«Тайны советского футбола»

Малов В. И ТАЙНЫ СОВЕТСКОГО ФУТБОЛА

Предисловие

Людям, живущим в Москве XXI века, трудно представить поразительные картины, происходившие в столице в августе 1928 года, восемь десятилетий назад.

Трамваи, направлявшиеся к Петровскому парку, который тогда считался городской окраиной, были не то что переполнены, но буквально увешаны людьми, удерживающимися на поручнях лишь каким-то чудом. Под завязку были набиты и автобусы. Метро в Москве тогда еще не построили, поэтому многим неудачникам, так и не сумевшим воспользоваться общественным транспортом, приходилось добираться до парка пешком, иногда за многие километры.

Но главной целью у всех был не парк, а находящийся в нем стадион «Динамо». Чтобы попасть на него, требовался, понятно, входной билет. Тысячам счастливчиков удавалось всеми правдами и неправдами заполучить заветную бумажку заранее, а остальные десятки тысяч штурмовали входы, надеясь раздобыть лишний билетик или проникнуть на трибуны с помощью какого-то другого невероятного случая.

Причин для этого невероятного ажиотажа было несколько. Во-первых, стадион «Динамо» в Петровском парке был только-только построен и стал самым крупным и благоустроенным спортивным сооружением страны, впервые соответствующим всем международным стандартам, — словом, истинным чудом из чудес для страны советов того времени, и познакомиться с ним хотелось, конечно, каждому.

Во-вторых, в августе 1928 года на стадионе проходила Всесоюзная Спартакиада, в которой участвовали не только спортсмены всех советских республик, но и шесть с лишним сотен атлетов из 17 других стран. Как раз к этому грандиозному спортивному празднику, какого еще никогда не видела Москва, и было приурочено открытие стадиона «Динамо», на площадках которого развернулись соревнования но десяткам видов спорта.

Однако спортом номер один по популярности, истинной звездой Спартакиады стал тогда футбол — турнир футболистов, на который приехали сборные команды городов и союзных республик страны, а также команды рабочих спортивных союзов некоторых зарубежных стран. Это был настоящий футбольный парад, тоже до тех пор невиданный, матчи проходили при переполненных трибунах, а те, кому не удалось на них попасть, так и толпились у стен стадиона, жадно вслушиваясь во взволнованный гул трибун и ожидая вестей с футбольного поля, которые, конечно, распространялись мгновенно.

Все эти люди пока не догадывались, что уже совсем скоро следить за футбольными матчами можно будет, даже не выходя из дома. Впереди было еще одно очень важное в истории советского футбола событие: первый радиорепортаж с футбольного матча между сборными Москвы и Украины, проведенный с того же стадиона «Динамо» комментатором Вадимом Синявским. Этому человеку предстояло стать одним из самых популярных людей Советского Союза. Голос его с тех пор будет, без преувеличений, родным для болельщиков всей огромной страны в течение десятилетий…

Футбольный турнир Спартакиады открылся матчем сборной Москвы и рабочей команды Англии, где москвичи победили — 4:0. Спустя две недели, 23 августа, состоялся финальный матч, в котором встретились та же сборная Москвы и сборная Украины. В нем разыгрывалось звание абсолютного чемпиона Спартакиады — к тому времени сборная Москвы уже стала чемпионом РСФСР, а сборная Украины — чемпионом отдельно проводившегося первенства всех остальных союзных республик. К восторгу москвичей, победили их земляки — 1:0. Решающий гол на 66-й минуте забил левый крайний Николай Троицкий. Так сборная команды Москвы стала абсолютным чемпионом Всесоюзной Спартакиады народов СССР.

Но главным итогом футбольных баталий, кипевших тогда на стадионе «Динамо», все-таки был другой, куда более весомый…

Футбол в Советском Союзе, разумеется, и до этого был достаточно популярным видом спорта. В 1924 году уже было проведено первенство СССР — опять-таки на уровне сборных команд городов и республик, — а до этого первенство РСФСР (стоит, наверное, напомнить, что Союз Советских Социалистических Республик был образован в 1922 году). Сборная СССР, а прежде сборная РСФСР, успела провести ряд международных матчей.

Однако только после Всесоюзной Спартакиады 1928 года, спортивного праздника невиданного прежде размаха, футбол стал в нашей стране безусловным предметом горячей любви миллионов людей. Можно, пожалуй, сказать, что тогда и зародилось само это понятие — советский футбол.

Такие понятия, в которые вкладывается определенный смысл, есть, разумеется, и во всех других «футбольных» странах. Во многом этот смысл связан с особенностями национального характера.

Английский футбол, например, это атлетизм, жесткая, мужская борьба на всех участках поля, особый спортивный дух честного, бескомпромиссного соревнования и уважительное отношение к сопернику, как к столь же мужественному и честному спортсмену.

Испанский футбол — это тоже мужество, но вдобавок куда больше, чем в Англии, артистизма, горячности, бесшабашности и… гордости, которая отличает потомков идальго, но, увы, нередко отрицательно сказывается на результате матча.

Немецкий футбол другой — это знаменитая немецкая организованность, безукоризненный порядок в построениях, рациональная точность действий и, конечно, непреклонный «тевтонский» характер, заставляющий бороться до конца и нередко вырывать победу или спасать проигранный матч буквально за доли секунды до финального свистка. А есть еще итальянский, голландский, французский футбол и, конечно, бразильский, отличающийся поразительным артистизмом и каким-то особым завораживающим упоением…

Советский футбол несколькими точными фразами охарактеризовать вряд ли кому удастся. Национальный характер, во всяком случае, придать ему трудно — в сборной СССР, да и во многих клубных командах частенько играли представители разных союзных республик, входивших в огромную страну. Можно скорее говорить об украинском, грузинском, армянском футболе.

К тому же особенности советского футбола во многом определялись и многими другими обстоятельствами. Хотя бы тем, что в первые советские годы футбол страны был «изолирован» от большого футбольного мира, а изоляция никому не идет на пользу.

Редкие международные матчи становились тогда событиями, как, например, турне сборной команды, состоявшей из футболистов Москвы и Петрограда, по Скандинавии в 1923 году. Правда, во время этой поездки встречались футболисты советской страны с далеко не самыми сильными соперниками.

16 ноября 1924 года в Москве состоялся первый официальный международный матч сборной СССР иротив сборной Турции, принесший первую победу. В следующем году сборная СССР одержала первую гостевую победу над теми же турецкими футболистами — в Анкаре, столице Турции. До начала 30-х годов сборная Турции, в те времена тоже не хватавшая звезд с футбольных небес, так и оставалась единственным соперником сборной СССР. И лишь в 1946 году Советский Союз был принят в ФИФА (дореволюционную Россию принимали в ФИФА еще в 1912 году) и получил возможность полноправного выхода на международную арену.

Только в 1952 году сборная СССР впервые участвовала в Олимпийских играх, проходивших тогда в Финляндии (дореволюционная сборная России дебютировала на Олимпиадах сорока годами раньше — в 1912 году). В Хельсинки советские футболисты в знаменитом матче со сборной Югославии проигрывали 1:5, но сумели сравнять счет, однако в переигровке уступили югославам 1:3.

Это поражение было признано «политическим» — у Сталина были напряженные отношения с Югославией, и «оргвыводы» последовали немедленно. С руководившего командой Бориса Аркадьева сняли звание заслуженного тренера, с нескольких игроков — звания заслуженных мастеров спорта. Команда ЦДСА, на основе которой была создана сборная СССР, оказалась расформированной, через год ее пришлось воссоздавать заново.

Так что и политика, амбиции вождей тоже входят в число обстоятельств, определяющих особенности советского футбола, причем так было, начиная уже с первых лет существования Советской России. А в разные годы политика и обстановка в стране были разными, это откладывало свой отпечаток на все, и футбол в том числе…

Как бы то ни было, советскому футболу суждено было сказать свое слово в истории всего мирового футбола, пусть и не очень громкое. Самыми славными годами для советских футболистов стало десятилетие с 1956 по 1966 год. Началось оно с победы на футбольном турнире игр XVI Олимпиады в Мельбурне. В 1958 году сборная СССР дебютировала на чемпионате мира в Швеции, и кто знает, каких высот она смогла бы там достичь, не случись как раз накануне злополучной истории с великим нападающим Эдуардом Стрельцовым, надолго отлученным от футбола. В 1960 году сборная СССР стала первым чемпионом Европы. В 1964 году — вице-чемпионом континента. А завершилось славное десятилетие высшим для советских футболистов достижением на чемпионатах мира — четвертое место на чемпионате 1966 года в Англии.

Правда, в 1975 и в 1986 годах команда киевского «Динамо» выигрывала Кубок обладателей кубков УЕФА, да к тому же в 1975 году в двух матчах за Суперкубок УЕФА победила саму мюнхенскую «Баварию».

В 1981 году Кубок обладателей кубков УЕФА удалось выиграть тбилисскому «Динамо». Однако эти победы советского футбола так и остались на клубном уровне единственными.

Тем не менее футбол, как и во многих других странах, был в СССР спортом номер один, волновавшим миллионы людей. Даже не спортом — явлением. Пусть одни болели за московские «Спартак», «Динамо», «Торпедо» или ЦСКА, другие за ереванский «Арарат», третьи за киевское «Динамо», а ведь кроме них в стране были десятки, сотни других команд, игравших на самых разных уровнях, пусть хотя бы на первенство родного города, и у них тоже были свои горячие поклонники…

Завершилась история советского футбола в 1991 году, вместе с распадом СССР, но ее страницы и по сей день безусловно интересны и дороги болельщикам, живущим ныне на постсоветском пространстве. Да и любителям футбола других стран они небезразличны. На страницах этой истории чего только нет: свои герои, свои великие игры, и, увы, великие беды, искусственно созданные мифы, а также недомолвки, разного рода «закулисные дела» и лукавство даже с самим статусом советских футболистов. Не секрет, что на деле они были футбольными профессионалами, однако официально числились любителями.

Жизнь некоторых великих футболистов советской эпохи (не у всех, конечно) сложилась трагически: оставив большой спорт, они мало кому были нужны и не нашли себя в «другой» жизни. Один из самых ярких примеров — судьба блестящего полузащитника московского «Торпедо» и сборной СССР 60-х годов Валерия Воронина. Трагичной она оказалась у другого футболиста, динамовца Игоря Численко, спартаковца Михаила Огонькова; этот список можно продолжать и дальше.

Были и трагедии другого рода, к которым относится гибель в авиационной катастрофе, случившейся в 1979 года, футбольной команды ташкентского «Пахтакора». Или гибель сотен болельщиков в 1982 году на стадионе «Лужники» в результате чудовищной давки. По обычаям советского времени о таких трагедиях умалчивали и газеты, и радио, и телевидение, о них рассказывали лиш*> очевидцы, а затем по стране начинали ходить неясные слухи.

А многое и вовсе оставалось неведомым обыкновенным болельщикам. В истории советского футбола, к великому сожалению, хватало и «договорных» матчей с дележом очков, и предвзятого, «заказного» судейства. И футбольного «меценатства», проявлявшегося в переманивании лучших футболистов. Вдобавок уже в советские времена зарождалось агрессивное фанатское движение болельщиков, оборачивающееся драками с «фанами» других клубов и вандализмом на стадионах.

И все-таки другая чаша весов, на которой — великие футбольные имена советской эпохи, конечно, перевешивает. Павел Канунников, братья Бутусовы, братья Старостины, братья Артемьевы, Сергей Ильин, Петр Дементьев, Григорий Федотов, Всеволод Бобров, Лев Яшин, Никита Симонян, Эдуард Стрельцов, Валентин Иванов, Олег Блохин, десятки других верных и беззаветных рыцарей футбола, игравших в разное время и беззаветно почитаемых болельщиками. Василий Бутусов, например, еще в дореволюционные времена был чемпионом России в составе сборной Петербурга, а в 1912 году стал капитаном сборной России, отправившейся на игры V Олимпиады в Стокгольм. Он же забил первый гол сборной России, продолжал играть в футбол и в 20-е годы.

А первым капитаном уже другой сборной — сборной советской эпохи — стал его брат Михаил Бутусов. В 1923 году эта сборная называлась сборной РСФСР, а в следующем году сборной СССР. Можно считать, что старший брат как бы передал эстафету младшему.

И точно так же весь советский футбол принял эстафету у очень молодого тогда российского футбола; правда, тут не обошлось без драматических событий…

РОССИЙСКИЙ ПРОЛОГ СОВЕТСКОГО ФУТБОЛА

«Господа спортсмены, играющие в мяч…»

Советская власть, решительно занявшаяся перестройкой всего «старого мира», не оставила без внимания и российский спорт, в том числе футбол. Многие дореволюционные футбольные клубы, правда, еще некоторое время существовали и после революции, но затем были упразднены, будучи признаны «буржуазными пережитками». Тут свою роль, безусловно, сыграло то, что для членства в клубе надо было платить немалые взносы, а это могли себе позволить лишь люди небедные. «Буржуазный пережиток», словом, был налицо…

Среди упраздненных клубов оказались, увы, и столь известные и заслуженные, как московский Сокольнический клуб спорта — СКС, Замоскворецкий клуб спорта — ЗКС, петербургские «Нева», «Спорт» и другие.

Однако число любителей великой игры и при новой власти не уменьшалось, наоборот, она становилась все более популярной. Пришлось, в конце концов, создавать новые, «пролетарские» футбольные команды при заводах и фабриках, железных дорогах и других ведомствах. В их числе было и ГПУ, «чекистское ведомство», ставшее основателем спортивного общества «Динамо», при котором в разных городах образовались футбольные команды с таким же названием.

Но в новых командах продолжали играть и многие «дореволюционные» футболисты. Поэтому саму предысторию российского футбола упразднить, конечно, было невозможно. Хотя, увы, в ней до сих пор остается немало «белых пятен», особенно на ее первых страницах.

Начинался «российский пролог» советского футбола с того же, что и во многих других странах: игру завезли к нам англичане. В конце XIX века в России работало немало английских специалистов — на заводах и фабриках, в конторах и банках, на железной дороге. К тому же во все российские морские порты заходили английские корабли, и матросы на берегу с упоением гоняли мяч, вызывая у местных жителей желание самим попробовать свои силы в этой невиданный прежде «заморской» забаве.

Ощущая растущий интерес к футболу, в 1888 году московский журнал «Охотник» впервые опубликовал правила игры и схему расположения игроков (в ту пору почти все шли в нападение, оставляя двух игроков сзади и одного ближе к центру поля).

Однако эта информация была напечатана в рубрике… «Игральный спорт», обычно посвященной карточным играм, и вряд ли дошла до тех, кто ей действительно интересовался. Более подробно о футболе было рассказано в вышедшей три года спустя книге московского врача Е. М. Дементьева «Английские игры на воздухе».

Однако есть сведения о том, как футбол в России становился на ноги, относящиеся и к еще более ранним временам. Известно, например, что английские служащие с петербургских Самсоновских мануфактур проводили первые игры между собой еще в 1879 году. Другой достоверный факт — это уже 1893 год. В воскресенье 12 сентября зрители, собравшиеся на петербургском Семеновском «циклоипподроме», после пяти первых заездов увидели удивительное зрелище. В газете «Петербургские новости» об этом был опубликован отчет:

«В антракте публику развлекали господа спортсмены, играющие в мяч (football) по программе. Суть игры состоит в том, что партия играющих старается загнать шар, — подбрасывая ногой, головой, чем угодно, только не руками, — в ворота противной партии. Площадь для игры была сплошь покрыта грязью. Господа спортсмены в белых костюмах бегали по грязи, шлепаясь со всего размаха в грязь, и вскоре превратились в трубочистов. В публике стоял несмолкаемый смех. Игра закончилась победой одной партии над другой».

История умалчивает, кто были эти «господа спортсмены», устроившие игру на «циклоипподроме». Возможно, англичане, живущие в Петербурге, но, возможно, и русские любители спорта, подсмотревшие, как в выходной день, собравшись где-нибудь на лужайке, гоняют мяч английские мастера или инженеры, работавшие в северной столице и жившие довольно многочисленными «колониями».

А еще по этому описанию можно судить о том, что бить по воротам издали или перепасовывать мяч друг к другу эти господа спортсмены еще не умели. Голы в ту пору в ворота еще не забивались, как теперь, а именно «загонялись».

Достоверно известно, что в 90-х годах XIX века в Петербурге стали появляться первые постоянные футбольные клубы и команды. В 1897 году английские служащие организовали клуб «Виктория». Чуть позже англичане, работавшие на Невской ниточной мануфактуре, организовали клуб «Невский». Был и клуб, организованный шотландцами, который назывался «Невка».

Ну а первая русская футбольная команда была сформирована в 1897 году при Петербургском клубе любителей спорта (КЛС). Она проводила свои тренировки в манеже на берегу реки Ждановки. Поблизости базировался Василеостровский клуб велосипедистов, который вскоре также основал свою футбольную команду. Появились и другие команды — например, в петербургском пригороде Озерках.

Вскоре Василеостровский клуб предложил всем желающим помериться с ним силами для определения лучшей команды России. Вызов приняли футболисты КЛС. 12 октября 1897 году на плацу Кадетского корпуса состоялся матч, который и надо признать первым официальным российским футбольным матчем.

История сохранила даже имена некоторых участников этого исторического матча — А. Браун, В. Гартвиг, Г. Гусиков, А. Целибеев, П. Морин… В петербургских газетах этот матч описывали так: «Пинки, удары по ногам и по физиономии, удары, от которых игроки летели кувырком, — все казалось обычным явлением. К счастью, особенно серьезно не было разбито ни одной физиономии…»

А что касается счета, то Василеостровский клуб разгромил КЛС со счетом 6:0.

В 1901 году в Петербурге была создана официальная футбольная лига для проведения чемпионата столицы. Организовали ее три иностранных клуба — «Виктория», «Невский» и «Невка». Один из крупных иностранных предпринимателей учредил для победителя приз — большой серебряный Кубок. Выиграла его команда «Невка».

Ни одна из русских команд не рискнула принять участие в этом чемпионате, поскольку английские футболисты пока играли много сильнее. Это подтвердили сыгранные незадолго до этого товарищеские матчи. Русский Клуб любителей спорта, который уже стали называть просто «Спортом», проиграл английской «Виктории» в двух матчах — 1:6 и 1:7.

Но на следующий год «Спорт» вошел-таки в лигу, хотя и занял последнее место, проиграв все матчи. Однако теперь неудача не смутила, а только раззадорила другие русские команды. В футбольную лигу вошли недавно образовавшиеся новые команды — «клуб «Санкт-Петербург», «Националы», «Петровские», «Меркур».

Однако потребовалось еще несколько лет, прежде чем «Спорт» смог выиграть чемпионат Петербурга. Это случилось в 1908 году.

Теперь уже англичане, раздосадованные неудачей, объявили о своем выходе из футбольной лиги и объединили три свои команды в «Российское общество футболистов» для проведения собственного турнира.

А футбольная лига продолжала пополняться русскими командами. Теперь серебряный Кубок разыгрывался дважды в год — весной и осенью. Футбол становился все более и более популярным видом спорта, у каждого из клубов появились свои болельщики. Словом, все происходило точно так же, как и во всех других странах, «завоеванных» футболом раньше.

В 1912 году в лигу, одумавшись, вернулись и три английские команды, однако вернуть себе лидирующие позиции уже так и не смогли. Победителями чаще всего становился клуб «Спорт». Выигрывали серебряный Кубок также команды «Меркур», «Коломяги» и другие.

«…испытывают футбольную горячку»

Постепенно футбольная эпидемия, захватывала и другие города Российской империи. В Одессу игру еще в 70-х годах XIX века завезли английские моряки. Уже в 1878 году проживающие в городе англичане организовали при Одесском британском атлетическом клубе (ОБАК) футбольную команду. Однако русские команды стали образовываться уже в конце XIX века. В одной из них играл знаменитый русский авиатор Сергей Уточкин. В 1911 году состоялось первое официальное первенство Одессы. Первые места поделили английский ОБАК и русский Шереметьевский кружок спорта.

А вот в Киеве футбол появился благодаря не англичанам, а чехам, работавшим на киевском заводе Гартмана. Ничего удивительного — в самой Чехии первые футбольные команды появились очень рано. В Киеве же игра нашла самых горячих приверженцев среди гимназистов и студентов. Они часами гоняли мяч, забывая об уроках и лекциях.

Кстати, раздобыть для игры хороший мяч было тогда огромной проблемой. Англичане играли «настоящими» мячами, привезенными из Англии, а в России их еще никто не делал. Немногие мастера изготавливали мячи на заказ не Бог весть какой работы, а чаще приходилось играть самодельными мячами, набитыми тряпьем. Для официальных матчей они, разумеется, не подходили.

Но как бы то ни было, в 1911 году и в Киеве, а также в Харькове было уже столько различных футбольных команд, что и здесь и начали проводить матчи на первенство своих городов. Первым чемпионом Киева стала студенческая команда «Политехник».

В 1912 году, за пять лет до начала советской эры, одна из российских газет писала: «Футбол мало-помалу делается у нас национальным спортом. Не только большие города, для которых спорт вообще не новость, испытывают футбольную горячку. Футбол проникает в такие захолустья, куда не были способны проникнуть ни легкая атлетика, схожая по доступности с футболом, ни велосипедный спорт, такой же увлекательный».

Одним из крупных футбольных центров дореволюционной России стало подмосковное Орехово (ныне Орехово-Зуево). В 1887 году владелец местных текстильных мануфактур Викула Морозов, родственник знаменитого Саввы Морозова, чьи мануфактуры были тут же, по соседству, как, впрочем, и предприятия некоторых других представителей многочисленного семейства Морозовых, решил закупить в Англии оборудование для своей прядильной фабрики. Привезли его в Орехово и стали налаживать английские специалисты. А помимо станков захватили с собой в Россию и несколько футбольных мячей.

Обосновавшись в Орехове, английские инженеры и мастера на одном из пустырей соорудили футбольные ворота и принялись в свободное время гонять мяч. Фабричные люди с мануфактур семейства Морозовых поначалу к ним только присматривались, а потом и сами стали увлекаться заморской игрой.

По воспоминаниям современников можно судить, что рабочим ореховских мануфактур жилось вовсе неплохо. Морозовы конкурировали между собой, но о рабочих заботились одинаково. Обеспечивали приличным жильем, устраивали школы для детей, зарплату платили вовремя и вполне достаточную. Построили в городе театр, больницы, библиотеки…

А Викула Морозов, видя у своих рабочих интерес к футболу, не поскупился и на обустройство прекрасного футбольного поля, лучшего по тем временам едва ли не во всей России. Вскоре при его фабриках был организован Клуб спорта «Орехово» с сильной футбольной командой. Основал его английский инженер Джеймс Чарнок. В команде играли и англичане, и русские.

Фабрикант Морозов столь ревностно относился к своему футбольному клубу, что даже давал в английских газетах удивительные объявления: «Для Ореховских мануфактур требуются инженеры, механики и служащие, хорошо умеющие играть в футбол». Но их понимали, как надо, и откликались на предложения.

Соревноваться с ореховскими футболистами приезжали тоже уже появившиеся к тому времени московские команды. КС «Орехово» часто брал верх, но иной раз не обходилось без казусов. Русские члены интернационального клуба поначалу категорически отказывались играть… в трусах, открывающих колени.

Причина крылась в том, что Орехово считалось одним из центров русского старообрядчества. Появляться на людях с голыми ногами старикам, да и многим молодым людям казалось невозможным. Поэтому из формы, закупленной в Англии, русские игроки признали только футболки, а трусы решили шить сами. После этого перед одним официальным матчем случилось вот что…

«Результат оказался плачевным, — вспоминал позже один из английских футболистов, Гарри Чарнок, брат основателя клуба «Орехово» Джеймса Чарнока. — Все трусы без исключения доходили до лодыжек. Перед началом матча капитан решился на крайние меры: с помощью двух членов комитета, вооружившись ножницами и меркой, он запер уже одетых игроков в раздевалке и обрезал штанины до нужной длины».

Глядя на успехи СК «Орехово», созданного на мануфактурах Викулы Морозова, его родственник Савва Тимофеевич Морозов тоже стал футбольным меценатом и организовал несколько команд на своих мануфактурах. Появилась даже ореховская футбольная лига, разыгрывающая первенство. Но СК «Орехово» был сильнее всех.

Исподволь развивался футбол и в самой Москве, а также других подмосковных местечках. Известно, что в 1895 году на площадке возле завода Гоппера в Замоскворечье игры проводили работающие здесь англичане. Московские газеты сообщали, что посмотреть удивительную забаву собираются по 200–300 человек. Иногда к играющим англичанам присоединялись и отдельные смельчаки из числа зрителей.

А уже год спустя в Москве стали появляться и организованные футбольные команды. Одной из них стал кружок футболистов «Сокольники» (КФС), созданный по инициативе врача Е. М. Дементьева (припомним, что как раз он был автором книги «Английские игры на воздухе», где было подробно рассказано о футболе и правилах игры).

Базировался КФС на Ширяевом поле в Сокольниках. Поначалу кружковцы варились, что называется, в «собственном соку», поскольку серьезных соперников не было, и играли между собой.

Но постепенно диковинной игрой стали увлекаться и в других уголках Москвы, а также в дачных поселках Быково и Мамонтовка. Сначала футбол здесь был стихийным, но вскоре стали появляться организованные команды, которые уже вполне могли соревноваться с футболистами из Сокольников.

К 1905 году футбольный кружок «Сокольники» превратился в Сокольнический клуб спорта — СКС. Это было официально зарегистрированное, признанное властями спортивное общество. Такой же статус получил спортивный клуб «Быково». Позже в Сокольниках образовался еще один футбольный клуб — КФС (Кружок футболистов Сокольники). Владельцы завода Гоппера поспособствовали созданию Замоскворецкого клуба спорта (ЗКС) и постоянно оказывали ему финансовую поддержку. В составе футбольной команды ЗКС было немало англичан, работавших на заводе.

Кстати говоря, власти разрешили проживающим в Москве англичанам официально зарегистрировать и «чисто английский» спортивный клуб с футбольной командой. Он получил название БКС — Британский клуб спорта. Но оказалось, что среди «московских» англичан столь много футболистов, что БКС не мог принять всех желающих. Поэтому они вступали и в русские клубы, где их принимали с удовольствием, рассчитывая на помощь, поскольку англичане пока играли много лучше отечественных футболистов.

Правда, справедливости ради надо сказать, что все эти спортивные клубы еще не были чисто футбольными. Они объединяли людей, увлекавшихся самыми разными видами спорта — и легкой атлетикой, и гимнастикой, и теннисом, и футболом в том числе…

К 1907 году в Москве и Подмосковье насчитывалось еще несколько спортивных обществ с футбольными командами, — например, «Унион» и «Мамонтовка». А кроме них существовали еще пусть и неорганизованные, но достаточно сильные команды. Немало их было в дачных местностях близ железных дорог — Казанской, Александровской (ныне Белорусской), Николаевской, Нижегородской, Ярославской. Здесь футбол развивался благодаря студентам, выезжавшим в летние каникулы на подмосковные дачи.

Студенты-футболисты приобщали к игре местных жителей. Собиравшиеся команды не только играли между собой, но и устраивали турниры с соседними поселками. Дело было поставлено настолько серьезно, что, в конце концов, чуть ли не у каждой железной дороги была собственная футбольная лига.

Само собой разумеется, футбол не может жить без соревнований. Они проводились в немалом количестве, но безо всякой системы — кто с кем договорится. Поэтому все матчи надо считать товарищескими. А любители футбола уже чувствовали необходимость единения, которое позволило бы проводить регулярные чемпионаты.

В декабре 1909 года девять лучших команд Москвы и Подмосковья, а среди них и СК «Орехово», объединились для того, чтобы организовать Московскую футбольную лигу (МФЛ). Лига должна была упорядочить стихийно проводившиеся игры, организовать единый турнир с точным расписанием игр. В задачи лиги входило также выработать нормы поведения игроков на поле. Организаторы лиги пригласили в нее и Британский клуб спорта, но англичане почему-то отказались.

Однако окончательно все вопросы, связанные с учреждением Московской футбольной лиги, были решены только в июле 1910 года. Местом проведения учредительского собрания в лучших футбольных традициях (начало английского футбола, как многие знают, было положено в лондонской таверне «Фримэйсон») стал ресторан «Эрмитаж». 15 июля здесь собрались представители футбольных клубов, видные игроки, предприниматели, сумевшие прозорливо разглядеть за увлекательной игрой, становившейся все популярнее, весьма выгодное коммерческое предприятие.

Вложение средств в строительство футбольных полей и трибун для зрителей могло быстро окупиться продажей билетов на интересные матчи. Немалые средства могло бы принести издание специальных периодических изданий, посвященных футболу. И надо сказать, свои меценаты нашлись у каждого из клубов, вошедших в Московскую футбольную лигу.

За дружеским обедом почти единогласно был выбран комитет лиги во главе с Андреем Мусси, французом но происхождению и владельцем шелкоткацкой фабрики. В состав комитета входили также два товарища (заместителя) председателя, секретарь и казначей. Комитету поручалось решать все практические вопросы: помочь футбольным клубам разработать и принять уставы, пройти регистрацию, составить календарь игр для первого чемпионата Москвы, в котором намеревались принять участие девять клубов, которым под силу было внести немалые вступительные взносы.

Но многие другие сделать это были не в состоянии, как, например, команды подмосковных «железнодорожных лиг», которые так и оставались «дикими». Зачастую у них не было средств даже на футбольную экипировку, на поле выходили, кто в чем, да и хорошие футбольные мячи, изготавливавшиеся в Англии и стоившие дорого, для многих были проблемой.

Открытие первого футбольного чемпионата Москвы состоялось 15 августа, каждой команде предстояло встретиться с каждой по два раза. В первом матче встречались команда Сокольнического клуба спорта и команда Спортивного клуба «Орехово». Матч прошел с подавляющим преимуществом москвичей, выигравших 6:2.

Но, как показали дальнейшие игры, для команды мануфактуры Викулы Морозова первое поражение явилось лишь досадной случайностью. Все остальные встречи футболисты из Орехова выиграли и стали первыми чемпионами Москвы. На второе место вышли футболисты Сокольнического клуба спорта — СКС, на третье Замоскворецкого клуба спорта — ЗКС.

В следующем, 1911 году футбольная лига увеличилась до тринадцати команд, которые были разделены на два класса, высший и низший, проводивших отдельные соревнования. Победителем в классе «А» и, следовательно, чемпионом вновь стала англо-русская команда из подмосковного городка Орехово. Сказывалось то, что у ореховцев было в ту пору лучшее поле, а значит, и лучшие условия для тренировок.

СК «Орехово» становился чемпионом Москвы еще два раза подряд, последний раз в 1913 году. Иными словами, с 1910 по 1913 год сильнее, чем морозовцы, в Московской футбольной лиге команды не было. Только в 1914 году, когда обычная двухкруговая система розыгрыша сменилась олимпийской, с выбыванием проигравших, чемпионом впервые стал Замоскворецкий клуб спорта.

Проведению чемпионатов Москвы не помешала даже Первая мировая война, разразившаяся в августе 1914 года. В военный 1915 год первенство проходило по привычной двухкруговой системе, чемпионом впервые стал клуб «Новогиреево». Но в 1916 году ЗКС вернула себе титул чемпиона.

В 1917 году чемпионат Москвы разыгрывался даже два раза — весной и осенью. Весной новым чемпионом стала команда MKЛ. Эта аббревиатура означает… Московский клуб лыжников, однако и у лыжников был свой футбольный клуб. Осенью, однако, «лыжники» чемпионский титул не удержали — победу, как и в 1915 году, праздновала команда «Новогиреево».

Встречи междугородние и международные

А какие команды были сильнее — петербургские или московские? Идея проведения встреч между ними, разумеется, витала в воздухе едва ли не с момента зарождения футбола в двух столицах. Наконец, в сентябре 1907 года состоялся первый матч между сборными Москвы и Петербурга. Затем эти принципиальные игры стали почти ежегодными, они проводились вплоть до 1940 года и вызывали огромный интерес у зрителей.

В первые годы преимущество петербуржцев было безоговорочным. В первом матче сборная Петербурга состояла исключительно из английских игроков и победила гостей-москвичей 2:0. Через день москвичей принимала уже русская сборная Петербурга и тоже одержала победу 5:4.

В следующем, 1908 году пришел первый успех сборной Москвы. Вновь приехав в Петербург, она сыграла с английской сборной вничью — 2:2. А вот сборной, состоящей из русских игроков, проиграла 0:4.

В 1910 году пришел черед сборной команде Петербурга ехать в Москву. В первом матче москвичи опять потерпели поражение — 0:2, но через день, собрав новую сборную, наконец-то выиграли — 3:0.

Всего же с 1907 по 1917 год москвичи и петербуржцы сыграли 13 матчей, в которых сборная Петербурга победила 7 раз, 5 игр свела вничью и лишь 1 проиграла. Словом, до революции петербургский футбол был явно сильнее московского.

Однако зарубежным командам в ту пору явно уступали и петербургские футболисты. Дебютом российского футбола на международной арене явилась поездка клуба «Спорт» в Гельсингфорс (Хельсинки) в 1907 году. Петербуржцы проиграли 2:3. Правда, Финляндия в ту пору была частью Российской империи, так что матч с финнами еще не был, по сути, международным. Но там же, в Гельсингфорсе, «Спорт» провел еще одну игру со шведской командой из Стокгольма и вновь проиграл с таким же счетом.

В 1910 году в Петербурге и Москве побывала чешская команда «Коринтианс». На самом же деле за этим названием скрывалась очень сильная пражская «Спарта». Дело в том, что в ту пору существовала своеобразная мода: отправляясь в заграничное турне, некоторые команды на время брали себе другое название. Вот и «Спарта» поступила точно так же.

До приезда в Россию «Спарта» совершила триумфальное турне по нескольким европейским странам, одержав ряд громких побед. Интерес к этой команде был очень велик. Неслучайно газета «Петербургский листок» в репортаже по случаю приезда чешской команды сообщала: «Из вагона первого класса вышли одиннадцать мировых футболистов, приехавших в Петербург, чтобы обучить наших футболистов, как следует играть».

Кстати говоря, впервые в истории российского футбола на матч чешской команды со сборной Петербурга была объявлена предварительная продажа билетов. Стоили они довольно дорого, но были раскуплены все. На игре присутствовали четыре тысячи зрителей — рекордное для тех времен число. Но ведь это был первый международный матч российских футболистов на родной земле…

Однако составленная наспех сборная Петербурга потерпела сокрушительное поражение — 0:15. Игра «Спарты» настолько восхитила зрителей, что они устроили чешским футболистам овацию.

На следующий день состоялся повторный матч. Петербуржцы, как могли, постарались усилить свою сборную. В начале игры нападающему Григорию Никитину удалось даже открыть счет. Но к концу матча счет веет таки был 3:1 в пользу гостей.

А в третьем матче сборная Петербурга сумела-таки превзойти себя. Футболисты «Спарты» четырежды выходили вперед, но петербуржцы каждый раз сравнивали счет, а потом забили и победный гол — 5:4. Автором четырех мячей из пяти был тот же форвард Григорий Никитин из команды «Спорт».

Переехав в Москву, чешская команда провела первый матч с командой СКС. Вот что можно было прочитать в газетном отчете об этом матче:

«Вчера впервые Москва увидела игру заграничной команды. Чехи показали совершенно новый прием игры «назад», то есть они, сообразуясь с положением, не боятся бить и в сторону своих ворот. Как всегда, срывал аплодисменты хавбек Ромм, ему СКС обязан, что проиграл в первую половину только 4:1, а во вторую 1:0. Это очень хороший для СКС результат».

Однако в Москве на следующий матч с чехами выставили сборную, в составе которой были девять англичан. И чешская команда была побеждена — 1:0.

Зато в 1911 году сокрушительное поражение вновь потерпела сборная Петербурга, на этот раз принимавшая английскую команду «Инглиш Уондерерс» — 0:14. Россияне были поражены невиданной до той поры игрой английского голкипера. Обычная манера игры вратарей в ту пору состояла в том, чтобы руками или ногами подальше отбить мяч от своих ворот. А голкипер англичан старался не отбить, а поймать мяч, причем иногда совершал для этого акробатические броски.

Английская команда провела в Петербурге еще две игры, причем россияне каждый раз старались выставить как можно более сильную команду. Но тщетно. Второй матч сборная Петербурга, состоящая из русских и английских футболистов, тоже проиграла, однако уже с более «почетным» счетом — 0:7. В последнем матче опять последовало крупное поражение — 0:11.

И все-таки встречи с англичанами, очевидно, пошли русским футболистам на пользу. В конце того же года в Петербург приехала сборная команда Дрездена. В первом матче с ней сборная Петербурга смогла одержать победу — 3:2, а второй свести вничью — 2:2.

Тем не менее большинство международных матчей российские футболисты пока еще проигрывали. Да и неудивительно: у любого из их противников куда больше было игрового опыта, в том числе и в международных матчах.

Все эти матчи, правда, до поры до времени были неофициальными. Но в 1912 году был учрежден Всероссийский футбольный союз. В него вошли футбольные лиги Петербурга, Москвы, Киева, Одессы, Севастополя, Харькова, Николаева и Твери.

В том же году Всероссийский футбольный союз вступил в ФИФА. Это давало право российским футбольным клубам участвовать в официальных международных соревнованиях, в том числе и Олимпийских играх. Кстати, Российский олимпийский комитет был создан в марте 1911 года, хотя шесть российских спортсменов уже выступали на играх IV Олимпиады 1908 года в Лондоне и даже завоевали одну золотую медаль (фигурист Н. Панин-Коломенкин) и две серебряные (борцы Н. Орлов и А. Петров).

Как раз в 1912 году, когда Всероссийский футбольный союз вступил в ФИФА, с 5 мая по 22 июля в Стокгольме проходили V Олимпийские игры. Поэтому одной из первых забот союза стала подготовка сборной команды России для участия в Олимпиаде. Задача эта оказалась не столь уж простой.

Ясно было, что сборную надо составить из лучших игроков Петербурга и Москвы — главных футбольных центров России. Но спортивные руководители этих городов никак не могли договориться о количестве игроков от каждого города. Вообще-то такой вопрос должен был решать тренер, подбирающий игроков под выбранную им тактическую схему игры…

Но в том-то и дело, что тренера у сборной России тогда еще не было. Чуть забегая вперед, надо сказать, что российская команда и в Стокгольм приехала без тренера, вызвав безмерное удивление всех других участников футбольного Олимпийского турнира.

Чтобы решить, наконец, спорный вопрос, сборные Москвы и Петербурга должны были сыграть между собой. Победитель получал право и на большее представительство своих игроков в сборной команде. Но матч завершился вничью — 2:2.

Тогда Всероссийский футбольный союз решил провести еще один матч. Теперь в одну команду включили наиболее вероятных претендентов на поездку в Стокгольм, а в другую всех остальных. Первая сборная быстро повела в счете 4:1, но в итоге еле-еле сумела победить — 5:4.

В конце концов, все решилось, наконец, за столом переговоров. После долгих бурных споров в сборную включили девять футболистов из Петербурга и восемь из Москвы. Фамилии их футбольная история сохранила: петербуржцы Владимир Марков, Никита Хромов, Василий Бутусов, Алексей Уверский, Михаил Яковлев, Григорий Никитин, Сергей Филиппов, Петр Соколов и москвичи вратарь Лев Фаворский, Федор Римша, Леонид и Михаил Смирновы, Андрей Акимов, Николай Кынин, Василий Житарев и Александр Филиппов. Надо заметить, что Акимов и Кынин представляли СК «Орехово».

Первым соперником сборной России, прибывшей в Стокгольм на пароходе «Бирма», была сборная команда Финляндии. Финляндия хоть и входила в состав Российской империи, однако добилась права выступать на Олимпиаде отдельной командой. Вот как описывала дебют сборной России на Олимпийских играх русская пресса:

«Наконец выступили и наши, русские. В оранжевых рубашках с гербом на груди, в синих брючках, наша команда впервые выступала вне пределов России. До хав-тайма нападают все время русские. Игру финляндцев прямо-таки не узнаешь. Финляндцы играли до того скверно, что казалось — они проиграют России. Но… у нас всегда бывает это «но» — русская команда не выиграла. На 34-й минуте Фаворский берет мяч, мяч отскакивает недалеко от груди, и правый инсайд Виберг вбивает гол».

Правда, российской команде удалось отквитать этот мяч — ответный гол забил финнам Василий Бутусов, это и был первый официальный гол сборной России. Но в конце игры произошла нелепая случайность: резкий порыв ветра изменил направление мяча, явно летящего мимо ворот, и он «завернул» в сетку. Этот гол оказался решающим.

Но поражение со счетом 1:2, как вскоре выяснилось, было все же не столь обидным. Настоящая «футбольная Цусима» случилась на следующий день, когда сборная России встретилась в так называемом «утешительном» матче со сборной Германии, которая также уже выбыла из дальнейшей борьбы.

Уже на 1-й минуте российский защитник срезал мяч прямо на ногу немецкому нападающему, который и послал его в ворота. На 5-й минуте из-за ошибки другого защитника немцы забили второй гол. В течение трех следующих минут в команде сборной России побывали еще три мяча, после чего ее игра полностью развалилась. «Утешительный» матч закончился со счетом 0:16. Стоит, наверное, напомнить, что олимпийскими чемпионами стали в Стокгольме футболисты Великобритании. А финская команда заняла четвертое место…

Что же касается сборной России, то в Швеции она провела еще один матч, теперь уже товарищеский, со сборной Норвегии. Вновь поражение — 1:2.

Несмотря на столь оглушительную неудачу на международной арене, Всероссийский футбольный союз решил продолжать контакты с другими странами на уровне сборных. Вскоре после Олимпийских игр в Москву приехала сборная Венгрии. Под флагом сборной России на этот раз, по сути, выступала сборная Москвы. И снова последовали два разгромных поражения. В первом матче сборная Венгрии выиграла 9:0, а во втором — 12:0.

В следующем, 1913 году сборная России проиграла в Москве сборной Швеции — 1:4. Но следующие три матча российские футболисты провели уже гораздо лучше. В сентябре 1913 года в Москве они сыграли вничью 1:1 со сборной Норвегии. А в 1914 году сборная России в Стокгольме сыграла вничью со сборной Швеции — 2:2, а затем в Осло со сборной Норвегии — 1:1. Надо полагать, первые горькие уроки пошли русским футболистам впрок. Однако на этом международные контакты сборной России надолго прекратились, потому что вскоре началась Первая мировая война.

Из всех стран-участниц футбольного турнира на Олимпийских играх 1912 года Россия оказалась единственной, где не разыгрывалось свое национальное первенство. Но вскоре после Олимпиады Всероссийский футбольный союз разослал всем входившим в него лигам приглашения принять участие в первом чемпионате Российской империи. Проводить его решили на уровне сборных команд городов.

Однако на приглашение поначалу откликнулись только футбольные лиги Петербурга, Москвы, Киева и Харькова. Формула проведения чемпионата была очень простой: четыре участника по жребию разбивались на две пары, игравшие между собой, а затем победители встречались в финальном матче, где и должен был определиться чемпион Российской империи 1912 года. Таким образом, весь чемпионат мог уложиться лишь в три матча. Правда, по регламенту турнира, если какая-то из встреч после основного и дополнительного времени заканчивалась вничью, должна была состояться переигровка.

В первой паре команд Москвы и Харькова дополнительное время не потребовалось: москвичи удержали убедительную победу — 5:1. Матч между командами Петербурга и Киева вообще не состоялся: в последнюю минуту киевляне отказались от игры, и петербуржцы «автоматически» вышли в финал.

Финальный матч состоялся 23 сентября 1912 года в Москве. Ни основное, ни дополнительное время не выявили победителя — ничья 2:2. Пришлось проводить повторный матч, состоявшийся две недели спустя на том же московском стадионе ЗКС. На этот раз преимущество сборной Петербурга было подавляющим, она выиграла со счетом 4:1 и стала первым чемпионом России. В сборную входили футболисты пяти петербургских клубов «Невы», «Спорта», «Унитаса», «Невского» и «Коломяг».

В следующем, 1913 году число участников российского чемпионата значительно выросло, в нем играли команды многих городов — от Лодзи на северо-западе (Царство Польское, надо напомнить, в ту пору тоже входило в состав Российской империи) до Одессы на юге. Но в конце чемпионата участники опротестовали результаты многих матчей, и Всероссийский футбольный союз постановил… считать чемпионат России неразыгранным. В 1913 году страна осталась без футбольного чемпиона.

Год спустя первенство России было разыграно в рамках Российской олимпиады, состоявшей в Риге. Участников было всего три, и чемпионом стала команда Москвы.

Но уже близился август 1914 года, а с ним и начало Первой мировой войны. И хотя даже в военные годы игры продолжались — разыгрывалось, например, первенство Москвы, — история дореволюционного российского футбола уже завершалась. Да и военные московские чемпионаты вряд ли можно считать «полноценными» — перед матчами команды частенько недосчитывались игроков, которым приходилось уходить на германский фронт…

«…ДО ОСНОВАНЬЯ, А ЗАТЕМ…»

Как армейцы стали армейцами, а динамовцы — динамовцами

Никто, конечно, не может сказать, как развивался бы российский футбол, не будь мировой войны, затем революции и, наконец, еще одной войны — теперь Гражданской. Но кто усомнится в том, что все эти беды и потрясения принесли ему огромный вред?

Россию покинули многочисленные футболисты-англичане, игравшие в одних командах бок о бок с россиянами. Многие первоклассные российские футболисты пали в боях и мировой, и Гражданской войн. Среди них были те, что входили в сборную России, выступавшую на Олимпийских играх 1912 года в Стокгольме.

В 1916 году погибли Андрей Акимов и Николай Кынин из клуба «Орехово». В 1917 году — еще один олимпиец Григорий Никитин из петербургского «Спорта» и его одноклубник Андрей Суворов, который на Олимпиаду не ездил, но в том же году сыграл за сборную России один матч. Погибли Алексей Каракосов из петербургской «Нарвы», выступавший за сборную России в 1913 году, и Иван Воронцов из клуба «Новогиреево», футболист сборной 1913–1914 годов.

Новая советская власть не слишком-то жаловала футбол, по крайней мере, поначалу. Так, например, уже в ноябре 1917 года в Подмосковье было реквизировано здание, принадлежавшее неоднократному чемпиону Москвы клубу «Орехово», и в нем открыли читальню, где рабочим-ткачам надлежало знакомиться с революционной литературой.

И все же необыкновенная, колдовская власть футбольного мяча над человеком брала свое. Раз уж завоевала великая Игра российские просторы, в советской стране она неминуемо должна была пробиться новыми ростками, несмотря на послереволюционные годы разрухи, голода, холода. Однако новому, теперь уже советскому футболу предстояло надолго оказаться в изоляции от большой футбольной жизни, раз и вся страна стала обособленным от всех оплотом коммунизма.

А в Европе, тоже пережившей бедствия Первой мировой войны, она, эта большая футбольная жизнь, между тем быстро возрождалась.

В 1920 году в бельгийском Антверпене прошли игры VII Олимпиады, в футбольном турнире которых приняли участие команды четырнадцати стран. Через четыре года на игры VIII Олимпиады в Париж приехали уже 22 футбольные сборные, причем европейцы впервые увидели представителей южноамериканского футбола — команду Уругвая.

Уругвайцы поразили фантастическим умением обращаться с мячом, неожиданными импровизациями на поле, артистичной, вдохновенной игрой. Европейская футбольная школа, основанная на рациональности и довольно прямолинейная, проиграла южноамериканцам по всем статьям. Сборная Уругвая с поразительной легкостью повергла всех соперников и стала олимпийским чемпионом.

История повторилась в 1928 году на Олимпийских играх в Амстердаме. Сюда приехали уже две южноамериканские сборные — Уругвая и Аргентины. Соперников у них опять не нашлось: обе команды легко добрались до финала, где победу одержали уругвайцы, ставшие таким образом уже двукратными олимпийскими чемпионами.

Но противостояние двух школ оборачивалось огромной пользой для обеих. Артистичные южноамериканцы, мастера импровизации, начинали понимать, что европейская организованность линий тоже не лишена смысла. Европейцы в свою очередь больше внимания уделяли умению обращаться с мячом, нередко добиваясь подлинной виртуозности.

Результатом олимпийских встреч двух футбольных школ стало также и то, что многие европейские клубы, уже имеющие статус профессиональных, стали приглашать блистательных уругвайских и аргентинских футболистов, выкладывая за них немалые суммы. Знаменитый уругваец Эктор Скароне, олимпийский чемпион 1924 и 1928 годов, поиграл, например, и за испанскую «Барселону», и за итальянские «Интер» и «Палермо». Одним из первых южноамериканских «легионеров» в Европе стал и аргентинец Раймундо Орси, выступавший за итальянский «Ювентус». Такие мастера, безусловно, усиливали и разнообразили игру европейских команд, а рядом с ними тоньше и разнообразнее играли их европейские одноклубники.

Не за горами уже был и первый чемпионат мира по футболу, состоявшийся в 1930 году в Уругвае. В нем приняли участие 13 сборных Старого и Нового Света. В финальном матче, как и на амстердамской Олимпиаде, вновь встретились команды Уругвая и Аргентины, и опять победу праздновали уругвайские футболисты, ставшие первыми чемпионами мира. На этот раз своих извечных соперников-аргентинцев они победили со счетом 4:2.

В советской России между тем тоже происходили большие футбольные перемены, но совершенно другого свойства. В 1922 году многие сильные московские дореволюционные клубы, в том числе Замоскворецкий клуб Сорта — ЗКС и Сокольнический клуб спорта — СКС были расформированы. Вскоре перестала существовать и Московская футбольная лига, учрежденная, надо напомнить, в 1910 году. Все функции по управлению спортом были переданы Московскому губернскому совету физической культуры (МГСФК) при президиуме Московского Губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов.

Расформированы были и ведущие петроградские клубы, а также «буржуазные» клубы других российских городов. Подходила пора нового, «пролетарского» футбола, ведать которым должно уже было новое спортивное начальство, кстати говоря, в советские годы многократно реформировавшееся и преобразовывавшееся. Вместе с тем удивительным образом реформировались и некоторые из дореволюционных клубов.

Такая судьба постигла, например, OЛЛC — Общество любителей лыжного спорта. Еще в 1901 году оно отделилось от Московского клуба лыжников. Впоследствии и у тех, и у других «лыжников» появились свои футбольные клубы. (Надо заметить в скобках, что, кроме того, существовал еще Сокольнический клуб лыжников — СКЛ, тоже со своей футбольной командой, которая участвовала в первенстве Москвы с 1911 года.)

Московский клуб лыжников весной 1917 года даже стал чемпионом Москвы. Футбольный клуб ОЛЛС, образовавшийся в 1911 году, до поры до времени довольствовался более скромными достижениями.

Однако у Общества любителей лыжного спорта была отличная по меркам того времени футбольная площадка в Сокольническом лесу, считавшаяся лучшей в Москве. Вокруг поля стояли деревянные трибуны, на которых могли разместиться чуть ли не десять тысяч зрителей. Кроме того, при «лыжниках» действовали секции легкой атлетики, баскетбола, волейбола, тенниса. Они располагали беговой дорожкой, баскетбольной и волейбольной площадками, несколькими теннисными кортами. Словом, в Сокольниках Общество любителей лыжного спорта владело настоящим спортивным комплексом. Здесь и проводились многие междугородние футбольные матчи, а также соревнования легкоатлетов. Они всегда собирали много зрителей, хотя бы потому, что спортивные площадки располагались в любимом москвичами месте отдыха.

Футбольное дело в Обществе было поставлено основательно, команд было несколько, в них играли футболисты разных возрастов, в том числе и дети. Однако главной команде долго не удавалось занять первое место в классе «Б», чтобы войти в число сильнейших московских клубов, которые и разыгрывали между собой звание чемпиона. Лишь в 1918 году футболисты ОЛЛС дебютировали, наконец, в классе «А», «высшей лиге» московского футбола. В 1922 году пришел, наконец, самый большой успех: ОЛЛС стал чемпионом Москвы. Но вскоре для новых чемпионов, как и для всего советского футбола, в том числе, конечно, и московского, началась пора больших перемен.

В советской России с 1918 года действовал Всевобуч — Всеобщее военное обучение граждан. Прекрасная спортивная база ОЛЛС в Сокольниках уже не первый год служила местом военно-спортивной подготовки допризывников. И в апреле 1923 года у ОЛЛС появился, говоря современным языком, новый «учредитель» — Красная Армия. В приказе Реввоенсовета РСФСР говорилось: «В Москве при Центральном управлении военной подготовки трудящихся создана Центральная спортивная организация Красной Армии — «Опытно-показательная площадка Всевобуча (ОППВ)».

Спортивные сооружения ОЛЛС в соответствии с приказом передавались в непосредственное ведение управления Всевобуча. Все спортсмены ОЛЛС, в том числе, разумеется, футболисты, отныне считались членами Центральной спортивной организации Красной Армии ОППВ.

Так новые чемпионы Москвы стали армейскими футболистами. Футбольному клубу ОППВ, как он стал называться с тех пор, суждена была долгая история, большая слава и… неоднократная смена названий.

Уже в следующем, 1924 году Всевобуч был отменен, теперь армейский спортивный клуб назывался Опытнопоказательной площадкой Военведа. Правда, на этот раз его сокращенное название — ОППВ — не изменилось.

В феврале 1928 года к 10-й годовщине Красной Армии в Москве был учрежден Центральный Дом Красной Армии, которому передали комплекс зданий в великолепном Екатерининском парке. В одном из зданий когда-то размещался Екатерининский институт благородных девиц, основанный в 1802 году Марией Федоровной, супругой императора Павла I. Здесь обучались дочери офицеров российской армии старших чинов, так что в передаче бывших владений Екатерининского инстатута Красной Армии можно, пожалуй, усмотреть определенную логику…

А в мае 1928 года по инициативе Главной инспекции РККА по физической культуре в ведение Центрального Дома Красной Армии перешел и ОППВ в качестве спортивной секции. Тогда армейский футбольный клуб сменил название и с тех пор именовался ЦДКА. Это продолжалось до 1951 года, когда Красная Армия стала называться Советской Армией. Соответственно переменились названия и у Центрального Дома Красной Армии, и у армейского футбольного клуба — ЦДСА.

С 1952 по 1954 год армейских футболистов… вообще не существовало: команда была расформирована после неудачи сборной СССР, основу которой составляли армейцы, на Олимпийских играх в Хельсинки, — разговор об этом в нашей книге еще впереди…

Возрожденная в 1954 году армейская команда через три года стала именоваться ЦСК МО — Центральным спортивным клубом Министерства обороны. А с 1960 года и до наших дней армейские футболисты выступают под названием ЦСКА — Центральный спортивный клуб армии.

Впрочем, в 1923 году у этой команды, только-только ставшей армейской, вся громкая слава была еще впереди. А пока под названием ОППВ она продолжала участвовать в ежегодных чемпионатах Москвы. Только соперники у нее после прошедшей тогда футбольной реорганизации, когда были расформированы многие именитые дореволюционные клубы, были другими. И назывались новые соперники по-иному.

Свой первый матч новоиспеченные армейцы провели 17 июня 1923 года в весеннем чемпионате Москвы против команды «Рускабель». Несмотря на столь «пролетарское» название, она еще до революции была основана на московском заводе, производящем электрическое оборудование. Однако в Советской России при многих заводах, фабриках, производствах стали организовываться новые рабочие команды со столь же «говорящими» названиями — «Сахарники», «Серп и Молот», «Металлург».

Судьба у таких команд складывалась по-разному. Иные дожили даже до наших дней, пусть нередко и под другими названиями. Они играют на любительском уровне и по-прежнему «состоят» при различных производствах. Другие рабочие команды стали тем «питательным бульоном», из которого впоследствии родились куда более именитые футбольные клубы.

А возвращаясь к матчу ОППВ — «Рускабель», надо сказать, что первый блин у армейцев вышел комом: они проиграли 1:3. Спустя несколько дней, 26 июня, на своем стадионе в Сокольниках армейцы провели матч с еще одной «новорожденной» командой — московским «Динамо». Встреча была товарищеской и закончилась вничью — 2:2.

Вряд ли тогда кто-то из зрителей мог предположить, что два с лишним десятилетия спустя соперничество именно этих команд — армейцев и динамовцев — станет главной интригой советского футбола, поистине «великим противостоянием», в котором будут задействованы великие футболисты, чьи имена станут легендарными.

И что вдобавок это великое противостояние обернется жестким соперничеством самых высоких «покровителей» армейского и динамовского футбола.

Но в 1923 году история футбольного клуба «Динамо», как и армейских футболистов, только-только начиналась. Как и армейцы, динамовцы тоже оказались «подведомственными», но по другой части…

Спортивное общество «Динамо» было создано в апреле 1923 года по инициативе Ф. Э. Дзержинского, председателя ГПУ, как за год до этого стала называться ВЧК, а также наркома внутренних дел советской России. Оно должно было объединить самых разных спортсменов ГПУ НКВД — легкоатлетов, пловцов, гимнастов, боксеров, борцов. В частях ГПУ, как и в самом НКВД, к этому времени уже существовали и любительские футбольные команды — ростки футбола продолжали пробиваться повсюду.

Поэтому совет спортивного общества «Динамо» сразу же решил создать новую, «инструкторскую» футбольную команду, которая могла бы на равных соперничать с сильнейшими тогда московскими командами.

Сформировать футбольную команду «Динамо» поручили Федору Чулкову, в прошлом вратарю команды КФС (Кружок футболистов Сокольники), а в 1923 году служившему в войсках ГПУ. Ясно было, что огромные возможности чекистского ведомства позволяли пополнять команду не одними только спортсменами ВЧК-ГПУ, а привлекать хороших футболистов из любого другого спортивного общества.

Чулков остановил выбор на некоторых своих бывших партнерах по КФС, в том числе великолепном нападающем Василии Житареве, который в 19-летнем возрасте в составе сборной России выступал на играх V Олимпиады в Стокгольме. Были приглашены также Николай Денисов и Алексей Троицкий. Первый дебютировал в сборной России в 1913 году, второй — в 1914 году.

Свой первый официальный матч на первенство Москвы футболисты «Динамо» с Федором Чуйковым в воротах провели в тот же самый день, что и армейцы — 17 июня 1923 года. По удивительному совпадению история будущего великого клуба тоже началась с поражения. Соперниками динамовцев были футболисты «Красной Пресни», в составе которых тогда играл будущий основатель московского «Спартака» Николай Старостин. Краснопресненцы забили три мяча, на которые динамовцы ответили только двумя. В том матче Василий Житарев забил первый официальный динамовский гол…

В августе того же 1923 года у футболистов «Динамо» появился свой стадион. Под него отвели один из пустырей в Орлово-Давыдовском переулке, неподалеку от теперешней станции метро «Проспект мира». Здесь, на поле, окруженном невысокими деревянными трибунами, динамовцы и принимали своих соперников, пока не был построен великолепный стадион «Динамо» в Петровском парке.

Прошло три года, и футболисты «Динамо» отпраздновали первый большой успех, став чемпионами Москвы. В том же 1926 году родилась и динамовская эмблема — ромб, внутри которого заключена прописная буква Д. Вместе с эмблемой совет общества «Динамо» утвердил форму, существующую уже десятилетия, — сине-белые футболки.

Рабочий футбол

В 20-е годы прошлого века начинались родословные и других знаменитых в будущем футбольных клубов, например, московского «Торпедо». Предшественниками торпедовцев надо считать футболистов РДПК — Рабочего дворца «Пролетарская кузница».

Это был клуб, созданный в рабочем районе Замоскворечья. В 1924 году при нем возник спортивный кружок с секциями легкой атлетики, городков и, конечно, футбола. Примерно там, где сейчас находится новый выход из метро «Автозаводская», появилась спортивная площадка с футбольным полем, окруженная скамейками. Желающих играть в футбол среди рабочей молодежи оказалось немало, поэтому и команд было несколько. Виктор Маслов, например, будущий великий футбольный тренер, начинал полузащитником третьей команды.

Футбол быстро стал в рабочем районе даже не спортом, а предметом всеобщего поклонения. Зрители собирались на матчи семьями, как на праздники, рабочие истово переживали за «своих» футболистов. Между тем первая команда «Пролетарской кузницы» быстро набирала силу. Она играла на первенстве Москвы и уже в 1927 году заняла в своей группе первое место, выиграла затем переходный матч у команды рабочего клуба имени Астахова и вышла в «высшую лигу» столичного футбола.

Теперь соперниками «Пролетарской кузницы» были сильнейшие московские команды — «Динамо», ОППВ, «Металлург», «Пищевики». Но и с ними она играла достойно, никогда не опускаясь в чемпионате Москвы ниже четвертого места.

В ноябре 1930 года в истории «Пролетарской кузницы» произошли большие перемены. Всесоюзная конференция профсоюзов по физической культуре и спорту приняла тогда решение об организации физкультурного движения по производственному принципу. По сути, оно лишь подтвердило существовавшую практику — на многих заводах и фабриках уже существовали собственные спортивные, в том числе и футбольные, секции. Но на других после ноября 1930 года они появились впервые.

Как бы то ни было, практически все футболисты «Пролетарской кузницы» в ноябре 1930 года перешли в футбольную секцию расположенного поблизости автозавода-гиганта Московского автомобильного общества — АМО (в наши дни AMO-ЗИЛ). В заводской газете-многотиражке того времени, в спортивной московской прессе можно найти их имена — Василия Канаева, Сергея Троицкого, Бориса Сигачова, Виктора Павлова, Егора Курского, Виктора Маслова, Григория Помогаева, Вячеслава Орлова, Михаила и Николая Путистиных, Анатолия Емельянова. Футбольная команда автозаводцев поначалу называлась так же — АМО. Знаменитое имя «Торпедо» появилось уже в 1936 году, когда начались чемпионаты СССР среди клубных команд. В первый год, правда, «Торпедо» выступало в классе «Б». В классе «А» торпедовцы играли с 1938 года…

А у другого футбольного клуба — московского «Локомотива» — своя предыстория, правда, для историков футбола в ней остается немало «белых пятен». Предшественником «Локомотива» многие склонны считать Кружок футболистов Казанской дороги, сокращенно — «Казанка». В 1922 году «Казанка» была официально зарегистрирована Московской футбольной лигой.

Как известно, в том самом году прекратили существование многие известные дореволюционные клубы, в следующем году та же судьба ожидала и саму Московскую футбольную лигу. Словом, «Казанка» была одним из последних клубов, регистрировавшихся МФЛ за всю ее 12-летнюю историю.

Кружок любителей футбола организовали рабочие и служащие паровозного депо Москва-пассажирская Казанской железной дороги. Прежде они проводили матчи в любительской футбольной лиге, объединившей команды дачных поселков, расположенных вдоль этой железнодорожной линии. Точная дата основания «Казанки», увы, неизвестна, но есть предположения, что она существовала уже в 1910 году. Если это так, и если в самом деле считать железнодорожный кружок любителей футбола предшественником теперешнего «Локомотива», то это клуб надо бы признать старейшиной нынешнего московского футбола…

Как бы ни было, осенью 1922 года «Казанка» дебютировала в первенстве Москвы в МФЛ, выступая в классе «В», иными словами, всего лишь «на третьем уровне». Тем не менее он был куда престижнее, чем любительские железнодорожные лиги. Поэтому в «Казанку» потянулись многие сильные футболисты из других железнодорожных команд.

Как выступала «Казанка» в своем дебютном сезоне, к сожалению, неизвестно. Третий уровень московского футбола не привлекал особого внимания журналистов и футбольных статистиков того времени. К тому же футбольные перемены 1923 года, когда стали формироваться многие новые «пролетарские» команды (а также армейская и динамовская), не оставили в стороне и «Казанку». Была создана первая спортивная организация железнодорожников, объединившая легкоатлетов, борцов, боксеров, пловцов, других спортсменов, получившая название «Клуб имени Октябрьской революции».

Сокращенно спортивный железнодорожный клуб именовали КОРом. И «Казанка» вошла в состав КОРа, поменяв и свое название на тот же КОР.

Прежде всего, спортсмены-железнодорожники, точно так же, как динамовцы, постарались обзавестись собственным стадионом. Под него отвели пустырь за Казанским вокзалом между Новорязанской и Ольховской улицами. Расчищать площадку по выходным помогали рабочие-железнодорожники. На пустыре разместилось не только футбольное поле с трибунами, но и волейбольные и баскетбольные площадки, теннисные корты, городошные площадки — городки в ту пору тоже были одной из любимых игр. 12 августа 1923 года футбольная команда КОР уже провела первый мачт на своем поле.

В том же году КОР впервые стал чемпионом, одержав победу в проводившемся первенстве железных дорог РСФСР. Продолжали железнодорожники выступать и в старейшем столичном турнире — первенстве Москвы.

Но, в отличие от дореволюционных и даже первых лет после революции, строгого и четкого проведения чемпионатов Москвы теперь не было. Новые спортивные советские власти, начиная с 1923 года, то и дело меняли правила. Иной раз проводились два чемпионата — весенний и осенний, — иногда только один. Чемпионат 1925 года вообще не был доигран, хотя как раз в том сезоне первая команда железнодорожников нанесла поражение армейцам ОППВ — 4:3. Запутанной была и схема выявления победителя. Клубы, участвовавшие в первенстве Москвы, должны были выставлять сразу несколько команд, где играли футболисты разных возрастов. В общий зачет шли результаты всех команд, от первой взрослой до детской. Иной раз клуб выставлял до… восьми команд.

Обычно чемпионаты Москвы проводились по круговой системе — каждый играл с каждым, — но в 1929 году первенство прошло по олимпийской схеме, с выбыванием проигравших. С учетом того, что каждый клуб опять-таки выступал несколькими командами, это приводило к удивительным итогам, в том числе и для железнодорожников. В полуфинале первая команда КОРа проиграла первой команде «Динамо», однако в общем зачете железнодорожники набрали больше очков, и поэтому именно они и вышли в финал.

Точно такой же оказалась судьба и второго финалиста — «Пищевика». Первая команда этого клуба тоже проиграла в полуфинале, но все команды опередили соперников в общем зачете…

В финальном матче первых команд КОР уступил «Пищевику» — 2:1. А в четырех финалах, разыгранных младшими командами, две победы одержали железнодорожники и две — «Пищевики».

Имена многих футболистов, выступавших за КОР в те годы, история сохранила: Николай Аронов, Николай Артемов, Сергей Беляев, Борис Дементьев, Михаил Денисов, Борис Загрядсков, Михаил Загрядсков, Серафим Загрядсков, Виктор Климков, Козлов, Яков Колодный, Николай Курбатов, Владимир Лесин, Михаил Майоров, Вениамин Маковский, Павел Митюшкин, Александр Морозов, Виктор Новиков, Сергей Пастухов, Константин Петров, Александр Семенов, Смирнов, Борис Фалькевич, Федор Федоров, Константин Холин, Иван Хрусталев. В 1929–1930 годах, уже на закате своей футбольной карьеры, в клубе играл также выдающийся футболист Павел Канунников, чья звезда взошла еще до революции.

1931 год принес очередную реорганизацию всего советского спорта, а, значит, и футбола. Теперь создавались крупные спортивные общества по профессиональной принадлежности. А небольшие спортивные клубы и кружки при отдельных предприятиях постепенно расформировывались. В их число, кстати, попали многих из тех, что были созданы всего год назад по решению Всесоюзной конференции профсоюзов по физической культуре и спорту.

КОРа, впрочем, эти перемены не очень коснулись — Московско-Казанская железная дорога была одной из самых крупных в стране, и спортивный клуб при ней вполне соответствовал новым требованиям. Изменилось только его название — теперь клуб назывался по-пролетарски просто: Московско-Казанская железная дорога. Но болельщики сразу вспомнили прежнее название — и вновь именовали его «Казанкой».

Перемены, как это почти всегда бывает, сопровождаются неразберихами, в данном случае они внесли новую сумятицу в чемпионат Москвы. Спортивные начальники решили весной 1931 года провести не клубное первенство, а разыграть звание чемпиона среди районов Москвы. Сборные районов были сформированы из футболистов разных клубов по территориальному признаку. Формирование оказалось, конечно, делом непростым, и многие футболисты, по тем или иным причинам не включенные в сборные, чувствовали себя обиженными.

Осенью, правда, опять был разыгран прежний чемпионат с обычным клубным зачетом, но весной 1932 года чемпион Москвы вновь определялся среди сборных районов. Осенью — опять первенство клубов…

В 1935 году вновь последовал ряд перемен в советском спортивном хозяйстве, в частности, решено было создать на железнодорожном транспорте единое Добровольное спортивное общество железнодорожников «Локомотив». Устав его был утвержден 5 декабря 1935 года постановлением ЦК союзов железных дорог и наркома путей сообщения, которым тогда был не кто иной, как Лазарь Каганович. Официальной датой рождения нового спортивного общества считается 12 января 1936 года.

С тех пор главная футбольная команда железнодорожников тоже стала называться «Локомотивом». А поддержка Кагановича, одного из первых лиц советского государства, позволяла клубу легко решать любые организационные вопросы.

В начале 20-х годов прошлого века реорганизация футбола готовилась и в городе на Неве, который пока еще назывался Петроградом. Чтобы убедиться, достаточно бросить взгляд на турнирные таблицы петроградских футбольных чемпионатов тех лет.

В 1922 году чемпионом стал «дореволюционный» «Спорт», а на втором и третьем местах оказались такие же «дореволюционные» «Меркур» и «Унитас». На следующий год «Спорт» и «Меркур» поменялись местами, «Унитас» вновь остался третьим.

Но вскоре клубы со славной историей, стоявшие у истоков российского футбола, были расформированы, и чемпионом Ленинграда 1924 года была уже команда под незатейливым названием «Петроградский район». Как раз в этом году и сам город Петроград был переименован в Ленинград. В 1925 году победу праздновал «Красный путиловец». В 1926 году первенство выиграло ленинградское «Динамо» — в городе на Неве появилась своя команда того спортивного общества, что было учреждено по предложению Ф. Э. Дзержинского. Позже в числе победителей и призеров первенства Ленинграда будут команды под названиями «Пищевкус», «Профсоюзы», «Большевик», «Красный выборжец», «Красная заря»…

В те же годы в северной столице начиналась, пусть поначалу очень и очень скромно, история еще одной рабочей команды. Она была образована в мае 1925 года при Ленинградском металлическом заводе и первые пять лет выступала лишь в районных соревнованиях. Только в 1930 году, укрепившись, впервые играла в первенстве Ленинграда, не добиваясь, впрочем, больших успехов.

Поскольку Ленинградскому металлическому заводу было присвоено имя Сталина, то с 1936 года команда стала называться «Сталинцем». В том же году начались регулярные чемпионаты СССР, поначалу «Сталинец» выступал в классе «Б». Но два года спустя уже перебрался в группу «А», а в 1939 году сумел даже выйти в финал Кубка СССР, который, как и первенство страны, разыгрывается с 1936 года, однако потерпел поражение от московского «Спартака».

А в 1940 году «Сталинец» получил имя, которое потом уже не менял, — «Зенит».

Долгая предыстория московского «Спартака»

Постоянные перемены в организации спортивной жизни молодой советской России очень сильно сказались и на предыстории еще одного московского клуба, которому, в конце концов, суждено было стать знаменитым «Спартаком».

Команда «Красная Пресня», с которой 17 июня 1923 года провели свой первый официальный матч на первенство столицы московские динамовцы, — это будущий «Спартак». «Пищевики», с которыми в 1929 году сошлись в финале того же розыгрыша первенства Москвы железнодорожники КОРа, будущий «Локомотив» — это тоже будущий «Спартак». Помимо этого, в 20–30-е годы прошлого века бывали у этого клуба и другие названия. Но первоначально он именовался Московским кружком спорта — МКС.

Зарождался кружок спорта осенью 1921 года на Пресне, рабочем московском районе. Главным предприятием здесь был хлопчатобумажный комбинат, который при дореволюционных владельцах назывался «Прохоровской мануфактурой», а при советской власти стал «Трехгорной мануфактурой». При мануфактуре еще с начала XIX века существовала ремесленная школа, ставшая потом техническим училищем, которое готовило специалистов-текстильщиков. Среди его учащихся, а также рабочих мануфактуры тоже появились любители спорта, в том числе, разумеется, футбола. Популярность игры быстро росла и среди всех остальных жителей Пресни.

В 20-е годы XX века Пресня была почти сельской местностью, здесь хватало и пустырей, и огородов, и лугов, где пасся скот. Поэтому место для будущих спортивных площадок с помощью Пресненского райкома комсомола найти было нетрудно. Одним из главных энтузиастов Московского кружка спорта стал пресненский сапожный мастер Иван Артемьев, старший в знаменитой футбольной семье Артемьевых. Сам он начал играть в футбол еще до революции, выступая за клуб «Новогиреево». Теперь же в новую, только что организованную команду МКС пришли по его примеру многие хорошие футболисты, в числе которых были братья Канунниковы, братья Старостины, Станислав Леута, да и младшие братья самого Ивана Артемьева. Вдобавок второй по старшинству брат Петр Артемьев, тоже, разумеется, футболист, тогда работал в Пресненском райкоме комсомола и помогал в строительстве спортивных площадок, чем мог.

Главной проблемой была финансовая. Собственных средств членов МКС, конечно, не хватало, и тот же Иван Артемьев придумал выход — устраивать платные концерты. Тот, кто умел, — пел, кто-то играл на балалайке, другие декламировали стихи. В конце концов, на помощь спортсменам пришли и профессиональные артисты и музыканты. Публику привлекало еще и то, что билеты в кассе продавал знаменитый футболист Павел Канунников, прославившийся еще в дореволюционные времена.

К весне 1922 года, наконец, необходимые средства были собраны, они пошли на оплату рабочим, строившим трибуны и павильоны, но многое делалось на субботниках, в которых с удовольствием принимала участие пресненская молодежь. Построили стадион быстро, и тот же Иван Артемьев позже с удовольствием вспоминал о тех днях:

«Наконец-то мы могли собираться не у «чужих» и не на улице, раздеваться не в кустах, а в собственном доме. Здесь были и раздевалки, и комнаты отдыха, и даже буфет — с ирисками и квасом. Сразу начали работать несколько кружков: гиревого спорта, французской борьбы, велосипедный, городошный, футбола, хоккея. С утра до вечера домик жужжал, как улей».

Ну а что касается футболистов МКС, то новый, только-только основанный клуб сразу же показал свою силу. Первые матчи, правда, были товарищескими, зато соперники самыми достойными. 18 апреля 1922 года МКС встретился с многократным чемпионом Москвы Замоскворецким клубом спорта — знаменитым ЗКС — и одержал победу — 3:2. Затем пришла пора официальных матчей.

В весеннем чемпионате Москвы 1922 года дерзкий новичок выступал в классе «Б». В первом матче соперником МКС был еще один именитый соперник — подмосковный клуб «Орехово», неоднократный чемпион Москвы, в предыдущем сезоне «опустившийся», правда, до класса «Б». Пресненцы победили — 3:1, а затем одержали победы и во всех остальных матчах, заняв первое место. В чемпионате участвовали и младшие команды МКС, хотя клубного зачета в том году не существовало, и тоже победили каждая в своем разряде.

Когда весенний чемпионат Москвы был завершен, победители в классах «А», «Б», «В» и «Г» разыграли между собой звание абсолютного чемпиона Москвы. Обыграв в полуфинале еще одну из «новых» команд, победителя класса «В» «Академию», созданную при Главной военной школе физического образования трудящихся, МКС вышел в финал.

Но здесь пресненцы потерпели первое в своей истории поражение от чемпиона в классе «А» клуба ОЛЛС, будущих армейцев. Уже в начале матча они пропустили два мяча. И хотя до перерыва Иван Артемьев сумел поразить ворота ОЛЛС, матч закончился со счетом 4:2 в пользу Общества любителей лыжного спорта.

Перемены 1923 года, когда была упразднена Московская футбольная лига, а спортивные площадки и собственность расформированных осенью прошлого года именитых дореволюционных клубов перешла новым, «пролетарским» командам, мало коснулись МКС. Построенный пресненскими спортсменами стадион, как и сам клуб, лишь оказались в ведении Пресненского райкома комсомола, поэтому и название МКС переменилось на «Красную Пресню». Вдобавок в клуб пришли некоторые сильные футболисты из расформированных команд, например, Петр Исаков, прежде игравший в Замоскворецком клубе спорта — ЗКС. Однако это было лишь начало постоянных реорганизаций советского спорта.

Осенью 1923 года «Красную Пресню» покинул главный основатель клуба Иван Артемьев, перешедший в «Динамо». Но команда постоянно пополнялась хорошими игроками. В эти годы лучшие футболисты «Красной Пресни» — Павел Канунников, Петр Артемьев, Николай Старостин, — входили и в сборную Москвы, и в сборную РСФСР, впервые сыгравшую в том же 1923 году.

После расформирования «дореволюционной» Московской футбольной лиги спортом в Москве стал ведать Московский губернский совет физической культуры (МГСФК) при президиуме Московского Губернского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов. Это была сложная структура со многими подразделениями — спорт тоже быстро обрастал новой советской бюрократией. Зато идей у нового спортивного московского начальства хватало. Весной 1926 года, например, президиум МГСФК постановил распустить так называемые районные кружки спорта. Их члены должны были перейти в профсоюзные кружки в зависимости от своего места работы. «Красная Пресня» попала как раз в число таких «районных» кружков и могла прекратить свое существование.

Выход был найден в том, что клуб, сохранив своих футболистов, полностью перешел в ведение профсоюза работников пищевой промышленности. Пришлось опять менять название — так «Красная Пресня» стала «Пищевиками».

У профсоюза пищевиков к тому же появился собственный стадион, расположенный неподалеку от теперешнего метро «Динамо». Спортивная площадка с футбольным полем существовала там еще с дореволюционных времен, но во время Первой мировой войны превратилась… в гигантское кладбище сломанных трамваев. Эта «спортивная» свалка была передана профсоюзу пищевиков, который с марта 1926 года начал там грандиозные строительные работы. И в июле того же года был открыт новый стадион, который на тот момент был самым большим и благоустроенным в советской стране.

Кроме основного футбольного поля, на котором «Пищевики» стали проводить свои домашние матчи, на стадионе были еще два тренировочных поля, несколько баскетбольных и волейбольных площадок, теннисные корты, велодром, помещения для занятий борьбой, боксом, тяжелой атлетикой, тир, кегельбан. Однако центром стадиона было, конечно, главное футбольное поле с трибунами, вмещавшими несколько тысяч зрителей. Этому стадиону профсоюза пищевиков суждено было жить долгие годы, менять хозяев и стать, наконец, хорошо знакомым целым поколениям москвичей Стадионом юных пионеров.

А что касается первенства Москвы 1926 года, то любителям футбола того времени оно запомнилось очередными нелепицами и несуразицами. Спортивные власти, продолжавшие бороться с «районными» кружками, умудрились не включить «Пищевиков» в календарь, несмотря на то что они теперь были профсоюзным клубом. Точно так же «под горячую» руку попали ведомственные клубы — армейский ОППВ и даже «чекистское» «Динамо».

Для «Пищевиков», правда, место в московском чемпионате вскоре все же нашлось, а «Динамо» и ОППВ играли «вне конкурса». Строгого соблюдения календаря не было, а в июле чемпионат вообще прервался из-за страшной жары. Продолжился он после большой паузы, когда и болельщики, и спортивные журналисты потеряли к нему всякий интерес, и затянулся чуть ли не самой зимы. Чемпионами стали армейцы — тогда все уже забыли, что они выступали «вне конкурса».

О неразберихе, царившей в те годы в московском футболе, свидетельствует и горячая дискуссия, развернувшаяся в прессе летом следующего, 1927 года: «Почему за профсоюзные команды играют футболисты других профсоюзов?» «Пищевики» в этом отношении никак не могли быть примером единства профессий. Вернувшийся в клуб из «Динамо» Иван Артемьев был сапожным мастером, Александр Старостин — работником стадиона клуба «Пищевик», Андрей Старостин и Николай Старостин работали тогда на предприятии «Сельхозмашины», Павел Канунников — продавцом в магазине «Коммунар», Петр Исаков трудился на фабрике «Дукат», Станислав Леута был слесарем московского коммунального хозяйства…

Всех этих футболистов объединяло, конечно, то, что на футбольном поле они были единомышленниками и сражались с противниками плечом к плечу, но по газетным статьям можно было догадываться, что новые спортивные реорганизации не за горами. Как бы то ни было, в том, 1927 году «Пищевики» стали наконец чемпионами Москвы.

А дело с новыми спортивными реформами на удивление затянулось — они последовали только в ноябре 1930 года. Всесоюзная конференция профсоюзов по физической культуре и спорту приняла тогда решение об организации физкультурного движения по производственному принципу. Пришла пора создавать крупные спортивные общества по профессиональной принадлежности.

«Пищевиков» вроде бы нововведения не должны были коснуться — спортивный клуб и так находился в ведении крупного профсоюза работников пищевой промышленности. Но в 1931 году этот профсоюз… был ликвидирован решением ВЦСПС и распался на добрых два десятка мелких отраслевых профсоюзов. И «Пищевики» оказались теперь в ведении Всекомпромсовета. Теперь клуб стал называться «Промкооперацией».

Перемены отразились и на стадионе, принадлежавшем профсоюзу пищевиков, — теперь он достался команде табачной фабрики «Дукат». В нее перешли и некоторые футболисты «Промкооперации». Через некоторое время их примеру последовали многие другие, в числе которых были братья Старостины и Станислав Леута. Поэтому и «Дукат» в известной мере тоже можно считать одним из предшественников «Спартака». Однако в 1934 году ведущие футболисты вновь вернулись в «Промкооперацию».

И, наконец, 22 сентября 1935 года было объявлено о создании нового добровольного спортивного общества, которое, как говорилось в постановлении, «объединило бы всех спортсменов, работающих на предприятиях промысловой кооперации». Оно было задумано по типу «Динамо», тоже называвшегося добровольным спортивным обществом.

О том, почему оно было названо «Спартаком» и при каких обстоятельствах появилось это название, позже появились свои легенды. А вот многие другие подробности, связанные с организационными вопросами нового спортивного общества, окутаны ореолом некоей загадочности. Понятно, что решение о его создании принималось не руководителями «Промкооперации», а на более высоком уровне. И что возможности общества были велики, раз вступать в него, как показала дальнейшая практика, могли и не одни только работники промкооперации…

Огромная роль в создании общества «Спартак» принадлежит старшему из знаменитых футбольных братьев — Николаю Петровичу Старостину. Но даже этот человек, которому позже пришлось пережить ужасы сталинских лагерей, в вышедших многие годы спустя книгах в подробности, похоже, не особенно хотел вдаваться.

В книге «Футбол сквозь годы» о рождении «Спартака» Николай Старостин рассказывает только следующее:

«Как капитан сборной СССР по футболу я был знаком с генеральным секретарем ЦК ВЛКСМ Александром Косаревым и председателем Всекопромсовета Иваном Епифановичем Павловым. Оба они были страстные охотники. Я же, выросший в семье егерей, рядом с ними чувствовал себя профессионалом, и они с удовольствием пользовались на практике моими советами.

Как раз на охоте у нас возникла идея спортивного добровольного общества Промкооперации. Вскоре я выступил в печати с такой инициативой. В ответ последовала разгромная статья в газете «Труд». Называлась она «Пора вправить мозги Николаю Старостину». Обвинения сводились к тому, что я — профсоюзник — ношусь с комсомольской затеей. Но это лишь подхлестнуло нас еще активнее взяться за дело.

Вот, пожалуй, вкратце и вся предыстория «Спартака», рождение которого имело огромное значение в развитии советского спорта.

Потом появилось много версий, некоторые из которых успели стать легендами о том, как и почему новорожденному дали имя «Спартак». А что было в действительности? В Промкооперацию входило более десятка союзов различных отраслей: швейный, кожевенный, текстильный, пищевой… Нужно было найти одно, всех объединяющее, название. Но, что правда, то правда: искали его в муках. Мы с братьями и друзьями подолгу сидели вечерами у меня дома и ломали себе голову.

В памяти сохранилась поездка сборной Советского Союза в Германию в 1927 году, где нас принимали рабочие-спортсмены, объединенные в клуб «Спартак». У них был значок — поднятая рука с твердо сжатым кулаком. Я часто вспоминал впечатляющее зрелище: сотни встречающих и провожающих людей со вскинутыми в едином порыве руками. «Спартак» — в этом коротком и звучном слове слышалась мелодия порыва, таилась готовность к бунту, чувствовался неукротимый дух. Оно показалось мне очень подходящим. Конечно, я знал, кто такой Спартак. Но, признаюсь, прочитал знаменитую книгу Джованьоли уже после того, как все было решено.

К нашему огромному удивлению, в только что родившееся, еще неокрепшее общество ринулись лучшие спортивные силы Москвы. Легкоатлеты братья Знаменские из «Серпа и Молота»; боксеры Николай Королев, Иван Ганыкин, Николай Штейн, Виктор Степанов; ведущие гребцы, пловцы, конники, баскетболисты и волейболисты. Мы не могли понять, в чем дело. Потом выяснилось, что по Москве пошел слух: в «Спартаке» во главе стоят свои люди — спортсмены».

Тут надо заметить, что эти слова Николая Петровича подтверждают: возможности «Спартака» и в самом деле позволяли обходить общепринятые тогда принципы профсоюзной организации спорта «по отраслям». Впрочем, вновь слово Николаю Старостину:

«Молва, что у нас не надо ожидать очередного указания руководителей по поводу тренировок, оказалась устойчивой и была лучше всякой рекламы. Если добавить к этому значительные финансовые возможности Промкооперации (ее бюджет позволял не жалеть на «Спартак» никаких денег), станет ясно, почему «Спартак» смог так быстро и крепко встать на ноги.

Наши всемогущие хозяева, не моргнув глазом, отвалили 260 тысяч за базу в Планерном, перекупив ее у Осоавиахима. У китайского клуба было приобретено здание католической церкви, где после реконструкции устроили залы для бокса, борьбы, бильярда… Но наиболее ценным приобретением стал участок земли рядом с подмосковной Мамонтовкой, блиставшей своей футбольной командой. Кто бы мог подумать, что со временем ничем не примечательная Тарасовка затмит славу Мамонтовки. В течение сезона в Тарасовке был выстроен стадион с трибунами на 3000 мест и деревянным павильоном, где могли жить футболисты…»

Забегая вперед, надо сказать, что с тех пор за многие десятилетия Тарасовка, загородная база московского «Спартака», конечно, неузнаваемо изменилась. Но Николай Петрович Старостин абсолютно прав в том, что Тарасовке суждена была особая слава: она сыграла огромную роль в истории не только «Спартака», но всего советского футбола.

А возвращаясь к истории происхождения названия именитого московского клуба, надо заметить, что немецкая команда с названием «Спартак», о которой говорит в своей книге Николай Петрович, вспоминая поездку сборной СССР в Германию в 1927 году, была не единственной, носящей такое имя. Еще в 1924 году в Ленинграде было создано сразу несколько клубов, называемых «Спартаком». Капитан сборной СССР Михаил Бутусов в 1924–1926 годах играл в команде, которая называлась «Спартак» Выборгского района «А». И Николай Старостин, конечно, не мог этого не знать.

Словом, во всей этой истории есть опять-таки какая-то недоговоренность…

НА ПОЛЕ — СБОРНЫЕ КОМАНДЫ

Футбол и… Пролеткульт

Как известно, первый чемпионат Российской империи состоялся еще в 1912 году — на уровне сборных команд городов. Созданный в Петербурге незадолго до этого Всероссийский футбольный союз разослал приглашения всем входившим в него городским футбольным лигам, но участвовать в турнире согласились лишь сборные Петербурга, Москвы, Харькова и Киева. Да и уложился первый чемпионат России всего в три матча.

В первой полуфинальной паре сборная Москвы переиграла харьковчан — 5:1, а встреча сборных Петербурга и Киева вообще не состоялась: в последний момент киевляне отказались от игры. Таким образом, петербуржцы вышли в финал, который проходил в Москве, «автоматически». Но матч между сборными Москвы и Петербурга закончился вничью — 2:2 и по регламенту чемпионата потребовалась переигровка. Она состоялась две недели спустя, на этот раз преимущество сборной Петербурга было очевидным: она выиграла со счетом 4:1 и стала первым чемпионом России.

Второй чемпионат России собрал уже куда больше участников, но закончился большим скандалом: в конце чемпионата участники опротестовали результаты многих матчей, и Всероссийский футбольный союз постановил… считать чемпионат России не состоявшимся. Так в 1913 году страна осталась без футбольного чемпиона.

Третий чемпионат империи состоялся в июле 1914 года в рамках Российской олимпиады, прошедшей в Риге. Команд-участниц было всего три, и чемпионом стала команда Москвы. До Первой мировой войны оставались считанные дни, но вряд ли кто-нибудь предполагал тогда, что в следующий раз футболисты будут разыгрывать всероссийское первенство только годы спустя, и уже совсем в другой стране…

Став советским, российский футбол словно бы совершил виток по спирали. После 1917 года он оказался совсем в других условиях, однако повторял тот же путь, что уже был однажды им проделан: от чемпионатов городов до первенства страны на уровне сборных команд. При этом неразбериха, нелепицы, накладки, сопровождавшие первые чемпионаты страны, были при советской власти, пожалуй, еще большими, чем при проведении трех дореволюционных чемпионатов. Вдобавок иной раз к футболу советских времен добавлялись и совсем уж сюрреалистические на взгляд современного человека коллизии…

В дореволюционные годы «футбольных центров» в Российской империи, включавшей также Польшу, было несколько: Петербург, Москва, Харьков, Одесса, Киев, Рига, Лодзь. Пробивались футбольные «ростки» в Закавказье, Поволжье, на Урале. Но самыми сильными в России были тогда футболисты Петербурга.

В первые годы советской власти футбольной столицей постепенно становилась Москва. Это и было доказано в ходе первого чемпионата РСФСР, состоявшегося на уровне сборных городов осенью 1922 года. Ради него спортивные власти даже приостановили на время чемпионат Москвы. Первым чемпионом советской страны стала сборная Москвы, куда вошли три представителя Московского кружка спорта — того самого, которому в будущем предстояло стать «Красной Пресней», «Пищевиками», «Промкооперацией» и, наконец, «Спартаком». Москвичи легко победили сборную Перми — 17:0, а затем чемпиона Украины, сборную Харькова — 8:0.

Два года спустя, в 1924 году, прошел уже чемпионат СССР, в котором принимали участие сборные городов и сборные союзных республик. Чемпионат проводила новая, только что созданная спортивная организация — Всесоюзная секция футбола, позже ставшая Федерацией футбола СССР. На этот раз сборная Москвы выступила слабее, и первым чемпионом СССР стала сборная Харькова. До этого она одержала победу в украинской зоне, победив в финале сборную Одессы — 1:0.

Финальные матчи всесоюзного первенства проходили в Москве. В полуфинале сборная Харькова, почти целиком состоявшая из футболистов команды «Штурм», выиграла у сборной Закавказья — 4:0, а в финальном матче победила сборную Ленинграда — 2:1. Фамилии первых чемпионов СССР, конечно, стоит вспомнить: Р. Норов, Н. Кротов, К. Фомин, Н. Капустин, В. Фомин, И. Привалов, Н. Казаков, А. Бем, Я. Алферов, И. Татаров, Е. Губарев.

В дальнейшем чемпионаты СССР на уровне сборных команд разыгрывались нерегулярно, четких единых правил их проведения не было выработано. В некоторых чемпионатах СССР принимали участие как сборные городов, так и сборные союзных республик. В двух последних, в 1932 и 1935 годах, только сборные городов. Кроме того, в разных местах страны в разные годы существовали самостоятельные футбольные соревнования. Свой чемпионат разыгрывали команды украинских городов, проводился чемпионат Северного Кавказа, разыгрывался Кубок Поволжья.

О причинах, по каким следующий после 1924 года чемпионат СССР среди сборных команд был разыгран лишь в 1928 году, в советских футбольных справочниках ничего не говорится. Однако как раз в середине 20-х годов появились некоторые околофутбольные обстоятельства, которые в наши дни кажутся, без преувеличения, порождениями театра абсурда.

Дело в том, что Пролеткульт, отрицавший, как известно, «буржуазные» достижения мировой культуры, добрался тогда и до спорта. Провозглашались лозунги наподобие такого: «Долой буржуазные залы, снаряды, спорт, даешь пролетарские снаряды и упражнения». Полностью спорт, как средство физического воспитания, идеологи Пролеткульта, правда, не отрицали, но утверждали, что в пролетарской стране ему не нужны ни рекорды, ни спортивная специализация, ни сам дух соревнования, поскольку спорт должен служить только формой оздоровления и подготовки к труду.

Но к таким видам спорта, как бокс, тяжелая атлетика, теннис, футбол и некоторые другие, Пролеткульт относился полностью отрицательно. Так, например, один из теоретиков Пролеткульта И. П. Кулжинский в 1925 году назвал футбол «изобретением английской буржуазии». Особое негодование теоретика вызывал один из основополагающих технических приемов игры — обводка игроков противника, финты, которые, по его мнению, есть не что иное, как обман. Отсюда следовал вывод, что футбол учит обманывать, и поэтому он «антипедагогичен».

Игра, однако, уже стала слишком популярной среди пролетариата. Поэтому кое-кто пытался не отрицать футбол, а «модернизировать», освобождая от обмана и уравнивая игроков в правах. Среди проектов «пролетарского» футбола был, например, такой: разбить все поле на квадраты, в каждом из которых мог находиться лишь один игрок. Футболистам следовало передавать мяч партнерам, задерживая его в своей зоне не более, чем на 5 секунд. Теперь такое предложение может вызвать лишь изумление и большое сомнение, что оно могло обсуждаться всерьез, но так было. К счастью, к 1927 году эти «сюрреалистические» пролеткультовские битвы вокруг футбола, да и других видов спорта сошли на нет, здравый смысл победил.

Как бы то ни было, несмотря на пролеткультовское наступление на футбол, первенства Москвы, Ленинграда, других российских городов все эти годы не прекращались. Но чемпионат СССР в 1925–1927 годах Всесоюзная секция футбола не проводила. Прервались чемпионаты Украины, которые без перерывов проходили с 1921 по 1924 год. Победы в них раз за разом одерживала сборная Харькова, которая в 1924 году стала вдобавок первым чемпионом СССР. Первый после перерыва украинский чемпионат состоялся уже в 1927 году, и победителем в который уже раз опять оказались футболисты из Харькова.

Кстати, если сборная команда Харькова была тогда столь сильной, то что вообще представляла собой в 20-е годы прошлого века «футбольная карта» Украины, второй после РСФСР футбольной республики Советского Союза, а ныне ставшей самостоятельной страной? И почему на первые роли украинского футбола вышел тогда именно Харьков?

На самых первых страницах футбольной истории Украины тоже немало «белых пятен». Не вызывает сомнений только одно — зародился украинский футбол в Одессе. В этом нет ничего удивительного — игру в портовый город завезли английские моряки. Как это было и во многих других портах по всему миру.

Если верить самим одесситам, в футбол в их городе начали играть куда раньше, чем даже в Петербурге, первом футбольном центре Российской империи. Возможно, так и есть, но это был неорганизованный футбол. «Дикие» одесские команды объединились в футбольную лигу только в 1910 году. Одесская лига хоть и оказалась первой среди городов Украины, но, для сравнения, петербургская футбольная лига была основана девятью годами раньше.

Футбольная лига Киева была образована в 1911 году, харьковская на год позже. В 1913 году именно сборная Харькова участвовала в чемпионате Российской империи — том самом, который, в конце концов, из-за множества протестов Всероссийский футбольный союз решил считать несостоявшимся.

Однако до заключительной стадии чемпионата, куда выходили победители групповых турниров, сборная Харькова тогда не дошла. Она выступала в группе «Юг» и в полуфинале победила сборную Юзовки (теперешний Донецк) — 2:1. В финале группового турнира харьковчане встречались с одесситами и здесь уступили — 0:2.

После лихолетья революционных событий, а затем Гражданской войны украинский футбол быстро возрождался и обретал силу. Первенство сборных команд украинских городов было разыграно в 1921 году, на год раньше, чем в РСФСР. Оно прошло в рамках первой Всеукраинской олимпиады, состоявшейся в Харькове. Место было выбрано по «столичному» принципу — может быть, не все знают, что тогда именно Харьков был столицей Украинской советской социалистической республики. В финале футбольного турнира, в котором участвовали команды восьми украинских городов, вновь встретились сборные Харькова и Одессы, но теперь победу одержали харьковчане — 2:0.

Сборная Харькова выиграла и три следующих чемпионата Украины, а в 1924 году, надо повторить, стала первым чемпионом СССР. Главным их украинским соперником тогда была сборная Одессы, а успехи сборной команды Киева выглядели тогда гораздо скромнее. Когда в 1927 году возобновился чемпионат Украины, победителем вновь была сборная Харькова. Одесситы на этот раз оказались третьими, а вторым призером — сборная Николаева. Выиграли харьковчане и следующие чемпионаты Украины…

А почему сборная Харькова была в те годы лидером украинского футбола и главным соперником команд РСФСР, объяснять, пожалуй, и не надо. Столицы всегда собирают все лучшие силы, в том числе футбольные. Точно так же обстояло дело и в России — пока столицей Российской империи был Петербург, он оставался и футбольной столицей государства. Когда в 1918 году столица советской России переместилась в Москву, она стала постепенно выходить на первые роли и в футболе.

Украина в точности повторила этот путь. Харьков оставался ее столицей до 1934 года, после чего главным городом Украинской Советской Социалистической Республики был объявлен Киев. Теперь уже город на берегах Днепра быстро становился центром науки, культуры, образования, спорта. Переехали сюда и некоторые лучшие харьковские футболисты, в том числе капитан сборной Харькова, многократный чемпион Украины и чемпион СССР 1924 года Константин Фомин.

Однако и до этого Киев был вполне «футбольным» городом, пусть и стоящим в тени Харькова и Одессы. В начале 20-х годов в будущей столице, как и во всех советских городах, создавались команды по ведомственному признаку. Сильнейшей из них оказалась команда железнодорожников — «Желдор». Соперничали с ней команды со столь же незатейливыми названиями — «Водник», «Совторгслужащие», «Работспрос».

А уже в 1928 году началась история одного из сильнейших в будущем советских клубов — киевского «Динамо».

По названию нетрудно догадаться, что учредителем было то же ведомство, что и у московского «Динамо». У истоков киевского «Динамо» стояли Сергей Барминский и Николай Ханников, в те годы руководившие украинским НКВД. Приказ об учреждении добровольного Всеукраинского спортивного общества «Динамо» появился в ноябре 1927 года, а футбольная команда была сформирована следующей весной. Поначалу в ней играли кадровые сотрудники НКВД, но их быстро стали заменять сильные футболисты из других команд — тех же «Желдора» и «Совторгслужащих».

Не секрет, что у молодых футболистов было немало стимулов для выступлений за «Динамо», будь то московское, киевское или ленинградское. Хотя бы тот, что, состоя в этом спортивном обществе, они формально проходили военную службу. Причем «посягнуть» на них в это время не мог ни один из армейских клубов, которых в эту пору было уже немало по всей стране — во всех городах, где находились центры военных округов. Да и время тогда — конец 20-х годов — было не слишком сытым по всей советской стране. А в клубах, находившихся под покровительством всесильного НКВД, для футболистов создавались неплохие условия.

Свой первый матч новоиспеченные киевские динамовцы провели 1 июля 1928 года в Белой Церкви против сборной этого города. Как это часто бывает, «первый блин» оказался комом — киевляне проиграли 1:2. 17 июля на киевском «Красном стадионе» состоялся их матч с одесскими одноклубниками. На этот раз была зафиксирована ничья — 2:2. Но затем последовало оглушительное поражение в товарищеском матче с московским «Динамо» — 2:6. После такого провала руководители киевского «Динамо» провели новую работу по усилению команды — теперь в нее были приглашены сильные футболисты из Одессы и Николаева.

Справедливости ради надо сказать, что Харьков постепенно стал утрачивать прежние ведущие футбольные позиции даже еще до того, как перестал быть столицей Украины. В 1928 и 1929 годах харьковчане, правда, вновь стали чемпионами республики. В следующие два года первенство Украины по футболу не разыгрывалось, а в 1932 году чемпионский титул впервые выиграла сборная Киева, которая почти целиком состояла из футболистов киевского «Динамо». В финальном матче харьковчане, семикратные чемпионы республики, уступили им победу со счетом 1:3.

Однако в 1933 и 1934 годах сборная Харькова дважды подряд опять доказала, что остается сильнейшей в республике, но в 1935 году чемпионом республики стала сборная Днепропетровска. После этого главным футбольным центром Украины стал столичный город Киев. Тем не менее в сборной Украины играли и харьковские футболисты. На уровне сборной города они тоже еще добивались относительных успехов.

Но в чемпионатах СССР после победы харьковчан в 1924 году ни одной другой украинской команде так и не удалось хоть однажды стать первой. Всесоюзные футбольные первенства по-прежнему разыгрывались нерегулярно, и регламент их то и дело менялся. Следующий после 1928 года чемпионат СССР (на нем сборная Украины проиграла в финале сборной Москвы — 0:1) состоялся только в 1931 году. На этот раз сборная Украины дошла до полуфинала, где проиграла сборной Закавказья — 0:3. В свою очередь, кавказцы в финале были разгромлены сборной РСФСР со счетом 1:7.

В первенстве СССР 1932 года сразу две украинские команды — сборная Харькова и сборная Донбасса — опять-таки пробились в полуфиналы, но обе проиграли: харьковчане ленинградцам, а донбассцы москвичам. Чемпионом СССР на этот раз стала сборная Москвы, разгромившая в финальном матче сборную Ленинграда — 5:1.

После этого первенство СССР три года опять не разыгрывалось, а в 1935 году регламент снова изменился: теперь за победу боролись сборные шести городов, проводившие между собой турнир в один круг. Чемпионом СССР вновь оказалась сборная Москвы, вторым призером — сборная Ленинграда, третьим — сборная Харькова.

Это было, однако, уже последнее первенство СССР на уровне сборных команд городов и союзных республик. В 1936 году случился эпохальный для советского футбола поворот: начались регулярные чемпионаты страны среди клубных команд по двухкруговой системе, как это давно уже было принято в других странах. Летом того же года впервые был разыгран и Кубок СССР по футболу. Чемпионаты СССР и розыгрыши Кубка СССР с тех пор прерывались лишь однажды — в годы Великой Отечественной войны. Возобновилось же союзное первенство уже 13 мая 1945 года, всего через четыре дня после Победы.

Но далекие 20–30-е годы прошлого века, которые предшествовали этому историческому рубежу, отмечены не только чемпионатами городов, идеологической борьбой Пролеткульта с футболом, как с буржуазным видом спорта, и эпизодическими розыгрышами чемпионатов СССР с постоянно меняющимися правилами. В те же годы советские футболисты начинали выходить на международную арену, пусть их соперники были далеко не самыми сильными в большом футбольном мире.

Был у тех далеких лет и еще один важный итог: армия футбольных болельщиков росла год от года. Футбол становился самым любимым видом спорта советской страны. А выдающиеся футболисты — очень популярными людьми. Быть с ними знакомыми считали за честь писатели, музыканты, артисты.

Сборная Советской страны

В дореволюционные времена сборная России провела свои последние международные матчи в июле 1914 года; это были товарищеские игры. В первой, состоявшейся 5 июля (по старому стилю) в Стокгольме, российские футболисты вели со счетом 2:0 (оба гола забил один из лучших нападающих тех лет, Василий Житарев из ЗКС), но упустили победу: шведы сравняли счет за минуту до конца игры при сомнительной ситуации. По мнению российских футболистов, мяч был забит из положения «вне игры».

Затем сборная России переехала в Христианию (теперешний Осло), где 12 июля сыграла вничью со сборной Норвегии — 1:1. Счет опять-таки открыли российские футболисты, но еще до перерыва пропустили ответный мяч. В том матче произошло еще одно примечательное событие: россиянин Владимир Лаш был удален с поля за стычку с норвежским футболистом, и это было первое удаление в истории российской сборной команды…

Кто бы мог тогда подумать, что следующие матчи сборной России снова пройдут на стадионах Скандинавии, только случится это лишь через девять лет, и российские футболисты будут выступать уже под другим флагом. Но так и случилось.

Впервые сборная РСФСР была сформирована летом 1923 года. Приглашение сыграть товарищеский матч с какой-либо из шведских команд пришло от шведского Рабочего союза. Поначалу планировалось, что матч будет один и пройдет в Гётеборге в День труда, который проводили шведские профсоюзы, но по ходу дела программа сильно изменилась.

В составе сборной были футболисты лишь двух городов — Москвы и Петрограда, который тогда еще не стал Ленинградом. Футбольную Москву представляли Петр Артемьев, Петр Исаков, Павел Канунников, Василий Чернов (все четверо из «Красной Пресни») и вратарь Николай Соколов из «Яхт-клуба Райкомвода».

Петроградцев было больше: Михаил Бутусов, избранный капитаном команды («Унитас»), Павел Батырев и Петр Ежов («Спорт»), Владимир Воног («Путиловский кружок»), Петр Григорьев («Меркур»), Георгий Гостев, Борис Карнеев и вратарь Александр Полежаев (все трое из клуба «Коломяги»). Как раз из Петрограда команда выехала поездом в финский город Турку, а оттуда пароходом добралась до Стокгольма.

О товарищеских матчах с зарубежными сборными на уровне сборных тогда и речи быть не могло: советская Россия не состояла в членах ФИФА, до вступления в международный футбольный союз тогда оставалось еще 23 года. Между Швецией и Советской страной еще не было дипломатических отношений, и коллективную визу сборная РСФСР получила после больших проволочек.

Особого интереса приезд советских футболистов у шведов не вызвал. Даже любители спорта отнеслись к сборной РСФСР с большим скепсисом: они еще помнили «футбольную Цусиму» — сокрушительное поражение сборной России на играх V Олимпиады 1912 года от сборной Германии со счетом 0:16.

Тем не менее шведский Рабочий союз, пригласивший советских футболистов, решил изменить программу и провести первый мачт гостей в Стокгольме со сборной города. Он и состоялся 2 августа 1923 года на стокгольмском Королевском стадионе в присутствии нескольких тысяч зрителей.

Прямо надо сказать, шведы выставили против гостей далеко не самых сильных футболистов. Но это был первый, «исторический» матч сборной РСФСР, пусть и товарищеский, и поэтому он заслуживает особого внимания.

Игра, судя по отчетам шведских газет и последующим воспоминаниям участников матча, получилась нервной, сумбурной. Но оказалась очень результативной. Советские футболисты начали с атак, однако к 34-й минуте уже проигрывали 0:2. Минуту спустя Павел Батырев ударом со штрафного отквитал один мяч, но шведы быстро забили третий гол. Тем не менее на перерыв команды ушли при счете 3:2 в пользу хозяев — второй гол у советской сборной забил Павел Канунников.

В начале второго тайма шведы забили еще один гол — счет стал 4:2 в пользу хозяев поля. Дальше, однако, произошло неожиданное и для шведских футболистов, и для зрителей на трибунах. Советские футболисты один за другим забили три мяча. К сожалению, в разных источниках авторы этих мячей указываются разные, и установить истину теперь уже вряд ли удастся. Согласно одному из отчетов, эти три мяча забили Михаил Бутусов, Петр Исаков и Петр Григорьев. Другие «приписывают» пятый гол Павлу Канунникову. Как бы то ни было, сборная РССФР нашла в себе силы не только спасти казалось бы уже проигранный матч, но и повести в счете — 5:4.

Но победу в том матче одержать все же не удалось: за две минуты до конца игры шведский нападающий С. Андерссон забил гол в ворота Николая Соколова. Обильный на голы матч закончился вничью — 5:5.

В тот же вечер футболисты сборной РСФСР уехали поездом в Гётеборг, чтобы сыграть запланированный загодя матч в День труда с местным клубом «Фэссберг».

Это тоже была средняя команда, выступающая в первенстве Гётеборга.

Матч поначалу тоже складывался для советских футболистов неудачно: после первого тайма они проигрывали 0:3. Но во втором тайме сборная РСФСР опять преобразилась — в ворота хозяев поля один за другим залетели четыре мяча. Матч так и закончился победой футболистов советской России со счетом 4:3.

После этого программа пребывания сборной РСФСР в Швеции изменилась: провести встречи с гостями изъявили желание команды еще нескольких шведских городов. Таких встреч состоялось семь, в них сборная РСФСР одержала пять побед и два матча завершила вничью. Зарубежные успехи футболистов власти советской России немедленно стали использовать в пропагандистских целях, придавая им политический смысл. Газета «Известия», например, в те дни писала:

«Команда русских футболистов гастролирует в Швеции с огромным успехом. Выступление наших спортсменов имеет не только чисто спортивное значение… Повсюду русские футболисты встречают, в особенности со стороны рабочих, восторженный прием, который иногда принимает характер оваций в честь Советской России».

Между тем «большое футбольное путешествие» сборной советской России этими встречами не закончилось: вернувшись в Стокгольм, они сыграли еще один матч со сборной города, на этот раз немного обновившей свой состав.

Об этой игре, состоявшейся 21 августа 1923 года на том же стокгольмском Королевском стадионе, было сложено немало легенд. Советская пропаганда преувеличила его значение, называя шведскую команду национальной сборной Швеции и тем самым значительно поднимая цену победы советского футбола. На самом деле первый после дореволюционных времен товарищеский матч со сборной Швеции советским футболистам было суждено провести лишь… 8 сентября 1954 года. Он состоялся в Москве на стадионе «Динамо» и закончился безоговорочной победой сборной СССР со счетом 7:0.

А матч 21 августа 1923 года по статусу был совсем другим и складывался по-другому. Без сомнения, усилив сборную Стокгольма, шведские футболисты на этот раз рассчитывали на победу, но игра долгое время была равной. Почти до конца игры счет оставался ничейным — 1:1. Мяч, забитый Петром Григорьевым, шведы отыграли с одиннадцатиметрового удара. Но в самом конце встречи Михаил Бутусов сильным ударом из-за штрафной площадки забил второй гол. Встреча закончилась со счетом 2:1 в пользу сборной РСФСР.

Увы, победа обернулась скандалом — как раз из-за того, что советские средства информации называли сборную Стокгольма национальной сборной Швеции. Одна из спортивных стокгольмских газет отреагировала на это следующими словами: «Результат матча якобы «Швеция — Россия» был распространен по телеграфу по всей Европе, что нанесло ущерб шведскому спорту… Это урон для нас и, возможно, для русских, но прежде всего для спорта вообще».

Тем не менее скепсиса у шведских любителей спорта стало по отношению к советскому футболу поменьше. Поражения своих команд, пусть и второстепенных, в матчах со сборной РСФСР они восприняли болезненно. В адрес шведского Футбольного союза посыпались упреки. Та же спортивная стокгольмская газета писала: «Мы не обвиняем шведскую команду, которая проиграла сильному сопернику. Не обвиняем и русских, которые за время турне установили рекорд. Мы обвиняем руководство шведского футбола, которое, зная о поражениях в разных городах, не выставило против гостей первоклассную команду». Сильных футбольных клубов в Швеции тогда и в самом деле хватало, к ним относились, например, АИК, «Хельсингборг», «Юргорден»…

В советскую футбольную историю между тем прочно вошла легенда о победе сборной РСФСР в том далеком 1923 году именно над национальной сборной Швеции. Да и ветераны той советской сборной, например, ее капитан Михаил Бутусов, много позже вспоминавшие о турне по Скандинавии, тоже не спешили развеять этот миф. Напрашивается предположение, что футболисты даже годы спустя продолжали следовать вполне определенной «официальной установке». Ничего невероятного в таком предположении нет, если речь идет о пропагандистских приемах советских времен…

А что касается 1923 года, то турне сборной РСФСР по Скандинавии продолжилось и после победы в Стокгольме. Футболисты переехали в Норвегию, где, после трех побед над норвежскими клубными командами, 30 августа 1923 года провели в Осло матч, который в советской прессе тоже был тогда назван матчем сборной РСФСР и национальной сборной Норвегии.

Однако и норвежский Футбольный союз, вступивший в ФИФА еще в 1908 году, не имел права проводить товарищеский матч на уровне сборных с командой страны, не входившей в Международную футбольную федерацию. Поэтому в норвежской спортивной прессе 1923 года матч 30 августа именуется встречей между командой норвежских клубов и командой Москвы и Петрограда. В данном случае, правда, вовсе не исключено, что норвежцы и в самом деле выставили, по сути, сборную своей страны, но запрет ФИФА формально был обойден…

Сам же матч оказался для советских футболистов трудным и нервным. Норвежцы первыми забили гол, но Михаил Бутусов сравнял счет. Уже во втором тайме Петр Исаков вывел сборную РСФСР вперед — 2:1. Затем в ворота Николая Соколова был назначен одиннадцатиметровый удар. Норвежские отчеты о матче утверждают, что это вызвало бурный протест у советских футболистов, которые даже намеревались уйти с поля.

Однако матч все же продолжался, одиннадцатиметровый был пробит, и счет сравнялся — 2:2. После этого игра, проходившая в равной борьбе, изобиловала жесткими моментами. Все же за несколько минут до финального свистка Павел Канунников сумел забить третий, победный мяч…

В том 1923 году сборная РСФСР провела еще несколько международных встреч с клубными командами, побывав в Германии. А 18 сентября сыграла в Таллине с командой Эстонии. Незадолго до этого Эстония, бывшая с 1920 года независимым государством, вступила в ФИФА, так что речи о матче с национальной сборной этой страны тоже не могло быть. Как бы то ни было, к перерыву сборная РСФСР вела со счетом 2:0 (оба мяча забил Михаил Бутусов). А общий счет матча т. 4:2 в пользу гостей. Во втором матче еще один гол записал на свой счет Бутусов, другой — Петр Исаков, а эстонские футболисты забили два мяча с одиннадцатиметровых ударов.

СССР — Турция, Турция — СССР

Все товарищеские матчи, сыгранные сборной РСФСР в 1923 году, в мировой футбольной статистике числятся неофициальными, так как проводились без патронажа ФИФА и не входят в реестры Международной федерации футбола. Однако в следующем, 1924 году советские футболисты уже в ранге сборной СССР сыграли первый товарищеский матч, признанный официальным. Соперником стала приехавшая в Советскую страну сборная Турции.

Забегая вперед, надо сказать, что с тех пор в течение одиннадцати лет команды этой страны были единственными, с кем советские футболисты встречались в товарищеских матчах на уровне сборных. Но только два матча считаются официальными, а остальные десять — нет.

Поскольку встречи со сборной Турции оказались единственными, надо ли удивляться, что в советской пропаганде тех лет значение побед, одержанных сборной СССР, опять-таки оказалось значительно преувеличенным. В восторженных реляциях на страницах советских газет, посвященных этим победам, сопернику приписывалась сила, которой на самом деле не было. Показательна предыстория уже первого матча сборных Турции и СССР, состоявшегося в Москве 16 ноября 1924 года.

С 4 мая по 27 июля того же года в Париже проходили игры VIII Олимпиады. В числе 22 сборных команд, участвующих в футбольном турнире, были и турецкие футболисты. Они провели всего один матч, проиграв в предварительном турнире сборной Чехословакии — 2:5, и выбыли из дальнейшего розыгрыша. (Здесь стоит заметить в скобках, что третьим призером парижской Олимпиады стала сборная Швеции, несуществующей победой над которой столь гордилась советская пропаганда.)

Потерпев неудачу на Олимпийских играх, сборная Турции провела несколько товарищеских игр в Европе. Она проиграла сборной Польши — 0:2, выиграла у сборной Финляндии — 4:2, сборной Эстонии — 4:1 и сборной Латвии — 3:1. Руководство Футбольной федерации Турции намеревалось провести матч и со сборной СССР, для чего направило письмо в ФИФА. В нем содержалась просьба «ввиду чрезвычайного успеха русского футбола в последнее время разрешить проведение нескольких встреч с командами Советов». Официальное предложение было направлено и в Высший совет физической культуры при ВЦИК СССР.

Согласие ФИФА было получено. Высший совет физической культуры провел специальное заседание, где было решено, что сначала со сборной Турции сыграют две сборные команды Москвы — первая и вторая, а уже потом сборная команда СССР. Кстати, на том же заседании была определена форма советской сборной, которая не менялась потом долгие годы — красные футболки и белые трусы. Приезд сборной Турции в Москву был намечен на начало ноября.

А в ожидании этого события в стране нарастал футбольный ажиотаж, чему в большой мере способствовали советские газеты.

Советская страна, только-только пережившая Гражданскую войну, находилась в международной изоляции, о том, что происходило в других государствах, большинство имело лишь дозволенные сведения. В условиях изоляции официальная пропаганда легко принималась на веру, тем более что во многих случаях она и не искажала истину, но преподносила ее особым образом.

Так, например, когда газеты сообщали, что сборная Турции проиграла на парижской Олимпиаде лишь один матч, это было правдой. Не уточнялось только, что матч этот оказался одним-единственным. Но когда турецкую команду называли одной из самых сильных в мире, это было уже явным преувеличением.

Вместе с тем этот ажиотаж вполне можно понять: ведь это был первый в послереволюционной России визит футбольной сборной другого государства. Да и до революции в страну приезжали лишь сборные Венгрии, Швеции и Норвегии.

Тем временем приближался ноябрь 1924 года. Сборная СССР была сформирована. По сравнению с 1923 годом ее состав изменился. А названия клубов, которые представляли ленинградские футболисты, разительно изменились (стоит, может быть, напомнить, что как раз в 1923 году многие дореволюционные клубы города на Неве были расформированы, и вместо них на первенство города теперь выступали другие).

Капитан сборной СССР Михаил Бутусов, год назад игравший в клубе «Унитас», теперь был футболистом команды, которая называлась «Спартак» Выборгского района «А». Петр Григорьев, бывший игрок клуба «Меркур», теперь представлял команду «Спартак» Центрального района «А». Петр Ежов, прежде выступавший за «Спорт», теперь играл в «Спартаке» Петроградского района «А».

А вот москвич Петр Исаков по-прежнему был футболистом «Красной Пресни», как и вратарь Николай Соколов «Яхт-клуба Райкомвода».

К футболистам, выступавшим за сборную РСФСР в 1923 году, добавились новички. Двое из них были москвичами: Федор Селин («Московский Совет Физической Культуры») и Михаил Рущинский («Яхт-клуб Райкомвода»). Двое харьковчанами: Иван Привалов («Клуб физической культуры») и Александр Шпаковский («Штурм»). Кроме того, в команду вошли Петр Филиппов («Ленинградский уезд») и Александр Шапошников («Красное Орехово»).

Наконец, сборная Турции прибыла в Москву. Холодный промозглый московский ноябрь — не лучшее время для футболистов из теплой южной страны. Тем не менее 8 ноября они обыграли вторую сборную столицы со счетом 3:1. После этой победы футбольный ажиотаж в Москве достиг предела. Московские газеты в отчетах о матче сообщали, что турецкие футболисты необыкновенно искусны в обращении с мячом, перемещаются по полю с невиданной скоростью и бьют по воротам невероятно сильно и точно.

Однако матч первой сборной Москвы турецкие футболисты неожиданно проиграли — 0:2. Тем не менее никто не сомневался в их силе: те же московские репортеры объясняли поражение сборной Турции невезением и усталостью.

Матч со сборной СССР был назначен на 16 ноября. Напряжение футбольной Москвы нарастало. Тем более что за несколько дней до матча резко похолодало, и начался снегопад. Опасались даже, что из-за погоды матч придется отменить, но он состоялся в назначенный день.

О том, что происходило тогда в Москве и на футбольном поле стадиона имени Воровского, крупнейшего тогда в столице, рассказывали тогда, разумеется, все газеты. В «Красном спорте», например, после матча был опубликован такой красочный отчет:

«Не верилось, что 16 ноября игра состоится. Всю неделю падал снег; оттепели сменялись морозом, поля покрывались льдом. Но природа дала возможность произойти этой интереснейшей встрече сезона. С утра на поле Воровского тянутся переполненные трамваи, авто, извозчики и пешеходы. К 12 часам вся Калужская движется в одном направлении — к полю Воровского. Присутствует свыше пятнадцати тысяч зрителей — цифра рекордная для Москвы и всего СССР.

Вся площадка усеяна фотографами, кинооператорами и корреспондентами всяких газет, доселе к физкультуре не приобщенных. Все просьбы, обращенные к ним об уходе с поля, не помогают. Один ретивый кинооператор забрался со своим аппаратом на самые ворота и часто подвергался опасности быть сбитым ударом мяча. Под громкие рукоплескания выбегают обе команды в своих национальных цветах: Турция — белая фуфайка с красной широкой полосой на высоте груди, с красным полумесяцем и звездой, СССР — в красных фуфайках Союза Советских Республик. Сборная СССР выступает в первый раз для защиты флага СССР на футбольном поле. Судил игру турецкий судья, выбегающий на поле в фуфайке и трусиках, чего до сих пор у нас не практиковалось.

В составе советской команды пять москвичей, четыре ленинградца и два харьковчанина. Москвичи ворота защищали, благо интерес к ним проявлен был незначительный, иногородцы — забивали. В первом тайме два мяча забил капитан — Михаил Бутусов из Ленинграда, во втором еще один добавил харьковчанин Александр Шпаковский. В пассиве гостей — три гола и четыре… обмороженных футболиста. После матча руководитель турецкой делегации Юсуф-Зия поблагодарил за гостеприимство, лестно отозвался о советских футболистах и пригрозил реваншем: «Сборная СССР приедет на матчи в Константинополь, и можно с уверенностью сказать, что результат не будет благоприятен для русской команды».

Если же рассказывать об этом матче в не столь возвышенном стиле, необходимо отметить, что сборная СССР владела инициативой и одержала достаточно легкую победу, несмотря на то турецкие футболисты оказывали упорное сопротивление. Можно также предположить, что бойкий репортер явно преувеличивал, сообщая об обморожениях турецких футболистов: жестокого мороза в тот день все же не было, и турецкие футболисты, конечно, не стояли на месте, а, напротив, активно перемещались по полю.

Впрочем, в подобном духе были выдержаны отчеты всех других газет. Общий их смысл сводился к одной мысли: в Москву приехала очень сильная команда «буржуазной» страны, но сборная СССР обыграла ее без особого труда, доказав полное превосходство советского футбола. И что победа, одержанная им в Москве над сборной Турции, отозвалась громким эхом во всех странах европейского континента. В одном из номеров газеты «Правда» того времени, например, можно найти такие слова: «Наши встречи с буржуазными спортсменами нужны и полезны. Они — одно из действенных средств прорыва идеологической и политической блокады, которую ведут против нас капиталисты. Они — водружение Красного знамени первого в мире государства рабочих и крестьян не над зданиями посольств, а в гуще народа. Они — живая правда о нашей стране».

Турецкие футболисты между тем были уязвлены и в самом деле жаждали реванша. В конце того же 1924 года в Высший совет физической культуры при ВЦИК СССР пришло приглашение — теперь сборную СССР ожидали в Турции. Ответная встреча сборных двух стран должна состояться 15 мая в Анкаре.

В команду были включены почти все футболисты, игравшие с Турцией в первом матче: Николай Соколов, Михаил Бутусов, Петр Григорьев, Петр Исаков, Иван Привалов, Михаил Рущинский, Федор Селин, Петр Филиппов, Алексей Шапошников. Добавились харьковчанин Николай Кротов и москвич Павел Канунников. По дороге в Одессу сборная СССР провела в Харькове контрольный матч со сборной города, выиграв 7:1. Еще три контрольных матча были проведены в Одессе — одна ничья и две победы. Наконец, на пароходе сборная СССР отплыла в Стамбул, чтобы затем переехать в Анкару.

Стадион столицы Турции был тогда, мягко говоря, далеко не самым лучшим в Европе. На деревянных трибунах умещались лишь пять тысяч зрителей, поле представляло собой площадку с твердым грунтом и скудной травой. Впрочем, и сама столица поразила советских футболистов малыми размерами и тем, что оказалась совсем не похожей на пестрый, шумный, раскинувшийся по обоим берегам пролива Босфор Стамбул, который всего два года назад и был столицей Турции.

Как бы то ни было, сборная Турции подготовилась к матчу очень серьезно. Уже на 3-й минуте нападающий Сабих открыл счет. Турки умело отражали все атаки советской сборной, сами же атаковали очень остро и вполне могли увеличить счет.

Во втором тайме хозяева поля еще не раз были близки к успеху, но мяч упорно не шел в ворота Николая Соколова. К концу матча счет был прежний — 1:0 в пользу сборной Турции. Впрочем, и одного мяча могло хватить для победы, однако турецкие футболисты умудрились ее упустить. За восемь минут до конца игры их защитники оставили без присмотра Федора Селина, и тот сравнял счет.

Распаленные такой неудачей, футболисты сборной Турции с новыми силами бросились осаждать ворота Соколова, но через три минуты совершили грубую ошибку в собственной обороне. Воспользовавшись этим, Михаил Бутусов забил второй мяч, который и принес победу сборной СССР.

В Советском Союзе эта победа вызвала ликование, футболистов встречали, словно национальных героев. В «Красном спорте» была помещена такая победная реляция: «Наконец, они приехали… Приехали, может быть, немного усталые после долгого и, безусловно, утомительного путешествия, но зато бодрые и довольные от сознания важности совершенной поездки как в ее общеполитическом, так и чисто спортивном значении… Безвозвратно прошли те времена, когда Советскую страну, очевидно, по блаженной памяти душившего всякое культурное строительство царизма, считали нулем в области спорта…»

Увы, двум этим товарищеским встречам со сборной Турции суждено было вплоть до 1952 года оставаться единственными официальными играми сборной СССР, внесенными в реестр ФИФА. Да и неофициальных матчей на уровне сборных (все с той же Турцией) пришлось дожидаться целых шесть лет.

Несмотря на то что Футбольная федерация Турции после поражения в Анкаре в 1925 году вновь горела желанием реванша, от этой мысли турецким футбольным руководителям пришлось отказаться. Международная футбольная федерация, разрешившая туркам провести матч с советской сборной в Москве, хоть и зарегистрировала результат ответного матча в Анкаре, но пригрозила турецкой федерации серьезными санкциями за продолжение контактов с Советским Союзом на уровне сборных. И турки, скрепя сердце, отложили реванш на неопределенное будущее.

Поскольку встречи с представителями «большого футбольного мира» были для сборной СССР заказаны, на международном уровне приходилось довольствоваться товарищескими играми с рабочими командами других стран, наподобие тех клубов, с какими в 1923 году сборная РСФСР встречалась во время своего «скандинавского турне». Еще в 1921 году в Москве прошел международный конгресс рабочих спортивных организаций, где делегаты СССР, Чехословакии, Германии, Франции, Венгрии, Финляндии, Италии и некоторых других стран основали Международный союз рабоче-крестьянских организаций физической культуры — Красный спортивный интернационал. Поэтому возможности для международных футбольных встреч такого уровня были широкие, да только рабочие команды откровенно слабыми.

В 1926 и 1927 годах сборная СССР дважды выезжала в Германию, где в общей сложности провела пятнадцать встреч с командами Немецкого рабочего союза, входившего в Красный спортивный интернационал. Итогом оказались четырнадцать побед и — первое в истории сборной СССР поражение: в 1927 году советские футболисты в Дрездене встретились с рабочей командой Вены и проиграли — 1:3. Правда, в матче-реванше та же команда была разгромлена — 6:1.

Зато в 1928 году сборная СССР не провела ни одной встречи, но год и без того был полон футбольными событиями: в Москве был открыт стадион «Динамо», надолго ставший главной футбольной ареной советской страны, — чудо спортивной архитектуры того времени, — и на нем с огромным успехом прошел футбольный турнир Всесоюзной Спартакиады.

Однако и в следующем году сборная СССР не созывалась. Очередной заграничный вояж был совершен только осенью 1930 года — на этот раз соперниками советских футболистов были рабочие команды Норвегии. Четыре матча закончились четырьмя победами, причем в одном из городов счет был… 13:5 в пользу гостей. Вдобавок по пути на родину сборная СССР в Стокгольме сыграла с командой рабочего спортивного союза шведской столицы. Здесь матч закончился со счетом 16:1.

Новый матч на уровне сборных состоялся в 1931 году — в Москву опять приехала сборная Турции. Хитроумные руководители турецкого футбола нашли, наконец, способ обойти запреты ФИФА. Для этого свою команду они назвали… сборной турецких университетов. Тем не менее на афишах предстоящего матча, расклеенных по Москве, она именовалась сборной Турции. Так начались регулярные встречи сборной СССР с турецкими футболистами, которые проходили ежегодно вплоть до 1935 года. Команды встречались то в Москве, то в Турции.

В 1931 году матч прошел на стадионе «Динамо» 20 августа и собрал 50 тысяч зрителей — приезд команды, которую советские газеты упорно продолжали называть одной из сильнейших в мире, вновь вызвал большой ажиотаж. Вряд ли кто-нибудь из сидящих на трибуне поверил, скажи ему, что по оценкам футбольных экспертов сборная Турция неизменно входит… в последнюю пятерку европейских стран…

Сборная СССР вновь дала зрителям повод порадоваться успехам советского футбола. Уже в начале игры она повела — 2:0. Затем туркам удалось отквитать один мяч. Кто знает, как сложился бы ход матча, забей турецкие футболисты второй мяч после назначенного в ворота советского вратаря Николая Савинцева одиннадцатиметрового удара, но турецкий игрок послал мяч мимо ворот. Счет остался прежним — 2:1, а во втором тайме команды обменялись мячами. Таким образом, уже третий матч между сборными СССР и Турции закончился победой советских футболистов.

Осенью 1932 года сборная СССР нанесла ответный визит в Турцию. Теперь в целях «конспирации» турецкое футбольное руководство именовало своих футболистов «командой народных домов Турции». Теперь были сыграны сразу четыре матча — два в Стамбуле и два в Анкаре.

21 октября на стамбульском стадионе «Фенербахче» была зафиксирована ничья — 2:2. При счете 1:1 турецкие футболисты забили второй мяч, но вели в счете лишь три минуты, а затем пропустили ответный мяч.

Но всего через день «команда народных домов Турции», вышедшая на поле почти в том же составе, потерпела сокрушительное поражение — 0:4. Неудачи преследовали турецких футболистов и в матчах, сыгранных 27 и 30 октября в Анкаре: они проиграли 0:1 и 2:3.

В июле 1933 года «команда народных домов Турции» вновь появилась в Москве и наконец-то одержала победу. 50 тысяч зрителей, собравшихся на стадионе «Динамо», увидели три «быстрых» гола. К 16-й минуте гости вели — 2:0, а на 21-й минуте Николай Старостин забил один ответный мяч. До конца игры счет так и не изменился.

Теперь уже сборной СССР надо было брать реванш. Он и состоялся 7 августа 1934 года на том же стадионе «Динамо» в очередной приезд турецкой команды. Зрителей было еще больше, чем год назад, — 60 тысяч. В том матче в составе сборной СССР впервые появились два киевских футболиста — великолепный вратарь Антон Идзковский и нападающий Константин Щегодский. Впрочем, последнего киевлянином можно было назвать лишь условно: Щегодский родился в Москве и до 1932 года выступал в клубе АМО, а затем его «переманило» киевское «Динамо».

Щегодский, кстати, и сравнял счет, после того как сборная СССР проигрывала 0:1. А победный гол забил ленинградский динамовец Петр Дементьев.

Наконец, в октябре 1935 года очередной вояж в Турцию совершила сборная СССР. Теперь были сыграны целых шесть матчей, по два в Стамбуле, Анкаре и Измире. Они проходили в очень жестком графике: в каждом городе игры проходили через день, затем следовал переезд в другой город и четырехдневный отдых, и новый такой же цикл.

И вновь футболистам Турции так и не удалось выиграть на родной земле хоть одну встречу. В Стамбуле 13 октября сборная СССР победила — 2:1, а 15 октября сыграла вничью — 2:2. В Анкаре все получилось наоборот: сначала ничья, а потом победа. 19 октября был зафиксирован счет 3:3, 21 октября 3:2 в пользу сборной СССР. И, наконец, в Измире 25 октября сборная СССР победила — 2:1, а 27 октября сыграла вничью — 3:3.

Однако в том турне советской сборной все было не так просто. По договоренности, три матча судили турецкие судьи, в трех других главным арбитром был советский судья Щелчков. При его судействе два матча из трех сопровождались скандалами.

21 октября во время второго матча в Анкаре при счете 1:1 Щелчков засчитал гол, забитый на 52-й минуте Сергеем Ильиным. По мнению зрителей, турецких футболистов и турецких боковых судей, мяч был забит из положения «вне игры». Щелчков стоял на своем. В знак протеста боковые судьи даже покинули поле, но потом все же вернулись. Затем команды забили еще по мячу, и матч закончился со счетом 3:2 в пользу сборной СССР.

Во втором матче при судействе Щелчкова скандал был еще более громким. 27 октября в Измире проходила последняя встреча. Почти до конца матча счет был 3:1 в пользу хозяев. Затем, по мнению турецкой стороны, в ход игры активно вмешался советский судья. В вышедших на следующий день турецких газетах были детально описаны все его преднамеренные действия. Последние минуты матча и в самом деле оказались весьма бурными…

На 82-й минуте Щелчков засчитал гол, забитый Василием Павловым из явного офсайда. Спустя две минуты, наоборот, отменил гол, забитый турецкими футболистами, определив положение «вне игры». На 88-й минуте назначил ничем не обоснованный одиннадцатиметровый удар в турецкие ворота.

Это решение вызвало взрыв негодования. Мало того, что были возмущены турецкие футболисты, на поле выбежали и руководители их команды. Споры продолжались минут пятнадцать, но судья был непреклонен. В знак протеста турецкий вратарь отошел в сторону, и Федор Селин забил мяч в пустые ворота. Счет сравнялся — 3:3.

В ответной атаке турецких футболистов мяч попал в руку советского игрока в штрафной площадке, но теперь Щелчков пенальти не назначал. Все-таки на последней минуте турецкий нападающий забил гол, но судья его не засчитал и сейчас же дал свисток на окончание игры…

Вся Турция между тем посчитала последний гол состоявшимся. Те же турецкие газеты, сообщавшие о судейском произволе, дали крупные заголовки: «Турция — СССР. 4:3». Ну а в советской футбольной статистике записано, что этот матч закончился вничью — 3:3. О случившихся во время того турне сборной СССР судейских скандалах советская пресса не сообщала.

На этом «великое футбольное противостояние» сборных СССР и Турции 20–30-х годов прошлого века закончилось. «Команда народных домов Турции», правда, еще раз приезжала в Советский Союз в 1936 году, но провела несколько игр лишь с клубными командами. Сборная СССР в том году не созывалась, и в следующий раз это случилось только в 1952 году — уже с другим поколением футболистов.

Следующий же матч со сборной Турции состоялся у сборной СССР и того позже — лишь в 1961 году. Это были официальные игры отборочного турнира чемпионата мира, который в следующем году прошел в Чили.

В обоих отборочных матчах с турецкими футболистами сборная СССР одержала победы — 1:0 в Москве и 2:1 в Стамбуле. Победив в своей группе также команду Норвегии, сборная СССР получила тогда путевку в финальный турнир. Для советских футболистов это был уже второй чемпионат мира…

Но пока, в 30-х годах XX века, до участия сборной СССР в чемпионатах мира, главных футбольных событиях, было еще очень и очень далеко.

Первые чемпионаты между тем прошли как раз тогда, когда советские футболисты на уровне сборных соревновались лишь с «командой народных домов Турции».

В 1930 году сборные тринадцати стран разыграли титул чемпиона в Уругвае, и он достался хозяевам, которые к тому времени были уже двукратными олимпийскими чемпионами. В 1934 году в чемпионате мира участвовали уже 32 страны, пришлось проводить предварительный турнир, после которого 16 сборных вышли в финальную часть чемпионата. И вновь победителями стали хозяева — теперь итальянские футболисты.

Сборная Советского Союза, не входящая в члены ФИФА, не могла принимать участия в этих чемпионатах, да коммунистическое руководство и не желало этого. Сборной Турции, «одной из сильнейших команд мира», как именовали ее в советских газетах, среди участников первых чемпионатов мира тоже не было: футбольные начальники страны не решались подавать заявки в ФИФА.

ЭПОХА ПОДВОДИТ итоги

Главная арена

20–30-е годы прошлого века, предшествующие регулярным чемпионатам страны для клубных команд (поначалу эти команды назывались «показательными»), — завершались. Это была, конечно, своя эпоха в советской футбольной истории.

Как раз в те десятилетия футбол обрел в стране всенародную любовь. Некоторые футболисты той эпохи стали знаменитыми, даже легендарными. В этом Советский Союз ничуть не уступал многим другим государствам, где иные футболисты в те годы тоже были народным героями: бразилец Артур Фриденрайх, уругваец Эктор Скароне, итальянец Джузеппе Меацца, англичанин Клиффорд Бастин…

А еще в наследство всему советскому футболу от той эпохи достался московский стадион «Динамо».

Сказать, что целые десятилетия он оставался главной футбольной ареной Советского Союза, значит почти ничего не сказать. Это был не просто стадион, а центр советского футбольного мира, огромная сцена, на которой важнейшие матчи представляли собой праздники футбола, легендарное место сбора десятков тысяч единомышленников-зрителей, пусть и разделяющихся на кланы, истово болеющие за разные команды, но единых в бескорыстной любви к великой Игре. Это был истинный Дворец футбола, пусть под открытым небом, и вдобавок единственный такой дворец в стране.

Ни один из прежних российских стадионов не шел с ним тогда ни в какое сравнение. До этого крупнейшим в Москве был стадион имени Воровского, в прежние времена принадлежавший Замоскворецкому клубу спорта. Он располагался у Калужской заставы, и как раз на нем 16 ноября 1924 года прошел первый официальный матч сборной СССР со сборной Турции. Невысокие деревянные трибуны вмещали пятнадцать тысяч зрителей, раздевалки для футболистов были малы и неудобны, да и качество футбольного поля неважным.

А стадионы московских клубов были тогда и того меньше — и первый динамовский стадион неподалеку от теперешней станции метро «Ботанический сад», и армейский ОППВ в Сокольниках, и «Красная Пресня», и КОР рядом с Казанским вокзалом.

В июле 1926 года, правда, самым крупным в Москве стал только что открытый стадион, принадлежавший профсоюзу пищевиков, — с несколькими футбольными полями, баскетбольными и волейбольными площадками, теннисными кортами, закрытыми помещениями для борцов, боксеров, тяжелоатлетов. Однако и он быстро уступил пальму первенства новому стадиону «Динамо», который начали строить в том же 1926 году. Тем более сравнивать было легко: место для будущего Дворца футбола было выбрано буквально в двух шагах от стадиона профсоюза пищевиков (впоследствии он стал всем хорошо известным Стадионом юных пионеров) — в Петровском парке.

Слух о том, что спортивное общество «Динамо» начинает строительство стадиона, который будет крупнейшим в Европе, быстро облетел Москву, и посмотреть, как подвигается невиданное строительство, постоянно съезжались любопытные.

К тому же можно было не только удовлетворить любопытство, но и погулять рядом со стройкой: Петровский парк, где росли липы и сосны, с проложенными по нему тихими аллеями, с живописными прудами, был тогда одним из самых очаровательных мест московских окраин и любимым местом отдыха. С конца XIX века в Петровском парке существовал открытый театр, где устраивались концерты, и знаменитый ресторан, славившийся цыганским хором.

Стадион начали строить на пересечении двух парковых аллей — Театральной и Московской. По проекту архитекторов Л. З. Чериковера и Б. М. Иофана возводились три бетонные трибуны высотой с четырехэтажный дом. Прямые Северная и Южная трибуны соединялись полукруглой Западной. Восточная трибуна поначалу вовсе не планировалась — на ее месте были разбиты волейбольные и баскетбольные площадки, теннисные корты.

Строители очень спешили — стадион «Динамо» нужно было построить к августу 1928 года, на который намечалась Всесоюзная Спартакиада с футбольным турниром. Она и прошла на только что открытом стадионе «Динамо».

Он поразил своим великолепием и размерами не только зрителей, но и спортсменов. Под высокими и широкими трибунами нашлось место для просторных спортивных залов, где могли тренироваться боксеры, борцы и гимнасты, двух тиров, кабинетов врачей, помещений для различных стадионных служб. Для футболистов были устроены невиданные доселе великолепные раздевалки, душевые, комнаты для отдыха и для теоретических занятий.

И все же несколько лет спустя даже такой спортивный гигант уже не мог вместить всех желающих, когда на нем проходили самые интересные футбольные матчи. Осенью 1934 году началась реконструкция.

Чтобы увеличить число мест, построили Восточную трибуну, соединившую все трибуны в овал. Но и этого было мало: «дно» стадиона углубили на три метра, вывезя огромное количество земли. Это позволило устроить еще один, нижний ярус трибун.

Теперь стадион вмещал больше пятидесяти тысяч зрителей. Кроме того, по всему его периметру тянулась широкая открытая площадка, с которой можно было смотреть футбольные матчи стоя. Это увеличивало число зрителей еще на несколько тысяч.

Но реконструированный стадион удивлял уже не только размерами. Впервые в стране дикторы стали объявлять составы команд, а также авторов забитых мячей. На башнях Восточной трибуны появилось табло: названия команд и счет. К услугам зрителей на стадионе был теперь также ресторан и кинотеатр.

Словом, это был целый спортивный город, одна из новейших достопримечательностей столицы и, конечно, очередное подтверждение успехов советской страны во всех областях.

Однако вопреки пропаганде крупнейшим в Европе московский стадион «Динамо» так и не стал. Для сравнения, знаменитый лондонский стадион «Уэмбли», открытый в 1923 году, вмещал вместе со стоячими местами 120 тысяч зрителей. А шотландский «Хэмпден Парк» в Глазго, построенный в 1908 году, и того больше. Однажды на матч сборных Шотландии и Англии, проходивший в Глазго, было продано 149 415 билетов.

Правда, зрителям, заполнявшим трибуны стадиона «Динамо», было, конечно, не до таких сравнений, когда на поле выходили футболисты и начиналось очередное завораживающее футбольное действо.

Вместе с тем в стране великих строек и грандиозных пятилетних планов, разумеется, не могли не думать и о сооружении гигантского «суперстадиона», несравненно большего, чем «Динамо». Решение о его строительстве было принято еще в 1931 году. По замыслу, новому стадиону предстояло стать настоящей «фабрикой спорта», раскинувшейся на нескольких сотнях гектаров в живописном московском уголке — Измайлове. Согласно проекту трибуны вокруг главного футбольного поля должны были вмещать 120 тысяч зрителей.

По окончании строительства было намечено провести на этом «суперстадионе» спортивный праздник невиданного масштаба, посвященный успешному завершению первого пятилетнего плана. Пятилетку, судя по отчетам, выполнили за четыре года и три месяца к 1933 году, а вот стадион-гигант не успели не то что построить, даже толком начать строительство.

Лишь к 1935 году выполнили некоторую часть подземных работ, после чего дело надолго застопорилось. Выяснилось, что подземные бетонные опоры трескаются из-за плохого качества материала и не способны выдержать предстоящих огромных нагрузок. Когда в 1941 году началась война, строительство «суперстадиона» полностью прекратилось, а потом о нем даже и не вспоминали. Уже в 50-х годах новый московский стадион-гигант начали строить в Лужниках…

Но еще раньше, в 1950 году, первый советский стадион, вмещающий сто тысяч зрителей, открыли в Ленинграде — стадион имени Кирова на берегу Финского залива. Строительство началось в 1933 году, шло очень медленно, в войну и блокаду, разумеется, прекратилось. И все же в отличие от московской «фабрики спорта» его довели до конца.

Но как бы то ни было, главной футбольной ареной Советской страны, начиная с 30-х годов и до 1956 года, когда были построены «Лужники», оставался московский стадион «Динамо».

На краю футбольного мира

Стадионы стадионами, но и сам советский футбол эпохи, предшествующей началу регулярных чемпионатов страны для клубных команд, в мировой «табели о рангах» тоже был далеко не на первых местах.

В том, что в 20–30-е годы прошлого века советская пропаганда безудержно преувеличивала значение побед сборной СССР, опять-таки преподнося их как убедительное доказательство преимуществ коммунистического строя, сами футболисты тех лет были, конечно, не виноваты. Футболисты занимались своим делом: они играли, как умели. Демонстрировали мужество, волю, выносливость, атлетизм, скорость, — словом, все те качества, что необходимы хорошему футболисту. Для побед над откровенно слабыми соперниками, силу которых советская пропаганда с теми же целями преувеличивала, этого было вполне достаточно. Однако в других компонентах, чего уж греха таить, советский футбол отставал прежде всего в тактической выучке.

Сказывалось, увы, именно то, что с сильными по-настоящему соперниками, в матчах с которыми даже жестокие поражения всегда поучительны, встречаться тогда не приходилось. Советский футбол, в отличие от футбола царской России, пусть делающего лишь первые робкие шаги, находился в стороне от большого футбольного мира. А затворничество, понятно, никому и ни в одной сфере человеческой деятельности не идет на пользу.

Мировой футбол между тем не стоял на месте, и доказательством этого в первую очередь становились как раз чемпионаты мира. На них соперничали новые футбольные идеи и демонстрировались припасенные загодя прогрессивные тактические новинки, опробованные до этого в клубных чемпионатах разных стран. Удачные находки, разумеется, перенимали другие команды. Но чтобы брать их на вооружение, надо было хотя бы видеть игру сильнейших команд мира, а в те далекие годы возможность этого для советских футболистов полностью исключалась — ведь даже телевизионные трансляции матчей были тогда делом далекого будущего. Советский футбол продолжал оставаться на краю большого футбольного мира.

В начале 30-х годов и клубы, и сборная СССР показывали примерно такую же игру, что и десятилетие назад, когда расстановка футболистов представляла собой схему с двумя защитниками, тремя полузащитниками и пятью нападающими. В Англии по такой схеме играли еще в начале века. В 1925 году, однако, изменилось правило положения «вне игры», что в свою очередь в мировом футболе повлекло за собой определенные изменения тактических схем.

По прежним правилам игрок нападающей команды не считался в офсайде, если между ним и воротами находились три игрока противника, один из которых мог быть вратарем. Но защитники, в конце концов, мастерски освоили «ловушку» для нападающих, разом отходя от своих ворот в момент паса вперед и таким образом оставляя сразу нескольких игроков соперника в офсайде.

Результативность игры резко снизилась, к тому же судье то и дело приходилось давать свисток, фиксируя очередное положение «вне игры». Поэтому в 1925 году законодательный Международный совет ФИФА принял революционное решение: отныне игрок не считался в офсайде, если между ним и воротами было уже не три, а только два игрока соперника.

Это не столь уж значительное на первый взгляд изменение вызвало большие перемены в характере игры, сразу же сделав ее более агрессивной, динамичной и зрелищной. Футболисты теперь забивали куда больше голов, а ведь именно гол — главное украшение футбольного матча. За предыдущий сезон, например, в английской футбольной лиге было забито 4700 голов, а после введения нового правила в следующем сезоне их стало 6373.

Теперь защитники уже не столь часто рисковали, устраивая «ловушки» для нападающих. Стоило хоть кому-то замешкаться, и нападающий вместо офсайда оказывался в выгодном положении перед воротами. В новой ситуации при хорошо организованной игре с острыми выпадами на флангах и выдвинутым далеко вперед центральным нападающим линия атаки явно переигрывала защитников.

Неудивительно, что именно после введения нового правила некоторые из нападающих стали записывать на свой счет десятки забитых мячей за сезон. А в сезоне 1928–1929 годов английский форвард Дикси Дин добился фантастического результата, став автором… 60 голов. Этот футбольный рекорд с тех пор так никто и не превзошел.

Новые правила ФИФА с определением офсайда до Советской страны, конечно, дошли. Но вот с результатами творческих поисков тренеров, которые принялись перестраивать защитные порядки, чтобы противостоять резко возросшей агрессивности нападающих, в Советском Союзе познакомились уже много позже.

Автором новой футбольной идеи стал тренер лондонского «Арсенала» Герберт Чепмен. Центральный полузащитник, прежде игравший в центре поля, успевая помогать и защитникам, и нападающим, теперь был отодвинут ближе к своим воротам, чтобы противодействовать выдвинутому вперед центральному нападающему противника. Таким образом, центральный полузащитник превратился в центрального защитника, а всего их стало трое.

Кроме того, Чепмен оттянул немного назад двух нападающих. Теперь далеко вперед были выдвинуты лишь левый, центральный и правый крайний нападающие. Двое остальных стали называться «полусредними» и подключались к атаке из глубины поля. Такая расстановка игроков (3–2–2–3) стала называться системой «дубль-ве», потому что и в самом деле напоминала английскую букву W, вернее, сразу две, повернутые основаниями одна к другой. При атаке противника вся команда сжималась, как пружина, противодействуя нападавшим, и с большой силой разжималась, сама переходя в наступление.

Эта тактическая новинка принесла «Арсеналу» огромный успех. С 1930 года по 1935 год он четырежды становился чемпионом Англии, только однажды уступив первое место «Эвертону», завоевав серебряные медали. Вдобавок в 1930 году команда выиграла Кубок Англии, а в 1932 году играла в финале.

Неудивительно, что идею Чепмена стали брать на вооружение и другие английские команды. Осваивали ее тренеры других европейских стран, как клубов, так и сборных команд.

Еще одну любопытную тактическую новинку на чемпионате мира 1934 года преподнесла сборная команда Швейцарии. Она получила название «швейцарский замок». Один из игроков защиты был оттянут назад, чтобы подчищать огрехи в действиях своих партнеров по обороне и быть последним заслоном на пути атаки соперника. К защитнику, выполняющему эту функцию, прочно и надолго прикрепилось прозвище «чистильщика».

Центральному нападающему противника действовать стало вдвое сложнее: приходилось преодолевать двойной заслон защиты. Перестроена была и линия атаки, так что тактическую схему швейцарцев можно обозначить как 1–3–2–4.

«Швейцарский замок» оказался полной неожиданностью для сборной Голландии. Швейцарцы встретились с голландцами в матче одной восьмой финала и победили — 3:2. А вот сборная Чехословакии в четвертьфинальном матче сумела-таки подобрать ключи к «замку» и выиграла с тем же счетом — 3:2. Но в ту пору чехословацкая команда была очень сильна, а к тому же в ней играл один из лучших за всю историю футбола вратарей — Франтишек Планичка.

Как бы то ни было, тренеры ведущих футбольных стран не прекращали творческих поисков. А советские команды из года в год продолжали играть по старой схеме с пятью нападающими, располагавшимися на одной линии. Кстати, тренеры появились в советском футболе лишь в середине 30-х годов, до этого главной фигурой команды был ее капитан, а тренировки сводились главным образом к двусторонним играм.

Из этого, впрочем, не следует, что советские команды были совсем слабы и побеждали лишь еще более слабые команды. Осенью 1934 года сборная Москвы совершила поездку по Чехословакии, проведя несколько встреч с рабочими командами, и тогда же состоялась первая встреча советских футболистов с профессиональным клубом. Правда, не со знаменитой пражской «Спартой» или пражской «Славней», а с «Жиденице» из Брно.

Мачт прошел 16 октября 1934 года. К перерыву сборная Москвы вела — 2:0, затем счет сравнялся, и все-таки Михаил Якушин забил третий, победный гол.

Однако матч с французским клубом «Рэсинг», который состоялся 1 января 1936 года на парижском стадионе «Парк де Пренс», сборная Москвы почти в том же составе проиграла со счетом 1:2. Победу «Рэсингу», тоже не хватавшему звезд с неба, принесла как раз прогрессивная тактическая схема «дубль-ве».

Андрей Старостин, участник того матча, действовавший в полузащите, потом вспоминал, как неизвестная советским футболистам схема показывала себя в действии.

«На половине поля «Рэсинга» тесно. На нашей половине свободно. У меня впереди лишь два края и Куар. Оба инсайда оттянуты назад. Однако странная вещь: мы нападаем чаще, а моменты атаки острее у них. В чем же дело? Почему то Куар, то Вейнант, то Мерсье так неожиданно и как-то легко, как нож масло, проходят нашу защиту?»

Но даже такие поучительные встречи оставались единичными случаями. Впрочем, в том, что советская страна оказалась в долгом футбольном затворничестве, футболисты опять-таки не были виноваты…

ГЕРОИ ДАЛЕКИХ ЛЕГЕНД

Петербуржцы Бутусовы и москвич Житарев

А что можно было бы сказать о них самих — ставших знаменитыми советских футболистах 20–30-х годов прошлого XX века?

Опять-таки остается лишь пожалеть, что в те времена о телевизионных трансляциях футбольных матчей никто и не помышлял, и, значит, архивных видеозаписей, по которым можно было бы получить представление об их игре, не существует в природе. Редкие кадры кинохроники, правда, сохранились, но советские операторы снимали лишь короткие эпизоды, причем больше внимания уделяли дружеским рукопожатиям капитанов команд перед матчем, счастливым лицам зрителей на трибунах или тем радостным мгновениям, когда победители получали призы.

Судить о мастерстве знаменитых футболистов того времени приходится поэтому лишь по газетным отчетам, подчас весьма красочным, и по рассказам болельщиков-очевидцев. Эти рассказы передавались из уст в уста, зачастую обрастая легендарными, прямо-таки эпическими подробностями, пока не оказывались записанными автором очередной книги о советском футболе, а потом эти легенды с легкостью переходили в другую книгу, третью и так далее.

Футбольные легенды утверждают, например, что знаменитому ленинградскому нападающему Михаилу Бутусову, многолетнему капитану сборной СССР, во время матчей запрещалось бить по мячу правой «смертельной» ногой, потому что удары у него получались такой страшной силы, что ломали ворота и калечили вратарей. Или что другой знаменитый нападающий Петр Дементьев, прозванный «шаровой молнией», мог на огромной скорости пройти с мячом через все поле, обыгрывая по пути одного за другим игроков соперника с такой легкостью, словно это были неподвижные тренировочные вешки. Или что Федор Селин мог ногой достать мяч, летящий на высоте головы.

Что и говорить, действительно футбольные чудо-богатыри, совершавшие свои подвиги в героические, былинные времена зари советского футбола. Несмотря на то, что тогда не было ни регулярных тренировок, иной раз по несколько раз в день, ни научно разработанных методик подготовки, ни спортивных врачей и спортивной науки…

Но сквозь легенды угадываются истины, которые подкрепляются футбольной статистикой тех далеких лет. Статистика свидетельствует, что тот же Михаил Бутусов в двух официальных матчах за сборную СССР в 1924–1925 годах (естественно, с Турцией) забил три мяча. А в восьми неофициальных, сыгранных с 1923 по 1934 год с той же Турцией, еще шесть. Девять забитых голов в десяти матчах — это, в самом деле, по меркам любого времени блестящий результат!

Вровень с ним достижение его товарища по сборной, московского динамовца Василия Павлова: те же девять мячей, забитых в ворота турецкой команды в десяти неофициальных матчах с 1931 по 1935 год. Третьим по результативности оказался другой московский динамовец Сергей Ильин — шесть мячей в двенадцати неофициальных матчах с 1932 по 1935 год. Такая статистика позволяет утверждать, что все трое были острыми нападающими, умеющими и обыграть защитника, и вовремя открыться, чтобы получить пас от товарища, и нанести сильный и точный удар по воротам.

Кстати, о том, при каких обстоятельствах появилась легенда о «смертельной» правой ноге, сохранилось свидетельство самого Михаила Бутусова. Начало легенде, оказывается, было положено в 1925 году в Турции, во время второго официального матча сборных двух стран. Почти весь матч турецкие футболисты вели со счетом 1:0. Лишь за восемь минут Федор Селин сумел сравнять счет. А три минуты спустя и произошел примечательный эпизод.

«В один из острых моментов, — рассказывал Бутусов, — мячом завладел полузащитник Петр Филиппов, а я в этот момент находился метрах в двенадцати от ворот. Филиппов притянул на себя одного из турецких защитников и дал мне пас. Все думали, что я буду стремиться уйти от опеки (рядом стоял «сторож») или, в свою очередь, сделаю передачу. Но я решил провести свой коронный удар по воротам. Без предварительной обработки мяча я неожиданно для всех развернулся и очень сильно (сразу почувствовал, что прием получился) пробил по воротам. Турецкий вратарь не ожидал этого, мяч попал ему в живот, сбил с ног, и в следующее мгновение он вместе с мячом оказался в сетке.

На трибунах поднялся невообразимый шум, к пострадавшему устремился врач, но вскоре выяснилось, что все в порядке. Турецкий голкипер вновь занял свое место, игра продолжалась».

Что ж, эпизод хоть и нечастый в футболе, однако ничего невероятного в нем не было. Видели его лишь пять тысяч турецких болельщиков, собравшихся на стадионе в Анкаре. Но неожиданное продолжение истории последовало в Одессе, куда сборная СССР приплыла после поездки в Турцию. Предстоял товарищеский матч со сборной одесситов. Местные болельщики непременно хотели увидеть игру Бутусова, но прошел слух, что тот не выйдет на поле из-за травмы. Тогда к руководству сборной СССР обратились одесские футбольные начальники, умоляя хоть ненадолго «показать» Бутусова одесситам.

Тут-то один из товарищей Бутусова по сборной и решил пошутить: сообщил по секрету визитерам, что у капитана команды большие проблемы: в матче со сборной Турции, не рассчитав силу удара, он… убил вратаря противника. И что теперь вообще неизвестно, какая судьба ожидает Бутусова: вроде бы убийство было неумышленным, в игре, но это все-таки убийство, за которое надо будет как-то ответить…

Шутка получилась, конечно, далеко не лучшего качества, но склад умов спортивных одесских начальников оказался по-пролетарски бесхитростным. Слух о неприятности, постигшей капитана сборной в Турции, мигом облетел всю Одессу, а затем пошел гулять по всей стране, по пути, разумеется, обрастая новыми красочными подробностями.

Когда же Бутусов как ни в чем не бывало в очередном матче появился на поле, кто-то сделал выводы: играть ему все-таки позволили, однако запретили, не могли не запретить, бить по воротам правой ногой. Когда же на глазах тысяч зрителей Бутусов нарушал этот запрет, зрители восхищались его смелостью — мало кто решался тогда нарушать запреты.

Эта трагикомическая история лишний раз свидетельствует о том, какой популярностью пользовался в те времена в стране капитан сборной СССР Михаил Бутусов. И не только он. Такими же истинными народными героями в 20–30-е годы стали Василий Житарев, Павел Канунников, братья Старостины, Петр Исаков, Сергей Ильи, Петр Дементьев, Станислав Леута, Федор Селин, да и старший брат Михаила Бутусова Василий, хотя тот начинал играть тогда, когда футбол только-только становился самым популярным видом спорта в стране.

По-разному складывалась спортивная судьба этих людей, в разные годы они начинали играть и выступали за разные команды, да и характеры были у всех, конечно, разными, причем зачастую далеко не ангельскими. Но, обратившись уже не к легендам и футбольной статистике, а к фактам биографий, сразу отмечаешь, что, несмотря на свою всенародную славу, житейская их судьба во многом складывалась примерно так же, как и у обыкновенных советских людей того времени.

Жили просто, о заоблачных футбольных гонорарах тогда и речи быть не могло, верили, как и большинство, в коммунистические идеалы. К тому же далеко не каждый мог похвастать хорошим образованием, результаты чего, конечно, сказывались. Многим пришлось на себе испытать беды Первой мировой войны, революции, Гражданской войны, а кое-кому и другие беды, с лихвой выпадавшие в Советской стране на долю тех поколений.

Вот, например, Василий Бутусов, старший брат Михаила Бутусова, капитан той сборной России, что в 1912 году, на заре российского футбола, впервые отправилась на Олимпийские игры в Стокгольм. Выступила команда, конечно, бесславно: в первом матче проиграла финской команде 1:2, а во втором, утешительном, матче была разгромлена сборной Германии — 0:16. Впрочем, иного трудно было и ожидать.

Но как раз Василий Бутусов забил единственный российский гол на той Олимпиаде: на 71-й минуте матча грудью внес мяч в финские ворота. И это был не только единственный — это был вообще первый гол в истории сборной России, которая до этого успела провести только один товарищеский матч — годом раньше в Петербурге, увы, всухую проиграла сборной Англии 0:11.

В самой России успехи Бутусова были куда значительнее. В том же 1912 году Василий Бутусов в составе сборной Петербурга стал первым чемпионом Российском империи: в двух матчах петербуржцы обыграли сборную Москвы — 2:2 и 4:1. Вдобавок 1912 год принес Бутусову звание чемпиона Петербурга — вместе с командой «Унитас».

В этой команде и прошла большая часть футбольной карьеры Василия Бутусова. Впервые сыграл за нее в 1911 году, когда ему было девятнадцать лет. В том же году поступил в петербургский Технологический институт. Но и учебу, и игру пришлось прервать, когда началась Первая мировая война. С сентября 1914 года и до апреля 1915 года бывший капитан сборной России был на фронте, пока не попал в германский плен, из которого был освобожден после наступления русских войск.

Война для футболиста этим не закончилась: в Петрограде он окончил школу прапорщиков инженерных войск и снова отправился на фронт. После революции Василий Бутусов продолжал играть за родной «Унитас» вплоть до 1923 года, когда клуб был расформирован. С 1919 до 1921 года служил в инженерных войсках Красной Армии, с 1923 по 1926 год играл в новой команде, которая называлась «Спартак» Выборгского района «А».

Однако в эти годы старший брат Василий уже находился в тени футбольной славы младшего, на восемь лет, брата Михаила. Тот пришел в «Унитас» в 1917 году и играл бок о бок с Василием Бутусовым до расформирования клуба, потом вместе с ним выходил на поле с тем же «Спартаком» Выборгского района «А». Футбольная звезда Михаила Бутусова ярко засияла в 1923 году, когда он вместе со сборной РСФСР совершил поездку в Скандинавию. Год спустя Михаил повторил футбольное достижение старшего брата: если тот забил первый гол за сборную России, то младший — первый гол за сборную СССР. В том же матче со сборной Турции Михаил Бутусов, кстати, забил также и второй гол за сборную СССР…

Что касается старшего брата, тот, закончив играть в футбол, стал известным футбольным судьей и судил многие важные матчи. Но впереди Василия Бутусова ожидал новый поворот судьбы, в ту пору, увы, обычный для многих других людей. Начинавшиеся в стране репрессии не щадили никого.

В октябре 1930 года бывший капитан сборной России был арестован органами ОГПУ, как соучастник террористической организации — это было одно из самых распространенных тогда обвинений. Почти год провел в тюрьме. Можно не сомневаться, что впереди его ожидали лагеря, если не расстрел, но выручил младший брат. Помогла, однако, не громкая футбольная слава Михаила Бутусова, а совсем другое обстоятельство. С 1927 года тот играл в ленинградской команде «Пищевкус», а в 1931 году неожиданно для всех перешел в ленинградское «Динамо» — клуб, находящийся под покровительством того самого ведомства, которое арестовало Василия Бутусова….

Забегая вперед, надо сказать, что принадлежность к клубу «Динамо» помогла Михаилу Бутусову еще раз спасти старшего брата. Судьба не пощадила того и во время Отечественной войны. В 1941 году Василий Бутусов ушел на фронт, будучи призван в качестве военного инженера. И вновь повторилось то, что он уже пережил во время Первой мировой войны — в ноябре 1941 года попал под Ленинградом в плен. До конца войны был в концлагерях — Бутусова переводили из одного лагеря в другой, пока он не оказался под Нюрнбергом. В апреле 1945 года русских военнопленных освободили американские войска.

Но если в Первую мировую войну после освобождения из немецкого плена старший Бутусов вернулся в Петроград и был направлен в школу прапорщиков инженерных войск, в Советском Союзе с бывшими военнопленными был другой разговор: вернувшихся на родину из гитлеровских лагерей без промедления отправляли в другие лагеря — советские. Василий Бутусов тем не менее избежал такой судьбы благодаря заботам младшего брата.

А у того жизнь сложилась куда благополучнее, хотя оказалась короче, чем у старшего брата (Михаил умер в 1963 году, Василий в 1971 году). Одним из первых советских футболистов в 1934 году Михаил Бутусов получил звание заслуженного мастера спорта. В том же году провел свой последний матч за сборную СССР, но за ленинградское «Динамо» продолжал выступать до 1936 года, после чего стал старшим тренером этого клуба.

В дальнейшем тренировал динамовские команды Тбилиси и Киева, в 1946 году стал главным тренером ленинградского «Зенита». Словом, и в самом деле счастливая футбольная судьба…

Такой же можно назвать и судьбу Василия Житарева. Родился он на год раньше, чем Василий Бутусов, и не в Петербурге, а в Москве. В 1908 году начал играть в СКС — Сокольническом клубе спорта, но три года спустя перешел в Замоскворецкий клуб спорта. В дореволюционные годы Житарев считался лучшим нападающим Москвы.

Очень быстрого, резкого, хорошо управляющегося с мячом и владеющего сильным ударом футболиста непременно включали в состав сборной Москвы. Поэтому в регулярных встречах москвичей со сборной Петербурга ему не раз приходилось играть против Василия Бутусова. А в 1912 году оба отправились в составе сборной России на Олимпийские игры в Стокгольм.

И если Бутусов забил первый гол в истории сборной России, то на счету Василия Житарева — второй. Это случилось 3 июля 1912 года: уже потерпев олимпийское фиаско в Стокгольме, русская команда сыграла в столице Швеции товарищеский матч с норвежцами. При счете 0:1 Житарев провел ответный мяч, но в концовке встречи сборная России все же проиграла — 1:2. А вообще в той дореволюционной сборной России именно Житарев стал лучшим бомбардиром: с 1912 по 1914 год в восьми играх забил четыре гола.

В советские времена в сборную страны Житарев уже не привлекался, но почти неизменно играл в сборной Москвы. В 1923 году 32-летнего нападающего пригласили в только что созданный клуб московского «Динамо», и как раз Житарев 17 июня забил первый динамовский гол в товарищеском матче с «Красной Пресней».

Закончив карьеру футболиста, Житарев стал директором первого динамовского стадиона в Орлово-Давыдовском переулке неподалеку от теперешней станции метро «Проспект мира». Затем долгие годы он работал и на многих других московских стадионах.

Футбольные люди с Пресни

Еще один легендарный футболист той эпохи это, конечно, москвич Павел Канунников, родившийся в 1898 году. Он рос на Пресне, где и начинал играть в футбол, как многие мальчишки этой рабочей окраины. Потом отец отдал его в Коммерческое училище на Остоженке, которое к тому времени футбол уже полностью завоевал: класс играл с классом, а сборная училища искала соперников по соседству. Весной 1913 года Павел Каннуников впервые вошел в сборную и провел матч против реального училища, помещавшегося здесь же, на Остоженке.

В то время в Москве уже существовала футбольная лига высших учебных заведений. Потом, поскольку футбольная «эпидемия» все больше захватывала древнюю столицу, организовалась и школьная лига, куда вошли три десятка команд, в том числе и Коммерческого училища. Первенство города среди школ разыгрывалось по олимпийской системе. В первый же год сборная Коммерческого училища дошла до финала, где, правда, проиграла. Но в следующем, 1914 году, со второй попытки выиграла главный приз.

В Коммерческом училище сложилась очень сильная команда, неудивительно, что некоторые из футболистов были приглашены в разные клубы Московской футбольной лиги. В одном из них, клубе «Новогиреево», оказался 16-летний Павел Канунников. А звездный его час пробил в 1918 году, когда он был включен в сборную Москвы на очередную встречу со сборной Петрограда — матчи москвичей с футболистами северной столицы российской проходили тогда регулярно.

Преимущество питерцев было тогда подавляющим, недаром же город на Неве был колыбелью российского футбола. Но в 1918 году случилось неожиданное: сборная Москвы разгромила соперников со счетом 9:1, и четыре гола забил 20-летний Павел Канунников.

Тех, кто видел этот матч, Канунников поразил своими слаломными проходами сквозь вырастающих на пути полузащитников и защитников, и эти проходы завершались точнейшими ударами, с которыми ничего не мог поделать вратарь. При этом крепко сбитый форвард крепко стоял на ногах, не избегая силовой борьбы, так что противники не могли противопоставить ему даже жесткие приемы. С тех пор любители футбола специально ходили на матчи клуба «Новогиреево», чтобы посмотреть азартную и изящную игру Канунникова.

Но клуб «Новогиреево», бывавший чемпионом Москвы, в 1922 году оказался расформированным вместе с другими московскими клубами, и с тех пор спортивная судьба Павла Канунникова оказалась связанной с Московским кружком спорта — тем клубом, который организовывал на Пресне его товарищ по клубу «Новогиреево» Иван Артемьев. Иными словами, с тем спортивным кружком, которому вскоре предстояло стать «Красной Пресней», потом «Пищевиками», «Промкооперацией» и, наконец, московским «Спартаком». Как раз из этого клуба Павел Канунников в 1923 году был вызван в сборную РСФСР, когда она уезжала в поездку в Скандинавию.

Шесть лет спустя Павел Канунников покинул клуб, который в ту пору назывался «Пищевиками». Свою спортивную карьеру знаменитый футболист в 1929–1930 годах завершал в клубе КОР, который надо считать предшественником московского «Локомотива». Последние футбольные годы Канунникова были, увы, омрачены травмой, не дававшей играть в полную силу.

Он получил ее в 1927 году в матче сборной страны с одной из рабочих команд: неудачно упал на руку и вывихнул плечо. Травма оказалась тяжелой, во всяком случае, в Советском Союзе врачей, которые могли бы ее вылечить, не нашлось. И тогда выдающийся футболист был отправлен лечиться в Германию. В наши дни в футбольном мире это самое обычное дело, а тогда это был первый случай в истории страны. Решение принималось на государственном уровне, и платило берлинской клинике опять-таки государство.

Однако и лучшие немецкие врачи не сумели залечить последствия травмы полностью. Канунников вернулся все-таки на поле, но теперь всегда играл со специальной повязкой на плече.

Дальнейшая жизнь знаменитого футболиста опять-таки была связана со спортом. Он работал в футбольном отделе ВЦСПС, некоторое время был директором стадиона «Красная Пресня» — того самого, в строительстве которого в 1923 году сам принимал непосредственное участие, перейдя из клуба «Новогиреево» в Московский кружок спорта — МКС.

А вот младший брат Павла Канунникова — Анатолий Канунников — столь же громкой футбольной славы не снискал, однако тоже вписал свою строку в историю советского футбола. Впрочем, в те годы львиная доля славы доставалась, конечно, тем, кто забивал голы, нападающим. Анатолий же был крайним полузащитником и больше преуспевал в разрушении чужих атак. Действовал смело, себя не жалел.

В Московский кружок спорта Анатолий был принят одновременно со старшим братом и вместе с ним прошел все первые, легендарные годы, когда кружок сначала стал клубом «Красная Пресня», а затем начал свое восхождение к вершинам советского футбола. Несколько раз Анатолия Канунникова приглашали в сборную Москвы — первую или во вторую.

Еще меньше известно имя Николая Канунникова, однако младший брат Павла и Анатолия тоже некоторое время играл вместе с ними в одном клубе, хотя потом охладел к футболу. Да и вообще будущий «Спартак» был самым «клановым» клубом. Любопытно познакомиться с составом первой команды МКС 1922 года. Вратарь (тогда его называли по-английски голкипером) Станислав Мизгер. Защитники (беки) Павел Тикстон и Владимир Хайдин. Полузащитники (хавбеки) Константин Квашнин, Иван Артемьев, Анатолий Канунников. Нападающие (форварды) Николай Старостин, Виктор Прокофьев, Дмитрий Маслов, Павел Канунников, Петр Артемьев.

Первое, на что обращаешь внимание, — расстановка на поле: два защитника, три полузащитника и пять нападающих, располагавшихся тогда на одной линии. Второе — в составе две пары братьев: Канунниковы и Артемьевы.

А на самом деле братьев Артемьевых было в клубе пятеро, Старостиных — четверо. Только в силу возраста все остальные братья пока играли в младших командах кружка.

В 1922 году старшему из братьев Артемьевых и основателю МКС — Ивану — было 25 лет. Старшему из братьев Старостиных — Николаю — 20 лет. Но к середине 20-х годов к основному составу теперь уже «Красной Пресни» подтянулись Тимофей, Георгий и Сергей Артемьевы, а также Александр, Андрей и Петр Старостины. В своей книге «Футбол сквозь годы» Николай Петрович Старостин вспоминал о таком забавном случае:

«Однажды, когда «Красная Пресня» приехала на матч в Серпухов, произошел курьез. В нашей команде было четверо Старостиных и шестеро Артемьевых (шестым оказался их однофамилец Сергей Артемьев). Когда диктор, объявляя составы, перечислив, как было заведено: Старостин-первый, Старостин-второй, Старостин-третий, Старостин-четвертый, принялся за Артемьевых, публика на трибунах заметно оживилась. А когда он дошел до Артемьева-шестого, раздались возгласы: «Даешь седьмого!» — что, конечно, порядком повеселило зрителей, да и нас, футболистов».

В сборной страны, правда, играл лишь один из братьев Артемьевых — Петр: в 1923 году он участвовал в том же знаменитом турне сборной РСФСР по Скандинавии, что и Павел Канунников, а также еще два футболиста «Красной Пресни» — Петр Исаков и Василий Чернов.

У другой футбольной династии — братьев Старостиных — слава оказалась куда более громкой.

20 августа 1931 года в матче сборной СССР против «команды народных домов Турции» на поле московского стадиона «Динамо» впервые вышел 28-летний правый защитник «Промкооперации» Александр Старостин. В тот год сборная СССР сыграла лишь один матч. Но в следующем году, отправившись на ответные матчи в Турции, провела в Стамбуле и Анкаре уже четыре матча. И в каждом из них Старостиных было теперь трое. К правому защитнику Александру Старостину добавились центральный полузащитник 26-летний Андрей Старостин и правый крайний нападающий 32-летний Николай Старостин.

До 1934 года трое братьев так и играли в сборной СССР вместе, причем каждому доводилось выводить команду на поле в качестве капитана. В 1935 году, когда сборная советской страны провела свои последние довоенные встречи, Николай Старостин в ней уже не выступал, но Александр и Андрей сыграли в той же Турции по четыре матча.

А в своем родном клубе, не раз менявшем названия, пока в том же 1935 году он не стал «Спартаком», нередко на поле выходили сразу четверо братьев Старостиных, младшим из которых был Петр, родившийся в 1909 году. Он играл на месте правого полузащитника, отличался прекрасной техникой, скоростью, самоотверженностью, необходимой разрушителю чужих атак. Но спортивная судьба оказалась к нему несправедливой:

Петру пришлось завершить футбольную карьеру в 27 лет из-за тяжелой травмы, полученной в одном из матчей, — разрыва связок.

Младший Старостин перенес несколько операций, но они мало помогли. Некоторое время, правда, он еще играл, но то и дело случались рецидивы, приходилось снова ложиться на стол хирурга. В 1936 году Петр Старостин сыграл за московский «Спартак» в последний раз. Он, правда, надеялся вернуться в команду после очередной операции, но этого уже не случилось.

Так получилось, что Петр Старостин, закончив играть, единственный из четырех братьев отошел от большого футбола, выбрав профессию инженера. Уже в послевоенные годы он был начальником технического управления Министерства нефтяной промышленности. Трое старших, заслуженные мастера спорта Николай, Александр и Андрей Старостин так и остались «футбольными людьми», работая в командах или в различных спортивных организациях.

Однако в жизни каждого из братьев были страшные годы. Им тоже пришлось испытать на себе действие того запущенного в Советской стране в 30–40-е годы безжалостного механизма репрессий, который уничтожил миллионы жизней, а миллионам уцелевшим переломал судьбы. Сколь ни была знаменита семья Старостиных, ее этот механизм тоже не пощадил, как и многих других футболистов той эпохи. Впрочем, об этой горестной эпопее в истории советского футбола рассказ еще впереди…

Ну а в 20–30-е годы рядом с братьями Старостиными, как в родном их клубе, так и в сборной страны, играли еще несколько человек, чьи имена тогда тоже были знаменитыми. Один из них это, конечно, универсальный футболист Станислав Леута, ровесник Александра Старостина, Оба они родились в 1903 году, только родина всех Старостиных — деревня Погост под Ярославлем, а Леуты — деревня Новый Двор под Гродно.

Украина еще до революции стала одним из футбольных центров Российской империи, мальчишки, а также студенты гоняли здесь мяч с таким же увлечением, что и в Москве или Петрограде. Станислав Леута оттачивал мастерство в дворовом футболе. Поскитавшись по Украине, охваченной пожарами 1917 года, 14-летним мальчишкой попал в команду «Спортинг» города Николаева. В начале 20-х годов приехал в Москву и, наконец, оказался в Московском кружке спортом, основанном Иваном Артемьевым. Здесь быстро стал своим. Прошел вместе с клубом весь его путь и играл в «Спартаке» вплоть до 1941 года.

Леута славился тем, что был способен сыграть в команде на любом месте, хотя обычно выполнял обязанности полузащитника. Универсализм его проявлялся в том, что он нередко занимал на поле места выбывших из-за травм партнеров по команде, причем действовал на этом месте безукоризненно. Любил издали очень сильно, точно и неожиданно для голкипера противника нанести удар по воротам. Игра его была джентльменской, грубых приемов он никогда не позволял.

Зато себя на поле никогда не жалел. Случалось, выходил играть с травмами: знал, что если даже не сможет играть в полную силу, то будет хотя бы отвлекать на себя внимание противника, освобождая простор для действий партнеров.

Еще одним знаменитым партнером братьев Старостиных был Петр Исаков. У него — своя судьба: мальчишкой попал в детскую команду футбольного клуба «Орехово», а, освоив футбольные азы, 16-летним пареньком оказался в 1916 году в не менее известном дореволюционном Замоскворецком клубе спорта — ЗКС. С 1923 году играл в «Красной Пресне, сразу же заняв прочное место в пятерке нападения первой команды рядом с Павлом Канунниковым, Николаем Старостиным, Петром Артемьевым и Валентином Прокофьевым.

Частенько вся пятерка целиком играла в сборной Москвы. Ну а в сборной страны в разные годы играли все. Правда, ни разу не получилось так, чтобы все пятеро выступили в одном матче, но в 1923 году в сборной РСФСР постоянно на поле выходило трио: Исаков, Канунников, Артемьев.

Так уж получилось, что хорошего образования Петр Исаков не получил, однако партнеры по команде уважительно называли «профессором». На поле он, в самом деле, вел тонкую, умную игру, причем делал собственные тактические изобретения. В ту пору пятерка форвардов располагалась в «линию», а Исаков, играющий на месте центрального нападающего, стал частенько немного оттягиваться назад.

В советской стране о тактических поисках тренера английского «Арсенала» Герберта Чепмена, отодвинувшего в глубину поля сразу двух нападающих, конечно, еще ничего не знали, но «профессор» Исаков вел собственные тактические поиски в этом же направлении. Располагаясь чуть позади своих партнеров, он лучше оценивал их возможности и отдавал мяч тому, кто находился в более выгодном положении или готов был открыться, чтобы получить мяч неожиданно для защитников.

С таким организатором атак партнеры «профессора» чаще забивали мячи, чем при обычном расположении «пять в линию». Однако сам Исаков тоже всегда был готов обмануть защитников и резким рывком выйти на ударную позицию.

«Король воздуха» и другие «короли»

Свои знаменитые футболисты были, конечно, не только в том клубе, который из Московского кружка спорта превратился, в конце концов, в «Спартак». Вот еще одно громкое имя той эпохи — Федор Селин. С 1924 по 1932 год этот футболист с колоритной внешностью — у него была густая ярко-рыжая шевелюра — неизменно входил в сборную СССР.

Селин родился в 1898 году в Туле, но детские годы провел в подмосковном местечке Давыдкове, где существовал свой футбольный клуб с хорошо поставленным делом — здесь были организованные команды разных возрастов.

В них-то и начинал свою футбольную карьеру будущий «король воздуха», поднимаясь с одной возрастной ступеньки на другую. Вместе с этим он с детских лет оказался очень разносторонним спортсменом: увлекался лыжами, легкой атлетикой, греблей. В дальнейшем, будучи уже известным футболистом, Селин не раз выступал в этих видах спорта в чемпионатах Москвы. Кроме того, в зимнее время, как и многие другие футболисты того времени, с удовольствием играл в хоккей с мячом.

С восемнадцати лет Федор Селин выступал за футбольную команду Сокольнического клуба лыжников — СКЛ. А уже после революции, в 1918 году, оказался в знаменитом Замоскворецком клубе спорта — ЗКС, однако тот был расформирован в 1922 году.

В дальнейшем Селин играл в разных командах: «Яхт-клуб Райкомвода» (1923 год), «Московский Совет Физической Культуры», который затем назывался «Центральным Домом Физической Культуры» (1924–1925 годы), «Трехгорка» (1926–1927 годы). В молодые годы он действовал на острие атаки, в пятерке нападающих, затем играл полузащитником. Уже в последние годы своей долгой футбольной карьеры переквалифицировался в защитники. Но на любом месте и в любом клубе Селин был самым заметным на поле.

Зрители были в восторге от неповторимого стиля его игры. Селин мог достать мяч в непостижимом шпагате, ударить по чужим воротам в акробатическом прыжке, находясь к ним спиной, или, наоборот, в прыжке через себя отбить мяч из своей штрафной площадки. Конечно, легенды о том, что Селин мог запросто снять мяч с головы соперника ногой, преувеличены, но сам он головой играл великолепно, выпрыгивая выше всех. Именно за это Федора Селина восторженные болельщики прозвали «королем воздуха».

В свои молодые годы Селин часто менял команды. Возможно, потому, что был человеком вспыльчивым и прямодушным, и не таил в душе того, что думал об игре своих партнеров. А худшие, как известно, не прощают лучшим именно того, что те — лучшие. Но в 1927 году он наконец нашел команду, где почувствовал себя полностью на своем месте. Это было московское «Динамо», где Селин играл до 1935 года.

Несмотря на то что на поле он был импульсивным, эмоциональным игроком, в обычной жизни «король воздуха» оказался серьезным, основательным человеком. В 1930 году закончил технический вуз — Московское высшее техническое училище имени Н. Э. Баумана — и тогда же, продолжая играть в «Динамо», начал работать инженером-технологом на московском заводе «Серп и Молот». А когда в тридцать семь лет оставил большой футбол, то продолжал еще некоторое время играть в заводской команде «СиМ».

Но и потом с футболом Федор Селин окончательно никогда не расставался. С 1942 года он работал по специальности на ЗИСе — будущем ЗИЛе — и здесь со временем стал тренировать цеховые команды. А 1945 году Селин какое-то время тренировал даже главную команду автозавода — московское «Торпедо», — которое как раз в том сезоне впервые в чемпионате СССР поднялось на призовое третье место.

А в московском «Динамо» в одни годы с Селиным играли и другие футбольные знаменитости той эпохи — Василий Павлов и Сергей Ильин. Бок о бок с обоими «королю воздуха» доводилось выступать и в сборной СССР.

С началом футбольной карьеры Василия Павлова связана своя легенда. Как-то раз, в начале 20-х годов прошлого века, московский рабочий парнишка Вася Павлов, отработав смену на заводе, играл во дворе в футбол сам с собой — бил самодельным (о настоящем при его достатках и речи быть не могло) тряпочным мячом по воротам, нарисованным мелом на стене. Мимо шел высокий молодой человек с копной ярко-рыжих волос. Глянув мельком на Васины упражнения, он вдруг остановился и попросил принять его в игру. Теперь по стене они били вместе, перепасовывая тряпочный мяч друг другу. Заодно молодой человек стал показывать Васе, как можно вести мяч, закрывая его корпусом от противника, какими финтами можно его обмануть.

Напоследок рыжеволосый молодой человек сказал, что из Васи, если он, конечно, постарается, может получиться неплохой футболист, и что самого его зовут Федором Селиным. Когда он уходил, Вася изумленно смотрел ему вслед — имя футболиста Селина тогда уже было известно всей Москве.

Футбол Василий, конечно, любил и до этого, но теперь решил заняться им всерьез. Для начала записался в юношескую команду клуба «Унион», а потом, приобретя уже некоторую футбольную известность, перешел в «Динамо». В 1926 году, когда Василию Павлову было девятнадцать лет, он стал играть за третью динамовскую мужскую команду. А в следующем году дебютировал в основной команде.

В том же 1927 году в «Динамо» перешел из «Трехгорки» Федор Селин. Так и состоялась новая встреча юного, но уже подающего большие надежды футболиста и знаменитого «короля воздуха» с ярко-рыжей шевелюрой, который был на девять лет старше Павлова. С тех пор они много раз выходили на поле вместе. И пусть даже легенда о совместной игре тряпочным мячиком в московском дворе это всего лишь легенда, но конец у нее по всем законам жанра оказался красивым и трогательным.

А вот дебют 20-летнего Василия Павлова за «Динамо», состоявшийся 18 сентября 1927 года в мачте осеннего чемпионата Москвы на стадионе КОР в присутствии шести тысяч зрителей, хоть и похож на столь же красивую легенду, не подлежит никаким сомнениям в достоверности, поскольку запротоколирован в футбольных отчетах.

Павлова выпустили на поле после первого тайма. К этому времени динамовцы уже проигрывали хозяевам поля, футболистам клуба КОР, со счетом 0:2. Дебютант с первой же минуты начал терзать оборону соперников сверхскоростными рывками, с удивительной легкостью обыгрывая при этом защитников. Свой первый гол Василий Павлов забил уже на 3-й минуте второго тайма. После этого он забил… еще три мяча, а общий счет матча был 5:2 в пользу «Динамо».

Если Федора Селина называли «королем воздуха», то Василия Павлова очень скоро уже называли «королем голов» — он забивал их едва ли не в каждом матче. Очевидцы отмечают, что манера игры «короля» была очень «хитрой». Он усыплял внимание защитников непрерывными перемещениями, то и дело менял скорость, иногда останавливался; и вдруг следовал молниеносный рывок на свободное место, куда партнер, зная его манеру, посылал мяч, или же он сам начинал с мячом скоростной слалом, после которого следовал сильный и точный удар.

Для такой манеры игры нужна была великолепная физическая подготовка, поэтому Павлов много занимался легкой атлетикой, бегая на короткие дистанции, а зимой участвовал в спринтерских конькобежных забегах. Но и результаты эта изнурительная подготовка давала впечатляющие.

7 июля 1929 года, когда сборная РСФСР играла в Москве со сборной рабочих клубов Франции, Павлов забил… 13 голов. Противник, конечно, был слабейший, недаром общий счет был 20:0, но ведь больше половины всех голов на счету именно Павлова.

А когда в 1931 году возобновились встречи сборной СССР и сборной Турции, которая теперь называлась «командой народных домов Турции», не случайно, конечно, что Василий Павлов повторил рекордное достижение Михаила Бутусова — девять голов в десяти матчах.

Очень много мячей знаменитый форвард забивал и в играх за сборную Москвы. С ней он стал чемпионом СССР в трех последних первенствах страны, которые разыгрывались среди сборных команд республик и городов — в 1931, 1932 и 1935 годах.

А когда весной 1936 года в истории советского футбола началась новая эпоха — регулярные чемпионаты страны для клубных команд, — как раз Василий Павлов открыл счет динамовским мячам, забитым за все эти чемпионаты. Первый матч московское «Динамо» проводило в Киеве против одноклубников, и к 14-й минуте Павлов уже успел дважды поразить ворота хозяев.

В первом чемпионате участвовали всего семь клубов, матчи проводились в один круг. Решающим для определения чемпиона оказался предпоследний тур, в котором встречались «Динамо» и московский «Спартак». Тогда действовала удивительная на современный взгляд система начисления очков: 3 очка за победу, 2 за ничью, одно очко за поражение и ноль очков за неявку команды на матч. Накануне предпоследней игры у динамовцев было 12 очков, у «Спартака» — 11. В случае победы «Спартак» набрал бы 14 очков — на два больше, чем у «Динамо», и тогда все решилось бы уже в их заочном споре в последнем туре. Но за пять минут до конца игры Василий Павлов ударом с линии штрафной площадки точно и сильно послал мяч в верхний угол ворот.

Так «Динамо», победив в этой игре со счетом 1:0, оторвалось от «Спартака» уже на четыре очка и теперь было для него недосягаемым. Одержав в последнем, шестом туре шестую подряд победу, динамовцы стали первыми в истории советского футбола чемпионами среди клубов. Правда, в том же году проводилось и осеннее первенство СССР, где «Спартак» все же сумел опередить «Динамо» на одно очко, став осенним чемпионом.

Той «золотой» весной 1936 года из двадцати двух забитых динамовцами мячей пять было на счету Василия Павлова. Тем не менее лучшим бомбардиром команды он не стал: на один мяч больше забил Михаил Семичастный, только-только перешедший в «Динамо» из ЦДКА. Павлов тогда был, к сожалению, не в лучшей форме: сказывались давние травмы. Но самую тяжелую, роковую травму колена он получил осенью того же года. Причем случилось это по иронии судьбы в игре с «Локомотивом». В матче с этой же командой Павлов и дебютировал девятью годами раньше, только команда носила тогда другое имя — КОР.

Из-за долгого лечения пришлось пропустить весь следующий сезон, когда чемпионат СССР впервые разыгрывался в два круга. В том 1937 году чемпионом страны вновь стало московское «Динамо». Вдобавок динамовцы выиграли и Кубок СССР, разгромив в финале тбилисских одноклубников — 5:2. Это был первый в истории советского футбола «золотой дубль». Финальный кубковый матч Павлов, увы, тоже провел на трибуне стадиона.

В следующем сезоне Василий Павлов провел лишь несколько матчей, но голы в них забивал. Однако последствия травмы сказывались. Для самого «Динамо» сезон тоже сложился неудачно — всего лишь пятое место. Наконец, в апреле 1939 года сыграл последний матч за свой клуб против сталинградского «Трактора», да и то не целиком.

В 1940 году Василий Павлов получил диплом тренера, но попробовать свои силы на тренерской стезе не успел: началась война. Воевать «королю голов» пришлось во многих местах, в том числе и под Сталинградом. И уже после войны, с которой Павлов вернулся с орденом Красного Знамени и с тяжелым ранением, началась его тренерская деятельность. Работал большей частью в родном московском «Динамо» — и с главной командой, и с юным динамовским резервом…

Сергей Ильин, другой знаменитый динамовец той эпохи — футболист иного склада. Он был на год старше Василия Павлова, однако в динамовский клуб пришел на четыре года позже — в 1931 году. Ильин родился в подмосковной Коломне и в 14 лет начал играть в футбол в командах Коломенского паровозостроительного завода, сначала юношеской, потом взрослой. Однажды ему довелось играть против «Красной Пресни», и москвичам тот матч запомнился надолго.

«Мы приехали играть в Коломну, — вспоминал потом Андрей Старостин. — На левом краю хозяев поля определился худенький, небольшого росточка паренек. Он шнырял по лабиринтам наших оборонительных рубежей с акробатической ловкостью, верткий, как вьюн. Он так искусно обманывал нас своими финтами, что зрители громко смеялись, подбадривая своего форварда. А он и рад стараться: то пролетит мимо, словно бы на коньках, то заложит ни дать ни взять слалом, по быстроте и спиралеобразным виткам, только не на лыжах, а в бутсах и с мячом».

Так молва о необыкновенном футбольном таланте впервые долетела до Москвы, В конце концов, в ней объявился и сам Сергей Ильин. Только играть он начал не в «Пищевиках», как к тому времени стала называться «Красная Пресня», а в ЦДКА, и, наконец, перешел в «Динамо», где ему было суждено провести многие годы. Как раз Сергей Ильин в качестве капитана «Динамо» в 1936 году принимал награды за победу в весеннем чемпионате СССР.

Даже повзрослев, Ильин оставался все тем же «небольшого росточка» пареньком, хотя окреп и возмужал. Рост у него был всего 163 сантиметра, но он великолепно прыгал и зачастую выигрывал верховые мячи у куда более рослых защитников. Скорость у него была реактивной, по мячу он умел бить из любых положений. Но зрителей больше всего восхищали виртуозные финты Ильина, нередко оставлявшие защитников в таком откровенном замешательстве, что на трибунах начинали хохотать.

Один из коронных приемов, освоенных им виртуозно, даже получил название — «финт Ильина». Сергей делал вид, что намерен совершить рывок, но вдруг резко останавливался и переступал мяч, закрывая его собой от защитника. Тому тоже приходилось притормаживать, и тут-то Ильин, подхватив мяч, делал настоящий рывок. Пока ошарашенный защитник понимал, что к чему и вновь набирал скорость, Ильин успевал от него оторваться. Этот прием защитники заучивали наизусть, но все равно за разом попадали в ловушку. А кроме такого финта у Ильина были, конечно, и другие, которые он исполнял столь же виртуозно.

Ильин играл на левом краю. После удачного прорыва он резко менял направление, входя в штрафную площадку. Великолепно видя поле и мгновенно просчитывая в уме варианты развития атаки, он отдавал мяч партнеру или точно в ноги, или выводя его пасом на свободное место. Причем пасы Ильина всегда отличались математической точностью: он посылал мяч как раз на той высоте и с той силой, чтобы партнеру было максимально удобно его принять, не затрачивая драгоценные доли секунды на обработку, и сразу нанести удар по воротам.

Очень многие динамовские голы были забиты как раз после таких проходов левого крайнего нападающего и его сверхточных передач. Однако, великолепно понимая замыслы своих партнеров, он и сам мог неожиданно для защитников уйти со своего места левого крайнего в центр, чтобы получить мяч и направить его в ворота. Вдобавок ко всему Сергей Ильин был неутомим и двигался на огромных скоростях весь матч.

Немалых успехов левый крайний «Динамо» добился не только на футбольном поле, но и на других спортивных аренах. Столь же виртуозно Ильин играл в хоккей с мячом, только не в нападении, а в полузащите. Занимался гимнастикой и акробатикой. С хоккейной динамовской командой он постоянно участвовал в первенствах СССР, четырежды выигрывал звание чемпиона и девять раз Кубок страны. Последнюю свою хоккейную награду получил, когда ему было 48 лет.

Да и футбольный век Сергея Ильина оказался необыкновенно долгим. В 1945 году, в 39-летнем возрасте, он уже в четвертый раз вместе с динамовцами выиграл звание чемпиона СССР. В следующем году, правда, оставил большой футбол, перейдя в «Динамо» на административную работу, но еще несколько лет продолжал играть в любительских динамовских командах. За ветеранов же выступал до 72 лет. И до 87 лет продолжал работать в клубе «Динамо» — три десятка лет администратором, а потом в СДЮШОР имени Льва Яшина. Вот уж, в самом деле, очень счастливая жизнь в футболе…

А вот футбольная судьба Петра Дементьева, знаменитого «Пеки», о котором Лев Кассиль, побывавший в 1935 году вместе со сборной СССР в Турции, написал рассказ «Пекины бутсы», сложилась не столь благополучно, хотя сама жизнь тоже оказалось долгой.

Если кто рассказ не читал, надо пояснить, что Кассиль с добрым юмором рассказывает, как футболист сборной Советского Союза Петр Дементьев, разбивший свои бутсы о твердый, словно камень, грунт турецких футбольных полей, решил купить себе в той же Турции новые. И в самом деле купил — заграничные, невероятно красивые, совсем не похожие на незатейливую футбольную обувь советского производства. Беда была только в том, что необходимого размера не нашлось, и новые бутсы были Пеке невероятно велики. Над этим, конечно, товарищи по сборной немедленно начали потешаться, утверждая, что Пека купил их «на вырост», и надо лишь подождать несколько лет, когда бутсы станут ему впору.

Сначала Пека, не обращая на насмешки внимания, даже пробовал в этих бутсах играть, набивая их бумагой. Товарищи стали потешаться над ним еще больше: сам маленький, а бутсы огромные. Пека только на вид был человеком добродушным и невозмутимым, а на самом деле насмешки друзей-футболистов его сильно задевали. Когда насмешки стали нестерпимыми, маленький футболист решил избавиться от обновки. Однако не тут-то было…

«Забытые» в гостинице бутсы мальчик-посыльный привез на вокзал и вручил Пеке за минуту до отхода поезда. Ночью Пека выбросил бутсы в окно вагона, но в Анкаре сборную СССР уже ожидала телеграмма: случайно выпавшие из поезда бутсы советского футболиста нашли возле какой-то станции и доставят ему следующим же поездом. Наконец, уже возвращаясь пароходом из Стамбула в Одессу, Пека выкинул злополучные бутсы в море, но… в темноте перепутал свою обнову с бутсами товарища по команде…

Рассказ «Пекины бутсы» можно, пожалуй, поставить в один ряд с многочисленными футбольными легендами. К подлинному случаю с футболистом Петром Дементьевым писатель Лев Кассиль, сам рьяный футбольный болельщик, наверняка кое-что присочинил «для драматургии» — уж больно хорошо рассказ выстроен сюжетно. Попыток избавиться от бутс, по всем законам жанра, три, сложность «исполнения» попыток идет по нарастающей. А в концовке следует неожиданный, словно в рассказах О. Генри, поворот…

Но легенды живут только рядом с очень знаменитыми людьми, а как раз таким, необыкновенно популярным в ту далекую эпоху человеком, и был заслуженный мастер спорта Петр Тимофеевич Дементьев.

На матчи с его участием публика валом валила во всех городах, куда приезжало на очередной матч ленинградское «Динамо», за которое и выступал Петр Дементьев. В Москве на стадионе «Динамо» на таких матчах не было свободных мест — десятки тысяч билетов раскупались заранее, и в день матча купить «лишний билетик» было невозможно. В родном Ленинграде после матчей Пеку ожидали сотни поклонников и сопровождали его до трамвайной остановки, а потом и до дома.

Однако эта невиданная популярность была завоевана вовсе не огромным количеством забиваемых Дементьевым мячей. Забивал он как раз очень немного: по статистике в среднем один мяч… за девять с половиной игр. Но Дементьев был настоящим «волшебником мяча», виртуозом, устраивавшим на поле концерты «одного футболиста». Он играл не для того, чтобы любой ценой забить гол, хотя победы, безусловно, были для него, как и для любого футболиста, важны, а ради самой игры, вдохновляясь, словно артист или музыкант.

Маленького росточка (чуть больше 160 сантиметров) футболист — здесь Лев Кассиль написал истинную правду, — белобрысый паренек с озорным чубчиком с удивительной легкостью и изяществом справлялся с гигантами-защитниками. Обыграть двух-трех, а потом остановиться, подождать, когда они снова вырастут перед ним, и опять виртуозными финтами оставить позади, было для него самым обычным делом. По рассказам современников, глядя на эти футбольные чудеса, зрители стонали от восторга. Причем свои трюки он мог проделывать на любой скорости — если хотел, то чуть ли не шагом, а то вдруг взрывался и несся с невообразимой быстротой.

Наверное, именно за эту непредсказуемость кто-то однажды назвал Дементьева «шаровой молнией», и такое прозвище прижилось. А Пекой его по-простецки называли за то, что он был таким же простым питерским пареньком из рабочей семьи; как и большинство зрителей на трибунах.

Пека родился за семь с половиной месяцев до начала Первой мировой войны. В голодное и холодное время начала 20-х годов из одиннадцати детей в семье в живых остались только пятеро, сам Петр еле поправился после тяжелейшей скарлатины. Поправился, чтобы стать Пекой и «шаровой молнией».

Недалеко от дома Дементьевых было одно из лучших в городе футбольных полей. Его еще задолго до революции оборудовали англичане, основавшие Невскую ниточную мануфактуру, на которой работал Пекин отец. В советские времена она стала фабрикой имени Халтурина.

Однако Пека начинал играть, как и все окрестные мальчишки, конечно, на простейших дворовых площадках, где быстро стал виртуозом. Дальше последовал стремительный взлет.

Когда Пеке было всего 13 лет, он уже играл за взрослую команду фабрики имени Халтурина. Для этого, правда, потребовалось специальное разрешение Ленинградского комитета по физической культуре, где говорилось: «Петр Дементьев, 1913 года рождения, включается в команду в силу исключительной талантливости». В шестнадцать лет Пека уже был в составе ленинградского «Динамо» и тогда же впервые сыграл за молодежную сборную Ленинграда.

Тот 1929 год был знаменателен для Пеки еще и тем, что его младший, на два года, брат Николай как раз тогда тоже начал играть за команду фабрики имени Халтурина.

Николаю Дементьеву тоже предстоял славный футбольный путь. В 1934 году он пришел в Пекину команду — ленинградское «Динамо», — однако самые большие его достижения оказались связанными не с Ленинградом, а Москвой. С 1940 года младший Дементьев выступал за московское «Динамо», в 1946 году перешел в московский «Спартак» — и с обеими командами становился чемпионом СССР. Имя Николая Дементьева еще появится на страницах этой книги…

А самого Пеку в 1933 году, когда ему было двадцать, в первый раз пригласили в сборную СССР. Тогда советская команда сыграла в Москве на стадионе «Динамо» один матч с «командой народных домов Турции». Тот матч, правда, закончился поражением — 1:2. Но в следующем году на том же стадионе «Динамо» был взят реванш с тем же счетом, и победный гол забил на 64-й минуте Петр Дементьев.

И, наконец, пришел 1935 год, когда Пека отправился со сборной СССР в Турцию. Во время того турне, по рассказу Льва Кассиля, он и купил свои заграничные бутсы. Еще в рассказе говорится, что турецкие болельщики прозвали Пеку «Тонтон», что по-турецки означает — «маленький». Футбольная же статистика сообщает, что в Турции Петр Дементьев сыграл в четырех матчах из шести. В последнем из них, состоявшемся 27 октября 1935 года в Измире и закончившемся вничью — 3:3, на 35-й минуте забил свой единственный в тех матчах гол. Это был тот самый знаменитый матч, который турецкая сторона считала выигранным со счетом 4:3.

После той игры сборная СССР многие годы не созывалась, и Пека блистал в ленинградском «Динамо» и сборной города, продолжая радовать зрителей. Самого его, увы, впереди ожидали далеко не радостные годы.

В 1937 году во время матча с московским «Динамо» на первенство страны Пеку грубо опрокинули на землю, и он получил тяжелые переломы руки и ноги. На лечение ушел год, потом Пека вернулся в команду. Однако у него не складывались отношения с другим знаменитым футболистом — Михаилом Бутусовым.

Бутусов был на тринадцать лет старше Пеки. В ленинградское «Динамо» первый капитан сборной СССР пришел в 1931 году, на два года позже Дементьева. Пять лет они играли вместе, но в 1936 году Бутусов стал старшим тренером «Динамо». И тут уж, что называется, две знаменитости окончательно «не сошлись характерами». В 1939 году это привело, наконец, к взрыву.

Пека всегда отличался независимостью и свободолюбием. Например, он так и не вступил в партию, несмотря на все уговоры. В те годы для футболиста «Динамо» это было немыслимо. Беспартийность прощалась Пеке лишь за необыкновенный футбольный дар, и то лишь до поры до времени.

И когда Бутусов однажды решил примерно наказать Пеку за опоздание на тренировку, свободолюбивый футбольный кудесник, вспылив, сразу же написал заявление об уходе из команды. Однако покинуть клуб, опекаемый НКВД, было не так-то просто. Вопрос решался долго, и Пека не играл нигде. Только в 1941 году ему разрешили выступать за «Зенит». В новой команде он успел провести лишь несколько матчей, а в июне началась Великая Отечественная война…

Футболистов «Зенита» вместе с семьями эвакуировали в Казань, здесь Пека работал на заводе токарем. Но в 1944 году, когда в стране стала оживать спортивная жизнь, решил не возвращаться в Ленинград, а перебраться в Москву, в команду «Крылья Советов».

Однако «футбольному романтику» Пеке было откровенно скучно играть с партнерами, значительно уступавшими ему в мастерстве. В московских «Крыльях Советов» он выступал до 1946 года. Надо заметить, что через два года после его ухода «Крылья Советов» вылетели из элиты советского футбола, заняв последнее место, и с тех пор никогда больше туда не возвращались. Этот клуб существует и теперь, но играет в Любительской футбольной лиге России.

Что касается Пеки, то в 1947 году он переехал в Киев, чтобы выступать за киевское «Динамо», тренером которого был теперь… Михаил Бутусов.

К чести обоих, отношения между Бутусовым и Дементьевым, забывших старое, наладились. Но и в Киеве Дементьев задержался ненадолго, чтобы в 1949 году вернуться все-таки в ленинградское «Динамо».

Родной город встретил Пеку далеко не радушно. Обещанной отдельной квартиры не дали, пришлось жить с женой и тремя детьми в коммуналке. Былая футбольная слава прошла. Очень многие восторженные поклонники прежних лет погибли в боях или умерли от голода в блокадном Ленинграде. Послевоенное поколение болельщиков ничего не знало о тех «футбольных концертах», которые устраивал прежний Пека в 30-х годах.

А в начале 50-х годов Пека, подходивший уже к сорока, был, конечно, не тот, что прежде. 29 октября 1953 года Петр Дементьев завершил футбольную карьеру, сыграв за ленинградское «Динамо» свой последний официальный матч.

Дальнейшие годы были у него тяжелыми. В ленинградском «Динамо» никакой должности для знаменитого футболиста не нашлось. Некоторое время Петр Тимофеевич работал тренером в спортивной школе при ленинградском городском отделе народного образования, благо успел, еще выступая за «Динамо», в 1951 году получить диплом ленинградского Института физической культуры имени П. Ф. Лесгафта.

Когда школу закрыли, тренировал заводские команды, игравшие на первенство Ленинграда. Отношения с руководителями этих команд зачастую у него не складывались, в чем, говоря по правде, виноват бывал характер и самого постаревшего Пеки.

Еще в 30-е годы Лев Кассиль в рассказе «Пекины бутсы» добродушно подтрунивал над замкнутостью и обидчивостью маленького футболиста. С годами Пека общительнее не стал, а обострившаяся обидчивость приводила к резкой ответной реакции — все, кто в те годы знал Петра Тимофеевича, вспоминали, что тот мог бросить в лицо чем-то задевшего его человека любые грубые слова.

Наконец, Петр Дементьев стал обыкновенным пенсионером. На просьбы о присвоении звания пенсионера республиканского значения в Ленинградском Спорткомитете не ответили. Обращения в Ленинградский обком партии тоже не принесли результатов.

В шестьдесят пять лет Петр Дементьев решился на переезд из родного, но не слишком благоволившего к нему города в Москву, где и провел свои последние годы. Здесь он написал автобиографическую книгу «Пека о себе, или Футбол начинается в детстве», и, к счастью, успел увидеть ее изданной. Книга вышла в 1995 году, уже после 80-летия этого вдохновенного футбольного артиста, благодаря заботам В. В. Алешина, генерального директора ОАО «Олимпийский комплекс» «Лужники».

…И еще один футбольный человек

Василий и Михаил Бутусовы, Василий Житарев, Павел Канунников, Федор Селин, многие другие футболисты так и остались в той эпохе, что предшествовала началу регулярных чемпионатов советской страны для клубных команд.

Иные, как Андрей, Александр и Петр Старостины (старший брат Николай в том году стал руководителем Московского городского совета общества «Спартак»), Василий Павлов, Сергей Ильин, братья Петр и Николай Дементьевы, будучи немного младше первых, шагнули из одной эпохи в другую. Но как бы то ни было, все они в истории советского футбола стоят рядом — футболисты из далеких 20–30-х годов прошлого века.

И пусть советские команды того времени отставали от лучших европейских и мировых в тактических построениях, советские зрители оставались на этот счет в счастливом неведении. Футбольные матчи были для них яркими зрелищами со своей драматургией, захватывающей борьбой, неожиданными поворотами и блестящими сольными номерами отдельных исполнителей. Огромное число людей воспринимало футбол, как праздник, отдушину, отдых, общение, возможность дискуссий в вольной обстановке на трибунах стадиона, а всего этого было не так уж много в советской стране того времени.

Неудивительно, что некоторые футболисты становились, с одной стороны, знаменитостями, а с другой — близкими и почти родными людьми, чуть ли не членами семьи, пусть и заочными.

Но к футбольным знаменитостям той далекой эпохи надо, безусловно, отнести и еще одного человека, которого на футбольном поле, правда, никто и никогда не видел. Больше того, подавляющее число футбольных болельщиков даже не знали, как этот человек выглядит. Зато голос его знали все, и как раз он-то, этот голос, звучавший из черных тарелок-репродукторов, тоже был для поклонников футбола почти родным. Речь о футбольном комментаторе Вадиме Синявском, который сыграл в истории советского футбола свою и ни с какой другой не сравнимую роль.

В середине 20-х годов прошлого века радиовещание только-только входило в обиход советской страны и пока казалось чудом. Регулярные радиопередачи начались лишь в ноябре 1924 года — тогда в эфир вышел первый выпуск радиогазеты. В следующем году впервые прозвучал радиорепортаж с московской Красной площади о торжествах по поводу очередной годовщины революции. Потом в эфир пошли детские передачи — «Радиооктябренок» и «Радиопионер», ставший впоследствии знаменитой «Пионерской зорькой».

Время футбола, да и вообще спорта пришло на радио в 1929 году. Точнее будет сказать — пришло время Вадима Синявского.

Тут, впрочем, надо сделать одно отступление. С первым репортажем Вадима Синявского с футбольного матча связана определенная загадочность. Если верить воспоминаниям некоторых любителей футбола 20-х годов, то впервые Синявский комментировал финальный матч между сборными Москвы и Украины во время Всесоюзной Спартакиады 23 августа 1928 года. Такое утверждение потом повторялось во многих книгах о футболе, написанных спустя десятилетия.

Но другие утверждают: первый футбольный радиорепортаж был проведен Вадимом Синявским во время товарищеского матча тех же сборных, но только позже — 26 мая 1929 года. Кому верить? Архивные документы, собранные в уникальном московском Музее радио и телевидения, подтверждают: футбольный радиодебют состоялся 26 мая 1929 года.

Почему его стали связывать именно со Спартакиадой, понять нетрудно — в советские времена любые новшества старались приурочить к какой-то «красной» дате — 7 ноября или 1 мая. Поэтому, уже по прошествии многих лет, в памяти советских людей так и отложилось: раз в августе 1928 года состоялся небывалый по размаху спортивный праздник, значит, именно с ним было связано другое невиданное прежде событие — радиорепортаж с футбольного матча. Кто-то однажды так и написал в одной из книжек, и это заблуждение стало переходить из одной книги в другую.

А предыстория первого футбольного репортажа по радио была такова…

Когда в 1928 году в Амстердаме проходили игры IX Олимпиады, Синявскому было 22 года. Он уже работал на радио и поэтому имел возможность слушать, что происходит в мировом эфире. Во время Олимпийских игр ему случилось поймать радиорепортаж о финальном матче футбольного турнира между сборными Уругвая и Аргентины. Так и появилась идея — советский футбол, обретающий в стране все большую популярность, тоже достоин того, чтобы прийти в дома болельщиков.

При этом молодой Вадим Синявский вовсе не был слишком уж страстным поклонником футбола, по крайней мере, поначалу. Он рос в семье, где очень любили шахматы, сам был влюблен в музыку, имел абсолютный слух. В его биографии есть даже такой факт: в те же 20-е годы подрабатывал тапером в московских кинотеатрах, «озвучивая» музыкальным сопровождением немые фильмы.

А в дальнейшем ему приходилось вести радиорепортажи не только с футбольных матчей, но с легкоатлетических соревнований, шахматных турниров, соревнований пловцов и хоккеистов, но в народной памяти его голос навсегда связался прежде всего с футболом.

Первый пробный репортаж Вадим Синявский провел 26 мая 1929 года — с матча сборных Москвы и Украины. Тогда впервые в начале репортажа прозвучали слова, ставшие потом известными всей стране: «Внимание, говорит Москва! Наш микрофон установлен на стадионе «Динамо»».

Другая знаменитая фраза: «Вел репортаж Вадим Синявский» впервые прозвучала уже позже, потому что в тот майский день Вадим Святославович был у микрофона не один, а с тремя футбольными судьями, следовательно, первоклассными экспертами в тонкостях игры, Александром Богдановым, Виктором Зискиндом и Иваном Севастьяновым. Репортаж вели все четверо по очереди: каждый говорил одну-две минуты и передавал микрофон следующему комментатору. Этим поддерживался высокий темп передачи.

Регулярными репортажи с футбольных матчей стали, однако, не сразу, вдобавок их проведение было сопряжено с определенными трудностями. На стадионах еще не было комментаторских кабин со стационарным радиооборудованием. Каждый раз его приходилось доставлять специально, а репортаж вести, устроившись где придется, но, конечно, так, чтобы оттуда открывался наилучший обзор.

Сам Вадим Святославович вспоминал, что однажды ему пришлось комментировать футбольный матч на армейском стадионе в Сокольниках, забравшись… на высокую ель, откуда было прекрасно видно все поле. Микрофон был привязан к одному сучку, сам комментатор устроился на другом. В середине первого тайма он сорвался с сучка. Мгновенно поднялся, вскарабкался на прежнее место и сообщил радиослушателям: «Дорогие друзья, не волнуйтесь, мы с вами упали с дерева, но теперь все уже в порядке».

Ведя репортажи с других спортивных соревнований, Синявскому тоже не раз приходилось проявлять личную отвагу. Комментируя соревнования пловцов, например, однажды он взобрался на 10-метровую вышку для прыгунов в воду, откуда не то что комментировать — даже просто смотреть вниз было страшно. Но что поделаешь, если спортивный радиорепортаж был тогда делом абсолютно новым, и о том, чтобы создать комментатору не то что комфортные, хотя бы нормальные условия для работы, пока никто не думал.

По этой же причине Вадим Синявский порой был вынужден не только карабкаться на высокие точки, но и на ходу придумывать различные технические ухищрения, помогающие доносить до слушателей самые последние новости соревнований. Так было, когда Синявский комментировал традиционную легкоатлетическую эстафету по московскому Садовому кольцу. Сам он стоял на линии «старт», которая после кругового забега должна была стать «финишем», а по Садовому кольцу был проложен специальный телефонный кабель. По всей трассе стояли помощники комментатора, которые по телефону «поэтапно» передавали ему информацию о ходе забега, а он вел радиорепортаж так, словно был по-истине «вездесущ».

Да и ко многому другому, что было связано с работой Вадима Синявского, надо отнести слово «впервые». В 1933 году по советскому радио прозвучал первый репортаж с шахматного матча — Синявский рассказывал о встрече 22-летнего советского шахматиста Михаила Ботвинника и признанного чехословацкого мастера, претендента на мировую шахматную корону Сало Флора. Этот матч, вызвавший большой интерес, завершился вничью. А два года спустя Вадим Синявский стал первым советским радиожурналистом, ведущим репортажи с футбольных матчей сборной СССР, проходящих за границей, — он ездил вместе с командой в Турцию.

Вместе с некоторыми футболистами 20–30-х годов Вадим Синявский перешел в новую эпоху — с 1936 года радиорепортажи с футбольных матчей чемпионата СССР среди клубных команд стали постоянными. И болельщики всей страны теперь знали не только сам голос Синявского, но и неповторимую манеру репортажа — вроде бы сдержанную, иной раз даже казавшуюся отстраненной, но вдруг взрывающуюся эмоциями: «Удар! Еще удар! Гол!»

Неповторимым был и мягкий, добродушный юмор Синявского. Он слегка подтрунивал над футболистами, да и над болельщиками тоже, относясь к ним так, словно они состояли с ним в добрых, веселых, приятельских отношениях. Впрочем, именно так и было на самом деле.

Ну, кто другой, кроме Синявского, стал бы вести репортаж о том, как во время одного из матчей на стадионе «Динамо» футболисты… ловят ненароком выбежавшую на поле кошку. Матч тогда прервался, обе команды охотились на несчастное, вконец растерявшееся животное минут десять, и Синявский, чтобы как-то заполнить футбольную паузу, подробно комментировал все события. В конце концов, динамовский вратарь Алексей Хомич поймал кошку, словно мяч, совершив бросок. После того как и футболисты, и зрители пришли в себя от хохота, матч продолжился.

Впрочем, это было уже в 1949 году. А военные годы тот же голос, звучавший из тарелок-репродукторов, говорил миллионам людей о военных событиях. Синявский вел репортажи из мест куда более опасных, чем 10-метровая вышка для прыжков в воду.

31 января 1943 года, когда завершалась Сталинградская битва, он рассказывал о том, как сдавался в плен командующий немецких войск генералтфельдмаршал Ф. Паулюс. В августе того же года вел репортаж из одного из танков, ведущих наступление на Курской дуге. Радиослушатели помнили и его репортажи из Севастополя в конце 1941 года. Только мало кто из них знал, что тогда радиожурналист едва не погиб: рядом разорвалась мина. Синявский был тяжело ранен, потерял глаз; к счастью, его вынесли с поля боя до того, как он истек кровью…

Война закончилась для Вадима Синявского в 1944 году. Его вернули с фронта на привычное место, потому что в стране уже стала оживать спортивная жизнь. 27 августа 1944 года он рассказывал о финальном матче на Кубок СССР между командами «Зенит» и ЦДКА. «Внимание, говорит Москва! Наш микрофон установлен на стадионе «Динамо»», — произнес Вадим Синявский, начиная репортаж.

Однако в те годы даже во время репортажа с футбольного матча можно было подвергаться, словно на войне, немалой опасности. Рассказывают, что однажды перед игрой соперничающих «Динамо» и ЦДКА к Синявскому подошел всесильный Лаврентий Берия, глава НКВД и страстный поклонник, по роду своего служебного положения, динамовцев, и попросил не слишком хвалить армейцев.

Однако, когда при счете 1:1 армейцы вышли вперед, Синявский, не сдержавшись, сообщил радиослушателям, что футболисты ЦДКА забили гол, разыграв великолепную комбинацию, и очень красивым ударом. После этого за спиной комментатора молча встали два полковника из охраны Берии. Никто не знает, как был бы наказан ослушник-комментатор, если б матч и закончился с таким счетом. Но игра завершилась вничью — 2:2, и два полковника так же молча ушли.

Сам Вадим Синявский, впрочем, наиболее запомнившимся эпизодом за все годы своей карьеры считал другой: тот, что случился в ноябре 1945 года во время знаменитой поездки московского «Динамо» в Англию. Точнее, во время матча динамовцев с «Арсеналом».

«Утром, глянув в окно, — рассказывал Вадим Святославович, — я не увидел противоположного дома. А улочка была не больше двадцати метров шириной. Туман… Настоящий, лондонский, чертовский густой. Наши предложили перенести игру на завтра. Но хозяева смеялись: «Деньги в кармане! Все билеты проданы!»

И вот начался матч. Откровенно говоря, я до половины поля видел все хорошо, и, пожалуй, ближайшие штанги и вратарей. Но как только игроки уходили к противоположной трибуне, на глазах у меня они превращались в огромные силуэты. Я должен был ориентироваться по фигурам игроков. Это было трудно. Но если со своими еще можно было справиться, то с англичанами приходилось обращаться довольно вольно.

Первый тайм мы проигрывали 2:3. Мне было жарко. Безуспешно стараясь уследить за всеми перипетиями игры, я вконец измучился и, не выдержав, обратился к технику, который меня обслуживал, с просьбой — нельзя ли дать мне длинный шнур к микрофону, чтобы я мог выйти на боковую линию поля. Все-таки метров тридцать я выигрывал…

В конце второго тайма, когда счет уже стал 4:3 в нашу пользу, новая волна тумана, похожего на сгущенное молоко, навалилась на поле так, что я видел уже не игроков, а неясные тени….

Проглядывают правые ворота. Защищает их Алексей Хомич. По фигуре понимаю, что это он. Вижу, идет атака на наши ворота… Удар! И сразу взрыв аплодисментов после того, как метнулся Хомич. А что произошло — не знаю. То ли Хомич пропустил гол, то ли взял мяч? Чему аплодируют?

Тут пришлось прибегнуть к маленькой уловке: я убираю свой микрофон за спину и, пользуясь тем, что за шумом стадиона не был слышен мой голос, кричу центру защиты Семичастному, нашему капитану: «Миша! Что???» Он отвечает: «Хома взял!» После чего я эти два слова: «Хома взял!» — расшифровал примерно в такую фразу: «В блестящем броске из правого верхнего угла Алексей Хомич забирает мяч. Отличный бросок, ему аплодирует Лондон!»

Самое интересное выяснилось из рассказов игроков уже после матча. Хомич действительно в феноменальном броске взял мяч действительно из правого верхнего».

Первый спортивный радиокомментатор Советского Союза Вадим Синявский стал вдобавок и первым спортивным телекомментатором. А телерепортаж о футбольном матче, который состоялся 29 июня 1949 года на стадионе «Динамо», был вообще первой передачей Московского телецентра, ведущейся не из студии, а непосредственно с места событий. Оба эти факта опять-таки подтверждаются архивными данными московского Музея радио и телевидения.

Правда, в широкий обиход телевизионные трансляции со стадионов вошли только годы спустя, и Синявский еще несколько раз их «озвучивал» (не оставляя, конечно, и своих неповторимых радиорепортажей). Однако на месте телевизионного комментатора он себя, что называется, не нашел. Так было и со многими другими радиокомментаторами, начинавшими работать на телевидении.

Футбольному комментатору приходится постоянно смотреть не только на поле, но и на картинку, которую показывает монитор. И рассказывать надо не обо всех событиях, которые происходят на поле, а только о тех, что в данный момент видит зритель. Столь узкие рамки были, конечно, тесны истинному художнику в своем жанре, каким и являл себя всегда в своих радиорепортажах Вадим Синявский.

Так что, даже соприкоснувшись с телевизионными временами, по сути, он навсегда так и остался в своей эпохе. В той, где для миллионов людей многие матчи начинались с его слов: «Внимание, говорит Москва! Наш микрофон установлен на стадионе «Динамо»». Или — «говорит Лондон», или — «говорит Стокгольм»…

ФУТБОЛ ДО ВОЙНЫ

«Спартак» — «Динамо», Старостин — НКВД

26 марта 1936 года Президиум Высшего совета физической культуры при ВЦИК СССР принял решение о проведении первого клубного чемпионата страны среди «показательных команд мастеров». Спустя несколько дней появилось постановление о первом розыгрыше Кубка СССР. «Новая эра» в истории советского футбола началась.

Первый чемпионат страны, чего уж греха таить, организовывался в ударных темпах, значит, в спешке. Это касалось и регламента проведения, и состава участников.

Команды были разделены на четыре группы. Класс сильнейших получил название группа «А». В него были включены семь «показательных команд». Четыре из них представляли Москву — «Динамо», «Спартак», ЦДКА и «Локомотив». Две Ленинград — «Динамо» и «Красная заря». Если бы седьмой командой не оказалось киевское «Динамо», чемпионат СССР свелся бы к традиционному соперничеству двух российских столиц — Москвы и Ленинграда.

Вдобавок и спортивный принцип при разделении команд на группы не слишком соблюдался. Действующим чемпионом Украины, например, тогда были не киевские динамовцы, а динамовцы из Днепропетровска. Однако они были включены в группу «Б». Недовольными оказались и московские торпедовцы, тоже оказавшиеся в группе «Б» — они были, по крайней мере, не слабее «Локомотива», который «записали» в группу «А». Но что поделать, если группу сильнейших первоначально составили именно «показательные» команды.

Организация первых чемпионатов СССР была, что называется, экспериментальной, изменения и усовершенствования следовали непрерывно. Менялось число участников — в 1936 году их было семь, а в 1938-м — двадцать шесть, а в 1939-м — четырнадцать.

Оба чемпионата 1936 года — весенний и осенний, — а также чемпионат 1938 года проходили в один круг, остальные — в два круга. Непостоянной была система начисления очков. В 1936 и 1937 годах за победу давались три очка, за ничью два, за поражение одно, а ноль — в случае неявки команды на матч. С 1938 года победившая команда получала два очка, а сыгравшая вничью — одно.

Как бы то ни было, день 22 мая 1936 года вписан в историю советского футбола особой строкой: в «северной столице» матчем между ленинградским «Динамо» и московским «Локомотивом» начались чемпионаты СССР. Матч состоялся на стадионе «Динамо», построенном в 1929 году на Крестовском острове. Хозяева поля тогда победили — 3:1.

Зрители, ликующие тогда на ленинградских трибунах, увы, никак не могли предвидеть того, что эта победа динамовцев так и останется единственной в весеннем чемпионате 1936 года. В следующих пяти матчах к победным трем очкам им было суждено прибавить еще два за единственную ничью с командой ЦДКА и четыре — за четыре поражения. В итоге ленинградское «Динамо» с девятью очками заняло в весеннем чемпионате предпоследнее шестое место, опередив лишь своих земляков из «Красной зари».

Московскому «Локомотиву» предстояло оказаться чуть удачливее, набрав десять очков, — он одержал на одну победу больше, чем ленинградское «Динамо», но четыре матча также проиграл. На ступень выше «Локомотива» в турнирной таблице суждено было расположиться футболистам ЦДКА — четвертое место с двумя победами и одной ничьей.

Фаворитами же еще до начала чемпионата считались московские команды «Спартак» и «Динамо». Многие были убеждены, что как раз в их поединке, который должен был состояться 11 июля, в предпоследнем туре, и будет определен первый футбольный чемпион Советского Союза.

Однако еще до той решающей встречи «Спартак» сыграл другой «исторический» матч. Это был поистине необыкновенный матч, подобное зрелище могло тогда состояться лишь в одной стране — Советском Союзе. В том матче «Спартаку» тоже пришлось играть против «Динамо», правда, не в прямом смысле слова.

6 июля 1936 года на Красной площади Москвы проходил традиционный физкультурный парад. Председателем правительственной комиссии по его организации был Александр Косарев, генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ. Ему-то и пришла удивительная мысль: провести футбольный матч прямо на Красной площади. Присутствовать на нем должны были советские руководители, стоящие на трибуне Мавзолея, в том числе и сам Сталин.

Вождь был равнодушен к футболу, не то, что многие другие советские начальники. Но даже молчаливое одобрение Иосифа Виссарионовича имело бы решающее значение для дальнейшей популяризации футбола в Советской стране. Организацию этой необычной игры комсомольский вождь поручил «Спартаку», который он тогда курировал.

Проведение футбольного матча на Красной площади оказалось делом, конечно, непростым. Сама идея главного комсомольца вызвала у московского партийного руководства множество вопросов. Красная площадь замощена брусчаткой, — какая же на ней игра? Что делать, если мяч после сильного удара угодит в мавзолей Ленина? А что будет, если — страшно даже представить! — мяч попадет в кого-то из высшего руководства, стоящего на Мавзолее? Вдруг в самого Сталина?!

В конце концов, идею все-таки одобрили. Однако тот факт, что матч под опекой комсомола проводит «Спартак», вызвал ревнивое неудовольствие динамовцев. Точнее, того всемогущего ведомства, в структуру которого входило спортивное общество «Динамо». НКВД тогда возглавлял Генрих Ягода (уже 1 октября того же 1936 года его сменит Николай Ежов, а сам Ягода в 1937 году будет арестован). По мнению руководителей Наркомата внутренних дел, столь важное мероприятие в самом центре Советской страны, на Красной площади, должны были проводить его работники, а разыгрывать перед вождями показательный футбол — динамовские футболисты.

Брусчатку Красной площади после долгих размышлений решили на время матча закрыть огромным ковром, сшитым из войлока, покрасить его зеленой краской, под цвет травы, и нанести белые линии футбольной разметки. Куски войлока сшивали прочным шпагатом прямо на Красной площади, причем занимались этим десятки спортсменов общества «Спартак» — легкоатлеты, пловцы, гребцы, футболисты, боксеры, — на ходу осваивая навыки столь необычного портняжного искусства. Одновременно войлок красили.

Работали исключительно по ночам, когда милиционеры закрывали Красную площадь для проезда. К утру куски будущего войлочного футбольного поля приходилось скатывать в рулоны у стены ГУМа, освобождая дорогу автомобилям. Ночью работа продолжалась.

НКВД до поры до времени лишь наблюдал за ночной работой. Первыми в работу спартаковцев вмешались пожарные. Требования их, впрочем, были вполне справедливыми: июльское жаркое солнце днем нагревало скатанный в рулон войлок до такой степени, что он мог загореться. Но компромисс был найден: войлок стали закрывать на день толстым слоем еловых веток.

За день до парада гигантский ковер был наконец сшит и покрашен зеленой краской. Оставалось только нанести разметку. Это делали, естественно, при солнечном освещении: специально для такого случая милиция перекрыла движение на Красной площади даже днем. Вот теперь, наконец, пришел черед НКВД…

Николай Петрович Старостин, как раз в том 1936 году возглавивший Московский городской совет общества «Спартак» и непосредственно участвовавший в организации необыкновенного футбольного матча, уже много позже вспоминал:

«Мы как раз заканчивали разметку футбольного поля, когда я, с трудом разогнув спину, увидел Косарева, который шел прямо по свежевыкрашенному ковру и как-то странно притоптывал ногой, объясняя что-то идущим с ним военным. Чувствовалось, что те чем-то обеспокоены. Я поспешил навстречу.

— Познакомьтесь, товарищ Молчанов из ОГПУ, — сухо представил мне одного из спутников Александр Васильевич. Затем назвал второго, фамилии которого не помню.

Я поздоровался, несколько озадаченный расстроенным видом Косарева.

— Товарищ Старостин, — сказал Молчанов, — вы не думали о том, что спортсмены при падении могут покалечиться и это произойдет на глазах товарища Сталина? Такой ковер от ушибов не убережет. Я чувствую сапогом брусчатку, ваш войлок слишком ненадежное покрытие. Футбол придется отменить.

Второй кивнул в знак согласия.

Я никак не мог взять в толк, почему в присутствии председателя правительственной комиссии кто-то решает судьбу столь тщательно обдуманного и согласованного с инстанциями мероприятия, в которое вовлечены сотни людей.

— Александр Васильевич, — с надеждой произнес я.

Но Косарев молчал.

Неужели все напрасно? Столько надежд, столько труда! Как я посмотрю в глаза ребятам, что скажу братьям? Последнее время в «Спартаке» жили одной мыслью: доказать, что в герои праздника «Спартак» попал неслучайно.

Оглядевшись по сторонам, я увидел неподалеку игрока дубля Алексея Сидорова, который аккуратно, по-детски высунув язык, рисовал пятачок одиннадцатиметровой отметки.

— Леша, иди сюда, — крикнул я, еще не осознавая, для чего зову его. И, пока он шел, меня осенило. — Упади!

Не знаю, что Сидоров подумал обо мне в тот момент, может быть, то, что я перегрелся на солнце, но, видимо, в моем тоне было что-то такое, что не позволило ему вслух выразить сомнение по поводу разумности моего приказа или отказаться. Легко оттолкнувшись, он взлетел в воздух и шмякнулся боком на ковер. И тут же, словно ванька-встанька, вскочил. Я спрашиваю:

— Больно?

— Что вы, Николай Петрович! Хотите, еще раз упаду?

Тут, наконец, вмешался Косарев:

— Зачем же, раз не больно? Думаю, все ясно — играть можно!

На следующий день, когда Алексей переодевался в раздевалке, я увидел его бедро и ужаснулся — оно было иссиня-черное».

Состав футбольного клуба ОЛЛС. 1911–1917 гг.

Московский кружок спорта Краснопресненского района.

Слева направо: Н. Михеев, Д. Маслов, В. Прокофьев, П. Канунников, К. Квашнин, А. Канунников, П. Тикстон, П. Артемьев, И. Артемьев, Н. Старостин, В. Хайдин, А. Козлов. 1922 г.

Павел Канунников — нападающий яркого атакующего плана 1920-х гг.

Василий Житарев

Перед открытием сезона. Справа налево: Александр, Петр, Андрей и Николай Старостины

Одна из первых фотографий команды «Динамо» (Москва). 1924 г.

Сборная СССР перед матчем со сборной Турции. 1924 г.

Полузащитник Федор Селин

Сборная Украины. Слева направо: Войтенко, Романов, Груъ Котов, Фомин (стоят), Привалов, Коген, Шпаковский Натаров (сидят), Кротов, Прокофьев. 1925 г.

Петр Ефимович Исаков

Петр Дементьев и Сергей Ильин

Перед матчем Ленинград — Турция. Второй слева — капитан ленинградской сборной Михаил Бутусов. 1934 г.

Советский режиссер, народный артист СССР Валентин Плучек

Василий Павлов, Виктор Дубинин, Михаил Якушин. 1936 г.

Первый спортивный радиокомментатор Советского Союза Вадим Синявский

Спартаковские футболисты на Красной площади. 1 мая 1939 г.

Афиша матча «Старт» — «Флакельф»

Памятник украинским футболистам — участникам Матча смерти на стадионе «Динамо» в Киеве

Футбольный клуб «Спартак».

Слева направо: Василий Соколов, Алексей Леонтьев, Сергей Сальников, Анатолий Сеглин, Иван Конов, Александр Рысцов, Серафим Холодков, Борис Смыслов, Николай Дементьев, Олег Тимаков, Константин Рязанцев. 1946 г.

Заслуженный мастер спорта СССР Григорий Иванович Федотов

С мячом Всеволод Бобров

Алексей Гринин (слева)

Лев Яшин в броске

Сборная СССР перед товарищеским матчем со сборной Финляндии.

Слева направо: В. Бобров, Л. Иванов, Ю. Нырков, К. Крижевский, А. Башашкин, И. Нетто, А. Петров, А. Ильин, В. Николаев, Ф. Марютин, В. Трофимов

Сборная Советского Союза по футболу — победитель Олимпийских игр 1956 г. в Мельбурне

Гавриил Дмитриевич Качалин, тренер, заслуженный мастер спорта

Игорь Нетто, заслуженный мастер спорта

Эдуард Стрельцов, заслуженный мастер спорта

Василий Сталин

Валерий Лобановский, заслуженный тренер СССР

Олег Блохин получает «Золотой мяч» как лучший футболист Европы. 1975 г.

Обладатель «Золотого мяча» — лучший футболист Европы 1986 г. Игорь Беланов

Капитан ЦСКА Дмитрий Кузнецов с Кубком СССР. 1991 г.

ЦСКА — последний чемпион в истории советского футбола

За ходом физкультурного парада, начавшегося в назначенный срок, футболисты «Спартака» наблюдали из окон ГУМа. По Красной площади проходили, на ходу демонстрируя свое искусство, колонны физкультурников, представлявших разные виды спорта. С трибуны Мавзолея за парадом наблюдали вожди и среди них Сталин.

Мало кто знал, что у этого физкультурного парада был своей сценарий, где «действие», чтобы обеспечить необходимую динамику, тщательнейшим образом расписывалось поминутно. Над этим сценарием трудился не кто иной, как Валентин Плучек, в будущем знаменитый режиссер знаменитого Театра сатиры. А тогда это был 25-летний молодой человек, незадолго до этого окончивший режиссерский факультет театральной экспериментальной мастерской под руководством В. Э. Мейерхольда.

Свой «сценарий» был и у показательного футбольного матча. Основной и второй составы футболистов «Спартака» должны были разыграть футбольный спектакль, продемонстрировав все, чем красива игра. Заранее были «расписаны» и будущие голы, забивать которые надлежало в самых разных игровых ситуациях и разными способами: после углового, с одиннадцатиметрового удара, дальним ударом, головой, в падении через себя…

Наконец, пришел черед футбола.

«Как же я волновался, — вспоминал Николай Старостин, — когда подошло время разворачивать ковер! По моему сигналу сотни рук взялись за 120-метровый войлочный рулон и быстро покатили его. Через несколько минут перед глазами зрителей предстала унылая картина. Площадь оказалась покрытой сморщенной, грязнозеленой хламидой. Но в тот же миг по взмаху моей руки ковер взмыл в воздух, и через секунду от храма Василия Блаженного до Исторического музея, от гостевых трибун до ГУМа, раскинулся стадион с изумрудно-зеленым полем, размеченным белоснежными линиями».

На поле выбежали игроки, матч начался.

По сценарию физкультурного парада, на футбольный матч было отведено полчаса. Однако он мог в любой момент прекратиться по сигналу комсомольского вожака Александра Косарева. Тот стоял на трибуне Мавзолея рядом со Сталиным, напряженно наблюдая за его реакцией на игру. С руководителями «Спартака» было условлено: при малейшем неудовольствии вождя или если игра ему наскучит, Косарев махнет белым платком, и матч немедленно закончится.

Но, судя по всему, футбольный спектакль пришелся Сталину по душе. Игра прошла по сценарию: футболисты забили семь красавцев-голов на любой вкус, основной состав «Спартака» выиграл у второго состава со счетом 4:3. Публика на Красной площади была в восторге, футболисты-актеры, выступавшие на глазах вождя всех времен и народов, счастливы…

Вряд ли только тот же Николай Старостин, один из главных организаторов необыкновенного матча, мог тогда представить, что через шесть лет, когда не будет уже ни Ягоды, ни Ежова, он будет арестован. И что среди прочих нелепых обвинений руководителю «Спартака» будет предъявлено и такое: как раз во время этого физкультурного парада б июля 1936 года «готовил покушение на товарища Сталина».

И что еще раньше, меньше, чем через три года, генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Косарев, стоявший в тот день рядом со Сталиным на трибуне Мавзолея, будет, как говорится в его биографической справке, «Военной коллегией Верховного суда СССР 22 февраля 1939 года приговорен к расстрелу, расстрелян 23 февраля этого же года».

Впрочем, о том, что по стране уже катится ужасающий «девятый вал» репрессий, футбольный человек Николай Старостин, конечно, хорошо знал, как знали все в Советской стране. Только далеко не каждый отдавал себе отчет, что в любой момент он сам может быть смыт этой гигантской волной, словно песчинка…

Ну а что касается первого чемпионата СССР по футболу, то судьба будущего чемпиона и в самом деле была определена в игре между «Спартаком» и «Динамо». Он состоялся через пять дней после спектакля на Красной площади. Это был матч предпоследнего тура, в котором победило «Динамо» — 1:0, после чего стало недосягаемым для «Спартака». Сыграв в последнем туре вничью с «Красной зарей», спартаковцы остались даже не на втором, а на третьем месте. Вторыми же оказались динамовцы Киева. Спартаковцы могли утешать себя разве только тем, что киевлян в этом первенстве они обыграли — 3:1…

Но уже в осеннем чемпионате 1936 года победителем стал московский «Спартак», опередив «Динамо» на одно очко. И все последующие чемпионаты СССР на высшую ступень поднимались только две эти команды — московские «Спартак» и «Динамо».

В 1937 году «Динамо» вернуло себе звание чемпиона — теперь уже динамовцы опередили спартаковцев на очко. Затем, правда, у «Динамо» наступил двухгодичный спад. В 1938 и 1939 годах чемпионом дважды подряд стал «Спартак», в то время как динамовцы оставались на пятом, а потом даже на седьмом местах.

Кстати, в 1937 году 38 известных советских спортсменов, а среди них и футболисты, впервые были награждены орденами. Орден Ленина был вручен в Кремле Николаю Старостину, Ордена Трудового Красного Знамени — Александру Старостину и Сергею Ильину, «Знак Почета» — Петру Дементьеву, Андрею Старостину, Станиславу Леуте и еще нескольким футболистам…

Надо заметить, что футболисты ЦДКА, будущие герои послевоенных чемпионатов, в это время вели в группе «А» борьбу «за выживание», правда, не только спортивными, но и совсем иными методами. В осеннем чемпионате 1936 года армейцы оказались на последнем месте и вылетели в группу «Б», а их место занял московский «Металлург».

Однако Всесоюзный комитет по делам физической культуры и спорта при СНК СССР, который был образован в 1936 году из прежнего Высшего совета физической культуры при ЦИК СССР, постановил: на следующий чемпионат 1937 года вернуть ЦДКА в группу «А», оставив, правда, там и «Металлург». Эта команда, кстати, заняла в 1937 году приличное пятое место, а армейцы… опять оказались на последнем месте.

Но в следующем чемпионате 1938 года они по-прежнему играли в группе «А». Теперь Всесоюзный комитет по делам физической культуры и спорта принял решение увеличить число команд, выступающих в группе «А» — вместо прежних девяти их стало… двадцать шесть.

Вот теперь, наконец, последовал подъем ЦДКА — в 1938 году армейцы заняли второе место, отстав от чемпиона «Спартака» лишь на два очка. («Металлург», кстати, набрал столько же очков, сколько ЦДКА, и уступил армейцам лишь по соотношению мячей.)

Не следует, правда, думать, что Всесоюзный комитет по делам физической культуры и спорта при СНК СССР принимал революционные решения лишь в пользу «показательной команды» ЦДКА. В 1939 году он сократил число команд группы «А» до двенадцати, но потом решил оставить в ней ленинградский «Электрик». Уже в ходе чемпионата в группу «А» была включена еще одна ленинградская команда — тот самый «Сталинец», который спустя год был переименован в «Зенит». «Электрику», правда, решение спортивного Комитета не пошло на пользу: в 1939 году он занял предпоследнее тринадцатое место и вместе с одесским «Динамо» оказался, теперь бесповоротно, в группе «Б».

ЦДКА слегка сдал позиции: армейцы в том году были на третьем месте. Зато армеец Григорий Федотов стал лучшим бомбардиром чемпионата, забив 21 гол в 26 играх.

Ну а в 1940 году звание чемпиона опять выиграли московские динамовцы.

В великом довоенном противостоянии «Спартака» и «Динамо» счет, таким образом, оказался равным. Трижды чемпионами были динамовцы, трижды спартаковцы.

Регулярные чемпионаты страны для клубных команд, несомненно, повысили уровень всего советского футбола. Игроки, по сути дела, стали профессионалами, пусть это и скрывалось из идеологических соображений — какой же профессиональный спорт в стране, двигающейся к коммунизму! Тем не менее футболисты, как и тренеры, которые стали появляться в командах именно в эту пору, получали зарплату, причем, в зависимости от мастерства, делились на различные категории.

Зарплаты по тем временам были большими, футболисты получали гораздо больше, чем инженеры и служащие. Кроме того, по усмотрению руководства выплачивались премиальные деньги. Средством приработка были и товарищеские матчи, которые на самом деле лучше называть коммерческими. Выручка от продажи билетов в разных долях делилась между стадионом и клубами, проводившими матч.

Став профессионалами, футболисты теперь могли гораздо больше времени уделять тренировкам. С появлением тренеров, как правило, бывших игроков с большим опытом и педагогическим даром, футболисты стали осваивать тактическую грамоту. Игра обрела стройность, каждый знал свои задачи на поле.

Правда, большинство команд пока использовало построение 2–3–5 — «пять в линию». Но в 1937 году еще один наглядный урок советским футболистам преподала сборная Басконии, одной из испанских провинций, приехавшая в Москву для проведения серии товарищеских матчей.

Московский «Локомотив» первым проиграл гостям из Испании 1:5. Затем урок держала команда московского «Динамо», проигравшая 1:2. На следующую игру с басками «Динамо» усилилось несколькими игроками из Тбилиси и Ленинграда, но вновь проиграло — 4:7. Только «Спартак», усиленный несколькими футболистами киевского «Динамо» и ЦДКА, сумел-таки одержать над гостями победу — 6:2.

Тем не менее урок был налицо. Пришлось анализировать причины общего поражения гораздо серьезнее, чем это было в начале 1936 года, когда сборная Москвы проиграла в Париже средней команде «Рэсинг», которая, как и баски, играла по прогрессивной схеме «дубль-ве».

Первыми уже в 1938 году новую тактику освоили московские торпедовцы, как раз тогда дебютировавшие в группе «А». Прежде, чем другие команды разобрались, что к чему, автозаводцы одержали несколько громких побед, в том числе и над «Спартаком» — 3:2, и некоторое время лидировали. Дерзкий новичок чемпионата сотворил сенсацию. Но затем «дубль-ве» взяли на вооружение и почти все остальные клубы, а подуставшие автозаводцы к концу сезона сдали позиции. Поражений, однако, они потерпели мало, но многие игры закончили вничью и в итоге остались лишь на девятом месте.

В отечественном футболе в это время уже появлялись выдающиеся тренеры, ведущие собственный творческий поиск. Одним из них был Борис Аркадьев, с 1914 года игравший в петербургской команде «Унитас». Карьеру игрока он завершил в 1936 году в московском «Металлурге» и здесь же начал работать тренером. Аркадьев придумал немало тактических новинок. Сначала они использовались в игре тренируемых им команд, а затем перенимались и остальными.

Так, например, в 1940 году, тренируя московское «Динамо», Аркадьев стал использовать постоянные перемещения нападающих с фланга на фланг, запутывающие оборону соперника. Эта тактика получила название «организованного беспорядка». Как раз в том году динамовцы вернули себе титул чемпионов после двухгодичного перерыва. Во втором круге благодаря новой тактике они одержали одиннадцать побед подряд.

Страсти вокруг Кубка СССР

Летом 1936 года между весенним и осенним чемпионатами впервые был разыгран и Кубок СССР по футболу. Заявку на участие в кубковых матчах могла подать любая команда Советского Союза, независимо от группы, в которой выступала. Розыгрыш Кубка начали 83 команды. Но главным фаворитом кубковых матчей считался «Спартак», тем более что динамовских команд Москвы и Киева среди конкурентов не было.

Москвичи отказались от участия в кубковых играх, потому что уехали в Чехословакию, где провели несколько встреч с рабочими командами. Этой поездке придавалось важное политическое значение. А киевлянам засчитали поражение за неявку на матч одной тридцать второй финала с командой «Красное знамя» из подмосковного города Егорьевска.

Футболистов киевского «Динамо» можно было понять: они выбрали… искусство, потому что как раз в это время были заняты на съемках в кинокартине «Вратарь», которая в довоенные годы, едва выйдя на экраны, мигом стала знаменитой.

Киевские футболисты выступали в роли «Черных буйволов» — зарубежных профессионалов, с которыми по ходу действия фильма играла команда Антона Кандидова. Тот, кому доведется посмотреть фильм в наши дни, пусть знает, кто такие эти «Черные буйволы» на самом деле. Это тем более интересно, что кадров кинохроники, которые запечатлели бы, какими были киевские динамовцы 1936 года, серебряные призеры первого чемпионата СССР, не существует…

Но в отсутствие динамовцев Москвы и Киева неожиданным серьезным соперником для «Спартака» явилось еще одно «Динамо» — тифлисское, вернее, тбилисское, потому что как раз в том 1936 году Тифлис стал называться Тбилиси. С грузинскими футболистами, ставшими победителями группы «Б», спартаковцы встретились в четвертьфинале, до этого одержав три победы и не пропустив ни одного мяча. Но тут нашла коса на камень.

Мало кому известная до той поры команда из Тифлиса поразила московских зрителей невиданной прежде манерой игры. Главными козырями грузинских футболистов были не атлетизм с мощными ударами по воротам, а короткая изящная перепасовка, отвлекающие действия с неожиданными перемещениями без мяча. Неожиданностью для соперников оказалась и непредсказуемая, нелогичная игра их центрального нападающего Бориса Пайчадзе.

При игре «в пять линию», как, впрочем, и при более прогрессивной схеме «дубль-ве», каждый игрок знал тогда свое место. Неожиданные перемещения форвардов с края на край, подключения к атаке крайних защитников и прочие тактические новации появились уже в более поздние времена.

А Борис Пайчадзе уже тогда был блуждающим форвардом, перемещающимся по всей ширине поля и выступающим то в роли инсайда, то в роли крайнего нападающего. Как сыграть в следующий момент, ему подсказывала безошибочная игровая интуиция. Сразу бросалось в глаза его удивительное искусство вести мяч. Пайчадзе делал это, резко меняя скорость. Мог вдруг притормозить, словно убаюкивая защитников, и тут же совершить рывок, оставив не у дел сразу нескольких соперников. При этом он не сторонился жесткой борьбы, потому что прочно стоял на ногах.

Четвертьфинальный поединок «Спартака» с тбилисским «Динамо» был сыгран в два «раунда». В первом матче, после того как спартаковцы забили два мяча, зрители не сомневались в победе московской команды. Но потом ход игры неуловимым образом переменился. Основное время закончилось со счетом 3:3, дополнительное время никому не принесло победы. Три дня спустя матч пришлось переигрывать.

И вновь основное время закончилось вничью, причем с тем же счетом — 3:3. В дополнительное время грянула сенсация: тбилисские футболисты один за другим забили хозяевам поля три мяча и одержали победу — 6:3. Во многом ее определили неожиданные, непредсказуемые действия Бориса Пайчадзе, который сразу же стал любимцем московских зрителей.

Они быстро разузнали о нем все, что только было возможно. Скоро всем было известно, что Пайчадзе всего двадцать один год и что родился он в маленьком грузинском селении неподалеку от Кутаиси. Хотел стать мореходом, для чего учился в Поти, в морском техникуме, где и увлекся футболом. В 1934 году поступил в Закавказский индустриальный институт, а до этого играл за команду судоремонтного завода в Поти. В тбилисское «Динамо» был приглашен весной 1936 года и сразу же стал ярким лидером команды.

В год первого розыгрыша Кубка СССР тбилисские динамовцы дошли до финала, где встретились с московским «Локомотивом». Но здесь успех сопутствовал железнодорожникам. Уже в первом тайме они забили два мяча, и этот счет не изменился, несмотря на все усилия грузинских футболистов. Так московский «Локомотив» вписал свою важнейшую строку в историю советского футбола — он стал первой командой, выигравшей Кубок СССР. Это случилось 28 августа 1936 года.

Тем не менее стадион «Динамо» провожал аплодисментами и грузинских футболистов, снова показавших вдохновенную, красивую, изящную игру, но на этот раз не сумевших переломить ход игры, как это случилось в первом матче с московским «Спартаком». Особенно тепло приветствовали Бориса Пайчадзе.

Судьба у этого футболиста, выступавшего в тбилисском «Динамо» вплоть до начала 50-х годов, оказалась яркой и по-спортивному на редкость драматичной.

Уже в следующем, 1937 году Борис Пайчадзе вместе со своей командой вновь вышел в финал, но грузинские футболисты и на этот раз потерпели поражение, теперь от московского «Динамо» — 2:5. Прошло девять лет, и Борис Пайчадзе, капитан динамовцев Тбилиси, вывел команду на поле московского стадиона «Динамо» на свой третий финал, против московского «Спартака». Игра получилась очень напряженной, однако победу праздновал соперник: «Спартак» победил — 3:2.

Кроме того, Борис Пайчадзе несколько раз вплотную «подбирался» и к званию чемпиона СССР по футболу. Дважды подряд, в 1939 и 1940 годах, «Динамо» Тбилиси занимало второе место, уступая первую строку все тем же давним соперникам — московским спартаковцам и динамовцам. На втором месте динамовцы Тбилиси оказались ив 1951 году, когда Пайчадзе уже заканчивал выступления в большом футболе. Правда, на этот раз отрыв от чемпиона, которыми стали армейские футболисты ЦДСА, составил целых семь очков. А ведь еще четыре раза Борис Пайчадзе и его команда оказывались в чемпионатах СССР третьими — в 1936 (осенью), 1946, 1947 и 1950 годах.

Словом, ни разу Борису Пайчадзе не удалось стать чемпионом страны или выиграть Кубок СССР. Техничной и красивой тбилисской команде не хватало организованности, да еще южанам вредил горячий темперамент. Если им случалось пропустить мяч первыми, они азартно бросались отыгрываться, не слишком уделяя внимания обороне собственных ворот. При этом противники получали хорошие возможности для острых контратак.

И все же, не завоевав высоких наград, Борис Пайчадзе закончил свою игру победителем: далеко не всех чемпионов столь же любили и помнили потом многие годы, как этого нападающего тбилисского «Динамо» довоенных и первых послевоенных лет.

Из футбола, конечно, он так и не ушел. Закончив в 1951 году выступления, был главным тренером и начальником «Динамо» Тбилиси, а с 1963 по 1985 год — директором стадиона в Тбилиси, который теперь называется стадионом Бориса Пайчадзе…

Увы, первые розыгрыши Кубка СССР по футболу тоже не миновали «аппаратные игры», сопутствующие довоенным чемпионатам СССР. Футболисты «Локомотива» почувствовали их на себе буквально… в первые минуты после финала 28 августа 1936 года, в котором победили динамовцев из Тбилиси.

Неожиданно для зрителей и самих футболистов на стадионе вдруг объявили по радиотрансляции, что теперь «Локомотиву»… предстоит встретиться в финальном матче с московским «Динамо». Следующие несколько дней все продолжали оставаться в неведении: состоится ли еще один финал или нет?

Всесоюзный комитет по делам физической культуры и спорта при СНК СССР между тем лихорадочно решал, как быть. На спортивный комитет «давило» ведомство, которое возглавлял тогда Генрих Ягода.

Предыстория тут была такова. Московскому «Динамо», первому чемпиону СССР, после завершения весеннего первенства было разрешено выехать в Чехословакию, чтобы провести встречи с несколькими рабочими командами. Команда отбыла за границу в самом начале розыгрыша Кубка. Ну а потом неожиданно всплыла версия, будто бы со спортивным комитетом заранее было оговорено, что после возвращения первому чемпиону все же разрешат принять участие в кубковом турнире. Самым достойным вариантом, по мнению ведомства Ягоды, была бы игра команды «Динамо» Москва в финале Кубка СССР.

Но спортивные принципы в тот раз все же победили. Против нового финала выступили очень многие люди, в том числе даже такой человек, как прокурор СССР Андрей Вышинский, которому совсем уже скоро предстояло стать государственным обвинителем на показательных политических процессах, устроенных НКВД. Знаменитый летчик Валерий Чкалов, лишь месяцем раньше ставший Героем Советского Союза и присутствовавший на финальном матче «Локомотива» и тбилисского «Динамо», демонстративно прислал железнодорожной команде телеграмму: «Привет победителю в Кубке СССР — команде «Локомотива». В. Чкалов».

Против нового неспортивного финала выступил и ЦК ВЛКСМ. Его центральная газета «Комсомольская правда» в те дни писала: «Как могло состояться такое решение? Московская команда «Динамо», очевидно, и не претендует на кубок, ибо в розыгрыше первенства на этот кубок она участия не принимала. К чему же понадобилось нарушать ранее установленные правила розыгрыша Кубка Союза ССР? Встреча с московскими динамовцами может быть только товарищеской. Не так ли, товарищи динамовцы?»

Все это возымело успех, в конце концов, история была замята, московский «Локомотив» остался первым владельцем Кубка СССР.

Однако всесильный Наркомат внутренних дел пробовал вмешиваться в футбольные дела и в дальнейшей, иной раз куда успешнее.

После первого розыгрыша Кубка СССР прошло около трех лет, за это время наркома Генриха Ягоду сменил нарком Николай Ежов, а в ноябре 1938-го НКВД возглавил Лаврентий Берия. В следующем году при его непосредственном участии произошел беспрецедентный в истории мирового футбола случай. Уже после того как московский «Спартак» в финальном кубковом матче одержал победу над ленинградским «Сталинцем» (будущим «Зенитом») со счетом 3:1, ему пришлось… переигрывать полуфинальный матч с «Динамо» из Тбилиси.

В финал «Спартак» вышел, обыграв тбилисцев со счетом 1:0. Единственный мяч был забит во втором тайме: нападающий москвичей Андрей Протасов нанес такой удар, отразить который вратарь «Динамо» уже не мог. Но прежде, чем мяч опустился на землю за линией ворот, грузинский защитник сумел дотянуться до него в немыслимом подкате и выбить в поле.

Судья показал на центр поля, засчитав гол. Тбилисцы протестовали со всей южной горячностью, но тщетно — судья остался неумолимым. Этот матч так и закончился со счетом 1:0 в пользу «Спартака».

После игры руководство грузинской команды подало протест, но он был отклонен. Победив в финальном матче ленинградский «Сталинец», московский «Спартак» завоевал Кубок СССР во второй раз подряд: в прошлом, 1938 году в финальном матче москвичи обыграли со счетом 3:2 другую ленинградскую команду — «Электрик».

О том, что происходило дальше, потом рассказывал в одной из своих книг Николай Старостин:

«Проходит месяц. Футбольная жизнь течет своим чередом. И вдруг ко мне в кабинет вбегает администратор «Спартака» Семен Кабаков и с порога произносит:

— Николай Петрович, я только что был на «Динамо», неожиданно встретил там тбилисцев. Они говорят, что приехали переигрывать с нами полуфинал.

Я спрашиваю:

— Ты в своем уме? Как это переигрывать полуфинал, когда уже финал разыгран? Вот кубок стоит, полюбуйся.

Он опять за свое:

— Их поселили в домике у входа, где обычно живет сборная. Я говорил с Пайчадзе, он врать не будет.

Ничего не понимая, совершенно ошарашенный, заглядываю в календарь первенства. Действительно, странно — что бы им тут делать, в Москве, если игр у тбилисцев на этой неделе по расписанию нет. На всякий случай звоню в Комитет физкультуры. Мне отвечают:

— Есть решение переиграть матч».

Хождение руководителя «Спартака» Николая Старостина по самым высоким кабинетам ничего не изменило: решение о переигровке принималось, разумеется, на еще более высоком уровне. Берия поддерживал тбилисских динамовцев, во-первых, потому что это было «Динамо», во-вторых, потому что сам был грузином. Полуфинальный матч пришлось переигрывать уже после того, как была одержана победа в финальном матче.

Историческая переигровка сложилась еще более нервно, чем первая игра. В правительственной ложе стадиона «Динамо» сидел Лаврентий Павлович. Это было, впрочем, делом обычным — матчей с участием динамовских команд нарком внутренних дел не пропускал. С московским «Динамо» он обращался совершенно по-хозяйски. Вся Москва знала, каким страшным нагоняем подвергались динамовцы, если проигрывали, а тем более, если проигрывали своему извечному сопернику «Спартаку». А уже в послевоенные годы этим ненавистным для Берии соперником стала армейская команда, вышедшая тогда на первые роли в советском футболе.

Повторный матч начался острыми атаками тбилисского «Динамо», всю игру которого вел Борис Пайчадзе. Вратарю «Спартака» Анатолию Акимову приходилось отражать удар за ударом.

Но грузинских футболистов опять подвел их извечный враг — южная горячность, несмотря на то что в команде было несколько русских футболистов, включая вратаря Дорохова, а тренировал тогда тбилисское «Динамо» не кто иной, как Михаил Бутусов. Азартно атакуя, динамовцы пропустили острый выпад «Спартака». Георгий Глазков неожиданно получил мяч в центре поля, когда дорога к динамовским воротам оказалась перед ним открыта. Обогнав динамовских защитников, он точно пробил, едва войдя в штрафную площадку.

Вскоре «Спартак» еще раз поймал тбилисцев на точно такой же контратаке, и счет стал уже 2:0. Все же Борису Пайчадзе после изящного розыгрыша мяча удалось забить первый ответный мяч — 2:1.

Во втором тайме азартные грузинские футболисты пропустили еще одну контратаку. Их вратарю пришлось, спасая положение, зацепить нападающего, выходящего уже на пустые ворота. Тот же Георгий Глазков забил уже третий свой мяч в этом матче — теперь с одиннадцатиметрового штрафного удара.

Для Лаврентия Павловича Берии это стало последней каплей — со злостью отшвырнув стул, как видели многие зрители, он уехал со стадиона.

Уже незадолго до конца матча тбилисцы забили свой второй гол. Последние минуты прошли в их отчаянных атаках, и все же спартаковцы устояли. Победив со счетом 3:2, они во второй раз завоевали право выйти в уже выигранный ими финал.

После второй победы над тбилисским «Динамо» спартаковцы провели несколько беспокойных дней. Не заставят ли провести и повторный финал с ленинградским «Сталинцем»? Во всяком случае, в отместку Берия вполне мог бы сыграть со «Спартаком» столь изощренную злую шутку, при этом формально следуя букве закона…

Но переигровки не было, «Спартак» остался двукратным владельцем Кубка СССР.

Всего же в довоенные годы Кубок страны разыгрывался четыре раза (в 1940 году турнир на Кубок СССР не проводился). Кроме «Спартака» и «Локомотива» его выигрывало также московское «Динамо». Это было в 1937 году, и динамовцы стали первой советской командой, сделавшей «золотой дубль» — сумевшей выиграть в один год и титул чемпиона, и Кубок СССР.

А эта сюрреалистическая переигровка полуфинала после выигранного финала, случившаяся в 1939 году под давлением НКВД, осталась в истории советского футбола мрачноватым курьезом, напоминающим о тех далеких временах.

Впрочем, Народному комиссариату внутренних дел, как в предшествующие этому необыкновенному матчу годы, так и в последующие, удалось вписать в историю советского футбола куда более мрачные строки.

МИФЫ И БЫЛИ НА ВОЙНЕ И В ЛАГЕРЯХ

Военный футбол в Москве и Ленинграде

27 апреля 1941 года начался очередной чемпионат СССР. Он тоже не обошелся без революционных преобразований. Если в 1940 году в группе «А» было тринадцать команд, то теперь стало пятнадцать. Но две были не «показательными» командами, как все остальные, а представляли собой сборные команды профсоюзов. Назывались они бесхитростно — «Профсоюз-1» и «Профсоюз-2».

Очередная новация напрямую затронула московские команды «Торпедо», «Локомотив» и «Крылья Советов». Они не принимали участия в чемпионате, потому что их футболисты были распределены по сборным профсоюзов. Кроме того, несколько нападающих были призваны в эти сборные из сталинградского (Сталинградом тогда назывался теперешний Волгоград) «Трактора», но сама команда была все же заявлена для участия в чемпионате.

Лидерство с первых же туров захватили две динамовские команды — московская и тбилисская. После десяти туров обе набрали по пятнадцать очков. Даже 24 июня 1941 года, когда уже шла война, в Тбилиси и Сталино (теперешнем Донецке) состоялись очередные матчи.

А вот в Киеве уже 22 июня был отменен матч между местным «Динамо» и ЦДКА. Это был не просто матч — в столице Украины намечался большой спортивный праздник в честь открытия нового вместительного Республиканского стадиона, и встреча между киевским «Динамо» и московскими армейцами должна была стать первой игрой на новом стадионе. Но Вадиму Синявскому, который приехал в Киев, чтобы комментировать матч по радио, пришлось вести репортаж о налете вражеских самолетов: гитлеровская авиация бомбила Киев в первый же день войны.

Забегая вперед, надо сказать, что намеченный спортивный праздник в Киеве все-таки провели, но через три года и три дня — 25 июня 1944 года. Тем, кто сохранил билеты 1941 года, новых покупать не пришлось — по ним пускали на стадион. Футбольный матч между киевскими динамовцами и ЦДКА тоже состоялся, но он был товарищеским. Армейцы в 1944 году были намного сильнее киевлян и победили со счетом 4:0…

22 июня 1941 года не состоялась и встреча в Ленинграде, где местный «Спартак» должен был принимать московских одноклубников. Несколько дней спустя чемпионат СССР прекратился: теперь уже ни у кого не было сомнений, что натиск гитлеровских войск отразить не удастся, и, значит, война будет идти на территории СССР.

У футболистов разных команд военная судьба складывалась по-разному. Многие были призваны в армию, но служили в основном в тылу, другие работали на оборонных предприятиях, которые давали бронь. Некоторые футболисты ленинградского «Зенита» вместе с семьями были эвакуированы в Казань, где встали к станкам, в том числе легендарный Пека Дементьев, как раз в тот год пришедший в команду. Футболисты ленинградского «Динамо» остались в городе и, как люди военные, принимали участие в обороне. Игроки ленинградского «Спартака» почти все вступили добровольцами и пошли на фронт.

Ушли в армию и многие московские футболисты, другие остались в городе, работая на заводах. Но даже в военное время футбольная жизнь в столице жила: после того как был прекращен чемпионат страны, решено было провести Кубок Москвы и чемпионат Москвы. В соревнованиях принимали участие команды крупных заводов, на которых теперь работали многие футболисты. Одна из команд, например, где было несколько футболистов «Спартака», представляла оборонный завод номер 58, другая, опять-таки с футболистами «Спартака», — оборонный завод номер 45. «Торпедо», как и в довоенные годы», представляло автомобильный завод ЗИС, московское «Динамо» по-прежнему оставалось московским «Динамо», как и ЦДКА.

В чемпионате Москвы как раз «Торпедо» и «Динамо» с первых же туров повели между собой соперничество. Все должно было решиться в их очной встрече, назначенной на 16 октября 1941 года. Но как раз в тот день в Москве было введено осадное положение — гитлеровские войска уже подошли вплотную к столице, — и матч был отменен, а чемпионат прекратился.

А вот Кубок Москвы футболисты успели разыграть до этого. В финале, состоявшемся 1 сентября, то же «Динамо» разгромило команду завода имени Фрунзе со счетом 8:0.

После Московской битвы, завершившейся в январе 1942 года разгромом гитлеровских войск, прошло три месяца, и в столице снова возобновился футбол. В том году были разыграны два чемпионата — весенний и осенний. Матчи проходили в один круг. Весной чемпионом стало «Динамо», осенью «Спартак».

В следующие два года первенство разыгрывалось уже в два круга. В 1943 году звание чемпиона выиграл ЦДКА, в следующем победителем стала автозаводская команда.

Но, пожалуй, самым острым и надолго запомнившимся матчем московских военных лет стал финал Кубка Москвы между «Торпедо» и ЦДКА, состоявшийся 8 августа 1943 года на стадионе «Сталинец». В этой игре было забито 10 мячей.

В первом тайме автозаводцы проигрывали со счетом 0:2, потом отквитали один мяч, но армейцы забили третий гол. Однако до перерыва торпедовцы отквитали еще один мяч, а во втором тайме сначала сравняли счет, а затем вышли вперед — 4:3. Теперь уже армейцам пришлось отыгрываться, что им и удалось. Ну а в дополнительном времени торпедовцы забили еще два мяча и выиграли финальный матч со счетом 6:4.

В обеих командах выступали именитые футболисты. У армейцев это были Григорий Федотов, Алексей Гринин — будущие прославленные чемпионы второй половины 40-х годов. У «Торпедо» — Александр Пономарев, один из лучших бомбардиров команды за всю ее историю. В том финале Пономарев забил три мяча, Федотов — два…

Любопытно, что крупный счет был зафиксирован и в финальном матче на Кубок Москвы в 1944 году. И вновь победителем стала команда «Торпедо», теперь победившая «Динамо» — 5:4.

Конечно, эти футбольные турниры проводились в Москве в первую очередь в пропагандистских целях власть стремилась показать, что никакие тяготы не могут сломить советский народ. Но футбол-то оставался футболом — ярким зрелищем, борьбой силы и мысли, противостоянием личностей и характеров и, конечно, азартными атаками с забитыми голами. Ну а вдобавок футбол военных лет действительно дарил всем радость и надежду, что победа не за горами.

Москва, правда, в 1942–1944 годах была уже далеко не прифронтовым городом. Но в северной столице, Ленинграде, военные годы были совсем другими. В октябре 1941 года город был окружен, началась блокада, продолжавшаяся до января 1944 года. Ленинград обстреливали из орудий и бомбили с самолетов, город умирал от голода, но не сдавался.

Тем более невероятным казалось известие, что в Ленинграде проведен товарищеский футбольный матч с участием ленинградского «Динамо». Этот матч, показавший всем, что город, взятый в блокаду, не сломлен, не забыли, впоследствии о нем можно было прочитать во многих книгах, авторы которых рассказывали среди прочего, что радиорепортаж с этого матча слышали не только жители осажденного города, но и гитлеровские войска на позициях.

Сравнительно недавно, правда, выяснилось, что на самом деле многое происходило не совсем так, как описывалось в книгах. Ошибочной была даже дата этого матча — б мая 1942 года. Соперником футболистов ленинградского «Динамо» были не футболисты Балтийского флотского экипажа, как сообщалось в книгах, а совсем другая команда. Матчей на самом деле было два, а вот знаменитый радиорепортаж оказался мифом, придуманным в патриотических целях, хртя сообщения об этих играх и в самом деле звучали по ленинградскому радио.

Случилось, увы, то, что нередко бывает: ошибся автор одной из книг, опиравшийся на воспоминания людей, которых подвела память, и ошибки пошли кочевать из книги в книгу, да еще другим авторам случалось присочинить кое-что уже от себя. А установить истину удалось благодаря кропотливой работе санкт-петербургских историков спорта Семена Вайнахского и Владимира Фалина. Так что же происходило в осажденном Ленинграде на самом деле?

К маю 1942 года Ленинград был в блокаде уже восьмой месяц. Тогда-то и было решено 31 числа провести физкультурный праздник, частью которого должен был стать футбольный матч. Праздник должен был показать всем, и в том числе самим ленинградцам, что город не сломлен и обязательно победит. И то, что он состоялся, действительно беспримерное, героическое событие.

Собрать бывших футболистов ленинградского «Динамо» оказалось непростым делом. Некоторые из них, как Валентин и Александр Федоровы, Константин Алов и Константин Сазонов, служили в милиции. Других, как Виктор Набутов, Борис Орешкин, Анатолий Викторов, Евгений Улитин, пришлось отзывать с передовых позиций обороны. Приглашены были также служившие в милиции Виктор Иванов, Михаил Атюшин и Георгий Московцев, игравшие до войны в любительских командах.

Противником динамовцев должна была стать футбольная команда Ленинградского металлического завода имени Сталина, при котором до войны «числилась» команда «Зенит» (бывший «Сталинец»). Оборудование Металлического завода невозможно было вывезти из города. Поэтому, чтобы эвакуировать футболистов «Зенита», большинство из них перевели на оптико-механический завод (теперешний ЛОМО), который перевели в Казань. Однако несколько бывших футболистов «Зенита» остались в осажденном Ленинграде — Алексей Лебедев, Анатолий Мишук, Александр Зябликов, Георгий Медведев, игрок дубля Николай Смирнов. К ним добавились также остававшиеся в городе футболисты ленинградского «Спартака» Иван Куренков и Петр Горбачев.

Однако из соображений секретности Ленинградский металлический завод обозначили как Н-ский завод. Поэтому в «Ленинградской правде», вышедшей 2 июня, через день после физкультурного праздника, о нем кратко сообщалось так:

«Проводились соревнования по легкой атлетике, показательные выступления мастеров спорта, встретились команды Н-ского завода и «Динамо». Игра прошла в живом энергичном темпе и закончилась со счетом 6:0 в пользу «Динамо»».

Но за этим лаконичным отчетом скрывалось очень многое…

Матч состоялся на стадионе «Динамо» на Крестовском острове, но не на главном поле, разбитом взрывами снарядов, и даже не на тренировочном, которое заняли под огороды, а на третьем, запасном. Зрителей было немного — в основном раненые, проходившие лечение в госпиталях, расположенных по соседству, а также рабочие с близлежащего завода «Вулкан», в этот час не занятые в цехах.

Матч проходил в два тайма по 30 минут, однако и это было спортивным подвигом: мало того, что о регулярных тренировках и речи не было, — футболисты, как и все ленинградцы, страдали от недоедания. Один из футболистов потом вспоминал, что, попробовав сыграть головой, упал и не мог встать, пока кто-то не помог.

До перерыва ни одна из команд не смогла поразить чужие ворота. Только во втором тайме динамовцы разыгрались и забили шесть безответных мячей. В оправдание «команды Н-ского» завода можно сказать, что у нее не нашлось вратаря, и место голкипера занимал защитник Иван Куренков. Но с поля и победители и побежденные уходили, обнявшись. И не только из-за дружеских чувств, но и потому, что, отбегав целый час, истощенным людям трудно было держаться на ногах.

О втором матче между этими же командами, состоявшемся 7 июня 1942 года, известно меньше. Даже счет его установить не удалось. К достоверным сведениям относится то, что игру судил Николай Усов, известный футбольный арбитр довоенных лет, в блокадное время работавший инженером на Балтийском заводе. Зато дальнейшая военная судьба ленинградского «Динамо» прослеживается легче.

Чтобы сохранить футболистов, команду решено было вывезти из блокадного Ленинграда. К футболистам, игравшим 31 мая и 7 июня, добавились Георгий Шорец, Дмитрий Федоров и Евгений Архангельский, которых отозвали с передовой. В августе 1942 года ленинградское «Динамо» переправили в Москву. Здесь они провели товарищеские игры с московскими одноклубниками и «Спартаком».

Затем ленинградские динамовцы совершили поездку по стране, сыграв товарищеские матчи в Горьком, Казани, Омске, Новосибирске, Алма-Ате. Весной 1945 года «Динамо» приняло участие в возобновившемся после войны чемпионате СССР. А уже в 1991 году перед стадионом «Динамо» на Крестовском острове установили памятную доску в честь матчей в блокадном Ленинграде. На ней изображен игровой эпизод, «взятый» в перекрестье орудийного прицела…

Увы, в том 1991 году, когда на стадионе появилась мемориальная доска, команда ленинградского «Динамо» уже давно растеряла былую славу и пребывала на одном из последних этажей футбольной иерархии — в 6-й зоне второй низшей лиги. В послевоенные годы спортивная судьба была к динамовцам неблагосклонной. В 1953 году команда заняла в классе «А» предпоследнее десятое место и должна была перейти в класс «Б», но вместо этого была расформирована.

Спустя семь лет на футбольном небосклоне, правда, вновь в классе «Б», опять появился клуб «Динамо» Ленинград. К 1962 году команда даже сумела пробиться в класс «А», но лишь на два сезона. А после сезона 2003 года, когда санкт-петербургские динамовцы выступали в первом дивизионе, команда уже второй раз за свою историю была расформирована. Однако весной 2007 года вновь была воссоздана на базе клуба второго дивизиона «Петротрест». Теперь «Динамо» Санкт-Петербург играет в зоне «Запад» второго дивизиона…

Появится ли когда-нибудь одна из старейших советских команд, основанная в 1922 году, в элите теперь уже российского футбола, вопрос открытый. Однако свою строку в историю советского футбола динамовцы северной столицы, конечно, вписали.

«Матч смерти»

Если с матчем, проведенным ленинградскими динамовцами в блокадном Ленинграде, впоследствии связывалось не так уж много домыслов и мифов, то с игрой, будто бы состоявшейся летом 1942 года в оккупированном гитлеровцами Киеве, все было по-другому.

Многие годы по стране ходила легенда о подвиге застигнутых войной в столице Украины футболистов киевского «Динамо», которых заставили сыграть матч против одной из лучших футбольных команд немецких войск — «Люфтваффе». Советские футболисты, надев красные футболки, под цвет советского флага, забивали один гол за другим, хотя немецкие футболисты не стеснялись в грязных приемах, а немецкий судья давал свистки в пользу только одной команды — «Люфтваффе». Гитлеровские офицеры и солдаты на трибунах негодовали. Киевляне, тоже присутствующие на матче, ликовали, гордясь своими земляками, хотя и не могли показывать этого под дулами автоматов.

В перерыве матча в раздевалку динамовцев явился немецкий военачальник и приказал советским футболистам проиграть, угрожая в противном случае немедленно расстрелять всю команду. Но, выйдя на второй тайм, динамовцы продолжали забивать голы. Правда, и в их ворота благодаря немецкому судье, назначающему несуществующие штрафные удары, влетели три мяча, но матч закончился со счетом 5:3 в пользу футболистов в красных футболках. Расправа последовала незамедлительно: динамовцев, не желавших сдаваться врагу, хотя бы на футбольном поле, расстреляли.

В середине 60-х годов прошлого, XX века был снят художественный фильм «Третий тайм», рассказывающий об этой героической игре. В 1971 году на стадионе «Динамо» в Киеве установили памятник в виде гранитной скалы, на которой высечены фигуры футболистов. В последующие годы статьи о легендарном матче не раз появлялись в газетах и журналах.

Однако мало кто в Советском Союзе знал тогда, что еще в 1974 году прокуратура Гамбурга возбудила дело, желая установить истинные обстоятельства, сопутствующие «матчу смерти». Расследование продолжалось долго: немецкие следователи присылали запросы в КГБ Украины с просьбой предоставить необходимые документы, опрашивались свидетели из числа бывших немецких солдат и офицеров, находившихся в 1942 году в Киеве. Некоторые из них присутствовали на футбольных матчах — дело в том, что в оккупированной столице Украины состоялся не один матч, а несколько, только об этом опять-таки мало кто знал…

В самом же Советском Союзе истина стала приоткрываться лишь тогда, когда наступили «постсоветские» времена. Теперь миф о подвиге киевских динамовцев, давших врагу бой на футбольном поле и пожертвовавших жизнью ради победы, полностью потерял свое прежнее патриотическое значение. Действительность была другой…

В первые дни войны часть футболистов киевского «Динамо» покинула город. Эвакуировался вместе с семьей тренер динамовцев, которым тогда был Михаил Бутусов, возглавивший команду в том же 1941 году. Но кое-кто из футболистов, призванных в Красную Армию, оставался в городе, охраняя порядок.

Уже через месяц после начала войны войскам Красной Армии, сосредоточенным близ Киева и в самом городе, грозила опасность полного окружения. Сталин тем не менее и слушать не желал о возможной сдаче столицы Украины. К сентябрю 1941 года отводить войска было уже поздно, кольцо окружения замкнулось, вырваться из него удалось немногим. Когда гитлеровцы вошли в город, в плену оказалось не меньше полумиллиона красноармейцев. В их числе были и несколько бывших футболистов киевского «Динамо» — Иван Кузьменко, Николай Трусевич, Алекей Клименко, Николай Коротких, Владимир Балакин, Василий Сухарев…

Некоторое время футболисты содержались в Боярском лагере для военнопленных. Но продолжалось это недолго — для их освобождения нашлись свои причины.

Новые власти старались наладить в оккупированном городе нормальную, мирную жизнь. Привечали тех, кто был готов с ними сотрудничать. Назначили городскую управу из местных жителей, ведавшую разными вопросами, в том числе культурой, просвещением, спортом. Отдел спорта управы и ходатайствовал об освобождении «лучших футболистов Украины» из лагеря военнопленных, представив их подробные анкеты. Немецкие власти, изучив анкеты, просьбу удовлетворили, взяв с освобожденных футболистов письменные обещания соблюдать лояльность.

В Киеве открывались театры, кинотеатры, опера. С разрешения немецких властей, Киевская управа позаботилась и о налаживании спортивной жизни. Было организовано спортивное общество «Рух» с секциями легкой атлетики, бокса, гимнастики, а также футбольной командой. Оставшихся в оккупированном городе спортсменов было нетрудно привлечь: «Рух» обеспечивал трудоустройство, неплохое питание в специальной столовой, регулярные тренировки. Руководители «Руха» с удовольствием пригрели бы и лучших в городе футболистов — бывших динамовцев, — но те предпочли играть в другой команде, которая называлась «Старт». Она была организована при хлебозаводе.

С приходом гитлеровцев директором хлебозавода стал некий чех, в жилах которого вдобавок была толика немецкой крови, давно живший в Киеве. При советской власти он был простым служащим; новая власть, приняв во внимание косвенное отношение к немецкой расе, доверила ему производство хлеба. Новый директор был страстным любителем футбола, в довоенные годы не пропускал матчей с участием киевского «Динамо». Теперь он пригласил бывших динамовцев работать на хлебозаводе и одновременно играть в футбол.

Так на хлебозаводе и, значит, в команде «Старт» обосновался целый ряд футболистов киевского «Динамо», из-за превратностей судьбы находившихся в оккупированном городе. Имена их известны: вратарь Николай Трусевич, полевые игроки Иван Кузьменко, Алексей Клименко, Николай Коротких, Василий Сухарев, Владимир Балакин, Макар Гончаренко, Федор Тютчев, Михаил Путистин, Михаил Свиридовский… Футболистами основного состава были не все, некоторые до войны ходили в дублерах. Другие и вовсе уже оставили большой футбол и занимались тренерской работой. К ним примкнули еще несколько футболистов из киевского «Локомотива», выступавшего в довоенных чемпионатах Советского Союза в группе «Б».

Условия, которыми директор обеспечил футболистов, были приемлемыми. Работа, правда, оказалась малоквалифицированной — приходилось заниматься погрузкой хлеба, уборкой, — но обеспечивала сносное питание, а главным была, конечно, возможность тренироваться и играть в футбол. Соперников в Киеве было немало: тот же «Рух», и, кроме того, свои футбольные команды, конечно, любительского уровня, были в войсках немецкого гарнизона оккупированного города. Были в Киеве и венгерские части со своими футбольными командами.

Первый матч «Старт» провел 7 июня 1942 года против «Руха» и одержал победу — 2:0. Затем в течение июня — августа сыграл семь «международных» игр с немецкими и венгерскими командами. Во всех были одержаны победы, причем, как правило, с разгромным счетом.

Так 21 июня «Старт» обыграл сборную немецкого гарнизона со счетом 7:1. Ровно через неделю с тем же счетом 7:1 была побеждена сборная немецкой артиллерийской части. Последними из «международных» стали две игры с немецкой командой «Флакельф», представляющей немецкие войска противовоздушной обороны. Они состоялись 6 и 9 августа. В первом немцы были обыграны со счетом 5:1, во втором — 5:3. Кроме того, 5 июля футболисты «Старта» победили с разгромным счетом 8:2 еще одну украинскую команду — «Спорт».

Сохранились афиши этих матчей, а также фотографии футболистов, снимавшихся перед играми. Судя по фотографиям, обстановка перед матчами была вполне дружелюбной, и стояли футболисты перед фотокамерами не командами, а тесной группой, вперемешку и едва ли не в обнимку. Судьями были немцы, но, по воспоминаниям очевидцев, проводившие игры вполне объективно.

Однако матч 9 августа с командой «Флакельф» оказался последним из «международных» — после него немецкие власти запретили встречи своих команд с украинскими. Поражения, да еще крупные, можно быть уверенным, задевали тевтонское самолюбие. Поэтому в следующее воскресенье, 16 августа, «Старту» пришлось играть снова с соотечественниками из «Руха». Теперь победа была одержана со счетом 8:0.

А два дня спустя футболистов «Старта» начали арестовывать. Но только тех, кто имел отношение к киевскому «Динамо». Нескольких бывших игроков киевского «Локомотива» отпустили.

Сначала динамовцев держали в камерах гестапо, затем перевели в Сырецкий концлагерь, за исключением Николая Коротких. Гестапо стало известно, что он был кадровым работником и офицером НКВД. Таких новые власти не щадили: осенью 1942 года Коротких погиб в гестаповском застенке.

Судьба остальных динамовцев сложилась в лагере по-разному. Некоторые, в том числе вратарь Николай Трусевич, использовались в качестве чернорабочих, поскольку не владели никакими профессиями. Михаил Путистин стал электромонтером, Макар Гончаренко и Михаил Свиридовский чинили обувь полицаев. Условия заключения не были чересчур строгими, всем разрешались свидания с родственниками.

Однако 24 февраля 1943 года Николай Трусевич, Алексей Клименко и Иван Кузьменко были расстреляны вместе с другими узниками концлагеря. Судя по более поздним показаниям уцелевших футболистов киевского «Динамо», это была… трагическая случайность.

В феврале 1943 года Трусевич, Клименко, Кузьменко и Тютчев с бригадами других узников разбирали дрова, сваленные в подвалах бывшего здания НКВД. Во время работы у одного из заключенных случился конфликт с офицером гестапо. Тот принялся избивать узника, но за товарища заступились несколько других узников. Охранники на месте застрелили всех, а остальных увезли в лагерь.

Там разыгрался второй акт трагедии. Пленных выстроили в шеренгу и объявили, что за покушение на жизнь немецкого офицера будет расстрелян каждый третий. В их число как раз попали Труевич, Клименко и Кузьменко, а Федора Тютчева, стоявшего в той же шеренге, судьба миловала.

Осенью 1943 года фронт вплотную приблизился к Киеву. Понимая, что гитлеровцам вскоре придется сдать город советским войскам, охранники-полицаи больше думали о собственной будущей судьбе и не столь уж ревностно охраняли узников концлагерей, когда те были заняты на каких-нибудь городских работах. Поэтому некоторым бывшим динамовцам тогда удалось бежать. Федор Тютчев, например, скрылся вместе с четырьмя другими грузчиками с Подола. Бригада, в которой работали Михаил Свиридовский и Макар Гончаренко, в полном составе бежала из другого киевского района.

Других освободили войска Красной Армии, вступившие в Киев в ноябре 1943 года. Разумеется, все, кто уцелел в гитлеровском плену, а также их родственники, да и вообще огромное число киевлян были подвергнуты тщательнейшим проверкам на предмет сотрудничества с гитлеровским оккупационным режимом. Таких было достаточно — бывшие полицаи, сотрудники киевской городской управы, других учреждений. В Киеве снова начались аресты, теперь их производили уже советские органы.

Матчи советских футболистов с немецкими и венгерскими командами вполне могли быть отнесены к пособничеству с оккупантами со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но в том-то и дело, что в те же самые дни родилась и стремительно набирала силу легенда о том, что оккупационные власти, узнав, что в Киеве остались футболисты «Динамо», заставили их провести матч с немецкой командой и расстреляли, мстя за проигрыш.

Непосредственное отношение к рождению мифа имели журналисты. Им приходилось работать, что называется, по горячим следам и на ходу, когда было не до тщательной проверки и перепроверки фактов. Основываться приходилось не только на достоверных свидетельствах, но и на слухах, которых по только что освобожденному Киеву гуляло достаточно, в том числе и о расстрелянных в концлагере известных киевских футболистах. Все это, конечно, ничуть не оправдывает журналистов, в публикациях которых правда была причудливо перемешана с домыслами.

Первым о трагедии киевского «Динамо» сообщил читателям военный корреспондент «Известий» Евгений Кригер, рассказывающий о том, как жили киевляне во время гитлеровской оккупации. Статья вышла уже через несколько дней после вступления в Киев войск Красной Армии. Прослышал корреспондент среди прочего и о том, что в Киеве были расстреляны футболисты «Динамо», которых «знали в Москве, во всех городах, где устраивались спортивные состязания. В них видели молодость и силу Советской страны».

Однако о футбольных матчах военкор «Известий» еще ничего не знал. По его версии, футболистов расстреляли только за то, что они были известными советскими спортсменами. Не упустил военкор и драматических подробностей момента расстрела: «В Киеве рассказывают, что известный всей стране вратарь Украины Трусевич перед смертью поднялся навстречу немецким пулям и крикнул: «Красный спорт победит! Да здравствует Сталин!»».

После освобождения столицы Украины в ней немедленно стала выходить «Киевская правда». Через несколько дней после публикации «Известий» она-то и сообщала читателям, что футболисты киевского «Динамо» были арестованы, а потом расстреляны после того, как выиграли матч у немецкой команды. Корреспондент рассказывал о том, что узнал от сбежавших из Сырецкого концлагеря узников:

«Футболисты явились на матч, как на боевое испытание. Они решили: раз не удается пока разбить немцев на поле боя, мы побьем их на футбольном поле. С этой мыслью вышли на матч наши спортсмены… Это был больше, чем матч, это была схватка между самовлюбленными, напыщенными насильниками и плененными, но не покоренными советскими людьми. Динамовцы вдребезги разбили отборную немецкую команду. Десятки тысяч людей были свидетелями позора немцами и торжества наших спортсменов… Этот матч стал последним в жизни динамовцев. Их сразу арестовали, а 24 февраля 1943 года на глазах всего лагеря во время очередного массового расстрела убили и прославленных футболистов…»

Еще через несколько дней «Советская Украина» сообщила даже счет, с каким киевские динамовцы обыграли немецкую команду, — 5:0. Журналист поведал также, что перед началом матча начальник концлагеря, из которого динамовцев повезли на стадион, приказал им играть в полную силу, чтобы матч был интересным, но обязательно проиграть.

Время было такое, что никому из очевидцев матчей, которые проходили летом 1942 года, и в голову не приходило опровергать публикации в партийных газетах. Уцелевшие футболисты, участники тех матчей, давали между тем показания следователям, ничего не утаивая, да и как утаишь, если игры видели тысячи людей. Так что «соответствующие органы» по долгу службы, разумеется, знали всю правду.

Футболистов еще долго вызывали на вопросы в НКВД, и кто знает, какой оказалась бы в конце концов их судьба, если б не вмешательство генерала Тимофея Амвросиевича Строкача, одного из руководителей партизанского движения Украины. В 1946 году Строкач стал министром внутренних дел Украины, а еще с 1940 года шефствовал над киевскими динамовцами, будучи председателем республиканского совета общества «Динамо». Он-то и распорядился прекратить дела, заведенные на футболистов.

А миф уже жил собственной жизнью

Вскоре матч киевских динамовцев с немецкой командой получил название «Матч смерти». Так его назвал в одной из своих публикаций Лев Кассиль, рьяный футбольный болельщик и автор известных книг о спорте. В том числе легендарного «Вратаря республики». Как раз по этой книге перед войной снимался фильм «Вратарь», в котором футболисты киевского «Динамо» снимались в роли профессиональной заграничной команды «Черные буйволы».

В конце концов, советской власти пришлось окончательно определиться в своем отношении к футбольным матчам в оккупированном Киеве. Гораздо выгоднее было поддержать миф, используя его в политических целях.

Дело в том, что столица Украины не побаловала советскую власть многочисленными примерами подпольной борьбы с оккупантами. А мифологизированный матч вполне мог стать образцом подвига — советские футболисты дали бой врагу и пожертвовали жизнями, чтобы одержать над ним моральную победу и воодушевить жителей оккупированного города. Этот миф многие годы потом пришлось поддерживать и самим футболистам, оставшимся в живых.

Сразу же после войны, в 1946 году, появилось и первое художественное произведение, живописующее подвиг футболистов киевского «Динамо» в оккупированной столице Украины. В украинской молодежной газете «Сталинское племя» известный писатель Александр Борщаговский опубликовал повесть «Матч смерти». В ней автор дал полную волю фантазии, поскольку повесть именовалась художественным произведением…

Согласно сюжету летом 1942 года Киев посетила профессиональная немецкая футбольная команда «Кондор». Проведав о том, что в киевских концлагерях и тюрьмах содержатся футболисты киевского «Динамо», которых знали в Европе по их довоенным заграничным поездкам, немецкие профессионалы пожелали помериться с ними силами. Динамовцев собрали и привезли на стадион.

Разумеется, ни о какой подготовке к матчу или хотя бы нормальном питании и речи не было. Тем не менее первый тайм истощенные, едва держащиеся на ногах киевляне выиграли со счетом 2:1. Присутствующие на матче высшие немецкие военные власти негодовали. Военный комендант Киева велел передать динамовцам, что в случае победы их ждет расстрел. Судье матча в перерыве тоже было сделано соответствующее внушение. Начался второй тайм…

Теперь немецкие футболисты, понимая, что судья закроет глаза на любое нарушение, не стеснялись. В один из моментов, когда советский вратарь в броске взял мяч на линии ворот, разъяренный нападающий «Кондора» ударил его ногой в голову, а потом… затолкал потерявшего сознание голкипера вместе с мячом в ворота. Судья засчитал гол.

Но киевские динамовцы, невзирая на удары по ногам, штурмовали чужие ворота. Несколько забитых ими голов судья отменил, фиксируя положение «вне игры», которого не было и в помине, но все же советские футболисты вырвали победу. Они забили еще два мяча, к которым судья уже никак не мог придраться.

Когда счет стал 4:2, взбешенный комендант Киева приказал прекратить игру. Судья дал финальный свисток. Зрители-киевляне, радуясь победе своих земляков, выбежали на поле, желая поздравить динамовцев. Чтобы вернуть их на трибуны, автоматчики открыли огонь. Самих динамовцев увезли в концлагерь, и той же ночью вся команда была расстреляна…

Шло время, миф продолжал жить, обретая новые краски. Александр Борщаговский написал еще одно художественное произведение о подвиге киевских динамовцев — «Тревожные облака». В конце 50-х годов вышла документальная повесть Петра Северова и Наума Халемского «Последний поединок». В ней тоже рассказывалось об одном-единственном матче, сыгранном киевскими динамовцами против немецкой команды «Люфтваффе», и о трагедии, последовавшей сразу после победы советских футболистов.

Повесть была снабжена предисловием братьев Балакиных, в прошлом футболистов киевского «Динамо». Один из них был футбольным судьей, другой — участником матчей, которые проводила в 1942 году команда «Старт». Авторы предисловия, понятно, придерживались официальной версии, поэтому в нем были такие строки:

«Фашистские оккупанты не могли простить нашим футболистам победы над командой «Люфтваффе». Этому «матчу смерти», как справедливо назвали советские люди встречу киевских спортсменов с «Люфтваффе», и посвящена повесть «Последний поединок»… Мы, старые футболисты, а один из нас является участником этого трагического матча, снова пережили события того сурового времени, когда наши спортсмены продемонстрировали высокий советский патриотизм и несокрушимую волю к победе».

В 1964 году на экраны Советского Союза вышел фильм «Третий тайм» по сценарию, написанному Борщаговским. Мало кто знает, что капитана немецкой команды «Кондор» сыграл бывший спартаковский защитник Михаил Огоньков, знаменитый олимпийский чемпион 1956 года, но дисквалифицированный два года спустя, поскольку он был замешан в знаменитую историю с Эдуардом Стрельцовым. Чтобы опальную знаменитость никто из зрителей не узнал, гримеры постарались на славу.

В год 20-летия победы государство еще немного потрудилось над поддержанием мифа: Указом Президиума Верховного Совета СССР участники «матча смерти» получили награды. Николая Трусевича, Алексея Клименко, Николая Коротких, Ивана Кузьменко наградили медалью «За отвагу» посмертно. Оставшиеся в живых были награждены медалями «За боевые заслуги». Но Михаил Путистин не явился за наградой, посчитав, что не может принять ее за подвиг, которого не совершал. Владимир Балакин, автор предисловия к повести «Последний поединок», свою медаль «За боевые заслуги» получил…

В числе награжденных не было Федорова Тютчева — того, кто стоял в «расстрельной» шеренге вместе с Трусевичем, Клименко и Кузьменко, однако был помилован судьбой. В дальнейшем судьба его не щадила. Не выдержав психологических нагрузок — сначала допросов в НКВД, а затем обмана, в котором ему пришлось участвовать, скрывая правду, — он начал жестоко пить. Возможно, поэтому его и обошли наградой, пусть посмертной — в 1959 году Тютчев умер от «белой горячки».

Мифотворчество продолжалось: в 1971 году у входа на киевский стадион «Динамо» был открыт памятник футболистам киевского «Динамо», участникам «матча смерти». Через десять лет, в 1981 году еще один памятник установили на другом киевском стадионе — как раз том, где в 1942 году и проводились матчи команды «Старт» с немецкими, венгерскими и украинскими командами. Бронзовый памятник представляет собой фигуру футболиста, у бутс которого лежит орел с фашистской свастикой. Сам стадион, прежде называвшийся «Зенит», был переименован в «Старт».

Только в 90-е годы, через полвека после легендарного «матча смерти», понемногу стала, наконец, приоткрываться истина о подлинных событиях лета 1942 года.

В 1992 году вышла книга известного украинского журналиста Георгия Кузьмина, которая так и называлась — «Правда о «матче смерти»». Появился еще целый ряд газетных и журнальных публикаций. Результаты своих расследований опубликовала и прокуратура Гамбурга. Немецкие юристы не обнаружили никакой связи между последним поражением немецкой футбольной команды «Флакельф», случившимся 9 августа 1942 года, и гибелью четырех футболистов киевского «Динамо» — осенью того же года в гестапо погиб Николай Коротких, а 24 февраля 1943 года были расстреляны Николай Трусевич, Алексей Клименко и Иван Кузьменко.

Миф развеялся, хотя многие люди, не знакомые с публикациями, рассказывающими о подлинных событиях, и сегодня продолжают свято в него верить…

Между тем некоторые обстоятельства, связанные с мифическим «матчем века», до сих пор так и продолжают оставаться тайной. Неизвестно главное: почему и за что футболистов команды «Старт» начали арестовывать именно 18 августа 1942 года. Ведь до этого они почти все лето находились на свободе, несмотря на семь выигрышей у немецких и венгерских команд. Да и после последней победы над командой «Флакельф» минуло уже девять дней. Напрашивается вывод, что мести немецкого командования за победы советских футболистов тут не было. Что же тогда случилось?

Есть предположение, что причиной стала победа «Старта» над… украинской командой «Рух», случившаяся всего за два дня до арестов. «Рух» был разгромлен со счетом 8:0. Согласно этой версии униженные разгромом руководители «Руха» донесли гестапо, что футбольная команда «Динамо» курируется органами НКВД и что футболисты специально остались в городе, чтобы налаживать подпольную работу.

Прямых доказательств у этой версии нет, но косвенные факты, похоже, ее подтверждают. Дело в том, что гестапо арестовало только футболистов «Динамо». А игравшие вместе с ними в «Старте» футболисты киевского «Локомотива» или вовсе не были арестованы, или выпущены на свободу, после того как выяснилась их клубная принадлежность.

При этом к футболистам-динамовцам гестапо отнеслось по-разному. Выяснилось, что кадровым работником и офицером НКВД был только Николай Коротких — он-то и остался в камерах гестапо. Остальных динамовцев отправили в Сырецкий лагерь, причем содержались они в относительно неплохих условиях…

Как бы то ни было, несмотря на косвенные факты, указывающие на возможную истину, тайна остается тайной.

А еще остается вопрос: как относиться к героям этого мифа, зная правду о футбольных матчах, проводившихся в Киеве летом 1942 года?

Обвинять их в сотрудничестве с оккупантами, как это готовы были сделать органы НКВД после освобождения Киева, конечно, не стоит. Футболисты киевского «Динамо» не сумели выбраться из обреченного города из-за упрямства Верховного Главнокомандующего, ни во что не ставящего жизнь советского человека и не считающегося ни с какими потерями. В оккупированном городе они выживали, как умели, а умели они прежде всего, играть в футбол.

Причем играли только на победу, громя соперников с сокрушительным счетом, хотя не могли не понимать того, что наносят огромный урон самолюбию победителей и что возмездие может последовать уже не на футбольном поле…

Словом, надо помянуть этих людей добром и пожалеть, что им выпала столь горькая судьба.

Ну а тем, кому доведется посмотреть довоенный фильм «Вратарь», остается лишний раз напомнить: в роли зарубежных профессионалов из команды «Черные буйволы» снимались киевские динамовцы. Некоторым из этих киногероев спустя шесть лет довелось оказаться в оккупированном Киеве.

Обратите внимание на эпизод, когда один из «Буйволов» бьет одиннадцатиметровый удар «вратарю республики» Антону Кандидову. Этот пенальтист — Иван Кузьменко, один из трех футболистов, расстрелянных 24 февраля 1943 года.

А вот роль голкипера «Черных буйволов» исполняет в фильме не Николай Трусевич, погибший вместе с Кузьменко, а другой вратарь киевского «Динамо» — Антон Идзковский. В июне 1941 года Идзковский благополучно выехал из родного города. 1942–1943 годы он провел в Казани, где защищал ворота местного «Динамо». В 1944 году вернулся в Киев и еще два сезона играл за свою родную команду.

Футбол за Полярным кругом и в других не столь отдаленных местах

Футболистов киевского «Динамо» не миновали, увы, и другие беды 30–40-х годов. Еще в 1932 году нападающий С. Синица, как «враг народа», отправился на строительство Беломорканала. Другой динамовец, К. Пионтковский, был арестован в конце 30-х годов и погиб в лагерях. Третий, Константин Щегодский, перешедший в киевское «Динамо» из московского АМО и в 1934–1935 годах выступавший за сборную СССР, в августе 1938 года был арестован в качестве «польского шпиона».

Однако Щегодского судьба хранила: проведя под следствием пятнадцать месяцев, он был освобожден — нечастый случай в годы репрессий. В 1941 году, когда началась война, судьба сохранила его еще раз.

В первые военные дни Щегодский занимался эвакуацией семей футболистов своего клуба, а потом, будучи призван в Красную Армию, в отличие от многих других сумел вырваться из окружения. Футболисту пришлось пройти больше тысячи километров в тылах стремительно развивающих наступление немецких войск, прежде чем он вышел к частям Красной Армии в районе Ростова-на-Дону.

Репрессивная машина, запущенная в Советском Союзе в начале 30-х годов, пощадившая каким-то чудом киевского динамовца Щегодского, со многими другими советскими футболистами обошлась куда суровее. Продолжая работать и в годы войны, эта машина перемолола в том числе судьбы самых известных футбольных людей того времени — знаменитого спартаковского «клана» братьев Старостиных.

По воспоминаниям Николая Старостина, он ожидал своего ареста с тех пор, как был арестован генеральный секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Косарев, курировавший московский «Спартак». Косарева «взяли» 29 ноября 1938 года, через четыре дня после того, как наркомом внутренних дел стал Лаврентий Берия. Относиться с симпатией к «Спартаку» и лично к председателю Московского городского совета общества «Спартак» Николаю Старостину у Берии, опекающего по долгу службы общество «Динамо», не было никаких причин — это показывала хотя бы история с переигровкой полуфинала «Спартака» с тбилисским «Динамо» в 1939 году.

Но проходило время. В том же 1939 году «Спартак» не только второй раз выиграл Кубок СССР, но снова, уже в третий раз, стал чемпионом страны, однако возмездия со стороны НКВД не последовало. Прошел 1940 год, когда чемпионами стали московские динамовцы. В 1941 году, когда чемпионат СССР был прерван, футболистов московского «Спартака» зачислили на некоторые московские оборонные заводы. Кроме того, общество «Спартак» организовало группы подготовки призывников по плаванию, боксу, борьбы, лыжам.

Судьбы братьев Старостиных круто изменились в марте 1942 года. НКВД, наконец, нанес свой удар: в одну ночь были арестованы Николай, Петр и Андрей. Александра, служившего в Красной Армии в звании майора, арестовали и доставили в Москву осенью того же года. Началось «дело Старостиных», по которому проходили еще несколько человек.

На Лубянке следователь сразу же предъявил Николаю Старостину обвинение в намерении осуществить террористический акт «против товарища Сталина». Соучастниками были названы его братья, а сам теракт, по утверждению следователя, Старостины намеревались совершить во время физкультурного парада 6 июля 1936 года. Стрелять по трибуне Мавзолея футболисты должны были, спрятавшись в одной из машин, проезжающих по Красной площади. Сделать это было удобно, поскольку машина был оформлена в виде огромной футбольной бутсы, внутри которой было достаточно места для террористов.

Но обвинение моментально рассыпалось: на фотографиях, сделанных во время парада, хорошо было видно, что братья Старостины в спортивной форме проходят по Красной площади в нескольких метрах от машины. Кроме того, выяснилось, что в бутсе на колесах на самом деле прятались… два сотрудника НКВД, входивших в число сотен чекистов, обеспечивающих порядок.

Следствие продолжалось до осени 1943 года. В приговоре Военной коллегии Верховного суда СССР говорилось, что «подсудимые Старостины Николай, Андрей, Петр и Александр, Денисов Анатолий, Ратнер Исаак, Сысоев Александр, Леута Станислав и Архангельский Евгений, будучи антисоветски настроены и связаны между собою многолетней дружбой, являлись участниками антисоветской группы, возглавляемой Старостиным Николаем».

Всем ставились в вину антисоветские высказывания, «особенно участившиеся после начала Великой Отечественной войны», и «суждения пораженческого характера». Кроме того, осужденные «восхваляли порядки капиталистических стран Западной Европы, где большинству из них приходилось бывать на спортивных состязаниях».

В приговоре фигурировали и некоторые другие обвинения. Впрочем, какие именно, не так уж и важно: недаром в те лихие времена родилась поговорка — «был бы человек, а статья найдется». Для всех «участников антисоветской группы, возглавляемой Николаем Старостиным», нашлась статья 58–10 УК РСФСР, одна из самых «ходовых» в ту пору — антисоветская агитация и пропаганда.

Николай, Александр, Андрей и Петр Старостины, а также бывший заместитель председателя Московского городского совета общества «Спартак» Анатолий Денисов получили по десять лет лагерей, а после отбытия срока к ним добавлялись пять лет поражения в политических правах и плюс к этому конфискацию «всего лично им принадлежащего имущества». Вдобавок Военная коллегия Верховного Совета ходатайствовала перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении Николая Старостина ордена Ленина, Александра Старостина — ордена Трудового Красного знамени, Андрея Старостина — ордена «Знак Почета».

У всех остальных участников «антисоветской группы» приговор был мягче — «всего» восемь лет лагерей, плюс пять лет поражения в правах и конфискация имущества.

Никто из осужденных не знал, однако, что на самом деле приговор означал еще более суровое наказание. Имена братьев Старостиных и других осужденных футболистов замазывались чернилами во всех уже вышедших спортивных справочниках, В новых справочниках их запрещено было упоминать. Эти люди исключались не только из свободной жизни — из истории советского футбола.

Во время следствия братья Старостины не виделись и в первый раз после ареста встретились на суде. После суда и оглашения приговора одну ночь провели в общей камере Бутырской тюрьмы. Затем расстались больше, чем на десять лет. Правда, в 1945 году судьба свела Николая и Александра, и около месяца они провели вместе. Оба ехали по этапу из лагеря в лагерь, каждый своим маршрутом, и встретились в пересыльной тюрьме города Молотова (ныне Пермь).

Лагерная судьба Александра Старостина сложилась тяжелее, чем у братьев, и места заключения ему приходилось менять часто. Начал отбывать срок заключения в Пермской области — в Усольлаге, потом «переехал» в Коми АССР — в Печорлаг. Кроме того, «бывал» в Ивдельлаге, находившемся в Свердловской области, после чего снова вернулся в Коми АССР — в Инту.

В лагерях Александр Старостин сменил несколько профессий: работал и на лесоповале, и бухгалтером по производству. В одном из лагерных документов сохранилась любопытная характеристика:

«3/к Старостин А. П. со дня прибытия в Печорский ИТЛ НКВД работал на общих работах на жел. дор. транспорте. За хорошую работу впоследствии был поставлен бригадиром. С июня месяца 1944 года был взят на работу мастером спорта «Динамо» при Упр. Печорского ИТЛ НКВД, где передавал новым спортсменам свои знания. Адм. взысканий и нарушений лагрежима не имеет».

Так что по основной своей специальности, спортивной, Александру Старостину тоже пришлось потрудиться, передавая свои «футбольные знания». Под «новыми спортсменами» надо понимать, вероятно, новых заключенных из числа бывших футболистов — таких было немало и помимо знаменитых братьев Старостиных. А в футбол играли везде, и в лагерях были свои команды. Конечно, там, где к этому благосклонно относилось лагерное начальство.

Петру Старостину, младшему из братьев, было легче. Получив до войны инженерное образование, он и в заключении работал на инженерных должностях. Сначала в Нижнем Тагиле строил металлургический завод, затем четыре года работал на ГЭС. Заканчивал срок начальником одного из подразделений на строительстве цементного завода под Тулой.

Андрея Старостина судьба забросила в заполярный Норильск с его огромным горно-металлургическим комбинатом, один из самых северных городов мира. Перед арестом, уже оставив большой футбол, Старостин в Москве был директором фабрики спортивного инвентаря, а в Норильске стал начальником кирпично-блочного завода. Но занимался он этим «по совместительству».

Для заслуженного мастера спорта Андрея Старостина нашлась и другая работа — с 1944 по 1953 год он был старшим тренером норильского «Динамо», выступавшего на первенство Красноярского края. Заодно — «главным футбольным консультантом» всех других норильских команд, их тогда были десятки. А слух о том, что именно в Норильске будет отбывать заключение один из знаменитых братьев Старостиных, намного опередил его самого.

Здесь, в этом заполярном городе, стоящем на вечной мерзлоте, футбол пользовался особой любовью, он помогал жить и выживать. В Норильске был стадион с нехитрыми трибунами-скамейками, а, кроме того, и в самом городе, и в его окрестностях много простейших футбольных площадок, кое-как размеченных и с воротами из необструганных жердей. В футбол играли и заключенные, и вольнонаемные. Свои команды были у геологов, у рабочих, шахтеров, железнодорожников. У иных были экзотические названия, — например, команда «Медвежий ручей» по имени одного из приисков.

Конечно, Андрей Старостин оставался заключенным, отбывающим наказание, но пользовался, работая с футбольными командами, достаточной свободой. И уж, конечно, свободой передвижения вместе с командой «Динамо» на выездные матчи по всему огромному Красноярскому краю. Однажды на красноярском стадионе «Динамо» норильская команда выиграла кубок края, и позже Андрей Старостин признавался, что первые мгновения после этой победы были у него одними из самых счастливых в жизни.

Да и тех людей, с которыми в годы заключения свела его судьба, Старостин вспоминал с большим теплом:

«На этой суровой, вечно мерзлой земле за Полярным кругом волей судеб собралось много самых разных замечательных, умных и доброжелательных людей всех национальностей от комсомольских работников до видных ученых, от известных журналистов до опытных инженеров».

А самого Андрея Старостина, «ставящего» футбол на этой вечно мерзлой земле, еще долго помнили и в Норильске, и в других городах Красноярского края, уже после его возвращения в Москву, когда годы заключения и ссылки давно миновали.

Словом, впору задуматься о том, что машина репрессий, ломающая судьбы известных футболистов, для самого советского футбола, помимо своей воли, сделала кое-что полезное…

Становлением футбола «в местах не столь отдаленных» занимался и старший из братьев Старостиных — Николай Петрович. Только не на одном месте, как Андрей Старостин. Николаю Старостину пришлось поездить по огромной стране, покрытой лагерями.

Первый год знаменитый футболист провел в Коми АССР, в Ухте, которая стала называться городом только в 1943 году. Рядом с городом в разных лагерях заключенные работали на лесоповалах, а в самой Ухте был даже театр, труппу которого тоже составляли заключенные, проявившие актерские способности. Но для Николая Старостина местом заключения стал ухтинский стадион.

Начальник Ухтлага страстно любил футбол и всяческие опекал ухтинскую команду «Динамо». В нее входили осужденные футболисты, жившие прямо на стадионе. Генерал пустил в ход все свои возможности, чтобы заполучить Николая Старостина, когда тот был еще в пересыльной тюрьме в Котласе. Так Старостин начал тренировать ухтинское «Динамо», играющее на первенство Коми АССР — с командами Инты, Сыктывкара, других городов. В этих командах, разумеется, тоже играли заключенные футболисты.

Как вспоминал впоследствии Николай Старостин в своей книге «Футбол сквозь годы», начальник Ухтлага, будучи очень жестким человеком, своим футболистам предоставлял все льготы, какие только были возможны в условиях заключения.

К этому Николай Петрович добавил свое размышление о месте футбола в лагерной жизни: футбол «словно отделяли от всего, что происходило вокруг. Это было похоже на неподвластное здравому смыслу поклонение грешников, жаждущих забыться в слепом обращении к божеству. Футбол для большинства был единственной, а иногда последней возможностью и надеждой сохранить в душе маленький островок искренних чувств и человеческих отношений».

Тренировать ухтинское «Динамо» Николаю Старостину пришлось около года. В конце 1944 года из Москвы пришло распоряжение перевести заключенного Старостина Н. П. из Ухты в Хабаровск. Туда футболист добирался полгода, с частыми остановками в пересыльных тюрьмах по маршруту следования. В одной из них ему посчастливилось встретиться с братом Александром Старостиным, если, конечно, встречу в тюрьме можно считать счастьем…

Из Хабаровска путь заключенного футболиста лежал еще дальше — в Комсомольск-на-Амуре. Теперь Николай Старостин стал тренером еще одной динамовской команды. Под его руководством она несколько лет на равных играла с сильными хабаровскими командами — динамовский и армейской, а также динамовцами Благовещенска, армейцами Воздвиженки и Читы, командой Тихоокеанского военного флота из Владивостока. В некоторых из армейских команд выступали футболисты довоенных команд группы «А», призванные на военную службу.

А что касается команды Комсомольска-на-Амуре, то после войны она стала пополняться футболистами из «новой волны» заключенных — бывшими военнопленными. Освободившись из гитлеровских лагерей, они переехали в сталинские. Высоких покровителей у динамовцев Комсомольска-на-Амуре, точно так же, как это было в Ухте, хватало, как и среди лагерного, так и прочего начальства.

Начальник местной железной дороги, например, выделил команде для поездок на игры в другие города специально оборудованный спальный вагон. Здесь были несколько двухместных купе для руководителей команды, большой салон, кухня с холодильником и спальные места для футболистов. При вагоне состоял повар-проводник, тоже из заключенных. По прибытии к месту очередной игры вагон отводили на запасной путь, и он становился гостиницей.

Но впереди у Николая Старостина был новый поворот судьбы, теперь уж совсем неожиданный. В 1948 году до освобождения ему оставалось четыре года. Затем — пять лет «поражения в правах». Среди прочего, «поражение» означало запрет жить в крупных городах и уж тем более в Москве. Срок тренер динамовцев Комсомольска-на-Амуре завершил досрочно. Помогли высокие покровители, нашедшие лазейку. Сам Николай Старостин об этом эпизоде своей лагерной жизни вспоминал так:

«Директором одного из заводов Комсомольска был инженер Рябов из Москвы, с Красной Пресни, на удачу оказавшийся болельщиком «Спартака». Он сумел использовать то, что отцы города и Амурлага позволили немыслимую вещь: не только зачислить политического заключенного на завод, но и допустить его к работе на станке. Как вскоре объяснил мне Рябов, теперь при условии выполнения плана мне за день полагалось два дня скидки со срока заключения.

В семь часов утра я устанавливал на зуборезный станок семь болванок, процесс обработки которых длился всю смену. Рядом со мной, на другом станке работал осужденный вор-карманник Дмитрий Михалев из Иркутска, необычайно одаренный в ремесленном деле. Он-то мне и помогал. От завода до футбольного поля, где тренировалось «Динамо», было 20–30 минут ходьбы. Имея пропуск-«вездеход», я исчезал, а Михалев присматривал за моими болванками. Ему не составляло труда несколько раз за смену подойти и микроном выверить точность действия резца, больше ничего не требовалось. После тренировки я прибегал на завод.

У Михалева пропуска в город, естественно, не было, его никуда не выпускали. Он помогал мне — я помогал ему, принося из города то, что нельзя было купить в лагерном магазине.

Так прошли два года, которые с помощью Дмитрия Михалева были зачтены мне за четыре. Мой срок истек. Местный народный суд на основании представленных документов утвердил досрочное освобождение. Мне выдали паспорт, где черным по белому были перечислены города, в которых я не имел права на прописку. Первой в этом списке значилась Москва».

Однако вскоре Николай Старостин оказался как раз в Москве. Его доставил туда специальный самолет генерала Василия Сталина, сына вождя и командующего ВВС Московского военного округа.

Возможности у этого человека, ставшего генералом в двадцать шесть лет, были неограниченными, амбиции непомерными, нрав необузданным, а о его пьяных выходках шепотом, таясь, говорила вся Москва. Однако никто не мог отказать ему в личной отваге — во время войны совершал боевые вылеты, сбил гитлеровский самолет. Генерал Сталин был вспыльчив, но отходчив, щедро раздавал тем, кто был ему по душе, и внеочередные воинские звания, и квартиры, и прочие милости. Подчиненные хоть и заискивали перед молодым генералом в силу его высокого родства, но по-своему любили.

Этот человек привык исполнять все свои прихоти, а главными прихотями Василия Сталина были «свои» команды ВВС — футбольная, хоккейная, баскетбольная, волейбольная, — созданные им в первые послевоенные годы. В них генерал Сталин самыми разными способами — и уговорами, и приказами, — старался собрать лучших спортсменов из других клубов. В футбольной команде ВВС играли и бывшие спартаковцы.

В 1947 году футболисты ВВС вышли из II группы в I группу, как тогда называлась элита советского футбола, и с тех пор играли там с переменным успехом. В первый же год команда осталась на последнем месте, но «волевым решением» опять была включена в I группу и на следующий чемпионат: Всесоюзный комитет по делам физической культуры и спорта не посмел «огорчить» сына вождя. В 1948 году «летчики» заняли девятое место, в 1949 году — восьмое.

Но генерал Сталин помышлял только о чемпионстве. И когда кто-то из бывших спартаковцев-футболистов подсказал, что команде может помочь Николай Старостин, если пригласить его тренером, Василию Иосифовичу эта мысль понравилась. То, что Старостину запрещалось жить в Москве, сына вождя ничуть не смущало.

Василий Сталин сам позвонил в Комсомольск-на-Амуре, заверив Старостина, что беспокоиться тому не о чем — все проблемы, связанные с запретом проживать в столице, он берет на себя. Так Николай Старостин через восемь лет после ареста снова оказался в Москве.

Все, что происходило с ним дальше, походило на сцены из дурного детектива с элементами водевиля, который по очереди режиссировали Василий Сталин и его лютый враг Лаврентий Берия. Оба ненавидели друг друга, и ни один не мог погубить другого.

Прямо с аэродрома Старостина привезли в особняк генерала Сталина на Гоголевском бульваре. Василий Иосифович попросил у Старостина его паспорт и отдал его одному из своих адъютантов. Тот исчез и вскоре вернул паспорт, в котором уже был штамп с московской пропиской — по прежнему адресу Николая Старостина.

Но приступить к тренировкам в ВВС Старостин не успел. Спустя пару дней к нему в квартиру явились два полковника НКВД. Они сообщили, что незаконная прописка гражданина Старостина Н. П. аннулирована и что ему надлежит в течение двадцати четырех часов выехать в один из «незапрещенных» ему для проживания городов.

Старостину ничего не оставалось делать: он выбрал Майкоп, город в Краснодарском крае, и дал письменное обязательство выехать туда в назначенный срок. Отобрав у него паспорт, сотрудники НКВД объявили, что сами перешлют документ в Майкоп.

Узнав, что случилось, Василий Сталин пришел в ярость. Берия нанес чувствительный удар по самолюбию сына вождя, и этого снести он не мог. Футболисту генерал велел забыть о выезде в Майкоп и отныне жить у него в особняке, куда вряд ли посмел бы явиться даже сам Берия. Потянулись дни заточения — адъютантам Сталина было приказано не выпускать Старостина из дома.

Вероятно, генерал Сталин надеялся решить вопрос при встрече с отцом, но отношения у них всегда были сложными. Разумеется, Иосифу Виссарионовичу стараниями Берии прекрасно было известно о пьянстве, сумасбродстве и прочих проступках генерала, и, случалось, Сталин месяцами не допускал к себе сына.

Берия между тем жаждал взять реванш. Сам факт проживания бывшего политзаключенного, лишенного паспорта и нарушившего предписание в двадцать четыре часа выехать из Москвы, у сына руководителя партии и государства давал Берии прекрасную возможность лишний раз скомпрометировать генерала в глазах отца. Но помог Берии сам Старостин — однажды он решился все-таки, тайком от генерала Сталина, навестить семью: выбрался в окно, перелез железную ограду, окружавшую особняк, и отправился домой, не обнаружив за собой никакой слежки.

Но слежка все же была, агенты НКВД не дремали. Рано утром в квартире Старостина вновь появились те же полковники. На этот раз они сами доставили его на вокзал и посадили на поезд, уходящий в Краснодар.

Теперь пришла очередь Василия Сталина нанести ответный ход. Его адъютанты обогнали поезд на военном самолете и уже ждали Старостина в Орле. Так он вернулся в особняк на Гоголевском бульваре. Больше того, как раз в этот день «летчики» ВВС играли с «Динамо». И генерал Сталин поддался искушению лишний раз досадить своему врагу Берии, опекавшему футболистов «Динамо», — взял с собой на стадион и Старостина, появившись вместе с ним в центральной ложе…

И все-таки Василию Сталину пришлось отступить. Иосиф Виссарионович не желал принимать сына, в то время как Берия встречался с вождем постоянно. Скрепя сердце, генералу пришлось согласиться на отъезд Николая Старостина в Майкоп.

Этим, однако, дело еще не закончилось: у ведомства, которым руководил Берия, в запасе была еще и «отложенная» месть. Прибыв в Краснодар, Старостин узнал, что из Москвы пришло распоряжение, запрещающее ему жить в Майкопе.

Следующий год Николай Старостин провел в Ульяновске, тренировал местное «Динамо». Здесь его настигло новое постановление из Москвы: за злостное нарушение паспортного режима — пожизненная ссылка в Казахстан. Работал сначала в Акмолинске, тренировал местное «Динамо». Потом работал в Алма-Ате, где и узнал сначала о смерти Иосифа Сталина, а вскоре о расстреле Лаврентия Берии.

Для осужденных по статье 58–10 УК РСФСР миллионов людей, среди которых было немало футболистов, начиналась новая жизнь. Николаю, Александру и Андрею Старостиным предстояло вернуться в большой футбол: еще многие годы они работали и в различных спортивных организациях страны, и в сборной СССР, и в родном «Спартаке». Петр Старостин, еще до войны получивший инженерное образование и отошедший от футбольных дел, продолжал работать по специальности.

ЦДКА — «ДИНАМО»

Первый послевоенный

В военные годы проводились чемпионаты городов, областей, краев Советского Союза. В них участвовали команды самых разных уровней. Но когда большая часть страны уже была освобождена и в близкой победе не было сомнений, заговорили о возобновлении чемпионата СССР среди команд мастеров.

Московский стадион «Динамо», главная футбольная арена страны, уже в 1944 году обрел свой привычный вид, освободившись от камуфляжа. В военные годы его приходилось маскировать: слишком уж приметен с воздуха был овал трибун, а неподалеку располагались военный аэродром и штаб ВВС Московского военного округа — заманчивые цели для вражеских бомбардировщиков. Теперь с трибун убрали натянутые над ними маскировочные сети, с футбольного поля увезли макеты, имитирующие деревья.

Всесоюзный комитет по делам физической культуры и спорта в начале 1944 года обращался в ЦК КПСС с предложением начать чемпионат той же весной, но не встретил поддержки. Пришлось ожидать следующей весны. Однако Кубок СССР по футболу был разыгран уже в 1944 году.

В финал неожиданно вышел ленинградский «Зенит». Его противником стал ЦДКА. Матч между ними, состоявшийся 27 августа 1944 года, собрал на московском стадионе «Динамо» пятьдесят тысяч зрителей. Сколько человек по всей стране слушали репортаж, который вел Вадим Синявский, вернувшийся с фронта, не поддается исчислению. В страну вернулся большой футбол. Опять-таки неожиданно для многих победу одержал «Зенит» со счетом 2:1.

Во многом кубковую победу ленинградской команде, и в финальном матче, и в других, обеспечил ее вратарь Леонид Иванов. Этот плотно сбитый, но совсем невысокий по вратарским меркам человек — 1 метр 76 сантиметров, — непревзойденно играл на линии ворот, совершая фантастические броски. Болельщики в шутку говорили, что он умеет летать между штангами и перекладиной.

Уже в послевоенные годы ленинградского вратаря во что бы то ни стало хотел заполучить в свою команду ВВС генерал Василий Сталин, обещая ему невероятные блага, но Иванов остался верен своему «Зениту», несмотря на то что команда в те времена звезд с неба не хватала. Тот кубковый успех 1944 года надолго оставался для «Зенита» единственным.

Ну а 13 мая 1945 года, уже через четыре дня после Победы, начался новый чемпионат СССР. А в стране, пережившей бедствия войны, нарастал футбольный бум. Теперь интерес к футболу, представлявшему собой красочное, а вместе с тем азартное, драматическое действие, становился поистине всенародным явлением.

Состав групп, по сравнению с незавершенным чемпионатом 1941 года, претерпел изменения. В первой группе команд было не пятнадцать команд, а двенадцать. Шесть из них представляли Москву — «Динамо», ЦДКА, «Торпедо», «Крылья Советов», «Спартак» и «Локомотив». Две Ленинград — «Динамо» и «Зенит». Кроме того, сталинградский «Трактор» и динамовские команды Киева, Минска и Тбилиси.

Однако борьбу за звание чемпиона повели между собой только две команды — ЦДКА и московское «Динамо». Все остальные отставали на глазах. Под знаком великого противостояния московских армейцев и динамовцев суждено было пройти и следующим пяти чемпионатам.

Обе команды были сильны не только великолепно подобранными футбольными ансамблями, но и яркими, изобретательными тренерами. «Динамо» в конце 1944 года возглавил Михаил Якушин, только-только сам закончивший играть: он выступал в «Динамо» с 1933 года, трижды становился чемпионом страны, в 1937 году выигрывал Кубок СССР. Осенью 1944 года ему исполнилось всего тридцать четыре года.

В армейский клуб в том же 1944 году пришел Борис Аркадьев, до этого несколько лет тренировавший… московское «Динамо». Якушину, следовательно, довелось поиграть под его руководством. Аркадьев был старше Якушина на одиннадцать лет и тренерскую карьеру начал еще в 1936 году, возглавив московский «Металлург». В 1940 году как раз Аркадьев привел «Динамо» к победе в чемпионате благодаря разработанной им тактической новинке — быстрым перемещениям форвардов с края на край.

Аркадьев был не только изобретательным, но и мудрым человеком. Мудрость его проявлялась даже в том, что, возглавив армейский клуб, он неизменно отказывался от предложений руководства стать кадровым офицером и сразу же принять звание полковника. Будучи штатским человеком, Аркадьев разговаривал с любым генералом на равных. А на полковника Аркадьева военачальники, каждый из которых считал себя знатоком футбола, были бы вправе по субординации смотреть, как на подчиненного…

Молодого динамовского тренера Якушина быстро прозвали «хитрецом» — у каждого соперника он умел найти слабое место и в зависимости от этого строил свою игру. А для этого в его распоряжении были великолепные футболисты и великий вратарь Алексей Хомич, который в том 1945 году стал одним из главных героев чемпионата страны.

Хомич, ростом еще меньше ленинградца Леонида Иванова, выступал очень ярко и зрелищно. У него была феноменальная прыгучесть, позволяющая совершать эффектные броски, и вместе с тем очень сильные руки, которыми он забирал мячи намертво. В таких же бросках он не боялся забирать мяч в самой гуще игроков, ныряя им в ноги. Совершив невообразимый кульбит, Хомич сейчас же вскакивал на ноги и спешил выбить мяч в поле, начиная атаку.

Атаковать в динамовской команде было кому. Еще с 1940 года в ней играл Сергей Соловьев, пришедший из ленинградского «Динамо». В первый же год он стал лучшим бомбардиром чемпионата, забив 21 гол. А позже, в 1948 году, Соловьеву предстояло поставить удивительный рекорд — забил три гола в течение трех минут…

В «Динамо» послевоенных лет у Сергея Соловьева был однофамилец — полузащитник Леонид Соловьев. Его дебют состоялся 20 мая 1945 года в игре с московским «Спартаком». Соловьев умел «закрыть» сильнейших нападающих противника, действуя при этом исключительно корректно, и вместе с тем не раз дальними точными передачами начинал результативные атаки своей команды. Кроме того, Леонид Соловьев был мастером одиннадцатиметровых ударов.

В том же матче 20 мая 1945 года в составе динамовцев первый раз вышел на поле Василий Карцев, нападающий с великолепной стартовой скоростью, позволяющей ему мгновенно отрываться от защитников. Карцев особенно опасен был при динамовских контратаках. Вдобавок он владел редкой способностью наносить удар по воротам практически без замаха, отчего вратари до последнего момента не могли угадать направление полета мяча.

В этом же блестящем ансамбле динамовских футболистов послевоенных лет были универсальный полузащитник Владимир Савдунин, атакующий полузащитник Всеволод Блинков, лучший бомбардир весеннего чемпионата 1936 года, но после войны играющий в оборонительных линиях Михаил Семичастный, яркий нападающий и будущий великий тренер Константин Бесков, непревзойденный правый крайний Василий Трофимов…

Великолепной команде московского «Динамо» противостояла яркая, мощная, взрывная, азартная «команда лейтенантов» — так прозвали ЦДКА, потому что почти все футболисты носили именно это звание. Только центральный нападающий Григорий Федотов имел воинское звание капитана. У армейцев все линии были сильными, начиная с вратаря Владимира Никанорова. На месте центрального защитника играл Иван Кочетков, бывший фронтовик. В полузащите у ЦДКА немного позже появился и свой собственный Соловьев — Вячеслав Соловьев, однофамилец динамовских Соловьевых.

Особую гордость армейского клуба, однако, составляла знаменитая пятерка нападающих. На правом краю играл Алексей Гринин, еще в 1939 году пришедший в армейскую команду из московского «Динамо». Правый инсайд Валентин Николаев появился в ЦДКА годом позже из московского «Локомотива». На левом краю армейской атаки действовал быстрый, юркий Владимир Демин, воспитанник московского «Спартака».

Самым старшим в пятерке нападения ЦДКА был центральный нападающий Григорий Федотов, в 1945 году ему было 29 лет. Он пришел в армейский клуб еще в 1938 году из клуба «Металлург» и в первом же своем сезоне забил 17 мячей. В 1939 году Федотов стал лучшим бомбардиром чемпионата — 21 гол в 26 матчах. Уже в послевоенные годы Григорию Федотову суждено было стать первым советским футболистом, перешедшим рубеж в 100 голов. Всего он забил в матчах на первенство и Кубок страны 149 голов.

Жизнь знаменитого футболиста, увы, оказалась короткой: в 1957 году, работая в тренерском штабе армейской команды, он скоропостижно скончался в возрасте сорока одного года. Но имя его и теперь постоянно на слуху: в 1958 году армейцы учредили приз имени Григория Федотова, который ежегодно вручается самой результативной команде чемпионата. А уже в 60-х годах прошлого века появился символический клуб Григория Федотова, куда входят футболисты, забившие 100 и больше мячей.

Послевоенная пятерка форвардов ЦДКА, каждый из которых тоже в общей сложности забил больше сотни мячей, своими быстрыми, неожиданными действиями ставила в тупик любую защиту. Выдающийся тренер Борис Аркадьев, пятью годами раньше применивший в московском «Динамо» неожиданную тактическую новинку, которую называли «организованным беспорядком», в ЦДКА тоже изобрел нечто новое: сдвоенный центр нападения.

Перед центральным защитником противника, приученного «держать» одного центрфорварда, периодически появлялись сразу двое. В паре с Григорием Федотовым на острие атаки ЦДКА с 1945 года играл самый молодой из всей пятерки двадцатитрехлетний Всеволод Бобров. Ему еще только предстояло стать знаменитостью, но потом он затмил славой всех, став поистине народным героем и блистая не только в футболе, но и в хоккее.

О Всеволоде Боброве сложено множество легенд, живописующих как его небывалые спортивные свершения, так и многие обстоятельства частной жизни, подчас весьма пикантные. Почему рождались легенды, объяснить нетрудно — Бобров всегда был всеобщим любимцем, а легенды и складывают о тех, кого любят. Однако правда о подвигах этого футбольного гения поражает больше, чем любая легенда. Чего только стоит, например, его игра в двух товарищеских матчах сборной Москвы со сборной Венгрии в 1952 году.

В ту пору сборная Венгрии славилась как сильнейшая на европейском континенте. В ней играли знаменитые Пушкаш, Кочиш, Хидегкутти. Ее приезд в Москву вызвал небывалый ажиотаж. И вот что весьма эмоционально рассказывал один из игроков сборной Москвы о том, как действовал на поле Всеволод Бобров:

«При ничейном счете выскочил он один на один с вратарем, с самим Дьюлой Грошичем. Каждый из нас скорее бы пробил. Но Бобров для верности решил поймать венгра на ложный прием. Замахнулся в одну сторону, а мяч — хлоп! — в другую. Дока Грошич разгадал фокус и отразил удар. Любой дрогнул бы после такой неудачи, любой, но не Бобров. Его принципиально заело… Видим, опять обходит защиту и снова перед Дьюлой. Замах левой — венгр не клюет. Второй замах — правой. Грошич убежден, что угадал, и падает наперерез. Дудки! Всеволод вторично убирает мяч под себя, спокойно обходит беспомощно лежащего вратаря и не спеша направляется с мячом к воротам, куда сломя голову справа мчится крайний защитник Лантош. «Бей, бей, пока пусто!», — вопили мы, но Бобров невозмутимо дает «ртутному» венгру встать в позу вратаря и, сблизившись, словно на бис, лукавым броском швыряет мяч в левый угол… До сих пор перед глазами изумленные лица Божика, Хидегкутти, Пушкаша, и Всеволод, как всегда расслабленно и отвергая поздравления, возвращающийся на центр поля под овации всего стадиона».

Звезда Всеволода Боброва на послевоенном советском футбольном небосводе взошла молниеносно — популярность его стремительно нарастала буквально с первого же матча в составе команды ЦДКА. Дебют его состоялся 18 мая 1945 на стадионе «Сталинец» в Черкизове в игре против «Локомотива». Благодарить за это надо случай: внезапно заболел левый полусредний армейцев Петр Щербатенко, и Борису Аркадьеву ничего не оставалось, как ввести в состав запасного нападающего Боброва. Новичок в первом же матче забил два гола, да так и остался в основном составе.

Кстати, и в футбольную команду Бобров попал, можно сказать, случайно. Он играл в хоккейной команде ЦДКА, но когда в марте 1945 года завершился хоккейный сезон, поехал на сбор в Сухуми с футболистами, потому что у тех не хватало игроков для двусторонних тренировочных игр. Да и вообще в жизни Всеволода Боброва хватало счастливых случайностей.

Детство его прошло в Сестрорецке, под Ленинградом. Здесь же он начал играть и в футбол, и в хоккей. В ту пору это было обычной практикой и для известных спортсменов — летом футбол, зимой хоккей. Перед войной Всеволод уже выступал за клуб ленинградского «Динамо». Одновременно он работал слесарем-инструментальщиком завода «Прогресс» и вместе с эвакуированным предприятием оказался в Омске.

В 1942 году Боброва призвали в армию и должны были отправить под Сталинград. Вполне вероятно, Всеволод бы погиб, но список солдат случайно попал на глаза капитану, который знал Боброва еще по Ленинграду. Воспользовавшись негласной инструкцией, позволяющей не отправлять самых талантливых спортсменов на передовую, капитан вычеркнул фамилию Боброва, и тот остался в Омске. Вскоре здесь была создана сильная армейская футбольная команда, в которой выступал и Всеволод. Ну а потом, волей судьбы, точнее, армейского начальства, в 1944 году он оказался в московской хоккейной команде ЦДКА, из которой перешел в футбольную команду.

В первом же сезоне 1945 года Всеволод Бобров показал, на что способен. Он прославился своими неудержимыми прорывами, когда никто не мог его остановить. Пронизав защиту, он возникал перед воротами и неуловимым движением посылал мяч мимо вратаря. Причем именно любил обмануть вратаря, и это приводило трибуны в восторг. В долю секунды Бобров успевал оценить, какая нога у вратаря опорная, в какую сторону он может совершить бросок, а в какую уже не сможет двинуться, и бывало, посылал мяч в сетку буквально в метре от голкипера.

Разумеется, далеко не все свои голы Бобров забивал после своих знаменитых прорывов — он умел откликнуться на точную передачу партнера, тонко чувствовал, где в следующую секунду может оказаться мяч. Мог ударить из совершенно невозможной позиции и тем не менее поразить ворота. Кстати, и удар у него был особенный, «бобровский» — зачастую бил без замаха, но сильно, и это было полной неожиданностью для обороняющихся. В 1945 году Бобров и стал лучшим бомбардиром первенства, забив 24 мяча в 21 игре.

И динамовцы, и армейцы за весь этот чемпионат проиграли лишь по одному матчу — друг другу. В первом круге безоговорочную победу над соперниками одержали динамовцы — 4:1. Почти до самого конца чемпионата разрыв между соперниками так и составлял два очка (тогда за победу начисляли два очка, за ничью — одно). Во второй раз между собой динамовцы и армейцы встречались в последнем туре, но судьба чемпионства решилась еще до этого.

Великолепная пятерка нападающих ЦДКА неожиданно для всех в предпоследнем туре лишь однажды смогла в Ленинграде преодолеть защиту «Зенита» — матч закончился со счетом 1:1. А динамовцы обыграли другую ленинградскую команду — «Динамо» — со счетом 2:0. Таким образом, разрыв между соперниками составил уже три очка, и московское «Динамо» стало чемпионом досрочно. Последний матч с ЦДКА становился уже простой формальностью. Армейцев, занимавших вторую строчку в таблице, тоже уже никто не мог достать…

Но все равно интерес к встрече армейцев и динамовцев оказался огромным. Трибуны стадиона «Динамо» заполнили шестьдесят тысяч человек. Все ожидали, что две великолепные команды, несмотря на то что матч уже ничего не решал, покажут острый, бескомпромиссный футбол. Так и случилось, футболисты сражались так, словно непреодолимой разницы в три очка не было и в помине. И армейцы сумели ее сократить до одного очка, победив со счетом 2:0.

В том чемпионате соперничать с двумя великолепными командами не мог никто. Бронзовые призеры 1945 года — московские торпедовцы — отстали от армейцев на 12 очков…

Но матчем последнего тура чемпионата соперничество ЦДКА и московского «Динамо» в том году еще не окончилось. Обе команды вышли в финал Кубка СССР. Ожиданием новой встречи двух великолепных соперников жила вся страна. Повсюду разворачивались жаркие споры о ее возможном исходе, и у той, и у другой команды было великое множество ярых сторонников.

Исторический матч был назначен на два часа дня 14 октября. В ход событий вмешалась природа: в ночь перед игрой в Москве выпал первый снег. Работники стадиона «Динамо» едва успели очистить от него трибуны и поле. Но играть пришлось на скользкой траве.

Счет был открыт быстро, уже на 9-й минуте. Всеволод Блинков сделал передачу на Сергея Соловьева, набегавшего к центру штрафной площадки; вратарь армейцев Никаноров выскочил на перехват, но динамовец опередил его на долю секунды и мимо голкипера послал мяч в сетку.

После этого игра стала нервной и даже жесткой, судье пришлось остужать не в меру горячие головы. Счет 1:0 держался весь первый тайм. А когда до свистка судьи на перерыв оставалось несколько секунд, сильный удар по воротам «Динамо» нанес ворвавшийся в штрафную площадку Бобров. Хомич, скорее всего, взял бы мяч, но по пути он задел Валентина Николаева и, изменив направление, оказался в другом углу ворот.

На 9-й минуте второго тайма динамовцы могли выйти вперед. Карцева сбили в штрафной площадке армейцев, судья назначил одиннадцатиметровый удар. Пробивал его, как всегда у динамовцев, Леонид Соловьев, но на этот раз угодил в штангу. Правда, мяч, отскочивший в поле, первым подхватил Бесков и снова ударил по воротам, но теперь армейцев выручил вратарь Никаноров.

Счет остался ничейным, однако в ходе матча явно наступил перелом. На 65-й минуте вперед вышли армейцы: к атаке неожиданно подключился полузащитник Александр Виноградов, вышедший на удобное для удара место. Сейчас же он получил мяч и нанес неотразимый удар. Для «верности» набежавший Бобров еще несколько раз добивал отскочивший от сетки мяч в ворота.

До конца матча оставалось еще 25 минут, армейцы продолжали атаковать. Несколько раз динамовцев спасал от верных голов Хомич. Наконец, прозвучал финальный свисток. Кубок СССР 1945 года выиграли футболисты ЦДКА.

Это была, в самом деле, историческая победа: армейцы впервые выиграли один из двух главных футбольных турниров страны. А впереди у них был фантастический, феерический взлет, вереница побед, продолжавшихся несколько лет. И тот же главный соперник — московское «Динамо».

«Динамо» в Англии и в Скандинавии

Финальным матчем на Кубок СССР первый послевоенный футбольный сезон, ставший огромным событием для страны, однако, не закончился. Две лучшие команды Советского Союза отправились в зарубежные поездки.

Маршрут ЦДКА лежал в Югославию, с которой у СССР отношения пока были еще «братскими». В Белграде армейцы обыграли в товарищеских играх «Партизан» — 4:3 и «Црвену Звезду» — 3:1. В Сплите победили «Хайдук» — 2:0, в Загребе сыграли вничью с местным «Динамо» — 2:2.

Но в составе армейцев не было Всеволода Боброва. Спортивное руководство страны решило «откомандировать» его в московское «Динамо», которому предстояла другая поездка. Проявляя уважение к своим недавним союзникам, чемпиона СССР пригласили к себе англичане. Русский футбол был для них в диковинку, а в своем превосходстве они не сомневались. Однако английское турне московских динамовцев обернулось сенсацией.

Накануне отъезда команду принял в Кремле сам Сталин, на встрече также присутствовал Берия, внушавший, что уступать представителям капиталистического строя нельзя ни в коем случае, на худой конец допустима лишь ничья…

В Лондон динамовцы вместе с Бобровым, которого тоже выдавали за динамовца, прилетели 4 ноября, а первая встреча с «Челси» была назначена на 13-е. У футболистов было время не только проводить тренировки, но и познакомиться со столицей Англии. Лондонцы проявляли к советским футболистам огромный интерес, и это было понятно: Советский Союз был союзником Англии в войне против Гитлера, и обе страны стали победителями.

Поглазеть на советских футболистов, появлявшихся на лондонских улицах, собирались толпы. Говоря по правде, одета команда была довольно нелепо: все в одинаковых драповых пальто, причем зачастую не по размеру. Специально пошить для динамовцев верхнюю одежду не успели, ее в спешке подбирали на складе.

Русские футболисты успели удивить англичан и другим: едва только прилетев на четырех самолетах Ли-2 в Лондон, стали выгружать из них таинственные ящики, обшитые черной материей. Английские репортеры строили самые фантастические догадки по поводу их содержимого, но секрет, однако, был прост. В ящиках был запас продуктов. На аэродром их доставили в ящиках из грубых досок. Чтобы придать им более благородный вид — летели все-таки в цивилизованную страну — уже во время полета динамовцы обшивали ящики случайно оказавшимся под рукой черным сатином…

Несмотря на интерес, с которым Лондон встретил советских людей, казавшихся англичанам экзотическими пришельцами из другого мира, как футболистов всерьез динамовцев никто не воспринимал. 9 ноября, например, газета «Санди экспресс» писала о них так: «Это попросту начинающие игроки, они рабочие, любители, которые ездят на игру ночью, используя свободное время». В других газетах сообщалось следующее: «Русские являются представителями отсталого футбола, который на островах уже давно забыт», «Если бы московское «Динамо» вздумало участвовать в чемпионате Англии, выше двадцатого места ему бы не подняться».

Однако, каким бы не было пренебрежение к советским футболистам, в день матча с «Челси» лондонский стадион «Стамфорд Бридж» был переполнен. Часть зрителей прорвалась даже к футбольному полю и живой стеной выстроилась вдоль боковых и лицевых линий. Люди заполнили крыши близлежащих домов, залезали даже на рекламные щиты. На стадионе стоял непрерывный гул голосов и трещоток.

В составе «Челси» был знаменитый тогда бомбардир Томми Лаутон. С первых минут он и возглавил массированные атаки на ворота «Динамо», но вратарь Алексей Хомич играл блестяще. Один раз он вытащил мяч из «девятки», несколько минут спустя забрал мяч в ногах у Лаутона. И все же на 23-й минуте «Динамо» пропустило первый гол: все тот же Лаутон, прорвавшись по центру, неожиданно откатил мяч открытому партнеру, и тот забил его уже в пустые ворота.

Несколько минут спустя англичане забили второй гол. Но на 37-й минуте последовала, наконец, острая атака «Динамо», и в штрафной площадке сбили Константина Бескова. Однако Леонид Соловьев, пробивавший пенальти, к восторгу стадиона посла л мяч мимо ворот. Обычно он исполнял пенальти блестяще, но в историю суждено было войти его редким неудачам: не забил армейцам в финальном матче на Кубок, не забил и «Челси».

На перерыв команды ушли при счете 2:0 в пользу «Челси». Заглянувший в раздевалку динамовцев радиокомментатор Вадим Синявский сообщил, что в Москве его репортаж люди слушают даже на улицах, собравшись у громкоговорителей.

Но слова Синявского в этот день жадно ловили, конечно, не только в Москве, а по всей огромной стране. В том числе в Норильске, где репортаж из Лондона слушал политзаключенный Андрей Старостин вместе с футболистами, которых тренировал. В заполярном городе, учитывая разницу во времени, была уже поздняя ночь. А на восточном краю страны — раннее утро. Здесь Вадима Синявского слушал другой политзаключенный, Николай Старостин, тренер команды «Динамо» из Комсомольска-на-Амуре…

Возможно, как раз то, что за их игрой следят в этот момент на родине, и заставило советских футболистов поверить, наконец, в свои силы. Как бы то ни было, к 71-й минуте счет сравнялся — голы забили Василий Карцев и Евгений Архангельский.

И все-таки за тринадцать минут до конца игры Томми Лаутон в высоком прыжке головой послал третий мяч в ворота Хомича. Затем англичане почти всей командой отошли к своим воротам, чтобы сохранить победный счет. Минуты таяли, но, в конце концов, Карцеву удалось вывести пасом к английским воротам Всеволода Боброва. Тот успел нанести удар, прежде чем его перекрыл защитник. Свисток судьи зафиксировал ничью — 3:3.

Уже в вечерних выпусках тон английских газет изменился. В «Ньюс кроникл», например, можно было прочитать: «В русской команде нет ни одного игрока, который не украсил бы любую английскую первоклассную команду. Однако русские блистали не как игроки, а как команда. Каждый игрок находился на своем месте в нужное время, а их короткие или длинные пасы никогда не были бесцельными».

После 17 ноября, когда «Динамо» в столице Уэльса Кардиффе обыграло команду «Кардифф Сити» со счетом 10:1, тон английских газет снова изменился. Перед третьим матчем динамовцев с лондонским «Арсеналом» в них появились такие заголовки: «Честь английского футбола сегодня поставлена под угрозу», «Русских нужно остановить во что бы то ни стало».

К этому матчу англичане отнеслись настолько серьезно, что «Арсенал», и без того очень сильный клуб, превратился, по сути дела, в национальную сборную. На поле, кроме самих «канониров», вышли защитник Бакузи из «Фулхэма», полузащитник Халтон из Бери, а в нападении играл знаменитый Стэнли Мэтьюз из «Сток-Сити». В общей сложности в составе «Арсенала» появились футболисты семи английских клубов. Матч «Арсенала» с «Динамо» состоялся 21 ноября 1945 года.

Уже после игры сами англичане называли ее «самой фантастической в истории английского футбола». В тот день с утра Лондон был окутан густым туманом, небывалым даже для английской столицы, где подобное явление, как известно, вовсе не редкость. Пятьдесят пять тысяч зрителей, собравшихся на трибунах, мало что видели на поле. В десятке-другом метров плохо различали друг друга и сами футболисты.

Первый удар по мячу сделали англичане, но динамовцы сразу же его перехватили и двинулись вперед. Уже на 1-й минуте Всеволод Бобров оказался перед воротами и, опередив защитника и вратаря, забил первый мяч. Но англичане не дрогнули, и уже на 38-й минуте счет был 3:1 в их пользу. Два мяча из трех были забиты с подач Стэнли Мэтьюза.

Стадион ликовал, теперь англичане были уверены, что все встало на свои места и что первый гол русские забили случайно. Но трибуны притихли, когда на 41-й минуте Константин Бесков забил второй гол. На перерыв команды ушли при счете 3:2 в пользу «Арсенала».

Ко второму тайму туман сгустился еще больше. Едва тайм начался, Всеволод Бобров после углового ударом головы послал мяч в ворота. Вратарь англичан успел его достать, но выпустил из рук, и Сергей Соловьев забил гол. Счет сравнялся.

А на 63-й минуте наступила развязка. Отбив очередную атаку англичан, динамовцы пошли вперед. Очень тонко сыграл Константин Бесков: владея мячом, он вдруг оставил его на месте, а сам совершил рывок в сторону, уводя за собой защитника. Всеволод Бобров бил по неподвижному мячу, как на тренировке, и точно послал его в нижний правый угол ворот. «Динамо» победило знаменитый «Арсенал» со счетом 4:3.

Последний матч своего знаменитого турне «Динамо» провело в Глазго, с очень сильной шотландской командой «Глазго Рейнджере». Эта игра собрала рекордное число зрителей из всех четырех матчей советских футболистов — семьдесят тысяч. Уже на 3-й минуте Василий Карцев открыл счет. Шотландцы ответили очень острыми атаками, четыре минуты спустя в ворота «Динамо» был назначен одиннадцатиметровый штрафной удар. Стадион замер, но тут же взорвался оглушительным ревом — Хомич отбил мяч.

На 24-й минуте тот же Карцев забил второй гол. Но шотландцы проявили характер: за пять минут до конца второго тайма они отквитали один мяч. А на 75-й минуте в ворота «Динамо» был назначен второй одиннадцатиметровый удар, и на этот раз шотландец Янг забил гол. Игра так и закончилась со счетом 2:2.

Общий итог выступления «Динамо» в Англии — две победы и две ничьи, 19 забитых и 9 пропущенных мячей. Особенно весомой была, конечно, победа над знаменитым «Арсеналом». И к чести англичан, ожидавших легких выигрышей своих команд, они не скрывали восхищения игрой «Динамо». Команда показала мощный атлетический футбол, взаимопонимание и огромную волю к победе. Особым успехом в Англии пользовались вратарь Алексей Хомич и нападающие Константин Бесков и Всеволод Бобров.

Взяв в Англию армейского нападающего, Михаил Якушин не прогадал: Бобров забил гол в первом матче с лондонским «Челси», сделал хет-трик в матче с «Кардифф Сити» в Уэльсе и дубль в матче с «Арсеналом»…

С того исторического турне московского «Динамо» прошло уже больше шестидесяти лет, но его помнят до сих пор. Четыре матча в Англии вошли в историю спорта, как первый настоящий успех советского футбола на международной арене.

А вот о триумфальной поездке динамовцев по Скандинавии осенью 1947 года известно меньше. Между тем в шведских командах, с которыми они тогда встречались, играли футболисты, входившие в олимпийскую сборную Швеции. В следующем году на играх XIV Олимпиады в Лондоне как раз она и стала чемпионом. 26 октября 1947 года «Динамо» разгромило стокгольмский клуб «Норчепинг ИФК» со счетом 5:1. 2 ноября в Гётеборге с таким же счетом выиграло у клуба «Гётеборг-Камратерна». Наконец, 7 ноября 1947 года динамовцы выступили в Осло, где нанесли сокрушительное поражение команде «Шейд» — 7:0.

В этой поездке динамовская команда вновь была усилена одним армейцем — на этот раз Владимиров Деминым.

Таинственная команда города Калинина

Почему в первые послевоенные годы именно футбол стал самым популярным действом Советской страны, затмив театр и даже кино, объяснить нетрудно.

Народ был на эмоциональном подъеме, а эмоции требуют возможности выражения. Как раз стадионы давали для этого прекрасную возможность. Здесь позволялось то, что было немыслимо в театре — кричать во все горло, свистеть, обниматься с собратом, болеющим за ту же команду, или отпускать любые реплики в адрес болельщиков другой.

Народ, только что одержавший победу, чувствовал себя единым целым, а на стадионе такое чувство ощущалось особенно сильно. Здесь все были равны: школьники и академики, генералы и рядовые, писатели, шоферы, композиторы, рабочие, продавцы, грузчики.

Сам же футбольный поединок был великолепным, волнующим зрелищем, дающим разрядку. Ведь время на дворе, несмотря на победу и эмоциональный подъем, было не слишком сытое и далеко не благополучное. Множество семей не досчиталось погибших на войне, у многих родственники пребывали в сталинских лагерях.

На стадионе можно было об этом забыть. Стадион стал клубом, местом жарких дискуссий, причем не только на футбольные темы. И даже местом демонстрации нарядов, потому что на матчи в послевоенные годы старались одеться, как на праздник, и женщин на трибунах было не намного меньше, чем мужчин.

Словом, в конце 40-х годов прошлого века футбол захватил страну так, как никогда раньше. И так, как в наши дни уже совершенно немыслимо представить. Однако и столь острого противостояния двух команд — ЦДКА и московского «Динамо», — стоявших на голову выше всех остальных участников чемпионата, в истории советского футбола, пожалуй, и не было.

За ЦДКА болели, конечно, не одни только военные, а все, кого взяла за душу мощная, азартная игра «команды лейтенантов». Как и у «Динамо», поклонниками были не одни только сотрудники того ведомства, которое после многократных преобразований уже разделилось на два отдельных — в 1946 году они назывались МГБ — Министерство Государственной Безопасности и МВД — Министерство Внутренних Дел. Кроме того, свои болельщики были и у «Спартака», «Торпедо», «Локомотива».

Но отношение к «чужим» командам определялось не только чисто спортивной ревностью. «Спартаку», например, болельщики других команд не прощали того, что он вырос из «Промкооперации», — какое отношение к футболу имеет торговля! Болельщики «Спартака», чьи основатели братья Старостины тогда еще пребывали в лагерях, в свою очередь перекладывали долю вины за это и на футболистов «Динамо», которым покровительствовало всесильное репрессивное ведомство. Такое же отношение к динамовцам проскальзывало у армейских и всех других болельщиков. Но иные болельщики «Динамо» в свою очередь гордились как раз тем, что за «их» спортивным обществом стоят силы, которых боятся в государстве все…

Как бы то ни было, в дни важнейших матчей Москва преображалась. К стадиону «Динамо» устремлялись тысячи людей, переполнявших наземные виды транспорта. Многие шли пешком, потому что автобусы, троллейбусы, трамваи шли без остановок. — Нельзя было доехать до стадиона «Динамо» и на метро: за некоторое время до начала матча поезда тоже начинали миновать станцию «Динамо», не останавливаясь. Потому что выйти на площадь перед стадионом из зданий метрополитена было невозможно, — настолько она была запружена людьми, которых едва сдерживали шеренги милиции.

Но билеты на игру были далеко не у всех. Чтобы запастись ими заранее, очереди в кассы стадиона занимали с ночи. А десятки тысяч страждущих добирались до стадиона, надеясь чудом раздобыть лишний билетик в последний момент или, чего уж греха таить, прорваться сквозь все заслоны силой. Иногда толпе это удавалось.

Счастливые владельцы билетов между тем располагались на трибунах. В центральной ложе появлялись члены правительства, партийные и комсомольские работники, другие важные лица. В дни, когда играло «Динамо», на стадионе обязательно присутствовал Лаврентий Берия, окруженный охраной. Если «Динамо» выигрывало, стеклышки его пенсне, казалось, светились от радости. Если проигрывало, обретали какой-то зловещий оттенок.

Берия болел за свой клуб, конечно, совсем де так, как обыкновенные люди. Он имел возможность вмешиваться во все дела «Динамо». Разносы тренерам и футболистам после неудачных матчей были самым обычным делом. Нетрудно представить, что чувствовали во время таких разносов люди, прекрасно понимающие, что от настроения Лаврентия Павловича может зависеть не только их дальнейшая судьба, но и сама жизнь.

Победным для московского «Динамо» сезоном 1945 года, впрочем, Берия был доволен. Во многих играх сезона 1946 года «Динамо» тоже показывало великолепный, острый футбол, забивало много голов. За весь чемпионат динамовцы забили 68 мячей, на 13 больше, чем армейцы. Однако «Динамо» «скомкало» начало сезона, неожиданно проиграв три матча подряд. Лидерство сразу же захватили армейцы, но от них не отставала великолепная команда тбилисского «Динамо» во главе с Борисом Пайчадзе, которой, разумеется, Берия тоже весьма симпатизировал.

Перед встречей в Москве между ЦДКА и тбилисскими динамовцами армейцы потеряли свою основную ударную силу: травмы получили и Григорий Федотов, и Всеволод Бобров. Но армейцы все равно победили грузинскую команду — 2:0, став единоличными лидерами, и не упускали лидерства до конца сезона. Первый круг они провели с фантастическим результатом: в одиннадцати матчах десять побед и одна ничья.

Всеволод Бобров в том сезоне из-за травмы колена больше не выступал, сыграв всего восемь матчей, в которых, правда, забил восемь голов. Осенью Боброву даже пришлось выезжать на лечение в Югославию. Но и в отсутствие кумира болельщиков армейцы выступали блестяще… Сезон они завершили, одержав семнадцать побед, три встречи сведя вничью и потерпев только два поражения. Московское «Динамо» клуб ЦДКА обошел на четыре очка и впервые в своей истории стал чемпионом страны.

Зато в следующие два сезона борьба между ЦДКА и московским «Динами» складывалась очень упорно, шла до последнего момента и разрешалась порой с самыми удивительными коллизиями. Так было в 1947 году, когда судьба чемпионского титула решалась в Сталинграде в знаменитом матче ЦДКА с местным «Трактором».

Это был последний календарный матч сезона. Московское «Динамо» уже завершило все свои игры, набрав на два очка больше армейцев. Чтобы догнать динамовцев, армейцам надо было победить «Трактор», но этого было мало. Чтобы стать чемпионом, надо было одержать победу с определенным, причем крупным счетом.

Дело в том, что при равенстве очков чемпион определялся тогда по соотношению мячей: забитые мячи делились на пропущенные. У динамовцев соотношение было 57:15 и составляло 3,8. У армейцев перед матчем с «Трактором» соотношение было хуже: 56 мячей, поделенных на 16 пропущенных, давало только 3,5. Поэтому ЦДКА непременно нужна была победа со счетом 5:0. Возможны были и другие варианты — 9:1 или 13:2. Эту «прогрессию» можно было продолжать и дальше, только потом она уже окончательно выходила за пределы футбольных реалий.

Никогда прежде маленький стадион сталинградского тракторного завода не видел такого столпотворения, как в день матча «Трактора» и ЦДКА. В это же самое время несколько тысяч болельщиков собрались и на трибунах московского стадиона «Динамо». Футбольное поле было пустым, динамовцы уже сыграли все свои матчи и пока занимали первую строку в турнирной таблице, но на стадионе громкоговоритель голосом Вадима Синявского рассказывал о матче в Сталинграде…

Никто не сомневался, что армейцы начнут матч яростными атаками. Так и случилось. Но и «Трактору» было за что бороться. Поражение с любым счетом оставляло команду на девятом месте. Победа поднимала сразу на шестое место. Больше того, на это же шестое место, благодаря опять-таки соотношению мячей, «Трактор» выводила даже ничья с любым результатом. Шестое место было очень почетным, ниже оставались ленинградский «Зенит», куйбышевские «Крылья Советов» и московский «Спартак».

В первом тайме, несмотря на отчаянную борьбу сталинградцев, армейцы Валентин Николаев и Григорий Федотов забили два мяча. Но во втором тайме шло время, счет оставался прежним. Вместе с истекающими минутами таяли и надежды болельщиков ЦДКА, а болельщики московских динамовцев, напротив, все больше верили, что команда вернет себе звание чемпиона.

Только на 20-й минуте второго тайма Валентин Николаев забил, наконец, третий гол. Через пять минут Всеволод Бобров совершил один из своих знаменитых проходов, оставив позади двух защитников, и послал в ворота «Трактора» четвертый мяч. Прошли еще четыре минуты, и Алексей Гринин, наконец, добился необходимого счета — 5:0.

Но его еще надо было удержать. Единственная ошибка кого-то из защитников могла свести все героические усилия нападающих на нет. Не помышляя больше об атаке, армейцы всей командой защищали свои ворота. Счет так и остался прежним. Это означало, что армейцы, набрав столько же очков, сколько и московские динамовцы, по соотношению забитых и пропущенных мячей опередили их на… 0,0125 балла. Такая ничтожно малая величина позволила им во второй раз подряд стать чемпионами СССР.

В дальнейшем этот показатель — соотношение забитых и пропущенных мячей — был отменен. Куда более удобным показателем была разность забитых и пропущенных мячей.

Ну а в следующем сезоне судьба чемпионского титула вновь решалась в последнем туре, но в очной встрече армейцев и московских динамовцев. Этому матчу, состоявшемуся 24 сентября 1948 года, суждено было стать самой знаменитой игрой всех послевоенных лет. Подробности матча обсуждали и много лет спустя, а увидеть его удалось не только семидесяти тысячам болельщиков на трибунах, но и миллионам других людей. Дело в том, что это был первый мачт, который кинооператоры целиком сняли на пленку.

Динамовцы подошли к последнему туру, набрав 40 очков. Армейцы отставали на очко. Даже ничья обеспечивала звание чемпионов футболистам «Динамо». Несомненно, как ни настраивались динамовцы на игру, само это обстоятельство действовало на них успокаивающе. Другое дело армейцы: они вышли на поле, предельно заряженные только на победу.

В этом феерическом матче Всеволод Бобров в который раз подтвердил еще один свой дар — умение забивать самые важные для команды голы. В данном случае их было два. Прежде всего, уже на 3-й минуте игры Бобров открыл счет, сразу же создав необходимый армейцам победный «задел». Правда, через девять минут Константин Бесков забил ответный гол, но пятерка армейского нападения, пусть и без травмированного Григория Федотова, была неудержима. На 23-й минуте Валентин Николаев забил в ворота Хомича второй гол.

Счет 2:1 в пользу армейцев держался до 59-й минуты, когда случилась трагедия. Пытаясь прервать прострел Владимира Савдунина, центральный защитник ЦДКА Иван Кочетков срезал мяч в свои ворота. Что творилось в этот момент в его душе, лучше даже не представлять. А динамовцы, сравняв столь неожиданным образом счет, заиграли очень уверенно, разрушая все атаки армейцев.

За пять минут до игры прозвучал, как это было принято в те времена, гонг. Динамовцы продолжали стойко держать оборону, и все-таки на 87-й минуте наступила развязка. Победную атаку начал Иван Кочетков, отдавший мяч на ход Вячеславу Соловьеву. Тот прошел вперед и ударил по воротам. Одновременно к ним бросился Бобров, словно бы угадавший каким-то сверхъестественным образом, что произойдет в следующее мгновение. А мяч попал в основание стойки динамовских ворот, отскочил в поле, и форвард ЦДКА добил его в ворота, причем вратарю Алексею Хомичу не хватило лишь метра, чтобы отразить удар.

В том 1948 году московские армейцы стали чемпионами страны в третий раз подряд. Такое достижение прежде не удавалось никакому другому клубу. Да и потом в советские времена его лишь смогли один-единственный раз повторить киевские динамовцы, которые трижды завоевывали золотые медали чемпионата в 1966–1968 годах.

Но кроме чемпионского звания в 1948 году московские армейцы выиграли еще и Кубок СССР, победив 24 октября в финальном матче московский «Спартак» со счетом 3:0. Это был первый для армейцев «золотой дубль».

Во многом армейские победы обеспечивались их главной ударной силой — Всеволодом Бобровым. В послевоенные годы он дважды становился лучшим бомбардиром чемпионатов. В 1945 году забил 24 мяча в 21 матче. В 1947 году 14 голов в 19 матчах.

К сожалению, многие матчи Боброву пришлось пропустить, а в сезоне 1946 года он выходил на поле всего восемь раз. Защитники не особенно церемонились с мастером прорыва, останавливая его любой ценой. Нередко Боброву приходилось играть, не залечив до конца очередную травму. Из-за этого футбольный век великого форварда оказался до обидного коротким, всего-то девять лет, из которых пять Бобров провел в ЦДКА. Но за эти пять лет, с 1945 по 1949 год, он показал фантастический результат, забив за армейцев 82 гола в 79 матчах.

В 1947 году случилось примечательное событие, сыгравшее заметную роль в истории советского футбола и, в частности, главной армейской команды: в I группе появился новичок — команда ВВС, в предыдущем сезоне победившая во II группе. В том же 1947 году основатель этой команды генерал Василий Сталин, сын вождя, был назначен командующим ВВС Московского военного округа и пробыл им до 1952 года. Снял его с этой должности сам Иосиф Виссарионович — после того как во время воздушного первомайского парада над Красной площадью потерпел катастрофу один из военных самолетов.

Как раз в эти пять лет своего командования военно-воздушными силами Московского округа Василий Сталин делал титанические усилия, пытаясь всеми возможными способами укрепить свою футбольную команду, как, впрочем, и команды хоккеистов, баскетболистов, волейболистов ВВС. Располагая практически неограниченными возможностями, сын вождя мог обещать спортсменам все жизненные блага того времени — хорошие квартиры, дачи, зарплаты, внеочередные звания.

Рьяную заботу генерал проявлял и обо всех других спортсменах-летчиках. В начале 50-х годов в районе метро «Аэропорт», рядом с военным аэродромом, по приказу Василия Сталина начал создаваться огромный спортивный комплекс ВВС. Кроме того, для некоторых спортивных залов генерал отвел несколько огромных авиационных ангаров. Но достроено было далеко не все. Долгое время потом в Чапаевском парке Москвы оставались огромные каменные плиты, так и не ставшие фундаментом одного из грандиозных спортивных сооружений.

В 1947 году футболисты ВВС заняли в чемпионате последнее место, но все равно их оставили в I группе и на следующий сезон. Генералу Сталину удалось переманить к себе нескольких сильных футболистов других команд, в том числе армейцев А. Прохорова, А. Виноградова (того, кто забил решающий гол в ворота Хомича в финальном матче на Кубок СССР в 1945 году) и П. Щербатенко.

Позже всесильный «хозяин» ВВС очень хотел заполучить А. Гринина, Г. Федотова и В. Боброва, но это ему не удалось. Тем не менее значительно усилившаяся команда ВВС в 1948 году поднялась на девятое место в турнирной таблице, в 1949 году — на восьмое, а в 1950 году даже на четвертое…

Что же касается футболистов ЦДКА, став три раза подряд чемпионами, в 1949 году они уступили золотые медали своему извечному сопернику — московскому «Динамо», которое до этого трижды подряд занимало вторые места.

Динамовское нападение в том году было мощнейшей силой. В 34 матчах пятерка форвардов забила 104 мяча. Армейцы отстали по этому показателю на 18 голов, а по очкам на шесть. Тем не менее в очных встречах соперников по разу выиграли и те и другие. В первом круге победили динамовцы — 3:1, во втором армейцы — 2:1.

Относительную неудачу — «всего лишь» второе место — отчасти оправдывали травмы ведущих футболистов. Всеволод Бобров сыграл в том сезоне лишь 14 матчей, забив 13 голов. Не часто выходил на поле Валентин Николаев. Из пятерки нападающих все 34 календарные игры провел лишь один Алексей Гринин. Правда, капитана команды Григория Федотова травмы в том сезоне, по счастью, миновали; он сыграл 29 игр и стал лучшим бомбардиром ЦДКА, забив 18 голов.

Однако сам сезон 1949 года был для этого выдающегося футболиста уже последним: 33-летний Федотов оставил большой футбол, став помощником тренера Бориса Аркадьева. Последний год проводил в ЦДКА и Всеволод Бобров: генералу Василию Сталину все же удалось уговорить его перейти в ВВС. Здесь Бобров выступал с 1950 по 1952 год, причем не просто нападающим, а играющим тренером. А с самим Василием Сталиным у него, по воспоминаниям многих людей, сложились почти дружеские отношения. Зато с тренером ЦДКА Борисом Аркадьевым они на время разладились…

Тому пришлось во многом строить команду заново. В нападение выдвинулся бывший полузащитник Вячеслав Соловьев. Место Григория Федотова в центре нападения занял Борис Коверзнев. Этот быстрый, резкий футболист в сезоне 1950 года стал лучшим бомбардиром армейцев, забив 21 мяч. Борис Аркадьев остался верен себе, приготовив для соперников неожиданную тактическую новинку: больше, чем раньше, в атакующих действиях команды стали принимать участие полузащитники и даже защитники, в особенности Виктор Чистохвалов.

В защитных линиях у ЦДКА, кстати, еще раньше появилось великолепное пополнение: Анатолий Башашкин и Юрий Нырков.

23-летнего Башашкина Борис Аркадьев, частенько просматривающий футболистов низовых армейских команд, нашел в 1947 году в Тбилиси. Воспитанник юношеской команды московского «Спартака», призванный в армию, играл в команде Тбилисского дома офицеров. Тренер ЦДКА сразу же понял, что у этого футболиста задатки первоклассного центрального защитника. Однако поначалу Башашкину пришлось поиграть на месте правого полузащитника, пока не закончил футбольную карьеру Иван Кочетков, бессменный центральный защитник ЦДКА и трехкратный чемпион страны.

Ровесника Анатолия Башашкина Юрия Ныркова тренеры ЦДКА нашли в Берлине в 1946 году. Здесь старший лейтенант Нырков закончил войну, а затем играл в одной из команд Группы Советских Войск в Германии. От перехода в ЦДКА он долго отказывался, скромно оценивая собственные возможности, однако, в конце концов, из Москвы пришел приказ о переводе: тренеры ЦДКА использовали все свои возможности. В команде защитник Юрий Нырков появился в 1947 году, а в следующем заиграл в основном составе.

В 1950 году команда ЦДКА снова оттеснила великолепное московское «Динамо» на второй план: армейцы стали чемпионами, опередив динамовцев на три очка. Еще во время этого чемпионата, несмотря на прошлогодний успех динамовцев, был снят их многолетний тренер Михаил Якушин — «хитрец Михей». Руководители общества «Динамо», разуверившись в нем, «перевели» Якушина в тбилисское «Динамо».

Но московскому «Динамо» смена тренера не помогла: в следующем, 1951 году оно неожиданно оказалось лишь на пятом месте. Их «привычное» место на второй строке турнирной таблицы на этот раз заняли футболисты тбилисского «Динамо», которым теперь руководил Якушин.

А футболисты армейского клуба, сменив название (в 1951 году Красная Армия стала называться Советской Армией, поэтому и ЦДКА переименовали в ЦДСА — Центральный Дом Советской Армии), завоевали золотые медали второй раз подряд, да вдобавок выиграли Кубок СССР, сделав, как и в 1948 году, «золотой дубль».

Соперником армейцев в финальном матче, которому суждено было стать еще одной из многочисленных футбольных легенд, оказалась никому не известная команда из низшей лиги с удивительным названием — команда города Калинина (нынешняя Тверь). На пути к финалу она обыграла ленинградских и московских динамовцев, а также «Шахтер» из города Сталино (нынешний Донецк). Болельщики страны следили за этим победным шествием с недоумением. Мало кто видел, как играет команда города Калинина, еще меньше было тех, кто знал, как и когда она вообще появилась на свет.

13 октября 1951 года стадион «Динамо» был переполнен, газетные отчеты потом сообщили, что на матче присутствовали семьдесят тысяч зрителей. Миллионы людей по всей стране, собравшись у репродукторов, слушали репортаж Вадима Синявского.

При всем интересе к этой таинственной команде города Калинина, вдруг поднявшейся до вершин финального матча за Кубок СССР, почти ни у кого не было сомнений, что для пятикратного чемпиона страны она окажется легкой добычей. Это поначалу подтверждал и сам ход матча: в первом тайме Вячеслав Соловьев и Борис Коверзнев забили по мячу. Правда, за минуту до свистка на перерыв никому не известный нападающий команды города Калинина Николай Яковлев отквитал один мяч.

Во втором тайме к удивлению зрителей счет долго не менялся, причем пятикратным чемпионам страны пришлось отбиваться от яростных атак футболистов команды города Калинина. За несколько минут до конца игры им даже удалось сравнять счет, но судья Николай Латышев, посоветовавшись с боковым судьей, не засчитал гол, определив положение «вне игры». Вскоре прозвучал финальный свисток…

Не согласившись с решением судьи, руководство команды города Калинина подало протест. Как правило, это ни к чему не приводило, если, конечно, не считать знаменитой переигровки полуфинального матча на Кубок СССР между московским «Спартаком» и тбилисским «Динамо» в 1939 году. Но тогда к решению спортивных властей приложил руку сам Лаврентий Берия.

Тем удивительнее оказалось сообщение, появившееся в газетах вскоре после матча ЦДКА и команды города Калинина:

«Состоялось решение Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта о финальной встрече команд ЦДСА и г. Калинина на Кубок СССР по футболу. Просьбы команд ЦДСА и г. Калинина о проведении повторной финальной встречи удовлетворены. Встреча назначена на 17 октября. Начало в 15 часов».

Текст решения прямо указывал: о переигровке просила не одна только проигравшая команда — просили ее и победители-армейцы. Поэтому, когда подробности этой игры уже ушли далеко в прошлое, появилась легенда, что армейцы сами забили победный гол из явного положения «вне игры». А потом присоединились к протесту команды города Калинина, потому что не хотели получать Кубок СССР лишь в результате судейской ошибки.

Легенда, что и говорить, красивая, особенно для наших дней, когда иные команды дают поводы сомневаться, что одерживают победы, не прибегая к помощи «заинтересованных» судей.

На самом деле все-таки команда ЦДСА не обращалась с просьбой переиграть матч, который уже выиграла, да и судья Латышев не ошибался, отменив гол, забитый калининцами, — положение «вне игры» действительно было.

Однако у команды города Калинина нашлись очень высокие покровители — министр обороны СССР, маршал, дважды Герой Советского Союза Александр Василевский и заместитель председателя Совета министров СССР, также носивший звание маршала, Николай Булганин. Секрет такой симпатии к таинственной команде был прост: на самом деле она тоже была армейской и представляла Московский военный округ. Эта команда, сформированная еще в 1945 году, так и называлась МВО, и в ней играли многие футболисты, по разным причинам не подошедшие ЦДКА. До поры до времени команда МВО играла в низших лигах, не рассчитывая на повышение в классе. Ведь в элите советского футбола уже были две армейские команды — ЦДКА и ВВС, — и еще один московский армейский клуб представлялся высшему руководству страны «третьим лишним».

В 1950 году в Министерстве обороны пошли на «военную хитрость» — армейская команда сменила название и «прописку», став «командой города Калинина». Под таким названием она и начала поход к футбольным вершинам, для начала пробившись в финал Кубка СССР.

Надо полагать, «надавливая» на спортивный комитет, чтобы тот принял решение о переигровке, маршалы Советского Союза просто не желали ссорить две армейские команды. Раз появилось хоть какое-то сомнение в справедливости решения судьи, лучше было матч переиграть, назначив для порядка другого судью.

Второй финал Кубка СССР 1951 года «по сюжету» оказался еще интереснее, чем первый. На этот раз до 72-й минуты в счете вела команда города Калинина — 1:0. Но гол в ворота армейцы забили себе сами: в середине первого тайма защитник ЦДСА Виктор Чистохвалов головой срезал мяч в собственные ворота. Сравнял счет Вячеслав Соловьев, но большего до конца второго тайма москвичи не смогли сделать.

Пришлось играть в дополнительное время. Все-таки за пять минут до финального свистка Алексей Гринин забил победный гол. К этому времени команда города Калинина играла вдесятером — один из их футболистов получил травму, а замен в те годы не делали.

Так клуб ЦДСА уже во второй раз в сезоне 1951 года одержал победу в финальном матче и завоевал Кубок СССР. А команда города Калинина получила право в следующем сезоне выступать в I группе.

Но следующий сезон для обеих армейских команд, а для ЦДСА в особенности, сложился неожиданным образом. Конечно, пятикратные чемпионы страны и представить не могли, что многим из них придется перейти как раз в команду города Калинина. Причиной были… игры XV Олимпиады, которые открылись в июле 1952 года в Хельсинки.

Футбол Тито против футбола Сталина

После Второй мировой войны международные контакты советского футбола стали куда более широкими, чем прежде, когда встречаться приходилось в основном лишь с откровенно слабыми рабочими командами. В 1946 году Федерация футбола СССР вступила в ФИФА (дореволюционный Всероссийский футбольный союз приняли в ФИФА еще в 1912 году). В 1954 году — в УЕФА. Это позволяло сборной СССР наконец-то принять участие в чемпионатах мира по футболу, которые проводились с 1930 года. Правда, дебют советской команды на главном футбольном соревновании мира состоялся только в 1958 году.

Но до этого Советский Союз уже начал участвовать в Олимпийских играх. 23 апреля 1951 года был создан Олимпийский комитет СССР, который был признан Международным Олимпийским комитетом 7 мая того же года. Советские спортсмены, и в том числе футболисты, начали подготовку к играм XV Олимпиады 1952 года. Тогда в Олимпийских играх могли участвовать только спортсмены-любители, но как раз любителями, а не профессионалами официально считались советские футболисты, хотя на самом деле это было не так. Такими же «любителями» числились и футболисты всех социалистических стран.

С тех пор как российские футболисты в первый и последний раз выступали на олимпийском турнире, прошло ровно сорок лет. Но подготовка сборной СССР в 1952 году в целом напоминала подготовку сборной России в 1912 году — та же неразбериха и сумятица.

В Российской империи главные футбольные центры страны, Москва и Петербург, никак не могли договориться о количестве игроков от каждого города. Чтобы решить, наконец, спорный вопрос, сборные Москвы и Петербурга сыграли между собой. Победителю предоставлялось право на большее представительство своих игроков в сборной команде, но матч завершился вничью — 2:2. Пришлось вновь садиться за стол переговоров, которые шли долго и трудно. Вообще-то такие вопросы должен решать тренер сборной команды страны, но в том-то и дело, что его тогда вообще еще не было.

Нечто подобное повторилось и в 1952 году, пусть и при наличии тренера и даже его помощников. Сборной СССР не существовало с 1935 года. Официально ее не было и вплоть до самого начала хельсинской Олимпиады: она называлась то сборной Москвы, то… ЦДСА.

Хотя сама подготовка к Олимпиаде выглядела основательно. Даже чемпионат СССР 1952 года решено было проводить уже после Олимпийских игр и всего в один круг. Весной разыгрывался приз Всесоюзного комитета по делам физкультуры и спорта, в этом турнире наряду с клубными командами участвовала сборная Москвы. Кроме того, был запланирован целый ряд товарищеских игр сборной Москвы со сборными командами нескольких социалистических стран, тоже будущими участницами хельсинкской Олимпиады.

Однако на приз Спорткомитета сборная Москвы сыграла лишь три матча, а затем целиком сосредоточилась на контрольных играх со сборными. Приз в итоге выиграла команда ЦДСА, несмотря на то что лучшие ее футболисты выступали в сборной Москвы.

В первой контрольной игре со сборной Польши 11 мая 1952 года в сборной Москвы были пять армейцев — вратарь В. Никаноров, защитники А. Башашкин и Ю. Нырков, полузащитник А. Петров и нападающий В. Николаев. Трое футболистов представляли московское «Динамо» — нападающие В. Трофимов, К. Бесков и С. Сальников. Кроме того, в этот день на поле вышли московский спартаковец И. Нетто, тбилисский динамовец А. Гогоберидзе, защитник ВВС К. Крижевский.

Константина Крижевского больше помнят по играм за московское «Динамо», но в 1952 году он играл за ВВС, куда пришел из куйбышевской команды «Крылья Советов».

Имя Сергея Сальникова в советском футболе тоже обычно связывается с московским «Спартаком», однако игровая карьера этого великолепного, очень техничного мастера оказалась многообразной и весьма насыщенной. Он и в самом деле был воспитанником юношеской команды «Спартака», но в 1944–1945 годах играл в ленинградском «Зените». И не просто играл — 27 августа 1944 года в финальном матче на Кубок СССР как раз 19-летний Сергей Сальников забил победный гол в ворота ЦДКА. В 1946 году Сальников вернулся в «Спартак», но с 1950 по 1954 год выступал за «Динамо». Ну а потом вновь оказался в «Спартаке», где и завершил карьеру уже в 1960 году.

Полузащитник Игорь Нетто, напротив, играл в одном «Спартаке». В 1952 году ему было 22 года, а в будущем именно Нетто многие годы предстояло быть капитаном сборной СССР. Точно так же долгие годы в одном клубе — тбилисском «Динамо» — играл и один из самых ярких и результативных нападающих послевоенных лет Автандил Гогоберидзе. И не только послевоенных — играть он закончил в 1961 году, когда ему было 39 лет.

Первый контрольный матч закончился для сборной Москвы проигрышем 0:1. И уже в ходе игры Бескова заменил Всеволод Бобров, а Сальникова еще один спартаковец — Анатолий Ильин, которому тогда было всего двадцать лет. Громкая слава Ильина была еще впереди, на следующей Олимпиаде 1956 года, а вот тридцатилетний Бобров на хельсинкской Олимпиаде стал главной атакующей силой советской команды. Пригласив его в сборную, Борис Аркадьев не ошибся, хотя тренеру пришлось забыть старые обиды, связанные с уходом Боброва из ЦДКА в ВВС.

К сожалению, при подготовке команды к Олимпийским играм Борис Аркадьев был лишен полной свободы. Во время работы у тренера менялись помощники, пока не остался один — Михаил Якушин. А состав команды определялся не только тренерами, но и многими «вышестоящими» органами — партийными, комсомольскими, профсоюзными. Возможно, как раз поэтому в команду не были включены армейские крайние нападающие Алексей Гринин и Владимир Демин, хотя вместе с Николаевым и Бобровым эта четверка, прежде игравшая вместе многие годы, оказалась бы очень эффективной.

Как бы то ни было, в следующих матчах сборной Москвы место в воротах занял Леонид Иванов из «Зенита», в команде появлялись нападающий «Спартака» Николай Дементьев (младший брат знаменитого Пеки), тбилисский динамовец Г. Антадзе и другие футболисты. Всего же в мае 1952 года сборная Москвы провела еще три матча. В повторной игре со сборной Польши одержала победу — 2:1, сыграла вничью со сборной Венгрии — 1:1 и, наконец, победила эту же сборную — 2:1.

Еще пять контрольных матчей будущие олимпийцы провели, называясь командой ЦДСА, хотя в составе были те же футболисты, что и в сборной Москвы. Армейцев теперь оставалось только четверо — место основного вратаря прочно занял Леонид Иванов. Оба матча со сборной Болгарии (которая называлась сборной Софии) закончились вничью с одинаковым счетом — 2:2. Сборная Румынии была обыграна со счетом 3:1, сборная Чехословакии 2:1, а на матч со сборной Финляндии команда Бориса Аркадьева ездила в Хельсинки. Там тоже была одержана победа — 2:0. В итоге подготовка команды к Олимпийским играм была оценена положительно.

Наконец, команда, теперь уже называвшаяся сборной СССР, отправилась в Финляндию. Состав ее был окончательно утвержден. Во всех трех играх, которые команде суждено было провести на Олимпиаде, сыграли вратарь Леонид Иванов, а также Анатолий Башашкин, Всеволод Бобров, Константин Крижевский, Игорь Нетто, Юрий Нырков, Александр Петров и Василий Трофимов. Два раза на поле выходили Константин Бесков и Валентин Николаев. По одной игре провели Автандил Гогоберидзе, Анатолий Ильин, а также Фридрих Марютин из ленинградского «Зенита», Александр Тенягин из московского «Динамо» и Автандил Чкуасели из тбилисского «Динамо».

Существует легенда, что во время остановки в Ленинграде руководители советской спортивной делегации предложили футболистам подписаться под… торжественным обещанием стать чемпионами Олимпийских игр, но согласилась поставить свои подписи лишь половина команды. Пусть это даже лишь легенда, она красноречиво свидетельствует о настроениях того времени. В глазах советского руководства Олимпийские игры в первую очередь были не спортивным событием, а, конечно, политическим, где победы должны были становиться весомым доказательством преимуществ социалистического строя…

Первую игру футбольного турнира игр XV Олимпиады советским футболистам пришлось проводить в предварительном раунде. Дело в том, что в первом раунде, как тогда назывались матчи одной восьмой финала, должны были участвовать шестнадцать команд, а заявки на участие подали двадцать пять стран. Поэтому семь счастливчиков, которых определил жребий, сразу попали в первый раунд, а всем остальным пришлось сыграть матч предварительного раунда. Судьба свела сборную СССР со сборной Болгарии. Этот матч состоялся 15 июля 1952 года в городе Котка на берегу Финского залива.

Некоторые результаты того предварительного раунда современных болельщиков, вероятно, удивят. Так, например, сборная Люксембурга выиграла у сборной Великобритании со счетом 5:3 и прошла в первый раунд. Не надо только забывать, что в олимпийских командах обеих стран выступали тогда не футбольные профессионалы, а любители. Более ожидаемой была победа сборной Югославии над сборной Индии, правда, счет оказался разгромным — 10:1.

А сборные СССР и Болгарии были достойными соперниками. Недаром обе контрольные игры между ними во время подготовки к Олимпиаде закончились вничью с одинаковым счетом 2:2. На самой Олимпиаде после основного времени счет так и не был открыт, после короткого перерыва встречу пришлось продолжать.

Зато первый из дополнительных 15-минутных таймов оказался щедрым на голы. Счет на 95-й минуте открыли болгарские футболисты и сразу же ушли в глухую защиту. Но через четыре минуты Всеволод Бобров совершил один из своих знаменитых прорывов и забил ответный гол. А спустя еще четыре минуты Бобров снова вышел к болгарским воротам, обманул вратаря и отдал точный пас Василию Трофимову. Тот бил уже по пустым воротам, правда, под острым углом. Во втором дополнительном тайме советские футболисты сумели удержать этот победный счет — 2:1.

Следующий матч сборная СССР сыграла в первом раунде против сборной Югославии 20 июля в Тампере. Первый тайм сложился для советских футболистов катастрофически: в ворота Леонида Иванова один за другим залетели три мяча. Югославские футболисты играли слаженно, мощно, а вместе с тем красиво.

Едва начался второй тайм, счет стал 4:0. Никто из пятнадцати тысяч зрителей уже не сомневался, что сборная Югославии одержит крупную победу, и вопрос лишь в том, с каким счетом закончится матч. Всеволоду Боброву, правда, на 53-й минуте удалось забить один ответный мяч, но вскоре счет был уже 5:1 в пользу сборной Югославии.

До конца матча оставалось еще полчаса. Югославы теперь играли в свое удовольствие: в атаку особенно не стремились, предпочитая аккуратно передавать мяч друг другу и контролировать ситуацию. Но на 75-й минуте Василий Трофимов забил второй гол…

То, что произошло в последние пятнадцать минут, которые сделали этот матч одним из самых знаменитых в истории советского футбола, иначе как спортивным подвигом не назовешь. Лучше всех, наверное, об этом позже написал участник этого матча Игорь Нетто:

«Не сговариваясь, но каким-то шестым чувством ощутив настроение каждого, мы заиграли на пределе своих возможностей. Так заиграл каждый. Однако острием, вершиной этого волевого взлета был, бесспорно, Всеволод Бобров. Атака следовала за атакой, и неизменно в центре ее оказывался Бобров. Словно не существовало для него в эти минуты опасности резкого столкновения, словно он не намерен был считаться с тем, что ему хотят, пытаются помешать два, а то и три игрока обороны.

При каждой передаче в штрафную площадку он оказывался в самом опасном месте. Гол, который он забил «щечкой», вырвавшись вперед, забил под острым углом, послав неотразимый мяч под штангу, до сих пор у меня в памяти. Это был образец непревзойденного мастерства… Счет стал уже 3:5…

И снова Всеволод Бобров впереди. Вот я вижу, как он врывается в штрафную площадку, туда, где создалась невообразимая сутолока. А вот он, получив мяч, обводит одного, другого, и уже бросается ему в ноги, пытаясь перехватить мяч, вратарь Беара… Счет уже 4:5!.. Все заметнее, что наши соперники уже не верят в свою победу. И у них есть все основания для этого. Мой партнер по полузащите Александр Петров, вырвавшись вперед, головой забивает пятый гол!»

В том героическом матче Всеволод Бобров забил три мяча. Да и вся команда превзошла себя. Отквитать в течение 15 минут 4 мяча, как это сделала сборная СССР, не удавалось ни одной другой команде — ни на Олимпийских играх, ни на чемпионатах мира.

Но большего, к сожалению, сделать в тот день не удалось. В дополнительное время преимущество было на стороне советской команды, которая еще дважды могла забить гол. Но после удара Константина Бескова мяч попал в штангу, а потом, когда уже наверняка бил Валентин Николаев, мяч чудом отразил югославский вратарь. Матч так и закончился со счетом 5:5.

На повторный матч, состоявшийся через день на том же стадионе в Тампере, зрителей пришло больше, чем на первый. Сборная СССР начала матч с того же, чем закончила предыдущий — мощными атаками на ворота югославской команды. Очень быстро, уже на 6-й минуте, был забит первый гол: Всеволод Бобров, получив мяч, неожиданно пробил в едва заметный просвет между защитниками. Но дальше ход игры стал меняться: возможно, футболисты сборной СССР слишком рано поверили в победу и переоценили свои силы.

К 30-й минуте счет уже был 2:1 в пользу сборной Югославии. Первый гол советские футболисты пропустили с игры, второй после одиннадцатиметрового удара, назначенного за то, что мяч попал в руку Анатолию Башашкину. Во втором тайме мяч после сильного удара изменил направление и в третий раз влетел в ворота Леонида Иванова. Повторный матч так и окончился со счетом 3:1 в пользу сборной Югославии.

Дальше пути у сборной СССР и сборной Югославии были совсем разными.

Во втором раунде олимпийского футбольного турнира югославы одержали победу над сборной Дании — 5:3, а затем в полуфинале обыграли сборную Германии — 3:1. 2 августа 1952 года в Лахти югославы встретились в финальном матче со сборной Венгрии, очень сильной командой. Она состояла из таких же «любителей», как и другие сборные стран «социалистического лагеря».

У сборной Венгрии был тогда непробиваемый вратарь Дьюла Грошич и великолепное трио нападающих — Ференц Пушкаш, Шандор Кочиш и Нандор Хидегкути. А вся игра строилась на основе новой тактической новинки, неожиданной для соперников. Автором ее стал английский тренер Джимми Хоган, который покинул родину и работал за рубежом — сначала в Австрии, а потом и в Венгрии. Новинка Хогана заключалась в том, что он отодвинул назад центрфорварда Хидегкути. Тот как бы выманивал на себя действующего против него защитника, а Кочиш с Пушкашем стремительно выходили в образовавшееся пустое пространство.

В следующие годы великолепным венгерским футболистам предстояло произвести в футбольном мире великую сенсацию, обыграть многие команды и едва не стать чемпионами мира на первенстве 1954 года. Ну а первую свою важную победу сборная Венгрии одержала на играх XV Олимпиады 1952 года, победив в финальном матче сборную Югославию со счетом 2:0.

Но советские футболисты этого финального матча не увидели: после поражения в первом раунде команду немедленно отправили на родину, где возобновился чемпионат страны. Вскоре последовали «оргвыводы» спортивного руководства страны, оказавшиеся весьма суровыми.

Накануне очередного мачта ЦДСА с киевским «Динамо» руководителей армейского клуба вызвали в Комитет по делам физической культуры, чтобы они ознакомились с приказом номер 793 от 18 августа 1952 года «О футбольной команде ЦДСА». В приказе, подписанном председателем Спорткомитета Николаем Романовым, в частности, говорилось:

«Отметить, что (команда) ЦДСА неудовлетворительно выступила на Олимпийских играх, проиграв матч югославам, чем нанесла серьезный ущерб престижу советского спорта и Советского государства.

Старший тренер команды т. Аркадьев Б. А. не справился со своими обязанностями; не обеспечил подготовку футболистов, что привело к провалу команды на Олимпийских играх.

Ряд футболистов команды, особенно линия защиты, безответственно отнеслась к проводимым матчам, играли ниже своих возможностей, допустили большое количество ошибок.

Приказываю:

1. За провал команды на Олимпийских играх, за серьезный ущерб, нанесенный престижу советского спорта, команду ЦДСА с розыгрыша первенства СССР снять и расформировать.

2. За неудовлетворительную подготовку команды, за ее провал на Олимпийских играх старшего тренера команды ЦДСА т. Аркадьева Б. А. с работы снять и лишить звания «Заслуженный мастер спорта СССР».

3. Рассмотреть на очередном заседании комитета вопрос о безответственном поведении отдельных футболистов во время матчей с Югославией, что привело к провалу команды на Олимпийских играх».

2 сентября 1952 года председатель Спорткомитета Н. Романов подписал другой приказ за номером 808 «О футболистах команды, принимавшей участие в Олимпийских играх».

«1. За безответственное поведение, в результате чего команда проиграла матч югославам, чем нанесла серьезный ущерб престижу советского спорта, лишить тов. Башашкина звания «Мастер спорта СССР» и дисквалифицировать на 1 год.

3. За неправильное поведение во время матчей лишить тов. Николаева звания «Заслуженный мастер спорта СССР», а тов. Петрова — звания «Мастер спорта СССР»».

Решение о роспуске команды ЦДСА принималось, конечно, не в Комитете по делам физкультуры и спорта, а совсем на другом уровне. И причиной столь суровых «оргвыводов» стало даже не то, что сборная СССР выступила на Олимпийских играх неудачно, а то, что поражение она потерпела от сборной Югославии. К 1952 году эта страна, прежде верный союзник, держалась уже столь независимо от СССР и других стран «социалистического лагеря», что Сталин считал маршала Иосипа Броз Тито, руководителя Югославии, личным врагом. Проигрыш советской команды югославам привел вождя в ярость…

Кстати говоря, в архивах СССР не сохранилось ни одного фотоснимка, сделанного на матчах сборной СССР на Олимпиаде в Хельсинки. Нет и кадров кинохроники. Можно предполагать, что все они были уничтожены по чьему-то распоряжению, чтобы и памяти не осталось о «политическом преступлении» советских футболистов, посмевших проиграть сборной Югославии.

А вот почему высочайший гнев обрушился лишь на команду ЦДСА, миновав все другие, остается одной из тайн советского футбола.

Конечно, возглавлял олимпийскую сборную армейский тренер. Но в играх олимпийского турнира принимали участие лишь четверо футболистов ЦДСА. Трое «олимпийцев» были динамовцами. По два футболиста представляли московский «Спартак», тбилисское «Динамо», ленинградский «Зенит», команду ВВС.

Можно только предполагать, что к решению о роспуске команды ЦДСА приложил руку Лаврентий Павлович Берия, избавлявшийся таким способом от главного конкурента московского «Динамо». Для этого было достаточно представить вождю ЦДСА как основу основ сборной страны. Иосиф Виссарионович в тонкостях футбола не разбирался…

Как бы то ни было, случилось то, что случилось. Великолепная команда ЦДСА, пять раз в течение предыдущих семи лет становившаяся чемпионом страны, была расформирована. Результаты трех матчей, сыгранных армейской командой в чемпионате 1952 года, были аннулированы.

Московское «Динамо», однако, в том сезоне не смогло воспользоваться неожиданным подарком судьбы и заняло лишь третье место. Чемпионом страны впервые после долго перерыва стал московский «Спартак». Он повторил свой успех и в следующем сезоне. Лишь в 1954 году золотые медали завоевали, наконец, московские динамовцы, но Лаврентий Берия уже не мог порадоваться их успеху: он был расстрелян за год до этого.

Разжалованный тренер ЦДКА и сборной СССР Борис Аркадьев осенью 1952 года возглавил московский «Локомотив». А бывшие футболисты ЦДСА разбрелись кто куда. Вячеслав Соловьев оказался в московском «Торпедо». Виктор Чистохвалов, Алексей Гринин, Борис Коверзнев перешли в ВВС. Валентин Николаев, Александр Петров, Юрий Нырков выступали за команду города Калинина.

Что касается Всеволода Боброва, к сожалению, в том 1952 году он уже завершал свою карьеру футболиста. Она оказалась совсем недолгой — 5 лет он играл в команде ЦДКА, 3 года в команде ВВС, а свой последний сезон 1953 года провел в московском «Спартаке». Причиной досрочного ухода Боброва из футбола, всего-то в тридцать один год, стали постоянные травмы — ведь защитники не особенно церемонились с мастером прорыва.

Оставив футбол, Бобров играл в хоккей с шайбой и совершил на ледяной площадке не меньше спортивных подвигов. Вместе со сборной страны в 1954 году Бобров стал чемпионом мира, а два года спустя на зимних Олимпийских играх в Кортина д’Ампеццо выиграл золотые олимпийские медали. Так что олимпийским чемпионом, пусть в хоккее с шайбой, Бобров все-таки побывал.

Но для любителей футбола Всеволод Бобров навсегда остался прежде всего футболистом, вернее даже этаким футбольным богатырем, которого никто не мог остановить на поле. Футболистом, способным забить гол чуть ли не в каждой игре.

…В чемпионате СССР 1952 года команда города Калинина заняла восьмое место. А команда генерала Василия Сталина ВВС, несмотря на значительное пополнение, одиннадцатое, и выбыла во II группу. В следующем сезоне обе эти команды перестали существовать, но по разным причинам.

Команда города Калинина перебралась в Москву и сняла «маску», став называться, как и до 1950 года, командой Московского военного округа — МВО.

Но как раз в 1953 году в советском футболе произошла очередная реорганизация — упразднялись все армейские команды. Под горячую руку попали бывшие калининцы — результаты шести сыгранных ими матчей аннулировались, а сам клуб МВО расформирован.

Осенью 1953 года, уже после смерти Сталина, маршал Н. Булганин, напротив, принял решение о воссоздании клуба ЦДСА. А поскольку генерал Василий Сталин впал в опалу и уже находился во владимирской тюрьме, Булганин счел за благо объединить ЦДСА и ВВС, передав главному армейскому клубу все спортивные сооружения «летчиков» в районе метро «Аэропорт».

В новую армейскую команду вернулись многие футболисты: А. Башашкин, А. Петров, Ю. Нырков, В. Демин. Но разрушить куда легче, чем созидать — прежнюю силу армейцам после всех передряг в эти годы уже не суждено было набрать.

В следующие шесть лет конкуренцию московскому «Динамо» составлял только московский «Спартак», пока, наконец, в 1960 году чемпионом впервые в своей истории не стало московское «Торпедо». Армейцам же пришлось ждать этого до 1970 года…

ЛУЧШИЕ ГОДЫ СОВЕТСКОГО ФУТБОЛА

Сборная Гавриила Качалина

В 1953 году сборной СССР, распущенной после хельсинкской неудачи, не существовало. В чемпионате страны в тот год великолепную игру показывало тбилисское «Динамо», которым руководил Михаил Якушин. Ему удалось привнести в азартную, артистичную игру грузинских футболистов необходимый рационализм и умение сражаться до последней минуты матча.

Динамовцы из Тбилиси вполне могли бы первый раз в своей истории стать чемпионами страны, но в 1953 году умер грузин Сталин, потом арестован и расстрелян грузин Берия… Словом, высшие руководители страны, сменившие Сталина, пришли к выводу, что побеждать именно грузинским футболистам в этом сезоне совсем ни к чему. Михаила Якушина в августе 1953 года вернули в московское «Динамо». А тбилисским динамовцам явно по указанию из вышестоящих инстанций помогли «притормозить».

В матче второго круга, например, тбилисцы выиграли в Москве у торпедовцев, которые подали протест на судейство. Никогда, как правило, протесты ни к чему не приводили, но теперь он был немедленно удовлетворен. Эмоциональные грузины, потрясенные несправедливостью, проиграли в повторном матче с торпедовцами 1:4. В конце концов, чемпионом во второй раз подряд стал московский «Спартак», а тбилисцы отстали от него на два очка.

В следующем, 1954 году Якушин вывел на первое место московское «Динамо». Но еще больше для футбольной истории Советской страны важно то, что в тот год возродилась сборная СССР. Причем теперь на постоянной основе — многолетних перерывов в ее существовании с тех пор никогда больше не было.

Правда, первые матчи сборная СССР, как это случалось и в прежние годы, провела под флагом сборной Москвы.

В августе 1954 года в Москве побывали сборная Польши, которая называлась сборной Варшавы, и сборная Болгарии. Со сборной Болгарии сборная Москвы один товарищеский матч сыграла вничью — 1:1, второй проиграла — 0:1. У сборной Польши первый матч выиграла — 3:1, повторный проиграла — 0:2.

А когда в сентябре в Москву приезжали сборные Швеции и Венгрии, советские футболисты выходили на поле уже как сборная СССР. К прежнему составу, где действительно были одни москвичи, добавились «неувядаемый» тбилисский динамовец Автандил Гогоберидзе и сыгравший один матч Юрий Войнов из ленинградского «Зенита» (впоследствии Войнов многие годы играл в киевском «Динамо»). Сборную Швеции сборная СССР разгромила со счетом 7:0, с венграми сыграла вничью — 1:1. Эта ничья была признана очень хорошим результатом, поскольку сборная Венгрии была тогда одной из сильнейших в Европе.

Из тех футболистов, что выступали за сборную СССР в 1952 году, в команде остались Автандил Гогоберидзе и Сергей Сальников, а также «олимпийцы» Анатолий Башашкин, Игорь Нетто, Анатолий Ильин. Возглавивший сборную Василий Соколов, до этого тренировавший московский «Спартак», привлек в команду немало спартаковцев — Юрия Седова, Никиту Симоняна, Бориса Татушина, Николая Тищенко, Алексея Парамонова. Появился в сборной СССР защитник Борис Кузнецов из московского «Динамо».

Состав сборной СССР продолжал обновлять и Гавриил Качалин, принявший команду в 1955 году. Тогда ему было сорок четыре года, до войны он играл в московском «Динамо», дважды был чемпионом страны, один раз выиграл Кубок СССР. Но в качестве тренера сборной СССР Гавриилу Дмитриевичу Качалину в ближайшие годы предстояло добиться куда большего и привести команду к высшим достижениям в ее истории — выиграть золотые олимпийские медали и звание чемпиона Европы.

Качалин готовил команду обстоятельно, по-новому. Он внушал спортивному руководству новую для того времени мысль: сборная страны должна не созываться время от времени, как это было прежде, а существовать постоянно, подобно любой другой футбольной команде, имеющей собственные традиции и историю, и что только при этом условии можно рассчитывать стратегию подготовки национальной команды на годы вперед.

В 1955 году впервые в истории советского футбола Качалин начал работать с командой еще зимой, отправившись для контрольных матчей в Индию. Футбол в этой стране был, конечно, слабым, зато климат теплым. Это позволяло начать наигрывать связи сборной СССР уже в начале февраля. А в матчах со слабыми соперниками можно было пробовать новичков, не боясь «потерять лицо». Увы, время еще было таким, когда за неудачи на футбольных полях, пусть даже в контрольных и товарищеских матчах, приходилось отчитываться перед партийным руководством страны.

Находить же талантливых новичков у Гавриила Качалина был особый дар. Нападающего Юрия Кузнецова он взял в поездку в Индию из Бакинского «Нефтяника», который тогда выступал в классе «Б». Тогда же поездку в Индию совершили семнадцатилетний Эдуард Стрельцов и его партнер по московскому «Торпедо» двадцатилетний Валентин Иванов. Немного позже защитника Михаила Огонькова Качалин открыл в дублирующем составе московского «Спартака» и пригласил сразу в сборную.

Сборная у Гавриила Качалина создавалась яркая, многие из молодых сборников середины 50-х годов стали звездами советского футбола. Некоторые, правда, уже были ими и до этого.

Нападающий московского «Спартака» Никита Симонян первый матч за сборную сыграл в сентябре 1954 года против сборной Швеции, закончившийся со счетом 7:0, и забил два гола из семи. Тогда Симоняну было двадцать семь лет, и он уже был непревзойденным рекордсменом: в сезоне 1950 года забил в ворота соперников «Спартака» 34 мяча.

Но болельщики восторгались не только его бомбардирским даром, но и элегантной техникой и безукоризненно джентльменским поведением на поле. Никто и никогда не видел, чтобы Симонян допустил по отношению к футболисту другой команды малейшую грубость. И вся страна знала, что настоящее имя Симоняна не Никита, а Мрктыч, что родился он в Армении, но детство провел в Сухуми, где и начал играть в футбол.

Никитой же его прозвали соседские мальчишки, потому что его было куда удобнее выговаривать, чем Мкртыч. Лихо гоняющего по сухумским пустырям мяч сначала подметили тренеры местного «Динамо», а уже в 1945 году — тренеры московских «Крыльев Советов», приехавших в Сухуми на весенний сбор. После этого Никита Симонян перебрался в Москву. Некоторое время партнером юного футболиста в «Крыльях Советов» был сам легендарный Пека — Петр Дементьев. А когда в 1949 году Никита Симонян оказался в «Спартаке», то играл вместе с другим Дементьевым — Николаем.

Сборная СССР создавалась Гавриилом Качалиным на основе московского «Спартака», поэтому и загородной базой для команды стала подмосковная спартаковская Тарасовка. Сбылось предсказание Николая Старостина, еще в 30-е годы убежденного, что ей предстоит сыграть огромную роль в истории не только «Спартака», но и всего советского футбола. Однако в сборной Качалина на ключевых ролях были не только спартаковцы.

Московский торпедовец Валентин Иванов в отличие от Симоняна был в середине 50-х годов звездой, только-только восходящей, да и неудивительно — он родился в 1934 году, на восемь лет позже знаменитого спартаковца. Острые на языки болельщики уже успели дать Иванову прозвище — «балерина». Игра торпедовского форварда и в самом деле поражала непривычным в ту пору изяществом, легкостью и артистизмом.

Великолепно подготовленный технически, Иванов запутывал оборону соперника тем, что мгновенно менял направление движения и ритм. Действия его были всегда неожиданны и хитры. Он прекрасно владел искусством обводки и был очень силен в индивидуальных действиях, но вместе с тем с удовольствием взаимодействовал с партнерами, снабжая их острыми передачами или открываясь, чтобы получить мяч для острого продолжения атаки.

Спортивный взлет этого блестящего форварда был стремительным. Тренеры команды «Торпедо» заприметили его на стадионе «Крылья Советов», где Валентин, работавший после семилетки сборщиком в Центральном институте авиационного моторостроения, играл в юношеской команде. В ноябре 1952 года талантливого юного футболиста пригласили вместе с командой в Сочи на сбор. Весной 1953 года Валентин Иванов уже был зачислен в команду. Так начался его путь к большим победам, которые были уже не за горами.

Правда, команда московского автозавода ЗИЛ «Торпедо» находилась в те годы как бы в тени первенствовавших армейцев, динамовцев, спартаковцев, играла «на вторых ролях». Но уже в 1954 году, когда в «Торпедо» появился совсем юный Стрельцов, от команды стали ожидать многого. Быстро сложившийся торпедовский тандем Иванов — Стрельцов заиграл настолько ярко и слаженно, что казалось, партнеры находят друг друга даже не глядя. Великолепный тандем представлял собой необыкновенно мощную силу и мог взломать оборону любого соперника.

А у Эдуарда Стрельцова была своя футбольная судьба. Он ворвался в футбол столь же ярко, как Всеволод Бобров, только куда в более юном возрасте. Ему было только семнадцать лет, а вся Москва уже заговорила о том, что в «Торпедо» появился «Стрелец», прирожденный центрфорвард, творящий на поле чудеса. Почему-то его имя сразу же стало обрастать разнообразными слухами — гадали, кто он да откуда? А правда была очень простой.

Родиной Стрельцова оказалось подмосковное Перово. Окончив семь классов, он работал на заводе «Фрезер» слесарем-лекальщиком и играл в футбол в заводской команде. Сначала в детской, но быстро вымахал ростом и совсем мальчишкой стал выступать за взрослых. В 1953 году, когда Эдуарду Стрельцову было шестнадцать, его и еще нескольких юных заводских футболистов, подающих большие надежды, тренеры «Торпедо» взяли на южный сбор вместе с командой мастеров.

Зимой Эдуард уже играл в основном составе на турнире торпедовских команд, проходившем в Горьком на заснеженных полях. А 14 апреля 1954 года в матче против тбилисского «Динамо» забил свой первый гол в чемпионате СССР. Тогда ему еще даже не исполнилось семнадцати.

Зрители полюбили «Стрельца» мгновенно. Ладно и крепко сшитый, он легко проходил сквозь самые мощные оборонительные редуты. Несмотря на внушительные габариты, он многих превосходил в скорости, и часто можно было видеть, как на глазах отстают пытающиеся достать его защитники. К тому же у Стрельцова наладилось отменное взаимодействие с другим великолепным нападающим «Торпедо» — Валентином Ивановым. Казалось, они могут находить друг друга на поле с закрытыми глазами.

Правда, иной раз Стрельцов зрителей удивлял. Он мог пол-матча практически простоять в центре поля, с виду не особенно даже интересуясь игрой и вызывая недовольство трибун, а потом, вдруг увидев возможность, скрытую для других, рвануться вперед и в один миг решить исход матча.

Вскоре оба торпедовца оказались в сборной СССР и отправились вместе с ней в Индию для подготовки к сезону. Но первый свой матч за сборную Эдуард Стрельцов провел 26 июня 1955 года в Стокгольме в товарищеском матче со сборной Швеции, выигранном со счетом 6:0, и сразу забил три гола…

Ну а место в воротах сборной СССР еще в 1954 году прочно и надолго занял лучший вратарь мира всех времен — московский динамовец Лев Яшин.

У великого российского голкипера было прозвище — «черная пантера». Яшин и в самом деле умел совершать дальние, поистине «кошачьи» прыжки за мячом и с «кошачьей» же точностью захватывать свою добычу в любом углу ворот. Точно так же он умел «нырять» за мячом в самую гущу игроков или в последний момент снимать его с головы нападающего. В 50-х годах прошлого века еще далеко не все российские вратари отваживались покидать вратарскую площадку, в то время как Яшин показывал примеры безошибочной игры на выходах. Чем, в самом деле, не пантера (черная — по цвету обычной вратарской экипировки российского голкипера)?!

Знаменитый вратарь играл долго: появился в клубе «Динамо» в 1949 году, когда ему было двадцать лет, а прощальный его матч против команды суперзвезд мирового футбола, среди которых были англичанин Бобби Чарльтон и немец Герд Мюллер, состоялся в Москве в 1971 году.

К тому времени Лев Яшин был олимпийским чемпионом 1956 года, чемпионом Европы 1960 года, вице-чемпионом Европы 1964 года, основным вратарем национальной сборной на мировых чемпионатах 1958, 1962 и 1966 годов, обладателем «Золотого мяча» лучшего футболиста Европы 1963 года.

Не говоря уж о том, что вместе со своим родным «Динамо» пять раз становился чемпионом страны и трижды выигрывал Кубок СССР. За свою спортивную карьеру Лев Яшин сыграл 812 матчей — и в 207 из них оставил свои ворота сухими.

И теперь даже трудно поверить, что в его спортивной биографии был момент, когда Яшин едва не покинул футбол, чтобы стать хоккеистом. В 1953 году его настойчиво звали в команду тренеры хоккейного «Динамо», поскольку он прекрасно владел клюшкой, и в то же время его футбольные дела совершенно не ладились.

По счастью, Яшин выбрал футбол и, работая на тренировках, как никто другой, доказал всем и себе самому в том числе, что он лучший из лучших. А работы, даже самой тяжелой, он не боялся с детства, потому что пришлось оно на очень тяжелую пору.

Яшину, родившемуся в Москве, жить в 30-е годы, как и множеству его сверстников, приходилось в тесной квартире рабочего района не только с родителями, но и с многочисленными родственниками. Как и все мальчишки, большую часть времени проводил на улице за нехитрыми детскими играми. Вместе с другими рано начал гонять мяч.

В 1941 году вместе с родителями пришлось уезжать в эвакуацию под Ульяновск. Едва окончив пять классов, Лев пошел на военный завод учеником слесаря. Когда в 1944 году семья вернулась в Москву, будущему великому голкиперу шел пятнадцатый год. Теперь он работал на заводе в Тушино, куда приходилось добираться из Сокольников на метро и двух трамваях.

Вставать приходилось в пять утра, а домой Лев возвращался поздно вечером, потому что после смены играл в футбол в заводской команде. Именно тогда ее тренер разглядел в нем способности голкипера и впервые поставил Льва Яшина в ворота. Позже тот признавался, что поначалу куда больше ему нравилось бегать в поле и забивать голы.

Попасть в команду мастеров, как это нередко случалось, Яшину помог случай. Его приметил и пригласил в юношескую команду «Динамо» Аркадий Иванович Чернышов — знаменитый тренер… по хоккею. А в 1949 году Лев Яшин уже был дублером знаменитых динамовских футбольных вратарей основной команды Алексея Хомича и Вальтера Саная.

И, как это почти всегда случается с будущими великими вратарями по классическим «законам жанра», начинал свою карьеру молодой голкипер с поистине катастрофических промахов.

Первый из них случился весной 1949 года на сборах в Гаграх, где «Динамо» играло контрольный матч со сталинградским «Трактором». В одном из эпизодов вратарь сталинградцев выбил мяч так сильно, что он прилетел прямо к яшинским воротам. Не спуская с него глаз, молодой голкипер «Динамо» вышел вперед, чтобы забрать его в руки, но… столкнулся с собственным защитником, а мяч в этот момент оказался в сетке.

Поскольку матч был не официальным, знаменитые динамовские игроки вместо того, чтобы попенять своему вратарю, разразились дружным хохотом, и это стало для него, конечно, еще большим унижением.

Осенью следующего, 1950 года, уже в официальном и очень принципиальном матче со «Спартаком» Яшину пришлось заменить получившего травму Алексея Хомича. Счет был 1:0 в пользу «Динамо». Молодой вратарь нервничал и часто ошибался.

Одна из ошибок оказалась роковой: спартаковцы навесили мяч в штрафную площадку, Яшин выскочил из ворот, чтобы его перехватить, но… опять столкнулся с динамовским игроком. После этого спартаковцу Николаю Паршину оставалось только чуть коснуться мяча головой, чтобы он влетел в динамовские ворота.

Очевидцы рассказывают, что после матча в раздевалку «Динамо» ворвался высокопоставленный чин МВД и в гневе приказал тренерам никогда больше не ставить «этого малого» в ворота. И Яшин после этого три года действительно ни разу не появлялся в основном составе.

Только в 1953 году ему вновь пришлось выйти на замену в матче с тбилисским «Динамо». Счет был 4:1 в пользу москвичей и ничто, казалось бы, не предвещало беды. Но Яшин вновь так нервничал, что счет быстро сравнялся. «Динамо» все-таки выиграло — победный гол в самом конце игры забил Константин Бесков. Однако именно тогда Яшин всерьез задумался о том, чтобы навсегда уйти из футбола в хоккей.

И все-таки тренеры «Динамо» не могли не видеть, что из молодого вратаря должен получиться толк. Помимо задатков — высокого роста, прыгучести, реакции, — у него было поразительное упорство. И огромная трудоспособность.

О том, как из Яшина «выходил толк», позже выдающийся динамовский тренер Михаил Якушин вспоминал: «Передо мной стояла проблема: как сделать так, чтобы Яшин стал более мудро и уверенно играть на выходах? Решил помимо того, что он будет проводить обычный вратарский тренинг, привлекать его постоянно и к участию в общекомандных упражнениях, в которых он должен действовать как обычный полевой игрок. Идея такая: играешь на выходах ногой — вот и учись этому делу на высшем уровне.

Яшин, надо отдать ему должное, на тренировках любил в поле играть. Тут же, кроме расчетливости, еще и выносливость вырабатывается — много надо бегать, открываться, чтобы мяч получить. Так что он попутно еще и свои функциональные возможности расширял, что способствовало повышению общего его тонуса.

Когда Яшин уверенно освоил игру на выходах, мы стали уже с учетом его действий строить и свою тактику. Временами он у нас играл роль «чистильщика», то есть игрока, страхующего партнеров по обороне, чем в других командах занимались специально выделенные защитники. Предусматривали мы заранее и различные стандартные комбинации. Скажем, на наши ворота с правого фланга следует навесная передача, мы уверены, что Яшин успешно сыграет на перехвате, поэтому левый защитник Борис Кузнецов, не дожидаясь, когда это произойдет, устремляется вперед на свободное место. Яшин, который обо всем знает загодя, ловит мяч, отыскивает взглядом Кузнецова и рукой быстро делает ему передачу».

Бессчетные часы тренировок исподволь переходили в качество. А вместе с мастерством росла и уверенность в себе. В том же 1953 году Яшин стал основным вратарем «Динамо». В следующем впервые стал чемпионом страны. И тогда же в первый раз Лев Яшин впервые занял место в воротах сборной СССР, которая, правда, называлась сборной Москвы. Дебют в сборной, в отличие от первых игр за клуб, Яшин провел вполне удачно, правда, пропустил один мяч. Счет в товарищеском матче со сборной Болгарии, состоявшемся 1 августа 1954 года, был 1:1.

Качалин готовил команду к играм XVI Олимпиады, которая начиналась в ноябре 1956 года в Мельбурне.

И выбирал для товарищеских матчей, в которых оттачивал состав, разных противников, в том числе и самых сильных. 21 августа 1955 года на московском стадионе «Динамо» состоялся матч сборной СССР со сборной ФРГ, действующим тогда чемпионом мира.

У этого товарищеского матча было много подтекстов. За всю историю сборной СССР, начиная с 20-х годов, со столь сильным соперником ей еще ни разу не приходилось встречаться. Ни разу в Москву не приезжали чемпионы мира по футболу. Их и всего-то было пока три: Уругвай, побеждавший в 1930 и 1950 годах, Италия, выигрывавшая первенство мира в 1934 и 1938 годах, и, наконец, Германия, сумевшая в финальном матче чемпионата 1954 года неожиданно выиграть у сильнейшей в те годы сборной Венгрии, которой все и прочили победу.

И, наконец, у этого матча был еще один очень важный подтекст. На футбольном поле встречались команды двух стран, одна из которых всего десять лет назад стала в страшной войне победительницей, а другая — побежденной. Войну хорошо помнили и зрители, смотревшие игру на трибунах стадиона и у экранов телевизоров, и футболисты, пусть даже большинство из них во время нее были детьми. Однако тридцатипятилетний чемпион мира Фриц Вальтер, капитан сборной ФРГ, знал войну по-другому. В 1943 году он попал на Восточном фронте в плен и только чудом избежал отправки в Сибирь из лагеря на территории Украины, как другие немцы-военнопленные…

Несмотря на военный подтекст, матч между двумя сборными прошел исключительно корректно. Зато ход событий на футбольном поле действительно напоминал битву, где успех сопутствует то одной, то другой стороне. Кстати, впервые в истории советского футбола на матч в Москву приехали чуть ли не две тысячи иностранных болельщиков. Они подбадривали своих футболистов не только криками, но и с помощью никогда прежде не виданных на стадионе «Динамо» труб и трещоток.

Счет на 16-й минуте открыл спартаковец Николай Паршин, получивший точную передачу в центре штрафной площадки от Бориса Татушина. На 29-й минуте Фриц Вальтер сильным ударом забил ответный мяч. Немецкие футболисты атаковали очень опасно, однажды Яшин спас ворота после удара с пяти метров.

В самом начале второго тайма немецкий нападающий Шефер все же сумел перехитрить Яшина. Он вошел в штрафную площадку вблизи линии ворот, сделав вид, что сделает прострел. Вратарь сборной СССР вышел вперед, чтобы перехватить мяч, а Шефер ударил в открывшийся угол. Счет стал 2:1 в пользу ФРГ.

Перелом в игре наметился к середине второго тайма. Спартаковские полузащитники Игорь Нетто и Анатолий Масленкин стали смелее подключаться к атакам. Наконец, на 69-й минуте они разыграли мяч между собой, и Масленкин, войдя в штрафную площадку, сравнял счет. Победный мяч был забит через четыре минуты. Николай Паршин бил головой, казалось бы, наверняка, но немецкий защитник вынес мяч из ворот. Он отскочил к спартаковцу Анатолию Ильину, который сильным ударом послал его в левый верхний угол ворот. Так сборная СССР одержала свою первую по-настоящему большую победу. Хотя, конечно, матч со сборной ФРГ был лишь товарищеским…

В том матче Эдуард Стрельцов не играл. Но в сентябре, когда сборная СССР в Москве разгромила сборную Индии — 11:0, он забил три гола. Тот матч, кстати говоря, тоже можно отнести к историческим, но не по причине крупного счета. Двадцать пять тысяч зрителей московского стадиона «Динамо» были поражены тем, что индийские футболисты… вышли на поле босиком, да так и играли весь матч…

В том же сентябре у сборной СССР был куда более серьезный соперник: на будапештском «Непштадионе» она провела товарищеский матч со сборной Венгрии. Во втором тайме Юрий Кузнецов забил гол, и лишь за три минуты до конца знаменитый венгр Ференц Пушкаш сравнял счет с одиннадцатиметрового удара.

Гавриил Качалин продолжал «нагружать» сборную СССР товарищескими матчами с самыми разными соперниками и в разных условиях. В октябре 1955 года в Москве она сыграла вничью — 2:2 — с сильной сборной Франции. В декабре под флагом сборной Москвы ездила в жаркий Египет и дважды обыграла сборную этой страны — 2:0 и 3:1. Уже в следующем, «олимпийском» 1956 году сборная СССР дома и в гостях дважды победила сборную Дании — 5:1 и 5:2.

Чтобы попасть в Мельбурн, сборной СССР в июле 1956 года надо было провести два отборочных матча с одним и тем же противником — сборной Израиля. Для команды, собранной Гавриилом Качалиным, они оказались легкой прогулкой. В Москве на стадионе «Динамо» сборная Израиля была разгромлена со счетом 5:0, а на стадионе «Рамат-Ган» в Тель-Авиве советские футболисты победили 2:1. Путевка на игры XVI Олимпиады была завоевана.

Но и после этого сборная продолжила серию товарищеских матчей. 15 сентября 1956 года в немецком городе Ганновере состоялся еще один матч с чемпионами мира — сборной ФРГ. Он снова принес победу сборной СССР. Уже на 3-й минуте Эдуард Стрельцов открыл счет, через две минуты немцы забили ответный гол, а на 36-й минуте Валентин Иванов установил окончательный счет — 2:1.

Теперь уже никто в СССР не сомневался, что сборная страны — одна из сильнейших в мире. Но футбол есть футбол: две последние перед Олимпийскими играми товарищеские встречи советские футболисты проиграли. В Москве сборной Венгрии со счетом 0:1, и в Париже сборной Франции — 1:2.

Эти неудачи вызвали у спортивных руководителей страны настоящую панику: высочайший гнев после Олимпиады 1952 года еще хорошо помнился. Иные из спортивных чиновников полагали даже, что от участия в футбольном турнире мельбурнской Олимпиады надо отказываться. Олимпийские игры по-прежнему в советской стране представлялись не соревнованием спортсменов, а соревнованием идеологий.

По счастью, у Гавриила Качалина, кроме тренерского таланта, был дар убеждать начальников. И ладить с любыми инстанциями. В конце ноября 1956 года сборная СССР прибыла в далекую Австралию.

Олимпиада со Стрельцовым и чемпионат мира без него

В Мельбурн олимпийская команда Советского Союза, в том числе и футболисты, добиралась на самолетах через Индию. Обратный путь растянулся надолго: сначала на теплоходе «Грузия» из Мельбурна во Владивосток, потом на поезде через всю страну в Москву. И на каждой остановке к поезду приходили люди, чтобы взглянуть на олимпийских чемпионов и поздравить их с победой. Говоря по правде, конечно, не только взглянуть и поздравить: на маленьких станциях, вдали от начальства, по русскому обычаю от души преподносили водку, самогон и закуски.

В Мельбурне великолепно выступил бегун Владимир Куц, победивший на дистанциях в 5 тысяч и 10 тысяч метров. Золотые олимпийские медали завоевали гимнасты Лариса Латынина, Борис Шахлин и Виктор Чукарин, гребец Вячеслав Иванов, боксеры Геннадий Шатков и Владимир Сафронов…

И все-таки в центре внимания всей огромной страны, по которой двигался «олимпийский» поезд, были, конечно, футболисты, представители самого любимого вида спорта. Со «второй попытки» сборная СССР по футболу стала олимпийским чемпионом. Гавриил Качалин доказал всем, что выбранная долгосрочная стратегия подготовки команды была правильной. Не ошибся он и в подборе футболистов, позволяющем варьировать состав, в оперативных планах на игры, хотя каждый матч складывался по-своему и ни один не оказался легким.

Советская пресса тех лет, разумеется, не рассказывала о том, что для всей спортивной делегации Советского Союза сама обстановка на Олимпиаде в Мельбурне вообще была непростой. Не вдавались в лишние подробности и сами олимпийцы, но на XVI олимпийских играх они оказались в «изоляции» — советскую делегацию старались игнорировать даже спортсмены «братских» стран из социалистического лагеря. Причина понятна: в октябре 1956 года, незадолго до начала игр, произошло восстание в Венгрии, подавленное советскими танками. Такое «наведение порядка» осуждал тогда весь мир…

Кстати, венгерские события стали причиной того, что распалась блестящая сборная Венгрии середины 50-х годов. Клуб «Гонвед», в котором играли почти все ведущие футболисты-сборники, как раз в это время совершал турне по странам Европы. После того как восстание было подавлено, большинство из них решили не возвращаться на родину. С тех пор они играли в клубах разных стран, куда их пригласили с удовольствием, а в Венгрии тотчас были объявлены изменниками родины и лишены гражданства.

Как бы то ни было, 24 ноября 1956 года в Мельбурне в матче первого раунда жребий свел команду Гавриила Качалина с Объединенной командой Германии. Чемпионов мира, с которыми дважды недавно приходилось встречаться в товарищеских матчах, в этой команде, разумеется, не было. Федеративную республику представляли в Объединенной команде несколько любителей, как это и полагалось по уставу Олимпийских игр. Германскую Демократическую республику, напротив, представляли профессиональные футболисты, которые, как и советские, лишь числились любителями. И матч получился столь же напряженным, как и две недавние товарищеские игры со сборной ФРГ.

Немецкие футболисты сразу отдали инициативу противнику, сосредоточившись на обороне, и только отвечали контратаками. Несмотря на то что в середине первого тайма спартаковец Анатолий Исаев открыл счет, малейшая ошибка обороны сборной СССР могла оказаться роковой. Советские футболисты явно нервничали, над ними довлела боязнь проигрыша. Одно дело побеждать в товарищеских матчах, и совсем другое проводить первый официальный матч на Олимпийских играх.

Точно так же, очень нервно, проходил второй тайм. Сборная СССР продолжала атаковать, но делала это с большой опаской. Игра, что называется, не клеилась. Так продолжалось почти до самого конца игры. У футболистов и тренеров отлегло от сердца лишь на 86-й минуте, когда торпедовец Эдуард Стрельцов на долю мгновения сумел опередить подуставшего немецкого защитника и нанес точный удар. Счет стал 2:0.

Но самые последние мгновения игры вновь были невероятно нервными: на 89-й минуте немецкие футболисты сумели забить ответный мяч и после этого вели атаки всей командой. Все же ворота удалось отстоять, и матч закончился первой победой сборной СССР на футбольном олимпийском турнире 1956 года.

В следующей игре второго раунда, как на мельбурнской Олимпиаде назывался четвертьфинал, сборной СССР противостояла сборная Индонезии, по футбольным меркам очень слабая. Тем не менее Гавриил Качалин перед игрой внушал своим футболистам, что любой соперник может преподнести сюрприз. Так и случилось 29 ноября 1956 года на мельбурнском стадионе «Олимпик-Парк» в присутствии восьми тысяч зрителей.

Сборная Индонезии избрала невиданную тактику: впереди остался лишь один футболист, а все остальные не выходили из своей штрафной площадки. У сборной СССР в том матче на острие атаки действовали спартаковцы Борис Татушин, Сергей Сальников, Анатолий Исаев, динамовец Владимир Рыжкин, торпедовец Эдуард Стрельцов, но осада ворот индонезийской сборной ни к чему не приводила. Лев Яшин в том матче почти не вступал в игру, она все время шла близ штрафной площадки индонезийцев, которые защищались на редкость самоотверженно. Великолепно играл индонезийский вратарь.

Минута шла за минутой, а счет так и не был открыт. Советские футболисты, как было подсчитано, подали в этом матче двадцать семь угловых, шестьдесят восемь раз били по воротам, и ни один из ударов не закончился голом. Основное и дополнительное время завершилось нулевой ничьей. Серии 11-метровых ударов, как делается в подобных случаях в наши дни, тогда не пробивались. Была назначена переигровка.

Она состоялась 1 декабря на том же стадионе, но теперь-то, наконец, был подобран «ключик» к индонезийским воротам. Стоило на 17-й минуте забить первый гол — это сделал спартаковец Сергей Сальников, — индонезийцы дрогнули. Две минуты спустя второй гол забил торпедовец Валентин Иванов, а общий счет был 4:0.

Удивительным образом следующими двумя соперниками сборной СССР оказались те же самые, что и на играх XV Олимпиады в Хельсинки — сборные Болгарии и сборные Югославии. 5 декабря 1956 года на мельбурнском стадионе «Мейн Стадиум» («Крикет Граунд») советские футболисты в полуфинальном матче встретились с болгарской командой. Эта игра оказалась самой драматичной на всем олимпийском турнире.

Сборная Болгарии атаковала очень остро, Лев Яшин, отстоявший блестяще, вытащил несколько «мертвых» мячей. Основное время закончилось нулевой ничьей.

Английский судья Р. Манн назначил два дополнительных тайма по 15 минут.

Но эта нулевая ничья была в пользу сборной Болгарии. Дело в том, что во втором тайме сразу два игрока сборной СССР получили травмы, а замены по суровым правилам того времени были запрещены. Травма спартаковского защитника Николая Тищенко была очень серьезной: в столкновении с болгарским нападающим он сломал ключицу, перелом был открытым. Но Тищенко с крепко прибинтованной к туловищу рукой оставался на поле. Гавриил Качалин велел ему встать на левом краю нападения и не принимать в игре никакого участия, только отвлекать на себя внимание противника.

На правом краю нападения точно так же отвлекал внимание противника торпедовец Валентин Иванов, у него дала себя знать старая травма колена. На всякий случай болгары и в самом деле держали возле них по «сторожу».

Надежда была на то, что, играя, по сути дела, вдевятером, удастся до конца матча сохранить нулевой счет, тогда была бы назначена переигровка. Но на 95-й минуте игры болгарам удалось-таки забить гол в ворота Льва Яшина. Теперь ничего не оставалось, как атаковать.

Уже во втором дополнительном тайме, когда до финального свистка оставалось восемь минут, Эдуард Стрельцов, пройдя с мячом к чужим воротам от центра, сравнял счет. А за четыре минуты до конца игры Борис Тату шин забил победный гол. В комбинации, приведшей к взятию ворот, участвовал и мужественный защитник Николай Тищенко, получивший мяч и сделавший точный пас.

8 декабря 1956 года на том же мельбурнском стадионе, собравшем 100 тысяч зрителей, был сыгран финальный матч с командой Югославии. В двух предыдущих играх та забила тринадцать голов, победив сборную США — 9:1, и сборную Индии — 4:1.

Над сборной СССР, бесспорно, довлела память о том, как другая советская сборная четыре года назад проиграла другой югославской сборной. Но точно так же о том мачте помнило и новое поколение югославских футболистов. Игра получилась в какой-то степени скованной. Несколько раз блестяще сыграл Лев Яшин, спасая свои ворота.

Наконец, на 48-й минуте советские футболисты забили гол, оказавшийся единственным и победным. Автором гола во всех спортивных справочниках называли потом спартаковца Анатолия Ильина, хотя на самом деле его забил другой спартаковец — Анатолий Исаев. Закрученный им мяч уже пересек линию ворот, когда набегавший Ильин «для верности» подправил его головой. К чести обоих футболистов, такая несправедливость по отношению к истинному автору гола никоим образом не повлияла потом на их дружеские отношения.

Зато и тот, и другой получили золотые олимпийские медали, а они, увы, достались не всем игрокам сборной Гавриила Качалина. По правилам того времени медалей было одиннадцать, и они вручались тем, кто играл в финальном матче. Но в игре из-за травм не участвовали Валентин Иванов и Николай Тищенко, героически проведшие полуфинальный матч со сборной Болгарии. Не играл и Эдуард Стрельцов, забивший в полуфинале «спасительный» гол: Качалин решил на этот раз поставить на место центрального нападающего Никиту Симоняна.

Сразу же после церемонии награждения чемпионов Симонян хотел восстановить справедливость и отдать свою золотую медаль Стрельцову, но тот ее не взял. На радостях председатель Всесоюзного комитета по физкультуре и спорту, возглавлявший советских спортсменов, пообещал, что в Москве Монетный двор изготовит точные копии золотых олимпийских медалей для всех остальных футболистов. Однако на родине во время затянувшихся празднеств в честь чемпионов это обещание было забыто. Зато в фойе Дворца спорта в Лужниках появился огромный групповой портрет всех футболистов, входивших в 1956 году в сборную СССР.

Так в конце 1956 года началось лучшее десятилетие в истории советского футбола. Увы, вместило оно не только большие успехи сборной СССР, но и трагедию одного из лучших футболистов страны всех времен.

После успеха на Олимпийских играх сборная СССР готовилась к чемпионату мира 1958 года в Швеции — первому в своей истории. Особые надежды возлагались на Эдуарда Стрельцова. И он их оправдывал. В 1957 году у него выдались знаменитые «100 дней», в течение которых выдающийся футболист забил 31 гол — за родной клуб «Торпедо» и сборную. Один из товарищеских матчей сборной СССР со сборной Болгарии проходил в Софии 21 июля 1957 года, в тот день, когда Стрельцову исполнилось двадцать лет. Он отметил день рождения двумя голами из четырех: сборная СССР победила со счетом 4:0.

В том же 1957 году сборная СССР успешно прошла отборочный турнир к чемпионату мира. В предварительной группе вместе со сборной СССР были сборные Польши и Финляндии. Первый матч прошел в Лужниках 23 июня 1957 года. Три сухих мяча, забитые в ворота польского вратаря Шимковяка Борисом Татушиным, Никитой Симоняном и Анатолием Ильиным, принесли сборной СССР первую победу.

Сборная Финляндии была куда более слабым соперником, однако в Москве 27 июля она оказала сборной СССР достойное сопротивление и проиграла с минимальным счетом — 1:2. Зато 15 августа в ответном матче в Хельсинки хозяев поля хватило ненадолго: уже к 13-й минуте они проигрывали 0:3. После первого тайма счет был 0:7, а к финальному свистку 0:10. В этом матче три мяча забил Симонян, по два — Ильин, Исаев и Стрельцов, и один — капитан сборной Игорь Нетто.

Самым трудным для сборной Гавриила Качалина оказался ответный матч со сборной Польши в Хожуве 20 октября. Даже ничья выводила сборную СССР в финальную часть чемпионата мира, который начинался в июне следующего года в Швеции. Но сборная Польши в тот день превзошла себя. Чудеса творил ее вратарь Шимковяк, а нападающий и капитан команды Цешпик сделал дубль. На 50-й минуте сборная Польши вела 2:0. За десять минут до конца матча Валентин Иванов забил мяч, но большего сборная СССР добиться не смогла.

В те времена в отборочных турнирах чемпионатов мира при равенстве очков забитые и пропущенные мячи не учитывались. Сборной СССР пришлось проводить со сборной Польши еще один матч. 24 ноября он прошел на нейтральном поле в Лейпциге. Здесь первый мяч забил Стрельцов, несмотря на то что в самом начале матча получил травму, но продолжал играть. Уже в конце матча московский динамовец Генрих Федосов удвоил результат. Сборная СССР победила — 2:0.

Никогда больше за всю историю советского футбола страна не переживала такой же эйфории, как весной 1958 года. Сборная СССР, только-только ставшая олимпийским чемпионом, отправлялась на свой первый чемпионат мира. И мало было тех, кто мог усомниться в том, что и в Швеции команду Гавриила Качалина ожидает самый большой успех. Футболисты сборной той весной были самыми популярными людьми в стране.

18 мая 1958 года в Лужниках при 102 тысячах зрителей они сыграли последний товарищеский матч со сборной Англии. Играли, что называется, в полсилы: через несколько дней уже надо было улетать в Стокгольм. На последней минуте первого тайма англичане забили гол в ворота Яшина, незадолго до конца игры Валентин Иванов сравнял счет. Игра так и закончилась со счетом 1:1.

Но на чемпионат мира сборной СССР пришлось отправляться без Эдуарда Стрельцова, а вдобавок еще без двух игроков — защитника Михаила Огонькова и нападающего Бориса Тату шина.

История осуждения Эдуарда Стрельцова широко известна, и в то же время составляет одну из самых больших тайн советского футбола. Существует немало версий того, кому было выгодно «отлучение» выдающегося форварда от футбола. Но бесспорно одно: во всем случившемся есть изрядная доля его собственной вины. Винить тех, кто был рядом и «не уберег», «не проследил», бессмысленно — чтобы уберечь, к Стрельцову надо было приставить круглосуточную охрану, контролирующую каждый его шаг.

Огромная всенародная слава обрушилась на плечи футболиста «Торпедо» и сборной, когда ему не было еще двадцати лет. У малообразованного простого, но душевного парня из Перова появились квартира в Москве, автомобиль, весьма приличный по тем временам достаток, он повидал мир. Но далеко не все футболисты, чего уж греха таить, соблюдали спортивный режим, в том числе и Стрельцов. А ему-то пить категорически было нельзя: терял контроль над собой после одной-двух рюмок. Поэтому нередко Стрельцов стал попадать в передряги, не раз оказывался в милиции после уличных драк. Руководству ЗИЛа приходилось пускать в ход все свои возможности и связи, чтобы замять очередную историю.

В феврале 1958 года в «Комсомольской правде» появился фельетон «Звездная болезнь», автор которого, С. Нариньяни, рассказывал о случае, действительно имевшем место в ноябре 1957 года. Стрельцов и Иванов опоздали к отходу поезда, на котором сборная страны отправлялась в ГДР, на дополнительный матч с польской командой. Начальнику отдела футбола Спорткомитета пришлось вместе с фугболистами устремиться вдогонку на машине. Поезд догнали уже в Можайске, который экспресс должен был пройти без остановки. Но по приказу из Министерства путей сообщения машинист сделал остановку, и два футболиста, наконец, соединились с командой…

Из случая, хоть и неприятного, но вполне житейского, автор делал вывод, что футболисты, а главным образом Стрельцов, испытывают головокружение от славы и чувство вседозволенности. Стрельцов между тем на самом деле чувствовал себя виноватым и в том матче с поляками остался на поле, даже получив травму. Играл на обезболивающих уколах, но сумел забить первый гол.

В те времена фельетоны в центральных газетах просто так не появлялись: автор явно выполнял чей-то «заказ», настраивая общественное мнение против популярнейшего спортсмена. А недоброжелателей у Стрельцова хватало. К ним вполне можно было отнести, например, руководителей ЦСК МО — Центрального спортивного клуба Министерства Обороны, как тогда называлась главная армейская команда, а также московского «Динамо». Оба клуба мечтали заполучить Стрельцова, желательно бы «в связке» с Валентином Ивановым, но у руководства ЗИЛа были свои мощные ресурсы, позволяющие удержать футболистов в «Торпедо» и уберечь их от призыва в армию, который на деле означал «призыв» в армейскую или динамовскую команду.

К числу недругов Стрельцова причисляли даже… министра культуры СССР Екатерину Фурцеву. Рассказывали, что на правительственном приеме в честь победы на мельбурнской Олимпиаде она хотела представить Стрельцову свою дочь, но тот простодушно ответил, что свою жену Аллу не променяет ни на кого.

Семейная жизнь у него между тем по разным причинам не очень складывалась, и это тоже сыграло свою роль в дальнейших событиях.

Уже накануне чемпионата мира, после примерки костюмов, которые шили футболистам в специальном ателье, чтобы было в чем ходить на официальные мероприятия в Швеции, сборной дали выходной. Следующим утром все должны были прибыть на базу в Тарасовку. Каждый проводил свободное время по-своему. Стрельцов вместе с приятелями-спартаковцами Огоньковым и Татушиным отправился на загородную дачу на пикник.

В последующие годы появилась даже версия, что все происходило по зловещему сценарию, заранее разработанному тайными службами, но в это трудно поверить. Девушка Бориса Татушина пригласила двух своих подруг. Случившееся дальше тоже вполне банально: «дамы» согласились остаться на даче на ночь, но «подруга» Стрельцова на следующее утро заявила в милицию об изнасиловании. Днем того же дня футболиста арестовали в Тарасовке и увезли сначала в Мытищи, а потом в Бутырскую тюрьму.

Можно не сомневаться, что если бы Стрельцов был футболистом «Динамо» или хотя бы ЦСК МО, дело, тем более накануне чемпионата мира, где Стрельцову предстояло защищать честь советского футбола, было бы замято и окончилось мировой с пострадавшей. Кстати говоря, Стрельцов во время следствия даже давал обещание на ней жениться.

Но о случившемся с подозрительной быстротой (почему, так и остается тайной) стало известно на самом верху — Никите Сергеевичу Хрущеву. И руководитель страны, не любивший футбола и привыкший все вопросы решать с плеча, распорядился устроить громкий процесс. Как раз в ту пору, кстати говоря, партия боролась со стилягами, любителями джаза и прочими молодыми людьми, подверженными нездоровым буржуазным влияниям. Примерное наказание зарвавшегося «звездного» футболиста было как раз к месту. Наверняка Хрущева раздражало даже само звучное, «заграничное» имя футболиста — Эдуард.

Теперь Стрельцова уже ничто не могло спасти. Суд приговорил его к двенадцати годам строгого режима. Отбывал он свой срок в Вятлаге. Потом приговор «скостили» до семи лет, но на свободу Стрельцов вышел еще раньше: по решению суда был освобожден в феврале 1963 года.

Попутно были сломаны и судьбы ни в чем фактически не виновных Огонькова и Татушина. Оба были пожизненно дисквалифицированы; правда, через три года им разрешили вернуться в большой футбол, но ни один уже не смог заиграть на прежнем уровне. Жизнь обоих завершилась трагически: Огоньков пьянствовал и умер в сорок пять лет один в своей квартире. Татушин перебивался случайными заработками и только в конце жизни стал получать пенсию в Фонде ветеранов спорта. Умер в 1998 году, не дожив до шестидесяти пяти лет…

…С огромного группового портрета сборной СССР, который висел во Дворце спорта стадиона в Лужниках, быстро убрали лица Стрельцова, Огонькова и Татушина, замазав их краской.

Но в заявке на чемпионат мира 1958 года уже ничего нельзя было изменить. Да и кем можно было бы заменить Стрельцова? Очень ощутимыми стали и потери Татушина с Огоньковым. Качалину пришлось опираться на включенную в заявку «старую гвардию» — спартаковских футболистов. Но Никите Симоняну шел уже тридцать второй год, Сергею Сальникову — тридцать третий…

Тем не менее, если забыть о том, что страна ждала от команды только победы, для новичка чемпионатов мира сборная СССР выступила вполне прилично. Она даже сумела выйти из своей группы в четвертьфинал.

На месте центрального нападающего во всех матчах достойно сыграл Никита Симонян. В первом матче сборная СССР встречалась со сборной Англии, и на 14-й минуте Симонян открыл счет. Во втором тайме Валентин Иванов забил второй гол, но англичане к концу матча сумели отквитать оба мяча.

Во второй игре со сборной Австрии сборная СССР одержала победу — 2:0. Ну а третьим соперником в группе была сборная Бразилии, будущий чемпион мира. В этом матче в составе бразильцев впервые играл семнадцатилетний Пеле. На этот раз он ушел с поля без забитого мяча, но два гола в ворота Яшина забил Вава. Нападение советской сборной ничего не смогло противопоставить бразильской защите.

Поскольку советские футболисты набрали столько же очков, что и англичане, пришлось проводить дополнительный матч за второе место, победитель которого выходил в четвертьфинал. Сборная СССР на этот раз выиграла — 1:0, благодаря голу, забитому во втором тайме Анатолием Ильиным.

В четвертьфинале сборной СССР пришлось играть с хозяевами чемпионата — сборной Швеции. Можно предположить, что тренерский штаб советской сборной недооценил противника — ведь у шведов сборная СССР в товарищеских матчах всегда выигрывала с крупным счетом. Но во втором тайме два точных удара шведских нападающих достигли цели. Победив со счетом 2:0, шведы вышли в полуфинал. А сборная СССР отправилась на родину.

Это был чемпионат, на котором взошла звезда Пеле. В четырех проведенных им матчах юный бразилец забил шесть голов, из них три в полуфинале в ворота сборной Франции, два в финале сборной Швеции. Оба матча заканчивались с одинаковым счетом — 5:2 в пользу сборной Бразилии.

Но кто знает, как сыграл бы в Швеции Эдуард Стрельцов, находившийся тогда в расцвете сил.

Франция-1960, Англия-1966

Футболистов сборной СССР и тренера Гавриила Качалина, вернувшихся из Швеции без запланированных золотых медалей, никто не наказывал. Спортивные начальники понимали, должно быть, что в сложившихся форс-мажорных обстоятельствах рассчитывать на медали было трудно. Тренер продолжал работать с командой, пробуя вводить в нее новых футболистов. Но от сборной теперь ожидали победы на Кубке Европы, как поначалу назывались теперешние чемпионаты Европы.

Розыгрыш его начался в том же 1958 году и проходил совсем не так, как теперь. Участников было мало — заявки подали футбольные федерации лишь семнадцати стран. По разным причинам не захотели участвовать в первом розыгрыше команды Италии, ФРГ, Англии. Чемпионат Европы начался сразу с матчей одной восьмой финала и тем не менее растянулся почти на два года. И первый матч первого Кубка Европы состоялся 28 сентября 1958 года в московских Лужниках. В присутствии 102 тысяч зрителей в ворота сборной Венгрии был забит первый гол в истории чемпионатов Европы — это сделал на 4-й минуте Анатолий Ильин. И одержана первая победа со счетом 3:1.

Еще один гол забил дебютант сборной СССР московский торпедовец Слава Метревели, с тех пор надолго закрепившийся на месте правого крайнего — том самом, где играл отлученный от футбола Борис Татушин. Третий мяч записал на свой счет Валентин Иванов, и лишь в конце матча венгры сумели размочить ворота советской сборной.

Но меньше, чем через месяц, Гавриила Качалина все-таки сняли с поста главного тренера сборной СССР. Причиной стало жестокое и совершенно неожиданное поражение команды в товарищеском матче со сборной Англии на лондонском стадионе «Уэмбли» — 0:5. С таким счетом сборная СССР до той поры никому не проигрывала, и возмездие последовало немедленно.

Любопытно, кстати, как причины этого невероятного проигрыша объяснял один из участников игры Валентин Иванов. А объяснение команде пришлось давать ни где-нибудь, а в ЦК КПСС. По версии Иванова, все дело было в том, что футболистам… пришлось играть на поле невиданного прежде качества, знаменитом английском газоне. Советских футболистов, привыкших к ухабам и рытвинам отечественных стадионов, это полностью выбило из колеи…

Как бы то ни было, в следующем, 1959 году сборной СССР руководили сначала Борис Аркадьев, а затем Михаил Якушин. Под его руководством 27 сентября 1959 года, через год после первой встречи, сборная СССР выиграла в Будапеште у сборной Венгрии второй матч одной восьмой финала чемпионата Европы. Единственный гол забил полузащитник Юрий Войнов.

Но в 1960 году, перед решающими матчами, футбольные начальники сочли за благо вновь пригласить в сборную СССР Гавриила Качалина, а начальником команды был назначен Андрей Старостин. Вместе с этими назначениями в команду пришла, пожалуй, и толика везения. Во всяком случае, свой четвертьфинальный матч с командой Испании советские футболисты выиграли… с помощью политиков.

29 мая 1960 года первый матч должен был пройти в Москве, ответный 9 июня в Мадриде. Тренер сборной Испании знаменитый Эленио Эррера прилетал в Москву, чтобы осмотреть стадион Лужники и отель, где должны были жить испанские футболисты. Но в последний момент диктатор Франко запретил испанским футболистам выезжать в СССР. Отношения двух стран со времен Гражданской войны в Испании были весьма напряженными. В СССР диктатуру Франко считали фашистской, а у диктатора были свои взгляды на советскую действительность.

Федерация футбола СССР выступила с заявлением, осуждающим произвол Франко, сорвавшего встречу советских и испанских футболистов. Но советские футбольные начальники были, несомненно, очень довольны, когда сборную Испании исключили из розыгрыша Кубка Европы, как не явившуюся в назначенный срок на игру. Ведь испанская сборная была едва ли не сильнейшей в Европе, основу ее составляли футболисты мадридского «Реала», который пять лет подряд, начиная с 1956 года, выигрывал Кубок европейских чемпионов.

Так, обойдясь без четвертьфинальных матчей, сборная СССР сразу вышла в финальную часть Кубка Европы, которая проходила во Франции. Полуфинал команда Гавриила Качалина сыграла 6 июля в Марселе со сборной Чехословакии. Как быстро выяснилось, советские футболисты оказались лучше подготовленными физически и превосходили соперников в скорости. На 35-й минуте Валентин Иванов разыграл мяч с центральным нападающим Виктором Понедельником и открыл счет. В начале второго тайма он же забил второй гол. Вскоре Виктор Понедельник довел счет до разгромного — 3:0. Расстроенные чехословацкие футболисты не сумели даже реализовать одиннадцатиметровый удар, назначенный в ворота сборной СССР, — нападающий Войта послал мяч мимо ворот…

Между тем в Париже в это же время разворачивались драматические события второго полуфинала. Хозяева чемпионата французы в матче со сборной Югославии в середине второго тайма вели в счете с преимуществом в два мяча — 4:2, однако в течение трех минут пропустили три мяча.

10 июля 1960 года, в дождливый день, на парижском стадионе «Парк де Пренс» встретились старые противники — сборные СССР и Югославии. В Мельбурне советские футболисты взяли реванш за поражение в Хельсинки, в Париже уже югославы жаждали взять реванш за поражение в Мельбурне.

За минуту до конца первого тайма им удалось открыть счет: мяч после прострела попал в Игоря Нетто и, обманув Яшина, влетел в угол ворот. Во втором тайме в одном из эпизодов Валентин Бубукин нанес сильный удар метров с тридцати, и вратарь югославов не сумел удержать мяч в руках. Момент подкараулил Слава Метревели, мигом добивший отпущенный вратарем мяч в ворота. Наконец, уже за восемь минут до конца дополнительного времени Виктор Понедельник в высоком прыжке головой забил победный гол.

Сборной Югославии не удалось больше ничего сделать, и вскоре капитан сборной СССР Игорь Нетто поднял над головой Кубок Европы.

Грандиозный праздник для всех четырех сборных, участвующих в финальной части чемпионата, прошел высоко над Парижем, в одном из ресторанов Эйфелевой башни, но чествовали, конечно, главным образом победителя — сборную СССР. А в Шереметьеве футболистов, тренеров и всю советскую футбольную делегацию встречали, словно народных героев. Никто тогда, конечно, не поверил бы, что победа в чемпионате Европы так и останется единственной в истории сборной СССР…

Главный тренер Гавриил Качалин и начальник команды Андрей Старостин возглавляли сборную СССР и на чемпионате мира 1962 года, проходившем в Чили. Здесь в групповом турнире команда выступила успешнее, чем четыре года назад в Швеции, заняв первое место. В первом матче судьба вновь свела ее со сборной Югославии, в ворота которой были забиты два сухих гола. Затем сборная СССР выиграла у сборной Уругвая — 2:1. В изобильном на голы матче с Колумбией была зафиксирована ничья — 4:4.

Дальше повторилось то же, что на шведском чемпионате. В матче одной четвертой финала сборной СССР вновь пришлось играть с хозяевами турнира — сборной Чили. После поражения со счетом 1:2 советской команде опять пришлось уезжать домой…

Вместе с тем был у сборной СССР, как и у всех болельщиков огромной страны, определенный повод для гордости. Валентин Иванов в четырех матчах в Чили забил четыре гола, войдя в шестерку лучших бомбардиров чемпионата. По столько же голов забили еще бразильцы Гарринча и Вава, чилиец Санчес, югослав Еркович и венгр Альберт.

Ну а триумфаторами чемпионата, как и четыре года назад, стала сборная Бразилии. Основа в ней осталась прежней — в Чили приехали и Гарринча, и Вава, и Загало, и Зито, и Диди, вратарь Жильмар, и, разумеется, повзрослевший, возмужавший Пеле, уже признанный сильнейшим футболистом в истории футбола.

В 1963 году сборную СССР возглавил Константин Бесков, готовивший команду к новому Кубку Европы. Она вновь сумела пробиться в финал, где, наконец, и встретилась со сборной Испании. Матч состоялся 21 июня 1964 года на мадридском стадионе «Сантьяго Бернабеу» в присутствии 120 тысяч зрителей и еще одного очень высокопоставленного зрителя — генералиссимуса Франсиско Франко.

Все атаки сборной Испании, как правило, шли через великолепного полузащитника Луиса Суареса. Он мог одним пасом перевести игру от обороны к атаке, мастерски владел искусством дальней передачи. В течение всего матча он раз за разом выводил в прорывы испанских форвардов Переду, Амансио, Марселино.

Первый гол в ворота советской команды был забит при непосредственном участии Суареса — уже на 6-й минуте он изящно перебросил мяч через центрального защитника Альберта Шестернева, и моментально выскочивший на передачу Переда с близкого расстояния вколотил мяч под перекладину.

И хотя уже через 2 минуты Галимзян Хусаинов, получив ювелирный пас от Валерия Воронина, сравнял счет, незадолго до конца матча форвард испанцев Марселино забил победный гол.

В любой другой стране два подряд выхода национальной команды в финал Кубка Европы, пусть во второй раз последовало поражение, сочли бы великолепным результатом. В Советском Союзе было не так: Никиту Сергеевича Хрущева возмутило то, что сборная проиграла на глазах диктатора Франко. Это поражение первый секретарь ЦК КПСС и председатель Совета министров СССР счел политическим.

И после специального заседания Президиума Федерации футбола СССР появилось постановление «О руководстве сборными командами СССР». Постановлялось следующее:

«В связи с невыполнением поставленной перед сборной командой задачи и крупными ошибками, допущенными в организации подготовки сборной команды, освободить от работы со сборными командами страны старшего тренера сборных команд Бескова К. И. Первая сборная команда провела финальный матч с командой Испании значительно ниже своих возможностей и уступила ей Кубок Европы, не выполнив, таким образом, поставленной задачи. Старший тренер Бесков К. И. не смог установить необходимых деловых связей с тренерами клубных команд и тренерским советом, что отрицательно повлияло на подготовку сборных команд страны».

Словом, в 1964 году повторилось то, что уже было в 1952 году после поражения сборной на олимпийских играх в Хельсинки, пусть и не во всех деталях.

Новым тренером сборной СССР стал Николай Морозов, до этого возглавлявший команду «Торпедо», а потом «Локомотив». Теперь впереди был чемпионат мира 1966 года. В отборочных играх советская сборная выступила великолепно, одержав пять побед и потерпев единственное поражение в последнем матче со сборной Уэльса, который уже ничего не решал.

Первое место в своей группе сборная СССР заняла и на самом чемпионате, победив в первом матче сборную КНДР — 3:0, а затем сборную Италии — 1:0, и сборную Чили — 2:1. Выйдя в четвертьфинал чемпионата мира уже в третий раз за свою историю, советские футболисты одержали свою первую победу на этой стадии розыгрыша: выиграли у сборной Венгрии — 2:1 и вышли в полуфинал.

Но здесь последовало поражение от команды ФРГ. Немецкие футболисты вели со счетом 2:0, и только в самом конце матча киевский динамовец Валерий Поркуян забил гол престижа. А в матче за третье место сборная СССР встретилась со сборной Португалии.

Как раз эта команда стала настоящим открытием чемпионата 1966 года. Португальцы играли в изящный, комбинационный футбол, игроки отличались филигранной техникой, а лидером сборной был негр из Мозамбика — португальской колонии в Африки — Эйсебио. У него были прекрасные партнеры, среди которых выделялся почти двухметрового роста Торреш, превосходно играющий головой.

В групповом турнире португальцы одержали победы во всех трех матчах, причем обыграли действующих тогда чемпионов мира — бразильцев. Но в полуфинале сборная Португалии уступила сборной Англии, будущему новому чемпиону мира.

Полуфинальный матч Англия — Португалия стал настоящим украшением, «жемчужиной» всего чемпионата. Многие болельщики и спортивные журналисты даже жалели, что футбольная судьба свела эти команды не в финале. Португальцы играли очень технично, красиво, делая неожиданные для соперника ходы. Но и сборная Англии показала всю свою мощь. Техничным нападающим португальцев почти не удавалось проходить центр поля. Здесь всеми нитями игры управлял Бобби Чарльтон, сыгравший, по мнению многих футбольных специалистов, свой лучший матч за сборную.

А если все же Эйсебио и Торрешу удавалось перевести игру к воротам соперников, все действия португальцев сводил на нет вездесущий капитан англичан, защитник Бобби Мур. Красивый матч завершился победой англичан — 2:1. В другом полуфинале сборная ФРГ с таким же счетом остановила сборную СССР.

В матче за третье место со сборной СССР победу одержали португальцы. В начале игры защитника советской сборной Муртаза Хурцилаву подвели нервы. В безобидной ситуации он отбил мяч, летящий над штрафной площадкой, рукой. Эйсебио с 11-метровой отметки не промахнулся. В конце первого тайма Эдуард Малофеев сравнял счет, и все-таки сборная Португалии «дожала» сборную. СССР: на 89-й минуте Торреш в высоком прыжке головой забил Льву Яшину второй гол.

На том чемпионате действовало правило, согласно которому бронзовыми медалями награждали не только третьего призера, но и команду, оставшуюся на четвертом месте. Вот таким образом сборная СССР тоже завоевала бронзовые медали. Это достижение — место в четверке сильнейших команд мира — стало для сборной СССР, говоря объективно, огромным успехом.

А все-таки болельщики огромной страны были недовольны — тем, что в сборной не играл Эдуард Стрельцов. С ним, верили все, можно было бы играть в финале и победить.

В отличие от Огонькова и Татушина, пострадавших в роковом 1958 году куда меньше, Стрельцов через семь лет сумел вернуться в большой футбол. Без него прошли два чемпионата мира. Без него в I960 году родной клуб «Торпедо» впервые стал чемпионом страны, выиграв вдобавок и Кубок СССР. Без него сборная СССР тогда же стала чемпионом Европы, а через четыре года играла в финале.

В первый же год своего «второго пришествия» в «Торпедо» Эдуард Стрельцов помог своему клубу еще раз выиграть звание чемпионов СССР. Теперь действия Стрельцова на поле заметно изменились — он был не только мощным центрфорвардом, но и футболистом, ведущим всю игру команды. Причем ведущим мудро, терпеливо по отношению к партнерам. Но с необыкновенным блеском, с неожиданными решениями и остроумными футбольными находками.

Игры «Торпедо» с участием Стрельцова собирала полные стадионы. Он по-прежнему немало забивал и сам. Иногда, к восторгу зрителей, Стрельцов проделывал совсем уж фантастические футбольные трюки. В матче с ЦСКА, например, как-то раз пробивал пенальти. Разбежался, сделал замах и… остановился у мяча, не ударив. Вратарь между тем среагировал на замах и прыгнул в угол. А Стрельцов, дождавшись этого, даже не ударил, просто катнул под смех трибун мяч в другой угол.

И все-таки у всех, кто по-настоящему любит футбол, зрелая игра Стрельцова вызывала не только восторг, но и щемящее чувство горечи — сколько всего он смог бы сотворить на поле в эти выброшенные из жизни годы. Сколько было бы побед — и с «Торпедо», и со сборной. Быть может, побед самой высокой пробы.

Но взять Эдуарда Стрельцова в сборную СССР, отправлявшуюся в Англию, футбольные начальники не рискнули — на нем оставалось пятно судимости.

Да и за его возвращение в «Торпедо» руководству ЗИЛа пришлось побороться. Вопрос решался в высших государственных сферах. И рассказывают, сам Леонид Ильич Брежнев, сменивший Хрущева, вынес мудрое решение: «Если слесарь, искупивший вину отбытием тюремного срока, может работать слесарем, почему футболист, отбывший срок, не может играть в футбол?»

Уже после чемпионата мира 1966 года Эдуарда Стрельцова все-таки включили в сборную: 16 октября он сыграл товарищеский матч в Москве со сборной Турции. Через неделю со сборной ГДР — в прощальном матче Виктора Понедельника. Здесь «новый» Стрельцов забил свой первый гол за сборную СССР. На самом-то деле, вместе с забитыми до долгого «перерыва», это был уже его девятнадцатый гол в сборной. Еще через неделю Стрельцова наконец-то рискнули выпустить вместе со сборной за границу — в Милане он сыграл против сборной Италии.

В 1967 году Стрельцов выступил за сборную страны двенадцать раз, побывал в Шотландии, Франции, Англии, Голландии и в других странах. 17 декабря 1967 года в Сантьяго в товарищеском матче со сборной Чили забил три мяча, доведя общее число своих голов за сборную СССР до двадцати пяти.

Последний матч в сборной Эдуард Стрельцов сыграл 4 мая 1968 года в Будапеште против сборной Венгрии. Осенью того же года «Торпедо» выиграло Кубок СССР, причем единственный гол был забит после остроумного паса пяткой, который Стрельцов выдал партнеру по нападению Юрию Савченко.

Никто, как и в мае 1958 года, опять-таки не предполагал, что окончательный уход Эдуарда Стрельцова с футбольной сцены совсем близок, но так и случилось. Вскоре Стрельцов получил тяжелейшую травму — разрыв «ахилла» — и в прежнюю силу после этого уже не заиграл. Осенью 1970 года Стрельцов провел свой последний матч за «Торпедо».

Можно, пожалуй, сравнить этого великого футболиста с метеором, мелькнувшим, вернее, даже дважды мелькнувшим на футбольном небосводе лишь на короткий миг.

После завершения игровой карьеры Эдуард Стрельцов окончил Высшую школу тренеров, но предпочел заниматься с детьми и ездить по стране с командами ветеранов. Ушел из жизни рано, в 1990 году, потому что не очень-то себя берег.

По счастью, остались ленты кинохроники, видеозаписи, так что его игра живет. А еще остались простые и мудрые слова, сказанные им в одном из интервью:

— Как-то меня спросили, за что я люблю футбол. Сам я себе такого вопроса никогда не задавал и потому сразу не нашелся, что ответить. Да и вообще, наверное, так ставить вопрос неразумно. Вот что больше всего ценишь в футболе? — можно спросить. Я ценю в футболе мысль, вижу в нем прежде всего игру, очень-очень интересную, главным образом потому, что в ней надо думать.

ЭПИЛОГ ФУТБОЛЬНОЙ ИСТОРИИ, КОТОРЫЙ РАСТЯНУЛСЯ НА ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА

Киев — футбольная столица

Десятилетие с 1956 по 1966 год так и осталось самым славным временем в истории советского футбола. Сборная СССР стала олимпийским чемпионом, чемпионом Европы, еще раз играла в финале европейского чемпионата и, наконец, в 1966 году добилась высшего своего достижения на чемпионате мира, заняв четвертое место.

А Гавриил Качалин вошел в историю советского футбола, как единственный тренер, сумевший дважды поднять сборную СССР на высшие футбольные пьедесталы.

Увы, в последующие годы больших достижений у национальной команды не было.

На чемпионате мира 1970 года в Мексике сборная СССР проиграла четвертьфинальный матч сборной Уругвая — 0:1. На чемпионат 1974 года в Германии советские футболисты не поехали «по политическим мотивам» — отказались играть (не сами футболисты, разумеется) отборочный матч с командой Чили, протестуя против режима Аугусто Пиночета, свергнувшего за год до этого правительство Народного единства во главе с социалистом Сальвадором Альенде.

В 1978 году на чемпионат мира в Аргентине сборная СССР гоже не поехала, но теперь по другим причинам: не сумела выйти из отборочного турнира. В 1982 году на испанский чемпионат советские футболисты все-таки попали, где разделили места с 5 по 12 с восемью другими командами. В 1986 году на чемпионате в Мексике проиграли матч одной восьмой финала сборной Бельгии. Наконец, на последнем в футбольной истории СССР чемпионате мира 1990 года в Италии советские футболисты заняли последнее место в групповом турнире.

Не везло сборной СССР и в чемпионатах Европы. Самыми большими успехами здесь были два выхода в финал. Но в 1972 году финальный матч закончился разгромным проигрышем сборной ФРГ — 0:3, а в 1988 году сборной Голландии — 0:2.

Что оставалось делать миллионам болельщиков огромной страны в эти двадцать пять лет, остававшиеся до распада СССР? Конечно, надеясь на лучшее, болеть и за сборную страны, и за свои любимые клубы. О том, что в 1991 году история советского футбола завершится и начнутся отдельные футбольные истории новых стран, никто, конечно, не предполагал.

В 1966–1968 годах достижение команды ЦДКА, трижды подряд выигрывавшей звание чемпионов страны сразу после войны, повторили динамовцы Киева. С тех пор «футбольная столица» СССР вплоть до распада страны переместилась в Киев. В последующие годы киевские динамовцы становились чемпионами СССР еще девять раз. И они же обычно становились основой сборной СССР.

В период футбольной «гегемонии» киевских динамовцев почти бессменным их главным тренером был Валерий Лобановский — с 1973 по 1982-й, а затем с 1984 по 1990 год. Некоторое время он работал в «тандеме» с Олегом Базилевичем. Нередко Лобановский сочетал работу в «Динамо» с работой в сборной СССР.

Говоря по правде, к киевлянам «эпохи Лобановского» болельщики страны относились хоть с уважением, но и с определенным неодобрением. Многим не нравилась слишком рациональная, математически выверенная манера их игры. У великого тренера Лобановского была склонность «поверять гармонию алгеброй». Команда действовала, как футбольная машина. Причем в домашних матчах «машина» была настроена только на победу, в выездных матчах на ничью. Конечно, случались и сбои, но потом «машина» снова налаживалась и работала безотказно.

Набранных таким образом очков вполне хватало на очередной чемпионский титул. Сколько их надо заполучить на том или ином этапе чемпионата, Лобановский просчитывал заранее. К тому же ходили слухи, что покровительствующий киевскому «Динамо» первый секретарь ЦК КП Украины Владимир Щербицкий дал негласное указание руководителям всех других украинских команд «отдавать» очки киевлянам ради победы в чемпионате Советского Союза главной команды республики. Уже много позже такой факт подтверждал известный украинский футболист Виталий Старухин, ныне покойный, в 1973–1981 годах игравший в донецком «Шахтере».

Как бы то ни было, но именно киевскому «Динамо» суждено было стать первой советской командой, добившейся самого большого успеха и на международном уровне: дважды, в 1975 и 1986 годах, киевляне выигрывали Кубок обладателей кубков. Кроме того, в 1975 году в двух матчах за Суперкубок киевское «Динамо» сенсационно обыграло прославленную мюнхенскую «Баварию». Как раз в эти годы в составе киевлян играл самый яркий из всех советских футболистов 70–80-х годов Олег Блохин. И самый «звездный» во всей истории советского футбола.

Никто другой в СССР, кроме Олега Блохина, не получал приза «Золотой мяч», как лучший футболист Европы. Никто не провел больше матчей за сборную СССР. Никто в матчах за сборную СССР не забил больше мячей, как и в чемпионатах Советского Союза.

С киевским «Динамо» оказалась связанной вся спортивная жизнь Блохина, поскольку Олег и родился в Киеве, причем в спортивной семье. Мать, Екатерина Адаменко, была известной легкоатлеткой, прекрасно выступавшей на беговых дорожках до войны и после нее, отец работал в Киевском областном совете спортивного общества «Трудовые резервы». Матери очень хотелось, чтобы сын тоже стал легкоатлетом, но он с детства и бесповоротно выбрал футбол. Вместе с тем Олег Блохин, безусловно, стал и великолепным спринтером, поскольку многие его голы были забиты после стремительных скоростных проходов, когда на глазах зрителей от него отставали устремившиеся в погоню защитники.

Футбольная карьера Блохина начиналась в юношеской команде киевского «Динамо». Уже в те годы он умел отлично держать мяч, смело идти в прорыв, наносить сильные и точные удары по воротам, частенько оборачивающиеся голами. Талант голеадора был замечен, и Блохина взяли в дубль. Появился он в юношеской сборной СССР, потом в молодежной сборной, наконец, олимпийской.

В 1972 году, на играх XX Олимпиады в Мюнхене, олимпийская сборная СССР разделила 3–4 места с командой ГДР. В составе советской олимпийской сборной были в ту пору, кроме Блохина, такие замечательные футболисты, как Е. Ловчев, Г. Еврюжихин, М. Хурцилава. И одноклубники Блохина по киевскому «Динамо» — В. Колотов, Й. Сабо, В. Онищено. На олимпийском футбольном турнире двадцатилетний Олег забил шесть мячей, один из них в матче за 3-е место с командой ГДР, который закончился вничью — 2:2.

Едва только закрепившись в основном составе своего клуба, Блохин уже в 1973 году был признан лучшим футболистом СССР. Это повторилось и в следующем году, ив 1975 году.

В те годы в киевском «Динамо» под началом тренерского «тандема» Валерий Лобановский — Олег Базилевич сложился сильный ансамбль, куда входили С. Решко, В. Веремеев, Л. Буряк, В. Колотов. Уже позже к нему присоединились А. Михайличенко, В. Рац, П. Яковенко, А. Заваров, И. Беланов. И в любом составе блистал Олег Блохин. Его фирменным стилем были индивидуальные сольные проходы на огромной скорости, чаще всего по левому краю, оставлявшие не у дел сначала защитников, а в конце такого рейда и вратарей.

Но вместе с тем Блохин был универсальным игроком, зачастую играл не только на левом краю, но и в центре атаки. Однако, при всей своей любви к индивидуальным проходам, Олег был командным игроком и четко взаимодействовал с партнерами. С другой стороны, и они, зная скоростные качества Блохина, всегда старались найти его на поле и острым пасом дать ему возможность для стремительного прохода к чужим воротам.

Классическим стал гол, забитый Олегом Блохиным в ворота мюнхенской «Баварии» в первом матче за европейский Суперкубок 1975 года. В тот год киевское «Динамо» впервые в своей истории выиграло Кубок обладателей кубков, победив в финальном матче венгерский «Ференцварош» — 3:0 (два мяча были на счету B. Онищенко, один — О. Блохина). Мюнхенская «Бавария» второй год подряд владела Кубком европейских чемпионов. Перед их матчами за европейский Суперкубок мало кто сомневался, что победа будет на стороне именитой «Баварии».

Однако в Мюнхене Олег Блохин, выбрав момент, великолепно исполнил свой фирменный номер — получив острый пас, на спринтерской скорости ушел от защитников, среди которых был сам Франц Беккенбауэр, и точно и сильно пробил в дальний угол ворот Зеппа Майера. Этот гол оказался единственным, а потрясающий сольный проход Блохина журналисты и телекомментаторы называли фантастическим.

В ответном матче в Киеве Блохин забил в ворота «Баварии» уже два гола — один в конце первого тайма, другой в начале второго. Успех киевского «Динамо», выигравшего европейский Суперкубок, был сенсационным — впервые победу праздновала команда из Советского Союза. В том 1975 году приз парижского еженедельника «Франс футбол» «Золотой мяч» получил советский футболист — киевлянин Олег Блохин, признанный лучшим футболистом Европы. Это был единственный случай в истории советского футбола.

В следующем году на играх XXI Олимпиады, проходивших в 1976 году в Монреале, советская олимпийская сборная практически полностью состояла из футболистов киевского «Динамо» — в ее состав, кроме Блохина, входили А. Коньков, В. Матвиенко, М. Фоменко, C. Решко, В. Трошкин, В. Онищенко, В. Колотов, Л. Буряк, В. Веремеев. Тогда были завоеваны бронзовые медали — в матче за третье место олимпийская сборная СССР обыграла сборную Бразилии — 2:0. Правда, Олег, не до конца залечивший травму, на олимпийском футбольном турнире забил тогда всего лишь один мяч — в ворота сборной КНДР.

Травмы и в самом деле нередко случались в его карьере, да и не могло быть иначе, поскольку защитники были далеко не всегда корректны по отношению к острому скоростному форварду. Тем не менее Блохин умудрялся сохранять прекрасную спортивную форму больше двух десятилетий. В родном киевском «Динамо» он играл до 1987 года, отдав клубу восемнадцать лет. Он был одним из самых стабильных игроков за всю историю мирового футбола. Достигалось это огромной работой на тренировках и профессиональным отношением к делу.

Уже в тридцатилетием возрасте Блохин впервые участвовал в чемпионате мира 1982 года, проходившем в Испании. Блохин сыграл на чемпионате все пять игр и забил один гол в ворота сборной Новой Зеландии.

Тогда Блохин пользовался в футбольном мире столь громкой известностью, что в том же 1982 году его пригласили в сборную Европы, проводившую матч со сборной Мира. А еще раньше он играл в сборной ФИФА в матчах с дортмундской «Боруссией» и испанской «Барселоной» по случаю юбилеев этих клубов.

Блохину было тридцать четыре года, когда он участвовал в чемпионате мира 1986 года. В двух проведенных им матчах забил гол в ворота сборной Канады. А накануне чемпионата вместе с киевским «Динамо» праздновал победу в финальном матче Кубка обладателей кубков против мадридского «Атлетико», выигранного со счетом 3:0. Один гол в ворота испанцев забил Блохин, а еще три мяча в том году он провел в полуфинальных и четвертьфинальных матчах этого европейского турнира.

Последний свой гол за киевское «Динамо» Олег Блохин забил 20 ноября 1987 года в матче на Кубок СССР против волгоградского «Ротора». Это был его 315-й гол во всех проведенных им матчах. В чемпионате СССР он забил 211 мячей — это достижение никто не смог превзойти. Больше всех мячей Олег Блохин забил и за сборную СССР — 44. 30 мячей в матчах на Кубок СССР — тоже больше всех.

Как и многие другие европейские футбольные звезды, завершал свою футбольную карьеру Олег Блохин за границей. Для Советского Союза, однако, это было огромной редкостью. Один сезон он отыграл в австрийской команде «Форвертс», а 28 июня 1989 года в Киеве был проведен прощальный матч в честь Блохина, где сборная СССР встречалась со сборной футбольных звезд мира. Затем еще один сезон Блохин провел в лимассольском клубе «Арис» на Кипре. В зарубежных клубах он забил еще четыре мяча, доведя свой общий счет до 319 голов, забитых за всю карьеру футболиста.

Тренерская деятельность великого форварда началась в Греции — он возглавлял клубы «Олимпиакос» Пирей, ПАОК Салоники, «Ионикос» Афины. В «Олимпиакосе», завоевавшем в 1992 году Кубок Греции и дважды выигрывавшем серебряные медали, играли известные футболисты О. Протасов, Г. Литовченко, Ю. Савичев.

Осенью 2003 года Олег Блохин был назначен главным тренером сборной Украины, сменив на этом посту своего давнего товарища по киевскому «Динамо» Леонида Буряка. На последнем чемпионате мира украинская команда дошла до четвертьфинала. Впрочем, это уже другая страна и другое, постсоветское время…

А в завершающем советскую футбольную историю «эпилоге» осталось великое достижение еще одной клубной команды — тбилисского «Динамо». В 1981 году тбилисцы тоже выигрывали Кубок обладателей кубков, победив в финальном матче клуб «Карл Цейс» из Йены, который тогда выступал за ГДР. Киевляне и тбилисцы стали единственными советскими командами, побеждавшими в европейских клубных турнирах.

Кстати, а как вообще охарактеризовать все эти годы советского футбольного эпилога, начавшегося в 1966 году и растянувшегося на двадцать пять лет?

Собственные приметы, безусловно, были у каждой эпохи футбольной истории СССР. 20–30-е годы прошлого века — это революционные преобразования, проявлявшиеся в разрушении дореволюционного футбольного мира, появление новых, именитых в будущем клубов, стремление выйти на международную арену, пусть играть приходилось в основном со слабыми рабочими командами. А вместе с тем изоляция от большого футбольного мира.

Конец 30-х годов — это первые чемпионаты СССР для клубных команд, проходившие под всевидящим оком НКВД, покровительствующего динамовским командам. Футбол уже очень популярен, о нем пишут не только спортивные хроникеры: как раз в 1938 году появляется знаменитый роман Льва Кассиля «Вратарь республики».

В военные годы футбольные турниры разных уровней проходили в тех краях и областях, что были далеки от мест военных действий. В них участвовали даже футбольные команды лагерей, которые покрывали всю огромную страну. Само собой разумеется, стихийный, любительский футбол был везде: мяч гоняли при малейшей возможности чуть ли не на передовых позициях, на любых мало-мальски пригодных для этого площадках.

В послевоенные годы советский футбол стал явлением, самым ярким действом полуразрушенной и полуголодной страны, собиравшим полные стадионы, которые в свою очередь стали островками свободы в изъявлении чувств и мыслей. А бескомпромиссное, азартное соперничество двух великолепных команд — ЦДКА и московского «Динамо» — увлекательнейшим спектаклем, растягивающимся на весь футбольный сезон. Тогда никто еще не подозревал о самой возможности «договорных матчей», купленных судей, хотя на судейские решения иной раз пытались влиять высочайшие футбольные покровители.

Сами же эти покровители, всесильный Лаврентий Берия, сын вождя генерал Василий Сталин, Министерство обороны, «генералы» промышленности, хотя бы директор ЗИСа Иван Лихачев, успевший до этого побывать наркомом машиностроения, вели между собой в эти годы ожесточенное соперничество за лучших футболистов, не гнушаясь при этом самыми разнообразными методами.

Пришедшее потом лучшее десятилетие советского футбола с 1956 по 1966 год, это, бесспорно, пора дерзких устремлений и горячих надежд. Кропотливая работа Гавриила Качалина принесла самые большие успехи — медали олимпийских чемпионов и Кубок Европы.

Объективно говоря, таким же огромным успехом, безусловно, было и четвертое место на чемпионате мира 1966 года, хотя тогда многие считали иначе…

Ну а потом начались долгие годы ровного, спокойного застоя — такого же, как и во всех других реалиях советской страны. У футбола этих лет тоже были свои особенности и, увы, свои болезни.

Пришло время редких успехов на международных турнирах и безраздельного царствования киевского «Динамо» в самой стране. С 1966 по 1991 год, за двадцать пять лет, киевляне двенадцать раз становились чемпионами СССР, семь раз выигрывали Кубок страны. Владимир Щербицкий, партийный руководитель Украины, был, конечно, доволен.

У других советских команд в застойные годы тоже были высшие партийные покровители. Первый секретарь ЦК КП Узбекистана Шараф Рашидов ревностно опекал ташкентский «Пахтакор». Гейдар Алиев, первый секретарь ЦК КП Азербайджана, — бакинский «Нефтчи». Свои покровители в разных инстанциях, разумеется, были и у московских команд. Ярым поклонником «Спартака», например, был председатель Мосгорисполкома Владимир Промыслов, быстро решавший квартирные проблемы спартаковских игроков.

Несмотря на международные неудачи, футбол оставался в стране спортом номер один, а известные футболисты были популярнейшими людьми страны — наряду с космонавтами и киноактерами. За появившимся в 1960 году новым изданием — еженедельником «Футбол» — к газетным киоскам выстраивались очереди. Мигом раскупались «футбольные» книги, рассказывающие о знаменитых игроках прошлых лет. Телевидение готовило репортажи о подготовке сборной СССР к очередному международному турниру.

Главные матчи по-прежнему собирали полные стадионы, и международные, и чемпионата СССР. Непобедимым киевским динамовцам в разные годы бросал вызов то один, то другой клуб, и это придавало интригу внутреннему чемпионату.

Чаще других с киевским «Динамо» соперничал московский «Спартак», выигрывавший золотые медали в эти четверть века четыре раза и не раз остававшийся на втором месте. Два раза, с очень большим разрывом — в 1970 и в 1991 годах — в чемпионате СССР побеждал ЦСКА. Два раза — днепропетровский «Днепр». По разу чемпионами СССР становились луганская «Заря», ереванский «Арарат», тбилисское «Динамо», минское «Динамо». В 1976 году было разыграно два чемпионата в один круг. Весной победило московское «Динамо», осенью — московское «Торпедо».

Однако во все времена внутри футбола и рядом с ним в Советской стране было немало того, что никак не укладывалось в каноны официальной, идеологически выверенной информации, и поэтому тщательно скрывалось.

О чем знали не все

Многие, например, полагают, что бесчинства на отечественных стадионах, требующие вмешательства милиции, начались не столь давно, уже в постсоветские времена, когда нравы стали свободнее, но это не так. Один из самых ярких примеров — грандиозное побоище, случившееся еще полвека назад, в лучшее десятилетие советского футбола.

Дело было в Ленинграде 14 мая 1957 года. В тот день «Зенит» потерпел разгромное поражение от московского «Торпедо» со счетом 1:5. Когда матч подходил к концу, на поле неожиданно выскочил один из зрителей, вытолкнул вратаря «Зенита» из ворот и решил встать на его место. Эпизод поначалу мог бы показаться даже забавным.

Однако советская милиция деликатностью обращения с задержанными никогда не отличалась: шутника от футбольных ворот буквально волокли по земле, избивая на ходу. С трибун раздались возмущенные крики, кто-то из милиционеров ответил грубостью. И тогда зрители, распаленные разгромным поражением любимой команды и, конечно, алкоголем, бросились на поле.

То, что происходило потом, канцелярским языком судебного протокола описывалось так:

«За 5–10 минут до конца игры с одной из трибун на поле стадиона выбежал находившийся в нетрезвом состоянии подсудимый Каюков, который снял с себя пиджак, стал нецензурно ругать вратаря «Зенита» Фарыкина и пытался встать в ворота.

Когда игра была закончена и футболисты обеих команд покидали поле, а Каюков был уведен работниками милиции, большая группа зрителей, прорвав заслон милиционеров, ворвалась на поле стадиона и стала бутылками и другими предметами, в том числе совками, ломами, обрезками водопроводных труб, облицовочными плитками, камнями избивать милиционеров и приехавших для наведения порядка курсантов. Находившиеся в это время на секторах стадиона хулиганствующие лица из числа зрителей выкриками подбадривали толпу на поле, призывая к нападениям на милиционеров и курсантов. Такие же выкрики «Бей милицию», «Бей гадов» раздавались и в толпе, находившейся на поле стадиона. Наиболее активно в этом отношении действовал подсудимый Гаранин, который кричал «Бей милицию», «Бей футболистов», «Делай вторую Венгрию».

В результате преступных действий хулиганов и, в частности, лиц, преданных суду по настоящему делу, 107 милиционерам, военнослужащим и другим гражданам были причинены тяжкие и легкие телесные повреждения и причинен материальный ущерб стадиону. Совершенные действия подсудимыми представляют особую опасность для нашего Советского государства и общественного порядка».

Об этом грандиозном побоище тогда появилось лишь несколько строк в «Ленинградской правде» — игнорировать его полностью было, конечно, невозможно. В первый раз под рубрикой «В прокуратуре города Ленинграда» газета сообщила: «14 мая сего года на стадионе имени С. М. Кирова после футбольного матча между командами «Зенит» (Л) — «Торпедо» (М) группа хулиганов, находившихся в нетрезвом виде, сначала на трибунах, а позже на поле стадиона устроила скандал. Присутствовавшим на стадионе работникам милиции и ряду граждан, пытавшимся восстановить порядок, хулиганы оказали сопротивление, причинив некоторым из них телесные повреждения».

Во второй раз под рубрикой «В зале суда» в газете сообщалось о наказании: шестнадцать человек были приговорены к различным срокам тюремного заключения. Самое суровое — восемь лет лишения свободы — получил Ю. Гаранин, тот самый, что кричал: «Делай вторую Венгрию!»

Позже участник того матча, а впоследствии тренер «Зенита» Юрий Морозов, рассказывал:

«Тот матч мне запомнился на всю жизнь. Играли мы, конечно, безобразно. А может, «Торпедо» выглядело блестяще.

Я тогда правого полузащитника играл, держал Валю Иванова. Ничего у меня не получилось. Валя нам два мяча положил. Да и вообще, торпедовцы делали, что хотели.

Началось все минуты за две-три до конца. Выходит на поле человек и выводит из ворот Володю Фарыкина. А сам снимает пиджак и становится на его место. Милиционеры, конечно, его прозевали. Потом опомнились, скрутили ему руки и потащили на выход. Зрители и так были возбуждены, а тут совсем обезумели. Я такого никогда не видел, тем более в Ленинграде. Бутылки на поле водопадом посыпались. Мы все — игроки, тренеры, судьи — едва успели в тоннеле скрыться.

Едва вошли в раздевалку, никто, по-моему, даже грязных гетр не успел снять, вбегает кто-то из администрации: «Ребята, там такое началось! Быстро отсюда в соседний корпус на второй этаж!» Мы бегом туда. К окнам прильнули и глазам не поверили: огромная толпа штурмует ворота, отделяющие внутренний дворик стадиона от площади. Ломились во дворик с двух сторон. Но со стороны тоннеля ворота металлические были, наглухо закрытые. А вот как они с площади не ворвались, до сих пор не пойму. Толпа озверела, и если бы добрались они до нас или торпедовцев (те в другом корпусе забаррикадировались, тоже на втором этаже), наверное, не пощадили бы никого.

Честно говоря, очень страшно было. Автобусы и наш, и торпедовский, во дворе стояли. Что с ними сотворили! С открытой галереи над корпусами сбрасывали декоративные металлические вазы, каждая кило по 150–200. Хорошо, никого не раздавили. У многих были ломы, грабли, лопаты — разграбили склад хозяйственного инвентаря. Раненых было много. Помню, одного капитана первого ранга здорово покалечили. Пытались его вывезти на «скорой помощи», так толпа втолкнула машину обратно во двор.

Затихать волнения стали только к полуночи, когда у ворот осталось несколько сот самых возбужденных болельщиков. Их милиция оттеснила, и только тогда и мы, и торпедовцы смогли покинуть стадион. Ни у кого из нас, футболистов, случившееся в голове не укладывалось: Ленинград всегда считался городом культурным. Наверное, совпали наша плохая игра и общая озлобленность народа: как раз отменили выигрыши по облигациям госзайма, на которые люди всю войну подписывались».

В «застойные годы», разумеется, тоже существовали запретные темы. Между тем информация пробивалась, конечно, через любые запреты.

Рассказы «футбольных людей» в узком кругу, выйдя за пределы этого круга, становились слухами. У некоторых событий были очевидцы. Кое о чем можно было судить по случайным обмолвкам футбольных комментаторов. Кое-какие догадки можно было строить после неожиданных отставок руководства того или иного клуба, как это было, например, в 1965 году с московским «Спартаком», или столь же неожиданных отчислений из команд известных футболистов.

Но широко известным многое стало лишь десятилетия спустя, во времена гласности, начавшиеся в конце 80-х годов…

В правильную, жизнерадостную официальную информацию застойных времен, например, никак не вписывались послефутбольные судьбы многих выдающихся футболистов. Увы, недавние любимцы трибун нередко становились никому не нужными людьми. Некоторые спивались, не выдержав перехода с ярко освещенного солнцем или лучами прожекторов футбольного поля в обыденный, полный забот мир. Этот переход был связан с огромными психологическими нагрузками.

У многих футболистов не было никакой профессии, мало у кого какие-то запасы «на черный день», потому что зарплаты в командах вместе с разными надбавками и премиальными хоть и были хорошими, но с гонорарами теперешних «звезд» совершенно несопоставимыми. Человеку, которому было едва за тридцать, приходилось начинать новую жизнь с нуля.

Далеко не всем удавалось сразу же пристроиться «при футболе» — помощником тренера или администратором, — да и способности тренерские или организаторские были далеко не у всех. Приходилось учиться, искать работу, а вместе с ней и совершенно новый круг общения. Сильным людям это удавалось, слабым нет.

К тому же как раз после завершения игровой карьеры распадались многие футбольные семьи. Причины для этого могли быть разными. Прежде муж-футболист много времени проводил на сборах и видел жену урывками; теперь же вдруг выяснялось, что они совершенно разные люди, которым вместе не ужиться. Некоторые жены как трагедию воспринимали и такой факт, что муж больше не ездил вместе с командой за границу, откуда прежде привозил обновы, каких нельзя было достать в Советской стране.

К тому же, увы, многие футболисты, в том числе и самые выдающиеся, серьезно выпивали еще в игровые годы. Это приводило их ко многим бедам, иной раз трагедиям. В 1965 году московский спартаковец Юрий Севидов, управляя автомобилем в нетрезвом виде, сбил известного советского ученого, разработчика ракетного топлива. Футболист получил тюремный срок, а руководство «Спартака», в том числе главный тренер Никита Симонян, вынуждено было уйти в отставку — за неумение надлежащим образом поставить в команде воспитательную работу. Заодно были отчислены и некоторые футболисты, известные как любители спиртного.

По счастью, у Севидова хватило силы, выдержав удар судьбы, не сломаться. В наши дни он стал тонким, умным комментатором футбольных матчей.

У других игроков трагедии случались и в футбольные, и в послефутбольные годы. Показательна, например, судьба выдающегося полузащитника московского «Торпедо» и сборной СССР, одного из лучших советских футболистов всех времен, Валерия Воронина.

В лучшие его годы кто-то из журналистов дал Воронину такую характеристику: «Он красив, как матадор, и работает на тренировках, как чернорабочий». К этому надо добавить, что черновая работа на тренировках в игре воздавалась особой элегантностью, легкостью, футбольной интеллигентностью. Неслучайно Валерий Воронин идеально вписался в «Торпедо» начала 60-х годов. Пожалуй, никогда больше в истории советского футбола не было команды столь же изящной, легкой, на всех парусах идущей от победы к победе.

Однако в «Торпедо» он попал, можно сказать, случайно. В юности Валерий занимался в Лужниках, в знаменитой ФШМ — футбольной школе молодежи, воспитавшей многих известных футболистов. К мальчишкам ФШМ присматривались тренеры разных команд, а шестнадцатилетнего Воронина в 1955 году его отец сам привел в «Торпедо». Дело в том, что как раз тогда тренером автозаводской команды стал Константин Бесков, с которым Воронин-старший был знаком по армии. Просмотрев Воронина-младшего, Бесков взял его в торпедовский дубль.

Но в «Торпедо» Бесков работал недолго, в 1957 году клуб завода ЗИЛ возглавил Виктор Маслов. Ему-то и было суждено создать команду-мечту, которая первой потеснила очень узкий круг чемпионов всех прошлых лет, состоящий из «Спартака», «Динамо» и армейцев.

Компания в «Торпедо» подбиралась тогда просто блистательная. В нападении играл звездный дуэт — Валентин Иванов и Эдуард Стрельцов. Оба они уже успели побывать на Олимпийских играх в Мельбурне, где сборная СССР впервые стала олимпийским чемпионом. В 1957 году «Торпедо», также впервые в своей истории, выиграло серебряные медали чемпионата страны. После истории, случившейся вскоре с Эдуардом Стрельцовым, команда чуть было притормозила, но вскоре на месте центрального нападающего нашел свою игру очень результативный Геннадий Гусаров. На правом краю действовал стремительный Слава Метревели. Игру нападения вел Валентин Иванов, и сам часто забивающий. А в полузащите прекрасно стали взаимодействовать Николай Маношин и Валерий Воронин.

В 1960 году «Торпедо» без остановок прошло трудный путь к золотым медалям. Психологически торпедовцам было, пожалуй, тяжелее, чем другим командам. Формула розыгрыша в тот год была сложной: команды были разделены на две подгруппы, затем по три победителя от каждой составляли финальную пульку, в которой и должен был определиться чемпион. «Торпедо» победило в своей группе с запасом очков, но в финальной пульке он не учитывался, каждой из шести команд приходилось начинать с нуля.

И все-таки «Торпедо» вновь было первым. А уже завоевав золотые медали, выиграло вдобавок Кубок СССР, сделав «золотой дубль».

Для Валерия Воронина 1960 год оказался памятным еще и тем, что он впервые сыграл в сборной СССР — в товарищеском матче против сборной Австрии в Вене. И пусть тот матч был проигран — 1:3, Воронин остался в сборной надолго.

В 1962 году он отправился на чемпионат мира в Чили, где его игра произвела большое впечатление на специалистов. Два года спустя Воронин играл в матчах чемпионата Европы, в том числе и в финальном со сборной Испании. Пусть тот матч был проигран, но в том же 1964 году парижский еженедельник «Франс футбол» включил Валерия Воронина в десятку лучших футболистов Европы.

Популярность Воронина в Советском Союзе была тогда огромной. К тому же он выделялся не только интеллигентной игрой — его отличала и внутренняя интеллигентность. Его интересовал не только футбол, но и книжные новинки, спектакли, он говорил по-английски. Недаром он стал особенным любимцем у писателей, журналистов, актеров, которые гордились дружбой с футбольной знаменитостью. Всегда прекрасно, со вкусом одетый Валерий Воронин был частым гостем престижных в ту пору московских творческих клубов — Дома литераторов, Дома актеров, Дома журналистов. Увы, нередко дружеские посиделки стали сопровождаться нарушениями спортивного режима.

Но на поле он блистал по-прежнему. В 1965 году «Торпедо» вместе с вернувшимся в команду Эдуардом Стрельцовым вновь стало чемпионом страны. В том же году «Франс футбол» опять включил Воронина в десятку лучших футболистов Европы.

В 1966 году он великолепно играл на чемпионате мира, проходившем в Англии. Тогда Валерия Воронина включили в символическую сборную чемпионата. Будь он из другой страны, а не из СССР, лучшие клубы Европы, безусловно, вели бы за блестящим полузащитником настоящую охоту. На родине же его судьба оказалась трагической.

В мае 1968 года сборная СССР проводила в Москве четвертьфинальный матч чемпионата Европы со сборной Венгрии. В Будапеште команда проиграла — 0:2, и поэтому ответную московскую игру нужно было выигрывать с крупным счетом. Когда матч закончился, счет на табло был 3:0, советская сборная вышла в полуфинал. Вряд ли тогда зрители, футболисты, сам Валерий Воронин могли предположить, что для него это последний матч в сборной.

Но уже совсем скоро тренер Михаил Якушин отправил Валерия Воронина с подмосковной тренировочной базы домой, отчислив из сборной за частые нарушения дисциплины и режима. Почти сразу же последовала трагедия: «Волга» Воронина на полном ходу врезалась в автокран. От гибели на месте футболиста спасло лишь то, что его сиденье не было закреплено и в момент удара сдвинулось с места. Как бы то ни было, врачам буквально пришлось сшивать Воронина заново.

В 1969 году он все-таки вновь вышел на поле в составе своего клуба «Торпедо» и провел несколько матчей. Но это был, конечно, уже не прежний великий полузащитник, а футболист совсем другого уровня. В 1970 году он больше не играл.

И человек после катастрофы был уже не тот, что прежде. У Воронина не хватило сил, а может быть, и желания найти себе место вне футбольного поля. Он жил неприкаянно, все больше пил, расстался с женой. Время от времени, правда, пытался вырваться из этого круга. Пробовал заняться журналистикой. Тренировал цеховые команды ЗИЛа, но снова срывался.

Бывало, он подолгу пропадал неизвестно где. А в мае 1984 года сорокапятилетнего Валерия Воронина нашли с проломленной головой на глухих московских задворках неподалеку от Варшавских бань. Кто был виноват в его гибели, так и осталось неизвестным…

Одногодок Воронина, любимец болельщиков московского «Динамо» Игорь Численко пережил его на десять лет. Они вместе играли на чемпионате 1966 года в Англии, и как раз Численко забил единственный победный гол в ворота сборной Италии в групповом турнире. В «Динамо» Численко пришел в девятнадцать лет и провел в клубе десять великолепных сезонов. Увы, быстро прославился и как нарушитель спортивного режима.

В двадцать девять лет Численко получил травму колена, после которой толком уже не играл. В «Динамо» он, правда, числился на военной службе, но был уволен, опять-таки из-за нарушений режима, за год до того, как мог бы оформить пенсию. Сначала знаменитый футболист работал в московском тресте озеленения, потом трудился в разных местах страны на строительстве асфальтовых заводов…

Поразительно короткими оказались жизни и некоторых других знаменитых футболистов. Олимпийский чемпион Николай Тищенко, герой полуфинального матча с болгарами, когда он остался на поле со сломанной ключицей, умер в 1981 году в пятьдесят пять лет, как и Численко. Столько же прожил защитник «Торпедо», сыгравший несколько матчей за сборную СССР, Александр Медакин. Олимпийский чемпион, обладатель Кубка Европы 1960 года Анатолий Масленкин не дожил до пятидесяти восьми лет…

Этот список можно продолжить многими другими именами известных и не столь известных футболистов. Причины раннего ухода были разными, и не обязательно, конечно, алкоголь. Но ясно одно — нищета, одиночество, ощущение своей ненужности, понимание того, что государству нет дела до человека, прежде прославлявшего это государство на зарубежных аренах, долгой и счастливой жизни никак не способствовали. Что поделаешь, в нашей стране подобное случается, конечно, не с одними только футболистами…

Конечно, примеры трагических футбольных судеб, можно найти не только в застойных годах советского футбола, но и в любой другой эпохе. Увы, нередко гибельным для многих людей был опять-таки алкоголь.

В нарушителях режима ходил, например, левый крайний «команды лейтенантов» Владимир Демин, тоже закончивший жизнь рано. В последние годы он частенько забегал в «генеральский» дом у метро «Сокол» к Всеволоду Боброву попросить денег на бутылку. Да и сам Бобров, проживший пятьдесят семь лет, ярым поборником трезвости никогда не слыл, хотя умел держать себя в руках.

Не числился трезвенником и великий вратарь московского «Динамо» Алексей Хомич, умерший в шестьдесят лет. Большим грешником по части алкоголя был еще один знаменитый вратарь — Владислав Жмельков, и до войны, и после войны игравший в московском «Спартаке» и не доживший до пятидесяти четырех лет…

По счастью, немало примеров и того, как футболисты профессионально соблюдали режим, не позволяя себе лишнего. Тот же Олег Блохин, самый «звездный» футболист советской эпохи. А еще Слава Метревели, Михаил Гершкович, Виктор Шустиков, десятки других игроков…

Многие «футбольные люди» жили долгой, плодотворной жизнью, продолжая работать в футболе. Тут, пожалуй, можно удивиться другому. Уж на что нервная, изнуряющая жизнь у тренеров, над которыми вдобавок всегда висит дамоклов меч внезапного увольнения, а Борис Аркадьев, испытавший на себе сталинский гнев после поражения сборной на Олимпиаде в Хельсинки, прожил восемьдесят семь лет. Михаил Якушин — восемьдесят шесть лет. Константин Бесков — восемьдесят пять лет. Гавриил Качалин — восемьдесят четыре года.

Долголетием, несмотря на годы лагерей, отличались и знаменитые братья Старостины. Старший из них, Николай Петрович, продолжал работать в родном московском «Спартаке» до девяноста трех лет…

«Футбольные Чернобыли»

А что еще в застойные годы оставалось закрытой информацией, помимо горькой судьбы некоторых футбольных знаменитостей?

Советские власти очень не любили сообщать о любых катастрофах — авиационных, железнодорожных, морских. В стране развитого социализма никаких трагедий быть просто не могло.

Если б это только оказалось возможным, власти замолчали бы информацию даже о катастрофе на Чернобыльской атомной электростанции 26 апреля 1986 года. Сам факт катастрофы советское руководство вынуждено было признать перед мировым сообществом лишь после того, как в соседних странах стали выпадать радиоактивные осадки. К собственному народу с предупреждением о радиоактивной опасности власти обратились с большим опозданием. Никто не решился отменить праздничные первомайские гуляния в Киеве, расположенном неподалеку от места катастрофы, в то время как семьи многих партийных деятелей спешили покинуть столицу Украины…

Не сообщалось, конечно, и о трагических событиях, так или иначе связанных с футболом. Так было с гибелью ташкентского «Пахтакора» в августе 1979 года.

Команда, шедшая в то время на восьмом месте в чемпионате СССР, летела в столицу Белоруссии на матч очередного тура с минским «Динамо». Самолет Ту-134 выполнял рейс Ташкент — Гурьев — Донецк — Минск. 11 августа 1979 года на высоте 8400 метров в районе Днепродзержинска по вине диспетчеров он столкнулся с другим самолетом Ту-134, летящим по маршруту Челябинск — Кишинев. В катастрофе погибли 178 человек, и в том числе 17 футболистов «Пахтакора». Двое из них не раз выступали в сборной СССР — Владимир Федоров и Михаил Ан. По невероятной случайности в самолете не было тренера «Пахтакора» Олега Базилевича — он должен был лететь в Минск другим рейсом.

Однако официальных сообщений о трагедии с ташкентской командой тогда так и не последовало. Молчали и спортивные комментаторы, получившие на этот счет строжайший запрет. С точки зрения здравого смысла это было абсолютной нелепицей — тех фактов, что календарный матч в Минске не состоялся и что в Ташкенте прошла церемония прощания с погибшей командой, собравшая множество людей, никак нельзя было скрыть.

Страна узнавала о катастрофе лишь по мгновенно распространявшимся слухам, которым, конечно, ничто не могло помешать. Среди слухов был и такой: катастрофа произошла из-за того, что один из воздушных коридоров пришлось полностью освободить для самолета правительственного самолета Ил-62, на котором генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев летел в Крым на отдых…

Как бы то ни было, в чемпионате страны вскоре появился новый «Пахтакор». Спорткомитет СССР принял специальное постановление о ташкентской команде: в нее приглашались футболисты из других клубов, изъявившие желание помочь «Пахтакору»; кроме того, в течение трех лет команде гарантировалось место в высшей лиге, независимо от занятого в сезоне места.

Тогда в Ташкенте собрались многие известные футболисты: Андрей Якубик и Алексей Петрушин из московского «Динамо», Анатолий Соловьев из «Локомотива», Валерий Глушаков из московского «Спартака», Михаил Бондарев из ЦСКА. И уже через двенадцать дней после трагедии «Пахтакор» снова вышел на поле, проведя в Ереване матч против «Арарата». Кстати, в сезоне 1979 года «Пахтакор» занял девятое место. А в 1982 году, когда заканчивалась трехлетняя «гарантия не-вылета» из высшей лиги, — шестое…

Как раз в том году, 28 октября, произошла еще одна страшная трагедия, имевшая непосредственное отношение к футболу. В печати тогда появилось единственное сообщение в две строки. 29 октября газета «Вечерняя Москва» сообщила: «Вчера в «Лужниках» после футбольного матча произошел несчастный случай. Среди болельщиков имеются пострадавшие». Непосвященный, прочитав такую заметку, никак не заподозрил бы, что на самом деле «несчастный случай» был ужасающим, а «пострадавшими» названы погибшие.

В тот день в Москве игрался матч на Кубок УЕФА между московским «Спартаком» и голландским «Харлемом». День выдался холодным, зрителей собралось немного. Всех их разместили на одной трибуне, покинуть которую можно было через единственный выход.

Матч уже заканчивался, «Спартак» вел со счетом 1:0. За несколько минут до конца игры часть зрителей стала уходить — именно потому, что выход был единственным, и им хотелось избежать толкучки. Но в этот момент «Спартак» забил второй гол, и шедшие впереди всех, услышав восторженные крики болельщиков, повернули назад, чтобы узнать, что случилось.

Между тем милиционеры на трибунах подгоняли людей, уже ступивших на лестницу, вниз. Спускавшиеся своей массой опрокинули повернувших назад, и образовалась баррикада из упавших тел. На нее наваливались все новые люди, не в силах остановиться под натиском идущих следом.

Прежде чем милицейские начальники сообразили, что к чему, и дали приказ задержать всех остальных на трибунах, в давке погибли многие. Машины «скорой помощи» стали прибывать к стадиону только почти час спустя. За это время умерли и те, кого еще можно было бы спасти. Десятки пострадавших были доставлены в больницы…

Немедленно расследовать причины трагедии приказал председатель КГБ Юрий Андропов, которому меньше месяца спустя предстояло стать генеральным секретарем ЦК КПСС, сменив умершего Брежнева. Расследование провели в кратчайшие сроки, число погибших определено в шестьдесят шесть человек. Виновным в трагедии было признано руководство Большой спортивной арены Лужников.

Но в печати обо всем этом было рассказано только во времена «гласности», в 1989 году. Тогда о трагедии семилетней давности подробно рассказал «Советский спорт». Непосредственные участники тех событий утверждали, что погибших было никак не меньше нескольких сотен. К трагедии, по их мнению, главным образом привели неумелые действия милиции…

Во времена «гласности» откровенно стали писать о многом, в том числе и о футбольном фанатизме и варварстве, первые ростки которых стали пробиваться намного раньше.

Начиналось фанатское движение вполне пристойно: в начале 70-х годов организованные группы болельщиков стали выезжать в другие города на гостевые матчи своих любимых команд. Первыми это стали делать поклонники московского «Спартака», затем других московских клубов. Их примеру последовали болельщики киевского «Динамо» и ленинградского «Зенита».

К концу 70-х годов организованные выездные группы насчитывали уже сотни человек. К этому времени клубы стали поощрять своих «выездных» болельщиков, понимая, что активная поддержка на трибунах в чужом городе идет команде только на пользу.

Тогда же стали впервые появляться речевки, выкрикиваемые болельщиками, песни, баннеры в поддержку своей команды. За образец советские фанаты стали брать английских фанатов, которые к тому времени уже печально прославились жестокими бесчинствами во многих городах Европы. Поскольку ряды советских фанатов пополняли в основном юнцы без каких-либо других серьезных увлечений, очень быстро была позаимствована и агрессивность англичан.

Вскоре обычным явлением стали потасовки «фанов» из разных лагерей до матча или после игры. Нередко они носили организованный характер: предводители фанатских группировок заранее договаривались о месте и времени встречи.

Наконец, в 1987 году случилась грандиозная стихийная массовая драка в самом центре Киева. На матч между киевскими динамовцами и московским «Спартаком» приехали вслед за своей командой чуть ли не полтысячи фанатов-спартаковцев. После матча они спровоцировали на жестокое побоище болельщиков-киевлян.

Через три года советские фанаты впервые показали себя за границей. Те же фанаты-спартаковцы, выбравшиеся в Прагу на матч «Спартака» с местной «Спартой», спровоцировали беспорядки в центре города, закончившиеся массовой дракой с болельщиками «Спарты» возле стадиона. Это был уже предпоследний год истории советского футбола…

Гласность попыталась снять покров с еще одной страшной «тайны» советского футбола эпохи застоя — договорных или «покупных» матчах. Прежде на эту тему тоже был наложен строжайший запрет. А между тем то, что некоторые команды договариваются между собой или «торгуют» очками, позарез необходимыми другим, вряд ли у кого вызывало сомнения. Уж больно странными выглядели некоторые игры.

Например, в 1985 году кутаисское «Торпедо» за семь туров до окончания чемпионата прочно занимало последнее место, одержав всего пять побед. Но в последних семи турах торпедовцы одержали шесть побед и решили все свои проблемы.

Знатокам футбола казались удивительными и особые дружеские отношения между некоторыми клубами. Например, киевским «Динамо» и ереванским «Араратом», ЦСКА и «Зенитом». Из года в год они делили очки «по-братски», играя между собой вничью. Но если какому-то клубу очки в данный момент были нужнее, «друг» охотно уступал победу, полагаясь на ответную любезность в случае необходимости.

Вызывали недоумение и некоторые личные достижения футболистов. С 1950 года держалось непревзойденное достижение Никиты Симоняна — 34 мяча за сезон. В 1985 году на счету форварда «Днепра» Олега Протасова перед самым концом чемпионата было 32 мяча. Позарез необходимые три гола он забил в матче с алма-атинским «Кайратом» и в итоге стал не только рекордсменом СССР, но и вторым по результативности в Европе — всего лишь на один мяч его опередил легендарный голландец Марко ван Бастен.

Еще больше вопросов вызывал фантастический результат, показанный тбилисским динамовцем Георгием Гавашели за семнадцать лет до этого — в 1968 году. Последний матч динамовцев закончился со счетом 5:5, и все пять мячей забил Гавашели, догнав по результативности лучшего бомбардира того чемпионата Берадора Абдураимова из ташкентского «Пахтакора». И все-таки, чтобы стать лучшим, Гавашели не хватило одного мяча.

Кстати, и ташкентский «Пахтакор» уже в более поздние времена не избежал определенных подозрений. После трагической гибели команды в авиационной катастрофе новому «Пахтакору» в течение трех лет не грозил вылет из высшей лиги. И у некоторых игроков появился соблазн «поторговать» очками, сдавая некоторые матчи…

Однако советский футбол считался самым чистым в мире, «клеветать» на него в СССР никому не позволялось. Впрочем, и откровенные публикации в период «гласности» ни к чему не приводили. Поймать, что называется, за руку нечестных игроков и тренеров никому не удавалось. А некоторые тренеры спешили дать журналистам должный отпор. Олег Базилевич, например, на страницах «Советского спорта» в 1989 году писал: «У нашего футбола есть большой, годами завоеванный авторитет. И нельзя его подрывать, делить команды на «честные» и «нечестные», компрометировать домыслами известных специалистов и целые коллективы…»

Так завершалась история советского футбола. На международной арене славным последним аккордом стала победа сборной СССР на играх XXIV Олимпиады 1988 года в Сеуле. 1 октября 1988 года в финальном матче она встретилась со сборной Бразилии. Основное время закончилось со счетом 1:1. В дополнительное время московский торпедовец Юрий Савичев забил «золотой гол».

Последним чемпионом в истории советского футбола стал ЦСКА, опередивший на два очка московский «Спартак». Бронзовые медали в тот последний год выиграло московское «Торпедо».

Чемпионат СССР 1991 года завершился 2 ноября. До подписания Беловежского соглашения оставалось чуть больше месяца, до распада СССР около семи недель. Впереди был футбол России со своими героями и своими тайнами.

Оглавление

Предисловие

РОССИЙСКИЙ ПРОЛОГ СОВЕТСКОГО ФУТБОЛА

  «Господа спортсмены, играющие в мяч…»

  «…испытывают футбольную горячку»

  Встречи междугородние и международные

«…ДО ОСНОВАНЬЯ, А ЗАТЕМ…»

  Как армейцы стали армейцами, а динамовцы — динамовцами

  Рабочий футбол

  Долгая предыстория московского «Спартака»

НА ПОЛЕ — СБОРНЫЕ КОМАНДЫ

  Футбол и… Пролеткульт

  Сборная Советской страны

  СССР — Турция, Турция — СССР

ЭПОХА ПОДВОДИТ итоги

  Главная арена

  На краю футбольного мира

ГЕРОИ ДАЛЕКИХ ЛЕГЕНД

  Петербуржцы Бутусовы и москвич Житарев

  Футбольные люди с Пресни

  «Король воздуха» и другие «короли»

  …И еще один футбольный человек

ФУТБОЛ ДО ВОЙНЫ

  «Спартак» — «Динамо», Старостин — НКВД

  Страсти вокруг Кубка СССР

  МИФЫ И БЫЛИ НА ВОЙНЕ И В ЛАГЕРЯХ

    Военный футбол в Москве и Ленинграде

  «Матч смерти»

  А миф уже жил собственной жизнью

  Футбол за Полярным кругом и в других не столь отдаленных местах

ЦДКА — «ДИНАМО»

  Первый послевоенный

  «Динамо» в Англии и в Скандинавии

  Таинственная команда города Калинина

  Футбол Тито против футбола Сталина

ЛУЧШИЕ ГОДЫ СОВЕТСКОГО ФУТБОЛА

  Сборная Гавриила Качалина

  Олимпиада со Стрельцовым и чемпионат мира без него

  Франция-1960, Англия-1966

ЭПИЛОГ ФУТБОЛЬНОЙ ИСТОРИИ, КОТОРЫЙ РАСТЯНУЛСЯ НА ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА

  Киев — футбольная столица

  О чем знали не все

  «Футбольные Чернобыли» Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg