«Нажать на клавишу delete»

Нажать на клавишу delete (fb2) - Нажать на клавишу delete 722K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Галина Ярославна Миленина

Галина Миленина Нажать на клавишу delete

1

Ранним летним утром 2013 года, недалеко от Нового Света, там, где дорога делает длинную крутую петлю, которую водители называют «тёщиным языком», остановилась маршрутка. Из неё вышла девушка с небольшим красным рюкзаком. Она постояла несколько минут, задумчиво глядя в сторону ущелья Шайтан-Дере, на скалу Чёртов палец, который отсюда был похож на старика с посохом, присевшего на камне у дороги. Подождала, пока маршрутка скрылась за поворотом, и уверенно направилась по крутой тропинке, петляющей между кустами можжевельника, пушистого дуба, дикой фисташки и стелющихся кустов каперсов, в бухту.

Море слегка штормило. Девушка, скользя в босоножках по круглым, влажным от брызг камням и упорно преодолевая уступ за уступом, дошла до места, где низкая выступающая скала, удивительно похожая на черепаху, вползала в море.

Вокруг не было ни души. Девушка прошла до конца дикого пляжа и расположилась напротив «черепашки». Следующая высокая, неприступная со стороны моря скала замыкала бухту, и если обойти её справа и спуститься вниз по очень крутой тропинке между скалами, то можно оказаться в крохотной бухточке и какое-то время пребывать в иллюзии, что ты полностью изолирован от внешнего мира. Это укромное место за скалой летом обычно занимали приезжие нудисты, а зимой – местные рыбаки, спрятавшись там от холодного, пробирающего до костей, ветра.

Девушка открыла рюкзак, вынула полотенце, яркий коврик, бутылку минеральной воды. Сбросив бриджи и футболку, с удовольствием растянулась на коврике. Несмотря на раннее утро, солнышко припекало. Девушка встала и прошлась босиком по горячей гальке.

Одинокая чайка со скалы наблюдала за ней.

Девушка переступила с ноги на ногу. Стоять на горячих камнях было невыносимо. Она вернулась на коврик. Легла поудобней, надела солнцезащитные очки и, взглянув на скалу Сокол, вслух спросила, как будто та могла ей ответить:

– Кто же тебя так назвал? И вовсе ты не Сокол, а Мать Скорбящая. Девушка чётко увидела два печальных глаза и плотно сжатый рот со скорбно опущенными уголками – незамысловатый портрет, оставленный на скале ветрами и дождями. Но возможно, при другом настроении и обстоятельствах ей привиделась бы иная картина…

Солнце спряталось за вершину Сокол, когда двое молодых загорелых парней с рюкзаками выбрались из укромного места и возвращались к тропинке, ведущей к шоссе. Не заметить яркий коврик, сиротливо лежавший посреди пустынного берега, было невозможно. На коврике аккуратно сложены полотенце, рюкзак, бриджи и непочатая бутылка минеральной воды. Рядом с ковриком – босоножки. Парни, не сговариваясь, посмотрели в сторону моря. На волнах одиноко покачивался баклан.

– Брат, тебе не кажется картина странной? Все вещи на месте – и никого нет. Грешным делом, не утопла ли барышня?

– Ну почему сразу утопла? Гуляет где-то поблизости, – ответил старшему, младший брат.

Огляделись. Ни поблизости, ни вдали никого не наблюдалось.

– Гуляет, говоришь? Босиком по этому берегу далеко не нагуляешь. Давай посмотрим, что в рюкзаке, – предложил старший, наклоняясь к рюкзаку.

– Серёжа, шарить по чужим вещам… – засомневался младший.

– В этом случае – корректно, – ответил Сергей и открыл рюкзак.

Брови его удивлённо поползли вверх, и он присвистнул:

– Кажется, мы здесь задержимся. И придётся вызвать милицию. Думаю, дамочка реально утопла. Пусть труп вылавливают, – уверенно заявил он.

– Откуда же такая уверенность?

– Всё просто – дедуктивный метод.

– Ну-ну! И в чём прикол твоего дедуктивного?

– Ты, Вань, сколько воды сегодня выпил?

– Два литра. А что?

– А то. Жарко, Ваня. И я не меньше выпил. А дамочка в такую жару даже бутылку не открыла. Видишь? Это первое, – Сергей задумался, помолчал. – Но это фигня, можешь забыть. Вполне вероятно, у неё было две бутылки воды или она недавно пришла, напившись по самое горло дома. А вот то, что женщина никогда надолго свои вещи без присмотра не бросит, тем более документы, – это тебе не мужика бросить. Отвечаю, я их породу знаю. А тут, посмотри, паспорт, ключи от номера с названием отеля, кошелёк, мобилка… И всё это – бери не хочу – лежит и ждёт просто так прохожего, парня чернокожего! Авторитетно отвечаю, как дипломированный психолог, барышня кормит рыбок!

– Интересно. А паспорт-то зачем сюда брать? – удивился Иван.

– Я и думаю: зачем? – почесал затылок Сергей. – Звони, пусть разбираются, что тут и зачем, а мы посмотрим.

– Давай подождём. Вдруг она пошла в кустики, а мы тут поднимем всех по тревоге.

– Хорошо, подождём. А можно проще узнать, сколько она уже в кустиках. На мобилке звонков без ответа семь штук. Давай посмотрим время, когда звонили и когда был последний разговор.

Не ожидая согласия брата, Сергей просмотрел звонки на телефоне.

– Ну вот, с девяти утра леди трубку не брала, на вопросы интересующихся трудящихся не отвечала. Так что можно предположить, что у неё серьёзные проблемы со «стулом», которые она уже часов восемь решает в кустиках. Думаю, проктолог ей уже не понадобится. Ну, на всякий случай давай покричим:

– Ау! Девушка! Помощь нужна? – сложив ладони рупором, зычно прокричал несколько раз Сергей. Но от его голоса только дикие голуби сорвались с пышных сосен и разлетелись в разные стороны.

– Хорошо, давай чисто теоретически рассуждать, что реально могло произойти. Почему, думаешь, она могла утонуть? – спросил удручённо Иван.

– Теоретически что угодно могло произойти, – посмотрев задумчиво сначала на вещи, а затем на море, произнёс Сергей. – Например, перегрелась девушка под солнышком и решила в море освежиться, а в воде ногу свело. Или на морского ерша наступила, а у этого зверя у основания второго луча спинного плавника имеется железа, вырабатывающая ядовитую жидкость. Вот он как раз тут и живёт, от камня не отличишь и покрыт морскими водорослями. Или заходила в воду – и там, немного поглубже, залёг в песке морской кот. Наступишь нечаянно на такого ската-хвостокола – моментально отреагирует ударом хвоста и нанесёт глубокую рану. Что с нашей барышней произойдёт? Боль, испуг, паника да плюс волна – вот и оздоровилась по самое не хочу. Что ещё могло? Да, морской дракончик мог девушку обидеть. Если дракончика случайно зацепить или, к примеру, взять в руки любопытства ради, то, защищаясь, он вонзит в обидчика острые ядовитые колючки. А значит, опять-таки – ах! – и девушка захлебнулась. Или слизь дрейфующей мимо медузы с романтическим названием аурелия, или пилема, могла вызвать сильный ожог у нашей купальщицы. Так что мы можем только предполагать, что вызвало неадекватное поведение леди на воде, приведшее её к такому плачевному результату. Звони в милицию, Ваня…

– Ну ты, блин, красавец! Почему раньше не говорил, что такие черти в море водятся? У Ивана вытянулась физиономия, и его бронзовый загар моментально сравнялся со светлой банданой, которой были подвязаны его длинные, как у девушки, вьющиеся русые волосы.

– А ты поверил, что эти «черти» сидят тут и ждут нас? Люди их давно распугали. Но в принципе, это их среда обитания. Ты же спросил теоретически, я ответил. Да сделай лицо попроще, я же просто рассуждаю. Мы не знаем, что на самом деле произошло, и, наверное, никогда не узнаем. А может, девушка забеременела, маму испугалась и решила свести счёты с жизнью! Уж этого тебе точно бояться не стоит! Давай – перезагрузись. И не смотри на меня таким тоскующим глазом. Пятый год приезжаю сюда и ни с одной из перечисленных тварей ни разу не конфликтовал, хотя и встречались неоднократно, – победоносно заключил Сергей. – Ваня, отомри! Моя мобилка сдохла, набери мусоров со своей. Ещё хрен знает, когда они приедут, а я жрать хочу, умираю.

Милицию, как ни странно, пришлось ждать недолго. Опросив свидетелей и записав показания, оперативники аккуратно собрали вещи в пакет, опечатали его, вызвали с городской спасательной станции водолазов и надолго разбрелись по окрестностям бухты, вежливо, но настойчиво попросив ребят не покидать место происшествия. Методично прочесав окрестности Черепашьей бухты, работники милиции не нашли девушку ни живой, ни раненой, ни погибшей в результате несчастного случая. В вечерних сумерках на поверхности волнующегося моря покачивались бакланы, высматривающие добычу, да два водолаза, прибывши е на моторной лодке, второй час без фанатизма погружались в прохладную воду, развлекая оперативников, наблюдавших за ними с берега.

Поиски оперативной группы и водолазов результатом не увенчались.

Полная луна цвета раскалённой меди величественно выплывала над вершиной Ай-Георгий. Был разгар лета, но здесь, на смотровой площадке под стенами крепости, веяло прохладой. После Москвы, где плавился асфальт и люди закипали в автомобильных пробках, летняя жара в Судаке почти не чувствовалась. Перед полуднем лёгкий морской бриз приносил свежесть остывшего за ночь моря, а вечерами воздух пропитывался ароматами разнотравья горного леса и Долины Роз. Вода в Чёрном море была на удивление чиста и свежа.

Лика не пожалела, что выбрала для отдыха Судак. Жаль только, что так быстро пролетела неделя и остался лишь последний, прощальный вечер. Девушка снимала комнату в маленькой частной гостинице у подножия горы Алчак. Всего за пять долларов в день у неё был свой уголок в номере на двоих, с завтраком и ужином. Откровенно говоря, ни ужин, ни завтрак назвать полноценным или разнообразным нельзя было. Это вам не Турция со шведской линией. Порции в гостинице были маленькие, можно сказать, символические. В день приезда, за ужином, Лика улыбнулась, увидев посуду: вспомнила, как в детстве из таких тарелок кормила своих кукол. В маленьких розетках для варенья подавали салат – несколько прозрачных ломтиков огурца и помидора с кружевом фиолетового ялтинского сладкого лука. В плоской тарелке – горка традиционного местного плова с крошечными кусочками мяса и большим количеством специй.

Столовая располагалась во дворике гостиницы, под открытым небом, и когда с моря дул порывистый ветер, а он дул почти всегда, лёгкие тарелки с дарами хозяев, бывало, улетали с пластиковых столов. Здесь же, под столами, дожидаясь этого момента, дежурили два рыжих ленивых кота и делали вид, что дремлют. Пряное блюдо, с большим количеством любимой зиры – основной приправы для шурпы, плова и шашлыка у местных жителей, совершенно не годилось для котов: животные могли напрочь потерять обоняние. Но они об этом не знали – унесённые ветром тарелки очищались ими быстро и качественно. А может, оно, их обоняние, больше не имело для котов такого значения, как в былые времена, когда приличным хищникам приходилось добывать пропитание собственнолапно. Теперь в их распоряжении была вся гостиница с гостями, и люди охотно угощали рыжих бездельников. Вот и сегодня котам повезло больше.

Лика не очень расстроилась. С лёгким чувством голода, она поднялась из-за стола и вернулась в свой номер. Перед узким двустворчатым шкафом с зеркалом ещё раз убедилась в своей красоте девичьей, повесила на плечо сумочку и отправилась на прогулку, покинув временный приют. Уходя, как было заведено, оставила на столике в коридоре ключ от номера. В день приезда хозяин гостиницы, седобородый крымский татарин, передавая девушке ключ, строго предупредил: «Братьев в номер не водить!» Лика удивилась: «Откуда у меня здесь братья?» Татарин хитро прищурился и медленно, растягивая слова, ответил: «Э-э, сегодня нет, а завтра, может быть, и встретишь симпатичного молодого брата. У нас это часто случается». Лика поняла, рассмеялась и решительно помотала головой: «Только не со мной!»

Свой поход на крепость она специально запланировала на последний вечер – и крепость посмотреть и рок-концерт послушать, который традиционно проводился на территории Генуэзской крепости.

Она шла стремительной походкой по новой набережной, отреставрированной, наверное, впервые за последние сто лет, и мужчины сворачивали свои шеи ей вслед. Благородный мрамор и гранит сделали двухкилометровую набережную достойным украшением провинциального городка.

На море был штиль. От нагретого за день гранита и кварцевого песка с пляжа поднималось вверх тепло. Толпа праздных отдыхающих в лёгких нарядных одеждах лениво фланировала вдоль берега, строя планы – кто на предстоящую жизнь, кто на ночь. Курортные романы обычно заканчиваются там же, где и начинаются. Ближе к полуночи здесь будет не протолкнуться, а из ресторанов и кафе на Кипарисовой аллее, перебивая друг друга, будут рваться из динамиков голоса популярных певцов. Из многочисленных татарских кафе, в которых можно возлежать на высоких диванах с подушками и курить кальян, будут доноситься восточные национальные мелодии.

А пока сумерки только завладели набережной, зажглись фонари и всё вполне пристойно, приглушённо, робко, почти трезво. Возле дверей ресторанов украинской кухни официанты – юноши и девушки в национальных костюмах. Над ночными барами на балконах ярко накрашенные и вызывающе одетые, а вернее – раздетые, молодые девушки многообещающе вьются вокруг шеста, становясь в соблазнительные позы, зазывая самцов на ночное шоу. А внизу, на аллее, капая слюной, стоят те, кому не светит попасть на это сказочное мероприятие ввиду отсутствия финансовых средств или присутствия ревнивых жён или подруг. И снимают это пока бесплатное шоу на мобильные телефоны и камеры. Повсюду, куда ни глянь, перед гостеприимно распахнутыми дверями стоят молодые люди и зазывают отдыхающих, ловко вручая им приглашение с «уникальным» меню, которое уверяет: спешите, последний день. И только сегодня, вы можете вкусить, выпить, услышать, потанцевать, поучаствовать в розыгрышах, увидеть КВН с самим Масляковым, голых женщин, мужчин, обезьян, змей и т. д., и т. п.

Ближе к ночи вам предложат сфотографироваться с босыми неграми, с размалёванными лицами под индейцев, в набедренных повязках, с перьями вокруг головы, таинственно молчащими, а к утру весёлыми и бойко говорящими на чисто русском без малейшего акцента, – счастливыми детьми университета имени Патриса Лумумбы или другого международного университета СНГ.

Какой-то назойливый парень преградил Лике дорогу и попытался сагитировать её поучаствовать в конкурсе «Мисс бюст», гарантируя непременную победу и приз – поездку в Египет. Лика молча шла своей дорогой, игнорируя «заманчивое» предложение. Пройдя несколько десятков метров рядом и не получив слова в ответ, парень попытался всучить ей приглашение на вечернее шоу, в котором девушки будут драться в грязи. Словами «будет весело, вам очень понравится» он вывел Лику из себя. Оскорблённая его предположением, что ей это может понравиться, она смерила его убийственно презрительным взглядом и парень, наконец, отстал.

Лика не заметила, как дошла до конца набережной, и убедилась, что с этой стороны крепость взять невозможно. Расположенная на конусообразной горе – древнем коралловом рифе, с востока и юга цитадель оказалась неприступна. Спросив дорогу, Лика свернула направо и вошла в проулок, который в конечном итоге должен был привести её к воротам крепости. Поднялась по каменной лестнице до кованой беседки, где передохнула и полюбовалась открывшимся видом. Прошла ещё минут десять по узкой тропинке, миновала частный сектор, несколько кафешек и сувенирных ларьков у подножия крепости и благополучно добралась до массивных ворот. У входа приобрела билет с программкой рок-концерта и вошла, наконец, на территорию средневековой Генуэзской крепости. Лика прочла в путеводителе, что крепость была окончательно достроена в 1414 году, а значит, в 2014 генуэзцы смогли бы отметить шестисотлетие! Но, увы, ничего постоянного в этом мире нет, а среди непостоянного особенно призрачны победы. В средние века ворота крепости после захода солнца запирались и поднимался подъёмный мост через ров. Сегодня рва почти не видно и от подъёмного моста остались лишь воспоминания в исторических справочниках.

Лика прошла мимо большой, пока пустой сцены, где должен был состояться концерт. Молодые ребята суетились, расставляя аппаратуру.

Девушка поднялась по каменной дорожке наверх, к смотровой площадке, откуда весь город вместе с набережной и морем до горизонта были как на ладони. Полная луна уже поднялась высоко и, загадочно поменяв прежний медный цвет на серебро, зависла над морем, оставив чёткую искрящуюся дорожку на зеркальной глади. Дыхание моря доносилось даже сюда. Робкие волны накатывались, нежно лаская берег, приводя в движение мелкую цветную гальку, которая перекатывалась под натиском воды, шуршала, жаловалась и веками гранила свои бока о песок, издавая монотонный, убаюкивающий звук – тихую песню прибоя.

Лика перевела взгляд с моря на город, который уже полноценно засветился во тьме, замигал всеми своими огоньками. Крутились аттракционы, медленно вращалось колесо обозрения, всё пришло в движение, подсветилось, зазвучало, запело, зашумело – праздник начался! Лика смотрела на сказочный вид, от которого дух захватывало, с этой высоты, и почему-то предательские слёзы подступили к её глазам. В такие моменты, как никогда, особо остро чувствуешь себя одинокой. Плохо, когда не с кем разделить своё горе, но ещё хуже, когда не с кем разделить свою радость!

Лике исполнилось двадцать шесть лет. Она неплохо зарабатывала в фирме, которая занималась всем, что касалось сред обитания, успешно совмещая две должности – дизайнера и топ-менеджера. У фирмы были свои постоянные клиенты, среди которых – и депутаты, и представители шоу-бизнеса, и успешные коммерсанты. У них были загородные дома, квартиры, офисы и достаточно средств, чтобы улучшить качество своей жизни. Девушка была умна, не без талантов и хороша собой: большие серые глаза, высокий лоб, красивая линия полных губ, густые тёмно-каштановые волосы, хорошо сложена – хоть на обложку журнала. Но с мужчинами как-то не везло. Хотелось того единственного, с которым и рай в шалаше, и детей рожать, и дом строить, – надёжного, уверенного в себе, настоящего мужчину, не хлюпика, не маменькиного сынка. И ведь прибивались, как назло, именно такие. В чём был секрет, Лика долго не понимала, пока ей не объяснили.

Произошло это не так давно, как всё важное в жизни, неожиданно и как будто случайно. Когда Ликина мама тяжело заболела и традиционное медицинское лечение зашло в тупик (доктора каждый месяц меняли диагнозы и назначения, которые не приносили положительных результатов), Лика по рекомендации каких-то маминых знакомых повезла её в провинциальный городок к экстрасенсу. Сама слабо верила в чудеса, но надежда умирает последней, и Лика не могла не попытаться – а вдруг? Когда открылась дверь и они увидели человека, который должен был сотворить для них чудо, девушка сразу расстроилась и даже захотела тут же развернуться на сто восемьдесят градусов и увезти маму домой. Но дом был далеко, дело было зимой, так что уходить пока им было некуда. Пришлось войти – хотя бы для того, чтобы согреться и решить, куда двигаться дальше.

И вот тут начались чудеса! Невыразительной внешности и неопределённого возраста мужчина (то ли тридцати, то ли сорока лет), в потрёпанных тапочках и виды видавшем дешёвом спортивном костюме, с лохматой, давно не стриженой шевелюрой, неожиданно заговорил быстро-быстро, глядя на Лику чёрными глазами. Но поймать его взгляд ей не удалось, – мужчина смотрел как будто сквозь неё. Вначале Лика даже не сообразила, о чём это он? А потом пожалела, что не подготовилась к встрече – надо было захватить с собой диктофон или хотя бы поставить на запись мобильный телефон.

Но это было потом. А пока странный человек говорил о ней – о важных моментах в жизни, об ошибках, о прошлом, настоящем и даже будущем! Сказал сразу, что девушка она противоречивая, и это противоречие началось из-за имени. Ребёнком, действительно отвергала своё полное имя – Анжелика, даже игнорировала, когда родители её звали. В то время как вторая, короткая часть имени – Лика, ей нравилась. Когда подросла, часто выговаривала маме за легкомысленный подход к выбору имени для единственной дочери. Мама виновато молчала – идея была папина. Посмотрев старый фильм «Анжелика – маркиза ангелов» с Мишель Мерсье в главной роли, папа был настолько очарован героиней, что сразу поставил условие беременной жене: «Если родится сын – называй, как хочешь, но если дочь – назову её Анжеликой. И это не обсуждается!»

А когда дочери было десять лет, папа свинтил из семьи, оставив Лике на память имя. Он начал жить с новой женщиной и, оказавшись в этой паре подкаблучником, уже не находил времени для общения с дочерью, а потом и вовсе прекратил все отношения с Ликой, даже не звонил и не поздравлял с днём рождения. Лика молча страдала от отсутствия отцовской любви, внимания и защиты. С мамой они избегали разговоров об отце. Когда девочка подросла, решила, что она теперь сама себе и папа, и мама. Возможно, благодаря этой ситуации со временем у неё сформировался сильный, похожий на мужской, характер.

Позже Лика не могла восстановить весь монолог экстрасенса. А так хотелось! Но проходило время, и она неожиданно вспоминала: так вот же об этом её предупреждали! Он-то и объяснил Лике, что девушка она сильная, что мужского в ней больше, чем в некоторых мужчин и есть ассоциация со словом «лик» – чистота, святость. Соответственно – светлая, чистая энергия. Вот и липнут серенькие слабаки, видят в ней сильную, светлую «мамочку». Сама же она, не замечает, как их воспитывает, объясняет, защищает, возится, нянчится, опекает. В то же время свои здоровье, энергию, время и даже деньги (а это тоже, кстати, энергия) теряет. В результате жизненный цикл «отдача – получение» нарушен.

Воспитанники будут вырастать, становиться на крыло и предавать! Никакой мужчина не захочет помнить свои слабость, никчемность и прямого свидетеля этой слабости. Он будет искать глупышку, чтобы предстать перед ней в новой роли – сильного и опытного. А Лике следует прекратить так бездумно себя растрачивать, это нарушение закона природы. Мужчину можно и должно вдохновлять и поддерживать, но брать на себя ведущую мужскую роль нельзя. Недаром говорят: женщина за-мужем. Не перед ним, а за ним! У Лики всё наоборот. И напоследок приободрил: пройдёт время, и Лика встретит своего настоящего рыцаря, и всё у неё будет – и большая взаимная любовь, и уважение, и достаток. И будет она за-мужем. Но произойдёт эта встреча вдали от дома – где-нибудь в Европе, в какой-то тёплой стране у моря, похоже, в Италии. Он видит часть города, вернее, очень красивый квартал средиземноморского типа, и даже название отеля, в котором они будут праздновать свою свадьбу и проводить медовый месяц. И рыцарь её будет иметь прямое отношение к этому отелю. Только видит смутно, как бы в тумане, и прочесть не может – название длинное, не на русском, но первая буква «S»!

Лика пришла в себя, захлопнула рот и начала задавать дополнительные вопросы по его тексту, но он уже отвёл взгляд в сторону и ответил, что к сказанному больше ничего добавить не может, вернее, ему ничего больше не показывают.

– Кто не показывает? – опешила Лика.

– Они, – загадочно посмотрел вверх экстрасенс, указав при этом направление большим пальцем.

Кто эти загадочные «Они», Лика спросить не решилась.

– Ну, хотя бы когда это будет? – задала она робко вопрос.

– Не могу сказать. Я вижу все события одновременно – как спицы в колесе. Ответь мне: где спицы начинаются и где заканчиваются? Какая первая? – слева или справа от центра, сверху или снизу? Вот так я вижу всё, что будет! Если хочешь точную дату – это не ко мне. Но всё, что сказал, обязательно состоится, сама убедишься. Я не гадал, а рассказал тебе о том, что Они мне показали. А Они всегда показывают правду!

В его голосе чувствовалась не только уверенность, но и большое уважение к загадочным помощникам, которые всегда показывают правду. Он повернулся к Ликиной маме и начал говорить о ней.

Маме экстрасенс помог, как сам выразился, – на тонком плане. Лика, хоть и приняла вначале весь монолог экстрасенса за бред нездорового человека, но когда многое из того, что он наговорил, начало происходить в её жизни, стала мечтать о романтическом путешествии в Италию и откладывать деньги для этого мероприятия. Пока денег для Европы было недостаточно, Лика выбралась на недельку в Крым – и не пожалела! Чистый, напоенный травами судакских полей воздух, ласковое тёплое море, свежие фрукты и увлекательные пешеходные экскурсии в горы – чего ещё можно пожелать? Молодых людей, которые пытались познакомиться на пляже, экскурсии или в кафе, она отшивала сразу, не раздумывая: экстрасенсу показали её рыцаря средиземноморского, значит, нет смысла тратить время впустую и размениваться на курортные романы! Лика – девушка цельная, максималистка, ждать готова своего суженого хоть полжизни, тем более что «Они» никогда не обманывают!

Звуки музыки привлекли её, и Лика решила спуститься со смотровой площадке к сцене, где уже начинался концерт.

Сцена и пространство напротив были хорошо освещены прожекторами. Большая толпа зрителей расположилась прямо на земле: кто стоя, а кто сидя на траве или на принесённых с собой пляжных ковриках. У многих с собой было спиртное. Публика состояла в основном из молодёжи, которая, как заметила Лика, несколько отличалась от тех, кто лениво бродил по набережной или сидел на открытых летних площадках кафе. Рассмотрев внимательно зрителей, девушка поёжилась, почувствовав на себе несколько заинтересованных нетрезвых взглядов. Зря она пришла сюда одна в ночь, без сопровождения. Но было поздно.

Публика действительно отличалась от поклонников попсы. Собравшихся здесь парней девушки не зазовут в кинотеатр на фильм «Унесённые ветром». Удивительная метаморфоза: поклонники Цоя – и те, кому сегодня пятьдесят, и те, кому двадцать – считали Виктора парнем своего поколения. Его творчество и сегодня оказалось актуальным. Из толпы слышались крики: «Цой с нами! Цой жив!» Поэт жив, пока его стихи – голос его души – помнят.

Девушка почувствовала на себе чей-то взгляд, но не тяжёлый, липкий, а притягивающий, как магнит, и обернулась. В нескольких шагах от неё стоял высокий загорелый молодой человек, одетый в джинсы и тёмно-синий пуловер с белыми ромбами. Он пристально смотрел на неё. Они встретились взглядами – и Лика смутилась. Сделала два шага в сторону, спряталась за шумной компанией, а потом поднялась выше на гору, остановилась, заинтересованно глядя на сцену, делая вид, что полностью погружена в шоу. В общем, сбежала. Народ вовсю веселился, танцевал, подпевал артистам.

В стороне нетрезвые граждане выясняли отношения, и оттуда неслась нецензурная брань, угрозы, а потом началась потасовка. Драку быстро свернули подоспевшие милиционеры. А зрители всё прибывали. Большая группа байкеров на тяжёлых сверкающих мотоциклах въехала прямо на территорию крепости. Их встретили громкими восторженными приветствиями. Подогретая рок-музыкантами и спиртными напитками толпа оживилась, забурлила, передвижения стали ещё активнее. Подружки байкеров в кожаных шортах, оседлав мотоциклы, сверкая загорелыми, шоколадными телами, беззаботно смеялись, позируя перед камерами. Мгновенно образовалась очередь сфотографироваться на «Harley Davison», фестиваль набирал обороты.

Лика пожалела, что была одна в этой весёлой толпе, и ещё больше пожалела, что не захватила джемпер. К полуночи с гор повеяло прохладой, и яркие звёзды, а вместе с ними и полная луна скрылись за хмурыми тучами. Девушка решила покинуть праздник, на котором с первой минуты чувствовала себя неуютно, и стала пробираться сквозь толпу к выходу.

Вдруг кто-то грубо и властно схватил её за руку повыше локтя. Лика остановилась и обернулась. Коренастый парень в кожаных брюках и жилетке на голое натренированное тело, весь расписанный, как матрёшка, татуировками, крепко держал её за руку и, судя по всему, не намерен был отпускать. Девушка дёрнулась, пытаясь высвободиться, но его рука ещё крепче сомкнулась на её руке.

Лика собрала всё своё самообладание и, выдавив из себя улыбку, доверительно наклонилась к его уху:

– Вы, ошиблись!

Парень чуть ослабил руку и, пьяно улыбаясь, отрицательно покачал головой. Лика повернулась назад и, призывно махая свободной рукой, крикнула:

– Я здесь! – и, глядя в лицо своему захватчику, произнесла: – Моему мужу не понравится то, что он увидит!

Как ни странно, слова возымели действие, и парень разомкнул свою стальную хватку. Лика рванула в обратную сторону – к своему выдуманному мужу, затем, обойдя заполненную народом площадку поверху, поднялась к подножию горы, на которой возвышалась полуразрушенная Дозорная башня, и только потом, с противоположной стороны, стала осторожно спускаться вниз по тропинке на выход.

Тем временем начался дождь. Робкие прохладные капли сменились внезапным настойчивым ливнем, который охладил разгорячённых, весёлых зрителей и погнал по домам. Лика, выходя из ворот крепости, услышала позади гул мотоциклов и благоразумно отступила с дороги в тень крепостной стены. Она решила подождать, пока проедут байкеры, и вызвать такси. Достала телефон и вгляделась в экран в поисках нужного номера. Дождь припустил с новой силой, её тонкое шифоновое платье мгновенно намокло и неприятно облепило тело. Стройный контур девичьей фигуры в белом платье на фоне ночной стены выхватил и осветил фарами разворачивающийся встречный автомобиль.

Девушку сразу увидели несколько человек. Нетрезвый байкер, пропуская автомобиль, обернулся и понял, что его обманули. Лика уже нашла номер такси и вызывала машину. В тот момент, когда она объясняла диспетчеру, где её нужно забрать, неугомонный мотоциклист развернулся и поехал прямо на Лику, вынуждая её прижаться к стене. За ним подъехал и его друг, остановившись и перекрыв ей пути отхода вперёд и направо. Оставался один маленький просвет с левой стороны. Через него она видела, как зрители поспешно выходили из ворот и покидали крепость, скрываясь от дождя, поддерживая над головами свои куртки.

Она лихорадочно соображала, как протянуть время до прихода такси и не попасть в руки пьяным наглым молодчикам. «Может быть, они не такие уж и отморозки», – мысленно успокаивала себя Лика, глядя в злое лицо парня, на котором явно читалось: тебе не удастся меня безнаказанно обмануть. Прижатая к стене двумя мотоциклами, девушка соображала, что предпринять.

Байкер, повернувшись к своему товарищу, цинично пояснил:

– Тёлочка заблудилась. Сказала, что здесь с мужем, а оказывается, одна гуляет. Непорядок, нехорошо обманывать дядю! И он сплюнул сквозь зубы.

Боковым зрением Лика видела выход из крепостных ворот и надеялась, что тонкий ручеек зрителей ещё долго будет стекать сюда вниз, а значит, можно кричать, звать на помощь – в общем, не вести себя безропотно, как жертва, сопротивляться, что есть сил. Необходимо показать окружающим – здесь не дружеская беседа!

Не успев ещё ни крикнуть, ни возмутиться, Лика увидела в нескольких шагах слева от себя мужской силуэт и пуловер в белых ромбах.

Он потерял её в толпе и не мог себе этого простить. Девушка в белом платье понравилась ему сразу. Она была другая, не такая, как все на большой площади этой крепости. Точно не из их песочницы – свежая, чистая, как ромашка на лугу, в неуместном здесь платье, с блестящими каштановыми волосами, отливавшими медью в свете прожекторов. Все были в шортах или джинсах, большинство в татуировках, все под кайфом, помятые. Какие-то неухоженные девицы с давно немытыми африканскими косичками пили пиво и вино прямо из бутылок, курили. Вероятно, она не знала, куда идёт. Их взгляды встретились, она смутилась и спряталась от него. Но он не упускал девушку в белом из виду, а потом вдруг потерял. На площади за воротами не нашёл её, вернулся и опять не встретил. Обошёл всю территорию, поискал на смотровой площадке, надеясь, что она любуется видом, но её нигде не было.

Он шёл, грустя под дождём, которого даже не замечал, ругая себя последними словами, и вдруг, выходя из ворот, сразу увидел этих двоих на мотоциклах и её прижатую к стене. Мгновенно оценив ситуацию, шагнул к девушке. На ходу сдёрнув с себя пуловер, одним броском втиснул своё натренированное тело в узкое пространство между стеной и мотоциклом и стал по-хозяйски надевать тёплую вещь на продрогшую и промокшую Лику.

При этом спокойно сообщил обалдевшим от неожиданности байкерам:

– Парни, вы свободны, спасибо за внимание. Это моя жена. Всё в порядке.

И они не затянулись, как он ожидал, не ввязались в конфликт, а, почувствовав его внутреннюю силу и уверенность, проблеяли что-то ему в ответ, типа: сам лучше карауль свою тёлку, чтобы не шарахалась по углам одна и с рёвом развернувшись, унеслись на мотоциклах в сторону Нового Света – догонять товарищей.

Организм Лики отреагировал с запозданием – её начал бить озноб. Она посмотрела на своего спасителя и, протянув руку, произнесла:

– Спасибо. Меня Ликой зовут.

– На здоровье. Меня Александром зовут. И когда не зовут, бывает, тоже прихожу.

Он улыбнулся своей уместно сказанной фразе и задержал её руку в своей ладони. Его улыбка понравилась Лике. И улыбка, и согретый его теплом пуловер. И сам он понравился ей с первой минуты – ещё тогда, когда она почувствовала его взгляд. Ей захотелось прижаться к нему, сильному и решительному, но она только смогла произнести:

– Спасибо, вы мне очень помогли.

Сказать ему, что удивилась, Лика не решилась. Удивилась этому странному совпадению: и он, и она, не сговариваясь, не обменявшись и единым словом, будучи незнакомы, каждый по отдельности сообщили байкерам, что они муж и жена! В сумочке у Лики зазвонил телефон. Это прибыло такси, и ей показалось теперь, что некстати. Сердцем ей не хотелось расставаться со своим спасителем вот так – сразу, но умом понимала, что это наилучший сценарий конца этого неудавшегося прощального вечера. Завтра на поезд – и домой. К чему эти пустые разговоры? Но, чтобы не остаться неблагодарной в глазах своего спасителя, предложила подвезти его домой на такси.

Александр отрицательно махнул головой:

– Мне в другую сторону.

– Почему вы так решили? – удивилась Лика. – Я ещё не сказала, в какую мне сторону!

– В любом случае – в другую. Я почти дома.

– Жаль, тогда мне придётся вернуть вам джемпер.

Лика попыталась снять чужую вещь. Саша мягко дотронулся до запястья её руки:

– Не стоит, вернёте завтра. Мы же увидимся?

– Не думаю, я завтра уезжаю.

Лика снова взялась за края джемпера, чтобы снять его. Саша снова остановил:

– Не надо, а то простынете.

Лика молчала, таксист нетерпеливо посигналил. Они стояли в растерянности, и оба чувствовали одно и то же – им не хотелось расставаться.

– Я запишу номер вашего телефона? – спросил Александр, доставая свой телефон из кармана джинсов.

Таксист снова длинно посигналил и моргнул фарами. Они подошли к машине, и Лика взялась за ручку двери.

– Зачем? – равнодушно спросила она, и добавила: – Спасибо вам за всё. Я оставлю джемпер в гостинице. Заберёте у хозяина на улице Виноградарей, – сказала она, садясь в машину.

– Как хотите, можете оставить себе на память, он у меня не последний, – ответил Саша, с трудом сдерживая обиду в голосе, и, развернувшись, быстро пошёл в сторону частных домов, рассыпанных неподалёку от крепости.

Автомобиль тронулся и медленно выехал с площадки, выхватив светом фар мужской силуэт, быстро удаляющийся в пелене дождя.

Автобус въехал на площадь и остановился у башни под часами – визитной карточки Симферополя. Пассажиры вышли из салона и торопливо заспешили по своим делам.

До поезда ещё было время. Лика, подхватив свою сумку, направилась в сторону информационного табло. На душе было муторно и погода испортилась, струи дождя стекали, слезами по окнам всю дорогу от Судака до Симферополя. Несмотря на запрещающий красный свет своего внутреннего светофора, Лика всё-таки всем сердцем потянулась к своему вчерашнему спасителю, и сегодня не могла отделаться от ощущения потери. Она даже физически чувствовала, когда села в Судаке в этот автобус, как рвутся эти тонкие нити, навсегда отдаляя их друг от друга. И ради чего? Ради призрака, которого увидел экстрасенс, да ещё непонятно в какой стране! Лика была в смятении: почему вчера она отказалась дать Саше свой номер телефона? Ну, хотя бы взяла его! Так нет же, упёрлась в свои глупые фантазии. Приехав в гостиницу, не могла уснуть до утра, – из головы не выходила сцена с мотоциклистами и её спасителем. А если действительно это всего лишь пустые, глупые фантазии, не приводящие ни к чему или к такой же судьбе, к примеру, как у девушки по фамилии Аргуэльо? Лика грустно усмехнулась своим мыслям. Реально у той положение было завиднее: она хоть встретила своего возлюбленного – графа Резанова, и ей было что вспомнить, сидя у моря, вглядываясь в даль – за горизонт, тридцать пять лет поджидая своего жениха! Не важно – что так и не дождалась, важно – что у неё всё было! А какая разница – быть счастливой миг или пятьдесят лет? Главное – встретиться со своим счастьем, посмотреть в его глаза, узнать его, прожить! А героиня ещё и вдохновила не одно поколение поэтов и композиторов силой своего чувства и верностью! Лика помнит своё состояние после рок-оперы «Юнона и Авось». А кого она вдохновит своим бестолковым ожиданием? Она ведь вообще ни сном, ни духом – кто такой? В какой стране? Похоже, в Италии? Кого ждать? На каком берегу?

С такими мыслями Лика шла по перрону к своему вагону, и ей хотелось плакать. Хоть бы с попутчиками повезло! Она купила в Судаке сухое красное вино каберне в подарок коллегам на фирме, но сейчас решила: если будет приятная компания, обязательно откупорит эту бутылку! Может, станет легче?

Лика вспомнила свою попутчицу, когда ехала сюда, в Крым, неделю назад. Всего неделя! Кажется, это было так давно – до встречи с Сашей. Саша – какое же у него хорошее имя! Теперь Лика поняла, что жизнь её поделилась на две части – до и после поездки в Крым. Нет, не надо вспоминать! Всё, «вагончик тронется, перрон останется», а с ним и всё, что было.

Пока Лика сидела и скучала одна в своём купе, снова вспомнила свою взбалмошную попутчицу, с которой ехала в Симферополь. Женщина возвращалась из Италии к себе на родину – в Геническ. Её звали Тоней. Энергичная дама с короткой мужской стрижкой, была ярко выраженным экстравертом. Она не могла посидеть спокойно и пяти минут. Про таких говорят: «шило в попе». Она то входила в купе, то выходила в коридор, разглядывая прибывавших пассажиров, то спускалась на перрон покурить. Задавала кучу вопросов окружающим, но ответы, кажется, пропускала мимо ушей. Ей нравилось пользоваться чужим вниманием, быть центром.

Лика достала из сумки детектив, который специально купила для поездки, но сосредоточиться на чтении ей так и не удалось. Поезд тронулся, и попутчица уселась напротив, застав Лику врасплох – она как раз оторвала свой взгляд от страницы и посмотрела в окно. И тут услышала бодрое:

– Давайте знакомиться, меня зовут Антониной!

Через пятнадцать минут Лика знала о жизни попутчицы почти всё. Антонина выехала в Италию по туристической путёвке десять лет назад и осталась в стране нелегально работать. Сейчас у неё уже есть вид на жительство. Возможно, ещё через десять она получит и гражданство. А пока не чувствует себя итальянкой, но и украинкой уже не чувствует себя тоже. Лика каждую минуту наблюдала, как её спутницу распирали противоречия. Тоня даже для себя не решила, кто она, и поэтому позиционировала себя то украинкой, которая не только не принимает менталитет итальянок, их образ жизни, их ценности, но даже и осуждает, то итальянкой, которая уже пожила в другом мире и не может смириться с бедностью и безрадостным и серым существованием в Украине. И тут же восхищалась итальянскими законами, благодаря которым, как она утверждала, женщины после развода выставляли своих мужей голыми и босыми с одной зубной щёткой в зубах. «Поэтому у них такие крепкие семейные узы», – предположила она.

Тоня говорила уже с акцентом и часто пересыпала свою речь итальянскими словечками, которые быстрее, чем родные, приходили ей на ум. Она находилась в некоем промежуточном состоянии, и, видимо, поезд был самым стабильным в её жизни. Ей очень хотелось рассказать о себе, и рассказ её был весь соткан из противоречий. Тоня то говорила, что два года назад рассталась с Адольфо – своим другом, то нежно ворковала с ним по телефону на итальянском, языке, который, казалось, и был создан для любви. То хвасталась и демонстрировала его подарки – золотые кольца и браслеты, то жаловалась на постоянные унижения и отношения к себе, как человеку второго сорта. Она возмущалась, что итальянец командует и «рулит» ею, настаивая на своём, не советуясь, не считаясь с её желаниями. Но тут же поправлялась, оказывается, он настаивает на загородных прогулках, а то и полётах на личном самолёте младшего брата!

Лика вежливо слушала, не пытаясь фильтровать – где правда, а где вымысел, а Тоня откровенно делилась, как с близкой подругой, что теперь уж точно бросит своего Адольфо. Но через несколько минут она сообщала, что Адольфо предлагает поехать в другой населённый пункт и тайно пожениться. А она не хочет тайно, она хочет фату и белое платье. И не важно, что ей почти пятьдесят. Тоне нужно, чтобы её приняли в тот, другой обеспеченный мир как равную, а они не принимали. Отсюда и требование фаты и платья. Но Адольфо не соглашался. А она уже почти итальянка. Вот – у неё и удостоверение есть. Тоня открыла сумочку и с гордостью показала кусочек пластика со своей фотографией.

Женщине хотелось, чтобы здесь, среди соотечественников, все сочувствовали её рабскому, унизительному положению, её тяжелому труду. И это была правда. Её глаза увлажнились, голос зазвучал прерывисто, когда она рассказывала свою историю. Однажды, Тоня пожаловалась своей хозяйке на головную боль. На что та ответила в высшей степени цинично: «Не может быть! Рука или нога может болеть у прислуги, но голова – нет. С чего бы ей болеть?» Как будто у домработницы не такая же анатомия, а в голове три программы – мыть, стирать и готовить еду. А когда Тоня в очередной раз потеряла работу и пришла в департамент по трудоустройству, служащая, заполняя анкету, не спросила, а с уверенностью уточнила: «Образование у тебя начальное?», то есть априори не могла допустить, что у этой украинской рабыни может быть как минимум среднее образование. Тоня окончила техникум. Но в следующую минуту в ней уже начинала говорить другая Тоня, и эта другая была горда тем, что удачно устроилась за границей в отличие от своих соотечественниц, тех, что остались в Геническе. Кажется, она не могла решить, чего она хочет больше – чтобы сочувствовали или чтобы завидовали. Она признавалась, что ещё не приехала в Геническ, а уже скучает по Италии, и неустанно повторяла: «У нас в Италии», хотя все эти годы, находясь там как на каторге, униженная и одинокая, очень тосковала по своему дому и своим родным.

Неожиданно Тоня попросила совета: что же ей делать? Где обосноваться, в конце концов? Может, ей вернуться на свою работу и должность, где её уважали, жить в родном городе в своей квартире с дочерью и маленьким внуком? И тут же, не дожидаясь совета, начала с энтузиазмом расхваливать шикарные детские площадки, секции, наличие бассейнов и спортивных комплексов даже в деревнях Италии. Её внуку необходимо нормальное развитие. Что он может получить дома? Будет от безделья толкаться по подъездам, начнёт пить-курить, а там недалеко и до наркотиков. И сколько походов на рынок обеспечит её зарплата? От силы два-три. А она уже привыкла к апельсиновому фрэшу по утрам. А это уже другое качество жизни. Нет, надо выходить замуж, забирать и дочь, и внука – и уезжать в Италию. Или не забирать? Тоня снова задумалась. Ведь они навсегда останутся там рабами и людьми второго сорта! И даже будущий сын её внука вряд ли станет там своим!

Женщина взяла сигареты и вышла в тамбур. В обществе одной-единственной собеседницы Лика чувствовала себя словно на шумном рынке. Тоня, едва произнеся что-то утвердительно, тут же начинала сомневаться и оценивала это же отрицательно. И если она в конце концов и выберет какое-то решение, то после будет постоянно думать: а что было бы, если бы она поступила иначе? Шизофрения – расщепление ума. Следовать своему сердцу Тоня, видимо, не хотела или забыла, как это делается, прагматично решая свои задачи.

Через три часа рядом с беспокойной попутчицей Лика почувствовала интенсивную головную боль. «Это, случайно, не передаётся воздушно-капельным путём?» – с опаской подумала она, когда Тоня вернулась и предложила женщине переодеваться и укладываться спать, пока два других пассажира – молодые ребята – громко общались и резались в карты в соседнем купе со своими друзьями. Рано утром попутчица тихо вышла из купе, не прощаясь. Видимо, это был тот редкий случай, когда «обе Тони» были в чём-то единодушны. В данный момент – в том, что Лика крепко спит. А Лика и не стала разуверять. Но когда спустилась с верхней полки, увидела на столе лист из блокнота с Тониным итальянским адресом и телефоном: «Спасибо, что выслушали. Будете в Италии – обязательно позвоните. Младший брат Адольфо у нас не женат – познакомим!»

«Конечно, непременно заскочу! – усмехнулась Лика, прочитав и скомкав листок, а потом одумалась, бережно расправила листок: – А почему бы и нет? Если мой будущий муж находится в Италии, может, и эта встреча не случайна?»

2

Братья второй день отдыхали в съёмной комнате с простенькими, дешёвыми обоями и томились в ожидании окончания затяжного дождя, который так некстати зарядил опять с утра и спутал все их планы.

– Ух ты, мы вышли из бухты! Вот это тёлочка!

Сергей даже сел на своём раздвижном кресле, с интересом разглядывая фотографию девушки на мобильном телефоне.

– Серёжа, ты что, телефон утопленницы подмутил? – удивлённо спросил Иван.

– Это справедливая компенсация за бездарно потерянное в милиции время. А ей теперь всё равно.

– Ну, ей, может, и всё равно. А родителям вернули бы.

– Кто? Мусора вернули бы? Ты что, детка? Что упало, то пропало. Эти уроды даже с ДТП умудряются наживаться – снимают и часы, и кольца с трупов. А здесь чистенький телефон лежал в рюкзаке. Кто бы его отдал? Не смеши, Ваня! Ты как будто сегодня родился.

– Откуда тебе это известно?

– Чел один рассказывал, сам там работал.

– А ты чем отличаешься от них, если взял чужое? – урезонил Иван брата. Иван так посмотрел на Сергея, что тому стало не по себе. Он встал с кресла, прошёлся по комнате.

– Ваня, вот что ты за человек? Можешь одной фразой вывести меня из состояния равновесия! Я тебя этому учил? Я от них отличаюсь. Вернуть телефон я всегда успею. Интересно другое… Почему мне неожиданно пришла мысль, что трубку надо оставить у себя, когда я увидел прибывших ментов? Не знаю, почему. Если хочешь, это было сильнее меня.

Иван вопросительно взглянул на Сергея, усмехнулся:

– А я и не в курсе, что ты клептоманией страдаешь.

– Не тупи, Ваня, я не о том. Что-то мне подсказало, что я обязательно должен взять телефон. Но не для того, чтобы самому попользоваться… Я, что, последняя тварь – позариться на телефон утопленницы? Но не знаю, подумал: потом разберусь со своим подсознательным. Что-то же толкнуло меня на это? А теперь смотрю: здесь такие фотки, наверняка её собственные. Я бы, честно говоря, не задумываясь, бросился спасать такую девчонку. Жаль, что мы проглядели её! А ведь совсем рядом были. И что интересно, криков не слышали! А может, и не утонула? Тело-то не нашли! Мы с тобой свидетели, что девочка пропала, – факт. Но трупа никто не видел, а волны должны были уже за эти дни выбросить его на берег!

– Должны! – передразнил Ваня брата. – Ничего тебе, Серёга, волны не должны! Рыбки твои тёлочку схавали и ждут следующую жертву. Но я им не дамся! Дай посмотреть на девчонку, – Иван протянул руку к телефону. – Да, неплохая фигурка. И с мозгами, судя по взгляду, было всё в порядке. Жалко её.

– Вот! И я, как увидел этот взгляд, реально пожалел, что не оказался рядом, когда она тонула!

Сергей подошёл к окну, отодвинул штору и надолго замер, засмотревшись на гору Ай-Георгий, вершину которой плотно закрыли грозовые тучи. Когда раздался звонок мобильного, от неожиданности Сергей вздрогнул. Взял трубку и посмотрел на незнакомый номер:

– Говорите.

Никто не ответил.

Ваня улыбался со своего кресла:

– Что, молчат?

– Да, – пожал плечами Сергей. – Не желают.

– Или не могут. Знаешь, почему? – и, не дождавшись ответа брата, Иван продолжил: – А потому что утонули.

– Очень смешно! – как на идиота, посмотрел на него Сергей.

– Не парься, Серж. Это я набрал только что с телефона утопленницы. Хотел номер посмотреть. Ты же знаешь, я нумерологию изучаю. Так вот, один автор утверждает, что по номеру телефона можно узнать о его владельце очень многое. Интересно, какой номер был у человека, которого уже нет в живых?

– Занятно. И что ты, как продвинутый нумеролог, скажешь о человеке, в номере которого преобладающее число – восемь? В одном номере – аж четыре восьмёрки! Только не пытайся мне втереть, что у владельца такого номера отличные шансы попасть на тот свет!

– И не подумаю. Наоборот, человек открыт для общения, я бы даже сказал, чрезмерно открыт для публики. Хочет быть на виду, хочет движения вокруг себя, больше жизни, и – никаких мыслей о суициде и предпосылок безвременной кончины!

– Фигня это всё. Сам теперь можешь сделать выводы о несостоятельности своей нумерологии. Займись, братишка, лучше хиромантией. Хоть какая-то польза! Будешь на набережной сидеть, одиноким тёткам по рукам гадать, а я рядом со шляпой буду лаванду сгребать. Так лето и протусуемся – без материальных заморочек. А вот номерок этот я пробью с помощью одной подруги из МТС. Она мне подгонит список абонентов, с кем в последние дни общалась наша утопленница. В трубке сохранились только звонки последнего дня. Непонятно: или она специально всё удалила, или карточку меняла…

– А тебе для чего?

– Сам пока не знаю. Девчонка землячкой нашей была. Может, даже общие знакомые есть. Я к таким случайностям внимательно отношусь. В мире ничего случайного не бывает. Почему-то же мы оказались на этом месте и в этот час, друг мой Горацио!

– Да уж, чтоб телефоном разжиться. Лучше бы пораньше оказались. Может, она и жива бы осталась…

– А я не уверен, что она не жива, – медленно и задумчиво произнёс Сергей.

Рабочее утро в районном отделении милиции Судака началось, как обычно, с совещания. Вчера произошло ЧП – пропали дети: трое мальчиков из одной семьи – четырёх, шести и десяти лет. Мамаша, пришедшая писать заявление в милицию, рассказала, что сначала пропали два сына – старший и младший, и она отправила за ними среднего, шестилетнего. В результате исчезли все трое. Что могло случиться с детьми в небольшом приморском городке? Да всё, что угодно: заезжие педофилы могли присмотреть мальчиков; дети могли пойти к морю искать золото, выброшенное на берег. Местные подростки, и даже взрослые, иногда во время шторма бродили по пляжу и находили на песке выброшенные волнами золотые украшения, потерянные купальщиками в сезон. Не столько находили, сколько рассказывали, хвастаясь друг перед другом. Увлёкшись поисками, дети могли не уследить за малышом, которого унесла волна, и конечно же, побоялись вернуться домой. Могли пойти в лес и там заблудиться. А могли стать жертвами торговцев детьми. Правда, ничего подобного здесь пока не случалось, но лиха беда начало – в любой момент могло произойти. В ночь с воскресенья на понедельник состав райотдела милиции, весь до единого человека поднятый по тревоге, прочёсывал берег и окрестности в поисках пропавших. Милиционеры лазали по туннелям, подвалам и карьерам, по стройкам и недостроям, коих в районе было большое количество…

А произошло следующее. В воскресенье, гуляя у обмелевшей реки Суук-Су (Холодная Вода), юные следопыты дошли до горы Алчак и решили её покорить. Мальчишки благополучно поднимались вдоль берегового хребта по наклонным каменным плитам, лежащим под скальными стенами Алчака, но здесь их застали сумерки. Темнота наступила быстро. Ночь была безлунная, и дети побоялись спускаться вниз. На их пути оказался грот Эолова арфа – скала с огромным сквозным отверстием, образовавшимся в результате выветривания горных пород. Как испуганные птенцы, они забились под стеной в грот и, обнявшись, уснули. Наутро, благополучно спустившись с горы, возбуждённые и радостные, они вернулись к маме. А тридцать три работника милиции, собравшись на утреннее совещание, грязные, измотанные бессонной ночью, получали от начальника очередную порцию нагоняя за отсутствие результата. В разгар совещания на ноль два позвонила счастливая мать, обретшая своих чад. Дежурный тут же доложил начальнику радостную весть.

– Уф! – подполковник расслабился. – Слава богу, нашлись, чёрт забери этих пацанов!

И без паузы, не сбавляя рабочего темпа, приступил к разбору следующего полёта:

– Доложите, что сделано по утопленнице!

С места поднялся молодой опер в новеньких капитанских погонах:

– Я связался с коллегами в Москве, товарищ подполковник, и решил, что будет лучше, если сообщу об утопленнице её мужу. Стал выяснять его координаты. Оказалось, на прошлой неделе он умер.

– Кому будет лучше? Мужу? – сострил подполковник.

– Не знаю, – растерялся капитан. – Ну, в общем, муж её умер при странных обстоятельствах. А девушка, оказывается, была на подписке о невыезде!

– Что за странные обстоятельства? Ты уже целым капитаном у нас работаешь, а выражаешься, как баба на базаре! Конкретно, что там с мужем, отчего умер?

– Отравление, товарищ подполковник. Но не понятно: то ли по халатности, то ли специально отравили… Это произошло в институтской лаборатории, где работают обе его женщины – мать и жена. Он пришёл вечером, а у них там вечеринка, провожали его мамашу на пенсию. Шум, гам, все под хмельком, рядом реактивы разные, химические препараты, яды… В подвале у них виварий, исследования проводят.

– Что у них там? – не понял подполковник.

– Виварий – место, где подопытные живут. Собаки, крысы, кролики…

– Удачное место для вечеринки! – с сарказмом заметил подполковник.

– Как получилось, что у него в шампанском оказался цианистый калий, не известно. Да и странно, до того шампанского не пил, говорят никогда. Употреблял редко, но только крепкие спиртные напитки, – продолжал капитан доклад-размышление.

– Кролики яду в отместку за опыты подсыпали. Или индивидуальная непереносимость организмом шампанского, – заметил один из оперов.

– Пил бы наш «Новый Свет» – выжил бы, – отреагировал капитан.

– Да нет, сначала выжрал пару литров палёной водяры, заполировал шампусиком, десертом закусил. А вскрытие показало – печенюшкой отравился, – прокомментировал ещё один юморист.

Все дружно рассмеялись.

– Зря смеётесь, работнички. Возможно, два дня назад вы упустили преступницу, которая отправила на тот свет своего мужа и довольно примитивно инсценировала своё утопление, а вы скушали, – подполковник обвёл аудиторию тяжёлым взглядом. – Потеряно время, и теперь, если она умная и хорошо подготовилась, найти её будет трудно. Надо было ответственно отнестись к инциденту, прочесать дорогу, окрестности, опросить водителей маршрутных такси. Возможно, кто-то видел её на автостанции. Девушку с такой замечательной внешностью, – полковник взял со стола паспорт на имя Марины Ковалевской, – обязательно должны были заметить. А вы? Что было сделано?

– Мы окрестности прочесали, водолазов привлекали. С рыбаками беседовали. Шторм тогда только начинался, а после два дня так колбасило, что тело вполне могло о скалы разбиться и на дно опуститься.

– Ну да, могло. Если вообще оно было, это тело! Теперь только можем гадать, как о лохнесском чудовище – то ли было, то ли нет! Чего уж теперь, раз лоханулись, работнички! – раздраженно заключил подполковник. – А свидетели ваши здесь ещё, не уехали?

– Должны быть здесь. Они сказали, что на всё лето приехали.

– Вызови на завтра, я сам побеседую с ними. Может, это вовсе не свидетели, а сообщники. Хотя зачем завтра? Бери машину, привези мне их сейчас же! Сообщники нашего приглашения долго дожидаться не будут. Что-то мне странным показалось в этой истории. Да, вот что, они все москвичи и ещё, вам часто приходилось видеть отдыхающих, которые ходят на пляж с паспортами?

– У нас, в принципе, приграничная территория. Сами же можем любого попросить предъявить документ, – возразил капитан.

– Правильно, капитан, – в принципе. У пьяного или подозрительного – вечером или когда у нас есть ориентировка, но не у девушки на пляже. Верно? И всё-таки с утоплением вполне могла быть примитивная инсценировка, а вы повелись. Да, наплужили вы, дорогие коллеги!

Ливень так же неожиданно прекратился, как и начался. Сергей с Иваном выходили со двора, когда к воротам подъехала милицейская «девятка».

– Кажется, старые знакомые – по наши души, – тихо бросил Сергей.

– Может, им стало известно, что телефон у тебя? – встревожился Иван. – Что будем делать?

– Ничего у меня нет. И не было никогда, понял? А обыскивать права не имеют, – уверенно ответил Сергей.

Автомобиль остановился. Из него вышел знакомый по прошлой встрече оперативник, дружелюбно протянул руку:

– Добрый день, ребята. Вас не затруднит проехать в отделение? Кое-что необходимо уточнить, – подчёркнуто вежливо предложил он.

– Вообще-то, у нас другие планы, – резко ответил Сергей.

– Были. Но, если это так уж необходимо, проедем. Если ненадолго. Да, Серёжа? – и, не дожидаясь согласия брата, Иван открыл дверцу и юркнул в автомобиль.

– Конечно, ненадолго. Пару моментов уточним – и вы свободны, – на голубом глазу, солгал опер.

Сергей молча обошёл машину и сел с другой стороны, демонстративно отвернувшись к окну.

– Ну, вот и хорошо. Поехали, – скомандовал оперативник водителю и сел впереди.

Автомобиль рванул с места. Через несколько минут все трое были в кабинете у начальника милиции.

«Ненадолго» продлилось ровно пять часов. Братьев развели по разным кабинетам и опрашивали с чувством, с толком, с расстановкой начальник милиции и два его заместителя, по ходу отдыхая и меняясь подопечными. Но, не давая ребятам и минуты расслабиться. Братьям пришлось напрячься и вспомнить всю свою жизнь – с ретроспективой вплоть до ясельного возраста. Их проверяли, пытаясь подловить на обмане, и даже использовали так называемый полиграф – детектор лжи, задавая одни и те же вопросы, касающиеся Марины Ковалевской, всякий раз в новом контексте. Ребята скоро поняли, что их подозревают в содействии преступлению и это обоих бесило. Братья зашли в райотдел свежими и бодрыми, а вышли, ближе к вечеру, как выжатые лимоны. Сил не было даже на общение друг с другом. Они молча закурили на крыльце райотдела и не спеша побрели в сторону набережной. Небо опять затянуло грозовыми тучами.

– Ты понял, Серёжа, они думают, что эта Марина Ковалевская жива! – после длительной паузы произнёс Иван.

– Они думают, а я уверен. Точно жива! Проснулись искать, да поздно. Она уже далеко. Менты предполагают, что леди своего любимого замочила.

– Слушай, всего полдня в милиции, а уже нахватался – «замочила»! Просто девушка угостила мужа бокалом шампанского.

Братья немного помолчали, направляясь по кипарисовой аллее к набережной. К вечеру на аллее стало оживлённее, из многочисленных открытых кафе доносилась разноголосая музыка.

– Знаешь, – продолжил Сергей, и глаза его оживлённо заблестели, – есть мыслишка! Можно попробовать самим поискать эту Марину Ковалевскую. Разозлила она меня окончательно. Я думал, девчонка утонула, практически сон потерял, а она муженька замочила, нас, как последних лохов, развела и где-то развлекается! Мусора не найдут… Да и кто искать будет? Кто оплатит? Кому это надо – париться бесплатно? Ты помнишь, у американского миллиардера Джефри Холлахана сын утонул в Германии? Так папашка его такое шоу замутил – целый месяц работу полиции отражали в горячих новостях – в прямом эфире, в Сети. Вот это я понимаю! Парня добрая половина Европы искала, папа оплачивал все движения. Через месяц нашли утопленничка и восстановили каждый его шаг, даже дорогой для папашиной памяти ботинок на берегу Рейна отыскали! Вот это, я понимаю, заказчик! А тут, как мы узнали, муженька червь точит, свекровь с инфарктом микарда – вот такой рубец! – в реанимации, небось, лежит. Так что поиском леди, кроме меня, заняться некому. А у меня, правда, руки чешутся её поймать!

– Поймаешь – и что? – пытаясь выглядеть равнодушным, поинтересовался Иван.

– А меня, видишь ли, оченно интересует, что человек чувствует, когда отправляет ближнего на тот свет. И каково ему живётся после содеянного. Пообщаться охота. По душам, понимаешь ли…

– А как искать собираешься?

– Для начала смотаюсь в Москву, пройдусь по списку абонентов. Может, чего и прояснится.

– А я, что, здесь один останусь – тучи разгонять? Блин, вытащил меня, а теперь бросаешь.

– Братан, я тебя не бросаю, а оставляю на три дня, не плачь. Давай по чебуреку с сыром – и я погнал, пока маршрутки ходят. На последний поезд должен по-любому успеть, утром буду на месте.

Братья остановились у окна дешёвого кафе, торговавшего горячими чебуреками на вынос.

Сладко выспавшись под стук колёс на верхней полке купейного вагона, Сергей вышел на перрон родного города. Несмотря на короткое пребывание на крымском побережье, его крепкое красивое тело успело покрыться бронзовым загаром и выигрышно выделялось в утренней толпе заспанных пассажиров с бледными помятыми лицами. Он решил пройтись от метро до дома пешком, упорядочить мысли, продумать свои дальнейшие действия. Вчера Сергей созвонился с подругой детства, и та пообещала ему распечатать все номера телефонов, по которым пропавшая Марина Ковалевская общалась в последнее время.

– Значит, решил поиграть в Джеймса Бонда?

Лена с интересом смотрела на школьного друга, слушая его историю с утопленницей, время от времени выуживала из пакета чипсы и с аппетитом хрустела ими. Они сидели на скамье в сквере, неподалеку от её офиса.

– Обижаешь. Неужели я похож на ограниченного Бонда? Если поиграть – то в Шерлока Холмса. Я тоже, как он, независим и свободен. И он занимался расследованиями вовсе не по долгу службы, а из собственного интереса, призывая к диалектически тонкому эстетическому анализу. Меня, как и Холмса, ведёт личный интерес и поиск интеллектуальных радостей. Кроме того, расследование двойного преступления даёт мне возможность блеснуть своими умственными способностями. Слушай, как ты ешь эту дрянь? Сергей брезгливо покосился на пакет и запустил в него руку.

– Ой, Серёжа, любишь ты умничать! Только меня не сдай, если что. Можно подумать, ты эту дрянь не ешь! Лена протянула ему два листа с распечаткой звонков абонента с четырьмя восьмёрками.

– Лен, под пытками не сдам, отвечаю, – заверил Сергей. – А чипсы твои съел, преодолевая отвращение, дабы разделить с тобой единое пространство. Есть такой приём, знаешь, когда хочешь к человеку подкатиться, ну, чтобы, типа, он тебе помог. Закуриваешь, когда в принципе вообще не куришь, или ешь какую-нибудь бурду вроде этой.

– Ладно, считай у тебя получилось. Только лучше бы ты меня сам угостил. И обзаведись лупой. А то какой ты Шерлок Холмс без лупы?

– Лен, я думаю: какой я Шерлок Холмс без Ватсона? Будешь моим доктором Ватсоном?

– Так я уже, а ты и не заметил. Эх ты, психолог! Кому будем звонить первому?

– Молодец, Ленка! Я тебя люблю.

– Правда? – тут же отреагировала радостно Лена.

– Лен, я тебя люблю, как сестру. Поняла?

– Поняла, брат! Чего же тут не понять?

– Давай посмотрим, с кого начать. Сергей задумался, изучая длинный список номеров. Лена придвинулась ближе, достала из сумочки красный карандаш для губ, взяла второй лист и точками быстро отметила наиболее часто повторяющийся номер.

– Может, с него и начнём? – уверенно спросила она. – Вставь эту карточку в свой телефон. Я её использую очень редко. Если что, можно и выбросить потом. Если ответит дама – я спрошу, где можно найти Марину. Типа, не могу дозвониться, срочно нужна по очень важному делу. Откуда знаю номер? Маринка сама дала. Когда – не помню. Слово за слово – какую-то информацию и получим. Если мужчина – сам говорить будешь. Идёт?

– Не идёт, – категорически ответил Сергей. – Затянется твоя дама – и слова не скажет. И что дальше? Женщина любую особь женского пола воспринимает как потенциальную соперницу и сразу напрягается. Наоборот, если мужской голос – тебе говорить, а с женщиной я буду общаться. Хотя, в принципе, мне хоть с женщиной, хоть с мужчиной, лишь бы человек в адеквате был.

– Ладно, убедил. Давай определимся: что нам нужно узнать, о чём спрашивать?

– А что, если нам, Леночка, пойти ва-банк? Я скажу, что у меня случайно оказалась трубка, соответственно с номерами телефонов. Вот и звоню – узнать: кто владелец, кому вернуть?

– Тупо. Как она у тебя оказалась?

– Согласен, тупо. Но, как сказал Геббельс, ложь должна быть чудовищной, чтобы в неё поверили. А люди склонны верить в самые нелепые вещи. Только представь, как отреагирует сообщник, если он есть! Может запросто спалиться, да я по интонации уже кое-что смогу понять. Или чел не при делах, или в чём-то замешан. Думаю, что все из этого списка знали, что у девушки недавно муж ласты склеил. Предполагаю, что некоторые догадывались, кто помог ему это сделать. Очень близкие могли знать об её путешествии, и только один был точно осведомлён, чем это путешествие для неё закончится!

– Молодец! Но думаю, если бы я была на месте этой барышни, то никакому сообщнику не доверилась бы. Я бы действовала в одиночку. Кстати, об этом говорит и оставленный ею телефон. Она абсолютно не боялась, что какой-нибудь умник типа тебя начнёт копать её связи и в конце концов докопается до сообщника. А почему не боялась? Потому что сообщника не было!

Лена победоносно посмотрела на друга.

– Не факт. Конечно, оставить трубку было рискованно с её стороны, но не оставить нельзя было. Тогда версия утопления могла сразу оказаться под сомнением. Скорее всего, она ограничилась тем, что удалила компрометирующие звонки и некоторые номера. Она знала, что засвеченная в милиции трубка ей уже не послужит, если даже заменить карточку: службы по пину смогут определить, где она находится. Сообразительная девица была уверена, что милиция не будет возиться с телефоном утопленницы: нет человека – нет и проблем. В лучшем случае передадут родителям. Да, вот ещё, давай сверимся. В твоём списке должны быть номера, которых нет в телефонной книжке в трубке.

– Давай проверим. Вот один номерок интересный, набери! Он всего несколько дней работал. Номер заграничный, мальтийский. Три дня подряд работал. Ну очень интенсивно переговоры шли!

– Ага, а потом девушка «утонула».

Сергей набрал номер с телефона Ковалевской. Сначала вызов пошёл, но потом номер оказался вне зоны действия. Сергей попытался ещё несколько раз набрать этот номер, но безуспешно.

Он задумчиво посмотрел на подругу:

– Да, мой Ватсон, похоже, мы на пороге великих открытий! Даже не верится, что так просто. И куда наши менты смотрели? Неужели нельзя было после смерти мужа прослушать её разговоры?

– А может, и прослушивали – тебе не доложили. Если хочешь моего совета, Холмс, я бы сейчас всю информацию с трубы перекачала на свою, методом тыка вычислила бы родителей и вернула им вещь дочкину. А заодно бы увидела их лица, горем убитые. Или не убитые. Отсюда бы и плясала. После этой встречи ты можешь сразу разобраться: или ты идёшь на поводу у своих болезненных фантазий, потому как на крымском солнце перегрелся, или же ты на верном пути. И, если хочешь, занимайся дальше поиском девицы, а я тебе, чем смогу, помогу. Мне самой стало интересно.

– О’кей, подруга! Давай позвоним вот по этому номеру, для начала.

С помощью первого абонента им сразу же удалось выяснить, что Сергею и так было известно, – трубка принадлежит Марине Ковалевской. Общительная подруга, казалось, ничего не знала о последних событиях в жизни Марины. Она сообщила и адрес, по которому они могут вернуть трубку. Доморощенные сыщики решили продолжить свою деятельность. Покружив с полчаса в каменных лабиринтах искомого района, обнаружили дом, в котором жила Ковалевская с матерью – Верой Сергеевной. Так по крайней мере сказала им девушка, которая назвалась школьной подругой и которая не виделась с одноклассницей со дня её свадьбы.

Парадная дверь была закрыта на кодовый замок. Сергей отошёл немного и внимательно посмотрел на цифры. Потом уверенно нажал на четыре кнопки и потянул дверь на себя. Она открылась.

Лена удивлённо спросила:

– Ты что, знал код?

– Нет, конечно, – довольно улыбнулся Сергей.

– Как же ты догадался, какие цифры набрать?

– Элементарно, Ватсон. Те, что больше других блестят, то есть стёрты от частых прикосновений, те и набирай.

– Да, действительно просто. А бдительные жильцы должны были бы почаще менять код!

Взметнувшись наперегонки на третий этаж, они остановились перед дверью. Коротко нажав на звонок, постояли, прислушиваясь к ожидаемым шагам за дверью. Нажали более требовательно и длинно во второй раз и снова замерли в ожидании, глядя друг на друга. Внезапно дверь распахнулась, и они увидели пожилую полную женщину с невыразительным круглым лицом в очках. Из-за толстых стёкол на непрошеных гостей подозрительно и неприветливо, смотрели выцветшие, водянистые глазки. Русые с проседью волосы были гладко зачёсаны наверх, открывая узкий выпуклый лоб. Тонкие губы сердито сжаты в нитку.

Женщина отрывисто спросила:

– Что надо?

Визитёры замерли в растерянности. У Сергея промелькнула мысль: «Какой же это умник отморозил – хочешь увидеть, как будет выглядеть твоя девушка в будущем, – посмотри на её мать?»

Лена нашлась, опередив Сергея:

– Здравствуйте! Мы телефон нашли, и выяснилось, что он принадлежит Марине Ковалевской.

Женщина, недовольно буркнув: «Здрасьте», с невозмутимым видом протянула квадратную, не женскую ладонь за ожидаемой трубкой. Серёжа с Леной переглянулись недоумённо.

Сергей уточнил:

– Мы не ошиблись адресом? Здесь живёт Марина Ковалевская?

– Адресом не ошиблись. Но уже не живёт. Утонула она на море, – ровно, без эмоций ответила женщина.

Голос вполне соответствовал внешности его обладательницы – низкий и грубый.

– А вы кто, мать Марины? – поинтересовалась Лена, не обращая внимания на явную неприветливость женщины.

– Нет, меня наняли присматривать за матерью. А что за ней присматривать? Как сообщили, что дочь утонула, с тех пор лежит в своей комнате, уставилась в одну точку и ни на кого не реагирует. Лежит, как мумия, и не шевелится. А телефон давайте, передам.

Сергею ничего не оставалось, как положить трубку в ладонь смотрительницы.

– Вы передайте обязательно, не забудьте! – как можно приветливее сказал он.

– Угу, – буркнула женщина и, не прощаясь, захлопнула перед ними дверь.

– Ну? Что скажешь, Холмс? Что мы имеем? – нетерпеливо спросила Лена, когда вышли из подъезда.

– Пока нас имеют… Больше ничего не могу сказать. Или в спальне на самом деле лежит полуживая, ничего не соображающая от потрясения мумия, или перед нами разыгрывают роли отлично продуманного сценария. Посмотреть бы мне на эту Веру Сергеевну!

– Но ты видел, как эта Церберша встала на дороге и даже не пригласила нас войти?

– А с какого перепугу она будет приглашать случайных людей в чужую квартиру? И мы не являемся близкими Веры Сергеевны. Я бы тоже не пригласил. Хорошо, дверь открыла. Могла отморозиться. Зачем ей лишняя головная боль? Её наняли для выполнения определённой работы и не более. К двери она подошла исключительно из собственного любопытства и благодаря скуке. Я бы не хотел оказаться на её месте – делить пространство с мумией, сутками изучающей фрагмент стены. Охренеть можно. Но личико! Абсолютно не обезображено интеллектом! Ты что-нибудь подобное видела? Точное ты ей имечко подобрала – Церберша. Когда она дверь открыла, мне вместо «здрасьте» послышалось «гав».

– Да уж. Но что делать дальше? – озабоченно спросила Лена.

– Подумать надо. Давай завтра созвонимся, если что.

– Давай созвонимся. Ну, ты меня хоть проводи, Холмс.

– Братела, ты когда будешь?

– Уже еду, – пообещал Сергей. – Ты ничего не забыл дома? Могу привезти.

– Не забыл – потерял, брата. Приезжай скорей. Не представляешь, какая без тебя тоска.

– Ладно, не плачь. Завтра буду.

Иван действительно истосковался в одиночестве. И даже сходил на рынок, купил овощи и впервые в жизни сам приготовил обед к приезду Сергея. Они сидели за столом, и из глубокой тарелки с варёным молодым картофелем, посыпанным укропом, струился аппетитный аромат. Рядом лежала горкой зелень – молодой лук, чеснок, огурчики.

Сергей был приятно удивлён:

– Ведь можешь, когда хочешь. А дома даже яйца не сваришь, картошку чистить не умеешь.

– Я и не умею. Это ж молодая. Я шершавой стороной губки потёр, когда мыл, – кожура и отвалилась. Потом в кастрюлю бросил – и на огонь. Только не знал, когда будет готова. Каждые пять минут вилкой тыкал.

– Да, с картошкой у тебя получилось. Вот если бы яйца варил, долго пришлось бы вилкой тыкать, – заметил Сергей.

После обеда ребята пошли к набережной. Сергей поинтересовался у брата, чем он тут без него занимался.

– А, занимался нафинг дуингом. Плавал, читал или гулял по аллее, наблюдал за народом. Иногда очень интересные персонажи встречались. Ладно, хватит испытывать моё терпение, рассказывай о нашей утопленнице. Удалось узнать что-нибудь?

– Удалось кое-что, да толку мало. Хотелось с её предками познакомиться, побеседовать, да не вышло. Маман её лежит, считай, в коме. Собеседница из неё никакая. А отца и в природе не было. Вернее, биологический, должно быть, определённо был, но в наличии не оказалось.

– Получается, ты зря ездил, а я тут один парился?

– Ну, как тебе сказать? Может, и не зря, – стараясь выглядеть безразличным, произнёс Сергей и следующей фразой ошеломил брата: – Думаю, я бы смог подсказать желающим, естественно не бескорыстно, а за определённую мзду, где сейчас находится наша утопленница.

– О-па! Я всегда говорил: бабло побеждает зло. Только кто тебе заплатит за твою информацию? Менты, что ли? – рассмеялся Иван.

– Надо подумать. На любой товар найдётся купец, говаривала наша бабуся. А товар у нас в кармане. Осталось дело за купцом.

– Слушай, – оживился Иван, – я знаю, кому предложить твой товар. Тёще её, ну, матери мужа отравленного… или как там она зовётся.

– Тёщи – у мужиков. У женщин – свекрухи.

– Вот свекрухе и предложи. Она-то не в коме.

– Не в коме, а после инсульта, что практически одно и то же. Не пускают к ней посторонних. Я Ленку засылал на разведку. Ладно, поживём здесь пару недель, там видно будет.

– Пару недель? – возмутился Иван. – Мы же на всё лето ехали.

– Ехали на всё лето, а приехали на пару недель, Ваня. Так бывает иногда. Ну, ты-то можешь оставаться. А у меня дела образовались. Если всё выгорит – отдыхать будем не здесь, а на Канарах.

– Ага! Или на нарах. Я понял, Серж, какие у тебя дела образовались. Ну и в историю мы вляпались! Отравление, утопление, инсульт и – кома! Что дальше?

– А дальше Ваня, пойдём заплывём. И братья двинулись в сторону моря. Они расположились на центральном пляже. Иван лёг на тёплый песок и с блаженной улыбкой раскинул руки, глядя на облака. Сергей пошёл в воду. Проплыв до конца пирса, резко развернулся и мощным брассом вернулся к берегу. Он выходил из воды, когда проходившая мимо старушка – божий одуванчик, с корзиной пахлавы на продажу, с трудом передвигаясь по песку, как вкопанная остановилась перед его мощным торсом и осуждающе произнесла, глядя на пирсинг его сосков:

– Это ж до чего дошла молодёжь! Взяли моду! И чего только с собой ни сотворят! Поглядите, срам-то какой! – обратилась старуха к отдыхающим, тыча пальцем в «срамника». – И не стыдно тебе?

– Нет, бабушка, не стыдно, – миролюбиво ответил Сергей. – Шли бы вы своей дорогой.

– А ты не командуй! Понаехали и командуют тут! Ты мне скажи, зачем так уродовать-то себя? Ещё бы в нос кольцо вставил, как бык!

Бабулька явно истосковалась за длинное межсезонье по свежей, молодой крови. Голос её истерически взвился, приглашая общественность присоединиться к форуму.

Сергей спокойно ответил:

– Почему же – как бык? Он неторопливо взял полотенце и стал с удовольствием растирать своё натренированное, красивое тело. Бабка не собиралась уходить, а смотрела на парня, злобно прищурившись.

И он продолжил:

– У индианок, например, кольцо в носу означает замужество. А количество колец в ухе мужчины племени хамар соответствует числу его жён. Вот вы, бабуля, дожили до ста лет и думаете, что всех учить можете? Лично я так не думаю.

– Чево? Мне только семь десятков стукнуло. До ста! Поживи с моё! – оскорбилась старуха.

– Семь? Сорри, бабуля! Тогда это кардинально меняет дело. Могу поделиться информацией. Может, ещё пригодится. Это не современной молодёжи выдумки, как вы выразились, а явление, существующее на протяжении всего исторического периода. Ещё в древнем Египте жрицы и родственницы фараонов прокалывали себе пупки. А пирсинг сосков среди цивилизованных наций появился в Древнем Риме. Богатые римские центурионы, телохранители Юлия Цезаря носили колечки в сосках как признак мужества и отваги, а также для поддержания своих коротких накидок. И, кстати, – Сергей слегка понизил тон, доверительно наклонившись к бабке, – знаменитый авангардист принц Альберт, чьё имя носит один из самых популярных сегодня вариантов мужского пирсинга, некогда проколол головку собственного полового члена, чтобы подвязывать его к бедру. Этого требовал фасон его любимых обтягивающих брюк, не монтирующихся с анатомическими особенностями королевской персоны.

Бабка стояла с открытым ртом, пытаясь переварить услышанное. А когда Сергей стал развязывать шнурок на плавках, угрожая продемонстрировать факт, доказывающий, что он является прямым наследником принца Альберта, бабулька метнулась в сторону, плюясь и умело пользуясь ненормативной лексикой.

Иван давился от смеха. Сергей «разочарованно» развёл руками:

– Старый, Ваня, вовсе не означает мудрый. Ненавижу, когда каждая прокоптившая свет старуха суёт нос в мои дела. Как видишь, я научился с ними общаться без потери собственной энергии. Но так было не всегда.

Сергей удовлетворённо растянулся на тёплом песке и прикрыл глаза.

Вечером Сергей включил ноутбук и вошёл на сайт «Одноклассники». У Марины Ковалевской друзей оказалось немного, но одна подруга – Даша с острова Мальты – порадовала своим присутствием. Он потёр руки от удовольствия и отправил ей смайлик.

На следующее утро Серега получил от Даши невинное послание – смешную рожицу. Он «осмелел» и предложил девушке дружбу. Даша не возражала, и теперь Серега на правах новоиспечённого друга мог поинтересоваться у соотечественницы жизнью на Мальте – что там и почём, потому как собирался приехать и нелегально, естественно, подзаработать. В качестве кого? Да хоть кого – он и швец, и жнец, и на дуде игрец. А если серьёзно, то массажист, мастер-татуировщик и вообще мастер-фломастер – золотые руки! Во как! И может исполнить любой каприз, вплоть до брейн-пирсинга. Что за зверь такой – брейн-пирсинг? А это когда дырка в голове.

Да, Даша видела у странных молодых людей колечки на выбритом затылке. Но даже не представляла, что они крепятся не на коже и не ради эстетического удовольствия, а дабы испытать вполне физиологическую радость. Ибо колечко вставляется в просверленное дрелью в черепушке отверстие и давит на затылочную область мозга, в результате чего повышается выброс в кровь так называемых эндогенных наркотиков. Теперь Даше понятно, почему эти чокнутые постоянно улыбались. «А это не вредно для здоровья?» – невинно интересовалась девушка. «Абсолютно не вредно, – пошутил Сергей. Потому как мозг человека – сложнейшая система из ста миллиардов нервных клеток и пятидесяти гормонально активных веществ. Одни отвечают за эмоции, другие – за сердечный ритм, третьи – за сон. А при воздействии колечка усиленная секреция этих веществ может привести, например, к остановке дыхания. Или счастливый кольценосец получит букет гормональных расстройств и жить будет недолго, но весело. И всё-таки находятся безумцы, которые платят по штуке баксов за удовольствие ходить с дыркой в голове! Ну, и почему бы не заработать на таком весёлом предприятии?»

Спустя несколько дней Сергей с Дашей общались как старые знакомые. Даша – девушка замужняя, да к тому же молодая мама. Флиртовать и всякими глупостями заниматься не будет, а помочь соотечественнику – не против. Только не одобряет его работы с дрелью и, предупредила сразу, в этом вопросе помогать не станет. «Ну и ладно, – обрадовался Сергей, – ну и хорошо». Он и сам не одобрял: эка его занесло в своих фантазиях! И где, вообще, эту дрель достать? Не морг же грабить.

3

Полугодом раньше…

Мягкий свет зимнего утра проникал сквозь тонкие шторы в спальню. Марина слышала шум тяжелой струи, падающей из крана, и этот монотонный настойчивый звук выуживал её из глубокого сна, в котором ей хотелось задержаться ещё хоть на мгновенье. Она видела себя девятилетней девочкой, сидящей за фортепиано. Комнату заливал яркий солнечный свет. Пожилая строгая учительница Ингрида Александровна сидела рядом, её пальцы виртуозно пробегали по клавишам, и девочка удивлялась лёгкости и силе, которые таилась в старых, тронутых артритом руках учительницы. Солнечные лучи падали на инструмент, на их пальцы, когда они заиграли Моцарта в четыре руки. Было весело, радостно, и ожидание счастья впереди, уверенность в долгой-долгой удивительно прекрасной жизни наполняли всё её существо…

Марина открыла глаза. В проёме двери стояла мама и выразительно показывала на часы. Девушка сладко потянулась и нехотя вылезла из-под одеяла. Мама уже всё приготовила: наполнила ванну водой с отварами целебных трав, разложила выглаженное бельё на горячую батарею. По дороге в ванную Марина не удержалась и заглянула в кухню, оттуда доносился ароматный запах кофе и её любимых свежеиспеченных рогаликов, сложенных горкой на глубоком блюде.

Вера Сергеевна воспитывала Марину одна. С детского сада у дочери было всё, как у детей в полных семьях, – лето в Крыму у моря, развивающие кружки, танцы и музыкальная школа. Мать, работала бухгалтером, кроме основной работы, умудрялась постоянно находить себе подработку на других предприятиях, вплоть до того, что не брезговала мытьём полов по вечерам в соседних подъездах. Жила ради дочери.

Девочка маму радовала добрым, мягким характером. Марина никогда ничего не требовала, не закатывала истерик в магазине игрушек, росла очень спокойной, часами могла оставаться наедине с собой, и ей не было скучно. На вопрос: «Кем будешь, когда вырастешь?» – отвечала всегда по-разному, в зависимости от того, где побывала с мамой накануне. Если это была поликлиника, Марина выбирала профессию доктора, укладывала на кушетку всех кукол и терпеливо лечила: старательно вливала микстуры в их плотно закрытые пластмассовые рты, бесстрашно делала уколы, уговаривая потерпеть. В такие минуты Вера Сергеевна действительно готова была поверить, что дочь, когда вырастет, станет врачом. Но в следующий раз, вернувшись из парикмахерской, малышка с вдохновением вооружалась ножницами, и все её куклы приобретали новые «модельные» стрижки. Побывав в очередной раз с мамой в универмаге, Марина выкладывала из шкафа всё содержимое и предлагала невидимому покупателю свои наряды.

Музыкальную школу девочка посещала вначале с большим желанием. Но со временем многочасовые занятия стали её утомлять, интерес, особенно к урокам сольфеджио, пропал, и мама поняла, что будущий великий пианист больше в её квартире не проживает. Училась девочка ровно, без особых проблем, легко усваивала гуманитарные предметы, иностранные языки. Но с выбором профессии так и не смогла определиться к окончанию школы. И тогда Вера Сергеевна не пожалела денег на модного психолога. С помощью рисунков, картинок и всевозможных тестов совершенно неожиданно – как для Марины, так и для её мамы выяснилось, что способности девочки кроются в области ветеринарии! Именно здесь её ожидают головокружительный успех, завоевание всех возможных вершин и соответственно – все лавры!

Внушаемая Марина искренне поверила в свои открывшиеся способности, вспомнила, что с детства любила кошек и собак, и начала интенсивно готовиться к поступлению в ветеринарный институт. Легко поступила и с рвением принялась грызть гранит науки. Марина была единственной девушкой, которую приняли в хирургический кружок института под руководством знаменитого профессора Твардовского. После окончания вуза она поступила в академию и работала в биохимической лаборатории института.

Сегодня, как обычно, в семь сорок пять Марина вошла в лабораторию. Переоделась в белый халат и шапочку, распахнула настежь окна, несмотря на зимнюю стужу. Огромная, натужно гудевшая не один десяток лет вытяжка в последнее время только зря поглощала электроэнергию, ни на йоту не очищая воздух в лаборатории клинической биохимии.

Марина налила в пробирку ортотолуидиновую кислоту, добавила сыворотку и поставила на кипящую водяную баню. Через некоторое время едкие пары уксуса стали подниматься и наполнять комнату. Лицо Марины покрылось пунцовыми пятнами, и удушливый кашель подступил к горлу. Она поспешила к открытому окну и стала жадно вдыхать свежий морозный воздух.

Первый приступ отступил. Девушка нетерпеливо посмотрела на часы – ещё десять минут кипеть этой адской смеси. Потом, когда вещество из бледно-жёлтого превратится в насыщенное розовое, Марина нальёт его в кювету из кварцевого стекла и с помощью спектрофотометра сделает замеры. Рассчитает их по формуле и узнает, как у её подопытных животных работают почки, выводится ли мочевая кислота из организма.

В виварии под наблюдением Марины содержались девяносто крыс – три группы по тридцать отборных самцов, которых она ежедневно кормила варёной рыбой, молоком и хлебом, методично подмешивая двум группам яд, вызывающий разрушение печени. Третья, контрольная, – счастливчики! – яд не получала. Через десять дней Марина должна будет сделать очередной забой животных, вынуть печень и отправить на исследования. После этого вторую группу крыс она начнёт подкармливать росторопшей и вести наблюдения, как восстанавливается функция печени, опять же с помощью контрольного забоя животных.

В ночь перед и ночь после забоя Марина не сможет уснуть. Первую ночь она будет морально готовить себя войти в виварий, поймать пинцетом хитрых животных и бросить в пакет с эфиром. Мысленно она будет проделывать это десятки раз, тренируясь перед рабочим днём. Потом самое ужасное – извлечь одурманенную крысу из пакета и, держа в одной руке вялое тело животного, другой перерезать ему горло. Собрать кровь, препарировать тушку…

Марина помнит, как её поразило первое кормление подопечных: когда еда была выложена в кормушки, умные крысы не накинулись на рыбу, как она ожидала, а сбились в одну кучу, как будто посовещались и выбрали «слабое звено» – видимо, самую нежизнеспособную особь, которая, отделившись от стаи, осторожно подошла к кормушке и стала есть. Остальные наблюдали за ней, не двигаясь. Прошло не менее двадцати минут, прежде чем стая убедилась, что их отобедавший друг остался жив, и только после этого остальные подтянулись к кормушке. Так проходило каждое кормление…

Внезапно распахнутая дверь вывела Марину из воспоминаний. В комнату стремительно вошла Алла Евгеньевна – её непосредственная начальница и будущая свекровь.

– Скучаем? – вместо приветствия бросила она девушке на ходу и прошла к большому шкафу, открыв дверцу, осторожно вынула вместительную ёмкость с фенолом и поставила перед Мариной на стол. – Отколи мне двенадцать порций и взвесь, чтобы в каждой было тридцать граммов. Да постарайся это сделать поскорей, – добавила уже на выходе, плотно прикрывая за собой дверь.

Вооружившись колющим инструментом, Марина тут же принялась выполнять поручение, отложив свою основную работу. Методично откалывая кристалл за кристаллом, девушка не замечала, как микроскопические частицы отлетали и прилипали к рукам, шее, лицу… Кожа начала чесаться, покрылась красными пятнами. Марина решила освежиться холодной водой из крана… Фенол, вступив в реакцию с водой, оставил на коже болезненные ожоги в виде мелких ран. И это накануне свадьбы! Марина не смогла сдержать слёз, увидев своё отражение в маленьком мутном зеркальце, закреплённом над старой эмалированной раковиной.

В конце первой половины рабочего дня Алла Евгеньевна заскочила забрать дюжину упаковок фенола со стола Марины, потрепала её одобрительно по щеке, как треплют собачку:

– Да не переживай, – возбуждённо-радостно рассмеялась Алла Евгеньевна, заметив воспалённое лицо и красные от слёз глаза девушки. – Женщины огромные деньги платят в косметических клиниках за феноловый пилинг, а тебе он бесплатно достался! Разве ты не знала, что фенол нужно было растворить на водяной бане? Это же элементарные вещи, – она недоумённо пожала плечами и стремительно вышла из лаборатории.

Вечером, вернувшись домой, Марина закрылась в ванной, сидя на полу, орошала слезами новый, изумрудного цвета кафель и, кстати отметила, что дешевая светло-розовая старая плитка ей нравилась больше. Раньше здесь плакать было теплее. Сколько же Марининых слёз повидала эта потрескавшаяся в уголках плитка! В первый раз она закрылась в ванной комнате и проплакала там несколько часов, а потом, обессиленная, уснула прямо на полу в день, когда впервые узнала, что означают слова преподавателя: «Обеспечить анатомку материалом». Группа студентов – по одну сторону, и маленькая, испуганная, взлохмаченная, случайно пойманная на улице собачонка – по другую… Пёс смотрел глазами-бусинками с любопытством и доверием на молодых человеков в белых халатах. А потом к нему подключили электроды и убили с помощью величайшего изобретения человечества – электричества. Убили, разобрали на органы… Человек, готовившийся лечить и спасать других собак, для начала должен был убить… А потом были слёзы над цыплятами, кроликами… Сначала «братьев меньших» студенты кормили, выхаживали, давали имена, привыкали к ним, а потом травили, убивали, резали, поливали кислотой… А как – иначе? Иначе пока не научились.

Марина услышала, как стукнула входная дверь, – это мама вернулась с работы. Девушка с опухшим от фенола и слёз лицом вышла из своего укрытия. В сумерках прихожей Вера Сергеевна не успела разглядеть дочь, протянула ей полную продуктов сумку, а сама принялась стаскивать сапоги, оживлённо рассказывая о своём удачном походе в мебельный магазин:

– Ты не представляешь, как мне повезло с этим кухонным гарнитуром! Минус десять процентов благодаря новогодним скидкам! К тому же владелец магазина оказался моим старым знакомым ещё по институту. Так он мне ещё десять процентов подарил на твою свадьбу, сказал, что практически по закупочной цене отдаёт мне всю кухню. Ну как не взять, Мариночка? Будете новую жизнь начинать, можно сказать, в новой квартире. Осталось только занавеси и люстру заменить. А ты отчего такая грустная?

Вера Сергеевна прошла в кухню и, взглянув на дочь, ахнула, прижав ладони к своим щекам:

– Что у тебя с лицом?!

Она медленно села на стул, не сводя глаз с дочери и ожидая объяснений.

– Всё нормально. Любимая работа! Разве ты не знаешь?

Девушка отвернулась, не желая продолжать разговор.

– Но утром же всё было хорошо. Что ты делала сегодня? Новый препарат?

– Со мной всё нормально, мама. Вижу цель, иду верным путём. Занимаюсь наукой! – в голосе девушки послышались вызывающие нотки. – Знаешь, я сегодня подумала: наш институт – как Освенцим, и каждая лаборатория – со своим уставом, правилами и привычками, нигде и никто не расскажет, над чем он работает, что исследует и как идет опыт, только все друг другу вежливо улыбаются. Вот и я тебе ничего не расскажу. Да и сама толком не знаю, где, в какой области применят результаты моих великих исследований.

Девушка помолчала, вздохнула глубоко, справляясь с подступившими слезами.

– В последнее время, как только переступаю порог лаборатории, смотрю на облупившийся потолок с голой дранкой, старые гигантских размеров ванны, заваленные пробирками с кровью и реактивами и думаю: «Зачем я здесь?» Промывать пробирки от щелочей, а потом каждую – еще и под дистиллированной водой. И складывать в сушильный шкаф, и вынимать, и раскладывать по местам… Какой же творческий, интересный труд! И всё на мне – и животные, и исследуемые сыворотки, и посуда. А самое важное – мои научные труды: всё описать, все движения, изменения внести в мою ценную тетрадь. И так ежедневно. Входя утром в лабораторию, внушаю себе, что живу и работаю ради науки. Должна всем угодить, уметь вовремя сориентироваться и не дай бог – кому-нибудь дорогу перейти! А через энное количество лет суметь в конце концов защититься… Непременно через взятку, иначе, мамочка, и не надейся получить своё место под солнцем, свой маленький сот в этом огромном, гудящем, наполненном человеческими страстями улье. И если повезёт – дожить до пенсии и спокойно умереть.

Вера Сергеевна растерянно молчала, а Марина судорожно вздохнула и продолжила, отвернувшись к окну:

– Каждый день – одно и то же. Сначала – традиционное лабораторное утреннее чаепитие, затем «любимая работа»… К вечеру вся одежда, кожа, волосы – словом, всё! – пропитывается ЛАБОРАТОРИЕЙ. И ощущение, что я – неотделимая часть этой лаборатории навсегда, до конца дней своих. Такая же маленькая заложница, как мышь в виварии. И однажды, делаю открытие, что близкий человек, коллега, с кем я делилась домашним пирогом, с любовью испечённым тобою, мама, в случае моего успеха готов за утренним чаепитием подсыпать в мою чашку яд, предназначенный для крыс. С этим знанием живу дальше, прихожу утром на работу, улыбаюсь коллеге и снова пью с ним ритуальный чай. А сегодня моя будущая свекровь, мама Славика…

Девушка осеклась. Слёзы уже невозможно было сдерживать, – она разрыдалась.

Мать смотрела на дочь испуганно:

– Неужели и правда всё так ужасно, как ты говоришь? Доченька, это предсвадебный невроз. Что произошло? Что мама Славика?

Вера Сергеевна обняла дочь. Марина не отвечала, захлёбываясь в рыданиях.

– Всё будет хорошо, девочка моя. Ты просто устала.

Вера Сергеевна гладила дочь по голове, дрожащими руками поправляла пряди волос, выбившиеся из её тяжёлой косы цвета спелой пшеницы.

– Действительно, у тебя непростая работа, ты почти не отдыхаешь, скоро свадьба… Это нервы. Но ты же не передумала выходить замуж за Славу? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла Вера Сергеевна.

В её голосе сквозила нескрываемая тревога:

– Мы уже кучу денег потратили, за ресторан заплатили. Алла Евгеньевна столько гостей пригласила! Доченька, если ты сейчас откажешься от свадьбы, ты же знаешь, под угрозой окажется вся твоя карьера! Как ты выражаешься, Алла Евгеньевна нажмёт на клавишу delete – и ты окажешься за бортом. Потом не докажешь никому, что ты одна из лучших и перспективных сотрудниц. А твоя репутация? Для девушки репутация должна быть не менее важна, чем работа, – мать с тревогой смотрела на дочь. – У тебя всё хорошо со Славой? Если ты сейчас всё отменишь, никто не поверит, что это ты передумала, а не он. И это очень плохое начало. Ты навсегда останешься в памяти всех невестой, от которой из-под венца сбежал жених.

– Мама, ну что за бред? Какой венец? Я же не в церковь с ним иду и вообще не знаю, почему сказала «да», когда он сделал мне предложение. Наверное, чтобы не обидеть. Вообще, мне всю жизнь тяжело говорить людям «нет». Почему, мама? Ты можешь мне объяснить?

– Мне тоже тяжело. Я не задумывалась, почему, но мне легче сделать самой, чем просить кого-то, легче сказать «да» в ответ на просьбу, чем отказать. Думаю, это нормально.

– Я раньше тоже так думала. А сейчас не уверена, что это нормально. Сейчас я склоняюсь к тому, что человек должен говорить «да», когда сам хочет сказать именно это слово, а не когда кто-то хочет услышать от него это «да».

– Мариночка, тебе надо успокоиться, отдохнуть. Давай приготовлю тебе отвар для ванны. Ты полежишь – и сразу спать. Сон – лучший лекарь. А утром пойдём к косметологу. У тебя ещё три дня есть – всё заживёт. Ты, моя девочка, будешь самой красивой невестой. Хочешь ещё раз примерить платье? Ты в нём настоящая принцесса!

– Нет, мама, не сейчас. Я пойду спать.

Свадьбу сыграли в модном ресторане города. Хотя со стороны невесты приглашённых было немного, раскошелиться Вере Сергеевне пришлось по полной программе: у Славика, как ни странно, оказалась куча друзей детства, бывших однокурсников, и, конечно, – сотрудники коллектива, в котором Алла Евгеньевна отлабораторила три десятка лет. Будущая тёща не осмелилась корректировать список гостей и молча отстегнула озвученную сумму на свадебное застолье. «Рассчитаюсь. Лишь бы девочка была счастлива», – подумала Вера Сергеевна перед торжеством. Гуляли шумно и весело. Заказной тамада из фирмы не давал гостям скучать, поздравления звучали без перерыва, шампанское лилось рекой. Правда, некоторые из присутствующих решили, что невеста была взята прямо из детского дома, так как микрофон предоставлялся исключительно гостям со стороны жениха. Вернее подругам матери жениха. Вере Сергеевне так и не пришлось сказать напутственные слова дочери и зятю. А затейливые ритуальные шишки, испеченные ею ночью накануне свадьбы, так и остались черстветь на русском подносе под Хохлому.

Мама Славика говорила красиво и долго, но как-то само собой вышло, что в её речи была единственная тема – свекровь и её роль в молодой семье. «Сверхкровь» – так величала она себя и так растолковала несведущим происхождение давно и незаслуженно забытого слова. По её версии, сверхкровь значит «главная в семье», «сверх всех кровей», словом, «королева-мать». Со старта Алла Евгеньевна дала всем понять, кто здесь был, есть и всегда будет главным. Собственно говоря, большая часть гостей и так знала об этом. Представление разыгрывалось для двоих – невестки и свахи.

Под занавес Алла Евгеньевна не выдержала и красиво всплакнула – единственный сынок, кровинушка уходил в примаки. Кто знает, что ему предстоит пережить под чужой крышей? Но под своей оставить тоже не решилась, хотя их со Славой крыша по габаритам была значительно больше. Но Славику будет проще вернуться с чемоданом к маме под крылышко, нежели выставлять не пришедшуюся ко двору невестку, решила Алла Евгеньевна. Про другой, благоприятный, сценарий их жизни ей и думать не хотелось. Алла Евгеньевна была уверена: Марина в жизни её одарённого, выдающегося сына – небольшой досадный эпизод, и не более. Этот брак – ненадолго. Пусть мальчик наберётся опыта, поживёт, глядишь, и прыщи пройдут, мужчиной станет. А найти более подходящую кандидатуру для сына – не вопрос: такие, как её Славик, один на миллион рождаются. А какой красавец! Весь в маму. И к тому же – с тонкой душевной организацией, чувствительный, ранимый. Правда, если обидится или не получит желаемого, может на месяц замкнуться в себе и молчать.

Так и со свадьбой вышло. Пришёл Славик к маме на работу за денежкой, а тут – ЭТА. Глаза как блюдца, пшеничная коса до пояса, голосок бархатный, завораживающий. Мужским особям такие голоса – что пчёлам мёд. Ну, мальчик и попался на крючок. Ходил как невменяемый в ожидании конца рабочего дня, встречал у дверей лаборатории. Её, Аллу Евгеньевну, только в дни зарплаты регулярно встречал, а ЭТУ… Уже через три месяца решил мальчик жениться. Конечно, Алла Евгеньевна сразу поняла, чья это инициатива: «Заарканили, захомутали моего сыночка, ну ладно, надеюсь, ненадолго», – так позитивно мыслила сверхкровь.

Вера Сергеевна была женщиной образованной, однако такого значения слова «свекровь» до сегодняшнего дня не слышала. После свадьбы, закрывшись в своей спальне, достала с полки Толковый словарь Владимира Даля и прочла: «Свекровь, свекра, свекрова, свекровка, свекровья, свекруха – жена свекра, мужнина мать. Свекор – гроза, а свекровь выест глаза». И про старый обычай свекрови слегка ударять плетью невестку на другое утро брака, приговаривая: «Это свекрова гроза, это свекровина гроза, это мужнина гроза». Вера Сергеевна отложила словарь и задумалась: «Да, эта ударит – и рука не дрогнет. Хорошо, что молодые у меня решили жить. Уж я их не обижу». Так образовалась ещё одна новая семья – ячейка общества. Все сказки на этом месте заканчиваются. В жизни всё только начинается с этого момента.

Прошло несколько месяцев, и Марина поняла, что попала в ситуацию, выхода из которой не видела. Молодой муж проводил всё свободное время в развлечении компьютерными играми, навещал маму или зависал с друзьями в саунах и барах, по очереди выгребая наличность из кошельков жены и матери. На работу в течение этого времени он устраивался несколько раз, но нигде не мог продержаться и недели. Слава считал себя непризнанным гением, а во всех окружающих видел завистников и врагов.

Он окончил экономический факультет института, но так и не знал, что такое прибавочная стоимость, и на вопрос дилетанта: «Что лучше – плановая или рыночная экономика?» – ответить затруднялся. После института вдруг решил прослушать несколько модных курсов по психологии. Разобравшись с призванием и объявив себя парапсихологом, он предлагал свои услуги предприятиям: выявление скрытых мотивировок, определение уровня профессиональной пригодности работников. Слава предлагал и очную, и заочную формы тестирования с применением только одному ему известных новаторских технологий. Но успешные предприятия не нуждались в помощи парапсихолога, а у неуспешных не было денег заплатить немотивированно высокий гонорар Славику. Ради малых денег Слава, как Емеля с печи, вставать не торопился. Не очень общительный от природы, иногда он и вовсе замыкался, уходя в свой внутренний мир, демонстрируя Марине свою загадочную личность.

Первое время после свадьбы они встречались иногда с друзьями. Обычно это происходило в недавно открывшихся модных барах. В примитивных местах, как выражался Слава, ему бывать было скучно. Для себя он всегда заказывал экзотические крепкие напитки. С некоторых пор Слава не курил сигареты, дабы иметь возможность отличаться от других, в присутствии публики непременно выкуривал гаванскую сигару ручной работы из цельного высококачественного табака. Совершенно непостижимо, но этот маленький коричневый предмет придавал Славе в собственных глазах ореол элитарности и позволял посматривать на окружающих свысока и не без снисхождения. Покручивая маленькой изящной гильотинкой для сигар, Слава, выбрав удачный момент, небрежно ронял фразу о том, что накануне испытал интеллектуальное наслаждение сродни экстазу, в который раз перечитывая роман Умберто Эко «Маятник Фуко». Всё бы ничего, но это повторялось в разных компаниях и в разное время, однако рассказать о сути произведения Слава наотрез отказывался, ограничиваясь репликой: «Это философская интеллектуальная проза». Ответ звучал с такой интонацией и сопровождался таким взглядом, что задавший вопрос, как минимум, чувствовал себя размером с инфузорию. Марине было стыдно и почему-то вспоминалось из этого же произведения: «Бесплодность его была безграничной».

К семейной жизни и к каким-либо мелким домашним обязанностям Слава был совершенно не готов. Он вёл себя так, словно готовился к высокому посту и уверенно шёл к намеченной цели. Правда, что это за цель и каковы планы Славы, никто из окружающих не знал. Он часто повторял чужие фразы и афоризмы, но никогда не говорил Марине о том, что собирается делать не только в отдалённом будущем, но и в ближайшее время. А на прямые вопросы жены отвечал невпопад, иногда вопросом на вопрос, ставя её в тупик, например: «А тебе известно о единственном бессмертном существе на Земле – медузе Turritortis nutricula? Она умеет возвращаться из взрослой стадии медузы к детской стадии полипа, что делает данное существо потенциально бессмертным». И это звучало так, словно он сам открыл пресловутую медузу и лично проследил за всеми стадиями её развития в тёплых тропических водах, а не прочёл об этом сегодня утром, скучая и убивая время в Интернете. Марина заморачивалась на весь день: «Что он хотел этим сказать? На что намекал?» Когда же пыталась вернуться к разговору, Слава выдавал заготовленный афоризм, совершенно не имеющий отношения к теме. На замечание отчаявшейся жены: «Иногда мне кажется, что ты ненормальный», – с удовольствием отвечал: «Только серые людишки нормальные. Все гении – ненормальны».

С тёщей он не общался вообще, обходя её при встрече, как обходят неудобно выдвинувшийся предмет мебели. Размолвка с ней тем не менее произошла неожиданно.

Однажды он услышал, как Вера Сергеевна сказала на кухне Марине, что молодой и здоровый мужчина, не осуществляющий никакой деятельности, должен хотя бы ежедневно выносить мусор. Славик остановился перед тёщей, смерил её уничтожающим взглядом, медленно раскачиваясь с пяток на носки, и, заложив руки в карманы, произнёс: «Я вам ничего не должен. И вашей дочери – тоже. Если я кому-то должен, то этот человек стоит перед вами. Каждый из нас должен только себе. От рождения и до смерти индивидууму положено совершенствоваться. В единственно таком контексте я приемлю слово „должен“. И мусор выносить – не мой удел». Вера Сергеевна от растерянности не нашлась, что ответить продвинутому зятю, или не захотела усугублять ситуацию. А слабохарактерная Марина отвесила только одно слово мужу – «неблагодарный», но Слава его не понял.

С этого момента их отношения стали резко ухудшаться. Слава принялся методично рассказывать в компаниях анекдоты про тёщу, недвусмысленно поглядывая на жену и театрально вздыхая. Марина в такие моменты думала: «Был бы актёр – получил бы народного». Их семейная жизнь, не успев встретить рассвет, стремительно покатилась к закату.

Пришла весна, а с ней и обострения. Марина готова была отнести заявление о разводе с мужем, но отлично понимала, что ей тут же придётся положить на стол и заявление об увольнении.

Вчера за вечерним «чаепитием» они поздравляли коллегу с днём рождения. Собрались и сотрудники из смежных отделов, был и шеф. И как только возникла пауза, Алла Евгеньевна села на любимого конька. О чём бы ни зашла речь, по какому бы поводу ни собралась компания, в конечном итоге все разговоры сводились к одному – к её гениальному сыну. Только сейчас Марина поняла фразу «свита делает короля». В данном случае роль свиты фанатично исполняла одна Алла Евгеньевна. Но чем дальше, тем больше Славик нуждался в подтверждении своей избранности и гениальности. Нужно было напоминать Марине и её маме, какая честь для них обеих – жить рядом с её сыном. Они должны гордиться, что имеют возможность заботиться о нём, стирать носки неординарному, талантливому, незаурядному человеку, который, придёт время, заявит о себе.

Для подтверждения его гениальности Алла Евгеньевна не пожалела своих сбережений, издала книгу стихов «раннего Святослава», проиллюстрированную его же детскими рисунками. В предисловии упоминалось, что автором этой книги является «ребёнок-индиго». Книга была в солидном твёрдом переплёте, отпечатана на отличной бумаге, сшита на века. Правда, содержание не соответствовало дорогой обложке и вложенным затратам. Алла Евгеньевна даже оформила заявку на свидетельство об интеллектуальной собственности.

«Увидеть бы этого сумасшедшего, который захотел бы присвоить себе авторство!» – думала Марина и удивлялась: сколько энергии таится в материнской любви, сколько сил тратится на бездарные и пустые идеи сына! Сам «индиго» временами искренне верил в свою гениальность, но в последнее время всё чаще напивался изысканными крепкими напитками в барах города и, придя домой, размахивал толстой тяжёлой книгой перед испуганным лицом Марины, называя своё великое поэтическое творение прозаичным словом – «дерьмо». Марина не опровергала, а Славик добивался противоположного. Он хотел услышать хоть однажды похвалу не из материнских уст. Он провоцировал жену, но она молчала, как партизан на допросе.

Ей было стыдно за Славу, что он такой инфантильный, поверхностный, никчемный и в то же время претенциозный, с сумасшедшими амбициями. Стыдно – за себя, что так скоропалительно согласилась стать его женой. Стыдно – за свою маму, которая безропотно их обслуживала, готовила, стирала и к тому же тратила на них свои деньги. И неловко – за свекровь. Марина скоро поняла, что в институте перешёптывались за спиной у Аллы Евгеньевны и крутили пальцем у виска, когда она в очередной раз рассказывала о своём сыне, мягко говоря, вещи, не соответствующие действительности. Никто не осмелился бы конфликтовать с ней в открытую из-за невинной лжи, все понимали: материнская любовь, да ещё после внезапной, безвременной потери заботливого мужа, сделала её слепой в отношении сына. Сын был её ахиллесовой пятой. В остальном она слыла жестокой целеустремлённой железной леди. Не единожды Марина слышала, как коллеги за глаза величали её свекровь не иначе, как Ильзой Кох.

Сегодня, на корпоративной вечеринке, Алла Евгеньевна в очередной раз вслух вспомнила о том счастливом дне, когда появился на свет её мальчик. Как неспроста её муж, не раздумывая, дал сыну имя князя Святослава. Свекровь говорила, бросая укоризненные взгляды в сторону невестки, наблюдая, как Марина опустила голову и прикрыла лицо рукой, словно хотела отгородиться от неё, не желая слушать.

На самом деле с выбором имени для сына всё обстояло иначе. Алла Евгеньевна после замужества долго не могла забеременеть и свою истеричность оправдывала именно этой причиной. Когда же долгожданная беременность таки наступила, её характер испортился ещё больше. Истерики стали ежедневным ритуалом, и Алла превратилась в настоящую фурию. Она изводила мужа капризами и слезами, якобы предчувствуя, что либо с ней, либо с ребёнком обязательно случится что-нибудь ужасное. Девять месяцев тянулись мучительно долго. Когда наконец наступил долгожданный день, муж Аллы Евгеньевны, кадровый военный, находился далеко за городом, на учениях. Ему сообщили, что Алла благополучно разрешилась здоровым мальчиком, и он, коммунист и атеист, повторял по дороге в роддом единственную фразу: «Слава Богу!» А пока ехал, из окна своего служебного автомобиля раз пятнадцать прочёл на стенах, заборах и домах: «Слава великому Ленину!», «Слава советскому народу – строителю коммунизма!», «Слава КПСС!», «Слава труду!» и т. д. Так что, входя в роддом, он уже знал, что у него родился сын и имя ему – Слава. Но Алле Евгеньевне была милее другая версия.

Застолье подходило к концу, когда неожиданно взял слово шеф и провозгласил тост за молодые кадры. Не скрывая симпатии, он сказал несколько слов в адрес нового поколения, глядя прямо на Марину. Выпив чарку до дна и садясь на своё место рядом с Аллой Евгеньевной, шеф продолжил доверительно, наклоняясь к ней:

– Заменили нас, везде заменили – и дома, и на рабочем месте. Пора уступать дорожку молодым, а нам – на заслуженный отдых!

До Аллы Евгеньевны не сразу дошёл смысл сказанного. Лишь спустя несколько минут она поняла, что ей только что фактически предложили уйти на пенсию! Конечно, она помнила, сколько ей лет, но и в мыслях не было уходить с работы, так как считала себя вполне молодой и полной сил. А тут… Слова шефа прозвучали как гром среди ясного неба. Некоторое время Алла Евгеньевна не могла прийти в себя.

Дома, кутаясь бессонной ночью в пуховое одеяло, трясясь от нервного озноба, Алла Евгеньевна снова и снова прокручивала в памяти фразу шефа: «Заменили нас везде». Как её, незаменимую, могли заменить? И кто? ЭТА? Она была уверена, что не расстанется с лабораторией, пока дышит. А её мальчик просто вышел на минуточку, вернётся к маме – и всё будет, как прежде. Вышло иначе… Как теперь жить? И для чего? Алла Евгеньевна до утра не сомкнула глаз, а утром, встав с кровати, пошатнулась и, почувствовав головокружение, испугалась за свою жизнь, тут же вызвала «скорую». Когда дрожащей рукой набирала номер телефона шефа, в глазах прыгали чёрные точки. Услыхав же его бодрый баритон, железная Ильзе Кох взяла себя в руки и бодрым, возбуждённым голосом прощебетала в трубку свою просьбу.

– И что же у нас случилось? – едва справляясь с одышкой, спросила пожилая, с утра уже уставшая врач «скорой помощи» и с медицинским саквояжем в руке прошла в спальню Аллы Евгеньевны. Та возлежала на высоких подушках, с печальным взором, но тщательно взбитой причёской. На ней был ярко-красный пеньюар, приобретённый любящим, а ныне покойным мужем в стране, названия которой уже давно не было на карте. Полы пеньюара тоже уже давно не сходились на располневшей фигуре Аллы Евгеньевны, и она надевала его только в случае вызова врача на дом: даже будучи больной в постели, она должна выглядеть королевой, а не прачкой.

– Вчера я пережила большой стресс, – пожаловалась больная.

– Освободите руку, я померю давление, – попросила врач, пододвигая к кровати стул. – Какое ваше рабочее давление?

– Как у космонавта – сто двадцать на восемьдесят.

Воздух с шумом начал выходить. Врач не сводила глаз с тонометра:

– Сегодня, думаю, вы никуда не полетите. Придётся остаться дома, полежать. Сердечко болит?

– Да.

– Так что же случилось? Переволновались?

– У вас есть дети? – вопросом на вопрос ответила больная.

– Да, детки довели? Знакомая история, – печально вздохнула доктор.

– У меня шикарный, просто изумительный сын! – с пафосом произнесла Алла Евгеньевна. – А вот невестка – гарпия! Украла у меня сначала сына, а теперь на моё место метит.

– Ну, что вы! Не надо так думать. У вас у каждой своё место. Вы же мать, а она – жена. Вы тоже в своё время чьего-то сына украли, как вы выразились. Разве нет? – врач мягко улыбнулась.

– Я не это имела в виду, говоря о месте. Она работает вместе со мной. Сидит в лаборатории днём и ночью – деятельность изображает. Но я-то знаю, чем эта тварь на самом деле занимается и как успешно перед шефом ноги раздвигает, что он решил её назначить на моё место– с ненавистью прошипела Алла Евгеньевна.

Лицо её стало некрасивым, и глаза сузились.

Врач отшатнулась от больной, наклонилась над своим саквояжем, разбила две ампулы, набрала в шприц:

– Сейчас сделаю вам укол. Постарайтесь уснуть. Освобождение нужно оформлять?

– Не нужно, я в отпуске.

Перед приходом врача, Алла Евгеньевна позвонила на работу и бодрым голосом попросила у шефа освобождения на недельку-другую. Якобы по семейным обстоятельствам. Шеф скорее из вежливости осведомился, всё ли с ней в порядке, не очень деликатно заметив, что семьи у Аллы Евгеньевны нет. Да, согласилась Алла Евгеньевна, но именно сегодня к ней приезжает близкий друг – и в личной жизни возможны изменения.

Всё это ей пришло в голову спонтанно, потому что уйти на больничный сейчас, в такой переломный момент, – значит, подтвердить шефу, что она действительно устала, постарела, ослабла. Пусть лучше внезапно останутся без неё, столкнутся с проблемами, которые обязательно возникнут в связи с её отсутствием, а не возникнут – их легко можно организовать. И тогда все прочувствуют, что она необходима институту как воздух. А слух о появившемся претенденте на её руку и сердце поможет хоть на время помолодеть в глазах других и выглядеть востребованной! Пройдёт неделька-другая – глядишь, и шеф забудет о своей мысли. Или вообще извинится и будет уверять, что погорячился. Так грезила Алла Евгеньевна, проваливаясь в нездоровый, тяжёлый сон после укола дибазола с платифелином.

После полудня она проснулась разбитая, распираемая противоречиями. Странное состояние неопределённости угнетало. Её темперамент требовал действия, а что делать, было непонятно. Лежать не хотелось, идти некуда… Алла Евгеньевна вдруг поняла, что на самом деле абсолютно одинока. До сегодняшнего дня она не замечала своего одиночества. Даже когда Славик после свадьбы ушёл к ЭТОЙ, она не почувствовала особых перемен. Мальчик ежедневно заходил к маме, в основном из-за нужды в деньгах, иногда оставался на день-другой, расплачиваясь даже не вниманием, а просто своим присутствием, – лежал в наушниках на диване или торчал в Интернете. Она же продолжала о нём думать и волноваться, жила его проблемами. Но теперь вдруг ясно осознала, что, умри она сейчас на этой пышной кровати в своём красном пеньюаре, её солнышко, кровиночка, сыночек зайдёт и обнаружит мамин труп лишь при условии отсутствия денежных средств в собственном кармане, и не раньше. Ей стало невыносимо горько, одиноко и холодно. Слёзы потекли по её круглым дряблым щекам. Ну уж нет, плакать – не её удел! Необходимо срочно исправлять ситуацию. И Алла Евгеньевна стала обдумывать сразу несколько вариантов своего плана, в результате которых её положение могло бы измениться. Кардинально!

4

Поезд дёрнулся и мягко покатил. В купе вошла проводница и взяла у Лики билет. На верхней полке спала, или делала вид, что спала девушка, прикрыв лицо журналом. Проводница тронула её и та без слов моментально отреагировала, протянув свой билет. Напротив открытых дверей в проходе стояла стройная женщина средних лет, одетая в лёгкую тунику и джинсы и смотрела в окно. Город давно остался позади, и за окном не было ничего, кроме скучного пейзажа – выжженного солнцем поля, когда женщина вошла в купе и поздоровалась. Ей ответила Лика, девушка наверху спала, отвернувшись к стенке. После традиционных вопросов, кто куда едет, Ликина попутчица Нина из вежливости поинтересовалась: где девушка отдыхала. Лика с восторгом отозвалась о Судаке, в котором побывала впервые. Нина поддержала её:

– Да, это место Сергей Елпатьевский однажды описал в «Крымских очерках»: «От тишины и спокойствия, от ласкового моря, от бархатистого песка и зелени виноградных полей, от простора шири и дали – слагается настроение приятности и мягкости Судака, которое манит к нему людей, делает верных друзей из раз побывавших гостей».

– Не читала, – смутилась Лика.

– Не смущайтесь, мало кто сегодня знает его. А Судак во все времена был любим писателями и художниками. Это одно из самых красивых мест Крыма, ну, конечно, не сам городок, впечатляют природа, дорога и цветные бухты между Судаком и Новым Светом, с их чистой водой и можжевеловыми рощами. Надеюсь, вы побывали на тропе Голицына, которую построили в скалах к приезду Николая II в 1912 году?

– Да, это одно из самых сильных впечатлений, – подтвердила Лика.

– Верю, а когда Николай II, прошёл впервые этой тропой вдоль моря, то за обедом в восхищении признался князю: «Я как будто увидел жизнь в новом свете!» Это после его визита посёлок Парадиз переименовали в Новый Свет.

– Правда? А я не знала. А вы, наверное, писатель или учитель? – спросила Лика.

– Журналистка и ещё романы пишу. Если хочешь, подарю тебе свой новый сборник, когда приедем.

– Спасибо! Хочу, конечно.

Постепенно их сдержанная беседа перешла в искренний и откровенный разговор. Лика неожиданно для себя начала рассказывать о вчерашнем происшествии на крепости и свою историю с экстрасенсом, его предсказанием. Ей хотелось поделиться своими душевными муками и услышать мнение Нины: как бы она повела себя на её месте, зная о предсказании? Девушка с первой минуты прониклась доверием к случайной взрослой попутчице. Нина внимательно, не перебивая, выслушала девушку.

– Знаешь, Лика, мне тоже приходилось встречаться с экстрасенсами. Бывали среди них и шарлатаны, конечно, не без способностей, но использовали свой дар ради наживы, бессовестно обманывая людей, спекулируя на их чувствах. Были и действительно уникальные люди с неординарными способностями. Такие не забываются. Я тоже слышала в свой адрес какие-то предсказания, иногда они сбывались, но никогда не руководствовалась ими. Делай, девочка, выбор сердцем, оно тебя не обманет, – вот мой совет. Если рассчитываешь, взвешиваешь – это бизнес, к любви отношения не имеет. Жаль, что вы встретились в последний вечер. Сейчас ты можешь романтизировать, поэтизировать его сколько угодно, – мы, женщины это любим. А встретишь его завтра на улице или в кафе, услышишь, как он говорит, пьёт, жуёт, смеётся, смотрит… И тут несколько вариантов: ты или разочаруешься, или рассмеёшься своим вчерашним романтическим мыслям, поймёшь, что он серый и скучный и кроме своего джемпера предложить тебе ему нечего. А может, очаруешься ещё больше и влюбишься. Поэтому надо общаться, чтобы узнать человека, а не убегать от него. Да, а когда у тебя следующий отпуск? – хитро прищурилась Нина.

– Через год, думаю – осенью или весной. Летом вряд ли отпустят второй раз. А что?

– Если парень тебя за год не разыщет, можешь снова вернуться на крепость. Вероятность встречи велика.

– Как же он меня разыщет? – недоверчиво спросила Лика. – Кроме моего имени у него ничего нет, даже номера телефона.

– Легко. Ты села в конкретное такси в определённый день и час, о котором ему точно известно. Это первая дверь, которую он может открыть и узнать твой номер телефона и адрес, где ты жила. Ты же вызывала такси, и тебя везли по адресу, между прочим, в его джемпере. Если в таксопарке откажутся, а я не вижу причины для отказа, ну, допустим, злые они, недобрые – не захотят озвучить твой телефон, он может прийти на улицу… Как ты сказала? Виноградарей? Под предлогом забрать свою вещь, и вот там-то хозяева выложат ему всё, что знают о тебе, да ещё адресок подскажут.

– Нет, адреса они не знают. А номер точно должен был остаться, я им несколько раз звонила, когда заказывала гостиницу. И с домашнего телефона, да и с мобильного уже в Судаке. Только, – Лика потупилась, – есть одно но, – вещь свою забрать у него не получится, я не смогла с ней расстаться.

И как бы оправдываясь перед Ниной, добавила:

– Он же сам сказал, что я могу взять себе на память, вот я и взяла. Мне показалось: если я джемпер возьму, то останется своеобразная связь с ним через его вещь. Я всю ночь не спала, о нём думала. А джемпер рядом с подушкой положила, от него такой приятный запах исходил – его запах. Понимаете?

– Чего же тут не понять? Понимаю. Попалась птичка, – улыбнулась Нина. – Ну, забрала – и хорошо. При случае вернёшь или будете по очереди носить. Кстати говоря, запах при выборе партнёра имеет одну из главных ролей, если не первую! Это у нас ещё с первобытных времён: мы на подсознательном уровне выбираем себе пару по запаху, как животные. Да я и по себе знаю: будь он семи пядей во лбу, красавец из красавцев и умник, но если мне не понравилось, как он пахнет, – не мой человек, и общаться с ним будет трудно. Сейчас, правда, нам стало сложнее уловить натуральный запах друг друга, все пользуются парфюмом, дезодорантами. Так что самый лучший способ узнать друга – пойти в горы денька на три. Вот где весь лоск спадает, мы поутру в палатке просыпаемся такие натуральные. И запах пота всегда разный от одного и того же человека. Если парень в сильном испуге будет убегать от врагов – запах его футболки будет резко отличаться от той, в которой он обнимал свою любимую. Так что делаем вывод первый: если ты всю ночь, как утверждаешь сама, лежала без сна и грезила о незнакомце, чей джемпер источал приятный для тебя запах, это означает лишь одно: у хозяина джемпера большие шансы на тебя. Ну, не буду тебе больше голову морочить, может, твой ясновидец прав, и твоя половинка ждёт тебя совсем в другом месте. Чего мы ещё не обсудили?

– Вроде бы всё. Спасибо Нина, действительно, время покажет. Может быть, пока я еду и здесь нет связи, он уже узнал мой номер и сто раз позвонил?

– Вот именно, всё может быть.

– А вы в командировку удачно съездили?

– Да как сказать, думаю, не очень. Хотела выяснить один вопрос, он оказался непростым. Десять лет назад товарищ моего друга сподобился купить себе домик в Крыму на меже с монастырём. А сегодня у продвинутой настоятельницы женского монастыря обнаружились или поддельные, или настоящие, но ещё одни документы на его дом. И то ли монахиня, то ли третье лицо – кто-то организовал вооружённое вторжение в его дом с угрозами и запугиванием. Маски-шоу со стволами, как в кино, а в это время в доме туристы были с детьми! В общем, всех перепугали, – собственно, этого и добивались. Требовали от него убраться из дома, обещая разделаться с ним, – вплоть до физического устранения. Вроде бы и не такая уж удивительная история, но факт, что в таком некрасивом мероприятии замешан монастырь, удивил.

Приехав на место и выслушав путаный рассказ хозяина дома, я увидела, что дело тёмное. Да, действительно, были и налёты вооруженных бандитов, и запугивания. Но кто за всем этим стоит, у меня не получилось выяснить. Кто виноват, кто прав, разберётся суд, который уже не первый год рассматривает это дело. Пока идут войны местного масштаба. Возможно, прав Алексей, купивший десять лет назад ветхую избу в лесу, территория которой граничит с монастырём, и сегодня вынужден отстаивать свои права на собственность. Но не исключено, что купил дом по поддельным документам, и тогда он, безусловно, дело проиграет. Иначе, почему же так смело ведёт себя настоятельница, радеющая за расширение и восстановление якобы старых границ монастыря? Как у неё могли оказаться ещё одни документы на дом? И главное, почему не сразу, а спустя десять лет?

Я услышала от Алексея много нелестных слов о монахине. Монастырь, по его словам, – сегодня успешный бизнес, к Богу отношение имеет весьма отдалённое. Но, думаю, если бы мне удалось поговорить с настоятельницей, то представляю, что бы услышала об Алексее! К сожалению, с настоятельницей мне встретиться не удалось. В её планы наша встреча не входила. Я поняла, что зря приехала. Но всё же не зря, был один интересный эпизод! Такое и правда, не выдумать! Когда беседовали в доме с Алексеем, открылась дверь, и в дом вошёл босой мужчина лет сорока пяти, в такой старой и потрёпанной тоге, что казалось: она пережила и расцвет, и закат Римской империи. Ветхая ткань в дырах свободно болталась на нём, как на вешалке. Он поздоровался и прошёл в кухню, где на печи в казане у него что-то булькало, вздрагивало и паром вырывалось из-под крышки. Надо отметить, что дом очень старый и очень запущен, и этот мужчина странного вида вполне соответствовал ему, гармонично вписывался в эти сто лет небеленые стены – с трещинами в палец. Весь дом состоял из просторной комнаты, коридора и маленькой кухоньки с печкой. Из кухни можно попасть в недавно пристроенную сауну. Из сауны есть выход во двор, здесь же колодец и небольшой бассейн. Вода в них непрерывно поступает с горы – из целебного источника, вокруг которого монастырь построил свои купели. Народ туда толпами ломится оздоровиться в святых источниках. Так что, сама понимаешь, этот домик – как воспалённый аппендикс в большом монастырском организме и, как говорится, всю обедню им портит.

Из мебели в комнате только сбитые из досок старые кровати да деревянный стол. Ядром дома и его единственной ценностью, на мой взгляд, – большой каменный подвал, который мне любезно показал хозяин. Зал подвала с довольно высокими сводами; на стенах из грубого, необработанного камня – фонари под старину; в центре – большой дубовый стол; вокруг него – стулья с высокими спинками, покрытые овечьими шкурами. Зимой и летом температура в подземелье одинаковая – плюс десять градусов. Вот где можно было вызревать дорогие вина или же устроить филиал соляной шахты для лечения людей с проблемами дыхательных путей. Или же сдавать киношникам для съёмок средневековых фильмов.

Алексей додумался предложить свой дом туристическим фирмам – как объект ныне модного «зелёного» туризма для иностранцев. Дом расположен на пригорке, и его сауна с бассейном на улице как раз находится на уровне монастырской колокольни. Знаешь, Лика, я не смогла пошевелиться, когда сначала тихо, а затем мощно и призывно зазвонили колокола к вечерней молитве, и долго стояла, зачарованная звуками. Я почувствовала, как раскачивает, очищает моё тело колокольный звон, настраивает, словно арфу. Невероятные, скажу тебе, ощущения! В таком месте сауны уж точно ни у кого нет! Вот это чистка и души, и тела! Увидев всё это, я поняла, за что так отчаянно рубятся Алексей и монашка. Алексей принимал в своём неказистом домишке богатых итальянцев, которые видели уже всё, а здесь охотились на вальдшнепов, парились в сауне и валялись с доступными девочками на грубых старых кроватях. Им жизненно необходимо после пребывания в технократическом мире, полного роскоши и постоянной борьбы за неё, ощутить себя снова первобытными людьми, восстановить свою шкуру и вернуться обновлёнными домой, заодно и порадоваться впервые в своей так замечательно обеспеченной жизни простым вещам – горячей ванне и возможности сходить на унитаз. Такой отдых – встряска, действительно в моде и дорогого стоит. Здесь же итальянские охотники, подстрелив несколько десятков вальдшнепов, компенсируют потраченные деньги на путешествия, так как перья этой птички ценятся высоко – используются художниками в живописи для прочерчивания мельчайших деталей.

«Какое странное соседство – резвящиеся иностранцы с девками в сауне и женский монастырь», – подумала вчера я. Да, понять настоятельницу монастыря можно. А тем временем гость Алексея разливал по тарелкам хаш. И объявил, что пока я не отведаю его произведения, никуда не уеду. Алексей недовольно поморщился: опять это блюдо! Ну, сколько же можно! «Ещё месяц потерпи», – без эмоций ответил ему странный постоялец. Да, он показался мне странным, закрытым, надломившимся и явно много пережившим. Знаешь, Лика, всегда помню свои мысли при первой встрече с незнакомыми людьми. Как правило, они верны. И не думаю, что это моя заслуга и так происходит только у меня. Предполагаю: когда в моей голове отсутствует информация о новом человеке, включается интуиция – и говорит верно. А вчера у меня было двойственное ощущение: потрепанный вид мужчины говорил о простой, незамысловатой жизни, но лохмотьями не замаскировать чувства собственного достоинства, умного проникновенного взгляда, сдержанной, правильной речи. И главное – от него сквозило неким презрением ко всему мирскому, чего он уже давно наелся, напился, пресытился, разочаровался и от всего устал.

Алексей представил друга – его звали Андреем. Мы уселись за маленький столик на кухне. Кроме хаша на ужин был отварной картофель и тарелка с домашними соленьями. Андрей молча, сосредоточенно поел и так же молча вышел из дома. Заметив мой немой вопрос, Алексей пояснил, что Андрей живёт в сарае. Сюда приходит только еду сварить и поесть. Это традиционный хаш: в нём содержится желатин, входящий в состав хрящей, это своеобразный витамин – глюкозамин и коллаген, необходимый для связок и суставов. Андрею свои суставы и прочие детали организма ещё долго восстанавливать. Приезжает он сюда который год на месяц, а то и на два. Почти всё время проводит в уединении – то ли молится, то ли медитирует, спит на шкурах. В баньке парится, колокола слушает, бродит босиком по лесу. Утверждает, что лучшего места на земле не найти! Неглупые люди выбрали его в девятнадцатом веке для постройки монастыря – на склоне горы, вблизи нескольких целебных источников, в окружении густого леса.

До аварии Андрей владел крупным бизнесом, много чего имел, путешествовал, слыл заядлым байкером, в гараже у него было несколько дорогих мотоциклов. Но после аварии, вернее, после того, как собрали его по частям, почти всё нажитое раздал, мотоциклы раздарил, от прошлого образа жизни отказался. Приобрёл страусиную ферму. Стал замкнутым, в общем, другим человеком. Ну, и понятно – инвалид. Это сейчас он уже прилично выглядит, занимается собой, над здоровьем трудится. Когда оно есть, никто же не ценит, а теперь за него бороться надо. Босиком ходит круглый год, зимой по снегу – тоже босиком, обливается ледяной водой, медитирует.

А произошла с ним такая история. В Львовском музее в королевском зале имеется так называемый Трон Сатаны. Это очень тонкая графическая работа. Кресло, как кубик Рубика, состоит из множества мелких деталей, которые, соединяясь между собой, превращаются в мистические образы. Они меняются в зависимости от угла зрения. Если человек садится в кресло, то прямо над головой у него окажется хвост дракона. Но тому, кто станет напротив сидящего в кресле, будет казаться, будто у человека в кресле вырастают рога. Чем дальше отойдёшь от кресла, тем выше будут рога. А если пристально смотреть на хвост дракона с расстояния нескольких шагов, то можно перепугаться: постепенно вырисовываются черты Дьявола – глаза, рот, нос, уши… Особенно жутко всё это выглядит ночью. Ходят байки, что сотрудники музея один раз все-таки поэкспериментировали: в полнолуние поставили с обеих сторон кресла зажжённые свечи и начали всматриваться в очертания кресла с разных сторон. И в рисунке резьбы по дереву они видели то морду козла, то собачью пасть, то драконью голову… Все ломали головы: что бы это значило? Но когда в кресле появился призрак-фантом, эксперименты быстро прекратили и теперь стараются близко к нему не подходить. Да и посетителям не советуют.

Так вот, будучи в командировке в этом городе и услыхав про кресло и про то, что садиться в него нельзя, Андрей решил посидеть в нём непременно. Самоуверенный атеист: «Почему нельзя? А я хочу – и сяду. Вам слабо, а мне нет!» Сотрудники музея, естественно, не одобрили его поступок. Андрей не нуждался ни в чьём одобрении – шагнул к креслу, с улыбочкой продемонстрировал окружающим своё превосходство то ли над хозяином кресла, то ли над предрассудками человеческими и уселся на чужое место. Посидел, сфотографировался в кресле, потом спокойно вышел из музея, сел в свой автомобиль и поехал по своему маршруту. Но внезапно на ровной дороге автомобиль начал петлять и выделывать немыслимые па, потом вылетел на обочину, перевернулся и врезался в заправку. Автомобиль – в металлолом, восстановлению не подлежит, а вот как Андрей выжил, понять трудно. Загадка. Такую историю рассказал мне хозяин дома о своем постояльце.

Когда мы вышли из дома и проходили по тропинке к ожидавшей меня машине, я увидела маленький сарай без единого оконца, ниже человеческого роста, а у двери – Андрея. Он поджидал меня, сделав шаг навстречу, предупредил: «В горах вечером туман. Скажите водителю, чтобы ехал осторожно».

Мы втроём подошли к машине и ещё на несколько минут задержались, беседуя. Я решила спросить, зачем он сел в это кресло и по какой всё-таки причине произошла авария. В мистику мне как-то не верилось.

Андрей не раздумывая, ответил:

– Кресло. Глупость моя, не понимал, с кем играю. Авария не просто так, а именно из-за этого кресла произошла. Я не раз бывал в аварийных ситуациях и отлично знаю, как удержать машину, когда она бывает неуправляема. Но в последний раз, когда машину на ровном месте повело, у меня было ощущение, что кто-то сверху положил гигантский палец и рулит моим автомобилем. Кто-то, но не я, и ничего поделать с этим не смог. Андрей замолчал и посмотрел в вечернее небо.

В общем, я поняла, что Андрея единственная версия – мистическая. Вот такая история.

– Да уж, впечатлительная история. А что вы думаете об этом? – спросила Лика.

– Думать я могу, что угодно, но знать не знаю. Возможно, именно в этот день у Андрея произошло что-то с машиной, столкновения с другим автомобилем не было, пострадал только он, и автомобиль не пытались восстановить, а значит, и не было экспертизы, и не разбирались в причине аварии. Может, крепление на колесе ослабло – оно и соскочило при движении. Или кто-то его специально ослабил, если Андрей был успешным коммерсантом, значит, были у него и конкуренты, и недоброжелатели. А может быть, какой-то сотрудник музея, поклонник Хозяина кресла, решил Андрею отомстить или таким образом сделать рекламу любимому креслу, а заодно и музею. Или накануне Андрей мог удариться колесом о бордюр или об угол ограждения. Такое колесо с шишкой могло на скорости лопнуть, а машина – легко перевернуться. Это первое, что приходит в голову, но я ведь не эксперт в этом деле. Одним словом – техника. За ней следить надо, да ещё учитывать качество наших дорог и не исключать Аннушку, случайно пролившую маслице за поворотом… Но и наверное не стоит думать, что мы одни в этом мире, что нет никого ни над нами, ни под нами. Версия Андрея тоже имеет право на жизнь. Надо же ему было возжелать Трон Сатаны! Зато теперь ведёт себя, как голубь мира…

Вагон мерно покачивался. Дверь бесшумно скользнула в сторону – и в проёме показалась лохматая голова нетрезвого пассажира. Он навёл резкость и понял, что ошибся купе, с силой задвинул дверь обратно. Встревоженные женщины облегчённо вздохнули.

– А как писатели придумывают сюжеты для своих романов? Поделитесь секретом? – спросила Лика. – Спать совсем не хочется, и вы так интересно рассказываете!

– Не знаю, как все авторы придумывают сюжеты, только за себя могу сказать – беру из жизни. Вот сидим сейчас с тобой, полночь, колёса мерно постукивают, вагон покачивается, свет тусклый, ночной в купе горит, и ты сидишь напротив, рассказываешь историю про своего храброго рыцаря. Глаза при этом у тебя – такие! И я уверена: когда-нибудь, в моей памяти всплывёт эта картинка, и начнёт неугомонный мой разум в творческом порыве ткать новый сюжет. Главное в этом деле – вдохновение. А сюжетов в реальной жизни столько, и так накручено, что никакому писателю не придумать круче! Прости за тавтологию. Я часто путешествую. Бывает, захожу в купе и сразу по лицам пассажиров вижу, будет дорога интересной или, наоборот, тяжёлой, выматывающей. После сорока каждый отвечает за своё лицо – вот у людей всё на лицах и написано: чем человек живёт, чем дышит, какой образ жизни ведёт. От попутчика твоё настроение иногда зависит, он его может легко испортить. В таких случаях хорошая книга, как стена, спасает: ложусь на свою полочку, книжку открываю, и всё – я уже не здесь. Как, к примеру, наша попутчица на верхней полке. Она видимо, так погружена в свои мысли или проблемы, что ей не до бесед.

Девушка пошевелилась и свесила голову вниз:

– Нет у меня проблем, всё хорошо, просто не хочу вам мешать. Её густая коса тяжело скользнула вниз до уровня глаз попутчиц.

– Ого, какая редкая роскошь в наше время! – оценила Нина. Не трудно справляться? Девушка поспешила подвинуться к стенке и закрутила на затылке волосы узлом:

– Нет, я привыкла.

Повисла пауза. Женщины надолго замолчали.

5

Бросив свой яркий, заметный издали рюкзак и вещи на пляже в Черепашьей бухте, Марина надела кепку с козырьком, спрятав под ней слишком приметную в наше время роскошную косу, надела солнцезащитные очки и пешком направилась вдоль берега к Новому Свету, оставаясь бдительной и успешно избегая встреч с редкими туристами. В посёлке она села в маршрутное такси, достала плеер, надвинула кепку поглубже на лоб и погрузилась в океан музыки. Прикрыв глаза, девушка дистанцировалась от внешнего мира и нежелательных знакомств. На автовокзале в Судаке молча обошла бросившихся навстречу назойливых таксистов и уверенно проследовала к автобусу. Без лишних слов отдала деньги водителю и села на заднее место в салоне. Спустя полтора часа она благополучно прибыла на симферопольский железнодорожный вокзал. До поезда оставалось больше часа. Марина успела купить на привокзальном рынке фрукты в дорогу и запастись журналами. Завтра она уже будет в аэропорту, и совсем скоро её встретит Даша в Валлетте на острове Мальта. Всё прошло без сучка и задоринки. Марина осталась довольна собой. Она стояла на перроне и всё её существо было наполнено весной и возрождением. Внутренняя целостность, которую она почувствовала впервые в жизни, давала ей возможность неограниченного движения. Ей казалось, что сейчас она взмахнет крыльями и сможет полететь, как бабочка. Да, как настоящая разноцветная бабочка! Она уже не куколка, плотно закутанная в кокон условностей, запретов, чужих мнений и решений её личной судьбы! На ум вдруг пришло стихотворение Афанасия Фета:

Ты прав. Одним воздушным очертаньем Я так мила. Весь бархат мой с его живым миганьем — Лишь два крыла. Не спрашивай: откуда появилась? Куда спешу? Здесь на цветок я легкий опустилась И вот – дышу. Надолго ли, без цели, без усилья, Дышать хочу? Вот-вот сейчас, сверкнув, раскину крылья И улечу.

Марина Ковалевская слушала краем уха беседу попутчиц и думала, как же так получалось в её жизни, что её единственная настоящая подруга Дашка появлялась на горизонте в самые нужные моменты? Даже сейчас, когда жила так далеко. Они не могли часто созваниваться. Обычно звонила Даша и всегда вовремя. Она обладала каким-то непостижимым, удивительным чутьём и появлялась в жизни своей подруги детства именно в тот момент, когда та больше всего нуждалась в помощи или моральной поддержке. Даша уже два года жила на Мальте и была вполне счастлива. Правда, уезжала она туда всего на два месяца – после окончания института на стажировку английского. Её энергичная мама нашла для дочери вполне достойное вакантное местечко в преуспевающей фирме города, но лишь с одним условием – Даша должна свободно говорить на английском и в основном по телефону с зарубежными сотрудниками и клиентами.

На тот момент с английским у Даши было напряжённо, но мощная мотивация в виде высокой зарплаты и перспективы карьерного роста в крутом офисе с мраморными стенами своё дело сделали. Буквально за два часа симпатичная девушка-оператор в туристической фирме нашла для Даши местечко в школе «Inlingua» в мальтийском городе Слима и уверила, что, проучившись пару месяцев, Даша доведёт свой английский до совершенства. Да если ещё и поселится в семье, где вынуждена будет постоянно общаться на чужом языке, то по возвращении не только говорить, но уже и думать будет на английском. У Даши не было оснований не верить квалифицированному оператору, излагавшему очень убедительно. Окрылённая девушка помчалась собирать в дорогу чемодан, и вскоре вылетела на Мальту.

В Валлетте, столице замечательного острова, её и трёх таких же наивных студенток встретил трансфер в виде крошечного автобуса, который благополучно доставил их в Слиму прямо под крыльцо квартиры, в которой они должны были остановиться. В туристической фирме, где Даша оплачивала своё проживание в семье – двести евро за неделю, она подписала договор, в котором было написано, что в мальтийской семье у неё будет отдельная комната в квартире со всеми удобствами, завтраком и ужином. Щас-с! Договор и фирма остались в Харькове, а мальтийская семья благополучно дрейфовала между несколькими школами в Слиме. И столь благополучно, что, когда Даша материализовалась на их пороге, ставить её чемодан было практически некуда.

Хозяйка продемонстрировала радостный оскал широких зубов и кабанчиком взметнулась с её чемоданом куда-то наверх, под крышу. А девушке предложила стакан зелёного соку юппи с дорожки. Лучезарно улыбаясь до коренных зубов, хозяйка привычно произнесла своё «вэлком ту зе Мальта» и первым делом чётко огласила список категорических «нельзя» на её территории. Кроме Даши, в трёхкомнатной квартире находились восемь студентов из разных стран и семья из четырёх человек. Младшему из хозяйских сыновей было всего полтора года, и он постоянно отчаянно орал. Это и понятно: дабы быть услышанным, не затоптанным, вовремя накормленным и напоенным в таком многонациональном коллективе, следовало обладать луженым горлом.

Даше хватило её английского, чтобы уяснить: студентам запрещается с семи до восьми утра пользоваться одним-единственным совмещённым санузлом, ввиду того что основной кормилец и муж, то бишь глава семьи, уходит к восьми на работу. После его ухода – опять же «вэлком», но в порядке живой очереди. И никому не интересно, что твои занятия начинаются в восемь тридцать.

Лояльная хозяйка разрешала своим гостям возвращаться на ночлег в любое время после полуночи. Но, так как ключ на всех студентов один, и если кто-то закроется изнутри, этот кто-то должен и открыть следующему вернувшемуся на его пронзительный в ночи звонок. На завтрак «мать Тереза» подавала обычно хлопья с молоком синюшного оттенка нулевой жирности (ну уж очень не любят иностранцы холестерин!), бутерброды с маргарином и сильно «женатый» чай (очевидно, его заваривали по понедельникам и разводили всю неделю). Отличный бизнес! Гостеприимные мальтийцы пребывали в абсолютной уверенности, что их иностранные студенты никуда от них не денутся. Можно смело кормить их на ужин макаронами с маргарином, а утром выдавать по две столовые ложки хлопьев, – всё равно они пробудут здесь до конца своего обучения.

Но от судьбы не уйдёшь, Даша всё выдержала благодаря поддержке нового итальянского друга Гайдано, с которым встретилась на Мальте и Гайдано не отпустил свою любимую на Родину. Они поженились и Дашина мечта о карьере в крутом офисе с гранитными стенами растаяла в дымке дремавшего вулкана Этна, не оставив следа.

Весной Даша позвонила Марине сообщить о радостном известии: у них с Гайдано родился сын. В итальянских семьях отношение к новорожденным трепетное, почти как к святым. Итальянские родственники с рождением внука простили Даше её происхождение и устроили большой праздник, засыпав её и малыша подарками. Молодая мамочка была на седьмом небе от счастья и хотела, чтобы все вокруг были счастливы. Марина же коротко и не без иронии рассказала подруге, что у неё трудный период: она поняла, что ошиблась с выбором профессии и с замужеством как-то не угадала. Какое из двух зол было меньшим, определить не могла. Даша, заразив подругу на время разговора своим оптимизмом, советовала не отчаиваться, обещала звонить чаще, приглашала в гости. Иногда полезно посмотреть на ситуацию со стороны, дистанцироваться. Почему бы нет? Марина с радостью приняла специальное приглашение, которое ей вскоре прислал Гайдано. Даша предлагала побывать не только на Мальте, но и в Италии. Если всё хорошо сложится и малыш будет хорошо себя чувствовать, можно будет предпринять совместное путешествие.

Документы были готовы, но Марина и словом не обмолвилась ни с мужем, ни с матерью. Впервые в жизни она принимала решение самостоятельно. Марина вдруг почувствовала момент «с меня довольно». Она поняла, что должна сделать что-нибудь, что угодно. Пусть это будет самая большая ошибка в жизни, но это будет её ошибка. Как будто земля уходила из-под ног, и она бесстрашно спешила прожить это внутреннее «землетрясение». Ей хотелось поскорей пройти через него – и стать сильнее. Она решила отбросить все ограничения, которые сдерживали и душили её жизненную энергию…

А тем временем в институте в связи с экономическим кризисом сокращали штат, сворачивая некоторые исследования. Сотрудникам, достигшим пенсионного возраста, предложили уйти на заслуженный отдых. Увы, но такое предложение получила и Алла Евгеньевна. У неё помутился разум. «Надо уметь держать удар и отвечать на удары», – сказала себе Ильзе Кох и начала подготовку к собственным проводам. Ресторан она сразу отмела. Нужно отпраздновать торжественно и помпезно, но, разумеется, в родных стенах лаборатории. Не из ресторана же её решили спровадить на пенсию, а из института. «Вот и проведём последнее застолье в родных пенатах, пусть им всем запомнится этот день», – решила она.

Денег на закуски и напитки Алла Евгеньевна не пожалела. Никто из её предшественников не накрывал такой царский стол. В одном из лучших ресторанов были заказаны фирменные блюда от шеф-повара. В меню были и фаршированная щука, и молочный поросёнок, и баранина в винном соусе с овощами, и, конечно же, десерт – огромный торт-поляна, украшенный лебедями. Даже у Славика на свадьбе такого красивого торта не было.

Но для себя, любимой, ничего не жалко. И деньги, предназначенные для путешествия по старым замкам Европы, были без сожаления потрачены «на общественный унитаз» (так мысленно выразилась Алла Евгеньевна). Да, они уж точно надолго запомнят этот вечер! Один роскошный торт со свечами чего стоит! Свечей будет столько, сколько лет Алла Евгеньевна отлабораторила в институте.

Прощальный вечер подходил к концу. Уже были сказаны все речи, провозглашены все тосты, откушаны все блюда, и Алла Евгеньевна, выглядевшая уставшей и печальной, распорядилась внести торт.

В помещении выключили освещение. Дверь распахнулась, и две официантки, обслуживающие мероприятие, ввезли шедевр на маленьком столике на колёсах. Все ахнули! Это был не торт, а произведение искусства: в мерцаниях трёх десятков свечей пара белых лебедей словно парила над изумрудной лужайкой и голубым озером.

Гости поднялись, зааплодировали, обступили столик, предусмотрительно прихватив десертные тарелки. Все наперебой принялись делать комплименты Алле, её широкой натуре, намекать на пару лебедей и высказывать предположение о скором изменении статуса виновницы торжества. Было шумно и весело. «Вечер удался!» – можно было прочесть на лице Аллы Евгеньевны.

Ей подали нож. Она наклонилась над столиком, примерилась и решительно погрузила лезвие в мягкую, нежную плоть торта. Один лебедь покачнулся и завалился на бок.

В этот момент произошло непредсказуемое: кто-то крикнул испуганным, нехорошим голосом:

– Включите свет, скорее!

Гости приумолкли. Неприятно потрескивая в тишине, загорелись неоновые лампы, осветив зал. И все увидели невероятную, неуместную и не поддающуюся пониманию картину: явно мёртвый Славик – с мучительной гримасой на молодом и ещё минуту назад живом и красивом лице – лежал на полу, сжимая в руке бокал из-под шампанского.

В следующее мгновение Алла Евгеньевна с шумом рухнула на пол как подрубленное дерево. Все бросились к ней, и только ректор – с беловато-синим то ли от неонового света, то ли от испуга лицом – шагнул к телу Славика и, присев на корточки, проверил пульс, затем понюхал бокал и произнёс:

– Шампанское – с запахом миндаля. Это цианид. Вызывайте полицию! Никому не выходить из помещения!

Поднимаясь во весь рост, он внимательно посмотрел на Марину, стоявшую рядом. И даже он, виды видавший и отлично разбирающийся в людях и ситуациях человек, не смог прочесть ни одной эмоции на её лице. Верней сказать, на застывшей на её лице маске. Создавалось впечатление, что сама Марина отсутствовала, а её физическая оболочка оставалась здесь – на месте чудовищного происшествия. Или преступления?

Всех задержали до утра. Действительно, этот вечер запомнится всем навсегда.

Аллу Евгеньевну госпитализировали с инсультом. Марину допросили и отпустили домой под подписку о невыезде. А через два дня, бросив горсть земли на крышку гроба Славика, Марина беспрепятственно приобрела авиабилет в предварительной кассе на Мальту и в этот же день выехала в Крым в служебном купе проводников.

6

Утром перед выходом из поезда Лика с Ниной обменялись номерами телефонов и, тепло попрощавшись, разошлись каждая своей дорогой. Попутчица с верхней полки спустилась, когда они ещё спали и, прошла в другой вагон. До самой столицы она стояла в коридоре и заинтересованно смотрела в окно, в своей кепке с козырьком и в наушниках, отсекая отсутствующим видом непрошенных собеседников.

Лика поднялась на лифте на четвёртый этаж и позвонила в квартиру. Ей не хотелось искать в недрах сумочки ключ и, кроме того, всегда нравилось, когда мама встречала её на пороге. Был ещё один момент: глубоко в душе Лика надеялась, что когда-нибудь у её мамы кто-то появится. А вдруг этот «кто-то» в её отсутствие появился, и сейчас она поставит двух взрослых людей в неловкое положение, как в фильме «Москва слезам не верит», когда взрослая дочь взбодрила своим внезапным возвращением домой маму с Георгием («он же Гоша, он же Жора»). Ведь её мама ещё не старая, чтобы оставаться одной. Когда отец ушёл из семьи, маме было всего двадцать девять, и тогда находились претенденты на её руку и сердце, но Лика была глупенькой маленькой эгоисткой и закатывала маме, стыдно вспомнить, какие сцены ревности! Теперь она очень жалеет об этом, а мама уже так привыкла быть одна, что призналась дочери: если бы даже кто-то появился, то ей очень трудно было бы, во-первых – поверить, а во-вторых – привыкнуть к чужому человеку. Кажется, она уже забыла, что совершенно чужой человек может за очень короткое время стать самым родным и близким. И забыла, что сказал ей экстрасенс в первую встречу: как только она перестанет переживать о личной жизни дочери и будет жить полноценно своей, то и у дочери очень скоро всё наладится.

Мама открыла Лике дверь и они обнялись. Из кухни призывно доносился аромат пирогов, и никакими посторонними мужчинами в доме не пахло. Лика распаковала подарки и сувениры, преподнесла маме и отправилась в ванную смывать с себя пыль дорог. Уже нежась в ароматной пене, запоздало отметила: «Что-то с мамой сегодня не так. Кажется, глаза припухли от слёз». Накинув лёгкий халат, Лика вышла из ванной, протопала босыми ногами в кухню и с удовольствием забралась на диван с ногами, скрестив их по-восточному:

– Мама, что случилось? Почему такая печальная?

– Всё хорошо, ничего не случилось. Ты кушай, а то остынет.

– Мама, что произошло? Что за трагедия?

– Ничего страшного. Ты не поймёшь. Даже говорить об этом не хочу.

– Обещаю, я постараюсь понять.

– Лика, не начинай. Мне и так тошно.

– Мам, ты же знаешь, я не отстану! Давай рассказывай, что тут без меня стряслось?

– Я в монастырь на исповедь ходила, – тоскливо отвела взор мама.

– Ну? В чём ты призналась? Ты кого-то убила? У тебя такой вид по крайней мере.

– Ну да, и мне назначили епитимью.

– Что за бред, какую такую епитимью? Что это означает?

– Означает наказание. Меня вообще батюшка грозился отлучить от церкви.

После последних слов мама не выдержала, расплакалась и ушла в свою комнату, Лика вошла следом:

– Ну, ты, мать, даёшь! Чего тебя вообще потянуло кому-то в чём-то исповедоваться? Что за грех? Кого ты убила, таракана? Тебя на недельку одну оставить нельзя! – удивлённо вскинула брови дочь и уставилась на мать.

Лика села рядом:

– Мам, давай по порядку и с самого начала. В чём дело?

Мама вытерла слёзы и, глядя мимо дочери, с тяжёлым вздохом произнесла:

– Попробую. Мне стало трудно жить без веры, без надежды, хотелось знать, что есть кто-то к кому можешь обратиться за поддержкой. Я стала поститься, монастырь посещать, а там батюшка задаёт вопросы на исповеди, перечисляет грехи наши. Среди других вопросов были и про убийство. Конечно же, я никого не убивала, но он спросил, делала ли я аборты. Это тоже убийство и, может быть, самое страшное, только мы почему-то не задумывались об этом. Я призналась. Помню, священник так строго сказал: «Не одна у тебя дочь, запомни, а трое детей. Только двое мертвы, а одна жива! Молись обо всех и кайся!» Я ежедневно молилась, постилась и вот вчера опять пришла в этот же монастырь на службу. После службы так душа воспарила, такая лёгкость в сердце появилась. Подошла моя очередь к батюшке на исповедь, а он снова задаёт те же вопросы: «Делала ли ты аборты?» Я растерялась, но говорю правду: да, мол, делала. Ух, как он сверкнул глазищами своими, как разозлился, распутницей назвал, грозился отлучить от церкви, слушать меня не хотел, а я и слова не смогла вымолвить, так испугалась и расстроилась. Он, видно, понял, что я не двадцать лет назад, а опять за этот короткий период, уже после нашей последней исповеди, успела. А у меня ни сил, ни слов не было ему противоречить. Он так разгневался, епитимью мне назначил, а вообще сказал, что от церкви меня надо отлучить. Я еле домой вчера добралась, так мне плохо было. Со вчерашнего дня не могу прийти в себя – камень лежит на сердце, даже вздохнуть глубоко не могу.

– Да, крутая поддержка, ничего не скажешь!

Ну, ты то, как себе представляла отношения с монахами? Они ведь до сих пор утверждают, что Бог создал женщину из ребра мужчины, хотя отлично знают, что и у нас и у них по двенадцать рёбер с каждой стороны, а женский половой гормон образовался из мужского в результате отрыва метильной группы в десятом положении! Лика посмотрела изумлённо на мать, потом подошла и крепко обняла:

– Мама, ты в какой монастырь ходила?

– Да в N-ский – мужской монастырь.

– В мужской? – удивилась Лика.

– Ну да, туда все ходят на службу, и женщин всегда больше, чем мужчин. Он же ближе к нашему дому. Но священники все такие строгие. Может, мне туда не ходить больше? – робко спросила мать.

– Да уж, мамуль. Я тоже думаю, не надо тебе туда больше ходить, – не смогла сдержать улыбки Лика. – Подыщи себе другого духовника, подобрее.

Мать улыбнулась в ответ. Потом Лика не сдержалась, прыснула со смеху, и мама тоже. И так, глядя друг на друга, они начали смеяться – до слёз, держась за животы, приседая и садясь на пол, на ковёр, как в детстве.

Отсмеялись, и очищающий смех унёс, растворил тяжёлый камень, что лежал на душе у матери.

– Ну что бы я без тебя делала? – успокоившись, сказала она дочери.

– А я без тебя! Спасибо, мамуль, что ты не три аборта сделала, – не подумав, брякнула Лика.

И тут же осознала, что сказала не то. Или то? Она действительно осознала в одну секунду, без молитв и проповедей, без строгих священников, и не только она, и её мама, что аборт – это действительно убийство, а не безобидная медицинская операция. Доказательством тому была живая Лика, с румянцем на щеках, с влажными, сияющими молодостью глазами – мамина поддержка и продолжение. А те двое, не родившиеся, сгинули, погибли от бездушного приговора собственных родителей, от несущего смерть холодного скальпеля, а могли бы сейчас быть здесь, рядом с ними. Могли быть такими же красивыми, жизнерадостными и любящими свою маму. Мать и дочь замолчали, видимо, одинаково чувствуя и думая об одном и том же. И ещё минуту назад звучащий смех обеим показался неуместным и даже кощунственным. Мама поспешила выйти из комнаты, и Лика не пошла за ней, почувствовала, что ей необходимо побыть одной. Возможно, именно сейчас искренняя молитва о прощении, а не утешения дочери, ей нужнее.

Лика принялась разбирать дорожную сумку, ругая себя за вырвавшуюся фразу, и думала, как отвлечь теперь маму от тяжёлых мыслей. Дочь решительно настроилась не дать маме свободной минуты для самоедства и переживаний по поводу того, что исправить уже невозможно.

Когда та вышла из своей комнаты, Лика предложила:

– Давай сегодня вечером куда-нибудь сходим. Сейчас гляну в Интернете «Афишу», и мы с тобой выберем.

– Тебе бы не с мамой, а с молодым человеком вечерами куда-нибудь ходить, – резонно заметила мама.

– Молодые человеки сейчас по театрам и концертам не ходят. А если ходят, то исключительно с жёнами. Те их тащат туда, как на эшафот. Ты же сама эту картину не раз видела, с какими отсутствующими и тоскливыми лицами они переступают порог театра. Так что сначала мужчину надо встретить, потом привить ему вкус к искусству, если получится, а если нет – будет ходить, когда сильно провинится! – подытожила Лика.

– А что, в Крыму тебе никто не повстречался?

– Встречались многие, а понравился один, да только в последний вечер. Шёл дождь, было очень поздно, после концерта, почти в полночь, так что обстоятельства не располагали…

– А ты говоришь, молодые люди на концерты не ходят!

– Ну, то ж рок-концерт был. Там такие молодые люди были – обнять и плакать!

– Ну вот, среди тех, кого «обнять и плакать», нашёлся же один, на которого ты обратила внимание.

– Да, мам, это случайно получилось. Можно сказать, несчастный случай свёл. Там два байкера ко мне пристали, а он вступился, сказал, что я его жена.

– Ого, значит, парень стоящий, не побоялся за тебя вступиться. Ну, вы познакомились… Наверное, телефонами обменялись? – с надеждой в голосе спросила мама.

– Да вот то-то и оно, что нет, и я очень жалею. Прониклась предсказанием о принце заморском и на остальных даже внимания не обращаю. Да, мамуль, представь, я с одной странной дамочкой ехала в Крым, она возвращалась из Италии, мне свой итальянский адрес оставила, в гости приглашала, про своего жениха мне все уши прожужжала, обещала с его младшим братом познакомить. Я после той случайной знакомой ещё больше поверила экстрасенсу. А теперь думаю: мог же он ошибаться. Правда, мам?

– Ну, не знаю. Он и отель увидел с иностранным названием, помнишь? И сказал, что где-то в Италии.

– В том то и дело. Вот и я всегда помню об этом, как зомби. А может, на этот раз Они пошутили? Между прочим, отели с иностранными названиями и у нас есть. – Ну ладно, мамуль, может, он меня сам найдёт, если я ему понравилась. Он мне, кстати, свой джемпер подарил, сейчас покажу.

Лика достала джемпер, прижала к лицу и глубоко вдохнула его запах, прикрыв глаза с блаженной улыбкой.

– Как это «подарил»? Когда он успел? – изумилась мама, отметив про себя выражение лица дочери.

– В тот вечер и успел, снял с себя и на меня надел, я же тебе говорила – дождь шёл, я промокла насквозь. Меня это, кстати, впечатлило и подкупило. А байкеры, видимо, сразу поверили, что я его жена – и всё обошлось мирно, без конфликта.

– А как его зовут?

– Александр. Мне с детства Саши нравились – такое родное имя.

– Что-то я от тебя такого раньше не слышала. Ты не влюбилась, девочка моя?

– Мам, не успела. Видимо, побоялась. А могла бы, чувствую.

– Жаль. Ну, ничего, если это Судьба, она тебя и на печи, как говорится, найдёт.

– В смысле – на печи?

– Раньше так говорили, когда на русской печи спали. В смысле – найдёт и дома, никуда ездить и самой искать не надо.

– Так что, по-твоему, Италию отменять?

– Почему же отменять? Мечтать, путешествовать никому не вредно. Вредно – фанатично подходить к этому вопросу. Зациклиться на этой поездке не советую. Это я так думаю, у тебя своя голова на плечах.

– Одна голова хорошо, а две и с туловищем лучше. Ты же моя мама, должна чувствовать, как твоей дочери будет лучше.

– Малыш, моё представление, как лучше, не всегда может совпадать с твоим. А ещё теперь я начинаю догадываться, что есть Судьба и предначертание, как нам лучше и через что мы должны пройти. Может, нам вовсе этого не хочется? А хочется только наслаждаться жизнью? Ведь наше развитие лежит через страдания, а не через наслаждения. Я, может быть, хочу, чтобы у тебя прямо сию минуту появился человек достойный и любящий, чтоб неглупый и добрый и чтобы обеспеченный. Чтобы заботился и берёг тебя, желания твои угадывал и вовремя исполнял. А хорошо ли это будет для тебя, кто знает? Может, ты быстро привыкнешь к такому отношению, станешь мужчиной помыкать, перестанешь его уважать, потом остынешь к нему. Начнёшь мечтать о другом. Начнёшь мечтать – появятся другие, начнутся измены. Всё – семья разрушилась и хороший человек пострадал. А я хотела – как лучше. Понимаешь, о чём я? Так что, как нам лучше, мы не знаем, а всегда выбираем, как легче. Но это ведь не всегда лучше, а наоборот. Но ты права в том, что материнское сердце может почувствовать, твой это человек или нет. Но ведь и со своим могут быть пережиты большие беды и потрясения. Он может принести тебе много боли, но, возможно, это именно твой путь, и нельзя от него уклоняться. И минуты счастья ты проживёшь именно с этим человеком. А с тем, другим, где сыто и спокойно, без потрясений и боли, счастливой вообще никогда себя не почувствуешь, будешь киснуть и мучиться от тоски, что чего-то не хватает. Будешь жить, словно не своей жизнью.

– Мам, а скажи честно, ты жалеешь, что отец ушёл, что не смогла его удержать? Мы никогда об этом не говорили.

– Жалею. И что замуж скоропалительно за него вышла, не успела разглядеть, и что разошлась, тоже жалею. А раньше нет. Его во всём винила. Потом думала, что одной лучше, чем с предателем жить. Теперь простила. Знаешь, часто вспоминаю эту поговорку мудрую: если бы молодость знала, если бы старость могла! Теперь я знаю, как необходимо было поступить тогда. Но меня не учили этому родители. А напрасно. Другая была установка: учись хорошо, стань классным специалистом, стань лучшей. Ну, стала. И что? А семья счастливая где? Девочку надо другому учить. Как стать хорошей женой, как преодолевать кризисы в семье, как вести себя с мужем, с детьми, как вести хозяйство, как не быть эгоисткой, но при этом любить и себя, не только других. И главное – как уметь быть счастливой в любых жизненных обстоятельствах, казалось бы, даже не способствующих этому. Если мать и жена будет несчастной, все вокруг – и муж и дети – будут страдать. Женщина в доме создаёт атмосферу, на женской энергии всё держится или рушится. Теперь я всё это знаю, да поздно. Применить свои знания не на ком.

– Мам, ты что? Ничего не поздно! Посмотри на себя в зеркало, да ты у меня умница, красавица, ты ещё влюбиться и родить сможешь! Вон сколько прецедентов вокруг. И все свои знания применить… Какая старость? У тебя всё впереди!

– Вот именно прецедентов! И это ненормально, глупости не говори. Мне сорок пять. Всему своё время. У меня время внуков подходит, вот ты мне их поскорее организуй, я их любить буду и тебе помогать их воспитывать.

– Для внуков, как минимум, мужчина необходим…

– Я тебе вот что скажу: если ты забеременеешь, а твой мужчина не будет готов к рождению детей, так часто бывает, не смей повторять моих ошибок. Роди – хоть с мужем, хоть без. Мы рожаем не для мужей. И не для себя.

– А для кого?

– Для детей, дочь! Ради продолжения рода. Жизнь им дать и вырастить. Они своих детей вырастят. Иногда женщина хочет «завести», как она выражается, ребёнка, как заводят собачку, для себя, для своего удовольствия. И потом бывает сильно разочарована, вместо удовольствия получая одни проблемы. Когда мы готовимся не к удовольствиям, а служить своим близким, трудиться, тут и удовольствия случаются, как награда. Когда же гонимся за удовольствиями, получаем разочарования.

– Да, мамуль, удивила ты меня, – посерьёзнела Лика, задумавшись. – Ты же раньше мне всегда твердила: «Учись, учись, делай карьеру, а потом сама выберешь любого, не понравится – заменишь!» Твои слова?

– Мои, глупая была. Вот по этому шаблону, как меня родители учили, так и я тебя. Теперь поняла, какая глупость – такие наставления дочери давать. Что выучилась – хорошо, но ставить карьеру выше семьи нельзя. Одиночество большое несчастье, особенно в зрелом возрасте. Чувство ненужности убивает человека. Желаю тебе встретить мужчину своего ответственного, чтобы было за что уважать, а любовь, деточка, она может и после прийти – через уважение и взаимопонимание. А страсть, она отполыхает и пройдёт. Заодно выжжет всё вокруг, на этом семьи не построишь. Так что – в театр или в кино? Про страсти посмотреть…

Но в этот вечер им никуда не удалось пойти, раздался звонок – шеф Лики срочно вызвал на работу. Подвернулся солидный заказчик, им предстояло кое-что обсудить до его отъезда в Лондон. А терять такого заказчика нельзя. Поэтому Лика должна взять такси и стрелой лететь в офис. А через две-три недели, как только ей сделают визу, им с шефом предстоит командировка в Италию по этому заказу, лично отобрать некоторые вещи и фурнитуру. В эту ночь Лика от возбуждения не смогла долго уснуть, ну надо же, опять Италия! Значит, это судьба. Интересно, в каком отеле они остановятся с шефом?

7

Саша Коренев, единственный сын в семье, родился и вырос в Судаке. Окончил школу, затем строительный техникум, отслужил в армии, работал на стройке. Автобиография – в две строки. И ни сам Саша, ни его родители, ни друзья не могли даже представить, как круто изменит всю его дальнейшую жизнь всего один ненастный дождливый день.

У Саши, впрочем, как у многих его дружков, с детства была мечта – отыскать клад. Но кто из мальчишек не мечтал о кладе? В Крыму было огромное количество древних поселений и курганов, разрушенных храмов, заброшенных колодцев, катакомб и пещер. Курганы копать было опасно и наказуемо – охранялись государством. Но были ещё пляжи, дно морское и, конечно, скалистые горы и пещеры в них. Так что детство у Саши прошло интересно. В конце сезона, обычно после шторма, ребята бродили по пляжу и поднимали из песка монеты, бижутерию, а если здорово повезёт – золотое колечко или цепочку.

Среда действительно определяет сознание, и подрастающее поколение маленького курортного городка росло с несколько деформированным представлением о жизни. Жизнь виделась ребятам сплошным праздником. Перед их глазами с детства была одна картинка: весёлые, красиво одетые отдыхающие, проводящие время на пляже и в ночных заведениях, с полными кошельками. Никто не задумывался, что прежде чем приехать на недельку в Крым, люди работали у станка на заводе, в поле, в офисе или в другом месте, целый год, а может, и больше, чтобы так провести отпуск.

В небольшом приморском городке восемь месяцев в году было скучно и безлюдно, но зато на четыре жарких месяца всё вокруг преображалось – жизнь бурлила и кипела. От скопления людей голова шла кругом: на улицах, в магазинах и на рынках – не протолкнуться, а на городском пляже из местных уже никто не появлялся, там яблоку негде было упасть – уезжали купаться и загорать на Капсель. Но в последние годы и туда народ добрался – караванами приезжали на своих автомобилях. Устраивались надолго, разбивали палатки, жгли костры, ловили рыбу, ныряли за мидиями, отогревали свои бледные тела на горячем крымском песке, загорали под жгучим южным солнцем, пили янтарное виноградное вино, горланили песни под гитары, влюблялись, разлюблялись, живя в палатках под звёздным небом до самого октября. На сегодняшний день самым уютным и спокойным местом в этом районе осталась одна бухта – Бугаз, находящаяся в десяти километрах от города. И то видно потому, что по разбитой дороге туда ехать не хотели. Вот туда иногда и выбирался Саша с товарищами на выходные. Только там можно было летом комфортно расположиться, вдали от шумной беспокойной толпы поплавать вдоволь в чистой воде, позагорать и порыбачить, покататься на лошадях. А потом, сидя с друзьями у костра, вспомнить детство босоногое.

Вспомнить им было что. В Крыму и по сей день, спустя семь десятилетий после Великой Отечественной войны, зайди подальше в лес и копни глубже – наткнёшься на гильзу или ржавую гранату. А ребята в своё время столько покопались в этой многострадальной, обильно политой кровью земле! И столько побродили по окрестностям, беря на спор, кто быстрее, то вершину Ай-Георгий, то Перчем, то Сокол. Однажды им посчастливилось набрести на глубокую траншею в лесу и разглядеть в небольшом холмике обвалившуюся и поросшую мхом землянку. Ребята отрыли в землянке ящик с патронами, несколько гранат и пистолет. Гранаты догадались взорвать в лесу, при этом разнесли непонятно как забредшую в глухомань несчастную корову на филейные части, рога и копыта. Патроны спрятали в горах в надёжном месте, а пистолет решили хранить по очереди. Бросили жребий, первому выпал трофей Саше, но до остальных очередь так и не дошла, потому, как однажды бдительный Сашин отец наткнулся на тайник. Досталось парню по первое число, и пистолет конфисковали.

Александр рос, а мечта найти настоящий клад не покидала его. У некоторых местных ребят это увлечение было сродни болезни, как у наркомана: один раз «укололся» – нашёл блестящую безделушку на пляже – и всю жизнь зависим. Да ещё слухи о поднятых кладах то там, то тут, доходившие до ребят отовсюду, будоражили их незрелые детские умы. Да и как же могло быть иначе в месте, где заканчивался знаменитый морской Шёлковый путь и начиналась его сухопутная часть? Мальчишкам, да и взрослым дядям, не давали покоя потерпевшие крушение корабли, лежащие на дне со своими сказочными богатствами. Подогревало воображение золото, зарытое в землю, десятки раз переходившую из рук в руки разным народам. Передавались воспоминания о поспешно закопанных ценностях выселяемых – татар, немцев, греков, армян, болгар – во время Великой Отечественной войны. И переходящие из поколения в поколение истории, жившие в каждом местечке, – о купцах, помещиках, оставивших после себя несметные богатства. Ребята лазили в старые, покосившиеся от времени, заброшенные дома, с забитыми досками крест-накрест окнами. Разбирали печи и дымоходы, выкорчевывали подоконники в надежде отыскать под ними шкатулку с драгоценностями. Но в таких домах драгоценностями не пахло, мальчишки были ещё малы для этого знания. Глаза их сверкали, умы закипали от рассказов шутника-старика, решившего потешиться над малыми: пользуясь детским вниманием, плёл он байки о кувшинах с золотыми монетами, сплошь и рядом зарытых в огородах, – копай и уноси! И они копали. Пока не приходило понимание, что дед поглумился над ними, а заодно и сэкономил на работниках, – по весне огород для посадки был тщательно перекопан!

Были и реальные находки. Сашин знакомый нашёл в посёлке Дачном, что под Судаком, в винограднике обломки глиняного кувшина и начал методично проходить метр за метром виноградную плантацию с металлоискателем. В результате поднял россыпь серебряных монет девятнадцатого столетия. Правда, такой клад не представлял особой ценности – монеты можно было сдать антиквару по весу согласно расценкам на серебро. Но сам факт сильно подогревал местных копателей. Если нашли серебро, значит, можно найти и золото!

Бывали и другие истории. Саша не понаслышке знал о «заговоренных кладах». Не дай бог на такой клад нарваться! В Судаке многие ещё помнят двух парней, которые могли легко подняться посреди ночи и ехать в любую точку, если получили наводку на потенциальный клад. Однажды, раскопав тайник, наткнулись на нож, торчащий остриём вверх. Опытные искатели обезопасили себя – специально порезали свои руки, как бы совершив обряд жертвоприношения, заплатив таким образом за отрытый клад. Ничего уникального, такого, чтобы сказочно разбогатеть на этом тайнике, они не нашли. Так себе – мелочь. Видимо, только для владельца клад являлся некой ценностью. Но прошло немного времени – и оба друга погибли. Один попал в автомобильную аварию, второй – повесился.

Ещё отец Саши как-то рассказал назидательную историю о соседском старике Наримане, крымском татарине. Когда татар из Крыма выселяли, Нариман со своим дедом упаковал и спрятал в лисью нору все драгоценности семьи и два ружья. Когда вернулись на историческую Родину через пятьдесят лет, ландшафт изменился, и старик Нариман, как одержимый, искал семейный тайник. Однажды прибежал к соседу, Сашиному деду, и попросил солидол. Тот сразу понял – нашёл старик свои сокровища. Прошло время, и Нариман признался, что нашёл, почистил ружья, смазал солидолом и снова всё в тайник спрятал. У него было четыре сына – не хотел вражду сеять между сыновьями. Видимо, разделить наследство справедливо не представлялось возможным. Пообещал Нариман своему младшему Энверу, с которым жил под одной крышей, что перед смертью укажет местонахождения тайника. А умер внезапно и не передал свой секрет сыну. После смерти старика, сорокапятилетний Энвер включился в поиск. По всей вероятности, тоже нашёл – соседи народ приметливый. Но получил инсульт и лежит теперь молча. А наследники переняли эстафету и продолжают искать семейные реликвии. Вот такие судакские истории не дают мальчишкам покоя и по сей день.

Когда Александр вернулся из армии и оказался в компании друзей, детская мечта ожила и завладела им с новой силой. У всех его дружков поиск был поставлен уже на широкую ногу, так сказать, по последнему слову техники. Саша пошёл работать на стройку и первые месяцы все деньги откладывал на специальное оборудование, чтобы иметь возможность принимать участие в экспедициях товарищей. Родители не возражали: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы на иглу не село. Многие соседские детки с юности пили, баловались травкой, наркотиками, кое-кого уже и в последний путь проводили – передозировка. А их парень честно руками работал. Ну, коль головой не хотел. А если в свободное время забавлялся – то пускай себе: видно, в детстве мальчик не наигрался!

Скоро приобрёл Саша дорогой металлоискатель, с наушниками и датчиком к нему: на какой глубине, какого рода металл залегает. Раздобыл мощный магнит (для глубоких расщелин и колодцев), сапёрные лопатки, газовый баллончик и травматический пистолет (оборонятся от грабителей, если кулаков будет недостаточно), сумку от противогаза (для будущих находок), прорезиненные перчатки (чтобы копаться в мокрой земле), совок с решёткой (просеивать сухую почву и песок). Но самое главное – карты потенциальных кладов у друзей уже были. В общем, подготовился основательно, осталось дело за малым – найти и поднять клад.

В интенсивном, изматывающем поиске прошло три года. Все выходные после рабочей недели Саша пропадал с единомышленниками вне дома, как бешеный кабан, роя землю в ближних и дальних окрестностях Судака, но всё тщетно.

Однажды проснулся утром в воскресенье и понял, что нет желания никуда больше ехать. Выключил мобильный телефон и в одиночестве поднялся на гору Сокол. Просидев на вершине несколько часов, любуясь великолепным видом, открывшимся ему сверху – весь город с Генуэзской крепостью, горы Алчак и Меганом и бескрайнее море до горизонта. Он с высоты птичьего полёта увидел совершенно по-новому последние месяцы своей жизни и как будто прозрел. Саша прикинул, сколько потратил денег, заработанных тяжёлым трудом, на всевозможное оборудование и примочки, необходимые в поисках, на бензин и запчасти, когда автомобиль друга приходилось ремонтировать. И главное – сколько времени и энергии бездарно потратил! Хоть и небольшую пока, но всё-таки часть своей неповторимой жизни. А в итоге – живописная горка ушек от пивных банок, кучка гвоздей, несколько десятков ржавых патронов и гильз, жалкая, умещающаяся на ладони россыпь почерневших от времени медных, в лучшем случае советского периода монет! «Да гори оно ясным пламенем!» – подумал Саша, стоя на вершине Сокола, в сердцах сплюнул, махнул рукой на свою глупую детскую затею – и вылечился. Вот как-то сразу, в одночасье вылечился, хотя и долгие годы «болел».

Какие бы ни доходили до него впоследствии слухи о поднятиях другими счастливчиками кладов, он больше не реагировал, не вёлся на разговоры, не интересовался – как отрезал. Оборудование своё Саша желающим вполцены распродал и, окончательно избавившись от своей зависимости, всё свободное время теперь проводил на пляже и в спортивном зале. А прошедшим летом, побывав на международном рыцарском турнире, уже лет десять проходившем на территории крепости, он решил, что в следующем сезоне попробует себя в новой роли. Ничего особенного в этих поединках, такого, чего не мог бы сделать он, Александр не заметил. Правда, теперь нужны были другие причиндалы: средневековые доспехи – кольчуга, шлем, латы. Он подготовится и в следующем фестивале обязательно примет участие в числе 450 рыцарей – членов клубов, которые занимаются реконструкцией не только средневекового доспеха, но и средневекового военного искусства. Будут среди них, конечно, и актёры, и каскадёры, но Сашу это не могло остановить, даже наоборот. Он был молодым, азартным и честолюбивым.

Три раза в неделю Александр ходил в спортивный зал на тренировку с железками, а вечерами до поздней ночи просиживал у отца в мастерской, что находилась при гараже, занимаясь своей кольчужкой. Изучая литературу о рыцарях, он так увлёкся новым хобби, что решил поступить в университет на исторический факультет. Довольный отец посмеивался в усы и необидно подкалывал «рыцаря». Вообще-то, он и сам был бы не против поучаствовать в этом мероприятии, но остерегался, что товарищи засмеют: в его-то возрасте – и в рыцари!

У отца в собственности был экскаватор. Судак строился, разрастался на глазах, и работы ему всегда хватало, востребованный экскаваторщик не простаивал, на него была очередь. В прошлом году он позволил себе купить «Фольксваген», и не какой-нибудь подержанный, а прямо из автомобильного салона – в целлофане! Правда, иногда подводило здоровье. Вот и в тот день, не на шутку разыгрался радикулит, и отец попросил сына заменить его. Саше на всю жизнь врезался в память канун этого дня и весь последующий день – всё, что происходило, до самой незначительной мелочи. Он перебирал все события впоследствии, как ловцы жемчуга перебирают свои сокровища, любуясь, вспоминая и рассказывая, при каких обстоятельствах и в какой день была добыта та или иная, особо крупная, ценная жемчужина. Да, Саша часто вспоминал события этого дня и, видимо, помнить будет до конца жизни, но рассказать не мог никому.

В то памятное воскресенье он проснулся рано и, наспех позавтракав, поспешил к бывшему пансионату – подменить отца. На месте скромного пансионата, перешедшего к новым собственникам, как на дрожжах рос грандиозный гостиничный комплекс.

Экскаватор понуро замер посреди строительной площадки с опущенным ковшом, ожидая своего хозяина. Им вдвоём осталось совсем немного – пару рабочих дней интенсивной работы до финиша. Уже которую неделю стальной ковш отчаянно вгрызался в тяжёлую глинистую почву, вырывая котлован для будущего бассейна под открытым небом. Глину должен был поднять экскаватор, а дальше примутся за дело другие рабочие с более агрессивным инструментом, предназначенным дробить скальную породу. Сашин отец с удовольствием работал и в выходные по двойному тарифу. Работодатель спешил закончить объект к открытию курортного сезона.

Александр отомкнул ключом дверь и легко поднялся в кабину. Уселся за штурвал агрегата, воткнул в уши наушники, нажал на кнопку плеера с любимой музыкой. Всю ночь лил дождь, и в глубине котлована образовалось небольшое озерцо. Тяжелая, спрессованная веками глина не хотела вот так легко пропускать сквозь себя влагу. Саша опускал ковш, проводил им по дну будущего бассейна и, зачерпнув слой глины пополам с водой, относил ковш в сторону, с трудом сбрасывая налипшую рыжую массу. Прошло несколько часов скучной работы. Дождь припустил с новой силой, и строители, возившиеся у естественного грота – большого фрагмента скальной породы, когда-то отделившегося и свалившегося сюда, вниз, от скалы под названием «Сахарная голова», поспешили в укрытие, под навес. Они покурили, посовещались, глядя на небо, по всей вероятности, надолго затянутое тучами, и решили разойтись по домам.

Саша слушал музыку и занимался нудной, монотонной работой, когда с площадки ушёл последний строитель, махнув ему на прощанье рукой. Александр размеренно вёл ковшом по дну, слой, за слоем срезая почву, и вдруг ковш застрял, споткнувшись о преграду, не желая двигаться дальше. Саша поднял тяжёлую железяку и под другим углом попробовал снова провести от начала и глубже захватить затесавшийся в глину, как ему тогда подумалось, каменный валун. Но посередине котлована ковш опять упёрся в препятствие и, неприятно проскрежетав, остановился. Саша чертыхнулся и, накинув капюшон куртки, собрался выходить под дождь и осматривать препятствие, чтобы оценить его масштаб и свои дальнейшие действия. Он открыл дверь и спрыгнул на землю.

С первого взгляда, издали, он решил, что наткнулся на кусок какого-то металла, но подойдя ближе к котловану, сразу увидел крышку ржавого железного сундука. На крышке просматривался незамысловатый рельефный рисунок. Саша не поверил своим глазам, не хотел даже впускать догадку, которая, как и сотни предыдущих, обернётся пустышкой, иллюзией, и отогнал её прочь – нет, не надо искушаться. Может, это старый сундук без дна или же набитый ржавыми гвоздями или какой-нибудь рухлядью?

Саша не спеша обошёл котлован, примерился, с какой стороны лучше поставить лестницу, и почувствовал, как от нетерпения у него подрагивают руки, а сердце словно подпрыгнуло и погнало кровь с большей скоростью. Нет, это не какая-нибудь рухлядь, это то, что он искал все эти годы, с детства – сколько себя помнил! Не зря всё сложилось именно так. Он, а не его отец был связан с Эгрегором кладов, неспроста отец заболел и остался сегодня дома! Саша должен был сидеть в кабине этой машины, и дождь, зарядивший как из ведра и прогнавший лишних свидетелей его находки, не случаен!

Александр опустил лестницу в котлован, бросил туда лопату с ломом и торопливо спустился сам. Он не помнил, сколько прошло времени с момента, когда он начал откапывать свою находку, – может, двадцать минут, может, два часа. Он копал без перчаток – сначала стоя, потом присел на корточки, потом на колени, бережно соскребал слой за слоем почву, чтобы не повредить свою находку. Саша не замечал, что стоит по колено в грязи, что стесал до крови ладони шершавым железным ломом и грубым древком лопаты, под усилившимся проливным дождём. Сначала откопав сантиметров на тридцать в глубину, Саша понял по форме и периметру предмета, что перед ним не крышка, а целый, неповреждённый сундук, и скорей всего не пустой. А если даже и пустой, то залёгший на такой глубине предмет, такой формы и древности будет сам кое-чего стоить. Он обкопал свою находку полностью, подцепил снизу ломом и осторожно, боясь повредить, попытался приподнять. Сомнений не было: сундук не мог быть пустым и таким тяжёлым.

Саша снял куртку, накинул её сверху на крышку, чтобы не скользили руки, снова попытался поддеть снизу ломом – и сундук поддался, повернулся набок. Перевернув его и уложив на куртке, плотно запахнул полы, крепко перевязал рукавами и под узлом просунул лом. Так, за своеобразную ручку, он с трудом поднял свою ношу и осторожно преодолевая прогибающиеся под ногами перекладины лестницы, выбрался наверх. Не с первой попытки он втащил находку в кабину, влез сам, взял тряпку и, вытирая руки, только сейчас заметил сбитые в кровь ладони и почувствовал, как они саднят. Улыбнувшись, вспомнил специальные прорезиненные перчатки, брошенные в гараже за ненадобностью после оставленных им поисков.

Он ещё не знал, даже одним глазком не увидел, что лежит в этом сундуке, но уже почувствовал себя сказочно богатым. Ему захотелось крикнуть так громко, как, наверное, кричал древний человек, нашедший, настигнувший и заваливший мамонта. И Саша не смог сдержать в себе этот радостный, распирающий грудную клетку, торжествующий победный крик! Он запустил двигатель и ещё долго под дождём копал этот замечательный, потрясающий, уникальный котлован для бассейна, громко подпевая своему плееру, пока плотная, вязкая темнота не опустилась на приморский городок. Необходимо было закончить работу, чтобы вывезти отсюда экскаватор вместе со своей находкой. Пройти пешком через охраняемые ворота, сгибаясь под такой ношей, и остаться незамеченным было нереально.

Он не чувствовал ни голода, ни усталости, когда поставил экскаватор перед домом и выгрузил свой клад. Мысленно похвалил себя за утомительные и своевременные тренировки с железом в спортзале – пригодились: сундук в конце рабочего дня показался ему вдвое тяжелее.

Не заходя домой, Саша прошёл в гараж, включил свет и осторожно поставил сундук на пол. Развязал куртку, провёл рукой по выпуклой, в комках глины, резной крышке, спустился в смотровую яму и спрятал свой клад в дальнем углу, прикрыв старыми журналами и тряпками. Безусловно, он очень, очень хотел взять кувалду и сбить этот древний навесной замок, открыть крышку и увидеть, что лежит внутри. Но ему пришло в голову растянуть это блаженство – предвкушение открытия. Саша чувствовал: такое случается лишь однажды в жизни. К чему спешка? Всё уже случилось. Так почему бы не потренировать силу воли?

Он вошёл в дом, сбросил в прихожей верхнюю одежду, прошёл в ванную и открыл кран с горячей водой. Пока набиралась вода в ванну, тщательно вымыл руки над раковиной и смазал йодом раны на ладонях. Затем разделся и шагнул в тёплую воду. Основательно согревшись и расслабив натруженные мышцы, он вышел, обернувшись полотенцем, прошёл в кухню. Мама, уходя на ночное дежурство в санаторий, оставила ужин в духовке. Александр, открыв дверцу плиты, увидел своё любимое блюдо – запеченный картофель с мясом по-домашнему. Наложив полную тарелку, достал из холодильника солёные огурцы, налил в высокий стакан холодной газированной воды и уселся на уютный диван за стол. Он делал всё медленно, неторопливо, сдерживая свой внутренний ритм: сначала выпил воду, включил телевизор в противоположном углу, нашёл музыкальный канал и, поглядывая на экран, с удовольствием принялся за трапезу. Покончив с ужином, Саша ещё немного посидел за столом. Переключая каналы и не найдя ничего занимательного, поднялся, вымыл тарелки и выключив свет, прошёл в зал.

Отец, весь в растирках, обёрнутый пледом, лежал перед телевизором и дремал. Когда Саша вошёл, он открыл глаза и, поприветствовав сына, поинтересовался делами. Сын отрапортовал об успешном завершении работы. Пожелав спокойной ночи, пошёл в свою спальню. Выключив свет и прокрутившись в кровати некоторое время, безуспешно пытаясь уснуть, резко вскочил, впопыхах натянул спортивный костюм и почти бегом помчался в гараж, приговаривая себе под нос: «Сила есть, воля есть, а силы воли нет, блин, нет, ну нет у меня! Ну и ладно!»

Он спустился в гаражную яму, устроил переносную лампу поближе к сундуку и, вытерев слегка подрагивающими от нетерпения руками свою находку ветошью, несколькими ударами большого молотка сбил подвесной замок. Спаянная патиной времени крышка сначала не хотела поддаваться. Он обстучал её молотком по периметру снизу, а затем поддел крышку. Сундук открылся, из него повеяло вековой сыростью. Саша поморщился, – от времени и влаги, разложившиеся фрагменты то ли дерева, то ли ткани, лежали сверху полусгнившей чёрной массой. Он обернулся и поискал глазами что-нибудь из инструментов, подходящее для исследования. Нашёл набор новых шампуров, недавно купленных для пикника, и, вытянув один из связки, опустил его в центр сундука. Шампур легко прошёл сквозь слой столетий и упёрся во что-то твёрдое. Саша надел перчатки и осторожно сгрёб верхний слой исторического мусора в сторону.

Под верхним слоем покоился деревянный ларец, перехваченный широкими металлическими скобами. При виде находки у Саши замерло сердце. Он осторожно вынул ларец и поставил на полку. Почерневшее от времени дерево было сырым и податливым на ощупь. Казалось, оно вот-вот раскрошится в его руках.

Самолёт заходил на посадку, казалось прямо на море, спускаясь между огромных яхт, рискуя задеть их паруса. Взлётную полосу экономные итальянцы построили на берегу, отвоевав у воды твердь. Лика с шефом – Петром Викторовичем, прилетели всего на два дня, остановились, к её большому разочарованию, на квартире его друга и компаньона, а не в отеле с длинным названием на букву S.

За два дня она провернула кучу дел, пересмотрела горы образцов тканей и фурнитуры для дома заказчика, и в последний вечер перед вылетом уставшая и удовлетворённая своей работой ужинала на открытой террасе ресторана с шефом и его компаньоном, когда мимо прошла троица и расположилась рядом на диванчике за столом. Две молодые, русоволосые, славянской внешности женщины и смуглый мужчина. У одной была роскошная пшеничная коса, на руках она держала черноглазого малыша. Мужчина – итальянец. Они сразу привлекли внимание Лики. Во-первых большая редкость такая шикарная коса, но кроме того, женщины между собой говорили на русском. И только одна из них на итальянском, видимо, со своим мужем. Они сидели совсем рядом и до Лики доносились обрывки их разговора. Невольно она прислушалась, спокойная интонация, фраза и голос: «нет, тебе показалось, всё хорошо», прозвучала очень знакомо. Где-то недавно она уже слышала этот голос. Лика повернулась и в упор посмотрела на девушку. Да это же та молчаливая незнакомка, с которой они месяц назад ехали из Крыма. Конечно, и коса и голос, вот теперь можно и лицо рассмотреть. Красивая, но печальная. И Лика встретившись с ней взглядом, помахала приветственно ей и улыбнулась. Девушка выдавила из себя удивлённо-непонимающую улыбку и поспешила отвезти взгляд. Странная она всё-таки– подумала Лика. Но как же мир тесен! Это ж надо тут её встретить! Ей не дано было знать, что этот небольшой эпизод будет для Марины Ковалевской последней каплей в её путешествии.

Саша осторожно вынул ларец и поставил на полку. Почерневшее от времени дерево было сырым и податливым на ощупь. Казалось, оно вот-вот раскрошится в его руках. Сырая крышка, как ни странно, поддалась сразу – и Сашиному взору предстала фантастическая картина. Он зажмурился на мгновенье и подумал: «Я сплю?!» Саша боялся дотронуться до сказочных богатств. Замерев на месте и затаив дыхание, он сидел и смотрел заворожено на сияние разноцветных драгоценных камней, на россыпь золотых монет, он сразу понял – византийской чеканки. Саша протянул руку и достал одну из них. Да, ошибки быть не могло – это монета Иоанна I Цимисхия: на реверсе – император благословляемый Богородицей, на аверсе – образ Христа. А вот и византийский солид Василия II и Константина VIII. Сколько же их тут?!

Александр доставал монеты и раскладывал прямо на полке – рядом с плоскогубцами, шилом и своей кольчугой. Монеты были различных монетных дворов и разного времени выпуска. Он брал в руки каждую и внимательно, затаив дыхание, разглядывал.

Наконец очередь дошла до камней. Вынув самый большой изумруд, он подержал камень в руке, пытаясь прикинуть его вес. Необработанный камень насыщенного зелёного цвета, неправильной формы, размером с пол-ладони был в прожилках и мелких включениях. Саша доставал из ларца изумруды, сапфиры, рубины, гранаты, бирюзу, раскладывал их прямо на старой выщербленной от грубых инструментов полке, сортируя по цветам. Такое сочетание вызывало удивительный детский восторг, и Саше захотелось сделать снимки. Но он вовремя одумался – нельзя, разум возобладал над эмоциями.

Когда он вынул все камни, на дне ларца обнаружил кожаный мешочек, истлевший от времени. Он взял его в руки – и мешочек развалился. На дно сундучка посыпались алмазы различной величины. Саша достал их, не огранённые камни были похожи на стекляшки, но он понимал, какова цена этим «стекляшкам».

В ларце не было ни одного ювелирного изделия – только примитивно обработанные камни и византийские монеты. «А может, этот сундук принадлежал торговцу камнями, которыми он снабжал ювелиров?» – подумал Александр и с запозданием вспомнил, что не совершил обряд над сокровищами. Он поспешно схватил лежащее рядом шило и проколол себе подушечки пальцев на обеих руках. Окропил своей кровью сундук и его содержимое и сел, растерянно повторяя вслух: вот это да, что же теперь делать? Что делать? Да, надо сосредоточиться и перекурить! Но, похлопав по карманам, и не обнаружив пачки сигарет, вспомнил, что не курит уже несколько месяцев, с тех пор, как начал ходить в спортзал. Саша снова уселся перед полкой и стал любоваться сокровищами. Он потерялся в пространстве и времени и скоро понял: оторваться от этого не так уж просто.

– Осторожно! – вслух предупредил сам себя. – Не сходи с ума! Но что же делать со всем этим богатством?

Он готовился к этому дню всю свою сознательную жизнь, а оказался не готов.

Май 2014

Нина держала в руках необыкновенные деньги. Никогда в жизни она не получала такого удовольствия от денежных купюр! Это были особенные деньги – гонорар за новую книгу от московского издательства. И она обязана была потратить их по-особенному. Нина решила подарить себе путешествия в Европу. Решила – и подарила.

Ей хотелось увидеть воочию Лебединый замок Нойшванштайн – сказочный дворец среди Баварских Альп, маленькую деревушку Обераммергау, стены домов которой красочно расписаны по сюжетам сказок братьев Гримм. Побывать в Венской опере и в доме-музее Дюрера в Нюрнберге. Побродить по Старомесской площади Праги и, чего там греха таить, очень хотелось побаловать своё эго – выпить чашечку кофе в знаменитом литературном кафе «Централь» в старушке Вене. Она должна была это сделать в подарок себе за труды и бессонные ночи в поисках нужных строчек… Она выполнила почти всё намеченное, привезла из путешествия тысячу снимков из мест и местечек, в которых побывала. В кафе «Централь» Нина отметилась, посидела в компании с фотографиями исторических личностей, которые в своё время являлись завсегдатаями этого кафе, и, как ни странно, ничего не почувствовала, кроме вкуса действительно, как обещали, нежнейшего пирожного и ароматного кофе. Она вспомнила тогда первые визиты в домик Чехова в Гурзуфе и в крошечный дом Грина в Старом Крыму и свои эмоции – щемящие душу, волнующие, трогающие до слёз. В Мюнхене гидом оказалась русская Ольга, бывшая жительница Питера. В автобусе они с Ниной сидели рядом, и так уж получилось, что чуть больше информации доставалось Нине, особенно информации о личной жизни женщины. Так журналистка узнала и порадовалась за Ольгу, что она живёт в самом престижном районе миллионеров, что недавно она сделала дорогую пластическую операцию. Ей было пятьдесят, и она очень гордилась своим новым лицом. Нина не видела её до, поэтому не с чем было сравнить, но сделала вывод, что деньги были потрачены не зря. Ольга рассказала, что уже пятнадцать лет живёт в Мюнхене, эмигрировала с мужем и сыновьями, а потом развелась и вышла замуж за немца. Новый муж очень хорошо относится к Ольге, во всём помогает, и живётся им великолепно. Да Нина сама может убедиться, – разгорячилась гидесса и пригласила на ужин, который приготовит для них Карл. Он обожает готовить, и у него это отлично получается. Нина сделала вывод, что всё прекрасно в этой замечательной семье и стране, одно плохо – все живут одинаково хорошо, похвастать не перед кем. После целого дня экскурсии по Баварии комфортабельный автобус подкатил к гостинице, где Ольгу уже поджидал её немецкий супруг на своём старом «Мерседесе». Все вышли из автобуса, туристы направились в гостиницу, Ольга представила Нину Карлу, и они уселись в Мерседес. Дорога заняла не больше десяти минут, и Нина не увидела разницы между районом отеля и миллионеров. За время пути Ольга успела рассказать, что «Мерседес» выдан её мужу в бесплатное пользование от департамента, в котором Карл прослужил много лет в отделе вооружения. Посетовала, что он уже совсем старенький. Нина подумала – муж, оказалось – автомобиль. На её взгляд – и то, и другое. Но совсем скоро его обменяют на новый (жаль, что не вместе с мужем, под стать новому лицу), причём совершенно бесплатно. За личный вклад папы Карла в вооруженную промышленность.

«Мерседес» припарковался у жилого дома в три этажа. Все балконы были в цветах, перед крыльцом – аккуратно постриженный газон, входные двери стеклянные. Код на каждый этаж; они поднялись на второй. Семья занимала всего три комнаты второго этажа, и то, что увидела Нина, её не впечатлило (а должно было, ведь Ольга обещала показать жизнь миллионеров). Наверное, она пошутила. А скорей всего – давно не была на Родине, поэтому не знала, в каких домах живут наши миллионеры. И вот все вошли в апартаменты немецких «богачей». Карлу было далеко за шестьдесят, ближе к семидесяти, вот кому надо бы подреставрировать личико, но передвигался он вполне самостоятельно, без посторонней помощи. Он не говорил ни слова на русском, но, отлично владел английским языком. Через несколько минут Карл без тени смущения и не без гордости поведал гостье о старом, пожелтевшем от времени документе в рамке на стене, 1942 года. Это была грамота, выданная Вермахтом тётушке Карла, мюнхенской портнихе, – она шила форму для офицеров Вермахта. Внезапно Нине пришла мысль, что эта тётушка вполне могла быть матерью Евы Браун – гражданской жены Гитлера, которая за двое суток до своей и его смерти стала официальной Евой Гитлер. И через два дня покорно приняла цианистый калий из рук супруга, «чтобы избежать позора покорности и капитуляции» – как написал в последнем завещании Гитлер. Такие мысли промелькнули в голове Нины. Нет, конечно же, грамота не принадлежала матери Евы, хотя она тоже была портнихой из Мюнхена. Карл не стал бы скрывать своё знаменитое родство, скорее гордился бы им, – успокоила Нина разбушевавшуюся фантазию. А тем временем в духовке у Карла запекалось мясо по оригинальному рецепту хозяина, запах которого разносился по апартаментам, нагло раздражая рецепторы и вызывая неконтролируемое слюноотделение. Ещё у Карла оказался героический дядя, который прошёл всю войну и был награждён железным крестом. Видимо, не за то, что заворачивал конфеты в фантики, – решила Нина и ей, в генах которой прочно записано отношение к фашизму, было достаточно пожелтевшего документа на стене и воспоминаний о героическом дяде, чтобы на этот вечер, неожиданно для себя, вдруг стать вегетарианкой и отказаться от ужина гостеприимных хозяев. Вот такие метаморфозы организма, который только и смог принять в себя стакан минеральной воды из рук Ольги – она, говоря словами известного автора, «хоть и бывшая, но русская подданная была». Они поболтали ещё немного о сегодняшней жизни в Мюнхене, о возможностях, медицине, об образовании, которое получили дети Ольги. Нина поблагодарила хозяев за гостеприимство и решила откланяться. Карл вызвался отвезти её в отель. Всю дорогу он искренне сокрушался о том, что не угадал с угощением: знал бы, что гостья не ест мяса (да гостья и сама не знала, что не ест), приготовил бы рыбу, ну да ладно – в следующий раз. Нина была уверена: следующего раза не будет. В отеле ресторан уже был закрыт, и она долго крутилась в своей постели – голодный желудок не давал уснуть. И тут вспомнила поговорку: не важно – что пьёшь, а важно – с кем. И, улыбнувшись баварским звёздам, подмигивающим в её окно, сказала себе: «Не так важно, оказывается, тебе, дорогая, что есть, как важно – с кем». С тем спокойно и уснула до утра. Так она познакомилась с интернациональной русско-немецкой парой. Узнала других и себя немножко больше, чем знала до этого путешествия.

В самолёте из Мюнхена место Нины оказалось между двумя пассажирами. А ей всегда нравилось у иллюминатора. Лайнер набрал высоту, и стюардесса покатила свою тележку с напитками. Женщина у иллюминатора повернулась взять свою воду, и они встретились взглядами. Нине показалось, что она уже видела эту женщину раньше. Через некоторое время, заметив интерес попутчицы к видам под крылом, женщина предложила поменяться местами, и голос её тоже показался хорошо знакомым, но давно забытым голосом из прошлого. Нина спросила, не могли ли они раньше встречаться. И почти одновременно вспомнили, как познакомились в середине девяностых в средиземноморском круизе, на корабле, и как на его борту кутили новые русские. На их фоне чопорные иностранцы-пенсионеры казались древними стариками. Они с изумлением смотрели на русских и удивлялись, откуда у молодых людей деньги и время для путешествий такого уровня? И с кем их дети, если они здесь? Русские же, в свою очередь удивлялись свежести желания в подобных развлечениях в столь преклонном возрасте. Почему они не сидят с внуками, не выращивают на своих дачах помидоры, а танцуют аргентинское танго и загорают возле бассейнов, иногда роняя туда вставные челюсти, регулярно забывая в клозетах свои телефоны, кольца и фотокамеры? Наши ещё только начинали узнавать об их жизни, а они ещё не знали, как русские могут отдыхать!

Наши– новые русские поутру были несколько скованны за завтраком, тихо говорили, а с вечера до утра много пили и шарахались с палубы на палубу, очищая по ходу бутики и бары. Они – старые американцы, немцы, итальянцы – долгое время проводили за обедом в ресторане и громко общались. В первые дни круиза наши женщины выходили к завтраку с тщательным макияжем, в дорогих вечерних нарядах, обвешанные драгоценностями и облитые духами. Пожилые, толстые, седые, серые, как природа глубокой осенью, без комплексов иностранки – в мятых футболках и шортах. Они смотрели друг на друга, как в зоопарке. Только вопрос, кто из них вырвался из клетки. К концу круиза способные, быстро обучаемые наши дамы приобрели более естественный для путешествия вид.

Да, много воды утекло с тех пор, как их корабль взял курс с острова Кипр на Египет. Их тогда развлекал симпатичный гид (он отлично владел английским и почти без акцента говорил на русском), иногда немного свысока шутил. Он, араб, мог себе это позволить с иностранными богатыми туристами. Белому гиду афроамериканцы таких шуточек не простили бы. Перед тем, как автобус подъехал к пирамидам, гид объявил, что все пойдут без него, а он подождёт в автобусе, так как в Египте случаются не только теракты, но и землетрясения. То ли он шутил, то ли ему просто надоело спускаться каждый раз в пирамиды.

Прошло много лет, в их жизни многое изменилось, и Нина попросила спутницу рассказать о себе. Та поколебалась мгновенье и ответила многозначительно:

– Хорошо, тебе расскажу. И храбро начала, как бросилась в бурный поток:

– Помнишь, у нас была своя компания? Мы везде держались вместе – три молодые супружеские пары. Теперь – все порознь, и компании нет, и все три семьи распались. А то путешествие я хорошо запомнила, много тогда произошло забавного. Мы открывали новый мир и друг друга в новых условиях. Например, в Египте я впервые узнала, что мой муж не переносит замкнутых пространств. У входа в пирамиду он изменился в лице и передумал идти вовнутрь, но было поздно, сзади напирала толпа, вернуться уже невозможно – только вперёд. Ты помнишь, после выхода из пирамид, мы сидели в автобусе, пока песчаная буря хозяйничала за окном, а мы шутили, уничтожали сухой паёк, который нам раздали на корабле, и я не могла понять, отчего так раздражён, зол мой муж. Со временем я узнала, что так он маскировал свой страх, но тогда не понимала. Прошло несколько лет, но муж не выносил даже воспоминаний об этом путешествии. Он помнил, что я оказалась свидетелем его панического страха. К десяти годам совместной жизни у нас разладились отношения. Любовная страсть прошла, а у него осталась единственная страсть – к деньгам. Я иногда говорила: «Милый, у гроба карманов нет». Мне хотелось нежных прикосновений, крепких объятий, вечерних прогулок взявшись за руки, но ничего этого уже не было. Бизнес, бизнес и ещё раз бизнес. Все друзья – даже не друзья, а так – партнёры по бизнесу. Иногда я подумывала, что у него кто-то появился. Однажды к Новому году он сделал мне впервые в жизни щедрый подарок – колье. Компенсация. Хорошего качества, глубокие, насыщенного цвета изумруды и крошечные бриллианты – милая вещица. А носить мне её было особо некуда, женщина ведь должна быть босая, беременная и на кухне! Но детей нам Бог не давал, так что – на кухне. Я почти не надевала колье, но любила смотреть на игру камней, как дробится белый свет на ярчайшие, вспархивающие веера всех цветов спектра. Возьму в руки, разглядываю. Бриллианты любят направленный вечерний свет – так и горят! Ценила колье больше за признание, чем за красоту. Признание и благодарность мужа за верность, за непростую жизнь рядом, как говорится – и в горе, и в радости. Он не из тех мужчин, которые одаривают женщин просто так, из любви, авансом – его подарок заслужить надо. Мы много чего вместе пережили.

И вот однажды случилось неожиданное. Сначала думала – что горе, которое не ждут и не планируют, а теперь знаю – счастье так начиналось. Как говорится, сквозь тернии – к звёздам. Я поджидала мужа к обеду, уже приборы стояли на столе, основное блюдо доходило в выключенной духовке, и вдруг решила поиграть с ним в прятки. Даже не знаю, что на меня нашло. Видимо, захотелось разнообразить нашу жизнь, внести свежесть в привычный сценарий. Муж такой был серьёзный, скучный, вечно в своих размышлениях, – как бы ещё заработать больше. Услышав звук поднимающегося лифта на наш этаж, я как стояла с яблоком и ножом в руках, так и метнулась в нашу спальню – в огромный шкаф на всю стену. Забралась внутрь, прижалась к стене, костюмами его прикрылась и замерла. Сижу, готовая прыснуть со смеху (детство, видите ли, взыграло во мне), и представляю, как откроет шкаф и спросит: «Ты чего тут делаешь?» А я укушу яблоко, как ни в чём не бывало и отвечу серьёзно так: «Видишь – яблоко ем». Мне показалось это очень забавным. Напомню мужу о первородном грехе, как Ева угостила Адама запретным плодом. Ну и мы продолжим нашу игру…

Вот так я размышляла и видела в щелочку часть кровати, трюмо, столик на изогнутых ножках, на котором стояла шкатулка с моим колье. Входная дверь открылась, он вошёл, позвал меня, не получил ответа, прошёлся по квартире и, не обнаружив меня, вышел на лестничную площадку. Слышу, звонит в дверь нашей соседке. Я очень удивилась: ну, это уж вообще глупо, я никогда к соседке не заходила, она заглядывала к нам по пустякам, типа за солью, но не дальше прихожей. Ладно, думаю, сейчас вернётся. А они пошептались о чём то, и уже вдвоём возвращаются к нам в квартиру. Тихо так проходят в нашу спальню. Муж закрывает за собой дверь и одним движением срывает с неё халатик. Я застыла от неожиданности, как парализованная. Они не дали мне времени. Если бы хоть секунду помедлили, поговорили о чём-то, я бы сориентировалась. Со смехом вывалилась бы из шкафа, обратила бы всё в шутку, в общем, нашла бы выход из щекотливого положения, спасла бы ситуацию и семью. Но у меня не было этой секунды. Уже в следующее мгновение мне выходить и показываться было стыдно. Я не знаю, почему, но именно стыд я испытала в первое мгновение. А потом уж гнев, ненависть и желание отомстить.

Может, мне было стыдно за них? Не знаю. Я зажмурилась, кровь в висках так пульсировала, что я подумала: «Они услышат этот ток крови и обнаружат моё присутствие». Но не услышали, собой были заняты. Всё у них закончилось быстро, как у кроликов, – спешили. Он вышел в ванную. А она села на моей кровати, взяла мою шкатулку, вынула моё колье, приложила к своему декольте и залюбовалась. Что я почувствовала в тот момент? Я сжала в руках нож и решила всадить его пониже моего колье – прямо в её гнилое сердце! Но как только я приняла это решение, будто кто пригвоздил мои ноги к шкафу, я не посмела двинуться.

Я зажмурилась и вжалась в стенку шкафа, стараясь ни о чём не думать и даже дышать через раз, как бы обнулилась – нет меня. Мне недолго оставалось ждать, скоро они вместе удалились – переместились на её безопасную территорию, пережив острые, ощущения.

А я схватила свою обувь, плащ и выскочила на площадку босая, тихо спустилась по лестнице, долго гуляла по парку. В голове – пусто, а в животе – словно раскаленная смола всё выжгла, все внутренности огнём горели. Домой ноги не шли, не хотела столкнуться с соседкой, с мужем. Пошла к подруге, рассказала, что видела. Она не удивилась, знала, что её муж постоянную любовницу имеет и случайных не пропускает. Сказала мне: все так живут. Я так жить не хотела. У Андрея был тяжёлый характер, я многое прощала, ценила, как мне казалось, его верность. Это неправда, что женщине от мужа много требуется; на самом деле надо, чтобы он был верен. Чтобы был только её. Это главное.

Решила я от него уйти, пока квартиру снять, а там война план покажет. Пришла домой, стащила с антресолей чемодан, собрала свои вещи, застегнула молнию, оглядела квартиру и подумала: «Из прошлой жизни, как с кладбища, ничего брать нельзя». Взяла чемодан в руки и зачем-то полезла в кармашек. А там визитка одного знакомого забавного русского старикана из Швейцарии – вместе прошедшим летом отдыхали в Турции. Вспомнила, как он приглашал нас с мужем в Альпы на лыжах покататься, как несколько раз повторил мне при прощании не стесняться, обращаться, если вдруг беда. Как ездили с ним на фестиваль оперной музыки в соседский городок, а муж не захотел, остался в отеле. Я набрала тут же его номер, приготовилась долго объяснять, кто я, думала, старик меня не вспомнит. А он по голосу сразу узнал, обрадовался и говорит: «Я в воскресенье во Франции в русской церкви был на службе, за тебя свечку поставил. Вспомнилось, как ты заплакала, слушая арию Тоски. У тебя всё хорошо?» Тут я и разревелась. У подруги слезинки не проронила. Он не стал ни о чём спрашивать, сказал, что ждёт: встретимся – поговорим. Спрятала я свой чемодан с вещами и успокоилась, всё решила для себя. Муж вернулся домой поздно. Я ужин на столе оставила, сама сделала вид, что крепко сплю. Ночь пролежала с открытыми глазами. А на следующее утро мы обнаружили пропажу моего колье, и я сразу вызвала милицию. Муж был так подавлен, как будто это была его самая большая потеря в жизни. Сотрудники милиции сняли с нас и с моей шкатулки отпечатки пальцев и обнаружили чужой рисунок пальчиков. Начался опрос: есть ли у меня предположения, кто мог входить в нашу спальню, кого подозреваю? Да никто и никогда! Наша спальня – табу для посторонних, так было всегда. Вот разве только в моё отсутствие? Но замки не потревожены, дверь под охраной. Я смотрю на своего мужа и вижу, что настроение его меняется: он выходит из состояния подавленности, на лице отражается интенсивная работа мысли, и он решается. «Вспоминает»: вчера, когда пришёл на обед, забыл замкнуть за собой дверь; вошёл в ванную, как обычно; слышал передвижения по квартире; думал – жена; оказывается, жены в это время дома не было. Возможно, кто-то из соседей или чужие следом за ним вошли. Он так настоятельно и посоветовал начать с соседки – сам сдал! Пригласили барышню, на моей кухне откатали её пальчики. Я смотрела на мужа, он – пристально в окно. Соседку забрали, а моё колье обнаружили в ломбарде, заложенное за смешную цену.

Колье мне позже вернули, я его продала и уехала в Женеву. Александр – чудный старик, таких теперь не выпускают, в смысле – мать Природа не рождает. Поддержал меня, как родную, помог и с работой, и с жильём. Теперь все трудности уже позади, пять лет на новом месте, всё прекрасно. Недавно любовь свою встретила. Он наш, русский. Через две недели у нас свадьба. Родители его живут в Мюнхене. Мы сейчас у них в гостях были, мой любимый обратно возвращается, ему на работу выходить, а я вот решила…

Она задумалась, затем продолжила, – представляешь, десять лет прожила в браке и не смогла забеременеть, а тут с первого раза! Да, я в начале своего рассказа пообещала о себе всё или ничего. Вот сейчас самое главное, как на исповеди. Когда сидела в шкафу и испытывала всю гамму эмоций – от стыда до желания отомстить, то и план, каким образом отомстить, возник сразу. Это я взяла колье и отнесла в ломбард за мизерную цену. Когда им выгодно, паспорт не требуется. В квитанции указала фамилию и адрес соседки. Сначала испытала удовлетворение от своей мести. Что с ней дальше было, не знаю. Может, откупилась; может, в тюрьму пошла. А прошли годы – меня совесть стала мучить. И я поняла: никогда, ни при каких обстоятельствах мстить нельзя. В тот момент решал мой гнев, а не мой разум. Я ведь своим поступком превратила её в невинную жертву, а себя в преступницу. А не сделай я этого, возможно, осознала бы свою вину и мучилась сейчас она, а не я. Так что потеряла я покой и, пока не повинюсь перед ней и не увижу живой и здоровой, спокойно спать не могу. Не хочу новую жизнь вынашивать под своим сердцем с грехом на душе. А ведь случилось всё к лучшему: ей спасибо, а то жила бы до сих пор с чужим человеком и не узнала, какими бывают настоящие мужчины, как светла взаимная безусловная любовь…И ещё общие знакомые недавно сообщили, – бывший муж после аварии долго был в тяжёлом состоянии. А когда вычухался, его вроде как подменили. Раздал свои мотоциклы друзьям, бизнес продал, ведёт странный образ жизни отшельника.

– Не совсем отшельник, ферму завёл, страусов разводит. Как мал и тесен наш мир, всё-таки! – изумилась Нина, видела я твоего бывшего. Хашем в основном питается, босиком ходит круглый год.

Они надолго замолчали, Нина потрясённая историей попутчицы, уже ничуть не удивлялась, что именно её выбирали совершено незнакомые люди для таких вот исповедей. Она знала, что с ними делать дальше – писать о них.

9

Нина ещё не остыла от одного путешествия, а ей уже предстояло следующее – командировка в Крым, на ежегодную международную конференцию, которая традиционно проходила в Судаке. Размещали участников конференции в туристическом оздоровительном комплексе на берегу моря. Собирая дорожную сумку, она вспомнила, как в прошлом году возвращалась из Крыма и познакомилась с Ликой. Её открытый детский взгляд, искренняя беседа, откровенная исповедь о встрече с Александром, удивительный рассказ и предсказания долго хранились в памяти Нины, не отпуская. Что-то зацепило тогда – неясное, мелькнувшее мимоходом в разговоре какое-то слово, сказанное девушкой вскользь. Но что это было? Да, Нина хотела ей что-то важное сказать, но теперь уже не помнит, что. За суетой последующих событий эта встреча забылась, растворилась, казалось, навсегда, а сегодня воспоминание о ней вдруг вернулось.

Нина быстро подошла к компьютеру и набрала: «Отели Италии». Высветился длинный список отелей, она пролистала в алфавитном порядке, нашла буку S и обречённо вздохнула: «Бедная девочка, как она с этим справится?» На эту букву начинались названия, наверное, большинства отелей мира: это были и все «San» – солнечные в разных вариантах; и начинающиеся с обозначения «St.» – отели, названные в честь святых; и, конечно же, все возможные вариации со «Star» – «Star Hotel Metropol», «Star Hotel Michelangelo»; и т. д., и т. п. И даже всем известный – «Sheraton»!

«Да, – подумала Нина, – чтобы побывать хотя бы в нескольких отелях, нужно обладать уровнем такого дохода, который не монтируется с возможностями девушки Лики. Это нереально. Но что же тогда промелькнуло важное в её рассказе, за что, мне показалось, можно было ухватиться? Какой-то смутный образ?» – снова подумала Нина.

Она знала: если не напрягаться, память обязательно услужливо разархивирует нужный файл в нужное время. Она закончила собирать дорожную сумку и позвонила Лике. Нина не могла уехать в командировку в Судак, не сообщив об этом девушке.

Сразу же после первого гудка Лика ответила. У неё всё шло по божественному плану, как она выразилась, всё было прекрасно – шеф обещал отпуск в конце сентября. В Италии в это время ещё лето. А до этого она уже там побывала, ещё в прошлое лето с шефом. Правда, поездка была короткая деловая, но впечатлений море! Она влюбилась в Италию и ей уже грезятся чудесные отели, старинные замки, и она выбирает подходящий для своего путешествия. Весь год она много работала, экономила, откладывала деньги. Да, голова идёт кругом – их так много на букву S! Что касается обладателя приятно пахнущего джемпера, то он не дал о себе знать. Значит, и не стоит о нём думать. Лика пожелала Нине удачной поездки и добрых попутчиков.

«Ну что же, раз ясновидящий увидел Лику в Италии, значит, так тому и быть, и она приедет к своему рыцарю», – подумала Нина и тут вспомнила вот это ключевое слово – «рыцарь». Он ведь так и сказал: и встретит Лика своего рыцаря. Вот оно, и Нина вспомнила, что тогда в поезде хотела сказать девушке, но так и не сказала. «Ладно, будет ещё время поразмыслить об этом! Да, писание детективных романов зря не проходит. Надо же мне и в жизни до всего докопаться! А меня просили? Нет!»

– Вот и живи, Нина, своей жизнью, а в чужую не лезь! – уже вслух сказала себе и поспешила к выходу.

Журналистка прибыла поездом в Симферополь, благополучно доехала автобусом до Судака, нашла туристический комплекс, расположенный на набережной, зарегистрировалась, бросила вещи в номере и поспешила к началу конференции. По традиции, её открывал генеральный директор Государственной научно-технической библиотеки. Как обычно, он приветствовал участников встречи на четырёх языках. Нина посмотрела в программку и выбрала для себя наиболее интересные мероприятия, параллельных было несколько в разных залах. День пролетел быстро, после ужина участников пригласили на театрализованную постановку, и потом на фуршет под открытым небом. Танцы и праздничный фейерверк закружили всех на парковой площадке, утопающей в вечнозелёных соснах Станкевича и благоухающих после дождя розах.

На следующий вечер Нина пошла на творческую встречу с бывшим диссидентом, а ныне израильским поэтом Игорем Губерманом. Он читал со сцены свои «Закатные гарики» – острые, пронзительные юмористические четверостишия, часто скабрезные и сдобренные матом – так часто, что некоторые дамы не выдерживали и, оскорблённые, возмущаясь, демонстративно вставали и медленно покидали зал. Медленно, видимо, исключительно ради того, чтобы всё-таки дослушать очередной его шедевр до конца. Да, с матом стареющий поэт явно перебирал, но это было чертовски к месту. Замени он ненормативную лексику на изящный академический слог, его «Закатные гарики» стали бы обычными и пресными, не способными вызвать у зала такие взрывы смеха и одобрительные аплодисменты. В нём самом чувствовалась такая внутренняя свобода, рядом с которой не всем было уютно. Такая свобода обескураживала и даже пугала законопослушных граждан.

На следующее утро, столкнувшись в кафе на набережной с супружеской четой Губерман, Нина отметила терпение, несмотря на пасмурное, хмурое его настроение с утра, с которым поэт подчёркнуто вежливо давал редким желающим автографы. Смиренно фотографировался с ними, отставив свой бокал с пивом в сторону и украдкой бросая взгляды сожаления на катастрофически быстро оседавшую пену. Вид у него был, как у старого, мудрого уставшего артиста после окончания большого представления в цирке.

На следующий день Нина решила выбраться на местный рынок, купила клубнику, холодную и влажную после дождя, и маленькую баночку домашних сливок. Поглядывая на клубнику и борясь с искушением съесть её немедленно и немытой, Нина шагала по направлению к набережной. По дороге ей несколько раз попался на глаза стенд с рекламой турнира «Генуэзский шлем». Дождь закончился. Она не спеша прошла всю набережную до конца, с удовольствием вдыхая чистый морской воздух и размышляя о рыцарском турнире под названием «Генуэзский шлем». Реклама осталась с прошлого сезона. Турнир проходил с июля по август включительно. Сейчас ещё июнь, а рекламу не убрали. Это значит, что турнир проходит из года в год и в нынешнем сезоне тоже повторится. Да, три года назад она здесь видела эту рекламу, когда приезжала. Вот о чём тогда, в ночном поезде, хотела сказать она Лике в контексте предсказания о рыцаре, но что-то отвлекло.

Со временем, Саша свыкся с мыслью о кладе, но до сих пор не решил, что с ним делать. Он знал, что как только проговорится или покажет хоть одной душе что-то из камней или монет, хоть единственный, самый маленький камень, об этом со временем узнает полгорода. А такие камушки в песке на пляже не валяются. Нетрудно будет догадаться, что это один экземпляр из коллекции. Соответственно молва пойдёт, обрастая слухами, дойдёт и до криминальных структур, и до сотрудников, наделённых специальными полномочиями. И его жизнь приобретёт другую цену и качество. Совсем не факт, что это качество будет выше прежнего и Саше понравится.

Александр знал двоих, живущих в городе, скромного вида коммерсантов, не имеющих ни шикарных особняков, ни модных автомобилей, но многие годы принимавших находки у чёрных копателей. Мужчины понимали толк в вещах, деньги давали сразу, но это были небольшие деньги. Они занимались антиквариатом десятилетиями, скупали, перепродавали, вывозили артефакты в Европу и Америку. У них были связи, «крыша» и большой опыт. Однако Саша не спешил обращаться к ним. Что-то сдерживало, по всей вероятности, инстинкт самосохранения. Саша понимал, что за такой клад его легче убрать, чем ему заплатить.

Той памятной дождливой ночью он вырыл глубокую яму в огороде и захоронил в ней сундук с ларцом. Позднее Сашина мама разбила на этом месте грядки, и теперь там зеленели укроп, кусты помидоров и лианы с огурцами, подвязанные на шпалерах.

Драгоценные камни Саша перебрал и рассортировал на крупные, средние и мелкие. Уже из них сделал несколько наборов, представленных разными камнями, и замуровал в различных местах в стенах гаражной ямы. Только один, самый большой, изумруд спрятал в своей объёмной дорожной сумке между чехлом и дном, и засунул сумку подальше. Он ещё не знал, с какой целью это делает. Захотелось иметь под рукой что-то весомое из клада. Весомее было некуда. Он даже не представлял, что можно сделать из этого цельного камня. Разве что настольные часы? Но на каком столе их выставить?

Монеты он также замуровал в стенах гаражной ямы и все ящики с различными запчастями, инструментами и прочим автомобильным добром аккуратно сложил вдоль стен таким образом, чтобы свежие пятна цемента скрылись за ними.

Нине совсем не хотелось возвращаться в пустой номер отеля, и она решила пройтись ещё. В конце набережной свернула в переулок и, пройдя всего несколько шагов вверх, метров за двести увидела нечто, что заставило её остановиться в изумлении. Последний раз, когда она была в Судаке, этого здесь не было. Нина достала камеру, сделала издали снимок и устремилась вверх по дороге. Через две минуты она оказалась перед аркой у входа в отель и не смогла сдержать улыбки: архитектурный стиль отеля, построенного в виде старинного средиземноморского замка, с его сооружениями, окнами в кружеве искусной ковки, и просматривающимся внутренним двориком с большим бассейном сохранял чувство древней эпохи. На фасаде – большие часы с боем и название отеля, похоже, шагнувшего сюда прямо из сказки – начиналось с буквы S!

«Как сказал экстрасенс, – вспомнила Нина, – где-нибудь в Европе. Похоже, в Италии? Название начинается с буквы S!»

Да, на Италию действительно похоже. Как будто маленький кусочек взят из Генуи и перенесён сюда. «В этот раз он ошибся. Хотя почему ошибся? – подумала Нина. – Он же сказал – „похоже“! Просто Лика не обратила внимания на это ключевое слово и зациклилась на Италии».

Нина решительно шагнула на охраняемую территорию отеля.

Через некоторое время, покинув отель, она направилась в редакцию местной газеты и дала объявление, заплатив за два месяца вперёд. Пожилая сотрудница, принявшая необычное объявление от заезжей дамы, с удивлением прочла, улыбнулась, но от комментариев воздержалась.

10

Год назад.

В июле на Мальте стояла жара. Сергей вышел на балкон из комнаты с кондиционером и в очередной раз порадовался замечательному изобретению человечества. Он прибыл сюда вчера и с Дашей ещё не встречался. Девушка обещала выкроить для него время, но он должен понимать: у неё – семья, маленький ребёнок. Как получится – она перезвонит.

Сергей не настаивал. Боялся спугнуть: а вдруг Даша решит, что он мент и охотится за её подругой, чтобы отправить за решётку? Нет, здесь спешка неуместна. Он не будет назойлив. Он будет терпелив. Муж Даши, как понял Сергей, из состоятельной семьи потомственных виноделов. Это не владелец бордосского Шато Петрюс, бутылка коего стоит двадцать тысяч долларов, но, вероятно, и не бедствующий молодой человек. Если надавить на Марину, Даша подругу в беде не оставит. Сергею было интересно, как бывает интересно охотнику, выжидающему свою добычу в засаде. Его «засадой» была комфортабельная комната в центре города Слима. И хозяйка, старушка лет под восемьдесят, – вполне приятная, корректная дама. Заговоришь – ответит, и непременно с улыбкой. Молчишь – и она не суётся со своими вопросами. Благодать!

Сергею пришлось взять у знакомого татуировщика мастер-класс и потратиться на необходимое оборудование – машинку и краски. Правда, на практику времени было маловато. Зато в теории Сергей был силён. По крайней мере, не каждый татуировщик салона мог отличить кельтский стиль от кибера, а Серёга мог. С собой он привёз толстую папку рисунков. Особенно его порадовали те, что с криминальной тематикой, сохранившиеся ещё со времён совдепии. При встрече он обязательно предложит Ковалевской нанести на бедро одну занятную картинку – опутанную колючей проволокой розу под названием «лагерная кобла», то есть женщина, удовлетворяющая сексуальные потребности зэчек в женской колонии. Девушку должно это впечатлить, приземлить и сделать сговорчивее.

Первая встреча Сергея с Дашей состоялась в уличном кафе и ничего не прояснила в теме, ради которой он предпринял своё путешествие. Сергей понимал, что не спросишь девушку в тупую: «А вы случайно не подскажете, где прячете вашу подругу Марину Ковалевскую, которая так лихо отправила муженька на тот свет, а после имитировала своё утопление?» Понимал, но и допускал, что может потратить время впустую и в результате вообще ничего не узнать. Но всё-таки надеялся на фортуну. Интуиция подсказывала, что не зря он всё это затеял. А в интуицию Сергей верил больше, чем в подсказки своего вечно сомневающегося ума.

Даша ему понравилась. Жизнерадостна и открыта. Как ей удавалось быть такой и одновременно иметь в подругах убийцу, Сергей понять не мог. Да и сама Ковалевская на фотографиях выглядела как ангел. Да уж, столько в нас намешано – сам чёрт не разберёт! Сергей предложил Даше работать с ним. Она будет находить клиентов, он – выполнять заказ и отдавать ей тридцать процентов гонорара. От гонорара девушка великодушно отказалась, но обещала при случае порекомендовать недорогого специалиста – то бишь Сергея – своим знакомым. И ничего ей не нужно за это платить.

Сергей горячо настаивал, но девушка разумно ответила, что деньги – это ответственность, и она не хочет разделять с ним эту ответственность. Если он хороший мастер, клиенты потекут ручейком. Здесь живая реклама – от человека к человеку, лучшей рекламы и не придумать. А если мастер дутый – какой с неё спрос? Все люди взрослые, сами решают, что им сотворить с собственным телом. Татуировка – это всегда риск, даже в самом дорогом салоне и у лучших мастеров.

Даша посоветовала не связываться с иностранцами, лучше – со своим контингентом: мало ли что может случиться – со своими проще договориться. Хотя иностранцы – клиенты соблазнительные: падки на дешевизну, хотя кошелёк потуже. Даша поинтересовалась: почему он выбрал для своего бизнеса именно Мальту, а не какую-то другую страну? Сергей ответил, что с удовольствием бы выбрал Америку, но там тинейджерам до четырнадцати законом запрещено без разрешения родителей что-либо вытворять со своим боди. А это самый активный клиент. Так что остаётся Мальта.

Если же серьёзно, то именно Мальта – Клондайк для таких, как он. Летом здесь огромное количество молодых людей стажируется в школах и по ходу развлекается. А татуировка и пирсинг – самый распространенный вид самоутверждения в юношеском возрасте. Сегодня школьница без бабочки на ягодице или ромашки на плече – всё равно, что стюардесса без самолёта.

Даша поверила и спросила, делает ли он пирсинг на пупке. Есть у неё подруга, которая капает слюной вслед девчонкам, у которых живот украшен всякого вида арматурой. Она бы точно прокололась, но не сейчас, а попозже. Сергей понял, что девушка благоразумно не хотела подставляться первой. Пусть он кому-нибудь сделает – они с подругой посмотрят. У Сергея были все аксессуары для пирсинга – и пистолет, и иглы (он действительно это умел). Самое главное в пирсинге – знание анатомии и твёрдая рука, уверенность, что ты знаешь, как надо. Надо быть очень уверенным в себе, чтобы причинить боль другому человеку.

В общем, первая встреча была посвящена только делам. У Сергея не было даже возможности вставить свои вопросы, не касающиеся бизнеса. После, вспоминая разговор с Дашей, Сергей удовлетворённо подумал: девушке и в голову не придёт, что у него иная цель приезда. Каково же будет удивление после! Он прочёл Даше короткую лекцию об истории татуажа, и рисунки показал, и целый саквояж инструментов продемонстрировал, предъявил сертификаты на пигменты, и аппаратуру, и образец контракта с клиентом, и рекомендации после процедуры. Короче, сам от себя был в шоке.

Открытым остался только вопрос места. Единственный вариант – выезд мастера к клиенту. Ничего другого здесь не придумать. Даша согласно кивнула, обещала помочь на первых порах. Именно это и нужно было Сергею. Он настроился терпеливо ожидать своего звёздного часа, когда окажется в доме у Даши, а там обязательно найдутся знаки присутствия Марины Ковалевской. Если Марина и не здесь, Даша точно знает, где.

Сергей третий день ходил на пляж, гулял по городу, заглядывал на дискотеки, торчал в открытых кафешках и удивлялся – Содом и Гоморра! Казалось бы, после неоднократного посещения Казантипа в Крыму его уже ничем не удивить. Ан нет, есть места и круче! Местные пятнадцатилетние мачо разъезжали по дорогам в открытых авто, оборудованных такими мощными сабвуферами, включёнными на полную катушку в любое время суток, что видавшие виды каменные дома сотрясались от вибрации. Сопливые детишки, отправленные заботливыми родителями грызть гранит науки, уже с утра (или ещё с вечера) некрепко стояли на ногах и заливали «горящие трубы» кто пивом, а кто напитком и покрепче. Причём девочки не отставали от ребят. Что творилось на дискотеках и возле них – это отдельная песня. Некоторые парочки совокуплялись прямо на бордюрах тротуаров. Проходя однажды мимо, Серёга не удержался и отпустил: «Надеюсь, вы за безопасный секс?» И тут же решил, что стареет.

За трое суток он не увидел ни одного полицейского, правда, также ни одного инцидента или драки. Возможно, здесь была отлично налажена агентурная сеть, и туристы даже не замечали рядом с собой членов этой организации, благодаря которым преступления предотвращались. Во всяком случае, на Мальте царила атмосфера всеобщей любви: все любили друг друга, почти все под кайфом – листья, унесённые ветром с крон семейных деревьев. Счастливые родители – они даже не представляли, какую практику проходили их детки на некогда пиратском острове. Если бы у Сергея действительно были планы заработать на ребятишках, он даже среди ночи на обочине дороги мог бы заняться татуировкой и пирсингом. И к нему бы выстроилась очередь.

Впрочем, Сергей собирался срубить деньжат иным путём, а заодно развлечься и поиграть в Шерлока Холмса. Вообще, Сергей практиковал медитативный подход к жизни, который приносил ему осознание того, что в каждом из нас есть постоянный невозмутимый центр наблюдения – центр, обладающий способностью видеть жизнь как великое и радостное приключение, удивительное путешествие с одной целью – наслаждаться каждым шагом пути. И временами постигать некие тайны. Но озвучить для брата версию с шантажом ему показалось уместнее. Ваня не был готов понять брата и отнёсся к его затее скептически и с недоверием. А Сергей с увлечением путешествовал – познавал и открывал себя, в том числе и с помощью любовных отношений.

Сергей просто обожал географические путешествия. Это было его страстью. И стимулом, чтобы больше зарабатывать. Но много заработать пока не получалось. Зря-плата, которую получал в своей фирме, была недостаточной и он уволился, не видя перспектив. Осенью будет готов искать новое место, а пока… Пока понял про себя новую вещь: чтобы заработать, он не против пойти на аморальный, преступный шаг. Конечно, убить или ограбить не сможет, а вот цинично шантажировать преступника вполне способен.

Сергея интересовал мотив, по которому Ковалевская отравила своего мужа. В том, что именно она отправила его к праотцам, Сергей не сомневался. Иначе зачем имитировать своё утопление? И что она получила взамен его жизни? Если вообще что-нибудь получила. Или это было не материальное, а моральное вознаграждение? Убийца по определению не может наследовать убитому. Может быть, она его безумно любила, а он изменил или решил расстаться с ней? Какой кровожадной надо быть, чтобы пойти на такое! Что вообще должен сделать близкий тебе человек, чтобы ты захотел лишить его жизни? И не просто пожелал в состоянии аффекта, как желают этого практически все хоть однажды в жизни, а сделал это умышленно? Выносил идею, составил план и хладнокровно исполнил. Почти месяц прошёл с того злополучного дня в Черепашьей бухте, а Сергей постоянно думал об этом.

Марина проснулась рано. Почти месяц она в доме Гайдано и Даши. Её встретили, как родную, и всё было прекрасно. Но чувство, возникшее ещё в самолёте, не оставляло её. Сначала была эйфория. Но потом она как будто зависла в этом промежутке между небом и землей, и, хотя давно покинула самолёт, чувство осталось. Пребывание в промежутке было тревожным, иногда пугающим. И ещё её преследовало по ночам мёртвое, перекошенное лицо Славика.

Сегодня Марина проснулась с этим чувством пустоты – без направления и цели. Есть только неизвестность, пустота, как чистый потенциал, который существовал до создания Вселенной. Что дальше? Взрыв?

В комнату вошла Даша. Увидев печальный взгляд подруги, присела рядом, выслушала, погладила, как маленькую, по голове, нашла нужные слова:

– Знаешь, не помню, где прочитала, – кажется, у Буаста: «Иногда нужна большая отвага, чтобы убежать!» А ты сделала это. Не волнуйся, посмотри на своё состояние с другой точки: это не пустота – это чистый лист, неограниченные возможности. Считай, что родилась заново. Только уже не беспомощным младенцем. Чем бы ты хотела здесь заняться? Давай вместе поразмыслим.

Марина, не задумываясь, ответила:

– Я бы хотела делать витражи. Всегда считала, что композиторы и художники – небожители. Никогда не умела рисовать – ну, разве что ромашку изобразить. А сейчас, как только открываю утром глаза в вашей комнате, смотрю на витражное окно, благодаря которому здесь постоянно солнечно и радостно, и мечтаю научиться создавать такие же витражи. Хочу своими руками что-то красивое делать. Творить радость. Понимаешь? Чтобы жизнь была в разноцветных красках. Для этого же не нужно быть художником, правда?

У Марины заблестели глаза. Она с надеждой смотрела на Дашу.

– Замечательно, Маришка! Как я рада, что ты додумалась до этого! Я хотела поговорить с тобой о делах и предложить на первое время работу бэбби-ситтера с нашим Лучанно или ландшафтного дизайнера. Вижу, с каким удовольствием ты возишься в нашем маленьком саду. Знаю, как это важно – быть немного независимой, чтобы свой доход был. А ты придумала ещё круче. Молодец! Уверена, что художником быть совсем не обязательно. Но необходимо быть творцом, а ты талантлива. Не сомневаюсь, что у тебя всё получится. Мы сегодня же узнаем, где этому можно научиться. Не волнуйся, Даша, не боги горшки обжигают!

– Да! А ещё мама говорит: у бога нет других рук, кроме человеческих.

Даша подхватила подругу и закружила по комнате:

– Пошли кофе пить, нас ждут великие дела! Ты не представляешь, какие вкусные эклеры Гайдано принёс. У нас новое кафе открылось рядышком, будем теперь у них свежую выпечку по утрам брать. Наслаждайся, подруга! И не грусти о прошлом. Что прошло, того уж нет! Живи настоящим.

Сергей шёл на встречу с первым клиентом, образовавшимся благодаря Даше. Они договорились встретиться в кафе в назначенное время. Дима учился в Германии, на Мальту приехал отдыхать и случайно узнал о Сергее.

Сергей внимательно выслушал пожелания молодого человека. Юноша продемонстрировал несколько своих татуировок, которые нанёс себе у разных мастеров, и, видимо, уже не мог остановиться. Сложность состояла в том, что парень заказывал cover-ap, а это означало, что Сергей должен забить старый, надоевший рисунок совершенно новым. Дима показал картинку. Изображение должно будет ожить в движениях мышц: ничего особенного для ювелира – акула, бьющаяся в сети. Мастеру нужно лишь обыграть эти движения, так чтобы картинка ожила на руке. Ну, как? Способен он это исполнить?

Да не вопрос! Сергей уверенно ответил, что владеет основами композиции, графики и в курсе общих принципов изобразительного искусства. Только заказчик должен понимать: это всё равно, что перекраивать заново неудавшийся костюм. Работа требует высокого мастерства и, соответственно, двойной оплаты. Сергей хотел бы пристальней рассмотреть натюрморт, с которым Диме придётся расстаться.

Парень закатил рукав футболки и продемонстрировал надоевший рисунок на мощном предплечье. Да, акуле реально будет где разгуляться! Только что делать ему, Сергею? Стараясь не выказать своей растерянности и звучать убедительно, он заверил, что разберётся со своими делами и на днях сообщит, когда можно приступить к татуажу. За один сеанс здесь не управиться, если даже шесть часов подряд не выпускать машинку из рук. Да и Диме будет тяжеловато чисто физически.

Парень снисходительно улыбнулся – всё ясно!

Сергей понял, что первый экзамен с треском провален и нужно в срочном порядке спасать репутацию. Сценарий выхода из подобного щекотливого положения у Сергея был заготовлен, но он никак не предполагал, что применять его придётся прямо со старта, едва начав новоявленную экзотическую деятельность. Впрочем, другого выхода не было.

Вернувшись в своё временное жилище, он, прихватив несессер, пошёл в душ. Намылившись, долго стоял под струёй горячей воды, раздумывал. Затем достал из пакета сухой гипс, приготовил его и нанёс на большой палец правой руки, туго забинтовав. Сергей решил, что пара недель у него в запасе есть. Необходимо только узнать, где находится ближайшая клиника, в которой ему якобы оказывали помощь, и сколько это стоит, дабы не проколоться в случае чего на мелочах. Позвонил Даше и сообщил, что с ним произошло небольшое досадное приключение – поскользнулся в душевой и сломал палец. Поэтому татуажные работы пока отпадают, но несложный пирсинг он сможет делать и левой.

Похоже, Дима еще не рассказал Даше о подробностях их встречи. Она искренне посочувствовала Сергею и пригласила болезного к себе домой на чашку чая, пообещав познакомить с мужем и своими друзьями. Нет худа без добра! Сергей не мог скрыть радости: он и не представлял, что провал его планов может так внезапно подвести к желанной цели и – кто знает! – обернуться триумфом. Да, жалостливость и сострадание славянской женщины могут делать чудеса. Сергей искренне поблагодарил за приглашение, записал адрес и, выйдя на балкон, закурил. От волнения у него дрожали руки.

Не откладывая приглашение в долгий ящик, «пострадавший» прикупил коробку конфет, букет цветов и в этот же вечер материализовался перед Дашиным домом.

Девушка встретила визитёра приветливой улыбкой, подставила – как старому другу – щёку для поцелуя и приняла из его рук подарки, шутливо прокомментировав: «Люблю мужчин, дары приносящих». Даша сделала комплимент его цветущему вопреки травме виду и проводила во внутренний дворик дома, в патио. На ходу доверительно предупредила, что итальянский муж с необузданным темпераментом очень ревнив. Сергей ляпнул первое, что пришло на ум: а ты скажи, что я голубой и нет проблем!

За накрытым столом сидела компания молодых людей – две девушки и двое мужчин. Хозяйка представила гостя. Гайдано встал, подал Сергею руку и жестом пригласил за стол. Второй мужчина ему кивнул в знак приветствия и продолжил оживлённую беседу с девушками на итальянском языке.

Марины среди них не было, что обескуражило Сергея.

Даша исчезла, и гость остался предоставлен самому себе. Сергей догадался, что Дашин муж не был в восторге от его визита и, видимо, ревновал юную жену к каждому встречному.

Даша вернулась с малышом на руках. Все забавлялись с младенцем, сюсюкали. Разговор не клеился. В общем, вечер для Сергея обещал быть потерянным. Кроме того, он временами чувствовал на себе недобрый взгляд хозяина, не отличавшегося особым гостеприимством. Гайдано не занимал гостя разговорами, не интересовался им вообще, ограничиваясь лишь тем, что не забывал периодически наполнять вином его бокал.

Ребёнок начал капризничать, и Даша понесла его укладывать спать. Сергей решил, что неблагоприятную ситуацию уже не испортить, а попытаться исправить ещё можно. По собственному опыту он знал: это не родина, здесь всем все параллельны. Живи, как хочешь и с кем хочешь, – никому до тебя нет дела, толерантность, одним словом.

Сергей осушил очередной бокал и, невежливо прервав беседу других, неестественно громко спросил на английском, есть ли здесь поблизости гей-клуб и как туда пройти. Мужчины переглянулись, и оба не сдержали улыбок. Девушки, вероятно, не поняли вопроса. Гайдано ответил, что не знает, и Сергей удовлетворённо отметил, как расслабился хозяин. Не только мышцы лица, выражение глаз, но и положение тела его – всё мгновенно изменилось. Гайдано, почти развалился в плетёном кресле и закурил, глядя на Сергея прищуренными глазами. Запоздало протянул пачку гостю и, глянув в сторону подходившей жены, прямолинейно осведомился, почему Сергей отдаёт предпочтение мальчикам, игнорируя прекрасную половину человечества. Его, мол, всегда интересовал этот вопрос: такие, как Сергей, рождаются уже геями или становятся ими, потерпев фиаско с женщинами? Вопрос прозвучал небезобидно.

Сергей улыбнулся и, сделав глоток вина из вновь наполненного хозяином бокала, спокойно ответил:

– Думаю, у каждого гея своя история. Действительно, сермяжная правда в том, что многие становятся геями вследствие насильственных мероприятий в раннем детстве или в подростковом периоде. И если до этого у них не было сексуального опыта с женским полом, то, естественно, многие и дальше идут этим же путём. Что касается лично меня, то выбор был в пользу мужчин ради своего духовного роста, своего эволюционного развития.

Сергей выдержал паузу и пристально посмотрел Гайдано в глаза.

Тот вопросительно приподнял брови и снисходительно улыбнулся:

– Это интересно.

Повернувшись к своему другу, Гайдано скороговоркой на итальянском что-то сказал, и оба рассмеялись. Девушки удивлённо посмотрели на Сергея. Не надо было знать итальянского, чтобы догадаться, о чём шла речь.

– Да ладно, я сейчас про другое. Вот когда вы встречались до свадьбы, то изо всех сил старались понравиться друг другу и играли роли, вели себя достойно. Демонстрировали друг другу только свои лучшие стороны. То есть, откровенно говоря, вводили друг друга в заблуждение, и оба имели искажённое представление о партнёре. Это правда, согласись. «Любовь – вещь идеальная, супружество – реальная. Смешение никогда не проходит безнаказанно», – сказал Гёте, если не ошибаюсь. И после свадьбы, месяца через три, а может быть, и раньше, держу пари, у вас начались ежедневные схватки за лидерство. Самый важный вопрос – «Кто главный?» Сначала – очарование, затем – неизбежное разочарование, потом – измены и поиск свежей «половинки». А почему, понятно? Вы ищете свою так называемую половинку. Найдя похожую, сближаетесь с ней. Вам кажется, что вы теперь единое целое. И вы счастливы. Но недолго. Потому что одно целое с двумя головами гармонично жить не может. Каждая голова пытается рулить и подмять под себя другую. Так и живёте, подавляя друг друга, и топчетесь на месте, не развиваясь. А мы, геи, в отличии от вас абсолютно свободны, ограничиваемся мужской дружбой и каждый растёт, куда хочет. Мы остаёмся целостными и не зависим от женщин, не бледнеем при их появлении, не расплющиваемся под их каблуками. Люди ещё на таком низком уровне развития, что не могут гармонично жить вместе. Им ещё долго расти. Так что я – убеждённый гей. Но не потому, что отдаю предпочтение парням, как ты сказал, а отдаю предпочтение себе, чиз!

Сергей поднял бокал, приглашая выпить, облегчённо выдохнул и про себя подумал: «Красиво выкрутился!» Все молча выпили, никто не собирался спорить с ним, даже если и не разделял его мнения. Им было всё равно. Сергей интересовал их ровно столько, сколько звучал его голос. И ни на мгновение дольше.

Только Даша, хитро прищурившись, доброжелательно спросила:

– А как же Бог? Он, видимо, что-то имел в виду, когда создавал мужчину и женщину?

– Я – атеист, – нашёлся Сергей и снова солгал. Он искренне чувствовал себя не атеистом, но агностиком.

После паузы Даша поинтересовалась его планами: как он собирается работать с травмой руки? Сергей ответил, что может делать несложный пирсинг.

– Несложный – это как?

– Ну, пупок, уши, лицо. На гениталиях пока не получится, – вполне серьёзно ответил Сергей.

Даша смутилась. Все развеселились. Сергей сидел спиной к дорожке, которая вела к дому. Он услышал лёгкие шаги и одновременно со всеми повернулся на их звук. При приближении девушки он непроизвольно резко встал и отодвинул для неё стоящий рядом стул. Гайдано громко рассмеялся, показывая на него и обращаясь к своим друзьям:

– А только что говорил, что не бледнеет при появлении женщин.

К столу подошла Марина Ковалевская. Он не мог ошибаться. В жизни она показалась Сергею ещё красивее – наверное, потому что живая.

– Всем добрый вечер.

– Наконец тебя отпустил твой возлюбленный, – произнесла Даша. – Знакомьтесь.

Девушка кивнула и села поодаль, проигнорировав место, предложенное гостем.

– Я – Сергей. А возлюбленный у нас – кто? – неожиданно для себя нагло спросил он, прикидываясь пьяным больше, чем был на самом деле.

– А возлюбленный у нас – компьютер, – ответила за подругу Даша. – Марина собирается делать витражи. Теперь сидит сутками напролёт в Интернете, выискивая всю информацию об этом. Может быть, вы что-нибудь знаете о витражах?

– Конечно знаю. Ну что вы! Витражи – это же мой конёк! – на «голубом глазу» отреагировал Сергей. – Я и помочь готов.

Он увидел, как равнодушный взгляд Марины стал мгновенно живым и заинтересованным. Сергей воодушевился:

– А вы настоящие витражи хотите делать?

Марина пожала плечами.

– Настоящие – это тяжелый физический труд. И не для нежных женских ручек, – продолжил он. – Нужно резать стекло, красить, потом собирать, паять. Всё это трудоёмко, муторно и к тому же травматично. Случаются ожоги и порезы. На сегодняшний день существуют, как минимум, два пути к цветным витражам. Это и плёнка, и просто краски – с кучей разных возможностей. На стекло можно налепить всё, что захочется, если есть вкус и чувство меры. Да ещё необходимо знать, что с чем будет сочетаться и будет ли вместе держаться. А вот это разговор отдельный. Люди за такие мастер-классы деньги берут. Кстати, я могу поделиться опытом совершенно безвозмездно, если интересно, конечно.

Сергей взял паузу. Марина раздумывала и не спешила с ответом.

Он не выдержал и спросил:

– Марина, как художник – художнику, расскажите мне, что такое стилизация.

– Я понимаю, но объяснить затрудняюсь…

– Ясно. Так вот, в далёком прошлом посещал я для общего развития художественную артстудию. Препод предложил нам на первом занятии: «Нарисуйте ромашку в трёх вариантах. Сделайте стилизацию, интерпретацию и ассоциацию». Все сидят, пыхтят, высунув языки, изображают – кто во что горазд. И, самое смешное, никто не знает – как, но все стесняются спросить. А я парень простой: коль скоро пришёл учиться – чего комплексовать? Для того и учитель – чтобы учить. Задаю ему вопрос: как? Чем вообще отличается стилизация от второго и третьего? Препод даже руки потёр – рад вопросу. И поясняет: «Представь ромашку. Представил? Берёшь бутылку водки, откупориваешь и выпиваешь. Рисуешь стилизацию. Нарисовал, открываешь вторую бутылку, выпиваешь – уже интерпретация. Ну, а после третьей, соответственно, – ассоциация. Но, заметь, на третью не у всех здоровья хватает. Поэтому среди художников так много алкашей. Профессия, понимаешь ли, трудная».

Подруги рассмеялись, а Марина заинтересовалась:

– И всё-таки, если серьёзно, что такое стилизация?

– Девушка, вы всегда такая серьёзная? – уточнил Сергей. – Тогда берите конспект и записывайте. Сегодня – бесплатно, в счёт ужина. Принципы стилизации: уплощение… Пример – гербарий: изображение – плоское, без перспективы, без объёма. Убираем лишние детали, добавляем не существующие в природе. Возможно изменение внешних линий. Вам достаточно или продолжить? Кажется, не всех устраивает, что мы говорим на родном языке, – увидел Сергей недовольное выражение на лице Гайдано и с удовольствием отметил, что Марина, напротив, смотрит теперь заинтересованно и внимательно ловит каждое его слово. – Если хотите, я действительно могу помочь вам с витражами. Я ещё и про орнаменты много чего знаю. И уроки живописи могу преподать. Соглашайтесь, Мариночка, не бойтесь. Я не опасен. Товарищи подтвердят.

Сергей бросил взгляд на итальянцев и замолчал. Гайдано обратил внимание, что оживлённая беседа соотечественников утихла, и повернулся к Сергею. Тот смотрел на него невинными глазами. Даша перевела мужу их разговор, ему понравился анекдот про стилизацию, и он рассмеялся.

К полуночи Гайдано общался с Сергеем, как со старым знакомым. Его ревность и настороженное отношение к гостю исчезли, и они говорили о живописи, о современной архитектуре… Прощаясь, Сергей снова предложил Марине свои услуги, и они договорились встретиться завтра утром на пляже. Татуажем, равно как и пирсингом, Сергею больше не было нужды заниматься.

Утром он шёл на пляж и обдумывал план своего общения с Мариной. Одно дело – когда ты решил шантажировать преступницу, убийцу и другое – когда эта преступница оказывается милой, кроткой девушкой с удивительно наивными глазами. Ну не мог представить Сергей, что Марина способна на такое чудовищное преступление! Тогда почему она здесь скрывается? Почему имитировала своё утопление? Вот эти «почему» он хотел задать Марине. Но не сегодня. И он даже не представлял, когда. Пусть всё будет, как будет, решил Сергей. Он из собственного опыта знал: когда что-нибудь задумываешь и пытаешься осуществить, но перед тобой на каждом шагу возникают преграды и трудности в виде стены, тогда стоит задуматься, нужно ли тебе пробивать эту стену. И вообще – тебе это надо? В этом же конкретном случае вся Вселенная, как говорится, шла Сергею навстречу – и он играючи вышел на Марину. Значит, он на верном пути.

Марина пришла на пляж первой. Она была в сарафане цвета фиалки. Такая же косынка покрывала её бледные плечи. Толстая коса была уложена вокруг затылка. Пляжный ансамбль дополняли солнцезащитный козырёк и очки. Когда подошёл Сергей, она сидела на коврике и, обхватив колени, задумчиво смотрела на воду. Он молча сел рядом в такой же позе и, не нарушая её медитацию, стал ждать. Они просидели так несколько минут. Боковым зрением девушка видела, как подошёл Сергей, но он не поздоровался первым, не спешил выдавать своего присутствия, и Марина делала вид, что не заметила его появления. Сергей сразу обратил внимание на позу, в какой сидела девушка: приподнятые плечи, крепко прижатые к туловищу руки, сцепленные пальцы, сос редоточенный взгляд. Всё выдавало напряженную работу мысли. И, пожалуй, мысль эта была не о витражном искусстве.

Марина смотрела не мигая на лёгкие волны вдали и вспоминала о своём последнем дне, проведённом в Крыму – в Черепашьей бухте. Ей вдруг показалось, что присевший рядом с ней новый знакомый достанет сейчас из заднего кармана джинсов милицейское удостоверение и пригласит пройти к трапу самолёта для полёта в один конец. Не меняя позы и не поворачивая головы к Сергею, Марина тихо спросила:

– Вы из полиции?

– Что? – наклонился к ней Сергей.

Вопрос прозвучал неожиданно. Сергей растерялся и сделал вид, что не расслышал:

– Что вы сказали?

– Так, ничего. Показалось. Давайте заниматься.

И девушка достала из пляжной сумки блокнот.

– О’кей. На первом занятии поговорим о колористике и психологии цвета.

– О колористике, полагаю, знают все. Не стоит тратить время. А психология цвета – это интересно.

– Хорошо, давайте начнём сразу с примера. Утром я завтракал в правильном кафе, где мне не захотелось засиживаться. Дизайнер грамотно выполнил проект для заказчика. Стулья, столы и диваны – ярко красного цвета, стены – оранжево-красные. Кафе бросается в глаза ещё издали, сильно притягивает. Сразу видно, что доступно каждому, не дорогое. Зайдя и взяв еду, хочется быстрее съесть и покинуть это место. Человеку с нормальной психикой трудно находиться длительное время в окружении таких цветов. Что, собственно, и требовалось хозяину кафе. Проходимость – сумасшедшая. Никто не сидит за чашкой кофе по два часа – с газетой. Примерно это называется психологией цвета. А теперь о вас, Марина. Ваш наряд в фиолетовых тонах может сказать лишь об одном: это цвет депрессии, если только фиолетовый в этом сезоне – не крик моды. Человек, выбирающий в магазине одежду такого цвета, нуждается в отдыхе, а может быть – и в лечении. Я угадал? Вы здорово устали от последних событий в вашей жизни? Наверное, много приходилось работать или учиться? Вероятно, с кем-то расстались тяжело?

– Если можно, не будем тревожить последних событий моей жизни. Лучше рассказывайте о психологии цвета, мне интересно, – сказала девушка, как отрезала. – Я правильно поняла? Если человек выбирает оранжевый цвет, то он не совсем здоров психически?

– Нет, оранжевый – прекрасный цвет. Он повышает энергичность, работоспособность. С ним стоит дружить, но применять в небольших дозах. Вы недолго усидите в оранжевой комнате, но если в ней находится оранжевый светильник или картина в оранжевых тонах, у вас будет радостное настроение. Позитивчик обеспечен. Вот на вас оранжевые сланцы – и это хороший знак: если и была депрессия, то вы однозначно уже выбираетесь из неё.

– Ну, слава богу! А то я подумала, что вы мне не только депрессию, но и шизофрению припишите. Вы, наверное, начинающий психолог: энергии – море, знания только что приобретены, мозг от информации закипает… А попрактиковаться не на ком?

– Так заметно? – сначала рассмеялся, а потом сделав вид, что смутился, почесал затылок Сергей.

– За километр. Как то кафе – в оранжевых тонах.

– Это моё основное образование. А вообще, я много чего могу. Как у Пушкина, помните: «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь»?

– Да уж как «понемногу» учились лицеисты, нам до них с нашими университетами очень далеко! А вы прямо на все руки мастер. Что и правда витражи можете делать? Или наврали? Кстати, зачем вы решили мне помогать? – в лоб спросила Марина.

– А вы в зеркало посмотрите. Кто бы отказался? Витражи, если честно, сам не делал. Видел работы и видел тех, кто их делал. Да не стоит ограничивать себя только витражами! Можно хоть люстру, хоть стеклянный потолок забабахать. Вообще любую стекляшку расписать, как захочется. И всегда будешь уверен, что она одна такая в природе. Мне бы понравилось. Люблю креативные вещи. А если за такой творческий радостный труд ещё и платить будут, это просто класс! Вы согласны? Кстати, а вы кто по профессии? Не отвечайте! Попробую угадать, у меня почти всегда получается.

Марина улыбнулась:

– Не мой случай. Держу пари, не угадаете.

– Стюардесса? Или переводчица? Нет, институт международных отношений бросили и рванули в тёплые страны богатого мужа искать. Подруга же смогла. А чем вы хуже? О, простите за хамство! Вы несравненно лучше. Вообще – несравненны.

– Считайте, что угадали, – согласилась Марина. – Кстати, подруга вовсе не охотилась на богатого мужа. Уж если вы психолог, должны разбираться в людях. Так сказать про Дашу – это действительно хамство. Давайте лучше займёмся тем, для чего сюда пришли.

– Хорошо. Я понял и прошу прощения. Не стоит терять драгоценного времени. Нам нужны стёкла и краски. Попробуем поискать.

Сергей не лез на рожон, не форсировал события. Ему приятно было находиться в компании этой немногословной красавицы, которая не кокетничала, не говорила глупостей, хотя и была натуральной блондинкой. И вообще почти ничего не говорила, а только внимательно слушала. Женщина-мечта! Не часто встретишь такую. Он должен заинтересовать Марину собственной персоной, и здесь только один вариант – быть ей полезным. Сергей вызвался найти художественный магазин и купить всё необходимое для их уроков. Прощаясь, плоско пошутил: если она будет настаивать, он запишет номер её телефона. Марина ответила, что телефоном здесь не пользуется. Так что все звонки – через Дашу. Она всегда рядом.

Конечно, он постарается. И ещё как будет стараться! Это единственный вариант, как он понял, видеть Марину. Иначе она ускользнет, как дрейфующий айсберг. Даже рука оставалась прохладной, когда прощались. И это в такую-то жару! Её, видимо, ничто не интересовало, кроме витражей. Взгляд – как у прожившей полвека женщины! А с виду – не больше двадцати. Вот тебе и цена за преступление! Сергею очень хотелось разговорить Марину. Но он понимал, что спугнёт девушку – и та закроется. Рано. Ему следует набраться терпения.

Вечером у себя в комнате Сергей разбирался с красками, пастами и кистями. Кажется, он приобрёл всё необходимое. В его арсенале было и небольшое стекло, на котором он собирался завтра вместе с Мариной опробовать свои трофеи. Разложил рисунки, заготовленные для тату, – может, что-то из них подойдёт.

На глаза попалось изображение лагерной коблы. Сергей скомкал лист и бросил на пол. Ему стало противно и от этого рисунка, и от своих прежних намерений.

«Да что происходит, чёрт возьми?! – разозлился на себя Сергей. – Куда подевались мои лихие планы? Подумаешь, Миледи! Но я-то – не сопливый д’Артаньян! Как она это делает? Ведь она вообще ничего ещё не предпринимала, чтобы меня очаровать! А может быть, это и есть её тактика – оставаться холодной и неприступной, абсолютно равнодушной, и тогда её хочется завоевать? Да нет же! Видно, что в её планы не входит покорение мужских сердец. По крайней мере, сейчас».

Всю следующую неделю Сергей приходил к своим новым друзьям, как на работу. Они с Мариной экспериментировали с красками. Девушка оказалась способной. Её уже не устраивали маленькие стёкла, ей хотелось попробовать себя в настоящих витражах.

На помощь пришла Даша. Она заказала большое стекло для беседки. Его доставили и установили в патио.

За неделю работы бок о бок с Мариной Сергей не продвинулся в своём расследовании ни на йоту. На вопросы своего учителя, не касающиеся дела, Марина отвечала упорным молчанием и сама говорила мало, кратко и только о витражах. Не нужно было быть особо одарённым психологом, чтобы понять: девушка зачастую находилась не здесь, а где-то далеко в своих мыслях. И, видимо, не очень радостных.

Сергей же, расставшись с ней, отчаянно гулял вечерами по чужому городу, заводил новых знакомых и пытался разобраться в своих чувствах. Такого с ним ещё не было. Образ Марины был постоянно рядом. Её тихий голос звучал в его голове. Сергей знакомился с самыми яркими представительницами женского пола из разных стран и сравнивал с Мариной, но сравниться с ней не могла ни одна из них. Это были или «прелесть, какие дурочки» или «ужас, какие дуры». Они только раздражали.

Сергей наконец признался себе, что хотел бы находиться рядом с Мариной двадцать четыре часа в сутки. И пусть бы она слегка придавила его своим каблучком, хотя бы для того, чтобы он оставался рядом. Он не мог понять, как и когда это произошло, но было очевидно: его тянуло к Марине, он думал о ней постоянно. Надо признаться честно, отнюдь не профессиональное любопытство влекло Сергея к девушке и, конечно, не материальное вознаграждение за молчание.

Поневоле он вспомнил первое впечатление от увиденной фотографии в её телефоне и слова Ивана, о том, что он влип по взрослому, когда они прощались с братом. Тогда Сергей был уверен, что ведомый лишь финансовым интересом и страстью к путешествиям и приключениям.

В кухне что-то со звоном разбилось, и Сергей проснулся. Обычно хозяйка вела себя тихо, как мышь. Он открыл глаза и сладко потянулся. Можно было ещё поспать, но мысли уже не дадут – проверено.

Сегодня они с Мариной должны закончить свою первую витражную работу. Осталось залить краской два пустых сегмента – и витраж готов. Получилось очень красиво. Стёкла на открытом воздухе при такой жаре сохли очень быстро, так что к вечеру их уже можно было собрать и увидеть шедевр полностью. Сергей радовался как ребёнок, и ему не терпелось увидеть, как это всё будет выглядеть вживую. Место для витража было идеальное, и простоять он мог десятилетия, так как прямые солнечные лучи практически не попадали на него. Чтобы увидеть сияние всех красок, Сергей предложил подсветить витраж с разных углов. В общем, он был доволен работой.

К сожалению, так нельзя было сказать о его основной миссии на Мальту. Он знал о Марине столько же, сколько и в первый день их встречи. Более закрытого человека Сергей в своей жизни не встречал. Он использовал все свои фишечки, девушка знала о нём всё, что он хотел бы о себе поведать, но в ответ получил ноль информации. Сегодня Сергея ожидал ужин с вином в честь завершения работы, и вдохновляла надежда на алкоголь, который хоть немного, да расслабит Марину и сделает её более открытой во время застолья в тесном кругу единомышленников. Сергей побрился, выпил кофе с круасаном в компании своей милой хозяйки и, сделав ей дюжину комплиментов, в прекрасном расположении духа направился к друзьям.

На звонок домофона никто не спешил реагировать, и Сергею пришлось нажимать на кнопку несколько раз, пока не услышал незнакомый и недовольный женский голос. Сергей растерялся – говорили на итальянском и не очень гостеприимно. Это было впервые. Обычно Даша, увидев его на экране, сразу же открывала, и Сергей проходил в патио, где Марина уже колдовала над рабочим столом.

Он стоял у закрытой двери и терпеливо ждал: мало ли причин, по которым хозяева не могут или не хотят мгновенно открыть свой дом для посторонних. Но время шло, и ему пришлось ещё раз напомнить о себе звонком. Сергей услышал неторопливые шаги. Дверь открыли ключом, и он увидел перед собой смуглую женщину средних лет в белом переднике. Она поздоровалась на итальянском и спросила сурово, видимо, о цели его визита.

Сергей растерялся. Конечно, и Даша, и Марина могли отсутствовать или заниматься малышом. Нет ничего удивительного в том, что ему открыла горничная, которую он за две недели ни разу не видел. Ну, так бывает! Но неприятно удивил тон, которым его встретили. Если хозяйка не смогла по каким-то причинам открыть сама, то горничной уж могла дать указания впустить гостя, а не устраивать ему допрос с пристрастием и, тем более, на не понятном ему языке. Тем более – что он и не совсем гость.

Сергей на английском попытался объяснить женщине, что он – работник, художник, что пришёл закончить работу в патио. Пусть она позволит ему войти. Женщина не двинулась с места и не пропустила его. Только подняла брови в недоумении и быстро заговорила на своём языке, дополняя речь жестами. Язык жестов был более чем ясен – Сергею следует убраться восвояси и не беспокоить занятых людей. Здесь его никто не ждёт. Дверь захлопнулась.

Он достал телефон и набрал Дашин номер. Равнодушный голос сообщил: номер не обслуживается. Сергей снова нажал на кнопку домофона. Женщина ответила непонятно длинно и нервно, лишь одно слово было отчётливо и не сулило ничего хорошего – она обещала вызвать полицию.

– О’кей, – ответил Сергей, – вызывай. Я подожду. Он присел на корточки возле двери и настроился на долгое ожидание. Чтобы его ускорить, ещё раз длинно и настойчиво позвонил. И ещё пару раз двинул ногой в дверь – для гарантии. Ждать полицейских Сергею пришлось недолго. Дежурная машина подъехала быстро. Два офицера попросили предъявить документы и объяснить причину своего визита в страну – вообще и в этот дом – в частности. Для всех объяснений ему было предложено проехать в полицейский участок. Сергей взял себя в руки и как можно хладнокровней объяснил служивым, что он должен попасть во двор этого дома и закончить работу для временно, как он понимает, отсутствующих хозяев. Нет, он не работает нелегально. Это подарок хозяевам – презент для Даши и Гайдано. Пусть служанка подтвердит: здесь ведь живёт итальянец Гайдано с русской женой Дашей. А они могут пройти в патио и увидеть его витраж. В полицейском участке они ничего не увидят, и он ничего не докажет, а здесь всё понятно. Он не хотел нарушать порядок в чужой стране, а ему инкриминируют и собираются внести его имя в компьютер. А это не есть хорошо. Он только начал жить. Зачем ему проблемы с визами в дальнейшем? Он – законопослушный и классный парень.

Полицейские пожали плечами и спросили у стоявшей рядом горничной, правда ли это. На что та ответила возмущённо и отрицательно. Полицейские, посовещавшись, решили пройти в патио вместе с Сергеем.

Шесть квадратных метров собранного витража чудесно смотрелись в уютном дворике и, казалось, были здесь всегда. Внизу по углам оставались два пустых сегмента, но это не портило картину в целом, как будто так и было задумано.

– Вот, видите, это витраж, о котором я говорил, – слегка растерянно сказал Сергей.

Он уже начинал понимать, насколько глупо выглядит. За невысоким забором находилось здание, из окон которого просматривались часть двора и яркий витраж. Любой шутник мог бы настаивать, что это именно его рук дело. Сергей понял, что ровным счётом ничего не доказал и делать ему тут больше нечего.

К тому же горничная доложила, что хозяева бывают здесь редко, в основном живут в Италии. Последний раз она их видела прошлым летом. А этого сумасшедшего молодого человека вообще здесь никогда не было.

Всю эту ахинею любезно перевели Сергею и предложили всё-таки проехать в полицию для дачи письменного объяснения и ещё каких-то формальностей. В полиции он и словом не обмолвился о настоящей причине своего визита на остров – Марине Ковалевской. Зато убедил всех в том, что он действительно имел отношение к работе над витражом. Сергей быстро нарисовал ручкой на бумаге шестиметровую абстракцию в миниатюре, по памяти отметил все цвета всех сегментов и предложил сверить с оригиналом. Рисунок подшили к его делу. Нарушитель общественного порядка был занесён в компьютер и благополучно отпущен на свободу.

Вечером он зашёл на сайт и увидел, что Даша исчезла из списка его друзей, номер телефона не обслуживался. Сергей вернулся в свою квартиру и неизвестно зачем начал восстанавливать в памяти весь витраж и зарисовывать на бумаге: два стекла, каждое – по три квадрата. Зачем? Он и сам не знал. Так было легче сосредоточиться и не злиться на себя, на Дашу, на Марину. Конечно, больше всего на себя. Он был тупым и назойливым. Конечно, они его раскусили. Где теперь их искать? В Италии? В принципе ничего невозможного нет. Вопрос денег. А денег – кот наплакал. Значит, домой, восвояси, – как говорится, несолоно хлебавши. Самонадеянный кретин! Хренов психолог! Самому психиатр скоро понадобится!

11

Вечером участники Судакской конференции были приглашены в кинозал «Таврия» на презентацию фильма московского режиссёра. Столичный режиссёр Григор Гярдушян оказался на удивление скромным, держался просто и с достоинством. И следующим утром, встретившись за кофе на «Южанке» в небольшой компании, они разговорились. Григор был на конференции впервые, и ему здесь всё понравилось.

– Хорошее место, – попивая кофе, заметил он. – Всё здесь есть – и большой парк, и здания с подходящей архитектурой, и море с пляжем, и рестораны и кафе. На одном месте можно снять полноценный фильм.

– А у меня и сценарий есть для фильма. Послушайте, – предложила Нина. И она поведала режиссёру о встрече девушки с ясновидящим и его предсказании. О путешествии Лики в Судак, столкновении с байкерами и знакомстве с Сашей и о своей вчерашней находке под названием «Santa Lucia».

– Занятная история, правда?

– Да, в жизни происходят такие вещи, которых специально не выдумаешь!

– Осталось немножко подождать и узнать о развязке. Я знаю, что никогда не стоит делать так называемые «добрые дела», если тебя о них не просят, но не случайно же я была посвящена в эту историю? Значит, моя роль в их Судьбе прописана заранее, и мне придётся её исполнить, – загадочно произнесла Нина.

Сашу распирали противоречия. С детства знакомый парень, уезжая на постоянное жительство за границу, предложил ему свой годовалый автомобиль «Camry». Саша хорошо знал эту машину и понимал, что такая приятная цена могла возникнуть только в связи с отъездом владельца. Но денег на машину у Саши, конечно же, не было. У родителей просить стыдно, да и не было уверенности, что дадут. И Саша решил расплатиться камнями. Об обмене своему знакомому пока не говорил, решил показать неожиданно – уверен был, что тот непременно клюнет на заманчивое предложение. То, что друг уезжал навсегда и не собирался сюда больше возвращаться, Саше импонировало. С его точки зрения, такая «валюта» для эмигранта была более чем привлекательна. Стоило ли так рисковать из-за автомобиля, Саша сначала не мог решить. Промучившись в раздумьях сутки, всё-таки пришёл к выводу, что стоит: уж больно хорош был автомобиль и при таких обстоятельствах, словно сам шёл в руки.

Поздно ночью, когда родители уснули, Саша спустился в гараж, разобрал подход к стене, присел на корточки и принялся осторожно обстукивать молотком с зубилом один из своих тайников с камнями. Он не заметил, как за его спиной возник отец, одетый в пижаму.

Саша вздрогнул от неожиданности, когда прозвучал голос отца:

– А ты, сынок, перфоратором попробуй – быстрее будет!

Саша на мгновенье смутился. Придя в себя, спросил:

– Ты почему не спишь? Поздно уже.

Он выпрямился в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу, глядя на свои руки с неуместным до невозможности в них инструментом, мучительно соображая, что бы предпринять.

– Не спится, сынок, – спокойно ответил отец. – Думаю вот: на что проценты от клада, обещанные государством, будешь тратить? Ты ведь не станешь сливать драгоценности мошенникам и рисковать своей дурной башкой и нашими с матерью седыми головами заодно? Я правильно понимаю?

Заключительные слова отца прозвучали тихо, но в них был такой металл, какого Саша не слышал давно – с тех самых пор, когда мальчишкой принёс в дом злосчастный пистолет.

– А ты как узнал? – придя в себя, спросил Саша.

– Это было нетрудно – по твоему небывалому рвению к порядку в гараже, – отец обвёл театральным жестом пространство вокруг и продолжил: – Вот я и подумал: с чего бы это? А потом и потревоженную землю на участке обнаружил, копнул, а там пустой сундучок схоронен. Ты, Сашка, плохой конспиратор – я тебя, как открытую книгу, читаю. Помнишь, как пистолет твой нашёл? Ты, сынок, и врать-то не умеешь, трудно тебе в жизни придётся. Так что не иди против своей природы. Ничего хорошего из этого не выйдет. Живи честно.

– Ну, может, ты и прав, – согласился Саша, осторожно положив зубило и молоток на полку.

Он вздохнул с облегчением, как будто нёс тяжёлую ношу один пустынной дорогой – и тут появился друг, бескорыстно предлагая свою помощь.

– Знаешь, места себе не нахожу. Вымотался за это время – с тех пор, как нашёл клад. С утра до ночи одни мысли: что делать, как лучше поступить? Сдать государству – жалко. Такой шанс раз в жизни выпадает. Хотел показать монету местным спецам, да передумал – опасно, могут за остальными бандитов прислать. Всю жизнь мечтал о кладе, а когда нашёл, понял, как сложно им воспользоваться.

– Да, верно понял, – одобрил отец и протянул сыну пачку сигарет в знак перемирия. – Пошли на воздух, поговорим.

– Ты же знаешь, я бросил. Подожди, давай я тебе монеты покажу – ты офигеешь.

Глаза у Саши загорелись, как у мальчишки.

– Да я уже, «офигел», – усмехнулся отец. – Выпотрошил я твои нычки. Да не переживай! – предупредил он жестом всплеск недовольства сына, видя, как потемнели его глаза от гнева. – Всё в сохранности, всё посмотрел, порадовался за тебя. Ждал, когда ты расскажешь, а ты скрыл. Видно, чужой я тебе.

– Прости, па, не обижайся, – Саша испытал чувство стыда, искренне сожалея, что не рассказал отцу сразу о кладе. – Я хотел и всё равно бы сказал, скорей всего сегодня. Хотел камни выменять на «Camry». Машину же не спрячешь в тайнике – рассказал бы.

– Да ты в своём уме?! – возмутился отец. – Чья машина?

– Лёнька за границу на пмж линяет, срочно всё своё барахло сбрасывает. Но тачка у него классная, он в прошлом году с ноля взял.

– Ё моё! Как удачно я сейчас зашёл! Теперь послушай, что последовало бы дальше: лиса этого, Лёньку, взяли бы с камнями на границе, и он бы тебя в две секунды сдал с потрохами. Машину, камни, монеты забрали бы, тебе бы срок впаяли, а нас с матерью твоей снесли бы на погост годков на двадцать раньше срока. Ты в кого такой наивный, скажи мне? Что-то мы, видать, упустили… Ты ему уже предложил обмен?

– Нет, хотел показать ему алмаз один крупный. Думал, что он сломается сразу, как увидит. А говорить вообще ни о чём не хотел.

– Фу, отлегло, – с облегчением вымолвил отец и даже взялся за сердце. – Пошли спать.

– Как пошли? А ты не хочешь мне сказать, куда клад перепрятал?

– Не хочу! – сказал отец, как отрезал. – Забудь о кладе! Выбрось все мысли о нём, иначе свихнёшься.

– Нет, ты подожди, – Саша взял его за рукав пижамы. – Куда ты спешишь? Я, значит, нашёл, а ты будешь распоряжаться, что мне делать, и даже не скажешь, куда спрятал?

– Правильно понял, сынок, – произнёс ровно отец. – Ты нашёл, а распорядиться по уму не смог. Значит, кто умнее, тот и распорядится. Да не кипятись раньше времени, а лучше скажи: ты сундук обнаружил в том котловане, что под бассейн рыл?

– Да.

– Ну и забудь. По закону этот клад принадлежит в первую очередь тому, на чьей земле был найден, и потом уж только тебе.

– А во вторую?

– А во вторую, сам знаешь, монеты эти должны лежать в музее под стеклом. Такие вещи у нас не могут принадлежать тебе или соседу – только государству.

– Понял. А если я этот сундук на нашем участке нашёл? К примеру, там, где он сейчас и лежит и где спрятал его твой дед. Кому тогда принадлежит клад?

– Хороший вопрос, мне он нравится. Тогда расклад получается – пятьдесят на пятьдесят.

– В смысле?

– В смысле – пятьдесят тебе и пятьдесят государству, а не двадцать пять. Всё, пошли спать. Машину у Лёньки забирай, деньги дам. Вернее, дам взаймы. Отработаешь сам. На клад не рассчитывай.

– Мы так не договаривались, – попытался возразить Александр.

– Послушай, Саня, я с тобой не торгуюсь! Ты не понимаешь даже, какое испытание выпало на твою долю, а заодно и на нашу с матерью. Если бы я знал, что в том котловане лежит, в жизни не согласился бы на эту работу!

– Да ты что, серьёзно так думаешь? – искренне удивился Саша. – Такое реально раз в жизни бывает. У меня чуть крыша не съехала в первый вечер, когда я этот сундук открыл!

– Вот-вот, и я об этом. Твоё счастье, что не съехала, а могла бы. Такое увидеть! Я твой один тайник только с монетами открыл – мне хватило впечатлений! Остальные не трогал, так что расслабься – всё на месте. И дай мне слово, что никогда без моего ведома не тронешь ни одну вещь и никому ни единым словом не обмолвишься. Выбрось все мысли о кладе, живи, как жил. Ты даже не представляешь, сколько бед он может нам принести. Помню, как лет двадцать назад наш земляк кувшин с золотыми монетами нашёл и в милицию понёс сдавать. С тех пор его никто не видел. Я подумаю, как грамотно поступить. Есть у меня старый знакомый археолог, профессор. Съезжу к нему осенью в Москву, пообщаемся. Он человек опытный и порядочный, посоветует, что делать. А теперь спать пошли, а то мать сейчас сюда прибежит. Что скажем – что у нас традиция после полуночи в гараже стены ковырять?

12

Первые пять дней после удара Алла Евгеньевна провела в нейрореанимации, где доктора контролировали состояние её сердечно-сосудистой и дыхательной систем. Её «королевское» тело питали через зонд, протирали камфорным спиртом и припудривали тальком. Глотать, говорить, а возможно, и мыслить она ещё не могла. На второй неделе её перевели в инсультное отделение. Ей были рекомендованы занятия по восстановлению речи, лёгкий массаж, специальная гимнастика для разработки поражённых конечностей, электростимуляция мышц. Но всё это вкупе больная проигнорировала и не проявляла никакого интереса к жизни. Трудно сказать, понимала ли она, что с ней произошло, но силы воли и желания жить в ней не наблюдалось.

Поначалу к ней приходили бывшие сотрудницы, старались поддержать, уговаривали начать заниматься, общались ласково и нежно, как с маленьким ребёнком. А собственно так она себя и чувствовала, и ей необходимо было заново учиться абсолютно всему, начиная с речи. Алле Евгеньевне объяснили, что если на этой стадии не проводить раннюю терапию, то в будущем она сможет только лежать и полностью зависеть от окружающих. Ей было всё равно. Видимо, она решила отказать себе в будущем. Жизнь её утратила смысл, когда она решила нажать на клавишу delete и по ошибке удалила из жизни себя и сына.

Следователь, которого на второй неделе впустили записать показания, присел на стульчик возле её кровати, открыл чёрную папочку, достал чистый лист и через пять минут с чистым листом и вышел из палаты. С таким же успехом он мог бы пообщаться с комнатным растением. А ей было что сказать следователю. Но она не могла этого сделать физически, если бы даже захотела. Лишь одно слово иногда произносила Алла Евгеньевна вопросительно: кто? И все думали, что Аллу Евгеньевну интересует имя убийцы её сына. Действительно, кто? В повреждённых файлах головного мозга остался кусок воспоминаний из прошлого – её проводы на пенсию и застолье. Но Славы не было на этом пиру. Как он там оказался? Кто позвал его? Кто?

Славик уже неделю не был в семье, оставаясь под крылом у маменьки. Причина размолвки с женой уже и позабылась, но возвращаться самому не хотелось. Пусть Марина первая позвонит, извинится, тогда он, возможно, и простит её. Он так решил. А пока отведёт душу за компом, поклеит смазливых грудастых курочек. Его самооценка значительно возрастала, когда какая-нибудь глупая красотка из Сети «клевала» и начинала с ним общаться. Вот здесь он уже мог позволить себе быть кем угодно и с какой угодно внешностью. И очень смелым, временами даже дерзким. Мог быть лётчиком-испытателем или засекреченным ученым на пороге великого открытия, которому не-до-сук выйти из кабинета и заняться личной жизнью. Слава кайфовал в своей шизофрении перед экраном монитора и не желал выходить из образа часами.

В тот день он очень активно общался с удивительно глупой, наивной девицей и не очень внимательно слушал маменьку. Алла Евгеньевна не планировала приводить сына на торжество, но не могла и умолчать об этом событии. Поэтому, воспользовавшись моментом, она как бы вскользь обронила словечко-другое о вечеринке, но так, чтобы сын наверняка не понял, что состоится она именно сегодня. Он и не понял. Это было сделано на всякий случай, если начнутся разборки. А они, конечно же, начнутся. Алла Евгеньевна отдавала отчёт в том, что готовилась совершить. И на вопрос любознательных коллег или работников следствия: «Почему на вечере не было сына?» – она может рассеянно пожать плечами: а кто их поймёт, молодых? Поссорился с женой, ушёл от неё, жил последнее время дома и приглашение на вечер проигнорировал. Видимо, не хотел даже видеть Марину, не говоря уж о примирении. Это весьма кстати для версии самоубийства. Мол, не выдержала девица, что отверг её красавец-муж, и покончила с собой. Да не дома в одиночестве (истеричка!), а на глазах у изумлённой публики. Чтобы досадить свекрови напоследок, испортить её проводы.

Всё тщательно продумала, всё спланировала, одного только не учла сверхкровь – промысла Божьего. И само Провидение распорядилось иначе. Когда вы чисты и ясны, Существование заботится о вас. Оно, Существование, решило, что Марине следует жить вопреки коварным планам свекрови, что есть свободное пространство во Вселенной, которое не может быть заполнено никем, кроме неё – Марины Ковалевской.

Слава был слегка пьян, но отлично соображал и довольно успешно маневрировал в интерьере тесно заставленной мебелью квартиры, когда зазвонил домашний телефон. Мамина подвыпившая коллега, припудривая свой нос в туалетной комнате, решила сунуть его в чужие дела и на правах маминой подруги напомнить Славе о его сыновнем долге. Женщина знала Славика с пелёнок, он практически вырос на её глазах, и сегодня, когда провожали его маму с пафосными речами, под такой славный закусь и выпивку, все добрые слова, сказанные в её адрес, вдруг показались искренними и справедливыми. Сама Алла Евгеньевна уже была и не Ильзой Кох, а резко постаревшей, уставшей женщиной с тревожным взглядом потухших глаз. Какая жалость! Так необычно и удивительно было переживать это чувство к железной Ильзе, что хотелось действовать, а не просто говорить речи. Единственный и любимый сын Аллы Евгеньевны отсутствовал так несправедливо, что женщина решила это исправить, сделать доброе дело. Поистине, добрыми делами вымощена дорога в ад.

Слава снял трубку трезвонившего телефона и быстро всё понял. Конечно, он исправит эту ошибку. Он вызвал такси и выехал в свой последний путь. Славик поднялся на второй этаж и зашёл в тёмное и душное, заполненное людьми помещение вслед за двумя официантками в белых крахмальных передниках, которые только что перед ним вкатили на тележке трёхэтажный торт с белоснежными сахарными лебедями. Девушек встретили взрывом аплодисментов и громкими возгласами. Торт окружили гости. Ещё в дверях Слава сразу увидел Марину по правую руку от его маменьки, которая восседала на почётном месте во главе стола.

Алла Евгеньевна поднялась со своего места и, не заметив прихода сына, под аплодисменты гостей, вооружившись ножом, направилась к столику с намерением разрезать торт. Слава прошёл к жене и вместе с алкогольными парами выдохнул ей в лицо короткое: «Привет». Ему было жарко и очень хотелось пить. Прямо перед Мариной стоял полный бокал с шампанским. Он протянул к бокалу руку, – можно? Марина кивнула и равнодушно отвернулась. Славик недовольно скривился – с ним не хотят говорить! – и залпом опрокинул в себя содержимое бокала. Через мгновенье он больно схватил Марину за локоть и, увлёкая за собой, упал, задыхаясь в предсмертной агонии. Кто-то рядом с Мариной громко закричал:

– Включите свет! Скорее!..

11

Неделю назад Саша выезжал с друзьями в бухту Бугаз с ночёвкой. С Димкой и Серегой они учились с первого класса. Сергей, – плечистый парень с квадратным подбородком и льняными волосами выглядел, как Илья Муромец. Но внешность обманчива, когда начинал говорить, краснел и заикался, его хотелось обнять, приласкать и приободрить. Дима, – щуплый брюнет, болтун и бабник, от него веяло сексуальностью на километр. Вроде бы ни с тем, ни с другим у Саши не было ничего общего, кроме детства, но этого оказалось достаточно. Детская дружба цементировала отношения на долгие годы.

Поставили палатки, замариновали шашлык, плавали, загорали, попивали холодное пиво, с нетерпением поглядывая на небо, ожидая, когда же наконец закатится раскалённый диск за горизонт и можно будет зажечь костёр.

– Мужики, я боюсь, что мы последнее поколение, которое может себе позволить вот так сидеть в тихой бухте, смотреть на небо и наслаждаться природой, – с грустью произнёс Саша.

– Пп – очему ппоследнее? – заикаясь спросил Сергей.

– Да народ весь в сетях давно живёт, со всеми и ни с кем. Получеловеки какие-то. Я недавно стоял на берегу, смотрел на пляж, людей тьма, а никто между собой не общается. Пацаны не играют ни на пляже, ни в воде, как мы раньше. Все сидят, как зомби, что взрослые, что малыши, пальчиками тыкают в свои гаджеты. Слово то какое правильное – гад-же ты! Люди с радостью поменяли реальный мир на интернет и не поняли даже, что потеряли свою собственную жизнь, взамен им кто-то подсунул суррогат.

– Ты ччего так ддепрессивно ннастроен?

– Да не то, чтобы депрессивно, грустно видеть, что люди перестали быть людьми по-настоящему, какими они задумывались, перестали осознавать последствия своих действий в реальном мире.

Дима, кивком соглашаясь с другом, вдруг с запозданием подхватился и поспешил к своей машине. Вытащив свёрток и пару последних бутылок из холодильника, парень вернулся, виновато улыбаясь:

– Точно, я вот положил в реальном времени и в реальное место рыбу, а тут то Надька со своими смс «Ты где?» то Наташка: «Куда пропал?» – выбили меня из реальности! – Налетай, пацаны, лучше позже, чем никогда! – Как хорошо было раньше без этих мобил. Теперь стало технически возможно проследить жизнь любого человека– по кредитной карте, мобильному телефону, пользованию интернетом. Никуда ни от кого не скрыться. Он развернул газету с вяленой рыбой и протянул друзьям.

Сидели хорошо, сосредоточенно очищая и с наслаждением смакуя рыбу, запивая холодным пивом. С моря дул освежающий ветерок, на холм, как на картину, поднялась из-за бугра рыжая кобылица с жеребёнком. Она переступала медленно, выискивая сочную траву, срывала мягко губами, жевала и укоризненно косила взгляд на детёныша, который пытался пристроиться к её вымени. Сергей молча, не нарушая тишины, показал жестом в их сторону. Все трое посмотрели и заулыбались.

– Эх, хорошо – то как жить, остановись мгновенье! – произнёс с чувством Александр.

– Тточно, хорошо, а тты нудишь – пполучеловеки! Что тты хочешь, отменить все рреволюционные достижения ччеловечества – письменность, ккнигопечатание, электричество, ттелеграф, телефон, радио, компьютер, цифровые ттехнологии? И ччто? Обратно кк наскальной живописи? В ппещеры?

– А у нас сейчас что, не наскальная живопись? Посмотри в Димкин телефон, как он со своими девочками общается? Смайлики. Символы, заготовки для нас кто-то сделал, мы ими пользуемся. Чем не наскальная живопись?

– Дда брат, ты прав здесь я согласен, – информации море, знаний нет…

– Вот прикол, – отодвигая рыбьи отходы с края газеты, произнёс заинтересованно Дима. – Уже который раз вижу это объявление в нашей газете, – и вслух прочёл: – «Рыцаря по имени Александр, спасшего девушку Лику, просят позвонить по телефону № …».

– Чего? Какой номер? – резко встрепенулся Саша и потянулся к газете.

– О, так ты же у нас Александр. Саня, я и не врубился сразу! Что за фрукт такой Лика? Откуда взялась? Почему не знаем?

– Номер диктуй, я запишу.

– Нормально, да? Он запишет. Нет, ты расскажи друзьям, что за история. Чего молчим? Колись!

– Да не было никакой истории. Может, это не моя Лика.

– Ого! Не его Лика! Вот это да! Мы что – не в теме? У тебя есть твоя Лика, а мы, друзья, вообще не в курсе.

– Слушай, кончай. Я видел её две минуты прошлым летом. Возможно, совпадение.

– Так давай сейчас и звони. Выясним, совпадение это или нет. Или лучше я позвоню.

Дима потянулся к своей трубке. Саша сделал безразличное лицо и отвернулся к морю:

– Звони.

Дима набрал номер, и все четверо замерли, прислушиваясь к гудкам.

– Здравствуйте, я вот прочитал тут объявление в газете и звоню, – Дима выслушал то ли вопрос, то ли ответ, потом произнёс: – Нет, я не Александр. Вот сейчас ему трубку передам, а вы повторите ещё раз свои вопросы. И Дима с разочарованным видом протянул телефон другу. И все снова замерли, прислушиваясь к странному разговору.

– Да, здравствуйте, я Александр. Вас плохо слышно, мы здесь в низине, между гор. Ещё раз повторите. Где? На крепости. Погода? – Дождь шёл. Кто ещё был? – Два байкера. Что я отдал? А, свой свитер. Когда будет? Где? Это не шутка? Спасибо!

Саша нажал на отбой, бросил трубку, радостно улыбнулся, резко поднялся с места, разбежался и нырнул в море, благо, в этом месте сразу было глубоко. Саша поплыл, оставив друзей в недоумении. Парни, будучи свидетелями странного диалога, ничего из него не поняли. И с нетерпением смотрели на резвившегося в море друга, он как будто испытывал их терпение, не думая возвращаться на берег.

– Нормально попили пивка с рыбкой! По ходу я понял только одно – друга теряем, – прокомментировал Дима. – А пошли его притопим, чтоб не выпендривался. И друзья пошли к воде, жестами показывая, что сейчас ему достанется.

От души нарезвившись в воде, как в детстве, запыхавшись все вышли на берег.

– Так и будешь молчать? – не выдержал первым Дима.

– А что произошло? Вы о чём? – прикинулся Саша, словно не понимая, что от него хотят.

– Ну, хоть спасибо скажи за рыбку, за газетку.

– Да, спасибо! – радостно произнёс Саша и пожал Диме руку. Он остановился на песке и попрыгал то на одной то на другой ноге, наклонив голову, пытаясь вытряхнуть набравшуюся в уши воду. – Всё? Доволен? Больше ничего не скажу, сам ничего не знаю. Видел девушку две минуты, оттиснул от неё двух пьяных байкеров, проводил до такси – и всё.

– Герой! И что, она теперь тебя через газету хочет захомутать?

– Да не она это, она ничего не хочет. Просто будет здесь скоро. Это её знакомая.

– Ну да, не хочет! Хороший ход – через знакомую. Ты это – думай верхней, а не нижней головой. Кстати, маманя меня учила – вспомни, что подумал, когда её увидел. Да, я проверял, это работает: что в первую минуту подумал, то и правильно. Ты хоть трезвый был? Узнаешь, когда увидишь?

– Ты что? Когда меня пьяным в последний раз видел?

– Да ладно, старик, не обижайся. Давно не видел, всё, проехали.

– Я помню, что подумал. Мы на крепости были, ночью. Она в белом платье стояла, потом повернулась и пошла наверх. Я подумал: «Ух ты! стрекоза какая! Вот с такой попутчицей я хотел бы по жизни шагать». Это мать мне как-то сказала, давно, я ещё пацаном был, что все мы друг другу попутчики. Кто-то рядом идёт долго, потом исчезает с нашего пути, кто-то быстро отваливается, оставив горький осадок, а некоторые, яркие, как комета пролетают рядом и запоминаются на всю жизнь, и очень редкие попутчики остаются с нами навсегда. Но все важны и каждый дан нам для чего то. Все мы учимся друг у друга.

– Всё, сскоро на ссвадьбе будем ггулять! И к ббабке не ходи! – подытожил разговор молчавший до этого Сергей. – Ддавай, мясо ннанизывай, счастливчик. Пприлетит твоя «сстрекоза» – не забудь нам ппоказать… Ккстати, откуда она пприлетит?

– Не знаю, не успел спросить, – растерянно ответил Саша.

– Ща, не переживай. Я ещё раз наберу, только теперь с твоего номера. Что там подруга у тебя спрашивала?

– Не надо.

– А чего не надо-то? Может, девки развлекаются, а ты повёлся. Давай контрольный звоночек сделаю.

– Ну, хорошо, – нехотя согласился Саша и протянул другу свой телефон.

Все приготовились к продолжению развлечения, но равнодушный голос в трубке известил, что абонент недоступен.

Парни не могли знать, что по этому номеру абонент уже никогда не будет доступен, так как дождался, наконец, того единственного звонка из сотни ненужных, иногда глупых и безобидных, иногда бредовых и навязчивых, иногда болезненных и угрожающих.

– Всё, абонент не абонент! Давайте по пятьдесят – и разводить огонь, – скомандовал Дима, откупоривая запотевшую бутылку.

Нина достала из телефона карточку и без сожаления выбросила в корзину. «Ты своё дело сделала, – подумала она и зашла на сайт отеля. – Теперь вторая, самая приятная часть миссии».

Нина долго изучала все варианты комфортабельных номеров различных категорий. Ей понравились номера с отдельным выходом к бассейну: шагнул из своей комнаты – и лёг на свой шезлонг. Красота! Но хотелось чего-то необычного. Здесь были номера на любой вкус – как в восточном, так и европейском стиле. «Уж если я Фея, то пусть и номер будет, как в сказке», – решила Нина и выбрала романтический номер на самом верху. В башенке, с балконом и видом на Генуэзскую крепость и море – с одной стороны, и на внутренний дворик с бассейном, гриль-баром в природном скальном гроте, и на весь комплекс – с другой. Номер так понравился Нине, что о цене она даже не задумалась, когда оплачивала его.

Лика выбрала красивый отель – с фонтанами и мраморными львами на входе, с бассейном в уютном дворике – в небольшом итальянском городке Сан-Ремо. Оттуда недалеко до юга Франции и княжества Монако, можно прокатиться автобусом и увидеть знаменитое казино в Монте-Карло, выйти на яхте в море, погулять в княжеском парке, ощутив себя принцессой Грейс. А можно поздно вечером сесть в поезд, забраться на верхнюю, непривычно маленькую мягкую полку и заснуть под мерный стук колёс. А на рассвете выйти в Венеции! Походить по старым прохладным залам великолепного дворца Дожей, покормить голубей на площади Сан Марко. Купить карнавальную маску, взять гондолу и прокатиться по каналам, беспечно улыбаясь и приветствуя встречных туристов, а может и самих венецианцев, удивляясь виртуозным движениям гондольера и тому, как лихо он отталкивается ногой от угла дома на крутых поворотах. Потом потеряться в узеньких улочках Венеции, среди бесчисленных мостов, перекрёстков и магазинов, основательно заблудиться и ничуть не переживать по этому поводу. Под вечер забрести в крошечную, похожую на деревенскую пиццерию, чтобы съесть восхитительную, горячую, тающую во рту пиццу, запивая настоящим итальянским бордо, разбавленным холодной минеральной водой.

– Лика, привет! – услыхала девушка жизнерадостный голос Нины, когда вышла из ванной, увидела два пропущенных вызова и перезвонила сама. – У меня тут такая накладка вышла. Друг пригласил в Крым отдохнуть, в отличное место на недельку, номер уже оплатил, а я не могу сейчас. Вот о тебе вспомнила. Хочешь поехать? Денег не надо – всё оплачено. Жаль будет, если пропадёт. Он точно не будет заниматься возвратом. Ну, соглашайся!

– Спасибо, конечно, но так неожиданно. Не знаю, что сказать, – растерялась Лика. – Да и боюсь я. Что там сейчас творится у них после референдума, неизвестно.

– Чего ты боишься? Всё известно. Я на семинаре там недавно была. Народ гуляет, отдыхает, море тёплое, фрукты вкусные, – всё хорошо. Ничего плохого не творится. Послушай меня, поезжай – не пожалеешь. Давай я тебе через нашу кассу билеты возьму туда и назад, договорились? Всё, девочка, у меня вторая линия, очень важный разговор. Собирай чемодан. Послезавтра встретимся на перроне. Целоваю-обнимаю!

Нина первая нажала отбой, не дав Лике шанса на сомненья.

Крым в составе России с первого взгляда, встретил Лику таким же, как в прошлом году. На вокзале она никаких изменений не заметила и облегчённо выдохнув, направилась к автобусным кассам. «Пути Господни неисповедимы», – подумала она. Ещё три дня назад девушка даже представить не могла, что снова окажется в Крыму. Правда, не смогла в Интернете посмотреть отель, в который ехала: на поезд чуть не опоздала, не успела раньше с Ниной поговорить. С ней почему-то связи не было, а в суете на перроне та не смогла сразу вспомнить название, а потом сострила:

– Знаешь, такое – на иностранном, но первое слово начинается на S!

Они посмеялись, и Лика шагнула в вагон.

– Правда, название выскочило из головы, но вот тебе адрес и подтверждение оплаты.

«Да, какая разница, какой отель, – дарёному коню, как известно…»– подумала Лика и они обнялись на прощанье.

В Судаке на вокзале прибывших пассажиров окружили плотным кольцом таксисты, наперебой предлагая услуги. Лика, долго не раздумывая, отдала свою сумку водителю и покорно зашагала к машине, назвав адрес.

Автомобиль быстро промчался по дороге с односторонним движением, пару раз притормозив у светофора. Проехав не более пяти минут от автовокзала, свернул с трассы на улицу, угол которой украшал железный рыцарь и через двести метров был на месте.

Лика ещё не увидела, куда приехала, и, расплачиваясь, уточнила:

– Так быстро, мы точно туда приехали?

– Ну, посмотрите наверх, правее от часов – там название. Адрес-то вы этот назвали!

Она вышла из машины и посмотрела наверх.

Водитель с едва сдерживаемым нетерпением посмотрел на странную пассажирку. Она стояла с изумлённым видом и, задрав голову, читала вслух:

– «Santa Lucia Grand Hotel & Resort». Мама дорогая! Это что же такое?

– Что не так-то? Не туда привёз?

– За границей! Похоже, Италия. Правда, похоже. Туда, туда, ещё как туда! – заметив, наконец нетерпение таксиста, Лика махнула ему рукой. – Поезжайте. Я, кажется, немножко сошла с ума…

– Похоже, не немножко, – буркнул таксист. Вон как додумались гостей встречать, артисты! Как будто в подтверждение его слов, на башне отеля мелодично пробили часы, навстречу девушке из отеля вышел молодой человек в форме секьюрити, а за ним второй – в средневековых рыцарских доспехах и шлеме, наполовину прикрывающем лицо.

Рыцарь поклонился оторопевшей Лике и, медленно ступая в тяжелых доспехах, направился в сторону крепости. Лика удивлённо посмотрела ему вслед. Она прошла под аркой, и её взору открылся внутренний дворик с бассейном и все сооружения отеля, построенные в виде старинного средиземноморского замка. Как во сне, поднялась по ступенькам, вошла в просторный холл на рецепцию и огляделась. За стойкой работали девушка и молодой человек. Они одновременно поприветствовали гостью, и тут Лика смутилась: смуглая кожа, белозубая улыбка, тёплый взгляд карих глаз мужчины показались ей знакомыми. Она вдруг подумала, что это Саша, которого она встретила год назад и тогда – в темноте, под дождём – плохо разглядела. Эта мысль ввела её в смятение, она подала свой паспорт девушке-администратору. Но мужчина перехватил его и уверенно с улыбкой произнёс: «Я займусь». На его белоснежной рубашке Лика прочла на бейдже: «Александр». Пока он регистрировал, задавая вопросы и поглядывая в компьютер, она неотрывно смотрела на этот бейдж, безуспешно пытаясь побороть своё волнение, лихорадочно соображала: что делать, как повести себя? Если бы её спросили, она точно не смогла бы ни утверждать, ни отрицать, что это её прошлогодний знакомый Саша.

Оформление заняло несколько минут, Александр выдал Лике электронный ключ и вызвался сам вместо портье проводить её в номер. Он легко подхватил Ликину сумку и направился к лифту. Гостье предстояло подняться на четвёртый этаж в романтический номер, находящийся в башенке. С террасы стены Генуэзской крепости казались совсем рядом, как на ладони, и до горизонта простиралось синее, до рези в глазах, море. Второй балкон номера был с видом на внутренний дворик отеля и бассейн.

Александр поставил сумку в шкаф, пожелал приятного отдыха и уже в дверях спросил:

– Может быть, сходим куда-нибудь вечером?

– Н-не знаю, – растерялась Лика.

– Ну, хорошо, подумайте… Я работаю до девяти, потом – в вашем распоряжении.

И закрыл дверь.

Лика села на мягкий кожаный табурет перед трюмо, посмотрела на своё отражение и спросила вслух:

– Ну, что будем делать? Это он или не он?

Быстро развешав свои вещи в шкафу, Лика надела купальник и, прихватив полотенце из номера, поспешила на пляж. До пляжа было метров двести. «Неужели я снова здесь? До сих пор не могу поверить. Чудеса!» – подумала Лика и поплыла медленно, наслаждаясь каждым мгновением. Ей хотелось петь и целовать воду вокруг себя. Море пахло арбузом, в прозрачной воде проплыла стайка мелких рыбёшек, блеснувших чешуйками под лучами яркого солнца. Девушка доплыла до огромного валуна, покрытого мягким зелёным мхом, и улеглась на него спиной, залюбовавшись видом. Слева возвышалась неприступная с этой стороны Генуэзская крепость, справа можно было видеть набережную до самой горы Алчак. И вдруг она вспомнила предсказание о том, что экстрасенс не только видел свадьбу в отеле с иностранным названием, но и её рыцарь будет иметь отношение к отелю. «Точно он!» – подумала Лика. Сердце забилось чаще, и она даже слегка разозлилась на себя из-за глупой ситуации: «Ну как можно не узнать человека, о котором думала почти год! Или думала не о конкретном человеке, а нарисовала для себя образ и лелеяла его в душе? Поэтому даже узнать не могу? Что в этом образе было увидено и что додумано? Хорошо, если это он… Но почему ведёт себя так непонятно? А как должен? Отшила его, телефон не дала… Ему остаётся сделать вид, что ничего не было, и попытаться снова! Правильно себя ведёт», – решила Лика. И она будет вести себя так, будто не помнит этого рыцаря и не думала, не вздыхала о нём год. Ещё чего! Даже виду не подаст! Решено. Когда Лика вернулась в отель и проходила мимо рецепции, Александр стоял возле окна. Теперь он показался ей и ниже ростом и не так уж похожим на того, прошлогоднего Александра. Зато в её номере на столике перед зеркалом в вазе стоял букет роскошных белых роз. Лика улыбнулась: если это не презент отеля, то она точно знает, от кого цветы.

Лика вышла на просторный балкон, уселась в кресло и позвонила Нине.

– Ниночка, у меня нет слов, думала, так и буду стоять, как соляной столп, когда увидела название отеля! Ты же помнила, признайся!

– Помнила, – рассмеялась Нина в ответ.

– Отель действительно выглядит, как старинный средиземноморский замок! И на рецепции меня встретил Саша, очень похожий на того, в прошлом году. Но я не уверена, что это он. И пророчества сбивают меня. Может быть, он имел в виду этого симпатичного Сашу, а тот мне нужен, как прошлогодний снег?

– Ничем не могу помочь. Хотела только тебе сделать сюрприз, но про Сашу ничего не знаю и посоветовать ничего не могу, кроме одного – слушать своё сердце.

Лика отложила трубку и подошла к розам. Глядя на цветы, задумалась. Хороший совет – слушать своё сердце. А если оно молчит? Если ум сомневается, что тогда? Лучше бы она не знала этого предсказания! Шло бы всё, как шло. Лика решила взять паузу, разобраться в себе – поблуждать по отелю и заодно по своему внутреннему миру. Около восьми вечера она спустилась в лифте на первый этаж и, не оставив ключ на рецепции, пошла, любуясь мозаичными полами, по длинному коридору в противоположную от неё сторону – к другим дверям. Оказавшись во внутреннем дворе, прошла мимо бассейна под открытым небом и попала в природный скальный грот, где находился бар. Свободным оставался один стол, за которым она и устроилась. Когда уже делала заказ, увидела, как в проёме грота остановились в нерешительности парень с девушкой. Они разочарованно осмотрели зал и, не найдя свободных мест, уже собрались было развернуться на выход, но Лика призывно махнула им рукой, приглашая за свой столик.

Ребята приехали из Питера и впервые были в Крыму. За аперитивом они познакомились и поделились с Ликой планами. У них был список мест, в которых хотели побывать обязательно. Сидеть в отеле возле бассейна или целый день валяться на пляже – не для них. В Ялту – конечно, катером, обязательно увидеть Царский пляж и Коктебель с Золотыми воротами… Ну, это просто – «банановые» экскурсии отправляются туда ежедневно. Автобусом съездить на водопады и к лесному озеру. Пешком непременно покорить вершину Сокол и напоследок посмотреть шоу на крепости – массовое сражение «Бугурт». Это интересно и необычно. Участники будут в средневековых рыцарских доспехах. Ребята пригласили Лику составить им компанию. Она с удовольствием согласилась. Они были открытые, с чувством юмора, и у неё с ними, как выяснилось, было много общего.

После ужина Лика со своими новыми друзьями отправилась на набережную. Прошлись по кипарисовой аллее до боулинга, покидали шары, выпили шампанского, потанцевали на дискотеке, много смеялись, общались и к двум часам ночи вернулись в отель. Администратора Саши на месте не было. Его заменил другой. В номере она обнаружила свежий букет белых роз и на секунду почувствовала себя виноватой. Надо было хотя бы предупредить парня, чтобы зря не ждал. Она вышла на балкон, ночью в свете прожекторов крепостные стены с зубцами и башнями выглядели сказочно.

Утром, проходя мимо рецепции, Лика замедлила шаг, намереваясь поблагодарить Сашу за розы, но он был занят поселением очередных гостей, так что девушка прошла незамеченной. В ресторане встретила своих вчерашних друзей. Позавтракали вместе и договорились через десять минут встретиться у входа. В десять часов отчалили от берега на небольшом двухпалубном корабле.

Администратор Саша подозвал горничную для секретного вопроса. Он не видел со вчерашнего дня гостью отеля, которая ему очень понравилась, и сегодня не знает, спит она в номере или ушла на пляж, не оставив ключ на рецепции.

– О какой гостье идёт речь? Не о той ли, которой я второй день оставляю цветы в номере?

Саша строго нахмурился:

– Это нарушение правил отеля. Вы понимаете, что вас могут за это уволить?

– Да ладно, – засомневалась горничная, как-то неуверенно и не без тревоги посмотрев на очередной букет в своих руках, как будто это не цветы, а что-то опасное, что может, как минимум, укусить, и продолжила: – Везёт барышне! Не успела приехать – её уже цветами завалили!

– Хорошо, идите. Скажете мне – в номере она или нет. Хотя, постойте…

Саша достал из стола визитку отеля, написал на обратной стороне свой телефон и попросил:

– Если её нет, оставьте на столике, пожалуйста.

– Хорошо, – понимающе улыбнулась горничная.

Вернувшись поздно вечером из Ялты, Лика обнаружила новый свежий букет белых роз рядом с остальными и визитку от Саши. Она уселась перед своей «оранжереей» и, мечтательно улыбаясь, набрала его номер.

– Добрый вечер. Это Лика. Спасибо огромное за цветы.

– Да ерунда! Пожалуйста. Вы куда-то пропали, второй день вас не видно. Думал, сегодня вместе погуляем, ждал вас. Может быть, сейчас сходим на дискотеку или куда прикажете? Впереди целая ночь…

– Нет, сегодня уже не получится. Устала, только что с морской прогулки вернулась, спать хочу. Давайте в другой раз.

– А можно один вопрос?

– Да, пожалуйста.

– Я знаю, вы одна приехали в отель. А в Судаке у вас есть друзья? Или друг?

– Затрудняюсь вам ответить, но надеюсь, что есть.

– Ничего себе ответ. И что же мне думать? Сделаю вывод, что вы меня имеете в виду. Я бы очень хотел стать вашим другом, Анжелика.

– Ой, только не называйте меня так. Просто Лика. Договорились?

– Договорились, просто Лика. Сладких снов. Надеюсь на завтрашнюю встречу и думаю, у меня получится украсть вас на целый день. У меня завтра выходной.

Лика ничего не ответила. После дня, полного впечатлений, свежего морского воздуха, южного солнца, под которым она уже успела обгореть, находясь всю поездку на открытой палубе, ей хотелось поскорее принять душ и упасть до утра в прохладные простыни.

Они втроём решили подняться на гору Сокол, к обеду спуститься по другой стороне вершины в Новом Свете, поплавать в бухте, совершить экскурсию по заводу шампанских вин и, закончив дегустацией, вернуться пешком по живописной дороге в Судак. Правда, если совсем устанут, можно себя не мучить, – обратно доехать на маршрутке. Лика положила в рюкзачок минералку, облачилась в лёгкие брюки, футболку, надела мокасины. Когда выходила из ресторана после завтрака, к ней подошёл охранник и вручил красивый конверт. Попросил распечатать сейчас же. Лика в недоумении открыла конверт и прочла приглашение на рыцарский турнир, который состоится сегодня в её честь на территории Генуэзской крепости. Явка прекрасной дамы обязательна.

Лика рассмеялась:

– Это розыгрыш? Почему я?

– Меня просили передать. Всё, что могу сказать.

Серьёзный охранник повернулся и ушёл. Лика бросила конверт в рюкзак и пошла к выходу. Под аркой увидела своих друзей и чуть поодаль Сашу.

Увидев девушку, он сделал несколько шагов навстречу:

– Доброе утро, Лика.

– Доброе, если меня уже с утра ждут три добрых человека! – Мы с друзьями собрались покорить гору Сокол. Можете присоединиться, если желаете.

Саша не подал виду, как разочарован, но от предложения не отказался. Лика представила ему своих друзей. Так вчетвером они стартовали от отеля сначала по дороге Судак – Новый Свет, а затем свернули с шоссе на узкую сыпучую тропинку у подножия горы, надеясь уже к полудню успешно взять эту вершину.

Новые друзья Лики – Михаил и Таня – оказались профи, что касалось пеших походов. Они были хорошо подготовлены физически, соответственно экипированы, даже обзавелись подробным путеводителем по окрестностям Судака. Миша уверенно шёл впереди, за ним – Таня и Лика, Саша замыкал группу. Ребята поднимались круто вверх по склону, усыпанному щебнем глинистого сланца, то и дело оступаясь и скользя. Внезапно тропа сделала крутой поворот вправо, и дорогу преградили крутые уступы. Пришлось пробираться, как настоящим скалолазам, по вертикальному склону. Лике было страшно, но спокойная уверенность её новых друзей и надежда, что Саша в случае чего подстрахует её, помогала преодолевать все трудности. Не подавая вида, что испугана, она старательно повторяла выверенные маневры опытных друзей.

Они буквально проползли по известняковой стене и затем вышли прямо к Чёртову пальцу. Держась ближе к краю, прошли над обрывом и добрались до видовой площадки. Здесь им открылось величие уходящей ввысь отвесной скалы. Из её редких трещин, восхищая жаждой жизни, тянулись к небу крымские сосны. Внизу, как на ладони, лежали петли новосветовской трассы, повторяя извивы оврагов, приноравливаясь к капризному рельефу. Ребята передохнули, поснимали красоты на камеру и двинулись дальше по северному склону вдоль кустарников, мимо богатых фитонцидами скальных пушистых дубов и колючего альпийского можжевельника.

Саша наклонился, сорвал несколько золотистых цветков горного лютика и преподнёс их Лике. Путешественники миновали лес и начали карабкаться вверх по голым скалистым склонам. Миша шёл так уверенно, что можно было подумать, будто он ходил этим маршрутом уже много раз. Иногда он останавливался и фотографировал под ногами окаменелости – округлые трубочки с радиальными отверстиями – или веточки. Он по-детски восторженно призывал друзей посмотреть на ископаемые колонии кораллов и увлечённо рассказывал «неосведомлённым» о юрском периоде и мезозойской эре, пересыпая научный текст шуточками. Идти в гору, не запыхавшись, и разговаривать получалось только у него. Остальные путешественники сосредоточенно молчали, стараясь не оступиться и не упасть, останавливались отдышаться и полюбоваться видами.

Так незаметно протопали два часа и подобрались к самой вершине Сокола. Путники оказались в густой тени двух сосен с кронами в форме зонтиков. Панорама, открывшаяся перед ними, была настоящей наградой за нелёгкий подъём. Это было ошеломляющее, поразительное зрелище. Внизу – головокружительная пропасть (474 метра над уровнем моря), впереди – необъятная даль моря, сливающаяся с горизонтом, и сказочная панорама от зубцов Кара-Дага на востоке до вершины Ай-Петри на западе. Внизу, под обрывом горы с редкими соснами, словно в бездне, была, как на ладони, окружённая причудливыми скалами Новосветская котловина и, как на картине маслом, выписана Зелёная бухта.

– Привал! – скомандовал Миша. – Можно снять обувь и отдохнуть. Ну что скажете? – спросил он с довольной улыбкой именинника, будто эта великолепная панорама была делом его рук.

– Спасибо, Миша, что привёл сюда, – откликнулась Лика. – Это потрясающе! Ничего подобного в своей жизни не видела. У меня нет слов.

Она сбросила запылившиеся мокасины и, поджав ноги по-турецки, уселась под деревом. Саша сел в отдалении и тоже снял свои офисные туфли. Миша с Таней обнялись и зачарованно смотрели на горизонт. Говорить никому не хотелось, чтобы не нарушить очарование момента. Хотелось замереть и созерцать, впитать, вдохнуть и запечатлеть в своей памяти навсегда эту удивительную, грандиозную красоту, увиденную с высоты птичьего полёта.

С вершины горы они спустились по очень крутой тропинке до причудливой сосны в форме кольца и дальше по скалам и кручам, преодолевая осыпи, подошли к узкой поляне на кромке большого оврага. Пока спускались, Миша делился впечатлениями от поездки в Париж. В прошлом году они с Таней ездили туда в свадебное путешествие.

– Я понимаю, что несравнимы эти две вещи – живопись и природа, – говорил он. – Но, честное слово, не понимаю этих японцев… Стоят в Лувре по три часа перед каждой картиной. Возле «Джоконды» так вообще в транс впадают, оторвать невозможно. Мы несколько дней подряд туда ходили и всё время одних и тех же японцев встречали. Они бы там и спали, если бы можно было. А вот я жил бы тут, и мне бы никогда не надоело, если б не необходимость работать.

– Да что вообще все находят в этой Джоконде? – подал голос Саша, желая впервые поучаствовать в разговоре. – Страхолюдина без бровей, на мужика похожа.

– Ну, ты не прав, она милашка, учитывая, что девушке пять веков. А брови смыл реставратор, выбрав неверно растворитель при первой расчистке, кажется, в семнадцатом веке, и возможно, благодаря отсутствию бровей и появилась загадка. Брови большое значение играют. По ним определить эмоцию и характер можно. – Михаил открыл свою карту, сверился и продолжил: – К большому сожалению, это не единственная картина, пострадавшая от неумелых реставраторов… Итак, мы можем пройти сразу влево и по тропинке спуститься в Новый Свет. А можем ещё немного попутешествовать, если не устали. Если пойдём направо, пройдём по южному склону, то найдём природный источник и идеальную поляну для отдыха. Что будем делать?

Слушая этот короткий диалог, в котором Миша так элегантно обошёл Сашу, даже не пытаясь с ним спорить, как не спорит профессор с первокурсником, Таня с Ликой молча переглянулись, улыбаясь. И Лика почувствовала неловкость, граничащую со стыдом, это ведь с ней шёл Саша. Её попутчик. Сам-то он кто? Что сделал выдающегося? Спасибо ребятам, что взяли их в горы… «Одна его реплика – и всё ясно», – подумала Лика.

Михаилу явно нравилось путешествие. Он был в своей стихии. В отличие от Александра… Не подходящая для такого путешествия офисная обувь пришла в негодность, мозоли саднили, ноги подкашивались от напряжения, и он уже не раз пожалел, что пошёл в горы. Тем более что при таких обстоятельствах не приблизился к девушке ни на йоту и ни одной минуты не был с нею наедине.

– Так что будем делать? – повторил Михаил.

– Лично я – налево, в Новый Свет. И домой, – произнёс Александр.

– Я тоже, но не потому, что устала, – Лика заговорщицки улыбнулась и достала из рюкзачка конверт. – Мне сегодня необходимо попасть ещё на одно мероприятие.

– Что за мероприятие? А нам можно поучаствовать? – спросила Таня.

– Нужно, – Лика вынула из конверта открытку и протянула девушке. – Одна я не решусь туда пойти. Поэтому предлагаю источник и другие прекрасные поляны оставить на другой раз. Ведь мы же только открыли для себя это место и вернёмся сюда ещё. Ну, если не в этом году, то в следующем обязательно!

– Ого! – Таня зачитала приглашение вслух. – А от кого? Тут не написано. А, догадываюсь. У нашего отеля такая фишка для одиноких девушек? Мне такое приглашение не прислали же, – умозаключила она.

Саша нахмурился и протестуя поднял руку:

– Нет, отель здесь ни при чём. Он этими играми не занимается.

– Тогда кто? – удивилась Лика и, прищурившись, посмотрела на Сашу.

В её глазах читался ответ. Все поняли, на кого она подумала.

Саша широко улыбнулся и развёл руками:

– Понятия не имею.

Но у него это получилось так, что каждый мог с уверенностью сделать вывод: ещё как имеет!

– Хорошо, тогда спускаемся в Новый Свет и оттуда прямо в крепость, – принял за всех решение Михаил.

– Нет, сразу в крепость я не могу, – возразила Лика. – Мне переодеться нужно. Разве может прекрасная дама появиться на турнире, как сорванец в подранных штанах?

– Да, и мне нужно переодеться, – поддакнул Саша.

Все посмотрели на девушку. На её коленях действительно зияли дыры, и сквозь них виднелись ссадины с проступившей кровью.

– Ого! Что же ты молчишь? Это ты на скалах свой гардероб оставила? Давай-ка обработаем боевые раны, – засуетился Миша и достал походную аптечку.

Он склонился над её коленом и сквозь дыру просунул кусок бинта, смоченный в какой-то жидкости. Лика терпела, не охнув, хоть и сильно обожгло кожу. Саша отвернулся, разглядывая окрестности.

Закончив с оказанием первой помощи, Миша скомандовал:

– Вперёд! Спускаемся к трассе и ловим транспорт.

И ребята двинулась по крутому склону вниз. Скоро они оказались на шоссе.

12

Марина вернулась с утренней пробежки и направилась в душ. Даша поспешила навстречу– мама твоя только что на скайп выходила, сказала позже наберёт. Голос бодрый, выглядит хорошо, настроение, чувствуется, намного лучше. Она уже не сердится на нас. Думаю, теперь она и сама поняла, что тебе не стоило оставаться дома. Хотя нелегко ей далась эта роль. Но твоя безопасность того стоила. Представь, решили бы на тебя это дело повесить, лишь бы отчитаться ради галочки, что дело раскрыли… А у них, в общем-то, других кандидатур и не было. Счастье, что брат нас вовремя предупредил и научил, что делать.

– А что ещё мама говорила? Как себя чувствует? – оживилась Марина.

– Весь разговор – только вокруг Аллы Евгеньевны. Не хочет она возвращаться к жизни. Это понятно. Было бы странно, если бы хотела… Мама твоя бывает у неё два раза в день, но та отказывается заниматься восстановлением речи, не хочет ничего делать для своего выздоровления, ни на кого не реагирует. То три дня пищу не принимает, то плачет. К ней на дом приходит методист заниматься специальной гимнастикой, она и его игнорирует. В общем, всё в таком духе. А врачи говорят: после инсульта эти вещи запускать нельзя. Думаю, лучше бы она сразу умерла, чем так мучиться. Ну, не закопается же она теперь живьём.

– Это точно, ад ей уже не страшен. Больше, чем она себя наказала, её уже никто не накажет. А я всегда буду с этими воспоминаниями жить. Два месяца прошло, но тот вечер каждый день вспоминаю.

Алла Евгеньевна весь вечер на головную боль жаловалась и какие-то шипучие таблетки себе в минералку бросала, типа аспирина, потом в последний раз перед десертом всем снова налили шампанское и она опять что то сыпанула в бокал. Свет выключили и она так свой бокал крутила, крутила, пока кто то тост говорил, а потом передвинула и наши бокалы сравнялись, я же левша и мой бокал стоял слева, рядом с её. И когда она встала с ответным словом уже взяла мой, вместо своего. Но не пригубила даже, а поставила уже с другой стороны. Я подумала, что она уставшая, сделала это рассеянно, машинально, не отдавая себе отчёта. А после этого выключили свет, чтобы ввезти торт со свечами. Тут неожиданно появился Слава и взял шампанское. У меня до сих пор чувство вины. Он спросил: «Можно?» Скажи я: «Нет» – и он остался бы жить…

– Ну да. Он бы остался. А ты?

– Не знаю. Я не хотела больше пить. Я ждала чай с тортом. Знаю только, что я бесхарактерная и возможно, Алла настояла бы, чтобы я выпила за неё. Она всегда всё доводила до конца.

– Ты – бесхарактерная? Неправда. Характер есть у всех. Только у тебя – очень добрый, как у мамы. И это, видимо, навсегда. Если даже такая ситуация тебя не изменила, не сделала жестокой, значит, ты никогда уже не изменишься. Да и мама твоя заботится об этой фурии из ада, тратит на неё силы душевные и физические и не вспоминает, что она тебя к смерти приговорила. Вот ведь что интересно!

– Я думаю вспоминает, только не говорит об этом. Просто теперь видит перед собой несчастного, беспомощного человека и жалеет. У неё, как она говорит, хорошо развита обратная связь. Эмпатия. Ещё хочет, чтобы Алла Евгеньевна дала показания и с меня сняли подозрения. А для этого надо, чтобы она начала и, главное, захотела говорить. И не просто говорить, а рассказать правду.

Девушки помолчали.

– Даша, я давно хотела спросить: ты не знаешь, кто такая Ильзе Кох? Почему коллеги называли так за спиной Аллу Евгеньевну?

Даша посмотрела на подругу удивлённо:

– Ого! Ты слышала, что её так называли, и никогда не интересовалась, чьё это имя?

– Ну да, всё как-то не придавала значения. Сейчас почему-то вспомнила.

– Кличка у твоей сверхкрови ей в самый раз! Это имя – синоним нацистской жестокости. Ильзе Кох была женой и соратницей Карла Коха – коменданта концлагеря. Они жили на территории концлагеря Бухенвальд. Здесь-то и проявился её садистский характер. Желание властвовать над людьми, и особенно над мужчинами, переросло в патологическое стремление делать с ними всё, что захочется. Она любила выйти на территорию концлагеря и натравить овчарку на беременную или на слабого заключённого, отхлестать бичом, конец которого оснащён был кусочком бритвы, вставить пальцы бедолаги в тиски и заклеймить врага рейха калёным железом. Узники лагеря боялись не столько коменданта, сколько его жену, называя её «бухенвальдской сучкой». Она отличалась большим темпераментом, и вновь прибывших мужчин, ещё свежих и не изморённых голодом и непосильным трудом она затаскивала в первое попавшееся подходящее место и, если мужчина не мог удовлетворить её похоть, велела кастрировать. Не знаю, насколько это достоверно, но вот что чудовищно – эта «рукодельница» научилась шить перчатки и сумочки, которым страстно завидовали жёны офицеров. Изделия отличались невероятно мягкой и нежной кожей. Её квартиру украшали скатерти и абажуры, на просвет были хорошо видны рисунки – татуировки. Ильзе отмечала, что особенно хороши поделки из кожи русских и цыган, и делилась своим опытом с жёнами комендантов других лагерей. Благодаря этой дамочке многие узники предпочитали газовую камеру, избежав, таким образом, страшных мук. Примечательно, что её муженька свои же приговорили в сорок пятом к расстрелу за расхищение казённого имущества и убийство пастора – свидетеля его преступлений. Ильзу судили дважды. Первый раз – американцы, но вскоре выпустили, якобы за недостатком состава преступлений! Весь мир был в шоке. А немцы снова осудили – пожизненно. Благополучно прожив лет двадцать в тюрьме, «рукодельница» сплела удавку из простыни и свела счёты с жизнью. Так что, подруга моя, если бы ты интересовалась историей, то, вполне возможно, прежде чем выйти замуж, хорошенько бы подумала о перспективе родственной связи с дамой, заслужившей у коллег такую кличку!

Какое-то время Марина подавленно молчала, загруженная информацией. Потом встряхнулась, повела плечами, как будто отбросив всё ненужное:

– Дашка, я благодарна тебе за всё, что ты сделала для меня. Отдельное спасибо за твоё историческое образование. Ты мне много дала, не побоялась поддержать в тяжёлой ситуации, не испугалась. Благодаря тебе я увидела Мальту, теперь вот – Италию. Но пора домой возвращаться. Не могу больше утопленницей жить. Не хочу. Всю жизнь прятаться, всех остерегаться! Уехали сюда, убежали как крысы. Мне очень стыдно перед Серёжей. Он старался, столько знаний подарил просто так, а я «отблагодарила»! Показалось, что он шпионит за мной. Хочу посмотреть ему в глаза, извиниться, просто сказать спасибо за всё. Не хочу так жить. Понимаешь, невозможно всех подозревать, вздрагивать от вопросов о прошлом. Ненормально это. Я ничего противоправного не делала, никого не убивала. И маме тяжело одной без меня. Жить двойной жизнью, принимать соболезнования, заживо дочь похоронить. Ужасно! Дико! Вчера на террасе в кафе меня узнала девушка, попутчица, мы ехали из Крыма в одном купе, она смотрела на меня, улыбалась, приветственно махала. Видно, хотела заговорить, я удивилась, как мир мал и тесен. Но отморозилась от неё, сделала вид, что не узнала. И так гадко потом на душе стало. Не могу больше. Всё. Точка.

Даша внимательно посмотрела на подругу:

– Не знаю, что тебе сказать. Ты, конечно, права. Давай посоветуемся с братом. Что он скажет? Хорошо? Не просто так же он велел нам сделать то, что мы сделали. Недаром братец десять лет в прокуратуре отслужил. Понимал, что говорил…

– Посоветуйся, но знай, что бы он ни сказал, я возвращаюсь. Это решено. Существует презумпция невиновности. Правда – за мной. Я теперь другая, как будто заново родилась, и ничего не боюсь. Слышишь? Ни-че-го! Действительно, всё, что нас не убивает – делает сильнее.

Сергей проснулся от неясного предчувствия чего-то значительного и важного, что должно произойти сегодня. Он не мог понять, толи сон приснился с участием Марины, толи он уснул с мыслями о ней, но что-то изменилось в пространстве. Ощущение беспричинной радости, хорошее настроение с утра не оставляло его весь день и голос девушки звучал сегодня особенно близко. Он включил компьютер, собравшись вплотную поработать с объявлениями и разместить в Интернете своё резюме, по ходу заглянул на Фэйсбук, и увидел запрос на добавление в друзья. Марина Ковалевская открыто улыбалась ему с фотографии. В сообщении она писала: «Мне нравилось творчество в тандеме с тобой. Попробуем вместе открыть витражный бизнес? Я вернулась на Родину».

Заключительная глава

Лика шагнула на территорию крепости и не узнала её. Она представляла собой шумный средневековый город, трудно сказать, какого государства. Сегодня здесь объединились настоящее и прошлое. Навстречу шли юноши и девушки в венецианских, турецких, цыганских, генуэзских, шотландских костюмах. Город мастеров предлагал свои товары. Гончары разложили на столах глиняные елейники, квасники, горшки и украинские кухоли; рядом вертелся гончарный круг, и любой желающий мог изготовить кувшин собственными руками. Неподалёку расположилась кузница. Здесь тоже можно было попробовать себя в кузнечном ремесле. На широких столах разложены кружева ручной работы, украшения из меди, сумки из кожи и замши, вышивки, чеканки, предметы из лозы, сувениры из тесьмы, кожи, бересты, литьё – украшения из металла, изготовленные по старинным технологиям. На тридцати гектарах крепости стоял шум, гам, люди в средневековых костюмах танцевали под аккомпанемент гусляра, кто-то целился из арбалета в мишень, кто-то примерял двуручный меч, а кто-то тяжёлые доспехи. Мужчины метали ножи, самых успешных из них женщины награждали аплодисментами.

На мгновение у Лики закружилась голова, и в этот момент кто-то дотронулся до её плеча. Она ожидала увидеть Таню с Михаилом, но это был персонаж в бордовом берете и костюме эпохи Шекспира.

– Спасибо что пришли, я провожу вас, – сказал он Лике, уверенно взял её под руку и повёл сквозь толпу к деревянным подмосткам.

Они поднялись по ступенькам на сцену, и мужчина предложил Лике кованый высокий стул с бархатным сиденьем. Она села с грацией принцессы, оправила платье, убрала невидимую прядку волос с высокого лба и с блуждающей улыбкой устремила взгляд поверх толпы. Ей нравилось это маленькое забавное приключение, она решила поучаствовать в этой игре, будучи уверена, что сценарий ей известен. Сейчас появится Саша из отеля в рыцарских доспехах, с кровавыми мозолями на ногах после похода – бедненький! – и будет, изображая героя, старательно размахивать перед ней шпагой или мечом… Что там он в состоянии поднять после похода на вершину Сокол? «Ну, пусть мальчик порезвится», – великодушно решила она. А ей будет что вспомнить, не каждый же день ей выпадает такая роль.

На сцену поднялись ведущие и открыли международный рыцарский фестиваль «Генуэзский шлем». Перед сценой развернулось костюмированное шествие – город мастеров представлял кузнецов, ткачей, швей, гончаров. Затем началось впечатляющее массовое сражение «Бугурт». В сражении принимали участие человек двести. Было много шума, дыма, слышались залпы – это брали штурмом крепостные ворота. Наконец, постановочный спектакль завершал рыцарский турнир в честь прекрасной дамы. Два рыцаря вышли в сверкающих на солнце доспехах и шлемах, прикрывающих верхнюю часть лица, в руках – мечи. Они поклонились в сторону сцены, и бой начался. Лика благосклонно кивнула в ответ. Она не знала, сколько будет длиться бой, сколько рыцарей будет в нём участвовать, но ни в одном из них ей пока не удалось признать Сашу. Что-то подсказывало, что на этой площади её нового знакомого не было. Может быть, он будет в следующей паре? Похоже, это были актёры или каскадёры, которые сошлись сейчас в поединке. Лика заметила, что один из них явно превосходил в силе противника. Движения и удары его были мощны и выверены, вскоре соперник был повержен на землю. Его место занял другой. Бой продолжился практически без перерыва, и Лика незаметно для себя стала болеть за победителя: ей хотелось, чтобы он одержал и вторую победу. Зря волновалась, очень быстро он сломал и второго соперника. Парня унесли под руки, и его место занял третий. Толпа поддерживала героя.

К Лике подошёл «бордовый берет» и, наклонившись, вложил ей в руку белую розу:

– Для победителя!

Лика кивнула. На этот раз третий противник оказался крепким орешком, он практически не уступал своему сопернику. А в какой-то момент даже превосходил его в силе. «Видно, устал», – с сожалением подумала Лика и заволновалась, пару раз ойкнула в опасных моментах и даже привстала, сопереживая, закусила губу, забыв о Саше, который, как она прежде думала, организовал для неё это представление. Публика шумела, громко подзадоривая обоих рыцарей. Бой закончился внезапно, когда противник после шквала нанесённых ударов не устоял и рухнул к ногам победителя. Несчастный поверженный воин остался лежать на пыльной земле, а стайка девушек ринулась поздравлять и фотографироваться с рыцарем, у которого на счету было три победы подряд.

Лика была в замешательстве: что ей-то делать? Встать и уйти? Или всё-таки дождаться и розу парню подарить? Да и самой хотелось сфотографироваться с ним на память.

Проворный «бордовый берет» понял, что всё пошло мимо сценария и решил навести порядок. Технично оттиснув девушек от героя, протянул ей руку, давая понять, что настал момент её выхода. Она поднялась со своего трона и, осторожно спускаясь по шатким ступенькам, гордо неся голову, всё так же глядя поверх толпы, подошла к рыцарю, протягивая розу. И тут он поднял забрало. Лика не смогла сдержать своего радостного возгласа:

– Это ты? Она смотрела широко раскрытыми от удивления глазами – перед ней стоял её Саша! Сомнений быть не могло! Она сразу его узнала. А он подхватил Лику на руки, как пушинку, и закружил. В вихре мелькающих лиц она увидела разворачивающегося на сто восемьдесят градусов и поспешно удаляющегося с площади Сашу-самозванца, администратора отеля. Он покидал поле боя, даже не попытавшись принять в нём участия – в поединке за прекрасную даму.

P.S

Они сидели на берегу моря, тесно прижавшись друг к другу, и делились впечатлениями.

– А если бы я тогда не пришла, в чью бы честь сражался?

– Но ты же пришла, – с довольной улыбкой ответил он. – Вообще-то, у меня была ещё куча вариантов.

– Расскажи про кучу, – счастливо смеялась она и крепче прижималась к любимому. – А как ты узнал, что я приехала?

– Кто владеет информацией, тот владеет миром! В данном случае, мой мир это ты.

– Ну, это не ответ, эту фразу знают все, а ты расскажи про то, как узнал о моём приезде!

– А ты расскажи, чья это фраза, и тогда я тебе открою свой секрет.

– Ротшильда.

– Точно, Натана Ротшильда. Он благодаря своим почтовым голубям, которые стоили наравне с арабскими скакунами, узнал первым об исходе битвы при Ватерлоо. И сказочно разбогател в один день, заработав сорок миллионов фунтов стерлингов, овладев при этом большей долей британской экономики.

– Да, точно, вспомнила, вначале сражения всем показалось, что Наполеон выигрывает, а потом подоспел прусский корпус Блюхера и решил исход битвы. Ротшильд начал продавать свои акции за бесценок, а за ним и все остальные, а его люди скупали их. Слушай, а у нас есть о чём поговорить, в перерывах между поцелуями! Это радует. Но теперь ты колись, я ответила на твой вопрос.

– В один прекрасный день на Бугазе, когда мы с друзьями там отдыхали, Димка прочитал одно занятное объявление в газете. Там был телефон по которому предлагали отозваться рыцаря по имени Александр, который спас прошлым летом девушку Лику.

– Так вот, кто это нам всё устроил, Нина! А я голову ломаю!

– Не знаю, как её звали, но она сказала о дате твоего приезда в отель. Вот так всё просто. На этот раз я решил подойти к знакомству конкретно, тем более – звание рыцаря следовало оправдать. В день приезда я дождался тебя возле отеля, убедившись, что это не розыгрыш, пошёл в крепость. Да, я изрядно попотел под своими доспехами, но чего не сделаешь ради девушки, которая так понравилась прошлым летом, что весь год не выходила из головы! Через своего друга, который работал в охране отеля, договорился с горничной передавать для тебя в номер розы. А однажды ты должна найти в букете сюрприз. Мне хотелось, чтобы всё было красиво, как в кино, и чтобы ты запомнила нашу встречу на всю жизнь. В воскресенье я перестраховался – вдруг ты не увидишь в букете приглашение? – и велел охраннику вручить конверт лично в руки.

– Здорово. А если бы я не пошла на крепость?

– Я же говорил, у меня были запасные варианты. Я бы устранил охранника, пробрался в отель, влез на балкон твоей башни и выкрал тебя.

– А ещё?

– А ещё… – Саша достал из кармана и положил Лике на ладонь изумруд. – Ещё, – повторил он, – ты увидишь сама. Я хочу удивлять тебя всю жизнь. Согласна?

Лика опустила голову и задумалась, разглядывая камень и явно не понимая, что держит в своих ладонях.

– Что это? Подсвети телефоном.

Он подсветил.

– Красивый. Как настоящий изумруд, правда? Что это?

– А, просто камень. Был бы круглый и плоский – то блинчики на воде пускать. А так никуда не годится.

– Давай попробуем, – она в шутку размахнулась, делая вид, что хочет бросить камень.

– Нет! – он ловко перехватил её руку и, склонившись, поцеловал.

– А ты знаешь, год назад, в тот вечер и ты, и я – мы вместе, вернее, по отдельности – сказали тем чумовым байкерам, что мы муж и жена.

– Правда? И ты тоже?

– Да, когда он в крепости схватил меня за руку и держал, я сказала, что сзади идёт муж и моему мужу это не понравится, и он меня сразу отпустил. И ещё я весь год хранила твой джемпер в пакете отдельно, он до сих пор тобой пахнет.

– И что это значит?

– Это значит, что я согласна. Неужели не понятно?

– Ты согласна стать моей женой? – уточнил Саша.

– Да.

– Я хочу, чтобы свадьба была в Santa Lucia, – расцвёл он в улыбке.

– Почему именно там?

– Как бы тебе сказать? – он задумался на мгновенье. – Понимаешь, исторически так сложилось. Полюбил я этот отель, ещё когда он строился, я тоже принимал участие. Ну а про детали я тебе позже расскажу.

– Значит это точно ты, можно не сомневаться.

– В смысле? Что значит точно я?

– Я тоже позже расскажу. – А почему ты присылал мне именно белые розы?

– Ну как же, все девушки любят розы. А белые очень тебе идут.

– Вот и не все. Я фиалки люблю! Такие маленькие лесные первые весенние цветы, а как пахнут!

– Хотел – как лучше, а получилось – как всегда! – с досадой сказал он.

– Ладно, вот тебе правильный ответ. По умолчанию в базовой комплектации к этим звёздам, морю… и лунной дорожке, конечно, идут розы. Согласно древнему мифу, одновременно с рождением Венеры на свет появилась роза, её священный цветок. Изысканная по красоте и благоуханию роза – символ любви. Её шипы – напоминание, что любовь без страданий не бывает, – шутливо протараторила Лика и откинулась на песок, смеясь.

– Ха, но ты же заметила, что эти розы, мой спецзаказ, – без шипов. Так что страдания отменяются! Только любовь!

– А знаешь, что нужно для взаимной любви без страданий?

– Нет, скажи.

– Всего лишь отказаться от права обладать. И просто любить, ни на что не рассчитывая.

– Люди так могут? Давай попробуем.

– Нет, не будем пробовать. Не правильное слово. Пробовать не есть намерение. Я намерена так жить, а ты?

– И я. Значит, у нас всё получится! И обязательно пригласим на свадьбу твою подругу Нину.

– Обязательно. Только она не совсем подруга, скорее Добрая Фея из сказки, и ещё пригласим ясновидящего.

– Кого?

– Волшебника одного, предсказателя.

– Нормальная компания! Наша семейная жизнь так и должна начинаться. Ты ещё не догадываешься о продолжении нашей сказки, я тебе обещаю – тебе понравится!

– Да уж, у нас уже есть, что нашим детям рассказать!

– Троим нашим детям, – подсказал Саша.

– У волшебника спросим, сколько у нас будет детей…

– Нет уж, ещё не хватало верить всяким предсказателям, глупости это всё.

– Конечно, глупости, ты прав! – легко согласилась Лика. Ей не хотелось ничего доказывать Саше, просвещать, переубеждать его. Рядом с ним ей хотелось учиться мудрости оставаться мягкой, покорной, послушной женщиной, как и положено ей быть по природе – не перед, а за-мужем.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

Май 2014

9

10

11

12

11

12

Заключительная глава

P.S Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg