«Большие перемены»

Елена Веснина Большие перемены (Исцеление любовью-5)

* * *

Что ощущает человек, когда он долго о чем-то мечтал и наконец его мечта сбылась? Мечта, которая владела им много лет! Вероятно, его охватывает счастье, которое можно было бы назвать тихим. Тихое счастье сбывшегося желания, возникающее у человека зрелого, понимающего ему цену, знающего, что самое главное — это бережно отнестись к тому подарку, который даровала судьба.

Буравин проснулся рано утром и, еще не открывая глаз, улыбнулся. Рядом спала Полина, уткнувшись подбородком в его плечо. Он слышал ее ровное дыхание, ощущал ее тепло. Ему вдруг захотелось, чтобы время остановилось, чтобы это волшебное утро длилось долго-долго. Но на столике у кровати запел мобильник. Буравину пришлось осторожно отодвинуться от Полины, встать и взять трубку. Чтобы не разбудить Полину, он сказал очень тихо:

— Да, слушаю.

— Доброе утро, дорогой, — в трубке был голос, который Буравин знал до последней интонации, — голос Таисии.

— Что тебе нужно в такое время? — Буравин не мог скрыть недовольство.

— Витя, у меня к тебе срочный разговор.

— Я перезвоню тебе через час.

— Виктор, я же сказала: у меня к тебе срочный разговор, я не могу ждать целый час. Мне нужны деньги.

Это была неожиданная тема для такого раннего утра. Таисия точно знала, что именно сейчас надо разрушить утреннюю легкость и теплоту, которая окружает любящих друг друга людей. Настроение Буравина стало быстро меняться.

— Какие деньги? Зачем? Таисия стала с напором объяснять:

— Затем, что нам с Катей нужно на что-то жить! Ты же не хочешь, чтобы твоя любимая дочь нуждалась!

— Таисия, я тебя плохо слышу, — прервал ее Буравин. — Здесь неустойчивая связь. Я сейчас перейду в другое место, и мы договорим.

Он снял со спинки стула свой халат, оделся и вышел из спальни.

Только после этого Полина открыла глаза. Она поняла, кто звонит в такую рань.

Буравин вышел на лестничную площадку и теперь уже громко сказал:

— Таисия, теперь я тебя хорошо слышу. Так вот, по поводу денег. Я готов помогать тебе и Кате материально…

— Замечательно. Нам нужно встретиться и все обсудить, — предложила Таисия. — Я расскажу тебе о своих требованиях.

— Тася, опомнись. По сути, я вам ничего не должен. Катя — совершеннолетняя, а ты — только бывшая жена. Моя помощь — это не больше чем добрая воля, так что не надо ставить мне никаких условий.

— Конечно, добрая воля! По своей воле ты меня бросил, по своей воле будешь выплачивать мне компенсацию — за моральный ущерб. Ты же не захочешь, чтобы я отказалась от тех привычек, которые приобрела за годы нашей совместной жизни? Катя этого не поймет, — Таисия была довольна тем, как складывается разговор.

— По-моему, ты больше заботишься не о Кате, а о себе, — возразил Буравин.

В данном случае я и Катя — это одно и то же. Мы — семья, которая потеряла кормильца. Уходя от нас, ты не подумал о том, как мы будем жить дальше!

— Но ведь я оставил вам достаточно денег на первое время, — Буравин искренне не понимал, в чем он виноват.

— Достаточно для чего? Чтобы не умереть с голоду? Витя, ты приучил нас к безбедной жизни. А теперь хочешь посадить на голодный паек?

— Я все понял. Я передам тебе деньги через Катю, — сдался Буравин.

— Нет, нам нужно встретиться лично. Ты сам всегда говорил, что денежные вопросы нужно обсуждать только при личной встрече, — возразила Таисия.

— Хорошо, я приеду. Все, пока.

Буравин отключил связь и вернулся в квартиру.

— Витя! Витя, ты где? — позвала его Полина.

— Полинка, ты уже проснулась? Рано еще, поспала бы подольше, — Буравин улыбаясь подошел к кровати.

— Но ведь ты тоже встал — даже раньше меня.

— Знаешь, если человек становится бизнесменом, он автоматически лишается сна, — уклонился от ответа Буравин.

— Хочешь сказать, что бессонница — это профессиональная болезнь всех твоих коллег?

— В общем, да. Поскольку дела могут потребовать твоего внимания в любое время суток, — Буравин обнял Полину.

— Так это из-за делового звонка ты выскочил на лестничную площадку?

— Да, — смутился Буравин, — боялся тебя разбудить…

— И кто тебе звонил?

Буравину не хотелось врать, он помолчал и ответил:

— Таисия.

— И что ей нужно?

— Успокойся, не я. Всего лишь деньги.

— Но ты говорил, что оставил ей какую-то сумму на первое время.

— Конечно, оставил. Но она хочет убедиться, что я и в дальнейшем буду ее содержать.

— Вот как? Ты считаешь себя чем-то ей обязанным?

— Нет. Но я чувствую ответственность за женщину, с которой прожил больше 20 лет. Даже если она сейчас устроится на работу, ей вряд ли будут платить приличную зарплату. — Буравин нежно обнял Полину. — Не переживай, Полинка, я улажу это дело.

— Витя, по-моему, ты не понимаешь. Таисия, играя на твоем чувстве ответственности, тем самым старается привязать тебя.

— Ну, это у нее точно не получится! — уверенно сказал Буравин, — хотя в одном ты права: пока наши родные не привыкнут к тому, что мы живем вместе, нам будет нелегко.

— Больше всего меня волнует не то, как Борис и Таисия переживут наш союз, а как поведут себя дети… Ты думаешь, они поймут нас?

— Конечно, поймут. Ведь мы расходились со своими супругами, а не с ними. Кстати, сегодня к нам придут Леша и Костя. Помнишь?

— Да, Костя придет точно. А вот насчет Алеши я не уверена. А очень хочется увидеться и с ним тоже…

— Полинка, моя главная обязанность — сделать тебя счастливой. И я это сделаю, несмотря ни на что! — в голосе Буравина было море нежности.

— Я буду счастлива, если между нами и нашими бывшими супругами не будет никаких неурядиц. И если наши дети будут с нами общаться.

— Но все это вполне достижимо! — успокоил ее Буравин. — Сегодня к нам придут Костя с Лешей. Завтра мы позовем Катю. С Таисией я все улажу сам. А Борис как будто и не предъявляет никаких претензий.

— Ну да. У него сейчас период гордого молчания, — вздохнула Полина.

— Ну что ж, гордое молчание — шаг к началу нового диалога! — улыбнулся Буравин и потянулся к Полине, чтобы поцеловать ее. Полина засмеялась и увернулась от поцелуя.

— Что такое? Разве я плохо выбрит?

— Для приема детей нормально, а для поцелуев — как небритый кактус! — сказала Полина, нежно гладя его по щеке.

— Нет, ну надо было так оскорбить! Небритый кактус! Вот сейчас побреюсь, тогда берегись!

И Буравин решительно направился в ванную — бриться.

У Самойлова это же утро было совсем другим. Он проснулся в одиночестве. Долго рассматривал потолок, потом подушку рядом. Он даже погладил эту подушку, словно она была живой.

— Эх, Полина, Полина… — сказал он подушке, аккуратно поправил ее и, наконец, встал с постели.

Он бесцельно побродил по комнате, рассматривая вещи так, как будто он видел их в первый раз, потом открыл шкаф и потрогал рукой пустые плечики. В углу шкафа сиротливо стояли туфли Полины.

— И туфли оставила… — вздохнул Самойлов. — Прямо как Золушка!

В душе у Самойлова образовалась пустота, которую невероятно трудно было выносить. Он ходил, прислушиваясь к этой пустоте, ощущая, что неожиданно куда-то исчез целый мир, который был рядом, но он в суете даже не понимал, что этот мир так важен для него. Потеря потрясла Самойлова. Он осознал, что такое настоящая боль. Было так пусто и тихо, что казалось: мир рухнул и его надо строить заново. Но сил на это не было совершенно.

Для Алеши утро тоже было неспокойным. Он проснулся и почему-то сразу обратил внимание на свою инвалидную коляску — как напоминание о прошлом. Он решил ее разобрать и убрать подальше с глаз.

За этим занятием его и застал Костя.

— Леха, ты пойдешь со мной к матери? — спросил, он. — Она нас обоих пригласила.

— Не знаю, что-то не хочется. Честно говоря, не могу видеть рядом с мамой Буравина. Все никак не привыкну, что она теперь живет не с отцом…

— Брось. Нужно смотреть на жизнь проще. Тем более что ни ты, ни я изменить ничего не можем.

— Теоретически я с тобой согласен. А вот практически… Ладно, хватит об этом. Помоги мне лучше кресло разобрать, — попросил Алеша — у него что-то не ладилось.

— Зачем?

— Чтобы выбросить.

— Да ты подожди выбрасывать, оно ведь новое совсем. Может, кому-нибудь еще пригодится, — уже договаривая эту фразу, Костя почувствовал, что сглупил.

— Нет, видеть это кресло не могу. Во-первых, мне его купил Буравин. А во-вторых, — эти колеса напоминают мне о том, о чем хочется забыть.

— А во мне будят чувство вины… — тихо добавил Костя.

— Ты опять за свое? Ну разве ты виноват в том, что я чуть не стал инвалидом?

— Понимаешь, тогда, после аварии, все желали тебе как можно быстрее выздороветь. А я… — Костя запнулся, но все-таки продолжил: — Я тогда так сильно ревновал тебя к Кате, что меня посещали только черные мысли…

И только-то? А я-то подумал, что ты испортил тормоза на моей машине или сделал еще что-то в этом духе! — засмеялся Алеша, не понимая, что попал в самую точку. — Мысли — это просто мысли, и ничего больше. Я прощаю тебя раз и навсегда. И давай не будем больше возвращаться к этой теме.

— Как скажешь, — быстро согласился Костя.

— Вот и хорошо. Предлагаю сделать еще один шаг ко всеобщему прощению и примирению.

— Какой?

— Давай наших невест помирим, — заговорщицки предложил Алеша. — И вы с Катей, и мы с Машей решили пожениться. Девчонки скоро станут родственницами — зачем им ссориться?

— Мысль хорошая. А вот над ее реализацией нужно крепко подумать.

— Главное — правильно выбрать время и место. Может быть, у Левы в ресторане? — Алеше нравилась мысль о примирении, и он уже планировал, как ее реализовать.

— Хорошо, — согласился Костя, — а кресло я пока перенесу в свою комнату. А потом мы его выбросим.

Пока братья возились с инвалидной коляской, Самойлов нашел сумку, аккуратно сложил в нее все случайно оставленные Полиной вещи, поставил сумку на тумбочку у кровати и снова лег. Он стал задумчиво рассматривать потолок. За этим философским занятием и застал его вошедший в спальню Алеша.

— Пап, ты все еще лежишь? Смотри, какое утро солнечное!

— А почему ты завтракать не идешь? Мы тебя так и не дождались, — поддержал брата зашедший следом Костя.

— Спасибо, не хочется, — отрешенно ответил Самойлов.

— Слушай, а ты на работу не опоздаешь? — заволновался Алеша.

— Какая работа, ты что, забыл? У меня теперь нет ни фирмы, ни жены, ни друга…

— Зачем ты так, — остановил его сын.

— Папа, ты не грусти, — добавил Костя. — У тебя же есть мы. И вместе мы обязательно прорвемся!

— Только не надо меня утешать, — грустно сказал Самойлов. — Со мной все в порядке. Я найду, чем себя занять. А у вас какие планы на сегодня?

— Мы с Костей хотели встретиться со своими невестами. С Катей и Машей.

— А, ну да. Вы же у меня оба — без пяти минут молодожены. — Самойлов немного помолчал, а потом спросил: — А к другим молодоженам тоже зайдете?

Сыновья переглянулись.

— Да, мама нас приглашала… Мы не хотели тебе говорить, чтобы не расстраивать… — сказал Костя.

— Да ладно, я все понимаю, — кивнул Самойлов и протянул Алеше сумку с Полиниными вещами. — Возьми. Будете в гостях у… этих… отдашь сумку матери. Она тут в спешке кое-какие вещи забыла.

— Пап, я, наверное, не пойду к маме. Пусть лучше Костя передаст.

— Иди-иди. Я знаю, она будет рада тебя видеть. Алеша взял сумку и сочувственно посмотрел на отца.

Братья решили сходить к матери. Алеша понимал, что маме тоже непросто без них, а Костя хотел подружиться с влиятельным тестем — Буравиным.

Дети ушли, и Самойлов продолжил свое бесцельное хождение по квартире. Он пытался занять себя чем-то, но безуспешно. Наконец, Самойлов подошел к телефону и набрал номер.

— Алло, Григорий Тимофеевич? Привет, Гриша. Самойлов беспокоит.

— А, Борис, привет, — ответили в трубке. — Как дела? Да все как обычно — работаю. Встретиться и пообщаться я не против, но сейчас для этого неподходящий момент. Я занят сейчас. Будь другом, перезвони позже.

— Хорошо, я позвоню попозже, — грустно вздохнул Самойлов.

Он положил трубку. Долго рассматривал телефон, а потом набрал очередной номер. Услышав родной голос, он замер.

— Алло, слушаю вас. Алло, говорите, вас не слышно, — Полина прислушалась и догадалась: — Боря, это ты?

Самойлов вздрогнул, как от удара, и быстро положил трубку. Не в силах отвести от этой трубки взгляд, он тихо сказал:

— Да, Полина, это был я…

Полина все еще прислушивалась к гудкам в трубке и не решалась ее положить.

— Кто звонил? — бодро спросил Буравин.

— Не знаю. Какой-то странный звонок. Позвонили, помолчали… и мне показалось, что я узнала дыхание Бориса.

— Дыхание Бориса, говоришь? Ты скучаешь по его дыханию? — Буравин изобразил шутливую угрозу на лице.

— Витя, ну что ты говоришь! Как ты мог так подумать! — сказала Полина и нежно обняла его.

— А разве ты не знаешь, что я уж-ж-жасно ревнив? — продолжал играть свою роль Буравин. — Что я невероятный собственник?

— А брился ли ты поутру, Отелло? — поддержала его актерский этюд Полина.

— А как же! Только что! — Буравин с гордостью предъявил Полине бритву, с которой пришел из ванной. Он осторожно положил бритву на столик и повернулся к Полине.

— И теперь я намерен исполнить свою угрозу. Берегись, Полина! — он оценил глазами расстояние до желанного дивана.

— Витя, Витя, успокойся! Ты ведешь себя как мальчишка, — улыбнулась Полина.

— Конечно, как мальчишка, — быстро согласился Буравин. — А разве в медовый месяц нужно вести себя иначе?

— Но скоро придут дети… — неуверенно начала Полина.

Но Буравин, как настоящий мужчина, уже чувствовал волну ее ответного желания и крепко обнял Полину.

— Дети обещали быть к обеду. Так что у нас еще есть время! — прошептал он ей на ушко и поцеловал.

Самойлов же после разговора с Полиной взял телефонную книжку и долго ее листал, вчитываясь в каждую строку. Потом положил книжку на место и, пригорюнившись, заговорил сам с собой:

— Надо же, полный блокнот телефонных номеров, а пообщаться не с кем. Один занят, другой в отъезде, третий в запое… — тут лицо его просветлело, словно он, наконец, нашел выход из безвыходного положения. Самойлов направился на кухню, достал из холодильника бутылку, быстро, словно боясь передумать, открыл ее, наполнил рюмку и выпил. Потом сел у кухонного стола и прислушался к терзающей его боли, ожидая, когда она немного притихнет, атакуемая алкоголем.

* * *

В это же утро в дом к Зинаиде почтальон принес письмо. Зинаида положила письмо на стол и стала хлопотать, готовя завтрак. На кухню зашла Маша, счастливо улыбаясь.

— Доброе утро, Маша. Садись завтракать. Маша села за стол, машинально взяла кружку с чаем, да так и застыла с ней в руках.

— Маш, ты чего? Пей чай.

— Бабушка, я так счастлива. Все наши с Лешей неприятности остались позади. Теперь мы точно будем вместе. Мы и под дольменами прошли, и ты нас благословила…

— Я сказала — благослови вас Бог, — уточнила бабушка.

— А какая разница? — улыбнулась Маша.

— Где я, а где Бог. Есть разница, есть. Маша, я тебе вот что скажу: Леша — конечно, партия хорошая, но пожениться вы успеете всегда.

— Бабушка, но мы не хотим ждать! Да и зачем? Что нам мешает пожениться прямо сейчас?

Зинаида взяла со стола конверт и протянула его Маше.

— Вот это мешает.

Маша взяла письмо и ахнула:

— Бабушка, это письмо из института! Что в нем? Зинаида взяла конверт, вынула из него письмо и сказала:

— Маша, это тебе вызов пришел! Зинаида склонилась над письмом и прочла:

— «По результатам вступительных экзаменов, принятых выездной приемной комиссией мединститута, в связи с наличием положительной рекомендации и необходимого стажа работы Никитенко М. Н. зачислена на лечебный факультет мединститута. Просим прибыть для оформления документов».

Маша выхватила письмо из рук Зинаиды и продолжила читать:

— «Зачислена на лечебный факультет». Ух ты! Бабушка! Неужели это правда?

Маша радостно обняла Зинаиду, но вдруг призадумалась.

— Но если я сейчас уеду в институт, мы с Алешей не сможем жить вместе… — улыбка исчезла с Машиного лица.

— Ничего страшного. Я же говорила — пожениться вы всегда успеете.

— Ну как ты не понимаешь! Мы не можем ждать.

— Это почему же? — подозрительно спросила Зинаида.

— Но мы так любим друг друга!

— А, в этом смысле… — Зинаида успокоилась. — Маша, тебе выпал такой шанс! И ты не хочешь им воспользоваться?

— Очень хочу, очень. Но и Лешу оставить не могу… Мы с ним обязательно что-нибудь придумаем!

— А ты думаешь, Леше понравится, если его новоиспеченная жена будет зубрить латынь вместо того, чтобы готовить обеды?

— Бабушка, Леша не такой. Вот увидишь, он будет очень рад и обязательно меня поддержит!

. — Ага, и борщ тебе сам сварит… — иронично продолжила Зинаида.

Маша взяла письмо и пошла к себе в комнату. Ома не ожидала, что счастья будет так много, что прямо через край. И любимый Алеша наконец-то рядом, и сбылась мечта о поступлении в институт. Врач — это профессия, которая всегда влекла ее. Но выбирать между любимым человеком и любимой профессией — это очень трудно.

* * *

Таисия после разговора с Буравиным пребывала в плохом настроении. В комнату вошла Катя и сразу оценила ситуацию:

— Привет. Чего грустим?

— Не грущу — думаю.

— О чем?

— О твоем отце. Я только что ему звонила.

— Да? Зачем?

— Напомнила, что нам с тобой нужно на что-то жить.

— Думаешь, папа об этом забыл? Я уверена, что он и так будет нам помогать, — уверенно сказала Катя.

— А я не уверена, потому что знаю мужчин. Пока они любят или хотя бы делают вид, что любят, они чувствуют себя обязанными обеспечивать женщину. А как только любовь проходит, от внутреннего чувства долга не остается и следа.

— По-моему, к папе это не относится, — заметила Катя.

— Еще как относится. Я понимаю, что отец кажется тебе идеальным мужчиной. В молодости я тоже так думала. А теперь оказалась брошенной женой.

— Даже если отец и бросил тебя, то меня-то он не бросал! — сказала Катя. — Он обещал, что будет мне помогать. И я ему верю.

— Дорогая, хочу тебе напомнить, что ты собираешься выйти замуж.

— Мама, при чем тут это?

— При том, что содержать тебя должен Костя Самойлов, а не отец! Или ты хочешь не только поселить Костика в нашем доме, но и посадить его на мою шею? Если мужчина входит в дом жены, он должен доказать свою состоятельность хотя бы умением зарабатывать деньги.

— А я не сомневаюсь, что Костя ради меня в лепешку расшибется! — Катя по-прежнему была полна оптимизма.

— Тогда ты должна надеяться на него, а не на материальную помощь отца.

— Мама, с Костей я разберусь сама. А по поводу папы ты лучше успокойся. Хватит жить прошлым, он ушел и, увы, не вернется.

— Что значит успокойся? Что значит не вернется? — Таисия и не думала прекращать борьбу. — Это ты мне говоришь? Да мы же с тобой одного поля ягоды — отступать не в нашем характере!

— Мама, важно не только бороться до конца, но и уметь вовремя признать свое поражение.

— Признать поражение? Ни за что!

— Значит, вопрос не в деньгах, — задумчиво подвела итог Катя. — Похоже, ты все еще веришь, что отца можно вернуть. И все разговоры с ним обо мне только козырь в твоей игре. Ведь так?

— А тебя это беспокоит?

— Конечно!

— Напрасно. Беспокойся лучше о Косте.

— А чего мне о нем беспокоиться? В нем я уверена.

— Ну да, Костя горы свернет ради тебя. Лишь бы не свернул шею себе или кому-нибудь другому ради этой светлой цели.

— Мама, почему ты так говоришь?

— Потому что неплохо знаю твоего жениха.

— Я с ним тоже не первый год знакома. И выхожу за него замуж потому, что он любит меня по-настоящему. По-моему, это достаточное основание.

— Ну, возможно, — неожиданно согласилась Таисия.

— Кстати, Костя вот-вот должен быть здесь. Сказал, что сначала зайдет к матери, а потом — к нам.

— К Полине? Значит, он сейчас у Буравина? — Таисия изменилась в лице.

— Да, мама, да. И хватит вздрагивать. Он же должен налаживать контакт с будущим тестем!

— Надо было начинать с будущей тещи, — не согласилась Таисия. — Я бы ему объяснила, как общаться с Виктором.

— Да? И что бы ты ему сказала?

— Я бы посоветовала сразу же брать быка за рога. Не затягивая, обсудить деловые вопросы и денежные проблемы.

— Уж чему-чему, а этому Костю учить не надо. Для него деньги — вторая любовь после меня.

— А ты не боишься, что со временем эти приоритеты могут поменяться местами?

Кате не понравился мамин вопрос. Она покачала головой и вышла из комнаты.

Расследование дела смотрителя шло к концу, и следователь решил поговорить с подсудимым. Он зашел к смотрителю в камеру, огляделся и сказал:

— Утро доброе.

— Ну, может, минуту назад оно и было добрым, а после твоего прихода — вряд ли, — откликнулся смотритель. — Чего надо-то?

— Попрощаться хотел. Я твое дело в суд передаю.

— Поди, скучать, по мне будешь, когда меня на зону переведут? — с иронией спросил смотритель.

— Не буду. И надеюсь больше никогда тебя не увидеть.

— Намекаешь, что остаток жизни я за решеткой проторчу?

— А тут и намекать нечего. По твоей статье лет двадцать строгого режима гарантировано. В твоем возрасте это почти смертельно.

— Это еще бабушка надвое сказала. В нашем деле никто никому никаких гарантий дать не может. Рано ты меня со счетов сбрасываешь, рано.

— Я и сам понимаю, что рано. Еще бы немного времени ты у нас провел, я бы на тебя столько интересного накопал!

— Умерьте пыл, гражданин начальник. От работы кони дохнут.

— При чем здесь кони? Из-за таких, как ты, люди гибнут.

— Из-за таких, как я? А кто моих сыновей замордовал? Не наша доблестная милиция?

— Нет. Дети у тебя погибли потому, что ты их воспитал по своему образу и подобию. Они за твои грехи поплатились.

— О грехах заговорил? Ты, может, по совместительству попом подрабатываешь? — Смотритель становился все мрачнее и мрачнее.

Нет. Просто думал, что ты захочешь облегчить свою душу и рассказать мне напоследок о своих темных делах. Я ведь знаю: их за тобой немало числится.

— Если знаешь — предъявляй доказательства. А нет — так иди отсюда. Ты не священник, чтобы я перед тобой каялся. Ты — мой злейший враг! — подвел итог беседе смотритель.

Следователь вернулся к себе в кабинет, понимая, что разговор не состоялся. Как говорится, врагами были, врагами и остались. Но рабочий день шел своим чередом, и к Буряку пришел неожиданный для него посетитель.

— Разрешите представиться. Марукин Юрий Аркадьевич. Младший следователь прокуратуру. Буду работать под вашим началом.

— А, я слышал о вас, — вспомнил следователь. — Ну что ж, будем знакомы. Мне, я думаю, представляться не нужно.

— Надеюсь, мы сработаемся, — несколько угодливо сказал Марукин.

— Посмотрим, — сухо кивнул следователь."

— Григорий Тимофеевич, скажите, а как продвигается дело Михаила Родя?

— А почему вы спрашиваете?

— Ну как же! Начинаю вникать…

— А, ну да. Родь, он же смотритель маяка, сейчас находится в одиночной камере. Его дело практически завершено.

— Когда передаете в суд?

— Со дня на день.

— По-моему, торопиться с этим не стоит, — мягко намекнул Марукин.

— Почему?

— Я нашел материалы, которые расскажут об этом человеке много интересного.

Марукин положил на стол папку, которую до этого момента держал в руках.

— Я думаю, здесь можно найти доказательства причастности Родя к нескольким преступлениям.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался следователь, — дайте посмотреть.

— Пожалуйста.

Следователь открыл папку и стал перебирать бумаги:

— Постойте. Откуда это у вас?

— Так я же готовился к работе под вашим началом. Покопался в архиве, кое-что нашел.

— Ничего себе кое-что. Папка внушительная.

— Сам не успел проанализировать толком, но понял, что благодаря этим материалам некоторые старые загадки могут быть раскрыты, — скромно сказал Марукин.

Следователь долго изучал представленные Марукиным документы.

— Здесь много интересного, — сказал он наконец. — Но беда в том, что здесь нет прямых доказательств причастности Родя к преступлениям. Только косвенные. А до суда осталось очень мало времени.

— Значит, нам нужно получить чистосердечное признание самого Родя.

— В общем, да. Только рассчитывать на это не приходится. Родь не такой человек.

— Григорий Тимофеевич, на прежнем месте работы я славился умением проводить допросы. Давайте я попробую допросить смотрителя.

— Попытаться, конечно, можно. Только вряд ли из этого что-нибудь получится.

— Знаете, как говорят: не попробуешь — не узнаешь, — улыбнулся Марукин.

— Ну хорошо, пробуйте, — согласился Буряк.

— Скажите, а как вообще содержат Родя? Как за ним наблюдают?

— Сейчас он содержится как обычный преступник. Но по-хорошему, в его камере надо бы установить прослушивающее устройство.

— Полностью вас в этом поддерживаю, — кивнул Марукин.

— А еще нужно тщательно проверять тех, кто будет его навещать, — продолжал следователь.

— У Родя часто бывают посетители? — заинтересовался Марукин.

— Пока его никто не навещал. Но лишняя предосторожность не помешает.

* * *

Алеша и Костя остановились у двери квартиры, где жили Полина и Буравин. Алеша потоптался перед дверью и признался брату:

— Костя, все-таки мне не хочется туда идти. Может, ты зайдешь один? Передашь маме вещи, а от меня — привет…

— Ну что ты как маленький! Мама ждет, наверняка стол накрыла, пирожков напекла. Нельзя так, Лешка.

— Понимаешь, я буду чувствовать себя там не в своей тарелке. Мама все поймет и расстроится.

— А если ты вообще не придешь, она расстроится меньше? — спросил Костя. — Давай зайдем на несколько минут, пообщаемся. Хотя бы ради приличия.

— Ох уж эти мне приличия. Ну ладно, раз и отец тоже просил…

Алеша собрался позвонить и уже потянул руку к кнопке звонка, но тут Косте пришла в голову странная мысль.

— Слушай, а ведь у тебя должен быть ключ от этой квартиры.

— Да, наверное. Буравин дал мне его еще тогда… когда дарил эту квартиру нам с Катей на свадьбу… — Алеша смутился от этого воспоминания.

Но Костя даже не обратил на это внимания.

— Покажи, — попросил он ключи.

Алеша полез в карман, достал связку ключей и нашел среди них нужный.

— Вот этот. А тебе зачем?

— Давай маме сюрприз сделаем! Откроем дверь этим ключом, войдем неожиданно и удивим ее.

— Ты что, с ума сошел? Это же непорядочно! — не одобрил решение брата Алеша.

— Да ладно, ничего такого в этом нет. Она нам знаешь как обрадуется! — уверенно сказал Костя и, забрав у Алеши ключ, открыл дверь.

— Костя, остановись, не надо, — все еще сопротивлялся Алеша.

— Ну вот и все, уже открыл. Заходи, — сказал Костя.

Он распахнул дверь в квартиру и уступил дорогу Алеше. Братья тихо зашли в квартиру и увидели в открытую дверь комнаты целующихся Полину и Буравина. Сыновья не ожидали увидеть такое. Им казалось, что мама — это только их мама, больше никому она не могла принадлежать. Даже выросшие дети остаются немного эгоистами в этом вопросе. Мама — это собственность ребенка, с такой установкой живут многие дети. Может, они в чем-то и правы. По крайней мере, семей, в которых дети — это главное, очень много.

Полина почувствовала на себе взгляды детей и быстро отстранилась от Буравина. Ей вдруг показалось, что она что-то делает не так. Она смутилась и, направляясь к сыновьям, быстро заговорила:

— Ой, мальчики… Здравствуйте. Проходите, проходите. Мы вас очень ждали. Я сейчас стол накрою.

Буравин подошел вслед за ней и, улыбаясь, протянул Алеше руку:

— Добро пожаловать в наш новый дом. Как видите, ваша мама живет во вполне сносных условиях.

Алеша ответил рукопожатием и заспешил:

— Мам, мы тут сумку принесли. Отец просил тебе передать кое-какие вещи. А я побегу, мне некогда.

Алеша развернулся и вышел из комнаты.

— Сынок, постой, — поспешила за ним Полина.

— Мама, извини, но я тороплюсь.

— Алеша, хоть на пять минут задержись. Расскажи, как вы там живете без меня.

— Не могу, мам. Как-нибудь потом. Сейчас я очень спешу.

Полина, расстроенная, вернулась в дом.

— Да, ребята, вы нас застукали… — смущенно сказал Косте Буравин. — А как" вы вошли? Разве дверь была открыта?

— Ну да, — не моргнув глазом, сказал Костя. — Не переживайте, Виктор Гаврилович, дело житейское. Мы все понимаем.

— Странно. По-моему, я закрывал дверь на ключ… — задумался Буравин. — А ты, Костя, тоже побежишь или задержишься?

— Я-то? Я с удовольствием попью чайку. Тем более что нам нужно кое-что обсудить.

— Ты хочешь поговорить со мной о маме?

— Нет, о Кате. Мы с вашей дочерью начинаем совместную жизнь.

— Поздравляю. Рад за вас.

— Я тоже рад, но одно обстоятельство омрачает мне радость.

— Таисия? — предположил Буравин.

— Нет, мое материальное положение. Сейчас оно не очень устойчивое. Я продал аптеку за долги. И теперь не знаю, что делать дальше.

— И что ты хочешь от меня? — перешел на деловой тон Буравин.

— Хочу попросить вас о помощи. Надеюсь, вы поможете мне выкупить назад аптеку. Или возьмете работать в свою фирму. Поймите, я забочусь не столько о себе, сколько о Кате. Она привыкла ни в чем себе не отказывать, и мне нужно соответствовать…

— Знаешь что, Костя. О своей дочери я позабочусь сам. А ты — взрослый человек. И пора бы тебе научиться самостоятельно решать свои проблемы.

— Но ведь вы — практически мой тесть, — напомнил Костя. — А мне кажется нормальным, когда родственники помогают друг другу… Поймите, я на нуле.

— Да? Вот и отлично. Когда начинаешь с нуля — терять нечего. Д'Артаньян завоевывал Париж с тридцатью экю в кармане!

Сравнение с д'Артаньяном Косте не понравилось. Он погрустнел. Хотелось, чтобы Буравин все же ему подкинул денег и помог с работой.

Мужской разговор прервала Полина.

— Как неудобно получилось… Алеша убежал, даже не захотел со мной разговаривать… — посетовала она.

— Похоже, что мне тоже не о чем с вами разговаривать! — резко сказал Костя и ушел, хлопнув дверью.

— Вот и Костя убежал тоже… Пообщались посемейному, называется… — совсем сникла Полина.

— Все еще наладится, будь уверена. Было бы странно, если бы они с первой минуты признали наш союз как семейный! — успокоил ее Буравин.

— Да, конечно…

— Главное, что мы с тобой чувствуем себя единым целым, семьей.

— Скажи, Витя, это что — сыновья ревность? — спросила Полина.

— Не знаю, наверное… Говорят же психологи, что мальчики ревнуют свою мать как женщину…

— Это ты говоришь про Алексея. У Кости наверняка другой мотив, — заметила Полина.

— Согласен. И если с Алексеем, я думаю, скоро смогу найти общий язык, то с Костей… — Буравин почесал затылок и задумался.

— А что с Костей?

— Костя — второй человек за сегодняшний день, которому нужны от меня деньги.

— Они что, с Таисией сговорились?

— Нет. Пока нет. Но я уверен, что они оба нас так просто в покое не оставят, — уверенно сказал Буравин.

— Ты знаешь, Виктор, меня немного настораживает решение Кости и Кати жить вместе. Слишком уж это быстро, спонтанно происходит… — сказала Полина, разливая по чашкам чай.

— А как ты относишься к решению Алеши и Маши пожениться? — поинтересовался Буравин.

— В их любовь я верю. Безоговорочно.

— Да, посмотреть на эту пару — кажется что они светятся от счастья, — согласился Буравин.

— Да, за Алешу и Машу я спокойна. А вот союз твоей дочери и моего старшего сына мне кажется слишком скоропалительным, — поделилась своими сомнениями Полина.

— Но, в конце концов, и наше с тобой решение быть вместе другим может показаться… слишком быстрым. Правда? Но мы-то знаем, что это не так.

— Знаем, — немного неуверенно сказала Полина. — Хотя… Мне до сих пор не верится, что мы уже вместе. Я так привыкла жить мечтой, что реальность меня немного пугает.

— Неужели? А я, наоборот, очень счастлив, что ты рядом, — признался Буравин. — Мы так долго шли к своему счастью, родная!

— Но сейчас окружающие нас понимают так же мало, как я — Костю и Катю, — заметила Полина.

— Вот и надо показать детям пример. Понимать и принимать их поступки такими, какие они есть. Ни в чем не сомневаться. Тогда им тоже будет легче понять нас.

— Я попробую, — улыбнулась Полина.

— Непременно. Мы все должны научиться заново любить друг друга в новом качестве.

— Да, — засмеялась Полина. — Не успею я ощутить себя молодой женой, как придется примерять на себя образ тещи!

— И возможно, скоро — бабушки, — таинственно сказал Буравин.

— С чего ты взял? — удивилась Полина.

— Ни с чего, — пожал плечами Буравин. — Но ведь такое развитие событий очень логично, правда? Непростой у нас период. Мы — молодожены, дети у нас вот-вот станут молодоженами. Надеюсь, что с Катей как с невесткой тебе удастся поладить?

— А тебе — с Костей и Алешей. Не формально, а искренне, по-родственному.

— Ты же знаешь, что Алешку я люблю, как родного сына! — признался Буравин. О Косте ему говорить не хотелось.

— Витя! Я знаю, что сыновья у меня разные. Я также знаю, что ты по-разному к ним относишься. Но… пойми! Я их люблю одинаково сильно. Это как пальцы на одной руке. Любой порань — будет больно. Ты для меня — самый близкий человек. Но даже ты, боюсь, не можешь абсолютно и полностью понять материнских переживаний. Наша задача сейчас, Витя, быть с ними обоими в согласии.

— Да кто спорит? Разве я что-то сказал против? — согласился Буравин.

— Подожди, Витя, не перебивай меня, я волнуюсь. Дай договорить, — попросила его Полина. — Алеше трудно примириться с новым положением вещей чисто психологически. Он ранимый, чувствительный человек. Косте тоже непросто. Уже по другой причине. Константин сейчас входит в твою бывшую семью. Понимаешь? В семью, где осталась обиженная Таисия, для которой я — естественный раздражитель.

— Не думаю, что Костю это особенно смущает, — отметил Буравин.

— Зря не думаешь! Даже если он еще этого не осознает полностью, у него непростая ситуация. Ты бы был с ним помягче, а?

— Хорошо, хорошо. Я постараюсь сдерживаться, — Буравину уже не нравился этот разговор.

— Ну вот! Я же чувствовала, что ты с ним поговорил таким тоном, что он выскочил отсюда, как ошпаренный!

— Я все тебе рассказал.

— Иногда интонация важнее сказанного. В интонации — наше отношение к людям, — объяснила Полина.

— Обещаю, что буду следить за своими интонациями. Но…

— Что — но?

— Я ему ничего не скажу… Но тебе не кажется, что .сегодня именно Костя все подстроил таким образом, чтобы они застали нас в неловком положении? — высказал свое предположение Буравин.

— Почему ты так решил? Дурацкая случайность, мы сами виноваты, Виктор, — не согласилась Полина.

— Да в чем, в чем виноваты? В том, что как любые нормальные молодожены не можем оторваться друг от друга, нам не хватает ночи, не хватает суток… — Буравин со страстью обнял Полину, но она отстранилась.

— Виктор, а ты давал ключ Алешке? — Полина вдруг стала кое-что понимать.

— Конечно. Еще давно. Мне тоже показалось странным, что Лешка мог открыть дверь своим ключом. На него это не похоже. А Костя как человек более опытный и… менее чувствительный, говоря твоим языком, он мог вполне все просчитать и предугадать.

— Да. Но зачем Косте это было нужно? — спросила Полина недоуменно.

Буравин развел руками. Они немного помолчали. Наконец Полина приняла решение:

— Виктор, мне кажется, то, что мальчишки вошли в квартиру без предупреждения — это досадное недоразумение. И чем раньше мы об этом забудем, тем лучше. Мне и так стыдно… Мне не хочется ни об Алеше, ни о Косте думать плохо. И я тебя прошу — сделай все возможное, чтобы сейчас они были заинтересованы в общении с тобой.

— Прости… Можно, я сейчас тебе самой напомню про интонации? — остановил ее Буравин. — Ты со мной говоришь, как с коллегой, которому выдаешь план-задание на экспедицию… Почему так жестко?

— Извини. Жестко — значит, я еще не успокоилась. Витенька! Ребята могут сейчас ополчиться против тебя, потому что Борис очень обижен. Встать на сторону отца в конфликте — это же логично.

— Я понял. И постараюсь не допускать и не развивать никаких конфликтов, — пообещал Буравин.

— Вот и хорошо, — вздохнула Полина. — Когда мы станем дважды родственниками, не хотелось бы при этом стать огромным семейством со склоками и конфликтами.

— Согласен, — улыбнулся будущий дважды родственник Буравин. — С Костей, я думаю, мне —поможет найти общий язык дочка.

— А разве Катя сама сейчас на твоей стороне? — поинтересовалась Полина.

— Когда я с ней поговорю о приданом, все наладится, — пообещал Буравин.

— Понятно… Кстати, Алешка, по-моему, вовсе не думает о деньгах, — заметила Полина.

— Леша — да, — согласился Буравин. — Он ревнует. И я придумал, что можно сделать.

— Раз придумал, расскажи, — попросила Полина.

— Я пойду к Сан Санычу, поговорю с ним об этом. Думаю, Сан Саныч поможет.

Борис Самойлов наконец-то дождался того состояния, когда выпитый алкоголь слегка притупил боль, вызванную уходом Полины.

Самойлов ходил по квартире, немного покачиваясь, и вел беседу с умным и понимающим его человеком — с самим собой.

— И где? — спросил он сам себя.

— Там, — ответил собеседник.

Самойлов отправился в кухню за очередной бутылкой текилы. Бутылка показалась ему родной и близкой, он открыл ее, хлебнул прямо из горлышка и отправился в свое бесконечное путешествие по квартире. Он в который раз заглянул в пустой" шкаф и провел рукой по плечикам, как по струнам. Затем методично выдвинул ящики в тумбочке, убедился, что они по-прежнему пусты.

Увидев себя в зеркале, Самойлов удивился. Потом с трудом подтащил к зеркалу кресло и сел, поставив рядом бутылку и рюмку. Двойник приобрел реальные очертания в зеркале.

— Вот и все! Ты, Борис, оказывается, уже никому не нужен, — обратился к своему отражению Самойлов. — Придется принять этот грустный факт… Принять, принять… Это хорошая и светлая мысль. Принять!

Самойлов взял рюмку, налил текилы, чокнулся с двойником в зеркале, который охотно ответил на его приветствие, и выпил.

— Ну и черт с ними со всеми! — заявил он зеркалу. — Зато я сейчас общаюсь с самым лучшим собеседником на свете! А они… они все обо мне пожалеют!..

Самойлов неожиданно шмыгнул носом, утерся рукавом и прослезился пьяными слезами.

— Пожалеют, но будет поздно. Я докажу, что могу быть первым… хоть в чем-то… Я докажу, что создан не только для тени! — он снова налил и выпил, чокнувшись с двойником.

— Тени, тени… Ах, вы тени, мои тени… Или я не о том? Да нет же, о том. Все скрывают свою теневую сторону, а я — нет. Мне — плевать! Мне плевать теперь на все на свете, потому что свет мне не нужен! — в голосе Самойлова появился пафос.

— Они еще наплачутся без нас… пра-вда, Боррря? — собеседник в зеркале с готовностью ему кивнул.

* * *

Маша все еще обдумывала свое решение по поводу учебы, когда в дверь ее комнаты тихо постучали.

— Кто там? — Маша оторвала взгляд от письма, которое перечитывала в десятый раз.

— Машенька, это я! — отозвался голос Алеши. Маша отбросила письмо и кинулась к двери.

— Здравствуй, любимый! — Маша обняла Алексея, как будто не видела его целую вечность.

— Здравствуй, любимая, — эхом отозвался Алеша. Какое-то время влюбленные не замечали ничего вокруг.

— Что же мы стоим на пороге, — всплеснула руками Маша, — заходи, я тебе что-то покажу!

Она вернулась к кровати и взяла счастливый конверт.

— Что это? Готов смотреть и слушать, — послушно сказал Алеша.

— Нет, подожди! Закрой глаза! — потребовала Маша.

— Зачем? Я уже видел, что какой-то конвертик…

— Нет, ты закрой! Алеша подчинился.

— Раз, два, три! — сказала Маша и положила Алеше в руку письмо так, чтобы он сразу увидел написанное.

— Открывай глаза! — скомандовала Маша.

— Что это? Не понял! — спросил Алеша, пробежав глазами текст.

— Как это не понял? Меня зовут учиться! — просияла Маша.

— В институте? — наконец стал понимать Алеша.

— Да, да! Ты прочитай!

Алеша еще раз озабоченно прочитал вызов в институт. Он опустил бумагу и замолчал.

— Ты не рад? — тихо спросила Маша.

— А как же наша свадьба? Отменяется?

— Почему отменяется? Лешка! Разве учеба свадьбе может быть помехой? — удивилась Маша.

— Свадьбе — нет. Но совместной жизни — точно, — расстроенно сказал Алеша.

— Как это? — не поняла Маша.

— Очень просто, Машенька. Если ты уедешь учиться, нам с тобой сложно будет на расстоянии быть семьей. Невозможно вести… общее хозяйство. Невозможно жить вместе.

— Но почему? Разве ты не поедешь со мной?

— Вот так. Ты это говоришь, как само собой разумеющееся, — расстроился Алеша.

— А разве… — начала Маша и вдруг осеклась, слезы стали наворачиваться ей на глаза.

— Любимая! Ты не так меня поняла… — кинулся к ней Алексей. — Я же не против… Просто все очень неожиданно…

— Прости! Я думала сделать сюрприз, а получилось как снег на голову, — согласилась Маша.

— Я согласен с тобой попасть под любой, даже самый сильный снегопад, — улыбнулся Алеша.

Поцелуй рассеял все сомнения, которые были у Маши.

— Алеша! Послушай меня! Если ты не захочешь, я никуда не поеду. Ты для меня важнее всякой учебы.

— Машенька, жертв не нужно, — не согласился Алексей. — Но если честно, у меня в планах не было отъезда. Да и отца я сейчас оставлять не хотел бы.

— Алешенька, я думаю, что все образуется. Твой папа — мужественный человек. И мы вместе поможем ему справиться с временными трудностями.

— Маша, как бы я хотел сейчас тебя оградить от роли спасителя. Ты и так помогала нам не раз. И столько трудностей разрешила. А сейчас я должен отцу помочь сам.

— Хорошо. Как скажешь. Но я буду тебя морально поддерживать!

— Меня морально поддерживает твоя любовь, — признался Алеша. Он немного походил по комнате, раздумывая, и, наконец, принял решение:

— Хорошо! С отцом я поговорю. Он должен меня понять. В институт мы поедем с тобой вместе.

Маша даже захлопала в ладоши: —Ура!

— Я не могу допустить, чтобы ты ехала туда без меня.

— А я бы без тебя и не поехала. Ни за что! — заверила Алексея Маша.

— Прямо сейчас и позвоню, — решительно сказал Алеша. — Машенька, принеси мне телефон, пожалуйста.

Маша принесла ему телефон, Алеша набрал номер и сказал:

— Алло! Папа!

Отец ответил не сразу. Он сидел напротив початой бутылки с текилой, пьяный и несчастный. Язык его уже не слушался.

— А, это ты, Лешка… И что ты мне новенького можешь сообщить, сынок? Важный разговор? Ха, а мне сейчас не важно то, что для всех важно… Видишь, я почти стихо… стихоплет… ствую. Тьфу, еле выговорил. Вот так. Никаких важных разговоров. Отбой!

Самойлов положил трубку раз, потом второй раз, потом третий, наконец ему это удалось и он, удовлетворенный, потянулся к бутылке.

— Все в порядке? — спросила Маша.

— По-моему, не очень, — сообщил Алеша. — То есть наоборот.

— А что случилось?

— Не знаю, но мне нужно домой.

— Может быть, зайдем к нему вместе? — предложила Маша.

— Нет, Машенька, я сам.

— Хорошо.

— Не обижайся, но нашу с тобой поездку я с отцом хочу обсудить один на один.

— Как скажешь…

— Да, и еще одна важная вещь. Чуть не забыл, — обернулся Алеша уже на пороге.

— Я слушаю.

— Маша! Мы с Костей сегодня разговаривали… Мы решили, что если мы с ним окончательно помирились, будет правильно, если наши невесты тоже помирятся.

— Я и Катя?

— Да. Я же сказал. Ты и Катя. Ты против?

— Вообще-то… Ох и мастера же мы с тобой друг другу сюрпризы устраивать!

— Машенька, в чем дело? Ваши с Катей разногласия — в далеком прошлом. А в скором будущем мы все станем родней, — успокоил Машу Алеша.

— Да-да, я понимаю… — согласилась Маша, но тут же сама себе возразила: — Нет. Не понимаю. Мне эта идея не по вкусу.

— Почему? Мы договорились, что после подачи заявлений в ЗАГС мы соберемся все вчетвером, возможно, в ресторанчике…

— Так, может быть, нам и свадьбу на четверых справить? — иронично спросила Маша.

Алеша не заметил этой иронии:

— Почему бы и… Маша, я не понимаю.

Хорошо, тогда я объясню. Представь себе, как Катя себя будет чувствовать за одним столом, где будем и я, и ты. Твоя бывшая невеста и твоя настоящая невеста. Ты думаешь, это будет хорошо для всех? Правильно?

— Хорошо. Возможно, мы с Костей поторопились, — пошел на попятную Алеша. — Если ты пока не готова помириться с Катей, я не буду тебя торопить.

— Пожалуйста, не торопи, — попросила Маша. — Мне надо привыкнуть, что Катя со мной не соперничает.

— С тобой невозможно соперничать. Ты самая лучшая. И я тебя люблю. — Алеша поцеловал Машу.

— Алеша, ты хотел поговорить с отцом, — смущенно напомнила Маша.

— Обязательно. Я ненадолго. Встретимся в ЗАГСе! — и Алексей поспешил к отцу.

* * *

Следователь Буряк еще и еще раз перечитывал материалы из папки, которую ему дал Марукин. Они вызывали у него неподдельный интерес. Он решил кое-что для себя уточнить и вызвал Марукина в кабинет. Тот охотно явился.

— Действительно, очень интересно. Следы старых дел, которых, к сожалению, не было у меня на руках. Спасибо, Юрий Аркадьевич, — поблагодарил Марукина следователь.

— Рад быть полезным, Григорий Тимофеевич, — угодливо склонил голову Марукин.

— Я нашел здесь много интересных фактов об археологической экспедиции, пропавшей в наших краях в 1999 году.

— Да вы что? — притворно изумился Марукин.

— Да. Эта экспедиция была с самого начала для всех нас загадкой. Не санкционированная сверху, мы не знали, что в ней принимает участие профессор Московского университета…

— Этот, как его… Рыбин? — переспросил Марукин.

— Сомов, — поправил следователь. — Известнейшая, кстати сказать, личность. По его учебникам сейчас школьники обучаются.

— Значит, он не только учебники писал… — заметил Марукин.

— Не только, — согласился следователь. — И его гибель в девяносто девятом году как раз совпадает с белым пятном в биографии нашего смотрителя. Я ведь, Юрий Аркадьевич, на Михаила Родя целое досье собрал.

— Ну так что, колоть его будем? — радостно спросил Марукин.

— Будем, будем. Только мне непонятно: почему ты, имея на руках такие документы, притащил их ко мне в отдел? Неужели сам не захотел лишнюю звездочку на погонах заработать? — спросил следователь.

Марукин заглянул ему в глаза и заговорил преувеличенно бодро:

— А знаете что? Я понял, что очень хорошо работать в паре! С таким, как вы, профессионалом! Давайте я буду играть «злого следователя», а вы — доброго… Хотите, я его прямо сейчас расколю? А? Я из него всю душу вытряхну, вот увидите!

— Насчет души — не бери на себя слишком много. А допрашивать — пожалуйста.

— Значит, разрешите идти? — заторопился Марукин. — Иди. Только… Ответь мне все-таки на один вопрос. Почему тебя перевели к нам с понижением в звании?

— Да ладно… — отвел глаза Марукин. — Длинная история… Потом расскажу…

— И все-таки. У коллег не должно быть тайн друг от друга, — настаивал следователь.

— Это все злые языки… В общем, подсидели, — невнятно ответил Марукин и вышел из кабинета.

В комнате свиданий, разговаривая со смотрителем, Марукин невероятно изменился. Он стал уверенным и напористым.

— Ты мне все сейчас расскажешь, скотина! — орал он на сидящего перед ним смотрителя. — Ты мне исповедоваться будешь, как на духу, понял?

— Буду, буду, только по голове не бейте, — нисколько не боясь, ответил смотритель и подмигнул Марукину. Марукин в ответ тоже подмигнул, но тона своего не изменил:

— Шуточки шутишь? Да я тебя сейчас в порошок сотру и по ветру развею, понял? Нашел где шутки шутить! И с кем!

В этот момент смотритель положил записку под лист допроса и глазами показал на нее Марукину. Тот, не прерывая своего гневного монолога, взял записку и положил ее в карман.

— Так ты будешь говорить или нет? — гремел Марукин.

— Буду, буду, так ты слова не даешь вставить, гражданин начальник…

Смотритель и Марукин играли в какую-то одним им понятную игру. Они понимающе кивнули друг другу.

— Не расколешься, я тебя похороню, обещаю! — орал Марукин.

— Похорони, — вдруг тихо и серьезно ответил смотритель. — Только не забудь рядом с детьми моими похоронить.

Марукин вздрогнул, в его глазах мелькнул испуг, и он быстро вышел из комнаты свиданий. Зайдя в кабинет к Буряку, Марукин снова приобрел угодливый и немного фальшивый вид:

— Эх! Я с этим Родем так хорошо поговорил! Срразу взял быка за рога. Я его расколол… Ну, почти расколол. Осталось совсем чуть-чуть.

— Ладно, можешь не рассказывать. Я сам все слышал, — сообщил следователь.

— Сам все… Как? — удивился Марукин.

— Да ты так орал на все отделение, будто не с преступником разговаривал, а ток-шоу вел! — улыбнулся Буряк.

— А вы так сказали сейчас, я подумал, что вы Родю в камеру прослушивающее устройство установили.

— Нет, зачем же. До этого мы пока не дошли. Но установим и прослушку, и видеонаблюдение, если это потребуется. Пока этого не нужно. Все — свои.

Марукин вышел из кабинета и подумал, что насчет «своих» следователь немного поторопился.

* * *

Потерпев фиаско с Буравиным, Костя направился искать поддержку у Таисии. Он купил цветы и шел по улице, раздумывая, как грамотно построить разговор с будущей тещей. Кроме того, он соскучился по Кате.

Обе женщины его ждали. Они беседовали. Таисия поливала цветы, а Катя сидела на стуле и наблюдала за ловкими мамиными руками.

— Как забавно, — сказала Таисия Кате. — Один мужчина ушел из этого дома, а другой скоро придет. Словно Виктор освободил место…

— Мама! Так говорят, когда человек умирает, а другой рождается. А здесь — просто смена мужа. Был у тебя муж, а теперь будет у меня.

— Для меня, дочка, это важное событие. Мне кажется, даже более важное, чем для тебя. А ты к предстоящей жизни относишься как-то легкомысленно.

— Неужели?

— Мне так кажется.

— Может быть, ты просто против того, чтобы мы здесь с Костей поселились? — засомневалась Катя.

— Вообще-то вы с Костей меня не спрашивали об этом. Просто поставили перед фактом, — заметила Таисия.

— Но ведь мы хотели как лучше для тебя! Мама, ты что-то имеешь против Кости? — Катя искренне не понимала, чего хочет мать.

— Нет, но я до конца не уверена в серьезности твоих намерений.

— Я абсолютно серьезно хочу выйти замуж за Костю, — сказала дочь.

— И сразу, уже сейчас, вы будете жить в одной комнате, как муж и жена? — поинтересовалась мама.

— Не знаю, — задумалась Катя. — Наверное, не сразу. А может быть… Не знаю, мама. А что?

Таисия внимательно посмотрела на дочь, затем отставила в сторону графин с водой, из которого она поливала цветы, взяла горшок с цветком и протянула Кате. Катерина взяла горшок и уставилась на мать с удивлением.

— А то, что человек — как цветок, — продолжила Таисия, — Он не только тянется вверх к небу и стремится к солнышку. Он еще и зависит от земли.

— Мама, я тебя совсем не поняла, — растерялась Катя.

— Я просто хочу, чтобы ты приземлилась. Если твои желания не имеют почвы и корней, то ничего не получится.

— О, мама. Да ты философ! Никогда от тебя такого не слышала.

— А я никогда с тобой о таком и не говорила, — заметила Таисия, — Подумай, дочка. Проанализируй еще раз свои желания. И пойми, чего ты хочешь на самом деле.

Но у Кати уже не было времени подумать над мамиными словами, потому что в дверь позвонили. Катя знала, что это Костя, и побежала открывать. Она взяла у него цветы и уклонилась от поцелуя.

— В чем дело, Катенька? — удивился Костя. — Что-нибудь случилось?

— Ничего особенного. Только голова болит и…

— И что?

— И разговор был с мамой какой-то странный, — призналась Катя.

— О чем разговор?

— Не о чем, а о ком. О тебе.

— И что сказала будущая теща о будущем зяте? — улыбнулся Костя.

— Сказала… что ты должен ухаживать за мной, как за цветком. Поливать, сдувать пылинки… ну и все такое прочее!

— Конечно! Это моя святая обязанность! — согласился Костя и обнял Катю. — Только не понимаю, почему это тебя озадачило. Ты сомневаешься во мне?

— В тебе? Нет… — Катя задумалась.

— Тогда все в порядке, — успокоился Костя. — Я готов подписаться под всеми правилами полива моего цветочка, которые напишет мне Таисия Андреевна!

— — Хорошо, посмотрим… — согласилась Катя и вдруг неожиданно спросила: — Костя, ты меня любишь?

— Очень. А ты? —Да.

Они зашли в комнату.

— Добрый день, Таисия Андреевна, — поздоровался с будущей тещей Костя.

— Добрый день, Костя. Красивые цветы.

— Да, только стоят недолго. Неделя — максимум. А вот ваши цветы — загляденье! — и Костя показал рукой на цветы, которые стояли у Таисии в квартире. — И я готов ухаживать за вами, дорогие женщины, как за лучшими цветками на свете!

Таисия поняла, что дочь рассказала Косте об их разговоре, и не одобрила этого, кинув на Катю осуждающий взгляд. Катя пожала плечами: мол, подумаешь, какая тайна!

— Костя, а это не очень смелое заявление? — спросила Таисия.

— Отчего же? Я говорю совершенно искренне.

— Это понятно. Но красивые цветы, как известно, дороги, — заметила Таисия.

— Красивые цветы бесценны, Таисия Андреевна, — поправил ее Костя.

— Ладно, дорогие будущие зять и теща. Вы успеете еще наговориться о цветах, — прекратила эту беседу Катя.

— Да, пойду что-нибудь приготовлю к обеду, — сказала Таисия и вышла на кухню.

Когда она ушла, Костя обратился к Кате:

— Катенька, это не мое дело, конечно… Но, может быть, ты поможешь маме на кухне?

— Не могу. Меня в последнее время мутит… когда я что-нибудь пытаюсь приготовить.

— Да-а, у тебя, наверное, аллергия на домашние дела! — предположил Костя и засмеялся.

— А что, если я не буду заниматься домашним хозяйством, то ты меня разлюбишь? — спросила Катя.

— Нет, конечно, Катюша. Я сам буду заниматься домашними делами, — успокоил ее Костя.

— Вот это ты зря сказал, — поморщилась Катя. — Настоящий мужчина — не тот, который моет посуду, помогая жене…

— А какой?

— А тот, который нанимает домработницу для этих целей!

Костя решил, что лучше сменить тему.

— Да, кстати, о домработницах… Это так, ассоциации. Не обращай внимания. Как ты теперь относишься к Маше? — спросил он.

— По-прежнему, никак, — передернула плечами Катя.

— Жаль. А мы хотели с братом примирить вас. Все равно скоро будем одной семьей.

— О, это такая родственница… — иронично сказала Катя.

— А что ты, собственно, имеешь против Маши? Тихая, спокойная девушка…

— В тихом омуте, Костя, черти водятся! — сообщила Катя.

В это время Таисия позвала их к столу, и разговор о Маше был прекращен.

— Ну что, дорогие жених и невеста? Самое время обсудить вашу совместную жизнь? — спросила Таисия, наблюдая, как Костя с аппетитом поглощает приготовленный ею обед.

— Угу, — отозвался Костя с полным ртом.

— А что обсуждать? — спросила Катя, которая к еде почти не притрагивалась.

— Например, какой будет ваша свадьба. Мне не терпится увидеть тебя, Катенька, в белом платье, — мечтательно произнесла Таисия.

— — Да, например, как в том французском каталоге, который мы с тобой смотрели, да? — оживилась Катя.

— Да. За пять тысяч долларов, — сообщила Таисия. Костя поперхнулся и уставился на Таисию.

— Но к такому платью нужны и туфли соответствующие. И фата. И сумочка, — продолжала добивать Костю будущая теща.

— Да. И на женихе должен быть костюм… — вспомнила о любимом Катя.

— Соответствующий, — поддержала дочь Таисия.

— А если что-нибудь из аксессуаров будет не соответствующее, то что? Свадьба не состоится? — иронично спросил Костя.

— Такого не должно быть! — категорично отрезала Катя.

— Свадьба моей единственной дочери должна быть по высшему разряду, — настаивала Таисия.

— Ну хорошо, хорошо… — уступил Костя.

Не хорошо, а важно, чтобы ты, Костя, уже сейчас понимал, что и на свадьбу, и на безбедную жизнь моей дочери ты должен иметь деньги. Как обстоят дела с твоим бизнесом? — задала Таисия неожиданный для Кости вопрос.

— С бизнесом?.. — растерялся он, — никак. Я продал аптеку за долги. У меня нет никакого бизнеса.

Таисия и Катя обмерли от неожиданности.

— Мне не послышалось? Ты продал аптеку и лишился бизнеса? — переспросила Таисия.

— Да. А что это меняет? — невинно спросил Костя.

— Многое. Ты, Костя, может, чего-то не понимаешь. В нашей семье женщины никогда не работали. Но при этом никогда не нуждались в деньгах, — с гордостью сказала Таисия. — Мужчина обязан не только обеспечивать достойный быт для своей женщины. Он должен и оплачивать все ее удовольствия, все прихоти.

— Ну, я понимаю… — замялся Костя.

— Понимаешь, но собираешься жениться в тот момент, когда сидишь без гроша! — возмутилась Таисия.

— Так это временное явление.

— Костя, мне кажется, ты не очень серьезно относишься к вопросу. Если ты безработный, как ты можешь обеспечить Кате достойный уровень жизни? — в голосе Таисии звучали поистине железные нотки.

— Не думал, что с этого разговора начнется наша совместная жизнь! — вспыхнул Костя.

— А с чего же еще? Начинают всегда с самого главного! — спокойно сказала Таисия.

Костя решительно встал из-за стола.

— Ты куда? — встрепенулась Катя.

— Аппетит пропал. Я же не заработал на этот обед! — с горечью ответил Костя.

— Ну не надо так буквально! — примирительно сказала Таисия.

— Нет, Таисия Андреевна, вы говорите очень конкретно. Другого смысла в ваших словах нет, — заметил Костя и направился к выходу.

Катя догнала его в коридоре:

— Ты что, Костя! Как ты себя ведешь! Вышел из-за стола, нагрубил маме…

— Катя, мне неприятен этот разговор о деньгах! — возмутился Костя.

— Нужно вести себя как положено!

— Кем положено? И куда? Тебе не кажется, что вопросы о деньгах задавать бестактно?

— Нет, не кажется. Я на самом деле хочу огромную, пышную свадьбу, о которой будет говорить весь город, — сообщила Катя.

— Тогда этот вопрос должны решать родители. Соберутся за одним столом, поговорят, решат, какая должна быть свадьба у их детей. И как ее устроить, — предложил Костя.

— Костя, ты что, не понимаешь? — изумилась Катя.

— Чего я не понимаю?

— Что теперь ни твои, ни мои родители уже никогда вместе не соберутся? Наши с тобой мамы терпеть друг друга не могут. Отцы разошлись и как друзья, и как партнеры. Ты что, не обращаешь на это внимания?

— Даже если и обращаю, то что? — не понимал ее Костя.

— А то, что моя мама ранена в самое сердце. И теперь важно, чтобы мы с тобой создали для моей мамы такую обстановку, в которой она могла бы забыть о разрыве с папой.

— Но я не психолог, чтобы создавать комфортную обстановку, — буркнул Костя.

— Лучшая психотерапия — это стабильная, налаженная жизнь, — рассудительно сказала Катя.

— Что-то я не пойму. При чем здесь твоя мама, если мы говорим о нас с тобой?

— Потому что отношения тещи с зятем — это классика жанра, — улыбнулась Катя.

— Но ты же другая, ты не думаешь о деньгах так же, как твоя мама? — с надеждой спросил Костя.

— С чего ты взял? Я с мамой абсолютно во всем согласна! — ответила Катя, лучезарно улыбаясь. Костя сник.

* * *

Самойлов находился все в том же состоянии беседы с собственным отражением в зеркале. Несколько пустых бутылок сиротливо валялись у кровати, а новая, еще не опорожненная, стояла рядом с ним на расстоянии вытянутой руки.

— И главное, Борис, все — такая банальщина, — жаловался Самойлов своему не менее пьяному, чем он, собеседнику. — О чем сейчас ни подумаю — уже сказано. И написано. Пить или не пить. Быть или не быть. Фу, аж противно. Ведь козе понятно: конечно, пить. И конечно, не быть. Зачем быть, если… вот. Извини, больше не буду о больном. Молчу, молчу…

Самойлов налил, немного пролив, священную жидкость и выпил.

— Я сейчас ведь что делаю? — Самойлов внимательно выслушал ответ зеркала и усмехнулся. — Нет, неправильно. Ничего я не праздную. Я поминаю. И их всех… поминаю! Лихом — не буду, ладно. А попрощаться надо, по-человечески… Ирину вот только жалко. Че я, дурак, в молодости-то не разглядел? Полина, Полина… Иришка-то — она же цветочек. Надо было подождать чуть-чуть… И жизнь повернулась бы иначе… Эх… Ну ее к чертовой бабушке, такую жизнь! Ни любви, ни дружбы, ни чести, ни совести… ни у кого! А ведь как они все притворялись, Боря! Тьфу!

Он снова выпил и совсем обмяк, но стал себя подбадривать:

— Нет, Боря. Ты, пожалуйста, на бок не вались. Надо довести начатое до конца. Начал — доводи.

Сказал — сделай. Хоть умри! Умри и сделай, вот смысл-то где! Ух!

Самойлов посмотрел в зеркало и печально подвел итог:

— Вот так и соображаем на троих. Я, ты и… снова я. Самойлов не слышал, что звонок входной двери заливается уже несколько минут. Это звонил Алеша. Устав ждать, он открыл дверь своим ключом и зашел в квартиру. Дом был невероятно тих.

Алеша открыл дверь спальни и увидел, что на кровати в какой-то неестественной позе лежит Самойлов.

— Папа, папка, что с тобой? — заволновался Алеша. — Папа! Папа! Почему ты молчишь?

Он стал трясти отца, пытаясь привести его в чувство, но это ему не удавалось. Из-под ног покатились пустые бутылки.

— Ты что, отец? Ты пьян? — Ответа не последовало.

Алеша понимал, что надо остаться с отцом и проследить, чтобы все было в порядке. Он позвонил Маше:

— Маша! Машенька! Ты извини, но у меня возникли некоторые осложнения.

— Что случилось, милый? — заволновалась Маша. — Какие осложнения? Что? Ты не можешь говорить прямо? Ты передумал на мне жениться?

— Что ты, глупенькая. Как ты —могла так подумать! — Алеша помолчал и добавил: — Но я не смогу с тобой поехать в институт.

Через некоторое время Самойлов уже сидел на кровати с мокрым полотенцем на голове и морщась пил приготовленный Алешей антипохмельный напиток.

— Ты что, отец? Напугал меня до смерти, — упрекнул Самойлова сын.

— До смерти, говоришь? А мне, сынок, жить и не хочется.

— Не говори так!

— Почему не говори? Почему я не могу сказать то, что я думаю!

— Потому что думать так тоже нельзя. Ты что? Оказывал мне поддержку в трудный момент, говорил, надо быть сильным… А сам?

— А сам — упс! — развел руками Самойлов.

— Нет, так не годится, — покачал головой Алеша.

— Мне незачем жить! — обреченно заявил Самойлов.

— Неправда! У тебя есть ради кого и ради чего жить, — возразил ему сын.

— Алешка, — всхлипнул Самойлов и полез обниматься. Алеша аккуратно отстранил отца.

— Папа! У тебя есть я, есть Костя, твои дети. Даст Бог, скоро будут и внуки. Ведь я женюсь, и Костя — тоже.

— Да, да. С детьми, это… ты правильно. Обычно так и происходит после свадьбы, — согласился Самойлов.

— Но ты и про свою личную жизнь не забывай.

— Ты имеешь в виду Ирину?

— Да. Ты ведь говорил, что будешь ждать ее.

— Да, да… Ирина, есть ведь Ирина, — вдруг вспомнил Самойлов.

— Папа! Ты сумеешь полюбить Ирину или встретишь другую женщину. Жизнь с уходом мамы не заканчивается.

— Да! Ты прав, сын! — с энтузиазмом подхватил Самойлов, — С уходом жены жизнь только начинается!

Но энтузиазма хватило ровно на эту фразу, после чего Самойлов вновь загрустил:

— Ты знаешь, сынок, мне кажется, что Ирина, на самом деле, меня не любит. У нее так, детские фантазии…

— Папа! Как ты можешь! Ты же ей пообещал!

— Это да. Я всегда держу свое слово. Но понимаешь… Ее влюбленность — это было… как тебе объяснить… соперничество с сестрой.

— Прекрасно понимаю, — кивнул Алеша, вспоминая свое соперничество с братом.

— И тебе кажется, что это настоящее чувство? — поинтересовался Самойлов.

— А почему нет? Любовь может вырасти из чего угодно, из соперничества тоже.

— Сын, мне неприятно тебе это напоминать, но… Вы с родным братом тоже соперничали. И что? Большая любовь?

— У меня — нет, — пожал плечами Алеша. — Как оказалось. А Костя — ты же видишь, как он любит Катю.

— Но это не факт, что он будет с ней счастлив, — сделал вывод Самойлов.

— Папа! По-моему, тебе нужно не философствовать за бутылкой, а верить себе, верить своим сыновьям. И тогда у нас всех все получится.

— Ладно. А ты со мной сегодня посидишь?

— Нет, папа, — Алеша отвел глаза. — Сегодня мы с Машей подаем заявление в ЗАГС.

Самойлов расстроился:

— О, сынок, значит, и ты спешишь себя охомутать.

— Как будто это для тебя новость, отец.

— Нет, конечно. Ты давно уже настроился… жениться. — В голосе Самойлова звучала ирония.

— Папа, пожалуйста, не говори о моем желании в таком тоне. То, что было с Катей, — несерьезно, и ты понимаешь. А с Машей — это на всю жизнь.

— Да, Маша, хорошая девушка, — охотно согласился Самойлов. — Но вы могли бы подождать…

— Зачем? Я и сейчас уже ждать не могу. Опаздываю. Я побегу, отец?

— Беги, беги. Учишь отца, а сам его не слушаешь, — грустно кивнул Самойлов.

— Папа, я всегда тебя слушаю, ты знаешь. Просто понимаю, что у тебя состояние сейчас… нерадостное. Все пройдет, правда! Только не пей, папка! Держись!

— Даю честное благородное слово! — Самойлов прижал руку к груди.

— Отлично! Пока!

— Ты сегодня… вернешься? — с надеждой спросил отец.

Алеша ответил не сразу.

— Наверное, нет. Но я приду утром. Обязательно.

— Утром? — удивился Самойлов, — Ну да… Понятно, почему ты спешишь.

— Пап, пожелай мне счастья! — улыбнулся Алеша.

— Желаю, — кивнул отец.

* * *

Дела в Левином ресторане шли прекрасно, он был доволен и собой, и жизнью. Он уединился в своем кабинете, чтобы выпить спокойно чашечку кофе и немного расслабиться. Но его умиротворенное состояние было разрушено самым бесцеремонным образом.

В кабинет решительно вошел некто в плаще с поднятым воротником и надвинутой на глаза шляпе. Этот некто, не говоря ни слова, положил перед Левой какую-то бумажку и быстро удалился.

— Э… В чем дело? Что это такое? — завопил Лева. Но дверь кабинета уже закрылась. Лева вздохнул и взял в руки оставленную бумагу. Он держал ее так, будто она была пропитана смертельным змеиным ядом.

В записке были слова, которые привели Леву в ужас: «Есть срочное дело, Лева. Жду у себя в гостях. Не придешь — грохну».

Лева посмотрел по сторонам — не подглядывает ли кто-нибудь за ним, потом свернул записку в бумажный шарик и бросил в мусорную корзину. Руки у него дрожали. Он взял чашку с кофе, от волнения разлил напиток. Потом вдруг бросился к мусорной корзине, достал только что выброшенную бумажку, положил ее в пепельницу и поджег. Пока бумага горела, Лева смотрел на нее не отрываясь. В его ушах звучал голос смотрителя: «Не придешь — грохну… не придешь — грохну…»

* * *

Марукин, занимавшийся делом смотрителя, решил поделиться своими соображениями с Буряком.

— Не могу я понять этого Родя, — сказал он. — Судя по материалам, он подпольный миллионер. А держится как постаревший хулиган. Урка мелкий.

— Нет, это не мелкая личность, — уверенно ответил следователь. — Я бы сказал, что Родь — очень страшный человек.

— Страшный? Чем же он страшен? — поинтересовался Марукин.

— Представь себе, Юрий Аркадьевич, он уморил родных детей, двух молодых пацанов. И при жизни-то он их унижал будь здоров, но это, как говорится, дело семейное. А потом ради наживы, ради своих планов и жизни их не пожалел.

— Неужели? Не может быть! — удивился Марукин.

— Все может быть. Ты тоже не первый год в органах. Всякого, наверное, насмотрелся.

— Да уж, это точно, — кивнул Марукин.

— Так вот. Я считаю, что сейчас этот Родь вовсе стал беспредельщиком. Он готов пойти на все, чтобы выбраться на волю и добраться до своих подпольных миллионов.

— Да где, где у него эти миллионы-то? — заволновался Марукин, потом резко сменил тон на насмешливый. — А я думал, что Корейко — это литературный персонаж.

— И не с такими типажами встречаешься в жизни, — сказал следователь, внимательно разглядывая самого Марукина.

Тот отвел глаза и спросил:

— Вы и приблизительно не знаете, где может быть тайник Родя?

— Приблизительно догадываемся. Но пока, к сожалению, наши поиски не увенчались успехом. Хорошо, ты со своими архивами вовремя появился — теперь может возникнуть повод для обыска.

— В его квартире? — оживился Марукин.

— На маяке, — уточнил следователь. — Но это не сейчас.

— Почему? — явно расстроился Марукин.

— Потому что для начала я решил проверить его контакты.

— А с ним кто-нибудь контактирует? Вы знаете?

— Пока никого не было. Но вдруг будут посетители!

— А по-моему, это лишняя трата времени, Григорий Тимофеевич.

— Нет, Юрий Аркадьевич. Я буду действовать так, как считаю нужным. И если уж ты находишься у меня в подчинении, просьба давать советы и комментировать мои действия только тогда, когда я об этом попрошу, — сухо заметил Буряк.

Марукин замолчал.

— Да, я тут, Юрий Аркадьевич, хочу у тебя спросить, куда ты в обед бегал? — вдруг спросил следователь.

Марукин побледнел от страха.

— И-й-я-а? — переспросил он.

— Ты, ты, с кем я разговариваю! Такой таинственный вид на себя напустил, плащ длинный, шляпу нацепил…

— Я… — начал было Марукин.

Ты. Ты думаешь, я ничего не видел? И нечего шифроваться. В ресторан — значит, в ресторан. Не надо прятаться от коллег. Я сам не люблю столовские щи. Но что поделаешь, бюджетной зарплаты на ресторанные обеды не хватает. Да и у тебя тоже, если будешь каждый день ходить туда обедать.

— Не буду… — пообещал Марукин.

— Или, может быть, ты сам — подпольный миллионер Корейко? — засмеялся следователь.

— Если бы… — искренне вздохнул Марукин.

— Ей-богу, ведешь себя, Юрий Аркадьевич, как шпион из плохого боевика. Я же тебе в обеденные компаньоны не напрашиваюсь. Так что нечего из похода в ресторан маскарад устраивать.

— Действительно, глупо получилось… — захихикал Марукин. — А вы как узнали, что я в ресторане был?

— Домой ездил на обед. И увидел тебя на улице. Как ты в очках от людей шарахаешься. Смешно!

— А мне как-то неудобно было.

— Ладно, проехали! Поел-то хоть вкусно?

— Н-ну, ничего… хорошо, — снова растерялся Марукин.

— Этот ресторан — у нас местная достопримечательность. Есть, конечно, места и покруче, и попрестижнее. Но в этом ресторане собираются, так сказать, гурманы.

— Кто, простите? — переспросил Марукин.

— Любители традиционной вкусной кухни, безо всяких этих… новомодных наворотов.

— Я это… тоже не люблю навороты.

— Ты, если еще будешь туда заходить, крылышки закажи. Фирменные Левины крылышки.

— Чьи, простите? — вздрогнул Марукин.

— Куриные! А Лева — это директор ресторана, — пояснил следователь.

— А-а. Обязательно. В следующий раз попробую Левины крылышки, — пообещал Марукин с облегчением.

Буравин решил, что надо посоветоваться со старым другом Сан Санычем. Следовало что-то предпринять, чтобы дети воспринимали их с Полиной спокойно, с пониманием. Сан Саныч был рад приезду Буравина и с удовольствием слушал его рассказ.

— Понимаешь, Сан Саныч, я до сегодняшнего дня тоже не очень задумывался о том, как молодые воспринимают нас с Полиной, — признался ему Буравин.

— А что же такое сегодня произошло, что ты вдруг задумался?

— Да и сегодня бы не задумался, если бы не Полина. Женщины, они все более тонко чувствуют.

— Молодец, что заметил этот факт, — похвалил Буравина Сан Саныч.

— Ладно тебе иронизировать. Я к тебе приехал за тем, чтобы ты нам помог.

— Слушаю.

— Хочу, чтобы ты выступил, так сказать, посредником в установлении дипломатических отношений между нами и нашими детьми.

— Вот как?

— Да. В частности, с Лешкой. Хотя с Алешкой мне хотелось бы иметь отношения не дипломатические, а самые что ни на есть дружеские.

— Вечно я у вас в роли дипломата, — вздохнул Сан Саныч. — Хорошо, хоть в ранг посла не возвели.

— Посол ты здесь для Зинаиды. Ну так что, поможешь?

— Думаю, лишнюю дипломатию разводить — это как в джунглях огород городить. Насчет дружбы — это вы сами определитесь. А с Алешкой можешь прямо сейчас поговорить.

— Как? Он здесь? — удивился Буравин.

— Конечно. А где ему еще быть? Он у Маши в комнате. — И, повернувшись на табуретке, Сан Саныч громко закричал: — Маша! Алеша!

Из комнаты вышла Маша.

— Здравствуйте, Виктор Гаврилович! — улыбнулась она.

— Здравствуй, Машенька! — искренне обрадовался ей Буравин.

— Зачем звали, Сан Саныч? — спросила Маша.

— А Лешка-то твой где?

— Алеша побежал к отцу. Срочно. Кажется, там какие-то неприятности.

Сан Саныч насторожился:

— Так что там стряслось, Машенька, у Алешки?

— Не знаю. У Алешки самого ничего не стряслось. Я думаю, неприятности у его папы. — Маша посмотрела на Буравина в раздумье, говорить ли дальше в его присутствии.

— У Бориса? А что с ним? — спросил Сан Саныч.

— Пока не знаю. Но что-то, что повлияло на решение Алеши ехать со мной.

— Стоп, стоп. Присаживайся, и давай-ка по порядку, — предложил Сан Саныч.

— Говорю же, по порядку пока ничего не знаю. И пока не поговорю с Алешей, ничего не могу вам сказать. У нас должно быть общее решение.

— Что-то очень загадочно… — нахмурился Сан Саныч.

— Да какие загадки! — засмеялась Маша. — Первая часть нашего плана все равно реализуется. Сегодня.

— Вот как. И какой у вас план? — вступил в разговор Буравин.

— Мы идем в ЗАГС подавать заявление.

— Правда? Что же ты молчала? Что же ты сразу ничего не сказала? — обрадовался Сан Саныч.

— Вот это новость! Вот это да! Поздравляю! — присоединился Буравин.

— Подождите, подождите. Поздравите нас двоих. Когда придем оттуда.

— Так Лешка зайдет за тобой сейчас? — спросил Сан Саныч.

— Сейчас — нет. Говорю же — дома что-то произошло. Он мне у ЗАГСа все расскажет.

— Ну ладно. Значит, заявление! Молодцы! Одобряю! — сиял Сан Саныч.

— Только вы бабе Зине пока не говорите. Пусть для нее это будет сюрприз, — попросила Маша. — Ну, я пойду? А то к Алеше боюсь опоздать…

— Беги, беги, внучка!..

— Счастья вам, Машенька! — пожелал Буравин. Когда Маша ушла, он повернулся к Сан Санычу и сказал:

— Как я рад за ребят! Еще сегодня говорили с Полиной, что взглянешь на них — и словно попадаешь под солнечное излучение.

— Да, любовь она всегда высвечивает человека изнутри.

— Счастливая любовь, — уточнил Буравин.

— У этих, надеюсь, будет счастливая. Они уже перевыполнили план по несчастьям да препятствиям. Хотя… — Сан Саныч вдруг замолчал.

— Ты что? — спросил Буравин.

— Я вдруг подумал… Зина-то, она вряд ли будет рада тому, что они так быстро решили пожениться.

— Почему это?

— Потому что Маше пришел вызов из института, — поделился семейной новостью Сан Саныч.

— Да ты что? Когда?

— Вчера или позавчера… совсем недавно. Там, в этом письме, сказано, что Маше сейчас нужно ехать в институт оформляться. На лечебный факультет.

— Отлично. И Алешка с ней собирался? — спросил Буравин.

— Думаю, да. Конечно. Как их теперь разлучишь?

— Неожиданно. Вот, значит, про какую поездку Маша говорила! — догадался Буравин.

— Но какие-то там с Борисом проблемы возникли. Слышал, что Маша сказала? Алеша, возможно, не поедет.

— Если проблемы материального характера, я с удовольствием детям помогу, — пообещал Буравин.

— Погоди, не гони лошадей. Ты еще не знаешь, примет ли Алешка от тебя помощь, — с сомнением протянул Сан Саныч.

— Да. Я помню, с чем к тебе пришел, — тихо сказал Буравин.

* * *

Лева был человеком хитрым, осторожным и… трусоватым. Он долго маялся, но на встречу со смотрителем все же пошел. Когда смотритель зашел в комнату для свиданий, у Левы даже мурашки по спине побежали. Он еле сдержал дрожь.

— По характеру твоей записки я понял, что… — начал Лева, но смотритель прижал палец к губам, показывая, что их прослушивают. — В общем, я понял, что ты по мне не просто соскучился.

— Правильно понял. Я парень не сентиментальный, — согласился смотритель.

— О чем будем толковать? — робко спросил Лева.

— Толковать буду я. Ты будешь слушать, — решительно заявил смотритель.

— Ну что ж, я слушаю, — быстро согласился Лева.

— В оба уха, парень, — предупредил смотритель грозно, — пока ты их оба носишь на голове.

Лева весь превратился во внимание.

— Мне нужна твоя помощь. И срочно.

— В чем?

Смотритель пальцами показал, как по столу бежит человечек.

— Ты должен для меня сделать то, что другим я сейчас поручить не могу, — сказал он, показывая глазами на бегущего человечка.

— Почему я? У тебя же был кто-то, кто меня…

Смотритель вновь сделал Леве знак: широко раскрытые, «страшные» глаза, затем — ребром ладони по шее, затем — палец у губ: мол, молчи, а то убью…

— Лева, люди делятся на тех, кто исполняет мелкие поручения, типа подай-принеси, и тех, кто может сделать что-то более важное, — пояснил он хриплым голосом.

— А я-то здесь при чем? — жалобно протянул Лева.

— Потому что, Левушка, я тебя отношу ко второй категории.

Такое доверие не вызвало у Левы восторга:

— Зря, Михаил Макарович, зря. Я простой работник общепита…

— Хватит мне зубы заговаривать, — оборвал его смотритель. — Раз я решил, что ты, — значит, ты и будешь помогать. И никаких гвоздей. Ну, ты меня понял? Понял, чего я хочу?

— Понял-понял… — уныло закивал Лева. — Только…

— Последний вопрос от тебя, Лева.

— Как скоро тебе нужно?

— Быстро. Быстро, Лева. И даже еще быстрее. Я, Лева, недавно на воле перечитывал книжку. Граф Монте-Кристо называется…

— И… что? — спросил Лева.

— Так вот. Я, Лева, не похож на этого персонажа. У меня не так много времени. Я повторяю, что мою просьбу — нет, не просьбу — мое задание нужно выполнить срочно.

— Михаил Макарович, послушайте вы меня. Такими делами я никогда в жизни не занимался, такие поручения никогда не выполнял.

— Вот, когда-нибудь и нужно начинать, Лев Давидович. Считай это дебютом.

Леву передернуло так, словно по нему прошел слабый электрический разряд.

— Я привык деньги зарабатывать иным способом. Бизнесом. И у меня, между прочим, свое дело неплохо получается.

— Меня не интересуют твои дела. Но раз уж ты заговорил про деньги, то я тоже скажу. В деньгах я тебя не обижу.

— С вашими… ресурсами я бы поискал более профессиональных людей, — прозрачно намекнул Лева.

— Тебе что, деньги не нужны? — спросил в упор смотритель.

— Этот вопрос я сочту за риторический.

— Ну вот. Начал говорить разумно. Итак, Лева, вознаграждение тебя ждет приличное. Можешь второй этаж к своему ресторану пристроить. Или подвал вырыть…

— Да я уж как-нибудь… без подвала.

— Это уж ты сам смотри. Главное, помни: сделаешь — буду благодарен. Не сделаешь — сам знаешь… читал…

— Да уж… Тогда уж и циферки… — в Леве заговорил бизнесмен. Он взял бумажку и что-то на ней написал. Смотритель заглянул в бумажку и кивнул:

— Легко.

— О, я, кажется, недооценил вас, Михаил Макарович, — расстроился Лева.

— Будет еще возможность оценить, — пообещал смотритель.

— Вы ведете себя, как персидский шейх, — усмехнулся Лева.

— Точно! И как шейх, могу казнить, а могу — миловать! — смотритель захохотал.

— И все-таки… — Лева замялся. — И все-таки, у меня есть хотя бы сутки на раздумье? Серьезный вопрос, я обязательно должен…

— Кажется, Левочка, ты так ничего и не понял… — вздохнул смотритель.

— Михаил Макарыч, я ценю ваше доверие… но мне нужно подумать. В конце концов, не каждый день мне ТАКОЕ предлагают…

— Думай — не думай, три рубля — не деньги. Ты должен понимать, что от таких предложений не отказываются, — голосом, не терпящим возражений, сказал смотритель.

— Да, конечно… но мне все-таки хотелось бы взять паузу до завтра.

— Ну что ж, хочешь помучиться лишние сутки — мучайся, — согласился смотритель.

— Ну, я пойду? — натянуто улыбнулся Лева.

— Сиди. У меня к тебе еще одно дело есть, — осадил его смотритель.

— Еще одно? — испуганно воскликнул Лева.

— Да. Ты знаешь, что мои сыновья погибли? Толик и Жора.

— Да, слышал.

— А я у них на могилках ни разу не был. Ты бы сходил, посмотрел, что и как…

— Хорошо, схожу. Они на новом кладбище похоронены?

— На нем. Говорят, с самого края лежат. Рядышком…

В это время дверь комнаты открылась и зашел охранник.

— Подследственный Родь, на выход.

Когда смотрителя увели, Лева обхватил голову руками и тоскливо сказал:

— Вот влип!

Смотритель же, вернувшись в камеру, стал бродить по ней, думая о своих сыновьях. Он вспомнил, как застал их в катакомбах, когда они искали его клад, как он разбил фонарик и оставил сыновей много часов бродить в темноте в поисках выхода.

Потом ему припомнился разговор с Толиком у сундука с сокровищами. Толик тогда напомнил, что в детстве мечтал о заводной машинке, но ему ее так и не купили. Неожиданно вспомнилось, как он сердился на сына: «Ромео недоделанный! Чтоб они все провалились, бабы эти! Тут когти рвать надо, того гляди менты нагрянут, а он пошел любовь крутить!»

Смотритель все ходил по камере, вглядываясь в серые стены, видя на них, как в замедленном кино, падающую с обрыва машину, которую вел Жора, грузовик, под колесами которого гибнет Толик. Потом он увидел Сан Саныча, который говорит ему: «Мишка… раз в жизни…» — и Машу, жалобно просящую: «Дядя Миша, вы меня выведете отсюда? Поможете? Поможете, да?»

Смотритель подошел к стене и ударил по ней кулаком.

— Ну подождите. Выйду отсюда — до всех доберусь! — грозно пообещал он кому-то невидимому.

Костя уже ушел из дома Буравиных, когда на улице его догнала Катя и сказала:

— Стой! Мы с тобой не договорили.

— А мне кажется, наоборот. Ты сказала совершенно четко: твоя семья — это мама. А я… Я тебя интересую во вторую очередь.

— И поэтому ты уходишь? — спросила Катя.

— Катя, извини, у меня настроение испортилось. — Костя был действительно расстроен.

— Ах так! Ну, тогда больше не приходи! — завелась Катя.

— Нет! Катя! Ты не так меня поняла, — испугался Костя.

— Ты что, капризничаешь? — поинтересовалась Катя.

— Я хочу привести мысли в порядок.

— Не думала, Костя, что ты будешь обижаться, как какая-то нервная барышня!

— Катя, я думал, что ты в меня веришь. Конечно, я буду стараться, буду работать, постараюсь обеспечить тебя… Но нельзя меня превращать в подкаблучника!

— Ах так! Постараюсь… буду… Это все неопределенно, Костя. Мне надо, чтобы ты уже в ближайшем будущем нашел деньги на свадьбу и решил, как ты будешь пополнять семейный бюджет. Иди, приводи свои мысли в порядок! — командным тоном сказала Катя.

* * *

Алеша шел к ЗАГСу счастливый и довольный. Он купил по дороге букет белых роз и спешил на встречу к Маше. К ЗАГСу он пришел раньше нее. Регистраторша его узнала:

— Здравствуйте, Алексей! Вы снова к нам?

— Да! Добрый день!

— Не ожидала вас здесь увидеть еще раз, — призналась регистраторша.

— Вот и напрасно. Я, как видите, пришел. Вот, жду невесту.

— Катю? — вспомнила регистраторша.

— Нет. Мою невесту зовут Маша.

В это время Маша зашла в ЗАГС и направилась к Алеше. Он поспешил навстречу:

— Как я рад тебя видеть! Я уже начал бояться, что ты не придешь!

— Ну что ты, я же обещала.

— Я тоже обещал поехать с тобой в институт, а теперь не могу этого сделать.

— Почему? Что же случилось, Леша?

— Понимаешь, отцу сейчас очень нужна моя помощь. У него трудный период в жизни. Я просто не смогу его оставить. Так что езжай без меня.

Маша минуту раздумывала, а потом решительно заявила:

— Нет! Без тебя я никуда не поеду!

— Машенька, я никогда себе не прощу, если из-за меня ты откажешься от своей мечты. Ты должна поехать!

— А я и не собираюсь ни от чего отказываться. Я обязательно буду учиться в институте. Не в этом году, так в следующем.

— Может, все-таки поедешь сейчас?

— Ни за что! Если рядом не будет тебя, мне никакой институт не нужен.

— Ну что, вы будете подавать заявление? — прервала их разговор регистраторша.

— Конечно, — подтвердил Алеша.

— Пойдемте, я выдам вам бланки. Алексей, вам же не надо объяснять, как заполнять заявление? Вы должны помнить…

Молодые стали заниматься бумагами. Алеша спросил:

— Маша, скажи мне честно. Ты не пожалеешь, что из-за меня отказалась от учебы в институте?

— Нет, конечно. Мы же обо всем договорились. Так что хватит об этом. Лучше объясни мне, как правильно заполнять заявление.

— Советую начать с графы «Какую фамилию вы возьмете в браке?». Так какую?

— Конечно, твою. Ведь я подкидыш и своей настоящей фамилии не знаю. А теперь у меня будет своя, родная, семейная фамилия!

— Машенька, я дам тебе не только свою фамилию, но и настоящую семью. Я всю жизнь буду твоей опорой и поддержкой. Ты никогда не будешь из-за меня огорчаться. Я постараюсь стать идеальным мужем. Мы построим большой дом у моря, нарожаем кучу ребятишек и будем жить долго и счастливо.

— Когда же это все будет, Лешенька? — у Маши на глаза набежали слезы.

— Уже скоро. И чем раньше, тем лучше.

— Ну что, вы заполнили заявление? — поинтересовалась регистраторша.

— Почти, — ответил Алеша.

— Скажите, а на какое число вы назначите нашу свадьбу? — спросила Маша.

— Минуточку, посмотрю календарь. Ваша регистрация состоится ровно через три месяца.

— Но почему так долго? — изумилась Маша.

— А вы знаете, сколько у нас желающих? — поинтересовалась регистраторша.

— Что, на целых 90 дней вперед? — не верил Алеша.

— Представьте себе. Все хотят жениться, и всем надо срочно. Правда, некоторые до дня бракосочетания успевают передумать… Но это уже от нас не зависит.

Молодые смирились. Бумаги были оформлены и оставлены, а Маша с Алешей пошли гулять по улице, где было уже довольно прохладно. Алеша бережно застегнул на Маше куртку.

— Как жалко, что свадьбы придется ждать целых три месяца. Мне кажется, я до нее просто не доживу… — пожаловалась Маша.

— О чем ты говоришь? Или ты думаешь, я позволю тебе грустить и чахнуть? Да ни за что! — Алеша поднял Машу на руки и закружился с ней.

— Перестань, Леша. Я тяжелая, уронишь, — счастливо улыбалась Маша.

— Да ни за что на свете! Ты — моя самая дорогая ноша. Я готов нести тебя на руках хоть до края света.

— Ой, не надо так далеко! — попросила Маша.

— Почему же? Я слышал, что всех горячо любимых девушек туда уносят.

— Ага, а возвращаются они оттуда пешком! — заметила знающая жизнь Маша.

— Ну а если серьезно, куда мы пойдем? — спросил Алеша.

— Не знаю… К вам, наверное, неудобно. Ведь ты говорил, что твой папа сейчас не в настроении…

— Тогда пойдем к тебе!

— Давай, — согласилась Маша. — Обрадуем бабушку и Сан Саныча, устроим небольшую вечеринку.

— Маша, на самом деле я хотел бы остаться с тобой не только на этот вечер. Замерзла, Машенька? Ничего, пройдет всего пара недель, и все зазеленеет. А через месяц уже и поплавать можно будет.

— Скорей бы. Так лета хочется, — поежилась Маша.

— А помнишь, как ты меня купаться на море возила, на коляске еще?

— Конечно, помню.

— Я тогда понял кое-что очень важное.

— И что?

— То, что тебе очень идет купальник! — шепотом сообщил Алеша.

Он снова подхватил Машу на руки:

— Я так рад, что мы наконец-то вместе. И я очень хочу, чтобы ты побыстрее стала моей — в полном смысле этого слова…

Маша покраснела и опустила глаза.

— Свадьба — это красивая церемония, но, по сути, она ничего не меняет. Если люди по-настоящему любят друг друга, формальности им не нужны. Согласна? — спросил Алеша, заглядывая Маше в глаза.

—Да.

— Я не хочу ждать целых три месяца, чтобы назвать тебя своей женой. Мне хочется получить это право прямо сегодня.

— Я тоже очень этого хочу, — тихо сказала Маша.

— Как приятно, что моя любимая мыслит в унисон со мной! — обрадовался Алеша.

— Осталось узнать, что по этому поводу думает моя бабушка, — вздохнула Маша.

— Ты боишься, что она будет против нашей совместной жизни? — удивился Алеша.

— Скорее всего. Вряд ли она согласится с тем, что свадьба — всего лишь формальность.

— Не переживай, Зинаиду Степановну я возьму на себя! — пообещал будущий муж.

* * *

Катя вернулась домой расстроенная, а Таисия еще и подлила масла в огонь.

— Что это с Костей случилось? Убежал так стремительно, дверью хлопнул, почему? — спросила она.

— Ой, и не говори. Как только с ним заговорили о деньгах, об обязательствах, он сразу же отступил, — пожаловалась Катя.

— Ничего, перевоспитаешь. Только палку не перегибай. Мы на Костю сегодня, наверное, слишком надавили. А с мужиками нужно по-другому.

— И как же? — поинтересовалась Катя.

— Не так прямолинейно. Хочешь сесть ему на шею — садись. Только так, чтобы он этого не заметил. Эта тактика — самая верная, уж я-то знаю.

— Да-а, ты знаешь. Только папа от тебя почему-то все равно ушел… — жестоко напомнила Катя.

— Катерина! Ты опять! — возмутилась Таисия.

— Извини…

— А отрицательный результат — тоже, между прочим, результат. Так что учись на моих ошибках! — улыбнулась Таисия. — Да, я дала промашку в браке. Но только в смысле чувств, а не в материальном плане. С этой стороны у нас все благополучно. Твой отец даже после развода будет мне помогать.

— Ну да, ты же не забываешь ему об этом напоминать.

— И тем не менее! А твой Костя со своей великой любовью еще до свадьбы избегает разговора о деньгах. Не странно ли это?

— Мама, с этим я разберусь, — пообещала Катя.

— Вот и разберись. Только не лезь напролом, будь .хитрее. Ты привыкла все брать нахрапом. Придется изменить тактику.

— А может, проще будет изменить Костю? — иронично спросила дочь.

— Не думаю, — покачала головой Таисия.

— Ну посоветуй мне что-нибудь, ты же мудрая женщина. — Катя прижалась к маме, заглядывая ей в глаза.

— Если нет любви, доченька, должен быть тонкий расчет.

— А с чего ты взяла, что любви нет? — удивилась Катя.

— Ну, это я так, к слову… — махнула рукой Таисия и вдруг спросила: — Скажи мне, Катя, ты с Костей спишь?

— Пока нет, — гордо ответила Катя.

— Вот пока и не надо. Должен быть хороший стимул, чтобы начать зарабатывать деньги!

— А если он будет настаивать? Или даже приставать? — засмеялась Катя.

— Ой, можно подумать, ты не знаешь, что нужно делать в таких случаях! — заулыбалась Таисия.

— Теперь знаю. Я скажу ему, что мне мама не велит! — Катя поцеловала мать в щеку.

— Катя, скажи честно. Ты ведь выходишь за Костю назло Алеше?

— Мама, что за ерунду ты несешь? При чем тут Алеша? — У Кати сразу испортилось настроение.

Таисия пристально посмотрела на дочь:

— Да так…

— Мама, больше никогда не говори мне об этом, — попросила Катя. — Я выйду за Костю, потому что я так решила! А Леша меня совершенно не интересует!

— Да?..

Да! Как может интересовать меня человек, который предпочел мне эту безликую Машу — блеклую, как моль! Да она никто, и звать ее никак! — в голосе у Кати появилось нескрываемое презрение.

— Ты сейчас говоришь о ее внешности? — уточнила Таисия.

— Конечно, о чем же еще?

— Нет, ничего. Продолжай.

— Меня не может интересовать человек, который предал мать своего ребенка. Скажите, пожалуйста, малыша он признает, а жить со мной не будет! Значит, стирать грязные пеленки и не спать по ночам должна я одна?

— Катя, но ведь ты не была беременна, — напомнила Таисия.

— Но он-то этого не знал! — резонно заметила Катя. — И после всего этого ты намекаешь, что я все еще не могу его забыть? Как ты можешь, мама!

— Катя, ты сейчас кого хотела убедить — меня или все-таки саму себя? — тихо спросила Таисия.

* * *

Как всегда в тяжелых ситуациях, Леву потянуло к Римме. Он направился в салон к любимой женщине, снедаемый дурными предчувствиями.

Римма встретила его как всегда спокойно.

— Левушка, привет, — кивнула она ему, раскладывая карты. — Что соколик мой не весел? Что головушку повесил?

Римма чувствовала Левино настроение моментально. Она подошла к нему, села на колени и нежно погладила по волосам.

— Хорошо уже то, что моя голова вообще пока держится на плечах, — мрачно произнес Лева.

— Вот это новости! Я тебя не узнаю. Лев, что случилось?

— Да так… Сон плохой приснился.

— Ой, с каких это пор ты стал верить «в эти глупости»? Всякие там вещие сны, гадания, предсказания? — иронично осведомилась Римма.

— Твое дурное влияние, — объяснил Лева.

— Ну что ж, все не так плохо. Хоть и дурное, но зато мое. — Римма нежно прижалась к Леве. Тот хмыкнул от удовольствия.

— Знаешь что? Клин клином вышибают! Давай-ка я тебе погадаю, — предложила Римма.

— Ну все, попал в оборот. Убери ты свои карты, — замахал руками Лева.

— Сдвинь левой рукой на себя, — потребовала Римма тоном, не терпящим возражений. — Так, ну что здесь у нас… Хлопоты разные, разговоры… Ага, на Сердце крестовый король — это уже интересно! А под сердцем — дальняя дорога и казенный дом. Странно…

Лева помрачнел:

— А кого обозначает крестовый король?

— Солидного и влиятельного мужчину. Не очень приятного, судя по всему. То, что он у тебя на сердце, говорит о твоих сильных чувствах к нему.. тут же — казенный дом. Ну, это я еще понимаю. Мы ведь с тобой собираемся снова официально зарегистрироваться. Но почему дорога-то дальняя? ЗАГС — за углом. Лева нервно вскочил:

— Что ты каркаешь, глупая женщина! Какая дальняя дорога, какой казенный дом! Типун тебе на язык!

Лева ринулся к двери, а Римма с удивлением посмотрела ему вслед.

* * *

Маша и Алеша, уставшие и немного замерзшие, пришли домой, где Зинаида, Сан Саныч и Буравин чаевничали на теплой и светлой кухне. Алеше не очень-то хотелось общаться с Буравиным, но деваться было некуда.

— Ребята, я вас поздравляю! — искренне сказал Буравин. — Надеюсь, теперь не преждевременно?

— Нет, как раз вовремя! — улыбнулась Маша.

— Спасибо, — сухо поблагодарил Алеша.

— Я смотрю, ты, Маша, просто светишься. Значит, заявление вы подали. И когда свадьба? — поинтересовался Сан Саныч.

Зинаида обмерла. Ее не предупредили о том, что молодые собрались подавать заявление! Маша хотела было все объяснять, но Алеша дернул ее за рукав и показал глазами на Буравина. Тот засобирался уходить.

— Ну, засиделся я у вас. А меня ведь дела ждут. Так что не буду больше злоупотреблять вашим гостеприимством.

— Ты куда заторопился? Тут такое дело — его отметить нужно! — остановил его Сан Саныч.

— С этим вы и без меня прекрасно справитесь. До свиданья, — Буравин быстро собрался и вышел, он не любил быть нежеланным и лишним.

Дождавшись, пока за Буравиным закроется дверь, Алеша сообщил:

— Наша свадьба состоится ровно через три месяца. Зинаида сразу успокоилась:

— То, что до свадьбы три месяца, — это хорошо. И к торжеству успеем подготовиться, и вы друг друга получше узнаете.

— Но отметить можно уже сейчас. Да, Зин? — заискивающе спросил Сан Саныч.

Зинаида кивнула без особого энтузиазма. Сан Саныч достал из шкафа бутылку домашнего вина и бокалы. Когда вино было разлито по бокалам, Алеша сказал:

— Зинаида Степановна, Сан Саныч! Я очень люблю вашу внучку. А для влюбленного три месяца — ужасно длинный срок. Поэтому мы решили, что начнем совместную жизнь не после свадьбы, а прямо сегодня.

Сан Саныч застыл с бокалом в руках.

— Как это вы договорились? Где? — поинтересовалась Зинаида.

— Да прямо по дороге из ЗАГСа, — сказала Маша.

— А как же учеба? — строго спросила Зинаида.

— Ничего, поеду на следующий год, — беспечно отмахнулась Маша.

Зинаида становилась все мрачнее и мрачнее.

— И где вы собираетесь жить?

— Здесь. В моей комнате, — объяснила Маша.

— Ну уж нет! Этого я вам не позволю! — повысила голос Зинаида. — Вы собрались жить в этом доме, а у хозяйки разрешения не спросили! Или мое мнение вас не интересует?

— Бабушка, мы надеялись, что ты за нас порадуешься… — расстроилась Маша.

— Порадуюсь, конечно. Вот выдам тебя замуж как положено — и порадуюсь. А до этого — и думать не смей ни о какой совместной жизни! — голос Зинаиды гремел на всю кухню.

— Зинаида Степановна, но ведь это предрассудки, — робко заметил Алеша.

— Это кто так решил, ты? Смелый ты парень, как я посмотрю! В чужом доме без спросу жить собрался, семейные устои взял и отменил. Герой!

Обиженный Алеша собрался уже уходить, но Маша его остановила.

— Бабушка, ну пойми, у Леши дома сейчас не очень хорошая обстановка. Я не могу уйти жить к нему. Поэтому настаиваю, чтобы он жил здесь.

— Куда это ты собралась? Я тебя не отпущу! Ты пока еще не его жена, и до свадьбы будешь жить со мной, в этом доме. А он может идти куда хочет.

— Бабушка, ну какая разница — до свадьбы или после? — в отчаянии спросила Маша.

— Большая. Иначе бы люди не женились, а все жили просто так! Это только кажется, что штамп в паспорте — ерунда. На самом деле он имеет огромное психологическое значение!

Сан Саныч неожиданно прыснул со смеху. Все удивленно посмотрели в его сторону.

— Зин, тебе только указки сейчас не хватает. Ну перестань, ты же химию преподавала, а не этику и психологию семейной жизни, — сказал он улыбаясь.

— Саныч, помолчи, а? — попросила Зинаида.

— А что, я лишен права голоса? Почему я не могу высказаться? — стал настаивать на своем Сан Саныч.

— Ну высказывайся, — нехотя разрешила Зинаида.

— Насколько я знаю, в этом доме существует традиция. Всех женихов поселять на чердак… Леша, тебя в качестве временного жилья чердак устроит? Чердак у нас очень даже ничего, уютный. Сам жил, знаю, о чем говорю. Теперь твоя вахта.

— Спасибо, Сан Саныч, — неуверенно сказал Алеша. — Только, наверное, не надо…

— Как это не надо? — остановила его Маша. — Я хочу, чтобы ты был рядом со мной!

— Хорошо, поживу на чердаке, — быстро согласился Алексей.

— Ну вот и отлично, — хитро подмигнул Маше Сан Саныч.

— Нет, вы только посмотрите на них! Сговорились! А мое мнение вы в расчет не принимаете? — всплеснула руками Зинаида.

— Так, Зина, успокойся. Ты не хотела, чтобы Маша и Алеша жили вместе до свадьбы. Так они и не будут, — уверенно сказал Сан Саныч.

— Но ты только что поселил Лешку на чердак! — возмутилась Зинаида.

— Вот именно — на чердак! А Маша так и будет жить в своей комнате. Все как ты хотела.

Зинаида только развела руками.

— Так я пойду за вещами? — спросил Алеша.

— Иди-иди, — разрешил Сан Саныч.

Я быстро, — сказал Алеша Маше. — Только чемодан соберу и к Женьке загляну. Обрадую их с Ксюхой — пусть готовятся быть свидетелями на нашей свадьбе.

Алеша ушел, и Сан Саныч тоже засобирался куда-то.

— А ты куда? — сурово спросила его Зинаида, собиравшаяся устроить любимому разнос.

— Надо кое-что сделать. Срочно, — сказал Сан Саныч, пытаясь проскользнуть мимо Зинаиды.

— Видали? Как мне нужно поговорить с тобой, так ты о делах вспоминаешь.

— Извини, больше ни минуты не могу…

— А кто чердак жениху отдал, а? Не знаешь?

— Потом, потом поговорим… — суетливо ответил Сан Саныч и выбежал из кухни.

Весь гнев Зинаиды обрушился на Машу.

— Ну? И что ты решила? «Не хочу учиться, хочу „жениться“? Опять жертвуешь собой, да? Почему ты не едешь учиться?

т— Мы с Лешей хотим поехать вместе, но у него сейчас не получается.

— Опять ты подстраиваешься под Лешу! Так же нельзя! Пусть он хоть один раз под тебя подстроится! Хоть чем-нибудь пожертвует!

— Нет, ты не права! Нельзя требовать жертвы от любимого человека!

— Да что ты говоришь?! — возмутилась Зинаида.

— Любовь — это когда ты готов пожертвовать для любимого всем чем угодно и ничего не ждешь взамен, — тихо объяснила Маша.

— Знаешь, у мужчин и женщин абсолютно разные мысли на этот счет. Мы, женщины, готовы отдать все, только бы быть рядом с любимым! А они, паразиты, все делают для того, чтобы уехать от нас за тридевять земель! — гремела Зинаида.

— Ну вот и неправда! Неправда! — защищалась Маша.

— Да? Ты же хочешь быть, как я, — невестой моряка. Вот и будешь всю жизнь сидеть и ждать, когда же твоего суженого попутным ветром к берегу прибьет!

— А я считаю, что это большое счастье! Сидеть и ждать, когда твой любимый человек вернется из плавания.

— Да, я понимаю, для тебя сейчас весь мир в розовом свете. И ты готова всю себя отдать первому встречному! — возмущалась Зинаида.

— Неправда. Не первому встречному!

— Хорошо. Второму. А он-то готов? Ты уверена, что он так же относится к любви?

— Конечно, уверена. Я сердцем чувствую, что он — мой единственный.

Зинаида расстроилась окончательно:

— О Господи! Тебе что в лоб, что по лбу! Давай жениться быстрее! Ничего, что знакомы без году неделю!

— Ну и что?

— Ничего. Твой Леша еще никак на деле не доказал, что любит!

— Почему? Он же сказал, что любит меня. — Маша проявляла несвойственную ей настойчивость.

— И все? Любовь — это поступки, а не слова! Мужчина должен совершать поступки! Ты для него столько сделала! Сама чуть не окочурилась, его спасая! Думаешь, я не помню, как ты к нему в больницу бегала, когда все от него отказались?

— Это не считается, — быстро сказала Маша.

— Как это не считается? Да ты ему жизнь спасла, когда он из окошка собрался сигануть. Забыла? А я помню.

— Тогда мы еще были с ним практически не знакомы.

— Какая разница. Ты для него, полузнакомого, вон сколько добра сделала! А он? Что он для тебя сделал?

А? Ничего! Единственным «героическим» поступком твоего Алешеньки был марш-бросок на вокзал, когда он узнал, что ты уезжаешь!

— Ну и к чему ты клонишь? — не понимала Маша.

— Просто он понял, что может потерять тебя. А до этого он сох по своей Кате и на тебя вообще внимания не обращал. Забыла?

— Ничего я не забыла. Но теперь он любит меня.

— Откуда ты знаешь? Может, его вообще интересует совсем другое?

— Что другое? — не поняла Маша. Зинаида только покачала головой:

— Да то, что все мужчины хотят от женщин. В постель их тянет.

Маша кинулась защищать Алешу:

— Секс его совсем не интересует!

"— Ох! Дурочка ты маленькая! Ничего ты в жизни не смыслишь! Это всех мужчин в первую очередь интересует! А то бы они все в холостяках до пенсии ходили!

— Почему до пенсии? — спросила Маша.

— Потому что в этом возрасте они уже не в сексуальной партнерше, а в сиделке нуждаются.

— Так, значит, поэтому ты Сан Саныча тридцать лет мариновала! Проверяла, нужен ему секс или все-таки он тебя любит! — засмеялась Маша.

— Смеешься? Весело ей! Смотри, не заплачь потом горючими слезами из-за своего Алешеньки! Тогда уже поздно будет!

Маша обиделась и решила, что пора прогуляться.

— Если будет звонить Алеша, я — у Ксюхи, — сказала она и ушла.

Зинаида присела на табурет и задумалась.

* * *

Самойлов решил начать новую жизнь и завязать с пьянством. Он принял душ, побрился, сходил в парикмахерскую и подстригся. Достал из шкафа любимый костюм, подобрал к нему галстук. Все это он делал с чувством, толком, расстановкой, наслаждаясь возможностью все начать сначала. Он был настроен по-боевому.

Самойлов решил сходить на свидание к Ирине. Она встретила его довольно спокойно:

— Здравствуй. Что-то давненько тебя не было. Случилось что-то?

— Нет, просто дела, — беспечно солгал Самойлов.

— А я уж подумала, что ты забыл о своем обещании дождаться меня из тюрьмы.

— Ира, ну что ты говоришь! Я своему слову верен, — Самойлов сказал это с гордостью. Но он никак не ожидал услышать то, что сказала ему Ирина. А она сказала:

— Я не хочу, чтобы ты меня ждал!

— Почему? — Самойлов был поражен в самое сердце.

— Передумала, переболела, перебесилась — какая разница. Не хочу, и все. Просто так.

— Ира, скажи мне правду. Пожалуйста, — взмолился Самойлов.

— Правда в том, что и любимую женщину трудно ждать десять лет, а нелюбимую — просто невозможно. А ты любишь не меня, а Полину.

— Ты ошибаешься. Полину я ненавижу, — помрачнел Самойлов.

— Ну, если от любви до ненависти один шаг, то и обратный путь не долог. Боря, рано или поздно ты забудешь обо мне. Так лучше сейчас, чем потом… Большие надежды грозят большим разочарованием.

Самойлов не понимал, почему Ирина так переменила свое отношение к нему.

— Ира, ты отбираешь надежду не только у себя, но и у меня. Я надеялся, что смогу начать жизнь заново, я мечтал стать другим человеком!

— Я, я, я… А где же «мы»? — с горечью спросила Ирина. — «Нас» просто нет. В твоих словах я слышу только обиду, и не более. Пойми, любовь и самоутверждение — разные вещи.

— А разве они не могут стоять рядом? — с надеждой спросил Самойлов.

— Рядом с любовью может стоять только самопожертвование. А его мне от тебя не нужно. Да и вообще — мне от тебя больше ничего не нужно.

— Но почему вдруг? Меня не было всего несколько дней, и ты так переменилась!

— А ты слышал, что в камере день за два идет? То-то. Было время подумать. К тому же есть у меня одно подозрение…

— О чем ты?

— Похоже, что скоро мне придется покинуть ваши теплые края. Я ведь гражданка другой страны. И судить меня должны там, где я совершила преступление.

— Так тебе сообщили о депортации?

— Пока нет. Но уединение дает возможность думать вперед и прогнозировать события. Иди, Боря… — Ирина еле сдерживала слезы.

— До свидания, Ира!

— Прощай, Борис!

Самойлов вышел из комнаты свиданий и решил зайти к Буряку. Но вместо следователя в кабинете сидел Марукин. Он недовольно взглянул на Самойлова и спросил:

— Что вы хотели?

— Да я Григория Тимофеевича ищу. Буряка, — объяснил Самойлов. — Вроде, это его кабинет?

— Да, его. Только он сейчас на обеде. А вы по какому вопросу?

— По личному.

Ну так и звоните Буряку домой. Вечером, в нерабочее время. У нас тут работы невпроворот, а они по кабинетам шастают. Отвлекают! Кто вас сюда пустил?

— Дежурный. Я здесь раньше часто бывал, он меня помнит, — растерянно объяснил Самойлов.

— Теперь и я вас запомню. Идите.

— Вы передайте, пожалуйста, Григорию Тимофеевичу, чтобы он позвонил мне или зашел, — попросил Самойлов. Марукин ничего ему не ответил.

* * *

Буравин вернулся домой к Полине. Она с нетерпением ждала рассказа о встрече с Сан Санычем.

— Ну, как ты пообщался с Сан Санычем? — спросила она еще с порога.

— Да как тебе сказать… Пытался я упросить его помочь в установлении дипломатических отношений между нами и Лешей…

—А он?

— А он что-то заюлил. Сказал: «С этим вы сами должны разобраться». Но ничего, я надеюсь, он передумает.

Полина усадила Буравина ужинать.

— Кстати, знаешь, кого я встретил у Никитенко? — сказал он, принимаясь за еду.

— Кого?

— Нашего Лешку. Представляешь, они с Машей сегодня подали заявление в ЗАГС.

— Да ты что? А нам он ничего не сказал о своих планах… — расстроилась Полина.

— Да просто не успел, наверное…

— Жаль, что о таких важных моментах в жизни детей мы узнаем последними…

Буравин нежно провел ладонью по щеке Полины.

— Ну не расстраивайся, Полинка. Все наладится — я тебе обещаю.

Ужин уже заканчивался, когда Буравин вдруг обратил внимание, что принесенная Алешей сумка стоит нераспакованная.

— Полина, а почему ты до сих пор не распаковала эту сумку?

— Витя, что такое? Ты ревнуешь меня к сумке?

— Нет, на это даже я не способен, — рассмеялся Буравин.

— Все так резко изменилось. И у меня, и у детей… — заметила Полина.

— Никогда не думал, что мы начнем свою семейную жизнь параллельно с детьми. Хотя в этом есть огромный плюс! Чувствую себя таким же молодым, как они.

— А ты у меня и так молодой, — гордо сказала Полина.

— А ты у меня — вообще еще девчонка! Слушай, а может нам с тобой свадебку закатить? Соберем всех за одним столом, пообщаемся…

— Ты сумасшедший… Нам сейчас нужно думать о свадьбах наших детей, а не о нашей.

— О свадьбе не думают, к ней готовятся. Я лично и морально, и материально готов и к Алешиной женитьбе, и к свадьбе Кости с Катей. Какие проблемы?

— Если бы все на самом деле было так легко… Мы вот реализовали свою мечту, наконец-то обрели друг друга. А дети нам этого простить не могут. Это меня очень беспокоит.

— А может, тебе неспокойно из-за того, что Самойлов остался один? — заволновался Буравин.

— Витя, ты опять?

— Но ты же сказала, что узнала его по дыханию в телефонной трубке!

Поистине любовь и ревность неразделимы!

* * *

Если в трудную минуту Лева заходил к Римме, то Костя в подобной ситуации шел к Леве. Он долго ждал Леву, сидя за столиком и ничего не заказывая. Наконец Лева появился.

— Ты по делу? — спросил он Костю.

— Да, мне необходимо с тобой поговорить.

— Какое совпадение! Мне тоже. Тебе о чем?

— О деньгах… — грустно признался Костя.

— И снова в яблочко, — изумился Лева. — Давай-ка присядем.

На столе появились стаканы, сок, вода, фрукты.

— Выкладывай, что там у тебя опять стряслось, — попросил Лева.

— Катя у меня стряслась. Совсем обезумела девка. Вынь да положь ей пышную свадьбу. А на какие шиши? Я ведь аптеку продал, а выручку за долги отдал.

— И что ты от меня хочешь? — поинтересовался Лева.

— Хотел напроситься в наемные менеджеры к новому хозяину моей аптеки. То есть к тебе, Левчик.

— Ой, да о чем ты говоришь, Костик! Какой из меня аптекарь? Я твою бывшую собственность уже пообещал другому человеку.

— Ну а может… — начал Костя.

— Нет, изменить уже ничего нельзя, — отрезал Лева.

— Старик, я пропал. Катя меня съест.

— Все не так плохо, — сказал Лева после недолгого раздумья. — Я знаю, как тебе помочь. Быстрые деньги за короткий срок — тебе ведь это нужно?

Костя стал обретать надежду.

Но, выслушав Леву, он глубоко задумался.

— Не понял, зачем я тебе нужен в этом деле? Смотритель решил бежать. Пусть бежит. Это не мое дело.

— Под дурачка косишь? Якобы не догадываешься! Ну-ну.

— Ты ему все организуешь, сам все бабки получишь. И о'кей! Я-то тебе зачем? — недоумевал Костя.

— Ты же сам говорил, что тебе деньги срочно нужны.

— Так ты со мной деньгами решил поделиться? — с иронией спросил Костя. — А я-то все думаю, зачем ты ко мне обратился! А ты, оказывается, мать Тереза!

— Не хочешь — как хочешь! Другого найду. Сейчас деньги всем нужны. А ты еще палец о палец не ударил, а вопросов задал на миллион!

— Я понял, Лева. Ты не деньги хочешь со мной поделить, а риск! Я — пас.

— Не так страшен.черт, как его малюют, — приободрил Костю Лева.

— Да? Только этот черт, которого ты собираешься вытащить, со мной в контрах, — напомнил Костя.

— Он платит хорошие деньги. Я ж не заставляю тебя с ним детей крестить! Вытащим и… Гуд бай, май лав, гуд бай!

— Тебя ведь смотритель одного просил, верно? — уточнил Костя.

— Верно. Но мы с тобой друзья?

— Левчик! Я тебя знаю тысячу лет. Ты всегда говорил: дружба дружбой, а табачок — врозь.

— Правильно. Но без тебя мне не справиться. Его охраняют ужас как!

— Еще бы. Преступник должен сидеть в тюрьме.

— О! Давно ли ты у нас записался в моралисты? — заерничал Лева.

— Да нет. Просто нечестные деньги мне что-то никак не даются, — объяснил Костя.

— Тебе и честные не даются, — язвительно заметил Лева.

Их тихую перепалку прервала Катя, которая зашла в ресторан, подошла к их столику и сказала:

— Привет. А я тебя ищу. Ты всегда в трудные минуты бежишь утешаться к нему?

— Так, я все понял… В домашних разборках третий лишний… Пойду кофе принесу, а вы пока поворкуйте… — ретировался Лева.

— Я хочу продолжить наш разговор, — заявила Катя. — Желаю услышать от тебя, как ты будешь готовиться к нашей свадьбе. А то ушел… Хлопнул дверью. Что за капризы?

— Послушай, Кать! Я мужчина, и тебе нужно научиться доверять мне. Я сам знаю, что нужно зарабатывать деньги! И у меня есть план. Нет, даже два плана, как в ближайшее время заработать деньги.

— У меня тоже есть план, как тебя подстегнуть! До свадьбы нам надо пожить отдельно. Хочется побыть невинной.

— Что ты имеешь в виду? Ты хочешь, чтобы до свадьбы мы жили в разных комнатах? — изумился Костя.

— Даже больше! В разных домах! Тебе лучше вообще пока ко мне не переезжать! — гордо заявила Катя.

Костя так обиделся, что даже не нашел что сказать. Он молча встал и вышел из ресторана.

Вернувшийся Лева обнаружил сидящую в одиночестве Катю.

— У молодых напряги? — поинтересовался он.

— А ты что, психоаналитик? — ответила Катя вопросом на вопрос.

— Нет, но умные книжки на ночь читаю, — важно сказал Лева.

— Молодец! Небось, и в людях разбираешься?

— Чуть-чуть! Самую малость!

— Ну вот и разобрался бы со своим другом Костей, — предложила Катя.

— А что такое? Чем он нас не устраивает?

— Нигде не работает. А жить красиво хочет. За папин счет! — возмущенно сообщила Катя.

— Ай-я-яй! — покачал головой Лева.

— А теперь жениться на мне собрался, и вдруг я узнаю, что выхожу замуж за нищего и безработного. Как тебе такой расклад?

— Не вдохновляет, — согласился Лева.

— Может, хоть в ресторан его к себе возьмешь? — с надеждой спросила Катя.

— Нет. Я с друзьями предпочитаю бизнес не делить. Потом — ни друзей, ни бизнеса. Знаем, плавали!

— Да ты, видать, шибко умные книги на ночь читаешь! — покачала головой Катя.

— А то… Я лучше тебя в свой ресторан возьму.

— Кем? Стриптизершей? — с иронией поинтересовалась Катя.

— Ну зачем ты так? Менеджером. В тебе чувствуется хватка. Ну что, пойдешь?

— Не-а. Спасибо, конечно, за предложение. Л о есть люди, которые должны деньги зарабатывать, а есть те, которые должны их тратить.

— Ты, конечно, ко второй группе лиц себя причисляешь.

— Угадал! Про это в твоих книжках написано?

— Угу. Кто не работает, тот ест…

* * *

Алеша в целом был доволен ходом событий. Пожить на чердаке рядом с Машей — это замечательно!

Алеша пришел к Женьке поделиться радостью и узнать новости.

— Значит, и ты женишься? — порадовался Женька.

— Да, Женька! Все! Хорош холостым бегать!

— И правильно! И классно! Мы с тобой из однокашников — первые ласточки, — гордо сообщил Женя.

— А что, больше из наших никто не женился? — поинтересовался Алеша.

— Нет пока.

— Значит, мы должны всем быть примером.

— Ну! Образцовые семьи, пять детей! — поддержал друга Женя.

— Точно. Пять у тебя, пять у меня… Наши обзавидуются. Эх, Женька, как вспомню мореходку, сразу на душе теплее.

— А помнишь наш клуб под названием…

— «Морские волки»? — засмеялся Алеша. — Да. Какие там были волки!

— Ага, худые, волосы стриженые, все в форме на одно лицо. Помнишь? И все время жрать хотели. — Женю воспоминания развеселили.

— Да… Морское братство. А вот тогда чувствовалось, что ты —не один. Что вместе мы — сила, — мечтательно протянул Алеша.

— А помнишь, как в дружбе клялись? Друзья навеки. Не расстанемся никогда…

— Да, а вон как всех поразбросало! Здесь только мы с тобой остались! — заметил Алеша.

— Кстати, на «Верещагине» место твое все еще свободно. А, механик? — предложил Женя.

— Да я с удовольствием! — тут же согласился Алеша.

— Со временем я буду старпомом, а ты — капитаном. Вместе будем ходить, — размечтался Женя.

— А жены нас на берегу ждать! Они ж подруги, — продолжил Алеша.

— Здорово. Ну, что, устраиваешься к нам? — Женя вновь вернулся к вопросу о работе.

— Решено. Пойду отцу расскажу. Две такие классные новости в один день! — обрадовался Алеша. Но Женя почему-то помрачнел.

— Ты чего? Говори! — потребовал Алеша.

— Знаешь, я ж забыл совсем… — замялся Женя.

— Ну, говори, не таи!

— После раздела компании Самойлов-Буравин «Верещагино», скорее всего, отойдет к Буравину, а не к твоему отцу.

Алеша поник.

— Ты уверен, что «Верещагино» останется за Буравиным? — спросил он.

—Да.

— Тогда я не смогу здесь работать. А ты останешься?

— Пойми, я не могу вот так взять и уйти. Я здесь начинал, — стал оправдываться Женя.

— Ну и что? Начнем вместе в другом месте, — предложил Алеша.

— Нет. Я слово Сан Санычу дал, что никуда с судна не уйду. Он мне его по наследству передал. И Ксюха будет против.

— Понятно, — грустно кивнул Алеша.

— Слушай! Может, тебе пока подыскать место в порту? Я помогу! А потом вакансии какие-нибудь появятся, переведешься!

В это время Алеша наткнулся на надпись; «ВИТЯ и БОРЯ».

— Эту надпись сделали мой отец и Буравин во время своего первого плавания. Тогда они были не разлей вода! — объяснил он Жене.

— Да. И вот теперь что получилось…

— Жень! А ты уверен, что наша дружба — навсегда?

— Конечно! — воскликнул Женя.

— А я уже ни в чем не уверен! — разочарованно покачал головой Алеша.

— Давай не будем принимать поспешных решений. С Буравиным ты еще помиришься. А твоя мама тоже имеет право на счастье.

— Как ты не понимаешь! Для отца этот корабль — все! Смысл жизни! Он не переживет, если «Верещагино» достанется Буравину.

— Переживет. Он у тебя настоящий мужик. Да и вы с Костей ему поможете! Но и ты не горячись раньше времени! — успокаивал друга Женя.

— В конце концов, окончательного раздела имущества еще не состоялось, может быть, отцу удастся отвоевать у Буравина корабль?

— Может быть. Но ты и меня пойми.

— Прежде всего, я должен понять отца. Я иду домой, — решительно сказал Алеша.

— А Маша? Вы будете после свадьбы жить у вас?

— Нет, у нее. И не после свадьбы, а уже сейчас. И Алеша отправился к отцу.

* * *

Следователь активно занимался делом смотрителя, поэтому довольно часто допрашивал его. На очередном допросе смотритель возмутился:

— Я не понимаю, гражданин следователь, чего вы от меня-то хотите? Сижу себе, никого не трогаю, жду суда.

— Вот и жди! Можешь не сомневаться, решение суда будет справедливым! — заметил следователь. — Мало не покажется.

— Так все ж в жизни относительно! Что есть «мало», что «много»? Один Бог только знает. Нам, смертным, не дано, — философски заметил смотритель.

— Там тебе популярно объяснят, — пообещал следователь.

— А ты меня на испуг не бери! Мы с детства пуганые! Мама моя, покойница, говорила: «От тюрьмы и от сумы, сыночек, не зарекайся!».

— Вот ты туда по всем статьям и угодил. Рано мы с тобой распрощались.

— А по-моему, в самый раз! До суда уж недолго ждать!

— Ждать-то недолго, только я тебя еще по четырем статьям пущу, — сообщил следователь.

— По каким это еще статьям? — удивился смотритель.

— Похищение, по которому ты сейчас проходишь, — получается, не единственное твое преступление!

— Неужели? И доказательства у тебя есть, гражданин начальник? — ехидно спросил смотритель.

— Пока доказательств нет. Но будут.

Вот когда будут, тогда и поговорим, — уверенно сказал смотритель. — Здорово ты это придумал: все грехи — и мои, и чужие — на меня повесить!

— Тебе собственные грехи уже некуда вешать! А ты все за чужие беспокоишься! — заметил следователь.

— Молодцы, ребята! Человек за решеткой, вали на него все, лишь бы план выполнить по раскрываемости.

— Я носом землю буду рыть, а твою вину докажу! — пообещал следователь.

— Смотри, нос не сломай! А то нюх потеряешь, из органов сразу попрут.! — мрачно сказал смотритель.

— За меня не беспокойся. Лучше о себе подумай. Ты мне вот что скажи: что случилось с экспедицией, которая искала у нас в катакомбах старинное оружие и монеты?

— С какой еще экспедицией? — недовольно переспросил смотритель. — Мало их, что ли, по катакомбам шарится?

— С той самой, которая работала в наших краях в 1999 году.

Смотритель напрягся.

— Ну работала. А я-то здесь при чем?

— Интересные были ребята в той экспедиции. Студенты в основном. Под руководством профессора Сомова трудились. И то, что находили в катакомбах, на черном рынке толкали.

— Неужели? — усмехнулся смотритель.

— Из той экспедиции домой вернулись все, кроме ее руководителя. Опять не вспоминаешь?

— Нет, — зло отрезал смотритель.

— Совсем у тебя память стала никуда! Ведь ты у них за экскурсовода был. Лучше тебя никто катакомбы не знает!

— Это все домыслы, Григорий Тимофеевич, — с чувством произнес смотритель.

— От домыслов до фактов — несколько шагов, Михаил Макарыч.

— Ага. Может, и Янтарную комнату я тоже украл?

И библиотеку Ивана Грозного? И сокровища Чингисхана? — возмутился смотритель.

— Если докажем, и за Чингисхана ответишь! Надо будет, за все ответишь!

— Кому надо-то? Тебе, гражданин начальник? — язвительно поинтересовался смотритель.

— Не мне. Закону!

— По закону я через неделю после суда попаду на зону — и адью! Ты меня никогда больше не увидишь! — сообщил смотритель.

— Я тебя везде достану, понял? Хоть из-под земли!

— Выслужиться хочешь? — иронично спросил смотритель.

— Справедливости хочу, чтоб такие люди, как ты, нашу землю не поганили.

— Не верю я в твои бескорыстные намерения! — засомневался смотритель.

— А мне все равно. Только, я думаю, ты по-другому заговоришь, когда я разыщу твой тайник.

А вот эта фраза произвела на смотрителя впечатление, его лицо перекосилось от ненависти.

Натолкнувшись в очередной раз на сумку, которую принесли Полине сыновья, Буравин пошутил:

— Полина! Ну долго мы еще будем спать на чемоданах? Почему ты не распаковываешь эту сумку?

— Не знаю. Мне кажется, как только я расставлю все по полочкам, сразу все и кончится, — поделилась своими ощущениями Полина.

— Не понимаю.

— Витя, пожалуйста, не торопи меня! Давай сначала решим все проблемы с Таисией и Борей, и я сразу эти вещи разложу! — попросила Полина.

— Полина, доводить до совершенства отношения можно много лет. А жить на чемоданах — неуютно.

— Не знаю. У меня такое чувство, что я здесь — временно, — снова грустно сказала Полина.

— И со мной временно? — заволновался Буравин.

— Нет, с тобой навсегда! — успокоила его Полина. Она обняла Буравина, прижалась к нему, но тут же отстранилась и спросила:

— Ты урегулировал с Таисией финансовые вопросы?

— Ты права, чем раньше я урегулирую с Таисией финансовые вопросы, тем лучше, — согласился Буравин.

— Ты как будто собираешься от нее откупаться.

— Нет, но она не должна садиться мне на шею. Пусть умерит свои аппетиты в пределах разумного.

— Вить! А не слишком ли дорого мы платив за наше счастье? У меня с ребятами отношения не складываются, у тебя с Катей тоже ситуация непонятная… Выходит, либо личное счастье, либо родительское. Сочетать не получается.

— Полина, у нас все получится! — уверенно сказал Буравин. — Я ждал тебя всю жизнь и теперь ни за что не откажусь от своего счастья. Я даже не представляю, как я не умер от ревности за эти двадцать пять лет!

— Ты меня ревновал к Самойлову?

— Жутко, смертельно. И сейчас ревную! — признался Буравин.

— Ты про звонок? — вспомнила Полина. —Да.

— Пожалуйста, не опускайся до ревности. Нам нужно доверять друг другу, — попросила Полина.

— Да я тебе верю, как себе! Но ничего с собой поделать не могу!

— Для меня в мире есть три мужчины: ты, Алеша и Костя, — сказала Полина.

— А для меня — две женщины: ты и Катя, — ответил Буравин.

* * *

Вернувшийся домой Сан Саныч натолкнулся на суровый взгляд Зинаиды.

— Ну что? Сделал свои срочные дела? — спросила она подозрительно.

— Не кипятись, вредная женщина, — попросил ее Сан Саныч. — А куда это Маша побежала? Ты что на них налетела, как фурия?

— Слишком много вопросов сразу. Отвечу на первый: Маша пошла в гости к Ксюше… — начала Зинаида.

В этот момент зазвонил телефон. Сан Саныч взял трубку.

— Здорово, Алексей! А Маши нет.

Зинаида стала отчаянно жестикулировать, показывая, что не надо говорить, где Маша, но Сан Саныч сделал вид, что не понимает жестов Зинаиды. Он громко сказал в трубку:

— Она ушла к Ксюше.

Положив трубку, Сан Саныч продолжил атаку на Зинаиду.

— Не понимаю я тебя, вредная женщина! Обидела Алешу, а он же хороший парень!

— Не нравится мне это все. Еще жить вместе не начали, а она уже от него столько натерпелась! А вдруг он опять переметнется к Кате? — предположила Зинаида.

— Эк тебя заносит! Вчера про учебу, сегодня уже про Катю. Ты уже сама не знаешь, к чему придраться. — Сан Саныч обнял Зинаиду за плечи.

— Я же ничего не выдумываю! Это голые факты! — отстранилась Зинаида.

— Нет, Алексей — парень порядочный! Я в него верю, — твердо сказал Сан Саныч.

* * *

Маша делилась с Ксюхой новостями.

— Мы с Лешей подали сегодня заявление в ЗАГС, свадьба через три месяца, — сообщила она.

— Поздравляю. Надеюсь, мы с Женькой будем у вас свидетелями? — попросила Ксюха.

— Других кандидатов у нас нет, — сказала Маша.

— А почему ты какая-то невеселая? Что-то не так? — поинтересовалась у подруги Ксюха.

— Да нет. Все нормально.

— Ну Маш! Я же вижу! — настаивала Ксюха.

— Бабушка говорит, что мы слишком торопимся со свадьбой. Я думала, она будет рада за меня, а она нам с Лешей только палки в колеса вставляет, — пожаловалась Маша.

— Так. Давай все по порядку. Чем конкретно недовольна твоя бабушка? — спросила Ксюха.

— Бабушка боится сама не знает чего. Она, например, не хочет, чтобы мы до свадьбы жили как муж и жена.

— А чем тогда твоя жизнь после свадьбы будет отличаться от жизни сейчас? — спросила Ксюха. — Ты хочешь медовый месяц растянуть на три?

— Нет. Просто я не хочу ждать три месяца. Я хочу быть с Лешей каждую минуту. И не расставаться ни днем, ни ночью! Разве тебе это чувство не знакомо?

— А мы до свадьбы с Женькой вместе не жили. Я дождалась первой брачной ночи, — сообщила Ксюха.

— Почему? Ты ему не доверяла? — спросила Маша.

— Не в этом дело. Есть такая народная мудрость. Ожидание праздника бывает порой лучше самого праздника! Подумай над этим.

— Ты думаешь, что потом у нас с Лешей все может быть не так безоблачно, как сейчас?

— Я этого не говорила. Это ты сама сказала, — заметила Ксюха.

Алеша пришел домой и застал там расстроенного отца.

— Пан! У меня все прекрасно, — сообщил сын. — Заявление в ЗАГС мы с Машей подали. А как у тебя дела? Был у Ирины?

— Был. Все женщины ветрены и непостоянны. И понять их невозможно. Да ты меня не слушаешь, думаешь о своем.

— Нет, я тебя слушаю! — заверил отца Алеша. — Но мне надо собрать свои вещи! Я переезжаю на чердак — к Маше поближе.

— Куда? — опешил Самойлов.

— На чердак, в дом Маши. Но ты не переживай, отец. Я буду часто приходить к тебе.

Самойлов вдруг решил кое-что посоветовать сыну.

— Ты подумай хорошенько, прежде чем жениться! — сказал он. — Вдруг она будет шляться, где попало, а тебе скажет, у подружки была!

— Ну почему она должна шляться, а потом еще и обманывать меня? — изумился Алеша.

— Не знаю, почему у них так все происходит. А потом еще тебя же контролировать начнет, — нагнетал ситуацию Самойлов.

— Нет, что ты! Маша не такая! — отмахнулся Алеша.

— Все они не такие поначалу! Вот ты знаешь, например, где она сейчас?

— Знаю, — сказал Алеша. — Пошла к Ксюхе.

— К подружке то есть… Вот! О чем и речь. Зазвонил телефон, Алеша взял трубку и услышал Машин голос:

— Леш, привет, это я! У тебя там все в порядке? Как твой папа?

— Папа нормально, а я уже собираюсь к тебе бежать со всех ног. Наверно, прям взлечу на чердак на крыльях любви!

— И я сейчас домой пойду, я у Ксюши сейчас. Леш! А ты не стал за эти два часа относиться ко мне хуже?

— Нет, что ты! — заверил Алеша.

— А к нашей совместной жизни? — спросила Маша.

— Нет, а ты?

— И я нет… кажется, — в голосе у Маши звучало сомнение.

Алеша положил трубку и сказал отцу:

— Вот видишь, пап! Маша у Ксюхи, я оказался прав.

— Нет, это я был прав, — покачал головой Самойлов.

* * *

Буравин пришел к Таисии, позвонил и, когда она открыла ему дверь, не двинулся с места.

— Что? Даже в гостиную не зайдешь? Так и будешь стоять? — спросила Таисия.

— Так и буду, — ответил Буравин. — Ты просила прийти, и вот я пришел. Говори, что такого секретного нельзя было сказать по телефону?

— Я хотела узнать, как мы будем жить дальше, — сообщила Таисия.

— Чего ты конкретно хочешь? Можешь ты мне сказать? И сколько?

— Это нечестно с твоей стороны. Ты приучил нас к красивой жизни, а теперь что? Мы должны от всего отказаться? — В голосе Таисии звучала скрытая претензия.

— От чего от всего? Давай разберем все по порядку! — попросил Буравин.

— От бутиков, от косметических салонов, от соляриев, от клубов, — спокойно перечислила Таисия.

— Ты можешь более четко сказать, что тебе необходимо?

— А вот это все и необходимо! Я считаю, ни Катя, ни я не должны пострадать в данной ситуации. Ты там с новой женой, а мы…

— Прошу тебя, не начинай эту песню. Так мы сейчас поссоримся, и я уже больше никогда не приду.

— Хорошо, хорошо! Молчу, — согласилась Таисия.

Давай договоримся так. Я все запомнил и вечером посчитаю окончательную сумму, которую буду выдавать вам ежемесячно. Куда вы ее будете тратить, меня не касается.

— Тогда включи, пожалуйста, в свои расчеты еще посещение моего личного психоаналитика. Она выводит меня из тяжелейшего стресса, в котором я нахожусь с момента твоего ухода! — голос Таисии зазвенел.

— Хорошо, — Буравин сделал вид, что не понял намека. — Да, и последнее. Нам теперь уже незачем встречаться. Деньги я буду передавать через Катю. Прощай!

Он уже развернулся, чтобы уйти, но Таисия бросилась к нему.

— Витя, постой! Не уходи! Давай все вернем! Будем жить вместе, как раньше! — взмолилась она.

— Как прежде уже никогда не будет. И ты это прекрасно понимаешь. Пожалуйста, не надо истерик!

— Ну зачем она тебе? У вас ведь нет будущего! Твой дом здесь: со мной и Катей! — Таисия вцепилась в Буравина со всей силой женской страсти.

— Не впутывай в наши отношения Катю, — сухо остановил Таисию Буравин.

— Хорошо, хорошо, не буду! Только останься! Признайся, ты ведь не любишь ее, а ушел назло мне, — с надеждой произнесла Таисия.

— Нет между нами никакой любви, и уже давно! Слышишь? Я не люблю тебя! — отрезал Буравин.

Таисия опустила руки. Буравин вышел.

Какое-то время Таисия стояла неподвижно, будто окаменела. Потом она посмотрела вокруг и заметила на полу какой-то предмет. Таисия наклонилась и подняла с пола мобильник Буравина. Она прижала его к груди и задумалась.

* * *

Алеша подошел к дому Никитенко, на крыльце его встречала Маша. Она бросилась ему на шею, и влюбленные закружились. Вокруг светило яркое солнце, в воздухе чувствовалась весна!

— Ох и наслушалась я сегодня нравоучений от старших и опытных! Жуть! — выдохнула Маша, отстраняясь от любимого.

Леша улыбнулся:

— Я тоже. И знаешь что я решил? Давай не будем никого слушать! Пусть у нас нет опыта! Но мы же любим друг друга! И это главное!

— Мы будем поступать так, как нам подсказывает сердце! — радостно согласилась Маша и поцеловала его.

Через некоторое время началось освоение чердака.

— Ну, вот, Лешка, твой новый кубрик. Хочешь, можешь даже гамак подвесить! — показывал Сан Саныч Леше новое жилье.

— Да нет, это лишнее. Спасибо за то, что помогли устроиться, — поблагодарил Леша.

— Ерунда! Не переживай! Здесь, на чердаке, спокойно: качки не наблюдается. Штормит в основном там, на камбузе, — хитро подмигнул Саныч, указав пальцем вниз.

Маша заверила:

— Ничего, бабушка поворчит-поворчит и успокоится.

— Конечно! Я прямо сейчас с ней и поговорю. А ты, Маша, помоги Леше. Подскажи, что где находится, — сказал Сан Саныч и вышел.

Алеша и Маша тут же обнялись и поцеловались.

— Ты рад, что теперь здесь жить будешь? — с нежностью глядя на Лешу, спросила Маша.

— Конечно! Очень! — с восторгом огляделся вокруг Леша.

— А что Борис Алексеевич сказал, когда ты уходил? — спросила Маша.

Леша нахмурился:

— Не будем об этом. Любые перемены в жизни для него сейчас болезненны.

— Я понимаю. Он очень переживает? — сочувственно взглянула на любимого Маша.

— Да! По глазам было видно, что он не хочет, чтобы я уходил. Только он ничего не сказал.

— А может, тебе надо было остаться? — неуверенно спросила его Маша.

— Но ведь и ты хочешь, чтобы я был рядом! — сказал Леша.

— Я хочу, чтобы всем было хорошо! — тихо сказала Маша.

— Знаешь, я раньше тоже так думал! Но выходит, что так не бывает. — Алеша с грустью посмотрел на Машу и крепко обнял ее.

— Почему ты думаешь, что все не могут быть счастливы одновременно? — заглянула ему в лицо Маша.

— Потому что считается, что легче всего добиться благополучия за счет несчастья других. Многие так и делают, — жестко сказал он.

— Если ты говоришь про своих родителей, то ты неправ. Мне кажется, твой папа должен попытаться понять и простить Полину Константиновну.

Алеша отстранился от Маши, она задела его за живое.

— Нечего тут понимать! А вот простить… Знаешь, можно простить ошибку, а вот многолетний обман вряд ли.

— Но от своей обиды будет страдать прежде всего он сам, — попыталась объяснить Маши.

— А виноваты в этом мама и Буравин! — запальчиво выкрикнул Леша.

Маша покачала головой:

— Нет, твой отец сам виноват.

— В чем же? Он так любит маму, а она его предала! — возразил Леша.

Маша вздохнула:

— Если он ее по-настоящему любит, то должен радоваться, что она нашла свое счастье, пусть и с другим.

— Но почему мама не подумала о нас? Ведь плохо не только отцу, но и нам с Костей, — в голосе Леши проскользнули интонации обиженного ребенка.

— Я уверена, твоя мама очень переживает. Но она и так столько лет ждала. Она же не ушла, когда вы с Костей были маленькими. Согласись, что это было бы больнее, — пыталась оправдать Полину Маша. — Не осуждай свою маму. Тебе же не нравится, что моя бабушка ворчит на нас. Ты ведешь себя так же: обижаешься на маму, как баба Зина на меня… Это банальный семейный эгоизм, ревность.

Леша, помолчав, кивнул:

— Вроде бы, ты права, а с другой стороны… Маш, ты только не расстраивайся! У нас обязательно все будет хорошо.

Алеша вновь обнял ее.

— Я просто не понимаю, почему близкие все время говорят, что желают мне счастья. А когда я почти достигла его, они требуют поступить так, будто им не хочется видеть меня счастливой, — обиженно сказала Маша.

Она положила голову на плечо Алеши. Он заглянул Маше в глаза и, держа ее лицо в своих ладонях, попросил:

— Маш, ты не слушай, что другие говорят! Если мы будем доверять друг другу, нам никакие беды не страшны.

— Понимаешь, они все уверены, что любовь должна пройти испытания и далеко не все их выдерживают, — грустно сказала Маша.

Леша приободрил ее:

— А ты им скажи, что испытания начинаются у тех, кто разучился любить по-настоящему. Потому что когда любишь, этих испытаний и не замечаешь.

И потом, ради тебя я готов на любые испытания! Хочешь — огнем, хочешь — водой!

— Нет уж! Вот этого, пожалуйста, не надо! Были уже и огонь, и вода, — замахала на него Маша.

Леша улыбнулся:

— Хорошо, тогда медные трубы! Вот стану знаменитым капитаном дальнего плаванья. И когда у меня интервью будут брать, я им скажу, что ничего бы без тебя не добился!

Маша неожиданно притихла и спросила:

— А ты обязательно хочешь быть моряком?

— А кем же еще? Конечно, моряком! И притом самым лучшим! Я без моря жизни не представляю! — с воодушевлением сказал он.

Маша тихо спросила:

— А без меня?

Алеша осекся и растерянно посмотрел на нее. Потом притянул к себе, обнял и поцеловал:

— Маш, ну что ты за глупости говоришь! Конечно, ты для меня важнее, чем море!

— Но придет время, и ты уйдешь в рейс, — печально сказала Маша.

— Я обязательно вернусь к тебе, — заверил ее Леша. Но Маша возразила:

— А потом уплывешь снова.

— И буду все время думать о моей любимой! Ты обязательно мне что-нибудь подари. А я буду смотреть на эту вещь и вспоминать тебя. Вот увидишь, разлука пролетит незаметно, — уверенно сказал он и заглянул Маше в глаза. — А ты будешь меня ждать?

Маша прижалась к нему:

— Да, конечно!

— Всегда? Обещаешь? — допытывался Леша, и Маша нежно сказала:

— Да! Потому что ты для меня тоже дороже всего на свете!

— А сегодня? — прошептал Леша.

Маша подняла глаза:

— Что сегодня?

— Сегодня ночью ты будешь меня ждать? — взволнованно спросил он.

Маша медленно наклонилась к его уху:

—Да!

Алеша, смеясь, подхватил ее на руки и закружил.

— Ты что? Опусти! — испугалась Маша, но Леша радостно кричал:

— Нет! Я всю жизнь буду носить тебя на руках! Маша рассмеялась:

— Зачем же всю жизнь?

— А вдруг у тебя будет тесная обувь и ты натрешь ноги? — спросил он.

Маша, смеясь, взъерошила ему волосы:

— Не выдумывай! У меня хорошая обувь. " Алеша осторожно опустил Машу на пол:

— Но у тебя ведь нет свадебных туфель?

Маша покачала головой, и Леша уверенно сказал:

— Я подарю тебе самые лучшие. Вот увидишь! И влюбленные поцеловались.

* * *

Самойлов сидел за столом, задумчиво вертя в руках стакан. Перед ним стояла еще не открытая бутылка. Вошел Костя, и Самойлов бросил на него проницательный взгляд:

— Привет! Как прошел день? Судя по выражению лица — не очень?

Костя устало кивнул:

— В точку, папа! День прошел так, что лучше бы не начинался.

— Если тебя это хоть немного утешит, то у меня тоже не сахар, — мрачно сказал отец.

— Вижу… Что ж, давай выпьем! — Костя достал второй стакан и поставил на стол. Самойлов, наливая, поинтересовался:

— Что, проблемы с Катей?

— Не то слово. Она мне настоящий ультиматум предъявила! Ни с того ни с сего, — возмущенно ответил сын.

Самойлов понимающе кивнул:

— Да, таковы женщины. Готовься, после свадьбы будет еще хлеще.

— Если она вообще состоится! — Костя взял свой стакан и спросил: — А за что выпьем?

— За женщин! Им не нравится, что мы выпиваем, они обижаются, что мы не проявляем заботы, не думаем о них. Вот и выпьем, не забывая их ни на минуту! — предложил Самойлов.

Они чокнулись и залпом выпили.

— Ты говоришь, что свадьбы может не быть. Почему? — закусив, вернулся к беседе Борис.

Костя начал жаловаться:

— Я сказал Кате, что у меня сейчас нет денег, а она хочет пышную свадьбу! А когда она узнала, что я продал аптеку, настоящий скандал устроила.

— А ты бы напомнил ей, что вынужден был продать аптеку потому, что влез в долги, развлекая ее. Разве она не помнит, какие ты делал ей подарки? — возмутился отец.

Костя только махнул рукой. Он выпил еще и пояснил:

— А! Сейчас она об этом и не вспоминает!

— А ведь я ругал тебя за эту бессмысленную трату денег. Теперь-то ты понимаешь, что я был прав? — напомнил ему Борис.

Сын опустил голову:

— Да! Но я думал, что она поймет и оценит то, что я сделал ради нее.

Ладно, в конце концов, она дочь Буравина. А их семейка всегда стремилась к первенству. Если свадьба, то роскошная. Если подарок, то квартира. Правда, квартира эта досталась самому Буравину, — язвительно добавил Борис. — А Катя… Когда она собиралась за Алешу, то тоже хотела собрать гостей в самом дорогом ресторане. Костя кивнул:

— А знаешь, папа, я думаю, что именно поэтому она сейчас ко мне так требовательна. Она просто не может забыть брата. А на мне отыгрывается!

— Подожди, ты хочешь сказать, что Катя по-прежнему любит Алешу? — с удивлением взглянул на сына Самойлов.

Костя вскочил из-за стола и воскликнул:

— Да, я думаю, что Катя еще не совсем забыла Алешу.

Отец внимательно посмотрел на него:

— У тебя есть доказательства?

— А как еще прикажешь ее понимать? Она знает, что у меня нет денег, и при этом отказывает от дома. Говорит, что не хочет видеть, пока я не куплю ей свадебное платье за пять тысяч долларов! — распалялся все сильнее Костя.

— Так она тебя выгнала?! — наконец понял Самойлов.

Костя выкрикнул: —Да!

— Мой тебе совет, забудь Катю. Если пойдешь у нее на поводу, она скоро сядет тебе на шею, — предостерег Костю Борис.

— Нет, я добьюсь своего! Сейчас она видит свое преимущество и хочет покапризничать. Хорошо! Но после свадьбы все будет по-другому, — заверил отца Костя.

Самойлов грустно сказал:

— Знаешь, я тоже так думал, когда женился на твоей матери!

— А я заставлю Катю полюбить меня и сделаю так, что она забудет Алешу! — продолжал па повышенных тонах Костя.

Вот тут Самойлов нахмурился:

— А ну-ка, посмотри мне в глаза! — Костя, не понимая, в чем дело, поднял голову. Самойлов спросил, «сверля» его взглядом:

— Ты что, против Алешки что-то задумал? Говори!

— Пап, да при чем тут Алеша? Он со своей Машей на седьмом небе от счастья, — завистливо огрызнулся сын.

— Смотри, если я узнаю, что ты ему опять козни строишь, шею сверну. Понял? — угрожающе нагнулся к Косте Борис. Тот запальчиво бросил ему в лицо:

— Как не понять! Ты ведь однажды уже ударил меня, когда Катя объявила, что любит меня, а не Лешу.

— И правильно сделал! Я не потерплю от своих сыновей обмана и предательства. Эта Катя вам головы кружит: бегает от одного к другому. А ты ради нее против брата пошел! — стукнул по столу Борис.

Костя поспешил его успокоить:

— Пап, я же сказал, что Алеша ни при чем. Это касается только меня и Кати.

Самойлов постепенно остыл, разлил из бутылки остатки спиртного и поднял свой стакан:

— Ладно, давай на мировую. У меня ещё одна бутылочка есть: посидим, поговорим спокойно.

— Нет, извини. Мне завтра вставать рано. И, возможно, меня пару дней не будет дома, — предупредил Костя.

Самойлов иронично протянул:

— Что, на пышную свадьбу пойдешь зарабатывать? Ну-ну!

Костя молча вышел, и отец вдогонку крикнул:

— Ищи-ищи! А она тем временем себе другого подыщет! Это за ними водится, — добавил он уже про себя, выпил и хмуро уставился перед собой.

Зинаида сидела за столом, нервно барабаня пальцами по столешнице. Она угрюмо глянула на довольного Сан Саныча:

— Ну что, добился чего хотел? Заселил своего оболтуса?

Сан Саныч попытался выстроить мосты примирения:

— Зин, ну хватит тебе злиться! Ты бы видела, как они счастливы!

— Если так дальше пойдет, то недолгим будет это счастье. Ну да ничего, я твоему Алеше объясню, какие порядки в этом доме, — погрозила Зинаида невидимому Алексею.

Сан Саныч покачал головой:

— Постеснялась бы! Ведь это же смешно, в самом деле.

— Зинаида взвилась:

— Это он пусть стесняется, а мне нечего! Ишь, бесстыдник какой! Знает же, что я против того, чтобы он здесь жил. Так нет, все равно пришел!

— Ему же не с тобой жить, а с Машей, — осадил ее Сан Саныч.

Но Зинаида возмутилась:

— Саня, прошу, не заводи меня. А насчет того, где, с кем и когда жить, я твоему Алеше сама растолкую, как только он с чердака спустится, — она намеренно повысила голос, чтобы слышать ее мог не только Сан Саныч.

— Знаешь, Зин, при таком подходе я не удивлюсь, если они еще до свадьбы себе другое место для жилья подыщут. И будут правы! — И Сан Саныч, не дожидаясь ответа, вышел.

Зинаида в сердцах ударила кулаком по столу.

* * *

Буравин ехал домой, он был сердит и хмур, прокручивая в голове который раз истеричную сцену, которую ему закатила Таисия. В приоткрытое окно машины ворвался прохладный вечерний ветер. Буравин вдохнул полной грудью и подумал, что сейчас больше всего на свете он хочет поговорить с Полиной.

А Полина дома пыталась распаковать сумку, которую передал ей с сыновьями Самойлов. Достав какие-то вещи, она долго смотрела на них, потом передумала и положила обратно в сумку. Неожиданно ей захотелось услышать голос Виктора: ей казалось, что это может придать ей решительности. Сняв трубку, она набрала номер.

— Витя! Я звонила тебе в офис, но там… Алло, Витя, алло! — начала она.

Таисия держала в руке трубку буравинского мобильника и коварно улыбалась.

Тишина в трубке насторожила Полину, и она взволнованно переспросила:

— Алло, Витя, ты меня слышишь?

Таисия поднесла трубку к лицу и ехидно протянула:

— Нет, подруга, это не Витя. Извини, но он сейчас не может подойти. Он принимает ванну.

— Ванну? Зачем? — изумилась Полина, ничего не понимая.

— Ну, ты же не маленькая! Догадайся! — язвительно бросила Таисия и, довольная своей местью, нажала «отбой».

Ошеломленная Полина замерла с трубкой в руке.

Таисия опустилась на диван и задумчиво посмотрела на телефон Буравина, который держала в руке. Резко хлопнула входная дверь, и Таисия поспешно спрятала телефон под подушку.

В гостиную вошла Катя, на ходу забрасывая в угол сумочку. Таисия испытующе посмотрела на дочь.

— Ты виделась с Костей? — осторожно поинтересовалась она.

— Да, выясняли отношения! — тряхнула головой Катя.

Мать сочувственно заглянула ей в глаза:

— Он, я вижу, тебя огорчил.

— Нет, скорее уж, я его, — возразила Катя.

— Что же ты ему сказала? — спросила Таисия. Катя скрестила на груди руки и вызывающе посмотрела на мать:

— Я предъявила ему ультиматум!

Катя прошла к дивану и села, Таисия подсела рядом:

— И каковы условия твоего ультиматума?

— Я сказала, что мы будем жить отдельно до тех пор, пока он не найдет денег на свадьбу и мы ее не сыграем, — заявила Катя.

Таисия одобрительно кивнула:

— Правильно, Катя. Только, я думаю, не стоило говорить с ним так резко.

"-Ас Костей, по-моему, по-другому нельзя! — запальчиво воскликнула Катя.

Таисия попыталась урезонить дочь:

— И все же, если ты хочешь в будущем влиять на него, тебе надо быть более мудрой и гибкой. А то, не ровен час, перегнешь палку. Костя ведь очень вспыльчивый, в отличие от Алеши.

Катя отвернулась, взяла в руки подушку и заметила мобильник. Взяла его, удивленно спросив:

— Это же папин! Он что, был здесь? Таисия недовольно повела плечами:

— Да, он приходил. Мы обсудили, сколько он будет давать нам денег.

— А почему ты спрятала телефон? — продолжала допытываться Катя.

— Ну… Я не хотела, чтобы ты знала о его визите, — оправдывалась мать.

Катя расширила глаза:

— Почему?

Потому что в основном мы говорили о том, что касается только меня и его, — Таисии все меньше нравилась эта тема, но Катя не собиралась прекращать разговор.

— А я думаю, что не из-за этого! Тебе очень хочется меня контролировать. Наставлять, как поступить с Костей, хотя сама ты упустила папу.

— Он ушел совсем по другой причине, — воскликнула Таисия.

Катя сощурилась:

— Да, причины бывают разными, но суть от этого не меняется. Именно поэтому я не буду следовать твоим советам.

Встав, Катя пошла в свою комнату.

— И все-таки, лучше бы ты позвонила Косте и помирилась с ним, — крикнула ей вслед Таисия.

Катя отмахнулась:

— Мам, я уже все сказала. Но если тебе этого мало…

И Катя достала свой мобильный и демонстративно выключила его.

— И спасибо за совет! — бросила она через плечо и вышла.

* * *

Следователь зашел к Марукину и с порога поинтересовался:

— Какие новости?

Марукин, который до этого сидел за столом и листал папку с документами, торопливо встал:

— Да вроде бы ничего нет. Да! К тебе тут приходил один. По личному делу.

— Он представился? — спросил следователь. Марукин покачал головой:

— Нет. Сказал только, что друг. Русоволосый, на вид наш ровесник.

— Борька Самойлов! — догадался следователь. — Да, это мой старинный друг. Что-то срочное?

Марукин пожал плечами:

— Не знаю. Он сказал, что хотел тебя повидать. Просил позвонить или, еще лучше, заехать.

— Да, заехать бы надо. Но сегодня, боюсь, не получится, — задумчиво протянул следователь.

Марукин заинтересовался:

— Что, дела? Что-нибудь по нашему смотрителю?

— Да, был тут у него один посетитель. Такой скользкий типчик — Лев Бланк. Хочу задать этому типу пару вопросов. Ну, до встречи! — кивнул следователь и вышел. Марукин, озадаченный новыми сведениями, нервно потер подбородок. Решившись, он тоже вышел и направился в камеру смотрителя.

Заключенный лежал на нарах и смотрел в потолок, когда дверь камеры открылась и охранник пропустил Марукина. Смотритель лениво обернулся. Марукин кивком приказал охраннику покинуть камеру и повернулся к смотрителю:

— Ну что, Родь, не надумал дать показания? Учти, за помощь следствию тебе могут скостить срок заключения.

— Ты что же, начальник, хочешь, чтобы я сам себя посадил?! Нет уж, давайте-ка вы кумекайте, а я пока отосплюсь, — огрызнулся смотритель.

Марукин повысил голос, чтобы его было слышно за дверью:

— Вот осудят тебя на всю катушку, тогда не так запоешь! Да поздно будет.

Жестом Марукин показал смотрителю на дверь камеры, давая понять, что это для охраны, и поднес палец к губам. Смотритель понимающе кивнул и беззвучно спросил:

— Ну что?

Марукин показал ему на пальцах — три. Смотритель замотал головой и провел ладонью по шее. Потом показал один палец.

Марукин подумал и помусолил пальцы, как бы пересчитывая невидимые деньги: «Сколько?»

Смотритель шепотом буркнул:

— Хватит с тебя!

Марукин сделал возмущенное лицо и направился к выходу из камеры.

— Очень жаль, Родь, что ты так и не понял, что сотрудничество со следствием выгодно в первую очередь тебе самому, — громко сказал он.

Смотритель дурашливо ответил:

— Эх, тяжела ты, доля арестантская! Шеф! Два счетчика, шеф! Только газ в пол вдави, чтоб с ветерком прокатиться до Сибири!

Марукин обернулся и кивнул:

— Да, понял, согласен, — шепотом сказал он и вышел из камеры.

* * *

Усталый Буравин наконец добрался домой. Зайдя в гостиную, он спросил у сидевшей там Полины:

— Как дела?

— Спасибо, ничего! А ты как съездил к Таисии? — с ходу начала она.

Буравин выдавил улыбку.

— Тоже ничего. Обсудили, сколько буду давать денег.

— А, теперь это так называется? — протянула Полина.

Виктор услышал язвительные нотки в ее голосе.

— Полина, что случилось? — удивленно посмотрел он.

— Ничего. Скажи, а денежные вопросы ты обсуждал, лежа в ванне? — продолжала нажимать Полина.

Виктор отшатнулся:

— Какая ванна? Можешь ты, наконец, объяснить, что не так?

— Я просто хочу понять, что скрывается под фразой «отдать долги бывшей жене», — требовательно заявила Полина.

Виктор обиженно смотрел на нее:

— Ничего такого, на что ты сейчас пытаешься намекнуть своими вопросами.

— Да? Тогда скажи мне, почему вместо тебя к мобильному подошла Таисия? И почему она сказала мне, что ты в ванной? — воскликнула Полина.

Виктор растерялся и начал поспешно шарить по карманам:

— Кстати, а где мой мобильный? Никак не могу найти!

— Его нет? — удивилась Полина. — Может, ты забыл его у Таисии? Так вот почему она подошла к трубке!

— А ты, я вижу, уже успела бог знает что подумать, — с укором взглянул на нее Виктор.

Полина опустила глаза.

— Эх ты, следователь! — обнял ее Буравин. — Таисия не хотела меня отпускать и устроила скандал.

Вот я, наверное, и выронил мобильный. — Ну извини… — прошептала Полина виновато.

— Да, конечно. Просто ты сама говорила, что нельзя опускаться до ревности. А какой мне пример подаешь? — Буравин, улыбаясь, заглянул в глаза Полины, он уже не сердился на нее.

— Я говорила это про твою ревность к Борису. Ему сейчас действительно нелегко, — оправдывалась Полина.

Буравин понимающе кивнул:

— А ты думаешь, Таисия не страдает после моего ухода?

— Ну, знаешь, я бы не назвала ее выходку страданием! Это подлость! — в сердцах воскликнула Полина.

Буравин отстранился:

— Да. А вот когда Борис молча сопит в трубку, вот это благородно. Только, если ты помнишь, этот «благородный», узнав о том, что мы встречаемся, перевел на себя все активы нашей фирмы.

И расстроенный Буравин вышел.

Позже, когда они уже лежали в постели, готовясь ко сну, Буравин решительно попросил Полину:

— Полина, прошу тебя, постарайся доверять мне. А то с такими подозрениями, как сегодня, мы далеко не уедем.

— Я тебе доверяю, Витя. Но, видно, придется нам набраться терпения и дождаться, пока успокоятся наши бывшие «половины», — вздохнула она.

Буравин кивнул:

— Потерпеть можно! Скажи, а почему ты до сих пор не распаковала сумку, которую передал тебе Борис?

— Я как раз собиралась это сделать, но из-за разговора с Таисией совсем забыла о ней, — сказала Полина.

Буравин заглянул ей в глаза:

— А может, думала, что придется уйти?

— И не надейся! Никуда я от тебя теперь не уйду! — улыбнулась она.

Буравин, довольный ответом, повернулся, чтобы поцеловать Полину, но в этот момент Полина отвернулась к журнальному столику и, взяв с него ноутбук, сказала:

— Витя, ты не будешь возражать, если я немного поработаю? Мне надо проверить почту.

Буравин обиженно ответил:

— Нет, я пока почитаю.

Он достал книгу и открыл ее, не глядя, посередине.

— А что ты читаешь? — поинтересовалась Полина.

— Как что? Москвина твоего, конечно! Ты же сама расхваливала эту книгу.

Полина с восторгом спросила:

— Ну и как? Правда, здорово! Такие свежие мысли, неожиданный подход к уже избитым фактам!

— Ну… Я до этого места еще, наверное, не дочитал, — протянул Буравин, и Полина рассмеялась:

— Хорошо, просвещайся! Не буду мешать.

Она включила компьютер и стала просматривать почту. Неожиданно она улыбнулась и, не оборачиваясь, окликнула Буравина:

— Витя, представляешь, какое совпадение! Москвин пишет мне, что завтра приезжает в наш город. Он будет собирать материал для своей новой книги, и у тебя будет возможность побеседовать с ним лично.

Буравин не ответил, и Полина окликнула его еще раз:

— Витя!

Она обернулась и увидела, что Буравин спит, а на лице у него — раскрытая книга. Полина провела рукой по его лбу, вздохнула, убрала книгу и ноутбук и выключила свет.

* * *

Следователь ехал по улицам города, ехал без мигалки, неспешно. Лицо его было сосредоточенно. Он размышлял, не обращая внимания на пробегающий мимо вечерний город, на едущие рядом машины, грязные после зимней слякоти. Мысли следователя были заняты визитом Левы к смотрителю: сам визит казался ему подозрительным, но прямых улик у него не было, и он намеревался подробно расспросить Леву. С этой идеей следователь и остановил машину у входа в Левин ресторан.

Лева сидел за столом в своем кабинете. Подняв глаза, он заметил вошедшего следователя и постарался улыбнуться ему. Лева весь напрягся, но старался не подавать виду, что он испуган.

— Григорий Тимофеевич! Как я рад вас видеть! У нас сегодня замечательные отбивные. Не желаете? — залебезил он.

Следователь остановил его:

— Нет! Я к вам по делу.

И все же позвольте сначала я вас угощу! А уж потом поговорим о делах, — не унимался Лева, усаживая следователя за стол, на котором уже стояли стаканы, сок, вода.

— Лев Давидович, у меня очень много срочных дел, — не собирался миндальничать следователь. — И если вы так уж хотите разделить со мной трапезу, то я могу предложить вам чай с сухариком в моем кабинете.

Лева понял намек и закивал:

— Вы правы, давайте лучше поговорим в моем кабинете.

Следователь продолжал:

— Тем более что уже поздно, а у меня всего несколько вопросов.

— Я готов помочь вам прямо сейчас и слушаю с нетерпением, — Лева сел рядом.

— Хорошо. Тогда скажите, что вас связывает с бывшим смотрителем маяка Михаилом Родем?

Следователь пристально посмотрел на Леву, но тот внешне выглядел спокойным. Его выдавали только руки: стакан, который он держал, мелко трясся.

Следователь продолжал:

— У меня есть информация, что вы посещали Михаила Родя в тюрьме. Скажите, какие могут быть у вас с ним общие дела?

Лева замахал руками:

— Нет, что вы! Я с ним вообще плохо знаком.

— Какова же была цель вашего визита? — спросил следователь.

Лева вздохнул:

— Видите ли, я знал его сыновей. Ничего криминального. Эти ребята были грузчиками в моем ресторане. Если хотите, я покажу вам бумаги.

И Лева, торопливо встав, подошел к столу, залез в ящик и достал пухлую папку.

Следователь остановил его жестом.

— Не надо. Я уверен, что в бумагах так и записано.

— Вы знаете, их разоблачение и гибель были для меня настоящим шоком. Тем более что они похитили Алексея Самойлова, брата Кости, моего лучшего друга и… — тараторил Лева, но следователя было непросто сбить с толку:

— Да-да. Ну а к смотрителю вы зачем ходили? Лева начал выкручиваться:

— Понимаете, у меня перед братьями был долг по зарплате. А Михаил — их единственный родственник, и я решил спросить у него, что делать с этими деньгами.

— Вы сами пошли к нему или он вас позвал? — сурово спросил следователь.

— Конечно, сам! А как бы он меня вызвал? — притворно удивился Лева.

Следователь покачал головой:

— Не знаю… Что же он сказал вам про деньги? Лева наигранно трогательно произнес:

— Он попросил, чтобы я подправил их могилы. Следователь изучающе смотрел на Леву. Тот спросил:

— Я могу чем-нибудь еще помочь вам?

— Нет, пока… Вот что, Лев Давидович, Михаил Родь — особо опасный преступник. И если он вдруг попросит вас еще что-либо сделать, но уже для него лично… Надеюсь, вы знаете, куда следует обратиться в таком случае? — наклонился над Левой следователь.

Лева быстро закивал:

— Я тут же проинформирую об этом следственные органы. Не сомневайтесь!

Следователь скептически хмыкнул:

— Будем надеяться.

* * *

Вечером Зинаида и Сан Саныч сидели за столом и пили чай. В кухню вбежали радостные Алеша и Маша.

Сан Саныч предложил:

— Ребята, садитесь с нами чай пить!

— Ой, извините, а можно, мы возьмем чашки и пойдем в мою комнату? — спросила Маша.

Зинаида тут же завелась:

— Нет, Маша! Уже слишком поздно! И вообще, пора уже всем спать ложиться!

— Зинаида Степановна, мы же не маленькие! Еще только десять вечера! — попросил Леша.

Но Зинаида настаивала на своем:

— А здесь рабочие люди живут. Мы с рассветом встаем и весь день работаем. Нам недосуг по ночам резвиться!

— Вы за работу не переживайте. Я на днях начну работать у отца, — заверил ее Леша.

Зинаида поджала губы:

— А я и не переживаю! Но раз уж ты здесь поселился, то должен уважать хозяев и следовать законам этого дома.

— Каким законам? — удивился Леша.

— Раз ты Машин жених, то будь добр встречаться с невестой на людях. Так испокон веков было, и традицию эту надо чтить, — заявила Зинаида.

Сан Саныч протянул:

— Я читал где-то, что традиции появляются, когда утрачивается справедливость.

Зинаида оборвала его:

— Сан Саныч, пожалуйста, не перебивай меня! Не время умничать!

— Ну, вот — пошел девятый вал… — тихо, в сторону сказал Сан Саныч.

Леша растерянно смотрел на Зинаиду:

— Но, Зинаида Степановна, почему вы мне не верите? Я люблю Машу и готов прожить с ней всю жизнь.

— Вот и хорошо! Значит, вам не составит труда до свадьбы пожить раздельно. Все, идемте спать! — с этими словами Зинаида встала из-за стола.

Маша в ожидании Леши прилегла на кровать в одежде, свернувшись клубочком, и сама не заметила, как сон сморил ее.

Леша не спал и ворочался в своей кровати, не в силах дождаться встречи с любимой. В конце концов, он решил, что все уже спят, встал и, закутавшись в одеяло, пошел к Маше.

Но спали не все. Зинаида никак не могла уснуть: на диване рядом с ней храпел Сан Саныч. Зинаида закрывала уши подушкой, но это мало помогало. Расстроенная, что не может уснуть, Зинаида села на кровати. Неожиданно она услышала еще какой-то, посторонний шум. Поднявшись, она на цыпочках пошла на шум. Сан Саныч тут же открыл глаза: оказывается, он притворялся. Встав, он также тихо пошел следом за Зинаидой.

—Во всем доме спала только Маша, и сон ее был более чем реален.

Она увидела, как в комнату входит Алеша, и поднялась ему навстречу. Алеша подхватил ее на руки, закружил, а затем опустил на кровать. Став рядом с ней на колени, он протянул к ней руку. На ладони у него была пара белых свадебных туфель. Алеша склонился к ногам Маши и попытался надеть туфли. Маша, улыбаясь, смотрела на него. Но неожиданно ее пронзила боль, и она вскрикнула:

— Алеша, подожди, мне больно!

Но Алеша не обращал на ее слова внимания. Маша опустила взгляд и в ужасе закричала: у нее на ногах были обуты высокие красные сапожки, а Леша пытался побыстрее завязать шнурки, жестко затягивая голенище. Шнурки рвались у него в руках, однако он не обращал на это внимания. Маша попыталась вырвать ноги, но Алешины руки крепко держали ее. Алеша поднял голову: на его лице играла зловещая улыбка.

Машин крик ужаса разорвал ночную тишину дома.

Перед сном Катя лежала в кровати, глядя в раскрытую книгу. Постучав, в комнату вошла Таисия, и Катя резко захлопнула книгу, отбросив ее в угол. Этот жест не укрылся от взгляда Таисии.

— Можно? Я не помешаю? — спросила она. Катя резко ответила:

— Нет, если только опять не станешь меня убеждать быть помягче с Костей.

— Не буду. У тебя своя голова на плечах. Я просто соскучилась и решила навестить тебя, — примирительно сказала мать. Говоря эти слова, она прошлась по комнате и подобрала брошенную Катей книгу.

— О! «Унесенные ветром»! — прочитала Таисия название и удивленно посмотрела на дочь. — Что это тебя вдруг потянуло?

Катя пожала плечами:

— Просто листаю. Перечитывала любимые места. Положи!

Но Таисия уже открыла книгу. Вместо закладки в книге лежала фотография, на которой, обнявшись, стояли Алеша и Катя.

Таисия вопросительно посмотрела на дочь:

— Может, ты объяснишь, что подтолкнуло тебя выбрать такую закладку?

Катя молча отвернулась.

Утром Зинаида и Сан Саныч сидели в кухне. Вошел Алеша, он избегал встречаться взглядом с Зинаидой, но вежливо поздоровался:

— Доброе утро!

— Как сказать! Алексей, может, ты расскажешь мне, почему оказался ночью в комнате Маши? — мрачно потребовала Зинаида.

— Ну… Я услышал, что Маша кричит, и очень за нее испугался, — начал выкручиваться Леша.

Зинаида недоверчиво протянула:

— Да? Как-то ты очень быстро прибежал! Мы же, кажется, договорились, что ты не будешь входить в ее комнату до свадьбы.

— Зиночка, не заводись. Побереги нервы, — предостерег Сан Саныч.

Зинаида набросилась и на него:

— Ты ему во всем потакаешь у меня за спиной, а после этого еще делаешь вид, что заботишься о моих нервах?

— Нет, я, правда, забочусь о тебе. Вот с утра пораньше в профкоме был и взял для нас с тобой путевки в санаторий на два дня. Поедем прямо сегодня, — объявил Сан Саныч.

Леша воскликнул:

— Здорово!

— Зачем мне эта путевка? — насторожилась Зинаида.

— Нервы успокоить! Отдохнешь вдали от забот. Пойдем, прогуляемся! Я тебе все расскажу, — и Сан Саныч повел ее на улицу. На пороге он оглянулся и подмигнул Алеше. Тот радостно кивнул в ответ.

Маша вошла в кухню, где Алеша мыл посуду. Алеша улыбнулся любимой, она ответила поцелуем. С улицы доносились голоса Зинаиды и Сан Саныча.

— Да не хочу я никуда ехать! Что я там забыла? — кричала Зинаида.

— Ты даже не представляешь, от чего отказываешься. Ну посуди сама, четырехразовое питание, экскурсии… — уговаривал Сан Саныч.

— О чем они спорят? — не поняла Маша.

— Сан Саныч хочет сегодня увезти Зинаиду Степановну в санаторий, а она сопротивляется, — пояснил Леша.

Маша обеспокоенно спросила:

— А зачем ей в санаторий?

— Маш, ну вот ты еще будешь возражать! Он же хочет нас наедине оставить. Или ты против? — заглянул он ей в глаза.

Маша улыбнулась:

— Нет, не против!

Алеша обнял Машу и поцеловал.

— А ты что ночью кричала? Я к тебе шел, как договаривались. Меня и застукали.

Маша отвернулась и нехотя ответила:

— Мне приснился ужасный сон.

— Жаль, меня не было в этом сне. Я бы тебя защитил, — прижал ее к себе Леша.

— Ты был в этом сне, Алеша, — через силу возразила Маша.

— На белом коне? — улыбнулся он, но Маша покачала головой:

— Нет, ты был очень страшный. Лицо твое, а делал ужасные вещи.

Маша спрятала лицо на груди Алеши.

— Маш, ну что ты из-за всяких дурацких снов переживаешь? Я же поклялся, что никогда тебя не обижу и всегда буду любить. Помнишь? — спросил Леша.

Маша кивнула: —Да.

— И веришь мне? — не унимался Леша.

— Да, верю.

— И правильно делаешь! — счастливый, Леша поцеловал Машу.

— Маша, я думаю, что все твои страхи и тревожные сны из-за того, что ты все еще ревнуешь меня к Кате, — предположил Леша.

Маша пожала плечами:

— С чего ты взял?

Не знаю, мне так кажется. Может, все-таки, ты примешь мое предложение встретиться вчетвером? Костя, Катя, ты и я, чтобы ты окончательно убедилась, что между мной и Катей все кончено и теперь у всех нас нет поводов для ссор, — сказал Леша. Маша грустно ответила:

— Может быть, и нет. Но Катя их обязательно найдет.

— Маш, да незачем ей с нами ссориться? — уговаривал Леша.

— А с Костей у них все в порядке?

— Да! Только она ему опять условия выдвигает. Хочет пышной свадьбы.

— А Костя? — поинтересовалась Маша.

— Суетится. Пытается много денег заработать, — Леша явно сочувствовал брату.

Маша покачала головой:

— Я бы не стала от тебя этого требовать.

— Знаю. Ну, так что? Ты согласна? — заглянул ей в глаза Леша.

— Да. Но только где мы встретимся? Сюда ведь она не придет. И к себе позовет меня вряд ли.

— Этот вопрос мы с Костей возьмем на себя. Вам же с Катей остается только помириться. — И Алеша обнадеживающе улыбнулся.

* * *

Зинаида и Сан Саныч стояли возле крыльца, на улице было прохладно, и Зинаида куталась в теплый оренбургский платок:

— В общем, не поеду я ни в какой санаторий! Даже не уговаривай! Думаешь, я не догадываюсь, зачем ты купил эти путевки? Ты же хочешь Машу и Лешу вдвоем оставить! — отчитывала она Сан Саныча.

Он возразил:

— Не только их! Я хочу, чтобы и мы с тобой вдвоем побыли. Зина, ну посмотри, что ты делаешь! Это же смех сквозь слезы! Да они взрослые ребята, а ты их как маленьких опекаешь! Представь, как Маше должно быть стыдно за такое к ней отношение.

Зинаида нерешительно сказала:

— Но во всем должен быть порядок. Сначала свадьба, а уже потом…

— Зина, эти порядки нужны для тех, кто не держит слова. А Лешка верный и преданный парень! Я… Я за него ручаюсь! — торжественно заявил Сан Саныч.

— Саша, да при чем здесь ты? — отмахнулась Зинаида.

— При том, что ты совсем забыла обо мне. Все! Мужчина в доме голова, а потому заявляю: сейчас же идем собираться! — потребовал он.

Зинаида погрозила:

— Ну, смотри, Саша! Как бы потом нам не пожалеть!

— Ничего, не пожалеем! Ты еще благодарить меня будешь за эту поездку. И давай поторопимся: автобус ждать не будет. — Сан Саныч взял Зинаиду под руку и повел к дому."

* * *

Перед отъездом Зинаида наставляла внучку:

— Машенька, ну, ты знаешь, где что лежит, справишься. Да, в погребок спускайся почаще, смотри, как там вино. — Тут она кинула взгляд на Алешу. — А вино не пейте! И вообще, поосторожней будь.

— Ну, с Богом! Пойдем, Зинаида! А то на автобус опоздаем, — прервал ее Сан Саныч, беря в руки чемоданы.

— Не волнуйся, бабушка. Отдыхай себе спокойно. Все будет хорошо, — успокоила Маша.

А Леша добавил:

— Счастливо отдохнуть, Зинаида Степановна.

— Смотри, Алексей, не обижай Машу. Если узнаю… — пригрозила Зинаида.

— Зина, уже опаздываем! — еще раз позвал Сан Саныч.

Зинаида окинула взглядом кухню, ребят, покачала головой и вышла. Маша и Алеша с восторженными криками бросились друг другу в объятия. Но дверь в кухню вновь открылась и вошла Зинаида. Маша едва успела отскочить от Алеши на пару шагов.

— Да, чуть не забыла! Вот тебе, Машенька, запасные ключи. А вот этот, запомни, от твоей комнаты. Ну, прощайте!

— Зинаида! — в третий раз позвал Сан Саныч. Зинаида, хмуро посмотрев на Алешу, вышла.

* * *

За завтраком Таисия решила серьезно поговорить с дочерью.

— Катя, это, конечно, не мое дело… Но хранить Алешину фотографию в книге, которую читаешь, — не лучшая мысль.

Катя грубо ответила:

— Мама, ты правильно сказала — это не твое дело. Таисия настаивала:

— А если фотографию увидит Костя? Может быть, тебе не стоит встречаться с Костей, пока у тебя остались хоть какие-то чувства к Алеше?

— Нет у меня к Алеше никаких чувств! Просто я не могу понять, что он нашел в этой Маше такого, чего нет во мне. Чем она лучше? — прорвало Катю.

Таисия утешительно погладила ее:

— Я думаю, она хуже, доченька!

— Но почему тогда он предпочел меня этой выскочке? Тихоня! Она и молчит всегда, потому что сказать ничего умного не может! — продолжала Катя нервно.

Таисия предложила:

— Оставь их, мой тебе совет! У них теперь своя жизнь, у тебя своя.

— Нет, я не успокоюсь, пока не поставлю ее на место, — голос Кати не сулил ничего хорошего.

Таисия с сомнением посмотрела на нее:

— И ты думаешь, что твое сердце успокоится, если ты отомстишь?

Катя запальчиво выкрикнула: —Да!

— Так отомсти, вместо того чтобы только болтать об этом! — сказала жестко Таисия.

Катя обескураженно посмотрела на мать и кивнула:

— Хорошо, я отомщу! Эта Маша должна понять, что я никому не позволю себя унижать!

— Но прежде чем действовать, тебе надо успокоиться. Горячее сердце заставляет поступать импульсивно, а ты должна все рассчитать, — предупредила ее Таисия.

Катя согласилась:

— Да, ты права.

— У тебя уже есть план? — поинтересовалась Таисия.

Катя прищурилась, словно вчитывалась в невидимый пока план:

— Пока нечеткий… Но я знаю, где я ее увижу. Костя и Алеша предлагали помирить нас. Я отказалась, а теперь скажу, что передумала. Мальчики, скорее всего, предложат встретиться у них дома.

— Зачем же дома? Такое событие лучше всего отпраздновать в ресторане, — хитро посмотрела на дочь Таисия.

Катя не поняла намека:

— Ну вот еще! Такую честь этой дуре оказывать! Таисия довольно усмехнулась:

— Вот именно! Окажи ей «такую честь»! Эта бедняжка, наверное, даже не знает, что пищу нужно разрезать ножом, а не кусать прямо с вилки. Вот и объясни ей.

Катя в восторге бросилась к матери и поцеловала в щеку:

— Мамочка, какая же ты у меня умная! Спасибо! Таисия улыбнулась:

— Не за что! Лишь бы ты себя хорошо чувствовала. И с Маши, я думаю, этого будет вполне достаточно.

Катя отстранилась и вскочила:

— И только? Нет, этого слишком мало! Я обязательно придумаю еще что-нибудь, посерьезнее.

Таисия предостерегла ее еще раз:

— Катя, вспомни, что я сказала тебе о горячем сердце! О твоей мести не должен догадаться никто, кроме Маши. Иначе ты испортишь отношения и с Алешей, и с Костей.

— Мам, ну что ты меня все поучаешь! Надоели уже твои лекции, — отмахнулась Катя и направилась к выходу из кухни.

Таисия окликнула ее:

— Постой!

Не останавливаясь, Катя бросила на ходу:

— Я сама знаю, что мне делать!

* * *

В здание милиции зашел молодой человек с дорожной сумкой на плече. Дежурный, к которому он обратился, безошибочно распознал в нем приезжего.

— Доброе утро! Могу я видеть Григория Тимофеевича Буряка? — поинтересовался вошедший.

— По какому вопросу? — рассматривая его, уточнил дежурный.

— По личному, — улыбнулся парень.

— Это в нерабочее время, — осадил его дежурный, и молодой человек уже серьезнее спросил:

— А если по служебному?

— Тогда подождите, он еще не пришел, — ответил дежурный. Как только он это сказал, вошел следователь, на ходу кивнув дежурному.

Дежурный окликнул его:

— Григорий Тимофеевич, вас тут дожидаются.

И он указал на молодого человека. Следователь обернулся:

— Простите, а вы кто? Тот представился:

— Андрей Москвин. Вы прислали в Москву на мое имя запрос по поводу деталей экспедиции 1999 года, организованной профессором Сомовым.

— Да, я помню. Только не понимаю, зачем вы приехали. Достаточно было отправить письменный ответ или позвонить, — пожал плечами следователь.

Андрей объяснил:

— Видите ли, Сомов — мой учитель. И я считаю своим долгом выяснить обстоятельства его исчезновения лично.

Следователь пристально оглядел Андрея, а затем знаком предложил идти за ним.

В кабинете следователь достал папку с делом.

— Когда пропал Сомов, мы тут же открыли дело. Но три года назад вынуждены были приостановить его за недостаточностью улик.

— Да, но «пропал без вести» — не самое подходящее объяснение, когда исчезает ученый с мировым именем, — возразил Андрей.

Следователь строго поправил его:

— Любой человек! Так вот, недавно у нас появились новые данные, и мне вновь поручено вести это дело.

— Послушайте, и семья, и ученики давно смирились с тем, что Сомова уже нет в живых. Но это был выдающийся человек. И знать обстоятельства его смерти для нас очень важно, — пояснил Андрей. — Я хотел сказать, что вы можете рассчитывать на меня.

— Хорошо, тогда расскажите мне немного о Сомове, — предложил следователь.

Андреи собрался с мыслями.

— Сомов был одним из тех немногих ученых, которые имеют свой собственный взгляд на развитие истории.

— Да? А мне казалось, что исторические факты говорят сами за себя, — удивленно посмотрел на молодого человека следователь.

— Вы не совсем правы. Мы не всегда имеем необходимое количество материалов, и о причинах некоторых событий приходится лишь догадываться, — развел руками Андрей.

Следователь понимающе кивнул:

— Да, тут наши профессии похожи. И что, в трактовке вашего учителя исторические факты выглядели привлекательнее?

— Нет, правдивее! Сомов чаще всего делал единственно правильные выводы, — восторженно сказал Андрей.

Следователь недоверчиво спросил:

— Но не всегда?

Андрей был вынужден согласиться:

— За редким исключением. Но свои гипотезы он всегда подкреплял доказательствами. Он был очень волевым и целеустремленным человеком. И того же требовал от учеников.

Следователь кивнул:

— Да, я вижу. Знаете, не могу вспомнить, где я слышал вашу фамилию.

Андрей достал из сумки книгу и положил ее на стол.

Следователь хлопнул себя по лбу:

— Ах да, конечно! Вы — писатель! Андрей польщенно спросил:

— Вы читали мои книги?

— Да, приходилось! Только, извините, не отношусь к ним серьезно. Совмещая миф и реальность, можно стать популярным, а вот… Скажите, а Сомов разделял ваши взгляды? — неожиданно спросил он Андрея.

Андрей честно ответил:

— Нет, потому что у нас были разные цели. Я пытаюсь донести историю до широкого круга читателей, а он предпочитал споры с академиками.

— И поэтому вы не приняли участие в той, последней для Сомова экспедиции? — уточнил следователь.

Андрей возразил:

— Не совсем. Но я до сих пор уверен, что будь я тогда рядом, Сомов был бы жив.

Следователь посмотрел на часы.

Хорошо. Я думаю, мы достаточно поговорили для первого раза. И я обязательно воспользуюсь вашей помощью.

— Скажите, я могу ознакомиться с материалами дела? — попросил Андрей.

Следователь покачал годовой:

Нет, это запрещено! К тому же я и вас немного подозреваю! — шутливо добавил он.

Они рассмеялись, но следователь внимательно наблюдал за реакцией Андрея. Андрей встал, в этот момент в кабинет вошел Марукин.

— Григорий Тимофеевич, у меня новости… — начал он, но осекся, подозрительно косясь на Андрея.

— Вот, Юра, познакомься. Это Андрей Москвин — столичный писатель, — представил гостя следователь.

Марукин слегка кивнул, и следователь спросил:

— Читал его книги?

— Нет. Мне следственных документов хватает для чтения. А в них я такой фамилии не видел, — мрачно пошутил Марукин.

Андрей рассмеялся:

— Прекрасная новость!

— Я зайду попозже, когда вы освободитесь, — сказал Марукин следователю и вышел.

— Он тоже работает над делом Сомова? — поинтересовался Андрей, когда дверь за Марукиным захлопнулась.

— Да. Очень серьезный сотрудник, — похвалил следователь.

— Ну, теперь за ход дела можно не волноваться! Андрей на прощание крепко пожал руку следователю, который поинтересовался:

— Андрей, если вы мне понадобитесь, то в какой гостинице я могу вас найти?

— Боюсь, что у вас обманчивое представление о моем заработке. Гостиница мне не по карману, — развел руками Андрей.

— А где же вы будете жить? Андрей улыбнулся:

— В научной среде сильны корпоративные связи. Что-нибудь придумаю. Сейчас я иду в гости к одной своей коллеге, Полине Самойловой.

— Вы знакомы с Самойловой? — удивился следователь совпадению.

— К сожалению, не лично. Мы переписывались в Интернете. Сегодня познакомимся. Надеюсь, она и в жизни такой же симпатичный человек. Ну, до встречи! — и Андрей направился к двери.

Писатель вышел, а следователь задумался.

* * *

Полина, завязывая Виктору галстук, поинтересовалась:

— А ты не поздно вернешься? Он пожал плечами:

— Не знаю. Мы же с твоим бывшим мужем на днях делим фирму. Мне надо подготовиться: составить примерные варианты договора.

— Он, кажется, хотел получить свою долю деньгами? — припомнила Полина.

— Да! И это основная проблема, потому что все деньги мы вкладываем в бизнес: покупаем суда, выплачиваем зарплату, налоги. Вытащить сейчас из оборота такую сумму очень болезненно.

Полина предложила:

— Ну тогда продайте несколько судов!

— Да, а что бы ты сказала, узнав, что те украшения, которые ты нашла на раскопках, собираются продать в ломбард по цене золотого лома? — спросил Буравин.

Полина всплеснула руками:

— Да ты что? Их вообще нельзя продавать! Ценность этих украшений совсем в другом. Если хочешь знать, они вообще бесценны!

— Вот видишь! А я точно так отношусь к своим судам. Конкуренты, пользуясь случаем, будут покупать их у нас за бесценок, — объяснил Буравин.

— И Борис об этом знает? — удивилась Полина. — Почему же он хочет денег?

— Я думаю, ему нужны не деньги, а внимание. Ты ведь до сих пор с ним не развелась. Вот он и тешится надеждой вернуть тебя, — предположил Виктор.

Полина удивилась еще больше:

— И ты, зная это, заботишься о Борисе?

— А разве ты за него не переживаешь? — Буравин пристально посмотрел на нее.

— Да, конечно, я переживаю за Бориса. Это ведь я ушла из дома. А он остался с мальчиками, — опустила голову Полина.

Буравин воскликнул:

— Мальчиками? Да у них скоро свои дети будут. Полина, не обманывай себя. Я же вижу, ты винишь себя за то, что причинила ему боль.

— А ты себя за Таисию? — взглянула на него Полина.

Он кивнул:

— Конечно! Знаешь, когда уходил от нее, думал: ну, слава Богу, отмучились, обоим легче станет. А теперь, когда вижу, как она страдает, чувствую себя виноватым.

— Кто страдает? Таисия? — Полина передразнила: — «Витя в ванной!» Хороши страдания!

— Но и твой бывший не успокоился. И раздел этот ему нужен, только чтобы мне насолить, — резонно заметил Виктор.

— Нет, он еще заботится об Алешке и Косте.

— Так пусть возьмет суда! Алеша — моряк. Костя, если не будет лениться, тоже поможет в бизнесе. Но Борис почему-то выбирает самый неприятный для всех вариант раздела. Почему?

Полина развела руками:

— Не знаю! А о Таисии больше слышать не хочу! Буравин усмехнулся:

— Да, не знал, что ты у меня такая ревнивица! Полина твердо кивнула:

— Именно такая! А вот насколько ты ревнив, мы проверим сегодня.

Буравин напрягся: " — Каким образом?

— Я пригласила в гости одного очень интересного молодого человека. Моего давнего приятеля.

Буравин нахмурился, и Полина рассмеялась.

— А, теперь понимаю, зачем ты спрашивала, во сколько я вернусь с работы. Так когда же мне явиться: пораньше или попозже? — угрюмо спросил Буравин.

Полина его успокоила:

— Приходи к обеду. Москвин обещался быть как раз к этому времени.

— Так в наш город приехал Москвин? А почему ты говоришь мне об этом только сейчас? — удивился Виктор.

— Вообще-то, я пыталась предупредить тебя еще вчера, — улыбнулась Полина, — но ты так увлекся его последней книгой, что не заметил, как уснул. Много ты прочел?

Буравин озадаченно почесал затылок.

— Предисловие, кажется.

— Значит, разговор поддержать не сможешь. Тогда приходи попозже, — подтрунила над ним Полина.

— Могу и позже. Тем более что я уверен: твой Москвин вовремя все равно не придет. Как это позже? — наконец дошел до Буравина смысл произнесенных Полиной слов.

Она снова рассмеялась:

— О, кажется, в тебе снова просыпается ревность! Буравин обнял ее:

— Да, я собственник, и не хочу этого скрывать.

— Но, я надеюсь, ты не станешь ревновать ко мне Москвина? — заглянула Полина в его глаза.

— Посмотрим, что он за гусь. Мне все эти писатели вообще-то доверия не внушают. Ладно, извини, я уже опаздываю, — Буравин поцеловал Полину и пошел было к двери, но остановился у сумки, переданной Самойловым. — И прошу тебя, разбери, наконец, эту сумку! Неудобно же будет перед гостем!

Буравин ушел, а Полина задумчиво посмотрела на сумку. Потом развернулась и ушла, так и не прикоснувшись к ней.

* * *

Самойлов, сидя за столом, наливал себе в стакан из бутылки.

— Папа, у нас сегодня какое-то торжество? — спросил его зашедший Костя. Отец кивнул:

— Настоящий праздник — это раздел с Буравиным, но он еще впереди. А вот каждый прожитый день, приближающий эту дату, уже повод опрокинуть стаканчик.

— Если ты будешь отмечать каждый день, то тебя надолго не хватит, — предостерег Костя, но отец отмахнулся:

— Ерунда! Как только получу свою долю, с головой уйду в дела и забуду про выпивку.

— И много ты собираешься получить после раздела? — поинтересовался сын.

Самойлов довольно зажмурился:

— Достаточно. Причем наличными!

— А может, лучше взять суда? — неуверенно спросил Костя.

— Много ты понимаешь! Буравин ведь только и ждет, что я захочу делить наш флот. Так вот: я ему такого удовольствия не доставлю. И потом, с судами столько мороки, — Самойлов хлопнул себя по карманам. — А с живыми денежками я сам себе хозяин. Полная свобода! Могу любое дело начать. Будешь со мной работать?

— Ну, если ты выделишь мне долю в бизнесе… — протянул Костя.

— Посмотрим. А ты куда собрался? — спросил Борис.

— К Кате. Она срочно просила к ней зайти, — сказал Костя.

"Самойлов поморщился:

— И с ним я говорю о свободе! Отец разрывает всякие отношения с Буравиными, а сын идет к ним в кабалу. Успеешь, посиди лучше с отцом.

Я с утра выпивать не привык. И тебе бы не советовал, — жестко остановил его Костя.

— Смотри, какой советчик нашелся. Ладно, иди к своей Кате, а мне праздник не порть. — И Самойлов снова потянулся к бутылке.

* * *

Костя торопливо шел по улице, он спешил к Кате. Было по-утреннему прохладно, но Костя, зная, что днем будет теплее, не стал надевать куртку, шел в пиджаке, а так как он спешил, то не ощущал холода.

Вбежав в комнату Кати, он встревоженпо спросил:

— Что случилось?

— Ничего. А почему ты подумал, что что-то произошло? — смерила его взглядом Катя.

— Но ты же просила срочно прийти. Я почти бежал! — озадаченно смотрел на нее Костя.

Катя капризно надула губы:

— А тебе обязательно нужен повод, чтобы стремиться ко мне?

Костя нервно сказал:

— Катя, послушай, ты ведешь себя, как собака на сене: то иди с глаз долой, пока денег не заработаешь, то срочно видеть меня хочешь.

— Если тебе не нравится, можешь уходить, — обиделась Катя.

Костя вздохнул:

— Я не хочу уходить. Просто объясни мне, зачем потребовалась такая срочность?

— Я передумала, — сказала Катя. "

— Что? Выходить за меня? — подскочил Костя.

— Нет, успокойся. Я решила помириться с Машей. Давай организуем вечеринку на четверых, как вы с Алешей хотели, — предложила Катя. — Только я хочу, чтобы мы посидели в ресторане.

Костя обрадованно кивнул:

— Хорошо. А может, лучше у нас дома?

— У тебя что, нет денег, даже чтобы сводить меня в ресторан? — Катя вызывающе посмотрела на Костю.

Костя сделал вид, что ему все равно, где встречаться.

— Ресторан так ресторан. Только давай посидим у Левы.

Катя язвительно уточнила:

— Сэкономить хочешь? Ладно, пусть у Левы.

— А когда ты хочешь встретиться с ними? — спросил Костя.

— Прямо сегодня вечером. У меня отличное настроение. Хочется, чтобы такое же было и у всех вокруг.

Костя с удивлением смотрел на нее:

— Заметно… Но мне надо предупредить Лешу и Машу.

— Ну так звони. А я пока выберу наряд для вечера. — И Катя загородилась от Кости дверцей шкафа. Костя взял телефон.

* * *

В кухне зазвонил телефон, и Алеша снял трубку.

— Да? Костя? Здравствуй, брат! Да, конечно! Здорово!.. Да, и Маша согласна. Да, я помню этот ресторан. Хорошо, до вечера.

Алеша положил трубку и обернулся к Маше, которая стояла на пороге кухни:

— Звонил Костя. Он говорит, что Катя решила помириться. Давай сходим сегодня с ними в ресторан?

— А почему ты сказал, что я согласна пойти в ресторан, не спросив меня? — спросила Маша.

Леша удивился: — — Так ты вроде не против.

— Нет, но я хотела, чтобы вопросы, касающиеся нас с тобой, мы решали бы сообща, — объяснила Маша, и Леша виновато понурился:

— Прости! Маш, если ты не хочешь идти, я перезвоню, и мы все отменим.

— Я хочу. Только я все еще сомневаюсь в искренности Катиного желания помириться, — с грустью добавила она.

* * *

В этот момент Катя закрыла створку шкафа и предстала перед Костей в облегающем черном платье и ярко-красных сапожках.

— Ну, как тебе мой наряд?

— А не слишком ли вызывающе? — осторожно спросил Костя.

Катя огрызнулась:

— С каких это пор тебе перестало нравиться, как я одеваюсь? Или тебе хочется, чтобы я выглядела так же бледно, как Маша?

— Да нет. Просто мне показалось, что красные сапоги не очень сочетаются с черным платьем, — пошел на попятную Костя.

Катя с вызовом заявила:

— А мне нравится!

— Катя, по-моему, ты не очень хочешь мириться. Может, отложим эту встречу? Давай я перезвоню сейчас Маше и все отменю? — предложил Костя.

Катя озадаченно переспросила:

— А почему Маше, а не домой?

— Потому что Алеша переехал к ней еще пару дней назад.

На лице Кати появилось выражение обиды, для нее это была неожиданная и неприятная новость. Скрестив руки, она посмотрела на Костю:

— Я вижу, Алеша заботится о Маше, раз она разрешила ему жить в своем доме до свадьбы. А ты для меня и палец о палец не ударил!

— Катя, я делаю все, что могу. Да я ночами не сплю, все думаю, как заработать на свадьбу, — взмолился Костя.

Катя повела плечом:

— Только что-то я не вижу никакого результата. Много надумал?

Костя кивнул:

— Ну, есть одно дело. Мне его Лева предложил. Только оно очень рискованное.

— И ты не можешь решиться? Не готов рискнуть ради меня? — возмутилась Катя.

Костя пояснил:

— Понимаешь, это не финансовый риск. За это дело можно и сесть.

— Ну и что? У тебя только на словах красиво получается. Ты говоришь, что готов ради меня на все, а как дошло до настоящего дела, хвост поджимаешь. Уходи, видеть тебя не хочу! — топнула ногой Катя.

— Но я один раз уже чуть не угодил из-за тебя за решетку! Ты что, хочешь, чтобы я опять пошел на преступление?

— Это снова пустые слова! Я тебе не верю! Уходи! — продолжала истерично кричать Катя.

Костя возмущенно посмотрел на нее:

— Пустые? А почему, ты думаешь, Алеша попал в аварию по пути в ЗАГС?

—Что?!

Катя оторопело уставилась на него:

— Так это по твоей вине Алеша попал в аварию? Рассказывай, или больше никогда меня не увидишь!

Костя замялся:

— Катя, я не хочу об этом вспоминать. Я подложил ему в машину ампулу со снотворным. Думал, он уснет, не успев тронуться с места. А вышло…

— Вот это да! Ну и братец! — отшатнулась Катя. Костя взмолился:

— Все это я сделал ради нас!

— А, вот уже и я виновата! — рассердилась Катя.

— Нет, но я хотел, чтобы ты была со мной. Хочу этого и сейчас. — Костя подошел к Кате. — Но я очень боюсь того дела, которое предложил Лева. Мне кажется, оно плохо закончится и… я тебя потеряю.

Костя попытался обнять Катю, но она отстранила его.

— А Алеша? Как он с тобой после всего этого разговаривает? Или он не знает, что ты чуть не убил его?

— Не знает. Но он заранее простил меня! — сказал Костя.

Катя изумилась:

— Даже так? Что ни говори, а жизнь — удивительная штука! Мать одна, а вы такие разные: один ангелочек, другой…

Костя пожал плечами.

— Ну а сам-то ты как? Ты-то простил себя? — Катя пристально смотрела на Костю. Костя ответил хмурым взглядом исподлобья.

Катя с издевкой продолжала:

— Кость, а тебя совесть не мучает? Ведь из-за тебя чуть не погиб твой родной брат!

Костя почти искренне ответил:

— Ты права, сам себе я этого никогда не прощу. Я раскаиваюсь и больше никогда не пойду на такое. Только… Я надеюсь, это будет нашей с тобой тайной. Ты же никому про меня не расскажешь?

Катя загадочно молчала, и Костя напомнил:

— В конце концов, я пошел на эти подлости из-за любви к тебе!

Катя погрозила ему:

— Только не надо перекладывать с больной головы на здоровую! И прошу тебя — больше не трогай Алешу. Направь свою энергию в мирное русло. Начни с малого. Пообещай, что сегодня в ресторане ты будешь во всем меня поддерживать. А пока оставь меня ненадолго. Я хочу поправить макияж.

Костя непонимающе смотрел на нее:

— Но ведь я и так тебя во всем поддерживаю…

— Вот и продолжай в том же духе, — сказала Катя, выпроваживая озадаченного Костю из комнаты.

* * *

Алеша и Маша сидели на кровати и, обнявшись, целовались. Алеша попытался придвинуться в сторону подушек, с тем чтобы занять вместе с возлюбленной более выгодное положение. Маша, отстранив его, вскочила:

— Леша, пожалуйста, не надо! Не сейчас…

— Мащ, но все же уехали, — удивился он. Маша снова села рядом и, поцеловав, попросила:

— И все-таки, давай подождем до вечера. Я… немного стесняюсь.

— Вечером мы пойдем в ресторан, — напомнил Леша.

— После ресторана, — сказала Маша.

Алеша взял со стола связку ключей, оставленную Зинаидой. Выбрал ключ от Машиной комнаты и, смеясь, сказал:

— Так вот ты какой — ключ от темницы моей принцессы.

Алеша попытался положить ключ в карман, но Маша попросила:

— Отдай!

— Нет! А вдруг ты от меня запрешься? — шутливо отдернул руку Леша.

Маша включилась в игру:

— Не закроюсь! Отдай!

Хохоча, они выхватывали друг у друга ключ. Неожиданно Алеша протянул Маше ключ на открытой ладони и серьезно сказал:

— Маш, если ты боишься или не доверяешь мне сейчас, я готов ждать сколько угодно.

Маша закрыла его ладонь и легонько толкнула обратно:

— Не надо. Я тебе верю и люблю тебя. Просто мне хочется, чтобы это произошло после того, как мы помиримся с Катей. Чтобы перевернуть последнюю страницу той истории и начать новую. Понимаешь?

— Да, понимаю! Тогда давай собираться на вечеринку.

Алеша встал и протянул Маше руки. Маша, улыбаясь, посмотрела ему в глаза и вложила свои ладони в Алешины.

— Леша, а как одеваются, когда идут в ресторан? Я боюсь, у меня и платья подходящего не найдется, — спросила Маша, когда они через некоторое время сели пить чай.

Леша удивился:

— Маша, ну ты даешь! Нашла о чем переживать! Надевай что хочешь. Я, например, в тельняшке пойду.

— Не смейся! Я же не каждый день бываю в ресторане. Там, говорят, одних вилок штук шесть для разной еды, — опасливо сказала Маша.

Леша отмахнулся:

— Да глупости все это! Знаешь, во Франции есть замечательный ресторан. Когда приходит посетитель, официант прямо у него на глазах сметает со стола объедки. Это делается для того, чтобы не стеснять клиентов условностями! Именно поэтому посетителям дают сырое мясо, и они сами жарят его на огне. Вино наливают прямо из бочки.

— А где этот ресторан? — поинтересовалась Маша.

— В Гавре. Мы заходили в этот порт с Женькой на «Верещагино».

Маша мечтательно сказала:

— Я бы тоже хотела побывать во Франции. Алеша пообещал:

— Мы обязательно туда поедем! И обязательно на «Верещагино». Я уверен, делясь с Буравиным, отец возьмет это судно себе. Во что бы то ни стало! Оно ведь и для него очень дорого.

— Пусть так и будет. Но мы, Алешка, не во Франции. У нас рестораны совсем другие, — вздохнула Маша. — Поэтому ты все же подсказывай мне, как себя вести. А то спросит меня официант, что подавать. А я ему: первое, второе и… компот!

Влюбленные рассмеялись.

* * *

Зинаида и Сан Саныч стояли на остановке, куда их только что привез автобус.

— Ох, Саша, неспокойно у меня на душе! Хоть прямо сейчас поезжай обратно! — причитала Зинаида. Сан Саныч проводил взглядом уезжающий автобус и сказал:

— Ну, уехать уже не получится!

— Почему? — обеспокоенно спросила Зинаида.

— Обратно автобус только завтра утром. А пешком отсюда до дома километров тридцать протопать придется, — пояснил Сан Саныч.

— Вот опять ты меня обманул! — всплеснула руками Зинаида, и Саныч согласно кивнул:

— Да! Потому что ты и себя, и ребят изводила! Им-то ладно, у них здоровье крепкое. А про тебя такого не скажешь!

— Да, и теперь еще переживать буду! Ночью не спать! — угрожающе сказала Зинаида.

— А ты брось эти переживания и отдохни наконец. Пойми, я ведь не для них, а для нас с тобой стараюсь! Мы же за все эти годы ни разу никуда не ездили. Вспомнить нечего! — воскликнул Сан Саныч, и Зинаида была вынуждена согласиться:

— Да, уж не до поездок было.

Сан Саныч взял чемоданы и потихоньку повел Зинаиду с остановки. Неожиданно он вспомнил:

— Хотя подожди! Как это нечего?! Помнишь, как я тебя в музей Флота водил?

— А потом в ресторан, где на тебя официант борщ опрокинул! — вспомнила Зинаида.

— Ага, забрал пиджак и сказал, что почистит. А на нем до сих пор пятна остались! — подхватил Саныч.

Зинаида окинула его удивленным взглядом:

— Ты что, его и сейчас носишь?

— Я его с собой взял! Если здесь на меня что-нибудь прольют, не так обидно будет!

Смеясь, они пошли по дорожке к санаторию.

* * *

Самойлов вошел в офис, остановился посреди комнаты и огляделся. Вздохнув, он достал из шкафа коньяк, выпил рюмку, устало опустился за свой стол, как бы прощаясь, начал перебирать вещи. За дверью послышались шаги, и Самойлов вскочил и бросился к буравинскому столу. Едва он плюхнулся в кресло бывшего партнера и закинул ноги на стол, как вошел Буравин.

— Здравствуй, Борис! Примеряешься? — мрачно спросил Буравин.

— Мне это ни к чему! Ты мне мою долю деньгами отдай, а офис этот можешь себе забрать, — нагло заявил Борис.

— Послушай, я как раз хотел поговорить с тобой о фирме. Может, не стоит делиться? Попробуем работать вместе, как раньше, — предложил Буравин, но Самойлов протянул:

— Нет уж, дружище, ничего у тебя не выйдет! Думаешь, увел у меня Полину и тебе это так и сойдет?

— Она сама ушла от тебя, — сказал Буравин.

— Мы прожили с ней четверть века, вырастили двух сыновей! И если бы не ты, до сих пор были бы счастливы. А теперь у тебя еще хватает наглости предлагать мне совместную работу? Чтобы ты и деньги у меня украл, как жену? — сорвался с места Самойлов.

— Что ж, я вижу, договориться с тобой не получится, — подытожил Буравин.

— Ты правильно понял! — выкрикнул ему в лицо Самойлов.

— Не хочешь со мной работать, не надо. Но давай обойдемся без раздела. Я буду тебе ежемесячно выплачивать твою долю прибыли, а вместо тебя будет работать Алеша, — все еще пытался наладить отношения Буравин, но Самойлову это было не нужно:

— Нет! Я же сказал, что не доверяю тебе! Об Алешке я и сам могу позаботиться!

Буравин подошел к Самойлову вплотную и протянул ему руку:

— Хорошо, увидимся, когда будем подписывать Договор.

— Напрасно ты стараешься, Витя! После того как ты предал меня, я тебе и руки не подам! Мы теперь враги. Понимаешь, враги!

Они пристально посмотрели друг другу в глаза. Буравин молча развернулся и ушел, Самойлов с кривой усмешкой посмотрел ему вслед.

* * *

После тяжелого дня Буравин вышел к столу и увидел, что Полина сервирует стол на троих.

— Уж ужин скоро, а Германа все нет… Я же говорил, что твой гость к обеду точно не придет… Писатели — люди не пунктуальные, — подтрунивал он над Полиной.

Она отмахнулась:

— Можно подумать, ты много знаешь писателей… — А что вообще он забыл в нашем городе? — Буравин сел за стол.

— Понимаешь, его тоже очень интересуют украшения атлантов. Он ученик профессора Сомова, который выдвинул теорию о существовании этих украшений. И даже описал их, — пояснила Полина.

Буравин удивился:

— Так, значит, наш московский гость приехал специально, чтобы полюбоваться сокровищами атлантов?

— Не только. С этими украшениями связывают исчезновение самого Сомова. Много лет назад этот профессор пропал без вести в наших краях. — Во время рассказа Полина раскладывала на тарелках колбасу и сыр. Буравин протянул руку, чтобы ухватить кусочек, но Полина пресекла его попытку и продолжила:

— Тогда расследование зашло в тупик, а теперь появились какие-то новые факты. И Андрей хочет помочь следствию.

Так что же все-таки будет делать здесь твой Москвин? Следствию помогать или украшениями восхищаться? — обиженным тоном спросил Виктор.

— И то и другое. — Полина критически оглядела накрытый стол.

Буравин пожал плечами:

— Ну надо же, какая разносторонняя личность! Кто бы мог подумать!

— Ты удивишься, но кроме всего прочего он интересуется еще и легендами нашего города, — добавила Полина.

Буравин шутливо воздел руки к небу:

— С ума сойти! И когда же я, наконец, смогу познакомиться с этим гением?

Тут же раздался звонок в дверь, и Полина с улыбкой произнесла:

— Похоже, что прямо сейчас.

Она отправилась открывать дверь, и Буравин, воспользовавшись тем, что остался один, все-таки схватил вкусный кусочек с общего блюда.

Полина ввела Андрея. Мужчины оценивающе смотрели друг на друга.

— Знакомьтесь: Андрей Москвин — писатель. Виктор Буравин — бизнесмен, — начала разговор Полина. Мужчины пожали друг другу руки.

— Знаете, а вы не похожи на серьезного писателя, — удивленно рассматривал гостя Буравин. — Я всегда думал, что писатель — это обязательно сутулый очкарик средних лет. И на мой взгляд, вы больше похожи на актера.

Андрей смутился:

— Даже не знаю, как воспринимать ваши слова — как комплимент или наоборот…

— Не обращайте внимания, я, когда голоден, всегда мрачно шучу, — поспешил снять напряжение Виктор, и Полина подхватила:

— А зачем умирать с голоду, когда ужин остывает!

Когда все сели за стол, Буравин продолжил беседу:

— Очень рекомендую салат — Полинин фирменный. Пальчики оближешь!

— Действительно, очень вкусно, — попробовав, согласился Андрей.

— Да, Полина у меня — не только отличный специалист, но еще и замечательный кулинар. Горжусь! — не уставал нахваливать Полину Буравин.

Андрей спохватился:

— Слушайте, я же совсем забыл, что у вас недавно была серебряная свадьба! Мне Полина писала. Поздравляю и завидую — столько лет вместе!

Буравин сухо остановил его восторги:

— Вы ошиблись. Мы с Полиной живем вместе совсем недавно. И официально еще не женаты.

Андрей переводил недоуменный взгляд с Буравина на Полину. Буравин многозначительно смотрел на нее. Наконец Андрей сообразил, что сказал что-то не то, и попытался замять неловкость:

— Извините, наверное, я что-то не так понял или перепутал…

— Ничего. Лучше расскажите, что вас привело в наш город, — попросил Виктор.

Андрей кивнул:

— Скажем так — старые долги. Я хочу отдать дань уважения человеку, который очень много для меня значил. Много лет назад меня не было рядом с ним, когда ему нужна была помощь. Теперь я хочу хотя бы узнать, как он прожил свои последние дни…

Андрей тяжело вздохнул и, сделав над собой усилие, добавил почти веселым голосом:

— Ну а кроме того, я пишу новую книгу — на основе мифов. Поэтому хочу поработать над расшифровкой одной местной легенды.

— Это какой же? — заинтересовался Буравин. Андрей охотно ответил:

— Это легенда о древней принцессе Марметиль.

— Да, есть такая. Но она же расшифрована! — воскликнул Виктор.

— Не до конца. В легенде о Марметиль расшифрована, на самом деле, только первая, вводная часть текста, — возразил Андрей.

— А сколько всего частей? — решил разобраться Буравин.

— Точно не знаю, поэтому врать не буду. Вот когда мы с Полиной совместим все наши изыскания и наработки, подберем ключ и расшифруем — тогда и поговорим, — Андрей был полон надежд на будущее.

— Надеюсь, долго ждать не придется… — скептически протянул Буравин.

Андрей не выдержал и сдался:

— Ну хорошо, открою вам одну тайну. Согласно легенде, Марметиль живет несколько жизней. У нее девять реинкарнаций. Так что вполне возможно, что современная Марметиль сейчас среди нас!

Буравин подавился едой и закашлялся:

— Так вы не только пишете сказки, но еще и верите в них?

Полина похлопала его по спине, а Андрей снова смутился:

— Похоже, сегодня я все говорю невпопад… Впрочем, я не оратор, а писатель. Это меня немного извиняет.

— Андрей, может быть, еще салата? — предложила Полина поспешно.

Но Андрей ее не услышал и продолжал:

— Хотя мой учитель — профессор Сомов — и писал прекрасно, и говорить умел замечательно. Он вообще был человеком одержимым. В лучшем смысле этого слова.

Полина и Буравин молча слушали грустный монолог Андрея.

— Если Сомов загорался какой-то идеей, остановить его было невозможно. Он и в свою последнюю экспедицию собрался так спешно, что не успел оповестить никакие официальные инстанции.

— Получается, что экспедиция была нелегальной? — удивленно сказала Полина.

Андрей развел руками:

— Увы. Я помню, как Игорь Анатольевич завидовал людям, которые живут в ваших местах. Говорил: «Они же каждый день прикасаются к живым легендам! Можно сказать — к вечности, ведь легенды не умирают!» К сожалению, умирают ученые, которые эти легенды изучают…

Андрей погрузился в печальные мысли, Полина и Буравин сочувственно смотрели на него.

— Чай все будут? — решила сменить тему Полина. Андрей, очнувшись от грустных мыслей, воскликнул:

— С удовольствием. Позвольте, я его заварю? У меня это получается просто изумительно!

Не дожидаясь ответа, он понесся на кухню. Полина с улыбкой посмотрела ему вслед.

— Ну и как тебе это нравится? Поскакал на кухню, даже не дождавшись нашего согласия! Словно он заранее уверен, что отказа не будет! — буркнул Виктор.

Полина осадила его:

— Витя, перестань. Ты придираешься к ерунде.

— Может быть. Но как подумаю, что он будет спать в твоем рабочем кабинете, чистить там зубы и ходить в трусах…

Полина рассмеялась:

— Ну у тебя и фантазия! Да с чего ты взял?

— Мне кажется, что твой писатель собрался у нас жить! — недовольно сказал Буравин.

Полина кивнула:

— Кстати, я сама хочу предложить ему остановиться у нас. Ученые — люди небогатые.

Вошел Андрей с чаем:

— Вы, наверное, обо мне сейчас разговаривали? Я вас стесняю?

— Нет-нет. Я просто сказал Полине, что мне не терпится попробовать заваренный вами чай, — успокоил его Буравин.

Когда чай был выпит, Андрей начал собираться уходить. Полина спохватилась:

— Андрей, куда вы на ночь глядя?

— Надо как-то определяться с жилплощадью. Пойду в гостиницу. Сниму номер, — сказал Андрей.

— Ой, ну что вы будете делать в гостинице? Оставайтесь лучше у нас, — предложила Полина.

— Боюсь, что это будет не очень удобно. Не хочу вас стеснять, — неуверенно посмотрел на хозяев Андрей.

Буравин поддержал Полину:

— Гостиницу обычно заранее бронируют. А если номеров свободных не будет, куда вы пойдете?

— Ну, поищу что-нибудь в частном секторе. Может, и найду какое-нибудь уединенное и романтичное убежище. Чтобы писалось лучше, — пошутил Андрей.

Буравину неожиданно пришла в голову идея:

— Уединенное местечко, говорите? Похоже, я знаю, чем можно вам помочь.

— О чем ты? — спросила Полина.

— Сейчас сделаю один звонок и все вам расскажу. — Буравин вышел позвонить. Вернувшись, он . довольно объявил:

— Все нормально, я позвонил вице-мэру и договорился насчет жилья для Андрея. Вы можете прямо сегодня заселяться на маяк.

— На маяк? Вот здорово! Спасибо огромное, это как раз то, что мне нужно, — обрадовался Андрей. — Маяк, он же рядом с морем. А… катакомбы там поблизости есть?

— А как же! Они у нас под территорией всего города есть, не только у маяка, — кивнул Буравин.

— Ну, так что, пойдемте? Я готов, — поднялся Андрей.

— Минуточку. Жить на маяке можно при одном условии. Необходимо выполнять нехитрые обязанности смотрителя маяка, — остановил его Буравин.

— О, это я с удовольствием! — охотно согласился Андрей.

— Прекрасно. Постажируетесь у одного опытного человека — он не смотритель, но дело это неплохо знает. И, так сказать, заступите на вахту, — поднялся Буравин.

Андрей спросил:

— Интересно, а куда делся настоящий смотритель маяка? Где он?

— В тюрьме, — коротко ответил Буравин.

* * *

Следователь сидел в своем кабинете и листал папку с документами. Марукин сидел рядом и подобострастно смотрел на него:

— Григорий Тимофеевич, а зачем к вам этот столичный писатель приходил? Андрей… не помню, как фамилия.

— Москвин. Видишь ли, он ученик того самого Сомова — ученого, который в 1999 году приезжал в наши края с экспедицией. И пропал без вести, — не отрываясь от папки, рассказывал следователь.

— А Москвин-то чего вдруг к нам пожаловал? — спросил Марукин.

— Интересуется судьбой учителя. Переживает, — пояснил следователь.

Марукин покачал головой:

— Странно. Столько лет интереса не проявлял, и вдруг — на тебе, нарисовался.

— Не нарисовался, а откликнулся на мой запрос. Приехал помочь в расследовании, — возразил следователь.

— Кстати, о расследовании. Я сегодня собираюсь проводить повторный допрос Родя. Какие будут пожелания? — переменил тему Марукин.

— Никаких. Потому что сегодня Родя буду допрашивать я, — отрезал следователь.

На допросе следователь не тянул резину:

— Ну так что, гражданин Родь? Идем на чистосердечное признание или уходим в глухой отказ? — сразу спросил он.

Смотритель хитро сощурился:

— Да я не против чистосердечного. Если, конечно, вы меня убедите, что это необходимо.

— Значит, так. Против тебя — факты. Во-первых: в 1999 году в районе твоего маяка без вести пропал известный ученый Игорь Сомов, — начал следователь.

Смотритель хмыкнул:

— Да? Прямо у маяка? Ну надо же! Ну, это ж разве факт? Это так — фактик. Для чистосердечной исповеди нужны основания посерьезней.

— Знаешь что? Когда у меня на руках будут такие «фактики», никакое чистосердечное тебе уже не поможет, — отрезал следователь.

Смотритель махнул рукой:

— Ну ладно, уболтал. Давай бумагу, напишу.

Следователь недоверчиво взглянул на смотрителя, но бумагу дал. Смотритель начал писать, следователь за ним наблюдал:

— Ты пиши, пиши. Чем больше подробностей, тем лучше. Чистосердечное признание смягчает вину… Хотя… совокупной вины на тебе столько, что… Ладно, пиши.

Смотритель огрызнулся:

— А я и пишу. И ведь действительно: чем больше пишу, тем легче на душе становится!

Смотритель продолжал увлеченно что-то писать. Следователь постепенно закипал:

— Что ты там пишешь так долго?

— Так ты ж сказал, чем больше подробностей — тем лучше. Вот я и описываю все в деталях.

Следователь потянулся к бумаге:

— Дай-ка я посмотрю, что ты написал.

— Э, нет. Сначала ты меня уговаривал, а я не хотел. А раз уговорил, так теперь и не останавливай. Не наступай на горло моей песне.

Следователь едва сдержался:

— Вот уж не знал, что тебя охватит такое вдохновение!

— Э, да ты еще не знаешь всех моих творческих способностей! — ехидно сказал смотритель.

Терпение следователя иссякло:

— Ну, все, давай сюда свою писанину! Смотритель отдал следователю свой листок. Тот начал читать:

— «На первое дело я пошел в малолетстве — 5 лет мне было. Обнес яблоню в соседском саду. Поступок мой раскрылся, и отец меня выпорол. Но уже через неделю я пошел на второе дело». Что это? Что за бред? Смотритель молчал и загадочно улыбался. Следователь нервно читал дальше:

— «Теперь мы обносили не яблоню, а сливу. И был я уже не один, а с подельником — Сашкой Невеличко. Этот наш поступок так и остался тайным. И с тех пор мне все стало сходить с рук». — Ты что, издеваешься надо мной? Дальше — то же самое?

Следователь перевернул листок, бегло читая его с другой стороны. В ярости разорвал его на мелкие клочки. У смотрителя глаза сияли от восторга:

— Начальник, ты же хотел как можно больше подробностей! Что тебе не нравится?

Следователь в ярости бросил разорванный на мелкие кусочки листок с признанием смотрителя в угол камеры:

— Ну все, Родь. Игры закончились. Даю тебе слово чести: ты ответишь за все свои поступки! Я тебя посажу — всерьез и надолго.

— Только ты сначала доказательства собери, а уж потом грозись! Я тебе не лох, чтобы на такую туфту попадаться, — зло бросил смотритель.

Следователь покинул камеру. В дверях он обернулся и грозно повторил:

— Повторяю: всерьез и надолго.

* * *

Маша и Алеша шли, взявшись за руки, по вечернему парку.

— Маш, смотри, почки набухли… — Леша с радостью разглядывал ветки деревьев.

— Скоро совсем тепло будет, — вторила ему Маша.

— А помнишь, как мы с тобой танцевали в этом парке? — посмотрел на нее Леша.

Маша кивнула:

— Конечно, помню. Ты тогда только первые шаги после болезни делал. Я понимала, какая это для тебя боль.

Неожиданно Леша предложил:

— Так давай снова потанцуем! Сейчас это у нас получится гораздо лучше.

— Что ты, мы же опоздаем в ресторан. Да и без музыки не получится, — засомневалась Маша, но в этот момент откуда-то раздались звуки вальса.

— А вот и музыка. Похоже, нас услышали там, — Леша показал глазами на небо. — Теперь мы просто обязаны потанцевать.

— Хорошо. Будем считать, что это репетиция нашего свадебного танца.

Маша сняла с себя пиджак, и влюбленные закружились в вальсе.

— Тебе не больно? — заботливо спросила Маша. Леша помотал головой:

— Ничуточки. Благодаря тебе я совершенно забыл и о боли, и о своей болезни. Хотел даже инвалидное кресло выбросить.

— И что?

— Костя не дал. Смешной такой, говорит: может, кому-нибудь еще пригодится, — пожал плечами Леша.

Маша сразу посерьезнела:

— Знаешь, такую вещь нельзя держать в доме. Иначе она на самом деле может кому-то пригодиться. Но нам лучше, чтобы не пригождалась. Правда?

— Убедила. Зайду на днях к отцу и сам выброшу это дурацкое кресло. Пойдем, а то ты уже замерзла — нос красный! — улыбнулся Леша.

— На свой посмотри! — отпарировала Маша.

Закончился танец, и молодым людям зааплодировали несколько человек, случайных прохожих. Одна из хлопающих — женщина в возрасте — подошла к ним.

— Ребята, вы меня, наверное, не помните. А я вас из тысячи узнаю, — обратилась она к Маше и Леше. — Я" видела вас в этом парке пару месяцев назад — вы тогда тоже танцевали. Как сейчас помню — мысленно пожелала вам обоим счастья, а молодому человеку — выздоровления.

— Спасибо, — прочувствованно сказал Леша.

— Это вам спасибо. Вы в тот день меня просто спасли, — возразила прохожая.

Маша не поняла:

— В каком смысле?

— Понимаете, у меня тогда была черная полоса в жизни. Муж ушел к другой, с работы грозились уволить, сын совсем от рук отбился. Я думала: зачем живу? Ведь не нужна никому… — Женщина тяжело вздохнула. Маша и Алеша внимательно ее слушали. — А вас увидела и поняла: пока человек жив, он должен надеяться и радоваться тому, что есть, каждому прожитому дню. Я тогда домой из парка пришла и полдня плакала.

У женщины по лицу бежали слезы, но она их не замечала:

— И слезами я как будто очистилась. Поняла, что ни на кого зла не держу. Ни на начальника, ни на сына-оболтуса, ни на мужа, который меня бросил. Спасибо им за то хорошее, что все-таки было.

Маша сама прослезилась. Леша тоже был под впечатлением.

— Какая интересная история!

— Я еще не все вам рассказала. Тогда я и про вас тоже думала. Такие вы были красивые, влюбленные, счастливые, что в душу мне запали. Только по молодости своей вы еще не понимаете, что счастье свое нужно беречь куда крепче здоровья. Оно ведь такое хрупкое, уязвимое.

Алеша обнял Машу:

— Не переживайте за нас. Все наши трудности — позади.

Женщина покачала головой:

— К сожалению, счастье одних может вызвать зависть других. Не позволяйте завистникам разрушить ваши отношения.

Женщина перекрестила Алешу и Машу и ушла. Влюбленные пораженно смотрели ей вслед.

— Кто это? — спросила Маша завороженно.

— Добрая фея, наверное, — улыбнулся Леша.

* * *

Костя сидел в кресле и читал книгу. В комнату вошла Таисия и изумленно спросила:

— Костя? Ты что здесь делаешь один? Вы поссорились с Катей?

— Да нет, у нас все хорошо. Она к вечеринке готовится, марафет наводит. Попросила меня подождать ее здесь, — объяснил он.

— А что за вечеринка? — спросила Таисия. Костя хитро прищурился:

— Очень необычная. Кодовое название — «помолвка на четверых». Мы соберемся вместе с Машей и Алешей.

— Да, припоминаю, я слышала от Кати о чем-то подобном. И кто инициатор этой бредовой затеи? — язвительно поинтересовалась Таисия.

Костя с вызовом взглянул на нее:

— Мы с Катей.

Катя красовалась перед зеркалом, разглядывая себя в ярком наряде — коротком черном платье и красных сапогах. В дверь постучали, и Таисия спросила:

— Катя, можно? Хочу на тебя посмотреть.

— Заходи, — разрешила Катя, и Таисия вошла. При взгляде на Катин наряд ее глаза округлились:

— Ой! Какой ужас… Катя, ты что так вырядилась? Это же вульгарно!

— А я и не собираюсь это носить. Я придумала, куда можно пристроить это недоразумение, — довольная своей выдумкой, ответила дочь.

— Да? Хочешь сделать презент местной жрице любви? — предположила мать, но Катя усмехнулась:

— Нет. Маше Никитенко.

— Ничего не понимаю. Зачем дарить Маше сапоги, тем более снимая с себя? — удивилась Таисия.

— Ну, я же подарила ей Алешу — тепленького, еще меня не забывшего. Она взяла и даже не поморщилась. Так что сапоги — это в самый раз! — зло прошипела Катя.

Через полчаса Катя и Костя шли по улице, Катя сменила обувь на элегантные полусапожки, в руках она несла пакет с обувной коробкой.

— Давай пакет понесу, — предложил Костя, но Катя отказалась:

— Не нужно, он не тяжелый. Там только сапоги.

— Какие еще сапоги? — не понял он.

— Это подарок для Маши. Неудобно с пустыми руками, — пояснила Катя.

Костя изумленно воззрился на нее:

— С ума сойти! Уж чего-чего, а этого я от тебя не ожидал. И в голову не могло прийти, что ты захочешь что-то подарить Маше.

— Это не «что-то», а настоящая Италия. Мы эти сапоги покупали с мамой год назад в Венеции, когда на гондолах катались, — заносчиво сказала Катя.

Костя мечтательно протянул:

— На гондолах! Как романтично…

— Да, незабываемые впечатления. Кстати, Костенька, а куда мы поедем в наше свадебное путешествие? — сменила тему Катя.

— Ну, не знаю. Надо подумать…

Катя ехидно посмотрела на Костю. Потом перевела взгляд вдаль и воскликнула:

— Ой, смотри, Алеша с Машкой идут.

— Где? О, точно. Давай догоним? — предложил Костя, но Катя дернула плечами:

— Ну, нет. Пусть они придут в ресторан первые. А мы опоздаем. Минут на пять.

* * *

Алеша и Маша сидели за столом и ждали Катю и Костю. Маша заметно нервничала.

— Добрый вечер, — церемонно поздоровалась Катя, когда они с Костей наконец вошли в ресторан.

— Вечер добрый, — так же вежливо ответила Маша. Алеша и Костя обнялись. Новоприбывшая пара присела, и повисла неловкая пауза.

— Ну что, какова программа на вечер? Предлагаю начать с аперитива и презентов, — начала Катя.

Маша переспросила:

— С чего?

Катя смерила ее уничижительным взглядом и повторила:

— С выпивки и подарков.

И она поставила на стол коробку с сапогами. Маша удивленно взглянула на коробку. К столику подошел Лева:

— Хозяин ресторана приветствует дорогих гостей. Для вас — обслуживание по высшему разряду, лучшие официанты и повара.

— Как мило! А какое фирменное блюдо посоветуешь попробовать? — стала кокетничать Катя.

— Сегодня особенно хороша лазанья, — порекомендовал Лева и нагнулся к Косте, шепча ему на ухо:

— Костя, будет перерыв между сменой блюд, подойди ко мне. Парой слов перекинемся.

— Да-да, конечно. Я и сам хотел, — тихо кивнул Костя.

Маша растерянно сказала:

— А я не знаю, что такое лазанья и аперитив… Маша опустила голову, а Катя пренебрежительно фыркнула.

— Ну что, попробуем хваленую лазанью? — спросил Леша, глядя в меню.

— Ну… давай ее, — протянула Маша.

— А может, пасту какую-нибудь закажем? С соусом болоньез, например. Должно быть вкусно, — предложил Костя.

Маша кивнула:

— Можно и пасту. Ее на хлеб мажут? Катя прыснула:

— Ой, не могу! На хлеб мажут! Пастой называют настоящие итальянские макароны!

Маша покраснела, а Костя шепотом осадил Катю:

— Катя, перестань.

— Извините, вырвалось. Маша, как-нибудь я займусь твоим образованием — в гастрономическом смысле. Нет-нет, не благодари. Мы же теперь почти родственницы… — ехидно сказала Катя.

Настроение у Мапш совсем испортилось, она тревожно смотрела в меню. Леша попытался перевести разговор в другое русло.

— Кать, а что за коробку ты принесла? — он кивнул на коробку с сапогами.

— А это подарок твоей невесте. В знак нашего с ней примирения, — сказала Катя.

Маша удивленно взглянула на коробку. В этот момент Костя заметил знаки, которые подавал ему с другого конца зала Лева, и встал:

— Дамы, вы не обидитесь, если я оставлю вас на несколько минут?

— Иди, конечно, — разрешила Катя и повернулась к Маше, протягивая коробку. — Это тебе. Парадоксально, но этот презент — из Италии…

Маша открыла коробку и увидела в ней красные сапоги…

Лицо ее окаменело.

* * *

Лева и Костя сидели за столиком в дальнем конце ресторана.

— Ну, что скажешь? Ты в деле? — спросил Лева. Костя кивнул:

— Да. Я вынужден согласиться.

— Вынужден? Даже так? Позволь полюбопытствовать: что заставило тебя принять мое предложение? Или кто? — заглянул ему в лицо Лева.

— Любовь, конечно же. Что же еще… Лева кивнул:

— Хорошо. Перейдем к делу. Прежде всего ты должен достать этот препарат.

Лева достал листок бумаги, на котором было написано название лекарства, и протянул его Косте. Костя тихо сказал:

— Так это же… наркотическая группа… это статья…

— Да, Костик, здесь все серьезно. И риск, и деньги, и все остальное, — веско сказал Лева.

— Но где я достану этот препарат? Он же отпускается только по рецепту врача! — растерянно развел руками Костя.

— Дружище, ну придумай что-нибудь. Ты же фармацевт, бывший владелец аптеки… Кстати! А в свою аптеку ты этот препарат завозил? — спросил Лева.

— Вроде бы да, — припомнил Костя.

— Тогда задача упрощается! Я даю тебе ключи от твоей бывшей собственности, ты идешь туда и спокойно берешь препарат! А уж смотрителю я его сам передам.

Костя решил разобраться:

— А зачем он вообще Родю? Лева пресек его любопытство:

— А вот это, Костенька, не твоя забота. Тебя должно беспокоить другое. Первое — лекарство. Второе — транспорт. А я ему новые документы сварганю. Чтобы на свободу он вышел не только с чистой душой, но и с чистым паспортом.

Костя не унимался:

— У меня остался последний вопрос. Ты уточнил сумму вознаграждения? Ее хватит на пышную свадьбу и на свадебное путешествие?

Лева молча взял из рук Кости листок и написал на нем сумму:

— На, смотри. По-твоему, этого не достаточно? Костя изучил листок:

— Сумма достаточно привлекательная…

— Не то слово! Смотри, какие кругленькие нули. Загляденье, да и только! И на свадебку хватит, и на путешествие. Кстати, а что у вас сегодня за праздник? Так странно видеть вас вчетвером… — спросил Лева.

Костя пояснил:

— Это праздник всепрощения и примирения. Мы с Лешкой помирились и решили помирить наших невест… Только у меня на душе все равно паршиво. Чувствую себя виноватым перед Лехой. Кате признался, что пошел на преступление против брата, а ему — не могу…

— А Кате-то зачем сказал? — не понял Лева. Костя вздохнул:

— Хочу начать жизнь с чистого листа. Лева щелкнул языком:

— Чистый лист — это, может быть, и неплохо. А вот покаялся Катерине ты зря. Она у тебя девушка непредсказуемая. Никогда не знаешь точно, чего от нее ждать. Даже сейчас. Смотри.

Костя испуганно обернулся в сторону столика, за которым сидели Катя, Леша и Маша. Маша с ужасом смотрела на красные сапоги в коробке, которую держала в руках.

— Что… что это? — прошептала она. Леша удивился:

— Обычные сапоги. Маш, ты чего? Катя поджала губы:

— Тебе не нравятся? Жаль. А я так хотела угодить. Красный цвет тебе очень пойдет. Примерь!

Маша уронила коробку с сапогами на стол, полетели вилки, приборы, бокал с красным вином упал на пол и разбился вдребезги.

Леша подхватился:

— Что случилось? Машенька, что с тобой?

— Мне что-то нехорошо… Душно здесь, я выйду на улицу, — Маша встала из-за стола и нетвердо пошла к двери.

Алеша порывался выйти с ней, но Катя его опередила:

— Леш, ты сиди, я Маше помогу. Женщины лучше знают, что нужно делать в таких случаях.

Алеша с потерянным видом остался за столом, Катя вышла вслед за Машей.

* * *

В прихожей Самойлова надрывался звонок.

— Да иду, иду же! Кто там? — раздраженно спешил к двери Борис. Он посмотрел в дверной глазок, но никого не увидел, а звонок по-прежнему продолжал звенеть. Борис опасливо открыл дверь. В прихожую вошла Таисия, закутанная до неузнаваемости в какой-то балахон.

— Таисия, ты? Вот это да! На улице встретил бы — не узнал… — изумился Борис.

Таисия оглядела его с ног до головы:

— А я думала, ты мне так и не откроешь. Звоню, звоню — и все без толку. Боишься кого-то?

— Нет. Просто никого не ждал. А тебя так вообще не ожидал увидеть, — все еще не мог прийти в себя Борис.

Таисия невесело усмехнулась:

— Напрасно. У нас ведь теперь много общего.

— Ты имеешь в виду, что наши дети скоро поженятся? — не сразу сообразил он.

— И это тоже. А еще мы теперь оба — брошенные супруги. И нам нужно защищать свои права и думать о своем будущем. Предлагаю объединиться и подумать над этим сообща.

Самойлов озадаченно смотрел на Таисию, а она заявила:

— А для начала — пригласи-ка меня к своему холостяцкому столу!

Вскоре Таисия и Самойлов сидели за столом и ели пельмени.

— Вкусные пельмешки. Хорошо бы их под водочку, — предложила Таисия неожиданно.

Самойлов удивленно посмотрел на нее:

— Не знал, что ты любишь крепкие напитки. Таисия загадочно улыбнулась:

— Ты обо мне еще многого не знаешь. Ну так что, выпьем?

— Нет. Лешке обещал не пить, — с сожалением отказался Борис.

Таисия кивнула:

— Ну, тогда давай к делу. Насколько я знаю, вы с Буравиным официально бизнес еще не разделили?

— Остались только формальности. Завтра мы их разрешим. А что такое?

Таисия пояснила:

— Видишь, ли, я ведь в этом деле тоже заинтересована. Причем с обеих сторон. Понимаешь, если для Буравина этот раздел будет невыгодным, он урежет мои алименты. Если ты с сыновьями окажешься в пролете — Костя не будет обеспеченным зятем.

— А я вообще не уверен, что Костя будет работать со мной, — заметил Самойлов.

Таисия удивленно воззрилась на него:

— А почему ты не хочешь Костю ввести в семейный бизнес?

— Я-то хочу, но он считает, что деньги можно заработать легко и быстро. А в таком деле, как наше, капиталы создаются годами, — веско сказал Борис.

Таисия отмахнулась:

— Да это в нем детство еще играет. Ничего, со временем поймет.

— Не знаю. Он же видел, как долго мы строили нашу компанию. И только недавно почувствовали, что по-настоящему твердо стоим на ногах. Эх, честно говоря, жалко, что все так сейчас происходит, — загрустил Самойлов.

Таисия вопросительно взглянула на него:

— Так, может быть, раздел все-таки не нужен? Самойлов протянул:

— Э, нет. Для меня раздел компании — дело принципа. Я не собираюсь делить ни свою фирму, ни свою женщину с нечестным человеком!

— Принципы — это, конечно, хорошо. Но ведь важно еще не остаться в накладе. Не проиграть, — предупредила Таисия.

Самойлов хмыкнул:

— Таисия, вот ты вечно так. Пытаешься балансировать, стараешься и вашим и нашим угодить.

Таисия кивнула:

— Конечно. Я же женщина. И в отличие от мужчин думаю двумя полушариями, а не одним.

— Ну, это как посмотреть. — Самойлову не понравилась ее фраза.

— Да хоть как смотри — это научно доказанный факт. И вообще, хватит занудствовать. Давай лучше выпьем, — еще раз предложила Таисия.

Не прошло и часа, как Самойлов и Таисия уже сидели за скромно накрытым столом, на. столе были бутылка водки, рюмки и соленые огурчики-помидорчики.

— Ну что, еще по одной? — заплетающимся языком пробормотал Борис и потянулся к бутылке, чтобы разлить водку по рюмкам.

— Боря, тебе уже хватит, — Таисия пытались остановить Самойлова, но тот отбросил ее руку и разлил-таки водку.

— Ты меня не учи! Я свою норму знаю.

„ Самойлов выпил свою рюмку и недовольно глянул на Таисию:

— А ты чего? Пей.

— Нет, спасибо. Я пойду, — отказалась она, и Самойлов завелся:

— Брезгуешь?

— Боря, с тобой уже невозможно разговаривать, у тебя язык заплетается. Ты мне нужен не как собутыльник, а как единомышленник! — воскликнула Таисия, но Борис не видел в этом проблемы.

— Одно другому не мешает! — еле выговорил он. Таисия сокрушенно вздохнула:

— Еще как мешает! Тем более что пить ты не умеешь.

Таисия встала из-за стола и вышла из комнаты. Самойлов махнул рукой, словно отмахнулся от назойливой мухи, и снова наполнил свою рюмку.

* * *

Буравин привез Андрея на маяк. Оказалось, что дверь маяка была опечатана. Пока Буравин открывал дверь, Андрей потирал руки, пытаясь согреться.

Наконец они вошли в каморку смотрителя. Включив свет, огляделись, и Буравин заметил:

— Как-то здесь не очень уютно… И даже жутковато. Может, сегодня все-таки у нас переночуете, а завтра с утра заселитесь?

— Нет-нет, меня все устраивает. Это именно то, что я хотел. Только прохладно немного. Здесь есть печь или камин? — спросил Андрей, но Буравин был не в курсе.

— Не знаю. Я здесь тысячу лет не был. Но если будете мерзнуть, дайте знать — я вам обогреватель привезу. Может, вам помочь здесь устроиться?

— Спасибо, — ответил Андрей, — я думаю, сам справлюсь.

— Ну что ж, до встречи, — попрощался Буравин.

* * *

А в ресторане продолжали происходить неприятные события.

Алеша торопливо приводил в порядок стол, на который Маша уронила коробку с сапогами. Он поднял вилки и ножи и расставил по местам бокалы. Костя, почуявший неладное, оставил Леву, подбежал к столику и спросил:

— Что тут у вас произошло? Леша расстроенно отмахнулся:

— Да Катя наговорила какой-то ерунды…

— Катя? Что она сказала? — забеспокоился Костя.

— Да вроде бы ничего особенного. Я так толком и не понял, что случилось. — Алеша порывался уйти, но Костя схватил его за руку:

— Что сказала Катя? Ответь мне! Я требую!

— Пусти, мне нужно к Маше. Она расстроена, и я хочу понять, из-за чего, — попросил брат.

Но Костя не унимался:

— С ней Катя, она ее успокоит. У них там женский разговор, ты только помешаешь. Скажи честно, о чем вы разговаривали с Катей после ухода Маши? Костя нервно сглотнул. — Обо мне?

— Да ты-то здесь при чем? Мы о Мате говорили. Катя подарила ей подарок, речь произнесла, а Маша отреагировала как-то странно, — пояснил Леша.

— И это все? — облегченно вздохнул Костя. — Ничего не понимаю…

Маша с Катей стояли возле ресторана и вели неприятную для Маши беседу.

— Маша, тебе так сильно не понравились сапожки? Как раз для такой погоды… — притворно вежливо" говорила Катя.

Маше было холодно, она вся дрожала:

— Да. Мне кажется, этот подарок не от души. Эти сапоги подходят тебе, но не мне.

— А мне кажется, что ты вполне спокойно можешь донашивать то, что принадлежало И мужчину, и сапоги! — прорвало Катю. Тут Маша поняла:

— Так вот что это значит! Вот как ты хотела помириться? Мы уходим.

Маша хотела вернуться в ресторан, чтобы позвать Алешу, но Катя ей не дала:

— Подожди, ты меня не так поняла. Я просто хотела дать тебе совет. Я ведь более опытна в амурных делах, чем ты. Могу стать твоей старшей подругой, советчицей. Я понимаю, тебе будет сложно, но…

Маша вырвалась:

— Нет! Мне не надо ни твоей дружбы, ни твоих сапог! Ничего твоего мне не нужно!

— Ничего моего тебе не надо? А как же мой бывший жених — Леша? Он тебе тоже не нужен?

Маша молчала, и Катя зло усмехнулась:

— Так я и думала. Но ты запомни: что бы у вас с ним ни было, я все равно была первой и ею останусь — навсегда! А ты — всего лишь вторая!

Маша вскинулась:

— Зачем ты мне это говоришь?

— А почему нет? Это общеизвестный факт. И не надо воспринимать это в штыки — с этим нужно просто смириться, — заявила Катя.

Маша смотрела ей в глаза:

— Катя, я прекрасно помню о вашем романе. Зачем ты снова мне напоминаешь?

Катя ехидно спросила:

— А как ты хотела? Когда берешь чужое, нужно понимать, что за этим могут последовать кое-какие неприятности.

— Леша — не вещь, чтобы его можно было «взять» и «увести». У человека не может быть ни ярлычка, ни штрих-кода, — возмутилась Маша.

Катя прошипела:

— Какая ты умная! А знаешь, почему он не выбежал следом за тобой? Потому что я отдала команду «сидеть». Вот он и сидит!

Машу пробила нервная дрожь:

— Пусти меня!

Катя елейным голосом пропела:

— Машенька, не надо все принимать так близко к сердцу. Ну повздорили, ну наговорили лишнего. Но мы же все равно подруги?

Маша рванулась к двери:

— Пусти! Я возьму сумочку, позову Лешу, и мы пойдем.

Катя кивнула:

— Да, не забудь взять Лешеньку. А то он ведет себя как сумочка — стоит, пока его не подберут и не понесут. А сам к тебе не выходит!

Маша опрометью забежала в ресторан, схватила сумочку и снова бросилась на улицу. Алеша побежал следом за ней, в руках у него была коробка с подаренными Катей сапогами.

— Маша, постой. Подожди меня! — позвал он. Костя наблюдал за происходящим с недоумением.

Катя стояла в дверях ресторана и с вызовом смотрела на Костю. Когда Алеша пробегал мимо нее, она поймала его за руку, притянула к себе и что-то прошептала ему на ухо. При этом со значением оглянулась на Костю. Костя побледнел, а Леша потерянно посмотрел на Катю, потом отстранился и выбежал из ресторана. У Кати на губах играла удовлетворенная улыбка. Костя со страхом смотрел на нее. Он боялся, что она сказала что-то важное о нем.

Катя подошла к столику, села на свое прежнее место и невозмутимо принялась тянуть сок через трубочку.

Костя неуверенно спросил:

— А куда убежали Алеша и Маша?

— Не знаю, — беспечно ответила Катя.

— Ничего не понимаю! Вечер только начался… Мы же планировали отметить наши помолвки, — расстроился Костя.

Катя мило улыбнулась:

— Похоже, им не понравились блюда, которые мы заказали.

— И все? — уточнил Костя растерянно.

— Ну, не знаю. Возможно, Маша не оценила мой подарок. Но это же не повод портить нашу с тобой вечеринку. — Катя кокетливо подмигнула Косте. — А не заказать ли нам шампанского?

Костя посмотрел на Катю испуганно:

— А может, они ушли потому, что ты сказала и Маше, и Леше что-то не то?

Катя презрительно смотрела на него:

— Когда?

— Только что. В дверях ресторана, — решительно сказал Костя.

Катя поджала губы:

— Да ничего особенного я ему не говорила. Попросила нести мой подарок поаккуратнее. А то он схватил коробку с дорогущими сапогами так, что у меня сердце оборвалось!

— Катя, я тебе не верю. Скажи честно: ты… рассказала ему про меня? — прерывающимся голосом произнес Костя.

— С чего ты взял?

Костя во все глаза смотрел на нее:

— Но я же видел, как он на тебя посмотрел! Ты сказала ему, что я был виновником его аварии?

— Ну, допустим. И что?

Костя пораженно посмотрел на Катю. Наконец он выдохнул убитым голосом:

— Катя, как ты могла? Я ведь тебе доверился…

— Конечно, ты же хотел переложить на меня часть своей вины! — уверенно сказала она.

— Нет! Я рассказал тебе свою страшную тайну, потому что хотел расстаться со своим темным прошлым! Я хотел сказать тебе, что ни за что больше не пойду на преступление. Ведь из-за любви к тебе я чуть брата родного не погубил! А ты…

Катя не собиралась терпеть подобные обвинения:

— А что я? Можно подумать, я заставляла тебя каяться! Я ничего у тебя не выпытывала, ты сам мне все открыл.

— Да уж, сделал глупость… — с ужасом отшатнулся Костя.

— А теперь, извини, я могу поделиться этой информацией с Лешей, а могу и смолчать, — намекнула Катя.

Костя посмотрел на нее с надеждой.

— Так ты рассказала ему или нет?

— Нет. В этот раз — нет, — величественно ответила она.

Костя облегченно вздохнул:

— Умоляю тебя, не говори ему ничего! Я сам во всем признаюсь… когда придет время. Это, в конце концов, наши с Лешкой дела, и тебе не стоит вмешиваться.

Катя возмутилась:

— Да с чего ты взял, что я вмешиваюсь в ваши дела? У меня что, не может быть своих дел с Лешей?

Костя покачал головой:

— Нет. Потому что ты моя невеста. Не забывай об этом!

— Костенька, я все помню. Но как бизнесмен ты должен понимать, что чувства не должны мешать делам, — объяснила Катя.

Костя удивленно взглянул на нее:

— И что же у вас с ним за дела?

— Очень интересно, да? Хорошо, я тебе расскажу. Но не сегодня, а когда придет время. Завтра, например. А сейчас давай лучше выпьем шампанского, — снова предложила Катя.

Костя задумчиво смотрел на Катю. Ему немного полегчало, но он все-таки не до конца верил ей:

— Но если ты не рассказала Леше про мои преступления, что могло так расстроить ребят? Неужели вправду твой подарок так подействовал? Честно говоря, я тоже не считаю его удачным.

Катя легкомысленно пожала плечами:

— А я считаю по-другому. Раз, два, три… Катя дурашливо загибала пальцы на руке. Костя занервничал:

— Катя, ты издеваешься надо мной? Катя невинно хлопала глазками:

— Нет. Я просто шучу. Не знала, что у вас, Самойловых, проблемы с чувством юмора. Как жалко, что не все люди понимают шутки.

Катя пила шампанское, принесенное официантом, Костя с видом побитой собачки сидел напротив. Перед ним стоял нетронутый бокал шампанского.

Катя хитро смотрела на Костю:

— Шампанское вполне приличное. Пей, Костя. У нас же сегодня праздник.

— Что-то не хочется. Настроение совсем не праздничное.

Катя продолжала издеваться:

— А где твой боевой дух? Ведь тебя ждут великие дела! Ты должен совершить подвиг во имя прекрасной дамы, прежде чем она выйдет за тебя замуж. Помни об этом!

Костя устало спросил:

— Катя, чего ты от меня хочешь?

— Результата. Способ достижения цели меня мало интересует, — заявила она.

— Я уже шел ради тебя на преступления. Ты же не позволишь мне снова пойти тем же путем? — заглянул ей в лицо Костя.

— Если ты про способ зарабатывания денег, то мое мнение на этот счет тебе известно. Мне все равно, как ты будешь доставать с неба звезды, — жестко ответила она.

— Неужели тебе совсем меня не жалко?

— Как там у классика — «жалость унижает человека»? Так вот, если хочешь, чтобы я стала твоей женой и молчала о твоих темных делишках — стань таким же крутым, как мой папа! Понимаешь, о чем я?

Костя пораженно посмотрел на нее, а Катя подытожила:

— Молчишь? Вот и правильно. Молчание — знак согласия. Сейчас я допью шампанское, ты проводишь меня домой и начнешь действовать. Понятно?

Костя грустно кивнул.

* * *

Маша в слезах неслась по улице, растрепанная, в легком платье. Она не видела ничего вокруг, натыкалась на прохожих, не замечала этого и бежала дальше. Алеша бежал за ней. Когда он наконец догнал ее, то попросил:

— Оденься, а то прохладно! И пожалуйста, Машенька, успокойся.

— Не могу. Это все из-за Кати, — сквозь слезы выкрикнула Маша.

— Что такое? Неужели ты ревнуешь меня к ней? Маша не могла успокоиться:

— Нет. Она наговорила мне всяких гадостей! Как можно быть такой лицемерной? Она ведь вовсе не хотела мириться со мной! Пришла специально, чтобы меня оскорбить!

Алеша ласково обнял любимую:

— Милая, Катя, конечно, не сахар, но она тебя не оскорбляла.

Маша отшатнулась:

— Ты что, заступаешься за нее? Я чуть не умерла, когда увидела эти сапоги!

Леша не понял:

— А сапоги-то здесь при чем?

Маша заметила в руках Алеши коробку с сапогами и воскликнула:

— Ты что, взял их?

Маша вырвала коробку из его рук, достала сапоги и выбросила их в мусорный контейнер. Леша пробормотал:

— Ничего не понимаю. Маша, запинаясь, сказала:

— Леша, я не успела тебе рассказать. Тот страшный сон, который мне приснился… Во сне я видела именно такие сапоги!

— Машенька, ты себя накручиваешь. Сон — это всего лишь сон. Не нужно придавать ему такого значения! — попытался успокоить ее Леша.

— Но ведь он начал сбываться! — настаивала Маша.

— Это просто совпадение. Забудь. Я же рядом с тобой — значит, все будет хорошо.

Маша грустно улыбнулась:

— Но ты тоже был в этом сне…

— Пойдем домой! Ты совсем замерзла! Такой вечер холодный!

Вскоре они сидели дома, усталые и грустные.

— Машенька, давай я спущусь в погреб, достану вина, и мы устроим праздник на двоих, — предложил Леша.

Но Маша отказалась:

— Не надо. Я устала и очень хочу спать. Все равно сегодня ничего не получится…

Маша направилась в сторону своей комнаты. Леша тихо попросил:

— Не уходи… Я люблю тебя. Маша устало ответила:

— Леша, иди спать.

Леша взволнованно спросил:

— Скажи, ты обижаешься только на Катю или на меня тоже? Ведь это я уговорил тебя на встречу с моим братом и его невестой…

— А как ты думаешь? — посмотрела ему в глаза Маша.

— Маша, прости меня. Я обещаю — такого больше не повторится, — пообещал Леша.

— Хорошо бы. Такого действительно больше не надо.

— Я люблю тебя, — он ждал ответа. Маша вздохнула:

— Я тоже тебя люблю. Но похоже, что Катя кое в чем была права…

— Что ты имеешь в виду? — не понял Леша.

— Она была первой. А я — всего лишь вторая… Поэтому Катя всегда будет стоять между нами.

* * *

Самойлов сидел за столом, он был сильно пьян. Перед ним стояла почти пустая бутылка водки и тарелка, на которой лежал последний соленый огурчик. Самойлов взял бутылку, встряхнул ее и вылил оставшиеся капли в свою рюмку. Выпив, он поморщился и закусил огурцом. Раздался телефонный звонок. Самойлов снял трубку:

—Да.

В трубке раздался голос Буравина:

— Борис, здравствуй, это Виктор. Я подготовил все необходимые документы для раздела бизнеса.

Теперь требуется твоя подпись. Давай встретимся и все окончательно уладим. Самойлов даже протрезвел:

— Хорошо. Встреча должна состояться в офисе. И я требую, чтобы на ней присутствовал вице-мэр города. Как свидетель и как официальное лицо.

— Зачем? Ты что, не доверяешь мне? — в голосе Буравина звучало презрение.

— А как можно доверять человеку, который увел у тебя жену? Обманул один раз, сможешь обмануть еще! — Самойлов резко положил трубку.

В комнату зашел Костя.

— Пап, привет, — окликнул он отца.

— Здорово, коли не шутишь. — Самойлов повернулся к сыну, и Костя увидел на столе характерный «натюрморт»: пустая бутылка из-под водки, рюмка, огрызки соленых огурцов. Костя понял, что отец пьян. Самойлов попытался встать, чтобы подойти к сыну, но у него ничего не получилось. Костя смотрел на него презрительно.

— Отец, что это? Ты опять напился?

— Со мной все в порядке! Ну выпил чуть-чуть, с кем не бывает?

Костя подошел к столу и взял пустую бутылку в руки.

— Я вижу твое «чуть-чуть». Пол-литра как не бывало. Ты что, всю бутылку один уговорил?

— А что такое? Ты меня учить вздумал? Мал еще. Иди отсюда со своими нотациями, — пьяно отмахнулся Самойлов.

— Я-то пойду, мне не привыкать. А вот вы все, кто меня посылает, еще будете у меня с рук есть. Хоть пока вы об этом и не подозреваете.

Самойлов недоуменно посмотрел вслед уходящему сыну.

Катя лежала в кровати, она только что проснулась. В комнату вошла Таисия и присела на краешек кровати:

— Доброе утро, дочка. Как спалось?

— Спасибо, плохо, — капризно отозвалась Катя.

— Что, дурной сон приснился? — сочувственно спросила мать, но Катя сказала:

— Если бы… Нет, дело не в сне. Я вчера виделась с Алешей и Машей. А еще узнала, что они живут вместе!

— А чего ты ожидала? Они же собрались пожениться. И почему тебя это вдруг задело, ты же сама хотела с ними встретиться? — недоуменно посмотрела на дочь Таисия.

— Мама, ты не понимаешь. Одно дело знать, а совсем другое — видеть… Мне так сейчас тяжело.

— Катюша, успокойся. Леша — пройденный этап. У тебя есть Костя, он тебя любит, ради тебя готов на все. Он вполне может сделать тебя счастливой.

Катя недовольно вздохнула:

— Ну, над Костей еще нужно работать и работать. Дрессировке он хоть и поддается, но медленно… Но ты права — я обязательно буду с ним счастлива, назло всем — буду!

Таисия удивленно посмотрела на нее:

— Интересная позиция…

— А Маше этой я все равно спокойно жить не дам! — продолжала Катя.

— По-моему, ты хочешь усидеть сразу на двух стульях. А это мало у кого получалось. — Катя нервно повела плечиком, но Таисия продолжала: — Нельзя одновременно устроить свою жизнь с Костей и испортить отношения между Алешей и Машей. Разберись, что тебе на самом деле нужно, иначе можешь остаться ни с чем.

— А мне нужно все и сразу. Я по-другому не умею, — заявила Катя.

— Ну да. Вчера ты хотела и приятно время провести, и Маше заодно отомстить. Получилось?

— Да, Машке я насолила, — хмыкнула Катя.

— И что, тебе полегчало? — заглянула ей в лицо Таисия.

— Нет, — нехотя призналась Катя.

— Вот именно. Месть — это, прежде всего, наказание для того, кто мстит, — многозначительно подняла палец Таисия.

Катя изумилась:

— И это говоришь ты? Ты, которая учила меня всегда идти до конца, брать от жизни все! Мама, это ты сделала меня такой, а теперь еще и попрекаешь этим? Ну, спасибо тебе! — И она пулей вылетела из комнаты, захватив с собой одежду.

* * *

Утро вечера мудренее. Алеша это ощутил на себе.

— Я так рад, что ты меня простила за вчерашнее. Конечно, идея примирить тебя с Катей была не слишком хороша. Да и преждевременна, — сказал он Маше за завтраком.

Она кивнула:

— Не зря же говорят, что утро вечера мудренее. Не только ты понял кое-что важное, но и я. Сегодня мои вчерашние обиды уже не кажутся мне такими значительными. Но одно меня все-таки беспокоит…

— Что? — взволновался Алеша.

— Вроде бы все препятствия позади, и мы с тобой наконец-то можем быть счастливы. А все как будто бы против нас, — упавшим голосом сказала Маша.

Леша взмолился:

— Ну что ты говоришь! Мы с тобой столько всего пережили — и аварию, и похищение. Теперь все нынешние неприятности должны казаться нам комариным писком.

— И тем не менее. Катя мне гадостей наговорила, бабушка против того, чтобы мы жили вместе. Ну почему? Почему все никак не могут смириться с тем, что ты любишь меня? — Машин голос стал жалобным.

— Машенька, перестань. Все не так. И Зинаида Степановна с Сан Санычем уехали специально, чтобы оставить нас одних. Видишь, твоя бабушка уже не против нас, — уговаривал ее Леша.

Маша возразила:

— Ну да. Сама бы она ни за что не уехала. Это ее Сан Саныч уговорил.

— Но несмотря на это, у нас с тобой все хорошо! Я люблю тебя, ты любишь меня. Что может быть важнее? Скоро мы поженимся, и уже никто не скажет нам слово против! — Алеша взял Машину руку в свою и поцеловал ее. — А самое главное, что никто меня не понимает так, как ты.

— Ага, я даже чувствую тебя лучше, чем себя, — улыбнулась Маша.

— О, раз к тебе вернулось чувство юмора — значит, все не так уж и плохо. Милая, да мы же созданы друг для друга! Мы прошли через череду испытаний, и теперь все у нас будет просто замечательно.

Маша мечтательно сказала:

— Мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день…

Леша поспешил добавить:

— Но только через сто лет! А еще лучше — через тысячу!

Алеша и Маша счастливо рассмеялись и потянулись друг к другу с поцелуем. Но тут дверь в кухню открылась, и вошли Зинаида с Сан Санычем. Маша и Алеша удивленно уставились на них. Маша обеспокоенно спросила:

— Бабушка, Сан Саныч, что случилось? Вы же должны быть в санатории. Почему вернулись?

Зинаида отмахнулась:

— Ой, да там санаторий такой — одно название. Ни тебе лечения, ни развлекательной программы. Да и шумно — всю ночь не спала. Так что отдохнуть не получилось.

— Ну, это кому как. По мне, так все было вполне прилично, — начал было Сан Саныч, но Зинаида суровым взглядом прервала его тираду. Потом перевела взгляд на Алешу с Машей:

— Ну, а вы тут без нас как?

— Замечательно! У нас как раз все в порядке, — сияла Маша.

— Вот как… А если поподробнее? — сурово спросила Зинаида.

Алеша и Маша переглянулись, а Зинаида жестами предложила Сан Санычу выйти из кухни. Тот сделал вид, что не понимает, зачем его выпроваживают:

— Зин, ты чего меня выгоняешь? Я устал с дороги, чайку хочу попить. А ты меня — за порог. Я ведь и обидеться могу.

— Бабуль, в самом деле. Напои Сан Саныча чаем. А мы с тобой поговорить всегда успеем, — с этими словами Маша взяла Алешу за руку и потянула в сторону своей комнаты. Зинаида смотрела им вслед с досадой, а Сан Саныч — с довольной улыбкой.

В комнате Маши Леша огляделся и заметил:

— Что-то, я смотрю, комната у тебя тесновата. Вот поженимся, куда двуспальную кровать поставим?

Маша покраснела:

— Что-нибудь придумаем.

— Надо нам поскорее свое собственное гнездо вить. А то присутствие Зинаиды Степановны за стенкой медовый месяц вряд ли украсит, — продолжал рассуждать Леша.

Маша смутилась еще больше:

— Леша, перестань.

— А что я? Я — ничего! Пойми, я не хочу ни с кем делить свою любимую, свою единственную! — Алеша нежно поцеловал ее. — Ты у меня самая лучшая! Самая замечательная. И я хочу сделать тебе сюрприз — достойный тебя. Такой же необыкновенный и восхитительный!

— И что это будет? — глаза Маши вспыхнули живым интересом.

— Узнаешь вечером! Я жду тебя в семь вечера у себя дома, — таинственно объявил Леша.

— А почему у тебя? — удивилась Маша.

— Раз Зинаида Степановна вернулась из санатория, глаз она с нас не спустит. А своих из дома я куда-нибудь выпровожу! — объяснил Алеша. — До встречи, любимая.

Алеша поцеловал Машу и убежал готовить сюрприз.

* * *

Вице-мэр и Буравин сидели в офисе и ждали Самойлова.

— Может быть, кофе? Или чай? — предложил Буравин, но Кирилл Леонидович отказался.

— У меня и коньячок есть. Может, по чуть-чуть? — уточнил Виктор.

— Нет-нет, это лишнее. Я ведь здесь присутствую как официальное лицо. Хотя мне было бы удобнее провести встречу в своем кабинете, — вице-мэр был немного недоволен.

Буравин, извиняясь, пояснил:

— Ну, так захотел мой партнер. Без пяти минут бывший…

Открылась дверь, и в кабинет вошел Самойлов — как ни в чем не бывало:

— Утро доброе.

Он пожал руку Кириллу, а Буравину только сухо кивнул, не глядя в глаза.

— Ну что, приступим? Борис, твой партнер приготовил предложения по разделу компании… — приступил к деловой части вице-мэр.

Буравин добавил:

— Но я все-таки еще раз хочу предложить оставить все как есть. Разделение бизнеса в данный момент невыгодно никому.

Самойлов смотрел мимо Буравина. Тот продолжал:

— Мы только что вышли на тот объем производства, к которому долго стремились. Успех нужно закреплять, а не разрушать.

— Своего решения я не изменю, — сухо ответил Самойлов.

— Тогда ознакомься с этим документом, — Кирилл протянул бумагу. Самойлов взял листок с предложением по разделу компании. Бегло проглядел его и разорвал:

— Ничего не получится. Я же говорил, что мне нужны только деньги.

Буравин перешел на официальный тон:

— Борис Алексеевич, вы не первый год в нашем деле и должны понимать, что вынимать деньги из бизнеса — глупо. А живой наличности в таком количестве у нас нет.

— Значит, будем продавать суда, — пожал плечами Самойлов.

Буравин пытался его вразумить:

— Борис, подумай хорошенько. Конкуренты, узнав о нашем дележе, будут покупать суда за бесценок, и мы просто выбросим свое имущество на ветер!

— Конкуренты, говоришь? Конкуренция — это хорошо! Очень стимулирует, — заявил Борис.

Буравин тяжело вздохнул:

— У меня есть последнее пожелание. Я хочу, чтобы «Верещагине» осталось за мной.

— Я тоже хочу, — поджал губы Самойлов.

Буравин взвился:

— Но ты сказал, что тебе нужны только деньги.

— А теперь передумал! Это судно значит для меня не меньше, чем для тебя. Я тоже ходил на нем в свое первое плавание! — задрал подбородок Самойлов.

— Я предлагаю тебе выгодную сделку. За «Верещагино» ты получишь два сухогруза, — предложил Виктор.

Борис пожал плечами:

— По-твоему, он того стоит?

— А по-твоему, нет? Тогда предлагай свои условия. В любом случае, нам нужно его поделить!

Самойлов сухо сказал:

— Знаете что, Виктор Гаврилович. Не все в этом мире делится. Можно поделить деньги, жен, детей… Но «Верещагино» разделить невозможно. Его должен получить кто-то из нас.

— Согласен, «Верещагино» достанется только одному из нас. И это буду я! — громко воскликнул Буравин. — Я держатель контрольного пакета акций нашей компании. И могу предложить тебе за «Верещагино» гораздо больше, чем ты мне.

Самойлов спросил:

— Ты так уверен? Хочешь сказать, что есть предложения, от которых я не смогу отказаться?

— Именно. И вообще, зачем тебе это судно? Ты хочешь сделать из него плавучий музей или заставить работать на себя? Если второе — то есть варианты получше, — Буравин взял листок и написал на нем что-то. Он протянул Самойлову листок, и тот прочитал. На его лице отразилась работа мысли: биться ему за «Верещагино» или согласиться на выгодное предложение. А Буравин дожимал:

— Если ты всерьез намерен развивать бизнес, ты должен подумать о конкуренции. Чтобы быть конкурентоспособным, тебе необходимо не «Верещагино», а суда помощнее!

Самойлов наконец принял решение:

— Я согласен на твое предложение. Подготовь новый контракт.

Кирилл предупредил:

— Виктор, но тогда твоя компания будет стоить дешевле. Приблизительно на пятнадцать процентов.

Самойлов довольно кивнул:

— А моя — соответственно на пятнадцать процентов дороже. Сорок процентов моих против шестидесяти твоих. Я только теперь окончательно понял, кто мы с тобой. Мы — конкуренты.

Костя в аптеке по заказу Левы искал лекарство, которое должно было помочь смотрителю сбежать из тюрьмы. Он нервно рылся в шкафах, вытряхивая из ящиков коробки с ампулами, таблетками.

—» Ну где же этот чертов препарат? Да и был ли он вообще у меня? — бормотал он.

Достав толстенный фармацевтический справочник, он наконец нашел нужное название:

— Так, состав… Угу. Показание к применению… Способ применения и дозы… Передозировка: может вызвать нарушение в работе сердца, тахикардию. Что-то такое точно было.

Костя подошел к дальнему ящику, выдвинул его и на дне нашел баночку. Он вытряхнул на ладонь таблетки, пересчитывая:

— Раз, два, три…

Неожиданный стук в дверь заставил его вздрогнуть. Костя быстро спрятал таблетки в карман куртки, подскочил к окну и выглянул в щелочку штор. Возле аптеки никого не было. Костя облегченно вздохнул — показалось.

Раздраженная Катя шла по улице и никак не могла успокоиться, не зная, на ком можно сорвать раздражение. Подумав, она достала из сумочки мобильник и набрала номер.

Костя как раз приводил в порядок лабораторию, когда раздался Катин звонок. Он поднял трубку:

— Да, Катя. Привет.

— Привет. Ты мне срочно нужен! — не терпящим возражений тоном потребовала Катя.

— Я… я занят сейчас. Давай встретимся позже, — попросил Костя.

Но Катя заявила:

— Ничего, дела подождут. Я важнее. Скажи, где ты, и я приду.

— Я не могу тебе этого сказать. Катя возмутилась:

— Что за тайны? Ты что, не один?

— Нет, что ты. Это совсем не то, о чем ты подумала! — оправдывался Костя.

— Тогда скажи мне, где ты? Я требую! Костя упавшим голосом признался:

— Я в аптеке.

Катя довольно сказала:

— Замечательно. Я как раз рядом, так что скоро буду.

Костя схватился за голову:

— Вот попал!

И он бросился заканчивать уборку в аптеке. Он еле-еле успел прибраться, как зашла Катя.

— Ну и зачем я вдруг тебе понадобился — да еще так срочно? Что-то случилось?

— Ничего особенного. Просто мне захотелось тебя увидеть. Я соскучилась.

Костя далее руками развел:

— Что-то я тебя не пойму — то ты меня гонишь взашей, а то вдруг жаждешь видеть сию же секунду. Ты ведешь себя непонятно и нелогично!

Катя игриво улыбнулась:

— Ой, ну ты-то хоть не читай мне нотаций! Я такая, какая есть, и именно такой ты меня и любишь.

Костя сокрушенно вздохнул, а Катя, загадочно улыбнувшись, повела плечами:

— Холодно тут у тебя. Чувствуется, что здесь давно уже никто не бывает.

Катя взяла Костину куртку и накинула ее.

— Кстати, а что ты делаешь в аптеке? Ты же ее продал! — Катя вопросительно смотрела на Костю, но тот не знал, что ответить.

— Костя, ты мне соврал? Ты не продавал аптеку? — предположила Катя.

— Ну что ты, зачем мне тебя обманывать? Я продал это заведение. К сожалению… Хотел бы назад вернуть, да не получится.

Катя открыла рот, явно намереваясь задать Косте еще один вопрос, но он опередил ее:

— Кстати, хочу тебя обрадовать. Я придумал, как можно быстро заработать немалые деньги.

Катя приготовилась слушать:

— Ну, расскажи.

Костя понял, что попал в свой собственный капкан.

— Но ведь ты говорила, что тебя интересует результат, а не способ.

— Ну ладно, не рассказывай, — милостиво позволила Катя, и Костя облегченно вздохнул. Катя опустила озябшие руки в карман Костиной куртки и нащупала там лекарство. Достав его, она удивленно взглянула на Костю:

— Костя, ты что, заболел? От чего это лекарство?

— Нет-нет. Я здоров. А это вообще не медикамент, так, биодобавка. Общеукрепляющая, успокоительная ну и так далее, — начал выкручиваться он.

— Успокоительная? Значит, от нервов помогает? Так это именно то, что мне нужно, — и, как ни в чем не бывало, Катя тут же быстро распечатала коробку и сунула в рот таблетку.

Костя бросился к ней с криком:

— Что ты делаешь? Немедленно выплюнь!

Костя заставил Катю выплюнуть таблетку, выговаривая:

— Ну что ты как маленькая — тянешь в рот всякую гадость. Это же серьезное лекарство. Ты что, решила умереть на моих глазах?

— Но ты сказал, что это успокоительное! — Катя смотрела на него круглыми глазами.

— Я пошутил. Просто не хотел тебя пугать.

— Спасибо за заботу! А если бы я проглотила эту таблетку? Что бы со мной было? — перешла Катя в наступление.

— Да ничего страшного, я же рядом. Промыли бы желудок…

Катя подавила спазм в горле:

— Костя, не продолжай. Расскажи лучше, как это лекарство действует.

— Этот препарат изготовлен из одной редкой травы. Через несколько минут после его приема у человека начинается тахикардия, — углубился Костя в подробности.

Катя спросила:

— А что это такое?

— Сильное сердцебиение. Полное ощущение сердечного приступа.

Катя заинтересованно уточнила:

— Это опасно?

— Скорее — неприятно. Умереть от тахикардии практически невозможно. Но если не знать об этом, можно кончиться от испуга.

Чем больше Костя рассказывал про препарат, тем сильнее загорались глаза у Кати. Было видно, что в ее голове созрел какой-то план, но Костя, захваченный своими переживаниями, не обратил на это внимания. Катя продолжала допытываться:

— А как этот приступ остановить?

— Да сам пройдет через полчасика. А ты должна запомнить одно простое правило: без рекомендации врача никакое лекарство пить нельзя.

У Кости зазвонил телефон, и он извинился:

— Извини, у меня деловой разговор. Я выйду на минутку — в соседний кабинет. А ты подожди меня здесь.

Катя подозрительно ангельским голосом ответила:

— Хорошо.

— Только я тебя очень прошу, сиди тихо и ничего здесь не трогай! Слышишь? Даже не прикасайся ни к чему! — уловив-таки подвох, предупредил Костя.

— Да, милый, — заверила Катя.

Костя посмотрел на нее с недоверием, но все-таки ушел в свой кабинет.

— Слушаю, — сказал Костя.

— Костя, ты мне нужен. Где ты? — Это был Лева. Костя удивленно хмыкнул:

— Интересно. За последние полчаса я слышу эту фразу уже во второй раз…

— Шутим? А дело когда делать будем? — прервал его Лева.

— Я как раз сейчас в аптеке. Препарат уже нашел, — заверил его Костя.

— Хорошо. А что с машиной?

— С машиной хуже. Отец вчера был просто невменяем. Так что поговорить с ним мне не удалось, — с сожалением сообщил Костя.

— Костя, трудности бывают у всех. Нужно уметь их преодолевать. Машина должна быть вовремя! Не вздумай меня подвести!

* * *

А Катя, которая осталась одна в лаборатории, не теряла времени даром. Она взяла баночку препарата и достала инструкцию:

— Так. Сердцебиение… У-у-у. Так-так, слабость… Ну, силы ему будут не нужны… Головокружение… Замечательно! — Дочитав и убедившись, что именно это ей нужно, Катя достала с полочки баночку витаминов и быстро пересыпала лекарства из банки в банку.

— Хорошая штучка, пригодится! — довольно улыбнулась она.

Вернулся Костя, после разговора с Левой он был собран, сосредоточен и спешил:

— Катя, извини, но мне надо срочно бежать.

— Конечно, конечно. Я не собираюсь тебя задерживать. — Катю это устраивало, она боялась, что может как-то выдать себя.

— А если тебе нужно что-нибудь успокоительное, для нервов, могу предложить валериановых капель! — Костя пошел к шкафчику с лекарствами и достал пузырек с валерьянкой. Он протянул его Кате, но она отрицательно покачала головой. Костя пожал плечами:

— Почему? Совершенно безобидная вещь.

— А я, Костенька, уже успокоилась. Я девушка здоровая, поэтому без лекарств могу прийти в себя, — объяснила Катя.

— Ну, как знаешь.

Когда они вышли из аптеки, Костя поинтересовался:

— Ты сейчас куда?

— А ты? — задала встречный вопрос Катя.

— По делам. — И Костя неопределенно махнул рукой.

— Значит, мне туда, — решительно сказала Катя, показывая в противоположную сторону.

* * *

Ранним утром Андрей проснулся в каморке смотрителя. Встав с кровати, он сладко потянулся и, как всегда, сделал легкую зарядку. Решив, что пора переходить к водным процедурам, Андрей подошел к шкафчику и достал оттуда полотенце.

Угол полотенца зацепился за заднюю стенку шкафа. Андрей несколько раз дернул полотенце и наконец освободил его, при этом стенка шкафчика отвалилась и Андрей увидел за ней какую-то нишу.

Он протянул руку и достал из ниши мягкий предмет. На первый взгляд ему показалось, что это грязная тряпка, но, приглядевшись, он понял, что держит в руках старый туристический рюкзак. Андрей изменился в лице, внимательно изучая рюкзак и шепча про себя:

— Неужели это он?..

* * *

Маша сидела в своей комнате на диване в обнимку с подушкой, поджав под себя ноги, и беседовала по телефону с Ксюхой:

— Да, Ксюша, именно свидание! Я еще не знаю, что Алеша придумает, но уверена, что это будет самый романтичный, самый запоминающийся вечер в моей жизни!

— Как здорово! Я тебе немножко завидую. По-белому, конечно! — радостно сказала Ксюха.

— Тебе-то что завидовать? У вас с Женей все прекрасно! — напомнила Маша.

— Да, и я желаю тебе, подруга, чтобы у вас с Алешей тоже была полная гармония!

— Тьфу-тьфу, боюсь сглазить, так и есть! — рассмеялась Маша.

— Так тому и быть! Слушай, Маш, а ты хочешь, чтобы я во время вашего романтического свидания передала вам музыкальный привет? — неожиданно предложила Ксюха.

— По радио? — растерялась Маша.

— А как же еще? Вдруг вам захочется включить мою радиостанцию ровно в пять часов?

— Ой, не знаю, не знаю, не обещаю! — со смехом сказала Маша.

— Ладно! Специально не запоминай, но… я о вас буду помнить… И обязательно найду для вас в своей фонотеке что-нибудь лирико-эротическое…

— Вот как? Хулиганка! Ксюха, я уже покраснела! — воскликнула Маша.

— Красней, красней, я все равно не вижу. Обнимаю тебя, пока! — рассмеялась в ответ Ксюха.

— Пока. Спасибо за поддержку, подруга.

Маша положила трубку и еще некоторое время задумчиво улыбалась.

* * *

Марукин приветствовал следователя, который сидел за столом, заваленным папками:

— Привет, Григорий Тимофеевич!

— Пятый раз уже здороваешься, Юрий Аркадьевич, — оторвался от дел Буряк.

— Беспокоюсь о деле, — пояснил свое поведение Марукин.

— Ты про Михаила Родя? — уточнил следователь.

— Конечно, о ком же еще, — кивнул Марукин. — Что вы собираетесь сейчас предпринять?

— Да ты понимаешь, Юрий Аркадьевич, улик-то у нас с тобой маловато, — хмуро ответил следователь.

— Но есть же, — воскликнул Марукин.

— Есть. Но все они — косвенные. И одного чистосердечного признания маловато. Да и не тот это персонаж, Михаил Родь, чтобы публично каяться перед нами, — заключил следователь.

— Да, он крепкий орешек. Ну да не таких раскалывали! — снова кивнул Марукин.

— Юрий Аркадьевич, мы с тобой не в киножурнал «Хочу все знать» играем, а серьезное преступление расследуем, — серьезно заметил следователь. — Тут нужно быть бдительным и осторожным, как саперу на минном поле.

— И что вы предлагаете? — Марукин почесал затылок.

— Не предлагаю, а предполагаю, что на маяке нужно провести повторный обыск. Так сказать, в связи со вновь открывшимися обстоятельствами.

— Отлично! Возьмете меня с собой? — попросил Марукин.

— Погоди. Об этом мы поговорим позже.

— Как знаете, Григорий Тимофеевич. Я думал, мы в одной команде, — разочарованно протянул Марукин.

— В одной. Но командир здесь — я, — веско отметил следователь и погрузился в дела.

* * *

Самойлов и Леша столкнулись у подъезда родного дома и очень обрадовались друг другу.

— Привет, сынок! Соскучился? — обнял сына Самойлов.

— Конечно! Я же говорил, что часто буду тебя проведывать, — улыбнулся Леша.

— Вот и замечательно! А Костя где, ты не знаешь? — спросил отец.

Леша покачал головой:

— Не знаю, но, думаю, ему тоже интересно узнать, как все прошло. Надеюсь, ты перед Виктором Гавриловичем держался молодцом?

— Иначе и быть не могло! — гордо поднял голову Самойлов.

— Умница, отец. Что, идем? — открыл перед отцом дверь Леша.

— Идем! — кивнул Самойлов.

Им не терпелось пообщаться. Но только они сели за стол, как появился Костя.

— А, вот и старший пришел. Садись, Костя, я должен вам обоим рассказать о том, как мы будем жить и работать дальше, — начал разговор Самойлов.

— Обязательно сейчас, отец? — Костя нервно ходил по кухне, было видно, что ему явно некогда.

Самойлова это не остановило:

— Обязательно. Мы с Буравиным только что официально поделили бизнес. Тебе неинтересно, что будет с нашим семейным делом? — Самойлова распирала гордость.

— Очень интересно… — безразличным голосом сказал Костя. — Только, может быть, потом, пап?

— Костя, что ты нервничаешь? — забеспокоился Леша.

— Я не нервничаю, я спешу, — отрезал тот.

— Не ожидал от тебя такой реакции. Только пришел и уже торопишься уйти, — обиделся Самойлов.

— Отец, я хочу сказать… — начал было Костя, но Самойлов его перебил:

— Нет. Сначала я скажу. Сегодня я выиграл в лотерею! Произошло замечательное событие, ребята! Вместо своей доли в размере двадцати пяти процентов я получил фактически сорок!

Леша поднял брови:

— Не понял. Как это может быть? Самойлов довольно объяснил:

— За «Верещагино» Буравин заплатил, как за новое судно, и еще отдал два лучших сухогруза! Представляете?

Самойлов сиял, но Алеша не разделял его радости:

— Папа, что ты сказал? Ты отдал «Верещагино» Буравину?

— Сынок, а что тебя удивляет? Старое судно, требует большого ремонта, его коммерческая стоимость невысока…

— Папа! Какая коммерческая стоимость! Ты что, не понимаешь? «Верещагино» же для меня… для нас… — это все! — воскликнул Леша.

— Мой брат, как всегда, сентиментален. А меня волнует другое. Какую долю в нашем семейном бизнесе ты выделишь мне? — хмыкнул Костя.

Самойлов посмотрел на старшего сына:

— А почему я должен тебе что-то выделять? Чем ты это заслужил?

— Твоя позиция мне понятна. Спорить не буду — времени нет. Можно, я быстро задам тебе один вопрос, раз ты уже рассказал самое важное?

— Ну, что тебе? — сказал раздраженно Самойлов.

— Ничего особенного! Ключи от машины. Мне нужна машина на вечер. Срочно, — грубо ответил Костя.

Самойлов всплеснул руками:

— Замечательно! Мой младший сын сейчас будет рассуждать об абстрактных идеалах, а старший поедет развлекаться! О Боже! И с кем я собираюсь строить семейный бизнес!

Встав, он достал из шкафчика бутылку, быстро налил в рюмку и выпил. Сыновья хором воскликнули:

— Папа, не пей!!!

— Не указывайте мне, что делать. Вы меня расстроили, — огрызнулся Самойлов.

— Отец, я тебе обещаю, что мы обо всем поговорим детально. Но позже. Сегодня я занят, — сказал Костя.

— А, иди! Вернее, езжай! — махнул рукой Самойлов.

И достав ключи из кармана, бросил их Косте. Костя поймал желанные ключи и быстро направился к выходу, говоря на ходу:

— Спасибо, пап! Пока, Лешка!

— Давай, давай, уходи. — Самойлов потянулся за второй рюмкой.

— Папа, подожди. Скажи мне, как ты мог отдать «Верещагино»? — спросил Леша.

— Алеша, ну что ты заладил: как ты мог, как ты мог? Как попугай, ей-богу, — устало отозвался Самойлов.

— Но я, правда, не могу понять, как ты мог уступить «Верещагино»! Мы ведь столько с тобой об этом говорили! Ты же сам говорил: «Верещагино» — это вопрос принципа.

Самойлов развел руками:

— Видишь ли, сынок, для моего бывшего партнера Буравина «Верещагине» — это тоже вопрос принципа.

— Значит, его принципы сильнее? Ты ему уступил? — с вызовом спросил Леша.

— А ты жестокий, Алешка! — сник Самойлов.

— Папа, извини, я не хотел тебе сделать больно…

— А-а-а! Больнее, чем есть, уже не будет! — Самойлов снова выпил. Алеша не препятствовал, он смотрел на отца с жалостью.

— Ладно, папа, извини. Сегодня эту тему трогать не будем. Но… у меня к тебе тоже просьба.

— Валяй!

— Мне нужна квартира… Наша, — неловко начал Леша.

— О-па! На всю жизнь? — съязвил Самойлов.

— Не-а. На сегодня. На вечер, который может изменить всю мою жизнь. Я, конечно, понимаю, что моя просьба неуместна… — Леша опустил голову.

— Да ладно! Что я, не понимаю, что ли? — вздохнул Самойлов.

— Маша должна прийти… — тихо объяснил Леша.

— Понял, понял… Я найду, куда уйти ночевать.

— Папа, точно? Тебе есть куда пойти? — уточнил Леша.

— Конечно! Ты что, думаешь, я совсем никому не нужен? — гордо ответил Самойлов.

* * *

К Маше в комнату заглянул Сан Саныч:

— Можно к тебе, внучка?

— Конечно, Сан Саныч, зачем спрашиваете? — улыбнулась Маша.

— Мало ли… Может, не в настроении беседовать… — предположил он, но Маша развеяла его страхи:

— Еще в каком настроении! Мне петь и плясать хочется! Сан Саныч, хочу рассказать вам кое-что по секрету!

И она закружилась по комнате в танце. Сан Саныч наблюдал за ней с улыбкой:

— Говори. Хранить секреты — это мое обычное занятие.

— Не смейтесь! Этот секрет долго хранить не получится… Но… я не могу не поделиться… Меня всю просто переполняет!

— И я даже догадываюсь почему. Вернее, из-за кого, — многозначительно подмигнул Сан Саныч.

— Конечно! Алеша назначил мне свидание, — воскликнула Маша, и Сан Саныч, не понимая, переспросил:

— Свидание? Так вы же видитесь ежедневно!

— Нет, не такое… Вы понимаете… — Маша, смутившись, замолчала.

— Понимаю, внучка. Особенное свидание. Маша прижала ладони к щекам:

— А вы меня не осуждаете?

— Что ты, маленькая. Я за тебя всей душой болею. И за Алешку тоже. Вы для меня — родные дети, — улыбнулся Сан Саныч.

Маша спросила:

— Сан Саныч, Алеша меня пригласил к себе вечером… Говорит, что готовит какой-то сюрприз. Как вы думаете, а я ему могу сюрприз приготовить?

— Было бы здорово. А что ты хочешь сделать? — спросил он.

Маша покачала головой:

— Не знаю. Хочу с вами посоветоваться. Может быть, талисман какой-нибудь, а?

Сан Саныч присел на край дивана, задумчиво теребя подбородок:

— Ты у меня совета спрашиваешь как у моряка, правда?

— Н-наверное. Конечно, как у моряка.

Тогда слушай, внучка. Для моряка должен быть и талисман особый сделан, морской. Еще с давних пор, как только стали мужчины уходить надолго в море, женщины им дарили в путь обереги, сделанные своими руками.

— А какие обереги, Сан Саныч? Я в этом не очень понимаю…

Сан Саныч пояснил:

— Любая вещь, изготовленная руками любимой, могла стать оберегом. Помнишь, как Шульженко пела про синий платочек? На войну провожали — платочки вышивали, кисеты. Я к тому, что частичка женской любви, которую носит при себе мужчина в разлуке, помогает ему преодолеть все трудности, все препятствия. Понимаешь?

— Кажется, да… Если я Алеше вышью кисет, он будет частичкой меня и маленьким помощником… Но Алеша не курит! — вспомнила Маша.

Сан Саныч заметил:

— И слава Богу. Платки сейчас тоже, как ты знаешь, одноразовые. Вещи, которые нас окружают, меняются, но смысл, который мы в них закладываем, остается прежним. Главное — и воину, и моряку знать, что его любимая помнит и ждет. Тогда никакие бури ему не страшны.

— Да, я понимаю. — И Маша обрадованно захлопала в ладоши. — Придумала! Придумала! Я только что придумала, какой подарок я сделаю Алеше!

Сан Саныч, довольный тем, что ему удалось помочь Маше, вышел из комнаты. Маша же достала шкатулку с рукоделием. Постепенно из ниток, пуговиц, соломы и проволочек появилась куколка, морячок, со светло-желтыми волосами в бело-голубой ; тельняшке. Когда куколка была почти готова, Маша посадила ее перед собой и поздоровалась:

— Ну, здравствуй, Алешка!

* * *

Следователь, который после долгих раздумий решил наведаться на маяк, осторожно приоткрыл Дверь каморки смотрителя. Его озадачило то, что пломба на входной двери была сорвана, и следователь машинально достал пистолет. Он зашел внутрь и остолбенел. В каморке, в центре комнаты, в позе лотоса сидел Андрей.

— Андрей?.. Что вы здесь делаете? — изумленно разглядывая молодого человека, спросил следователь.

Андрей был удивлен не меньше:

— Здравствуйте. Я?

— Пломба сорвана… Как вы сюда попали? — оглянулся на дверь следователь.

— Я здесь… стараюсь следовать вашим советам. — Андрей расплел ноги и встал из позы лотоса.

— Не ожидал вас здесь увидеть. — Следователь спрятал пистолет в кобуру.

— Я тоже… По крайней мере, сегодня. Неожиданно.

— Андрей, так что вы здесь делаете? — настаивал Следователь.

— Живу, — просто ответил Андрей.

— А что значат ваши слова: «следую вашим советам»? — уточнил следователь.

— Погружаюсь глубже в историю, ради которой я приехал в ваш город. Ведь гибель моего учителя Игоря Сомова связана с маяком, правда? — Андрей посмотрел ему в глаза.

— Правда, — не стал отрицать следователь.

— А мне предложили здесь пожить. Хорошее совпадение, — продолжил Андрей.

— Пока не знаю… — Следователь с сомнением посмотрел на него.

— Почему же? Я обещал вам всячески помогать. Здесь, — Андрей обвел рукой помещение, — сделать это будет проще.

— А кто вас сюда поселил? — следователь решил выяснить все до конца.

— Виктор Гаврилович Буравин. Он договорился с кем-то из мэрии, и обошлось без лишних проволочек.

— А что, в гостиницах нашего города нет мест? — с сомнением спросил следователь.

Андрей посмотрел на следователя с обезоруживающей улыбкой.

— Наверное, есть. Но здесь совпадение интересов. Мне хочется быть в этом месте плюс уединение и удаление от суеты. А мэрии необходимо, чтобы кто-то выполнял обязанности смотрителя маяка.

Следователь удивился:

— Так вы еще и смотритель маяка по совместительству?

— Нет. Но наука, я думаю, нехитрая. Освою, — уверенно ответил Андрей.

Следователь обошел помещение, меряя его шагами:

— Да, интересно, интересно…

— А если я вам покажу, что я здесь уже обнаружил, вам станет еще интереснее!

И Андрей достал и показал следователю старый, полуистлевший, грязный рюкзак с ржавыми кровяными пятнами:

— Вот, смотрите. Это я обнаружил вот здесь… — Андрей указал рукой в угол шкафа. — Отвалилась задняя стенка шкафа, и обнаружился тайник.

— Тайник? — воскликнул следователь, рассматривая рюкзак с возрастающим интересом. Затем он подошел к тайнику и стал на четвереньки. — Вот это да! Точно говорят — новичкам везет! А почему вы сразу ко мне эту находку не принесли?

— Так не успел еще. Думал, завтра с утра, — пояснил Андрей.

— Вот оно как. Так вы думаете, что это…

— Да. Мне кажется, что это рюкзак Сомова. Следователь поднялся, отряхиваясь.

— Нужна экспертиза. И раз вы нашли это сами и сами же можете подтвердить…

— Конечно-конечно. Я для этого сюда и приехал… — начал было Андрей, но следователь его перебил:

— И привезли рюкзак с собой! Ха-ха-ха, — он рассмеялся, хлопая опешившего Андрея по плечу. — Я пошутил! Чего вы так… остолбенели?

— Ну и шуточки у вас! — Андрей пожал плечами.

— Да, солдафонские. Или, точнее сказать, милицейские. Но что с нас, простых сыщиков, возьмешь?

— Ничего. Вы сами приходите и все берете, — пошутил Андрей.

— Вот это вы правильно. Правильно сказали, — кивнул следователе и положил находку в полиэтиленовый мешок, — Андрей, я прошу, по-дружески. Чтобы то, что вы нашли… Да и мой визит тоже… В общем, я хочу, чтобы это осталось между нами.

— Хорошо. Но почему? — не понял тот.

— Потому что я сейчас пришел неофициально. Провести разведку боем, так сказать, — пояснил следователь.

— Но официальный визит будет? — озабоченно спросил Андрей.

— Конечно-конечно. Будет и обыск, и ордер на обыск. Все будет. Обязательно. — И следователь пожал Андрею руку. — В самом ближайшем будущем. Я вас предупрежу, естественно.

Андрей ответил крепким рукопожатием:

— Я рад, что смог вам помочь. Для меня это очень важно.

— Для меня тоже, — подчеркнул следователь.

* * *

Ксюха в наушниках сидела у пульта, начиналась музыкальная передача. Ксюха бодро говорила в микрофон:

— Доброго времени суток, уважаемые радиослушатели! Вас приветствует ди-джей Ксения Комиссарова, которая— в течение ближайших четырех часов будет с вами! Не покидайте нашу волну! Не покидайте и оставайтесь с нами в течение всего вечера, потому что вечер обещает быть необыкновенным!

Катя сидела около радиоприемника, машинально крутя в руках упаковку лекарства, взятого в аптеке Кости, и слушала Ксюхин монолог:

— Вечер просто создан для любви, для романтики, для необыкновенных отношений! Я буду ставить сегодня самые лиричные, самые сентиментальные и самые замечательные песни о любви, потому что… потому что сегодня первый вечер любви у моей лучшей подруги, ура!

Зазвучал музыкальный проигрыш. Катя очень удивилась и пододвинулась поближе к радиоприемнику, добавляя громкость. А Ксюха не унималась:

— Сегодня моя лучшая подруга Маша встречается с любимым, ура! Я мысленно с тобой, Маша! Ой, Женька, не ревнуй! Я увлеклась! Я просто имела в виду, что сегодня для вас, дорогие Маша и Алеша, ровно в пять часов я поставлю самую лучшую мелодию, которую только смогу отыскать…

Катя усмехнулась нехорошей усмешкой:

— Ага, значит, ровно в пять часов! Спасибо, болтливая сорока Ксюша!

Ксюха и сама сообразила, что перегнула палку, и затараторила:

— Ох, простите меня, уважаемые радиослушатели! Кажется, я сболтнула лишнего! Но ведь не поделиться радостью за подругу я не могу! А с кем делиться, как не с лучшими друзьями! А лучшие друзья для меня — вы, слушатели радиостанции «Черноморская волна»! Только для вас сегодня — отличная музыка и восхитительная погода!

Маша заканчивала работу над куколкой, пришивая ей глазки-пуговки и разговаривая с ней:

— Алешенька, это воплощение твоей силы, твоего мужества. — Маша погладила морячка по голове.

Это — воплощение твоей мудрости. — И она надела на моряка фуражку. — Ты уйдешь в море, я буду тебя слышать, и ты будешь слышать меня. Здесь — вся моя любовь к тебе. Здесь — мое сердце. Ты будешь служить на «Верещагино», Алешенька, а я буду тебя верно ждать!

Маша сняла с пальца серебряное кольцо и надела на куколку, как пояс:

— Ты всегда будешь со мной, Алеша. Навеки.

И Маша крепко поцеловала куколку.

* * *

Костя подъехал к ресторану на автомобиле и резко затормозил у входа. На крыльце его поджидал подпрыгивающий от нетерпения Лева.

— Ты что, Костя, совсем сдурел? Я же не на свидание тебя позвал, опаздывать нельзя!

— Я все понимаю, Лева, но меня отец задержал… — оправдывался Костя.

— А-а, все от папочки зависишь, пацан! Ладно, базарить некогда, поехали! — Лева прыгнул в машину, в руках он держал сверток. — Ты все хорошо помнишь, Костя?

— Помню, помню, где тут забудешь!

— Мое дело — доставить посылочку для нашего мальчика в его одиночное Простоквашино, — пошутил Лева.

— Как ты, Лева, утомил своим плоским юмором! — отмахнулся Костя.

— Ладно, ладно. Сам ты не очень-то объемный. Итак, я доставляю посылку, ты едешь к изолятору. Стоишь у окон. Понятно?

— Что значит «ты едешь»? А ты со мной не едешь? — удивился Костя.

— Я отвечаю за другую часть плана, — покачал головой Лева.

Костя недовольно взглянул на него:

— Ага, а мне оставляешь самую рискованную… Чтобы машина отца засветилась.

Лева воздел руки к небу:

— О Боже! Какой ты… смелый, Костя! Машина отца! А то, что я приношу передачу в тюрьму и вот этими самыми пальчиками добровольно вношу в журнал посещений свою родную фамилию? Это, по-твоему, не риск?

* * *

Буравин развязывал галстук, освобождая шею. Полина с тревогой наблюдала за ним, не решаясь задать вопрос. Наконец она рискнула:

— Ну, как, Витя? Как все прошло? Удачно? Буравин с расстановкой произнес:

— Все. Прошло. Если можно считать удачным искусственное разделение работающей фирмы. Но — ничего не поделаешь. Я был готов. Все нормально, Полина.

Полина настаивала:

— Но ты расстроен. Я вижу. Случилось что-то непредвиденное?

— Да нет. «Верещагине» я отвоевал. Это, как говорится, был для меня вопрос чести. Пришлось, правда, уступить при разделе активов. Но не это главное… Меня очень обеспокоило психологическое состояние твоего бывшего мужа.

— В смысле?

— Мне он показался немного не в себе. Как будто он одержим, — попытался найти нужное слово Буравин.

— Почему ты назвал его одержимым? — не поняла Полина.

— Понимаешь, он вел себя странно, очень странно. Был возбужден. Сначала хотел взять свою долю деньгами, потом согласился на реальный дележ активов. Суетился, рвал бумаги, вел себя, как полубезумный… Я не понимаю до сих пор, хочет ли он работать на самом деле, — расписывал Буравин.

— Подожди, ничего не поняла. Борис был взволнован, это понятно…

— А, извини! Кажется, я тебя гружу не твоими проблемами. Извини еще раз. Мы сами разберемся, — махнул рукой Буравин.

— Нет, Витя, это не ваши проблемы. Это наши общие проблемы, — возразила Полина.

— Все равно. Решу их сам. Забудь, что я сказал.

— По-моему, без моей помощи не обойтись! — Полина встала с места изначала взволнованно ходить по комнате. — Пойми, слишком многое нас всех связывает.

— Ты имеешь в виду себя? — спросил Буравин, но Полина покачала головой:

— Нет. Я беспокоюсь о будущем своих сыновей.

— Полина. О твоих сыновьях я не забуду, — твердо сказал Буравин.

— Ты? А что, их родного отца ты уже списываешь со счетов? — внимательно посмотрела на него Полина.

— Ты не права… Ты знаешь, что я в принципе был против раздела фирмы… — вздохнул Буравин.

— Ох, Витя. Ты говоришь только о бизнесе. Но личные неприятности невозможно разрешить деловыми решениями.

— Почему? — удивился Буравин.

— Ты же сам сказал: Борис одержим. И ему нужна помощь. Человеческая. И я думаю, срочная! — попыталась объяснить Полина.

Буравин предложил:

— Полина, мы можем всем миром помочь Борису. Напрасно ты считаешь меня бесчувственным пнем. В конце концов, он не только твой бывший муж. Он и мой бывший друг.

— Витя, я вовсе не считаю тебя бесчувственным. Нет. Просто есть вещи, которые должна улаживать женщина, — возразила Полина.

— Если ты хочешь на него как-то повлиять, то напрасно. Дело сделано — и бизнес разделен, и вы, надеюсь, в скором будущем разведетесь официально, — для Буравина все было ясно.

— Витя, я не хочу на него влиять. Да это и бесполезно. Ты знаешь, какой он гордый и упрямый. Я просто хочу… поддержать его, понимаешь? Поэтому я сейчас соберу что-нибудь поесть, домашнего, и схожу туда, ладно? — просительно взглянула на Буравина Полина.

— Домашнего — это ты права. Мне, кроме всего прочего, показалось, что он… голодный. Неухоженный, обозленный, есть хочет… В общем, холостой мужик, — согласно кивнул Буравин.

— Ох, хоть бы пить не начал! — забеспокоилась Полина.

— Надеюсь, удержаться от рюмки у него ума хватит, — пожал плечами Буравин.

— Ты же сам сказал — он как будто одержим, — напомнила Полина.

— Сказал, сказал. Правда. Но теперь жалею. Я не знал, что ты так разволнуешься, родная… — Буравин попытался привлечь к себе Полину, обнять, но ей было не до того.

— Извини, Витя… Не успокоюсь я, пока не схожу туда.

— Давай вместе сходим, а? — попросил Буравин.

— Витя, ну ты с ума сошел? Он же тебя видеть не может! — воскликнула Полина.

— Тебя, кстати, тоже. Но я и не говорю, что я буду подниматься с тобой в квартиру. Подожду в машине. Ты же недолго? — И он заглянул ей в глаза. — Полина, так ты не хочешь, чтобы я поехал с тобой?

— Нет. Я чувствую, что это мой долг. — Полина уже начала складывать в сумку пирожки и другие вкусности.

Буравин, наблюдая за ее действиями, вздохнул:

— Раз ты чувствуешь так… Ладно, с чувствами не поспоришь.

— Витя, я прошу, пойми меня. Ты всегда меня понимал. Борис и ребята обижены. Обделены. Они чувствуют себя брошенными, — объясняла Полина.

— По-моему, это ты считаешь, что их бросила, — вздохнул Буравин.

— В точку. Если быть до конца откровенной, то да. Я их бросила, — согласилась Полина.

— Нельзя так рассуждать! Полина! Нельзя жить только ради детей, ради пресловутого чувства долга.

— Да, я с тобой согласилась, поэтому я к тебе ушла. Но сердце-то неспокойно! Значит, я не совсем права, — покачала головой Полина.

Буравин внимательно посмотрел на нее:

— А может быть, ты внушила себе это излишнее чувство долга? Сколько ты видела среди знакомых, подруг, женщин, которые живут якобы ради детей. Потом дети вырастают, выпархивают из гнезда, а эти женщины остаются глубоко несчастными.

— Да, согласна. Но я видела и знаю другие примеры. Когда женщина поступала так, как нужно было только ей. Шла на поводу у своего чувства, у своей страсти. А потом незаметно теряла многое: доверие близких, своих детей… Что хуже, Витя? А что лучше? И кто рассудит? — спросила Полина.

Буравин обнял ее:

— Мы справимся. Если будем все время вместе. Поддерживая друг друга.

— Да, любимый. Ты прав, — прижалась она к нему покрепче.

— А ты, любимая, упрямишься и отказываешься от моей поддержки, — с ласковым укором сказал Буравин.

Полина замотала головой:

— Что ты! Я благодарна тебе за поддержку. Я хочу ощущать ее и сегодня — на расстоянии. Я пойду туда, а ты меня жди.

— Но ты ведь недолго, правда?

— Совсем недолго. Мне просто надо на них посмотреть. На Алешку, на Костю и…

— И на Бориса, — продолжил Буравин.

— И на Бориса, — кивнула Полина.

— А когда ты разведешься? — ревниво спросил Буравин.

— Я и так считаю себя его бывшей женой. Но он не перестал существовать для меня как человек.

— Понимаю. Я буду ждать тебя, — посмотрел ей прямо в глаза Буравин, и Полина ответила таким же прямым и нежным взглядом.

— Я Люблю тебя.

— Я люблю тебя, — эхом повторил он.

* * *

За столом следователя Марукин примерялся к новому месту. Он вальяжно развалился в кресле и даже закинул ноги на стол. Но тут в кабинет вошел охранник, и Марукин быстро убрал ноги со стола.

— Разрешите доложить? — козырнул парень.

— Ну, чего случилось? — недовольно буркнул Марукин.

— Нашему подследственному… Который Родь, особо опасный… Ему передачу принесли. Вот.

— Замечательно. А ты знаешь, что за этим Родем глаз да глаз нужен? — спросил строго Марукин.

— Так я поэтому к вам сразу и пришел. Потому что вы приказали… С Григорь Тимофеичем сами… Что особо тщательно…

— Да не волнуйся ты! Хочешь, я сам его посылку проверю? — поспешил его успокоить Марукин.

— Нет, зачем же? Это же моя обязанность, — охранник начал выгружать предметы из пакета на стол. Одно за другим, на столе появились банка тушенки, большой кусок сала, бутылка пива. Марукин повис над предметами, как Кощей:

— Вот-вот. Ты знаешь, что в сале можно пронести?

— Что? — сглотнул слюну охранник.

— Напильник! Нарежь-ка, проверь! — указал Марукин, и парень начал резать сало. Не удержавшись, он отправил в рот кусочек. Марукин в это время незаметно переложил бутылку пива из группы не проверенных в группу проверенных продуктов.

* * *

Лева вернулся из отделения милиции и подошел к автомобилю, в котором сидел Костя.

—Что? Все успешно? — взволнованно спросил тот.

— Передал. Посмотрим. Фу-у, жарко! Я пошел, Костя.

— Нет, Лева, подожди. — Костя быстро отнял руку от руля и схватил Леву за рукав.

— Только не говори, что тебе надо со мной поговорить!

— Лева, мне надо с тобой поговорить, — вздохнул Костя.

— Это глупая фраза, Костя, — поджал губы Лева.

— Садись, — сказал Костя.

Лева вздохнул: он сдался. Сев рядом с Костей, Лева пробормотал:

— За компанию, как говорится, можно и удавиться…

— Лева, мне кажется, что ты и на собственных похоронах шутить будешь, — недовольно сказал Костя.

— Да, а ты на своих сам будешь плакать! — парировал Лева.

Неожиданно у Кости зазвонил телефон, и он поднял трубку. Звонила Катя:

— Алло! Костя! Скажи, ты будешь дома сегодня вечером?

— Катя, нет, нет… Извини, мне некогда. Дома сегодня меня не будет вообще. Там мой брат со своей невестой встречаются. Понимаешь?

— Понимаю. Жаль. Я тебе позвоню позже!

Костя положил трубку. Он и знать не мог, что Катя с довольной улыбкой достала коробку с лекарством и повторила:

— Вот как замечательно! Алеша встречается с Машей у себя дома в пять часов.

* * *

Алеша стоял среди кустов роз в оранжерее и ждал садовника, который, заметив ожидающего молодого человека, поспешил спросить:

— Букетик для барышни?

— Для барышни. Но не совсем букетик, — сказал Леша.

— А поподробнее? — уточнил садовник, подходя к Алеше.

— Мне нужны розы, но не бутонами, а лепестками… Много-много лепестков… Миллион, понимаете?

— Не очень. Но неважно. Заказ странный, хотя выполнимый, — хмыкнул садовник.

— Так, значит, продадите? Садовник усмехнулся:

— Так отдам. Если сами возьмете, молодой человек. Грабли в руках умеете держать?

— Приходилось, — кивнул Леша.

— Тогда берите грабли в руки и нагребайте с клумб лепестки. Столько, сколько вам нужно!

— Спасибо! — Алеша с воодушевлением схватился за грабли и принялся за дело.

Очень скоро в его руках был полнехонький холщовый мешок розовых лепестков. Леша сиял: его идея должна была сработать блестяще!

* * *

Охранник вошел в камеру и обратился к смотрителю:

— Не забывают тебя на воле-то.

— А что такое? — хмуро отозвался тот.

— Вот. Передачку принесли. Все вкусное, — буркнул охранник, дожевывая сало.

— Попробовал, что ли? — усмехнулся смотритель.

— Не попробовал, а проверил, — поправил охранник.

— Вижу по роже, как ты проверил… Охранник прервал его на полуслове:

— Но-но! Разговорчики! Я это… продегустировал. Смотритель достал из сумки кусок сала, нарезанный кусочками, и с наслаждением его понюхал:

— Ох, теперь и тюрьма не страшна!

— Смотри, не тресни-! В одиночку-то… — предостерег охранник, но смотритель указал ему на дверь:

— Иди, иди, дай несчастному человеку насладиться продуктом.

— А чего им наслаждаться? Сало как сало.

Смотритель выждал несколько секунд, пока за охранником не закрылась дверь. Затем быстро, один за другим, выбросил продукты из сумки, в которой была передача, на пол. Достал бутылку с пивом и снял крышку. С противоположной стороны крышки была прикреплена таблетка. Смотритель достал таблетку и положил ее в рот.

После этого он лег на нары, сложил руки крестом на груди, ноги в струнку. Его охватило ожидание, но реакции все не было. Смотритель приподнялся и сел на нарах.

— Ни черта не понимаю!

Он снова лег, напряженно улыбаясь. Прошло время, и улыбка медленно сползла с его лица. Еще несколько секунд — и вдруг что-то невероятное настигло смотрителя: его начало трясти, по телу пробежали судороги. Смотритель с криком упал на бетонный пол. Затем он скрючился и замер.

* * *

Костя и Лева сидели в машине около отделения милиции, Лева периодически порывался выбраться из машины, Костя его останавливал.

— Костя, ну зачем я тебе сейчас здесь? Смотритель не больной человек, на своих ножках выпрыгнет. Помогать вам не надо.

— Надо. Во-первых, я так и не знаю всех остальных звеньев цепочки, во-вторых, больным он будет или здоровым, когда выпрыгнет, неизвестно.

— Ты же говорил, что препарат вызывает кратковременный приступ!

— Но я не личный доктор Михаила Родя! Я не знаю, есть ли у него вообще проблемы с сердцем. — Костя пожал плечами.

— Ой, какие проблемы! Смотритель здоров, как бык, и нас с тобой переживет! — закатил глаза Лева.

— Стой, стой, погоди. Я хочу знать, как к смотрителю попал препарат? Кто был связным между нами и ним там, в тюрьме? — настаивал Костя.

— А я не знаю! И, представь себе, не желаю знать!

— Почему? — удивился Костя.

— Много будешь знать, сыграешь в ящик раньше, чем состаришься.

— Опять ты со своими дурацкими шутками!

— Я не шучу, Костя. Я понятия не имею, кто именно из ментов был продажным подельником нашего смотрителя. Смотритель — он же, как паук, всю паутину в своих лапах держит. Исполнители не знают друг друга.

— И тебя это устраивает?

— Вполне. Тебя ведь, кажется, тоже? — уточнил Лева, но Костя покачал головой:

— Нет, Лева, меня вовсе не устраивает быть просто пешкой в чужой игре.

— Для того чтобы быть ферзем, милый Костенька, нужно протопать пешкой по всем клеточкам, — назидательно сказал Лева.

— Лева, если ты не знаешь весь круг исполнителей плана, то ты наверняка знаешь свою ответственность. И я тоже должен четко представлять свою.

— А что представлять! Я в этом деле больше всех рискую. На переговоры со смотрителем кто приходил? Я! Передачи ему кто приносил? Я! — всплеснул руками Лева.

— Но машина-то моя! — настаивал Костя.

— Костя, успокойся. Твоя машина может здесь оказаться совершенно случайно. И потом, пока они очухаются, пока сообразят, что к чему, уже и тебя, и твоей машины след простыл.

— Вот поэтому я и хочу, чтобы ты остался здесь со мной до конца. Для подстраховки, так сказать.

— Все, все, уговорил! Сижу с тобой до конца. — Лева сдался.

— Победного, — подчеркнул Костя.

— Иного и быть не должно. Иначе нам… вместо гонорара покажут кузькину мать!

— По времени — уже скоро… — Костя взглянул на часы.

— Да, если ему наш препарат передали вовремя, он уже должен был его принять. Получается, сейчас там должен быть самый разгар нашего спектакля.

— Ох, неправильно ты говоришь, Лева. Не совсем это спектакль, — мрачно ответил Костя, и Лева удивился:

— Ты что, всерьез за него переживаешь, Костя? Я тебя не узнаю.

— Нет. Я за деньги свои переживаю.

— А, вот это другое дело. Тут я с тобой согласен. Переживаешь, так нечего было опаздывать. Промедлил бы ты еще чуть-чуть — и все, накрылся бы наш план медным тазом!

— Ты опять! — воскликнул Костя.

— Да что опять! Во всяком деле нужна точность! Для одного блюда яйца варятся две минуты, для другого — десять.

— Не надо про яйца, Лева. Не надо нравоучений. Я и так сижу, как на иголках. А еще ты… со своими яйцами. — Костя поморщился.

— Я так говорю, потому что ты, наверное, не понимаешь. Если бы мы смотрителя подвели, мы тем самым себе подписали бы смертный приговор. Он же не в порядке дружеской просьбы мне план изложил. Он сказал: «не поможете мне, ребята, — грохну обоих».

— Так прямо и сказал? — вздрогнул Костя.

— Не сказал, а даже написал. Я бы тебе предъявил записку, да ее сжечь пришлось. Из соображений конспирации.

— А почему — грохну обоих? Он же с одним тобой договаривался, — испуганно спросил Костя.

Лева отмахнулся:

— Я тебя умоляю. С одним, с двумя, с тремя. Какая разница! Грохнет всех и глазом, не моргнет. Если он собственных детей не пожалел…

Костя снова посмотрел на часы:

— Не могу я, кажется, каждая минута — как час.

— Это нервы, Костя. Хотя я бы на твоем месте уже не волновался. Не в первый раз.

— Лева! Что ты начинаешь? — взвился Костя. Лева поспешил успокоить его:

— Все, все, заканчиваю. Я просто хотел сказать, что у тебя, Костенька, получается сухим из воды выходить. Брательника своего собственноручно чуть на тот свет не отправил. И ничего. Вышел сухим из воды, как гусь.

Костя зло смотрел на Леву:

— Это ты не напоминаешь, называется?

— Ах, какой ты ранимый. Ладно, кто старое помянет, тому глаз вон. Я это тебе говорю, но с остальными-то я — могила. — Лева приставил палец к губам, улыбаясь.

— Ты не говорил, а вот я сказал. Кате сказал, — понурился Костя.

— Об этом ты мне уже сообщил. Только ей-то — зачем?

— Да, я — дурак. Но у меня есть оправдание. Я — влюбленный дурак. — Костя вздохнул.

Они вновь синхронно посмотрели на часы, и Лева решительно заявил:

— Все. Пора. Едем к окнам изолятора.

— Там долго не постоишь.

— А долго и не придется. Как бы не опоздать! Едем!

Машина тронулась с места и вскоре остановилась у другой стены здания милиции, у окон с белыми занавесками.

— Интересно, а почему здесь решеток нет? — Костя выглянул из машины:

— Потому что больным не до побега. Им бы выжить.

— А вот и нет, Мой брат из больницы бежал, — возразил Костя.

— Бежал же. Успешно. А врачам кажется, что их пациенты должны послушно лежать в своих лежбищах, как морские котики, — хмыкнул Лева.

— Тебе бы, Лева, не рестораном заведовать, а куда-нибудь в творчество определиться. Что ни фраза, то афоризм, — съязвил Костя.

Лева отпарировал:

— Зря думаешь, что в ресторане творчество не нужно. Еще как нужно. Самая что ни на есть творческая профессия! Изменила муза — ушел клиент. Вот так. Слушай, а как там в аннотации к лекарству написано, какой срок действия препарата?

— От минуты до десяти. В зависимости от особенностей организма.

— Может быть, у него организм по-особенному особенный?

— Не каркай, — Костя вздрогнул.

— А что, не каркай! У них сейчас ужин по расписанию, камеру проверить должны — сто пудов. Может быть, всем на него плевать? Поставили миску да пошли дальше.

— Лева, сейчас ты сомневаться начал. Может быть, уедем? — предложил Костя.

— Все, все, молчу… Но я бы у себя такого не позволил… подать блюдо не вовремя! Это же неслыханно! Причем совершенно неважно, какое это блюдо — фуа-гра или тюремная баланда.

— Да, и от того, и от другого болит печень…

— А ты-то откуда знаешь? От тюрьмы ты, Костенька, успешно спасаешься, а фуа-гра тебе пока не по карману, — хихикнул Лева.

Костя зло огрызнулся:

— Я думаю о том, что могло произойти. Смотрителю на самом деле стало плохо. Не на пять-десять минут, а серьезно…

— О, я смотрю, у тебя появились к Михаилу Макарычу настоящие человеческие чувства.

— Да нет, никаких чувств. Просто если он… кирдык, то и наши деньги… кирдык.

Лева вновь глянул на часы и согласился:

— Да, мне это ужасно все не нравится. И на какие только жертвы не приходится идти ради женщин!

— Ты про меня? — отозвался Костя. Лева вздохнул:

— И про себя тоже. Моя рыжая чертовка с бриллиантовым блеском в глазах совершенно ясно представляет роль мужчины в доме. Сексуальный обеспечитель всех ее капризов.

— Сколько прошло времени?

— Пятнадцать минут…

— Фу, я думал, два часа… — тяжело выдохнул Костя.

— У тебя состояние измененного сознания, Костя. Транс от страха, — объяснил Лева.

— Это ты у Риммы таким красивым словам выучился? — язвительно спросил Костя.

Лева поднял брови:

— А что? Римма, между прочим, психоаналитик по образованию.

— Да ну? А чего же она в гадалках прозябает? — удивился Костя.

— Потому что роскошествовать с дипломом в десять раз хуже, чем прозябать в гадалках, как ты говоришь. Тарифы иные.

— Да, у тебя с твоей половиной тоже много общего, — задумчиво протянул Костя.

— Кто спорит!

И они снова, не сговариваясь, посмотрели на часы и дружно вздохнули.

— Все, время вышло, — сказал Лева.

— Зря ждали. Обломил он нас, — кивнул Костя. — Что, поехали? Или подождем пять минут? Давай встанем под окнами кабинета следователя. Может быть, что поймем.

— Накатаемся у милиции на свою голову! — пожал плечами Лева.

* * *

Зинаида сидела на кухне за столом. Маша вышла из своей комнаты нарядная, улыбающаяся, и бабушка сразу спросила:

— Машенька, ты собралась куда-то?

— Да, бабушка. У меня свидание. С Алешей, — улыбнулся Маша.

— Подожди. Какое свидание? Вы же тут уже… живете? — не поняла Зинаида.

Маша опустила глаза:

— Алеша тут живет на чердаке. А я в своей комнате.

— Постой, постой, присядь. Давай поговорим, — заволновалась Зинаида.

— О чем, бабушка? — Маша не собиралась задерживаться, но Зинаида настаивала:

— Так, о женском. Я хочу у тебя спросить, только, ради Бога, не обижайся… У вас с Алешей вчера что-нибудь было?

— Ну бабушка! — Маша вспыхнула.

— Что бабушка, что бабушка! Я же не из любопытства тебя спрашиваю. Просто знаю, к чему вы…

стремились. И Сан Саныч меня уговорил уехать из дому. Я что, не понимаю, что ли?

— Но вы же вернулись! — возразила Маша.

— Но не сразу же! Маша покачала головой:

— Нет, бабушка. Вчера ничего не было. И вы здесь ни при чем.

— Машенька, о чем не хочешь говорить — не говори. Я тебя пытать не буду. Но ты меня, пожалуйста, послушай, внученька!..

— Бабушка, может быть, потом? Я сейчас тороплюсь… — Маша попыталась уйти.

Зинаида погрозила пальцем:

— Успеешь. К Алешке своему убежать успеешь. А вот бабушкины слова мимо ушей пропускать не надо.

— Хорошо, я слушаю, — обреченно вздохнула внучка.

— Маша! Если у вас ничего так и не случилось, то, может быть, это к лучшему? Может быть, это знак, что не нужно торопить события? А?

— Бабушка, но позволь мне самой… Вернее, нам самим с Алешей решить этот наш внутренний вопрос.

Зинаида закивала:

— Конечно, конечно. И вопрос внутренний, и решать в конечном итоге будете вы с Алешей. Никто с этим не спорит. Дело в том, что если тебя вчера вечером что-то остановило… или кто-то остановил… это может быть неспроста.

— А с чего ты взяла, что меня кто-то или что-то останавливал?

Зинаида пожала плечами:

— Ну, так ты же сама сказала. Он — на чердаке. Ты — у себя в комнате. Или я что-то не так поняла?

Маша вздохнула:

— Все так. Просто вчера… не знаю. Настроения не было. Или страшно. А потом вы… Ты меня понимаешь?

— Еще как понимаю. Еще как. .А кто тебя в этом поймет лучше меня?

— Ну, вот. Вчера я непонятно чего испугалась, а сегодня утром все страхи рассеялись, — продолжала Маша.

— Вот именно — страхи! У меня знаешь какие страхи? Какое-то предчувствие нехорошее, Машенька! — подхватила Зинаида.

— Бабушка, ты опять со своими предчувствиями! — отмахнулась Маша.

Зинаида вскинулась:

— Да! Опять! И между прочим, мои предчувствия меня не обманывали никогда!

— Ой. Опять ты за старое, бабушка. Зинаида заглянула ей в глаза:

— Машенька, девочка моя. Если ты испугалась чего-то, если тебя что-то хоть вот на капельку насторожило и остановило — это знак. Значит, не стоит торопиться. Я же тебя знаю, внучка. Супружество — это очень важный шаг. Ты у меня девочка серьезная, не легкомысленная, я знаю. И все принимаешь близко к сердцу…

— Бабушка, давай с тобой об этом потом поговорим? Завтра?

— А если завтра будет поздно? — взмолилась Зинаида. — Так сердце болит, что плакать хочется!

Маша успокаивающим тоном спросила:

— Я побегу? Бабушка, вот увидишь, все твои страхи, подозрения и опасения будут напрасными!

— Не надо, внучка. Пожалуйста! Дай Бог, чтобы я ошибалась… — попросила Зинаида.

— Не беспокойся! Лешка меня любит, у нас все замечательно…

— Ладно. Сдаюсь. Иди. Но… — Зинаида замялась. — Последний вопрос. Я понимаю, что он звучит несовременно, не так, как в нашей юности. Но! Машенька, мне кажется, в ЗАГСе недаром дают три месяца — на то, чтобы все взвесить, решить…

— В ЗАГСе дают такой срок, потому что там большая очередь, — возразила Маша.

— Неправда, Маша, неправда. Всегда предлагалось, и раньше, и теперь, жениху с невестой хорошенько подумать, с родными посоветоваться — прежде чем нырять в брак, как в омут с головой.

— Бабушка, извини. Ты-то точно не ныряла в омут, — вздохнула Маша.

— Не надо сейчас, Маша, про меня. Не надо! Мы сейчас про тебя говорим. Неужели, внучка, сейчас настолько уже утрачена девичья честь. Женская гордость. Невинность невесты. А? — пытливо смотрела на нее Зинаида.

Маша всплеснула руками:

— Бабушка, да что ты такое говоришь! Конечно, все это важно. Но я-то совершенно точно знаю, что Алеша есть и будет моим единственным мужчиной в жизни. Это самое важное. Ведь так?

— Так-то оно так… — Зинаида покачала головой.

— Бабушка, ты прости, пожалуйста… Но я и так уже опаздываю. Я побегу, а потом мы с тобой договорим обязательно. И про женскую гордость, и как с ними, с моряками, вести себя нужно… — И Маша легко рассмеялась.

— Маша, нельзя же смеяться над принципами! Маша поцеловала ее в обе щеки:

— Бабушка, я не смеюсь, я говорю, что мне Алеша дороже всех моих принципов! Он для меня дороже принципов, дороже всего на свете, и я готова ему отдать все, включая эту несчастную девичью гордость! Понятно?

Зинаида проводила взглядом уходящую внучку и неодобрительно покачала головой:

— Маша, что ты такое говоришь?.. Стыд-то какой…

* * *

Следователь, после похода на маяк и разговора с Андреем, вернулся в свой кабинет с находкой — рюкзаком, предположительно принадлежавшим профессору Сомову.

Буряк достал из полиэтиленового пакета рюкзак, расстелил на столе чистый лист бумаги и положил находку на стол. Он заперся изнутри и зажег лампу. Затем принялся внимательно исследовать вещдок — полуистлевший, ветхий рюкзак, со стершимися старыми надписями, наклейками. Достав из сейфа толстую папку с архивными документами, начал листать ее, ища фотографию.

Наконец он нашел то, что искал, вынул фотографию из дела и положил ее рядом с рюкзаком. Следователь долго глядел в лупу на изображение одного человека на снимке — мужчины лет пятидесяти, с бородой, на его плече был рюкзак. Детали рюкзака на черно-белом снимке и на столе у следователя совпадали. Следователь еще раз сравнил снимок и находку. На его лице заиграла довольная улыбка. Он аккуратно сложил рюкзак в мешок и спрятал вместе с папкой в сейф.

— Победа! Почти победа, — сказал он сам себе.

* * *

Смотритель лежал на полу неподвижно, затем снова начал дергаться.

Послышался звук отодвигаемой задвижки окна, и в окошечке появилось лицо охранника:

— Родь, ты чего бузишь?

Ответа не последовало: смотритель извивался на полу.

— Э, Родь! Ты где? Я тебя не вижу! — Охранник открыл дверь и заглянул в камеру. Увидев смотрителя, валяющегося на полу в неестественной позе, охранник подбежал к нему. Сначала осторожно, издалека, затем — наклоняясь все ниже, охранник позвал:

— Э, ты чего? Сала объелся? Ты что, прикидываешься?

Смотритель вновь начал биться в судорогах и корчиться.

— Ну вот, еще не хватало, чтоб ты помер тут, в мою смену!

Он перевернул смотрителя лицом к себе и увидел, что зрачки у него закатились. Охраннику стало страшно:

— Э, э, перестань! Хватит! Не умирай, дурачина! Подпрыгнув, он побежал к двери, потом снова вернулся, проверяя, как себя чувствует смотритель, затем бросился бежать, не зная, что ему делать. Выбежав в коридор, он громко закричал:

— Эй, кто-нибудь! На помощь!

Никто не ответил, и он, захлопнув дверь камеры, бросился по коридору:

— Боже мой, что же с ним приключиться могло! Вот досада-то, а?

Через несколько минут в камере смотрителя уже был врач. Он начал проверять пульс, посмотрел зрачки:

— Ничего не понимаю…

Врач обернулся в сторону охранника:

— Как это произошло? Что здесь было?

— Да не знаю я… Я шум услышал какой-то подозрительный… заглянул… а он — тут… лежит, корчится… — забормотал охранник.

— Странно. На эпилепсию не похоже. И пульс — нормальный. Эй, Родь, что с вами?

Смотритель лежал неподвижно.

— А что с ним? Он помирает? — занервничал охранник.

— Не знаю… пока ничего не знаю, — покачал головой врач.

Достав из своего чемоданчика фонендоскоп, врач прослушал сердце смотрителя и озадаченно перевел взгляд на охранника. В дверях камеры появился Марукин:

— Что, что здесь произошло?

— Вот, этот ваш… наш… смотритель загибается, — отрапортовал охранник.

— Или загибается, или это блестящая симуляция, — заметил врач.

— Так надо его в изолятор определить, срочно! — глаза Марукина заблестели.

— Зачем сразу в изолятор? Я сейчас проверю все показатели, приму решение… — отозвался врач.

— А не затянется это ваше… принятие решения? — занервничал Марукин.

— Я работаю максимально быстро, — заметил врач. Марукин настаивал:

— Вы что, не понимаете? Если опасный преступник сейчас, во время следствия, скончается, сколько преступлений останутся нераскрытыми!

Врач сухо возразил:

— Я сейчас думаю о нем как о человеке, а не как о преступнике.

— Так заберите его к себе в изолятор и там проверяйте! — потребовал Марукин.

— Может быть, его с места трогать нельзя… — врач наклонился к смотрителю.

В это время охранник подозвал к себе Марукина:

— Юрий Аркадьич… я переживаю… может быть, это я чего в той передачке не доглядел?

— Молчите, Вася! Молчите про передачку! А то полетит ваша голова! — прошипел Марукин.

— Странно, — сказал врач. — Внешние проявления нехорошие, а давление и пульс в норме. Правда, я встречался со случаями… Это может быть как исключение из общих правил протекания болезни, так и убедительная симуляция.

— Не похож он на симулянта, — хмыкнул Марукин.

— А как вы это определяете? — врач усмехнулся.

— Ну, не знаю…

— Вот и я не знаю. Вернее, знаю вот что. Инъекция с глюкозой ему не помешает. Только поддержит.

И риска никакого, — врач взял шприц, набрал лекарство и наклонился над смотрителем, — посмотрим на естественные реакции.

Марукин наблюдал за этим, вытянув шею и затаив дыхание. Врач ввел лекарство в предплечье смотрителя, у того не дрогнул ни один мускул на лице.

— Такой силы воли не бывает. Он не чувствует укола, — констатировал врач и поднялся с колен. Отойдя от лежащего смотрителя, он снял с себя очки и обратился к Марукину:

— Кажется, вы правы. Его действительно лучше перевести в изолятор.

— Ну, что я говорил! — Марукин повернулся к охраннику: — Живенько, живенько, зови помощников, давайте носилки…

Охранник вышел из камеры и в дверях столкнулся со следователем, который воскликнул:

— Что здесь происходит?

— Вот, Родю плохо… — пояснил Марукин.

— Собираемся в изолятор перенести… — добавил врач.

Следователь скомандовал:

— Отменяю изолятор! Тащите его ко мне в кабинет — там ему быстро полегчает!

Разъяренный следователь буквально за шиворот затащил смотрителя, который охал, стонал, но шел на заплетающихся ногах. За ними следом вбежал Марукин. Следователь гремел:

— Что, симулянт несчастный, цирковое представление решил здесь устроить? Мало было прошлых выходок?

— Может, все-таки в изолятор? — робко настаивал Марукин.

— Перебьется! Я сам его вылечу! — следователь обернулся к вбежавшему охраннику: — Наденьте на него наручники!

Марукин удивленно наблюдал за происходящим:

— В чем дело, Григорий Тимофеевич? Чего вы так на него разозлились?

— Потому что я сейчас его к стенке прижму. Уже фактами!

Смотритель открыл глаз и произнес слабым голосом:

— Какими фактами, гражданин начальник?

— Неопровержимыми. Нашел я твой тайничок, Михаил Макарыч. Й рюкзачок в том тайничке тоже нашел…

Смотритель выпрямился на стуле:

— Врешь. На понт берешь!

— Вот тебе и полегчало, — язвительно заметил следователь.

* * *

Леша занимался в комнате последними приготовлениями: везде лежали лепестки роз, горела свеча, Леша отрыл бутылку красного вина и налил по нескольку капель в два бокала, стоящие на подносе. Услышав звук приближающихся шагов, Леша, не глядя, отозвался:

— Это ты, любимая?

Он обернулся, и на его лице отразились недоумение и обида, потому что он увидел незваную гостью — Катю.

Катя широко улыбалась.

— Катя, ты? Что ты здесь делаешь? — спросил Алеша.

Катя, как ни в чем не бывало, поздоровалась:

— Добрый день, Алешенька.

— Что тебе здесь надо? И… как ты вошла? — продолжал Леша.

— Ты сам оставил дверь открытой… Не заметил…

— Да, это я сам. Но я… Я жду Машу!

— Догадываюсь, что не меня. Но не беспокойся. Я на минутку! — заверила Катя.

Леша смотрел прямо на нее:

— Кости нет дома.

— Я заметила. Одну минуту, я хочу поговорить с тобой.

— Нет, только не сегодня, не сейчас, Катя, — взмолился Леша. — Я уже сказал: я жду Машу. Поэтому ни минуты, ни полминуты для разговоров с тобой у меня нет!

Леша попытался потеснить Катю к выходу, она остановилась в дверях.

— Не очень-то ты вежлив, Алешенька. А еще хотел, чтобы мы с Машей подружились.

— Наверное, я был неправ. Я поторопился. Катя поспешно заговорила:

— Что ты! Очень даже прав! Это я чувствую себя такой грубой, бестактной… но я… раскаиваюсь!

Леша в этот момент был готов поверить чему угодно, и Катя, пользуясь минутным сомнением Алеши, снова прошла в глубь комнаты, взяла в руки бутылку с красным вином и, глядя на этикетку, воскликнула:

— Ой, отлично. Я думаю, Маше понравится.

— Да, но… Ты должна уйти.

— Уйду, уйду, не беспокойся! Не стану же я вам мешать, в самом деле!

С одним бокалом и бутылкой вина в руках Катя подошла к Алеше.

— Хоть мы с тобой и расстались, Алеша, ты для меня всегда будешь… лучшим другом! А знаешь что, Алешка? Давай выпьем с тобой! На прощание! Простимся, так сказать, с прошлым, которое нас связывало. И пожелаем друг другу счастья в будущем с другими любимыми!

Катя налила вино в бокал. Леша покачал головой:

— Спасибо, Катя, только я пить не буду. Катя весело ответила:

— Вот и ладно! Я выпью одна за двоих! — она выпила налитые несколько глотков из одного бокала.

Алеша с досадой смотрел на нее, но Катя не унималась:

— Сюрприз порчу? Я выпила из чужого бокала?

— Ты выпила из моего, — сухо возразил Леша. Катя предложила:

— Тогда и ты выпей из него. И — будем считать наше экспресс-прощание законченным! Да, кстати, а шоколадка у тебя есть?

— Шоколадка? При чем здесь шоколадка? — ошарашенный Леша перестал понимать, что происходит.

— Горькие тосты нужно закусывать сладким. Разве ты не знал? — последнюю фразу Катя произнесла нежным, воркующим голосом, Алеша слушал ее почти зачарованно. Он повернулся, идя к столу за шоколадкой. Катя в этот момент быстро бросила в бокал лекарство.

Вернувшись к Кате, Леша сказал:

— Хорошо. Я выпью. Именно за то, что все старое закончилось и теперь мы не будем мешать друг другу…

— И пожелаем друг другу счастья! — подхватила Катя.

Алеша взял бокал из рук Кати и выпил вино. Катя внимательно посмотрела в глаза Алеше:

— С тобой все в порядке, Алеша?

— Конечно! А разве со мной может быть что-нибудь не в порядке? Вкусное вино… — ответил он.

— Ты такой бледный, — заметила Катя.

Алеша взглянул на Катю и вдруг почувствовал, что ему действительно стало плохо. Он пошатнулся, прижимая ладонь к груди, в области сердца:

— Ой. Мне действительно нехорошо. Сердце так забилось.

— Алеша, что с тобой? Приляг, на тебе лица нет! — воскликнула Катя. Алеша присел на край кровати, бокал в его руке дрожал, и Катя ловко подхватила бокал.

Леша слабым голосом попросил:

— Уйди, Катя.

— Ну, что ты, Алешенька, разве я могу оставить тебя в таком состоянии? — с этими словами она сняла с него рубашку и расстегнула свою блузку.

Когда Маша через несколько минут зашла в комнату, то увидела следующую картину: Катя в Алешиной рубашке полулежала на его постели, рядом — Алеша, сонный, полураздетый, слабый и поверженный. Вокруг — лепестки роз. Катя торжествующе обнимала Алешу.

Машины глаза наполнились ужасом и отчаянием.

— Что это? — тихо спросила она.

— А ты что, не видишь? — с победным видом сказала Катя.

Алеша попытался приподнять голову, но ему это не удалось — голова упала, казалось, что он мертвецки пьян. Алеша силился что-то сказать и не мог, язык его не слушался, перед глазами его стоял туман, образ Маши расплывался. У Маши в глазах стояли слезы:

— Леша! Это и есть сюрприз, который ты для меня готовил? Как ты мог так поступить со мной?

Леша сбивчиво бормотал:

— Маша… Я…

Катя притворно удивилась:

— Почему ты не сказал мне, что она придет? Идиотская ситуация.

Маша в слезах развернулась и выбежала из комнаты.

Катя вскочила и бросилась за ней, крича в проем двери:

— Я — его первая любовь! Первая — значит, единственная! И он всегда будет меня любить! Всегда! Слышишь?

Маша оглянулась на звук Катиного голоса, ее взгляд был полон отчаяния и боли. Вдруг резкая вспышка света озарила все вокруг. Одновременно сильно хлопнула дверь за Машей и послышался звон стекла: в комнате Алеши лопнули плафоны, полетели осколки стекла. Катя испуганно схватилась за голову: — Ой, мамочки! Что это? Что происходит?

* * *

Смотритель сидел на стуле в центре кабинета. Марукин подслушивал под дверью кабинета.

— Что, хотел припадок симулировать? С сердцем ему плохо! Да? — спросил следователь.

Смотритель мрачно ответил:

— Зачем симулировать? Я не мальчик тебе, чтобы театр разводить. Пошаливает что-то сердечко-то…

— Не вышло у тебя ничего? И не выйдет! Все! Кончилось твое время! Теперь сядешь по полной программе! — угрожал следователь.

— Не рано ли радуешься, начальник? — буркнул смотритель.

— Самый раз! Это раньше у меня были одни догадки. Теперь железная улика имеется.

— Неужто?

Следователь показал смотрителю рюкзак с надписями, и смотритель вздрогнул. Следователь наклонился над ним:

— Узнаешь?

Смотритель отрицательно помотал головой.

— Ну конечно! Не узнаешь! Сколько лет прошло! Смотритель пожал плечами. Следователь прогремел:

— Этот рюкзак принадлежал профессору Игорю Сомову, которого убили в 1999 году. И тогда следствие зашло в тупик из-за недостаточности улик.

— Это тоже не улика, — заявил смотритель.

— Ошибаешься. Это очень даже улика! Вот отправлю на экспертизу в Одессу — она твою причастность железно докажет.

— Эта рухлядь по дороге рассыплется, начальник! И где ты ее откопал-то? Ты что ж, там, в каморке у меня, обыск, что ли, проводил?

— Ну, положим, не обыск, а так…

— А так? Ай-я-яй! Нехорошо! Обыск, да без ордера и без санкции прокурора? Нехорошо, гражданин начальник! — ехидно протянул смотритель. — Это все липа, гражданин начальник! Нашли какую-то грязную тряпку и сразу меня обвинять! Может, ее мои сынки спрятали, когда в казаков-разбойников играли?

Следователь зло прервал его:

— Это не липа, Родь! Это железная улика! И сыновей своих лучше не трогай. Они от тебя при жизни натерпелись, хоть после смерти оставь их в покое!

Смотритель сжал кулаки и нервно заиграл желваками:

— Даже если это улика, она добыта незаконным путем. И вам не то что суд, вам ваши соратники по борьбе — и то не поверят!

Буряк возразил:

— Ничего подобного. Этот рюкзак нашел и опознал человек, который был лично знаком с профессором Сомовым!

Смотритель поинтересовался:

— Откуда этот человек появился на маяке, а? Не вы ли его туда послали? Вот я на суде и скажу, что вы мне мстите по личным мотивам. Поэтому дело шьете!

— Какие еще личные мотивы? Ты у меня что, жену увел или дочь похитил? — удивился следователь.

Смотритель ухватился за его слова:

— Вот, вот, вот! Уже горячо. Не у вас — у Самойлова. Ведь вы с ним дружите?

— Ну, дружу. Но при чем тут это?

— Очень даже при чем и при ком. Я ж его сына похищал? Его. А вы с Самойловым — давние друзья. На суде скажу, что вы меня за это просто возненавидели. Лично.

Следователь гневно уставился на заключенного:

— Да, ты прав. Я действительно тебя ненавижу. Но не по личным мотивам, тут ты ошибаешься.

Смотритель ухмыльнулся:

— Это вы на суде расскажите. А я в жизни не поверю, что кто-то будет за одну зарплату в ментовке спину гнуть.

— А мне и не надо, чтобы ты мне верил. Слава Богу, и без тебя есть кому верить.

Родь пожал плечами:

— Сомневаюсь. Вы у народа-то спросите, кого он больше боится — ментов или бандитов. Ей-богу, ответ вас удивит.

Следователь веско, возразил:

— Ничего подобного! Я потому и в милицию служить пошел, что таких, как ты, за версту чую и на дух не переношу. И жизнь свою положу на то, чтобы вас пересажать!

Смотритель прищурился:

— Где-то я это уже слышал. В кино, что ли? Ладно, начальник, не кипятись. Лучше чаю мне налей. А то что-то в горле пересохло.

— Ничего, переживешь.

— Не знаю, не знаю. В вашей тюрьме такие харчи, что, боюсь, до суда не дотяну. Вместо чая — и то дают какую-то бурду, даже без сахара.

— Хорошо, Родь. Чаю я тебе налью и даже сахар положу. Чтобы не было повода прикидываться больным. Ты мне нужен на суде живой и здоровый. — Следователь налил чай, повернувшись к смотрителю спиной.

Воспользовавшись моментом, заключенный набросил на шею следователя руки в наручниках и попытался его придушить. Двумя точными и профессиональными ударами Буряк отправил смотрителя в нокаут, тот упал на стол, разбрасывая бумаги и корчась.

Следователь вытер пот со лба, поднял смотрителя за шиворот и посадил на стул:

— Силой со мной померяться решил? Не советую.

— Может, я тебе еще и денег буду должен — за совет? — прошипел смотритель.

На шум прибежали охранники:

— Что случилось, Григорий Тимофеевич?

— Да ничего страшного. Буря в стакане воды. Охранники с подозрением посмотрели на заключенного:

— Это он, что ли, бурю поднял?

— Попытался. Но не получилось, — сказал следователь.

— Может, вам чем-то помочь? — обратился к нему один из охранников.

Но Буряк отказался:

— Нет-нет, не надо. С этим типом я сам справлюсь. Так что можете быть свободны.

Во время их разговора смотритель заметил упавшую на пол скрепку. Когда охранники направились к выходу, он снова изобразил припадок и рухнул на пол. Перед его глазами лежала металлическая скрепка. Не долго думая, смотритель незаметно проглотил ее.

Охранники бросились к нему, чтобы поднять, но следователь остановил их:

— Не надо! Сам поднимется. А если ему так хочется поваляться — пусть валяется. Пол у нас в сто раз чище его совести!

— С ним точно все в порядке? — уточнил один из охранников.

— Можете не сомневаться. Так что оставьте нас одних. Я его быстро в чувство приведу, — усмехнулся следователь.

— Но если что — мы будем за дверью. Следователь обратился к смотрителю:

— Хватит симулировать, Родь. Твои игры мне уже надоели! Чего разлегся-то? Жареным запахло — сразу поджилки затряслись? Вставай, трус!

Смотритель рассвирепел, медленно встал, как медведь, схватился скованными наручниками руками за спинку стула и замахнулся на следователя:

— Я трус? Ах ты ментяра позорная!

Стул полетел в следователя, но тот пригнулся и стул попал в окно. На звон разбитого стекла сработала сигнализация, и раздался вой сирены.

* * *

Костя и Лева сидели в машине, мотор работал, но Костя не спешил трогаться с места. Лева посмотрел на часы.

— Все. Время вышло. Значит, что-то там у него сорвалось. Поехали.

Костя возразил:

— Подожди. Давай еще постоим. Ну хоть пять минут. Обидно будет, если сейчас уедем, а он выйдет.

— Хрен с ним, лишь бы нас не замели! У меня уже нервы ни к черту! Вот сейчас сам пойду и признаюсь во всем.

— — Это самая дурацкая из всех твоих шуток! — содрогнулся Костя.

— Все! Хорош, говорю! Погнали отсюда!

— Давай отъедем во-о-он туда, — предложил Костя. Лева расширил глаза:

— Куда? Под окошко следователю? Так ты серьезно?! Берите нас, мы тут, тепленькие. Ты куда, правда? Сдурел?

Но машина уже тронулась.

* * *

Катя переоделась, сняла Алешину рубашку и надела свою блузку.

— Вот это да! Лампочки лопнули. Никогда такого не видела. Алеша, у вас тут что, напряжение в сети скачет? — Катя подошла к кровати. — Ну что ты молчишь, Алеша?

Алеша лежал неподвижно, белый, как полотно.

— Леша! Скажи что-нибудь! — закричала Катя. Алеша не отвечал, взгляд его остекленел. Катя в испуге суетилась, била Лешу по щекам, тормошила за плечи. Тот не шевелился.

— Лешенька! Лешка! Что с тобой? — Катя подбежала к окну, распахнула его, схватила графин с водой, набрала в рот воды и прыснула Алеше в лицо. — Миленький, очнись! Скажи мне что-нибудь, ну пожалуйста! Только не умирай, слышишь? Алеша!

Катя схватила полотенце, намочила его и положила на лоб Алеше.

* * *

Маша вся в слезах выбежала из подъезда, чуть не сбив с ног Полину. У Полины выпала из рук сумка.

— Машенька! Что с тобой? Что случилось?

— Я вошла, а там… Там Леша и Катя… Я… — взахлеб говорила Маша.

— Я не поняла. Катя там? Зачем она туда пришла?

— Я не знаю… Она… С ним… — повторяла Маша.

— Маша, я ничего не понимаю. Объясни толком.

— Не хочу я ничего объяснять! Пусть он вам все объясняет! — выкрикнула Маша.

— Да что случилось-то? — повысила голос и Полина.

Маша не могла говорить, ее душили слезы, она махнула рукой и убежала. Полина закричала ей вслед:

— Маша! Ты куда? Постой!

Но Маша бежала прочь. Полина в растерянности смотрела ей вслед.

* * *

Катя тормошила Алешу, он открыл глаза и посмотрел на Катю с изумлением.

— Слава Богу, пришел в себя. Как же ты меня напугал! — воскликнула она. Алеша поморщился, держась за сердце, и попытался сесть на кровати, но Катя насильно его уложила.

— Болит? Ляг, не вставай!

Алеша продолжал держаться за сердце.

— Сердце прихватило. Никогда раньше такого не было. Я вздохнуть не могу. Что со мной произошло?

— Ой, Алеша, бедный ты мой. Наверное, ты разнервничался, — предположила Катя.

— Я не нервничал.

— Сначала не нервничал, а потом как занервничал! Я чуть с ума не сошла!

Алеша внимательно смотрел на Катю:

— Катя, скажи, Маша приходила, или мне показалось?

Катя поджала губы:

— Приходила, приходила. А потом убежала сломя голову, вместо того чтобы помочь. А еще целительница…

— Я понял. Маша убежала из-за того, что застала тебя здесь! Сейчас же уходи! Слышишь?

Полина подошла к двери, собираясь позвонить, но увидела, что дверь открыта. Полина толкнула дверь:

— Алеша? Можно к вам? Это я. Полина осторожно вошла в квартиру:

— Алеша? Ты где, сынок? Я пирожки твои любимые принесла. Есть кто дома?

Полина зашла в комнату и увидела, как Алеша, слабый и несчастный, лежит в постели. Полина перевела взгляд с него на Катю и бросилась к сыну:

— Сынок! Что с тобой? Что случилось?

Леше опять стало нехорошо, и он потерял сознание. Полина закричала:

— Катя! Ты почему здесь? И может быть, ты объяснишь, что здесь происходит?

Катя, запинаясь, ответила:

— По-моему, у Леши сердечный приступ.

— Приступ? Немедленно дай мне телефон. Нужно позвонить в «скорую».

Катя нашла телефон и протянула его Полине. Полина набрала номер.

— Линия занята! Как не вовремя! Катя, почему ты сразу не вызвала врача? — Полина испуганно посмотрела на Катю.

Та развела руками:

— Полина Константиновна, я растерялась. Лешка так внезапно побледнел и потерял сознание. Да еще Маша эта устроила тут невесть что.

— Маша? Я встретила ее у подъезда. Она была как будто не в себе. Почему она убежала?

Катя скривилась:

— Мне бы тоже хотелось знать. Ему плохо, а она рванула куда-то, вместо того чтобы помочь. Я Лешку еле в чувство привела.

Полина повернулась к сыну:

— По-моему, ему становится хуже. И лекарств никаких в доме нет — у нас в семье никто сердцем не страдал. Ну почему линия занята?!

Леша слабым голосом произнес:

— Не надо «скорую». Я здоров. Мама! Пожалуйста, догони Машу.

— Потом, Леша, потом. Сейчас я не могу тебя оставить. Но как только тебе станет лучше…

— Мне станет лучше, как только ты вернешь Машу, — перебил ее Леша.

Он осекся на полуслове и схватился за сердце. Полина закричала:

— Алеша, мальчик мой, не волнуйся и не разговаривай!

Она лихорадочно набрала номер «скорой помощи», и ей ответили.

— Алло! «Скорая»? Пожалуйста, помогите! У моего сына сердечный приступ!

Катя незаметно выскользнула из комнаты на кухню, в руках у нее были два бокала и бутылка вина. Катя быстро и тщательно вымыла бокал, из которого она и Леша пили вино. Потом аккуратно вытерла его и поставила оба фужера глубоко в шкафчик, а бутылку вина спрятала под раковину. Полина склонилась над сыном:

— Дыши глубже, сынок. Я «скорую» вызвала, они уже едут. Скажи мне, что ты чувствуешь? Где у тебя болит?

Алеша морщился от боли:

— Сердце так стучит, как будто сейчас выпрыгнет. Мне кажется, я сейчас снова потеряю сознание.

— Держись, Леша, держись! — умоляла мать. Леша попросил:

— Мама, пожалуйста, догони Машу. Верни».ее.

— Обязательно догоню, только позже. Сейчас главное — твое здоровье.

В дверях появилась Катя:

— Ну что, ему лучше не стало? Полина покачала головой:

— Пока нет. Катя, как хорошо, что ты оказалась рядом! Страшно представить, что было бы, будь Леша один.

— Наверное, это можно назвать счастливым случаем. Я ведь здесь случайно оказалась. Костю искала.

Леша сбивчиво попытался опровергнуть ее слова:

— Мама! Она… такое… Маша… Пожалуйста… Мама!

— По-моему, он бредит, — заметила Катя. Полина внимательно посмотрела на нее:

— Алеша так настойчиво просит догнать Машу. Что у них все-таки произошло?

Катя повторила:

— Полина Константиновна, я сама ничего не понимаю. Леше стало плохо, я уложила его на кровать, пыталась помочь. Тут появляется Маша, закатывает истерику и убегает!

Леша сбивчиво возразил:

— Мама, это не так. Она специально все испортила! Он попытался встать и снова скорчился от боли.

Полина попросила:

— Сынок, не волнуйся, ляг. Тебе сейчас нельзя напрягаться.

— Я в порядке, мам! Не надо «скорой помощи». Я должен бежать.

Полина испугалась:

— Куда ты побежишь в таком состоянии? Сейчас врач приедет!

— Мама! Ты не понимаешь! Я готовил Маше сюрприз, а случилась катастрофа, — Алеша с гневом взглянул на Катю. — Это все, мам! Это конец!

Катя сделала вид, что ничего не понимает, пожала плечами и отвернулась. Полина окликнула ее:

— Катя! Что все-таки произошло? Вы все чего-то не договариваете.

— Я вам все рассказала, Полина Константиновна. Мне скрывать нечего. А теперь можно я пойду? Я только на минуточку забегала, — Катя сделала шаг к двери.

— Пожалуйста, останься. Сейчас приедет врач, ты ему все расскажешь. Ведь только ты видела, как начался приступ, — попросила Полина.

— Хорошо, я подожду в другой комнате. Леша повернулся к матери:

— Мам! Ну зачем ты сюда пришла? Зачем вы все сюда притащились? Ну кто вас сюда звал? Тебя и Катю?

— Я хотела вас навестить, — пробормотала Полина. Леша воскликнул:

— Нет, это мы хотели! Мы с Машей хотели побыть сегодня вдвоем!

Алеша встал и неровной походкой направился к двери.

— Я не знала. Алеша! Пожалуйста, ляг. Тебе нельзя вставать! — окликнула его Полина.

— Мама! Мне уже лучше! Я чувствую себя вполне сносно.

Алеша пошел к двери. Неожиданно он пошатнулся, облокотился на притолоку, ему стало плохо. Полина бросилась к нему, подхватила его и довела до кровати.

— Ну что ты как маленький! Куда ты собрался? Тебе нужно дождаться врача — сердечный приступ просто так не пройдет. Такими вещами не шутят, — уговаривала она Алешу.

— Не шутят, не шутят. Мама! Ну почему ты не остановила Машу?

— Никуда не денется твоя Маша! А сейчас ты должен подумать о себе, о своем здоровье.

Леша отмахнулся:

— Со мной ничего страшного не случилось, в отличие от нее. Мне нужно срочно поговорить с Машей и все ей объяснить.

— Раздался звонок в прихожей, и Полина поспешила открыть врачу.

— Ну наконец-то! Здравствуйте! Проходите, пожалуйста. Слава Богу, вы приехали! — сказала она.

— Добрый день. Где больной? Это у вас сердечный приступ? — повернулся врач к Леше. — Так-с, молодой человек! Рассказывайте, на что жалуетесь. Я слушаю.

Леша пожал плечами:

— Ну, что рассказывать. Я выпил вина — и вдруг слабость какая-то. Ни рукой, ни ногой пошевелить не могу. Потом все расплываться стало перед глазами. И сердце так стучало, думал, из груди выпрыгнет. Потом как будто сознание потерял.

Катя внимательно и напряженно слушала. Врач уточнил:

— А в левое плечо и в левую руку боль отдавала? Леша кивнул:

— Да. И еще вот сюда, в челюсть. Справа. И говорить не мог.

— Так. Сколько вам лет?

— Двадцать три. Врач покачал головой:

— Странно. Похоже на приступ тахикардии. Все признаки налицо. Но в столь раннем возрасте это случается достаточно редко.

— А отчего это могло быть, доктор? — обеспокоенно спросила Полина.

— От недостатка кислорода в клетках мышечной ткани сердца. А раньше у вас такое наблюдалось?.

Леша отрицательно помотал головой:

— Нет. Никогда. Врач еще раз повторил:

— Странно. Очень странно. Вам определенно надо пройти стационарное обследование. Необходимо выявить причину приступа.

— Доктор, я совсем забыла! Он не так давно попал в аварию. И ему сердце запускали при помощи дефибриллятора, — спохватилась Полина.

Врач понимающе кивнул:

— Тогда все понятно. Это вполне могло спровоцировать приступ. Теперь, молодой человек, вам нужно беречь сердце.

Врач еще раз прощупал Лешин пульс:

— Ого! Это вам еще повезло, а так могли и на тот свет отправиться. С сердцем шутки плохи, — врач протянул Алеше таблетку. — Вот, положите под язык. Это нитроглицерин. И впредь носите его всегда с собой. Чуть что — сразу принимайте.

Катя, в ужасе от услышанной информации, медленно пошла к двери, прикрывая рот рукой. Врач открыл свой саквояж.

— А еще я сделаю вам укол. Это хорошее успокоительное. Сердце отпустит, и вы уснете.

— Не надо, я должен бежать.

Врач молча сделал укол и только потом сказал:

— Вы что, хотите, чтобы ваш приступ повторился? Леша взмолился:

— Вы не понимаете. Я должен идти. Для меня это вопрос жизни и смерти.

— Очень хорошо. И для меня это вопрос вашей жизни и смерти. Я как раз на этих вопросах специализируюсь, — с этими словами врач встал, собираясь уходить. — Сначала мы решим проблемы с вашим здоровьем, а уж потом вы горы свернете!

— Вы уже уходите? — воскликнула Полина.

— Опасность миновала. Я, конечно, могу еще полчаса побыть. Если вас это успокоит. Но смысла в этом нет.

— Мама! Мне нельзя спать! — закричал матери Леша.

Полина приложила палец к губам:

— Тихо, тихо. Лежи, надо полежать.

У Алеши закрылись глаза, уже во сне он прошептал:

— Мне нельзя спать. Мне нельзя спать.

* * *

Зинаида сидела за столом на кухне, вся в своих мыслях. Зашел Сан Саныч с улицы:

— Ну что, хозяйка, будем обедать или думу думать?

— Обедай, а мне не хочется, — отмахнулась Зинаида. — Как Маша ушла, так я себе просто места не нахожу.

— С чего вдруг? — удивился Сан Саныч.

— Предчувствие у меня нехорошее. Просила я Машу остаться, но она разве меня послушает, — с досадой сказала Зинаида.

— И правильно, что не послушалась. У них с Алешей сегодня праздник. Она ему сюрприз приготовила, а он — ей.

— Как бы этот сюрприз боком не вышел, — хмуро возразила Зинаида.

Сан Саныч остановил ее:

— Зина, не каркай. По-моему, ты просто ревнуешь Машу к Лешке. Вот и все. Вырастила, выпестовала, а теперь боишься, что она из дому уйдет.

— И то верно — боюсь. Торопятся они с семейной жизнью-то. А зря, — вздохнула Зинаида.

Сан Саныч удивился:

— Почему? Пусть женятся, правнуков нам нарожают: здоровеньких, шустрых. Будем с тобой о них заботиться, баловать.

— Правнуки — это хорошо. Только на сердце у меня все равно неспокойно.

— Да ты просто привыкла, что она всегда рядом. И теперь не хочешь ее от себя отпускать.

Зинаида кивнула:

— Конечно, не хочу. По сути, мы с ней обе — сироты. У меня своих детей нет, у нее — родителей. Я и воспитывала ее с мыслью, что мы — одни против всего мира.

Сан Саныч сел рядом с Зинаидой:

— Как это вы с Машей одиноки? А я? Я вас никогда не брошу и никому в обиду не дам!

— Я знаю, Саня, — всхлипнула Зинаида.

— А раз знаешь, зачем ерунду говоришь? И Алешка у Маши — парень хороший. Она за ним будет, как за каменной стеной.

Зинаида подняла глаза, полные слез:

— Хотелось бы верить. Только знаю я вас, мужиков. Когда вы нужны, вас никогда рядом нет.

— А тебе хочется, чтобы все постоянно были у тебя под рукой. Да?

— Ну, не постоянно, но чаще.

— А Машу желательно к твоей юбке намертво пришить, чтоб из дома — ни ногой.

— Ой, Саня, ну что ты говоришь? Когда это я ее к юбке пришивала? — отмахнулась Зинаида.

— Вот и не надо. У нее своя жизнь, — кивнул Сан Саныч.

Зинаида развела руками:

— Так я разве против? Я просто счастлива буду, если все у них будет хорошо. Я больше них радоваться буду!

— Вот и радуйся! И не надо кликать бурю! Давай лучше пообедаем! — предложил Сан Саныч.

* * *

Машина с Левой и Костей остановилась под окнами кабинета следователя. На улице потемнело, капал дождь. Костя включил дворники. Ожидание было для обоих томительным. Наконец после долгого напряженного молчания Лева спросил:

— Ну, и что дальше? Долго мы здесь будем стоять?

— Не знаю, — мрачно ответил Костя. — Может, у него все сорвалось, может, его уже сто раз разоблачили и уже на допрос ведут. А кто вам передал, такое прекрасное лекарство? А?

— Хорош острить. Уезжаем или стоим, черт возьми? — Леве было не до шуток.

— Поехали! Пока нас тут самих не загребли! — Костя завел мотор, но задумался, потом спросил: — А деньги?

Лева любил деньги, но чрезмерно рисковать ради них не собирался.

— Какие деньги, родной? Никаких денег! Умерла так умерла! Я за деньги голову подставлять не намерен.

— Да? Что ж ты раньше не сказал? — возмутился Костя. Он как раз был готов рискнуть. Но разговор прервался, потому что послышался звон разбитого стекла. Костя и Лева переглянулись.

— Сматываемся! — потребовал Лева.

— А как же смотритель?

Но Леву больше Волновала собственная судьба.

— К черту его! Гони! — закричал он.

Костя послушался, и машина рванула с места.

На вой сигнализации в кабинет следователя снова вбежала охрана и скрутила смотрителя.

— Уведите подследственного, — скомандовал следователь.

Охранники, подгоняя смотрителя дубинкой, увели его из кабинета. Следователь остановился посреди кабинета, потирая шею. Вошел Марукин:

— Григорий Тимофеевич! Я извиняюсь. Может, Родя все-таки того?

— Что того? — поднял на него глаза следователь.

— Ну, в изолятор?

— Зачем это? — удивленно спросил Буряк.

— Я его в коридоре встретил — он словно взбесился. Как собака. Аж пена изо рта.

— Это не от бешенства, Марукин! Это от отчаяния! — возразил следователь.

Сигнализация продолжала истошно выть, и Буряк крикнул в коридор:

— Да выключите вы сигнализацию! Сигнализация смолкла. В наступившей тишине Марукин тихо спросил:

— Так вы ему что, сочувствуете?

— Ну, по большому счету, да, — кивнул следователь.

— Это как же? Нет, я, конечно, понимаю: от тюрьмы и от сумы не зарекайся… — начал было Марукин. Буряк перебил его:

— Эх, Марукин! Ничего-то ты не понимаешь! Не дай Бог оказаться в его шкуре!

* * *

Да, смотритель был в нелегком положении. Операция сорвалась, Лева и Костя были уже далеко.

— Вот черт, черт, черт! Если б нас накрыли, мы бы сроду не отмазались! — бормотал Лева.

— Ладно, не дрейфь! — успокаивал его Костя. — Лучше скажи, что могло произойти? Может, ему таблетки не передали? А?

— Да хрен его знает! Не передали, или не проглотил! Или не подействовала! Боров здоровый! — предположил Лева.

— Нет, не подействовать не могла, — возразил Костя. Лева нервно огрызнулся:

— Откуда ты знаешь? На себе пробовал?

— Нет. Я читал.

— Слушай, а может, его раскололи? Таблетки нашли и раскололи? — предположил Лева.

— Если б раскололи, нам бы тоже крышка! Мы бы так просто не ушли… — возразил Костя.

У него уже складывался план дальнейших действий.

— Теперь мы должны молчать как рыбы. Если спросят, что мы там делали, скажем, мотор заглох. Понял? — спросил он.

— Понял, понял! Я еще, дурак, засветился, — продолжал волноваться Лева.

— Когда? — удивился Костя.

— Когда передачи носил! Не понимаешь, что ли? Костя попытался его успокоить:

— Это не преступление. Мало ли, кто ему передачи носил.

— Да кроме меня, таких идиотов больше нет, — простонал Лева, хватаясь за голову.

— Ну и что? Они же таблетки не нашли.

— А это неизвестно! Ох, наверное, нашли… Правильно. А кто таблетки доставал? Ты. Мы теперь с тобой, Костик, одной веревочкой связаны.

— Вообще, если нас у милиции никто не видел, хорошо бы иметь алиби. Мол, не были там сегодня вообще.

— Точно. А где были? — сразу же ухватился за эту идею Лева.

— Я у тебя в ресторане, — предложил Костя.

— Правильно. А я — у Риммы. Звони Катьке своей, быстро. И дуйте ко мне в ресторан.

Лева набрал на мобильном номер телефона Риммы:

— Римма! Риммуля! А я к тебе. Дождь мне не помеха. Да. Уже еду. Целую.

Костя, наблюдавший эту сцену, тоже набрал телефонный номер. Звонил он Кате.

Катя как раз в это время выходила из дома Самойловых вся в слезах. Она стояла под козырьком подъезда, потому что на улице шел дождь.

— Господи! Если б я знала! Я же не знала! Я чуть его не убила! Алешка! Бедный! Прости меня! — причитала Катя.

У нее резко зазвонил мобильный телефон, и Катя взяла трубку:

— Да! Алло! Костя? Ты уже освободился от своих важных дел? Нет, я не плачу. Просто насморк. Господи! Да, я готова встретиться хоть сейчас. Я ужасно злая и голодная. Ты тоже? Какое совпадение!

Катя убрала телефон, достала из сумки зеркальце, внимательно себя осмотрела, вытерла слезы и поправила макияж. Неожиданно интересы Кати и Кости совпали. Встреча была нужна им обоим.

* * *

Маша вернулась домой в возбужденном состоянии. Она была оглушена Алешиным предательством. Зинаида сразу заметила что-то неладное:

— Что случилось? Ты сама не своя!

— Леша, Леша, Леша… — Маша задохнулась от обиды, горло ей сжал спазм, и она замолчала. Сан Саныч налил в стакан воды и протянул его Маше.

— Выпей, Машенька. Успокойся и расскажи толком, что произошло. Что-то с Лешей?

— Н-н-нет, — еле выдавила из себя Маша.

— Ну, а что тогда? Он тебя обидел? — Зинаида погладила ее по голове:

Маша сделала глоток воды и взяла себя в руки. Она сказала то, чего ни Зинаида, ни Сан Саныч от нее не ожидали:

— Да. Ты была права, бабушка!.. Я его ненавижу! Изумлению стариков не было предела.

— Маша, расскажи, что случилось? За что ты вдруг возненавидела Лешу? — спросила Зинаида.

Маша затрясла головой, словно отгоняя от себя страшное видение.

— Бабушка, я ни вспоминать, ни говорить об этом не хочу. И не могу.

Сан Саныч успокаивающе сказал:

— Маш, ты успокойся. Может, Леша и сделал что не так, но я уверен, что это не со зла.

— Вы ошибаетесь, — возразила Маша. Сан Саныч покачал головой:

— Быть этого не может. Лешку я с младенчества знаю, он парень надежный и не злой. Ты, Маша, ляг, поспи. А завтра, глядишь, все твои обиды забудутся.

Маша вспомнила только что виденную картину и твердо сказала:

— Нет. Об этом я не забуду никогда.

Сан Саныч хотел еще что-то сказать, но Зинаида его опередила:

"— Саня, ты бы сходил на чердак. Мне кажется, крыша у нас подтекает. Дождь прошел, и потолок весь мокрый.

— Да не протекает ничего. Я бы заметил, — удивленно посмотрел на нее Сан Саныч.

— А я говорю — посмотри. Нам с Машей поговорить нужно с глазу на глаз.

Сан Саныч тяжело вздохнул и вышел. Зинаида прижала всхлипывающую Машу к груди, потом укутала ее своей шалью.

— Давай-ка чаю попей. А то дрожишь вся. От обиды или из-за того, что промокла?

Маша сделала глоток чаю и снова расплакалась. Зинаида ласково спросила:

— Машенька, ну чем тебя Леша так обидел? Ударил он тебя или силу применил? Может, болит что-то?

Маша утвердительно кивнула, и Зинаида в ужасе воскликнула:

— Да ты что!

— Душа у меня болит, бабушка. Душа. Просто на кусочки разрывается.

— У вас… это… ты извини… было что-нибудь? — осторожно спросила Зинаида.

— Нет-нет, ты не так поняла.

— Так что же случилось? Из-за чего ты уже полчаса рыдаешь без остановки?

— Бабушка, для меня весь мир сегодня рухнул! Я больше никогда никому не смогу поверить!

— Ну, это ты напрасно, — заметила Зинаида, — с мужчинами нужно быть осторожнее — это так. А вот на весь мир обижаться грех.

— А поступить со мной так — не грех? — прошептала Маша. — Я пришла к Леше домой, а он там с Катей!

— С Буравиной? Не может быть! — не поверила Зинаида.

Маша боролась с рыданиями:

— Леша сказал, что приготовил мне сюрприз. Дверь была открыта, я вошла. А он лежит в кровати, и рядом — Катя! В его рубашке!

Зинаида в ужасе качала головой:

— Да что ж это такое-то, Господи! Как же так можно-то?

— Я так растерялась, что ничего даже сказать не могла. У меня просто земля из-под ног уплыла, — Маша снова расплакалась.

Зинаида обняла ее покрепче:

— Не плачь, девочка моя. Раз Лешка так поступает, не стоит он ни тебя, ни твоих слез!

— Но почему он так поступил со мной? Как будто лицом в грязь окунул!

— Странно все это. Он же знал, что ты придешь. Так почему с Катей улегся?

— Значит, он с ней тоже встречается, втайне от меня.

Зинаида покачала головой:

— Одно дело тайно, а другое — так. Если он захотел с ней встретиться, зачем в этом же месте назначать свидание тебе? Что-то здесь нечисто. Твой Леша вроде из ума не выжил, чтобы назначать свидание в одно и то же время двум девушкам. Маша всхлипнула:

— Не знаю, бабушка. Может, он ее и не приглашал, может, она случайно зашла. Но мне-то от этого не легче. Я собственными глазами видела, как они лежали в обнимку, в лепестках роз. Рядом — два бокала из-под вина. Идиллия!

— А ты, получается, эту идиллию нарушила. И что Лешка тебе сказал?

— Да ничего! Смотрел на меня так, как будто я — привидение. И что особенно обидно — он знал, что я вот-вот приду, и даже дверь не удосужился запереть! Сразу Катю в кровать потащил.

Зинаида, хорошо знающая женское коварство, предположила:

— Или она его.

— Да какая разница, кто кого? Если не устоял, значит, до сих пор ее забыть не может! — Маша была в отчаянии.

— Мне кажется, он душой-то к тебе привязан, — возразила Зинаида.

— А телом — к Кате. И что, ты предлагаешь нам его поделить? Нет, спасибо. Я в эти игры не играю, — Маша решительно направилась к себе в комнату.

Зинаида пошла за ней следом.

— Маша, это я во всем виновата. Хотела тебя остановить и не смогла. Настояла бы на своем — и не убивалась бы ты сейчас так.

— Вот и правильно, что не остановила. Хорошо, что я увидела это до свадьбы, а не после.

— Но ты же еще во всем не разобралась. Может, Леша и не виноват, а все дело в Кате.

— А тут и разбираться нечего. Я все видела своими глазами, — у Маши был действительно железный аргумент.

Зинаида грустно кивнула головой:

— Так-то оно так. Но, Маша, женщины есть разные. Так мужика закрутят, так ему голову задурят, что только держись! Соблазн — он велик!

Действительно, если женщина захочет, то любой мужчина хотя бы на мгновенье, но увлечется ею.

— Возможно, — согласилась Маша, — но это же от мужчины зависит, устоит он перед этим соблазном или нет. А Леша не устоял! Воспользовался.

— Не знаю я. Нет у меня полной уверенности, — с сомнением сказала Зинаида.

— А у меня есть. Извини, я не хочу об этом больше говорить. Можно, я побуду одна?

Зинаида с жалостью посмотрела на внучку.

— Конечно, Машенька. Только не плачь, пожалуйста! И так вон все глаза выплакала.

Маша вздохнула:

— Не буду, не беспокойся. Все, что могло, плохое со мной уже случилось.

Зинаида вышла, а Маша вытерла слезы, переоделась, взяла в руки морячка и поставила перед собой.

— Я не знаю, Леша, что ты должен мне сказать, чтобы я тебя простила. Никто и никогда не причинял мне такой боли, как ты.

* * *

Под моросящим дождем Катя подошла к ресторану. Туда же подъехала машина Самойлова, из которой вышел Костя. Их потянуло друг к другу, словно магнитом. Объятия были долгими и нежными.

— У меня сегодня был не самый удачный вечер, — призналась Катя.

— У меня тоже, — вздохнул Костя. Катя грустно улыбнулась:

— Не всегда получается так, как хочется.

— У меня тоже не всегда.

— Ну и ладно, — улыбнулась Катя, — это не повод остаться без ужина.

Костя подключился к ее немного наигранному веселью:

— Действительно. Идем?

За столом Катя старалась выглядеть спокойной, ела и наблюдала за Костей чуть насмешливо. На самом деле она очень нервничала.

— А где ты была? — спросил Костя.

— Костенька! — укоризненно заметила Катя. — Я же тебя не спрашиваю о твоих делах.

— Просто ты какая-то расстроенная, и меня это беспокоит, — объяснил свое любопытство Костя.

— Спасибо за заботу. Но ничего страшного не произошло. Ты должен знать, что у молодых женщин бывают разные поводы для расстройства. Плохой маникюр, например, или криворукая парикмахерша.

— Ты подстриглась? Тебе идет.

— Ты чертовски наблюдателен, — хмыкнула Катя. Костя примирительно сказал:

— Извини. И пожалуйста, не расстраивайся. Ну, ради меня. Знаешь, сегодня это кажется мировой трагедией, а завтра ты об этом даже и не вспомнишь.

— Точно. Надо выбросить все из головы. Ради тебя, мой дорогой!

Костя нежно взял Катю за руку и заглянул ей в глаза:

— Катюш, съешь что-нибудь. Говорила, что голодная, а так ни к чему и не притронулась.

— Аппетит пропал. Тошнит. Костя, я должна тебе кое-что рассказать.

— А почему ты говоришь таким тоном? — напрягся Костя.

Катя тихо сказала:

— Потому что боюсь, что моя новость тебе не понравится. Более того, ты будешь чувствовать себя виноватым.

— Хорошенькое начало. Что случилось?

Катя начала:

— Я сегодня вечером искала тебя. Звонила на мобильный, но ты не отвечал…

Костя перебил:

— Не знаю, может, батарейка села. Это и есть твоя новость?

— Это только вступление. Потом я решила зайти к тебе домой. А там — «скорая помощь».

— «Скорая»? Кому-то было плохо?

— Алешке. И еще как плохо!

— Господи, да что с ним опять? Недавно из больницы выписался!

— У Леши был очень серьезный сердечный приступ. Еще бы чуть-чуть «скорая» задержалась — и все. Он уже сознание потерял.

— Но из-за чего?

— Врачи сказали, что это — последствие аварии, — вздохнула Катя.

— В каком смысле? — не понял Костя. Катя жестко ответила:

— В прямом! Автокатастрофа, которую ты подстроил, подорвала его здоровье. И теперь твой брат может в любую минуту умереть!

— Неужели это правда? Неужели моя глупость имеет такие ужасные последствия?

— Как видишь. Врачам пришлось здорово постараться, прежде чем Леша пришел в себя.

— Они увезли его в больницу?

— Нет, дома оставили. Успокоительное вкололи, нитроглицерин под язык положили. Приступ прошел, и он уснул.

— Извини. Я должен ехать домой — Леша там один. Вдруг с ним еще что-то случится, — вскочил Костя.

Катя удержала его:

— В этом случае тебе точно нужно держаться подальше от него. Тем более что с ним сейчас твоя мама.

— Мама? Ты ее вызвала? — удивился Костя.

— Нет, она сама пришла. Как будто почувствовала что-то.

— Это хорошо. Но надо отца предупредить. Он же еще ничего не знает.

— Костя, я бы на твоем месте не суетилась. И вообще сделала бы вид, что ничего не знаю, — предложила Катя.

— Почему? — удивился Костя.

— А потому. Что ты рыпаешься раньше времени? Хочешь себя выдать? Чтобы все узнали, кто в этом во всем виноват?

Костя опустил голову:

— Ты права, мне лучше вести себя как ни в чем не бывало. С Лешей действительно уже все в порядке?

Катя пожала плечами:

— Врач сказал, что опасность миновала. А вообще — придешь домой и сам все узнаешь. Можешь даже у Лешки спросить, когда он проснется.

— У меня духу не хватит с ним поговорить. Я теперь даже в глаза ему смотреть не смогу. — И Костя тяжело вздохнул.

Переложив свою вину на Костю, Катя немного успокоилась. Ей было приятно думать, что она ни в чем не виновата и что именно Костя является причиной всех Алешиных бед.

Когда Катя и Костя вышли из ресторана, дождь уже закончился, кругом были лужи, с деревьев падали капли.

— А ты мне когда-нибудь расскажешь, что у тебя произошло сегодня вечером? Почему ты мобильник отключил?

— Может быть, может быть. Когда-нибудь, — нехотя ответил Костя.

Они подошли к машине, и Костя предложил:

— Садись, я тебя подвезу.

— Спасибо, не надо. Дождик закончился, так хорошо дышится. Я лучше пройдусь пешком, — отказалась Катя.

Костя заглянул ей в глаза:

— Давай я провожу.

— Нет, Костя, я очень устала. И хочу пройтись одна. Извини, — твердо ответила Катя.

— Как хочешь. Наше дело предложить, — Костя явно расстроился.

Катя повернулась, чтобы уйти, и Костя спросил вдогонку:

— Кать! Ты меня совсем-совсем не любишь? Катя глянула на него через плечо:

— Почему? Как можно не любить родственную душу?

* * *

Алеша спал, а Полина в это время тихонько, чтобы не разбудить сына, обследовала комнату, обнаруживая везде странные следы: лопнувшие лампочки, треснувшие люстры. Полина ничего не могла понять. В конце концов она взяла веник и принялась подметать осколки. Она уже заканчивала уборку, когда хлопнула входная дверь и в комнату вошел насквозь промокший Самойлов:

— О, какая неожиданность! Неужели я все напутал?

Полина сухо ответила:

— Здравствуй, Борис. Что ты перепутал? Самойлов оказался не только мокрым с головы до ног, но и пьяным:

— Ну как же? Похоже, что романтическое свидание сегодня не у Лешки, а у меня!

— Ты все не так понял. И пожалуйста, говори тише — сына разбудишь.

Самойлов рассмеялся:

— Так ты что, пришла, чтобы уложить его спать? Дорогая, твоя любовь к Буравину лишила тебя разума. Леша уже давно не грудной младенец, и ему не нужно петь колыбельную на ночь!

Полина резко оборвала его:

— Прекрати. У Лешки был сердечный приступ. Поэтому я здесь.

Самойлов замер, потом пошатнулся:

— У Лешки — сердечный приступ? Подожди! Я сейчас.

Он налил воду в стакан, выпил, закусил лимоном и моментально протрезвел. Осторожно подойдя к кровати спящего сына, он спросил:

— Откуда в его возрасте могут быть проблемы с сердцем? С чего вдруг?

— Не знаю, Боря. Говорит, что выпил чуть-чуть вина и сразу же почувствовал недомогание.

— От глотка вина сердце прихватило? Странно. А какие симптомы?

— Боль в груди, затрудненное дыхание, учащенный пульс. Потом сознание потерял, — перечисляла Полина.

— А «скорую» вызывали?

— Конечно. Врач сказал, что это приступ тахикардии. Такое редко случается в молодом возрасте, но здесь могла сказаться авария, — пояснила Полина.

— Чертова авария! Всю жизнь Лешке сломала! — зло воскликнул Самойлов.

Полина согласилась:

— Да, все наши несчастья начались с нее. И теперь у Леши всегда будет слабое сердце, — она тяжело вздохнула. — Боря, ты последи за ним. Он еще слишком слаб, ему покой нужен.

— Ну о чем ты говоришь? Конечно, послежу. Я ж весь день дома. Ну почему, почему меня не оказалось дома, когда я был так нужен сыну! Хорошо, хоть ты рядом очутилась.

Полина смотрела на сына:

— Я как будто почувствовала, что мне нужно сегодня быть здесь.

— Постой. У Лешки было назначено свидание с Машей. Я поэтому из дому и ушел. Она разве не приходила?

Полина нехотя ответила:

— Приходила. Но убежала вся в слезах. Мы с ней возле подъезда столкнулись. Ни она, ни Леша так и не объяснили мне, что случилось.

Самойлов задумался:

— Странно. Может, они поссорились, Лешка разнервничался, и поэтому у него сердце прихватило? — Самойлов нервно расхаживал по комнате и вдруг наступил на кучку битого стекла, которую не успела вынести Полина. — А это что такое?

— Еще одна странность. Похоже, у вас что-то не так с проводкой или с напряжением в сети. Лопнули лампочки, и плафоны на люстрах потрескались.

— Да? Утром все было в порядке. — Самойлов осмотрел проводку и плафоны. — Мистика какая-то. С проводкой все нормально. Не могло же это произойти само по себе? Ладно, утром починю, а то сейчас уже темно.

Полина спохватилась:

— Ой, оказывается, уже так поздно! Я побегу. А ты, пожалуйста, проследи за Лешей. Он должен проспать до утра.

— Я обязательно все проконтролирую. Вот только тебя провожу.

* * *

Лева добрался до любимой женщины и наслаждался спокойной обстановкой, уютом и вниманием. Римма суетилась вокруг него:

— Что случилось, милый? Примчался, как сумасшедший.

— Ничего. Просто я ужасно соскучился по тебе за те несколько часов, что… — тут ветер неожиданно распахнул форточку, и Лева в ужасе отшатнулся от окна.

Римма подхватила:

— Что меня не видел.

— Что это? — испуганно спросил Лева. Римма успокаивающим тоном сказала:

— Это ветер, Левушка! Ты не заболел?

Лева почему-то перестал чувствовать себя в безопасности, его охватил беспричинный страх, который он с трудом пытался скрыть.

— Нет. С чего ты взяла? Римма критически оглядела его:

— Лоб мокрый, руки дрожат и глаза блестят, как при температуре под сорок.

— Нет, я абсолютно здоров…

— Если ты не болен, значит, дела у тебя — полный швах!

Лева встал спиной к окну и осторожно, из-за занавески, выглянул на улицу. Римма подошла к нему и заговорщицки прошептала на ухо:

— В разведчиков, что ли, играешь?

— Нет, в Иванушку-дурачка!

— Пойдем, Иванушка, накормлю тебя, напою, спать уложу…

Лева достал из шкафа и откупорил бутылку, налил себе вина.

Римма съязвила:

—г— Только из копытца не пей, козленочком станешь!

Лева залпом выпил стакан вина. Видя его раскрасневшееся от вина лицо, Римма решила, что не надо терять времени даром.

— Давай устроим романтический вечер в семейном кругу. А, Левчик? — предложила она.

— Я только за!

Лева потянулся к Римме с поцелуем, но она неожиданно спросила:

— Слушай! А ты чувствуешь ответственность за нашу молодую семью?

— А как же! Вон как жилы из себя тяну, все деньги зарабатываю!

Римма капризно надула губки:

— Нет, ты неисправим! А где сумасшедшие, безрассудные поступки во имя любви? Где?

Лева уверенно заявил:

— Вот с безрассудными поступками у меня как раз все нормально, дорогая! Идиотство на идиотстве!

— Во имя любви?

— Конечно, — гордо ответил Лева.

— Я требую доказательств, что ты меня любишь, дорогой! — торжественно объявила Римма.

— За мной не заржавеет, — игриво поклялся Лева. Он крепко обнял Римму и подтолкнул ее к дивану.

Потом остановился:

— Да! Риммочка! Пожалуйста, если кто спросит, во сколько я к тебе сегодня пришел, скажи: в три часа дня. Запомнила?

Римма протянула:

— Какое хитрое ты доказательство изобрел! Сразу даже и не сообразишь, что к чему.

— А любовь — штука сложная, дорогая.

— Кстати, о любви. Я вот тут рассчитала, что если сегодня забеременею, то рожу тебе Стрельца.

— Ты в прошлом месяце мечтала о Скорпионе.

— Может, и Скорпиона, — так же задумчиво протянула Римма. В этот момент ей нравились все без исключения знаки Зодиака.

* * *

Полина вернулась домой уставшая и грустная.

— Полина, ну где ты ходишь? Я места себе не нахожу. Почему не позвонила и не предупредила, что задерживаешься? — встретил ее вопросами Буравин.

Полина устало откликнулась:

— Извини, не до того было. Понимаешь, у Леши случился сердечный приступ.

— Да ты что? Откуда у молодого парня проблемы с сердцем? — Буравин изумленно смотрел на нее.

— Не знаю, Витя. Раньше с ним такого не случалось. И ведь как не вовремя! Лешка готовился к свиданию с Машей, всю комнату засыпал лепестками роз. Й вдруг — приступ.

— Может, переволновался? — предположил Буравин.

— Вряд ли. От приятного волнения сердце не бьется, как сумасшедшее. И сознание не теряют, — покачала головой Полина.

— Пожалуй, что так. А «скорую» вызывали?

— Конечно. Приехала быстро. И врач опытный попался. Сначала приступ снял, потом успокоительное вколол. Леша уснул, и я сразу ушла. Завтра надо будет его проведать.

Буравин обнял ее:

— Ну конечно, проведаешь. А сейчас постарайся успокоиться. Все, что можно сделать в такой ситуации, мы сделаем. Достанем любые лекарства, найдем лучших докторов — все, что угодно!

— Спасибо, Витя, — Полина благодарно посмотрела на него.

— Не за что. Лешка мне как родной. И я за него переживаю не меньше, чем ты. Тем более, на его долю выпало столько испытаний. И авария, и инвалидность, и похищение.

Полина спохватилась:

— Кстати, врач сказал, что приступ может быть следствием аварии. Тогда Лешке запускали сердце дефибриллятором. Говорят, это будет сказываться всю жизнь.

— Хорошо, что у него есть свой ангел-хранитель — Маша. Заметь, она всегда оказывается рядом, когда Лешке плохо. И тогда — после аварии, и сейчас — во время приступа.

— Сегодня Маши не было рядом с Лешей.

— Как так? Ты же говоришь, у них свидание было назначено, — удивился Буравин.

— Было. Но когда я зашла в квартиру, то обнаружила Лешку без сознания и рядом — твою дочь.

Буравин не ожидал такого поворота событий:

— Я ничего не понимаю. Если Леша назначил свидание Маше, то почему на него пришла Катя?

— Маша тоже там побывала. Я столкнулась с ней у подъезда. Она выбежала в слезах и умчалась сломя голову.

— Вот это номер. Да ни один здравомыслящий мужчина не будет приглашать на свидание одновременно и бывшую, и настоящую невесту.

— В Лешином здравом уме я не сомневаюсь. Так что это либо дикое совпадение… — начала Полина.

Буравин подхватил:

— …либо это кто-то подстроил. Ты это хотела сказать?

Полина неуверенно покачала головой:

— Нет. Катя объяснила, что она искала Костю, поэтому и зашла.

— Но ты ей не веришь, так? Полина вздохнула:

— Просто все это выглядело очень странно. Маша заплаканная, Леша с сердечным приступом и рядом — Катя.

— Обещаю тебе, что я с этим разберусь. Полина, ложись спать. Поздно уже.

— Я все равно не усну. Буду всю ночь ворочаться и думать о том, что произошло между Лешей, Катей и Машей.

Буравин повторил:

— Поля, я же пообещал, что во всем разберусь. Я обязательно поговорю с Катей и выясню все подробности.

— Надеюсь, с тобой она будет более откровенна, чем со мной.

— Я тоже. Слушай, а у Маши ты не спросила, из-за чего она была расстроена?

— Попыталась. А в ответ услышала: не хочу объяснять, пусть Леша сам все объясняет!

Буравин хмыкнул:

— Нормальный ответ для современной молодежи.

— Но Маша никогда так не поступала! Мне вообще показалось, что она была не в себе. Вылетела, как ураган. Плачет, дрожит, а в глазах — ужас!

— Да, Маша всегда была — само спокойствие и терпение, — согласился Буравин. — Сколько она для Лешки сделала, прежде чем он ее оценил.

— И я так рада была, когда они решили пожениться!

— Еще бы. Хоть Катя и моя дочь, но я понимаю, что Маша подходит Леше гораздо больше. Так почему же у них ничего не складывается?

— Надеюсь, еще сложится. А если бы Катя не вмешивалась, то все и так было бы нормально.

Буравин пообещал еще раз:

— Полина, я поговорю с Катей. И если она виновата — я это так не оставлю.

Они так и не поговорили о себе самих. Мысли обоих были заняты детьми, их проблемами и тревогами.

* * *

Катя пришла домой. К ней снова вернулось плохое настроение. Она разделась, с досадой расшвыривая свои вещи по комнате. Обеспокоенная шумом, к ней заглянула мать.

— Катя, что случилось?

— Ничего. Все нормально, — нервно отозвалась дочь.

— Ну кого ты хочешь обмануть? Я же тебя насквозь вижу. Ты что, с Костей поссорилась? — старалась заглянуть Кате в лицо Таисия.

Катя ответила со смешком:

— Мама, разве с ним можно поссориться? Его — в дверь, а он — в окно. Костя, как рыба-прилипала, всегда рядом.

— Мне кажется, ты ошибаешься.

— Почему это?

— Даже если тебе удавалось манипулировать им долгое время, это не значит, что так будет всегда, — объяснила мать.

— Ой, да ладно. Куда он денется? — пренебрежительно отмахнулась Катя.

— Туда же, куда делся Алеша. Я давно хотела с тобой поговорить о Леше, но никак не могла выбрать подходящий момент.

Катя отвернулась от матери, чтобы та не увидела ее слезы:

— Вот и не надо!

— Катя, выслушай меня. Мне кажется, ты до сих пор скучаешь по Алексею. Ты так нервно реагируешь на все, что с ним связано. И к тому же хранишь в настольной книге его фотографию.

— Мама, прекрати!

— Дочка, я ведь тебе добра хочу. Раз ты решила, что Алеша — в прошлом, так и не отступай. Выбрось его из головы и из сердца.

Катя в сердцах выкрикнула:

— Да я давным-давно выбросила! Я теперь к нему близко не подойду! Пусть о нем его Машенька заботится!

— Ты что, виделась с ним сегодня? — удивилась Таисия.

— Нет. Этого мне только не хватало, — поспешно ответила Катя.

Таисия понимающе кивнула:

— Значит, виделась. Но если Костя узнает, что ты тайком бегаешь к Леше, ты его потеряешь. И останешься, как старуха из сказки, — у разбитого корыта.

— Мам, а ты не у разбитого корыта? Папа тебя долго терпел, а потом — раз, и ушел. А ты, насколько я знаю, ни к кому тайком не бегала. — Катя умела ударить по самому больному месту.

Таисия резко осадила ее:

— Не смей так со мной разговаривать. Ты не имеешь права нас судить.

— Но тогда и ты не суди меня! Я сама решу, как мне вести себя с Костей.

Таисия попробовала объяснить иначе:

— Катюша, пойми меня. Я хочу, чтобы ты не повторяла моих ошибок. Ты не представляешь, как это тяжело, когда тебя бросают! Если бы можно было все вернуть назад!

— А почему ты думаешь, что нельзя? Мне кажется, что у вас с папой еще не все потеряно.

— Хотелось бы надеяться, — вздохнула Таисия.

— Если Полина Константиновна вернется к мужу, то и отец вернется к тебе. Правильно? — вдруг спросила Катя.

— Полина вернется к Борису? Ты что-то знаешь и не говоришь мне? Катя, не томи.

— Я сегодня была дома у Кости. И видела там Полину Константиновну.

— Что она там делала? — подняла брови Таисия. Катя пожала плечами:

— Наверно, пришла проведать детей и мужа. Пирожков принесла.

— Пирожков? Ну надо же, какая забота! А как она на тебя отреагировала?

— Засмущалась. Никак не ожидала меня там встретить, — хмыкнула Катя.

— А Борис дома был? — продолжала выпытывать Таисия.

Катя покачала головой:

— Нет. Судя по всему, Полина Константиновна пришла без предупреждения. Втайне ото всех.

— Значит, у наших молодоженов не все благополучно, раз мы к бывшему мужу бегаем. Значит, есть надежда. Есть! — радовалась Таисия.

— А это случайно не ты только что объясняла мне, как нужно прошлое забывать? — язвительно поинтересовалась Катя. — Что ж сама не хочешь отпустить своего любимого мужчину к другой женщине?

— Катя, одно дело — ухажер без году неделя, а другое — муж, с которым двадцать пять лет прожила. Есть разница?

— Может, и есть. Через двадцать пять лет скажу, — пообещала Катя и вышла из комнаты.

* * *

Инцидент со смотрителем навел Буряка на мысль о том, что все произошедшее было не случайным. Он размышлял о странном поведении смотрителя, когда в кабинет зашел Марукин:

— Здравия желаю, Григорий Тимофеевич!

— И ты не болей, Юрий Аркадьевич.

— Я тут слышал, вас начальство вызывало. Казнить велят или миловать? — поинтересовался Марукин.

Следователь вздохнул:

— Казнить. Получил выговор из-за выходки Родя. Говорят, должен был предвидеть и предотвратить.

— Понятно. А из-за чего вы с Родем сцепились? Это он на вас набросился?

— Ну не я же на него! К ногтю я его прижимаю — вот он и злится. У меня есть против него улики, понимаешь? — начал объяснять следователь.

— Это вы про тот рюкзак? — уточнил Марукин.

— Ну да. Я его на маяке нашел. И принадлежал он профессору Сомову — руководителю экспедиции, который пропал в 1999 году.

— А где этот рюкзак-то был? В каморке или в подвале?

Следователь насторожился и закрыл папку с документами, лежавшую перед ним на столе:

— Не важно. Сейчас речь не об этом. Я тут хочу следственный эксперимент провести. Поможешь?

— Конечно, а что за эксперимент? — с готовностью кивнул Марукин.

— Хочу смотрителя на маяк отвезти. Знаешь, как урки говорят: за какое место лох хватается, там у него и деньги лежат. Может, и Родь таким образом себя выдаст.

— Это вы здорово придумали!

— Главное, чтоб начальство не узнало. Я ведь рюкзак без ордера добыл. И еще драка эта глупая. Сам понимаешь!

— Да будьте спокойны, Григорий Тимофеевич! Я — никому ни слова! Могила!

Марукин был чрезвычайно доволен тем, как разворачиваются события. У него были свои планы, отличающиеся от планов Буряка, но афишировать их он, конечно же, не собирался. Марукин, пользуясь временным затишьем, передал смотрителю записку, в которой сообщал, что завтра он должен попроситься на допрос. Смотритель же передал ему бумажку с короткой информацией: «Подстава. Не тот витамин». Марукин не понимал, что не сработало в их продуманной до мелочей схеме, но отказываться от задуманного не собирался.

* * *

После беседы с Машей Зинаида еще долго возилась в кухне, машинально наводя порядок и размышляя о странном Алешином поведении. От этих грустных мыслей ее отвлек Сан Саныч, вернувшийся из своего вынужденного изгнания:

— Ну, что, буря утихла? Успокоилась Маша?

— Вроде бы. По крайней мере, плакать перестала. Спать легла.

— Ну а что у них с Лешей стряслось? — поинтересовался Сан Саныч.

Зинаида горестно вздохнула:

— Маша застала его в постели с Катей.

— Что-о-о-о?! Не может быть! Кто-кто, а Лешка такого в жизни не сделал бы!

— Но Маше это не могло привидеться! — возразила Зинаида.

— Поверь, Зина, не всегда можно принимать на веру то, что видишь своими глазами! — заявил Сан Саныч.

Зинаида удивленно подняла брови:

— Как это? Что-то ты, Саныч, перемудрил. Объясни, что сказать хотел.

— Обязательно объясню, только завтра. Как говорится, утро вечера мудренее. Сегодня мы одну сторону выслушали, а завтра Алексея попытаем, — объяснил Сан Саныч.

Зинаида твердо ответила:

— Ты пытай, если хочешь. А я его близко к дому не подпущу. Нечего Маше нервы трепать. Чемоданы его соберу и за дверь выставлю!

* * *

Костя приехал домой и наткнулся на отца, стоявшего в подъезде:

— Здорово, пап! Что? Ты чего тут стоишь? Самойлов ответил:

— Алешу не хочу будить. Он спит.

— Один? — уточнил Костя, и отец кивнул:

— Да, сынок… Пусть Лешка поспит, ему сейчас полезно. Он один, и я один… Постой со мной пять минут, а? Днем, сынок, как-то не замечаешь, что ты один, что жизнь относится к тебе несправедливо. Днем — есть любовь, нет любви — все равно. А ночью выть хочется от одиночества. Поверишь, сынок? А сейчас и с бизнесом — чехарда. Потенциальные партнеры воду мутят. Сан Саныч, я думал, будет со мной, а он — в сторону. Ни нашим, ни вашим. Костя строго ответил:

— Ты сам, пап, виноват. Ставишь людей в такие рамки, в которых им сразу тесно. А потом хочешь, чтоб они соответствовали твоим требованиям. Вот ты обломил меня с моей долей в бизнесе. Наезжаешь на Буравина, хотя в курсе, что я собираюсь жениться на его дочери.

Самойлов удивленно уставился на сына:

— Что ты имеешь в виду? Я тебя никогда не обижу. Ты — мой сын. И я всегда за тебя. Женись, сынок. Пусть Катя берет нашу фамилию. И нас, Самойловых, станет больше!

— Так ты подумаешь насчет моей доли в бизнесе? Самойлов выдержал прямой взгляд сына, ничего не ответив. Они молча направились домой. Алеша спал, как младенец, в ореоле лепестков из роз. Костя заглянул к брату. Заметив, что в комнате Алеши повсюду рассыпаны лепестки роз, Костя неожиданно улыбнулся: ему пришла в голову интересная идея. Костя на цыпочках зашел в Алешину комнату и тихо, чтобы не разбудить брата, принялся собирать в пригоршни лепестки роз, которые лежали везде, и складывать их в полиэтиленовый пакет.

* * *

Утром Алешу разбудил телефонный звонок. Алеша взял трубку:

— Алло! Мама, это ты?

— Да, сынок. Я тебя не разбудила? Как ты себя чувствуешь? — послышался голос матери.

— О, значит, этот кошмар мне не приснился, — простонал Леша.

— Сынок, сынок, ты помнишь, что было вчера?

— Такое умирать будешь — не забудешь, — мрачно сказал Леша.

— Алешенька, если ты не можешь или не хочешь сейчас говорить, я могу позвонить в другое время, — предложила Полина.

Но Леша заверил ее:

— Все в порядке, мама. Я проснулся. Окончательно.

— Сынок, скажи мне, пожалуйста… Я вчера ничего не поняла, как все началось… Почему Машенька убежала? Что делала Катя в твоей комнате?

— О, мама. Это дикое недоразумение. Ужасное совпадение, — снова застонал Леша.

— Не понимаю, объясни толком. У тебя сейчас сердце не болит?

Леша поспешил ее успокоить:

— Не болит, не болит… Катя зашла в наш дом, видимо, искала Костю. А потом мне стало плохо… И Маша… боюсь, что Маша все неправильно поняла.

— Так кто первый пришел — Катя? — уточнила Полина. — Почему они пришли практически одновременно?

— Потому что дикое совпадение, я же говорю… О, мама, я теперь не знаю, как перед Машей оправдаться…

— Я ее встретила на улице. Она была очень расстроена, в слезах.

— Извини, мама. Мы с тобой поговорим позже. А я побегу к Маше.

Полина попросила:

— Ты не беги, пожалуйста, не беги… Иди осторожненько… У тебя же сердце болело.

— Мама, перестань. Я должен бежать. Жаль, что я не сделал этого раньше.

— Это потому, что врачи «скорой» дали тебе успокоительное, и ты уснул.

— Вот и проспал шанс догнать Машу… — удрученно сказал Леша.

— Ничего, ничего, вы объяснитесь… Главное — как сердце?

— Мама, ты уже спрашивала. Только что. Сердце — нормально. Пока! — Он положил трубку и тихо добавил: — Но оно разбито вдребезги.

Костя с огромным пакетом с лепестками подошел к дому Буравиных и, позвонив в домофон, радостно закричал:

— Катя, доброе утро! Катя, это я! Ты уже проснулась?

Катя, еще окончательно не проснувшаяся, накинула прямо на пижаму халатик, открыла дверь и, зевая, спросила:

— Зачем ты пришел так рано и без приглашения?

— Я приготовил тебе сюрприз.

— И не мог подождать хотя бы до полудня?

— Я всю ночь не спал. Не мог дождаться новой встречи с тобой.

Катя прошла к себе в комнату и села на постель, насмешливо глядя на Костю. Костя присел рядом:

— Мне показалось, Катя, что вчерашний разговор нас сблизил. Ты вселила в меня надежду, что когда-нибудь, пусть не сразу, но сможешь полюбить меня по-настоящему.

— В какой это момент я вселила в тебя надежду? — Катя подняла брови.

— Когда ты сказала, что мы — родственные души. Катя вздохнула:

— Да, сказала. И что? Это повод являться ко мне в дом ни свет ни заря?

— Не сердись, пожалуйста, я хотел тебя порадовать, — улыбнулся Костя.

— Хорошо, рассказывай, что у тебя за сюрприз! — сдалась Катя.

Костя смотрел на Катю загадочно:

— Я не только расскажу, что принес, но и покажу. Катя, закрой глаза!

— Зачем?

Костя просительно заглянул ей в лицо:

— Ну пожалуйста! Я так давно не делал тебе сюрпризов…

— Ладно.

Она закрыла глаза. Костя отошел на полшага и зашуршал пакетом:

— Не открывай, не открывай… Раз, два, два с половиной…

Катя поморщилась, Костя в это время занес над головой Кати пакет, наполненный красными лепестками:

— Три! Открывай!

Катя открыла глаза, и в тот же миг на нее полился дождь из лепестков роз. Костя ожидал от Кати восторга, но ее реакция оказалась прямо противоположной. Катя осознала, что это за лепестки, и закричала, стряхивая их с себя.

— Катя, Катенька, что с тобой? — Костя ничего не понимал.

— Ублюдок! Скотина! Что ты сюда принес? Я тебя убью!

Костя растерянно отпрыгнул от постели, бросив пакет в сторону:

— Ты что? Катя! Что случилось? Я хотел… хотел, как в песне… миллион алых роз…

— Ах, как в песне? — Катя подбежала к Косте и замахнулась, желая его ударить, но Костя так жалко загородился двумя руками, что Катин гнев перенесся на несчастные лепестки. Она с брезгливостью стряхивала их с себя, вытрясая пододеяльник, пытаясь смести лепестки с постели. Лепестки, как пух, летали по комнате. Костя в растерянности наблюдал за Катиными действиями широко раскрытыми глазами:

— Катя, Катя, что с тобой?

— Как ты мог притащить сюда эту гадость? Костя на всякий случай перед ответом отодвинулся от Кати подальше:

— Я знаю, как ты любишь цветы. И я… я думал… я хотел искупать тебя в цветах… я думал, ты проснешься и сразу примешь цветочный душ… я хотел искупать… Катя передразнила его:

— Я, я, я… я хотел… Да ты искупал меня в дерьме!

— Прости, я не думал, что тебе это может не понравиться, — робко сказал он.

Катя в бешенстве закричала:

— Убирайся отсюда вон, Костя!

Костя открыл было рот, чтобы еще что-то ответить, но Катя решительно вытолкала его из комнаты.

Потрясенный Костя вышел из дома Буравиных и со всего размаху пнул почтовый ящик. Он уходил злой и рассерженный. А Катя с веником и совком выметала из углов комнаты лепестки роз, стряхивая их с тумбочки, постели. Она в гневе разговаривала сама с собой:

— Романтик несчастный! Миллион роз он подарил! Миллион роз секонд хенд!

* * *

Смотритель, как они и договаривались с Марукиным, потребовал, чтобы его вызвали на допрос. Но охранник не спешил выполнять его просьбу.

— Зачем? — поинтересовался он.

— Не твоего ума дело! Ты передай следователю! — огрызнулся смотритель.

— Ничего не буду передавать, раз не говоришь! — заявил охранник и захлопнул окошко.

А следователь в это время беседовал с Марукиным.

— Что невесел, Григорий Тимофеевич?

— А что веселиться? Вот, с утра пораньше получил нагоняй от начальства. Из-за того, что я допустил такой скандал в своем кабинете. Расслабился, так сказать…

Марукин хмыкнул:

— Ничего себе расслабился… Я тоже поверил, что он полумертвый. Слабый был, идти не мог.

— Идти не мог, а бежать явно хотел, — задумчиво прищурился следователь.

— С чего вы это взяли? — Марукин поднял брови. Следователь объяснил:

— Чувствую. Его бросок стулом в стекло — это не жест отчаянья. Это рискованная попытка побега.

— Ну, маловероятно…

— Очень часто бывает, что маловероятные версии становятся единственно верными, — заметил следователь.

— Не дай Бог! Ну да вы во всем разберетесь, Григорий Тимофеевич. Он и пикнуть больше не успеет…

— Он-то не успеет. Но кое-кто успевает… Я вот еще о чем думаю, Юрий Аркадьевич. Не могу понять, кто с утра пораньше меня начальству заложил.

Марукин отвел взгляд, потому что знал, кто это сделал:

— Мало ли доброхотов… Может, Васька наш, охранник, и заложил… Выслужиться захотел, скотина!

— Скотина, это ты загнул, Юра. Во-первых, неизвестно, Василий им сказал или сами стелепатировали. Начальство же — оно, знаешь, всевидящее…

— Да-да-да-да-да… — Марукин с готовностью закивал.

— А во-вторых, даже если и он, это не повод для того, чтобы обзывать скотиной человека, — продолжал следователь.

Марукин почесал затылок:

— Да, я чего-то погорячился… Так переживаю же за вас, Григорий Тимофеевич!

— Не переживай. Цель близка. Осталось совсем немного — и я прижму смотрителя к стенке, да так, что он у этой стенки и останется.

— Вы про высшую меру, что ли? Следователь задумчиво произнес:

— Меру наказания будет определять суд. И я надеюсь, она будет суровой и справедливой, эта мера.

— Вы, Григорий Тимофеевич, закроете это дело с успехом. И начальство вас оценит. Звездочку лишнюю прицепит.

— Звездочки лишними не бывают, Юрий Аркадьевич. Но я не ради них стараюсь, — заметил следователь.

Марукин всплеснул руками:

— Так это же понятно! От такой нечисти честных людей ограждаем, защищаем… Это же понятно, что…

Следователь решил прекратить беседу:

— Ладно, Юрий Аркадьевич. Спасибо за сочувствие. Но мне чего-то не хочется с утра пораньше разговоры разговаривать. Дело делать надо.

— Все, растворяюсь… — Марукин поднялся и спиной попятился к двери. В дверь зашел охранник, на которого наскочил Марукин. Оба охнули и разошлись. Охранник обратился к следователю:

— Разрешите доложить, Григорий Тимофеевич?

— Слушаю, Василий.

— Смотритель готов все рассказать. Просит, чтоб его немедленно допросили.

Следователь внимательно пронаблюдал за реакцией Марукина, на лице которого отразилась крайняя степень изумления. Марукин был хорошим актером, ему многое удавалось.

* * *

Зинаида на чердаке собирала Алешин чемодан. Она швыряла вещи с таким настроем, словно вымещала на них старые обиды на всех мужчин на свете. Дело спорилось так, что когда Леша подошел к дому Никитенко, у двери, на пороге, его ждал собранный чемодан.

Расстроенный Леша громко постучал в дверь:

— Маша! Открой! Маша, ты обязательно должна меня выслушать!

Дверь открылась, и на пороге возникла Зинаида:

— Ты чего здесь расшумелся? — сурово спросила она.

— Зинаида Степановна, здравствуйте! Мне срочно нужна Маша!

— А ты ей не нужен, — холодно ответила Зинаида.

— Но почему?

Зинаида уперла руки в боки:

— Как будто ты сам не знаешь!

— Это вы ничего не знаете! И не надо кричать на меня, не разобравшись! — возмутился Леша.

— Знаешь что, милый. Разбираться с тобой мне уже вот как надоело! — Зинаида жестом показала: по горло.

— Тогда пустите меня к Маше!

— Не пущу! — Зинаида стояла скалой.

— Я обязательно должен с ней поговорить!

— Уходи домой, Алеша. Все, хватит. Уходи!

— Но Маша… — Леша попытался возразить.

— Маша видеть тебя не хочет!

Алеша перевел взгляд на окно Машиной комнаты. Занавеска на окне резко закрылась. Зинаида зашла в дом, попыталась прикрыть дверь, но Алеша решительно вошел за ней следом. Зинаида обернулась к Алеше:

— Ты что, русского языка не понимаешь? Я же тебе сказала, что Маша с тобой не хочет разговаривать!

— Тогда вы выслушайте меня. Прошу вас. Зинаида махнула рукой:

— А мне это тем более не нужно, Алеша. Не нужно, не нужно… Уходи!

— Но я ведь ни в чем не виноват! — взмолился он. Зинаида закрыла уши руками:

— Все, все, я ничего не хочу слышать. Леша начал говорить громче:

— Случилось недоразумение, Зинаида Степановна! Просто дикое недоразумение!

Маша и Сан Саныч стояли около полуоткрытой двери и подслушивали разговор Зинаиды и Алеши.

— Ты слышишь, Сан Саныч? — шепотом сказала Маша.

— Так, может быть, выслушаешь парня? — спросил тот.

Маша отрицательно покачала головой:

— Зачем он бабушку обманывает? Я же все своими глазами видела!

Зинаида отняла руки от ушей:

— Алеша, ну что ты такой непонятливый. Если тебя не хотят видеть и слышать, разве можно так навязываться? Иди домой, Алеша. Там тебя… близкие люди ждут, А у нас… своя жизнь. Иди, Алеша!

Леша упрямо стоял на своем:

— Вы не можете выгнать меня просто так, не выслушав!

— Могу, — возразила Зинаида. Сан Саныч уговаривал Машу:

— Маша, ты же знаешь эту Катю. Может быть, и не было того, о чем ты думаешь.

Решившись, Сан Саныч вышел из комнаты, и Маша, подумав несколько секунд, направилась за ним. Зинаида и Алеша продолжали спор.

— Нет, нет и еще раз нет! Ни с какой Машей ты сейчас разговаривать не будешь! — говорила Зинаида.

В кухню зашел Сан Саныч, и Зинаида повернулась к нему:

— Нет, я так не могу! Саня, может быть, ты уговоришь этого упрямого молодого человека уйти отсюда?

— И не подумаю, — возразил Сан Саныч. Зинаида, опешив, уставилась на него.

— Я считаю, что Машенька сама должна решить, разговаривать ей с Алешей или нет.

На кухню зашла Маша и обвела всех строгим взглядом. Зинаида обратилась к Сан Санычу:

— Ты что, хочешь, чтобы он ей снова голову задурил?

— Задурит или не задурит — не наше с тобой дело, Зинаида. А выслушать Алешу тебе, Маша, я думаю, стоит.

Маша и Алеша встретились взглядами. Сан Саныч, пользуясь паузой, взял Зинаиду за рукав и увел ее с собой. Маша и Алеша продолжали молча смотреть друг на друга. В Машином взгляде читались обида и боль, в Алешином — сочувствие и любовь.

— Маша, я очень сожалею, что наш с тобой вчерашний вечер сорвался…

— Просто сожалеешь? — переспросила она.

— Не просто сожалею. А очень сожалею. Поверь мне.

Маша покачала головой:

— Мне трудно поверить тебе, Алеша, после всего того, что я видела.

— Маша, то, что ты видела, это совсем не то, что ты подумала! — взмолился он.

— А что мне было думать? Я пришла, рядом с тобой Катя, вы оба в постели, ты раздет, она в твоей рубашке, ты пьян…

— Я не был пьян! Маша, выслушай меня, — воскликнул Леша.

— Тем лучше. Вернее, тем хуже… Как она оказалась в твоей комнате в тот вечер, когда мы… когда ты… ждал меня?

— Я ждал тебя, поэтому оставил входную дверь открытой, — начал объяснять Леша.

— И впустил ее в квартиру?

— Я не впускал! Она сама пришла! — Леша почти закричал.

— Сама пришла! — Маша передразнила его. — А ты здесь ни при чем?

Маша говорила с дрожью и слезами в голосе, она еле сдерживалась, чтобы не расплакаться.

— Я хочу быть последовательным и честным. Послушай. Катя пришла неожиданно. Она, видимо, искала Костю. Она предложила мне выпить по бокалу вина, чтобы проститься с прошлым и остаться друзьями. Я ведь против конфликтов, ты знаешь…

— Любой ценой?

Алеша опустил голову, и Маша жестко продолжила:

— Значит, таким образом ты прощался со своим прошлым, да?

Алеша подошел к Маше, протягивая руки, но Маша отстранила их. Леша предпринял еще одно попытку:

— Маша! Катя хотела с тобой и со мной помириться, забыть все старые обиды. А потом… потом мне стало плохо… я не знаю почему…

— Да, я видела. Так плохо, что ты оказался с ней в одной постели! — Маша повысила голос.

— Маша! Я был в тот момент в постели, потому что мне стало плохо с сердцем.

— Я тебе не верю! —,резко ответила Маша.

— Маша, я понимаю, ты злишься, потому что тебе сейчас очень больно. Но поверь — мне в тысячу раз хуже и больнее! Я прошу тебя выслушать меня спокойно до конца, а только потом принимать решение.

К ним решительным шагом вошла Зинаида и загородила Машу от Алеши:

— Все, Алеша, хватит! Не надо никаких решений! От тебя одни неприятности! Уходи!

Вошел и Сан Саныч, остановившись около порога.

— Все, хватит, поговорили! — бушевала Зинаида. Леша выкрикнул:

— Нет, не хватит! — он сделал шаг в сторону, чтобы видеть Машу, ее глаза. — Маша, у меня был сердечный приступ, я не мог ни рукой, ни ногой пошевелить. Я допускаю, что Катя могла воспользоваться ситуацией… Но я почти ничего не помню… был туман перед глазами. Только помню, что ты закричала и сразу убежала…

— А что, оставаться и смотреть на это безобразие? — не унималась Зинаида.

Сан Саныч из-за спины Алеши поинтересовался:

— А отчего, Лешка, у тебя внезапно приступ случился? Вроде же не беспокоило сердце…

— Я сам не знаю, — обернулся к нему Леша.

— Может быть, об этом нам всем нужно крепко подумать. А не нападать друг на друга, — предложил Сан Саныч.

Маша возразила:

— Нет. Алеша просил, чтобы я выслушала, так я слушаю. Алеша, ты сказал, что случайно она прошла в дом. В твою комнату она пришла так же случайно…

Леша закивал:

— Ну конечно! Двери были открыты, я услышал стук каблуков, думал, что это ты…

— Я без каблуков хожу, — заметила Маша.

— Не знаю… Но я подумал… — смутился Леша.

— Не слишком ли много случайностей, Алеша? — смотрела ему прямо в глаза Маша. Зинаида отошла в сторону и уперла руки в боки:

— Да! Не слишком ли много, Алеша, этих… случайностей?

— В тот час, когда мы должны были оказаться вдвоем, в дом пришли и твоя бывшая невеста, и твоя мама. Не много ли гостей? — продолжала Маша.

Леша спохватился:

— Да, мама! Она тебе все и подтвердит! Она вызывала «скорую помощь», она… если ты мне не веришь, может быть, ты моей маме поверишь?

— Сложно, конечно. Но я подумаю, — повернувшись, Маша ушла в свою комнату.

Алеша несколько секунд медлил, а затем, сорвавшись, выбежал из дома. Зинаида устало села за стол, Сан Саныч неловко топтался рядом с ней. Маша снова появилась, волосы ее были заплетены в косичку. Сан Саныч неловко пошутил:

— Девчонки, вы это… как две бабы Яги, ей-богу.

— Спасибо, Саня, на добром слове. Иди-ка ты лучше… кусты подвяжи.

— Что? Какие кусты… — уставился он на нее.

— Ну, не кусты, я не знаю… Мне с Машей нужно поговорить, — Зинаида вздохнула.

Сан Саныч махнул рукой и вышел. Маша твердо сказала:

— Бабушка, я не хочу уже об этом разговаривать. Я сама во всем разберусь.

— И как ты, интересно, собираешься разбираться? — спросила та.

— Схожу к Полине Константиновне, — объяснила Маша.

Зинаида всплеснула руками:

— И ты еще пойдешь к ним? После всего, что произошло?

— Бабушка, может быть, Сан Саныч прав. Может быть, я поняла все не так, как было на самом деле.

Зинаида покачала головой:

— Маша, когда ты повзрослеешь и проявишь характер! Сколько можно бегать за этим Лешей от него тебе столько неприятностей было. Неужели мало?

— Это в последний раз, — пообещала Маша. Маша ушла, а Сан Саныч зашел в дом, занося Алешин чемодан. Зинаида всплеснула руками:

— Что это? Я не поняла! Он не взял свои вещи?

— Не взял, — кивнул Сан Саныч.

— И куда ты теперь это тащишь? Я же сказала — Алеша здесь не будет жить!

— Это еще бабка надвое сказала… — пробурчал Сан Саныч.

— Какая бабка? — Зинаида грозно привстала. Сан Саныч ретировался:

— Все, понял. Не спорю. А чемодан Лешкин отнесу в нейтральные воды.

— Не поняла, — Зинаида вскинула брови.

— Так я понимаю, что чердак теперь — снова ничья территория, — объяснил Сан Саныч.

— Саня!

Сан Саныч, не обращая на нее внимания, направился на чердак.

— Я не считаю, что Маша и Алеша расстались навсегда!

* * *

Смотритель в наручниках сидел на стуле напротив следователя — тот тоже выдвинул стул из-за стола.

— Имей в виду, вчерашние фокусы тебе даром не пройдут! — предупредил Буряк.

Смотритель усмехнулся:

— Да я понял уже, Григорий Тимофеевич.

— И когда ты это понял? Смотритель невесело вздохнул:

— Ночь была длинная. Было время подумать. Не удумал ничего лучшего, как всю правду тебе рассказать, Григорий Тимофеевич.

Следователь напомнил:

— Имей в виду, еще раз какие-нибудь… сказки напишешь, я тебя сам, своими руками… До конца жизни в камере мемуары писать будешь!

Смотритель иронично смерил его взглядом:

— Ух ты. А я думал, ты человек интеллигентный, Григорий Тимофеевич.

— Вывел ты меня из терпения, Михаил Макарович. Вывел окончательно! — поднялся тот.

— Ладно! Кто старое помянет, тому глаз вон!

— Хватит пустых разговоров! Есть что сказать — говори. Нечего — отправлю тебя назад, в камеру. А потом…

— Погоди, погоди. Я же все понимаю. И то, что ты мне эту штуку показал, — смотритель кивнул на сейф, — пыльную и страшную, понимаю, что она против меня работает.

— Конечно. Зато на меня. То есть на закон, — веско сказал следователь.

— Я готов давать показания про находку.

— Дать показания по делу о пропавшем профессоре Сомове, — уточнил следователь.

Родь пожал плечами:

— Я не знаю, как оно у вас называется, это дело. Профессора или доктора наук. Мне не важно. Мне важно рассказать про себя.

Да, и в первую очередь — как этот рюкзак оказался в твоем доме, Михаил Макарович. И не просто в твоем доме — в тайнике, который ты сделал, чтобы в прямом смысле слова замуровать улики!

— Только знаешь чего я опасаюсь, Григорий Тимофеевич? — спросил смотритель.

— Ты чего-то опасаешься? — Следователь удивленно поднял брови.

— Да. Я сейчас тебе все расскажу, а ты подкинешь мне еще какие-нибудь улики, до кучи, так сказать, обвинишь меня во всех смертных грехах, и буду я отвечать и за свои проступки, и за чужие…

— Об этом можешь не,, волноваться. Я во всем разберусь тщательно.

. — Нет, я тебе не верю. Потому что ты меня ненавидишь, — покачал головой смотритель. Следователь подтвердил:

— Да, не люблю я тебя, Михаил Макарыч, ты прав. Но я тебя уверяю, что личные чувства не помешают выполнить свой гражданский и служебный долг.

Смотритель отмахнулся:

— Я не рыцарь, чтобы слову верить. Да и ты… не граф. Я предлагаю другой вариант общения. Я отдаю тебе в руки все, что у меня есть в доме. Все, что ты посчитаешь уликами. А потом тебе все расскажу, как на духу… Но это произойдет только в том случае, если будут понятые и все происходящее будут снимать на камеру.

— Публичный обыск и публичное признание, — понимающе кивнул следователь.

— Да, именно!

Буряк, подумав, ответил:

— Не вижу резона отказывать тебе в этой просьбе… Но это лишь утроит внимание к твоей персоне, Родь.

Смотритель пожал плечами: мол, этого-то я не боюсь.

— Уведите заключенного! — крикнул в коридор следователь.

У порога смотритель оглянулся:

— Ты подумай, Григорий Тимофеевич, подумай! Через некоторое время в камеру к смотрителю пришел Марукин. Он убедился, что его никто не подслушивает, и спросил:

— Ну, что?

— Мне кажется, он клюнул.

— Это хорошо, — обрадовался Марукин. Родь шепотом продолжал:

— Теперь слушай. Передай Леве, чтобы действовал по плану Б. Когда все случится — а про время он от тебя узнает — пусть ждет меня у северного входа. Деньги, документы, смена одежды. Ясно?

— А в себе-то ты уверен? Что все получится? Ведь бежать таким образом — тройной риск.

Смотритель усмехнулся:

— А мне нечего терять, поэтому я ничего не боюсь. Марукин недоверчиво посмотрел на него:

— Так уж и нечего? А деньги?

— Деньги для тебя стимул, Юра. А мне нужно восстановить справедливость. Ладно, я тут написал Леве — передай сегодня же. — И смотритель протянул листок Марукину. Марукин взял листок, понимая, что сложная игра, которую он затеял, продолжается.

Поразмыслив, Полина все-таки решила, что Катя была вместе с Алешей не случайно. Она поделилась своими сомнениями с Буравиным:

— Виктор, я хочу тебе сказать одно: твоя дочь подстроила, организовала отвратительную ситуацию. Она рассорила Машу и Алешу.

— Ты говоришь о ней, как о законченной интриганке! — отмахнулся Буравин.

Полина настаивала:

— Я не знаю, законченная она или начинающая, но ведет себя Катя отвратительно. Мало она сталкивала нас всех лбами в прошлом. Но сейчас… сейчас ее поведение выходит за рамки дозволенного!

— Подожди, остынь, — попросил Буравин. — Давай не будем вспоминать все прошлые Катины грехи. Лучше сконцентрируемся на настоящем. Только так я смогу во всем разобраться и помочь детям.

— Хорошо… Я расскажу тебе все, что знаю. Машу я встретила на улице, она убегала вся в слезах. И Алешка говорит, что теперь не знает, как все исправить! Но он-то считает случившееся недоразумением. А я уверена, что все было подстроено специально.

Буравин посмотрел на нее строго:

— Что специально? Сердечный приступ?

— Ну, нет… Приступ придумать невозможно. Хотя довести человека до стресса… я не знаю. Я только знаю одно — не просто так и не случайно Катерина оказалась в квартире, где Алешка собирался побыть с Машей.

Буравин хмуро напомнил: — Я же пообещал, что разберусь.

— И чем скорее это произойдет, тем лучше. Буравин не стал возражать, он взял в руки телефон и набрал номер:

— Алло! Катя, мне нужно с тобой поговорить. Нет, не по телефону. Зайди ко мне обязательно. Я денег тебе с мамой дам.

Катя стояла с веником и ворохом лепестков, превратившихся в горку мусора:

— Зачем, папа? Мне сейчас не до встреч. Нет настроения.

— Надо. Я сказал — надо. Обязательно.

— Но зачем? Ты можешь сказать по-человечески?

— Во-первых, я передам деньги маме. Во-вторых… нам надо поговорить.

— Именно сейчас?

— Немедленно!

Вскоре Катя была на месте: Полина и Буравин услышали звонок — и Буравин пошел открывать. Вернулся он с Катей. Полина демонстративно ушла в другую комнату, сухо кивнув Кате.

— Здравствуйте! Не очень-то приветлива со мной Полина Константиновна! — поджала губы Катя.

— Здравствуй, дочь. Полина имеет на то основания. Катя дернула плечом:

— Ладно, я знаю, что она меня не любит! И не хочу переживать по этому поводу. Давай деньги, и я побежала!

— Подожди. Я хочу узнать, что произошло вчера у Алексея?

— Тебе, наверное, Полина Константиновна все рассказала, — холодно ответила дочь.

— А я хочу услышать твою версию, — настаивал Буравин.

Катя пожала плечами:

— Алеше стало плохо. Я ему помогала прийти в себя.

— Плохо — отчего? Что перед этим произошло?

— Я не знаю. Но я видела, что у него был внезапный сердечный приступ, — ответила Катя, — и все. А почему ты меня допрашиваешь, как врага?

Буравин глядел ей прямо в глаза:

— Потому что у меня есть информация, что ты специально воспользовалась приступом Алеши, чтобы Маша уличила его в измене. Признайся, так?

Катя пустила в ход свои незаурядные актерские способности, она приняла вид оскорбленной невинности:

— Ой, я не знаю, как это смотрелось со стороны. Но пойми, папа, когда человеку плохо, бросаешься ему помогать и совершенно не думаешь, как это смотрится со стороны! В конце концов, искусственное дыхание рот-в-рот, которое делают утонувшему, тоже можно принять за поцелуй.

— И ты что, делала Алеше искусственное дыхание? Катя продолжала свою игру:

— Не издевайся! Нет, конечно… Но я… могла позволить себе какие-то вольности. Расстегнула ему рубашку, например… Но только для того, чтобы ему было чем дышать! Чтобы обеспечить свежий воздух! Или я об этом тоже должна была спрашивать Машу? А Машу, как будущего врача, совершенно не красит тот факт, что она сбежала от больного!

— Вот это ты уже зря сказала. Как же ты похожа на свою мать! — осадил ее Буравин.

Катя возмущенно воскликнула:

— Ты что, не веришь мне? Или со мной ты тоже развелся? Мне, родной своей дочери, ты не веришь! Эх ты, папа!

Буравин угрюмо смотрел на нее:

— Я бы тебе поверил, но есть еще один свидетель событий. Его мнение ты не хочешь послушать? Полина! Можно тебя на минуту? — позвал он, и в комнату вошла Полина.

— Катя, и ты, и я знаем правду, — сказала она. — Мне кажется, что сейчас еще не прошел момент, когда все можно исправить. Ты попыталась все разрушить между Алешей и Машей. И ты же должна теперь все исправить.

— Я не понимаю, Полина Константиновна, что вы от меня хотите! — Катя притворно удивилась.

Полина посмотрела ей в глаза:

— Прекрасно понимаешь. Ты оказалась в Алешином доме не случайно, я еще не знаю, что ты сказала Маше, отчего бедная девочка убегала, не видя дороги!

— Я сказала? — взвилась Катя. Полина отмахнулась:

— Сказала, сделала… Катя, я думаю, что сейчас тебе не оправдываться нужно, а искать выход из положения. Эх, как тебе не стыдно! Ведь ты потом сама будешь раскаиваться, но будет поздно. Я понимаю, Маша тебе не нравится. Это девушка, как ты считаешь, не твоего круга. Но ведь Алеша — брат твоего жениха, Кости. Как, кстати, Костя относится к тому, что ты прибегаешь вечером к Алексею? Мне кажется, ты уже играла в эту игру, девочка. Тогда было все с точностью до наоборот. А теперь… Тебе не кажется, что ты чересчур увлеклась этой игрой?

— Не делайте из меня виноватую! Вышло недоразумение! — закричала Катя.

— Пусть. Но результатом твоего недоразумения стал разрыв Маши с Алешей. И будет правильно, если ты их и помиришь.

— Я? Да что вы говорите! Полина твердо повторила:

— Да, Катя. Ты должна пойти к Маше и все ей объяснить, рассказать, как было на самом деле.

Буравин подключился к разговору:

— Ты должна это сделать, дочка.

— Я — к Маше? Вы что, хотите, чтобы я пошла к этой Маше и уговаривала ее не сердиться на Алешу? Нет, ни за что!

— Но если ты считаешь себя правой, тебе не сложно будет рассказать Маше, как все произошло, — сказала Полина.

Катя возмутилась:

— Именно потому, что я считаю себя правой, я не намерена оправдываться и доказывать… что я не верблюд!

— Тогда мне придется поговорить с Костей. А он — попытается все объяснить брату, — вздохнула Полина.

Катя задыхалась:

— Да вы… да вы… Полина Константиновна, да вы сами своих родных сыновей друг с другом лбами сталкиваете!

— Да, Полина. Костю, мне кажется, сюда вмешивать не нужно. — Буравин поддержал дочь.

— Как хотите, господа Буравины. Но я не намерена беречь нервы одного сына, когда второй теряет покой, здоровье и любимую девушку!

Катя подняла брови:

— Да я-то тут при чем! Не я вашего Лешу с Машей знакомила, и не я должна их мирить! Ясно?

— Ой, не кричи, пожалуйста, так громко, — попросил Буравин.

Катя начала рыдать:

— Как не кричи! Если самые близкие люди… если ты, отец, мне не веришь! Если ты обманываешь меня! Ты же обманом меня сюда зазвал.

— Как это? — переспросил Буравин.

— А так! Сказал, что маме надо деньги передать, а сам… — захлебывалась слезами Катя.

Буравин сухо ответил:

— Деньги — это без разговора. — И он потянулся за кошельком.

— Да не нужны нам с мамой твои деньги! И ты не нужен! Как-нибудь проживем без твоих подачек! И без твоих близких, которые сами между собой разобраться не могут, а нас виноватыми делают!

— Не обобщай. Кого — вас? — остановил ее Буравин.

— Ты же сам сказал, что я — вылитая мама! Что, это так ужасно, да? — Катя, плача, закрыла лицо руками. Буравин нерешительно шагнул к дочери, чтобы ее утешить. Обернувшись на Полину, он увидел, как она смотрит на него насмешливым взглядом: она в этот спектакль не верила. Буравин заколебался: с одной стороны, ему хотелось утешить страдающую дочь, с другой — его останавливал колючий взгляд Полины.

— Может быть, действительно, у нас лучше получится все объяснить ребятам? Тебя они, Поля, обязательно послушают, — предложил он.

Катя отняла руки от лица:

— Да! И передайте им, пожалуйста, что они меня абсолютно не интересуют, ни тот, ни другой! И пусть Маша и Алеша обходят меня за километр! Пусть сами разбираются со своими приступами, болезнями и ссорами!

И дернув плечиком, Катя ушла, громко хлопнув дверью.

— Виктор, скажи, ну почему наши дети несчастливы? Почему они не могут помириться? И почему Катя все время мешает жить Алеше?

Буравин постарался ее утешить:

— Полина, не отчаивайся. Успокойся. Полина покачала головой:

— Не могу. Мне кажется, тебе надо быть с Катериной построже.

— Сейчас это довольно трудно. Она и так переживает из-за моего ухода. А я не хочу навсегда потерять контакт с родной дочерью.

Полина удивленно смотрела на него:

— Разве строгое отношение отменяет любовь? Пусть Катя знает, что ты любишь ее, заботишься о ней. И конечно, спрашиваешь с нее строго, по-отцовски!

— Наши дети в таком возрасте, когда родителей уже не слушаются.

— Но можно же внушить… — начала было Полина, но Буравин ее перебил:

— Скажи честно, ты многое можешь внушить своим сыновьям?

Полина осеклась, затем растерянно продолжила:

— Но они же выступают друг против друга!

— Это пока. Я надеюсь, что это временное явление. Полина покачала головой:

— Виктор, я тебя не понимаю! Я не могу понять твоей… отстраненной позиции. Нам надо помочь нашим детям. Если они запутались — распутать.

— Ты так говоришь, словно им по пятнадцать лет!

— Чуть больше. Ну и что? — Полина пожала плечами.

— А то, что они сами уже скоро будут родителями. И каждый раз быть буфером в их конфликтах как-то смешно!

— Это тебе смешно. А мне плакать хочется, — вздохнула Полина.

Буравин продолжал уговаривать:

— Пойми, Полина, мы не можем сейчас повлиять на них, потому что сами являемся для них… не самым лучшим примером. Ты же сама говорила: в первую очередь дети должны принять факт, что у нас с тобой все серьезно, навсегда.

Полина испуганно спросила:

— Ты хочешь сказать, что, соединившись, мы разрушили свои семьи и утратили влияние на собственных детей?

Буравин устало покачал головой:

— Не я так говорю. Это ты так интерпретируешь. Я хочу сказать, что ты уличаешь Катерину в том, что она пришла в гости к своему бывшему жениху, тогда как ходишь в гости к своему бывшему мужу.

Полина вскинула голову:

— Виктор! Но мы же с тобой договорились! Я пошла туда с твоего ведома!

— С моего вынужденного согласия. Но по собственной инициативе, — возразил Буравин.

— Но Алешка… — напомнила Полина. Буравин кивнул, соглашаясь:

— Да, слава Богу, ты там оказалась. Но подумай сама еще вот о чем: как Катя могла истолковать твой визит в дом Бориса? И как они со своей матерью могли это расценить?

— Если хочешь знать, мне плевать, что подумала обо мне Таисия! Я ходила к Борису потому, что он мне не посторонний человек! — возмутилась Полина.

— Хорошо же ты сказала! Моя бывшая жена — на нее можно плевать. А твой бывший муж — не посторонний человек. Между прочим, они оба с нами связаны навсегда. Таисия — мать моей дочери. Самойлов — отец твоих сыновей.

— Ох, извини. Я, кажется, в запале что-то не то сказала…— спохватилась Полина.

— Ничего. Лишний раз убедился, что женщины руководствуются эмоциями, а не логикой, — вздохнул Буравин.

— Но ведь Борис, кроме того, еще и тебе не посторонний человек. Вы с ним дружили всю жизнь.

Буравин грустно кивнул:

— Да, я с тобой согласен. И меня, если честно, угнетает, что мы враги. Понимаю, что прежних отношений не будет, но какие-то дипломатические, приятельские отношения… могут быть.

Полина развела руками:

— Вот. Ты со мной и согласился. Мои эмоции и твоя логика.

— Тогда давай договоримся впредь: если ты пойдешь проведать ребят или Бориса — я поеду вместе с тобой. Подожду тебя во дворе, в машине. Но я буду рядом. Хорошо?

Полина охотно согласилась:

— Хорошо. Я не обещаю тебе, что буду рядом, когда ты захочешь навестить Таисию с Катей, но… Пожалуйста, предупреждай меня о визитах в бывшую семью заранее!

— Хорошо! — обнял ее Буравин.

* * *

Выходя из подъезда, Катя столкнулась с Лешей. Она была готова пулей пролететь мимо него, но Алеша ее остановил, схватив за руку.

— Чего тебе надо, сердечник?

— А что ты такая неласковая сегодня, а? — зло спросил Леша.

Катя огрызнулась:

— Будешь с вами ласковой! Свяжешься, потом себе дороже. Отстань от меня, Алеша!

— Отстану. Но сначала нам надо поговорить.

Он смотрел пристально и сердито в глаза Кате. Она снова попыталась вырваться:

— Что вы все ко мне привязались сегодня?

— Катя, скажи честно, зачем тебе весь этот маскарад был нужен?

— Ты что? Какой маскарад? — возмутилась Катя.

— С переодеванием. Она пожала плечами:

— О чем ты говоришь? Я пришла к тебе для того, чтобы помириться. Но тебе стало плохо, я страшно испугалась, не знала, что делать.

Катя перевела дух— и продолжала вдохновенно врать:

— А твоя Маша, вместо того чтобы помочь, вызвать «скорую помощь», стала кричать и выяснять отношения. Я не сдержалась и тоже высказала ей все, что думаю.

— Да? А зачем ты меня раздела? Неужели для того, чтобы мне помочь, нужно было снимать с меня рубашку? По-другому никак?

Катя оправдывалась:

— Леша, у тебя был сильный жар. Я хотела обтереть тебя холодным полотенцем, только и всего.

— Ну а блузку с себя зачем сняла? Маша сказала, что ты была в моей рубашке!

— Я была в твоей рубашке? Не помню такого. Может, твоей Маше это просто померещилось? Знаешь, как говорят: у страха глаза велики.

— Не наговаривай на Машу! — воскликнул Леша.

— Я не наговариваю. Я, например, вообще плохо помню, что было в тот день. Может, и с ней что-то подобное?

— Маша говорит, что все прекрасно помнит. Катя поджала губы:

— Ну, не знаю. Я тогда чуть от страха не померла — первый раз оказалось одна рядом с человеком, которому стало плохо. До раздеваний ли мне было? И вообще, я стою тут и оправдываюсь перед тобой, а ты должен мне сказать спасибо — ведь я спасла тебе жизнь.

— Спасибо, конечно… Только из-за этого Маша видеть меня не хочет, — вздохнул Леша.

— Нет, ну было бы из-за чего истерики закатывать. Я ведь тебе первую помощь оказывала, а не просто так обнимала и прижималась к тебе, — и Катя показала, как она не обнимала Лешу, крепко обняв его. В этот момент из-за угла дома появилась Маша. Она увидела их объятия и замерла как вкопанная.

Алеша и Катя ее не заметили.

— Ладно, Катя. Будем считать, что ты убедила меня в своих чистых намерениях. Теперь я прошу тебя убедить в этом и Машу.

— Думаешь, она мне поверит? — Катя повела плечом.

Леша настойчиво повторил:

— А ты постарайся, чтобы поверила. Расскажи ей, что между нами ничего не было и быть не могло. Что вчерашний вечер — просто дурацкое недоразумение.

— Ну, не знаю. После той встречи я твою Машу как-то опасаюсь. Она была такой… яростной!

— Пожалуйста, Катя! Пойми, я ее очень люблю и не хочу потерять. Я просто не смогу без нее жить…

— Я тебя понимаю… Действительно, глупо было бы потерять любимого человека из-за такой ерунды… — Катя притворно вздохнула.

— Так ты поговоришь с Машей?

— Постараюсь, — Катя милостиво кивнула. Маша видела, как Катя и Алеша улыбнулись друг другу, мило прощаясь. Катя ушла, и Маша направилась к Алеше. Он радостно бросился к ней:

— Маша, я так рад! Жалко, что Катя только что ушла. Сейчас бы она…

Маша, не дослушав, ударила его по лицу.

* * *

Лева в шелковом халате и с чашечкой кофе сидел на диване. Звонок в дверь разрушил эту идиллию.

Лева вальяжно приподнялся и нехотя пошел к выходу. В комнату он вернулся вместе с почтальоном, который спросил:

— Вы — Лев Давидович Бланк, прописанный по адресу улица Александра Невского, дом тридцать один?

— Да, это я.

— Тогда распишитесь в получении, — почтальон протянул Леве листок.

Лева взглянул на листок и испуганно спросил:

— Боже мой, что это?

— Повестка из милиции, вы же видите!

— Господи, где я, а где милиция? Зачем это?.. — руки у Левы задрожали.

Добродушный почтальон успокоил его: —..Ну, мало ли что. Может, вы пять лет за квартиру не платили, или ваш сосед задушил жену на ваших глазах. А вы как свидетель нужны.

— Квартира… соседка. Что вы мелете, уважаемый?

Почтальон обиделся:

— Сами вы… Лев Давидович! Повестка из милиции — обычное в наше время дело. От тюрьмы да от сумы, как говорится, не зарекайся. Расписывайтесь, и я пошел.

Лева снова вздрогнул, но расписался и взял в руки конверт с сургучом и официальными печатями. Любопытный почтальон рад был бы задержаться, но Лева махнул ему рукой, и почтальон ушел.

Лева разорвал конверт. В конверте была маленькая записка:

«Действуем по плану Б. Жди в условленном месте — у северного входа. Принеси деньги, ксиву и костюм. Срок — сутки».

Лева схватился за голову, потом — за телефон:

— Алло, Костя. Это я. Есть срочное дело. Встречаемся в ресторане.

Лева отключился от связи, дрожащими руками скомкал письмо, сорвал с себя халат и начал быстро бегать по комнате:

— Вот, попил кофейку с утра пораньше! Черт подери! Черт подери! Где мои штаны, в конце-то концов?

— Там, где ты их вчера оставил, — отозвалась из соседней комнаты Римма.

— Где, Римма, где?

— На люстре в спальне, дорогой! — нежно ответила она.

* * *

— Алло! Римма! Ты готова меня принять? — позвонила подруге Таисия.

— Готова, готова, подруга. Еще час назад была готова. Супружник умчался, как ошпаренный таракан.

— Замечательно. Я взяла все, что ты сказала. Иду. Через некоторое время Римма уже поила Таисию чаем и интересовалась ее состоянием:

— Ну что, ты еще не успокоилась?

— Нет, — Таисия покачала головой. Римма закатила глаза:

— Ох. Как будто на твоем Вите свет клином сошелся. Нашла бы ты кого-нибудь посолиднее. Из депутатов или, на худой конец, из городской администрации.

Таисия неожиданно нервно отреагировала на Риммины слова. Вздрогнув, она сказала:

— Не надо. Был у меня уже роман… с карьеристом.

— У тебя? Роман? А я ничего не знаю? Когда? Ну-ка, ну-ка, расскажи!

Таисия раздраженно отмахнулась:

— Да нечего рассказывать. Это было так… в глубокой юности. Можно сказать, в детстве.

— Депутат?

— Нет. Комсомольский вожак, — поморщилась Таисия.

Римма оценивающе прищелкнула языком:

— Тоже ничего. И? Таисия ее передразнила:

— Тоже ничего. Все быльем поросло тысячу лет назад. Римма, не отвлекайся. Я к тебе с конкретным делом пришла.

Римма нехотя вернулась к работе:

— Ну да, ну да. Конкретное дело. А ты сама-то, сама — что-нибудь предпринимала? Или только на мои магические силы рассчитываешь?

— Да пробовала я сама. Вот, мобильник у него взяла, — Таисия вытащила из сумки мобильный телефон. — Ему Полина позвонила, а я говорю — нет, мол, его, Виктор в ванной.

— Вот это да! А она? — У Риммы заблестели глаза.

— Не знаю, — пожала плечами Таисия. — А он? — Римма не унималась. Таисия горестно вздохнула:

— Ничего. Отключил телефон от обслуживания.

— Да. Но не переживай. Дай-ка сюда телефончик, — Римма внимательно разглядывала вещицу. — Ты знаешь, это очень хорошо, что именно телефон. Телефон — это же символ связи, понимаешь?

— Какой символ? Связь — она и есть связь. Римма ее передразнила:

— Связь — она и есть связь! Ты что, не понимаешь, что ли? Эх, трудно эзотерическому человеку с вами, приземленными, общаться.

— А ты объясни по-простому, — нахмурилась Таисия.

Римма наклонилась вперед, словно собираясь рассказать страшную тайну:

— Помнишь фильм «Матрица»? Ну, помнишь?

— Да не люблю я такие фильмы, Римма… Римма взмахнула руками:

— Темная женщина. Вот там, в этом фильме, было черным по белому между строк сказано: любовь — это не эмоция. Любовь — это связь! — Римма победоносно потрясала в воздухе мобильным телефоном. — Связь, Тася, это мощное оружие. Поэтому подумай в последний раз — ты точно хочешь вернуть своего мужика обратно? Жечь мы мобильник, конечно, не будем. Вонь страшная, да и толку никакого. А будем действовать, как самые современные маги. Смотри!

Римма отключила телефон:

— Вот сейчас он от тебя отключен. Он — это Виктор — понимаешь?

— Не совсем, — Таисия ошарашенно наблюдала за происходящим.

— Неважно. Отключен. А почему, скажешь?

— Ты выключила, — неуверенно ответила Таисия.

— Я же говорю, темная женщина! Телефон может отключиться еще в том случае, если у него… заряд закончился. Поняла?

— Поняла, — Таисия с готовностью кивнула. Римма, как учитель на уроке в первом классе, спросила:

— Значит, что надо сделать?

— Что? — Таисия смотрела на нее глазами первоклассника.

Римма даже подпрыгнула на месте:

— Что, что? Зарядить! Энергетически, разумеется. И она вдохновенно принялась заряжать телефон заклинаниями.

Глаза у Таисии становились все шире:

— Римма, а теперь что?

— Теперь ты его должна вернуть! — Римма торжественно протянула ей телефон.

— Почему? — Таисия перестала вообще что-либо понимать.

Потому, темная женщина, что энергетический заряд Вселенной, который посредством моей скромной персоны был послан мобильному твоего Буравина, должен вернуться к хозяину. А следом и сам Буравин к тебе. На, включай!

Таисия растерянно смотрела на телефон:

— А я пин-код не знаю. Римма всплеснула руками:

— Вот, приехали! Пин-код она не знает. Хорошо, вернешь в таком виде. Ну, все! Я свое дело завершила, и вот что я тебе скажу, подруга: это в последний раз. В последний раз я тебе помогаю.

— А мне больше другого раза и не надо. Если этот обряд сработает, то большего мне не нужно.

Римма усмехнулась:

— Ой-ой-ой. Так я тебе и поверила. А сама… как завспоминала о своем юном романе, как загорелись глазки.

— Нет, не было такого, — возмутилась Таисия.

"— Хорошо, не было. Но я тебе тогда другое скажу. Ты дама молодая, красивая, свободная. Я не понимаю, почему мы — женщины — так долго зависаем на одних и тех же мужиках.

— В каком смысле — зависаем?

— Как компьютер в перезагрузке, — рассмеялась Римма.

— А разве ты не такая? — спросила Таисия. Римма вздохнула:

— Такая. Пока. Но я думаю, что могу измениться. Я на пороге новых открытий, новых свершений и новых мужиков!

Таисия восхищенно смотрела на нее:

— Ого. Вот это да. На пороге новых мужиков — это здорово звучит.

Римма свысока посмотрела на Таисию:

— У меня-то хоть звучит. А у тебя: «Виктор, Виктор»… Год уже слышу одно и то же. Не могу, ф-фу! А вот представь себе. Появляется ОН — новый, неожиданный, молодой. Горячий, как…

Таисия хмыкнула:

— Утюг. Забыла спросить, а когда эти твои заклинания начнут действовать?

— Конкретных сроков глубинного поражения врага, то есть любимого, в магической книге не указано, но я думаю, через неделю должно прихватить.

— Через неделю, — Таисия повторила. — Спасибо. Буду ждать.

— Жди, жди… Может, не сразу, конечно, но результат будет. Сначала может быть обострение конфликта, а потом все должно наладиться.

— Надеюсь.

Таисия ушла, а Римма пробормотала тихо, сама себе:

— Надейся. Отрицательный результат — тоже результат.

* * *

Буряк задумчиво изучал материалы дела, Марукин крутился вокруг него, пытаясь заглянуть через плечо и увидеть пометки, которые следователь делал красным карандашом на полях.

— Чего это вы пишете, Григорий Тимофеевич?

— Записки на манжетах, — усмехнулся Буряк.

— А я вам хорошую новость могу рассказать.

— Какую же? — поднял на него глаза следователь.

— Сходил к начальству. Выбил необходимость проведения следственного эксперимента уже завтра. Они ждут от вас отчета в срочном порядке.

Следователь аж подскочил на стуле:

— Что? Я же просил тебя — никому ни слова! И ты обещал молчать!

— Григорий Тимофеевич, да я как лучше хотел. С этим делом тянуть-то нельзя… тем более, ваш выговор…

Следователь серди го оборвал его:

— Да при чем тут мой выговор? Кто вообще тебя просил поперед батьки в пекло лезть?

— Я хотел вам помочь… — Марукин развел руками.

— В следующий раз, когда захочешь мне помочь, со мной и посоветуйся! Знаешь что, Юрий Аркадьевич! Раз уж ты мне так «помог» с оповещением начальства, то почему бы не помочь мне еще раз? Только нормально помочь, по-настоящему!

— Что вы имеете в виду? — Марукин насторожился.

— Завтрашний следственный эксперимент — задача сложная, ответственная. Ты уже в курсе дела, так что поедешь со мной, поможешь на месте.

— Э, нет, спасибо, — Марукин покачал головой.

— Что значит — нет, спасибо? — озадаченно переспросил следователь.

— Официально я дело не веду, — заявил Марукин.

— Но все время рвешься мне в помощники, — напомнил следователь.

— Конечно. Рад стараться и рад помочь. Только… не в эксперименте.

Следователь удивился еще больше:

— Но почему? Для сыщика это самая любимая часть работы!

— Наверное… Но я нетипичный сыщик… И радикулит чего-то, — Марукин притворно схватился за бок и поморщился.

Следователь скептически смерил его взглядом:

— Радикулит, говоришь? И давно?

— С детства. Обостряется, — простонал Марукин.

— Да-а-а… А если серьезно? — сухо спросил следователь.

— Серьезно? Пусть уж вся слава вам достается. Я человек скромный. Готов в тени побыть. Или на скамейке запасных.

— Ну, смотри, как знаешь, — холодно сказал следователь.

— Буду за вас кулаки держать, — услужливо пообещал Марукин.

Он был готов пообещать все, что угодно, но на следственный эксперимент ехать не собирался. В отличие от Буряка, он знал, чем этот эксперимент должен закончиться.

Лева и Костя, с некоторых пор ставшие не только приятелями, но и сообщниками, сидели за столом в пустынном зале и разговаривали.

— Не удалось взять отпуск, Костенька. Придется доводить наше безумное дело до ума, — сетовал Лева.

— А отчего все сорвалось вчера, не знаешь?

— Не знаю. Связь — ты же понимаешь — односторонняя.

— Так. Теперь каков план действий?

— Как и прежде — предельно простой. Я беру на себя самое важное и ответственное, ты — самую мелочь, не требующую усилий.

— А если без комментариев? — поморщился Костя.

— Если без комментариев, то у них намечается следственный эксперимент. Знаешь, что это такое?

— Приблизительно, — неуверенно сказал Костя. Лева пояснил:

— Следственный эксперимент — это когда все менты и подозреваемый приходят на место преступления и играют в игру — как это было на самом деле. Если угадывают — все счастливы, преступник в тюрьме. Не угадывают — все обламывается, преступник бежит. Потому что место преступления, Костенька, в нашем случае — это вотчина смотрителя. Маяк и катакомбы. Мы должны ждать его у северного входа. Предположительно с полудня и до упора. Никто не знает, насколько у них затянется это следственное мероприятие. И потом, ты же знаешь, наша милиция, работает не по часам, а по интуиции.

— Так. Хорошо. У северного входа, говоришь? — задумался Костя. — Предлагаю двигаться туда нам с тобой разными путями. Меньше подозрений у случайных глаз. А то мы вдвоем уже примелькались.

— Умно рассуждаешь, Костя. Ты растешь, можно сказать, — Лева с уважением взглянул на него.

— Тогда угости меня коньячком по этому случаю, — предложил Костя.

— Средь бела дня коньяк не пьют, Костенька, — Лева погрозил ему.

— А мне надо утренний стресс снять.

— Снова ля фам? Катерина?

Костя кивнул, и Лева крикнул в проем двери:

— Эй, кто-нибудь! Коньячку уважаемому гостю!

* * *

Таисия вернулась от Риммы и застала Катю, сидящую на диване и уныло глядящую в одну точку.

— Доченька, ты что такая невеселая? — кинулась к Кате мать.

— Чувствую себя плохо… — вяло сказала Катя.

— Так съешь что-нибудь вкусненькое. Это обычно поднимает настроение, — посоветовала Таисия.

— Не хочу. С утра аппетита нет.

— Надо больше бывать на свежем воздухе. Не сиди затворницей.

Катя продолжала жаловаться:

— А мне никуда идти не хочется. Слабость, голова весь день кружится…

Таисия подошла к дочери и с тревогой положила ей руку на лоб:

— Да? А температуры нет.

— Я тебе ничего про температуру не говорила. Мама, а ты куда ходила? — спросила Катя, чтобы сменить тему.

Таисия с воодушевлением ответила:

— К Римме! Ты своим сообщением о том, что Полина заглядывает к бывшему мужу, в меня такую надежду вселила!

— Знала бы, ничего бы тебе не говорила. Сболтнула сдуру, а ты теперь разовьешь бурную деятельность.

— Бурную — не бурную, но один способ попробовали… — Таисия достала из сумки мобильный телефон Буравина.

— Это папин телефон? — удивилась Катя.

— Да. Отдашь ему при случае.

— Слушай, так отец тоже к тебе заходил! — воскликнула Катя.

— Ну да, я тебе говорила, — кивнула Таисия.

— Вот это да! Развелись! Папа тайком приходит к тебе в гости, Полина Константиновна бегает к Борису Алексеевичу… А еще нам указываете, что можно, а что нельзя!

— Катя, мне грустно в этом признаваться, но твой отец приходил сюда по делу, а не по доброй воле.

Неожиданно Катя подскочила:

— Ох, меня уже тошнит от ваших перемен в настроении!

И она опрометью выбежала из комнаты. Таисия удивленно посмотрела ей вслед. Когда Катя вернулась, мать обеспокоенно спросила:

— Куда ты бегала?

— Я же сказала, тошнит меня от ваших… взаимоотношений! — резко ответила Катя.

— Сильно тошнит? — насторожилась Таисия.

— Прилично.

— И часто?

Катя отрицательно покачала головой. Таисия подошла к ней, снова внимательно посмотрела, думая о чем-то, и тихо сказала:

— Катенька, если тебя тошнит буквально, то это одно из двух. Либо гастрит, либо беременность.

— Ты что, доктор? — деланно рассмеялась Катя.

— Нет. Я женщина. И твоя мать, — возразила Таисия.

— Да, и на этом основании делаешь такой вывод. Ну подумаешь, меня тошнит иногда! Наверное, это на нервной почве.

— Может быть, может быть… — пробормотала Таисия.

— Ладно, я пойду к себе. Прилягу, — Катя направилась в комнату, но в какой-то момент на долю секунды потеряла равновесие и схватилась рукой за колонну.

Таисия бросилась к дочери:

— Ты что?

— Ничего. Голова закружилась.

— Я помогу тебе, — «предложила Таисия, но Катя резко отказалась:

— Не надо! Меня тошнит потому, что все меня достали! А кружится голова потому, что все вокруг — как будто сговорились — меняют свое мнение, чувства, слова — каждый день! Не жизнь, а чехарда какая-то!

* * *

Следователь вошел в камеру к смотрителю.

— У меня для тебя новости, Михаил Макарович.

— Какие? — Родь насторожился.

— Приятные, — заверил следователь.

— Неужели? — недоверчиво посмотрел на него смотритель.

— Если ты не врал мне в прошлой нашей беседе, то я готов пойти тебе навстречу. Мы устраиваем на маяке следственный эксперимент. И твоя помощь следствию будет служить смягчающим фактором в определении наказания.

Смотритель, выслушав, кивнул:

— Хорошо. Я готов тебе показать все, что знаю и видел. Может быть, тогда ты, Григорий Тимофеевич, поймешь, что я не убивал никаких Сомовых, Рыбаковых и Омулевых. Я тебе это докажу.

Следователь предостерег его:

— Но учти, я буду наблюдать за тобой внимательно. Я не позволю, чтобы мне подсовывали ложные улики или устраивали какие-нибудь гадости…

— Какие гадости, окстись, начальник… — замахал руками смотритель.

Буряк пригрозил:

— Никаких не получится. Учти, я тебя предупреждаю. Если мне покажется что-то подозрительным, буду стрелять без предупреждения.

Следователь ушел, а смотритель остался сидеть на нарах. В ладони он держал скрепку и зловеще улыбался. Послышался звук ключа, который поворачивался в замочной скважине. Родь быстрым движением засунул скрепку в рот. В камеру вошел охранник.

— Встать. Лицом к стене. Руки за спину. Смотритель повиновался, и охранник обыскал его:

— Гражданин Родь, мне приказано доставить вас к месту следственного эксперимента.

Смотритель покорно кивнул:

— Ну, приказ есть приказ. Валяй.

Охранник достал наручники из кармана и защелкнул их на руках заключенного:

— Следуйте на выход.

* * *

Катя проснулась и снова ощутила легкую тошноту. Ей хотелось пить, но вставать не было желания. Она повернулась на бок и протянула:

— Ма-а-ам, мама. Принеси мне попить чего-нибудь…

— Слышу, слышу, — откликнулась Таисия. Через минуту она зашла к Кате в комнату со стаканом сока в руке.

— Сок подойдет?

Катя только кивнула, села на постели и с удовольствием взяла стакан.

— Вставай, соня, — улыбнулась, глядя на сонную дочку, Таисия, — уже день на дворе, а ты все еще в постели.

— Не хочется… — поежилась Катя.

— Ты что, заболела? — заволновалась Таисия. — Бледная какая-то. У тебя температуры нет?

Она потрогала у дочери лоб. Катя стала жадно пить сок.

— Кисленький, спасибо, — поблагодарила она маму.

— На здоровье. Вроде лоб не горячий. Что с тобой?

— Не знаю. Подскочила в четыре утра от тошноты. Больше так и не уснула — мутит. Похоже, вчера я чем-то отравилась.

— Так тебя же еще вечером подташнивало, — задумчиво повторила Таисия, — и аппетита не было… Чем ты могла отравиться, если почти ничего не ела?

— И тем не менее, меня тошнит. Что это еще может быть, кроме отравления? — недовольно спросила Катя.

— Ну, варианты могут быть разные. Беременность, например. — Таисия не считала нужным скрывать свое предположение.

— Мам, ну что ты говоришь? — возмутилась Катя. — Какая еще беременность?

— Обыкновенная. Видишь ли, дочка, такое бывает. Шутила, шутила, вот и дошутилась… — голос Таисии посуровел.

— Мама, не каркай! Я не беременна, — уверенно заявила Катя. — Просто съела что-то несвежее.

— Дочка, когда я забеременела, я тоже поначалу думала, что съела что-то не то. А в итоге этим «чем-то не тем» оказалась ты.

— Ну, спасибо на добром слове, — Кате не понравилось мамино сравнение.

— Не обижайся, Катюша. Просто я хочу сказать, что очень часто женщина оказывается в интересном положении совершенно неожиданно для себя.

— Мама, перестань. Существуют современные методы контрацепции — вполне надежные, между прочим, — поучающим голосом сказала Катя.

— Ни одно противозачаточное средство не дает стопроцентной гарантии, — напомнила мама.

— Ну что за дикие предположения? Никакой беременности нет, это мы с тобой ее выдумали, когда хотели обмануть Алешу, — напомнила Катя. — Я слышала, конечно, что мысль материальна, но не до такой же степени!

— Ну почему же… — протянула Таисия.

— Да потому, что дети не рождаются от чьей-то выдумки!

— Но и тошнота не появляется ни с того ни с сего… И твои отношения с мужчинами нельзя назвать совершенно невинными.

Здесь Кате нечего было возразить. Она решила, что пора подниматься, встала и направилась в ванную. Но было понятно, что при первом же удобном случае мама продолжит начатый разговор. А если случай не представится сам, то Таисия его сама создаст. Так и произошло. Уже за завтраком Таисия, разливая чай, спросила:

— Может, с лимончиком?

— С удовольствием, — сразу же согласилась Катя. — От кислого мне легче становится. Сейчас выпью чаю, и все пройдет.

Таисия нарезала лимон, положила в Катину чашку и заметила:

— Ну, это как сказать… Если ты беременна, то так быстро это совершенно точно не пройдет.

— Мама, ну перестань. Я чувствую себя практически здоровой, так что оставь свои предположения.

— Катя, ты заняла позицию страуса, и это очень плохо! Если закрывать глаза на трудности, они не исчезнут сами собой, — Таисия многозначительно посмотрела на Катю. — И когда ты перестанешь жмуриться, то увидишь, что проблемы только увеличились. А в твоем случае — это будет в буквальном смысле слова!

— Ну и что ты предлагаешь? — тихо спросила Катя.

— Провериться!

— Ну нет, в женскую консультацию я не пойду! Не желаю выслушивать всякие дурацкие вопросы: «Ах, вы не замужем? А вы подумали, какую ответственность на себя берете? Растить ребенка одной — это очень тяжело!».

— А никто не заставляет тебя идти в районную поликлинику, — успокоила Катю мама. — Сходи к платному врачу.

— Не хочу. Все равно это отвратительно, — насупилась Катя.

— Ну хорошо. Слава Богу, есть и другие способы. Допьешь чай и ложись в постель. Может, тебе и стало лучше, но синяки под глазами никуда не делись. А я схожу в аптеку и куплю тест на беременность.

Хорошо, что есть простой и надежный способ узнать о беременности дома. Тест на беременность действительно сделать не сложно. Простая полосочка бумаги все вам расскажет. Катя показала эту полосочку матери.

— Ну, и что это значит? — спросила она. Таисия внимательно изучила полоску. На ее лице появилась странная улыбка.

— А ты инструкцию дочитала до конца?

— Ой, ну нет, конечно. Зачем тратить время на всякие глупости.

— И то верно. Тем более что теперь оно тебе понадобится на куда более важные вещи, — сказала дочери Таисия со значением.

— Что ты имеешь в виду?

— Доченька, ты беременна! — сообщила мать. —Как?

— Ну, как — это тебе лучше знать, — с иронией заметила Таисия.

— Я… я не то имела в виду. То есть… Мама, какой ужас! — Катя сникла.

Ну что ты, Катюша. В беременности нет ничего ужасного, — сказала Таисия и обняла дочь. — Материнство — не самое худшее, что может случиться с женщиной.

— Мама, а может, это ошибка? Может, тест врет? — с надеждой спросила Катя.

— Вряд ли, — покачала головой Таисия. — Это очень надежный тест. Я не знаю ни одной женщины, которую бы он обманул.

— Но как же это… Как же это не вовремя!

— Беременность никогда не бывает вовремя, — спокойно заметила Таисия. — Только не надо паниковать, все образуется.

* * *

У Левы шел обычный рабочий день. Он только собрался разобраться с бумагами и разложил их на рабочем столе в кабинете, как постучали в дверь.

— Да, заходите, — недовольно отозвался Лева. Зашел официант с сумкой в руке, немного потоптался у порога и сказал:

— Вот. Вам просили передать.

— Что это? — удивился Лева.

— Не знаю. Какой-то молодой человек принес. Сказал, что вы с ним договаривались.

— Да? Ну давай, — Лева поднялся из-за стола.

— А вдруг там что-то опасное? Бомба, например…

— Бдительность проявляешь? — ухмыльнулся Лева. — Это хорошо. Ты на всякий случай из ресторана выйди — вдруг действительно рванет. А я займусь разминированием.

Официант с недоверием уставился на Леву, не понимая, шутит тот или нет. Потом он тихо вышел. А Лева открыл сумку и проверил ее содержимое. В ней лежала смена одежды, пачка денег, перевязанная резинкой, и паспорт. Лева достал паспорт и открыл его. На первой странице красовалась фотография смотрителя.

— Ну вот, господин смотритель, был ты всю жизнь Михаилом Макарычем Родем, а теперь станешь Вячеславом Борисовичем Федоровым, — сказал Лева, рассматривая паспорт. — Повезло тебе, Макарыч, с новым паспортом: восемь лет скинул, как и не было, к тому же стал холостым, бездетным и несудимым. Так что теперь можно жить и радоваться.

Лева положил паспорт и вещи обратно в сумку и поставил ее под стол.

А в это время Михаил Макарович Родь вышел из милицейской машины, которая остановилась у маяка. Из другой машины вышли понятые, оператор с камерой и милиционеры.

Охранник открыл одно кольцо наручников смотрителя и защелкнул его на своей руке.

— Так оно надежнее будет, — сказал охранник. Смотритель только пренебрежительно хмыкнул.

— Родь, я тебя еще раз предупреждаю: смотри, без глупостей! — сурово потребовал следователь.

— Ну что вы, гражданин начальник! Я человек с понятиями, — спокойно отозвался смотритель, посмотрев на наручники.

— Вот-вот, и я о том же, — кивнул головой следователь и дал команду милиционерам: — При малейшем подозрении на провокацию со стороны подследственного открывайте огонь на поражение!

— Да брось ты, Буряк. Куда я от тебя денусь — с таким-то камнем на шее, — угрюмо буркнул смотритель, показывая глазами на охранника, к которому был прикован.

— Вот и правильно, — согласился следователь. — Ну все, пошли.

И все двинулись ко входу в маяк.

* * *

Костя нервничал и был ни в чем не уверен: ни в себе, ни в машине, ни в обстоятельствах, которые могли сложиться. Он сидел за рулем отцовской машины и думал о том, что ему нужны деньги, и надо довести дело до конца, чтобы решить материальные вопросы.

Неприятности, которых он так боялся, не заставили себя долго ждать. По дороге его остановил гаишник. Костя притормозил и остановился рядом с машиной дорожно-патрульной службы.

Гаишник не спеша подошел к машине и потребовал документы. Костя взял себя в руки и, улыбаясь, протянул права. Гаишник изучил документы и молча вернул их Косте.

— Все нормально, можно ехать? — спросил Костя с надеждой.

— Можно, только в обратную сторону, — гаишник жезлом показал, куда надо ехать.

— В смысле? — не понял Костя.

— Здесь дорога перекрыта. Так что давайте в объезд.

— Командир, будь человеком. У меня дело срочное. В объезд я не успею! — стал упрашивать гаишника Костя.

— Ну а я что сделаю? У меня приказ, — пожал плечами гаишник. — Не имею права никого пропускать. Здесь какая-то операция проводится.

— Слушай, может, договоримся, а?.. — со значением произнес Костя.

— Ты это на что сейчас намекаешь? — грозно переспросил гаишник.

— Нет, нет, ни на что. Так, сболтнул. Нельзя так нельзя. До свидания, — Костя срочно ретировался.

Он отъехал подальше от поста ГАИ и достал мобилку. Все снова шло не так, как планировалось.

— Вот черт! Какое свинство! — тихо выругался Костя и стал звонить Леве.

Лева уже выходил из ресторана и столкнулся с официантом, принесшим сумку.

— Богдан, я по делам, — на ходу сказал Лева. — Кто будет спрашивать — говори, что сегодня меня не будет. Пусть завтра приходят.

— Лев Давидович, а… с бомбой все в порядке? — спросил официант.

— Не дрейфь, Даня, — заулыбался Лева. — Бомба обезврежена. Посетителям ресторана ничего не угрожает.

— Ну, значит, и нам с вами бояться нечего!

— Особенно мне… — сказал задумчиво Лева.

Он уже взялся за ручку двери, но тут зазвонил мобильник.

— Лева, у нас проблемы, — сообщил Костя. — Дорогу к маяку перекрыли, нужно ехать в обход. Говорят, это из-за спецоперации. Я теперь наверняка опоздаю, хоть ты поторопись!

— Хорошо, потороплюсь, — пообещал Лева упавшим голосом. — Да-да, встречаемся в условленном месте.

Но Лева никуда не поехал. Он вернулся к себе в кабинет, достал бутылку коньяка и налил рюмочку. Нервы его сдали, и он решил найти опору там, где ее всегда пытаются найти в трудную минуту слабые люди.

После нескольких рюмок нервная дрожь ушла, и Лева спокойно взял телефон, когда заиграла знакомая мелодия.

— Лева, ну ты где? Время вышло! Я и то уже на месте, хоть говорил, что опоздаю. А тебя где носит? — орал в трубку Костя.

— А нигде меня не носит, — пьяным голосом ответил Лева. — Я как сидел в ресторане, так и сижу.

— Ты рехнулся? — тихо спросил Костя.

— Не-а, наоборот. Я наконец-то осознал, как плохо все это может для нас закончиться. Это подстава, я выхожу из игры, — сообщил Лева.

— Лева, не шути так. Ты меня в это втравил, а теперь — в кусты? Не выйдет! Немедленно приезжай!

— Извини, братан. Но я не шучу. Я — пас, — решительно сказал Лева.

— А обо мне ты подумал? Мне-то что делать? — спросил Костя.

— Не знаю. Сам решай, ты уже большой мальчик, — после этой фразы Лева отключил телефон, положил его на стол и выпил очередную рюмочку коньяку. Трусость часто спасает людям жизнь и уводит от неприятностей. Лева понимал, что он трусоват, и ценил в себе это, безусловно, полезное качество.

* * *

Полина уже собралась и стояла у выхода, но тут зазвонил телефон. Звонил Андрей.

— О, Андрей, здравствуйте. Я как раз собиралась выходить, так что скоро буду у вас на маяке, — сообщила Полина.

— По этому поводу я и звоню. Не знаю, удастся ли нам сегодня поработать над расшифровкой легенды.

— Что-то случилось?

— Да ничего страшного. Просто меня попросили на сегодня освободить маяк. Будут проводить следственный эксперимент.

— Какой эксперимент? — удивилась Полина.

— Это связано с исчезновением моего учителя, Сомова… Большего я вам пока сказать не могу. Так, может, найдем другое место для встречи?

— Хорошо, — согласилась Полина. — Приходите ко мне, дома и поработаем.

— Не знаю, удобно ли это… Мне показалось, что я не очень понравился вашему мужу.

— Вам это и в самом деле показалось, — улыбнулась Полина. — Но даже если бы так и было, работа есть работа. Так что приходите, не стесняйтесь.

На маяке начался следственный эксперимент. Смотритель с многозначительным видом простукивал стены своей каморки в поисках тайника. Все присутствующие с интересом наблюдали за его манипуляциями, а прикованный к смотрителю охранник перемещался вместе с ним.

Наконец Буряк не выдержал:

— Родь, что ты нам голову морочишь? В шпионов решил поиграть?

— Да что ты, начальник. Все по-честному, — с хитрецой отвечал смотритель. — Просто за давностью лет я забыл, где что прятал. Тем более что прятал на совесть…

— Совесть и ты — понятия несовместимые. Вспоминай давай, — поторопил следователь.

Родь хмыкнул и продолжил свое унылое простукивание стены. Вдруг в одном месте стук стал отличаться от стука в других местах. Смотритель остановился и уставился в это место.

— Ну что, нашел? Здесь твой тайник? — спросил следователь.

— Ой, даже и не знаю. Столько лет прошло, что забыть не мудрено. А так — через стену — не определишь…

Следователь решил, что надо ломать стену. Милиционеры принялись за работу, полетели в стороны куски штукатурки и кирпича. Один обломок попал Родю в глаз.

— Эй, поаккуратнее вы там. Без глаз оставите, — возмутился смотритель.

— А ты под руку не попадайся, — ответил милиционер, ломающий стену.

— Давай-ка отойдем, — предложил смотритель прикованному к нему охраннику и стал отходить к другой стене, приговаривая: — Разойдитесь, разойдитесь. Не мешайте людям работать!

На их пути стоял оператор и снимал. Смотритель окинул его взглядом и сказал:

— А ты куда лезешь, фотограф? Хоть камеру побереги, коли здоровьем не дорожишь.

— Работа у меня такая, — объяснил оператор.

— Замечательная работа! Ходи себе, поплевывай, на кнопочки дави, — пренебрежительно отозвался смотритель.

Но на его высказывание никто из присутствующих не обратил внимания, потому что в этот момент стена проломилась и за ней обнаружился узкий проход. Милиционеры отошли, а следователь заглянул в открывшийся лаз. Понятые внимательно наблюдали за его действиями.

Охранник, прикованный к заключенному, тоже увлекся разглядыванием дырки в стене. Смотритель незаметно для всех выплюнул себе в ладонь скрепку.

Следователь с интересом просунул руку в лаз, ощупал открывшееся пространство и сказал:

— Ломайте дальше. Похоже, там что-то есть. Милиционеры снова стали ломать стену.

— А куда ведет этот лаз? — спросил следователь у смотрителя.

— А я знаю? Разве ж я этот маяк строил? Я здесь только жил, — уклонился тот от ответа.

— Тогда скажи, с какой целью ты использовал тайный ход и почему замуровал его. У тебя есть пара минут, чтобы облегчить свою участь.

— Да не использовал я его! Вроде бы… А впрочем, не помню, — тянул время смотритель.

— Родь, я тебя не понимаю. Ты сам настаивал на проведении следственного эксперимента, а теперь опять темнишь?

— Да я, правда, не помню! — настаивал смотритель.

— Пропащий ты человек, Родь, — вздохнул следователь. — Собрался помогать следствию, так помогай. А от вранья тебе теперь только хуже будет…

В это время отвалился большой кусок стены, и вслед за ним в каморку выпал человеческий скелет. Все замерли. Такого никто не ожидал.

Следователь подошел к скелету и наклонился над ним.

— Судя по форме и размеру костей, это останки мужчины. Невысокого роста и крепкого телосложения, — сказал он.

— И долго он здесь пролежал? А, товарищ следователь? — спросил милиционер, вытирая пыль с лица.

— А вот об этом нам расскажет судмедэксперт. Хотя сдается мне, что этот скелет находится здесь в аккурат с 1999 года.

Во время этого разговора смотритель при помощи скрепки незаметно расстегнул наручник на своей руке. Затем он резко и бесшумно обхватил охранника за шею — так, что тот и пикнуть не успел, — и стал осторожно отступать к двери, прикрываясь охранником как щитом.

— А как вы это определили? — продолжал начатый разговор милиционер, не подозревая, что творится у него за спиной.

— На глазок, лейтенант, на глазок… — сказал следователь, разглядывая скелет и тоже не замечая, что происходит. — Хотелось бы знать поточнее, но раз гражданин Родь отказался помогать следствию, придется ждать заключения экспертизы.

Следователь поднял голову и наконец увидел, что Родь пытается бежать. Он выхватил пистолет и направил его на смотрителя:

— Брось шутить, Родь. Хуже будет.

— Мне уже точно не будет, а вот вашему товарищу — очень может быть, — пригрозил смотритель.

— Отпусти его. Не бери еще один грех на душу, тебе и так достаточно.

— Отпущу, отпущу. Только сначала вы свои пушки опустите, — потребовал смотритель.

— Обещаешь?

— Ну ты сам подумай, зачем мне эта обуза? С таким заплечным мешком далеко не уйдешь. Сто килограммов на себе тащить — смысла нет.

— Не стрелять. Оружие опустить, — со вздохом скомандовал Буряк.

Милиционеры опустили оружие. Оператор вслед за ними опустил свою камеру.

— А ты снимай! — сказал ему смотритель. — Для истории пригодится. Назовешь фильм «Как следователь Буряк смотрителя упустил», подаришь начальству — пусть порадуется.

Оператор стал послушно снимать. Следователь молча сжал кулаки.

— Ну, Григорий Тимофеевич, прощайте. Не поминайте лихом! — крикнул смотритель, толкнул охранника на толпу его коллег и, пока те его ловили, скрылся за дверью.

— Остановите его! — скомандовал следователь, — Если Родь доберется до подвала и через него выйдет в катакомбы, мы его никогда не поймаем!

* * *

Утро задалось солнечное и приветливое. Зинаида приготовила завтрак и ждала Машу.

— Проснулась наконец-то? Ну, садись обедать, раз завтрак проспала, — предложила Зинаида Маше, услышав, что она зашла на кухню.

— Спасибо, не хочется.

— Как это не хочется? — Зинаида обернулась к Маше и увидела на ее лице следы ночных переживаний. — Ой, Машенька! Какая же ты бледная! И синяки под глазами! Не спалось тебе, да?

— Бабушка, у меня все в порядке.

— Зачем ты меня обманываешь? Я же слышала, как в твоей комнате всю ночь половицы скрипели. Все из-за этого Лешки мучаешься!

Маша посмотрела на бабушку и сказала твердо:

— Бабушка, отныне и впредь я прошу тебя не упоминать при мне его имени.

Услышав новые интонации в голосе Маши, Зинаида была поражена.

— Вот и правильно. Давай забудем этих Самойловых как страшный сон. Жили мы без них и теперь проживем — даже еще лучше!

— Именно так. Но сначала я должна расставить все точки над «i», — сурово сказала Маша.

— Ой, да хватит уже. Зачем ты себя мучаешь? — спросила Зинаида.

— Я убедилась, что Леша мне врал. У них с Катей действительно что-то есть… — Маша замолчала.

— Вот ведь подлец, а? — спросила Зинаида, заглядывая Маше в лицо.

Но Маша проигнорировала высказывание бабушки. Она продолжала говорить о своем:

— Но при этом он говорил, что Полина Константиновна может подтвердить его невиновность. Поэтому я хочу сходить к ней и посмотреть, как она себя поведет. Неужели она будет врать, глядя мне в глаза?

— Да ты ведь уже ходила! — напомнила Зинаида.

— Ходила, но не дошла. А сегодня — дойду, — решительно сказала Маша.

— Ну зачем тебе это нужно? Ты же понимаешь, что Полина в любом случае займет сторону своего сына! Будет его оправдывать, выгораживать… — уверенно сказала Зинаида.

— Пусть. Мне нужно увидеть все это своими глазами, — настаивала на своем Маша.

Зинаида удивленно посмотрела на внучку, но возражать не стала.

Маша хотела поговорить с Полиной, потому что втайне надеялась, что ситуация как-то по-иному может объясниться. Маша понимала и ценила Полину, ее рассудительность, ее умение ладить с людьми, доброту. Маша хотела проверить, будет ли Полина выгораживать сына, и если да, то что она при этом скажет.

Полина обрадовалась Машиному приходу.

— Маша, как хорошо, что ты пришла. Я очень хотела поговорить с тобой о том… происшествии, — сказала она, открыв дверь. — Заходи.

— Вот и мне очень хочется услышать, что вы придумаете, чтобы выгородить своего сына, — призналась она.

— Да я не собираюсь ничего придумывать, — немного растерянно сказала Полина. — Я расскажу то, что видела своими глазами.

— Но ведь и я все видела! — напомнила Маша. — Алеша был в постели с Катей. Вы хотите сказать, что мне это померещилось?

— Машенька, обида заглушает в тебе голос разума. Да, Алеша действительно лежал в постели — ведь ему стало плохо.

— Но он там был не один! — в отчаянии воскликнула Маша.

— Эту пакость подстроила Катя! Почему ты так упорно отказываешься в это верить? — спросила Полина.

— Я понимаю, любая мать найдет для своего ребенка кучу оправданий, — заметила Маша. — Но неужели вы думаете, что помогаете Леше, выгораживая его? Поймите, он взрослый человек и должен отвечать за свои поступки!

— Я его не выгораживаю! — воскликнула Полина.

— Но ведь вы только что рассказали мне про его внезапную болезнь! Как это еще можно назвать? — чуть не плакала Маша.

— Ему действительно стало плохо с сердцем. Я вызывала «скорую помощь», — объясняла Полина. — Жалко, что не догадалась взять справку, но мне и в голову не могло прийти, что ты не поверишь!

— Говорите, ему стало плохо? Охотно верю. Вот только не с сердцем, а с головой! — в Маше кипела обида.

— Ты не можешь обвинять меня во лжи! Ни одна нормальная мать не станет сочинять про болезни своих детей, — сказала Полина.

— Раньше я тоже так думала… — вздохнула Маша.

— Ну почему ты не хочешь мне поверить? То, что ты видела, — недоразумение. Катя искала Костю… — начала Полина.

Но Маша ее прервала:

— А вот Костю я там что-то не заметила.

— Но Катя могла и не знать, что его нет дома. Проходила мимо и решила зайти, чтобы проведать жениха, — предположила Полина.

— Полина Константиновна, теперь мне уже не интересно, кто был инициатором встречи Кати и Алеши. Потому что вчера я снова видела их вместе — примерно в такой же ситуации, — грустно призналась Маша.

— Что ты видела? Расскажи! — попросила Полина.

— Нет. А то вы опять будете мне доказывать, что я все перепутала. Не хочу самой себе дурой казаться.

Полина тяжело вздохнула и присела на диван:

— Похоже, сегодня с тобой разговаривать бесполезно. Надеюсь, через какое-то время ты остынешь и сможешь меня выслушать. Только прошу тебя — не руби сплеча. Подумай.

Знаете что? Я и так достаточно терпеливо относилась к тому, что было раньше, — заметила Маша.

— Ну потерпи еще чуть-чуть… — Полине очень не хотелось, чтобы Маша и ее сын расстались.

— А зачем? Я помогала Леше в то время, когда он хотел встать на ноги ради Кати — и ничего не требовала взамен…

— Машенька, мы все об этом помним. И очень тебе благодарны… — начала Полина.

— …И даже тогда я не встречалась с другими молодыми людьми — хотя имела на это полное право! — продолжала Маша.

— Но ты же не станешь делать это сейчас? — испуганно спросила Полина. — Иначе все подумают, что ты мстишь…

— А мне наплевать, что подумают другие! — призналась Маша.

— Не забывай, Маша, что ты — особенная девушка. Ты — Марметиль!

— И это тоже не аргумент.

— Я не знаю, какие еще доводы привести, чтобы ты меня послушала, — вздохнула Полина.

— А больше и не надо. Я думала, что вы сможете меня переубедить, но у вас ничего не вышло.

Маша собралась уходить, но в это время в гости к Полине пришел Андрей.

— Здравствуйте! А что это у вас дверь нараспашку? Воров-грабителей не боитесь? — спросил он, улыбаясь.

— А, это, наверное, я забыла закрыть, когда Машу впускала, — вспомнила Полина. — Вы, Андрей, присаживайтесь. Я сейчас гостью провожу, и за работу возьмемся.

— А может, сначала чайку попьем? — предложил Андрей. — Как говорится, все большие дела начинаются с маленькой чашки чая! И Маша тоже к нам присоединится…

— По-моему, Маша собралась уходить, — сказала Полина.

— Ну почему же? Я могу и задержаться, — вдруг возразила Маша, внимательно приглядываясь к Андрею.

— Вот и замечательно! — обрадовался он. — Кстати, меня зовут Андрей.

— А меня — Мария.

— Очень приятно, — сказал Андрей, протягивая руку.

— И мне тоже, — ответила Маша и положила свою руку в его.

— Мне кажется, что я вас где-то видел… — задумчиво сказал Андрей, заглядывая Маше в глаза. Они замерли, не разнимая рук.

* * *

Алеша зашел в кухню, вытащил мамины пирожки и стал машинально есть, думая о чем-то своем. Он так задумался, что не заметил, как пришел отец.

— Здравствуй, сын, — сказал Самойлов, и Алеша даже немного вздрогнул от неожиданности.

— Фу, напугал. Привет.

— Как жизнь молодая? Как здоровье? — поинтересовался Самойлов, беря с тарелки Полинин пирожок.

— Да нормально.

— Сердце болит?

— Болит… — признался Алексей.

— Тебе нужно срочно показаться врачу! — решительно сказал Самойлов.

— Да врач-то здесь при чем? У меня сердце по-другому болит, — объяснил Алеша.

— У вас с Машей что-то случилось? — догадался Самойлов.

— Да нет, все нормально, — как-то неуверенно сказал Алеша.

— Алешка, хоть отцу-то не ври. Я же вижу — ты самане свой.

— Ты прав, — согласился сын. — Мы с Машей крупно поссорились.

Ну, рассказывай, что там у вас стряслось.

— Пап, давай не будем затрагивать эту тему. Это все-таки наши дела с Машей. Как поссорились, так и помиримся.

— Если бы все было так просто… Ты еще не знаешь, что практически все проблемы случаются из-за женщин, — назидательно сказал отец.

— Ты преувеличиваешь.

— Наоборот — преуменьшаю. Я сказал «практически все», а на самом деле — все.

— Хватит. Лучше ешь пирожок.

— Вкусно! Ты купил? Или Маша твоя напекла? — спросил Самойлов.

— Это мама принесла…

— Да? — Самойлов так и застыл с пирожком во рту.

— Я не сказал тебе сразу, потому что не хотел расстраивать. Мама приходила сюда.

— Да я знаю. Когда я вернулся домой, она еще была здесь, — объяснил Самойлов.

— Значит, ты с ней встретился? И что?

— И ничего. Как пришла, так и ушла, — мрачно сообщил отец.

— И все-таки? Вы же, наверное, успели пообщаться… О чем вы разговаривали?

— А из-за чего ты поссорился с Машей? — ответил вопросом на вопрос Самойлов.

Алеша промолчал.

— Вот-вот. Тебе не хочется рассказывать, и мне тоже.

— Ладно, папа. Я расскажу тебе о нашей ссоре, — согласился Алексей. — В тот вечер я хотел сделать Маше приятный сюрприз. Специально не закрыл входную дверь… А вместо Маши вдруг пришла Катя.

— Буравина? Вот это да! А ей-то что нужно было? — поинтересовался Самойлов.

— Говорила, что хочет помириться. Пока я ее выпроваживал, пришла Маша. Застала нас наедине и, естественно, обиделась.

— Да, от этих Буравиных добра не жди, — уверенно сказал Самойлов. — Да и Маша тоже хороша. Почему не выслушала тебя? Неужели она тебе не доверяет?

— Я не смог ее убедить… — грустно сказал Алеша.

— Знаешь что? Если бы она тебя действительно любила, то все поняла и поверила бы. И даже больше скажу. Я не удивлюсь, если окажется, что Маша уже нашла тебе замену. И просто искала повод для разрыва!

Алеша изумленно посмотрел на отца, а тот продолжал:

— На самом деле, что ни делается, — все к лучшему. Хорошо, что ты понял, что Маша тебе не доверяет и не понимает тебя сейчас, а не лет этак через двадцать пять. Как это случилось у нас с мамой. Поверь мне, это было бы намного больнее!

Произнося свою речь, Самойлов активно уплетал Полинины пирожки, и их в тарелке становилось все меньше и меньше.

— А тебе не кажется, что критиковать маму и в то же время есть пирожки, которые она принесла, — несколько странно? — ехидно спросил Алексей.

Самойлов быстро положил недоеденный пирожок на пустую тарелку.

— Вот что я скажу тебе, сынок. Сердечные раны лучше всего лечатся работой. Так что прекращай киснуть — с завтрашнего дня начинаем действовать. Я на тебя рассчитываю.

— Спасибо, конечно. Но как я могу на тебя рассчитывать, если ты отдал Буравину «Верещагино», даже не посоветовавшись со мной! — с обидой сказал Алеша.

— Подумаешь, «Верещагино». На нем что, свет клином сошелся? Обычное судно. Довольно старое к тому же, — махнул рукой Самойлов.

— Нет, не обычное! Неужели ты забыл, что ходил на нем в свое первое плавание? И я — тоже. Отец, это же семейная реликвия!

— А ты знаешь, сколько Буравин запросил в обмен на то, чтобы судно осталось за мной? У меня просто не было другого выхода, как уступить ему!

— Выход всегда есть, — настаивал сын.

— По-твоему, нужно было сохранить «Верещагино» и пойти по миру? Нет, бизнес важнее. И в результате в обмен на эту старую посудину я получил кучу бонусов!

— Каких?

— В итоге за мной осталось не двадцать пять процентов нашей компании, как могло бы быть, а все сорок! — с гордостью сказал Самойлов.

— И все равно ты не должен был уступать Буравину «Верещагино», — стоял на своем сын. — Уж кому-кому, а ему не должен!

— Ну что за романтические бредни! Зачем в убыток себе цепляться за эту развалюху? Тем более что все, связанное с «Верещагино», для меня в прошлом!

И твоя мама тоже в прошлом, — неожиданно закончил тираду Самойлов.

— А мама-то здесь при чем? — удивился сын.

— При том! Мне не нравится, что она без спросу приходит в мой дом!

— Но это и ее дом тоже… — напомнил Алеша.

— Бывший! Если она бросила меня, пусть будет последовательной. В конце концов, у меня тоже может быть личная жизнь. Она свою устроила, как хотела, а я не могу? Зачем она является в мою квартиру, лезет в мою жизнь — я же ей никто! — кипятился Самойлов.

— Но она хотела как лучше… Пирожков вот принесла, — показал на пустую тарелку Алеша.

— Да я от этих пирожков уже двадцать пять лет изжогой мучаюсь! — пожаловался отец.

— Знаешь, папа, я тебе не верю. По-моему, ты до сих пор ее любишь… — сделал вывод сын.

И он был, конечно же, прав!

* * *

Катя совсем не обрадовалась известию о своей беременности. Она не хотела менять что-либо в своей жизни и не думала о ребенке. Катя пришла в ужас от мысли о будущем.

— К черту этот тест! Этого не может быть! Не может — и все тут! Понимаешь?

— Прекрати истерику! Ты так раскричалась, будто конец света наступил, — стала успокаивать ее Таисия.

— Для меня — да. Что я буду делать? Как я буду жить? — спросила Катя и заплакала.

Таисия села рядом с дочерью, погладила ее по голове и сказала:

— Так же, как и раньше. Даже лучше.

— Ты говоришь какие-то глупости! — оттолкнула ее Катя. — Лучше бы сказала, что мне теперь делать?

— Радоваться, Катя! У тебя будет ребенок!

— Чему радоваться? Что жизнь моя теперь пойдет кувырком? Ты что, не понимаешь: я молодая, я жить хочу, а не детей рожать, — в голосе у Кати было отчаяние.

— Ты еще этого не понимаешь, но дети — это замечательно. Для любой женщины это подарок, — немного мечтательно сказала Таисия.

— Но не в моем случае… — отрезала Катя.

— И в твоем тоже. Слава Богу, ты не одна. У тебя есть мама и папа. Мы тебя любим. И твоего ребенка тоже. Катя, ответь мне, на один вопрос. А кто отец твоего ребенка?

— Алеша, а кто же еще? — удивилась вопросу Катя.

— Ты уверена? Может быть, Костя? — Таисия пристально вглядывалась в глаза дочери.

— Нет. С Костей у меня вообще ничего не было, — призналась Катя.

— Ты серьезно? — удивилась мама.

— Конечно. Ты что, мне не веришь? — с вызовом спросила Катя.

— Да нет, верю, верю. Если говоришь, что не было, значит, не было, — быстро согласилась Таисия. — Но в любом случае ребенка мы без отца оставить никак не можем…

После этих слов Таисия надолго замолчала.

— Ну что ты молчишь, душу из меня тянешь, говори, — потребовала Катя.

— Я думаю, что ты должна рассказать Алеше о своей беременности. И чем скорее, тем лучше. Если немного постараться, то Алешу можно вернуть, — решила Таисия.

— Мама, ты предлагаешь самый невозможный из всех вариантов.

— Почему? В конце концов, за свои поступки надо расплачиваться.

— Этого не может быть, потому что не может быть никогда, — объяснила Катя.

— Никогда не говори никогда. Если мне не изменяет память, Алеша с этой Машей пока не расписаны?

— Ну и что? Алеша все равно ко мне не вернется! Я его уже один раз обманула: сказала, что беременна. И что из этого вышло? Ничего! — напомнила Катя.

— А ты ему справку покажешь! Официальной бумаге он поверит!

— Даже если и поверит, то все равно не вернется. Он меня ненавидит так сильно, что и ребенка нашего возненавидит! — Катя заплакала.

— Катя, напрасно ты все усложняешь. Благородный мужчина никогда не откажется от своего ребенка. Алеша Самойлов очень убедительно изображает из себя благородного. Признать своего ребенка — как раз в его духе.

— А Маша? Она же бегает за ним, как собачонка.

— Да Маша твоя — если копнуть ее поглубже — еще та гордячка. Вот увидишь, как только Алеша признает ребенка и уйдет к тебе, она даже близко к нему не подойдет. Она не будет выяснять с Алешей отношения — гордость не позволит. Отойдет тихонько в сторону. Мы же это уже проходили!

— Ты, мама, все никак главного не хочешь понять — слушаешь, да не слышишь! Алеша меня ненавидит! Даже если он и признает ребенка, то я ему от этого роднее и милее не стану, — обреченно сказала Катя.

— Да какая разница, как он к тебе относится? Главное — у малыша будет отец. И ты, и ребенок будете сыты, одеты. Что еще нужно?

Тут Катя возмутилась окончательно:

— Да что, мне 40 лет, что ли? Я что, страшилище какое-то, чтобы Алешиными подачками довольствоваться? Я хочу нормальную семью, нормальное человеческое счастье. Я любви хочу!

— Сообщи Алеше приятную новость — да люби его на здоровье! — посоветовала Таисия.

— Какая же ты упрямая, мама! Я тебе просто поражаюсь. Невзирая на факты, ты упрямо идешь к тому, что вбила себе в голову. Оглянись, ты живешь в мире иллюзий. Неужели собственная жизнь тебя ничему не научила?

Таисия ее быстро прервала:

— Ладно, не обо мне речь. Если ты не хочешь, чтобы ребенка воспитывал родной отец, то я знаю другой способ решения этой проблемы. Если кандидатура Алеши на роль отца тебя не устраивает, значит, отцом будет Костя.

— Мама! Ты в своем уме? — спросила дочь. — При чем здесь Костя? Тем более что Костю обмануть не удастся. Это не Алеша, который верит всему и всем.

— Почему же Костю невозможно обмануть? По-моему, он такой же мужчина, как и все остальные.

— Дело в другом. Последний раз я была в постели с Алешей почти два месяца назад. А с Костей мы до сих пор не были близки. И как я теперь смогу убедить Костю, что беременна от него?

— Час от часу не легче! Катя, ты как маленькая! О чем ты думала целых два месяца? — запричитала Таисия. — Мы столько времени потеряли!

— Я об этом вообще не думала! Вообще! Даже не подозревала.

Таисия помолчала и заметила оптимистично:

— В конце концов, дети и семимесячными рождаются!

— Ну да! — язвительно сказала Катя. — Только ты сама мне посоветовала до свадьбы отлучить Костю от постели!

— В сложившихся обстоятельствах мы меняем тактику. — Таисия перешла к любимому занятию — планированию дальнейших действий. — Воспитывать Костю в правильном духе и стимулировать его на высокие заработки ты будешь позже. После того как он осознает свою ответственность не только мужа, но и будущего отца. И время не терпит. Звони Косте.

— Зачем? Что я ему скажу? — удивилась Катя.

— Нам главное, чтобы у ребенка был отец. Алеша или Костя — все равно. В конце концов, они братья — родная кровь. Во всяком случае, самойловская порода будет налицо.

— Мама, ты несешь какой-то бред!

— Звони, — твердо сказала Таисия. — Будь ласковой, заботливой. В общем, сделай так, чтобы у вас уже сегодня… в общем, тебе срочно нужно оказаться с Костей в постели. Поняла?

— Ты думаешь, Косте нужен чужой ребенок? Уж от кого-кого, а от него благородства не дождешься.

— Но он же предлагал тебе руку и сердце, думая, что под своим сердцем ты носишь ребенка Алексея!

— Мама, не обольщайся! Костины слова — не более чем слова. Я его вижу насквозь и знаю его лучше, чем он себя. Костей движет только расчет. И я не верю, что он полюбит Алешиного ребенка!

— Какие проблемы? Мы сделаем так, что он будет считать ребенка своим, — хитро сказала Таисия. — Звони Костику, приглашай его в гости, а там действуй по обстоятельствам. Не мне тебя учить.

— Ты хочешь, чтобы я наврала Косте, что этот ребенок от него? — спросила Катя.

— Зачем так грубо — наврала? Можно все сделать деликатно, Костя ни о чем не догадается.

— Наврала — не наврала. Это сути дела не меняет. Есть одно обстоятельство, которое мне не дает покоя. — Катя замолчала, подумала и продолжила: — Если бы я не была беременной, я бы даже и не думала об этом. Но сейчас… сейчас все по-другому. Мама, мне кажется, Костя — страшный человек.

— Что ты имеешь в виду? — уточнила Таисия.

Мама, представляешь, именно Костя подстроил Алешину аварию, — открыла Катя Костину тайну. — Он мне сам об этом рассказал.

— Так это же здорово! — неожиданно обрадовалась Таисия.

— Мама, как ты можешь так говорить? — изумилась Катя.

— Это как раз тот крючок, на котором ты будешь держать его всю жизнь! — торжественно объявила Таисия.

— Он сказал, что организовал аварию из-за любви ко мне, — сообщила Катя.

— Давай посмотрим на это с другой стороны, — предложила Таисия. — Если Костя готов из-за тебя пойти даже на преступление против родного брата, то он будет на седьмом небе от счастья, узнав, что ты ждешь от НЕГО ребенка!

— А что будет, если обман раскроется? — робко спросила Катя.

— С чего ему раскрываться? Об этом знаем только ты и я, — успокоила Катю мать.

— А вдруг? Я очень боюсь, что из-за моего вранья Костя ко мне резко переменится. Уж точно я к тому времени буду не на седьмом небе, а на седьмом месяце! — мрачно пошутила Катя.

— Дочка, на сомнения нет времени, — напомнила мама.

— Все равно страшно. Если Костя смог так жестоко поступить с собственным братом… Узнав о моем обмане, будет ли он ко мне милосерден и великодушен? Если честно — я его боюсь.

— Зачем тебе сейчас думать об этом? В твоем положении надо думать о приятном, ни в чем себе не отказывать, радоваться…

— Мама, сейчас я могу думать только об одном. Что будет, если обман раскроется?

На этот вопрос Таисия отвечать не хотела, да и думать об этом тоже не хотела.

Самойлов аккуратненько расположился на кухне. Он достал из шкафчика бутылочку и стопочку, привычно налил и выпил. После этого он тоскливо подпер голову рукой и уставился в пространство расплывчатым взглядом. Мир перед ним слегка плыл, и это его немного успокаивало.

Услышав Алешины шаги и осознав, что сын решил куда-то выйти, Самойлов попросил:

— Сынок, зайди сюда. Далеко собрался?

— К Женьке схожу. Хочется с другом по душам поговорить…

— Понимаю, сынок. Понимаю, — кивнул Самойлов. Алеша оценил обстановку и попросил:

— Папа, ты только не пей, пожалуйста!

— Да я немного, так, для бодрости духа, — смущенно объяснил отец. — Да ты иди по своим делам, иди. За меня не беспокойся.

Самойлов засуетился, стал закручивать крышечку на бутылке, стряхивать со стола крошки, потом махнул на это рукой и сел.

— Я так не хочу оставлять тебя одного. Но и в четырех стенах сидеть тоже не могу, — мялся Алеша.

— Да ты ступай. Прогуляйся. А я сейчас все это уберу и тоже делом займусь.

Алеша недоверчиво посмотрел на Самойлова.

— Я тебе клянусь, что пить не буду, — твердо сказал отец.

— Обещаешь? — недоверчиво переспросил Алеша.

— Обещаю. Иди, — вздохнул Самойлов. Он убрал бутылку в шкафчик.

Алеша ушел, а Самойлов вернулся к столу и задумчиво уставился на недопитую стопку. Наконец он взял ее в руку.

— Эх, был «Верещагине» — и нет «Верещагине». Была Полина — и нет Полины… Как все призрачно, как все хрупко в этой жизни. Нам кажется, что счастье неизменно, а то, что нам дорого, всегда будет рядом. Увы…

Самойлов опрокинул стопку, занюхал кусочком черного хлеба и неожиданно заплакал.

* * *

Полина не могла не заметить, что Андрей и Маша очень понравились друг другу. Нельзя сказать, что это обрадовало Полину, скоре наоборот.

— Маша, Андрей Москвин — писатель из Москвы, — представила она Андрея и засмеялась. — Какой забавный каламбур получился… Он интересуется старинными легендами. Пишет на их основе популярные книги. Ты знаешь такого автора?

— Теперь — да, — сказала Маша, не отрывая от Андрея глаз. — Осталось только книги прочитать.

— Андрей, Маша Никитенко — совершенно необыкновенная девушка. Она обладает удивительными способностями! — отрекомендовала Машу Полина.

— А я уже заметил! — кивнул Андрей.

— Спасибо за комплимент! — улыбнулась Маша.

— Пожалуйста, для такой девушки ничего не жалко! — Андрею явно все нравилось.

Уже за чаем Полина стала рассказывать Маше:

— Знаешь, Маша, Андрей объездил полмира, он собирает мифы и легенды разных народов и рассказывает их по-новому.

— Как интересно… В наш город вас тоже привела легенда? — спросила Маша.

— Да. Я изучил ее, но мне кажется… нет, я просто уверен в том, что в ней не хватает каких-то важных кусков, звеньев.

— Каких звеньев? Расскажите. Безумно интересно, — казалось, что Маша может слушать вечно.

— В этой легенде говорится о девушке, которая должна была всю свою жизнь посвятить служению людям. Но она полюбила одного юношу.

Маша сразу изменилась в лице.

— И что дальше? — напряженно спросила она.

— Она вышла за него замуж, нарушив таким образом волю богов. И боги наказали влюбленных — превратили их в камни. Но даже после смерти они продолжали тянуться друг к другу и соединились в виде ворот.

— Вы говорите о дольменах? О воротах любви, как их у нас называют? — уточнила Маша.

— Да. И существует поверье, что если влюбленные пройдут под дольменами, то уже никогда не расстанутся. И я верю в это.

— А я не верю. Это все сказки, — очень серьезно сказала Маша.

— Почему? — поинтересовался Андрей.

— Одна моя подруга прошла под дольменами, но любимый предал ее. А все, что вы рассказываете, очень похоже на сказку. Для маленьких детей, — голос у Маши стал грустным.

— Я бы тоже так думал, если бы не нашел документального подтверждения существования девушки, превратившейся в камень. Ее имя есть не только в тексте легенды, но и в официальных хрониках тех времен. Звали девушку очень красиво — Марметиль.

Полина молча пила чай и внимательно следила за ходом беседы.

— Да? А мы с Полиной Константиновной до вашего прихода как раз и говорили об этой девушке… — начала Маша.

Андрей ее перебил:

— О-о-о! Так вы тоже занимаетесь археологией? Вместе с Полиной Константиновной?

— Нет, к археологии я никакого отношения не имею, — покачала головой Маша. — Просто мне интересно. У нас здесь, знаете, много любителей легенд и древностей. Я не исключение.

Приятно встретить единомышленника, — признался Андрей. — Возможно, вы даже сможете чем-то помочь нам с Полиной Константиновной при расшифровке легенды.

— Чем? Я же не профессионал!

— Иногда именно взгляд постороннего человека замечает то, на что специалист не обращает внимания. Понимаете, в этой легенде все очень запутано. Например, про Марметиль мне удалось узнать многое. А вот про ее жениха — почти ничего.

— Андрей, а имя жениха Марметиль вам случайно не известно? Оно не упоминается в ваших древних списках? — спросила Маша.

— К сожалению, нет. Для того чтобы расшифровать списки полностью, необходимо подобрать ключ. Именно этим я сейчас и занимаюсь.

— А что, это так трудно — прочесть списки? Ведь есть алфавит, наверное… — предположила Маша.

— Трудно, Маша. Это же совсем другая форма письменности. Каждый символ обозначается отдельным рисунком. И моя задача — докопаться до смысла написанного, то есть нарисованного. А что касается вашей подруги, которую предал любимый, может быть, они не так серьезно отнеслись к ритуалу?

— А что, под дольменами нужно было пройти как-то особенно? — удивилась Маша.

— Возможно. Ведь наши предки гораздо ответственнее относились к подобным ритуалам, вкладывали в них особый смысл. Например, распространенный сейчас обмен кольцами у молодоженов — это один из древнейших символов. И от того, какое значение вкладывают молодые в это действие, зависит, как сложится их жизнь… Согласитесь, что каждый предмет — это символ! Если относиться к окружающему миру с пониманием, то за каждой мелочью угадывается смысл, знак.

Последние слова Андрея заставили Машу задуматься. Она достала из сумочки куколку-морячка и спросила:

— Андрей, а вы можете определить, в чем состоит смысл этой вещицы?

— Это куколка. Если ее нарисовать, то получится знак, с помощью которого можно изобразить целую фразу, — Андрей взял куколку в свои руки, внимательно рассмотрел ее. — Кстати, эта фигурка напоминает мне древние амулеты. Знаете, у скифов было принято делать защитные обереги или любовные талисманы. Наверное, вы читали об этом в каких-нибудь исторических книгах?

— Нет, не читала. Но интересно было бы.

— А вы приходите ко мне на маяк — я там сейчас живу. Я покажу вам эскизы древних амулетов, и вы убедитесь, что ваша куколка — почти точная их копия. Придете? — с надеждой в голосе спросил Андрей.

— Хорошо. Только никакой это и не амулет, и уж тем более не древний. Это так, ерунда. — Маша забрала куколку у Андрея и задвинула ее сахарницей в угол стола. Куколка неудачно перекатилась и полетела на пол.

* * *

В это самое время Алеша в глубокой задумчивости шел по улице, ничего не замечая вокруг себя. Он ступил на проезжую часть, и прямо на него понеслась машина.

Маша словно почувствовала, что с Алешей неладно. Она встревоженно сказала:

— Только не это! — Маша быстро подняла морячка, отряхнула его и аккуратно поставила на стол. — Вот так. Так лучше. Стой здесь и больше не падай.

Полина и Андрей переглянулись непонимающими взглядами.

Летящий на Алешу автомобиль развернулся, завизжали тормоза, раздался душераздирающий женский крик. Машина с размаху врезалась в столб.

Алеша стоял как вкопанный. Возмущенный водитель выскочил из своей разбитой машины:

— Ну что за ерунда! Ведь только недавно отремонтировался! Ты что, парень, под колеса лезешь? Жизнь надоела? Ну что стоишь, глазами моргаешь? Слепой, что ли? Очки носить надо, если ничего не видишь!

— Вы извините меня, пожалуйста. Я не понимаю, что со мной случилось. У меня как будто ноги отказали… — виновато сказал Алеша.

— Люди добрые, вы послушайте! Дурак, что ли? Я понимаю — тормоза отказали, но как ноги отказать могут?

Алеша растерянно посмотрел на водителя, и тот заметил, что парень-то странный.

— Ты сейчас-то идти можешь? — сменил тон водитель.

— Кажется, да… — Алеша утвердительно кивнул.

— Ну тогда иди, пока я тебе по шее не накостылял, — посоветовал водитель.

Алеша пошел, сам не зная куда.

* * *

Маша погладила куколку-морячка и сказала:

— Вы извините, мне пора домой.

— Я думал, мы еще посидим, поговорим, — с надеждой сказал Андрей.

— Да что с тобой? Ты сама не своя! — спросила ее Полина. — Спокойно сидели, чай пили. Вдруг собралась в одну секунду…

— Мне правда надо бежать. Я не могу, — занервничала Маша.

— Маша, разрешите, я вас провожу? — предложил Андрей.

Маша неопределенно пожала плечами.

— Андрей, мы же хотели сегодня поработать над расшифровкой легенды! — напомнила Полина, которая не хотела, чтобы Андрей провожал Машу. Но было уже поздно.

— Полина Константиновна, если не возражаете, давайте отложим работу, — умоляющим тоном попросил Андрей.

Маша с Андреем вышли. Машей овладело то смутное беспокойство, которое как бы не имеет причины. Она шла, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям, и вышла к тому месту на дороге, где чуть не погиб Алеша.

— Маша, куда мы бежим? — спросил ее ничего не понимающий Андрей.

— Сейчас-сейчас, подождите, — попросила Маша.

— Что-то случилось? — заволновался Андрей. Маша вынула морячка и внимательно на него посмотрела.

— Да нет, все нормально.

Она огляделась и вдруг заметила разбитую машину. Маша замерла.

— Ничего не понимаю, — сказал Андрей. — Сначала бежали-бежали, спешили. А теперь стоим. У вас явно что-то случилось. Вы так взволнованы. Я не могу вас оставить одну в таком состоянии. Маша, позвольте вас проводить.

— Пожалуйста. Только пойдемте не спеша, — согласилась Маша.

— А разве вы никуда не торопитесь? — удивился Андрей.

— Уже нет.

* * *

Погоня за смотрителем не задалась с самого начала, потому что милиционеры потеряли время, толкаясь в узком проеме двери.

— Да быстрее же! Он уйдет! Копаетесь, как мухи сонные! — кричал Буряк. — Уйдет, собака! Не дайте ему уйти! Стреляйте в этого гада! Он мне нужен живым или мертвым! Быстрее, быстрее!

Смотритель знал, куда бежал. Он стремился через подвал ко входу в катакомбы. Уже у самого входа его настигла милицейская пуля, но это не помешало ему скрыться в спасительной темноте катакомб.

— Ну что, где Родь? Упустили? — спросил подошедший следователь.

— Он в катакомбы ушел… Мы за ним сунулись было, да там темно…

— Что ж вы, сукины дети, делаете? Ничего доверить вам нельзя! — кипятился Буряк.

— Да мы стреляли, Григорий Тимофеевич! И вроде попали даже…

— Вроде попали? Я вам такого Григория Тимофеевича покажу… Встали тут, рты разинули! Взять фонари из машины! Идти в катакомбы! Догнать! Немедленно!

«г А мне — тоже в катакомбы? — спросил телеоператор.

Буряк позеленел от злости.

— Вы можете быть свободны, — сказал он телеоператору и понятым.

Буряк решил продолжать погоню. Такого прокола он не мог себе простить.

— Пока лейтенант ходит за фонарями, объясните мне, как подследственный смог бежать? Почему на выходе не было охраны? Разве я не предупреждал, чтобы со смотрителя не спускали глаз? — кипятился он.

— Григорий Тимофеевич, мы ж все меры предосторожности приняли! Как положено! Маяк был оцеплен, и снаружи наши ребята стояли. Кто ж знал, что он, подлец такой, в подвал рванет?

— Ох, ребята, не найдем мы Родя — всех уволю! — пригрозил следователь. — Так и знайте!

Принесли два мощных фонаря, и милиционеры направились в катакомбы.

— Здесь кровь! Смотрите, кровь! Мы пойдем по следу его крови! — закричал следователь на самом входе в катакомбы.

Погоня началась.

— Вам бы не преступников ловить, а арбузами на рынке торговать! — ругался Буряк.

— Ну Григорий Тимофеевич! Я даже ничего не смог сделать: он хвать меня за шею — и потащил! Я даже пошевелиться не мог! — оправдывался охранник.

— Мозгами шевелить надо было! Как вас до службы в органах-то допустили!

— Григорий Тимофеевич… Смотрите, опять кровь!

— Да вижу я, не слепой! Лазай теперь с вами, бестолковыми, по подземельям! Работу вашу делай!

— Крови много! Значит, задели мы его хорошо! Долго не пробегает в своих катакомбах, ослабеет. Тут мы его и сцапаем, — предположил охранник.

— Дай-то Бог! — кивнул следователь.

Но хитрый Родь предусмотрел все. Он сумел запутать следы. Пятна крови перекрещивались, пересекались и вели в разные проходы в катакомбах.

— Следы пересекаются! — сообщил охранник. — Григорий Тимофеевич! Мы уже здесь были!

— Вот подлец! Он нас по кругу водит, как щенков. Он же здесь все как свои пять пальцев знает. — Следователь попытался сориентироваться, изучил следы и выбрал направление. — В общем, так: разделяемся. Вы двое идете направо. А мы — налево. Если что, встречаемся на маяке. Понятно?

— Так точно!

— Исполнять. И быстрее, быстрее! Родь ранен, он теряет силы. Не упустите его!

Но они его уже упустили. Смотритель вышел из катакомб в условленном месте и хрипло позвал:

— Лева! Ты где?

Рана сильно кровоточила, и от крика смотрителю стало еще больнее.

— Лева! Паскуда этакая! Ты где? — уже тише спросил он. — Кинул, падла!

— Эй, Михаил Макарыч! — окликнули его. Смотритель обернулся и увидел Костю.

— А ты здесь откуда? Где Лева, черт возьми?

— Лева не придет. Я здесь один. Пойдемте скорее, — суетился Костя, обмирая от страха.

— Кинул, значит, Левчик! В штаны наложил? А ты что, за мной что ли пожаловал?

— За вами. У меня здесь недалеко машина. Надо поторопиться. — Костя решил спасти смотрителя, спрятав его в своей аптеке.

— Ой, Костик, смотри, сдашь меня ментам — достану и своими руками задушу.

— А вы мне верьте, верьте, Михаил Макарыч! — сказал Костя, помогая Родю добраться до машины.

— А мне другого не остается.

Костя подвел смотрителя к машине, открыл багажник и сказал:

— Полезайте!

— Сбрендил, что ли? Я на заднем сиденье лягу, — не согласился смотритель.

— Да вы мне там все в крови перемажете. Как я машину отцу отдавать буду? — спросил Костя.

— Плевать. Я в багажнике, как боров, не поеду.

— Ну вы что, хотите, чтобы нас на первом же милицейском посту застукали? Там менты по всей дороге расставлены! Сюда ехал, десять раз останавливали!

Смотритель понял, что Костя прав. Он залез в багажник, морщась от боли, и сказал:

— Только попробуй, Костик, хоть по одной ямке проехать!

— Будьте спокойны, Михаил Макарыч! — успокоил его Костя. — Довезу, как ценную бандероль.

Машина рванула с места. Едва она скрылась из виду, как из катакомб появились милиционеры.

— Ушел, гад!

— Может, Родь еще где-то здесь? Он же раненый, бежать не может.

— Бежать — нет. А вот ехать — легко. Что это там такое?

Милиционеры заметили следы от шин, оставленных машиной Самойлова.

— Ну, дела… Похоже, его тут ждали… Охранник со следователем вернулись в каморку смотрителя.

— Григорий Тимофеевич, а с этим что делать будем? — спросил охранник, показывая на скелет.

— Отдадим на экспертизу. Нужно понять, сколько он здесь пролежал.

Тут в каморку зашли милиционеры — усталые и испачканные.

— Что расскажете? — мрачно спросил следователь.

— Мы порядком поплутали, Григорий Тимофеевич, прежде чем вышли. Он, зараза, нас долго водил по катакомбам.

— Это все?

— Мы дошли до северного выхода из катакомб. Смотритель ушел через него.

— Да, не густо, — загрустил Буряк.

— Немного нам все же удалось раскопать. Родя поджидали сообщник или сообщники.

— Вы их видели? — оживился Буряк.

— Нет. Но мы нашли свежие следы протекторов какой-то машины. Судя по всему, на ней смотрителя и увезли.

— Да мало ли машин там ездит… — огорченно сказал следователь.

— Не скажите, Григорий Тимофеевич. У северного выхода местность глухая. Там и люди, и машины разве что раз в год появляются.

— Точно?

— А то как же! Не случайно же Родь через этот выход убежал! По протекторам выходит, что это «Волга».

— А вот это уже кое-что! — обрадовался следователь. — Будем искать!

Алеша пришел к лучшему другу, потому что ему было плохо, как никогда. Женя понял, что случилось что-то неординарное.

— Рассказывай по порядку, — попросил он. Леша воскликнул:

— Да нет никакого порядка! И смысла ни в чем нет! Маша обиделась на меня так, что это невозможно исправить.

Женя вздохнул с едва заметным облегчением:

— Маша обиделась? Ф-фу, а я думал, что действительно что-то страшное случилось.

Леша поднял на друга полные недоумения, глаза:

— Значит, Машина обида — это не страшно?

— Алеша, милые бранятся — только тешатся. Ты ведь поругался с Машей, я правильно понял? — уточнил Женя.

— Я не просто с ней поругался. Я ее потерял, — покачал головой Леша.

— Что значит — ты потерял Машу? — осторожно переспросил Женя.

Леша на одном дыхании сказал:

— Это значит, что мы расстались навсегда.

— Леша, а ты не преувеличиваешь? Мы с Ксюхой тоже иногда ссоримся. И в первый момент кажется, что такая сильная обида, ужас. Но как видишь, мы по-прежнему вместе, — улыбнулся Женя.

— Понимаешь, Женька, мы даже не ссорились, — попытался объяснить Леша.

— Тогда расскажи, что случилось.

— Маша думает, что я ее предал. Она мне не верит. И я не знаю, как сделать так, чтобы она мне поверила.

— Алеша, ты что? Маша верит тебе, как никому другому.

Алеша отрицательно покачал головой и вздохнул:

— Так было. Но так уже не будет.

— Да что случилось, в конце концов? — воскликнул Женя.

— Она думает, что я… до сих пор встречаюсь с Катей.

— Какая ерунда! — отмахнулся Женя.

— Нет. Не ерунда. Я сам ей дал повод так думать, — возразил Леша.

Женька изумленно посмотрел на него:

— Ты говоришь, что сам дал Маше повод думать, что ты встречаешься с Катей?

— Я пригласил Машу на романтическое свидание к себе домой. Даже дверь оставил открытой, — тяжело вздохнул Леша.

— И что, вместо нее пришла Катя? — догадался Женя.

Леша только кивнул.

— Как это? Откуда она взялась? Зачем? — засыпал Лешу вопросами Женя.

Тот только развел руками:

— Не знаю. Может быть, она Костю искала.

— И что? Ты не мог сразу ее выпроводить, объяснить, что ждешь Машу?

— Я пытался. Но Катя стала говорить, как она раскаивается за свои прошлые выходки. И желает нам с Машей счастья.

— Как трогательно! — ехидно бросил Женя.

— Не издевайся. Катя предложила выпить за наше с Машенькой счастье.

Женя изумленно уставился на друга:

— И ты что — выпил?

— Всего пару глотков, — опустил глаза Леша.

— И что? Маша пришла и это увидела? Леша тяжело вздохнул:

— Если бы только это.

Женя во все глаза смотрел на него:

— Ну, ты, Лешка, дурак. Полный дурак.

— Ты понимаешь, когда я Катю увидел, мне стало ее жаль, — тоскливо пояснил Леша.

— Нашел кого жалеть!

— Ты не прав, Женька. Я сегодня всю ночь думал и понял, что виноват перед ней. Я же ведь ее бросил, — виновато пояснил Леша.

— Ага, а Костя подобрал. Смотрю на тебя и удивляюсь! Катьку пожалел. А ты вспомни, сколько раз она тебя бросала!

— Но это не значит, что я должен с ней поступать так же, — возразил Леша.

— Лешка, ты, конечно, благородный человек, но… не до такой же степени! — в сердцах сказал Женя.

— Да не в благородстве дело! Наши с Катей отношения закончились скверно, и я чувствую, что это неправильно. Я виноват в том, что не смог расстаться с ней мирно, без обид. И теперь за это расплачиваюсь.

— Ты столько раз метался между Машей и Катей, что, кажется, сам запутался в ваших отношениях. — Женя встал и взял с полки одну из книг. — Я вот прочитал недавно. Как раз по твоему случаю. «Чувство вины является оправданием своей безответственности». Понял?

Женя громко захлопнул книгу. Алеша задумался над его словами.

— Ты считаешь, что мне не хватает ответственности?

— Решай сам. Я свое слово сказал. Может, оно тебе поможет, — пожал плечами Женя.

— Я тебя понял — каждый должен отвечать за свои поступки. Я думаю, что справлюсь, — он протянул Жене руку для рукопожатия. — Женька, как хорошо, когда есть такой друг, как ты. Тебе все можно сказать, и ты никогда не подставишь!

Женя опустил глаза:

— Леш, я должен тебе кое-что сказать, — Женя чувствовал себя неловко, но потом собрался с духом. — Ты, наверное, уже знаешь, что при разделе компании «Верещагино» отошел к Буравину.

— Да, очень жаль, но отец так решил.

— Дело в том, что я тоже остаюсь с Буравиным. Алеша вопросительно посмотрел на Женю, и тот поспешил пояснить:

— Понимаешь, когда Сан Саныч уходил на берег, он мне это судно передал. Можно сказать, что завещал. Я чувствую ответственность за «Верещагино». Я не могу с него уйти.

— Да? А я не могу на него прийти! Я не смогу работать на Буравина! Понимаешь? — воскликнул Леша.

Женя виновато попросил:

— Я все понимаю, но и ты меня пойми. Сан Саныч мне «Верещагино», как ребенка, доверил. Он только потому и ушел — знал, что я не подведу! Прости, Леха. Но я остаюсь.

Леша потрясенно заявил:

— Да полный вперед!

Женя почувствовал себя неловко:

— Я думал, ты меня поймешь.

— А я думал, ты — меня, — холодно отозвался Леша. — Замечательный финал дружеской встречи!

* * *

Андрей проводил Машу до дома. На пороге они остановились, и Маша повернулась к нему:

— Все. Вот я и дома. Спасибо большое, Андрей, за то, что проводили.

— Буду рад, если вы захотите встретиться со мной снова.

Из дома вышел Сан Саныч. Он удивленно посмотрел на незнакомца.

— Машенька, познакомь меня, пожалуйста, с молодым человеком.

— Здравствуйте, меня зовут Андрей. Сан Саныч протянул руку:

— Сан Саныч.

— Сан Саныч, Андрей приехал к нам в город по делам, — объяснила Маша.

— В командировку, что ли? — уточнил Сан Саныч.

— Почти, — Андрей обезоруживающе улыбнулся. Сан Саныч покачал головой:

— Пока не понял. Но, думаю, разъясните. Машенька, приглашай гостя в дом. Выпьете с нами чаю? — предложил он Андрею.

— С удовольствием, — согласился тот.

Все собрались на кухне. Маша была немного смущена — она не собиралась приводить нового знакомого в дом. Андрей же. — напротив, вел себя очень свободно.

— Вот, Андрей, так мы и живем, — сказал Сан Саныч.

Андрей осмотрелся:

— Замечательно живете. Правда. Сан Саныч скомандовал:

— Машенька, ты давай, накрой на стол. Достань варенье, печенье… Или вы, Андрей, желаете что-нибудь покрепче чая?

— Вообще-то я не пью, — замялся Андрей. Сан Саныч развел руками:

— А я пить и не предлагаю. Предлагаю продегустировать домашнюю наливочку.

— Тогда — с удовольствием, — Андрей сел за стол. Маша достала чашки и рюмки, Сан Саныч — бутылочку с нижней полки шкафа.

— Андрей, а с Машенькой нашей вы давно знакомы? — продолжал выпытывать Сан Саныч.

— Два часа.

— Солидный срок, — Сан Саныч поднял брови.

— Нас Полина Константиновна познакомила, — поспешила объяснить Маша.

— Полина? — Сан Саныч удивился еще сильнее. Он разлил в рюмки наливку, поднял одну: — Ну, за здоровье!

— Замечательный тост! — с легкой иронией кивнул Андрей.

Они выпили, и Сан Саныч гордо спросил:

— Ну как?

— Очень хорошая! — похвалил Андрей. Сан Саныч довольно хмыкнул:

— Хозяйка, Зинаида Степановна, сама делала. Она у нас большой специалист по домашним наливочкам. Еще по одной?

И Сан Саныч, не дожидаясь ответа, налил еще по одной.

— Хорошо, еще по одной, — сдался Андрей.

— Утром голова болеть не будет, ты не переживай. Ничего, что я сразу на ты перешел? — спросил Сан Саныч, и они снова выпили.

— Очень вкусно! А вы, Маша, почему не с нами? — спросил Андрей.

— Я не пью, — улыбнулась Маша.

— Да и я не пью, я дегустирую! — Андрей рассмеялся.

— Я лучше чаю! — рассмеялась в ответ Маша. Сан Саныч, пока они беседовали, опять налил.

— Теперь твоя очередь, историк, говорить тост. Говори, парень, не стесняйся!

Андрей взглянул на Машу:

— Я предлагаю выпить за Машу, которая столь прекрасна и обаятельна, что напоминает девушку из сказки или легенды.

— Ой! Андрей, вы же меня совсем не знаете! — смутилась Маша.

Андрей запротестовал:

— Да-да-да, не спорьте, Маша! Из сказки или… из мечты.

Сан Саныч кивнул:

— Красиво сказал. Два часа, говоришь, знакомы? Ну, за тебя, Маша!

Они выпили. Сан Саныч строго взглянул на Андрея, и тот, поймав его взгляд, встал из-за стола.

— Засиделся я у вас, пора идти. Спасибо, Сан Саныч, большое. Наливка была восхитительная. Передайте мое искреннее восхищение хозяйке.

Маша тоже встала:

— Андрей, подождите, я вас провожу.

— Машенька! Внучка! Задержись на минуточку! Буквально на два слова. Бывай! Рад знакомству, — кивнул он Андрею и пожал ему руку.

— Я тоже рад. До свидания, Сан Саныч! Маша! Я вас на улице подожду!

Когда Андрей вышел, Сан Саныч повернулся к Маше:

— Я только хотел тебя спросить. Она внимательно смотрела на него:

— Я слушаю, Сан Саныч! Спрашивайте.

— Два вопроса, Маша. Два вопроса. С какого начать-то?

Маша развела руками: м— С любого. Я слушаю.

— Ты с Алешкой-то помирилась? — решился Сан Саныч.

— Нет, не помирилась, — сухо ответила Маша.

— А почему?

— Сан Саныч! Меня на улице человек ждет, между прочим!

— Ну да, ну да, — закивал Сан Саныч. — Не помирились, значит. Понял.

— А второй вопрос?

Сан Саныч подозрительно сощурился:

— Алешка-то знает про этого человека-то? Про сказочника-то нашего?

— Нет, не знает. А что? — повела плечом Маша.

— Ничего. Просто спросил. А он… Маша перебила его:

— Вы сказали, только два вопроса, Сан Саныч! И резко развернувшись, Маша вышла из дома. На крыльце ее ждал Андрей.

— Темно уже. Андрей, давайте я вас провожу до маяка, а то вы у нас с непривычки заблудитесь еще.

Андрей вежливо отказался:

— Спасибо, Маша, не надо. А то придется вас обратно провожать.

Маша рассмеялась:

— Да меня провожать не надо, я здесь каждую тропинку знаю.

Андрей твердо стоял на своем:

— Нет-нет. Я не могу вас оставить в темноте. А то так и будем друг друга провожать. До бесконечности. Или до утра.

Маша смутилась, но смотрела на Андрея прямо. Андрей нежно улыбнулся:

— Я-то не против. Но боюсь, что наши ночные прогулки могут кое-кому не понравиться. Дедушке вашему.

Маша резко вскинула голову:

— Вы про Сан Саныча? Он мне не дедушка. Андрей был удивлен такому резкому ответу и, не вдаваясь в подробности, сменил тему:

— Маша, я пойду. Поздно уже. Надеюсь, мы скоро с вами увидимся. Вы же выполните свое обещание? Придете ко мне в гости на маяк?

Маша радостно кивнула:

— Конечно! А вы покажете мне эскизы скифских амулетов?

Андрей пообещал:

— И не только…

Маша посмотрела на Андрея, и он нежно пожал ей руку. Когда Андрей скрылся из виду, Маша подняла глаза на звездное небо. Ее глаза сияли так же ярко, как самые яркие звезды.

* * *

Марукин медленно ехал по улице. Неожиданно он увидел припаркованный рядом с аптекой автомобиль Самойлова. Марукин припарковался неподалеку и приготовился ждать: достал из бардачка бинокль, собираясь навести его на окна аптеки. Подумав, он достал мобильный телефон и позвонил следователю:

— Добрый вечер, Григорий Тимофеевич! Как дела? Тот угрюмо отозвался:

— Плохо, брат Марукин. Упустили мы этого гада.

— Смотрителя? Не может быть! — фальшиво изумился Марукин.

— Может… к сожалению. Сбежал он от нас. Все, извини, не могу говорить долго. Отбой.

Следователь положил трубку. Его подчиненные стояли, опустив головы.

— Значит, так. Приказываю все исследовать досконально. Снять отпечатки протекторов, найти свидетелей и к утру приготовить мне отчет. Я хочу знать, что за машина увезла смотрителя и кто ее владелец. Ясно? — грозно спросил следователь.

Один из милиционеров робко отозвался:

— Григорий Тимофеевич! Уже ночь на дворе. Какие свидетели…

— А когда в милицию шли, разве не знали, что ваша служба и опасна, и трудна?! Выполняйте! — в сердцах орал Буряк. Милиционеры разбрелись выполнять приказ начальника.

* * *

Таисии нравилось поучать свою дочь.

— Не понимаю, Катя, как ты можешь бояться Костю, — сказала она. — Ты же им все время помыкала.

— Это раньше было. А сейчас все иначе. Обману, а потом всю жизнь буду мучаться угрызениями совести.

Таисия поучающе сказала:

— Катенька, все так живут. На то жене и дана голова, чтобы муж ни о чем не догадывался. И запомни, если мужчина любит женщину, он проглотит любую ложь.

— Все равно мне неспокойно. Сама знаешь, как ко мне относится Полина Константиновна. Еще наговорит ему про меня.

— Дочка, ночная кукушка дневную всегда перекукует, — изрекла Таисия.

Катя удивленно подняла брови:

— Как это? Таисия пояснила:

— Мужчина всегда тянется к жене, к детям. Это жизнь, Катюша, так устроен мир.

— Все у тебя так гладко получается, даже противно.

— Даже в Писании сказано: и отойдет муж от родителей своих, и прилепится к жене своей, — продолжала Таисия.

Катя изумленно воскликнула:

— Мама! Ну ты даешь! Я тебе просто удивляюсь. Хочешь обмануть Костю, и сама же Писание цитируешь. Не стыдно?

Таисия задрала подбородок:

— Нет, не стыдно. Потому что я живу дольше тебя и знаю побольше твоего. И понимаю, в чем состоит житейская мудрость.

Катя задумчиво смотрела на мать:

— Получается, что в обмане. Интересно, ты сама смогла бы так обмануть отца?

— Да что ты себе позволяешь! Как тебе такое могло в голову прийти? — вздрогнула Таисия. — Да чтобы я обманула Виктора! Чтобы выдала его ребенка за чужого! Тебя — за чужого! — Таисия ходила по гостиной и размахивала руками. Катя с интересом наблюдала за ней, ей была непонятна реакция матери. Таисия набросилась на нее:

— Что ты на меня смотришь? Лучше на себя в зеркало взгляни!

— Зачем еще? — насторожилась Катя.

— Ты же точная копия Буравина. Одно лицо! Это же слепому ясно, чья ты дочь!

— Ты же говорила, что я на тебя похожа? Таисия возбужденно заявила:

— Любой ребенок похож и на маму, и на папу. И ты не исключение.

Катя миролюбиво спросила:

— Да что ты взвилась от одного-единственного вопроса? Успокойся. Мы сейчас не мое происхождение обсуждаем.

Таисия постепенно успокаивалась:

— Вот именно. А твою беременность. В общем, так, кого хочешь назначай отцом, а ребенка рожай.

* * *

Буравину нравилось возвращаться домой, где его ждала Полина.

— Покорми меня, а то сейчас умру от голода, — попросил он с порога.

— Сейчас-сейчас, — Полина поспешила в кухню расставлять на стол тарелки. Вилки и ножи, которые она пыталась разложить, все время падали. Полина их подбирала, но они снова выпадали из ее рук.

Буравин внимательно посмотрел на нее:

— Что это с тобой?

— Ой, Виктор, такие дела. Маша ко мне заходила, — вздохнула Полина.

— И что? Про Алешку говорили? Полина дрожащим голосом рассказывала:

— Представляешь, я ей говорю, что у Алешки сердечный приступ был, а она отказывается верить. Еще говорит, что я его выгораживаю.

— Ого! Так и сказала?

— Да, и обвинила меня во лжи. Я Машу просто не узнала! Нападала на меня, как будто я во всем виновата!

Буравин попытался ее утешить:

— Успокойся, Полина.

— Разве можно после всего этого успокоиться. Виктор! Ну хоть ты мне скажи, почему мой честный Лешка постоянно страдает из-за любви? Когда он Катю любил, она же его постоянно мучила. С Машей все так чудесно начиналось. А сейчас… видел бы ты ее — фурия какая-то.

Буравин подошел к Полине и взял ее за руки:

— Полечка, мне кажется, что все страдания Леши из-за того, что он сам долго не мог разобраться в своих чувствах.

— Ты так думаешь? — грустно спросила Полина. Буравин кивнул:

— Ты вспомни, когда Алешка собирался жениться на Кате, он встретил Машу и тогда уже влюбился в нее. А потом из-за своей врожденной порядочности он не мог оставить Катю.

Полина подняла на него глаза:

— Ты сейчас так говоришь, будто Катя — не твоя дочь.

Буравин возразил:

— Я так говорю, потому что хорошо ее знаю. К тому же сам подобную ситуацию пережил. И Лешку я твоего понимаю. Надо было ему вовремя с Катей расстаться.

Полина задумчиво продолжала:

— А меня еще один вопрос тревожит. Как сложатся отношения у Кати с Костей после всей этой истории?

— Я думаю, у Кати с Костей все должно быть хорошо.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что моей Кате твой Костя подходит гораздо больше, чем Алеша. Леша для нее был слишком мягкий. А Костя — другой.

— Да это с виду они у меня такие разные. Но у них есть одно общее качество. Они — верные. И однолюбы.

— Ну, насчет однолюбов — не сказал бы. Алеша, по-моему, и Катю тоже любил, — напомнил Буравин.

— Нет, однолюбы. Это у нас наследственное. Буравин застыл с вилкой в руках. Полина продолжала:

— Просто Алеше казалось, что он Катю любит, а на самом деле она просто ему очень нравилась. А вот Костя твою дочь просто обожает. Он ради нее на все готов. Я это вижу. А вот Алеша еще настрадается из-за Маши!

Буравин поднял на нее глаза:

— Да почему настрадается-то? Маша, конечно, сейчас сильно обижена на Алешу, но она тоже девушка верная.

Полина тяжело вздохнула:

— Это я тебе еще не все рассказала, Виктор! Представляешь, Витя, я сегодня совершенно случайно познакомила Машу с Андреем Москвиным.

— И что в этом криминального?

— На первый взгляд, ничего. Но я заметила, что они друг другу сразу понравились. Андрей сам напросился в гости ко мне, чтобы работать над расшифровкой легенды. А потом об этом забыл и убежал с Машей!

"Буравин все еще не мог сообразить:

— Ну, забыл. Что в этом такого? Полина воскликнула:

— Так он ради этого приехал в наш город! Найти следы экспедиции, расшифровать легенду.

Буравин рассмеялся:

— Значит, его интересуют не только дела давно минувших дней. Он еще и в современную историю вмешивается. Настоящий историк.

* * *

Заходя в аптеку, Костя поддерживал раненого смотрителя под руку. В аптеке шел ремонт, поэтому царил полный беспорядок. Смотритель огляделся.

— Макарыч, ничего другого не нашел. Придется здесь пожить, — извинился Костя.

— За такой отель даже одной звезды не дадут, — рассмеялся смотритель, но от смеха ему стало больно. Он охнул и поморщился. Костя рылся по ящикам столов в поисках бинтов и других перевязочных средств.

— Сейчас что-нибудь найдем. Устроил тут Лева ремонт некстати — ни черта не разберешь.

— А кстати, сам-то Лева где? В штаны наложил? Костя рассмеялся:

— Ага. Он такую деятельность бурную развел, чтобы тебя из ментовки вытащить. А сам в последний момент сдрейфил.

— Ладно, Левчик от меня никуда не денется. Мы еще с ним потолкуем.

Костя нашел бинты и начал перевязывать смотрителя:

— Да, здорово тебя задело.

— Заживет как на собаке. Я живучий. — Смотритель поморщился от боли и, чтобы перетерпеть, начал говорить: — Скажи, Костик, как на духу. Зачем ты Леве понадобился, ему же с тобой делиться пришлось бы?

— Это ты у Левы спроси, когда найдешь его, — Костя пожал плечами.

— Когда найду — спрошу. А сейчас ты мне ответь. Ты-то почему к северному входу пришел? Тебе-то какой интерес со мной возиться?

— Ничего личного, Михал Макарыч! Мне деньги нужны позарез. И много. А как я понимаю, ведь гонорар теперь мой? — Костя закончил перевязку".

Родь хлопнул его по плечу:

— Твой, твой, пацан!

Костя соорудил смотрителю постель из подручного материала — ящиков, тряпок, занавесок.

— Михал Макарыч, не совсем удобно получилось. Но я что-нибудь потом из дома притащу.

— Да ладно, не парься, мне на воле любая койка перинкой кажется. А ты чего домой не топаешь? Тебя ж, поди, ищут уже.

— Да ладно, я большой мальчик. Чайку хочешь? — Костя включил электрочайник.

Смотритель недоверчиво посмотрел на него:

— Может, еще булочку с маком предложишь? Или новости последние расскажешь? Так стараешься, что аж вспотел весь.

— Вам-то что, хочу и стараюсь, — огрызнулся Костя. Смотритель предупредил его:

— Костик, ты уже план перевыполняешь. Думаешь, я тебе за это лишних деньжат накину? Обломаешься, сынок!

— А у вас, Михал Макарыч, другого выбора нет. Кроме меня, о вас никто не позаботится.

— По больному бьешь, щенок. Только не особо я верю в твою доброту.

Костя поднес смотрителю горячий чай:

— И правильно делаете. Если вы тут помрете, останусь я без гонорара. А мне этого не хочется.

— Ты, Костя, еще молодой, а уже шустрый. Вникаешь быстро.

Костя молча пил чай. Смотритель с тоской наблюдал за ним:

— Да-а, было у меня два сына, два хлопца. А теперь я один — как перст. И надеяться не на кого.

Костя молча и внимательно слушал его. Смотритель спросил:

— Чего замолк-то? Или кипятку хлебнул?

— Да нет. Я слушаю, — Костя пожал плечами.

— Веришь ли, любил я их, ребят-то своих. И они меня любили. Веришь? — изливал душу смотритель. — Только я, дурак старый, все боялся разбаловать их, в строгости держал. Э-эх, сейчас бы все разрешил, если бы только живы были!

Костя решил сменить тему:

— Ты пей чай-то. А то остынет. Давай, горяченького подолью.

Смотритель в сердцах воскликнул:

— Да иди ты со своим чаем куда подальше. Заботливый какой! Я тебя насквозь вижу! Понял? И еще на полметра под тобой!

Уставший следователь зашел в свой кабинет. За его столом сидел Марукин, который тут же встал и освободил место.

— Привет, Юрий Аркадьевич! Ты чего тут сидишь? Домой не идешь?

Марукин залебезил:

— Да вот решил вас подождать, новости узнать.

— Новости, Юрий Аркадьевич, плохие. За такие начальство по головке не погладит, — угрюмо буркнул следователь.

Марукин суетился вокруг:

— Так это только утром будет. А сейчас бы ехали домой, Григорий Тимофеевич! Поздно уже. Отдохнули бы, выспались.

— Да нет, дома еще хуже. Буду маяться всю ночь. Глаз не сомкну. Лучше тут посижу, подумаю.

— Давайте вместе. Все-таки и за мной вина есть. Я ведь сам втравил вас в это предприятие.

— Да? Это как же? — Следователь смерил его взглядом.

—Если бы я не привез из районного управления эти архивы, вы бы не затеяли следственный эксперимент. И сидел бы этот Родь в своей камере до морковкина заговенья.

— Это что за жаргон, Юрий Аркадьевич? — Следователь поднял брови.

— Ну, до суда. Это я так, для образности. Буряк задумался:

— А в общем, ты прав, Марукин, прав. И знаешь что, спасибо тебе за поддержку.

— Да ладно, Григорий Тимофеевич!

— Ты не скромничай, — следователь встал из-за стола и протянул Марукину руку. — Для меня очень важно знать, что есть в отделе человек, который тоже душой болеет за дело.

Сан Саныч задумчиво курил, глядя на оставшиеся на столе рюмки. Зашла Маша, и он оживился:

— Да, Машенька, не ожидал я от тебя такого.

— А что я сделала особенного? Сан Саныч покачал головой:

— Я думал, ты переживаешь из-за ссоры с Алешкой. А ты с новым кавалером разгуливаешь.

Маша сухо ответила:

— Это мое дело, Сан Саныч! И оставьте меня в покое! С Алешей я сама как-нибудь разберусь!

— Как-нибудь не надо, Маша! Я ж тебе совет хочу дать.

— А не надо. Все равно ваши советы ни к чему хорошему не приводят!

Сан Саныч примирительно начал:

— Зря ты так, Маша. Мы с бабушкой тебе счастья хотим. А то, что Зинаида иногда перегибала палку, так это — ее инициатива. Я, между прочим, вас с Лешкой поддерживал.

— Хватит уже про Лешу! — повысила голос Маша. Сан Саныч грустно посмотрел на нее:

— Злая ты, Маша, какая. Я теперь думаю, что Зинаида права была.

— В чем? — холодно спросила Маша.

— В том, — ответил Сан Саныч, глядя ей в глаза, — что какая это любовь, если из-за пустяковой ссоры ты вон какие паруса распустила! Сразу утешаться на сторону побежала.

— Никуда я не побежала, вот еще. Сан Саныч прищурился:

— Хочешь сказать, что ты не видела, как на тебя этот заезжий москвич смотрел?

— Ну и что? Я же не уродина какая-нибудь и не монахиня.

— Монашеского обета ты не давала, но заявление в ЗАГС подала. Значит, определенные обязательства у тебя имеются, — напомнил Сан Саныч.

— Сан Саныч, нам дали три месяца на раздумье. А тут за три дня все полетело вверх тормашками!

Сан Саныч взмолился:

— Прошу тебя, внучка, не руби с плеча! Время еще есть, остынете, примете правильное решение. Но только не делай ничего назло Лешке!

— А я ничего назло и не делаю. И вообще, не надо меня больше учить — я уже взрослая. — И поймав недоуменный взгляд Сан Саныча, Маша пояснила: — Я теперь сама решаю, что мне делать, когда и с кем. И я больше не считаю себя Лешиной невестой.

С этими словами Маша ушла в свою комнату, хлопнув дверью. Сан Саныч потрясенно смотрел ей вслед.

В кухню зашла Зинаида. Увидев три чашки, три ложки, стопочки, она повернулась к Сан Санычу:

— Что, неужели Алеша с Машей помирились? Сан Саныч затушил сигарету:

— Нет, Зина. Она себе другого нашла.

— Это кого же? — Зинаида ахнула и осела на стул.

— Зина, ты не поверишь! Какой-то писатель из Москвы. Андрей. Симпатичный.

— И что, Маша его в дом приводила? — испуганно спросила Зинаида.

— Ага. Он даже твоей наливочкой угощался.

— А это обязательно было? — возмутилась Зинаида. Сан Саныч успокоил ее:

— Зина, не заводись, это была проверка. Он и так на Машу пялился, не переставая, а как выпил, так смотрел, так смотрел!

— И откуда она его взяла? — изумилась Зинаида. Сан Саныч развел руками:

— Не поверишь, Зина. Сама Полина Константиновна и познакомила.

— Знаешь, Сан Саныч, я уже ничего не понимаю! Зачем Алешиной матери это нужно?

— Вот и я об этом думаю.

— Ладно, Саныч. Давай спать, как говорится, утро вечера мудренее.

* * *

Вечером Таисия снова зашла к Кате:

— Пришла пожелать тебе спокойной ночи.

— И еще раз обсудить, кто должен стать отцом моего ребенка? — Катя в штыки приняла ее приход.

Таисия не скрывала своих намерений:

— Да. И моего внука.

— Давай не будем об этом. Я и так на взводе, никак уснуть не могу.

— Катюша, успокойся. Тебе сейчас волноваться вредно. Первые месяцы беременности самые опасные! — забеспокоилась Таисия.

Катя нервно возразила:

— Но я так и буду трястись всю беременность? Он — не он, узнает — не узнает!

— Девять месяцев — это огромный срок! Успеешь и с отцами разобраться, и сорок раз замуж выйти.

— И пятьдесят раз развестись! — съязвила Катя. Но Таисия не стала заводиться, а лишь кивнула:

— Правильно.

— Нет, мам! Я уже все решила. Я буду делать аборт.

Таисия всплеснула руками, но Катя не желала продолжать беседу и погасила свет.

Алеша зашел на кухню и сразу увидел подвыпившего отца. Самойлов приветливо улыбался:

— Привет, сынок, что не весел? Что головушку повесил?

Леша раздраженно посмотрел на него:

— Причин много и одна из них — ты.

— Я? — игриво переспросил Самойлов. Леша не собирался шутить:

— Папа, из-за того что ты отдал «Верещагино», я потерял лучшего друга.

— Женьку, что ли?

— Да. Он остается работать на «Верещагино».

— Ну и флаг ему в руки, — хмыкнул Самойлов.

— Папа, как ты не понимаешь, мы теперь не сможем вместе работать. Мы теперь по разные стороны баррикад.

Самойлов покачал головой:

— Значит, такой у тебя, Лешка, друг оказался. Такова цена его дружбе.

— Нет, папа. Сан Саныч ему «Верещагино» передал, и Женька теперь с него ни за что не уйдет. А вот ты «Верещагино» Буравину уступил.

— Ну вот, я же во всем и виноват оказался, — недовольно посмотрел на сына Самойлов.

— Да. Потому что ты не понимаешь, как важно для нас, Самойловых, чтобы с нами были и Женька, и «Верещагино».

— Не переживай ты, Лешка! Обещаю тебе, что мы все вернем. И Женьку твоего, и «Верещагино». Дай только срок.

Леша скептически смерил отца взглядом:

— Да… самые оптимистические планы в последнее время ты произносишь исключительно нетрезвым голосом.

— Сынок, Лешка, да ты что? Отца упрекаешь? Ну, выпил чуть-чуть. С кем не бывает?

— Никто тебя не упрекает. Делай как знаешь. Я караулить тебя не собираюсь. Не маленький уже.

Раздосадованный, Леша ушел в свою комнату. Самойлов пожал плечами, мол, что тут такого, и вернулся к недопитой бутылке.

На следующий день с утра Сан Саныч и Зинаида продолжили обсуждение того, что Маша пришла в дом с молодым человеком. Зинаида спросила:

— Саня, так ты говоришь, что Полина познакомила Машу с этим Андреем, да?

Сан Саныч кивнул:

— Да! Видела бы ты, какими глазами смотрел Андрей на Машеньку…

Зинаида поджала губы:

— Странно. Странно для Полины. Маша-то вчера пошла к ней — разбираться насчет Алеши. А Полина, вместо того чтобы за сына заступаться, сосватала ей своего московского знакомого.

— Полина, может быть, и не сосватала. Может, она ничего такого не имела в виду. Но Маша с ним пришла сюда. И я видел, что этот гастролер смотрел на нашу Марию особенным взглядом.

— Да-а-а, ничего не понимаю! Беспокоюсь только, как бы у Машеньки от этих любовных переживаний ум за разум не зашел.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Сан Саныч.

— Да учебу ее я имею в виду! Она же мне что говорила: если не поеду в этом году в институт, буду учиться на заочном. А я в поликлинике узнала у врачей — нет в медицинском институте заочного отделения! Нет! — многозначительно сообщила Зинаида.

— А Маша-то об этом знает?

— А как с ней поговоришь? — отмахнулась Зинаида. — То она из-за Лешки по городу мечется сама не своя, то, как ты говоришь, москвичей в дом ведет.

— Ну, москвича, положим, я сам в дом пригласил, — виновато сказал Сан Саныч.

— Но до двери-то она довела, так? — уточнила Зинаида.

— Так. И я пытался ей сказать, что, мол, неправильно она себя ведет. Разве так можно — только поссорилась с любимым человеком и сразу пошла гулять с другим?

— И что она тебе сказала? Сан Саныч пожал плечами:

— Намекнула, что не мое дело. А я за Алешку все-таки переживаю…

— За Алешку! За Алешку пусть его родители переживают. Я вот, например, не хочу об Алеше думать. Я хочу Машу на путь истинный наставить.

Последние слова Зинаиды услышала Маша, входящая на кухню:

— Интересно, кто кого собрался здесь на путь истинный наставлять?

Маша стояла в дверях, Сан Саныч и Зинаида смотрели на нее с удивлением.

— Доброе утро, Машенька! — хором сказали они.

— Доброе, — сухо кивнула Маша.

Она прошла в кухню, взяла хлеб, нож и сделала себе бутерброд, говоря на ходу:

— Тебе кажется, бабушка, что я веду себя как-то неправильно, да?

Зинаида кивнула, не произнося вслух ни слова. Маша продолжала:

— А вам показалось, Сан Саныч, что Андрей на меня смотрел неправильным взглядом, да?

Сан Саныч тоже кивнул — он был удивлен и поражен новыми интонациями у Маши и ничего не говорил, только откашливался.

— А я хочу сказать, что мне чихать на то, насколько правильным или неправильным выглядит мое поведение со стороны, — заявила Маша.

Сан Саныч и Зинаида растерянно переглянулись, а Маша продолжала говорить, жуя бутерброд и наливая себе чай в чашку:

— После того как мой свежеиспеченный жених Алеша прощался со своей бывшей любовью, я пересмотрела линию своего поведения. Я не могу считать ни его правым, ни себя виноватой.

— Но, Машенька… — собралась с духом Зинаида.

— А специально для тебя, бабушка, я скажу. Для того чтобы стать хорошим врачом, желательно иметь большой профессиональный стаж. И я с сегодняшнего дня собираюсь работать именно ради этой цели!

Зинаида и Сан Саныч изумленно переглянулись.

— Ты хочешь устроиться в больницу, Маша, так? — спросил Сан Саныч.

— Да. Совершенно верно, — кивнула Маша. Сан Саныч уточнил:

— Для того чтобы помогать больным или для своего профессионального стажа? Что для тебя главное, внучка?

Маша одним глотком допила чай, доела бутерброд и ответила, чеканя слова:

— Для стажа, дедушка. Для будущей карьеры. И больным от этого тоже польза.

Сна повернулась и вышла из кухни.

Сан Саныч и Зинаида потрясенно посмотрели ей вслед. Они переглянулись, словно ища друг у друга подсказки — что бы это значило?

— Ты слышал? Она сказала, что ей чихать теперь на Алешку и она будет думать только о карьере.

Сан Саныч ответил:

— А по-моему, Зина, она озвучила твою мечту. Ты же этого хотела: чтобы Маша не забивала голову всякими страстями, а думала об учебе, о своем будущем.

— Моя мечта, конечно… Но не до такой же степени!

— А до какой ты хотела? — удивился Сан Саныч.

— Нет, ты слышал, как она об этом говорила? Каким тоном? Я от растерянности даже к стулу прилипла.

— Отлепись, она уже ушла, — хмыкнул Сан Саныч.

— В больницу?

Сан Саныч развел руками:

— Наверное. Ты же слышала. С сегодняшнего дня глупостям — конец.

— Значит, ее новый знакомый — Андрей — к глупостям не относится.

— Не дай Бог! — воскликнул Сан Саныч. Зинаида подняла брови:

— А почему? Сам говорил — интересный мужчина, москвич, писатель…

Сан Саныч с укором взглянул на нее:

— Зина! Перестань! Хотя, знаешь, что я думаю? На нее этот Андрей и повлиял! Не могла Маша сама по себе так резко измениться!

Зинаида испугалась:

— А может быть, она и сейчас к нему пошла? Чего он пишет-то, говоришь?

— Не знаю. Легенды. Сказки какие-то… — Сан Саныч махнул рукой.

Зинаида грустно кивнула:

— Вот-вот. Бедная моя Маша. То моряк, то сказочник…

Зинаиду совсем не радовала неожиданная метаморфоза, которая произошла с Машей. Такой напористой и строптивой внучка не была никогда.

* * *

Таисия готовила завтрак для Кати — положила в чашку творог, поставила на стол фрукты, стакан с соком. Катя наблюдала за ее действиями с презрительным выражением лица:

— Не понимаю, чего ты так стараешься, мама!

— Забочусь о твоем правильном питании, Катя.

— Зря заботишься. Эту бурду я есть не буду, — фыркнула Катя.

— Здравствуйте! Что это ты называешь бурдой? — возмутилась Таисия.

— Творог. Я его с детства терпеть не могу, — скривилась Катя.

Таисия покачала головой:

— Ничего. Придется изменить привычкам. Будущему ребенку необходим кальций для формирования костей. Как ты сегодня себя чувствуешь?

— Так же, как и вчера — плохо.

— Я купила тебе витамины, которые помогут пережить токсикоз.

— Мама, ну зачем?

Таисия удивленно посмотрела на дочь:

— Как зачем? Есть все равно необходимо. А так — ты и себя изморишь голодом, и ребенку ничего не дашь.

— Мама, я же ясно тебе сказала вчера — никакого ребенка не будет! — напомнила Катя.

— Как это — не будет ребенка? Даже думать не смей! — возмутилась Таисия.

— А ты не смей мне приказывать. В конце концов, это мое личное дело.

Таисия с ужасом спросила:

— Ты что, дочка? Действительно решила сделать аборт?

—Да.

Таисия бросила свои приготовления к завтраку и села рядом с Катей.

— Дочка, ты не права. Это не самый лучший способ решать проблемы.

— Почему же? Нет человека — нет проблемы, прищурилась Катя.

Таисию даже передернуло:

— Тьфу! Сталина она цитирует! Еще Гитлера процитируй.

— А ты — папу Римского!

— Катя! Это же не просто операция! Это убийство! — воскликнула Таисия.

— Смотря как к этому относиться.

— Сейчас ты относишься к этому легкомысленно, а потом не сможешь простить себе, — предостерегла Таисия.

Катя пожала плечами:

— Тысячи женщин делают эту операцию — и ничего!

— А ты уверена, что ничего? — Таисия заглянула ей в глаза.

— В нашей стране аборты не запрещены, — поджала губы Катя.

— Государство не запрещает, так церковь запрещает.

— О-хо-хо. С каких это пор ты стала жить с оглядкой на церковь?

У Таисии лопнуло терпение:

— Ах, так! Ну так я тебе запрещаю! Поняла? Я не дам тебе убить моего внука!

Катя бросилась в свою комнату, Таисия ее догнала и насильно заставила сесть.

— Мама, оставь меня в покое! — выкрикнула Катя.

— Нет, не оставлю! Пока ты не выбросишь из головы эти глупости насчет аборта! — потребовала Таисия.

— Это не глупости, это мое самостоятельное решение! И я не намерена его с тобой обсуждать!

— Дочка, подожди, послушай меня! — Таисия сменила тон.

— У-у-у, мне надоело, — Катя отвернулась от матери, но слушала ее.

Таисия села напротив.

— Я никогда не думала, что придется объяснять своей дочери такие вещи. Мне это кажется… диким. Да, диким. Ведь нет ни голода, ни войны, никаких обстоятельств, которые могут помешать появиться на свет твоему ребенку.

— А то, что у ребенка нет отца — это не обстоятельство?

Таисия возразила:

— Катя, у ребенка есть мать. Это ты. Может быть, ты сейчас этого не понимаешь, не осознаешь, но поверь, пройдет совсем немного времени, и ты почувствуешь…

Вот этого-то я и не хочу допускать! Момента, когда начну что-то чувствовать, кроме тошноты! — она повернулась, с гневом и слезами глядя на мать. — Тебе хорошо, мама! Ты, наверное, меня никогда не поймешь?

— Почему же? Я очень хорошо тебя понимаю.

— Да? А у тебя когда-нибудь возникало желание сделать аборт? Нет?

— Почему ты мне задаешь такие вопросы? — Таисия отвела глаза.

— Скажи, мама, а у вас с папой могли бы быть еще дети?

Таисию почему-то охватило смятение:

— У нас с папой… нет. У нас с папой — только ты. И все.

Катя со слезами сказала:

— Вот видишь, мама. Я же говорила, что ты не сможешь понять меня. Ты никогда не была в роли женщины, которая ждет ребенка без мужа. У вас с папой была я, запланированный ребенок, рожденный в браке, единственный, всеми ожидаемый.

Таисия отвела глаза и тихо повторяла:

— Да, да, да…

— А почему я должна жить по-другому? — заявила Катя.

— Ты должна жить счастливо и не мучиться от ошибок, которые совершила сгоряча!

— А я не хочу начинать жизнь с обмана! Оставить ребенка — это значит обмануть Костю… Мама, я не знаю, что делать. Ты думаешь, я не понимаю, что аборт — это убийство? — Катя начала рыдать.

Таисия принялась ее успокаивать:

— Не будет аборта, не будет несчастья, девочка моя. Все образуется, моя хорошая.

— Но что же мне делать? — всхлипнула Катя. Таисия погладила ее по голове:

— Я уже тебе сказала, что делать. Люби Костю, живи с ним семейной жизнью. А потом… Потом ты сама забудешь, кто истинный отец.

— Разве можно это забыть? — изумилась Катя. Таисия грустно кивнула:

— Поверь, можно забыть и не такое. Ты не бойся, отец у ребенка обязательно будет. Все очень просто: в ближайшие дни получаешь своего Костю в постель, в ближайший месяц объявляешь ему о своей беременности и говоришь: Бог с ней, с пышной свадьбой. Отметим в узком кругу. Он радуется, носит тебя на руках. А когда малыш родится, скажем, что недоношенный. С врачами я договорюсь, дочка.

Катя потрясенно уставилась на мать:

— Мама, Господи. Как у тебя все просто. Таисия печально усмехнулась:

— Это не у меня, а у тебя. И не переживай, не ты первая, не ты последняя такой хитростью пользуешься. Все, звони Косте, ешь фрукты и иди, дыши свежим воздухом! — Таисия поднялась и принесла Кате телефонную трубку.

Катя подняла на нее глаза:

— Что, прямо сейчас звонить?

— Немедленно! — твердо сказала Таисия. Она сама набрала телефонный номер на трубке и протянула ее Кате.

* * *

Утром смотритель проснулся со стоном: болел раненый бок. Его стон разбудил Костю, он откинул покрывало, которое накануне набросил на себя.

— Что, Михаил Макарыч, болит рана-то?

— Болит, зараза, — проворчал смотритель.

— Сейчас, подожди, перевяжу ее. — Костя встал, потянулся и подошел к Родю осмотреть рану.

— Ты бы хоть таблетку какую дал, аптекарь. Грызет всю ночь, уснуть не могу.

— Ага. А кто храпел на весь квартал? Если бы тебя по храпу искали, Михаил Макарыч, давно бы уже нас замели, — Костя попытался осмотреть рану.

Смотритель отмахнулся:

— Дай, говорю, сначала таблетку. Только настоящую, нефальшивую!

Костя пожал плечами, поискал в одной из коробок, нашел обезболивающее и протянул смотрителю. Тот с сомнением посмотрел на таблетку, затем взял графин с водой со стола, проглотил лекарство и запил водой.

— Таблетка таблеткой, а рану перевязать надо, — сказал Костя.

Он достал бинты, перекись и принялся делать перевязку. Смотритель шипел и охал от боли.

— Я вижу, Костя, ты домой-то не спешишь!

— Не переживай, успею, — спокойно ответил Костя.

— Ну, раз так, нам с тобой нужно продолжить нашу откровенную беседу.

— Ты не дергайся, Михаил Макарыч. Ранение-то не тяжелое.

— А чего крови было, как с барана? — спросил смотритель.

Костя успокоил:

— Это не показатель. Пуля была сквозная, рана… рана относительно чистая. Еще несколько дней, и все должно успокоиться.

— Да, на мне как на собаке все заживает! — самоуверенно заявил смотритель.

— Тем не менее, тебе придется полежать недельку, восстановить силы. Крови ты действительно потерял, как… баран.

— Зато, Костенька, в остальном я не баран. Все жду, когда ты мне честно ответишь на мой вопрос: с какого Герасима ты мне помогать-то решил? Неужели другим способом денег нельзя заработать?

— Можно, Михаил Макарыч. Но, видимо, из меня бизнесмен хреновый, а жить на зарплату, даже приличную, я не умею. Вот и ввязался на свою голову.

Костя закончил делать перевязку, отошел от смотрителя и положил старые бинты в пакет:

— Ладно, Михаил Макарыч. Расскажу тебе все подробно. А там уж ты сам смотри — насколько я вру, а насколько откровенен с тобой. Лева говорил мне, что помощь тебе — верный способ быстрого заработка. А у меня сейчас в жизни такая ситуация, что деньги нужны срочно, и денег нужно много.

— Рассказывай, что за ситуация, — потребовал смотритель.

— А что, это обязательно? — замялся Костя. Смотритель рассмеялся:

— Обязательно. Предусматривается правилами контракта. Раз мы с тобой теперь, парень, одной веревочкой повязаны, то между нами не может быть никаких тайн.

— Хорошо. Дело в том, что я очень скоро женюсь.

— Очень скоро — это по залету, что ли? Невеста брюхатая?

Костя отрицательно и очень активно замахал головой:

— Нет-нет-нет. Слава Богу, не это.

— А что тогда? Костя поморщился:

— Ну, неважно… Срочно — значит, так надо. А у меня сейчас дела неважно идут. Невеста-то непростая девушка, Катя Буравина. Ей нужно все по высшему разряду — и свадьба, и свадебное путешествие…

Смотритель похлопал его по плечу:

— Ладно, ладно, можешь не продолжать… Ты сам, парень, не промах, тоже, говоришь, на зарплату жить не хочешь. Ладно, Костяш, будешь вести себя правильно — Михаил Макарыч тебя не обидит. Будет тебе и свадьба, и подарки невесте такие, какие она захочет. Но! Деньги мои необходимо достать. Причем достать — в буквальном смысле этого слова. И ты, Костя, мне в этом поможешь.

Так Костя оказался в одной связке со смотрителем, понимая, что тот хитер и ненадежен, но в глубине души надеясь, что получит необходимые ему деньги.

* * *

Полина пришла к маяку с намерением поработать и пообщаться с Андреем. Она прихватила необходимые для работы документы. Но у самой двери маяка она вдруг остановилась и прислушалась, потому что из-за двери доносились подозрительные, с —ее точки зрения, звуки. Она медлила, прислушиваясь к глубоким вздохам. Полина недоумевала. Но все объяснялось просто. Андрей медленно, с правильным, размеренным дыханием, выполнял комплекс упражнений айкидо. Он услышал стук в дверь, доделал упражнение до конца и только после этого пошел открывать дверь.

Полина еще раз постучала. Она уже собиралась уходить, но дверь перед ней открылась: на пороге стоял Андрей, с потным голым торсом, глубоко дыша. Полина изумленно смотрела на него. Андрей был тоже удивлен, он не ожидал увидеть в этот час в своем доме Полину:

— Полина Константиновна?

— Андрей, можно к вам? — Полина через плечо молодого человека пыталась заглянуть в глубь каморки.

— Доброе утро… Можно, конечно… — он посторонился, пропуская Полину внутрь. — Извините, здесь не очень хорошо убрано, я не успел…

Полина обошла комнату, то ли ища место, где присесть, то ли ища следы чьего-то пребывания. Но таких следов не было.

Андрей продолжал извиняться:

— Милиция проводила здесь следственный эксперимент, и, как обычно, не убрали за собой. Хотя поразрушали прилично. А я вот не успел как следует привести жилище в порядок, лег поздно…

— Легли поздно? — переспросила Полина.

— Да, все мысли разные в голову лезли. Гулял долго, не мог уснуть.

Полина подозрительно протянула:

— Гулял… А мысли какие, Андрей? Об эксперименте?

Андрей развел руками:

— Нет. К стыду своему, я об этом вчера даже не вспомнил. Хотя планировал, что сразу, как тут что-то выяснится, побегу к следователю, разузнаю.

— Да-да, это же для вас важно. Узнать хоть что-то про вашего учителя.

Андрей продолжал:

— Но у меня все из головы вылетело, как только я встретил Машу! Спасибо вам большое, Полина Константиновна, за то, что вы меня с Машей познакомили! Такая чудесная девушка!

Полина остановилась как вкопанная, затем взяла себя в руки:

— Вот о ней я и хотела с вами поговорить, Андрей. Понимаете, я знаю эту девушку давно и очень хорошо. Она только что поссорилась со своим женихом и находится в эмоционально подавленном состоянии. Ссора временная, пустяковая, но Машенька очень переживает. И поэтому…

Андрей слушал Полину, глядя на нее исподлобья, ему не нравилось то, что она говорила ему:

— Что — поэтому? Полина замялась:

— Извините, Андрей, возможно, это не мое дело, но я считаю своим долгом вас предупредить. Наивная, чистая, провинциальная девушка Маша может сейчас назло своему жениху поддаться эмоциям… и… вы меня понимаете?

— Не совсем. Продолжайте, — сухо сказал Андрей.

— В таком состоянии девушкам легко вскружить голову. И я боюсь, что вы можете… вы можете это сделать! — закончила Полина.

— А мне, наоборот, показалось, что Маша девушка серьезная и голова у нее прочно сидит на плечах!

— Да, но… А вы вчера проводили Машу до дома?

— Да, конечно. И даже познакомился с Сан Санычем.

— Андрей, я прошу вас не заводить с Машей романа. — Полина помрачнела.

Он жестко ответил:

— Я тоже вас кое о чем хочу попросить, Полина Константиновна. Вы пытаетесь управлять судьбами других людей. А это — заведомо бессмысленное занятие. Маша — девушка самостоятельная. И она сама решит, что ей делать. Захочет — помирится со своим женихом. Захочет — увлечется другим мужчиной. Это ее личное дело. И на этом, если вы не возражаете, разговор о Маше мы закончим. Давайте лучше поработаем.

* * *

Маша действительно стала более решительной и самостоятельной. В тот же день она отправилась устраиваться в больницу на работу. Она прошла до боли знакомыми коридорами и зашла в кабинет врача, лучезарно улыбаясь:

— Здравствуйте, Павел Федорович! Травматолог оторвался от своих бумаг:

— А-а, Машенька, здравствуй, здравствуй! Какими судьбами?

Маша немного кокетливо ответила:

— Не случайно, не надейтесь! Я пришла к вам по делу.

Врач-травматолог вышел из-за стола и пожал ей руку:

— Ну что ж, раз по делу, слушаю, Машенька. Садись! Ну-с, я весь — одно большое ухо.

— Дело в том, Павел Федорович, что я в этом году хочу учиться в институте. Но до начала занятий еще есть время…

— Конечно, конечно… есть время, так сказать, проверить свои чувства… к медицине, — понял врач.

— Да. Но я знаю, что в институте относятся положительно к тем студентам, у которых наработан профессиональный стаж.

— Да, конечно… И ты, насколько я понимаю, работаешь в аптеке?..

— Давно уже не работаю, — возразила Маша. — С аптекой — все.

— Ладно. А я чем-то могу помочь?

— Я думаю, вы найдете у себя в отделении место для будущего врача Марии Никитенко? — в Машином голосе звучали совсем не свойственные для нее интонации.

Врач удивленно посмотрел на нее:

— Знаешь, Маша, я смотрю на тебя сегодня — ты такая немного новая, неожиданная. Деловая такая, собранная.

— Люди меняются, Павел Федорович. Врач не стал возражать:

— Ну да, ну да. Машенька, а что ты подразумеваешь под местом для будущего врача Марии Никитенко?

— Ну, я не знаю… на место операционной сестры, конечно, я претендовать не могу… Но на место палатной сестры я бы согласилась.

Врач изумленно протянул:

— Да-а?

— Именно, — кивнула Маша.

— Видишь ли, Машенька… Из-за отсутствия у тебя специального медицинского образования я не могу тебя принять и палатной медсестрой тоже, — объяснил Павел Федорович.

— Но я очень хочу работать! — Маша попросила почти жалобно.

— Я понимаю. Но роль санитарки тебе, как я понимаю, уже не подходит?

Маша пожала плечами:

— Не знаю, Павел Федорович. С одной стороны, мне все равно, кем работать. Лишь бы в больнице. А с другой стороны…

— Понимаю. Но с другой стороны, для учебы в институте стаж в качестве санитарки — обычная практика. У меня есть к тебе предложение. Но я не знаю, согласишься ты с ним или нет.

Маша выжидающе смотрела на врача, и он продолжил:

— Машенька, у нас нет нужной для тебя вакансии, но зато есть место сестры-хозяйки. Человека, который занимается не столько лечением и уходом за больными людьми, сколько обеспечением условий для этого.

Маша замялась:

— Сестры-хозяйки? Но я… я никогда не представляла себя в этой роли!

— А я неожиданно тебя в этой роли увидел. Для того чтобы быть сестрой-хозяйкой, нужно… обладать ого-го каким характером! А у тебя он, думаю, есть.

— Вот как? Интересно, — Маша наклонила голову набок.

— Понимаешь, у меня до многого не доходят руки. Например, чтобы сделать приличный ремонт в отделении и организовать районное совещание коллег. А необходимость в нем ого-го какая! Мы варимся каждый в собственном соку, необходим обмен опытом…

— И… что же вам мешает?

— Текучка. Ежедневная нагрузка. Я думаю одновременно о том, как купить необходимые лекарства и не выйти за рамки бюджета. Я думаю о том, как, не увеличивая сроки пребывания больного в наших стенах, сделать более эффективным процесс лечения… Я думаю об этом до операций и после, во время обходов и во время сна… Понимаешь?

— Да… Но не очень, — покачала головой Маша.

— Если коротко — мне нужен помощник. Правая рука. Тот, кто мог бы освободить меня от проблем материальных и хозяйственных для того, чтобы я думал только о медицине.

— И вы считаете, что я гожусь на эту должность? Врач кивнул:

— Да! Но я честно тебя должен предупредить — зарплата сестры-хозяйки, к сожалению, меньше, чем статус. В общем, работы много, а зарплата… обычная. Ты, наверное, не согласишься?

Маша встала и «хозяйским» взглядом окинула помещение, прошлась по кабинету. Затем остановилась и в упор посмотрела на врача:

— Ну почему же. Соглашусь.

— Но для этого нужно обладать особым взглядом, Маша… Нужно самой замечать, что и где не в порядке. Где необходимо твое вмешательство. Понимаешь?

Маша кивнула:

— Отлично понимаю. Например, сейчас я вижу ужасный беспорядок в вашем кабинете.

Маша указала рукой на огромную «пирамиду» бумаг на столе врача-травматолога. Он протянул:

— Э-э, нет, ты меня не так поняла. Здесь, конечно, беспорядок. Но это мой беспорядок. Личный. Художественный, так сказать…

— Нет-нет. Ведь эта гора бумаг в любую секунду может развалиться! — уверенно заявила Маша.

Гора бумаг, словно «услышав» Машины слова, на глазах изумленного травматолога развалилась по принципу домино. Папки с бумагами разлетелись по всему кабинету, рассыпались на полу. Врач с изумлением и даже страхом наблюдал за происходящим. Маша с каким-то странным внутренним удовлетворением отметила:

— Вот видите!

По комнате словно пробежал холодок, какая-то скрытая угроза.

Алеша лежал в постели с отрытыми глазами. Услышав стук в дверь, он закрыл глаза, натягивая на голову одеяло. Вошел отец и присел на край кровати:

— Лешка, ты спишь?

— Сплю, — буркнул Леша.

— Ясно. А я всю ночь не мог уснуть.

— Почему? — Алеша повернулся. Самойлов ответил:

— Я думаю, ты прав, Алешка. Отдать « Верещали но» Буравину — это мой промах. Ты извини меня, сын!

Алеша встал и начал заправлять кровать.

— Я обязательно исправлю эту ситуацию, сынок. — Самойлов пересел на стул.

— А это возможно? Ведь Буравин теперь вцепится в «Верещагине» зубами.

Самойлов возразил:

— Нет, сын. А потом — на его зубы — две наших челюсти. Против его двух рук — наши с тобой четыре, против его ног…

Леша замялся:

— Да, пап. Я тебе одну вещь должен сказать. Вчера очень странный случай произошел с моими ногами. Я шел-шел и в какой-то момент как будто врос в землю.

— Да ты что? Неужели последствия паралича… Ох, Лешка, и ведь приступ твой был неспроста…

— Мне неприятно это осознавать, но я действительно не стопроцентно здоров. Не так, как мне хотелось бы…

Самойлов засуетился:

— Да, Лешка. Надо тебе идти к врачам, и немедленно. Причем не дожидаться плановой медкомиссии, а сегодня же отправиться в поликлинику на обследование. Пусть доктора разбираются, что с тобой происходит.

— Хорошо, я так и сделаю. Завтра, а то сегодня уже опоздал.

— Нет, Лешка! Иди немедленно. Уговори их. Я буду сегодня ждать результат!

* * *

В кабинет к следователю, где Буряк, как обычно, сидел за своим столом, перебирая бумаги, вошел сияющий Марукин. Следователь поднял на него глаза:

— Представляешь, Юрий Аркадьевич, результатов осмотра территории побега Родя еще нет. Сижу тут, как пень, жду своих архаровцев…

— Это еще ничего, Григорий Тимофеевич. Экспертиза показала, что скелет, найденный вами на маяке, всего лишь муляж. Такие бывают в медицинских кабинетах или в кабинетах химии.

Следователь был ошарашен этой новостью:

— Как муляж? Быть этого не может! Я же был уверен, что это останки профессора Сомова! И вообще, почему я узнаю о результатах экспертизы последним?

У Марукина была в запасе еще более неожиданная для Буряка новость.

— Потому что с сегодняшнего дня вы отстранены от всех дел, — спокойно сказал он.

Катя ходила по комнате с телефонной трубкой, произнося страстный монолог:

— Костя, миленький! Я хочу извиниться за прошлый раз, когда ты принес мне охапку розовых лепестков. Я накричала на тебя, потому что еще не проснулась и не поняла толком, что происходит. Прости, Костя, я знаю, что ты хотел меня порадовать. Да-да, Костя, как хорошо, что ты меня понимаешь! Я очень хочу с тобой помириться, я ужасно по тебе соскучилась. Давай встретимся сегодня! Когда? Вечером. У меня, конечно. Приходи ко мне, Костенька, я буду ждать!

Катя отвела телефон от уха, громко выдыхая.

— Ну? Что он сказал? — появилась Таисия. Катя воскликнула:

— Какая ты любопытная, мама! Это была просто генеральная репетиция!

— По-моему, получается очень складно.

— А по-моему, подслушивать неприлично.

— Хорошо, — Таисия пожала плечами. Она ушла, и Катя вновь набрала номер.

Костя услышал звонок мобильного телефона, вынул телефон из куртки и готов был уже ответить, но смотритель выхватил телефон из Костиных рук.

— Потом побазаришь на посторонние темы/Сейчас самое главное — здесь. Понимаешь, Костяш, я же на самом деле сказочно богат. А сейчас осознаю: все, что было нажито за жизнь, и передать-то будет некому, "если сам не потрачу. Толику моему и Жорику пусть земля будет пухом, не уберег… Но если нет наследников, это не значит, что не будет компаньонов. И моим компаньоном можешь быть ты, Костя.

Костя кивнул:

— Это замечательно. А теперь скажи мне, своему компаньону, как тебе все-таки удалось сбежать?

Смотритель довольно улыбнулся:

— Все просто, Костя. Нужно было всего лишь отвлечь внимание следствия яркой деталью и воспользоваться моментом.

— А что это за деталь? — заинтересовался Костя.

— Приковывающая внимание, но абсолютно бесполезная.

И смотритель с удовольствием вспомнил, как давно замуровал в стену своей каморки скелет, рассчитывая на то, что его сыновья, наткнувшись на подобный «клад», передумают искать папины богатства.

Катя услышала короткие гудки в трубке, затем голос диктора сказал: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети». Катя швырнула телефон на диван.

— Он выключил телефон, черт подери! Он увидел мой номер и выключил телефон!

Тут же появилась Таисия:

— Ну так пойди и найди его! Ты знаешь, где он может быть?

— В последний раз он ошивался в своей бывшей аптеке, — вспомнила Катя.

Таисия предположила:

— Возможно, и сейчас он там. Иди, заодно подышишь свежим воздухом!

* * *

Маше пришлось ликвидировать разрушающие последствия своего неосознаваемого влияния. Она вместе с врачом собрала разлетевшиеся по кабинету бумаги и спросила:

— Ну, как? Уже лучше, правда?

— Правда, Машенька. Ты меня убедила. Начинать наводить порядок надо с собственного кабинета, — улыбнулся врач.

— Конечно. Все начинается с головы. Так я могу приступать к своим новым обязанностям?

— Да-а, но-о… — неуверенно протянул врач.

Но Маша уже решительно направлялась к выходу.

— Я думаю, нужно осмотреть все отделение, правильно?

— Но ведь для официального вступления в должность необходимо оформиться…

— Павел Федорович! Не будьте вы формалистом! — прервала его Маша.

Через десять минут Маша в белом халате шла по коридору, по ходу комментируя недостатки, которые она видела, а врач послушно записывал ее указания в блокнот.

— Вот здесь нужен свет. Огромный угол без всякого освещения — это нехорошо. А здесь, не дожидаясь капитального ремонта, необходимо побелить потолок.

Врач, вздыхая, кивал и шел за Машей. Оба остановились у поста дежурной медсестры, на котором красовалась табличка: «Круглосуточный пост». За столом никого не было. Маша подняла брови:

— А это что такое? Написано, что пост круглосуточный, а дежурного нет! Почему?

Врач почему-то испуганно пожал плечами.

— А если кому-нибудь из больных неожиданно станет плохо? — Маша повысила голос.

Врач не успел ответить, как появилась медсестра, которая со всех ног бежала к столу:

— Пал Федорович, вы извините, пожалуйста. Я на минутку отлучилась в лабораторию. Там пришел пациент, у которого анализ крови нужно взять… Ой, здравствуй, Маша.

— А вы-то здесь при чем? — Маша нахмурилась. Медсестра не могла отдышаться:

— Да ни при чем я! Просто время анализов вышло, девчонки из лаборатории домой ушли. А парня жалко, не отправлять же его обратно, тем более, что случай особенный.

— Как же вы могли оставить пациента одного в лаборатории? Идемте. — Маша кивнула медсестре, и они обе направились дальше по коридору.

— Машенька, я вижу, ты вполне вошла в роль, — крикнул ей вслед врач.

— Вы полностью можете на меня положиться, — ответила ему Маша.

Необычным пациентом, которого оставили одного в лаборатории, был Алеша. Он сидел за столом, рукав его рубашки был закатан: Леша готовился к сдаче анализа. В кабинет вошли Маша и медсестра.

— Жгут я наложу, — сказала Маша и, не обращая внимания на пациента, подошла к столу и надела перчатки. — Поработайте кулачком, молодой человек. Не бойтесь, много крови от вас не потребуется.

Алеша поднял глаза на Машу. Открыл рот, чтобы что-нибудь сказать, но Маша, не глядя на него, продолжала:

— Больной, вы готовы?

Только после этих слов Маша подняла глаза на Алешу.

— Маша, ты? Ты что, здесь работаешь? — Алеша первым нарушил молчание.

— Да, я… Работаю.

— И давно?

— С сегодняшнего дня.

Оба разговаривали медленно, растерянно. Наконец Маша справилась со своим удивлением и заговорила чрезмерно официально:

— Пациент Самойлов, у вас уже рука посинела. Работайте кулаком, пожалуйста.

Алеша молча наблюдал за тем, как медсестра переливала из шприца кровь в пробирку. Когда она поставила пробирку в штатив, Леша решился:

— Маша, ты… Медсестра подошла к ним:

— Спасибо, Маша, за помощь, ты справилась. Маша холодно посмотрела на нее:

— А вы решили, что я не справлюсь?

— Нет, но… Молодой человек, все нормально? — робко начала медсестра.

Леша кивнул:

— Все отлично. Может быть, поговорим? — повернулся он к Маше.

— Я на работе. О чем говорить, Алеша? Вряд ли ты мне сможешь сообщить нечто новое. Для нас обоих будет лучше, если мы забудем все, что было между нами.

Медсестра взяла штатив с пробирками в руки и хотела было уйти, но остановилась, прислушиваясь к разговору. Ни Алеша, ни Маша не обращали на медсестру ни малейшего внимания.

— Маша, остынь, пожалуйста. Не делай поспешных выводов, — попросил Леша.

Маша резко встала и зло ответила:

— Остыть? Я остыну! Я остыну так, что всем вокруг будет холодно!

При этих словах медсестра испуганно и зябко поежилась от холода.

— А если мне будет жарко, то будет жарко и всем остальным! — Маша повысила голос.

Сразу после этого в кабинете мигнули лампочки. Алеша и медсестра переглянулись: им обоим стало не по себе. Маша стояла за столом со злым лицом, от гнева у нее раздувались ноздри.

— — И не стоит меня отвлекать от дела всякими пустяками!

Алеша и медсестра молчали.

Маша, подумав, немного успокоилась:

— Что ж, я, пожалуй, пойду.

Решительным шагом, отодвинув с пути медсестру, Маша направилась к дверям кабинета. Алеша грустно смотрел ей вслед, затем сказал, обращаясь к медсестре:

— Наверное, от меня тоже ничего больше не нужно. Я пойду?

Он нерешительно и медленно пошел к двери. Маша резко обернулась и вскинула на него колючий взгляд. Медсестра, перехватив этот взгляд, охнула и выронила штатив с пробирками.

— Что это? Что здесь творится! — воскликнула медсестра испуганно. Из разбитых пробирок тонкими темно-красными струйками растекалась кровь. Маша хлопнула дверью. Медсестра судорожно схватила салфетки, стала протирать пол, причитая:

— Ой, что я докторам-то скажу… Мне попадет!

— Так это… случайность. С каждым может произойти. Давайте я вам помогу, — успокаивал ее Леша.

— Но я же за это отвечаю, — причитала медсестра, выбрасывая осколки и окровавленные салфетки в мешок с мусором.

Алеша неуклюже, одной рукой взял мешок в руки.

— Я вынесу, не беспокойтесь.

— Постойте, не уходите. Вам нужно еще раз сдать кровь — предыдущий анализ теперь пропал. Я быстренько все подготовлю…

Леша покачал головой:

— Нет, не стоит. Вы знаете, я передумал обследоваться. Я думаю, что я совершенно здоров.

Леша повернулся и ушел, унося мусор. Медсестра растерянно посмотрела ему вслед:

— Нет, я обязана поставить в известность Павла Федоровича!

Маша подошла к посту дежурной медсестры, за которым сидел врач-травматолог. Он вопросительно взглянул на Машу, и она поспешила его успокоить:

— Все в порядке.

— Очень хорошо, — кивнул врач.

— Не очень. С тех пор, как я ушла отсюда, здесь многое изменилось. И не в лучшую сторону.

— Правда? — удивился врач. Маша резко ответила:

— Правда. И дисциплина — в первую очередь. Ладно. Я пойду. На сегодня, я думаю, хватит. До свидания!

— Да, Машенька, на сегодня хватит.

Маша сняла халат и кинула его на стул. Врач удивленно посмотрел ей вслед. Маша вышла из здания больницы, но, сделав несколько шагов, взялась за виски, как при сильной головной боли:

— Боже, что это на меня нашло?

Машино лицо исказила боль: она поняла, что творит что-то нехорошее, сама того не желая. Ею владела какая-то сила, неподвластная ей самой.

Катя направилась к аптеке, подозревая, что Костя может быть именно там. Подойдя, она громко постучала в дверь. Костя и смотритель замерли.

— Кого это там черт принес? — прошептал смотритель. Костя подошел к окну аптеки и неожиданно быстро от него отскочил: он увидел Катю, которая стояла на улице.

— Да, наверное, кто-то по старой памяти за лекарствами зашел… — Костя быстро опустил жалюзи.

Катя снова постучала в дверь аптеки:

— Эй, есть кто-нибудь? Откройте! Откройте, я же знаю, что здесь кто-то есть!

К Кате сзади подошел незнакомец:

— Девушка, у вас проблемы?

Катя вздрогнула, резко обернулась и увидела перед собой мужчину в милицейской форме:

А вы кто такой? И какое вам дело до меня? Марукин, а это был именно он, ответил:

— Кто я? Пожалуйста, ознакомьтесь.

Достав служебное удостоверение, он предъявил его Кате. Катя смотрела на фотографию в удостоверении, сличая ее с оригиналом:

— Я не поняла… Вы из охранной фирмы?

— Нет, хотя для вас это не важно. Считайте, что я работаю в охранной фирме вашего города.

— Понимаете, товарищ… — начала объяснять Катя.

— Юрий Аркадьевич, — подсказал Марукин.

— Юрий Аркадьевич. Я ищу здесь бывшего владельца аптеки, Костю Самойлова.

— Но аптека закрыта, и никто здесь не появлялся. Ни нынешние хозяева, ни прошлые.

Катя спросила:

— Да? А почему, когда я подошла, жалюзи на окнах были открыты, а сейчас они закрыты?

Марукин потер подбородок:

— Серьезно? Нет, не может быть. Я думаю, вы ошиблись. Помещение поставлено на сигнализацию. Так что… так что вам показалось!

Катя пожала плечами:

— Зря не прислушиваетесь к гласу народа. А все-таки… можно проверить — есть ли там кто-нибудь?

— Вот это уж точно без вас, девушка, — сказал Марукин.

— Подумаешь! Не вечно же он будет в этой аптеке сидеть! — Катя ушла с гордо поднятой головой.

Марукин проводил ее взглядом:

— Вот тут ты права. Не вечно же им там сидеть.

Катя очень помогла Марукину, потому что он тоже хотел знать, есть ли кто-нибудь в аптеке. А если есть, то он даже знал, кто это.

* * *

Рабочие интересы взяли верх над личными разногласиями, и Андрей с Полиной стали обсуждать интересующие их вопросы истории. Они сидели над раскрытыми книгами, и Андрей увлеченно рассказывал:

— …И если верить моим предположениям, Марметиль, вернее, ее современное воплощение вполне может жить среди нас. Помните, вы сами мне писали об этом?

Полина заметила:

— Я писала так… несерьезно. Вы же не можете предположение, основанное на домыслах, считать научной гипотезой.

— А разве исторические гипотезы рождаются не из домыслов?

Полина возразила:

— Не только. И не столько. Хотите услышать мое мнение, Андрей? Вы, конечно, очень красноречивы. Вы занятно и увлекательно рассказываете сказки, в которые, наверное, верите и сами.

— Кажется, сейчас вы повторяете слова своего мужа, — задумчиво сказал Андрей.

Нет. Я сама так думаю. И еще я думаю, что вы верите в сочиненные вами же истории только до того момента, пока не допишете финал и не сдадите рукопись книги редактору издательства.

— Почему вы так решили? — удивился Андрей.

— Предположение, основанное на жизненном опыте.

— Вот как. Раньше вы мне такого не говорили. Полина повела плечом:

— А теперь говорю. В жизни, дорогой Андрей, все гораздо сложнее и противоречивее, чем в сказке. В жизни есть такие понятия, как долг, обязательства, условия, которые необходимо выполнять, даже если они кажутся противоречащими воображаемым идеалам.

— Извините, но по-моему, то, что вы говорите, не только профессиональная критика. Я считаю, что вы стали ко мне относиться субъективно потому, что мне понравилась Маша. И я не скрыл это от вас. Так ведь?

Полина отвела взгляд:

— Андрей, если вы мне доверяете как старшему товарищу, как своему коллеге, то, пожалуйста, примите мой совет: не делайте никаких серьезных шагов, если вы в них не уверены.

— Вы о чем? — не понял он. Полина пояснила:

— О легенде. Не торопитесь ее включать в ваш рассказ. Она у вас… очень сырая. Даже факты, собранные историком, должны… отлежаться, что ли. А только потом их можно анализировать, делать выводы.

Андрей покачал головой:

— Полина, Полина! Вы опять не о работе. Вы опять о Маше говорите! Я же вас просил — давайте отрешимся от личных разговоров. Иначе это помешает нашему с вами сотрудничеству.

— Да, Андрей, что-то не клеится у нас сегодня разговор. Я, пожалуй, пойду… — Полина тяжело вздохнула.

Почему же, Полина? Мы едва-едва начали работу. Вы выслушали мою версию, здорово ее раскритиковали. Теперь я готов внимательно и терпеливо выслушать вашу.

— У меня не версия, Андрей. У меня несколько разрозненных фактов, несколько находок. В общем, все то, что вы и так знаете… — отмахнулась Полина.

— Но мы собирались совместить наши изыскания, составить общий план, подобрать ключ к азбуке…

Полина остановила его:

— Нет, нет, не сегодня. Извините меня. У меня… голова разболелась.

— А, голова. Это серьезно. Ну что ж… Значит, не сегодня.

— Не обижайтесь, Андрей, — попросила его Полина.

— Что вы, ни чуточки. А чаю хотите? Замечательный, южноафриканский. Я оттуда привез.

Полина покачала головой:

— Нет-нет. И чай в другой раз.

Теперь уже личные отношения взяли верх, и Полина, расстроенная, ушла с маяка, понимая, что неправа, но не желая себе в этом признаться.

* * *

Катя вернулась домой совершенно расстроенная. Костю она не нашла, Марукин ее напугал. К тому же Катя была уверена, что Костя в аптеке и не" хочет ее видеть. Таисия взволнованно бросилась к ней с вопросами:

— Катенька, ну что? Костя в аптеке?

— Кажется, да, — нервно бросила Катя.

— Что значит кажется? — не поняла Таисия. Катя повысила голос:

— Это значит что он там, но он мне не открыл дверь.

— Не может этого быть! — не поверила Таисия. — Если бы он там был, он бы не стал от тебя прятаться.

— Да? Тогда остается второй вариант — он от меня сбежал.

— Ну хорошо, это мы проверим. — Таисия прошла в гостиную и набрала номер Самойлова. — Алло. Борис, здравствуй. Это Таисия. Я звоню узнать, где твой старший сын.

— Сам бы хотел узнать, — отозвался тот.

— То есть его нет дома? — уточнила Таисия.

— Точно, — подтвердил Самойлов.

— Странно. Обещал к нам зайти и не зашел.

— Наверное, спешил перед дорогой.

Катя внимательно слушала реплики матери, которая продолжала выяснять:

— Так он уехал куда-нибудь? Самойлов неуверенно сказал:

— Да, собирался вроде — по делам. На несколько дней.

— Хорошо, понятно. До свидания, Борис. — И Таисия положила трубку.

— Вот видишь, как все плохо складывается. План твой, мамочка, трещит по швам.

— Не паникуй. Уехал по делам — это не сбежал.

— Все равно все идет вкривь и вкось, — захныкала Катя.

Таисия всплеснула руками:

— Боже мой, какая ты нервная, Катя. Ты же не знаешь причины, по которой он уехал из города.

— Знаю, он уехал из-за меня. Узнал, что я его обманывала, и решил меня бросить, — продолжала ныть Катя.

Таисия возмутилась:

— Катя, не придумывай того, чего нет. Костя уехал по рабочим делам.

— Но у него нет никакой работы!

— Ну, мало ли… Может, он за ум взялся? — предположила Таисия.

— Все, мама. Я иду в больницу и записываюсь на аборт.

Таисия бессильно опустилась на диван:

— Ну что ты опять начинаешь! Нельзя так даже говорить! Ребенок — он все слышит, чувствует и обижается!

— А мне тоже обидно. Я не хочу быть матерью-одиночкой. Это… это даже хуже, чем стать женой инвалида!

— Замолчи. Мать с ребенком — уже не одиночка.

— Хорошо тебе рассуждать! Ты не была на моем месте.

— Я не была. Но одна моя подруга… была, — возразила Таисия.

— Какая подруга? — у Кати даже слезы высохли, так ей стало интересно.

— Была у меня подруга, которая любила одного человека и забеременела от него. Но, к сожалению, они не смогли быть вместе…

— Почему? — подняла брови Катя.

— Он отказался. И вот она… моя подруга… будучи беременной от одного, влюбилась в другого мужчину и вышла за него замуж.

Катя спросила:

— А как ее муж отнесся к ребенку? Он смог его полюбить?

Таисия раздумывала — рассказывать ли дальше эту историю Кате. Решив, что достаточно, она махнула рукой:

— А дальше я уже не помню… не знаю. Она уехала в другой город, и мы не переписывались.

Катя хотела услышать продолжение этой истории:

— Ты же говоришь — подруга!

— Раздружились, — Таисия пожала плечами. Катя недоверчиво посмотрела на мать:

— Ты знаешь, мама, а я тебе не верю.

— В каком смысле не веришь? — насторожилась Таисия.

Не верю во всю эту историю с подругой твоей юности, с беременностью ее, с тем, что замуж она вышла и все закончилось хорошо… Мне кажется, что ты только что сочинила эту историю, чтобы меня убедить не делать аборт.

— Неправда, я ничего не сочиняла! — воскликнула Таисия.

— Как же! Ни имени подруги, ни в какой город она уехала. Слабо, мамочка. Это импровизация.

— Не хочешь — не верь. Но и насчет аборта чтобы я больше от тебя не слышала. Я тебя веревками свяжу и никуда не пущу, ясно? Ругай меня, проклинай, все, что угодно, потом сама будешь спасибо говорить, что от греха отвела…

Катя пожала плечами:

— Ладно, веревками не нужно. Я еще не окончательно решила.

— Ты лучше к отцу своему съезди. Сообщи ему, что" скоро станет дедом. Может быть, он жалованье увеличит.

— Мама, ты все о деньгах! — Катя закатила глаза.

— Не о деньгах, дочка. А о нормальной мужской заботе. В общем, сходи, поговори с отцом. И аккуратненько так, с достоинством, сообщи: мол, скоро в нашей семье будет прибавление. И ты станешь дважды папой, то есть дедом.

Катя раздраженно бросила:

— Мама, ты мне еще на бумажке слова напиши! Таисия усмехнулась:

— Ладно, на бумажке не буду. Сама сообразишь.

— Мне вообще эта мысль не нравится — что-то отцу сообщать. Зачем? Мы недавно с ним общались… так сложно. Ужас, — Катя поджала губы.

— Так вы, наверное, у него дома общались. При Полине. Так?

— Так, — согласилась Катя.

— Все понятно. Там же влияние этой… женщины. Плохая аура. А ты на работу к отцу сходи. Совсем другой разговор получится. — Таисия поцеловала дочку в щеку и легонько ее подтолкнула: иди, мол, иди.

— Ладно, — со вздохом ответила Катя.

— Ой, чуть не забыла! — спохватилась Таисия. Она убежала и вернулась с мобильным телефоном. — На, передай отцу. Он, когда здесь был, забыл.

Риммин план вступал в действие. Телефон обязательно должен был вернуться к Буравину.

* * *

Сан Саныч хозяйничал на кухне, когда к нему заглянула Анфиса:

— Привет, хозяин. А хозяйка твоя где?

— В расстроенных чувствах она, — тихо сообщил Сан Саныч.

— Я же тебя спрашиваю, не в чем она, а где, — хмыкнула Анфиса.

— А я тебе так и отвечаю. В расстроенных чувствах, а потому ушла из дома.

— Надолго?

Сан Саныч пожал плечами:

— Думаю, да. Говорит, пошла лечиться шопингом.

— Чем-чем? — уточнила Анфиса.

— За покупками пошла. На новый рынок. Это для женщин первое средство от стресса — покупки делать.

— Но на Зинаиду это не похоже, — удивилась Анфиса.

Сан Саныч поддакнул:

— Я и сам так думал. Видишь, мы ошибались.

— Действительно, видно, сильно Зина расстроилась. А из-за чего, если не секрет? Ты ее расстроил?

Сан Саныч замахал руками:

— Нет, Анфиса. Зина переживает из-за ребят. Из-за Маши с Алешей.

— А с ними что? — испугалась Анфиса.

— Поссорились, — Сан Саныч понурился. — Да так крупно, что теперь неизвестно, как мириться будут. Маша об Алешке вообще слышать не хочет.

— Не может такого быть! — Анфиса всплеснула руками.

Сан Саныч угрюмо возразил:

— Еще как может. Его невеста бывшая, Катька Буравина, что-то намутила, а Маша обиделась. И тут, по закону подлости, появился принц. Познакомился с нашей Машей и сразу с места в карьер — ухаживать за ней стал.

— А откуда он вам на голову свалился, принц этот?

— Из Москвы. Коллега Лешкиной матери, Полины.

— Ничего не понимаю, — вздохнула Анфиса.

— Вот и Зина ничего понять не может. Поэтому и за покупками пошла, чтобы голову в порядок цривести.

— Ты говоришь, Катя рассорила Машу с Алешей? Знаешь, Саныч. Не будет счастья этой Кате. А вот Маше с Алешей это как экзамен. Испытание.

Сан Саныч грустно заметил:

— Что-то больно много на ее голову испытаний, Анфиса.

— А в настоящей любви всегда так, Саня. Помнишь, сколько тебя Зина-то проверяла?

— Ой, и не говори. Но с Зиной понятно, она все своего жениха вспоминала погибшего, горевала долго.

— Да-а… — протянула Анфиса. — Хорошо, у тебя терпения хватило ее проверки пережить. И у Маши с Алешей все должно сложиться хорошо, если хватит любви и терпения.

— Но между нами с Зиной никакой женщины подобно Катьке не было! Эта ведь Катя, она… такая бестия. Не останавливается на достигнутом, ей всегда мало того, что есть.

— А что у нее есть? — спросила Анфиса.

— Так Костя же. Она официальная невеста Кости.

— А вот Костю она пока не любит, — возразила Анфиса.

— Что значит — пока? — не понял Сан Саныч.

— Женщины, подобные Кате, начинают ценить только то, что теряют, — пояснила Анфиса. — Пока Костя за ней бегает, как хвостик, он ей не нужен. А если он в другую сторону посмотрит, она про все свои интриги забудет разом и поймет, что Костя — лучший для нее вариант.

Сан Саныч поразился:

— Ты такая мудрая, Анфиска. Пора бы тебе свою мудрость в личной жизни использовать. Что, неужели не надоело одинокой-то быть?

— Надоело, Саныч. Но ты же знаешь, я женщина скромная, никогда шаг навстречу сама не сделаю…

Сан Саныч подмигнул:

— Так ты мне намекни, кому навстречу, а я уж тебя… подтолкну!

Анфиса улыбнулась и тихо кивнула. Каждая женщина, независимо от ее возраста, хочет быть любимой и счастливой.

* * *

Марукин продолжал удивлять Буряка ошеломляющими новостями. Он посмотрел прямо в глаза следователю и признался:

— Григорий Тимофеевич, я теперь вместо вас. Так что давайте, передавайте мне дела, материальные ценности, и можете отдыхать.

— Это ты так решил? — вскипел следователь. Марукин поднял руки:

— Я же сказал — начальство так приказало. А я что? Я человек дисциплинированный — исполняю приказы.

— Ага, тебя, значит, за дисциплинированность повысили, — съязвил следователь.

— Ну, может быть. И еще — за старание. Ладно, не расстраивайтесь. Восстановитесь в своих правах. А пока…

— А пока ты мне советуешь выметаться из кабинета…

— Да, теперь я здесь хозяин! — сказал Марукин.

У Буряка желваки заходили от злости, но он взял себя в руки:

— Раз так, Юрий Аркадьевич, то, может "быть, выслушаешь меня по поводу дела. Кроме бумажек и документов есть кое-что и в моей голове. Я обязан с тобой своими версиями поделиться.

— Нет, не надо. Достаточно бумажек и отчетов, — отмахнулся Марукин.

Следователь вновь вскипел:

— Так ты что, заинтересован в том, чтобы я вообще в этом деле не участвовал?

— Нет, что вы, Григорий Тимофеевич. Вы можете помогать следствию. Неофициально. А пока… Сегодня, по крайней мере, я без вас справлюсь.

Следователь повысил голос:

—в Да ты хоть понимаешь, что каждая минута дорога! Опасный преступник на свободе, а ты упиваешься тем, что тебя внезапно повысили!

Марукин опустил голову, но разговор продолжать не хотел. Следователь резко передавал каждую папку Марукину, тот пробегал глазами название и откладывал в сторону. Напоследок Буряк вручил Марукину ключи:

— Это от верхнего ящика стола. А этот — от сейфа.

— Ага. Положи сюда, — кивнул Марукин.

— Ты уже со мной попросту? — усмехнулся следователь.

— Ох, извините… — сказал Марукин с плохо скрытой иронией. — Положите сюда.

— Имей в виду, Юрий Аркадьевич, от сейфа — единственный экземпляр. Береги как зеницу ока.

— Буду. Как же я без вас справлюсь, Григорий Тимофеевич?..

Следователь холодно ответил:

— Ничего. Глаза боятся, руки делают. Да, вот что. Первое, что нужно сделать, — так это допросить Льва Бланка. Выводов своих тебе не буду говорить, раз не хочешь. Может, оно и правильно. Сам разберешься, не дурак. Но насчет Левы я должен предупредить. Утечет, я чувствую, как песок из пальцев.

— Хорошо, я вас понял, — кивнул Марукин.

— И еще. Ты не против, если я поприсутствую на допросе?

Марукину не понравилась эта просьба, он немного испугался:

— Каком?

— Когда ты будешь допрашивать Бланка. А я тут посижу. На общественных началах..

Когда следователь ушел, Марукин поспешил к телефону и набрал номер Левы.

— Да оставьте вы меня все на фиг в покое! — закричал в трубку тот.

Марукин положил трубку и пробормотал:

— Эх, Лев Давидович Бланк, если бы это было в моих силах!..

* * *

Маша, понимая, что с ней происходит что-то странное, решила, что единственный человек, который ей может в этот момент помочь, — это Андрей. Она поспешила к маяку, не обращая внимания на прохожих. Не обратила она внимания и на Полину, которая возвращалась после беседы с Андреем. Полина же заметила ее и попыталась окликнуть, но… это было бесполезно. Маша не замечала никого вокруг, она бежала к Андрею. Полина поняла это, и ее охватили нехорошие предчувствия.

А Маша вскоре уже стояла на пороге маяка и говорила, с трудом восстанавливая сбившееся от бега дыхание:

— Андрей, извините, что я пришла к вам без приглашения. Просто мне кажется, что вы единственный человек, который сможет меня сейчас понять и не посчитает сумасшедшей…

— Машенька, успокойтесь… — Он взял ее руки в свои. — Успокойся, пожалуйста. Я обязательно выслушаю тебя и помогу. Что у тебя случилось? Заходи, заходи. Машенька, здесь такой беспорядок! Прости меня, пожалуйста! Здесь милиционеры похозяйничали… Говори, что у тебя стряслось!

— Да, да… Понимаешь… я сегодня пришла на работу…

— А я ведь даже не знаю, где ты работаешь, Маша, — Андрей улыбнулся. —«Ты мне не говорила.

— А я сегодня и устроилась. Вернее, попыталась устроиться… Теперь, я думаю, меня выгонят с работы, и будут иметь на это полное право…

— Что ты такое говоришь! — Андрей усадил Машу на стул, сам сел на колени перед ней.

— Ах, Андрей, — воскликнула Маша. — Я не знаю, если все рассказать, как есть, получится бред. Сегодня в больнице стали происходить необъяснимые вещи. Необъяснимые и очень неприятные. Понимаешь?

— Пока не очень, — покачал он головой. — Но я внимательно тебя слушаю.

Маша шепотом сказала:

— Андрей, мне показалось, что я манипулирую людьми! И не только!

— А еще чем? — тоже шепотом спросил Андрей.

— Предметами. Это… не только сегодня. Может быть, просто совпадение. Лампочки взрываются. Рушится все… ужас!

Маша закрыла лицо руками. Любой, кто бы ее слушал, обязательно подумал бы, что у нее что-то с нервами не в порядке. Но Андрей объяснял ее поведение по-своему. Поэтому тот поток слов, который обрушила на него Маша, не вызывал у него негативной реакции. Андрей глядел на Машу с нежностью. Он даже попытался ее обнять. Но Маша высвободилась из его объятий и продолжила рассказывать жалобным, детским голосом:

— Андрей, я не понимаю, что со мной происходит. И что с этим делать!

— Пока ты не успокоишься, Машенька, с этим делать ничего не нужно.

— Но, может быть, все эти происшествия — совпадения? И все, что я на себя наговорила, — самовнушение?

— Может быть, — ответил Андрей. — А может быть, и нет. Я думаю, что второе. Поскольку между внешним миром и внутренним миром человека существует прочная связь, то, конечно, человек воздействует на все вокруг.

Маша испугалась подтверждению своих мыслей:

— Так сильно воздействует? Андрей кивнул:

— Иногда и посильнее. Ты женщина. Женщина необыкновенная. Это видно с первого взгляда. Поэтому понятно, что от твоего эмоционального состояния могут зависеть не только близкие люди, но и близкие животные, близкие предметы…

— Но ведь это… магия какая-то…

— Да, конечно, — согласился Андрей. — И я считаю, что каждая женщина — немножко волшебница. Немножко богиня. Когда женщина счастлива, весь мир играет радужными красками. Когда женщине плохо — сверкает молния и гремит гром.

— Это уж точно… Гром и молния, — Маша поежилась.

— Только не упрекай себя в этом, пожалуйста, — успокоил ее Андрей.

— Значит, все-таки совпадение?

— Нет, Маша. — Он покачал головой. — Я вижу прекрасно, что ты, именно ты являешься причиной многих событий, которые разворачиваются вокруг.

— Но я этого не хочу! — воскликнула Маша.

— Волшебниц Бог не спрашивает, он их просто наделяет даром.

Андрей снова обнял Машу, и теперь она его не отстранила, а положила свою голову ему на плечо.

Почувствовав в Сан Саныче союзника, Анфиса решила кое в чем ему признаться:

— Нравится мне один человек, но я стесняюсь его, как девчонка…

Но только она начала эту фразу, как неожиданно раздался стук в дверь. Анфиса вздрогнула, потому что вошел человек, о котором она как раз и хотела говорить. Это был Буряк.

— Здравствуйте, не помешаю? — спросил он у мгновенно покрасневшей Анфисы.

Сан Саныч поднялся ему навстречу:

— Ну что ты, Гриша! Такому гостю мы всегда рады! Проходи.

— Здравствуйте, Григорий Тимофеевич! Ой, засиделась я у тебя, Сан Саныч. Домой надо бежать… — повернулась Анфиса к Сан Санычу.

Но тот уже кое о чем догадался и не стал ее отпускать:

— Куда тебе спешить, Анфиса? Подожди!

— И правда, — подхватил следователь. — А то я подумаю, что вы из-за меня уходите. Не нравлюсь я вам, наверное…

Буряк даже не подозревал, как сильно он ошибается! Анфиса с удовольствием осталась. Следователь сел за стол, и Сан Саныч спросил:

— А ты, Григорий Тимофеевич, по делу, что ли? В рабочее-то время.

— Не рабочее у меня время, Саныч, — помрачнел тот. — Освободили меня от работы.

— Как освободили? — воскликнули Анфиса и Сан Саныч хором.

— Временно, конечно. Но… неприятно, — вздохнул следователь.

— Давай, выкладывай, что у тебя стряслось, — потребовал Сан Саныч.

— Неприятность вот какая. Сбежал из-под стражи Михаил Родь. Прямо из-под носа у меня сбежал.

— Да ты что! — воскликнул Сан Саныч.

— Да. И я виноват. Потому и отстранен от дел. — И следователь начал рассказ о подробностях произошедшего.

* * *

Алеша вернулся домой, так и не сдав анализы и не узнав, как обстоят дела с его здоровьем. Встреча с Машей все перевернула в его душе, и теперь он уже не думал ни о себе, ни о своем сердце.

— Ну что, сын? Был в поликлинике? — спросил его Самойлов.

— Был, — кивнул Леша. Самойлов обеспокоенно спросил:

— Что сказал врач?

— Я совершенно здоров, папа, — твердо заявил Леша.

Самойлов посмотрел на сына с сомнением, и тот добавил:

— И знаешь, что я решил? Больше я не буду переживать по поводу своего здоровья и бегать к врачам. Чем дальше от медицины, тем лучше.

На самом деле Алеша решил, что, может, ему лучше держаться подальше от Маши, которая так неожиданно изменилась. Он не понимал, что с ней происходит, и боялся тех перемен, которые в ней заметил.

Смотритель расхаживал по аптеке, жуя на ходу бутерброд и рассматривая полки с лекарствами. Костя спросил его:

— А почему мы действовали по второму плану, Михаил Макарыч? Что случилось в первый раз? Что сорвалось?

— А ты не знаешь что? — Смотритель недоверчиво посмотрел на него.

— Не знаю, поэтому и спрашиваю.

— Я вообще не понял, — фыркнул смотритель, — что за лекарство Лева мне принес в тюрьму. Пустышка какая-то, а не препарат. Никакого действия!

— Как никакого? — Костя ошарашенно посмотрел на него.

— А так. Мы же договаривались — мне нужна таблетка, чтобы спровоцировать сердечный приступ. Тогда доктора переведут в изолятор. А… приступа никакого не было!

— Не было, говоришь..,

Костя вспомнил ситуацию в аптеке, когда Катя чуть не проглотила лекарство, предназначенное для смотрителя… А потом Костя объяснял Кате его свойства… а потом он вышел из лаборатории в кабинет, предварительно попросив Катю ничего не трогать… Костя связал все эти события воедино, и ему стало понятно, почему лекарство могло не подействовать.

— А ты не знаешь, почему оно не подействовало, а, фармацевт?

— Пока не знаю… — Костя покачал головой. — Но… догадываюсь.

Смотритель требовательно поглядел на Костю:

— Ну-ка, ну-ка, это интересно. Так почему же лекарство, которое ты передал мне в тюрьму, не подействовало?

— Пока мои подозрения не подтвердятся, я ничего говорить не буду. Мне нужно во всем разобраться самому.

Костя направился к двери, и смотритель крикнул вдогонку:

— Так ты что, прямо сейчас идешь разбираться?

— Ну, и это тоже. А еще мне нужно навестить отца.

— Ладно, иди, — кивнул смотритель. — Только не загуливайся. Сегодня можешь переночевать дома, а завтра с утра — приходи.

— А что такое? Неужели ты боишься без меня заскучать?

Смотритель ехидно отозвался:

— А ты не боишься, что я за время твоего отсутствия сбегу?

— Нет. Далеко все равно не уйдешь.

— Это ты на мою рану намекаешь? Ерунда, она мне абсолютно не мешает.

— Может быть. Но без нового паспорта и нормальной одежды ты все равно никуда не денешься! Ладно, расслабься. Все необходимое я тебе завтра принесу.

Костя понимал, что надо многое спросить у Кати, потому что именно она стала причиной многих проблем, так неожиданно возникших у него.

* * *

Подготовленная к встрече мамиными напутствиями, Катя пришла к отцу. Буравин ждал ее.

— Рассказывай, дочка, с чем пришла. Ты поговорила с Машей и Алешей, как я тебя просил? — спросил он.

Кате начало разговора не понравилось:

— Тебе что, родной дочери сказать больше нечего — только про чужих Машу и Алешу?

— Они мне не чужие, — возразил Буравин.

— А я? — Катя напряглась.

— Ты тоже. Поэтому я и спрашиваю. Беспокоюсь о том, как моя родная дочь выполняет обещание.

— Я, кстати, ничего тебе не обещала, — возмутилась Катя. — Это ты настаивал на дурацком разговоре с Машей и Алешей, которые сами между собой разобраться не могут!

— Ах так? Зачем же ты пришла? — Буравин смерил ее взглядом.

— Тебя что, действительно родная дочь не интересует? — Катя всхлипнула. — Не волнует то, что со мной происходит?

— Подожди. А с тобой что-то происходит?

— Мне сейчас так сложно, папа… — Катя зарыдала. — Я… я еще такая молодая. Я еще не готова стать матерью.

Буравин изумленно воскликнул:

— Что-о? Что значит, ты не готова стать матерью?

— Папа, мне всего 21 год. В моем возрасте хочется быть свободной и ничем себя не обременять. А тут — ребенок…

— Погоди, погоди, —г остановил ее Буравин. — Так ты собираешься родить ребенка? Ты беременна? Но ты ведь еще даже замуж не вышла!

Катя опустила глаза и растерянно молчала.

— Я, конечно, понимаю, что всякое бывает, но, по-моему, ты поторопилась!

Катя решила немного сменить тактику:

— Папа, ты не так меня понял. Я говорила о ребенке вообще, в принципе. Ведь замужество предполагает рождение детей…

— В общем — да, — Буравин успокоился. — Бездетные семьи редко бывают счастливыми.

— Вот видишь. А меня пугает все, что связано с беременностью и материнством.

Буравин постарался утешить:

— Я, конечно, в этих вопросах не эксперт, но мне кажется, такие страхи мучают всех молодых девушек.

— А если я действительно забеременею, ты будешь мне помогать?

— Ну конечно! Я всегда буду помогать тебе и как дочери, и как будущей матери — если ты выйдешь замуж и бросишь заниматься глупостями.

— Значит, если выйду замуж… — повторила Катя.

— Да, — кивнул Буравин. — Думаю, это отвлечет тебя от глупых интриг, которые ты плетешь непонятно зачем.

— Ладно, папа, я все поняла, — Катя опустила голову под взглядом отца.

— Вот и славно, — Буравин поцеловал дочь в щечку. — Ну, иди. А то у меня работы полно.

Катя сделала шаг к двери, но остановилась.

— Да, чуть не забыла. Мама просила передать тебе твой телефон. — И Катя протянула отцу его мобильный телефон.

— Спасибо, Катюша. Телефон — вещь необходимая. Без него как без рук.

— Пожалуйста. Ну, я пошла. До свидания.

Катя ушла, и сразу же раздался звонок. Буравин достал телефон из кармана. Звонила Таисия. Буравин хмыкнул:

— Нет, Таисия, с тобой я разговаривать не хочу. От тебя одни неприятности.

Буравин выключил телефон. Таисия с досадой отняла трубку телефона от уха:

— Ну вот, теперь ты вне зоны действия сети.

С досадой бросила она телефон на диван и нервно прошлась по комнате. Потом ее осенило:

— Стоп! А может, это и есть первая реакция на приворот? Ведь Римма говорила, что сначала будет кризис и обострение, а уже потом — излечение!

Таисия продолжала надеяться. Верно говорят, что надежда умирает последней!

* * *

Андрей решил, что взволнованную и несущую всякую ерунду Машу нельзя оставлять одну и ее необходимо проводить до самого дома. Маша же была рада, что нашла собеседника, понимающего ее.

— Так ты думаешь, Андрей, что причиной всему, что произошло в больнице, была я? Упавшие папки, разбившиеся колбочки — это все из-за меня?

— А почему нет? — Андрей ответил встречным вопросом? — Ведь возможности человека до конца еще не изучены.

— Я тоже в это верю… Но, может, это все-таки совпадение?

— Маша, а ты попытайся изменить свой взгляд на подобные вещи, — предложил Андрей. — Для этого бывает достаточно вернуться в то место, где все произошло.

— Но если ты прав, как можно исправить то, что я совершила?

Андрей, подумав, ответил:

— Изменить то, что случилось, уже нельзя. А вот разобраться в себе и больше не совершать подобных ошибок — можно.

— Ты так убедительно говоришь, Андрей, — Маша вздохнула. — А у тебя самого было такое: ощущение необходимости вернуться в ситуацию, чтобы что-то исправить в прошлом?

— Конечно. Поэтому я и оказался в вашем городе.

— Андрей, а можно узнать, из-за какой своей ошибки ты приехал в наш город?

— Когда я был студентом, мой преподаватель Игорь Сомов позвал меня в экспедицию — в ваш город. Он говорил, что эта поездка очень важна для него. А я отказался ехать. По времени экспедиция совпадала с соревнованиями, в которых я хотел участвовать. Стать первым мне казалось важнее, чем просто быть рядом с учителем.

— И тебе удалось победить? — спросила Маша.

— Это уже не важно, — сказал Андрей. — Спорт — в прошлом. Я слишком дорого заплатил за свое стремление к победе…

— В экспедиции случилось что-то плохое? — догадалась Маша.

— Мой учитель погиб при загадочных обстоятельствах. Если бы я был тогда рядом с ним, этого бы не произошло, — заверил Андрей.

Маша понимающе спросила:

— И теперь ты хочешь узнать причину его гибели?

— Да, — кивнул он. — Если получится.

Гуляющих Машу и Андрея заметила Ксюха, которая шла по другой стороне набережной. Она изумленно наблюдала за парочкой, а потом решилась окликнуть:

— Маша!

Маша обернулась.

— Добрый день, — поздоровалась Ксюха.

— Привет. Знакомьтесь, Андрей, это моя подруга, журналистка Ксения Комиссарова. Ксюша, Андрей Москвин — историк из Москвы. Коллега Полины Константиновны Самойловой.

Андрей улыбнулся:

— Здравствуйте, Ксения. Очень приятно. Маша рассказала Андрею, что они с Ксюшей дружат много лет.

— Ксения, хотите составить нам компанию? — предложил Андрей. — Мы с вашей подругой решили прогуляться, а заодно я знакомлюсь с местными достопримечательностями.

Ксюха, которой Андрей совершенно не понравился, отказалась.

— Спасибо, не хочу, — она демонстративно повернулась к Маше. — Маш, ты что, теперь гидом подрабатываешь?

— Вообще — нет. — Маша с вызовом посмотрела на подругу. — Но твоя идея мне нравится. На досуге обдумаю!

— А как же Алеша? — задала вопрос в лоб Ксюха.

— Не знаю. Ему ведь гид не нужен! — Маша беспечно пожала плечами.

— Ему нужно, чтобы ты была рядом, а не разгуливала по улицам с… гостями города.

— А тебе не кажется, что ты не очень приветлива? — Маша продолжала с вызовом смотреть на Ксюху.

— Похоже, я напрасно по этой дороге пошла. И для вас появилась не вовремя… Мне кажется, я вам мешаю!

— Нет-нет, что вы, — поспешил заверить Андрей. — Мое предложение прогуляться всем вместе по-прежнему в силе.

— Извините, но я тороплюсь. Мне некогда. Ксюха ушла, и Андрей, глядя ей вслед, заметил:

— Странно, откуда в этой милой девушке такая враждебность по отношению ко мне? Она же меня совсем не знает!

— Она на самом деле милая, — заверила его Маша. — Просто сегодня не в настроении.

— А мне кажется, что дело в том, что и ей, и Полине Константиновне не нравится, что ты проводишь время со мной.

— Это мое личное дело, с кем мне общаться, а с кем нет. Не понимаю, почему они считают себя вправе мне указывать!

Андрей внимательно посмотрел на нее:

— А может, это связано с тем молодым человеком, для которого ты сделала оберег? Его зовут Алеша?

— Андрей, ты меня извини, но и это тоже мое личное дело.

Андрей отвел взгляд, потому что слишком уж сурово Маша посмотрела на него. Это была новая решительная Маша, не желающая идти у кого-то на поводу и поэтому идущая на поводу у собственной обиды.

* * *

Буряк нашел у Сан Саныча и Анфисы полное понимание. Следователь мог отвести душу и рассказать о некоторых событиях последних дней:

— Так что попал я из-за этого смотрителя как кур в ощип. И репутацию себе испортил, и от дела отстранили.

— Ну, насчет репутации — это вы зря, — заметила Анфиса. — А насчет дела… Начальство — оно такое: сегодня казнит, а завтра милует.

— Это точно, — подхватил Сан Саныч. — Так что не паникуй, Григорий Тимофеевич, разберемся. Рассказывай дальше.

— В общем, так. Как оказалось, Михаил Родь был замешан не только в похищении Леши Самойлова, но и в других грязных делах.

— Это в каких же? — заинтересовалась Анфиса.

— Извините, я не могу рассказать вам всего, — замялся следователь. — Вы же понимаете — тайна следствия…

— Ну, расскажите что можно. А я пока вам чайку налью, — Анфиса взялась хозяйничать.

Оставшись в одиночестве, смотритель не стал терять времени зря. Он позвонил Леве. Тот взял трубку:

— Ресторан «Эдельвейс». Слушаю вас.

— Лев Давидович? —Да.

— Ты почему же это, паскуда, из дела вышел и мне ничего не сказал? — зашипел смотритель.

— Вы ошиблись номером, — испуганно ответил Лева.

Он бросил трубку, но тут же у него зазвонил мобильник.

— Алло? — осторожно ответил Лева.

— Левушка, ты не переживай. Я не из ментовки звоню, я на свободе, — сообщил смотритель.

— Так ты все-таки… сбежал? Поздравляю.

— А ты думал, меня смогут остановить? Шиш. Ты эти сантименты для барышень оставь. А мне расскажи, почему ты меня кинул? — повторил смотритель.

— Что ты, Макарыч, что ты, — залебезил Лева. — Я тебя не кидал. Это Костя уговорил меня отказаться от дела. Он проявил инициативу, сказал, что возьмет все на себя — и риск, и деньги. Очень уж он в финансах нуждается. Вот я и уступил другу.

Смотритель язвительно сказал:

— Облагодетельствовал, значит, товарища… Но паспорт-то мой новый у тебя остался?

— Да, у меня. Я его сегодня же Косте отдам, а он тебе отнесет.

— Нет. Ты лично принесешь мне документы и вещи — через полчаса. А потом можешь валить на все четыре стороны. Я в аптеке.

— Это я уже понял… А почему так срочно? Ты что, от Кости сбежать хочешь?

— А вот это, парень, не твоего ума дело. От тебя требуется круглое катать, а квадратное таскать. Вот и тащи. Жду.

Леве ничего не оставалось делать, как выполнять приказание. Но когда он осторожно подкрался к аптеке, то наткнулся на Марукина.

— Осторожнее! — воскликнул тот. Лева попросил прощения:

— Извините…

Марукин потирал ушибленное плечо:

— Ходят тут всякие! Вперед себя смотреть надо, а не ворон по сторонам считать.

Марукин ушел, а Лева задумчиво посмотрел ему вслед:

— Где-то я этого типа видел…

Мысль у Левы стала работать с необычайной скоростью, ведь речь шла о его собственном благополучии, и даже больше — о его собственной свободе.

* * *

Костя вернулся домой, озабоченный свалившимися на него проблемами. Брат был дома.

— О, привет. Ты один? — спросил Костя Алешу.

— Да, отец ушел по делам.

— Понятно, — кивнул Костя. — Ну, а у тебя как жизнь? Как твой романтический вечер? Состоялся?

Алеша грустно улыбнулся:

— Похоже, ты единственный человек среди всех моих знакомых, который не знает, что вечер сорвался.

— Из-за твоего сердечного приступа?

— А ты откуда знаешь? — Леша удивился. — Откуда ты узнал, что мне было плохо?

— Не помню… — замялся Костя. — По-моему, мне кто-то сказал.

— А, ну да. Тебе кто угодно мог сказать — и мама, и отец.

Костя решил не заострять на этом внимания:

— Но как это случилось? Почему романтический вечер сорвался? Расскажи поподробнее.

— Честно говоря, мне уже надоело повторять одно и то же. В общем, вкратце это выглядело так: я готовился к приходу Маши, специально не закрыл дверь… И неожиданно пришла Катя. Наверное, искала тебя. Потом мне стало плохо, Катя уложила меня на кровать. А в этот момент пришла Маша и все не так поняла…

Костя насторожился:

— А как именно тебе было плохо? Опиши симптомы.

— Головокружение, учащенное сердцебиение. А потом я потерял сознание…

Костя задумался, вспоминая ситуацию в аптеке. Теперь сомнений у него больше не было, он не сдержался и непроизвольно воскликнул:

— Вот стерва!

— Кто? — Леша удивленно посмотрел на брата. Тот поспешил оправдаться:

— Да ты не обращай внимания. Так, вырвалось. Просто я за тебя переживаю!

Любимая Катя всегда была для Кости источником проблем.

Таисия дожидалась дочку, сидя в кресле и листая журналы. Катя вернулась довольно скоро.

— Ну что, как прошла встреча с отцом? — Таисия сразу же отложила журнал.

— Нормально. Телефон я ему отдала, — сообщила Катя.

— Хорошо. А в остальном как?

— Да тоже ничего. Папа пообещал, что будет мне помогать, если я выйду замуж и соберусь родить ребенка.

Таисия еще больше обрадовалась:

— Ну вот видишь! И я тебе о том же говорю! Ты должна выйти замуж, чтобы у маленького был отец.

— Ну почему вы так хотите сбыть меня с рук? — возмутилась Катя.

— Не в этом дело! Пойми, если ты родишь, не выходя замуж, то когда твой малыш подрастет, ему будет очень трудно объяснить, почему у него нет папы, а у других детей есть.

Катя задумалась, а Таисия продолжала развивать свою мысль:

— А вот если ты выйдешь замуж за Костю, то отцовство твоему ребенку обеспечено. Даже если вы потом разведетесь. И потом, разведенной чисто психологически легче снова выйти замуж, чем женщине, в одиночестве родившей ребенка.

Катя удивленно посмотрела на мать:

— Мама, мы с Костей еще даже не поженились, а ты уже говоришь о разводе!

— Конечно! Об этом всегда нужно думать заранее. Прекращай хандрить, разыскивай Костю и зови его вечером в гости.

— С ночевкой? — уточнила Катя.

— Конечно! А я не буду вам мешать — переночую у Риммы.

Таисия поцеловала Катю и ушла. А Катя стала мысленно проигрывать варианты своего дальнейшего поведения с Костей. Мамины взгляды она разделяла и к маминым советам прислушивалась.

Андрей довел Машу до ее дома и остановился перед калиткой.

— Ты на меня не обижаешься? — спросил он.

— За что? — удивилась Маша.

— Я проявил бестактность, когда спросил у тебя про твоего молодого человека. Если хочешь, мы больше не будем касаться личных тем.

— Договорились. — Маша согласно кивнула.

— Замечательно, — обрадовался Андрей. — Мы и так найдем, о чем поговорить. Надеюсь, твой интерес к эскизам скифских оберегов не пропал?

— Нет. — Маша рассмеялась. — А ты этим пользуешься! Заманил меня на маяк своими эскизами, но так ничего и не показал!

— Извини… — спохватился Андрей. — Просто я забыл обо всем на свете, когда увидел тебя в своей комнате. Да и побоялся долго оставаться с тобой наедине.

— Это связано с тем, что случилось в больнице? Ты испугался, что и в твоем доме все начнет рушиться?

— Нет, что ты. Дело в другом. Просто ты — очень красивая девушка. Находясь рядом с тобой, трудно противостоять соблазну…

Маша покраснела, смущенная признанием Андрея, и поспешила в дом:

— Спасибо, что проводил меня. Увидимся.

— Подожди, — задержал ее Андрей. — Скажи, Маша, я убедил тебя по-другому взглянуть на происшествие в больнице?

— Да. И я завтра же постараюсь исправить то, что можно. Вернусь на то место, постараюсь извиниться перед людьми, которых заставила поволноваться. Еще раз спасибо. Ты очень чуткий человек. И гораздо лучше многих моих знакомых.

— Ну, ты меня еще плохо знаешь. Хотя вот это как раз легко исправить!

— Да. Тем более что ты обещал мне рассказать продолжение легенды о Марметиль.

— Об обещании помню и готов выполнить его в любой момент! Приходи, буду рад.

Смотритель так и не дождался Леву и решил ему снова позвонить:

— Эй, Бланк, где тебя черти носят? Неужели мой паспорт такой тяжелый, что ты его никак дотащить не можешь?

— Макарыч, я был у аптеки, там засада, — испуганно ответил Лева.

— Какая еще засада, ты что говоришь?

— Да менты там! — прошипел Лева. Смотритель опасливо покосился на окошко:

— Что-то я не видел здесь никаких людей в форме.

— Да сейчас-то он, конечно, не в форме. Но этого мужика я еще раньше в ментовке видел! Мусор он, это я тебе точно говорю!

— Так, может, он случайно здесь оказался? И вообще, тебе чего бояться? Ты владелец аптеки, решил посетить свою частную собственность. Какие проблемы?

Лева возразил:

— Вот того и боюсь, что раз собственность моя, то и виноватым буду я. Все, с меня хватит.

— Ты мне сначала вещи принеси, а потом говори «все». Иначе я тебя, гада, из-под земли достану! — пригрозил смотритель.

— Знаешь, как говорят, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Спасайся сам. Я выхожу из игры. — И Лева бросил трубку.

Смотритель посмотрел на улицу через щелку в жалюзи.

— Где он тут ментов увидел, а? Все чисто. Может, наврал? Ну и что мне теперь делать? Звонить Косте и говорить: «Костенька, спасай меня»? Глупо как-то… Или до утра подождать?

Смотритель решил вручить свою судьбу в руки случаю. Он достал из кармана монетку и подбросил ее.

Решка. Значит, жду до утра.

Приняв решение, смотритель сразу же перестал волноваться и улегся отдыхать, потому что не любил попусту тратить нервы и силы.

* * *

Встреча Кирилла Леонидовича и Самойлова была необходима им обоим. Кирилл проводил Самойлова в гостиную, к столу, накрытому на две персоны:

— Проходи, Борис, не стесняйся.

Самойлов оценил роскошь и разнообразие стола:

— О, у тебя какой-то праздник? Про день рождения я помню, он у тебя только через неделю!

— Да не пугайся. Просто захотелось мне с тобой по душам пообщаться. Даже жену из дому отослал, чтобы не мешала.

— По-моему, ты чего-то не договариваешь, — погрозил пальцем Самойлов.

— Ну, от тебя ничего не скроешь. Дельце одно вырисовывается. Присаживайся, расскажу.

Мужчины сели за стол, и Кирилл разлил по рюмкам коньяк.

— В общем, так. Городские власти хотят провести тендер. На кону долгосрочный и дорогостоящий контракт. Работа — как раз по профилю твоей фирмы. Тендер на право заняться благоустройством пляжа и укреплением береговой линии. Официально этот конкурс будет объявлен только завтра. Я решил предупредить тебя заранее, чтобы ты смог лучше подготовиться.

— Спасибо. — Самойлов с благодарностью посмотрел на Кирилла Леонидовича.

— Не за что. Я ведь знаю твою семейную ситуацию. И вижу, что после раздела бизнеса с Буравиным ты совсем сник. Думаю, этот проект тебя спасет.

— Так он достанется мне? Ну, Кирилл, за мной не заржавеет! — Самойлов с энтузиазмом поднял рюмку, чокнулся и выпил.

Кирилл продолжал:

— Хотелось бы, чтобы ты выиграл этот тендер. Но не забывай, тебе придется конкурировать с Буравиным. Он тоже будет участвовать в этом конкурсе. Ваши компании — самые крупные в городе.

— Не переживай, возможности утереть нос Буравину я не упущу. Он у нас быстро поймет, кто в городе хозяин!

— Ну, ты пока не очень-то храбрись. Сначала выиграй тендер, а потом радуйся.

— Подожди, так мы ведь уже обо всем договорились? — Самойлов поднял брови.

— Борис, ты что-то путаешь. Я сказал, что объявлен тендер и тебе нужно получше к нему подготовиться.

— Так давай начнем прямо сейчас! Наливай!

— Я серьезно. Ты должен представить свой бизнес-план, солидные разработки. Просто так комиссия деньги не выделит.

— Кирилл, ну что такое! Комиссия — это ведь в основном ты. А с тобой мы всегда договоримся. Разве нет?

— Но я буду руководствоваться, прежде всего, интересами города, его нуждами. Понимаешь?

— Понимаю. Только ты и про свои нужды не забудь! Эта мужская беседа обещала быть плодотворной, поскольку оба ее участника хорошо понимали друг друга.

* * *

Катя, несколько раз безуспешно звонившая Косте, наконец-то достигла своей цели — он взял трубку.

— Костенька, привет! Наконец-то я до тебя дозвонилась! Я очень соскучилась, приходи скорей. Мама ушла, и нам никто не помешает. Ты где? — спросила Катя.

Костя отвечал весьма холодным тоном:

— Я у твоего дома, мое счастье! Я потрясающе оперативен, я прилетел к тебе на крыльях любви. Так что открывай быстрее двери!

Катя в пеньюаре открыла дверь Косте и кинулась ему на шею:

— Костя, миленький, как я тебе рада!

— Давай оставим нежности на потом. — Костя отстранился от нее. — Сначала я хочу задать тебе два вопроса.

Катя, не замечая его холодности, перебила:

— Это я должна задавать тебе вопросы! Пропадаешь неизвестно где, на звонки не отвечаешь. Неужели ты не понимаешь, что я волнуюсь? Ну ладно, не будем об этом. Я тебя уже простила. Пойдем.

Катя взяла Костю за руку и потянула его в свою комнату.

— Катя… — Костя сделал еще одну попытку. Но она перебила его:

— Все вопросы потом! Я по тебе так соскучилась… Костя сдался. Катя весьма успешно воплощала мамин план в жизнь.

* * *

Женька сидел в кабинете и читал книгу по механике. Зашла Ксюха, вид у нее был невеселый. Женя обеспокоенно спросил:

— Здравствуй, милая. Почему такая грустная? У тебя что-то случилось?

— Ты прав, случилось. — призналась Ксюха. — Только не у меня. Я сегодня встретила на улице Машу. Она гуляла с каким-то заезжим писателем — Андреем Москвиным.

— Ничего себе! — воскликнул Женя. — Буквально вчера они поссорились с Лешей, а сегодня она уже с другим гуляет!

Тут Ксюха стала кое-что понимать:

— Так вот в чем дело! Они поссорились! А из-за чего?

— Давай об этом в другой раз. А то от этой истории меня просто колотит! — попросил Женя.

— Нет, я умру от любопытства, — взмолилась Ксюха. И Женя нехотя начал:

— Когда Леха пришел ко мне, то был сам не свой. Только он ни в чем не виноват, Маша просто неправильно поняла одну ситуацию. Подумала, что он еще Катьку любит, понимаешь?

— Глупости какие! — Ксюха фыркнула.

— Глупости, конечно. А теперь из-за этих глупостей они в ссоре, Машу и Лешу нужно срочно мирить! Завтра же!

И Ксюха с Женей стали придумывать, как бы это получше сделать.

* * *

"У Кости не скоро появилось время для разговоров с Катей, потому что они были заняты другим, более приятным занятием. Он даже на время вообще забыл, что хотел что-то выяснять. Утром Катя, довольная ходом событий, сама напомнила ему:

— Ты вчера хотел меня о чем-то спросить? Не за был о чем?

Костя лукаво сощурился, предвкушая, как он сейчас прижмет Катю к стенке:

— Свари-ка мне кофейку сначала и приготовь завтрак. А потом я все у тебя спрошу.

Катя, не подозревая подвоха, уточнила:

— Это, наверно, что-то очень важное, судьбоносное? Костя многозначительно произнес:

— Да, это важное. И в каком-то смысле судьбоносное.

Катя от нетерпения подпрыгнула:

— Тогда сначала скажи, а то у меня убежит кофе и пригорит омлет. Ты так меня заинтриговал.

— Что-то я тебя не понимаю. Ты такая странная. Чего это тебе вдруг стало невтерпеж? Я ж еще вчера хотел тебе задать эти вопросы, а ты отказалась.

— Вчера я хотела другого, — призналась Катя.

— Это было заметно. И очень неожиданно.

— Тебе понравилось? — шепотом спросила Катя.

— Не то слово, — признался Костя.

— Мне тоже. Ну давай уже, спрашивай, а я, пока буду варить кофе, подумаю над ответами, — приставала Катя.

— Раз ты так настаиваешь… Тогда вопрос первый — зачем ты подменила лекарство в аптеке?

Катя ожидала совсем другого, она даже испугалась:

— Я не понимаю, о чем ты говоришь. Костя холодно произнес:

— Надеюсь, второй вопрос поможет тебе собраться с мыслями. Скажи, зачем ты приходила к Алеше в тот день, когда он должен был встречаться с Машей наедине?

— Что-что ты сказал? — Катя обмерла от страха.

— Я не сказал, а спросил. И жду ответа: почему ты подменила лекарство и какова была твоя цель прихода к Алеше?

— Да ты с ума сошел! Никакое лекарство я не подменяла, а к вам домой зашла, потому что искала тебя! Как ты мог подумать такое?

Костя скептически наблюдал за ней:

— Расслабься. Сделай вдох… А теперь — выдох… Вот так, умничка. А что тут думать. Ты вспомни, как в аптеке подробно расспрашивала меня о свойствах этого препарата?

— Ну и что, это ничего не значит, — смутилась Катя.

— А потом не менее подробно рассказывала о внезапном приступе Алеши и об испорченном вечере.

— Там я оказалась случайно, я тебе уже говорила. Костя возразил:

— А я вот, когда свел все вместе, то понял, что нет, Катюша, не случайно ты там оказалась. Совсем не случайно.

— Как это жестоко, Костя. Сообщить мне это сегодня, после того, что между нами было.

— А вот это случайно… Кстати, ты не забыла, что собиралась сварить мне кофе и приготовить завтрак? Поторопись, любимая, я зверски проголодался, — Костя наслаждался своим преимуществом. Катя смотрела на него во все глаза:

— Я не могу поверить. Ты так долго меня добивался, а теперь ведешь себя как…

— Как ты вела себя со мной раньше! Ты ведь, Катенька, довольно долго издевалась надо мной.

— Я над тобой не издевалась, я проверяла наши чувства, — виновато отозвалась Катя.

— А теперь я проверяю, — Костя ухмыльнулся. Кате это совсем не понравилось:

— Вечером ты был другим. Умело же ты притворялся.

— Твоя оценка для меня много значит, потому что по качеству притворства тебе нет равных, — «похвалил» Катю Костя.

— Неужели все, что было ночью, было фальшивым и неискренним? — у Кати на глазах появились слезы.

Костя невозмутимо ответил:

— Ночью было хорошо. Только не надо сейчас этим спекулировать. Ночь прошла, наступило утро… Кстати, насчет кофе я не шучу.

— Не так я себе все это представляла. Как жаль, что я ошиблась, — Катя покачала головой.

— Я тоже много чего представлял не так, но я тебя плохо знал. Теперь знаю лучше. И заметь, я от тебя не отказываюсь.

Катя подняла на него глаза:

— А мне что теперь делать?

— Надо примириться с реальностью и двигаться дальше.

— Куда двигаться?

— В кухню — готовить завтрак! — скомандовал Костя.

Подавленная Катя пошла варить кофе. Когда она вернулась, у нее был вид побитой собаки. Костя взял чашку и сделал глоток:

— У, как вкусно! Надеюсь, ты сюда ничего не подмешала?

— Да кто бы говорил, — возмутилась Катя. — Забыл уже, как травил родного брата. Ты еще хуже, чем я.

— Это спорный вопрос, — заметил Костя. — Да, я действительно совершил кое-что неприличное. Но, во-первых, это уже в прошлом, а во-вторых, все из-за тебя, любимая.

— Я теперь в этом сомневаюсь. Костя смерил ее взглядом:

— Уж кому должно быть обидно, так это мне.

— Ой-ой, бедненький, обидели его.

— А что, нет? Я раскаялся перед тобой во всех грехах, а ты… А ты мне лицемерно тут пела, что это кошмар, что это простить невозможно…

— Все правильно я говорила. Костя повысил голос:

— А сама рисковала здоровьем уже больного человека! И ведь знала: если с ним что случится, обвинят меня.

— Ничего такого я не думала, — Катя испуганно посмотрела на него.

— Да ладно. Ты хладнокровно меня подставляла, Катя. А теперь хочешь, чтобы я тебя пожалел, вытер твои слезки? Если бы с Алешкой что-то случилось, ты бы всем рассказала про ампулу. Врачи бы дали заключение о больном сердце брата, и тогда б я попал! По полной программе!

Из всех ответов Катя выбрала самый действенный с ее точки зрения — она залилась слезами:

— Я не собиралась тебя подставлять! Так вот ты как обо мне думаешь, прямо рецидивистку какую-то делаешь из меня.

Костя сухо попросил:

— Катя, закрой краны, я столько раз видел твои слезы, что на меня они не действуют.

— Ты, ты, ты — ничтожество, — Катя захлебывалась слезами. — Ты не имел права приходить ко мне с такими обвинениями!

— А к кому — может, в милицию? — осадил ее Костя.

— Если ты обо мне такого мнения, ты не должен был спать со мной…

Костя допил кофе и прервал Катину речь поцелуем:

— Кстати, насчет постели: мне показалось, что утром ты была очень довольна тем, как прошла ночь…

— И как ты меня за это отблагодарил?

Костя продолжал, не обращая внимания на ее слова:

— Как показала практика, мы с тобой не только родственные души, но и сексуально совместимые тела.

— Костя, а ты… ты все еще любишь меня? — робко спросила Катя.

— Это я должен спрашивать, любишь ли ты меня?

— Почему? — не поняла Катя.

— Я же не разрываюсь между двумя женщинами, как ты между мной и Алешкой. Меня-то ревновать не к кому.

— Что ты, Костенька, сегодня ночью я поняла, что такое настоящий мужчина.

Костя самодовольно отозвался:

— Конечно, сегодня ночью у тебя была возможность сравнить.

— Что ты такое говоришь, Костя? Я давно Алешу разлюбила. А этой ночью я поняла, что мне нужен только один мужчина. Ты мне нужен. Ты один.

— Мне, конечно, приятно это слышать, — усмехнулся Костя. — Но секс — одно, а любовь — несколько другое.

— Для женщины это одно и то же. Говорю тебе: ты единственный мужчина для меня.

— Сегодня, — уточнил Костя.

— Знаешь что, если ты мне абсолютно не веришь, то и незачем меня мучить. Так у нас ничего не получится.

— И ты сможешь отказаться от своего единственного мужчины, от своего счастья — то есть от меня?

— Я готова стать другой, только я должна знать, что меня ожидает.

Костя внимательно посмотрел на нее:

— Одну твою интригу я распутал. Но это еще не все.

— Что еще? — напряглась Катя.

— Я не могу понять, почему ты так резко переменилась ко мне? Была холодна со мной, как Снежная королева, и вдруг вчера растаяла — целый день звонки, а ночью такая страсть, такая нежность… С чего бы это? Никаких ультиматумов, никаких условий — затащила меня в постель и теперь говоришь, что я самый лучший мужчина. Как это понять, Катя?

Катя замялась, оправдываясь:

— Ну, вчера я волновалась за тебя. Я сказала правду. Я действительно…

— Не надо, не надо рассказывать мне о чувствах, которые внезапно в тебе проснулись. Я уверен, тут дело в чем-то другом.

— В чем? — Катя расширила глаза. Костя покачал головой:

— Не знаю. Но я обязательно разберусь "в этом. Обещаю.

У Кости зазвонил телефон. Он взял трубку:

— Да, я тебя слушаю.

— Ты где пропал? Срочно приезжай! Вытаскивай меня отсюда! — прошипел смотритель.

— Я сейчас не могу.

— Не появишься, сдам тебя ментам. Так что давай быстрее.

— Но что случилось?

— Выследили меня. Мент под окном ходит. И если ты не хочешь на нары — придумаешь, как меня отсюда вытащить.

Костя отключил телефон. Катя замерла, чуя недоброе. Костя смерил ее оценивающим взглядом. У него появилась одна интересная мысль. Костя стремительно зашел в комнату Кати, которая поспешила за ним. Он подошел к шкафу, открыл дверцу и принялся перебирать Катины платья. Катя была удивлена его поведением:

— Костя, что с тобой? Что тебе нужно в моем шкафу?

— Слушай, у тебя найдется какое-нибудь платье посвободней?

— В каком смысле? — Катя не поняла.

— Да в прямом. Такое свободное, типа мешка.

— Так возьми мешок. — Катя совсем растерялась.

— Мне не нужен мешок, мне надо платье. Ты меня поняла?

— Нет, не поняла. Зачем тебе платье?

— Не важно, — отмахнулся Костя. — Потом узнаешь. Есть что-то посвободней? Какой-нибудь фасон, типа как для беременных.

Катя испуганно вздрогнула:

— Ты что, с ума сошел? Зачем?

Костя, ничего не объясняя, взял сумку и сложил в нее несколько платьев. Катя окликнула его:

— Костя, подожди, не уходи. Костя, что ты задумал? Он даже не остановился:

— Не могу, очень срочное дело. Пока. Все будет нормально, не переживай.

— Я знаю, ты затеял что-то опасное, — воскликнула Катя. — Не надо, слышишь, не надо!

— Да? А как же деньги на свадьбу? — прищурился Костя.

— Мне больше не нужны деньги, мне нужен ты. Раньше я сама толкала тебя на преступление, а теперь я не хочу, чтобы ты уходил, я боюсь за тебя, Костенька.

Пока Катя говорила, Костя внимательно ее разглядывал. Потом, когда она закончила, снял с ее ушей клипсы и бусы с шеи, положил их в карман и помахал рукой:

— Потом верну.

Он ушел, оставив Катю в состоянии, близком к истерике. Она ничего не понимала.

* * *

Маша пришла в больницу пораньше и сидела тихонько у кабинета травматолога.

— Маша! Уже пришла на работу? Почему так рано? — удивился врач.

— Я хочу с вами поговорить. Здравствуйте, Павел Федорович. Павел Федорович, простите меня за вчерашнее, — сбивчиво сказала Маша.

— Да, вчера ты меня неприятно удивила. Вела себя так, словно ты — это не ты. И в процедурной, говорят…

— Я подумала, что лучше вам не брать меня на работу, — перебила его Маша.

— Вот как. И почему же? — Врач удивленно посмотрел на нее.

— Я боюсь. Боюсь натворить что-то еще. От меня вам могут быть одни неприятности.

— Ладно, давай пройдем в кабинет и поговорим но душам, раз уж ты сама завела этот разговор. — Врач открыл дверь кабинета, приглашая Машу войти. — Ты, Маша, для меня всегда была образцом терпения и оптимизма. Даже когда никто не верил, что ты можешь помочь, ты шла и помогала.

— Очень жаль, Павел Федорович, но мне кажется, что я изменилась. Помогала, помогала и устала.

— Разве можно устать творить добро? — спросил врач.

— Выходит, что можно, — Маша вздохнула. — Наверное, я устала быть терпеливой, покладистой. Неужели мне нельзя измениться и стать другой?

Врач внимательно посмотрел на нее.

— Я понимаю тебя, Машенька. Конечно, трудно сдерживать свои эмоции, когда пациент капризничает, ведет себя неадекватно. А ты ухаживала за очень непростым пациентом — Алексеем Самойловым… Представляю, каких душевных сил тебе это стоило. Но ты сделала для него столько…

— Я бы не хотела об этом говорить, Павел Федорович, — прервала его Маша. — Я сделала то, что должна была сделать. И хватит об этом.

— То, что ты сделала для этого парня, — настоящий подвиг. Я бы на его месте всю жизнь на руках тебя носил, пылинки сдувал.

Маша отстаивала свою точку зрения:

— Нельзя быть все время кому-то обязанным. Это угнетает. Алеша не обязан носить меня на руках, а я не обязана вечно быть его спасительницей. От всего этого дико устаешь.

Врач развел руками:

— Ну, не знаю. Если ты мечтаешь о карьере врача, то должна понять: основная задача нашей профессии — именно спасать.

— А если больше нет сил?

— Надо преодолевать усталость и все равно спасать. Иначе хорошего врача из тебя не получится.

— Я все поняла, Павел Федорович, спасибо вам большое, — Маша посмотрела на врача с благодарностью.

— Вот и замечательно. Сейчас иди домой, отдохни. А с понедельника я жду тебя на боевом посту.

— Так вы все-таки принимаете меня на работу? — Маша удивленно подняла глаза.

— Конечно! После твоего ухода я разобрал свои бумажные завалы и даже нашел документы, которые уже считал пропавшими. А теперь, видишь, какая удача. Чистота, порядок, блеск! — Он обвел рукой свой кабинет. — Только в процедурную тебе больше заходить не стоит, вот и все. У тебя недостаточно для этого опыта и квалификации.

Маша кивнула и вышла, врач задумчиво посмотрел ей вслед.

За завтраком Буравин спросил Полину:

— Какие планы на день? Работа, работа и еще раз работа?

— Не только, — вздохнула Полина. — Хочу навестить Ирину в тюрьме. Давно я у нее не была.

— Передавай привет.

— Хорошо. А что это за чертежи, над которыми ты просидел всю ночь? — Полина кивнула на папку с чертежами, которые лежали рядом с рабочим портфелем Буравина.

— Что, выспаться не дал? Мешал?

— Ой, да я не о том, — отмахнулась Полина. — Я за тебя беспокоюсь. Ты ведь практически не спал. Как целый день работать будешь?

— Не переживай, Поля. Отоспаться я успею, мне не привыкать. Просто сегодня особенный день — такой, что целый год кормит. Кирилл Леонидович предложил мне очень выгодное дело. Мэрия объявила тендер.

— Он только тебе предложил? Буравин покачал головой:

— Нет, конечно, — желающих получить этот заказ предостаточно.

— И Борис, наверное, будет участвовать?

— Не наверное, а наверняка. Ну, как бы там ни было, я свое предложение по обустройству береговой линии подготовил.

— Не сомневаюсь, что оно будет лучшим и его оценят по достоинству, — улыбнулась Полина.

Буравин остановился и внимательно посмотрел на Полину:

— В таком случае, оно будет лучше, чем предложение Бориса. Ты готова к тому, что моя победа лишит твоего мужа и детей приличных денег?

— От меня это не зависит, — растерялась Полина. — Мне нет дела до вашей конкуренции… И не надо на меня так смотреть.

Буравин отвел взгляд: он понял, что был не прав. Подойдя к Полине, он обнял ее за плечи:

— Прости, Полина, я не хотел тебя задеть…

— А мне показалось, что хотел, — отстранилась она от него.

— Это тебе только показалось, — прошептал ей на ухо Буравин.

— Ладно, проехали… — Полина вздохнула.

— Да, так я действительно не зря просидел ночь. Придумал интересное решение.

Полина посмотрела ему в глаза:

— Я в тебе никогда не сомневалась.

Буравин уже собирался уходить, но раздался звонок в дверь. Буравин вышел в коридор и вернулся с Ксюхой. Она неловко извинилась:

— Простите, что без предупреждения.

— Ты ко мне? Насчет Женьки? — спросил Буравин.

— Нет, я к Полине Константиновне, — смутилась Ксюха.

— Отлично. Тогда я пошел. Девочки, пока! — И Буравин направился к выходу.

— Я тебя слушаю, — повернулась к Ксюхе Полина.

— Полина Константиновна, скажите, вы хорошо знаете этого писателя из Москвы? Андрея?

— Москвина? — переспросила Полина. — Думаю, что достаточно хорошо. А почему ты спрашиваешь?

— Он порядочный человек?

Полина смотрела на Ксюху недоуменно. Буравин застыл в дверях, даже обернувшись на Ксюхин вопрос:

— О Москвине говоришь, Ксюша? Очень интересно.

Ксюха совсем смутилась:

— Ну, знаете… Это, скорее, дамский, приватный разговор. Мне бы хотелось об этом поговорить с Полиной Константиновной.

— Полина, но ты мне обещай, что вечером все расскажешь!

Полина засмеялась:

— А еще говорят, что мужики — народ не любопытный! Еще какой любопытный!

Буравин ушел, Полина закрыла за ним дверь и пригласила Ксюху к столу. Во время чаепития Полина возобновила разговор о Москвине.

— Значит, тебя интересует Андрей? А откуда ты его знаешь?

— Меня интересует, порядочный ли он человек?

— Вполне. — Полина пожала плечами. — Но тебе не кажется, что девушка, которая недавно вышла замуж, не должна интересоваться другими мужчинами…

— Я тут ни при чем, — возразила Ксюха.

— А кто при чем? — Полина подняла брови. Ксюха, помявшись, выпалила:

— Этот ваш коллега, этот Андрей гуляет на виду у всего города с Машей.

— Я знаю… Тебя это беспокоит? — Полина вздохнула.

Ксюха удивилась:

— А вас разве нет? Полина Константиновна, поймите, в сложившихся обстоятельствах это опасно. Маша после ссоры с Алешей — сама не своя, и если этот Андрей вскружит ей голову, она наломает дров. И единственный человек, кто может этому помешать, — это вы, Полина Константиновна!

Полина недоуменно посмотрела на нее:

— Я? Но как? Понимаешь, их ссора оказалась гораздо серьезнее и глубже, чем может показаться.

Ксюха стояла на своем:

— Женихи и невесты часто ссорятся, а потом, как правило, мирятся.

Полина грустно возразила:

— Я не уверена, что Маша по-прежнему считает Алешу своим женихом. И что самое печальное, не знаю, считает ли Алеша Машу своей невестой.

— Все равно надо дать им шанс. Пока они не наделали непростительных ошибок. Вы понимаете, о чем я?

— Это я понимаю лучше, чем многие. Когда-то я сама по глупости рассталась с любимым человеком, а исправила это только через двадцать пять лет… Я не хочу, чтобы мой сын повторял мою судьбу.

— А я знаю точно, что Алеша для Маши — это любовь всей ее жизни, — уверенно заявила Ксюха.

— Но захотят ли они нас слушать? — засомневалась Полина.

— А мы их обхитрим. Надо провернуть все так, чтобы им ничего другого не оставалось, как только помириться.

— Интересно, каким способом? У тебя уже есть план?

— Надо устроить им неожиданную —встречу, — предложила Ксюха. — Например, чтобы Маша не знала, что там будет Алеша… Вот только где?

Полина задумалась:

— Давай пересечем их в моем рабочем кабинете. Хотя у меня на сегодня намечено еще одно дело… Но, думаю, успею.

— А Маша придет к вам на работу? Полина кивнула:

— Я думаю, да — у нее как раз проснулся интерес к легенде о Марметиль.

— Отлично, ну а Алеша, я уверена, не откажет матери — зайти к ней на работу. Тогда я сейчас бегу к Маше — скажу, что вы просите ее зайти. А вы обрабатываете Алешу. Пусть они оба придут к вам в 15.00.

План примирения Алеши и Маши вступал в силу.

* * *

Лева сидел за столом в кабинете, возился с бумагами. Постучав, вошел Буряк, и Лева заметно занервничал. Следователь с порога спросил:

— Ну что, заказал уже памятник?

— Какой? Я еще пожить собираюсь.

— Да не себе, сыновьям смотрителя.

— Да, конечно, — запнулся Лева. — То есть нет. Еще не успел.

Следователь навис над ним:

— Что ж так, времени не хватило? Слишком был занят организацией побега папаши?

— Я ничего не знаю, ни о каком побеге, и ни о каком папаше, — нервно воскликнул Лева.

— А вот папаша, то есть смотритель, тебя хорошо знает, и он мне про тебя сказал совсем другое.

Лева с ужасом смотрел на следователя, а тот продолжал:

— Лев Давидович, хватит играть!

— Да я не помогал смотрителю! Я отказался. И вообще, не берите меня на понт.

— На жаргончик перешли, — заметил следователь. — Еще рановато. Но скоро у вас будет возможность поупражняться.

— Вы меня тут так прижали, что я могу вообще стихами заговорить.

— А чего тебе волноваться, если ты не виноват? Или виноват?

— У вас быстро станешь виноватым. Вот вы говорите, смотритель сбежал — так вы теперь не его ловите, а ищете, на кого бы этот побег повесить? — уверенно спросил Лева.

Буряк повысил голос:

— Ты мне голову не морочь. У тебя еще есть шанс — рассказывай. Где прячется смотритель?

— За дурачка меня держите. Вы же его выследили! Там же ваш коллега ошивается!

Следователь жестко спросил:

— Где это там? И какой еще коллега? Лева понял, что сказал лишнее.

* * *

Самойлов разложил дюжину галстуков разных цветов и примерял их, один за другим. Вошедший Алеша с улыбкой наблюдал за отцом:

— Папа, ты что, на свидание собрался?

— А, сынок! — Самойлов обернулся. — Вот скажи, пожалуйста, этот цвет галстука сейчас актуален?

Леша улыбнулся:

— Папа, ты же знаешь, я галстуки не ношу. А чего ты так озаботился?

Самойлов вздохнул:

— Эх, без имиджмейкера мне не обойтись.

— Что-что? — переспросил сын.

— Мне ведь скоро придется давать интервью, фотографироваться для обложек деловых журналов, а я не в курсе, что сейчас в моде.

— Ты шутишь? — Леша поднял брови.

— Какие шутки, сынок. Кирилл Леонидович предложил мне облагородить пляж и прибрежную полосу на деньги города.

—Лично тебе? — Леша изумился.

— Ну, если быть точным, это называется тендер. — Самойлов поморщился. — Он дает неограниченные возможности для развития бизнеса. Надо быть полным ослом, чтобы не воспользоваться таким шансом.

— Папа, насколько я понимаю, тендер сначала надо выиграть.

Самойлов самоуверенно заявил:

— Сынок, конкурс — это формальность, ты ж понимаешь, победителем буду я.

— Почему ты так уверен? Ведь твой основной конкурент — Буравин, правильно?

— Правильно, он. — Самойлов нахмурился. — Кто же еще. Но я знаю, как надо разговаривать с теми, от кого зависит получение тендера. А именно с Кириллом Леонидовичем. — Самойлов подошел к сыну и похлопал по плечу. — Все схвачено, сынок. Я все продумал. Осталось надеть правильный галстук и встретиться с правильным человеком.

Алеша укоризненно посмотрел на отца: ему не нравились такие методы работы. Самойлов смотрелся в зеркало, совершенно довольный собой.

— Папа, ты просто красавец.

— Твоя мать еще тысячу раз пожалеет, будет звонить, приходить сюда, упрашивать, но будет поздно, — отозвался тот.

— Мама?

Зазвонил телефон, и Алеша взял трубку. Самойлов вышел из комнаты, но к разговору, тем не менее, прислушивался. Полина говорила Леше:

— Мне нужна твоя помощь. Давай встретимся у меня в рабочем кабинете без пятнадцати три.

— Хорошо. Я буду, — пообещал сын.

— Только не опаздывай.

Алеша положил трубку и вышел на кухню.

— Ты к матери собрался?

— Да, — кивнул Леша, — а что?

— Передавай ей привет, — попросил Самойлов. — Скажи, что скоро я буду на коне!

— Папа, у нас негде коня привязать.

— Ну и шуточки у тебя, Алешка, — фыркнул отец.

— Папа, я бы хотел, чтобы ты сам с мамой разговаривал.

— Вот вернусь из мэрии победителем, и тогда… мы с ней поговорим, — пообещал Самойлов.

* * *

Ксюхе повезло, потому что она встретила Машу, которая возвращалась из больницы:

— Маша, привет! Я как раз к тебе.

— Ты так возбуждена. Что-то случилось? Ксюха помотала головой:

— Нет, все нормально. Просто Полина Константиновна попросила тебя зайти к ней.

— Полина Константиновна? Зачем? — удивилась Маша.

— Она нашла какую-то книгу, в ней много написано о Марметиль, хочет тебе показать. В три часа, в ее кабинете. Придешь? — с надеждой в голосе сказала Ксюха.

— С каких пор ты, Ксюха, стала курьером у Полины Константиновны?

Ксюха неопределенно ответила:

— Мы случайно встретились с ней на улице, обсуждали ее статью.

— Случайно встретились или случайно обсуждали? — Маша усмехнулась.

— Знаешь, Маша, ты такая стала подозрительная, цепляешься к словам. В конце концов, я тебе передала ее просьбу, и делай с ней что хочешь…

— Не сердись, Ксюша. Хочешь, сходим к Полине вместе.

— У меня и свои дела есть, — обиженно сказала Ксюха.

— Ну тогда иди, занимайся своими делами. Спасибо, что передала.

Ксюха поняла, что все удалось и Маша пойдет к Полине Константиновне, а значит, встретится с Алешей.

* * *

Полина разбирала архив и специально устраивала небольшой беспорядок в бумагах, чтобы было чем занять Алешу. Ей попалась книга Игоря Сомова, она, не удержавшись, открыла ее. Но не успела прочитать и нескольких строк, как пришел Алеша.

— Мама, вот и я.

— Сыночек, здравствуй, — обрадовалась Полина. — Спасибо, что пришел.

— У меня есть время. Что читаешь? Полина показала книгу.

— Учебник профессора Сомова. Он бывал в наших краях, вот, книгу об этом написал.

— Понятно. Как-нибудь обязательно почитаю… Мама, ты просила меня срочно прийти. Зачем?

— Ты что, торопишься? — Полина забеспокоилась. — Сам же сказал, что у тебя есть время.

— Есть. Но все-таки.

Полина начала издалека:

— Ну, во-первых, я соскучилась.

— Я тоже. А во-вторых? Полина замялась:

— Во-вторых, хотела узнать, как вы там без меня? Как папа себя чувствует, какое у него настроение?

— Ты что, не можешь сама у него спросить? — удивился Леша.

Полина развела руками:

— Ты же знаешь, Алеша, какой он импульсивный, я не хочу его нервировать.

— Так что конкретно тебя интересует?

— Как у него на фирме, все в порядке?

— А почему тебя волнует его фирма? — Леша хмыкнул. — Мне кажется, ты должна переживать сейчас за его конкурента.

Полина замахала на него руками:

— Ты неправильно меня понял, сынок. Я вообще не о бизнесе спрашиваю.

— Ты же спросила, как у папы дела на работе? Или я оглох?

— Какой ты колючий, Алеша. — Полина вздохнула. — Я беспокоюсь о вашем здоровье, о том, как вы питаетесь, как вы там вообще… без меня.

— У нас все нормально. — Леша не менял тон. — Мы здоровы, питаемся три раза в день. Это все?

— Алеша, ведь ты же был болен. У тебя случился сердечный приступ, а папа может что-то упустить.

— Да, что-то он уже упустил… — Леша сухо согласился.

Полина взмолилась:

— Алеша, не надо так со мной. Я тебя очень прошу.

— Я просто не понимаю, мама, почему ты не спросила все это по телефону. Зачем надо было вытаскивать меня сюда?

— Я действительно позвала тебя помочь мне. — Полина посмотрела на часы.

— Ты что, еще кого-то ждешь?

— Нет-нет. Просто мне нужно навестить Ирину, а тут, в келье, ты видишь, какой разгром.

— Что я должен сделать — собрать все эти бумажки, вынести и сжечь?

Полина погрозила:

— Я тебе дам — сжечь! Рассортируй это по папкам. Тут все подписано, ты разберешься. Сделаешь?

— Разве матери родной откажешь.

— Спасибо, милый. Да, вот тебе ключ. Закроешь, когда будешь уходить, — протянула ключ Полипа.

Леша покрутил его в руках:

— А ключ — куда?

— Занесешь как-нибудь. У меня второй есть.

— Хорошо. Передавай привет тете Ире.

— Спасибо. — Полина грустно кивнула. — Передам. Алеша… Я тебе заранее благодарна за помощь.

— Ну что ты, мама, — улыбнулся Алеша. Полина поцеловала сына:

— Ну, я побежала. Сахар, булочки — ты знаешь где. Алеша кивнул и принялся за разбор бумаг.

Спешащая в город Полина встретила Машу.

— Полина Константиновна, я что, опоздала? Вы уже уходите? — спросила Маша.

— Машенька, прости меня, пожалуйста. Мне срочно нужно отлучиться. К сестре. В тюрьму. Ты же знаешь про Ирину?

— Да, конечно. — Маша кивнула. — Алеша мне говорил.

— Я хотела показать тебе кое-что о Мармегиль. Маша предложила:

— Так я приду попозже. Во сколько вы вернетесь?

— Я не долго. Подожди меня в келье. Я специально не запирала дверь. Подождешь?

Маша не возражала:

— Подожду. Не беспокойтесь. Можете не торопиться.

— Спасибо, Машенька. Я скоро.

Маша пошла к келье, а Полина, проводив ее взглядом, сделала глубокий вдох и перекрестилась:

— Господи, прости меня, грешную. Только бы все получилось!

Алеша наводил порядок на мамином столе, аккуратно раскладывая по папкам бумаги, газетные вырезки. Внезапно открылась дверь и вошла Маша.

— Алеша?

Он потрясенно смотрел на нее:

— Маша? Маша! Может быть, теперь поговорим? Маша, если судьба так решила, что мы встретились, значит, в этом что-то есть?

— Скажи пожалуйста, судьба! — Маша отвернулась. — А не зовут ли эту судьбу Полина Константиновна? Вы что, специально договорились?

Леша воскликнул:

— Нет, поверь мне. Меня мама попросила прийти сюда по делу.

— Ага, а меня сюда Ксюха позвала. Вот какая оригинальная придумка у наших близких!

Леша был вынужден согласиться:

— Да, может быть, они специально хотели, чтобы мы встретились. Но давай не будем обсуждать их намерения.

— Я никого и ничего не хочу обсуждать. И мне пора идти. — И Маша повернулась к выходу.

Леша бросился к ней:

— Машенька, пожалуйста, постой! У тебя есть пять минут, чтобы побыть здесь?

— Алеша, ну зачем? — Маша повернулась к нему. — Пять минут есть. Но они ничего не решат.

— Пожалуйста, — попросил Леша. — Не отворачивайся, посмотри мне в глаза! Неужели после всего-всего, что у нас было, нам нечего сказать друг другу?

Хорошо. Раз мы встретились, то я тебе скажу. Алеша, я рада за тебя. Рада, что ты здоров, что ты на своих ногах. Вот и можешь теперь идти на все четыре стороны!

— Машка, ты что? Я не хочу никуда идти! — Леша растерянно смотрел на нее.

— А я в этом не уверена. Поэтому не буду удерживать. Я понимаю, что твое счастье и наше счастье — не совсем одно и то же. Ты можешь быть счастлив с другой.

— Маша, о чем ты! — взмолился Леша. — Мы же созданы друг для друга!

— А по-моему, мы просто увлеклись легендами и сказками. Видели в нашей любви какое-то чудо — а его не было! Мы сами его придумали и сами в него поверили!

— Нет, было чудо. Я это чувствовал. И ты чувствовала!

— Если и было, то лимит чудес исчерпан. Все, Алеша, все! Я больше не верю ни тебе, ни чудесам.

— Но почему, Маша? Неужели из-за той дурацкой истории с моим сердечным приступом? Неужели ты не понимаешь, что это была провокация со стороны Кати? — заглянул ей в глаза Леша.

Маша не сдавалась:

— Даже если и провокация — сути дела это не меняет. Потому что ты все еще любишь Катю. Я же видела, как вы друг на друга смотрели!

— Я клянусь тебе, что все кончено. Я ее больше не люблю!

— А она тебя? Ты уверен, что у нее с тобой тоже все кончено?

Алеша тяжело вздохнул и опустил голову. Маша тихо сказала:

— То-то и оно. Если бы у вас все было в прошлом, она отпустила бы тебя с миром. А так… Алеша, нельзя начинать что-то новое, если еще со старым до конца не разобрался. Нельзя.

— Маша, если ты считаешь, что нам сейчас рано строить отношения, то почему ты согласилась выйти за меня замуж?

— Не подумала. Поторопилась, — Маша развела руками.

— А когда будет не рано, по-твоему? Когда ты поверишь, что с моим прошлым покончено?

— Я не могу точно сказать. Время покажет, — покачала головой Маша.

Леша требовал ответа:

— А сколько должно пройти времени? Месяц? Год? Два? Или как у Сан Саныча с твоей бабушкой — 30 лет?

— Это будет зависеть от тебя! Я не знаю, сколько нам потребуется времени, чтобы разобраться в наших чувствах. Но я знаю точно: сейчас нам нужно расстаться.

— Зачем? — тоскливо спросил Алеша.

— Чтобы остыть и подумать. Если старые обиды и страсти не утихнут, значит, о будущем нечего и мечтать, — пояснила она.

Леша с болью в голосе спросил:

— А если наша любовь окажется сильнее? Сильнее всех обид и разлук?

Маша невесело улыбнулась:

— Своим упорством ты мне напоминаешь кузнечика из древней суфийской легенды. Хочешь, расскажу эту историю?

Алеша кивнул. Маша начала рассказывать:

— Лягушка и кузнечик так любили друг друга, что решили никогда не расставаться. Кузнечик сплел веревочку из тростника и привязал себя к лягушке. И они поклялись друг другу в вечной любви. Однажды лягушка услышала шаги. Кто-то шел по берегу. Она испугалась и прыгнула в озеро.

— И что стало с кузнечиком? — спросил Алеша.

— Он утонул, — тихо ответила Маша.

— А что тут общего с нами? Не понимаю! — Алеша заглянул Маше в глаза.

— Привязаться друг к другу — просто, а вот выдержать это — не всем под силу, — объяснила Маша.

— Значит, ты хочешь в разлуке проверить наши чувства. А вдруг это расставание станет роковым? Тогда что? — волновался Алеша.

— Тогда это и будет судьба. Но я готова рискнуть.

— Хорошо. Я согласен. Но пообещай мне одну вещь. Дай слово, что не будешь ни с кем встречаться. — Для Алеши это было очень важно.

— Ты мне не доверяешь? — удивилась Маша.

— Нет. Тебе я доверяю абсолютно, — уверенно сказал Алеша. — Просто я хочу, чтобы мы в разлуке думали друг о друге, думали о нашем будущем.

— Хорошо! Я тебе обещаю. Тем более что мне это обещание выполнить будет легко.

— Мне тоже. Обещание обоюдное, — кивнул Алеша.

— Договорились. Я могу идти? — Маша собралась уходить.

— Маша, подожди, — остановил ее Алеша. — Можно, я тебя поцелую? Один раз?

— Нет, Алеша, не надо. Пожалуйста.

— Всего один раз, — умоляюще сказал Алеша.

— Я тоже этого хочу. Но именно поэтому — не надо.

— Но почему?

— Боюсь, Алеша, что этот поцелуй помешает сдержать данное самой себе слово, — со слезами в голосе объяснила Маша.

Так долго мечтавшие о встрече, они снова расстались.

* * *

Марукин сначала потоптался под окнами аптеки, потом заглянул в окно. В это время сзади подошел Буряк.

— Аптека временно не работает. Или вы по какому другому делу?

Марукин резко обернулся и вздрогнул:

— Ой! Это вы? Здрасьте, Григорий Тимофеевич! Следователь и сам не ожидал подобной встречи:

— А ты что здесь делаешь?

— Я… это… мимо проходил, дай, думаю, загляну. Подозрительная аптека эта, стоит пустая. Мало ли чего.

— А я вот не мимо проходил, а специально пришел, — сообщил следователь. — Меня Левчик навел.

— Это тот, который смотрителю передачи носил?

— Он самый. Бланк Лев Давидович, хозяин ресторана «Эдельвейс». И владелец этой аптеки, между прочим. Он-то мне и сказал, что смотритель здесь прячется.

Марукин делано воскликнул:

— Да что вы? Вот и мне эта аптека покоя не давала. Все думал, думал: куда ж еще этому гаду заползти? И надо же — как чувствовал.

— Молодец! — похвалил следователь. — Хватка есть. Опыт, брат, не пропьешь!

— Точно. — Марукин согласно кивнул. — О! Слышишь? Шорох! Будто мелькнуло что… Слышишь?

— Тихо ты! Отставить разговоры.

— — Молчу-молчу. — Марукин притих. »— Что делать-то будем, Григорий Тимофеевич?

Буряк задумался. Надо было брать смотрителя, но аккуратно и наверняка.

* * *

Буравин пришел к вице-мэру с набором документов, которые он с таким рвением готовил.

— Кирилл, я не слишком рано пришел? — спросил он.

Кирилл Леонидович немного поморщился:

— Вообще-то, действительно рановато. Мы же с тобой попозже договаривались.

— Не мог ждать, — признался Буравин. — Всю ночь работал над проектом, и теперь меня, как говорит моя дочь, колбасит от возбуждения.

— Ну что ж, пришел, так показывай, что ты там наколбасил, — улыбнулся Кирилл.

Буравин отдал папку и присел в кресло, ожидая, пока вице-мэр ознакомится с документами. Через некоторое время он не выдержал и спросил:

— Что скажешь, Кирилл?

— Молодец. Это очень интересно. Комиссия, конечно, должна подробно все изучить, взвесить, но я думаю, что шансы выиграть тендер у тебя велики.

— Я рад, что тебе понравилась моя идея, — немного расслабился Буравин.

— Да, мне понравилась. Но ведь не только ты участвуешь в конкурсе, — напомнил Кирилл Леонидович.

— И один из конкурентов, конечно же, Борис Самойлов? — догадался Буравин.

— Совершенно верно. Только не один из, а единственный твой конкурент.

— А остальные?

— Остальные не рискнули с вами тягаться. Сам понимаешь, возможности несопоставимы. Вам они не конкуренты. — Кирилл внимательно следил за реакцией Буравина.

— Значит, опять Буравин против Самойлова. Вот как жизнь устроена, — тихо сказал Буравин.

— Да, на войне — как на войне. Или ты его, или он тебя, — подтвердил Кирилл.

— Никуда мне от него не деться. Во всяком случае, в этом городе, — развел руками Буравин.

— И в этом кабинете, — подхватил Кирилл Леонидович. — Он сейчас должен прийти. Мы договаривались как раз на это время.

В подтверждение его слов дверь открылась и зашел Самойлов. Его яркий красный галстук сразу бросился в глаза.

— Здорово, Кирилл Леонидович! Какие люди тут у вас. Что, для проформы пригласили и других в тендере поучаствовать? — самоуверенно спросил Самойлов.

— На конкурс, Боря, заявку может подать любой желающий, — заметил Кирилл.

— Даже заведомо несостоятельный? — с иронией спросил Самойлов.

— Почему несостоятельный? Ваши с Буравиным фирмы — самые крупные в городе. А ты что так вырядился? У меня день рождения не сегодня. Кстати, на торжество, пожалуйста, галстук другой надень, а то все будут на тебя любоваться, а про меня и забудут.

— Все понятно, — холодно сказал Буравин. — Я уже чувствую себя лишним на вашем празднике жизни.

— Извини, Виктор, и не заводись, пожалуйста, — попросил Кирилл.

— Можете не извиняться, Кирилл Леонидович! Я все понял.

— Что вы, Виктор Гаврилович, поняли? Между прочим, господин Самойлов — такой же претендент, как и вы. Вы сами презентовали свой проект, так позвольте и конкуренту это сделать!

Самойлов с торжествующим видом достал тоненькую папку.

— Вот. Прошу ознакомиться, — сказал он, протягивая несколько листов Кириллу Леонидовичу. Тот быстро пробежал глазами текст и кивнул:

— Все понятно. Спасибо. Главное — лаконично.

— А вы оцениваете проекты по толщине или по содержанию? — иронично уточнил Буравин.

— По содержанию, Виктор Гаврилович! Не переживайте. Вы представили проект с предварительными расчетами, а у Самойлова — общая концепция, — пояснил вице-мэр.

— И главное — читать проще. Букв меньше. Да? — с вызовом спросил Буравин.

Самойлов принял удар и философски заметил:

— Недаром говорят: краткость — сестра таланта. А в официальных документах четкие и ясные формулировки всегда ценятся.

— Господа, вы зачем сюда пришли? Документы сдать или устроить в моем кабинете петушиные бои? — возмутился Кирилл Леонидович. — Если не терпится поклевать друг друга, сделайте одолжение, выйдите за дверь.

— Надеюсь, на этом этапе тендер не закончился? — поинтересовался Буравин.

— Все только начинается, — веско ответил вице-мэр.

— Отлично! Значит, у меня еще будет время подготовиться, — сказал Буравин и решительно вышел из кабинета.

Когда он ушел, Кирилл Леонидович дал волю эмоциям.

— Что за балаган ты тут устроил, Борис? А? Что за выражения, черт побери? — налетел он на Самойлова.

— По-моему, этот Буравин выражался куда резче, — стал защищаться Самойлов.

— Потому что ты его спровоцировал. Пришел человек на тендер отдать заявку — а ему намекают, что он его все равно не выиграет! Между прочим, он предложил проект не хуже твоего.

— А мне наплевать, — заносчиво сказал Самойлов. — Он может рисовать какие угодно проекты, но ты же сам говорил, что хочешь, чтобы тендер выиграл я.

— Но это не значит, что можно афишировать наши намерения, — примирительно заметил Кирилл.

— Я ничего не афишировал. Просто указал Буравину его место, — пожал плечами Самойлов.

— Борис, ты не прав. Ты сейчас рассуждаешь, словно уже выиграл тендер.

— Но ты же мне поможешь его выиграть, так? Я ведь знаю, что в тендерной комиссии твой голос — решающий.

— Допустим, — сухо сказал Кирилл.

— Вот и замолви словечко. Мол, прекрасная фирма. Давно ее знаю, ручаюсь. Ну что я тебя учу? Сам лучше моего знаешь! А я в долгу не останусь, Кирилл. Если я получу тендер, то половина прибыли моей фирмы будет твоей. Пожизненно.

— Борис, ты что, предлагаешь мне взятку?

— Зачем так грубо, Кирилл. Я предлагаю сотрудничество. Разве тебе не нужны деньги?

— Деньги всем нужны, Боря, но что я буду делать с такими капиталами? Мне даже некому будет их в наследство передать — детей-то у меня нет.

— А ты о себе подумай! Заживешь, как человек! По миру поездишь, машину новую купишь, дом у моря построишь. Вообще, жизнь новую начнешь!

— Боря! После того как я благодаря Маше чудом выздоровел, я уже по-новому живу! И как оказалось, мне не так уж много нужно в этой жизни! — тихо сказал Кирилл.

— Везет мне последнее время на идеалистов и на разговоры о честной борьбе! Маркса вы, что ли, начитались? — спросил Самойлов и, не ожидая ответа, пошел к двери. Он взялся за ручку и обернулся.

Ты все-таки, Кирилл, подумай над моим предложением. А на твоем дне рожденья, в неформальной обстановке, за рюмочкой чая мы все и обсудим. Добро?

— Добро. Жду, — кивнул Кирилл и склонился над бумагами.

* * *

Полине было искренне жаль сестру, попавшую в трудную жизненную ситуацию. Она принесла ей в тюрьму кое-что из еды, фрукты, печенье.

— Как ты? — спросила Полина.

— Нормально. — Ирина пожала плечами. — Насколько здесь это вообще возможно. Лучше скажи, как вы? Как… Борис?

— Борис очень переживает за тебя. Хочет помочь. Ирина кивнула:

— Я знаю, но мне его помощь не нужна. Я благодарна Борису за участие, но все — наши пути расходятся.

— Ира, я прошу тебя не принимать скоропалительных решений. Ты долгие годы любила Борю, почему же сейчас отвергаешь его?

— Потому что он по-прежнему любит не меня, а тебя. И мне подачки не нужны, — гордо ответила Ирина.

— Извини, я вела себя как собака на сене. И сама не была счастлива, и тебе, получается, не давала, — Полина расплакалась.

Ирина сухо сказала:

—«Ладно, Поля. Судьбу не изменить. Все сложилось так, как сложилось. Я прошу тебя, скажи Борису, чтобы не приходил больше ко мне. Не травил мне душу.

— Скажу, скажу… Но, Ирочка, может быть, ты напрасно сжигаешь все мосты? Если в прошлом не сложилось, то в будущем — кто знает?

Ирина с упреком посмотрела на сестру:

— А я не могу, как ты, жить под девизом «вдруг сложится — кто знает». Лучше горькая, но определенность.

— Ира, но ты же не вечно будешь сидеть в тюрьме. И когда выйдешь, то будешь рада, что Борис тебя встретит!

— Не встретит, — холодно возразила Ирина. — Сидеть я буду далеко отсюда. На днях меня должны депортировать обратно в Якутию, там и будут судить.

— Когда? — воскликнула Полина.

— Скоро. Скажи Борису об этом, обязательно скажи. Видеть я его здесь не хочу, и эти слова ты передай.

Полина была потрясена сообщением Ирины.

Смотритель лихорадочно метался по тесному пространству аптеки. Нервничая, он уронил стул, Костя подхватил его еще в воздухе:

— Тихо ты, Макарыч! Там мент под окошками бродит, а ты стулья роняешь.

Смотритель огрызнулся:

— Да нечаянно я. Слушай, а ты как сюда вошел? Этот шпион тебя не видел?

— Нет. Я через черный ход прошмыгнул. Незаметно, — заверил его Костя.

— Ага, значит, шанс выйти отсюда у нас есть. Ну а вдруг этот легавый нас увидит? Меня-то он сразу вычислит. Что делать, а?

— Снимать штаны, — подмигнул Костя. Смотритель погрозил ему:

— Не до шуток, пацан!

— Я не шучу. Раздевайся, Михаил Макарыч! — Костя достал из сумки женские платья, которые взял у Кати, и бросил их на инвалидную коляску, которую притащил из дома.

Следователь и Марукин стояли, прижавшись спинами к стене аптеки. Марукин спросил:

— Ну что, Григорий Тимофеевич? Брать будем Родя?

— Нет, в кошки-мышки играть! Конечно, брать! — буркнул тот.

— Прямо сейчас?

— .А когда? Это такая лиса — чуть что почует, уйдет, гад!

— Может, на подмогу кого позвать? Я в отделение позвоню, ребята приедут, — предложил Марукин.

Следователь остановил его:

— Не-е. Я его упустил, я его и возьму. Тихо! Слышь? Будто дверь скрипнула? Пошли! За мной!

Буряк взвел курок пистолета. Марукин вытащил нож:

— Ох, не слушаете вы меня, Григорий Тимофеевич! А зря.

Следователь подобрался к двери аптеки и толкнул ее. Дверь неожиданно поддалась и открылась. Буряк шел впереди, а сзади крался Марукин, выжидая удобный момент, чтобы прирезать коллегу. В его планы арест смотрителя не входил. В этот момент из-за угла аптеки вырулила необычная процессия: девушка везла в инвалидной коляске старушонку, лицо которой закрывал капюшон. Марукин с Буряком осторожно вошли в кабинет Кости. Буряк внимательно осматривал помещение, Марукин все время держался за его спиной, сжимая в руке нож. Следователь резко обернулся:

— Похоже, никого. Ушел! Черт!

— Может, он через черный ход рванул?

— Стой здесь. Я пойду посмотрю. — И следователь ушел.

— Чуть грех на душу не взял, мать твою! — сказал сам себе Марукин.

Он спрятал нож и перекрестился.

* * *

Таисия пришла к Римме рассказать о своих проблемах, но та тут же нагрузила ее своими.

— У меня горе! Нас обокрали! — сообщила Римма, плача.

— Какой ужас! А что унесли? — воскликнула Таисия.

Римма стала перечислять:

— Амулеты мои утащили! И все Левочкины вещи, даже его тапочки! Что я ему скажу? У нас только-только все стало налаживаться.

Таисия удивилась:

— Он что, в тапочках бриллианты прятал? Кому они могли понадобиться?

— Не знаю. Но их нет! — Римма заломила руки.

— А деньги, драгоценности тоже украли? — Таисия огляделась.

Тут Римма остановилась и призадумалась:

— Нет, оставили. Странно как-то.

— Так. Спокойно. — Таисия еще раз внимательно оглядела комнату и заметила записку. Записка была короткая: «Римма! К сожалению, мы не сошлись характерами. Не ищи меня. Прости за беспорядок. Лева». Римма вырвала у Таисии записку, прочитала, и ее настроение резко изменилось, слез как не бывало.

— Вот паразит, а? Не сошлись характерами! Видали? И даже тапочки свои забрал, подлец!

Таисия укоризненно посмотрела на нее:

— Дались тебе эти тапочки!

— Конечно, дались! Не думала я, что Лева такой мелочный. И все равно люблю его. Что ж мне делать-то, а?

— Есть один способ, — намекнула Таисия.

— Какой?

— Ты его приворожи, как моего Буравина. Римма ехидно поинтересовалась:

— А что? Тебе помогло?

— Нет. — Таисия покачала головой. — Фокус не удался. Вместо приворота — от ворот поворот. Не отвечает он по мобильнику, хоть убей.

— Может, ты не в тот астрологический час ему звонила?

— Ага. Не в тот день и год, — съязвила Таисия. Марс пошел на попятную и не встретился с Сатурном. А Венеру сожрала Большая Медведица.

Римма вдруг осознала, что может остаться без клиентки.

— Не шути так, Тая. Астрология — это всем наукам наука! Звони немедленно своему Буравину. — Римма взяла инициативу в свои руки. — Сейчас и проверим его мобильник…

Буряк вернулся к Марукину и подтвердил его предположение:

— Через черный ход ушел! Я ж говорил! Почуял, гад.

— Эх, жалко как… упустили, — притворно сожалел Марукин. — А ведь уже в руках держали! Я ж его логически вычислил. Ну где, думаю, ему еще быть? Где? И точно!

Следователь сообщил:

— А я Бланка только слегка тряханул, и он сразу же раскололся.

— Молодец, Григорий Тимофеевич! Я ж говорил, сработаемся. Ты у нас добрый следователь, головой работаешь. А я злой, ногами хлеб зарабатываю. Что теперь делать будем? Установим наблюдение?

— Нет. — Следователь закурил. — Он сюда уже не вернется. Я хочу его в затопленном доке поискать. Он там в свое время Алексея Самойлова прятал, значит, место знакомое.

— А я вот все кумекаю — кто ему помог отсюда бежать? Один бы не справился. Он же раненый, вон тряпок окровавленных сколько после себя оставил.

— Вот и я думаю, по всем прикидкам — были у него сообщники, — согласился следователь.

Марукин задумчиво протянул:

— Есть у меня одна мыслишка. Не дает мне покоя этот московский гастролер.

— Москвин?

— Ну да. Уж больно много совпадений. Не успел приехать — сразу смотрителем на маяк. Потом — раз! — вещдок вдруг нашел.

Буряк пояснил:

— Он ученик профессора Сомова. Поэтому и приехал лично.

Марукин поднял палец:

— Вот именно. Лично. Его сюда никто не звал. А не успел приехать, сразу же смотритель убежал! И откуда? С маяка.

— Да, сплошные совпадения. Значит, думаешь, писателя надо прощупать? — Следователь задумался.

* * *

Полина пришла в самойловский дом и обнаружила, что никого нет. Она прошла по квартире: вещи были разбросаны, кровати не застелены. Всюду пыль. Полина машинально взяла тряпку и принялась убирать: вытирать пыль, поливать цветы. Во время уборки Полина наткнулась на бутылки под кроватью и, огорченно вздохнув, вынесла их. Потом Полина вернулась и стала заправлять постель. Неожиданно сзади послышался шорох. В дверях стоял Самойлов:

— Полина? Не ожидал тебя увидеть… здесь. Здравствуй.

— Здравствуй, Боря. Зашла к тебе на полчасика. Цветы надо полить, а то засыхают.

— Да я понимаю, понимаю. Можешь не объяснять.

— Ну, я пойду. Я уже все сделала, — Полина засуетилась.

Самойлов пристально смотрел и улыбался. Полина начала заикаться от волнения:

— Я вижу, что у вас все в порядке. Теперь я могу быть спокойна. И все… ухожу уже.

Самойлов медленно произнес:

— Да ничего страшного, что ты оправдываешься? Я тебя понимаю.

Полина, уже решительнее, сказала:

— Знаешь, Борис, на самом деле я хотела сказать тебе кое-что важное. Но, похоже, ты не в том настроении, так что… я пойду.

— Да нет, Полина, ты пришла как раз вовремя. Рассказывай, — улыбнулся Самойлов.

— В общем, Боря, я была в тюрьме у Ирины.

У Самойлова улыбка сползла с лица, он нахмурился:

— И что нового ты узнала?

— К сожалению, ничего утешительного. Ирину скоро депортируют из нашего города — ее будут судить в Якутии.

— И ничего нельзя сделать? Полина сокрушенно вздохнула:

— Наверное, можно. Но Ирина отказывается принять помощь. И от меня, и от тебя, Боря.

— А ты согласилась с ней?

— Я пыталась ее переубедить. Но она ничего не хочет слышать. Она попросила, чтобы я передала ее слова тебе. Вот я и пришла.

Самойлов посмотрел ей в глаза:

— Получается, что Ирина не хочет стоять между нами. И ты вернулась ко мне, Полина?

— Борис, ты меня не понял, — возразила Полина. — Я не возвращаюсь к тебе.

Самойлов покачал головой:

— Полина, не притворяйся. Я тебя очень хорошо знаю и прекрасно понимаю, почему ты пришла именно сюда.

— Борис, ты совершенно извратил мои слова, — Полина всплеснула руками.

— Ничуть. Потому что поговорить об Ирине ты могла со мной по телефону. Однако ты пришла сюда, в наш дом. Значит, тянет.

— Борис, опомнись! Это не только твой дом, здесь живут и мои сыновья.

Самойлов стал в дверях.

— Но это наша спальня. Здесь Костя с Алешкой не живут.

— Борис, перестань! — Полина попыталась пройти к выходу, но Самойлов приблизился к ней и обнял ее.

— Полина, не уходи, не оставляй меня! — страстно сказал он. — Я все тебе прощу. Я тебя никогда и ни в чем не упрекну. Верь мне.

Полина вырывалась из его объятий.

— Борис, да ты с ума сошел!

— Тебя увидел и сошел. Полина! Полина! Единственная моя! — Самойлов снова попытался притянуть Полину к себе.

Полина, стараясь оставаться спокойной, отошла на шаг и умоляюще попросила:

— Борис, я прошу, отпусти меня.

— Полечка, это я тебя прошу: перестань жеманничать. Я рад, что ты вернулась ко мне, что ты помнишь меня.

— Борис, ты сильно ошибаешься! Самойлов ее не слушал:

— Я понимаю, тебе трудно признаться в своей ошибке. Но я тебя заранее прощаю. И мы снова будем счастливы. Полина, любимая, единственная. Мы одни, и никто нам не помешает. Наши дети только будут рады, они нас поймут. — Раскрасневшийся, возбужденный Самойлов схватил Полину за локти.

— Отпусти меня! — закричала Полина. Буравин тянул ее к кровати, Полина вырывалась.

— Ну не надо, не надо… не делай этого… мы же потом не сможем смотреть друг другу в глаза. Ты будешь потом жалеть об этом, Боря!

Самойлов хрипло шептал:

— Никогда! Я люблю тебя… люблю… и хочу! Я все еще твой муж и имею на тебя права!

* * *

После разговора с вице-мэром и Самойловым Буравин вышел из мэрии и сразу же позвонил Жене:

— Давай срочно ко мне в офис. Да. Срочно! Разговор есть.

Женя вбежал в офис. Он так торопился, что не мог отдышаться:

— Случилось что, Виктор Гаврилович? Вы так срочно меня вызвали.

— Случилось. Похоже, против нас ведут нечестную игру. И мой расчет на выигрыш в тендере может не оправдаться.

Женя пытался восстановить дыхание:

— Как же так?

— А вот так. Мой конкурент, Борис Самойлов, ведет себя настолько уверенно, что я думаю — он в мэрии уже обо всем договорился. А я как дурачок в честную игру пытаюсь играть.

— Не может быть! — воскликнул Женя. — Я могу чем-нибудь помочь? Хотите, я с Лехой поговорю? Может, он на отца повлияет?

Буравин остановил его:

— Нет. Ни с кем говорить не надо. Раз так складывается… не очень удачно, придется менять планы. Поэтому я тебя и позвал. Поскольку «Верещагино» осталось за нами, необходимо эксплуатировать это судно по полной программе. Мне уже на днях предлагали один вариант, но я медлил, не соглашался. Деньги небольшие, срок — приличный. Но в наших условиях нужно соглашаться на то, что есть.

— Похоже, вы хотите дать мне какое-то задание, — догадался Женя.

— Именно. Хочу отправить тебя в коммерческий рейс — на год. Пойдешь в этот рейс старшим механиком, — объявил Буравин. — У тебя уже опыт плаваний есть, парень ты толковый, все на лету схватываешь.

У Буравина зазвонил мобильный телефон, и он ответил:

— Алло…

— Виктор! Здравствуй! — раздался голос Таисии.

— Здравствуй, Таисия. Что тебе нужно? — сухо поинтересовался Буравин.

— Ну что ты так грубо? Я просто решила узнать, как твои дела, как самочувствие? Что бы между нами ни случилось, мы с тобой не чужие друг другу.

— Спасибо, все хорошо. Это все, что ты хотела спросить?

— Нет, Виктор! — Таисия заторопилась. — Ну подожди, не клади трубку. Неужели тебе не хочется… иногда мне позвонить? Поговорить со мной?

— Ни на секунду. У меня дела, извини.

Таисия положила трубку телефона и повернулась к Римме.

— Что, что? Сказал что-нибудь? Не молчи, — молила Римма.

— Ничего нового. Как всегда — он не хочет меня видеть. Заладил, как старая пластинка: «некогда», «некогда». И чего я только к тебе хожу? Толку-то никакого! Вся твоя магия — тьфу!

— Ну все, точно, конец. Это Лева во всем виноват.

— Лева-то тут при чем? — удивилась Таисия.

— Так это Лева спер мою сферу, все магические амулеты. Вот все привороты аннулировались, упразднились и самоликвидировались!

Таисия смотрела на Римму с сомнением, и это не осталось незамеченным. Римма воскликнула:

— Ты на меня так не смотри! Здесь тонкая связь! В магии все предметы и явления связаны между собой неразрывно. Прочной связью. Лева увел у меня сферу, своими ручищами хватал тонкую магическую субстанцию, вот Буравин и не хочет с тобой разговаривать.

— Как же мужики на нашу жизнь влияют… С ними тяжело, а без них еще тяжелее, — вздохнула Таисия.

Римма поддержала:

— И не говори, и не говори! Как у меня с Левой все непросто было, как непросто. А ушел — хоть криком кричи! И на кой черт мои амулеты ему сдались? Все равно ими пользоваться не умеет. Какие же мужики все сволочи! Прямо сил моих нет!

— Это точно! Сволочи! — Таисия задумчиво повторила: — Ну и как ты теперь без своих амулетов работать будешь? Какой смысл теперь к тебе ходить?

— Магия моя, конечно, накрылась медным тазом, это ясно, — в замешательстве сказала Римма. — А хотя, что магия — ерунда все это!

— Как ерунда? Я к тебе столько лет ходила-ходила, ты тут руками водила-водила, а теперь — ерунда? — возмутилась Таисия.

— Да ты меня не поняла! Я думаю, главное — наука… Люди столько лет не зря старались, законы открывали-закрывали, вон, ракеты в космос каждый день летают, овцу Долли клонировали… тоже наука.

— Что-то я тебя не понимаю… Ты, видно, от утраты своих побрякушек совсем разум потеряла… — иронично заметила Таисия.

— Да я как никогда разумна! — Римма подошла к шкафчику и достала диплом. — Вот! Вот что никогда не подведет и никогда не ошибется! Наука! Я, между прочим, дипломированный психоаналитик! Чтец человеческих душ. Проводник в тайнах сознания, в бесконечных лабиринтах взаимоотношений между мужчиной и женщиной! Хоть Лева и сволочь порядочная, но, слава Богу, диплом не спер. Спасибо тебе, Лева!

Римма поцеловала диплом и вручила его Таисии. Та изумилась этому жесту, но диплом взяла.

* * *

Смотритель по-хозяйски показывал Косте затопленный док:

— Ну вот. Здесь и будет мое временное пристанище. Костя вдруг начал смеяться. Смотритель грозно спросил:

— Что такое?

— Ты клипсы-то сними, модник. — Костя показал на клипсы, которые смотритель забыл снять, переодевшись из женского платья в свою одежду.

Смотритель сорвал украшения и выбросил их.

— А с этим переодеванием ты здорово придумал, одобряю. Я такие шуточки тоже очень люблю. У одного профессора опыт перенял.

— У тебя есть знакомые профессора? Смотритель кивнул:

— Был один в свое время. Тот еще озорник. Археолог, древности всякие разыскивал. А потом перепрятывал и, чтобы никто, кроме него, до них не добрался, страшилки всякие устанавливал. А я, когда клад свой прятал — от сыновей, так же поступил. Купил пару-тройку скелетов…

— Настоящих? — ахнул Костя. Смотритель фыркнул от смеха:

— Нет, конечно. Муляжи — как в школьном кабинете биологии. И разложил эти кости в разных местах. Для устрашения. Один в стену замуровал, остальные — в катакомбах раскидал. Правда, сынки мои так на эти скелеты и не наткнулись. Зато один из этих муляжей хорошую мне службу сослужил, от ментов сбежать помог.

Смотритель помрачнел: он вспомнил о своих сыновьях.

— Ладно, Макарыч, не грусти. Давай лучше на новом месте устраиваться.

— Я-то устроюсь. А у тебя другое задание будет, — задумчиво сказал смотритель.

— Не успели сбежать — уже задание? Смотритель был тверд:

— Конечно. Время не терпит. Ты должен срочно найти два акваланга.

— Зачем тебе акваланги?

— Будем за моим сундучком нырять. Капиталы-то мои на дне моря, ясно?

* * *

Каждый участник происходящих событий стремился к чему-то своему, но каждый получал неожиданные для него результаты. Цель, которая была уже, казалось бы, достигнута, вдруг исчезала, растворялась в синей дымке. И никто не знал, чем же закончится эта запутанная история.

Оглавление

.

* * *

Реклама на сайте