«Сокол»

Сокол (fb2) - Сокол 638K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Виталий Витальевич Гавряев

Гавряев Виталий Витальевич Сокол

Сокол.

Я, 'призрак истин' о былых веках нашёл,

И написал как смог рассказ:

А ты - читатель, сам решай что получилось ...

Глава 1

- Смотри Ждан, смотри сыночек и запомни всё... - Это был голос матери - он слегка дрожал и был еле слышен - как будто звучал сквозь трудно проницаемую пелену. - ... Запомни этих предателей Лютичей - их роду надобно отомстить: этого требует... наша правда...

- Охолонь Умила, твой сын ещё слишком мал для этих дел! - Грозный, раскатистый голос дядьки Трацкона, наоборот, звучал мощно и властно - как у всех людей привыкших повелевать. - Подумай сама, о какой мести руками твоего дѣтя (дитя) может идти речь - женщина?! Одумайся! В нашем роду и без твоих детей, найдется, кому постоять за родовую честь - а эти подлые предатели, ещё потеряют своих лучших охотников и воинов! Об их подлом предательстве ещё узнают все соседи! Все будут знать о том, что они слишком легко нарушают союзный договор. И всё это будет сделано так, как требуют наши уклады.

Княжна, на укор родича своего мужа никак не отреагировала - стояла как вкопанная: но уже молча смотрела с крепостного вала на покачивающееся тело своего казнённого мужа: - 'С ним не должны были так мерзко поступать, ведь он был воином, и был достойным пасть от железа, а не так‟.... - Её глаза были полны горьких слёз: но при этом, ни один мускул не дёрнулся на её окаменевшем от горя лице. Она обеими руками прижимала к себе своих младших сыновей - не позволяя им посмотреть на своего повешенного отца. Ждан же был первенцем, и поэтому, он как самый старший сын стоял рядышком с матерью, и видел всё. Его взор попеременно перемещался то на тело повешенного отца, то на чёрные, густые дымы, подымающихся в небо, это горели выселки и селения дальних родичей, которые располагались неподалёку от осаждённого города.

Годславович, также как и его мать стоял неподвижно, и по причине своего малолетства, дал волю слезам, которые катились ручьями по его щекам. Маленькие кулачки мальчишки самопроизвольно сжались, да так не по детски сильно, что даже побелели костяшки пальцев; закушенная нижняя губа кровоточила, но мальчонка не чувствовала боли; его взгляд, был не по возрасту жёсткий - он цепко наблюдал за злым, нечестным ликованием в стане врага. Да, они - вражины: тем временем неистово радовались своей неправедной победе и глумились над защитниками, выкрикивая в их адрес разные непристойные реплики...

- Мама, я всё понимаю, эти Даны и Велеты восстали против тятькиного брата Дражко, следовательно, и всего нашего рода. - Сипло проговорил мальчишка, которого звали Жданом. - Также я понимаю, что они жаждут мести и поэтому выбирают самых достойных из мужей нашего рода.... Но мамочка, зачем они поступили так подло с моим папой? Зачем они обманули? Зачем выманили его в свой лагерь и подло убили? Да и ещё у всех на виду. ... Ведь боги ... они ... они всё видят...

Мальчонка, от возмущения не мог найти подходящих слов и вскоре замолчал, он по-детски растерянно развёл руками так и стоял как онемевший. Впрочем, никто таки не ответил на его вопросы - не до того было людям окружавшим его. Мать по-прежнему стояла как изваяние, закрывая руками глаза его младших братьев. А находящийся рядом с ними дядька (воспитатель) Трацкон, как и все защитники города, стоял с обнажённым торсом: и как все находившиеся рядом с ним воины общался с богом-громовником. Они все просили победу и обещали принести ему великое жертвоприношение - если только выживут в этой сече. Немного погодя, дядька окончил свой диалог с Перуном, и с улыбкой посмотрел на своего воспитанника, потрепал своей крепкой - мозолистой рукой его русоволосую голову и проговорил спокойно и по-отечески тепло:

- Давай Ждан, уводи отсюда свою мамку с братьями - сеча, это дело для воев.

Затем посмотрев на Умилу, также спокойно обратился к ней:

- Светлая Княжна, и ты не стой здесь, иди с детьми в дом старейшины и там ожидай исхода сражения. Не смей своим присутствием мешать нашим воям.

- У-у.- Послышался сдавленный, отрицательный ответ - более похожий на стон.

Умила Гостомыславна несогласно покачала головой - при этом, она по-прежнему не сводила своего опустошённого взгляда с тела своего мужа. Трацкон тяжело вздохнул и также деловито - рассудительно продолжил:

- Уйди отсюда Гостомыславна. Твоё нахождение здесь, только во вред нашим воинам - они будут вынуждены постоянно отвлекаться, оглядываться, не угрожает ли тебе с детьми кто из врагов. Сколько их тогда из-за этого зазря поляжет? Ты об этом подумала? А?

На сей раз ничего не ответила овдовевшая женщина, а только неспешно повернулась и, отпуская детей: слегка подтолкнула их в нужном направлении - мол, скорее уходите. Её младшие сыновья, без возражений, взявшись за руки, стали послушно спускаться с вала. Они шли медленно - не по-детски тяжко переставляя свои ножки. Можно сказать - брели, низко опустив свои зарёванные мордашки. После чего, женщина тяжело вздохнула и молча, поочерёдно поклонилась в пояс всем воям находящимся не подоплёку. Также отрешённо - как заворожённая: княжна, взяв за руку старшего сына, и только по привитой с детства привычке выступая словно пава, направилась следом за послушно уходящими детьми.

Бывалый воин и его товарищи также поклонились ей в ответ. Но Трацкон не стал долго смотреть в след неспешно удаляющейся княжне: а как ни в чём небывало продолжил готовиться к своему главному бою с бунтовщиками и своими бывшими союзниками. В данный момент его больше всего беспокоили изменники Лютичи, и несправедливая гибель князя от их рук. Он морщил лоб, кусал губу и всё думал, думал: как противостоять этой тёмной силушке, стоящей возле города и насколько долго город продержится после увиденного бесчинства:

- Да, долго Даны не могли взять наш славный город Рерик приступом. Всё-таки неплохое место было выбрано нашими мудрыми пращурами. Справа нас надёжно прикрывает Варяжское море и отвесный - неприступный берег, слева мелководный залив, по которому невозможно подойти к берегу на боевых кораблях - хотя у врага кораблей то и нет. Вот они все стоят - прямо перед нашими стенами. Да и мы не слабы. Но сегодняшняя потеря нашего князя и подлое предательство союзников - существенно изменили расклад сил. Правильно ли я расставил бойцов на валу и по улицам града? Поможет ли исправить положение задуманная мной конная контратака? ...

И вот свершилось, - начался неравный, беспощадный бой. Неизмеримо долго шла эта священная для обороняющихся Ободритов схватка за своё 'родовое гнездо‟. Волна за волной враги накатывали к городским стенам, кто из них не пал на подступах, лезли на крутой вал - норовя преодолеть защитный частокол. Но через некоторое время враги отходили под градом стрел, оставляя на поле брани своих убитых и раненых воинов. А во время одного из этих отступлений из правых ворот вырвался конный отряд под воеводством лихого рубаки Дико. И ворвались его всадники во вражий стан - влетели буквально на 'плечах‟ отходящего противника. Рубили, топтали копытами коней; кружили смертельный хоровод, не встречая достойного сопротивления. Славно они там прошлись - даже удалось подпустить 'петуха‟: но враг опомнился и предатели Лютичи сумели противопоставить всадникам Ободритов своих конных воинов. Тяжко было наблюдать со стены, как на глазах таял отряд храбрецов. Ни один из этих молодцев так и не смог вернуться назад. Все полегли - все до единого...

Хорс, устав наблюдать за тем, как в яростной сече, одни люди убивают и калечат других, спешил поскорее уйти на закат - 'на рога Чернобога'. Ему было тяжко, горестно, больно смотреть на истерзанную землю - слишком много за сегодня произошло убийств и поэтому образовалось много прорывов из Нави: немало нечисти вылезло через эти дыры на Явь. Витают слуги Чернобога вокруг места брани и наводят морок на тех, кто обильно проливает на землю матушку человеческую кровь. И видимо поэтому, стали ещё уязвимей для чар Моры защитники города - с гибелью вожака, надломился в их душе стержень.

Вскоре настал момент, когда никто из защитников города больше не стрелял из луков своими короткими, в основном отравленными стрелами. Враг подобрался настолько близко, что можно было сражаться только на мечах и копьях: да и стрелы у многих воинов давно закончились. Немного погодя, в нескольких местах недруг преодолел защитный частокол и там, противники сошлись в ближнем, беспощадном бою. Бились лицом в лицо: глаза в глаза - сражались в черте самого города. Обильно окропились деревянные мостки человеческой кровушкой: скользил по ней всякий, кто ступал в эти алые лужи - скользил и падал. Но, не все из упавших людей могли подняться - многие падали от страшных боевых ран. Горожане, сопротивлялись как могли, кто чем мог, тем и разил коварного недруга. Кто-то из жителей, бился на мечах; кто-то топором; а некоторые из защитников: сражались кузнечными молотами, цепами и серпами - это были земледельцы и ремесленники, ставшие бок о бок с ратными мужами. И смерть, жала среди этих ополченцев, особо богатый урожай.

Небо на западе окрасилось кровавым багрянцем: когда во дворе старейшины неожиданно, прямо из-под земли, появился Тишило - молодой пастушок тихоня. По жизни, юноша был таким безобидный и покладистым, даже через чур. Ибо, всякий мог им понукать - не только родичи постарше, но даже и сверстники. А этот веснушчатый крепыш: улыбаясь, добросовестно выполнял всё, что от него требовали: правда, ровно на столько - насколько ему это позволял его ущербный разум. Временами, когда было особо скучно и местные сорванцы знали, что их не видят взрослые, то они подтрунивали над Тишилой. Озорникам доставляло большое удовольствие убегать от незлобивого недоросля - которому кроме как пасти коров, в роду больше ничего не доверяли. И вот, этот улыбчивый крепыш вылез из потаённого хода, и никому ничего не говоря, стремглав побежал в город - где в данный момент, разнося по округе звон железа и стоны умирающих, шёл ожесточённый бой. Только старейшина рода, увидев появление юноши, чему-то улыбнулся и неспешно погладил своей некогда сильной - а ныне сучковатой, одряхлевшей рукой, седую, длинную бороду. Умила же, изводясь от переживаний за детей: сидела на большой деревянной колоде и, прижимая к себе младших сыновей. Было заметно, как женщина нервно прислушивалась к доносившимся до её слуха звукам яростного боя. Поэтому, она и не обратила особого внимания на пробежавшего мимо неё отрока. В её глазах читался страх за судьбу своих детей и одновременно решимость стать на их защиту - пусть даже ценой собственной жизни. Княжна, монотонно покачивалась взад, вперёд, и в основном смотрела себе под ноги, и время от времени что-то тихо нашептывала своим отпрыскам.

Вскоре, в зазоре слегка приоткрывшихся ворот появился Трацкон - на его жилистом теле виднелись небольшие боевые раны: а в руке он держал меч, на котором, также были видны следы боя - свежие зазубрины от вражеского оружия и чужая кровь. За ним, попятам следовало несколько таких же окровавленных воинов: и в одном из вошедших княжна узнала кузнеца Третьяка. Того, как и всех других появившихся мужчин, сильно шатало от усталости, и как все, он тяжело дышал - как загнанная лошадь. Поэтому, войдя во двор, мастеровой сразу, устало осел наземь. Что не говори, а биться, это не в кузне работать - хоть и знакомое, но непривычное для него дело.

- Пошли Умила, ... - сквозь придыхания заговорил Трацкон. - город скоро падёт... а нас ... на берегу моря ... уже... ждут ладьи моих знакомых Руяновичей.

- А как же все остальные родичи? Где они? - Встрепенувшись и растерянно оглядываясь вокруг, поинтересовалась женщина: она поднялась с деревянной колоды - на которой просидела всё это мучительно долгое время.

Было видно, что княжна немного растерялась и не могла до конца осознать, что же хочет от неё родственник.

Воины, обнажённые по пояс: все как один опустили взгляд и только старший из воев - воспитатель её сыновей, глухо ответил:

- Нет здесь больше нашего рода... - кого убили вороги; кого израненным схватили и в полон погнали; а остальные. ... Так они не так давно ушли подземными ходами в лес ... - их повели несколько волхвов и наши лучшие охотники. Может быть, ушедшие родичи спасутся - уйдя подальше и, срубят в безопасном месте новый град.... А меня, твой муж, перед тем как пойти на переговоры с Данами, просил: - 'Случись со мной чего, о моей семье отдельно позаботься.‟ - Так что, пошли княжна - пора и нам уходить отсюда. А то не знаю я, сколь долго ещё наши оставшиеся в живых витязи смогут коварного недруга сдерживать. Твой уход они остались прикрывать - так что не позволь им зазря погибнуть.

Ничего не ответила на это длинное повествование молодая вдова. Только аккуратно отстранила от себя детей, подошла к капищу. Присела у изваяния Велеса: пошептала что-то тихо, тихо разрыхлив грунт пальцами, наполнила маленький мешочек для оберегов землёй - который, затем бережно повесила на выю (шею) своего старшего сына. После этого - без лишних эмоций, взяла младших сыновей на руки и с высоко поднятой головой, направилась к тайному ходу, из которого не так давно выбежал Тишило. Только возле него вспомнив об отроке, женщина немного оживилась и поинтересовалась:

- А почему наш пастушок не вернулся с вами? Как я понимаю, он по вашему поручению куда-то бегал.

- Твоя правда, княгиня. - Ответил ей Третьяк, подымаясь с земли. - Он принёс нам весть о том: что, как и уговорено, за нами прибыли Варяги. Но, он погиб - спасая меня от коварного удара копьём в спину. - Он сам стал под него - приняв смертельный удар наносимый мне...

Даже под густой - постоянно припалённой бородой с усами было видно, как плотно сжались губы кузнеца. И он, виновато пожав плечами продолжил:

- ... Я, конечно, отомстил за его гибель - но на душе всё равно тяжко и скверно. Из-за меня погиб малец. А главное, умирая у меня на руках, он спрашивал. - 'Дядька Третьяк, скажи, а я буду жить? Я не умру'? ... Так и умер схватившись своими пальчиками за мою руку - будто это могло ему помочь. ...

- Ладно. Чего время зря терять: нас на берегу Варяги ждут. - Пробасил Трацкон. - А тебе кузнец - после брани вообще с родичами общаться нельзя - пока не пройдёшь весь обряд очищения! Неужто забыл об этом?

После этого замечания Трацкона, все послушно поднялись и, понапрасну не разглагольствуя - поочерёдно исчезли в еле приметном лазе. Когда в нём исчез последний из уходящих воев, во дворе остался только древний старик - волхв, что-то шептавший над буковой дощечкой с резями, и трое молодых воинов - витязей. Последние, по еле заметному знаку, поданному этим волхвом - шепником, аккуратно закрыли вход в подземный лаз и, тщательно уничтожили все следы способные указать на его присутствие: после чего, внимательно осмотрев землю вокруг и поправив свои недоделки, обнажив мечи, стали ждать появления врага.

На берегу было тихо: сюда даже не долетали звуки боя происходящего в агонирующем городе. Мирно покачивались на водной глади две плоскодонные ладьи. Деревянные корпуса которых, нежно ласкали лучи солнца идущего к закату. Оба корабля стояли на самой границе плещущихся волн и как будто символически объединяли обе стихии. Рядом с ними замерли готовые к отражению возможного нападения русоволосые воины. Они цепко оглядывали ближайшие кусты, и валуны: и ни одно даже мало-мальское шевеление на берегу не могло ускользнуть от их намётанного глаза. - Ласковые волны ласково, убаюкивающие плескались у ног пришлых людей: пытаясь зачаровать своим нежным плеском мужчин - явно кого-то ожидавших. Вездесущая мошкара норовила облепить воев и напиться их кровью.... Вскоре, люди стоящие на берегу насторожились: и мгновенно - без команды, не вынимая оружия, заняли круговую оборону - они услышали лёгкий, еле уловимый шелест осыпавшейся со склона земли. И в тот же момент послышался условный сигнал - двукратный крик сыча - говоривший о том, что идут те, кого ожидали. Услышав этот зов птицы Чернобога, мужи - стоявшие на берегу: убрали руки с рукоятей своих мечей, но при этом было ясно, что они по-прежнему готовы решительно пресечь любую неожиданную агрессию или угрозу.

- Борщ, вон там, смотри, - тихо прошептал коренастый воин, обращаясь к стоящему рядом товарищу: указывая кивком головы на кусты, обильно растущие немного выше береговой линии и справа, - вроде это они идут.

В подтверждение его слов, кустарник зашевелился и из него вышел мужчина: за которым устало шла группа его соотечественников. Шёл он пошатываясь - его явно беспокоили свежеполученные боевые раны, которые чётко виднелись на его оголённом торсе, но этот муж, не обращал на них особого внимания. За ним - в некотором отдалении, шла женщина с тремя малыми детьми. Двоих испуганно озирающихся малышей она несла на руках: третий - постарше, шел глядя исподлобья на чужих воинов, он шёл сам: но при этом, малец крепко держался за длинный рукав долгорукавки, свисающий с локтя матери. Завершали эту маленькую процессию четверо мужчин - по ним было видно, что они, как и их предводитель, также недавно вышли из смертного боя.

Самый старший из варягов, сделал шаг навстречу появившейся группе и приветственно протянул руку вперёд. Идущий первым Ободрит, ответил тем же, и оба мужчины пожали друг другу руки - крепко взявшись друг другу за запястья.

- Трацкон, это ты, что ли? Ну, здравствуй друг: здоровья тебе и всем остальным идущим с тобою.

- И вам доброго здоровья люди добрые. А вы что, ещё кого-то ждёте? - Ответил вопросом на вопрос мужчина, которого поприветствовал предводитель варягов.

Бывалый рубака (если судить по повадкам - стойка, кошачья мягкость в движениях) усмехнулся: смерил взглядом стоящего перед ним мужчину и цокнув языком - подъитожил.

- Да Трацкон, время идёт, а ты всё такой же - не меняешься - всё так же уклоняешься от прямых ответов на любой задаваемый мною вопрос.

- Зато, если даю слово - то всегда держу его. - Ответил дядька Ждана, подойдя поближе к Бажену.

- Твои слова значат, что ты привёл на брег не только детей своей княжны: но также и кузнецов по склу - как ты мне и обещал.

На что собеседник Бажена извиняясь, развёл руками и ответил:

- Не совсем так: Всемил погиб, Любомир ушёл с роднёй, при мне остался только Искро. Но зато с нами пришёл Третьяк - он искусный кузнец, и делает хорошие ножные мечи, и наконечники для копий. - В подтверждение своих слов мужчина протянул нож с клипсом вместо рукояти. - Вот посмотри - это его работа.

- Что смотреть. Прибудем на Руян - там он сам покажет всё своё умение - всё на что способен. - Отмахнувшись, ответил главный среди встречающих и, не теряя времени: начал отдавать распоряжения. - Времени мало, а здесь, опасность за каждым кустом притаилась. Так что ты Умила, вместе с детьми садись на эту ладью - к Ломоносу: а остальные пойдут со мной - на этой.

Бажен не только указал рукой, в какую ладью, кто должен усаживаться: но и стал поддерживать своего старого знакомца - Трацкона немного пошатывало от усталости и обилия полученных в бою мелких ранений. Его примеру последовали и остальные его воины - помогая пришлым раненым Ободритам идти до ожидавшего их у берега судёнышка.

- Что же ты свой род без кузнеца оставил? Или его уже на погибель приговорил? - С укором в голосе поинтересовался Бажен, помогая Трацкону идти.

- Я своим родичам не враг! - Также тихо возмутился Ободрит - бросив яростный взгляд на говорившего. - С ними ушли не только лучшие охотники - следопыты, но и оба наших знатных кузнеца - Молчан - старший брат Третьяка и их отец Осмомысл. Последнего ты должен знать: он хоть и в преклонном возрасте, но любого мужа за пояс заткнёт - особо в своём ремесле. Так что, найдут родичи безопасное место: срубят новый город и смогут в нём пережить первую - самую тяжкую и опасную после вынужденного переселения зиму. Если же я говорю сейчас не правду, пусть я и те, кто подомной жил, и пришёл со мной, будем прокляты от Перуна и Велеса, да не защититься нам собственными щитами, да пусть посечёт нас наше собственное оружие! ...

- Верю, верю; не обижайся - сдержано улыбнувшись, проговорил Бажен, - это я так - к слову сказал...

- Коль сказал, то знать недоброе про меня подумал...

Они ещё долго о чём-то переговаривались, спорили, но делали это уже намного тише. Их словесная перепалка не прекратилась, даже когда обе ладьи отчалили от берега и, повернув в некотором отдалении от суши, поплыли вдоль берега. Остальные же пассажиры с тоской поглядывали в направлении далёкого, оставленного ими города, в котором, судя по дымам, уже занимались очаги первых больших пожарищ.

У Ждана, от вида разгорающегося зарева над родным городом, с новой силой потекли горестные слёзы обиды, и его кулачки снова, как совсем недавно на валу, сжались бессильной злобе. Судя по его взгляду и еле уловимым, характерным подёргиваниям рук и тельца: малец мысленно был там - в Рерике. И скорее всего - в своих фантазиях он нещадно разил подлого неприятеля. И только после того как родная земля исчезла из вида: мальчуган, оставил свои грёзы, постепенно успокоился. Немного погодя, сбросив с себя оцепенение, мальчишка стал разглядывать всех людей плывущих с ним в одной ладье.

За тем, его внимание переместилось на ладью Бажена - идущую немного впереди. Там были вышедшие из гибнущего города родичи: и варяги не 'сидевшие' в данный момент на вёслах, оказывали раненым Ободритам первую, посильную помощь. Они посыпали раны высушенным и перетёртым в порошок мхом и перевязывали их, шепча наговоры - благодаря которым Лихо не сможет проникнуть в тело раненного воина и вызвать у него болезненную лихорадку. Первенец Годслава, как достойный сын своего отца, уже много чего знал - поэтому ему не надо было прислушиваться и присматриваться, чтоб понять то - чем заняты те воины. Вот так, во время наблюдений за родичами его и сморила дремота. Уж слишком много горя он сегодня увидел и пережил. Поэтому, спасительный сон взял мальчишку в свои нежные объятья - даря столь необходимую ему передышку и покой...

Веселится вражье племя - ликует: перекошены в злой ухмылке лица коварных недругов. Неистово прыгают они в страшном, безумном танце - празднуя злую победу кривды. Вскоре, от этого ужасного шабаша над вражескими головами стали сгущаться чёрные тучи, которые, повинуясь бесноватой пляске, стали закручиваться в воронку, центром которой, было единственное ясное пятно - казнённый Годслав. Ещё немного и сгущающаяся тьма жадно поглотит светлого князя без остатка...

От этого ужасного действа, душа Ждана разрывалась на части: он пытался кричать - но даже сам не слышал своего голоса. Мальчишка хотел пошевелить рукой, но и она его не послушалась - всё его тело оказалось скованным невидимыми путами жуткого чародейства. И он мог только, безучастно смотреть на эту ужасную вакханалию разыгравшуюся перед ним. Вскоре юный Ободрит заметил, что это не гримасы исказили лица его врагов: это были лики беснующийся Нави - Лешего, Лиха, Кикиморы и прочих ...

- Сынок, что с тобой? - Голос матери - такой родной и надёжный, разогнал страшное наваждение завладевшее ребёнком и извлёк из жуткого кошмара. - Что-то приснилось, сынок? Да? Тебя так трясёт.

Ждан вскрикнул и открыл глаза, он увидел свою маму, которая с нежностью и тревогой смотрела на него и гладила своей тёплой, и такой нежной рукой его непослушные волосы. Её прекрасное, чистое лицо освещали блики от костра горевшего неподалёку. Было слышно, как в огне мерно потрескивали сучья, и чей-то тихий бас звучал монотонно и ненавязчиво - придавая всему этому некую умиротворённость. Вскоре мальчишка вспомнил о том, что перед тем как уснуть, он плыл на варяжской ладье: а сейчас, было темно, и он с мамой и братьями лежали возле костра, и они все, явно находились на суше.

Сердечко ребёнка всё ещё билось часто - как у пойманной птахи, грозя выпрыгнуть из груди. Но стараясь не показывать своего страха и ни слова не говоря, Годславович приподнялся на локтях и удивлённо осмотрелся. Он на самом деле находился на земной тверди - судя по плеску воды, на одном из небольших, необитаемых островков, где варяги разбили ночную стоянку. Недалёко друг от друга горело два костра: возле первого находился он, с мамой и людьми Ломоноса. Немного поодаль горел второй костер, возле которого сидели его наставник дядька Трацкон, кузнец Третьяк и грозный предводитель варягов Бажен - остальные мужи, умаявшись, крепко спали: варяг о чём-то тихо рассказывал, с тоской глядя на угли кострища и нервно теребя в руках небольшую щепку. Слушатели этого рассказа, временами кивали и также - не отрывая взгляда, смотрели, как в огне переливаются жаром древесные угли. Так как разговор мужчин был не по его честь - то мальчишка перенёс всё своё внимание на небо.

Перевернувшись на спину, мальчик положил ладошки под голову и стал внимательно рассматривать звёзды - в надежде увидеть душу вознёсшегося отца, идущего по звёздному мостку в Ирий. Но его никак не отпускало воспоминание об увиденном сне - в душе снова появился и стал расти ужас: но на сей раз, полностью завладеть ребёнком он не успел: нежная длань (ладонь) матери стала успокаивающе поглаживать чело (лоб) сына. Такой родной голос матери, нежно и еле слышно шептал заговор - призванный защитить сон её детей, и вскоре мальчишка, убаюканный матерью, закрыв глаза, снова погрузился в безмятежный сон - но, на сей раз без сновидений....

Обе ладьи подходили к Руяну немного за полдень: ветра не было, поэтому лёгкие судёнышки шли на вёслах. Первым к причалу, у которого стояли амбары с солью, подошёл Бажен, и почти сразу, варяги из его лодки, вынесли на берег Неждана - у которого из-за большого количества полученных ран началась лихорадка: она, несмотря на все старания воинов, сумела завладеть его телом. Парень выглядел очень слабым и уже даже не стонал от боли. Именно поэтому его спешно - без промедления понесли в дом к местному ведуну. Все остальные Ободриты вышли на берег сами - без посторонней помощи, что было весьма хорошим знаком. С другой стороны мостков Буяна, вскоре пристала и ладья Ломоноса, из которой сошла на берег Умила с детьми. Её младшие дети Немил и Хотен, испуганно оглядываясь вокруг, жались к матери - место для обоих было совершенно не знакомое: да и вокруг ходили суровые, чужие люди, и почти все они были вооружены. Несмотря на то, что все их приветствовали и улыбались, детям от этого было не легче. Что без труда читалось в их испуганных лицах. В отличие от своих братьев, Ждан, подражая своему покойному отцу, гордо шёл рядом с матерью. Он уважительно и достойно отвечал на приветствия: и только глаза предательски выдавали его страх и смятение, - которые всё-таки овладели им по прибытию в доселе незнакомые земли.

- Ты посмотри, какой воин к нам прибыл. Видишь, как княжич мамку свою стережёт, такие мужи, достойны жить только у нас - в Арконе! Ха-ха-ха!

Это в адрес Ждана выкрикнул молодой русоволосый воин: с парой своих товарищей тот неспешно спускался с кручи по добротно сколоченным ступеням - они двигались навстречу Умиле и её детям. О том, что это воины, можно было судить по одетым наручам и мечам, весящим на их поясах. Также - на левой скуле насмешника: виднелся свежий - ещё розовый шрам. Однако его смех и саркастическая гримаса балагура - болезненно задели Ждана за живое, и мальчишка одарил своего 'обидчика' негодующим взглядом. Что и послужило поводом для нравоучения Ломоноса: который сопровождал гостей, и оглянувшись, заметил реакцию мальчишки.

- Будь с ним осторожен, Баян, у этого волчонка не по возрасту острые зубки и весьма горячий норов! Его ответ будет похлеще встречи с бывалым норманном.

- Ой Баян, здесь точно - одним шрамом на ланите (щеке) не отделаешься! Ха-ха-ха! ... - Разразились репликами в адрес молодого воина его друзья.

На этом их интерес к гостям был исчерпан. Тем более воины, заметили, как их с берега поторопили - подзывая нетерпеливыми взмахами руки, и дружно засмеялись, поспешно направились к готовой отчалить ладье. Товарищи этих балагуров, уже явно заждались эту троицу и терпение ожидавших подошло к приделу. А женщина и дети, проводив группу насмешников взглядом, пошли дальше за Ломоносом в Аркон, - точнее к Волхву, который должен был решить их дальнейшую участь. Как оказалось волхв был весьма крепким, пожилым мужчиной с окладистой седой бородой, одетым в белые - траурные одеяния и судя по всему, несомненно ожидавший гостей.

- Будь здрав Велимудр, - с поклоном обратился к нему варяг, входя во двор старейшины - вот, мы, стало быть, пришли к тебе за советом. И ждём твоего решения. Как скажешь, так оно и будет сделано.

Княжна с детьми, выказывая жрецу глубочайшее уважение - приложили свою правую руку к груди и кланяясь, отвесили её дотронувшись до земли.

- И вам доброго здоровья люди добрые.

Ответил старец, отвесив ответный поклон. После чего внимательно и неспешно посмотрел на каждого пришедшего к нему человека и, покачав головой, продолжил указав рукой на княжну с детьми:

- Знаю, не просто так они появились на нашем вустрове: беда их привела - большая беда. И мы, как и положено по закону гостеприимства, завещанному нам нашими пращурами, предоставим этим путникам и кров, и пропитание. - Немного помолчав, он поинтересовался у Умилы. - Сама расскажешь мне о своей судьбине княжна, или как?

Мудрец, по-отечески участливо смотрел в глаза женщине - ожидая от неё рассказа, и она выдержав взгляд, смутившись склонила голову, и заговорила:

- Правда твоя почтенный Велимудр, горе сорвало нас с родной земли и занесло сюда. - Женщина замолчала на несколько мгновений и немного тише, продолжила. - Овдовела я, да только волосы уже собрала и покрыла, чтоб на них, в ваш град беды не принести и понапрасну не смущать ваших людей. Разорили наше родовое гнездо Даны. А перед этим, они, обманом выманили на переговоры моего мужа - князя Годслава и вместе с предателями Лютичами, подло полонив, повесили его, лишив смерти положенной воину.

- Эх-хе-хе. Про войну вашу - с Ютландией (они же Даны) знают все, но слишком легко ты выдвигаешь такое страшное обвинение против ваших бывших союзников - это ты их винишь в бесчестном предательстве. - Тяжело вздохнув, Проговорил мудрец. - От твоих слов, очень тяжкая вина на весь род Лютичей ложится...

Не понимая, к чему клонит Велимудр, вдова встрепенулась как от пощёчины. Она была настолько уязвлена этим высказыванием, что у неё зардели яростным румянцем щеки: а глаза 'сверкнули' - как Перуновы молнии. Женщина не знала, что её специально спровоцировали на этот выброс эмоций и поэтому, она прокричала:

- Да это бесчестие видела не только я! - Возмущённо вскрикнула она. - Эту измену подтвердят все, кто вместе со мной пришёл к вам! Все, кто стоял на защитном валу града Рерика, и смог избежать полона, они все видели эту подлую измену и казнь!

- Не кипятись женщина...

- Да я готова на калёном железе свою правду подтвердить!

Княгиня негодовала: боль потери, пережитый ужас - выплеснулись из неё мощным потоком. Всё что вдова старалась скрыть от посторонних глаз, рвалось наружу. Только на сей раз, эта боль выливалась не слезами, а побуждала её к действию. Женщине не терпелось донести свою правду всем окружающим людям: и она была готова подобно, поленице (у славян женщина-воительница) отстаивать её как угодно, - даже если потребуется, то и на мечах.

Казалось, что этот крик души разлетелся по всему острову - всполошив в округе всех птиц и всякую живую тварь: но старец даже бровью не повёл. Велимудр, спокойно смотрел как эмоциональный всплеск княгини сменился рыданием - навзрыд: когда она обессиленно осела на землю и, содрогаясь в плаче всем телом; закрыла лицо руками. Ведун был доволен, он достиг своей цели, - боль точащая княгиню изнутри, вырвалась наружу и вытекала со слезами. Когда же Умила успокоилась и, извинившись, поднялась с земли: он всё также спокойно покачал головой и продолжил говорить, как будто его никто не перебивал:

- ... Для начала, вас, как гостей разместим у Ломоноса - поживёте у него на первых порах. Будете у него, пока мы вам и пришедшим с вами родичам не возведём новую мазанку - в подоле (имеется в виду, в незащищённой части города). Зимнее жилище, уже будете сами рубить. Заодно - как обживётесь, Ломонос вам о наших укладах расскажет - так сказать поможет освоиться. - Старик строго посмотрел на вдову и пояснил. - Вы хоть и полабские славяне, но в нашей - островной жизни нечего не разумеете, поэтому прилагайте усердие и терпение. А вот когда устроитесь: переосмыслите, всё что с вами произошло; вот тогда и поведаете нам вашу историю про бранные дела, предательство ваших бывших союзников Лютичей и своё чудесное спасение. Вот тогда, мы посмотрим, может, и примем вас к себе, и с мужами вашими, с одной братины - чумками мёд изопьём.

Никто, ничего не возразил Велимудру, а пристыженная вдова, успокоилась; стояла виновато потупив свой взор. И видимо сжалившись над ней: старец совсем по-отечески проговорил: показывая указательным пальцем куда-то вверх:

- Понимаешь княжна, сон меня посетил недавно. Про вас он был - вещий. Скажу больше, о тебе он был - точнее о твоих детях. - Во взгляде из-под густых, седых бровей, промелькнула и исчезла хитрая искорка. - Виделось мне в нем, что твои волчата обязательно должны возмужать возле 'Трона Мира'. Тогда Руяну польза от сынов твоих будет великая, а им, от этого слава великая - прославят они Аркону своими делами. Так что, ждал я именно вас дочка, - должно мне детей твоих подготовить к этим свершениям. Так боги хотят. Говорю это, и призываю в свидетели Святовита, иначе не сойти мне с этого места.

Никто не стал возражать ведуну, или уточнять у него относительно его сновидения. Все были уверенны, что именно так оно и было. А то, что узнать - кто к старцу пришёл, можно было по вышивке на одежде гостей, никого не смутило. И Ломонос, и вдова с детьми стояли как вкопанные. А старец неспешно - жестом, подозвал к себе Варяга - Русса; отошёл с ним в сторону и тихо проговорил:

- Особо позаботься о старшем, вдовеем сыне: в нём видны задатки отличного воина, а может и не только его - видишь, как волчонок держится и смотрит вокруг. На удивление силён он. Несмотря на пережитый удар, взгляд у мальца не по возрасту уверенный, осмысленный и не по ситуации спокойный. Ой, славный из него может получиться Варяжка. Видят боги, достойную смену себе Годслав готовил. - И доверительно взяв воина за руку, продолжил. - А сейчас, Велесом тебя заклинаю, отведи гостей к Белославе: ведунья-травница сама всё увидит и решит, что ей надобно делать.

Увидев недоумевающий взгляд Ломоноса, волхв со вздохом пояснил:

- Неаккуратны были Ободриты - недоглядели: не уберегли своих детей от вырвавшейся в прореху духов Нави и не защитили от мести душ погибших ворогов. Спасать деток надобно. А на будущее не забудь - именно ты возьмёшься за воспитание деток. Особо удели внимание старшему мальцу: это и тебе на пользу пойдёт.

Варяг, соглашаясь, кивнул головой и украдкой посмотрел на вдовьих детей.

- Да, Аркон уже выиграл тем, что с этими мальцами пришли прекрасные мастеровые люди и неплохой воин. Так что, всем ясно - надобно сделать всё, чтоб гости у нас осели. - Промелькнула мысль в сознании у бывалого варяга.

А Велимудр, как будто подслушав эти мысли Варяга, с укором покачал головой и проговорил:

- Не взрослые мужи важны для Арагона. Эти дети - вот что самое ценное. Не пожалей трудов своих, помоги вырасти этим росткам...

Несмотря на сильную усталость, как-никак приходилось посильно помогать Третьяку и Искро в их мужской работе: Ждан, ведомый извечным мальчишечьим любопытством, решил сегодня вечером осмотреть окрестности вокруг дома Ломоноса. Не успел он далеко отойти от ворот, через которые вышмыгнул на улицу: как дорогу ему преградили несколько местных мальчишек. Трое из них уже носили портки, а немного поодаль, толпились бесштанные малыши. Те мальцы, которые были в одних рубахах, просто смирно стояли в ожидании потехи. Они сгорали от любопытства, теребили подол своих рубах, чесали затылки, вытягивали тощие шеи, и наблюдали за старшими товарищами. Ну и конечно, изредка - беззлобно посматривали на чужака

- Куда только смотрят их старшие сёстры? - Недоумевая подумал Ждан. - Они ведь должны за такими малыми приглядывать.

Но тут, его внимание переключилось на сверстников. Взгляды мальчишек не сулили ничего хорошего. Сердце Ждана от страха затрепетало. Но мальчишка, сжав кулаки, мысленно себя пристыдил:

- Ты княжич. Твой отец никогда не бежал от врага. А ты?

И Годславович сделал шаг навстречу троице, которая явно желала драки.

- Эй ты, чужак. Ты почему по нашей улице ходишь? - Насмешливо поинтересовался самый высокий из местных задир, который так и не смог придумать нормальной причины для придирки. - И вообще, кто ты такой?

- Кто я? - Как можно спокойней изобразил удивление Ждан. - Да так, человек прохожий, из костей да кожи.

- Ты только посмотри на него Бобёр. - С насмешкой проговорил мальчишка с выцветшими как солома волосами. - Этот чужак ещё и дерзит нам.

Эта фраза говорилась высокому задире, но говорилась так, чтобы слышали все малыши стоящие немного в стороне.

- Ничего Солома. На первый раз, мы его пожалеем и разрешим, попросить у нас прощенье, ну а если не пожелает просить - то, тогда он своей сопливой юшкой умоется.

Что будет дальше, Ждан приблизительно понял. Ему было ясно чем закончится эта встреча и он готовился 'подороже взять‟ со своих обидчиков за те побои, которые они ему нанесут.

- Пусть муха у тебя прощение просит, за то, что она тебя с коровьей лепёшкой часто путает. - Процедил Годславович сквозь зубы.

В этот момент он старался походить на своего наставника - дядьку Трацкона. Тот как-то рассказывал о том, как в далёком детстве, оказался в подобной ситуации. А после разразившейся драки, стал лучшим другом его отца.

- Ах ты, змеёныш! Издеваешься?! - Вскипел тот, кого дружки называли Бобром и решительно сделал шаг навстречу юному Ободриту. - Один на один бьёмся! И до первой юшки!

- Принято.

Оба дружка высокорослого задиры как по команде отошли в сторону - всем своим видом показывая, что они будут только наблюдать за кулачной схваткой. Малыши наоборот, открыв на подобии голодных птенцов рты, затаив дыхание, ждали, любопытствуя чем закончится разворачивающиеся перед ними 'представление‟.

Бобёр, видимо копируя кулачных бойцов, перед уларом постарался сделать замах от плеча. Но Ждан, не стал ждать, пока его противник опишет рукой дугу и нанесёт удар кулаком. Он ринулся вперёд. Обхватив задиру в районе груди, он свалился вместе с ним на землю: где начал его лупить коленями, головой. Он не обращал внимания на крики зрителей драки - переживавших за своего друга. Стиснув зубы, он игнорировал удары кулаков, которые после недолгой заминки посыпались на его голову. Ждан бил, бил понимая, что только так он докажет всей местной ребятне - его нельзя безнаказанно трогать.

Неожиданно по телу Ждана прошла ледяная волна и почти вся его одежда, мгновенно промокнув, неприятно прилипла к телу. Это идущая от колодца половозрелая девица, решила окатить дерущихся мальчишек ведром колодезной воды. И этого хватило, чтобы прекратить эту драку. ...

Глава 2

Ломонос стоял гордо и чинно, стоял рядом с Третьяком, Искро, и его молодой женой - Кокорей (означает курица - несушка), Трацконом, и Умилой: их тоже переполняли такие же чувства. Сегодня у родича этих людей, заодно и его воспитанника - тринадцати летнего Ждана, особый день: он оканчивает свой переход во взрослую жизнь. В том, что отрок достойно пройдёт инициацию до конца, варяг ни капельки не сомневался, но всё равно нервничал. Это потому, что седеющий воин к нему так привязался - как будто к родному ребёнку. И во сто крат был прав Велимудр, сказавший, что у этого юноши есть все данные, чтоб стать великим воином. Также, волхв не ошибся, сказав, что Навь сильно ранила душу этого ребёнка. Настолько сильно, что пришлось изрядно потрудиться старой ведунье Белославе - залечивавшей эти раны. Досталось трудов и самому Велимудру, посвятившему себя воспитанию подрастающего поколения Аркона.

Вроде всё у малого Ждана было хорошо, везде он ревностно постигал все необходимые в жизни премудрости. Но стоило ему в обучающих игрищах или ещё где либо - случайно вспомнить о смерти своего отца: как он сразу менялся в лице, и 'замыкался' в себе. Иногда, мальчишка становился необоснованно агрессивным - было видно как желание скорейшей мести ненавистным Лютичам, затмевало его пытливый к наукам рассудок.

- Месть дело правое, - говорил после таких 'затмений' Ломонос, успокаивая мальчишку и читая ему нравоучения, - но она должна свершаться по правде. Впадая в такую 'горячку', ты сам не заметишь, как перейдёшь грань дозволенного. Ты сынок, (Ломонос так привязался к Ждану, что стал его так называть - его единственный сын погиб в своём первом же походе, а дочери 'оперившись' разлетелись из 'родного гнезда') должен контролировать свои действия постоянно - иначе ты сам бесславно погибнешь, и опозоришь весь свой род, и моё доброе имя в том числе. Вот, к примеру, в твоём роду почитают сокола - это ваша усобная (тотемная) птица. Так? ...

Мальчонка, как обычно соглашаясь, кивнул. А дядька, продолжил читать мораль.

- ... Он птица гордая, отважная. Но при этом, что самое главное? Эта птица рассудительная. Сокол очень высоко летает, выискивая добычу: заметив её, быстро всё оценивает и только после этого, смело устремляется вниз - подобно молнии Перуна. И ничего неспособно остановить эту стремительную атаку. И только трезвый расчёт позволяет птице в последний момент схватить жертву и при этом, не разбиться насмерть о землю-матушку. А будь он безрассудным в своих действиях, ничего бы у него не вышло...

Так постепенно, где травами, а где и добрым словом, со временем удалось излечить раненую душу ребёнка. И в благодарность за эти усилия, исцелённая душа Ждана стала расти, развиваться, крепнуть - подобно упрямому ростку дерева стремящегося ввысь - к солнцу. Вот так, в трудах шло время: когда после занятий с волхвом, мальчишка ходил с Ломоносом или Искрой на охоту, на рыбалку - на практике оттачивая премудрость выживания в лесу и на море. Также, под руководством бывалого варяга, отрок стрелял из лука, и учился искусно владеть коротким копьём. Но с особым рвением, старший вдовий сын отдавался занятиям с деревянным мечом. И вот сегодня, - уже изрядно подросшему Ободриту, дадут взрослое имя и вручат долгожданный оберег мужчины - нож, знак свершившегося перехода вчерашнего мальчишки во взрослую жизнь.

Ломонос верил, точнее, знал, что с момента неожиданного для юнака ритуального похищения, Ждан стоически переносил все положенные по ритуалу трудности и испытания, которые обрушились на него в лесном доме Мокоши. На это время, он для всей своей родни и знакомых 'умер', чтоб затем возродиться как взрослый человек. Поэтому, никто не старался узнать: - 'Как там у Ждана идут дела, насколько ему там тяжко‟. - Нельзя живым людям видеться с 'умершими родичями' - неправильно это.

И вот сегодня, - его воспитанник предстал перед жрецом, сильно похудевший и немного осунувшийся, но не сломленный и гордый этим. Он сидит в белой траурной рубахе, на ритуальной скамье перед жрецом и жителями города Аркона. Завершающее действие его инициации происходит на морском берегу - на виду храма Святовита: слышен тихий плёс морских волн и скоро испытуемому дадут новое имя - окончательно возродив его для дальнейшей жизни.

Волхв, ведущий обряд, закончил ритуал тем, что величественно читая необходимые заклинание, состриг у бывшего юнака клок волос и торжественно бросил их в священный огонь - который тут же поглотил его. Тот, кого раньше звали Жданом, повинуясь жесту священнослужителя, встал: и жрец, что-то говоря, одел на его шею бечеву с ножом.

А на Ломоноса снова накатило воспоминание. Три лета назад, а может и пять - как раз на Масленицу: как обычно были обрядовые пляски Скобарь; сопровождающиеся ритуальными действиями бойцов, песнями - готовившими оных к бою стенка на стенку. Так вот, в момент этого действа, Ломонос случайно заметил, как неподалёку от очерченной земли для игрищ, Ждан, собрав ватажку из таких же как и он робя (детей), решил устроить свой - детский поединок. Как ни странно, но местный задира Бобёр, беспрекословно подчинялся юному Ободриту. Мальчишки - участвующие в этой затее, как могли, старались принять боевую стойку, для этого, они, становясь рядом, друг с дружкой - плечо к плечу. А младший брат Ждана - Хотен, желая выглядеть постарше, так неровно и забавно нарисовал себе синей глиной усы: что вызвало умиление и смех взрослых заметивших это. Заметили это и дети, да, не удержались от насмешек: а некоторые, демонстративно хватались за животы, и падали на землю - тыча пальцами в Хотена. И к всеобщему удивлению, Ждан, не кинулся с кулаками на юных насмешников - что было весьма ожидаемо. А уперев руки в бока Громко сказал:

- Та-ак! У нас что, такие глупые гуси завелись?! Гогот подняли на всю округу! Или себя, в эти - малые лета забыли - когда сами по округе, без штанов бегали?

Вроде не великий воин и не грозным взглядом он всех одарил: но было в нём, столько внутренней силы, уверенности в своей правоте, и столько правды. Что перестали смеяться даже взрослые жители Аркона. И не пожуришь мальчишку по поводу неуважения старших: обращался то он - ко своим сверстникам... Правда, с тех пор прозвище 'Синий ус', накрепко закрепилось за младшим из братьев. Так что, Ломонос был уверен, со временем в той или иной форме: оно может стать основой для его взрослого имени....

Но было и другое далёкое воспоминание. Уже стёрлась из памяти причина, вызвавшая несдержанную ярость у Ждана. Кинулся он на своего обидчика с кулаками - прямо во время занятий у Велимудра. Так что, почтенный волхв, разняв юнаков, сказал им мудрые слова, которые попозже Ждан сам пересказал своему воспитателю (Ломоносу):

- Что вы сцепились меж собой как вороньё над падалью? Вы будущие мужи - а они некогда не дерутся без причины: ибо, достойный уважения муж дерётся или за женщину, либо когда его роду кто-либо угрожает. Других причин для него нет, и быть не может.

- А когда стенка на стенку бьются?! - С горячностью в голосе возразил Ждан.

И тут же потупившись, замолчал - поняв неправоту своего выкрика. Старец глядя сверху вниз, с укоризной покачав головой ответил:

- Это другое дело. В этой схватке, вои показывают богам свою удаль, - мол, есть в роду герои. И есть, кому род и землю его защитить от любой беды.

Волхв обвёл детей своим взглядом и с назидательной интонацией в голосе продолжил:

- Вы будущие Варяги - Русы. Но это, не потому что у вас светлые волосы - у Норманнов-Варягов, они тоже такие. Вы должны быть светлыми, и в душе, и своих делах, и помыслах: Рус - значит ещё и ясный. А не воспитаете в себе достойного мужа - никогда не будете Руссами...

- Отныне моё имя Сокол. - Торжественно произнёс воспитанник Ломоноса, подойдя к родне.

Эти слова вырвали бывалого варяга из грёз воспоминаний, и он понял, что пропустил мимо себя часть окончания ритуала и сильно этому огорчился.

На груди у повзрослевшего Сокола в кожаных ножнах, висел новенький нож с добротной рукояткой из вишни - его как раз для сегодняшнего события сделал Третьяк - выбив на клинке орнамент из семи магических спиралей. И новоиспечённый муж гордо выпирал грудь, чтоб все могли увидеть его талисман.

- Как, как тебя отныне зовут? - Рассеяно переспросил Ломонос.

- Смотря кто позовёт - так и откликнусь. А так, - моим именем стало Сокол.

- Гордись Соколик. - Тихо проговорила Умила сыну, по привычке обнимая его. - Это большая честь носить Родовое Имя. И будь достоин этого.

Было заметно, как женщину переполняли, и радость, и гордость, и множество других чувств накативших на неё. Из-за этого, у Умилы зардели щёки и к глазам подступили слёзы радости. По этому, мать повзрослевшего сына: время от времени слегка запрокидывала голову - чтоб не пустить ненужную 'сырость' наружу. Но они всё равно прорвались, после того, как Ломонос обратился к её сыну:

- Ну что Сокол, пойдёшь под моё начало? Или нет? Али к Бажену решил пойти? Тогда будешь вместе со своим родичем Трацконом по морю ходить.

- Дядька Ломонос, я боялся, что не позовёшь! - С радостью в голосе откликнулся его воспитанник. - Конечно, к тебе пойду! - Хватит мне у родни на шее сидеть, пора и самому кормильцем становиться.

- А ты и так не был нам обузой, то вепря с охоты принесёшь, то утицу. Всю нашу родню мясом кормишь. - Вступилась за сына мать. - А вот, не так давно ты вообще сохатого добыл: ещё и соседям от этого быка часть туши досталась - не всякий взрослый муж на такое способен.

Варяг внимательно выслушал Умилу, хитро улыбнулся, неспешно разгладил усы и, посмотрев в упор на её сына, проговорил.

- Ну, коли решился, то приходи Соколик завтра ко мне поутру в детинец. Там я тебе и меч вручу, ой, добрый меч - норманнский. Я специально этот трофей для тебя приберёг. А Третьяк по секрету мне сказал, что он для тебя уже и наручи добрые изготовил.

Глава 3

Вечерние посиделки были в самом их начале - девицы нарядно одетые, сидели возле околицы своей небольшой группой и весело 'щебетали' меж собой. Временами они заразительно хихикали над чьей-то очередной весёлой шуткой. При этом, они не переставали прячь (каждая девушка пришла со своей прялкой) ловко крутя веретено. Немного поодаль - особняком, стояла 'стайка' ребят и, ожидая, когда девицы справятся с уроком: обсуждали свои 'мужские проблемы'. Впрочем, это не мешало им всё время поглядывать на подруг - подмечая их достоинства, как впрочем, и недостатки других девиц.

Среди собравшихся потенциальных женихов был и Сокол: он давно присмотрел бойкую и острую на язычок Беляну (вот только его матушка была явно не в восторге от выбора сына: которого, несмотря на её отговоры, всё равно тянуло к своей пассии). При этом Белянка, - в работе умудрялась быть проворнее всех и не на миг не отрываясь от занятий, метко отвечать на все реплики окружающих её подруг. А когда она с кем-то говорила, или обсуждала какие либо спорные моменты, то легко - играючи, могла убеждать собеседника в своей правоте. Такой она была всегда. А ещё, когда он оставался со своей лебёдушкой наедине, и смотрел в её синие как небо глаза, то взгляд девицы завораживал Сокола настолько, что юноша был готов утонуть в этой бездонной и ясной как небо синеве.

- А моя - то красавица, и сегодня, проворнее других девок с работой справляется: ей ничего не стоит стать первой, кто свой урок выполнит. - Подумал Соколик, в очередной раз, мимолётно, украдкой взглянув на свою пассию.

В это время, Торчин - ещё безусый ученик кузнеца Третьяка, самозабвенно рассказывал, как он постигает магию своего будущего ремесла и каких успехов достиг на этом нелёгком поприще. Но Соколик почти не слушал его - впрочем, как и все остальные парни: каждый юноша кивал в такт рассказчику, и поглядывал каждый на свою искусницу. Все они ожидали, когда девчата покончат с рукоделием, и алчно жаждали скорейшего начала самой интересной части сегодняшних посиделок.

- Только представьте, сегодня меня Третьяк похвалил за то, что я правильно - по цвету метала определил, - когда его можно из огня на наковальню доставать, а когда надобно назад, на угли вернуть! - Не унимался Торчин, который сам при этом украдкой поглядел на веснушчатую - белокожую как молоко Тихомиру. - Я даже...

Фраза про похвалу кузнеца была нарочито сказана так, чтоб её услышала и его подруга. Но девичий коллектив, почти сразу хитровато засмеялся, и рассказчик растерянно умолк открыв рот и развернувшись к девицам всем телом - стараясь понять, не его ли слова стали причиной этого смеха. Что вызвало вторую волну веселья - уже на мужской половине посиделок.

Именно в этот момент, Сокол заметил, что его лебёдушка Беляна, как обычно, немного замедлила свою работу: и причиной тому, как всегда, была её подружка - своенравная Часлава. Среди сверстниц, она была признанной - первой красавицей, за которой вздыхали многие парни. Хотя, исподтишка, все частенько поглядывали на зазнобу юного Ободрита - но не более того. Парни знали, что Соколу она давно приглянулась, и этого было более чем достаточно, чтоб охладить пыл у всех потенциальных женихов. А насчёт Чаславы, так эта высокомерная девка, являлась в какой-то мере Годславовичу роднёй - старшей внучкой Ломоноса. И юноше было обидно замечать, как его подруга постоянно подыгрывает самовлюблённой пигалице - делает так, что они оканчивали свой урок одновременно. А сводная родственница, воспринимала это как должное - само собой разумеющиеся.

- Это я делаю по своей воле, - успокаивала Беляна Сокола, когда он один раз не выдержал и высказал ей своё возмущение по этому поводу, - да и кроме тебя никто этого не замечает. А так, и для Чаславы легче, - она не вторая, и мне хорошо, что лучшую подругу не обидела. Поверь мне - это она снаружи такая холодная - а в душе она ранима и покладиста: счастлив будет тот муж, что в жёны её возьмёт и своей любовью даст её душе расцвести - подобно чудесному цветку...

Вскоре, одна за другой, все рукодельницы начали откладывать в сторону свои прялки, немного показательно склонив головы, увенчанные серебряными 'увяслами' (девичьи головные уборы в виде металлических венчиков или расшитых повязок). Девицы украдкой поглядывали на парней - ожидая момента, когда те подойдут к ним. Юноши в свою очередь также оживились - начали в нетерпении топтаться и поправлять свою одежду. А у кого на лице уже 'пробилась первая поросль'; деловито её поправляли - напоказ разглаживая рукой редкий пух.

Всё, свершилось, последняя прялка отложена в сторону, сделанный домашний урок убран: все девицы управились с ним засветло, что говорило о том, что среди девиц нет неуклюжих неумёх. Мужская же половина посиделок, как по команде - не дожидаясь приглашения, чинно направилась к подругам. И, несмотря на желание сорваться на быстрый шаг юноши наоборот - демонстрировали нарочитую неспешность. Вскоре все расселись и образовались пары, которые сидели рядом, но соблюдая меж собой некую дистанцию. Впрочем, были и те, где девицы доверчиво склонили головы на плечи своим избранникам...

К удивлению Сокола, сегодня, его девушка пересела из центра девичей стайки на её окраину. Что было ей не свойственно - обычно она сидела рядом с подружкой - Чаславой. Хотя. Если судить по мимолётным взглядам последней, та, скорее всего, была этому несказанно рада.

- Ты это чего Беляночка сегодня на отшибе уселась? - Поинтересовался Годславович, присев к своей девушке. - Аль случилось что, иль нездоровится тебе?

Та, посмотрев на парня: мило улыбнулась и немного виновато проговорила:

- Старой Белославой, сегодня назначен был, очень большой урок: а я не успела его доделать полностью. Нет, нет: нужные травы то я собрала; в пучки увязала; развесила под дубовой кроной; да не все вязанки домой принести успела. - Девушка виновато опустила голову. - Поэтому я вскоре уйду, а ты, Соколик, не обижайся на меня нерадивую: вот немного с тобой посижу и пойду...

- Куда ты пойдёшь одна? - Искренне возмутился парень. - Скоро стемнеет, и как ты управишься, неся, и прялку, и пряжу, и вязанки твоих трав? - Одной всё унести, рук точно не хватит.

Парнишка немного наклонил голову вбок - делая вид, что не понял девичей хитрости. Даже по взгляду, нельзя было заподозрить, что он уже обо всём догадался: и сейчас, специально подыгрывал своей подруге. Девушка в свою очередь поднялась; оправила понёву, и натурально смутившись, проговорила:

- Может ты, после посиделок просто отнесёшь все мои вещи ко мне домой. А я, пока не поздно, за вязанками схожу. Всё равно у меня душа за недоделанную работу болит. - Случись что, зверь кокой увязанные мной пучки попортит: как я перед нашей травницей завтра оправдываться буду?

Эту нелепую беседу слышали все. И в вечерней тиши послышались негромкие - еле уловимые реплики шепчущихся острословов, и сдавленные - ехидные хихиканья. Но стоило Соколу строго посмотреть в ту сторону, где шептались, как все сразу затихли.

- Нет, в ночь, да ещё одну - не отпущу! - Сказал, как отрезал юноша.

И Годславович решительно подошёл к подруге, закинул на плечо её прялку; затем, свободной рукой - ловко подхватил лукошко с пряжей и веретеном. Снова огляделся вокруг и бодро - с показным спокойствием вымолвил:

- Указывай, где ты свою траву для зелья оставила!

- Да там, - возле леска: рядом с тем полем, где сегодня коней в ночь оставили. - Оживившись, ответила девица, и небрежно указала рукой в нужном направлении.

- Тогда веди...

Пока парень с девушкой удалялась от компании своих сверстников: было неестественно тихо - все молча смотрели им в след. Но Сокол был уверен, что немного погодя собравшиеся только и будут делать, что судачить по поводу сегодняшнего вечернего недоразумения. Будут придумываться разные версии событий того, чему никто из сплетников не станет свидетелем.

- Лебёдушка моя ясная, ты чего это удумала? - Поинтересовался юноша, когда они отошли от околицы на приличное расстояние. - Теперь же краса моя, слухи о нас пойдут - один другого нереальней.

- А ты что, пустых сплетен боишься? - Весело, но с укором поинтересовалась Беляна: она игриво улыбалась, а в её взгляде просматривались озорные искорки.

- Мне то что. Они мне не в тягость: сверстники только зауважают - мол, какой я удалец...

- И я тоже знаю, что делаю. - Коротко, резко отвернувшись, прервала юношу девица: давая понять, что разговор на эту тему окончен.

Дальше они шли уже молча: Беляна, на полшага впереди, а за нею следовал Сокол. Между молодыми людьми нависло гнетущее безмолвие, которое вскоре нарушила девушка - она заговорила, поменяв тему разговора:

- Вскоре - когда вернёшься из своего первого похода под началом Ломоноса, тебе надо будет выбирать себе коня. - Проговорила она, когда молодые люди проходили неподалёку от стреноженных на ночь коней. - Возьми меня с собой, - помогу подходящего тебе Бурушку выбрать.

- А это так важно? - Немного рассеянно поинтересовался юноша.

- Для меня - да. Ответила девушка: остановившись и немного игриво посмотрев в глаза своему спутнику. - Да и тебе это на пользу будет. Поверь, я знаю что говорю.

Годславович, на последнюю фразу своей подруги решил ничего не отвечать, - пусть она сама всё рассказывает. А ему незачем 'тыкать пальцем в небо', играя в отгадайку. Так они и простояли несколько минут, в тишине смотря друг на друга: только невдалеке громко фыркали стреноженные лошади, одолеваемые назойливой мошкарой.

- Ладно, пойдём туда - куда шли: когда придём на место, там тебе всё и расскажу. - Загадочно улыбнувшись, сказала девушка: и, не дожидаясь ответа, развернулась, и неторопливо пошла - как будто поплыла по тропинке, ведущей к лесу.

Вот так неспешно и брели двое молодых людей по давно протоптанной тропинке: она, якобы беспечно обсуждала прошедший день, в душе радуясь отсрочке тяжёлого для неё разговора. Он, нёс её прялку, и в пол уха слушал девичьи сплетни - умилялся тому, как она забавно отмахивается небольшой веточкой от докучающей мошкары. К этому умилению, примешивалось ещё одно чувство рождаемое в глубине сознания: оно постепенно усиливалось, растекаясь по груди - приятно будоража нервы, становясь острее по мере приближения к цели их прогулки.

- Ну, вот мы и пришли.

Прозвучала долгожданная Соколом фраза: и Беляна снова загадочно улыбнулась. Юноша снова промолчал, на сей раз причиной этому было то, что у него попросту предательски сперло дыхание и учащённо забилось сердце. А девушка, остановившись у дерева стоявшего немного на отшибе от леса, указала на несколько вязанок корешков - свисающих с нижней толстенной ветви. После чего, зардевшись нервным румянцем, она тихо произнесла:

- Видишь, я не врала по поводу сегодняшнего недоделанного урока.

Сокол, аккуратно поставив на землю свою поклажу - совладал с собой и многозначительно ответил:

- Ну, тогда делай то, зачем пришли: заодно, поведай мне о том, что хотела мне рассказать.

С этими словами он приблизился к девице почти вплотную.

- А вдруг я еще не всё собрала? Может мне нужно то, что только ночью можно найти? - Еле слышно ответила девица, низко опустив голову: отчего парнишка, осмелев, приблизился ещё на полшага.

- А чего ещё не хватает? - Растерянно, с еле заметной предательской хрипотцой в голосе поинтересовался он.

- Цветка папоротника! - Беляна резко вскинула голову и с вызовом посмотрела в глаза своего парня.

- Так ещё не канун дня Купалы... - Опешил юноша: но в следующий миг - восприняв сказанное как намёк, проворно прильнул к девушке, взявшись правой рукой за её грудь.

- У-у, какой ты прыткий. - С этими словами девушка выскользнула из объятий. - Нельзя так торопиться, да за титьки хватать: и вообще - не будь таким предсказуемым - иначе по жизни не в чём тебе удачи не будет.

- Так может мне уйти и не мешать тебе...?

- Нет, постой. - Девушка на сей раз сама схватила Сокола за плечи и прижавшись к нему. - Разговор у меня к тебе серьезный: ты любый мой, первый всё должен знать и именно от меня.

Девица, ещё плотнее прижалась к своему избраннику, как будто боялась потерять. А он, в свою очередь, стоял, теряясь в догадках - относительно странных перемен в её поведении и речах.

- Не знаю, слышал ты или нет, но: на Купала, у меня будет главное посвящение. - Сбивчиво, скороговоркой заговорила Беляна - как будто боялась, что не успеет всё поведать. - Ещё может быть, не поползли слухи, но первые догадавшиеся по этому поводу есть. Хромая Бобриха вчера встретила меня у колодца и стала мне своего сына - Баяна нахваливать. Мол, сынок её, отличный воин удачливый и прочее...

Беляна запнулась и, уткнувшись лицом в грудь своего парня, ненадолго замолчала. Затем немного отстранилась, заглянула в поисках понимания в глаза своему парню и продолжила монолог:

- ... В общем, я не стала её слушать, мне стало так смешно, что я еле сдерживаясь от хохота, пошла дальше. Вот так. Ну и через несколько шагов обернувшись, я заметила, как Бобриха мне в след дули крутит (так наводили порчу). Мне то, она этим ничего не сделает - но себе она уже навредила: её ворожбу увидели несколько болтливых соседушек. Так что, ни дай бог кто в ближайшее время захворает, или у кого скот падёт, - во всём эту глупую жинку завиноватят.

Соколу была безразлична судьба женщины задумавшей нанести вред его девушке. Была бы его воля. То эту бабу протащил бы за волосы по всему городищу - чтоб другим неповадно было. И было жалко, что для таких дел возрастом он пока не вышел.

- Ну и пусть. Всё получают по своим заслугам: - незачем было порчу наводить. - Юноша нежно обнял девушку, как будто старался огородить её от накликаемых на неё бед. - Она сама во всём виновата. Никто её не заставлял опускаться до такой мерзости.

- Ты не понял главного: Бобриха, как и многие горожане, смекнула, почему со мной с детства так много и упорно занимаются наши ведуньи; увидела их приготовления...

- Никак не пойму, к чему ты клонишь?

- К тому, что ты никогда не накинешь повой на мою голову (возьмёшь в жёны). - В голосе Беляны прозвучало столько боли и отчаяния. - А ведь мы созданы друг для друга. Велес, давший всему миру движение и заставивший биться у всех сердца, свёл нас вместе. Но меж нами есть одна непреодолимая преграда - невозможно в одном улье ужиться двум маткам. Я и твоя маменька вместе никогда не уживёмся. К тому же, я скоро стану Обавницей.

- Постой, так...

Видя, как глупо выглядит её растерянный избранник: Девушка с небольшой грустинкой усмехнулась и на мгновение приложила к его устам указательный палец - давая понять, мол, молчи и слушай.

- Об этом уже знают почти все - кроме тебя. Но это нормально - Лель заслонил твои очи любовной пеленой и ты не замечаешь явного. Мы должны быть вместе - об этом говорит моё сердечко. Обавницей то, я ради тебя должна стать. А обязана быть твоей чаровницей, и в первую очередь тебе пророчествовать, и помогать. А для этого, мы должны стать друг для друга первыми...

Молодые люди смотрели друг дружке в глаза: и в данный момент очи Беляны были подобны бездонному морю - то ли оттого, что вокруг заметно потемнело, то ли от того, что были полны слёз. И юноша сделал первый, неуверенный, робкий 'шаг'. ...

Глава 4

Море было спокойным и безветренным. Купцы, в сопровождении трёх варяжских ладей неспешно шли вдоль берега на вёслах. Временами торговые люди ругали затянувшийся штиль, грозивший им долгой - затянувшейся дорогой. Все понимали - потерянное время пропорционально сказывается на утекающих барышах.

- Ух - ух - ух. - Слышались неспешные, ритмичные возгласы гребцов.

Вёсла дружно подымались над водой и вновь в неё погружались - делая очередной гребок. Чайки, в надежде поживиться тем, что будет выброшено за борт, с криками кружили над головами мореплавателей. Но люди не обращали на суетливых птиц никакого внимания: кто-то из мореходов отдыхал - блаженно развалившись на поклаже, кто-то внимательно смотрел по сторонам - ожидая возможное нападение; остальные размеренно гребли вёслами. Ещё немного и караван благополучно пройдёт очередной теоретически опасный остров, - к которому было 'приковано' внимание большинства наблюдателей. Островок был необитаем, но его берега резко уходили вверх, и высота берегов могла прекрасно спрятать корабль любителей 'пощипать‟ неосторожных мореплавателей. Впрочем при необходимости, за ним могли спрятаться и несколько судёнышек лиходеев.

- Ух - ух - ух. - Ровно отчитывался ритм, благодаря которому, перед очередным гребком на всех ладьях вёсла в унисон - как крылья чудесных птиц влетали в воздух.

- Мурманы! Мурманы! - Послышались встревоженные выкрики наблюдателей, которые указывали руками по направлению влево и немного вперёд.

Сокол 'сидел‟ на вёслах - поэтому не мог видеть, как из-за острова зловеще выплывал норвежский боевой дракар. Зато, все кто был свободен от этого тяжёлого труда, видели, как тяжёлый скандинавский корабль медленно выплывал из-за скрывавшей его скалы: и пока что, он шёл очень медленно - не успев набрать нужной скорости. Но это пока.

- Подналечь на вёсла! - Послышалась команда Ломоноса: подобные распоряжения прозвучали и на остальных ладьях. - Рябой, правь так, чтобы мы не выпадали из строя торговцев! - Мурманы могут ударить ровно в середину нашего каравана: так что, мы должны быть к этому готовы!

Вёсла зачастили - постепенно разгоняя судёнышки: и весь караван плавно ускоряясь, стал прижиматься поближе к берегу.

- Эх, растудыть твою... не успеем уйти без боя! - В сердцах воскликнул Ломонос, прикидывая приблизительное место, где охраняемый им караван может быть перехвачен. - Э, как ловко эти стервятники нас подловили! Ух, матёрые волки!

Но на этом, неприятные новости для славян не закончились - вскоре, вслед за первым, из-за острова показался нос второго дракара. Как и первый корабль, он был обвешан щитами, что явно говорило о враждебных намерениях Мурман.

- Поднажмите други! - Выкрикнул Ломонос, сложив руки рупором. - И прижимайтесь поближе к берегу, - у Мурман корабли, тяжелее наших ладей и к хождению по мелководью они не приспособлены!

Впрочем, это указание было лишним, все караванщики уже выполняли нужный манёвр и в данный момент, на полном ходу пытались оторваться от морских разбойников, идущих им наперерез. Параллельно, воины на всех ладьях, - кто не был занят на вёслах, готовились к битве и одновременно, напряжённо поглядывали за противником. К всеобщему облегчению третьего дракара пока не наблюдалось: но тяжелогружёные купцы, еле тащились - на корню рубя надежду оторваться от любителей поживы.

- Эх, хапуги, дурни стоеросовые, - в голос выругался Ломонос, звонко шлёпнув ладонью по борту ладьи, - нагрузились жадобы так, что ползут как улитки! У - у - у, кубышки машноголовые! У - у - у, Перун вас разрази! ...

С этими словами своего предводителя были согласны все, кто наблюдал за приближающимися морскими хищниками. Некоторые воины были согласны называть их ещё более хлёсткими эпитетами.

- Ух - ух. - Более часто - с надрывом выдыхали гребцы, - работая вёслами.

Ломонос не был бы Ломоносом, не обдумывай он сложившуюся ситуацию и возможность выхода из неё с наименьшими потерями. Он постоянно озирался: прищурившись, оценивал расстояние до неприятеля, и оглядывался назад. Вскоре он в очередной раз хитровато прищурился: затем, снова пристально и оценивающе поглядел на вражеские дракары. Тряхнув головой, чему-то усмехнулся, переведя взгляд на берег, неспешно он поправил шапку на своей голове: и отдал новую команду:

- Братцы, надобно начать понемногу отставать от купцов: только это дело должно быть постепенным - как будто наша ладья самая тяжёлая и мы, этакие слабаки, что уже выдохлись. Надеюсь, напавшие лиходеи в суматохе не обратят особого внимания на её не очень большую усадку. А там ..., у меня одна мысль появилась.

Из его команды ему никто не ответил на эти слова: но постепенно ладья стала замедляться, а купец - идущий следом за варягом начал приближаться и брать немного правее.

- Что вы творите! - Послышались возмущённые крики Колывана (удачливого торговца уроженца Ладоги, нанявшего варягов для охраны своего груза). - Мы, с моим товаром за малым в вас не врезались! ...

Это замечание было сильно преувеличенным, так как расстояние меж кораблей, вполне давало место для безопасного манёвра. Но, видимо, на правильность оценки сложившейся ситуации, сказывалась нервозность торгаша - сильно переживавшего за целостность своего товара.

- Гребите отсюда поживее! - Брезгливо отгрызнулся Ломонос. - Далее вас будут оберегать Бажен и Владдух: а мы, постараемся отвлечь Мурман на себя!

Возникла короткая пауза, во время которой купец застыл на месте и только растерянно моргал глазами - обдумывая сложившуюся ситуацию с разных сторон. Признаться честно - трусом он не был, иначе не достиг бы такого размаха в торговле. Но, когда тебе есть чего терять, то поневоле - как огня начинаешь бояться встречи с лихими людьми.

А-а-а. - Растеряно ответил купец, махнув рукой и, отвернувшись, начал оживлённо жестикулируя, что-то втолковывать своей команде.

Вскоре, торговая ладья, набирая скорость, медленно обогнала варягов и так же неспешно стала отдаляться. А Ломонос, придирчиво осмотревшись, дал новую команду:

- Ну-ка братцы, начинаем суетиться - изображаем панику и страх! На вёслах, - немного поднажмите и чуть погодя, снова начинайте постепенно замедляться! Только чтоб всё было правдоподобно. Можно даже немного поработать в разнобой вёслами.

В ответ прозвучало несколько негромких, скабрёзных шуток: и все усердно засуетились, еле сдерживаясь от смеха. Некоторые особо усердные, даже проимитировали избиение кнутами гребцов - якобы подгоняя их. Ладья на самом деле поначалу ускорилась, но в скором времени, снова стала замедлять свой ход.

-Ты чего чудишь, Ломонос?! - В самый разгар 'спектакля‟, послышался немного удивлённый и одновременно недовольный голос Бажена. - Почему отстаёшь и, почему твои люди метаются по ладье как испуганные крысы?!

Его ладья как раз подошла вплотную к отстающему кораблю товарища.

- Уходи Бажен, не трать понапрасну на меня время - охраняй наших ухарей! А я, - со своими воями, тем временем эту вражину на себя отвлеку! Хищник, он всегда предпочитает нападать на отбившегося от стада теля. - Прозвучал ответ.

- Так может, я с тобой останусь?! Всё вдвоём веселее будет: и правдоподобней получится! ...

- Не надо! Вдруг это вороньё только отвлекает нас, а там впереди, - другие разбойники на дракарах наших купцов поджидают! И пока мы здесь будем воевать: последние, наших подопечных будут безнаказанно потрошить! Один Владдух с этими 'хищниками - засадниками‟ может и не управиться!

Ни слова не прозвучало в ответ: но ладья Бажена, заметно ускорившись, пошла на обгон. И это могло означать только одно, - Бажен как старший в караване, согласился с выводами своего старого друга. - 'Ух - ух', - только и разносилось над водой.

Ломонос недолго смотрел в след уходящей ладье: и что-то тихо пробормотав в усы - отстранил своего кормчего от руля, сам стал у правила, поглядывая то на берег, то на дракары разбойников. Если судить по выражению его лица, то не всё шло так, как он задумал: его ладья всё сильнее отставала от каравана; а противник по-прежнему не хотел менять своего курса. Создавалось впечатление, что он разгадал задумку Варяга - Русса и не обращал на него никакого внимания: устремившись к основной добыче. И могло получиться так, что Ломонос увлёкшись игрой, в нужный момент, будет слишком далеко от начавшейся морской битвы. Видимо такие же мысли посетили и других его бойцов, и они недвусмысленно стали поглядывать на своего командира.

- Ждём братцы, - уверенным тоном проговорил Ломонос: как будто отвечая на немые вопросы команды, - они, обязаны позариться на 'беззащитную жертву', которая ещё и отбилась от своих. А если нет: у нас будет достаточно времени чтобы догнать наши ладьи и поддержать их - как раз в самый подходящий момент.

Сокол же, не сильно вникал в происходящее вокруг - ему было не до этого: его основной задачей было грести веслом и соблюдать постоянно изменяемый ритм. Пот струился по его спине; из-за частой смены частоты гребков не хватало дыхания; часто и громко стучало сердце; устало болели и руки и спина. Но юноша, всё налегал, и налегал на весло - выкладываясь по полной мере, дабы не подвести своих боевых товарищей. - 'Ух'. - Со стоном вырывалось из его груди, когда он с силой упираясь ногами, тянул тяжёлое - ставшее неподъёмным весло на себя.

- Сбавить ещё ритм! Только незначительно! - Услышал юноша команду Ломоноса, и посмотрел на сидящего на корме загребного, - подстраиваясь под задаваемый им ритм.

- А-а поверили! Клюнули на нашу наживку вражины! - В унисон зазвучало сразу несколько обрадованных голосов: но они мгновенно умолкли под суровым взглядом предводителя.

- Что вы ликуете?! - Отчитал тот нетерпеливых товарищей. - Мы должны выражать только растерянность и обречённость, - иначе вся наша затея пройдёт впустую!

Снова вокруг Сокола и других гребцов засуетились товарищи, хлеща кнутами по поклаже, лежащей у них под ногами.

- Смотрите не переусердствуйте там! - Выкрикнул Ломонос, видя, как 'резвятся' его подчинённые. - Мурманы знают, что у нас на ладьях нет невольников, и поэтому могут легко 'раскусить' нашу хитрость. Лучше сядьте ещё несколько человек на вёсла - да внесите в работу гребцов небольшую сумятицу! Пусть разбойнички увидят только наш ' огромный страх' и поверят в то, что мы испуганные купцы - которые испугались, и нам есть чего терять!

В итоге, это 'действо', дало свой результат. Оба дракара окончательно забыв о караване, сильнее изменили курс, и пошли на перехват отставшей ладьи, - которая в их глазах выглядела беззащитной, деморализованной добычей. Издали уже доносились радостные крики разбойников, которыми они подзадоривали друг дружку. Заодно нападающие старались этими выкриками сломить у 'отбившейся от стада овцы' всякое желание сопротивляться: а уж после, они сумеют как следует её 'остричь'. Каждый гребок вёсел, приближал 'охотников‟ к желанной добыче.

Пристально наблюдая за морскими разбойниками - Варяг-Рус сказал:

- Лучники, без моей команды не стрелять! Нет надобности раньше времени показывать свои зубки!

Понимая, что эта команда будет лишней - Ломонос всё равно пожелал перестраховаться. Хотя, ему было ясно, что норвежцы не устояли перед искушением и заинтересовались отставшей ладьёй. А это, как раз было то, чего Варяг - Рус и добивался. Но, возможность ещё раз поменять цель, для разбойников ещё существовала - отсюда и вытекало нежелание 'проколоться' на какой либо мелочи.

- Гребите ещё немного помедленнее. - На сей раз, команда отдавалась тихо - над водой звук разносится далеко, а у разбойников могли быть свои толмачи, которые смогут случайно разобрать слова. - Заставим их ещё сильнее отвернуться от наших купцов.

Чтобы окончательно убедить врагов в 'правильности своего выбора' и оттянуть его подальше от каравана, бывалый варяг стал разворачивать ладью - как будто, поняв, что окончательно отбился от своих товарищей, он в отчаянии старался убежать от преследователей. А те. Поверив что перепуганные купцы, во имя своего спасения бросили слабого товарища на произвол судьбы: ринулись вдогон за Ломоносом.

- Ничего: волки всегда охотнее бросаются на отбившегося от стаи испуганного телка. - Тихо шептал Ломонос, оценивающе поглядывая на приближающиеся дракары.

Вскоре, в небо взмыла первая стрела: но, не долетев до 'убегающих купцов‟ с половину корпуса ладьи, упала в воду. Ломонос как будто почувствовал это, потому что, именно в этот момент, он обернулся посмотреть на преследующих его разбойников. На его лице промелькнула мимолётная кривая улыбка. Немного обождав, он дал команду!

- Лучники, пора!

Мгновенно - как по волшебству в руках ещё недавно мечущихся в ' панике‟ Руссов появились луки и, в небе прошуршал целый рой стрел. Надо отдать должное, почти все они осыпались на палубу ближайшего дракара. Сразу послышалась ругань Мурман и стоны их раненых товарищей. В ответ, с обоих вражеских кораблей вылетела тьма стрел: но только незначительная их часть, достигла судно Варягов - Руссов: да и те в основном уткнулись в выставленные щиты.

Одна из долетевших вражеских стрел уткнулась в поклажу, лежащую рядом с Соколом. От этого у молодого человека даже неприятно похолодело в груди; по телу 'прошла холодная волна‟: но он всё равно продолжил работать веслом.

- ... Греби, греби; слушай команды.... - Как обережный заговор, мысленно повторял молодой воин.

- Вот теперь, поднажмём братцы! - Прозвучала очередная команда Ломоноса. - Эти псы, уже проиграли, они окончательно потеряли возможность догнать наш уходящий караван!

Рядом с Соколом щелкали тугие тетивы луков его боевых товарищей и мерзко шелестели прилетающие стрелы.

- Ш-ш-ш стук. Ш-ш-ш стук. Ш-ш-ш стук. Ш-ш-ш чвак. - Очередная стрела не ударилась о твёрдую древесину, а нашла свою жертву - обрезав своим холодным жалом чью-то нить жизни.

Тихо коротко вскликнул и обмяк сидевший перед Соколом Ромей Пётр, - он со своим товарищем Марком, уже давно ходил по морю под началом Ломоноса. Когда-то давно, они оба были миссионерами, и странствовали по миру, неся слово о своём умершем боге. И где-то лет пять - семь назад, во время поисков селений, где можно найти новых заблудших овец жаждущих спасения своей души: их обоих полонили разбойники - Свеи. Неизвестно, что бы с пленниками стало, если бы эти Свеи, в тот же день не отважились, напасть на ставшего на берегу ночлегом отряд Ломоноса. А так. Русы сумели разбить неприятеля и освободили обоих пленников, которые в благодарность за это, изъявили желание присоединиться к Варягам вернувшим им свободу (правда после этого, Ромеи долгое время пытались спасти 'заблудшие души‟ своих благодетелей, как и всех тех - кого встречали на своём пути).

От вида смерти находящегося рядом товарища, - молодым человеком овладел ступор, и на душе стало муторно. Но тут же, его застывшие руки сильно дёрнуло весло, - причинив этим резкую боль: вот она то и вернула юноше способность думать, и действовать.

- 'Ух‟.

С новой силой Сокол налёг на весло - мысленно ругая себя за мгновение слабости. Вроде некто из окружающих его товарищей не заметил его испуга; и молодой воин был этому несказанно рад. Хотя, рядом всё также втыкаясь в ладью стучали стрелы: щёлкали тетивы; ещё несколько раз чавкали стрелы - разрывая своими наконечниками чью-то живую плоть. Раненых и убитых - сидящих на вёслах по возможности сменяли. А Сокол, по детской привычке прикусив губу, делал то, что был обязан делать - грёб под градом летящих стрел.

- Братья, во славу Перуна, многоликого Святовита и Велеса - не сильно громко проговорил Ломонос, - сейчас мы пойдём на чуры, (так поморские славяне называли каменные отмели) по идее, мы без проблем должны над ними пройти: но всё равно будьте готовы к любому исходу. А Мурманы, там обязательно проломят днища своих дракаров.

Внешне, все Русы остались спокойными: хотя многие что-то тихо прошептали, по возможности взявшись рукой за свои обереги. Только гребцы, не как не выразили своего беспокойства, продолжая работать вёслами.

- 'Ух - ух‟. - По-прежнему ритмично разносилось над водой: и даже крики преследователей не могли заглушить эти звуки. Всё также в обе стороны неся смерть летели стрелы: и тяжёлые, но одновременно быстроходные дракары, неумолимо сокращали расстояние, отделявшее их от 'пытавшейся убежать жертвы‟. Морские стервятники уже предвкушали скорый абордаж, когда к привычным уже звукам погони, резко добавился неприятный треск, сменившийся воплем отчаяния. Налетевшее на мель судно, резко остановилось, накреняясь набок - с жутким треском описывая кормой круговой поворот, а люди находящиеся на нём попадали: причём некоторые несчастные по инерции улетели за борт.

Ломонос резко развернул правило и повёл ладью в направлении от берега. Он знал эту местность и помнил, что если вовремя не свернёт, то вскоре и он сядет на мель. Но корабль всё равно слишком долго поворачивал, что заставило его изрядно понервничать. Впрочем, для всех членов его экипажа, он выглядел абсолютно спокойным и уверенным в своих действиях человеком. Во втором дракаре преследователей, быстро сообразили, что к чему и в свою очередь тоже повторили манёвр ладьи - заодно, стараясь снизить скорость при помощи вёсел: еще немного и у Мурман тоже всё получится. И вот, когда уже корма мурманского корабля повернулась к берегу: дракар резко остановился. По округе снова разлетелись хруст ломающейся корабельной древесины и вопли отчаяния разбойников.

- Ничего, как-нибудь до берега доплывут: тут неглубоко, да и берег близко. - Кинув беглый взгляд на потерпевших крушение норвежцев: задумчиво проговорил бывалый варяг. - Ну, всё братцы, вот теперь можно и свой караван догонять...

Хоронили погибших товарищей, отойдя подальше от севших на каменистую мель норвежских кораблей. Для этих целей был выбран пологий берег, с редко растущими деревьями. Да и глубина его прибрежных вод, позволила ладье безопасно подойти вплотную к берегу. Первым делом, причалившие к берегу Варяги - из лежащего на берегу топляка и прибрежного сухостоя сложили большой погребальный костёр: затем славяне соорудили над ним помост в виде ладьи; куда начали бережно укладывать тела своих боевых друзей.

- Ломонос, а как нам быть с нашими Ромеями? - Задал вопрос Рябой - он как раз нёс на руках худощавое тело Марка. - Они оба погибли, а как положено хоронить по их вере, из нас никто не знает. Как-то не удосужились мы об этом узнать, пока они были живыми.

Этот вопрос поставил в тупик бывалого варяга, он тяжко вздохнул и озадаченно почесал затылок. Осмотрелся вокруг; что-то тихо шепча; затем указав рукой на костёр - ответил:

- Они наши товарищи, поэтому, положи вместе со всеми. А их бог, всё поймёт и в любом случае примет души погибших как подобает. Тем более, они говорили, что после смерти попадут в царствие небесное - знать нам надобно как-либо помочь им вознестись туда поскорее. Наш погребальный огонь, думаю, будет в самый раз.

Рябой посчитал последний аргумент правильным, и кивнув головой пошёл со своей скорбной ношей к помосту - где уже лежали тела погибших товарищей.

Так что, вскоре на помосте лежали все шестеро убитых варягов: рядом с ними было уложено всё их походное имущество и оружие. Так как рядом не было женщин, поэтому, пришлось обходиться без погребальных жён. Хотя, все погибшие воины были этого достойны. Но как говорится: - 'Делать нечего - обойдёмся тем, что есть‟. - И в скором времени Ломонос, поджог погребальный костёр огнем - который с соблюдением ритуала, добыли специально назначенные дружинники.

- Ну, братья, затевайте Скобарь: пусть боги знают, что все погибшие, были отличными воинами - героями! И если кто-то из павших когда-то оступился - то он, идя по млечному пути, достоин помощи мохнатого пса. - Сказал Ломонос, обернувшись к своим товарищам.

Начался боевой пляс; зазвенело оружие; Ломонос, чинно и гордо смотрел на это ритуальное действо: - 'Всё идёт как положено, Перун - громовик, по достоинству оценит почести, оказываемые его погибшим товарищам.‟... - Тут атаман заметил стоящего немного в стороне от пляшущих воинов понурого Сокола. Их взгляды вскоре встретились, и предводитель жестом подозвал юношу к себе.

- Ты это чего стоишь в сторонке как чужой! Как будто это не твои боевые други погибли - Сурово сдвинув брови: поинтересовался он у подошедшего со склонённой головой Сокола. - Иль не ты пил с ними мёд из одной братины?

- Всё так, дядька Ломонос. Погибшие называли меня братом, приняли меня в своё братство: но недостоин я показывать свою удаль богам. Ибо я сегодня струсил - это произошло когда на 'моих глазах‟ Пётр погиб. Я еле с этим страхом справился. Как после этого я смею перед громовиком из себя удальца изображать?

При этих словах, молодой человек ещё больше сник, не позволяя себе оторвать взгляд от земли. По всему было видно, что его гнетёт осознание своей якобы трусости, и он, не ища себе оправдание, был готов понести любое наказание.

- Ты что, бросил весло и сидел тихо воя от ужаса как паршивый пёс, ожидая, что тебя могут вот-вот убить?

Ломонос строго посмотрел на парня - хотя он заранее знал ответ на свой вопрос. Ему сильно хотелось по-отечески успокоить - потрепав его густые русые вихры. Как раньше бывало, заглянуть своему воспитаннику в его светлые глаза и сказать: - 'Не бойся сынок, я всё видел. И для первого боя, ты вёл себя очень достойно‟. Но, несмотря на это желание, он по-прежнему сдерживал свои эмоции - как-никак, перед ним стоял не ребёнок, а муж.

- Нет дядька, я продолжал грести веслом на ровне со всеми: но при этом, меня сильно мутило от страха и прошибало мерзким, холодным потом.

- Помнишь, я тебе часто говорил, что страх испытывает любая живая тварь: а мужа от труса отличает один шаг - трус жалостно скулит и прячется. Но только мужчина, невзирая ни на что, делает этот тяжкий шаг навстречу опасности.

- Помню. - Безрадостно ответил Сокол: но всё-таки посмотрел в глаза Ломоносу.

- Так вот, в первые мгновения перед этим шагом мужу может быть до жути муторно, страшно: но он, делает над собой усилие и, всё равно сделает то, что должен сделать. Вот к примеру медведица, если ты неожиданно к ней подойдёшь, от испугу наложит кучу: но если где-то рядом с ней будут её дети, то защищая их, она встанет на задние лапы и примет бой. Даже если он явно будет для неё последним. И никто, никогда, из-за этой особенной реакции на испуг, не назовёт медведей трусами.

- Понял дядька Ломонос. - Ответил Сокол, распрямив плечи - он уважал своего наставника и его слова были для него авторитетными.

- Так что Соколик, иди в круг и перед светлыми богами отдай дань уважения нашим павшим товарищам...

Когда погребальный огонь разгорелся и взметнул свои языки ввысь, все Русы, возликовали - души их погибших друзей отправились в Ирий: и далее, тризна пошла своим чередом...

Ладья Ломоноса, еле догнала свой караван через несколько дней - поутру. Торговцы как раз стояли в устье реки Волхов. Купцы выложили на берегу какую-то часть своих товаров - совершая свои первые сделки с обосновавшимися здесь селянами. Бажен, заметив приближающуюся ладью, сразу узнал её, но, всё равно выдвинулся ей навстречу и встал с Владдухом между купцами и корабликом Ломоноса. Мало ли чего могло произойти с тех пор как они расстались у того злосчастного острова: а ответственность за доверившихся ему купцов, с него никто не снимал. Все, кто был на ладьях, также мучились в сомнениях: никто не знал, чем закончится эта встреча, то ли смертной сечей - если ладья захвачена Мурманами; то ли радостью от встречи с друзьями. Нервозность и сомнения Варягов, передалась и купцам - заметившим манёвры своих охранников. Некоторые торговцы - начали торопливо сворачивать свой импровизированный торжок и брать в руки оружие. Вышедшие на торг селяне - увидев эти приготовления, также быстро начали исчезать с берега - не их это дело воевать за купеческий товар.

- Хвала Расу (Он же Раз - первобог у древних славян - дающий всему начало) и Сворожичу, вы вернулись, а не сгинули в холодной морской пучине! И судя по всему, в той схватке вы вышли победителями! - Выкрикнул Бажен, когда смог разглядеть людей находящихся на борту ладьи. Так что, здравствуйте други!

Было видно как 'голова‟ (предводитель) каравана просиял, искренне радуясь, что его старинный друг не только смог отвести грабителей от охраняемых им купцов: но и при этом, остался жив сам, но и чудесным образом сохранил животы (жизни) своих людей.

- И вам братья здравия! - Ответил Ломонос. - Знали бы вы, как мы рады снова вас всех видеть! ...

Далее, - во время продолжающегося обмена любезностями: как не присматривался Бажен к подходящей к нему ладье, но никак не мог заметить на ней ни следов недавнего боя, или на крайний случай скорого ремонта после оного. К удивлению, ни сильных повреждений, ни свежеструганных досок по бортам, заметно не было: да и команда - на беглый взгляд, в численности не уменьшилась.

- Эх, всё-таки любят Ломоноса светлые боги - даруют удачу. Но ничего, позднее обязательно расспрошу его, как у него всё так удачно получилось. - Подумал Бажен, и дал условный знак отбоя тревоги. - А быть может, он сам всё расскажет, когда после дневного перехода будем отдыхать сидя у костра.

Так думал и планировал предводитель Варягов, но как обычно, жизнь внесла в эти планы свои коррективы. Переход пришлось прервать намного раньше, чем планировалось. Хотя. Ломонос всё равно поведал друзьям, как и почему он достиг победы. А самым его внимательным, слушателем был не только Бажен, но и Сокол. Но всё это произойдёт намного позднее. К полудню, небо неожиданно затянуло тяжёлыми, чёрными тучами и когда караван достиг удобного для стоянки места, он поспешил пристать к берегу. Первым делом на пологий берег были вытащены все ладьи, и только после этого был спешно разбит временный лагерь.

А небо 'хмурилось‟ всё сильнее - обещая скорую грозу. Вскоре подул холодный ветер - заставляя кроны деревьев отвешивать поклоны; по небу очень низко и быстро летели тучи; грозно засверкала молния; громко загрохотали раскаты грома. Так что, те люди, кто не стал в караул, спешно раздевались и, подойдя поближе к берегу, заворожённо смотрели на это действо - ожидая мощного ливня.

И стихия, не заставила себя долго ждать. Дождевые потоки обрушились с небес сплошной стеной, крупные капли с силой бились о землю, воду, людей - стоящих у водной кромки и как по команде, радостно вскинувших руки вверх. После очередной вспышки молнии и прокатившегося раската грома, все кто стоял на берегу кинулись купаться в реке. Среди купальщиков был и Сокол: он упоенно плескался в воде и радостно причитал. - ... 'Облакаюся в облак свете, и опояшуся светлою зарёю... дай ме Перун, силу от сильных то грозу, от грозныя тучи страх, от страшного грома храбрость‟ ...

Все славяне - невзирая на разную родовую принадлежность, и деятельность: вместе купались в реке - плескаясь в воде под грозовым дождём. Все они жаждали получить от разбушевавшейся стихии её силу и здоровье. Так раньше делали их деды, делают они, и их дети делать будут - перенимая от родителей житейский опыт и мудрость. А сейчас, они брали от стихии все, что им было необходимо. Это позднее они продолжат свой путь; будет торг в Новгороде и возвращение назад с новым товаром, а сейчас...

Глава 5

Дажьбог весело играл своими лучами по водной ряби; солнечные зайчики - прыгали по воде, сверкая короткими, яркими вспышками. Попутный ветерок, - желая помочь путникам: старательно дул в парус нескольких судёнышек - заставляя ладьи весело бежать по водной дороге. Именно дороге. Той, что ведёт кого-то к родичям - домой, а кого-то на очередной торг за очередным барышом.

Уже давно по левому борту проплывал родной для многих храбрых мореходов берег острова Руян: с его крутыми, высокими берегами, белесыми возле воды и более тёмными к своей огромной, ровной вершине. Вскоре показался и великий град Аркон - даже на большом удалении он поражал глаз и завораживал своим великолепием, и красотой - неприступным валом, княжескими хоромами. Заметнее всего выделялся храм Святовита - стоявшего на площади посреди города. С моря, была особо хорошо различима его внешняя резная стена, в которой имелся единственный вход в главное на острове святилище. За ней, просматривалось первое ограждение - точнее верхушка его красной кровли. И всё это великолепие венчало огромное величественное изваяние Святовита - стоящее в храме и смотрящее своими четырьмя бородатыми головами сразу на все стороны света. Не портил этого великолепия и подол - расположенный за приделами оборонного вала. Его аккуратные мазанки с соломенными крышами, стояли вперемешку с ремесленными мастерскими, где в поте лица трудились мастеровые. Признаться на Руяне они достигли таких высот мастерства, что их поделки ценились во всём мире. Почти у самого берега - рядом с пристанью, стояли знаменитые соляные хранилища - Буяна. И обилие ценимой на вес золота соли хранимой в тех складах, вызывало лютую зависть у соседей. Зависть была сильнее от того, что это богатство нельзя было прибрать к своим рукам.

На это великолепие смотрели почти все путники возвращавшиеся домой из долгого торгового похода. Чьи-то взгляды были полны тоски, чьи-то радости, а кто-то из мореходов и местных купцов не скрывал своих слёз. Этих эмоций никто не стыдился, ибо они подплывали к центру славянского мира - здесь находился дорогой для сердца каждого славянина 'Трон Мира‟.

- Ну что братцы, с возвращеньецем вас! Вот, мы и дома! - Громко сказал стоявший на корме Ломонос, который решил прервать возникшее молчание. - Говорю для всех - треть того что мы выручили в этом походе, мы как и положено отдадим в подношение Святовиту. Затем уговоренную часть поднесём князю; всё остальное честно поделим меж собой! - Последнее я говорю тем, кто пошёл со мной в поход впервые.

- Это справедливо батька! - Отозвалось сразу несколько молодых голосов. - Супротив этого мы, успорять не будем!

На лице подбоченившегося Ломоноса отразилась мимолётная усмешка: - 'Кто бы из вас возражал против устоев наших предков‟. - Эту эмоцию, не скрыла даже его косматая сильно поседевшая борода: но, никто не обратил на это внимание.

Снова наступила тишина. Снова все мореходы молчали - все без исключения, они почти неотрывно глядели на остров. Создавалось ощущение, что люди боятся отвести взгляд - нельзя даже моргнуть. Как только это произойдёт, то Руян может растаять как мираж. И единственное что не соответствовало этому ощущению нереальности, это на всех лицах Руссов, была радостная и одновременно умилённая улыбка. Что было не мудрено: появившиеся у острова корабли увидели и жители Руяна, и почти сразу узнали их. Так что, в данный момент было видно, как Руяновичи в едином порыве спешили на пристань - встречать свою родню после долгого похода. Отзвуки радостных выкриков - чайками летели над водой, донося этот ликующий гомон до мореплавателей, будоража их соскучившиеся по дому души и усиливая желание поскорее оказаться на берегу - в объятьях своей родни.

Сокол, стоявший в носовой части корабля, тоже увидел свою мать. Он её заметил ещё до того, как ладья причалила к мосткам пристани. Его мама, тихо стояла на самом краю пристани, прижав обе руки к груди. Умила стояла рядом с его младшими братьями, которые уже заметили старшего брата и, несмотря на то, что были уже почти взрослыми, как малые дети радостно махали руками, приветствуя его. Больше всего, в этом радостном занятии преуспел его младший братишка Хотен. Мальчишка от переизбытка эмоций подпрыгивал на месте, что-то кричал - но его голос тонул в общем шуме ликующей толпы. Сразу за матерью с братьями, стоял один из родичей пришедший с Трацконом из Рерика - Искро. Он усердно оберегал Умилу и её детей, от участи быть скинутыми в воду каким ни будь неуклюжим Руяновичем. И его забота была своевременной - слишком много было желающих занять наилучшее место для встречи своего сына, мужа, или брата.

- А ведь, скорее всего, матушка каждый день меня выглядывала! Все глазоньки проглядела даль высматривая! - Догадался Сокол, в очередной раз, посмотрев на свою мать, стоящую на пристани в 'первом ряду‟. - Иначе как она смогла так скоро оказаться на берегу. Братишки другое дело - их ножки быстрые - за ними мало кто поспеет. А вот она ... Небось, мама, все глаза проглядела: ежедневно стоя на краю высокого берега, и всматривалась в горизонт...

Эта догадка, немного омрачила для юноши радость возвращения из своего первого похода. Но всеобщее ликование и радостные выкрики его товарищей, не дали ей удержаться в голове и испортить этот торжественный момент.

- Матушка, не надо плакать, ведь я вернулся живой и здоровый. - Сойдя на берег, обратился к своей матери юноша и после низкого поклона обнял плачущую мать. - Поход был удачным, как это нам и предсказал белый конь Святовита.

Женщина, забыв об условностях, прильнула к сыну и слезы с её глаз потекли ещё сильнее.

- Ничего Соколик, это я от радости плачу сыночек! - Всхлипывая проговорила мать. - Это я, как только тебя узрела, - возрадовалась. А вот сейчас, счастье встречи переполнило моё сердечко, и я не удержалась. Кровиночка ты моя. Ой, как же ты стал похож на своего отца.

Мать ещё сильнее прижалась к сыну: отчего тот растерянно обнял её и не сразу расслышал то, чего 'щебетали его братья‟. А они - как дети малые, нетерпеливо дёргали его за рукава и наперебой вопрошали:

- Братка, братка, а что ты нам из похода привёз?! - Точно так - примерно с такими же словами, они раньше встречали вернувшегося из очередного похода дядьку Трацкона. Сейчас мальчишки 'напали‟ на Сокола.

- Гой вы переростки! - Шутливо пожурил их стоящий рядом Искро - но при этом, он строго посмотрел на сорванцов исподлобья. - Вам уже давно пора за девками бегать. И ..... ну вы сами знаете, что с ними делать. А вы что здесь устроили? Всё гостинцы как малые дитя клянчите! И не стыдно вам? Э-э!

Но, эти слова не возымели своего действия - мальчишки хоть и замолчали: но всё равно 'висели‟ на брате как репей. Так что, Сокол вскоре был вынужден уделить толику внимания и им. Не выпуская матери из своих объятий, он обратился сразу к обоим:

- Как же я о вас сорванцы забуду? Вы не позволите это сделать. - По его загорелому, обветренному лицу, расплылась добродушная улыбка. - Случись что, вы меня и за тридевять земель достанете. Ну не беда. Мы с дядькой Ломоносом, в походе избавили от беды наших ухарей: так они, в благодарность за это - сверх уговоренного, дали нам отличной ткани и дорогих нитей. Того, что останется после подношения Святовиту: хватит чтоб матушка пошила сорочки и вам, и себе, и. ... Проще говоря на всех хватит. Да ещё и ножи хорошие я для вас привёз.

Братья ещё сильнее прильнули к Соколу, а тот, в свою очередь, потрепав их русые кудри, вспомнил о чём-то своём: и стал бегло осматриваться по сторонам - явно кого-то выискивая. Его взгляд якобы безразлично 'блуждал‟ по берегу, мосткам, по лицам тех, кто был рядом и на некотором удалении. Но как видно, того, кого он выискивал, нигде не было видно. Что его сильно огорчило. Когда же Соколик в очередной раз с отчаянием и тоской посмотрел наверх, то в его взгляде 'вспыхнули радостные огоньки‟. Что не укрылось от взгляда кузнеца по стеклу: который проследив направление, куда смотрел младший родич; понимающе покачал головой и тихо хмыкнул.

Сокол же, не отрываясь, смотрел на одиноко стоящую в стороне от толпы девицу - которая приветливо махала ему оттуда рукой. Без сомнений, это была Беляна. Встретившись взглядом со своим возлюбленным, она перестала привлекать его внимание взмахами. Тут же слегка смутившись и, опустив голову, взялась за свою косу - нервно переплетая её кончик. Хотя, всё это не мешало ей продолжать неотрывно, с радостью, вперемешку с лёгкой тоской, смотреть на своего любимого. В этот момент, сторонний наблюдатель мог подумать, что влюблённые общаются друг с другом без слов. Впрочем, отчасти так это и было. Благодаря этому немому диалогу, они знали, что вечером - как стемнеет, оба прибегут на своё заветное место - где вдали от любопытных взглядов, они смогут вволю миловаться друг с дружкой. А пока, как и положено, Сокол будет общаться только со своей роднёй, ибо всё должно быть только так, а не иначе.

После того как справили кашу (у древних славян, это обозначало ещё и богатое застолье) на подворье где жили Ободриты, началась обычная ежедневная суета: впрочем, как и во многих домах на острове чьи мужи вернулись с похода. Все радовались тому, что родственники оказались дома в тот же день, что и не удивительно. Все знали, что на обратном пути, не произошло никаких схваток с врагами. Значит, возвратившиеся воины, приведя себя в порядок после долгого путешествия и поднеся дары Святовиту, сразу же оказались дома.

Вот и Умила - как старшая женщина рода, после радостного застолья раздала поручения подвластным ей домочадцам и привычно села за прялку. По её указу, жена Искры Румяна, вместе с хроменькой Светозарой занялась стряпнёй ужина. Румяна, была дородной жинкой - из коренных Руяновичий и являлась младшей дочерью местного землепашца Сбыни. Который, считал весьма удачным своё решение породниться с таким известным мастером.

Кстати. Помогающая Румяне Светозара была сиротой подростком, которую назад на остров привёз Трацкон. Произошло это два лета. Признаться честно, привёз её Ободрит еле живой - никто из увидевших её тогда, не верил, что она сможет хотя бы выжить.

Той осенью, на отдалённое селение, находящееся под охраной Арконы - напали Даны. Однако корабли, высланные на помощь селянам, пришли к месту этой ужасной трагедии с большим опозданием - когда выручать уже было некого. Покончив с грабежом, разбойники к этому времени успели безнаказанно скрыться: забрав с собой всех выживших славян, из числа тех, кто не успел убежать и их имущество. В тот день, Трацкон, обходя оставшееся от селения пепелище: заметил, что под рассыпавшейся поленницей возле сарая что-то еле заметно пошевелилось. Заинтересовавшись этим движением, воин подошёл поближе к куче дров и, прислушавшись, услышал еле слышные всхлипы - больше похожие на попискивание обессиленного кутёнка. Единственное, что говорило о том, что под завалом находится не животное а человек. Была еле виднеющаяся из-под кучи поленьев, окровавленная детская ножка, которая еле подёргивалась в такт слышимым всхлипам. С невероятной осторожностью, Ободрит начал разбирать завал и вскоре откопал невероятно щуплую девчушку - еле живую, побитую и чудом не задушенную насмерть тяжестью обрушившейся на неё поленницы. Было удивительно что она осталась живой. Нежно подняв её на руки - как особо хрупкую драгоценность, воин осторожно понёс это тельце, на свою ладью. Судя по следам вокруг места побоища, с селения никто не спасся: потому что разбойники перед нападением, незаметно окружили его. О чём поведали следопыты - которые красноречиво рассказали, как и где враг перехватывал беглецов. К всеобщему удивлению, девчушка не только не померла на обратном пути: но и в дальнейшем, благодаря стараниям Умилы, быстро пошла на поправку, в последствии, став для приютивших её людей равноправным членом семьи.

Что дало сварливой соседке - Бобрихе повод для пересудов у колодца: - 'Сами изгои так и приютили подобную себе сироту. Но после того как услышавшая эти сплетни Румяна, плюнула ей в лицо и пообещала в следующий раз - если она продолжит поносить её новую семью, разбить о её дурную голову коромысло: Бобриха замолкла.

И вот сейчас, спасённая Ободритом девица: прихрамывая, шустро суетилась, помогая старшим: а именно - закончив разделку пары диких уток, припадая на калеченную ножку несла их Румяне. Что не говори, но Светозара была послушной, покладистой и можно сказать даже весьма красивой девушкой. И единственное, что сейчас напоминало о пережитом ею горе, была упомянутая выше хромота - повреждённая нога, так до конца и не восстановилась.

В дальнем углу двора - в мастерской, с полной самоотдачей работали Третьяк и Искро - они выполняли срочный заказ заезжего купца - пожелавшего изготовить для своей взрослой дочери женские височные подвески из серебра, и они обязательно должны были быть украшены цветной глазурью. Третьяк с парой подростков - подмастерьев старательно чеканил по заготовке заказанный рисунок орнамента: затем, после очередного разогрева заготовки - припаивал в нужных местах, необходимые для нанесения глазури тонкие бортики. От жары и усердия, по его лицу и жилистому телу струился обильный пот: но мастер, не обращал на это никакого внимания. Он привык к жару исходящему от разогретого железа и горна; и в отличие от своих учеников, только время от времени подходил к бочке - обливая себя прохладной водой.

Совсем рядом с кузней. В соседней, более маленькой мастерской: кузнец по склу, аккуратно покрывал раскалённую бляшку цветною глазурью. Через проём двери было видно, как он, сморщив от усердия лоб - увлечённо 'наносил на благородный метал красоту'. Перед самой мастерской стеклодува - точнее на небольшой колоде стоящей у местами потрескавшейся глинобитной стены, сидел подросток - подмастерье Искры. Мальчонка самозабвенно трудился, забавно высунув язык, скорчив смешную рожицу. Временами он прерывался, чтобы посмотреть на полученный результат и снова полировал готовую подвеску. Работали все: возвращение из похода сразу двух родичей это конечно событие, но забывать о хлебе насущном - тоже не стоило. Как говорится - 'делу время, а потехе час'.

Даже сидевший рядом со своей матерью Сокол, не отдыхал, а бил баклуши (делал заготовки для деревянных ложек) - во время сегодняшнего обеда, он заметил, что деревянный черпак, которым орудовала невестка, имел небольшой, свежий скол: вот молодой Ободрит и решил вырезать для Румяны другую поварёшку.

- Ну как прошёл поход сынок? - Внешне без эмоций, не отрываясь от работы с прялкой, поинтересовалась Умила. - Как там Новгород? Что там интересного происходит?

Юноша, отложив ставший ненужным топорик; посмотрел на мать; неспешно вытащил свой нож и стал ловкими - отточенными движениями снимать стружку с заготовки. На его лице проскочила незлобивая ухмылка. Было заметно, что он ожидал подобные расспросы, но, не сильно желал обсуждать эту тему.

- Мама, тебя, что больше всего интересует? Как стоит этот далёкий град, как там живут люди, или встречал ли я там твоего отца?

Женщина, не прекращая привычной работы, тихо, тяжко вздохнула. Она, с небольшим упрёком во взгляде, посмотрела на сына и, справившись со своими эмоциями спокойно, даже немного равнодушно проговорила:

- Ты сыночек про всё мне расскажи. Я-то по белу свету не хаживаю - а что в мире делается и мне знать интересно. Чай я не древняя старуха - которая уже устала от жизни.

Юноша, продолжая сноровисто отсекать 'лишнее' - вырезая будущий черпак: как-то тяжело вздохнул и, не отрывая взгляда от своей поделки, пожал плечами. Мол: - 'Коль мама тебе так интересно, то почему бы и не рассказать'.

- Новый Град стоит очень удобно - к нему незаметно не подойдёшь, впрочем, как и мимо незамеченным не проскочишь. Так что, все корабельщики, проходящие по реке - князю исправно дань платят. Вот. Горожане там сплошь работящие, и гостеприимные; свято чтут законы предков - поэтому, город вырос красивым и сильным. Торг в том граде идёт богатый, а княжья дружина хорошо вооружена и на службе той: ни в чём нужды не знает. Только у нас в Арконе, - всё намного лучше и богаче будет. Вот как-то так.

Сокол замолчал и посмотрел на мать. Внешне она по-прежнему оставалась невозмутимой и ловко орудовала веретеном. Однако когда их взгляды встретились - молодой воин понял, что неприятной для него темы избежать не получится. Даже без слов, ему стало ясно, что Умила больше всего ждала от своего сына рассказа об её родном отце и он продолжил свой рассказ.

- Князь Гостомысл Буривоич, как и положено, пригласил нас к себе отобедать; с благодарностью принял от всех гостей подношения; долго и оживлённо беседовал с купцами: с нами же - с Руссами, был сдержан, можно даже сказать, излишне холоден.

Умила на несколько секунд прервала своё рукоделие, и, несмотря на то, что её сын был уже воином: посмотрела на него как на малое дитя - нуждающееся в утешении.

- Ты сыночек на своего деда не обижайся - он князь, у него столько дел и дум. У кого спор разреши; кого-то от обиды защити: так что он, устав от всего этого, попросту мог тебя и не заметить. А даже если и приметил...

- Прости матушка за несдержанность мою - перебиваю твою речь: но дедушка меня видел. Он меня приметил, когда я с поклоном ему наши - от Варягов дары подносил. Поначалу, он долго рассматривал сделанную тобою вышивку (у славян она была как документ - по ней можно многое узнать о человеке) - мне даже показалось, что у него взгляд на какое-то время оживился. Да и затем, сидя за столом, часто и подолгу в мою сторону посматривал: но меня так к себе и не позвал, да и сам ко мне не подошёл.

Умила понимала юношескую горячность сына, видела его обиду - поэтому желала поскорее его успокоить. Но, он уже не был тем ребёнком, которого можно нежно обнять и по-матерински приголубить. Хотя и по его детству, она его так сильно не нежила - мужа воспитывала: доверяя основное воспитание качеств необходимых мужчине родичам и наставнику - дядьке Ломоносу.

- Князь тебя и заметить мог: но выделить тебя перед другими - не имел права. Кто-то из гостей, мог это воспринять как обиду - 'мол, молодого выскочку привечает, а обо мне забыл'. - А это, в свою очередь, может и ущерб для града принести. Так что, не всегда князь волен в своих действиях - таково оно бремя княжьей власти.

Юноша прекратил вырезать черпак и посмотрел на мать. На его лице впервые за время беседы промелькнуло что-то вроде гримасы обиды.

- Это я понимаю. Но коли дед меня узнал, мог со мной и позднее встретиться - с глазу на глаз переговорить - наконец о тебе разузнать. Как не крути, а ты всё равно его дочь. И знать должен, и падении града, и о тяжкой доле, лёгшей на твои плечи.

Умила снова принялась за своё рукоделие; ничего больше не говорило о том, что она разговаривает со своим ребёнком. Голос её звучал ровно и твёрдо, мимика была слегка приветлива - но не более того.

- Сокол, ответь мне, пожалуйста. Ты знаешь, с кем постоянно враждует князь Гостомысл?

Юноша, отвечая на вопрос матери, усмехнулся и пожал плечами.

- Знамо с кем. Со Свеями, Мурманами и прочими любителями набегов, которые когда-то обложили тяжкой данью славян - Русь и Чудь. А он единственный, - кто смог дать им достойный отпор...

- Проще говоря, враждует с Варягами. Так? - Уточнила Умила.

- Ну да, твоя правда матушка.

- А кем ты с Ломоносом и его людьми являетесь для всех Новгородцев?

- Тоже Варягами.

Умила твёрдо - с неким упрёком поглядела на сына и задала последний и главный вопрос:

- А как ты думаешь, на благо городу будет коли пойдут слухи о тайной встрече князя Гостомысла Буривоича с неким разбойным Варягом? Если к этому, ещё и словечко соответствующее добавить - наводящее на нужные выводы. Да на вече вопрос поставить - нужен ли городу такой князь?

Сокол прекратил вырезать, стряхнул с одежды древесную стружку и, выпрямившись - поглядел в лицо матери, и ответил.

- Нет. Ибо на самом деле, завистники могут всё переиначить и постараются эту новость для разжигания смуты использовать.

- Вот, ты, сам же и ответил на свой вопрос - почему тебя дед не очень вниманием жаловал. Хотя, если судить по твоему рассказу: то мой тятенька всё-таки тебя заметил, и не остался при этом к тебе равнодушным.

Ночь была темна и надёжно скрывала влюблённых от случайных - любопытных глаз. Они лежали, забравшись на самый дальний стожок сена, стоящего на отдалённой делянке одного из местных коневодов. Это сено было предусмотрительно заготовленного животноводом к зиме, а для влюблённых оно стало уютным, любовным убежищем. Молодые люди уже намиловались друг другом и сейчас лежали просто обнявшись: они рассматривали звёзды на небосводе и тихо перешёптывались.

- А ты, в этом походе, по мне сильно скучал? - Поинтересовалась Беляна, прижимаясь щекой к груди своего полюбовника.

- Да как-то не до скуки было. Всегда было чем заняться. - Задумчиво ответил парень, не отрывая взгляда от завораживающей звёздной россыпи. - То неимоверно долго вёслами гребёшь, то горизонт высматриваешь - а здесь вообще отвлекаться нельзя, да и так..., постоянно забот и разных дел хватало.

- Вот как! - Шутливо возмутилась девушка и легонько стукнула своим маленьким кулачком парня по плечу. - Небось, уже и новую зазнобу на чужбине нашёл? Да? Признавайся, с кем веселился, чей подол задирал?

Парень, резко - но осторожно обхватил свою подругу - так что она не могла пошевелить своими руками. И тихо проговорил.

- С тобой солнышко моё - никто не сравнится. - В подтверждение этих слов, фраза закончилась серией 'горячих поцелуев‟ покрывших её личико.

Однако девица изловчилась, отклонила свою головку и, изображая обиду поинтересовалась:

- Так значит, всё же появилась та, кого ты со мною решил сравнивать?! Ах ты...

Парень разорвал свои объятья и прикрыл своей ладонью девичьи уста - прервав поток её обвинений.

- Вот дура девка. - Тихо прошептал он. - А то, что ты такая, что и сравнивать с другими, нет надобности: об этом ты не подумала?

- Убедил любый мой, считай, что я тебе поверила. - Несмотря на закрывающую её рот руку пробурчала девушка.

- Вот то-то - нечего всякие небылицы про меня выдумывать.

Юноша довольно откинулся на спину: блаженно улыбнулся, и снова посмотрел на небо. Рядом с ним лежала его Беляна - и снова доверчиво прижималась к нему. Хотя, и ревновала то она шутя - просто от посетившей её блажи. Вот она слегка потянулась, и её нежный голосок прозвучал в ночи - как тихое, журчание живой ключевой воды:

- Ой дид Лило (дед Лель), я всё равно, очень счастлива - главное что любимый рядом и он мой...

Окончание фразы было сказано слишком тихо, - поэтому что-либо услышать наверняка было нереально. Затем снова наступила тишина - нарушаемая еле слышными звуками ночного леса.

- Ой, смотри, звёздочка упала! - Неожиданно воскликнула девушка, указав рукой на небосклон. - А я нерасторопная такая, ничего не успела загадать.

В последней её фразе, слышались нотки детского разочарования. Ещё немного, помолчав, прелестница собралась духом и заговорила - но на совершенно стороннюю - неуместную для любовного свидания тему.

- Соколик, ты ведь по рождению княжич?

- Ну да. И мы с родичами, этого ни от кого не скрываем. - Неохотно ответил молодой человек, немного удивлённый таким вопросом. - Только разорён тот город, в котором мой погибший тятька княжил. И нашему роду, туда возврата нет.

А девица, - как будто окончательно забыв о том, что она на свидании: зашептала как заядлая заговорщица.

- А ты слышал, что на Руяне происходило, пока ты отсутствовал? Про Медвежонка и про дружка его - Военега?

- Про Медвежонка не слышал; а князёк Военег, нашим князем на бой правды был вызван и как виновный - проиграл его. - С нескрываемым удивлением ответил Сокол. - Мне сегодня днём, моя матушка рассказывала про это событие.

Однако девица не унималась и продолжила развивать начатую не к месту тему.

- А что послужило поводом того боя, ведаешь?

Соколик, дослушав вопрос, снисходительно усмехнулся: но всё-таки ответил на него.

- Знамо дело что, - предатель Военег, против Арконы смуту решил затеять. Князя сместить.

- Это правда - но только она не вся. А я знаю то, что было скрыто от посторонних глаз и ушей.

В голосе девушки было столько торжества, что, даже толком не видя её лица, Сокол чувствовал, насколько его подругу распирало от гордости за себя - что она смогла понять то, - о чем другие и не догадывались. Он мог мгновенно - одной фразой прервать её монолог: но решил выслушать до конца все догадки и выводы Беляны. - Вдруг что-то дельное прозвучит. И она - пользуясь тем, что Сокол её слушал, упоённо говорила:

- Военег, конечно храбрый и удачливый воин, - но для настоящего предводителя, у него слишком костное мышление. И как мне стало известно, его поступками, всегда мастерски управлял его хитрый дружок Медвежонок.

Девушка ненадолго замолчала, желая перевести дух - точнее, собраться мыслями.

- И вот вскорости, когда вы только ушли в торговый поход, на охоте нелепо погибает Медвежонок - его каким-то чудом одолел вепрь. Заметь, как это произошло, видели только люди нашего князя. Вот они и поведали всем окружающим о случившейся беде. Да так откровенно и горестно сетовали, что дескать не успели с подмогой. Как и положено, по погибшему справили достойную тризну с погребальной женой и всем что может покойному понадобиться. Даже наш князь, в знак великого уважения, почтил усопшего. Но мало кто из непосвящённых догадывался что, заговорщики лишились того, кто мог ими руководить и кто знал, что надо было делать для завершения начатого дела. А перед вашим приездом, когда разговоры о странной кончине Медвежонка немного поутихли: пришло время раскрыть подлый сговор организованный Военегом, и как говорится: - 'В итоге, зло было наказано‟.

- А мне то, что с этого. Я в заговорах не участвую, а это значит, что мне бояться нечего. - Абсолютно безучастно ответил юноша, по-прежнему внимательно рассматривая звёзды.

- А я это к тому говорю, чтобы ты знал - Медведик совершил нелепую ошибку. В спешке и самолично начал собирать соучастников своего переворота. Не хватило ему терпения и осмотрительности. Вот и попал на того, кто испугавшись, доложил обо всём посадному князю. А мог ждать и делать всё так тонко, чтобы заговорщики сами всё подготовили и пришли именно к нему, предлагая возглавить их. Хотя, с Ратко всё равно лучше не тягаться ... Да и коли когда либо сам княжить будешь - должен знать откуда к тебе беда может явиться. ...

Далее, Соколик в 'пол уха‟ слушал свою зазнобу, он понял всё, что она хотела сказать. В данный момент - в противовес её рассказу, он вспоминал сказку, которую ему частенько рассказывал его отец. Были и другие былины, но эта звучала очень часто, и юноша хорошо помнил отцовы слова:

- Когда-то давно, все Славяне жили одной огромной страной. И была в нём прекрасная столица Словенск (летопись Холопьево Монастыря, повествующая о столице древнего государства, - городе Словенске, основанном приблизительно в 2409 году до нашей эры). И раскинулись эти благодатные земли широко - от Полночного моря великого - Ледового океана, до Южного скалистого моря. А в другие стороны вообще измерить нельзя было. И жили люди в той стране в мире с богами, с землёю, животными. Меж собой и соседями были так дружны, что все враги их мудрое правление и силу уважали: потому и набегов разбойных на эти земли не совершали. Но, время шло и как-то украдкой, незаметно, поселилась меж людей кривда. Стала она их светлые умы мутить, да алчные желания в неразумных головах пестовать. И вскоре перестали люди ведать светлую правду - что они равны друг другу, что они братья. Затем, позабыли они дорогу в славный град Словенск: стали обособляться - по своим городам жить; появились в разных родах мысли и разговоры о своей исключительности. Поэтому, ослабшие душой славяне, про святую дружбу, дающую великую силу, стали забывать и отдаляться друг от друга - становясь чужими. А вот когда про это безобразие прознали завистливые соседи, то стали славянские земли по частям растаскивать, изгоняя со своих мест коренное население: и далее, в свою угоду - больший раздор меж братьев сеять'...

Сокол помнил этот отеческий сказ и в своих далёких мечтаниях видел себя объединителем, и ни в коей мере не человеком сеющим раздор. А на данный момент, он просто выслушал и принял к сведению рассказ своей девушки - вдруг позднее, эти знания ему могут пригодиться. И не обязательно он для этого должен княжить.

- Так ты что, меня совсем не слушаешь?

Возмущённый голосок Беляны, прервал раздумья молодого человека. И он, снова заключил её в свои объятья и прошептал ей на ухо:

- Слушаю родная - даже очень внимательно тебя слушаю.

- А что тогда молчишь?

- Да восхищаюсь я тобой. - Немного наивно усмехнулся юноша и, выдержав небольшую паузу, добавил. - Как ты ловко всё подметила, да по местам расставила.

Глава 6

На следующее утро, несмотря на сильный недосып - последствие ночной встречи с любимой, Сокол проснулся с первыми лучами солнца. Ещё вчера днём он решил подправить сарай: поэтому и поручил младшим братьям найти и притащить из леса несколько не сильно толстых стволов сухостоя. И сейчас, по утренней прохладе, одно из этих брёвен, он раскалывал на доски - в подмастерьях у него был младший братишка Хотен. А их средний брат Смеян, тем временем аккуратно готовил стену сарая к предстоящему ремонту - отрывал обветшавшие доски.

- Бей! - Скомандовал Сокол Хотену, когда приставил к отчищенному от коры бревну топор.

Хотен замахнулся деревянной колотушкой и со всей силы опустил её на обух подставленного топорища.

- Ещё! - Ещё! - Ещё! - Командовал Сокол: смотря как острие топорика, погружаясь в сухую древесину, образует в ней необходимый раскол. - Хватит!

Но видимо, мальчишка настолько увлёкся процессом, что не услышал последней команды. И снова ударил по топорищу. А его старший брат, уже успел немного ослабить хват топора, так что в итоге, ему немного 'осушило‟ ладони.

- Ой, прости Соколик, а нечаянно! - Испугавшись, извинился малец.

Он понял свою оплошность, и виновато - чуть не плача, смотрел на брата. Сокол же, мгновенно совладав с собой, спокойно посмотрел на провинившегося родича и, улыбаясь, подмигнув ему - сказал:

- Ничего братишка - бывает. Продолжим работать дальше: только, далее внимательнее слушай меня. Договорились?

С этими словами, молодой мужчина взял второй топор и, приставив его острие к окончанию образовавшейся на стволе трещины - дал команду: - 'Бей‟! - Таким образом - уже без эксцессов они успели расщепить на доски несколько брёвен. Хотели приступать к расколу очередного ствола, но на улице послышались тревожные крики.

- Дым! На западе виден сигнальный дым! Ратуйте (устаревшее - защищать, воевать)!

Это означало только одно - идёт враг. Сокол тихо выругался, прервал начатое им дело - поручив его завершение братьям и, кинулся в летницу за бронёй (устар. - оружие). Вскоре, он покинул двор и, по пути застёгивая наручи, бежал к причальным мосткам. Так поступили многие, ведь по договору с Вече и князем, все жители острова - кто варяжил, заодно занимались и охраной рубежей. Помимо флота, расположенного в заливе - рядом с укреплённым городом Ругардом: трестами Витязями Святовита и княжеской дружиной города - они были дополнительной и мощной силой. И в данный момент, к причалу устремилось множество вооружённых мужчин.

Несмотря на то, что Сокол не медлил со своими сборами - он всё равно не был первым. На берегу уже находились воины, которые, не теряя времени, готовили все пришвартованные варяжские ладьи к отплытию. К этому занятию подключился и Соколик. Он спиной чувствовал взгляд матери, которая стояла на берегу, чтобы вместе с другими женщинами проводить воинов. Женщины стояли тихо, они не голосили и не плакали. Каждая из них: обращаясь к богам, молила об одном - о возвращении мужа, брата, или сына. Их сердца разрывались от боли - как-никак, не на прогулку они провожали своих мужчин. Но, несмотря на это, женщины улыбались и махали руками - пусть воины видят, пусть знают, что их ждут и верят в их удачу. А слёзы будут потом - когда они уединятся, и их никто не будет видеть.

Немного погодя на пристани появился Трацкон и Ломонос: они и озвучили указ князя-воеводы Ратко:

- На дымы идем только мы и наши люди! Остальные остаются здесь - будете защищать Руян! - И, уже обращаясь к своим командам. - Ну что стали братцы - отчаливаем! Время не ждёт!

К моменту, когда ладьи, посланные на выручку селян, отошли от берега: сигнальный дым окончательно рассеялся и последние его обрывки полностью исчезли с небосвода. А подавшие этот сигнал стражники сделав своё дело, скорее всего уже отошли в лес.

- Поднажмите дружиннички, поторопитесь братцы: недруг не ждёт! - Пронеслись над водой подбадривающие призывы Трацкона. - Враг не будет ждать, пока мы явимся, и он может уйти от расплаты за свои злодеяния! ... У-у-у забыли злыдни, как мы их гоняли и данью облагали - совсем потеряли страх: ух вороги. ...

Много ли, мало ли времени прошло - никто за этим не наблюдал. И воины, спешащие на выручку дружественному селению: миновав высокие берега Руяна, смогли воочию убедиться в правоте слов бывалого вояки Ободрита. Над верхушками прибрежного леса, растущего на ближайшем островке, показался ужасный вестник начала беды - дым начинающегося пожарища, широкой полосой расползающегося по небу. Увидев его, варяги ещё сильнее подналегли на вёсла, тем более, они уже почти прибыли на место и заметили парочку хищных дракаров нагло стоящих на морском берегу. Было отчётливо видно, как возле этих кораблей суетились оставленные разбойниками охранники. Это они, заметив варяжские ладьи, готовились дать им отпор. И наверняка недругами уже были отосланы посыльные, для предупреждения тех, кто сейчас грабил расположенную на острове деревеньку добытчиков алатырь камня (он же бел-горюч камень - предположительно янтарь).

Ломонос, как обычно стоял на корме - рядом с кормчим. Его косматые брови сурово сдвинулись к переносице: не по возрасту зоркие глаза, смотрели на неприятеля строго и холодно. Губы были плотно сжаты, образуя жёсткие, волевые складки по уголкам рта. Старый воин оценивал ситуацию - обдумывая дальнейшие свои действия: - 'Супостаты заприметили наше появление и встретят нас градом стрел. Мы тоже будем стрелять. Но, мы находимся на воде - в ладье которую качает волнами, значит, много стрел будет потрачено впустую. Прибавить к этому то, что Мурмане смогут прятаться за деревьями. Ой, много своих друзей мы положим на прибрежном песке - пока сможем схлестнуться с ними в сече'... - Варяг-Русс, не удержался и горестно вздохнул; чем привлёк к себе внимание стоявшего рядом кормчего.

- Ничего батька, и не в таких переделках с тобой мы бывали. - Тихо, - почти на самое ухо проговорил седой как лунь Варяг стоящий у правила.

- Да Тетыслав, - улыбнувшись, проговорил Ломонос, - мы с тобой давно вместе ходим: а понимать меня, ты так и не научился.

Морской волк посмотрел на своего предводителя немного недоумевающе. На что, тот пояснил - указывая только взглядом:

- Вот ведешь, справа от дракаров не сильно высокий, но довольно крутой берег? А на нём подмытое и потому упавшее в воду дерево с мощными ветвями и обломанной верхушкой.

- Ага, вижу. - Кивнул Тетыслав.

- Подведёшь ладью к нему: вот по его стволу, мы и попадём на сушу.

- Ага, понял! - Азартно улыбаясь, ответил воин.

Закончив с недолгими объяснениями, Ломонос, перенёс своё внимание на ладью Трацкона и чтобы привлечь его внимание, громко свистнул. На что мгновенно среагировали - причём не только те, кому этот свист предназначался. Но это было не важно: как только Трацкон обернулся, то Ломонос помахал рукой, приглашая старого друга подплыть поближе.

- Видишь упавшее дерево, - держим курс на него! - Громогласно заговорил старый Варяг - Русс, когда они сблизились на нужную дистанцию. - Ты идёшь первым. На расстоянии полёта стрелы от берега разворачиваешься и движешься вдоль берега! Твоя задача, с налёту обстрелять вражьи дракары горящими стрелами! А я, к тому моменту уже буду на берегу и обеспечу тебе безопасную высадку!

Трацкон только лишь кивнул головой и жестом подал сигнал своим гребцам. Его ладья легко заскользила вперёд, подгоняемая мощными гребками вёсел. Далее всё пошло так, как и было задумано. Первый кораблик, грациозно и легко - как лебёдушка совершил поворот и пошёл вдоль берега. Другой, стал замедляться и вскоре, мягко уткнулся носом в прибрежный песок - в аккурат так, чтоб сидящие в нём воины смогли залезть на толстую ветвь и далее по стволу перейти на берег.

Тем временем с первой ладьи полетели стрелы - вычерчивая в воздухе дымные следы. Некоторые из огненных снарядов не достигли цели, зато было немало стрел застрявших в снастях и просмолённых бортах дракаров. Реагируя на это, некоторые Мурманы бросились тушить эти неприятные гостинцы. За что были обильно осыпаны роем стрел с уходящей ладьи и часть из них пали. Досталось и Руссам, от ответного обстрела, были среди них и раненые, и убитые.

Тем временем Ломонос со своими людьми, высадился на берег и, прикрываясь лесом, стал подобрался поближе, дабы ударить в неприятельский фланг. Но наткнулся на небольшой отряд морских разбойников, чьей задачей было помешать высадке прибывших славян. Чужаки спешили и поэтому сильно шумели - за что и поплатились. Быстро притаившиеся за стволами деревьев Варяги - Русы, устроили для торопливого неприятеля засаду.

Пробегавший мимо дерева коренастый северянин не успел среагировать на удар наносимый Ломоносом. Меч Варяга с хрустом и чваканьем разорвал кожаную куртку и вошёл в грудь. Покойник в агонии схватился за клинок меча: но, сильный удар ноги отбросил его - освободив оружие. Второй вражина только и успел занести над головой свой топор - так и повалился со вспоротым брюхом. В общем никто из врагов так и не оказал достойного сопротивления.

Быстро выйдя к пляжу где стояли начинавшие гореть дракары: славяне ринулись в бой. Северные разбойники слишком увлеклись стрельбой по кораблю Трацкона, так что, не все из них оказались готовыми к ближнему бою. Видимо слишком поверили в удачу отряда, посланного предотвратить высадку Руяновичей на берег.

Поучаствовал в этой сече и Сокол: в завершении своей первой схватки, он стоял тяжело дыша, склонившись перед своим первым поверженным противником и его мутило, он не мог оторвать взгляда от умирающего врага. Это был молодой, безусый парнишка, его упавший шлем обнажил белые волосы. На губах пузырилась кровь - меч Соколика пронзил его грудь и не оставил надежд на спасение. Умирающий Мурманин, угасающим взором смотрел то на победителя схватки, то на свой выроненный меч - лежавший рядом с ним. Не думая зачем, Сокол слегка подтолкнул лежащее оружие к слабеющей руке юноши. Почувствовав прикосновение рукояти к руке, парнишка судорожно подтащил её пальцами поближе и вскоре сжал меч в руке. Побеждённый взглядом поблагодарил Русса и что-то неразборчиво прошептал - булькая кровью. В следующее мгновение тело расслабилось, послышался долгий, клокочущий выдох и взгляд потух.

- Не стоим! ... Идём скорее в селение! ... - Долетели до сознания Сокола выкрики, которые постепенно вернули его в окружающую реальность. - А ты сынок, больше не стой пнём посреди поля брани. Я не смогу тебя всё время опекать!

Это был голос Ломоноса и звучал он где-то совсем рядом. Последний раз взглянул на убитого им человека, юноша сделал несколько неуверенных шагов в направлении, в котором устремились его товарищи. Сильный, но аккуратный толчок в спину окончательно избавил от оцепенения, и Сокол не оборачиваясь, машинально побежал вперёд.

Обгоняя знакомых ратников, юноша пробежал по тропинке идущей по лесу, которая вскоре привела Варягов к болоту. Далее стезя (устарев. - дорога, путь) пошла между топью и непреодолимой засекой наваленной справа - вдоль всей дорожки. Здесь стали попадаться тела разбойников поражённых стрелами - это был результат работы защитников селения. Они, как и было положено, не так давно обстреливали супостатов с площадок, установленных на деревьях, растущих за завалом из намертво сплетённых ветвей засеки.

Единственная тропа ведущая к селению, сделала крутой поворот. Вскоре она ещё сильнее сузилась и на ней с трудом могли разминуться двое всадников, а посреди её самого узкого места, стоял коренастый Мурманин, который смотрел на выскочивших к нему славян безумным взглядом берсерка. Его борода была специально уложена, в уголках рта виднелась пена и, смотря на Руссов выпученными от переполняемой его ярости глазами, он зарычал подобно медведю. Тяжёлая, обоюдоострая секира играючи перекидывалась с одной руки в другую: но когда первый Русич приблизился к северянину на расстояние удара - она молниеносно описала дугу и снесла несчастному голову. Та же участь постигла ещё двоих воинов кинувшихся на берсека. Это вызвало улюлюканье и веселье небольшой группы разбойников, стоявших за спиной неистового воина, на некотором, отдалении.

Сокол видел, как играючи северянин убил его товарищей. Но он также заметил и слабину в бое его страшным оружием. Недолго думая, занеся свой меч над головой, молодой воин, с криком побежал на грозного врага.

Вслед что-то кричали, но юноша не обратил внимания на это. Он поставил себе задачи и стремился её выполнить. Вот супостат, бешено что-то вопя начал замах; Сокол ускорил свой бег; секира пошла по диагонали вниз; юноша сместился в сторону удара и вниз - подставляя под удар свой меч. Невиданной силы удар выбил из его рук оружие, как лошадиным копытом ударил по голове и опрокинул наземь. Сквозь шум в голове, Сокол слышал победный крик противника, заодно он почувствовал, что под рукой что-то лежало. Скорее всего, повинуясь инстинкту самосохранения, Сокол сжал ту деревяшку и резко откатился от врага. И сделал это как нельзя вовремя - боевой топор вонзился в землю там, где только что была его грудь. Ещё два переката и молодой воин встал на ноги. В голове гудело и перед глазами немного плыло, а по лицу потекло что-то тёплое. В руках у молодого воина был топор на длинной рукояти - только Сокол держал его неправильно, пришлось перехватывать. Берсек тем временем снова взревел и кинулся добить шатающегося подранка. Соколик уходя от удара отскочил назад, и тут же ринулся вперёд, нанося топором ответный удар но уже снизу - в пах скандинава делавшего новый замах. Снова рёв - но на сей раз не торжества, а боли. Поверженный берсеркер упал как мешок. Он ещё старался подняться, но у него это не получалось, и он беспомощно катался по земле, воя как раненый медведь или бык. Победитель же, пошатываясь от полученной раны, нанёс последний удар - прервав мучения побеждённого. После чего обессиленно свалился на землю.

Над его головой просвистели стрелы, утыкав тела ошеломлённых разбойников - застывших в изумлении от проигрыша их товарища. Пробежали воины: но пара соратников остановилась рядом и, осмотрев голову раненого, стали её перевязывать.

- Ну что? Жить будет или нет?

Судя по голосу, это был Ломонос, а его тон был недовольным и грозным.

- Будет батька! Удар прошёлся вскользь, да и шапка его голову спасла - не дала темечко раскрошить. - Ответил кто-то, чьего голоса юноша не узнал.

- Всё в порядке дядька Ломонос. - Тихо проговорил Сокол превозмогая дурноту, при этом он открыл глаза и, стараясь выглядеть бодрее, посмотрел на своего предводителя.

Но тот, к удивлению глядел на своего воспитанника строго и как-то холодно.

- Не дядька я тебе здесь, да и ты в бою мне не ученик. Не нужен мне такой непослушный вой - коли не подохнешь от полученной раны, так будешь всю оставшуюся жизнь коней пасти или на крайний случай рыбачить.

Эти страшные слова были сказаны тихо и безапелляционно. Отчего у юноши в душе похолодело.

- За что?!

- За твоё неповиновение и сумасбродство. - Прозвучал короткий ответ.

- Но я же одолел грозного ворога и этим открыл путь к селению. - Искренне удивился молодой воин.

Ответом ему была сухая усмешка и долгое пояснение из уст Ломоноса:

- Мною было сказано, мол, стой, не ходи туда. Но ты жаждал показать свою молодецкую удаль и проигнорировал мои слова. А вот насчёт того что ты дорогу для нас освободил, тут можно поспорить. Не будь твоего самоуправства, то мы давно бы достали этого берсека стрелами и пошли дальше. Так что, в этой ситуации, ты был для нас только помехой.

Несмотря на то, что у Годславовича разговор отнял слишком много сил, он приподнялся на локтях и произнёс:

- Воевода, накажи меня - да так сурово, чтоб глядя на меня, другим было неповадно тебя ослушаться. Но только не изгоняй меня из воинского братства. Вовек твоей доброты не забуду.

При этих словах, юноша своему предводителю смотрел прямо в глаза, но в его взгляде не было ни заискивания, ни мольбы. Было только согласие с тем вердиктом, который будет ему вынесен. Это видели все, и Ломонос, махнув рукой сказал:

- Будь по твоему: но суровое наказание - как ты сам этого просишь, я тебе по возвращению обязательно назначу. - И уже обращаясь к тем, кто оказывал раненому первую помощь. - Ладно, как остановите кровь, отнесите его на мою ладью.

Обычно для Сокола, путь домой всегда радостен, но только в этот раз он был отягощён ранением. От морской качки нельзя было спастись, от каждой маломальской волны в голове Сокола всё переворачивалось и его мутило, поэтому он безжизненно лежал на настиле бледным как мел. Несмотря на эти мучения, он старался не издавать ни единого стона и если над ним кто-то склонялся, то юноша старательно улыбался и на вопросы о самочувствии отвечал: - 'Нормально‟. - Как-никак, но рядом с ним были и те, кто пострадал намного серьёзней. Единственное, что его успокаивало, так это рассказы о том, как разбили непрошеных гостей и то, что почти все селяне успели вовремя покинуть свои дома. А то, что их жилища спалили, так это не страшно - новые срубят. Ну а с отсутствием провизии на зиму тоже не проблема, как издавна повелось, в этой беде им всем миром помогут.

На берегу как обычно было столпотворение - кто-то ликовал и радовался тому, что родич вернулся живым и здоровым. Другие - как мать Сокола, с ужасом в глазах, молча смотрели на раненых. Некоторые женщины голосили, узнав о постигшей их семью потере - хотя были и те, которые просто молча осели на землю и сидели, отречено покачиваясь, не произнося при этом ни звука. Последние, отсутствующим взглядом смотрели в одну точку, не обращая никакого внимания на тех, кто старался хоть как-то их утешить.

А немногим ранее, молодой Ободрит, хоть и сошёл на берег своими ногами, но сделать это самостоятельно у него не получилось - голова кружилась настолько сильно, что земля уходила из под его непослушных ног. Благо его соратник - сверстник Заяц, заботливо подставил своё плечо и помог Соколу дойти до капища стоящего немного на отшибе от города, где все бойцы должны будут пройти обряд очищения. Правда это вызвало на суше ненужную мини панику в семействе Ободритов - засуетилась Светозара. Она всё время порывалась подойти и помочь раненому Соколу, но немного приблизившись, неуверенно останавливалась, не доходя нескольких шагов. Причиной этих остановок были то чей-то грозный оклик, то строгий взгляд. Вот так и шли все прибывшие воины: а за ними - на некотором отдалении, следовали их родичи, в том числе и внешне спокойная Умила. Но это спокойствие у матери было только показным: в её груди подобно загнанной птице отчаянно трепеталось сердечко, разрываемое страхом и болью за жизнь сына. Немного поодаль этого шествия еле дыша от переживания за сердечного друга, шла Беляна. Она следовала за прибывшими воями со слезами на глазах, неотрывно смотря на своего любимого человека и в этот момент, она была совершенно не похожа на себя - обычно всегда весёлую и бойкую девицу. Сейчас она больше походила на обыкновенную, заплаканную девчонку.

Вскоре все прибывшие варяги вошли на территорию капища, и его ворота закрылись. После чего снаружи был очерчен круг, отрезающий от внешнего мира всех людей обагривших свои руки чужой кровью. Также на капище остались жрецы и ведуны, которые сразу же стали врачевать раненых. Один из этих жрецов - Чурила, вскоре склонился и над Соколом, дав ему испить какой-то отвар, от которого юношу быстро потянуло в сон, и он, несмотря на свои попытки этому сопротивляться, вскорости крепко уснул...

Великдень (Масленица) день ее окончательной победы над зимою и смертью - точнее третья закличка. На самом высоком холме, дружина князя Годслава, обнажившись по пояс, под мерные звуки заговора, извлекала священный огонь. Был среди добывающих огонь и сам князь, по его поджарому и сильному телу - несмотря на холод, струился пот: впрочем, как и у всех участников этого священнодействия. Вскорости, из-под вращающегося тяжёлого ворота появился первый дым становясь всё гуще и гуще, самый старший ведун, подложил под специальный желобок гнездо из сухой пакли. Надо сказать, сделал он это как нельзя вовремя - ворот свершил ещё несколько движений и, в гнёздышко упало несколько небольших искр. Старый Тетыслав, тут же поднёс начавшую тлеть паклю к своему лицу и умело - в несколько дуновений раздул священное пламя. Не по возрасту проворно, ведун вложил набирающий силу огонь в небольшую пирамидку костра, где пламень, получив необходимую ему подпитку, начал обретать силу - символизируя этим окончательную победу жизни над Морой.

В свою очередь, княжьи вои зажгли от первого костра факелы и понесли молодой огонь к окружным кострам, наваленным из принесённой из жилищ ненужной рухляди и отслуживших своё вещей. Один за другим они возгорались, чтоб помочь красавице Весне победить стужу. И возле каждого нового очага начинали водить хоровод, восхваляя песнопением великое возрождение жизни сбрасывающей с себя белые зимние пелены. - '... Ой, замкни тем ключом зиму холодную, отомкни весну - красну-девицу, отомкни горлицу яснокрылую. ...‟ - Разносилась по округе песнь - выводимая женщинами рода Ободритов.

Меж костров, немного нелепо и косолапо забегали ряженые - изображающие пробудившегося хозяина. Они шутливо хватали всех зазевавшихся и страшно рычали, бегая за малыми детьми. Те же в свою очередь, хохоча, убегали от ряженых - эмоционально реагируя на эти игрища и, ради забавы дразнили тех, кто за ними гонялся.

Ждан, по возрасту ещё не мог участвовать в этих догонялках, поэтому стаял рядом с мамой, держащей на руках его младшего братишку и, открыв рот, с интересом наблюдал за всем, что происходило вокруг. С некоторым испугом он поглядывал туда, где начался кулачный бой и неосознанно крепко схватился за подол одежды своей матери.

- Ты это чего так испугался сынок? - Умила проследила за направлением взгляда её старшего ребёнка и, улыбнувшись, стала его поучать. - Не бойся глупенький, этот бой говорит о противостоянии Зимы и Весны, которое неминуемо закончится победой...

- А это кто у нас дрожит? - Послышался ласковый - немного насмешливый голос Годслава. - Ну-ка сынок, смотри ка, что тут тебе зайчик передал.

Ждан оглянулся на голос отца, и увидел что тот нежно улыбаясь, протягивает ему плошку (плоская глиняная посуда) с горячими блинами ...

Открыв глаза, Сокол с огорчением понял, что это был всего лишь прекрасный сон: а действительность его встречала головной болью и жутким чувством голода. Молодой воин лежал на деревянном настиле, расположенным под навесом, а рядом с ним лежали и сидели его раненые товарищи. Он не мог понять кто именно: но неподалёку - справа, кто-то, находился в беспамятстве и слабо постанывал. Чтоб удовлетворить возникшее любопытство, юноша, опираясь на локти приподнялся, и сразу приятно удивился - голова почти не кружилась. Осмотрелся вокруг и это тоже не вызвало былых неприятностей: хотя, разглядеть стонущего воина не получилось - его лицо прикрывала спина жреца склонившегося над бедолагой. Священнослужитель, время от времени макал в стоящую рядом с ним чашу небольшую тряпицу и то ли протирал ей покалеченного, то ли часто менял на его голове компрессы. От этого созерцания его отвлёк спокойный, заботливый голос Чурилы:

- С пробуждением тебя воин, ну и озадачил ты всех своим долгим сном.

Соколик аккуратно оглянулся на звук и увидел подходящего к нему ведуна. Тот неспешно шел, держа двумя руками глубокую крынку - источающую донельзя знакомый и очень приятный аромат. Двигался жрец аккуратно - стараясь не расплескать драгоценное содержимое глиняной посуды. Его взгляд из-под седых бровей, бегло 'пробежался по юноше', явно оценивая его физическое состояние: при этом он был уставшим и одновременно душевным - располагающим к доверию и желанию выговориться.

- А что, разве я долго спал? - Удивлённо поинтересовался юноша.

- Да вот, уже четвёртый день поди пошёл. - Ведун остановился рядом с Соколом и, удерживая сосуд только в левой руке, правой пощупал лоб молодого человека и заглянул в глаза. - Спал яки тот младенец, даже временами улыбался чему-то, видать что-то хорошее тебе снилось.

Готславович хотел рассказать о сне, но жрец его опередил - дав указание:

- Ну, раз проснулся, то пей этот отвар самостоятельно. Устал я тебя как дитя малое поить.- И протянул Соколу посудину, внимательно наблюдая, чтоб юноша не пролил ни капельки её содержимого.

Несмотря на приятный запах отвара, на вкус лекарство, оказалось несусветною горечью. Так что, каждый глоток давался с немалыми усилиями.

- Ну, вот и ладушки, вот и молодец: теперь пойди, прогуляйся по капищу. Твоё тело измучилось от вынужденного лежания и далее, без движения, будет только чахнуть.

Того же мнения был и Сокол: поэтому превозмогая слабость он поднялся и немного пошатываясь, мелкими, не очень уверенными шажками направился к Чурам - охраняющим вход в капище. А затем, достигнув входа, оглядевшись и справившись с начавшимся головокружением, продолжил свой путь вдоль изгороди - мимо деревянных изваяний богов. Все воины, мимо которых он проходил, приветствуя, кланялись ему - юноша как мог, отвечал на приветствие и упрямо продолжал идти.

- Здоров будешь Соколик, - послышался немного сзади и справа голос Ломоноса, - погоди маленько, сынок, давай вместе пройдёмся.

Молодой человек остановился и, повернувшись, насколько смог, отвесил глубокий поклон своему командиру. Отчего, у него снова закружилась голова.

- И ты будь здоров Дядька Ломонос. Ну что, я готов понести любое назначенное тобой наказание.

Сокол тоже удостоился уважительного поклона и после чего старый Варяг-Рус придирчиво осмотрел своего повзрослевшего воспитанника и немного откашлявшись, проговорил:

- Коль так, то наказание будет таким - в следующий поход я пойду без тебя. А ты же - чтоб не терять попусту время, этим временем будешь учить наших волчат ратным навыкам. Я сам подберу тебе учеников, а после - когда вернусь, посмотрю, что у тебя из этого получится...

Ратко Станимирович - князь Арконы, уже знал все подробности о том, как его варяги разбили обнаглевших разбойников, имевших наглость напасть на соседний остров. Трацкон и Ломонос подробно поведали ему обо всём. Доложили о том, как они подходили на своих ладьях к берегу; и о том манёвре - позволившим им почти без потерь высадиться на острове; и как полностью уничтожили неприятеля. Теперь его интересовало другое: - 'Почему Мурманы и другие воинственные соседи, в последнее время, забыв о страхе, участили свои набеги на земли, которые были под защитой Руяновичей? Не пора ли наведаться к ним в гости и хорошенько остудить их пыл'?

Томимый такими раздумьями, светлый князь сидел возле большого очага гридницы, а рядом - на длинной скамье, двое Варягов-Руссов, ожидали его дальнейших расспросов. Но, Ратко не спешил этого делать. По этому походу ему и без того всё было ясно.

- Эти двое, как всегда оправдали мои ожидания, преподав злодеям достойный урок. - Подумал князь и в очередной раз, рассеяно посмотрел на Варягов. - Слышал, что они сдружились сразу после появления Трацкона на острове: а если мне не изменяет память, то привёз его сюда покойный Бажен. И сейчас его, ватажкой правит этот Ободрит - лучший друг погибшего князя Годслава.

Ратко ухмыльнулся своим мыслям, на что отреагировали оба его гостя. Оба варяга напряглись и внимательно посмотрели на князя.

- Что же вы сразу не привели с собой Сокола? - Флегматично поинтересовался князь. - Долго же мне приходится ждать. Гадай теперь, как быстро он предстанет перед моими очами.

- Так кто же знал, что тебе княже, захочется увидеть этого молодого воина. - Поднявшись со скамьи, ответил Ломонос. - Думали, что ты как обычно, вместе с волхвами нас выслушаешь, уточнишь детали и, на этом всё закончится. Привыкли мы сами перед тобой ответ держать.

Ратко жестом указал, что говорящий может не вставать, но тот, пока всё не сказал, так и не присел.

- Так не каждый молодой боец в первой же сече умудряется победить Берсеркера. Тем паче...

Судя по шагам - доносившимся из-за двери, кто-то спешно шёл - почти бежал по клети. И князь замолчал на полу фразе, устремив свой взор на вход в гридницу. Вскоре, в нём показался худощавый и не очень высокий юноша. Его русые волосы, выглядывали из-под чистой повязки на голове, слабый пушок на лице, сформировал некое подобие бороды. А цепкий взгляд серых глаз, сразу устремился на Станимировича.

- Будь здоров княже. - С гордым поклоном поздоровался молодой воин. - Звал?

- Судя по вышивке на вороте рубахи, это и был родич Трацкона, и не просто родич, а сын его покойного князя. Тогда интересно, почему он не в дружине своего дядьки? - Мысленно подметил Ратко. - Хотя стой. Старый Велемудр, закрепил Ломоноса наставником к пришлым Ободритам и их детям: кажется особо к Соколу.... Ай да старый лис, ведь знал, что, в конечном счёте, дети привяжутся, прикипят к приставленному к ним дядьке, причём не меньше чем к своим кровным родичам. Да и приказы, советы привыкнут получать именно от наставника...

- Ну, здравствуй воин. Так вот ты каков, гроза обезумивших Берсеков. - Ответил князь вошедшему воину. - Как твоё здоровье после ранения; как родичи? Вот, сегодня я услышал сказы о твоём ратном подвиге и захотел тебя увидеть. Ну что стоишь? Проходи, присаживайся: да поведай мне, как это ты один на один, с таким грозным врагом справился.

Станимирович по-хозяйски - жестом, указал куда должен сесть юноша, а сам приготовился слушать ответы на все свои заданные вопросы.

Парень, нисколько не смутился от такого обилия 'обрушившихся‟ на него вопросов. Он внимательно всё выслушал - исподволь, украдкой посматривая на военные трофеи, выставленные вдоль стены расположенной напротив двери. При виде этого обилия оружия, у юноши от восторга 'загорелись‟ глаза: впрочем, как и у всех людей, впервые попадавших сюда. Знал князь, как нужно вербально демонстрировать мощь своей дружины и активно этим пользовался.

- С него может получиться отличный дружинник: к броне (оружию) не равнодушен, если даже тушуется передо мной - то это совершенно не заметно. А как, независимо держится - и вправду Сокол. - Размышлял Ратко, пристально рассматривая юношу. - И как это у него естественно выходит, ни вызывая никакого напряжения. Чувствуется княжья кровь, и кто-то его приучил так себя ощущать.

Тем временем, Годславович неспешно подошёл и с величественным достоинством уселся на место указанное князем и начал своё повествование. А Ратко, в свою очередь, 'в пол уха‟ слушая рассказ воина, продолжил пристально его осматривать:

- Жилист - хотя вряд ли ещё достиг своей полной силы; даже передо мной взгляд не опускает. - Мысленно подмечал князь. - А во взгляде что-то знакомое присутствует.... Тьфу ты, да он же меня оценивает. Как же я сразу не догадался. О-о-о как внимательно за мной наблюдает - тоже подмечает, как сижу; как хмурюсь. Готов биться об заклад, что старается сделать первые выводы о том, что от меня можно ожидать...

- Погоди, так ты говоришь, что сам виноват в полученной ране? - Поинтересовался Станимирович, услышав, как юноша на это посетовал. - Говоришь, что ты в этой схватке допустил грубейшую ошибку.

- Ну да княже. - Пояснил Сокол. - Нельзя пытаться лёгким оружием отражать удары более мощного. В этих случаях, нужно или издали стрелами бить, или, если нет такой возможности, в крайнем случае, уклоняться - подставляя щит так, чтоб удар по нему прошёл по касательной.

- Ты прав воин. Надобно уметь побеждать врага военной хитростью и сноровкой. - С этими словами князь снял со своей шеи серебряную гривну и протянул её Годславовичу. - Вот возьми и носи её в знак моего уважения твоих ратных успехов. И также того, что ты - несмотря на свою молодость, можешь признавать свои ошибки: и делать правильные выводы.

Не ожидая такого поворота событий, юноша немного растерянно встал, но быстро овладев собой, подошёл к Станимировичу: доверяя князю самому одеть гривну на свою шею.

- Живи так, чтоб я не пожалел что выделил тебя среди других воинов. Перун свидетель, не каждого даже бывалого воина я так привечаю. - Тихо сказал Ратко, застёгивая застёжку.

- Благодарю оказанную честь княже. Да пусть меня сразит моё же оружие и отвернуться наши боги, если я тебя подведу. - Глядя в глаза Станимировичу ответил юноша.

- Верю. Также знаю, что дел у тебя на сегодня немало, поэтому можешь идти. - Коротко ответил князь и пожал молодому Ободриту руку.

- Нет, приближать его к себе ни в коем случае не буду. - Думал Ратко, смотря вслед уходящему Соколу. - Во-первых, он сын погибшего князя, знать может захотеть занять на моё место. Да и в характере все необходимые для этого качества имеются. Надо будет за ним постоянно присматривать, да направить все его интересы и устремления за приделы острова, пусть там тратит свои силы и умение. Пусть там утоляет своё честолюбие.

- Вы тоже можете идти. Всего вам доброго. - Сказал князь, давая понять варягам, что он их больше не задерживает и тут же, немного задумчиво обратился к наставнику Сокола. - Хотя... Ломонос, задержись друг, буквально на пару слов.

Старый вояка уже поклонился в прощальном поклоне и было развернулся, чтоб уйти. Но после последних княжьих слов замер и удивлённо посмотрел на Ратко.

- Поручение у меня к тебе, - улыбнувшись, сказал князь, когда они остались наедине, - потому что дружище, только тебе могу такое важное дело доверить.

Убедившись, что его беседе никто не помешает, Ратко подошёл вплотную к Варягу и, посмотрев ему прямо в глаза: поинтересовался.

- Ну что ты мне ещё о своём птенце скажешь?

Бывалый вояка выдержал этот взгляд и, не смутившись, ответил:

- Да что тут говорить княже, в первых схватках он показал себя хорошо. Охотно учится всему, что я ему показываю: думаю со временем, из него получится прекрасный витязь - коли захочешь будет при храме служить.

- Да не о том я тебя спрашиваю. - Еле заметно улыбнувшись в бороду, уточнил князь. - Меня интересует его отношение к родовой чести. К правде наших предков.

- Напрасно обижаешь парня князь, нет в нём того, из-за чего его можно сделать изгоем: да и род Ободритов никогда против правды не шёл. Правда, они, не имея нашей силы, заключили союз с Карлом, но воевали они че...

- Не то ты в моих словах услышал, Ломонос. - Князь перебил Варяга и, с его лица исчезла улыбка. - Я клоню к тому, что Лютичам за их предательство и подлый сговор с Гудфредом, так никто и не отомстил. ...

Во взгляде Ломоноса появился немой упрёк. Но князь на это не обратил внимания и продолжил свои объяснения.

- ... Я слышал, что Трацкон следуя правде кровной мести, убил нескольких лучших охотников из рода этих предателей: но, по сравнению с уничтоженным Родовым городом этого недостаточно.

- Я понял, к чему ты клонишь Ратко. - Немного прищурив глаза и незначительно наклонив голову вправо. - Но, Сокол ещё не окреп для такого дела. Это для него верная погибель.

Но князь, искренне удивившись, возразил:

- Велес свидетель, я не собираюсь толкать этого юнца на смерть. Я хочу чтоб ты позаботился о том чтобы со временем, это ему стало посильно. Подучи всему что знаешь, почаще бери его с собой в походы. Сделай всё что нужно для того чтоб он был готов к этому шагу. В нём есть все зачатки для того, чтоб покарать всех виновных в том злодеянии. А я, в свою очередь, когда он будет готов, помогу Соколу с людьми - для формирования его малой рати. Конечно, если он сам захочет моей помощи.

- Я княже уделю его обучению особое внимание: но, клянусь Перуном, зря рисковать его животом я не буду. Так и знай.

Сказано это было жёстко и с вызовом. Но Ратко снова, демонстративно не обратив на тон воина никакого внимание спокойно ответил:

- Вот поэтому, я именно с тобой и говорю. Мне на самом деле необходимо чтобы твой воспитанник стал одним из лучших воинов - ведь хороших воинов слишком много не бывает. Тем более, Мурмане и прочие псы в последнее время зашевелились... Поэтому выпестуй и сохрани для меня этого воя. Понимаешь, воин громко и честно отомстивший за кровную обиду: очень мне нужен. Как никогда нужен. И главное, нужен живым.

Ломонос хотел что-то ответить, но, у входа послышались возбуждённые выкрики и шум приближающихся шагов. Хотя на фоне этой надвигающейся какофонии звон клинков и не прослушивался, но оба собеседника инстинктивно - не сговариваясь потянулись к оружию.

- У нас смертоубийство князь. - С порога, громогласно проговорил седовласый Градислав, буквально ворвавшийся в гридницу: за ним следовали человек шесть других Руяновичей. - Трацкона подло ударили ножом в спину.

- Кто? - Спросил Ратко, сурово впялившись взглядом в своего дружинника принёсшего это известие.

- Не наш, не местный. - Ответил тот, сняв свой головной убор. - Он зарезал Ободрита и убежать хотел. Ну, мы и попытались его задержать, но он оказал нам сопротивление.

- И что? Ты хочешь мне сказать, что этот злыдень всё-таки ушёл?

- Нет княже. - Виновато ответил воин, слегка склонив голову. - Но, когда он ранил Драгана, я снёс ему голову.

Князь несколько секунд помолчал, с упрёком глядя на рассказчика; покачал головой и спросил:

- И как мне теперь правду искать? А?

Почти все, кто пришли вместе с Градиславом, также опустили взгляд - как будто в этом была и их вина. Послышалось приглушённое перешёптывание.

- Княже, в любом случае это смертоубийство не было правой местью. И вообще - не по правде оно: так как удар наносился по подлому - в спину. Да и от нас убивец защищался без чести. Он в глаза Драгана какой-то пылью бросил, и затем ударил ножом. Не оттолкни я друга ногой, то и он бы мертвым лежал на земле. И если я говорю кривду: да не примет Громовик у меня больше не единой жертвы и сразит меня в бою мой же меч. Поэтому, я и обезглавил эту собаку. А поначалу то, мы его просто задержать пытались, да на твой суд привести.

- А что с Соколом? На его жизнь никто не покушался? - Поинтересовался Ратко, по-прежнему не сводя взгляда со своего дружинника.

- Нет княже, он жив: но нам прошлось запереть его в клети.

- Это ещё зачем?

- Дык он, узнав о случившемся, стал бегать по округе с обнажённым мечом и искать спутника подлого душегубца. Поэтому мы и решили его у нас подержать - пока не успокоится.

- А есть те, кто видел своими глазами, как был убит Трацкон? - Поинтересовался князь.

- Дык вот, - воин, немного отведя руку назад, указал на тех, кто стоял за ним, - почитай всех с собой привёл.

- Тогда созывай люд и приведи к моему крыльцу Сокола.

Градислав поспешно отправился за задержанным молодым Ободритом: а Ратко неспешно повернулся к скамье, сидя на которой, он обычно вершил все свои дела. Князь не оборачиваясь указал на неё и приказал людям, толпящимся у входа:

- Несите её во двор, там свой свод творить буду - принародно.

Во дворе собралось множество любопытствующих горожан. Люди старались услышать каждое слово участвующих в своде свидетелей, но из-за гомона зевак обсуждающих происшествие, ничего из тех речей не было слышно. Но они всё равно напрягали свой слух, стараясь додумать неуслышанное. Ратко творя свод, поочерёдно выслушивал свидетелей, иногда задавая уточняющие вопросы. Он восседал на стуле - поставленном возле высокого крыльца, ведущего в его палаты. Если гомон слишком усиливался, то князь строго смотрел на люд, собравшийся в его дворе. И этого было достаточно, для того чтоб голоса на время приутихли. Горожане в свою очередь с нетерпением ждали решения княжьего суда и временами с любопытством посматривали то на накрытое старым плащом тело, лежащее посреди двора; то на ратников стоящих по обе стороны от князя; то на конюха с сыном, стоящих перед Ратко с обнажёнными головами. Возле воинов - под их охраной, прямо на земле сидел связанный чужеземец и затравленно поглядывал исподлобья по сторонам. Разбитые и немного опухшие губы уже не сильно кровили, но всё равно выглядели как сплошная рана, что не могли скрыть даже борода с усами, которые от запёкшейся крови слиплись колом.

- А что ещё можешь сказать про задержанного нами Вильца (Лютича)? - Громко и чётко прозвучал вопрос заданный Ратко.

Местный конюх Целыгост, хоть и говорил громко но, по силе голоса заметно уступал князю: поэтому его слова звучали с небольшим надрывом. Ненадолго замолчав, собираясь с мыслями: он неосознанным, привычным движением разгладил на голове волосы и, немного простовато улыбнувшись, снова повторил уже ранее сказанное:

- Так чего тут лукавить? Клянусь Велесом, видел я его, прямо в момент свершения его спутником смертоубийства. Он шёл и о чём-то беседовал с убивцем. Затем, старательно прикрывал своим телом от посторонних взглядов вооружённую руку своего товарища - ну, стало быть, держащую нож. Так вот. Когда значит Трацкон, после того бесчестного удара пошатнулся и начал медленно оседать наземь: так этот убивец - со своим сообщником постаралась уйти проч. Фух, как-то так. Так вот. Того кто нож держал сразу заметили и постарались задержать - твои ... то есть дружинники, вот; а я, с моим сыном, за этим, вдогон кинулись. Вот как-то так оно и было. - Рассказчик неуверенно развёл руками.

- А морду ты ему, зачем так расшиб? - С усмешкой поинтересовался князь.

- Так, когда мы его догнали, он, на моего Уйку ножом замахнулся. Значит, если б я не поспел - не нанёс удар первым: то не было бы уже в животе (живым) моего старшего сыночка. Как-то так оно получается. Ну и не сдюжил я после такого ярость отцову. - Целыгост, впервые за время дознания с призрением посмотрел на связанного мужчину и снова повернулся лицом к князю: вновь простовато улыбаясь, продолжил. - Спасибо сынку, от расправы над ним удержал. Хотя княже, если бы я его забил насмерть - то вины бы за это за собой не имел. Как-то так я это дело разумею.

- Ну что Уйка, ничего твой отец не утаил? - Обратился Ратко к стоящему рядом с отцом юноше.

- Всё именно так и было княже. - Ответил отрок и указал рукой на лежащий у его ног нож. - Им этот злыдень на меня замахнулся. Это когда он поднялся с земли, после моей подсечки. Ну и тятька мой, его за это так и отдубасил. Рука у него всем знамо - уж очень тяжёлая.

От этих слов засмеялись все окружающие. Тем более сказанному, помимо несуразной мимики, придал комичности немного писклявый голосок говорившего. Не смогли удержаться даже княжьи ратники: Ратко и тот не скрыл своей улыбки. Но почти сразу прервал веселье.

- Тихо! - Громогласно гаркнул князь и в призывающем жесте поднял руку. - Кто ещё желает чего-либо сказать по поводу случившегося смертоубийства?! Кто, ещё чего видел?!

Желающих что-либо дополнить не нашлось. И Ратко прищурюсь, несколько раз обвёл собравшихся людей взглядом: затем сел на свою скамью и ненадолго задумался. Он каждой частичкой своей кожи чувствовал взгляды горожан устремлённых на него, и всё равно не спешил с принятием решения. Вскоре он поднял взгляд на отца с сыном - те хоть и выглядели растерянными простофилями, но взгляда не прятали, знать чувствовали за собой правду. Затем князь посмотрел на старейшин рода Лютичей, живущего в подоле своей общиной.

- Ну что вы скажите Вильцы, это ваши Родичи, аль нет? - Поинтересовался князь, небрежно кивнув головой на лежащий перед ним труп и туго связанного пленника.

Старейшины в свою очередь неспешно подошли и внимательно осмотрели обоих не поленившись заглянуть под плащ - служивший покрывалом убитому преступнику. Тихо о чём-то пошептались и, повернувшись к князю: отрицательно покачали головой.

- Нет Ратко, это не наши люди. Да, они как и мы Вильцы: но они не местные - если судить по одёжке, то оба прибыли сюда с Шпре (река расположенная на юге земель Лютичей).

- Ну, тогда, моё решение такое. - Сказал князь, выслушав ответ и встав в полный рост. - Призываю в свидетели Перуна и Сворожича, я выслушал всех - кто захотел высказаться. И из того что я узнал, пришёл к выводу. Обезглавленный Вильц, виновен в смертоубийстве Трацкона. Также, его молчаливый родич виновен в применении ножа против безоружного горожанина и уже только за это должен быть наказан: за другую свою вину, а именно соучастие в смертоубийстве, он не пожелал оправдываться - знать, и она за ним есть.

Все люди присутствующие на суде, соглашаясь, закивали, все кроме пленника, который понуро опустил голову. Князь, оглашая своё решение, обвёл взглядом весь люд, собравшийся в его дворе и, остановив взгляд на представителях рода Лютичей подытожил:

- Вы согласны с моим решением?! Вся правда соблюдена?! Не было ли мной возведено понапраслены?!

Старики соглашаясь закивали: - ' Всё разрешено по правде! Если они вели справедливую месть, то должны были явиться перед людьми, объявить что они явились сюда из-за мести и, что послужило её причиной. А затем вызвать Трацкона на поединок. Или, убив не прятаться, а повиниться - объяснить причину своего поступка. Однако ничего этого не было сделано.‟ - Скрипучим голосом подтвердил самый старший из них.

А Ратко, выслушав старейшину Дико кивнул, повернулся к своим воинам, указал рукой на приговорённого Лютича сказал:

- Мы все свято чтим заветы наших предков и знаем закон, завещанный ими - 'Око за око, зуб за зуб‟. - Эти слова предназначались для всех Руяновичей, поэтому произносились громко и чётко. - Так что, выведите этого подлого убийцу подальше загород и пусть его грудь паразит его же нож: а затем, там же, сожгите оба тела! Чтобы и следа от них не осталось: никакого кургана не насыпать - оставшийся прах просто закапать!

Часом позже Ратко заканчивал тайную беседу с самым своим преданным ближником. Они сидели возле очага гридницы и говорили настолько тихо, что нельзя было даже догадаться о теме их беседы. Точнее говорил только князь, а его товарищ внимательно слушал:

- ... Поэтому Яромар, мне и нужна твоя помощь. Что хочешь делай, но найди в Арконе какого-либо молодого воина и приставь его к Соколу. Пусть он во всём помогает этому Ободриту, можно сказать даже ненавязчиво оберегает и подсказывает, если Годславович будет в чём-либо ошибаться. Но. Если Соколик задумает что-либо худое против меня, или моего сына - то я, должен об этом узнать без промедления. ...

По Трацкону были справлены грандиозные похороны. На них собрались не только родичи убитого, но и воины ходившие под его началом в походы. Также пришли и местные жители, все те, кто хорошо его знал. На погостном кургане соорудили краду (погребальный костёр) поверх неё была установлена большая ладья, куда было уложено всё его имущество и оружие: а также были умерщвлены и уложены рядом с хозяином собака и любимый конь: возле которого была аккуратно уложена добротная сбруя. Слева от убиенного было предусмотрительно оставлено место для погребальной жены и её скарба. По началу, на это место вызвалась хроменькая Светозара: но её решение сразу оспорила Видана - дородная, вдовая молодуха, по слухам именно к ней при жизни частенько захаживал покойный. Так что, посовещавшись, ведуны, остановили свой выбор именно на полюбовнице. Чем старые мужи сильно обидели Светозару - желавшей в той жизни прислуживать своему спасителю.

В дальнейшем, во время застолья, девица время от времени с нескрываемой завистью поглядывала на победившую соперницу, пирующую вместе со всеми. Видана же наоборот, вся светилась от счастья, она была в своём самом лучшем одеянии и непринуждённо общалась с сотрапезниками в ожидании скорого воссоединения со своим любимым мужчиной. А Светозару немного коробило, когда она слышала, как кто-то возносил хвалебные оды в адрес погребальной жены. И этого она ни от кого не скрывала. Не удержалась девица от обидных слез, когда воины по сигналу ведуна, подняли Видану на руки и медленно понесли её к воротам перед курганом. С завистью она смотрела, как погребальную жену медленно внесли на ладью; как подняли над телом Трацкона и та, вглядываясь ввысь вскоре воскликнула:

- Вижу всех своих усопших родичей: и боги велят мне скорее идти к ним! Я ид...

Это были последние слова Виданы, после которых ритуальный нож милостиво оборвал её жизнь на полуслове. Обмякшую женщину со всеми почестями, осторожно положили рядом с Трацконом: после чего, отроки торжественно уложили все необходимые покойнице вещи.

Светозара немного успокоилась и более-менее смирилась с выбором старейшин только во время стравы (пир-поминки). Девушка постепенно 'ожила‟ - стала общаться с сидящими рядом с ней людьми и даже сказала хвалебную речь в честь Трацкона и Виданы. А после того как пламя погребального костра взметнулось под самые небеса и наступали воинские состязания - тризна, от девичей тоски не осталось даже следа. Девица вкусившая медовухи, увлечённо наблюдала как Сокол, и другие воины искусно бились - показывая богам своё воинское искусство и молодецкую удаль: мол смотрите и знайте, не перевелись ещё в Арконе бойцы....

Глава 7

- Немил, будь внимательнее! Не части с ударами! - Взмокший от недавнего обучающего поединка Сокол, внимательно смотрел за учебной схваткой своих братьев и неустанно делал замечания. - Кому говорю не части - быстро устанешь...

После этих слов, Хотен в подтверждение уже сказанного, изловчился и ударил Немила своим деревянным мечом по руке. Удар получился такой силы, что у мальчишки разжалась рука, и он, вскрикнув от боли, выронил своё импровизированное оружие.

- Вот этого и следовало ожидать. - С укоризной пожурил своего среднего брата Сокол. - Ты братец сам себя вымотал, а как результат, у тебя начала страдать защита: в настоящем бою, это верная смерть.

Немил обиженно сопел опустив голову и потирал ушибленное предплечье. Затем молча наклонился и, немного морщась от боли, поднял свое деревянное оружие.

- Хорошо, пока отдохните немного, - сказал Сокол, с улыбкой посмотрев на братьев, - а я пока с другими волчатами поупражняюсь.

Братья, тяжело дыша, устало осели на сырую землю, а Сокол, обратился к троим отдыхающим неподалёку отрокам - их назначили Ободриту в ученики: на то время, пока Ломонос и сотня приданных ему витязей с храма Святовита ушли походом на Лёддечепинг.

- Ну что, отдохнули?

Отроки мгновенно поднялись и все вместе оживлённо закивали в ответ: что вызвало у Сокола незлобивую усмешку.

- Ну, тогда представим такую ситуацию, вы спешите на помощь товарищам, у вас нет луков со стрелами, а ваш путь перегородил Мурманин, размахивающий большой секирой - обойти его невозможно.

- Это как в твоём последнем бою?! - С нескрываемым восторгом поинтересовался Венцислав.

Это был невысокий, худощавый отрок, смотрящий на окружающий мир своими светлыми, по-детски 'открытыми глазами‟: прямо как у малышни - долгое время издали наблюдавшей за сегодняшним ратным обучением. Его веснушчатое лицо расплылось в добродушной улыбке и, было видно, что мальчишка жаждет в очередной раз - теперь из уст самого героя событий, услышать рассказ о той схватке: за которую Соколу была пожалована гривна. От нетерпения, мальчишка суетливо разминал пальцами рукоять своего деревянного меча и преданно заглядывал в глаза.

- Ничего, скоро повзрослеет и от его наивности не останется и следа. - Мысленно констатировал Сокол, посмотрев на Венцислава. - Жизнь сама заставит взглянуть на мир по-другому.

- Не совсем так. - Снисходительно ответил ученику молодой воин. - Там, на острове у нас были луки: и я необдуманно кинулся на того Берсерка, за что чуть не поплатился жизнью. А надо было не мешать нашим лучникам утыкать его стрелами - как того ежа иглами.

От этих слов заразительно засмеялись малыши, сидевшие неподалёку и жадно ловившие каждое слово и движение тренирующихся. Но стоило Соколу строго посмотреть на эту небольшую группку разновозрастных детей, которые должны были присматривать за пасущимися неподалёку от них козами, как пастушки сразу притихли.

- А здесь, в заданной вам ситуации вы вынуждены вступить в единоборство с врагом вооружённым большой секирой. - Сокол деловито давал новые вводные своим ученикам. - Начнём с тебя Венцислав, вооружайся щитом и копьём, ты будешь первым мне противостоять.

Отрок, ожидавший во время рассказа услышать новые подробности боя, и понявший что этого не будет, немного погрустнел, но вооружившись, вышел и стал против Сокола.

- Не спеши волчонок. - С небольшим упрёком в голосе проговорил молодой воин, увидев, как его ученик приготовился к схватке. - Для начала посмотри, как я буду работать боевым топором: а затем хорошенько подумай, и реши, как ты станешь вести бой.

Вместо боевой секиры, в руках у Сокола был обрубок сучковатой ветки - по размерам схожий с длиной этого страшного оружия. И Сокол несколько раз перебросил имитацию боевого топора с руки в руку: затем нанёс пару косых ударов и один сверху вниз. При этом молодой воин старался максимально точно повторить амплитуду движений - всё как делал поверженный им берсеркер.

- Если удары этого оружия достигнут цели, то острие секиры пройдёт сквозь тело, как нож сквозь масло. - Уточнил Сокол, закончив свой показ. - Жду твоих предложений по этому поводу.

- Ну, я, это... - мальчишка ненадолго задумался, - ... закроюсь щитом.

- Покажи как! - Не сдерживая усмешки поинтересовался молодой воин.

Венцислав выставил вперёд щит - даже не придав ему необходимого наклона и вдобавок зажмурился. Соколик же, покачав головой поинтересовался:

- Ну что, считаешь, что ты от меня надёжно защитился?

-Ага. - Ответил отрок, неуверенно выглянув из-за края щита.

- А если ещё хорошенько подумать? Вспомни то, что видел раньше, когда сидел на месте тех дѣтя и смотрел на такие же схватки. - Молодой наставник постарался намекнуть на ошибку, допущенную его учеником. Или то, что я недавно вам показывал, работая со щитом.

Венцислав опустил ещё тяжеловатый для него щит, ненадолго задумался: от усердия прикусив нижнюю губу и сморщив лоб. Затем снова стал в туже самую стойку и, допустив те же самые ошибки, приготовился отражению атаки.

Сокол удивлённо пожал плечами, покачал головой и без необходимого замаха, нанёс удар в половину силы: но даже его хватило, чтоб пробить выставленную защиту отрока. Как только импровизированный боевой топор ударил по щиту: то мальчишка закрутился на месте, еле сдержав рвущийся наружу крик боли.

- Вот видишь, как оно вышло, а ведь у меня в руках не топор был, да и бил я не в полную силу. - С укоризной заговорил Сокол, когда Венцислав успокоился, справившись с болью. - Ведь я сегодня уже не раз говорил и показывал, что подставляя щит под удар, его надобно наклонять: тогда оружие с него соскользнет, не причинив великого вреда, ну и твоя рука не пострадает. А при такой защите, боевой топор расколет твой щитик, как пустую скорлупку. А вообще, подходя к такому врагу, будь готов резко метнуть в него своё копьё - в момент, когда он начнёт выполнять замах своей секирой....

Все ученики, включая и младших сыновей Годслава, внимали каждому слову Соколика: даже малыши - сидящие неподалёку навострили свои ушки, стараясь не упустить ничего из сказанного.

- Я не зря всем посоветовал сначала посмотреть, как я буду работать. Вот смотрите ещё раз, - молодой воин снова проимитировал несколько ударов, только уже в немного замедленном исполнении, - видите, как оружие заставляет меня открываться: вот этим моментом вам и надо воспользоваться.

- А если враг заметит, как я метну в него своё копьё и увернётся? - Поинтересовался самый неугомонный из учеников Сокола, которого звали Гринь.

- Ну-ка, покажи мне братец, как вражина будет это делать. - Хитро прищурившись, предложил Сокол и протянул отроку своё 'оружие‟.

Мальчишка, задорно улыбаясь, подошёл, взял дубинку и несколько раз взмахнул ей, примеряясь к её весу. Затем постарался выполнить атакующие удары, которые недавно делал и его наставник.

- Ну что готов? - Поинтересовался молодой Ободрит, подобрав с земли прямую, обструганную ножом ветку заменявшую во время учёбы короткое копьё. - Тогда наноси удар.

Как только ученик начал замах, учитель несильно метнул своё оружие, которое, как и задумывалось, достигло своей цели. Мальчонка сильно удивился, почувствовав лёгкий, но всё-таки чувствительный толчок в грудь.

- Все видели? - Поинтересовался наставник, обведя взором своих подопечных. - Тяжёлый топор в умелых руках позволяет пробить любую защиту: но он же - из-за своего веса сковывает вашу реакцию. Конечно, опытный вой будет им орудовать намного проворнее, но на необходимых для секиры замахах и он уязвим. Так что давайте над этим хорошенько поработаем....

- Любый мой, ты о чём задумался. - Беляна, опираясь на локотки, буквально нависла над своим возлюбленным, лежащим на спине и заложившем под голову руки. - Мне очень зябко: прижми меня нежнее к себе, и приголубь. Знаешь, как мне не хватает твоего тепла и внимания.

- Ну, иди ко мне скорее, горлица моя ясноглазая. - Нежно прошептал юноша, заключив молодую полюбовницу в нежные объятья.

Местом регулярных встреч влюблённых был тот же самый стог, который они давненько облюбовали: только теперь из-за усиливавшейся ночной прохлады, влюблённые свили в его недрах что-то вроде укромного гнёздышка. Хозяин стожка, со временем обязательно обнаружит этот схорон, и конечно не обрадуется этой находке: но молодые люди об этом не задумывались - им было не до этого. В данный момент, девица доверчиво прижалась к своему милому другу, и этого было достаточно, чтоб она почувствовала себя самой счастливой на свете - по крайней мере на этот момент. Если б кромешная тьма в их любовном убежище позволила: то молодой человек заметил как девица доверчиво - по-детски счастливо улыбнулась, замерла и стала к чему-то прислушиваться.

-Тук - тук, тук- тук, тук- тук, - послышался её шёпот, - как спокойно и уверенно стучит твоё сердечко. Так бы и лежала у тебя на груди, всю жизнь, слушая его ровное, уверенное биение.

- Не пристало человеку лёжмя лежать: иначе, он обидит этим богов и со временем, как тот неподвижный камень покроется мхом. - С шутливым укором ответил Сокол. - Если я не буду ходить в походы, кто тебе будет подарки дарить: да и на что мы с родичами жить будем.

- Не забывай что я Обавница - мне многое можно. - Оживлённо запротестовала девица, снова немного приподнявшись над любимым. - Я могу утешить тех, кто в скорби находится, могу в человеке все его скрытые способности раскрыть. Могу приветить кого пожелаю, а захочу, от ворот поворот дам, да много чего ещё....

- Зато я воин. - Спокойно, но твёрдо возразил молодой человек. - Нельзя мне уподобляться древнему, трухлявому пню.

- Вот поэтому я с тобой: из-за этого дид Лило (дед Лель) и свёл нас вместе.

- Знать поэтому, ты последнее время к моему приходу какой-то вар готовишь: помимо ягод с травой, туда ещё мелко крошишь гриб, свежесрезанный со ствола берёзы.

- Всё-то ты Соколик подмечаешь, - с задорной ноткой в голосе возмутилась Беляна, - одного не ведаешь, что я, посравнению с ведунами, тебя намного тоньше чувствую - как Обавница. Вот и помогаю твоему ослабшему после ранения телу скорее былую силу набрать.

- Да я и так полон сил. - Искренне возмутился юноша.

Ответом на это, был звонкий смех его возлюбленной. Отсмеявшись, Беляна мимолётным движением вытерла ладошкой не вовремя появившуюся слезу и, переведя дыхание пояснила:

- Какой ты неразумный. Конечно милый мой, ты можешь уже и мечом неустанно махать, и волчат до седьмого пота гонять. Но я, говоря о твоей силе, совсем другое хотела сказать. Я о той силе говорю, которая любой хворобе и нежити - пожелавшей тебя извести сможет противостоять. Вот твой Ломонос всё правильно понял и сделал. Он, как все жители Арконы, догадывается о наших близких отношениях: и как великолепный жрец Перуна, видя твоё ранение, принял решение отстранить тебя от ближайшего похода. И этим, твой наставник убил двух зайцев: показал всем своим воинам что не потерпит ослушания и тебя под мою опеку оставил. А если задуматься, то он не наказал тебя, а дал возможность, как следует окрепнуть и духом, и телом. Ну а волчата тебе даны для того, чтобы ты, занимаясь с ними, хорошенько обдумал свой последний поединок, снова и снова обыграл его, а далее, сделал нужные выводы.

Девица ненадолго замолчала, прильнула ещё ближе и покрыла всё лицо своего возлюбленного нежными поцелуями, затем, игриво взлохматила своей ручкой кудри Сокола и продолжила свой монолог:

- Вот так-то. Я-то, видела твоё сегодняшнее занятие, и после этого, только сильнее укрепилась в своих догадках по этому поводу.

Сокол как обычно внимательно выслушал все, что было сказано. Относительно волчат, с которыми его оставили заниматься, он конечно догадался: но всё остальное, стало для юноши настоящим откровением.

- Спасибо тебе папа, что по детству так усердно обучал меня искусству слушать. - Подумал Сокол, после чего, постарался нежнее обнять Беляну.

Девица поддалась, снова прильнула к возлюбленному, но не замолчала - на что рассчитывал юноша.

- Кстати, я оказалась права относительно хромой Бобрихи. Она не угомонилась и продолжила при любом удобном случае крутить мне вослед дули. А сегодня, у Тетиславы, живущей неподалёку от этой глупой бабы, неожиданно, в больших муках сдохла коза. Хотя, я уверена, что за ней, скорее всего, недоглядели Тетиславины дети, вот по этой причине, бедная животина или чего-то ядовитого объелась, или даже её могла укусить гадюка. Но её хозяйка уверена, что за этой смертью стоит именно её соседушка. Да и её неразумные подружки, Ясна, да Вислава, всеми богами клянутся, что недавно видели, как Бобриха исподтишка наводила на Тетиславено подворье порчу. Завтра с утра, они все пойдут к Ратко на княжий суд и будут у него правду искать.

- О как! А ты пойдёшь на тот суд? Может быть, поучаствуешь в своде, творимом князем - расскажешь, что к чему? - Как-то буднично, с налётом безразличия - скорее всего риторически поинтересовался молодой человек.

- Зачем? Велес свидетель, Бобриха сама себе эту яму выкопала. А я, ей никогда не желала зла: но это затянувшееся безобразие пора прекращать. Пусть радуется, что обвинили в павшем животном: а не заподозрили в неожиданной хвори кого-то из горожан. Глядишь, после небольшого наказания поумнеет.

- Да-а, далась тебе эта Бобриха: нашла, где о ней вспоминать. - В голосе молодого человека послышался явный упрёк.

- Вот, ты как все мужи не зришь в корень. - Обиженно прошептала девица, ещё сильнее прижимаясь к своему возлюбленному. - Радоваться надо что эта история именно так окончилась: а ведь если бы эту глупую бабу обвинили в порче наведённой на человека, то могли приговорить к смерти. И тогда её злая душа точно станет Навьей (Навьи, это огромные мифические черные птицы без оперения). И будет эта ужасная птица летать по ночам, да в бурю над нашим городом, да будет кричать подобно голодному ястребу - предвещая честным людям смерть лютую. А того хуже, станет нападать на детей и женщин, хватать, да высасывать из них всю кровушку - всю, до последней капельки.

Сокол слегка снисходительно покачал головой и криво ухмыльнулся.

- Не сейчас, так позднее - при случае, люди всё равно вспомнят о былом и снова обвинят Бобриху в чём-то подобном. - Констатируя как неизбежное зло, подытожил парень.

- Коли не будет Бобриха и дальше подобной дурью страдать: так и я не позволю этому случиться. Не забывай, я хоть молодая, но всё-таки Обавница - к моему слову прислушаются...

- Всё, надоело чужие склоки обсуждать. Не хочу больше ни о чём подобном слушать: желаю с тобой миловаться и, пусть весь мир подождёт.

С этими словами, юноша прильнул к устам возлюбленной, прерывая этим надоевшую ему беседу.

- Будь здоров князь! - Величаво поклонившись, поздоровалась Беляна, и вошла в гридницу: заметив рядом с князем его старого боевого товарища, поприветствовала и его. - И тебе доброго здоровья Яромар.

- И ты будь здорова чаровница. - Ответили оба мужчины.

Только Яромар, в отличии от Ратко, смотрел на вошедшую девушку снисходительно и даже немного пренебрежительно. Смерив Беляну недоверчивым взглядом, глубоко вздохнул и обратился к князю:

- Нет Ратко, я всё-таки останусь при своём мнении. - Даже густые рыжие усы и борода не скрыли его кривой, 'ядовитой‟ усмешки. - Поспешили наши жрецы и ведуньи с выбором этой девки, ой ошиблись они. Какая из неё Обавница? Ума ещё нет, только так - молодое, нелепое недоразумение...

Вошедшая девушка не зарделась румянцем, что было весьма ожидаемо: но она наоборот, широко улыбнувшись, одарила говорившего мужа снисходительным взглядом - коим смотрят матери на своих неразумных детей и спокойно, мягко заговорила.

- Ой Яромар, не суди встречных по рохле (рохля, ряха - одежда). - С каждым словом, голос девушки набирал твёрдость и властность в звучании. - Никогда не знаешь, кто предстал перед тобой. Да ты никак устал сердечный: вон глазки закрываются, да и руки с ногами тяжестью налились...

Ратко перевёл взгляд на своего друга и от увиденного, по его спине пробежал предательский холодок. Веки Яромара устало опустились - почти полностью закрыв очи, с лица исчезла ухмылка - которая только подчёркивала кривизну давненько перебитого носа, а тело безвольно обмякло. При этом голос чаровницы снова зазвучал вкрадчиво и мягко.

- ... И вообще, добрый человек, приляг, да поспи - тебе это только на пользу пойдёт.

Воин, послушно, подобно малому дитя медленно улёгся на скамье и, положив обе ладошки под левую щёку крепко уснул. А Беляна, снова уважительно посмотрев на князя, поинтересовалась:

- Почто звал меня, Ратко?

Князь строго посмотрел на Обавницу, смиренно стоявшую перед ним и задал встречный вопрос.

- Что ты сотворила с моим боевым товарищем? Как посмела?!

- Пусть это ему уроком будет. - Ответила девица, не отводя и не опуская свой взгляд. - Ведь он знал, с кем разговаривает, и что я не потерплю такого отношения к себе.

Ни одна мышца не дёрнулась на лице князя - хотя новая волна холодка прокатилась по его телу. Он, всё также строго смотрел на девчонку посмевшую применить свои чары против его товарища: - ' Так она негодница сможет и мной управлять. И никакие обереги не спасут от её чар‟. - Как будто прочитав эти мысли, девица проговорила:

- Ты Ратко, не был бы князем, если б я по своему желанию могла заставить тебя уснуть, или ещё чего либо сделать. Мне безропотно подчиняются только те, кто слабее тебя.

- А зачем ты его усыпила? Могла как-то по-другому наказать.

- Это чтобы он не мешал нам - иначе будет в наш разговор влезать со своим неверием. Лелем и Велесом клянусь, ничего с Яромаром плохого не будет, наоборот, когда он пробудится ото сна, то будет отдохнувшим и бодрым.

Чаровница неспешно поглядела на спящего мужчину взглядом, коим обычно матери одаривают своих уснувших малышей.

- А что ты ещё можешь? - Поинтересовался князь, внимательно и всё ещё настороженно наблюдая за Беляной.

- Ну, про то, что травы от разных хворей ведаю и жрецам в весенних обрядах помогаю, это все знают. - Во взгляде девицы загорелись игривые огоньки. - Могу кровь текущую из раны остановить, могу хворь с уставшей души снять, или заблудшему человеку совет какой житейский дать.

- А достойного мужа (здесь подразумевается мужчину) выпестовать?

- Не любого. - Ответила чаровница. - Только того, кто и без того силу имеет: вот её Обавница и должна приумножить - помочь и направить по правильному пути. А коли той силушки нет, так и я ничего не смогу сделать.

- Так вот что ты со своим Соколом делаешь? Вот кого под моим носом растишь.

С лица чаровницы мгновенно слетела маска беспечности: она посмотрела на сидящего перед ней мужчину не строго, но и не заискивающе.

- Вот от него княже, как раз беды и не жди. Я немало сил приложила, чтоб он свои порывы только во благо нашего рода направил. Именно этим и Ломонос с первого дня прибытия его родичей занимается. Мы оба ни даём ему даже возможности подумать что-либо против тебя. У него даже такого желания не может возникнуть...

- Знаю, знаю я, почему ты о Соколе так печёшься. - Перебил девушку князь и хитро прищурился. - Мне всё известно про ваши взаимоотношения. Доложили.

- Вот ещё и поэтому я направляю его помыслы так, что он будет искать славу подальше от берегов Руяна. Я не желаю своему любимому человеку участи Медведя или Военега.

- А если он, добывая свою военную славу, в походе погибнет? - Во взгляде князя по-прежнему сквозило недоверие.

- Коль погибнет, то пусть смерть его будет достойной - без позора! - Твёрдо, отчётливо выговаривая каждое слово, ответила девушка: с вызовом посмотрев князю в глаза. - Чтоб перед пращурами и богами ему не было стыдно престать!

- А я слышал, что ты его ничему не учишь: только бестолково трещишь как сорока, да еженощно - для неких утех с ним в лес уединяешься.

Беляна с явным укором покачала головой и проговорила:

- А как ты князь думаешь, долго ли парубок или молодой муж сможет слушать слишком серьёзную, да заумную девицу? Всем ведомо - одно дело, когда с ними старший человек говорит, другое сверстница. Вот мне и приходится таким образом общаться. А там, не имеющий ума послушает и забудет: а мой Соколик, внимает каждому моему слову, и делает из сказанного нужные выводы. А зачем мы в лес ходим? Так это только наше дело - моё и Сокола.

- А за воспитание моего сына возьмёшься, Обавница?

Прозвучал неожиданный вопрос, заставивший девушку замолчать. Она удивлённо посмотрела на князя холодно - без эмоций смотревшего на неё, и, быстро совладав с растерянностью ответила:

- Почему бы и нет. Завтра с утра, я сама подойду к твоему парубку, и начну незаметно заниматься укреплением его духа. Но и далее, я сама буду решать, когда подходить к твоему Цзимиславу, как, и о чём с ним говорить.

Молодая Обавница хорошо знала княжьего сына, юноша был храбрым и смекалистым волчонком, который прилежно вникал во всё чему учил его дядька: но не было в нём тех качеств, из-за которых его можно было выделить среди других сверстников. Также, девица понимала, что за отказом от опеки Цзимислава может последовать неприятности для её любимого человека.

- Ты уж постарайся чаровница. Цзимислав у меня самый смышлёный из детей, на него вся моя надёжа. И смотри, не подведи меня, иначе спрошу с тебя очень строго и не только с тебя.

- Не беспокойся князь, приложу к его воспитанию все свои силы и знания. - В подтверждения своего согласия Беляна утвердительно кивнула головой. - Только пусть и его дядька (к княжеским сыновьям приставлялись воины учителя - дядьки) тоже на совесть трудится. Я-то девица, а не воин - всех тонкостей ратного дела не ведаю. А ему без них никак нельзя обойтись.

- Всё будет именно так. - Ответил князь: громко хлопнув себя ладонями по коленям, давая понять, что эта тема закрыта. - Только не это меня волнует по настоящему, не только за этим я тебя к себе позвал...

Начавшийся монолог князя прервал громкий, мощный храп Яромара. Ратко посмотрел на спящего друга и покачал головой.

- Лучше бы ты его во двор проветриться отправила. - Посетовал Ратко. - Иначе, клянусь Перуном, он своим могучим храпом все стены в гриднице обрушит. Видишь, как они дрожат в такт его раскатам.

Девушка мило улыбнулась и, грациозно отмахнувшись рукой проговорила:

- Нет князь, пусть лучше здесь поспит, тут его никто не видит, а если бы я его направила во двор, то он бы туда вышел так неуклюже и нелепо, ну прямо как тряпичная кукла на нитке.

- Чур меня! Не хочу даже представлять такое. - Шутливо поёжился Ратко и, сменив тему разговора поинтересовался. - Ты Чаровница, наверное знаешь про мои думы тяжкие? Те, что последнее время сильно довлеют надомной.

- Всего не знаю, но в целом, догадываюсь о твоих думах. Так что именно тебя интересует князь?

- Скажи, что ты по этому поводу думаешь? Почему враг зачастил со своими разорительными набегами на наши окраины?

- Я, в отличии от тебя не жрец Громовика: он никогда не станет со мной общаться, и дела его мне не ведомы. - 'Откинув‟ ставшую ненужной внешнюю беспечность, ответила Беляна. - Это ты его жрец княже, тебе у него обо всём и вопрошать.

- Есть в этих словах твоя правда. Но сейчас чаровница, мне важно и твоё мнение.

- Не знаю, насколько тебе помогут мои слова: но я, думаю так. - Беляна подошла поближе к князю и аккуратно присела на самый краюшек скамьи - той, на которой безмятежно спал Яромар. - Участившиеся набеги злых соседей нас сильно ослабляют. Горе тем, у кого на окраинах, от вражеских набегов полыхают селения. Люди, живущие там, вскоре начнут роптать: - ' За что мы дань платим, коль никакой защиты от ворогов нет?‟ - И будут правы: а мы, вынуждены, будем в корне пресекать эти настроения. Ничего не предпримешь, так поползут слухи о княжьей немощи - Вот тебе ещё один повод для бунтов.

- Правильно. - Вставил своё слово Ратко. - Начнутся бунты и мы, вдобавок к стычкам с соседями, для подавления внутренней смуты, разбредёмся по всему краю. Коли так будет, то мы не сможем, обеспечит надёжную защиту Руяна.

- Значит, этот огонь надо перенести туда, откуда он к нам пришёл. Только не уничтожать их селения и грады, а забирать излишки - оставляя только необходимый для выживания минимум. Пусть от наших действий, под носом у Мурман и Данов зреет и растёт недовольство: тогда, им точно будет не до нас. Я думаю, что обиженные ими соседи, тоже не преминут возможностью отыграться за былые проигрыши. А мы тем временем, сможем жить в относительном мире. А коли они решатся напасть на нас открыто - здесь мы сможем оказать достойный отпор. В этом случае враг перед нами открыто будет стоять, а не жалить подобно гадюке - исподтишка.

- Да, ты права Беляна. - Соглашаясь с выводами девицы, тихо проговорил князь. - Последнее время мы стали слишком редко наведываться к своим врагам. Вот они и восприняли это как нашу слабость.

- И всё чаще мы нанимаемся к ним на службу - заключая с оными временные военные союзы. А это, выгодно только инородцам. Славяне гибнут в ненужных для нас войнах, а чужеземные правители решают свои проблемы и при этом, берегут своё войско. А злато, что мы в итоге приносим с тех воин, становится бельмом в глазу наших алчных союзничков...

От князя, Беляна шла уставшая и опустошённая: редкие прохожие уважительно сторонились и удивлённо смотрели ей в след. Не то, что она шла понурой, скорее наоборот её шаги были лёгкие и плавные - как у лебёдушки; осанка была величавой; глаза ясными и тёплыми как небо, только в них не светился привычный для всех задор. И эту перемену замечали все кто встречался на её на своём пути. Но даже в этот момент, никто из встречных горожан не догадывался, насколько в душе у девушки было муторно.

- Желая спасти любого Соколика, я, можно сказать, предала его. - Думала девушка, тихо - почти невесомо ступая по доскам уличных мостков. - Хоть Ратко и знал о Соколе почти всё, но я подтвердила, что он вскоре станет ему ровней: осталось дождаться, что кто-либо из приближённых нашепчет князю на ушко, что мой Соколик представляет для него угрозу. Что он оттеснит Цзимислава от княжения. ...

Также, ей не хотелось заниматься княжим сыном. Как Обавница, она была не уверенна, что из этой затеи получится что-либо хорошее: а как любящая женщина, она боялась отказом заниматься с Цзимиславом, усилить опасения Ратко относительно Соколика, и это угнетало её больше всего.

Глава 8

Никому не было известно, что послужило причиной весьма странного решения принятого князем Арконы. Но тот, ни с кем не посоветовавшись - задолго до наступления первых холодов, неожиданно отослал два варяжских отряда на зимовку в пару окраинных селений. Все знали, что этим летом (имеется в виду год) они сильно пострадали от набегов воинственных соседей и от понесённого урона, были на грани вымирания. Или, что было более вероятным, пережившие набег люди из-за отчаяния могли бросить родное пепелище и перебраться к родичам, живущим небольшими общинами на Руяне. В этом случае осиротевшие земли могут занять совершенно нелояльные к Руяну племена. Значит снова сеча, снова придётся рисковать головами своих воинов - пока докажешь новым поселенцам, что дань лучше платить только ему.

Никто не задумался почему, но одним из отправленных во временное изгнание отрядов оказался тот, в котором числился Соколик, и он вместе со своими товарищами должен был провести всю зиму вдали от дома, в основательно разорённом селении Медведей.

Со слов князя выходило, что этот охотничий род пострадал больше всех - остался совершенно без взрослых мужей, которые почти все полегли, прикрывая отход своих стариков, детей и женщин.

- Так что братец, эти люди, без нашей помощи, обречены на голодную смерть. - Напутствовал Ратко Ломоноса перед самым отплытием. - Гляжу всё необходимое на первое время ты с собой взял - всё легче будет готовиться к лютой зиме, но, и белый конь показал, что в этом деле вас ждёт удача. Но и вы там смотрите - не оплошайте.

Яродара, возвращаясь из леса, снова заглянула на погост, перед этим, она отправила своих младших дочерей вместе с кузовками домой.

- У вас дочи, ножки молодые да быстрые, да и сил побольше чем у меня: так что отнесите торбу до дому, да увяжите в вязанки все грибочки, что мы нашли. - Сказала она им. - Корешки, травку развесьте, пусть и они сохнут, всё зимой пригодится. А я попозже подойду, вот только передохну маленько, да на погост загляну.

Краса, как старшая из девочек с пониманием посмотрела на мать и молча приняла от неё полупустой берестяной заплечный ранец. Закинула за спину и всё также молча, зашагала, немного прогнувшись от добавившейся на её хрупкие плечи ноши. Было видно как Краса устало засеменила домой. Её пару раз шатнул, но она выровнявшись, продолжила путь, неся в руках свою корзинку, а на узеньких плечах мамину торбу - казавшуюся со стороны большой глыбой. И эта ноша опасно нависала над её маленьким, хрупким, детским тельцем. За нею, немного отставая, шла младшенькая сестра Снежана, её холщовая рубаха ещё не была расшита по подолу и вообще, она была ещё очень мала: поэтому, ходила в лес только для того, чтоб смотреть и учиться собирательству у старших родичей.

Матери с тоской смотревшей вслед дочерям, было видно, что обе её малышки от недоедания ослабли и сильно устали от долгих блужданий по лесу. Но, несмотря на это, они всё равно упрямо шли домой и не канючили. От этого, сердце женщины заныло и грудь сдавило от тоски: - 'Переживут ли мои кровиночки эту тяжкую зиму‟? ...

И вот сейчас, придя на погост, женщина сидела на земле возле свежего погребального холма и, скорбно согнувшись от навалившегося на её плечи горя, тихо шептала - отрешённо смотря в одну точку.

- ... Не обижайся на меня муж мой, только из-за дочерей я не пошла за тобой на костёр. Осиротели мы без тебя, а дочек то наших, как-то надобно поставить 'на ноги‟ - одни они остались у нас. Даже наш Ярилка оставил меня, вместе с тобой он полёг, кровиночка моя - твою спину то в бою прикрывая...

Перед посеревшими глазами женщины - от безутешности давно выплакавшей все слёзы, и от горя сразу постаревшей на много лет: снова предстала та ужасная картина, которую она видела своими очами. Это было тогда, когда селяне на следующий день после набега вернулись из леса. Некогда большое, крепкое поселение было всё в руинах, вокруг догорали разрушенные дома-полуземлянки, заполняя воздух горестным дымом разорённого очага. Возле них, в беспорядке были разбросаны остатки растащенного скарба - то, на что не позарились налетевшие как вороньё вороги. Также, между догоравших построек валялись тела погибших при обороне 'Медведей‟ - все они по-прежнему лежали там, где их настигала смерть. Мужи лежали там, где они сражались, а старики и дети, там, где бедолаг догоняла бандитская стрела. Вот и её Милонег был мёртв, он крепко сжимал в окоченевших руках окровавленный топор - лежал вместе с сыном, спина к спине. Их обоих пронзила одна мощно брошенная сулица, которая одним махом - безжалостно оборвала обе жизни. Так и осела женщина перед ними на землю, не в силах устоять на отказавших ей ногах. От постигшего горя она потеряла дар речи и единственное что она могла, это прижав к себе обоих дочерей, выть как смертельно раненая волчица, мерно покачиваясь в такт своего стона. Оглушённая горем Яродара, вскоре замолчала, застыла как изваяние, и стала потерянно смотреть на светлую копну волос её единственного сына, которую лениво ворошил ветерок - почти постоянно обдувающий холм, на котором много поколений назад было срублено это селение. А ведь не так давно она так любила шутливо ворошить сыновы вихры, а теперь... На окаменевшем лице отрока застыло удивление, видимо, он так и не успел понять что произошло. Больше никогда её сын не пойдёт к девчатам на вечерние посиделки. Враг лишил его этого удовольствия. Не обнимет молодку, шепча ей на ушко приятные слова. Сулица обрезала нить его жизни - сделав безмолвными уста. Не сможет погибший сын принести подстреленную дичь и попросить мать её приготовить. Ярилка многое больше не сможет.

Ярилка был единственным из сыновей, который дожил до своей возрастной инициации. Три дочери были не в счёт, старшую дочь Млаву, не так давно отдали в жёны соседу Кукше - возле тела которого, та в данный момент горестно причитала. А здесь, её радость и надежда, её сыночек, смотрел в пустоту своими потухшими глазами, а ведь ещё недавно в них светились и радость, и забота...

Немного позднее, к убитой горем матери подошли седовласые старики, которые как единственные мужи, подбирали и уносили всех погибших на погост: они что-то говорили Яродаре, но она их не слышала. Нерешительно потоптавшись рядом, но, так и не дождавшись ответа, старцы приступили к своим горестным обязанностям, и для начала вытащили из тел копьё, удерживающее вместе отца и сына. От вида освободившегося оружия и упавших порознь окоченевших тел, у Яродары потемнело в глазах, и вдова, обмякнув, провалилась в небытие. Бедная женщина вскоре очнулась от того, что Болеслава - свекровь Млавы, склонившись над ней, легонько хлестала ладошками по её щекам и что-то говорила, вот только что, раздавленная горем Яродара не могла понять. ...

Хоронили погибших всем миром, как могли. Был большой погребальный костёр, но не было поминального пира - лютый враг унёс все припасы; не было тризны - некому было исполнить этот ритуальный пляс, да и погибшие не все были воинами. Да и те немногие выжившие, были не уверены, переживут ли они приближающуюся зиму. Поэтому, на следующий день старейшины решили послать гонца к князю Арконы, дабы посланник передал ему их мольбу о помощи и оповестил, что нечем роду дань платить, чтоб не серчал он за это на них.

Вот и пришла помощь на которую 'Медведи‟ и не надеялись. Деловитые варяги, по прибытию на место, установили для себя временный шалаш и сразу приступили к ремонту разорённых жилищ. Заодно, они начали возводить новые защитные укрепления, делать новые засеки, перекрывая все тропы ведущие к роду Медведей. Засучив рукава Варяги-Русы рубили деревья: коренные жители помогали им чем могли, часть местных женщин, малыми топорами обрубали с поваленных стволов ветви и сучья; другая треть ходила с малыми детьми в лес, собирая съедобные корешки и грибы. Вечерами женщины сортировали всё собранное в лесу, сушили или же солили в бураках (сосуд из бересты цилиндрической формы), благо прибывшие Русы, помимо съестных запасов привезли много соли. Знали воины куда идут, и что им здесь может понадобиться. Самые же крепкие и выносливые бабы помогали варягам в мужской работе, волоча в селение брёвна и, раскладывали их там для дальнейшей сушки.

В скором времени, благодаря общим усилиям, в посёлке были восстановлены почти все дома: а варяги, заготовив нужное количество леса, запалили по околице костры, на огне которых стали обугливать та часть массивных кольев, которая позднее будет вкопана в землю - образуя вокруг вновь отстроенного городища защитный частокол.

Правда среди варягов был один воин, который не занимался ни лесоповалом ни другим тяжёлым трудом. Ещё по прибытию в назначенное для зимовки село, Ломонос, озадачил Сокола особым и по его словам важным поручением - поставил воспитателем над местными 'волчатами‟. И он должен был их натаскивать в охоте и главное, прививать необходимые навыки владения оружием. Справедливости ради, надо сказать, что справляться с первой частью поручения было не очень сложно, дети охотников впитывали все эти премудрости с молоком матери, и в этом, мало чем уступали своим павшим отцам.

- ...Ты давай сынок, не подведи меня, будь для них хорошим дядькой - таким же, каким я был для тебя. - Отдельно напутствовал Сокола Ломонос, после того, как прилюдно объявил тому о своём решении. - Они с детства учились ходить на разного зверя, но многие всё-таки, ещё слишком малы для самостоятельной охоты на крупного зверя. Этому их учат и старейшины так что не мешай им, заодно сам подучись. А ты учи их биться на мечах, да от секиры уклоняться. Если ближайших два лета на них никто не нападёт, то, после того как мы уйдём домой, только на них этих мальцов и будет вся надёжа, да на пятерых покалеченных мужей - коли те выживут. А весной, как сойдёт снег и зазеленеет лес, мы всё равно будем вынуждены оставить это городище - не весь же век нам здесь куковать...

И вот после того разговора, каждый день, начиная с раннего утра, за Годславовичем постоянно ходили двенадцать подростков - словно выводок утят за своей мамой-утицей. Что поначалу вызывало настороженно-испуганные, неодобрительные взгляды местных женщин и незлобивые шутки боевых товарищей, занимающихся настоящим, мужским делом. Порою Соколу казалось, что селяне смотрели на него с упрёком, или даже с некой жалостью - как на недотёпу, которому нельзя доверить ничего серьёзного. За каждым мимолётным взглядом казалось, будто люди думают, что к местным детям его приставили не за какие-то заслуги, а дабы он не путался под ногами у своих более опытных и смышлёных товарищей. Особо часто его раздражало повышенное внимание со стороны Млавы - молодухи, которая недавно овдовела, так и не успев как следует познать своего супруга. Впрочем, если посмотреть, то все женщины из рода Лесного Хозяина были вдовами: за исключением нескольких счастливиц, чьи мужи были ранены в самом начале нападения, и, родичи успели забрать их с собой. Так вот, последние дни, оглядываясь от ощущения пристального взгляда за спиной, молодой воин постоянно видел её снисходительную улыбку.

- Вот. Даже этой молодке смешно видеть, как я вожусь с детьми. - Раздражённо думал в такие моменты юноша.

Остальные Варяги, тем временем времени зря не теряли. Воины всё больше обживались на новом для них месте, посильно пополняли съестные запасы и, вскоре перестали ощущать себя незаслуженно сосланными. Немного погодя бойцы освоились настолько, что стали придаваться и вполне земным радостям: особо после того, как присмотрели себе зазноб из числа местных миловниц. После этого, мужи зачастили с отлучками в лес, выискивая для этого разные причины, а то и вовсе не утруждая себя поиском оных; или вообще - без лишних затей шли в полуземлянки к своим избранницам - благо никто из селян против этих визитов не возражал.

- Ты почему меня перед людьми позоришь? А?

День был в самом разгаре, все Медведи - кто мог, помогали варягам возводить частокол вокруг селения, а Сокол как обычно занимался со своими воспитанниками - делясь с ними своими познаниями в ратном искусстве. Поэтому фраза, которую подойдя вплотную, Ломонос прошептал ему на самое ухо, заставила его опешить и застыть на месте. Юноша растерянно посмотрел на своего дядьку и никак не мог понять, в чём его вина, чем он позорит своего старого наставника: - ' Или может быть это такая шутка‟? - Но тон, с которым это было сказано говорил об обратном.

- Отойдем в сторонку, сынок, поговорить надо, - улыбнувшись, пробурчал Ломонос, - пусть твои волчата пока отдохнут. Уж больно загонял ты их.

- Всем перерыв. - Коротко скомандовал Соколик, не выдав голосом ни капли волнения овладевшим им. - Продолжим наше занятие после того как я вернусь.

Впрочем, бывалый варяг и не думал далеко отходить: через несколько шагов - после того как они завернули за сарай, он обернулся и, посмотрев прямо в глаза своему воспитаннику, поинтересовался:

- Что с тобой стало, сынок? Вроде ты всегда был наблюдательным и весьма сообразительным: а здесь тебя как будто подменили. Прямо не узнаю я тебя - как подменили. Сказывай, что стряслось?

- Дядька, так ты же сам меня поставил здешним молодняком командовать - как будто я больше ни на что не гожусь. - Во взгляде и голосе юноши сквозила нескрываемая обида. - Вот и все местные, особенно Млава постоянно мне вослед усмехаются.

- Я-то думал, что выпестовал умного мужа, - немного устало вздохнув, проговорил Ломонос, - а нет, оказалось, что ты по-прежнему дитя малое - неразумное. Неужели и я был ни на что негож, когда меня к вам дядькой приставили?

- Нет, тебе было чему нас всех учить и ...

- Вот и я, поэтому так с тобой поступил. Хороших воинов под моим началом много ходит, да вот только делиться с 'волчатами‟ своим опытом не всякий из них сможет. А насчёт смеха за спиной, так это, тебе глупая обида глаза застит. Млава например, совсем не усмехается над тобой, а глазки тебе строит: дурья ты башка. - С этими словами варяг отпустил своему воспитаннику шутливый подзатыльник. - Это она как прекрасная кобылица перед тобой копытцем бьёт, а ты глупыш, на неё никак внимания не обращаешь. Совсем уже извёл молодуху. Та уже вся извилась - не понимая чем она тебе не гожа.

- Ты же знаешь дядька, что мне только моя Беляна мила...

Последовал второй подзатыльник, который был немного сильнее первого и на сей раз сбил с головы шапку.

- Вот оболтус, не знай, я тебя, то посоветовал тебе просто обрюхатить её: так сказать, показать нам что не зря штаны носиш. Но ты не такой уж и простофиля, поэтому слушай. Клянусь Перуном громовиком, здесь вопрос такой - стоять здесь этому роду, или уступать родную землю недругу. Мало их осталось, да и мужей то у них нет: не от кого здешним бабам рожать. Одни Медведи ещё очень малы, другие их мужи стары и для этого уже негожи: а без детей, у любого Рода нет прибытка. Вот поэтому то, все женки, носящие двурогую кику и, прильнули к нашим мужам. Так что и ты не пожалей своего семени - дай Медведям хоть маленький шанс на возрождение рода. А твоя Беляна, даже если и прознает про это, то всё поймёт правильно и не обидится...

Глава 9

Сокол с упрёком во взгляде посмотрел на своего лучшего воспитанника - Первака, который, по его мнению, вел себя слишком беспечно и неосторожно. Издали уже доносились еле слышные выкрики загонщиков и яростный лай уцелевших после набега собак: а парубок, устав от тягостного ожидания, поддавшись чувству любопытства, слишком часто выглядывал из своего импровизированного укрытия, грозя этим сорвать облаву. Молодой воин сожалел о том, что упросил Ломоноса разрешить этому смышлёному сироте участвовать в этой засаде: и сейчас, беспечность этого мальца могла свести на нет усилия его товарищей. А волчью стаю обязательно надо было проредить. Уже дважды этой осенью, серые хищники, устраивали опустошительные набеги на остатки домашнего скота, а в последний раз после неожиданно раннего снегопада, они подчистую вырезали всю оставшуюся живность.

Вот опять, Первак позабыв об осторожности, высунулся из укрытия чуть ли не по пояс, и с наивной улыбкой стал рассматривать заснеженную поляну, на которую вскоре должны были выгнать стаю лесных разбойников.

- Ну, и куда ты лезешь недоросль? - Мысленно выругался воин. - И не прикрикнешь на тебя, без риска отпугнуть этим серых охотников.

И словно услышав мысли своего наставника, мальчишка оглянулся, и посмотрел на него. Как только их взгляды встретились, с его лица подростка мгновенно исчезла беспечная улыбка и парубок, виновато пожал плечами - мол, понял, исправляюсь, и исчез в своём укрытии. Хвала Перуну, малец успокоился и в дальнейшем больше не чудил.

- Да, хотя и рано так давить, но, сегодня мороз не на шутку разошёлся. - Подумал Сокол, поёжившись от безжалостно проникающего под одежду холода. - Ух, как разгулялся лиходей: даже стало слышно, как он перескакивает с дерева, на дерево еле слышно потрескивая промёрзшими стволами. Интересно, что же будет зимою?

Чтоб не стать жертвой холода, молодой воин снова начал неспешно работать мышцами ног, рук, спины, усиливая этим ток крови. Вскоре поблизости послышался протяжный, тревожный волчий вой: - 'Знать, не подвели загонщики готовясь к облаве, хорошо провели подвывку и оклад, теперяча можно не сомневаться, точно выведут на нас стаю‟. - Промелькнула мысль у Сокола, и он стал ещё внимательней присматриваться к лесной кромке. Насторожился и его воспитанник.

Время шло. Но вокруг по-прежнему было тихо: если не считать момента, когда на полянку выскочил встревоженный заяц-беляк. Испуганный, подслеповатый зверёк быстро перемещался по снегу большими скачками, на середине поляны он неожиданно остановился, и, резво развернувшись, поскакал обратно, но после четвёртого скачка, резко отпрыгнул в бок - поменяв направление своего движения, в котором вскоре и скрылся из виду. Дальше всё было относительно спокойно и хорошо, что подросток не выстрелил по 'косому‟, иначе, о засаде можно было забыть.

Снова потянулось время, хотя, уже намного отчётливей слышались приближающиеся звуки облавы: и поэтому молодой воин, всё пристальнее присматривался к заснеженному лесу, ожидая появления первых серых хищников. До рези в глазах он всматривался в посеребрённую инеем кромку леса: однако, она по-прежнему оставалась недвижимой.

И вот свершилось - среди деревьев появился первый, долгожданный волк. Серый разбойник с разбегу выскочил на поляну - почти по самую грудь проваливаясь в глубокий снег, остановился и, навострив уши осторожно огляделся. Сокол задержал дыхание, чтобы выдыхаемым паром не выдать своего присутствия. Молодой хищник принюхался: хорошо, что стаю гнали так, что она вышла на засаду с наветренной стороны и зверь ничего не учуял. Следом появился второй волчонок, тоже из молодняка, его появление заставило первого поярка пугливо вздрогнуть и прижать уши. Но звуки, издаваемые надвигающимися загонщиками, заставили обоих хищников продолжить своё движение.

- Ждать, ждать... - Мысленно твердил молодой воин, внимательно наблюдая за движением серых бандитов. - ... Велес, прошу, удержи парубка от опрометчивого выстрела...

Первак сидел смирно, только временами вопросительно поглядывал то на Сокола, то на Ярого - молодого варяга, который не так давно стал под начало Ломоноса и к удивлению подружился с Соколом. Этот воин был немного старше Соколика, но до этого, ходил по варяжскому морю на одной ладье с ныне покойным Трацконом: после гибели которого, вся его ватажка быстро распалась - они так и не смогли определиться с его приемником. Всем ватажникам казалось, что кандидатам не хватало то мудрости, то храбрости, то удачи.

Вот по свежепроторенному следу вышел ещё один зверь, судя по всему, он тоже не являлся доминирующим самцом - хотя и был уже половозрелой особью. Волк передвигался более уверенно и внимательно прислушивался к лесным звукам, а следом за ним - почти вплотную семенила молодая самка. Больше никого из серых хищников не было видно.

Когда вся звериная четвёрка достигла условленного места на поляне, все трое охотников прицелились. Скрип натягиваемой тетивы насторожил животных, однако почти сразу, прошелестев по воздуху своим оперением, стрелы поразили сразу троих лесных братьев. Почти без интервала, ещё пара стрел поразила и молодую самку, которая стремглав кинулась наутёк. После этого, Соколу пришлось сделать ещё один - завершающий выстрел, это было необходимо для прерывания мучений подранка: так как от волнения, Первак не смог сделать точного выстрела. Визг боли и отчаянья резко оборвался. Немного погодя, севернее послышалось ещё одно обреченное скуление, и оно также было недолгим. Как только всё стихло, по лесу разнёсся звук охотничьего рога говорившего об окончании облавы.

По возвращению всех охотников, в селении Медведей воцарилась неподдельная радость - во время облавы было подстрелено семеро волков, а это значило, одно, что после такого переполоха, альфа-самка непременно поменяет логово, уйдёт из опасной для её потомства местности. Так что, цель, поставленная перед охотниками, была успешно достигнута. Общее настроение подняло ещё то, что в одну из 'волчьих ям‟, вырытых варягами вокруг селения, попался испуганный облавой сохатый. Медведей, привлёк его истошный рёв, доносившийся из ловушки: но когда люди до него добрались, то пораненный торчащими в яме кольями бык, уже почти не подавал признаков жизни. И вот бабы и подростки изловчились, и извлекли из ямы его тушу, освежевали её, и, притащив в городище, делили добытое мясо среди собравшихся сородичей. Тем более что лесной красавец ещё не успел отощать и, люди радовались неожиданно свалившемуся на них изобилию. Во время этого дележа, селяне не забыли и про своих тотемных богов, и пришлых варягов.

Варяги, получив свою долю, посовещавшись, решили всё мясо лосятины пустить на солонину. Они рассудили так: - 'Впереди зима, будут затяжные вьюги, сильные морозы, во время которых нельзя будет покинуть селение. И в эти моменты, солонина окажется как нельзя кстати‟. - Впрочем, так думали и все селяне, чьи сусеки тоже не ломились от обилия и в каждой хате при свете лучин, шла активная засолка того, что досталось при сегодняшнем дележе.

На сегодняшний день, Сокол запланировал проверить выставленные им силки, и как обычно, уходя на большое расстояние от селения, взял с собой за компанию Первака, да Сбыню. Оба этих мальчишки прекрасно знали свой лес и, что было немаловажным, были самыми старшими, и прилежными из его здешних учеников. А для остальных отроков, получился день отдыха от утомительного махания деревянными мечами, да оттачивания обязательных навыков работы со щитом: чему 'волчата‟ были несказанно рады. Не то что им не нравились эти тренировки, просто из-за скудного питания, они сильно изматывали их ослабленные тела.

Зимний лес игриво сверкал своим 'серебром‟, искрил каждой снежинкой купаясь в солнечных лучах. А, троица охотников, не обращая на эту красоту внимания, молча и бойко шла по этому белоснежному, зимнему одеялу: оставляя в этой красоте чёткие следы своих снегоступов. Первым, как и положено шёл Соколик, он уже более или менее выучил все здешние окрестности и неплохо ориентировался, хотя всё равно, сильно уступал в этом местным жителям. А так как и на сей раз надо было отойти достаточно далеко, то и в провожатые он взял своих лучших и выносливых учеников. Ему вместе с ними предстояло проверить петли, которые были им, поставлены на нескольких дальних заячьих тропах. Эти тропинки были хорошими, судя по следам, беляк там бегал часто, а валяющиеся огрызки веточек и помёт свидетельствовали о том, что косой здесь ещё и кормился.

- О Девана, жена Святобора, - мысленно обращался к богине охоты молодой воин: одновременно, не замедляя шаг, он размеренно вышагивал по хрустящему насту, - помоги нам, не допусти увидеть на тропах только пустые силки. Не ради корысти они нами расставлены, а пропитания для...

Где-то неподалёку затявкала лиса: но, её добыча не была целью идущих друг за другом охотников, поэтому они не стали на неё реагировать.

- Чего это она здесь крутится плутовка, только бы не опустошила наши силки. - Подумал Сбыня, идущий в троице охотников замыкающим, и с укором во взгляде посмотрел в ту сторону, где по его мнению находилась лиса.

Это никак не повлияло на его ход, и юноша ловко идя по проторенному следу, снова смотрел на ровно покачивающуюся спину товарища идущего впереди. Первак был немного младше его, но ростом он уже был вровень с приставленным к ним в дядьки Соколом: вдобавок, был таким же жилистым и упрямым.

- Нас, наверное, вместе поведут в избу Моры, когда придёт время для посвящения во взрослую жизнь: всё будет легче выдержать, зная, что где-то рядом твой лучший друг... - Думал подросток, идя по проторенному следу.

- Стоять. - Неожиданно прозвучала команда отданная Годславовичем вполголоса. - Будьте внимательны - мы здесь не одни.

А сам, озираясь по сторонам, проворно зашагал к зарослям кустарника, находившимся прямо по курсу. Хотя, уже издали было видно множество человеческих следов. Незваные гости, с бездумной беспечностью похозяйничали в зарослях и утоптали вокруг весь снег. Сокол приблизился к оставленным неизвестными следам и для начала внимательно осмотрел их издали. Затем неспешно обошел вокруг, внимательно изучая окрестные сугробы и, укоризненно покачал головой.

Тем временем, оба парубка внимательно осматривались вокруг, стараясь вовремя заметить опасность - если таковая могла возникнуть. И поочередно, украдкой посматривали на своего наставника чего-то выискивающего на снегу. Тот же, найдя новый след - ведущий куда-то вглубь леса: переключил всё своё внимание на него. Прошёл несколько шагов, затем, поднявшись, помахал рукой - привлекая к себе внимание и, жестами приказал оставаться на месте и ждать. Оба подростка закивали головами, мол, всё поняли. А Сокол, подобно снежному барсу пошёл по следу, и скрылся за необхватными стволами деревьев.

Молодой воин, вернулся гораздо раньше, чем это ожидали его ученики и, подойдя к ним почти вплотную, спокойно проговорил:

- Это произошло сегодня утром. Их было три человека, и, судя по сему, они забрали нашего косого, и вдобавок, присвоили нашу заячью петлю. Невдалеке чужаки развели костёр, на котором приготовили и съели нашего беляка.

В подтверждение своих слов Сокол показал отрокам длинную, прямую ветку, сильно обгоревшую у её основания и содранную заячью шкурку.

- Вот, они даже не удосужились, как следует скрыть следы своей стоянки. - Пояснил Годславович.

- А где они? - Немного взволнованно озираясь, поинтересовался Первак.

- Ушли, и нам их уже не догнать. Одно хорошо, все их следы ведут вдаль от других установленных мной силков. Так что, не стоим и скорее отправляемся туда.

Второй капкан никто не разорил, что было хорошо, но и добычи в нём не было. Так что, троица молодых охотников его попросту сняла, и, не теряя времени, направились к следующему. На сей раз дорогу торил Сбыня, именно он не так давно подсказывал своему наставнику, где лучше установить силки: а Сокол двигался замыкающим, так как после движения в авангарде, нуждался в непродолжительном отдыхе. Вот так они и шли по заснеженному лесу, поочерёдно сменяя друг друга.

Возле третьей ловушки трое охотников испытали радость, в петле болтался ещё живой заяц, так что в итоге, на поясе у их предводителя, повис первый драгоценный трофей. Две последних ловушки также не обманули ожиданий, в них также висело по тушке окоченевших беляков. И вот в момент, когда Годславович собирался прятать в свою суму последнюю, сплетённую из конского волоса петлю: то услышал хриплое покашливание и сиплый, насмешливый голос, раздавшийся за его спиной.

- Смотрите братцы, так вот кто наши капканы разоряет! А мы-то гадаем, откуда в здешнем лесу тать завёлся?

- Неправда дяденьки! - Хором ответили подростки, пока Сокол медленно поворачивался на звук. - Эти силки нами установлены. Велесом клянёмся, и пусть Девана ни даст нам удачи в охоте, коли это не так и мы говорим неправду. - Уточнил Первак.

Ответом на эти слова был издевательский смех. Это смеялись трое исхудавших мужчин, двое из которых держали детей на прицеле своих луков, а третий демонстративно сотрясался от хохота, он одной рукой опирался на увесистую дубинку, а свободной рукой театрально схватился за свой живот.

- Вы ещё от мамкиной титьки не оторвались, а всё туда же - с нами спорить! Вам же сказано, что это наш лес, и наша добыча, вот, и не смейте сосунки нам возражать!

Отсмеявшись, с явным призрением ответил верзила с дубиной. Он весь пропах костром, был одет в сильно поношенный овечий тулуп, заметно припаленный во многих местах: шапка на его голове также была немного обгоревшей. Хищный прищур глубоко посаженых глаз не сулил незадачливым охотникам ничего хорошего. Заиндевелые борода и усы, торчали дыбом, обрамляя сильно обветренное, худое лицо. Потрескавшиеся губы осклабились, обнажая крепкие, но уже сильно пожелтевшие зубы.

- Вот, разрази меня молния громовика, - мысленно ругал себя Сокол, осматривая внешне спокойным взглядом стоявших перед ним лесных разбойников, - тоже мне воин. Да ещё считаешь себя наставником: расслабился как дитя и подобно глухарю, не услышал, как к нам подобрался враг. Даже не обратил внимания на то, что 'Медведи‟ замолчали и испуганно посмотрели за мою спину: а Первак вообще, упустил на землю свой лук. А ведь они к нам подошли по скрипучему снегу. Проморгал свою удачу, а теперь, даже не надо гадать, что они нас уже приговорили к смерти - вон как этот 'припаленный' убивец смотрит на мою одёжу. Видно, что уже мысленно её на себя примеряет. Кукиш тебе вражина, а не добыча....

Сбыня неосознанно сделал небольшой шаг назад, и оба лучника тут же взяли его на прицел. Мальчишка снова замер и ища защиту, с надеждой на помощь, посмотрел на Сокола, который как ему показалось, оценив ситуацию, уже принял решение как ему действовать...

- Стрелы у них охотничье, стало быть, они не воины, а изгои, или жители из какого-то недавно разорённого селения... - Думал Первак завороженно глядя на стрелу, наведённую в грудь его друга.

Неожиданно, Сокол сделал небольшой шаг вперёд, в ответ, оба лучника, забыв о Сбыне, прицелились в него. Далее произошло то, что от варяга никто не ожидал - он резко взмахнул рукой и, одновременно 'уходя' вниз сделал длинный кувырок в сторону ближайшего разбойника. Над тем местом, где только что стоял молодой воин, с шуршанием разрывая воздух, пролетели две стрелы. А юноша, окончив свой выпад, вскочил на ноги и вонзил в око верзилы с дубинкой обгоревшую ветку - ту, которую сегодня подобрал возле костра неизвестных 'гостей'. Надо признаться, от неожиданности и скорости действий Ободрита, разбойник так и не успел отреагировать на действия варяга. Годславович же, уже стоял за ним, прикрываясь раненым здоровяком от его товарищей, и сделал он это весьма вовремя, одна стрела незамедлительно воткнулась в тело бандита - пробив его тулуп. Подстреленный разбойник ещё падал, перестав орать от боли, а Сокол, завладев его дубинкой, метнулся к стрелку и обрушил трофейное оружие на его голову. Третий ватажник стоял к варягу спиной, у его ног с окровавленным лицом лежал Первак, а на правой руке бандита повис Сбыня и что-то неистово кричал. Вот чужак изловчился и грубо сбросил мальца, но в этот же момент, и его навеки успокоила дубина Соколика.

Сокол стоял, возвышаясь над поверженными телами разбойников: ватажник, пронзённый стрелой своего товарища, уже перестал судорожно сучить ногами. Первак наоборот, пришёл в сознание и, пытаясь осмыслить что произошло: он сидел на снегу, растерянно оглядываясь по сторонам и кусая свою нижнюю губу. Сбыня, уже был рядом со своим другом и, собирался надеть на его голову шапку, предварительно отряхнув её от снега. В остальном всё было тихо и недвижимо.

- Как вы? Не сильно пострадали? - Не глядя на подростков, поинтересовался молодой Ободрит и подобрал большой лук и стрелу - лежавшие возле ближайшего разбойника.

От того, с какой интонацией это было сказано, вздрогнули оба юнака - они не ожидали такой мощи и силы, которая в нём прозвучала.

- Я нет. - Растерянно моргая ответил Сбыня и, указав рукой на последнего поверженного противника, уточнил. - А вот Перваку, от этого чужака сильно по сопатке досталось.

- Не, дядька Сокол, я тоже в полном порядке. - Ответил Первак, немного поморщившись от боли, да и разбитый нос сильно кровоточил, а под глазами стали 'наливаться‟ огромные синяки.

- Это хорошо, что вы не пострадали. Но просто так - беспечно сидеть нельзя. Сбыня, ты бери лук этого бандита и будь готов стрелять в любого, кто будет нам угрожать: ну и ты Первак подымайся. - Сокол с упрёком, сверху вниз, посмотрел на мальчишку. - И больше никогда, ни при каких обстоятельствах, не бросай на землю своё оружие. Понял?

Подросток недоумевающе осмотрелся и увидел, что его лук валялся неподалёку, там, где он стоял перед тем, как прыгнуть на верзилу, собирающегося повторно стрелять по дядьке Соколу. Что произошло с ним дальше, он не помнил - только 'посыпались искры из глаз‟, и как итог короткой потасовки, сильно гудело в голове, и жутко болел разбитый в скоротечной схватке нос.

- Хорошо, сейчас смотрите по сторонам и постарайтесь не проморгать появления новых гостей - ежели неизвестные недруги вздумают ещё раз к нам сунуться. - Всё тем же властным и не терпящим никаких возражений тоном проговорил Варяг. - А я, постараюсь определить к какому роду племени принадлежат наши побеждённые супостаты. Если что, надо их родичам заявить, что этих, мы убили защищаясь.

Годславович присел, положил рядом с собой трофейный лук - так чтоб тот в нужный момент был под рукой и стал осматривать поверженных бандитов.

- Так и есть. - Думал он, заканчивая осмотр. - Все трое лиходеев, скорее всего разного рода и племени: а у 'подпаленного‟, вообще, поверх рубахи с вышивкой говорящей, что он из рода Лютичей, была надета рубаха Данов. Видимо эта исподняя была снятая с какого-то убиенного путника, или такого же как мы, забредшего не туда охотника: и поддета для лучшего согрева в лесу.

От этой догадки молодого воина покоробило. И он поднялся в полный рост, перед этим брезгливо вытерев руки о снег. Его отроки как он и приказывал, бдели, держа окрестности на прицеле.

- Первак, видишь у плешивого разбойника за поясом топор? - Командным голосом обратился варяг к юноше.

Отрок обернулся, посмотрел на ближайшего к нему покойника и утвердительно кивнул головой.

- Возьми его, да наруби сухостоя и сооруди на поляне краду: надобно этих убивцев огню придать - как-никак, они всё-таки люди, негоже их зверям на растерзание оставлять. - Увидев недоумевающий взгляд своего воспитанника, Варяг пояснил. - По их одёже не понять куда и к кому идти виниться.

Подросток поспешно закинул за спину лук и без лишних эмоций взял топор. После чего, уверенно подошёл к поваленной сосне - лежащей почти рядом с ними, и стал сноровисто обрубать с нее ветки. Сокол же, зорко осматривался по сторонам и только временами посматривал на своего подопечного. У того дела шли споро, так что вскорости, возле юного Медведя возвышалась приличная кучка дров.

- Сбыня, помоги Перваку, отнеси нарубленные им ветки на поляну и там выложи погребальный костёр. Зимние дни коротки и нам надобно поспешить, иначе не управимся до темноты. - Тихо, но также властно распорядился Варяг. - Но при этом, не забывай внимательно озираться по сторонам - мало ли кто может к нам пожаловать.

Время шло, подопечные работали на совесть, но, несмотря на их усилия, Сокол понимал, что для того чтоб управиться и добраться до селения, светового дня всё равно катастрофически не хватает. Как следует 'взвесив‟, все за и против, из разных вариантов дальнейших действий - пришедших ему на ум: Годславович выбрал то, которое показалось ему самым удачным. Может быть, это было немного нерационально и нелепо, но, он ни хотел оставлять отроков на ночёвку в этом опасном участке леса: - ' Они не воины и не знают, как защититься от нечисти, вырвавшейся через образовавшуюся прореху из Нави. Да и оберег на этот случай имеется только у меня, так что, пусть идут домой, там есть те, кто о них лучше меня позаботится. Если пойдут прямо сейчас, то гарантированно доберутся до охотничьего дому ещё засветло.‟ - То как нечисть калечит незащищённую душу варяг помнил хорошо, невозможно забыть тех ночных кошмаров и не только их.

- Всё робя, того что вы заготовили для погребенья хватит с лихвой. - Раздался непривычно жёсткий для слуха Медвежат голос Сокола. - Сбыня, ты забираешь добытых нами беляков и идёшь вместе с Перваком к вашему родовому охотничьему дому. Там расскажите все, что здесь произошло и вами займётся жрецы: понял меня - и не смейте идти в селение.

Хотя подростки ни в чём не провинились, но Годславович смотрел на них строго и то, как всё это было сказано, не допускало даже малого неповиновения. И юные охотники, выслушав приказ, стали понуро собираться в обратный путь.

- Не забывайте об осторожности - чтоб вас никто не застал врасплох. - Уже более спокойным голосом, напутствовал 'Медвежат‟ Сокол, когда они след в след пошли по направлению к своему селу.

Как только подростки скрылись из виду, то Варяг поначалу какое-то время настороженно прислушивался к лесу. А затем, не ослабляя внимания, принялся за скорбный труд - начал перетаскивать окоченевшие тела разбойников к выложенному костру. Эта работа не заняла много времени, так что вскоре, с трудом уложив покойников поверх дров, Годславович раздул добытую им искру, и подпалил этим огнём краду. Немного постояв, Сокол устало смотрел, как первые языки пламени начали жадно лизать ветки, уложенные немного выше: затем послышалось ещё робкое - неуверенное потрескивание веток, которыми завладевал погребальный жар. Огонь усиливался, набирал силу: а Ободрит, оставшийся за ним присматривать, не желая терять лишнего времени занялся подготовкой места будущей ночёвки. Варяг быстро и умело возводил надёжное укрытие от ветра. Заготовил запасы дров для костра - возле которого он собирался провести всю ночь. Напоследок, Годславович принёс свежего лапника и аккуратно уложил его там, где собирался просидеть эту ночь.

Крада окончательно прогорела к тому времени, когда тьма окончательно окутала землю: и Сокол, обильно присыпал её угли снегом - который попадая на золы быстро таял и шипел. Но шипение потихоньку затихало - хотя снег продолжал таять: убедившись, что весь жар угас и более не опасен, Годславович вернулся к месту своей импровизированной ночёвки. Перед тем как усесться на подстилку из соснового лапника, молодой муж подкинул несколько крупных веток в костёр и только после этого сел, позволив себе на некоторое время расслабиться и задуматься на отвлечённую от предстоящего ночного выживания тему:

- Тоже мне наставник, - думал Сокол, сморщив лоб и слегка прикусив губу, - начал перед подопечными демонстрировать свой командный голос. А ведь я, подобно дядьке Ломоносу, должен к каждому человеку искать свой подход. А что получилось с Перваком и Сбыней? Они оба из охотничьего рода 'Медведей‟: поэтому парни, как и все их родичи, двигаются и говорят тихо, вкрадчиво - как медленно текущая вода. Как будто эти люди находятся на охоте, и не желают невзначай не спугнуть зверя резким звуком. Но то, как я с ними сегодня говорил, этих ребят только обескуражило и воспринималось не моим приказом, а как недовольство за какие-то их провинности, что только внесло некую путаницу в их головах...

Ободрит закончив самобичевание, понял, что он слишком долго сидел у костра не меняя положения своего тела - его спина была отвёрнута от огня и поэтому начала немного подмерзать. Подкинув в костёр небольшое полено, воин повернулся к нему спиной и почувствовал, как через какое-то время приятное тепло стало расползаться по замёрзшей части тела. Ощущение растекающегося по телу тепла повлекло волну неги, которая стала медленно, мягко погружать Сокола в приятный сон...

- Стоп! - Опомнился пошатнувшийся Варяг, мысленно отчитывая себя за такую оплошность. - Не спать! Иначе, до утра недоживёшь!

Годславович опрометью вскочил с лапника и начал активно приседать - разгоняя остатки сна. Он прекрасно помнил рассказы ведунов о том, что если ты ночуешь в зимнем лесу один, то заснув, можешь больше никогда не проснуться.

- Не спать, смотреть за костром. - Сам себе давал команды Сокол, одновременно разгоняя в интенсивном движении остатки дремоты.

Это принесло свои плоды, и смертельно опасное расслабление вскоре окончательно отступило, но, всю ночь не наприседаешся - для этого занятия просто не хватит сил. Поэтому Сокол, почувствовав, что уже достаточно разогнал свою кровь: выбрал среди дров самое крупное по диаметру полено; аккуратно освободил его от коры и начал резать по нему буквицы - излагая свою версию случившегося с ним происшествия. Хотя его творчеству, по готовности было уготовлено сгореть в огне, но это, пустое на первый взгляд, занятие помогало выполнить самую главную задачу - не спать...

Зимний лес постепенно просыпался, хотя обложное небо надёжно скрывало солнце, но несмотря на это, его свет окончательно поборол ночную тьму и все земные твари, пробудившись ото сна, радовались наступлению нового дня.

Этой ночью - поближе к утру, начался реденький снегопад, который до сих пор игриво кружил своими лёгкими снежинками. Зимнее небо постепенно посыпало землю этим мягким пухом, медленно обновляя им белоснежное лесное одеяло. Энергичный, молодой лис, у которого после вчерашней удачной охоты было прекрасное настроение, игриво веселился. Молодой хищник ликовал, резво прыгая за белыми 'холодными мошками‟ - которые забавно кружа, беззвучно летели с посеревшего неба. Зверька безраздельно захватил процесс поимки этих необыкновенных 'мушек‟, которые попав в его пасть мгновенно и бесследно исчезали. Казалось, что этим забавным делом зверёк будет заниматься до бесконечности, и нет той силы, которая его могла оторвать от этого занятия. Но, неожиданно пушистый хищник прильнул к земле, и настороженно поводил своими заострёнными ушами - прислушиваясь к еле различимым звукам потревожившим его тонкий слух. Невдалеке кто-то тихо и неспешно шёл, и судя по шагам, этот кто-то был слишком большим и по этой причине, не мог считаться лисьей добычей. Поэтому для лесного плута, самым разумным решением было затаиться и надеяться, что опасный незнакомец, пройдёт мимо. Притаившийся рыжий разбойник испуганно замер, он был почти недвижим - за исключением его хвоста, который помимо воли своего хозяина, продолжил нервозно помахивать, на манер метлы разгребая свежевыпавший снег. Вдобавок к этому, его мордочка приподнялась и пошевелила носом - принюхиваясь к ничтожно слабым запахам, доносившимся со стороны нежданного гостя. И судя по ним, лесному плуту было с чего начать беспокоиться, потому что пахло предвестником большой беды - дымом. Забыв об осторожности, лис немного приподнялся и выглянул из-за сугроба служившего животному естественным укрытием. И то, что он увидел, заставило его вздрогнуть, там шёл настоящий ужас лесных жителей - на поляне был человек. Зверёк как-то видел, как эти страшные создания охотятся и знал, что этим чудовищам необязательно догонять свою жертву, это могли делать их преданные псы. А иногда, по неизвестным причинам, люди могли охотиться сами - убивать свою добычу на расстоянии. Но собак нигде не было, а идущий человек так ни разу и не посмотрел в его сторону. Он шагал, явно прислушиваясь к лесным звукам, но те, что до него доносились, его совершенно не интересовали. Судя по поступи, опасный путник был сильно уставшим, напряжённым и куда-то спешил. Поэтому постоянно порываясь снова лечь на снег, лис немного осмелев, проводил незваного гостя взглядом, пока тот окончательно не скрылся из виду. Но, после этой встречи, от былого игривого настроения у зверка не осталось и следа.

После утомительного ночного бденья у костра, уставший Сокол спешил поскорее добраться до охотничьего дома рода 'Медведей‟: где его должны ожидать его ученики и жрецы. Он упрямо шёл по свежему снежному покрову, смотря только вперёд, и если осматривался по сторонам, то только для уточнения направления его условной дороги. Вот он неожиданно остановился, и стал усиленно растирать свои уши меховыми варежками, и делал это до тех пор, пока не почувствовал как они не стали 'гореть приятным жаром‟. Затем, несколько секунд постоял, озираясь по сторонам и увидев искомый холм, снова побрёл - взяв курс немного правее его.

Вот усталый путник и достиг небольшой реки, которая была скованна льдом и надёжно спрятана от посторонних взглядов снегом: но, молодой Варяг-Рус узнал её русло по знакомому крутому берегу, чьи очертания он выучил ещё осенью. Годславович счастливо улыбнулся: - ' Хвала Перуну, Лешак не играл со мной, и я не сбился с пути, и почти дошёл до человеческого жилища. Осталось совсем немного - перейти на другой берег, а там, немного пройти по лесу, где вскоре появится искомое мной капище Медведей‟. - Прошептал молодой муж, подбадривая себя немного хрипловатым от усталости голосом.

Перед тем как спуститься к реке, одинокий путник внимательно, с возвышения осмотрел её поверхность и наметил путь, проходящий вдали от нескольких заметных тёмных пятен - где существовала большая опасность провалиться под лёд. Почти сбежав со склона, Соколик, мимолётно притронулся рукой к груди, где под одеждой висел его оберег воина, и вступил на лёд.

Сразу - с первого шага, ледяное покрытие реки стало предательски сильно потрескивать: отчего, Сокол стал двигался очень мелкими шажками. И пока ему везло - участок прибрежного льда под которым, скорее всего уже образовался воздушный карман, выдержал его вес. Шаг за шагом, Варяг продвигался вперёд, навострив слух и тщательно осматривая те места льда, куда собирался ставить свою ногу. Вот и пройдена середина замёрзшей реки, и пока всё было в порядке - ледяной мост был надёжным. Теперь, воину оставалось миновать небольшой промежуток прибрежного льда и затем подняться по относительно пологому берегу - крутым был только берег, по которому пришлось спускаться к реке.

Но видимо лесным духам не понравилось то, что от человека 'пахло‟ недавней - ещё не отчищенной битвой, и по округе разнёсся страшный треск ломающегося льда. Сквозь этот звук прорвался короткий вскрик и всплеск воды. В небольшом отдалении испуганно закричали и взмыли в небо какие-то птицы, которые с криками полетели куда-то вдаль. Заяц трусливо прижался к заснеженной земле - испуганный этой птичьей какофонией...

Сокол, от неожиданности даже рефлекторно вскрикнул: его тело, расталкивая осколки раскрошившегося льда, мгновенно погрузилось в воду. Хвала Перуну - ноги воина уткнулись в дно, а поверхность освобождённой ото льда воды, еле достигала груди. Тут же, под одежду стала проникать ледяная водичка - обжигая тело своим холодом и заставившая молодого человека поскорее начать борьбу за свою жизнь. Последовала пара спешных шагов по дну - к кромке образовавшейся полыньи, за ними была попытка на неё выбраться. Осторожно, проверив её на прочность, Сокол стал выбираться из образовавшейся майны (синоним проруби). Когда уже почти получилось вытащить на лёд правую ногу: послышался предательский треск. Варяг замер и распластавшись, медленно, вылез из воды. Ледяной панцирь реки продолжал потрескивать при каждом движении. Быстро - но, не делая резких движений, Годславович дополз до береговой линии: чувствуя, как холод завладевает его телом; здесь он поднялся и, не теряя времени, побежал к леску.

Достигнув примеченного им места, Варяг - Рус, проворно скинул свою промокшую одежду, спешно её отжал, и снова в неё облачился. Также проворно, молодой воин расчистил место для костра и трофейным топором, нарубил сухостоя. Годславович спешил, он чувствовал, как неумолимо утекает время, которое отведено ему для спасения. Если он не успеет, то Морозко непременно его заморозит - превратив в бездыханную ледышку. Немалая часть оставшегося времени ушла для получения из сухой коры пакли, немалая его толика потребовалась для добычи искры и раздувания пламени. И целой вечностью растянулось ожидание, пока костёр как следует, разгорится и начнёт отдавать спасительный жар.

Отчистив от снега небольшой участок, Сокол с трудом вбил топором несколько кольев, снова разоблачился, и развесил промокшие сапоги, и почти всю одежду для просушки. Варяг оставил на себе только верхние сермяжные штаны, которые он подвязал только у пояса и зимнюю меховую рубаху. Вместо сохнущих сапог, на ступни молодого мужа были намотаны не успевшие сильно промокнуть шкарпетки (зимние портянки у древних славян, а сейчас, по-украински носки). Вот в таком одеянии он и грелся, стоя поближе к костру. Огонь щедро делился своим теплом, которое постепенно вытесняло мертвецкий холод, заставлявший трястись всем телом.

- Врёшь, не возьмёшь... - Упрямо шептал Сокол, греясь у костра.

Всё-таки, незапланированное купание в ледяной воде не прошло бесследно: Сокол с трудом шёл по заснеженному лесу и его сильно знобило. Он ощущал, как силы покидают его, как потихоньку появлялось безразличие к дальнейшей его судьбе. Но, несмотря на это, молодой мужчина всё равно упрямо двигался в выбранном направлении, яростно и безжалостно пресекая всё, что мешало ему в этой борьбе за жизнь.

Снег, покрывающий, но так и не спрятавший тщательно протоптанную лесную тропу, тихо поскрипывал под ногами. Вот уже пройден знакомый поворот, и больше ничего не скрывало от взгляда уставшего путника крепкую стену, которая ограждала своим частоколом капище 'Медведей‟. По всему периметру этого забора, были развешаны черепа животных, которые как бдительные стражи, неустанно смотрели своими пустыми глазницами в лес. Ворота наоборот, были приглашающе приоткрыты, так что, не теряя времени Годславович направился к ним.

Услышав приближающиеся шаги, лениво пробрехала собака, но увидев, что во двор вошёл человек, неистово зашлась лаем. Вторя ей, почти сразу проскрипели две широкие доски, открывая проход в жилище жреца: но вместо уже знакомого Варягу старца, в проёме показался Ломонос. Сокол приветственно помахав рукой, не останавливаясь, пошёл навстречу своему дядьке: тот же, видя, как шатает его бывшего воспитанника, опрометью кинулся ему навстречу.

Уже в тепле охотничьей избы, старый Варяг стянул с Соколика промёрзший насквозь тулуп, который, несмотря на старания его воспитанника так до конца и не просох. Недвусмысленно кивнул двум отрокам, которые сразу побежали растапливать баньку. А жрец Чурила, уже заваривал сбитень, кидая в разогреваемую медовуху нужные травы. Ломонос вскоре закончил переодевать своего воспитанника в чистую и сухую одежду, когда сзади подошёл прихрамывающий жрец и потребовал:

- Ну-ка, поди в сторонку, дай я ему это питьё дам.

Варяг посторонился, а старец протянул Ободриту слегка парившую крынку, от которой исходил приятный запах разнотравья и мёда.

- Пей неспешно, мелкими глотками воин, после того как выпьешь, то мы с тобой в баньку пойдём. - Деловито проскрипел его старческий голос.

Убедившись, что Сокол выполняет его указание, старик неспешно отошёл в дальний угол: где наполнил два небольших льняных мешочка ведаемыми только ему травами и вставил в них специальные деревянные держалки. Немного кряхтя от усердия, жрец завязал специальные верёвочки - прочно закрепив травяные мешочки на ступицах и, окунул их в небольшой чан с горячей водой.

- Ну что воин, разливается тепло по твоему промёрзшему телу?

Годславович, съежившись, сидел на широкой скамье и одновременно с ответом закивал:

- Благодарю тебя уважаемый Чурила. Живое тепло твоего сбитня приятно греет меня, разливаясь по нутру нежными волнами.

Жрец скептически посмотрел на молодого Варяга, покачал головой и нечего не ответил: продолжая готовиться к предстоящему лекарству.

Снова заскрипели входные створки и из-под тяжёлой шкуры, служившей пологом, выглянул Сбыня. Несколько секунд юноша помедлил, пока его глаза, после дневного света привыкали к полутьме, царившей в священном жилище и, увидев жреца, отрок радостно произнёс:

- Так как мы, ожидая дядьку Сокола, протопили баньку ещё с утра: то она не остыла и уже готова.

Старый жрец, оторвавшись от своей ворожбы с некой отеческой теплотой, с которой могут смотреть только пожилые люди, смотрел на юнака: а дослушав до конца, немного устало кивнул в ответ.

- Хорошо Сбыня, благодарю за твою с Перваком помощь. А сейчас возьми этот ставец (средний по размерам обеденный сосуд), - полностью седой Чурила, указал рукой на посудину с травяными узелками, - и аккуратно отнеси его в баньку. После чего, возвращайся вместе с Перваком сюда. А ты Ломонос, помоги отвести в парилку твоего воина.

Не слишком долго ведун занимался захворавшим воином, вскоре он вернулся с разомлевшим Соколом, от былой бледности которого не осталось и следа. Молодой воин устало дошёл до скамьи, на которой ему уже постелили шкуры и, выпив из заботливо протянутой ему Ломоносом большой братины сбитень, вскоре уснул.

Глава 10

Болеслава сидела возле очага и была как обычно хмурой, только сейчас она рассеяно смотрела на огонь. Млава, зная о нраве своей свекрови, притихнув сидела за столом и благоразумно молчала.

- Ух, егоза! - Резко, без каких либо предисловий выкрикнула свекровь. - А от моего то Кукши, знать не смогла зачать?!

- Значит, не смогла - не успела. - Смиренно опустив голову, тихо ответила молодая женщина, понимая, что и сегодня незаслуженного порицания ей не избежать.

- А от чужака-варяга, значит получилось! - Это был не вопрос, а утверждение - которое било больнее любого хлыста.

- Значит получилось. - Щёки молодухи зардели румянцем: а сама она обречённо сжалась.

Млаве уже надоело выслушивать эти частые придирки, но деваться было некуда. После свадьбы её семья была здесь, и больше идти ей было некуда.

- Знать ты с самого начала не захотела ребёночка от моего сыночка! - Входя в раж и резко развернувшись к невестке, выкрикнула Болеслава - сказала, как будто камнем бросила.

Невестка встрепенулась и неожиданно, вскочив как освобождённая после сильного сжатия пружина, жёстко ответила. В её голосе больше не звучало ни уважения, ни былой покорности. В её глазах 'полыхал‟ огонь возмущения и боли.

- Мама, ты сама знаешь, что Кукша, после свадьбы лёд ломал, а не грязь месил! И нет моей вины в том, что он так и не успел меня обрюхатить! А теперь на себя-то посмотри, ты ведь тоже, как и я - тяжёлая! И тоже не от своего мужа зачала!

Болеслава, от неожиданности несколько секунд только безмолвно открывала рот и часто моргала. И было от чего, на неё уже давно, никто не повышал своего голоса, такое ранее позволялось только её покойному мужу. А взбрыкнувшая невестка, выказав накопившуюся обиду, бессильно осела на скамью, безвольно опустила руки и по её щекам потекли крупные слёзы. И куда только исчезло желание жёстко осадить эту сорвавшуюся егозу - чтоб знала своё место.

- Так я... э-э-э ... так меня... э-э-э... - запинаясь, заговорила свекровь, - Я ведь... если подумать ... э-э-э... тоже ношу двурогую кику, а для продолжения нашего рода, нам детки нужны .... э-э-э... Ты доня поплачь, ... э-э-э ... наши бабьи слёзы как вода - потекут, и грусть, печаль с души смоют... э-э-э...

Свекровь Млавы страдальчески сморщила лицо и неожиданно для себя тоже горько заплакала. Так и сидели обе женщины друг против дружки, выливая через слёзы всю боль, что накопилась в их вдовьих сердцах. И в этот момент, общее горе, накрепко связало их меж собой. Тех, меж кем уже начала образовываться пропасть неприязни. И старшая из них, наплакавшись, поднялась, подошла к младшей, присела рядом, обняла и стала тихо говорить - смотря куда-то в пустоту:

- Одна у нас доченька доля - обе мы сироты. Вот только мой младший сыночек Сбыня ещё немного подрастёт, и станет нам, и кормильцем, и опорой - пока я в семье большуха, моей душе обо всём и болеть. И по этой жизни, мы вместе должны держаться пото...

Договорить женщина не успела: в дверь их жилища кто-то постучался. От неожиданности обе женщины передернулись: а старшая из них, замолчала на полуслове.

- Входите люди добрые. - Быстро опомнившись, громко ответила Болеслава, торопливо утирая слёзы ладонями.

Тихо и жалостливо скрипнули входные створки. Затем, кто-то спустился вниз по вырезанным в бревне ступеням и в жилище ворвался маленький лучик дневного света - осветив чисто метёный земляной пол: и через отодвинутый полог, в помещение проникла струя свежего морозного воздуха. Следом, из-за шкуры появился и сам гость: коим оказался предводитель пришлых Варягов - Ломонос. За пазухой у которого было спрятано что-то крупное.

- Что не поделили курицы? - Пророкотал бархатным голосом вошедший мужчина. - Ваши бабские крики слышно даже за околицей.

- Это наше семейное дело Варяг, хотим, соримся, а захотим, миримся. - Немного сипловато от подкатившего к горлу кома ответила Болеслава. - Ты-то, зачем к нам пришёл?

- Вот дуры бабы: совсем о законе гостеприимства забыли. Ты к ним с хорошим известием идёшь: а они, вместо того чтоб как положено приветить гостя, как две бодливые коровы на меня свои рога направили. Того и гляди - насмерть ими забодаете.

Насколько позволял увидеть свет, проходящий через небольшое оконце затянутое бычьим пузырём и мерцание небольшой лучины, и очага: обе женщины, совершенно не смутились от адресованного в их адрес упрёка.

- Ты вот что Ломонос, вы варяги здесь давно не гости, так что давай, по делу говори, все, что хотел нам сказать. Да иди по добру отсюда: негоже нос в бабьи ссоры совать! Чай не юнак безусый, а муж - жизнью умудрённый.

Болеслава уже справилась с последствиями недавнего плача, и снова была упрямой, и непреклонной бабой - острой на язычок 'язвой‟.

- Вот как всё-таки 'Медведи‟ привечают гостей. - Шутливо огрызнулся старый Варяг. - Я ей значит, весточку о сыне принёс: а она, видишь, как со мной разговаривает. Курица, она и есть курица.

Обе женщины резко переменились в лице и необращая внимание на нелесное сравнение, вопрошающе посмотрели на зашедшего к ним мужчину: всем своим видом говоря: - 'Ну не тяни любезный друг, говори уже все, что желаешь сказать. Только, пожалуйста, добрую весть говори‟...

- Завтра, оба отрока ушедшие с Соколом на охоту вернутся в селение. - Варяг замолчал и посмотрел на хозяек, хитро прищурившись.

- Ладно воин, не томи! - Взмолились обе женщины, не выдержав короткой паузы: а Болеслава вообще запричитала. - Говори уже, целы ли они? Не ранены? Я слышала, что они в лесу с разбойными людьми повстречались...

- Цыц бестолковые! Вот тоже курицы - кликуши. - Прервал этот словесный поток Ломонос и, призывая к тишине, вскинул руки ладонями вперёд. - Целы ваши волчата - только у Первака нос свёрнут набок. Таким и останется.

- А Соколик как?! ... - Спросила и сразу, виновато посмотрев на свекровь, осеклась Млава.

Варяг изобразил на лице деланное удивление, а Болеслава сделала вид, что не услышала этого вопроса.

- Цел и мой боец. Только немного позже ваших парубков из охотничьего дома вернётся.

Предводитель Варягов, хитро улыбнулся, полез за пазуху и издевательски медленно извлёк оттуда большой свёрток. И по полуземлянке заблагоухал запах запечённого мяса. Обе хозяйки дома заворожённо смотрели за тем, как гость неспешно подошёл к столу, положил на него свой свёрток и начал неспешно разворачивать его промасленную тряпицу. Молодуха - невольно громко сглотнула набежавшую слюну и, опомнившись, тяжело вздохнула, и крепко - до хруста сжала свои кулачки.

- Это что?... Это зачем? - Хрипловато поинтересовалась старшая женщина: сама завороженно наблюдавшая за манипуляциями Ломоноса.

- Это ваш старейшина - Чурила, выделил для нас часть добычи, которую принесли наши охотники. С оставшейся у него части добычи, он уже жидкую похлебку для всего рода варит. Как поспеет, ваши парубки помогут эту размазню в селение доставить.

Закончив разворачивать свою поклажу, пояснил Варяг и немного отстранился от стола. Теперь обе хозяйки смогли увидеть, что перед ними лежит запечённая и уже успевшая немного остыть заячья тушка. Её аромат вырвавшись на свободу вскружил голову оголодавших женщин и заставил в унисон, жалобно проурчать их желудки.

- И зачем ты нам это изобилие принёс? - Всё также хрипло и не сводя взгляда с лежащей на столе еды, поинтересовалась Болеслава. - Незачем нас дразнить, коли это мясо, вам дано было.

- Вот дуры бабы! - В сердцах стукнув по столу кулаком, негромко выкрикнул Ломонос. - Нет сказать спасибо за гостинец: так они ещё какую-то напраслину возводят - войсковых мужей отчитывать видишь ли решились.

- Незачем едой раскидываться. - Откашлявшись, ответила Болеслава. - Вам эта еда дана как нашим защитникам - нельзя вам голодать. А мы уж, как-нибудь до весны дотянем: а вам, как и нашим оставшимся охотникам, нынче сила нужна. Иначе - всему нашему Роду смерть.

- Всё бабы! Не смейте перечить нам! - Тихо, но твёрдо проговорил Варяг. - Так мы с Соколом решили: тем более в этой охоте и ваш Сбыня принимал участие. Поверьте мне на слово, ни я, ни мои вои не голодаем. А вы, за эту зиму, скольких стариков и малых деток похоронили? А? Да и ты Болеслава, не чужого для меня дитя под сердцем носишь. А этого зайца только вам хватит, а как мне прикажешь такую мелочь на всех моих орлов делить?

Последние аргументы приводились спокойно и нежно, как будто мужчина разговаривал с малыми, неразумными детьми.

- Это моё дитя. - Тихо ответила старшая из женщин: сурово сверкнув глазами и упрямо качая головой. - И у моей Млавы, дитя принадлежит Роду 'Медведей‟. Не отдадим!

- Не кто у вас их не забирает и не заберёт. Но и вы, в свою очередь, не мешайте нам вас гостинцами баловать. Не мешай нам о вас заботиться. Ты Болеслава, посмотри вокруг - ведь почти все мои бойцы, с моего молчаливого дозволения своих бывших зазноб подкармливают. Не мне ли это знать?

После непродолжительной паузы, повисшей в полуземлянке: Свекровь Млавы поднялась, подошла к столу, и молча спеленала подаренного зайца, и также безмолвно его спрятала среди запасов немногочисленных продуктов.

- Спасибо тебе дядя Ломонос. - Опомнившись, запричитала молодка. - Не обижайся на нас, не со зла мы так...

Молодая женщина замолчала и поклонилась гостю в ноги - потому что, отвесив низкий поклон, заговорила её свекровь:

- Да хранит тебя Ломонос в лесу добрая Девана, да пусть над тобой тепло светит Хорс и в охоте помогает Святобор. От всего сердца благодарим тебя воин за твою добрую заботу о нас.

Мужчина, добродушно улыбнувшись, также уважительно поклонился хозяйкам и ответил:

- Спасибо на добром слове, хозяюшки: но пора и мне честь знать - поди, уже заждались меня мои вои. Чай тоже - как и вы гадают: - 'Мол, как дошёл Соколик и что с ним‟?

Стоило гостю удалиться как свекровь Млавы тихо, но тоном не терпящим возражений, проговорила:

- Жаренную зайчатину в первую очередь съедим - это не солонина, знамо дело что быстро пропасть может.

Невестка - хоть в этом и не было нужды, соглашаясь закивала: а Болеслава как хозяйка не сомневающаяся в своём праве старшинства, продолжила говорить назидательным тоном:

- Ты Млава вот что, будь с Соколиком нежнее...

- Матушка! - Обиженно возмутилась невестка, и по детски - наивно закрыв лицо руками. - Зачем вы так говорите?!

Но Болеслава даже бровью не повила. В её голове только что родился план, и она не собиралась из-за этой глупой молодки от него отказываться.

- Ты посмотри Млавушка на этого молодого воина. И задумайся. Ломонос его среди других воинов особо привечает. Другие мужи это обстоятельство не замечают: для этого женский взгляд нужен. Ты посмотри, как бывалый варяг ему всё объясняет, как иногда на ошибки указывает - с простыми подчинёнными так не общаются. А как твой... И не спорь со мной! - Вскинув руку ладонью к невестке, прервала было сорвавшиеся с уст Млавы возражение. - Не возражай глупая, а слушай меня дура! И сделаешь всё так, как я тебе велю! Так, о чём это я говорила?...

Болеслава поморщилась, как будто пыталась вспомнить утерянную нить её размышлений. Хотя сама боковым зрением наблюдала за реакцией невестки. Она видела, что молодая баба ошарашена её словами и решила, что если сейчас, начать вкрадчиво объяснять её задумку, то какое-то время та не сможет возражать её словам и будет внимательно внимать всему сказанному.

- ...Ах да. Твой Сокол тоже прислушивается всему, что ему говорит старый Ломонос. Знать тот его дядька. А этого достойны только княжичи или княжьи ближники. Ты видела его узор на рубахе? Да и как держится шельмец, несмотря на то, что он ещё юнак: но стать и жилка у него, любому князю под стать. Вот. Да и молодец то наш, пока что ещё девками не сильно избалован, знать не может бабьим чарам противостоять - ты поверь, я знаю о чём говорю...

Млава сидела еле дыша и чувствовала, как её щёки все сильнее пылали жаром. Она догадывалась, к чему клонит её свекровь и не могла поверить тому, с какой лёгкостью та решилась на сомнительную интригу. Болеслава в свою очередь посмотрела на невестку и её взгляд красноречиво говорил: - 'Ну, никуда ты милая не денешься, и будет только так, как я решила!‟

- ... Вот ты и постарайся его приворожить. А я тебе голуба, буду подсказывать, что надобно для этого делать. Коли всё получится, то выгода для 'Медведей‟ получится великая. Если станешь позднее ему жинкой, то глядишь, сборщики подати по поводу недоимки не будут так сильно лютовать...

Говоря о своей задумке, Болеслава даже не подозревала об ошибочности своих выводов: да и не было рядом того, кто мог на это ей указать.

Давно пришла весна, которая растопила своим тёплым дыханием весь снежный покров. Уже сошёл лёд, вернулась в свои берега сильно разлившаяся в половодье река. А Варяги, приведённые Ломоносом, всё никак не уходили: они рады были уйти и заняться привычным промыслом, но их предводитель всё медлил с отбытием.

- Чего медлим, батька? - Интересовались самые нетерпеливые из них, на что получали один и тот же, неизменный ответ:

- Нельзя нам сейчас уходить. Носом чую - беда уже занесла над 'Медведями‟ свою костлявую руку.

- А нам то, что с этого? - Возмущались воины. - Мы и так пол осени и всю зиму проторчали вдали от родного дома.... И зачем только Ратко нас сюда послал? Нет для нас толку от этой зимовки. А сейчас, мы вообще опоздали - нынче всё, не наймёшься к купцам для охраны их караванов. Чем теперяча прикажешь заняться? Чем семьи кормить?

Но Ломонос был неумолим - он чего-то ждал, всё время, отсрочивая отбытие. За его спиной самые горячие головы уже заговорщицки перешептывались: - 'Постарел наш батька, исчезла у него былая удаль. Не пора ли ему замену искать?‟ - Бывалый Варяг знал об этих разговорах - но всё равно, упрямо стоял на своём.

И только по прошествии некоторого времени, объяснил подошедшему к нему возле околицы с расспросами Соколу:

- Нам Ратко дал указ спасти род 'Медведей‟. Так? - Тихо поинтересовался Ломонос, устало посмотрев на своего бывшего воспитанника.

Молодой воин глядя в глаза предводителю, соглашаясь, кивнул.

- А ты обратил внимание, что у 'Медведей‟, по весне одни сыновья рождаются?

Воин задумался и снова согласился - так оно и было: в селении у всех женщин начали рождаться сыновья и всего две девочки. Бывалый варяг, с грустью вздохнул и неспешно продолжил излагать свои соображения:

- Это боги дают нам знать - беда ещё не ушла с этой земли. Значит, вся наша тяжёлая зимовка пойдёт насмарку, если мы, поспешив и не поняв угрозы - нависшей над этим городком, покинем его на произвол судьбы. А бойцов успокой, скажи им, что вскоре мы отправимся на промысл в окрестностях Хедебю. Там есть небольшой град, который давно никто на щит не брал, и там, мы с товарищами сможем славно поживиться. Я так понимаю, что это они-то тебя, ко мне подослали?

- Но как мы пойдём одни и ещё мимо Старигарда? - Удивлённо поинтересовался молодой собеседник: как будто и не услышал последнего вопроса.

- Как, как? Морем! Главное, что нас там никто не ждёт. И я знаю одно зажиточное селение, которое от близости к Хедебю, живёт настолько беспечно, что они, не смогут нам оказать даже маломальского сопротивления.

Во взгляде Ломоноса появились хитроватые огоньки: и он, улыбаясь, внимательно смотрел на смену эмоций происходящих на лице его бывшего воспитанника.

- Так что передай всем нашим товарищам, пусть постараются и основательно подготовят ладью к походу. - Подытожил тему беседы Ломонос, когда понял, что Сокол заинтересовался этим сообщением.

- А как с 'Медведями‟ быть? Ведь получается, что мы их на произвол оставляем.

- Нет, мальчик мой. Если что плохое и должно с этим селением случится, то должно произойти на днях - ещё до нашего отбытия.

Вопросом на это, был недоумевающий взгляд молодого человека. На что, старший его товарищ, по-дружески похлопав своего собеседника по плечу, ответил:

- Вскоре, здесь должен появиться князь со своей малой дружиной и взять с селян ежегодную дань. Значит у медведей пока полно 'мягкой рухляди‟ (ценные шкурки). Вот, к примеру, ты когда предпочитаешь совершать набег на городок, когда в нём есть чем поживиться или, когда после прихода княжьих воев, когда в селении ничего ценного не осталось?

- Так значит, мы никуда не пойдём. - Просияв от того что понял замысел своего дядьки (имеется в виду воспитатель), проговорил Сокол.

- Нет сынок. - Поправил своего воспитанника Варяг. - Если мои опасения не подтвердятся, то мы через пять дней уходим в поход. Если же я окажусь прав: то мы посмотрим, какой кровью нам обойдётся оборона - если малой; то, я обязательно 'пройдусь‟ к тем берегам.

Ладья была готова к отплытию - отремонтирована, проконопачена и заново просмолённая. Варяги-Русы уже 'потирали руки‟ в ожидании назначенного дня - за неимением храмового белого коня, Ломонос сам пообщался с богами, прося у них совета. После чего и назначил наилучший для задуманного дела день. Но за день до назначенного срока, прибежавшие молодые охотники, испуганно поведали, что к городку идёт конный отряд вооружённых Лютичей и уже скоро, они будут здесь.

- Ну что братцы, не посрамим наших пращуров, землю эту для нас добывавших. Покажем супостатам, как мы встречаем непрошеных гостей? - Показательно весело спросил Ломонос у своих товарищей, которые узнав о приближающемся враге, уже стояли рядом с ним и обступили полукругом запыхавшихся парубков, принёсших дурную весть. - Пусть увидит Перун громовик, нашу удаль в деле ратном - как мы защищаем земли наши и наших друзей на них живущих!

- Да! - Громко и радостно прокричали все воины.

- А вы идите, и оповестите всех своих Родичей о приближении недруга. - Обратился предводитель Варягов к юношам. - Пусть все, на всякий случай соберут всё необходимое, да будут готовы к уходу в лес...

Коварный противник, не заставил себя долго ждать. В скором времени появился Ярый и немного осклабившись, указав рукой в сторону, откуда пришёл, поведал:

- Появились супостаты, идут малым отрядом! Ну, в общем так, я со своего лука - через засеку троих подстрелил: ещё видел как несколько врагов на той же засеке сгинули от наших самострелов. Так что, Хвала Перуну, наша оборона уже взяла среди супостатов свою первую кровавую жатву.

С других подходов к поселению, из наблюдателей никто не появлялся. Скорее всего, там враги ещё не объявлялись.

- Не верю я, что враг пойдёт на город малым отрядом. - Задумчиво проговорил Ломонос. - Всем приготовиться и быть готовым к нападению с любого направления. Похоже, эти скоморохи - которые идут напоказ, нас только отвлекают от чего-то более серьёзного.

Воины деловито побежали на свои места, которые заранее были за ними определены. А над небольшим городком, нависла непривычная, гнетущая тишина. Казалось, что даже весенние пташки утихли - предчувствуя грядущую беду и предстоящую смертельную битву.

Противник наоборот, никуда не спешил и группа воинов, добравшаяся через полосу обеспечения к городу, не спешила подходить к его стенам. Лютичи деловито осмотрели недавно возведённый частокол и, не подходя на дистанцию полёта стрелы, стали чего-то тихо обсуждать. Вскоре от этой небольшой группы воинов, отделился высокий, но при этом неимоверно худой мужчина и неспешно пошёл к городским стенам. Даже его русая, всклокоченная борода не скрывала его кривой ухмылки: а его взгляд, наоборот был холоден и расчётлив - он смотрел на горожан как рысь на пойманную ей мышь.

- Эй, 'Медведи‟! Не ожидал, что вы будете отсиживаться за стенами как трусливые зайцы! Ваша праматерь - хозяйка леса, будет сильно разочарованна, узнав, что вы, дрожа со страху, перед смертью сидели в своей берлоге, а не приняли честный бой! Ха-ха-ха! ...

Первак, несмотря на строгий запрет Варягов подходить к стенам, вооружился своим луком, и, пользуясь тем, что все смотрели в сторону врага, подкрался к воинам и вместе с ними стоял возле частокола. Он сразу узнал этого расхрабрившегося разбойника: именно этот убивец, в конце прошедшего лета (по календарю, время у славян исчислялось не годами - а летами) участвовал в разорительном набеге на родовое гнездо Медведей. В тот злополучный день, мальчишка, только мельком увидел этого душегуба - когда тятька, смотря на подошедших врагов, велел ему бежать к мамке и уводить её через подземный ход в лес. Этот вояка, точно также прохаживался перед стенами, ёрничал и, говоря обидные для обороняющихся селян слова, вызывал тех на честный бой - проще говоря, выманивая из-под защиты стен. Правда, тогда у селения не было таких надёжных - крепких стен, а старый, и изрядно обветшавший частокол, был быстро проломлен напавшими на селение Лютичами.

- Зачем они здесь появились? - Недоумевал отрок, молча смотревший на нежданных гостей. - Ведь они сами разорили наш городок? Душегубы прекрасно знают, что у нас не осталось охотников и мы еле, еле сводим концы с концами: у нас просто нечего отнимать.

- ... Ха-ха-ха! - Не унимался расхрабрившийся Разбойник. - Гляжу, не все охотники этого селения были храбрецами и полегли, защищая свой род! А трусы - бежавшие в лес - держась за подол своих жён, решили, что нынче, их спасут более крепкие стены! Вот какую махину со страху срубили! Вот только вы забыли, что труса ничего не спасает! Ни забор, ни меч, ни щит.

Стоявшие поодаль соратники высокорослого задиры гнусно захохотали, и в адрес 'Медведей‟ зазвучал поток оскорблений, и ещё более обидных насмешек. От всего этого, в груди у юноши закипела огромная обида: не думая он поднял свой лук; с тихим скрипом натянул тетиву; 'тум-м‟ хлопнула она, освободившись и, в наглого Лютича полетела охотничья стрела.

Однако провокатор умело подставил щит. Стрела, громко стукнув, воткнулась в него. Продолжая криво ухмыляться, вражеский воин аккуратно извлёк её и, внимательно рассмотрев этот трофей, крикнул:

- Нет, не воины вы! И, недостойны своих женщин - Так что, они, по праву сильных станут нашим достойным трофеем! Пусть познают достойных мужей!

Закусив от обиды губу, Первак собирался выпускать вторую стрелу: но, в этот момент, кто-то, сильно и при этом осторожно взял его за руку.

- Этого матёрого хищника, твоими стрелами не возьмёшь. - Тихо и почти по-отечески прозвучал голос Ломоноса.

- Это он и его убивцы прошедшим летом напали на нас и зверски убили моего тятьку. Не пойму, зачем они снова здесь появились? Ведь все знают, что с разорённых селений брать нечего. - Скороговоркой заговорил Первак, словно извинялся за свою несдержанность.

- Это они тогда на вас напали, говоришь? - Осматриваясь по сторонам, отрешённо поинтересовался предводитель Варягов. - И это именно они побывали в вашем селении.

Взгляд Ломоноса пробежался по окружающим его людям и остановился на небольшой группке отроков - которые сгорая от любопытства, тихо стояли неподалёку. Именно эти парубки, принесли весть о приближающемся противнике. Они нетерпеливо перетаптывались и забавно вытягивали свои худощавые шеи, стараясь хоть что-либо увидеть.

- Ну-ка Снежок, поди сюда! - Позвал варяг самого рослого из подростков.

Мальчишка с невероятно светлыми - почти белыми волосами, не заставил повторять приглашение и счастливо заулыбавшись, подбежал к позвавшему его воину.

- Ану-ка посмотри-ка сынок, все ли чужаки, которых ты видел в лесу, подошли к нашим стенам? - Поинтересовался Ломонос, слегка подтолкнув подростка к частоколу, а правой рукой указав в сторону неприятеля.

Парубок, поднявшись на цыпочки, выглянул: часто моргая - по-детски широко открытыми глазами. Ребёнок внимательно осмотрел чужаков - приоткрыв от усердия рот и покачав головой ответил:

- Не-а, их было намного больше, гораздо больше, чем я сейчас вижу.

- Точно? - Поинтересовался пожилой Варяг.

- Да, дядя Ломонос, это и все бывшие со мной ребята могут подтвердить. Мы их успели хорошо рассмотреть.

- Спасибо орлята, вы нам очень помогли, а сейчас, поскорее уходите отсюда - в скором времени, находиться здесь будет смертельно опасно.

Сказано это было громко - чтоб слышали все и дети. И они послушно, но понуро пошли прочь от изгороди, было заметно, что они выполняют это, делая над собой немалое усилие - с неохотой. Они шли через силу, всем своим видом показывая, каким трудом это им даётся. В дополнение ко всей этой гнетущей обстановке, возле ближайшего дома, заголосила молодуха с младенцем на руках: она причитала о злой судбинушке и незавидной участи - которая вскоре ожидала весь её род. Но, быстро появились несколько женщин и силой увели 'кликушу‟ куда-то прочь. Вскоре умолкли и её истерические стенания.

Ломонос, снова задумчиво осмотрелся вокруг. И посмотрев на своих соратников - явно ждущих его указаний, обратился ко всем, но в основном смотря на Сокола:

- Ты, ты, ты, - он поочерёдно указывал пальцем нескольких воинов, - ты и ты, по подземному ходу выходите в лес и разузнайте, чем занимается наш неприятель. Неспокойно мне, когда не могу понять что задумали эти супостаты. Так что Соколик, порадуй меня старого, утоли мой интерес относительно вражеских намерений.

Кивнув головами, в знак того что они всё поняли, воины, ничего не уточняя, бегом направились к замаскированному лазу. А бывалый вояка, как и его боевые товарищи, стал готовиться к предстоящему сражению - шёпотом обещая, что если выживет в этой сече, то обязательно поднесёт Громовику богатое подношение и усладит его уста вражьей кровью. Так поступали его деды - так делал и он.

Сокол первым подбежал к закрытому входу в подземный лаз и уже собирался накланяться для его открытия, когда неожиданно крышка откинулась и из открытого проёма показалась голова выбирающегося на свет воина. Появившийся противник слегка прищуривался, привыкая после подземной тьмы к дневному свету: увидев молодого воина, чужак, открыв рот, хотел что-то выкрикнуть, но Варяг его опередил - с силой воткнув в его глазницу острие своего короткого копья. Поверженное тело кулём упало туда, откуда оно только что появилось. Второй противник, появившийся из лаза, был уже готов к нападению и отразил удар, нанесённый Годславовичем: но его настиг выпад копья Ярого, вошедшего в шею, - немного ниже уха.

- А-а-а! ... Ратуйте! ... - Раздались крики женщин, собиравшихся неподалёку для последующей эвакуации в лес.

Но вокруг выхода из лаза уже стали спутники Сокола и разили всех, кто показывался из выхода. А враг, всё выскакивал и выскакивал - появляясь как та нечисть из-под земли. Вот уже один успел встать в полный рост и начал рубиться с обороняющимися воинами на мечах: когда его сразили, то уже трое Лютичей яростно бились с пришлыми врагами. А на месте разразившегося сражения, уже показывались следующие агрессоры и сходу подключались к битве, стараясь достать обороняющихся Руяновичей своими копьями и постепенно тесня их от лаза. Пятеро воинов с трудом, но удерживали напирающего на них противника. Вот у Ярого сломалось копье, которое он держал в левой руке и колол им тех, кого не мог достать мечом. А против него уже стояло двое воинов, которые в свою очередь, не давали ему ни мгновения передышки. Было ясно, что если ничего не изменится, то его поражение это только вопрос времени.

- Да чего же вы стоите бабаньки! - Заглушая вопли, кричала какая-то женщина. - Бегите к Ломоносу, да предупредите его о случившейся беде! Ведь эти мужи долго не сдюжат супротив такой силы!

Сокол всё рубил и рубил, не обращая внимания на женские крики, размеренно и расчётливо нанося удары своим мечом: он был весь залит чужой кровью; вот уже саднил бок - глубоко оцарапанный копьём чужака; а враг всё прибывал и прибывал. Воин прекрасно понимал, что им отступить нельзя - ещё немного и враг сможет прорваться, а тогда его уже точно не удержишь и в селении начнётся резня. Всё к этому и шло - прибывающие враги, постепенно оттесняли назад небольшую группу обороняющихся воинов. Шаг за шагом они теснили, захватывая плацдарм для накопления сил и нанесения сокрушительного удара.

Вот краем бокового зрения, Годславович заметил, как мимо него рванул первый враг, которого он просто физически не мог достать. Навстречу прорвавшемуся противнику метнулась какая-то тень, и супостат сделал в её направлении выпад копьём. По округе тут же разнёсся душераздирающий визг, от которого у Сокола заложило уши - орала пожилая женщина: это она кинулась наперерез противнику, размахивая серпом в правой руке. И сейчас, жинка неистово кричала от боли - её живот, был проткнут копьём молодого Лютича, но, несмотря на это женщина не падала. Смертельно раненая 'Медведица‟ немного согнулась, схватилась левой рукой за древко вражеского оружия, и когда чужак, желая освободить копье, дернул его на себя, подалась вперёд и, изловчившись, вонзила остриё серпа в горло своего убийцы. Так, оба и повалилась наземь. Сокол мимолётно отвлёкся на это и за малым не погиб. В последний момент он рефлекторно уклонился немного в сторону от несущегося на него меча, но руку всё равно пронзила острая боль.

Вжик - вжик - вжик. Над самым ухом Варяга прошуршали пролетающие стрелы и враг собиравшийся нанести по Соколу добивающий удар, пошатнулся, захрипел и упал как подкошенный. Летящие стрелы всё шелестели и шелестели своим оперением, а нападающие, валились один за другим. Враги закрывались от стрел, летящих в грудь своими щитами, всё равно получали их в спину или бок. Годславович удивлённо огляделся и увидел, что на соломенных крышах домов сидели дети и парубки - которые, прицеливаясь, деловито, совсем не по-детски стреляли из своих маленьких луков.

Из-под земли появлялись новые супостаты - но их снова разили на выходе. Сокол заметил, что рядом с ним стоит крепкая, местная девица и охаживает Лютичей по головам коромыслом. Один раз, появившийся из лаза лучник было взял воительницу на прицел: но, Годславович 'опустил‟ на его голову свой отяжелевший меч. И вражеская стрела ушла в небо - не причинив никому вреда.

Пошатываясь от усталости, Сокол не расслаблялся, он был готов сражаться с теми, кто постарается вырваться из-под обстрела, но к его удивлению таковых больше не было. А за его спиной послышался топот, как оказалось, это к нему на подмогу прибежало несколько бывалых воинов.

- Стойте здесь! - Распорядился седобородый Тетыслав, мимолётно взглянув на девицу с окровавленным коромыслом и четырёх израненных воинов - тело Ярогов нелепой позе, безжизненно лежало у его ног. - А мы, пойдём в погоню за отходящими супостатами. Нельзя братцы позволить им безнаказанно уйти. Уж слишком нагло они себя вели.

В голове у Сокола от потери крови уже гудело и он, соглашаясь, кивнул, и помимо своей воли, устало присел на землю, позволяя кому-то заняться своими ранами - у молодого воина просто не осталось сил поинтересоваться, кто это занялся его ранами. Всё ещё не веря, что он выжил, Ободрит, растерянно озирался вокруг, задержался взглядом на искажённом от предсмертной боли лице женщины, той, которая разменяла свою жизнь, на смерть врага. На тела поверженных Лютичей - лежащих у его ног.

- Молодцы братцы, - немного сипло говорил воин перевязывающий Соколу раны, - многих супостатов вы други здесь положили. Ох и жарко у вас здесь было...

Годславович только кивал, не сильно осознавая сути того, что ему говорили. Он отрешённо смотрел, как в подземный лаз один за другим залазили воины, преследующие отступающего врага. Чувствовал, как начали болеть раны, на которые он в запале боя не обращал внимания. И разглядывал страшную рану, прервавшую жизненный путь Ярого, которая уродливой, глубокой бороздой проходила по его голове.

Сокол преодолевая слабость и головокружение, сидел на заботливо предложенной, небольшой деревянной колоде. Сильно болел бок и, при любом неловком движении 'отзывалась‟ пораненная рука, но это не могло быть причиной, по которой Годславович мог себе отказать в удовольствии посмотреть на шестерых пленённых Лютичей.

Взятые в полон воины, все без исключения, имели ранения различной сложности и стояли, заботливо поддерживая друг друга от падения. Пленники находились в плотном окружении Руяновичей: перед ними, немного прихрамывая, расхаживал низкорослый муж, этакий кампанейский шутник - скоморох и балагур, которого, в быту все его друзья называли Лисом. Воин не успел остыть от прошедшего сражения и по запалу, всё ещё крепко сжимал своё орудие, оживлённо им размахивал, и забавно картавя, говорил:

- ... Я сам, лично с ними бился на мечах! - Он, немного устало пошатываясь и нелепо улыбаясь, указал мечом на пленных. - Вы братья, все знаете меня! Я зря брехать не стану! Но эти - стоящие перед нами Лютичи, достойные уважения воины! Они, в сегодняшнем сражении сражались у-ух как...

Воин потряс плотно сжатым кулаком свободной руки - он не смог подобрать подходящее слово для выражения своей мысли: поэтому перешёл на жесты. Что вызвало одобрительные улыбки у его товарищей.

- ... Они не просили пощады, и не сдавались, да мы бы их не одолели: кабы не наш численный перевес! Уважаю таких! Ух, как уважаю! ...

Воины, участвовавшие в пленении этих Лютичей, хоть и смотрели недобрыми взглядами на полонян: но, всё равно закивали - соглашаясь со словами Лиса. Они на себе испытали отчаянную храбрость этих бойцов: и были полностью согласны с каждым словом своего товарища.

Пленные, в свою очередь кто с гордо поднятой головой, а кто исподлобья наблюдали за победителями и молча ожидали решения своей участи. В их взглядах присутствовало всё, и ненависть, и безразличие - вплоть до отрешённости, но в их поведении, не было ни капли страха за свою жизнь.

- Так что Лис? Ты предлагаешь не продавать эту челядь (первоначально означало - раб добытый в бою), - поинтересовался Ломонос, с важным видом хозяина положения сидевший на скамье, которую Варяги-Русы специально для него принесли из ближайшего жилища, - а немного погодя, когда к ним хорошенько присмотримся, будем решить, кого из них принять в наши ряды, а кого нет?

- Вот - вот! - Радостно отозвался Лис, обернувшись к своему предводителю.

- Видать сильно тебя приложил кулаком этот верзила. - Ломонос не скрыл своей улыбки. - Лихо он тебя по голове двинул: ты после этого даже двух слов нормально связать не можешь. Чтоб разобраться, что ты хочешь сказать, приходится всё у тебя выпытывать.

- Было такое дело батька! - Комично пожимая плечами, ответил воин: что в свою очередь вызвало небольшую волну смеха и разных шуток.

Но Ломонос, призывая всех к тишине, властно поднял руку и, все быстро утихли.

- Ну что же. Я тебя услышал. - Сурово сдвинув брови, но с озорными искорками во взгляде проговорил Варяг. - Я приму к сведению твоё мнение: но сейчас хочу послушать самих Лютичей. Хочу знать, что их привило на нашу землю. Ну? Что 'гости дорогие‟, есть среди вас главный, али нет?

После этих слов, все взгляды пленников синхронно устремились к коренастому воину с перевязанной головой. А тот, недолго думая, прокашлялся: слегка поморщился от боли и басовито ответил - немного шепелявя из-за разбитой губы и свежевыбитых передних зубов.

- Я голова! Меня мой шветлый княшь над вшеми поштавил. - Говоря эту фразу, пленник вышел на пару шагов вперёд и с вызовом посмотрел в глаза бывалого Варяга-Руса.

Ломонос, несмотря на явно вызывающее поведение пленного, спокойно поинтересовался:

-А звать то тебя как, воин?

- Вще Мштивоем кличут. - Без лишней запинки - если не считать сильную шепелявость - ответил мужчина.

- Мстивой так Мстивой. - Флегматично проговорил Предводитель Варягов: и, неспешно поёрзав на скамье, усевшись на ней удобнее, поинтересовался. - А сюда-то, зачем повторно пришли? Что здесь забыли? Наши люди говорят, что по осени, вы уже здесь побывали. И поведайте, как на тайный подземный лаз вышли?

Мстивой неожиданно опустил голову и, смотря себе под ноги, ответил:

- Так прав ты голова, были мы уже шдещь. Только когда шнег шошёл, и шемля подшохла, к нашему княщю гошти пожаловали. Это были пошланцы Данов. Как люди шказывают, они громко ругалищь и требовали объяшнений: - 'Пощему это, род Медведей, который должен быть рашорён и шогнан шо швоих богатых на шверя щемель, шаново отштроил своё городище и по вщем пришнакам даше не бедштвует‟. - Ну пошле этого, наш княщь нащ и пошлал доделать нащатое, но так и не оконщенное дело. А этот лаз, мы ещё прошлым летом заприметили...

Все стоящие вокруг люди, молча слушали эти слова и, по смене их настроения было понятно, что даже Лис больше не жаждет хлопотать за этих 'героев‟. Сокол же, пуще всех негодовал от услышанного рассказа: он, преодолевая неприятную слабость, встал; отчего, у него сразу потемнело в глазах и загудело в голове. Несколько секунд Годславович постоял - ожидая покуда его отпустят все эти неприятные ощущения. Все взгляды его соратников и присутствующих представителей 'Медведей‟ устремились на него. И справившись со слабостью, воин заговорил:

- Негоже прощать того, кто по иноплеменному указу, проливает кровь такого же, как и он славянина! - Голос молодого воина, звучавший поначалу слабовато, с каждым произнесённым словом, начал набирать мощь. - Тем более, эти продажные псы, этими действиями, нанесли нам - Руяновичам сильное оскорбление и обиду! Неужели мы стерпим всё это? Я уверен, что нельзя терпеть, когда у тебя, земли отбирают, тем более в угоду чужеземцам! Так что, предлагаю для продажного Мстивоя смерть лютую, достойную предателя. А именно - наклонить древесные кроны и разорвать его тело этими деревами. Пусть его воины увидят эту казнь! После чего, пускай они возвращаются восвояси и расскажут своим сородичам, о том, что их ждёт, если те снова решатся посягнуть на наши земли!

- Любо! Любо! Любо! - Послышались со всех сторон одобрительные выкрики.

А Ломонос, поднявшись со скамьи, призывая всех к порядку, поднял обе руки. Как только гомон утих, он подытожил:

- Коли все согласны, то, быть посему! Поступим братья так, как нам Сокол предложил. Думаю, боги видят и оценят то, что мы поступаем согласно совести и правде...

Через день после того, как был окончен ритуал очищения людей от пролитой ими крови, в селении появился сам князь Арконы Ратко. Он прибыл со своей малой дружиной и небольшим отрядом Витязей. Селяне, увидав, как к ним подъезжали княжьи посланники, поняли всё, всполошились и с причитаниями забегали по дворам, оповещая друг друга о его прибытии: так что вскоре, к условленной поляне потянулась вереница людей несущих положенные подношения.

Ратко Станимирович сидел на своей, специальной для таких случаев возимой скамье и хмуро смотрел на собирающийся на поляне народ. И никто из местных жителей, не мог догадаться, что ожидать от 'высокого гостя‟ - то ли милости, то ли наказания.

- Судя по всему, - думал князь, - всё будет так, как я и ожидал. 'Медведи‟ будут давить на жалость, упирая на то, что всех охотников перебили напавшие лиходеи. Вот, впереди уже выставляют самых тощих селян, да баб с малыми детьми на руках. О как матери их трясут, заставляя младенцев плакать - на жалость давят...

Князь еще внимательнее осмотрел присутствующих на поляне селян. Все стоящие перед ним 'Медведи‟ и в самом деле, были измождёнными и испуганными. Немного обособленно, от местных жителей стояли люди Ломоноса. Но и они, несмотря на показательную бодрость, были немного осунувшимися от недоедания и недавно полученных ранений. И несмотря на это, его Варяги стояли гордо, вальяжно и их вид, не вызывал даже капли чувства жалости. Станимирович снова перевёл взгляд на селян, с которых он издавна исправно собирал дань. И подивился тому, какими уловками 'Медведи‟ старались его разжалобить.

- ...Вот даже баб на сносях перед моими очами выставили. Никак это воины Ломоноса так расстарались и стольких местных 'Медведиц‟ успели обрюхатить?

Эта мысль заставила Ратко усмехнуться. Тут же хихикнув, ему вторил витязь, зовущийся Годшалком, воин стоял по его правую руку: но когда князь обернулся и строго посмотрел на юношу - тот посерьёзнел и, как положено, стал 'буравить‟ строгим взглядом собирающихся на поляне людей.

За это время, перед Станимировичем выросла небольшая кучка рухляди, которой с ним хотели рассчитаться. Ценных шкурок было немного, да и дикого мёда - обилием которого, от него раньше откупались, не было вообще. Князь лениво и равнодушно окинул дары взглядом, понимая, что эти жалкие крохи, это всё что смогли собрать за зиму оставшиеся в живых охотники. Уверенность в этом усиливало понимание того, что перезимовавшие здесь Варяги не позволят селянам ничего припрятать - они точно знают, сколько чего было добыто за зиму. Но, с другой стороны, прощать образовавшие недоимки было нельзя. Всем известно, что стоит князю в этом деле, только один раз проявить слабину и всё, это мгновенно воспримется окружающими как слабость.

- Стоит их лишь раз пожалеть, - находясь в угрюмом настроении, думал он, - так после этого, все поголовно будут мне жаловаться на тяжёлую судьбину, будут сильно прибедняться, плакать, в надежде чего-либо выгадать, выдавив своими слезами из меня жалость.

Но и бездумно требовать с 'Медведей‟ непосильную подать, князю тоже не хотелось: - 'Нельзя подобно голодному волку, бездумно резать корову дающую молоко. Тем более за то, что по твоему недосмотру её уже выдоили чужаки‟. - Вот такие тяжкие мысли мучали Ратко, и он, злясь на себя и охотников, с трепетом ждущих его реакции на малую дань: князь лихорадочно искал решение этой непростой задачи.

Неожиданно взгляд князя Арконы просиял - он вспомнил случайно подслушанный разговор Беляны с его сыном. Это произошло за пару дней до его отъезда из стольного города: и признаться, ещё тогда у него сложилось впечатление, что Обавница, рассказывая незамысловатую сказку для его парубка; специально говорила так, чтобы князь слышал каждое произносимое ею слово. А ведь в том сказе, повествовалось о событиях как две капли воды схожих с теми, что сейчас разворачивались перед ним: - 'Ай да Обавница‟. - Беляна иносказательно рассказывала про всё, с чем здесь столкнулся князь: про отца гордого семейства - Ясного Орла и его детей, которые взяли под свою защиту лиса. Этого рыжего плута притесняли волки, не разрешая тому нормально охотиться в лесу...

Князь резко встал со скамьи. Гомон мгновенно стих - замолчали все, кроме плачущих детей: и все окружающие его люди устремили на него свои взгляды. А Ратко, совершенно неожиданно для всех, обратился к Ломоносу:

- Ну-ка друг, рассказывай! Как ты здесь выполнял мой указ об охране сего селения?!

- Старались княже, - ответил Варяг, - всё указанное тобой мы выполнили. Пусть меня поразит молния Громовика и наше оружие сразит меня самого и всех людей подомной - коли это не так.

- Верю тебе Ломонос. Я вижу, что благодаря твоим стараниям, ' Медведи' пережили эту зиму. - Мельком посмотрев на стоящих перед ним баб, среди которых было немало 'тяжёлых‟, князь не сдержал улыбки. - Но где ты друже, спрятал недавно влившегося под твоё начало воина - Ярого? Что-то, как его ни ищу, как ни стараюсь, но нигде не вижу.

- Погиб этот славный воин. - На мгновение склонив голову, ответил предводитель отряда Варягов. - Но, все говорят, когда он бился с супостатами: над ним и его товарищами летала крылатая дева Магура (она же Перуница), она подбадривала сражающихся своими воинственными кликами и ее золотой шлем, молнией сверкал на солнце, вселяя радость и надежду в сердца наших отважных воев. Она - дева, дала воинам великую силу, позволившую успешно противостоять превосходящим их по числу противнику. И когда Ярый пал, Перуница осенила его своими крылами и коснулась своими устами его охладелых уст - дала воину испить водицы из своей золотой чаши. Я знаю, что Ярый отведав живой воды, отправится прямиком в Ирий. Все воины, во время погребения, видели счастливый лик этого достойного ратника - такое бывает только у тех, кто испытал незабываемый поцелуй воинственной девы.

- Воистину: эта смерть достойного воина! - Ритуально, торжественно ответил Ратко, стоя выслушав весь сказ о последнем бое воина, которого он хорошо знал. - Ты же, заслужил мою благодарность и поэтому, всю нынешнюю дань с этого селения, всю броню (оружие) и коней захваченных у супостатов, всё отдаю тебе и твоим людям - всё без остатка! Заслужили. А когда залечите все свои ратные раны, жду вас в Арконе.

Князь Арконы строго посмотрел на селян - стараясь задержать взгляд на каждом из них. И с удивлением заметил: каким взглядом - полным неподдельной тревоги, одна молодая, беременная селянка поглядывала на не безвестного ему Сокола. Создавалось такое впечатление, что состояние здоровья воина, её беспокоило больше, чем всё происходящее вокруг. Было заметно, что воин ещё не оправился от боевых ран: и это слишком сильно беспокоило молодуху. Ратко с трудом удержался от улыбки и подумал:

- Надо же, наш пострел и здесь поспел. Ну, пусть пока побудет в счастливом неведении: а дома, на этой почве, его уже ждут, большие неприятности...

Опомнившись и поняв, что он сильно затягивает паузу, Станимирович безапелляционно спросил:

- Все из 'Медведей‟ слышали, что я повелел? А со мной, будете расплачиваться со следующего лета! Так что, готовьтесь: сами знаете, я спуска никому не дам. И всё мне положенное, возьму.

Ратко был уверен, что после такой тяжёлой совместной зимовки, воины Ломоноса, собирая положенную им дань, не будут сильно беспредельничать. Невозможно так поступать с теми, кто делил с тобой последние крохи - временами отдавая тебе самое лучшее. Да и в каком-то смысле воины породнились с местными - это тебе не короткая мимолётная забава с чужой бабой: здесь они общались дольше и видели, как у их зазноб постепенно растут животы. Так что, пусть не все сжалятся, но большая часть Варягов, не допустят чрезмерных поборов.

Такой же вариант действий - так ненавязчиво подсказанный ему молодой Обавницей, он собирался отработать и в другом селении. Но князь не знал, что того - другого городка, в который, он прошедшей осенью послал другой отряд Варягов, больше не существует. Вот уже прошло несколько недель после того как на него - прикрываясь ночной тьмой, вероломно напали Гевеллы - народ племени Вильков. Прибывшие злодеи были славянского роду - уроженцами Бранныго Бора, (современное название Бранденбург) и, несмотря на это, они по чужому указу предали городок мечу и пожарам. Они прошлись по руинам града, безжалостно убивая всех, кого там застали. Эти, так сказать братья славяне, науськанные Данами: прокатились по окраинному городку во владениях Руяновичей, как прожорливая саранча - уничтожая все, что только попалось на их пути. Но пепелище - промытое многими дождями, надёжно скрыло следы этого злодеяния, покрыв его непроницаемой пеленой тайны. Позднее, как следопыты присутствующие в княжьей дружине не старались, но, они так и не смогли пролить свет на это злодеяние: уходя, враг позаботился и об этом.

Глава 11

Нет ничего прекраснее момента, когда ты возвращаешься на землю, где ты рос, взрослел, где живут твои родичи: особенно это ощутимо, если ты был вынужден долго находиться вдали от неё, пусть даже и на окраине своих земель.

На берегу Варяжского моря собралось множества народу, все жители Арконы с радостью встречали воинов, вернувшихся с зимовки у живущих на дальних куличках (куличка - расчищенная лесная полянка или болотный островок) вассалов. Все видели, как разгружались трофеи, как из этого богатства отбиралось лучшее - для подношения даров Святовиту. Судя по восторженно-удивлённым взглядам и цоканьям языками, никто из горожан не ожидал, что оплата за охрану пострадавших охотников окажется такой богатой. Те из горожан, кто ждал возвращения другого отряда - ушедшего намного южнее: внимали рассказам вернувшихся, и в тайне потирали руки, ожидая подобной оплаты и для своих родичей. Ратко ещё не вернулся - так что эти Руяновичи, прибывали в радостном неведении относительно скорбной участи своей родни.

Весь народ суетился, радовался, вознося хвалу богам. И когда после храмовых подношений люди собрались расходиться, как гром среди ясного неба прозвучал громкий голос Ермяты - старшего брата Беляны:

- Где ты Сокол! Где ты - позор своего Рода! - Юноша оглядывался по сторонам в поиске Ободрита. - Вызываю тебя за обиду кровную - на бой честный! Выходи, коли ты мужчина!

Ермята, стоял немного в стороне от основного потока людей идущих из храма и яростно сотрясал в руке меч, устремив его клинок к небу. Надо признаться, этот поступок молодого мужчины никого не удивил: в Арконе давно поговаривали, что назревает нечто подобное и вот наступила ожидаемая развязка. Все люди оглядывались, искали вызываемого на бой Сокола: и тот их не подвёл - почти сразу отозвался:

- Я здесь Ермята! Только скажи мне, в чём моя вина перед тобой?!

- Ты нанёс моему роду оскорбление и это всё что я хочу сказать! И пусть боги решат, кто из нас прав, а кто нет!

Сокол, больше ничего не говоря, извиняясь, посмотрел на оторопевшую от услышанных обвинений мать и неспешно положил на землю свою ручную поклажу. Также неторопливо разделся по пояс: благо находящиеся рядом люди расступились, освободив необходимое для этого место; и взяв меч, неспешно направился в сторону своего поединщика. Брат Беляны уже тоже обнажился и, переминаясь с ноги на ногу, терпеливо поджидал вызванного на бой соперника.

Когда молодой Ободрит поравнялся со своим единоборщиком - они, не говоря ни слова, пошли в сторону поля - бок о бок. Следом за мужами решившим искать правду оружием, шли все, кто на этот момент оказался рядом. Хотя, вся эта процессия прошествовала недолго и довольно быстро оказалась на нужном месте. Где соискатели правды, став друг напротив друга, стали общаться с богами - призывая оных, в свидетели своей правоты, прося их посредством оружия свершить суд. Ломонос и ещё один из варяжских вождей, пользуясь своим правом, тем временем очертили на земле ритуальный круг. Ничего недолжно мешать праведному суду - так издревле делали их предки, так поступают и они.

Толпа с тихим гомоном окружила очерченное место бранного суда и терпеливо ждала его начала. Вот и началось. Поединщики как по команде стали медленно сходиться. Все видели на теле Ободрита свежие, ещё не до конца зажившие раны: но на это никто не обращал внимания; здесь исход схватки решала не сила, а правда. Все присутствующие свято верили, что Перун не позволит погибнуть невинному человеку.

Вот и она - первая атака. Ермята резко рубанул мечом, целя в бок своему сопернику. Признаться, сделал он это легко и очень ловко - от такого удара почти невозможно закрыться, если у тебя нет щита. Но, в таком бою принято обходиться без щита. Несколько человек - из числа свидетелей суда, даже ахнули, предвкушая мгновенное окончание поединка. И всё же это умозаключение оказалось преждевременным. Годславович, как и положено хорошему воину резко сблизился с поединщиком и умудрившись в последний миг блокировать удар своим оружием: после чего ударив свободной рукой Ермяту в грудь, отскочил назад.

Ермята, получив мощный удар, закашлялся и некоторое время не мог восстановить своё дыхание: но, Сокол не воспользовался этим коротким замешательством своего противника. Это стало его ошибкой. По толпе пронёсся шёпот, что знать у этого Ободрита на самом деле рыльце в пушку - раз он допускает такие промахи: - 'Видать ему боги глаза застят - раз он не увидел такой возможности завершить бой‟. - Зашептались меж собой ротозеи.

Брат Беляны отдышался, и яростно вопя: - 'А-а-а!‟ - Кинулся на Годславовича, не переставая кричать, он обрушился на него частными ударами меча. Окружающим казалось, что вот, вот и сталь, сверкающая в руке нападавшего бойца, вопьётся в тело Ободрита. Но, к всеобщему удивлению, когда град ударов затих, на теле Сокола не оказалось не единой царапины. После этого, количество людей, уверенных в исходе поединка снова уменьшилось. Оба воина участвующих в бранном судилище, тяжело дышали: однако, Ободрит был более искусным бойцом и этот весомый факт, никто не отрицал.

Снова воины закружили в смертельном танце - обмениваясь ударами. И к разочарованию некоторых ротозеев, никто из соискателей правды, до сих пор не получил не единой - даже маленькой царапины. Хотя. Все заметили, что Сокола стали донимать не до конца зажившие раны, он стал сильнее жалеть свою раненую руку. Это дало почву к новым размышлениям, и людское мнение стало снова склоняться в пользу Ермяты. О чём тут же все зашептались, понимающе покачивая головами.

По округе прокатился возглас удивления, а какая-то из слишком сердобольных баб, даже громко ойкнула. Все заметили, как по боку одного из поединщиков прошлось отточенное острие меча и кровь, полившаяся из раны, окропила землю у его ног. Человек, получивший ранение, не сразу понял, что с ним произошло и, первые мгновения даже пытался контратаковать противника: но полученная рана сделала своё дело. Движение с большой амплитудой отозвалось резкой болью и боец, пошатнувшись, за малым не обронил свой меч.

- Все видят! Как и положено законом, кровь была пролита, и, имея такую рану, мой соперник больше не может продолжить бой! - Громогласно объявил Годславович: не сводя взгляда с Ермяты и не спеша опускать своё оружие. - Все заповеди были соблюдены, и я боле не вижу причин для продолжения этой битвы. Святовит свидетель, что бились мы честно, и я доказал что у меня никакой вины перед Ермятой нет!

- Нет! Суд ещё не окончен - с этого круга, живым должен выйти только один из вас! - Выкрикнул кто-то из глубины толпы.

Сокол даже не посмотрев в сторону говорившего 'грамотея‟ явно жаждущего продолжение кровавого зрелища, с нескрываемым вызовом ответил:

- Вы все слышали, и надеюсь, что помните то, как мне был брошен вызов. Ни Ермята, ни я, ни словом не обмолвились о том, что бьёмся друг с другом насмерть! Поэтому! Этот поединок был до пролитой крови! И она пролилась!

Это было не простое возражение, а категоричное утверждение. В ответ все собравшиеся горожане загалдели и в своём большинстве закивали головами - тем самым выражая своё согласие со словами Ободрита. Показывая, что бой окончен, Ломонос и Яромар потребовали у поединщиков убрать оружие. И первыми кинулись к раненому: желая поскорее оказать ему помощь. Хотя Сокол, уже был без оружия, и пожав в знак примирения своему сопернику руку: помогал тому покинуть круг, и выйдя за его приделы, усесться на землю.

Подходя поближе, вожди слышали как Ермята, смотря прямо в глаза Годславовичу, сквозь зубы процедил:

- Боги на твоей стороне Ободрит. Но, если моя сестра из-за тебя прольёт хоть одну слезинку - я клянусь что, не задумываясь ни на мгновение, убью тебя. Живи и постоянно помни об этом.

На что, Сокол беззлобно улыбнувшись, и не отводя своего взгляда, ответил:

- Я сам за единственную пролитую слезинку твоей сестры, зубами, кому угодно глотку перегрызу...

Далее диалог прервался - собеседники замолчали, потому что к ним подошли ненужные слушатели.

- Всё добры молодцы? Все распри промеж собой разрешили? - Поинтересовался Ломонос, когда оба молодых человека, почти синхронно посмотрели на двух подходящих к ним вождей.

- Да. Хвала Святовиту мы разрешили наш вопрос. - Как инициатор тяжбы, сразу за двоих ответил Ермята.

- Это добре. - Синхронно ответили вожди, а Яромар пояснил. - А то, нам ненароком померещилось, что вы ещё чего-то выяснять надумали.

Сердце Беляны билось загнанной птицей. С одной стороны в смертном поединке участвовал её возлюбленный, а с другой, против него бился её родной брат. Самое скверное заключалось в том, что оба поединщика, для неё были как персты на её руках - при желании, руки можно и развести по сторонам, а пальцы растопырить. Но, возьми любой из пальцев, да порань его: независимо от того, то ли на правой руке находится перст, то ли левой, ей всё равно будет одинаково больно. И вот, они - две неотъемлемые части её жизни, скрестили своё оружие, стараясь достать друг друга смертоносной сталью.

Было обидно и горько. Как не старалась перед этим Беляна, как не отговаривала брата от этого опрометчивого шага. Однако Ермята так её и не послушал. Видать слишком сильно в нём кипела обида - застя собой глаза и уши. Видимо она не такая уж и умная, раз не смогла найти для брата нужных слов: вот он и инициировал этот жестокий поединок - где она, при любом исходе сражения, останется проигравшей стороной. И ни как иначе.

- Ой!

Вскрикнула Беляна когда Сокол отбив очередную атаку её брата, изловчился и чиркнул того по боку остриём своего меча. Девушке показалось, что это в её плоть вошло кровожадное оружие. Сердце пронзила острая боль, и оно, за малым не остановилось от горечи неминуемой потери. И почти сразу прозвучали слова её Соколика, которые 'вернули девицу к жизни‟. Поняв, о чём идёт речь, ни мгновения не раздумывая, она кинулась к брату, который к тому моменту уже покинул круг - где по закону предков, оставались все былые обиды вызвавшие раздор.

К Ермяте, её конечно не подпустили - так как это могло помешать Яромару: который тихо шептал сакральный заговор на заживление раны и аккуратно перевязывал оную. Рядом с её братом склонился Ломонос, придерживая раненного - помогая ему не дёргаться от боли. Над этой троицей возвышался Сокол и на его лице, не было ни капли радости от одержанной победы - только нескрываемая горечь и усталость.

- О Лада! - Думала Обавница, остановившись и немного не дойдя до своего любимого человека. - Хвала тебе, мой любый не ожесточился на моего братишку. Но, мне не померещились перемены произошедшие с моим избранником. За эту зиму, мой Соколик действительно сильно изменился. И как это не горестно: у него больше нет нужды в поддержке девы. Как-то быстро он проскочил этот период развития. Далее, как это ни прискорбно, но, по жизни он пойдёт сам - точнее со своими верными, боевыми братьями по оружию. И то, что я предала его - вынужденно взявшись за воспитание княжеского парубка, уже никак ему не навредит.

Также, девушка поняла, что в этом бою её любимый мужчина не старался любой ценой одержать победу - его задачей было не сильно поранить Ермяту и этим окончить ненужный для него спор. И он это сделал. Беляне даже издали было видно, что хоть рана на боку брата и была страшной на вид, и наверняка была болезненной, но главное - она не несла угрозы для его жизни.

- О мудрый Велес, - тихо зашептала Беляна, - спасибо, что ты не только заставил биться наши сердца: а также, этой зимой одарил моего Соколика ...

Мелкая рябь весело плескались, образуя небольшие буруны, они легонько бились о грудь ладьи, бодро идущей против слабого ветерка. Они, игриво пенясь, пробегали вдоль её борта и отставая, терялись за кормой. Этой игре водной зыби, вторили всплески, оставляемые большими деревянными вёслами. Вот так развлекаясь, воды Варяжского моря радостно несли лёгкое судёнышко вдоль своих берегов.

И увидь эту идиллическую картину человек в романтичном расположении духа, он мог сподобиться на написание оды о большой любви храброго молодца - корабля и его прекрасной красавицы - морской глади. О том, как после вынужденного, бесконечно долгого расставания, влюблённые радуются долгожданной встрече - нежась в объятьях волнительных волн. Как ветерок, шёпотом озвучивал то, что так жаждали высказать оба любящих сердца. О том, как они были измождены томительной разлукой и сейчас искренне и нежно радуются неожиданной встрече. Но идущим по морю людям, было не до этих красот и лирических отступлений. Этот поход по Яро морю (оно же Варяжское, или Балтийское) был их привычной и одновременно опасной работой. Поэтому каждый воин занимался своим делом, не отвлекался на мелочи, которые могли притупить их бдительность: а значит угрожать их общей безопасности.

- Вижу сигнальные дымы! - Всполошившись, выкрикнул вперёд смотрящий воин, указывая рукой на первые дымные клубы, подымающиеся с высокого брега.

Все, кроме гребцов, мгновенно посмотрели в указанном направлении, считывая тот мизер информации, который они могли передать интервалы меж клубами. Ни от кого не укрылось и то, что повторяя предупреждение, по побережью стали появляться новые тревожные 'столбы‟. Поняв, в чём дело - что стало причиной тревоги, мореплаватели начали до рези в глазах вглядываться в морской горизонт, однако не смогли рассмотреть на нём никаких кораблей.

- Однако глазастый человек, этот местный дозорный - умудрился узреть приближение двух вражеских дракаров. - Думал Ломонос, внимательно вглядываясь в морскую даль. - Знать они ещё далеко, но мне, всё равно надо принимать решение...

- Вижу на горизонте два пятна, скорее всего это и есть те нежданные гости! - Закричал Ермята, которого по ходатайству Сокола приняли под начало старого Варяга. - Судя по всему - по направлению, откуда они идут, это Даны или Свеи, и они движутся сюда!

Просмотрев в указанном направлении, и Ломонос заметил обе точки ставших причиной этой тревоги. Предполагаемый враг был далеко и виднелся как два небольших пятнышка. То, что это не торговцы, было яснее ясного - те, всегда ходили другими путями. Да и сам старый Варяг вскоре собирался уйти подальше от берега: памятуя, что нельзя в таких походах маячить на глазах у предполагаемой жертвы.

- Эх, видимо не судьба нам наведаться к неразумным соседям. - С небольшой досадой думал Ломонос, рассматривая первые признаки скорого появления противника. - Время для подготовки к бою у нас конечно есть, но, биться против двух тяжёлых кораблей будет тяжко...

- Дядька Ломонос, - тихо, почти шёпотом проговорил Сокол: по привычке обращаясь к Варягу -Руссу так, как привык с детства, - а ведь они к нам приближаются.

- Вижу. - Не оборачиваясь в сторону подчинённого, ответил предводитель.

- А здесь ближайшее, удобное для нападения охотничье селение Лисов находится вверху - по течению здешней реки.

- И это я знаю. - Ответил Ломонос, на сей раз, удостоив воина своим взглядом.

- Они из-за береговой линии лукоморья (устаревшее - изгиб берега), покамест нас не видят. - Услышав эти слова, бывалый Варяг немного напрягся: но Сокол, не обращая на это внимания, продолжил свой монолог. - Единственное удобное место, где тяжёлые дракары могут причалить, находится немного выше устья реки. И разбойники будут вынуждены высадиться именно там и идти вверх по берегу, вдоль этой же реки. А мы, на нашей ладье, можем подняться ещё повыше и успеем там подготовить засаду - есть одно место, где наша ладья может подойти вплотную к берегу. Мы уже там бывали - помнишь? Как ты думаешь дядька, есть толк в такой задумке?

- А если они не пойдут по реке, а двинутся дальше по морю?

- У этих разбойников нет другого выбора. - С полной уверенностью в правоте своих доводов ответил сокол. - Они знают, что их обнаружили и неизвестные дозорные, оповестили об этом всю округу. Дальше. Поблизости, по нашему побережью, стоит только одно рыбачье селение. То городище хорошо укреплено и в данный момент уже оповещено и готовится к обороне. Мы все видели, как они повторили дымный сигнал. Это же заметил и противник: и он знает, что время работает против него. Так что, у злыдней одна дорога - идти в нашу ловушку, или на крайний случай, уйти ни с чем восвояси.

- А ведь точно. - Снова посмотрев на немного выросшие точки - коими выглядели вражеские дракары, подумал Ломонос и уже вслух продолжил. - Быть посему! Кормчий, поворачивай и правь прямиком в устье реки! А вы братцы, подналягте на вёсла - нам нужно выиграть время для подготовки к этой славной сече!

К радости и одновременному удивлению Сокола: Ломонос, с самого начала, буквально на каждом шагу интересовался его мнением - где лучше выбрать место засады и как бойцы будут нападать на неприятеля. С какой-то хитрой искоркой во взгляде: вождь выпытывал буквально всё - где и как поставить людей в засаде; как нужно расположить лучников; как все остальные воины будут с ними взаимодействовать. Для сторонних наблюдателей могло сложиться впечатление, будто раньше, Ломонос не захаживал в эти края, и он не устраивал для врага подобных ловушек. Впрочем, вождь не был слепцом и тоже замечал удивлённые взгляды Ободрита: но, несмотря на это, продолжал выспрашивать относительно каждого предпринимаемого шага подготовки предстоящей ловушки. Чем немало удивлял и остальных членов своей команды.

И вот, вскоре всё было готово. Половина засадного отряда, с луками наготове, заняла свои места за деревьями. А другие воины, вооружившись мечами, и короткими копьями, также взяв с собой полые стебли камыша: засели под водой, в зарослях тростника. Где стали ожидать условного сигнала к действию.

Сокол же, в данном случае, считал, что он обязан находиться там, где по его мнению будет тяжелее всего. Поэтому, сам - добровольно, вместе с самыми молодыми воинами, пошёл в воду. И именно сейчас, когда он, сидя в давящей тишине прохладной речной воды, замер в ожидании начала сечи. Для борьбы с этим затянувшимся безмолвием, Сокол несколько раз прокрутил в памяти все, что недавно слышал от боевых товарищей, находясь на борту ладьи - все их реплики и эмоциональные высказывания. Итогом стало то, что у него окончательно укрепилась уверенность в правоте своего плана:

- Да, некуда им идти. Они нас не заметили - это невозможно и с этим не поспоришь. Значит, эти вражины даже не подозревают о приготовленной встрече: поэтому, не ожидают. ...

Из-за длительного нахождения под водой, дышать становилось труднее: также начали проявляться первые признаки приближающегося переохлаждения. Однако Сокол сидел смирно: он, как мог, боролся с этой напастью и при этом, старался не выдать случайным, неловким движением своего присутствия. Мучительно долго тянулось вынужденное ожидание. И вот....

- Чвак, чвак, чвак. - Как и было оговорено, немного в стороне от Варягов, засевших в реке, в воду вошли три стрелы.

Услышав хорошо разносимый в воде всплеск, Сокол, мгновенно вынырнул и вместе со своими товарищами молча устремился на берег - на котором уже разгоралась смертельная битва. Покатая земля под промокшей обувью немного скользила, но воин, на это не обращал внимания. Имелась другая напасть - к несчастью, его тело немного трясло мелкой дрожью, и оно еле слушалось своего хозяина. Свеи - те, кто не пал от первых стрел, уже бились на мечах со славянами, которые спрятавшись за деревьями, подкараулили их и осыпали роем стрел. Вот им в спину и ударили те воины, которые без лишнего крика выходили из реки.

Ближайший к Соколу враг, услышав в какофонии битвы плеск воды, уже начал оборачиваться: когда Ободрит обрушил на его шею свой острый меч. Боевые товарищи, бегущие рядом, тоже не отставали и также успели обагрить свои клинки кровью чужеземцев. Однако и Свеи были отличными воинами, и почти сразу сориентировались в изменившейся обстановке: перегруппировались и заняли круговую оборону - не позволившую бою закончиться банальной резнёй.

Второй противник, уже встретил Ободрита лицом к лицу и был проворней - успел парировать удар Сокола. Меч Русса зазвенел, встретившись с вражеской сталью. Мышцы после длительного пребывания в прохладной воде, ещё плохо слушались, поэтому, в дальнейшем, Годславович еле успевал отбиваться от ударов молодого чужеземца. А светловолосый, долговязый Свей, яростно сверкая очами что-то кричал и мощно, один за другим, наносил удары. Его меч подобно молнии сверкал - с каждым взмахом грозя достать тело Варяга - Русса. И неизвестно, как могла закончиться эта схватка, но, неожиданно прошелестела стрела, которая пробила шею разбойника. Тот мгновенно замолчал: удивлённо выпучил глаза; неловко пошатнулся; стал оседать и с кровавой пеной у рта, свалился на землю.

Только Сокол не смотрел на эту агонию, он кинулся на другого противника. Тот наседал на Ермяту - у которого от гипотермии также плохо слушались руки. Эта неприятная напасть уже стала причиной нескольких смертей его товарищей - на берегу лежали тела нескольких погибших Руяновичей. Не учёл Сокол, что вода ещё не сильно прогрелась и это так сильно скажется на скорости движений воинов. Ни мгновения не раздумывая Ободрит нанизал тело врага на остриё своего копья.

Сделано это было как нельзя вовремя, потому что Ермята оступившись, скользнул ногой по участку размякшей от крови земли, взмахнул руками и плашмя упал на землю. А Свей, начал было заносить свою руку для завершающего удара. Хрусть - разрывая кожаную куртку и все, что было под ней, наконечник корья погрузился между лопаток. Врага даже не пришлось добивать - он обронил своё оружие и со сдавленным стоном упал на колени. Незамедлительно последовал рывок на освобождение копья, заставив ворога опрокинуться на спину - вот так, в нелепой позе, поверженный и остался лежать.

Снова, не останавливаясь - не глядя на подымавшегося Ермяту, Годславович кинулся на ближайшего врага. Но тут, его левую руку пронзила резкая боль, она не была критичной, но копье, сжимаемое ей, выпало. От неожиданности, воин вскрикнул, рефлекторно прижал к ране руку держащую меч. Чем не преминул воспользоваться его противник. Бывалый, коренастый скандинав, одетый в грубую, изрядно поношенную кожаную куртку и такие же штаны: яростно зарычав, обрушил свой боевой топор, целя его Ободриту в шею. По счастливой случайности, Сокол споткнулся ногой о торчащий из земли древесный корень - коих на склоне было немало, и повалился на спину. Так что, смертоносная сталь только пронеслась в опасной близости от его головы - не причинив никакого вреда. И что не говори, но, опыт есть опыт: Свей, мгновенно среагировал и, его оружие уже описывало дугу, которая должна была поставить точку в жизненном пути пытавшегося подняться Годславовича. А фортуна, как та капризная девка, которая может резко отвернуться от того, кто уже считал себя победителем. Резко изменила свою благосклонность. Небольшое копьё, брошенное чьей-то сильной рукой, с противным хрустом вошло в лоб скандинава. Несчастный, нелепо махнув головой, даже был немного отброшен назад - так что выроненный из рук топор просто отлетел в сторону и воткнулся в землю, ни причинив этим никому вреда.

Сокол уже поднялся с земли, пока подбежавший Ермята извлекал из убитого им врага своё копьё, не теряя времени, сцепился с очередным противником.

Рана на предплечье Годславовича скорее всего была несерьёзной и почти не беспокоила - спасли кожаные наручи: поэтому Сокол поднял выроненное им копьё и тоже присоединился к сече. Тем более, горячность боя, уже помогла побороть скованность, вызванную недавним переохлаждением. Надо признать, что неожиданный удар его отряда с тылу принёс свои плоды - Свеи понесли ощутимые потери и уже не могли противостоять напавшим на них Варягам. В скором времени, всё чаще и чаще, на одного чужеземца наседали двое Варягов - Руссов. И на берегу уже было столько убитых, что всё чаще, воины спотыкались о трупы и подсказывались на крови, обильно заливавшей землю.

Северяне, окончательно поняв, что проигрывают это сражение, стали делать попытки прорваться в сторону своих дракаров. Но, все эти отчаянные и неорганизованные потуги жёстко пресекались на корню. Хотя, в этой ситуации враг оказался достоин уважения. Многие, если не сказать что почти все морские волки дрались с неистовством обречённых: то и дело, выкрикивая имя своего одноглазого божества - Одина. И с этими возгласами, они один за другим отправлялись в свою валгаллу. Потери же славян, заметно снизились - сказывалась уверенность в своей правоте и преимущество эффекта неожиданности. Так что, окончательная победа для Руяновичей, была делом времени.

И снова - неожиданно, девица удача решила показать свою ветреную сущность, на этот раз, она резко повернулась лицом к Свеям. Когда казалось, что ещё немного и бой будет окончен: к иноземцам поспело подкрепление. Оно было немногочисленным, но для уставших Варягов и этого незначительного перевеса хватило для потери контроля над ходом битвы. Подоспевшие северяне с ходу стали теснить славян, которых уже прилично измотал бой с передовым отрядом морских разбойников. И те, кто уже предвкушал скорую победу, поменялись местами с проигрывавшими северянами. Уставшие славяне с трудом успевали только обороняться от нападающих, и если атаковали - то не всегда успешно и то, получалось только с теми, кто был также измотан как и они.

Сокол, инстинктивно почувствовал, как за его спиной кто-то стал и, тяжело дыша, начал прикрывать его с тылу. Мысленно поблагодарив Громовика за эту подмогу, воин почувствовал, что у него открылось второе дыхание. И он расправившись с очередным врагом окинул быстрым взглядом поле брани и сильно не мудрствуя, выкрикнул, сам не узнав своего голоса:

- Все в круг! Живее братцы! В круг! ...

Как ни странно, но его услышали, и так всё было выполнено так безупречно, что вскоре, славянам можно было не опасаться удара в спину. Однако это не слишком спасло положение: Свеи, всё равно продолжали постепенно, неуклонно теснить Руяновичей к воде. Северяне, желая отомстить невесть откуда взявшимся защитникам за отобранный ими куш напирали. При этом некоторые из них успели войти в боевой раж, или, скорее всего пожевать какой-то гриб. Они что-то неистово орали, выпучивали на выкат глаза и брызгали во все стороны обильно выделяемой слюной. Ну не пожелали морские волки оставлять поле боя за противником. Тем более славяне, по их мнению уже выдохлись и после подоспевшей к северянам подмоги, заметно уступали им по силе.

Пот заливал глаза; от долгого перенапряжения гудело в ушах; но Сокол, как и стоящие рядом с ним соратники, продолжал яростно огрызаться - реагируя изрядно отяжелевшим мечом на нескончаемые выпады вражеского оружия. Как ни странно, но ему удалось поранить ещё двоих потерявших страх северян, необдуманно избравших его в качестве своей жертвы. Последнего, скорее всего убил - так как клинок с жутким хрустом рассёк грудь поклонника Одина, и тот упал как подкошенный, свалился в неудобной, нелепой позе и даже не пошевелился. После чего, его товарищи, спешно оттащили поверженное тело - как будто это была безжизненная кукла: а кинув взгляд на рану, даже не стали оказывать помощь. Всего этого Годславович снова не видел. Он готовился умереть - но, только захватив с собой как можно больше неприятелей.

Чурилка молодой воин для которого этот поход, да и бой был первым, стоял широко расставив ноги и покачивался - как слабое деревце на сильном ветру. Нельзя было сказать, что он был сильно вымотан - когда его учили ратному делу, то ему приходилось и дольше биться с постоянно сменяющимися поединщиками. Но сейчас, его сильно мутило и он пребывал в некой прострации. Он только что осознал, что за эту сечу, уже успел убить двух человек... В горячности усиливающегося боя, парень не обратил на это внимание: а сейчас, когда враги окружили отряд и боец став в оборону осмотрелся по сторонам, его мозг - так не вовремя извлёк перед мысленным взором обе эти смерти. Как следствие юноша задумался о содеянном и ему стало немного жутко, а желудок угрожал вывернуться на изнанку.

Нет, Чурила не боялся крови, он часто помогал своему отцу бить домашнюю животину. Доводилось даже и самому резать. Но, сейчас, это были такие же люди, как и он. Вот юнока и зашатало от поплывшего перед глазами мира, который имел все шансы кануть в небытие из-за пропущенного вражеского удара. На его счастье, это смущение вовремя заметили его старшие товарищи и пусть не очень мягко, но оттеснили бойца за свои спины. Да, сделали они это как нельзя вовремя - заморские псы всё не унимались: самые уставшие из них, отошли в сторону - воспользовавшись возможностью устроить себе небольшую передышку. Остальные, окружив Руяновичей плотным кольцом, занялись тем, что выискивали самых обессиленных - стараясь достать их острой сталью своего оружия. Морские волки желали поскорее пополнить свой боевой счёт и показать своим товарищам и одноглазому богу, какие они удальцы.

Вжик, вжик, вжик. - Послышался противный шелест летящих стрел.

- Ах вы, псы трусливые! Выкрикнул кто-то из Варягов - Руссов, стоящих рядом с Соколом. - Бьёте по нам издали своими стрелами. Что псы плюгавые, с... северные? Боитесь с нами в честной сече сойтись! Да? ...

Сокол не стал прислушиваться к словесному потоку, а стал оглядываться, выискивая, откуда стреляют невидимые лучники, и кто из его товарищей уже сражён. Но, как он заметил, невидимые стрельцы атаковали откуда-то из-за деревьев и их стрелы попадали только в Свеев.

- А-а-а! - Из его груди вырвался неистовый крик. - Бей супостатов! ...

Но к моменту, когда Годславович успел сделать первый шаг вперёд, сражаться уже было не с кем. Все Свеи, которые прижали к воде обречённый к поражению отряд Ломоноса, лежали на земле и только насколько пришлых врагов, корчились, извиваясь в предсмертных муках. Руяновичи, до конца не осознав причину такой быстрой перемены, растерянно озирались по сторонам: они, до сих пор не могли поверить в реальность своего чудесного спасения.

Над местом смертной брани повисла напряжённая тишина, нарушаемая только стонами умирающих и тяжёлым дыханием выживших славян.

- Вы то, кто такие будете? - Прозвучал из-за деревьев негромкий, но при этом категоричный вопрос.

Вопрошавший говорил, немного растягивая гласные звуки, что было свойственно местным лесовикам.

Сокол немного выждал - не понимая, почему не отзывается его бывший наставник, и хотел уже отвечать на заданный вопрос, как послышался хриплый голос Ломоноса:

- Мы Руяновичи, из града Арконы! А вы добрые люди, кто такие будете?! Судя по вашим действиям - не враги вы нам.

- А мы здешними лесовиками будем, из Бодричей - те, что из Рода Лисов значит. ...

- Знать точно - наши! С подмогой к нам пришли! - С явным облегчением ответил предводитель Варягов. - А мы уже с жизнью попрощаться успели! И давно вы уже здесь находитесь?!

По ту сторону деревьев хмыкнули и с нескрываемой издёвкой ответили:

- Да почитай с момента вашей высадки на нашем берегу! Вот с той поры, за вами и приглядывали! Наблюдали, за тем, как вы к этой засаде готовились.

- Ух, и умыли вы нас! Ой молодцы! А я, Ломонос - из коренных Руяновичей! Со мной товарищи мои верные.

- Да знаю я тебя Варяг! С самого начала признал! Да не ведал что от тебя ожидать. - После непродолжительной паузы ответил невидимый собеседник. - Я Ярый, ты на торжке, у меня часто пушную рухлядь брал! Так что, ты тоже должен меня хорошо помнить.

- Так это ты, старый пройдоха! - Голос Варяга заметно повеселел. - Так что тогда голову мне морочишь? А у меня, тем временем, раненые товарищи кровью истекают!

- Кхе! - Почти по-старчески откашлялся лесовик и ответил. - Так вы это..., если на то пошло, не разобравшись, могли и на нас смертным боем напасть! Люди то вы быстрые на резню - случись чего - что вам не по нраву, то сразу мечами махать начинаете.

- Всё! Я понял тебя! Выходите, слово даю, что никто вас не тронет! Клянусь в этом всеми светлыми богами. Все знают, что моё слово нерушимо.

- Кхе, кхе! ...

Снова послышалось покашливание, и невидимый переговорщик неторопливо проговорил:

- ... Ну что братцы, выходим что ли. Я, этому княжьему воеводе верю - раз он сказал, знать так оно и будет. Не первый раз с ним встречаюсь, и, до сих пор кривды за ним не замечал.

После этого, из зарослей, как бесплотные духи стали появляться лесовики. Двигались они как хищные барсы - мягко и беззвучно, можно даже сказать, что движения были по-своему грациозными. И чувствовалась в этой грации страшная, опасная сила. Конечно, противостоять хорошо обученному воину в честном бою она была неспособна: но, подкарауль в лесной засаде эти охотники отряд вражеских бойцов, не будет у ратников ни единого шанса на выживание. Каждая выпущенная из лука стрела, срежет свой колосок в этой Мореновой жатве. Да и не засомневаешься, в правильности такого вывода - Руяновичи только что сами видели, как Лисы могут стрелять из своих охотничьих луков. И за сколько времени они управились с весьма сильным неприятелем.

- Здрав будь Ломонос Твердятич; и вы здравствуйте воины светлые. - Поочерёдно отвесив два земных поклона, поздоровался лесовик, подойдя почти вплотную к предводителю Варягов. - Какими судьбами забрёл со своими людьми в наши земли? А то мы, понимаешь ли, сильно удивлены твоему появлению - обычно Ратко Станимирович своих ближников к нам присылает. А тут...

Ломонос ответил каким же уважительным поклоном до земли - но при этом, в движении не было и капли раболепия: остальные воины кланялись кто насколько мог - ни из-за того, что не хотели сильно спину гнуть, а по причине полученных ран и сильной усталости - из-за которой еле держались на ногах.

- Здравствуй и ты Ярый Ломаный. Прав ты - не должны были мы на ваши земли заходить. - Отвечал Ломонос. - Но, увидев приближающихся к нашим берегам Свеев, мы приняли решение устроить на этом месте на них засаду. Остальное ты и сам видел...

Такое нелепо звучащее обращение, без упоминания отчества немного удивило Сокола. Но судя по всему, тот, к чьему имени так неблагозвучно было приставлено прозвище Ломанный, был не против такого обращения. И это, заставило Годславовича внимательнее присмотреться к вожаку лесовиков. Перед Ломоносом стоял низкорослый, сухопарый мужчина, на вид, примерно одного возраста с собеседником. Выглядел он неказисто - можно даже сказать чересчур простоватым, это ощущение усиливалось тем, что беседуя, время от времени, он поправлял рукой жидкие остатки волос на своей изрядно облысевшей голове. Свой короткий лук он отдал стоявшему рядом с ним молодому мужу, который являлся его молодой копией - но с весьма густой шевелюрой. Шапку пожилой охотник давно снял - сделал он это, ещё подходя к варягу, и сейчас, робко держал её в левой руке. И было что-то неестественное в этом муже, некое еле уловимое несоответствие внешнего облика охотника и с чем-то.... Вот только что, привлекло его внимание своим несоответствием, Ободрит так и не смог понять.

Не желая зацикливаться на том, чём не мог разобраться - тем более, ничего не говорило о потаённой угрозе: Сокол, для отрешения от ненужных раздумий, осмотрелся и для начала, решил поучаствовать в оказании помощи Ермяте. У родственника Беляны уже прошла горячность боя и полученные раны, дали о себе знать, и по этой причине он - больше не мог твёрдо стоять на ногах. И вот, его, беспомощно сидящего на голой земле, перевязывал один из местных лесовиков.

- Но что этот охотник может знать о боевых ранениях. - Подумал Годславович, бесцеремонно отстраняя мужичка.

Затем, самолично осмотрел друга - игнорируя недовольные взгляды местного мужа. И только убедившись, что опасных для жизни ран нет, и помощь оказана правильно, одобрительно кивнул чужаку. Снова огляделся и понял, что на данный момент, его помощь никому не нужна

- Эй, Руянович, у тебя это, сильно кровит рука, давай я её перевяжу.

Это, окончив перевязку раненого Ермяты: лесовик переключил своё внимание на Сокола. И не дожидаясь разрешения, или ответа, наклонился к руке и стал деловито развязывать ремешки повреждённой наручи.

- Да ерунда это, а не рана, рука почти не болит. - Было возразил Годславович.

- А я всё равно её посмотрю. - Упрямо проговорил охотник, не прекращая свои манипуляции. - Рана может и не серьёзная: а не обработай её вовремя, то лихорадка тобой завладеет. Так что, не противься моей помощи воин. Я то, за свою жизнь всякие раны видал и понимаю то в них, не меньше тебя.

Пока упрямый охотник возился с раненой рукой: Сокол безучастно озирался по сторонам. Вокруг, все занимались своими делами. Кто-то также возился с ранеными воинами; кто-то выискивал среди неподвижных тел живых; а Ломонос, о чём-то беседовал со знакомым лесовиком. Говорили как старые приятели. Далее, как будто ненароком, Твердятич указал рукой на Сокола: а Ломаный, повинуясь жесту, неспешно обернулся, и удостоил Годславовича внимательным взглядом. Смотрел он не долго, но успел пару раз, соглашаясь чему-то кивнуть и, снова обернулся лицом к собеседнику.

Снова, после взгляда лесовика, у Сокола возникло прежнее ощущение некого несоответствия во внешнем виде и взгляде Ломанного:

- Стой! Его взгляд! ... - От неожиданной догадки Сокол невольно вздрогнул.

Лесовик, в этот момент снимавший с руки пробитую защиту, по своему воспринял еле заметное подёргивание:

- Что воин, больно? Так ты потерпи - потом легче будет.

Годславович ничего не ответил - он уже погрузился в свои раздумья, осмысливая увиденное:

- ... Если присмотреться, то в облике этого лесовика собраны сплошные противоречия. На вид, этот охотник обыкновенный, точнее даже глуповатый простофиля. К тому же еще и немного прихрамывающий - может от того и такое прозвище носит - Ломаный. Но, то как его слушаются его соплеменники говорит о том, что для них, он неоспоримый лидер. Значит Ярый не такой уж и простой человек....

Раненую руку обожгло сильной болью: так что Сокол невольно ею дёрнул.

- Терпи Варяг. - Тихо проговорил охотник, очищая рану. - Рана должна быть чистой - не то, она будет слишком долго заживать, или вообще загниёт и тогда, ты совсем без руки останешься.

Немного поморщившись, Годславович снова погрузился в раздумья:

- ... Прав дядька Ломонос, многократно повторяя: - ' Не стоит слишком доверять тому, что тебе хотят показать. Внешность бывает обманчивой‟. - Вот стоит этот безобидный с виду человек, разговаривает: а взгляд у него - как у матёрого волка. Вот как временами очами зыркает - особо когда думает, что на него никто не смотрит. Знает лесовик себе цену - а пришлым чужакам 'пыль в глаза пускает‟...

Раздумья Сокола прервал Ломонос - точнее его обращение к своим воинам:

- Так братья! Врага мы побили: но видят боги, что без помощи Бодричей из рода Лисов, мы бы здесь все полегли. Оказывается, пока мы бились с передовыми силами противника: нас пытался обойти небольшой отряд лучников. Как вы понимаете, те стрелки должны были ударить нам в спину. - Твердятич говорил громко и делал небольшие паузы, для того чтоб все слушавшие могли осмыслить сказанное. - Но охотники перехватили тот отряд и уничтожили его - за что, наша им отдельная благодарность и низкий поклон. Так что, вся броня (здесь имеется в виду оружие) убитых охотниками северян достаётся Лисам - кроме тех с кем мы успели скрестить свои мечи. А сейчас. Давайте отдадим должное нашим убитым. Да и Северян надо огню придать.

С этими словами старый Варяг небрежно указал рукой на убитых врагов.

- Ай да дядька Ломонос. Ведь он имеет право забрать себе все трофеи. По праву воина пришедшего на помощь местным жителям. - Мысленно усмехнулся Сокол. - Не знаю, с каким умыслом он это делает, но, он отдаёт лесовикам то, что ему не очень нужно - луки побитых Свеев. Получается, не отдав ничего для нас ценного - щедро одарил охотников тем, что тем необходимо ...

Тризна как и было положено, шла своим чередом. Боги - особенно Перун, должны были увидеть, какие достойные воины отправились в Ирий и они это увидели. Правда, поближе к её окончанию пока не прогорела крада, прибыли две ладьи с нелепо - кто на что горазд вооружёнными жителями рыбацкого града. К большому удивлению Варягов, рыбаки решили не отсиживаться за крепкими стенами своего селения, а выслали отряд на помощь соседям. Можно сказать, очень храбро поступили. И сейчас, эти воины, выслушав красноречивый рассказ о сече, к началу которой они так сильно опоздали, тоже оказали должные почести погибшим Руяновичам. Все прибывшие бойцы весьма убедительно сожалели, что, дескать, не успели поучаствовать в этой славной битве: - 'У нас к этим татям особый счёт‟. - И возносили хвалу богам, что всё так хорошо закончилось.

А их седовласый старшина, к несчастью Твердятича, оказался прилипалой - хуже репейника и вдобавок, слишком болтливым малым. Он не скупился на похвалу в адрес Ломоноса и его людей: -'...Вы всё правильно сделали. И место для засады выбрали весьма удачно...‟. - Ломонос, к всеобщему удивлению, терпеливо выслушивал эти восторженные дифирамбы, и пустую болтавню преследовавшего его буквально по пятам рыбака и казалось, что воспринимал всё это как должное, только кивал - ничего не говоря в ответ. Годславович только мысленно удивлялся: - 'Зачем и как дядька Ломонос его терпит. Почему не приструнит этого пустобрёха‟...

За всеми хлопотами не забыли и о погребении противника, правда с телами Свеев поступили проще. Сложили всех погибших в дракар; обложили хворостом; отчалили корабль от берега - пустив на волю волн, после чего подпалили его, обстреляв с берега огненными стрелами. Так и поплыло оно охваченное огнём судно в открытое море.

На следующее утро отбыли восвояси прибывшие на подмогу Лисам ополченцы. Только их старшина Ярослав напоследок обнаглел и осмелился пожурить Ломоноса:

- Зря ты этим лесовикам часть добычи отдал. - Пробурчал болтливый муж, прощаясь с Варягом. - Как я понял, ты став на их защиту большой добычи лишился. Такой добрый поход по этой причине отложил. Так что ты, имеешь полное право с них малую подать востребовать: а то, что они тебе помогли. Так попробовали бы не помочь - коли ты за их городище бился, и кровь своих людей проливал.

Твердятич, глядя в глаза болтуну вздумавшему его поучать, и по прежнему добродушно улыбаясь, ответил, не повышая голоса. Но так, что от того, как это было сказано, наглец сильно стушевался:

- Ну, все эти решение я принимал, а не ты. Значит я, именно в этом и нашёл свою корысть.

- Принял, так принял. - Пожав плечами, и заметно смутившись ответил старшина. - Моё то, какое дело. Я то, только своё мнение высказал и не более того.

- Ну, так я его услышал. Так что, в добрый путь. Поди вас уже дома родичи заждались ...

Как отходили ладьи с ополченцами, собрались посмотреть все селяне. Они радостно махали руками и с восторгом смотрели, как их 'бравые‟ соседи дружно налегли на вёсла и, лёгкие рыбачьи судёнышки бодро заскользили по водной глади, постепенно увеличивая скорость. Ладьи уже скрылись из виду, а провожающие всё не расходились, обсуждая убывших соседей. Больше всего в этом интересном деле преуспели вездесущие девицы - кстати сказать, весьма острые на язычок.

На следующий день после отбытия опоздавших к побоищу 'помощников‟: к Ломоносу, беседующему в компании с Соколом со своим новым кормщиком, подошёл Ломаный.

- Кхе. Ты это, Ломонос Твердятич, я поговорить с тобой желаю - с глазу на глаз, так сказать.

Лесовик верный своему образу простака, неуверенно топтался - переминаясь с ноги на ногу, и потупив взгляд, смотрел себе под ноги. Варяг решив что беседа с кормчим может подождать, дружески похлопал того по плечу. А Сокола, было собравшегося тоже отойти, наоборот придержал рукой.

- Ты иди Венцислав Бориславович, мы с тобой ещё попозднее договорим. А пока, обдумай всё то, что мы тебе здесь сказали. Как следует, обдумай.

Немного посмотрев в след удаляющемуся кормщику, Ломонос повернулся к лесовику.

- Ты Ломаный хоть передо мной-то дурака из себя не корчи. - Немного устало проговорил Варяг. - Ты вон юнцов моих можешь этим покорным обликом обмануть, или княжьих ближников. Те только спят, да видят, чтобы все даньщики только такими покладистыми и были.

- Кхе, кхе. - Как-то совсем по-старчески прокашлялся лесовик. - Так вы воины, а мы всего лишь простые охотники. Куда нам с вами тягаться?..

- Ладно Лис, я же сказал, так что хватит тебе прибедняться. - Прервал бывалый варяг бормотание лесовика. - Ты вроде хотел со мной о каком-то деле поговорить. Так говори.

- Тут это. - На сей раз голос Ломаного зазвучал уверенно и смотрел он прямо: куда только подевалась его напускная неуверенность и рассеянность. - Я со своими людьми немного пообщался, и мы единогласно решили. Так как ты пришёл к нам на выручку и даже поделился с нами своими боевыми трофеями - в знак признания нашей доблести в том бою. То нам, как людям знающим и соблюдающим уклады наших предков, надобно тебя хорошенько за это дело отблагодарить...

Хотя никто ему и не собирался возражать, охотник упреждающе выставил обе руки ладонями вперёд, и слегка покачав головой, продолжил:

- ... У нас с этой зимы немного пушной рухляди завалялось. Так сказать излишек получился, вот наши мужи и решили вам его в дар преподнести. - Увидев удивлённый взгляд пожилого Варяга, охотник поспешил уточнить. - В эту зиму зверь хорошо шёл, очень много его было: вот мы и набили столько, что смогли и с князем сполна рассчитаться и для себя немножко рухляди оставить. Да ещё вот что. Поближе к весне в наши края пробрались соседи-враги. Пришли как тати: и видать по пути кого-то уже успели пощипать - вот. И шли не прячась и не аккуратно. Они были с небольшим обозом. Ну, мы их, ну значит, сумели встретить, да аккурат на наши волчьи ямы навести...

На сей раз во взгляде лесовика сверкнули злорадные искорки, и он криво усмехнулся. Видимо сам был активным участником того славного события, и ему было что вспомнить. Сокол почему-то заподозрил, что и излишки рухляди появились благодаря отбитым у татей обозам.

-... Кхе. А кто из врагов в ямах не сгинул, того мы после стрелами добивали - никто из злыдней не ушёл. Так что у нас много ненужной для нас брони появилось. А мы его всё равно собрали - хотели мы это железо на наконечники для стрел пустить, да прочую полезную в быту утварь. Но его всё равно много собрать удалось - так что мы, помыслили и решили большую часть той брони вам отдать. Вам служителям Перуна это железо нужнее будет, да и вы, в отличие от нас, его с толком употребить сможете...

Как оказалось, лесовики сговорившись, заблаговременно снесли на поляну всё то, что собирались отдать в дар Варягам. Здесь были и шкуры, причём их оказалось не так уж и мало, как можно было подумать - намного больше чем ожидал увидеть Сокол. В отдельной куче лежали и мечи, и секиры, были видны даже кожаные доспехи обшитые металлическими пластинами. Как оказалось, к чести охотников - не было ни единой дыры от стрелы: знать охотники били в незащищённые места. Минусом всего этого добра было то, что весь метал, успел изрядно покрыться ржавчиной. Хотя что можно ждать от охотников, не знающих цену оружию попавшему в их руки. Нет, полностью безалаберными их не считали. И никто из Руяновичей увидевших дар лесовиков, не сомневался, что часть оружия была разобрана местными мужами и после надлежащего ухода была надёжно припрятана. Место и время как говорится неспокойное.

- Видишь Ломонос, Народ Лиса тоже может быть благодарным. - Ломанный величественно стоял перед Твердятичем и в нём уже нельзя было узнать того безобидного охотника, который предстал перед Руссами в самом начале. - Ты со своими людьми пришёл к нам на помощь и ничего за это с нас не потребовал. Мы оценили твой поступок по достоинству: поэтому, прими от нас сей скромный дар. И помни, отныне ты, и твои люди всегда наши желанные гости в нашем селении. Никто не скажет про нас, что мы добра не помним.

Перед самым отплытием в Аркон Ломонос собрал всех своих людей и объявил о своём, как он выразился, давно принятом решении:

- После последней сечи, продолжать поход нет смысла. Так что братья, возвращаемся домой. И ещё, я уже стал слишком старым други мои! Тяжко мне стало вас в походы водить! Уже и глаз не тот, и рука не может махать мечом как прежде! Так что братья, пришла пора и мне уходить на покой - буду юнаков обучать, своим опытом с ними делиться!

По берегу, среди собравшихся воинов пробежал недоумевающий рокот. Но Ломонос, подняв руку вверх, жестом призвал всех к тишине. После этого продолжил:

- Умный человек всегда знает, когда надо остановиться и заняться тем, что ему посильно - тем, в чём он может принести набольшую пользу. А я себя к глупым людям некогда не относил. Тем более мне уже подросла прекрасная и главное удачливая смена.

С этими словами варяг посмотрел, а затем и указал рукой на Годславовича.

- Вы его хорошо знаете. Он и молод и силён, однако по возрасту уже может на равных говорить и со всеми мужами. Боги его любят и самое главное, я повторюсь, его любит удача: чему вы все не раз были очевидцами.

Снова все загомонили, но Ломонос решил дать всем выговориться. И когда счел нужным прервать споры, начавшие было разгораться, снова призвал всех к тишине.

- Кто сомневается в правоте моих слов, вспомните то, как мы поначалу хотели встретить Свеев в море. Надеюсь, все понимают, что там нас ждала геройская гибель. А Сокол Годславович единственный из нас, кто предложил нам сделать засаду на берегу. И только благодаря этому, мы остались живы, да ещё и возвращаемся домой не с пустыми руками. Разве это не говорит о его военной удаче?

Эти слова заставили всех немного задуматься. А Ломонос, после короткой паузы продолжил:

- Я своё слово сказал, а дальше решать вам. Только вспомните, сколько раз Сокол Годславович нас выручал своими вовремя сказанными советами. А скольким он в бою спасал жизнь?

Конечно, Варяги ещё пошумели - для порядка, но затем согласились с решением Ломоноса. А тот, окончив отдавать свои последние поручения, отвёл в сторону своего протеже, тихо, но безапелляционно проговорил:

- Сынок, больше никогда не лезь туда, где опасней всего - правда, если там не решается судьба сражения. Ты должен быть там, где видно всё поле брани и оттуда руководить всеми своими бойцами. Да, да, я говорю о твоём глупом решении идти в воду. Вот скажи мне старому, что ты оттуда мог видеть? А если бы что-то пошло не так как ты задумывал? Ты об этом подумал?

Сокол молчал, а Твердятич, немного помолчав, продолжил отчитывать своего воспитанника:

- Если узнаю, что ты опять поступишь подобным образом - убью, не задумываясь...

Глава 12

Куда ни посмотришь, везде одно и то же. Почти всюду клубится дым разоряемого селения и отовсюду слышны горестные стенания его жителей. Визжат бабы, девки и испуганно плачут дети безжалостно сгоняемые к дому старейшины. Всюду слышны щелчки и удары хлыстов длинников: звуки которых сопровождают громкий смех и различные реплики воинов победителей. Это они, щёлкая кнутами, гонят невольников - собирая их в одном месте.

По мосткам, с которых ещё не убрали трупы защитников города, Сокол шёл не спеша - можно даже сказать устало. Его сопровождали оба его брата и несколько его проверенных боевых друзей. Они с интересом осматривали разоряемые, еще до штурма бывшие надёжными, добротными городские постройки. Иногда, эта процессия задерживалась, рядом с телами поверженных защитников и её участники что-то тихо обсуждали:

- Этот малый был лучшим из воинов, с которыми я встречался. - Проговорил Сбыня, указывая на коренастого воина, который с голым торсом лежал у его ног. - Он уже был весь изранен, но всё равно продолжал сражаться. Даже тогда, когда брошенное в него копьё повредило ему голень: этот молодец, какое-то время продолжал отбиваться стоя на колене. Как я и говорю, славный был воин. Да пусть у меня отсохнет язык - если я говорю не правду. Только на этом месте он троих наших одолел - двоих, к несчастью насмерть.

Сокол выслушал всё сказанное, с некоторой тоской рассматривая израненное тело неприятеля. Затем, внимательно осмотрел деревянную мостовую, обильно залитую кровью.

- Брат, мы уже собрали всё оружие и всех наших раненных и погибших. - Проговорил Синеус, по своему понявший повышенное внимание старшего брата к разводам крови по мостовой.

- Трувор, распорядись на счёт того чтоб выделили стариков - из Лютичей: да только не сильно дряхлых. - Немного устало проговорил Сокол, не отрывая взгляда от крепких деревянных мостков. - Пусть под присмотром твоих людей соберут тела своих погибших, да придадут их как это и положено огню. Негоже людей без погребения оставлять. Ведь мы сюда ради святой мести пришли, а не ради разбоя. Пусть все видят - мы чтим достойно погибшего врага.

Брат, к которому обратился старший Годславович, молча кивнул, и также, ни сказав ни слова, пошёл в сопровождении своего друга-сверстника по направлению к своим подчинённым.

- Сокол Годславович, ты смотри, какой мы для тебя меч добрый отбили! - Радостно улыбаясь и буквально светясь от радости, прокричал выбежавший из ближайшего двора воин, и протянул предводителю восхваляемое им оружие. - И принадлежал он славному воину. Пока не сразили его, не могли войти во двор - он яростно защищал свою семью.

- И что с его семьёй стало? - Резко развернувшись лицом к воину, поинтересовался Сокол: было заметно, что этот вопрос был задан не из праздного любопытства.

- Как и было тобою наказано, никого не тронули, а только отвели ко двору их старейшины.

- Не лютовали с ними?

- Ну, только бабу пришлось немного отдубасить. Но это потому, что она, защищая своих детей, кинулась на нас, размахивая серпом. - Виновато оправдываясь, пояснил воин принёсший меч. - Ну и пока его у неё отняли: пришлось несколько раз её кулаком приголубить. Ну, уж очень она бойкою оказалась.... А как с мечом то быть, Годславович? Он добрый - как раз тебе под стать.

- Я сюда пришёл правду искать! - Твёрдо, даже как то сухо ответил Сокол, явно утративший всякий интерес к продолжению разговора. - Мне с братьями, в этом походе нужна только месть за смерть отца, за подлое предательство союзника, за мой уничтоженный род! А этот меч, по праву принадлежит тому, кто сразил того молодца! Пусть он им и владеет по праву победителя.

- Так мы подумали...

- Нет Венцислав, - прервал оправдывающегося воина Сокол, - как я и сказал вам ранее, вам достаётся вся добыча, а мне с братьями отмщение за мой Род. Нельзя это вместе объединять - не по правде получится.

Дальнейших пререканий не последовало, хотя, судя по всему, воин был не совсем согласен с фактом отказа вождя от дара: но оспаривать сказанное не стал. Видать чувствовал правоту в словах Годславовича.

Но тут, неловкую ситуацию разрядил Ермята. Старший брат Беляны, который неспешно подошёл и доложил:

- Всё. Нашли и отвели в дом старейшины всех выживших мужей. Ну, всех тех, кто участвовал в том памятном, старом предательстве. Старые он все, среди них есть даже совсем дряхлые - можно сказать немощные. - С некой ноткой сочувствия в голосе прозвучали последние слова воина.

- Когда они предали и подло убили моего отца, в Рерике тоже было много древних стариков. Однако тогда, взяв город на щит, они никого не пощадили. - Спокойно ответил на эти слова Сокол. - Ну что же друзья, пойдём наш праведный суд вершить. Запомните, я поступлю с ними так же, как они поступили с моими родичами - 'Око за око, зуб за зуб‟.

Уже подходя к дому старейшины, окружённому высоким забором, Сокол заметил согнанных туда жителей павшего града. Все они были в подавленном состоянии и испуганно, затравленно озираясь по сторонам. Перед этой обезволенной толпой немного обособленно, стояли на коленях связанные воины - те, кому не посчастливилось пасть в бою. Годславович остановился перед ними и, окинув взглядом, заговорил громко, с расстановкой - обращаясь сразу ко всем:

- Вы, Лютичи, должны хорошо помнить подлость совершённую вами против князя Годслава! Это забыть нельзя ...

Судя по тому, как многие вздрогнули от этих слов, почти все жители помнили это событие, то, о котором лишний раз не хотелось вспоминать.

- ... Так вот! Я являюсь старшим сыном князя Годслава! Меня все зовут Соколом! И как вы все понимаете, я пришёл сюда чтобы призвать вас к ответу за содеянное вашим родом предательство - смерть моего отца; разорение Рерика и полное уничтожение моего рода!

Сразу в голос завыли женщины, они прекрасно понимали, чем это для них закончится. Но хлысты в руках у присматривающих за порядком Варягов, быстро заставили их умолкнуть. Отдельные подвывания конечно слышались, но это уже не было той какофонией, которая заглушала всю округу.

Ни единый мускул не дёрнулся на лице Годславовича. Воин просто подождал пока наступит относительная тишина и, переведя взгляд на пленённых бойцов также громко и спокойно - как говорил до этого, сказал:

- Не пристало воинам перед смертью стоять на коленях. Подымите их. Я желаю, чтобы они как подобает мужам, выслушали мой приговор стоя. Я не злодей и умею уважать своего врага.

После того как было исполнено его указание: речь Сокола зазвучала размеренно, а голос обрёл силу и разносился по округе медью большого колокола - мощно, и величественно. Что только добавило жути среди мирного населения городища.

- Ваш Род предал моего отца, и ваши воины подло убили его! Поэтому, я, как и положено нашими укладами - первым делом лишу вас лучших мужей рода!

Повинуясь взмаху руки, воины Сокола - охранявшие пленённых неприятельских воев, начали наносить короткие, выверенные удары копьём. После которых, пленники один за другим падали наземь. Снова завыли женщины, на глазах у которых, их мужья и дети приносились в жертву заслуженной мести. Но, голос Годславовича, всё равно, был не заглушим:

- Вы бесчестно и подло казнили моего отца! Сделали это незаслуженно унизительным способом! Я всё это видел своими глазами! Да, я тогда был малым дитём - но я очень хорошо помню всё произошедшее. Если я говорю неправду, то, пусть мой меч поразит меня! Пускай Перун поразит меня и всех, кто подомной - коль я чего придумал и возвожу напраслину! Я же, не буду опускаться до вашей подлости - все ваши воины умрут так, как подобает!...

К моменту, когда всё это было сказано: пленные воины были все перебиты. Надо отдать им должное уважение - никто не просил пощады и даже не зажмурился в ожидании смертельного удара. А предводитель Варягов, переведя взгляд на горожан, также бесстрастно проговорил:

- А сейчас. Я желаю пообщаться с непосредственными участниками уничтожения моего рода. С виновниками вашей сегодняшней беды. С теми, чьи деяния обрекли ваш род на такой позор. И заставили меня прийти к вам с мечом и пожаром. Так что ждите. После разговора с ними, я решу вашу дальнейшую судьбу.

То спокойствие, с которым это было сказано, заставило похолодеть души всех жителей городища. А Соколу было уже не до их терзаний: Годславович, шёл к дому старейшины и готовился к разговору с теми - кого так долго ненавидел и терзался ожиданием неминуемой встречи. Шёл, мысленно себя успокаивая. Правой рукой он сжимал мешочек для амулета - тот, который ещё в детстве одела на его шею мать. В нём была родная земля - земля с разорённого Рерика. Он просил богов дать силы не сорваться при виде убийц отца и не начать лютовать. Ему совершенно не хотелось вести себя как обиженный щенок, жалобно лающего на тех, кто согнал его с пригретого места: - 'Пусть видят вражины - к ним пришёл достойный муж, а не щенок. И я требую с них ответа за содеянное ими злодеяние‟...

Ермята откровенно скучал и, желая скоротать время, пристально наблюдал за собранными в доме старейшины мужами. Те уже знали, почему их собрали вместе. И сидели на длинных скамьях мрачными, или можно даже сказать угрюмыми. Никто из них не разговаривал, а только смотрел в пол, иногда бросая на своих охранников взгляды, полные ненависти. А брат Беляны, желая скоротать время, присматривался к Лютичам. Он уже приметил пару пленников, которые держали себя нарочито бодро и при этом, нервно улыбались. А глазки то у них испуганно метались, зыркая по сторонам.

- Если Сокол решит у пленных что-либо выпытать, - думал Руянович, пристально поглядев на две выбранных им жертвы, - то я, на глазах у этих двоих, поработаю с каким либо сильным мужем. Да так, чтоб их специально кровью забрызгать. Пусть получше рассмотрят все его мучения. Затем, неожиданно 'переключусь‟ на одного из них: после такого, они должны быстро сломаться. Такие расскажут всё - всё без утайки. Глядишь, благодаря этим трусам, не придётся лишний раз мучать кого-либо другого.

То ли воин долго смотрел на выбранные жертвы, то ли те, каким-то образом догадались о его мыслях: но, оба пленника резко сникли и почти одновременно, затравленно посмотрели на Ермяту.

- Вот те раз. - Удивился Ермята, заметив эту перемену. - Да они никак сами 'спеклись‟? Знать, можно сразу браться за любого из этой парочки и не придётся мучить храброго мужа...

Неожиданно послышались неторопливые шаги и в просторное жилище старейшины рода, вошёл Сокол. Да как вошёл! Так появляться могли только двое мужей Аркона - князь Ратко и Сокол. Из-за этого сходства, многие Руяновичи удивлялись, как они умудряются мирно уживаться в одном граде. И с пониманием относились к тому, что Годславович всё время проводит в дальних походах. Наглядно этим демонстрируя, что на большее и не претендует. Однако когда было нужно - вне стен Арконы, Сокол мог выходить к людям как непререкаемый авторитет - да так, что никто в этом не мог усомниться. Вот и сейчас, в помещение неспешно вошёл спокойный, уверенный в себе человек, и просто обвёл спокойным взглядом всех присутствующих. Однако через мгновенье, все кто сидел, вскочили и, сняв головные уборы, долго не чинясь, отвесили глубокие приветственные поклоны. Старший сын Умилы, в ответ только улыбнулся и сдержано кивнул головой.

Ермята заметил, как взглянув на вошедшего Сокола, испуганно встрепенулся один из примеченных им Лютичей. Не укрылось от воина и то, в каком ужасе у того округлились глаза. Не удержавшись, Ермята и поинтересовался:

- Что старик, правду говорят, что наш воевода сильно похож на своего отца? Ты...

Но, после мимолётного взгляда Сокола, брат Беляны осёкся и замолчал. А Годславович всё также чинно и нарочито спокойно, не останавливаясь, подошёл к столу и уселся на скамью стоящую возле него. Точно также поступили и его братья, идущие следом. Сделано всё это было молча и пленённые Лютичи, постояв ещё немного; нерешительно потоптались с ноги на ногу; повздыхали и уселись, так и не дождавшись ни слова. В доме нависла гнетущая тишина, и все взгляды людей были устремлены на сидящих за столом братьев, точнее, в основном смотрели на старшего из них. А те, в свою очередь молчали и как будто чего-то ждали. Напряжение росло, и оно буквально ощущалось всеми присутствующими в доме людьми. Почувствовали это и Варяги, охранявшие отобранных по велению своего вождя Лютичей: правда, на последних это не действовало так угнетающе.

Из собранных в доме Лютичей, первым не выдержал самый крепкий на вид мужчина. Он поднялся и, прокашлявшись, немного неуверенно, с частыми запинаниями заговорил. Правда, при этом он старался не смотреть в глаза Соколу.

- Ты это... Мы все знаем, за чем ты сюда пришёл.... Ты, в праве поступать как хочешь.... Только это... Не тяни время... Э-э-э коли решил то делай то, что считаешь нужным. Вот.

Старший Годславович, внимательно посмотрел на говорившего и, не проронив ни слова, как будто соглашаясь со сказанным, покачал головой. И снова в доме наступила тяжкая тишина.

- Да, мы виноваты перед тобой. - После долгой паузы снова заговорил тот же Лютич: на сей раз, он говорил увереннее и более складно. - Но это ничего уже не изменит. Да, мы позарились на это презренное злато, которое нам посулили за предательство. Но и без того битва за Рерик была бы проиграна. А отца твоего, мы повесили потому, что от нас, именно таким образом потребовали доказать делом то, что мы не на вашей стороне. Казни нас за это лютой смертью - коли тебе от этого полегчает.

Снова тот же взгляд с кивком и ни звука в ответ. И тут говорившего как прорвало.

- Да, тогда мы поймали всех, даже тех, кто бежал из града по подземному ходу. И мы продали их всех в рабство. Да и к дядьке твоему - к Трацкону: мы убивцев подослали. Жаль, тебя не смогли достать! Ты это хотел от нас услышать?! Да?! - Последние слова пожилой Лютич уже выкрикнул: после чего сник, и устало плюхнулся на свою скамью.

- Кто ещё хочет высказаться? - Неожиданно для всех поинтересовался Сокол.

В ответ ему была тишина. Только несколько человек из числа пленников, с презрением смотрели на сникшего болтуна: остальные, тупо глядели себе под ноги. Немного погодя Сокол снова заговорил, обращаясь к участникам давнишнего предательства:

- Это хорошо, что вы признаёте свою вину. Видят боги, что я не караю невинных людей и не на кого не возвёл напраслины. Посему я требую то, на что имею полное право - мести! Ваших лучших воинов я уже казнил. - Годславович с нескрываемым презрением посмотрел на тех, кого ненавидел с самого детства. - Однако, вас я не буду убивать.

Ободрит сделал паузу и дождавшись когда на него посмотрели все без исключения, с нескрываемым призрением, продолжил:

- Я вас поведу на запад. Где всех без исключения продам в рабство. А град ваш, придам огню...

Каждое слово Лютичи воспринимали как удар хлыста. Кто-то из них ещё больше сник, кто-то наоборот закипал лютой ненавистью рвущейся наружу, но не находившей выхода. Ну а Сокол не обращая на них внимания, продолжил оглашать своё решение:

- С вас псов поганых. Я точно ничего не выручу: да мне этого и не надо. Вы должны будете увидеть, как по вашей вине, ваши родичи будут распроданы как какой-то скот. А потом - когда всё будет окончено: идите куда глаза глядят, вы мне больше не нужны - отныне вы изгои. Коли захотите, можете подохнуть...

Сокол чувствовал, что свершённая месть не приносит ему ожидаемого облегчения. А откровения одного из предателей, только разбередили былые душевные раны: - 'Главное, я смог отомстить за свой род и отныне, мне будет не стыдно предстать перед предками. А пока я жив, я буду варяжить‟. - Только и смог сам себе ответить Сокол на резонно возникший вопрос, что же ему делать дальше.

Сокол ещё не знал, что в данный момент, его Беляна уходила из жизни. Уходила тяжело, её лежащую на смертном одре, выгибало судорожной дугой. И виной этому мученью, была пустяковая, небольшая царапина на руке, полученная ею при сборе кореньев. Эта смерть будет самой тяжкой потерей, которая омрачит его радость возвращения домой. Возвращения победителем.

Да, он много ещё чего не знал. Впрочем, как и все люди живущие на земле. Они не ведали что будет дальше, этого не знали даже звёзды - веками безразлично смотрящие на людей со своей недосягаемой высоты.

15. 05. 2015г.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg