«Любовь и честь»

Radclyffe

Love and Honor

Выйдя из душа и даже не одевшись, Кэмерон Робертс направилась через устланную коврами комнату к бару. Из огромных – от пола до потолка – окон открывался вид на ночной Вашингтон. От такого зрелища захватывало дух. Налив в тяжелый хрустальный стакан немного виски, она прислонилась к бару, расположенному вдоль одной из стен комнаты, и стала смотреть на городские огни, перемешанные с ночными звездами. Было время, когда Кэм оставалась равнодушной к этой пронзительной красоте. Время потерь. Тогда она была убеждена, что ничто не сможет вновь затронуть её душу. Как же она ошибалась.

Стянув со спинки стула серый шелковый халат, она накинула его на себя и подошла к телефону. Набирая номер по памяти, она ждала, пока ей ответит голос, который она так хотела услышать весь день:

– Алло.

Кэмерон улыбнулась:

– Как тебе Сан-Франциско?

Последовал резкий вздох, быстро сменившийся хриплым смехом:

– Разве здесь может быть плохо? Это город красивых мужчин и очаровательных женщин. Сейчас август, и солнце светит чаще, чем идет дождь.

– Звучит заманчиво.

– Да. – Блэр Пауэлл смотрела в окно, сидя на краю кровати в гостевой комнате, которая располагалась в многоуровневом доме, спрятанном в нише на склоне Рашен-Хилл[1] в Сан-Франциско. На поверхности воды в бухте Сан-Франциско, видневшейся сквозь кроны деревьев и крыши домов, отражалось заходящее солнце. Это было прекрасно, и, когда она продолжила, ее голос был хриплым от новых ярких эмоций. – Почти.

– Почти? – Кэмерон потягивала виски, представляя глубокие голубые глаза и дикие золотистые кудри. Обхватив бедра руками, она сидела на кожаном диване и смотрела в ночь.

– Mмм… Я не могу найти приглашение на выставку в картинную галерею.

– Тут я ничем не могу тебе помочь. – Кэмерон вздохнула. – Извини.

– Правда? – многозначительно спросила Блэр, пытаясь скрыть свое разочарование. Они не строили определенных планов, но она надеялась. – Как прошел твой день?