«Самолеты мира, 1997 № 03-04»

Самолеты мира 1997 03-04

В НАЧАЛЕ РЕАКТИВНОЙ ЭРЫ

Геннадий СЕРОВ

В многочисленных публикациях, посвященных созданию отечественной реактивной авиации, события обычно рассматриваются с технической точки зрения: кто из конструкторов и когда предложил тот или иной проект, что и как было сделано, какие получены результаты. Реже упоминаются нереализованные проекты и причины, по которым они не были претворены в жизнь. Почти совсем не встречается оценка руководящих лиц и органов, в чьем ведении находились проблемы, связанные с развитием авиации вообще и реактивной - в частности. Между тем позиция высшего руководства страны и руководства авиационной промышленности имела определяющее значение в решении этих задач.

Появление реактивной авиации в нашей стране - результат нелегкого, довольно продолжительного и сложного процесса. Отправной точкой можно назвать теоретические работы К. Э. Циолковского. Если же вести отсчет от первых экспериментальных образцов реактивных двигателей и реактивных летательных аппаратов, то начинать нужно с работ ГДЛ и ГИРД, а затем РНИИ в середине 1930-х годов. Именно здесь трудились первые практики реактивного двигателестроения - Ф. А. Цандер, В. П. Глушко, Л. С. Душкин, М. К. Тихонравов и другие; именно здесь С. П. Королевым был создан первый в СССР пилотируемый летательный аппарат с жидкостным реактивным двигателем - ракетоплан РП-318, взлетевший 28 февраля 1940 года.

Деятельность РНИИ, где серьезно отнеслись к идее создания пилотируемых реактивных летательных аппаратов, характеризовалась тремя особенностями. Во-первых, в этой области проводились лишь скромные по масштабам эксперименты, составляющие небольшую часть работа РНИИ, основной задачей которого была разработка реактивных снарядов на твердом топливе. Во-вторых, двигателисты В. П. Глушко, С.П.Королев, Л.С.Душкин занимались тогда конструктивно более простыми жидкостными реактивными двигателями (ЖРД), а М. К. Тихонравов, Е. С. Щетинков, В. С. Зуев создавали прямоточные воздушно-реактивные двигатели (ПВРД), для запуска которых был необходим разгон с помощью какого-либо другого движителя. В-третьих, РНИИ не входил в структуру авиапрома и промышленное производство оставалось фактически в стороне от этих разработок. Негативную роль сыграли и необоснованные репрессии в период 1937-1938 гг. ученых и конструкторов РНИИ, среди которых отметим С.П.Королева и В.П.Глушко - ведущих специалистов по крылатым реактивным летательным аппаратам. Упомянутые обстоятельства в итоге не позволили институту внести решающий вклад в создание отечественной реактивной авиации. Однако в конце 30-х - начале 40-х годов РНИИ (получивший наименование НИИ-3) был наиболее мощной в стране организацией, занимающейся разработкой реактивных двигателей разных типов.

В самом авиапроме энтузиасты создания реактивных двигателей появились к концу 30-х годов. Первым нужно назвать А. М. Люльку, выдвинувшего в 1937 г. проект газотурбинного воздушно-реактивного двигателя (ТРД). Этот тип двигателя был, несомненно, наиболее перспективным для авиации, хотя и наиболее сложным с конструктивной точки зрения. Руководители авиапрома (в частности, М.М.Каганович) проявили некоторый интерес к этому предложению, и A.M. Люлька получил возможность с 1938 г. проектировать свой двигатель сначала в Центральном котлотур-бинном институте, а затем в Специальном конструкторском бюро на Кировском заводе в Ленинграде. Интересно отметить, что эти учреждения, хотя и работали по заказу Наркомата авиационной промышленности (НКАП), но организационно в его структуру не входили.

Другим энтузиастом реактивного двигателестроения предвоенных лет стал И. А. Меркулов - единственный, пожалуй, реактивщик, работавший тогда непосредственно в системе авиапрома, не заводе № 61 в Москве. В период 1939-1940 гг. при поддержке директора завода П. А. Воронина им созданы прямоточные воздушно-реактивные двигатели собственной конструкции. ПВРД Меркулова были испытаны в воздухе на самолетах И-15 и И-153 и показали прирост скорости соответственно в 22 и 42 км/ч. Предполагаемый следующий шаг - установка таких ПВРД на опытный истребитель И-207/3 конструкторов А.А. Боровкова и И.Ф. Фло-рова, а также на Як-1 (расчетный прирост скорости - уже 100 км/ч). Кроме того, Боровков и Флоров начали проектирование нового истребителя с мотором М-120 (позднее с М-71) и двумя ПВРД Меркулова в балках, с расчетной максимальной скоростью более 800 км/ч. Однако ПВРД мог быть только вспомогательным реактивным ускорителем, дополняющим обычный поршневой авиационный мотор, и не претендовал на роль основного двигателя для реактивной авиации. Здесь важно то, что работы Меркулова были целиком выполнены в структуре авиапрома.

В целом ситуация в стране на рубеже 30-40-х годов с организационной стороны не благоприятствовала развертыванию работ по реактивной тематике. В начале 1940 г. НКАП возглавили молодые и во многом еще неопытные руководители, среди которых необходимо упомянуть наркома А. И. Шахурина, его заместителя П. В. Дементьева и другого заместителя - по опытному самолетостроению - А. С. Яковлева. Именно эти люди по долгу службы должны были отвечать за техническую политику, проводимую авиа-промом. Советский Союз в те годы в спешном порядке готовился к войне, и все внимание руководства сосредоточилось на разработке и запуске в серию новых боевых самолетов с господствовавшими тогда поршневыми моторами.

Перефразируя известное изречение можно сказать, что идея только тогда начинает претворяться в жизнь, когда она овладевает умами начальников. Молодое руководство НКАП заинтересовалось новыми разработками, сделав попытку собрать всех известных реактивщиков в свое ведомство. В сентябре 1940 г. НКАП вышел с ходатайством в Комитет Обороны при Совете Народных Комиссаров (СНК) СССР, председателем которого был маршал К. Е. Ворошилов, об организации НИИ авиационной теплотехники в Ленинграде на базе СКБ Центрального котлотурбинного института Наркомата электропромышленности (НКЭП) с передачей ему перспективной реактивной тематики. И получил «от ворот поворот»: делиться людьми и производственными площадями НКЭП не пожелал.

Вторая попытка была предпринята в феврале 1941 г. НКАП обратился теперь к заместителю Председателя СНК Н. А. Вознесенскому с предложением перевести НИИ-3 (бывший РНИИ), принадлежащий Наркомату боеприпасов (НКБ), в НКАП и сосредоточить в нем все работы по авиационным реактивным двигателям. А работы по реактивным снарядам поручить другому НИИ НКБ. Этот вопрос опять был передан в Комитет Обороны, и не трудно догадаться, что предложение вновь не прошло, хотя в результате всех обсуждений НКАП претендовал только на перевод к себе в ЛИИ и на завод № 482 группы сотрудников НИИ-3, занимавшихся авиационной тематикой: В. С. Зуева, Е. С. Щетинкова, А. В. Палло, М. К, Тихонравова, Л. С. Душкина и некоторых других.

Основополагающая причина отказов ясна: первые лица страны явно недооценивали перспективы реактивной авиации. Естественный предел скорости для самолетов с ВМГ уже замаячил на горизонте, но до него казалось далеко. Предстоящая война должна была стать «войной моторов», но не реактивных двигателей (как известно, кое-кто из советских руководителей считал, что и кавалерию списывать со счетов рановато). Таким образом, к началу войны разработчики реактивных двигателей оставались разбросанными по разным ведомствам, а НКАП не имел определенных планов по созданию реактивной авиации.

Внезапное нападении Германии на СССР еще больше усугубило положение. Неудачи начального периода, возникшие огромные трудности по эвакуации многих предприятий авиапрома на восток, отставание летных данных наших серийных самолетов от аналогичной техники врага заставили руководство НКАП проводить жесткую линию по сокращению всех разработок, не связанных с совершенствованием серийной боевой техники и наращиванием ее выпуска. Как известно, И. В. Сталин лично следил за состоянием авиации и авиапромышленности, и спрос за невыполнение плана был строг. «Все для фронта, все для победы!» - этот лозунг действительно стал законом жизни.

В этих условиях НКАП пошел на прекращение всех осуществляемых им работ по реактивным двигателям. Так, к середине 1941 г. опытный образец ТРД Люльки был уже готов на 70%, закончены эксперименты с опытной камерой сгорания и двухступенчатым осевым компрессором. Можно было к концу года провести стендовые испытания двигателя. Однако спустя 20 дней после начала войны распоряжением замнаркома НКАП В. П. Кузнецова работы А. М. Люльки законсервировали и вскоре его коллектив вместе с Кировским заводом был эвакуирован в Челябинск на танковый завод. Аналогично поступили и с «прямоточками» И.А. Меркулова: работы Боровкова и Флорова по их применению прекратили, а КБ расформировали. В обоих случаях конструкторы обращались в различные инстанции, даже к самому Сталину, с просьбами дать возможность продолжить работы, но их голоса не были услышаны.

Как ни странно, именно в этот период для одной разработки было сделано исключение. 18 июля 1941 г. директор и главный конструктор завода № 293 НКАП В. Ф. Болховити-нов и главный инженер НИИ-3 НКБ А. Г. Костиков представили руководству ВВС эскизный проект самолета-перехватчика с ЖРД конструкции НИИ-3. Не подчинявшийся НКАП институт собирался не сворачивать, а, наоборот, расширять самолетную тематику. Разработчики очень убедительно описали простоту конструкции самолета («… деревянный, очень небольшого размера, простой по конструкции, может делаться на любых мебельных фабриках») и двигателя («… реактивный, по типу испытанных в НИИ-3 двигателей меньшего размера, в 8-10 раз проще авиационного,…, может делаться в любых механических мастерских»), а также обещали выдающиеся летные данные (максимальная скорость - 900 км/ч, потолок - 16000 м, набор высоты 10000 м - 60 сек). И далее: «Такой двигатель и самолет можно сделать в 2-3 месяца, а в серии его, почти не отрывая мощностей авиационных заводов, можно легко производить по 10 шт. в день».

Видимо, благодаря сложной обстановке уже через два дня НИИ ВВС выдал положительное заключение, а 1 августа 1941 г. было принято Постановление высшего в то время органа власти в СССР - Государственного Комитета Обороны (ГОКО) - о создании ракетного перехватчика в количестве пяти экземпляров. Назначенный Сталиным срок постройки первого экземпляра - чуть больше месяца (к 5-му сентября) - позволяет думать, что с его стороны это был скорее жест отчаяния, чем осознанный шаг. Так или иначе, Постановление можно считать первой реальной вехой на пути создания отечественной реактивной авиации, хотя по ряду объективных и субъективных причин до подлинного ее рождения оказалось еще далеко.

Оптимизм разработчиков по поводу простоты конструкции оказался преждевременным. В силу своей природы и явного на тот момент конструктивного несовершенства ЖРД мог быть в лучшем случае лишь экспериментальной силовой установкой, что и подтвердилось ходом работ по самолету, получившему наименование «БИ» (конструкторы А. Я. Березняк, А. М. Исаев) с ЖРД Д-1А-1100 (конструктор Л. С. Душкин). Из-за эвакуации завода Болховитинова в Свердловск и затяжек с доводкой двигателя только 15 мая 1942 г. летчик-испытатель Г. Я. Бахчиванджи единственный раз поднял в воздух первый опытный экземпляр самолета «БИ». Агрессивная азотная кислота, применявшаяся в качестве окислителя, уже в процессе подготовки к полету фактическим привела в негодность деревянный планер самолета. Однако это был первый в СССР самостоятельный взлет и полет реактивного самолета. Он дал определенные надежды на успешное завершение работ и послужил мощным толчком для формирования новых предложений.

«БИ» №1 без вооружения и ЖРД (планерные испытания)

Еще в феврале 1942 г. НИИ ВВС поставил вопрос о возобновлении работ по реактивному двигателю А. М. Люльки. Конструктора командировали в Свердловск на завод № 293 к В.Ф. Болховитинову. Вскоре наркому А. И. Шахурину было направлено совместное обращение Болховитинова и начальника НИИ ВВС о необходимости быстрейшего возврата к работам по ТРД. Никакой реакции со стороны руководства НКАП не последовало.

Спустя три дня после полета «БИ», 18 мая 1942 г. А. М. Люлька обращается уже непосредственно к И. В. Сталину с жалобой на руководство НКАП и просьбой о возобновлении своей работы. Особую обиду конструктора вызывает тот факт, что многие другие реактивщики так или иначе продолжили труды в этой области (И. А. Меркулов, М. М. Бондарюк в НИИГВФ, а также НИИ-3), а его самое перспективное направление закрыто. Видимо, от безысходности Люлька использует прием «технического популизма»: «Технологически реактивный двигатель значительно проще бензинового мотора».

Естественно, НКАП от жалобы не в восторге, но ситуация складывается в его пользу: у В.Ф. Болховитинова также появились новые предложения. К этому времени основной недостаток самолета «БИ» выяснен - это малая продолжительность полета (около 3-х минут). Заявленные Болхови-тиновым две модификации самолета были направлена на ее увеличение: первая предполагала применение сферических баков большей емкости, вторая - дополнительную установку ПВРД на концах крыльев. В последнем случае расчетная продолжительность полета на скорости 600 км/ч могла составить 7 минут.

НКАП поддерживает эти предложения, и 9 июня 1942 г. выходит Постановление ГОКО «О постройке войсковой серии (30 шт.) и модификациях самолетов-перехватчиков конструкции Болховитинова». Главной особенностью этого постановления в части организационной стал следующий пункт: «Для развития и объединения в системе НКАП работ по авиационным ракетным двигателям и самолетам перевести на завод № 293 НКАП из НИИ № 3 НКБ группу т. Душкина и с Кировского завода Наркомтанкопрома группу т. Люльки». Таким образом, руководство НКАП, пользуясь случаем, предприняло очередную попытку возглавить «реактивное направление».

Но если Люлька сам просился в НКАП и с 1 июля 1942 г. его группа, насчитывающая 15 человек, была переведена в КБ Болховитинова, то забрать Душкина из НИИ-3 авиапрому не удалось. Руководитель НИИ-3 Герой Социалистического Труда генерал-майор А. Г. Костиков пользовался тогда большим доверием и расположением И. В. Сталина благодаря удачной разработке и запуску в серийное производство нового эффективного оружия - реактивных систем залпового огня. Основу гвардейских минометов «Катюша» составляли ракетные снаряды на твердом топливе, разработка которых велась еще с конца 1920-х годов в ГДЛ (Н. И. Тихомиров), а затем в РНИИ (Г. Э. Лангемак, Ю. А. Победоносцев и другие).

Успехи Болховитинова и попытка «отобрать» Душкина подтолкнули Костикова к выдвижению собственного проекта, который вызревал, видимо, достаточно давно. Он понимал, что главное в этом деле - двигатель, который пока в его руках: в НИИ-3 работали и Л. С. Душкин, имевший к тому времени наиболее значительные достижения в создании ЖРД, и группа по разработке ВРД. Исследования простейшей схемы ВРД - прямоточной - начались в НИИ-3 еще в 1938 г., а с 1940 г. проводились предварительные работы над схемой ВРД с компрессором.

Главным преимуществом предложенного Костиковым проекта реактивного самолета «302» (иногда он назывался Ко-3) перед «БИ» было: 1) использование комбинированной (ЖРД плюс ВРД) силовой установки; 2) применение насосной системы подачи для ЖРД вместо вытеснительной, что значительно облегчало баки и увеличивало запас ракетного топлива. Все это вместе взятое позволяло увеличить продолжительность активного полета с 3-7 до 20-26 минут при сохранении высокой (более 800 км/ч) скорости, что являлось неплохим результатом. На самолете предполагалось применить два варианта ВРД: на первом этапе - прямоточные, а на втором - ВРД с компрессором. Однако в проекте эти компоненты были представлены очень поверхностно.

Очевидно, только сильной поддержкой Костикова влиятельными лицами в правительстве можно объяснить тот факт, что руководство НКАП без серьезного обсуждения дало положительный отзыв на этот проект и приняло на себя обязательства помочь с изготовлением самолета, поскольку необходимыми производственными возможностями НИИ-3 не располагал. Соответствующее постановление ГОКО вышло 26 июля 1942 г. В итоге группа Л. С. Душкина осталась в институте и приступила к разработке нового ЖРД для самолета Костикова, а Болховитинов вынужден был самостоятельно доводить ЖРД Д1-А-1100 для своего «БИ», чем и занялся у него А. М. Исаев.

Тем временем А. Г. Костиков выводит НИИ-3 из подчинения Наркомата боеприпасов непосредственно в подчинение Совета Народных Комиссаров (СНК). Его новое название- Государственный институт реактивной техники (ГИРТ) при СНК СССР. Получив практически неограниченные финансовые возможности, Костиков развивает бурную деятельность по превращению института в крупное самолето-и двигателестроительное предприятие. С заводов НКАП на вновь создаваемую опытно-производственную базу ГИРТ - завод № 55 - направляется необходимое оборудование, в том числе и только что полученное импортное, а также квалифицированные рабочие. Реконструируются старые цеха и строятся новые. Укрепляется кадровый состав ОКБ. В частности, в ГИРТ переводятся все сотрудники бывшего ОКБ А. А. Архангельского. Для разработки конструкции планера Костиков приглашает опытного конструктора-самолетчика М. Р. Бисновата.

ЛЛ-1 П. В. Цыбина с прямым крылом

На постройку самолета и капитальное строительство в 1942 г. было получено 9 млн рублей. В следующем, 1943 г., затраты ГИРТ составили уже 25 млн рублей. Для сравнения скажу, что затраты ОКБ А. С. Яковлева на опытные работы в том же 1943-м составили 21,2 млн рублей, ОКБ А. И. Микояна - 12,9 млн, ОКБ С. А. Лавочкина - всего 7,0 миллионов.

Добиваясь скрупулезного выполнения своих требований, Костиков не стеснялся обращаться с жалобами в ГОКО. Нет 1 сомнения, что в связи с этим руководители авиапрома испытали немало неприятных чувств: в сферу деятельности НКАП вторгся честолюбивый и удачливый конкурент и его же, НКАПа, руками пытается к лаврам создателя ракетного оружия добавить лавры создателя отечественной реактивной авиации. Тем более, что проводимая теперь целиком в системе авиапрома работа по самолету «БИ» подошла к завершению. Построенные во исполнение Постановления от 9 июня 1942 г. второй и третий экземпляры машины в январе-марте 1943 г. совершили шесть полетов, последний из которых 27 марта 1943 г. при попытке достижения максимальной скорости летчиком-испытателем Г. Я. Бахчи-ванджи закончился катастрофой. К этому времени руководству НКАП и ВВС стало окончательно ясно, что говорить о боевом применении самолета «БИ» не приходится ввиду его эксплуатационных недостатков и очень малой продолжительности полета.

А. М. Люлька пытается продолжить работу и вывозит из блокадного Ленинграда свой законсервированный «задел», но вскоре понимает, что для самолета «БИ» его недостроенный и существенно более сложный, чем ЖРД, двигатель не подходит. Нет также и условий для доделки двигателя на заводе Болховитинова.

Еще в начале 1943 г. А. М. Люлька находит нового единомышленника в лице главного конструктора ОКБ-301 НКАП М. И. Гудкова. В апреле того же года они совместно предлагают первый в СССР проект реактивного истребителя, оснащенного ТРД. Гудков, как и Люлька, имел репутацию «жалобщика», потому что тоже обращался непосредственно к Сталину по поводу притеснений со стороны замнаркома А. С. Яковлева. На этот раз Гудков представил проект одновременно наркому А. И. Шахурину и Г. М. Маленкову - секретарю ЦК ВКП (б), курировшему авиацию, показывая тем самым, что опасается волокиты со стороны НКАП. Ведомство отреагировало соответственно. Сначала 27 апреля проект рассматривается на экспертной комиссии 7-го главного управления НКАП (главк опытного самолетостроения), затем 20 мая - на комиссии 8-го главного управления (главк опытного моторостроения). В официальном заключении было признано, что самолет выполнен по обычной схеме и интереса не вызывает. Двигатель, напро- , тив, по своей схеме представляет существенный интерес, ; но на данной стадии разработки «недостаточно проверен по отдельным элементам». В связи с этим следует «считать преждевременным и нецелесообразным постройку опытного образца двигателя и самолета под него».

Единственным положительным результатом стала рекомендация перевести А. М. Люльку и его группу в ЦИАМ, где им обещали предоставить возможность провести эксперименты по отработке отдельных узлов двигателя «в таком объеме, чтобы в конце 1943 г. можно было приступить к разработке опытного образца реактивного двигателя». Причина такого подхода ясна: ведущие научные центры НКАП - ЦАГИ и ЦИАМ, вынужденнные заниматься почти исключительно доводкой серийной боевой техники, по данному вопросу в то время почти ничего «за душой» не имели и без дополнительных исследований под присмотром своих специалистов ответственность за проект решили на себя не брать.

Неопределенность с двигателем Люльки могла очень не понравиться Сталину, особенно с учетом отрицательного результата в работах по самолету «БИ». Да и кое-какая разведывательная информация о разработках немецких авиаконструкторов в области реактивного самолетостроения начала к нам поступать. Поэтому в июне-июле 1943 г. руководство НКАП предприняло очередную попытку наметить собственный план работ по реактивной тематике. К сожалению, кроме В. Ф. Болховитинова, имевшего в этом деле наибольший практический опыт, а главное, без спроса к Сталину и Маленкову не «вылезавшего», и намечаемых экспериментальных исследований ЦАГИ и ЦИАМ рассчитывать было не на кого. Видимо поэтому направленный 22 июля 1943 г. в ЦК ВКП (б) проект постановления ГОКО о развертывании в НКАП работ по авиационным реактивным силовым установкам для создания реактивного самолета не содержал принципиально новых позиций и так и не воплотился в жизнь.

Пришлось дожидаться разрешения ситуации с конкурентом Костиковым. Хотя М.Р. Бисноват создал неплохой планер самолета, а Л.С. Душкин - новый ЖРД с тягой 1400 кг, разработку третьего важного компонента - ВРД (даже прямоточного, не говоря уже о ВРД с компрессором) в НИИ-3 осуществить не удалось. Костиков недооценил сложность задачи. В проект необходимо было внести коррективы: выпускать самолет как чисто ракетный перехватчик, что означало резкое сокращение продолжительности полета. И здесь генерал совершил еще одну ошибку - не оформил это изменение соответствующим постановлением ГОКО, а заручился только устным согласием Г. М. Маленкова. Вдобавок, сроки выпуска машины (март-май 1943 г.) оказались сорваны.

Лишь в начале октября первый опытный экземпляр самолета «302» смог взлететь, да и то на буксире, в качестве планера. Новый ЖРД конструкции Душкина находился еще на стадии стендовой доводки.

Руководители НКАП внимательно и ревностно наблюдали за развитием событий. Нарком Шахурин 22 октября 1943 г. направил Маленкову докладную записку «О реактивных самолетах» с анализом состояния дел в этой области. В ней констатировалось, что ни «БИ», ни самолет «302» Костикова с установкой одних только ЖРД не могут являться боевыми самолетами-перехватчиками из-за малой продолжительности полета и, главное, малого ресурса и ненадежности ЖРД. Причина виделась в одном: «ГИРТ не обеспечивает авиапромышленность необходимыми научно-исследовательскими и экспериментальными работами ввиду общей слабости лабораторий и неправильного уклона работы. Вместо решения самой насущной задачи быстрого создания реактивного двигателя разных схем и его доводки, институт занялся постройкой самолетов, затрачивая силы и время на обучение самолетному конструированию». И далее предложение: «Освободить ГИРТ в дальнейшем от постройки самолетов, перепрофилировав завод № 55 под постройку малых серий ЖРД».

Последовавшее в ГИРТ разбирательство показало, что А. Г. Костиков сумел настроить против себя не только НКАП, но и многих в собственном институте. В ЦК ВКП (б) пошли «сигналы», затрагивающие как производственную деятельность генерала, так и его негативные взаимоотношения с подчиненными. Обстановка накалялась. Костиков попытался перейти в контратаку и 6 декабря 1943 г. направил заместителю Председателя СНК В. М. Молотову докладную записку, где фактически признавал слишком малую продолжительность полета своего самолета. Он надеялся , тем не менее, на создание «воздушных авианосцев» - тяжелых бомбардировщиков (которых у нас почти не было) с подвешенными под ними ракетными перехватчиками. Однако основной целью записки был представленный там обширный и, надо сказать, более глубокий, чем в записке НКАП, анализ состояния и перспектив развития реактивной авиации и всех типов ракетных двигателей. Причины затяжки с созданием реактивных самолетов виделись Костикову в сложности и масштабности задачи, в необходимости участия в этом деле многих заводов, НИИ и лабораторий промышленности и Академии Наук, что выходило за рамки возможностей одной организации и даже одного наркомата. Как видим, от прежних «шапкозакидательских» настроений не осталось и следа. Предложение Костикова: «… для быстрого решения этой важной задачи необходимо создать Комитет реактивной авиации во главе с членом Государственного Комитета Обороны. Наличие Комитета позволит координировать все вопросы, связанные с реактивной авиацией, и эффективно использовать возможности всей промышленности, научно-исследовательских организаций с их лабораториями и опытными производствами и обеспечить делу реактивной авиации должный размах и развитие».

Так люди, ответственные за создание реактивной авиации в нашей стране, втянулись в борьбу единственно за возможность возглавить перспективное направление, вместо того, чтобы сосредоточить усилия на решении реальных технических проблем.

Развязка наступила в начале 1944 г. Силы противников оказались неравными: Костиков со своим «пестрым» по составу НИИ не смог противостоять наркомату, тем более, что прежние его заслуги уже забыли, а новых ни в авиации, ни в реактивной артиллерии на наблюдалось. Была создана специальная комиссия под председательством А. С. Яковлева для оценки деятельности ГИРТ. По результатам ее работы А. Г. Костикова признали виновным в срыве выполнения задания ГОКО по самолету «302», отстранили от руководства институтом. Вскоре он был репрессирован.

С «двоевластием» в деле создания реактивной авиации было покончено, и ответственность за решение этой задачи теперь уже целиком ложилась на плечи НКАП. Руководство авиапрома это понимало и, казалось, более целеустремленно взялось за дело. Главная проблема заключалась по-прежнему в двигателях. Немедленно в структуру НКАП был переведен бывший ГИРТ, получивший теперь наименование НИИ-1. Сюда собрали всех двигателистов-ракетчиков: Л. С. Душкина, В. П. Глушко, А. И, Исаева (которые должны были продолжать начатые ими ранее работы), а также группу М. М. Бондарюка. В НИИ-1 был переведен из ЦИАМ и A.M. Люлька, получивший, наконец, возможность вплотную приступить к реализации своего проекта. Ему выдали задание на разработку ТРД с тягой 1250 кг.

Экспериментальный планер ракетного самолета № 5 Р.М.Бисновата

Вторым центром реактивного двигателестроения должен был стать ЦИАМ. Здесь конструкторы А. А. Фадеев, К. В. Холщевников и А. И. Толстое предложили проекты воздушно-реактивных двигателей с компрессором, приводимым от обычного поршневого авиамотора или авиадизеля (так называемый ВРДК), а профессор В. В. Уваров - реактивный двигатель «с турбиной и винтом» (т. е. турбовинтовой).

НКАП со всей возможной серьезностью подошел к формированию нового плана работ по реактивным двигателям, но допустил две принципиальные ошибки. Во-первых, оказались в стороне ведущие моторостроительные конструкторские бюро В. Я. Климова, А. Д. Швецова, А. А. Микулина и другие. Во-вторых, разработка наиболее перспективного для авиации типа реактивного двигателя - ТРД - была по-прежнему поручена одному-единственному конструктору, который все еще не имел оснащенной производственной базы и солидного КБ. Рассчитывать на скорую отдачу в таких условиях не приходилось.

Неудачная посадка самолета «346». В хвосте виден двухкамерный ЖРД

Одновременно получили задания и конструкторы-самолетчики. Данные разведки обещали скорое появление на фронте немецких реактивных самолетов, поэтому все работы были разбиты на два этапа. На первом этапе, к августу-сентябрю 1944 г. предполагалось создание модификаций серийных истребителей Як-9 и Ла-5ФА, оснащенных жидкостными ускорителями РД-1 (однокамерными) конструкции В. П. Глушко, к тому времени уже достаточно отработанными на летающей лаборатории Пе-2. Эти истребители должны были противостоять ожидаемым реактивным самолетам противника. На втором этапе, в 1945-м - начале 1946-го должны были быть построены специально разработанные под новые двигатели машины, в число которых входили ракетные истребители Н.Н. Поликарпова с трехка-мерным ЖРД конструкции Л.С. Душкина, А.С. Яковлева с трехкамерных ЖРД конструкции В.П. Глушко, истребители с ВРДК А.И. Микояна и П.О. Сухого. Единственным главным конструктором, которому поручили разработку истребителя с ТРД A.M. Люльки, оказался С.А. Лавочкин.

Известное Постановление ГОКО с утверждением всех вышеперечисленных заданий вышло 22 мая 1944 г. Его можно считать второй вехой в создании отечественной реактивной авиации. Для решения поставленных задач была всецело задействована авиапромышленность, фронт работ расширился, темпы ускорились, но до создания реальных боеспособных реактивных самолетов было по-прежнему далеко. Так, исследования в области реактивных двигателей пошли во многом по второму кругу: самое перспективное для авиации направление - ТРД - практически растворилось во множестве работ по ЖРД.

Достаточно хорошо известны результаты работ по истребителям со смешанными и комбинированными силовыми установками - поршневым авиамотором с ускорителями типа ЖРД (Ла-7Р, ЯК-ЗРД, Су-7) и типа ВРДК (И-250, Су-5). Построенные в единичных экземплярах или, в лучшем случае, малой серией (восемь штук И-250 - в октябре 1946 г.), эти машины в силу своей сложности и ненадежности не могли быть внедрены в массовую эксплуатацию даже как переходные типы. Задания по ракетным "перехватчикам по разным причинам тоже остались невыполненными. Впрочем, будь ракетные самолеты Поликарпова и Яковлева построены, встать в боевой строй и открыть эру реактивной авиации в Советском Союзе они не смогли бы по той же причине, что и «БИ». В послевоенные годы это подтвердилось на практике, по крайней мере, четырежды: потерпели неудачу проекты боевых и экспериментальных самолетов с ЖРД - «4302» И. Ф. Флорова, «И-270» А. И. Микояна, «5» М. Р. Бисновата, а также «346» немецкого конструктора Г. Рессинга.

Становилось понятно, что судьба реактивной авиации напрямую зависит от прогресса в области создания турбореактивных двигателей. К началу 1945 г. конструктор А. М. Люлька оставался одиноким «бойцом» на этом фронте. Им был построен единственный экспериментальный образец ТРД (уменьшенная модель) для стендовой проверки процессов горения и отработки элементов конструкции. Кроме того, на московском моторостроительном заводе № 165 приступили к подготовке производства пяти (!) экземпляров опытных ТРД С-18. Масштабы, явно не соответствовавшие серьезности поставленной перед авиационной промышленностью задачи.

Вдруг Фортуна в очередной раз повернулась лицом к НКАПу. К весне 1945 г. новым источником получения реактивных двигателей, причем достаточно доведенных и серийно изготавливаемых, стала близкая к краху Германия. Хотя выпущенные там в небольшом количестве реактивные самолеты не смогли повлиять на ход событий на фронте, уровень немецких разработок являлся несравнимо более высоким, чем у нас. Освоение в СССР захваченным в качестве трофеев ТРД могло исправить положение, вывести советское самолетостроение из тупика. На немецкие двигатели и были сориентированы наши основные истребительные ОКБ, в феврале-марте 1945 г. приступившие к новым проектным разработкам. В число первых вошли «И-300» Микояна, «Як-15» Яковлева и «150» Лавочкина. Одновременно некоторые моторостроительные заводы получили задания на освоение в серийном производстве наиболее совершенных немецких ТРД Jumo-004 и BMW-003.

Внедрение в производство даже достаточно доведенных конструкций двигателей требовало значительных затрат сил и времени. Однако к концу 1945 г. авиапром, занятый больше поисками немецких секретов и вывозом на наши заводы трофейного оборудования, все еще не бь|л готов выпускать ТРД собственного изготовления. А. М. Люлька только-только приступил к стендовым испытаниям и доводке своего С-18, но уже понял, что к установке на самолет он не пригоден. В качестве летного двигателя конструктор предложил строить новый ТРД ТР-1.

И самолетчикам также нелегко доставалась постройка первых реактивных машин. Продолжались работы по прежде заданным самолетам со смешанными и комбинированными силовыми установками, что распыляло и без того немногочисленные силы. Ни одного достойного образцы для запуска в серийное производство в СССР по-прежнему не было. За рубежом, в Германии и Великобритании, серийное производство боевых реактивных самолетов с ТРД началось в 1944-м, а в США - в первой половине 1945 г.

«Масла с огонь» подлило руководство ВВС (поддержанное П. В. Дементьевым), которое в конце 1945 г. предложило правительству за неимением своих освоить в СССР серийный выпуск немецкого реактивного истребителя Ме-262. Несомненно, обсуждение этого предложения (в конечном счете отвергнутого) на высоком уровне подтолкнуло недоброжелателей тогдашнего руководства НКАП вплотную заняться поисками «врагов» и «вредителей» в их рядах. Сделать это оказалось совсем не сложно. После окончания войны, в связи с резким сокращением объемов и изменением номенклатуры производства, многие заводы испытывали значительные трудности при переходе на «мирные рельсы». Поводов для обвинения руководителей НКАП в неспособности решать новые задачи оказалось предостаточно. Одним из основных стало обвинение в медленном развертывании работ по реактивной авиации вообще и реактивным двигателям - в частности. Крупной ошибкой признали непривлечение в 1944 г. к решению этих проблем ведущих моторостроительных конструкторских бюро НКАП. Интересно оправдание П. В. Дементьева по этому поводу: «… задания не были выданы, так как они (главные конструкторы авиамоторов - авт.) от таковых отказались».

Ответчиком за все ошибки стал нарком авиапромышленности А. И. Шахурин, в то время как его первый заместитель П. В. Дементьев, непосредственно курировавший работы по реактивному самолето- и двигателестроению, отделался легким испугом и остался на своем посту, как и другой заместитель по опытному самолетостроению - А. С. Яковлев. После этого разбирательства А. И. Шахурин вместе с руководящим составом ВВС - А. А. Новиковым, А. К. Репиным и другими (в руководстве ВВС также было «вскрыто» немало грехов), был осужден на длительный срок и вышел на свободу только после смерти И. В. Сталина.

К счастью для нового руководителя теперь уже Министерства авиационной промышленности (МАП) М. В. Хруничева, моторостроителям все же удалось в 1946 г. наладить выпуск отечественных ТРД РД-10 (советское обозначение немецкого Jumo-004) и РД-20 (BMW-003). В том же году поднялись в воздух истребители с этими двигателями: МиГ-9, Як-15, Ла-150, Су-9. Первые два из них в конце 1946 г. были запущены в серийное производство и поступили на вооружение ВВС. Таким образом, настоящее рождение отечественной реактивной авиации можно считать состоявшимся только к концу 1946-го - началу 1947 г. Впрочем, ввиду маломощности и несовершенства двигателей РД-10 и РД-20 тогда реактивные истребители не могли по многим параметрам конкурировать с поршневыми, серийный выпуск которых у нас продолжался в больших количествах.

В 1947 г. МАП сделал, пожалуй, последний решающий шаг в деле создания реактивной авиации: закупил в Великобритании наиболее совершенные в то время в мире реактивные двигатели «НИН» и «Дервент» известной моторостроительной фирмы «Роллс-Ройс». Это позволило к концу 40-х годов сформировать в СССР действительно современную реактивную авиацию, не уступающую, а во многом превосходящую лучшие образцы реактивной техники США и Великобритании. В 1949 г. производство поршневых истребителей окончательно прекратилось.

Однако избежать участи своих предшественников - М. М, Кагановича и А. И. Шахурина - М. В. Хруничеву не удалось. В, 1953 г. он был снят с поста министра по известной схеме (было «вскрыто» отставание по многим видам авиационной техники), правда, в места заключения он не попал. П.В. Дементьев снова усидел в своем кресле, а вскоре стал министром авиационной промышленности.

Создание реактивной авиации в СССР, как впрочем и развитие многих других отраслей науки и техники, оказалось длительным и небезопасным для его организаторов процессом. Одной из основных причин являлась сложившаяся тогда система руководства, включающая в себя четыре основных звена: И.В. Сталин (без него не могло быть принято ни одно сколь-нибудь важное решение) - «кураторы» различных отраслей народного хозяйства (В.М. Молотов, Г.М. Маленков, Л.П. Берия и другие) - отраслевые руководители (наркомы) - руководители предприятий и главные конструкторы.

Любая идея, родившаяся «внизу», должна была пройти путь «снизу вверх» до самого Сталина, быть понята и принята на каждом из уровней власти, и только после этого спущена «вниз» в виде постановления правительства для реализации. Знания в новых областях науки и техники у многих лиц на промежуточных уровнях оставляли желать лучшего, поэтому конструкторы и изобретатели старались обойти эту систему, обращаясь непосредственно к Сталину. Компетентность вождя играла решающую роль. Надо признать, что она была довольно высокой благодаря поступающей к нему секретнейшей информации, но все же не беспредельной. Кураторы - Молотов, Маленков и другие - в технических вопросах были явно слабее Сталина и ориентировались на его мнение. Их стиль работы можно назвать чисто бюрократическим.

Отраслевые руководители оказывались как-бы между молотом и наковальней. Они должны были вовремя обнаруживать и быстро решать назревающие «внизу» проблемы, учитывать возможность появления проектов новых видов оружия у противника, конкурентов из смежных отраслей и у собственных отчаянных изобретателей, чтобы не быть обвиненными в недальновидности, ограниченности, самоустранении от своих обязанностей. В то же время нельзя было брать на себя рискованных обязательств (а работы по новой технике - это всегда риск), поскольку в случае их невыполнения в жесткие сроки - И.В. Сталин не любил долго ждать - можно было поплатиться головой, «схлопотав» обвинение во вредительстве, очковтирательстве, растранжиривании государственных средств. Вышесказанное относилось и ко всем представителям следующего за главами отраслей звена руководителей - директорам предприятий, главным конструкторам ОКБ и начальникам отраслевых НИИ, особенно ключевых, находившихся в поле зрения Сталина.

Работать в таких условиях было чрезвычайно трудно, тем более - работать эффективно. Боясь совершить ошибку, руководители часто проявляли скованность там, где нужны были энергичные и целенаправленные усилия, или, наоборот, спешили принять «сырое», непроверенное предложение. Такое положение не могло не отражаться негативно на состоянии дел в стратегических отраслях промышленности. История создания отечественной реактивной авиации - тому яркий пример.

ПОРШНЕВЫЕ ИСТРЕБИТЕЛИ С.А. ЛАВОЧКИНА С РЕАКТИВНЫМИ УСКОРИТЕЛЯМИ

Алексей ФОМИЧЕВ

Н емецкие и английские истребители с турбореактивными двигателями (ТРД) впервые появились на фронте в 1944 г. Более скоростные, чем поршневые машины, они обещали коренным образом изменить соотношение сил в воздухе. Другие воюющие страны, включая и СССР, существенно отставали в этой области. Разработанные в Советском Союзе самолеты-перехватчики «БИ» завода № 293 НКАП с жидкостным ракетным двигателем (1941 г.) и «302» НИИ-3 НКБ (1942 г.), спроектированный под установку ЖРД и прямоточных воздушно-реактивных двигателей (ПВРД), из-за слишком малой продолжительности полета и эксплуатационных недостатков оказались непригодными для принятия на вооружение. Рассчитывать на появление в ближайшее время отечественных ТРД не приходилось, поэтому было решено основной упор сделать на установку ЖРД и ПВРД в качестве ускорителей на серийные поршневые самолеты. Согласно вышедшему 22 мая 1944 г.

Постановлению Государственного комитета обороны (ГОКО), к сентябрю предполагалось построить и предъявить на летные испытания модификации истребителей Як-9, Ла-5 и Су-6 2ТК-3 с дополнительными ЖРД РД-1, разработанными В. П. Глушко в ОКБ НКВД при заводе № 16. При работе ускорителей на самолетах Як-9 и Ла-5 время набора высоты 5000 м должно было уменьшиться до трех минут, а максимальная горизонтальная скорость полета - возрасти до 780 км/ч на отрезке времени до трех минут.

Построить двигатели вовремя завод № 16 оказался не в силах, и начало испытаний модифицированных самолетов переместилось на более поздний срок. Между тем А. С. Яковлев решил установить РД-1 не на Як-9, а на Як-3, и работу пришлось перепланировать.

С. А. Лавочкин поручил выполнение этого задания организованному в марте 1944 г. в Москве филиалу ОКБ (основное ОКБ оставалось пока в Горьком на заводе № 21), которым руководил С.М.Алексеев. Филиал назывался «Опытный завод № 81» и располагался на специально выделенной для него части серийного московского авиазавода № 381, выпускавшего в то время самолеты Ла-7. Переделка первого серийного Ла-7, получившего новый индекс Ла-7Р-1, была закончена к 21 октября 1944 г. На этом самолете и на последовавшим за ним Ла-7Р-2 произвели доработку хвостовой части фюзеляжа под размещение в ней РД-1, смонтировали сам двигатель и дополнительное, связанное с работой ЖРД оборудование. Место центрального бензобака занял банк с азотной кислотой, а в правой консоли крыла установили бак с керосином - обычным тракторным. Запас азотной кислоты составил 270 кг, керосина - 60 кг. Такого количества топлива было достаточно для работы РД-1 в течение 3, 5 - 3, 8 минут. Запас бензина сократился с 340 до 210 кг. Для подачи компонентов топлива в камеру сгорания РД-1 использовалась помпа, приводившаяся во вращение специальным валом, фрик-ционно соединенным с храповиком на задней крышке мотора АШ-82ФН. В магистралях кислоты и керосина обеспечивалось давление в 40-50 атм. (давление в камере сгорания двигателя - до 23 атмосфер). Управление ЖРД было полностью автоматизировано и сводилось лишь к использованию ручки сектора газа и пускового воздушного крана. Во избежание коррозии, к которой приводило даже небольшое количество кислотных паров, произвели тщательную изоляцию конструкции самолета. В кислотной системе были применены кислотостойкие материалы: алюминий - как чистый, так и некоторые из его сплавов, а также определенные сорта нержавеющей стали.

Заводские испытания Ла-7Р-1 начались 27 октября 1944 г. В первых числах ноября на нем совершили два полета для опробования винтомоторной группы (ВМГ) без включения ЖРД. При последующих наземных испытаниях РД-1 обнаружилось, что крутящий момент, создаваемый приводом от АШ-82ФН к насосному агрегату ЖРД, недостаточен. После устранения дефекта летные испытания продолжились. С целью отработки РД-1 на высотах 3000-3200 м произвели 6-8 зажиганий и 4 огневых запуска двигателя РД-1, причем два огневых запуска - до полной выработки компонентов топлива. Зажигание и огневой запуск проходили нормально. Но по мере выработки топлива, примерно через две с половиной минуты, возникла пульсация в выхлопе РД-1 и давление в камере сгорания колебалась до 8 атмосфер. Три полета были посвящены отработке повторных огневых запусков ЖРД. В первом из них двигатель отказал полностью; во втором - после первого запуска он проработал 15 секунд, а при повторном - отказал; в третьем - в двух пусках РД-1 проработал по 15 секунд, но при еще одной попытке запуска отказал. Установить причину отказов так и не удалось. В трех других полетах определялись максимальные горизонтальные скорости на высоте 3000 метров на номинальном режиме работы АШ-82ФН с неработающим и работающим ЖРД. В наиболее удачном третьем полете прирост скорости за счет работы РД-1 составил 85 км/ч. Программные заводские испытания завершились 24 февраля 1945 г., и самолет был поставлен на ремонт. Всего летчик-испытатель А. В. Давыдов произвел 15 полетов, в том числе пять - с включением РД-1. Общее количество огневых запусков ЖРД составило: пятьдесят семь - на земле и шесть - в воздухе.

Второй экземпляр Ла-7Р-2 построили на 81-ом заводе в основном из агрегатов Ла-7 пятьдесят первой серии. В отличие от Ла-7Р-1, являвшегося только летающей лабораторией, этот самолет обладал лучшей аэродинамикой. В 1945 г. Ла-7Р-2 вышел на летные испытания. С 26 января по 27 марта на нем произвели 19 полетов, 45 пусков ЖРД, в том числе шесть - в воздухе. В двух пусках РД-1 в полете были сняты площадки. 1 марта на высоте 2700 м двигатель проработал полторы минуты, после чего из-за пульсации в камере сгорания его пришлось выключить. Прирост скорости составил 80 км/ч по прибору, а 10 марта на высоте 2600 метров РД-1 прибавил около 95 км/ч. В целом двигатель работал плохо, в 15 запусках из 45 он отказывал, причем в шести случаях - по вине зажигания.

Вид установки РД-1 в хвосте Ла-7Р с коком и без него

Проходившие параллельно испытания Як-3 с РД-1 и Су-6 2ТК-3 с РД-1 выявили те же проблемы, что и на машинах Лавочкина, плюс недостатки самих самолетов (на «Яке» в феврале трижды протек маслорадиатор). Сказалось и отсутствие необходимого оборудования и материалов, порой самых обычных: свечей для Як-3 или кислоты для Су-6. Однако настоящие неприятности начались в конце марта. Во время программного полета 23 марта на высоте 5000 метров у Су-6 при включении РД-1 в камере сгорания произошел взрыв, и двигатель оторвался от самолета. Небольшие повреждения получили рули высоты. У Ла-7 в полете на высоте 6000 м дополнительный двигатель не включился, попытка повторного запуска на высоте 3000 м закончилось сильным взрывом в камере сгорания РД-1. Рули были сильно повреждены. Самолет потерял управляемость и сделал «бочку». Находясь в кабине, заполненной парами азотной кислоты, летчик-испытатель Г. М. Ши-янов с большим трудом смог посадить машину. Это случилось 27 марта, и до 14 апреля на Ла-7 проводили замену поврежденного оперения и камеры сгорания, устраняли мелкие дефекты, появившиеся в результате аварии. На самолете установили двигатель РД-1, имеющий специальные диафрагмы с отверстием диаметром до 20 мм для обеспечения давления от факела эфирно-воздушного зажигания на земле до 0,5 атмосфер. Однако попытки запустить его на высотах от 5000 до 6000 метров закончилась безрезультатно-. Из-за большого числа отказов РД-1, связанных с неполадками в зажигании, в ОКБ-СД завода № 16 разработали вариант двигателя РД-1ХЗ с химическим зажиганием взамен электрического. В качестве пусковых компонентов топлива использовались: горючее Б23-75 (раствор полупродукта синтетического каучука в бензине Б-70) и окислитель (азотная кислота). Установка РД-1X3 на Як-3 и Ла-7 началась 29 апреля, а 11 мая на Як-3 с включенным ЖРД на высоте 7800 м была достигнута скорость 782 км/ч. Впрочем, РД-1ХЗ оказался не надежней своего предшественника- аварии продолжались. Уже на следующий день, 12 мая, при наземных огневых испытаниях на Ла-7 разорвалась камера сгорания двигателя, и в полете взорвался РД-1ХЗ, установленный на Пе-2, выпускавшемся на заводе № 22. Через два дня на Як-3 в воздухе на пусковом режиме произошел взрыв двигателя по критическому сечению. Из четырех РД-1ХЗ, собранных и поставленных на летные испытания, три потерпели аварию. Четвертый, предназначенный для Су-6, получили только 11 мая, и теперь он монтировался на самолет. Последний из оставшихся РД-1ХЗ для переборки отправили в ОКБ-16.

Ла-7Р-2, 1945 г. После взрыва двигателя РД-1

1 - винт ВИШ-105В-4 (0 3,1 м), 2 - амбразура, 3 - плавающая шайба, 4 - мотор АШ-82ФН, 5 - всасывающий патрубок, 6 - моторама, 7 - расходный баллон системы пневмозарядной пушки, 8 - бортовой баллон сжатого воздуха, 9 - насосный агрегат РД-1, 10 - лафет, 11 - синхронные пушки УБ-20 (2 шт.), 12 - патронные ящики, 13 - аккумулятор 12А-30, 14 - гильзоотводы, 15 - маслобак, 16 - приборная доска, 17 - прицел ПБП-1А, 18 - рычаги газа, управления шагом винта, 19 - рычаг совка маслорадиатора, 20 - кислородный баллон (4 л), 21 - коробка зажигания, 22 - бортовой баллон сжатого воздуха (8 л), 23 - гидробачок, 24 - умфомер РУ-11А, 25 - передатчик РСИ-4, 26 - умфомер РУ-45А, 27-двухлучевая антенна приемо-передающей радиостанции, 28 - трубчатые тяги системы управления рулем высоты, 29 - тросовая проводка системы управления рулем направления, 30 - стабилизатор, 31 - весовой балансир руля направления, механизм триммера, 32 - механизм триммера, 33 - триммер руля направления, 34 - тяга управления триммером, 35 - хвостовой огонь, 36- реактивный двигатель РД-1, 37 - створки хвостового колеса, 38 - хвостовое колесо 300x125, 39 - амортстойки хвостового колеса, 40 - гидравлический подъемник хвостового колеса, 41 - гидравлический замок хвостового колеса, 42 - фильтр системы нейтрального газа, 43 - бачок-сборник системы нейтрального газа, 44 - зарядный штуцер бортовой системы сжатого воздуха, 45 - турбопроводы подачи топлива к РД-1, 46 - совок маслорадиатора, 47 - маслорадиатор, 48 - сидение пилота, 49 - ручка управления самолетом, 50 - центральный кислотный бак на 215 л кислоты (керосиновый бак в правой консоли, мягкие крайние бензобаки в центроплане), 51 - педали ножного управления, 52 - гидравлический подъемник шасси, 53 -амортстойки шасси, 54 - колесо шасси 650x200, 55 - откидные створки шасси, 56 - индивидуальные выхлопные патрубки, 57 - переднее кольцо капота, 58 - передние жалюзи капота

Лабораторные исследования показали, что причиной взрывов явились гидравлические удары в камере сгорания, возникавшие вследствие резкого повышения давления в «рубашках» камеры сгорания в момент открытия топливных клапанов. Гидравлический удар сбивал факел зажигания, происходило накапливание компонентов внутри камеры, зажигание которых приводило к взрыву. Три двигателя РД-1ХЗ новой модификации для самолетов Як-3, Ла-7 и Су-6 поступили из ОКБ-16 уже 14 июля 1945 г. Их оборудовали специальными пусковыми и сливными клапанами, ввели последовательное включение форсунок обоих компонентов топлива, существенно повышающее эффективность зажигательного факела и делающее запуск двигателя плавным, без удара.

На Ла-7Р-2 двигатель установили 25 июля. На этом самолете в период по 16 сентября 1945 г. было совершено 14 полетов. Из 49 пусков двигателя 8 произвели в воздухе, а 5 из них использовали для снятия площадок. За это время сменили четыре камеры двигателя и два насоса. РД-1ХЗ отказывал 23 раза, однако на долю зажигания пришлось только два отказа.

Несмотря на все трудности, испытания все же удалось довести до конца. На Ла-7Р была получена максимальная скорость полета 795 км/ч на высоте 6300 метров.

Ла-7Р-1 с ЖРДРД-1ХЗ (1944 г.)

Третьей машиной С. А. Лавочкина с РД-1 стала модификация опытного самолета «120» постройки завода №21 - «120Р». В связи с установкой ускорителя на самолете полностью заменили хвостовую часть фюзеляжа и вертикальное оперение, аккумулятор из района хвостового люка переместили на лафет, место центрального бензобака занял бак с азотной кислотой, маслобак с уменьшенным на 5 кг запасом масла убрали с лафета, где разместились керосиновый бак и воздушный баллон, и поставили на редуктор мотора. Самолет вместо двух пушек НС-23 теперь имел одну НС-23 и одну Б-20. Сам мотор АШ-83 передвинули на 70 мм вперед. Схема питания РД-1ХЗ на «120 Р» была такая же, как и на Ла-7Р-2, равно как и установка всасывающего патрубка и насосного агрегата. Самолет «120Р», имевший, по сравнению со своими предшественниками, лучшую аэродинамику, обещал дать наибольшую отдачу от установки ускорителя. Летные испытания машины «120Р» начались 2 июля 1945 г. Уже после первых двух полетов 12 июля и 25 сентября обнаружился чрезмерный перегрев масла из-за конструктивных дефектов маслосистемы, и самолет отправили в цех. Переезд ОКБ С. А. Лавочкина на территорию завода № 301 замедлил работу, и на летные испытания «120Р» вышел только 12 апреля 1946 г. Были устранены обнаруженные на нем дефекты и в правой консоли крыла установлен дополнительный бак с 70 кг бензина. Заправка маслом после переделки маслосистемы в теории возросла до 50 кг, хотя в реальности составила всего 35 кг - остальное выбрасывалось из суфлеров мотора. Министерство авиационной промышленности (МАП) очень долго, вплоть до 1 июля 1946 г., не присылало разрешения на проведение летных испытаний, и на самолете велись только регламентные работы по АШ-83 и РД-1ХЗ: производились кратковременные огневые пуски. ЖРД в двадцати одном пуске наработал 8 минут 20~ секунд. В его работе было зарегистрировано 7 отказов. Уже после первого вылета пришлось заменить камеру сгорания. К отладке новой камеры приступили 10 августа. Зажигание проходило нормально, но после перехода на работу возникали пульсация и треск, затем работа снова протекала нормально. Всего произвели 23 огневых пуска, из них пять - в воздухе. Камера наработала 11 минут 55 секунд, после чего в ней обнаружили трещины по форсуночному поясу и в критическом сечении сопла.

Двигатель РД-1ХЗ

Двигатель РД-1ХЗ на Ла-7Р

Ее снова заменили и 27 августа произвели огневой пуск со следующей камерой, в которой уже через два дня при втором пуске образовались трещины. 31 августа приступили к работе с четвертой по счету камерой - трещины возникли после третьего пуска. Наконец, 1 октября установили камеру из нержавеющей стали, которая во время четырех проб зажигания и трех огневых пусков общей продолжительностью в 50 минут работала стабильно. Всего за время летных испытаний самолет «120Р» совершил 16 полетов, из них семь - с включенными ЖРД. В четырех полетах производилась проверка запуска и работы РД-1ХЗ на высотах 3000, 2000, 800 и 70 метров. В 1946 г. в День авиации над аэродромом в Тушино пролетел «120Р» с работающим ЖРД, пилотируемый А. В. Давыдовым. Определение максимальной скорости самолета «120Р» с включенным РД-1ХЗ смогли произвести только в одном полете и на высоте 2150 м получили: без включения ЖРД - 622 км/ч, с включенным ЖРД - 725 км/ч, то есть прирост составил 103 км/ч. В полете 13 августа в капоте РД-1 произошло смешение азотной кислоты с горючей жидкостью и их воспламенение: обгорели 15-й шпангоут и обшивка руля направления. К тому моменту, когда приступили к отработке РД-1ХЗ с новой стальной камерой, установленный на «120Р» мотор АШ-83 № 83001 почти выработал свой ресурс. Дальнейшее развитие этого мотора не предполагалось, а планер самолета, эксплуатировавшийся в условиях воздействия азотной кислоты, стал разрушаться. Летные испытания по указанию С. А. Лавочкина прекратили. Всего за время наземных и летных испытаний РД-1ХЗ на самолете «120Р» испробовали 5 камер ЖРД и произвели 63 пуска ускорителей, из них пять - в воздухе. Общая наработка камер сгорания составила 28 минут 19 секунд. В ходе испытаний выяснилось, что эксплуатация самолета, оснащенного РД-1X3, трудна и требует создания специального наземного оборудования для заправки под давлением азотной кислоты и керосина.

Весной 1946 г. началась постройка следующего и последнего самолета ОКБ С. А. Лавочкина с ЖРД В. П. Глушко. Созданный на базе цельнометаллического самолета «130», он получил индекс «130Р». В 1946 г. должны были изготовить две такие машины. При проектировании и строительстве «130Р» предполагалось, что в случае успешного завершения испытаний этими ускорителями можно будет оборудовать серийные истребители Ла-9.

В отличие от самолета«130» на«13ОР» отсутствовали центральный и консольный бензобаки. Место центрального занял бак с азотной кислотой и насосный агрегат РД-1ХЗ, кислотную проводку от насосного агрегата к двигателю разместили внутри контура фюзеляжа в углублении в конструкции и закрыли крышкой. Керосиновый бак был установлен перед лафетом в передней части истребителя. В переднее крыло капота перенесли специально сконструированный маслорадиатор. Мотор АШ-83ФН, заменивший АШ-82ФН, с целью получения более передней центровки переместили вперед на 170,5 мм, что привело к удлинению моторам и изменению капота. В связи с установкой РД-1ХЗ изменили и форму хвостовой части. Площадь как вертикального так и горизонтального оперения увеличили, а обшивку рулей заменили на металлическую (дюраль-электрон). Утяжеление хвоста самолета потребовало усиления костыля. Из четырех пушек машины «130» на «130Р» оставили только две с общим боезапасом 180 патронов, расположенных по той же схеме, что и на истребителе «120».

Когда в цехах завода № 301 уже закончилась сборка агрегатов и планера самолета, тема была закрыта и все работы по этому самолету пришлось прекратить.

За два года довести двигатели РД-1 и РД-1ХЗ так и не удалось. Из-за неполадок в ЖРД весь комплекс летных данных самолета определен не был, а эксплуатация двигателей продолжала оставаться неприемлемо сложной. Азотная кислота оказывала вредное воздействие как на приборы, так и на обшивку рулей направления и глубины. Ее пары попадали даже в кабину пилота. Видимо поэтому в октябре 1946 г. было принято решение о прекращении работ по установке на самолетах жидкостных ускорителей системы В. П. Глуш-ко.Что касается установки на поршневые самолеты ЖРД, созданных в других КБ НКАП, то в начале 1945 г. нарком А. И. Шахурин обязал Бибикова, Л. С. Душкина и С. А. Лавочкина провести на Ла-7 испытания однокамерного ЖРД РД-2М-ЗВ конструкции Душкина: до 25 июля 1945 г. - наземные испытания по самолетной схеме, и до 15 августа самолет с двигателем передать на летные испытания. Однако дальнейшего развития эти указания не получили, вероятно, из-за недоведенности РД-2М-ЗВ, который прошел завершающие испытания только в 1947-1948 гг.

Испытания двигателя РД-1ХЗ на самолете «120 Р»

ЧЕТЫРЕХМОТОРНЫЙ ПИКИРУЮЩИЙ БОМБАРДИРОВЩИК А.Н. ТУПОЛЕВА

Александр МЕДВЕДЬ, Владимир ПЕРОВ

Целью статьи является попытка на основе официальных документов восстановить историю создания пикирующих бомбардировщиков группой конструкторов, работавших в 30-х годах в КБ-29 НКВД под руководством Андрея Николаевича Туполева. Мы воспользовались документами Управления ВВС, материалами эскизного проекта самолета ПБ 4М-105 ТК (АНТ-57), перепиской по этому вопросу начальника Главного Управления ВВС Я.В.Смушкевича и начальника Главного Управления авиационного снабжения Красной Армии П. А. Алексеева с наркомом обороны К. Е. Ворошиловым.

I I режде всего - о названии. Пикирующий бомбардировщик как тип появился впервые в плане опытного самолетостроения на 1935 г. В то время принято было обозначать все самолеты первыми буквами слов, определяющих их название, с добавлением количества и типа используемых моторов. Так, например, возникло наименование «ПБ М-34ФРН» (некоторые источники ошибочно расшифровывают «ПБ» как «Политбюро»). В соответствии с существующим порядком АНТ-57 получил аббривиатуру ПБ 4М-105ТК - пикирующий бомбардировщик с четырьмя моторами М-105 с турбокомпрессорами.

В предвоенные годы работы по созданию пикирующих бомбардировщиков велись достаточно широко. В них участвовали такие корифеи как Н. Н. Поликарпов и А. А. Архангельский, построившие самолеты СБП и «Б». У этих машин максимальная бомбовая нагрузка не превышала 1500 кг, а максимальный калибр применяемых бомб - 500 килограмм. К началу 1939 г. стало очевидным, что нормальная бомбовая нагрузка пикирующего бомбардировщика должна составлять 1500 - 2000 кг, а в перегрузочном варианте - 3000 килограмм. Максимальный калибр применяемых бомб следовало увеличить до 1000 кг, причем эти бомбы должны были размещаться на внутренней подвеске. Желательная дальность полета для такого самолета составляла 2000 - 3000 километров.

В это время в Германии проектировали пикирующий бомбардировищик Ju88, имея ввиду нормальную бомбовую нагрузку 2000 кг, а в перегрузку - 3000 килограмм. Создавая Do217, немецкие авиаконструкторы стремились довести максимальную бомбовую нагрузку этого пикировщика до 4000 килограмм. Самолет должен был обладать способностью к транспортированию (на наружной подвеске) и применению бомб крупного калибра, таких как SD1400.

В Советском Союзе авиаконструктор Н. Н. Поликарпов пытался решить проблему создания самолета ПБ-1, удовлетворяющего вышеназванным требованиям, ориентируясь на только еще проектируемые и несуществовавшие в то время в металле моторы М-71 и М-120.

Перед группой А. Н. Туполева ставилась задача построения пикирующего бомбардировщика с мак- ' симальной бомбовой нагрузкой 3000 кг и с максимальным калибром бомб, размещенных на внутренней подвеске - до 1000 килограмм. Основная техническая идея, предложенная этим коллективом, заключалась в использовании новых бронебойных бомб калибра 500 и 1500 кг, разработанных одним из сотрудников Туполева - А. В. Надашкевичем. Он специально спроектировал бомбу БРАБ-1500 укороченной, чтобы ее габариты не выходили за рамки размеров ФАБ-1000. Нормальной бомбовой нагрузкой пикировщика как раз и считалась одна бронебойная 1500-кг бомба в фюзеляжном бомбоотсеке, а в перегрузку самолет мог взять 3000 кг бомб, то есть две бомбы конструкции Надашкевича на внутренней подвеске. Это опровергает некоторые публикации, где говорится, что курировавший эти работы Л. П. Берия, чтобы угодить Сталину, потребовал применять на самолете бомбы калибром 5000 кг для уничтожения вражеских линкоров. Об этом не могло быть и речи, поскольку подобных бомб в то время просто не существовало ни на вооружении ВВС Красной Армии, ни даже в проекте.

Вначале «туполевцы» попытались проработать двухмоторный вариант бомбардировщика. Расчеты показали, что для такого самолета нужны двигатели мощностью приблизительно по 2000 л. с. Но таких моторов в СССР не было.

Моторы, моторы… В конце тридцатых годов выбор у советского авиаконструктора был невелик: либо ориентироваться на перспективные и, как показывал опыт, очень «сырые» двигатели вроде АМ-37, М-106 и еще менее реальный М-120, либо выбирать «синицу в руках» - тысячесильные М-88 или М-105. Впрочем, и эти моторы в 1939 г. являлись новейшими и недостаточно доведенными. Наиболее дальновидные и уже наученные горьким опытом доводок винтомоторных установок главные конструкторы летательных аппаратов дублировали проекты своих машин, ориентируясь на два-три типа двигателей. А. Н. Туполев тоже в запасе всегда имел несколько вариантов силовой установки, но на этапе проектирования основную ставку делал на наиболее приемлемый в данный момент.

В тогдашних условиях он вел проработку двух вариантов пикирующих бомбардировщиков:

- четырехмоторного, с использованием построенных и уже опробованных к тому времени двигателей М-105 (мощностью по 1050 л. с.) с турбокомпрессорами;

- двухмоторного, ориентированного на применение находящегося в разработке перспективного мотора М-120 мощностью 1650 л. с, также с турбокомпрессорами.

Эскизное проектирование ПБ 4М-105ТК и ПБ 2М-120ТК было начато в мае 1939 г., а 29 сентября того же года оба варианта прошли обсуждение на Техсовете ОТБ НКВД с участием представителей заказчика. К этому времени определилось назначение самолетов, сформулированное следующим образом:

- поражение военных сооружений и баз;

- разрушение важных промышленных объектов;

- поражение аэродромов;

- разрушение железнодорожных путей и сооружений;

- уничтожение живой силы в местах ее скопления;

- уничтожение крупных кораблей.

Оба бомбардировщика проектировались как высотные с двумя гермокабинами (одна - для летчика и штурмана, другая - для стрелка-радиста). Оборонительное вооружение состояло из трех дистационно управляемых с помощью гидропривода установок: в носовой части предполагалось разместить два пулемета УльтраШКАС, в верхней - два УльтраШКАС либо один 12,7-мм пулемет, в нижней - два пулемета УльтраШКАС. Конструкция самолета была цельнометаллической. Крыло кесонного типа состояло из центроплана и двух отъемных консолей. Баки в крыле протестированные. Фюзеляж - монокок овального сечения. Хвостовое оперение разрабатывалось в двух вариантах: однокиле-вое и разнесенное. Посадочные щитки типа «шренка». Основные колеса шасси и хвостовое колесо убирающиеся. Управление самолетом двойное. Сиденье летчика бронированное.

Для ПБ 4М-105ТК были заявлены следующие летные данные: максимальная скорость полета на расчетной высоте 8000-10000 метров - 570-600 км/ч, практический потолок 11000-125000 метров, время набора высоты 5000 метров - 7,0-9,0 минуты. Нормальная дальность полета предполагалась 1500 км, максимальная - 4000 километра. Практический потолок для двухмоторного самолета ожидался 12000-13000 метров. Отметим, что расчетные летные данные ПБ 4М-105ТК были достаточно реальными, что и доказал последующий опыт постройки и испытаний самолета «100» в варианте высотного истребителя.

К моменту начала работ по проектированию ПБ 4М-105ТК состоялось решение Правительства о прекращении серийного выпуска четырехмоторного бомбардировщика ТБ-7 ввиду сложности и дороговизны производства. Это сделало постройку другого четырехмоторного самолета весьма проблематичной. Однако в ВВС нашлись люди, которые отстаивали мнение о необходимости иметь на вооружении не только двухмоторные, но четырехмоторные бомбардировщики. Компетентный авиационный специалист Я. В. Смушкевич считал проект «ПБ 4М-105ТК» вполне жизнеспособным и полезным для Военно-Воздушных Сил Красной Армии. В своем письме от 31 января 1940 г. он убеждал К. Е. Ворошилова: «Предложение (имелся ввиду ПБ 4М-105ТК - авт.) необходимо принять и в срочном порядке его построить». Далее в письме обращалось внимание на то, что по своим габаритам ПБ 4М-105 ТК мало отличался от двухмоторного ПБ 2М-120ТК (у первого размах крыла был равен 26-ти, у второго - 25 метрам). Площадь крыла четырехмоторного ПБ составляла 76, 5 м2, что было втрое меньше по сравнению с ТБ-7 (230 м2). По этому показателю ПБ почти не отличался от двухмоторного ДБ-3 (66 м2). Напомним, что у Ер-2 площадь крыла была 72-75 м2 - в зависимости от варианта.

Следует также отметить, что нормальный полетный вес ПБ 4М-105ТК практически совпадал по значению с нормальным полетным весом немецкого пикирующего бомбардировщика Ju88A-4 (12200 кг). Что касается перегрузочного полетного веса ПБ 4М-105ТК, то он был всего на 1000 кг больше максимального веса другого немецкого пикировщика - Do217E-2 (16500 кг). Таким образом, проект ПБ 4М-105ТК находился на уровне разработок в этой области ведущих зарубежных авиастроительных фирм.

Далее в упомянутом письме Смушкевич объяснял, что «во всех странах строят преимущественно двухмоторные (бомбардировщики - авт.) Но в опытном строительстве Америки, Франции, Англии и Германии имеются и четырехмоторные. Отказываться совсем от четырехмоторных неправильно, тем более, что Туполев предложил совершенно новую конструкцию четырехмоторного самолета». Интересно, что в то же время в своих письмах от 28 декабря 1939 г. и 31 января 1940 г. Смушкевич допускал, что по мере появления достаточно мощных моторов можно будет перейти на двух-мотороный вариант пикирующего бомбардировщика и поэтому рекомендовал параллельно вести разработку ПБ 2М-120ТК.

Кстати, в письме Смушкевича Ворошилову от 28 декабря 1939 г. предлагалось ознакомить создателей ПБ 4М-105ТК с германским пикирующим бомбардировщиком «Хейнкель» (вероятно, имелся в виду Не177). Из этого следует, что группа А. Н. Туполева трудилась над эскизным проектом своего самолета, не располагая подобной информацией.

Начальник ГУАС КА П. А. Алексеев, принципиальный противник строительства четырехмоторных пикировщиков, в своих письмах Ворошилову от 9 и 31 января 1940 г. настаивал только на варианте с двумя М-120ТК: «Постройка четырехмоторного пикирующего бомбардировщика нецелесообразна… поскольку задача пикирующего бомбардировщика дешевле и проще может быть разрешена в варианте с двумя моторами». И далее: «… максимальная скорость ниже заказанной по плану 1940 г. Нужен двухмо-' торный пикирующий бомбардировщик с М-120ТК под существующие бомбы», - то есть он возражал против использования на самолете новых несерийных бомб Надаш-кевича. Ворошилов поддержал мнение Алексеева практически по всем пунктам. В итоге длительных переговоров и согласований весной 1940 г. на четырехмоторном варианте пикировщика все же поставили крест и приняли официальное решение строить двухмотороный пикирующий бомбардировщик. Государственный Комитет Обороны (ГОКО) 16 мая 1940 г. сформулировал тактико-технические требования к самолету под индексом «ФБ» (фронтовой бомбардировщик), который предполагалось создавать в развитие машины ПБ 2М-120ТК. При этом требования по нормальной и максимальной бомбовым нагрузкам были снижены (соответственно 1000 и 2000 кг вместо 1500 и 3000 кг). Кроме того, сняли требования о размещении внутри бомбоотсека бомбы калибром 1000 кг, нормальную дальность полета у становили равной 1000 км (вместо 1500), а максимальную - 2000 км (вместо 4000). Такова оказалась цена отказа от «четырехмоторного».

По предложению группы Туполева проектировались два варианта самолета ФБ: первый - с реактивными выхлопными патрубками, а второй - с турбокомпрессорами. Максимальная скорость полета машины первого варианта на высоте 7000 метров по расчетам составляла 630-670 км/ч, ее практический потолок равнялся 11000-12000 метров. В варианте с турбокомпрессорами максимальная скорость полета на высоте 12000 м ожидалась на уровне 700-740 км/ ч, а практический потолок 13000-14000 метров.

Оборонительное вооружение должно было состоять либо из установленных впереди в носу четырех неподвижных пулеметов ШКАС, либо из двух пулеметов ШКАС в носу и двух 23-мм пушек в центроплане, на верхней и нижней оборонительных турелях - по одному подвижному пулемету ШКАС. В результате на макете самолета ФБ, предъявленном 21 апреля 1940 г., были установлены в носу - два пулемета ШКАС, а в центроплане - две пушки ШBAK.

В развитие идеи «ФБ» в ОТБ НКВД был построен и в январе 1941 г. поступил на испытания самолет «103» (АНТ-58) с моторами АМ-37. Несколько позднее появился самолет«10ЗУ» (АНТ-59) с теми же моторами. Обе машины успешно прошли госиспытания, самолет «ЮЗУ» был рекомендован в серию, но из-за отсутствия в серийном производстве двигателя АМ-37 его переделали под моторы М-82. И в следующем году началось массовое производство этого пикирующего бомбардировщика под названием Ту-2 2М-82.

В 1943 г., когда серийное производство самолетов в стране возобновилось, эта машина была доведена, на нее поставили более надежные моторы М-82ФН, и с 1944 г. пикирующий бомбардировщик Ту-2 успешно воевал на фронтах Великой Отечественной войны.

Очевидно, что опыт группы А. Н. Туполева, полученный при разработке самолета АНТ-57, нашел свое воплощение в создании знаменитого Ту-2.

НЕЗРИМЫЙ, ПРОЧНЫЙ СЛЕД

Александр ФЛЕЙШМАН

«… Но если я и сделал в своей жизни что-то по-настоящему полезное для вскоре ставшего моим другом человека, это прежде всего то, что ввел его в авиационную среду, познакомил с такими незаурядными в своем деле (да и не только в нем) людьми, как, например, летчик-испытатель Г.А. Седов или авиационный конструктор И.А. Эрлих».

М.Л. Галлай (из книги «Воспоминания об Анатолии Аграновском»)

Не хочется, не повторяя уже известных по другим публикациям сведений, дополнить и уточнить их, рассказать читателям о вертолете Як-24 и Главном конструкторе, отдавшем этой машине десять лет своей творческой деятельности - Игоре Александровиче Эрлихе. Он умер 4 июня 1988 г. В нынешнем году ему исполнилось бы 75 лет и сорок из них были посвящены вертолетам.

В 1947 г. после окончания с отличием Московского авиационного института И.А. Эрлих начал трудиться в конструкторском бюро Главного (впоследствии Генерального) конструктора А.С. Яковлева инженером-расчетчиком и занимался динамической прочностью самолетов. В это время в КБ образовалась группа, создавшая «кустарным способом» геликоптер соос-ной схемы с двигателями М-11, получивший индекс «Ш».- Основным идеологом в этой группе был Л.С. Вильдгрубе.

В феврале 1948 г. приступили к созданию вертолета Як-100. Возглавлявший проект ветеран отечественного вертолетостроения П.Д. Самсонов привлек Эрлиха к работе в качестве инженера, а затем ведущего конструктора этой машины. Именно здесь молодой специалист приобрел опыт конструкторской, испытательной и доводочной работы.

Опытный вертолет Як-100, выполненный по одновинтовой схеме с рулевым винтом и двигателем воздушного охлаждения АИ-26ГРФЛ, во второй половине 1950 г. прошел государственные испытания с положительной оценкой. Однако в серийное производство принят не был, поскольку конкурс выиграл Ми-1, показавший лучшие летные данные. /

Разработку уникального по тем временам двадцатичетырехместного вертолета продольной схемы начала 24 сентября 1951 г. группа в составе Г.И. Огаркова, С.А. Бемова, Л.М. Шехтера и И.А. Эрлиха под руководством Н.К. Скрижинского и П.Д. Самсонова. Постановление правительства о постройке опытных вертолетов в Ленинграде и серийных в Саратове было принято через десять дней - 5 октября.

И.А. Эрлих

Одновременно с Як-24 по тому же Постановлению создавался вертолет Ми-4. Причем в МАПе считали целесообразным, чтобы основные агрегаты этих вертолетов - несущие винты, редукторы несущих винтов, двигатели, автоматы перекоса, система управления, бустеры и механические узлы были бы или взаимозаменяемы, или идентичны.

Проектирование велось на основе широкой кооперации с привлечением научно-исследовательских институтов - ЦАГИ, ЦИАМ, ВИАМ, НИАТ, НИСО, ЛИИ и опытно-конструкторских бюро, в частности, главных конструкторов Швецова, Башты, Торопова, Купрея-нова, Федосеева и других. Определением основных агрегатов и их компоновкой на обоих вертолетах конструкторские бюро занялись совместно. За выполнение рабочих чертежей втулок, автоматов перекоса и лопастей для Як-24 взялись специалисты М.Л. Миля. Отличная скоординированность позволила осуществить проектные работы в исключительно короткие сроки. Уже 10 декабря 1951 г. макетной комиссией под председательством маршала авиации Н.С.Скрипко были рассмотрены и одобрены макет и эскизный прокет вертолета Як-24 - машины, повторюсь, по тому времени уникальной как по новой для нас продольной схеме, так и по грузоподъемности и ожидаемым летным характеристикам.

Параллельно с проектированием и постройкой вертолетов в ЦАГИ велась большая научно-исследовательская работа по созданию методик расчета летно-технических характеристик, управляемости, устойчивости, по постройке и испытанию моделей и винтовых приборов и так далее.

С января 1952 г. центр тяжести работ по изготовлению опытных вертолетов переместился в Ленинград, куда 3 января был направлен И.А. Эрлих. В Москве строился только ресурсный вертолет. Предстоящая в Ленинграде постройка опытных образцов требовала выпуска большого количества чертежей, которые можно было сделать только при непосредственном изготовлении машины «по месту» - прямо в цехе стояли фанерные щиты, на которых рисовалось, что и как надо изменить. Кроме того, необходимо было 'построить мощный стапель для статических испытаний вертолета.

С участием молодого ведущего инженера (в Ленинграде Эрлих отметил свое 30-летие) фактически за пять месяцев напряженнейшего труда на заводе № 272 МАП изготовили стапель и провели статические испытания опытного образца, построили два вертоле-та:№ 0127231 - ко 2 мая и №01272302 - к 1 июня. Подготовили значительное количество чертежей. В этой работе отличились Б.А. Сигаев - впоследствии главный инженер завода, П.К. Хавроничев - главный технолог, B.C. Метленко - начальник сборочного цеха, Нина Третьякова - сварщица. Значительный вклад сделали сотрудники серийно-конструкторского отдела завода, возглавляемого М.Н. Ханиным.

Создатели вертолета Як-24: Н.К. Скрижинский (слева) и И.А. Эрлих (справа)

Отмечая огромный труд заводов-изготовителей и разработчиков двигателей, редукторов и других комплектующих агрегатов вертолета, надо иметь ввиду, что двигатели являлись модификацией хорошо освоенных в производстве и эксплуатации серийных АШ-82.

Обе машины доставили в Москву по железной дороге. Перевозка готового вертолета производилась на трех платформах, причем закреплялся он на одной средней, а две крайние прикрывали нос и хвост. С вертолета демонтировали только задний редуктор с рамой, лопасти несущих винтов и грузовой трап.

В Саратове тоже готовились к постройке вертолета Як-24. Таким образом, создание вертолетов Як-24 и Ми-4 в небывалые сроки стало серьезным испытанием для всей авиационной промышленности и проверкой ее организационной и технической зрелости.

В Москве вертолеты осмотрели маршалы А.М.Василевский и В.Д.Соколовский, главный маршал авиации П.Ф.Жигарев, министр П.В.Дементьев и другие крупные чиновники.

Первый испытательный полет опытного Як-24 состоялся 3 июля 1952 г. после 9 часов вечера (днем был ветер). Длился полет менее десяти минут. Поднял машину в воздух С.Г. Бров-цев (получивший в дальнейшем звание Героя Советского Союза). В кабине с ним находился механик П.С. Семин.

В тот период, когда с огорчениями и радостями проходили заводские и государственные испытания вертолетов, успешно закончившиеся только в апреле 1955 г., в Ленинграде шла подготовка к серийному выпуску этих машин. С 7 августа по 19 сентября 1954 г. проводились заводские летные испытания головного серийного Як-24 № 2720201. Облетывали его Е.Ф. Милютичев и Ю.А. Гарнаев. Этот же вертолет, управляемый Гарнаевым, совершил 25 октября первый беспосадочный перелет в Москву. Одновременно второй серийный вертолет № 2720101 проходил 300-часовые ресурсные испытания.

Второй беспосадочный перелет в Москву состоялся 14 марта 1955 г. на серийном Як-24 № 2720301. Пилотировали его летчики Ю.А. Гарнаев и B.C. Ильюшин.

В Саратове ограничились изготовлением сварных фюзеляжей, которые затем перевезли в Ленинград. Четыре вертолета, приземлившиеся летом 1955 г. на поле аэродрома в Тушино, были построены на заводе № 272.

Игорь Александрович, принимавший непосредственное участие в испытаниях вертолетов, неоднократно приезжал в Ленинград для решения вопросов по Як-24 и по самолету Як-11, серийный выпуск которого осваивался заводом.

14 февраля 1955 г. было принято Постановление, согласно которому для внедрения в серийное производство вертолета Як-24 на ленинградском заводе № 272 создавался филиал московского ОКБ-115. Руководить им поручалось заместителю Главного конструктора И.А. Эрлиху. С группой московских представителей, куда входили П.П. Брылин, В.И. Кузнецов, Д.К. Казаченко, А.А. Самсонов, он приехал в Ленинград. За сравнительно короткое время Игорю Александровичу удалось сплотить вокруг себя дружный, работоспособный коллектив единомышленников, прошедших к тому же школу работы с главными конструкторами О. К.Антоновым и И. В. Четвериковым.

С октября 1955 г. по март 1960 г. коллектив филиала под руководством и при активнейшем участии И.А. Эр-лиха занимался совершенствованием конструкции Як-24, разработкой его модификаций, расширением области применения, осуществляя для этого тесную связь с эксплуатирующим летным подразделением в Торжке.

В начале февраля 1956 г. состоялись контрольные заводские летные испытания вертолета № 2720301. Перед этим его доработали в соответствии с замечаниями, полученными на государственных испытаниях. Так, например, стабилизатор с большим поперечным V заменили стабилизатором площадью 9,5 м2 с поперечными V=20° и с двумя профилированными вертикальными шайбами на концах стабилизатора. Это изменение конструкции улучшило путевую устойчивость вертолета и повысило его надежность в эксплуатации.

Схема опытного оперения вертолета Як-24

Расположение топливозаправочного устройства в вертолете Як-24

Был разработан и проведен большой объем положительных испытаний по автоматической стабилизации управления вертолетом, по установке автопилота оригинальной схемы и системы автотриммирования, внедрение которых на серийных вертолетах значительно упростило управление и облегчило пилотирование. Ведущими по этой теме были Б.М. Алеников и М.А. Кауфман.

В 1957 г. удалось справиться со злейшим врагом всех вертолетов, приводившим к их разрушению - «земным резонансом». По рекомендации специалиста из ЦАГИ Б.Я. Жеребцова изменили конструкцию стойки заднего шасси. Ведущим исполнителем был В.А. Громовицкий. Двухкамерная стойка шасси с малым начальным давлением в дополнительной камере применялась в 1961 г. и на вертолете Ми-6. Разработали и выполнили на машине с бортовым номером «35» систему внешней подвески грузов, обеспечивающую быструю переброску по воздуху автомашин ГАЗ-51, ГАЗ-63, ЗИС-150, катеров, пантонных блоков и другой крупногабаритной техники весом до 3,5 тонны. На этом вертолете (как и на «уширенном», выполненном также с внешней подвеской) стабилизатор устанавливался с поперечным V=0°, a несущие винты имели диаметр 21 метр.

Трудяга «тридцать пятый»

Як-24

Была разработана конструкция антивибрационной втулки для лопастей несущего винта. Она позволяла создать весьма мягкую амортизацию с большими возможностями регулировки ее параметров, увеличить ресурс вертолета, повысить комфортабельность полетов на пассажирских вертолетах. Конструкция получила положительное заключение ЦАГИ, но практически осталась невыполненной.

Нельзя не сказать о том, что в 1957 г. ленинградский филиал ОКБ пополнился группой молодых инженеров, закончивших Московский авиационный институт с вертолетным уклоном. Решением вопросов, связанных с созданием серийных вертолетов (а их было выпущено 35) в основном занимался серийно-конструкторский отдел завода № 272. Представительство московского ОКБ осуществлял П.П. Брылин. За 4 года моей работы в филиале А.С. Яковлев появился там один раз - в 1958 г.

Серийный Як-24 применялся в трех вариантах: десантном, транспортном и санитарном.

Основные характеристики вертолета были следующими: номинальная взлетная масса - 14140 кг, масса пустого - 10477 кг, скорость - 175 км/ ч, статический потолок - 2000 м, дальность - 395 км (дальность с дополнительными 3-я баками в грузовой кабине превышала 1000 км).

В фюзеляже сварной ферменной конструкции длиной более двадцати метров, высотой и шириной 1,91 м размещалась трехместная кабина экипажа, два поршневых двигателя АШ-82В номинальной мощностью по 1430 л.с. каждый с принудительным воздушным охлаждением, трансмиссия, узлы управления и топливо-маслоси-стемы. Вертолет имел два 4-лопаст-ных несущих винта диаметром 20 метров и 4-колесное неубирающееся в полете шасси с колеей шириной 5 метров.

В задней части грузовой кабины, длина которой была равна 9,45 м, располагался откидывающийся грузовой трап. По нему производилась загрузка и выгрузка грузов и военной техники.

Был спроектирован и изготовлен вертолет Як-24У (уширенный), который, как видно, использовали для постройки 30-местного пассажирского вертолета Як-24А в 1960 г. в ОКБ А.С. Яковлева.

Два серийных вертолета с заводскими номерами 27208303 и 27208304 переделали в 8-местные пассажирские вертолеты специального назначения Як-24К (комфортабельный).

К трем основным «специальностям» вертолета добавилось еще несколько: топливозаправщика, трубоукладчика, строителя и кинооператора.

Конструкторы разработали и установили на вертолете № 27203310 топливозаправочное устройство (условное название «Луч»), позволявшее транспортировать по воздуху 3000 л горючего, производить заправку объектов, доступ к которым для любого другого вида транспорта невозможен, и заправлять горючим одновременно четыре объекта - как на земле, так и с режима висения.

Топливозаправочное устройство во второй половине 1957 г. успешно прошло государственные испытания, получило положительную оценку в ГК НИИ ВВС и было рекомендовано для серийного производства. Ведущим исполнителем этой темы был начальник конструкторского отдела Н.А. Каспаров.

По обоим бортам корпуса вертолета № 27203310 вертикально устанавливались кассеты с набором в два ряда шестиметровых труб диаметром 4 см - количество труб могло быть от 60 до 88 штук. С помощью механизма производилось поочередное сбрасывание труб вдоль линии будущей трассы трубопровода. Летчик Е.Ф. Милюти-чев произвел 159 подобных сбросов. Применение трубоукладчика (условное название темы «Нерпа») обеспечивало быструю доставку труб в труднодоступные районы. Повысились и темпы - за двухминутныи полет вертолета прокладывалось 530 м трубопровода.

В первой половине мая 1959 г. тысячи ленинградцев, собравшихся на Университетской набережной, наблюдали, как над этим районом подолгу кружится вертолет Як-24. На борту находилась группа режиссеров и операторов Центральной студии документальных фильмов, снимающих круговую панораму для фильма «Дорога Весны». Для съемок, проводившихся одновременно 11-ю киноаппаратами, расположенными в контейнере, потребовалось специально переоборудовать вертолет с заводским № 27206304. Чтобы получить хорошее качество съемок была создана безвибрационная подвеска, которая обеспечивала выпуск и подъем контейнера со штангой (при посадке вертолета контейнер убирался в фюзеляж), виброизоляцию и амортизацию киноаппаратуры. Кадры, заснятые с вертолета, почти полностью вошли в окончательный вариант фильма. Ведущими исполнителями этой работы стали А.В. Кужелев, Е. 3. Супоницкий и М.Г. Зискиндович.

Вертолет Як-24 с 30-местной пассажирской кабиной

Летом 1959 г. намечалось провести реставрационные работы: снятие деревянных и установку металлических ферм на крыше Екатерининского дворца в городе Пушкино. Использование башенного крана ввиду сложности его монтажа затянуло бы работы. Кроме того, мог пострадать и парк вокруг - потребовалось бы убрать часть зеленых насаждений. Решились на новше-' ство. Тогда уже стал известен зарубежный опыт по подъему грузов с помощью вертолетов, но выполнение монтажных работ, то есть установка конструкций точно на намеченное место, не осуществлялась нигде. Для установки новых ферм строго «по месту» с заданной строителями степенью точности плюс-минус 30 мм были изготовлены переносные «ловители» - две штуки в комплекте.

Работу выполняли летчик-испытатель И.С. Григорьев, бортинженер Б.М. Алеников, группу монтажников возглавлял Б.Н. Мужчинкин. Было демонтировано 30 деревянных ферм весом 3200 кг каждая и осуществлен монтаж 18 металлических ферм до 2000 кг каждая. Задание выполнили за два неполных дня, так как время демонтажа одной фермы составило 2,5-3 минуты, а монтажа -4-4,5 минуты, что, в свою очередь, дало значительный экономический эффект.

Вскоре с помощью вертолета Як-24 было произведено затопление участка длиной 800 м газопровода Серпухов-Ленинград, проходящего через болото. Для решения этой задачи спроектировали и построили навесной ловитель «шарнир-рогатка». Эту работу выполняли летчик-испытатель А.А.Артамонов и бортинженер Б.Н. Алеников.

В результате открылись широкие перспективы для применения вертолетов как летающих кранов для строительно-монтажных работ в местах, недоступных для другой техники и особенно для производства кратковременных работ.

Помимо проектирования вертолета Як-24 под руководством И.А. Эрлиха, начиная с 1957 г., разрабатывались новые вертолеты продольной схемы.

Принятое в 1951 г. решение для сокращения сроков и упрощения производства делать сварной ферменный фюзеляж по аналогии с конструкцией десантного планера Як-14 сыграло двоякую роль в судьбе вертолета Як-24: положительную - когда потребовалось изменить жесткость фюзеляжа, и отрицательную - применение сварной конструкции из-за большой вибрации оказалось нежелательным. Поэтому во всех трех разрабатываемых проектах, которым не суждено было осуществиться, предусматривалась монококовая конструкция фюзеляжа. Речь идет о вертолетах Як-24Р (разведчик), оборудованном радиолокатором обнаружения подводных лодок, надводных кораблей и низколетящих воздушных целей на расстоянии 150…200 км с высоты полета до 3000 метров; Як-24П с двумя турбовинтовыми двигателями конструкции А. Г. Ивченко и вертолет-кран грузоподъемностью 40 тонн с четырьмя газотурбинными двигателями Д-25В конструкции П.А. Соловьева.

Опытно-конструкторские работы по переделке вертолета Як-24 в восьмиместный пассажирский вертолет специального назначения Як-24К (комфортабельный) в конце 1959 - начале 1960 годов стали «лебединой песней» коллектива Ленинградского филиала ОКБ А.С. Яковлева.

Во время пребывания Н.С. Хрущева в США и в ожидании ответного визита Дуайта Эйзенхауэра, 18 сентября 1959 г. И.А. Эрлиха срочно вызвали в Москву. В ЦК КПСС в присутствии заместителя министра авиационной промышленности СМ. Лещенко им с М.Л. Милем поручили в кратчайший срок создать пассажирский вертолет специального назначения для встречи американского президента. Милю оказа-ось проще - на трассе Сочи-Адлер уже курсировали пассажирские Ми-4. Наше положение осложнялось тем, что к этому времени завод поменял профиль, и все работы пришлось сосредоточить в одном только бывшем сборочном цехе. По возвращении 22 сентября, в ленинградском аэропорту Эрлих бегло осмотрел устройство салона самолета Ил-18… и началась борьба за «комфортабельный»!

Вот когда сказался талант Игоря Александровича! История создания вертолета Як-24К заслуживает отдельного повествования. Сразу же хочу остановиться на двух моментах. Первый - это смелое решение Эрлиха, подкрепленное только прочностными расчетами без проведения статических испытаний: изменить конструкцию диагональных подкосов в боковых панелях фермы фюзеляжа, что позволило организовать восемь огромных квадратных окон в салоне размером 900 х 900 мм и обеспечить демонтаж двигателей без разборки салона. Второй - оригинальная конструкция двери-трапа (не прототип ли это двери на самолете Як-40?), над механизмом открывания и работы складывающихся перил которой трудился ныне работающий начальником отдела ОКБ ученик Игоря Александровича В.А. Громовицкий.

Як-24Т (трубоукладчик). Сброс труб

Проектирование и переоборудование двух серийных вертолетов с заводскими №№ 2720803 и 2720804 происходило одновременно. В Москву на завод № 30, выпускавший правительственные самолеты Ил-18 был «заброшен десант» с правом отбора всего необходимого для переоборудования. Сейчас трудно поверить, что первый вертолет был преобразован и прошел все испытания всего за 40 дней!

Второй вертолет делался дольше - в этот период отрабатывалась документация, выпускались нормальные чертежи (всего около 1200 различного формата).

Как же выглядел комфортабельный вертолет Як-24К? Для получения оконных проемов в салоне размером 900x900 мм прямые раскосы боковых панелей фюзеляжа, начиная от рамы 5 до рамы 9, были изменены на изогнутые трубы диаметром 60x56 мм с подпорками из труб диаметром 35x32 мм и дополнительными кницами.

Для обеспечения демонтажа двигателя без разборки салона доработали каркас фюзеляжа в переднем и заднем отсеках, в связи с установкой подъемной двери-трапа изменили каркас пола между рамами 4 и 5. Полотняную обшивку фюзеляжа заменили на металлическую из листов Д16-Т толщиной 0,8 и 0,6 мм; обшивка крепилась к каркасу, образованному дополнительно установленными шпангоутами и стрингерами. Остекление в салоне и двух круглых окон диаметром 360 мм в вестибюле было двойным. Над фасонными окантовками окон и двери для стока воды установили желоба. Трансмиссионный вал и тяги управления изолировались от кабины дюралевым коробом, а для подхода к ним в верхнем гаргроте имелось 5 люков, закрываемых герметичными крышками. Для осмотра узлов фюзеляжа в верхнем и нижнем гаргротах имелись смотровые лючки. Пол под креслами усилили поперечными балками.

Заправка с воздуха

Варианты окраски вертолета Як-24

Пассажирская кабина перегородками была разделена на три части: передний вестибюль - от рамы 4 до рамы 5, салон - от рамы 5 до рамы 9 и задний вестибюль - от рамы 9 до рамы 10. В переднем вестибюле находились дверь-трап, откидывающееся сиденье стюарта и гардероб, имеющий специальные кронштейны для вешалок и полочки для головных уборов. Плотно закрывающиеся двери в перегородках вели в моторный отсек и в салон.

В пассажирском салоне установили восемь вращающихся кресел удобной конструкции с низкими спинками, мягкими сидениями и полумягкими широкими кожанными подлокотниками. Обивка кресел была выполнена из серой шерстяной ткани «в рубчик». Кресла поворачивались на 45° и могли фиксироваться в любом промежуточном положении. Между средними креслами (два передних ряда стояли против движения) устанавливались два столика и две настенные вазы для цветов. На передней перегородке были смонтированы часы и приборный щиток. Были предусмотрены четыре осветительных плафона, кнопочная сигнализация для вызова стюарта и телефон для связи с экипажем.

Задний вестибюль продольной перегородкой был разделен на две части, в одной из которых находился туалет, обеспеченный горячей и холодной водой. В другой размещался буфет с набором необходимых предметов обихода и гардероб. Дверь-трап была дюралевой конструкции с лестничными ступеньками, электромеханическим управлением и со складывающимися перилами. Механизм подъема двери-трапа состоял из исполнительного электромеханизма, двух силовых качалок, пружинного цилиндра, резинового амортизатора и качалки с концевыми выключателями.

Сьемка кинопанорамы. Общий вид установки камеры

Две силовые качалки с разными плечами передавали через пружинный цилиндр движение от штока электромеханизма к двери-трапу. Обе силовые качалки были соединены между собой специальным аварийным штырем, который выводился из зацепления с помощью троса в случае порчи электромеханизма, обеспечивая расцепление качалок и позволяя тем самым открывать и закрывать дверь-трап вручную.

Восстановление Екатерининского дворца в Пушкино. Спиной сидит И.А. Эрлих, стоит в середине автор статьи А. С. Флейшман

Пружинный цилиндр использовался в качестве пружинной тяги и служил для обеспечения свободного углового хода двери-трапа, что было необходимо при изменяющейся высоте от фюзеляжа до земли.

Резиновый амортизатор снимал часть нагрузки с электромеханизма, а также значительно облегчал закрытие и открытие двери-трапа вручную.

В крайних открытом и закрытом положениях двери-трапа электромеханизм выключался концевыми выключателями с помощью специальной качалки, связанной тягой с силовой качалкой.

На левой коробчатой балке двери-трапа было шарнирно укреплено вручную управляемое перило. В поднятом и опущенном положении перило фиксировалось специальными замками. В опущенном положении перило нажимало на концевой выключатель, блокирующий включение электромеханизма подъема трапа.

Дверь-трап в закрытом положении фиксировалась самозащелкивающимися замком, установленном с правой стороны дверного проема фюзеляжа. Внутри замка также устанавливался блокировочный концевой выключатель, что позволяло включить электромеханизм на открывание двери-трапа только после поворота ручки замка (защелка замка при этом убиралась и дверь-трап освобождалась).

Момент подвески фермы

Переноска фермы

Системы вентиляции и отопления вертолета обеспечивали необходимое кондиционирование воздуха. Свежий воздух, нагнетаемый вентилятором через отверстия в оконных окантовках, поступал в салон, а в случае переключения происходил отвод воздуха из помещения за борт. Для обогрева пассажирского помещения и кабины пилотов смонтировали систему отопления. Теплый воздух из коробчатых отводов, расположенных под полом салона, проходил в патрубки, выведенные к решетчатым розеткам в нижних панелях салона.

Звукоизоляция перегородок осуществлялась листами пенопласта и звукоизоляционными матами АТИМ-30, наружная обшивка фюзеляжа и пол изнутри склеивались губчатой резиной, пол был покрыт темно-зеленым синтетическим ковром, обшивка обкладывалась звукоизоляционными матами и закрывалась декоративными панелями. Эти панели представляли собой фанерный лист с металлическим каркасом из магниевых профилей клепанной конструкции, на который был натянут и приклеен повинол. Повинолом были оклеены и перегородки. Три спокойных цвета повинола - белый, темно- и светлосерый - создавали уют в пассажирском салоне. Для уменьшения шума в салоне приняли решение установить на переднем двигателе глушители. Нам повезло: удалось разыскать изготовленные ранее «самовары». Это была сложная стальная конструкция длиной 90 мм и диаметром 200 мм. На одном из ленинградских заводов, выпускавшем бытовые газовые плиты, покрыли «самовары» эмалью. И они заиграли, причем в полном смысле этого слова - на сложной конфигурации эмаль от внутренних напряжений стала с писком отскакивать. Благо, что эти глушители не использовались по другой причине.

Новые балки перекрытий

Надо отметить, что почти все работы и все то, что было установлено на вертолетах - начиная от занавесок и кончая раковиной в туалете - было продукцией ленинградских заводов, там же прошли доработку привезенные из Москвы 16 кресел. Помощь в установке звукоизоляции панелей оказала приехавшая из столицы бригада женщин-специалистов.

Комфортабельный пассажирский вертолет Як-24К имел, по мнению его создателей, следующие преимущества перед конкурирующими пассажирскими вертолетами, построенными на базе вертолетов типа Ми-4:

- пониженную безопасность полета из-за наличия двух двигателей, что позволяло при отказе одного из них продолжать полет с незначительным снижением 0,5-1 м/сек, а это давало большие преимущества в полетах над городом при небольших высотах в отличие от Ми-4, который при отказе двигателя снижался со скоростью 8-10 м/сек;

- пониженную чувствительность к перемещению грузов и людей в полете благодаря продольному расположению роторов;

- больший простор и лучший обзор из пассажирской кабины.

Однако, несмотря на внушительный перечень положительных характеристик вертолета Як-24К, победу одержал вертолет Ми-4.

В декабря 1959 г. газета «Советская Россия» в статье «Летающий троллейбус» писала: «Ничуть не преувеличивая, можно сказать, что из окон вертолета такой же обзор, как из комфортабельных московских троллейбусов. Только внутри гораздо уютнее. Здесь все в современном стиле: и восемь мягких кресел, и маленькие столики, и пушистый синтетический ковер на полу. Между окнами есть даже вазочки для цветов. В машине поддерживается комнатная температура, а во время полета в салоне можно свободно разговаривать, не повышая голоса. Ведущий инженер Б. Алеников рассказал также, что в пассажирском варианте вертолет будет брать на борт до 30 человек… Остается пожелать комфортабельному вертолету счастливых воздушных дорог». К сожалению, пожелания не сбылись. Перелет в Москву готового уже 30 октября первого вертолета Як-24К долгое время откладывался и состоялся только после показа в Кремле вертолета-люкс Ми-4.

В феврале следующего года было закончено изготовление второго экземпляра, но, похоже, к этому времени расхождения Генерального конструктора с Главным определились окончательно. Майские события с самолетом У-2, повлекшие за собой обострение отношений с США, как видно, повлияли и на судьбу комфортабельного вертолета Як-24К и на карьеру его главного конструктора. В ОКБ А.С. Яковлева построили 30-местный пассажирский вертолет Як-24А, но выполнялась эта работа уже без участия И.А. Эрлиха.

Перейдя на работу в 1960 г. в качестве заместителя Главного конструктора Н.И. Камова в коллектив Ухтомского вертолетного завода, Игорь Александрович занялся вертолетами соос-ной схемы и проявил себя большим мастером в деле испытания и доводки этих машин.

С 1960 г. и по сегодняшний день развитие продольного вертолетост-роения в нашей стране прекратилось, хотя всю оставшуюся жизнь Игорь Александрович Эрлих прилагал немало усилий доказывая, что это ошибка. В своем дневнике в 1970 г. он сделал лаконичную запись: «…в 60-м году я оставил дела по продольным вертолетам. Яковлев взялся делать это дело. Страна осталась без продольных вертолетов…».

Возникает вопрос - почему? Известно, что продольная схема расположения винтов имеет ряд недостатков, но одновременно и ряд преимуществ перед классической одновинтовой схемой. Знаменитый конструктор самолетов и вертолетов, наш соотечественник И.И. Сикорский, которого справедливо считают «вертолетчиком № 1», был противником двухвинтовой продольной схемы, а вот его конкурента американца (русского по происхождению) Пясецкого не смущало ее неудобство. Его фирмой одновременно с Як-24 построена в 1953 г. машина как раз продольной схемы. По сей день летают американские вертолеты продольной схемы СН-47 «Чинук», выпускаемые фирмой «Боинг-Вертол».

И.А. Эрлих с прорабом. Прокладка труб газопровода

Сборка Як-24К (комфортабельный) в цехе.

Особо нужно отметить, что за все время внедрения и эксплуатации на Як-24 не произошло ни одной катастрофы с человеческими жертвами! i Судьба Игоря Александровича могла круто переменится в середине 1963 г. Дело в том, что еще в 1959 г. Эрлиху стало известно о стремлении СП. Королева использовать для снижения космического корабля, его торможения в атмосфере и посадке на землю авторотирующий несущий винт, подобный вертолетному. По инициативе Королева осенью того же года состоялся телефонный разговор между ним и Эрлихом, в котором Игорю Александровичу было предложено заняться этим вопросом. Эрлиха проблема заинтересовала, и в ноября 1961 г. он получил авторское свидетельство на изобретение способа установки лопастей шарнирного снижающего винта. В июне 1963 г. произошла их первая встреча, где И.А. Эрлих был приглашен на работу в ОКБ СП. Королева на должность заместителя Главного конструктора. «… До него мне приказывали или поручали, обязывали или заставляли выполнять какие-то работы, исходившие сверху или со стороны. А Сергей Павлович меня искренне просил, страстно и самозабвенно упрашивал сделать ему роторный спуск, роторную посадку. И не потому, что его самого обязали заниматься таким спуском, что ему это дело было «записано». Он просто видел свой долг в том, чтобы «нас не обогнали», чтобы мы - он сам, я, наш народ, наша страна - шли впереди всех в освоении космоса», - напишет Игорь Александрович в 1981 г., вспоминая о встречах с Королевым. Но просьба Королева о переводе Эрлиха не была удовлетворена министром авиационной промышленности.

Сборка салона Як-24К

Последний важный этап инженерно-конструкторской деятельности И.А. Эрлиха связан с работами по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС в мае-июле 1986 г. Выполненные в Чернобыле в течение 77 дней под непосредственным руководством Игоря Александровича мероприятия по сложности и точности значительно превзошли все известные в мировой практике работы вертолетов с грузами на внешней подвеске.

Эрлихом и его коллективом на месте и в весьма короткие сроки были найдены и реализованы с помощью высококвалифицированных экипажей вертолетов такие инженерно-конструкторские и летно-тактические решения, которые принесли значительный успех в тех катастрофических условиях. Еще раз подтвердился его высочайший профессионализм, позволяющий отнести И.А. Эрлиха к когорте крупнейших конструкторов мирового вертолетостроения.*

Решение вопросов в весьма сжатые сроки - характерная особенность этого человека. Вот несколько примеров.

Создатели вертолета Як-24К

"Воспоминания И.А. Эрлиха о Чернобыле читайте в журнале «Наука и жизнь» № 3/97

Як-24К (первый экземпляр)

Б.М. Алеников на трапе

Салон Як-24К

Як-24К (второй экземпляр)

Як-24К (второй экземпляр)

При изготовлении каркаса фюзеляжа вертолета Як-24У было принято решение использовать каркас серийного вертолета путем разрезки элементов горизонтальных панелей и наращивания их на 400 мм. Для сварки разрезанных «половинок» использовали стапель, предназначенный для проведения статических испытаний.

При переоборудовании вертолета под киноаппаратуру для ускорения работ пространственный «чертеж» на штангу ввиде плаза выполнялся мелом на полу цеха, а технические требования на сборку и сварку приходилось излагать прямо в процессе сварки и сборки штанги. Я до сих пор помню бессонную ночь со «схваченными зайчиками» от сварки.

В такой же манере были изготовлены ловушки, позволявшие установить новые стальные фермы перекрытия тронного зала Екатерининского дворца с ювелирной точностью, и ловитель «шарнир-рогатка» при затоплении газопровода.

Надо сказать, что Эрлиха всегда окружала группа молодых перспективных инженеров, которых он тщательно выискивал, проявляя хорошо развитое чутье на талант. Подтверждением этому служит сорокалетняя судьба коллектива опытного конструкторского бюро «Ленинградский Северный завод» (бывшего завода № 272) - созданного еще в 1955 г. Игорем Александровичем филиала московского ОКБ А.С. Яковлева и возглавляемого сейчас Ю.Т. Аттаровым, прошедшим хорошую школу работы с Эрли-хом. В этой связи можно говорить и о творческой судьбе нынешнего Генерального конструктора Ухтомского вертолетного завода, лауреата Ленинской и Государственной премий СВ. Михеева. А вот взаимоотношения А.И. Эрлиха с руководителями конструкторских бюро, заместителем которых он работал, складывались, как правило, непросто. Так было в 1960 г. с А.С. Яковлевым и в 1970 г. с Н.И. Камовым. Что послужило тому причиной: принципиальное расхождение в понимании путей развития вертолетострое-ния или старая истина о двух медведях, которым, как известно, в одной берлоге тесно - сейчас сказать трудно…

Як-24А

Дружный коллектив созданного Игорем Александровичем Ленинградского филиала ОКБ расстался не только с «Шефом» -так, любя, мы его называли, но и с вертолетной тематикой. Тем не менее, он оставался в курсе наших, а мы - его дел. С большой радостью и удовлетворением мы узнали о присвоении Игорю Александровичу звания лауреата Ленинской и Государственной премий в день его 60-летия в 1982 г. Последняя встреча коллектива ОКБ с «Шефом» состоялась в апреле 1987 г., когда мы отметили его 65-летие, а он рассказал о работах в Чернобыле.

В музее ВВС в Монино под Москвой остался единственный в мире экспонат - вертолет Як-24 с заводским № 27203310 (бывший трубоукладки).

Як-24 после аварии

К сожалению, время не пощадило его, сгнила даже фанера, заменившая полотняную обшивку.

Сохранился «Ленинградский Северный завод», из ворот которого в 1957 г, выкатили этот вертолет. В 1998 г. это предприятие отметит свое 120-летие и его Генеральный директор Г.П. Гардымов принял решение помочь руководству музея в восстановлении вертолета.

Моя же личная последняя встреча с Игорем Александровичем произошла в вестибюле станции метро «Таганская». Любимой песней Эрлиха была «Песня о Ладоге» - ее исполнение стало неотъемлемой частью всех наших сборов. Жизнь свела меня с автором этой песни П.Л. Богдановым, я рассказал ему о «Шефе» и Богданов просил передать Игорю Александровичу книгу своих воспоминаний с дарственной надписью, что я и сделал в тот памятный день.

Свой скромный рассказ об Игоре Александровиче Эрлихе закончу его высказыванием: «В нашем народе достаточно самоуважения. Он любит настоящую работу. Надо только, чтобы труд, на который его зовут, был действительно плодотворным, совершался для дела, а не для «галочки», для плана, когда сделанное может оказаться ненужным или негодным. И еще - чтобы его, как это сказать получше, не обманывали, что-ли, подводя итоги работы, чтобы все было по-справедливости - «каждому по труду».

ЕГОР ФИЛИППОВИЧ МИЛЮТИЧЕВ, заслуженный летчик- '" испытатель, полковник, заслуженный тренер РСФСР, мировой рекордсмен и кавалер двух орденов и 16 медалей, начинал карьеру летчика-испытателя именно на вертолете Як-24. Сегодня он на пенсии и его воспоминания легли в основу статьи супруги Милютичева - Валентины Николаевны, которая также посвятила свою жизнь авиации, работая ведущим инженером по аэродинамическим расчетам в филиале ОКБ А.С. Яковлева в Ленинграде, а затем в ЦАГИ. Пользуясь случаем, поздравляем Егора Филипповича с юбилеем - 1 октября нынешнего года ему исполнилось 75 лет. Желаем ему здоровья и надеемся на дальнейшее сотрудничество и продолжение публикации его воспоминаний на страницах нашего журнала.

Вся жизнь Е.Ф. Милютичева связана с вертолетами. Впервые молодой старший лейтенант познакомился с винтокрылой техникой в конце 1948 г. в учебной эскадрилье, базировавшейся в Серпухове. В эту часть направляли, в основном, пилотов из истребительной и штурмовой авиации. В первую десятку летчиков попал и Милютичев, имевший опыт инструкторской работы в авиашколе и значительный налет на штурмовиках Ил-2 и Ил-10 в 5-й Гвардейской дивизии МВО.

Эскадрилья стала первой вертолетной частью ВВС, получившей для начального ознакомления два двухвинтовые вертолета поперечной схемы Г-3, созданные в ОКБ И.П. Братухина. Эти необычные летательные аппараты трудно было назвать полноценными боевыми машинами из-за ограничений, введенных в целях повышения безопасности. Так, на Г-3 военным летчикам разрешалось летать на высоте всего в 15 метров и со скоростью не более 30 км/ ч. Бывшие штурмовики и истребители тяжело переучивались на совершенно новую для них авиационную технику и нередко сравнивали пилотирование вертолетов с цирковым искусством. В начале 1951 г. в эскадрилью стали поступать серийные одновинтовые вертолеты Ми-1, построенные в ОКБ М.Л. Миля. Освоение «единичек» шло одновременно с их войсковыми испытаниями.

В октябре 1951 г. вертолет Ми-1 показали И.В. Сталину, отдыхавшему на Кавказе. Из эскадрильи в дальний путь на поезде отправились две машины вместе с техсоставом, а также группа летчиков: И. Луценко, А.Ицков, И. Маслов и Е. Милютичев. Старшим назначили полковника Горбатюка - заместителя командующего ВВС МО. По прибытии в Тбилиси вертолеты подготовили к полетам и перелетели на них на стадион в Боржоми. Сюда же в сопровождении Поскребышева и Хрущева прибыл Сталин. Он внимательно следил за показательными полетами и выслушивал мнения летчиков о достоинствах винтокрылой техники при пилотировании в горах. Группа вертолетчиков еще некоторое время сопровождала Сталина при его переездах по курортным местам, после чего получила разрешение вернуться на базу в Серпухов.

Вождь не случайно интересовался вертолетами. В Корее, где уже вовсю развернулись боевые действия, США очень успешно использовали эту новейшую технику для высадки десантов, эвакуации раненных, для связных и вспомогательных целей. В конце октября 1951 г. И.В.Сталин собрал в Кремле всех ведущих авиаконструкторов и поставил перед ними задачу создания больших транспортных вертолетов, причем срок обговаривался оченьжес-тко - через год машины должны были летать. После соответствующего постановления Совета Министров СССР в ОКБ М.Л. Миля приступили к постройке одновинтового Ми-4, а конструкторы ОКБ А.С. Яковлева начали работу над двухвинтовым Як-24 продольной схемы.

Для проведения заводских испытаний вертолета Як-24 в ОКБ из вертолетной эскадрильи (к тому времени переформированной в полк) прикомандировали командира звена Е.Ф. Милютичева. Егор Филиппович прибыл на летно-испытательную станцию (ЛИС), когда вертолет уже находился на аэродроме в Жуковском, а его освоением на земле занимался летчик-испытатель ГК НИИ ВВС С.Г. Бровцев.«… О Бровцеве я слышал еще в эскадрилье. Ну, думаю, мне повезло, рядом с опытным летчиком-испытателем я освоюсь быстрее в новом для себя качестве… Вертолет поразил меня своими размерами. На что огромным казался поперечный Г-3, но Як-24 превосходил его по размаху несущих винтов почти в 3 раза», - вспоминает Милютичев.

Е. Ф.Милютичев

Подготовкой к летным испытаниям руководил ведущий конструктор И.А. Эрлих. Здесь же постоянно находился заместитель Главного конструктора Н.К. Скрижинский - оба убежденные вертолетчики и профессионалы в своем деле. «Хозяином» на стоянке вертолета был был опытный механик Федор Захарович Сбитнев, которого все уважительно и ласково называли Захарычем.

Испытания начались с висений на небольшой высоте. Сразу были выявлены дефекты, требующие немедленного исправления. Например, самоориентирующиеся передние и задние колеса шасси не позволяли двигаться вертолету в заданном направлении. От этого недостатка избавились, зафиксировав колеса задних стоек. Затем пилоты обнаружили, что при увеличении поступательной скорости вертолет разворачивается вправо и после значения скорости 60 км/ч запасов путевого управления не хватает, чтобы парировать разворот. Для улучшения боковой управляемости пришлось изменить установочные углы плоскостей вращения несущих винтов и доработать хвостовое оперение, загнув киль вправо.

Подготовка к авиационному параду, 1956 г.

После каждой доработки выполнялись десятки подлетов и висений по 5-10 минут. Наконец, все было готово для реального вылета. Историческое событие произошло 3 июля 1952 г., когда экипаж в составе Бровцева и Милюти-чева впервые совершил на Як-24 длительный полет. Это явилось несомненным успехом советского вертолетост-роения - ведь Як-24 стал первым в нашей стране двухвинтовым вертолетом продольной схемы. Более того, по мощности двигателей и полезной нагрузке он в то время превосходил все зарубежные машины.

Однако вслед за радостью пришли и серьезные проблемы. После первого и последующих полетов летчики отмечали повышенную вибрацию, а на некоторых режимах значительную вертикальную тряску. Как следствие вибрации обнаружились дефекты, связанные с прочностью конструкции - появились трещины и разрушения отдельных узлов. Началась кропотливая работа по устранению этой злой вертолетной «болезни». Отечественного опыта по лечению тряски не было, зато конструкторы прекрасно знали, как безуспешно боролись с повышенными вибрациями на вертолетах поперечной схемы за рубежом: американцы - на «летающих бананах» Пясецкого, англичане - на машинах «Бристоль» Тип 173.

Одним из способов решения проблемы стало предложение изменить виброхарактеристики лопастей, укоротив их на 50 сантиметров. Вскоре (через две недели) укороченные лопасти установили на вертолет и выполнили пробный полет. Отчет летчиков обрадовал всех - тряска пропала. Отсутствие вибраций было затем подтверждено большим количеством полетов и записями аппаратуры, и, значит, стало возможным проведение заводских испытаний по определению основных характеристик вертолета.

В конце 1952 г. Як-24 был передан на государственные испытания в ГК НИИ ВВС. Одновременно туда же отозвали и С.Г. Бровцева. А Е.Ф. Милютичева вводят в состав ОКБ, и он становится ведущим летчиком-испытателем вертолета Як-24 и всех легкомоторных самолетов А.С. Яковлева.

Госиспытания проходили трудно и с большими перерывами. Буквально через несколько полетов вертолет во время «гонки» сорвался с привязных тросов. Находившийся в кабине механик Сбит-нев успел выключить двигатели, и машина с высоты восьми метров рухнула на землю. О восстановлении не могло быть и речи. К счастью, все остались живы. Второй летный экземпляр Як-24 пришлось передать в НИИ ВВС.

За штурвалом Е.Ф. Милютичев, на месте второго пилота механик Ф.З. Сбитнев. Впереди -техник по оборудованию.

На ЛИСе имелся еще один Як-24, проходивший 300-часовые ресурсные испытания на привязи. Однако на 178-ом часу от усталостных напряжений разрушились узлы крепления рамы заднего двигателя. Мотор с редуктором завалился вперед и лопасти ударили по фюзеляжу. Через лопнувшие бензопроводы хлынуло топливо, и машина полностью сгорела. Пришлось по требованию прочнистов начинать наработку трехсот часов заново.

Все эти неудачи порождали недоверие к машине со стороны государственной комиссии. Вертолет неоднократно возвращался на доработку и повторные заводские испытания. В основном выполнялись доработки, связанные с усилением отдельных узлов конструкции. Милютичев летал один, без второго летчика - с бортмехаником П.В. Кормильцевым (а зачастую и без него). Сейчас подобный факт кажется удивительным, но тогда, в условиях повышенного риска, это считалось нормальным. Заводская программа продолжалась до конца 1954 г. Наконец, госкомиссия потребовала сделать 10 полетов продолжительностью не менее двух часов. И только после их выполнения государственные испытания были продолжены.

Их ускорению способствовал министр обороны Г.М. Жуков. Осматривая в январе 1955 г. новую авиационную технику на аэродроме Летно-испытательного института, знаменитый маршал просил Главкома ВВС П.Ф. Жигарева ускорить поступление на вооружение новейшего тяжелого вертолета. В апреле того же года Як-24 закончил госиспытания с положительной оценкой и был передан в серийное производство.

Свои высокие летные данные «двадцать четвертый» подтвердил в конце 1955 г., когда по инициативе А.С. Яковлева на нем установили два мировых рекорда. На аэродроме в Тушино 17 декабря Милютичев поднял груз весом 4 тонны на высоту 2902 метра. Затем он уступил место командира Г.А. Тинякову (начальнику ЛИСа), а сам занял место правого пилота, и с грузом в 2 тонны они подняли Як-24 на 5082 метра. Результаты полетов были рекордными для такого класса вертолетов, но, по мнению Милютичева, далеко не предельными для Як-24. Международная Авиационная Федерация (ФАИ) утвердила рекорды, а Егор Филиппович был удостоен Золотой медали и Диплома ФАИ.

В 1955 г. вертолет, пилотируемый Е.Ф. Милютичевым, впервые показали на воздушном параде в Тушино. На следующий год в День авиации пролетела уже четверка Як-24, высадив на тушинский аэродром десант с военной техникой. Командирами экипажей серийных вертолетов были Милютичев, летчики НИИ ВВС Бровцев и Шишов, пилот ЛИИ Гарнаев.

Установка щитка с кремером, указателем угла скольжения и указателем скорости на левом щитке приборов

Установка датчика угла скольжения ДУАС-2 на штанге в носовой части Як-24

О надежности вертолета Як-24 свидетельствуют и дальние перелеты по маршруту Москва-Ленинград, связывающему ОКБ А.Я. Яковлева с его филиалом и серийным заводом. Первый испытательный перелет состоялся 23 октября 1954 г. В экипаж к Милютичеву вторым пилотом пригласили Гарнаева, а бортмехаником летел А.А. Самсонов. Стартовав с комендантского аэродрома в Ленинграде, взяли курс на Москву. На маршруте погода стала портиться, а при подходе к Калинину Як-24 попал в настоящую бурю с ливнем и облачностью до земли. Диспетчерская служба калининского аэродрома запретила продолжение полета, и экипаж совершил посадку. Двигаться вперед смогли лишь через сутки.

Первый беспосадочный полет (общей продолжительностью 4 часа 38 минут) состоялся 30 мая 1955 г., когда Як-24 перегнали в Москву для подготовки к параду. Экипаж состоял из двух человек: Милютичева и механика Самсонова. До 1959 г. Милютичев выполнил уже 12 подобных перелетов, из них в четырех он летел только с механиком. В других полетах приняли участие летчики-испытатели серийного завода А.Семенов, Н. Мокин, летчик ЛИИ О. Сыромятников, слушатель ШЛИ (школы летчиков-испытателей) В.Громов и механики А. Самсонов, Н. Букин, В. Мужчинкин. Перелеты оказались нелегким делом для летчика, который почти пять часов неотрывно управлял машиной, постоянно работая рукояткой и педалями. Только с 1957 г., когда на Як-24 в систему управления ввели демпфирующие устройства для автоматической стабилизации полета, длительные перелеты перестали быть утомительными и даже обрели некоторую комфортность.

В связи с серийным выпуском Як-24 в Ленинградском филиале под руководством И.А. Эрлиха начались 300-часовые ресурсные испытания уже серийной машины по программе, утвержденной ОКБ, ЦАГИ, ЛИИ и ГК НИИ ВВС. Е.Ф. Милютичев трудился, что называется, «на два фронта». Жизнь состояла из череды командировок в Ленинград и возвращений для работы в Москву. Ведь А.С. Яковлев поручил ему еще и летные испытания легкомоторных самолетов Як-12 в нескольких модификациях и Як-18. Кроме того, пришлось принимать участие в испытаниях Як-200 (УТБ) и Як-25. Сухопутному летчику довелось облетывать в Финском заливе и морской вариант Як-12 на поплавках.

А на серийном вертолете Як-24 вновь возникла проблема с вибрациями. Машину с укороченными лопастями трясло так, что летчик подпрыгивал на кресле. Установить истинную причину вибраций удалось в результате длительных поисков, и главная роль здесь при-надлежитБ.Я.Жеребцову. Выяснилось, что тряска возникала в результате взаимодействия вертикальных упругих изгибов фюзеляжа и колебаний системы управления общим шагом переднего и заднего винтов, соединенных между собой жесткой проводской управления, подвешенной на качалках вдоль потолка фюзеляжа. Заменив жесткую проводку на мягкую с опасными вибрациями покончили навсегда. На вертолет вернули длинные лопасти, что существенно повысило мощность несущих винтов.

Победив одну серьезную «болезнь», столкнулись с другой, связанной с боковой управляемостью вертолета. В 1955-1956 г.г. в Москве произошли два сваливания Як-24 в глубокий крен со скольжением. Должного значения этим происшествиям не придали, поскольку машину удалось выровнить, и она почти не пострадала. А в 1957 г. в Ленинграде серийный Як-24 уже не смог выйти из глубокого скольжения. Пришлось разбираться с управлением серьезно, тем более, что в НИИ ВВС также случился подобный полет.

Участники авиационного парада 1956 г. Слева направо: Ю. Гарнаев, О. Ярким, С. Бровцев, В. Кравченко, П. Шишов, последний справа - Е. Милютичев.

Все три раза в кабине вертолета Як-24 находился Е.Ф. Милютичев. Впервые неприятность подстерегла пилота 29 декабря 1955 г. На аэродроме в Тушино предполагалось снять для кинохроники имитацию ухода вертолета на рекорд и возвращение (настоящий рекорд состоялся 17 декабря, но его никто не снимал). Возглавлял программу Н.К. Скрижинский. Милютичев отправился в полет в одиночестве. Вот как он рассказывает: «…Взлетел, набрал высоту 50 метров, ушел подальше от места съемки. При левом развороте для возвращения на стоянку вертолет резко свалился в глубокое скольжение с креном до 70 градусов. На полное отклонение рулей для вывода в нормальный полет вертолет не реагировал, продолжая терять высоту. На высоте 20 метров, когда угрожающее столкновение с землей стало неизбежным, я резко убрал до минимума мощность двигателей и винтов, стараясь уменьшить степень ожидаемого разрушения и, может быть, спасти себя - при этом удерживал вертолет на вывод. Вертолет энергично выровнялся и… упал в глубокий снег на все четыре колеса шасси. Опасаясь взлететь, я прирулил на стоянку. Кино не состоялось. Машину осмотрели - все в порядке. Я выполнил контрольный полет на режимах висения и перемещений и вскоре улетел на аэродром в Раменское».

Второе такое падение произошло на аэродроме Внуково 4 июня 1956 г. Предстоял показ вертолета по телевидению. «… Накануне А.С. Яковлев вызвал меня и Г.А. Тинякова и сказал: «Полетите во Внуково, оттуда состоится прямая передача по телевидению. Милютичев будет демонстрировать полет, а Вы (Тинякову) комментировать его с земли». На следующий день Тиняков выписал полетный лист на себя как командира экипажа, состоящего из второго пилота Милютичева, механика Сбитне-ва и его помощника. В районе аэродрома Внуково при развороте на малой высоте над лесом пилотируемый Тиня-ковым вертолет свалился в глубокое скольжение с креном около 70 градусов. Не реагируя на полное отклонение органов управления на вывод в горизонтальный полет, Як-24 продолжал терять высоту. Я вмешался в управление и, используя опыт выхода из подобного положения в Тушино, перевел вертолет в режим авторотации. Як-24 удалось вывести из скольжения в нормальное положение, но избежать падения на лес уже было невозможно. В результате оказались полностью разрушенными все лопасти несущих винтов и частично - обшивка фюзеляжа». Вертолет отремонтировали на месте, вырубив просеку и расчистив площадку. Милютичев 16 июня улетел на этом Як-24 на подмосковный аэродром За-харково, а 24 июня уже участвовал на нем в воздушном параде.

Третье падение случилось осенью 1957 г. в Ленинграде. Выполнялся контрольный полет на серийном вертолете после замены на нем двигателя. В экипаж с Милютичевым входили летчик серийного завода А. Семенов и механик А.Самсонов. Вспоминает Егор Филиппович: «…На первом же развороте на малой высоте вертолет свалился в скольжение с нарастающим углом крена до 70 градусов. Ситуация знакомая и действия соответствующие - управление на вывод и перевод на режим авторотации. Но Як-24 не вышел из скольжения, наблюдались лишь колебания по крену в сторону его уменьшения. Мы падали в болото в районе Черной речки. Я старался погасить скорость, и вертолет, задрав нос, сначала ударился о землю левым задним колесом, а потом упал на нос. Носовой пулемет согнулся под 90° и самортизировал удар, что спасло от разрушения кабину пилотов».

Итак, все три сваливания произошли в простых полетах на левом развороте. Первое падение оказалось для летчика полной неожиданностью - за два с лишним года летных испытаний такого не случалось. И, убирая мощности двигателей и винтов, он старался по возможности уменьшить разрушения при столкновении с землей. Результат этих действий оказался непредвиденным, но объяснимым. Сбросив общий шаг, летчик перевел винты на малые углы атаки и Як-24 стал слушаться рулей, полностью отклоненных на вывод.

Во втором случае летчик действовал в соответствии с полученным опытом и также вывел машину из скольжения. А третий раз эта методика не сработала, что казалось странным. В последнем случае И.А. Эрлих решил разобраться досконально, и вскоре причина необычного поведения Як-24 была найдена.

Как уже говорилось, авария произошла в контрольном полете после замены двигателя. Передний мотор заменили после пожара в предыдущем вылете. Милютичев с Семеновым и бортмехаником Киреевым летели над Ленинградом на высоте 3000 метров, когда неожиданно за стеклами кабины появился густой дым. Использовав противопожарную систему, пилоты на одном моторе пошли на посадку. Дотянув до границы аэродрома, сели с чувством облегчения и прирулили на стоянку, где их уже ждала пожарная машина и специалисты с серийного завода. Осмотрев Як-24, они установили, что пожар возник в результате отрыва от ряда цилиндров выхлопного коллектора. Соответственно, раскаленные выхлопные газы вырывались под капот двигателя, который и загорелся. Полностью обгоревший двигатель заменили на новый, после чего состоялся злополучный контрольный полет.

Когда шел разбор летного происшествия, механики признались, что при замене двигателя в системе управления они обнаружили люфт одной из тяг. В столе у Эрлиха механики нашли новенькую тягу в промасленной бумаге и именно ее они, никому ничего не сказав, установили на вертолет. Свое молчание провинившиеся механики объяснили тем, что боялись, как бы о случившемся не узнали военпреды и не заставили перелетать летную 300-часовую программу. Но новая тяга оказалась бракованной - короче стандартной. По поводу столь вопиющего безобразия Эрлих устроил серьезнейший «разнос» всей технической наземной службе, но именно короткая тяга подтолкнула его к проведению детального анализа системы управления вертолетом. Оказалось, что не только при короткой тяге, но и при стандартной запасы бокового управления были недостаточны.

Пришлось срочно принимать кардинальные меры. Серийное оперение с V-образным стабилизатором и углом развала 45° заменили на новое, рекомендованное ЦАГИ. Теперь угол развала составлял 20°, а на концах стабилизатора установили под углом 3,5° по направлению полета влево вертикальные прямоугольные шайбы. Одновременно заменили обратимое поперечное бустер-ное управление на необратимое и сняли инерционные демпфера.

Вертолет с новым оперением облетали, и пилоты тут же отметили улучшение управления. В отчете по испытаниям в разделе «Отзыв ведущего летчика-испытателя» Е.Ф. Милютитчев написал: «Установка на вертолете Як-24 стабилизатора новой конструкции и необратимого бустерного управления улучшила его летно-пилотажные качества, повысила маневренность и облегчила технику пилотирования.

Вертолет в полете на всех режимах плотнее «сидит» в воздухе, улучшилась его боковая устойчивость и управляемость.

Наиболее характерные отличия испытанного вертолета от серийного следующие:

1. Разворачивающий момент влево с увеличением скорости на вертолете проявляется вяло. Расход педалей на его парирование уменьшился и в результате увеличился запас правой педали.

2. Путевая устойчивость значительно улучшилась, что особенно заметно на скоростях более 110 км/ч.

3. В поперечном отношении вертолет колеблется меньше и угловые скорости крена значительно меньше.

4. Повысиласьустойчивость на виражах, что дает возможность уверенно их выполнять.

5. Стал возможен полет с брошенной ручкой управления, как в горизонтальном полете, так и на виражах в продолжение 10-20 секунд.

6. На вертолете стали возможны безопасные полеты с большими левыми и правыми скольжениями.

Доработки, проведенные на опытном вертолете, должны быть внедрены в серийное производство».

Участники парада в Тушино во время тренировок, 1956 г.

Модифицированный вертолет с перечисленными доработками был построен в декабре 1957 г. под индексом Як-24У (уширенный - с увеличенной на 400 мм шириной грузовой кабины). Также прошли испытания трубоукладчика Як-24Т, пассажирского Як-24А и вертолета-заправщика с дополнительными бензобаками в грузовой кабине.

Вертолет-заправщик предназначался для доставки топлива(авиационного или любого другого) в отдаленную точку, где при необходимости бензин заливался в баки соответствующей техники. В фюзеляже размещались три объемистых бака, оснащенных системой перекачки шлангами. Для испытания в реальном полете винтокрылого танкера идеально подходил маршрут перегона из Жуковского в Ленинград.

В конце августа 1957 г. Е.Ф. Милютичев вместе со вторым пилотом А. Семеновым и бортмехаником В. Муж-чинкиным взлетели на заправщике с аэродрома ЛИИ и направились в сторону Ленинграда. Диспетчеры вели вертолет по маршруту ГВФ. Пролетев Мгу, Милютичев стал заходить в коридор в направлении на комендантский аэродром Ленинграда. Неожиданно остановился задний двигатель. Долго не раздумывая, командир сделал вынужденную посадку, найдя в лесу подходящую площадку с вырубленными деревьями. Едва пилоты успели перевести дух, как им пришлось защищать вертолет от неведомо откуда набежавших цыган.

Покончив с «цыганским вопросом», стали разбираться с остановкой мотора. Самая простая причина - отсутствие топлива - казалась невероятной, ведь емкости фюзеляжных баков было более чем достаточно. Однако скоро выяснилось, что в каждом из трех баков оставалось примерно по 150 литров, но этот остаток из-за неудачного размещения бензопомпы не мог попасть в расходные баки двигателей. Пришлось в ближайшей деревушке попросить обычное ведро и им выполнить несколько заливок в передний расходный бак, а уже оттуда помпой перекачать бензин в задний (топливная система позволяла выполнить подобную операцию).

До аэродрома оставалось примерно 40 минут лета, но Милютичев, побоявшись, что мотор опять заглохнет, только перелетел Неву и сел вблизи дороги. Искать телефон и докладывать о происшествии послали Семенова -он был ленинградцем и мог объяснить, где находится вертолет. Примерно через час на дороге показался бензовоз, облепленный по бокам техниками, а в кабине сидел И.А. Эрлих.

Як-24 с грузовиком ГАЗ-51 на внешней подвеске. Тренировка к авиационному параду в Тушино в 1958 г. (показ не состоялся)

После заправки все специалисты долетели до аэродрома на вертолете, лишь бензовоз с водителем вернулись своим ходом. В полете Эрлих занял место правого летчика, не упустив случая лишний раз полюбоваться на землю с пилотского кресла.

Вертолет-танкер в серию не пошел, но работы по доводке Як-24 не прекращались.

Ресурсные испытания закончились проверкой доработок стоек шасси, устраняющих «земной резонанс». Это явление колебательной природы только однажды было замечено на Як-24 при испытаниях в НИИ ВВС. Значительный вклад в исследование «земного резонанса» сделал Б.Я. Жеребцов. Испытания проходили просто: Милютичев на висении раскачивал машину (касаясь стойками шасси земли), пытаясь вогнать ее в режим резонанса. Это удалось практически сразу, и Як-24 начал угрожающе раскачиваться с пугающей амплитудой. Тут же сбросив обороты, Милютичев вышел из опасного режима, но задняя стойка шасси успела подломиться. Доработав и усилив конструкцию стоек шасси, сладили и с этой проблемой.

В 1958 г. разработали и провели испытания внешней подвески на Як-24, с помощью которой можно было поднимать грузы весом до 3,5 тонн. Демонстрацию Як-24 с грузовиком на подвеске запланировали для показа на авиационном параде. Милютичев должен был прилететь в Тушино, опустить грузовик ГАЗ-51 с шофером на поле и отцепиться. А затем на пустом вертолете восходящей спиралью эффектно закончить показ. Все кто видел тренировки к параду в Ленинграде уверяли, что такого красивого и лихого маневра на столь крупной машине им наблюдать еще не приходилось. Однако москвичи этого показа так и не дождались. В дело вмешался случай, который можно назвать трагикомическим.

Для парада у вертолетчиков все было готово, оставалось лишь отправить в Москву Эрлиха, чтобы в штабе подготовки авиационного праздника уточнить плановую таблицу полетов и узнать время для демонстрации Як-24.

Пошли на Московский вокзал. Подойдя к кассе, Эрлих попросил билет на «Красную стрелу» - лучший и самый быстрый поезд. Кассир спокойно ответил, что билетов на этот поезд нет. Не помог и показанный министерский пропуск. Разгоряченный Игорь Александрович, уверенный, что кассир его обманывает и хочет просто подзаработать, тут же обозвал его «взяточником». Кассир вызвал милиционера, сказав, что его оскорбляют на служебном месте. В те годы борьба с нарушениями общественного порядка велась довольно жестко и за подобную грубость любой судья мог спокойно дать 15 суток. Видя, что дело принимает нешуточный оборот, за Эрлиха вступились все провожающие. Но не помогли ни удостоверения полковников (Милютичева и Прокопенко), ни высокая должность самого «хулигана». Милиционер очень быстро заполнил протокол и теперь просто боялся его уничтожить. Так что Эрлих никуда уже не поехал, а на следующий день был вызван в суд. В качестве свидетелей пришла и команда провожающих, выслушав вместе с обвиняемым приговор - трое суток исправительных работ. Эрлих честно отсидел положенный срок, привлекаясь к различным общественным работам. А выйдя из милиции, он рассказывал Милютичеву, как замечательно провел время и какие чудесные его окружали люди. Своим коллегам по несчастью Эрлих читал лекции о вертолетах (естественно, в свободное от подметания улиц время) и очень удивлялся их живой заинтересованности винтокрылой техникой. Но из-за этой трехдневной паузы согласовать время появления Як-24 на параде не успели и авиационный праздник состоялся без вертолета ОКБ А.С. Яковлева.

Долгий путь, пройденный конструкторами ОКБ по доводке Як-24, оказался трудным и напряженным. Но постепенно со всеми «болезнями» и проблемами удалось справиться и довести вертолет до эксплуатации в гражданской и военной областях. Военные летчики хорошо отзывались о модифицированном Як-24.

Немаловажным был и тот факт, что в отличие от других отечественных вертолетов на Як-24 не было ни одной катастрофы. Это не помешало, однако, после выпуска 40 серийных машин производство их в Ленинграде свернуть. После такого, ошибочного по мнению Е.Ф. Милютичева, решения вертолеты поперечной схемы в СССР не строились.

Егор Филиппович оказался на распутье-либо остаться в ОКБ и испытывать самолеты, либо принять предложение перейти в ЛИИ для испытательной работы на вертолетах. Он выбирает вертолеты и в январе 1959 г. приказом министра авиационной промышленности его переводят в ЛИИ.

В Летно-исследовательском институте продолжались испытания Як-24, связанные с аэродинамическими исследованиями и системой управления с автопилотом. В одном из полетов летом 1960 г. по программе ведущего инженера А.А. Акимова (сейчас Александр Иванович доктор наук и начальник вертолетной лаборатории ЛИИ) произошло последнее ЧП на этом вертолете. Вспоминает Милютичев: «… Летели в зоне. Экипаж стоял из второго пилота летчика-испытателя О.В. Сы-ромятникова, механика Н.И. Букина и ведущего инженера А.И. Акимова. Вдруг кричит механик: «Егор Филиппович, у нас весь бок в масле, бьет из патрубка и давление масла упало!» Я тут же выключил передний двигатель. Вертолет на одном моторе может лететь только со снижением - до аэродрома далеко, надо садиться на вынужденную. Вокруг лес, но зеленую площадку видим. Сели - оказалось болото. Пришлось поработать, чтобы выбраться на сухой пригорок. Причиной выброса масла из двигателя оказался прогар поршня в одном из цил-линдров. Двигатель заменили и перегнали вертолет на аэродром. Вот такое было последнее дело с Як-24».

В дальнейшем Е.Ф. Милютичеву довелось участвовать в испытаниях и облетах практически всех советских вертолетов (включая Ми-2, Ми-4, Ми-6, Ми-8, Ми-10, В-12, Ка-15, Ка-25 и Ка-26). Когда в Л ИИ доставили закупленные в США вертолеты Сикорский S-58 и Вертол-44, их летной оценкой также занимался Милютичев. В 1960 г. он выполнил сложнейшую программу полетов на вертолете Ми-4 в Гималаях, обучая индийских летчиков. В 1967 г. Егор Филиппович командируется в Египет -облетать после сборки Ми-8. В 1971 г. полковник Милютичев по состоянию здоровья был уволен в запас из Вооруженных Сил. Но с авиацией не расставался, продолжая работать в ЛИИ инженером-летчиком по стендовым испытаниям. Вместе с сотрудниками вертолетной лаборатории он занимается исследованиями характеристик управляемости перспективных вертолетов. Свою трудовую деятельность Егор Филиппович Милютичев закончил только в этом году в возрасте 74,5 лет.

ВОСПОМИНАНИЯ ЛЕТЧИКА-ИСПЫТАТЕЛЯ Е. Ф. МИЛЮТИЧЕВА.

Рубрику ведет Николай КРУГЛОВ

11 ервые бомбардировщики B-25-S фирмы «Норт-Америкен» появились в Советском Союзе в 1942 г. и до сентября 1945 г. по Ленд-лизу в нашу страну было поставлено 862 машины различных модификаций.

В периоде 21 апреля по 27 мая 1944 г. в ГК НИИ ВВС проходил государственные испытания самолет B-25-DP, характерной особенностью которого были двигатели Райт-Циклон R-2600 двадцать девятой серии с флюгерными ВИШ «Гидроматик» фирмы «Гамильтон Стандарт» (на B-25-S стояли аналогичные двигатели 13-й серии) со взлетной мощностью 1700 л.с, атакже измененная схема стрелкового вооружения и наличие подкрыльевых бомбодержателей, обеспечивающих подвеску восьми американских бомб калибром до 300 фунтов. Претерпела изменения и топливная система. В консолях крыла были установлены дополнительные бензобаки емкостью 1140 литров (302 американских галлона). За счет уменьшения объема внутрифюзеляжного бензобака более чем вдвое увеличили бомбоот-сек, в котором одновременно могло подвешиваться по паре бомб ФАБ-250 и ФАБ-500. Имелись и другие малозначительные отличия.

Во время государственных испытаний ведущими по машине стали инженер В.Я. Магон, летчик Г.А. Ашитков и штурман Филиппов. Самолет облетали также летчики М.А. Нюхтиков, A.M. Хрипков и В.М. Шульгин, штурманы Литвинчук и Цветков. В отчетах Ашитков писал, что «… поведение самолета и техника пилотирования… в сравнении с самолетом Б-25-С имеет незначительные особенности, объясняющиеся, главным образом, увеличенной удельной нагрузкой самолета Б-25-ДП. Самолет рулит спокойно, устойчиво с различными направлениями ветра.

При взлетах без закрылков и с выпущенными закрылками на 15 и 23 градуса самолет устойчив и хорошо управляем, а с закрылками, выпущенными на 30°, устойчивость и управляемость ухудшаются.

Взлет с закрылками, выпущенными на 45°, практически невозможен, так как скорость на разбеге нарастает медленно, и при поднятии переднего колеса самолет теряет скорость. Отрыв самолета в этом случае происходит с трех точек с подрывом на малой скорости, при этом самолет в поперечном отношении неустойчив и плохо управляем и на выдерживании скорость набирает слишком медленно.

Горизонатльный полет с весом 14650 кг допускается на скоростях от 170-180 миль/ч по прибору до максимальной. При скоростях 140-150 миль/ч по прибору элероны оказываются малоэффективными и управляемость самолета ухудшается, а на скорости 135 миль/ч самолет становится неуправляемым.

Самолёт хорошо балансируется триммерами по всем диапазонам скоростей и идет с брошенным управлением… Позволяет делать виражи с креном до 55-60 градусов. Нагрузки на рули большие. Время минимального виража с креном 55-60° при работе моторов на первой скорости нагнетателя на высоте 2700 метров- 1 минута 30 секунд, на второй скорости нагнетателя на высоте 4650 метров - 55 секунд.

Горизонтальный полет с нормальным полетным весом на одном моторе, работающем в режиме номинальной мощности с винтом во флюгерном положении - невозможен (… с полетным весом 14150 кги скорости 160-175 миль/ ч полет возможен с высоты 1700 метров и ниже).

При отказе одного из моторов самолет резко забрасывает в сторону отказавшего мотора, нагрузка на ногу при этом очень большая и удержать самолет в прямолинейном направлении почти невозможно. В этом случае…целесообразно немного прикрыть газ работающему мотору, после чего нагрузки на ногу снять триммером руля поворота.

При наличии хорошей устойчивости и имеющегося оборудования самолета полеты на дальность трудностей не представляют и особо не утомляют летчиков.

Автопилот очень чувствителен и требует очень точной регулировки, особенно на высоте. В «болтанку» автопилот режим полета точно не выдерживает и требует периодической поправки.

Самолетное переговорное устройство работает неудовлетворительно.

При наличии сплошной трассы прицельную стрельбу (вперед по курсу - Н.К.) как днем, так и ночью вести невозможно - трасса закрывает цель и шкалу прицела.

Благодаря хорошему обзору вперед и влево летчик может при бомбометании самостоятельно выводить самолет на цель…».

Другие летчики облета в целом согласились со своим коллегой. Наиболее кратко и емко высказался Нюхти-ков: «Самолет Б-25-ДП, несмотря на большой полетный вес (13700 кг), имеет несложные по технике пилотирования взлет и посадку, сравнительно легко ходит на одном моторе, имеет хорошую продольную и вполне удовлетворительную боковую устойчивость. Последнее могло быть и хорошим, если бы у самолета был бы немного увеличен запас путевой устойчивости относительно поперечной и уменьшена нагрузка на ноги».

Несмотря на то, что самолет имел две кабины - бомбардира и навигатора, это не обеспечивало нормальной работы штурмана по самолетовождению. Ему мешали два неподвижных пулемета, ящики которых загромождали кабину бомбардира.

В связи с этим представляет интерес мнение Литвинчука: «Штурман не имеет места, на котором он мог бы сосредоточенно работать, видеть все приборы, пользоватья ими и наблюдать за землей. Для работы с радиокомпасом и навигационным визиром надо слезать с сиденья. В кабине нет указателя скорости, часов и высотомера. Эти приборы находятся на доске летчика, и штурман их с сиденья не видит. Обзор из кабины не позволяет вести детальную ориентировку. Общую ориентировку вести затруднительно… Наиболее подходящим местом для работы штурмана является кабина бомбардира, обзор из которой хороший и вполне обеспечивает ведение общей и детальной ориентировки…». Исследователями отмечалась неудовлетворительная работа пулеметных установок из-за их частых самопроизвольных отказов, связанных, главным образом, с выпадением и перекашиванием патронных лент.

По результатам испытаний были сделаны, в частности, следующие выводы:

«Нормальный полетный вес самолета Б-25-ДП, равный 14650 кг, больше на 1750 кг или на 13,55% нормального полетного веса самолета Б-25-С вследствии:

а) увеличения веса пустого самолета на 75 кг;

б) увеличения веса полезной нагрузки на 1675 кг;

Предельно-эксплуатационные центровки самолета -передняя 21,7% САХ и задняя 33,5% САХ - находятся в диапазоне допускаемых американской фирмой центровок (20-33,5% САХ).

Уменьшение максимальных скоростей по высотам самолета Б-25-ДП в сравнении с самолетом Б-25-С произошло вследствие:

а) ухудшения аэродинамики самолета из-за установки дополнительных стрелковых точек;

б) увеличения нормального полетного веса на 1750 кг.

На всех полетных режимах в диапазоне полетных скоростей от минимально допустимой до максимальной самолет Б-25-ДП с нормальным полетным весом 14650 кг (центровка 31,0% САХ) имеет хорошую управляемость и вполне удовлетворительную устойчивость как в продольном, так и в боковом отношениях. При пилотировании на минимально допустимои скорости допускаются развороты с креном не более 15-20 градусов.

В сравнении с самолетом Б-25-С техника пилотирования на самолете Б-25-ДП несколько сложнее вследствие больших удельных нагрузок. По технике пилотирования самолет доступен летчикам средней квалификации.

Винтомоторная группа на всех режимах полета самолета до практического потолка работает безотказно.

Стрелковая установка не обеспечивает безотказной работы пулеметов и требует частой перезагрузки вслед-ствии больших изгибов рукавов питания и торможения в них патронной ленты. Условия работы стрелков хвостовой установки неудовлетворительные.

Бомбардировочные установки работают безотказно. Подкрыльные американские бомбодержатели подвеску отечественных бомб не обеспечивают. Для увеличения бомбовой нагрузки и расширения возможных вариантов подвески отечественных бомб необходима заводская переделка подкрыльных держателей под бомбы ФАБ-250 и ФАБ-500.

Американский бомбардировочный прицел Д-8 не обеспечивает удобства работы с ним и точности бомбометания и значительно уступает нашим отечественным прицелам типа НКПБ-7».

В отличие от отечественных бомбардировщиков, кабина членов экипажа B-25-S была комфортабельной. Имелись даже обогреватели.

Радиостанция обеспечивала очень хорошую связь, в том числе и при полете на предельную дальность. Проверку произвели на маршруте Чкалов-ская-Харабали (Астраханская область) общей протяженностью 2340 километров.

В заключении Акта по результатам госиспытаний рекомендовалось переделать американские подкрыльевые бомбодержатели под отечественные бомбы ФАБ-100 и ФАБ-250 и заменить американский прицел Д-8 на отечественный НКПБ-7; снять носовые неподвижные пулеметы и установить сидение в передней кабине бомбардира; перекомпоновать имеющееся и установить дополнительное оборудование и приборы в кабине штурмана.

Первой строевой войсковой частью советских ВВС, приступившей к освоению бомбардировщика В-25 летом 1942 г. стал 37-й БАП, прибывший с Дальнего Востока на аэродром Крато-во в Подмосковье. Вскоре к нему присоединились еще два бомбардировочных полка: 16-й и 125-й, до того времени воевавший на Ленинградском фронте на самолетах Пе-2. Из этих полков в июле 1942 г. сформировали 222-ю БАД, которая с 8 августа приняла участие в боевых действиях в составе 1-го БАК. Учитывая летно-технические характеристики самолета и большие потери, которые несла дивизия при выполнении дневных боевых вылетов, командир дивизии полковник Ф.В. Титов предложил переподчинить дивизию АДД, что и произошло 22 сентября 1942 г. В марте 1943 г. за мужество, проявленное при выполнении воинского долга, 222-й БАД было присвоено почетное звание 4-й гвардейской БАД, а 37, 16 и 125-й БАП стали 13, 14 и 15-м гвардейским БАП

К лету 1943 г., учитывая количество поставленных в страну бомбардировщиков В-25, приступили к созданию на базе 4-й ГБАД ДД 4-го гвардейского БАК. В его состав вошли 5-я ГБАД" ДД, созданная в сентябре 1942 г. на основе 14-го ГБАП, и 747-й БАП ДД, который после переучивания с Ер-2 на В-25 получил наименование 22-й ГБАП ДД. В марте 1944 г. были образованы 335-й БАП ДД (с декабря - 34-й ГБАП) в составе 4-й ГБАД и 337-й БАП ДД (с декабря-35-й ГБАП ДД) в составе 5-й ГБАД. Кроме того, в составе 4-го ГБАК в августе 1944 г. сформировали отдельный 341-й дневной БАП, также вооруженный бомбардировщиками В-25.

Кабина бомбардира: 1-прицел для бомбометания, 2-электросбрасыватель AN-B-3, 3-контрольный щиток сброса бомб

Бортовая установка с пулеметом

Верхняя электрофицированная турель со спаркой пулеметов «Браунинг»

Хвостовая установка с пулеметом Браунинг

В конце декабря 1944 г. АДД реорганизовали в 18-ю Воздушную Армию. В связи с этим в очередной раз изменилась нумерация войсковых частей, входивших в 4-й ГБАК: 4-я ГБАД стала 14-й ГБАД, 5-я ГБАД - 15-й; 13-й ГБАП ДД - 229-м ГБАП; 15-й ГБАП ДД - 198-м ГБАП; 34-й ГБАП ДД - 250-м ГБАП; 14-й ГБАП - 201-м ГБАП, 22-й ГБАП ДД - 238-м ГБАП и 35-й ГБАП ДД- 251-м ГБАП.

С августа 1943 г. на В-25 с самолетов Ил-4 перевооружили 2-й ГБАП ДД 1-й ГБАД ДД (бывший 748-й ДБАП особого назначения 3-й БАД ДД). В этом полку на машине B-25D «Олег Кошевой», приобретенной на средства, собранные молодежью Донбасса, воевал один из самых известных асов АДД, дважды Герой Советского Союза А.И. Молодчий. Одновременно бомбардировщиками В-25 вооружили 362-й БАП ДД.

Некоторые самолеты В-25 служили в качестве разведчиков как в ВВС (48-й ГБАП и 118-я ОДРАЭ), так и в авиации ВМФ (15-й ОРАП КБФ и 118-й ОМРАП СФ).

После окончания Великой Отечественной войны бомбардировщики В-25 продолжали поступать на вооруж-ние частей Дальней авиации. До начала 50-х годов их получали, например, 330-й ДБАП в Бобруйске и 132-й БАП на Сахалине. Помимо своего основного назначения В-25 со снятым вооружением использовались в СССР различными организациями в качестве транспортных самолетов и летающих лабораторий для отработки силовых установок и оборудования.

Самолеты В-25 эксплуатировались и в Челябинском военном авиационном училище штурманов. Там с самолетов частично сняли стрелковое вооружение и кислородное оборудование, поскольку бомбометанию с больших высот не обучали. Летом 1954 г., (по рассказу штурмана Селиванова), во время ночного тренировочного полета у В-25 оторвалась консоль. Это стоило жизни экипажу из четырех человек под командованием капитана Колпикова. После катастрофы эксплуатация В-25 в Военно-Воздушных Силах СССР прекратилась.

АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ ДУДАКОВ, автор публикуемых ниже воспоминаний, отдал 32 года жизни летной работе. По комсомольскому набору в 1936 г. он поступил в Энгельскую военную авиационную школу, где проходил летную подготовку на самолетах У-2 и Р-5. Закончив в 1938 г. школу с присвоением звания лейтенанта, работал там же летчиком-инструктором на самолетах СБ (скоростной бомбардировщик).

В 1942 г. в числе других опытных специалистов командирован в Монино под Москвой, где формировалась 22-я АД ДД. Успешно выполняя боевые задания, к весне 1944 г. имел звание майора и должность командира эскадрильи. В конце Великой Отечественной войны был представлен к званию Героя Советского Союза, которое получил в 1948 г.

Закончил в 1952 г. ВВА им Ю. А. Гагарина (современное название) и в 1960 г. - Академию Генштаба. Командовал 22-й авиационной дивизией Дальней авиации в Бобруйске. После списания с летной работы преподавал в КРРА им. Ю. А. Гагарина. В 1974 г. вышел в отставку в звании генерал-майора авиации.

Экипаж полковника Ульяновского перед вылетом на Берлин

Н а самолетах В-25 «Митчелл» мне пришлось летать в течение шести лет - с июня 1942 г. (почти всю Отечественную войну) и до поступления на учебу в Военно-воздушную академию в 1948 г.

Это были машины разных серий: B-25S, B-25D, B-25G, которые, в основном, отличались друг от друга расположение оборонительного вооружения и его количеством, атакже запасом топлива.

Самолеты начали поступать на аэродром «Монино», где формировалась 222-я АД ДД в составе трех полков. Первыми мы получили B-25S. Они имели две электрофицирован-ные башни: одну б верхней части фюзеляжа, другую - в нижней. На каждой было по два крупнокалиберных пулемета 12,7-мм калибра. Еще один пулемет стоял у штурмана в самом носу самолета.

При боевых действиях в ночных условиях нижняя башня оказывалась, по-существу, «слепой». Это давало возможность ночным немецким истребителям Ме-110 незаметно подстраиваться снизу к самолету и следовать за ним до аэродрома посадки, где бдительность экипажа пропадала. Как правило, после четвертого разворота при заходе на посадку наших безнаказанно сбивали. Так погибло несколько самолетов Ил-4 и B-25S.

Наше командование отреагировало быстро: попросили нижнюю башню убрать, поставить один пулемет со стрелком в корму и по одному пулемету с боков фюзеляжа-их должен был обслуживать другой стрелок. Таким образом, экипаж увеличивался на одного стрелка и состоял из шести человек. Кроме этого, в бомбовый люк поставили дополнительный бензобак на 215 галлонов, что позволило увеличить продолжительность полета до 7 часов. Такая реконструкция стала возможной благодаря большим размерах бомбового люка, в котором свободно размещались для подвески четыре бомбы ФАБ 250 и две - ФАБ 500.

Так родился самолет B-25D. Впоследствии в корму стали помещать два спаренных пулемета, и эта серия называлась уже B-25G.

Надо отдать должное американскому командованию и их промышленности. Они немедленно выполняли все наши заявки по повышению боевых возможностей самолета В-25. Кстати, название «Митчелл» у нас как-то не привилось, и мы всегда называли самолет«В-25».

Первое впечатление о машине у летчиков было неважное. Сразу прозвали ее «каракатицей». Хвост-кила трубой кверху и трехколесное шасси казались очень неповоротливыми. Но полетав на ней, мы свое отношение изменили.

Самолет был очень прост при рулении, с отличным обзором вперед. Пилотирование как на взлете, так и в воздухе и на посадке осуществлялось настолько просто, что позволяло быстро вводить в боевой строй молодых летчиков. Из всех типов самолетов, на которых мне пришлось летать, В-25 является самым доступным по технике пилотирования. Два киля с рулями поворота в сфере действия струи от винтов и трехколесное шасси давали возможность производить взлет и посадку при любом боковом ветре. Не случайно впоследствии вся авиация перешла на трехколесное шасси.

В-25 был оснащен замечательными по тем временам пилотажно-навигационными приборами. Он имел два авиагоризонта - у левого и правого летчиков, хороший автопилот, который оказывал огромную помощь летчикам при длительных и «слепых» полетах, и главное - незаменимый в ночных полетах радиокомпас.

Особо следует отметить противообледенительную систему самолета, позволявшую летать в любую погоду. На ребрах атаки обоих плоскостей находился механический антиобледенитель фирмы «Гудрич». Резиновые «мешки» периодически надувались, скалывая лед, а винты омывались спиртом.

А. В. Дудаков (слева) и инженер Друян

Заправка горючим «Митчеллов» 125-го БАП, 1942 г

.

Приезд командира полка перед боевым вылетом (г. Умат, 1944 г.)

Необходимо сказать о надежной работе моторов, имевших общий ресурс 500 часов. И моторы «Райт-Циклон» его вырабатывали. Конечно, отказы были - в авиации не без этого. У моего летчика, старшего лейтенанта Николая Сиду-на прямым попаданием снаряда МЗА в небе над Будапештом был выведен из строя один из моторов. Он сумел на втором «перетянуть» через Карпаты, прийти на свой аэродром Умань и благополучно совершить посадку. Полет на одном моторе продолжался в течение 3 часов.

Переучивание личного состава на эту технику не обошлось без казусов. Английского никто не знал - в школе все изучали немецкий. Но языковой барьер быстро преодолели. Сразу усвоили: «ON» - включено, «OFF» - выключено. А что за прибор - его и так видно, куда крутить, чтобы включить - показывала стрелка. Так что от наклеек с надписями быстро отказались. Однако имели место и неприятные ситуации, особенно при эксплуатации винтомоторной группы. Был случай, когда летчик пролетел чуть больше двух часов и упал без горючего. На этом самолете с тем же запасом топлива мы летали около пяти часов. Авария произошла от неправильного сочетания оборотов мотора и наддува (подачи сектора газа).

Теперь о боевой работе. На левое сиденье командира экипажа сажали опытных летчиков, на правое - молодежь. Днем переучились быстро. Послали на боевое задание в разведку несколько экипажей. И здесь сразу же выяснилось, что днем на В-25 с противником справиться трудно - малы скорость и потолок, от «мессера» не уйдешь. Правда, немцы не сумели сбить у нас ни одного самолета - летчикам удалось скрыться в облаках, но пробоины получили все.Наше командование опять быстро соориентировалось в обстановке, и полки срочно переучились для боевых действий в ночных условиях. Занимались на аэродроме «Кряж» под Самарой. После этого боевая работа ночью пошла успешно и полным ходом. Немцы объявили на весь мир, что у русских уже нет авиации. А я 15 августа 1942 г. сделал первый боевой вылет с аэродрома «Монино» на ж. д. узел Курск. Нам еще предстояло доказать, что советская авиация жива и способна наносить удары по глубоким тылам врага.

Самолет B-25D-30 командира эскадрильи Л. В. Дудакова, 1945 г.

Самолеты 222-й АД ДД бомбили города Восточной Пруссии: Кенигсберг, Тильзит, Онстенбург. Этого немцы не ожидали. У них даже не было светомаскировки. А наш налет на Кенигсберг они приняли за удар англо-американской авиации.

Много пришлось летать моему экипажу на выброску разведчиков над территорией всей Европы, в том числе в район Берлина. В этом случае в бомбовый люк подвешивалась цистерна емкостью 518 галлонов, и тогда можно было находиться в воздухе 15 часов без посадки. Разведчики выпрыгивали на высоте 300-400 м через люк в кабине навигатора. Всего за годы Великой Отечественной войны я выполнил 220 боевых вылетов.

Нельзя не сказать о варианте В-25 с пушкой. Она устанавливалась в лазе, через который штурман проходил в переднюю кабину, имела калибр 75 мм и боевой запас в 24 снаряда. Один экземпляр такой машины попал в нашу дивизию. Мне поручили ее испытать днем и ночью на полигоне, и ночью - на боевое применение. Затем дать заключение о возможности использования этого самолета.

На полигоне поставили вертикально консоль крыла и зажгли у концов и в центре нее плашки. Я набирал высоту 3000-4000 футов, переводил самолет в крутое планирование и открывал огонь нажатием на гашетку. Днем испытания прошли нормально, а ночью произошло непредвиденное, как часто бывает при изучении новой техники. Ночной полет проходился в той же последовательности, что и дневной. Но когда я нажал на гашетку, от пушечного выстрела вылетело яркое пламя длиной около десяти метров, которое меня ослепило. Я лишился способности следить за показаниями приборов, понимал только, что нужно брать штурвал на себя, чтобы не врезаться в землю. На сколько брать - определить не мог, однако дал полный газ ввиду опасности потерять скорость. Когда стал немного видеть, я включил фары, которые осветили верхушки деревьев: еще одна-две секунды - и дело могло окончиться трагически. При последующем заходе и стрельбе я одновременно с нажатием на гашетку закрывал глаза и после выстрела их открывал: приятно было наблюдать, как трассирующий снаряд летел в заданную цель.

После полигонных испытаний я выполнил на В-25 с пушкой четыре боевых вылета. Объектами для удара стали железнодорожные поезда на перегонах вдоль дороги, которая проходила западнее Днепра - от Киева до Днепропетровска. Движение поездов было частое, на каждом перегоне находилось по эшелону. Один из них мне удалось взорвать огнем из пушки - видимо, попал в боеприпасы или горючее.

По результатам испытаний написал Акт и вывод сделал следующий: «Самолет Б-25 (пушечный вариант) целесообразно использовать в ВМФ для удара по кораблям противника». За проведенные испытания мне дали отпуск продолжительностью 10 дней. Это была большая награда в действующей армии.

Следует отметить удары нашей авиации по вражеской тогда столице Хельсинки, по ВМБ и ВПО городов Турку и Котка. В результате была выведена из войны- Финляндия, а значит тысячи и тысячи жизней солдат и офицеров оказались спасены.

Позднее мы наносили удары по Варшаве, Будапешту, Берлину, городам Констанцы, Дьер, Сату-Маре, Данцинг, Котовице и многим другим объектам противника.

Ввиду успешных боевых действий наш полк 125-й БАП АДД преобразовали в 15-й гвардейский БАП АДД, получивший наименование «Севастопольский».

Американский самолет В-25 широко использовался нашей авиацией благодаря еще одному своему важному достоинству. На нем было два летчика, и на командира экипажа мы готовили только летчиков, сидевших на этой машине в правом кресле, потому что они приобретали хороший боевой опыт и отлично владели пилотированием по приборам.

Признаюсь: у меня за всю летную работу было два любимых самолета - это В-25 и Ту-16. Но «Митчелл» что-то ближе к сердцу. Видно оттого, что однажды на войне он спас мне жизнь.

НЕЗАМЕНИМЫЙ «ФИНИСТ»

Александр ЛЯГУШКИН

Самолет СМ-92 «Финист», семиместный многоцелевой легкомоторный самолет, спроектированный коллективом фирмы «Техноавиа» для решения целого комплекса задач, может быть использован для перевозки 6 пассажиров; десантирования 7 парашютистов; перевозки крупногабаритных грузов весом до 600 кг; патрулирования дорог, лесных массивов, трубопроводов и других объектов; патрулирования государственной границы и связных операций; работ по аэрофотосъемке; обучения технике пилотирования, а также в качестве санитарного, полицейского, буксировщика планеров и так далее.

В тесном сотрудничестве со Смоленским авиационным заводом самолет был запущен в производство в рекордно короткие сроки - первый полет прототипа СМ-92 состоялся 29 декабря 1993 г., спустя всего полтора года с момента начала проектирования.

Машины неоднократно демонстрировались на престижных авиасалонах, в том числе на «МАКС-97» - в варианте пограничника, и по отзывам западных специалистов вызывают большой интерес на международном авиационном рынке. Результаты серии испытательных полетов позволяют с уверенностью сказать, что самолет вполне конкурентоспособен и может занять достойное место в ряду одномоторных самолетов такого класса.

В. П. Кондратьев, главный конструктор фирмы «Техноавиа»

СМ-92 «Финист» - цельнометаллическии подкосныи высокоплан, выполненный по традиционной схеме. Силовая установка состоит из воздушного винта изменяемого шага типа MTV-3 и двигателя М-14П мощностью 360 л.с. Подобные двигатели (или его модификации) установлены на всех российских легких самолетах (Як-55М, Су-26, Су-29, Як-18Т, Як-52 и других). Отсек силовой установки отделен от кабины экипажа стальной противопожарной перегородкой. Доступ к двигателю и агрегатам силовой установки осуществляется через створки капота, открывающиеся вверх. В отсеке силовой установки размещены основные агрегаты топливной, масляной систем и аккумуляторная батарея.

Фюзеляж самолета выполнен по панельной схеме, технологически разделен на несколько панелей, собираемых отдельно и затем поступающих на окончательную стапельную сборку фюзеляжа. Это позволяет унифицировать агрегаты и сократить время постройки машины.

В носовой части фюзеляжа расположена кабина экипажа и салон, в котором установлены кресла для пассажиров: два сдвоенных блока кресел расположены у правого борта самолета и одно отдельное кресло - в конце салона у левого борта. Доступ в пассажирский салон осуществляется через грузопассажирскую дверь, находящуюся на левом борту фюзеляжа. Дверь при открывании сдвигается назад, освобождая проем размером 1100x1200 мм, достаточный не только для посадки и высадки пассажиров, но и для погрузки в самолет крупногабаритного груза. При размещении и перевозке на самолете грузов легкосъемные пассажирские кресла могут быть сняты за 15 минут без применения какого-либо специального инструмента. Эти кресла после демонтажа складываются, в сложенном состоянии размещаются у задней стенки пассажирского салона и перевозятся на самолете. Тем самым обеспечивается возможность в любой момент переоборудовать машину в пассажирский вариант. Применение легкосъемных кресел позволяет использовать самолет и для выброски парашютистов, которых в случае демонтажа кресел в пассажирском салоне размещается семеро.

Крыло у СМ-92 «Финист» прямое, однолонжеронное, с задней стенкой. Угол поперечного V=2°, геометрическая крутка по размаху - 2°, угол установки бортового профиля равен +3 градусам. Лобовая часть крыла до лонжерона (расположенного на 30% хорд) и до половины размаха представляет собой герметичный бак-кессон емкостью 180 л (на одну консоль). Конструктивно крыло выполнено по классической схеме - с продольным и поперечным набором. Особенностью является применение гнутых, а не прессованных профилей в конструкции полок лонжеронов и стенки крыла. Необходимая площадь сечения полок лонжеронов обеспечивается набором гнутых профилей в пакет и одновременно креплением обшивки крыла и проклепыванием всего пакета.

Варианты исполнения самолета СМ-92 «Финист»

СМ-92 «Финист» с различными вариантами шасси

Гнутые профили могут изготавливаться практически на любом заводе, что позволит не только снизить затраты на приобретение более дорогих полуфабрикатов, но и уменьшить риск срыва поставок со стороны заводов-смежников.

При применении многослойной конструкции в таких ответственных агрегатах, как лонжероны крыла, реализуется так называемый принцип «безопасно повреждаемой конструкции», заключающийся в том, что повреждение одного из силовых элементов не влечет за собой разрушение всей конструкции, а позволяет ей безопасно и надежно функционировать. Действительно, разрушение одного из слоев «пирога» в полку лонжерона по каким-либо причинам (дефект материала, дефект сборки, внешнее повреждение и тому подобное) не вызовет немедленных драматических последствий - многослойная конструкция позволяет локализовать возможную зону повреждения и предотвратить распространение повреждения на весь агрегат в целом.

Всю заднюю кромку крыла занимают щелевые элероны и закрылки. Элерон с вынесенной осью вращения, конструктивно выполнен по однолонжерон-ной схеме с жестким носком. На задней кромке элеронов установлены фиксированные триммеры - ножи для регулировки возможной ассимметрии самолета.

Закрылок - двухсекционный, одно-щелевой, с вынесенной осью вращения. Отклоняется на 20° на взлете и на 40° на посадке. Носок закрылка и задняя часть крыла имеют специальную профилировку, обеспечивающую высокие аэродинамические характеристики крыла. Конструктивно закрылок выполнен аналогично элерону. Привод закрылков - от винтовых механизмов, расположенных вдоль размаха крыла. Винтовые механизмы связаны жесткой трансмиссией, приводимой во вращение электромотором, установленным на потолке фюзеляжа под декоративной панелью обшивки салона.

Пассажирский салон оснащен системами обогрева и вентиляции. Обогрев осуществляется путем нагрева забортного воздуха, поступающего на вход в теплообменник, контуром выхлопного коллектора двигателя, расположенного в теплообменнике. Через клапан-распределитель, управляемый из кабины пилотов, нагретый воздух поступает в распределительную магистраль системы обогрева кабины пилотов и пассажирского салона. Теплый воздух выводится в салон через серию дефлекторов, находящихся на уровне пола с левого и правого бортов фюзеляжа. Предусмотрен отдельный вывод магистрали для обеспечения обогрева лобового стекла левого пилота.

Система вентиляции состоит из козырька-шторки, расположенной на наружной обшивке кабины экипажа и открывающейся против потока. Пддей-ствием скоростного напора забортный воздух нагнетается в магистраль вентиляции и по распределительным каналам поступает к дефлекторам, расположенным по оси симметрии фюзеляжа на потолке кабины пилотов и пассажирского салона.

Доступ в кабину экипажа осуществляется через отдельные двери, расположенные с левого и правого бортов фюзеляжа. Двери выполнены с увеличенной площадью остекления, что позволяет не только облегчить пилотирование самолета (особенно на взлетно-посадочных режимах), но и более эффективно вести наблюдение с воздуха за объектами, расположенными на земле. На всех дверях предусмотрена система аварийного сброса.

В кабине пилотов установлена приборная доска с полным комплектом приборов, обеспечивающих полеты днем в простых метеоусловиях. В комплект радио- и навигационного оборудования входят две УКВ-радиостанции, система спутниковой навигации, радиокомпас. Все оборудование поставляется американской фирмой «BENDIX-KING». По желанию заказчика самолет может быть дополнительно оснащен любым комплектом приборов и оборудования: транспондером, метеопоисковым локатором, курсоглиссадной системой, автопилотом, радиовысотомером. Возможна и установка на самолет противообледенительной системы.

По оси симметрии кабины пилотов расположен средний пульт с рычагами управления двигателем, шагом винта, створками маслорадиатора и жалюзи и переключателем положения закрылков.

Кресла и педали имеют регулировку по росту летчика. На педалях установлены гашетки управления тормозами основных колес шасси.

Управление самолетом осуществляется посредством штурвала по продольному и поперечному каналам и педалями по курсу. Проводка к рулю высоты и элеронам жесткая, посредством тяг и качалок; проводка к рулю направления -тросовая.

На руле высоты установлен триммер, управляемый из кабины пилотов посредством тросовой проводки.

Вертикальное оперение выполнено по двухлонжеронной схеме, в передней части на фюзеляже установлен форкиль. В случае транспортировки в стандартном морском 40-футовом контейнере киль может быть отсоединен от фюзеляжа. Руль направления с роговой компенсацией, однолонжеронный, практически без поперечного набора - его роль играют рифтованные обшивки руля.

Горизонтальное оперение подкосное, состоит из стабилизатора и руля высоты с роговой компенсацией. Конструкция горизонтального оперения аналогична вертикальному. Следует отметить особенность горизонтального оперения самолета СМ-92 «Финист»: его площадь подобрана таким образом, что для этого самолета вообще отсутствует так называемый «центровочный» (загрузочный) график», то есть определенный порядок загрузки са-

молета грузами или пассажирами и правила их размещения в салоне для обеспечения необходимых запасов устойчивости и управляемости самолета. СМ-92 имеет гарантированный запас устойчивости и управляемости при всех возможных вариантах загрузки (положениях груза) во всем диапазоне эксплуатационных весов.

Шасси у самолета трехколесное, с хвостовой опорой. Основные стойки представляют собой стальные рессоры, выполненные в виде конической трубы и жестко заделанные в конструкцию фюзеляжа. На рессоры крепятся тормозные колеса размером 600 х 180 мм, позволяющие эксплуатировать самолет с грунтовых и неподготовленных взлетно-посадочных полос. Тормоза дисковые, независимые, гидравлические (автомобильного типа). Разворот самолета может осуществляться отклонением руля направления, связанного с управляемым хвостовыми колесом или (и) дифференциальным торможением основных колес.

Хвостовая опора состоит из трубчатой рессоры и управляемого колеса, связанного посредством пружинных демпферов с рулем направления. Предусмотрен механизм стопорения разворота хвостового колеса в нейтральном положении.

В случае использования СМ-92 «Финист» в качестве самолета-буксировщика планеров на хвостовую рессору устанавливают буксировочный замок.

Топливная система состоит из двух баков-кессонов, расположенных в носках крыльев. Топливо самотеком поступает по питающим трубопроводам к двигателю. В топливной магистрали установлены фильтры грубой и тонкой очистки, кран контроля расхода баков и перекрывной топливный кран.

Масляная система традиционна для самолетов с двигателем М-14П. Включает в себя масляный бак емкостью 30 литров, находящийся под капотом двигателя, масляный фильтр и маслоради-атор. На выходе из маслорадиатора устроена створка, регулирующая расход охлаждающегося воздуха через маслорадиатор и, соответственно, степень охлаждения масла.

В настоящее время к самолету СП-92 «Финист» проявляют заметный интерес не только в странах СНГ, но и за рубежом - особенно заказчики из Канады и США. Наличие широкой сети небольших аэродромов на территории этих стран (а в Канаде еще и огромное количество небольших озер) позволяет использовать «Финист» в сухопутном и поплавковом вариантах со значительным коэффициентом экономической отдачи, принимая во внимание его низкую по-дажную цену.

Фирма «Техноавиа» получила предложение от Федеральной Пограничной Службы России рассмотреть варианты поставки самолетов: СМ-92, предназначенного для выполнения поисково-спасательных, санитарных операций и связи и СМ-92, оснащенного комплексом легкого вооружения для проведения патрульных операций и разведки.

Если говорить о вооруженном варианте СМ-92, то следует заметить сразу, что это не стратегический бомбардировщик и не штурмовик Су-25, а пат-рульно-полицейский самолет. Вооружение носит исключительно защитный характер (хотя на самом деле четырнадцать НУРСов могут взломать и хорошее бетонное укрытие, а три 7,62-мм пулемета наверняка помогут разметать небольшие бандформирования или любителей маковой соломки). Самолет не планировался как ударный штурмовик, скажем так - наличие неплохого вооружения на борту позволит экипажу комфортно чувствовать себя во время выполнения разведывательных и патрульных операций.

СМ-92 с вооружением впервые продемонстрировали летом 1995 г. на международном авиасалоне «Мосаэ-рошоу-95». На самолете были установлены два блока неуправляемых ракет по 7 штук каждый, два неподвижных пулемета калибра 7,62 мм с дистанционным управлением огнем и один ручной 7,62-мм пулемет установлен на турели в проеме грузовой двери. Блоки НУРС и неподвижные пулеметы размещались на боковых пилонах, боезапасы пулеметов располагались в лобовой части пилонов, являющейся одновременно и обтекателем. Боезапас турельного пулемета располагался в стандартной патронной коробке, закрепленной на полу кабины. Турель имеет ограни- ¦• чители перемещений пулемета для предотвращения попадания в элементы конструкции самолета. Стрелок производит стрельбу «с колена» и экипирован специальной привязной системой и самолетным переговорным устройством. Стрельба из неподвижных пулеметов и блоков НУРС производится летчиком, наведение на цель - самолетом, при помощи коллиматорного прицела. В состав экипажа, помимо летчика и стрелка, входит штурман, который может выполнять функции второго пилота.

Под фюзеляжем самолета установлены два универсальных балочных держателя, способные нести по 100-кг бомбе каждый или контейнеры со специальным поисково-спасательным оборудованием.

В настоящее время продолжаются широкомасштабные работы по испытаниям СМ-92 «Финист» не только по стандартной программе сертификации, но и в экстремальных ситуациях, на «запредельных режимах» работы техники и экипажа. Работники Летно-ис-пытательной службы «Техноавиа», проводя испытания самолета согласно J обычного графика, за время, отведенное на один «режим», успевают сделать, дополнительные замеры параметров полета и обеспечить аналитическую | группу информацией еще на 2-3 дополнительных «режима», и все это при высочайшей аккуратности и точности снимаемой информации. Такое возможно только при исключительной самодисциплине и профессионализме летчиков-испытателей, которые имеют в своем послужном списке не один десяток типов самолетов.

Не удивительно, что такие асы решили «потрясти» свою машину на самых жестких режимах. Выбор «комплексного теста на выживаемость» привел к идее кругосветного перелета, который и состоялся в августе 1995 г.

Перелету предшествовала очень напряженная штурманская и техническая подготовка. Самолет был укомплектован тремя системами спутниковой навигации (для надежности); бортинженер позаботился о полном комплекте запасных частых и ремонтного инструмента для планера и двигателя (летчики потом шутили, что из запчастей можно было собрать новый самолет). Экипаж экипировали в спасательное снаряжение и оснастили системой спутниковой аварийной сигнализации - вопрос выживаемости был одним из важнейших. Предстояло преодолеть около 30000 км, частично над океаном, где температура воды колеблется от 5 до 6°С. Наиболее протяженный водный участок перелета (около 9 летных часов) проходил на траверзе Гренландии, а это не тропики. К этому можно прибавить обширные и безлюдные территории Канады, покрытые на сотни километров болотами, где самолет и люди при аварии пропали бы бесследно.

Итак, без государственной поддержки, без шумихи в печати, надеясь только на себя и на технику, получив кличку «Crazy Russians» (сумасшедшие русские) от пилотов-профессионалов Великобритании, Исландии, Гренландии, Канады и США, экипаж в составе летчика-испытателя В. П. Макагонова, летчика-испытателя М. Б. Молчанюка и бортинженера В. И. Алексеенко на самолете СМ-92 «Фи-нист» пролетел 30000 км днем и ночью за 160 часов по маршруту: Тушино - Смоленск - Брест - Познань - Уайт-Уолсом (Англия) - Престуик (Шотландия) - Стоноуэй - Рейкьявик - Нарсаарсюак (Гренландия) - Гус-Бей (Канада) - Лабрадор - Ла Гранд Ривьера - Ред Лейк - Саскатун- Ред Дир - Кемлупс - Абботсфорд- Маккензи - Уайт Хоре - Нортуэй (США) - Фаирбенкс - Ном - Бухта Проведения (Россия) - Марково - Магадан - Якутск - Маган - Мирный- Киренск - Красноярск - Ачинск - Новосибирск - Тюмень - Ульяновск- Борки - Тушино.

За время полета были проверены и подтверждены летные и эксплуатационные характеристики самолета СМ-92 «Финист» в различных климатических, географических и метеорологических условиях.

Летчик-испытатель М. Б. Молчанюк (слева) и бортинженер В. И. Алексеенко

Самолет с успехом продемонстрирован на Североамериканском континенте, на российском Севере, Дальнем Востоке, в Сибири, в районе Урала. СМ-92 даже принял участие в авиасалоне «AIRSHOW CANADA».

Сложность этапов полета определялась многими факторами: интенсивностью воздушного движения, перелетом над водной и горной поверхностью, плохие метеоусловия (ограниченная видимость, осадки, умеренное обледенение, болтанка). Хотя считается, что лучшим временем для перелетов в северных широтах является август месяц, в 1995 г. это был явно не самый удачный период. Однако хорошие летные качества самолета позволяли успешно преодолевать районы плохой погоды, а пилотаж-но-навигационное оборудование на борту делало возможным инструментальный заход на посадку при метеоминимуме вплоть до высоты нижней кромки облаков 30 метров, а горизонтальной видимости - не более 500 метров. В итоге перелет был выполнен без существенных замечаний к работе авиатехники.

В период с 22 августа по 6 сентября 1997 г. на территории Туркменистана, Узбекистана, Казахстан на и России проводился международный автомарафон на Кубок Мира «Мастер-Ралли-97». В соответствии с распоряжением Правительства РФ от 21 июля 1997 г. МЧС России поручалось авиационное сопровождение автомарафона. В состав отряда авиационной поддержки включили и самолет СМ-92, который использовался для ретрансляции переговоров участников соревнований, приема сигналов аварийных радиомаяков и наведения спасательных вертолетов в аварийных ситуациях.

В соответствии с трассовыми условиями автомарафона и требованиями поддержания устойчивой радиосвязи в УКВ-диапазоне на удалении до 300 км от наземной радиостанции, полеты «Финиста» должны были выполняться на высоте 3300 - 3600 метров по сложному маршруту над Каспийский морем, пустынной и горной местностью, при высоких температурах и пониженном давлении; аэродромах базирования, в том числе грунтовых и запыленных, значительно (до 400 - 600 км) удаленных друг от друга. Самолет пилотировали летчик-испытатель В. Н. Барченков, второй пилот Е. А. Сухарев, техническое обслуживание проводил авиатехник Г. А. Переведенцев.

Хорошие взлетно-посадочные характеристики самолета позволили без затруднений выполнять полет с максимальным весом до 2500 кг, в том числе в условиях песчаного аэродрома (разбег-500 м, время разбега -21 секунда, скорость отрыва 120 км/ч, при высоких температурах воздуха (до 35°С), высоты расположения аэродрома до 700 метров и производить посадку при ветре до 23 м/с (боковая составляющая 14 м/с - посадка с убранными закрылками).

Время набора высоты 3 км на режиме двигателя I номинал (обороты 82%, наддув 840… 520 мм рт.ст.) и скорости 130 - 135 км/ч равнялась одному часу. Максимальная продолжительность полета в режиме барражирования на высоте 3300 - 3600 метров, включая набор высоты и снижение, составила 10,5 часов при затратах бензина 550 литров. Скорость на высоте 3 км равнялась 140 км/ч. На протяжении всех полетов общей продолжительностью 117 часов все системы и двигатель самолета работали нормально и безотказно, включая условия кратковременного обледенения. Пилотажно-навигационный комплекс обеспечивал летчиков достаточной информацией для полета по заданному маршруту.

Таким образом, была продемонстрирована возможность безопасной и эффективной эксплуатации самолета СМ-92 «Финист» в качестве самолета-ретранслятора.

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

17.04.2010

Оглавление

В НАЧАЛЕ РЕАКТИВНОЙ ЭРЫ .

ПОРШНЕВЫЕ ИСТРЕБИТЕЛИ С.А. ЛАВОЧКИНА С РЕАКТИВНЫМИ УСКОРИТЕЛЯМИ

ЧЕТЫРЕХМОТОРНЫЙ ПИКИРУЮЩИЙ БОМБАРДИРОВЩИК А.Н. ТУПОЛЕВА

НЕЗРИМЫЙ, ПРОЧНЫЙ СЛЕД

ВОСПОМИНАНИЯ ЛЕТЧИКА-ИСПЫТАТЕЛЯ Е. Ф. МИЛЮТИЧЕВА.

НЕЗАМЕНИМЫЙ «ФИНИСТ»

Реклама на сайте