«Обман чувств»

— Ты пришел позлорадствовать, Кондор? — послышался сердитый голос отца. — Тебе, по-видимому, доставляет патологическое удовольствие наблюдать за предсмертными муками своих жертв.

Девочка спала на широком подоконнике, спрятавшись за тяжелыми оконными шторами в отцовском кабинете, когда в комнату вошли двое. Она убежала сюда от няни, которая пыталась усадить ее за уроки. Ее привезли домой, потому что в закрытой школе, где она училась, вспыхнула эпидемия свинки, которую девочка тоже подхватила. То, что дома ее заставляли делать уроки, казалось ей ужасно несправедливым. Она действительно чувствует себя уже получше, но по-прежнему опасна для окружающих, а это значит, что болезнь еще не миновала. Должно же быть какое-то возмещение за то, что болеешь, решила она и нашла себе убежище там, где няня не додумается ее искать, — в папином кабинете. А потом она незаметно уснула, согретая теплым майским солнцем, лучи которого струились сквозь огромное окно.

Но долго спать не пришлось — она проснулась от сердитого отцовского голоса, который так не вязался с обликом этого обаятельного человека с мягкими манерами.

— Ты сам выбрал этот путь, Говард. — Человек, отвечавший отцу, говорил так тихо, что она едва слышала его, но тем не менее почувствовала какую-то силу в его голосе.

— Можно подумать, у меня был выбор, — прозвучал сердитый голос отца. — Ты же все у меня отобрал, Кондор. И мое дело, и дом и… Господи, ты, кажется, хочешь лишить меня даже гордости, окончательно растоптать, да? Такие, как ты, способны довести человека до чего угодно!

Робкая мысль о том, что надо бы выйти из-за занавесок и таким образом заявить о своем присутствии, мгновенно улетучилась, так же как и возникла. Папе наверняка не понравится, если он узнает, что она стала невольной свидетельницей их беседы. Когда же девочка поняла, что разговор этот не из приятных, ей и вовсе расхотелось вылезать. А то папа совсем расстроится. Несмотря на девятилетний возраст, она сразу поняла, что разговор идет серьезный.

Неужели Челфорд, дом, где она с самого рождения жила, принадлежит кому-то другому? Уж не этому ли незнакомцу, которого она все никак не может разглядеть?

Она попыталась выглянуть, слегка раздвинув темно-красные бархатные портьеры, но, боясь, что ее заметят, не посмела высовываться. Одно она определила безошибочно: от этого человека исходит какая-то неведомая сила!