«К дефиниции человека»

Человек — это существо, которое, во-первых, по определению имеет идею целого и даже слова для выражения этой идеи — to pan, Universum, das All, «мироздание» и прочая, и притом так, что его человеческая сущность радикально обусловлена серьезностью, каковую эти слова и эта идея для него имеют; а во-вторых, тоже по определению, не может этого целого — знать, т. е. сделать предметом информации именно как целое. Человек обречен одновременно знать только части целого, «знать отчасти», как выражается апостол Павел (1 Кор. 13:12) - и быть с несомненностью извещенным, что целое есть и что только внутри целого части обретают подлинный, достойный человека, т. е. выходящий за пределы утилитарности смысл. Океан для рыбы и лес для зверя - «среда обитания», другая живая тварь для них же - корм, пища, и в их неповинном мире все это правильно и непостыдно; но хотя и человек искони «промышляет» и с океаном, и с лесом, и с живыми тварями, для него абсолютизация утилитарной установки не может быть невинной: поэзия, а затем и философия твердят ему, что «немолчно шумящее море», помянутое Гомером, - не просто торговый путь, а стихия, соотнесенная с тем, для чего любомудры придумали странные слова: «космос», «универсум». Руссоистской сентиментальностью в отношении природы ни у Гомера, ни у древних философов и не пахло. Какая тут сентиментальность? Ум человека мыслит целое как мыслительный, вовсе не сентиментальный императив. Целое уму вполне объективно «задано». Однако оно ему не «дано».

Это значит, что человек есть необходимым образом homo credens, существо верующее.