«Музыка в камне. История Англии через архитектуру»

Александр Владимирович Волков МУЗЫКА В КАМНЕ История Англии через архитектуру

Вступление КРАТКИЙ ЭКСКУРС В ИСТОРИЮ АНГЛИЙСКОЙ АРИСТОКРАТИИ

Римляне

Речь у нас пойдет в основном об английской аристократии, ее замках и усадьбах. Следовательно, нет смысла повествовать о псевдонаучных фантазиях на предмет эпохи неолита и бронзового века. Равно как и о кельтской Британии, столь милой сердцу современного читателя. Земляные ограждения на склонах холмов и частоколы на островах посреди болот не могут считаться предшественниками средневековых крепостей и маноров.

Правда, историки полагают, что у кельтов существовали начатки сословного устройства общества, разделенного на военную аристократию и крестьян, занимавшихся сельским хозяйством: Но римляне, впервые прибывшие в Британию в I в. до н. э., наблюдали совсем иную картину. По словам консула Диона Кассия, кельтские племена обитают «на диких, безводных холмах или заброшенных и болотистых равнинах, не имея ни стен, ни городов, ни земледелия; у них нет отдельных браков, а детей воспитывают сообща… правление у них демократическое, и они склонны к воровству». Высадившийся на острове Юлий Цезарь свидетельствовал: «Жен они имеют общих на 10–12 мужчин, особенно братья и отцы с сыновьями, но дети от этих союзов считаются детьми того, кто первым сожительствовал с женщиной».

Крестьянское войско бриттов оказало слабое сопротивление римской военной машине, составленной главным образом из профессиональных воинов. К 47 г. н. э. римляне во главе с Клавдием (10–54) заняли британские земли вплоть до рек Северн на западе и Трент на севере. Хотя новообразовавшуюся провинцию возглавляли выдающиеся политические деятели, большинство административных обязанностей перекладывалось на плечи преданных людей из местных жителей. Римская знать неохотно селилась на завоеванной территории, ведь, как заметил Цицерон, расширение границ империи приносит больше славы, чем управление ею. Таким образом, мощной аристократической прослойки на острове не возникло, и римская Британия с самого начала была обречена на гибель.

Показательна в этом отношении судьба римских укреплений. Северные валы и юго-восточный пояс фортов охранялись отдельными гарнизонами. В центре же страны крепостей не существовало, ведь в них должны были проживать хозяева, способные организовать оборону вверенного им объекта. Впоследствии англосаксы высаживались в диких местах, где отсутствовали форты, а далее перед ними лежала беззащитная земля.

Кровавый мятеж Боудикки в 61 г. подстегнул римлян на новые завоевания, и к 84 г. сменяющие друг друга правители, в первую очередь Агрикола (40–93), расширили границы провинции далеко на север, где сразу же стали испытывать неудобства в связи с набегами шотландских племен. Проблема Шотландии и Уэльса могла быть решена построением крепкой военно-феодальной системы, а не громоздких оборонительных валов, возникших в правление Адриана (24—138) и Антонина Пия (86—161).

Гораздо серьезнее были укреплены города (Колчестер, Честер, Йорк), но даже здесь каменных стен оказалось недостаточно. Например, воины Боудикки легко захватили Колчестер и использовали крепость против ее же хозяев. Во второй половине II в. к стенам добавились земляные валы[1], но и те плохо защищали от недовольных кельтов. Жертвами их восстаний являлись солдаты гарнизона и новоиспеченные «патриции», разучившиеся воевать после обретения римских прав и привилегий.

Разорениям подвергались и предки английских усадеб — античные виллы, которые строились в самых живописных местах, среди первозданных лесов и вольных рек. В южных графствах археологи обнаружили следы по меньшей мере пятисот вилл. На севере их не находят дальше Йоркшира, на западе — дальше Гламоргана в Уэльсе. Виллы продолжали возводиться и после того, как опустели города, вплоть до V в. Увы, новые виллы, даже будучи хорошо укрепленными, быстро разрушались. В качестве причины этого часто указывают на недостаток внимания хозяев, одновременно владевших землями по ту сторону Ла-Манша, в Галлии. Такая точка зрения не учитывает позднейшей норманнской практики наследственной передачи родовых замков, позволяющей избежать их упадка.

Беспорядки в римской Британии удалось на время обуздать Диоклетиану (245–313), создавшему некое подобие бюрократии — гражданских чиновников (викариев), перед которыми отчитывались правители, лишившиеся руководства войсками[2]. Дальнейшему расцвету Британии под властью Констанция I (250–306) и Константина Великого (272–337) способствовали создание религиозной ауры вокруг императора, двукратное усиление военных подразделений и появление слоя зависимого крестьянства (колонов).

В культе императора была своя слабость, и за расцветом последовал окончательный упадок, когда сильных и мудрых правителей сменили люди типа Магненция (303–353), своей терпимостью по отношению к традициям язычников подорвавшие устои системы Диоклетиана и потерявшие поддержку молодой британской Церкви, выпестованной Константином Великим. В результате последовавшей неразберихи в 367 г. в Британию одновременно вторглись разрушавшие все вокруг пикты, скотты, франки и англосаксы.

Усилиями Феодосия Великого (346–395) и полководца Стилихона удалось освободить большую часть захваченной варварами территории, но уже в 409 г. имперская администрация была изгнана из страны англосаксами. Остатки старой римской армии были задействованы в других провинциях империи, а новую собрать оказалось невозможно, так как земледельческий класс, состоявший из горожан и чиновников, упорно противился военному призыву.

Англосаксы

Англосаксами называют германские племена саксов, англов и ютов, происходившие из Северной Германии и южной части Ютландии. С легкой руки Беды Достопочтенного принято считать, что юты заселили Кент и остров Уайт, саксы (к ним иногда добавляют фризов[3]) — большую часть Южной Англии, англы — Центральную и Северную Англию.

Бритты почти не сопротивлялись пришельцам, и позднейшие христианские легенды о короле Артуре призваны были сгладить впечатление об их покорности мужественным и невежественным язычникам. При этом сами англосаксы не стремились к расширению своих владений, и кельты имели возможность бежать в Уэльс (королевства Гвинед, Дифед, Поуис и Гвент), Шотландию (Далриада, Стратклайд, Регед, Элмет), Корнуолл, Девоншир и Сомерсет (Думнония). Регед и Элмет были покорены англосаксами лишь в начале УП в., Думнония — в течение VII–IX вв.

Хотя завоеватели находились на гораздо более низкой ступени цивилизации, чем римляне, их общественные институты были устойчивее и перспективнее. Селились они прежде всего в долинах. Хозяйство в представлении англосакса — это луг для сена возле реки, невысокие склоны для пашни и более высокие для выпаса скота. Крестьяне использовались в качестве батраков (сервов или лэтов). Среди поселенцев были свободные люди или состоятельные крестьяне (кэрлы), а крупнейшие дома принадлежали эрлам.

На примере эрлов легко убедиться, что англосаксонское общество не доросло до сословности эпохи развитого Средневековья. Эрлы не являлись феодалами и не составляли национальной элиты, ведь их достоинство не зависело от них самих. Это те, кого почитали наследственно и из кого выбирали вождей в военное время и старейшин в мирное. Выбор абсолютно произволен, и человек благородной крови не пользовался среди односельчан никакими законными привилегиями. Сэр Уинстон Черчилль, один из идеологов парламентской демократии, с гордостью заявлял: «Возможно, мы рано реализовали демократический идеал „общества всех под руководством лучших“. В характерных для германцев представлениях, несомненно, заложены многие из тех принципов, которыми восхищаются сейчас и которые составили признанную часть миссии англоязычных народов».

При этом Черчилль почему-то возмущался порочностью структуры англосаксонского общества из-за «принципа использования денег для регулирования всех правовых отношений между людьми». Но во всяком демократическом обществе деньги играют важнейшую роль. Там, где родовитость не принимается в расчет, ее место неизбежно занимают деньги. Англосаксы были честнее современных демократов и не стеснялись открыто признать это. Среди прочего они пользовались системой штрафов, определявшей точную стоимость или ценность каждого человека в шиллингах. Разница между эрлом, кэрлом и лэтом только в цене. Разбогатевший лэт становился кэрлом или эрлом. Это вполне узнаваемые черты современного общества. Правда, саксы держали рабов, которые ничего не стоили. Они происходили из бриттов. Английское слово «wealh» (валлиец или бритт) даже приобрело значение «раб».

Над всеми стоял правитель (этелинг), но и его меняли в случае необходимости. Отсюда многочисленность саксонских королевств, каждое из которых изначально принадлежало одному роду или семье. Власть этелингов постепенно абсолютизировалась, они заявляли о своем происхождении от древних богов. Положение же эрлов оставалось шатким и непрочным: всегда находились более ловкие и наглые, а захват земель никак не регламентировался, по принципу «кто успел, тот и взял».

В связи с усилением роли этелингов в VII в. постепенно формируются семь крупнейших королевств: Кент, Суссекс (королевство южных саксов), Уэссекс (королевство восточных саксов), Восточная Англия, Мерсия (королевство центральных англов) и Нортумбрия (объединенные королевства северных англов Берниция, Дейра и Линдси). Серьезный удар по абсолютизму нанесла римская Церковь. Первыми ее питомцами стали Этельберт (552–616), король Кента, и Эдвин (585–633), король Нортумбрии, а в итоге вся Гептархия (семь королевств) обратилась в христианство. В отличие от кельтских миссионеров, Августин Кентерберийский и его ученики не собирались потакать амбициям саксонских правителей, и Рим с его учением проложил дорогу феодализму.

На первых порах новая аристократия формировалась из наиболее преданных королю эрлов. Их также называли танами, они были сильно привязаны к королевскому двору, жили в дворцовых чертогах и не всегда имели собственные поместья. Деление земли на домены впервые зафиксировано в конце VII в., но эти домены представляли собой пашни, обрабатываемые лэтами и рабами и принадлежащие эрлам и кэрлам, платящим за них подать непосредственно королю. Англосаксонский манор — условная единица, это не укрепленное поместье, а всего лишь юридический и налоговый центр.

Главные укрепления англосаксов состояли из высокой насыпи с ограждением и заполненного водой рва. Каменное строительство до прихода викингов они так и не освоили. Неудивительно, что королевский трон каждый раз шатался, когда скандинавские ладьи причаливали к британскому берегу. Землевладельцы начинают строить мосты и крепости лишь в середине VIII в. В правление Оффы Мерсийского (? —796), именовавшего себя «королем англичан», появляются первые англосаксонские бурги и возводится гигантский земляной вал на границе с Уэльсом.

В 789 г. в Уэссекс впервые прибывают три корабля данов (датчан). Последовавшее затем нашествие скандинавов смело с лица земли Нортумбрию, Восточную Англию и Мерсию. Остатки других королевств объединились с Уэссексом, чей король Альфред Великий (849–899/901) снабдил всю страну крепостями, расположив их вдоль южного побережья, около устья Северна и в долине Темзы. К каждой был приписан определенный вспомогательный округ, в задачу которого входило предоставлять людей для охраны стен и содержать укрепления в порядке. То есть защита была налажена слабо, ведь у бургов по-прежнему не было хозяев, которые могли бы противостоять осаде. Не случайно сам Альфред в нелегкое для себя время предпочел укрыться в болотах Сомерсета.

Но даны, которых не следует путать с норманнами, хотя и умели строить крепости, не умели организовать жизнь в государстве. Они очень быстро ассимилировались. Получив отпор от Альфреда, многие из них стали расселяться в Нортумбрии и Восточной Англии (от Йоркшира до Норфолка), «возделывать землю, чтобы жить честным трудом». Эти честные труженики не могли ничему научить англосаксов. У них не было и намека на вассальную зависимость. Они просто слились с местным населением, превратившись в мелких землевладельцев (йоменов). Единицей их владений стала площадь, вспаханная восемью быками за определенное время и при предписанных условиях. Сэр Фрэнк Стентон охарактеризовал тогдашнее английское государство как «сельское общество, в котором свободный человек крестьянского состояния успешно сохранял свои позиции на фоне тенденции к манориализму».

Насколько справедливыми оказались знаменитые законы Альфреда? Мы видим, что взаимоотношения в обществе по-прежнему регулируются деньгами. Например, предусматривалась плата за… умыкание монахини, а именно по 60 шиллингов королю и епископу, если те, конечно, не давали разрешения похитителю (а случалось, что и давали). Одно из важнейших положений судебника было направлено против устаревших семейных связей: «Человек может сражаться за своего родича, если на него беззаконно нападают, против всех, кроме своего господина, ибо этого мы не дозволяем». Иными словами, допускались беззаконные действия со стороны господина, не связанного со своим подчиненным никакими договорными обязательствами. Конечно, при дворе Альфреда составлялись летописи и велись интеллектуальные беседы, но лишь в силу учености самого короля и его окружения.

Тем не менее Альфред предотвратил реальную угрозу покорения английских земель язычниками. Катастрофой это не стало бы. Но страна оказалась бы отброшенной на европейскую периферию, откуда норманнам было бы тяжело ее вытащить. В этом случае Вильгельм Завоеватель и его рыцари выступили бы в роли тевтонов, пытающихся цивилизовать прибалтийские земли[4].

Альфреда принято также восхвалять за создание военно-морского флота. Однако судьба этого флота неясна. В 1009 г. мы наблюдаем новую попытку создать флот в Сэндвиче, чтобы противостоять Свейну Вилобородому. Но она завершилась разгромом. В «Англосаксонских хрониках» записано: «Либо нам не хватило удачи, либо мы были недостойны того, чтобы эта сила пошла на пользу этой земле». Видимо, та же участь постигла и корабли Альфреда веком ранее[5].

Правление Этельстана (895–939), пожалуй, лучшее время в истории саксонской Англии. Но даже на вершине своего могущества (битва при Брунанбурге в 937 г.) «король всей Британии» не мог чувствовать себя спокойно. Викинги возвращались вновь и вновь, понимая, что им противостоит не феодальная организация, а отдельные правители с довольно расплывчатым по своему составу Королевским советом. К несомненным заслугам Этельстана относится реорганизация графств (широв). Во главе каждого из них теперь стоял олдермен (бейлиф), чем-то напоминавший эрла — чиновник, ответственный непосредственно перед Короной. Графства, в свою очередь, разделили на округа (сотни), а города подготовили к обороне.

Вся эта подготовка пошла насмарку в правление Этельреда Неразумного (968—1016). Устраняя Эдуарда Мученика (962–978), сторонники малолетнего Этельреда действовали в согласии с законами Альфреда о правах «господина» и в соответствии с древними традициями избрания правителя (Эдуард не был популярен в народе). Когда Этельред в полном объеме проявил свою неразумность во время очередных набегов викингов, эрлы пригласили в Англию датчанина Кнута Великого (994—1035). Желая доказать законность своих претензий на трон, Кнут поспешил отделаться от беспокойных и шумных соотечественников. Он даже распустил огромную датскую армию, доверившись послушным англосаксам. Саги описывают, как Кнут, постоянно опасавшийся конкурентов, посылал к неугодным ему эрлам… наемных убийц. Действовал он при этом как типичный радетель закона.

В XI в., в преддверии прихода норманнов, в Англию проникает европейская мода. Годвин Уэссекский и его семья очень схожи с франкскими феодалами до появления системы вассалитета. Их служение королю — пока еще личный долг, а не обязательство за наделение землей. Да и долг этот понят своеобразно: постепенно Годвин и его сыновья устранили почти всех претендентов на престол среди потомков Альфреда Великого. Параллельно в Нортумбрии, к северу от реки Хамбер, мятежники во главе с графом Моркаром чуть было не создали независимое королевство.

Эдуард Исповедник (1003–1066) был не в силах ликвидировать свободные общины на северо-востоке страны (это сделали лишь норманны), но постарался по мере сил поддержать развитие маноров в Уэссексе. В частности, королевских бейлифов стали называть шерифами, а их управление обрело феодальные черты; оказался выработан механизм сбора налогов, который окончательно наладили также норманны. В то же время рабство было характерной чертой деревенской жизни, и приблизительный подсчет показывает, что накануне норманнского завоевания примерно каждый одиннадцатый в Англии был рабом.

Эдуард подготовил пришествие герцога Вильгельма, открыв свой двор благотворному влиянию высокой европейской (читай «норманнской») культуры. Первым норманнским графом Англии стал Ральф Застенчивый из Вексена, племянник Эдуарда, в 1042 г. получивший земли на западе страны и построивший первый норманнский замок в Херефорде. Первым иерархом — Роберт, аббат Жюмьежа, в 1044 г. назначенный епископом Лондона и вскоре ставший влиятельным членом Королевского совета. В 1051 г. он сделался архиепископом Кентерберийским, но через год по инициативе Годвина был изгнан и заменен на Стигаида, епископа Винчестера, человека небезупречной репутации, которого не признал Рим. Трудно не согласиться с сэром Ричардом Саутерном, утверждавшим, что «чем больше размышляешь об XI веке, тем больше понимаешь, насколько для достижений будущего века была необходима заложенная тогда материальная и интеллектуальная база». При этом «англосаксонская Англия не проявила и доли участия во всех этих приготовлениях, которые велись до 1066 года».

Эдуард избрал Вильгельма своим преемником в 1051 г., ненадолго освободившись от давления Годвина. Скорее всего, королевский акт о правах наследования был вручен герцогу епископом Робертом, ездившим в Рим. В 1064 г. побывавший в Нормандии Гарольд (1022–1066), сын Годвина, добровольно принес клятву верности Вильгельму и при этом помог герцогу подчинить своему влиянию Бретань, надежную союзницу норманнов в будущем завоевании Англии.

Норманны

Англичане не любят норманнов, вписавших самую яркую страницу в историю их страны. В Англии нет ни одного памятника Вильгельму Завоевателю (1027/1028—1087), заложившему основы английской государственности и культуры. Проникшиеся протестантской этикой и неизбежно сопутствующим ей духом капитализма жители островного королевства относятся с пренебрежением к своим великим предкам, особенно к Вильгельму и его династии. Норманны нелюбимы как последние завоеватели, ступившие на британскую землю и оставшиеся здесь навеки. Масло в огонь подлили и французы, назло бывшему историческому врагу посчитавшие норманнов «своими» и поставившие Вильгельму очень колоритный памятник в Фалезе (Нормандия). Сидящий на вздыбленном скакуне герцог устремлен к английским берегам; полуобернувшись и воздев руку с копьем, он зовет за собой своих соратников[6].

Скандинавы, заселившие Нормандию в X в., приобщились к франкской культуре (между прочим, к латинской речи), на тот момент наиболее развитой в Европе, и превратились из норманнов (людей с севера) в нормандцев (жителей Нормандии). Собственно нормандцами их и следует величать, однако мы выбрали слово, употребляемое летописцами и старыми историками. В скором времени норманны, преследуя свои интересы, дошли до Испании и Сицилии, до границ с Шотландией и Уэльсом и основали в Сирии княжество Антиохия.

Один из выдающихся сынов Нормандии Боэмунд Антиохийский обращался к своим итальянским соратникам со следующими словами: «Разве мы не франки? Разве наши отцы не пришли сюда из Франции, а мы не стали здесь хозяевами силой оружия?» Тем самым он отдавал дань традиции, согласно которой франки справедливо считались лучшими воинами христианского мира. Однако нельзя не усмотреть в этом призыве выражение национальных чувств. В то время никаких наций не существовало, и норманнов надо признать не народом, а общностью, небольшой группой на удивление талантливых людей, чьи предки, вероятно, проживали в Норвегии. На завоеванных или мирно заселенных территориях они вели иной образ жизни, чем, к примеру, даны (об их общинных порядках в Англии мы уже говорили) или варяги, совершенно потерявшиеся на русских просторах.

Норманнам суждено было стать основателями развитой феодальной системы с ее преданностью римской Церкви, вассальной зависимостью и сплоченностью в рамках высшего сословия. Этот процесс начался в самой Нормандии, где при Вильгельме произошло перераспределение земель: новая аристократия (Монтгомери, Бомоны) получала их в наследственное владение, жертвовала монастырям, в то же время церковные феодалы наделяли землями своих родственников. Поэтому, по утверждению Дэвида Дугласа, «в Англии новая элита была создана практически в одночасье, причем сразу как инструмент административной политики верховного правителя».

Нормандия превосходила Англию и по своему благочестию. По количеству основанных монастырей герцогство соперничало с крупнейшими государствами Европы. Открывая обители, возводя соборы, делая пожертвования, норманны думали, что исправляют ошибки своих предков-язычников[7]. В искренности их веры сомневаться не приходится. Отец Вильгельма, герцог Роберт II, умер от истощения во время паломничества в Иерусалим. Пожертвования Церкви приобрели такие масштабы, что барон[8], не сумевший основать в своих поместьях монастырь или хотя бы приход, чувствовал себя обделенным судьбой.

Церковные иерархи, ставшие светскими феодалами, собрали богатейшие библиотеки в своих епархиях, которыми сами охотно пользовались. В храмах Нормандии процветал романский стиль. Вильгельм и его жена Матильда Фландрская основали два собора в Кане, в которых наличествуют готические черты, предваряющие Сен-Дени аббата Сугерия. В школах при монастырях учились не только монахи, но и миряне. Фундамент английской церковной культуры был заложен в Нормандии!

Отправляющегося в Англию герцога благословил Рим. Военная экспедиция воспринималась многими ее участниками как крестовый поход. На английской земле Вильгельм сражался под папским знаменем и со священной реликвией на шее. Норманнов поддержали и большинство англосаксонских прелатов, в их числе Элдред, архиепископ Йорка; Гизо, епископ Уэльса; Балдуин, епископ Лондона; Вульфстан, епископ Вустера.

Герцог Вильгельм ступил на английский берег 28 сентября 1066 г. Два главных вождя уэссекской аристократии, братья Тостиг и Гарольд, погибли. Первый — противостоя брату при Стамфорд-Бридж вместе с приглашенным из Норвегии Харальдом Суровым, второй — на поле Гастингса (14 октября 1066 г.), отстаивая свои права на трон. Остальные эрлы сопротивления норманнам не оказали. Хроники сообщают, что Вильгельма «встречали принц Эдгар, графы Эдвин и Моркар, а также наиболее знатные жители Лондона».

Показательно, что интересы Харальда и герцога Вильгельма разошлись: норманны не считали себя викингами, и Харальд уже ссорился с ними в Византии. Надо также заметить, что, в отличие от скандинавов, норманны грабежами не занимались, а действовали по обстановке. В наказание за нападение на норманнскую армию возле Ромни город подвергся страшной резне, но в сдавшемся без боя Дувре практически не было актов насилия.

К жестким мерам Вильгельма принудили последовавшие некоторое время спустя мятежи, поднятые нарушившими клятву верности магнатами. В 1067 г. англосаксы Эдрик и Уилд, владевшие землями в Херефордшире, призвали на помощь принцев Уэльса. Во время похода на запад страны в начале 1068 г. Вильгельм подчинил Эксетер, а Глостер и Бристоль сами заявили о своей лояльности новому королю. Вскоре восстали нортумбрийцы во главе с Моркаром и Госпатриком. Через Уорик и Ноттингем Вильгельм отправился в Йорк, а по дороге назад прошел через Линкольн, Кембридже и Хантингдон. За двадцать лет правления Вильгельм изъездил всю Британию, и это помимо бесконечных войн на территории Нормандии, Мена и Вексена!

В 1069 г. против Вильгельма выступил Эдгар Этслинг, последний представитель рода Альфреда Великого, которого поддержали король Шотландии Малькольм III и король Франции Филипп I. В восстании также участвовал крупный флот, присланный датским королем Свеном Эстридсеном. Речь шла ни много ни мало о создании на севере Англии независимого скандинавского королевства, хотя современные авторы лукаво трактуют это выступление как «борьбу с захватчиками». Угроза целостности молодого английского государства потребовала от Вильгельма адекватных мер, которые последующие историки, возмущенные жестокостью норманнов, окрестили «Разорением Севера».

Не задерживаясь в Йоркшире, Вильгельм совершил фантастический рейд через Пеннинские горы в направлении восставшего Честера, а на Пасху 1070 г. норманнская армия уже стояла в Винчестере. В 1072 г. ей пришлось отправиться в Шотландию для наказания Малькольма (англосаксам такое и не снилось!). В Лотиане шотландский король униженно попросил мира у Вильгельма и признал себя вассалом английской Короны. Однако в 1080 г. он забыл о клятве и вновь попытался вторгнуться в Нортумбрию после очередного мятежа в Дареме. Вильгельм и его старший сын Роберт Коротконогий (1054–1134) снова дошли до Лотиана и заставили Малькольма подписать новое соглашение.

Во время мятежа трех графов (графы Норфолка, Херефорда и Хантингдона) в 1075 г. проявил себя Вульфстан, епископ Вустера, и Вильгельму даже не пришлось возвращаться в Англию из Нормандии, где он противостоял интригам французского короля. В 1080-х гг. к вторжению в Англию готовился король Дании Кнут II, а Вильгельм тем временем отправился в… Уэльс, исключительно из желания расширить границы своего королевства и предотвратить грабительские набеги валлийцев.

Ключевую роль в удержании завоеванной территории сыграли великие норманнские замки. В Англии считали эти феодальные крепости «пустой континентальной выдумкой» и практически не строили. Вильгельм в корне изменил ситуацию. Он приказывал сооружать замки практически во всех местах, которые, с его точки зрения, представляли стратегический интерес. К концу XI в. на территории королевства было построено 84 замка, сначала деревянные, а позднее — каменные. Параллельно возникали укрепленные феодальные усадьбы — маноры, от которых к нашему времени почти ничего не осталось.

История английской аристократии, по большому счету, начинается с норманнской эпохи. Конные рыцари внесли решающий вклад в победу при Гастингсе, организовав ложное отступление, а затем мощно и слаженно ударив по врагу. В коннице сражались многие представители будущей английской знати, возглавлявшие приведенных с собой воинов. Они же стали первыми управляющими (констеблями) новых замков, затем уже переданных им на правах наследства.

Очень скоро Вильгельм отказался от прежней политики компромиссов, рассчитанной на привлечение англосаксонских эрлов. Представители некогда влиятельных родов в массовом порядке покидали родину. Крушение старой элиты было полным и необратимым. В «Книге Страшного суда», содержащей записи обо всех имевшихся в 1086 г. собственниках крупных земельных владений, саксонские имена крайне редки. Согласно подсчетам современных исследователей, англосаксонским феодалам к концу правления Вильгельма I принадлежало не более 8 % земель их страны. Вытеснившая прежних владетелей новая аристократия состояла из нормандцев, фламандцев и бретонцев.

Примерно пятая часть земель Англии была собственностью самого короля, четвертую их часть составляли владения Церкви, и почти половина была передана норманнским баронам. При этом оставшаяся часть населения отнюдь не бедствовала. Наш современник, рисующий Средневековье в мрачных красках, будет удивлен, узнав, что около 90 % всех англичан при норманнах владели землей на правах собственности или аренды и вели сытый и благополучный образ жизни. Самую многочисленную группу (41 %) составляли вилланы, владевшие 45 % всей используемой в сельском хозяйстве земли. 32 % йоменов держали 5 % земли. Таким образом, были те, кто имел солидную долю в деревенских полях, и те, кто распоряжался домом и прилегающим к нему садом с огородом. 14 % населения описываются как сокмены, державшие пятую часть земли и обладавшие большей независимостью, чем вилланы. Примерно 9 % батраков не имели собственного хозяйства. Конечно, подобная идиллия достигалась лишь при условии преобладания аграрной экономики. Свыше 90 % всех англичан проживало в сельской местности, а под плугом находилось 80 % всех земель, которые распахивали в начале XX в. Численность населения составляла всего лишь 1,25—2,25 миллиона человек.

Крупные земельные пожалования, за редким исключением, состояли из участков, расположенных в разных частях страны. Но при этом основные владения любого феодала были сосредоточены в одном графстве, где он становился влиятельной фигурой.

Трудно переоценить заслугу Вильгельма Завоевателя в формировании системы вассалитета, характерной для эпохи развитого феодализма. Хотя в Нормандии часть земель жаловалась за службу в конных отрядах крупных феодалов, обязанности и права рыцарей никак не регламентировались. Долг служения был впервые регламентирован именно в Англии[9]. Вот чем следовало бы гордиться англичанам, а не имперскими аппетитами римлян и демократическими порядками саксов!

Вильгельм распределял земельные владения, а бароны получали их не как военную добычу, а как плату за службу королю. Каждый из них был обязан выставить определенное количество воинов, то есть выполнить свой вассальный долг. Число солдат, которых должен был подготовить для королевской службы конкретный феодал, не было фиксированным, а оговаривалось исходя из размера находящейся в его распоряжении земельной собственности.

Крупные феодалы выделяли из своих земель ленные участки для лиц, направляемых ими на королевскую службу. Наличие рыцарей, имеющих лены, зафиксировано уже в «Книге Страшного суда», а к середине XII в. такими рыцарями стали практически все английские воины. Каждый из них имел земельный участок, за пользование которым должен был исполнять оговоренные служебные обязанности и выплачивать определенные денежные суммы. Впрочем, на первых порах существования нового английского королевства значение денег было чрезвычайно мало. В замки и монастыри поставлялись натуральные продукты, и в развитии торговли никто не был заинтересован, кроме, разумеется, самих торговцев.

Главной обязанностью вассала была военная служба, а также участие в деятельности двора своего сюзерена. Сюзерен мог иметь собственных эконома (стюарда), управляющего, казначея и других придворных чиновников. Центром государственной системы управления был королевский двор (курия), который можно было считать просто двором крупнейшего феодала страны. Правило присутствия при дворе входило в круг обязанностей тех, кто получил свои земли непосредственно от короля.

Созданная норманнами социальная система не нуждалась в англосаксонских судебниках. «При определении феодальных прав и обязанностей могли возникать споры, но никто не отрицал, что окончательное решение обязательно для всех. Именно общее признание феодального принципа королем и вельможами позволило англо-нормандскому королевству выжить и во многом определило характер власти в нем», — резюмирует Дуглас.

К сожалению, это гармоничное социальное устройство было принесено в жертву нарождающемуся абсолютизму. Англичане потребовали коронации Вильгельма, поскольку «привыкли, что над их лордами стоит король». Настроение соратников герцога было совсем иным. Конечно, эти гордые и умные люди желали, чтобы поход, в котором они приняли участие, достиг своего логического завершения. Однако многие из них опасались, что, став королем, их герцог сможет претендовать на большие права, чем он имел в Нормандии.

Есть основания полагать, что, зная об этих настроениях, колебался и сам Вильгельм, как будто предвидя, сколько проблем возникнет в будущем из-за стремления его потомков к абсолютной власти. Для англосаксов королевский сан был окружен ореолом мистики и благоговения. Отсюда рукой подать до теории божественного права, согласно которой власть помазанника является отражением власти самого Творца.

Ближайшие сподвижники короля придерживались прежних нормандских титулов виконтов и контов (графов). Им важно было подчеркнуть, что новые поместья получены ими законным путем — из рук своего герцога. Соблазн возомнить себя независимым правителем грозил не только королю, но и баронам. Поэтому Вильгельм с большой осторожностью вводил и упразднял титулы[10]. Новые административные единицы занимали лишь небольшую часть той территории, которой владели прежние эрлы, а вскоре их размеры были еще уменьшены.

Значение должности шерифа, напротив, возросло по сравнению с эпохой Эдуарда Исповедника. Эту должность заняли могущественные люди, не подотчетные местным феодалам (по аналогии с виконтами в Нормандии, которые, несмотря на свой титул, подчинялись непосредственно герцогу). Потомки многих шерифов в дальнейшем стали официально носить графский титул[11].

Шерифы чувствовали свою силу, которая позволяла им исполнять приказы короля, даже если от этого мог пострадать самый знатный человек в данном регионе. Среди судебных процессов «Книги Страшного суда» можно встретить много случаев, когда арендаторам возвращали часть имущества, отнятого у них шерифами. Плантагенеты, заинтересованные в усилении своей власти на местах и ее идейном оправдании, охотно пользовались услугами шерифов. Слишком алчных они наказывали, и постепенно в народе сложилось мнение о королях как о хозяевах, строго следящих за охраной общественного порядка.

Серьезной ошибкой Вильгельма I стало разделение англо-нормандского королевства между сыновьями. Вероятно, в этом он следовал англосаксонской традиции, согласной которой наследником королевства считалась вся семья, а не кто-то персонально. Еще перед тем, как отправиться в Англию, Вильгельм закрепил за Робертом Коротконогим право наследования всех своих владений, в том числе и за пределами Нормандии. Но в 1068 г. Роберт выступает уже не наследником, а вассалом своего отца и в качестве такового возглавляет Нормандию.

Роберту была присуща личная храбрость, он любил приключения, был остроумным собеседником, но задатками государственного деятеля не обладал. Поначалу он нарушил вассальную присягу и взбунтовался против отца, но затем образумился и принял участие в дальнейших походах Вильгельма. Возможно, Роберт справился бы с ролью правителя объединенного королевства, тем более его поддерживало подавляющее большинство баронов. Но умирающий король передал своему старшему сыну лишь Нормандию, а Англию оставил среднему — Вильгельму II Рыжему (1056–1100).

Нелепое завещание вызвало массу недоумений в среде английской и нормандской знати. «Как можем мы служить должным образом двум удаленным друг от друга и враждебным друг другу государям?» — вопрошали многие. По мнению историков, растерянность баронов объясняется их страхом за судьбу своих владений в Англии и Нормандии. Однако эти земли представляли собой не только источник доходов, но и важнейший атрибут вассального договора. А двух договоров существовать не может. В будущем Плантагенеты будут лицемерно приносить вассальную присягу (оммаж) французскому королю за свои владения на континенте, сознавая ее формальность. Норманны же для этого были слишком честны. Неудивительно, что все их мятежи пришлись на 1087–1096 и 1100–1106 гг. — периоды, когда король Англии не являлся герцогом Нормандии.

Вильгельм II, несмотря на свою жадность и заносчивость, продолжил дело отца, завоевав Кумберленд и Уэстморленд, поэтому большинство англо-нормандских баронов, в конце концов, примирилось с ним. Роберт в 1096 г. отправился в Первый крестовый поход, где сполна проявил свои лучшие качества. Вернувшись в Нормандию, он попытался бунтовать против своего другого брата — Генриха, был захвачен им в битве при Таншбре в 1106 г. и провел остаток жизни пленником.

В упрек Вильгельму II следует поставить испорченные отношения с Церковью, да и те были вызваны лишь отсутствием личного благочестия. Рыжий, в отличие от отца, не был мудрецом, но система, созданная Завоевателем, продолжала работать. Ее коренная ломка началась при Плантагенетах, но уже младший сын Завоевателя, Генрих I Грамотей (1068–1135), начал осознавать себя «помазанником Божиим».

Первым делом он упразднил отцовскую курию, подменив ее собственным административным аппаратом, состоявшим из преданных королю мелких землевладельцев (предшественников джентри). Эта «поднявшаяся из пыли» бюрократия дала возможность Генриху контролировать крупных баронов, пренебрегая прежними доверительными отношениями. Долг служения все чаще оплачивался «откупными», поступавшими в созданное Грамотеем казначейство. Таким образом, усилилась роль денег в высших слоях государства. Отныне можно было играть на самых низменных человеческих чувствах, предлагая покупать посты (вплоть до звания канцлера), опеку над землей, выгодный брак. При норманнах эта купля-продажа все же не получила распространения, но Плантагенеты прибегали к ней постоянно, требуя платы даже за передачу наследственных прав.

Феодальной реакцией на нововведения стала война между Стефаном Блуа (1096–1154) и императрицей Матильдой (1102–1067) в 1135–1154 гг. Единственный сын Генриха I, Вильгельм (1103–1120), погиб в результате крушения «Белого корабля» у берегов Нормандии, и король возложил свои надежды на дочь Матильду, вдову германского императора Генриха V. В 1128 г. она вышла замуж за Готфрида Плантагенета (1113–1151), будущего владельца графства Анжу во Франции.

Императрица могла бы поддержать начинания Грамотея, но английские бароны, желавшие вернуть порядки Вильгельма I, возвели на престол его внука Стефана, сына Аделы Нормандской. Тот оказался слабым человеком и плохим военачальником, имевшим представления об обязанностях рыцаря, а не сюзерена и нарушившим обещания, данные своим вассалам. В результате совершенно потерявшиеся бароны блуждали из лагеря в лагерь.

Последовал ряд небольших стычек, приносивших успех то Стефану, то Матильде. Значение этих «битв» принято всячески раздувать, чтобы продемонстрировать наивному читателю ужасы так называемой феодальной анархии. Между тем правление Стефана было временем наивысшего подъема церковного движения в Англии: бароны основывали монастыри, больницы и приюты. В 1153 г. был подписан Уоллингфордский договор, согласно которому наследником английского престола провозглашался сын Матильды — Генрих II Плантагенет (1133–1189).

Плантагепеты

Правление первого Плантагенета ознаменовалось крахом феодальной системы Вильгельма Завоевателя, на смену которой пришла централизованная власть, основанная на казначействе и судах. Генрих II возродил англосаксонскую традицию самоуправления под королевской властью в графствах и городах и сделал постоянными выездные суды. На место феодалов заступили специально присланные королем судьи, в среде которых начал формироваться новый чиновничий слой. Через сто лет эти господа составят целые юридические корпорации, каждая из которых займется толкованием различных областей права. Оттуда изгонят священников, как представителей чужой, не национальной традиции. И наконец, придет время, когда юристы запретят своему создателю вершить закон и объявят самих себя «гласом народа».

Генрих II официально ввел скутагий — налог, позволяющий откупаться деньгами от воинской службы. Долг служения фактически приказал долго жить. Черчилль с восторгом говорит, что скутагий «поразил феодальную систему в самое сердце». Одним из следствий этого поражения стало военное бессилие Плантагенета, отказавшегося от перспектив завоевания Уэльса и не добившегося серьезных успехов в Ирландии. Как на причину этого указывают на занятость Генриха на континенте и тамошние завоевания (Нант, Бретань). Конечно, его владения превышали территорию Нормандии, но, с другой стороны, Вильгельму I приходилось постоянно сражаться с беспокойными соседями, тогда как Плантагенет чувствовал себя вольготно, несмотря на поведение своих сыновей.

Разругавшись с феодалами, Генрих начал вмешиваться в дела Церкви. Кларендонские постановления (1064) требовали от клириков уплаты налогов и подчинения королевской юрисдикции, запрещали им покидать пределы Англии и обращаться с жалобами в Рим без разрешения короля[12]. В наше время стало модным винить в порче отношений между государством и Церковью Томаса Бекета, архиепископа Кентерберийского, ранее представавшего мучеником. Абсолютистским поползновениям Плантагенета Бекет противопоставил силу и мощь реформированного католицизма, подобно монархии ополчившегося на феодальные порядки.

Столкнувшись с проблемой наследования, Генрих II повторил путь Завоевателя. Он не обделил никого из сыновей, кроме временно оставшегося без земли Иоанна (1166–1216). Старшему Генриху (1155–1183) достались Англия, Анжу и Нормандия; Ричарду (1157–1199) — Аквитания, наследственная доля его матери королевы Элеоноры; Джеффри (1158–1186) — Бретань. На этот раз судьба была милостива к Англии: королем сделался самый достойный из сыновей Плантагенета. Но она же и посмеялась над ней, отпустив Ричарду Львиное Сердце всего десять лет правления, большую часть из которых он провел в Святой земле.

Третий крестовый поход всколыхнул сердца и умы феодалов, которых отец Ричарда приучил к скутагию. Но Ричард одерживал победы лишь за счет своего полководческого дара и умения привлекать к себе людей. К сожалению, немногие из его сподвижников руководствовались долгом служения. Вернувшиеся в Англию крестоносцы возродили моду на строительство замков, и остается сожалеть, что сам Ричард, один из талантливейших инженеров своей эпохи, успел поработать лишь в Нормандии, за пять лет (1194–1199) отвоевав ее у французского короля Филиппа Августа.

Период отсутствия монарха в Англии превратился в грызню администраторов между собой: с одной стороны партия Элеоноры Аквитанской, с другой — канцелярия принца Иоанна в его графствах. Исход противостояния решался не на полях сражений (их почти и не было), а в судах и Королевском совете, пришедшем на смену норманнской курии.

Административный аппарат, выпестованный Генрихом II, в руках самодура мог превратиться в оружие произвола. Вскоре так и произошло. Из всех сыновей Генриха младший в наибольшей степени походил на него. Его не волновали ни военная слава, ни преданность товарищей. Но и абсолютная власть не привлекала Иоанна Безземельного. Ему хотелось денег, и в этом его желания совпадали с чаяниями окружавших его чиновников. Казначейство разбухало за счет непомерных налогов, от которых равным образом страдали и аристократия, и Церковь. Хотя король увлекался возведением замков, сильную армию он никак не мог собрать и, в конце концов, утратил Нормандию, Мен и Анжу[13].

Важнейшим событием его правления считается подписание Великой хартии вольностей (15 июня 1215 г.). Поклонники парламентских свобод не устают воспевать ей осанну, а борцы за всеобщее равенство осуждают ее «классовый эгоизм». Несомненно, хартия явилась реакцией на монарший произвол, но, увы, ее составители пытались бороться с этим произволом его же средствами. Они не понимали, что глава государства — не божественный правитель, а «первый среди равных» — неотъемлемая часть нормально функционирующей феодальной системы. Отношения с ним строятся на доверии, их нельзя регламентировать на бумаге. Пытаясь юридически ограничить права короля, бароны совершили ту же ошибку, что и Генрих Плантагенет, а ее плодами воспользовалась третья сила. Да, хартия не учитывала интересов купцов и крестьян, но вскоре после ее принятия йомены и мелкие рыцари заговорили о своих правах, а когда хартия всплыла в XVII в., она пригодилась новому торговому слою, жаждущему ослабления королевской власти.

Взор английских баронов тем временем обратился к Франции. Королевство по ту сторону Ла-Манша вступило в период наивысшего расцвета. Капетинги переняли лучшие норманнские традиции, которыми пренебрегли Плантагенеты. Отныне Франция становилась законодательницей мод средневековой Европы, а ее рыцари, чье достоинство не попиралось королевскими чиновниками, являлись союзниками Короны в деле завоевания новых территорий. Авантюра принца Людовика (будущего Людовика VIII), попытавшегося в 1217 г. обосноваться в Англии, не удалась, но не столько из-за сопротивления англичан, сколько из-за осторожного отношения к ней Филиппа Августа.

Наступала эпоха рыцарства и в Англии, нуждавшейся в сильном государе и надежной элите. Однако король Генрих III (1207–1272), сын Иоанна Безземельного, после ряда попыток состязаться с Францией был посрамлен Людовиком Святым. Пример отца ничему не научил Генриха, который заявлял, обращаясь к баронам: «Слуги не судят своего хозяина. Они должны предоставлять себя в его распоряжение и быть покорными его воле». Согласно абсолютистскому настрою Плантагенетов, так оно и есть, согласно заветам норманнов, «хозяин» наделен не меньшими обязанностями по отношению к «слугам».

Французское окружение Генриха искало для себя лидера. Таковым при определенном раскладе мог стать Симон де Монфор, грозный покоритель альбигойцев, но он погиб на юге Франции, и бароны возложили свои надежды на его сына, также Симона (1208–1265). Последний с радостью использовал преимущества, которые давала административная система Плантагенетов. Соратники ждали от Монфора возрождения старых феодальных вольностей, а получили «Сообщество рыцарей-вассалов Англии», объединившее мелких землевладельцев. В самом названии таился соблазн — на место сюзерена ставилась какая-то «Англия», понимаемая каждым по-своему. Простолюдины были довольны, а те, кто начал ощущать свою силу, потихоньку приобретали земли и поместья. В ответ на возмущение должников королевские чиновники лишь разводили руками: таков закон.

Монфор лицемерно заявлял, что «нигде не видел столько вероломства и лживости, как в Англии», но когда его земляк Людовик Святой на третейском суде объявил незаконными Оксфордские провизии (1258), навязанные Генриху III баронами, Симон не согласился с этим решением и перешел к активным действиям. В битве при Льюисе (14 мая 1264 г.) королевское войско оказалось разбито валлийцами Монфора. Собранный им в январе следующего года совет, в котором преобладали мелкопоместные дворяне и горожане, прежде считался первым английским парламентом (великая честь!), но нынешние историки разобрались, что Монфор использовал его членов как марионеток.

Водя за нос баронов, Симон, как всякий диктатор, опирался на симпатии плебса. В народе он пользовался популярностью спустя долгие годы после гибели. Плененного короля произвели в «свадебные генералы», но как поступить с принцем Эдуардом (1239–1307), Симон так и не решил. Эдуард же, осознавший ошибки своего отца, вошел в сговор с баронами, чьим потомкам суждено было прославить Англию на полях сражений. 4 августа 1265 г. Монфор пал при Ившеме. Присутствовавшего тут же старичка государя чуть было не закололи, но он вовремя крикнул: «Не убивайте меня! Я Генрих, ваш король!»

Его сын, однако, не сумел повернуть историю вспять. Система ленного землевладения оказалась сломана раз и навсегда. Эдуард I мог надеяться лишь на солидарность в рамках рыцарского сословия — сословия воинов, а не крупных помещиков. Действовать же он мог лишь посредством законотворчества, так как слово чести было лишено силы.

Вестминстерские статуты Эдуарда частично ликвидировали приобретения эпохи Монфора. Вводился майорат, а обязанности по отношению к Короне закреплялись за владельцем поместья, даже если оно было куплено им у прежних хозяев. Король желал бы полностью избавиться от таких покупателей, но столь явный передел не получил бы поддержки в низших слоях общества, с настроениями которых приходилось теперь считаться. Удалось приструнить лишь раздражающих всех кредиторов, скупивших солидную долю английской земли, и в 1290 г. евреи были изгнаны из Англии.

Многие английские священнослужители поддержали Монфора, а Джон Пекхем, архиепископ Кентерберийский, выступил против самого Эдуарда. Его никак нельзя считать продолжателем дела Бекета. Томас защищал интересы Рима, поставленного и над королем, и над феодалами, Пекхем же заботился о местечковых привилегиях собственного клира. Недаром апеллировал он не к постановлениям главы своей Церкви, а к Великой хартии вольностей.

Ко времени правления Эдуарда I относится созыв парламента (1275), одобрившего введение таможенных пошлин. Зачем королю потребовалось одобрение лордов? Дело в том, что традиционные земельные налоги являлись прерогативой короля в границах государства, равно как и каждого отдельного феодала в границах его ленных владений. Но торговцев самостоятельно облагать пошлинами король не мог, поскольку те ликвидировали бы свои убытки на местах — за счет налогоплательщиков. Вот и пришлось влиятельным людям королевства собираться для решения столь животрепещущей проблемы. Так родился английский парламент. Теперь короли, создавшие административно-конституционную систему, становились охранителями старинных традиций, а богатеющая вместе с купцами аристократия превратилась в двигатель прогресса. Первую парламентскую оппозицию Эдуарду составили представители древних родов. Решив вопрос о пошлинах, они запретили государю применять феодальное право призыва, окончательно похоронив долг служения.

Между тем политические реалии требовали от короля создания идейно сплоченного воинства, которого не было у англичан со времен Львиного Сердца, и новых завоеваний, не уступающих достижениям создателя английского государства. За двести лет скопилась куча бумажек и народилась масса чиновников, а Франция ушла далеко вперед. В 1293 г. французский король Филипп Красивый в очередной раз унизил англичан, заняв замки в Аквитании, и Эдуард понял — пора действовать. Теперь он мог опереться лишь на рыцарскую преданность, изрядно приправленную контрактными обязательствами. Покорители Уэльса и Шотландии сражались не только за короля, но и за денежное вознаграждение. А добывать средства Плантагенеты могли только с помощью парламентских дотаций. Как следствие, возросла роль этого института в истории Англии.

Завоевание Уэльса, начатое когда-то Вильгельмом I, успешно завершилось[14] в 1282 г. за счет «норманнской» политики Эдуарда, заключавшейся в первую очередь в строительстве мощных замков на занятой территории (при этом были успешно использованы и старые надежные крепости). После смерти шотландского короля Александра III и его внучки и наследницы Эдуард попытался провозгласить себя верховным правителем Шотландии. Общенародное сопротивление английской экспансии успехом не увенчалось, его лидер Уильям Уоллес был казнен в 1305 г., но затем против англичан выступил Роберт Брюс, сформировавший сильную феодальную оппозицию. Дав отпор англичанам, он с помощью своего брата Эдуарда расширил шотландское влияние на Ирландию. На волне успешных боевых действий шотландцев в 1316 г. Эдуард Брюс был провозглашен верховным правителем Ирландии. При этом ни один английский король не посетил Ирландию начиная с 1210 г.! Вот только Роберт опоздал родиться на два-три столетия, поэтому мощного государства ему создать не удалось. После его смерти Англия отказалась признать независимую Шотландию. Шотландские бароны вновь разбрелись по своим замкам, и в 1346 г. Давид II, сын Брюса, был пленен англичанами.

На полях сражений значение аристократической конницы резко упало, но вовсе не потому, что рыцарские способы ведения боевых действий устарели, просто пехотинцам можно было меньше платить.

Пехота своей массой задавила конницу. Это прежний норманнский рыцарь, чьи интересы совпадали с интересами феодальной по сути Короны, своим энтузиазмом мог решить исход сражения. Новое же рыцарство стимулировалось деньгами, подобно простым лучникам. И лишь романтические идеалы, впитанные феодалами с молоком матери и прославленные куртуазной поэзией, облагораживали войны эпохи последних Плантагенетов. В XV в. и от них ничего не осталось.

Эдуард II (1284–1327) едва не свел на нет достижения своего отца. Вопреки распространенному мнению, следует отметить, что разгром англичан в битве при Баннокберне (24 июня 1314 г.) обеспечили не шотландские копейщики — те лишь остановили рыцарей противника, а конница Брюса, атаковавшая левый фланг Эдуарда II и вызвавшая панику в английских рядах. В то же время из-за напряженной ситуации в Англии в битве не участвовали многие представители знати, и поле Баннокберна отнюдь не стало могилой для «цвета английского рыцарства».

Недовольные королем бароны состязались с ним в умении плести интриги. Показательно, что Плантагенета обвиняли теперь не в ущемлении феодальных свобод, а в неумении управлять страной. Началась элементарная борьба за власть, сопровождающаяся парламентской возней (за время правления Эдуарда II парламент собирался 25 раз!) и конкуренцией с королевскими фаворитами Пирсом Гавестоном и Деспенсерами. Их противникам следовало бы задаться вопросом: зачем менять слабого короля, если ему на смену придет очередной авантюрист, которому не на что опереться, кроме как на собственные амбиции? Соблазнивший королеву Изабеллу Французскую диктатор Роджер Мортимер (1287–1330), несмотря на свои достоинства, оказался куда более плачевным правителем, чем свергнутый им Плантагенет.

Первый этап Столетней войны, длившейся с 1337 по 1453 г., многие английские историки рассматривают как своеобразный реванш за норманнскую экспансию. Но не следует обольщаться на предмет побуждений Эдуарда III (1312–1377) и его рыцарей[15]. Не феодальная солидарность и не жажда военных подвигов двигала ими. В английском короле на французском троне нуждались в первую очередь фламандские бюргеры и гасконские торговцы. Представляете себе Вильгельма Завоевателя, озабоченного импортом шерсти и вина в Нормандию?

Эти побуждения не умаляют полководческих талантов короля, его сына и их военачальников. Победы, одержанные англичанами при Креси (26 августа 1346 г.) и Пуатье (19 сентября 1356 г.), составили славу английского оружия. Бели первой из них Англия обязана своим лучникам, то вторая достигнута в основном за счет грамотного и своевременного использования конницы. Рыцарские идеалы торжествуют: Черный Принц (1330–1376) склоняется перед плененным французским королем, бретонские и английские рыцари демонстрируют чудеса храбрости в Битве тридцати (26 марта 1354 г.). Но война постепенно становится другой. Жан Фруассар ужасается поведению при Креси английских пехотинцев, которые «нападали на графов, баронов, рыцарей и убили многих, что потом разгневало короля Англии». Эдуард мог гневаться сколько угодно — его наемники не знали иного образа действий. И разве не за добычей явился в Аквитанию Черный Принц со своими мародерами?

Косвенным следствием таких грабительских походов стал новый виток строительства английских замков, правда, не для обороны, а для комфортного проживания. Иногда использовались средства, полученные честным путем — в результате богатого выкупа за знатного пленника. Впрочем, в самой погоне за выкупом было что-то неблагородное, не случайно среди нажившихся на поле боя было много вчерашних джентри, по богатству ничуть не уступающих родовой аристократии.

Пока шла война, в парламенте наметилось разделение. Мелкие землевладельцы и горожане выделились в палату общин, занявшуюся составлением петиций королю. Вернувшись из Франции за новыми деньгами, Эдуард вдруг обнаружил, что теперь он должен согласовывать все налоги и сборы с нижестоящей инстанцией. Однако он быстро утешился, поняв, что палата общин благоговеет перед своим монархом — победителем ненавистных французов, национальным лидером и защитником от феодального произвола.

Лорды так не считали. Для английских и французских баронов большое значение имела сословная солидарность, не вписывающаяся в национально-государственные рамки. Рыцарская честь, вассальная присяга, пусть и формальная, пока еще не утратили своей ценности. Несмотря на материальные интересы, война во Франции оставалась для рыцарства красивой игрой, тогда как для простолюдинов она давно превратилась в бойню.

Росло недовольство римской Церковью. Ее обширные угодья мозолили глаза и феодалам, и йоменам. А тут еще апостольский престол, «плененный» французскими королями, переместился в Авиньон. Привыкшие сверять доходы с расходами английские патриоты быстро уразумели, куца направятся папские денежки. Под их побуждения подвел идейную базу достопочтенный Джон Уиклиф, задолго до Генриха VIII вручивший бразды наместничества английскому королю. Над душами тот, конечно, не властен, но над кошельками — вполне! Ведь их содержимое должно удовлетворять народные чаяния, а не обогащать каких-то там заморских попов.

«Черная смерть» унесла жизни трети сельского населения Англии. Многие поместья опустели, земли никто не обрабатывал, но их купля-продажа по-прежнему регулировалась законами Эдуарда I. Возрос спрос на рабочие руки, и члены бывших крестьянских общин чувствовали себя весьма вольготно. Автор «Видения о Петре Пахаре» рассказывает, как рабочие «требовали жарить им только свежее мясо или рыбу», а нанимать их можно было «только за высокую плату», иначе они «станут браниться». На приобретенные средства они могли арендовать бывшие феодальные лены, от чьих владельцев уже не требовалось соблюдения вассальных обязательств. Однако плата за аренду казалась чересчур высокой, к тому же арендаторы все чаще задавались вопросом:

Когда Адам пахал, а Ева пряла, Кто тогда был дворянином?

Крестьянское восстание 1381 г. в Англии, подобно Жакерии во Франции, не являлось движением обедневших слоев населения, как писали советские учебники. Напротив, по справедливому замечанию Фруассара, оно «было вызвано праздностью и достатком, в которых жил простой народ Англии». Недаром эпицентром бунта стал Кент — наиболее благополучное графство, где репрессиям подверглись в первую очередь братия аббатства Леснес и архиепископ Кентерберийский.

Восставшие потребовали от юного Ричарда II (1367–1400), сына Черного Принца, уравнять их в правах на землю с баронами и священнослужителями. Интересами первых Корона не могла пренебречь, а вот Церковью охотно пожертвовала. Разогнав вооруженную толпу Уота Тайлера, в январе 1382 г. парламент и король даровали амнистию бунтовщикам, направив их внимание на передел церковной собственности. Дядя Ричарда, Джон Гонт, неспроста вздыхал над доктринами Уиклифа. Возбужденные ими лолларды получили отпор и ушли в подполье, но их триумф был не за горами.

Постепенно назревал конфликт между Ричардом II и лордами-апеллянтами. В реальности Ричард опирался на королевских судей, а в своем болезненном воображении — на неорганизованные толпы, чьим «вождем» провозгласил себя. А лорды уповали на столь полюбившийся им парламент, «безжалостность» которого гарантировала монаршее послушание. При короле-рыцаре, короле-полководце эти взаимные претензии отходили на второй план. Но слушаться капризного мальчишку, позорно миролюбиво настроенного в отношении французов, никто не собирался.

В 1397 г. Ричард расправился с оппозицией, неожиданно найдя поддержку у самих лордов, которым понравилась его решительность и смелость. Однако, будучи психически неуравновешенным человеком, Ричард не смог на этом остановиться. Его дальнейшая политика задевала интересы джентри и торговых классов, опасавшихся прямого союза короля и черни. Смещение Ричарда II Генрихом Болингброком породило опасный прецедент. Король не оставил потомка мужского пола, а наследником объявили человека, не имеющего предпочтительных прав на престол. Можно, правда, вспомнить о предполагаемом убийстве Эдуарда II Роджером Мортимером. Но оно не таило в себе династической нестабильности, ведь никто не отнимал у сына Эдуарда корону.

Палата общин продолжала извлекать выгоды из конфликта между лордами. Парламентарии заставили нового короля Генриха IV (1367–1413) дожидаться своего коллективного решения, следили за расходом выделенных средств и требовали отчетов от королевской администрации. И Генрих вынужден был смириться, поскольку не чувствовал поддержки со стороны родовой знати, озабоченной династическими проблемами. Особенно грустно узнавать о нелюбках между Генрихом IV и семьей Перси, наследниками лучших феодальных традиций, которые из преданности престолу в течение нескольких лет защищали северную границу от шотландцев, не получая никакой военной помощи и фактически за свой счет. Ланкастер не смог оплатить их расходы: прижимистый парламент не собирался раскошеливаться из-за провинциальных северных графов.

Тем не менее его сын Генрих V (1387–1422) в 1420 г. сумел добиться признания себя наследником трона Валуа, и Англия достигла пика своей европейской политики. Отныне ее влияние в Европе будет только падать вплоть до жалкой роли регулятора «равновесия». Никакие колониальные богатства не смогут затмить славы империи норманнов и Плантагенетов, которая возродилась на краткий миг головокружительного правления Генриха.

Французские историки всячески стараются умалить значимость его побед, испытывая по отношению к Генриху тот же комплекс неполноценности, что и англичане по отношению к Вильгельму Завоевателю. Но только французов понять можно. Государство, созданное норманнами, не имело национальных границ, оно не было ни французским, ни английским. А Генрих победил благодаря мобилизации всех национальных ресурсов. Его поддержали обе палаты парламента. Лордам импонировала его смелость и находчивость, горожанам — его прагматизм, святошам — его показная религиозность, черни — его щедрость и снисходительность. Он первым из королей использовал в своих письмах и посланиях английский язык[16]. Он первым заговорил о достоинствах английского оружия. И он первым нарушил рыцарский кодекс чести. Необходимая английскому народу победа должна быть достигнута любой ценой: так рассуждал Генрих, когда при Азенкуре (25 октября 1415 г.) отдал приказ перебить знатных пленников.

Во всем этом заключалась не сила, а слабость его империи — колосса на глиняных ногах, которого свалила простая крестьянская девушка. Национализм Жанны д’Арк всего лишь реакция на национализм Генриха V. Последние приверженцы внутрисословного единства во Франции, вроде Филиппа Бургундского, были поставлены перед необходимостью выбирать — или с народом, или против него.

Войну Алой и Белой розы часто называют последним всплеском феодализма. Но даже самая разгульная феодальная вольница не приводила к столь печальным последствиям — фактической гибели государственной элиты. Для феодалов война была увлекательным занятием, где победителя ждала награда — воинские почести, новые земли. В XV в. в Англии шла борьба за национальное лидерство, вот почему она получилась столь кровавой. Поражения во Франции заставили устыдиться всех — от йомена до рыцаря. И каждый жаждал реванша. И каждый мнил себя спасителем отечества при слабом, никчемном монархе, коим являлся Генрих VI (1421–1471).

В начавшейся суматохе участвовали почти все англичане, а не только знать. Герцога Глостера умертвили с согласия парламента, направляемого Эдмундом Бофором и графом Суффолком. Самого Суффолка казнили простые моряки, но за ними стоял Ричард Йоркский. Судя по всему, Йорки организовали и восстание Джека Кэда в 1450 г. Правящий дом спасли горожане, которым претили откровенно разбойничьи повадки восставших.

В итоге состоятельные буржуа, заседавшие в нижней палате, обрели немыслимые привилегии. Именно палата общин первой выдвинула предложение объявить Ричарда Йоркского наследником трона. Ее члены чувствовали себя избранными во всех смыслах слова, ведь статут 1429 г. закрепил право голоса лишь за теми землевладельцами, которые могли заплатить 40 шиллингов. Авторы закона резонно утверждали, что участие в выборах людей «небольшого состояния или достоинства» ведет к убийствам и мятежам.

Но убийства все равно начались. Почти каждое сражение этой войны превращалось в резню под лозунгом «Пощады не будет». Тактическими достижениями Генриха V никто не пользовался. Лишь через двести лет англичане снова научатся воевать благодаря военному гению Оливера Кромвеля. Столкновения Ланкастеров и Йорков какие-то нелепые, сумбурные. Битва при Таутоне (29 марта 1461 г.) сопровождалась метелью. Битвы при Уэйкфилде (30 декабря 1360 г.) и при Тьюксбери (4 мая 1471 г.) походили на драки. А битва при Барнете (14 апреля 1471 г.) из-за сильного тумана вообще превратилась в трагикомедию. Вошедший в моду полный доспех усиливал ощущение гротеска.

Герцог Йоркский мог бы избежать дальнейшего кровопролития, если бы воспользовался своим шансом после первой битвы при Сент-Олбансе (22 мая 1455 г.). Однако он предпочел действовать законным путем, созвав парламент от имени короля. Мог ли он поступить иначе? Абсолютистские тенденции, имевшие место прежде — в правление Иоанна Безземельного, Эдуарда II, Ричарда II — пресекались на корню. Теперь времена изменились. Генрих VI не годился на роль тирана, но любого другого диктатора народ охотно принял бы, так как чувствовал себя причастным к управлению государством. Вскоре Тюдоры, чьи права на престол просто смехотворны, продемонстрируют, как можно царствовать без ограничений, опираясь на выходцев из низов и приструнив родовое дворянство. Ричард Йоркский придерживался старых феодальных принципов, и потому его голова увенчала ворота Йорка. Ричарду Невиллу, графу Уорику, также недоставало наглости и напористости. Зато ими обладала Маргарита Анжуйская, давшая соответствующее воспитание своему сыну — наследному принцу[17]. Но англичанам была памятна авантюра королевы Изабеллы, и они вряд ли потерпели бы еще одну француженку.

Сластолюбивый Эдуард IV (1442–1483), сын Ричарда Йоркского, мог бы стать основателем династии, подобной тюдоровской, но собственные страсти прежде времени увлекли его в могилу. При его дворе царили вполне ренессансные нравы, а Вудвиллы — типичнейшая семейка выскочек, вкусивших благ, коими их щедро снабжал коронованный зять[18]. Тюдорам Эдуард оставил три важнейших завета.

Во-первых, пополнять казну можно с помощью политического шантажа. Договорившись с Карлом Смелым, Эдуард вторгся во Францию, но, попугав Людовика XI и получив с него 75 тысяч крон отступных и 50 тысяч ежегодных, удалился восвояси, не слушая проклятий обманутого герцога Бургундии.

Во-вторых, политические противники должны лишаться своих земель без права передачи по наследству. При Эдуарде феодальные наделы отчуждались навечно, без возврата наследникам. Таким путем король прибрал к рукам владения Ланкастеров.

В-третьих, осуждение конкурентов осуществляется с помощью парламента, придающего этому суду легитимность. Собравшиеся в январе 1478 г. парламентарии, довольные тем, что их не попросили об увеличении налогов, приговорили к смерти брата Эдуарда — Джорджа, герцога Кларенса. Кларенс давно раскаялся в отступничестве, но зато мог претендовать на престол, поскольку уже тогда для многих стала очевидной незаконность брака Эдуарда IV с Елизаветой Вудвилл.

Нашелся, однако, человек, разделявший устаревшие понятия о чести и достоинстве и почти в одиночку противостоявший порокам нарождающегося Ренессанса, за что потомки заклеймили его как коварного злодея и мерзкого уродца. Это Ричард III (1452–1485), стойкий и отважный в сражениях, ни разу не предавший своего старшего брата, хотя и испытывавший отвращение к его образу жизни, верный семьянин, не терпящий интриганов и подхалимов властитель.

Искажением столь привлекательного образа занялась тюдоровская пропаганда. Ее достижениям позавидовала бы даже советская историография с ее царями Панкиным и Кровавым. Теперь каждый английский ребенок знает, что Ричард был уродлив и горбат; Ричард ответствен за смерть Генриха VI и его сына, а также за казнь Кларенса; Ричард планировал убийство своей законной супруги Анны Невилл, чтобы жениться на племяннице Елизавете Йоркской. И наконец, самое главное: по приказу Ричарда в Тауэре умертвили малолетних принцев, чьим дядей и опекуном он был.

Актом парламента Ричард объявил принцев — с достаточно вескими основаниями — незаконнорожденными и не имеющими права на трон. Принцы исчезли в Тауэре в 1483 г., и дальнейшая их судьба неизвестна. После героической смерти Ричарда III на поле Босворта (22 августа 1485 г.) война завершилась, а королем стал Генрих VII Тюдор (1457–1509) — дальний родственник Ланкастеров, чьи отец и дед были незаконнорожденными[19].

Понятно, что подросшие принцы могли служить угрозой для прав на корону не погибшего Ричарда, а правящего Генриха. Тюдор, тайно устраняя мальчиков, убивал двух зайцев разом — расправлялся с конкурентами и чернил репутацию своего врага. Вероятнее всего, принцы находились в Тауэре, когда Ричард погиб, а Генрих VII прибыл в Лондон на коронацию. Чтобы укрепить свои права на трон, Генрих женился на Елизавете Йоркской, старшей сестре принцев. Предварительно Тюдор уничтожил акт о незаконности происхождения детей Эдуарда IV, поскольку он угрожал и его жене. А с уничтожением акта права на престол автоматически переходили к принцам! Вот их и убрали. Пройдет время, и великий драматург, сочинявший для внучки первого Тюдора, обвинит Ричарда во всех смертных грехах!

Дрожащий за трон Генрих быстро расправился со всеми оставшимися претендентами. На его совести смерть последнего представителя мужской линии Плантагенетов — молодого Эдварда (1475–1499), сына герцога Кларенса. Между прочим, нового короля в его правах на престол поддержали столь ненавистные англичанам французы, сражавшиеся в его рядах при Босворте. Тюдоры, даже преследуя католицизм, охотно сотрудничали с Францией, отрекшись от претензий на земли Плантагенетов. В Англии наступала эпоха Ренессанса, а с ней начался процесс превращения нации рыцарей в нацию лавочников.

Тюдоры

Первым коронованным лавочником стал сам Генрих VII, создавший сеть финансового контроля, внимательно следивший за сбором штрафов и повинностей, проверявший и собственноручно подписывавший главные документы центра административной координации. Будучи бережливым и экономным, он тем не менее выставлял напоказ свое богатство — носил роскошные одеяния, превосходные украшения, дорогие воротники.

Неотложной задачей Тюдора был подъем авторитета монархии, значительно упавшего после Войны Алой и Белой розы. Борясь за этот авторитет, Генрих VII заложил основы великой тюдоровской пропаганды, участвуя в которой его потомки не только правили, но и актерствовали. Наверное, ни одна королевская династия в мире не имела в своем составе столько актеров! Недаром Шекспира так вдохновила сцена вручения короны Тюдору на поле Босворта: она как будто готовилась для будущей театральной постановки. Если перед Генрихом VII расшаркивались только уцелевшие аристократы, то восшествие на престол его сына в 1509 г. все подданные приветствовали праздниками, танцами и ликованием.

Осквернением памяти последнего из Йорков не ограничилась работа пропагандистского аппарата. Необходимо было расправиться с политическими врагами, чему посодействовали весьма странные авантюры Ламберта Симнела и Перкина Уорбека, самозванцев, судя по всему, подготовленных при тюдоровском дворе и грамотно сыгравших свои роли.

Тюдор блистательно воспользовался заветами Эдуарда IV. С помощью парламента он получал значительные субсидии, собирал небольшую армию и шантажировал ею Францию, обеспокоенную возможностью договора между Англией и Испанией. Гораздо более эффективной статьей дохода служила конфискация имущества. Акты объявления вне закона представляли собой парламентские статуты, провозглашавшие феодала осужденным за государственную измену, его собственность конфискованной в пользу Короны, а его кровь «испорченной»! С помощью этих актов Тюдор приобрел множество поместий: земли Ланкастеров по праву наследства и земли Йорков по праву победителя (здесь очень пригодилась «испорченность» Ричарда III). Оставшиеся феодальные цитадели были постепенно отобраны и переданы под надзор членам королевской свиты.

Правление Тюдоров обернулось полным крушением старой английской аристократии. Количество старинных родов сократилось до 29, да и те были частично в опале, частично ослаблены и разорены. Новых пэров, во всем уравненных с родовой знатью, король выбирал прежде всего из богатых горожан и джентри. Генрих VII пожаловал новые титулы 20 родам, а его сын возвысил 66 человек! Среди них надо отметить такие семьи, как Болейны, Сеймуры, Расселы, Дадли, Сесилы, Кавендиши, Сидни, Герберты. Доверенные слуги короля получили административную власть на севере страны, чьи крупные феодальные семейства (Невиллы, Перси) не любили Тюдоров.

Даже без этих суровых мер прежняя аристократия вряд ли прижилась бы при тюдоровском дворе, где царили новые «лавочные» нравы. Генрих VII выпестовал систему королевского патроната, с помощью которой вознаграждал своих чиновников и слуг, жалуя им посты, земли, пенсии, годовые ренты. Все придворные, от знатных пэров до скромных рыцарей, соперничали друг с другом из-за своей доли в добыче.

Молодой Генрих VIII (1491–1547) являл собой образец средневекового рыцаря. Он сражался на турнирах и в бою, говорил на нескольких языках, играл на лютне и клавесине, разбирался в богословии. Но атмосфера двора его отца давала себя знать, и постепенно Генрих превратился в раба своих прихотей — от еды до женщин. Его слабостями умели пользоваться всевозможные интриганы, особенно будущие королевы Анна Болейн и Джейн Сеймур, лелеявшие свою добродетель, сознавая, до чего может дойти влюбленный в них король.

В государственных делах Генрих пользовался услугами выдвиженцев: Томаса Уолси (сына бедного и вороватого мясника), Томаса Кромвеля (мелкого стряпчего), Томаса Кранмера (не обладающего глубокими познаниями простолюдина) и т. п.[20] Особенно Тюдор ценил хитрецов, подобно Кранмеру, рождавших «гениальные» идеи в подходящий момент (передать вопрос о законности королевского брака на рассмотрение европейских университетов). Но король всегда сам направлял политику своих министров, которые имели свободу действий лишь в тех случаях, когда Генрих был слишком занят.

Высокий авторитет Уолси как духовного лица объяснялся временной прихотью короля, не готового разорвать с Церковью. Напуганное духовенство согласилось, что лучше подчиняться тирану церковному, чем светскому. Для утверждения акта о супрематии и принятия антиримских статутов королю необходим был Кромвель, который блестяще освоил искусство контролировать парламент. В 1536 г. он также помог превратить многочисленный и плохо управляемый Королевский совет в исполнительный орган из 19 человек, переименованный в Тайный совет. Щепетильные деятели, подобные Томасу Мору, не устраивали короля именно в силу своего нежелания быть вовлеченными в его собственные действия.

Во время ликвидации монастырей и секуляризации их земель Генрих продемонстрировал себя истинным сыном своего делового отца. В 1536 г. с одобрения парламента ликвидировали мелкие братства, а через два года принялись за крупные обители. Их закрытие сопровождалось разрушением готических зданий, переплавкой средневековых металлоизделий и драгоценностей, разграблением библиотек — уничтожением всего того, что было когда-то основано «дремучими» норманнами и теперь оказалось ненужным «культурным» Тюдорам.

Процесс ненадолго прервался из-за восстания на севере страны, получившего название «Благодатное паломничество». В нем участвовали крестьяне и немногочисленные представители джентри, оказавшиеся проницательнее крупных землевладельцев, не осознавших масштаба тюдоровского разрыва с католичеством.

Симпатизировавший протестантству Кромвель, стоящий у истоков полной ликвидации монашества, учитывал, однако, интересы новой знати, жадной до земельных приобретений. Награбленные выскочками средства тратились на покупку или аренду земель и недвижимости и тем самым возвращались в королевскую казну: так осуществлялся круговорот денег при тюдоровском дворе. Почти две трети бывшей монастырской собственности перешло в другие руки. Некоторых «полезных» людей Генрих сам наделял поместьями, а некоторых успевал схватить за руку — таких ждала плаха, а не родовое имение. Всего было ликвидировано около трех тысяч обителей, продажа собственности которых и сдача ее в аренду принесли казне доход в 1,5 миллиона фунтов.

Несомненно, от продажи монастырских земель больше всех выиграли мелкопоместные дворянские семьи, накопившие изрядные средства во время борьбы за власть крупных феодалов и их постепенного вымирания. К примеру, к началу правления Елизаветы I в графстве Норфолк 4,8 % маноров принадлежало Короне, 6,5 % составляли епископские или церковные резиденции, 11,4 % владели семьи бывших территориальных магнатов Восточной Англии, а 75,4 % (!) были приобретены джентри.

В год смерти отца Эдуарду VI (1537–1553) исполнилось десять лет, а за дальнейшие шесть лет он успел превратиться в скороспелого протестантского фанатика. Его короткое правление представляло собой диктатуру проходимцев: сначала Эдварда Сеймура (1506–1552), затем — Джона Дадли (1504–1553). Сеймур вместе с Кранмером сделал многое для насаждения в Англии протестантства и уничтожил те церковные ценности, что уцелели при Генрихе VIII. Были запрещены иконы, осквернены гробницы святых, изуродованы статуи, замазаны краской фрески. Удивительное заблуждение: англичане считали чужеземной религией католицизм, столетиями исповедовавшийся их предками, а не немецкое лютеранство, чуть было не возобладавшее при Эдуарде VI!

Протестантская идеология, внедряемая Сеймуром и поощрявшая дальнейшую конфискацию церковных земель, дала идейную основу для его преемника Дадли, спекулировавшего этими самыми землями. При нем зародился англиканский епископат, составленный из тех людей, которые платили за посвящение частями своих владений. Сам Дадли отверг титул лорда-протектора, который носил Сеймур, и назначил себя председателем Тайного совета. Его обычно обвиняют в нелепой авантюре с Джейн Грей (1537–1554), но вполне возможно, что у истоков заговора стоял сам Эдуард VI, люто ненавидевший своих сестер Марию и Елизавету.

К стыду английской историографии, Марию I (1516–1558), казнившую протестантов, до сих пор именуют «Кровавой», а Елизавету I (1533–1603), казнившую католиков, — «доброй королевой Бесс». Взгляд, сформированный протестантскими полемистами, писавшими в елизаветинскую эпоху, оказался на редкость живучим.

Впрочем, такова судьба всех английских монархов, плывших против течения. Мария постаралась приостановить процесс роста новой денежной элиты. В ее правление было возвышено до звания пэра всего 9 человек (при Эдуарде VI — 22, при Елизавете I — 29) и не появились очередные выдвиженцы, за исключением небольшого числа людей вполне достойных, таких как Уильям Сесил. К сожалению, правящая группировка протестантских политиков осталась у власти, несмотря на «кровавые» усилия Марии. Королеве даже не удалось вернуть монастырские земли их законным хозяевам. Неосторожным поступком Марии был ее испанский брак с Филиппом, сыном императора Карла V, но, конечно, он не таил в себе той угрозы, что представлялась Томасу Уайетту и другим повстанцам.

Правившая сорок четыре года Елизавета I завоевала репутацию, намного превосходящую ее достижения, что признают и сами английские историки. Современники отмечали ее сходство с отцом: властна, решительна, энергична, склонна к таким развлечениям, как охота, танцы, музыка, наконец, начитана и прекрасно знакома с языками. Добавим: столь же капризна и подвержена приступам гнева. Вот только там, где Генрих казался грозным, Елизавета выглядела грубоватой — вероятно, давала себя знать натура матери.

Елизавета также использовала выдвиженцев, но уже не столь вороватых, как при ее отце. Она могла позволить себе неспешно отбирать людей для государственной работы. При дворе она сделала ставку на тех, кто уже был облагодетельствован прежде — лично, как Сесил, или через родителей, как Роберт Дадли. Их преданность была гарантирована разграбленными монастырскими богатствами. Естественно, возвращать их Елизавета не собиралась — не для того же она стала главой английской Церкви. Один из статутов вернул Короне те монастырские земли, которые Мария в ущерб себе передала для восстановления Церкви, другой — укреплял владения Короны за счет епископских земель. Пришлось охранять эти земли от посягательств — тут королеве пригодились фанатики, подобные Фрэнсису Уолсингему, сами не стремящиеся к богатству, зато, как верные псы, стоящие на страже интересов новых землевладельцев.

И наконец, Елизавета очень ценила авантюристов — тех, кого не волнует ни религия, ни политика: так выдвинулись Фрэнсис Дрейк, Уолтер Рэйли и др. Но не следует чересчур романтизировать английских пиратов, обладавших весьма трезвым взглядом на действительность. Для большинства из них вполне справедлив девиз Рэйли: «Сколько торговли, столько и войны». Разбойничьи суда снаряжались людьми зажиточными, за которыми часто стояли те, кто давал им в ссуду средства за высокие проценты. Распространение пиратства связывают с преследованиями Марии I, лишившей многих тюдоровских вельмож привычных средств дохода.

Северное восстание, вспыхнувшее в 1569 г., на этот раз под руководством старой родовой знати, удалось быстро подавить. При этом с яростью преследуя католиков[21], Елизавета поглаживала по головке отнюдь не симпатичных ей пуритан, которые нужны были для ослабления внешнеполитических соперников. Таким манером удалось устранить Марию Стюарт и ослабить Шотландию. Шотландцы, издревле гордившиеся своей независимостью, заразились кальвинизмом до такой степени, что сами отдались своему историческому врагу!

С помощью шпионов Уолсингема и английских каперов удалось помочь Нидерландской революции. Даже во Франции протестанты победили бы, если бы первый Бурбон не решил, что Париж стоит-таки мессы. После этого остается лишь восхищаться Елизаветой, накрепко внедрившей в умы своих подданных мысль о «папистской» угрозе. Воистину свалить с больной головы на здоровую! Если кто и плел заговоры, так это именно Англия. Однако психоз оказался настолько силен, что даже сейчас англичане всерьез верят в то, что Испания и Франция могли объединиться, чтобы наказать Тюдоров-еретиков.

Непобедимая армада, так и не приставшая к английскому берегу, дала повод Елизавете патетически воскликнуть, обращаясь к своему «любезному народу»: «Я пришла к вам исполненная решимости жить или умереть с вами всеми в гуще сражения, пасть за моего Бога, за мое королевство и за мой народ!» Отныне и впредь в случае мало-мальски серьезного европейского конфликта Англия готовилась к вражескому вторжению, которое ни разу не состоялось. При этом ее национальные лидеры, взывающие к народу, фактически повторяли фразу, впервые высказанную Елизаветой, конечно, опуская упоминание о «моем Боге» (богов-то много развелось).

Воздавая должное Елизавете как главе государства, поклонники недооценивают ее актерский талант. Советники неоднократно пытались договориться о совместном давлении на королеву в особо важных делах, но им это редко удавалось: Елизавета устраивала сцену, а дело так и оставалось нерешенным. Когда надо, «девственница» умела выставить себя обиженной и окруженной врагами. Многие до сих пор верят в искренность ее слез после казни Марии Стюарт, которой предшествовал спектакль под названием «заговор Энтони Бабингтона». Бедная Елизавета, она так долго колебалась, прежде чем подписать смертный приговор! Она так волновалась за безопасность государства!

Важно понять, что люди, благодаря которым опустился топор палача 30 января 1649 г., были подражателями последней из Тюдоров. Недаром Оливер Кромвель с восторгом отзывался о «светлой памяти королеве Елизавете».

Стюарты

Основатель новой династии Иаков I Стюарт (1566–1625) представлял собой довольно мелкую натуру, к тому же изуродованную кальвинистским воспитанием. Его правление вылилось в парад самолюбий: с одной стороны — наглость парламента и юристов, с другой — презрительное высокомерие чиновников и фаворитов.

Вновь возросло количество новых пэров — 62 человека. Теперь этот процесс необратим: при Карле I — 59 человек, при Карле II — 64. Правда, в результате Гражданской войны было уничтожено 99 титулов, но в XVIII в. появились 34 герцога, 29 маркизов, 109 графов, 85 виконтов. Почти все они являлись выходцами из низов, лишь позднее обретшими «родословные». Одновременно Иаков потакал джентри и наживался за их счет[22].

Другим его занятием было постоянное лавирование между католиками и пуританами. Возможно, католики надеялись, что стюартовские корни дадут себя знать и Иаков склонится к старой вере. Теперь трудно сказать, каковы были истинные цели Порохового заговора (1605). В любом случае, неосторожное поведение заговорщиков и стоящих за ними иезуитов дало повод обвинить их в покушении на жизнь короля. Растроганный Иаков даровал своему народу Библию. Протестанты воспрянули и запели хвалебные гимны в честь спасения Стюарта. Они пели их вплоть до 1854 г., когда благодарственную службу потихоньку исключили из англиканских молитвенников[23].

Идиллия продолжалась недолго. Короля осторожно попросили поделиться властью с парламентом. В самом деле, довольно собираться ради пополнения казны, ведь власть не менее соблазнительна! А что, если парламентский акт будет иметь не меньшую силу, чем королевские статуты? Однако Стюарт дал понять, что не нуждается в парламенте. Ведь денег ему хватало, парламентариям, в общем-то, тоже, тогда о чем речь? Конфликт удалось бы легко уладить, но вдруг встрепенулись юристы, возомнившие себя третейскими судьями. Эдвард Кок и Джон Пим предложили поставить Верховный суд и над монархом, и над парламентом. Авантюра юристов сыграла свою роль в развязывании гражданской войны, но в итоге она прижилась лишь за океаном, а не в будущей Великобритании, поклонявшейся идолу парламентаризма.

Амбиции джентри, до сего момента вполне удовлетворявшиеся куском с тюдоровского стола, получили идейную поддержку со стороны самого закона. Но и тот, оказывается, не судьи придумали! Хитрый Кок заметил, что неписаный закон уже существует в обществе, а судьи всего лишь формулируют его, так сказать выражая «волю народа». И англичане вдруг уверовали, что их воля освящена веками! Они были правы, решив, что монарший произвол — явление недавнего происхождения. Но не правы, полагая, что каждый из них волен диктовать условия королю.

Из всех монархов, начиная с Тюдоров и заканчивая ныне правящим домом, только Карл I (1600–1649) обладал качествами средневекового правителя. Он мастерски владел рыцарским искусством и при этом отличался морально устойчивым поведением. Однако государственный деятель из него не получился. Чересчур наивный, он постоянно оказывался одураченным своим главным политическим врагом — парламентом.

Карл был славным воином, но скверным военачальником. Опять-таки в Средневековье подобный правитель мог быть вполне востребован: его смелость и честность сочетались бы с опытом и умением других рыцарей. Но на дворе был XVII в., и на войну монарха благословляла не рыцарская элита, а кучка мелких землевладельцев-пуритан, заинтересованных в поддержке дела Реформации на континенте. Палата общин хотела не только рассорить Англию с католическими державами, но и вынудить короля просить денег и тем самым подчинить своей воле.

В 1628 г. парламент сделал очень ловкий ход, поддержав войну, но отказавшись выделить средства на нее королю и герцогу Бекингему. По сути дела, их обвинили в некомпетентности, а таких неугодных «народу» правителей надо менять. Карл разъярился, но денег взять было неоткуда, и он вновь обратился к парламенту, который в ответ всучил ему «Петицию о праве». Этот документ провозглашал право личности на неприкосновенность. В него был включен важный пункт, согласно которому каждый свободный человек наделялся неоспоримым правом на полное и абсолютное владение собственностью. Жалобы собственников направлялись прежде всего против займов, конфискаций и расквартирования солдат. Подобные деяния короля осуждались как «противоречащие правам и свободам подданных, законам и установлениям нации». Интересно, помнили ли о «Петиции» те, кто реквизировал частные поместья и дома во время Второй мировой войны?

Убежденный судьями, Карл подписал «Петицию», а после убийства Бекингема парламентарии подготовили «Ремонстрацию» — протест против «беззаконных» действий короля, которому, в частности, славилось в вину «содействие папистам»[24]. Более того, от Карла потребовали ограничить в правах арминиан — сторонников официальной Церкви! Возмущенный Карл распустил парламент, оговорившись, однако, что соберет его снова, «когда наш народ яснее осознает интересы и действия Короны».

В стране сразу наступил покой. Пуритане впали в уныние, а кое-кто из них, подобно Томасу Уэнтворту, сумел договориться с королем. «Антипапистские» войны прекратились, люди наслаждались миром и копили средства, поскольку государственные траты сократились до минимума, а новые налоги не вводились. 1630-е годы вспоминали как «золотое время» даже при Кромвеле.

К сожалению, в 1635 г. Карл совершил необдуманный поступок. Руководствуясь патриотическими побуждениями и надеясь на понимание, он распространил налог на королевский флот («корабельный налог») с приморских графств на всю страну. Если бы король обратился с этим предложением к парламенту, оно, несомненно, было бы принято. Но теперь оппозиционеры возопили о тирании. Из их рядов выдвинулся некий Джон Хемпден, гордо отказавшийся уплатить… 20 шиллингов. Дело двадцатишиллингового «мученика» вызвало широкий резонанс, нашлось немало желающих повторить его подвиг, и в 1639 г. было собрано лишь 20 % налога.

В 1638 г. вдруг заволновались шотландцы, одураченные Елизаветой и оказавшиеся у разбитого корыта — без своего короля, без своей воли, на правах чуть ли не провинции. Англиканские реформы доконали шотландских пресвитериан. Они вспомнили о независимости и подписали так называемый Ковенант, а затем отказались распустить генеральную ассамблею — местный аналог парламента.

Устав от бесконечных амбиций своих подданных, Карл попытался начать военные действия. Сдержав обещание, в 1640 г. он собрал парламент. Тут бы и проявиться национальному чувству. Но парламентарии, еще пятнадцать лет назад рьяно подбивавшие Карла на войну, теперь заупрямились, желая отомстить непослушному монарху, и в результате последовало позорное поражение английских войск на севере. За спиной короля парламентские лидеры пошли на сговор с шотландцами, приветствуя их как освободителей, чему были удивлены сами шотландские генералы, прибывшие в Лондон. Карла обязали выделять из казны деньги на финансирование переговоров между пуританами и на содержание оккупационной армии.

Вскоре «Короткий» парламент сменился «Долгим». Первым его деянием стала казнь «отступника» Уэнтворта, не успевшего в свою очередь начать обвинительный процесс по делу Пима и других изменников. Томас мужественно защищался, и парламентарии так и не сумели осудить его на основании закона, впервые прибегнув к помощи толпы. Перед угрозой беспорядков Карл уступил, и первая революционная казнь состоялась. Мы называем ее революционной в силу беззаконности совершенного деяния, но период, который вскоре наступил, в английской историографии принято именовать Гражданской войной, хотя отечественные историки упорно кличут его Английской революцией.

Казнив Уэнтворта, парламент вытребовал себе и судьям постоянные полномочия. Карл помирился с шотландцами, он даже распевал с ними пресвитерианские гимны. Но в Англии росло недовольство пуританами. В какой-то момент показалось, что парламентская оппозиция слабеет, кое-кто из фанатичных ее членов, вроде малоизвестного пока депутата от Кембриджа Оливера Кромвеля (1599–1658), хотел бежать за океан. Очередную «Ремонстрацию» приняли с огромным трудом, и тут король вновь совершил ошибку. Не заручившись поддержкой армии и симпатизировавших ему пэров, он попытался арестовать пуританских главарей — Пима, Хемпдена и др. Те скрылись и сразу же подняли против короля Лондон. Карл не успел оглянуться, как очутился в Йорке, откуда стал взывать к своим сторонникам.

Присланные королю «Девятнадцать предложений», фактически лишающих его верховной власти, ознаменовали начало Гражданской войны. Считается, что в поддержку Карла выступили север и запад страны, но даже в таких сплошь протестантских графствах, как Кембриджшир, многие замки и укрепленные усадьбы выдержали осаду войск «круглоголовых» (так называли солдат парламента за их стрижку). Объяснялось это не только роялистскими симпатиями крупных землевладельцев, но и склонностью к грабежу, которую питали простолюдины, составлявшие основу парламентской армии. Разорению подверглись даже некоторые поместья, принадлежащие парламентариям. Вопреки устоявшемуся мнению, поддержку королю оказали университеты. В Оксфорде расплавили драгоценную утварь, пущенную на нужды роялистской армии, а подобное намерение Кембриджа (!) Кромвель предотвратил силой.

В то же время симпатии горожан, за редким исключением (Йорк, Бристоль), были отданы парламенту, а в городах оседала львиная доля национальных богатств, поэтому парламентская армия оказалась более многочисленной и лучше снаряженной. Даже после битвы при Эджхилле (23 октября 1642 г.), чуть было не завершившейся победой Карла, королевской армии преградила путь на Лондон в два раза превосходившая ее группировка противника. Города в итоге и решили исход кампании 1642–1643 гг. Глостер, Плимут, Гулль — эти очаги парламентаризма в тылу королевской армии истощили ее силы. Англичане еще в Столетнюю войну разучились осаждать города, а их воинская доблесть оставляла желать лучшего с эпохи противостояния Ланкастеров и Йорков.

Умирающий Пим вторично предал свою родину, подписав договор с шотландцами, и в январе 1644 г. многочисленная шотландская армия вновь пересекла реку Твид. А Карл продолжал действовать «по закону». Когда шотландцы маршировали по английской земле, он вместо мобилизации и подготовки войск созывал «контрпарламент» в Оксфорде. В этих обстоятельствах верх взяли самые стойкие — индепенденты с их лидером Кромвелем. При Марстон-Мур (2 июля 1644 г.) «железнобокие» одолели кавалерию принца Руперта Рейнского в тот момент, когда их союзники — шотландцы бежали с поля боя. После победы Кромвель занялся не поиском компромисса, а формированием новой армии — той, которой не хватало Карлу. При Нейзби (14 июня 1645 г.) судьба престола была решена «горсткой бедных, невежественных людей», как лицемерно охарактеризовал Кромвель своих солдат, великолепно экипированных и вдвое превосходящих противника численностью.

Отныне помазанник Божий становился разменной картой в игре двух протестантских группировок — английских индепендентов и шотландских пресвитериан. Шотландцы, которым отдался Карл, оставили мысль о британском Ковенанте, точнее, продали ее за немалую сумму вместе с королем. Напуганный фанатизмом индепендентов, парламент теперь не прочь был примириться с пленником, пользовавшимся к тому же симпатиями народа, как всякий неправедно обиженный и страдающий. Как ни странно, генералы Кромвель и Томас Ферфакс, видя, что армия перестает им подчиняться, тоже захотели договориться с Карлом. И лишь «железнобокие» не желали мира, справедливо опасаясь, что именно их сочтут козлами отпущения.

В этот момент подобно паразитам на теле больного в армейские круги просочились левеллеры, вещающие, что «самый бедный человек в Англии должен жить так же, как и самый великий». Заразившиеся «социалистическими» идеями солдаты становились неуправляемыми, но Кромвель своей железной волей сумел остановить сползание страны в революционный хаос. Протрезвевшие «железнобокие» отбросили нелепые мечты о всеобщем равенстве и вновь сплотились вокруг своих командиров. Немногочисленное королевское войско потерпело поражение при Колчестере, а шотландцев и валлийцев, как всегда, легко поколотили. Карл, безвольно пересидевший все эти события в замке Карисбрук, отправился оттуда на плаху.

Викторианские историки пытались выставить триумф «железнобоких» и диктатуру Кромвеля как победу демократии и парламентской системы над традиционным божественным правом. Но усилия «борцов за свободу» всегда приводили к торжеству властолюбцев и тиранов, которые пролагали дорогу будущим хозяевам жизни — предприимчивым и бессовестным. Впервые такое случилось в Англии XVII столетия. По итогам Гражданской войны «новая денежная сила Сити взяла верх над феодальной верностью» (определение Черчилля).

Необходимо, впрочем, сделать оговорку. Произошел передел земельной собственности. Но не тот, что осуществляется в истинной революции, полностью лишающей земельный класс его владений, а лишь затем вручающей эти владения новым собственникам. Роялистам и даже католикам разрешили заплатить огромный штраф и сохранить за собой разоренные поместья. Земли же, конфискованные у «государственных преступников» и неплательщиков, после Реставрации были возвращены им или их потомкам. Но только эти земли! А ведь были еще те, что скупили у отчаявшихся и обедневших хозяев нувориши — представители городских слоев, разбогатевшие во время войны. Таким образом, сформировался двойной слой землевладельцев. Прежняя аристократия, выстоявшая в годы ненастий и затем составившая основу партии тори, и новая — горожане и торговцы, сформировавшие ядро партии вигов.

А как же «борцы за свободу»? Никому теперь не нужные, они были удалены из парламента. Республика с ее олигархическим «Охвостьем» оказалась востребованной лишь до тех пор, пока армия была занята в Ирландии и на севере Англии. Ликвидировав угрозы военного мятежа и социальной анархии, Кромвель заслуженно посмеялся над «победившей» демократией. Когда он разгонял палату общин 20 апреля 1653 г., его взгляд упал на булаву, символ власти спикера: «Что нам делать с этой безделушкой? Уберите ее!»

Помимо созывов и разгонов парламента, диктатура лорда-протектора сопровождалась искоренением «порока» (например, отменой Рождества) и постоянными сомнениями в правомочности своей миссии. А еще Кромвель разрешил вернуться евреям. «Мы ищем не принуждения, а просвещения и разума». То есть денег, конечно. У режима Кромвеля есть одно несомненное достоинство: он до такой степени надоел англичанам, что приблизил Реставрацию.

После казни отца юный Карл II (1630–1685) попытался вернуть престол с помощью шотландцев, испытывая отвращение к их религии. Именно эта религия делала их неуверенными в собственных силах, ведь они поддерживали сына неправедного короля. Исход битвы при Вустере (3 сентября 1651 г.), как и всей английской кампании Карла, был предрешен.

Во время последовавших скитаний Карл узнал, что у него есть друзья, для которых ничего не значат ни мифическая свобода, ни социальная справедливость, ни стоящая за всем этим страсть к деньгам и почету. Эти люди, английские католики, жестоко преследуемые Тюдорами и Стюартами, оказывается, хранили верность своему королю. Но Карл, будучи человеком равнодушным, ничего не мог противопоставить пуританскому аскетизму с его показной праведностью. Слабость духа короля дала себя знать не только в его личной жизни, но и в судьбе государства. Этот Стюарт в гораздо большей степени, чем его отец, повинен в разложении монархического института.

После смерти Кромвеля армия продемонстрировала палате общин, что не собирается расставаться с властью. Но она не могла существовать без командиров, от образа мыслей которых зависел дальнейший ход событий. Командиры же, не обладающие силой воли лорда-протектора, вскоре вынудили солдат кричать: «Жить и умереть с парламентом!» Так возродился парламент, от лица которого Джордж Монк пригласил Карла вернуться.

Теперь парламентарии отбросили пуританство и полностью сосредоточились на честолюбивых проектах. Подменив в концепции Кока право судей собственным правом на интерпретацию законов, они озаботились своей неприкосновенностью. Бредская декларация, которую составил Эдвард Хайд, канцлер Карла II и будущий граф Кларендон, гарантировала прощение всем, воевавшим против Короны, и — что немаловажно — правомочность сделок купли-продажи, осуществлявшихся в 1650-х гг.

На этих условиях Карл возвратился. Современники разукрасили его въезд в Лондон в патетические тона. Тут и ликующая депутация горожан, и покорные пресвитериане, преподнесшие монарху Библию, и «железнобокие», сдержанно, но послушно приветствовавшие Карла. А между тем насколько горьким показался бы этот мнимый триумф любому уважающему себя монарху! Но Карл не слишком себя уважал. Годы изгнания ослабили его, и он униженно просил парламент взять на себя часть королевских забот, например изыскание средств на содержание армии. Какие там средства! «Слуги народа» сразу же уничтожили армию. Еще недавно грозные воители покорно разбрелись по домам.

Первый реставрационный парламент (так называемый Кавалерский) выступил с рядом инициатив, призванных ликвидировать брожение умов в обществе. Так, «Кодекс Кларендона» (1662) должен был укрепить позиции англиканской Церкви, а в результате еще резче обозначил раздел между «придворной» и «сельской» партией (тори и вигами). В 1670-х гг. страну захлестнула истерия под названием «Папистский заговор», которую никто из английских историков почему-то не окрестил кровавой, хотя в результате фальсификаций Титуса Оутса и тех, кто за ним стоял, приняли мученическую смерть множество католиков.

Что же произошло? Может быть, Англии вновь угрожала агрессия со стороны католических держав? Нет, с ней была готова сотрудничать ведущая европейская страна. Дуврский договор в перспективе позволял Англии вместе с Францией поделить ослабевшую после религиозных войн Европу. Но у этого договора имелся секретный пункт, из-за которого историки провозгласили его предательским. По нему Карл II намеревался перейти в католическую веру. Король мудро поступил, доверив истинное содержание договора лишь двум своим советникам из состава «Кабального министерства»[25], наиболее здравомыслящим барону Клиффорду и графу Арлингтону.

Несмотря на это, по кабакам поползли слухи, по улицам шатались сумасшедшие кромвелевские ветераны, вновь забурлил парламент во главе с наследником пимовских провокаторских традиций графом Шафтсбери. Карл распустил его в 1678 г., но теперь времена изменились, и король не мог долго править один — он должен был вновь и вновь назначать выборы и иметь дело с теми же личностями, назло ему избранными народом.

Когда младший брат короля Иаков (1633–1701), герцог Йоркский, стал католиком, гордящаяся своей прогрессивностью оппозиция приняла знаменитый акт «О присяге», требующий от всякого, занимающего государственный пост, отречься от доктрины пресуществления. Естественно, будущий Иаков II, далеко не гениальный, но религиозный человек, отказался принести клятву. «Патриоты» тут же занялись изысканием другого кандидата на престол. Карл невнятно возражал, но его никто не слушал. Оставалось выбрать между бестолковым, но храбрым герцогом Монмутом и хитрой бестией Вильгельмом Оранским (1650–1702), женатым на дочери принца Марии (1662–1694). Виги первоначально сделали ставку на Монмута. Их противники — тори выжидали.

Кстати, в этих прозвищах присутствует неясность. «Whigs» происходит от слова «whigamore», клички шотландских пресвитериан — угрюмых, фанатичных стяжателей и ханжей. «Tory» образовано из «toraighe», слова, используемого для обозначения ирландских повстанцев-католиков — широколобых, недалеких и драчливых. Первые виги, несомненно, соответствовали оригиналу, лишь в XVIII в. они смягчились. Но тори никогда не были защитниками интересов римской Церкви, и даже Иакова II поддерживали немногие из них. Скорее, первых тори надо ассоциировать с придворными тюдоровской закалки — стойкими приверженцами англиканства и монархии, вроде Кларендона.

28 марта 1681 г. быстро стареющий Карл совершил, пожалуй, самое яркое из своих деяний. Палата общин, ждущая от покорного короля признания билля «Об исключении» (герцога Йоркского от наследования престола), вдруг услышала: «Парламент от имени короля объявляется распущенным!» Депутаты поняли, что на этот раз им нескоро дадут собраться. Шафтсбери чуть не лопнул от возмущения. Теперь он жаждал крови, причем и королевской тоже. В Англии зрел так называемый Ржаной заговор, предусматривающий покушение на жизнь короля и герцога Йоркского. Они чудом спаслись, вернувшись в Лондон прежде срока. Почему же благодарные судьбе англичане не справляют их спасение наряду с Пороховым заговором? А потому, что в 1605 г. не нашлось того, кто осмелился бы возразить пропаганде, заклеймившей католиков. Зато теперь за Уильямом Расселом и Элджерноном Сидни, казненными за участие в заговоре, стояла партия вигов — та самая, что в дальнейшем разрабатывала официальную историю. Поэтому Гай Фокс — злодей, а Рассел и Сидни — мученики за идею.

После смерти брата Иаков II попытался осуществить давно назревшую меру — усилить армию для того, чтобы приструнить болтливый парламент. Конечно, в сложившейся обстановке Иакову следовало действовать осторожнее, на что ему указывал даже папа Иннокентий XI. Именно иезуитской мудрости не хватило королю. Его окружение оставалось враждебным к нему, а значит, надо было изворачиваться и сдерживать эмоции, как поступал его умный противник Вильгельм Оранский, но при этом гнуть свою линию. Организовать регулярную армию необходимо. Но не надо обращать ее командиров в католичество, как это попытался сделать Иаков с Джоном Черчиллем. Контрреформация добилась немалых успехов в Европе и без применения грубой силы.

Адепты парламентаризма, восхваляющие «Славную революцию», стараются не замечать, с чего она началась. А началом послужила… Декларация о веротерпимости (4 мая 1688 г.), восстанавливающая в правах не только католиков, но и диссентеров (то есть отклоняющихся от официальной Церкви, в основном пуритан). Разве не лицемерят те, кто воспевает осанну голландцу, спасшему Англию от «папистской» угрозы? Англиканские епископы, отвергнувшие декларацию, возведены чуть ли не в святые! Когда король их отпустил, народ бросался к ним за благословением. Следующим актом стали нарочито распускаемые оппозицией слухи о подложном наследнике — маленьком сыне короля, родившемся 10 июня 1688 г. Теперь Стюарты были обречены…

Англия в XVIII–XX вв.

Вильгельм III — один из первых политиков новейшей эпохи, терпеливый и пронырливый. Когда затевалась авантюра Монмута, он выгнал герцога из своей страны и даже предложил поддержку Иакову II. В его интересах было дождаться, когда конкуренты передерутся и, наконец, подует «протестантский ветер». Первым же его порывом в Голландию занесло письмо семи состоятельных английских вельмож, содержащее слова: «Если обстоятельства складываются так, Ваше Высочество, что вы сможете прибыть сюда, чтобы оказать нам помощь, в этом году, мы, подписавшие это письмо, не преминем встретить Ваше Высочество при высадке». Обстоятельства сложились так, что французы, обижавшие «Его Высочество», повернули на Рейн, и Вильгельм прибыл. Авторы письма не преминули встретить его, а с ними и множество других аристократов, предавших своего короля.

В некотором смысле воцарение Вильгельма Оранского действительно оказалось революцией, в отличие от смуты сорокалетней давности. Карл II и Иаков II все же могли себе позволить шесть лет править без парламента, несмотря на ужасы Гражданской войны и жесткие условия, поставленные при Реставрации. Теперь же собрание депутатов обеих палат, объявившее себя парламентом, в качестве особой милости само даровало корону Вильгельму.

При этом парламентарии не желали акцентировать внимание народа на своих расширившихся полномочиях, поэтому постарались скрыть революционный характер происшедшего. Они представили дело так, что свергнутый Иаков добровольно отрекся от престола и не оставил осиротевшим англичанам иного выбора, кроме как искать защиты у голландца. «Билль о правах английских граждан» (1689) недвусмысленно отверг право наследования, заменив его взлелеянной юристами «волей нации», выраженной через парламент. Именно эта воля возвела на престол сначала Вильгельма и Марию, затем Анну (1665–1714) и, наконец, ганноверскую династию.

С одной стороны, после «Славной революции» роль аристократии резко возросла, но с другой — следует задаться вопросом: можно ли считать господ, заседающих в парламенте, преемниками средневековых родов, или потрясения XVII столетия вызвали окончательный разрыв между старым и новым? В Средневековье знатным человеком мог быть только благородный по своему происхождению владелец замка или поместья, связанный с другими знатными людьми вассальными взаимоотношениями. При Тюдорах речь идет еще и о тех, кого «доблесть и удача вывели из грязи людской». Теперь же все определяется мнением общества, которое продавалось и покупалось с самого момента своего возникновения.

В XVIII в. человека знатного стали называть эсквайром, или джентльменом. Это просто самостоятельный (сейчас сказали бы «успешный») человек, живущий на свою ренту или за счет какого-нибудь «респектабельного» промысла и располагающий определенным доходом. Что собой представляет эта самая «респектабельность» и сколь высоким должен быть минимальный доход, предоставлялось решать «общественному мнению». Как писал Даниэль Дефо, «понятие о торговле весьма далеко от того, чтобы быть несовместимым со званием джентльмена, и ясно, что она-то в Англии и создавала джентльменов, попросту наводнила эту страну джентльменами».

Правда, в начале века считалось, что для принадлежности к высшему слою одного богатства мало, а требуются определенные не буржуазные качества, в первую очередь соблюдение семейных (родовых) традиций. Поэтому разбогатевшие лавочники отыскивали фамильные гербы и просматривали список своих предков в надежде отыскать среди них праотца «из благородных». Связь между богачами и представителями старых аристократических фамилий становилась крепче за счет межсословных браков. Первые такие случаи относятся к эпохе Стюартов, впоследствии они получили широкое распространение. Дефо поименно перечислял 78 браков между сыновьями дворян и дочерьми лавочников.

Отныне при формировании внутренней и внешней политики Великобритании[26] интересы коммерции ставились во главу угла. Парламент трепетно охранял свои права в финансовой сфере в соответствии с традициями, заложенными еще при Эдуарде I. В середине XVIII в. родилось такое понятие, как «бюджет», и парламент занялся его выработкой и принятием, параллельно вводя и отменяя налоги, таможенные и акцизные пошлины и т. д. На заседаниях бушевали поистине базарные страсти, выливающиеся в продолжительные дебаты и торги. Ведущие политики теперь не пытались избавиться от парламента, они искали способы манипулировать им. В Европе все время отстаивались чьи-то «свободы», но уже первые войны — Девятилетняя (1688–1697) и Война за испанское наследство (1702–1713) — защищали интересы тех, кто боролся с торговыми конкурентами (французами) и утверждал права на участие в торговле (с Испанией).

Подписанная в 1707 г. уния с Шотландией предоставила северным соседям реальные коммерческие выгоды от включения в английскую имперскую систему. Как следствие, в 1715 г. вигам удалось протолкнуть кандидатуру протестантского курфюрста Ганноверского[27] в ущерб законным правам Стюартов на английский престол, а якобитское восстание не получило повсеместной поддержки в Шотландии.

Вига заключили с Георгом I (1760–1727) выгодный договор, гарантирующий их правительству и парламенту непрерывный семилетний срок работы. Стараясь не пропустить тори в палату лордов, в 1719 г. они приняли билль, ограничивающий количество ее членов. Тори подверглись репрессиям: их изгоняли с административных постов, с военной и гражданской службы.

Однако партии вигов не хватило сплоченности. Виги попросту передрались из-за доходных мест. Новая династия конкурировала с ними в этом отношении. Георг I использовал свое положение для обеспечения интересов Ганновера на Балтийском море. Его сын, будущий Георг II (1683–1760), с готовностью плел интриги против отца, встав на сторону оппозиционной фракции вигов. Та, впрочем, была столь же постоянна, как и симпатии принца. Роберт Уолпол (1676–1745) и виконт Тауншенд сегодня вместе противостояли могущественному Джеймсу Стенхопу, а завтра уже не смогли поделить доставшуюся им власть.

Уолпол, считающийся первым британским премьер-министром, по иронии судьбы вошел в историю как образчик коррумпированного до мозга костей политика. В то же время он являлся типичным сельским джентльменом и не желал покидать палату общин, обеспечивавшую регулирование созданной им системы взяток и подкупа. Критикующие его тори сами оказались вовлечены в грязную историю с компанией Южных морей, взвинчивая цену ее акций выше границ реальных инвестиционных возможностей, и Уолполу пришлось приложить немало усилий, чтобы избежать публичного скандала. Он был вынужден поддержать участие Великобритании в Войне за австрийское наследство (1740–1748), поскольку та затрагивала достославный Ганновер и, как обычно, задевала некие «свободы». В разгар этой кампании было жестоко подавлено восстание якобитов (1745), за которым большинство джентри наблюдало с позиций мрачного нейтралитета.

Выработанных Уолполом методов оказалось недостаточно для сохранения лица того или иного деятеля, не говоря уже о партии, поэтому в 1750-х гг. была пущена в ход изобретенная Тюдорами пропаганда. Для этого времени характерна фигура Уильяма Питта Старшего (1708–1778), одного из первых английских национальных лидеров. Он начал рекламировать себя во время антиганноверских выступлений в 1740-х гг., а во время Семилетней войны (1756–1763) агитационные листки уже превозносили его как «министра, данного народом королю», в отличие от Уолпола, «данного королем народу» (выражение Сэмюэла Джонсона). Забавно, что для Уолпола все-таки нашлось место: его как-никак дали народу, а не кому-то еще!

Массовую поддержку Питту обеспечили друзья из лондонского Сити и новые союзники-тори, обретенные в провинции. Во время войны бедняга Питт балансировал на грани между интересами тех и других, то выделяя средства на содержание прусской армии, то планируя «патриотический» военный десант на побережье Франции. До 1759 г., когда Англии удалось добиться успеха в колониях (чего не ожидал сам Питт), ему грозила отставка ввиду чрезмерной траты денег на провальные операции.

Георг III (1738–1820), пожалуй, самый привлекательный из Ганноверов, добился временного примирения вигов и тори, а также прервал военные действия не слишком выгодным для Великобритании миром с Испанией. В этих условиях «лидерам» пришлось туго, и Питт, желая сохранить репутацию патриота, демонстративно подал в отставку. Новый король питал неприязнь к людям, заправлявшим при дворе его отца, поэтому его начинания не нашли сторонников в среде влиятельных семей, чьи родословные претендовали на «древность». Слишком самостоятельный правитель (их Англия не наблюдала со времен Стюартов) вызвал неприязнь партии вигов. Королевские креатуры, такие как граф Бьют (1713–1792) и лорд Норт (1732–1792), подверглись сильнейшей обструкции и быстро пали.

В 1782 г. вигам с помощью маркиза Рокингема (1730–1782) и Эдмунда Берка удалось протолкнуть через парламент некоторые реформы, обеспечивавшие более тщательный контроль над финансами Короны. Наиболее радикальные из вигов во главе с довольно неприятным на вид Чарльзом Фоксом собирались установить полный контроль над кабинетом министров и монополию на власть. К счастью, виги вновь не поладили друг с другом. Противником радикалов выступил Уильям Питт Младший (1759–1806), которого не устраивала либерализация Ост-Индской компании, предложенная Фоксом. Георг III выбрал меньшее зло, и «независимый виг» (так величал себя Питт) в 1783 г. сделался премьер-министром.

Важнейшим театром пропагандистских баталий на последующие сто пятьдесят лет стала колониальная политика Великобритании. По окончании Семилетней войны англичане впервые ощутили себя владельцами обширных колоний. Но их рассуждения об имперском величии, с одной стороны, и переживания о вверенных им народах — с другой, скрывали под собой заботу о лояльном рынке для британских промышленников, мелких торговцев и предпринимателей. Всю страну волновало поступление новых доходов в казну, поэтому правительство строго придерживалось благородного принципа парламентского суверенитета. Те страны, что не признали власть парламента, казались не просто бесполезными, но и опасными для прогрессивного человечества.

Лишь американцы показали себя подлинными наследниками парламентских традиций XVII в. Они сопротивлялись гербовому сбору с рвением Хемпдена и других «антикорабельщиков». Вот почему Война за независимость США (1775–1783) вызвала неоднозначную реакцию в Великобритании. Большинство англичан, конечно, поддержало начало военных действий против Америки, но лелеющие свои далекоидущие планы виги были настроены иначе. Тот же Фокс появился однажды в подобии американского военного мундира и произнес тост в честь сил Джорджа Вашингтона — «нашей армии».

Лавирующему между радикалами и патриотами Питту Младшему пришлось столкнуться с неменьшими трудностями, чем его отцу. Он готов был предоставить Ирландии торговое равенство с метрополией, но вот беда — производители из центральных графств и Ланкашира не позволили этого сделать, и пришлось примерить маску «реакционера». Правда, в 1793 г. Питт надавил на протестантский парламент Ирландии, заставив его наделить католиков правом голоса, вполне логично рассчитывая на их поддержку против революционной Франции. Однако эта мера вызвала еще большее упорство местных протестантов, сформировавших Оранжистскую ложу.

Были предприняты шаги по направлению к свободной торговле и составлен договор с Францией (1787), но революционеры, которые поначалу действовали правильно, зашли слишком далеко, и политические реалии потребовали выступить против бывшего партнера. Когда в 1791 г. в Париже прибегли к насилию, обуревавшие англичан чувства выразил Берк, сказавший, что реформы вполне допустимы (грозный взгляд в сторону Георга III), если они не затрагивают основ существующей политической структуры (вздох облегчения на парламентских скамьях).

Разрешилась проблема Ост-Индской компании, в делах которой право решающего голоса было предоставлено правительству с весьма любопытной оговоркой: если они не касались чисто торговых вопросов (ими ведали те, кто стоял за этим самым правительством).

Война с Францией вынудила Питта взять на себя роль очередного национального лидера. В 1794 г. он даже провозгласил «режим террора» и ликвидировал радикальные организации. Вновь поползли слухи об иностранном вторжении, а три небольших французских отряда даже высадились в Уэльсе и Ирландии, напугав местных фермеров.

Эпоха регентства и единоличного правления Георга IV (1762–1830) характеризуется послевоенным затишьем и первым длительным периодом власти тори во главе с графом Ливерпулем (1770–1828). Его правительство, просуществовавшее целых пятнадцать лет (1812–1827), было довольно либеральным для колоний и примирительным у себя дома. Спокойно решая проблемы, связанные с послевоенным спадом производства, тори не получали поддержки от оппозиции вигов, активно использовавшей новые средства давления на избирателей — газеты и журналы.

Сначала вигов привлекали скандалы в королевской семье, и в 1820 г. попытка короля добиться развода вылилась в отмывание грязного белья на страницах прессы и в судах. Видя, что англичане пока «не доросли» до понимания столь важных проблем, виги избрали другую стезю. Отныне их любимым коньком стала парламентская реформа, расширяющая права избирателей. В отчаянии они пошли на соглашение с рабочими профсоюзами, хотя и шумными, но опасающимися власти организациями. Теперь виги могли действовать в парламенте, требуя себе дополнительных полномочий, а их сообщники буянить на улицах. Перед такой силой не смог устоять даже народный герой герцог Веллингтон (1769–1852)[28]. Когда он воспротивился переменам, его подверли публичному оскорблению и побили стекла в его лондонском доме. В 1829 г. Веллингтон принял закон, освобождающий католиков от ограничения политических и гражданских прав, но и этот закон поставили ему в вину, ведь в тот момент католики не являлись союзниками вигов.

После вступления на престол Вильгельма IV (1765–1837) виги и их лидеры граф Грей (1764–1845) и Джон Рассел (1792–1878), наконец, прорвались к власти. Когда палата лордов отклонила их законопроект о реформе, так называемые политические союзы тут же провели в ряде городов массовые митинги, а полупьяная чернь атаковала замок в Ноттингеме и дворец епископа в Бристоле. Тори и Роберт Пиль (1788–1850), сформировавшие кабинет в 1834 г., должны были обещать работать в рамках проводимых реформ.

Реформами увлекались также королева Виктория (1819–1901) и ее либерально мыслящий супруг Альберт (1819–1861). Ряд преобразований ознаменовали начало Викторианской эпохи. Реорганизация на корпоративной основе профсоюзов, чьи лидеры грозили разрушить капиталистическую систему в ходе всеобщей забастовки, сопровождалась не менее полезной реорганизацией Английского банка. «Народная хартия» чартистов, якобы сторонящихся политики, вносила в парламент петиции, где наряду с требованиями всеобщего избирательного права и отмены имущественного ценза обсуждались важнейшие вопросы о зарплате депутатов и порядке их переизбрания. Во всем этом легко угадывалась идеология английской респектабельности и ее пророков — вигов.

Постепенно этой идеологией заразились и тори. Пиль попытался поставить в правительстве вопрос о введении свободной торговли, а одним из его учеников являлся Уильям Гладстон (1809–1898), самый радикальный из британских премьер-министров XIX в. Возвращение правительства вигов (Либеральной партии) Рассела в 1846 г. означало наступление эры либерализма, чьи ценности разделяли даже оппоненты. Лидеры тори (Консервативной партии) граф Дерби (1799–1869) и Бенджамин Дизраэли (1804–1881) являлись соответственно бывшим вигом и бывшим радикалом. Бравирующий своим либерализмом виконт Пальмерстон (1784–1865) представлял собой тип политика Викторианской эпохи, напыщенного и самоуверенного, с манерами выскочки и полным отсутствием аристократической культуры поведения.

Либеральная партия включила в свои ряды представителей рабочего класса, теперь уже не скрывавших своей заинтересованности политикой. Рассел и Гладстон стремились расширить права городских ремесленников, полагая, что те обеспечат либералам дополнительные голоса, будучи несгибаемыми индивидуалистами и сторонниками программы экономии и реформ. Параллельно Дизраэли заботился о нуждах рабочих и принимал важные социальные законы, не делая серьезных попыток пересмотреть осуществленные либералами реформы, особенно если те затрагивали суть свободы торговли. Кульминация процесса реформирования пришлась на первые годы правительства Гладстона (1868–1874), когда были сокращены бюджетные расходы и создана благоприятная среда для капиталовложений частных инвесторов. Одновременно были сильно урезаны права Церкви: ликвидирован церковный налог, отменены религиозные экзамены в университетах. Причем эти меры почти не вызвали протеста в палате лордов, а ведь когда-то защита англиканства была главной объединяющей идеей тори.

Казалось, предпринимательский энтузиазм, которому потакали реформаторы, разделяют все классы британского общества. Наблюдался спад традиционных форм хозяйства, загородные усадьбы перестали окупаться, а согласно переписи 1851 г. городское население по численности впервые превысило сельское. Аристократия принимала активное участие в индустриализации экономики, особенно в строительстве шахт, каналов и железных дорог. Для придания солидности правлениям многих банков и страховых компаний в них заседали лорды. Пресса создавала в сознании обывателя образ аристократа как человека, предающегося бесконечным развлечениям — скачки, охота, стрельба, азартные игры, посещение балов и театров. Но обеспеченных горожан такой образ жизни не отталкивал, а привлекал.

Современные либеральные историки считают, что утрата экономического превосходства Великобританией начиная с эпохи депрессии в 1870-х гг. вызвана тем, что руководители промышленности и князья торговли стремились не победить аристократию, а присоединиться к ней. Они отправляли своих сыновей в закрытые привилегированные учебные заведения, где те приобретали качества джентльменов, учились презирать торговлю и ценить латинский и греческий языки выше точных и естественных наук. По мнению Пирса Брендона, «классическое образование ослабляло предпринимательство и усиливало снобизм, препятствующий успешному развитию промышленности»[29]. Но как признавались сами воспитатели, частные школы преследовали вульгарную цель — «прославление эгоизма и своекорыстия», а здешнее «поклонение золотому тельцу было поистине угрожающим». Если молодому человеку не хватало умения заниматься бизнесом, он мог поправить свое положение выгодным браком с представительницей финансовой олигархии США.

Конечно, далеко не все аристократы предавались хвастливому потребительству и общему падению морали. Некоторые, подобно маркизу Солсбери (1830–1903), премьер-министру от Консервативной партии, продолжали жить просто и религиозно, несмотря на царившую вокруг роскошь. Но уже племянник и преемник Солсбери на посту главы правительства Артур Бальфур (1848–1930) считался свободомыслящим человеком. Вместе с принцем Уэльским, будущим Эдуардом VII (1841–1910), они символизировали новую моду в обществе: один был религиозным скептиком, другой открыто предавался сибаритству, и оба заигрывали с республиканцами.

Во внешней политике с 1814 г. и вплоть до Второй мировой войны Великобритания занималась обеспечением «баланса сил» в Европе, стараясь не допустить усиления того или иного государства, преследующего свои национальные интересы. Вернер Зомбарт остроумно сравнил английскую политику с весами, которые берет в руки лавочник. Возрождение ослабевших или проигравших войну стран осуществлялось лишь при условии принесения этих интересов в жертву универсальной идеологии либерализма. Таким образом, возродили Францию в качестве противовеса «отсталой» России и поддержали Турцию в качестве буферного государства на Балканах. Двусмысленная позиция, занимаемая британским правительством по многим спорным вопросам, стимулировала непрекращающуюся перепалку между партиями, обвиняющими друг друга в отсутствии патриотизма.

При этом мало кто понимал, в чем, собственно, заключается истинный патриотизм. Королева Виктория, озабоченная воспитанием своих внуков, однажды упомянула о «национальных предрассудках, заставляющих юношей считать, что их собственное Отечество превосходит все остальные». Во время Первой опиумной войны (1839–1842) Пальмерстон защищал британских дельцов, занимающихся торговлей наркотиками, утверждая, что задачей его страны не является сохранение «нравственности китайцев, которые склонны покупать то, что другие люди склонны им продавать». Гладстон же, считавший войну позорной для «британского флага, реющего над делом справедливости», предполагал, что китайцы, не имеющие серьезного оружия, пойдут на отравление британских колодцев, и чуть ли не приветствовал эту меру. В 1872 г. Дизраэли заявлял, что либералы угрожают собственности и главным общенациональным институтам, а также предают имперские интересы Великобритании, а тот же Гладстон сумел вызвать всенародное возмущение, когда правительство консерваторов ответило бездействием на резню болгарских христиан турками в 1876 г.

В конце XIX в. произошел спад имперских настроений в обществе. Аннексия обширных территорий в Африке, на Дальнем Востоке и в бассейне Тихого океана не вызвала энтузиазма в массах, оставшихся глухими к призывам политических групп, ратовавших за экспансию. Запросы обывателей вполне удовлетворялись компаниями, получившими право заниматься коммерцией в регионах, полностью лишенных колониальной администрации, и сами управлять ими. После банкротства таких компаний государство брало управление регионами под свой контроль. Таким образом владения Ост-Индской компании попали под управление британской администрации после восстания сипаев в 1857–1858 гг., а Южная Африка перешла к государству после краха Британской южноафриканской компании в 1923 г. Этот процесс нарушался, когда англичане наталкивались на конкурентов. Англо-бурская война (1899–1902) вызвала такие трудности, потому что поселенцы были снабжены немецким оружием, англичане же привыкли сражаться лишь с туземцами.

Рядовой житель Британских островов не вдавался в подробности взаимоотношений между торговыми компаниями. Он желал чувствовать себя не только сытым, обутым, одетым, но и душевно умиротворенным тем, что его страна никого не угнетает и не обижает. Новая идеология пробудила у него симпатию к обделенным судьбой и не познавшим прелести цивилизации народам. Обращаясь к прошлому, он все чаще и чаще вспоминал не о мудрых норманнах, не о могучих римлянах, а о покоренных англосаксах или кельтах. Империалисты наподобие Джозефа Чемберлена заявляли: «Я верю в эту расу, самую великую правящую расу из всех, которые видел мир. Эта англосаксонская раса — такая гордая, цепкая, самоуверенная и целеустремленная». А воздвигнутая в Вестминстере статуя Боудикки содержала слова: «Тем, что Цезарь никогда не знал, гордо твой потомок будет править». Каким надо было обладать воображением, чтобы возомнить британского торговца потомком кельтской воительницы!

Несмотря на признание права наций «на справедливую борьбу за свободу», настоящую бурю вызвал предложенный Гладстоном в 1886 г. билль о самоуправлении для Ирландии (гомруле). Во время его обсуждения Либеральная партия раскололась, часть ее, в основном земельная аристократия, объединилась с консерваторами (тех и других стали называть юнионистами).

Брошенные на произвол судьбы профсоюзы получили нагоняй от правительства Солсбери, лишившего их права пикетирования и заставившего выплачивать убытки, понесенные во время забастовок. Последнюю меру жадные до денег социалисты не могли стерпеть и образовали в 1900 г. Комитет рабочего представительства. В 1903 г. его секретарь, бывший клерк Рамсей Макдональд (1866–1937), начал переговоры с либералами, а через три года образовалась Лейбористская партия, принявшая участие в выборах. Лейбористы громко именовали себя «партией прогресса» и, конечно, не осмеливались покушаться на святую для всех парламентариев вещь — свободу торговли.

Благодаря их поддержке Либеральная партия получила подавляющее большинство в палате общин, юнионисты покинули правительство, и в 1908 г. премьер-министром стал Герберт Асквит (1852–1928). Однако законопроекты, принятые в палате общин, отвергались в палате лордов, вплоть до закона о бюджете (1909). И тогда либералы избрали надежный способ воплотить свои проекты в жизнь. После смерти Эдуарда VII они стали шантажировать его слабохарактерного сына Георга V (1865–1936).

Поскольку либералы вынуждены были учитывать пожелания своих союзников, они потребовали упразднить право вето, закрепленное за палатой лордов. Предварительно Асквит подготовил билль, ограничивающий права лордов, а затем потребовал от Георга V присвоить звание пэра значительному числу либералов и таким образом подчинить верхнюю палату партийному большинству. Асквит припугнул короля «недовольством трудящихся классов», и Георг, повздыхав, согласился назначить новых пэров, если лорды провалят билль. Он искренне не понимал, почему либералы, изобличающие «нечестивых пэров», сами так рвутся занять их место. Премьер-министр подготовил список из 245 кандидатов в пэры, которым предстояло сыграть роль либеральных марионеток. По мнению прогрессивно настроенной общественности, это «аристократическое» пополнение (юристы, финансисты, литераторы) нисколько не уступало тем, кто занимал место в парламенте по праву наследования.

В начале 1913 г. либералы вновь извлекли на свет Божий закон о гомруле, впрочем, довольно умеренный. Обессиленная палата лордов не мота противостоять ему, и тогда на короля насели консерваторы, которых возглавил Эндрю Бонар Лoy (1858–1923). По их словам, в случае принятия закона Георгу, а с ним всему институту монархии грозило возмущение английских патриотов и протестантского Ольстера. Заговорили о роспуске парламента и даже помянули добрым словом Кромвеля — в присутствии самого короля! Возразить ему было нечего: пресловутая ответственность перед конституцией сковывала его по рукам и ногам. Вопрос о гомруле пришлось отложить в связи с Первой мировой войной (1914–1918), а с началом национального восстания в Ирландии (1916) он утратил свою актуальность.

Англичане до сих пор верят, что их страна меньше всех других европейских держав, кроме России, была заинтересована в войне, развязанной исключительно немцами, рвущимися к мировому господству[30]. Это был мощнейший патриотический психоз за всю историю Великобритании, превзойденный лишь во время второй войны с Германией. Люди с немецкими именами, несмотря на долгое проживание в стране и незапятнанную репутацию, объявлялись изменниками и без всякого суда подвергались тюремному заключению. Шпионов ловили во всех ушах королевства. В 1915 г. самовлюбленный радикал Дэвид Ллойд Джордж (1863–1945), заступивший на пост национального лидера, предложил королю подать пример народу и на время войны отказаться от употребления алкоголя. Георг V и королева Мария Текская серьезно ограничили себя в еде и вине, но вскоре стали замечать усмешки окружающих и поняли, что их попросту «подставили».

При этом военная доблесть ценилась лишь в среде аристократов и джентри. После ряда поражений правительство либералов ввело всеобщую воинскую повинность, позабыв о заветах своих учителей, проклинавших Иакова II за его попытку создать регулярную армию. Ллойд Джордж попытался научить офицеров воевать, переключив их внимание с Западного фронта на Ближний Восток. Тем же занимался Уинстон Черчилль (1874–1965) вплоть до катастрофы на Дарданеллах. Однако победа была достигнута на западе.

Война существенно изменила состав палаты лордов. За девять лет премьерства Асквита звание пэра было присвоено в девяноста случаях, и почти столько же пэров появилось за шесть лет премьерства Ллойд Джорджа. Титулы даровались теперь не за политические заслуги перед той или иной партией, а за крупные взносы в партийную казну. Маркиз Керзон с детской непосредственностью заявлял: «Так же как солдат отдает государству свою храбрость и доблесть, художник — свой талант, капитан индустрии — свою энергию и предприимчивость, а человек науки — свои изобретения, так и богатый человек отдает на благо страны свое богатство, которое зачастую является его единственным достоянием»[31]. В итоге Ллойд Джордж заставил короля осыпать титулами промышленников и финансистов: 26 из них стали пэрами, 130 — баронетами и 481 — рыцарями.

Кто же были эти замечательные люди, заботящиеся о благе страны? К примеру, 3 июля 1922 г. по случаю дня рождения короля титул пэра был пожалован пяти магнатам: Роберту Борвику, Уильяму Вести, Сэмюэлу Уорингу, Арчибальду Уильямсону и Джозефу Робинсону. Борвик, производитель пекарного и молочного порошка, не успел всерьез зарекомендовать себя на ниве служения родине. Зато прочие отличились сполна. Вести в военное время бесплатно передал свои холодильники в распоряжение правительства. Выяснилось, однако, что ему было заплачено за использование складов на французском побережье, а свой мясной бизнес он под шумок перевел в Аргентину, дабы избежать налогов, и тем самым лишил казначейство трех миллионов фунтов. Уоринг сколотил состояние на поставках военного оборудования, разорив акционеров своей прежней компании. Уильямсон во время войны вел дела в Южной Америке, нарушив запрет на торговлю с врагом. Наконец, Робинсон спекулировал правами на недвижимость, надувая своих коллег.

Одновременно с «богатыми людьми» позаботились о женщинах. В 1918 г. они получили право голоса, окончательно закрепленное за ними в 1928 г. Допуск в политику обеспечил прекрасному полу не менее ценные приобретения в области права: теперь женщины могли курить, посещать кинотеатры, вести более открытую и не скованную условностями сексуальную жизнь, носить менее однообразную и строгую одежду.

Когда в 1923 г. смертельно больной Бонар Лoy досрочно подал в отставку, у короля появилась редкая возможность назначить главу правительства, не дожидаясь результатов очередных выборов. Наиболее предпочтительной выглядела кандидатура Керзона, талантливого и опытного политика, давно заслужившего этот пост. Однако сам Бонар Лоу через своего секретаря не советовал Георгу V назначать Керзона, поскольку член палаты лордов «в глазах общественности выглядит представителем того привилегированного консерватизма, на который в наш демократический век нельзя слишком полагаться». Короля вновь припугнули «возмущением демократической общественности всех направлений», и, в конце концов, Георг выбрал Стенли Болдуина (1867–1947), чье достоинство состояло лишь в том, что он входил в палату общин, а не в палату лордов.

Выбор оказался неудачным. Желая обеспечить большинство для консерваторов в палате общин, Болдуин проигнорировал совет Георга V и в конце того же года вывел свою партию на выборы, по итогам которых либералы и лейбористы набрали большее число голосов. Премьер-министр тут же подал в отставку, а король получил первое в истории страны социалистическое правительство во главе с Макдональдом. Впрочем, лейбористский кабинет распался менее чем через год из-за письма Григория Зиновьева к британским коммунистам, содержавшего требование привлекать лейбористов к участию в вооруженном восстании[32]. Снова лейбористы пришли к власти в 1929 г. Они сразу же восстановили полные дипломатические отношения с Советской Россией и заставили Георга V пожимать руку сначала Г. Я. Сокольникову, а затем М. М. Литвинову.

Противостоять экономическому кризису кабинет Макдональда был не в силах. Однако король, проникшийся симпатией к главе лейбористов, предложил ему возглавить национальное правительство. Консерваторы и либералы, заботящиеся о своей репутации, возражать не стали. В 1931 г. Макдональд фактически порвал с лейбористами, и те, брызгая слюной от ярости, заклеймили его предателем и снобом. Национальное правительство одержало победу на выборах, а вскоре беспартийный Макдональд, к своему ужасу, обнаружил, что окружен одними консерваторами. Так что его замена Болдуином в 1935 г. выглядела вполне логичной.

В 1930-х гг. в Великобритании наблюдались полнейший идеологический разброд и даже некоторая растерянность. Пожилой Ллойд Джордж пророчески уповал на «новый курс» по американскому образцу. Социалисты предлагали в качестве альтернативы Советскую Россию. Бернард Шоу и Герберт Уэллс носились с утопическими псевдонаучными проектами. Сэр Освальд Мосли терялся в своих симпатиях, примыкая то к консерваторам, то к лейбористам и пытаясь создать британский вариант фашизма. В реальности же торжествовали политические комбинации, нацеленные на ослабление древних носителей власти — монархии и аристократии.

Принцу Уэльскому, будущему Эдуарду VIII (1894–1972), ставились в вину не только его симпатии к Германии и нацистам. Гораздо страшнее для правоверных английских политиков было желание будущего короля… править своей страной. Принц заявлял отцу, что «убежден в своем праве высказывать собственное мнение», а затем осмелился покритиковать пацифистские настроения лондонского общества. Однажды Георг V откровенно признался, что не волновался бы за будущее престола, будь принц дураком. Короче, Англии не требовался умный и смелый король, ей нужна была очередная кукла. Эдуард ускорил свое падение из-за нелепой женитьбы на дважды разведенной Уоллис Симпсон, чьи бывшие мужья пребывали в добром здравии, и на престол вступил его младший брат Георг VI (1895–1952).

В связи с временным крушением идола свободной торговли и введением системы тарифов основной движущей силой правительства стали новые консерваторы-технократы, освободившиеся от идеалов сельской жизни Викторианской эпохи. Главным среди них был Невилл Чемберлен (1869–1940), неплохо управлявшийся с экономическими проблемами и способствовавший развитию индустриальных технологий. Однако он оказался не слишком компетентным в вопросах внешней политики.

Просчеты консерваторов были вызваны не пресловутым «потаканием агрессору», а невниманием к наращиванию собственных вооружений. Великобритания оказалась плохо подготовленной ко Второй мировой войне (1939–1945) из-за ослабления оборонительного потенциала. У истоков пацифизма стояли лейбористы и рабочие, категорически не желавшие голосовать за расходы на вооружение, планируемые Консервативной партией. Особенно пострадал военный флот, так как средства на его содержание были значительно урезаны Черчиллем, когда тот служил министром финансов. В приличном состоянии находились лишь военно-воздушные силы, которые и решили исход противостояния Великобритании и Германии.

После начала боевых действий в Европе настроения в обществе вдруг резко изменились. Новый патриотический подъем сопровождался множеством бессмысленных мероприятий. Повсюду проходили учения по противовоздушной обороне, в парках были вырыты окопы, на зданиях размещалась зенитная артиллерия, обывателям выдали противогазы, школьников эвакуировали в сельские районы. Усадебные дома были реквизированы министерством обороны, и в них размещены военные базы, больницы, секретные учреждения.

Немецкий блицкриг привел в 1940 г. к падению правительства Чемберлена, которого принудили уйти в отставку сами же консерваторы. Сформированный Черчиллем коалиционный кабинет, в состав которого вошли также лейбористы и либералы, в наше время преподносится как подлинно национальный и лишенный интриг. В таком восприятии повинен сам премьер-министр, величайший пропагандистский гений Великобритании. Благодаря его вдохновенным речам даже военные неудачи обратились в успехи, причем в глазах не только общественности, но и будущих историков! Так, многие до сих пор уверены, что в Норвегии немцы выступали захватчиками, британцы же — освободителями, а при Дюнкерке британская армия спаслась исключительно благодаря своей решимости и изобретательности. С одной стороны, пропаганда способствовала мобилизации всех сил и ресурсов, с другой — мешала искать мирные пути урегулирования конфликта.

Двумя важнейшими итогами войны для Великобритании стали резкое падение ее влияния в мировой политике и дальнейший уклон в эгалитаризм (или, как трогательно говорят сами англичане, «осознание необходимости равенства всех людей»). Вне зависимости от того, кто правил в Лондоне — лейбористы или консерваторы[33], британская и американская политика отныне шли рука об руку, и стране приходилось делать невероятные усилия для сохранения иллюзии независимости. Через несколько дней после победы над Германией лейбористы покинули кабинет министров и на выборах добились подавляющего большинства голосов. Скромный и незаметный Клемент Эттли (1883–1967) сформировал лейбористское правительство, провозгласившее своей целью курс на «всеобщее благосостояние».

С началом правления Елизаветы II (род. в 1926 г.) представители аристократических родов окончательно отошли на второй план. Не в силах противостоять налоговому гнету многие семьи лишились своих разоренных в военные годы усадеб, уступив право на владение ими Национальному фонду (основан в 1894 г.), благотворительной организации, берущей на себя заботу об охране и реставрации зданий. Прежние хозяева остались жить в специально выделенных для них помещениях, остальная же территория открылась для туристов. Средневековые замки впоследствии взяла под контроль организация «Английское наследие» (окончательно сформировалась в 1983 г.). Обе эти организации, равно как и частные владельцы, в наше время практикуют сдачу в аренду находящихся в их ведении памятников архитектуры под свадьбы, корпоративные вечеринки и деловые конференции. Многие старинные здания преобразованы в фешенебельные отели.

Благодаря усилиям лейбористов была национализирована металлургическая промышленность, а свободные от контроля общественности группы капиталистов заменены недоступными для надзора группами бюрократов. Последующие кабинеты консерваторов Черчилля, Энтони Идена (1897–1977) и Гарольда Макмиллана (1894–1986) внесли мало перемен в социальную политику. Профсоюзам предоставили возможность развивать свою деятельность и заключать с предпринимателями коллективные договоры. Дальнейшая либерализация привела к поощрению космополитизма, сектантских движений, сексуальных отклонений и семейных разводов.

Непродолжительная консервативная реакция последовала в конце 1970-х гг. в связи с приходом к власти Маргарет Тэтчер (род. в 1925 г.). Англичане, обнаружившие свое сходство с немцами, французами и другими соседями по ту сторону Ла-Манша, отнеслись с недоверием к вступлению их страны в Общий рынок и ЕЭС. Конечно, не меньшую роль сыграла привычка к дешевым продуктам питания и боязнь продовольственного изобилия по заоблачным ценам. Тем не менее сами консерваторы напирали на приватизацию, главенство рыночных механизмов (даже в системе образования!), подушный налог и бросали вызов Церкви и университетам. Уже в 1986 г. Великобритания вступила в единый европейский рынок, а в 1990 г., незадолго до своей отставки, Тэтчер согласилась на введение в стране механизма контроля курса валют.

И лишь в международной политике консерваторы упорно держались за прежние стереотипы, по мере сил препятствуя развалу империи. Заокеанские хозяева, нетерпимые к честолюбивым устремлениям своих партнеров, старательно возбуждали общественное мнение против «империализма» и «апартеида». После отделения Родезии в 1980 г. плачущая Тэтчер воскликнула: «Бедная королева! Вы осознаете, какое количество колоний отсоединилось от Британской империи с тех пор, как она взошла на трон?» И в то же время газета «Таймс», вторя американской прессе, ликовала: «Больше не осталось лягающейся имперской и расистской Британии».

К началу 1960-х гг. у Великобритании осталась только горстка раскиданных по всему миру территорий, находившихся под ее непосредственным управлением; постепенно она их лишилась (последним в 1997 г. обрел суверенитет Гонконг). Теперь британцам остается гордиться только войнами против всевозможных «агрессоров», ведущимися по преимуществу в интересах США.

На смену аристократам, капиталистам и бюрократам пришли новые законодатели мод и вершители политических судеб: профессионалы, настроенные на карьерный рост, работающие на бирже, в инвестиционных или торговых банках. Под этих ретивых молодцов, не имеющих ни сословных, ни национальных, ни религиозных идеалов, вынуждены подстраиваться политические партии. Правительство Джона Мейджора (род. в 1943 г.) потерпело поражение лишь из-за девальвации фунта, а лейбористы превратили свою «партию прогресса» в «партию будущего», окончательно отбросив мечты о национализации и приверженность к профсоюзным баталиям. Конечно, на популярность консерваторов неблагоприятно повлияла замешанность ряда министров в сексуальных скандалах. Но в наш век, когда даже принцы и принцессы бравируют своей «адаптацией к современности», не стоит придавать серьезное значение таким мелочам.

В 1997 г. должность герцога Веллингтона и маркиза Солсбери занял адвокат Тони Блэр (род. в 1953 г.), взывавший не к рабочему классу, а к владельцам домов, купленных в кредит, отвергавший государственное планирование и слишком щедрые социальные пособия, заигрывавший с желтой прессой и падкой до «крутых парней» публикой.

Одним из начинаний Блэра явился закон об удалении всех наследуемых пэров из палаты лордов. Под лозунгом «Избираем лордов!» в 2005 г. было предложено выбирать 80 % палаты лордов и называть ее «второй палатой». В поддержку реформы выступила даже королева! Создание наследуемого пэрства (кроме членов королевской семьи) было приостановлено еще в 1990-х гг.

В 2010 г. лейбористы во главе с Гордоном Брауном (род. в 1951 г.) проиграли выборы консерваторам и их лидеру Дэвиду Кэмерону (род. в 1966 г.)[34]. Насколько очередная смена партий повлияет на социально-политическую обстановку в Великобритании, покажет время. Пока же следует отметить, что предвыборная программа Консервативной партии содержит набившие оскомину положения о поддержке бизнеса и реформировании банковской системы наряду с обещаниями лимитировать приток иммигрантов, усилить позиции страны на мировой арене и отстаивать национальные интересы.

Часть I НОРМАННСКИЕ ЗАМКИ

Замковая архитектура XI–XII вв.

Завоеватели неохотно пользовались «кольцевыми» замками, появившимися в Ирландии в VI в. и давно известными в Англии, и предпочитали более надежные крепости типа «двор и холм», изобретенные в Нормандии. Сначала выкапывался сухой ров, земля из которого шла на насыпной холм (bailey) средней высоты 10–12 м (в редких случаях она достигала 30–35 м). На вершине холма ставилась двух- или трехэтажная деревянная башня. Для экономии времени и сил часто использовались естественные холмы, которым придавалась нужная форма. Между рвом и холмом оставляли место для двора (motte), окруженного бревенчатым частоколом. Внутри частокола находились хозяйский дом, конюшни, кухня, кузница, склады и казармы. В мирное время в башне никто не жил, ее использовали в случае прорыва внешней линии обороны.

Первые замки были уязвимы для огня, поэтому вскоре деревянную башню сменила каменная, получившая наименование «донжон» (donjon). Его ошибочно производят от латинского слова «dominium» («господин»). На самом деле, оно происходит от старофранцузских названий самого холма — dunio, dunjonet, domgionem. Современное обозначение такой башни «keep» появилось лишь в XVI в. Каменная башня использовалась в качестве жилья для хозяина замка и его семьи. Чаще всего донжон имел кубическую форму, четыре этажа и средние размеры 15–20 м в длину и ширину, 30–40 м в высоту и толщину стен 3–4 м. В XII в. толщина доходила порой до 7 м, а сами донжоны приобрели круглое или полигональное сечение. С появлением каменных башен искусственные холмы перестали насыпать — они не выдерживали такой тяжести.

По углам донжон укреплялся гранитными башнями-контрфорсами. В стены встраивались меньшие по размеру контрфорсы. Крыша здания делалась плоской и снабжалась зубчатым парапетом. Донжоны не выглядели такими мрачными, как в произведениях писателей-романтиков, фасады многих из них украшались романской резьбой. Хотя по изяществу они, конечно же, уступали норманнским соборам той эпохи.

За редким исключением, вход в донжон размещался на уровне второго этажа и защищался специальной пристройкой. Ведущая к ней лестница огибала один из углов здания. Как правило, в верхней части лестницы находился подъемный мост. Доступ на первый этаж осуществлялся из вестибюля второго этажа по винтовой лестнице, расположенной внутри одной из башен. Внизу размещались склад, темница и колодец с питьевой водой на случай осады.

Свет в центральное помещение донжона проникал через окна, прорубленные в стенных нишах. Окна верхних ярусов, недоступные для осаждающих, делались шире, чем окна нижнего этажа. На третьем этаже располагался Большой зал — главное помещение замка, где проходила повседневная жизнь. Зал разделялся на две части перегородкой, оформленной в виде романских арок. Она играла важную конструктивную роль, позволяя класть потолочные балки короткой длины (около 6 м), поперек которых настилались брусья для пола верхнего этажа. Впрочем, межэтажное перекрытие зачастую отсутствовало, и Большой зал занимал оба верхних яруса, причем на уровне четвертого этажа его опоясывала галерея.

Помещение отапливалось одним или двумя каминами, оборудованными дымоходами. Из Большого зала можно было пройти в боковые комнаты, служившие спальнями, и в угловые комнатки-караульни, из которых вели лестницы на верхнюю галерею, а оттуда — на крышу. Выходы на крышу оформлялись в виде небольших башенок. В них укрывались солдаты, ведущие наблюдение за окрестностями замка. Уборные размещались с противоположной от лестниц стороны, они представляли собой глубокие шахты, вмонтированные в стены.

Внешняя ограда замка поначалу оставалась деревянной, ее перестройка в камне началась лишь в XII в. Главный вход в замок охраняла надвратная башня с подъемным мостом, толстыми дубовыми воротами и опускной решеткой. С внешнего двора нельзя было сразу попасть к донжону. Взбирающиеся на холм должны были преодолеть еще одну стену и ров (иногда два), прикрывающие внутренний двор.

Тем не менее до изобретения навесных бойниц (машикулей) внешние укрепления не служили серьезной преградой для штурмующих из-за обилия «мертвых» зон, не доступных для обстрела. Зато донжон оказывался практически неприступным. Ранние норманнские донжоны были настолько прочными, что даже позднейший огонь из пушек и закладка «мин» не смогли серьезно повредить или разрушить их.

Первые береговые укрепления

Первые три крепости, которые приказал воздвигнуть Вильгельм Завоеватель после высадки норманнов на южном побережье Англии, — это Певенси, Гастингс (оба в Суссексе) и Дувр (Кент).

Певенси (Pevensey) находился недалеко от того места, где норманнские корабли пристали к берегу. Собственно замок здесь уже стоял, точнее — римский форт, некогда окруженный морем и солеными болотами. Образуемое ими множество мелких островков в древности называлось «sey», a Peven (Певень), скорее всего, чье-то имя. Словосочетание «Peven’s sey» означает «острова Певеня». Римская крепость Андерида была построена около 290 г. н. э. Ее овальная форма объяснялась очертаниями полуострова, на котором она находилась. Теперь развалины замка отделяет от моря расстояние в 1,5 км.

Когда на горизонте показались норманнские корабли, саксонский гарнизон форта покинул его. Часть воинов отправилась на север, к королю Гарольду, а часть разбрелась по окрестным селениям. Вероятно, устаревшие стены и башни Андериды не выдержали бы осады. Преклонив колени на берегу, герцог направился в пустующую крепость и сразу же отдал распоряжение о строительстве дополнительных укреплений. Уже после победы при Гастингсе Вильгельм передал замок своему сводному брату Роберту де Мортену (1031–1095). Тот возвел донжон и укрепленный двор в одном из углов старого форта и отремонтировал износившиеся участки стены. Позднее к замку добавили ров с перекидным мостом, а на рубеже XII–XIII вв. — двойную надвратную башню, в нижней части которой устроили шлюз.

В 1088 г. Роберт укрылся в Певенси вместе со своим братом Одо (1036–1097), епископом Байе, повздорившим с племянником Вильгельмом II. Вильгельм шесть недель осаждал дядюшек и, в конце концов, вынудил их сдаться и принести вассальную клятву. В 1147 г. замок безуспешно пытался взять король Стефан, а в 1264 г. Симон де Монфор без труда пленил сбежавшего сюда после битвы при Льюисе Генриха III.

С тех пор замок больше не осаждали, но использовали в качестве тюрьмы. С XVI в. Певенси находился в запустении и чудом уцелел, хотя Тюдоры, которым мерещились высадки новых завоевателей, неоднократно пытались снести его.

Замок Гастингс (Hastings) был основан Вильгельмом Завоевателем еще до битвы с войском Гарольда. В VIII в. в этих местах проживало саксонское племя Haestingas, завоеванное королем Оффой, которое и дало название городку. Герцог сполна оценил местоположение одной из самых удобных гаваней на южном берегу, и вплоть до коронации Вильгельма в Лондоне Гастингс служил норманнской столицей Англии.

Затем он вошел в состав владений Роберта (1026—?), графа д’Э, построившего в 1070 г. каменную крепость. Роберт неизменно поддерживал юного Вильгельма и противостоял вторжениям в Нормандию французских войск. На свои средства он снарядил 60 кораблей, отплывших в Англию в составе герцогского флота. В 1169 г. он вместе с Робертом де Мортеном руководил операциями в Линкольншире против англосаксов и датчан.

Роберт также стал жертвой нелепого завещания Вильгельма I. Готовый признать Роберта Коротконогого, он вдруг узрел в качестве короля Англии его младшего брата. Возмущенный граф отказался присягать Вильгельму И, но был принужден тем к повиновению.

В 1088 г., после смерти графа, его сын Вильгельм (1058—?) поддержал Роберта де Мортена и Одо в их начинаниях. Поскольку в Гастингсе находился королевский гарнизон, Вильгельм высадил свои войска на западном побережье — в Бристоле, вторгся в Глостершир, но был разбит королем. Несмотря на это, семья д’Э сохранила свои владения в Суссексе. В 1095 г. граф выступил на стороне взбунтовавшегося Роберта де Моубрея, графа Нортумбрии. О дальнейшей судьбе графа д’Э ничего не известно. Вероятнее всего, он умер в изгнании.

Его сын Генрих (1085–1140) в 1118 г. попытался присоединиться к восстанию баронов Нормандии против короля Генриха I, но был арестован в Руане, после чего окончательно лишился своих английских владений вместе с Гастингсом и закончил свои дни в монастыре в Фекампе.

Генрих I, Стефан Блуа и первые Плантагенеты поочередно размещали в Гастингсе надежные войска, и в результате замок ни разу не был осажден. Увы, сами же хозяева его и разрушили. 22 мая 1216 г. в Кенте высадился французский принц Людовик, сын Филиппа Августа, приглашенный английскими баронами. Ему без боя сдались Кентербери и Рочестер. Напуганный король Иоанн, не доверяя здешнему гарнизону, приказал разобрать большинство укреплений Гастингса. Ослабленная крепостная стена не выдержала многомесячной бури, бушевавшей на южном побережье в 1287 г., и обвалилась вместе со скалой. Первый построенный норманнами английский замок прожил недолгий век.

В отличие от Певенси и Гастингса, замок Дувр (Dover) имеет богатую посленорманнскую историю. Название городу дала река Дор (Dour), чье имя, в свою очередь, восходит к бриттскому Dubras и галльскому Dubron («вода»). Римляне использовали латинизированный вариант Dubris, когда строили здесь крупный транспортный центр. Легенды воспели город как «ключ к Англии», археологи же подвели под них научную базу: якобы в глубокой древности Британия соединялась с континентом узким перешейком, в чьем основании и находился Дувр.

Перед приходом норманнов город давно не процветал. Горожане сдались на милость победителей, но, похоже, вели себя вызывающе. Во всяком случае, Гильом де Пуатье в «Деяниях герцога Вильгельма» утверждает, что норманны «подожгли город и скоро большая его часть была в огне». Герцог задержался в Дувре, ремонтируя дома и компенсируя убытки, а также «добавляя к замку новые укрепления», из чего мы можем заключить, что римская крепость частично уцелела. Поскольку Вильгельм задолго до археологов определился с «ключами», он сразу же выстроил Дуврский замок в камне и назначил констебля. В 1067 г. на замок напал граф Эсташ Булонский (1026–1093), авантюрист, возомнивший себя королем Англии. С большим отрядом воинов он пересек Ла-Манш и высадился в Дувре. Однако гарнизон произвел удачную вылазку, уничтожив почти весь отряд Эсташа. Вскоре граф покаялся и был прощен Вильгельмом I.

В 1155 г. была основана конфедерация Пяти портов, включившая в себя Дувр. Формально первыми ее председателями считались констебли замка, но на самом деле замок не имел к ней отношения, поскольку ее устав регламентировал отношения между городскими властями и Короной.

Тот замок, что сохранился до наших дней, относится в основном к эпохе первых Плантагенетов. Генрих II начал возводить новый каменный донжон в 1180-х гг., затем строительством занялся сам великий создатель замков Ричард I, а заканчивал укрепление стен и сооружение хозяйственных зданий его брат Иоанн. Почему же он не приказал разрушить Дувр подобно Гастингсу?

Дело в том, что у него имелась подходящая кандидатура на пост констебля замка — один из немногих верных ему людей Губерт де Бург (1180–1243). Губерт происходил из мелкого норманнского рода, почти не имевшего земель в Англии. Он служил камергером при дворе Плантагенетов и был возвышен самим Иоанном. Недаром в пьесе Шекспира «Жизнь и смерть короля Джона» Роджер Бито, 2-й граф Норфолк, говорит Губерту:

Прочь ты, навоз! Грозишь ты дворянину? [35]

В 1200–1201 гг. Губерт служил шерифом в нескольких графствах, а затем стал констеблем Дувра. В убийстве принца Артура он участия не принимал, хотя и состоял его тюремщиком. Драматург выдумал сцену, в которой Артур многословными мольбами вымаливает пощаду у Губерта, получившего приказ ослепить (!) юношу.

Губерт оборонял последние английские замки в Нормандии, а в июне 1205 г. попал в плен к французам. После возвращения в Англию в 1215 г. он был назначен юстициарием, а летом и осенью следующего года выдержал осаду Дувра войсками принца Людовика. Французам удалось обрушить лишь северные ворота замка.

После смерти короля Иоанна Людовика выдворили из Англии, но пиратские набеги на Дувр продолжались. 24 августа 1217 г. Губерт разбил французов на море, при этом погиб знаменитый разбойник Эсташ Монах, возглавлявший флот Людовика. В 1219 г., после смерти Уильяма Маршала, Губерт стал фактическим регентом королевства при малолетнем Генрихе III, а в 1227 г. получил титул графа Кента. В 1221 г. он женился на Маргарите (1193–1259), дочери шотландского короля Вильгельма Льва.

В 1232 г. недоброжелатели графа убедили короля отправить Губерта в отставку. В 1233 г. король отдал приказ об аресте бывшего юстициария. В прежние времена английские бабушки рассказывали внукам трогательную историю о том, как простой кузнец отказался заковать в цепи опального регента со словами: «Разве это не тот Губерт, что спасал Англию от опустошения чужестранцами?» Губерта отправили в Тауэр, но в мае 1234 г. он предстал перед королем в Глостере и был прощен.

При Генрихе III в Дувре была сооружена внешняя стена. Тюдоры значительно укрепили замок. Во время Гражданской войны он был хитростью захвачен «круглоголовыми» и потому избежал серьезных разрушений.

Имеет смысл подробнее остановиться на устройстве замка, представляющего собой классический образец норманнской береговой архитектуры. В его центре находится четырехэтажный донжон, окруженный двумя поясами стен и имеющий почти кубическую форму (длина и ширина — 30 м, высота — 29 м). Толщина его стен около 7 м. К западному углу донжона пристроена двухэтажная капелла. Внешние стены замка окружены рвом, и в них имеется несколько ворот. Главным входом в крепость служат ворота Констебля. Башни, построенные при короле Иоанне, имеют в сечении форму буквы D — мода на подобные фортификации начала распространяться в начале XIII в. Стены внутреннего двора повторяют очертания скалы, на которой стоит замок. Во двор ведут двое ворот, одни из них — с барбаканом.

Королевские городские цитадели

Первыми городскими замками, воздвигнутыми в 1066 г. Вильгельмом Завоевателем, стали Кентербери в Кенте, Гилдфорд в Суррее и Тауэр в Лондоне. Кентербери (Canterbury) получил свое имя от бельгийского племени Cantiaci, населявшего эту землю до прихода римлян. Те обнесли город стенами, но крепость решили не строить. Вильгельм же перестраховался: на самом деле на южных рубежах серьезной угрозы Лондону не существовало, и почти все воздвигнутые здесь замки не использовались в оборонительных целях. Остатки замка, перестроенного в камне Генрихом I в начале XII в., включила в себя разросшаяся резиденция архиепископа Кентерберийского. В Средние века город являлся паломническим центром и ни разу не был осажден. Даже во время Гражданской войны он без боя сдался парламенту.

Город Ноттингем (Nottingham), столица графства Ноттингемшир, стоящий на реке Трент, играл важную стратегическую роль на северных подступах к столице. Не случайно в 867 г. даны попытались устроить здесь военную базу, окруженную земляным валом с частоколом. Продержалась она недолго, разрушенная англосаксами в 920 г. Со времен первых саксов город был известен под именем Snotingaham, означающим «поселение людей Снота» (словообразующие «Snot», «ing», «ham»).

Вильгельм I возвел свой замок в Ноттингеме в 1067 г. Тот оказался достаточно крепким и простоял до эпохи Генриха II, перестроившего его в камне. Английские короли любили останавливаться здесь во время охоты в Шервудском лесу. Замком управлял местный шериф, и, конечно, поклонникам Робина Гуда интересно было бы знать, кто исполнял эту должность в Ноттингеме в то время, когда Ричард Львиное Сердце отправился в крестовый поход.

История Ноттингема конца XII столетия действительно связана с «принцем Джоном» и его братом. Сторонники принца заняли замок в 1194 г., но возвратившийся Ричард без труда выбил их оттуда с помощью катапульт, привезенных со Святой земли. Так кто же он — предполагаемый сообщник коварного принца?

По разным версиям, легендарным шерифом Ноттингемским могли быть Роджер де Лейси, Вильгельм де Уэнденал и Вильгельм Брюэр. Роджер де Лейси из старинного норманнского рода пробыл в Ноттингеме всего год (1090–1191), а в дальнейшем служил королю Иоанну в Нормандии и оборонял от Филиппа Августа замок Шато-Гайар. Вильгельм Брюэр занимал административные посты сразу в нескольких графствах, в Ноттингеме он тоже надолго не задержался. А вот Вильгельм де Уэнденал проживал в замке в 1191–1194 гг. и за это время успел порядком насолить местным жителям.

Впрочем, первые легенды о благородном разбойнике, датируемые концом XIII в., никак не связаны с этими именами. По мнению сэра Артура Брайанта, «наиболее близок к реальному Робину Гуду… некий Роджер Годберд, неприметный последователь Монфора, который, будучи вне закона, долгое время после того, как все остальные сдались, скрывался в Шервудском лесу и… в последние годы правления Генриха III доставлял немало беспокойства шерифу Ноттингема и богатым путешественникам».

19 октября 1330 г. в замке случилась подлинная, а не выдуманная трагедия. Семнадцатилетний Эдуард III приказал арестовать здесь Роджера Мортимера, любовника своей матери Изабеллы Французской. Сообщники Эдуарда впустили вооруженный отряд в потайной ход, пробитый в толще скалы, на которой стоит замок. Ход вел на кухню, прилегающую к Большому залу и покоям Мортимера и Изабеллы. Диктатор почти не сопротивлялся, и лишь королева умоляла молодых лордов из свиты Эдуарда «пощадить благородного Мортимера». Через месяц тот был казнен, а осиротевшая Изабелла отправилась доживать свой век в замок Райзинг в Норфолке.

Чтобы отогнать неприятные воспоминания, Эдуард III устроил в замке тюрьму. В 1346 г. сюда был помещен король Шотландии Давид П, а в 1411 г. — валлийский лидер Оуайн Глендур (по другой версии, он избежал английского плена). В 1476 г. король Эдуард IV построил новый донжон и дворцовые апартаменты. Некоторое время здесь проживал Генрих VIII, а с 1600 г. замок оказался заброшен. В 1642 г. Карл I поднял свой штандарт в Ноттингеме, однако вскоре город заняли парламентские войска, уничтожившие большую часть укреплений. То, что сегодня называют замком, представляет собой усадьбу, организованную в 1670-х гг. От норманнской крепости сохранились жалкие остатки внешней стены и ворота с двойной башней.

Замок в Норвиче (Norwich), столице Норфолка, первое время являлся единственной норманнской цитаделью на востоке Англии.

Вильгельм I построил его почти сразу после коронации в 1067 г. С VII в. на его месте находилось саксонское поселение Northwic, что означает «северная деревня» (распространенное древнеанглийское слово «wic» происходит от латинского «vicus», как и современное «village»). Поселение было полностью разорено данами в 1004 г. В современном английском языке принято иное произношение имени города — Норидж.

Во время мятежа трех графов в 1075 г. в Норвичском замке укрылся предавший Вильгельма Ральф II (1042–1096), граф Норфолк. Осажденный королевскими войсками, он бежал в Бретань, а гарнизон замка сдался. В 1100 г. холм, на котором стоял замок, повысили и укрепили, а в 1120 г. Генрих I возвел на нем каменную крепость. Ее трехэтажный донжон является лучшим из сохранившихся экземпляров норманнской замковой архитектуры, за исключением лондонского Тауэра. Его размеры — 29 х 27 м при высоте 21 м. Наружный романский декор уступает по красоте лишь узорчатому оформлению замка Райзинг. В 1220 г. не пострадавший от осады донжон превратился в тюрьму, а внешние стены постепенно были уничтожены.

В Йорке (York), северной столице Англии, Вильгельм I в 1068 г. построил два деревянных замка — на слиянии рек Фосс и Уз. Городу было суждено прославиться задолго до пришествия норманнов. Название его неоднократно менялось. Имя кельтского поселения Eborakon, вероятно, означало «тисовая роща» («тис» на валлийском языке «efrog», на гэльском — «eabhraig», на древнеирландском — «eabhrac»). Римляне преобразовали Eborakon в Eboracum, а саксонский автор VII столетия обозначил его как Eoforwic — «деревня вепря», но не из-за того, что в роще завелся дикий кабан. Просто наивный сакс таким образом истолковал латинское имя города: на древнегерманском наречии «eburaz» означает «кабан» (англосаксонский аналог — «eofor»). Занявшим город викингам нравилось играть словами, и Eoforwic превратился в Jorvik. Словообразующие «jon» и «vik» на древненорвежском языке имеют по два значения: кабан (вождь) и деревня (берег). «Деревня вепря» стала «бухтой вождя», и в итоге свершилась полная эволюция: от растения к животному, а затем — к человеку. Норманны благоразумно сократили Jorvik в York.

Первая деревянная крепость Эборакума датируется 71 г. н. э. В ней размещался IX римский легион, а в 306 г. скончался император Констанций Хлор. После ухода римлян крепость пришла в упадок, хотя сам город служил столицей кельтских королевств Дейра и Нортумбрия. В 866 г. его легко взяли викинги, а через девяносто лет они были изгнаны оттуда англосаксонским королем Эдредом. Симпатии к норвежцам, однако, у горожан сохранились, и в 1066 г. они охотно приняли Харальда Сурового, вскоре павшего в битве при Стамфорд-Бридж.

Открывая в 1068 г. городские ворота норманнам, жители Йорка, вероятно, надеялись на возрождение старой скандинавской вольницы, но просчитались. Строгие феодальные порядки пришлись не по душе северянам, которые несколько раз клялись в верности новому королю, но снова и снова предавали его. В январе 1069 г. горожане и нортумбрийцы напали на норманнский гарнизон замка, но Вильгельм действовал оперативно и, вернувшись в Йорк, наказал мятежников. В качестве уступки местному населению он назначил управляющим одного из замков Госпатрика, потомка древних королей Нортумбрии.

Однако через полгода вспыхнуло мощное восстание при поддержке датского конунга Свена Эстридсена, приславшего флот из 240 судов. Когда датский флот встал на стоянку в устье реки Хамбер, весь север взбунтовался. Восставших возглавили тот же Госпатрик и принц Эдгар Этелинг, которые вместе с датчанами перебили немногочисленный гарнизон Йорка. После этого датчане укрепились на одном из близлежащих островов, а восставшие направились в Линкольншир. К вторжению готовился и шотландский король Малькольм III.

Ответом Вильгельма стала кампания 1069 г., вошедшая в историю под названием «Разорение Севера». В результате большая часть городских зданий превратилась в руины. Впрочем, норманны быстро восстановили Йорк. Городская стена была усилена, а разрушенные деревянные здания заново отстроены из камня. По периметру городской стены возвели четыре барбакана, а воды Фосса отвели во рвы, окружавшие оба замка. В 1070–1085 гг. викинги предприняли несколько попыток вернуть свое бывшее королевство, но стены замков выдержали приступы. Вскоре один из них был упразднен, а на вершине второго построили бревенчатый донжон — будущую башню Клиффорд.

В XII в. в Йорке проживала многочисленная еврейская диаспора, находившаяся под защитой местного шерифа. В марте 1190 г. по городу прокатилась волна еврейских погромов. Надо сказать, что их причиной в то время являлась не пресловутая нетерпимость, религиозная или национальная, а возмущение против колоссальных ростовщических процентов — 80, 100, 170 % годовых. Конечно, сыграла роль и зависть к евреям со стороны не слишком сознательных христиан, которым их Церковь категорически запрещала давать деньги в рост. Деревянная башня стала последним прибежищем местных ростовщиков и их семей. Она была осаждена возмущенной толпой во главе с неким Ричардом де Мальбисом. В результате поджога погибло около 150 евреев.

Каменная башня Клиффорд возведена в 1245–1265 гг. по приказу Генриха III. Эдуард II после битвы при Боробридже в 1322 г. казнил в замке несколько мятежных баронов, в том числе сэра Роджера Клиффорда. По одной из версий, башню назвали в честь казненного. В 1537 г. в башне был повешен лидер «Благодатного паломничества» юрист Роберт Эск.

Во время Гражданской войны Йорк, как и весь север, хранил верность своему королю. В апреле 1644 г. город осадили парламентская армия под командованием Томаса Ферфакса и войска шотландских ковенантеров, чья численность в семь раз превышала численность гарнизона под командованием Уильяма Кавендиша, маркиза Ньюкасла. В июне парламентарии предприняли неудавшийся штурм крепости, после чего Ферфакс снял осаду, узнав о приближении принца Руперта. Срочно прибывший на место Кромвель предложил выдвинуться в Марстон-Мур наперерез роялистской армии.

Вступивший в Йорк принц потребовал от роялистов, оборонявших город, присоединиться к его войскам. Кавендиш выступал против сражения, но Руперт заявил, что у него есть письмо от короля с приказом драться с врагом. Маркиз смирился, а через несколько часов армия принца была разгромлена при Марстон-Мур. Вскоре Йорк капитулировал, и парламентарии сразу же занялись разборкой укреплений. Башня Клиффорд частично сохранилась, а вместе с ней участок городских стен длиной 3,5 км с четырьмя воротами.

На обратном пути из Йорка в 1068 г. Вильгельм I основал замок в Линкольне (Lincoln), главном городе графства Линкольншир. Точное происхождение названия кельтской деревни Lindon установить невозможно. В 48 г. н. э. она была преобразована римлянами в колонию Lindum, переименованную англосаксами в Lincoln. Построенный Вильгельмом деревянный замок стоял на холме, возвышающемся над городом на 60 м.

В сентябре 1140 г. новую каменную крепость в Линкольне захватил Ранульф де Жернон, 2-й граф Честер, крупнейший магнат Западной Англии, перешедший на сторону императрицы Матильды. 6 января 1141 г. войско короля Стефана внезапно подошло к замку, застав Ранульфа врасплох. Граф бежал в Честер, где обратился за содействием к своему тестю и сводному брату императрицы — Роберту Глостерскому (1090–1147).

Собранные ими рыцари направились в город через окрестные болота, но Стефан не воспользовался своим преимуществом и ожидал противника на равнине перед городом. 2 февраля 1141 г. состоялась Первая битва при Линкольне. Короля подвели графы, возглавлявшие правый фланг его войска: Алан Черный, граф Ричмонд, Гуго Бито, граф Норфолк, и Вильгельм де Варенн, 3-й граф Суррей. Они дрогнули после первого же мощного натиска Ранульфа и Роберта. Стефана захватили в плен, а в апреле того же года Матильда была коронована в Лондоне. Битва при Линкольне считается самым кровопролитным сражением на территории Англии XII столетия, а погибло в ней, по оценке Ордерика Виталия, около… 100 человек.

Вторая битва при Линкольне произошла 20 мая 1217 г. Город заняли войска французского принца Людовика. Гарнизон самого замка оказал им сопротивление. Осада продолжалась, когда к Линкольну подошло войско регента Уильяма Маршала, графа Пемброка. Сражения как такового не получилось. Как только английские рыцари при поддержке арбалетчиков ворвались в северные ворота, немногочисленные французы тут же отступили. Поэтому современники в шутку нарекли это столкновение «Линкольнской ярмаркой».

В последующие века замок пришел в запустение, хотя в 1787–1878 it. его остатки служили главной тюрьмой графства.

Сведения о постройке первого замка в Дареме (Durham), столице одноименного графства, разнятся. Предполагают, что Вильгельм I возвел его почти одновременно с замками в Йорке и значительно укрепил в 1072 г. во время похода в Шотландию. По другим данным, основанный королем замок отстроил в камне в 1083 г. Вильгельм де Сен-Кале (? —1096), епископ Дарема.

Первоначально город назывался Dun Holm — от староанглийского «dun» («холм») и древненорвежского «holme» («остров»). Норманны использовали имя Duresme, трансформировавшееся в латинское Dunelm. В 995 г. на скалистом берегу реки Уир был основан монастырь Святого Кутберта.

Поначалу местные жители сопротивлялись норманнам. 28 января 1069 г. они убили Роберта де Коммина, графа Дарема, и подожгли епископскую резиденцию. Этот бунт послужил одной из причин восстания в Йорке.

Главным назначением замка была защита Северо-Восточной Англии от набегов шотландцев. В роли королевского констебля выступил норманнский епископ Дарема. В 1071 г. им стал Вильгельм Уокер, много сделавший для оживления монашеской жизни в епархии. В 1080 г. он был убит Лигульфом из Ламли, потомком древнего саксонского рода. Это убийство послужило сигналом для очередного мятежа. Мятежники осадили замок, но не смогли взять его, а вскоре были разогнаны прибывшими норманнами во главе с Одо, епископом Байе.

В 1081 г. епископом Дарема был избран Вильгельм де Сен-Кале, который руководил восстановлением города, заново основал собор и монастырь. В 1088 г. епископ присоединился к восстанию против Вильгельма II, и в результате король конфисковал ленные владения Сен-Кале и приказал тому покинуть Дарем. В 1093 г. епископ примирился с королем и вернулся в свою резиденцию.

Впоследствии замок был окончательно закреплен за епископами Дарема. В начале XIV в. епископ Энтони Бек построил здесь Большой зал длиной свыше 30 м и высотой 14 м — один из самых внушительных в Англии. Энтони был активным участником победоносного похода Эдуарда I против повстанцев Уильяма Уоллеса.

После основания в 1837 г. Даремского университета епископ Эдвард Малтби передал ему в дар весь замок с двумя капеллами — норманнской (1078) и позднеготической (1540). Из городских укреплений Дарема сохранились отдельные участки стены XII в.

Замок в Ньюкасле (Newcastle), городе, стоящем на берегу реки Тайн, построил в 1080 г. Роберт Коротконогий, старший сын Вильгельма I, направлявшийся с отцом в Шотландию. Желая, видимо, подчеркнуть значение своего творения, Роберт назвал его New Castle — Новый замок. Римский форт, основанный здесь в начале II в. н. э. как восточное завершение вала Адриана, носил имя Pons Aelius — Мост Элия, а крупных англосаксонских поселений в этой местности не было.

В 1095 г. замком завладел Роберт де Моубрей, граф Нортумбрии, восставший против Вильгельма II, а после упразднения графского титула замок превратился в резиденцию шерифа Нортумбрии. В 1139–1157 гг. Ньюкасл находился в руках шотландцев, выдворив которых Генрих II в 1170-х гг. возвел каменный донжон и стены. Генрих III добавил к ним Черные ворота, сохранившиеся до наших дней.

В XIV в. замок несколько раз отражал шотландские набеги, а с их прекращением в XVI в. стал постепенно ветшать. Как следствие, город не сумел оказать достойное сопротивление силам парламента во время Гражданской войны. После этого стратегическое значение Ньюкасла упало, и в XVIII в. якобиты уже обходили город стороной.

Город Карлайл (Carlisle), столица Кумбрии, находился под контролем Шотландии до 1092 г., когда его занял Вильгельм II, приступивший к постройке замка. Римский форт Luguvalium появился здесь в 73 г. н. э. Предположительно его имя означает «стена Лугуса», а Лугус (Lugus) — местное божество. Трудно сказать, знали ли об этом божестве саксы, но они перекрестили Lugus в Luel, и добавили к нему свое слово «город» («caer»). Получилось Caerluel, затем преобразованное в Carlisle.

В 1122 г. Генрих I приказал возвести вместо деревянного замка каменный с использованием местного известняка красноватого цвета. В 1135 г. недоделанный замок захватил король Шотландии Давид I. В 1157 г. Генрих II изгнал шотландцев и достроил замок. То ли технические приемы норманнов к тому времени оказались подзабыты, то ли строители торопились перед лицом постоянной угрозы с севера, но при короле Александре II шотландцы без труда овладели замком, сделав подкоп под южной стеной. Ко времени правления Генриха III замок пребывал в полуразрушенном состоянии.

Эдуард I, который прекрасно умел строить замки, отремонтировал крепость в Карлайле в 1306–1307 гг., возведя Большой зал и жилые палаты. Роберту Брюсу, осаждавшему замок в 1315 г., пришлось отступить ни с чем. В 1378 г. Ричард II перестроил надвратную башню, а сторонники Йорка возвели в 1461 г. орудийную башню. О замке заботились и Тюдоры. Генрих VIII модернизировал донжон и отстроил бастионы, Елизавета I восстановила стены, а в 1568 г. два месяца продержала под стражей в Карлайле Марию Стюарт.

Во время Гражданской войны замок остался почти неповрежденным. В 1745 г. якобиты мужественно обороняли крепость от многочисленной армии принца Уильяма, герцога Кумберленда. После этого донжон превратили в тюрьму, а часть старинных зданий снесли.

Еще один северо-западный замок был основан Вильгельмом II в Ланкастере (Lancaster), столице Ланкашира, в начале 1090-х гг. С 79 г. н. э. здесь находился небольшой римский форт на реке Лан (Lune), поэтому имя города звучало как «крепость на Лане» (норманнский вариант — Loncastre). Название самой реки производят либо от кельтского слова «чистый», либо от имени саксонского божества Ялонуса (Ialonus).

Констеблем замка был назначен Роджер де Пуату (1058—?), третий сын Роджера де Монтгомери, графа Шрусбери. В 1102 г. Пуату принял участие в восстании против Генриха I, а затем бежал из Англии. В 1141 г. замок захватил и частично реконструировал шотландский король Давид I. В 1154 г. король Стефан отдал замок своему младшему сыну Вильгельму (1137–1159), женатому на Изабелле де Варенн (1137–1203), наследнице обширных владений Варенное. Стефан оставил престол Генриху Плантагенету при условии, что тот сохранит за Вильгельмом его земли.

Вильгельм умер молодым во время экспедиции в Лангедок, таким образом, Ланкастер вновь перешел под контроль Короны. В 1196 г. Ричард I пожаловал его своему брату Иоанну, который возвел здесь мощную цилиндрическую башню. В XVIII в. ее окрестили башней Адриана поклонники Британской империи, выискивающие следы римской цивилизации на острове. Генрих III заменил оставшиеся деревянные сооружения каменными. В 1267 г. замок вошел во владения королевского сына Эдмунда Горбатого (1245–1296), получившего титул графа Ланкастера. И хотя в начале XIV в. замок успешно пережил нападение Роберта Брюса, его стратегическое значение постепенно падало.

В его стенах все чаще проходили судебные процессы. В 1612 г. губернатор Ланкастера Томас Ковелл судил здесь знаменитых ведьм из Пендла или Ланкаширских ведьм. Этому делу был посвящен отдельный памфлет (1613), использовавшийся в качестве пособия на ведьмовских процессах XVII в. Современный замок играет роль музея, где обывателям демонстрируют зловещие подземелья и рассказывают истории о невежественных судьях. Конечно, там существует и своя «камера пыток», со вкусом оформленная в наши дни.

Феодальные резиденции

Теперь поговорим о тех замках, которые возводились норманнскими феодалами и являлись центрами их ленных владений. Вначале отметим, что у Вильгельма Завоевателя также имелись «домашние» замки. Один из них был основан в непосредственной близости от столицы. Это знаменитый Виндзор, о котором будет рассказано в следующем разделе.

Братья Вильгельма Завоевателя

Крупнейшим землевладельцем Англии после короля был его единоутробный брат Одо, епископ Байе и одновременно граф Кента. Графской резиденцией Одо стал небольшой город Рочестер (Rochester) на реке Медуэй. Римская крепость, воздвигнутая здесь в середине I в. н. э., называлась Durobrivis, или Dorobrevis, что означает «крепость с мостами». В VIII в. Беда Достопочтенный назвал ее Robrivis, а затем расшифровал как Hrofascastre — укрепленный лагерь какого-то Хрофи (Hrofi). К середине XI в. Hrofascastre трансформировалось в Rovescester, откуда уже рукой подать до Rochester.

Одо построил в Рочестере деревянный замок, а в 1082 г. потерял его, попав в немилость. Вильгельм I, возмущенный попытками Одо получить папскую тиару, посадил брата в тюрьму, при этом благоразумно осудив его как графа, а не как священнослужителя. Благодаря заступничеству Роберта де Мортена король на смертном одре простил Одо и вернул ему все земли.

Ни Одо, ни Роберт не ожидали того, что на английском престоле окажется не любимый ими Вильгельм Рыжий. Центром их мятежа стали Кент и Суссекс. Одо вместе с братом укрылись в Певенси, а свой замок епископ предоставил Роберту де Беллему, 3-му графу Шрусбери, укрепившему его стены.

После падения Певенси Вильгельм II, прихватив с собой Одо, двинулся к Рочестеру. Под давлением короля Одо организовал переговоры с мятежниками, во время которых перебежал в их лагерь. Осада продолжалась несколько месяцев, и, в конце концов, голод заставил баронов капитулировать. Хотя Вильгельм помиловал большинство участников восстания, Одо лишился земель и был изгнан из Англии. Конец своей жизни он провел в Нормандии, при дворе Роберта Коротконогого. Вместе с ним он отправился в Первый крестовый поход, но в начале 1097 г. скончался в Палермо (Сицилия).

Рочестер передали епископу Гундульфу, который начал проектировать новый замок. Ему также приписывают сооружение Белой башни лондонского Тауэра. В Рочестере Гундульф успел возвести внешнюю стену и несколько башен. В 1127 г. приказом Генриха I замок был отдан Вильгельму де Корбейлу (1070–1136), архиепископу Кентерберийскому, который возвел самый высокий донжон в Англии. В плане он представлял собой квадрат размером 21x21 м. Высота основного объема — 34 м, а угловые башни возвышаются еще на 4 м. Толщина стен в основании — 4 м, сверху — 3,3 м. На дополнительном пятом этаже донжона располагались личные покои архиепископа с часовней.

После смерти Генриха I Вильгельм де Корбейл выступил в поддержку Стефана Блуа, короновав его 22 декабря 1135 г. Война между Стефаном и Матильдой обошла замок стороной, зато нелегкие испытания выпали на его долю во время противостояния Иоанна Безземельного и английских баронов. У короля не сложились отношения со Стефаном Лангтоном (1150–1228), архиепископом Кентерберийским, и позднее Иоанн утверждал, что архиепископ сам обязался передать ему замок.

В сентябре 1215 г. Лангтон отбыл на континент, а Рочестер захватили мятежники. В октябре королевская армия ворвалась в город, и бароны отступили в замок. Иоанн несколько недель обстреливал донжон из катапульт, но тот, конечно же, устоял. Тогда под юго-восточную башню подвели подкоп. Одна из ее секций обвалилась, однако осажденные забаррикадировались изнутри и сдались лишь в декабре под угрозой гибели от голода. После высадки на южном побережье принца Людовика мятежные бароны вновь обосновались в Рочестере, но после смерти Иоанна ушли оттуда, и замок перешел в королевскую собственность. Юго-восточный угол донжона был восстановлен в закругленном виде.

17 апреля 1264 г. Рочестер осадили Симон де Монфор и его сообщник Гилберт де Клер, 7-й граф Хартфорд. Замок удерживался констеблем Роджером де Лейборном (1215–1271). Ворвавшись в город, Клер и Монфор взяли штурмом внешнюю стену замка. Гарнизон отступил в донжон. Осаждавшие начали готовить подкоп, но вынуждены были отступить, узнав о приближении армии Генриха III. Таким образом, Рочестер вновь устоял, но был сильно поврежден. Его ремонтировали Эдуард III и Ричард II, однако по прямому назначению замок больше не использовался. В 1648 г. парламент планировал его снести, но сумел разрушить лишь внешнюю стену.

Роберту де Мортену Вильгельм I даровал титул графа Корнуолла, поэтому главной резиденцией Роберта был не Певенси, а построенный в 1067 г. Лонстон(Launceston), который в древности называли «воротами Корнуолла». На местном наречии он именовался Lannstefan — «церковь Святого Стефана» (обитель находилась к северо-западу от замка).

Для английской экспедиции Роберт снарядил 120 судов, а сам сражался при Гастингсе. Вильгельм II пощадил своего старшего дядю и оставил за ним корнуоллские земли вместе с Лонстоном. Роберт скончался 8 декабря 1095 г.

Ему наследовал сын Вильгельм де Мортен (1074–1140), 2-й граф Корнуолл, который в 1097 г. попросил у короля владения своего опального дяди Одо. Вильгельм Рыжий, конечно, отказал, и Мортен затаил обиду. В 1101 г. он выступил против Генриха I в поддержку Роберта Коротконогого. Будучи изгнанным из Англии в 1104 г., граф продолжал бушевать в Нормандии. Когда через два года Генрих I осадил замок Таншбре, Мортен сражался против него в авангарде войск герцога Роберта. Попав в плен к королю, он был окончательно лишен своих английских владений и титула и кончил жизнь в одном из клюнийских монастырей.

Генрих I отдал Лонстон своему внебрачному сыну Реджинальду (1110–1175), который принимал участие в восстании на юго-западе Англии против короля Стефана. Благодарная императрица Матильда пожаловала своему сводному брату титул графа Корнуолла, но вернувший престол Стефан тут же отобрал его. В середине 1140-х гг. Реджинальд был захвачен в замке одним из перебежчиков, выдавшим его Стефану. Король помиловал Реджинальда и даже утвердил за ним графский титул. Благодарный граф выступил посредником на переговорах между Стефаном и Генрихом Плантагенетом. В 1173 г. Реджинальд сделался шерифом Девоншира, превратив Лонстон в административный центр и построив здесь каменный донжон. Борцы за независимость Корнуолла (таковые есть в Англии) любят цитировать грамоту графа от 1173 г., содержащую обращение ко «всем людям графства, англичанам и корнуоллцам».

Сыновья Реджинальда умерли молодыми, и Лонстон вместе с титулом отошел к английским королям, забывшим о Корнуолле до 1225 г., когда Генрих III предоставил графство своему малолетнему брату Ричарду (1209–1272). Впоследствии Ричард значительно изменил облик замка, окружив донжон дополнительной стеной, заменив внешние деревянные стены каменными и соорудив с севера и с юга надвратные башни. Впрочем, скоро Ричарду стало не до Корнуолла. В 1240 г. он вступил в ряды крестоносцев, а в 1257 г. принял корону Священной Римской империи. Затем в Англии вспыхнула междоусобная война между королем и Симоном де Монфором, в плен к которому угодил Ричард после битвы при Льюисе.

Сын Ричарда, Эдмунд (1249–1300), 2-й граф Корнуолл, переместил центр управления графством в другой город, после чего Лонстон стал приходить в упадок, хотя и использовался некоторое время в качестве тюрьмы графства.

Западная Англия

Наибольшую угрозу мирному существованию нормашюкого королевства создавали не шотландцы, которых удалось быстро усмирить, и не датчане, отказавшиеся от попыток вернуться в Англию, а валлийцы, которые хотя и не претендовали на власть восточнее королевств Гвинед, Поуис и Гвент, любили пограбить приграничные земли — нынешние графства Шропшир, Херефордшир и Чешир. Для укрепления западной границы Вильгельм I в 1070-х гг. создал Чеширскую и Шропширскую марки, впоследствии объединенные в Валлийскую марку, включившую в себя также завоеванные земли в Южном и Центральном Уэльсе. Ибо норманны не могли подолгу отсиживаться в своих замках. Английская экспансия на запад началась почти сразу же, а завершилась полным завоеванием Уэльса при Эдуарде I.

Роджер де Монтгомери (1022–1094), еще одно доверенное лицо Вильгельма Завоевателя, не участвовал в экспедиции 1066 г., так как осуществлял контроль над Нормандией в отсутствие герцога. После коронации Вильгельм даровал ему земли в Суссексе, где Монтгомери в 1068 г. построил замок Арундел. В 1075 г. Роджер получил во владение графство Шропшир вместе с титулом графа Шрусбери (Shrewsbury) — города, в котором он возвел замок и основал аббатство.

Расположенный на реке Северн город имел предшественником валлийскую столицу Поуиса — Pengwem («холм, поросший ольхой»), которую англосаксы окрестили Scrobbesburh — то ли «крепость, заросшая кустарником», то ли «замок Скробба». Этот Скробб (Scrobb) дал свое имя не только городу (Schrosberie), но и графству (Sciropscire). В наше время Шрусбери отделяет от границы с Уэльсом всего 14 км.

Роджер де Монтгомери успел глубоко проникнуть в Южный Уэльс и основал там несколько замков, разрушенных в результате валлийского восстания в 1090-х гг. В 1087 г. Роджер воспротивился Вильгельму II, но быстро примирился с ним, поскольку испортил отношения с братом короля Робертом Коротконогим.

В Шропшире и Суссексе Роджеру наследовал его второй сын Гуго (? —1098), 2-й граф Шрусбери. Усмиряя восставших валлийцев, Гуго де Монтгомери и Гуго д’Авранш, граф Честер, в 1098 г. дошли до острова Англси на северо-западной оконечности Уэльса, где были атакованы норвежским флотом во главе с королем Магнусом III. По легенде, Монтгомери погиб от выпущенной Магнусом стрелы.

Он не был женат, и следующим графом Шрусбери стал его старший брат Роберт де Беллем (1052–1131), к тому времени уже получивший от отца родовые земли в Нормандии. Талантливый военачальник и один из лучших инженеров своей эпохи, Беллем отличался жестокостью и скупостью, за что подвергся осуждению со стороны летописцев. Молодой Роберт почти не бывал в Англии во время правления Вильгельма I. В Нормандии же царили прежние вольные порядки, поэтому Беллем быстро поругался с новым герцогом Робертом и даже вовлек в ссору своего отца. Когда Беллем вернулся на родину после неудачной экспедиции в Кент в 1088 г., он был арестован герцогом. Роджер де Монтгомери поспешил на выручку сыну и добился его освобождения.

Однако Беллем продолжал строить козни герцогу и вскоре был вызван в Англию Вильгельмом II, простившим ему захват Рочестера и следовавшим принципу «враг моего врага — мой друг». На границе с Уэльсом сполна проявились таланты Беллема. За короткий срок граф восстановил разрушенные крепости и построил каменный замок в Шрусбери, используя красный песчаник, добываемый на местных карьерах. После гибели на охоте Вильгельма II Беллем примирился с Робертом Коротконогим и возглавил оппозицию новому королю Генриху I.

Трудно сказать, справедливы ли были слухи, обвиняющие графа в зверствах и беззакониях по отношению к подданным, но Генрих Грамотей охотно воспользовался ими. В 1102 г. он предъявил Беллему обвинения в 45 (!) преступлениях. Возможно, король опробовал новую судебную систему и заручался поддержкой мелких землевладельцев, жаждущих расправы с одним из могущественнейших магнатов. Граф не явился на суд и был обманом схвачен в своем замке в Шрусбери. Ордерик Виталий, льстящий Генриху I, пишет о ликовании, с которым простое население встретило известие о пленении тирана. Беллема лишили английских земель и изгнали на континент. А между тем ослабленные отсутствием графа валлийские замки сдались, и норманны на время ушли из Центрального Уэльса.

Суровое наказание не оправдывает дальнейших действий Беллема в Нормандии. Вначале он предал Роберта Коротконогого в битве при Таншбре 28 сентября 1106 г., когда герцог был пленен Генрихом I. В 1111 г. Беллем сам восстал против английского короля, а через год вошел в сговор с королем Франции Людовиком VI. Вскоре он был захвачен Генрихом I и заточен в одном из замков Дорсета, где томился последние двадцать лет жизни.

После ухода графа замок в Шрусбери перешел в королевскую собственность. Он неоднократно осаждался валлийцами, и в 1215 и 1234 гг. его захватывал Лливелин Великий, правитель Гвинеда и всего Уэльса. С 1300 г. замок практически не использовался в военных целях. Его никак не коснулась даже битва между Генрихом IV и мятежниками, происшедшая неподалеку от города 21 июля 1403 г.

Центром Чеширской марки являлся город Честер (Chester) на реке Ди. Его неспроста назвали «крепостью». В 70-х гг. н. э. на этом месте возник один из крупнейших римских фортов Deva Victrix, в котором размещался XX легион. Его уцелевшие стены помогали англосаксам сдерживать набеги валлийцев и данов, но, конечно, не служили преградой для норманнов. В конце 1069 г. Вильгельм Завоеватель совершил стремительный рейд из Йорка в Честер через Пеннинские горы. Без труда взяв город, король основал на берегу реки новый замок, констеблем которого в 1071 г. назначил Гуго д’Авранша (1048–1101).

Гуго был сыном сводной сестры короля. Ко времени норманнского завоевания Англии ему не исполнилось и двадцати лет, и хотя он предоставил 60 кораблей своему дяде, тот оставил юношу в Нормандии. Получив титул графа Честера, Гуго укрепил замок и занялся созданием оборонительных сооружений на границе с Северным Уэльсом. Затем началось планомерное наступление на валлийское королевство Гвинед. В 1088 г. Гуго д’Авранш разбил и пленил короля Гвинеда Грифида ап Кинана, заключив того в Честере.

В 1094 г. Грифид сбежал из замка и поднял восстание в Уэльсе. Ответный поход норманнов завершился неудачей при Англси, и Гуго вынужден был смириться с потерей Гвинеда. Торжествующие валлийцы дразнили его Волком, а собственные вассалы называли Толстым, что не должно смущать, ведь подобное прозвище подразумевало некую крепость тела, а не размеры живота. Толстыми именовали Людовика VI и даже самого Вильгельма I в старости. А вот кличка Волк считалась у христиан обидной.

Гуго скончался в 1101 г., и ему наследовал малолетний сын Ричард (1094–1120), 2-й граф Честер. В 1114 г. возмужавший Ричард принял участие в походе в Северный Уэльс вместе с Генрихом I и шотландским королем Александром I. Опытный Грифид обманул их. Сначала он согласился принести присягу английской Короне, а после ухода норманнов и шотландцев вернул себе власть над Гвинедом. 25 ноября 1120 г. Ричард утонул у берегов Нормандии во время крушения «Белого корабля».

Честер перешел по наследству к его двоюродному брату Ранульфу ле Мешену (1074–1129), прежде владевшему землями в Кумберленде и Уэстморленде и основавшему там несколько замков. Генрих I во второй раз утвердил за ним графский титул. Мешен почти не управлял Чеширской маркой, будучи задействован в экспедициях Генриха I в Нормандию. Его старший сын Ранульф де Жернон (1099–1153), 2-й граф Честер, по утверждению хрониста, владел «третью Англии». В Честере граф заменил деревянный донжон каменным и возвел ворота, ведущие во внутренний двор, впоследствии получившие известность как башня Агриколы (еще одна фантазия «наследников римлян» XVIII столетия).

В начале войны между Стефаном и Матильдой Ранульф принял сторону короля. Тот пообещал вернуть графу отцовские владения в Кумберленде, но затем передал их шотландцам. В 1140 г. возмущенный Ранульф переметнулся в лагерь Матильды и захватил Линкольн. В состоявшейся затем битве он пленил Алана Черного, графа Ричмонда, который был вынужден передать ему свои земли в Йоркшире. Линкольн Матильда также закрепила за Ранульфом. Вот так и образовалась треть Англии.

После поражения императрицы под Винчестером (14 сентября 1141 г.) Ранульф решил примириться со Стефаном. Графа тревожила напряженная ситуация на границе с Северным Уэльсом, обороной которой никто не занимался. По-прежнему манил к себе Кумберленд, который мог пожаловать Стефан. В общем, граф не желал умерить свои амбиции, и в 1146 г. он уже воевал против своих бывших союзников. Ранульф, как и Роберт де Беллем, наслаждался атмосферой феодальной анархии, создав из своих владений полунезависимое графство. Расплата не замедлила. Укрепив свою власть, Стефан обвинил Ранульфа в государственной измене и отобрал у него все насильно захваченные земли.

Граф возвратился в Честер. В 1148–1149 гг. он безуспешно пытался взять Линкольн и Йорк, но затем смирился. Ранульф умер 16 декабря 1153 г., а его сын Гуго де Кевельок (1147–1181), 3-й граф Честер, унаследовал лишь земли в Чешире. Сын Гуго, Ранульф де Блондвилль (1172–1232), 4-й граф Честер, известный строитель замков эпохи Плантагенетов, не оставил наследника мужского пола, и графский титул вернулся в распоряжение Короны, как до него титул главы Шропширской марки.

В 1254 г. Генрих III построил в Честере внешние стены и Большой зал, а затем передал Чеширскую марку своему сыну Эдуарду, который возвел еще одни ворота замка. Честер превратился в главную базу для организации военных кампаний по завоеванию Уэльса, завершившихся в 1284 г. его присоединением к Англии.

В годы Гражданской войны роялистский гарнизон окружил Честер земляными валами и отремонтировал городские стены. Укрывшиеся за ними горожане в течение четырех месяцев 1645 г. выдерживали осаду «круглоголовых».

Замок Уигмор (Wigmore) в Херефордшире основан в 1070 г. королевским сенешалем Вильгельмом Фиц-Осберном, а через пять лет передан Ранульфу де Мортимеру (? —1104), заново его отстроившему. Существует несколько версий происхождения названия замка. Чаще всего его производят от словосочетания «Wicga’s Moor», обозначающего особый тип верескового болота или просто болото некоего Уиги (Wicga). На староанглийском языке Wicga может означать вид уховертки, в изобилии водящейся на местных пустошах, а «Mor» — это также «болото». Наконец, по-валлийски имя замка звучит как Gwig Maur (Большой лес), что в корне противоречит первым двум версиям, да и неправдоподобно — в этих местах встречаются только мелкие перелески.

Сын мелкого нормандского землевладельца Ранульф де Мортимер был верен своему сюзерену и помогал ему в завоевании Англии. Быстро примирившись с Вильгельмом II, в 1190-х гг. Ранульф вторгся в Центральный Уэльс, где успел основать ряд замков до начала восстания против норманнов. В 1100 г. он заложил первый камень аббатства Уигмор, ставшего родовой усыпальницей Мортимеров.

В начале XII в. Ранульф взбунтовался против Генриха I и был лишен своих владений, возвращенных его внуку Гуго (? —1180) лишь в 1137 г. Гуго не принимал активного участия в конфликте Стефана и Матильды, потихоньку расширяя свои владения за счет приграничных земель. В отношении Уэльса интересы Гуго и Генриха II разошлись. Мортимер действовал в непосредственной близости от границы, конфликтуя с соседним королевством Гвент, а Плантагенет организовал экспедицию на север — в Гвинед, в которой Гуго не принял участия. В 1155 г. король осадил Уигмор, принуждая Мортимера уступить Короне часть принадлежащих ему земель.

Затем Генрих II заключил союз с валлийскими королевствами, остановивший на сто лет английскую экспансию в Уэльс. Мортимеры, однако, продолжали свое дело. Сын Гуго Ричард даже отсидел некоторое время в королевской тюрьме за ссору с одним из валлийских королевичей. В XII в. деревянный замок Уигмор сменился каменным. Между тем поощряемые первыми Плантагенетами валлийцы значительно усилились. В начале XIII в. Ральф де Мортимер (1190–1246) вынужден был заключить союз с Лливелином Великим и жениться на его дочери.

Его сын Роджер (1231–1282) получил баронский титул за поддержку Генриха III в его противостоянии с Симоном де Монфором. Роджер чуть не погиб в битве при Льюисе, он и его жена Матильда де Браоз (1224–1301) организовали побег принца Эдуарда из замка Кенилворт, а в битве при Ившеме сам Мортимер или его люди убили графа Лестера. Легенда гласит, что Мортимер отрубил убитому руки и послал их в Уигмор в качестве подарка Матильде. Баронесса присутствовала на мессе, когда посланник доставил ужасную ношу. В самый торжественный момент службы отрубленные руки вдруг поднялись над головой присутствующих и сложились в молитвенный жест, привычный для их набожного владельца. Перепуганная Матильда приказала вернуть руки Монфора в аббатство Ившем, где их погребли вместе с телом.

Вскоре Эдуард I отправился завоевывать Уэльс, и сын Роджера и Матильды — Эдмунд (1251–1304), 2-й барон Мортимер, оказал ему посильную помощь. Благодаря хитрости барона король сумел поймать в ловушку Лливелина ап Грифида, последнего независимого правителя Уэльса. Наиболее прославился в истории Англии сын Эдмунда — честолюбивый и прекрасно образованный Роджер Мортимер (1287–1330), граф Марч. При нем главной крепостью Мортимеров стал замок Ладлоу в Шропшире. С тех пор Уигмор редко использовался семьей и был окончательно заброшен в 1425 г.

Замок Ладлоу (Ludlow) в одноименном городе на реке Тем впервые построен в конце XI в. Роджером де Лейси, мелким приграничным лордом. До середины XII в. имя замка звучало как Lodelowe. Его производят от сочетания староанглийских слов «hlud» («шумная река») и «hlaw» («холм»). Замок действительно стоит на холме, а река Тем славится своими порогами.

У семьи Лейси хватало сил лишь обороняться от валлийцев, поэтому замок не играл значительной роли в норманнский период истории Англии. Хозяева реконструировали его в XIII в. Постепенно вокруг замка вырос город. В 1224 г. здесь проходили переговоры между Генрихом III и Лливелином Великим.

Когда угасла мужская линия рода, наследница Ладлоу Матильда де Лейси (1230–1304) вышла замуж за Джеффри де Жуанвиля. В 1301 г. на их внучке Жанне (1286–1356) женился Роджер Мортимер, превративший Ладлоу в свою главную резиденцию. Он перестроил норманнский донжон, возвел внешнюю стену, Большой зал и часовню.

Поскольку Уэльс был завоеван Короной, Роджер обратил свой воинственный взор на Ирландию, в которой владел несколькими поместьями, доставшимися ему от Лейси и Жуанвилей. Занимая пост королевского наместника в Ирландии, в декабре 1315 г. он был наголову разбит Эдуардом Брюсом в битве при Келлее.

В 1321 г. Мортимер занялся «большой политикой», вступив в оппозицию к Деспенсерам, фаворитам Эдуарда II. В январе 1322 г. король организовал молниеносную военную кампанию на западе страны при поддержке валлийцев, ненавидевших Мортимеров. Глава оппозиции Томас Ланкастер не пришел на помощь, и Роджер вынужден был сдаться Эдуарду в Шрусбери. Вместе с дядей, носившим титул графа Чирка, он угодил в тюрьму, а все его земли были конфискованы.

1 августа 1323 г. Роджер бежал из Тауэра (вторым в истории Англии) и отправился в Париж, где был тепло принят Карлом IV. Вскоре он встретился с супругой Эдуарда II, королевой Изабеллой (1295–1358), и стал ее любовником. В 1326 г. Изабелла и Мортимер высадились в Англии и при поддержке баронов свергли с престола Эдуарда. Вероятно, впоследствии короля умертвили по приказу Мортимера, ставшего фактическим правителем государства.

При этом алчность Мортимера превзошла аппетиты Пирса Гавестона и Деспенсеров. Он полностью подчинил себе влюбленную Изабеллу. В 1328 г. они вместе посетили Ладлоу, вызвав вполне понятное недовольство Жанны де Жуанвиль, к тому времени родившей своему мужу двенадцать (!) детей. В мае 1328 г. Роджер заключил позорный Нортгемптонский мир с Шотландией, возмутивший юного Эдуарда III. Каплей, переполнившей чашу терпения короля, стала казнь его дяди Эдмунда Вудстока, графа Кента, 19 марта 1330 г. Вскоре Эдуард приказал арестовать Мортимера в Ноттингеме. Ненавистный всем, кроме Изабеллы, диктатор даже не удостоился чести быть обезглавленным и был повешен 29 ноября 1330 г.

Его земли отошли к Короне, но в 1354 г. были возвращены его внуку Роджеру (1328–1360), 2-му графу Марчу. Последний участвовал в английских походах начального этапа Столетней войны, сражался при Креси, осаждал Реймс и Осер. Его сын Эдмунд (1351–1381), 3-й граф Марч, в 1368 г. женился на Филиппе (1355–1382), единственной дочери и наследнице Лайонела, герцога Кларенса, второго сына Эдуарда III. Благодаря этому браку Эдмунд получил титул графа Ольстера, обширные владения в Ирландии и стал членом английской королевской фамилии. Его сын Роджер (1374–1398), 4-й граф Марч, в силу своего происхождения в 1385 г. был объявлен Ричардом II наследником престола. Он погиб в Ирландии, сражаясь с местными кланами.

Конечно, основатель династии Ланкастеров Генрих IV помнил о правах на престол малолетнего Эдмунда (1391–1425), 5-ш графа Марча. Помнили о них и мятежники, в 1403 г. провозгласившие своей целью передачу короны Эдмунду. Их возглавляли семья Перси, Оуайн Глендур и дядя графа Марча — Эдмунд Старший (1376–1409), зять Глендура. Ланкастеры разбили мятежников и на всякий случай посадили Эдмунда под стражу.

Генрих V выпустил его, и в 1415 г. благодарный Мортимер рассказал королю о Саутгемтонском заговоре, у истоков которого стоял Ричард Конисборо (1375–1415), 3-й граф Кембридж. Конисборо был прежде женат на сестре Эдмунда — Анне (1390–1411) и после ее смерти сохранил связь с бывшим шурином. Хотя Ричард сам приходился внуком Эдуарду III, он сделал ставку на Мортимера, но просчитался. Король казнил его, а графа Марча в 1423 г. назначил наместником в Ирландию.

Со смертью Эдмунда в 1425 г. мужская линия дома Мортимеров пресеклась. Замок Ладлоу перешел по наследству к сыну Анны и Конисборо — Ричарду (1411–1460), 3-му герцогу Йорку. Позднее Ричард, опираясь на королевское происхождение своих родителей, выдвинул претензии на престол, что привело к Войне Алой и Белой розы. Сын Ричарда, Эдуард IV, в 1461 г. стал королем Англии. Он превратил Ладлоу в роскошный дворец и поселил в нем своих детей, будущих «принцев Тауэра». 2 апреля 1502 г. в замке скончался Артур (1486–1502), принц Уэльский, сын Генриха VII.

Во время Гражданской войны Ладлоу избежал серьезных повреждений, поскольку его роялистский гарнизон быстро сдался парламентским войскам. Затем замок был заброшен и начал разрушаться.

Название замка Гудрич (Goodrich) в Херефордшире, стоящего на высокой скале над рекой Уай, означает вовсе не «славное богатство». Оно дано по имени строителя — некоего Годрика (Godric), основавшего здесь в конце XI в. небольшой сторожевой форт. Сведения о последующих владельцах форта крайне противоречивы. Предположительно каменный трехэтажный донжон появился здесь в первой половине XII в. Его возвел Вильгельм Фиц-Бадерон (? — 1138), обосновавшийся в Монмуте (Южный Уэльс). Известно, что затем Гудричем завладел Генрих II и замок оставался в собственности Короны до 1204 г., когда Иоанн Безземельный передал его Уильяму Маршалу (1146–1219).

Уильям был сыном мелкого норманнского рыцаря, служившего при дворе Генриха I. Его дед ведал дворцовыми службами и содержанием лошадей. У норманнов такой человек именовался «маршалом», и название должности превратилось в фамилию. Сам Уильям занимался воспитанием старшего сына Генриха II — Генриха Молодого, вместе с которым противостоял Плантагенету во время восстания 1173 г. Впоследствии король простил Маршала, и тот не забыл об оказанной милости. Когда в 1189 г. против отца взбунтовался Ричард, Маршал был послан против него. По легенде, во время сражения он сбил с коня принца, взмолившегося о пощаде. Маршал отвел от него копье и заколол его коня, бросив презрительную фразу: «Я не стану убивать тебя. Пусть это сделает дьявол». Взойдя на престол, Ричард Львиное Сердце не только не вспомнил о нанесенном ему оскорблении, но и с особой милостью отнесся к Уильяму.

В августе 1189 г. Уильям женился на Изабелле де Клер (1174–1220), наследнице богатых земель в Ирландии. Ее покойный отец носил титул графа Пемброка, который был специально восстановлен для Маршала. Вскоре после получения Гудрича Уильям возвел каменные стены и башни, окружающие донжон.

В 1213 г. Пемброк вернулся в Лондон в качестве главного советника короля Иоанна. Его подпись стоит на Великой хартии вольностей среди подписей двадцати пяти баронов, гарантировавших соблюдение ее положений. Граф оставался верным Иоанну во время войн с баронами и был одним из последовательных противников принца Людовика. Во многом благодаря усилиям Пемброка в 1216 г. королем был признан сын Иоанна — Генрих III. Сам граф стал регентом Англии. Один из прославленных рыцарей той эпохи скончался 13 мая 1219 г. и удостоился чести погребения в церкви тамплиеров в Лондоне.

Его пятеро сыновей, поочередно носивших графский титул, вели активную завоевательную политику в Уэльсе и Ирландии. Уильям (1190–1231), 2-й граф Пемброк, в 1224 г. обвенчался с девятилетней Элеонорой (1215–1275), младшей сестрой Генриха III, после его смерти ставшей женой Симона де Монфора. Ричард (1191–1234), 3-й граф Пемброк, в августе 1233 г. отказался присягнуть королю в Глостере, а затем заключил союз с Лливелином Великим. Разбушевавшегося графа заманили в Ирландию, где он попал в плен и умер от полученной раны 16 апреля 1234 г.

После смерти в 1245 г. Ансельма (1208–1245), 6-го и последнего графа Пемброка, его владения были разделены между наследниками дочерей Уильяма Маршала, а графский титул вернулся в распоряжение Короны. В 1247 г. Гудрич вместе с титулом графа Пемброка достался Уильяму де Валенсу (? —1296), выходцу из Пуату, единоутробному брату Генриха III, женившемуся на внучке Уильяма Маршала. Валенс являлся одним из руководителей королевской партии и сражался против Симона де Монфора. Его сын Эймер (1275–1324), 2-й граф Пемброк, талантливый дипломат, выполнял функции правителя Шотландии в 1306 г., а позднее участвовал в движении английских баронов против Пирса Гавестона, наградившего его кличкой еврей Иосиф за смуглый цвет лица. После смерти Гавестона Пемброк стал главным королевским советником и сражался вместе с Эдуардом II в битве при Баннокберне.

Валенсы продолжали укреплять замок. С северной и западной стороны его защитили дополнительной стеной. В северо-восточной башне, служившей главным входом, устроили часовню. Барбакан и разводной мост заменили каменным мостом.

После смерти Эймера титул графа Пемброка перестал существовать в третий раз. Гудрич достался его племяннице Элизабет Комин (1299–1356), которая в 1325 г. вышла замуж за барона Ричарда Тальбота (1305–1356), чей род берет начало от Гуго, епископа Лизье, второго сына Вильгельма I (? —1058), графа д’Э. Замок оставался во владении Тальботов в течение неполных трехсот лет.

В 1442 г. для Джона Тальбота (1384/1387—1453) восстановили титул графа Шрусбери. С 1417 г. Джон принимал участие в Столетней войне. В 1429 г. он вынужден был снять осаду Орлеана, а затем был разбит Жанной д’Арк при Пате и попал в плен. Карл VII, наслышанный о рыцарских доблестях Тальбота, освободил его, и Джон удалился в свой замок. Во второй раз он попал в плен после капитуляции Руана. Вновь освобожденный французским королем престарелый граф возглавил английскую экспедицию в Гасконь — последнюю кампанию Столетней войны. 17 июля 1453 г. англичане были разгромлены при Кастийоне, а Тальбот погиб.

Его сын Джон (1413–1460), 2-й граф Шрусбери, во время Войны Алой и Белой розы сражался на стороне Ланкастеров и был убит 10 июля 1460 г. в битве при Нортгемптоне. Эдуард IV конфисковал Гудрич, но затем вернул его Тальботам. В 1530 г. Джон (1468–1538), 4-й граф Шрусбери, переселился в Южный Йоркшир.

В 1646 г. замок шесть недель осаждали «круглоголовые», разрушившие северо-западную башню. Роялисты сдались, а поврежденный замок был окончательно заброшен.

Южная Англия

Одним из первых выдвиженцев Вильгельма Завоевателя был его сенешаль Вильгельм Фиц-Осберн (1032–1071), родовые владения которого в Нормандии состояли в основном из герцогских пожалований. Он принял активное участие в организации вторжения в Агалию, сражался при Гастингсе, охранял восточные рубежи от датчан и, получив титул графа Херефорда, выстроил первые норманнские замки в Уэльсе.

Кроме земель в западных графствах, Фиц-Осберн владел островом Уайт, важным стратегическим объектом на пути к южному побережью Англии. Здесь им в 1067 г. был основан замок Карисбрук (Carisbrooke), в настоящее время расположенный на юго-западной окраине города Ньюпорт. Предположительно его имя составилось из староанглийских слов «caer» («крепость») и «brook» («ручей»). На смену римскому форту пришла крепость ютов, без труда захваченная викингами, превратившими Уайт в военную базу. При норманнах на остров никто не покушался.

Фиц-Осберн недолго прожил здесь. Натура искателя приключений увлекла его во Фландрию. Вдова умершего графа Балдуина VI предложила Вильгельму руку и сердце. Вкупе с престолом. Нашлись противники подобного союза, которых поддержал король Франции Филипп I. В конце 1070 г. Вильгельм отплыл из Карисбрука на континент «будто на забаву», взяв с собой… десять воинов. 22 февраля 1071 г. норманны были разбиты при Касселе, а сам Фиц-Осберн убит. Вильгельм Завоеватель был возмущен авантюрой своего сенешаля, подпортившей отношения с Фландрией, однако утвердил титулы графа Херефорда и лорда острова Уайт за младшим сыном погибшего Роджером де Бретейлем.

Вскоре король пожалел об оказанной чести. Сын перенял от отца авантюрные наклонности, но использовал их не для служения своему сюзерену, а для интриг и заговоров. Историки до сих пор не могут понять причины, по которым граф Херефорд в 1075 г. присоединился к мятежу своего зятя Ральфа II, графа Норфолка, и Вальтеофа, графа Хантингдона. Вильгельм I на тот момент отсутствовал в Англии, и армия Роджера была разбита в Вустершире епископом Вульфстаном. Роджера лишили всех титулов и земель и приговорили к пожизненному заключению. Незадолго до своей смерти в 1087 г. король выпустил его из тюрьмы, но прежних владений не вернул.

В 1102 г. замок Карисбрук перешел к Ричарду де Ревьеру (1072–1107), племяннику Вильгельма Фиц-Осберна, прежде владевшему небольшим леном в Дорсете. В 1100 г. он поддержал Генриха I в его борьбе за престол и был награжден землями в Девоншире и островом Уайт, где начал возводить каменный замок, превратившийся в резиденцию рода Ревьеров (на английский манер — Редверсов).

Сын Ричарда, Балдуин (1100–1155), был одним из немногих английских баронов, не признавших короля Стефана. После отъезда из Англии он присоединился к императрице Матильде и участвовал в победоносной битве при Линкольне в 1141 г., за что новая королева пожаловала ему титул графа Девоншира. Несмотря на строптивый характер, Балдуин отличался благочестием. Он основал монастыри в Девоншире и Хемгапире, а также существующее поныне аббатство Куорр на острове Уайт, где и был погребен в 1155 г.

Его потомки вплоть до Балдуина де Редверса (1236–1262), 7-го графа Девоншира, не играли значительной роли в политической жизни Англии, но занимались обустройством Карисбрука. Сестра графа Изабелла (1237–1293) продала замок королю Эдуарду I, и с тех пор Карисбрук вместе с островом Уайт сделался собственностью Короны.

В 1377 г. замок безуспешно атаковали французы. В 1467 г. здесь были возведены ворота с двойной башней, хорошо сохранившиеся до наших дней. Возведенный Ричардом де Ревьером донжон основательно укрепила Елизавета I, опасавшаяся вторжения на остров испанцев. Карл I провел в замке четырнадцать месяцев перед своей казнью 30 января 1649 г.

Яркими представителями нормандской аристократии нового типа являлись Варенны. К началу правления герцога Вильгельма они были практически неизвестны. Им принадлежало несколько мелких поместий около Руана, полученных неким Ральфом. Его младшему сыну Вильгельму де Варенну (1034–1088) герцог предоставил значительные владения в долине реки Варенн, от которой тот и получил свою фамилию.

Вильгельм участвовал в разработке плана завоевания Англии, сражался при Гастингсе и был награжден земельными угодьями в Суссексе с центром в замке Льюис (Lewes), построенном в 1069 г. Кроме того, он владел поместьями и замками в Йоркшире и Норфолке. Слово «Lewes» (или «Lowes») с определенной долей вероятности производят от англосаксонского «hlaw» («холм»).

Варенн помог Вильгельму I справиться с мятежом трех графов, выступив навстречу войску Ральфа II, графа Норфолка. Он остался верным и Вильгельму Рыжему, за что незадолго до смерти удостоился титула графа Суррея. Это был один из первых случаев «бессодержательного» титула в истории Англии: в Суррее Варенн не имел ни одного манора.

Его сын Вильгельм (1080–1138), 2-й граф Суррей, в конце 1090-х гг. предпринял неудачную попытку жениться на Матильде, дочери шотландского короля Малькольма III, которая в ноябре 1100 г. стала женой самого Генриха I. Вильгельм обиделся и, нарушив заветы отца, присоединился к восстанию против короля. Это был единственный случай, когда Варенны конфликтовали с правящим домом, да и то недолго: через два года Грамотей простил Вильгельма, и с тех пор граф поддерживал короля во всех его начинаниях. В частности, он командовал одним из отрядов в битве при Таншбре в 1106 г.

Когда Вильгельм возводил каменный замок в Льюисе, он сделал его похожим на королевскую крепость в Линкольне — с двумя уровнями обороны и мощным барбаканом. О матримониальных планах Варенн никогда не забывал. Одно время он хотел жениться на побочной дочери Генриха I, а затем увлекся Элизабет де Вермандуа (1081–1131), женой Роберта де Бомона (1049–1118), графа Лестера. По словам летописца, узнав о неверности супруги, Бомон скончался «от унижения и печали». Столь трагический исход вполне представим в норманнской среде, где любовные «треугольники» и женские измены были крайне редки. После смерти первого мужа Элизабет вышла замуж за Варенна, причем их дочь довела до инфаркта еще одного Бомона, о чем расскажем ниже.

Согласно семейной традиции Вильгельм де Варенн (1119–1148), 3-й граф Суррей, поддержал короля Стефана и неумело сражался на его стороне в битве при Линкольне. Скрывшись с поля боя, Вильгельм продолжил борьбу с императрицей Матильдой и внес решающий вклад в победу при Винчестере, захватив в плен Роберта Глостерского. В 1147 г. Варенн присоединился к участникам Второго крестового похода и погиб в Анатолии.

Его наследницей стала единственная дочь Изабелла, которая в 1153 г. вышла замуж за Вильгельма, младшего сына короля Стефана, а после его смерти — за Гамелина (1129–1202), единокровного брата Генриха Плантагенета, с радостью принявшего фамилию Варенн. Их сын Уильям (1166–1240), 6-й граф Суррей, конечно же, не отступился от своего кузена Иоанна Безземельного, который, правда, утратил графские земли в Нормандии, но зато утешил своего родственника новыми пожалованиями в Линкольншире. Затем граф служил юному Генриху III, от лица которого был назначен шерифом Уилтшира.

Джон (1231–1305), 7-й граф Суррей, сражался на стороне короля при Льюисе и Ившеме. Первая из битв состоялась 14 мая 1264 г. неподалеку от родового гнезда Вареннов. Сам замок служил базой для войска принца Эдуарда. Командуя правым флангом королевской армии, Эдуард увлекся атакой разбитых лондонцев и тем самым подыграл Симону де Монфору, который сумел в его отсутствие поймать в ловушку Генриха III и Ричарда Корнуоллского. Граф Суррей успел бежать с поля боя и затем отплыл во Францию.

При Эдуарде I он стал одним из руководителей английского вторжения в Уэльс и в Шотландию. Это ему Англия обязана позорным поражением на Стерлингском мосту 11 сентября 1297 г. Пожилой граф предпринял попытку переправить своих рыцарей через узкий мост. Английский авангард был атакован пехотинцами Уильяма Уоллеса, перегруженный мост рухнул, и битва превратилась в бойню.

Его внук и наследник Джон (1286–1347), 8-й граф Суррей, участвовал в движении баронов против Эдуарда II в 1312 г., но, испугавшись своей смелости, позднее вернулся на сторону короля и председательствовал в суде над Томасом Ланкастером. Он оставался верным Эдуарду II даже во время ссоры того с королевой Изабеллой, но потом благоразумно удалился в свои владения, которые покинул лишь для участия в походах Эдуарда III.

Джон не имел детей, и с его смертью род Варенное пресекся. Их земельные владения и титул перешли к племяннику графа Ричарду Фицалану, 10-му графу Арунделу. У того имелся свой замок, поэтому Льюис был заброшен и начал приходить в запустение.

Городок Тонбридж (Tonbridge) в Кенте, защищающий переправу через реку Медуэй, Вильгельм I доверил Ричарду Фиц-Гилберту (1030–1091). Отец Ричарда погиб во время восстания баронов Нормандии в 1040 г. Ричард некоторое время проживал во Фландрии, а затем был вызван оттуда герцогом и принял участие в завоевании Англии. Центром владений Ричарда был построенный им замок Тонбридж. Филологи так и не сумели разобраться, чему или кому принадлежал древний мост (bridge) в Тонбридже: то ли находившейся здесь усадьбе, то ли некоему Тунне (Tunna). Ричард же избрал для названия своего рода имя другой резиденции — замка Клер в Суффолке, от которого ныне остались едва заметные руины.

В 1075 г. Ричард вместе с Вильгельмом де Варенном руководил разгромом трех мятежных графов, но в 1088 г. присоединился к восстанию против Вильгельма II, который атаковал и взял Тонбридж, принудив Ричарда к повиновению. По примеру Завоевателя Ричард разделил нормандские и английские земли между сыновьями. Младший сын Гилберт де Клер (1065–1117), обосновавшийся в Англии, в 1095 г. восстал против Вильгельма II, поддержав Роберта де Моубрея, графа Нортумбрии. Король и на этот раз проявил снисхождение к Клерам, а через пять лет его поразила стрела в Нью-Форесте, которая срикошетила после выстрела Уолтера Тирелла, зятя Гилберта. Молва уверяла, что Клеры обрели подозрительно большое влияние при дворе Генриха I, наследовавшего нелепо погибшему брату.

В 1135 г. сын Гилберта, Ричард (1094–1136), получил титул графа Хартфорда, хотя в самом Хартфордшире его владения были невелики. Младший брат Ричарда, Гилберт (1100–1148), обосновался в Южном Уэльсе, где его потомки, получившие титул графа Пемброка, вскоре потеснили Мортимеров. Сам Ричард породнился с Ранульфом де Жерноном, женившись на его сестре. Свои западные земли граф утратил в результате восстания в Уэльсе. Сражаясь с мятежниками, он попал в засаду и был убит.

Его сын Гилберт (1115–1153), 2-й граф Хартфорд, сначала выступил на стороне короля Стефана, чья поддержка была ему необходима для отвоевания земель в Уэльсе. Впоследствии он, однако, во всем следовал примеру своего могущественного дяди со стороны матери, переходившего из лагеря в лагерь. В 1145 г. Стефан даже взял Гилберта в заложники, желая обеспечить лояльность графа Честера.

Гилберту наследовал его младший брат Роджер (1122–1173), 3-й граф Хартфорд, а затем сын последнего — Ричард (1153–1218), 4-й граф Хартфорд. Его сын Гилберт (1180–1230), 5-й граф Хартфорд получил также титул графа Глостера и взял в жены Изабеллу Маршал (1200–1240), наследницу обширных владений Маршалов на западе Англии.

Ричард (1222–1262), 6-й граф Хартфорд увлекся реформами Симона де Монфора. Его сын Гилберт Рыжий (1243–1295), 7-й граф Хартфорд, поначалу тоже поддержал Монфора — осаждал вместе с ним Рочестер и командовал центром его армии в битве при Льюисе, — но затем перешел на сторону принца Эдуарда и проявил себя в битве при Ившеме. Впоследствии он стал сподвижником Эдуарда I в его планах по завоеванию Уэльса и основал там несколько замков. Король женил его на своей дочери Джоанне (1272–1307).

Сын Гилберта и Джоанны, юный Гилберт (1291–1314), 8-й граф Хартфорд, погиб в битве при Баннокберне, не оставив наследников. Тонбридж вместе с другими владениями Клеров отошел к Короне. К настоящему времени от каменного замка XII в. почти ничего не осталось. Уцелевшая двойная надвратная башня возведена в 1260 г. Гилбертом Рыжим.

Северная Англия

Рассказ о северных замках надо начать с йоркширских резиденций рода Варенное — Конисборо и Сандал. Деревянный замок Конисборо (Conisbrough) был возведен основателем рода в XI в., а в следующем веке перестроен в камне. Предполагают; что до завоевания на этом месте находился англосаксонский замок, принадлежавший королевскому роду, поскольку его первоначальное имя Cyningesburh означает «Королевская крепость». В летописях начала XI в. он упоминается как Kyningesburg. Это дало основание сэру Вальтеру Скотту в романе «Айвенго» (1819) описать замок как саксонскую крепость Конингсбург (Coningsburgh), принадлежащую благородному Ательстану:

«На горе, над самой рекой, возвышается окруженный крепкими стенами и глубокими рвами древний замок, саксонское название которого показывает, что до завоевания норманнами здесь была резиденция английских королей. Наружные крепостные стены, по всей вероятности, были выстроены норманнами, но главное здание носит следы глубокой древности. Оно стоит на холме в одном из углов внутреннего двора и образует полный круг, не более двадцати пяти футов в диаметре. Стены его чрезвычайно толсты и подперты, или защищены, с внешней стороны шестью громадными устоями. Эти массивные устои, широкие у основания, суживаются вверху; у вершины они полые и образуют своего рода башенки, сообщающиеся с внутренней частью строения. Эта тяжелая громада видна издалека, и ее странные формы и удивительные устои так же интересны для любителей живописных видов, как внутреннее устройство любопытно для любителя старины, перенося его воображение к временам Семицарствия»[36].

Писатель ошибался, намекая на саксонское происхождение донжона. На самом деле тот возведен за полвека до начала действия романа. Конисборо — типично норманнский замок, и мог бы принадлежать скорее барону Фрон де Бефу, чем кому-либо из саксонских рыцарей. Интересно сравнить с вышеизложенным описание замка норманна, оно почти такое же, только без лирических отступлений:

«Торкилстон — древний замок, принадлежавший в те времена Реджинальду Фрон де Бефу. Этот замок представлял собою высокую четырехугольную башню, окруженную более низкими постройками и обнесенную снаружи крепкой стеной. Вокруг этой стены тянулся глубокий ров, наполненный водой из соседней речушки. Фрон де Беф нередко враждовал со своими соседями, а потому позаботился прочнее укрепить замок, построив во всех углах внешней стены еще по одной башне. Вход в замок как во всех укреплениях того времени, находился под сводчатым выступом в стене, защищенным с обеих сторон маленькими башенками».

Главное здание Конингсбурга с шестью устоями (контрфорсами) и четырехугольная башня Торкилстона — это разновидности норманнских донжонов.

После смерти в 1347 г. последнего Варенна Конисборо отошел к Короне, причем Эдуард III даровал его своему младшему сыну Эдмунду Лэнгли (1341–1402), будущему герцогу Йорку, осуществившему ряд улучшений. Старший сын герцога Эдвард Норвич (1373–1415), 2-й герцог Йорк, погиб в битве при Азснкуре в 1415 г., а младший — Ричард Конисборо, 3-й граф Кембридж, в том же году был обезглавлен по обвинению в заговоре против Генриха V. Замок перешел к его вдове Матильде Клиффорд, которая жила здесь до своей смерти в 1446 г. Затем Конисборо достался ее пасынку Ричарду, 3-му герцогу Йорку, и сыну последнего — Эдуарду IV. Таким образом, замок вернулся к Короне. С XVI в. он перестал использоваться в качестве жилья и постепенно разрушался.

Замок Сандал (Sandal) в пригороде Уэйкфилда построен в 1107 г. вторым Варенном. Его имя происходит от древнескандинавского слова «sandr», использовавшегося викингами для обозначения местных песчаников. После 1347 г. замок постигла та же участь, что и Конисборо. Во время Войны Алой и Белой розы штаб-квартирой Ричарда Йоркского служил Ладлоу, но на севере герцог также бывал. Здесь он в 1360 г. собирал войска перед битвой при Уэйкфилде. В связи с этим замок упоминается в пьесе Шекспира «Генрих VI». Ричард обращается к прибывшим в замок Мортимерам:

Сэр Джон, сэр Хью, приветствую вас, дяди; Вы в добрый час явились в замок Сандал, — Нас королева хочет осаждать[37].

Но дяди отнюдь не в «добрый час» явились, поскольку призывают хозяина «встретиться в поле» с Маргаритой Анжуйской, и тот соглашается, несмотря на явный перевес ланкастерской армии (у драматурга двадцать тысяч против пяти у Йорка), а затем гибнет.

В годы Гражданской войны роялистский гарнизон крепости был осажден «круглоголовыми», вот почему состояние Сандала гораздо более плачевное, чем Конисборо.

В ближайшее окружение Вильгельма Завоевателя входили и бретонцы. Один из них, Алан из Понтьевра (1040–1089), получил весьма распространенное прозвище Рыжий. Он участвовал в битве при Гастингсе, но особенно проявил себя в ходе покорения Северной Англии в 1070–1071 гг. Поэтому на севере, в Йоркшире, находились пожалованные ему земли с центром в замке Ричмонд (Richmond) на реке Суэйл. Замок был основан Аланом в 1071 г. и получил норманнское имя Riche Mount («укрепленный холм»). Его донжон стал одним из первых образцов норманнского каменного зодчества на территории Англии. При этом Большой зал замка находится в отдельном здании в дальнем углу двора.

Бретонец вел аскетический образ жизни, он никогда не был женат и, скончавшись в 1089 г., завещал похоронить себя в аббатстве Бери Сент-Эдмундс в Суффолке. Ему наследовал младший брат Алан, прозванный Черным не только за цвет волос, но и чтобы избежать путаницы. Он умер в 1093 г., не оставив детей, и Ричмонд достался третьему брату Стефану (1055–1136), а затем — его сыну, еще одному Алану (1107–1146), как нарочно, тоже оказавшемуся Черным.

В 1137 г. король Стефан наградил этого Алана долгожданным титулом графа Ричмонда. В кошмарной для короля битве при Линкольне бретонца пленил Ранульф де Жернон, заставивший его отказаться от части своих земель. Алан Черный был женат на Берте, дочери герцога Бретани Конана III. Их сын Конан IV (1138–1171), 2-й граф Ричмонд, большую часть своей жизни боролся за герцогский престол. В 1156 г. он добился его благодаря поддержке Генриха Плантагенета, но через десять лет король заставил Конана отречься от престола в пользу своего девятилетнего сына Джеффри, которого он обручил с Констанцией (1161–1201), единственной дочерью Конана. Через четыре года Конан умер, и все его английские владения отошли к Короне.

Не тронув старый донжон, Плантагенет возвел в Ричмонде внешние стены с башнями и барбакан. С конца XIV в. замок был заброшен. До наших дней лучше всех сохранился первоначальный бретонский донжон.

Важнейшей цитаделью Йоркшира служил замок Понтефракт (Pontefract), воздвигнутый в 1070 г. Айлбертом де Лейси (1045–1093) и перестроенный в камне его потомками в XII в. Местное предание гласит, что имя замку дало римское поселение Pontus Fractus («сломанный мост»), а ученые производят его от словосочетания «Pont Efroc» — «Йоркский мост» (Efroc — одно из многочисленных имен Йорка). В любом случае имя древнее, поскольку норманны называли замок «Помфрет» (Pomfret).

В начале XIV в. наследница семейных владений Алиса де Лейси (1281–1348) вышла замуж за Томаса Плантагенета (1278–1322), 2-го графа Ланкастера, внука короля Генриха III. В 1296 г. Томас унаследовал графства Ланкастер, Лестер и Дерби, став богатейшим землевладельцем Англии после короля. В 1311 г. он получил также графства Линкольн и Солсбери. Граф ожидал, что молодой Эдуард II сделает главным советником его, а не гасконца Пирса Гавестона, и, не дождавшись, тут же возглавил оппозицию.

Томас отличался мощным телосложением и коротко стриг щетинистые волосы. Гасконец окрестил его «боровом» и «простолюдином». Очевидно, в то время мускулистость и короткая стрижка служили признаками низкого происхождения. За острословие Гавестон поплатился жизнью. Ланкастер был организатором его казни.

После смерти своего ближайшего соратника Гая де Бошама, 10-го графа Уорика, Томас стал фактически вторым правителем Англии. В своих владениях он сменил большинство королевских чиновников и шерифов собственными ставленниками. Однако действовал Ланкастер нерешительно и медленно, постепенно утратив поддержку баронов. Падению его популярности поспособствовал также тайный договор с шотландцами, которые при набегах на север страны обходили стороной его поместья.

В мае 1318 г. Алиса де Лейси бежала со своим любовником, мелким сквайром на службе у Джона де Варенна, 8-го графа Суррея, давнего недруга Ланкастера. Изменница обратилась за покровительством к Суррею, и в результате между графами вспыхнула ссора. При этом Ланкастер обвинил в подстрекательстве к побегу жены самого короля и королеву Изабеллу.

В 1322 г. граф был объявлен мятежником. Не собрав достаточно сил, чтобы противостоять королевской армии, он хотел бежать в Шотландию, но 22 марта 1322 г. угодил в ловушку при Боробридже. Представшему перед королем в зале собственного замка графу было запрещено говорить что-либо в свою защиту, как когда-то Гавестону. В сильный снегопад в одежде кающегося грешника его заставили проехать через толпу, бросающую в него камнями и комьями снега. Неподалеку от Понтефракта его обезглавили, развернув лицом на север, как предателя. Впервые со времен Вильгельма Завоевателя английского дворянина казнили за измену!

Младший брат Томаса, учтивый и рассудительный Генри Кривая Шея (1281–1345), 3-й граф Ланкастер, проявил большую осторожность. Он не примкнул к оппозиции, но был разочарован, когда Эдуард II вместо того, чтобы вернуть ему конфискованные семейные владения, установил за ним строгий надзор. Получив-таки в 1324 г. графство Лестер, Генри через два года стал участником заговора Роджера Мортимера и Изабеллы. Он преследовал и захватил Эдуарда II в Южном Уэльсе и содержал его под стражей в другом своем замке Кенилворт (Уорикшир). Поначалу Кривая Шея соперничал с Мортимером за влияние на молодого Эдуарда III, но затем он полностью ослеп и даже не смог принять участие в свержении диктатора.

Его сын Генри Гросмонт (1310–1361) долгое время выполнял дипломатические поручения Эдуарда III и удостоился титула графа Дерби в 1337 г. Во время французских кампаний 1345–1347 гг. Гросмонт действовал в Аквитании, где одержал ряд побед. По возвращении домой в 1351 г. король пожаловал ему титул герцога Ланкастера (второй в истории Англии герцогский титул). В том же году Гросмонт отправился в Пруссию, где сражался с язычниками плечом к плечу с тевтонскими рыцарями. Незадолго до смерти он вновь побывал во Франции, приняв участие в осаде Реймса и подписании мирного договора в Бретиньи.

Как и большинство рыцарей той эпохи, Генри был хорошо образован и начитан. Он оставил после себя «Книгу божественных лекарств», посвященную богословским вопросам и содержащую исторические вставки. Его дочь Бланш (1345–1369) вышла замуж за младшего королевского сына Джона Гонта (1340–1399), унаследовавшего герцогский титул.

Гонт часто бывал в Понтефракте. Перестроенный им замок стал местом заточения Ричарда И. По одной из версий, король скончался здесь от истощения, по другой — был умерщвлен людьми Генриха IV. Второй версии придерживался и Шекспир:

О Помфрет, Помфрет! Замок роковой, Столь благородной кровью обагренный! Ведь Ричарда Второго зарубили В твоих цареубийственных стенах. И мы тебя, на вящий твой позор, Своею напоим невинной кровью[38].

«Невинная кровь» принадлежала Энтони Вудвиллу, 2-му графу Риверсу, лорду Ричарду Грею и сэру Томасу Вогану, казненным в Понтефракте 25 июня 1483 г. за участие в заговоре против Ричарда Ш.

В 1536 г. замок принял участие в «Благодатном паломничестве». В 1644 г. роялистский гарнизон Понтефракта выдержал по крайней мере три осады войск парламента, которые изрядно повредили замок. Окончательно он был приговорен к сносу в 1649 г. Среди развалин замка наиболее примечательным является норманнский донжон редкой лепестковой конструкции. Подобные ему сохранились лишь во Франции.

На восточном побережье Йоркшира в XII в. Вильгельм Омальский (1115–1179) построил замок Скарборо (Scarborough). По-видимому, это место упоминается в скандинавских сагах под именами Skarthborg и Skarthabork. Приставки «borg» и «Ьогк» обозначают «крепость», a Skarthi (Заячья губа) — прозвище легендарного основателя Скарборо викинга Торгильса, осуществлявшего набеги на север Англии в X в. Через двести лет от скандинавской крепости не осталось и следа. Вильгельм возвел стены и башню на скалистом мысе треугольной формы, возвышающемся на 100 м над морем.

Будучи родственником Мортимеров, Вильгельм стал известен лишь при Генрихе I, унаследовав от отца маленькое графство Омаль в Нормандии и земли в Йоркшире и Линкольншире. Он значительно расширил свои владения после службы у короля Стефана. 22 августа 1138 г. Вилгельм вместе с Турстаном, архиепископом Йорка, разгромили вторгшееся в Северную Англию войско шотландского короля Давида I, соратника императрицы Матильды. Благодарный Стефан сделал Вильгельма шерифом Йоркшира.

Полководческий талант Вильгельма не помог Стефану в битве при Линкольне, где отряд графа не смог противостоять натиску Ранульфа де Жернона. Вильгельму удалось укрыться в своем замке на севере. Он хранил верность плененному королю, не участвуя в политической жизни и обустраивая монастыри. Вильгельм не занимался насильственным захватом земель, тем не менее вступивший на престол Генрих Плантагенет отобрал у него графский титул и потребовал сдать большинство замков. Не дождавшись ответа, король в 1155 г. разрушил Скарборо и вынудил Вильгельма бежать в Нормандию. Впоследствии он вернулся в Англию и, скончавшись 20 августа 1179 г., был погребен в основанном им аббатстве Торнтон в Линкольншире.

На месте разрушенной башни замка в Скарборо Генрих II возвел квадратный в плане донжон. Внешние стены и Большой зал были сооружены королем Иоанном. В 1243 г. Генрих III построил надвратную башню с барбаканом и подъемным мостом.

В марте 1312 г. Эдуард II передал замок своему фавориту Пирсу Гавестону (1284–1312). В мае того же года король и Пирс бежали сюда из Ньюкасла, захваченного Томасом Ланкастером. Эдуард отправился в Йорк собирать войска, а Гавестон остался в Скарборо. Вскоре замок осадило войско баронов во главе с Эймером де Валенсой, 2-м графом Пемброка. Через две недели оголодавший Гавестон сдался Пемброку, поскольку тот обещал ему неприкосновенность до заседания парламента. В сопровождении Пемброка фаворит отправился в замок Уоллингфорд (Оксфордшир). Оставив Гавестона на ночь в доме священника в Деддингтоне, Пемброк отлучился к жене, чем воспользовался Гай де Бошам, 10-й граф Уорик, захвативший фаворита и увезший его в свой родовой замок. Пемброк тщетно просил баронов отпустить Гавестона, и через несколько дней Пирс был казнен.

После этого замок Скарборо долгое время не использовался. В июле 1645 г. «круглоголовые» захватили замок, но назначенный ими комендант оказался роялистом, и в результате в 1648 г. Скарборо был вновь осажден и взят армией Кромвеля. Затем замок превратили в тюрьму.

Оборона северной границы с Шотландией была поручена Вильгельмом I графу Нортумбрии. Главной приграничной цитаделью служил каменный замок Бамбург (Bamburgh), построенный в 1086 г. Робертом де Моубреем (? —1125). Почти с полной уверенностью можно утверждать, что на его месте находилась англосаксонская деревянная крепость, обнесенная частоколом. Согласно Беде Достопочтенному, ее основали в VII в. правитель Берниции и Дейры Этельфрит и его жена Бебба (Bebba), в честь которой крепость назвали Беббабург (Bebanburgh). В X в. крепость была разорена викингами.

Моубрей приходился племянником Джеффри, епископу Кутанса, одному из ближайших соратников Вильгельма Завоевателя. В 1088 г. граф Нортумбрии выступил против Вильгельма II, но был прощен, а после смерти дяди в 1093 г. унаследовал обширные владения в различных английских графствах. Вскоре в Нортумбрию вторгся шотландский король Малькольм III, и Моубрей разбил его в битве при Алнвике 13 ноября 1093 г. Малькольм погиб, а на севере воцарился мир.

В 1095 г. Моубрей возглавил восстание против Вильгельма II, вероятно, согласовав свое выступление с Робертом Коротконогим. Из южных графов его поддержали только Вильгельм д’Э и Гилберт де Клер, поэтому основной контрудар король направил на север. Хозяина Бамбурга обманом выманили из замка и захватили в плен. Оборону возглавила его жена Матильда, вынужденная сдать замок под угрозой казни ее мужа. Моубрей был посажен в тюрьму, а затем выразил желание принять постриг и кончил жизнь в одном из монастырей.

Бамбург перешел в собственность Короны, а бунтарскую инициативу Моубрея впоследствии подхватила семья Перси из замка Алнвик. В 1464 г. во время Войны Алой и Белой розы Бамбург девять месяцев осаждал Ричард Невилл, 16-й граф Уорик. Войска графа обстреляли Бамбург из пушек, в результате чего он был сильно поврежден. В конце XIX в. его отреставрировал промышленник и конструктор Уильям Армстронг, превративший замок в личную резиденцию.

Центральная Англия

Важнейшей крепостью в центральной части Англии, защищающей подступы к ее столице с северо-запада, являлся замок в городе Оксфорд (Oxford), возведенный Робертом д’Ойли (? —1091) в 1071 г. Старинный английский город был назван римлянами Oxenfordia, что означало «Бычий брод» («Ford of the Ох»). Мосты через Темзу здесь долгое время не строили. Город церквей и монастырей до пришествия норманнов почти не имел укреплений, хотя в нем часто бывал Альфред Великий, по легенде, основавший Оксфордский университет.

Благочестием строитель замка ничуть не уступал королю англосаксов. В Оксфорде Роберт основал несколько церквей, а также построил, наконец, надежные мосты. Он не имел детей, и ему наследовал младший брат Найджел, а затем — племянник Роберт II (1080–1150), женатый на бывшей любовнице Генриха I Эдит Форне.

Роберт II выступил в поддержку императрицы Матильды, и та укрылась в замке в сентябре 1142 г., когда в город ворвались отряды короля Стефана. В течение трех месяцев Роберт II и императрица выдерживали осаду превосходящих сил противника. Когда продовольствие подошло к концу, Матильда совершила дерзкий побег из крепости: зимней ночью, переодевшись в белые одежды, она спустилась со стены и по покрытой льдом Темзе бежала в соседний замок Уоллингфорд, также основанный Робертом I. Именем Уоллингфорда впоследствии назвали мирный договор между Стефаном и Генрихом Плантагенетом, подписанный 25 декабря 1153 г. (ныне замок пребывает в руинах).

После смерти Роберта II Оксфордский замок перешел в королевскую собственность и вскоре перестал использоваться. В XIX в. его развалины отреставрировали для размещения городской тюрьмы, занимающей его поныне. Сохранились также небольшие фрагменты норманнской городской стены.

Один из крупнейших замков Англии — Уорик (Warwick) на реке Эйвон — хотя и обязан своим возникновением норманнам, был впоследствии превращен в загородную усадьбу и потому прекрасно сохранился. Его англосаксонское имя производят от словосочетания «waring wic» («дом над плотиной»). Река, протекающая под стенами замка, размыла скалу, на которой он стоит, образовав крутой обрыв.

Согласно позднейшей легенде, на месте замка находилась саксонская крепость, основанная в начале X в. Этельфледой, дочерью Альфреда Великого, для защиты Мерсии от нападения данов. Холм на юго-западе современного Уорика с остатками древних укреплений называют холмом Этельфледы, но, как вы уже догадались, его насыпали норманны.

Замок контролировал значительную часть территории Центральной Англии, поэтому построивший его в 1068 г. Генрих де Бомон (? — 1119) и его потомки довольствовались владениями в Уорикшире, не стремясь их расширить. Нормандский род Бомонов выдвинулся достаточно давно, дед Генриха занимал видное место при дворе герцога Роберта I. Генрих не принимал активного участия в завоевании Англии и вообще предпочитал жить в Нормандии.

Он выступил в роли миротворца в конфликте между Вильгельмом I и его старшим сыном Робертом, а в 1088 г. оказал поддержку Вильгельму Рыжему, за что удостоился графского титула. Он предпринял поход в Южный Уэльс, но надолго там не задержался. Его сын Роджер (1102–1153), 2-й граф Уорик, находился в тени своих двоюродных братьев, игравших ведущие роли при королевском дворе. Вероятно, опасаясь чрезмерного усиления Бомонов, Генрих I поселил в Уорикшире своего ставленника Джеффри де Клинтона (? — 1134), построившего замок Кенилворт неподалеку от Уорика.

Поведение Роджера во время конфликта между Стефаном и Матильдой можно назвать образцовым. Он поддержал Стефана, но участия в военных действиях не принял, оставшись в замке и следя за порядком в графстве. В 1153 г. Роджер уехал по делам в соседнее графство, а замок оставил на попечение своей жены Гундрады, дочери Вильгельма де Варенна, 2-го графа Суррея, и Элизабет де Вермандуа. В это время в Англии высадился Генрих Плантагенет, а вскоре поползли ложные слухи о внезапной смерти графа. Поверившая им Гундрада сдала замок Плантагенету. Узнав об этом, Роджер скончался от удара 12 июня 1153 г.

Образ жизни Роджера во многом определялся его набожностью и благочестием. В Англии и Уэльсе он основал несколько монастырей и больниц, сделал пожертвования тамплиерам, а в 1147 г. принял участие во Втором крестовом походе, где служил под началом императора Конрада III. Его сын Вильгельм (1140–1184), 3-й граф Уорик, построил в Уорике каменный замок, находившийся в стороне от холма, на котором первоначально стоял донжон. В XVIII в. этот старый холм попал на территорию расширившегося замка и был обнесен стенами.

Вильгельм умер во время паломничества в Палестину. Он не оставил наследников, и титул перешел к его младшему брату Валерану (1153–1203), который также занимался благотворительностью и при этом не любил воевать, с радостью откупившись от службы в Уэльсе. Как следствие, Бомоны утратили свои немногочисленные валлийские приобретения, которые отобрал король Иоанн, воспользовавшийся малолетством Генриха (1192–1229), 5-го графа Уорика. Повзрослев, тот верно служил Иоанну, хотя в 1213–1214 гг., следуя примеру отца, уплатил скутагий за освобождение от военной службы в Уэльсе и во Франции.

Его единственный сын Томас (1208–1242), 6-й граф Уорик, довольствовался церемониальной должностью при дворе Генриха III. Он не имел детей, и замок вместе с титулом унаследовала его сестра Маргарита де Ньюбург, а после ее смерти в 1253 г. — внук Валерана, Уильям Модит (1220–1268), 8-й граф Уорик. Его традиционная пассивность во время войны короля с Симоном де Монфором привела к тому, что в 1264 г. Монфор, обосновавшийся в Кенилворте, штурмовал ослабленную северо-восточную стену Уорика, захватил замок и заставил его хозяина платить выкуп.

Бездетному Модиту наследовал его племянник Уильям де Бошам (1240–1298), 9-й граф Уорик. Вот теперь замком завладел воинственный и беспокойный род. Бошам был близким другом Эдуарда I и участником вторжения в Уэльс. Особенно прославился его сын Гай (1272–1315), 10-й граф Уорик, выступивший против Эдуарда II и Пирса Гавестона. Умный и начитанный человек, он знал латынь и владел богатейшим книжным собранием. Граф служил в Шотландии вместе с Эдуардом I и искренне ненавидел гасконца, давшего ему прозвище Черный Арденнский пес (имелся в виду Арденнский лес, на территории которого находился замок, и густо-черный цвет волос и бороды Уорика).

Когда в 1312 г. граф ворвался в дом в Деддингтоне, где ночевал плененный баронами фаворит, он воскликнул: «Я думаю, ты меня знаешь. Я — Черный Арденнский пес!» Гавестону даже не дали толком одеться, полуголого и босого его проволокли по улицам Уорика под насмешливые выкрики толпы. Однако граф не желал, чтобы его обвинили в убийстве, поэтому ответственность взял на себя его друг Томас Ланкастер. Некогда насмешливый и высокомерный фаворит на коленях умолял о пощаде, шокировав своим унижением присутствующих баронов. Холм, на котором казнили Гавестона 9 июня 1312 г., лежал за пределами владений Уорика и принадлежал Ланкастеру. Казнь гасконца оттолкнула от Ланкастера и Уорика многих лидеров оппозиции. Как патетически восклицал сэр Артур Брайант, «англичане не любили выскочек и чужеземцев, но привыкли к закону».

Томас (1313–1369), 11-й граф Уорик, принимал активное участие в Столетней войне, будучи одним из командующих правого фланга английских войск в битве при Креси и командующим левым в битве при Пуатье. Он перестроил свой замок в соответствии с модой XIV в. Для укрепления северо-восточной стены граф возвел надвратную башню с барбаканом и боковые жилые башни, выполненные по французскому образцу. Восточный фасад, выходящий на реку, почти не имел искусственной защиты и напоминал дворцовые покои.

В конце XIV в. Томас (1339–1401), 12-й граф Уорик, участвовал в движении лордов-апеллянтов, протестовавших против абсолютистских тенденций правления Ричарда И, за что был приговорен к пожизненному заключению и получил свободу только после воцарения Генриха IV. Ричард (1382–1439), 13-й граф Уорик, был послом Генриха V на Констанцском соборе, а затем служил воспитателем юного Генриха VI и руководил обороной Нормандии против французов. Единственный сын Ричарда — Генри (1425–1446), 14-й граф Уорик, не имел сыновей, и титул унаследовала его дочь Анна (1443–1449), умершая бездетной, после чего земельные владения Бошамов и графский титул перешли к Ричарду Невиллу, женатому на дочери 13-го графа — Анне.

А теперь о замке Кенилворт (Kenilworth), впервые возведенном Джеффри де Клинтоном в 1122 г. В «Книге Страшного суда» это место в Арденнском лесу обозначено словом «Chineworde», по всей вероятности, основанном на женском имени Cynehild. Позднейшим исследователям такая версия не понравилась, и они выдумали англосаксонскую крепость, якобы основанную королем Мерсии Кенульфом и его сыном Кенельмом. В любом случае Клинтон строил свой замок на ровном месте, используя красный камень из находившегося поблизости карьера. Трехэтажный донжон в XVI в. был снабжен широкими тюдоровскими окнами.

Джеффри, принадлежавший к мелкому норманнскому роду, был одним из тех придворных, которых Генрих Грамотей, по выражению Ордерика Виталия, «поднял из пыли». К 1121 г. он сделался личным камергером и казначеем короля, а также шерифом Уорикшира. Его резиденция находилась в 8 км севернее замка Уорик.

Кенилворт не был закреплен за родственниками Клинтона в качестве ленного владения, поэтому его сын Лескелин (1124—?) потерял замок, отобранный Генрихом Плантагенетом. Его укреплением занимался Иоанн Безземельный, добавивший широкое искусственное озеро, окружившее стены с трех сторон. В 1244 г. Генрих III назначил констеблем замка своего зятя Симона де Монфора (1208–1265), 6-го графа Лестера. В 1260-х гг. Кенилворт превратился в центр размещения войск Монфора, и здесь перед побегом содержался принц Эдуард.

4 августа 1265 г. Симон де Монфор и его старший сын Генри были убиты в битве при Ившеме. Кенилворт поспешил занять другой сын Монфора — Симон (1240–1271), отсутствовавший на поля боя. Он оставил в замке мощный гарнизон, а сам затеял переговоры с Генрихом III, обещая сдать Кенилворт в обмен на солидную сумму денег. Однако гарнизон не послушался своего хозяина и отказался сдаться. Захваченному королем Симону удалось сбежать во Францию, а в июне 1266 г. к замку подошла армия принца Эдуарда, перед которой стояла задача взять фактически неприступную крепость. От подкопа сразу отказались: замок окружал слишком широкий ров. Катапульты не смогли пробить толстые норманнские стены. Пришлось прибегнуть к измору. Через полгода истощенные защитники Кенилворта сдались. Опыт этой осады пригодился Эдуарду I при возведении замков в Уэльсе.

Генрих III подарил Кенилворт своему сыну Эдмунду Горбатому, и замок стал еще одной резиденцией графа Ланкастера. Здесь Эдуард II отрекся от престола в пользу своего сына 20 января 1327 г. (через четыре дня об отречении объявили в Лондоне), а затем был перевезен в замок Беркли в Глостершире, ставший его последним пристанищем. В XIV в. Джон Гонт возвел Большой зал. 12 августа 1469 г. Ричард Невилл, 16-й граф Уорик, казнил в Кенилворте отца и брата королевы Елизаветы Вудвилл — Ричарда, графа Риверса, и Джона Вудвилла.

В 1563 г. Елизавета I даровала Кенилворт своему фавориту Роберту Дадли (1532–1588), через год получившему восстановленный титул графа Лестера. Желая угодить королеве, Роберт превратил замок в претенциозный дворец. Елизавета трижды навещала графа в Кенилворте — в 1566, 1568 и 1575 гг. Одному из этих визитов сэр Вальтер Скотт посвятил свой роман «Кенилворт» (1821), где дает следующее описание замка:

«Сам замок… состоял из нескольких величественных и прекрасных зданий, замыкавших внутренний двор; они, видимо, были возведены в разные эпохи. На каждом из этих грандиозных сооружений красовались имена и гербы их прежних могущественных владельцев, давно уже истлевших в земле, чья история… могла бы послужить хорошим уроком надменному фавориту, который ныне владел этим роскошным замком и расширял свои владения.

Огромная массивная башня, твердыня Кенилворта, была построена в незапамятные времена… Некоторые историки относят ее основание к временам Кенульфа, саксонского короля Мерсии, в честь которого назван замок; другие — к раннему периоду норманнского владычества. На наружной стене красовался герб Клинтонов, которые возвели ее в годы царствования Генриха I, и герб грозного Симона Монфора, выдержавшего в Кенилворте долгую осаду Генриха II во время войны баронов…

Наружная стена этого величественного замка с юга и запада омывалась озером, наполовину искусственным. Лестер перекинул через него великолепный мост, чтобы Елизавета могла вступить в замок путем, которым до тех пор никто еще не вступал в него, вместо того чтобы, как обычно, войти через северные ворота…

…этот царственный замок… теперь пуст и заброшен. Озеро поросло камышом и превратилось в болото, а развалины замка свидетельствуют лишь о былом великолепии и наводят посетителей на мысль о преходящей ценности человеческого богатства…»[39]

Нельзя не разделить иронию сэра Вальтера по отношению к «надменному фавориту», в наше время угодившему в герои популярных кинофильмов. Снова попеняем писателю за приписывание саксам типично норманнского донжона (пусть и в качестве версии), а также за небольшую неточность: в Кенилворте был осажден не сам Монфор, а гарнизон его сына, отнюдь не претендующего на «грозность».

В 1603 г. замок конфисковал Иаков I. Хотя Кенилворт не оказал серьезного сопротивления парламентским войскам, в 1650 г. он был разграблен и предназначался к сносу, осуществленному лишь частично. В дальнейшем замок постепенно разрушался, достигнув состояния, описанного сэром Вальтером. Недавно здесь были проведены реставрационные работы и даже предпринята попытка восстановить сады тюдоровской эпохи.

Восточная Англия

На востоке страны норманнских замков было немного. Вильгельм I быстро понял, что датчане успокоились и в дальнейшем не смогут всерьез угрожать Англии.

Сведения о ранней истории замка Фрамлингем (Framlingham) в Суффолке весьма неточны. Предположительно на его месте существовало англосаксонское укрепление, которое даже использовалось первыми норманнами. В 1101 г. Генрих I подарил окружающие земли Роджеру Бито (1049–1107), построившему в Фрамлингеме новый замок. Англосаксонское слово «Framlingham» образовано из трех частей — «Framcla», «ing» и «ham» («поселение семьи Фрамелы»).

Бит принадлежал к обедневшему нормандскому роду. По одной из версий, имя или прозвище Bigod есть искаженное Visigot (вестгот). Юный Роджер сражался при Гастингсе, а затем получил от короля обширные владения на восточном побережье. В Норфолке он основал крупный монастырь Тетфорд, впоследствии принявший клюнийский устав. В 1069 г. Роджер воспрепятствовал высадке датского флота около города Ипсвича.

Праведность Роджера была столь высока, что после его смерти 9 сентября 1107 г. честь погребения тела оспаривали епископ Норвича и монахи Тетфорда. Старший сын Роджера погиб в 1120 г. во время крушения «Белого корабля», и владения дома Бито унаследовал младший Гуго (1095–1177). Он пользовался расположением Генриха I и в 1122 г. был назначен констеблем Норвичского замка.

В 1135 г. Гуго рьяно поддержал Стефана Блуа, убедив Вильгельма де Корбейла в необходимости скорейшей коронации. Но уже на следующий год Гуго не менее яростно выступил в поддержку императрицы Матильды и был осажден королем в Норвиче. Попросив прощения у Стефана, он присоединился к его партии и был награжден титулом графа Норфолка. В битве при Линкольне он подвел короля, сбежав с поля боя вместе с другими графами. Затем Гуго успел еще раз присягнуть Матильде и Стефану и, вконец запутавшись, отошел от активных действий. В 1153 г. он, однако, приветствовал Генриха Плантагенета, который закрепил за ним графский титул.

В 1173 г. во время мятежа сыновей Плантагенета разругавшийся с королем старый граф принял в своем замке отряд наемников, присланный из Фландрии. Вскоре в Суффолк явилась королевская армия, разгромившая фламандцев. После этого Гуго захватил Норвич. Выбитый оттуда, он вынужден был ненадолго уступить свои замки Плантагенету. Помилованный королем граф успел перед смертью совершить паломничество в Святую землю. Генрих II тут же прибрал к рукам его земли, возвращенные Ричардом I сыну Гуго — Роджеру (1150–1221), 2-му графу Норфолку.

Новый граф участвовал в переговорах об освобождении Ричарда из австрийского плена, а затем служил при нем юстициарием. В 1215 г. Роджер вошел в число баронов, гарантировавших соблюдение положений Великой хартии вольностей. Он отвечает за постройку замка Фрамлингем в том виде, в каком тот сохранился до наших дней. Самая необычная черта замка Роджера — отсутствие донжона. Двенадцать сохранившихся полых башен соединены стеной высотой Ими толщиной 2,5 м. Замок подвергся осаде войск короля Иоанна и не выдержал ее, сдавшись через два дня.

Сын Роджера, Хью (1186–1225), 3-й граф Норфолк, женился на Матильде (1192–1248), дочери Уильяма Маршала, графа Пемброка. Их сыновья Роджер (1209–1270) и Хью (1211–1266) принимали активное участие в баронских войнах середины XIII в., сначала поддерживая Симона де Монфора, а затем перейдя на сторону Генриха III. Графский титул носил Роджер, женатый на дочери Вильгельма Льва, короля Шотландии. У них не было детей, и наследником стал сын Хью — Роджер (1245–1306), 5-й граф Норфолк.

После смерти бездетного Роджера графский титул, земли и замки дома Биго отошли в распоряжение Короны. В дальнейшем они были переданы Томасу Бразертону (1300–1338), сыну Эдуарда I. Томас не имел сыновей, и ему наследовала дочь Маргарита (1320–1399), 2-я графиня Норфолк, которая в 1397 г. получила пожизненный титул герцогини Норфолк. Тогда же титулы герцога и 3-го графа Норфолка были присвоены ее внуку Томасу де Моубрею (1366–1399), представителю древнего нормандского рода.

Моубрей был одним из пяти лордов-апеллянтов, в 1388 г. враждовавших с Ричардом II. Затем он примирился с королем и в 1391 г. был назначен генерал-губернатором Кале. В 1397 г. состоялась расправа над самыми активными участниками оппозиции — Томасом Вудстоком, герцогом Глостером, и Ричардом Фиц-Аланом, 11-м графом Арунделом. Беседуя с Генрихом Болингброком, Моубрей предположил, что прочих оппозиционеров ждет та же участь. Неожиданно Генрих вскипятился и стал обвинять герцога Норфолка в измене, приписав ему гибель Вудстока. В пьесе Шекспира «Ричард И» Болингброк взваливает на Моубрея чуть ли не все королевские «грехи»:

…всех измен, за восемнадцать лет Задуманных в стране и совершенных, Он вдохновитель тайный и глава[40].

Их спор должен был решиться в поединке, но Ричард II захотел разом избавиться от обоих, чем подтвердил правоту слов Норфолка. Болингброка отправили в десятилетнюю ссылку, а Моубрея изгнали из Англии, лишив герцогского титула и части владений. Он скончался 22 сентября 1399 г. в Венеции от чумы.

Его сын Томас (1385–1405), 4-й граф Норфолк, памятуя о ссоре своего отца с Ланкастером, стал одним из лидеров последнего восстания северных лордов против Генриха IV. 8 июня 1405 г. мятежный граф был казнен в Йорке. В 1425 г. для младшего брата казненного, Джона (1392–1432), был восстановлен титул 2-го герцога Норфолка. Джон участвовал во французском походе Генриха V, хотя и не сражался при Азенкуре. Его сын Джон (1415–1461), 3-й герцог Норфолк, в период Войны Алой и Белой розы поддерживал дом Йорка и внес решающий вклад в победу при Таутоне, которая расчистила путь к престолу для Эдуарда IV. Начавшаяся в сильную пургу битва шла с переменным успехом до тех пор, пока подоспевший герцог не ударил в незащищенный фланг Ланкастеров, заставив противника обратиться в бегство.

Со смертью Джона (1444–1476), 4-го герцога Норфолка, мужская линия дома Моубреев пресеклась. Обширные владения Джона унаследовала единственная дочь Анна (1472–1481), которая еще ребенком была выдана замуж за принца Ричарда, младшего сына Эдуарда IV. После смерти маленькой Анны замок Фрамлиигем и новый титул герцога Норфолка достался Джону Говарду, внуку лорда-апеллянта. Дальнейшая история замка неотделима от истории рода Говардов.

Замок Райзинг (Rising), или «замок на возвышенности», — замечательный образец светской романской архитектуры XII столетия. Его основателем был Вильгельм де Обиньи (1035—?), мелкий норманнский рыцарь, получивший ряд земельных наделов в Норфолке. Каменную крепость построил около 1139 г. его внук Вильгельм Сильная Рука (1109–1176), подражающий королевскому замку в Норвиче.

О его рыцарских качествах слагались легенды. Одна из них гласила, что Обиньи покорил сердце Аделаиды Савойской, вдовствующей королевы Франции. Однако ее любовь осталась без ответа, и мстительная Аделаида заманила Вильгельма в пещеру, где натравила на него льва. Обиньи одолел зверя, вырвал ему язык и послал королеве. С тех пор на его гербе красуется стоящий на задних лапах лев.

Обиньи действительно женился на королеве, но не на французской, а на английской — Аделизе Лувенской (1103–1151), вдове Генриха I, владевшей замком Арундел в Суссексе, который ранее принадлежал роду Монтгомери и был конфискован королем в 1102 г. Симпатии мужа и жены разделились: Вильгельм воевал на стороне короля Стефана, а Аделиза укрывала в своем замке императрицу Матильду. Лев в этой истории не участвовал. Овдовев, Вильгельм стал владельцем обширных земель в Суссексе и лишь изредка наведывался в Райзинг. Он зарекомендовал себя верным сторонником Генриха Плантагенета, возглавив посольство ко дворам Людовика VII и папы Римского с жалобами на поведение Томаса Бекета.

Возвышение Вильгельма пришлось не по душе его соседу Гуго Бито, графу Норфолку. Их войска сошлись на равнинах Суффолка во время мятежа сыновей Генриха II в 1173 г. Обиньи и его союзники одолели мятежников, зато Гуго сумел захватить Райзинг, но вскоре был выбит оттуда. Вильгельм умер 12 октября 1176 г. и был похоронен в основанном им аббатстве Уиндем в Норфолке.

Сооруженный им замок представлял собой массивный кубический донжон высотой 15 м, со стенами толщиной 2,5 м, снабженными сводчатыми галереями, дверьми с фигурной отделкой и барельефами. Донжон был окружен глубоким рвом и каменной стеной с тремя башнями.

В 1327 г. Райзинг приобрела королева Изабелла Французская, через три года поселившаяся здесь после казни Роджера Мортимера. Но ее личные покои располагались не в норманнской части замка, а в строениях южной половины двора. В дальнейшей истории Англии замок участия не принимал и очень скоро перестал использоваться под жилье.

В отличие от мифического Оксфорда, город Колчестер (Colchester), столица Эссекса, действительно существовал с V в. н. э. и считается древнейшим поселением Англии. Его соотносят с Camulodunon — центром расселения кельтского племени Trinovantes. Но существует версия, приписывающая происхождение имени города Старому королю Колю, который, согласно легенде, воевал с римлянами, а согласно известной песенке, пьянствовал, курил трубку и гонял «скрипачей и трубачей». С городом связана история королевы Боудикки, возглавившей мятеж против римлян в 61 г. н. э. Кельты заняли римскую крепость, вырезав почти все население города.

Строительство каменного замка в Колчестере возглавил в 1069 г. Эдо Дапифер (1047–1120). В 1080 г. строительство приостановилось из-за угрозы нападения викингов, но к 1100 г. замок был закончен. Прозвище Dapifer указывало на занимаемый пост при дворе короля Англии: Эдо служил сенешалем Вильгельма I.

Он происходил из нормандского рода Ри и принимал участие в походах Вильгельма Завоевателя. Ему были пожалованы земли в Эссексе и других восточных графствах. По распространенной норманнской легенде, отец Эдо — Губерт де Ри — привез в Нормандию весть о смерти Эдуарда Исповедника. Благодарный герцог назначил Губерта сенешалем, а в 1071 г. на этом посту его сменил сын. Понятно, что легенду сочинил не Вильгельм Фиц-Осберн, чье место, собственно, и занял Эдо.

Эдо присутствовал у смертного одра короля в Руане в 1087 г. Выполняя волю покойного, он сопровождал его сына Вильгельма Рыжего в Англию и впоследствии оставался его близким другом. Генрих Грамотей также уважал Эдо и в 1120 г. участвовал в его похоронах.

Тихому и скромному Дапиферу наследовал его внук Джеффри де Мандевиль (? —1144), который вместе с Робертом де Беллемом и Ранульфом де Жерноном составляет тройку самых отчаянных англо-нормандских авантюристов первой половины XII в. Правда, в отличие от богатых западных графов, Джеффри испытывал серьезные трудности в начале своей политической карьеры. Его отец лишился звания констебля Тауэра и большинства семейных владений из-за интриг при дворе Генриха I. В 1135 г. Джеффри выступил на стороне короля Стефана, который присвоил ему графский титул. В 1141 г. Джеффри стал констеблем Тауэра. После поражения Стефана при Линкольне Мандевиль поддержал Матильду и при ее содействии получил замок своего деда в Колчестере. Однако управляющий Тауэра не смог (или не захотел) обеспечить порядок в столице, и Матильда вскоре была изгнана оттуда горожанами.

Тем временем Стефан щедрыми дарениями вернул Мандевиля в свой лагерь как раз перед конфузом императрицы при Винчестере. Получив практически неограниченную власть над Лондоном, Джеффри в 1142 г. возобновил тайные переговоры с Матильдой. Узнавший об измене Стефан арестовал Мандевиля в начале 1143 г., вынудив сдать Тауэр и Колчестер. И тогда Джеффри занялся разбоем.

Он и его сообщники обосновались на острове Или в Кембриджшире. Они разузнали о потайных тропах через местные болота и превратили захваченное ими аббатство Рамси в укрепленную базу. Разоряя деревни и монастыри, они легко уходили от преследования королевских войск. Разбойная эпопея Мандевиля завершилась 16 сентября 1144 г., когда во время одного из набегов его поразила стрела из лука.

Хронисты XII столетия в один голос осуждают Джеффри. Монахи аббатства Питерборо полагали, что, когда тот разбойничал, «Христос и святые спали». Эти слова подхватили историки, необоснованно распространившие их на деяния всех норманнов той поры. Но даже поступки Мандевиля нужно оценивать осторожно. Тело отлученного от Церкви рыцаря не могло быть предано земле, и тогда его погребли… тамплиеры в своем лондонском храме. Далеко не каждый из баронов удостаивался такой чести.

Императрица Матильда приютила у себя сына Мандевиля — Джеффри (? —1166), 2-го графа Эссекса, которому Генрих Плантагенет в 1156 г. вернул родовые земли в Эссексе. Ни Джеффри, ни его брат Вильгельм (? —1189), 3-й граф Эссекс, не имели детей, и в 1189 г. род Мандевилей пресекся, а замок Колчестер перешел в королевскую собственность.

В XVII в. в нем размещалась тюрьма, а затем часть замковой стены была разобрана горожанами. В XVIII в. замок отреставрировали, приделав к нему нелепую башенку.

Другой эссекский замок Хедингем (Hedingham) основан Обри де Вером (1042–1112) в конце XI в. и перестроен в камне его сыном и внуком в первой половине XII в. Обри, вероятно, участвовал в завоевании Англии и получил от Вильгельма I земли в Эссексе, Суффолке и Кембриджшире. В Эссексе он основал также аббатство Кольн, ставшее родовой усыпальницей Веров.

Его сын Обри (1080–1141) в юности принимал участие в Первом крестовом походе и отличился при осаде Антиохии в 1098 г. Обретя доверие Генриха I, он был назначен шерифом Эссекса, а в 1133 г. получил должность лорда-камергера Англии, будучи ответственным за обеспечение королевского двора одеждой, постелью и жильем. Эта должность закрепилась за потомками Обри.

Став в 1139 г. верховным судьей Англии, Обри все-таки перешел на сторону императрицы Матильды, вероятно, под влиянием мужа своей сестры Джеффри де Мандевиля. У Мандевиля были свои далекоидущие планы, и непосвященный в них Обри совершенно потерялся, когда в Лондоне вспыхнуло восстание против Матильды. Он был убит разъяренными горожанами 15 мая 1141 г.

Императрица наградила за смерть отца его сына Обри (1130–1194), пожаловав тому титул графа Оксфорда. Титульное имя Обри выбрал себе сам. Оно в любом случае оказывалось «бессодержательным», поскольку титулы графа Эссекса и Кембриджа были уже заняты, а Суффолк тогда еще не отделяли от Норфолка. Граф больше не принимал участия в военных действиях, занявшись организацией монастырской жизни в своих владениях. После вступления на престол Генриха II вдовствующая императрица навестила Обри в Хедингеме. Она с удовольствием гостила в замке, славящемся своей комфортностью и надежностью. Мы можем судить о его качествах по хорошо сохранившемуся донжону, чьи стены облицованы ценным барнакским камнем (по имени каньона Барнак в Кембриджшире).

Потомки Обри играли важную роль в политической жизни страны лишь начиная с XIV в. Джон (1312–1360), 7-й граф Оксфорд, принимал активное участие в шотландских войнах и французских походах Эдуарда III. В битве при Креси он опекал Черного Принца на правом фланге и, по словам Фруассара, был одним из тех, кто послал к Эдуарду III за подкреплением. Ответ короля хорошо известен: «Пусть мальчик заработает себе звание рыцаря». В битве при Пуатье Джон возглавил победоносную атаку во фланг французской кавалерии.

Роберт (1362–1392), 9-й граф Оксфорд, был фаворитом Ричарда II и первым в Англии носителем титула маркиза (Дублина) и герцога (Ирландии), не принадлежавшим к королевской фамилии. 19 декабря 1387 г. он возглавлял королевскую армию, разбитую при Радкот-Бридж лордами-апеллянтами.

Веры были преданными сторонниками Ланкастеров во время Войны Алой и Белой розы. Джон (1408–1462), 12-й граф Оксфорд, был «на склоне лет» казнен «лютым приговором»[41] Эдуарда IV, отобравшего его родовые владения. С его сыном Джоном (1442–1513), 13-м графом Оксфордом, в битве при Барнете произошел курьезный случай. Командуя левым флангом армии Ричарда Невилла, 16-го графа Уорика, он произвел успешное наступление против Йорка, во время которого заблудился в тумане. Попытавшись вернуться на исходные позиции, он оказался в тылу у врага, и лучники Уорика обстреляли его солдат, перепутав герб Вера (звезда и лучи) с гербом Йорка (солнце с лучами). Кто-то завопил об измене, и растерявшийся Оксфорд предпочел скрыться с поле боя, чем обрек Уорика на гибель. Несмотря на это, в битве при Босворте ему доверили командование центром войск Генриха Тюдора. В конце XV в. Веры перестали пользоваться замком, перебравшись в соседнюю усадьбу.

Часть II ЗАМКИ ПЛАНТАГЕНЕТОВ И ПЕРВЫЕ УСАДЬБЫ

Замковая и усадебная архитектура XIII–XV вв.

В XIII столетии в Англии появляются концентрические замки, обладающие двумя линиями обороны. Территория такой крепости имела прямоугольный или квадратный план. По внешнему периметру она была обнесена приземистой, но крепкой стеной, взяв которую враг оказывался перед высокой внутренней стеной, и ему приходилось начинать все сначала. Помимо морально-психологического воздействия он подвергался массированному обстрелу со всех стен и башен. Считается, что идею подобной крепости принесли со Святой земли крестоносцы, которые посетили здешние неприступные твердыни рыцарских орденов. Но, как вы помните, двойная линия обороны наблюдалась уже в норманнских замках, где роль второй стены исполнял частокол на холме, окружающий двор с донжоном. Отныне донжоны почти перестали строить, а жилые и хозяйственные здания поместили внутрь второй стены.

Дополнительные сложности для врага создавали цилиндрические башни с машикулями. Снаружи подступиться к ним было почти невозможно, зато осаждающие весьма эффективно использовали подкоп. Множество башен удалось обрушить таким манером, тогда как известен лишь один случай успешного подкапывания донжона (Рочестер). Особое внимание уделялось воротам, миновав которые враг должен был преодолеть сложную систему подъемных мостов, опускных решеток и лестниц с узкими дверьми. Надвратные башни оснащались так называемыми «щелями смерти» — отверстиями в своде над проходом, через которые на головы штурмующим выливалась кипящая смола.

Несмотря на все эти ухищрения, замки XIII–XV вв., за исключением крепостей Эдуарда I в Уэльсе, далеко не всегда выдерживали осаду превосходящих сил противника. И уж совсем беззащитными они оказывались перед артиллерией, не оставившей камня на камне от многих сооружений той эпохи. Наиболее хорошо сохранились избежавшие осады «жилые» замки, которые строились начиная с XIV в. в подражание небольшим французским шато. На севере получили распространение так называемые сторожевые башни (pele tower), выполненные по шотландским образцам. В дальнейшем их легко приспособили под усадьбы, обнеся дополнительными строениями.

Частные покои постепенно отделялись от помещений для гарнизона. Последний состоял в основном из профессиональных наемников, далеко не всегда заслуживающих доверия хозяев, которые предпочитали, в отличие от норманнов, держаться подальше от своих соратников и слуг. Иногда феодалы возводили некое подобие норманнского донжона — одиноко стоящую башню, чьи стены, однако, не отличались прочностью.

Масштабную перестройку существующих королевских замков осуществил Генрих III. Возведенные им дворцы, как правило, имели план в форме буквы «Г», причем место длинной перекладины занимал Большой зал, а под прямым углом к нему примыкали жилые покои. На том конце зала, что соприкасался с покоями, устраивали помост, где во время приемов восседали король с королевой. На противоположном конце устанавливали расписную перегородку с арочными дверными проемами, а над ней — галерею для музыкантов. Двери в перегородке вели на кухню, в кладовую и другие служебные помещения.

Большой зал удалось удлинить после изобретения стропильной кровли и ригельной крыши. Его высота была значительной, по сравнению с ним двухэтажный корпус жилых покоев казался карликом. Зал обычно имел два ряда каменных колонн по всей длине, его стены покрывал прихотливый цветочный орнамент, появились двускатные стрельчатые арки с изгибом. С изобретением консолей своды превратились в отдельные произведения искусства, их украсила богатая деревянная резьба и скульптура. В епископских дворцах и университетских колледжах залы выделялись в самостоятельные здания. Они располагались посреди широкого двора, и вокруг них со временем вырастали другие здания. Проход во двор защищала укрепленная башня с воротами.

Первые усадьбы рождались там, где жилые покои разделялись на специализированные помещения: столовые, гостиные, спальни, библиотеки. К каждой из этих комнат предъявлялись свои функциональные требования, в соответствии с которыми вырабатывался декор. Например, матерчатые драпировки были неприемлемы для комнат, где люди ели, поскольку они сохраняют запах пищи, и штукатурка считалась более подходящим материалом. В гостиной имелся большой камин с навесом, из простого камня или из мрамора, метшие комнаты отапливались жаровнями. Стены и двери обшивали деревянными панелями, в XV в. их узоры напоминали сложенные в складки полотна. Внешним признаком гостиных служили окна-эркеры, дававшие дополнительное освещение.

Солары — комнаты для уединения и отдыха — украшались бархатом и гобеленами и снабжались стрельчатыми застекленными окнами с геральдическими витражами. Полы выкладывались керамической плиткой со штампованными геральдическими рисунками. Преимущественно они застилались циновками, но кое-где встречались турецкие ковры, импортируемые из Италии.

Королевские замки

Название города Виндзор (Windsor) в Беркшире производят от древнеанглийского «windles-ore», или «ворот на речном берегу». Ни легендарный король бриттов Артур, ни римляне здесь никогда не селились. От замка Вильгельма Завоевателя следов не осталось, поскольку его сын Генрих I перенес свою резиденцию на 4 км вверх по течению Темзы. На Нижнем дворе нового замка он построил Большой зал. Генрих Плантагенет укрепил восточную часть холма. Бревенчатый донжон обнесли с трех сторон 800-метровой стеной с 19 башнями. Некоторые из них, такие как Винчестерская башня, сохранились до наших дней.

Эти стены и башни помогли принцу Иоанну укрыться от гнева своего брата Ричарда I. Ричард, привыкший осаждать крепости, не стал разрушать Виндзор. Генрих III обустроил верхний двор замка, где появились королевские покои, Малый зал, хозяйственные помещения, и возвел на нижнем дворе часовню в честь святого Эдуарда Исповедника. Замок в его нынешнем виде создан по приказу Эдуарда III, родившегося в Виндзоре. С его легкой руки основателем замка провозгласили короля Артура, а новую цилиндрическую башню приспособили для размещения Круглого Стола. Заседать за ним должны были рыцари ордена Подвязки. По одной из версий, учреждение ордена в 1349 г. произошло именно здесь (другие варианты — город Кале во Франции и замок Элтем в Лондоне).

Подвязку из голубого бархата случайно обронила на балу «прекрасная дева Кента» — Джоанна (1328–1385), графиня Солсбери. Как гласит молва, Эдуард III, будущий свекор Джоанны (третьим браком она вышла замуж за Черного Принца), поднял подвязку и обвязал свое колено, произнеся бессмертные слова: «Пусть будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает». По другой версии, неловкой дамой была Екатерина Грандисон (1304–1349), тогдашняя свекровь Джоанны, которую сплетники считали бывшей любовницей Эдуарда. Через два месяца после этого случая король заказал для себя и первых рыцарей ордена двенадцать подвязок голубого цвета, украшенных крестом Святого Георгия. Легенда о падении подвязки, несомненно, позднего происхождения, более ранняя версия возводит появление подвязок к эпохе Крестовых походов. Нынешние ежегодные заседания кавалеров ордена проходят в Тронном зале Парадных палат, отстроенных в начале XIX в.

Замок стал местом заточения многих титулованных особ, в том числе шотландских монархов Давида II и Иакова I, а также короля Франции Иоанна II. В XIII в. на месте старой появилась новая часовня Святого Георгия, перестроенная в 1474 г. в стиле зрелой готики (во время перестройки был окончательно разобран норманнский Большой зал). В XIV в. в часовне поместили сердце великомученика и частицы его мощей, подаренные английскому королю германским императором Сигизмундом. Как следствие, Виндзор сделался местом паломничества, продолжавшегося до эпохи Генриха VIII. Тюдоры объявили поклонение мощам суеверием, да и самим замком почти не пользовались.

В годы Гражданской войны в замке был расквартирован парламентский гарнизон. В октябре 1642 г. «круглоголовые» осквернили часовню Святого Георгия. По распоряжению командующего гарнизоном ее использовали под конюшню, однако парламент вовремя спохватился и запретил разорять замок, организовав в нем тюрьму для пленных роялистов. В 1649 г. в часовне без почестей погребли казненного Карла I. Его сын после Реставрации частично отремонтировал Виндзор, но спустя несколько лет тот вновь пришел в запустение.

Масштабная реконструкция замка была осуществлена Георгом IV в первой половине XIX в. Архитектор Джеффри Уайтвилл отреставрировал стены, башни и часовню, надстроил донжон и переоформил все интерьеры, за исключением трех залов Карла II, превратив Виндзор в удобный для проживания дворец. В 1840 г. здесь поселилась королева Виктория, а в 1861 г. скончался ее супруг принц Альберт. С тех пор Виндзор неизменно является главной резиденцией британской королевской семьи.

На востоке страны, в Суффолке, Генрих Плантагенет в 1165–1173 гг. построил замок Орфорд (Orford), который предназначался не только для защиты побережья, но и для контроля над местными землями, в большинстве своем принадлежащими семье Биго из замка Фрамлингем.

В настоящее время от замка Орфорд сохранился лишь донжон оригинальной конструкции, который первоначально был обнесен кольцом крепостных стен. Донжон не столь прочен, как первые норманнские здания, но зато его легче оборонять. Поперечному сечению придана многоугольная форма, а три встроенные башни значительно выступают наружу. Таким образом, ликвидируется «мертвое» пространство — участки у основания стен, не доступные для обстрела с крыши и окон донжона. С появлением машикулей подобные сооружения быстро вышли из моды.

Имя замка Корф (Corfe) в Дорсете на саксонском наречии означает «расщелина». Таковая пересекает здешние холмы Пербек. Когда-то она являлась единственной дорогой, соединяющий мраморный карьер и старинный город Уэйрхем. Следов римских укреплений и англосаксонского замка здесь не найдено, но, согласно преданию, в X столетии замок Корф все же существовал. В нем королева Эльфрида убила своего приемного сына Эдуарда, чтобы освободить трон для его младшего брата Этельреда Неразумного.

Норманнский замок был предположительно основан Вильгельмом I, причем стоял он на естественном холме. Об этом замке почти ничего не известно, а ныне существующая каменная крепость возведена в 1201–1204 гг. Иоанном Безземельным, разместившим в Корфе не только свою резиденцию, но и государственную тюрьму. По одной из версий, в ней успел посидеть низложенный король Эдуард II. По другой версии, он укрылся здесь после бегства из замка Беркли, а затем уехал в Ирландию. В это верил Эдмунд Вудсток, граф Кент, попытавшийся связаться с монархом и угодивший в лапы к Роджеру Мортимеру, получившему предлог для его казни.

В 1572 г. Елизавета I продала вышедший из употребления замок своему любимцу сэру Кристоферу Хаттону, после смерти которого Корф несколько раз переходил из рук в руки, пока в 1635 г. его не приобрел сэр Джон Бэнкс (1589–1644), генеральный прокурор и судья Карла I. Замком в основном управляла его жена леди Мэри (1598–1661), одна из тех героических женщин, что обороняли свои резиденции от парламентских войск во время Гражданской войны.

К чести короля Иоанна надо сказать, что он умел строить замки не хуже своего старшего брата. Первая осада состоялась в 1643 г. Она длилась шесть недель и успехом не увенчалась. После смерти судьи «круглоголовые» вновь подступились к замку. Стены Корфа выдержали двухмесячный артиллерийский обстрел, но в феврале 1646 г. истощенная леди Мэри и ее люди вынуждены были сдаться. Взбешенный парламент издал указ о разрушении Корфа. После Реставрации руины замка были возвращены Бэнксам, но те предпочли поселиться в расположенной неподалеку усадьбе.

Несколько оригинальных замков построил в первой половине XIII в. Ранульф де Блондвилль, 4-й граф Честер, возвратившийся из Пятого крестового похода. Самый известный из них — Бистон (Beeston) в Чешире — явно подражает сирийским крепостям госпитальеров. Внутренний двор поднят на стометровую песчаниковую скалу, обнесен рвом и стеной с D-образными башнями и надвратным укреплением. Столь мощная защита делала ненужным донжон. Ниже по склону размещается внешний двор с дополнительной стеной.

В 1232 г. замок отошел к Короне вместе с титулом графа Честера. Во время войны с Уэльсом Эдуард I размещал в нем свои войска. В XIV в. замком перестали пользоваться. В 1602 г. его приобрел местный землевладелец сэр Хью Бистон, который присвоил ему свое имя. В средневековых летописях замок обозначался Castellum de Rupe («крепость на скале»).

В ноябре 1645 г. роялистский гарнизон Бистона сдался после многомесячной осады, и парламент вынес постановление разрушить замок, сохранив лишь надвратную башню для использования в качестве жилого помещения.

Прекрасно сохранившийся кентский замок Лидс (Leeds) раскинулся на двух разновеликих островах в заводи реки Лин. Он назван по имени Лидиана (Ledian), поставившего в IX в. на этом месте деревянный форт. В XII в. здесь существовал небольшой норманнский замок. Каменную крепость начал строить в 1278 г. Эдуард I, подаривший ее своей любимой супруге Элеоноре Кастильской (1241–1290). Впоследствии замок неоднократно переделывался.

На первом острове, окруженном стенами четырехметровой высоты с тремя башенками, располагался главный корпус, а внутри его — Большой зал и удобные жилые помещения. Посредством надводной галереи с ним соединялся D-образный дом, повторяющий очертания второго миниатюрного островка. Он назывался «павильон» (испанское слово «gloriette») и содержал в себе дворик с фонтаном и садиком. Недалеко от главного корпуса находился комендантский корпус. Первый остров соединялся с материком каменным мостом, защищенным надвратной башней с барбаканом.

В октябре 1321 г. во время паломничества в Кентербери в Лидсе намеревалась остановиться королева Изабелла Французская. Существует версия, что паломничество послужило предлогом для провокационного визита королевы в Лидс. Замок действительно лежит в стороне от основного паломнического маршрута по северу Кента. Констебля замка Бартоломью Бадлсмера (1275–1322), соратника Томаса Ланкастера, не оказалось дома, а его жена Маргарита (1287–1333) отказала королеве в гостеприимстве. Шесть человек из охраны Изабеллы были убиты при попытке прорваться за ворота. Возмущенный оскорблением, нанесенным его супруге, Эдуард II осадил и взял Лидс, а Маргариту заключил в Тауэр. Этот инцидент стал началом конфликта, закончившегося в 1322 г. битвой при Боробридже, после которой Бартоломью был казнен вместе с другими мятежными баронами. Маргарита же была освобождена и удалилась в монастырь миноритов.

Более замок никогда не подвергался осаде, оставаясь на протяжении столетий резиденцией английских королев. В 1381 г. Анна Богемская перезимовала здесь перед вступлением в брак с Ричардом II. Лидс стал любимым замком Екатерины Арагонской, однако свой жизненный путь она окончила не в нем, а в холодной и мрачной усадьбе Кимболтон. Эдуард VI передал замок в частные руки. В XVII в. он использовался в качестве тюрьмы, сгорел и был заброшен.

В 1926 г. его купила Олив Филмер, дочь богатого землевладельца из Кента, в 1931 г. вышедшая замуж за сэра Адриана Бейлли. Нанятые ею французские архитекторы отреставрировали замок, придав нескольким комнатам вид начала XV в.

Замок Таттершелл (Tattershall) в Линкольншире построен не Плантагенетами, но впоследствии перешел в королевскую собственность. Замок основал в начале XIII в. выходец из Норфолка Роберт де Тейтшел, чье имя, таким образом, обрело вторую жизнь. Ныне существующее здание возвел в 1430–1446 гг. барон Ральф Кромвель (1403–1455), советник Генриха V и лорд-казначей Генриха VI.

Четырехэтажная главная башня, сложенная из красного кирпича, хотя и походит на донжон, таковым не является. Это не укрепление, а жилой дом, выполненный в традициях норманнского зодчества. Его изящные шестиугольные башенки и огромные окна вряд ли выдержали бы серьезную осаду, но, к счастью, Таттершелл никто никогда не осаждал. Три (!) арочных входа в башню ничем не защищены, а машикули играют чисто декоративную роль. Наружные стены замка были разобраны, а рвы засыпаны в мирное время.

Изрядно запущенный в XVII в. замок использовался близлежащей скотоводческой фермой и был спасен в 1911 г. лордом Керзоном, осуществившим тщательную реставрацию. Национальный фонд, владеющий замком с 1925 г., имеет лицензию на проведение свадебных церемоний в бывшей королевской крепости!

Развалины самого загадочного английского замка Тинтаджел (Tintagel) украшают северное побережье Корнуолла. Неизвестно, кто и когда основал Тинтаджел, а самая авторитетная версия называет его строителем Ричарда Корнуоллского, брата Генриха III, который приобрел эти земли в 1234 г. Впоследствии замок сделался собственностью принца Уэльского, а с XV в. был заброшен.

Такова история. Легенда же приписывает основание Тинтаджела древним королям Корнуолла. Точное значение его имени определить невозможно, в нем смешались корнийские, англосаксонские и норманнские слова. На корнийском наречии замок назывался Trevena. Впервые о замке Tintagol упомянул в XII в. Гальфрид Монмутский. Согласно «Истории королей Британии», здесь проживал корнуоллский герцог Горлуа со своей женой Игрейной. Ее красотой пленился король бриттов Утер Пендрагон, а дальнейшее развитие событий хорошо известно: приняв с помощью Мерлина облик герцога, Утер проник в покой Игрейны, и от их связи родился будущий король Артур. С замком также связан позднейший цикл легенд о Тристане и Изольде, где Тинтаджел — резиденция короля Марка.

Неподалеку от замка ликующие археологи извлекли на свет божий камень с надписью на латыни «Patemus Colus avi ficit, Artognou Coli ficit». Покорпев над ней, ученые решили, что часть букв пропущена, и надпись следует читать «Артугну воздвиг этот камень в память своего праотца Коля». Саму находку датировали VI столетием, и в результате нашлось место не только создателю Камелота, но и вездесущему дедушке Колю.

Ныне на краю осыпающегося обрыва находятся остатки верхнего и нижнего дворов замка. Участок является собственностью Чарльза, принца Уэльского и герцога Корнуолла, но охраняется организацией «Английское наследие». Общественно-политические силы, выступающие за независимость Корнуолла, несколько раз устраивали диверсии в Тинтаджеле. Они снимали охранительные таблички!!! «Диверсанты» понесли заслуженное наказание, подвергшись тюремному заключению.

Последние бастионы феодализма

Невиллы

Род Невиллов, несмотря на французскую форму фамилии, имел англосаксонские, а возможно, и шотландские корни. Их предки жили на севере Англии еще до норманнского завоевания, а затем породнились с представителями мелкого рода, получившего от Вильгельма I наделы в Южной Нортумбрии. Поначалу они вели тихую жизнь сельских сквайров Дарема, но вот в 1295 г. Рэндольф Невилл (1262–1331) получил баронский титул, а его внук Джон (1328–1388) в 1360 г. начал возводить семейный замок Реби (Raby).

Для его сына Ральфа (1364–1425) в 1397 г. учредили титул графа Уэстморленда (это ныне упраздненное графство находилось западнее владений Невиллов). Для защиты границы с Шотландией в то время существовали две марки — Восточная (Нортумберленд) и Западная (Кумберленд и Уэстморленд). В XIV в. хранителями обеих марок были представители рода Перси, но после их восстания против Генриха IV, в подавлении которого участвовал граф Уэстморленд, ему было приказано занять обе марки. Невилл старался всячески выслужиться перед новой династией, борясь с северными лордами и предостерегая Генриха V от шотландской угрозы:

Едва орел английский улетит. В его гнездо шотландец лаской хищной Крадется — царственных яиц вкусить[42].

Шекспир сделал графа участником битвы при Азенкуре, но на самом деле Невилл остался оборонять северную границу и нанес шотландцам поражение в битве при Иверинге 22 июля 1415 г. Несмотря на это, в 1417 г. король возвратил Восточную марку семье Перси. В конце XIV в. граф Уэстморленд расширил свои владения на севере за счет приобретения нескольких замков.

Первым браком (1382) он был женат на Маргарите де Стаффорд (1364–1396), дочери Хью, 2-го графа Стаффорда; вторым браком (1396) — на Джоанне Бофор (1379–1440), дочери Джона Гонта и его третьей супруги Екатерины Суинфорд. После смерти графа разгорелся спор за наследство между его потомками от первого и второго браков. Графский титул достался новому главе рода, внуку Ральфа и Маргариты — Ральфу (1408–1484), который сохранил за собой даремские владения.

Дети Джоанны Бофор добились гораздо большего, превратившись из провинциальных дворян в вершителей судеб королевства. Старший сын Ричард (1400–1460) женился на Алисе (1407–1462), единственной дочери и наследнице знаменитого полководца Томаса Монтагю, 4-го графа Солсбери, и унаследовал от тестя титул графа Солсбери. Младшая сестра Сесилия (1415–1495) стала женой Ричарда Йоркского и матерью будущих королей Эдуарда IV и Ричарда III.

Используя связи семьи Монтагю, 5-й граф Солсбери в 1431 г. добился для себя поста хранителя обеих марок. В 1436 г. он поссорился с Ланкастерами, и Восточная марка вернулась к Перси, а Западную возглавил Ральф, 2-й граф Уэстморленд, который еще в 1426 г. женился на годящейся ему в матери Елизавете (1390–1437), сестре Генри Перси, 2-го графа Нортумберленда. Вскоре Солсбери помирился с Генрихом VI и вошел в состав Королевского совета. В 1443 г. он был вновь назначен хранителем Западной марки, а затем выгодно женил своего сына Ричарда (1428–1471) на Анне (1426–1492), дочери Ричарда де Бошама, 13-го графа Уорика. В 1449 г. муж Анны получил в свою собственность древний замок Уорик и титул 16-го графа Уорика.

Летом 1453 г. Генриха VI поразил приступ безумия. Ставший регентом Ричард Йоркский назначил своего шурина лорд-канцлером. Однако в конце 1454 г. Маргарита Анжуйская добилась изгнания герцога и Невилла. Отныне Солсбери стал ярым врагом Ланкастеров, а граф Уэстморленд, как следствие, их преданным другом. Правда, последний не принял активного участия в конфликте Алой и Белой розы, благоразумно отсидевшись у себя на севере, так что Шекспир явно ошибался, когда заставил графа Уэстморленда грозить мщением за «капли крови у отца»[43] (его отец умер в 1420 г.). Граф дожил до глубокой старости, передав свои владения и титул сыну Ральфу (1456–1499), а тот внуку — также Ральфу (1497–1549).

А Солсбери и его сына поглотила пучина гражданской войны. Впрочем, старший Невилл недолго провоевал. При Сент-Олбансе он торжествовал над своим злостным врагом Генри Перси, но затем попал в плен к Маргарите при Уэйкфилде, и его голова увенчала ворота Йорка вместе с головой зятя.

Младшего Невилла ожидала громкая слава «Делателя королей». Правда, его полководческие способности несколько преувеличены историками. Внезапный удар графа Уорика в тыл королевскому войску решил исход первой битвы при Сент-Олбансе в пользу Ричарда Йоркского, но во второй раз при Сент-Олбансе Невилл сам стал жертвой обходного маневра, осуществленного королевой. При Таутоне Уорик продемонстрировал чудеса храбрости: в критический момент сражения он спешился и зарезал своего коня, желая доказать окружавшим его солдатам, что живым он их не покинет. Но при Барнете его авторитета оказалось недостаточно, чтобы собрать блуждающих в тумане людей.

Летом 1469 г. озабоченный происками Вудвиллов граф восстал против Эдуарда IV. Заключив Йорка в замке Мидлхем, он ненадолго стал правителем страны, поскольку слабоумный Генрих VI сидел в тот момент в Тауэре. Однако Невиллу не хватило наглости удерживать обоих королей под стражей, и вскоре он выпустил Эдуарда. В марте 1470 г. тот начал вооружать свои войска, а затем обвинил графа в государственной измене. Уорик бежал во Францию вместе со своим сообщником и братом короля — Джорджем (1449–1478), герцогом Кларенсом, женатым на дочери графа Изабелле (1451–1476). Людовик XI поспешил помирить графа с его смертельным врагом — Маргаритой Анжуйской. Примирение не было полным, несмотря на то что Невилл обручил свою младшую дочь Анну (будущую жену Ричарда III) с маленьким принцем Эдуардом, сыном Маргариты и Генриха VI.

Когда в сентябре 1470 г. Уорик и Кларенс высадились в Девоншире, Маргарита осталась во Франции. Разобщение сил антийоркской коалиции сыграло роковую роль. Невиллу удалось напугать Эдуарда IV. Король бежал в Бургундию, но вскоре вернулся, переманил на свою сторону брата и разбил Уорика в битве при Барнете. Смерть графа скрыл густой туман, а припозднившаяся Маргарита была разгромлена при Тьюксбери.

Замок Уорик после этого перешел к предавшему своего тестя герцогу Кларенсу. Он был казнен в 1478 г., и замок достался его сыну Эдварду (1475–1499), 17-му графу Уорику. В начале 1480-х гг. его дядя Ричард III возвел здесь две орудийные башни. Будучи претендентом на трон, маленький Эдвард был посажен в Тауэр Генрихом VII Тюдором. Последнего представителя мужской линии Плантагенетов казнили в 1499 г., а титул графа Уорика перестал существовать.

Таким образом, Невиллы вернулись к тому, с чего когда-то начинали: своим даремским землям. 4-го графа Уэстморленда сменил его сын Генри (1525–1564), который в бытность наследником в 1546 г. был арестован и помещен в лондонскую тюрьму Флит по обвинению в пособничестве колдовству. Желая ускорить смерть своего отца, Генри связался с неким Нинианом Мелвиллом и странным человеком по прозвищу Мудрость. Эти двое предложили хозяину убить его отца с помощью восковой фигурки. Генри в ужасе раскаялся и даже написал письмо королю Генриху VIII с просьбой о помиловании. Его продержали в тюрьме и простили, а о судьбе двух проходимцев ничего не известно.

Невиллы оставались приверженцами старой веры и потеряли все свои замки после участия в неудавшемся восстании против Елизаветы I в 1569 г. Тогда в Зале баронов в Реби собралось 700 рыцарей, поддерживавших Марию Стюарт, — это был всплеск славы северных Невиллов, после которого последовал крах. Чарльз (1542–1601), 6-й и последний граф Уэстморленд, умер в нищете в Голландии.

Перси

Родоначальником Перси считается датский воин Майнфред, поселившийся в IX в. к северу от Руана. Его потомок Вильгельм де Перси (1045–1096), придя с норманнами в Англию, получил владения в Йоркшире и Линкольншире. С его внуком Вильгельмом (1112–1175) прервалась мужская линия семьи, и родовое имя принял зять последнего Перси — Жослен Лувен (1121–1180). Его потомок Генри Перси (1273–1314) получил в 1299 г. баронский титул, а через десять лет купил у Энтони Бека, епископа Дарема, замок Алнвик (Alnwick) в Нортумберленде, до нашего времени остающийся семейной резиденцией.

Замок был основан в XI в. норманном Гилбертом де Тессоном, а затем им завладела семья Веси, построившая первую каменную крепость, которую в 1267 г. захватил принц Эдуард, помешавший ее хозяевам организовать новую баронскую оппозицию Генриху III. С 1288 г. Алнвик находился во владении епископов Дарема.

Генри Перси полностью перестроил старый норманнский замок в традициях начала XIV в. Генри принимал участие в шотландских войнах Эдуарда I, а затем восстал против Эдуарда II, связавшись с Томасом Ланкастером и Гаем де Бошамом. Временно лишившись своих владений, он сумел их вернуть и передать сыну Генри (1299–1352), 2-му барону Перси.

Барон поддержал королеву Изабеллу, а его сын Генри (1320–1368) принимал участие во французских походах Эдуарда III и сражался при Креси. Генри (1341–1408), 4-й барон Перси, в 1377 г. получил титул графа Нортумберленда. На протяжении тридцати лет он участвовал в кампаниях против Франции и бесконечных войнах с Шотландией. В 1358 г. он женился на Маргарите Невилл (1329–1372), сестре строителя замка Реби. Хорошо известен их сын Генри Хотспер, или Горячая Шпора (1364/1366—1403), один из ярчайших персонажей шекспировских хроник.

В 1399 г. король Ричард II обвинил графа Нортумберленда и его сына в государственной измене. В ответ они, договорившись с другими баронами, подняли восстание и посадили на трон Генриха Болингброка. Хотспер приветствует принца, высадившегося с войском в Глостершире:

Милорд, я буду счастлив вам служить. Я знаю, что неопытен и молод, Однако время принесет мне зрелость[44].

К тому времени, однако, Хотспер был не так уж неопытен. Он сражался с шотландцами за десять лет до описываемых событий, попал к ним в плен и был выкуплен Ричардом II. В 1391 г. он отправился во Францию, где получил пост губернатора Кале.

Хотя граф Нортумберленд послужил «лестницей, по коей на престол поднялся Болингброк»[45], новый «король улыбок», «неблагодарный и порочный»[46], быстро позабыл об оказанной ему услуге и бросил Перси на произвол судьбы в их противостоянии с Шотландией. В 1403 г. Перси вновь взбунтовались. В заговоре участвовали также брат главы рода Томас Перси (1343–1403), граф Вустер, и валлийцы во главе с Оуайном Глендуром. В битве при Шрусбери Хотспер был убит (но не принцем Генрихом Монмутом, как у Шекспира), а его дядя захвачен в плен и казнен. Граф Нортумберленд не участвовал в сражении, притворившись больным (мнение Шекспира), а потому избежал наказания. Однако в 1405 г. он присоединился к очередному восстанию северных лордов против Ланкастеров. В итоге ему пришлось бежать в Шотландию, а затем во Францию, откуда он выступил с войском навстречу королевской армии и погиб в битве при Бремхем-Мур 20 февраля 1408 г.

В конце XIV в. Перси усилили свои позиции в Нортумберленде за счет приобретения замка Уоркворт (Warkworth), находящегося в излучине реки Кокет, всего в километре от северо-восточного побережья Англии. Он был основан шотландцами в середине XII в., но каменная крепость воздвигнута норманном Роджером Фиц-Ричардом (1132–1177). В 1332 г. Уоркворт отошел Короне, а затем Эдуард III передал его Перси, которые возвели здесь новый донжон — одно из мощнейших сооружений эпохи Плантагенетов. Действие второй части пьесы «Генрих IV» открывается в замке Уоркворт, в чьих «ветхих стенах, источенных червями» лежит «в притворной хвори» граф Нортумберленд.

Замки Перси были конфискованы Генрихом IV в 1405 г., но при Генрихе V ими завладел Генри (1394–1455), 2-й граф Нортумберленд, сын Хотспера. Он был близким другом короля, и в отличие от своих предков, хранил верность престолу всю жизнь. Шотландия продолжала войны за независимость, и в 1424 г. Алнвик был сначала осажден, а потом сожжен шотландцами, в отличие от норманнских замков графства — Бамбурга и Норема. В 1448 г. шотландцы под предводительством Дугласов вновь сожгли Алнвик. Вскоре граф примкнул к Ланкастерам в Войне Алой и Белой розы и 22 мая 1455 г. был убит при Сент-Олбансе.

Его сын Генри (1421–1461) тоже воевал за Ланкастеров и 29 марта 1461 г. погиб при Таутоне. Генри (1449–1489), 4-й граф Нортумберленд, повзрослев, принял сторону Эдуарда IV. В 1489 г. он был растерзан в Алнвике толпой, возмущенной налоговой политикой Перси. Существует предположение, что это была месть сторонников покойного Ричарда III, поскольку Перси был одним из тех, кто предал короля перед битвой при Босворте. К чести графа надо сказать, что эта версия ничем не подтверждена.

В XVI в. Перси становятся активными участниками католического сопротивления политике Тюдоров. Генри (1502–1537), 6-й граф Нортумберленд, одно время был женихом Анны Болейн, однако порвал с ней еще до того, как та связалась с Генрихом VIII. Граф так и не женился и умер молодым в 1537 г., в том же году его младший брат Томас был казнен за участие в «Благодатном паломничестве». Сына казненного — Томаса (1528–1572), 7-го графа Нортумберленда, также обезглавили в 1572 г. по приказу Елизаветы I за участие в Северном восстании. Как будто в насмешку над Перси, в 1551 г. видный протестант Джон Дадли пожаловал сам себе титул герцога Нортумберленда, упраздненный после его казни.

Брат последнего графа Генри (1532–1585), 8-й граф Нортумберленд, поддерживал Марию Стюарт и умер в Тауэре при загадочных обстоятельствах. Его сын Генри (1564–1632), 9-й граф Нортумберленд, был известным интеллектуалом своей эпохи, имевшим прозвище Граф-волшебник. Он собрал огромную библиотеку и занимался алхимическими экспериментами. Тайно исповедуя католицизм, граф также побывал в Тауэре, а его дальний родственник Томас Перси (1560–1605) участвовал в Пороховом заговоре.

Сын «волшебника» Элджернон (1602–1668) был, пожалуй, первым Перси, отступившим от семейных традиций. Во время Гражданской войны он и не воевал с королем, и не защищал веру предков. Оставаясь сторонником конституционной монархии, граф не поддержал Карла I, но осудил его казнь, отказавшись от предложения Кромвеля заседать в парламенте. После Реставрации Перси получил место в Тайном совете Карла II. Приобретя в середине XVII в. роскошный дом в Лондоне — Нортумберленд Хаус, Элджернон перестал жить в замке Алнвик, и тот пришел в запустение. Его сын Джоселин (1644–1670), 11-й граф Нортумберленд, умер, не оставив наследника, но история рода на этом не закончилась.

Фицаланы

Фицаланы — род бретонского происхождения. Его основатель Алан Фиц-Флаад (1075–1114) в начале правления Генриха I перебрался в Англию и получил от короля земли в Шропшире, вде построил замок Клан, ныне пребывающий в руинах. Потомок Алана Джон Фицалан (1223–1267) в 1243 г. унаследовал замок Лрундел (Arundel) в Суссексе, ставший главной семейной резиденцией. Младшая линия дома обосновалась в Шотландии, приняла фамилию Стюарт, а в 1371 г. унаследовала шотландский королевский престол.

Существует несколько версий происхождения названия замка Арундел. По одной из них, его следует производить от кельтского слова «arno», означающего некое активное действие. Затем к нему добавилась частица «dab» (на древнеанглийском языке «лесистая долина»). По другой версии, первой составляющей послужило название местного цветка семейства губоцветных — Horehound. Предполагают также, что в основу слова «arundel» положено старофранцузское наименование ласточки — hirondelle. Изображение ласточки находилось на гербе города Арундел до 1733 г.

Истории Арундела мы уже касались в предыдущем разделе. Замок был основан Роджером де Монтгомери в 1068 г., конфискован Генрихом I в 1102 г. и передан им своей жене Аделизе Лувенской. В 1139 г. та вторично вышла замуж за Вильгельма де Обиньи, получившего графский титул и построившего в Арунделе каменный цилиндрический донжон без крыши на случай обороны. Их правнук Хью (? —1243), 5-й граф Арундел, умер, не оставив потомства, и замок вместе с титулом достался его племяннику из рода Фицалаиов.

Ричард Фицалан (1266–1301), 8-й граф Арундел, создал новый замок — с двойным поясом стен и высокими башнями. Он реконструировал донжон, добавив к нему дополнительные укрепления. Образцом послужили королевские замки в Уэльсе, в завоевании которого активно участвовал Ричард. Его сын Эдвард (1285–1326) воевал в Шотландии в начале правления Эдуарда II. Он породнился с Деспенсерами и один из немногих остался верен Эдуарду И, получив пост наместника Уэльса. Граф был захвачен в Шропшире и обезглавлен 17 ноября 1326 г. по приказу Роджера Мортимера, лишившего Арундела титула, возвращенного Эдуардом III сыну казненного Ричарду (1306–1376).

Мать Ричарда, Алиса де Варенн (1287–1338), принесла ему в наследство часть бывших земель старинного норманнского рода и дополнительный титул графа Суррея. Ричард был близким другом Черного Принца и командовал английскими войсками в войнах с Шотландией и Францией, в том числе в битве при Креси. Он начал возводить в Арунделе семейную часовню-усыпальницу.

Его сын Ричард (1346–1397), 11-й граф Арундел, командовал английским флотом во время Столетней войны, а позднее являлся одним из лидеров движения лордов-апеллянтов против Ричарда II и руководителем «Безжалостного» парламента 1388 г. Король вынужден был терпеть при дворе строптивого графа, но периодически его раздражение прорывалось наружу. Так, в 1394 г., когда Арундел опоздал на похороны королевы Анны Богемской, Ричард II выхватил у лорда-распорядителя жезл и ударил графа, разбив ему в кровь лицо. Чтобы умерить гнев присутствующих, король тут же примирился с Арунделом, но ненадолго. В 1397 г. граф был казнен по обвинению в государственной измене, а титул вновь конфискован.

Сын Ричарда — Томас (1381–1415), 12-й граф Арундел, оказал поддержку Генриху IV в завоевании английского престола, за что получил обратно владения своего рода и титулы графа Арундела и Суррея. Он занял пост лорд-канцлера Англии, руководил борьбой с повстанцами Оуайна Глендура и погиб во время нормандской экспедиции Генриха V.

Томас не имел детей, поэтому владения Фицаланов были разделены между его сестрами, титул графа Суррея перестал существовать, а титул графа Арундела вместе с замком перешел к его двоюродному брату Джону (1385–1421). Потомки последнего оставались на вторых ролях в политической жизни страны вплоть до Генри (1511–1580), 19-го графа Арундела, который в период несовершеннолетия Эдуарда VI был одним из организаторов свержения Эдварда Сеймура, герцога Сомерсета. Он поддерживал передачу престола королеве Марии I и неоднократно участвовал в заговорах против Елизаветы I, одновременно завоевав славу покровителя искусств и наук. С его смертью мужская линия дома Фицаланов пресеклась. Титул графа Арундела вместе с замком перешел к семье Говард.

Клиффорды

Предполагаемый основатель рода Клиффордов Уолтер Фиц-Ричард (1127–1187) приходился правнуком Понсу Фиц-Ричарду, старшему сыну Вильгельма I (? —1058), графа д’Э. Потомок Уолтера, Роджер де Клиффорд (1248–1282), приобрел обширные владения в Кумберленде (современной Кумбрии) с резиденциями в замках Эпплби, Бро и Брогем.

Замок Эпплби (Appleby) был основан в 1110 г. Ранульфом де Мешеном, который передал свои земли в Кумберленде Вильгельму II, после того как перебрался в Честер. Пятиэтажный каменный донжон и внешнюю стену с двойным рвом возвел в 1170 г. Гуго де Морвилл (? —1202), один из убийц Томаса Бекета. Замок Бро (Brough) в 13 км к юго-востоку от Эпплби основал в 1090-х гг. сам Вильгельм II. В 1180 г. здесь был возведен каменный донжон.

В 1203 г. король Иоанн пожаловал замки с окрестными землями своему фавориту Роберту де Випону, внуку Гуго де Морвилла. Тот основал на реке Имонт еще один замок — Брогем (Brougham), стоящий на месте римского форта II в. н. э. Brocavum. Английское имя замка, появившееся в VII в., означало «деревня возле форта». В Брогеме Випон построил трехэтажный каменный донжон. Его внучка Изабелла (1254–1292) в 1269 г. сочеталась браком с Роджером де Клиффордом, таким образом приобретшим замки Випонов.

Их сын Роберт (1274–1314), сыгравший заметную роль в обороне северных границ от шотландцев, получил в 1299 г. баронский титул. В Эпплби и Бро он построил мощные цилиндрические башни. В Брогеме деревянный частокол заменила каменная стена с надвратной башней из красного кирпича. В 1310 г. Эдуард II подарил Роберту также замок Скиптон (Skipton) на севере Йоркшира, основанный норманнами в 1090 г. Барон начал коренную реконструкцию замка, но не успел ее завершить, погибнув при Баннокберне 24 июня 1314 г.

Его сын Роджер (1300–1326), 2-й барон Клиффорд, восставший против Эдуарда II, был лишен своих владений и казнен, однако вступивший на престол Эдуард III вернул большую часть земель младшему брату Роджера — Роберту (1305–1344), 3-му барону Клиффорду. Младший сын последнего Роджер (1333–1389), 5-й барон Клиффорд, завершил строительные работы в Скиптоне, соорудив ворота и дозорную башню. В Эпплби он возвел две кубические башни и жилые здания, в Бро — Большой зал, а в Брогеме укрепил южную стену. Вскоре Брогем, самый северный из замков Клиффордов, оказался в эпицентре англо-шотландских войн и был ненадолго захвачен шотландцами.

Томас (1414–1455), 8-й барон Клиффорд, существенно перестроил замок Эпплби, добавив восточное крыло. Барон и его сын Джон (1435–1461) были одними из лидеров Ланкастеров во время Войны Алой и Белой розы. Их позиция во многом определялась вековой враждой с Невиллами. У Шекспира барон восклицает, обращаясь к «Делателю королей»:

Я с шлема твоего сорву медведя[47] И растопчу его ногой с презреньем Назло тебе, поводырю медведя[48].

Барон погиб при Сент-Олбансе 22 мая 1455 г., предположительно убитый Ричардом Йоркским, а Джон, мстя за отца, в битве при Уэйкфилде жестоко убил сына Ричарда — семнадцатилетнего Эдмунда, графа Рутленда. Сам Клиффорд был убит в битве при Феррибридже 28 марта 1461 г. Он неосмотрительно снял горжет и был поражен стрелой в горло. После этого замки Клиффордов перешли под контроль Ричарда Глостера, пока сын Джона, Генри (1454–1524), 10-й барон Клиффорд, не получил их обратно в 1485 г.

Тюдоровская эпоха была для Клиффордов порой процветания. В 1525 г. Генри (1493–1542), 11-й барон Клиффорд, удостоился титула графа Кумберленда. После разрушительного пожара в замке Бро в 1521 г. почти вся жизнь семьи проходила в Брогеме. Клиффорды оставались верными сторонниками Тюдоров во время «Благодатного паломничества» и Северного восстания. Генри (1517–1569), 2-й граф Кумберленд, даже приказал частично разобрать замок Эпплби, чтобы воспрепятствовать его использованию силами мятежников. Его сын Джордж (1558–1605), 3-й граф Кумберленд, был обласкан стареющей Елизаветой I, став в 1590-х гг. официальным защитником «королевы протестантов» на рыцарских турнирах. По иронии судьбы его дочь Анна (1590–1676), 14-я баронесса Клиффорд, в 1645 г. защищала замок Скиптон от парламентских вояк — ярых протестантов.

Одна из выдающихся английских женщин далеко не сразу унаследовала земли своего отца. После смерти графа они остались у его вдовы Маргарет (1560–1616), а в 1617 г. Иаков I отдал их дяде Анны — Фрэнсису (1559–1641), 4-му графу Кумберленду, основательно запустившему Брогем и Эпплби. После смерти его бездетного сына Генри (1591–1643) графский титул был упразднен, а владения Клиффордов возвращены Анне. К 1650 г. «провинившийся» Скиптон был частично разобран по приказу парламента. Анна занялась его реставрацией и обустройством других замков. Увы, все они были заброшены после смерти графини.

Прочие землевладельцы

Род Беркли получил свое имя от родового замка Беркли (Berkeley) в Глостершире. В IX в. это место называлось Berclea или «березовая роща». Сам замок был впервые построен в 1155 г. по распоряжению Генриха II для защиты устья реки Северн и дорог на Бристоль и Глостер. Он состоял из мощного донжона со стенами из розового камня толщиной 4,5 м, внешнего и внутреннего дворов, окруженных каменной стеной с башнями, надвратным укреплением и рвом. Управляющим замка назначили Роберта Фиц-Хардинга (1095–1170). Его сын Морис (1120–1189) в 1153 г. женился на Алисе де Беркли (1133–1190) из местечка Дарсли в Глостершире.

Их правнук Томас Мудрый (1245–1321) удостоился в 1295 г. баронского титула. Беркли выступили противниками Эдуарда II и его фаворитов, и в 1321 г. замок был осажден и взят королевскими войсками. Морис (1271–1326), 2-й барон Беркли, был посажен в темницу замка Уоллингфорд, где и скончался. Земли Беркли были переданы Деспенсерам. В апреле 1327 г. король вновь очутился в Беркли, но уже в качестве пленника своей супруги Изабеллы и Роджера Мортимера. Его тюремщиком стал сын Мориса и зять Мортимера — Томас (1293–1361), 3-й барон Беркли, выпущенный Изабеллой из Уоллингфорда. Эдуарда поселили в так называемой Королевской галерее в одной из башен, которую до сих пор демонстрируют посетителям.

В июне 1327 г. короля освободила группа заговорщиков во главе с монахом-доминиканцем Стивеном Данхевидом, успешно штурмовавшая ремонтирующийся замок в отсутствие хозяина. Но уже через месяц беглеца поймали и вернули в Беркли.

По мнению большинства исследователей, 21 сентября 1327 г. Эдуард II был убит в замке. Скорее всего, короля удушили, но подробности его смерти до сих пор обсуждаются. Сэр Артур Брайант утверждает, что «никаких увечий не было найдено на теле бывшего короля, но после того, как его доставили в Глостерское аббатство для погребения, распространились слухи, что его убили посредством раскаленного железа, которое было влито ему вовнутрь через специальный рог и выжгло его кишки».

Сам барон не одобрял убийства пленника, которое осуществили подосланные Мортимером рыцари — Джон Мальтраверс, женатый на сестре барона, и Томас Гурней. В 1330 г. Томас Беркли был оправдан судом Эдуарда III.

Согласно другой версии, Эдуарду удалось вновь бежать из Беркли, и он спрятался в замке Корф, откуда отбыл в Ирландию, а затем на континент. Вместо него в Глостере погребли убитого при побеге привратника, а король закончил свои дни в итальянских монастырях. Этой версии придерживается, в частности, Элисон Уэйр, ссылающаяся на письмо папского нотариуса Эдуарду III в 1336 г.

Впоследствии Томас Беркли командовал королевскими войсками в Шотландии, а в 1361 г., незадолго до смерти, возглавлял посольство к папе Римскому. Он заново отстроил Большой зал Беркли. В 1399 г. замок стал местом пребывания лордов, которые, поколебавшись для виду, поддержали Генриха Болингброка в его противостоянии с Ричардом II:

Вон замок, сразу же за этой рощей. Солдат, я слышал, там всего лишь триста, Там герцог Йорк, лорд Беркли и лорд Сеймур, Из знатных лордов больше никого[49].

Упомянутый Шекспиром «лорд Беркли» — это Томас Великолепный (1352–1417), 5-й барон Беркли, на котором прервалась мужская линия рода. Титул унаследовал его племянник Джеймс (1394–1463).

В 1645 г. родовой замок Беркли был поврежден пушками «круглоголовых». В конце концов, сторонники Карла I вынуждены были сдаться. Семье разрешили оставить себе замок при условии, что та не станет восстанавливать поврежденные части.

Замок Хелмсли (Helmsley) на севере Йоркшира был впервые построен в 1120 г. Уолтером де Эспеком, военным деятелем эпохи Генриха I, основателем йоркширских аббатств Киркем и Риво, а также монастыря Уарден в Бедфордшире. После его смерти в 1153 г. замок достался его сестре Аделине (1092—?), жене норманнского рыцаря Питера де Ру (1088–1157).

В 1190-х гг. их правнук Роберт де Рос (1177–1226) построил в Хелмсли новый замок. Он заменил деревянный частокол каменными стенами с двумя воротами. Южные ворота были снабжены мощной башней прямоугольного сечения, а северные — укреплением с двойной башней. Две другие цилиндрические башни находились с восточной и западной сторон. В середине XIII в. к обоим воротам пристроили барбаканы.

Роберт был женат на незаконнорожденной дочери шотландского короля Вильгельма Льва. Симон де Монфор в 1264 г. присвоил их внуку Роберту (1213–1285) баронский титул, старейший в Англии. Сын барона Уильям (1255–1317), 2-й барон де Рос, возвел в Хелмсли богато оформленный Большой зал, примыкающий к западной башне. Эдмунд (1446–1508), 11-й барон де Рос, сторонник дома Ланкастеров, в 1478 г. продал Хелмсли Ричарду Глостеру, а Генрих VII возвратил замок барону. В 1508 г. Эдмунд умер бездетным, и Хелмсли унаследовал его племянник из рода Маннерсов.

Представители рода Дакров выдвинулись в XIV в., когда Рэндольф Дакр (1290–1339) приобрел баронский титул и расширил семейные владения в Кумберленде и Йоркшире. Кумберлендский замок Наворт (Naworth) на реке Иртинг, возникший во второй половине XIII в., был перестроен бароном в 1323–1335 гг.

Джоан (1433–1486), 7-я баронесса Дакр, с 1446 г. являлась женой сэра Ричарда Файнса (1415–1483) из замка Херстмонсо (Herstmonceux) в Суссексе, упомянутого в «Книге Страшного суда» как Herst. «Hyrst» на англосаксонском наречии значит «лесистый холм», а приставка «monceux» образовалась в XII в., когда здешними землями владела норманнская семья Монсо.

Легендарными предками Файнсов были графы Эно, а родовое имя происходит от названия деревни в Пикардии. В Англии Файнсы проживали в Сомерсете и Бекингемшире, а в XIV в. поселились в Херстмонсо. Отец сэра Ричарда, сэр Роджер Файнс (1384–1449), казначей Генриха VI, в 1441 г. начал здесь строительство нового замка из красного кирпича. Несмотря на внушительные размеры, замок не предназначался для обороны, хотя и был окружен рвом с водой.

Томас Файнс (1474–1534), 8-й барон Дакр, отличившись в битве при Флодцене, был награжден новыми землями, а в Наворте построил южное и восточное крыло, расширил Большой зал и возвел башню, известную теперь как башня лорда Говарда (поскольку и этим замком завладели Говарды). Томас (1515–1541), 9-й барон Дакр, был казнен за участие в убийстве одного из слуг своего врага сэра Николаса Пелэма. Вероятно, это был лишь предлог для казни, поскольку Файнсы являлись пусть и не пылкими, но верными сторонниками католической Церкви.

В XVI в. Файнсы утратили Херстмонсо, а в 1708 г. его купил лондонский адвокат Джордж Нейлор, чей внук в 1777 г. пожелал разобрать замок, оставив от него лишь «живописные руины». В 1933 г. Херстмонсо блестяще восстановил архитектор Уолтер Годфри. В 1957 г. замок стал резиденцией Гринвичской обсерватории, а в 1993 г. был куплен университетом города Кингстон (Канада).

Одним из ярчайших образцов светского зодчества эпохи Плантагенетов является замок Бодиам (Bodiam) на реке Ротер, почти на границе между Кентом и Суссексом. Его построил в 1380-х гг. сэр Эдвард Делингридж (1346–1395), протеже Фицаланов, разбогатевший во время грабительских рейдов англичан на территорию Франции.

Будучи так называемым «жилым» замком, Бодиам ни разу не подвергся осаде, и в настоящее время трудно оценить его оборонительные способности. Неизвестно, выдержали бы не слишком толстые стены артиллерийский обстрел, ведь большинство крепостей Плантагенетов серьезно пострадали от него в XV–XVII вв.

С другой стороны, Бодиам отличает крайне выгодное местоположение: почти квадратный в плане замок обнесен широким рвом с водой, а с берегом его соединяет узкая Г-образная дамба. Ворота защищены барбаканом с подъемным мостом и бойницами. «Французские» башни по обеим сторонам ворот снабжены искусно выполненными машикулями. За барбаканом расположены еще один мост и приземистая надвратная башня. Преодолев ее, враги попадали во внутренний двор, где подвергались сильному обстрелу. Однако, продвинувшись вперед, они могли проникнуть в слабо защищенные жилые покои и Большой зал — вход в него находился на противоположной стороне двора. Далее все зависело от расторопности владельца, который имел возможность бежать из замка через потайную дверь и деревянный мост. Если же последний был перекрыт, Бодиам становился ловушкой не для незваных гостей, а для самого хозяина.

Род Делингриджей угас в 1483 г. Унаследовавшие замок Льюноры враждовали с домом Йорка. Поэтому Ричард III планировал осадить Бодиам, но напуганные хозяева легко уступили его королю. В XVII в. замком владели республиканцы, и «круглоголовые» обошли его стороной, лишь немного пограбив окрестности. Местные жители «отыгрались» затем на Бодиаме, разрушив часть его кладки. Своим нынешним видом замок обязан лорду Керзону, организовавшему реставрационные работы в 1916 г.

Замок Болтон (Bolton) на севере Йоркшира с XIII в. принадлежит семье Скроуп, берущей начало от норманнского рыцаря Ричарда Фиц-Скроба (1130–1167), поселившегося в Херефордшире в XI в. Слово «scrob» на старофранцузском языке означало «краб», который был изображен на гербе ранних Скроупов. В 1379 г. барон Ричард Скроуп (1327–1403), сражавшийся при Креси и служивший канцлером при дворе Ричарда II, получил королевскую лицензию на возведение каменного замка, завершенного в 1399 г. и представляющего собой как бы уменьшенную копию Бодиама, всего лишь с четырьмя угловыми башнями.

Сын барона Уильям (1350–1399) в 1397 г. получил титул графа Уилтшира, а в 1398 г. стал лордом-казначеем. Он возглавлял правительство в отсутствие Ричарда II и стал первым, кто принес королю горькую весть:

И стар и млад бушуют против вас, И хуже истина, чем мой рассказ[50].

За восстание против нового короля Генриха IV граф был казнен, а баронский титул ненадолго унаследовал его старший брат Роджер (1348–1403). В 1568–1569 гг. в Болтоне прожила полгода Мария Стюарт, которую приютил Генри (1534–1592), 9-й барон Скроуп. После смерти Эммануила (1584–1630), 11-го барона Скроупа, замок остался у его дочери Мэри (? —1680) и ее мужа Чарльза (1625–1699), сына Джона Полета, 5-го маркиза Винчестера. Во время Гражданской войны замок был осажден войсками парламента и после непродолжительного обстрела сдался в 1645 г. В 1689 г. Чарльз удостоился титула герцога Болтона, но его потомки уже не пользовались замком. В 1762 г. во время бури обвалилась северо-восточная башня, поврежденная «круглоголовыми».

Замок Уардор (Wardour) в Уилтшире, в 24 км к западу от города Солсбери, в древности принадлежал семье Сент-Мартин. Во второй половине XIV в. он достался семье Ловелл, в 1392 г. начавшей строительство ныне существующего здания. Предположительно его возводил Уильям Уайнфорд, известный каменщик той эпохи, работавший также в Виндзоре, Винчестере, замке Корф и других местах. Уайнфорд вдохновлялся французскими замками, по образцу которых выполнен Уардор.

Ловеллы разбогатели в XV в., и в 1440 г. барон Уильям Ловелл (1397–1454) построил в Оксфордшире еще один замок или скорее укрепленную усадьбу с претенциозным названием Минстер Ловелл (Minster Lovell), или «собор Ловеллов». Его внук Фрэнсис (1454–1487?), виконт Ловелл и командующий королевским флотом, принимал в своем поместье Ричарда III.

Виконт упомянут как «собака» в знаменитом стишке, который агент Тюдоров Уильям Коллингборн прикрепил к дверям собора Святого Павла в июле 1484 г. На современном языке он звучит так: «The cat, the rat and Lovell the dog, rule all England under the hog» («Кошка, крыса и Ловелл-собака правят всей Англией со свиньей во главе»). Собака была изображена на гербе Ловеллов. «Кот» и «крыса» обозначали других советников короля — председателя парламента Уильяма Кетсби (Catesby) и члена Тайного совета Ричарда Ретклиффа (Ratcliffe), а «свинья» — самого Ричарда III, чей герб содержал изображение кабана. После смерти короля при Босворте Фрэнсис Ловелл был объявлен Тюдорами «врагом нации», а поместье конфисковано в пользу Джаспера Тюдора (1431–1495), дяди Генриха VII. Оно было покинуто в 1747 г. и частично разобрано.

Замок Уардор после падения Ловеллов сменил несколько владельцев, пока в 1544 г. его не приобрел Томас Арунделл, член древнего корнуоллского рода, исповедовавший католицизм. В 1552 г. Томаса казнили, но его сын Мэтью сумел в 1570 г. вернуть замок. Его сын Томас (1560–1639), получивший баронский титул, состоял на службе у императора Рудольфа II и отличился во время кампаний против турок в Венгрии. Конечно, в Англии он успел посидеть под арестом, как всякий честный католик.

Его сын Томас (1586–1643), 2-й барон Арунделл, в 1607 г. женился на Бланш (1683–1649), дочери Эдварда Сомерсета, 4-го графа Вустера. Барон поддерживал Карла I во время Гражданской войны. Весной 1643 г. замок Уардор подвергся осаде войск парламента. Хозяина не было на месте, и обороной руководила шестидесятилетняя леди Бланш. Малочисленный гарнизон сопротивлялся шесть дней, но затем вынужден был сдаться, поскольку замок оказался беззащитен перед мощным артиллерийским огнем. Барон погиб в битве при Страттоне 16 мая того же года, но его сын Генри (1607–1694) в марте 1644 г. выбил «круглоголовых» из замка. В XVIII в. семья перебралась в соседнюю усадьбу, так как Уардор оказался непригоден для жилья.

Первые усадьбы

Единственной сохранившейся усадьбой норманнского происхождения считается замок Оукем (Oakham) в столице графства Рутленд, построенный в 1180–1190 гг. Не исключено, что он возник на месте феодального манора начала XII в. Многие романские черты оказались заимствованы именно оттуда. Но, конечно, есть и отличия. В маноре сводчатый нижний этаж использовался как подвал, а на верхний жилой этаж можно было попасть только по внешней лестнице. В «замке» под жилье используются все внутренние помещения, а сам он выполнен по трехнефному плану романских церквей, отчего, вероятно, и получил столь громкое наименование.

Есть и другая версия. Специалисты считают, что раньше здесь находились каменные стены с башнями, а сохранившееся здание представляет собой некий вариант донжона — позднего, утратившего оборонительный смысл. Аналогичное сооружение есть в замке Кан (Нормандия), построенном Вильгельмом Завоевателем. Его никак не назовешь замком, хотя бы потому, что оно находится внутри мощных норманнских стен. Возможно, в Оукеме после утраты подобных стен название автоматически перешло к уцелевшему строению.

Замок использовался для судебных заседаний, которые проводятся здесь до сих пор наряду со свадебными церемониями (об их уместности в древнем замке никто не задумывается — за деньги можно все купить!).

Небольшой трехэтажный замок Актон Бернелл (Acton Burnell) в Шропшире построен в 1280-х гг. Робертом Бернеллом (1239–1292), лорд-канцлером Англии (1274–1292). Роберт был младшим сыном шропширского рыцаря и выдвинулся благодаря своим административным талантам. Его замок, несмотря на свой симметричный прямоугольный план и четыре башни по углам, представляет собой ранний усадебный дом.

Осенью 1283 г. в недостроенном замке Эдуард I издал так называемый «Статут Актон Бернелл», согласно которому купцам, терпящим «большие убытки», предлагалось приводить своих должников «к мэру Лондона, Йорка или Бристоля» для взыскания долга. Показательно, что этот документ, защищающий права торговцев, считается многими историками первым парламентским актом.

После смерти Бернелла замок остался у его родственников и перешел в собственность Короны при Генрихе VIII. К середине ХУЛ в. он уже пребывал в плачевном состоянии.

Еще один ценный сотрудник Эдуарда I — Лоренс из Ладлоу, крупный торговец шерстью, — приобрел в 1281 г. шропширскую усадьбу Стоксей (Stokesay). Прежде она представляла собой ферму Stoke, принадлежавшую роду Лейси. Ее новое имя, вероятно, трансформировалось из словосочетания «Stoke Lacy».

Лоренс был одним из тех торговцев, на которых опирался король, заинтересованный в кредитах для финансирования своих военных операций. Чтобы заручиться поддержкой шерстяных магнатов, Эдуард I снизил, а затем вовсе отменил налог на шерсть, так называемую «злую пошлину». Продавцы шерсти тут же снизили цены, отыгравшись на производителях, среди которых было много монастырских хозяйств. Запасы шерсти оказались быстро распроданы, король получил кредит, а Лоренс и его собратья-монополисты — изрядную прибыль. Когда в 1295 г. Лоренс утонул на перегруженном судне, везшем шерсть во Фландрию, монастырские хронисты увидели в этом перст Божий — отмщение за снижение цен на покупку сырья у домашних производителей, в том числе и Церкви.

В середине XIII в. в Стоксей были сооружены две каменные башни — северная и южная. Лоренс добавил к северной укрепленной башне двухэтажную пристройку и Большой зал, чья внешняя стена, выполнявшая оборонительную функцию, имела продолжение, увенчанное деревянной галереей на уровне второго этажа. Фахверковый надвратный дом возведен уже в Елизаветинскую эпоху.

Потомки купца владели усадьбой до эпохи правления Карла I. Во время Гражданской войны поместье сдалось без боя солдатам парламента и избежало разрушений. Запущенную усадьбу, лишившуюся внешней ограды, приобрел в 1869 г. фабрикант Джон Олкрофт, проведший реставрацию.

Самая богатая из сохранившихся средневековых усадеб находится в Гейнсборо (Gainsborough) в Линкольншире. Она построена в 1460 г. сэром Томасом Бургом по плану в форме буквы «П» (в Тюдоровскую эпоху он станет общепринятым). Дом состоит из кирпичных и деревянных фахверковых частей. На северо-восточном углу находится кирпичная башня, в которую, согласно банальной легенде, была заключена дочь хозяина, полюбившая то ли слугу, то ли проходимца. Она страдала от голода… впрочем, с подобными «страшилками» мы встретимся в разделе, посвященном домам с привидениями.

Часть III УСАДЬБЫ ТЮДОРОВ

Усадебная архитектура XVI в.

В тюдоровскую эпоху, покончившую с феодальными (но не гражданскими) войнами, возникает тип «укрепленного поместья», комфортного и удобного, способного дать защиту от крестьянских бунтов и антиправительственных волнений. Новые усадьбы все еще окружались стенами, но их башни были миниатюрными, а окна широкими. После реформы Генриха VIII большинство усадебных домов строилось на месте распущенных монастырей и с использованием материалов из разобранных церквей и соборов.

Усадебные помещения группировались вокруг Большого зала, распространяясь по периметру двора, обнесенного стеной с воротами. Часто план их расположения напоминал букву «Н», как в поместье Пенсхерст (Кент). Роль горизонтальной перекладины играл Большой зал. По аналогии с королевскими дворцами с одного его конца находилось возвышение для хозяина и доступ в частные покои, а с другого — перегородка, отделяющая зал от прохода в служебные помещения. Жилому и служебному крылу придавались неодинаковые очертания, поэтому вид здания не всегда радовал таз своей симметрией.

Немного гармоничнее смотрелся дом, выполненный по плану, походившему на букву «П», вертикальным линиям которой соответствовали домашние и служебные помещения, а горизонтальной — Большой зал. Этот план мы можем наблюдать в поместьях Ньюсем (Йоркшир), Кентвелл и Мелфорд (оба — Суффолк), Кобем (Кент), он сохранился в усадьбах якобинской эпохи. Оба плана были впоследствии переосмыслены архитекторами английского классицизма.

В елизаветинскую эпоху не меньшее значение приобрела длинная галерея, увешанная историческими портретами, где можно вести частную беседу, не отвлекаясь на непрерывные передвижения слуг. Разделение на хозяйские и служебные помещения потребовало наличия множества лестниц: деревянные сооружения стали архитектурной деталью сами по себе.

Пристальное внимание уделялось декоративному оформлению парадных частей зданий: главному входу в виде ризалита, а также отдельно стоящему или возвышающемуся над основным объемом надвратному дому (башне). Ярчайшие примеры такого оформления встречаются в поместьях Кирби (Нортгемптоншир), Когтон и Чарлкот (Уорикшир), Лейр Марни (Эссекс), Бриртон (Чешир).

Начиная с середины XV столетия в декоре превалирует перпендикулярный стиль с его подчеркнуто вертикальными линиями, решетчатыми рамами, ребристыми, а позднее — веерными сводами. Этот стиль внедряется итальянскими зодчими, неохотно посещающими «одичавшую» Англию после разрыва ее короля с Римом. До недавних пор почти все английские здания, воздвигнутые в XVI в., приписывались итальянцам. На самом деле они в не меньшей степени ориентированы на франко-фламандские образцы, «оживленные и причудливые». Именно фламандцы занесли в Англию переплетающийся орнамент, главную форму художественного оформления потолков, каминов и изделий из дерева.

В 1563 г. в Англии выходит первый трактат по архитектуре, а в конце века зарождается своеобразный стиль зодчего Роберта Смитсона (1535–1614), чьи творения характеризуются как имеющие «больше стекла, чем стен». Количество окон на фасадах достигает своей кульминации, и в начале XVII в. возвращаются миниатюрные окошки «замкового» типа. Смитсону принадлежит несколько проектов родовых гнезд — Лонглит (Уилтшир), Берли (Кембриджшир), Уоллатон (Ноттингемшир), Хардвик (Дербишир).

Хозяева новых усадеб, чтобы подчеркнуть их значение, стали разнообразить не только имена собственные, но и дополнительные приставки. В Средневековье для идентификации сельского дома использовалось слово «Manor», отличающееся от «Castle» (замок). Теперь «Manor» стало означать деревенскую ферму, a «Castle» закрепилось за теми усадьбами, на месте которых раньше стоял замок (в XIX в. появились огромные готические постройки, также обозначенные «Castle»). Среди других приставок следует отметить «Palace» («дворец»), «Наll» или «Court» (в этих усадьбах основное место занимал Большой зал или двор), «House» и «Mansion» (крупный усадебный дом), «Abbey» и «Priory» (бывший монастырь), «Рагк» (подчеркивала роль парка или сада), «Lodge» (охотничий домик, превратившийся в усадьбу), «Estate» (обширное земельное владение), «Towers» (дом с башнями), «Place» (произвольное обозначение усадьбы). Со временем облик усадьбы менялся, и тогда содержание приставки теряло смысл.

Королевские дворцы

Сами Тюдоры не любили строить. Испытывавший комплекс неполноценности Генрих VIII терзался от насмешек над своей дремучестью со стороны французов, испанцев и итальянцев. Жадный до денег, он предпочитал пользоваться резиденциями своих подданных и с радостью отбирал усадьбы у проворовавшихся министров. Не блещущая умом Елизавета I плохо разбиралась в новых архитектурных веяниях, зато милостиво принимала в качестве подарков роскошные дворцы, воздвигнутые ее многочисленными фаворитами.

Дворец Хемптон Корт (Hampton Court Palace) в XVI в. располагался за пределами столицы, а в настоящее время входит в состав лондонского округа Ричмонд. Его начал возводить в 1514 г. Томас Уолси (1473–1530), архиепископ Йоркский, будущий кардинал (1515), лорд-канцлер (1515–1529) и самый могущественный человек в Англии после Генриха VIII. Сын мясника из Суффолка, Томас был фигурой, типичной для тюдоровской эпохи. Своей вороватостью и интриганством он напоминает Александра Даниловича Меншикова. Однако, в отличие от Светлейшего, Уолси имел-таки принципы, которые не позволили ему во всем потакать королю и сделали почти мучеником.

В Хемптон Корт Уолси действовал с размахом выскочки. В его доме, ни в чем не уступавшем столичным резиденциям, должны были проживать около 500 человек. Строительные работы продолжались до тех нор, пока в 1529 г. в отчаянной попытке предотвратить беду Уолси не передал Хемптон Корт Генриху VIII. После падения кардинала Генрих начал работы по расширению дома, продолжавшиеся до 1540 г.

Дворец сложен из красного кирпича, но карнизы и контуры зубцов обведены белым камнем. Белокаменными являются также верхушки башен и ажурный переплет окон-эркеров над западными воротами. К воротам ведет каменный мост, переброшенный через ров и украшенный фигурами геральдических зверей, держащих щиты с гербами королевского дома. В стену каждой восьмигранной башни вставлено по терракотовому медальону работы итальянских мастеров с рельефными изображениями голов древнеримских императоров.

Кирпичные здания, зубчатые стены которых усилены башнями, расположены по сторонам нескольких дворов, следующих друг за другом. Первый, так называемый Нижний двор, сохранил облик, полученный при Уолси, — с асимметричными окнами на фасадах и низкими дверьми, ведущими в комнаты, где жила многочисленная свита кардинала.

Второй двор — Часовой. Астрономические часы, находящиеся в его надвратной башне (башня Анны Болейн), исполнены в 1540 г. Главным зданием этого двора является Большой зал, выстроенный для Генриха VIII и близкий по своей конструкции к залу Вестминстерского дворца в Лондоне, относящемуся к XIV–XV вв. Консольные балки в интерьере украшены резьбой, в которой ясно выражены орнаментальные мотивы эпохи Возрождения. В конце зала находится возвышение для королевского стола.

Лишь один загородный дворец был самостоятельно построен Генрихом VIII — это ныне разрушенный Нонсач (Nonsuch Palace) около города Эпсом в Суррее. Строительство началось в 1538 г. Нонсач был призван затмить по своей пышности французский замок Шамбор, возведенный Франциском I. В общей сложности было истрачено 24 тысячи фунтов, однако к моменту смерти Генриха в 1547 г. дворец не был готов. Мария I продала его Генри Фицалану, 19-му графу Арунделу, который и завершил строительство.

В 1590-х гг. дворец вновь отошел к Короне. В 1670 г. Карл II подарил Нонсач своей любовнице Барбаре Палмер (1640–1709), герцогине Кливленд, которая в 1682 г. приказала разобрать здание, а затем продала его по частям в счет уплаты карточных долгов. К сожалению, мы можем судить о внешнем облике дворца лишь по трем сохранившимся изображениям и незначительным результатам раскопок. Они показывают, что главный фасад дворца, за исключением ряда декоративных элементов, слепо копировал франко-фламандский стиль XV в.

Дворец Хетфилд (Hatfield House) в Хартфордшире был впервые построен в 1480–1497 гг. епископом Джоном Мортоном (1420–1500). Во время Войны Алой и Белой розы он тайком поддерживал Ланкастеров, хотя и был облагодетельствован Эдуардом IV. В 1479 г. Мортон стал епископом Или. После смерти Эдуарда IV он принял участие в заговоре Уильяма Гастингса против Ричарда III. Мортону, по-видимому, удалось вымолить себе прощение, и он был отпущен по приказу самого Ричарда.

После этого Мортон люто возненавидел короля и начал распространять о нем грязные слухи. Его талант сочинителя пригодился при дворе Генриха VII, намеревавшегося очернить память последнего Йорка, подтвердить свои весьма сомнительные права на престол и, возможно, скрыть собственные преступления, одно из которых — убийство детей Эдуарда IV в Тауэре — с легкой руки Мортона приписали Ричарду. За усердное служение Тюдору Мортон получил титул архиепископа Кентерберийского, а в 1493 г. папа Александр VI сделал его кардиналом. Мортон участвовал в разработке налоговой системы для обеспечения казны деньгами на войну с Францией (на самом деле — на нужды двора).

Построенный им дворец состоял из четырех квадратных в плане корпусов, окружавших центральный двор с Большим залом. После реформы дворец был изъят у Церкви Генрихом VIII, который поселил здесь своих детей — будущих монархов Эдуарда VI и Елизавету I. Юная Елизавета проживала во дворце во время правления ее сестры Марии. Именно в Хетфилдс 17 ноября 1558 г. Елизавета узнала, что стала королевой Англии. Во дворце сохраняются ее вещи, в частности родословное древо (до Адама и Евы!) и «Портрет с горностаем» кисти Николаса Хиллиарда.

Морские форты

Среди зданий тюдоровской эпохи особое место занимают форты, воздвигнутые Генрихом VIII вдоль южного побережья Англии. Они стали памятником тюдоровской пропаганде, ибо король сумел заразить своим страхом всю нацию. Отринувшие католицизм англичане, как нашкодившие дети, ожидали явления злого европейского папы с ремнем (трудно избавиться от ощущения, что подобная порка пришлась бы кстати). Елизавета I уже не чувствовала себя виноватой, и агрессия католических держав послужила декорацией для бесконечных патриотических спектаклей с королевой в главной роли. Нога католика так и не ступила на английскую землю, зато форты пригодились в XVII в., во время Гражданской войны и войн с… голландскими протестантами.

Форты незамысловаты по своей архитектуре, но каждый из них обозначен приставкой «Castle». В отличие от средневековых замков, они не имеют высокой ограды, представляющей собой дополнительную мишень для вражеских пушек. Приземистые стены усилены земляными валами и снабжены мощными бастионами, удобными для ведения артиллерийского огня. В центре такого форта ставилась низкая цилиндрическая башня, некое подобие донжона.

Немногочисленные форты, не являющиеся замками в строгом смысле слова, возникали кое-где и до XVI в. К таковым относится, например, замок Сент-Мишел (St. Michael’s Mount) у юго-западного окончания Корнуолла. Он венчает вершину одноименной горы — пирамидального острова, представляющего собой смесь сланца и гранита. Гора находится в заливе и соединяется с берегом пешеходной дамбой, доступной лишь во время отлива. На корнийском наречии имя замка звучит как «Carrack Looz en Cooz», что означает «серая гора в лесу», вероятно, в память о тех временах, когда на месте залива находился лес. Корнуоллская легенда рассказывает о древнем королевстве Лионесс, протянувшемся от Пенвита до островов Силли и поглощенном морем (аналог бретонского Каер-Иса и русского Китежа).

На самом деле корнуоллская гора является английской копией знаменитой горы Святого Михаила у берегов Нормандии, и местные легенды повторяют нормандские предания. Неизвестно в точности, существовала ли на этом месте римская крепость, а бенедиктинский монастырь был основан здесь лишь в 1047 г., сразу же став филиалом нормандского аббатства Мон-Сен-Мишель.

В начале XV в. враждовавший с французами Генрих V перевел обитель в другое место, а на горе построил форт, подвергшийся оккупации во время Войны Алой и Белой розы и восстания Перкина Уорбека. Тюдоры незначительно укрепили его. Патриотическая легенда гласит, что в 1588 г. огонь, зажженный на горе Святого Михаила, первым просигнализировал о приближении Непобедимой армады. Конечно, в Корнуолле испанцы не собирались высаживаться, несмотря на антиправительственные настроения жителей графства.

Нортумберлендский замок Линдисфарн (Lindisfame) стоит на вершине холма на одноименном острове, также доступном для пешеходов лишь на время отлива. В древности неподалеку находилось англосаксонское королевство Линдси, основанное в VI в. племенем Lindisfaras. В 635 г. на острове основал обитель ирландский святой Айдан, чьи преемники, включая святого Кутберта, занимались просвещением Северо-Восточной Англии.

Древний монастырь был распущен в 1530-х гг. Генрихом VIII. Помимо корыстных интересов, короля привлекало выгодное местоположение острова. Вскоре здесь построили форт, используя камень из оскверненной обители. Форт был призван защитить окрестные земли не от французов с испанцами, а от шотландских войск. В 1570–1572 гг. он был значительно укреплен. Когда на английский престол вступил шотландец Иаков I, замок утратил свое значение.

Для защиты устья реки Дарт в Девоншире был построен замок Дартмут (Dartmouth). Его возведением в 1388 г. руководил Джон Хоули, который предположительно является прототипом Шкипера в «Кентерберийских рассказах» Джеффри Чосера. В конце XV в. в дополнение к кубической башне была сооружена новая цилиндрическая, оборудованная тяжелой артиллерией, а на противоположном берегу реки воздвигнут замок Кингсвир (Kingswear), на нижнем уровне которого также установлены пушки.

Генрих VIII реконструировал оба замка, но для них так и не нашлось применения. В Викторианскую эпоху Дартмут перестал использоваться в качестве форта, а Кингсвир вообще превратился в жилой дом.

Пожалуй, любимым детищем Генриха VIII являлся замок Дил (Deal) в Кенте, построенный в 1539–1540 гг. Его стены имеют оригинальную лепестковую конфигурацию. Шесть огромных кругов служат постаментом для платформ с пушками. Выше располагается еще один уровень обороны — шесть меньших кругов, внутри которых находится центральная башня. Весь объем окружен земляным валом, укрепленным еще одной стеной.

Замок был устроен с комфортом и вполне мог использоваться для проживания. Так, в 1540 г. в нем останавливалась Анна Киевская во время своего путешествия в Лондон на предстоящую свадьбу с Генрихом VIII.

Одновременно с Дилом Генрих VIII построил в Кенте замки Уолмер и Сандаун. Между тремя замками размещались земляные валы и рвы. Такой подход позволял организовать плотную оборону и осуществить единое командование. Сандаун ныне пребывает в руинах, а Уолмер (Walmer), напротив, прекрасно сохранился.

Центральная башня Уолмера окружена стеной с четырьмя полукруглыми бастионами, чьи крыши оснащены пушками. Доступ в замок осуществлялся через подъемный мост северного бастиона. К моменту завершения строительства король немного успокоился, и в главном донжоне замка поместили малочисленный гарнизон. Единственное испытание выпало на долю замка во время Гражданской войны. Он был захвачен роялистами и сдался войскам парламента после трехнедельной осады первым из трех кентских фортов.

С 1708 г. замок служил резиденцией лорда-председателя Пяти портов. Конфедерация Пяти портов возникла в XII в., когда Гастингс, Ромни, Хит, Дувр и Сэндвич объединили свои усилия по охране побережья. Города конфедерации получили от Короны права на самоуправление, взимание таможенных пошлин и ведение судопроизводства, окончательно закрепленные за ними в 1278 г. Глава королевской службы по надзору и урегулированию дел конфедерации, лорд-председатель, обладал реальной властью на южном побережье, но к XVI в., после создания королевского флота, роль союза Пяти портов снизилась, и звание лорда-председателя стало не более чем почетным титулом.

Поскольку Уолмер утратил военное значение, лорды-председатели занялись улучшением условий проживания в замке.

Хозяевами Уолмера являлись премьер-министры Великобритании: Питт Младший, герцог Веллингтон (умер в замке 14 сентября 1852 г.), лорд Пальмерстон, лорд Солсбери, Уинстон Черчилль.

В Суссексе Генрих VIII счел нужным укрепить бухту Камбер, расположенную на прибрежной равнине между городками Рай и Уинчелси и защищенную со стороны моря лишь галечными косами. Еще в 1514 г. на оконечности одной косы была возведена цилиндрическая башня, ставшая основой замка Камбер (Camber), построенного в 1539–1544 гг. Уже к концу XVI в. ввиду заиливания бухты замок потерял свое стратегическое значение, а в 1637 г. его гарнизон был расформирован.

В Дорсете Генрих VIII в 1539–1540 гг. построил замки Портленд и Сандсфут (ныне разрушен). Замок Портленд (Portland) на севере одноименного острова не участвовал в военных действиях до эпохи Гражданской войны. Остров был роялистским, и сторонники Карла I довольно долгое время выдерживали осаду «круглоголовых». Форт также подвергся атаке голландского флота во время трехдневной битвы за Портленд в 1653 г.

Не доверяя населению Корнуолла, король построил в графстве в 1540–1545 гг. два форта — Пенденнис и Сент-Мос, по обоим берегам реки Фал, недалеко от города Фалмут. Замок Пенденнис (Pendennis) на западном берегу представлял собой простую цилиндрическую башню за низкой оградой с воротами. Елизавета I усилила замок еще одной стеной. Пенденнис располагался на высоком холме, с которого хорошо просматривался город.

Во время Гражданской войны замок послужил одним из последних прибежищ королевы Генриетты Марии и принца Уэльского. В 1646 г. его роялистский гарнизон под командованием семидесятилетнего сэра Джона Арунделла, родственника Арунделлов из замка Уардор, выдержал полугодичную осаду «круглоголовых».

Положение замка Сент-Мос (St. Mawes) на восточном берегу такими выгодами не отличалось. Он стоял на половине пути к вершине холма и не имел почти никакой защиты со стороны суши. Комендант замка сразу же сдал его парламентариям.

Замок Саутси (Southsea), построенный в 1544 г., находится в Хемпшире, на южной оконечности острова Портси, рядом с Портсмутом. Близость острова Уайт создавала реальную, а не мифическую угрозу высадки неприятеля, преследующего, правда, не религиозные, а политические цели. Через год после постройки замка к острову пристали корабли французского короля Франциска I, желавшего попугать своего бывшего союзника. В ответ англичане направили в пролив Солент 80 кораблей во главе с караккой «Мэри Роуз».

Это судно являлось предметом гордости Генриха VIII. Трехпалубный флагман английского флота был спущен на воду в Портсмуте в 1510 г. Каракка отличилась во время итальянских войн, когда ей командовали Говарды. В 1530-х гг. ее модернизировали: число орудий было увеличено до 91, водоизмещение доведено до 700 тонн. Тем неприятнее оказалось фиаско «Мэри Роуз», свидетелем которого стал сам король. Командир судна сэр Джордж Кэрью не в пример честным Говардам был отъявленным проходимцем. Его старшего брата Николаса казнили в 1539 г. по стереотипному обвинению в измене. Напуганный Джордж тут же отрекся от католичества и был назначен адмиралом. Опасаясь королевского гнева, он всячески выслуживался перед Генрихом, что и привело к катастрофе.

Произведя залп по французам, «Мэри Роуз» по приказу адмирала подплыла чересчур близко к Саутси, со стен которого наблюдал за ее рейдом восхищенный Генрих. Желая миновать отмель, Кэрью сделал резкий поворот вправо, судно накренилось и… перевернулось. По-видимому, вода залилась в пушечные порты, которые забыли закрыть после выстрела. Перегруженный артиллерией корабль пошел ко дну вместе с адмиралом. Спастись удалось только 25 морякам из 500, а тело Кэрью так и не нашли.

Саутси сильно пострадал после пожара в 1627 г. и взрыва боеприпасов в 1759 г. В 1836 г. ныряльщики обнаружили место затопления «Мэри Роуз» и извлекли наружу кое-что из корабельного снаряжения. В 1970-х гг. удалось поднять со дна обломки корабля.

На западном конце Солента Генрих VIII приказал возвести замок Херст (Hurst), защищающий подходы к Портсмуту. Херст прославился не как крепость, а как тюрьма, в которой в конце 1648 г. был заключен Карл I. Короля доставили сюда из замка Карисбрук, и здесь он впервые столкнулся с жестоким обращением. Карл спокойно ожидал казни, полагая, что его умертвят прямо в Херсте. Однако Кромвель нуждался в публичном судилище, и во время рождественских праздников короля перевезли в Виндзор.

В 1559 г. только что вступившая на престол Елизавета I приказала построить на реке Медуэй в Кенте еще один артиллерийский форт Апнор (Upnor), призванный защитить корабельные верфи в Чатеме. От первоначальной постройки сохранилась центральная башня. Северная и южная башни со стенами переделаны в 1599 г. В 1623 г. замок был вновь перестроен и снабжен 18 пушками.

В 1642 г. парламент взял Апнор под свой контроль, однако в 1648 г. замок был захвачен роялистами, у которых его отбил Ферфакс. В 1667 г. замок принял непродолжительное участие во Второй англо-голландской войне, после чего утратил оборонительное значение, превратившись в военную базу.

Резиденции аристократов

Замок Торнбери (Thombury Castle) в одноименном городе в Глостершире — ранний образец тюдоровского загородного дома, утратившего оборонительное значение. В 1088 г. здешние земли были пожалованы Роберту Фиц-Хемону (1058–1107), построившему здесь первый замок, впоследствии пришедший в упадок.

В XV в. Торнбери приобрел Хамфри Стаффорд (1402–1460), 6-й граф Стаффорд, чей род по отцу берет начало от норманнского барона Роберта де Стаффорда (1036–1088). По материнской линии Хамфри приходился внуком Томасу Вудстоку, герцогу Глостеру, младшему сыну Эдуарда III. В 1444 г. Стаффорд удостоился титула герцога Бекингема. Будучи ревностным сторонником Ланкастеров, герцог пал в битве при Нортгемптоне 10 июля 1460 г., по легенде, от руки будущего Эдуарда IV. Его сын Хамфри (1425–1458), вероятнее всего, умер от чумы за два года до этого, хотя Шекспир уверял, что он также погиб при Нортгемптоне «от мечей простых солдат»[51].

Внук герцога Генри (1455–1483), 2-й герцог Бекингем, обладал определенными правами на английский престол. Он примирился с Эдуардом IV и, желая угодить государю, женился на сестре Елизаветы Вудвилл — Екатерине (1458–1497). Однако исподтишка герцог плел интриги совместно с Вудвиллами и Джоном Мортоном.

По одной из версий, именно он приказал умертвить в Тауэре детей Эдуарда IV — своих конкурентов в борьбе за корону. Ричард III, в конце концов, казнил Стаффорда 2 ноября 1483 г., упразднив герцогский титул. От интриг Бекингема выиграл лишь Генрих Тюдор, который охотно вернул титул сыну казненного герцога Эдварду (1478–1521). Вдова Стаффорда вторично вышла замуж за королевского дядю Джаспера Тюдора.

Эдвард начал возводить ныне существующий замок Торнбери в 1508 г. Одна из его сестер оказалась замешана в любовных интригах молодого Генриха VIII, и с 1510 г. отношения Стаффорда и короля начали портиться. Герцог все чаще стал вспоминать о своем происхождении и, как следствие, был обвинен в государственной измене и казнен в Тауэре 17 мая 1521 г. Титул вновь упразднили, а недостроенный замок конфисковал Генрих VIII, который в 1533 г. прожил в нем десять дней с Анной Болейн. Проживала здесь и Мария I, которая в 1554 г. возвратила Торнбери сыну герцога — барону Генри Стаффорду (1501–1563), завершившему строительство замка. В 1640 г. замок унаследовал представитель семьи Говард.

Замок Эшби де ла Зуш (Ashby de la Zouch Castle) в Лестершире, вероятно, берет свое начало от старинной фермы Ashby или Ashtree («ясеневое дерево»), переделанной в XII в. Аланом из бретонского рода Ла Зуш. В 1464 г. Эдуард IV подарил замок своему другу барону Уильяму Гастингсу (1431–1483), который построил здесь новые стены, башни и донжон.

Гастингс являлся представителем младшей линии древнего рода, известного с XII в. Во время Войны Алой и Белой розы он хранил верность дому Йорка, участвуя в битвах при Таутоне, Барнете и Тьюксбери. Уильям сопровождал бежавшего из Англии Эдуарда IV и по возвращении был награжден конфискованными землями сторонников Ланкастеров. В 1462 г. он женился на Екатерине Невилл (1442–1503), сестре «Делателя королей».

Трудно сказать, что именно подвигло Гастингса на измену. 13 июня 1483 г. он был казнен Ричардом Глостером. По мнению ненавистников Ричарда III, это обвинение было сфабриковано. Но барон действительно вступил в сговор с Вудвиллами за спиной Ричарда, причем сделал это по наущению своей любовницы Джейн Шор, известной блудницы той эпохи, путавшейся также с Эдуардом IV и его пасынком маркизом Дорсетом. Вся эта возня вызывала отвращение у Ричарда, и, казнив Гастингса, он взял под опеку его вдову, закрепив за ней имущество и земли мужа. Титул же унаследовал их сын Эдвард (1466–1506).

Джордж (1488–1544), 3-й барон Гастингс, превратил Эшби де ла Зуш в резиденцию дворцового типа с Большим залом и жилыми палатами. В 1509 г. он женился на Анне Стаффорд (1483–1544), сестре герцога Бекингема.

В 1510 г. Анна и ее сестра Элизабет (1479–1532), жена Роберта Редклиффа, 10-го барона Фицуолтера, приняли участие в скандальной истории. По одной из версий, младшая сестра Анна флиртовала с сэром Уильямом Комптоном, близким другом короля, который добивался ее расположения от имени Генриха. Элизабет поведала о случившемся брату, а тот в порыве гнева заявил, что «женщины рода Стаффордов не игрушки ни для Комптонов, ни для Тюдоров». По другой версии, любовницей Генриха VIII стала Элизабет, а Комптон, чтобы сохранить их связь в секрете, делал вид, что это он ухаживает за ней. Анна доложила обо всем брату, который застиг Комптона в покоях сестры. После бурного разбирательства король, предупрежденный Комптоном, сделал Бекингему выговор. Элизабет на время отправили в монастырь, Анна же покинула двор.

Показательно, что поведение сестер возмутило лишь их брата, а не мужей, которых в 1529 г. Генрих VIII отблагодарил, даровав графские титулы: Гастингсу — графа Хантингдона, а Редклиффу — графа Суссекса. Анне удалось сохранить добрые отношения со своим мужем.

Их сын Фрэнсис (1514–1561), 2-й граф Хантингдон, в 1532 г. женился на Кэтрин Поул (1511–1576), правнучке Джорджа, герцога Кларенса. Страшась обвинения в государственной измене, Фрэнсис всю жизнь лавировал между различными политическими течениями. Сначала он поддерживал Джона Дадли и Джейн Грей и в 1553 г. был заключен в Тауэр Марией I. После освобождения в 1554 г. он стал служить новой королеве и участвовал в суде над мятежниками. Генри (1536–1595), 3-й граф Хантингдон, сохранял лояльность Елизавете I и тайно покровительствовал пуританству.

Фердинандо (1609–1656), 6-й граф Хантингдон, неожиданно поддержал короля в годы Гражданской войны. В результате замок Эшби де ла Зуш серьезно пострадал после осады «круглоголовых» в 1646 г. и больше не использовался для жилья.

Кентский замок Эллингтон (Allington Castle) к северу от города Мейдстон был впервые построен в 1281 г. и преобразован в усадебный дом в 1492 г. после приобретения Генри Уайеттом (1460–1536), чьим предком являлся Адам Уиот (1320–1385) из местечка Саутендж в Йоркшире. Сын сэра Генри, Томас Уайетт (1503–1542), государственный деятель при дворе Генриха VIII, сочинял сатиры и сонеты, представляющие собой переложение произведений Петрарки. Один из таких сонетов был посвящен Анне Болейн и ее могущественному ухажеру, причем интриганка уподоблялась лани, король — ловчему, а сам автор — скромному охотнику, которому не дается добыча: «Не тронь меня, мне Цезарь — господин, и укротит меня лишь он один»[52].

Единственный сын поэта сэр Томас Младший (1521–1554) возглавил восстание, направленное против брака королевы Марии I с испанским принцем Филиппом. 25 января 1554 г. Томас поднял свой штандарт в Эллингтоне, на следующий день повстанцы захватили Рочестер и двинулись на Лондон. Мария призвала лондонцев к защите города. После ряда стычек на городских улицах восставшие были разогнаны, а Уайетт схвачен и казнен 11 апреля того же года.

Несмотря на восстание, Уайетты не лишились своих владений, но в конце XVI в. замок сильно пострадал от пожара и был заброшен. В 1951 г. отреставрированный замок стал резиденцией Ордена кармелитов, а в настоящее время принадлежит сэру Роберту Вустеру.

Замок Хивер (Hever Castle) недалеко от города Севенокс в Кенте принадлежал роду Болейн, известному с XIV в. Самая старая часть замка с приземистыми стенами, массивными воротами и крепостным рвом была возведена в 1270 г. В 1462 г. замок преобразовал в поместье торговец шелком и бархатом Джеффри Болейн (1406–1463), лорд-мэр Лондона (1458).

В 1505 г. реконструированное поместье стало домом внука лорд-мэра Томаса (1477–1539), его жены Элизабет (1480–1538), дочери Томаса Говарда, 2-го герцога Норфолка, и их детей Мэри (1499–1543), Джорджа (1504–1536) и Анны (1505/1507—1536). Семья перебралась сюда из поместья Бликлинг в Норфолке. Точная дата рождения Анны до сих пор не установлена. Вероятнее всего, она родилась в Хивере, но хозяева Бликлинга не согласны с этим и в подтверждение ссылаются на… безголовый призрак, объявляющийся в поместье в годовщину смерти королевы.

В 1513 г. Анна на время покинула Хивер и отправилась учиться в Нидерланды, ко двору Маргариты Австрийской. Венецианский посланник так описывал Анну: «Госпожа Анна — не самая красивая женщина в мире. Она среднего роста, со смуглой кожей, длинной шеей, широким ртом, довольно плоскогрудая». Пожалуй, по нынешним меркам Анна сошла бы за красавицу. Когда король охладел к Болейн, испанский посол обозвал ее «тощей старухой». Конечно, со «старухой» он погорячился: Анне было тогда около тридцати лет. Интересно, что Томас Болейн вошел в состав комиссии, судившей предполагаемых любовников его дочери. Таковы были нравы тюдоровской эпохи.

После казни Анны в 1536 г. и смерти ее отца в 1539 г. Генрих VIII забрал замок себе. В 1540 г. король подарил его своей очередной жене Анне Клевской, но та почти не бывала здесь. С 1557 г. Хивер поменял несколько владельцев.

Среди болот Линкольншира спрятался замок Гримсторп (Grimsthorpe Castle), расположенный в 6 км к северо-западу от города Борна. Он основан в 1140 г. Гилбертом де Гантом (1120–1156), получившим титул графа Линкольна. Позднее здешними землями владели Ловеллы, а в 1516 г. Генрих VIII пожаловал их Уильяму Уиллоуби (1482–1526), 11-му барону Уиллоуби де Эресби, представителю французского рода, обосновавшегося в XII в. в местечке Уиллоуби в Линкольншире.

Король благоволил не самому барону, а его жене — испанке Марии де Салинас (1490–1539), фрейлине Екатерины Арагонской. В 1522 г. Генрих назвал в ее честь военный корабль «Мария Уиллоуби». Отношения Марии с королем имели чисто дружеский характер, ведь всю свою жизнь фрейлина оставалась преданной королеве. Когда отвергнутая Екатерина томилась в одиночестве в усадьбе Кимболтон, Мария вопреки воле Генриха проникла туда и больше не покидала королеву до самой ее смерти.

Баронский титул передавался по женской линии, поэтому его унаследовала дочь Уильяма и Марии — Кэтрин (1519–1580), названная в честь королевы. Увы, она предала память своей матери, став пылкой поклонницей религии, насажденной в Англии в результате оскорбления, нанесенного близкой Марии женщине.

В 1528 г. король назначил опекуном маленькой баронессы своего друга Чарльза Брендона (1484–1545), герцога Суффолка, сына знаменосца Тюдоров, убитого Ричардом III на поле Босворта. Герцог сразу же обручил Кэтрин со своим сыном от брака с королевской сестрой Марией — Генри (1523–1534). Кэтрин переехала в дом герцога и его жены. 25 июня 1533 г. Мария Тюдор умерла, а в сентябре того же года жадный и похотливый герцог женился на юной невесте своего сына. Мальчик умер от туберкулеза 1 марта 1534 г.

В 1539 г. король подарил Брендону земли аббатства Води, и камни монастырских зданий пошли на строительство нового замка Гримсторп. Летом 1541 г. готовый замок посетили Генрих VIII и Екатерина Говард. В 1543 г., после женитьбы короля на Екатерине Парр, герцогиня Суффолк сделалась близкой подругой новой королевы.

Характер Кэтрин сформировался при тогдашнем дворе, поэтому герцогиня отличалась капризным нравом. Она дразнила католических священников, особенно Стивена Гардинера, епископа Винчестера и своего крестного отца, и покровительствовала протестантским проповедникам вроде Хью Латимера, епископа Вустера. В лице Екатерины Парр герцогиня нашла соратницу и единомышленницу. Сформированный ими кружок фрейлин собирался для изучения и обсуждения Евангелия и проповедей реформаторов.

Как известно, религиозная позиция самого короля в большей степени определялась его сластолюбием: отступившись от римской Церкви, он не признал себя сторонником протестантизма и относился к новой вере весьма неприязненно. Несмотря на свои недостатки, король был утонченным ценителем поэзии и других видов искусства, и протестантизм отвращал его в первую очередь эстетически. В феврале 1546 г. Генриху донесли, что его жена и несколько фрейлин приняли лютеранство под влиянием проповедницы Анны Эскью. Эскью поместили в Тауэр, и, возможно, король готовил очередной развод. Сплетники называли в числе претенденток на роль седьмой жены герцогиню Суффолк, к тому времени овдовевшую. Однако здоровье Генриха неумолимо ухудшалось, и он умер в начале 1547 г.

Екатерина Парр покинула двор, герцогиня также уехала в Гримсторп. В 1551 г. ее сыновья Генри и Чарльз стали жертвой потницы, а через два года Кэтрин вторично вышла замуж за сэра Ричарда Берти (1516–1582), конюшего, разделявшего ее религиозные воззрения. Влюбленную пару с радостью обвенчал Хью Латимер. Но вскоре протестантскую идиллию Гримсторпа нарушил Стивен Гардинер, назначенный лорд-канцлером новой королевой Марией I. В начале 1555 г. супруги Берти бежали в Германию, а затем поселились в Польше.

С вступлением на престол Елизаветы I семья возвратилась в Гримсторп. Кэтрин попыталась выхлопотать у «королевы протестантов» баронский титул для своего мужа, но Елизавета отказала бывшему конюшему, зато облагодетельствовала титулом его сына Перегрина (1555–1601). Кэтрин скончалась 19 сентября 1580 г.

Поместье Брадгейт (Bradgate House) в Чарнвудском лесу, к северо-западу от города Лестер, — бывшая охотничья усадьба, использовавшаяся семьей Феррере. Елизавета Феррере (1419–1481) вышла замуж за сэра Эдварда Грея (1415–1457). Предки Грея — де Круа — происходили из Пикардии, после норманнского завоевания получили земли в Оксфордшире, а затем переселились в Денбишир (Уэльс).

Сын Эдварда и Елизаветы, барон Джон Грей (1432–1461), около 1452 г. женился на Елизавете Вудвилл (1437–1492). Барон погиб 17 февраля 1461 г. при Сент-Олбансе, сражаясь на стороне Ланкастеров. Тем не менее его вдова через три года вышла замуж за короля Эдуарда IV Йорка. Сын барона Томас (1455–1501) получил от своего отчима титул маркиза Дорсета и начал возводить новый дом в Брадгейте. В 1483 г. маркиз вовремя сбежал в Бретань и присоединился к Генриху Тюдору, но через два года узнал, что его мать помирилась с Ричардом III, и попытался вернуться в Англию. Тюдор задержал беглеца и, утвердившись на престоле, заточил его в Тауэр. Впоследствии маркиз был выпущен оттуда, но постоянно находился под присмотром.

Его сын Томас (1477–1530), 2-й маркиз Дорсет, завершил строительство дома в Брадгейте. Генри (1517–1554), 3-й маркиз Дорсет, в 1533 г. женился на Фрэнсис (1517–1559), старшей дочери Чарльза Брендона, герцога Суффолка, и Марии Тюдор. В Брадгейте у них родились три дочери — Джейн (1537–1554), Екатерина (1540–1568) и Мария (1545–1578). Маркиз заразился протестантскими идеями и вступил в переписку со швейцарским реформатором Генрихом Буллингером. Следуя традициям Болейнов и Сеймуров, Генри Грей неудержимо рвался к власти и сватал свою старшую дочь за Эдуарда VI. Его план поддержали оба лорда-протектора — Эдвард Сеймур, герцог Сомерсет, и Джон Дадли, герцог Нортумберленд.

Когда в 1551 г. братья его жены умерли, не оставив потомства, Грей получил титул герцога Суффолка. Поскольку Эдуарда VI не удалось женить, герцог выдал Джейн за сына лорда-протектора Гилфорда Дадли (1536–1554), а счастливый свекор в мае 1553 г. убедил умирающего короля признать дочь Грея своей наследницей. Принцесса Мария казнила Дадли 22 августа того же года, но пощадила Грея и его семью, даже не лишив герцога его титула и владений.

Новой королеве следовало помнить о том, что милосердие лишь озлобляет протестантских фанатиков. В январе 1554 г. Грей примкнул к мятежу Уайетта Младшего. На этот раз пощады не было, и 23 февраля герцога обезглавили в Тауэре. Джейн и ее муж были казнены одиннадцатью днями ранее. Мария I неохотно пошла на это, понимая, что молодые люди стали марионетками в политических играх взрослых.

Елизавета I всю свою жизнь пристально наблюдала за оставшимися в живых сестрами Грей — Екатериной и Марией. Они вышли замуж (причем Екатерина — за Эдварда Сеймура, графа Хартфорда, сына лорда-протектора), но оба брака были признаны недействительными.

Замок Садели (Sudeley Castle), расположенный рядом с городом Уинчкомб в Глостершире, известен с X в., но нынешний облик приобрел в тюдоровскую эпоху. Генрих VII даровал его своему дяде Джасперу Тюдору, а ко времени правления Генриха VIII Садели вновь стал королевской собственностью. Сам король посетил его вместе с Анной Болейн в 1535 г., но затем замок был позабыт и запущен.

Эдуард VI подарил Садели барону Томасу Сеймуру (1508–1549), в 1547 г. женившемуся на мачехе короля Екатерине Парр (1512–1548). Барон восстановил замок для своей жены. При Сеймурах в замке гостили леди Джейн Грей, находившаяся под опекой Томаса, и принцесса Елизавета. Екатерина Парр умерла после рождения дочери в 1548 г. и была погребена в саду замка, в часовне Святой Марии. Часовня была разрушена во время Гражданской войны, но в 1728 г. здесь была обнаружена сохранившаяся могила, и в 1817 г. часовню восстановили.

Томас был братом лорда-протектора Эдварда Сеймура, герцога Сомерсета, и, пользуясь его положением, пытался воплотить в жизнь свои матримониальные проекты. Будучи сексуально нездоровым человеком, он однажды позволил себе «детские» забавы в спальне принцессы Елизаветы, рассчитывая на будущий брак с ней. В результате разразившегося скандала барона казнили в Тауэре 20 марта 1549 г., и замок перешел в собственность его шурина Уильяма Парра (1512–1571), маркиза Нортгемптона. После заговора, связанного с Джейн Грей, Парр лишился Садели, и в 1554 г. Мария I даровала замок Джону Бриджесу (1491–1557) из местечка Коберли в Глостершире вместе с титулом барона Чандоса.

В 1592 г. в Садели был устроен грандиозный праздник в честь годовщины гибели Непобедимой армады. В его организации участвовали Джайлс (1548–1594), 3-й барон Чандос, и его мать Дороти (1524–1605), вдовствующая баронесса Чандос. Последняя была фрейлиной трех английских королев (Анны Киевской, Екатерины Говард, Екатерины Парр) и возлюбленной Уильяма Парра (в 1541–1543 гг.). Елизавета I часто заезжала в Садели, чтобы навестить «старую леди Чандос».

Поместье Пенсхерст (Penshurst Place) около города Тонбридж в Кенте — прекрасный образец тюдоровской сельской усадьбы. Его имя трансформировалось из фамилии первого владельца Стивена де Пенкестра, лорда-председателя Пяти портов в конце XIII в. Средневековый особняк был построен в 1341 г. сэром Джоном де Палтени. В начале XV в. он принадлежал Джону Ланкастеру (1389–1435), герцогу Бедфорду, третьему сыну Генриха IV, построившему в Пенсхерсте Большой зал.

В 1552 г. Эдуард VI даровал усадьбу сэру Уильяму Сидни (1482–1554) из рода мелких землевладельцев, известного с XIII в. Его сын Генри (1529–1586) перестроил усадебный дом, возвел Королевскую башню и разбил один из старейших в Англии частных садов. В 1551 г. он женился на дочери Джона Дадли, герцога Нортумберленда, и таким образом оказался причастен к заговору Джейн Грей, однако избежал какого-либо наказания.

Его старший сын Филип (1554–1586), знаменитый поэт, теоретик литературы и при этом фанатичный протестант, родился в Пенсхерсте. Его крестным отцом стал Филипп II, будущий король Испании, а в то время — муж Марии I. Впоследствии Сидни «отблагодарил» своего восприемника, приняв активное участие в Нидерландской революции. Поэт умер в результате ранения, полученного в битве при Зютфене 15 сентября 1886 г., и был погребен в соборе Святого Павла в Лондоне. Протестантская молва не преминула сочинить благочестивую легенду о его смерти: раненый Филип якобы попросил отдать принесенную флягу с водой умиравшему рядом солдату.

Доподлинно известно о странном завещании Сидни: на смертном одре поэт вручил Роберту Деверо, 2-му графу Эссексу, свой меч и… свою жену Фрэнсис (1569–1631), дочь сэра Фрэнсиса Уолсингема, могущественного министра Елизаветы I. Сам Сидни при жизни неустанно воспевал «королеву протестантов» и, как и все «воспеватели», становился жертвой ее капризов. Не исключено, что он пожелал отомстить несчастному Эссексу. Пользующийся благосклонностью Елизаветы граф тщательно скрывал вынужденную женитьбу на вдове друга, поселив новобрачную (точнее, «второбрачную») в доме тестя, но, в конце концов, вынужден был открыться королеве.

Пенсхерст унаследовал брат Филипа, Роберт (1563–1626), меценат и поэт, в 1618 г. получивший титул графа Лестера (4-я креация) и сделавший ряд дополнений к дому, в частности длинную галерею. В начале XVII в. у него гостил Бен Джонсон, обессмертивший поместье в своем стихотворении «К Пенсхерсту»:

Ты, Пенсхерст, не из мрамора сложен. Нет у тебя ни блещущих колонн, Ни крыш, горящих светом золотым, Ни фонаря, чтоб похваляться им. Ты только дом, обычный старый дом, И зависти не вызовешь ни в ком.

Вряд ли можно считать эти строки похвалой архитектурному вкусу Сидни, но для Джонсона важно было противопоставить природную гармонию Пенсхерста пышности особняков нуворишей елизаветинской эпохи («Там чудно строили, а здесь живут чудесно»). Предваряя создателей пейзажного стиля XVIII столетия, поэт обращается к древним идеалам:

Ты радуешь иным — землей, водой, И воздухом, и лесом пред собой. Твой лес дарит охотнику услады, А на холме твоем живут дриады…

Непродолжительный экскурс в Античность плавно перетекает в пасторальные грезы о «коровах и телятах», «фазанах и куропатках», «карпах и щуках». Джонсон поет гимн гостеприимству Пенсхерста, готового приютить «короля», «крестьянина» и, конечно, самого поэта, безмерно довольного тем, что:

Здесь пиво есть и хлеб. А то вино, Что пьет хозяин, пью и я равно… Здесь от души кормить предпочитают И, сколько съел я мяса, не считают.

Стихотворение завершается странноватыми комплиментами хозяину и его домочадцам:

Твоя хозяйка прелести полна, Она и благородна, и скромна. Хозяин твой — отец своих детей (!), Что счастье редкое для наших дней (!!). А дети слово Божье изучают И потому невинность излучают…[53]

Старший из этих ангелочков — Роберт (1595–1677), 2-й граф Лестер, в 1615 г. женился на Дороти (1598–1659), дочери Генри Перси, 9-го графа Нортумберленда (тайного католика!). Из их сыновей наиболее известен средний — Элджернон (1623–1683), продолжатель дела Филипа Сидни. Будучи философом-республиканцем, он участвовал в Ржаном заговоре и был казнен как изменник. Младший сын Генри (1641–1704) в 1694 г. стал графом Ромни в благодарность за одну из семи подписей, поставленных под обращением к Вильгельму Оранскому. Старший же Филип (1619–1698), 3-й граф Лестер, хотя и сражался на стороне парламента в годы Гражданской войны, фанатизмом не отличался. Ему наследовал сын Роберт (1649–1702), а затем три внука. Все трое умерли бездетными, и титул перешел к хозяину поместья Холкем в Норфолке.

Усадьба Чартли (Chartley Manor) находится рядом с развалинами одноименного замка, который построил Ранульф де Блондвилль, 4-й граф Честер. Затем им владела семья Феррере. Анна Феррере (1438–1468) вышла замуж за Уолтера Деверо (1431–1485), погибшего в битве при Босворте, сражаясь на стороне Ричарда III. Их внук Уолтер (1491–1558) в 1550 г. получил титул виконта Херефорда и организовал усадьбу. Легендарным основателем рода Деверо является граф Роберт де Эвре (989—1037), архиепископ Руана, чей внук Уолтер (1033—?) поселился в Херефордшире после норманнского завоевания.

Внук виконта Уолтер (1541–1576) в 1572 г. получил титул графа Эссекса (8-я креация). В тюдоровскую эпоху подобной чести удостоивались, как правило, за участие в любовных интригах при дворе. Не стал исключением и Деверо. Его бабкой со стороны матери была не кто иная, как Анна Гастингс, вероятная любовница Генриха VIII, а жена Летиция Ноллис (1543–1634) приходилась внучкой Мэри Болейн, еще одной королевской пассии. Ноллисы были рьяными кальвинистами, скрывавшимися в Швейцарии во время правления Марии I.

В то время как ее муж находился в Ирландии, Летиция флиртовала с Робертом Дадли, «надменным фаворитом» Елизаветы I. В 1565 г. она родила в Чартли сына Роберта, и надо думать, граф Эссекс не познал «редкое для тех дней счастье»: мальчик очень походил на Дадли. После внезапной смерти графа, возможно, вызванной отравлением, Летиция вышла замуж за Дадли 21 сентября 1578 г. Узнавшая о браке Елизавета назвала Летицию «волчицей» и отлучила от двора.

Когда Дадли отправился в Нидерланды, королева запретила его жене следовать за ним, и Летиция осталась в Чартли, где очень скоро утешилась в объятиях своего конюшего Кристофера Блаунта (похоже, конюшие особенно привлекали дам-протестанток). Блаунт был на тринадцать лет моложе графини, и ей не хотелось потерять его. Вернувшись на родину, Дадли скоропостижно скончался 4 сентября 1588 г., и горевала о нем только королева. Менее чем через год после его смерти Летиция вышла замуж за Блаунта.

Между тем подрос ее сын Роберт (1565–1601), 2-й граф Эссекс, отправившийся из Чартли в Кембридж, а оттуда в 1584 г. — ко двору Елизаветы I. В 1587 г. он сделался новым фаворитом стареющей королевы, а в 1598 г. даже попытался примирить ее со своей матерью, но Елизавета отказалась принять Летицию. Впрочем, к тому времени она начала охладевать к Эссексу, который в 1597 г. провалил важную операцию по захвату испанских судов в порте Феррол. После неудачной экспедиции графа в Ирландию Елизавета лишила его титула и всех должностей и запретила появляться при дворе. Упрямый фаворит организовал заговор против своей покровительницы и был обезглавлен в Тауэре 25 февраля 1601 г. Через месяц мстительная королева казнила и его отчима Блаунта.

Всеми покинутая Летиция прожила оставшиеся годы в Чартли. В 1603 г., с приходом к власти Иакова I, ее внук Роберт (1591–1646) — сын фаворита и Фрэнсис Уолсингем — был восстановлен в правах и вернул себе графский титул. Он прославился во время Гражданской войны как военачальник «круглоголовых». Но прежде ему, как и всем Эссексам, пришлось испытать семейные неурядицы. Его жена Фрэнсис Говард (1590–1632) стала любовницей королевского фаворита Роберта Карра. Эссекс получил развод в результате унизительной процедуры, вызванной обвинением в импотенции со стороны супруги. В 1630 г. он снова женился на Элизабет Полет, но через год расстался с ней.

Граф нашел утешение на поле брани. В 1639–1640 гг. он участвовал в войнах с Шотландией, однако не получил от Карла I ожидаемого повышения и стал сотрудничать с парламентариями. В 1642 г. Эссекс приложил руку к осуждению и казни графа Страффорда, а затем был назначен парламентом главнокомандующим королевскими силами. После того как Карл I поднял свой стяг в Ноттингеме, Эссексу приказали выступить ему навстречу. Роялисты и «круглоголовые» встретились в битве при Эджхилле, которую Эссекс не проиграл лишь из-за авантюры принца Руперта, увлекшегося преследованием разбитой конницы противника.

В сентябре 1643 г. Эссекс захватил Глостер, но чуть было не угодил в ловушку, расставленную роялистами при Ньюбери. После успехов, достигнутых в 1644 г. Ферфаксом и Кромвелем на севере, положение Эссекса пошатнулось. В августе главнокомандующий снял осаду с Плимута, но вскоре последовала катастрофа, когда восьмитысячная армия Эссекса капитулировала в Корнуолле. Кромвель добился увольнения графа и назначения на его место Ферфакса. Вскоре Эссекс тихо скончался, и ему устроили пышные похороны. Наследников он не оставил, поэтому графский титул окончательно упразднили.

Поместье Лиз (Leez Priory) рядом с городом Челмсфорд, столицей Эссекса, стоит на месте бывшего монастыря августинцев, основанного в 1220 г. В 1536 г. монастырь разрушил один из неприятнейших персонажей тюдоровской эпохи — генерал-прокурор Ричард Рич (1496–1567), построивший здесь собственный дом с двумя надвратными башнями.

Будучи приближенным лицом Томаса Кромвеля, Рич обратил на себя внимание Генриха VIII своей готовностью к доносительству. Он сполна проявил свои качества во время суда над Джоном Фишером и Томасом Мором, которые отвергли парламентский акт, провозглашавший короля главой английской Церкви.

В 1548 г. Ричу пожаловали баронский титул, а при Эдуарде VI он стал лорд-канцлером и активно преследовал епископов Стивена Гардинера и Эдмунда Боннера. Каким-то образом он сумел угодить и Марии I, и Елизавете I (провокаторы, вероятно, всегда ценятся), которые почтили своим присутствием новый дом в Лизе. Под конец жизни Рич, однако, раскаялся и даже стал исповедником католицизма.

Его внук Роберт (1559–1618), 3-й барон Рич, в 1581 г. сочетался браком с Пенелопой (1563–1607), дочерью Уолтера Деверо и Летиции Ноллис. Юная Пенелопа была предметом страсти Филипа Сидни, посвятившего ей цикл сонетов «Астрофил и Стелла» (1580–1582). Поэт рассчитывал на богатое приданое, доставшееся Пенелопе от ее умершего отца, но охладел к девушке после того, как Летиция вышла замуж за Роберта Дадли. Пенелопа усвоила уроки своей матери и уже после замужества открыто путалась с Чарльзом Блаунтом (1563–1606), еще одним любимцем Елизаветы I. Таким образом, мать и дочь увели у королевы двух фаворитов! Кстати, Чарльз приходился дальним родственником конюшему Кристоферу Блаунту, будущему отчиму Пенелопы.

Роберт Рич, которого страшила эта кутерьма, развелся с Пенелопой, и та вышла замуж за Чарльза, уже имея от него несколько внебрачных детей. Иаков I усмотрел в церемонии их бракосочетания нарушение канонических норм и изгнал пару со двора. Утешившийся Рич в 1616 г. вторично женился, а незадолго до смерти удостоился титула графа Уорика (3-я креация), но одноименным замком он не владел.

Его старший сын от брака с Пенелопой, Роберт (1587–1658), 2-й граф Уорик, будучи колониальным чиновником и владельцем плантаций, исповедовал пуританизм и служил парламентским адмиралом в годы Гражданской войны. При этом его младший брат Генри (1590–1649), граф Холланд, сражался на стороне короля и был казнен 9 марта 1649 г. в Лондоне.

Единственный сын Роберта (1611–1659), 3-го графа Уорика, тоже Роберт, стал зятем самого Оливера Кромвеля, женившись на его дочери Фрэнсис (1638–1720). Правда, их брак продолжался недолго: Роберт умер от чахотки в 1657 г., а следующим графом стал его дядя Чарльз (1619–1673). Он не имел детей, и титул с поместьем унаследовал сын казненного графа Холланда — Роберт (1620–1675).

В 1753 г. Эдвард (1695–1759), 8-й граф Уорик, осуществил ряд преобразований в поместье Лиз. Он не оставил наследника, и титул был пожалован хозяевам замка Уорик, а усадьба Лиз впоследствии сменила множество владельцев, пока в 1980-х гг. не досталась организации, ведающей церемониями гражданских бракосочетаний. В 1995 г. поместье стало первым загородным домом в Англии, сдающимся в аренду для проведения свадеб.

Необходимо упомянуть небольшую усадьбу Хедингем (Hedingham House) по соседству с норманнским замком, в которую переселился граф Оксфорд — глава семьи Вер. В елизаветинскую эпоху прославился Эдвард (1554–1604), 17-й граф Оксфорд, поэт, драматург и покровитель искусств. В 1571 г. он женился на Энн (1556–1588), дочери Уильяма Сесила, могущественного секретаря Елизаветы I, и многие сочли этот брак недостойным представителя древнего рода.

Граф дружил с католиками, но во время судебного процесса 1580 г. поспешил откреститься от них, и королева, симпатизировавшая красавцу Оксфорду, пощадила его. Но когда в 1581 г. приближенная к Елизавете Энн Вавасор (1560–1650) родила от графа внебрачного сына, «девственница» пришла в ярость. Она заточила Оксфорда в Тауэр, а затем под домашний арест. На этом его фавор при дворе закончился. Напуганный граф примирился с женой и принялся всячески угождать Елизавете: отправился воевать за протестантов во Фландрию, участвовал в сражении с Непобедимой армадой. Однако до конца жизни он так и остался на вторых ролях, найдя утешение в поэзии.

Его сын Генри (1593–1625), 18-й граф Оксфорд, занимался любовными похождениями и интригами, направленными против герцога Бекингема, за что последний посадил его на несколько месяцев в Тауэр. Обри (1627–1703), 20-й граф Окфорд, не оставил сыновей, и подходящих родственников мужского пола также не нашлось. Таким образом, в 1703 г. один из старейших титулов Англии был упразднен.

Усадьба Титчфилд (Titchfield Abbey) к западу от города Фейрем в Хемгапире — бывшее аббатство премонстрантов, основанное в 1222 г. Монастырь славился своей богатейшей коллекцией книг, погибшей после его упразднения в 1537 г.

Генрих VIII передал Титчфилд Томасу Ризли (1505–1550), графу Саутгемптону. Ризли прислуживал Томасу Кромвелю во время разорения монастырей и под шумок овладел обширными землями в Хемпшире. Несмотря на падение Кромвеля, Ризли сохранил свое положение и даже стал лорд-канцлером в 1544 г. Он сразу же занялся перестройкой монастырских зданий и возвел типично тюдоровский особняк.

Генри (1545–1581), 2-й граф Саутгемптон, принимал в поместье Эдуарда VI и его сестру принцессу Елизавету. Его сын Генри (1573–1624), 3-й граф Саутгемптон, известен как один из покровителей Шекспира и адресат его сонетов. Шекспир, навещавший графа в Титчфилде, посвятил ему поэмы «Венера и Адонис» (1593) и «Обесчещенная Лукреция» (1594), где он величает Саутгемптона герцогом, вероятно, намекая на предстоящее повышение в титуле, которое, однако, не состоялось.

В 1598 г. граф сопровождал секретаря королевы сэра Роберта Сесила с посольской миссией в Париж. Саутгемптон был помолвлен с внучкой Сесила, но в Париже он тайно обвенчался со своей любовницей — фрейлиной королевы Элизабет Вернон (1572–1655). По возвращении супругов в Лондон Сесил потребовал от разорвавшего помолвку графа выплатить неустойку в 5000 фунтов, а разгневанная королева заключила Саутгемптона на некоторое время в тюрьму. Граф принимал активное участие в заговоре Эссекса и был приговорен к тюремному заключению, которое отбывал в Тауэре до восшествия на престол Иакова I в 1603 г.

Томас (1607–1667), 4-й граф Саутгемптон, хранил верность Стюартам в годы Гражданской войны и в 1647 г. укрывал в Титчфилде Карла I. В 1781 г. усадьбу окончательно забросили. Дом постепенно разрушался, а его кирпич разворовывался местными жителями.

Дома чиновников и фаворитов

Поместье Лонд (Launde Abbey) в 22 км к востоку от города Лестер, столицы Лестершира, занимает место монастыря августинцев, основанного в 1125 г. Томас Кромвель (1485–1540), лорд-канцлер Генриха VIII, восхищался здешней местностью и упомянул Лонд в своем дневнике. Вероятно, обитель изрядно портила идиллическое настроение лорд-канцлера, и, конечно, она оказалась закрытой, но сам Кромвель не успел вкусить радости пребывания в опустевшем монастырском доме, поскольку был казнен 28 июля 1540 г.

В том же году его сын Грегори (1514–1551) начал строительство нового здания, в котором поселился вместе с женой Элизабет (1511–1563), старшей сестрой покойной королевы Джейн Сеймур. От прежнего монастырского здания сохранилась лишь часовня. Их внук Эдвард (? —1604) утратил поместье, которое впоследствии сменило множество владельцев. В настоящее время здесь размещается резиденция англиканской епархии Лестера и Питерборо.

Отец Томаса Кромвеля был трактирщиком и пивоваром, но его род известен с XII в. и, вероятно, имеет французские корни. Старшая сестра лорд-канцлера Кэтрин (1483—?) в 1499 г. вышла замуж за Моргана Уильямса из обедневшей валлийской семьи, а их сын Ричард (1500–1544) взял себе фамилию матери. В 1538 г. щедрый дядя наделил племянника землями бывшего аббатства Рамси (Ramsey Abbey) в Кембриджшире, основанного в 969 г. святым Освальдом, епископом Вустера. Поскольку монастырские здания начали разбирать для строительства колледжей в Кембридже, сын Ричарда, сэр Генри Кромвель (1524–1604), присоединился к этому процессу и возвел в своих владениях новый особняк.

Помимо Рамси, Ричард получил от лорд-канцлера бывший монастырь бенедиктинок в Хантингдоне (ныне в составе Кембриджшира), распущенный в 1535 г., а сэр Генри организовал здесь роскошную усадьбу Хинчингбрук (Hinchingbrooke House), перестроив монастырские здания.

Сэр Генри был женат на Джоан Уоррен (1540–1584). Их старший сын Роберт (1560–1617) имел десять детей, девятым из которых был не кто иной, как лорд-протектор Оливер Кромвель. Второй сын Оливер (1562–1655) в 1627 г. продал Хинчингбрук представителю семьи Монтапо, а сам поселился в Рамси. Он настоял на том, чтобы его сыновья служили в роялистской армии. Лорд-протектор конфисковал часть владений дяди и требовал от него денег, угрожая сжечь поместье и город Рамси. В 1674 г. Кромвели продали усадьбу. В настоящее время здесь размещается технологический колледж.

Усадьба Горембери (Gorhambury) находится в 3,5 км от города Сент-Олбанс, столицы Хартфордшира. Тюдоровский особняк был построен здесь в 1563–1568 гг. сэром Николасом Бэконом (1510–1579), лордом-хранителем королевской печати, получившим эту должность в 1558 г. благодаря протекции своего шурина Уильяма Сесила. При строительстве использовался кирпич из разрушенного аббатства бенедиктинцев в Сент-Олбансе.

Затем Горембери стало резиденцией сына сэра Николаса — Фрэнсиса Бэкона (1561–1626), философа-эмпирика, историка, политического деятеля. Он начал свою профессиональную деятельность как юрист, но позже стал широко известен как адвокат и защитник научной революции. С 1618 г. служил лорд-канцлером и выступал идеологом абсолютной монархии, опирающейся на власть юристов. В отличие от Эдварда Кока, он считал, что судьи, разбирая конфликт между монархом и парламентом, должны принимать решение в пользу первого, или, как выразился философ, быть «львами, но львами под троном». Усомниться в «львиности» самой природы судей Бэкон не мог. Отдавая должное закону, он замечал: «Законы подобны паутине: мелкие насекомые в ней запутываются, большие — никогда».

В 1621 г. парламентарии отомстили «большому» Бэкону за его преданность королю: он был привлечен к суду по обвинению во взяточничестве, осужден, отстранен от всех должностей и приговорен к изгнанию. Иаков I вступился за философа, но тот не вернулся на государственную службу и последние годы жизни посвятил научной и литературной работе. Современник вспоминал: «Когда его милость пребывал в своей усадьбе Горембери, Сент-Олбанс выглядел так, будто тут обосновался королевский двор, так широко он жил»[54].

Бэкон завещал поместье своему секретарю, женатому на внучатой племяннице философа. Затем оно перешло к ее второму мужу Харботлу Гримстону. В XVIII в. Гримстоны возвели по соседству новый усадебный дом. Старый дом стал постепенно разрушаться, в настоящее время от него сохранились часть портика, часовня и часовая башня.

Поместье Бакленд (Buckland Abbey) в 16 км к северу от города Плимут в Девоншире изначально представляло собой цистерцианское аббатство, основанное в 1278 г. В 1541 г., после роспуска монастырей, Генрих VIII продал Бакленд сэру Ричарду Гренвиллу, чей внук Ричард (1542–1591), известный мореплаватель Елизаветинской эпохи, завершил преобразование монастырских зданий в усадьбу. При этом была сохранена церковь аббатства, включенная в состав нового здания (редкий для того времени случай). В 1581 г. сэр Ричард продал поместье сэру Фрэнсису Дрейку (1540–1596). Великий пират проживал в доме пятнадцать лет до своей смерти. Его потомки владели Баклендом до 1946 г.

Сэр Уолтер Рэйли (1552–1618) выпросил у Елизаветы I поместье Шерборн (Sherborne Castle) в Дорсете. Здесь находился древний норманнский замок, построенный в XII в. Роджером де Каном (? —1139), епископом Солсбери. Рэйли заказал для себя новый дом, возведенный в 1592–1594 гг. по плану в форме буквы «Н».

В 1603 г. Рэйли составил заговор с целью возвести на престол Арабеллу Стюарт, двоюродную сестру Иакова I. Однако Арабелла сообщила о заговоре королю, и Рэйли был заключен в Тауэр, а Шерборн Иаков подарил своему фавориту Роберту Карру. В 1617 г. поместье приобрел Джон Дигби (1580–1653), граф Бристоль, добавивший в 1620-х гг. ряд пристроек к новому зданию и переоформивший его фасады. В 1645 г. старый замок был взят войсками парламента и почти полностью разрушен, а новый дом закрепился за потомками графа.

Поместье Уоллатон (Wollaton Hall) в Ноттингемшире построено Робертом Смитсоном для сэра Фрэнсиса Уиллоуби (1547–1596), владельца угольных копий в Дорсете и однофамильца хозяев Гримсторпа. Это одно из ярчайших творений елизаветинской эпохи, принадлежащее талантливому зодчему, погребенному в местной церкви.

Дом необычен не столько гигантской площадью оконных проемов (она характерна и для других построек мастера), сколько местоположением Большого зала — в самом центре здания. В зал попадают сразу через парадную дверь, а не посредством специального прохода. В усадебной архитектуре последующих веков с легкой руки Смитсона место Большого зала займет вестибюль. Зал в Уоллатоне окружен комнатами и поэтому может освещаться, если только поднять его стены выше основного объема и соорудить сверху своего рода купол. Поэтому центральная часть дома издали напоминает средневековый донжон, а аналогию усиливают смотровые башенки по углам кровли и ажурные готические окна. Таким образом, приемы замкового зодчества используются для преодоления тюдоровской асимметрии. Крылья дома снабжены башнеобразными угловыми павильонами, увенчанными щипцами.

С 1643 г. владельцем поместья являлся потомок строителя, известный английский орнитолог и ихтиолог Фрэнсис Уиллоуби (1635–1672). В первой половине XIX в. архитектор Джеффри Уайтвилл отреставрировал дом и оформил его интерьер. В 1925 г. Уиллоуби продали поместье городскому совету Ноттингема, разместившему внутри музей естествознания.

Поместье Монтакьют (Montacute House) в Сомерсете, в 6,5 км к западу от города Йовиль, — один из самых известных сельских домов елизаветинской эпохи. Его название производят от латинского словосочетания «Mons Acutus», означающего «остроконечная гора». Таковая расположена к западу от усадьбы.

Дом из местного известняка возведен около 1598 г. для сэра Эдварда Фелипса (1555/60—1614), судьи и председателя палаты общин. Его план типично тюдоровский — в форме буквы «Н», но центральный объем не выделен в Большой зал, а разбит на этажи, сообщающиеся с помещениями боковых флигелей. Весь третий этаж здания охватывает галерея, самая длинная (58 м) из подобных сооружений в Англии. Функциональная равнозначность частей дома позволяет и здесь добиться симметрии. Здание завершается плавной линией щипцов, выдающих фламандское влияние. На центральном фасаде выделяется обрамленный пилястрами ризалит с лоджией входа. Крышу с многочисленными трубами окаймляет балюстрада, прерывающаяся щипцами.

Монтакьют — один из первых случаев концептуального оформления усадебной территории. Симметрия соблюдена в саду и парке с их пирамидальными кустами, балюстрадами и обелисками. Два павильона в противоположных ушах двора лишены какой-либо функциональной нагрузки, но выполнены в том же стиле, что и главный дом.

Наверное, в представлении многих читателей тюдоровская эпоха ассоциируется с черно-белыми фахверковыми домиками, наводнившими английские города и деревни. В них проживали в основном мелкие купцы и ремесленники, поэтому в усадьбах эта «домашняя» архитектура почти не встречается. К тому же большинство зданий, выглядящих подобным образом, то есть черный каркас и белые стены, построены в Викторианскую эпоху, когда вернулась мода на стиль XVI столетия.

Самое популярное из древних фахверковых сооружений находится в чеширском поместье Литтл Моретон (Little Moreton Hall), принадлежавшем семье Моретон до 1938 г. Этот «пряничный» домик возводился в несколько этапов. Большой зал начал строить сэр Ричард де Моретон в 1450 г. В 1559–1580 гг. к нему поочередно добавили восточное крыло с часовней и южное крыло с галереей, причем строители явно не рассчитали вес последней, и пол в комнатах на верхних этажах изрядно просел. В наше время дом тщательно законсервирован и охраняется Национальным фондом.

Тайные убежища католиков

Путешествуя по югу Англии, изредка встречаешь «дома на воде» — небольшие поместья, окруженные широким рвом с водой или искусственным озерцом. Большинство из них строилось в елизаветинскую эпоху, и почти все они принадлежали католическим семьям. Вероятно, в проектировании этих домов принимали участие члены монашеских орденов, которые, как известно, были мастерами на все руки. Образцом для них могли послужить французские замки на Луаре или немецкие «водные замки» (wasserschloss). Непременным атрибутом английских домов такого типа были потайные комнаты (priest holes) для укрытия священников и монахов, гонимых Тюдорами и Стюартами. Один из таких замков описывает Е. Б. Черняк, недоброжелательно настроенный по отношению к служителям Церкви:

«Весь замок представлял сплошную загадку. Каждая комната имела скрытые ниши, стены были полны тайников, потолки маскировали невидимые чердачные помещения. Даже печи были если не с двойным дном, то с двойным выходом — один для дыма, другой для иезуитов, когда им почему-либо требовалось исчезнуть, не оставляя следов. Камин в спальне хозяйки был соединен узкой трубой с одной из шли, куда, таким образом, можно было, не вызывая подозрений, доставлять пищу и вино, которое обитатели тайников явно предпочитали воде. Иезуитский архитектор работал не по шаблону, каждый тайник имел свой „секрет“, и раскрытие одного из них мало облегчало поиски других».

Древнейший из «домов на воде» — кентский замок Скотни (Scotney Castle) расположен в долине реки Бьюл, на островке посреди озера, окруженного садами, славящимися своими рододендронами, глициниями, азалиями и розами. Поместье известно с 1137 г. как владение Ламберта де Скотни. Маленький замок был возведен здесь в 1378–1380 гг., он представлял собой дом прямоугольного сечения с укрепленными башенками по углам. Здание осталось недостроенным и реконструировалось в 1580 г. В 1590-х гг. владелец замка Томас Даррелл прятал в нем отца иезуита Ричарда Блаунта. Когда в Скотни явились солдаты, отец Ричард прыгнул со стены в озеро и таким образом спасся.

Поместье Беддсли Клинтон (Baddesley Clinton) к северу от замка Уорик — окруженный рвом особняк XVI в. Поместье было куплено в 1438 г. Джоном Бромом, чей сын Николас (? —1517) начал возводить замок, оснащенный амбразурами и подъемным мостом. От этого здания уцелела восточная часть.

Дочь Николаса, Констанция (1485–1551), в 1500 г. вышла замуж за сэра Эдварда Феррерса (1482–1534), верховного шерифа Уорикшира. Ныне существующий дом возведен во второй половине XVI в. Генри Феррерсом (1549–1586). Большой зал перестраивался в XVIII в., часовня — в XIX в. Дом спланирован в форме буквы «П», но он несимметричен, поскольку надвратная башня с мостом расположены в одном из крыльев.

Феррерсы исповедовали католицизм, и Беддсли Клинтон также стал прибежищем преследуемых священников и местом проведения иезуитских собраний. Во время одного из таких собраний в 1591 г. в доме произвели обыск, но иезуиты вовремя укрылись в потайных комнатах, из которых можно было попасть в бывшую канализационную яму, имеющую выход на поверхность.

Поместье Харвингтон (Harvington Hall) к юго-востоку от города Кидерминстер в Вустершире построено в 1580 г. католиком Хамфри Пакингтоном. В доме сохранились семь потайных комнат. Четыре из них, расположенные вокруг парадной лестницы, по преданию, обустроены святым мучеником Николасом Оуэном. В 1696 г. Харвингтон достался семье Трокмортон, которая владела им до 1923 г. В наши дни поместье принадлежит римско-католической епархии Бирмингема.

Главной резиденцией Трокмортонов с 1409 г. являлось поместье Когтон (Coughton Court) в Уорикшире, крупнейшая из тюдоровских усадеб, принадлежавших католикам. Спланированный в форме буквы «П», дом имеет одну из красивейших надвратных башен XVI столетия, занимающую центральное место в композиции и включающую в себя Большой зал. Башня построена в 1530 г. сэром Джоном Трокмортоном (? —1553), укрывавшим в своем поместье несколько монахинь, изгнанных из окрестных монастырей.

Его старший сын сэр Роберт (? —1581) устроил в Когтоне потайные комнаты, часто использовавшиеся в елизаветинскую эпоху. Младший брат Роберта — сэр Николас (1516–1571), напротив, известен как видный королевский чиновник и протестантский деятель. Правда, в 1569 г. Елизавета I упрятала-таки его в тюрьму по подозрению в заговоре в пользу Марии Стюарт.

Три дочери сэра Роберта вышли замуж за членов семей Кэтсби, Трешем и Арден, активных участников Порохового заговора. Их брат сэр Томас Трокмортон (1533–1614) содействовал заговору, и, по одной из версий, его план составлялся именно в Когтоне (впрочем, претендентов на звание штаба заговорщиков предостаточно).

Томас пробыл в темнице в общей сложности шестнадцать лет, тем не менее его внук Роберт (? —1650) в 1642 г. удостоился титула баронета за поддержку Карла I. Парламентарии вдоволь поглумились над «папистским» гнездом, так что Трокмортонам пришлось долго восстанавливать усадьбу. Семья оставалась верна католичеству в последующие века и владела поместьем до 1946 г., когда оно перешло к Национальному фонду.

Неподалеку от Харвингтона находилась усадьба Хиндлип (Hindlip Hall), впервые построенная около 1575 г. Джоном Хабингтоном, должностным лицом в суде Елизаветы I. Сам Джон, его жена Кэтрин и дети Эдвард, Томас (1560–1647) и Дороти были тайными католиками. После смерти отца в 1582 г. Эдвард и Томас участвовали в заговоре Энтони Бабингтона. Эдвард был обезглавлен, а Томас помилован в силу своего возраста.

Отбыв тюремное заключение, Томас и его жена Мария возвратились в Хиндлип. Во время Порохового заговора они скрывали в потайных комнатах поместья четырех иезуитов, преследуемых правительством: Николаса Оуэна, Эдварда Олдкорна, Генри Гарнета и Ральфа Эшли. Именно к Хиндлипу относится вышеприведенное описание Е. Б. Черняка.

20 января 1606 г. в поместье был произведен обыск, которым руководил сэр Генри Бромли, желавший выслужиться перед Короной за прежние грехи — участие в заговоре графа Эссекса. Ему «предписывались чрезвычайные меры бдительности: поставить караулы у всех дверей, вести наблюдение за всеми слугами, и особенно за тем, куда доставляется пища, содрать обои и обшивку стен, промерить длину каждой из комнат, чтобы определить, сравнивая площадь на верхних и нижних этажах, где могли быть тайные ниши. Наконец особо приказано было проверить все дымоходы». Не добившись успеха, Бромли дождался, когда изголодавшиеся иезуиты сами покинули тайники.

Святых отцов схватили и после пыток казнили, но Томас Хабингтон избежал наказания благодаря заступничеству родственников своей жены. Остаток жизни он посвятил писательской деятельности, живя затворником в Хиндлипе. Внук Томаса умер, не оставив наследника, и усадьба перешла в другие руки. Старый дом, пострадавший от пожара, был снесен в 1820 г. перед постройкой нового особняка, в котором теперь размещается… полицейский офис.

Усадьбы, обустроенные католиками еще в елизаветинские времена, годы спустя помогли спастись Карлу II, преследуемому людьми Кромвеля после битвы при Вустере 3 сентября 1651 г. Первой вехой на пути спасения монарха стало поместье Боскобел (Boscobel House) на границе между Стаффордширом и Шропширом, принадлежащее семье Жиффар. В XVI–XVII вв. фахверковый дом был окружен плотным лесом, о чем свидетельствует его название, которое производят от сочетания итальянских слов «bosco bello» («дом посреди леса»).

Переодетый ремесленником Карл прятался в листве (по другой версии, в дупле) мощного дуба, росшего неподалеку от дома. Тут же притаился сопровождавший его полковник Уильям Карлис. «Сидя на дереве, — вспоминал впоследствии король, — мы видели, как сквозь заросли то и дело шныряли солдаты». Опасность была велика, но за последние несколько суток Карл так измучился, что уснул прямо у Карлиса на груди. После ухода солдат король перебрался в потайную комнату в доме. Впоследствии дуб окрестили Королевским, он вошел в легенды, и как вопрошал Александр Поуп в своей пасторали:

В каком краю ветвей раскинут свод, Что укрывал монарха от невзгод?[55]

К сожалению, туристы XVIII столетия были осведомлены, где именно раскинут свод, и вскоре от него ничего не осталось: ветви растащили на сувениры. Дуб погиб, а на его месте растет другое дерево, «сын» предыдущего, чей возраст определяется двумя-тремя веками. В его дупле Карл точно бы не «укрылся от невзгод», да и вокруг бродят куда более зоркие обыватели. В 2000 г. «сын» пострадал от сильного шторма, а в следующем году его желудь посадил в землю Чарльз, принц Уэльский, и таким образом родился «внук» спасителя. В наше время Королевский дуб прославился по другой причине: это самое популярное наименование… пабов. Что ж, у всякой эпохи свои идеалы.

Из Боскобела Карл отправился в поместье Мосли (Moseley Old Hall), к северу от города Уолверхемптон, — дом семьи Уитгрив, построенный в 1600 г. Король прожил в доме два дня, чуть было не обнаруженный во время обыска, учиненного местными «круглоголовыми». Пока хозяин хладнокровно разговаривал с солдатами, король прятался в потайной комнате. Это было относительно просторное, хотя и темное, душное помещение с двойным укрытием: одно — обшитая деревянными панелями стена спальни, другое — находящаяся сразу за ней ложная дверца посудного шкафа.

В XIX в. Уитгривы построили неподалеку новый дом. Старое поместье принадлежало семье до 1925 г., в 1962 г. оно досталось Национальному фонду.

Часть IV РОДОВЫЕ ГНЕЗДА

Развитие усадебной архитектуры в XVII — начале XX в.

Во время правления Иакова I построено множество загородных семейных особняков. В качестве строительного материала в основном используется кирпич, а не камень, и здания приобретают приятный красноватый цвет. Окна становятся гораздо меньше и, как правило, имеют форму длинных прямоугольников. Парадный вход украшает величественный белокаменный ризалит, иногда снабженный лоджией.

Скромные, но изящные якобинские усадьбы легко отличить как от пышных тюдоровских домов, так и от последующих шедевров барокко и классицизма. К ним относятся новый дворец Хетфилд, а также поместья Одли Энд (Эссекс), Бартон Агнес (Йоркшир), Бремшилл (Хемпшир), Ингестри (Стаффордшир), Бликлинг (Норфолк), Астон (Бирмингем) и др. В Хетфилде и Бликлинге работал один из немногих известных нам якобинских мастеров — Роберт Лайминж (? —1628).

Дальнейшее развитие английского зодчества связано с именами архитектора и художника Иниго Джонса (1573–1652), сына лондонского плотника, и его покровителя Томаса Говарда (1585–1646), 21-го графа Арундела. В 1613–1614 гг. они вместе совершили поездку по Италии, посетив Венецию, Виченцу и Рим. Наибольшее впечатление на Джонса произвели работы Андреа Палладио (1508–1580), которые на протяжении почти двухсот лет будут вдохновлять многочисленных творцов так называемого палладианского стиля в Англии.

Джонса называют первым независимым английским мастером, противопоставляя его Роберту Смитсону, всегда учитывавшему пожелания заказчиков. Однако творения последнего, равно как и средневековые замки, по оригинальности нередко превосходят превозносимые до небес дома XVII–XVIII вв. Просто в Англии предыдущих веков заказчики по своим творческим способностям ничуть не уступали исполнителям. Демократические процессы, бурно развивающиеся в стране начиная с XVII в., привели к духовному оскудению английской аристократии. Теперь ее представители отчаянно нуждались в учителях и наставниках, которые могли бы сформировать моду и стиль.

Заимствования из французской и фламандской школ в тюдоровскую эпоху не столь очевидны. А вот Джонс выступает явным подражателем итальянского искусства эпохи Возрождения. Но при этом он умел преподносить себя как великого оригинала. Иаков I и Карл I поверили ему, ведь идеи, которые Джонс черпал из «Четырех книг об архитектуре», написанных Палладио в 1570 г., были никому не известны в Англии. Джонс перенял у итальянца в первую очередь систему гармоничных пропорций. Согласно этой системе длинные и короткие стороны комнат должны быть связаны между собой и с высотой простым математическим отношением, а размеры каждой комнаты должны находиться в четком соотношении с размерами соседних с ней комнат и всего здания в целом. Понятно, что при таком подходе симметричность плана ставилась во главу угла.

Работал Джонс в основном в Лондоне, но, возможно, ему принадлежит ряд проектов усадебных домов: Уоберн (Бедфордшир), Уилтон (Уилтшир), Чивнинг (Кент), Рейнем (Норфолк). В них мастер чаще всего экспериментировал с различными сочетаниями одинарных и двойных кубов. Джонсу приписали также самый необычный дом якобинской эпохи в поместье Чилхем (Кент), выполненный по гексагональному плану.

Гражданская война оставила Джонса без работы. Его достаточно скромные творения казались полубезумным пуританам верхом греховной роскоши. Дело учителя продолжили Джон Уэбб (1611–1672) и сэр Роджер Пратт (1620–1684). Пратг во время смуты путешествовал по Италии, Франции и Нидерландам. Он вернулся на родину в 1649 г., но продолжительное время оставался без заказов. Реставрация вновь пробудила интерес к европейской культуре, и в Англии ненадолго воцарился католический стиль — барокко.

Первое барочное сооружение Пратта — Кларендон Хаус в Лондоне — подражало французскому дворцу Во-ле-Виконт. Затем Пратт вместе с Уэббом работал в поместье Кингстон Лейси (Дорсет), а его ученик, капитан Уильям Уинд (1645–1722), построил барочный особняк в усадьбе Белтон (Линкольншир) и два впоследствии реконструированных дома в поместьях Клайвден (Бекингемшир) и Кумб (Уорикшир). К сожалению, большинство сооружений той эпохи были снесены или перестроены боровшимися с французским влиянием вигами.

Классицизм римского типа процветал в Англии после разрушительного лондонского пожара 1666 г. У истоков его возникновения стоял сэр Кристофер Рен (1632–1723), математик, астроном, механик, один из величайших эрудитов своего времени. Он родился в семье священника, его дядя был известным борцом с пуританизмом, и не случайно молодой Кристофер увлекся монументальным и величественным стилем католических мастеров. Побывав в Париже и познакомившись с самим Джованни Бернини, он сделался любимым архитектором Карла II. Король поручил ему проект нового грандиозного собора Святого Павла в Лондоне, считающийся лучшей работой Рена. Занимаясь перепланировкой города и строительством многочисленных церквей, сэр Кристофер почти не бывал в провинции, поэтому не сохранилось ни одного усадебного дома, чье создание можно было бы однозначно ему приписать, за исключением королевского дворца Хемптон Корт. Тем не менее он создал, пожалуй, самую солидную архитектурную школу в Англии, чьи приемы по новаторству и изобретательности заметно превосходили традиции Иниго Джонса.

С опытом Рена так или иначе сверялись все последующие мастера барокко и классицизма — Уильям Талман, Томас Арчер, Джеймс Гиббс и др. Уильям Талман (1650–1719) по популярности немногим уступал Рену, но сейчас его творения принято оценивать гораздо сдержаннее. Да и сохранилось их мало, большинство усадебных домов Талмана было переделано палладианцами. Самыми известными из них являются дома в поместьях Чатсворт (Дербишир), Дайрем (Глостершир), Ханбери (Вустершир), Аппарк (Суссекс). В проектировании Чатсворта принимал участие Томас Арчер (1678–1743), который предпочитал проводить время в Италии и Франции. К сожалению, он рано завершил карьеру архитектора, но успел за двенадцать лет построить несколько домов в усадьбах Хейтроп (Оксфордшир), Четтл (Дорсет), Бенингборо (Йоркшир) и др.

Английское барокко конца XVII в. часто характеризуется как стиль Вильгельма и Марии. Дома той поры имеют, как правило, три этажа, выполнены из красного кирпича и снабжены миниатюрным портиком, высокими прямоугольными окнами, а иногда — треугольным фронтоном и террасой. Французские мансарды с люкарнами сменяются плоской кровлей с балюстрадой. В эпоху королевы Анны место портика занимает парадный вход с двойными колоннами, на крыше появляются декоративные каменные вазочки, а на фасадах — пилястры. Среди сохранившихся образцов следует отметить дома в поместьях Стенстед (Суссекс), Уэстон (Стаффордшир), Ньюби (Йоркшир), Ноусли (Мерсисайд), Ганби (Линкольншир), Коттесбрук (Нортгемптоншир) и, наконец, запоздалый вариант этого стиля — очаровательный особняк в поместье Чичели (Бекингемшир), демонстрирующий, в каком направлении развивалась усадебная архитектура до пленения палладианством.

Последним представителем европейского барокко был Джеймс Гиббс (1682–1754), фигура во многом трагическая. Шотландский католик, сторонник тори, он сочувствовал находившимся в изгнании Стюартам. В молодости он собирался принять священнический сан, но, приехав в Рим в 1703 г., стал учеником Карло Фонтана, ведущего мастера позднего барокко. Вернувшись в Англию в 1709 г., Гиббс получил ряд выгодных заказов и успел построить несколько крупных церквей. Вскоре к власти пришла ганноверская династия, и после поражения якобитов в 1715 г. для архитектора настали трудные времена.

Палладианцы и покровительствовавшие им виги не желали сотрудничать с Гиббсом, и он подрабатывал в той или иной усадьбе при строительстве флигелей, садовых павильонов и частичном оформлении интерьера. За последние сорок лет жизни архитектор успел отметиться в поместьях Дитчли (Оксфордшир), Хогтон (Норфолк), Бадминтон (Глостершир), Регли (Уорикшир) и др. Ему также удалось опубликовать два пользовавшихся популярностью труда — «Книга об архитектуре» (1728) и «Правила рисования отдельных архитектурных частей» (1732).

Особняком среди всех английских архитекторов первой половины XVIII в. стоит сэр Джон Ванбру (1664–1726). Его принято считать сторонником классицизма Рена, однако созданные им дворцы Говард (Йоркшир) и Бленейм (Оксфордшир) не имеют аналогов в тогдашнем зодчестве. Ванбру был потомком купцов, выходцев из Голландии, в молодости вел жизнь авантюриста, а в 1690-х гг. прославился как драматург, чьи пьесы с успехом шли на лондонских сценах. Интерес Ванбру к архитектуре всегда оставался любительским, и его ассистенту Николасу Хоксмуру (1661–1736) приходилось часто исправлять и завершать работу учителя.

Процесс проектирования являлся для Ванбру своеобразной игрой с драматическими эффектами и неожиданными развязками. При этом декорацией служил старый тюдоровский план в форме буквы «П». На горизонтальной линии располагалась анфилада жилых помещений, в ее центре находился салон, сообщающийся с садом, а перед ним — выдающийся вперед Большой зал, служащий вестибюлем. Крылья, занимающие вертикальные линии, удлинялись. Появились также две дополнительные вогнутые линии — аркады, соединившие вестибюль с крыльями и образовавшие полукруглый парадный двор и два внутренних двора.

Позднее Ванбру отказался от столь масштабных проектов и стал принимать более скромные заказы — Гримсторп (Линкольншир), Кимболтон (Кембриджшир), Кингс Уэстон (Бристоль). Но его последняя работа в Ситон Делавал (Нортумберленд) по оригинальности и смелости превзошла все предыдущие.

С возрождением палладианства интерес к творчеству Ванбру быстро угас. Впрочем, сэр Джон и не претендовал на звание законодателя мод, поэтому ненависть его оппонентов обратилась на Рена, обвиняемого в архитектурном узурпаторстве. Граф Шафтсбери, внук известного политического смутьяна, возмущался тем, как гибнут здания, ставшие жертвой одного-единственного направления. Но как это уже было в религиозной и политической сферах, настоящими узурпаторами выступили сами обвинители. Даже Гиббс вынужден был перенять некоторые из их приемов, а классицизм окончательно покинул усадьбы вплоть до появления Роберта Адама. Лишь в городах он нашел отражение в работах Джона Вуда Старшего (1704–1754) и Младшего (1728–1782), но и те конструктивно следовали палладианству, подтверждением чего являются их немногочисленные усадебные проекты.

Архитекторы и их заказчики, преимущественно виги, борющиеся с абсолютизмом и римской Церковью, стремились теперь к идеалу, «истоки которого в истине и натуре», и предпочитали формы, свободные от легкомысленных украшений. Неудивительно, что в Англии так и не прижилось рококо.

Палладианцы не скрывали своей подражательности, более того, они пугались излишней склонности к вдохновению, справедливо полагая, что та привела к появлению «папистской» готики и к отходу от возвышенной манеры и изысканной простоты антиков. Простота — вот святая святых палладианства. Его адепты постоянно вспоминали Джонса и цитировали Палладио, но любимые тем и другим элементы маньеризма были полностью исключены. Зато в моду вошли различные сочетания строгих античных форм (храмовые портики, колоннады, купола). Александр Поуп, обращаясь к главному идеологу палладианства Ричарду Бойлу (1694–1753), 3-му графу Берлингтону, восклицал:

Искусство тяни из упадка, Новые чудеса сотвори, старые восстанови, Палладио с Джонсом верни им самим И стань Витрувием наших дней.

Таким образом, для восстановления «старых чудес» потребовалось едва ли не исправить Палладио с Джонсом. И упростить архитектуру до уровня Марка Витрувия Поллиона, римского зодчего второй половины I в. н. э.

В 1715–1725 гг. шотландский архитектор Колин Кемпбелл (1673–1729) выпустил в свет три тома под названием «Британский Витрувий», в которых содержались изображения лучших британских построек, естественно, не выходящих за рамки XVII–XVIII вв. (в их число автор скромно включил свои проекты), а также англоязычный перевод труда Палладио. В предисловии к первому тому издатель недвусмысленно указал на то, что британские творения ничуть не уступают иностранным. Ведь ничто не может сравниться с работами древних и подражающего им Палладио (можно подумать, итальянец лишь подражал!). Это программное положение раскрывает истинную причину стремления к простоте: порвав с собственной традицией и очутившись на периферии европейской культуры, тогдашние англичане пытались убедить себя в том, что ничего не потеряли, ибо всякое развитие (это касается и христианства, и феодализма) вело лишь к порче первоначального идеала.

Первые работы Кемпбелла и графа Берлингтона представляли собой элементарное копирование с незначительным изменением деталей. Оба повторили на английской почве виллу Капра («Ротонда») около Виченцы (Италия), сооруженную Палладио в 1551–1567 гг.: Кемпбелл — в поместье Мирворт (Кент), Берлингтон — на своей вилле Чизвик под Лондоном. Параллельно шотландец имитировал стиль Джонса в Хогтоне и работал в усадьбе Сторхед (Уилтшир). Эти интересные работы свидетельствуют о том, что Кемпбелл не во всем следовал идеологии простоты.

Во время своей поездки в Венецию в 1719 г. граф Берлингтон познакомился с очень талантливым мастером Уильямом Кентом (1684–1748). Йоркширец Кент в течение десяти лет обучался живописи в итальянской академии Святого, Луки. Берлингтон так и не смог вытравить у Кента академические навыки. Переняв на словах идеи палладианства, на деле Уильям оставался тайным приверженцем классицизма. В то время как Берлингтон проектировал здания, Кент украшал интерьеры, писал картины и планировал сады. Именно в садоводстве полностью раскрылся талант Кента. Когда же он брался за строительство усадебных домов, получалось нечто массивное и полностью лишенное декора наподобие усадебных домов в Холкеме (Норфолк) и Бадминтоне. Холкем, несмотря на свои голые, холодные стены, послужил композиционным образцом для поздних палладианских особняков. Гораздо полнее раскрылся талант Кента в интерьерах усадеб Дитчли, Хогтон, Рейнем и др.

Из подражателей Кента следует выделить итальянца Джакомо Леони (1686–1746), англичан Генри Флиткрофта (1697–1769), Мэтью Бреттингема (1699–1769) и Джеймса Пейна (1717–1789). Леони возвел дома в поместьях Лайм (Чешир) и Клендон (Суррей), Флиткрофт — в поместьях Уэнтворт (Йоркшир) и Уоберн. Оба мастера специализировались также на строительстве парковых сооружений, причем Флиткрофт питал тайную симпатию к стилю Рена. Бреттингем творил в то время, когда палладианство вышло из моды, поэтому многие из его домов были принесены в жертву нарождающемуся неоклассицизму. Пейн же сочетал в своих творениях черты нового и старого стиля, поэтому большинство из них уцелело, например Ностелл и Касворт (оба — Йоркшир), Брокет (Хартфордшир).

Родоначальниками неоклассицизма считаются шотландцы сэр Уильям Чемберс (1723–1796) и Роберт Адам (1728–1792). Добившись официального признания и будучи одним из основателей Королевской академии (1768), Чемберс осмеливался экспериментировать лишь в области садоводства, а в архитектуре придерживался старой палладианской манеры. Адам же, работавший преимущественно в усадьбах, явился не меньшим новатором в своем деле, чем Кристофер Рен, с которым его заслуженно сравнивают.

Сын эдинбургского архитектора Роберт обладал кругозором, редким для британца XVIII столетия. Кроме воспетой палладианцами Италии Адам посетил Южную Францию, Далмацию, Грецию и Египет. По возвращении оттуда он открыл для своих соотечественников подлинную Античность — не демократически примитивную, а аристократически сложную, утонченную и разноликую. В «Архитектурных работах» (1773) Адам признавал свое желание побороть палладианскую тяжеловесность, создавая «прекрасный набор легких лепных украшений, изящно и деликатно оформленных, правильно и искусно расположенных».

Конечно, ни сам архитектор, ни его заказчики уже не в состоянии были преодолеть привычный протестантский рационализм. Творениям Адама недоставало величественности, они не выходили за рамки буржуазного дома — комфортного, но незамысловатого. В этом, впрочем, заключалась своя прелесть. Благодаря неоклассицизму возродился тип небольшого английского поместья, изрядно подзабытый со времен королевы Анны. Проектируя же дома дворцового типа, Адам поневоле должен был подчиняться палладианским правилам.

В композиционном отношении шотландец следовал плану в форме буквы «Н». В центре помещался вестибюль или салон круглого или овального сечения, из него открывались двери в две параллельные анфилады комнат, к которым иногда примыкал коридор. Наиболее известные работы мастера — усадьбы Кедлстон (Дербишир), Остерли и Сайон (обе теперь в границах Лондона), Лутон Ху (Бедфордшир), Салтрам (Девоншир), Стоу (Бекингемшир).

Не выходя за рамки целесообразности, Адам позволил себе некоторую вольность при оформлении интерьера. Он часто использовал колонны, и многие, незнакомые с таинственной средневековой скульптурой, считали его изобретателем капителей в виде львов и единорогов. Массивную и грубоватую лепнину палладианцев Адам заменил легким золоченым рельефом, изящными виньетками и медальонами. Он разрабатывал рисунок ковров, мебели и дверей, росписи сводов, растительный орнамент. Его заказы часто исполняли итальянские штукатуры и великий краснодеревщик Томас Чиппендейл (1718–1779). Но уровня европейского рококо английский неоклассицизм так и не достиг. В конце концов, Адама обвинили в излишней слащавости, и с 1780 г. его слава начала меркнуть. Тем не менее созданные им интерьеры домов в усадьбах Кенвуд (ныне в границах Лондона), Крум (Вустершир), Хэтчлендс (Суррей), Бовуд (Уилтпшр) до сих пор не имеют себе равных.

Продолжателям дела Адама не хватало его утонченности и опыта путешественника и исследователя. Чрезвычайно плодовитый архитектор Джон Карр (1723–1807) в своем творчестве сочетал черты палладианства и неоклассицизма, и ему принадлежат столь разные по типу дома, как Литем (Ланкашир), Хервуд (Йоркшир), Тейбли (Чешир), Бесилдон (Беркшир). Еще большая эклектичность присуща Джеймсу Уайетту (1746–1813), чьи здания, выполненные в стиле неоклассицизма, довольно скучны и безлики.

Во второй половине XVIII в. пробуждается интерес к готике. Появившийся стиль принято именовать неоготикой, чтобы отличить его от более серьезного увлечения средневековой архитектурой в Викторианскую эпоху. Игрушечные замки, которые строили в своих усадьбах оригиналы типа Хораса Уолпола (1717–1797), ни в коем случае нельзя воспринимать всерьез. Недаром дом Уолпола так и назывался — Строберри Хилл (Клубничный холм). Хозяева неоготических домов тешились ими, разделяя взгляды эпохи Просвещения, согласно которым готика считалась порождением варварского Средневековья. Поэтому строители использовали позднеготические формы в качестве элементов декора, не заботясь об их духе. К примеру, камин выполнялся в форме средневековой гробницы!

Самый знаменитый памятник неоготики, разрушенное впоследствии поместье Фонтилл (Уилтшир), настолько же нелепо, насколько сентиментальны первые готические романы. Но при этом пытавшийся соорудить его Уайетт провел ряд удачных опытов в усадьбах Белвоир (Лестершир), Эшридж (Хартфордшир), послуживших преддверием архитектуры эпохи романтизма.

Стиль регентства, яркими представителями которого являются Генри Холланд (1745–1806) и Джон Нэш (1752–1835), можно считать либеральной реакцией на неоклассицизм Адама. Виги, воспылавшие любовью к новой революционной Франции, попытались упростить и устрожить структурные и декоративные элементы античного стиля, тем самым повторяя путь создателей французского ампира. Одновременно вошли в моду индийские, китайские и египетские мотивы, которые надолго прижились в колониальной Англии.

Поскольку древнеримские пропорции успели порядком наскучить английским сквайрам, вышеназванные архитекторы работали в основном при дворе и в столице. Холланд построил дома в поместьях Бенсм (Беркшир), Элторп (Нортгемптоншир) и Беррингтон (Херефордшир), а Нэш побывал в усадьбах Коршем (Уилтшир), Эттингем (Шропшир) и Уитли (Вустершир). На индуистские эксперименты также решались немногие, но возглавлял их сам принц-регент, чей павильон в Брайтоне (Суссекс), созданный Холландом, был затем полностью перестроен Нэшем в восточном стиле.

Последний всплеск интереса к античному наследию наблюдался у сэра Джона Соуна (1753–1837), прославившегося не столько как строитель (хотя он построил здание Банка Англии), сколько как реставратор, теоретик архитектуры и собиратель антикварных изделий, книг, произведений искусства. Работал он в нескольких малоизвестных поместьях.

Эпоха романтизма, открывающая усадебную архитектуру XIX столетия, характеризуется, в первую очередь, углубленным изучением чисто английской готики. Ее первые незрелые плоды, такие как дома в Итоне (Чешир) и Ламбтоне (Дарем), были в штыки восприняты специалистами за свою вычурность и помпезность. К стилизациям средневековых замков была проявлена большая благосклонность. Среди них отметим усадьбы Чиддингстон (Кент), Лаутер (Кумбрия), Чолмондели (Чешир), Истнор (Херефордшир). Три последних замка проектировал Роберт Смайрк (1781–1867), работавший также в неовизантийской манере. В то же время ряд неоготических реминисценций не выдержали испытания временем. Так, полной неудачей закончилась попытка возродить разрушенный норманнский замок Стаффорд.

Разнообразие стилей Викторианской эпохи во многом вызвано промышленной революцией, позволившей добывать и применять огромное количество материалов: разные виды шифера и черепиц для кровельных работ, красного и желтого кирпича, щебенки, известняка, песчаника и гранита для каменной кладки, декоративного серого, розового и зеленого мрамора. Железо получило распространение с конца XVIII в., зеркальное стекло — с середины XIX в., а в 1860-х гг. были проведены первые эксперименты со сталью и бетоном. Для отделки предназначались такие новые синтетические материалы, как стеклянная мозаика и шпаклевка. В то же время в сельской местности консервативные строители продолжали использовать местный камень, кирпич и даже солому.

Интерес к тому или иному архитектурному стилю принял научную форму. Объявились любители, посвятившие свой досуг изучению конкретной исторической эпохи (сама профессия официально оформилась в 1834 г. с учреждением Королевского института британских архитекторов). Конечно, не обошлось без подражаний, но выполненных грамотно и мало чем уступающих оригиналу. Например, дома в Боманоре (Лестершир) и Бауцси (Суффолк) подражали елизаветинской дворянской усадьбе, дом в Линфорде (Норфолк) — якобинскому особняку, королевский особняк в Осборне (остров Уайт) — итальянскому дворцу эпохи Ренессанса, дом в Реете (Бедфордшир) — парижскому особняку. Несколько необычных дворцов воздвигли Ротшильды в своих усадьбах в Бекингемшире: Метмор — в стиле Роберта Смитсона, Уаддесдон и Хальтон — по образцу французских ренессансных замков. Иногда от смешения стилей пестрело в глазах. Дом одновременно имел средневековые фронтоны с деревянным каркасом, тюдоровские орнаменты из красного кирпича или терракоты, классические окна и чугунное крыльцо филигранной работы.

Однако преобладающим направлением оставалась готика, привлекавшая своей «податливостью» и «оживлением». Важнейшим памятником готического стиля стал Вестминстерский дворец в Лондоне. Его авторы сэр Чарльз Барри (1795–1860) и Огастес Пьюджин (1812–1852) работали также в провинции. Помимо готики Барри увлекался итальянскими виллами, ему принадлежат проекты новых усадебных домов в Клайвдене, Трентеме (Стаффордшир), Хайклере (Хемпшир). Католик Пьюджин, специализирующийся в основном на соборах и приходских церквах, построил дома в усадьбах Элтон (Стаффордшир) и Банвелл (Сомерсет). Среди других готических усадеб следует отметить Небворт (Хартфордшир), Вудчестер (Глостершир), Найтшейс (Девоншир), Тинтсфилд (Сомерсет).

Сугубо научный подход был присущ Энтони Селвину (1799–1881), одному из талантливейших реставраторов в истории английского зодчества. Благодаря его кропотливому труду получили вторую жизнь норманнские замки Норвич, Дарем, Карисбрук, Уорик. Он также спроектировал новые усадебные дома в Скотни (Кент), Пекфортоне (Чешир), Данстере (Сомерсет) и построил грандиозные эклектичные резиденции в Харлакстоне (Линкольншир) и Торсби (Ноттингемшир).

К сожалению, позднейшие мастера готического стиля занимались возведением лишь административных и общественных зданий. Самый талантливый из них Альфред Уотерхаус (1830–1905) почти не бывал в сельской Англии, а от построенного им огромного дворца в чеширском поместье Итон мало что сохранилось.

В конце XIX в. зарождается Движение искусств и ремесел, сторонники которого, не приемлющие индустриализацию, пропагандируют традиционное ремесленное производство. Их усилия направлены в основном на оформление сада, и архитекторов-профессионалов среди них немного, да и те подобно сэру Эдвину Лютиенсу (1869–1944) строят не только маленькие пригородные усадьбы, но и солидные резиденции магнатов, например, замок Дрого (Девоншир). С началом Первой мировой войны усадебное строительство затихает.

Развитие садово-паркового искусства в XVII — начале XX в.

Если в архитектуре Англия многое переняла у Европы, то в области садово-паркового искусства она поднялась на вершину славы, и с ее достижениями стали сверяться лучшие европейские дизайнеры. Но вершина эта оказалась достигнута далеко не сразу.

В XVII в. английские садоводы вынуждены учиться у соседей, в первую очередь у французов. Садовники-оригиналы Джон Традескант Старший (1570–1638) и Младший (1608–1668) занимаются в основном коллекционированием растений и разработкой ботанических садов. Андре Ленотр и его школа владеют умами большинства англичан, а некоторые подобно Джону Ивлину (1620–1706) преклоняются перед итальянским стилем и полупрезрительно отзываются об отечественных подражателях.

Барочный регулярный сад сохраняется в Англии вплоть до XVIII в. Среди садовников крайне мало англичан, и при дворе предпочитают пользоваться услугами иностранцев. Показательно, что лучшие архитекторы той эпохи — Иниго Джонс и Кристофер Рен — практически ничего не смыслили в садоводстве, которым занимались не слишком известные мастера типа Джорджа Лондона (1681–1714) и Генри Уайза (1653–1738), сверявшиеся с французскими образцами в таких усадьбах, как Уимпол (Кембриджшир), Ханбери и Реет.

Правда, те французы, что работали в Англии, сформировали особое направление в искусстве — топиари (художественная обрезка крон деревьев и кустарников для придания им геометрической формы). Знаменитые топиарные сады — Левене (Кумбрия), Пеквуд (Уорикшир) — были заложены именно в XVII в.

Порыв вдохновения, испытанный англичанами в первой половине XVII в., на первый взгляд, вызван теми же причинами, что и палладианство, — желанием вернуться к истоку. Но только истоком являлась не античная (о древнеримских садах сохранились весьма смутные представления), а собственная средневековая традиция — традиция монастырских садов, чьи хозяева проводили время в размышлениях и созерцании мира. На месте разоренных обителей расположились французские парки, но в небольших сельских усадьбах еще помнили о прошлом. Очаровательные садики, которые встречаются в любой английской деревне, легли в основу нового пейзажного стиля. И пусть его творцы мнили себя единомышленниками греческих и римских философов: за их стремлением к уединению, к природной гармонии стояла старая добрая Англия.

Прежде всего следовало отказаться от симметрии (немыслимый поступок для учеников Палладио!) и визуальных границ сада и парка, то есть всего наносного, рационального, прогрессивного. Расходящиеся лучами аллеи, искусственные дорожки, пышные партеры и замысловатые фонтаны старательно изгонялись из усадеб. Им на смену пришла тщательно продуманная схема «естественных» насаждений с тенистыми перелесками, зелеными лужайками и полянами. Специально сохранялись холмы, ущелья и долины, ручьи и водопады. За считаные десятилетия английский усадебный пейзаж полностью преобразился, и аббат Жак Делиль (1738–1813), посетивший Англию, в своей поэме «Сады» (1782) не смог сдержать слов восхищения:

И вот уже сады совсем иными стали. Они, свободные, без прежних жестких пут, Как жители страны, естественно растут. Не сковывают их суровые законы, Исчезли насыпи, террасы и балконы. Кто может сосчитать прекрасные места, Где темен старый лес, где зелень трав густа, Где так сочны луга, поля так плодородны, — Места, которые поит струей свободной, Втекая в океан, могучая река Медлительна, как Рейн, как Гермус, глубока?

Первые ландшафтные парки возникли на волне увлечения палладианством, поэтому они были переполнены античными сооружениями — храмами, павильонами, беседками, которые должны были воздействовать на чувства зрителя, вызывать в нем определенные ассоциации и настроения. В усадьбах вигов, таких как Стоу и Сторхед, разыгрывались целые представления по мотивам произведений Горация и Вергилия.

Ведущими мастерами этого направления выступили Уильям Кент и его ассистент Чарльз Бриджмен (1690–1738). Делиль поставил Кента рядом с самим Ленотром (высшая похвала в устах француза), ясно сознавая, насколько английский стиль противоречит французскому:

Есть два лишь способа преображать природу: Один рассчитанностью линий покорять, Другой — нежданными картинами пленять. Но — надо выбирать: они несовместимы. Тому попробуем примеры привести мы. Один являет нам симметрии закон. Изделия искусств в сады приносит он. Повсюду разместив то вазы, то скульптуры, Из геометрии взяв строгие фигуры, Деревья превратит в цилиндры и кубы, В каналы — ручейки. Все у него — рабы. Он — деспот, властелин, надменный и блестящий. Другой все сохранит: луга, овраги, чащи, Пригорки, впадины, неровность, кривизну, Считая госпожой естественность одну. Что ж, может быть, они по-своему и правы, Ленотр и Кент равно заслуживают славы.

Прекрасно разбирающийся в живописи Кент попытался воплотить в жизнь идиллические полотна Клода Лоррена и Никола Пуссена, не учитывая несходство средиземноморского и английского пейзажей. Поэтому большинство его творений — все эти бесконечные храмы Добродетели, отшельнические пещеры, языческие статуи, призванные удовлетворить «мудрецов», — смотрелись нелепо в провинциальной Англии. Но вкус художника не подвел Кента, и чисто пейзажные картины, посвященные «госпоже естественности», удались ему на славу.

Долина Венеры в поместье Роушем (Оксфордшир) и Греческая долина в Стоу выглядели бы гораздо привлекательнее, если бы глаза не мозолили аркада древнеримского оратора и храмы, переполненные бюстами и статуями. В Чизвик Кент притащил множество итальянских статуй, чье достоинство заключалось лишь в древнем происхождении.

Вместе с Кентом в Стоу работал его зять Ланселот Браун (1716–1783) родом из Нортумберленда, которому суждено было совершить революцию в английском садоводстве. Собственно естественный стиль начинается именно с Брауна. Он полностью освободил сознание дизайнера от каких-либо идеологических концепций и дал волю воображению. Изгнав архитектуру из парков, он снабдил их извилистыми озерами, вереницами деревьев, широкими травяными лугами и цветочными клумбами. Английские сквайры, желающие чувствовать себя хозяевами своих земель, могли теперь свободно объезжать их верхом и с наслаждением обозревать окрестности.

Браун имел прозвище Способность. Своими способностями мастер воспользовался сполна, создав более 170 парков на территории Англии. Проще перечислить английские усадьбы, в которых Браун ни разу не бывал. Такая популярность вызвала волну критики и недоброжелательных отзывов. Говорили, что работы садовода легко перепутать с капризами самой природы, а один из современников выразил надежду умереть после Брауна, чтобы «увидеть рай улучшенным». Порой Браун действительно бывал излишне напорист: так, он нанес серьезный ущерб милым и безобидным топиарным садикам, выкорчевав массу ценных деревьев.

Главным оппонентом «естественников» был Уильям Чемберс, критиковавший их за недостаток разнообразия и бедность воображения: «В английском саду зритель часто не знает, блуждает ли он по обыкновенному лугу или увеселительному саду, настолько точно подражание природе… Посетитель смертельно скучает, проклинает красивые линии, пока, наконец, одолеваемый усталостью, обожженный солнцем из-за недостатка тени и полумертвый из-за отсутствия развлечений, решает ни на что больше не смотреть…»

Британский патриотизм в данном случае сыграл благотворную роль, и суждения Чемберса не нашли поддержки. Ибо в качестве «развлечений» тот предлагал восточноазиатские пагоды, беседки и мостики, еще более неуместные в английском парке, чем античные здания. Невозможно вычленить какую-либо часть сада, уже сложившегося в соответствии с национальными обычаями, и поместить ее в чужеродное окружение. Но именно это попытался сделать Чемберс в ботаническом саду поместья Кью под Лондоном. Настоящие японские и китайские садики появились в Англии лишь в начале XX в., и, конечно, они служили лишь дополнением к традиционным английским садам.

Другой реакцией на чрезмерную простоту Брауна явился так называемый живописный стиль конца XVIII в. Под влиянием зарождающегося романтизма тишина и покой парков сменились дикостью и экспрессией. Теперь дизайнеров вдохновляли не Лоррен и Пуссен, а Сальватор Роза и Юбер Робер. Именно тогда произошло разделение на маленькие домовые сады и внушительные парковые зоны. Аккуратные лужайки и клумбы были оттеснены к дому, а в парке царил романтический хаос: нагроможденные там и тут камни, нарочито запущенные, даже засохшие деревья, бутафорские руины, или, как их называли, «причуды», имитирующие разрушенные замок или церковь.

«Естественников» и «романтиков» сумел примирить замечательный английский садовод Хамфри Рептон (1752–1818), опубликовавший в 1795 г. «Эскизы и советы по ландшафтному садоводству». Его сад начинался рядом с домом, где располагались террасы и аллеи, а также садики для уединения, содержащие минимальное количество сооружений: миниатюрные фонтанчики, каменные скамейки и укрытые зеленью беседки. Рептон придумал идею непосредственного выхода в сад из дома, когда границей между природой и жилищем служат лишь окна и стеклянные двери. За приусадебным садом следовал пейзажный парк с аккуратно высаженными деревьями, подстриженными лугами, гладкими озерами и ручейками. Причудливо изогнутые дорожки уводили вдаль — к густому лесу, холмам и долинам, реке или морю. Там путник мог встретить мрачного вида деревья с прячущимися под ними развалинами и бурлящие потоки с водопадами. Рептон одним из первых начал высаживать в больших количествах рододендроны и азалии. Классическим образцом посвященного им сада служит поместье Шерингем (Норфолк).

На протяжении большей части XIX в. английские садоводы придерживались заветов Рептона. Новые сады почти не разбивались, лишь восстанавливались старые, пострадавшие от идеологических баталий предшествующего столетия. Среди тогдашних ландшафтных дизайнеров необходимо отметить Джеффри Уайтвилла (1766–1840), занимавшегося также реставрацией старинных памятников (лучшая его работа — королевский замок Виндзор), и Уильяма Несфилда (1793–1881), преобразовавшего сады в Итоне, Кью, Уитли и Сомерлейтоне (Суффолк). Ряд садовых сооружений спроектировал известный викторианский архитектор, автор лондонского Хрустального дворца Джозеф Пакстон (1801–1865), экспериментировавший в поместьях Чатсворт и Таттон (Чешир).

Поздневикторианская и Эдвардианская эпохи отмечены всплеском интереса к садовому искусству. Впрочем, ничего более масштабного и гармоничного, чем концепция Рептона, садоводы уже не могли придумать и уделяли внимание небольшим приусадебным участкам. На этих участках возродился натуралистический сад, чьи растения существовали в условиях естественного отбора, популяризованного Чарльзом Дарвином. В таком саду высаживались дикорастущие травы, а бордюры составлялись из цветов, которые можно было найти рядом с деревенскими коттеджами: анютины глазки, ноготки, наперстянки, водосбор, шиповник и др. Из декоративных растений здесь цвели подсолнечники, лилии, маки и розы, чьи посадки окружались изгородями из самшита. Чтобы создать естественные условия для экзотических сортов, почва увлажнялась, и устраивались водоемы и каменистые горки (рокарии). Находилось место и хаотично расположенным грядкам с овощами, в основном капустой и картофелем, а также кустам смородины и крыжовника.

Идеологами натуралистического, или, как его еще называли, коттеджного, сада выступали видные представители Движения искусств и ремесел — Уильям Робинсон (1838–1935) и Уильям Моррис (1834–1896). Конечно, им не хватало профессионализма, в чем их постоянно упрекали сторонники формального сада, такие как Реджинальд Блумфилд (1856–1942). Благодаря усилиям «формалистов» в усадьбах вновь стали высаживать тис и лавр и постепенно возродилась фигурная стрижка. В формальных садах, огражденных кирпичной стеной, устраивались партеры и газоны, использовались подпорные стенки и каменные детали — ступени и балюстрады, статуи и вазы.

Итальянский сад, так и не получивший развития в Англии XVII столетия, теперь нашел своих поклонников в лице Джорджа Ситвелла (1860–1943) и Гарольда Пето (1854–1933), снисходительно отзывавшихся о французских и английских регулярных садах и обустраивавших имения в Ренишо (Дербишир), Ифорде (Уилтшир), Баскоте (Оксфордшир).

Современный английский сад родился в начале XX в. из синтеза идей «натуралистов» и «формалистов», осуществленного Гертрудой Джекилл (1843–1932), которая сотрудничала с Эдвином Лютиенсом. Архитектор проектировал сады с миниатюрными террасами, прудами и каналами, а садовница составляла из обычных сортов растений геометрически правильные разноцветные клумбы и бордюры. Их творения покинули территории исторических усадеб и украсили пригородные дома представителей среднего класса.

Королевские резиденции

Почти двести лет отделяют друг от друга старую и новую части дворца Хемптон Корт. За это время ренессансная культура XVI столетия сменилась классицизмом Кристофера Рена, с 1689 г. обустраивавшего главную загородную резиденцию английских монархов. Впрочем, нанявший архитектора Вильгельм Оранский быстро охладел к проекту, поэтому Рен успел лишь переделать восточную часть дворца и оформить его южный фасад. А первоначально планировалось снести все старые здания, кроме Большого зала. В 1702 г. король упал с лошади, катаясь в здешнем парке, заболел и вскоре умер, после чего строительные работы завершились.

Георг II последним из королей проживал в Хемптон Корт. У психически неуравновешенного Георга III были связаны с дворцом неприятные воспоминания: однажды отец больно ударил его после вполне невинного замечания. К началу XIX в. Хемптон Корт пришел в запустение, однако в эпоху романтизма старинные покои отремонтировали, а королева Виктория открыла дворец для посещений.

Самое значительное творение Рена в Хемптон Корт — это Фонтанный двор, последний из парадных дворов, который переходом соединяется с тюдоровским Часовым двором. Квадратный двор обнесен лоджиями, над которыми ритмично, в ряд расположены высокие прямоугольные окна, увенчанные треугольными фронтонами, крутые окна, обрамленные резными каменными венками, и дополнительный ряд, состоящий из квадратных окон. Вся композиция увенчана балюстрадой. В оформлении зданий использован красный кирпич и белый камень — единственное, что связывает Фонтанный двор с предыдущими дворами. В интерьере дворца Рена широко используются лепнина и резьба по дереву. Росписи потолков наполнены аллегорическими фигурами, изображениями античных богов и героев.

Первый простенький сад в Хемптон Корт появился еще при Генрихе VIII. Англичане наивно полагают, что он вдохновил самого Андре Ленотра, оформлявшего парк в Версале. В действительности сад был переделан при Карле II, пригласившем французского дизайнера Андре Молле, который посадил аллеи, выкопал каналы и разбил цветники перед восточным фасадом. «Тайный» сад с круглыми водоемами и четырьмя декоративными цветниками возник при Вильгельме Оранском. За ним находятся несколько огороженных садов, а с северной стороны дворца — большой лабиринт из самшита, оконфузивший Гарриса в романе Джерома К. Джерома «Трое в лодке, не считая собаки» (1888).

Дворец Кью (Kew Palace) — самый маленький из британских королевских дворцов. Прежде он находился за пределами Лондона, а теперь входит в состав городского округа Ричмонд. Первый и единственный сохранившийся до наших дней дворец известен как Голландский домик. Он построен голландским купцом Сэмюэлом Фортри примерно в 1631 г.

В 1730-х гг. этот дом арендовал Фредерик (1707–1751), принц Уэльский. В 1735 г. Уильям Кент подготовил для Фредерика проект второго дворца в палладианском стиле, но тот не был реализован. Затем Кью приобрел сын принца Георг III, затеявший строительство третьего грандиозного дворца в неоготическом стиле с помощью Джеймса Уайетта. Проекты Уайетта нравились немногим, и после заключения короля в 1810 г. под надзор в Виндзорском замке королева Шарлотта отказалась жить в новом дворце. Она скончалась в Голландском домике 17 ноября 1818 г. Георг IV терпеть не мог готику, предпочитая чувственный восточный стиль, поэтому недостроенное творение Уайетта снесли в 1828 г.

Голландский домик остался за королевской семьей. В 1887 г. королева Виктория отмечала в нем свой шестидесятилетний юбилей, а в апреле 2006 г. Чарльз, принц Уэльский, организовал здесь торжественный прием в честь восьмидесятилетия Елизаветы II.

Между тем вокруг дворца разрастались, пожалуй, самые посещаемые сады в Анпши. Здешний парк возник в 1670 г. и впоследствии был расширен принцессой Августой Саксен-Готской (1719–1772), вдовой Фредерика. Для работы в саду был привлечен Кент, а потом и ботаник Уильям Айтон. Посетивший Кью Жак Делиль вставил в свою поэму «Сады» следующие строки:

Кью тоже всяческой экзотикой богат; Оранжереи в нем огромны — целый сад, Где попадете вы на все широты света; Там тысячи цветов и круглый год там лето, Его растения в зеленой полутьме Забыли родину и прижились в тюрьме.

Несколько садовых сооружений воздвиг в Кью Уильям Чемберс, беспорядочно и довольно безвкусно подражавший Китаю и прочим странам и эпохам. С пагодой (1762) и «обиталищем Конфуция» уживались храмы Солнца, Беллоны, Пана, Эола, мечеть, руины готической церкви и др. Новый владелец сада Георг III замыслил его перепланировку. Для этой работы он пригласил Ланселота Брауна, избавившего Кью от большей части сооружений Чемберса, а позже — увлеченного ботаникой Джозефа Бэнкса, по рекомендации которого сюда завезли около 7000 новых видов растений.

После смерти Вильгельма IV в 1837 г. сады в Кью пришли в запустение. В 1838 г. было решено передать их государству, наделив статусом национального ботанического сада. В марте 1841 г. сады стали возрождаться, их основная территория увеличилась до 30 га, а дендрарий — до 120 га. Уильям Несфилд перепланировал сады, поместив в их центре Пальмовый дом, выполненный в 1844–1848 it. Во второй половине XIX в. здесь построили оранжерею для водяных лилий и альпийских растений, крупнейшую из сохранившихся викторианских теплиц.

Главной достопримечательностью города Брайтон (Brighton) на суссекском побережье Англии является Королевский павильон, построенный по инициативе Георга IV. Принц-регент впервые посетил брайтонский курорт в 1783 г., а с 1786 г. обосновался в арендованном здесь доме — как по совету врача, так и ради тайных встреч со своей любовницей Мэри Фицгерберт. В начале XIX в. на земле, выкупленной Георгом, Генри Холланд возвел Морской павильон, который стал последней работой мастера.

В 1815–1822 гг. Джон Нэш полностью перестроил павильон в индуистском стиле. Возможно, идею подсказал автору Хамфри Рептон, которого восхитил возведенный в 1805 г. экстравагантный дом в поместье Сезинкот в Глостершире, увенчанный куполом с башенками («минаретами») по бокам. Нэш добавил купола и «минареты» путем накладывания чугунной конструкции поверх Морского павильона. Его интерьер представлял собой смесь индийских и мавританских мотивов, типичную для стиля эпохи регентства.

После смерти Георга IV в 1830 г. павильоном пользовался король Вильгельм IV. Королева Виктория посетила Брайтон лишь один раз в 1845 г. и пожелала избавиться от ненужного дворца. В 1849 г. Королевский павильон был приобретен городскими властями, осуществившими ремонт протекающей кровли.

Во время Второй мировой войны внутри размещался военный госпиталь. В 1982 г. началась реставрация павильона, продолжавшаяся десять лет. В наши дни в павильоне работает музей, а по особым случаям его залы сдаются в аренду.

Крупнейшая королевская постройка викторианской эпохи находится на острове Уайт. Это поместье Осборн (Osborne House) на окраине города Ист Каус, возведенное в 1845–1851 гг. для королевы Виктории и принца Альберта.

В 1845 г. королева приобрела находившийся здесь небольшой дом, а после продажи Брайтонского павильона у королевской семьи появились средства для строительства грандиозного особняка в стиле итальянского Ренессанса. Автором проекта был Томас Кубитт, участник реконструкции Букингемского дворца в Лондоне. Его творение состояло из нескольких разнотипных и разновеликих частей, грамотно соединенных между собой галереями. При этом бросалась в глаза некоторая скудость и грубость декора. Последние добавления к дому были сделаны в 1890–1891 гг. — это комнаты, оформленные в восточном стиле. В поместье был организован французский регулярный сад, не пользовавшийся популярностью в Викторианскую эпоху.

Виктория и Альберт ежегодно посещали Осборн, они особенно любили праздновать здесь свои дни рождения и Рождество. После смерти Ашберта в 1861 г. королева продолжала бывать в поместье в сопровождении своего преданного слуги, шотландца Джона Брауна. 22 января 1901 г. Виктория скончалась в Осборне.

Еще при жизни королева оставила поместье своему сыну, будущему Эдуарду VII. Но тот предпочитал жить и охотиться в Норфолке и предложил поселиться в Осборне своему сыну Джорджу (будущему Георгу V). Джордж не любил большие дома, и Осборн был передан государству. Парадные покои, за исключением личных апартаментов Виктории, открылись для публики. До конца 1990-х гг. в Осборне находился санаторий для выздоравливающих офицеров. В настоящее время поместье охраняется организацией «Английское наследие» и официально используется как музей, но при этом часть его территории сдается в аренду частным лицам.

Норфолкское поместье Сандрингем (Sandringham House) в 12 км к северу от города Кингс Линн занимает 8000 га земли с парком и садом и до сих пор используется британской королевской семьей в качестве загородной резиденции.

Первоначальный усадебный дом был построен в 1771 г. и модифицирован в XIX в. для Чарльза Коупера, пасынка виконта Пальмерстона. В 1862 г. дом приобрел за 220 тысяч фунтов Эдуард, принц Уэльский, поселившийся в нем вместе со своей супругой Александрой Датской (1844–1925). Размеры резиденции оказались недостаточными, и Эдуард поручил архитектору Альберту Гумберту снести старый дом и построить новый. Завершенный в 1870 г. краснокирпичный особняк считается удачным образцом викторианской архитектуры. Он был выполнен по образцам тюдоровской и якобинской эпох и снабжен характерными башенками, эркерами и треугольными фронтонами. Кое-где проглядывали элементы барокко: лоджии, балконы и миниатюрные балюстрады на крыше. Особняк пострадал во время пожара в 1891 г., но был восстановлен.

Эдуард превратил Сандрингем в одно из крупнейших охотничьих угодий Англии. Прусская императрица Виктория, гостившая у брата в Сандрингеме в 1894 г., писала своей дочери: «Невозможно найти поместье, которое содержалось бы в более образцовом порядке, чем у дяди Берти: леса, поля, дороги, изгороди и стены, коттеджи, церкви — все ухожено и находится в прекрасном состоянии».

Сандрингем стал любимой загородной резиденцией четырех поколений королевской семьи. В доме выросли сыновья Эдуарда и Александры — Альберт Виктор (1864–1892) и Джордж (1865–1936). Они умерли в поместье, как и их мать, королева Александра. Правда, чурающийся роскоши Георг V предпочитал жить не в главном доме, а в небольшом Йоркском коттедже, который он покинул только после смерти матери в 1925 г.

6 февраля 1952 г. в поместье скончался Георг VI, поэтому нынешняя королева Елизавета II проводит в Сандрингеме первые два месяца каждого года, отмечая годовщину смерти своего отца. В одном из жилых павильонов парка 1 июля 1961 г. родилась Диана Спенсер, будущая принцесса Уэльская, в другом 2 июля 1903 г. родился будущий король Норвегии Улаф V, внук Эдуарда и Александры. С 1977 г. часть дома с расположенным внутри музеем по истории королевской семьи открыта для посещений.

Семьи герцогов

Говарды

Историю ныне существующих герцогских титулов следует начать с древнейшего из них (не считая титула герцога Корнуолла, принадлежащего королевской семье). Речь идет о титуле герцога Норфолка, который носит представитель неоднократно упоминавшейся нами семьи Говард. Чтобы проследить истоки рода Говардов, необходимо вернуться в бывший норманнский замок Фрамлингем. В 1483 г. его унаследовал Джон Говард (1421–1485), сын Роберта Говарда (1384–1436) и Маргариты де Моубрей (1388–1459). Предком Роберта являлся некий Джон Говард (1267—?) из местечка Уиггенхолл в Норфолке. Маргарита же приходилась дочерью прежнему владельцу замка Томасу де Моубрею, который в свою очередь был внуком Томаса Бразертона, сына Эдуарда I. Вместе с замком Джон Говард получил титул герцога Норфолка (3-я креация).

Новый герцог был одним из немногих английских аристократов, не предавших Ричарда III и героически павших вместе с ним в битве при Босворте. Парламент посмертно обвинил Джона в государственной измене и отнял у его семьи герцогский титул. Это было первое из множества лишений, выпавших на долю Говардов за последующие двести лет их неравного противостояния тюдоровской и протестантской Англии.

Сын Джона, Томас (1443–1524), сражался при Босворте вместе с отцом и попал в плен к Генриху VII. После трехлетнего заточения в Тауэре его освободили, но оставили ему лишь титул графа Суррея. С 1495 г. он воевал в Шотландии, а сделавшись в 1501 г. лордом-казначеем, принимал деятельное участие во внешней политике первых Тюдоров. Он внес решающий вклад в победу над шотландцами в битве при Флоддене 9 сентября 1513 г., командуя авангардом английского войска, и Генрих VIII возвратил ему герцогский титул.

Его сын Томас (1473–1554) отличился в морских сражениях и был назначен адмиралом в 1513 г. При Флоддене он эффективно использовал доставленную морем легкую артиллерию, хотя исход битвы был решен «по старинке» — английскими луками, топорами и конницей. В 1521–1523 гг. Томас Младший бился с мятежниками в Ирландии, а в 1522 г. возглавлял экспедицию во Францию.

Унаследовав от отца герцогский титул, Томас превратился в опытного карьериста, вынужденного потакать капризам Генриха VIII, променявшего воинскую славу на репутацию «юбочника». Герцог выступал против Томаса Уолси, после отставки которого принял большую королевскую печать. Сначала Норфолк содействовал браку своей племянницы Анны Болейн с Генрихом VIII, но, когда заметил, что та поощряет Реформацию, стал ее врагом и в качестве президента судебной комиссии вынес ей смертный приговор.

В 1530-х гг. велись переговоры о браке сына герцога Генри (1517–1547), графа Суррея, и принцессы Марии, дочери Генриха VIII и Екатерины Арагонской, к сожалению, не увенчавшиеся успехом. Против Говардов активно интриговали родственники Джейн Сеймур, которым не составляло труда чернить своих врагов, продолжавших исповедовать католицизм.

Во время «Благодатного паломничества» герцог должен был обратить оружие против своих единоверцев, но для многих из них он сумел добиться амнистии. Однако повстанцы не утихли и в 1537 г. осадили Карлайл. Разозлившись, Норфолк приказал повесить 70 зачинщиков и хотя, в конце концов, опомнился и пожелал прекратить казни, король настоял на их продолжении (всего казнено 250 человек). Тем временем графа Суррея по наущению Сеймуров арестовали, обвинив в сочувствии восставшим. Когда в 1540 г. двоюродная сестра графа Екатерина Говард вышла замуж за короля, позиции Говардов при дворе укрепились, однако после ее осуждения и казни в 1542 г. Сеймуры вновь принялись за старое.

Граф Суррей считается одним из основателей английской поэзии эпохи Возрождения. Талантливый поэт и храбрый воин, он отправился вместе с отцом в 1542 г. в очередной шотландский поход. В 1543–1546 гг. старый Норфолк и его сын участвовали в походах во Фландрию и Францию. В 1544 г. Суррей командовал английским флотом в морском сражении против французов.

Отсутствием Говардов при дворе воспользовался Эдвард Сеймур, герцог Сомерсет, убедивший тяжело больного короля, что те хотят захватить власть и реставрировать римскую Церковь. По возвращении из Франции герцог и его сын были лишены титулов и посажены в Тауэр. Суррея казнили за девять дней до смерти Генриха VTIL Его отца также приговорили к смерти, но за день до назначенной казни король скончался, и Норфолка помиловали. Он просидел в тюрьме еще шесть лет. Умирающий герцог сумел связаться с бывшей невестой своего сына и предоставил в ее распоряжение свой замок Фрамлингем. Преследуемая протестантами Мария I укрылась там во время истории с Джейн Грей.

Сын графа Суррея, Томас (1536–1572), 4-й герцог Норфолк, пользовался сначала расположением королевы Елизаветы I, но потом поползли слухи, что он добивается руки находящейся под стражей Марии Стюарт. Герцогу тут же припомнили «грехи» его предков и посадили в Тауэр. Выпущенный оттуда Норфолк неосмотрительно вступил в переписку с Марией, был обвинен в заговоре и казнен. Говарды опять лишились герцогского титула.

Первым браком (1556) герцог был женат на Мэри (1541–1557), дочери Генри Фицалана, 19-го графа Арундела, представительнице еще одной католической семьи. Их сын Филип (1557–1595) унаследовал от матери титул графа Арундела и замок Арундел, ставший с тех пор резиденцией старшей линии Говардов.

Во второй раз (1558) герцог женился на протестантке Маргарет (1540–1564), дочери сэра Томаса Одли (1488–1544). Их старший сын Томас (1561–1626) удостоился титула графа Суффолка и стал родоначальником второй линии Говардов. Их младший сын Уильям (1563–1640) породнился с семьей Файнс и стал родоначальником третьей линии Говардов, представители которой носили титул графа Карлайла.

25 апреля 1585 г. новый хозяин замка Арундел был арестован и заключен в Тауэр. Несмотря на то что обвинение в государственной измене Филипу не предъявили, он провел в заключении десять лет вплоть до своей смерти от дизентерии. Во время заключения он просил королеву позволить ему увидеться с женой и сыном. Королева поставила условием их встречи вступление графа в англиканскую Церковь. Отказавшись от предложения королевы, Филип обрек себя на одиночество.

Когда граф умер, в среде английских католиков возник культ его почитания как мученика. Тело Филипа погребли без всяких почестей и церемоний. Через тридцать лет его вдова и сын получили разрешение от короля Иакова I переместить тело в часовню замка Арундел. В 1970 г. Филип Говард причислен к лику святых, в 1971 г. его мощи перенесены в городской собор Арундела.

Его сын Томас (1585–1646), 21-й граф Арундел, в 1603 г. получил от Иакова I обратно титул графа Суррея, а в 1644 г. был награжден титулом графа Норфолка. Он прославился как один из создателей английского палладианства и покровитель искусств, собравший богатейшую коллекцию живописи, скульптуры и графики эпохи Возрождения.

Его старший сын Генри (1608–1652), 22-й граф Арундел, сражался на стороне Стюартов в годы Гражданской войны, когда замок Арундел был сильно поврежден, пережив осаду войск парламента. Брат Генри, Уильям (1614–1680), женился на Мэри, сестре барона Генри Стаффорда, и получил, таким образом, титул барона (а затем виконта) Стаффорда и замок Торнбери. В 1642 г. Уильям отправился в изгнание вместе с королевской семьей. После реставрации Стюартов виконт был ложно обвинен в «Папистском заговоре» и казнен в Тауэре 29 декабря 1680 г. (причислен к лику блаженных в 1929 г.).

Томас (1627–1677), 23-й граф Арундел, 6-й граф Суррей, 3-й граф Норфолк, в 1660 г. был признан 5-м герцогом Норфолком. Его младший брат Генри (1628–1684), 6-й герцог Норфолк, также пострадал от антикатолических преследований времен Реставрации. Когда в 1678 г. был принят закон, запрещающий католикам заседать в парламенте, герцог в знак протеста переехал в Брюгге, где прожил три года вблизи францисканского монастыря.

Его сын Генри (1655–1701), 7-й герцог Норфолк, поступился католицизмом ради политической карьеры. Когда Иаков II в первый раз публично посетил мессу в своей часовне, герцог, несший перед ним символы верховной власти, остановился у двери. «Милорд, — сказал король, — ваш отец пошел бы дальше». — «Отец вашего величества не зашел бы так далеко», — возразил Норфолк. Впоследствии герцог вошел в Тайный совет Вильгельма Оранского и королевы Марии. Он не оставил потомства, и ему поочередно наследовали племянники Томас (1683–1732) и Эдвард (1686–1777). Оба умерли бездетными, и титул перешел к их родственнику Чарльзу (1720–1786), 10-му герцогу Норфолку.

В 1727 г. хозяева Арундела приобрели замок Торнбери, и до 1959 г. тот принадлежал герцогской семье. В настоящее время Торнбери используется в качестве отеля и места для проведения свадеб.

Чарльз (1746–1815), 11-й герцог Норфолк, отрекся от католической веры и получил этим право с 1780 г. заседать в парламенте на стороне вигов в оппозиции Георгу III. После жизни, полной разнообразных причуд и капризов, он умер бездетным. Однако он успел провести реставрационные работы в замке Арундел в 1787–1815 гг. и заново оформить интерьер. Старшая семейная линия вновь прервалась, и титул 12-го герцога Норфолка принял Бернард Говард (1765–1842), представитель ветви, идущей от 22-го графа Арундела.

Его сын Генри (1791–1856), 13-й герцог Норфолк, входил в состав правительства вигов Джона Рассела, а на смертном одре вернулся в католицизм. В 1846 г. герцог реконструировал замок Арундел перед визитом королевы Виктории и принца Альберта, проявив несвойственные Говардам верноподданнические чувства по отношению к протестантской династии. Генри (1815–1860), 14-й герцог Норфолк, в противоположность отцу стоял за католические интересы и после роспуска парламента в 1852 г. оставил политическое поприще. Его сын Генри (1847–1917), 15-й герцог Норфолк, участвовал в политической жизни, но уже в составе Консервативной партии. В 1900 г. он завершил реконструкцию замка в готическом стиле, в результате которой Арундел приобрел свой нынешний вид.

Бернард (1908–1975), 16-й герцог Норфолк, намеревался отдать замок в Национальный фонд, однако его сын Майлз (1915–2002), 17-й герцог Норфолк, отменил этот план, организовав при замке благотворительный фонд. В настоящее время Арундел принадлежит Эдварду (род. в 1956 г.), 18-му герцогу Норфолку. Наследником является его сын Генри (род. в 1987 г.), граф Арундел и граф Суррей, активный участник автогонок.

Теперь проследим за второй линией семьи Говард, обосновавшейся в поместье Одли Энд (Audley End House) в Эссексе. Эти земли раньше принадлежали бенедиктинскому аббатству Уэлден, а в 1538 г. были пожалованы сэру Томасу Одли вместе с баронским титулом. Одли председательствовал в суде над Джоном Фишером и участниками «Благодатного паломничества» и параллельно подсиживал своего политического соперника Томаса Кромвеля, сделавшись лорд-канцлером после его падения.

Его внук Томас Говард, памятуя о судьбе своего отца, преданно служил Елизавете I. В 1588 г. он командовал одним из кораблей, атаковавших Непобедимую армаду, а затем занимал пост вице-адмирала во время грабительского налета на Кадис в 1596 г. В 1603 г. благоволивший к Томасу Иаков I пожаловал ему титул графа Суффолка и отдал старую резиденцию Говардов — замок Фрамлингем, который оказался ненужным графу и стал быстро приходить в упадок. Его остатки были проданы Говардами в 1635 г.

Вдохновленный королевской милостью Суффолк снес старый дом в Одли Энд и начал строительство нового грандиозного дворца, предназначенного для развлечения короля. В общей сложности Томас затратил 200 тысяч фунтов. Дворец был окончательно готов в 1616 г. В 1607 г. параллельно с работами в Одли Энд граф построил поместье Чарльтон (Charlton Park) около города Малмсбери в Уилтшире — пышный особняк, украшенный оригинальным резным парапетом. В нем он поселил свою жену Кэтрин Найвет (1564–1633). Хотя графиня исповедовала католицизм, Томасу удалось избежать обвинений в причастности к Пороховому заговору.

Граф не имел себе равных в сфере матримониальной политики. В 1608 г. он женил свою старшую дочь Кэтрин (1588–1673) на сыне могущественного министра сэра Роберта Сесила. Позиции Суффолка еще более укрепились после того, как в 1613 г. его младшая дочь Фрэнсис (1590–1632), разведясь с Робертом Деверо, 3-м графом Эссексом, вышла замуж за королевского фаворита Роберта Карра (1587–1645). На следующий год Суффолк получил должность лорда-казначея. Однако его торжество длилось недолго. В 1615 г. Фрэнсис и ее мужа обвинили в отравлении поэта Томаса Овербери, и хотя Иаков I пощадил Карра, его влияние перешло к Джорджу Вилльерсу, будущему герцогу Бекингему.

Суффолк попытался интриговать против Вилльерса, но тот быстро поставил графа на место. В 1619 г. Суффолк и его жена были отправлены в Тауэр по обвинению в растрате казенных средств. Через десять дней Вилльерс, чувствуя себя победителем, выпустил их, и граф попытался урегулировать отношения с новым фаворитом привычным способом, женив младшего сына Эдварда на племяннице Вилльерса. Однако до конца дней своих Суффолк пребывал в опале.

Его внук Джеймс (1606–1688), 3-й граф Суффолк, в 1668 г. продал Одли Энд за 50 тысяч фунтов Карлу II, использовавшему дворец в качестве загородной резиденции. Местом жительства главы семьи стала усадьба Чарльтон. Последующие графы играли крайне незначительную роль в общественно-политической жизни Англии. Генри (1687–1757), 11-й граф Суффолк, в 1706 г. наследовал титул 4-го графа Беркшира. В настоящее время Чарльтон принадлежит Майклу (род. в 1935 г.), 21-му графу Суффолку и 14-му графу Беркширу. Наследником является его сын Александр (род. в 1974 г.), виконт Эндовер. В Чарльтоне проходит множество корпоративных мероприятий, а также крупный музыкальный фестиваль.

Дворец Одли Энд в начале XVIII в. вернулся к представителям побочной ветви, утратившим фамилию Говард. В 1708 г. они снесли основной объем дворца, а в 1753 г. переделали восточное крыло. В настоящее время особняк принадлежит организации «Английское наследие».

Глава третьей линии семьи Говард — лорд Уильям Говард — поселился в замке Наворт, бывшем владении родственников его жены. В отличие от своего старшего брата Суффолка, Уильям вел праведную жизнь, отсидев в Тауэре за отказ отречься от католичества. Он собирал старинные рукописи и книги, в замке хранилась богатая библиотека.

Один из его правнуков Чарльз Говард (1629–1685) в годы Гражданской войны принял протестантство и стал сторонником Кромвеля. Управляя замком Карлайл, Чарльз помогал лорду-протектору усмирять мятежи в северных графствах, но после его смерти предпринял усилия для восстановления монархии, за что Карл II пожаловал ему в 1661 г. титул графа Карлайла (3-я креация).

Впоследствии граф заделался ярым противником принца Иакова, советуя королю назначить своим преемником герцога Монмута. Побывав губернатором Ямайки (с 1678 г.), граф приобрел огромное состояние, позволившее его внуку Чарльзу (1669–1738), 3-му графу Карлайлу, построить замок Говард (Castle Howard) в 24 км к северу от Йорка, ставший главной семейной резиденцией.

Один из выдающихся загородных домов Англии спроектирован Джоном Ванбру в начале XVIII в. Поначалу граф хотел воспользоваться услугами опытного мастера Уильяма Талмана, но, в конце концов, поручил строительство малоизвестному на тот момент архитектору и его ассистенту Николасу Хоксмуру. Ванбру поразил современников, прежде всего, размерами своей постройки, длина которой равнялась 200 м, а ширина — почти 130 м. Квадратный в плане вестибюль увенчан куполом высотой 70 м, его лестничные пролеты завершаются двумя вогнутыми аркадами, соединенными с боковыми служебными корпусами и с крыльями, где расположены кухня и конюшни. Фасады здания декорированы резьбой, изображениями гербов, статуями и чашами в нишах. При этом северный фасад украшают колонны дорического ордера, а южный — коринфского. Когда апологеты симметрии покритиковали Хоксмура за подобный просчет, он произнес знаменитую фразу: «Никто ведь не сможет увидеть оба фасада одновременно».

Здание не было завершено к моменту смерти Ванбру в 1726 г. Хоксмур продолжил дело своего учителя, а западное крыло в палладианском стиле возведено гораздо позднее по проекту Томаса Робинсона.

Заметное место в поместье занимает один из первых и весьма незрелых пейзажных парков XVIII в. Источником вдохновения для Ванбру послужили архитектурные сооружения разных эпох: египетские обелиски, античные храмы, турецкие павильоны и средневековые крепости. Все парковые постройки неуклюже вписаны в ландшафт, в том числе фонтан с фигурой атланта, поддерживающего небесный свод. Большинство пирамид, каскадов и статуй, воздвигнутых Ванбру, не сохранились, уцелели лишь отдельные павильоны.

Спроектированный Ванбру храм Четырех Ветров, павильон в стиле классицизма с четырьмя портиками, использовался для чтения и чаепитий. Мавзолей, возведенный Хоксмуром в 1729 г. как усыпальница Говардов, предваряет собой садовые сооружения XVIII–XIX вв. Отказавшись от ориентации на античные образцы, зодчий построил барочный храм-ротонду дорического ордера с куполом, опирающимся на двадцать колонн. Уставший от палладианства Хорас Уолпол, посетивший Говард в 1772 г., записал: «Никто мне не сказал, что я увижу все сразу: замок, город, крепость, храм на холме… и мавзолей, который настолько притягателен, что возникает желание лечь в него при жизни».

Уолпол гостил в поместье по приглашению Фредерика (1748–1825), 5-го графа Карлайла, известного щеголя той эпохи. По матери граф состоял в родстве с Байронами и одно время являлся опекуном Джорджа Байрона.

К середине XIX в. семье стало недоставать средств, чтобы содержать столь грандиозный дворец, и Джордж (1843–1911), 9-й граф Карлайл, решил переселиться в старый родовой замок Наворт, отреставрированный в 1860-х гг. Энтони Селвином. Граф увлекался живописью, и в 1874 г. Наворт посетили его друзья прерафаэлиты Уильям Моррис и Эдвард Берн-Джонс, которых восхитила атмосфера «самого поэтического места в Англии». В настоящее время замком Наворт владеют Джордж (род. в 1949 г.), 13-й граф Карлайл, и его брат и наследник Филип (род. в 1963 г.).

Замок Говард простоял заброшенным до середины XX в. Пожар 9 ноября 1940 г. уничтожил купол и несколько комнат. После Второй мировой войны в замке поселился Джордж Говард (1920–1984), внук 9-го графа Карлайла. Он и его потомки восстановили замок и проживают в нем до сих пор.

Внебрачные сыновья Карла II

Каждому из своих отпрысков мужского пола любвеобильный монарх даровал дворянский титул. Первым удостоился этой чести Джеймс Скотт (1649–1685), сын Карла II от его любовницы Люси Уолтер (1630–1658), с которой он познакомился в бытность принцем Уэльским и живя в изгнании в Голландии. Впрочем, Люси, женщина легкого поведения, мота родить Джеймса от полковника Роберта Сидни из известной протестантской семьи, служившего камердинером при королевском дворе. Хотя король признал Джеймса своим сыном, относился он к нему более чем прохладно. В 1663 г. Джеймс женился на шотландке Энн (1651–1732), дочери Фрэнсиса Скотта, 2-го графа Бакклейха, и взял себе фамилию жены. Вскоре король учредил для него титул герцога Монмута.

В 1678 г. герцог заказал для себя особняк в стиле классицизма в поместье Мур (Moor Park) в Хартфордшире. Прожив в нем некоторое время, Монмут переселился в Нидерланды, где был тепло принят Вильгельмом Оранским. Однако после смерти Карла II Вильгельм поспешил избавиться от назойливого претендента и выставил его из страны.

Сбежавшие на континент устроители Ржаного заговора стали убеждать герцога выдвинуть свои притязания на престол. Монмут поверил им и, высадившись в Англии, попытался свергнуть Иакова II. В битве при Седжмуре 6 июля 1685 г. собранные им толпы потерпели сокрушительное поражение от регулярных королевских войск под начальством Джона Черчилля. Монмут бежал, но был схвачен в Дорсете и казнен в Тауэре 15 июля 1685 г. Герцог на коленях умолял Иакова II о пощаде, но король остался непреклонен. «Я умираю протестантом, принадлежащим к англиканской Церкви», — заявил Монмут на эшафоте, на что присутствующий священник обоснованно возразил: «Но тогда, милорд, вы должны признать, что доктрина непротивления власти верна».

Вдова герцога в 1720-х гг. продала поместье Мур. В дальнейшем оно сменило несколько владельцев. Во время двух мировых войн особняк был реквизирован, теперь здесь размещается гольф-клуб.

В 1675 г. Карл II облагодетельствовал титулом герцога Графтона Генри Фицроя (1663–1690), своего сына от Барбары Палмер. Его потомки в настоящее время проживают в поместье Юстон (Euston Hall) в Суффолке, в 2 км к югу от города Тетфорд. В 1666 г. эти земли приобрел Генри Беннет (1618–1685). Он сражался на стороне Карла I в годы Гражданской войны и в 1644 г. был ранен в переносицу. Гипсовая повязка на ране видна на всех последующих портретах Беннета. В 1672 г. он удостоился титула графа Арлингтона. Будучи одним из членов «Кабального министерства», Беннет принял католичество и хотел, чтобы Карл II последовал его примеру.

В Юстоне Беннет построил новый дом с центральным двором и башнями по углам, сочетающий в себе черты барокко и стиля Иниго Джонса. В 1671 г. поместье посетил король, который на следующий год организовал брак единственной дочери графа Изабеллы (1668–1723) и Генри Фицроя. Фицрой вопреки заветам тестя поддержал Вильгельма Оранского и погиб, сражаясь на его стороне, при осаде Корка в сентябре 1690 г.

Их с Изабеллой внук Огастес (1735–1811), 3-й герцог Графтон, занимал пост премьер-министра Великобритании в 1768–1770 гг. от партии вигов. В 1765 г. Огастес стал секретарем в первом правительстве маркиза Рокингема, затем ушел в отставку и вскоре получил пост первого лорда казначейства в правительстве Питта Старшего. Во время болезни последнего Огастесу удалось стать премьер-министром и лидером вигов. В 1771 г. он угодил в правительство лорда Норта, но в 1775 г., солидаризуясь с американскими колонистами, вновь ушел в отставку. С 1782 г. — лорд-хранитель печати во втором министерстве Рокингема.

В 1738 г. Уильям Кент разбил в Юстоне сад, используя рисунки Джона Ивлина, посетившего усадьбу в 1671 г. вместе с Карлом II. В 1746 г. Кент возвел в саду необычный восьмигранный храм-«причуду» (одна из последних его работ). В 1750 г. Мэтью Бреттингем частично перестроил и оформил дом по образцу усадьбы Холкем в Норфолке. В 1776–1784 гг. Ланселот Браун преобразовал сад в пейзажный парк.

В 1902 г. дом пострадал от пожара. Южное крыло и часть западного снес в 1952 г. Чарльз (1892–1970), 10-й герцог Графтон. В настоящее время в Юстоне живет Генри (род. в 1978 г.), 12-й герцог Графтон, одно время участвовавший в музыкальных шоу в качестве барабанщика и гитариста. Наследником является его дядя лорд Чарльз Фицрой (род. в 1957 г.).

Чарльз Леннокс (1672–1723), трехлетний сын Карла II от Луизы де Керуаль, герцогини Портсмут, в 1675 г. получил титул герцога Ричмонда (3-я креация). Другая королевская пассия Нелл Гвин отреагировала на это событие с грубостью дочери торговца апельсинами: «Даже ублюдки Барбары стали герцогами только в двенадцать или тринадцать лет, а сын этой французской шпионки еще младенец, а уже кем заделался!»

Чарльз также носил шотландский титул герцога Леннокса, таким образом, он продолжил традицию совмещения этих герцогств, ранее принятую у законных потомков Стюартов. В 1697 г. герцог приобрел суссекское поместье Гудвуд (Goodwood House) в 8 км к северу от города Чичестер, ставшее главной резиденцией его потомков. Прямоугольный в плане дом построил здесь в 1616–1617 гг. Генри Перси, 9-й граф Нортумберленд.

Чарльз (1701–1750), 2-й герцог Ричмонд, унаследовал от своей бабки французский титул герцога д’Обиньи, присвоенный ей Людовиком XIV по просьбе Карла II. Чарльз был меценатом и покровителем крикета. Один из старейших английских крикетных клубов располагается с 1702 г. по соседству с поместьем, а матчи, участниками которых являлись многие герцоги, проводятся на лужайках перед домом. Чрезмерный интерес Ленноксов к спорту повинен в том, что в их поместье так и не был организован сад.

Чарльз (1735–1806), 3-й герцог Ричмонд, участник Семилетней войны и видный политик из партии вигов, был сторонником колонистов во время Войны за независимость США и в 1778 г. инициировал дебаты по вопросу о выводе британских войск из Америки. Благодарные американцы назвали в его честь два города в штате Массачусетс — Ричмонд и Леннокс. Герцог также поддерживал политику уступок в Ирландии, благодаря которой возникла фраза «союз сердец» (поиск путей примирения Ирландии и Англии). В 1779 г. герцог выдвинул предложение сократить цивильный лист (бюджет королевского двора), а в 1780 г. воплотил в жизнь законопроект по вопросам парламентской реформы. Изрядно полиберальничав, в конце жизни герцог вдруг переметнулся к тори, вызвав гнев у своих бывших соратников.

По желанию герцога в 1757–1760 гг. Уильям Чемберс переоформил южный фасад дома в Гудвуде, а в 1770-х it. Джеймс Уайетт перестроил и расширил северное крыло. Однако большую часть своего времени хозяин поместья проводил в лондонском особняке Ричмонд Хаус, спроектированном графом Берлингтоном. В 1791 г. этот особняк сгорел, но богатейшую коллекцию живописи, хранящуюся в нем, удалось спасти. Герцог вновь привлек Уайетта, в 1800–1806 гг. пристроившего к гудвудскому дому два крыла, в которых разместилась коллекция.

Герцог умер бездетным, и ему наследовал племянник Чарльз (1764–1819), 4-й герцог Ричмонд, страстный игрок в крикет, генерал-губернатор Канады (1818). Последнее назначение стало для него роковым, он умер от укуса бешеной лисы и был погребен в соборе Квебека. Его сын Чарльз (1791–1860), 5-й герцог Ричмонд, принимал участие в военных действиях на Пиренейском полуострове, был адъютантом герцога Веллингтона, участвовал в сражении при Ватерлоо. В 1819 г., после смерти отца, он примкнул к тори, но затем принял должность в министерстве вигов, а в 1834 г. отказался от нее и с тех пор занимал в парламенте положение среднее между тори и вигами.

Его сын Чарльз (1818–1903), 6-й герцог Ричмонд, принадлежал к Консервативной партии. В 1876 г. королевой Викторией ему был присвоен титул герцога Гордона (2-я креация). Таким образом, Ленноксы одновременно носят четыре герцогских титула (из них три британских) — больше чем кто-либо в Великобритании.

Герцог организовал в поместье ипподром, и вскоре соревнования в Гудвуде вошли в состав классических скачек (пяти главных скачек года). Их часто посещали Эдуард VII и Георг V. Однажды гостившего в усадьбе Георга застала весть о готовящейся забастовке угольщиков. Увлеченный скачками король предложил провести заседание Тайного совета прямо в гостиной дома, и лишь вмешательство министра внутренних дел вынудило его с большой неохотой покинуть Гудвуд.

Фредерик (1904–1989), 9-й герцог Ричмонд, автогонщик и председатель Королевского клуба автомобилистов, организовал в Гудвуде автотрассу. По его инициативе в 1960-х гг. снесено северное крыло усадебного дома. В настоящее время поместье принадлежит Чарльзу (род. в 1929 г.), 10-му герцогу Ричмонду, 10-му герцогу Ленноксу, 5-му герцогу Гордону. Наследником является его сын Чарльз (род. в 1955 г.), граф Марш и Кинрара.

Сомерсеты

Родоначальником Сомерсетов считается Генри Бофор (1373–1410), граф Сомерсет, внебрачный сын Джона Гонта и Екатерины Суинфорд, лорд-констебль Англии. Однако в результате Войны Алой и Белой розы его род прервался, и наследником Бофоров стал Чарльз Сомерсет (1460–1526), граф Вустер, незаконнорожденный сын внука лорда-констебля. Один из потомков Чарльза — Генри (1577–1646), 5-й граф Вустер, в 1642 г. получил титул маркиза Вустера, а его внук Генри (1629–1700) в 1682 г. удостоился титула герцога Бофора.

После реставрации Стюартов Генри Сомерсет поселился в поместье Бадминтон (Badminton House) в Глостершире и построил здесь дом, с тех пор являющийся родовым гнездом герцогов Бофоров. Оставшись верным Стюартам, герцог имел смелость отказать в присяге Вильгельму Оранскому. Ему наследовал внук Генри (1684–1714), 2-й герцог Бофор.

Нынешнее здание поместья возникло в результате перестроек старого дома, осуществленных Генри (1707–1745), 3-м герцогом Бофором. Проект в палладианском стиле принадлежал Уильяму Кенту. От него уцелел северный фасад с треугольным фронтоном и куполами. Западное и восточное крыло с портиками переделал Джеймс Гиббс, который также добавил декоративное убранство и две боковые галереи с павильонами.

Генри имел вторую фамилию Скудамор, не слишком благозвучную для русского слуха. Как ни странно, это не прозвище, а родовое имя его жены Фрэнсис Скудамор (? —1750). Герцогиня поступила со своим мужем прямо-таки по-скудаморовски, изменив ему с Уильямом Тальботом (1710–1782). После развода герцог остался холостым, а имение с титулом унаследовал его младший брат Чарльз (1709–1756). Из последующих герцогов наиболее известны два Генри: 7-й герцог (1792–1853) и 8-й герцог (1824–1899), военные и политики от Консервативной партии.

С XVIII в. усадьба Сомерсетов славится своими спортивными традициями — охотой на лис, ежегодными соревнованиями по конному троеборью и игрой в бадминтон, которая была популяризована здесь колонистами из Британской Индии в 1870-х гг. и получила свое название по имени поместья.

Генри (1900–1984), 10-й герцог Бофор, был женат на племяннице королевы Марии Текской. Во время Второй мировой войны вдовствующая королева решила поселиться в Бадминтоне. Герцог не стал возражать, хотя многочисленные сотрудники Марии доставили массу неудобств его семье. В настоящее время поместье принадлежит Дэвиду (род. в 1928 г.), 11-му герцогу Бофору. Наследником является его сын Генри (род. в 1952 г.), маркиз Вустер, рок-певец и композитор.

Расселы

Расселы обнаружили среди своих предков представителей рода Гаскойнов, мелких землевладельцев, прибывших из Аквитании и осевших в Йоркшире во время норманнского завоевания. Основателем герцогского рода считается Стивен Рассел (? —1438) из Уэймута в Дорсете. Его потомок Джон Рассел (1485–1555) служил одно время лордом-адмиралом Англии и лордом-хранителем малой королевской печати. В процессе роспуска монастырей Джону достались обширные владения в Бедфордшире и Девоншире с центром в поместье Уоберн (Woburn Abbey), бывшем цистерцианском аббатстве, основанном в 1145 г. и распущенном в 1547 г. В 1551 г. Расселу пожаловали титул графа Бедфорда, а через год он приобрел лондонский Ковент-Гарден.

Его сын Фрэнсис (1527–1585), 2-й граф Бедфорд, состоял на дипломатической службе при Елизавете I. Трое из его сыновей умерли прежде отца, а титул унаследовал сын старшего из них Эдвард (1572–1627). В 1594 г. он женился на Люси Харрингтон (1581–1627), покровительнице изящных искусств начала XVII в. У них не осталось детей, и титул перешел к двоюродному брату Эдварда — Фрэнсису (1593–1641), который в канун Гражданской войны возглавлял умеренных парламентариев и выступал за заключение мира с Шотландией. Он также покровительствовал Иниго Джонсу, который в 1627 г. начал перестраивать старый монастырский дом в Уоберне.

Его сын Уильям (1616–1700), 5-й граф Бедфорд, во время войны несколько раз менял политический лагерь. В 1642 г. он в составе парламентских войск участвовал в битве при Эджхилле, в 1643 г. — на стороне короля в осаде Глостера и первой битве при Ньюбери, а затем вновь примкнул к «круглоголовым». Граф пережил протекторат Кромвеля и реставрацию Стюартов. В 1683 г. был казнен его сын Уильям (1639–1683), участник Ржаного заговора. После «Славной революции», благодаря вмешательству вигов, смертный приговор признали недействительным, а в качестве компенсации графу в 1694 г. пожаловали титулы герцога Бедфорда и маркиза Тавистока (по названию девонширской усадьбы Расселов).

Пика своего могущества семья Рассел достигла в XVIII в. Джон (1710–1771), 4-й герцог Бедфорд, возглавлял в третьей четверти века партию вигов, играя ключевую роль во внешней политике тогдашней Англии. В 1744 г. он пригласил в Уоберн Генри Флиткрофта для строительства нового усадебного дома.

Несмотря на приверженность палладианству, Флиткрофт придал зданию некоторые черты классицизма. Он избрал план в форме буквы «П» и довольно богато украсил восточный фасад, в котором есть что-то от помпезности творений Джона Ванбру. Правда, крылья выглядят незавершенными, они как будто лишены куполов или башен. Западный фасад, выходящий на озеро, по-палладиански строг и лаконичен. Возможно, эти черты — результат последующих переделок, осуществленных Генри Холландом.

Герцог был страстным собирателем произведений искусства. В Италии он купил 24 пейзажа Каналетто, разместив их в своей лондонской резиденции. В 1800 г. полотна переместились в Уоберн.

Фрэнсис (1765–1802), 5-й герцог Бедфорд, ответствен за обустройство лондонского квартала Блумсбери, где имена Бедфорд и Рассел носят многие площади и улицы. Он не имел детей, и герцогский титул унаследовал его младший брат Джон (1766–1839), видный юрист, ставший отцом Джона Рассела (1792–1878), британского премьер-министра (1846–1852, 1865–1866). Последующие герцоги не внесли серьезный вклад в английскую политику, оставаясь приверженцами партии вигов, а затем — Либеральной партии.

Поместье Уоберн сильно пострадало в годы Второй мировой войны, и Гастингс (1888–1953), 12-й герцог Бедфорд, переселился в семейный дом в Девоншире. Его смерть выглядела странной: герцога нашли застреленным в доме и так и не сумели определить, погиб он в результате неосторожного обращения с оружием или покончил с собой.

Его сын Джон (1917–2002), 13-й герцог Бедфорд, вместо передачи родовой усадьбы под опеку Национального фонда решил открыть ее для публики. В 1970 г. он организовал в Уоберне сафари-парк. Подобный прагматизм вызвал осуждение аристократических кругов, но герцог не придал им значения, оправдывая свое решение заботой о простых «людях из грязных пригородов Лондона и промышленных городков центральных графств». В своих мемуарах герцог пропел трогательный гимн зоопарку в Уоберне:

«Озера, на которых мои предки, бывало, в мрачном одиночестве охотились на уток, теперь полны счастливых ребятишек на крошечных байдарках. Одиннадцать с половиной миль стены, которую мои предшественники возвели для того, чтобы держать на почтительном расстоянии своих соседей, теперь охраняют стада редких животных, которые содержатся в естественных условиях, доставляя наслаждение нашим бесчисленным гостям»[56].

Мемуары демонстрируют несовместимость взглядов прежних аристократов и их наследников, бойких и деловых. Гостившему в поместье юному Джону чрезвычайно претил консерватизм его деда, который «отказался устраивать в Уоберне центральное отопление», пользовался керосиновыми лампами, принимал пищу строго по графику, «не обращал внимания на одежду», а главное — чурался многолюдного и шумного общества: «…мой дед вел совершенно одинокую и спартанскую жизнь. У него не было собственных друзей, так что большинство гостей составляли близкие и не очень близкие родственники. Люди его мало занимали, и он почти ни с кем не разговаривал…» Автор дает объяснение характеру и поступкам своего деда: «Он считал, что обязан сохранить традиции прошлого. Более старые члены нашей семьи рассказывали мне, как он был расстроен тем, что сын не разделяет его интересов. И по-моему, он очень остро ощущал, что прошлое уже никогда не вернется».

И прошлое действительно не вернулось. В 1975 г. автор мемуаров переселился в Монте-Карло, а в поместье обосновался его сын Робин (1940–2003), маркиз Тависток. В начале 1990-х гг. маркиз, продолжая дело своего отца, совместно с компанией «Тюссо» планировал создать в Уоберне парк развлечений с гигантскими американскими горками, но это затея провалилась, и «Тюссо» осуществила свой проект в поместье Элтон в Стаффордшире.

Робин принял герцогский титул после смерти отца в ноябре 2002 г., но носил его недолго, скончавшись в июне 2003 г. В настоящее время поместьем владеет Эндрю (род. в 1962 г.), 15-й герцог Бедфорд. Наследником является его сын Генри (род. в 2005 г.), маркиз Тависток.

Кавендиши

Родоначальником Кавендишей считается Джон Кавендиш (1346–1381), лорд-главный судья (1372–1381), погибший во время восстания Уота Тайлера. Он был потомком норманна Роберта де Жернона, жившего в эпоху Генриха I и известного своими благотворительными пожертвованиями.

В 1549 г. сэр Уильям Кавендиш (1505–1557) приобрел поместье Чатсворт (Chatsworth House) на реке Дервент в Дербишире. Предполагается, что слово «Chatsworth» — это искаженное «Chetelsourde» или «Chetel’s manor» («усадьба Четела»). Под таким именем эти места известны с англосаксонских времен. Сэр Уильям был соратником Томаса Кромвеля и основательно нажился на роспуске монастырей. С 1547 г. он был женат на Элизабет (Бесс) Хардвик (1527–1608), дочери дербиширского сквайра. Бесс имела огромное влияние при дворе Елизаветы I и считалась самой богатой дамой Англии после королевы.

В 1552 г. Кавендиш начал строительство дома в Чатсворте, но до его окончания не дожил. Достраивала дом его вдова, в 1568 г. вышедшая замуж за Джорджа Тальбота (1528–1590), 6-го графа Шрусбери, который был назначен тюремщиком Марии Стюарт, некоторое время проживавшей в Чатсворте.

Бесс не удовольствовалась домом в Чатсворте и после смерти Тальбота решила построить грандиозный особняк в поместье своего отца Хардвик (Hardwick Hall), расположенном неподалеку от Чатсворта. Особняк, завершенный Робертом Смитсоном в 1597 г., служит замечательным образцом английского ренессанса. Он стоит на холме, доминирующем над окрестной долиной. Рядом расположены руины старого семейного дома Хардвиков.

Новый дом настолько богат стеклом, что даже считается предвестником современной архитектуры. В его внешнем оформлении Смитсон использовал приемы, выработанные в Уоллатоне и других усадьбах. Основной объем прямоугольного сечения окружен шестью башнями, по две на длинных сторонах и по одной на коротких. Башни увенчаны коронами с инициалами Бесс Хардвик — «ES». Внутренняя же планировка весьма необычна: в отличие от Уоллатона, роль Большого зала сведена к минимуму. Вместо традиционного расположения, параллельного фронтону, одноэтажный зал пересекает центр здания. Его колонны поддерживают длинную галерею, соединяющую две половины дома.

Оставшись единственной владелицей земель Кавендишей, Бесс Хардвик завещала поместья Чатсворт и Хардвик своему старшему сыну от брака с сэром Уильямом — Генри (1550–1616), а тот продал их своему брату Уильяму (1552–1626), который в 1618 г. получил титул графа Девоншира. Этот титул в древности принадлежал семьям Редверс и Куртене, крупным землевладельцам графства Девоншир. При возвращении его роду Куртене в 1831 г. было решено, что те будут именоваться графами Девонами (современное название графства), а старинное слово «Девоншир» останется у Кавендишей.

Младший брат графа Чарльз (1553–1617) в 1608 г. купил дербиширский замок Балсовер (Bolsover Castle), которым прежде владел Гилберт Тальбот (1552–1616), 7-й граф Шрусбери, пасынок Бесс Хардвик. Болсовер был известен с XI в., но от средневековой постройки сохранилась лишь часть наружной стены. Чарльз Кавендиш начал возводить новый замок. В 1617 г. дело умершего отца продолжил Уильям (1592–1676), будущий маркиз и герцог Ньюкасл, крупный роялистский полководец, руководивший обороной Йорка. Он являлся также поэтом и драматургом, наездником и фехтовальщиком, архитектором и дипломатом. В 1630-х гг. Уильям был приставлен гувернером к маленькому принцу Уэльскому, и во многом благодаря его усилиям сформировался характер будущего Карла II.

К проектированию Болсовера Уильям привлек Джона Смитсона, сына автора Хардвика. Вместе они создали «игрушечный» замок, который никогда не использовался как крепость, а предназначался для развлечений. Его стены украшала фривольная роспись, а залы имели громкие наименования — Рай, Элизиум и т. п. Часть замка использовалась для театральных представлений, при этом сам Кавендиш писал пьесы, а некоторые из них ставились на лондонских сценах. Во время Гражданской войны Болсовер был разорен «круглоголовыми», однако к моменту своей смерти в 1676 г. герцог полностью восстановил его. Его сын Генри (1630–1691), 2-й герцог Ньюкасл, не оставил мужского потомства, и Болсовером завладела другая семья, вскоре забросившая замок.

Вернемся к старшей ветви рода, чьей главной резиденцией стал Чатсворт. Дом в Хардвике предназначался для размещения гостей графа Девоншира и поэтому никогда не перестраивался и полностью сохранил обстановку конца XVI в. Уильям (1590–1628), 2-й граф Девоншир, был учеником философа Томаса Гоббса, одно время проживавшего в Чатсворте. Его младший брат Чарльз (1620–1643) командовал роялистским войском в битве при Гейнсборо 28 июля 1643 г., где был разбит «круглоголовыми».

Внук графа Уильям (1640–1707), 4-й граф Девоншир, был убежденным либералом и любителем женского пола. Во время правления Иакова II он сбежал в Чатсворт, а затем поставил свою подпись под обращением семи вельмож к Вильгельму Оранскому, к моменту прибытия которого успел сформировать в Чатсворте конный полк! За такое усердие в 1694 г. Кавендиша вознаградили герцогским титулом.

Он внес значительный вклад в развитие английского барокко. Восстановлением усадебного дома в 1680—1700-х гг. занимались Уильям Талман и Томас Арчер. Арчер также руководил организацией барочного сада, включающего водный каскад, фонтаны и храм Флоры. Строительные работы завершились при Уильяме (1672–1729), 2-м герцоге Девоншире, лорде-председателе Тайного совета.

Первоначальный дом в плане представлял собой квадрат с центральным двором, к которому в XIX в. добавили сложного вида галерею, соединившую его с отдельно стоящим бельведером. Основной объем был оформлен в стиле королевы Анны: коринфские пилястры и украшенный орнаментом антаблемент на фасадах, балюстрада с вазочками на крыше, лестница и терраса перед главным входом. Зрителю, привыкшему к красноватой окраске барочных особняков, казался необычным желто-коричневый цвет местного известняка, из которого был выполнен дом в Чатсворте. Фасады неоднократно переделывались, и чисто барочный вид сохранил лишь западный.

Уильям (1698–1755), 3-й герцог Девоншир, в 1730-х гг. построил роскошный лондонский особняк Девоншир Хаус по рисункам Уильяма Кента. Его младший брат Чарльз (1704–1783) был отцом Генри Кавендиша (1731–1810), знаменитого британского физика и химика. Уильям (1720–1764), 4-й герцог Девоншир, в 1756–1757 гг. занимал пост премьер-министра Великобритании от партии вигов. В 1755 г. он привлек к ландшафтным работам в Чатсворте Ланселота Брауна, высадившего несколько ценных сортов деревьев. В 1760 г. Джеймс Пейн возвел конный двор.

В 1748 г. герцог женился на Шарлотте (1731–1754), дочери Ричарда Бойла, 3-го графа Берлингтона, и унаследовал от жены усадьбу Чизвик (Chiswick House) недалеко от Лондона, знаменитую палладианскую виллу, спроектированную его тестем в 1726–1729 гг.

Дом в Чизвике стал английской копией итальянской виллы Капра. Для Палладио точная симметрия имела высшую ценность, и поэтому он делал вес четыре стены здания абсолютно одинаковыми. Берлингтон же снабдил портиком лишь парадный фасад, к которому подводит сложного устройства лестница барочного типа. Хозяин приспособил виллу для размещения своей коллекции антиков, а не для проживания, поэтому в здании нет ни столовой, ни спальни. Масонские символы свидетельствуют о том, что в Чизвике проводились собрания ложи, к которой принадлежал владелец виллы. По версии историка Джейн Кларк, вилла, чьи детали имеют «королевские» черты, аналогичные дворцу Уайтхолл, символизировала королевскую резиденцию, ожидающую прибытия истинных монархов — Стюартов. Ходшш слухи о связи Берлингтона с якобитами.

Одновременно с постройкой дома в поместье был организован парк, авторами которого явились Уильям Кент и Чарльз Бриджмен. Для придания парку «пейзажных» черт его павильоны были лишены функциональной нагрузки и представляли собой архитектурные фрагменты — стена с дверью, колонна с карнизом, круглый храм с портиком.

Уильям (1748–1811), 5-й герцог Девоншир, отошел от активной политической жизни, зато прославился благодаря жизни личной. В 1774 г. он женился на знаменитой светской красавице Джорджиане Спенсер (1757–1806), которая слыла законодательницей мод и поддерживала дружеские отношения с французской королевой Марией-Антуанеттой. В Чизвике герцогиня устраивала светские приемы с завтраками и обедами. По ее желанию Джеймс Уайетт возвел в парке мост и пристроил к дому два флигеля, снесенные в 1952 г. Сама хозяйка установила в доме бюст Наполеона, которым восхищалась, как и многие из ее друзей. Конечно, посетивший виллу Жак Делиль не мог не отдать должное вкусам Джорджианы:

Вот Чизвик описать уже пришел черед. Он посетителей прельщает круглый год Комфортом городским, богатством украшенья И сельской простотой в природном окруженье. Хоть странным кажется убранство — там уют Изделья дальних стран покоям придают, — Я домом восхищен, дубами осененным, Пленен Палладио изящным павильоном; В гостиных ткани стен и штор чаруют взгляд — Их нам Авзония и Фландрия дарят. Так пусть же дом и сад, аллеи и лужайки Доставят сладостный досуг своей хозяйке.

В XVIII–XIX вв. в Чизвике побывало множество знаменитостей, среди которых — Вольтер и Руссо, Джон Адамс, Томас Джефферсон и Бенджамин Франклин, Александр I и Николай I, Джузеппе Гарибальди, королева Виктория и принц Альберт.

Джорджиана родила герцогу трех дочерей и сына. От связи с Чарльзом (1764–1845), 2-м графом Греем, у герцогини была дочь Элиза. Когда она родилась, Кавендиш заставил жену отдать ребенка на воспитание родителям Грея. Сам герцог в долгу не остался: его любовницей стала лучшая подруга Джорджианы, Элизабет Фостер (1759–1824). Эта блудливая трагикомедия широко обсуждалась при дворе. К тому же Джорджиана развила в себе склонность к азартным играм, алкоголю и наркотикам. Она скончалась в возрасте 48 лет предположительно от гнойного воспаления печени. После ее смерти Элизабет стала официальной женой герцога.

Со всеми этими похождениями Кавендишу было не до Чатсворта. Зато поместьем вплотную занялся их с Джорджианой сын Уильям (1790–1858), 6-й герцог Девоншир, страстный путешественник, строитель, садовник и коллекционер. Он был в дружеских отношениях с императором Николаем I, который подарил ему много изделий из малахита. При нем комнаты Чатсворта были богато оформлены Джеффри Уайтвиллом.

В 1826 г. главным садовником Чатсворта был назначен Джозеф Пакстон, которому поместье обязано появлением дендрария и посадок сосен, азалий, рододендронов и камелий. Главным творением Пакстона стала огромная теплица, которую разрушили в 1920 г. из-за отсутствия средств на содержание.

Вероятно, насмотревшись в детстве на отношения отца и матери, Уильям Кавендиш остался холостым, и герцогский титул унаследовал его кузен Уильям (1808–1891), правнук 4-го герцога Девоншира. Новый герцог вложил солидные инвестиции в тяжелую промышленность (необычный поступок для аристократа той эпохи), но в итоге почти все их потерял, создав серьезные финансовые проблемы своим потомкам.

Его сыновья вновь активно занялись политикой. Старший Спенсер (1833–1908), маркиз Хартингтон, в 1875–1880 гг. возглавлял Либеральную партию и трижды отказывался от поста премьер-министра. Средний Фредерик (1836–1882), назначенный министром по делам Ирландии, 6 мая 1882 г. был убит в Дублине ирландскими националистами.

Унаследовавший в 1891 г. герцогский титул Спенсер долгое время был влюблен в Луизу (1832–1911), супругу Уильяма Монтагю, 7-го герцога Манчестера. После смерти последнего Спенсер и Луиза поженились в 1892 г., будучи оба в преклонном возрасте. Детей они не имели, и герцогский титул перешел к Виктору (1868–1938), племяннику Спенсера, который изменил либеральным идеалам Кавендишей, став консерватором и генерал-губернатором Канады (1916–1921).

Вскоре стали давать себя знать излишества 6-го герцога и неудачные деловые операции 7-го герцога Девоншира. Для уплаты налогов в 1910-х гг. была распродана обширная книжная коллекция Чатсворта. В 1920 г. Виктор лишился семейного особняка в Лондоне, разрушенного через четыре года, а в 1929 г. продал Чизвик.

Во время Второй мировой войны Эдвард (1895–1950), 10-й герцог Девоншир, позволил разместить в Чатсворте колледж для девочек, справедливо полагая, что тот поспособствует большей сохранности поместья, чем военная база. Старший сын герцога Уильям (1917–1944), маркиз Хартингтон, в 1944 г. женился на Кэтлин Кеннеди (1920–1948), сестре будущего президента США. Четыре месяца спустя Уильяма убили в бою в Бельгии, а его вдова погибла в авиакатастрофе в 1948 г. Следующим герцогом стал его младший брат Эндрю (1920–2004), с 1941 г. женатый на Деборе (род. в 1920 г.), одной из знаменитых сестер Митфорд.

Кавендиши с огромным трудом удержали за собой Чатсворт, но утратили Хардвик в 1959 г., сохранив всего 14 из 33 тысяч гектаров землевладений в Дербишире (у них также остались замок Лизмор в Ирландии и дом аббатства Болтон в Йоркшире). В настоящее время поместьем владеет Перегрин (род. в 1944 г.), 12-й герцог Девоншир, который в 2010 г. на волне увлечения парламентской реформой высказал пожелание отказаться от своего титула. Наследником является его сын Уильям (род. в 1969 г.), граф Берлингтон.

Большинство комнат поместья открыты для посетителей, в их числе — библиотека, вестибюль, столовая и часовня. Чатсворт содержит богатую коллекцию произведений искусства, включающую картины Рембрандта, Ван Дейка, Томаса Гейнсборо, скульптуры Антонио Кановы. Сад поместья, раскинувшийся на 42 га, был относительно недавно дополнен посадками тиса и современной скульптурой. В парке, занимающем 400 га, выделяются пруды, созданные Брауном, каменный мост, возведенный Пейном к северу от дома, Охотничья башня и церковь Святого Петра, сооруженные в XIX в.

Невзирая на толпы обывателей, наводнивших Чатсворт, часть усадьбы, равно как и часть парка, закрыта для них. Всякого рода общественные организации оказывают давление на хозяев, желая обеспечить доступ посетителей к как можно большей территории.

Спенсеры и Черчилли

Спенсеры более древний род, чем Черчилли, но так получилось, что герцогский титул достался Спенсерам от Черчиллей. Основателем рода считается Генри Спенсер (1420–1478) из местечка Бедби в Нортгемптоншире. В начале XVI в. семья переселилась в поместье Элторп (Althorp) в 8 км к северо-западу от Нортгемптона, где построила новый дом.

В 1603 г. его владелец сэр Роберт Спенсер (1570–1627) получил баронский титул. Его внук Генри (1620–1643) участвовал на стороне короля в битве при Эджхилле и осаде Глостера, за что в 1643 г. был вознагражден титулом графа Сандерленда. Вскоре он был убит в первой битве при Ньюбсри, однако успел передать титул своему сыну Роберту (1641–1702), государственному деятелю, поочередно служившему Карлу II, Иакову II и Вильгельму Оранскому. Чтобы угодить Иакову, Роберт принял католичество и стал главным министром. Будучи честным человеком, он до конца оставался верным монарху, которого предали почти все соратники. После «Славной революции» граф бежал на континент, но был прощен Вильгельмом и вернулся на родину в 1691 г.

Чарльз (1675–1722), 3-й граф Сандерленд, побывал лордом-хранителем печати и первым лордом казначейства (1718–1721). В Элторпе он собрал грандиозную библиотеку, считавшуюся лучшей в Европе. В 1700 г. он сочетался вторым браком с Энн (1683–1716), второй дочерью Джона Черчилля, герцога Мальборо, а их потомки унаследовали герцогский титул.

Титул герцога Мальборо был учрежден в 1702 г. для Джона Черчилля (1650–1722) за одержанную им 13 августа 1704 г. победу при Бленейме над французскими и баварскими отрядами в ходе Войны за испанское наследство. Выдающийся английский военачальник происходил из мелкого дворянского рода, проживавшего в Девоншире. В юности он был пажом герцога Йоркского (позже короля Иакова II), дружил во Фландрии, потом пять лет состоял на французской службе и по возвращении в 1678 г. женился на Саре Дженнингс (1660–1744), фрейлине принцессы (будущей королевы) Анны.

Дальнейшей карьере Черчилля поспособствовало совершенное им предательство по отношению к Иакову II, заставившее того окончательно разувериться в возможности противостоять Вильгельму Оранскому. Черчилль написал верноподданническое письмо голландцу еще в мае 1687 г. В нем совершенно равнодушный к вопросам религии военачальник заявлял о готовности «пострадать за веру» и проявить «такую же решимость, какую в свое время демонстрировали мученики». Столь же «решительно» настроенный Вильгельм прекрасно понял Черчилля. В течение двух лет после этого военачальник вел двойную игру.

Возможно, затем он раскаялся, поскольку в 1692 г. за участие в замыслах якобитов против Вильгельма был удален от должностей и арестован. В 1698 г. он был снова приближен ко двору, а со вступлением на престол его покровительницы Анны назначен главнокомандующим всеми английскими войсками. Фаворитка королевы Сара Черчилль поддерживала мужа своим влиянием. После Бленейма дипломатическое искусство герцога подготовило кампанию 1706 г., в которой он разбил наголову французов.

Благодарная королева пожаловала ему земельный участок в Оксфордшире, рядом с городом Вудсток. Согласно сочиненной Черчиллями легенде, на этом месте стоял охотничий домик, в котором жила Розамунда Клиффорд («Прекрасная Розамунда»), возлюбленная Генриха II. Герцог назвал свою резиденцию в честь самой громкой из одержанных им побед и пригласил Джона Ванбру для проектирования огромного дворца Бленейм (Blenheim Palace). Впрочем, основные средства на строительство выделила сама королева, которая затем охладела к этой затее, как и к самому Мальборо. В результате Черчилли уволили Ванбру, и строительные работы в Бленейме, как и в Говарде, завершал его помощник Николас Хоксмур.

Сам Ванбру считал Бленейм «гораздо более памятником величию королевы, чем частным жилым домом для герцога Мальборо». Дворец возводился в 1705–1722 гг. В грандиозном по размерам здании длиной 275 м и шириной 175 м архитектор воплотил тот же план, что и в Говарде. Вестибюль прямоугольного сечения расположен по центру здания, а кухонный и конный дворы находятся на перпендикулярной линии. Центральный объем дополняют два квадратных в плане корпуса с находящимися внутри квадратными же дворами, которые соединены с центром галереями, украшенными колоннадой.

Формы Бленейма гораздо тяжелее и грубее изящно оформленного Говарда: это касается и мощного портика входа, и триумфальной арки паркового фасада, и угловых, будто надстроенных боковых башен. В анфиладе жилых комнат выделяются гостиная, кабинет и самое большое помещение дворца — библиотека длиной 55 м в одном из крыльев здания.

В 1712 г. герцог Мальборо был обвинен в растратах и лишен должностей. Он отправился в Голландию и Германию и вернулся в Англию лишь после смерти королевы Анны в августе 1714 г. Георг I снова назначил его главнокомандующим, но он уже не имел прежнего значения. Сара родила герцогу двух сыновей, но один умер в младенчестве, а другой — в семнадцатилетнем возрасте. Специальным актом парламента не наследуемый по женской линии титул был закреплен за старшей дочерью герцога Генриеттой (1681–1733), а после ее смерти достался сыну Чарльза Спенсера и Энн Черчилль — Чарльзу (1706–1758). Сын последнего Джордж (1739–1817), 4-й герцог Мальборо, переселился из Элторпа в Бленейм, забрав с собой семейную библиотеку. Его двоюродный брат Джон (1734–1783) остался хозяином Элторпа и получил в 1765 г. титул графа Спенсера. Так образовались две семейные ветви — герцогская и графская.

Поселившись в Бленейме, новый герцог пригласил в 1764 г. Ланселота Брауна для переоформления усадебного парка на реке Глайм. Главным достижением Брауна стало создание сети речных каскадов и искусственного озера. Большой каменный мост, сооруженный Ванбру, — единственное напоминание о первоначальном парке. Посетивший в то время Бленейм Жак Делиль рассказал о нем в своей поэме «Сады»:

К чему описывать дворец? Его громада Величия полна. Узорная ограда, Что окружает парк, крепка и высока. Бессмертью памятник, он простоит века… Там зданья, статуи прекрасны! Но не это В твоей красе, Бленейм, пленило дух поэта!

Утонченному вкусу француза претила тяжеловесность и неуклюжесть творения Ванбру, поэтому Делиль, деликатно помянув сам дворец, расточает комплименты «творцу всех творцов»:

Природа герцогу сама преподнесла, В знак благодарности отважному герою Своей обильною и щедрою рукою Собрав, дабы ему воздать хвалу и честь, Все то, что у нее в сокровищнице есть… В честь триумфатора смешала все сезоны: Цветами разных стран украсила газоны, Плоды лесов, полей, садов и пышных нив Для услаждения его соединив…

В этом отрывке недвусмысленно выражен идеал Брауна и всех «естественников» — дело их рук почти невозможно отличить от порождений самой природы.

Джордж (1766–1840), 5-й герцог Мальборо, хотя и взял себе вторую фамилию Черчилль, не уделял должного внимания Бленейму. Его внук Джон (1822–1883), 7-й герцог Мальборо, вынужден был продать значительную часть библиотеки Спенсеров, а также часть дворцовых полотен. Младший сын герцога, лорд Рэндольф Черчилль (1849–1895), крупный политик-консерватор, канцлер казначейства (1886), в 1874 г. женился на Дженни Джером (1854–1921), дочери американского финансового спекулянта. Их старший сын Уинстон (1874–1965) родился в Бленейме после того, как у его матери начались схватки, вызванные бесконечными танцами на балу.

Черчилли оказались падки на «американские» браки. Джордж (1844–1892), 8-й герцог Мальборо, в 1888 г. женился на Лилиан Прайс (? —1909), вдове американского миллиардера. Сам герцог имел репутацию ловеласа и участвовал в ряде скандальных судебных процессов. К моменту своей смерти он практически обанкротился, и его сыну Чарльзу (1871–1934), 9-му герцогу Мальборо, пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить Бленейм. В 1895 г. он женился по расчету на богатой красавице Консуэло Вандербильт (1877–1964), дочери американского железнодорожного магната. Приданое в 2,5 миллиона долларов позволило герцогу провести масштабную реставрацию дворца и парка. С 1907 г. супруги стали жить отдельно, а в 1921 г. развелись, причем герцог вновь женился на американке — Глэдис Дикон (1881–1977), и брак также оказался несчастливым. В конце жизни герцог принял католичество.

Сын герцога и Консуэло, Джон (1897–1972), 10-й герцог Мальборо, открыл дворец и парк для посещений. В настоящее время Бленейм принадлежит Джону (род. в 1926 г.), 11-му герцогу Мальборо. Наследником является его сын Чарльз (род. в 1955 г.), маркиз Бландфорд, который может быть лишен наследственных прав на недвижимость: в 1995 г. он провел месяц в тюрьме за подделку рецептов, а в 2007 г. получил полгода за лихачество на дороге.

Граф Спенсер по-прежнему проживает в Элторпе. В 1729–1733 гг. Колин Кемпбелл возвел здесь внушительного вида конный двор. В 1770-х гг. усадебный дом основательно перестроил Генри Холланд, превративший его в резиденцию видных политиков из партии вигов, а затем Либеральной партии. В то время Холланд лишь вырабатывал характерный для себя почерк. Не в силах полностью расстаться с классицизмом, он принял за образец смешанный по стилю восточный фасад Уоберна, который почти полностью повторил в Элторпе. От себя он добавил типично регентские лишенные декора крылья ступенчатой формы. Обращенный к саду фасад Элторпа скучен и однообразен, и в этом Холланд даже превзошел палладианца Флиткрофта.

Джордж (1758–1834), 2-й граф Спенсер, служил министром внутренних дел. Ему наследовали сыновья — бездетный Джон (1782–1845) и Фредерик (1798–1857). Сын последнего Джон (1835–1910), 5-й граф Спенсер, был близким другом Гладстона. Он имел прозвище Красный граф, но не за свои воззрения, а за цвет окладистой бороды. Он не имел детей, и следующим графом стал его сводный брат Чарльз (1857–1922), в 1887 г. женившийся на Маргарет Баринг (1868–1906), дочери банкира. Затем Элторпом владел их сын Альберт (1892–1975), 7-й граф Спенсер, и внук Джон (1924–1992), 8-й граф Элторп.

В настоящее время поместье принадлежит сыну Джона, Чарльзу (род. в 1964 г.), 9-му графу Спенсеру, писателю и журналисту, чьей сестрой была знаменитая Диана (1961–1997), принцесса Уэльская. В ее образе, столь дорогом сердцу прогрессивной Британии, воплотились либеральные идеалы ее предков. Диана была сверхлиберальна: и в семейной жизни, и в общественной деятельности, и в кругу друзей (от геев до инструкторов по верховой езде). Либеральна была и ее смерть — в автокатастрофе, рядом с пьяным водителем и египетским мафиози. Она похоронена на маленьком островке посреди усадебного пруда. Наследником является сын Чарльза — Луи (род. в 1994 г.), виконт Элторп.

Маннерсы

Маннерсы издревле проживали в Нортумберленде, а их родоначальником считается Роберт де Маннерс (1090—?). С XII в. их резиденцией являлся маленький замок Итал, остатки которого расположены в 16 км к юго-западу от города Бервик.

В 1469 г. сэр Роберт Маннерс (1447–1495) женился на Элеоноре (1449–1487), сестре барона Эдмунда де Роса. Их сын Джон (1465/1470—1513) унаследовал от дяди баронский титул и земельные владения семьи де Рос, включающие замки Хелмсли в Йоркшире и Белвоир в Лестершире. Замок Белвоир (Belvoir Castle) рядом с городом Грантем когда-то принадлежал королям Анпгаи, а в XIII в. достался де Росам. Маннерсы перестроили его и сделали главной своей резиденцией. Имя Belvoir (по-французски «Бельвуар») норманнского происхождения, местные жители предпочитали называть замок Beaver — «бобер».

В 1490 г. Джон Маннерс женился на Анне Сент-Леджер (1476–1526), внучке герцога Ричарда Йоркского. Их сын Томас (1492–1543), 13-й барон де Рос, в 1525 г. удостоился титула графа Рутленда (2-я креация), раньше принадлежавшего его прадеду. Младший сын графа Джон (1534–1611) в 1563 г. женился на Дороти Вернон (1545–1584), единственной наследнице поместья Хаддон (Haddon Hall) на реке Уай в Дербишире. Отец невесты не одобрял этот брак, несмотря на родословную Маннерсов, поскольку его зять исповедовал протестантство. Дороти сбежала с женихом, но впоследствии примирилась с родителем.

Эдвард (1548–1587), 3-й граф Рутленд, занялся перестройкой замка Хелмсли. В 1560-х гг. он превратил западную башню и Большой зал в комфортабельный дом. Эдвард не имел сыновей, и графский титул унаследовал его младший брат Джон (1559–1588).

Трое сыновей Джона, побывав графами, умерли, не оставив мужского потомства.

Из них наиболее известен старший Роджер (1576–1612), 5-й граф Рутленд, в 1599 г. женившийся на Элизабет (1584–1612), дочери поэта Филипа Сидни и падчерице Роберта Деверо, 2-го графа Эссекса. Роджер много путешествовал по Европе и был участником восстания Эссекса против Елизаветы I. Будучи завзятым театралом, он дружил с выдающимися деятелями культуры той эпохи. По версии российского шекспироведа И. М. Гилилова, Роджер и его жена являются авторами произведений великого драматурга[57].

Брат Роджера, Фрэнсис (1578–1632), 6-й граф Рутленд, имел единственную дочь Кэтрин (? —1649), которая вышла замуж за Джорджа Вилльерса (1692–1728), герцога Бекингема, влиятельного королевского фаворита. Семейная чета поселилась в замке Хелмсли.

В 1644 г. Хелмсли и его обитателей осадили сторонники парламента под предводительством Томаса Ферфакса. Осада длилась три месяца, а затем «круглоголовые» частично разрушили замок. Тем не менее в 1657 г. сын хозяйки Джордж Вилльерс (1628–1687), 2-й герцог Бекингем, женился на дочери Ферфакса. Подобно своему отцу герцог был человеком веселым и остроумным, равно как и распутным (мужа одной из своих любовниц он убил на дуэли). Бекингем входил в состав «Кабального министерства» при Карле II. После его смерти Хелмсли купила семья Данкомб, которая окончательно забросила замок в XVIII в.

Замок Белвоир во время Гражданской войны также являлся роялистским бастионом и был предан огню, так что в 1654–1668 гг. его восстанавливал Джон Уэбб. После смерти его владельца Джорджа (1580–1641), 7-го графа Рутленда, графский титул унаследовал внук Джона Маннерса и Дороти Вернон — Джон (1604–1679) из поместья Хаддон. Его сын Джон (1638–1711) в 1703 г. получил герцогский титул и перебрался в Белвоир. С тех пор мужская линия Маннерсов более не пресекалась, хотя иногда титул наследовали младшие сыновья.

Из потомков герцога наиболее известен его правнук Джон (1721–1770), отличившийся во время Семилетней войны. Он остался в истории под именем маркиза Гранби, поскольку умер прежде своего отца Джона (1696–1779), 3-го герцога Рутленда, и не носил герцогского титула. Среди политических деятелей выделяются Чарльз (1754–1787), 4-й герцог Рутленд, соратник Питта Младшего, и Джон (1818–1906), 7-й герцог Рутленд, сторонник Дизраэли, канцлер Ланкастерского герцогства в правительстве консерваторов (1886–1892).

После разрушительного пожара начала XIX в. Белвоир был восстановлен Джеймсом Уайеттом по образу средневекового замка, причем главная башня повторяла башню Эдуарда III в Виндзоре, а некое подобие донжона D-образного вида было снабжено шотландскими башенками и крупными полукруглыми окнами, обрамленными романскими арками. В конце XIX в. регулярный сад при замке был преобразован в итальянском стиле.

В настоящее время Белвоир принадлежит Дэвиду (род. в 1959 г.), 11 — му герцогу Рутленду. Наследником является его сын Чарльз (род. в 1999 г.), маркиз Гранби. Замок открыт для посещений в качестве музея произведений искусства XVII–XIX вв.

Поместье Хаддон редко использовалось Маннерсами и осталось почти в том же виде, какой имело в XVI в. Это одна из хорошо сохранившихся тюдоровских усадеб, выросшая из первоначального дома, имевшего план в форме буквы «Н».

Хаддон занимает видное место в английской культуре. В 1892 г. в Лондоне состоялась премьера светской оперы «Хаддон Холл», написанной Артуром Салливаном. В 1902 г. американский писатель Чарльз Мейер создал бестселлер «Дороти Вернон из Хаддон Холла». В 1906 г. была написана пьеса с аналогичным названием, а в 1924 г. снят фильм с участием Мэри Пикфорд. Думаю, в представлении большинства читателей Хаддон связан с творчеством Шарлотты Бронте, о котором мы поговорим позднее.

Монтагю

Речь идет о младшей семейной линии, восходящей к Уильяму Монтагю (1301–1344), графу Солсбери, чьи предки проживали в местечке Монтажиль-Буа в Нормандии. Потомок графа Эдвард Монтагю (1485–1557), лорд-главный судья (1539–1545), приобрел бывшее монастырское владение около города Кеттеринг в Нортгемптоншире и организовал поместье Богтон (Boughton House). Три внука судьи стали основателями аристократических фамилий, чьи главы носили титулы герцога Монтагю, герцога Манчестера и графа Сэндвича.

Первый внук Эдвард Монтагю (1560–1644), унаследовавший Богтон, удостоился в 1621 г. баронского титула. Ныне существующий барочный дом в Богтоне построен его внуком Ральфом (1638–1709), видным английским придворным и дипломатом. Образцом для дома послужили парижские загородные особняки. Занимая должность посла в Париже, в 1670-х гг. Ральф участвовал в переговорах о нейтралитете Англии во время войны между Францией и Нидерландами. Поссорившись с Карлом II, Монтагю выгодно продал тайную переписку между Людовиком XIV и Томасом Осборном, графом Денби, влиятельным министром Карла. Ее обнародование привело к падению Осборна, а корыстный Монтапо был облагодетельствован Вильгельмом Оранским, вручившим ему в 1701 г. герцогский титул.

Сын герцога Джон (1690–1749), 2-й герцог Монтапо, в 1705 г. женился на Мэри (1689–1751), младшей дочери Джона Черчилля, герцога Мальборо. После возвращения из европейского похода, в который он отправился вместе с тестем, Монтапо организовал в Богтоне сад. Сыновья Монтагю умерли молодыми, и герцогский титул упразднили.

Второй внук судьи Эдварда Монтагю, Генри (1563–1642), получил в 1626 г. титул графа Манчестера и обосновался в поместье Кимболтон (Kimbolton Castle) в Кембриджшире, купленном им в 1615 г. В XVI в. поместье принадлежало семье Уингфилд и представляло собой тюдоровский загородный дом. В 1534 г. оно стало последним пристанищем сосланной сюда Екатерины Арагонской, отвергнутой жены Генриха VIII. Два года спустя королева скончалась от неблагоприятного воздействия здешнего болотистого климата (по другой версии, она была отравлена).

Сын графа Эдвард (1602–1671), 2-й граф Манчестер, был крупным военачальником парламента на раннем этане Гражданской войны. В ноябре 1644 г. Кромвель отстранил его от руководства армией, обвинив в безволии и неумении воевать. Графу, в частности, приписывалось поражение во второй битве при Ньюбери, по всем показателям завершившейся «вничью». В дальнейших боевых действиях Монтагю участия не принимал, чему, вероятно, очень радовался после Реставрации.

Его внук Чарльз (1656–1722), 4-й граф Манчестер, получил в 1719 г. герцогский титул, а в 1690–1720 гг. провел грандиозную реконструкцию дома, имевшего план в форме квадрата с центральным двором. Фасады в стиле классицизма с мощным зубчатым парапетом спроектировали Джон Ванбру и Николас Хоксмур.

Во время Второй мировой войны поместье использовалось Королевским военно-медицинским корпусом, а в 1950 г. Александр (1902–1977), 10-й герцог Манчестер, продал его местной школе. В настоящее время титулом владеет Александр (род. в 1962 г.), 13-й герцог Манчестер, родом из Австралии, где в 1985 г. он был судим за мошенничество, а в 1991 г. пытался продать (!) свой тогдашний титул. Наследником является его сын Александр (род. в 1993 г.), виконт Мандевилль.

Третий внук судьи Эдварда Монтагю, Сидни (? —1644), в 1627 г. приобрел усадьбу Хинчингбрук, бывшее владение Кромвелей. Его сын Эдвард (1625–1672) поначалу служил полковником в парламентской армии (в 1647 г. в поместье останавливался плененный Карл I), но затем поддержал Карла П, за что в 1660 г. был награжден титулом графа Сэндвича. Будучи морским офицером во время англо-голландских войн, он принял участие в битве при Лоустофте 13 июня 1665 г., а в августе того же года возглавил экспедицию по захвату голландских торговых судов в бухте Бергена (Норвегия). Его торопливые действия привели к провалу экспедиции и вступлению Дании в войну на стороне Нидерландов. Свою ошибку он сполна искупил героической смертью в битве при Солбес 28 мая 1672 г.

В 1660-х гг. граф осуществил перестройку тюдоровского дома. Среди позднейших владельцев Хинчингбрука наибольшую известность приобрел Джон (1718–1792), 4-й граф Сэндвич, дипломат и эксцентрик, в честь которого названо популярное блюдо. Джеймс Кук посвятил ему Сэндвичевы (ныне Гавайские) острова, открытые в ту пору, когда граф служил первым лордом Адмиралтейства (1771–1782).

Не все современники положительно оценивали его деятельность на этом посту. Граф считался одним из виновников капитуляции британской колониальной армии под Йоркстауном во время Войны за независимость США в октябре 1781 г. Руководимый им флот оказался не в состоянии обеспечить своевременную эвакуацию британских солдат. Философ Дэвид Юм жаловался, что в то время, когда «решалась судьба Британской империи», Монтагю провел несколько недель на рыбалке, где «ловил форель вместе с двумя или тремя дамами легкого поведения». Между прочим, графу принадлежит пророчество о судьбе этой самой империи, сбывшееся в наше время: «Мы никогда больше не будем фигурировать в качестве ведущей державы в Бвропе, но окажемся счастливы, если сможем протянуть несколько лет презренного существования в виде коммерческого государства».

В 1741 г. граф женился на Дороти Файн (1716–1797). Они расстались через десять лет, когда графиня стала страдать от приступов умопомешательства. Постаревший Монтагю сошелся с оперной певицей Мартой Рэй (1742–1779), родившей ему пять внебрачных детей. В апреле 1779 г. она была застрелена в фойе Ковент-Гардена своим поклонником преподобным Джеймсом Хекманом.

После смерти Джорджа (1874–1962), 9-го графа Сэндвича, поместье Хинчингбрук было продано семьей, и в 1970 г. в нем организована школа, а затем учебный центр. В настоящее время дом сдается для свадеб и других мероприятий. Носителем титула является Джон (род. в 1943 г.), 11-й граф Сэндвич, а наследником — его сын Люк (род. в 1969 г.), виконт Хинчингбрук.

Перси

Мы расстались с Перси после преждевременной смерти в 1670 г. Джоселина, 11-го графа Нортумберленда. Далее возникла довольно странная ситуация. Дочь и наследница умершего графа Элизабет (1667–1722) дважды побывала замужем, но оба ее мужа скоропостижно скончались. В 1682 г. она в третий раз вышла замуж за Чарльза Сеймура (1662–1748), 6-го герцога Сомерсета. Их внучка Элизабет (1730–1776) стала женой Хью Смитсона (1714–1786) из местечка Ленгдейл в Йоркшире, бывшего приказчика в аптекарской лавке (!), который сделался не только одним из богатейших землевладельцев Англии, но и получил в 1766 г. титул герцога Нортумберленда (3-я креация).

Принявший фамилию Перси герцог начал восстанавливать родовой замок Алнвик и преуспел в этом — замок прославился своими богатыми интерьерами, оформленными Робертом Адамом в неоготической манере, не характерной для мастера. Однако Элджернон (1792–1865), 4-й герцог Нортумберленд, в XIX в. видоизменил большую часть интерьеров в итальянском стиле.

Перси владели несколькими поместьями на юге Англии, самым известным из которых является Сайон (Syon House) к западу от Лондона (в настоящее время в границах города, по соседству с Королевскими садами в Кью). Его пожаловала Перси королева Мария I. Прежде на его месте находился монастырь бригитток, основанный в 1415 г. Генрихом V и уничтоженный в 1539 г.

Новоиспеченный герцог Нортумберленд задумал модернизировать обветшавший тюдоровский особняк в стиле неоклассицизма и пригласил для этого Роберта Адама. Работа над интерьером продолжалась до 1769 г., когда у герцога закончились средства. Тюдоровский особняк имел в плане форму квадрата. Вначале Адам хотел оформить его внутренний двор в виде ротонды с куполом, но от этой затеи отказались. Тогда архитектор создал анфиладу комнат, начинающуюся с вестибюля и ведущую через прихожую, столовую и гостиную к галерее, занимающей всю заднюю часть дома.

Мраморный вестибюль оформлен в черно-белых тонах, с ним контрастирует прихожая, покрытая позолотой и цветными украшениями. Адам чрезмерно увлекался отделкой из позолоченного свинца и металлической фольги, в подобном стиле он оформил и лондонский особняк Перси — Нортумберленд Хаус. Вдоль стен прихожей в Сайоне расставлены двенадцать колонн из античного мрамора, привезенного из Рима. Длинную галерею (длина — 40 м, ширина и высота — по 4 м) Адам разделил на пять пролетов и снабдил одиннадцатью окнами.

В настоящее время замком Алнвик и поместьем Сайон владеет Ральф (род. в 1956 г.), 12-й герцог Нортумберленд. Наследником является его сын Джордж (род. в 1984 г.), граф Перси. Алнвик считается вторым по величине жилым замком в Англии после Виндзора.

Уэлсли

В XIX в. еще две семьи стали обладателями герцогского титула, сохранившими его до наших дней. В 1814 г. титул герцога Веллингтона был пожалован Артуру Уэлсли (1769–1852), одному из величайших военных и государственных деятелей Великобритании. Через три года герцог приобрел усадьбу Стратфилд Сайе (Stratfield Saye House) в Хемпшире, в XVIII в. принадлежавшую семье Питт, из которой происходили два британских премьер-министра.

Артур был третьим сыном Гаррета Уэлсли, графа Морнингтона, из поместья Данган в ирландском графстве Мит. В 1787 г. он поступил на военную службу, в 1794 г. сражался в Нидерландах, а в 1797 г. отправился со своим полком в Индию, где отличился при штурме Серингапатама (1799). После взятия этого города Артур был назначен его губернатором, а через год успешно действовал против маратхов и принудил их заключить выгодный для Англии мир. В то же время генерал-губернатором Индии в 1798–1805 гг. служил его старший брат Ричард (1760–1842).

В 1806 г. Артур вернулся на родину, а в июле 1808 г. отправился в Португалию, принял там начальство над британскими войсками и вскоре разгромил французов при Вимиейре. Затем он вернулся в Англию, но в апреле 1809 г. опять прибыл в Португалию, где совершил смелый переход с союзными войсками через реку Дору и взял город Опорто. В 1810 г. за ряд успешных военных действий благодарные испанцы наградили Уэлсли титулами маркиза и герцога, а принц-регент присвоил ему титул графа Веллингтона. В 1812 г. Веллингтон разбил французов при Саламанке и занял Мадрид. Отступив на время в Португалию, на следующий год он вновь взял Мадрид и одержал блестящую победу при Витгории, окончательно освободившую Испанию от французов.

По возвращении Наполеона с острова Эльба Веллингтон возглавил союзную англо-голландскую армию и вместе с Блюхером одержал победу при Ватерлоо, после которой вторгся во Францию и занял Париж. В 1818 и 1822 гг. он принимал участие в Ахенском и Веронском конгрессах, а в 1826 г. побывал в России с визитом к Николаю I.

Восхищенные англичане сделали его в 1828 г. премьер-министром, но герцог не оправдал их ожиданий. Убежденный тори, он не собирался потакать либеральным вкусам британских прогрессивных кругов и всячески противился парламентской реформе. С другой стороны, памятуя о своем происхождении, Веллингтон взял на себя инициативу эмансипации католиков, чем вызвал гнев консервативно настроенных протестантов. В ноябре 1830 г. атакуемый со всех сторон герцог ушел в отставку.

Некоторое время он проработал в правительстве Роберта Пиля, но, окончательно разочаровавшись в политике, покинул лагерь тори. Держась в стороне от партий, он давал полезные советы молодой королеве Виктории. Этот честный и непреклонный человек скончался 14 сентября 1852 г. и был погребен в лондонском соборе Святого Павла. В его честь назвали столицу Повой Зеландии — город Веллингтон.

В Стратфилд Сайе герцог хотел построить грандиозный дворец Ватерлоо — по аналогии с Бленеймом, но в 1821 г. отказался от этих планов и лишь внес некоторые улучшения в скромный двухэтажный особняк XVIII в. Герцогу наследовал его сын Артур (1807–1884), 2-й герцог Веллингтон, который однажды признался, что его смешит ситуация, когда «объявляют герцога Веллингтона, а вхожу всего лишь я». Детей он не имел, и поместье с титулом перешли к его племяннику Генри (1846–1900). Он и его сын Артур (1849–1934), 4-й герцог Веллингтон, избрали карьеру военных и являлись приверженцами Консервативной партии.

Артур (1876–1941), 5-й герцог Веллингтон, участвовал в Англо-бурской войне, а его сын Генри (1912–1943), 6-й герцог Веллингтон, погиб в сентябре 1943 г. во время боевых действий в Италии. Джеральд (1885–1972), 7-й герцог Веллингтон, не только служил в армии, но и увлекался архитектурой. В настоящее время усадьба принадлежит Артуру (род. в 1915 г.), 8-му герцогу Веллингтону, бригадному генералу, носителю иностранных титулов (ирландского, голландского, испанского, португальского). Наследником является его сын Артур (род. в 1945 г.), маркиз Дору, в 1977 г. женившийся на принцессе Антонии Прусской (род. в 1955 г.), правнучке императора Вильгельма II.

Гросвеноры

В 1874 г. титула герцога Вестминстера удостоился глава семьи Гросвенор, чеширских землевладельцев, чьей резиденцией с XV в. служило поместье Итон (Eaton Hall), в настоящее время одна из преуспевающих сельских усадеб Англии, занимающая 4400 га земли с 480 га парка и 20 га садов.

Сэр Ричард Гросвенор (1584–1645) в 1622 г. получил титул баронета. Сэр Ричард (1604–1664), 2-й баронет, участвовал в роялистском восстании в Чешире. Сэр Томас (1655–1700), 3-й баронет, в 1675–1683 гг. построил в поместье двухэтажный дом. Томас и его жена Мэри устраивали в Итоне тайные католические собрания, из-за чего один из богатейших родов Чешира долгое время не имел более высокого титула.

Ричард Гросвенор (1731–1802) сделался в 1761 г. бароном после того, как отвернулся от тори и поддержал Питта Старшего. Во время правления графа Бьюта он вновь перешел к тори, но вскоре рукоплескал Пипу Младшему и даже выступал за независимость Соединенных Штатов. В 1784 г. Питт обеспечил барону графский титул. Граф приобрел известность как владелец скаковых лошадей и коллекционер произведений искусства.

Его сын Роберт (1767–1845) в 1831 г. получил титул маркиза Вестминстера. В 1803 г., сразу после смерти отца, он начал перестройку старого дома с помощью архитектора Уильяма Пордена, спроектировавшего неоготический особняк, к которому в 1820-х гг. добавили крылья. Королева Виктория, посетившая Итон в 1832 г., с восхищением отозвалась о новом доме, но, как обычно, нашлись критики, посчитавшие особняк «кучей нелепых готических нагромождений» и «памятником богатства, невежества и дурного вкуса».

Благодаря маркизу в Лондоне образовался модный жилой квартал в районе Букингемского дворца, который носит его имя. Им был построен городской семейный дом Гросвенор Хаус, снесенный после Первой мировой войны. Маркиз продолжал пополнять коллекцию своего отца: кроме полотен Рубенса, он приобрел за 100 фунтов «Голубого мальчика» Томаса Гейнсборо.

Хью (1825–1899), 3-й маркиз Вестминстер, удостоился герцогского титула. Видный политик Либеральной партии, герцог периодически конфликтовал и примирялся с Гладстоном, хотя главное внимание он все же уделял разведению скакунов. В 1870–1882 гг. итонский дом перестраивал Альфред Уотерхаус, превративший его в грандиозный дворец с часовней и часовой башней (затраты составили 800 тысяч фунтов). Над оформлением интерьера в числе прочих трудилась Гертруда Джекилл, а Эдвин Лютиенс в 1897–1898 гг. создал в поместье итальянский сад.

Хью (1879–1953), 2-й герцог Вестминстер, во время Первой мировой войны проявил себя как отважный и стойкий командир, участвовавший в боевых действиях в Египте. Он также известен своим легкомысленным поведением. Четырежды женатый герцог был одним из любовников Габриэль (Коко) Шанель, с которой познакомился в 1925 г. в Монте-Карло.

Во время двух мировых войн в поместье размещались больница и военно-морской колледж. В 1960 г. Роберт (1910–1979), 5-й герцог Вестминстер, принял решение снести запущенный дворец, сохранив часовню, башню и конный двор. В 1971 г. архитектор Джон Деннис начал возводить новое здание, гораздо более скромное, чем прежнее. Но оно было признано неудачным и в 1989 г. переделывалось в манере французского замка, так и оставшись невзрачным и безликим. В настоящее время поместье принадлежит Джеральду (род. в 1951 г.), 6-му герцогу Вестминстеру. По данным 2011 г., он является четвертым в списке богатейших людей страны, уступая лишь «коренным» британцам Лакшми Митталу, Алишеру Усманову и Роману Абрамовичу. Наследником является сын герцога Хью (род. в 1991 г.), граф Гросвенор.

Семьи маркизов

Фицморисы и Петти

Фицморисы — ирландский род, известный с XIII в. В 1692 г. Томас Фицморис (1668–1741), граф Керри, женился на Энн, дочери Уильяма Петти, статистика и экономиста, сына суконщика из города Ромеи в Хемшпире.

Ирландское происхождение совершенно не котировалось в тогдашней Англии, и второй сын графа Джон (1706–1761) взял фамилию своей матери. В 1753 г. он удостоился титула графа Шелберна, а год спустя купил поместье Бовуд (Bowood House) в Уилтшире, в 5,5 км к востоку от города Чиппенем. Оно возникло на месте охотничьего домика (Малый дом), построенного в 1725 г. для семьи Бриджмен, которая приобрела здешние земли у Карла II.

По заказу графа архитектор Генри Кин возвел Большой дом в стиле неоклассицизма. Занимающий 800 га усадебный парк, разбитый в 1760 г., считается одной из лучших работ Ланселота Брауна. Он включает искусственное озеро, грот, пещеры с водопадами, дорический храм и дендрарий, расширенный в середине ХСХ в.

В 1770-х гг. Большой и Малый дома были конструктивно соединены путем строительства огромной гостиной. Заказчиком выступил Уильям (1737–1805), 2-й граф Шелберн, в 1782–1783 гт. занимавший пост премьер-министра Великобритании, а в 1784 г. получивший титул маркиза Лансдауна. Он был руководителем умеренного крыла партии вигов, из которого затем выдвинулся Питт Младший. По его желанию интерьер дома был оформлен Робертом Адамом для размещения богатой коллекции живописи и скульптуры. Адам также возвел оранжерею, зверинец и мавзолей в парке.

Джон (1765–1809), 2-й маркиз Лансдаун, распродал большую часть коллекции своего отца и лишь изредка бывал в Бовуде. Поместье досталось его сводному брату Генри (1780–1863), 3-му маркизу Лансдауну, министру финансов (1806–1807) и министру внутренних дел (1827–1828) в правительстве тори. Генри (1845–1927), 5-й маркиз Лансдаун, один из крупнейших политических деятелей своей эпохи, служил генерал-губернатором Канады (1883–1888), вице-королем Индии (1888–1894), министром иностранных дел (1900–1905). В 1902 г. он подписал мирный договор, приведший к окончанию Англо-бурской войны. С 1906 г. являлся лидером оппозиции либерал-юнионистов в палате лордов.

Во время Второй мировой войны Большой дом в Бовуде был занят школой Королевских ВВС и пришел в такое состояние, что Джордж (1912–1997), 8-й маркиз Лансдаун, был вынужден в 1955 г. снести его и переоборудовать под жилье Малый дом, первоначально предназначенный для хозяйственных служб. Выставочную часть дома и окружающий парк открыли для посетителей в 1975 г. В настоящее время поместье принадлежит Чарльзу (род. в 1941 г.), 9-му маркизу Лансдауну. Наследником является его сын Саймон (род. в 1970 г.), граф Керри.

Тауншенды

Тауншенды происходят из рода мелких землевладельцев Норфолка, чей глава Роджер Тауншенд (1596–1637) в 1627 г. получил титул баронета и обосновался в поместье Рейнем (Raynham Hall) в 6,5 км к юго-западу от города Фейкнем. Строительство дома началось в 1619 г. после возвращения Роджера из путешествия по Европе. Это одно из самых спорных по своему происхождению усадебных зданий. По неподтвержденным данным, проект воспроизводил чертежи Иниго Джонса. Дом выполнен по канонам якобинского зодчества, но ряд черт (портик на одном из фасадов, треугольные фронтоны, волюты) делают его ранним образцом итальянского стиля в Англии.

Горацио (1630–1687), 3-й баронет, активно выступал за восстановление монархии в 1660 г., за что в 1682 г. удостоился титула виконта Тауншенда. Его сын Чарльз (1674–1738), 2-й виконт Тауншенд, пригласил Уильяма Кента, работавшего неподалеку в Холкеме, для возведения северного крыла и оформления интерьера. С 1714 г. Чарльз служил государственным секретарем Георга I в правительстве вигов. В 1716 г. доверие короля к вигам было подорвано, и виконта отправили в отставку с подачи Джеймса Стенхопа. В 1720 г. Стенхоп и Тауншенд помирились, и последний сделался лордом-председателем Тайного совета.

Георг II не любил Тауншенда, и этим, в конце концов, воспользовался Роберт Уолпол, сосредоточивший в своих руках нити управления государством. Виконт был женат на сестре Уолпола, Дороти (1686–1726), одной из многочисленных пассий герцога Филипа Уортона. Поддерживавший зятя Уолпол ненавидел герцога и в 1721 г. упразднил основанный Уортоном «Клуб адского огня» (о нем мы еще будем говорить). Однако Дороти продолжала встречаться с герцогом, и в результате муж заточил ее в Рейнеме, где она умерла в 1726 г. Вскоре поползли слухи, что похороны были фиктивными и несчастная по-прежнему содержится где-то в доме. Уолполу эти слухи не понравились, их отношения с виконтом испортились, и в 1730 г. Тауншенд окончательно подал в отставку и, поселившись в своей усадьбе, занялся сельским хозяйством. До сих пор, когда дом в Рейнеме погружается в сумрак, на парадной лестнице возникает еле различимый силуэт Коричневой леди — вероятный призрак Дороти Уолпол.

Джордж (1724–1807), 4-й виконт Тауншенд, отличившийся во время Семилетней войны, в 1787 г. удостоился титула маркиза. Для его старшего сына Джорджа (1753–1811) в 1784 г. был также учрежден титул графа Лестера (6-я креация) как для потомка Роберта Сидни, 2-го графа Лестера. Впрочем, этот титул просуществовал лишь одно поколение. Джон (1778–1855), 3-й маркиз Тауншенд и 2-й граф Лестер, в 1807 г. женился на Саре Гарднер, которая в 1809 г. сбежала с пивоваром Джоном Марджетсом. «Пивная» доля, видать, ее не привлекала, поэтому родившемуся затем сыну Джону (1811–1903) она, как ни в чем не бывало, присвоила графский титул. Тауншенд, конечно, отрекся от такого наследника, а суд признал притязания блудной женушки незаконными.

Со смертью маркиза поместье вместе с титулом перешло к его двоюродному брату Джону (1798–1863), чей сын Джон (1831–1899), 5-й маркиз Тауншенд, был видным членом Либеральной партии. Его внук Джордж (1916–2010), 6-й маркиз Тауншенд, работавший на телевидении, установил своеобразный рекорд ношения титула — 87 лет и 104 дня (1921–2010). В настоящее время поместье принадлежит Чарльзу (род. в 1945 г.), 7-му маркизу Тауншенду. Наследником является его сын Томас (род. в 1977 г.), виконт Рейнем.

Сесилы

Сесилы считают своими предками семью Сесиль, поселившуюся в Уэльсе в конце XI в. Ричард Сесил (? —1553) участвовал в роспуске монастырей и получил земли в Кембриджшире и Линкольншире с центром в поместье Берли (Burghley House) на окраине города Стамфорд.

Его сын Уильям (1520–1598) служил государственным секретарем (1550–1553, 1558–1572) и лордом-казначеем (с 1572 г.) Елизаветы I, пожаловавшей ему в 1571 г. баронский титул. На фоне множества выдвиженцев тюдоровской эпохи Сесил смотрится весьма достойно. Он пользовался доверием не только «доброй» Елизаветы, но и «кровавой» Марии, а во время разгула пуританства, поощряемого Фрэнсисом Уолсингемом, не побоялся указать на необходимость союза с Испанией. Но все-таки Сесил был сыном своей эпохи. Лицемерно жалуясь в парламенте на неуплату налогов, он заявлял, что его собственный доход составляет около 135 фунтов, тогда как он достигал четырех тысяч в год!

В 1555–1587 гг. Сесил построил в Берли грандиозный особняк, чей проект, вероятно, принадлежит Роберту Смитсону. Это типичный для Смитсона сельский дом с комнатами, оформленными в эпоху барокко в XVIII в. Существует, однако, версия, что прототипом для него послужил дворец Ричмонд под Лондоном, сооруженный Генрихом УП, а впоследствии разрушенный.

Старший сын Уильяма Сесила, Томас (1542–1623), в 1605 г. получил титул графа Эксетера, а младший (от другой жены), Роберт (1565–1612), тогда же удостоился титула графа Солсбери (5-я креация). Они стали основателями двух семейных линий, а их потомки до сих пор носят титулы маркиза Эксетера и маркиза Солсбери.

Старший сын остался жить в Берли. Он занимал незначительный пост в правительстве Елизаветы I и Иакова I, пребывая в тени своего сводного брата. Его потомки также не играли серьезной роли в политической жизни Англии. Многие из них являлись приверженцами партии тори, а затем — Консервативной. В 1775–1780 гг. Ланселот Браун создал в Берли усадебный парк с озером и мостом по заказу Браунлоу (1725–1793), 9-го графа Эксетера. Его племянник Генри (1754–1804) в 1801 г. получил титул маркиза Эксетера (2-я креация).

Дэвид Сесил (1905–1981), 6-й маркиз Эксетер, будучи олимпийским чемпионом, в 1961 г. положил начало проведению на территории усадьбы соревнований по конному троеборью. В настоящее время поместьем владеет Уильям (род. в 1935 г.), 8-й маркиз Эксетер. Наследником является его сын Энтони (род. в 1970 г.), лорд Берли. В XX в. в Берли был разбит итальянский сад, приятное впечатление от которого портят недавно изготовленные модернистские скульптуры.

Младший сын Уильяма Сесила, Роберт, один из крупнейших государственных деятелей Англии рубежа XVI–XVII вв., являлся главным советником Елизаветы I и присутствовал при ее кончине, служил государственным секретарем Англии (с 1590 г.) и лордом-казначеем (с 1608 г.). Обладавшего утонченными манерами Сесила шокировали нравы, царящие в палате общин. Однажды он заметил: «Как это неприлично — заглушать обсуждение важного вопроса криками и кашлем. Это более свойственно начальной школе, чем парламенту».

От своего отца Сесил унаследовал роскошный дворец Теобальд в Хартфордшире, впоследствии разрушенный, а в 1607 г. обменял его на соседний дворец Хетфилд, не вызывавший симпатий у Иакова I. В 1608–1612 гг. Сесил возвел в Хетфилде новое здание, используя кирпичную кладку и материалы старого дворца, от которого уцелел Большой зал и один из корпусов. При необходимости в новом дворце мог разместиться весь королевский двор, сопровождающий Иакова I.

План дворца имеет форму буквы «П». Посередине находится Большой зал, а по сторонам размещен ряд жилых комнат. Окончания двух крыльев расширяются за счет боковых башенок. Богато украшенный центральный фасад снабжен лоджией и часовой башней. Возможно, это одна из ранних работ Иниго Джонса. Проект также разрабатывал Роберт Лайминж, контролировавший большую часть работ. Дворцовые сады в голландском стиле были организованы Джоном Традескантом Старшим.

Сын секретаря Уильям (1591–1668), 2-й граф Солсбери, во время Гражданской войны рьяно поддерживал парламент, но стал гораздо умереннее после того, как «круглоголовые» разграбили Хетфилд. По-видимому, впечатление от этого грабежа и от казни Карла I оказалось столь сильным, что последующие графы и маркизы Солсбери выступали стойкими приверженцами тори и консерваторов. Титул маркиза был пожалован в 1789 г. Джеймсу (1748–1823), 7-му графу Солсбери. Его сын Джеймс (1791–1868), 2-й маркиз Солсбери, добавил к своей фамилии девичье имя жены Фрэнсис Гаскойн (1806–1839).

Их сын Роберт (1830–1903), 3-й маркиз Солсбери, родившийся и умерший в Хетфилде, занимал пост премьер-министра от Консервативной партии в 1885, 1886–1892 и 1895–1902 гг. В 1874 г. Дизраэли убедил его войти в кабинет сначала в качестве министра по делам Индии, а затем — министра иностранных дел. На этом посту Солсбери стал автором циркуляра от 1 апреля 1878 г., призывавшего разрешить разногласия между Россией и Турцией на международном конгрессе, который состоялся в Берлине. Будучи премьер-министром, Солсбери способствовал тому, что обширные африканские области перешли под управление Великобритании. Во внутренней политике маркиз поставил образование под контроль государства и провел важный акт о местном управлении (1888).

К концу XIX в. Солсбери стал одной из ключевых фигур европейской политики, совмещая посты премьер-министра и министра иностранных дел. Во многом благодаря его усилиям в те годы в Европе не было ни одного серьезного конфликта. Он смог предотвратить войну между Англией и Францией из-за недоразумения в Судане в 1898 г. и справился с кризисом на Дальнем Востоке, порожденным конфликтом между Россией и Китаем. Однако Солсбери не собирался потакать наглой политике бурских республик в отношении английских переселенцев и в 1899 г. поддержал действия министра колоний Джозефа Чемберлена, приведшие к Англо-бурской войне. Утомившись от столь напряженной деятельности, Солсбери в 1900 г. уступил пост министра иностранных дел маркизу Лансдауну.

Солсбери часто упрекали в цинизме, но он был реалистом до мозга костей и вопреки либеральному словоблудию заявлял, что, «если бы наши предки беспокоились о правах других народов, никогда бы не получилось Британской империи». Маркиз обожал колониальные байки, и в Хетфилдс часто рассказывали истории о том, как турецкий султан наградил одну из своих жен орденом Целомудрия третьей степени или как хворающий император Эфиопии, которому врачи скармливали страницы Библии, умер, когда ел Книгу Царств.

Внук премьер-министра Роберт (1893–1972), 5-й маркиз Солсбери, считался одним из наиболее консервативных английских политиков XX в. Будучи генеральным секретарем Британского Содружества, он выступал в поддержку пресловутого «апартеида» в Южной Африке и отзывался об африканцах как о «безответственных и злобных детях». В честь маркиза была названа столица Южной Родезии (Зимбабве) Солсбери, в 1982 г. переименованная в Хараре.

Нынешний владелец Хетфилда, Роберт (род. в 1946 г.), 7-й маркиз Солсбери, известный своими антикоммунистическими взглядами, активно противостоял премьер-министру Тони Блэру, когда тот поставил вопрос об удалении наследственных пэров из палаты лордов. Наследником Хетфилда является сын владельца Роберт (род. в 1970 г.), виконт Кранборн.

Комптопы

Комптоны поселились в Уорикшире в начале XIII в. Их родовая усадьба Комптон Уайнайтс (Compton Wynyates) находится неподалеку от города Стратфорд. В XV в. Эдмунд Комптон (1440–1491) возвел здесь новый кирпичный дом, ставший основой для тюдоровского особняка, который начал строить в 1515 г. его сын Уильям (1482–1528), любимец Генриха VIII. Этот особняк включал в себя башни, часовню, входное крыльцо и еще ряд пристроек, беспорядочно добавленных к первоначальному зданию.

В Комптон Уайнайтс находится потайная комната, в которой, по легенде, прятался итальянский священник. По-видимому, легенда недавнего происхождения, ведь Комптоны отличались своей симпатией к протестантству и принимали у себя всех английских монархов от Генриха VIII до Карла I, кроме ненавистной им Марии I. Однако во время Гражданской войны они поддержали короля, и их владения были разорены «круглоголовыми». Другая легенда гласит, что один из военачальников парламента украл из поместья золотой балдахин с кровати, на которой почивали монархи, и тот с трудом удалось вернуть в годы Реставрации. Увы, балдахин был продан в 1744 г., чтобы покрыть семейные долги.

Генри Комптон (1538–1589) в 1572 г. получил баронский титул, а через два года приступил к возведению усадьбы Эшби (Castle Ashby) в Нортгемптоншире, к которой с тех пор было приковано главное внимание Комптонов. В 1635 г. к южной половине елизаветинского здания, спланированного в форме буквы «П», с двумя башенками и многочисленными эркерами сделаны слабо гармонирующие с ним пристройки в манере Иниго Джонса.

Сын барона Уильям (? —1630) в 1618 г. удостоился титула графа Нортгемптона. Спенсер (1601–1643), 2-й граф Нортгемптон, был одним из роялистских военачальников в годы Гражданской войны. Он погиб в битве при Хоптон Хит 19 марта 1643 г. Наиболее известен его третий сын Уильям (1625–1663), отличившийся при взятии Банбери, которым руководил его старший брат Джеймс (1622–1681), 3-й граф Нортгемптон, и обороне Колчестера. Кромвель назвал Уильяма «трезвым юношей и благочестивым кавалером». В 1650-х гг. Уильям участвовал в восьми (!) попытках осуществить Реставрацию и дважды был арестован парламентом. А вот его младший брат Генри (1632–1713) предал Стюартов. В 1685 г., будучи епископом Лондона, он выступил против «папизма» Иакова II, а два года спустя поставил одну из семи подписей под письмом к Вильгельму Оранскому. В 1689 г. Генри собственноручно короновал «славного» короля.

Джордж (1664–1727), 4-й граф Нортгемптон, в 1695 г. принимал в Эшби Вильгельма Оранского. Его младший брат Спенсер (1673–1743), граф Уилмингтон, являлся британским премьер-министром от партии вигов в 1742–1743 гг. В 1760 г. Ланселот Браун организовал в Эшби парк по заказу Чарльза (1737–1763), 7-го графа Нортгемптона. Граф умер молодым, и титул унаследовал его младший брат Спенсер (1738–1796), перестроивший в 1771–1774 гг. Большой зал Эшби. Его сын Чарльз (1760–1828) в 1812 г. получил титул маркиза Нортгемптона (2-я креация).

Спенсер (1790–1851), 2-й маркиз Нортгемптон, был крупным меценатом в области науки и искусства. В 1835 г. он начал восстанавливать заброшенный семейный дом в Комптон Уайнайтс. Его сын Чарльз (1816–1877), 3-й маркиз Нортгемптон, осуществил в 1860-х гг. ряд преобразований в Эшби, впоследствии признанных неудачными.

В XX в. настали иные времена, когда аристократам стало трудновато содержать дворцы типа Эшби. Уильям (1851–1913), 5-й маркиз Нортгемптон, некоторое время проживал в усадьбе в Уорикшире. Окончательно туда переселился Спенсер (род. в 1946 г.), 7-й маркиз Нортгемптон. Но Эшби остался у Комптонов, и теперь здешний дом используется как резиденция наследника — Даниэля (род. в 1973 г.), графа Комптона.

Усадьба Комптон Уайнайтс представлена в романе Йена Пирса «Перст указующий» (1998). Описания самого дома там нет, зато используется легенда об итальянце католике (в романе — Марко де Кола).

Керзоны

Керзоны — древний норманнский род, происходивший из местечка Нотр-Дам-де-Курсон в Нормандии. В XII в. они поселились в поместье Кедлстон (Kedleston Hall) к северо-западу от города Дерби, столицы Дербишира.

В 1759 г. сэр Натаниэль Керзон (1726–1804), будущий барон Скарсдейл, поручил проектирование нового усадебного дома Мэтью Бреттингему и Джеймсу Пейну, работавшим в палладианском стиле. Через некоторое время Керзон попросил тогда еще малоизвестного архитектора Роберта Адама обустроить сад. Барон был настолько восхищен работой Адама, что в 1765–1770 гг. велел ему перестроить сам дом.

Адам сохранил первоначальную структуру северного фасада с портиком по центру здания, полукруглыми галереями и двумя крыльями, но полностью переделал расположенные на главной оси парадные помещения. Среди них выделяется вестибюль с коринфскими колоннами из искусственного мрамора и античными статуями, а также салон, стены которого расчленены нишами. Южный фронт здания Адам оформил по образцу Триумфальной арки Константина в Риме — с четырьмя колоннами, статуями, каменными гирляндами и медальонами. От себя мастер добавил низкий купол и двойную изогнутую лестницу.

Дом в Кедлстоне обрел не меньшую популярность, чем палладианский Холкем. В 1803 г. по его образцу был создан Радж Бхаван, резиденция генерал-губернатора Индии в Калькутте. По случайному совпадению самый знаменитый из Керзонов — государственный деятель, публицист и путешественник Джордж Керзон (1859–1925), 5-й барон Скарсдейл, сделался в 1898 г. вице-королем Индии и хозяином обеих резиденций. В 1921 г. он удостоился титула маркиза Керзона из Кедлстона.

Один из достойнейших английских деятелей начала XX в., маркиз отличался крайне консервативными взглядами. Он являлся министром иностранных дел (1919–1924), лидером палаты лордов (1916–1925), председателем Тайного совета (1916–1919, 1924–1925). О молодом Керзоне говорили, что он имеет привычки младшего члена королевской семьи без типичных для них неспособностей. К сожалению, из-за интриг либералов и трусливости Георга V он так и не занял пост премьер-министра Великобритании.

В вопросе о границах Британской империи и интересах Англии в Азии маркиз был защитником теории буферных государств. На посту вице-короля Индии он осуществил налоговую реформу и много внимания уделял проблеме сохранения древних индийских памятников. Конечно, либералы не преминули высмеять ряд его кажущихся нелепыми действий. Так, он запретил работу европейских барменш и официанток в Индии, чтобы те не подрывали престиж белых.

В качестве министра иностранных дел Керзон поощрял интервенцию против Советской России. В июле 1920 г. он направил большевистскому правительству ноту, в которой требовал остановить наступление Красной Армии по линии, рекомендованной советом Антанты в декабре 1919 г. в качестве восточной границы Польши (линия Керзона), а 8 мая 1923 г. стал автором ультиматума, содержавшего угрозу полного разрыва отношений с СССР (нота Керзона).

Маркиз был дважды женат. Первым браком (1895) он сочетался с Мэри Лейтер (1870–1906), дочерью чикагского миллионера еврейского происхождения, родившей ему трех дочерей. Этот союз оказался счастливым, и смерть жены была для Керзона большой потерей. В 1917 г. он женился на Грейс Хиндс (1879–1958), дочери посла США в Бразилии, но детей от нее не имел. С начала 1920-х гг. супруги проживали отдельно. Дочери маркиза и его вторая жена (но не сам Керзон) питали теплые чувства к сэру Освальду Мосли (1896–1980), лидеру британских фашистов, чьей женой в 1920 г. стала вторая дочь Синтия (1898–1933).

Титул упразднили со смертью маркиза, а поместье Кедлстон перешло к его племяннику Ричарду Керзону (1898–1977), отдавшему его в Национальный фонд.

Семьи графов

Тальботы

Как вы помните, Тальботы обосновались в замке Гудрич в Херефордшире в XIV в., покинули его в 1530 г. и с тех пор успели пожить во многих английских усадьбах и замках. В XVII в. их главной резиденцией становится замок Элтон (Alton Castle), возвышающийся над долиной Чарнет в Стаффордшире.

Элтон был основан в 1176 г. норманном Бертрамом де Верденом (1122–1190). В 1318 г. замок перешел через брак к семье Фернивал, а в 1406 г. — к сэру Джону Тальботу, женившемуся на дочери последнего барона Фернивала. В 1442 г. Тальбот получил титул графа Шрусбери, а в 1446 г. — ирландский титул графа Уотерфорда. Нынешние потомки сэра Джона являются обладателями старейших графских титулов в Англии и Ирландии.

Перестроенный в XV в. замок Элтон сильно пострадал в годы Гражданской войны. Его владелец Чарльз Тальбот (1660–1718), 12-й граф Шрусбери, был награжден в 1694 г. герцогским титулом. Бывший католик он принял протестантство, а в 1687 г. поставил одну из семи подписей под письмом Вильгельму Оранскому. Не ограничившись этим, он отправился в Гаагу, где принялся уговаривать голландца поскорее прибыть в Англию. В 1690-х гг. Тальбот служил государственным секретарем и, по слухам, тайно сотрудничал с якобитами. В 1710 г. королева Анна назначила герцога лорд-канцлером в правительстве тори.

В 1700–1707 гг. герцог проживал в Италии, чья барочная архитектура произвела на него неизгладимое впечатление. Он решил покинуть Элтон и поселиться в новом особняке, отвечающем его рангу. В 1709–1713 гг. приглашенный герцогом Томас Арчер построил дом в поместье Хейтроп (Heythrop Park) в Оксфордшире.

Считается, что образцом для дома послужил нереализованный проект перестройки Лувра, автором которого был Джованни Бернини. В то же время облик Хейтропа с его двумя высокими этажами, пилястрами, балюстрадой, двойной лестницей и террасой напоминает дом в Чатсворте, над которым Арчер работал вместе с Уильямом Талманом. Правда, центральный портик в Хейтропе лишен треугольного фронтона, а декоративное убранство фасадов заметно беднее. Интерьер Хейтропа был оформлен Джеймсом Гиббсом и считался уникальным явлением для своей эпохи. К сожалению, судить о нем можно только по сохранившимся чертежам, он полностью погиб во время пожара в 1831 г.

Чарльз Тальбот умер бездетным, и герцогский титул был упразднен, а семейные владения перешли по наследству к двоюродному брату герцога Гилберту (1673–1743), 13-му графу Шрусбери. Чарльз (1753–1827), 15-й граф Шрусбери, возвратился в Элтон и в конце XVIII в. создал здесь парк, один из крупнейших в Англии, включающий в себя, среди прочего, голландский сад, сад камней, зимний сад, фонтан в виде пагоды. В 1811 г. граф начал возводить в Элтоне дом в неоготическом стиле на месте прежнего охотничьего домика. Позднее архитектор Огастес Пьюджин завершил оформление дома, получившего имя Элтон (Alton Towers). Одновременно Пьюджин реконструировал старый замок Элтон по заказу Джона (1791–1852), 16-го графа Шрусбери.

Бертрам (1832–1856), 17-й граф Шрусбери, не оставил потомства, и титул получил представитель боковой ветви Тальботов, имеющей в своем составе Уильяма Тальбота (1658–1730), епископа Дарема. Внук епископа Джон Тальбот (1712–1756) в 1748 г. женился на представительнице семьи Четвинд и унаследовал от жены усадьбу Ингестри (Ingestre Hall) в 4 км к северо-востоку от города Стаффорд. Якобинский особняк, возведенный в 1613 г., снабжен многочисленными окнами, эркерами полукруглого сечения, миниатюрной лоджией на главном фасаде и башенкой в форме беседки.

Сын нового хозяина Ингестри Джон (1749–1793) в 1784 г. удостоился титула графа Тальбота. Титулом графа Шрусбери стал владеть Генри (1803–1868), 3-й граф Тальбот. Он решил поселиться в новом готическом доме в Элтоне, а замок Элтон сдал в аренду монастырю католического ордена сестер милосердия, основанного в 1831 г. в Ирландии.

Чарльз (1830–1877), 19-й граф Шрусбери, в 1870 г. продал пострадавший от пожара Хейтроп железнодорожному подрядчику Томасу Брасси. Дом отреставрировал Альфред Уотерхаус, придавший ему готические черты. В 1926 г. Брасси продали поместье иезуитскому колледжу, а в 1969 г. Хейтроп приобрел Вестминстерский банк, организовавший в усадьбе учебный центр. В 1999 г. дом купила компания пакистанского бизнесмена Фироца Кессема, превратившая памятник архитектуры в загородную гостиницу и гольф-клуб.

Чарльз (1860–1921), 20-й граф Шрусбери, создал традицию публичных летних праздников в Элтоне, с фейерверками и театрализованными представлениями. Таким образом он пытался собрать средства на ремонт поместья, но, в конце концов, выставил его на аукцион в 1918 г. Через год сестры милосердия выкупили замок Элтон и организовали в нем школу-интернат. В 1996 г. здесь разместился детский центр католической епархии Бирмингема.

Готический дом в Элтоне в 1924 г. приобрела инвестиционная компания. Во время Второй мировой войны он был реквизирован, а затем пришел в запустение. В 1990 г. значительную часть территории бывшего поместья купила компания «Тюссо», создавшая здесь второй по посещаемости в Великобритании парк аттракционов.

Лишившись Элтона, Тальботы переселились в Ингестри. В 1960 г. Джон (1914–1980), 21-й граф Шрусбери, продал и это поместье, и в нем разместилась музыкальная школа. В настоящее время главой семьи является Чарльз (род. в 1952 г.), 22-й граф Шрусбери, 7-й граф Тальбот и 22-й граф Уотерфорд, а наследником — его сын Джеймс (род. в 1978 г.), виконт Ингестри.

Стэнли

Стэнли — древний норманнский род, чей основатель Томас Стэнли (1045—?) владел землями на северо-западе Англии. В 1385 г. его потомок сэр Джон Стэнли (1350–1414) женился на Изабелле де Латом (1364–1414), наследнице укрепленного поместья в Ланкашире. Сэр Джон являлся носителем фиктивного титула короля шотландского острова Мэн, находящегося под сюзеренитетом английского монарха. Его потомки управляли островом с небольшими перерывами до 1736 г.

Его правнук барон Томас Стэнли (1435–1504), один из коварнейших политиков XV столетия, во время Войны Алой и Белой розы поддерживал отношения с обеими враждующими сторонами. Первой женой Томаса была Элеонора Невилл (1447–1472), сестра «Делателя королей», а после ее смерти он женился на Маргарите (1443–1509), дочери Джона Бофора, герцога Сомерсета. Можно сказать, барон нашел родственную душу — к этому времени Маргарита успела побывать замужем за герцогом Суффолком, Эдмундом Тюдором и Генри Стаффордом, сыном герцога Бекингема.

Ричард III продолжал доверять Томасу даже после того, как на некоторое время заключил его в тюрьму по подозрению в заговоре 1483 г. А ведь главный противник короля Генрих Тюдор был пасынком Стэнли. При Босворте барон намеренно долго колебался, прежде чем предать Ричарда и вступить в бой на стороне Тюдора. После гибели короля Стэнли подобострастно вручил Генриху якобы потерянную на поле боя корону, за что был награжден титулом графа Дерби (3-я креация). В 1495 г. граф, как ни в чем не бывало, казнил своего брата Уильяма, поддержавшего Перкина Уорбека.

Название графского титула происходит не от столицы Дербишира, а от области в Ланкашире, где располагались владения Стэнли. Томас пережил своих сыновей от первого брака, и графский титул унаследовал его внук Томас (1477–1521). В 1513 г. он отличился во французском походе, а в 1521 г. был одним из двух лордов, председательствовавших на суде над герцогом Бекингемом.

Его сын Эдвард (1509–1572), 3-й граф Дерби, входил в свиту Томаса Уолси и в 1528 г. участвовал в посольствах во Францию и в Рим. В 1537 г. Стэнли руководил подавлением «Благодатного паломничества», а в 1542 г. принимал участие в походе герцога Норфолка в Шотландию. Несмотря на приверженность политике Генриха VIII, Стэнли смущали радикальные меры, проводившиеся протестантами из королевского окружения. Во время правления Эдуарда VI граф чуть было не поднял восстание на острове Мэн. Восшествие на престол Марии I вернуло графу расположение Короны, он стал тайным советником королевы и был назначен комиссаром судебного процесса над Джейн Грей.

В 1558 г. граф поспешил встретить Елизавету I при ее въезде в Лондон, и в результате новая королева сохранила за ним должность в Тайном совете, а затем назначила лордом-лейтенантом Чешира. Его сын Генри (1531–1593), 4-й граф Дерби, был одним из тех, кто судил Марию Стюарт в 1586 г. Три года спустя его назначили председателем суда по делу Филипа Говарда, 20-го графа Арундела.

Его сын Фердинандо (1559–1594), 5-й граф Дерби, увлекался театром и покровительствовал Шекспиру. Граф обладал некоторыми правами на английский престол, поскольку по матери являлся потомком Марии Тюдор, младшей сестры Генриха VIII. В 1594 г. он скоропостижно скончался, причем в его спальне была найдена восковая фигурка с вонзенным в «сердце» человеческим волосом.

Титул унаследовал его брат Уильям (1561–1642), чей сын Джеймс (1607–1651), 7-й граф Дерби, по прозвищу Великий Стэнли, во время Гражданской войны сражался на стороне короля и превратил остров Мэн в убежище роялистов. С февраля по май 1644 г. жена графа Шарлотта (1599–1664) выдержала героическую осаду Латома войсками «круглоголовых» во главе с Ферфаксом. В декабре 1645 г. парламентарии захватили-таки поместье и полностью его разрушили. В 1650–1651 гг Джеймс участвовал в походе Карла II, завершившемся битвой при Вустере, где граф был пленен республиканцами и казнен.

В 1702 г. Джеймс (1664–1736), 10-й граф Дерби, переселился в бывший охотничий домик, который он превратил в представительную усадьбу Ноусли (Knowsley Hall) — особняк в стиле королевы Анны, в настоящее время находящийся в 10 км от Ливерпуля. С его смертью пресеклась мужская линия дома Стэнли, после чего графский титул перешел к Эдварду (1689–1776), потомку младшего брата 2-го графа Дерби.

После смерти графа в Ноусли поселился его внук Эдвард (1752–1834), 11-й граф Дерби, основатель скачек в Эпсоме. В 1776–1777 гг. граф поручил Роберту Адаму оформление интерьера усадебного дома, а Ланселоту Брауну — организацию парка. В 1820 г. к дому были сделаны тяжеловесные пристройки в готическом стиле, реконструированные в начале XX в.

Значительный вклад в историю Великобритании внес Эдвард (1799–1869), 14-й граф Дерби, один из крупнейших британских государственных деятелей середины XIX в., премьер-министр (1852, 1858–1859, 1866–1868), лидер Консервативной партии (1846–1868), не уступавший по влиянию своему соратнику Дизраэли.

Его старший сын Эдвард (1826–1893), 15-й граф Дерби, в 1876–1879 гг. занимал пост министра иностранных дел и покинул его, испугавшись гениальной авантюры Дизраэли, направившего военный флот в Константинополь. Младший Фредерик (1841–1908), 16-й граф Дерби, в 1880–1893 гг. служил генерал-губернатором Канады. Он известен как основатель кубка Стэнли, самого престижного хоккейного турнира Северной Америки.

Его сын Эдвард (1865–1948), 17-й граф Дерби, был английским послом в Париже, а затем служил государственным секретарем по военным делам. Когда Ллойд Джордж назначил графа на свое место в военном министерстве, командующий британскими войсками во Франции Дуглас Хейг заметил, что Дерби «исключительно слабоволен» и «на нем, как на подушке, остается отпечаток того, кто последним на нем сидел».

Титул перешел к его внуку Эдварду (1918–1994), не имевшему детей. Его сменил племянник Эдвард (род. в 1962 г.), 19-й граф Дерби, нынешний владелец Ноусли. Наследником является его сын Эдвард (род. в 1998 г.), лорд Стэнли.

Герберты

Род Гербертов происходит из Уэльса. Его основатель Адам ап Герберт жил в первой половине XIV в. Его потомок Уильям ап Томас (1398–1446) женился на Глэдис, дочери Дэвида Гама, главы древнего валлийского рода, сражавшегося за Ланкастеров против Оуайна Глендура и погибшего при Азенкуре. Сын Уильяма и Глэдис — Уильям (1423–1469), известный как Черный Уильям, взял себе фамилию Герберт. Он принял активное участие в Войне Алой и Белой розы на стороне дома Йорка и в 1468 г. был награжден титулом графа Пемброка (8-я креация).

Его сын Уильям (1451–1491), 2-й граф Пемброк, не оставил мужского потомства, и титул упразднили. Черный Уильям имел незаконнорожденного сына сэра Ричарда Герберта (? —1510). В 1532 г. произошел курьезный случай, когда титул маркизы Пемброк вручили Анне Болейн, а в 1551 г. графский титул восстановили для сына сэра Ричарда — Уильяма (1501–1570), который в 1543 г. женился на Энн Парр (1514–1552), сестре шестой жены Генриха VIII.

В 1544 г. Уильям приобрел поместье Уилтон (Wilton House) в Уилтшире, бывшее аббатство, основанное Эгбертом, королем Уэссекса, около 871 г. и упраздненное в 1539 г. Герберт почти полностью разрушил монастырские здания и возвел новый трехэтажный особняк, подражающий дворцу Хемптон Корт.

Граф участвовал в заговоре Джейн Грей, но, осознав его бесперспективность, перешел на сторону Марии I, что позволило ему сохранить свои владения и титул. Его сын Генри (1538–1601), 2-й граф Пемброк, будучи дважды вдовцом, в 1577 г. женился на поэтессе Мэри Сидни (1561–1621), сестре поэта Филипа Сидни. Их старший сын Уильям (1580–1630), 3-й граф Пемброк, служил лордом-камергером при дворе Иакова I, а младший Филип (1584–1650), 4-й граф Пемброк, был одно время королевским фаворитом и в 1605 г. удостоился титула графа Монтгомери. Братьям Герберт посвящено «первое фолио» работ Шекспира. По мнению шекспироведов, поэт ревновал Уильяма Герберта к «смутой леди» сонетов — фрейлине Мэри Фиттон (1578–1647) и адресовал покорителю женских сердец следующие строки:

Растратчик милый, расточаешь ты Свое наследство в буйстве сумасбродном. Природа нам не дарит красоты, Но в долг дает — свободная свободным…[58]

Филип Герберт в 1630 г. сочетался вторым браком с Анной Клиффорд. По желанию графа в 1630-х гг. Иниго Джонс переделал фасады дома в Уилтоне в палладианском стиле. Существует версия, приписывающая их оформление ученику мастера — Исааку де Ко, который одновременно проектировал усадебный сад. Фасады по углам фланкированы жилыми башнями, которые, возможно, добавил Джон Уэбб, участвовавший в реконструкции дома после пожара 1647 г. Когда стиль Джонса возродился в начале XVIII в., эти угловые башни посчитали одной из важнейших его особенностей.

Внутреннее пространство дома составлено из нескольких кубических объемов. Особенно красиво оформлен зал для приемов — с резным орнаментом, дверьми, украшенными фронтонами, и сводчатым потолком. Над проектированием мебели в XVIII в. работали Уильям Кент и Томас Чиппендейл.

Лорд-адмирал Томас (1656–1733), 8-й граф Пемброк, с 1684 г. был женат на Маргарет, дочери Роберта Сойера, генерального прокурора Англии и Уэльса, наследнице поместья Хайклер (Highclere Castle) в Хемпшире.

Генри (1693–1750), 9-й граф Пемброк, архитектор-любитель, в 1736 г. поручил Роджеру Моррису возвести в Уилтоне палладианский мост через речку Наддер. Творение Морриса послужило прообразом мостов в усадьбах Стоу в Бекингемшире, Приор в Сомерсете и Мраморного моста в Царском Селе под Петербургом, построенного по заказу Екатерины И. Сам граф проводил архитектурные эксперименты в усадьбе Хайклер, где в 1731 г. он воздвиг «Небесные врата» — колонну-«причуду» высотой 18 м. Вскоре «врата» благополучно обрушились, и, говорят, грохот был слышен за 5 км в округе.

Хайклер унаследовал младший брат графа Роберт (? —1769), а затем племянник последнего Генри (1741–1811). В 1793 г. Генри получил титул графа Карнарвона и стал основателем младшей семейной линии.

Джордж (1759–1827), 11-й граф Пемброк, в 1801 г. нанял Джеймса Уайетта для модернизации дома в Уилтоне. Один из фасадов Уайетт снабдил башней в неоготическом стиле, за что подвергся яростной критике почитателей памяти Джонса. В 1808 г. хозяин Уилтона во второй раз женился на Екатерине Воронцове (1783–1856), дочери графа Семена Романовича Воронцова, русского посла в Великобритании. Среди предметов обстановки усадебного дома находятся русские сани, а в парке растет дуб, посаженный великим князем Николаем Павловичем (будущим Николаем I) 3 февраля 1818 г.[59]

Джордж (1850–1895), 13-й граф Пемброк, и Сидни (1853–1913), 14-й граф Пемброк, состояли в правительстве консерваторов. Генри (1939–2003), 17-й граф Пемброк, занимался режиссурой. В настоящее время поместье принадлежит Уильяму (род. в 1978 г.), 18-му графу Пемброку и 15-му графу Монтгомери.

Хозяин Хайклера Генри (1800–1849), 3-й граф Карнарвон, в 1839–1842 гг. поручил Чарльзу Барри перестроить старый усадебный дом. Барри, только что закончивший Вестминстерский дворец, использовал в Хайклере приобретенные навыки. Особенно бросаются в глаза итальянские башни Хайклера с английскими готическими пинаклями. Западное крыло дома оформлено в 1878 г. но заказу Генри (1831–1890), 4-го графа Карнарвона, крупного политика-консерватора. Будучи министром по делам колоний, граф добился аннексии Трансвааля (1877), вызвавшей гнев либералов во главе с Гладстоном.

Джордж (1866–1923), 5-й граф Карнарвон, прославился как египтолог и собиратель древностей. В 1906 г. он и Говард Картер приступили к раскопкам в Египте. В результате многолетних исследований ученые обнаружили гробницы фараонов XII и XVIII династий, описанные ими в совместном труде «Пять лет исследований в Фивах» (1912). В ноябре 1922 г. Карнарвон и Картер нашли гробницу Тутанхамона (XIV в. до н. э.). Погребальную камеру вскрыли в феврале 1923 г., а в апреле того же года граф скоропостижно скончался в Каире. По слухам, он был настигнут «проклятием фараонов». Указывали также на внезапную смерть сводного брата Карнарвона — Обри (1880–1923), ставшего жертвой заражения крови во время обычной стоматологической операции. К 1929 г. умерло 22 человека, участвовавшие во вскрытии гробницы, но при этом Картер жил и здравствовал до 1939 г.

В настоящее время поместьем Хайклер владеет Джордж (род. в 1956 г.), 8-й граф Карнарвон. Наследником является его сын Кеннет (род. в 1985 г.), лорд Порчестер.

Куртене

Куртене — английская ветвь французского рода, представители которого руководили крестоносцами в Палестине, возглавляли графство Эдесское в период его расцвета, а с 1216 г. являлись императорами Латинской империи. В XII в. в Англию перебрался Рено де Куртене (1140–1194), чей сын Роберт (1183–1242) получил ряд владений в Девоншире. Его потомки несколько раз теряли и приобретали титул графа Девона (Девоншира).

В первый раз они унаследовали титул от дома Редверсов, владельцев замка Карисбрук. Род Редверсов пресекся в 1293 г. со смертью графини Изабеллы. В 1335 г. ее внучатый племянник Хью де Куртене (1273–1340) получил титул 9-го графа Девона.

Хью (1303–1377), 10-й граф Девон, в 1325 г. женился на Маргарите де Богун (1311–1391) и унаследовал от жены девонширский замок Поудерем (Powderham Castle), расположенный к югу от Эксетера, на западном берегу реки Экс. Поначалу Поудерем не воспринимался всерьез, и его закрепили за шестым сыном Хью и Маргариты — Филипом (1340–1406), который начал строительство нового здания в 1392 г. Его старший сын Ричард (1382–1415), епископ Норвича, сопровождал Генриха V в его походе во Францию и погиб во время осады Гарфлера. Ему наследовал племянник Филип (1404–1463), достроивший замок. Таким образом, ранняя история Поудерема не связана со старшей ветвью рода.

Во время Войны Алой и Белой розы Куртене поддержали партию Ланкастеров. Когда 29 марта 1461 г. Ланкастеры потерпели поражение при Таутоне, Томас Куртене (1432–1461), 14-й граф Девон, был казнен, а его титул конфискован. В 1469 г. им недолго владел член семьи Стаффорд. Во время короткого возвращения Ланкастеров к власти в 1470 г. в правах графа был восстановлен сын Томаса, Джон (1435–1471), но вскоре он погиб в битве при Тьюксбери, а титул вновь конфисковали.

Племянник Джона, Эдвард (?—1509), сражавшийся при Босворте в 1485 г., после вступления на английский престол Генриха VII был награжден титулом графа Девона (3-я креация). Его единственный сын Уильям (1475–1511) в 1495 г. женился на Екатерине Йоркской (1479–1527), младшей дочери короля Эдуарда IV, что вызвало неудовольствие Тюдора. В 1504 г. Уильям был арестован и лишен права наследования титула. Лишь после смерти короля Уильяма простили, а в 1511 г. вновь учредили для него титул графа Девона (4-я креация).

Его сын Генри (1498–1539), 2-й граф Девон, происходивший по материнской линии от Эдуарда III, в начале правления Генриха VIII фактически являлся наследником английского престола. Он пользовался расположением короля, возглавлял переговоры о расторжении его брака с Екатериной Арагонской, участвовал в суде над Томасом Уолси и Анной Болейн и осуществлял секуляризацию монастырей. В 1525 г. Генри вручили титул маркиза Эксетера. Однако в 1538 г. Генрих VIII арестовал, а 9 января 1539 г. казнил маркиза по обвинению в государственной измене. Владения и титулы были опять конфискованы.

Сын маркиза Эдвард (1527–1556) оставался в заключении в Тауэре в течение пятнадцати лет, пока не был выпущен оттуда Марией I. В 1553 г. он получил обратно семейные владения и титул графа Девона (5-я креация), но через год вступил в переговоры с Уайеттом Младшим, который планировал женить Эдварда на принцессе Елизавете и свергнуть Марию. По некоторым данным, Елизавета поддерживала этот план. Расправившись с Уайеттом, Мария арестовала графа, а затем изгнала его из Англии. Эдвард скончался в 1556 г. в Падуе (Италия), по одной из версий, от сифилиса. Его владения разделили между представителями младшей семейной ветви, а графский титул в 1618 г. пожаловали семье Кавендиш.

Долгое время младшие Куртене вели жизнь сельских джентльменов и не участвовали в политике. В Девоншире они владели множеством мелких замков и ферм, однако их главной резиденцией оставался Поудерем.

В 1644 г. Уильям Куртене (1628–1702) из Поудерема получил титул баронета. Во время Гражданской войны роялистский гарнизон замка подвергся атаке «круглоголовых». Сэр Уильям (1675–1735), 2-й баронет, полностью реконструировал Поудерем. Для его сына Уильяма (1710–1762) в 1762 г. учредили титул виконта Куртене. Внук виконта Уильям (Китти) (1768–1835) смог убедить палату лордов, что графский титул должен наследоваться не только прямыми потомками последнего графа, но и представителями мужского пола, принадлежащими к младшей семейной ветви. В результате в 1831 г. за Китти закрепили титул 9-го графа Девона.

В 1790-х гг. Китти осуществил реставрацию замка Поудерем с помощью Джеймса Уайетта. Следующим его владельцем стал троюродный брат Китти, Уильям (1777–1859), 10-й граф Девон, по желанию которого архитектор Чарльз Фаулер придал замку готические черты. В 1861 г. Реджинальд (1807–1888), 11-й граф Девон, возвел новую семейную часовню.

В 1959 г. Чарльз (1916–1998), 17-й граф Девон, отреставрировал замок и открыл его для публики, а затем Куртене стали сдавать часть замка в аренду. В мае 2008 г. Хью (род. в 1942 г.), 18-й граф Девон, отказал геям, пожелавшим арендовать Поудерем для своей «свадьбы». Граф объяснил свой отказ оскорблением религиозных чувств его семьи, однако совет графства отозвал лицензию на проведение свадеб в замке из-за нарушения прав лиц «нетрадиционной сексуальной ориентации». Интересно, что Китти был одним из известных гомосексуалистов своей эпохи и долгое время проживал в США, поскольку тогда с «правами человека» в Англии не столь считались. Наследником графа является его сын Чарльз (род. в 1975 г.), лорд Куртене, адвокат, проживающий в США.

Стенхопы

Род Стенхопов известен с XIV в., когда возглавлявший его сэр Джон Стенхоп проживал в местечке Рамптон в Ноттингемшире. Его потомок сэр Майкл Стенхоп (? —1552) в 1538 г. приобрел земли бывшего монастыря Шелфорд в Ноттингемшире. Эдвард Сеймур, будущий герцог Сомерсет, в 1534 г. женился на сестре сэра Майкла, Энн (1497–1587). После падения герцога его шурин также был казнен в Тауэре 29 января 1552 г.

Сын казненного Томас (1540–1596) в 1585 г. приобрел дербиширское поместье Бретби (Bretby Hall) к северу от города Свадлинкот, бывшее владение семьи Сегрейв. Его сын Джон (1559–1611) был дважды женат. От первого брака у него имелся сын Филип (1584–1656), который стал основателем старшей семейной линии. В 1628 г. Филип удостоился титула графа Честерфилда, а в 1630 г. построил в Бретби новый роскошный дом в стиле барокко.

Граф оставался верен Карлу I в годы Гражданской войны. В 1645 г. на Шелфорд напали «круглоголовые». Один из сыновей графа погиб, защищая дом, который затем был разграблен и сожжен. Таким образом, Брстби превратился в главную резиденцию старшей линии Стенхопов.

Но не единственную. В 1630 г. граф приобрел поместье Чивнинг (Chеvening House) недалеко от города Севенокс в Кенте. Существует версия, что тогда же Иниго Джонс построил здесь новый дом — трехэтажный кирпичный особняк, почти полностью лишенный декора. Если это так, Чивнинг стал первым сельским домом, нарушившим традицию удлиненного фасада с выступами и угловыми башнями. Подобные ему дома, состоящие из цельного, непропорционально высокого блока, в то время строились лишь в городах. Фасад, впрочем, был существенно изменен в XVIII в., когда появилось несколько зданий, выполненных подобным образом.

В Чивнинге поселился младший сын графа Александр (1638–1707), чьи потомки носили титул графа Стенхопа. Бретби же унаследовал внук графа Филип (1634–1714), 2-й граф Честерфилд[60], известный дамский угодник, один из любовников Барбары Палмер, с которым она сошлась еще до встречи с Карлом II.

Его внук Филип (1694–1773), 4-й граф Честерфилд, был известным государственным деятелем, дипломатом и писателем. В 1728 г. его назначили послом в Гаагу, где в 1732 г. появился на свет его незаконнорожденный сын Филип (1732–1768), которому впоследствии граф адресовал «Письма к сыну».

Вернувшись на родину, Честерфилд перешел в оппозицию Роберту Уолполу, но, когда тот ушел из политики в 1742 г., для графа не нашлось места в новом правительстве. Он разругался с Георгом II и стал пописывать антиправительственные трактаты в журнале «Старая Англия». Найдя общий язык с Питтом Старшим, граф появился при дворе, а затем вновь отправился в Гаагу, где добился вступления Голландии в Войну за австрийское наследство на стороне Англии. В 1746 г. Честерфилд вернулся в Лондон и служил государственным секретарем, однако через два года поссорился с королем и уволился со всех постов, отказавшись от герцогского титула.

С конца 1750-х гг. граф окончательно удалился в Бретби. Его голландский сын Филип не был принят в свете, а вдова Филипа после смерти свекра опубликовала его письма, отнюдь не предназначавшиеся для печати, и получила за них хорошие деньги.

Умирающий Честерфилд усыновил своего дальнего родственника Филипа Стенхопа (1755–1815), который унаследовал графский титул и поместье Бретби. Будучи любимцем Георга III и британским послом в Испании, граф разрушил старый дом в Бретби и построил замок в готическом стиле, спроектированный Джеффри Уайтвиллом. Потомки графа являлись приверженцами политики тори и консерваторов.

После смерти бездетного Джорджа (1831–1871), 7-го графа Честерфилда, титул перешел к его троюродному брату Джорджу (1822–1883), а Бретби — к сестре Эвелин (1834–1875) и ее мужу Генри Герберту, 4-му графу Карнарвону. В 1926 г. Герберты продали Бретби совету графства Дербишир, и до 1990-х гг. дом использовался в качестве ортопедической больницы, а в настоящее время преобразован в отель.

Владельцы Чивнинга приобрели титул графа Стенхопа в 1718 г. Его удостоился сын Александра Стенхопа — Джеймс (1673–1721). Он принял активное участие в Войне за испанское наследство, и возглавляемые им британские войска капитулировали 9 декабря 1710 г. в сражении при Бриуэге, где Джеймс попал в плен к французам. В Англию он вернулся в 1712 г., а уже в 1715 г. принял участие в подавлении восстания якобитов.

На 1717–1718 гг. пришелся пик политической карьеры Стенхопа, он стал первым министром и канцлером казначейства и возглавил переговоры с Испанией по поводу Гибралтара. Тем временем внутри страны набирал силу коллега Стенхопа по партии вигов Роберт Уолпол. Вероятно, Стенхоп мог бы составить ему конкуренцию, но внезапно скончался от инсульта.

Его внук Чарльз (1753–1816), 3-й граф Стенхоп, был известным политиком и ученым, прозывавшимся «гражданином Стенхопом» из-за своих симпатий к Французской революции. Он был женат на сестре Питта Младшего. В Чивнинге родилась их дочь Эстер (1776–1839), путешественница по странам Ближнего Востока, и сын Филип (1781–1855), 4-й граф Стенхоп, известный благодаря своему участию в «деле Каспара Хаузера».

Каспар Хаузер — самый знаменитый в истории найденыш, чье происхождение до сих пор остается неясным. Он появился 26 мая 1828 г. на рыночной площади Нюрнберга. Граф впервые увиделся с юношей в 1831 г. и сильно привязался к нему. Современные историки объясняют эту привязанность гомосексуальностью (чем же еще?), а прежние обвиняли графа в стремлении выставить Хаузера лжецом и проходимцем якобы вопреки мнению «народа». Известно лишь, что в результате проведенного расследования граф разуверился в высокородном происхождении Хаузера, но упорно приглашал того в Англию. Этим планам помешала смерть Хаузера от руки неизвестного убийцы (по другой версии, самоубийство на почве умопомешательства).

Сын графа Филип (1805–1875), 5-й граф Стенхоп, был историком и членом партии тори, служившим под началом Роберта Пиля. Его внук Джеймс (1880–1967), 7-й граф Стенхоп, видный политик-консерватор, председатель Тайного совета (1939–1940), в 1952 г. унаследовал от родственников титул графа Честерфилда. Однако детей он не имел, и после его смерти оба графских титула упразднили. Согласно завещанию графа, Чивнинг сделался резиденцией министра иностранных дел Великобритании.

Эшли-Куперы

Семья Эшли — мелкие землевладельцы родом из Хемпшира, поселившиеся в XVI в. в поместье Сент-Жиль (St. Giles House) в Дорсете, в 11 км к северу от города Уимборн Минстер. В начале XVII в. наследница поместья Энн Эшли (? —1628) вышла замуж за сэра Джона Купера (? —1631) из местечка Рокборн в Хемпшире. Их сын Энтони Эшли-Купер (1621–1683) в 1651 г. возвел ныне существующий барочный дом, который в XVIII в. подвергся переделке в палладианском стиле.

Во время Гражданской войны Эшли зарекомендовал себя как отменный карьерист. Вначале он поддержал короля, но в 1644 г., ощущая растущую мощь парламентской армии, подал в отставку со всех постов и отправился в лагерь «круглоголовых». Ратуя за «права и свободы» в Дорсете, Эшли получил средства для строительства новой резиденции. Являясь членом совета Кромвеля, он, однако, выступил против создания лордом-протектором армии нового образца. В 1655 г. слухи о ловкости Эшли дошли до Карла И, и тот тайно предложил ему сотрудничество. Эшли промолчал, но усилил свою оппозиционность, по мере возможности препятствуя принятию Кромвелем английской короны.

Звездный час для Эшли настал в 1660 г., когда его включили в состав делегации, отправленной к Карлу II в Гаагу. Войдя в Тайный совет и став канцлером казначейства (1661), Эшли занялся поиском и изобличением цареубийц. В 1665 г. король удостоил своим посещением Сент-Жиль, а после падения графа Кларсндона Эшли вошел в состав «Кабального министерства», став, пожалуй, самым беспринципным его членом.

В 1672 г. Карл назначил Эшли лорд-канцлером и даровал ему титул графа Шафтсбери. Вознесшись на такую высоту, Эшли вдруг возгордился и стал гнуть собственную линию. Он выступил в поддержку акта «О присяге» и стал требовать от короля карательных мер против католиков. В 1674 г. король уволил Шафтсбери со всех постов и приказал ему покинуть Лондон. Несмотря на бесконечную смену политических полюсов, в одном Эшли остался верен себе: он по-прежнему ненавидел армию и армейскую службу. Его знаменитая речь в палате общин 20 октября 1675 г. была направлена в первую очередь против «постоянной армии», нарушающей «наши законы и свободы».

Видя, что новой войны не будет, в начале 1678 г. Эшли примирился с Карлом, но тут грянул «Папистский заговор», и он принялся за старое. Протестантские толпы, скачущие вокруг костров на улицах Лондона, пили за здоровье «короля, герцога Монмута и графа Шафтсбери». Карл вынужден был включить Эшли в Тайный совет, но уже на следующий год вновь изгнал его за интриги в пользу Монмута. Шафтсбери продолжал мутить воду в парламенте, распустив который в марте 1681 г. Карл безуспешно попытался обвинить графа в государственной измене. И тогда Эшли связался с устроителями Ржаного заговора. Покушение на жизнь короля и принца провалилось, и в ноябре 1682 г. Шафтсбери бежал в Голландию, где через два месяца скончался.

Не менее знаменит его внук Энтони (1671–1713), 3-й граф Шафтсбери, философ и деятель просвещения, ученик Джона Локка. До 1700 г. он вел скромную и тихую жизнь, а затем принял активное участие в выборах от партии вигов. Посидев недолгое время в парламенте, при королеве Анне он вернулся в Сент-Жиль и с 1704 г. занялся изучением античной литературы, проявляя при этом огромный интерес к политике, особенно к войне с Францией, за которую он ратовал. В 1711 г. появилось первое издание работ графа в трех томах «Характеристики людей, манер, мнений и времен». Ухудшающееся здоровье вынудило Шафтсбери уехать в Италию, где он скончался 4 февраля 1713 г.

В XIX в. наибольшую известность приобрел Энтони (1801–1885), 7-й граф Шафтсбери, яркий представитель христианского сионизма. В 1839 г. он опубликовал статью под заголовком «Государство и возрождение евреев». В ней он призывал евреев возвратиться в Палестину с тем, чтобы, по его словам, завладеть землями Галилеи и Иудеи. Именно Шафтсбери первым выдвинул лозунг «Земля без народа — народу без земли». В честь графа в 1893 г. воздвигли мемориал на площади Пикадилли в Лондоне, увенчанный статуей «ангела христианского милосердия», весьма символично воспринятого в народе как Эрос.

Сын сиониста Энтони (1831–1886), 8-й граф Шафтсбери, покончил с собой через полгода после того, как получил графский титул. Правнука самоубийцы — Энтони (1938–2004), 10-го графа Шафтсбери, ждала еще более печальная судьба. Его отец лорд Энтони Эшли-Купер (1900–1947) в 1927 г. скандально женился на актрисе легкого поведения Сильвии Хоке (1904–1977), изменившей ему с американским актером Дугласом Фэрбенксом. После развода лорд взял в жены француженку, которая и родила ему будущего графа Шафтсбери.

Проживая долгое время во Франции, граф стал известен как филантроп и покровитель музыкантов. При этом он дважды развелся и, оставив вторую жену с детьми в поместье Сент-Жиль, сам поселился на Лазурном Берегу и стал вести разгульный образ жизни, посещая ночные клубы и соря деньгами. Во время одного из таких походов Шафтсбери познакомился с барменшей Джамилей Мбарек, родившейся в Париже в арабской семье. Несмотря на то что в 1993 г. она снялась обнаженной для «Плейбоя», граф сделал ее своей женой и подарил квартиру в Каннах стоимостью полмиллиона фунтов.

В 2004 г. Шафтсбери связался с марокканской проституткой Надей Орш. Желая снова развестись, граф встретился с Джамилей в ноябре 2004 г., а затем исчез. Его тело было найдено в Альпах 7 апреля 2005 г. Вскоре были задержаны неутешная вдова и ее брат Мухаммед, числившийся в международном розыске. Они признались в убийстве графа, происшедшем, по их словам, в результате случайной драки.

Старший сын графа Нильс (1977–2005), отзывавшийся об отце как о «депрессивном алкоголике», владел графским титулом всего месяц, скончавшись от сердечного приступа. Теперешним главой рода является его брат Николас (род. в 1979 г.), 12-й граф Шафтсбери, зарекомендовавший себя как бизнесмен и исполнитель музыки в стиле техно. Наследником является его сын Энтони (род. в 2011 г.), лорд Эшли.

Уэнтворты, Уотсоны и Фицуильямы

Предшественниками Уэнтвортов являются представители норманнской семьи Уинтервейд, появившиеся в Англии в XI в. Их потомки поселились в Йоркшире и в XVI в. обосновались в поместье Уэнтворт (Wentworth Woodhouse) рядом с городом Ротерем. В XVII в. поместье принадлежало Томасу Уэнтворту (1593–1641), приближенному лицу Карла I, награжденному в 1640 г. титулом графа Страффорда.

Бывший оппозиционер поступил на службу к королю после роспуска парламента в 1629 г. Сначала он попытался достигнуть компромисса между Короной и бывшими соратниками, однако из-за упрямства последних превратился в преданного слугу Карла. Пуритане называли его «сатаной», «падшим архангелом», «подкупленным предателем», и ненависть к нему нарастала по мере успешности его действий в Тайном совете. Став наместником Ирландии, он пресек внутренние усобицы, создал условия для экономического процветания, организовал ирландскую армию и обеспечил значительные поступления в королевскую казну. Порядок был наведен за семь лет без насилия и кровопролития, и этим административная деятельность Уэнтворта выгодно отличается от последующей политики Кромвеля в отношении Ирландии. В 1639–1640 гг. Уэнтворт пытался противостоять шотландской агрессии против северных графств, но не успел привлечь ирландскую армию, будучи осужденным Долгим парламентом на смертную казнь.

После казни графский титул упразднили, а владения Уэнтворта конфисковали. Сын графа Уильям (1626–1695) покинул Англию, но в 1652 г. ему разрешили вернуться, а в 1662 г. утвердили за ним графский титул. Он не имел детей, и титул вновь упразднили, но в 1711 г. восстановили для внучатого племянника последнего графа — барона Томаса Уэнтворта (1672–1739). Таким образом были отмечены заслуги барона на военном и дипломатическом поприще в правление Вильгельма III и королевы Анны. Однако поместье Уэнтворт ему не досталось, поскольку его отдали сыну дочери казненного графа — барону Льюису Уотсону (1655–1724) из замка Рокингем (Rockingham Castle), получившему в 1714 г. титул графа Рокингема.

Замок Рокингем находится в Нортгемптоншире, в 1,5 км к северу от города Корби. Он стоит на месте небольшой крепости, использовавшейся Плантагенетами, любившими охотиться в Рокингемском лесу. Сохранившаяся с тех времен двойная надвратная башня была возведена в 1270 г. Генрихом III. Последним останавливался в Рокингеме Эдуард III, а затем замок забросили. В 1485 г. его приобрел местный землевладелец Эдвард Уотсон. В 1646 г. замок был частично разрушен парламентариями, а затем полностью реконструирован.

Нового графа Страффорда не устраивала ситуация с бывшими семейными владениями, наследником которых он себя считал. В пику Уотсонам он приобрел землю по соседству с их поместьем Уэнтворт (которое мы будем теперь называть «лесным домом»), построил на ней величественный особняк и тоже назвал его Уэнтворт (Wentworth Castle). При его проектировании использовались чертежи Уильяма Талмана, строителя Чатсворта, с главным домом которого фасад «замка» Уэнтворт имел ряд общих черт. Но гораздо большее влияние на внешний вид особняка оказала прусская архитектура, поскольку в 1706–1711 гг. граф состоял английским послом в Пруссии. По окончании строительства граф занялся разбивкой ландшафтного парка. Графу наследовал его сын Уильям (1722–1791), 2-й граф Страффорд, осуществивший в 1759–1764 гг. переделку фасадов «замка» в палладианском стиле.

Уотсоны не желали уступать своему соседу. Глава семейства проживал в Рокингеме, а в «лесном доме» поселился его родственник Томас Уотсон (1693–1750), присвоивший себе фамилию Уэнтворт. В 1723 г. он затеял строительство новой усадьбы. Автор проекта Ральф Таниклифф ориентировался на чертеж главного дома ныне разрушенной усадьбы Уонстсд в Лондоне. Малоопытный архитектор не справился со столь грандиозным проектом, и к дальнейшим работам привлекли Генри Флиткрофта, который пользовался советами графа Берлингтона. В результате появился на свет сельский дом с самым длинным (185 м) фасадом в Англии, занимающий территорию около 2,5 га. Как обычно, Флиткрофт привнес в палладианский проект ряд черт классицизма, в частности богато оформив балюстраду.

После смерти бездетного Томаса (1715–1746), 3-го графа Рокингема, графский титул был упразднен, а Рокингем достался хозяину «лесного дома», получившему титул маркиза Рокингема. Ему наследовал сын Чарльз (1730–1782), 2-й маркиз Рокингем, премьер-министр Великобритании от партии вигов.

В первый раз Рокингем сформировал правительство в 1765 г. Маркиз сочувствовал американским колонистам и способствовал отмене закона о гербовом сборе. В июле 1766 г. противоречия внутри кабинета вынудили его оставить свой пост. Во второй раз он заступил на него незадолго до смерти в 1782 г. Рокингем находился под сильным влиянием своего либерально настроенного секретаря Эдмунда Берка, который, благодаря его покровительству, сумел протащить через парламент законопроект об ограничении прав короля в назначении на высшие государственные должности.

Маркиз так и не женился, и после его смерти титул упразднили, замок Рокингем перешел в собственность побочной ветви семьи Уотсон, а «лесной дом» приобрел племянник маркиза Уильям Фицуильям (1748–1833), 4-й граф Фицуильям, также взявший себе фамилию Уэнтворт. В 1799 г. он присоединил к своим владениям и соседний «замок» Уэнтворт, оставшийся без хозяина после смерти Фредерика (1732–1799), 3-го и последнего графа Страффорда.

Фицуильямы провозгласили основателем своего рода легендарного Кетельборна (1087—?), жившего на севере Англии в XII в. Его потомки приобрели обширные земельные владения в Йоркшире за счет выгодных браков. Уильям Фицуильям (1643–1719) в 1716 г. получил ирландский титул графа Фицуильяма, а его внук Уильям (1719–1756) в 1746 г. был признан графом в пределах Великобритании.

Его сын, переселившийся в Уэнтворт, играл видную роль в общественной жизни Англии, будучи приверженцем фракции умеренных вигов. Вклад же в политику его потомков крайне незначителен. В 1790 г. граф пригласил Хамфри Рептона для оформления сада и парка, окружающих «лесной дом». Рептон создал на 60 га один из красивейших английских парков, включающий множество сооружений — декоративные пирамиды, мавзолей, грот и др.

В XIX в. Фицуильямы уступили «замок» Уэнтворт своим дальним родственникам из семьи Вернон. В 1948 г. семья осталась без наследника, и поместье опустело. Затем в «замке» находились педагогическое училище (до 1978 г.) и колледж. С 2007 г., после завершения первого этапа реставрации, поместье открылось для посетителей.

«Лесной дом» Уэнтворт и его чудесный парк ждала печальная участь. В 1946 г. усадьба была загажена, а все парковые сооружения уничтожены. У истоков этого вандализма стоял лейборист Мэнни Шинвелл, министр топлива и энергетики. По его распоряжению в Уэнтворте была организована широкомасштабная добыча угля. Шинвелл происходил из польско-еврейской семьи, его отец имел магазин одежды, а мать служила поварихой. Мэнни яростно ненавидел английскую аристократию и был рад насолить тогдашнему владельцу поместья Питеру (1910–1948), 8-му графу Фицуильяму. Несмотря на то что против уничтожения парка выступил Национальный союз горняков (!), выкорчевка старинных деревьев и землеройные работы продолжались до 1950-х гг.

Как будто почувствовав «вкус крови», дом попыталось реквизировать министерство здравоохранения якобы под «жилье для бездомных семей». Попытка графа отдать поместье в Национальный фонд закончилась неудачей. Дом удалось спасти лишь благодаря усилиям его двоюродной тетки леди Мейбл (1870–1951), организовавшей в нем женский колледж. Лишь небольшая часть дома была выделена для проживания прежним хозяевам. Графский титул был упразднен после смерти Уильяма (1904–1979), 10-го графа Фицуильяма.

Уолполы

Уолполы происходили из одноименного местечка в Норфолке и владели землями в графстве еще в XII в. Среди представителей семьи числятся Ральф де Уолпол, епископ Норвича в 1288–1302 гг., а также братья Эдвард (1560–1637), Ричард (1564–1607) и Майкл (1570–1624), члены Общества Иисуса.

Родовым гнездом Уолполов являлось поместье Уолтертон (Wolterton Hall). Особняк из красного кирпича (редкий материал для палладианского стиля), с длинной каменной террасой построен в 1720-х гг. архитектором Томасом Рипли для барона Горацио Уолпола (1678–1757). Ведущее положение в британской политической жизни 1720-х и 1730-х гг. занимал старший брат барона — сэр Роберт Уолпол (1676–1745).

В 1721 г. он стал лордом-казначеем, а с 1730 г. — главой правительства вигов вплоть до 1742 г. Он возглавлял кабинет дольше, чем кто-либо в истории страны, и считается первым премьер-министром Великобритании. Уолпол выступал последовательным проводником политики вигов с ее низким налогообложением и панической боязнью внешних войн. Коррумпированность высших правительственных кругов при нем достигла своего апогея: каждый крупный сановник стремился выдвинуть на первые места родственников и знакомых. Партия вигов разделилась на целый ряд враждующих фракций. В феврале 1742 г. Уолпол пал жертвой одной из них. Он ушел в отставку, получив титул графа Орфорда и солидную пенсию, а палата общин занялась расследованием злоупотреблений, связанных с его именем.

В 1722 г. Уолпол приобрел норфолкское поместье Хогтон (Houghton Hall) в 19 км к северо-востоку от города Кингс Линн и поручил проектирование нового дома Колину Кемпбеллу. Кемпбелл ориентировался на стиль Иниго Джонса в его классическом воплощении — усадьба Уилтон в Уилтшире. Центральную часть дома в Хогтоне занимает античный Каменный зал — куб со стороной в 12 м. Угловые купола, статуи и вазы на крыше добавил Джеймс Гиббс, а интерьер оформил Уильям Кент в 1725–1735 гг. Усадебный парк на 400 га организовал Чарльз Бриджмен, а конный двор построил тот же Кент.

После отставки Уолпол поселился в Хогтоне и стал тратить нажитое непосильным трудом состояние на покупку произведений искусства. Поместье унаследовали его сын Роберт (1701–1751), 2-й граф Орфорд, и внук Джордж (1730–1791), 3-й граф Орфорд. Последний страдал от приступов буйного умопомешательства, поэтому Хогтоном управляли его родственники. В 1779 г. они продали богатейшую коллекцию картин, собранную премьер-министром, Екатерине II через русского посланника в Лондоне Алексея Семеновича Мусина-Пушкина. Собрание заложило основу эрмитажной коллекции живописи ХУП в. (полотна Джордано, Рени, Рубенса, Ван Дейка, Снейдерса, Пуссена, Мурильо, Рембрандта).

После смерти сумасшедшего графа титул достался его дяде, младшему сыну премьер-министра Хорасу Уолполу (1717–1797), писателю, путешественнику и страстному поклоннику средневековой готики. В 1748 г. Хорас приобрел на берегу Темзы, в Твикенхеме, небольшое поместье, которое он назвал Строберри Хилл(Strawberry Hill). Строительство нового дома, в настоящее время входящего в лондонский округ Ричмонд, продолжалось с перерывами до 1776 г. Усадьба вдохновила писателя на создание первого в истории готического романа «Замок Отранто» (1764).

Строберри Хилл считается родоначальником английской неоготики. Готика привлекала Уолпола из-за своего мнимого свободолюбия, способствующего обретению гармонии и меланхолического спокойствия. Фасады дома представляли собой бурную смесь построек различных типов: городской дом XIV–XV вв., стена готического собора с контрфорсами и стрельчатыми окнами, башня замка с зубцами и приставленной к ней остроконечной башенкой. Все помещения были распределены в соответствии с «замковой» схемой: на цокольном этаже находились погреба и кухня, на первом — вестибюль с лестницей, приемные залы и салон, на втором — многочисленные спальни.

Убежденный холостяк, Хорас проживал отшельником в своей усадьбе. Чрезмерно озабоченные биографы упорно выискивали компромат на Уолпола, но, к их разочарованию, Хораса не удалось уличить ни в связи с мужчинами, ни в совращении мальчиков. В итоге ему вынесли крайне редкий диагноз — асексуальность! Графский титул Хорас проносил всего шесть лет, умерев в 1797 г. и не оставив наследника.

В 1806 г. графский титул перекочевал в старую родовую усадьбу Уолполов — Уолтертон. Его возродили для Горацио Уолпола (1723–1809), сына барона и племянника премьер-министра. После смерти его внука Горацио (1783–1858), 3-го графа Орфорда, семья покинула Уолтертон, переселившись в другое норфолкское поместье Маннингтон (Mannington Hall) в 19 км к юго-западу от города Кромер. Оно было впервые построено в 1460 г. Ныне существующий дом, окруженный рвом с водой, — плод перестройки XVI в. и расширения середины XIX в. Дом в Уолтертоне пребывал заброшенным до 1905 г., когда в него возвратился Роберт (1854–1931), 5-й и последний граф Орфорд.

Коки

Род Коков стал известен в XVII в. благодаря сэру Эдварду Коку (1552–1634), сыну адвоката из местечка Майлхем в Норфолке. Сэр Эдвард проделал путь от мелкого юриста до лорда-главного судьи (1613–1616). Он добыл себе состояние во время процесса над Уолтером Рэйли (1603) и расследования Порохового заговора (1606). Не удовлетворившись этим, Кок решил рассудить Иакова I и парламент, хотя никто его об этом не просил. Апеллируя к неким общественным законам, Кок предлагал подчинить и парламент, и короля «верховному» суду, являющемуся выразителем этих законов. Иаков изгнал Кока с поста главного судьи, и тогда тот стал баламутить палату общин, чья деятельность с тех пор обрела санкцию «закона».

В 1609 г. сэр Эдвард приобрел поместье Холкем (Holkham Hall) в Норфолке. Его потомок Томас Кок (1697–1759), посетив Рим в 1718 г., познакомился там с графом Берлингтоном и Уильямом Кентом. Кок хотел приступить к постройке нового особняка в Холкеме сразу после возвращения в Англию, однако ряд финансовых авантюр и пристрастие к азартным играм пошатнули его состояние. Лишь в 1734 г. он пригласил в свое поместье Кента, ставшего к тому времени модным архитектором. Впервые сельский дом был решен его создателем в рамках единого проекта. В Холкеме Кенг спроектировал даже мебель. Новый дом вызывал восхищение вигов, мнивших себя наследниками традиций древних римлян.

Главный палладианский особняк XVIII столетия выполнен по симметричному плану и состоит из центрального объема, в котором сосредоточены парадные помещения, и четырех жилых павильонов, соединенных с центром короткими двухэтажными галереями. Таким образом, жилые комнаты изолированы от общественных залов. Основной объем прямоугольного сечения спроектирован на основе стиля Иниго Джонса. По углам находятся четыре башни с палладианскими арочными окнами. Внешнему декоративному убранству присуща строгость: южный вход в здание оформлен лишенным лестницы портиком с треугольным фронтоном без рисунка, окна снабжены простейшими наличниками, а на гладких плоскостях фасадов отсутствуют орнамент и скульптура.

На первый взгляд строгость царит и в интерьере. Парадные помещения создают холодноватое впечатление за счет мраморной облицовки и минимума скульптурных элементов на поверхности стен. Вестибюль, традиционно сообщающийся с салоном, имеет вид храмовой постройки из-за наличия помпезной лестницы, обрамленной колоннами и ведущей на второй этаж. Но как только посетитель попадает в жилые комнаты, все меняется. Кажется, что их оформлял другой человек. На самом деле это тоже работа Кента, но не архитектора, а художника, создавшего обстановку, по пышности и расцветке близкую к рококо — с гобеленами, золоченой резьбой, вычурной мебелью и каминами со скульптурой!

В 1744 г. Томас Кок получил титул графа Лестера (5-я креация), но не дожил до завершения строительства в 1764 г., как и сам Кент. Надзор за отделкой помещений, в которой участвовал Мэтью Бретгингем, осуществляла вдовствующая графиня Маргарет (1700–1775). Единственный сын графа не пережил его, поэтому титул на время упразднили, а Холкем унаследовал графский племянник Уэнмен Кок (1717–1776), а затем сын последнего Уильям (1754–1842), известный сельскохозяйственный реформатор, для которого в 1837 г. возродили графский титул. При этом имел место редкий случай «раздвоения» титула: еще один титул графа Лестера в 1784–1855 гг. носил маркиз Тауншенд.

В настоящее время усадьбой владеет Эдвард (род. в 1936 г.), 7-й граф Лестер. Наследником является его сын Томас (род. в 1965 г.), виконт Кок.

Гревиллы

Теперь нам предстоит вернуться в замок Уорик, много повидавший на своем веку. После казни сына герцога Кларенса в 1499 г. Тюдоры забрали замок себе. Он оставался в королевской собственности до 1547 г., а затем был дарован Джону Дадли, который владел не только титулом герцога Нортумберленда, но и титулом графа Уорика (2-я креация). Новый владелец охарактеризовал замок как наполовину разрушенный и непригодный для жилья. После его казни титул сохранился за его наследниками, которые носили его до 1590 г. Хотя ремонт замка не производился, Елизавета I посетила его в 1566 и 1572 гг.

В 1604 г. Иаков I передал полуразрушенный замок сэру Фульку Гревиллу (1554–1628), 5-му барону Уиллоуби де Броку, поэту, драматургу и государственному деятелю. Предком барона являлся Уильям Гревилл (1254–1294), проживавший в Глостершире в XIII в. Его потомки перебрались в Оксфордшир, а затем в Уорикшир и Уилтшир, где поселились в местечке Брок. Баронский титул достался Гревиллам от семьи Уиллоуби из Уилтшира (не путать с хозяевами Гримсторпа).

Барон превратил Уорик в представительную резиденцию. В реставрации, на которую было затрачено 20 тысяч фунтов, участвовал Роберт Смитсон. 1 сентября 1628 г. Фульк Гревилл был убит своим слугой, который ударил барона ножом в спину после того, как узнал о своем увольнении. Между тем титул графа Уорика еще в 1618 г. пожаловали семье Рич из поместья Лиз в Эссексе. Возникла интересная ситуация, когда носители титула не владели родовым замком, принадлежавшим Гревиллам.

Фульк Гревилл не имел законных сыновей, поэтому замок унаследовал его приемный сын Роберт (1607–1643), получивший также титул барона Брука, учрежденный в 1621 г. Роберт являлся пылким сторонником парламента во время Гражданской войны. В начале 1642 г. замок был укреплен и успешно выдержал осаду роялистских войск. В Уорике содержались под стражей роялисты, плененные в битвах при Эджхилле и Вустере. В 1660 г. гарнизон замка был расформирован, а в 1695 г. в Уорике гостил Вильгельм Оранский.

Фрэнсис (1719–1773), 8-й барон Брук, в 1746 г. удостоился титула графа Брука, а в 1759 г. наконец-то получил титул графа Уорика (4-я креация). В 1747 г. Гревиллы пригласили в замок итальянского художника Антонио Каналетто. Известны его пять картин и три рисунка, посвященные Уорику, ставшему самым популярным объектом «английской» серии мастера. В 1749–1757 гг. в организации замкового парка на 280 га участвовал Ланселот Браун. Он превратил длинный узкий речной склон в луг, спускающийся прямо к берегу и обрамленный густыми зарослями. В 1760-х гг. Браун участвовал в оформлении интерьера замка.

В 1806 г. Гревиллы чуть было не потеряли Уорик из-за огромных долгов Джорджа (1746–1816), 2-го графа Уорика. Замок был возвращен семье в 1813 г. Он пострадал во время пожара 1871 г. Большой зал сгорел, но окружающие его здания избежали серьезных разрушений, и Энтони Селвин отреставрировал их в 1872–1875 гг.

Среди владельцев замка наиболее известен Фрэнсис (1853–1924), 5-й граф Уорик, политик-консерватор, в 1881 г. женившийся на Фрэнсис Мейнард (1861–1938), будущей Дэйзи Гревилл, любовнице Эдуарда, принца Уэльского. После смерти Эдуарда VII наделавшая массу долгов Дэйзи нашла легкий способ избавиться от них. Она ненавязчиво предложила Георгу V приобрести любовные письма его отца за… 100 тысяч фунтов. Король не был сказочно богат, и такая сумма нанесла бы значительный ущерб его состоянию. Однако королевские поверенные спасли дело: с их помощью суд признал публикацию писем в Великобритании незаконной. Но чтобы у бедной графини не возникло искушения продать письма за океан, пришлось уплатить часть ее долгов.

В 1978 г. Чарльз (1911–1984), 7-й граф Уорик, продал замок компании «Тюссо», которая реконструировала его и открыла для посещений, снабдив выставкой восковых фигур, посвященной истории замка. Носителем титулов является Гай (род. в 1957 г.), 9-й граф Уорик и 9-й граф Брук, а наследником — его сын Чарльз (род. в 1982 г.), лорд Брук.

Темплы и Гренвиллы

Род Темплов происходит из Уорикшира, но в елизаветинскую эпоху его глава Джон Темпл переехал в поместье Стоу (Stowe House) в 3 км к северо-западу от города Бекингем, столицы Бекингемшира. Усадебный дом возведен в 1677–1683 гг. сэром Ричардом Темплом (1634–1697). В 1720–1733 гг. дом перестраивал его сын Ричард (1675–1749), удостоившийся в 1718 г. титула виконта Кобема. Виконт был крупным политическим деятелем, представителем вигов, одним из наставников и учителей Питта Старшего. Он также проявил себя во время Войны за испанское наследство, участвуя в осаде Лилля в 1708 г. Проект перестройки принадлежал Джону Ванбру, добавившему к первоначальному объему портик и флигели.

Усадебный парк создавался в несколько этапов, с участием самых знаменитых английских мастеров. В 1690-х гг. он представлял собой скромный французский садик. В 1710—1720-х гг. Ванбру и Чарльз Бриджмен спланировали новый барочный сад. Большой партер перед домом завершался восьмиугольным водоемом с высоким фонтаном, неподалеку были возведены «бастионы», напоминающие о военной карьере владельца, а соседний лес прорезала сеть диагональных дорожек. Ванбру построил на склонах вокруг дома множество павильонов. В 1730-х гг. Бриджмен привнес в парк черты свободной планировки: партер превратился в луг, а вместо бассейна появилось большое озеро.

После смерти Бриджмена в 1738 г. наступило время Уильяма Кента, имевшего опыт работы в поместье Роушем в Оксфордшире. Совместно с Джакомо Леони архитектор создал свой самый известный парк, состоящий из нескольких зон. К западу от дома располагалась луговая зона с множеством павильонов и скульптур, объединенных темой любви: храмы Венеры и Вакха, пещера Дидоны и Энея, хижина святого Августина, статуи супружеских добродетелей. Центральный холм венчала спроектированная Ванбру ротонда со статуей Венеры. Восточнее раскинулась Греческая долина. Протекающая через нее речка была названа Стиксом, а сама местность — Елисейскими полями. В самой высокой части долины находилась ротонда храма Античной Добродетели, внутри которого помещались статуи античных воинов и мудрецов. Из ротонды открывался вид на расположенный на речном берегу храм Британских Знаменитостей, подковообразный постамент с нишами, в которых стояли бюсты великих англичан.

К востоку от Греческой долины находилась парковая зона, оформленная Джеймсом Гиббсом в 1738–1748 гг. Она соединялась с долиной палладианским мостом, построенным по образцу моста в поместье Уилтон в Уилтшире. Центральное место в ней занимал готический храм, при возведении которого использовался гранит (остальные сооружения выполнены из сливочно-желтого известняка). Рядом находился храм Королевы — павильон, в котором леди Кобем устраивала вечера и концерты, а чуть дальше — храм Дружбы, предназначенный для мужской компании (в настоящее время в руинах).

В 1741 г. главным садовником в Стоу стал зять и помощник Кента — Ланселот Браун. Пруду и озеру, созданным Бриджменом, он придал свои любимые естественные формы, а в 1744 г. реконструировал палладианский мост. Хотя Браун вынужден был смириться с существованием Греческой долины, барочный сад он почти полностью превратил в ландшафтный парк с немногочисленными сооружениями, главным из которых являлся храм Согласия и Победы, символ торжества над французами.

Как образец типично английского сада, Стоу привлекал внимание многих европейских знаменитостей. Ему посвящены строки поэмы Жака Делиля, призванные восхвалить не только сам сад, но и его хозяев — друзей и покровителей автора:

Сад Стоу — образец, где вкус на высоте. Непревзойденные по редкой красоте И сами здания, и их расположенье. Вас точно в Грецию уносят на мгновенье… Привет тебе, искусств, добра и мира храм! Что ж сострадания алтарь не виден там, Хоть человечностью хозяева известны? Он есть у них в душе, а значит, повсеместно!

Сразу же за этим патетическим отрывком следует наставление о простоте, столь дорогой сердцу Брауна (при этом поневоле вспоминаются строки Бена Джонсона о Пенсхерсте):

Украсить сельский дом владельцу не во вред, Но во дворец его преображать не след: Нарядность сочетать здесь нужно с простотою, Напоминающей идиллию по строю, А расточительность и роскошь не нужны: Вся прелесть этих мест в том, что они скромны.

Виконт не имел детей, поэтому поместье перешло к его сестре Эстер (1690–1752), жене Ричарда Гренвилла (1678–1727), получившей в 1749 г. титул графини Темпл. Их дочь Эстер (1720–1803) стала женой Питта Старшего, старший сын Ричард (1711–1779), 2-й граф Темпл, служил в правительстве своего зятя во время Семилетней войны, а младший Джордж (1712–1770) занимал пост премьер-министра Великобритании в 1763–1765 гг. от партии вигов. Сын премьер-министра Джордж (1753–1813), министр иностранных дел (1783), унаследовал Стоу и в 1784 г. удостоился титула маркиза Бекингема.

В 1771–1779 гг. дом в Стоу был частично переделан Робертом Адамом в стиле неоклассицизма. Адам снабдил южный парковый фасад лоджией в форме портика, скульптурным фризом, медальонами и гирляндами, а с севера возвел две внушительные колоннады полукруглой формы. В интерьере архитектор богато оформил овальный в плане Мраморный салон с кессонным куполом, дорическими колоннами, антаблементом с маскаронами и длинным горельефным фризом. Уж не эти ли изменения имел в виду Делиль, предостерегая хозяев от преобразования дома во дворец?

Ричард (1776–1839), 2-й маркиз Бекингем, в 1822 г. приобрел через жену титул герцога Бекингема и Чандоса. В том же году он решил преобразовать старый графский титул в новый, наследуемый вместе с усадьбой Стоу в случае прерывания главной семейной линии.

Этот случай произошел в 1889 г., когда скончался Ричард (1823–1889), 3-й и последний герцог Бекингем и Чандос, секретарь по делам колоний (1867–1868), губернатор Мадраса (1875–1880). В Стоу поселился его племянник Уильям Темпл-Гор-Лангтон (1847–1902), 4-й граф Темпл. Когда он умер, семья передала усадебный дом под школу из-за нехватки средств на его содержание. С 1990 г. Стоу находится в ведении Национального фонда. Нынешним носителем титула является Уолтер (род. в 1924 г.), 8-й граф Темпл, а наследником — его сын Джеймс (род. в 1955 г.), барон Лангтон.

Дизраэли

Так уж исторически сложилось, что самые известные английские евреи селились в наиболее благополучном графстве Бекингемшир. Лучшие земли графства были скуплены Ротшильдами, о которых предстоит отдельный разговор.

В 1748 г. в Англию переехал Бенджамин Дизраэли (1730–1816), торговец из Венеции. Он был членом Лондонской биржи и после смерти оставил 35 тысяч фунтов, на которые его единственный сын Исаак (1766–1848) приобрел поместье Брайднем (Bradenham Manor), краснокирпичный барочный дом XVII в.

Исаак посвятил себя литературной деятельности и написал несколько книг об английских писателях, а также три романа. В 1801 г. он женился на Марии Басеви (1774–1847), принадлежавшей к старой еврейской семье, по легенде, бежавшей в Англию от инквизиции. Но сам Исаак сознательно принял христианство. Будучи иудеем, он был однажды оштрафован старейшинами еврейской общины за отказ от участия в богослужениях.

У пары было пятеро детей, девочка и четыре мальчика, старшим из которых был Бенджамин (1804–1881), будущий премьер-министр, который проживал в молодости в Брайднеме, а затем — в поместье Хьюнден (Hughenden Manor) на окраине города Хай Уайкомб. Бенджамин приобрел Хьюнден в 1848 г., заплатив его прежним владельцам 25 тысяч фунтов. К тому времени он уже зарекомендовал себя как один из лидеров тори и автор романов «Конингсби» (1844) и «Сивилла» (1845).

В молодости Дизраэли спекулировал на бирже и выпускал ежедневную газету, хотя его романтической натуре претил столь низменный образ жизни. Наделав долгов, в 1830 г. Бенджамин отправился путешествовать по Средиземному морю и странам Ближнего Востока. Как ни странно, страдания «угнетенных» народов его ничуть не задели, и в Англию он вернулся, приобретя стойкие имперские убеждения. Вступив в партию тори, он стал членом парламента в 1837 г., а через два года выгодно женился на вдове Мэри-Энн Эванс (1792–1872).

Всю жизнь Бенджамин носился с идеей союза старого родового дворянства и простого народа, противостоящего буржуазно-демократическому движению вигов. Парламентскую демократию Дизраэли презирал, заявляя: «Почтенные граждане Англии, столь бережливые и религиозные, аплодируют маневрам тех, кто нападает на собственность и Иисуса Христа, видя в этом прогресс либерализма». В то же время ему претила заносчивость и косность традиционалистов, и он выступал оппонентом Роберта Пиля, выразителя официальной политики тори.

В 1850-х гг. Дизраэли состоял министром финансов в краткосрочном правительстве графа Дерби. В 1866 г. консерваторы вновь сформировали кабинет, но продержались только два года, несмотря на уступки реформаторскому движению Гладстона. В 1868 г., после ухода Дерби, Бенджамин стал единоличным лидером Консервативной партии и в течение шести лет противостоял политике Гладстона с его «малой Англией» и «христианской моралью» в отношении национальных меньшинств.

В наше время позиция Дизраэли вряд ли нашла бы отклик в сердцах британцев. Этот замечательный человек отстаивал права рабочего класса и одновременно защищал Англию от космополитического мировоззрения. В 1874 г. либералы провалили выборы, и Дизраэли сформировал кабинет, который возглавлял следующие шесть лет. По его инициативе были расчищены городские трущобы, принят важный закон об общественном здравоохранении и закон о тред-юнионах, введено в действие фабричное законодательство. В 1875 г. Дизраэли приобрел акции компании Суэцкого канала, а в начале 1876 г. провел билль о провозглашении королевы Виктории «императрицей Индии». В том же году королева пожаловала ему титул графа Биконсфилда.

Во внешней политике престарелый Дизраэли действовал с юношеской порывистостью и смелостью. Защищая ненавистную либералам Османскую империю, он не побоялся войны с Россией и в итоге, напугав всех британским флотом в Константинополе, сумел включить Кипр в состав империи. Приняв участие в Берлинском конгрессе в 1878 г., граф вызвал восхищение Бисмарка и еще большую ненависть Гладстона.

Однако в 1880 г. после военных неудач в Южной Африке и Индии консерваторы проиграли выборы, а 19 апреля 1881 г. Дизраэли скончался. Обожавшая его королева возложила цветы на могилу, а Гладстон отказался принять участие в похоронах.

Существующий дом в Хьюндене был возведен в конце XVIII в. в стиле регентства, его план соответствовал укороченной букве «П». В 1862 г. Дизраэли и его жена перестроили дом, добавив лоджию и используя готические мотивы в декоре. Проект перестройки, принадлежавший Эдварду Лэмбу, считался одной из самых неудачных работ Викторианской эпохи. После смерти четы Дизраэли, похороненных на местном кладбище, особняк перешел к брату владельца Ральфу, затем к его сыну Конингсби, а с 1949 г. — к Национальному фонду, организовавшему здесь дом-музей Дизраэли.

Семьи виконтов, баронов, баронетов

Лэмбы и Пальмерстопы

До середины XVIII в. Лэмбы проживали в Ирландии и в Ноттингемшире, а затем глава семьи Мэтью Лэмб (1705–1768) поселился в поместье Брокет (Brocket Hall) в Хартфордшире, в 1755 г. получил титул баронета, а в 1760 г. построил усадебный дом. Краснокирпичное здание в стиле неоклассицизма выполнено по эскизам Джеймса Пейна и хорошо сочетается с возведенным поблизости палладианским мостом.

Мэтью женился на Шарлотте Койк, наследнице усадьбы Мельбурн (Melbourne Hall) в Дербишире. Существующий здесь дом построил в 1629–1631 гг. архитектор Ричард Шеферд для сэра Джона Койка. В 1696–1706 гг. Генри Уайз организовал сад, включающий партеры, бассейны и фонтаны, тисовые аллеи и барочные скульптуры.

Пенистон Лэмб (1748–1829), 2-й баронет, в 1772 г. реконструировал дом в Мельбурне в стиле неоклассицизма, а в 1781 г. получил титул виконта Мельбурна. Его сын Уильям (1779–1848), 2-й виконт Мельбурн, предпочитал проводить время в Дербишире, а не в родовом поместье. В 1805 г. он женился на Кэролайн Понсонби (1785–1828), но с 1825 г. жил отдельно от жены после того, как узнал о ее связи с лордом Байроном.

С приходом вигов к власти в 1830 г. Мельбурн занял пост государственного секретаря, а в 1834 г. возглавил правительство, после роспуска которого Вильгельмом IV уступил свое место лидеру тори Роберту Пилю. Тори проиграли выборы в 1835 г., и виконт вновь сформировал кабинет, просуществовавший до 1841 г.

По имени дербиширской усадьбы в 1837 г. получил название австралийский город Мельбурн. После смерти премьер-министра титул перешел к его младшему брату Фредерику (1782–1853). Тот также не имел детей, в результате чего титул упразднили, а Брокет и Мельбурн достались другому премьер-министру — Генри Темплу (1784–1865), 3-му виконту Пальмерстону, в 1839 г. женившемуся на сестре Лэмбов — Эмили (1787–1869), вдовствующей графине Коупер. Супружеская пара поселилась в Брокете, а Мельбурн впоследствии перешел во владение к дальним родственникам хозяев.

Пальмерстон происходил из старинной ирландской семьи, находящейся в отдаленном родстве с Темплами из поместья Стоу. В молодости виконт, подобно своему соотечественнику Веллингтону, противился избирательной реформе, но поддерживал эмансипацию католиков. С годами он, однако, увлекся либеральными идеями, покинул партию тори и примкнул к вигам. В 1830 г. Веллингтон предложил ему помириться и войти в кабинет министров, но виконт, учуявший, что время тори на исходе, отказался и вскоре принял портфель министра иностранных дел в правительстве графа Грея. Он оставался на этом посту до 1851 г. в министерствах Грея, Мельбурна и Джона Рассела, с промежутками в 1834 и 1841–1846 гг., когда правили тори.

Не следует, впрочем, преувеличивать либерализм Пальмерстона. Он содействовал демократическим движениям и революциям в Европе постольку, поскольку те отвечали британским интересам. Виконт умиротворил Пиренейский полуостров и поддержал греческое восстание, а затем объектом его симпатий стала Османская империя.

Возомнив себя вождем нации, Пальмерстон больше не желал довольствоваться министерской должностью. Он начал копать под Рассела, а тот нажаловался на него королеве Виктории. Королеву возмутило поздравление, которое виконт в декабре 1851 г. тайком отправил Наполеону III, совершившему государственный переворот во Франции. Рассел же воспользовался им как предлогом для лишения Пальмерстона портфеля министра. Однако в 1852 г. виги, возглавляемые графом Абердином, вновь сформировали правительство, и Пальмерстон стал министром внутренних дел.

На этом посту виконт блестяще проявил себя во время Крымской войны 1853–1856 гг. Его участие в этой войне высмеивал сочиненный в России стишок:

Вот в воинственном азарте Воевода Пальмерстон Поражает Русь на карте Указательным перстом.

Перст у виконта оказался весьма крепким, и Россия проиграла войну. Мудрых людей в Великобритании не порадовали ее результаты, но общественность была в восторге, и в 1855 г. ее кумир возглавил правительство и оставался премьер-министром вплоть до своей смерти (с перерывом в 1858–1859 гг.). Достигнув желаемого, Пальмерстон отвернулся от радикалов и принял некоторые «реакционные» меры. Он выступил сторонником британской агрессии во Второй опиумной войне (1856–1860), а в 1858 г., после покушения на жизнь Наполеона III, предложил принять билль о заговорах. Билль этот вызвал сильное недовольство, так как в нем увидели… стремление подавить свободу личности! Пальмерстон должен был уступить свое место графу Дерби, но уже в следующем году вторично сформировал кабинет.

Консерватизм Пальмерстона был сродни его либерализму. Истинные тори ничуть не обманывались на предмет природы его поступков. Все время пребывания на посту премьер-министра виконта преследовали саркастические насмешки Дизраэли. Многим претили отвратительные манеры Пальмерстона. Он в ярости бросался на своих министров, хамил королеве и оскорблял чувства верующих. Эдвард Бульвер-Литтон дал меткую характеристику Пальмерстона: «Испорченный ребенок мамы Англии. Когда у него бывает вспышка раздражения, он бьет всю посуду, а мама с гордостью говорит о его характере».

Молодой Пальмерстон имел кличку Лорд Купидон. Зачастую ему не хватало такта в обращении с дамами. Однажды он попытался совратить одну из фрейлин прямо в Виндзоре, вызвав гнев у королевы Виктории и принца Альберта. К старости виконт не поумнел: в 1863 г., достигнув 79-летнего возраста, он выступал соответчиком в бракоразводном процессе.

Пальмерстон умер в Брокете после непродолжительной болезни. Он стал четвертым лицом, не принадлежавшим к королевскому дому, удостоенным государственных похорон в Вестминстерском аббатстве (после Исаака Ньютона, Горацио Нельсона и Веллингтона). Наследников он не оставил, и вскоре после смерти его вдовы в 1869 г. поместье было выставлено на продажу.

Асторы

У истоков состояния семьи Астор стоял Джон Астор (1763–1848), сын мясника из немецкого города Вальдорф, перебравшийся в США. Он держал в своих руках торговлю пушниной вокруг Великих озер, преуспел в контрабанде опиума и основал первый в стране трест — Американскую меховую компанию. В пересчете на современные деньги состояние Астора превышало 110 миллиардов долларов. Наследники мультимиллионера создали сеть высококлассных отелей «Астория».

В 1893 г. в Англию перебрался правнук основателя династии Уильям Астор (1848–1919), получивший в 1917 г. титул виконта Астора. По слухам, он купил этот титул за 200 тысяч фунтов, и лишь пятая часть этой суммы пошла на благотворительные акции, остальное осталось в партийных фондах и карманах Ллойд Джорджа.

В Англии Астор приобрел поместье Клайвден (Cliveden) на реке Темзе в Бекингемширс, возникшее в XVII в. как резиденция семьи Вилльерс, чей барочный дом с лоджиями, лестницами и террасами в 1666 г. проектировал Уильям Уинд. С 1739 по 1751 г. усадьбу арендовал Фредерик, принц Уэльский, погибший здесь в результате несчастного случая при игре в крикет. Существовавший в Клайвдене дом неоднократно горел, и, в конце концов, в 1851 г. Чарльз Барри построил новый особняк в итальянском стиле, ликвидировав боковые флигели и башенки.

Астор поселился в Клайвдене после смерти своей жены и организовал в поместье итальянский сад, самая известная достопримечательность которого — чувственный фонтан Любви, выполненный в Риме американским скульптором Томасом Стори. Парковая коллекция включает также пару римских саркофагов, итальянские статуи, амфитеатр и балюстраду XVII в. из римской виллы Боргезе. Позднее в Клайвдене появились японский сад и топиарные посадки.

В 1903 г. Астор приобрел старый тюдоровский замок Хивер, бывшую резиденцию Болейнов, и тоже устроил при нем сад. В саду находятся пруд полукруглой формы со статуей Венеры, так называемая помпейская стена, разделенная на пролеты, галерея с каменными колоннами и ниши, похожие на гроты, по стенам которых стекает вода. К востоку от дома высажены подстриженные тисы и устроен лабиринт. Лстор выставил в саду часть своей антикварной коллекции, в частности астролябию начала XVIII в.

В 1906 г. Астор подарил Клайвден своему старшему сыну Уильяму (1879–1852) но случаю бракосочетания того с американкой Нэнси Ленгорн (1879–1964). Унаследовав титул виконта в 1919 г., Уильям завершил политическую карьеру, но эстафету подхватила его жена, победившая на выборах по спискам Консервативной партии. Она заседала в парламенте двадцать шесть лет подряд и ушла оттуда лишь в 1945 г.[61] В усадьбе Асторов побывало множество знаменитостей: Артур Бальфур, Герберт Асквит, Уинстон Черчилль, Франклин Рузвельт, Джозеф Кеннеди, Махатма Ганди, Чарли Чаплин, Лоуренс Аравийский, писатели Генри Джеймс, Редьярд Киплинг, Джордж Шоу и др.

Как уверял коммунистический публицист Клод Кокберн, в 1930-х гг. в Клайвдене собиралась политическая группировка, выступавшая за примирение с нацистской Германией. Этот миф высмеял один из почетных гостей Асторов — Джордж Шоу, предложивший доказательство существования в усадьбе… гнезда большевизма. Однако вопрос о «клайвденской клике», как ее называла советская пропаганда, еще долго обсуждался в СССР.

«В имении леди Астор на „уик-энд“ съезжались министры, депутаты, видные чиновники министерств, высшая знать… Большой помещичий дом на берегу Темзы был очень вместителен… Не за столом заседаний, не в зале палаты общин, а у уютного камина, во время конных прогулок — здесь обсуждались важнейшие вопросы и принимались важнейшие решения. Отличительной чертой клайвденской клики было ханжество и лицемерие. Подобно тому как одна из богатейших женщин Англии, леди Астор, неизменно спускалась к утреннему чаю в заштопанных чулках (?!), так и клайвденские политики изображали себя перед английской общественностью ревнителями демократии и защитниками национальных интересов. В действительности клайвденцы были за активный сговор с Гитлером»[62].

Вторая мировая война нанесла сокрушительный удар по благосостоянию семьи, и в 1942 г. Асторы вынуждены были передать Клайвден под опеку Национального фонда при условии, что они останутся жить в доме. Окончательно семья покинула Клайвден в 1968 г., вскоре после скандала, связанного с «делом Профьюмо». Уильям (1907–1966), 3-й виконт Астор, сблизился с военным министром Джоном Профьюмо, против которого в 1963 г. дала показания девушка по вызову Кристин Килер. Журналисты выяснили, что, помимо дружбы с Профьюмо, Килер общалась с советским военно-морским атташе в Лондоне, по совместительству разведчиком Е. М. Ивановым. Под давлением прессы министр заявил, что не поддерживал с Килер близких отношений. Тем не менее вскоре было опубликовано письмо от Профьюмо к Килер, которое привело к отставке министра, а затем к падению кабинета Гарольда Макмиллана и поражению консерваторов на следующих выборах. В журналистской версии виконту отводилась роль «сводника», предоставлявшего любовникам свой дом в Клайвдене для свиданий.

Этот «шпионский» скандал до сих пор не раскрыт, и каждый из историков трактует его по-своему. Английская сторона склонна оправдывать Профьюмо, который после отставки заметно переменился, трудясь в благотворительных организациях на низкооплачиваемых должностях. Российские же историки возмущаются «их» нравами, жертвой которых стал невинный Иванов: «…Иванов не имел к Килер никакого отношения, а предположение о том, что он специально познакомил ее с Профьюмо с целью дальнейшего шантажа и вербовки, просто нелепо»[63]. Ну и, конечно, никто не оспаривает выгоду, что извлекла из всей этой грязи изрядно разрекламированная проститутка.

С 1984 г. в Клайвдене размещается фешенебельный отель. Носителем титула является Уильям (род. в 1951 г.), 4-й виконт Астор, а наследником — его сын Уильям (род. в 1979 г.).

Замок Хивер первый виконт Астор завещал своему младшему сыну Джону (1886–1971), получившему в 1956 г. баронский титул. Его потомки утратили замок в 1983 г., и теперь он принадлежит частной компании, сдающей его в аренду для свадеб и прочих мероприятий.

Ротшильды

Основателем великой банкирской династии является Майер Бауэр (1744–1812), взявший фамилию Ротшильд по названию ювелирной мастерской своего отца — Rotschield («Красный щит») и организовавший банк во Франкфурте-на-Майне. Семейное дело продолжили пять его сыновей, средний из которых Натан Ротшильд (1777–1836) поселился в Англии. От него берет начало английская ветвь Ротшильдов. Его сыновья приобрели обширные земельные владения в графстве Бекингемшир.

Старший сын Лайонел (1808–1879) в 1853 г. купил поместье Хальтон (Halton House) в 3 км от города Уэндовер, бывшее владение архиепископа Кентерберийского. Лайонел стал первым иудеем, избранным в палату общин в 1847 г. Однако из-за невозможности принести присягу на христианской Библии он должен был подать в отставку. Чтобы заполучить полезного человека, премьер-министр Джон Рассел, чье избрание, по слухам, было оплачено Ротшильдами, попытался внести поправку в закон о присяге, которая была принята палатой лордов лишь в 1858 г. 26 июля того же года Лайонел произнес клятву в соответствии с еврейской традицией, с покрытой головой и положив руку только на Ветхий Завет.

Он ни разу не выступил в парламенте с какой-либо инициативой, но для правительства это было не важно — за Лайонела «работали» его деньги. Используя его знакомство с Дизраэли (единоплеменником, но не единоверцем Ротшильдов), в 1875 г. правительству удалось получить крупный кредит на покупку акций Суэцкого канала.

Конечно, ничто не препятствовало Лайонелу скупать плодородные и ухоженные земли в сердце древнего королевства. Но вот в палату лордов ему попасть не удалось. Несмотря на посредничество Гладстона, Виктория отказала Лайонелу, заявив: «Сделать еврея пэром — это шаг, на который королева не может пойти. Это было бы плохо воспринято и нанесло бы большой вред правительству». Зато после покупки Суэцкого канала о «большом вреде» не вспомнили, и старший сын Лайонела, Натаниэль (1840–1915), в 1885 г. удостоился баронского титула и произнес «еврейскую» клятву в палате лордов.

Старый дом в Хальтоне, стоявший запущенным и необитаемым, снесли, но Лайонел не стал ничего возводить и даровал поместье своему второму сыну Альфреду (1842–1918). Альфред был известным сибаритом и щеголем, он имел собственный симфонический оркестр и цирк, устраивал благотворительные концерты с участием знаменитостей. В 1868 г. он стал первым евреем — директором Банка Англии.

В Хальтоне Альфред решил построить особняк для уик-эндов, «скромный», не такой внушительный, как поместья его родственников по соседству. Замысел был осуществлен в 1880–1883 гг. Один из кузенов хозяина охарактеризовал Хальтон как «гигантский свадебный торт». Внутри особняк был оформлен в соответствии со «стилем Ротшильдов»: французская мебель, эбеновое дерево, золоченая бронза, фарфор, картины XVIII в.

Холостой Альфред завещал поместье своему племяннику Лайонелу (1882–1942), но тот невзлюбил Хальтон и продал его с аукциона за смехотворную цену в 115 тысяч фунтов Королевским ВВС, которые владеют домом и поныне, хотя уже не используют его как штаб-квартиру. К сожалению, за эти годы оказались снесенными большой купол, венчающий здание, и зимний сад Альфреда, а также сделана пристройка для размещения столовой.

Младший сын Натана Ротшильда, Майер (1818–1874), приобрел земли поместья Ментмор (Mentmore Towers). Майер разводил породистых лошадей и был заметной фигурой в жокей-клубе, став первым Ротшильдом, выигравшим дерби. В 1852–1854 гг. в Ментморе был построен новый дом, спроектированный Джозефом Пакстоном. Архитектор подражал поместью Уоллатон, лучшему творению Роберта Смитсона (но без «донжона»).

Новый дом Майер наполнил музейными редкостями, картинами, вазами, коврами, роскошной мебелью и окружил садами, парками, пастбищами, конными заводами и конюшнями. Гостящая в поместье леди Элизабет Истлейк однажды воскликнула: «Медичи даже на вершине своей славы никогда так не жили!»

Ментмор унаследовала дочь хозяина Ханна (1851–1890), одна из немногих женщин в роду Ротшильдов, вышедшая замуж за христианина. После смерти Ханны поместье осталось у ее мужа Арчибалда Примроза (1847–1929), 5-го графа Розбери, родом из Шотландии. Он являлся ближайшим сотрудником Гладстона, а в 1894 г., после его ухода, стал премьер-министром от Либеральной партии. В 1895 г. он вышел в отставку, а в следующем году отказался от руководства либералами.

Затем поместье досталось его сыну Генри (1882–1974), 6-му графу Розбери. Оба графа продолжили традицию разведения в Ментморс лошадей, ставших победителями на многих скачках. В 1977 г. поместье было продано с торгов организации «Движение Духовного Возрождения». В 1997 г. дом приобрела компания, принадлежащая сирийскому бизнесмену Саймону Халаби, который решил организовать здесь фешенебельный отель. Однако этот план пока не воплощен в жизнь из-за протестов организации «Английское наследие», заботящейся о сохранности дома.

В 1873 г. Майер Ротшильд приобрел также поместье Эскотт (Ascott House) в 13 км к северо-востоку от города Эйлсбери и подарил его своему племяннику Леопольду (1845–1917), младшему сыну Лайонела Ротшильда. У Леопольда был свой конный завод, кроме того, он дважды выиграл дерби — в 1879 и 1904 гг. Леопольд использовал Эскотт как охотничий домик, но в 1874 г. решил перестроить и расширить его. Архитектор Джордж Деви выполнил новый дом в тюдоровском стиле, водрузив фахверковую основу на краснокирпичный цоколь.

В 1902 г. Леопольд в качестве свадебного подарка своей невесте решил разбить в Эскотге сад, чей роскошный вид явно не соответствует скромному облику дома. Главная достопримечательность сада — фонтан «Колесница Венеры», выполненный скульптором Томасом Стори, автором фонтана Любви в поместье Клайвден.

После смерти Леопольда Эскотт унаследовал его младший сын Энтони (1887–1961), который оформил интерьер дома, снабдив его богатой коллекцией живописи, а также китайской керамикой и английской мебелью XVIII в. В 1947 г. Энтони передал Эскотт в Национальный фонд, однако поместье осталось под наблюдением семьи, и в настоящее время там проживает сэр Ивлин Ротшильд (род. в 1931 г.), пополнивший коллекцию своего отца и расширивший усадебный парк до 1300 га.

В 1850-х гг. в Англию из Вены перебрался Фердинанд фон Ротшильд (1839–1898), представитель австрийской ветви Ротшильдов. В 1865 г. он женился на Эвелине (1839–1866), дочери Лайонела Ротшильда, скончавшейся во время родов. В 1874–1889 гг. Фердинанд построил, пожалуй, самую помпезную усадьбу Ротшильдов — поместье Уаддесдон (Waddesdon Manor) в 10 км от Эйлсбери. Замок в стиле французского ренессанса спроектировал архитектор Габриэль-Ипполит Десталье, который в качестве образца использовал французские замки Ментенон (башни), Шамбор (трубы), Блуа (спиральные лестницы) и др.

Затем в поместье организовали французский регулярный парк с прямыми аллеями, симметричными клумбами, фонтаном, окруженным цветником, и статуями, многие из которых выполнены Франсуа Жирардоном в XVII в. Фонтан Прозерпины доставлен сюда из дворца герцогов Пармских в Северной Италии.

Фердинанд был представителем третьего поколения Ротшильдов: интерес к финансовым операциям у него значительно угас, а накопленные средства позволяли заняться коллекционированием. Поэтому поместье проектировалось как музей французского искусства XVIII в. За годы строительства коллекция существенно расширилась, в нее входили предметы мебели, гобелены, фарфор, портреты работы английских и голландских мастеров, а также произведения эпохи Ренессанса.

В Уаддесдоне гостили Вильгельм II, Роберт Браунинг, Генри Джеймс и близкий друг хозяина — принц Уэльский (будущий Эдуард VII). В 1890 г. поместье впервые посетила королева Виктория.

Коллекция Уаддесдона была существенно пополнена сестрой Фердинанда, Алисой (1847–1922), к которой перешло поместье после смерти основателя. Произведения эпохи Ренессанса Ротшильды завещали Британскому музею. Алиса увлекалась садоводством и также принимала у себя королеву Викторию, которой весьма приглянулся Уаддесдон. С одним из ее визитов связана следующая еврейская легенда. Хозяйка старалась угодить своей гостье множеством сюрпризов, но однажды, когда августейший каблук ненароком ступил на только что созданную клумбу, Алиса скомандовала королеве: «Немедленно уйдите оттуда!» Виктория подчинилась…

Алиса завещала поместье своему французскому племяннику Джеймсу (1878–1957), обогатившему музей Уаддесдона семейными экспонатами из Франции. Во время Второй мировой войны в доме проживали дети, эвакуированные из Лондона. После смерти Джеймса поместье было передано в Национальный фонд. 10 июня 2003 г. в доме был осуществлен взлом, в результате которого украдено 100 ценнейших экспонатов из французской коллекции.

Носители баронского титула в основном проживали в лондонских домах, принадлежавших семье, но почти каждую знаменитость среди Ротшильдов (Лайонел, Майер, Альфред, Леопольд, Фердинанд) по ошибке именуют бароном. Нынешним главой семьи является Натаниэль (род. в 1936 г.), 4-й барон Ротшильд, правнук первого барона, а наследником — его сын Натаниэль (род. в 1971 г.).

Дешвуды

У истоков семейного состояния Дешвудов стоял сэр Фрэнсис Дешвуд (1658–1724), лондонский торговец шелком, получивший титул баронета в 1707 г. Он основал поместье Уэст Уайкомб (West Wycombe Park) в 5 км к западу от города Хай Уайкомб в Бекингемшире. Его сын Фрэнсис (1708–1781), 2-й баронет, один из знаменитейших богачей и оригиналов XVIII столетия, в 1763–1781 гг. носил титул барона Деспенсера.

В 1740 г. сэр Фрэнсис начал обустраивать свою сельскую усадьбу. Главный дом, выполненный архитекторами Николасом Риветтом и Джоном Доновеллом, представляет собой редкий образец палладианского стиля. Небольшое по размеру здание (особенно в сравнении с Холкемом) имеет двухъярусную лоджию на восточном фасаде и греческий портик — на западном. С юга был пристроен еще один портик, нарушающий симметрию здания и скрытый от глаз специально высаженными деревьями. Образцом для богатой внутренней отделки дома послужили итальянские виллы и дворцы.

Усадебный парк проектировали те же архитекторы. Он буквально переполнен всевозможными храмами, беседками, павильонами и статуями. В дальнейшем парк был расширен Хамфри Рептоном до 2000 га. Он использовался для многочисленных театральных представлений и костюмированных зрелищ, в которых участвовал сам Дешвуд.

Главным же развлечением сэра Фрэнсиса была деятельность в «Клубе адского огня», именовавшемся также «Монахи Медменхема» и представлявшем собой закрытое общество вольнодумцев из либеральных кругов британской аристократии XVIII в. Первый подобный клуб учредил в 1719 г. в Лондоне герцог Филип Уортон (1698–1731). По столице поползли слухи, что члены клуба именуют друг друга «бесами», а председателем считают сатану. Через два года премьер-министр Роберт Уолпол добился закрытия клуба.

На Вальпургиеву ночь 1752 г. клуб возродился. Его первое заседание состоялось в Уэст Уайкомб, и на нем было учреждено «Братство святого Франциска Уайкомбского» под председательством сэра Фрэнсиса. Через три года в связи с увеличением численности клуба Дешвуд приспособил для собраний соседнее поместье Медменхем (Medmenham Abbey), стоящее на месте цистерцианского аббатства, основанного в XII в. и ликвидированного в 1547 г. Сам хозяин считался «аббатом», а роль «монахинь» исполняли приглашенные на собрания девицы легкого поведения.

В народе считали, что члены клуба предаются оргиям, совершают черные мессы и соревнуются в богохульстве. Более осведомленные авторы, вроде Хораса Уолпола, полагали, что истинную цель собраний составляло поклонение языческим божествам, статуи которых были установлены в усадьбах Дешвуда. Состав «Монахов Медменхема» точно неизвестен, но среди его членов называют художника Уильяма Хогарта и публициста Джона Уилкса. На картине Хогарта можно видеть Фрэнсиса Дешвуда в облике святого Франциска Ассизского, изучающего вместо Библии эротический трактат.

Интеллектуальный уровень проделок членов клуба иллюстрирует следующий эпизод. В 1755 г. Дешвуд и его не менее эксцентричный друг Джон Монтагю, 4-й граф Сэндвич, присутствуя на службе в церкви Святого Петра в Медменхеме, выпустили обезьянку, которая жутко напугала прихожан и священника, решивших, что им явился сам сатана.

К концу жизни сэр Фрэнсис несколько образумился, занявшись благотворительностью. Он продал Медменхем и завещал Уэст Уайкомб своему сводному брату Джону Дешвуду (1716–1793), 3-му баронету. Последний нечасто бывал в поместье, но в 1793 г. здесь поселился его сын Джон (1765–1849), 4-й баронет, близкий друг принца-регента. Своей женой он был обвинен в гомосексуализме, а под конец жизни стал убежденным трезвенником, по иронии судьбы организовав в Уэст Уайкомб собрания общества «Друзья порядка и трезвости». При его сыне Джордже (1790–1862), 5-м баронете, жизнь в усадьбе оживилась, а затем поместье вместе с титулом перешло по наследству к дальним родственникам Дешвудов.

В 1943 г. поместье передал в Национальный фонд сэр Джон Дешвуд (1896–1966), 10-й баронет, что вызвало неодобрение со стороны его наследников. Его сын Фрэнсис (1925–2000) выкупил дом, но парк по-прежнему принадлежит фонду. В настоящее время в поместье живет сэр Эдвард Дешвуд (род. в 1964 г.), 12-й баронет. Дом открыт как музей, а часть помещений сдается для свадеб и корпоративных развлечений.

Хоуры

В 1717 г. Генри Хоур, сын лондонского банкира, приобрел поместье Сторхед (Stourhead) около города Мир в Уилтшире, бывшее владение семьи Стортон, и в 1720–1724 гг. построил здесь палладианский особняк, который спроектировал Колин Кемпбелл. Он состоит из основного объема прямоугольного сечения и двух небольших кубических флигелей, соединенных с ним миниатюрными галереями. В оформлении главного фасада превалируют черты классицизма: величественный портик снабжен балюстрадой и двумя лестницами, присутствует также скульптура.

Усадебный парк на реке Стор, ныне занимающий 1060 га, был организован сыном владельца Генри (1705–1785). Он создавался в 1741–1780 it. и представляет собой один из ярчайших образцов английского пейзажного стиля. Его автор, вдохновленный «Энеидой» Вергилия, наделил каждый участок парка символическим смыслом.

Центральное место в нем занимало обширное озеро, окруженное павильонами и монументами. Посетители обходили его по строго заданному маршруту — против часовой стрелки. Сначала им попадался храм Флоры с надписью, передающей возглас сивиллы, которая предсказывает будущее Энея: «Прочь, прочь идите, непосвященные!» Кое-кто из гостей буквально следовал этому призыву, но хозяин возвращал их назад, убеждая раскрыть тайну и, подобно герою, обрести «новую Трою».

Следующий храм Геркулеса напоминал о подвигах и страданиях Энея на пути к вечной жизни среди богов. Рядом с ним находился подземный грот, в который стекали родники, питающие реку. Под его сводами посетители обнаруживали беломраморную спящую нимфу и грозного речного бога, как будто предупреждающего об опасности. Те из гостей, кто успел ознакомиться с поэмой, ожидали неприятного сюрприза. Ведь Энею, легко спустившемуся в царство мертвых, предстоял трудный путь наверх. И покидающим грот посетителям приходилось подниматься по извилистой лестнице из грубо обработанных камней.

Но их испытания на этом не заканчивались. Сквозь искусственные скалы они должны были карабкаться на крутой холм с храмом Аполлона. Лишь оттуда открывался красивейший вид на парк с виднеющейся вдали башней. Краснокирпичная «причуда», спроектированная Генри Флиткрофтом в 1722 г., достигала 50 м в высоту. Она была посвящена Альфреду Великому, якобы разгромившему на этом месте многочисленное войско данов.

Сын создателя парка Ричард (1735–1787) в 1786 г. удостоился титула баронета. Его сын Ричард (1758–1838), 2-й баронет, антиквар, археолог и путешественник, значительно расширил парк за счет посадок новых пород экзотических деревьев и кустарников. В 1946 г. сэр Генри Хоур (1865–1947), 6-й баронет, отдал поместье в Национальный фонд. Носителем титула является сэр Дэвид Хоур (род. в 1935 г.), 9-й баронет.

Часть V УСАДЬБЫ В ЛИТЕРАТУРЕ И ФОЛЬКЛОРЕ

Усадьбы в жизни и творчестве английских писателей

Жизнь многих английских писателей и поэтов так или иначе связана с сельскими усадьбами. Кто-то долгое время проживал в провинции, а кого-то вдохновили увиденные дома и их хозяева. Конечно, в большинстве произведений английской литературы описаны вымышленные поместья. Даже исторические романы Вальтера Скотта посвящены необитаемым и давно заброшенным замкам. Редко кто решался обозначить населенную усадьбу подлинным именем, рискуя вызвать недовольство ее обитателей. Однако благодаря свидетельствам современников и исследованиям литературоведов удалось установить некоторые из прототипов таких усадеб. Свою лепту в их идентификацию внес и кинематограф. В этом разделе мы расскажем, в частности, о поместьях, участвовавших в двух экранизациях одного и того же произведения.

Джейн Остен

Вся жизнь Джейн Остен (1775–1817) связана с графством Хемпшир, кроме нескольких лет, проведенных в городе Бат (Сомерсет). Джейн родилась в семье приходского священника города Стивентон, затем жила в Саутгемптоне, а в 1809 г. поселилась в скромном домике в деревне Чотон, в 2,5 км к юго-западу от города Элтон. Соседней усадьбой Чотон (Chawton House) владела семья Найт, усыновившая брата писательницы Эдварда.

В Чотоне Джейн прожила восемь лет, создав романы «Мэнсфилд Парк» (1814), «Эмма» (1816) и «Доводы рассудка» (1817). Она скончалась 18 июля 1817 г. в Винчестере и была погребена в местном кафедральном соборе. В настоящее время в поместье проходят встречи литературного общества Джейн Остен.

Описания усадеб в романах Остен, как правило, условны, поэтому большинство из них не поддается идентификации. В частности, это касается Пемберли, Незерфилда и других мест, связанных с самым популярным произведением писательницы — романом «Гордость и предубеждение» (1813). На их счет можно строить лишь догадки, что подтвердили две экранизации романа (1995, 2005), в которых выбор усадеб зачастую произволен.

Опубликованный в 1817 г. роман «Нортенгерское аббатство» содержит упоминание о реально существующей усадьбе Блейз (Blaise Castle) в пригороде Бристоля, названной в древности по имени святого Блейза (Власия Севастийского).

В 1766 г. в Блейзе возвели замок-«причуду» по проекту Роберта Майлна, а усадебный дом в стиле регентства построен в 1796–1798 гг. архитектором Уильямом Пета для бристольского купца и банкира Джона Харфорда. По-видимому, новый дом произвел сильное впечатление на посетившую усадьбу Джейн, и та включила в свой роман, законченный в 1799 г., следующие строки:

«— Блейзский замок! — вскричала Кэтрин. — Что это такое?

— Лучшее место в Англии. Чтобы на него взглянуть, стоит проехать пятьдесят миль в любую погоду.

— Но что это? Настоящий старинный замок?

— Самый старинный во всем королевстве!

— И похож на те замки, о которых пишут в романах?

— Как две капли воды!

— Нет, правда, там есть башни и галереи?

— Дюжины!»[64]

«Дюжины башен и галерей» и «самый старинный замок» следует, вероятно, оставить на совести Джона Торпа, участника этого диалога. Или самой писательницы, явно преувеличившей значение усадьбы Блейз.

Исследователям творчества Джейн Остен с трудом удалось установить вероятный прообраз Мэнсфилда, усадьбы Бертрамов, в романе «Мэнсфилд Парк». Брат писательницы Генри был близко знаком с сэром Джеймсом Лангемом (1776–1833), хозяином поместья Коттесбрук (Cottesbrooke Hall) в 16 км к северу от Нортгемптона. Семья Лангем, чей глава носит титул баронета, владеет усадьбой до сих пор.

Существующий усадебный дом, яркий образец стиля королевы Анны, построен Лангемами в 1702–1713 гг. по проекту Фрэнсиса Смита. Декоративное оформление выполнил в 1790-х гг. архитектор Роберт Митчелл. Неизвестно, бывала ли в Котгесбруке сама Джейн, давшая весьма краткое описание Мэнсфилда:

«…почти все говорит в его пользу: и парк — настоящий парк пяти миль в окружности, и просторный, современной постройки дом так хорошо расположен и защищен, что ему место в любой коллекции гравюр, изображающих дворянские усадьбы английского королевства, разве только его требуется заново обставить…» Мэнсфилд расположен в Нортгемптоншире, но он характеризуется как «современной постройки дом», чего, конечно, не скажешь о Котгесбруке, который старше на сто лет событий, изложенных в романе. Однако в пользу Коттесбрука свидетельствуют отрывки из писем Джейн к брату и близким людям, предшествовавших написанию романа. В них писательница осведомляется о Нортгемптоншире и Лангемах.

Джордж Байрон

Джордж Байрон (1788–1824) происходил из дворянского рода Ноттингемшира и носил баронский титул. Родовым гнездом семьи Байрон являлось поместье Ньюстед (Newstead Abbey) в 14 км к северу от Ноттингема. Здешний дом был заложен Генрихом II в 1170 г. для монастыря августинцев и перестраивался в XIII в. После упразднения обители в 1540 г. дом достался сэру Джону Байрону, советнику Генриха VIII, который сразу же начал его переделывать.

Его внук Джон (1599–1652), сражавшийся на стороне Карла I во время Гражданской войны, в 1643 г. удостоился баронского титула. Он умер в эмиграции в Париже, не оставив детей, и ему наследовал младший брат Ричард (1606–1679), участник битвы при Эджхилле. Его сын Уильям (1636–1695), 3-й барон Байрон, в 1660 г. женился на Элизабет Чаворт из соседнего поместья Эннсли (Annesley Hall). Дубовая аллея, соединяющая оба поместья, получила с тех пор имя Брачная. Увы, через сто лет добрососедским отношениям пришел конец: в 1765 г. Уильям (1722–1798), 5-й барон Байрон, известный как «злой лорд», убил на дуэли своего кузена Уильяма Чаворта.

В начале XVIII в. в Ньюстеде был разбит ландшафтный парк, испорченный затем «злым лордом». Хорас Уолпол, проезжавший через усадьбу, писал: «Я в восторге от Ньюстеда; вот где поистине соединились готика и изящество… Но нынешний лорд — сумасшедший человек: он вырубил все деревья и посадил кучу шотландских сосен, имеющих вид холопов, которых по случаю торжественного дня нарядили в старинные фамильные ливреи».

Под конец жизни хозяин Ньюстеда совершенно опустился, и дом обветшал так, что единственной комнатой, где не протекала крыша, была кухня, в которой лорд и умер. Его жена покинула Ньюстед, а их сын Уильям сбежал вместе со своей кузиной Джулианой, дочерью вице-адмирала Джона Байрона (1723–1786). Перед смертью «злой лорд» проклял Уильяма, поскольку был убежден, что от этого брака родятся безумные дети.

Сын «злого лорда» умер в 1776 г., а внук, хотя и не сошел с ума, погиб в 1794 г. во время военных действий на Корсике. Таким образом, наследником Ньюстеда и титула стал внук вице-адмирала Джордж. Юный лорд Байрон и его мать, вдова капитана Джона Байрона (1756–1791), были слишком бедны, чтобы жить в Ньюстеде, но поэт часто наведывался сюда. Он посвятил своему родовому гнезду стихотворение «При отъезде из Ньюстедского аббатства» (1803), в котором, по сути дела, рассказал историю своего рода:

Ньюстед! Ветром пронизана замка ограда, Разрушеньем объята обитель отцов. Гибнут розы когда-то веселого сада, Где разросся безжалостный болиголов. Воет ветер; трещит от любого порыва Щит с гербом, говорящий в унынии нам О баронах в броне, что вели горделиво Из Европы войска к палестинским пескам. Роберт сердца мне песней не жжет раскаленной, Арфой он боевого не славит венка, Джон зарыт у далеких твердынь Аскалона, Струн не трогает мертвого барда рука. Спят в долине Креси Поль и Губерт в могиле, Кровь за Англию и Эдуарда пролив. Слезы родины предков моих воскресили; Подвиг их в летописном предании жив. Вместе с Рупертом в битве при Марстоне братья Бились против мятежников — за короля. Смерть скрепила их верность монарху печатью, Напоила их кровью пустые поля. Тени предков! Потомок прощается с вами, Покидает он кров родового гнезда. Где б он ни был — на родине и за морями, Вспоминать вашу доблесть он будет всегда.

В 1803 г. Байрон познакомился со своей кузиной Мэри Чаворт (1786–1832) из Эннсли, ставшей предметом его юношеской страсти. Мэри не разделяла чувств поэта и в 1805 г. вышла замуж за Джона Мастерса из местечка Колвик. Брак оказался несчастливым и завершился фактическим разводом супругов. Байрон откликнулся на него следующими строками:

Бесплодные места, где был я сердцем молод, Анслейские холмы! Бушуя, вас одел косматой тенью холод Бунтующей зимы. Нет прежних светлых мест, где сердце так любило Часами отдыхать, Вам небом для меня в улыбке Мэри милой Уже не заблистать[65].

В 1808 г. Байрон вернулся в Ньюстед и занялся его ремонтом. В июне 1809 г. он отправился в свое первое путешествие по Европе, а вернувшись в 1811 г., поселился в Лондоне, оставив свою мать в одиночестве в Ньюстеде, где та вскоре скончалась. Испытывая острый финансовый кризис, поэт выставил родовое поместье на продажу в 1812 г. Подходящего покупателя не нашлось, а после неудачной женитьбы на Энн Миллбанк (1792–1860) в 1815 г. Байрон навсегда покинул Англию. Поместье было продано в ноябре 1817 г., когда поэт находился в Италии. В настоящее время им владеет городской совет Ноттингема.

Чарльз Диккенс

Чарльз Диккенс (1812–1870) родился в семье чиновника Джона Диккенса (1785–1851), путешествовавшего по городам Южной Англии (Лендпорт, Портсмут, Чатем и др.). В девятилетием возрасте Чарльз впервые увидел поместье Гэдс Хилл (Gad’s Hill Place) неподалеку от города Рочестер в Кенте — сельский дом, построенный в 1780 г. для Томаса Стефенса, бывшего мэра Рочестера. Отец полушутя-полусерьезно посоветовал Чарльзу больше трудиться, и тогда придет пора, когда он сможет приобрести этот дом.

Свою детскую мечту Диккенс воплотил в жизнь в марте 1856 г., будучи уже знаменитым писателем. Прежним владельцам Линтонам было уплачено 1790 фунтов. В июне 1857 г., после выхода в свет романа «Крошка Доррит», писатель окончательно поселился в Гэдс Хилл. Вскоре его посетил Ганс-Христиан Андерсен, проживавший в поместье пять недель. Гостями Диккенса были также писатели Генри Лонгфелло и Уилки Коллинз.

В 1864 г. друзья подарили Диккенсу сборное швейцарское шале (двухэтажный домик). Писатель установил его неподалеку от своего особняка, а затем прорыл тоннель от дома к шале. В весенние и летние месяцы Диккенс любил работать на верхнем этаже шале. В Гэдс Хилл были написаны «Повесть о двух городах» (1859), «Большие надежды» (1861), «Наш общий друг» (1865), «Тайна Эдвина Друда» (1870).

9 июня 1870 г. писатель скончался от инсульта, лежа на диване в гостиной дома. До 1879 г. в Гэдс Хилл проживал его старший сын Чарльз (1837–1896). С 1924 г. в доме разместилась местная школа.

Шале было перевезено в Рочестер и теперь действует как музей писателя.

Диккенс частенько гостил у своих друзей Уотсонов, владельцев уже знакомого нам замка Рокингем в Нортгемптоншире. Замок, возможно, послужил прообразом Чесни Уолд, усадьбы Дедлоков, в романе писателя «Холодный дом» (1853). По другой версии, Чесни Уолд — это ныне практически разрушенное поместье Хаверхолм (Haverholme Priory) в Линкольншире (месте расположения Чесни Уолд), которым в середине XIX в. владела семья Финч.

«Вазы на каменной террасе перед домом весь день наполняются дождевой водой, и всю ночь слышно, как она переливается через край и падает тяжелыми каплями — кап-кап-кап — на широкий настил из плитняка, исстари прозванный „Дорожкой призрака“… Но как бы там ни было, фантазия не очень-то разыгрывается в Чесни Уолд. Если случайно и прозвучит ее слабый голос, он потом долго отдается тихим эхом в гулком старом доме и обычно порождает сказки о привидениях и таинственные истории»[66].

В Хаверхолме еще долгое время после написания романа слышались призрачные шаги. О них упомянул, к примеру, Чарльз Линдпи, лорд Галифакс, в своей «Книге привидений» (1936):

«В пятницу 14 июля 1905 года я отправился погостить в аббатство Хаверхолм, неподалеку от Слифорда в Линкольншире… Прежде чем отправиться в постель, я раздвинул шторы и открыл окно, выходившее в сад… И тут я услышал, что кто-то ходит туда-обратно по посыпанной гравием дорожке под окном. Я подумал, что это кто-то из слуг, и не обратил на это обстоятельство особенного внимания».

Утром выяснилось, что никто из обитателей дома не выходил из дому в столь позднее время. Отметим, что лорд Галифакс ничего не знал о связи Хаверхолма с романом Диккенса, это версия современных литературоведов. А вот описание самого поместья Чесни Уолд:

«Живописный старинный дом стоял в чудесном парке, очень густом и тенистом. Над деревьями, невдалеке от дома, возвышалась церковка… Дом с фронтонами, трубами, башнями, башенками, темной нишей подъезда, широкой террасой и пылающими розами, которые оплетали балюстраду и лежали на каменных вазах, казался почти призрачным, — так он был легок и вместе с тем монументален, в такую безмятежную, мирную тишину он был погружен…

…я увидела с дороги вереницы темных окон, перемежавшихся большими башнями, к которым лепились крохотные башенки, и вычурные крыльца, где торчали, словно выступив из берлог тьмы и как бы огрызаясь на вечерний сумрак, древние каменные львы и уродливые чудища с гербовыми щитами в лапах и оскаленными мордами. Отсюда дорога вела к воротам, потом во двор, куца выходил главный подъезд…»

Это описание соответствует скорее дому в Рокингеме, чем усадьбе Хаверхолм. Местная церковь действительно бросается в глаза, а парк, некогда являвшийся частью леса, в котором охотились английские короли, сохранился до наших дней, хотя уже не столь густ и тенист. Правда, больших башен в Рокингеме немного, и с главной дороги они не слишком бросаются в глаза, зато приковывают к себе взор мощные средневековые ворота, о которых писатель почему-то не рассказал подробно.

Поместье Хотон (Hoghton Tower) к востоку от города Престон в Ланкашире стало героем рассказа Диккенса «Объяснение Джорджа Силвермена» (1868). Оно известно с XII в. как владение норманнской семьи Хотон. Ныне существующий дом в основном возведен в 1565 г. Томасом Хотоном, четыре года спустя вынужденным бежать на континент из-за своей верности католичеству. Его племянник Ричард (1570–1630) учел горькую судьбу дяди и стал пресвитерианином и почитателем Иакова I, который посетил усадьбу в 1617 г.

Об этом посещении сложен ряд забавных легенд. Сэр Ричард будто бы застелил красными коврами аллею, ведущую к дому, по которой должен был шествовать король. За обедом Иакову I столь приглянулось говяжье филе, что он, вынув меч, посвятил в рыцари самый аппетитный кусок, окрестив того «sir Loin». С тех пор за жареной говядиной закрепилась репутация «аристократического» блюда. Однако говяжий подхалимаж не помог новообращенному протестанту: через некоторое время сэр Ричард был заключен в лондонскую долговую тюрьму.

Его сын Гилберт (1591–1647) мужественно сражался на стороне Карла I во время Гражданской войны. В 1643 г. дом был осажден и взят «круглоголовыми», но когда захватчики ворвались в пороховую башню, та взорвалась, погребя под своими развалинами сто человек. Сын сэра Гилберта, Ричард (1616–1678), вновь переметнулся к протестантам, и последующие поколения Хотонов оставались фанатичными приверженцами пресвитерианства, находящимися в оппозиции к англиканской Церкви.

К концу XVIII в. поместье было заброшено семьей. Диккенс посетил его в 1854 г. Опубликованный через пятнадцать лет рассказ, несомненно, содержит собственные впечатления писателя, который назвал заброшенную усадьбу ее настоящим именем:

«Что знал я тогда о Хотоновских Башнях? когда я впервые увидел в арке ворот безжизненный внутренний двор и испуганно отшатнулся от разбитой статуи, которая внезапно возникла передо мной, словно дух покровитель этих мест; когда я тихонько обошел жилой дом и прокрался в старинные залы с покосившимися полами и потолками, где повсюду угрожающе нависали гнилые балки и стропила, а от моих шагов со стен осыпалась штукатурка, где дубовые панели давно были сорваны, а окна разбиты или заложены; когда я обнаружил галерею над старой кухней и сквозь столбики балюстрады посмотрел на тяжелый дубовый стол и скамьи, с трепетом ожидая, что сейчас войдут и усядутся на них уж не знаю какие призраки, поднимут головы и посмотрят на меня уж не знаю какими жуткими глазами или пустыми глазницами; когда я пугливо вздрагивал, замечая в кровле дыры и щели, откуда на меня печально смотрело небо, где пролетали птицы и шелестел плющ, — и видел на трухлявых половицах под ними следы зимних непогод; когда на дне темных провалов рухнувших лестниц дрожала зеленая листва, порхали бабочки и пчелы жужжали, влетая и вылетая через дверные проемы…»[67]

Эти красивые строки произвели впечатление на владельцев усадьбы. В 1870 г. началась ее реставрация, а в середине XX в. Хотоны возвратились в лоно римско-католической Церкви. В настоящее время дом принадлежит сэру Бернарду Хотону.

Шарлотта Бронте

Шарлотта Бронте (1816–1855) и ее сестры Эмили (1818–1848) и Энн (1820–1849) родились в доме в йоркширской деревне Хаворт. Мрачноватый семейный дом стоял в стороне от деревенских улиц, рядом с кладбищем, в окружении болот. В 1835 г. Шарлотта устроилась гувернанткой, но слабое здоровье и непривлекательность жизни в чужой семье вынудили ее отказаться от этой должности. В 1842 г. она уехала на два года в Брюссель для продолжения образования, а после возвращения на родину большую часть времени проводила в Хаворте до своего замужества в 1854 г.

Конечно, почитателям «Джейн Эйр» (1847) было бы интересно узнать, какое поместье послужило прообразом Торнфилда, усадьбы мистера Рочестера, подробно описанной в романс: «Дом был трехэтажный, не слишком большой, но внушительный: не замок вельможи, а усадьба джентльмена. Зубчатые стены придавали ему особенно живописный вид. Каменный серый фасад четко выделялся на фоне деревьев парка, унизанных черными грачиными гнездами, обитатели которых носились вокруг. Они летали над лужайкой и деревьями и опускались на большую поляну, отделенную от парка только разрушенной оградой. Вдоль нее стоял ряд огромных, мощных деревьев — ветвистых, узловатых и величественных, точно дубы; это был особый вид боярышника, и я сразу поняла, почему Торнфилд [Thomtree — боярышник] назван так. Дальше тянулись холмы, они… не казались барьером, отделяющим усадьбу от остального мира; все же их склоны были тихи и пустынны… По склону одного из холмов карабкалась деревенька, крыши которой были осенены большими деревьями. Церковь стояла ближе к усадьбе. Ее старинная колокольня выглядывала из-за небольшого пригорка между домом и воротами»[68].

По всей вероятности, тщательно избегавшая подлинных имен Шарлотта описала поместье Норт Лис (North Lees Hall) на границе Дербишира и Йоркшира, в 16 км к западу от города Шеффилд. Трехэтажный дом с башней был построен в 1590-х гг. С 1750 по 1882 г. поместьем владела семья Эйр (!), принимавшая у себя писательницу в 1845 г. В настоящее время в доме размещается отель.

Однако создатели двух киноверсий великого романа (1996, 2006) поместили Торнфилд в принадлежащее Маннерсам поместье Ходдон в Дербишире. К разочарованию сторонников Хаддона, надо заметить, что роль «усадьбы джентльмена» подходит скорее скромному дому в Норт Лис, чем величественному «замку вельможи» в Дербишире. К тому же на холме рядом с Норт Лис расположена деревня с церковью, а Хадцон находится в некотором удалении от жилых домов. Правда, «мощных деревьев» в Хаддоне больше, но Бронте явно придумала их, чтобы оправдать название Торнфилда.

Шарлотта неоднократно посещала йоркширское поместье Оуквелл (Oakwell Hall) в 9,5 км к юго-западу от города Лидс, двухэтажный сельский дом, оставшийся практически неизменным с момента постройки в 1583 г. В принадлежавшем семье Батт доме находилась школа для девочек, где училась близкая подруга писательницы Элен Насси. Шарлотта вывела Оуквелл под именем усадьбы Филдхед в романе «Шерли» (1849):

«Если усадьба и не имела особых архитектурных достоинств, то ее смело можно было назвать живописной: причудливая форма постройки, мшисто-зеленые тона, наложенные рукой времени, оправдывали этот эпитет. Старинные с решетчатыми переплетами окна, каменное крыльцо, стены, крыша и трубы были словно испещрены штрихами сепии…»[69]

Зигзагообразная форма дома действительно необычна, хотя снизу она почти не бросается в глаза. «Штрихи сепии», вероятно, характеризуют своеобразную кладку из местного камня, распространенную в Дербишире и на западе Йоркшира.

Томас Гарди

Вся жизнь Томаса Гарди (1840–1928) неразрывно связана с графством Дорсет, которое он воспел в своих романах, рассказах и стихах. Будущий писатель родился в семье каменотеса в деревне Хайер Бокхемптон недалеко от столицы графства города Дорчестер. Томас жил в деревенском коттедже, ненадолго отлучаясь в Лопдон и Дорчестер, вплоть до 1874 г., когда он женился на Эмме Гиффорд (1840–1912). За это время он создал свои первые романы «Отчаянные средства» (1871), «Под деревом зеленым» (1872), «Вдали от обезумевшей толпы» (1874).

Добившись успеха на литературном поприще, в 1885 г. Гарди заказал строительство усадьбы Макс Гейт (Max Gate) в Дорчестере, в которой он проживал до своей смерти 11 января 1928 г. Здесь им были написаны романы «Мэр Кэстербриджа» (1886), «В краю лесов» (1887), «Тэсс из рода д’Эрбервиллей» (1891), «Джуд Незаметный» (1896). В 1914 г. в доме поселилась вторая жена писателя Флоренс Давдейл (1879–1937).

Большинство усадеб, выведенных в произведениях Гарди, он повидал сам, путешествуя по холмам родного Дорсета. Первой из них стало поместье Кингстон Морвард (Kingston Maurward House) в 3 км к востоку от Дорчестера, особняк в стиле классицизма, построенный в 1717–1720 гг. для Джорджа Питта (? —1734), кузена Питта Старшего. Гарди изобразил Кингстон Морвард под видом Нэпуотер Хаус, усадьбы Олдклифов, в романе «Отчаянные средства»:

«Дом был прочно и солидно выстроен из гладкого серого плитняка, в том простом классическом стиле, который стал господствовать в конце восемнадцатого века, когда подражателям, именуемым художниками-творцами, надоели фантастические варианты римских ордеров. Главное здание в горизонтальной проекции было почти квадратным; в центре каждой его стороны имелся выступ, увенчанный фронтоном. Справа и слева двумя полукружиями тянулись здания пониже, образуя просторный открытый двор…

…широкий и пологий склон спускался от естественной террасы перед домом вниз, к спокойному озеру, по которому лениво плавала дюжина лебедей и зеленая плоскодонка. Посреди озера стоял неправильной формы лесистый островок, а за ним, на другом берегу озера, виднелись посадки молодых деревьев и лужайки самых разнообразных очертаний…»[70]

Коснувшись истории архитектуры XVIII столетия, писатель ошибся в датировке дома. Его облик действительно не палладианский, но просто потому, что пора нового увлечения римскими ордерами еще не настала. Из четырех фронтонов в Кингстон Морвард осталось лишь два, а полукружия, образующие двор, по-видимому, были удалены во время реконструкции начала XX в. Усадебное озеро в 1918–1920 гг. было включено в состав итальянских садов. В настоящее время в поместье размещается колледж, сдающий дом для частных мероприятий.

Поместье Мелбери (Melbury House), расположенное в 8 км к югу от города Йовиль, было описано Гарди в романе «В краю лесов» (1887) как Хинток Хаус, усадьба миссис Чармонд. При этом главная героиня романа носит имя Грейс Мелбери.

В 1500 г. усадьбу приобрела семья Странгуэйс, которая в 1550-х гг. построила дом с характерной шестигранной башней. Дом частично перестраивался в 1692 г. и модернизировался в готическом стиле в XIX в. Гарди решил изменить положение дома, поместив его в овраг и тем самым подчеркнув стремление к уединенности у тех, кто его создавал:

«Фасад дома украшали переплеты обычных для поместья елизаветинских окон с навесами, облицованных местным камнем густого табачного цвета… За домом по склону начинался густой лес, так что корни деревьев приходились выше уровня печных труб… Дом этот был построен еще в те времена, когда человек не пугался сырости, когда, строя жилище, он искал укрытия лишь от бурных стихий, не принимая в расчет тех, что подтачивают жизнь исподволь. Но теперь расположенный в овраге Хинток Хаус, явно не пригодный для людей, был словно призван служить наглядным напоминанием их физического упадка…»[71]

Писатель заблуждался, полагая, что его предки укрывали дома в оврагах. Почти все тюдоровские усадьбы стоят на ровном месте, а служащие защитой от ветров деревья отделены от домов лужайками и садами.

Из домов, встречающихся в самом знаменитом произведении писателя «Тэсс из рода д’Эрбервиллей», с точностью удалось идентифицировать поместье Вулбридж (Woolbridge Manor), расположенное к северу от старинного моста через реку Фрум. Трехэтажная усадьба XVII в. выполнена из красного кирпича и камня, с крышей под глиняной черепицей. Гарди обозначил ее в качестве старой фермы Wellbridge House, где Тэсс и Энджел Клэр поселились после свадьбы:

«Несколько миль они ехали долиной, по ровной дороге, до Уэллбриджа, затем повернули от деревни влево, к большому елизаветинскому мосту. Тотчас же за мостом находился дом, где они наняли помещение, — дом, внешний вид которого хорошо знают все, кто бывал в долине Фрум; когда-то он был частью великолепного господского дома и принадлежал одному из д’Эрбервиллей, а затем, уже полуразрушенный, был превращен в ферму»[72].

Поместье действительно в древности принадлежало семье Tuiberville (у Гарди — D’Urberville). Согласно легенде, дом посещает призрак, а узреть его могут только потомки рода Тарбервиллов. Призрака в романе нет, но есть старинные портреты представителей рода, описанные Гарди с гротеском, традиционным для человека прогрессивных убеждений:

«Он поднял голову и увидел на панелях, вделанных в каменную стену, два портрета в человеческий рост. Как известно всем посетителям старинного дома, на портретах, написанных около двух веков тому назад, изображены женщины средних лет, и лица их, раз увидев, нельзя забыть. Заостренные черты одной, узкие глаза и усмешка, свидетельствующая о бесчеловечности и вероломстве, даже во сне преследуют человека, так же как крючковатый нос другой, длинные зубы и дерзкий взгляд, высокомерный и жестокий».

Артур Конан Дойл

Артур Конан Дойл (1859–1930) родился в семье ирландских католиков, а в дальнейшем поселился в Южном Норвуде, пригороде Лондона. Пожалуй, самой знаменитой усадьбой, воспетой автором Шерлока Холмса, является Баскервиль Холл из романа «Собака Баскервилей» (1901). Дотошным исследователям творчества писателя удалось установить ее прообраз — поместье Кромер (Cromer Hall) в 1,5 км к югу от одноименного города в Норфолке.

Дом в неоготическом стиле спроектировал в 1827–1829 гг. архитектор Уильям Донторн для Джорджа Уиндема. Трехэтажное здание ассимстрично, его главный фасад украшен ступенчатым фронтоном с восьмигранной башенкой. Еще одна башня венчает западное крыло. Вскоре поместье перешло во владение семьи Бонд-Каббелл, чьи представители живут здесь поныне.

Когда в 1901 г. Конан Дойл возвратился из Южной Африки, страдая от брюшного тифа, журналист Бертрам Робинсон повез его отдохнуть на восточное побережье. Владелец поместья Бенджамин Бонд-Каббелл пригласил писателя и его друга на обед в Кромер, во время которого рассказал гостям о своем предке Ричарде Каббелле, обитавшем в XVII в. в Дартмуре, холмистой болотистой местности в Девоншире. Согласно семейной легенде, Ричард уличил жену в неверности. Та в ужасе убежала на болота, но сквайр погнался за ней и, настигнув, убил. Верная собака жены набросилась на убийцу и вырвала ему горло. Каббелла погребли в фамильном склепе, а собака бесследно исчезла. Через некоторое время жители Дартмура стали замечать по ночам огромного пса, завывающего на могиле сквайра. В течение многих лет Каббеллов преследовал призрак, пока они не покинули Девоншир.

Конан Дойл был настолько увлечен, что начал тут же вместе с Робинсоном сочинять историю о девонширской семье, над которой тяготеет проклятие. Кроме сюжета писателя покорила великолепно переданная рассказчиком атмосфера Дартмура: скалистая пустошь, угрюмый небосвод, быстро сгущающийся туман, бескрайние болота…

Робинсон отклонил предложение Конан Дойла о соавторстве, но взялся сопровождать его в прогулках по Девонширу. Не прошло и месяца, как они поселились в Принстауне. На фоне бледного неба темнело здание местной тюрьмы. Путешественники наблюдали трясину, которая потом превратилась в Гримпенскую топь. В воображении писателя вставал подернутый сеткой дождя Баскервиль Холл с отпечатками ног на тисовой аллее, но поблизости не было подходящею здания, и Конан Дойл решил использовать в качестве прототипа вдохновившее его поместье в Норфолке. Фамилию же Баскервиль он позаимствовал у кучера Каббеллов.

«За аллеей открывался широкий газон, и, обогнув его, мы подъехали к дому. В сумерках я мог разглядеть лишь массивный фасад и террасу. Все было сплошь увито плющом, оставлявшим открытыми только оконце амбразуры да овалы гербов. Две старинные зубчатые башни с бойницами поднимались над этой частью здания. Справа и слева к ним примыкали два крыла из черного гранита, позднейшей пристройки. Сквозь окна с множеством переплетов на газон лился неяркий свет, над крутой остроконечной крышей с высокими трубами вставал столб темного дыма…»[73]

Автор не стал акцентировать внимание читателя на деталях внешнего убранства, ведь их готический вид свидетельствовал бы о недавнем происхождении дома. Из этих же соображений Конан Дойл состарил интерьер Кромера, который, судя по описанию, оформлен в тюдоровскую эпоху, а затем реконструирован:

«Холл, в котором мы очутились, был очень красив — просторный, высокий, с массивными стропилами из потемневшего от времени дуба… Верх старинного холла был обведен галереей с перилами, на которую вела двухпролетная лестница. Оттуда вдоль всего здания тянулись два длинных коридора, куда выходили все спальни… столовая в нижнем этаже поразила нас своим сумрачным видом. Это была длинная комната с помостом для хозяйского стола, отделенным одной ступенькой от той ее части, где полагалось сидеть лицам низшего звания. В дальнем конце были хоры для менестрелей. Высоко у нас над головой чернели огромные балки, за которыми виднелся закопченный потолок…»

Конан Дойл часто посещал сестер Луизу и Элизу Сент, хозяев усадьбы Грумбридж (Groombridge Place) около города Танбридж Уэллс в Кенте. Небольшой каменный замок, окруженный рвом с водой, был построен здесь в первой половине XIII в. семьей Рассел. В тюдоровскую эпоху он сгорел, и его остатки были снесены в 1662 г., когда Филип Пакер начал строительство барочного дома, сохранив при этом старинный ров. Дом был завершен в 1674 г. В XVIII в. к дому пристроили галерею и частично переделали фасады.

Сестры Сент устраивали в Грумбридже спиритические сеансы, участником которых был писатель. В своем позднем романе о Шерлоке Холмсе «Долина ужаса» (1915) Конан Дойл изобразил Грумбридж в виде усадьбы Бирлстоун:

«В полумиле от центра Бирлстоуна, в старом парке, украшенном огромными буками, находится старинная усадьба. Часть этой почтенной постройки относится ко времени первых крестовых походов. Здание сильно пострадало от огня в 1543 году, но кое-что из постройки уцелело, и вскоре на месте руин феодального замка поднялась кирпичная усадьба. С черепицей на крыше и узкими оконцами, она выглядит и сейчас такой же, какой создали ее в начале семнадцатого века. Из двух рвов, когда-то ограждавших владения воинственных феодалов, один наполнен водой. Поэтому единственный доступ к дому открывает подъемный мост, который поднимается каждую ночь и опускается каждое утро. Таким образом, усадьба еженощно превращается в своеобразный остров»[74].

Усадьбу посещает призрак конюха, который, по преданию, утонул во рву с водой в 1808 г. Конан Дойл рассказал о знакомстве с привидением в своей последней книге «Грань неведомого» (1930). Вероятно, о судьбе конюха был осведомлен и Питер Гринуэй, в чьем фильме «Контракт рисовальщика» (1982) поместье Грумбридж сыграло роль Комптон Энсти, сельской усадьбы мистера Герберта, чей труп вылавливают изо рва с водой (в «Долине ужаса» поиски трупа успехом не увенчались, нашли только одежду).

Ивлин Во

Пожалуй, самая известная английская литературная усадьба XX столетия — поместье Брайдсхед, принадлежащее семье Флайт, героям романа Ивлина Во (1903–1966) «Возвращение в Брайдсхед» (1945). В двух экранизациях романа (1981, 2008) роль дома сыграл йоркширский замок Говард, одна из резиденций старинного рода Говардов.

Не в пример усадьбе Хаддон, благодаря кинематографу ассоциирующейся с Торнфилдом, замок Говард почти идеально подходит на роль Брайдсхеда. Чтобы определить их сходства и отличия, процитируем самого писателя, во всех подробностях описавшего замок устами главного героя Чарльза Райдера:

«Отсюда начиналась восхитительная зеленая долина, и в глубине ее, в полумиле от нас, залитые предвечерним солнцем, серо-золотые в зеленой сени, сияли колонны и купола старинного загородного дома…

…он провел меня по темному коридору с лепным сводчатым потолком и золотым карнизом, почти неразличимым во мраке; затем, распахнув тяжелые резные двери красного дерева, ввел меня в высокий полутемный зал… мягкий предвечерний свет хлынул внутрь, заливая голый пол, два одинаковых мраморных скульптурных камина, высокий купол потолка, покрытый фресками, изображающими античных богов и героев, зеркала в золотых фигурных рамах, пилястры из искусственного мрамора и островки зачехленной мебели.

Последний архитектор, приложивший руку к Брайдсхеду, построил колоннаду и два боковых флигеля. Один из них и был часовней… Весь старый интерьер был распотрошен и наново декорирован в духе последнего десятилетия девятнадцатого века…

Жить в этих стенах, бродить по комнатам, переходить из Соуновской (по имени архитектора Джона Соуна. — А.В.) библиотеки в китайскую гостиную, где голова шла кругом от золоченых пагод и кивающих мандаринов, живописных свитков и чиппендейловской резьбы, из помпейского салона в большой, увешанный гобеленами зал, который простоял таким, каким был создан, вот уже два с половиной столетия, просиживать долгие часы на затененной террасе — все это служило само по себе бесценным эстетическим уроком.

Эта терраса была венцом, завершением всего здания, она выходила на пруды и покоилась на мощных каменных опорах, так что с порога казалось, будто она нависла прямо над водой и можно, стоя у балюстрады, ронять камешки в пруд у себя под ногами. Справа и слева ее охватывали два крыла колоннады, завершающиеся павильонами, от которых липовые рощи уводили к лесистым склонам. Пол террасы местами был замощен плитами, в других местах были разбиты клумбы и причудливо расставлены ящики с карликовым буксом; букс повыше рос в виде живой изгороди широким овалом с углублениями, в которых стояли статуи, а посредине, главенствуя над всем, высился фонтан…»[75]

Многие из этих строк в точности характеризуют замок Говард. Читая описание главного холла Брайдсхеда с его «высоким куполом, покрытым фресками», «мраморными каминами», «зеркалами в золотых рамах» и «пилястрами из искусственного мрамора», поневоле вспоминаешь уникальный вестибюль, спроектированный Джоном Ванбру. Палладиаиское крыло в Говарде действительно было возведено позднее, описание часовни у Во также подходит (в Говарде она переоформлена в конце XIX в. с добавлением прерафаэлитских витражей), фонтан, поразивший Райдера, — не удивительный ли фонтан Атланта? Йоркширская усадьба, как и Брайдсхед, была заброшена во время войны. И лишь следующий диалог Чарльза и Себастьяна Флайта свидетельствует не в ее пользу:

«— Почему этот дом зовется „Замок“?

— Он и был замком, пока его не перенесли.

— То есть как это?

— Да так. У нас был замок, он стоял в миле отсюда, рядом с деревней. Потом нам приглянулась эта долина, мы разобрали замок, перевезли сюда камни и здесь построили новый дом…

— А купол тоже Иниго Джонса? По виду он более поздний.

— Ах, Чарльз, не будьте таким туристом. Не все ли равно, когда он построен? Важно, что он красивый».

Называясь «замком», Говард принадлежит одной семье всею триста лет и не имеет средневекового предшественника. В его облике нет ничего от XVII столетия и стиля Иниго Джонса (кстати, тема Джонса всплывает внезапно, до этого диалога стиль здания никак не обсуждался). Сам писатель поместил Брайдсхед в Уилтшир, где отсутствуют подобные сооружения.

Дома с привидениями

Рассказы о привидениях, посещающих заброшенные замки и старинные усадьбы, давно стали неотъемлемой частью английского фольклора. Человеку с материалистическим мировоззрением трудно принять их, но не менее трудно найти им вразумительное объяснение. Однако поиски таких объяснений предпринимаются. В наше время социально-политическая подоплека вышла из моды, а фрейдизм, при всей его всеядности, до призраков еще не добрался, зато в прочих концепциях недостатка нет. К примеру, один из русских патриотов обвинил англичан (кого же еще?) в излишней приверженности алкоголю. Среди тех, кто жалуется на проделки призраков, много представительниц прекрасного пола. Представляете себе почтенную английскую матрону с бутылкой в руке? Другой упомянул о недостатке освещения, наличии множества зеркал и отсутствии печного отопления, по его мнению, пробуждающих видения и иллюзии.

Конечно, эти версии неоригинальны. Те из англичан, кто не склонен к мистике, давно их сформулировали. Джером К. Джером в своей повести «Пирушка с привидениями» (1891) жаловался и на промозглость, и на сумрак, и даже на ром, конечно, в ограниченных количествах. Несмотря на это, устный и письменный багаж историй о призраках продолжает пополняться.

Автор должен признаться, что сам он допускает существование привидений, но при этом не верит большинству современных рассказов о них. Отличить подлинную историю от вымысла не так уж сложно. Если вы услышите о загадочных, но не слишком эффектных проявлениях сверхъестественного, доставивших кому-то неудобства и нарушивших чей-то покой, отнеситесь со вниманием к словам рассказчика. Если же вам поведают о злобных тиранах, жестоких убийцах и разбитых сердцах, задумайтесь — кто стоит за этим: реальные свидетели или сам рассказчик с его моралью? Таких басен, очерняющих наше прошлое, к сожалению, предостаточно. Тем, кто их сочиняет, важно лишний раз подчеркнуть свое превосходство над темными и невежественными предками. Этот комплекс современного человека, мнящего себя членом развитого общества, — важнейшая из причин, порождающих подобные выдумки. Хотя и не единственная. Не следует сбрасывать со счетов главную ценность нашего прогрессивного века: хозяева домов с привидениями весьма заинтересованы в привлечении туристов. Ведь и на призраках можно делать деньги!

Итак, самые известные дома с привидениями расположены на севере Англии. Суровая природа этих краев служит дополнительным фоном для рассказов о призраках, привлекающих обывателей, которые в поисках острых ощущений готовы терпеть холод и неудобства. Особой популярностью пользуется замок Чиллингем (Chillingham Castle) в 6 км к востоку от города Вулер в Нортумберленде.

Дозорная башня была построена на этом месте в конце XII в. Впоследствии она перешла в собственность семьи Грей. В 1298 г., во время кампании против Уильяма Уоллеса, Чиллингем посетил король Эдуард I, а в 1617 г. здесь останавливался Иаков I. Затем замок был превращен в комфортную усадьбу.

После Второй мировой войны замок пришел в запустение и долгое время стоял необитаемый. В 1980 г. его приобрел сэр Хамфри Уэйкфилд, жена которого находится в отдаленном родстве с Греями. Новые владельцы полностью восстановили замок, придав некоторым комнатам средневековый вид. А вскоре Чиллингем прославился благодаря историям о призраках. Увы, почти все они чересчур жутковаты и потому неправдоподобны. Похоже, их сочиняли люди, в чьем представлении средневековая жизнь была сплошным кошмаром с повседневными убийствами, интригами и развратом — всем тем, что находится в подсознании самих сочинителей.

Самый известный призрак Чиллингема — Голубой мальчик. Его появление в одной из комнат сопровождается громкими воплями и голубоватым свечением. Чтобы убедить посетителей в реальности призрака, был со вкусом оформлен потайной склеп с царапинами на стенах. Рассказывают, что в нем обнаружили скелеты взрослого мужчины и маленького мальчика. Их замуровали сюда заживо, и они еще долгое время пытались выбраться.

Не обошлось без традиционной для средневековых «страшилок» камеры пыток, старательно оборудованной хозяевами. Там появляется дух палача Джона Сейджа. Во время соития (!) он задушил свою любовницу Элизабет Чарльтон. Непонятно, как удалось установить момент удушения и почему половой акт происходил в пыточной комнате? После сего прискорбного случая отец Элизабет пригрозил Эдуарду I, что вступит в союз с шотландцами и поднимет мятеж, если убийца не будет наказан. Король был страшно напуган: ни много ни мало рушились его планы по завоеванию Шотландии. Сейджа срочно казнили на территории замка. В описании казни разгулялась народная фантазия: Сейджу якобы отрезали половину органов (пальцы, нос и, нетрудно догадаться, что еще), и лишь затем бедняга скончался.

Еще один призрак Чиллингема — дух Мэри Беркли, который выходит прямиком из своего портрета. По легенде, муж Мэри ушел к ее сестре, оставив жену страдать в одиночестве в замке. Подобная картина супружеской измены нам хорошо знакома. Это современные мужья уходят к любовницам, а тогдашние вряд ли стали бы ради них покидать замки, ведь существуют и другие способы избавиться от жены: замуровать в стену или заманить в комнату пыток. Кому, как не обитателю Чиллингема, о них не знать?

В другой комнате была замечена фигура в белом — девушка, постоянно просящая пить. Очевидцы долго размышляли над тем, что могут означать эти просьбы, и, наконец, догадались: девушка стала жертвой отравления. Кто-то из недоброжелателей, коих хватало в то страшное время, периодически подсыпал ей яд в питье.

Если туристов не удалось запугать этими зловещими историями, их ведут в подземную темницу. В ней нет ни окон, ни дверей, а попасть туда можно лишь через небольшое отверстие в стене, забранное решеткой. Предполагают, что перед заключением в камеру пленнику ломали руки и ноги (конечно, так проще, не расширять же отверстие). Останки одного из узников обнаружили в начале XX в. — это маленькая девочка, которую бросили умирать в камере наши жестокие предки.

Единственное мало-мальски правдоподобное свидетельство повествует о голосах двух мужчин, изредка доносящихся из библиотеки. Разобрать слова невозможно, их перекрывает звук переворачивающихся страниц. Оно и к лучшему, а то вскрылись бы подробности государственного заговора или сделки с сатаной.

Второй по популярности дом с привидениями находится в Кумбрии. Это замок Манкастер (Muncaster Castle) на реке Эск, неподалеку от города Равенгиасс. В 1208 г. здешние земли были пожалованы Алену де Пенитону, от которого берет начало род Пеннингтонов, в течение восьми веков владеющий замком. Древнейшие части здания — Большой зал и укрепленная башня XIV в.

В 1676 г. сэр Уильям Пеннингтон (1655–1730) был награжден титулом баронета, а в 1783 г. Джон Пеннингтон (1740–1813), 5-й баронет, получил баронский титул. В 1830-х гг. была возведена еще одна башня в дополнение к древней. Баронский титул был упразднен в 1917 г., после смерти бездетного Джослина Пеннингтона (1834–1917), 5-го барона Манкастера, и в настоящее время замком владеют его дальние родственники.

В замке действительно наблюдается ряд паранормальных явлений — отчетливо слышные шаги, внезапно раскрывающиеся двери, голоса кричащего ребенка, поющей женщины и др. С 1990 г. эти феномены исследуются специалистами из университета Бирмингема. Но народная молва давно опередила их, сочинив ряд легенд о призраках Манкастера.

Среди них наибольшей известностью пользуется история о Томасе Скелтоне, шуте Пеннингтонов. Том прикрывался маской дурачка, виртуозно пользуясь своим положением, и далеко не безобидные проделки сходили ему с рук. Например, он любил подшучивать над одинокими путниками. Том сидел у каштана (впоследствии это дерево стали называть «деревом Тома») рядом с замком и ждал, когда к нему подойдут спросить дорогу. Тех, кто ему не нравился, он направлял в зыбучие пески в заболоченной местности в низине. Около 1600 г. Скелтон сам утонул в реке Эск.

О самом кровавом преступлении шута поведал Роберт Харди в телесериале «Замки с привидениями» (1995). Здесь не обошлось без любовной интрижки, сопровождающей каждую третью легенду о призраке. Роли несчастных влюбленных в таких легендах исполняют представители противоположных сословий и социальных групп — дворяне и простолюдины, богатые и бедные, монахи и миряне. В Манкастере дочь хозяина Хелвайз полюбила деревенского плотника. Разгневанный отец девушки приказал Скелтону расправиться с юношей. Том пригласил плотника в замок, напоил его вином, а затем с помощью его же инструментов отрезал несчастному голову. После этого Хелвайз ушла в монастырь, а там сошла с ума (вероятно, от избытка молитв, вредящих молодым людям). Теперь шокированным посетителям предлагают объяснение странному стуку, раздающемуся на лестнице. Вы думаете, там кто-то ходит? Ничего подобного! Это бьется о ступеньки мертвое тело плотника, которое тащит за собой Том.

Еще одна любовная драма подобного типа произошла в 1822 г. На этот раз роли поменялись. Одна знатная дама из замка влюбилась в простого парня из деревни. Тот дружил с девушкой по имени Мэри Брагг, и коварная аристократка решила извести соперницу. Нанятые ею убийцы выманили Мэри из дома и, приведя к дереву у берега реки, застрелили, а тело сбросили в воду. Когда труп нашли, подкупленный вдовой врач не выдал истинную причину смерти. В 1991 г. дерево спилили, а из корней и срезов вдруг начала сочиться кровь. При этом недалеко от дерева люди замечали белую фигуру, окутанную туманной дымкой.

В наше время легенда видоизменилась. Пеннингтоны были справедливо возмущены осквернением памяти их предков (не слишком далеких, впрочем, ведь репутация покровителя Скелтона никого не заботит), и нынешняя версия включает историю о девушке, похищенной местным гулякой и сквернословом, обесчещенной, а затем повешенной на воротах замка с помощью собутыльников. Конечно, в этом случае справедливость восторжествовала, и виновные понесли наказание.

Вообще Пеннингтоны старательно «раскручивают» своих призраков. В так называемой Гобеленовой спальне Манкастера ученые установили специальные приборы, которые зафиксировали сильное понижение температуры, резкое движение за дверью, звуки шагов и ударов. Теперь хозяева сдают эту комнату желающим провести там ночь за 450–550 фунтов.

Замок Хилтон (Hylton Castle), расположенный в пригороде Сандерленда, был построен из дерева вскоре после норманнского завоевания в 1072 г. Его создателем был Генри Хилтон, глава англосаксонской семьи, поддержавшей Вильгельма Завоевателя. В 1390–1400 гг. замок перестроил в камне Уильям (1356–1435), 4-й барон Хилтон. В начале XVIII в. Генри (1637–1712), 16-й барон Хилтон, соорудил северное трехэтажное крыло, а в 1728 г. Джон (1699–1746), 18-й барон Хилтон, добавил два южных крыла. Он не имел детей и завещал замок своему племяннику, который выставил замок на продажу в 1749 г.

В 1840 г. в замке разместилась школа-интернат, а в 1900 г. им завладела угольная компания, и вскоре Хилтон пришел в страшное запустение. В 1950 г. его взяло под опеку министерство общественных работ, чье место в 1983 г. заняла организация «Английское наследие». Сохранились самые древние и, следовательно, самые прочные части замка.

В замке обитает один из известнейших призраков Англии, так называемый «замерзший парень из Хилтона» — конюх по имени Роберт Скелтон (однофамилец шута). Душещипательная история гласит, что он ухаживал за дочерью Роберта (? —1641), 13-го барона Хилтона, который заколол его вилами и спрятал тело в местном пруду. Когда труп обнаружили, барон сумел оправдаться благодаря свидетельству одного из работников замка, утверждавшего, что юноша случайно напоролся на вилы.

Вскоре после этого случая кто-то стал по ночам ворошить горшки на кухне. Повар, чья репутация была задета, подкараулил баловника.

Им оказался голый юноша призрачного вида, трясущийся у потухшего очага с криками: «Замерзаю!» На следующую ночь сердобольная жена повара оставила на кухне теплый плащ с капотом. Через некоторое время они с мужем услышали, как призрак пел песенку: «Here’s a cloak and here’s a hood, the Cauld Lad of Hylton will do no more good», после чего исчез вместе с одеждой и больше не появлялся. Рассказ смахивает на сказку, и многими он так и был воспринят. Парня посчитали эльфом, и сказка о нем украсила сборник «Старая ведьма Бонейлег» (1978), составленный Рут Мэннинг-Сандерс. Однако странные крики в Хилтоне слышны до сих пор, а проплывающие по реке Уир замечали огни, горящие в окнах необитаемого замка.

Мотивы легенд замка Чиллингем слышатся в историях о призраках йоркширского поместья Ист Ридлсден (East Riddlesden Hall) в городе Кейли, построенного в 1642 г. богатым суконщиком Джеймсом Маргетройдом. В настоящее время оно принадлежит Национальному фонду, не возражающему против наличия в доме привидений.

Происхождение Серой леди, обитающей в усадьбе, объясняется гневом мужа, заставшей ее с любовником. Он расправился с женой привычным способом, заперев в комнате и уморив голодом. Та же участь постигла и любовника, чья голова изредка возникает в окнах одной из спален. В качестве подтверждения легенды не придумали ничего иного, как сослаться на очередной скелет, обнаруженный в кирпичной кладке дома.

Два других призрака облюбовали соседнее озеро — некая Белая леди, вроде бы упавшая с лошади прямо в воду, и кучер, загнавший туда экипаж. Озерные привидения распространены в Англии, но не всегда их судьба связана с жизнью в усадьбах.

Белая леди — один из традиционных английских призраков. Те из очевидцев, кто наблюдал женскую фигуру в светлом сиянии, не могли подойти к ней настолько близко, чтобы различить черты лица. Поэтому гипотез о ее происхождении предостаточно. К примеру, Белая леди поместья Ордселл (Ordsall Hall) в городе Солфорд (Большой Манчестер) до сих пор в точности не идентифицирована.

Примерно с середины XIV в. поместье принадлежало семье Редклифф, крупным землевладельцам Чешира. Средневековый дом был реконструирован в тюдоровскую эпоху, а в 1639 г. добавлена кирпичная пристройка. Редклиффы, будучи католиками, участвовали в Пороховом заговоре, план которого, по легенде, составлялся в их усадьбе. В 1662 г. финансовые трудности вынудили семью продать Ордселл. В 1959 г. дом приобрел городской совет, открывший здесь в 1972 г. краеведческий музей. Его сотрудники и посетители стали свидетелями появлений Белой леди.

По одной из версий, это Маргарет Редклифф (1574–1599), фрейлина Елизаветы I, умершая в Ордселле, но погребенная в Вестминстерском аббатстве. Она скончалась после стресса, вызванного вестью о смерти в Ирландии ее брата-близнеца. По другой версии, Белая леди — это Вивиан Редклифф, мифическая возлюбленная Гая Фокса. И уж совсем нелепа третья история — о брошенной невесте, разбившейся насмерть, прыгнув со второго (!) этажа дома.

На юге Англии привидения встречаются реже, чем на севере. И они также тяготеют к глухим местам и промозглому климату. В Девоншире, неподалеку от города Тотнес, находятся развалины замка Берри Померой (Berry Pomeroy Castle), впервые построенного в камне в XII в. норманнской семьей Померой. В 1547 г. замок приобрел лорд-протектор Эдвард Сеймур, герцог Сомерсет, который не успел посетить его до своей казни в 1552 г.

Замок конфисковали, но в 1558 г. возвратили сыну лорда-протектора от первого брака Эдварду (1529–1593), который начал возводить новый дом в восточной части замка. Во время Гражданской войны Сеймуры поддерживали роялистов, и недостроенный замок сильно пострадал от войск парламента и вскоре был окончательно заброшен.

Хотя он стоял необитаемый с XVII в., истории о призраках получили распространение лишь двести лет спустя. Одним из тех, кто увидел здешнюю Белую леди, был доктор Уолтер Фаркуар, поведавший о встрече с ней в своих мемуарах. Сеймуры пока еще здравствуют, поэтому все версии о происхождении призрака связаны с женщинами из рода Померой.

Женщины эти, как следует ожидать, отличались злобным и мстительным характером. Например, Маргарита де Померой была влюблена в того же человека, что и ее сестра Элеонора. Далее… вы, вероятно, и сами догадались. Да, несчастную Элеонору заточили в башню (другой вариант — замуровали в комнате), где она умерла голодной смертью. Иногда в окрестностях замка можно услышать скрип несуществующих дверей, чьи-то шаги и детский плач. Последний также объясняется женским коварством: его виновница задушила собственное дитя, чей голос теперь слышен.

Пожалуй, самая фантастическая история о призраках посвящена замку Тамворт (Tamworth Castle) в одноименном городе в Стаффордшире. Предания о нем восходят в англосаксонской эпохе. Нормандский замок был возведен здесь в XI в. В 1180 г. его владелец Роберт Мармион заменил деревянную башню каменным донжоном. Каменную стену с надвратной башней соорудили в XIII в., а Большой зал оформили в XV в. Мармионы владели замком до 1291 г., а затем он перешел к мужу племянницы последнего владельца сэру Александру Фревиллу. В 1423 г. род Фревиллов пресекся, и в последующие столетия замок сменил множество хозяев, а в 1899 г. открылся для посещений.

По нему бродит призрак Черной леди, чаще всего объявляющийся на парадной лестнице и в одной из спален. Малограмотным туристам предлагают следующую версию его происхождения. Якобы это привидение Эдиты, настоятельницы близлежащего аббатства Полсворт в Уорикшире, жившей в IX в. При этом Эдита канонизирована как местночтимая святая! Далее утверждается, что первый владелец Тамворта изгнал монахинь из обители после того, как получил от Вильгельма I землю и замок. Довольно странный поступок для одного из норманнских баронов, прославившихся в качестве основателей, а не разорителей монастырей. Вероятно, сочинители легенды перепутали норманнов с данами, часто нападавшими на саксонский Тамворт.

Обозленные монахини в своих молитвах стали призывать Эдиту восстать из могилы (!) и заступиться за них. И Эдита восстала, но почему-то полвека спустя. Однажды ночью 1139 г. она явилась главе рода Мармионов, предсказав тому преждевременную кончину, если монастырь не будет возрожден. Перед тем как исчезнуть, призрак коснулся бока Мармиона своим посохом. Рана была настолько ужасной, что крики несчастного разбудили весь замок. Люди из окружения Мармиона посоветовали ему срочно вернуть монахинь в аббатство. Мармион последовал советам, и боль в боку утихла. Конечно, в монастырских летописях о подобных злоключениях ничего не говорится. Обитель была упразднена в 1536 г., причем реформаторы не только изгнали монахинь, но и разобрали монастырские здания. Увы, призрак при этом безмолвствовал.

Несколько реальных встреч с призраками описано в «Книге привидений» Чарльза Линдли, лорда Галифакса. Но и к ним следует относиться с определенной долей скептицизма и отделять истину от сопровождающих ее домыслов самих очевидцев.

Рассказ о «бежевой даме» прислали автору книги из поместья Бартон Агнес (Burton Agnes Hall) около города Драйфилд в Йоркшире. Оно представляет собой якобинский особняк, построенный сэром Генри Гриффитом в 1601–1610 гг.

Дочь хозяина Фрэнсис (1605–1634) вышла замуж за сэра Мэтью Бойнтона (1591–1647), баронета, губернатора замка Скарборо, погибшего во время Гражданской войны. Усадьбу унаследовал их сын Фрэнсис Бойнтон (1618–1695), 2-й баронет. В конце XIX в. Сесиль (1877–1917), дочь Генри Бойнтона (1844–1899), 11-го баронета, стала женой Томаса Уикема. В 1915 г. она написала лорду Галифаксу следующее письмо:

«Мы пили чай в зале, когда я, внезапно подняв взгляд, увидела маленькую худенькую женщину, одетую в бежевое; она пришла со стороны сада, торопливо поднялась по ступеням и скрылась через переднюю дверь, которая, как я полагала, была открыта. Я приняла ее за жену приходского священника и сказала своему мужу, который никого не видел:

— Это миссис Коутс. Пойди и пригласи ее.

Он сразу же пошел вслед за ней, но вскоре вернулся, сообщив, что никого не увидел, а передняя дверь заперта.

Тогда мне вспомнилась старая история о Бежевой даме, которая появлялась в имении. Удивительно то, что когда ее видели последний раз много лет назад, она тоже спешила по лестнице в дом, но с восточного входа. Мой отец видел ее и пошел вслед за ней внутрь, но она исчезла. Вероятно, это прародительница Гриффитов, жившая в начале семнадцатого века, чей череп все еще находится в имении, только никто не знает, где именно он замурован. Ее сестра и наследница вышла замуж за сэра Мэтью Бойнтона, и таким образом Бартон Агнес перешел во владение этой семьи».

История весьма любопытная, но вот в родословную миссис Уикем не следовало вдаваться. Никакой прародительницы Гриффитов не существовало, равно как и очередных замурованных останков. У Фрэнсис Гриффит не было сестры, а был лишь старший брат Генри, умерший в 1654 г. и не оставивший детей.

Еще одну историю поведал лорду Галифаксу доктор Джессоп, директор средней школы в Норвиче, гостивший у Уильяма Уолпола (1813–1894), 4-го графа Орфорда, хозяина уже упоминавшейся нами усадьбы Маннингтон.

«Десятого октября 1879 года я отправился из Норвича в Маннингтон Холл, чтобы провести вечер в гостях у лорда Орфорда… Главной целью моего посещения Маннингтона было просмотреть и сделать выписки из нескольких очень редких книг, хранившихся в библиотеке… К одиннадцати часам я, погруженный в свои занятия, остался на нижнем этаже совсем один… Я занимался еще около часа… когда заметил большую белую руку на расстоянии фута от моего локтя. Повернув голову, я различил силуэт высокого человека, стоявшего спиной к камину и слегка склонившегося над столом, словно осматривая стопку книг, с которыми я работал… Он был одет в платье, напоминающее священническое облачение, из плотного шелка в рубчик или похожей ткани…

Я сидел как зачарованный, боясь не его присутствия, а того, что он внезапно исчезнет. Прекратив писать, я протянул руку к стопке книг и подвинул верхнюю… Моя рука оказалась перед призраком, и он исчез… Я продолжал писать, как будто ничего не произошло, и уже выводил последние несколько слов, когда фигура появилась вновь… Так мы сидели, я и он… Закончив свою работу, я захлопнул книгу и бросил ее на стол. Она упала с тихим стуком, и фигура исчезла».

Случай сам по себе достаточно неприятный, и, к счастью, никаких версий о происхождении призрака не приводится.

Поместье Уэверли (Waverley Abbey) на реке Уэй, в 1,5 км к югу от города Фарнем в Суррее — бывшее цистерцианское аббатство, основанное в 1128 г. и упраздненное в 1536 г. Его развалины сохранились до сих пор. По соседству в 1723 г. Колин Кемпбелл построил новый дом для Джона Эйслеби (1670–1742), канцлера казначейства (1718–1721). В 1747 г. поместье перешло к семье Хантер. После разрушительного пожара дом был полностью перестроен в 1833 г. Впоследствии им завладела семья Андерсон, чей глава Джон Андерсон (1882–1958), министр внутренних дел (1939–1940), получил титул виконта Уэверли в 1952 г.

Во время Первой мировой войны усадебный дом использовался в качестве госпиталя. По свидетельству миссис Андерсон, привет денному в «Книге привидений», в поместье обитал призрак кардинала:

«Часто он появлялся в большой гостиной, где размещалось восемнадцать коек. Раненые и сестры время от времени видели его, и это случалось тогда, когда они были все вместе, так что появление призрака не могло быть объяснено разыгравшимся воображением какого-то одного человека. По общему мнению, аббатство было проклято как место, некогда принадлежавшее Церкви, а затем отобранное у нее».

Отец Робо, посещавший раненых католиков, попросил позволения у хозяев, приверженцев англиканства, отслужить мессу в доме. После нее «он сказал, что получил послание от папы через архиепископа Вестминстерского. Его Святейшество сообщал, что за наши заслуги перед его паствой он снимает проклятие с аббатства Уэверли; что мы должны молиться за кардинала, чтобы его душа обрела покой… с того дня кардинал больше не появлялся».

После того, что англичане сотворили в XVI в. со своими монастырями, следует удивляться незначительному количеству подобных проклятий. Одно из них настигло суссекское поместье Каудрей (Cowdray House) на реке Ротер к востоку от города Мидхерст. В 1520 г. строительство дома начал сэр Дэвид Оуэн (1459–1535), дядя короля Генриха VII. В 1529 г. недостроенный дом купил сэр Уильям Фицуильям (1490–1542), будущий граф Саутгемптон (носил титул прежде семьи Ризли), флотоводец, дипломат, казначей двора Генриха VIII. В 1530-х гг. он завершил строительство, воспользовавшись материалами из распущенного монастыря Исборн. Его сводный брат Энтони Браун (? —1548), унаследовавший Каудрей, в свою очередь получил от короля земли знаменитого аббатства Баттл рядом с полем битвы при Гастингсе. По преданию, один из монахов, изгнанных из аббатства, предсказал владельцам усадьбы несчастья от «огня и воды».

Как ни странно, сын Брауна, Энтони (1528–1592), являлся приверженцем католической веры: в 1554 г. он получил от Марии I титул виконта Монтагю, был исключен из Тайного совета при Елизавете I, но впоследствии занял более лояльную позицию и сохранил свое влияние при дворе. Его внук Энтони (1574–1629), 2-й виконт Монтагю, подозревался в участии в Пороховом заговоре и отсидел некоторое время в Тауэре. Энтони (1728–1787), 7-й виконт Монтало, организовал в поместье сад. Это был последний счастливый обладатель усадьбы. 24 сентября 1793 г. разрушительный пожар фактически уничтожил усадебный дом, а через десять дней его владелец Джордж (1769–1793), 8-й виконт Монтано, утонул, катаясь на лодке по Рейнскому водопаду. Конечно, сразу вспомнили о проклятии, тяготевшем над Браунами. Жалкие попытки реставрации предпринимались в XIX–XX вв., но до сих пор поместье пребывает в руинах.

Кентская усадьба Ингресс (Ingress Abbey) неподалеку от города Дартфорд — бывшее владение женского аббатства Дартфорд. Усадебные земли пожаловал монастырю Эдуард III в 1363 г. Последней владелицей Ингресса перед роспуском монастырей была настоятельница Джейн Фейн. Упразднив аббатство, Генрих VIII возвел в Ингрессе новый дом. Мария I предприняла безуспешную попытку возродить монастырь, а Елизавета I отдала поместье семьям Дарбшир и Бир.

За последующие двести лет сменилось десять (!) владельцев поместья: семьи, владевшие им, старались поскорее продать Ингресс, поскольку существовала легенда, согласно которой Джейн Фейн прокляла будущих хозяев разоренных монастырских земель. В 1737 г. усадьбу приобрел Джон Кармайкл (1701–1767), 3-й граф Хиндфорд, известный дипломат, родом из Шотландии. Вскоре он поспешил избавиться от нее, продав в 1748 г. Уильяму Понсонби (1704–1793), 2-му графу Бессборо (с 1758 г.). Понсонби перестроил старый дом и поручил Ланселоту Брауну организацию сада. После внезапной смерти жены и нескольких детей граф продал Ингресс Джону Калкрафту.

В 1772 г. не достигший преклонного возраста Калкрафт умер, а его сын Джон в 1788 г. продал усадьбу Джону Робуку. Вскоре после смерти того в 1796 г. поместье досталось судовладельцу Уильяму Хаверлоку (1757–1837), отцу генерала Генри Хаверлока (1795–1857), чье детство прошло в Ингрессе. Но и пребывание Хаверлоков в усадьбе не затянулось: Уильям разорился, поместье вернулось к Короне, и было полностью снесено.

Новая история усадьбы началась в 1831 г., когда ее земли приобрел адвокат Джеймс Хармер, построивший дом в готическом стиле.

Йоркширское поместье Хаушем (Howsham Hall) построепо в 1608–1610 гг. При строительстве использовались материалы из закрытого и разрушающегося монастыря Киркем. В результате на поместье обрушилось «проклятие Киркема», согласно которому все семьи, владеющие Хаушемом, в конце концов, остаются без наследников мужского пола. Эта участь постигла семьи Бамбору, Уэнтворт, Чолмели, Стрикленд.

В 1956 г. усадьбу приобрел Энтони Нок, через два года открывший здесь частную школу для мальчиков (с 1997 г. — совместного обучения). В 1998 г. в школе разразился скандал в связи с жалобой бывших учеников на жестокое обращение со стороны учителей. Нок умер в 2004 г. от рака, и таким образом, еще одна мужская линия прервалась. В 2007 г. школа окончательно закрылась.

Подлинные встречи с призраками лишены романтического ореола и чаще всего приводят к трагическим последствиям. Люди вынуждены покидать обжитые места, а то и вовсе уничтожать свои дома. Печальная участь постигла поместьеи Хинтон Ампнер (Hinton Ampner) около города Элсфорд в Хемгппире. В древности оно принадлежало семье Стьюкли, построившей здесь тюдоровский особняк. Мэри (1683–1740), дочь и наследница сэра Хью Стьюкли (? —1713), вышла замуж за Эдварда Ставелла (1685–1755), 4-го барона Ставелла, из местечка Сомертон в Сомерсете. Их дочь Мэри (1726–1780) в 1768 г. покинула родовое гнездо, вторично выйдя замуж за Уиллса Хилла (1718–1793), графа Хиллсборо.

Особняк взяла в аренду семья Рикеттс. В течение последующих лет Хинтон Ампнер приобрел мрачную репутацию дома с привидениями и, в конце концов, был полностью снесен. Жившая здесь Мэри Рикеттс в 1772 г. написала подробный рассказ о событиях, происшедших в доме, который поместил в свою книгу лорд Галифакс.

Поселившись в усадьбе, Рикеттсы стали часто слышать шум хлопающих дверей. Слуги не могли его объяснить, и хозяева заподозрили, что в дом проникает кто-то из жителей соседней деревушки. Они сменили замки, но двери продолжали хлопать. Однажды летним вечером няня их восьмимесячного сына увидела джентльмена в выцветшем костюме, скрывшегося в одной из комнат внутри дома. Поиски незнакомца успехом не увенчались. Осенью того же года сын садовника, проходивший через вестибюль, разглядел там человека в грязно-коричневом сюртуке. В июле 1767 г. несколько слуг стали свидетелями появления посторонней женщины в темных одеждах, бесследно исчезнувшей в коридоре, ведущем на кухню. Затем горничную стали беспокоить по ночам стоны и шорох около ее кровати.

До поры до времени Рикеттсы не доверяли слугам и даже сменили многих из них по подозрению в заговоре. Но в конце 1769 г., когда глава семьи уехал на Ямайку, миссис Рикеттс, ночуя в спальне над кухней, услышала, как в комнате за стеной кто-то ходит. Шорох, похожий на шуршание шелкового платья, не давал ей уснуть, по обнаружить его источник не удалось. После этого слуги начали сами покидать поместье. За семь лет проживания семьи в Хинтон Ампнер штат прислуги полностью обновился.

Хозяева перебирались из спальни в спальню, но призраки продолжали донимать их звуками музыки, ударами по дереву, притушенными бормотаниями и громкими стенаниями. В апреле 1771 г. кто-то невидимый ломился в дверь спальни хозяйки, чуть не доведя ее до истерики. Вскоре бормотание стало складываться в несвязную речь, в которой можно было различить пронзительный женский голос и два более низких мужских.

Миссис Рикеттс пригласила в Хинтон Ампнер своего брата и его друга в чине армейского капитана. Отнесшись скептически к словам напуганной женщины, они устроили в доме засаду, сидя в которой сами услышали призрачные шаги и голоса. Каплей, переполнившей чашу терпения семьи, стали ночные выстрелы, вслед за которыми слышались стоны, словно кто-то был в агонии. Рикеттсы вызвали поверенного графини Хиллсборо и отказались от аренды.

Еще в начале 1770 г. к миссис Рикеттс приходил один из деревенских старожилов, который в свое время слышал рассказ местного плотника. Этот плотник помогал сэру Хью Стъюкли прятать что-то в тайнике под полом гостиной. Рикеттсы обратились к леди Хиллсборо с просьбой разобрать паркет, но разрешения не получили. После их отъезда желающих арендовать Хинтон Ампнер больше не нашлось, и в 1793 г. дом снесли. Тогда-то и выяснилось, что именно скрывал сэр Хью в гостиной. Это был маленький череп, по виду обезьяний, в коробке с кипой бумаг, положенных туда, вероятно, во время Гражданской войны.

Новый дом в стиле регентства был возведен в стороне от старого. Паранормальные явления, по-видимому, связанные с черепом, прекратились, и заброшенная усадьба начала обустраиваться. В настоящее время она принадлежит Национальному фонду.

Список литературы

Александр Ф., де л’Онуа Б. Королева Виктория / Пер. с фр. И. А. Сосфеновой (серия ЖЗЛ). М.: Молодая гвардия, 2007.

Англосаксонская хроника IX–XI вв. / Пер. с др. — англ. З. Метлицкой. СПб.: Евразия, 2010.

Барг М. А. Великая английская революция в портретах ее деятелей. М.: Мысль, 1991.

Бейтман С. Симон де Монфор: жизнь и деяния / Пер. с англ. Е. А. Морена-Гоголевой. СПб.: Евразия, 2004.

Брайант А. Эпоха рыцарства в истории Англии / Пер. с англ. Т. В. Ковалевой и М. Г. Муравьевой. СПб.: Евразия, 2001.

Брендон П. Упадок и разрушение Британской империи / Пер. с англ. М. В. Жуковой. М.: ACT, 2010.

Вильям Малмсберийский. История английских королей // Средневековая латинская литература IV–IX вв. / Пер. с англ. Т. И. Кузнецовой. М., 1970.

Вильям Ньюбургский. История Англии / Пер. с англ. Д. Н. Ракова. М., 2005.

Вронская А.Г. Основные направления садово-паркового искусства Великобритании конца XIX — начала XX века // Ежегодник аспирантских работ Государственного института искусствознания. М., 2005.

Гальфрид Монмутский. История бриттов. Жизнь Мерлина / Пер. с лаг. А. Бобовича. М.: Наука, 1984.

Голдсмит О. История Англии / Пер. Ф. Силонова. М., 1999.

Гуили Р. Энциклопедия привидений и духов / Пер. с англ. А. Корженевского. М.: Вече, 1997.

Делиль Ж. Сады / Пер. с фр. А. Ф. Воейкова. СПб.: Наука, Ленинградское отделение, 1987.

Дмитриева О.В. Елизавета I. Семь портретов королевы. М.: Ладомир, 1998.

Дуглас Д. Вильгельм Завоеватель / Пер. с англ. Л. А. Игоревского. М.: Центрополиграф, 2005.

Дуглас Д. Норманны: от завоеваний к достижениям / Пер. с англ. Е. С. Марнициной. СПб.: Евразия, 2003.

Запорожцев М.Л. Замки Британии. М.: Вече, 2009.

Зомбарт В. Роскошь и капитализм // Собрание сочинений в 3-х томах. / Пер. с нем. В. Д. Кузницына. СПб.: Владимир Даль, 2008.

Иопина Н. Л. 100 великих замков. М.: Вече, 2007.

История Великобритании / Под ред. Кеннета О. Моргана. Пер. под общ. ред. Д. Э. Харитонович. М.: Весь Мир, 2008.

Карр Д., Пирсон X. Артур Конан Дойл. Жизнь и творчество. / Пер. с англ. С. М. Тимепчика и С. А. Гаврилова. М.: Эксмо, 2003.

Квеннеп Ч. и М. История повседневной жизни Англии: 1069–1499 / Пер. с англ. В. В. Найденова. Смоленск: Русич, 2006.

Кидсон П., Мюррей, Томпсон П. История английской архитектуры / Пер. с англ. Л. А. Игоревского. М.: Центрполиграф, 2003.

Колдовство в Средние века / Пер. с англ. Н. Масловой. Сост. и предисл. Н. Горелова. СПб.: Азбука-Классика, 2009.

Кут С. Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II / Пер. с англ. Н. А. Анастасьева. М.: ACT, 2004.

Линдли Ч. «Книга привидений» лорда Галифакса / Пер. с англ. Т. Шушлебиной. СПб.: Азбука-классика, 2006.

Линдсей К. Разведенные. Обезглавленные. Уцелевшие. Жены короля Генриха VIII / Пер. с англ. Т. Азаркович. М.: Крон-Пресс, 1996.

Монтгомери-Мэссингберд X. Англия. Дворцы и поместья / Пер. с англ. А. Н. Богомякова. М.: Слово, 2004.

Мортон Ф. Ротшильды. История династии могущественных финансистов. / Пер. с англ. О. В. Замятиной и Я. А. Лева. М.: Центрополиграф, 2010.

Моруа А. Дон Жуан или Жизнь Байрона. / Пер. с фр. М. Богословской и О. Яриковой (серия ЖЗЛ). М.: Молодая гвардия, 2000.

Ордерик Виталий. Церковная история. // Памятники истории Англии / Пер. Д. М. Петрушевского. М., 1936.

Роуз К. Георг V / Пер. с англ. С. Б. Скворцова. М.: ACT, 2005.

Урнов М. В. Томас Гарди: Очерк творчества. М., 1969.

Устинов В. Т. Столетняя война и Войны Роз. М.: ACT, 2007.

Уэйр Э. Французская волчица — королева Англии. Изабелла / Пер. с англ. А. Немировой. М.: ACT, 2010.

Фруассар Ж. Хроники. 1325–1340 / Пер. М. В. Аникиева. Под ред. Ю. П. Малинина. СПб.: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2009.

Черняк Е. Б. Тайны Англии: заговоры, интриги, мистификации. М.: Остожье, 1996.

Черчилль У. Британия в Новое время (XVI–XVII вв.) / Пер. с англ. О. Ю. Ивановой и С. Н. Самуйлова. Смоленск: Русич, 2005.

Черчилль У. Рождение Британии / Пер. с англ. С. Н. Самуйлова. Смоленск: Русич, 2003.

Эйрл П. Жизнь и эпоха Генриха V / Пер. с англ. В. А. Бондаря. СПб.: Евразия, 2003.

Эриксон К. Мария Кровавая / Пер. с англ. Л. Г. Мордуховича. М.: ACT, 2008.

Bartlett, Robert. England under the Norman and Angevin Kings, 1075–1225. Oxford: Clarendon Press, 2000.

Bradbury, Jim. Stephen and Matilda: The Civil War of 1139–1153. Stroud, 1996.

Byrne, Paula. Mad World: Evelyn Waugh and the Secrets of Brideshead: Harper Press, 2009.

Carlton, Charles. Going to the Wars: The Experience of the British Civil Wars, 1638–1651: Routledge, 1992.

Cokayne, George. Complete Peerage of England, Scotland, Ireland, Great Britain and the United Kingdom: Palgrave Macmillan, 1984.

Colvin, Howard. A Biographical Dictionary of British Architects, 1600–1840: Yale University Press, 1995.

Curl, James. Oxford Dictionary of Architecture and Landscape Architecture. Oxford: Oxford University Press, 2006.

Emery, Anthony. Greater Medieval Houses of England and Wales, 1300–1500: Cambridge University Press, 2000.

Fea, Allan. Secret Chambers and Hiding Places. Amsterdam: Fredonia Books, 2003.

Friar, Stephen. The Sutton Companion to Castles: Sutton Publishing. 2003.

Girouard, Mark. Life in the English country house. Yale: Yale University, 1978.

Harrington, Peter. The castles of Henry VIII. Oxford: Osprey, 2007.

Jenkins, Simon. England’s Thousand Best Houses: Allen Lane, 2003.

Johnson, Matthew. Behind the Castle Gate: From Medieval to Renaissance. London: Routledge, 2002.

Kidd, Charles & Williamson, David. Dcbrett’s Peerage and Baronetage. New York: St Martin’s Press, 1990.

Liddiard, Robert. Castles in Context: Power, Symbolism and Landscape, 1066 to 1500. Macclesfield: Windgather Press Ltd., 2005.

McNeill, Tom. English Heritage Book of Castles. London: English Heritage & B. TBatsford, 1992.

Poole, Austine. From Domesday Book to Magna Carta, 1087–1216. Oxford, 1956.

Sedgemore, Brian. The Insider’s Guide to Parliament. Cambridge: Icon Books, 1995.

Stenton, Frank. Anglo-Saxon England. Oxford, 1971.

Struthers, Jane. Royal Palaces of Britain. London: New Holland Publishers (UK) Ltd., 2004.

Tegner, Henry. Ghosts of the North Country: Butler Publishing, 1991.

Watts, Victor. The Cambridge Dictionary of English Place-Names. Cambridge: Cambridge University Press, 2004.

Weir, Alison. Britain’s Royal Family: A Complete Genealogy. London: The Bodley Head, 2002.

Иллюстрации

Замок Дувр — ворота в Англию

Конисборо в Йоркшире — типично норманнский замок

Замок Виндзор — символ незыблемости монархии в Великобритании

Уорик на реке Эйвон — один из крупнейших замков Англии

В конце XIV в. семейство Перси приобрело замок Уоркворт, находящийся в излучине реки Кокет

Замок Херстмонсо в Суссексе упомянут в «Книге Страшного суда»

Замок Тонбридж в Суссексе был центром владений семьи Фиц-Гилберт

Замок Дил в Кенте являлся любимым детищем Генриха VIII

Нортумберлендский замок Линдисфарн стоит на вершине холма на одноименном острове, доступном для пешеходов лишь на время отлива

Имя замка Корф в Дорсете на саксонском наречии означает «расщелина»

Одним из ярчайших образцов светского зодчества эпохи Плантагенетов является замок Бодиам на реке Ротер

Замок и усадьба Хедингем до 1703 года были владением графов Оксфорд

Замок Арундел в Суссексе с середины XIII в. был главной семейной резиденцией семьи Фицалан, а затем — семьи Говард

Прекрасно сохранившийся кентский замок Лидс раскинулся на двух разновеликих островах в заводи реки Лин

Замок Таттершелл в Линкольншире построен не Плантагенетами, но впоследствии перешел в королевскую собственность

Замок Сент-Мишел в Корнуолле венчает вершину одноименной горы пирамидального острова, представляющего собой смесь сланца и гранита

Древнейший из «домов на воде» — кентский замок Скотни

Поместье Итон в Чешире в настоящее время — одна из преуспевающих сельских усадеб Англии

Усадьба Истнор в Херефордшире — стилизованный средневековый замок

Сады в усадьбе Элтон в Стаффордшире. Рисунок XIX в.

Усадьба Строберри Хилл неподалеку от Лондона. Картина И. Мюнца

Замок Алнвик в Нортумберленде. Картина А. Каналетто

Усадьба Уоллатон в Ноттингемшире. Рисунок XIX в.

Усадьба Чотон в Хемпшире. В соседней деревне Джейн Остен прожила восемь лет, создав романы «Мэнсфилд Парк», «Эмма» и «Доводы рассудка»

Родовое гнездо семьи Байрон — поместье Ньюстед в Ноттингемшире. Рисунок XIX в.

Поместье Норт Лис в Дербишире — наиболее вероятный прообраз Торнфилда, усадьбы мистера Рочестера в книге Ш. Бронте «Джейн Эйр»

Поместье Хотон в Ланкашире стало героем рассказа Ч. Диккенса «Объяснение Джорджа Силвермена»

Томас Гарди проживал в усадьбе Макс Гейт в Дорчестере до своей смерти

Прообраз Баскервиль Холла из романа A. Конан Дойла «Собака Баскервилей» — поместье Кромер в Норфолке

Замок Чиллингем в Нортумберленде прославился благодаря историям о призраках

Таинственное поместье Хаушем в Йоркшире на рисунке XIX в.

Примечания

1

Интересно, что норманны в XI в. действовали в обратном порядке: сначала земляные валы, потом каменные стены.

(обратно)

2

В чем-то этот подход схож с реформой Генриха II, но только Плантагенет ломал прекрасно сработанный механизм, а Диоклетиан творил фактически на ровном месте.

(обратно)

3

По другой версии, фризы, эти «умные, ловкие торговые люди», заселили Нижнюю Шотландию, отсюда проистекает торгашеский дух жителей шотландских равнин.

(обратно)

4

Хотя даны были не столь примитивны по своему развитию, как, например, пруссы.

(обратно)

5

Когда в 1066 г. герцог Вильгельм собирался плыть в Англию, он построил надежный флот за считаные месяцы.

(обратно)

6

Французы вообще любят такие памятники, например, знаменитый пират Робер Сюркуф в Сен-Мало (Бретань) недвусмысленно указывает пальцем в направлении Великобритании.

(обратно)

7

Их английские потомки тоже так считали, но при этом уничтожали монастыри и наживались за их счет.

(обратно)

8

В норманнскую эпоху баронами называли преданных герцогу (королю) феодалов. В позднесредневековой Англии слово «baron» стало обозначать низших по рангу пэров (носителей аристократического титула). Изредка использовалось также слово «lord», позднее закрепившееся за членами Королевского парламента.

(обратно)

9

Первую попытку официально регламентировать его на континенте предпринял в 1172 г. Генрих II, а окончательный список обязанностей владетелей ленов был составлен только в 1204–1208 гг. французским королем Филиппом Августом.

(обратно)

10

Усиление роли королевской власти привело в 1337 г. к учреждению титула герцога, именовавшегося «duke», для членов королевской семьи. В XIV в. впервые появился и следующий за герцогским титул маркиза (marquess), который поначалу сочли анахронизмом и окончательно приняли в 1551 г.

(обратно)

11

Эти графы отказались от наименования «count», предпочтя старинную форму «earl», при этом графини назывались «countess». В связи с развитием института шерифов титул виконта был скоро позабыт, но в 1440 г. его восстановили под именем «viscount», поставив рангом ниже графского.

(обратно)

12

Если бы не личное благочестие Плантагенета и кровь Завоевателя, текущая в его жилах, он, пожалуй, мог бы обойтись с Церковью так же, как обошелся с ней в XVI в. Генрих VIII. Во всяком случае, они весьма схожи характерами — взбалмошные, капризные и блудливые.

(обратно)

13

В наше время эта утрата провозглашается едва ли не благом для государства, так же как благом считается развал Британской империи. Сократись Великобритания до Лондона — и то, вероятно, было бы объявлено благом.

(обратно)

14

Значение последующей борьбы валлийцев за свою независимость чрезмерно преувеличено некоторыми историками. Даже восстание Оуайна Глендура в 1400 г. надо рассматривать в контексте борьбы за английский престол между династией Ланкастсров и их конкурентами.

(обратно)

15

Юридическую правомочность претензий Эдуарда III (внука французского короля Филиппа Красивого) на французский престол теперь не оспаривают даже сами французы. Англичанина обвиняют лишь в развязывании войны, но подобными обвинениями славится наше время.

(обратно)

16

Король удостоился особой похвалы за «возвышение английского языка» от… лондонских пивоваров.

(обратно)

17

Во второй битве при Сент-Олбансе (17 февраля 1461 г.) она обратилась за советом к семилетнему Эдуарду: «Какой смертью должны умереть эти два рыцаря?» — «Им нужно отрубить головы», — отчеканил мальчик.

(обратно)

18

Волков А. В.

(обратно)

19

Генрих происходил от Бофоров — незаконных потомков младшей линии Плантагенетов.

(обратно)

20

Российскому читателю легко вывести аналогию с эпохой Петра I и его «птенцов», таких как Светлейший, Марта Скавронская, Феофан Прокопович.

(обратно)

21

В 1585 г. парламент постановил, что если священник рукоположен властью папы после 1559 г., то не требовалось никаких других доказательств, чтобы осудить его за измену.

(обратно)

22

Термин «джентри», который мы уже использовали, родился в начале XVII в. Так называли представителей «низшего дворянства», по закону не признававшегося таковым. Верхний слой джентри образуют рыцари, среди которых в свою очередь высшим рангом обладают баронеты. Перед именем рыцаря или баронета ставится префикс «сэр». В 1611 г. Иаков I начал продавать рыцарское достоинство за 1095 фунтов. В XVII–XVIII вв. появилось несколько сотен баронетов, в середине XIX в. их число дошло до 700.

(обратно)

23

Однако костры до сих пор горят и петарды взлетают. Что поделать, народ любит исторические фарсы. Сколько их было — взятие Бастилии, штурм Зимнего дворца…

(обратно)

24

Вплоть до Реставрации английские католики устраивали в своих домах потайные комнаты для укрытия монахов. Вот так содействие!

(обратно)

25

Его название образовалось из аббревиатуры CABAL, составленной из начальных букв титулов или фамилий пяти лордов.

(обратно)

26

Великобритания образовалась в 1707 г. после слияния Англии и Шотландии. В 1801 г. появилось Соединенное Королевство Великобритании и Ирландии. С 1922 г. оно именуется Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии.

(обратно)

27

Его мать приходилась внучкой Иакову I.

(обратно)

28

Он стал последним премьер-министром, носившим герцогский титул.

(обратно)

29

В наше время это препятствие устранено, и предпринимательство благополучно развивается.

(обратно)

30

По-видимому, при оценке виновности того или иного государства в развязывании войны факт ее объявления в расчет не принимается. Мы говорим о

(обратно)

31

Последние слова, возможно, содержат скрытую иронию. Не столь уж наивен был Керзон!

(обратно)

32

Российские историки дружно обозвали письмо «фальшивкой».

(обратно)

33

Либеральная партия постепенно утратила свое влияние и в 1988 г. объединилась с Социал-демократической партией в Партию либеральных демократов.

(обратно)

34

Предвыборный фарс с обиженной старушонкой, за голос которой активно боролся Браун, доказал, что тюдоровский политический театр еще не умер.

(обратно)

35

Шекспир У. Жизнь и смерть короля Джона. Акт IV, сцена 3 / Пер. с англ. Е. Бируковой // Полное собрание сочинений в 8 томах. Т. 3. М.—Л.: Академия, 1937.

(обратно)

36

Скотт В. Айвенго / Пер. с англ. Е. Бекетовой // Собр. соч. в 8 т. Т. 6. М.: Правда, 1990.

(обратно)

37

Шекспир У. Генрих VI. Часть 3, акт I, сцена 2 / Пер. с англ. Е. Бируковой // Поли. собр. соч. в 8 т. Т. 1. М.: Искусство, 1958.

(обратно)

38

Шекспир У. Ричард III. Акт III, сцена 3 / Пер. с англ. М. Донского. М.: ACT, 2000.

(обратно)

39

Скотт В. Кенилворт / Пер. с англ. П. В. Мелковой // Собр. соч. в 20 т… Т. И.М.—Л.:ГИХЛ, 1963.

(обратно)

40

Шекспир У. Ричард II. Акт I, сцена 1. / Пер. с англ. М. Донского. М.: ACT, 2004.

(обратно)

41

Шекспир У. Генрих VI. Часть 3, акт III, сцена 3. 130

(обратно)

42

Шекспир У. Генрих V. Акт I, сцена 2 / Пер. с англ. Е. Бируковой // Поли, собр. соч. в 8 т. Т. 5. М.: Искусство, 1959.

(обратно)

43

Шекспир У. Генрих VI. Часть 3, акт I, сцена 1.

(обратно)

44

Шекспир У. Ричард II. Акт II, сцена 3.

(обратно)

45

Шекспир У. Ричард II. Акт V, сцена 1.

(обратно)

46

Шекспир У. Генрих IV. Часть 1, акт I, сцена 3.

(обратно)

47

Герб Невиллов.

(обратно)

48

Шекспир У. Генрих VI. Часть 2, акт V, сцена 1.

(обратно)

49

Шекспир У. Ричард II. Акт II, сцена 3.

(обратно)

50

Шекспир У. Ричард II. Акт III, сцена 2.

(обратно)

51

Шекспир У. Генрих VI, часть 3, акт I, сцена 1.

(обратно)

52

Уайетт Т. Сонеты и песни. М.: Время, 2005.

(обратно)

53

Джонсон Б. Стихотворения / Сост., общ. ред. А. Н. Горбунова // Английская лирика первой половины XVII века. М.: Изд-во МГУ, 1989.

(обратно)

54

Дмитриева О. В. В Сент-Олбансе у барона Веруламского // «Знание — сила», № 12, 1995.

(обратно)

55

Поуп А. Поэмы / Пер. с англ. В. Потаповой. М.: Художественная литература, 1988.

(обратно)

56

Джон, герцог Бедфорд. Рожденный в рубашке / Пер. с англ. Т. Черезовой. М.: Захаров, 2001.

(обратно)

57

Гилилов И. М. Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна великого Феникса. М.: Международные отношения, 1997.

(обратно)

58

Шекспир У. Сонет 4 / Пер. с англ. С. Я. Маршака.

(обратно)

59

Романюк С. К. Уголок России под Лондоном // Наука и жизнь, № 12, 2005.

(обратно)

60

Не следует удивляться, что внук старше сына. Граф был дважды женат и имел одиннадцать сыновей. Отец Филипа, старший сын графа, умер в 1634 г., вскоре после рождения сына.

(обратно)

61

Богуславский И. Семейство Астор через два столетия и два континента // Альманах «Лебедь», № 206,2001.

(обратно)

62

Безыменский Л. А. Германские генералы — с Гитлером и без него. М.: Мысль, 1964.

(обратно)

63

Калпакиди А. И., Прохоров Д. Л. Империя ГРУ. Очерки истории российской военной разведки. М.: Олма-Пресс, 1999.

(обратно)

64

Остен Дж. Нортенгерское аббатство / Пер. с англ. И. Маршака // Собр. соч. в 3-х т. Т. 2. М.: Художественная литература, 1988.

(обратно)

65

Байрон Д. Стихотворения 1803–1809 гг. / Пер. с англ. А. Блока.

(обратно)

66

Диккенс Ч. Собр. соч. в 30-ти т. Т. 17–18. / Пер. с англ. М. Клягиной-Кондратьевой. М.: Художественная литература, 1960.

(обратно)

67

Диккенс Ч. Собр. соч. в 30-ти т. Т. 26. / Пер. с англ. И. Гуровой. М.: Художественная литература, 1960

(обратно)

68

Диккенс Ч. Собр. соч. в 30-ти т. Т. 26. / Пер. с англ. И. Гуровой. М.: Художественная литература, 1960.

(обратно)

69

Бронте Ш. Шерли / Пер. с англ. СПб., Харьков: ТОО МиМ, Фолио, 1994

(обратно)

70

Гарди Т. Отчаянные средства / Пер. с англ. Н. Треневой. М.: Художественная литература, 1969.

(обратно)

71

Гарди Т. В краю лесов / Пер. с англ. А. Сергеева // Избранные произведения в 3-х т. Т. 2. М.: Художественная литература, 1989.

(обратно)

72

Гарди Т. В краю лесов / Пер. с англ. А. Сергеева // Избранные произведения в 3-х т. Т. 2. М.: Художественная литература, 1989.

(обратно)

73

Конан Дойл А. Собака Баскервилей / Пер. с англ. Н. А. Волжиной // Собр. соч. в 14-ти т. М.: Терра, 1997.

(обратно)

74

Конан Дойл А. Собака Баскервилей / Пер. с англ. Н. А. Волжиной // Собр. соч. в 14-ти т. М.: Терра, 1997.

(обратно)

75

Во И. Возвращение в Брайдсхед / Пер. с англ. И. Бернштейн. М.: Прогресс, 1982.

(обратно)

Оглавление

Вступление КРАТКИЙ ЭКСКУРС В ИСТОРИЮ АНГЛИЙСКОЙ АРИСТОКРАТИИ

  Римляне

  Англосаксы

  Норманны

  Плантагепеты

  Тюдоры

  Стюарты

  Англия в XVIII–XX вв.

Часть I НОРМАННСКИЕ ЗАМКИ

  Замковая архитектура XI–XII вв.

  Первые береговые укрепления

  Королевские городские цитадели

  Феодальные резиденции

Часть II ЗАМКИ ПЛАНТАГЕНЕТОВ И ПЕРВЫЕ УСАДЬБЫ

  Замковая и усадебная архитектура XIII–XV вв.

  Королевские замки

  Последние бастионы феодализма

  Первые усадьбы

Часть III УСАДЬБЫ ТЮДОРОВ

  Усадебная архитектура XVI в.

  Королевские дворцы

  Морские форты

  Резиденции аристократов

  Дома чиновников и фаворитов

  Тайные убежища католиков

Часть IV РОДОВЫЕ ГНЕЗДА

  Развитие усадебной архитектуры в XVII — начале XX в.

  Развитие садово-паркового искусства в XVII — начале XX в.

  Королевские резиденции

  Семьи герцогов

  Семьи маркизов

  Семьи графов

  Семьи виконтов, баронов, баронетов

Часть V УСАДЬБЫ В ЛИТЕРАТУРЕ И ФОЛЬКЛОРЕ

  Усадьбы в жизни и творчестве английских писателей

  Дома с привидениями

Список литературы

Иллюстрации Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg