«Россия: народ и империя, 1552–1917»

Как иностранный историк, я с некоторой робостью обращаюсь к русской публике с попыткой объяснить ей ее собственную историю. Но я смею это сделать, поскольку моя «История Советского Союза» возбудила в России некоторый интерес и поскольку тот вопрос, которым я занимаюсь в новой книге, мне кажется решающим для судьбы России как в истории, так и в настоящее время. Хотя ход моего изложения обрывается в 1917 году, я пытаюсь в послесловии указать, как воздействовали дореволюционные процессы на советское и постсоветское общество и какие вопросы они ставят перед русскими сегодня.

Я хочу сердечно поблагодарить Андрея Николаевича Сахарова и его коллег в Институте российской истории РАН в Москве, которые неоднократно приглашали меня читать доклады на тему моей книги и сделали ценные замечания, и сотрудников Государственной Исторической библиотеки в Москве за помощь в подготовке русского издания. Лена Немировская, Юрий Сенокосов и Московская школа политических исследований поддерживали мои поиски, оказывали мне щедрое гостеприимство и давали мне много раз возможность развивать мои мысли перед слушателями, за это я им чрезвычайно благодарен.

Джеффри Хоскинг Москва, июль 1999 г.

Русь была жертвой России.

В русском языке существуют два прилагательных: «русский» и «российский». Первое употребляется со словом «народ», второе — со словом «империя». Первое происходит от Русь, слова, традиционно применяемого для обозначений Киевского и Московского (на его ранней стадии) государств. Второе — производное от Россия, латинизированной формы, которая впервые, вероятно, возникла в Польше. Слово «Россия» появилось в Московии в XVI веке и вошло в привычный оборот в XVII веке — именно в то время, когда основывалась и расширялась империя.