«Пятьдесят оттенков страсти. История чувственного перевоплощения»

Эмма Ноэль Пятьдесят оттенков страсти. История чувственного перевоплощения Глава 1 Жизнь как монорельсовая дорога

Он гнусавит. Я уже привыкла к этому звуку, как к будильнику, который дотошно требует, чтобы я поднялась с постели, ведь меня ждут «великие» дела! И как я не заметила такое навязчивое дребезжание в его голосе в наш первый день знакомства? Ведь женщина любит ушами! Хотя… в тот момент, когда ко мне подошел улыбчивый молодой мужчина в красивой одежде и вооруженный изысканными комплиментами, я была юной простушкой, верящей в неземную любовь и принцев. Воспринимая мир через импульсы, я преданно ждала особенного мужчину, который сделает так, что у меня не возникнет и мысли смотреть в сторону. Так и случилось: Феликс обвил меня словно плющ, не давая сделать и шагу без его контроля. Познакомившись с претендентом на роль мужа, я сразу ошарашила его информацией о том, что планирую лишиться девственности только в брачную ночь. Я не боялась выглядеть несовременной и когда подруги объявили, что я нахожусь в зоне риска, потому что могу остаться в одиночестве до самой старости, я, посмеиваясь, отвечала на их колкости и скабрезности:

– В моей жизни появится человек, который оценит это!

– Ах, бедная Ассоль, скорее проверь, нет ли за окном алых парусов! – не унимались шутницы. Мои приятельницы спорили между собой, уверяя меня, что я сломаюсь во всех смыслах слова при первой влюбленности в красавчика-атлета, но они меня плохо знали!

– Принципы, девочки!

– ПринцЫпы, – вторили две гуляки, любившие просыпаться в разных местах и с разными мужчинами.

Мы все втроем недоумевали, что за сумасшедшая фея, взмахнув своей волшебной палочкой, превратила нас в подруг? Эти две нашли друг дружку, а каким образом меня пришвартовало к этой разгульной гавани – это был вопрос! Мы сдружились в институте, причем не на первом курс, а только к третьему. Две разбитные девчонки были настоящими звездами ВУЗа, но у них было золотое правило: не гадить там, где ешь! Другими словами: не спать с теми, кто сидит за соседней партой. Ну а преподаватели были под полнейшим запретом. Особенно после того, как один женатый математик обрюхатил скромницу-студентку и она вышагнула в окно аудитории, потому что этот развратник посчитал, что с проблемами подобного рода взрослая девочка должна справляться самостоятельно. После трагического случая я отказалась сидеть на его лекциях. Встала и заявила, что не желаю получать знания от того, кто может убить, пусть даже и словом. Вместе со мной покинули аудиторию больше половины группы. Первыми присоединились Дина и Лера, которые были вдохновлены моей пионерской смелостью.

– Леди Совершенство, не выпить ли нам текилы в честь такого неожиданного поворота событий? – предложила одна из них. Я не употребляла крепкие напитки и предпочитала коктейли или вино в небольших количествах. С тех пор мы были «не разлей вода». Иногда мне приходилось вытаскивать моих безответственных подружек из ночных клубов на собственном горбу и развозить по домам после бурного времяпрепровождения. Они меня прозвали «Мама Чоли». Я поначалу обижалась, а потом отнеслась к этому прозвищу философски: ну ведь должен кто-то контролировать двух оголтелых девах, готовых снять трусы при виде качка-красавца уже на пороге увеселительного заведения! Я их не осуждала, считая, что каждый вправе выбирать, как ему жить.

После того, как я вышла замуж за Феликса, он «перекрыл кислород» – возможность общения со сладкой парочкой. Ему не нравились мои подруги. Новоиспеченный муж взял под контроль мою жизнь максимально, как я этого и хотела. В обмен на двух разбитных веселушек, пьющих текилу и таскающих пачку презервативов в маленькой сумочке просто на всякий случай, я получила в наперсницы робота по имени Вероника. Конечно, она была человеком, но мыслила как-то механически, словно ее запрограммировали говорить нужные и актуальные вещи. На любой вопрос у нее был идеальный ответ, а из каждой ситуации она находила правильный выход.

От безделья я иногда выдумывала всякие глупости и фиксировала их в маленьком блокноте. Если честно, когда-то у меня была мечта написать книгу. Я даже придумала сюжет: в нем одна девушка, влюбилась в солнце. Она была ученой-изобретательницей и создала специальный несгораемый скафандр, в котором можно было передвигаться по воздуху. Она подлетела совсем близко к полыхающей жаром планете и… расплавилась! Мораль этой истории была следующая: уж лучше погибнуть от того, что ты пытаешься что-то сделать, нежели чахнуть в бездействии!

– Катя, ты серьезно?! – выдавил Феликс, вытирая слезы смеха. Мне было обидно, что он так поверхностно отнесся к моей идее. Муж вытирал увеселительные ручейки, стекающие по его лицу, а я, словно окаменев, сидела на диване и смотрела перед собой.

– Забудь! Я серьезно! У тебя совсем нет фантазии. Твое дело – быть умницей-красавицей, той, которую я так обожаю. Выбей эту дурь из головы, оставь пачканье листов бумаги тем, кому нечем заняться.

Мое сознание зафиксировало его замечание про отсутствие у меня фантазии. Я немного разозлилась, но проглотила обиду. Несмотря на вето супруга, я продолжала писать всякие «минимализмы-измышлизмы» (как я их называла):

«Жизнь… моя жизнь… Это длинная дорога… Но, как сказал мой знакомый живущий в маленьком провинциальном городке: у нас нет дорог, у нас только направления…».

И так, мое направление. А точнее та занятость, о которой напомнил муж, после того, как высмеял мою мечту: каждое утро я просыпаюсь ровно в шесть утра. Готовлю завтрак для Феликса, накрываю на стол, кладу свежую газету. Он просыпается, идет в ванную, затем трапезничает, штудирует прессу и уходит на работу. Ничего лишнего, кроме самого необходимого. Мы даже не разговариваем – это не входит в часть ритуала. Оставшись дома одна, я погружаюсь в быт с головой. Я почти весь день «вылизываю» наше жилище, потому что стала фанатом чистоты. Это словно болезнь, навязчивая идея! Мы с мужем живем, словно в музее – так все безукоризненно в нашей квартире. Ему это определенно нравится. Этот каждодневный ритуал продолжается много лет. Сразу после свадьбы я взяла на себя обязанность хранить семейный очаг и ухаживать за супругом. Он подсел на мою опеку и относится к этому, как к должному. Цветы и конфеты давно канули в лету, мой мужчина не считает уместным тратить часть семейного бюджета на всякие глупости. Слово «романтика» давно отсутствует в нашем семейном словаре. Сосуществование – вот слово, четко характеризующее нашу совместную жизнь. Сухое и бездушное, но так тонко отражающее наш союз! «Зачем я вышла за него замуж?» – этот вопрос возникает каждое утро, сразу после того, как будильник кричит о том, что мое место на кухне.

Иногда я вспоминаю своих бунтарок-по дружек и наши ночные гульбища. Мы словно три мушкетера в поисках приключений слонялись по злачным местам. Иногда это становилось даже опасным, но они никогда не давали меня в обиду и изо всех сил помогали беречь честь.

– Мужики слетаются на «свежачок», как мотыльки на огонь, – сказала как-то одна из них. Со мной действительно часто знакомились. Каким образом противоположный пол отцифровывал, что я была не распакованным товаром, – понятия не имею! В любом случае, я знала, что нахожусь под опекой моих рьяных защитниц. В любой стадии алкогольного опьянения при малейшей опасности Лелик и Болек (они себя так прозвали) могли вступиться за Маму Чоли. Однажды девчонки действительно ввязались в серьезную драку, чем произвели впечатление на миллионера, отдыхающего в затрапезном заведении. Он выглядел весьма скромно, непритязательно. Король оплатил нам дорогую выпивку, а после повез в свой замок. Таких огромных домов я не видела никогда. Я не мечтала жить в таком огромном домище, с ужасом представляя сколько по времени может занять уборка. Я задремала под утро на огромной мягкой шкуре у камина, свернувшись, как кошка, и почти мурлыча от удовольствия. Мои разбитные подружки куражились с хозяином в спальне, на кровати таких размеров, на которой могли бы уместиться пару десятков семейных пар и не мешать друг другу, развлекаясь. Наутро мы завтракали вчетвером за большим столом. Миллионер предложил развратницам посещать его раз в неделю за хорошую плату, но Лелик и Болек не торговали телом, они просто получали от жизни удовольствие.

Пока подруги принимали душ, богатей сделал мне предложение. Звучало это делово и спокойно, без прелюдий.

– Я вижу, ты хорошая девушка. И уверен, что будешь прекрасной матерью. Сколько детей сможешь родить?

Помню, я подавилась свежевыжатым соком из диковинного фрукта, и, выпучив на него глаза и прокашлявшись, произнесла:

– Это из серии: мне ухаживать некогда?

Он тяжело вздохнул и с печалью констатировал мой отказ.

– Ну, почему мне так не везет?! Как встречу идеальную девушку, так она непременно умничать начинает.

– Я не идеальна! – произнесла я. – Иногда грызу ногти…

– Надеюсь свои?

Я не успела отметить искрометность юмора, так как в эту самую секунду в комнату влетели мои сумасшедшие и сексуально озабоченные приятельницы. Они оббежали несколько раз стол, громко визжа и залихватски смеясь, после чего снова скрылись в ванной.

– Похоже, они нашли мой тайник с гашишем, – заговорщически произнес он и вызвался проконтролировать сумасбродных дам, чтобы они не пошли ко дну в огромной ванне, которую стоило бы называть бассейном. Целую неделю мы прожили в его доме. Утром нас отвозила машина на лекции и после учебного дня забирала. По вечерам мы посещали рестораны, но прежде заглядывали в дорогие магазины, чтобы купить одежду на «выход в люди». Скучающий немолодой мужчина с удовольствием сорил деньгами, потому что наша троица развлекала его. От меня, как ни странно, решили не избавляться, несмотря на то, что в сексуальных оргиях участия я не принимала. Это были бесшабашные, безалаберные, безумные времена!..

Именно Феликс настоял, чтобы я не работала, а домохозяйничала. Надо отдать ему должное: за многие лета нашего сожительства он ни разу не упрекнул меня в том, что я не сижу где-нибудь в офисе, пытаясь «сколотить» копейку в семейный бюджет. Я не чувствовала себя содержанкой, потому что мой рабочий день начинался рано утром и заканчивался поздно вечером.

– Как прошел день? – формально вопрошал Феликс во время ужина, торопливо кивнув, словно уже получил ответ. Я задумалась, мне хотелось придумать новое слово, характеризующее настроение, создаваемое моим времяпрепровождением.

– День прошел, – равнодушно произнесла я, не сочинив ничего оригинального.

– Хорошо, – отвечал муж и, чмокнув меня в лоб, удалялся из кухни, чтобы я могла заняться своими делами: помыть посуду, освежить пол. Согласно его дальнейшему графику предстоял просмотр вечерних телевизионных новостей с комментариями вслух. Я, тяжело вздохнула, оставшись наедине с грязной тарелкой, и принялась убирать со стола.

Перед сном я решила внести конструктивное предложение:

– Может собаку завести?

– Зачем? – немного удивленно вопрошал Феликс.

– Для настроения. Я весь день одна в тишине, а тут хоть кто-то живой рядом.

– Будет шерсть везде. Тявканье! Погрызенная обувь! Знаешь, сколько стоят мои ботинки?! – возмутился супруг. Лицо его исказилось, словно он ощутил острую боль, от мощного укуса зубастой собаки-невидимки.

– Она не будет грызть твою обувь, – заверила я.

– Откуда ты знаешь?

– Я с ней договорюсь!

Он не оценил юмора и не позволил впустить в ЕГО дом животное. Меня почти не возмутил его отказ. Еще одно «нет» в моей коллекции запретов.

– Спокойной ночи, – зевая, произнес он и отвернулся.

Я лежала и слушала его сопение. В голове кружились разные мысли. Я жалела себя. При всем внешнем благополучии мне было грустно и одиноко. Сколько еще я смогу так жить? Возможно, я просто не умею быть счастливой и радоваться тому, что имею? Вспомнить к примеру о бедных детках в Африке… У них не всегда есть еда, не говоря о каких-то благах! Я засыпала, ругая себя за черствость.

– В выходные я уеду, скорее всего, – сказал муж за завтраком.

– Куда?

– Хотим с друзьями скататься в Финляндию.

«Феликс в Финляндии», – мысленно отчеканила я, уточнив при этом цель поездки.

– Развеяться, – лениво произнес мой муж. – Надоело: каждый день одно и то же.

– Да… каждый день… одно и то же…

Я осмотрела вылизанную «тюрьму» в стиле модерн и вздохнула достаточно громко, чтобы предоставить ему возможность уточнить причину моей внезапной грусти. Феликс был занят своими мыслями и каким-то экономическим журналом. Он принимал как должное мое заточение.

– Скататься в Финляндию – это чудесно, – произнесла я, испытующе глядя на него, он лишь кивнул, потому что тоже так считал. – Придумаю себе достойное занятие на выходные. Может помыть окна? Нет… они чистые… я мыла их на прошлой неделе! Что же придумать оригинального? Может, застрелиться?!

Меня оскорбляло безразличие Феликса. Хотелось рыдать и бить посуду, чтобы выпустить бьющуюся внутри меня истерику. Усилием воли я держала свои бушующие эмоции в узде. Я зажмурила глаза и сжала в кулаках низ кухонного передника, который был неотъемлемым атрибутом жены—обслуги. Я глубоко и шумно дышала, в ушах звонили огромные колокола. Как бы вдалеке я услышала голос супруга:

– Дорогая, что с тобой?

Он не был обеспокоен, скорее озадачен. Наверное, так бы удивился кот, наблюдавший за осмелевшей мышью, исполняющей перед его сытой мордой канкан. «Что со мной? Я умерла!!» – кричал мой разум. Я медленно повернулась к Феликсу, он заметно занервничал, и, не выдержав тяжести моего красноречивого взгляда, поспешно встал из-за стола.

– Я все делаю для того, чтобы мы были счастливы, – произнес он монотонно и строго.

– Я понимаю, – выдавила я.

– Не уверен!

Феликс рассматривал меня с отчуждением, в его темных глазах сверкали льдинки.

– Ты счастлив, Феликс? – голос мой прозвучал неожиданно звонко, с надрывом. Будто я стояла у обрыва, не решаясь на шаг вперед, и просила его о помощи – подтолкнуть, чтобы мое бренное тело поглотила пучина бурного водоворота эмоций.

– У меня все в порядке!

– Ты счастлив? – повторила я вопрос.

– К чему этот разговор?

Я пожала плечами и безразлично улыбнулась, снова спрятавшись в свой панцирь. Опять все осталось по-прежнему. Мне не хватило духу сказать ему правду…

«Моя жизнь, как монорельсовая дорога. Я укомплектована в вагонетку, которая движется с медленной скоростью в никуда!» В моем блокноте осталась маленькая заметка, фиксировавшая мою растерянность. Затем я беззвучно порыдала в ванной, после чего легла спать.

Глава 2 Мир трещит по швам

Феликс уехал на выходные в Финляндию, а я осталась наедине со своими верными спутницами: тоской и скукой. Вечером ко мне заехала Вероника. Я была против ее визита, но она настояла на своем появлении в нашем доме. Видимо заботливый супруг решил организовать мой досуг, и пригласил в гости друга нашей семьи.

– Мне звонил Феликс! Что с тобой происходит? – с порога взвыла Вероника. Ее учительский тон раздражал меня.

– Ах, мой милый заботливый муж! Взвалил на тебя миссию по спасению моей души?

– Мне это не в тягость!

В районе получаса я выслушивала повествование о том, как мне повезло с Феликсом, ведь жить у Христа за пазухой – мечта любой здравомыслящей женщины!

– Я твоя подруга и хочу тебе помочь! – отчеканила она. Мне не хотелось исповедоваться Веронике. Интуиция говорила, что моя собеседница не услышит меня, потому что цель ее проста: унять «бурю в стакане», подавить назревающее восстание внутри нашей с Феликсом гробницы, сделать так, чтобы «низы» – революционеры смирились с тем, что они «низы» и дали возможность «верхам» спокойно главенствовать и жить своей сложившейся комфортной жизнью. Место овцы в стойле, а не рядом с пастухом!

– Я мерзну рядом с ним! – выпалила я неожиданно и выразительно посмотрела на спасительницу моей заблудшей души, надеясь, что ее женское начало услышит мои импульсы «sos», но Вероника не оценила виртуозно придуманную аллегорию, ее практичный ум не принимал лирических условностей. Одинокая карьеристка считала, что мое недовольство – всего лишь очередной каприз, вызванный передозировкой благополучной семейной жизнью (частенько в ее разговорах сквозило сожаление о том, что она упустила Феликса). Как случилось, что бывшая девушка моего мужа стала моей единственной подругой? Это было изуверство.

– Может тебе на работу пойти? – предложила Вероника. – Ты столько лет сидишь дома!

– Нет, не получится… Феликс будет против.

– Я с ним поговорю, – многозначительно произнесла бывшая пассия моего супруга и похлопала меня по плечу. Самоуверенность этой женщины вызывала приступы тошноты. Я мрачно рассматривала ее бледное запудренное лицо и в этот момент мне отчетливо представилась картина: я держу лопату и со всего размаху шлепаю по затылку советчицы. От силы удара пудра осыпается и вот передо мной человек без маски. Меньше всего на свете я нуждалась в том, чтобы меня опекало лицемерное существо, делящее в прошлом постель с моим супругом.

– Мы тысячу раз обсуждали с Феликсом мое трудоустройство. Бесполезно говорить с ним! – произнесла я членораздельно, выделяя каждый слог, чтобы самонадеянная дама, возомнившая, что ее влияние на моего мужчину очень велико, могла уяснить суть сказанного. – Феликс – человек-график, в его жизни все четко по расписанию, импровизации он не приемлет.

– В этом мы с ним похожи, – с грустью произнесла Вероника. – Это удобно! Все можно рассчитать и быть уверенными в завтрашнем дне. Феликс – самый мудрый из всех людей, которых я когда-либо знала.

Как гостеприимная хозяйка дома я предложила посетительнице чаю. Мы перешли из гостиной на кухню и продолжили беседу о неумении оценить то благо, которое свалилось на голову такой недостойной особи женского пола, как я. Это был бесконечный вечер, я с трудом дождалась, пока он закончится.

– Почему вы с Вероникой расстались? – спросила я как-то Феликса.

– Потому что мы оба – личности.

– Получается, я не личность? Поэтому ты женился на мне?

Феликс поморщился, ему явно был неприятен этот разговор.

– И я, и Вероника – сильные люди! Мы бы постоянно были в противостоянии что ли, доказывали бы друг другу что-то, соревновались, соперничали…

– Я понимаю… Со мной удобнее?

– Ну, да…

Не это я хотела услышать от супруга! Мог бы придумать что-нибудь приятное для женских ушей. Я бы поняла, конечно, что это иллюзорная картинка, а истина прячется где-то там… Но в сложившихся обстоятельствах, точнее, в нашем жизненном цикле, выгоднее было бы приукрасить информацию об истоках. Иначе получается, что смысла в «официализации» наших отношений не было изначально. Встретились два человека, натянуто улыбнулись друг другу, взялись за руки и пошли по темному коридору. Одному – страшно, второму – безразлично, но они продолжают двигаться вперед. Медленно и молча. И каждый недоволен своим спутником. Что это: нормальная жизнь или повинность?

В мои размышления о несовершенстве бытия вторгся сухой звонок, оповещающий, что у входной двери кто-то есть. Я поспешила удовлетворить свое любопытство, потому что никого не ждала. Это был Василий Константинович – юрист моего супруга. Очень грамотный мужчина, пылающий любовью к собственной персоне и с вечной маской счастья на лице.

– Катерина Ивановна, приветствую! Извините, что поздно – я по вашу душу, – с искусственной учтивостью произнес он.

И почему, все кто меня окружают, носят неестественные маски? Хоть бы одно искреннее выражение лица, выражающее ненависть, а лучше – влюбленность. Учтивый лизоблюд, отрабатывающий лестью свою высокую зарплату, заметил, что прибыл по поручению Феликса с очень важной миссией. Я пригласила его войти в дом, и мы проследовали в гостиную.

– Как же все-таки у вас все со вкусом обставлено! Феликс Владимирович умеет нанять нужных людей, чтобы создать комфорт и уют вокруг.

– Это моя идея оформить так комнату.

– Правда? – искренне удивился он.

– Что вас смущает?

Юрист выдержал паузу – пококетничал, как хитрая девица с ответом на предложение замужества. Потом прокашлялся и деликатно произнес:

– Вас здесь нет, Катерина Ивановна.

– В каком смысле – меня нет? – процедила я сквозь зубы.

– Сочетание красного и черного… Страсть, Испания. Немного сдержано на первый взгляд, но кровь кипит и энергия требует выхода, – мне показалось, что в его голосе были нотки вожделения.

– А я какова, по-вашему, Василий Константинович?

– Бесцветная, – выпалил он, не подумав, после чего, спохватившись, попытался реабилитироваться: – Я не то хотел сказать! Вы – прозрачная дымка…

– Достаточно! – я прервала неубедительные попытки раскрасить меня. – Так по какому поводу вы здесь? Чем я вам обязана?

Мужчина немного смутился, и лицо его стало серьезным.

– Феликс Владимирович обязал меня уведомить вас о том, что он готов расторгнуть ваш брак.

– Это шутка? Он уехал вчера утром в Финляндию и…

– Он поселился в гостинице.

Мне показалось, что сквозь меня пролетело пушечное ядро. Даже померещился хруст костей, а сердце пропустило пару ударов.

– Если нужно воды… – взволновано произнес юрист моего трусливого мужа, который таким сомнительным способом возвещал о том, что наши отношения исчерпали себя.

– Это низко! – прошептала я.

– Не стоит делать поспешных выводов. Именно поэтому я здесь, Феликс Владимирович доверил мне обсудить с вами деликатную ситуацию, которая сложилась в последнее время в вашей семье…

– Деликатную ситуацию? Я не понимаю! – обескуражено шептала я, прокручивая в голове моменты наших совместных дней. Да, мы действительно отдалились друг от друга в последние месяцы, но кризисы переживают многие семейные пары. Я читала, что в такие моменты люди отправляются в кабинеты к специалистам и все вместе пытаются разобраться в сложившейся ситуации, стремясь сохранить брак и отношения.

– Вы еще можете все исправить! – юрист произнес это так, будто я безнадежный больной, но у меня есть маленькая надежда на большое чудо.

Моя бесцветная оболочка вскочила с ярко-красного дивана и двинулась на кухню, мне срочно нужно было потушить пожар в организме, вызванный пролетающими сквозь меня болезненными ядрами. Выпив воды, я вернулась в гостиную и сосредоточенно уставилась на прислужника Феликса, в ожидании разъяснений непонятной мне информации.

– Понимаете, он пожаловался, что недоволен… Как бы это сказать…

– Как есть, так и говорите, – произнес мой голос. Казалось, он теперь существовал отдельно, как и все остальные части организма. Это меня не удивляло, после нескольких нокаутов сознание было практически отключено.

– Вы не со всей ответственностью подходите к… исполнению супружеского долга…

– Что? Я с утра до вечера отмываю эту огромную квартиру. Я готовлю завтраки, ношу газеты. Спросите меня, когда я последний раз обновляла гардероб? Или встречалась со своими подругами где-нибудь в кафе? Как давно ходила в театр или кино?

– Я о другом, – Василий Константинович погасил всплеск моего возмущения. – Повторюсь, мне неудобно об этом говорить, но претензия моего клиента к вашим с ним интимным отношениям. Вы холодны, неподвижны и то, что между вами происходит, трудно назвать близостью.

– Ваш клиент обсуждал… наши с ним… интимные отношения? – выдавила я с огромным трудом. Теперь голос совсем не желал появляться из убежища-гортани. Похоже, настал апогей нашей встречи. На данный момент я видела только два выхода из этой ситуаций: убить Василия Константиновича, за то, что он слишком много знает или умертвить себя, потому что жить дальше не позволял проклятый стыд, больно сжимающий мои и без того поврежденные пролетающими сквозь меня ядрами внутренние органы.

– И каков выход из этой ситуации? Как вы с Феликсом Владимировичем решили? – произнесла я подчеркнуто вежливо.

Юрист положил растопыренную ладонь на грудь, этот жест по видимому должен был означать: «Я так вам сочувствую, но поймите меня правильно».

Его миссия подходила к концу: он обрушил на меня небосвод, а я беспомощно барахталась в море отчаяния. На прощание юрист протянул бумажный кораблик – визитку человека, который был в состоянии залатать брешь в корпусе тонущего корабля, – нашего брака. Василий Константинович что-то говорил, но я не понимала слов. Передо мной был туземец, бормочущий на непонятном языке. Захлопнув за нежданным гостем дверь, я побежала к бару Феликса. Что-то нужно было предпринять и самое верное средство – употребить волшебной микстуры, которая вмиг притупит боль. В закромах Феликса томились дорогие напитки разной крепости. Я нашла среди них тот, который смог бы помочь слегка смягчить болезненные ощущения, нанесенные безжалостным посланцем. Коньяк, подаренный партнерами фирмы стоимостью больше десяти тысяч долларов Феликс берег, как зеницу ока. Откупорив сорокалетнее пойло, я сделала несколько глотков прямо из горла.

– Ммм, ты прав, мой дорогой супруг, это действительно напиток Богов! Жаль, что тебя нет! Могли бы вместе отпраздновать священный день моего неслыханного унижения.

Глава 3 Как же жить дальше, мама?

Я проснулась на заре. Солнце заглядывало в огромные окна и освещало красно-черную гостиную. Это был день новой эры под названием «Какжежитьдальше». Благородство выпитого накануне напитка давало о себе знать в самом хорошем смысле слова – голова моя совсем не болела. В таком количестве я не употребляла спиртное ни разу! Уверена, что Лелик и Болек оценили бы мой подвиг, а в качестве награды я получила бы почетный титул «Рыцарь коньячной рюмки» или что-то в этом духе.

– Мама, представь два цвета – красное и черное. Какие у тебя ассоциации?

– Гроб! – отозвался холодный отрешенный голос. – Зачем ты звонишь? Как там Феликс? Он дома? Дай ему трубку!

Я не успела ответить ни на один из вопросов, сыпавшихся из ее рта. Потому что она вдруг начала строго отчитывать меня за равнодушие к собственной жизни. Она считала, что я не в состоянии оценить то благо, которое свалилось на мою голову, ведь такие, как я, чаще всего живут рядом с неудачниками и ходят в синяках. У меня сложилось впечатление, что против меня заговор, а цель людей, окружавших меня, была изничтожить мой дух. «Нужно срочно изобрести скафандр и лететь к солнцу!» – скандировал мой мозг, и я перешла в ответное наступление.

– У меня вопрос личного характера, мама, – произнесла я пафосно, вдруг осознав, что до сих пор не протрезвела. – Папа не жаловался на ваш интим?

Она сделала паузу, после чего, вздохнув, предложила провериться у врача.

– Я ведь серьезно спрашиваю, – не унималась я, – он был доволен твоими телодвижениями в койке?

Она театрально вздохнула и кольнула в ответ:

– Теперь я понимаю, почему у вас с Феликсом нет детей!

Я бросила трубку. Говорить с этой женщиной больше не было смысла, потому что дальше нас ждала словесная дуэль и взаимные оскорбления, завуалированные под пространные фразы. Я была совсем одна – это было очевидно.

Я продолжала утопать в луже слез, перебирая детали своей машины-жизни. В памяти обострялись все несовершенства, связанные с бракованными отношениями с людьми, которые были мне дороги. Мне вспомнился один из серьезных раздоров нашей семейной пары. Это случилось через год после свадьбы, к тому времени я уже «подсадила» Феликса на свою собачью преданность и радостно виляла хвостом при каждом удобном случае.

– Ты не солила рис? – раздраженно воскликнул муж и отодвинул тарелку. – Мясо тоже пресное!

– Я прочитала, что соль лучше добавлять после приготовления пищи – так полезней! – улыбнувшись, произнесла я и пододвинула солонку к его тарелке.

– А если ты прочитаешь, что нужно прыгнуть с крыши? Прыгнешь?

Мой муж отказался от обеда и уехал питаться в ресторан. А я, после того как дверь за ним захлопнулась, дала волю чувствам: разбив тарелку об пол, долго собирала мелкие осколки, горько рыдая. Забившись в угол дивана, я чувствовала себя маленьким зайчиком во время паводка, который поджимая дрожащие лапки, боится, что талые воды поглотят снежный островок, а добрый дед Мазай так и не спасет его. По возращении с работы, Феликс наказывал меня молчанием, словно я совершила что-то ужасное, из ряда вон выходящее! Меня тяготила тишина, и я решила сама начать разговор, хотя не считала себя в чем-то виновной:

– Я не думала, что это такая серьезная проблема! Неужели так сложно посолить еду в тарелке?

– Я работаю шесть дней в неделю. Моя жизнь расписана по минутам! Мне так удобно, понимаешь! Я не люблю импровизации.

– Это всего лишь…

– И если тебе сложно поддерживать привычную для меня систему существования – мне очень жаль!

Феликс важно восседал за тяжелым деревянным кухонным столом, отгородившись от меня газетой. Он говорил как бы из укрытия, что очень раздражало. Голос его звучал размеренно, по-барски. Затем, он нервно тряхнул газетой и нарочито погрузился в чтение, дав тем самым понять, что аудиенция закончена. Меня удивляла его надуманная истерия, связанная с такой глупостью, как отсутствие соли в приготовленном блюде. Старание сделать что-то лучше было расценено моим душеприказчиком, как преступление.

– Это абсурд! – пробубнила я еле слышно и отвернулась от сканирующего прессу супруга.

Феликс изводил меня своим молчанием несколько дней – это стало невыносимым. Я почувствовала, что должна сойти с дистанции и сделать паузу, дабы разобраться, как жить дальше. Я собрала вещи и переехала к маме, оставив супруга в компании его принципов. Мы жили раздельно почти месяц. Моя родительница была очень недовольна тем, что я разрушаю семью. Каждое утро начиналось с монотонных речей моей матери о ценности семьи и уважении к тому, кто приносит зарплату, она воспевала Феликса, описывая его достоинства и несуществующее благородство. Я уверена, что моя кровная родственница его любила больше, чем меня. И это не блажь ревнивой и эгоистичной дочурки. Увидев в моей руке чемодан, мать скорчила такое лицо, будто съела полкило лимонов. Мне казалось, будто я открыла дверь морозильной камеры, а не дома, в котором живет родной мне человек.

– И что ты намерена дальше делать? – в голосе ее прозвучал металл. Я не знала ответа на ее вопрос и призналась в этом абсолютно честно, надеясь, что родительская мудрость станет оплотом в этой неразберихе. Она не смотрела на меня, а была сосредоточенна на меленькой чашечке, которую удерживала двумя пальцами. Изящный миниатюрный сосуд отрывался от блюдечка и касался ее рта, затем появлялся звук – мама, нарушая изысканность ритуала, громче, чем это позволяет этикет, отпивала остывший кофе. В это мгновение над вытянутыми губами появилась гармошка из морщин. Она вела себя так, будто находилась за толстым стеклом, ее напускное безразличие задевало. Что эта женщина хотела мне доказать? Чему научить, усиливая напор отчуждения? Закончив потребление вредного для ее давления напитка, она произнесла заключение, видимо осмысливая все происходящее во время маневрирование кофейной чашки между ее губами и блюдцем:

– Я считаю твой поступок ребяческим! Тебе не восемнадцать лет, чтобы раскидываться мужьями!

Я ответила легкой моральной пощечиной:

– Но и не пятьдесят семь, чтобы прозябать в семейном склепе!

Женщина, подарившая мне жизнь, смотрела на меня заледеневшими глазами. Я озиралась по сторонам – мне казалась, что в кухне стало темнее, и температура значительно понизилась. Ее голова была высоко поднята, позвоночник натянут, как струна – она чувствовала себя королевой на троне. Настоящая, добрая, беспокоившаяся о моем здоровье в детстве мама, была погребена за маской величия.

В свое время моя мать выдумала историю о том, что она принадлежит к графскому роду. Высокий лоб и тонкие руки были ярко-выраженными признаками аристократизма – так считала мама. Портрет довершали изысканные манеры и умение себя красиво и изящно подавать. Она пудрила мозги каждому, чей ушной проход был свободен для проникновения ненужной информации. Мать умело сплетала сказки о благородных корнях своего рода и рассказывала их при любом удобном случае. Надо отдать ей должное: выдумщица всегда помнила все, что сочинила и грамотно развивала историю несуществующего прошлого своей семьи. На самом деле все наши предки были обычные крестьяне. Никаких голубокровных ответвлений в древе родословной не наблюдалось. Фантазии мамы забавляли меня. Я, конечно, кивала в поддержку мифов о графском родстве, предполагая, что для нее это очень важно. Но однажды не выдержала и рассмеялась во время очередной байки, в тот момент, когда моя родительница рассказывала о том, что в их семье пару поколений назад было принято ездить на охоту и она до сих пор тешится надеждой восстановить эту добрую традицию. Мы были в гостях у ее приятелей, сидели за столом, поедали кушанья, наготовленные тетей Машей – дородной смешной женщиной, с громким голосом и ласковым взглядом. Я любила бывать в этом доме. Тетя Маша подробно расспрашивала о том, как я живу – о школе, о друзьях, о мечтах. Мои ответы слушала внимательно и совсем не притворялась, что ей интересно. У этой пухлой, безумно обаятельной женщины и ее преданновлюбленного супруга было двое взрослых сыновей. Один из них колесил по стране, продвигаясь в военной карьере, а второй заканчивал институт. Она всегда мечтала о дочке, чтобы учить ее премудростям жизни и делиться опытом. Тетя Маша просила меня заходить почаще, дабы выплескивать нерастраченную любовь, я получала щедрые порции внимания, тепла и заботы. Жаль, что эта чудесная женщина скончалась! В данный момент мне бы пригодился ее совет и поддержка.

Раздался противный звонок телефона. Я опасалась брать трубку, переживая, что звонит Феликс, чтобы уточнить, согласна ли я воспользоваться услугами какого-то там специалиста, дабы наш интим стал приемлемым для дальнейшего совместного проживания… Сконцентрировавшись на том, чтобы голос мой не дрожал, я медленно подняла трубку и еле слышно выдавила «алло».

– Ты должна срочно забеременеть, – деловито произнесла моя мать. Видимо она догадалась, что у меня разлад с мужем и решила внести свою лепту – подбросить дровишек в наш гаснущий семейный очаг. – Твоего отца я удержала именно так!

Меня напугали ее слова жестокостью. Конечно, теперь все вставало на свои места – я была камнем преткновения, способом удержать мужчину рядом. Разве можно делать ребенка оружием? Или капканом для того, кто готов идти дальше по жизни без тебя?

– Я не хочу детей, мама! – солгала я.

– Это аномально!

– Аномально рожать ребенка ради того, чтобы просто рожать! Или шантажировать с помощью невинной души другого человека. Разве это не кощунство?

– Ты говоришь глупости, Катерина!

Официальное обращение означало, что она мной очень недовольна. Обычно мать никак меня не называла, но когда злилась, то официально произносила «Катерина», чтобы подчеркнуть свое недовольство. Мне вдруг захотелось ей проорать: «Мама, я не люблю Феликса! Я его ненавижу! Он унизил и растоптал меня! Этот человек не любит меня и я ему не нужна! Меня раздражает даже воздух в радиусе трех метров от него!». Вместо страстного и откровенного монолога я произнесла:

– Попробую сама разобраться и решить, как лучше поступить в сложившейся ситуации.

– Деточка, время идет, ты не молодеешь. Я считаю, ты обязана родить ребенка Феликсу! – не унималась телефонная трубка.

– Он сказал, что я отвратительно трахаюсь. У меня нет шансов забеременеть от него, – грубо, но честно выпалила я.

Я услышала противные короткие гудки – собеседница поспешила ретироваться. Все же мы были чем-то похожи с ней. По крайней мере, все негативное в моем характере досталось мне именно от матери.

Мать любила будоражить мое сознание, навязывая свою точку зрения. Она делала это дотошно и нудно. Это было невыносимо, как медленная смерть. Главным аргументом являлся ее собственный опыт, накопленный годами. К сожалению все, что она произносила, было пустословием, потому что моя мама не являлась образчиком и примером. Она вышла замуж за моего отца от скуки. Добряк и балагур, любитель пива был не парой притворяющейся утонченной даме, цитирующей строки из поэзии восемнадцатого и девятнадцатого веков. Она постоянно называла его «плебеем» и выедала мозг, словно жадная моль – шубу. Мой папа был всегда под анестезией, глуша сознание литром-двумя пива. Несмотря на то, что он был директором большого завода, он не гнушался общением с простыми работягами, ведь он сам пришел на это самое предприятие слесарем. Это злило ее, фурия бесконечно твердила: «большому человеку – большая дорога, и соответствующий круг общения». Мама вошла в жизнь трудяги в момент, когда он был где-то на полпути к креслу руководителя. Она сразу почувствовала в этом коренастом круглолицем парне серьезные перспективы. Мой отец искренне любил ее и, поместив на пьедестал, покорно принимал указания в какую сторону двигаться. Папа безропотно подчинился королеве своего сердца. Он даже смирился с тем, что мать его не любит. Чем больше она разглагольствовала о его неправильном поведении, тем больше он «принимал на грудь». Алкогольные пары видимо выделялись сквозь поры, создавая невидимую защиту – скафандр спокойствия, не позволяющий тревожиться и волноваться. Всякий раз, когда дома включалась голосовая сирена под названием «маман», отец обмякал в любимом кресле и расплывался в невероятно смешной улыбке. С красным носом и округлым животом, он напоминал мультипликационного персонажа – жирного кастрата-ко тяру. Когда я была в выпускном классе, он отрастил бороду и стал похож на Деда Мороза. А потом умер… прямо у телевизора… Смотрел какой-то матч, пил пиво… и отключился, погас…

Отхлебнув еще пожилого коньяка, который не удалось вылакать полностью в прошедший вечер, я вновь погрузилась в воспоминания о ссоре с Феликсом. Как же тогда закончилась наша разлука после недосоленной еды? Ах да! Он позвонил и вместо «здрасьте» зло выпалил в трубку:

– Может, хватит играть в детские игры?

– Ты считаешь наш брак детской игрой?

– Не передергивай! Я считаю твой поступок неумным!

Феликс в тот день долго и много говорил. Среди шелухи слов не было главного – извинения. Или сожаления по поводу того, что меня больше нет рядом. Или намека на то, что он любит свою жену. Объективных причин к моему возвращению не было. Он не сделал никаких выводов во время моего отсутствия. Ему просто стало дискомфортно в доме, где отсутствует привычный обслуживающий персонал. Я вернулась в дом, где по-прежнему будильник вытаскивал меня из теплой кровати каждое утро в шесть часов. Два дня я отмывала квартиру, заросшую грязью за время моего отсутствия. Все встало на свои места, и я вновь поплыла по течению. Я не могла придумать правильное направление, которое бы доставляло удовольствие и предвещало счастливые перспективы.

А потом что-то щелкнуло в моей голове: я решила, что научусь радоваться тому, что имею. Я занималась аутотренингом и убеждала себя, что счастлива с Феликсом. Наверное, если человеку талдычить с утра до вечера, что он идиот, он в это поверит и станет им. Благодаря моим бесконечным самовнушениям я поверила в то, что живу в идеальных условиях и перемен не хочу, потому что не знаю, что ждет меня за стенами моей уютной теплицы.

В моем дневнике после этой истории с солью появилась запись:

« Свиньи не могут летать! Их удел радостно хрюкать при виде горсти комбикорма, а не глазеть в небо, мечтая купаться в мягких облаках!»

Я почувствовала себя комфортно, и все мне казалось приемлемым до появления у входной двери мерзавца-юриста, сующего свой длинный нос под наше одеяло. Это было самое большое разочарование в моей жизни.

Глава 4 Контракт с «дьяволом»

Мне повезло – встретился скрюченный старичок, который сразу махнул рукой в нужном направлении, как только я спросила адрес, указанный на визитке, всученной юристом. Здание стояло в центре города, но я ни разу не видела его, хотя множество раз проходила по этой улице. Странный угловой подъезд угрюмого уродливого дома выглядел подозрительно. У меня сложилось впечатление, будто меня хотят заманить в ловушку. Может Феликс решил избавиться от надоевшей жены наняв киллера? И в целях экономии средств скупого заказчика, жертва сама идет в логово убийцы. Я стояла перед дверью квартиры, номера которой было почти не видно. В мрачном коридоре пахло плесенью.

– Призрачный дом, несуществующая квартира… И мне откроет приведение! – отшутилась я злостно, ожидая пока врата преисподней распахнутся. Мне было не страшно, скорее любопытно. Виной всему текила из бара Феликса, которую я пригубила для храбрости перед самым выходом. Мои размышления о пользе выпивки прервал человек, распахнувший дверь. Я видела только половину его лица, часть была скрыта взлохмаченными темными волосами. Было впечатление, что я подняла его с постели, судя по домашнему халату, накинутому поверх пижамы, гостей он не ждал. Мужчина словно окаменел, он не произносил ни звука, что вызывало у меня чувство неловкости. Не зная о чем говорить, я тоже молчала, словно набрала в рот воды.

– Вы пришли процитировать Евангелие?

Я отрицательно покачала головой.

– Что-то продаете?

Я снова завертела головой.

– Что ж… если вы пришли просить милостыню, здесь вам ее не подадут. Всего доброго! – произнес странный незнакомец, и дверь строго захлопнулась перед моим носом.

Было очевидно, что незнакомец не был киллером, ведь в этом случае, он бы сразу узнал меня, потому что при заказе убийства клиент вручает портрет того, кого нужно убрать. Я сделала несколько вдохов и снова постучала. Он открыл почти сразу, видимо все это время, хозяин помещения оставался у двери.

– Я пришла, чтобы… Мне дали вашу визитку… Юрист мужа сказал, что вы можете помочь… в одном деле, – блеяла я, опустив глаза. Храбрость куда-то задевалась, и я чувствовала себя несчастной пьяной женщиной, забредшей в темную чащу, где живет чудовище, и надеющейся, что каким-то чудесным образом оно выведет меня из темного страшного леса, указав путь к истинному счастью.

– Юрист? – напряженно уточнил человек. Судя по его тону, новость о том, что в деле фигурирует служитель закона, его совсем не впечатлила.

В руке я сжимала визитку, на которой кроме адреса больше ничего не было. Продемонстрировав ему немного мятый прямоугольник, я пожала плечами, не зная, что добавить к вышесказанному.

– Вам нужна цветотерапия?..

Я уверенно кивнула, но на самом деле не понимала, что именно он имеет в виду под этим словом. Каким образом краски могут вернуть меня к жизни? «Шизанутый колорист, – думала я. – Как ты спасешь мой брак? Выкрасишь меня в красно-черной гамме? Или обмажешь зеленкой и скажешь, что скоро все заживет?» Он спросил мое имя, я еле слышно представилась. Сердце почему-то начало трепыхаться из стороны в сторону, словно желало вырваться на волю и улететь, оставив меня одну в этом жутком месте.

– Вы войдете в эту дверь, Катерина, и обратного пути не будет.

Я растеряно моргала, глядя на мужчину в длинном бархатном халате. У него был весьма приятный тембр, голос его завораживал. Словно Кот Баюн, он он мурлыкал сказку о том, что жизнь моя должна измениться и вскоре моему взору откроется новый удивительный мир, в котором не будет места горечи, боли, обидам. Пообещал пробудить весну в моей душе и избавить от злых оков, которые многие годы сковывали мое тело, мое сознание, мою душу… В общем, говорил человек в халате весьма убедительно и я вошла в эту таинственную квартиру.

Очнулась я в небольшой комнатке на кровати. За неимением окон можно было предположить, что находится она в подвальном помещении. Я сосредоточилась, пытаясь восстановить воспоминания в голове… Дверь, мужчина в длинном халате, большая часть его лица скрыта волосами… Он что-то говорит, отходит в сторону… Я делаю шаг и… пустота!

Я вскочила и бросилась к двери – конечно же, заперта снаружи! «Я похищена!» – догадалась я. Но зачем этому незнакомцу нужно было меня похищать?! Ради выкупа естественно! Феликс – человек состоятельный, и естественно не поскупится, если начнут требовать выкуп за мою жизнь.

– А если он обнаружит, что я выпила его дорогущий коньяк? – зачем-то вслух произнесла я. Конечно, было глупо предполагать, что мой муж обидится за то, что я лишила его ценного экспоната из его барной коллекции. Да, он берег его к особенному случаю, но я ему все объясню… Тут почему-то вспомнился глупый случай с солью, после которого мы не общались почти месяц и я начала серьезно опасаться, что навсегда останусь в лапах маньяка.

Я обследовала комнату – ничего лишнего кроме стен, обработанных известкой. Каморка напоминала монашескую келью. Вверху я заметила маленький красный огонек, под которым блестел темный глаз камеры. Мой похититель следил за мной. Я села на кровать, стараясь вести себя спокойно. Я решила, что не должна выказывать страх, будто эта ситуация вполне нормальна, и мне наплевать, что меня против воли держат в непонятном помещении, и возможно в ближайшее время начнут насиловать! Расположившись на кровати, застланной чистым светлым бельем, я замерла, пытаясь укротить поднявшуюся внутри меня бурю. Я еще раз проанализировала все, что со мной произошло с момента отъезда супруга, и пришла к не очень приятному выводу: никто не знает о том, что я здесь, кроме Василия Константиновича – именно он направил меня в логово сумасшедшего болтуна-сказочника, помешанного на красках. Этот хитрый план с визиткой! Они оба в сговоре! Юрист обманул меня и все, что касается развода, – неправда! Я так и знала! Феликс не мог поступить со мной подобным образом, он действительно уехал в Финляндию, а чертов прислужник, решил организовать мое похищение и подзаработать деньжат, наняв Кота Баюна и заманив меня сюда. В моей голове вращались картинки из различных киношедевров, в сюжете которых было похищение.

Обычно в них находился герой, который спасал жертву, и преступники оставались с носом, не получив выкупа и угодив либо за решетку, либо в Ад. Но это – художественный вымысел, а в жизни подобные истории часто заканчивались трагически. Я не имела представления, как мне быть. «В любой непонятной ситуации ложись спать!» – вспомнила я старинную шуточную догму и закрыла глаза. Паника не решит проблем, а неадекватным поведением можно только раззадорить маньяка!

Открыв глаза, я увидела на полу поднос с едой и бутылку воды. Аппетита у меня совсем не было, а вот питье было очень кстати. Я жадно глотала жидкость, чувствуя, что в каком-то смысле жизнь моя налаживается. Часов у меня не было, поэтому, сколько прошло времени с момента моего появления на пороге маньяка-сказочника, посчитать не представлялось возможным.

Было скучно и тревожно. Я ходила из стороны в сторону, измеряя шагами келью и прислушиваясь к звукам извне. Было тихо. Я предположила, что могу находиться не в той самой квартире, в которую постучала, ведь меня могли перевезти в какое-нибудь тайное место. Как-то по телевизору я видела репортаж, в котором говорилось об одном человеке, соорудившем землянку в лесу, там он держал своих жертв. Они сидели на цепи и раз в день подвергались насилию, не имя возможности убежать. Своих жертв этот извращенец искал на дискотеках в соседних селах, подмешивал им снотворное в выпивку, чтобы лишить сознания. Попался он благодаря девушке, которой удалось бежать из лап монстра. Я снова взывала к памяти, пытаясь понять, каким образом оказалась в этой убогонькой комнатушке. Возможно, к моему лицу прислонили тряпку с хлороформом или лишили сознания ударом. Нападение я бы наверняка запомнила, потому что начала бы сопротивляться! Остались бы синяки, ссадины, шишка от удара – что-нибудь возвещающее о насилии… Был и другой вариант: я вдохнула какой-нибудь газ, а у моего стражника иммунитет к этому запаху! Или гайморит! Я придумала несколько десятков версий, но ни одна из них не была убедительной.

Замок в двери заворчал и в комнату вошел похититель. Его длинные волосы были собраны в пучок, а лицо скрывала безликая маска. На нем был весьма дорогой строгий костюм темно-синего цвета, в нем незнакомец выглядел представительно, словно был на балу, а не в каморке перед неумытой, растрепанной, дышащей перегаром барышней.

– Ненавижу маски! Видимо вам есть что скрывать! – с вызовом произнесла я. – Итак, сколько вы затребовали?

– Затребовал? – уточнил он улыбнувшимся голосом.

– Денег! Выкуп за меня! Не думайте, что я совсем глупа!

– Я вас не понимаю, Катерина.

Я рассмеялась. Его притворство было весьма искусным. Хотя правдоподобие игры я могла бы оценить по достоинству, лишив его этой заслонки на лице. Вальяжно сев на кровать я закинула ногу на ногу и уставилась на него, в ожидании разъяснений.

– Сколько вы намерены меня здесь держать? – полюбопытствовала я.

– Примерно месяц. Может, чуть больше.

– Это долгий срок!

Он лишь пожал плечами в ответ.

– И что дальше? – уточнила я, всматриваясь в его глаза.

– Вы должны подписать одну бумагу.

– Какую бумагу? Расписку? В моей смерти прошу никого не винить? Или чек? – я подбадривала варианты глупыми смешками, которые выдавали мое нервное возбуждение.

– Мы заключим с вами контракт.

Я оторопела на мгновение, затем собрала в руки остатки храбрости и заявила, что ничего подписывать не буду.

– Вы даже не уточнили, что это за контракт, – промурлыкал он бархатисто.

– Я же сказала: никаких подписей!

– Катерина, я вас предупредил: как только вы войдете в мою дверь, обратного пути не будет. Я вас не звал, вы ко мне пришли по собственной воле.

– Как бы ни так! – зачем-то пробормотала я, как малявка в садике. – Я раскусила ваш с Василием Константиновичем план. Это он все придумал, да? Признайтесь!

– Я не знаю, о ком вы говорите, Катерина. Все ваши домыслы – пустая трата времени. Просто доверьтесь мне, и мы оба сэкономим вагон времени.

– Вагон времени для чего? – с подозрением спросила я.

Душегуб тяжело вздохнул, дав понять, что утомился перекидываться бессмысленными репликами, после чего протянул мне пару листов бумаги – видимо тот самый контракт, о котором шла речь.

– Я не призываю вас подписывать его сиюминутно. Ознакомьтесь с содержанием, после чего мы приступим к тому, ради чего вы здесь. Как будете готовы, подайте сигнал, – произнес он, указав на глазок камеры, и развернулся к двери.

– Я теперь твоя сексуальная рабыня? – произнесла я с отвращением.

Человек в маске раскатисто рассмеялся. Он повернулся ко мне и произнес уже без смеха.

– Не льстите себе, Катерина! Вы меня не привлекаете!

Бросив мне это в лицо, словно дуэлянт перчатку, он покинул тесное помещение, оставив меня наедине с моими мыслями. Я была повержена его последней репликой. «Вы меня не привлекаете!» – эта фраза клевала мой мозг, как злобный ворон падаль.

Содержание контракта было весьма странным. Согласно этой бумажке, я должна была пройти курс «цветотерапии», которая включает в себя пятьдесят оттенков. Прочитав содержимое листов несколько раз, я пришла к следующему выводу: мне дадут то, не знаю что взамен на подчинение и покорность, и благодаря этому моя жизнь преобразится. Я не должна предъявлять претензий в том случае, если результат не окажется тем, который предполагается, ведь от моих усилий и желания перемен зависит большая часть успеха это мероприятия.

Я подала сигнал в камеру, и спустя какое-то время в моей келье появился изысканный человек в маске.

– Как я могу подписывать то, в чем не вижу никакой конкретики? – возмутилась я.

– Что именно вас смущает, Катерина?

– И он еще задает вопросы! – проворчала я по-старушечьи. – Я не понимаю, на что я соглашаюсь, ставя подпись на этой бумаге. Что такое «цветотерапия»? Что она означает? Каким образом я ее получу?!

Маска задумалась, подбирая нужные слова. Я терпеливо ждала пояснений.

– Многие люди видят свою настоящую жизнь без красок. Они смотрят вперед, но взгляд их пуст, перспективы призрачны, неосязаемы… Это порождает страх, который образует воронки… Ощущая эти пустоты, многие оглядываются назад и черпают воспоминания, чтобы сравнять эту рыхлость и создать иллюзию ровного и идеального существования. Это называется – самообман! Очень зыбкий фундамент бытия! Цветотерапия помогает жить без болезненных иллюзий и ощущать полноту красок.

Голос его был очень приятен. Я не поняла ни слова из сказанного, но бархат звука будоражил меня, успокаивал, обволакивал… Я была почти готова подписать этот проклятый договор, соглашаясь неизвестно на что, но якобы для собственного блага.

– Ответьте мне на один вопрос, – начала я неуверенно. – Зачем мне нужен этот контракт?

– Вы пришли ко мне из-за того, что ваша жизнь, мягко говоря, несовершенна. Ваш организм, ваше сознание требует качественных перемен. Ведь вы же не хотите страдать до скончания дней!

– И эта цветофигня решит все мои проблемы? – не сдерживала я иронии.

– Не факт. Но она может стать панацеей.

– Я буду все время сидеть в этой тошнотной каморке? Целый месяц?

– Речь шла об одном вопросе, и вы получили на него ответ, – я чувствовала по голосу, что лицо под маской улыбнулось.

– И все же я бы хотела, чтобы вы ответили!

– Нет, Катерина, вы не будете находиться целый месяц в этом помещении. Это временно – первая стадия, чтобы снизить порог строптивости, – отшутился он.

– Как я попала в эту комнату? Я ничего не помню! Что вы со мной сделали?

– Я – ничего! Вы это с собой сделали, – иронизировал незнакомец.

– Что именно? Наверняка мне что-то брызнули в лицо, чтобы лишить меня возможности двигаться.

– Зачем?

– Чтобы я не сопротивлялась!

Мои умозаключения развеселили его, он снова рассмеялся. Когда ему все же удалось успокоиться, он весело произнес:

– Вы не пленница, Катерина, и можете покинуть меня в любой момент. Почти в любой! Немного сложно будет в первую неделю, а потом все изменится! Поверьте мне на слово! Сопротивление – обычное дело. То, что вам кажется отсутствием свободы – момент воспитательный, чтобы ввести в курс дела и объяснить правила игры. Что касается того, как вы тут очутились, объясню: видимо от волнения вы потеряли сознание в коридоре, как только вошли, вы рухнули в мои объятия.

Я с прищуром посмотрела на него, Кот Баюн заметив мое недоверие добавил:

– От вас было такое амбре, Катерина… Видимо с алкоголем вы упражнялись не один день… А если добавить к этому отсутствие закуски и стресс – получим обморок и сон, длиною в пару суток.

– Я спала два дня? – удивленно уточнила я, чувствуя, как мои щеки заливаются краской. Схватившись за щеки, я смущенно отшутилась: – Кажется «цветотерапия» уже началась!

– Что вы теряете? Это ваш аттракцион и в любой момент вы сможете сказать «стоп» и сойти с него. Однако, повторюсь, остановившись, вы рискуете упустить возможность изменить свою жизнь и не сможете ощутить полноценный эффект от панацеи.

Непонятно откуда в его руке появилась ручка, и он протянул ее мне, чуть склонившись, как бы выражая свое почтение. Я задумалась, но буквально на пару секунд. Взвешивая плюсы и минусы, находясь в неведении, я понимала, что это не худшее, что может случиться с заблудшей овечкой, которая пришла в сознание в логове хитрого, но вроде как беззубого волка. И коль я сама решала, когда прекратить представление, почему бы не рискнуть? Выдохнув «была – не была», я подписала контракт.

Глава 5 Гибрид Венеры Милосской и кенгуру

Я ворочалась с боку на бок, словно медведь, проснувшийся в своей берлоге посреди зимы. Где-то вдалеке была слышна красивая музыка.

– Что ты там делаешь? Танцуешь? – пробубнила я недовольно.

Желудок недовольно заурчал, и я вдруг вспомнила, что не принимала пищу очень давно. На подносе была тарелка с нетронутой едой, выглядевшей совсем неаппетитно, но голод снова и снова напоминал о себе. Мой мозг работал, как жернова мельницы, придумывая, каким способом привлечь к себе внимание. Я вспомнила, что за мной наблюдает око под потолком и помахала рукой человеку в маске, который наверняка все время наблюдал за мной. Подождав какое-то время, я начала злиться, потому что никакой реакции на мой призыв не последовало. Тогда я решила колошматить как следует в дверь.

– Почему я должна вести себя, как варвар из-за тарелки еды?! – возмущалась я, не боясь, что похититель услышит меня.

Оказалось, что я не заперта. План «устроить шум» не удалось привести в исполнение. Осторожно я выпорхнула из кельи и направилась в неизвестном направлении, тихонько продвигалась вверх по винтовой лестнице. Музыка звучала, была громче и громче, я приближалась к ее источнику. Я оказалась в просторной комнате, весьма странной на вид: она была вытянута и казалась очень длинной, ее стены обрамляла ткань, словно по периметру комнаты висели шторы.

– Столько ткани – как глупо, – произнесла я не громко, оглядываясь по сторонам. Посреди комнаты стоял небольшой старинный стол на изящных ножках, а рядом – стул из того же комплекта. В углу прямо на полу находился граммофон, из его трубы доносились чудесные звуки джаза. Это смотрелось необычно и странно, будто это были декорации к какому-нибудь фильму. Моего мучителя в комнате не было. На столике лежал белый конверт без подписи, я полагала, что предназначался он для меня. Внутри лежал лист с текстом:

«Сударыня, не готов к встрече с вами, потому как очень чувствителен к запахам. Пожалуйста, примите ванну и возвращайтесь в эту комнату. До встречи. Жан» .

Чувствителен к запахам! Больше всего на свете мне хотелось в данный момент содрать с этого хама маску и отхлестать его по морде его же дурацким письмом! Он оскорблял меня не первый раз! Скомкав лист, я швырнула его на пол и направилась искать место, где я могла бы помыться. Коридор был узким, я двигалась по нему не спеша, опасаясь чьего-нибудь неожиданного появления. В конце коридора виднелась дверь, она была приоткрыта. Я слышала шум воды, наполнявшей ванну, и прибавила шаг. Мне не терпелось погрузить тело в теплую жидкость и насладиться такой приятной мелочью.

Ванная комната была весьма просторна. Прямо посередине стояла забавная посудина на ножках, она наполнялась водой хлещущей из трубы похожей на медный крюк. Это выглядело весьма оригинально, я никогда не видела подобных планировок. Вместо того чтобы выразить восхищение, на всякий случай я сделала недовольное лицо и громко произнесла:

– Показуха!

Прежде чем начать раздеваться, я внимательно осмотрела стены с целью выявить наличие камер. Ничего схожего с оком, которое следило за мной в моей келье, не было. Я скинула джинсы, свитер, кроссовки и залезла в воду, не снимая трусов и, конечно же, прикрыв грудь. Мягкая пена, добавленная чьей-то заботливой рукой, нежно касалась кожи. Я вальяжно развалилась, расслабив тело, и расплылась в улыбке, как кот, которому налили блюдце свежей сметаны. Это было так чудесно, что я невольно издала стон.

– Какой это цвет? – мягко промурлыкал мой мучитель почти мне в ухо. Я завопила не столько от испуга, сколько от возмущения. Во время моих водных процедур не входил даже Феликс, не то, что посторонний мужчина.

– Вам не идут неадекватно-громкие звуки, Катерина. Вы становитесь похожи на бесноватую рыночную торговку, у которой стащили что-то с прилавка.

– Вы оскорбляете меня уже в третий раз! – произнесла я, немного обидевшись.

– Разве? Не помню, чтобы я вас оскорблял… Но на всякий случай прошу прощения. Так какой цвет?

– Цвет чего?

Я вращала глазами по сторонам, пытаясь понять смысл загадки. Мозаика на стенах была многоцветная… потолок коричневатый от грязи… Хозяин странного дома не спеша, обошел ванну и встал так, что я могла его видеть. На нем была свободная белая рубашка, пошитая по-старомодному и обтягивающие темные брюки. Мужчин в подобном одеянии часто можно увидеть на обложках женских романов, под ними скрывается незамысловатый сюжетец приправленный пошлостью и поиском героев плотских утех. Должна признаться, смотрелся наряд очень романтично, будто передо мной был герой другой эпохи, скрывающий под маской свое лицо ради интриги.

– Так цвет чего? – всполошилась я. – Стен, потолка, пола…

– Ощущений, – уточнил он. – Вы ведь что-то чувствуете? У каждого ощущения есть масса оттенков.

– Как глупо, – капризно произнесла я, не понимая, что именно имеет в виду этот безликий человек.

– Можете не закрываться, пена скрывает от моих глаз изгибы вашего прекрасного тела.

– Откуда вы знаете, что оно прекрасно? Вы подглядывали, пока я раздевалась?

Он рассмеялся, затем произнес, подавляя новую волну смеха:

– Значит вот какого вы обо мне мнения! Открою вам тайну: я полноценный мужчина, и мне не нужно подглядывать, чтобы выделить достоинства женской фигуры. И не забывайте: отключившись на входе, вы рухнули в мои объятия, пришлось оценить кое-какие части тела на ощупь!

– Вы лапали меня! – произнесла я с отвращением. – Воспользоваться слабостью человека, чтобы…

– Ей Богу, с вами невозможно разговаривать! Вы ворчите хуже старика-соседа, который всегда недоволен всем и обвиняет в несовершенстве своей жизни весь мир.

Он вздохнул и сделал несколько шагов к выходу, но потом вдруг остановился, повернулся и уточнил:

– Вы всегда принимаете ванну в белье?

– Так вы все-таки подглядывали! – возмутилась я краснея.

– Милая барышня, не надо быть великим сыщиком, чтобы это понять. Достаточно посмотреть на пирамиду вашей одежды, которую должны были увенчать трусики.

Я почувствовала, как волна злости сдавливает мое горло. Я стянула с себя трусы под водой и швырнула их на пол, о чем пожалела в следующее мгновение. Феликс их как-то назвал «бабушкина радость», чем очень меня разозлил. Несколько удобных и немного старомодных моделей я купила специально для «красных дней календаря». И не видела в этом ничего предосудительного. Спереди на них были рисунки – разные мультяшные животные: жираф, бегемот, кошка, заяц и цыпленок.

– Чудесная киска! – произнес человек в маске.

В этой фразе я уловила двойной смысл и предпочла ничего не отвечать на очередную словесную пику. Свой протест я выразила молча – демонстративно отвернулась от него.

Когда мой моральный палач скрылся из виду, я снова расслабилась и закрыла глаза, наслаждаясь теплой волной неги, которая прокатилась по телу мурашками.

– Сочно-зеленый, – прошептала я и тут же испуганно растопырила глаза, словно грязно выругалась. Я на всякий случай оглянулась – его рядом не было. Музыка прекратилась – это означало, что человек в маске был в той комнате, где я нашла конверт.

Вода стала прохладной, а пена рассеялась, явив моему взору обнаженное тело. Ввиду отсутствия поступления продуктов в мой организм, округлости в ненужном месте, которые кто-то прозвал «спасательным кругом» исчезли и я заметно постройнела. Почему-то этот факт очень порадовал меня.

– Должно же происходить в моей жизни хоть что-то хорошее, – бубнила я, пытаясь выбраться из водяного плена. Я не увидела полотенца. Но также я не обнаружила свою одежду, которую я оставила рядом с ванной на полу. Я в панике озиралась, пытаясь найти кусок какой-нибудь ткани, которая могла бы скрыть мою наготу. Идея носиться голой по незнакомой квартире меня совсем не привлекла. Подобного удовольствия не хотелось доставлять дерзкому хозяину этой странного дома. Я высунула в голову в коридор и громко крикнула:

– Эй! Ау!

Ответом мне была тишина.

– Мне нужно полотенце! Или хотя верните мне одежду! – кричала я, чувствуя, что слова не возымеют должного эффекта. Необходимо было пробираться в ту комнату, где снова выл граммофон, либо добежать до кельи – но этот путь был еще длиннее.

«Прикрыв срам», как когда-то выражалась моя бабуля, я скачками направилась на звук музыки. Свое обнаженное мокрое тело, точнее некоторые его места, я стыдливо прикрывала руками. Высунув в проем двери лишь голову, остальную часть себя я оставила за стеной. Человек в маске стоял посреди комнаты, в руках его было большое мягкое полотенце. Оно было словно приманка в руках подлого охотника, выманивающего невинную жертву из укрытия.

– Немедленно дайте его сюда! – скомандовала я и беспомощно протянула руку.

Незнакомец ничего не ответил, лишь выставил в сторону руку, демонстрируя полотенце, будто рекламировал продаваемый товар.

– Мне холодно! – соврала я.

– Подойдите и возьмите полотенце, – спокойно добавил он.

– Почему бы вам не притвориться настоящим мужчиной и не подойти ко мне?

– Вам не идет сарказм, – бархатно протянул мужчина, не двигаясь с места.

Я понимала, что благодаря неожиданно проснувшемуся во мне острословию, лишилась возможности оценить уровень воспитания человека, стоящего посреди комнаты. Теперь он точно не подойдет ко мне, оставаясь посреди пустой комнаты, как стойкий оловянный болван. Максимально прикрыв то, что видел только мой муж, я двинулась вперед и через мгновение выдернула полотенце. Обернув тело приятной тканью, я недовольно произнесла:

– Я выглядела, как Венера Милосская!

– Не совсем. Скорее вы напоминали гибрид, полученный при скрещивании кенгуру и Венеры Милосской. Вот уж не ожидал, что такое расстояние можно преодолеть в пару прыжков.

Я не успела ответить колкостью, потому что через мгновение мой мучитель оказался у стены и легким движение руки отодвинул ткань, за которой оказалось еще пространство, там стоял уже знакомый столик. Он был красиво сервирован на две персоны. Мне хотелось отказаться от совместного ужина в протест, но желудок так сдавило, что я еле сдерживалась, чтобы не наброситься на еду, которая была скрыта под изящным серебристым куполом.

– Надеюсь, вы не против трапезы, Катерина? – мягко произнес человек в маске и жестом пригласил пройти к столу.

Мы ели потрясающе вкусную утку, запеченную в духовом шкафу. Она была с вкуснейшим клюквенным соусом. Забыв о приличиях, я пожирала ее с такой жадностью, что в какой-то момент мне стало стыдно.

– Я голодна, – оправдывалась я, виновато глядя на присутствующего рядом мужчину.

– Я заметил, – спокойно произнес он, в глазах его блестели смешинки. Мы выпили немного приятного вина, и я расслабилась. Полотенце начало сползать, и я еле успела поймать его край.

– Почему вы заставили пройти меня через это? – спросила я безликого человека.

– Через что?

– Через унижение! Я пробиралась сюда, словно воришка! Мне было некомфортно! И стыдно!

– Но почему? – искренне удивляясь, спрашивал мой собеседник. – Что именно вас так смутило?

Я промолчала, потому что и без того было понятно, что гарцевать при чужом мужчине в костюме Евы – верх неприличия! Чтобы сказала моя мама? Феликс?! Даже трудно представить…

– Позвольте, угадаю: вы сейчас думаете о том, чтобы сказали по этому поводу другие люди, – произнес он и по моему смущенному виду понял, что прав. – Вы вели себя так, Катерина, словно стыдились себя, своего тела!

Я ничего не говорила. Мне нечего было добавить, потому что он был прав.

– Вы ведь разозлились в тот момент. Какого цвета была ваша злость?

Я равнодушно пожала плечами и произнесла наобум:

– Может быть болотного… или темно-синего…

– Не думаю, – произнес похититель моей одежды и предложил сопроводить меня в мою спальню.

Я наивно понадеялась, что поменяю место дислокации, но вернулась в келью. Он галантно поклонился и пожелал мне приятных снов, перед тем как уйти, как бы между прочим, произнес:

– Не бойтесь спать без одежды!

Человек в маске исчез и закрыл дверь на замок, что меня сильно обрадовало. Если в ночи в нем проснется сексуальный голод, и он решит напасть, я проснусь от скрипа старого механизма и буду отбиваться до последнего.

Я долго не могла заснуть, обдумывая всю эту белиберду с цветами, и представила, как глупо выглядела в момент, когда скакала через коридор в поисках полотенца. Что мне мешало гордо подойти к нему и забрать то, что мне нужно? Ведь, по большому счету, мне вряд ли удалось бы его удивить неприкрытыми частями тела. В современности их в больших количествах демонстрируют и в печатной, и в телевизионной продукции! А если учесть, что я его не привлекаю…

– Это был темно-синий цвет! Моя ненависть была мрачная, как грозовая туча, готовая обрушиться гневом, – прошептала я, плотно закутываясь в простыню, будто в кокон. Вдруг я представила себя со стороны: лежащая словно мумия, я не могла расслабиться даже в кромешной темноте. А вдруг камера могла и в темноте снимать? Есть же приборы ночного видения! Конечно, это было по-детски глупо! Можно было подумать, мой страж сидел у монитора и ждал только одного – пока я скину простынь! Развалившись вольготно, я вдруг почувствовала, что чувствую себя расслабленно без одежды, которая не сковывает мое тело. И почему я раньше не пробовала спать без пижамы и ночной рубашки? Темно-синий цвет развеялся, оставив после себя нежно-голубую дымку, погрузившись в которую я засыпала. Покоя мне не давала одна деталь – фантазия, которая кружила надо мной, словно назойливая муха: мне хотелось, чтобы музыкально-изящные руки незнакомца коснулись моего тела.

Глава 6 Апельсиновая радость

– Ты любишь мужа? – зачем-то спросила маска, испортив мне настроение. Завтрак до этого ненужного вопроса был чудесным: мы ели теплые круассаны, запивая их ароматным кофе, пахло корицей, и играла французская мелодия. Я не хотела отвечать на то, что было слишком личным. Меня злил вопрос, потому что мое пребывание в компании моего нового знакомого было благодаря трусу-Феликсу, укрывшемуся в гостиничном номере.

– Это ведь так просто! Ответить «да» или «нет», – настаивал на ответе мужчина, не скрывая иронические искры в голосе.

– Просто – для того, кто ничего не чувствует, – твердо произнесла я. – Или для того, кто любит совать свой нос в чужие дела. Я много раз слышала о том, что люди, неудовлетворенные и с проблемами в личной жизни, очень любят интересоваться делами других.

Маска не сдержала смешка, мужской голос произнес:

– Ну, у тебя, Катерина, все чудесно в личной жизни, не так ли? Ты удовлетворена?

Последнее слово он особенно выделил, и посмотрел на меня так, что я почувствовала легкие импульсы электричества в позвоночнике.

– Сними полотенце, – вдруг сказал он, откинувшись на спинку стула. Это звучала настолько обыденно, словно он просил передать ему солонку или перечницу.

Я зачем-то сжала руки на груди, хотя никто с меня не пытался сорвать злосчастное полотенце. Это все, что у меня было, – одежду мне так и не вернули. Ему нравилось быть хозяином положения, незнакомец смаковал ситуацию дискомфорта.

– Это нечестно!

– Что в этом нечестного?

– Ты здесь начальник и вынуждаешь меня подчиняться…

– Разве? – перебил он. – Катерина, здесь нет начальства. Так получилась, что мы с тобой создаем правила существования в данном пространстве. Ты подписала договор, согласно которому от тебя практически ничего не требуется. Просто будь женщиной.

Меня возмущало его околофилософское блеянье. Эти нелепые размышления на предмет раскрепощения! Сидеть расшиперившись, словно женщина легкого поведения, и расковано жевать круассаны, громко чавкая и посыпая крошками свой лобок?!

– Ты можешь выбрать – либо снять полотенце, либо ответить на вопрос, который я задал. Ты любишь мужа?

Почему-то мне казалось, что просто ответом «да» или «нет» этот мужчина не ограничится. Размышлять на тему разваливающихся отношений (в чем, конечно же, виновата была я!) не хотелось. Беседа о Феликсе была сродни пересечению минного поля. Можно было угодить во взрывоопасную зону и тогда уж костей не собрать. Я поколебалась с минуту, после чего сдернула полотенце и швырнула в лицо незнакомцу. Он высвободил блюдо из-под оставшихся круассанов, свалил их прямо на стол, поставил его на пол рядом со своим стулом и уложил на него полотенце. Словно фокусник, он сделал несколько манипуляций руками и полотенце вспыхнуло. Из того, чем я могу прикрыться, у меня осталось лишь постельное белье, но не было никаких гарантий, что их не постигнет та же участь. Я плотно сжала губы, от злости сердце стучало очень громко, мне даже казалось, что сила его удара колышет мою грудь.

– Какого она цвета? – мягко спросил мой мучитель.

– О чем этот вопрос? – уточнила я, закинув ногу на ногу.

– Твоя злость.

Эта игра в цвета казалась мне детскостью, однако я пыталась понять себя, свои ощущения. Я вспомнила, как накануне перед сном почувствовала цвет своей ярости, сейчас я ощущала почти тоже самое.

– Темно-синий, – мрачно произнесла я.

– Похоже на правду. Синий – сторожевой пес, готовый сорваться с цепи и вгрызаться в глотки обидчикам.

– Как глупо! – процедила я недовольно, ощущая, что сказки Кота Баюна снова оказывают на меня странное действие. – Я сыта! Что мне делать?

– А чем ты занимаешься обычно после завтрака?

Я пожала плечами, вспомнив, что после того, как тень Феликса исчезала за порогом, я оставалась наедине с домашними обязанностями, в моих руках оживали тазы и тряпки.

– Можешь чем-нибудь занять свои руки, – отшутился мужчина, после чего встал, чуть склонился, будто прощаясь, и направился к выходу.

– Чем занять руки? – уточнила я, не понимая, как использовать свободное время.

Он остановился и на мгновение замер, видимо думая, какое развлечение мне предложить. Его бархатистый халат немного поблескивал, хотелось коснуться и ощутить шершавость материала. Мой душеприказчик не спеша приблизился ко мне и встал за спинкой стула, на котором я сидела. Справа от себя я увидела его руку – словно он приглашал меня на танец.

– Я не одета! – проворчала я.

– Не вижу в этом ничего ужасного, – промурлыкал он.

Был ли у меня выбор? Сидеть нагишом или довериться этому человеку, душа и помыслы которого для меня – потемки. Я вложила свою дрожащую ладонь в его теплую руку, и с трудом поднялась с места. Я уставилась в его глаза, чтобы контролировать угол его взгляда. Этот сумасброд-развратник равнодушно взирал в мои глаза, и совсем не пялился на мою грудь, так что повода для скандала не было. Близость его тела меня волновала, я смотрела на него снизу вверх и словно завороженная коснулась халата. Благородная ткань была так приятна на ощупь, я плавно водила по ней рукой, получая удовольствие от этих касаний. Я не сразу поняла, что крепко сжимаю его возбужденный половой орган. В какой-то момент моя кисть видимо соскользнула под халат, покрывающий его голое разгоряченное тело. Испуганно отшагнув от него, я раздраженно воскликнула:

– Вы манипулируете мной!

– Зачем ты все портишь? – шепотом произнес возбужденный мужчина.

– Я замужем! И нечто подобное позволяла себе только с супругом!

– Правда? – недоверчиво уточнил он. – Ты могла вот так вот запросто ухватиться за его член? Утром после завтрака? И что вы делали дальше?

Он снова приблизился ко мне, но не касался. Голос его проникал в меня, я видела яркие картины, словно просматривала фильм:

– Он взял выходной, чтобы побыть с тобою рядом… Вы проснулись позже обычного и долго валялись в постели, говоря о разных глупостях… Тело твое немного ломит, но это приятная боль… Сколько поз вы испробовали за ночь – сложно сосчитать… вы занимались любовью, словно дикари, желая съесть друг друга от страсти… Он снова ласкает тебя, ты возбуждаешься, но ретируешься на кухню… Сбегаешь, потому что чувствуешь себя обессиленной и нуждаешься в восстановлении энергии… «Откуда у тебя силы?» – выговариваешь в шутку, когда твой мужчина прижимается к тебе затвердевшей плотью… Очень кстати кофе и круассаны… Ты не видишь, как он за тобой наблюдает… С немного растрепанными волосами после ночи любви, чуть припухшими губами от неистовых поцелуев и в переднике на голое тело ты выглядишь чертовски сексуально… Это невыносимо – смотреть и бездействовать… Через мгновение его горячее дыхание обжигает твои соски – они твердеют… К черту завтрак! Ты шепчешь, чтобы он отнес тебя в спальню, на вашу огромную кровать, где каждый квадратный сантиметр ощутил тяжесть ваших тел во время неистовых совокуплений… Он сгребает тебя и примеряется – путь в спальню слишком долог, а ты ему нужда здесь и сейчас… Эти толчки… немного грубые – как тебе нравится… Голова твоя кружится, столешница стонет вместе с тобой от удовольствия… «Еще, – шепчешь ты, – хочу еще»…

Я испуганно открыла глаз, с ужасом понимая, что ласкаю себя прямо посреди комнаты под чутким наблюдением извращенного человека, скрывающегося под безликой маской. Он уже не был рядом – стоял в проеме двери и наблюдал за мной.

– Почему ты остановилась?

– Я не знаю, – прошептала я сдавленным голосом. Мне стало вдруг стыдно, я низко склонила голову, желая, чтобы рассыпавшиеся волосы скрыли мой позор.

– Какой был цвет?

– Оранжевый… Сочный оранжевый… А потом он стал портиться, как залежалый апельсин… появились пятна зеленовато-синего цвета…

– Это стыд. Он заставляет гнить твою жизнь. Что ж… для начала, думаю достаточно. У меня эрекция. Пойду что-нибудь с этим сделаю.

Он произнес эти слова так просто, словно говорил о чем-то очень безобидно-простом, к примеру, о том, что планирует читать книгу, а не… Я заставила мысль остановиться. Я чувствовала, как мой организм выделил соки, которые теперь необходимо смыть в ванной. Я немного злилась, потому что низ живота скулил, моля закончить начатое. Я прошла к ванной, воровато оглядываясь по сторонам. На всякий случай я робко постучала в дверь, предположив, что хозяин дома мог скрыться там для удовлетворения своих потребностей. Феликс иногда делал это в ванной, в смысле – самоудовлетворялся, когда у меня наступал менструальный цикл. Он долго сетовал на то, что ему нужна разрядка после трудового дня, а потом почему-то психовал, и со словами «почему ты меня не слышишь?» скрывался за дверью ванной комнаты. Я не сразу поняла причину его побега, но однажды подкралась к двери и подслушала, и, если честно, была в ужасе. После этого муж принимал душ, надевал пижаму и ложился спать, отворачиваясь от меня. Я понимала, что виной всему тяжелый рабочий день, ведь Феликс всегда твердил, что на его плечах держится основная конструкция фирмы, и чтобы удержать ее требуется много сил.

В ванной человека в маске не оказалось, как впрочем, и воды, но на крючке вместо полотенца весела малюсенькая полупрозрачная комбинация на тонких бретельках. К таким вещам я не привыкла, но за неимением другой одежды, я облачилась в нее. В своей келье я подошла к зеркалу, чтобы оценить новый наряд. Выглядело это очень мило.

– Тебе бы не понравилось, – выдохнула я, представляя кислую мину Феликса. Однажды по совету преданного друга нашей семьи я купила костюм дьяволицы в магазине с названием «Интим».

– Все мужчины мечтают, чтобы их святые жены, хоть иногда превращались в чертовок! – со знанием дела, а точнее – мужчин произнесла Вероника. Меня раздражала вездесущность этой дамы, потому что я прекрасно понимала, что до того момента, как Феликс женился на мне, она была частью его жизни и в ночное время суток.

– В студенчестве мы сношались, как кролики! Иногда даже сбегали с лекции, ради того, чтобы…

– Не нужно об этом рассказывать, – прервала я ностальгию. Она перевела тему, но по задумчивому взгляду я понимала, что Вероника предавалась воспоминаниям об эротических приключениях.

Видимо от злости на их совместное прошлое, на следующий день я направилась за чудо-костюмом, который должен был оживить супружеские отношения. Феликс пришел с работы… Я с волнением ждала его на кухне, устроив ужин-сюрприз. Сервировка, свечи, вкусное блюдо, бутылка хорошего вина и маленькая дьявольская провокация. Он принял душ и натянул пижаму. Войдя на кухню, оторопел, напоминая сурового отца, обнаружившего, что его всегда маленькая дочь оказывается уже половозрелая.

– Что это за маскарад? – неприятным тоном произнес супруг, разглядывая мой костюм с таким отвращением, словно я напялила свежесодранную человеческую кожу. Заикаясь, я начала оправдываться, что хотела его удивить.

– И тебе это удалось! – прошипел Феликс, вдруг став в тот момент чужим. – Если бы я захотел воспользоваться услугами шлюхи, то направился бы в дом терпимости. Я женился на чистой и светлой девушке, особенной! А не на кабачной потаскухе, которая прописана в кабинете венеролога!

Его слова меня очень обидели. Я убежала в ванную и рыдала там почти час. Приведя себя в стабильное бесцветное состояние, я избавилась от наряда, а на следующий день мне пришлось извиняться за свое поведение. Феликс сказал, что чуть было не разочаровался во мне, но великодушно простил меня.

Мой муж часто говорил о моей особенности. Вызвано это было тем, что он стал первопроходцем там, где не бывала даже рука другого мужчины. Мои сумасшедшие подруги – Лелик и Болек так и не убедили меня отдать девичью честь до заветного окольцовывания.

Даже в период, когда меня настигла «великая любовь», которая поразила, как гром среди ясного неба. Я познакомилась с чудесным парнем – будущим хирургом. Перспективы стать женой врача меня очень вдохновляли. Он долго меня обхаживал, но когда понял, что эта крепость неприступна, исчез из моей жизни, сказав, что глупо себя лишать удовольствия, а жениться студент-медик не планировал в ближайшие лет десять.

– Пойми, это ведь лотерея! А вдруг ты бревно в постели – а паспорт уже проштампован. Кота в мешке покупать не с руки, – сознался он на прощание. Долго я горевала и пролила несколько ведер слез.

– Бревно в постели, – прошептала я задумчиво, распластавшись на своем койко-месте. Смысл этого слова я понимала смутно. Я снова вспомнила лицо Василия Константиновича, который намекал на наш с Феликсом постельный кризис. Мое горло сдавило так сильно, что перед глазами появились темно-синие круги, будто я смотрела в океан, в водах которого созревала буря. Я сжала кулаки и задышала изо всех сил, чтобы подавить приступ начинающийся истерики.

– Это агония, как я понимаю, – произнес мужской голос. Я не была напугана, потому что мне хотелось увидеть его на пороге моего невзрачного убежища. Проклятая маска обезличивала мужчину, к которому я начинала испытывать теплые чувства, природу которых пока не понимала. Я доверяла ему… или просто согревалась мыслью о нем, потому что, по сути, те, кого я ценила, отвернулись от меня, оставив совсем одну. Я ощущала черную беспросветную бездну внутри моего организма и нуждалась, чтобы чьи-то сильные руки не дали мне туда свалиться! Холод одиночества заставлял меня чувствовать, что бледно-голубой морозный воздух, который я вдыхала, превращал мое сердце в льдинку… Но ведь лед хрупок, и может разлететься на мелкие кусочки… Или растаять, превратившись в бесформенную лужицу. А это – верная гибель! Разве можно жить без сердца?! По моим щекам покатились слезы, я испугалась, что моя сердечная мышца все же начала таять. Я была открыта перед моим моральным палачом во всех смыслах этого слова, ведь я лежала перед ним практически голая.

– У тебя авитаминоз. Тебе нужен витамин «цэ»! Я покажу тебе апельсиновый рай!

Его халат оказался совсем рядом со мной, и через мгновение я болталась на крепком плече. Посреди знакомой мне комнаты, укутанной занавесками, стоял большой кожаный диван. Возможно за одной из них был склад мебели, потому что в проем двери такая крупногабаритная мебель вряд ли бы протиснулась.

– Чего бы ты хотела сейчас? – мягко спросил хозяин дома и отошел в сторону, внимательно разглядывая меня. Я скукожилась на диване, ощущая себя затерянной пуговкой от пиджака.

– Я хочу… в апельсиновый рай!

Я чувствовала его улыбку, которая была… цвета малины. Мне показалось, что в комнате появился запах свежих ягод. Я была смущена, но и вдохновлена своим новыми ощущениями. В этой ягоде тоже содержится витамин «цэ», в котором так нуждался мой организм.

Глава 7 Новый маршрут

Ночью мне не спалось. Я бесконечно прокручивала в голове маленькое приключение на диване. Никогда еще я не чувствовала себя так… открыто, дерзко и… свободно. Понятия не имею, каким образом моему коварному мучителю удалось уговорить меня отправиться в увлекательное путешествие по собственному телу.

– Закрой глаза, – скомандовал человек в маске. Я подчинилась без возражений.

– Дотронься до своего лица кончиками пальцев… Не надо хвататься так, будто у тебя заболел зуб… Осторожно… словно это трепетный пушистый одуванчик, чуть нажмешь его и нарушишь нежную структуру… осторожно проведи по губам…

Я хихикнула, мне было щекотно, но приятно.

– Мягко двигайся к шее… Не торопись… представь: крылья бабочки, которые еле касаются твоей кожи…

Я чувствовала трепет ласковых бабочек и прилив волны удовольствия. Наверное, в тот момент я выглядела глупо, но чувственный отклик организма на нежность касаний так вдохновлял меня, что мне не хотелось останавливаться, и было безразлично, как все, что я делаю, смотрится со стороны.

– Теперь не спеша спускайся к груди… Импровизируй… подключай интуицию…

Его бархатистый голос, заполнял пространство вокруг и оставлял приятную вибрацию. Мои руки кружили вокруг груди, ощущая твердь сосков. Я то сжимала их, то снова нежно поглаживала. По телу пошла легкая дрожь, но я не торопилась перейти на следующую стадию удовольствия, продолжая баловать вниманием набухшую грудь.

– Ты так красива… Невероятно красива, – он ласкал мой слух своим тембром. Представив его горячее дыхание на моей пылающей страстью коже, я чуть не задохнулась от вожделения. Чуть покусывая губы, я продолжала вызывать приступы неги в организме, захлебываясь цитрусовой симфонией. Моя комбинация давно болталась в районе пояса, это немного отвлекало от вдохновенного самоизучения, и я медленно стащила ее с себя, отшвырнув в сторону. Не открывая глаз, я двинулась вниз к влажной части тела, которая припухла в этот момент и требовала внимания. Я знала, что мой надзиратель смотрит на меня и это завораживало. Ноги раздвинулись до неприличия широко, и я откинулась на диване, изгибаясь при каждом движении своих пальцев. Оранжевый взрыв не заставил меня ждать, спустя несколько импульсивных трений, я застонала, чувствуя себя натянутой тетивой, оргазм стрелой пронзил каждый дюйм полыхающего тела.

– Ух ты! Как ты голодна, оказывается, – произнес насмешливо голос. Я по-прежнему не открывала глаза, наслаждаясь цветным витамином «цэ».

– Люблю цитрус! – отшутилась я немного хрипловато, и свернулась калачиком на диване, бережно обняв себя. Мой стражник предложил перекусить и исчез в неизвестном направлении, а я осмысливала произошедшее со мной.

– Сегодня день открытий, – прошептала я умиротворенно, снова ощущая чувственный прилив. Руки снова потянулись к маленькой пещере, откуда доносились позывы повторить оранжевую революцию.

– На сегодня достаточно, моя порочная Кэт, – насмешливо произнес мой Колумб, открывающий островки чувственности в моем изголодавшемся сознании. – Не торопись заполучить сразу все. От передозировки цитруса может быть аллергическая реакция.

Я неохотно поднялась с дивана, натянула ничего не скрывающую комбинацию и побрела за человеком в халате, с любопытством разглядывая его фигуру.

После мы провели день, как ни в чем не бывало. Будто никакого происшествия на диване не было, но я-то не могла об этом забыть, потому что в моем мире случилось невероятное событие, наполненное оргазмическим фейерверком.

Ни то чтобы я раньше не ласкала себя, просто это было как-то… на скорую руку что ли! Украдкой, воровато, скрытно… Я боялась, что Феликс узнает о том, что я мастурбирую, и будет очень недоволен. Ведь он тысячу раз повторял, что распущенность – удел шлюх. Но где грань между любовными утехами, считающимися уместными в супружеской постели, и запредельной распущенностью – этого он мне так и не поведал.

Я где-то прочитала, что любовь длится семь лет. А потом семейные отношения подогревает привычка. Когда иссякла наша любовь? Подозреваю, что на утро после свадьбы. До момента регистрации брака, мне казалось, что больше всего на свете я хочу выйти замуж за Феликса. Когда женщина, похожая на гусеницу в своем зеленовато-желтом костюме не по размеру и с высоким шиньоном на голове произнесла «дорогие брачующиеся», меня затошнило и по телу пошла мелкая рябь от ужаса, что жизнь моя станет теперь совсем другой. У меня отберут свободу, фамилию… Я стану чьей-то вещью – супружницей. Никто не заметил моей паники. Или сделали вид, что не заметили. После регистрации во время поздравления гостей я мысленно убеждала себя, что это всего лишь временное помутнение, вызванное стрессом, ведь не каждый день я выхожу замуж. «Мой брак по любви. И я всю жизнь проживу с этим человеком. До самой старости», – шептала я еле слышно, заставляя себя улыбаться и благодарственно кивать в ответ на пламенные поздравления.

На свадьбе было «скушно» и душно. Я ненавижу подобные сборища. На нашем празднестве было больше ста человек, преимущественно – коллеги Феликса, нужные и важные люди. Было ощущение, что свадьба организована исключительно для них, а мы приглашены для антуража. Самое яркое впечатление от этого знаменательного события – это красные глаза зареванной Вероники, она так откровенно страдала. Бывшая подруга Феликса напоминала маленького брошенного щенка, ее сила и железобетонная уверенность в себе остались на дне коньячной рюмки. Бесконечная вереница тостов, крики «горько» – все это так утомило, что в первую брачную ночь мы с моим мужем просто легли спать, отвернувшись друг от друга. Утром я открыла глаза и ощутила себя очень несчастной. Безгранично несчастной. Скулы болели от натянутой улыбки, которую пришлось держать силой, чтобы никто не подумал, что я чем-то недовольна, ведь это был самый прекрасный день в моей жизни, который должен запомниться навсегда!..

Мы были молоды и женаты. Ошибка ценою в круглую сумму, затраченную на свадебное увеселительное мероприятие. Я приспосабливалась. Погрузилась с головой в семейную жизнь. Поначалу меня спасали мои фантазии и грезы о чем-то возвышенном, трепетном. Я уверовала, что все будет замечательно, только надо привыкнуть, переждать… А потом я умерла! Не физически… я умерла в браке… от меня осталась слабоосязаемая тень. И Феликса это устраивало. Женщина-невидимка обслуживала его, а он существовал по своим комфортным правилам. Я сравнивала себя с декоративным хомячком, живущим в клетке. Слово «бесцветная», произнесенное прислужником-юристом было вполне уместно. Не стоило обижаться на правду.

– Наверное, впервые я честна сама с собой, – с грустью выдохнула я, когда тишина стала невыносимой. – Поведав организатору путешествия по эрогенным зонам о своих несчастливых брачных узах.

– Зачем это нужно было? – уточнил он.

– Так принято! Хотеть выходить замуж. Приспосабливаться в семейной жизни. Так все существуют, – лучшего оправдания я не нашла.

– Разве?

– Я не видела других примеров. По крайней мере, до того, как попала сюда, – отшутилась я. Почувствовав усталость от темы, посвященной моему разваливающемуся на мелкие детальки браку, я попыталась перевести тему:

– Могу я задать вопрос?

– Конечно. Ты можешь задать любой вопрос, кроме одного – что скрывает маска.

Я немного разозлилась. Это было нечестно! Буквально час назад я практически выворачивалась перед ним наизнанку и в результате не заслужила просто увидеть лицо человека, который в данный момент является частью моей жизни. Тяжело вздохнув, я задала совсем не тот вопрос, который хотела:

– И что будет дальше?

– Новые цвета! – спокойно произнес он и предложил продолжить нашу трапезу, наслаждаясь кулинарным изыском.

В этот день я ознакомилась с еще одним помещением – это была комната с огромным старинным столом посередине. Глядя на необработанные стены закрытые целлофаном, можно было подумать, что в ней идет ремонт. Над нами весела огромная пафосная люстра. Смотрелась она величественно, но не к месту. Подобному изыску впору освещать комнаты королевской особы, а не подглядывать за обедом двух людей, прячущихся от внешнего мира.

– Я хочу, чтобы ты сыграла со мной в игру! – произнес мой собеседник весьма серьезно, судя по тону ничего эротического в этом предложении не было и меня даже это слегка огорчило.

Я озадачено уставилась на маску, ожидая условий. То, что прозвучало в следующую минуту, было более чем странно. Он предложил представить, что здесь сидит Феликс. Я хотела было возмутиться, но он прервал меня властным жестом, уверенно добавив:

– Просто доверься мне, Катерина, и будь откровенна. Представь, что меня нет. Комментируй все, что видишь.

Это была странная просьба, и не могу сказать, что вызывала восторг. Я сосредоточилась и начала немного сдавленно, постепенно высвобождая звуки голоса и эмоции:

– Мой муж… я смотрю на него за завтраком… Он сосредоточенно читает газету. Между бровями две глубокие складки. Очень громко отхлебывает кофе. Ставит чашку на блюдце, в котором небольшая коричневая лужица, образовавшаяся при интенсивном перемешивании сахара. От кофейной пары след из капель идет через стол. Его безупречный костюм не пострадал. Он снова берет чашку и подносит к губам. Вот большая капля свисла и готова спрыгнуть прямо на его светлый галстук. Но нет… она расплющилась прямо по столу, в момент когда чашка транспортировалась обратно к маленькой белой тарелочке. Он хрипнул, словно сглотнул свой насморк, перелистывая газету. Я покривилась. Он не видит, что я за ним наблюдаю. Каждое его движение вызывает у меня раздражение, которое удается скрывать с огромным трудом. Но он этого не заметит, потому что погружен в чтение. Разве может так раздражать близкий человек? Оказывается, может… В доме слишком тихо. Звуки издает только Феликс. Я стараюсь даже не дышать, чтобы не нарушить его гармонию. Это ненормально, но таковы правила. Два чуждых друг другу супруга, создают иллюзию семейного счастья… И ради чего они оба терпят все это?..

Я вдруг заплакала. Огромные слезинки покатились из глаз, сдавливая горло и сознание. Что же я сотворила со своей жизнью? Став частью семейного склепа, я долгое время не признавалась себе, что слишком несчастна, чтобы по-настоящему наслаждаться жизнью. Солнце не грело, а трава была серой…

– Я снова бесцветна, – простонала я, спрятав раскрасневшееся лицо в ладонях.

– Я могу оставить тебя одну, – предложил мужчина. Видимо потоки соленой воды его смутили, очевидно, он не ожидал, что финал моей истории будет столь печален.

– Лучше уйду я. Хочу немного пожалеть себя, – произнесла я еле слышно и поплелась в келью, оставив моего учителя-мучителя в одиночестве.

Вторую половину дня я провела в постели. Почему-то я знала, что он наблюдает за мной через камеру. Я почувствовала его беспокойство за обедом, и мне было приятен этот факт. Процесс «жаления» длился недолго. После раздумий я пришла к выводу, что горевать глупо, это словно делать искусственное дыхание шкуре медведя, распластанной у камина. Понимая, что мой эмоциональный иммунитет слишком ослаблен, я вдруг захотела еще порцию витамина «цэ». Вспомнив про оранжевый полет через пропасть, в которой кипело удовольствие, я снова направилась в путь по уже знакомому маршруту. Меня не смущало подглядывающее око под потолком, и я не выключила свет. Наоборот, мое тело откликалось мурашками на мысль о том, что загадочный мужчина в маске наблюдает за моим рукоблудием.

Глава 8 Кровавое золото

Утром за мной никто не пришел, и я направилась на поиски своего мучителя. Я нашла его в столовой – в той комнате, поверхность стен которой блестела от целлофана. На нем был костюм художника в самом распространенном клишированном представлении: свободная блуза, чуть широковатые брюки и берет. Увидев меня, он встал с места и с почтением поклонился:

– Выглядишь чудесно! Вот уж не думал, что слезы могут действовать так освежающе. Раньше мне казалось, что это приводит к обратному эффекту.

В его словах не было и тени иронии, что натолкнуло меня на мысль, что он не наблюдал за мной. «Проклятый эгоист! – ворчала я мысленно. – Даже не удосужился проверить как я там, в этой малюсенькой комнатке!»

Я без энтузиазма жевала блины, политые цитрусовым вареньем, а он уставился в газету. Вдруг я ощутила прилив злости. Резко встав со стула, я подошла к нему и взмахом руки разделила ненавистное печатное издание на две части.

– Не надо быть Феликсом! – грубо ответила я, на его непонимающий взгляд, после чего продолжила завтракать, но совсем без настроения.

– Кто—то сегодня не в духе? – уточнил он мягко. Я ничего не ответила, просто проигнорировав вопрос. Для чего-то начала чавкать, желая вывести его из себя. Я сама не понимала причину своей злости. Он снова уткнулся в буквы, а я опрокинула кофе.

– Мне скучно! – прокомментировала я свой поступок. – Развлеки меня. Ведь для этого тебя нанял мой муж? Чтобы я не скучала? Ничего не ответив, маска застыла, внимательно рассматривая меня.

– Ты и спишь в этой маске? – с вызовом произнесла я. – она, наверное, приросла. Хотя вряд ли! Между ней и кожей наверняка есть прослойка лицемерия, которое не дает вам соединиться и стать единым целым!

– Что с тобой? Я тебя чем-то обидел? Дурной сон? Не та нога во время подъема с кровати?

– Скука! Я же сказала!

Я начала анализировать, не переборщила ли я с агрессией. Мне казалось, что все в меру, и я продолжила экзекуцию:

– Ты напоминаешь художника-педераста.

– Разве?

– Твой костюм!

– Ты считаешь, что так одеваются мастера кисти нетрадиционной ориентации?

– Я считаю, что его носят ненормальные люди! Хочешь знать какой цвет сейчас вокруг тебя?

– Не уверен, что готов к грубости, но вижу, что стоит дать тебе выплеснуться.

Его учительский тон еще больше раззадоривал меня.

– Фекальный! И запах соответствует. От твоей жизни пахнет дерьмом!

– Как и от твоей, – спокойно дополнил он и ушел, оставив меня в одиночестве. Вдруг я почувствовала угрызения совести. Мне стало очень стыдно за мои нападки. Где теперь его искать?

Квартира оказалось намного больше, чем я себе представляла. Некоторые комнаты не были благоустроены, в них даже отсутствовал свет. Я увидела лестницу, ведущую наверх, и медленно направилась к ней. Интуиция мне подсказывала, что именно там обитает человек-загадка, укрывающий свое лицо от моего взора. Оказавшись перед дверью, я тихонько толкнула ее, та завизжала так, будто я причинила ей боль. Я замерла, прислушиваясь, к звукам, но было тихо – ни единого шороха. Посреди комнаты стояла огромная кровать, заправленная красивым шелковым бельем. Окно было плотно завешано тяжелыми шторами. Вдоль периметра висели светильники, похожие на лампадки, они создавали приятную атмосферу, словно я попала в другое измерение или в волшебную сказку.

– Я надеюсь, ты здесь, чтобы извиниться? – его вопрос заставил меня подпрыгнуть. Я увидела еще две двери. Одна из них вела в ванную, совмещенную с туалетом, а вторая была, по-видимому, вроде шкафа.

– Ты напугал меня! – произнесла я недовольно. – Извини. Не знаю, что на меня нашло, но ты с этой газетой в руках… невыносимо.

Он принял извинения и предложил, чтобы я располагалась на кровати. Я настороженно посмотрела на него – взгляд был чист, без тени коварства и похоти. Я уселась на его спальное место, сложив руки на колени, как воспитанник детского сада, наказанный за мелкое хулиганство.

– Ты должна снять эту тряпку и лечь красиво. Понимаешь меня? – произнес он спокойно и исчез в проеме двери, ведущей не на лестницу и не в туалет. Я попыталась обустроиться на его ложе. Как я пойму, что не раскорячена, словно неуклюжая курица, а действительно выгляжу изящно?! Подобного опыта у меня не было, никто никогда не просил меня лечь красиво! Я пыталась приноровиться к новому месту несколько минут, не заметив, что художник уже вернулся с мольбертом и выбирает «угол зрения».

– Так ты все-таки художник? – уточнила я.

– Ага, – произнес он. Правда, гетеросексуал. Надеюсь, я не разочаровал тебя?

Я смущенно опустила глаза и спросила, могу ли взять подушки, чтобы устроиться поудобнее. Он не возражал. Я скользнула по шелку, чувствуя ласку дорого белья и капризно подумала, что это несправедливо: я сплю на обычной бязи в мелкий цветочек. Такие комплекты годами хранятся в пропахших лавандой старушечьих комодах и если уж услуги этого извращенца оплачены, можно было бы выделить приличные простынь и пододеяльник.

– Не надо морщиться! – скомандовала маска. – Не думай ни о чем неприятном. Представь что-нибудь…

– Оранжевое? – глупо хихикнула я, как прыщавый подросток, услышавший на уроке биологии информацию про пестики и тычинки.

Пытаясь представить, как он выглядит, сопоставляя его тело, голос, манеру поведения я пришла к выводу, что он должен быть красавцем. Маска – защита. Он мне не доверяет. Ведь если я выберусь отсюда, могу направиться прямиком в полицию и заявить, что меня похитили. А каким образом описать преступника, лицо которого всегда было скрыто? Я представила, как самозабвенно делюсь с полицейским своими наблюдениями, составляя фоторобот похитителя: у него прекрасное подтянутое тело, торс его немного рельефный – в меру, не жилистый, как у фаната тренажерного зала, похожего на старинную стиральную доску. Я все время боролась с желанием дотронуться до него… Я чуть покусывала губы, думая о том, как руки, колдующие над холстом, совершают путешествие по моему телу. Прилив в промежности говорил о том, что не мешало бы разрядиться. Соски так вздыбились, что я ощущала в них легкое покалывание.

– Тебя возбуждают рисовальщики? – улыбался он сквозь маску. Вдруг я заметила, что он тоже возбужден, в районе паха появился внушительный бугорок. Я слегка раздвинула ноги и инстинктивно подала бедра вперед.

– Я нравлюсь тебе? – спросил мой голос, осмелев. Во мне проснулась похотливая незнакомка, желающая заманить в свою постель трудягу-художника.

– А разве незаметно? – нотки иронии тонули в бархате его голоса, который стал чуть ниже и с легкой хрипотцой от возбуждения. Эта вибрация тревожила мой слух, заставляя желать ее источник еще больше.

– Какой цвет?

Кисть в его руке замерла, рассматривая меня, он с любопытством наклонил голову. Он предложил угадать, каких оттенков его страсть.

– Я думаю… она цвета золота! – произнесла я, растягивая слова и чуть выгибаясь. Я продолжала дразнить его, чуть раскачивая бедра и представляя, что ощущаю его горячее дыхание на своей коже.

– Продолжай, – произнес он, приближаясь к кровати.

– Золотая страсть – любование… на пьедестале то, что запретно и доступно одновременно.

Ее блеск завораживает и хочется ощутить, вкусить, насладиться ею…

Я чувствовала себя властной повелительницей, готовой сексуально поработить старательного художника. Я вытянулась на кровати, глядя на него снизу и ожидая, что он запрыгнет на меня, словно могучий лев.

– Ты хочешь меня? – почти простонала я.

Маска кивнула.

– Тогда… займись со мной любовью!

– С удовольствием. Но не сегодня.

Я резко привстала на локтях и непонимающе уставилась на него. Золото осыпалось, явив моему взору голубоватую плесень разочарования с удручающим запахом слишком изысканного сыра, любовь к которому мне никогда не была понятна. Я ждала объяснений, готовясь при этом включить свое недовольство на полную громкость – закатить скандал. Забавно, но с Феликсом я никогда себя так не вела. Да и не было между нами подобного напряжения! Бумагомарака вытащил чистую кисть, которая была у него за ухом, и провел ей по моей промежности. Продолжая смотреть в прорези маски, я издала легкий стон, но вдруг увидела, что кончик кисти стал красного цвета. Я резко вскочила и увидела под собой небольшое пятнышко. Месячные! Я совсем про них забыла! Мои краски сгустились до черных – гнев, стыд, обида – все ощущения смешались на палитре души.

– Я могу застирать простыни, – произнесла я, густо покраснев и плотно сдвинув ноги. Развратница, словно джин, на время вырвавшийся на свободу, снова была заточена в непроницаемый сосуд. Возможность снова почувствовать вкус истиной страсти появится не раньше чем через пять дней.

Человек в маске без подтруниваний заверил, что необходимости в услугах прачки нет, и беспокоиться не о чем.

Я все равно злилась. Это было очень унизительно. Я вспомнила один ужасный случай из девственно-бурной молодости. Мы были в баре с дружной парочкой, прозвавшей себя Лелек и Болек. Мои не в меру раскрепощенные подружки изрядно напились. Одна из них вскарабкалась на стойку бара и начала танцевать, изгибаясь и привлекая внимание самцов, которых там было в изобилии. Сначала ей улюлюкали, но потом освистали. Я была в туалете и когда вернулась, увидела жалкое зрелище – окровавленные трусы, виднеющиеся из-под задравшейся коротенькой юбки ничего не понимающей подруги и омерзительные выкрики в ее адрес. Мы бежали из этого бара, словно Золушки, боящиеся превратиться в тыкву. В такси она рыдала и грозилась покончить с собой, мы еле ее успокоили. Наутро ее почти трезвая голова, оценила ситуацию, как очень забавную.

– Надо таскать с собой не только презики, но и тампоны, – заметила она деловито.

Ванна стояла посередине, но была чуть побольше, чем та, что этажом ниже. Я увидела свои трусы, бережно лежащие на табуретке, с которых ласково улыбался миловидный котенок.

– Либо я слишком предсказуема, либо ты регулярно скрашивал свой досуг, используя этот кусок ткани, – произнесла я тихо, после чего обратилась к моему внимательному экзекутору, прокричав: – Надеюсь, ты не лапал мою киску?!

Мне было все равно поймет ли он, что я имею в виду забавную мультяшку на моем нижнем белье, а не свой кровоточащий детородный орган. Ванна наполнилась водой весьма быстро, что меня очень порадовало. Маленькая техническая неполадка немного выбила меня из колеи и заставила понервничать. Я залезла в воду и поспешила расслабиться, отгоняя мысли об испачканной шелковой ткани… Он стоял возле ванны голый. Его скульптурно-изящный половой орган стрелой стремился ввысь. Через мгновение крепкое тело мучителя оказалось в ванной, которая каким-то чудесным образом расширилась, став просторной. Он без маски – наконец-то! Но от пара я не могу разглядеть черты его лица. Внешность напоминает кого-то из звезд – сборная «солянка» из разных элементов и в результате красавец-мутант, в чертах которого самые потрясающие мужчины кинематографа. Его жадный рот впивается в мои соски, он слегка их покусывает, а затем я чувствую, как его язык исследует то одну, то другую грудь. Нетерпеливо он раздвигает мои ноги и входит в меня немного грубо. Толчки… один, другой, третий… Это звериное совокупление мне нравится, голова кружится от экстаза.

– Еще… еще, – шепчу я, задыхаясь от страсти.

– Еще воды добавить? – произнес насмешливый голос. Я резко открыла глаза. Художник-извращенец стоял рядом, любуясь, как я тискаю свое тело. В руках он держал пачку тампонов и полотенце. Оставив этот набор на табуретке, где с трусов улыбался котенок, герой моих эротически фантазий вышел, оставив меня наедине с моими кровавыми мыслями. Настроение было в агрессивно-красных тонах, вызывающих раздражение и агрессию.

День был загублен, а живот начал ныть. Мне было не до веселья. Чтобы меня поддержать, мой тюремщик включил приятную спокойную музыку и предложил не прозябать в келье, а отдыхать на диване, где я совсем недавно познала радость мастурбации под чутким наблюдением безликой маски. Он сидел напротив в кресле, и мы мило болтали о различных глупостях.

– И все же… как человек, истекающий кровью, я требую, чтобы ты ответил на вопрос – зачем маска?

Судя по его округлившимся глазам, он не ожидал этого вопроса, поэтому некоторое время смотрел на меня и неосознанно дотронулся до лица, будто желая проверить, на месте ли эта чертова заслонка.

– Ты не доверяешь мне? – спросила я с интересом.

– Дело не в доверии… Так лучше, поверь мне!

Я вздохнула, придав выражению лица весьма скорбный вид. На предложение выпить чаю с мятой отреагировала очень позитивно. Когда он поднялся с кресла, я заметила эрекцию и насмешливо произнесла:

– Ты всегда в приподнятом настроении?

– Я всегда возбужден в присутствии тебя, – произнес он, и я почему-то смутилась.

– Помнится, ты говорил, что я тебя не привлекаю…

– Не моющаяся несколько дней и с ароматом пропойцы – нет.

Он вышел, а я радостно потянулась, словно кошка, пригревшаяся на солнышке. Я чувствовала в себе перемены, словно с меня отваливался кусочками панцирь, в котором я пряталась много лет. Все же мое преображение шло не так стремительно, как хотелось бы. За такое серьезное отставание по секс-программе я винила своего учителя-профана, которому не удалось пробудить меня, как женщину. Наоборот, Феликс все сделал, чтобы заточить ее в сырую темницу, лишая возможности получать наслаждение в постели и за ее пределами. Так бывает в школах: из-за некомпетентности или занудности преподавателя предмет начинает вызывать отвращение. К примеру, будучи ученицей, я обожала литературу, которую преподавала очень интересная дама, она часто делала лирические отступления от основной программы и рассказывала нам много всяких «интересностей». А вот ее коллега – геометричка была сущей ведьмой и с ненавистью относилась не только к нам, но и ко всему миру, нехотя рассказывая о катетах и гипотенузах. Она отравила желание изучать этот предмет и все его пытались пережить, проклиная уроки, стоящие в расписании. «Пятерок» в нашем классе не было ни у кого, и все мечтали засунуть учебники по геометрии в какое-нибудь укромное место, например – ее необъятный зад. Тогда еще об анальном сексе никто не помышлял, и естественно смысл пожелания был переносным.

Наверное, мой муж был неубедительным в нашей интимной жизни, как геометричка. Для меня сношения с ним были супружеским долгом, исполнив который, я ощущала себя почти героем. Моя ограниченность сказывалась, я понимала. Из самых любопытных подробностей сексуального расцвета я вспоминала только один эпизод, никак не связанный с Феликсом: однажды я проснулась абсолютно голая в постели с развратницами Леликом и Болеком. Как уверяли подруги, ночь была жаркой, но я ни черта не помнила. А если не помнила – значит, ничего и не было. А раз не было, то и стыдиться нечего. А коль стыдиться нечего, выходит, будущему супругу об этом знать не обязательно. Так решила я и умолчала, когда мой жених, заглянув в мои широко распахнутые глаза, с боязнью спросил:

– Катенька, если что-то такое в твоей жизни, о чем я непременно должен узнать?

– Я блевала во время выпускного! – созналась я, чем порадовала человека, решившего жениться на совершенной девушке. – Теперь я несу за тебя ответственность, и ты у меня в рот не возьмешь!

Он тогда пригрозил шуточно. Про «невзятие» в рот, конечно, он имел в виду спиртное. Своего маленького трудоголика он как-то раз пытался втиснуть между моих челюстей, выбрав при этом момент, пока я спала. Спросонок от неожиданности я чуть не откусила его хозяйство. Таким испуганным я его не видела никогда.

– Я чуть задержусь, надо что-то сделать с эрекцией! – донесся голос моего надзирателя уже из коридора.

– Мог бы обратиться за помощью, – недовольно прокряхтела я, проклиная ежемесячный красный круговорот в жизни женщины.

Глава 9 Время вакханалии

«Красные дни календаря» мы проводили весело: играли в домино и в карты, болтали о разных глупостях. Или просто молча слушали старую музыку на патефоне.

– Мы как старички, – отшутилась я.

– Прожившие долгую счастливую жизнь, – отозвался он, я уловила отблеск печали в его глазах.

Мы сели обедать. Я поджала ноги и плотно закуталась в плед, на улице похолодало, а отопление включают только осенью. Я вдруг представила, что мир за этими стенами разрушен из-за радиации, и мы остались вдвоем. Возможно, где-то есть еще живые люди, но мы не пойдем их искать, потому что будем наслаждаться обществом друг друга.

В тарелках было чудесное запеченное мясо кролика, которое таяло во рту. Смакуя вкуснейшее блюдо, я полюбопытствовала, кто автор этих кулинарных изысков.

– Это важно? – небрежно уточнила маска.

– Нет, не важно… Но вкусно! Предай мои слова благодарности повару!

– Спасибо. Я рад, что тебе нравится.

Я с удивлением посмотрела на моего душегуба и уточнила:

– Правильно ли я понимаю, ты и есть виртуоз кухни?

Он небрежно пожал плечами, словно приготовил обычную яичницу или сварил пельмени.

Я разлилась хвалебной одой, отмечая искусство приготовления божественно-вкусной еды. Я и сама неплохо готовила, но то, что подавали в этом доме, было выше всяких похвал.

– Ты не был женат? Любая женщина продала бы душу дьяволу за такого супруга! – посмеялась я.

– А ты?

Вопрос его прозвучал неожиданно. Конечно, себя я и имела в виду, но развивать эту откровенную тему не была готова. Он наблюдал за мной очень пристально, будто пытался прочитать мысли. Я поторопилась вновь перевести разговор на него:

– Ты так и не ответил: ты был женат?

Он отрицательно покачал головой.

– Не понимаю… У тебя есть все, чтобы стать достойным мужем… Как мне кажется. Уверена, у тебя завышенные требования к женщине! Она должна уметь делать что-то сверхъестественное. Может, летать… или… у нее должна быть грудь седьмого размера!

– Она должна меня любить, – спокойно произнес мой мучитель. Я почему-то вздрогнула, услышав эти слова. Было в них что-то тревожное, хотя звучали они вполне безобидно и просто. Неловкая пауза затянулась и давила на организм. Казалось, что моему собеседнику тоже было некомфортно.

– Ты никогда не рассказываешь о себе, – голос мой звучал напряженно.

– Не уверен, что тебе это интересно.

– Почему? – удивилась я, не понимая, с чего он сделал подобные выводы.

– Ты даже по имени меня не называешь, – усмехнулся мужчина, чуть склонив маску, чтобы спрятать глаза. Раздался странный звук, похожий на скрежет. Я вздрогнула, а человек в маске стремительно вышел.

Имя… Разве он называл свое имя? В голове поднялся ураган мыслей, я вспоминала свои тюремные будни с момента появления на пороге этой квартиры. Вдруг меня осенило – записка! Тот день, когда этот извращенный тип похитил мою одежду! Короткое письмецо с указанием дальнейших действий и подпись «Жан»! Я внимательно прислушалась. Похоже, что он говорит с кем-то по телефону. Мой скрытный приятель вернулся не в настроении. Он заметно нервничал.

– Что-то неприятное сообщили по телефону? – уточнила я, но ответа не последовало.

Он посидел несколько минут в задумчивости, затем извинившись, направился к выходу.

– Жан, – мой голос звучал мягко, – Я тебе не враг!

Я смотрела в его затылок, ожидая, что он вернется, но у этого человека были свои планы. Я осталась одна, размышляя о том, каким образом изменится моя жизнь, когда я окажусь за пределами цветового террариума человека в маске.

Вечером я направилась в ванную. Там висело красивое нижнее белье и изысканное вечернее платье насыщенного синего цвета, оно было длиною в пол, но с коварным разрезом, который демонстрировал полностью ногу от самых трусиков. Также я увидела различные мелочи, которые помогут воссоздать мне приятный облик: косметику, шпильки, разные расчески и маленький флакончик духов с весьма приятным запахом. В углу стояли две пары одинаковых туфель, отличающихся по размеру. Похоже, нам предстоял выход в свет! Я обрадовалась, потому что надеялась, что наконец-то увижу своего мучителя без проклятущей маски.

Немного волнуясь, словно Золушка перед долгожданным свиданием с прекрасным принцем, я ждала появления Жана в той самой комнате, которую охранял патефон. Услышав шаги, я напряглась, когда его подтянутое тело, облаченное в изысканный синий костюм старомодного покроя, появилось в проеме двери, я не удержалась и капризно воскликнула:

– Опять в наморднике! Ты боишься меня покусать?

Мужчина лишь рассмеялся и протянул мне руку, приглашая пойти с собой.

На улице нас ожидало такси. Я чувствовала себя немного странно. Лишившись возможности бывать за пределами своего нового пристанища, я немного дичилась, отвыкнув от обилия звуков ночного города, сошедшего с ума. Визжали тормоза, мигали фразы, был слышен пьяный смех, кто-то дрался, лаяли собаки, по улицам болтались бездельники. Люди существовали по неинтересному и довольно однообразному графику. На их палитрах была ограниченная гамма цветов, они существовали по инерции. Я мало чем отличалась от них, но в данный момент я четко понимала, что жажду качественных перемен.

Такси прибыло в какую-то подворотню и остановилось у облезлой стены, в которой с трудом можно было разглядеть металлическую дверь. Жан рассчитался с водителем, стремительно выпорхнув из машины, буквально через мгновение он помогал мне выйти из салона. От стараний выглядеть изящно я была неуклюжей и, вылезая, наступила на край платья. Потеряв равновесие, я свалилась в объятия моего мучителя. Повиснув на нем, я оказалась совсем близко к маске. Через тонкую ткань платья я ощущала, что прижимаюсь к его телу. Почти минуту мы стояли, обнявшись, потом я взяла себя в руки и, подмигнув ему, шутя, прижалась к маске губами, оставив на ней след губной помады.

– Вот теперь у тебя помимо глаз появился еще и рот, – весело заметила я. Жан взял меня за руку и мы подошли к почти невидимой двери. После того как он нажал на маленькую кнопочку, о существовании которой наверняка знали только завсегдатаи этого места, перед нами, словно черт из коробочки, появился здоровенный детина.

Жан протянул ему лист бумаги – какую-то распечатку, тот кивнул и впустил нас вовнутрь. Мы шли через темный коридор, который циклично освещался вспышками стробоскопа. Наконец я оказалась в огромном зале. Там было много людей примерно одного возраста. Они общались, выпивали под немного громкую ритмичную музыку. Посередине зала был танцпол, на котором выгибались две девушки в очень коротких платьях. Они танцевали весьма откровенно, получая огромное удовольствие от взаимных ласк.

– Расслабься, Кэт, закажи себе что-нибудь в баре.

– А ты? – обеспокоилась я, не желая, чтобы Жан от меня отходил.

Он уверил, что будет поблизости и если мне станет дискомфортно, то обязательно придет на помощь, после чего удалился в противоположную сторону, где его поймала за руку красивая немного злоупотребившая косметикой женщина с бесконечно огромной грудью.

– Человек в наморднике и клоун! – тихо выругалась я, рассматривая любезное общение комичной пары. Эта дама, видимо, притворялась глухой, и наклонялась к нему таким образом, что постоянно шаркалась о него своими пузырями, я видела, что делает она это намерено. Когда это чучело смеялось, по выпуклостям груди шла волна, которая привлекала внимание всех мужчин этого заведения, даже бармены замирали в этот миг.

Я торопливо направилась к стойке бара, чтобы затушить разгорающийся костер злобы. И почему меня так задевало это? Ведь человек, с которым я заключила непонятный контракт, мне слишком никто, чтобы вызывать беспокойство.

– Что-нибудь желаете? – спросил доброжелательно бармен. Лицо его было улыбчиво и очень миловидно, а скульптурное тело говорило о том, что молодой человек много времени проводил в тренажерном зале и очень гордится своей внешностью. Блондинчик-обаяшка сверкал глазами, пытаясь полностью завладеть моим вниманием. Перед тем как начать активно флиртовать, я еще раз посмотрела в сторону Жана и вздрогнула, увидев, что он на меня внимательно смотрит. С трудом подавив волнение, я приветливо махнула ему, стараясь выглядеть беззаботной, он чуть склонил голову в ответ. Женщина резко повернулась, с интересом оценивая меня. Ах, этот неистовый взгляд самки-соперницы! Она что-то говорила, но маска отрицательно качала головой из стороны в сторону.

– Хочу повеселиться! – произнесла я немного нервно и улыбнулась бармену, давая понять, что с этого мгновения мой вечер посвящен ему.

– Я – седьмой номер, кстати, – в подтверждение качок продемонстрировал плечо, на котором была изящно выведена семерка.

– Для чего это? – удивилась я.

Узнав, что я впервые в их заведении, он рассмеялся и предложил расслабиться и получить удовольствие.

– В таком случае в полночь я сам тебя найду!

Я заказала коктейль и предложила, чтобы жигало сам выбрал то, что на его взгляд будет уместно для такой дамы, как я, трепещущей в ожидании полуночи.

– Я сделаю для тебя убойное пойло «Три мудреца», – громко прокомментировал он свой выбор, – Я думаю, ты должна немного потечь.

Я не совсем поняла смысл сказанного, но не задавала вопросов, так как опасалась услышать что-нибудь слишком пошлое. То, что оказалось в стакане, было действительно «убойно». Я уточнила состав переливающейся янтарной жидкости. Оказалось, что в стекле – три вида виски. Я немного помешкала, прежде чем вогнать в организм адский напиток, но, взглянув еще раз на сладенько воркующих голубков, – дуэт мертвой маски и цветастого попугая, поспешила осушить бокал.

– Спроси меня, какой цвет! – требовала я, щупая здоровенные бицепсы бармена и не дождавшись вопроса, произнесла, пытаясь в этот момент выглядеть обворожительно: – Это ярко красный! В моих жилах закипает кровь от страсти, она бурлит, с шумом проносится по венам, сосудам… Я чувствую ее ритм! И чувствую желание!

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, но мне это нравится.

Бармен посмотрел на часы и, подмигнув, сообщил, что осталось всего лишь полчаса. Я врезала еще один коктейлем по сознанию и немного размякла. Я беспощадно флиртовала с молодым человеком, который ждал полуночи. На Жана я больше не смотрела, притворяясь, что мне плевать на него.

Атмосфера накалялась. В зале было заметное оживление. К стойке подошла миловидная девушка в полупрозрачной тунике и, хихикая, спросила номер бармена. Он с притворной печалью сообщил, что его сердце в руках прекрасной незнакомки, сидящей напротив. Та состряпала мордочку мопса и пошла прочь, смерив меня на прощание презрительным взглядом.

Музыка прекратилось, и дьявольский голос объявил «время вакханалии». Освещение стало красным, в динамиках звучало биение сердца. Вдруг все погасло, и наступила кромешная тьма. Музыка продолжала играть, вокруг были шорохи и звуки.

– Тринадцать! Выбирай меня, красавица, – прошептал чей-то голос.

– Семь! – уверенно произнес голос бармена и дотронулся до моей руки.

– Двадцать четыре, – я вздрогнула, мне показалось, что рядом был Жан. Но вряд ли он забросил бы свою грудастую спутницу и так быстро оказался у стойки бара. Похоже, что это была галлюцинация, и я выдавала желаемое за действительное.

Я озвучила номер бармена, и его сильная рука сгребла меня со стула. Через мгновение я лежала на полу с раздвинутыми ногами, не понимая, что происходит. Я чувствовала, как его техничные руки сняли с меня белье и через мгновение влажный горячий язык крепыша ласкал меня внизу. Мне не удавалось расслабиться, т. к. все, что происходило, было в диковинку. Я слышала, как в шаге от меня сладко стонет женский голос, судя по ритму ее страстных вскриков, ей попался весьма энергичный мужчина. Ласки были настойчивее – этот блондинчик умел обращаться со своим языком. Вдруг я почувствовала, как волны удовольствия завладевают каждой частичкой моего тела. Это было много приятней, чем саморегулирование оргазмов. Дыхание перехватило, и я полетела в оранжевую долину, состоящую из миллионов маленьких пузырьков, которые озорно взрывались на поверхности моей кожи, я выгнулась и сладостно застонала. Обмякши на полу, я лежала, улыбаясь. Что-то коснулась моего лица, теплое и чуть увлажненное. Я не сразу сообразила, что бармен нащупывал своим членом мое лицо. Отмахнувшись от него, как от назойливой мухи я отодвинулась, но настойчивый парень продолжать тыкать своим фаллосом теперь мне в нос, чем разозлил меня.

– Детка, твоя очередь, – произнес он немного раздраженно. – Нужно отсосать папочке!

Меня вырвало сразу после его фразы, которая оказалась такой же убойной, как и приготовленный им коктейль. Качок отползал от меня, словно раненый боец, и поносил на прощание на чем свет стоит. Самое приятное в его словоизвержении было слово «сучка».

Я с трудом поднялась и замерла, не зная куда двигаться. В зале пахло развратом, доносились стоны удовольствия, причмокивания, шлепки. Народ веселился, а я чувствовала себя обокраденной. Медленно я начала двигаться в неизвестном направлении и почти сразу оказалась у стойки бара. Сконцентрировавшись, я вспомнила, приблизительное месторасположение выхода из этого душного зала, где вакханалия была в самом разгаре.

То и дело я нащупывала потные тела сношающихся и пару раз получила приглашение присоединиться. Не быстро, но все же я нашла заветную дверь и оказалась в коридоре, по которому Жан ввел меня в место, где коронным блюдом был секс.

Оказавшись на улице, я сделала несколько глубоких вдохов. Увидев такси, хотела было ринуться к машине, но понимала, что у меня нет средств, и главное – я не помню адреса своей тюрьмы. Вдруг меня озарило: я могу вернуться домой! Притвориться, что ничего этого не было, выкинуть из головы весь сумбур, наполнивший мою жизнь и снова стать верной и преданной супругой Феликса. Наверняка он уже тысячу раз пожалел о том, что сделал. «Объясню водителю, что заплатит муж, когда я буду доставлена домой! В любом случае, даже если Феликса не окажется дома, деньги за доставку найдутся – это не станет проблемой», – решительно думала я, но одернула руку, увидев на заднем сидении «маску». Дверь открылась, я, помешкав, уселась рядом с моим мучителем.

– Я думал, дольше придется ждать, – произнес он недовольно. – Как повеселилась?

– Не без потерь. Не смогла найти трусы, – с вызовом произнесла я, чем вызвала любопытство водителя, который пытался рассмотреть меня через зеркало.

Жан скомандовал, чтобы тот ехал и нарочито отвернулся от меня в другую сторону. Он вел себя обиженно, словно я оскорбила его чем-то.

– Ты не хочешь со мной разговаривать? – спросила я, но он молчал. – Чудесно! Притащил меня в этот мерзкий зал, миловался с грудастой размалеванной куклой, насладился вдоволь извращенным праздником и теперь чем-то недоволен!

Мой голос звучал немного истерично, я понимала, что виной всему пара коктейлей, которые для организма малопьющего человека становятся серьезным испытанием.

Мы не разговаривали до самого дома. Я вышла из автомобиля, не ожидая его вежливой услужливости. В воздухе пахло осенью, хотя были последние августовские деньки. В моем настроении тоже сквозила унылая пора, почему-то на глаза наворачивались слезы, и я чувствовала себя совсем опустошенной. Сумасшедший ветер закружился вокруг меня и шаловливо раздул платье, неожиданно продемонстрировав водителю такси полное отсутствие трусов. Он прильнул к стеклу и уставился, ожидая повторного трюка. Было впечатление, что этот обросший жидкой бородой рыжеватый мужчина никогда не видел женских половых органов. Жан нетерпеливо шлепнул по крыше такси и жестом отослал водителя прочь, затем направился к подъезду, угрюмо прошагав мимо меня.

– За что ты сердишься на меня? – спрашивала я, с трудом поднимаясь по подъездной лестнице, новые туфли стерли мне ступни, и я еле волочила ноги.

– Я не сержусь, – упрямо произнес он.

Мы были уже внутри квартиры, он застыл возле лестницы, ведущей в его покои, а я, по-видимому, должна была пройти в свою келью, но мне захотелось расставить все точки над «и». Я понимала, что не имела право предъявлять претензий. Кто я? Замужняя женщина, оказавшаяся в нетипичных обстоятельствах по причине того, что супруг заскучал с ней в постели. Я злилась на чужого мне мужчину, пообещавшего излечить меня от моего «недуга» и вернуть в брак починенной. Он мне никто… Учитель. Гуру! Я все понимала, но мое сердце сдавливало чувство, неведомое мне раннее, я подозревала, что это ревность. Вот уж не полагала, что оно может приносить столь болезненные ощущения! Или это алкоголь, как линза, увеличивал размеры проблемы?

– Это я могу обижаться, потому что ты оставил меня в этом… гадюшнике! В темноте! Если бы я знала, что это на самом деле за место, ни за что бы ни пошла туда! – выплеснула я ему в спину. Он остановился посреди лестницы, повернулся и смотрел на меня сверху вниз холодно и отстраненно.

– Я не понимаю твоих претензий, Катерина. Ты сама сделала выбор, назвав номер семь!

Я непонимающе уставилась на него, вспомнив, что помимо бармена было еще два мужчины. Голос Жана она узнала, но почему-то решила, что это не он. Пожав плечами и не зная, что еще добавить к вышесказанному, я побрела в сторону кельи. Настроение мое было цвета детской неожиданности, и запах тоже соответствовал. Мне хотелось смыть с себя воспоминания о сегодняшней ночи. Оказавшись у своей кровати, я рухнула на нее и отключилась.

Глава 10 Долой маски!

Я проснулась ночью. Голова немного кружилась, но мне не спалось. Приняв ванну и смыв с себя остатки бурной ночи, я остановилась посреди коридора с сильно бьющимся сердцем. Мой разум звал меня на подвиги! Я представляла, как мой тюремщик спит на шелковых простынях без одежды и меня будоражила эта мысль. Медленно и осторожно я продвигалась к его спальне. Я ощущала себя преступницей, охотящейся за безумно дорогой реликвией.

В его спальне было темно, сквозь малюсенькую полоску не совсем плотно закрытых штор чуть брезжил свет от ночного фонаря.

– Жан, – тихо позвала я, дрожащим голосом. Он резко сел и, разглядев меня, грубо произнес:

– Что тебе нужно? Идти к себе.

– Я не могу уснуть. Эта ночь… Я хочу поговорить с тобой, потому что… мне больно!

– Мы можем все обсудить завтра! Иди в свою комнату, Катерина.

Я отказалась уходить и сделала несколько уверенных шагов по направлению к кровати.

– Я не спала с тем барменом… То есть он меня касался, но не… Ты ведь подумал, что это случилось? Тебя это задело?

Он ничего не ответил, лишь отвернулся ссутулившись. На нем не было маски, но лицо из-за темноты невозможно было разглядеть.

– Доверяй мне, Жан, – шептала я, приближаясь. – Ты нужен мне, не знаю, почему я это чувствую… Мой мир перевернулся рядом с тобой… Все, что казалось раньше важным, – вдруг обесценилось… Я не хочу знать, что будет завтра… Просто позволь мне сегодня быть рядом… Чувствовать тебя… Касаться… Любить!

Жан вздрогнул, словно последнее слово его обожгло. Я стояла напротив него, луч, выбивающийся из-за штор, освещал мое обнаженное тело. Я заметила, как приподнялась простынь, что свидетельствовало о готовности продолжить диалог в ином качестве. Я сдернула простынь и медленно поползла к нему. Оказавшись напротив его напряженной плоти, я медленно касалась ее губами. Он застонал от удовольствия, а я в порыве страсти ухватилась за его член, пытаясь завладеть ситуацией во всех смыслах слова. Жан вдруг вскрикнул, я застыла.

– Родная, ты же не трактором управляешь! Будь нежнее, – произнес он, задыхаясь от страсти, и попросил быть аккуратнее с зубами.

Я приняла к сведению его замечания и максимально нежно вбирала его крупный жезл в себя, мягко помогая рукой. Входя в азарт и приноровившись, я чувствовала себя мастерицей-искусницей, в какой-то миг оседлала моего мучителя и, ритмично двигаясь на нем, отдалась своим чувствам. Мне казалось, я парю высоко-высоко… И вижу солнце!

– Это янтарный цвет! – прошептала я. – Яркий, прозрачный, теплый… исцеляющий… я ощущаю вспышки… счастья!

– Сколько в тебе страсти! – выдохнул он, лаская теплыми руками мою грудь. Я чувствовала нарастающее напряжение внизу живота и предвосхищала феерический оргазм. Чтобы не утратить этот трофей, я продолжала двигаться, борясь с усталостью и вбирая янтарный воздух.

– Еще, еще! – подгоняла я себя, ощущая свободное падение, янтарное облако рассыпалось на тысячу маленьких фейерверков, он застонал и выгнулся – мы одновременно пересекли финишную линию… Я рухнула рядом с ним, промямлив: «Я минутку полежу и пойду к себе», закрыла глаза и отключилась. Сквозь сон я чувствовала, его мягкие прикосновения, он что-то шептал мне, но разобрать слова было сложно. Я провалилась в глубокий восстанавливающий силы сон.

Открыв глаза, я не сразу сообразила, где нахожусь. В комнате было по-прежнему темно, сквозь полоску между плотных штор пыталось протиснуться раннее утро. Я тихонько встала и открыла шторы, вместе со светом в мой организм вошел розовый отблеск рассвета, награждая меня умиротворением, умилением и ощущением счастья.

Мне захотелось нежно поцеловать моего мучителя, заставить его проснуться, чтобы вновь заняться любовью. Он спал на спине, волосы его откинулись назад, и самое главное не было этой жуткой маски. Я не видела его лица, он отвернулся в противоположную от окна сторону, но момент истины был совсем рядом.

– Жан, ты делаешь меня похотливой, – шептала я, приближаясь к кровати. Он повернулся на мой голос, и я замерла, остановившись. Меня словно поразило молнией при виде его изуродованного лица. Я завопила, как героиня низкопробного фильма ужасов и, сделав несколько шагов назад, повалилась на пол, продолжая отползать к окну. Жан вскочил, увидел распахнутые шторы и закрыл лицо руками.

– Прости меня, прости меня, прости меня, – затараторила я дрожащим голосом.

– Убирайся! – прорычал он. Я послушно вскочила, словно только и ждала этого сигнала и умчалась без оглядки. Сердце колотилось, мне казалось, что за мной гонится сам дьявол. От испуга я влетела в первую попавшуюся дверь в коридоре, я оказалась в комнатке, которая была намного меньше моей кельи. Там стоял стол с монитором, на котором я разглядела свою пустую кровать. В ужасе я покинула это неприятное место, поспешив туда, где было ощущение хоть какой-то защищенности. Хотя укрывшись в своей спаленке, я наоборот была более уязвима, как ручное животное в клетке. Хозяин, внимательно наблюдающий через прутья решетки, может сделать со своим подопечным все что угодно.

Мне казалось, я чувствую, как вращается планета, словно я стояла не твердыми ногами на взбесившемся глобусе. Я не знала, что делать дальше и куда бежать. Меня тошнило при одном только воспоминании о том, что я совокуплялась с чудовищем. Мне хотелось снять с себя кожу и прополоскать ее в каком-нибудь обеззараживающем химическом составе. Я легла на кровать и накрылась с головой одеялом, чтобы как в детстве почувствовать себя в безопасности. Это был верный рецепт от страшных монстров, желающих затащить детей в свой жуткий мир. Дрожа всем телом то ли от страха, то ли от холода, я погрузилась в тревожный сон, в котором бегала по пустому городу в поисках Феликса, но его нигде не было.

Проснулась я отдохнувшей и не сразу вспомнила о том, что произошло. Пары крепкого коктейля наконец-то покинули мой организм, и я чувствовала себя намного лучше. Я вспомнила все основные события прошедшей ночи, которая казалась нескончаемой. Последним пунктом в этом списке было искаженное ужасом лицо Жана, который наверняка чуть не оглох от моего истеричного вопля. Мне стало стыдно за свое поведение! Словно смелая амазонка, направляемая «тремя мудрецами» – коктейлем, лишающим рассудка, я пришла среди ночи в логово мужчины, вскарабкалась на него и, насладившись коитусом, задремала в его объятьях, но с первыми лучами солнца он превратился в чудовище… И тогда я бежала, как ошпаренная кошка.

То, что я устроила в его спальне, было так глупо! И все же… я чувствовала себя обманутой. Для чего нужно было создавать эту тайну вокруг маски? Зачем игнорировать правду? Чего он добивался, подогревая мой интерес к собственной персоне? Конечно, человека с обожженным лицом винить не в чем, ведь именно я стала инициатором нашего ночного совокупления и все остались довольны… Ах, если бы утро не наступало…

Прошло достаточно времени, и надо было вылезать из укрытия. Как действовать я так и не придумала. Завернувшись в простыню, я направилась наверх. Подавляя волнение, я медленно продвигалась к комнате с патефоном, считая ее своеобразным переговорным пунктом. На стуле лежала моя чистая одежда, в которой я пришла. Я скоропалительно облачилась в джинсы и кофту, натянула кроссовки. Оглядевшись, я надеялась обнаружить пояснительную записку, но на стуле были только деньги – видимо, на такси.

Я колебалась: мне не хотелось сбегать, как трусиха, оставляя за собой шлейф недоговоренности. Я обязана была поговорить с Жаном и произнести слова благодарности за все, что он для меня сделал. Я чувствовала себя другим человеком. Конечно, мне еще предстояли серьезные перемены, процесс эволюции не был завершен, но главное теперь я понимала направление, четко представляла, какой хочу быть.

– Уходи! – произнес его голос вымучено. Я застыла возле двери и не сразу решилась войти, но после некоторых усилий все же сделала шаг, отпихнув деревянную преграду. Жан лежал на кровати спиной ко мне, как ночью. На полу лежала расколотая маска.

– Я пришла извиниться, – проблеяла я жалостливо.

– Не стоит! Уходи! Убирайся!

Я замешкалась. Он повернулся ко мне и сел, не закрывая волосами свое уродство. Я не смотрела на его лицо, опустив глаза.

– А как же контракт? – беспомощно взывала я.

– Контракт? Ты что идиотка?! – рассмеялся он. – Ты подписалась просто под буквами, юридической силы эта бумажка не имеет. Фикция – не более!

Я, наконец, подняла взгляд на него. Все было на месте и пропорционально: нос, глаза, губы, но кожа с правой стороны была сильно повреждена. Грубый шрам на щеке уродовал его лицо, словно этот человек был зловещим колдуном из страшной сказки. Но он не вызывал такого оцепенения и отвращения, как утром, когда я впервые увидела его.

– Ты свободна. И будь счастлива со своим Феликсом! – в его голосе неприятно звенели осколки льда. Больше говорить было не о чем. Мое путешествие по удивительной стране красок подошло к концу, и экскурсовод гнал меня прочь. У дверей я остановилась и еще раз посмотрела на него. Жан выглядел сосредоточенным, немного хмурился. Он не выказывал раздражения от моего присутствия, просто сдержано ждал, пока я исчезну из его жизни.

– Я просто хотел быть рядом с тобой… без маски, – произнес он, наконец. Молодой мужчина напоминал героя-полубога, которого изгнали с Олимпа за то, что он подарил людям огонь надежды и веру в счастливое будущее. Теперь ему предстоит блуждать в одиночестве по дебрям своей дремучей жизни.

– Я никогда тебя не забуду! Спасибо, Жан, за все! – прошептала я и, давясь слезами, пошагала в реальный мир. Мне не хотелось возвращаться, но и оставаться не было смысла. Разве можно жить в иллюзорном замке?

Сбегая, как Золушка с бала, я понимала, что сжигаю за собой мосты. Моя оболочка вернулась домой, а душа где-то скиталась, ища ответов на многочисленные вопросы. Я не знала, кто именно переступил порог супружеской берлоги: святоша-Катерина, познавшая вкус порока и частично раскаявшаяся в своих грехах или обновленная версия Кэт, познавшая различные оттенки страсти и жаждущая ежедневно получать большие порции разноцветных впечатлений.

Я вошла в квартиру и вздохнула с облегчением. Всю дорогу в такси у меня текли слезы из глаз. Чувствуя себя раненой, я хотела простого человеческого тепла, которое могло выражаться в обычной фразе: «все хорошо, не волнуйся!». Я ожидала застать горы пыли, но, как ни странно, все было прибрано и чисто. Неужели Феликс снизошел до физического труда?! Вместо мужа меня встретила смеющаяся Вероника – она выбежала в моем халате и с бокалом шампанского в руке. Было понятно: эта женщина очень счастлива, но мое внезапное появление смыло радость. При виде меня подруга нашего семейства застыла как вкопанная. Складывалось впечатление, будто вчера еще эта женщина была на моих похоронах, а сегодня я предстала пред ней живая и невредимая. Ее отвисшая челюсть смотрелась очень забавно. Через несколько мгновений из спальни выполз мой супруг, напоминающий домашнюю румяную свинку, сытую и обласканную хозяевами. На нем были женские стринги и галстук. Смотрелось это более чем странно, таким Феликса я не видела никогда и даже в мыслях не могла помышлять, что он может предстать предо мною коленопреклоненный. На четвереньках периодически встречала его я, отмывая углы нашего совместного жилища.

– Ты здесь?.. – растерялся он. Я пыталась понять, что чувствую: злость, гнев, ярость, ненависть, отвращение, брезгливость, неприязнь, омерзение… Но на моей палитре смешались все краски и она стала серого цвета – безразличия. Я молча прошла в ванную, хотелось смыть с себя грязь мыслей и желаний. Застигнутые врасплох любовники зашептались за моей спиной, как школьники во время контрольной. Вероника шипела, словно змея, а Феликс возмущенно похрюкивал.

«Повеса ты, повеса!

Ну, стоит ли, скажи,

Потратить столько леса,

Искусства и труда

Для змей и для свиней?

Ужели нет тебе стыда

Дурачиться в твои почтенные года?»

– вдохновенно ругала я себя вдруг вспомнившейся басней под шум струящейся воды.

Когда я вышла из ванной, было тихо и темно. Вероники и след простыл, а Феликс читал на кухне газету и вел себя так, будто ничего не произошло. Женских трусов на нем уже не было, хотя точно я этого не знала, он надел свой махровый халат, который меня жутко раздражал. В нем муж напоминал старомодный матрац, такие были в моем детстве в пионерских лагерях.

– Ты будешь чай? – вопрос звучал невинно.

Мне вдруг показалось, что присутствие в доме Вероники я выдумала, как и всю историю с Жаном.

Я молча смотрела на него, удивляясь концентрации лицемерия в его организме, уровень которой зашкаливал.

– Ты перестелил белье в нашей постели? – спросила я спокойно.

Он кивнул. Я прислушалась и, услышав, как кряхтит стиральная машинка в комнатке-прачечной, пережевывая огрызки страсти змеи и свиньи, вздохнула с облегчением.

– А мой халат?

По его озадаченному взгляду я поняла, что эту деталь столь внимательный мужчина упустил.

Нам предстояло лечь на общее супружеское ложе после долгой разлуки. В нашей просторной спальне с двуспальной кроватью посередине было неуютно, я почему-то с тоской вспомнила свою скромную келью, в которой правила почти две недели. Феликс долго смотрел телевизор, видимо надеясь, что я усну. Заходил он на цыпочках, крадучись, чего раньше за ним не водилось. Как правило, ему было безразлично проснусь я или нет. Супруг вел себя весьма эгоистично – включал свет и гремел створками шкафа. Если я просыпалась – его это ничуть не смущало.

Было впечатление, что он даже не дышал. Неужели его совесть подвержена приступам аллергии? И вдруг меня осенило: его смущал не факт измены, а момент унижения! Я застала его в невыгодном и весьма пикантном положении! Во мне вдруг стали оживать чувства и ощущения. Я чувствовала, как в жилах закипает кровь. Мне необходимо было выпустить пар. Я вскочила с кровати и стянула с себя пижаму, затем встала напротив кровати так, чтобы муж видел меня.

– Феликс, – произнесла я на выдохе, – у меня есть для тебя сюрприз.

– Может завтра? – неуверенно уточнил он, я отрицательно покачала головой.

Я оттрахала его так, что перезвон яиц перекрывал скрипы кровати, до этого момента никогда не видевшей столь бурного проявления супружеской «любви». Я повторила все в точности также как в предыдущую ночь на ложе моего гуру по краскам страсти. Вот ведь расстройство – все было не то! И размер, и запах, и звуки! Я отдала себе приказ идти в атаку и не отступать. Чтобы спасти себя и подселить в свое тело желание я представляла под собой Жана… без того ужасного шрама конечно же. О, сила фантазии! Я и не знала, что она способна творить чудеса! Я стремилась показать супругу все, чему научилась за время моего заключения в тюрьме страсти. Я жаждала, чтобы Феликс ознакомился с полученным результатом, и смог объективно оценить свои затраты. Пусть знает, что деньги, потраченные на мое дополнительное образование, не вылетели в трубу.

Глава 11 Крутой вираж

Утром за завтраком Феликс все время опускал глаза. Он выглядел таким печальным, как персонаж умилительной сказки, из которой его прогнали навсегда. Никто из нас не спешил вступить в диалог. Тишину нарушало его ерзанье на стуле, он подавал бесконечные сигналы о том, что его что-то тревожит. Скрип стула и глухое покашливание начали меня слегка раздражать. Когда это стало невыносимо, я отставила в сторону кружку с мятным чаем и, приготовившись к вопросам различного уровня сложности, уточнила:

– Тебя что-то тревожит?

– Ты теперь совсем другая…

Это напоминало беседу мамы и сына, учащегося в старшем классе. Он увидел нечто такое, что вызывает у него вопросы. Темы взрослые, но говорить об этом вроде как не совсем удобно. Но все же Феликс обрадовался тому, что я начала разговор.

– Поясни! – произнесла я, равнодушно пожав плечами.

Он потупил взгляд, словно кисейная барышня, услышавшая неприличное слово. С минуту Феликс собирался духом, чтобы выдавить текст.

– Я хочу спросить… Этот человек…

– Жан? – спокойно уточнила я.

– Ну, да… Он ведь… только теоретически тебе все объяснял?

Я смотрела на него испытующе, слегка прищурившись. Меня удивляло, что у человека, которого поймали с поличным, хватает совести задавать подобные вопросы. Я могла бы соврать, ответив коротко «нет!», но вспомнив увиденную накануне вечером картину, которую смело можно назвать «Не ждали», я почувствовала прилив синих волн злости.

– Неужели это так важно – была ли практика после теоретического курса?

– Конечно! – произнес он с волнением. – Мы договаривались, что ничего такого не будет… В смысле, он не зайдет дальше, чем нужно! Так что? Он делал с тобой «это»?

Вопрос прозвучал так комично, я еле сдержалась, чтобы не расплескаться ядом иронии.

– Он не вступил со мной в интимную связь, – я сказала почти правду. Навалилась на Жана я и самостоятельно руководила процессом от начала и до конца. Можно считать, что он пал жертвой сексуально озабоченной дамы.

– Слава Богу! – выдохнул Феликс, обрадовавшись, и на его зубах радостно захрустел поджаристый хлеб. Я сделала притворно-грустное лицо и начала виновато покусывать губки, как героиня какого-то кинофильма. Там этот трюк оказывал волшебное воздействие на мужчин. Феликс заметил мою причудливую игру и осторожно поинтересовался причинами моего состояния.

– Оральный секс не в счет? – тихо уточнила я.

Было впечатление, что я ударила Феликса чем тяжелым по голове, он будто одурел, услышав мой вопрос.

– Ты сосала член этого урода? – еле выговорил супруг, но тут же подавился и закашлялся.

Мне хотелось подбросить дровишек в огонь, ответив: да, я сосала член этого урода перед тем как вернуться к тебе. Жаль, что твоя липкая слюна смыла этот чудесный привкус. Лицо супруга стало багровым, по щекам текли слезы. Я спокойно смотрела на его попытки выгнать из себя коварную крошку хлеба, попавшую «не в то горло». Наконец ему удалось решить проблему, связанную с мизерным кусочком пищи, причиняющим столько дискомфорта.

– Он ублажал меня несколько раз. Это вышло случайно! – отмахнулась я, будто говорила о чем-то обыденном, например, о том, как Жан заваривал мне чай!

– Это было чудесно. Клиторный оргазм… ммммм! И почему ты никогда не делал мне кунилингус?

Супруг сидел огорошенный и не находил правильных и нужных слов. Если бы не происшествие с Вероникой, он наверняка повел бы себя по-другому. Учинил скандал или даже прогнал вон из своей квартиры.

– У нас в семье это было не принято, – ответил он на мой вопрос об оральных ласках.

– Какая, оказывается, у вас раскрепощенная была семья! Уже с детства расставлены приоритеты: что можно делать в постели с женщиной, а что нет! Чудесно!

Феликс смекнул, что сказал глупость, и пытался выбраться из той ловушки, в которую сам себя загнал. Что-то там прозвучало про сложность взаимоотношений в семье и про нежелание вспоминать о родительском доме. С семьей он не поддерживал связь на протяжении многих лет. Его родители не присутствовали на свадьбе по непонятным для меня причинам. Обсуждать этот вопрос он решительно отказывался с нашего торжества. Подытожил супруг свою оправдательную речь следующей фразой:

– Настоящий мужик не должен опускаться до таких вещей. – Имелся в виду кунилингус.

– Настоящий мужчина должен уметь довести свою женщину до оргазма! – парировала я и направилась в ванну, чтобы смыть запах Феликса, который вызывал у меня приступы тошноты. Похоже, ночью была подведена черта под нашей сексуальной жизнью.

Феликс не ушел на работу и оставался дома, укрывшись от меня в своем рабочем кабинете. Мне было скучно, я не знала чем себя развлечь.

Время от времени я ловила себя на мысли, что вспоминаю минуты, проведенные в компании Жана, но тут же прогоняла его образ и вместе с ним, проклятую цветотерапию, без которой теперь не обходилось ни одно ощущение.

Развалившись на красном диване, я тупо уставилась в экран телевизора, переключая каналы. Я думала о том, как жить дальше. Мне приходили идеи одна бредовей другой. Я хотела уехать в другой город, и, начав все с нуля, строить прекрасное светлое будущее среди незнакомых людей. Затем решила, что останусь рядом с Феликсом и забеременею, и таким образом обеспечу себе безбедное существование до старости и буду жить, как моя мать с приставкой «недо»: не-до-любила, не-до-гуляла, не-до-воспитала…

Вдруг вышел Феликс, он не заметил меня и продолжал говорить по мобильному телефону:

– Он меня уверил, что вернет ее только через месяц… Хрен знает, что там произошло, трубку этот уродец не берет, я звонил раз двадцать за сегодня… Я тоже взял неделю за свой счет…

Судя по теме разговора и сдавленному голосу, говорил он с Вероникой. Как жаль, что я нарушила внесемейную идиллию.

– Не могу наблюдать, как страдают в разлуке два пылающих страстью человека! – воскликнула я. От испуга телефон мужа выпал из руки. – Ты издеваешься надо мной, Феликс?!

– Это ничего не значит! – его голос звучал почти убедительно.

Он принялся мне внушать, что с Вероникой их связывает коммерческий проект, потому что якобы есть идея произвести слияние фирм. На слове «слияние» я от души расхохоталась. Мой муж убеждал: то, что произошло вчера, – помутнение рассудка. Работа и одиночество в этих стенах довели его до лирического отступления в супружеской жизни.

– Поясни мне, Феликс, для чего нужно было меня так унижать?! Отправлять в дом другого мужчины, чтобы он сделал меня более удобной в постели! – я повышала голос, что было не типично для моего характера. Мне удалось снова удивить Феликса. Он растерялся и пытался подобрать грамотный текст для объяснения своего идиотского поступка.

– Есть специалисты – врачи! Мы могли бы пойти вместе и…

– Я ненавижу врачей – ты прекрасно это знаешь, – перебил он. – Это был не самый умный поступок – я не спорю. Учитывая, что этот урод касался тебя… Я не думал, что вы так далеко зайдете! Если смотреть на его лицо – хочется рыдать! Не то, что трахаться с ним!

– Ты не ответил на мой вопрос! – требовательно отчеканила я.

– Я не могу на него ответить… Так совпали звезды, ясно? Мы познакомились на форуме и разболтались о всяких глупостях… Потом перешли на более серьезные темы. Он был мне как… друг, духовник… Я говорил с ним откровенно и признался, что чувствую себя… обделенным что ли…

– Обделенным?! Это омерзительно! Прежде чем жаловаться на форумах всем подряд и подсылать юриста с позорной миссией, мог бы поговорить со мной, Феликс!

– Я не знал, как начать разговор! Это было непросто! Чтобы я сказал? Дорогая, прости, но когда я с тобой сплю, мне кажется, будто ты умерла?!

– Знаешь, я думаю, мы исчерпали наши отношения. Давай разбежимся! – произнесла я, понимая, что дальнейшее выяснение отношений приведет к взаимному оскорблению.

Супруг попросил повторить последние слова и смотрел на меня так, словно я говорила на другом языке, который ему был непонятен и чужд. Мне показалось, что я слышу скрип его мозгов, которые пытаются усвоить информацию о предстоящем расставании.

– Что ж… наверное так лучше, ты права! Когда ты съедешь? – его голос потяжелел, как и взгляд.

– Феликс, дорогой, я не планирую съезжать отсюда. Я имею на эту квартиру столько же прав, сколько и ты, согласно нашему брачному договору.

– Да, но если супруг изменяет, то квартира остается тому, кто стал жертвой интриги!

– Как ты щедр! – искренне удивилась я благородству мужчины, которого обслуживала на протяжении нескольких лет. Но тут выяснилось, что он говорил не о своих изменах. Без пяти минут бывший супруг пообещал оставить меня без штанов и уничтожить мою репутацию. Я была уверена, что ему это не удастся. Если только тот человек, в плену которого я постигала цветотерапию, не захочет поквитаться со мной и не засвидетельствует супружескую измену с моей стороны.

Вереница неприятнейших событий вошла в мою жизнь вместе с подготовкой к бракоразводному процессу. Это было мучением! Особенно меня удручали встречи со злосчастным юридическим купидоном, соединившим меня с Жаном – Василием Константиновичем, который регулярно предлагал мне компромиссы: согласиться на другую недвижимость – маленькую каморку-однушку, находящуюся в центре города. Или переехать к матери – у нее просторная жилплощадь, но при этом мне выплатят хорошие отступные.

– Вы понимаете, что вашу неверность доказать несложно?! – мрачно произносил юрист, гипнотизируя меня своим осатанелым взглядом. Он не был больше любезен, потому что хозяин сказал «фас», натравив его на меня. Видимо он получил указание не церемониться и любой ценой добиться моего переезда. Разговоры о предстоящем разводе и его последствиях были бесконечны.

– А как же Феликс? Его измена не в счет?

– Вы это не докажете! – произнес Василий Константинович самодовольно, заверив, что шансов отвоевать квартиру у меня не осталось, и если я не соглашусь на одно из весьма щедрых предложений супруга, рискую остаться вообще ни с чем.

Выпроводив юриста, я встала посреди квартиры и внимательно посмотрела по сторонам. Итак, я должна найти доказательства того, что Феликс не чист на руку. Наверняка где-то хранится компромат! Какая-нибудь фотография совместной поездки с Вероникой… Или записная книжка с номерами телефонов шлюх, к именам которых будут добавлены комментарии… Я поспешила в его кабинет. Как доблестная ищейка я рылась в его вещах, обследуя каждый сантиметр. Скрупулезно перебирая каждую бумажку, я искала доказательства его распутства, но ничего подходящего не было. Конечно, что-то опасное и любопытное могло быть в памяти его компьютера, который, к сожалению, был запаролен. Я перебрала массу цифровых и буквенных комбинаций, но взломать код так и не удалось.

– Что ж, дорогая Катерина, у тебя действительно нет доказательств… Похоже, ты проигрываешь эту партию, – прошептала я с грустью, закрыв за собой дверь его кабинета.

Развалившись на диване, я вяло переключала каналы, констатируя, что ничего любопытного в телевизионном меню для меня нет. Мне захотелось подлечить свою поцарапанную терзаниями душу слезливой мелодрамой, где кто-нибудь кого-нибудь любит, но они не могут быть вместе, потому что между ними возникают непреодолимые препятствия. На поиски грустного киношедевра я бросила все свои силы и случайно обнаружила диск, которого не видела раньше. Индийские фильмы я не переносила на дух, поэтому была удивлена наличием данного «шедевра» в нашей видеотеке. Неужели Феликс имел слабость к красочным танцевально-певческим поискам братьев и сестер? Немного поколебавшись, я решилась посмотреть забавную картину, надеясь, что она отвлечет меня от горестных мыслей о переезде.

То, что я увидела на огромном экране домашнего кинотеатра, поражало воображение. Отважная Вероника в латексе господствовала над бедным мужчиной, молящем о пощаде. Я и не подозревала, что оттягивание мошонки почти до колен может доставлять удовольствие. Сюжетная линия была весьма насыщенная, полностью диск я не осилила. Меня подташнивало, но настроение было чудесным. Теперь необходимо скопировать материал (на всякий случай) и поставить в известность Феликса! Кажется, мне выпал главный козырь, и теперь условия игры буду диктовать я!

Супруг пришел весьма поздно. Он, не разуваясь, прошел через гостиную и вдруг увидел на экране любопытную картинку. Его лицо… на нем было столько эмоций разом – удивление, гнев, растерянность и даже вожделение.

– Теперь я понимаю, откуда на этом красном диване белые пятна!

От звука моего голоса Феликса подбросило так высоко, что казалось, он головой пробьет потолок.

– Знаешь, с некоторых пор я весьма лояльно отношусь к различным сексуальным экспериментам, – произнесла я двусмысленно.

Тут началась одна из самых интересных часть домашнего порно – Вероника принялась шлепать моего мужа с таким притворным отчаяньем, что я не выдержала и загоготала, смущая мужа своим безудержным весельем.

– Это мое любимое место! – комментировала я. – Предлагаю поставить на паузу. Момент, когда твоя любовница надевает страпон пережить еще можно, но то, что происходит дальше… Феликс! Умеешь ты удивить!

– Квартира твоя! Ты сделала копии? – уточнил он, надеясь в глубине души, что я так и осталась наивной дурой.

Я кивнула и торжественно пообещала отдать весь материал, как только получу развод и стану полноправной владелицей этой чудесной квартиры.

История моего замужества закончена, аллилуйя! Феликс собрал вещи и уехал. Он даже оставил мне немного денег на первое время. Это была его инициатива! Как-то вечером мне позвонила Вероника и, разрыдавшись в трубку, сообщила, что мерзавец, фамилию которого я до сих пор ношу, и ее тоже бросил. Я корректно уточнила, что меня мерзавец не бросал, решение больше не жить вместе было обоюдным и рациональным, и принято оно было благодаря ее участию в этом деле.

От услужливой Вероники я узнала, что вне поля моего зрения существовала еще одна любовница – нимфетка по имени Лилиана, любящая караоке и дорогие подарки. С моим мужем они спелись во время «соляного» раздора, в то время, пока я жила у мамы, супруг времени даром не терял. Узнав о разводе, это нежное создание как бы случайно забеременело. Факт, что Вероника все это время поддерживала их любовь, тронул меня до глубины души. Я настояла, чтобы она вычеркнула из памяти цифры моего телефона и больше никогда меня не беспокоила. С этим крутым виражом я справилась, отделавшись легкими ссадинами. Теперь предстояло привыкать к статусу свободной женщины и жить дальше!

Глава 12 Прах мечты и незаживающие раны

«Наконец-то я живу для себя», – лгала я себе, не понимая смысла этих слов. Что значит жить для себя?! Но все же без Феликса было комфортно. Будильник больше не тормошил меня в шесть утра, призывая занять место у плиты. Я не раба своего дома, я просто наслаждалась бытием. Пыталась наслаждаться. Иногда бывали постбрачные приступы, с непривычки вскакивала и пыталась бежать на кухню, боясь, что барин останется голоден. Я слишком привыкла заботиться о Феликсе! И по капле выдавливала из себя рабыню. Я дала себе установку: искоренить главный недуг – раболепие! Именно оно делало меня неуверенной в себе, нестабильной и безысходно-одинокой женщиной. Лениво потянувшись, я поморщилась от яркого солнечного луча, хитро пролезшего сквозь тяжелые занавески цвета бордо. Мне срочно нужен план, согласно которому я налажу свое несовершенное существование.

– Зеленый! Цвет спокойствия и умиротворения, – произнесла я вслух, представляя, что Жан меня слышит. Его маска отрицательно качает головой. Я понимаю, что не точна в определении краски настроения.

– И все же зеленый… Но с коричневым оттенком тоски! Как же мне перестать думать о тебе, Жан…

Я активно искала работу. Учитывая, что последние годы я неплохо справлялась лишь с главной и единственной должностью «домохозяйка», мне всюду отказывали. Не брали даже в официантки из-за возрастных ограничений. Синдром «ненужности» вдруг ворвался в мой мир и пронесся по нему ураганом. Отчаяние и страх завладели моей душой, и я растерялась, понимая, что стою перед тяжелой дверью, не представляя как ее открыть.

Сидя в кофейне, я смаковала капучино, мысленно беседуя с собой на предмет того, что жизнь моя не расцветает даже после того, как гнетущая ее часть под названием «Феликс» была аннулирована. Он совсем исчез из моей жизни и никак себя не проявлял, что радовало. Оказавшись на свободе, я не знала, что с ней делать. Ко мне подсела красивая ухоженная женщина, и, назвав меня по имени, весело защебетала о том, как она рада нашей встрече.

– Я прошу прощения, – прервала я ее речевую диарею, – с кем имею честь?

– Ты что?! Мама Чоли! Совсем не признаешь старых… тьфу, омерзительное слово! Давних подруг!

От неожиданности я завизжала – это была часть неразлучной пары «Лелик и Болек»! Дину невозможно было узнать, выглядела она совсем по другому: от безбашенной девчонки в откровенном наряде не осталось и следа, передо мной сидела дама, которая знала себе цену, и уж наверняка не пошла бы с первым встречным мужчиной после пары выпитых рюмок. Я буквально пожирала ее глазами, потому что изменения были глобальные. Выдавали ее манеры – она, как и раньше, размахивала своими маленькими ручками, словно стряхивала воду с кончиков пальцев и ее фирменный смех – немного мультяшный, но очень заводной, так как она, не смеялся никто!

– О, не таращься так, дыру во мне просмотришь! – отмахнулась она и добавила, понизив голос: – Да, я воспользовалась услугами определенной клиники.

– Пластика! – воскликнула я, – Ну, как же я сразу не догадалась?

– И не нужно об этом вопить на весь мир! Нет в этом ничего предосудительного, если люди хотят выглядеть чуточку лучше. Огуречные маски молодость не возвращают!

Она начала оправдываться, ругая проклятых рекламщиков, навязавших образ гладкого лица, и появление у женщин сеточки морщин приводит к желанию совершить суицид или позволить талантливым рукам волшебника взмахивать скальпелем, дабы удержать юность в зеркальном отражении. Дина принялась воспевать уникальный прорыв в области медицины, а я почувствовала мощнейшее сердцебиение. Ну как же мне это сразу не пришло в голову! Пластическая хирургия – вот, что нужно Жану. Легкое вмешательство – и этот ужасный шрам исчезнет раз и навсегда! Я вдруг от радости обняла ее, она посмотрела на меня немного подозрительно:

– Я просто… соскучилась, Динка! Тысячу лет не виделись!

Чтобы не сойти с ума от счастья и подавить выплеск адреналина, я решила поменять тему.

– А как дела у Лерыча? Только не говори мне, пожалуйста, что она теперь мать огромного семейства и по выходным посещает церковь! – весело подтрунивала я, но лицо собеседницы резко помрачнело.

– Она погибла… Села за руль пьяная и все! Мы столько раз ругались из-за этого. Я ей говорила: пьешь – бери такси! Она в последнее время, как с цепи сорвалась. Захотела семью, детей, а после не одного десятка абортов на что рассчитывать?! Родственников у нее не было, точнее, были, но не желали о Лерке ничего слышать. Вышло так, что я была для нее самым близким человеком. Пришлось ехать на опознание… Ой, Катенька, ты даже не представляешь, что это было за зрелище… фарш… человеческий фарш… Меня с тех пор будто переключило…

Она не договорила, разрыдалась. Какое-то время мы сидели, сжав руки, ничего не говоря друг другу, вспоминая чудесную сумасшедшую Лерочку, которая никогда не унывала. Дина вдруг очнулась, как ото сна и уставилась на дорогие часы, украшающие тонкую руку.

– У меня свой бизнес, который занимает почти все мое свободное время! Я живу по ежедневнику. Сегодня у меня в расписании было двенадцать свободных минут – заскочила выпить кофе. Прошло почти полчаса, я выпадаю из графика.

– Мне тоже нужно бежать, у меня появилось безумно важное дело! – произнесла я торопливо. – Жаль, что так мало времени, но чудесно, что мы встретились!

Быстрыми и вкрадчивыми движениями бизнес-леди подхватила дремлющую на коленях сумку, ловко справилась с замысловатым замком и вынула маленькую кожаную книжку, распахнув ее на нужной странице. Через мгновение сосредоточенность сменилась на радость, и она объявила во всеуслышание:

– О, сегодня, действительно, необыкновенный день! Мой вечер свободен! С семи часов я в твоем распоряжении. Давай сходим куда-нибудь, посидим! Ты подъедешь ко мне в бутик ровно в семь! Он через дорогу. Видишь большие стеклянные двери?

Я устремила взор по направлению ее указывающего в окно кофейни пальца и, увидев входную группу дорого магазина одежды, утвердительно кивнула.

– Ты так и не выпила кофе! – крикнула я ей в спину, но она отмахнулась и исчезла из зала кафе.

Увидев автобус, я торопливо побежала к остановке. Народу было немного, чему я несказанно обрадовалась, обилие пассажиров в общественном транспорте действовало на меня угнетающе! Чтобы привыкнуть к массе людей, касающихся всех частей моего тела в «час пик», мне необходимо было время. В замужестве, будучи погребенной под бытом, я привыкла к уединению и почти не пользовалась общественным транспортом. Я испытывала чувство паники в местах, где присутствовало больше двух человек. А оказавшись в переполненном автобусе, пару раз теряла сознание. Чтобы справиться со своей фобией, я прописала себе следующую панацею – смешиваться с пассажиропотоком в самое напряженное время. Ежедневно. Номером десять (в смысле количества поездок). Не могу сказать, что мое лечение прошло очень успешно, но мне стало немного легче. По крайней мере, я оставалась в сознании, даже если натиск народа лишал меня возможности двигать руками и ногами. Войдя в автобус, я на мгновение замешкалась, выбирая свободное место. Лицо мое сияло от улыбки и старичок, примостившийся по соседству, возжелал завести знакомство со мной.

– Чудесный день! Я сел рядом с приятной леди и чувствую, как жизненные силы возвращаются ко мне.

Дедушка пустился рассказывать о том, как в молодости встречался сразу с пятью девушками и был неутомим в постели. Я его уверила, что подобные достижения весьма сомнительны. Наверняка теперь старый ловелас остался в одиночестве, растратив свой запал на количество и теряя качество. Престарелому Дон Жуану не понравилось мое замечание, и он поспешил пересесть в другую часть автобуса. Пришлось на всякий случай убрать с лица восторг и надеть маску безразличия – как это принято в современном обиходе, чтобы не привлекать внимание. Вот уж не думала, что улыбка может стать приманкой для разного рода чудиков.

Я бежала со всех ног в тот дом, где постигала азы цветотерапии. Сердце бешено колотилось, в моем организме были все оттенки красного цвета: алый, пурпурный, малиновый, лиловый, коралловый… Предвкушая встречу я перелетела через ступеньки и забарабанила в дверь, и она, кряхтя, приоткрылась, потому что была не заперта. Мне стало страшно, мое красное настроение вмиг стало темно-бордовым, похожим на спекшуюся кровь. Внутри было темно и холодно. Я медленно двигалась по коридору, по которому щеголяла когда-то без одежды, и вошла в комнату, где кода-то напевал патефон. Не было ничего: ни мебели, ни штор вдоль стен. Складывалось впечатление, что здесь никогда никто не жил.

– Но ведь не приснилось мне это! – капризно произнесла я, продвигаясь дальше. Столовая была разбита, ванная пуста – просто стены со старой мозаикой, моя келья была завалена непонятным хламом – будто там организовали помойку. Тогда я побежала в спальню Жана, но она тоже оказалась пуста. Я была готова поверить, что мне все приснилось, возможно, я была под действием лекарства или наркотика, или под гипнозом… Что-то хрустнуло под ногами, я сделала шаг назад и заметила осколки маски.

– Ты был! Ты был в моей жизни, Жан! – запричитала я, как старушка над могилкой близкого человека. – Где же ты?..

Я разрыдалась безутешно, давясь отчаяньем, потому что испугалась, что с ним что-то случилось. Может его нашел Феликс и, наняв пару бравых парней, избавился от того, кто разрушил его брак!

– Чаво вы тут делаете? – голос заставил меня вскрикнуть, я резко повернулась и увидела бородатого человека, который смотрел на меня со всей строгостью.

– Я потеряла одного человека, – выдавила я. – Он жил здесь. Вы не знаете, куда он съехал?

Недовольный мужчина оказался местным дворником и по совместительству охранял здание, чтобы в нем не пригрелись бомжи или наркоманы. Он заверил, что здесь много лет никто не живет и дом планируют снести. Мне казалось, что он врет, но как вывести на чистую воду непьющего дворника я не имела понятия.

– Иди домой! Нечего болтаться здесь. Дождь сегодня обещали – осень ведь на дворе! Скоро листья как посыплют – во работы прибавиться. Не люблю листья, – проворчал он напоследок.

Я шла по улицам, утирая слезы. Импульсы счастья, зародившиеся где-то внутри, угасли. Я ощущала себя старухой у разбитого корыта.

– Не подскажите, который час? – спросил чей-то тревожный голос.

– Семь! – испуганно воскликнула я, вспомнив, что у меня назначена встреча с Динкой.

– Больше семи уже, дура! – крикнул все тот же голос мне вслед.

Двери магазина были закрыты, но свет горел. Я робко постучала, увидев хозяйку бутика, отчаянно замахала ей рукой.

– Прости меня, – выдохнула я.

Подруга обеспокоенно уставилась на меня, затем смерила взглядом.

– В приличное место нам с тобой не удастся пойти!

– Не успела заехать домой, чтобы переодеться, – мямлила я и разрыдалась.

– Нужна анестезия, – мудро заметила Дина и поволокла меня под руку к выходу. На улице ее ожидал красивый автомобиль насыщенного красного цвета. Я поморщилась, глядя на него, этот цвет теперь вызывал у меня негатив и напряжение. Водитель, завидев строгую хозяйку, выходящую из бутика, торопливо выскочил, словно дрессированная обезьянка.

– Я не смогла освоить руль, пришлось нанять водителя, – оправдывалась Дина, садясь в машину. – Удобно, знаешь ли!

Она рыскала в телефоне, пытаясь выбрать место, где мы могли бы неплохо провести время. В отличие от меня эта красотка была во всеоружии – изящный брючный костюм изумрудного цвета с черными кружевными вставками выгодно подчеркивал ее стройную фигуру.

– Катрин, ты выглядишь, как престарелая училка, экономящая на одежде, чтобы спускать всю зарплату на скачках! – произнесла Дина так, чтобы не слышал водитель.

Я рассмеялась и она обрадовалась, что вечер не загублен, и не придется убирать из-под меня тазы слез и соплей.

– Даже не помню, когда плакала! – вдруг выпалила она.

– Сегодня, – произнесла я с улыбкой.

– Это не считается! Это незаживающая рана, она всегда будет болеть. Я говорю о глупостях каких-нибудь! Ссоры с мужем к примеру! Признайся, Феликс наговорил гадостей?

– Мы развелись.

Дина обрадовалась до неприличия сильно, назвав его разными животными, и честно призналась, что не видела ауры счастья вокруг нашей пары. Я прекрасно понимала, что у нее не осталось и тени обиды за то, что он запретил нам общаться. Счастье Мамы Чоли было для нее важнее, тем более, что у нее всегда была рядом Лерыч.

– Мы – разнойяцевые близнецы, – озвучивали девчонки, знакомясь с компанией красавцев. На непонимающие взгляды девушки отвечали смехом и поясняли: – Ну, как же! Один комплект – Лелику, другой – Болеку. И каждая со своей парой яиц!

Всю дорогу, пока машина везла нас в неизвестном мне направлении, Дина не отнимала телефон от уха, решая деловые вопросы. Лишь перед входом в бар она будто бы вспомнила, что я рядом.

– Прости, пожалуйста! Новый сезон на носу – готовимся. Поставщики – такие необязательные. Чуть расслабишься и момент упущен. Все, я закончила рабочий день и теперь полностью в твоем распоряжении! – торжественно произнесла подруга.

Мы разместились в самый темный уголок уютного барчика, оформленного деревом. Мне было так радостно укрыться от посторонних глаз, чтобы никто не видел мое припухшее от слез лицо. Дина была на диете, а у меня не было аппетита, поэтому мы заказали бутылку красного вина.

Чтобы не отвечать на вопросы по поводу повышенной влажности в моем настроении, я переключилась на подругу, интересуясь, как она жила все эти годы.

– Мы ведь с Леркой дали друг дружке клятву, что не выйдем замуж никогда. Поклялись на крови, надрезав себе пальцы, и выпили в честь этого коктейль «Три мудреца».

– Я знаю этот напиток, – ужаснулась я, вспомнив посещение странного клуба, где в полночь в кромешной темноте начиналась оргия. Дина, продемонстрировав мне памятный шрам, продолжила свое повествование:

– Когда ее не стало, я подумала, что наша клятва тоже умерла и решила не чураться брака. Мой муж умер прямо на следующий после свадьбы день – просто не проснулся. Второй утонул во время свадебного путешествия. А третий…

– Тоже умер? – предвосхитила я зловещую историю.

– Жив. Оказался гомосексуалистом и предложил быть друзьями. И главное – только после того, как расписались, огорошил меня.

– А до этого вы не…

– В том то и дело, что он казался настоящим жеребцом! Сказал, что принимал какую-то тибетскую настойку для возбуждения. Я только потом поняла, почему он вечно ворчал, что у меня слишком большая грудь!

– Зачем тогда…

– Страх остаться в одиночестве в старости. Элементарно! Надеюсь, я не доживу до старости! – произнесла Дина, глядя как молодой высокий официант подошел к их столу с бокалами и вином.

Дина поведала о многочисленных романах и своем магазине, подытожила, что счастлива, но хотела бы больше путешествовать. Я рассматривала ее лицо, перенесшее хирургическое вмешательство и думала о своем мучителе, который бесследно исчез, так сгустив краски моей жизни.

Настала моя очередь быть откровенной. Готова ли я была озвучивать все подноготную, которая давила грузом, не давая свободно дышать?

– Я ищу работу, но безуспешно. Феликса больше нет в моей жизни – он был банком в нашей семье, а я домохозяйка, домработница – если быть точнее. Жила ли я в браке – открытый вопрос, скорее это был процесс выживания. До сих пор не могу себя обнаружить! Я столько лет была ничто, растворилась рядом с ним и стала прозрачной. Потом появилась надежда, толчок к переменам – но это оказалось иллюзией. Я чувствую боль, и эта рана не затягивается. Сжимая в руке горстку пепла, понимаю, что вокруг меня пустота… Будто я умерла…

Я замолчала и сделала несколько глубоких вдохов, чтобы снова не разрыдаться. Привыкшая истязать себя исключительно в стенах своего одинокого жилища, я ощущала благодарность за то, что могу это кому-то высказать. Я приоткрыла свой сундучок с болью в присутствии Дины и почувствовала облегчение. Конечно, я не могла рассказать ей странную историю о том, как я жила в келье под наблюдением человека в маске. Мне было немного стыдно, что я жалуюсь своей успешной подруге на свое несовершенное существование.

Она положила свою руку поверх моей и сказала очень серьезно:

– Умерла – плохое слово, неприменимое к живым людям. Уверена: наша встреча в кофейне не случайна. Я тебя спасу, Катрин! – жизнеутверждающим тоном произнесла она. Мы заказали еще бутылку вина и жутко вредное, жаренное в огромном количестве жира мясо, после чего погрузились в воспоминания о праздных временах, в которых трио Мама Чоли, Лелик и Болек не спали ночи напролет.

Глава 13 Самолечение по-взрослому

Я долго ковырялась в шкафу, пытаясь выбрать наряд для первого рабочего дня. На вешалках уныло висели мрачные монотонные одежки, мне даже показалось, что они тяжко вздыхали, осознавая собственную никчемность! Будто это был гардероб вдовы, а не молодой свободной женщины, желающий изменить свою жизнь к лучшему. Настроение мое резко упало к отметке ноль. Примерно через час, перемерив почти все, что было в моем тряпичном арсенале, я выбрала скромное платьице мышиного цвета. Оно наводило на меня тоску, и даже темно-синие бусы не оживляли облик. Времени на марафет совсем не осталось, натянув колготки под цвет аксессуара, я схватила сумку и помчалась в бутик Дины.

Выслушав накануне унылую исповедь, моя подруга предложила поработать в ее магазине. За пару дней я должна была насобачиться в искусстве торговли и освоить кассовый аппарат. Моей целью было перечеркнуть прошлое и радоваться каждому новому дню так, словно лучшего времени больше не будет в моей жизни. Этими мыслями я поделилась с Диной, и она одобрила план моих действий, добавив:

– Для начала тебе нужно завести любовника. Но только ни в коем случае не сверстника и не потасканного судьбой мастодонта, с грустью любующегося закатом!

– А кого? – непонимающе уточнила я.

– Красна молодца! Можно студентика, который хочет секса с утра до вечера.

– Я даже не знаю…

– Послушай, оставь свою старушечью гордость на пенсию. Просто живи так, как велит тебе интуиция. А она наверняка тебе укажет на зов плоти. Когда барышне немного за тридцать, негоже упускать чудесную возможность резвиться, как в юности, но уже с умом и получая от этого колоссальное удовольствие.

Конечно, Дина была права! Именно этого я и хотела: ярких сочных цветов, и одышки от перенапряжения во время слияний с молодым горячим телом. Я вдруг вспомнила последнюю ночь, проведенную в спальне Жана, и ощутила прилив тепла в трусиках. У меня даже мелькнула мысль удалиться в туалет и тихонечко там помастурбировать, чтобы снять напряжение, но старший продавец ходила за мной по пятам, бесконечно нагружая меня работой. Благодаря этой мымре, напоминающей злостную учительницу по нелюбимому предмету, которая наверняка пережила климакс еще в юности, мысли о рукоблудии мгновенно улетучились. Теперь я думала только о работе.

Вечером мы отправились в кафе, чтобы отметить первый рабочий день.

– Завтра можешь опоздать, – предотвратила мое возмущение Дина. – Скажу, что ты на особом задании. Видишь, как здорово иметь блат в виде дружбы с начальством.

Пить совсем не хотелось, я боялась заснуть прямо за столом. Я заказала бокал пива и пыталась его растягивать, чтобы не наклюкаться. Однако подруга меня подгоняла, и я выпила чуть больше, чем планировала, и стала завсегдатаем дамской комнаты. В какой-то момент мне показалось, что пиво становится крепче, но я была уверена, что это галлюцинация, вызванная усталостью. Я не просекла, что моя хитрая подруга пытается меня напоить, подливая водки в янтарную жидкость. Я поймала ее, когда в очередной раз вышла из туалета.

– Ты хочешь, чтобы я свалилась и уснула прямо здесь? – возмутилась я, немного разозлившись.

– Я хочу, чтобы ты расслабилась. Дорогой мой человек, ты так напряжена, будто тебе в зад листьев напихали. Я за тобой сегодня наблюдала время от времени и поняла, что расслабон в виде маленького приключения будет очень кстати.

Я допила свой бокал, приправленный дополнительными градусами, и меня потянуло на откровения. Я рассказала подруге о причине напряженности. Ведьму, которая не давала мне спуску, не сдала, но о том, что мечтала уединиться, чтобы поднять себе настроение и тонус, доложила.

– Ты больше не святая? Мама Чоли, тебе сделали правильную инъекцию, и ты чувствуешь вкус жизни?! – Дина говорила с подтекстами. В свое мартини жаждущая веселья женщина тоже добавила сорокаградусной «радости» и настроение ее было на подъеме. Она предложила поехать в какой-нибудь клуб, где полно молодежи.

– Не могу! – возмутилась я, чувствуя, что захмелела и на самом деле готова рвануть даже на луну, дабы не возвращаться в свой просторный склеп одиночества. – Я одета неподходяще. Будут думать, что я сбежала из дома престарелых.

Дину очень развеселила моя шутка. Она рассчиталась по счету и потащила меня на улицу. Водителю она скомандовала, чтобы он вез ее в «то самое место, где она в радости каждые пять минут». Через полчаса мы толкались среди молодежи, пытаясь попасть внутрь танцевального ночного заведения.

– Все другое, не как раньше! Музыка «тыц, тыц, тыц» – ужас! Я не понимаю, как можно под нее двигаться. Счастье паралитика!

– Извините, девушки, вы не обременены вниманием на сегодняшний вечер? – мужской голос меня позабавил, я была уверена, что принадлежит он взрослому мужчине, но рядом стоял белозубый миловидный юнец. Судя по его лицу, он очень хотел мне понравиться.

– Мы сегодня свободны до утра, – почти пропела Дина.

Я немного смутилась, но почувствовав толчок в бок, активно закивала, подтверждая озвученную информацию. В зале было душно и слишком громко орала музыка. Юнец с недетским голосом бережно придерживал меня за талию, что-то рассказывая о себе. Сквозь вату музыки я поняла, что он студент последнего курса и в перспективе он должен быть инженером, но этот мечтатель всенепременно станет богачом и будет жить в далекой Америке.

– Бог в помощь, – отшутилась я, отхлебнув коктейля.

В этот вечер у меня было весьма танцевальное настроение. Я загнала печаль поглубже и двигалась в ритм музыки. Мой кавалер не отходил от меня ни на шаг. Мы пробыли в увеселительном заведении не долго. Я попрощалась с Диной, которая очаровывала мальчишку-первокурсника, и пообещала утром позвонить. В такси я жадно набросилась на молодого самца, ощущая, как пульсирует его жаждущее телодвижений тело.

– Я никогда еще не занималась любовью в такси, – шептала я, протискивая его руку под свое почти элегантное платье.

Мальчик радовал своей активностью и умением обращаться с женским телом. Спустя всего лишь пять минут я полыхала желанием вобрать в себе упругую плоть приятных размеров. Он был очень ласков и без особых усилий нажимал на правильные точки так, что я слегка постанывала от приятных ощущений. Вдруг я подумала о Феликсе: в какой же пещере его воспитывали? Почему он не умел так манипулировать моим организмом? Когда и каким образом раздробили его психику и теперь между пряником и кнутом он выбрал второе?!

– Хватит думать, иди ко мне, – прошептал юнец, задыхаясь от страсти, и спустя мгновение я сидела верхом на моем юном воздыхателе, активно двигая бедрами в такт бодрой музыки, доносящейся из динамиков.

Видавший виды водитель притворяясь глухим и слепым, он заботливо сделал музыку чуть громче. Я неслась с горы удовольствия, купаясь в сиренево-фиолетовых тонах. Мне казалось, что я влюбляюсь в жизнь и с каждой минутой это чувство становилось сильнее и сильнее. Предвосхищая взрывную оргазмическую волну, я ухватилась за потолок машины, мой новый приятель застонал достаточно громко, возвещая о том, что спектакль окончен, и самое время опустить занавес. В окно полетел использованный презерватив, меня это почему-то жутко развеселило.

– Это было… фиолетово! – прошептала я, подмигнув моему первооткрывателю автомобильного секса.

– В смысле? – удивился он. – Тебе не понравилось?

– Очень понравилось.

– Фиолетово – это по барабану. Безразлично!

– Нет, мой друг, фиолетовый – это сочетание красного и синего, вода и огонь – два сумасшедших сочетания, которые переносят тебя в новый мир, когда в жилах кипит кровь, но не дремлющий рассудок отчетливо выносит приговор: все, что происходит, – превосходно!

Молодой человек неуверенно кивнул, очевидно, не понимая моей странной философии красок. Я его не винила. Меня бы понял только один человек в этом мире… Но вряд ли мне когда-нибудь удастся поведать ему о моих красочных приключениях.

Мы ввалились в квартиру с моим ночным гостем, жадно захлебываясь поцелуями и раздеваясь по пути. Парнишка нащупал любимый диван Феликса и буквально зашвырнул меня на него.

– Или хочешь в спальню? – уточнил мой ненасытный любовник, увидев замешательство на моем лице.

– Давно мечтала надругаться над этим красным чудовищем! – рассмеялась я, стягивая последние остатки одежды.

Мой юный лев был неистов, он вращал и переворачивал мое тело с такой легкостью, будто повар кусок мяса перед разделкой. Я поддавалась, ощущая себя марионеткой в руках всезнающего кукловода. О некоторых позах я и не подозревала. Мои ноги взлетали и загибались таким образом, что в пору было ощущать просветление йога. Мы куражились несколько часов, пока, наконец, его организм не сдался. Чему я была искренне рада, потому что силы мои иссякли. Мы приняли вместе душ и забрались под мягкое одеяло, заснули, как только голова коснулась подушки.

– Опять фиолетово? – спросил он сонным голосом.

– Нет… это был… ярко-желтый…

– Как желток?

– Как солнце! – выдохнула я и отключилась.

Открыв глаза утром, моего гостя рядом я не обнаружила. Вспомнив развратный прошедший вечер, я вдруг почувствовала легкие уколы совести. И все-таки алкоголь творит невероятные вещи в нашем сознании и снимает организм с сигнализации – «рацио», после чего все рамки, ограничения и препятствия растворяются или становятся смехотворными, все невозможное становится возможным!

Я почувствовала приятный запах и улыбнулась – мой постельный рыцарь готовил завтрак – это было весьма трогательно. Я попыталась встать, но тут же рухнула, скривившись от боли, мои мышцы после ночных гимнастических упражнений свело так, что разогнуться не представлялось возможным. Выматерившись, я откинулась на подушках, с ужасом понимая, что на работу выйти я вряд ли смогу. Если только мой доблестный юнец не согласиться все время носить меня на руках перед носом покупателей.

– Ты проснулась? Я готовлю завтрак! – его смешливый голос поднимал настроение, но не тело.

– Из чего ты готовишь? Насколько я помню, в холодильнике пусто!

– Там было пару яиц и прокисшее молоко. А еще в твоем доме есть масло и мука – это целое богатство! Поверь студенту.

– Я не могу встать, – честно призналась я. – Похоже, чрезмерное потребление секса отняло здоровье. И почему Минздрав не предупреждает об этом?

Он рассмеялся по-ребячески задорно, а затем заверил, что через час я буду чувствовать себя гораздо лучше. Полное исцеление он не гарантировал, но облегчить мои страдания – это было в его власти.

Отмочив меня в ванной, лавербой промял мое тело так, что я смогла вставать, но передвигалась не спеша. Дине я честно поведала причину моего недуга, и она позволила мне отдохнуть денек дома, искренне радуясь, что я так насыщенно провела вечер. Ее спутник перепил, и пришлось отвозить его домой. Оказалось, что жил он с родителями и его мама искренне удивилась, когда увидела перед собой умудренную опытом женщину, с которой разница в возрасте была совсем небольшая.

– А кто вы ему? – с подозрением спросила она.

– Я из института. Живу рядом с клубом, поздно возвращалась. Увидела у обочины пьяного студента нашего ВУЗа, решила довезти его до дома – мало ли!

Возможно, мать гуляки лишь сделала вид, что поверила, однако поблагодарила и приняла сына, затащив его в квартиру.

Я жевала вкусные блины с остатками сгущенки, запивая их горячим чаем. Мой дружок собрался на лекции и, чмокнув меня, перед тем как уйти, спокойно произнес:

– Слушай, Кэт, ты не против, если я поживу тут недолго? В общаге тесно и скучно.

Я нахмурилась, этот поворот событий был немного неожиданным для меня.

– Торжественно клянусь быть верным помощником в готовке и блюстителем чистоты. И гарантирую ежедневный секс! Даже во время менструального цикла!

Он рассмеялся и предложил подумать до вечера.

– Напиши мне телефон, а я позвоню. Захочешь – приеду!

Мальчуган побежал на занятия, оставив меня в раздумьях. «Недолго мучилась старушка в высоковольтных проводах», – отшутилась я, отправляя ему смс-согласие на временное сожительство. С помощью милого студента я начала новую главу своей жизни, в которой не было места мыслям ни о бывшем муже, ни о моем загадочном мучителе.

Глава 14 Смена караула

Мне было комфортно в крепких объятиях моего нового знакомого. Мы много времени проводили в постели. Для меня это было атипично, ведь с Феликсом мы делили ложе в основном для сна. Наша с ним сексуальная жизнь была в лучших традициях середины двадцатого века: в темноте при выключенном свете, сам половой акт был скоропалителен и никаких лирических отступлений. «Встал. Поклонился. Ушел» – так назвала я наши ночные трепыхания, после которых я долго не могла заснуть. Слушая, как удовлетворенный супруг сопел на своей части кровати, я думала о переменах в своей жизни, но с чего начать не знала. Конечно, я не подозревала, как на самом деле развлекался мой благоверный на стороне – под свист плеток и с завязыванием яиц в бант на макушке!

Теперь мои будни были иными. Утром я уезжала на работу, а вернувшись, заставала моего рыцаря дома, прямо с порога он тащил меня в спальню, уверяя, что на голодный желудок удовольствие от секса намного ярче. Затем болтовня за ужином о всяких глупостях. Выходные мы проводили вместе и весьма разнообразно: ходили в кино или кафе, катались на коньках, играли в боулинг. В его компании я пережила чудесную весну, полную заботы и неги. Мой герой оказался домоседом и уделял мне все свободное время.

Мне нравилась его опека. Я знала, что мы не навсегда. И радовалась тому, чем обладала на тот момент.

– Как ты думаешь, что такое любовь? – обескуражила я своего любовника за завтраком после насыщенной телодвижениями ночи. Оторвавшись от учебника, он серьезно задумался, затем немного напряженно уточнил:

– Почему ты спрашиваешь?

Я пожала плечами вместо ответа. Это было обыденное любопытство, хотелось услышать, что думает на этот счет младшее поколение.

– Думаю, любовь – это геморрой! Она приносит боль и дискомфорт! Чтобы избежать неприятных ощущений – надо больше двигаться и не засиживаться на одном месте! У меня есть самая главная женщина, которая требует удовлетворения – это моя жизнь! Все остальное временно!

Я швырнула в него салфеткой, чтобы смягчить серьезность ситуации. Он вскочил с места и принялся гонять меня по всему дому. Я визжала, как школьница, убегая от рычащего сексуального монстра. Выходной был «загублен», мы не подышали свежим воздухом и не оценили очередной киношедевр, травясь попкорном. Весь день мы провели в спальне.

Я думала о Жане редко. Как-то, залежавшись в ванной, я вспомнила про свой первый опыт оранжевой феерии. Мне захотелось пройти по уже протоптанному маршруту, немного расслабиться. Я не услышала, как пришел мой временный сожитель. Он вежливо дождался, пока мои губы испустят звуки удовольствия, после чего деловито уточнил:

– Ты часто мастурбируешь?

– А ты знаешь, что одна любознательная особа, хотевшая знать слишком много, лишилась определенной части тела!

– Тебе меня мало?

– Удовольствие, которое получают женщины при самоудовлетворении, не столько физическое, сколько… эмоциональное. Ничего личного, мой мальчик!

Он выглядел очень серьезным и сказал, что ждет меня на кухне для очень серьезного разговора. Я даже немного напряглась, представляя, как сопляк отчитывает меня за рукоблудие. Все оказалось намного серьезнее – он возвестил о приближающимся расставании. Их семья получила вид на жительство в другой стране, и родители настаивали на переезде. Ему предстояла активная подготовка к экзаменам, так как неглупый парнишка замахнулся на красный диплом и кое-какие предметы планировал пересдать. Я выслушала его спокойно, немного опечалившись.

– Жизнь такова, какова она такова, – процитировала я чью-то глупую шутку и предложила хорошенько отметить наш завершающийся чувственный сезон.

Мы накрыли на стол. Из закромов, точнее, из нескончаемого бара Феликса я достала бутыль хорошего шампанского и мы устроили немного романтичный прощальный ужин. У нас было что вспомнить и за что благодарить друг друга, оба подчеркнули, что очень рады знакомству. Он даже прослезился, произнося тост.

– Я буду писать тебе! – уверенно говорил мой почти бывший лавбой.

– Зачем? Первое время будут дежурные послания, а потом будет все сложнее и сложнее придумывать тексты для писем. У тебя появятся новые увлечения, приятели и… девушки!

– И у тебя, – пробурчал он недовольно.

Еще одно прощание, студент исчез из моей жизни и с головой погрузился в подготовку к миграции. Изредка я слышала его печальный голос по телефону. Когда время переезда в далекую Австралию пришло, он прибыл со мной попрощаться навсегда, мы провели чудесную ночь и в обнимку встретили рассвет. Это было нежно, вдохновенно и трогательно.

– Я буду тебя вспоминать, – честно сознался мой мальчик, стоя у двери. – Мне было прикольно с тобой.

– И мне. Уходи побыстрее.

– Ничего себе! – воскликнул он, изображая возмущение.

– У меня аллергия на прощания, не люблю сопливой лирики.

– Понял! Исчезаю!

И он ушел, оставив очередной сквозняк в моей душе. Первое время я скучала и даже смахивала слезки украдкой по ночам. Наши отношения, хоть и строились исключительно на сексе, но все же были приятными и теплыми.

Я недолго горевала по канувшему в лету юному любовнику и скоропалительно вышла на охоту, дабы закрыть брешь в своей жизни и избавиться от тягостного одиночества. С новым претендентом на почетный пост «быть иногда рядом» я познакомилась уже в выходные, придя на вечеринку в компании Динки.

– Саша! – бодро представился улыбчивый парень.

– Привет, Саша! – отмахнулась я и принялась внимательно разглядывать одиноких мужчин своего возраста. Несмотря на отговоры, я решила завести отношения со сверстником. Я понимала, что женщина не должна быть одна, а в союзе с малолетками проку нет, с ними можно получать временное удовольствие, но часики тикают, и, увлекшись каруселью ни к чему не ведущих романов, я рискую встретить старость в одиночестве на красном диване, пересматривая порно бывшего мужа.

– Вы тут совсем одна?

– А что? – вяло, спросила я.

– Ну, я бы мог стать вашим кавалером на этот вечер, – произнес смущенно молодой человек. По голосу ему было совсем немного лет. Я повернулась, оглядела его оценивающим взглядом, понимая, что и на вид ему не дашь больше двадцати. Крепкий темноглазый парень с обаятельной улыбкой, осознающий, что разница в возрасте у нас ощутима. Тогда что ему нужно от меня? Ищет мамочку?

– Гормоны покоя не дают, мальчик?

Моя ирония кольнула Сашу, и он поспешно испарился, видимо боясь быть сраженным в словесной дуэли. Я выпила еще пару коктейлей и вместо веселья на меня снизошла зевота. Попрощавшись с Диной, я направилась к выходу, там меня поджидал не теряющий надежду завести близкое знакомство Александр.

– Я вас жду, – смущенно произнес он. – Я поговорил с вашей подругой и все о вас знаю.

– Как трогательно. Действительно все?

– Да! Адрес, телефон, любимый ресторан и еще немного информации.

– А мой возраст подруга вам озвучила? – по-матерински строго спросила я, пристально глядя на слегка покрасневшего юнца.

– Но у нас не такая уж большая разница в возрасте, согласитесь? – промямлил молодой человек.

Я несколько секунд взвешивала «за» и «против». Мой разум отчетливо предостерегал меня, предвидя очередные пустышку – отношения с отсутствием совместного будущего, а это означало, что на алтарь времени я сложу еще кусок моей пока еще молодости. С другой стороны – холодное одиночество выстуживало мою постель и мне хотелось прижаться к крепкому мужскому телу. Я мечтала хотя бы об иллюзии отношений… И я решила закрутить роман с юным Александром, пока не встречу самого лучшего мужчину на земле.

Мальчуган проводил меня до дома, трогательно удерживая мою руку в своей ладони. Руки его потели, а голос дрожал от волнения. От прямого предложения остаться на ночь юнец отказался, оправдываясь, что не любит торопиться. Пообещал, что зайдет за мной завтра днем. Я равнодушно кивнула и чмокнула его в щеку.

Я напрочь забыла, что мы договорились о встрече с Сашей, и удивилась, когда услышала сигнал, возвещающий о гостях. Я была в обкапанной вареньем пижаме и с прической «Взрыв на макаронной фабрике». Открыть я не постеснялась, мне было безразлично, что обо мне подумает юный ухажер. Я культурно предложила чаю и впустила его в дом. Пока я накрывала на стол, он с улыбкой наблюдал за мной.

– На твоей одежде вкусный след, – прокомментировал мое свинячество парнишка. Я натянуто улыбнулась, ничего не ответив.

Мы молча пили чай, я достала печенье и конфеты. Сама я их не ела, они остались со времен моего прошлого романа, будущий австралиец был сладкоежкой. Я питала слабость лишь к вишневому и абрикосовому варенью. Иногда потребляла и другие виды ягод для разнообразия. Самый божественный завтрак – здоровенный кусок хлеба, намазанный маслом, и щедро политый вязкой вкуснятиной. От приступов жадности иногда объедалась так, что спирало дыхание. Мне не хотелось выходить из дома, и я предложила посмотреть что-нибудь по телевизору, который так огромен, что порой ощущаешь себя в кинотеатре. Он согласился. Мы забрались на диван после того, как я раскопала какую-то американскую комедию. Саша сидел совсем близко, его бедро касалось меня, я чувствовала, как тепло разливалось по всему организму. Мне захотелось классического секса без гимнастических подвигов. Просто расслабиться и получать удовольствие от усилий партнера. Я села так, чтобы верхняя часть моей пижамы как бы невзначай оттопырилась, демонстрируя его взгляду обнажившуюся грудь. Боковым зрением я видела, что этот трюк произвел на него впечатление. Он ерзал и положил ногу на ногу, видимо, чтобы скрыть свое возбуждение.

– Принести тебе чего-нибудь с кухни? – спросила я, неожиданно уличив его в разглядывании моего возбужденного соска. Он вздохнул и дрожащим голосом произнес, что ничего не хочет. Я опустила голову и как бы увидела, что грудь открыта, он густо покраснел. Медленно я начала расстегивать пуговицы пижамы, спокойно произнося:

– Все равно она заляпана. Надо убрать ее в стирку!

Это произвело должный эффект, Саша задышал так часто и громко, словно он изображал старомодный пыхтящий чайник на плите, который набрал нужную температуру и вот-вот засвистит.

– Хочешь, покажу тебе спальню? – мягко спросила я, но тут же замерла, вспоминая, заменила ли я постельное белье после соитий с прежним любовником. Вчера я с грустью запихала белье лишая себя возможности ощущать запах человека, который гостил в моей жизни несколько месяцев, делая ее многоцветной и радостной.

Побледневший мальчик кивнул, согласившись продолжить общение уже на другом уровне, и я повела его за собой, не понимая, почему он так напряжен. Саша сел на кровать и сложил руки перед собой, напоминая наказанного провинившегося ребенка.

– Что-то не так? – осторожно спросила я.

Саша неуверенно пожал руками. Я разделась и подошла к нему. Взяв его ладонь, положила ее себе на грудь.

– Сожми ее, не бойся, – прошептала я.

Его дрожащая рука стиснула выпуклость так, словно это было вымя коровы. Я отпрыгнула, и, выпучив глаза, произнесла прикрываясь:

– Сдурел совсем?! Мне больно!

– Прости меня, ради Бога! Просто это в первый раз!

– Что в первый раз? – ошарашено уточнила я.

– Ну… с женщиной в первый раз…

– Ты что гомик?

– Нет, конечно, нет! Я просто искал девушку, с которой захочется… Ну, ты понимаешь…

Я подошла к кровати и разместилась рядом с ним. Мы сидели, немного ссутулившись, как старик со старухой, решившие вспомнить молодость и перепихнуться, но ничего не получилось. Я никогда не видела себя в роли секс-училки, это была более чем странная миссия. Я вдруг поняла, что никогда не задумывалась, как в жизни знакомых мне людей противоположного пола случается первый раз. Кто за этим стоит? К примеру, Феликс вошел в мою жизнь уже с весомым багажом отношений. От тягостных дум желание входить в половой контакт пропало напрочь. Саша признался, что пару раз был влюблен в девушек, но они не отвечали взаимностью, а секс ради секса он не признавал. Поэтому мальчишка не отреагировал на мое гостеприимство накануне, желая лучше узнать меня, и когда настал бы удобный момент, он обязательно поставил бы в известность, что является дебютантом на данном поприще.

Я вздохнула, немного расстроившись. В моей голове шла усиленная работа мысли: как быть? Стать первопроходцем или сослать его к черту? Может это провидение и на мне большая ответственность – снарядить корабль в большое плавание? Но я сомневалась в собственных силах и уровне подготовки, я и сама сравнительно недавно открыла для себя новые грани постельного времяпрепровождения. Вдруг я не обладаю нужными навыками, и что-то пойдет не так? В таком случае я могу испортить сексуальные перспективы будущего мужчины. Я ощущала груз ответственности и надеялась, но, как говорят в народе, глаза боятся, а руки делают.

– Раздевайся, – выдохнула я почти безнадежно, решившись на отчаянный поступок. Он был красный, как рак и стягивал одежду с таким видом, будто на него направлено дуло пистолета.

Я эротично развалилась на кровати и протянула руку. Он шел неуверенными шагами и спустя несколько мгновений лежал рядом, вытянув руки по швам.

– Ты можешь дышать? – усмехнулась я и аккуратно взяла в руку его эрегированный член. Сашок задрожал всем телом, стиснул зубы и закрыл глаза.

– Дружочек, если ты не расслабишься, у нас ничего не выйдет. Понимаешь меня? – я старалась скрыть иронические нотки, проклиная себя за то, что согласилась на эту аферу. Мальчуган сделал несколько вдохов и повернулся ко мне.

Его «натянутость» меня откровенно злила. Я вдруг вспомнила свой первый раз, когда рыцарь-Феликс пытался проткнуть меня своей маленькой шпажкой. Он так разозлился, что никак не удается превратить меня в женщину, что убежал на перекур. Я же лежала, обливаясь слезами, потому что боль во время его натисков при попытках проникновения была невыносимая. Наконец это случилось, и я зареклась больше никогда не заниматься сексом. Впоследствии приходилось терпеть, пока муж закончит этот, как мне казалось, бессмысленный ритуал. Но пару раз я получала удовольствие. Это получилось случайно, и не было заслугой супруга.

Я нежно гладила своего девственного бойфренда, он тяжело дышал и видимо ждал, пока все закончится. Саша был похож на напуганного маленького зверька, хвост которого прищемило капканом. Я понимала, что пора приступать к тому, ради чего мы собрались. Мягко пригласив его на себя, я помогла ему войти и, держа за ягодицы, направляла движения. Он то краснел, то бледнел, от испуга начал нервно дрыгаться, словно у него начался эпилептический приступ, что вызвало серьезные опасения. Через несколько минуток мальчик застонал и рухнул на меня без чувств. Я его поздравила с новым этапом в жизни и позвала с собой в ванную.

Мы утопали в пене сидя друг напротив друга. Он не смотрел на меня, но все время улыбался. Я хотела начать какой-нибудь непринужденный разговор, но ничего не шло в голову.

– Прикольно как, у тебя большая ванна.

– Плохое слово! Не говори так.

Саша кивнул. Он был счастлив – это было очевидно. Я же погрузилась в раздумья, прокручивая в голове все произошедшее.

– Ты теперь моя девушка? – неуверенно уточнил он, боясь отрицательного ответа.

– Вроде того.

– Вроде того? Тебе кажется, я безнадежен?

Я рассмеялась и дружелюбно объяснила, что пары с перспективой свадьбы из нас не получится, поэтому лучше просто хорошо проводить время, не пытаясь мешать друг другу. Сашу смутили мои слова, он подозревал, что под словами «не пытаясь мешать друг другу» я имею в виду отношения на стороне. Я заверила, что не стану поддерживать сексуальную связь с кем-то другим, пока рядом он. Мы скрепили наш договор рукопожатием и решили подремать, так как оба устали от напряжения. В моей спальне сменился стражник, всю ночь он обнимал меня, оберегая сон и покой. Я засыпала с улыбкой, чувствуя приятную тяжесть его руки.

Глава 15 Мои миражи

Саша был неплохо сложен, остроумен и достаточно развит, так что наша возрастная разница особо не ощущалась. Для меня не были в диковинку отношения с юнцом, я знала все плюсы и минусы такого союза, поэтому не тратила время на их регулировку и просто наслаждалась тем, что имею. Однако на обучение уходила уйма времени. Мне даже нравилось его направлять, потому что он делал то, что нравится именно мне. Иногда Саша заходил за мной после работы и под пристальным недовольным взглядом старшей продавщицы мы покидали магазин.

– Она сморит на меня так, словно я иду под руку с учеником начальной школы! – пожаловалась я подруге во время бизнес-ланча. У нее в ежедневнике образовалась прореха, и она пригласила меня вместе пообедать.

– Наплюй и разотри! Эта женщина уже лет десять живет одна. Семьи нет, только кошки. Как бы ты смотрела на счастливых людей, умеющих получать от жизни удовольствие?

В выходные мы договорились пойти на концерт неизвестной группы. Дина заверила, что будет очень интересно.

– Блюзовый вечер. Отличный повод устроить романтик с Алексом! Можешь взять его с собой – приглашение на две персоны.

Я немного стеснялась приходить в компании своего юного друга на мероприятия с большим количеством людей. Он вел себя расковано, пытаясь демонстрировать, что мы пришли вместе и наши отношения далеко не дружественные. Пару раз мы даже поругались из-за этой, казалось бы, глупости, но я ничего не могла с собой поделать.

– Ты меня стесняешься? Скажи честно! – взбунтовался он.

– Дело не в этом. Мне становится неловко…

– Почему?

– Просто ты ведешь себя как мальчишка. Люди моего возраста выражают привязанность друг к другу по-другому.

– А как ведут себя люди твоего возраста? – последние два слова он выделил, чтобы кольнуть меня.

Я отказалась объясняться дальше и сказала, что если его что-то не устраивает, то дверь не заперта. Саша выбежал, как ошпаренный из бистро, оставив меня одну. А вечером пришел с цветами и извинился за свое поведение.

– Объясни мне, как я должен себя вести. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя неловко.

Мы поговорили, я внесла несколько конструктивных предложений, а потом мы перебрались в спальню и провели чудесную чувственную ночь, где мой ученик продемонстрировал все свои знания и умения, за что я бы ему поставила «отлично».

Чтобы прибыть на концерт одновременно и без опозданий, Дина заехала за нами на машине с водителем. Так как вечер не был официальным, и не требовалось наряжаться, я оделась в стиле вестерн, втиснувшись в новые узкие джинсы и завязав под грудью клетчатую рубашку. Как-то в наш магазин заходила девица возраста Саши в подобном «прикиде», и я взяла эту небрежность на заметку. На улице было тепло, но лил проливной дождь. Мы выбежали к машине и через мгновение промокли до нитки.

– Ты сегодня будешь звездой вечера, – отшутилась Дина, глядя на прилипшую к голому телу рубашку, которая совсем ничего не скрывала.

Саша посмотрел на меня и надулся. Видимо ему не хотелось, что мои соски разглядывал еще кто-то помимо него.

– Не волнуйся, она высохнет к моменту нашего приезда. А у Дины наверняка есть зонт, так что я не успею намокнуть перед входом в бар, – успокоила я своего лавбоя. Мне нравилось, что мой воздыхатель испытывает чувства ревности. Это означало, что я для него не просто секс-гуру.

Мы спустились в подвальчик, нас встретил приятель Дины – лохматый музыкант и провел к столику. Место было удачное, сцену мы видели отлично.

– Это мой новый хахаль, – прошептала Дина мне на ухо, когда человек, пригласивший нас на мероприятие, ушел готовиться к выступлению.

– Но он ведь твоего возраста! Ты говорила, что встречаться нужно с теми, кто младше! – произнесла я, почему-то немного разозлившись.

– Бывают исключения из правил, Катрин! Если бы ты видела его член! И, должна заметить, он с ним умеет обращаться…

Тут откровения подруги прервали музыканты, начавшие свой концерт. Мы заказали выпивку и слушали меланхоличные завывания. Я начала зевать с первой песни.

– Лучше бы он свой уникальный член показывал! – проворчала я на ухо подруге и поплелась в другой зал, где усыпляющей мелодии почти не было слышно. Саша тоже поспешил слинять с заунывного действа. Я уселась возле стойки бара и заказала себе пива, а мой воздыхатель остановился поболтать с приятелями, которые покидали это скучное заведение.

– Добрый вечер. Похоже, не только меня заморили протяжными нотами, – голос незнакомца был приятен, я встрепенулась будто струна, которую нечаянно задели пальцы опытного музыканта.

Передо мной стоял солидный мужчина. Мы были одеты в одном стиле: в похожих джинсах и рубахах. Оценив облачение мужчины, я рассмеялась:

– Однако мы делаем покупки на одном рынке!

– Ты одна здесь?

– Как банально, – произнесла я, закатив глаза, – ну почему при знакомстве используются одни и те же фразы?

– Я постараюсь быть более оригинальным, если ты позволишь угостить тебя пивом, – промурлыкал он, глядя на почти пустой бокал в моей руке.

– Я с тем крепышом!

Кивнув на Александра, я расплылась в довольной улыбке, его светлые штаны выгодно подчеркивали округлости крепкой филейной части. Юнец, почувствовав мой взгляд, обернулся и сверкнул белыми зубами, приветливо махнув мне рукой.

– Симпатичный, – иронично пробросил незнакомец.

– Мне тоже нравится, – порадовалась я достойной оценке своего бойфренда. – Я тебе его не отдам, даже не облизывайся!

Человек в похожем одеянии бесцеремонно уставился на моего сопровождающего и медленно произнес:

– Ему ведь лет… двадцать два… не больше!

Темы о возрасте меня в последнее время напрягали, он не первый, кто подтрунивал над разницей в возрасте.

– О чем вы с ним разговариваете? Разве у вас могут быть общие темы? – не унимался собеседник. Я внимательно взглянула на стоящего рядом мужчину: он уже предвкушал ответ и похоже готов был обсмеять все, что я произнесу.

– Мы не разговариваем, мы трахаемся! – откровенно высказалась я, желая закрыть тему своей личной жизни.

– Уф, как грубо!

– У меня пунктик: не заводить романов с людьми моего возраста и со старыми мастодонтами, любящими грустно смотреть на закат.

– Понимаю! Инстинкт…

Я кивнула и заказала еще бокал пива, незнакомец с любопытством разглядывал меня и не торопился уходить. Когда я получила свою выпивку, он продолжил разговор.

– Всем нужны добротные крепкие отношения. Как понимаю, детей до сих пор нет?

Меня начал раздражать его блиц-опрос. Я поймала бдительный взгляд Саши, в глазах его сверкали легкие вспышки ревности. Приставала оценил беспокойство юнца и нарочито почтительно обратился ко мне:

– Твой юный герой не горяч? Не станет вызывать меня на дуэль?

– Свою горячность он демонстрирует по-другому, – парировала я в отместку на иронические щепки.

– Вы наверняка боитесь любви, – с улыбкой произнес незнакомец.

– Я думаю, любовь – это геморрой! Она приносит боль и дискомфорт! Чтобы избежать неприятных ощущений – надо больше двигаться и не засиживаться на одном месте!

– Цинично, – подытожил собеседник.

– К тридцати годам все становятся заядлыми циниками.

– Вы ошибаетесь! – загадочно произнес мужчина и исчез, потому что заметил, как мой двадцатидвухлетний кавалер решительно рванулся с места.

– Что этому мужику было надо от тебя? – спросил он, чуть ли не с середины зала.

Я притянула его к себе и поцеловала, чтобы погасить разгорающееся пламя в груди моего ревнивого мальчишки. Этот прием сработал. Вдруг кто-то громко заулюлюкал – это были знакомые Саши, с которыми он только что болтал. Мой мальчик немного смутился и махнул им рукой, те вышли из зала.

– Дураки! – прокомментировал он выходку своих друзей. – Как дети, блин!

Я рассмеялась. Вошла Дина и подала сигнал, что концерт закончился. Музыкант сидел за нашим столиком. Я извинилась за то, что пришлось удалиться, потому что якобы встретила знакомых, когда ходила в уборною и оставшееся время прочирикала в их компании в соседнем зале.

– Не выкручивайся, не надо! Музыка – говно. Я вообще рок люблю, а эти сопли – так… подработка.

Суслик, как называла его Дина, оказался чудесным рассказчиком и знал огромное количество историй. Он был героем вечера, за нашим столиком было очень весело. Его замечательное чувство юмора компенсировало скуку во время музыкального представления.

Когда мы прощались с музыкантом и Диной на крыльце питейного заведения, я была изрядно пьяна. Нового знакомого я назвала прикольным, чем озадачила своего бойфренда, ведь совсем недавно я отругала его за подобный мусор в словарном запасе.

– Хочешь, скажу, какого ты цвета?! – произнесла я, хлопнув Суслика по плечу. Он кивнул в ответ.

– Ты цвета аквамарин!

– Так это же камень! – подключилась к нашей беседе икающая Динка.

– Не только камень, еще и цвет! Он такой… сине-зеленый! – уточнила я, заваливаясь на своего малыша.

Динка захохотала и, взяв своего приятеля за подбородок, повернула его лицо к светящему фонарю, после чего произнесла:

– А, это точно – потому что ты и синий, и зеленый! Пьяный и не выспавшийся!

Я хотела было пояснить, что цвета несут в себе глубокий смысл, и он очень яркий и позитивный человек, поэтому его аура переливается этой удивительной краской. Я настроилась на длинное пояснение основ цветотерапии, но прибыло наше с Сашей такси, и он почти уволок меня к машине.

Утром я проснулась одна. Саша позвонил мне и объявил, что ему было неприятно спать с пьяной женщиной, поэтому он предпочел покинуть дом, пропитавшийся алкогольными парами. Затем паренек прочитал мне лекцию о вреде алкоголя. Меня взбесил его учительский тон, и я предложила сделать паузу в отношениях, но он был против расставания и в панике приехал ко мне буквально через полчаса, заботливо принеся с собой бутыль минералки.

Все пошло по-прежнему. Мой влюбленный студент приезжал раз в три дня, чтобы не смущать родителей постоянным отсутствием. Выходные мы почти всегда проводили вместе, если только в их многочисленной родне не случался какой-нибудь праздник, на котором он обязан был присутствовать.

Как-то мы ехали в автобусе в новый торговый центр, открывшийся на другом конце города. Получив солидную премию, я отправилась обновлять гардероб, объявив «шопинговый выходной». Мой мальчуган меня сопровождал, желая лично оценивать наряды. В другой части автобуса сидел мужчина, на которого я сразу обратила внимание. Его лицо было наполовину скрыто темными волосами, он сидел сильно ссутулившись, будто не хотел, чтобы его разглядывали. Меня словно пронзило насквозь. Я опустила глаза, боясь вновь посмотреть на него. Неужели это был Жан? Мне хотелось подойти к нему, но я ощущала свинец в ногах и не могла подняться. Вдруг я встретилась взглядом с тем человеком и чуть не вскрикнула, вцепившись в руку Саши. Голова закружилась и меня начало тошнить от волнения. «Исчезни, пожалуйста, исчезни!» – приказывала я ему мысленно. Он будто услышал мое послание и, подчинившись, медленно встал и прошел к двери, но перед тем как покинуть автобус, обернулся.

– Что с тобой? – удивился наблюдавший за мной Саша.

– Когда-то у меня был друг. Очень хороший друг. И он исчез из моей жизни. Там был человек, и он напомнил его. Очень сильное сходство. Просто это неожиданно.

Мой мальчик крепко прижал меня к себе и под равномерный стук его влюбленного сердца я немного успокоилась.

Со дна души поднялись воспоминания, связанные с моим цветозаключением, которое внесло серьезные коррективы в мой жизненный цикл. Я вспомнила наши будни с человеком в маске и проклинала Феликса за то, что он привел это чудовище в мой мир. Оба мужчины ранили меня. И если Жана я предпочитала никогда больше не встречать, то с бывшим мужем я желала столкнуться случайно и показать, как я счастлива без него. Мне хотелось, чтобы он сожалел о том, что потерял меня навсегда. Недаром говорят: бойтесь своих желаний! Именно в этот день наши пути пересеклись в момент, когда я со своим бойфрендом бродила по торговому центру. Прикупив пару платьев и комплект нижнего белья, я рыскала в поисках наряда для очередной вечеринки – открытия нового «ночника».

– Привет, – удивленно воскликнул до боли знакомый гнусавый голос – мой бывший муж рассматривал меня так, будто у меня появилась третья грудь или отвалился хвост.

– Здравствуй, Феликс, – почти доброжелательно ответила я, понимая, что наконец-то сумела произвести на него должное впечатление. Живя с ним, я не носила короткие юбки и стильные майки без бюстгальтера.

– Что ты тут делаешь?

– Как и ты, делаю покупки! В тюрьме-за мужестве я была лишена таких приятных мелочей! Как Лилиана? Она, наверное, уже родила?! Вы поженились?

Он смотрел на меня с таким недоумением, словно я делала что-то из ряда вон выходящее. Видимо его ошарашила моя осведомленность по поводу его личной жизни. Наконец ему удалось взять себя в руки, бывший супруг пробубнил, что у них все хорошо, при этом он пугливо озирался по сторонам – видимо где-то рядом бродила прекрасная Лилиана. Он врал – я это чувствовала, многолетнее сосуществование давало о себе знать.

– Ты вспоминаешь… о нас? – спросил он с тихой грустью. Мне даже показалось, что его глаза увлажнились. Хотелось рассмеяться прямо ему в лицо и сказать какую-нибудь гадость, но усилием воли я сдержала порыв выплеснуть яд слов в несчастливую физиономию бывшего супруга.

Я решила поддержать Феликса и сказать, что думаю о нем часто (в принципе это было правдой), но в это самое мгновение ко мне подскочил мой юный любовник и, не обращая внимания на оторопевшего мужчину, стоящего напротив меня, весело сообщил, что нашел умопомрачительные наряды для грядущей вечеринки в бутике напротив.

– Ты будешь моей капитаншей, а я буду юнгой! – приглушенным голосом произнес герой моего романа и потянул меня в стеклянные двери магазина.

Я чмокнула своего мальчугана и, извинившись перед Феликсом, вприпрыжку направилась за ним. Мой бывший муж проводил меня помутневшим взглядом, широко открыв рот. Это был мой триумф! С ролью современной сексуально раскрепощенной женщины я справлялась отлично. Моя жизнь кардинально изменилась и я с легкостью демонстрировала это. Работа, тусовки, романы… Больше не надо было упаковывать себя в вагонетку и мчаться по монорельсовой дороге. Я стала другая! Я могла парить! Интересно, Феликс хоть раз задумывался о том, что чуть не похоронил мою молодость, а вместе с ней и меня? Ведь всем известно, что несчастливые люди долго не живут.

– Кто это был? – немного настороженно спросил Саша, когда мы перебирали вешалки с одеждой, в поисках нужных размеров.

– Это очередной мираж! – выдохнула я, но почувствовав его напряжение честно, призналась: – Это мой бывший муж.

– Ты не говорила, что была замужем!

– А это что-нибудь изменило бы?

Он отрицательно покачал головой и предложил занять одну примерочную на двоих. По тону было понятно, что намерения у него не только оценить мой наряд. Он делал явные успехи и я, как учительница, вложившая в его сексуальное воспитание определенные усилия, была им очень довольна.

Глава 16 Темная сторона души

Жизнь моя текла по простому графику: работа – дом – работа, с вкраплениями личной жизни. Наши отношения с Сашей застоялись, как вода в пруду: если смотреть издалека – симпатичное озерцо, поблескивающее на солнце, но если приблизиться – в нос ударяет смрад и затхлость. Он был эмоционально не зрел для серьезных отношений, однако начал фантазировать о перспективах. Его шутки о семье и детях выводили меня из себя. Каждый раз он оправдывался, что не хочет пока семью, но мечтает о ней. Я предпочитала не говорить о подобных вещах. Мы чаще стали ругаться. Мой юный любовник стал слишком вспыльчивый и нервный, ему повсюду мерещились мужчины, с которыми меня что-то связывало, его агония начинала утомлять.

Я попыталась поговорить с Сашей, выяснить, что именно его беспокоит. Выяснилось, что мальчик недоволен тем, что есть в его жизни. Во время нашей беседы он вдруг стал очень грустный, и глаза наполнились слезами. Я никогда не видела его таким разбитым и потерянным.

– Я снова ошибся, понимаешь! Родители настояли, чтобы я учился на юриста, но это не мое и я бросил институт на четвертом курсе. Потом пошел в училище, чтобы не болтаться просто так и получил профессию электрика. Я бы запросто работал электриком, не вижу в этом ничего ужасного, но мать устроила спектакль и шантажировала меня, размахивая перед носом рецептами из поликлиники. Я снова поступил в институт, год проучился на экономическом факультете и понимаю, что снова не то! Я не хочу идти туда в сентябре.

Мы сидели на красном диване в моей гостиной, и пили какао. Юношеские страдания, метания моего бойфренда мне были понятны, но у меня не было желания становиться его попутчиком в поисках истины. Своей откровенностью мечущийся Александр поставил меня в тупик. Мне срочно нужен был совет человека со стороны. Дина выслушала мои опасения и порекомендовала расстаться с сосунком.

– Воспитанием должны заниматься родители! – строго сказала она. – Не трать жизнь на то, что не принесет дивидендов. Ты ничем не обязана этому мальчику!

Я понимала, что ее слова справедливы, но как быть с этим шантажирующим сознание чувством под названием «жалость»? Я трусила резко обрубать концы и решила, что подожду, пока наши отношения исчерпают себя.

– Вы не поможете мне? – приятный голос заставил меня встрепенуться. Я обернулась и увидела мужчину, лицо которого было мне знакомо, но где мы могли видеться, я никак не могла вспомнить.

– Это вы! Какая приятная и неожиданная встреча! Недаром говорят: мир тесен, – воскликнул он радостно.

Я немного оторопела, потому что никак не могла обнаружить в закромах памяти информацию о нашем знакомстве. Он вел себя свободно и даже назвал меня по имени. Ах, да! Оно ведь написано на бейджике!

– Чем могу помочь? – произнесла я доброжелательно, стараясь не выдать, что на самом деле не имею понятия, с кем говорю.

– Я хочу купить сумочку!

– Размер? Цвет? – участливо спросила я.

Незнакомец обвел глазами полки магазина и беспомощно развел руками, признавшись, что в женских аксессуарах он совсем не разбирается.

– Какая она? – поинтересовалась я, действительно желая помочь и подобрать идеальный экземпляр сумки.

– Кто?

– Особа, для которой предназначается покупка.

– Она молода, красива, сексуальна.

Я кивнула и подвела его к витрине, где была представлена новая коллекция.

– Катерина, как ваш крепыш? Не наскучил? – произнес покупатель с иронией.

Я вдруг вспомнила, что мы уже обменивались любезностями не так давно у стойки бара во время скучного концерта малоизвестной группы. Мне захотелось сказать какую-нибудь гадость любопытному покупателю, но пожар мести потушил взгляд старшего продавца, она следила за мной пристально, словно я была воровкой, зашедшей в магазин с целью ограбления.

– Вот, новое поступление: очень удобные оранжевые сумочки, в них поместится все самое необходимое. Есть специальные кармашки для сотовых, косметики, женских гигиенических средств.

– Вы не ответили на мой вопрос. И немного покраснели. Злитесь?

Мужчина взял мою руку и прощупал пульс.

– Сердце бьется учащенно. Возможно у вас аритмия или…

– Или кто-то бесцеремонно сует нос в чужие дела. Как вам сумка? Вы покупаете? – уточнила я, мягко высвободив руку.

Мужчина переключился на оранжевое пятно и очень внимательно изучал кожаное изделие, проверяя замки и швы. У меня же появилась возможность хорошенько рассмотреть его. Этот человек напоминал немного устаревшего киногероя, будто он вышагнул из старой пленки, и ищет свое место в современном мире. Светлые глаза и темные волосы, сильные руки и чувственные пальцы. Он посещал спортзал и следил за внешностью. Светлый льняной костюм ему очень шел. Посетитель бутика выглядел так беззаботно, было ощущение, что он безмерно счастлив.

– Не слишком ли броско она выглядит? – уточнил он.

– Сейчас модно делать яркий акцент в облике. Кстати, в нашем бутике только одна подобная модель. Мало вероятности, что ваша девушка увидит кого-то с аналогичной покупкой.

– Это не для моей девушки – для сестры! Младшей сестры. Ей, кстати, примерно столько же, как и вашему крепышу! Мне знакомы проблемы подобного возраста, именно поэтому я удивился, что вы поддерживаете отношения с человеком… не совсем вашего круга.

Он издевался – это было очевидно. Я посмотрела на него сосредоточено и произнесла спокойным ровным тоном:

– Не вам решать кто моего круга, а кто нет. Никто не давал вам право давать оценку тому, что происходит в моей жизни.

Я развернулась и отошла в сторону кассы. Настроение было испоганено, мне захотелось домой, залечь под одеяло и немного себя пожалеть. Ему удалось меня задеть, и он это понял.

– Что вам еще нужно? – резко спросила я, когда мужчина приблизился к кассе.

– Я хочу купить этот цитрусовый шедевр, – весело объявил он.

Сложив приобретение в фирменный пакет и пробив чек, я произнесла несколько дежурных фраз – благодарность за покупку и пожелание видеть клиента еще много раз в нашем славном магазинчике.

– Катя, я не хотел вас обидеть. Вы мне нравитесь! Вы ведь это понимаете?

Мужчина не торопился уходить и чего-то ждал.

– Могу я узнать твой телефон? – спросил он.

– Зачем? Выуживать информацию о распродажах и скидках? – отшутилась я.

– Конечно! Именно для этого требуют заветные цифры у красивых женщин, которые заставляют думать о них бесконечно.

Получив отказ, покупатель действительно опечалился. Он протянул мне визитку и сказал, что я могу позвонить ему в любое время дня и ночи. Я не стала выбрасывать ее, потому что этот человек мне очень понравился, несмотря на скабрезности, которые он произносил.

У Александра началась депрессия. Мы периодически занимались любовью, а на утро он исчезал и проваливался на неделю. Стабильный «развнедельный» пересып – именно так я бы обозначила цепочку наших встреч. Объяснял он свои побеги трудоустройством и проблемами дома. Меня колола это неопределенность в самый центр истерзанной души, я бесконечно искала выход и придумывала вариации серьезного разговора на тему нашего странного сосуществования. Его отчужденность сводила меня с ума, я чувствовала себя ненужной и заброшенной. Он словно отцифровывал мою жажду перемен и избегал резкого поворота в наших отношениях.

– Нам нужно поговорить! – произнесла я, очень серьезно перегородив ему выход. Я решила, что без объяснений он не исчезнет из моей жизни на несколько дней. Мой настрой смутил Сашу, он стал робок и подавлен, вел себя словно нашкодивший ребенок в ожидании наказания.

– Мне кажется, мы оба взяли максимум из этих отношений, – начала я мягко. Саша смотрел на меня озадаченно, не произнося ни слова. Я даже усомнилась, понимает ли он то, что я ему говорю! Через мгновение он включился и смущенно покашляв, выдавил:

– На что ты намекаешь? Я тебе надоел? Нашла кого-то другого?

То, что произошло в следующий момент, напоминало кадр из документального фильма о психических расстройствах. Он вел себя неадекватно: заламывал руки, стучал кулаком в стену, затем прокричал, что покончит с собой, если я откажусь от него. Я не узнавала его, от спокойного, пусть местами импульсивного человека не осталось и следа. Это был взбесившийся монстр.

Когда я вновь открыла глаза, в комнате уже было темно. Кто-то задвинул в спальне плотно шторы, я этого никогда не делала, чтобы держать связь с миром. Я попыталась встать, но не смогла, голова раскалывалась от боли. Почему я привязана к кровати? Что произошло? Тысячи вопросов кружили в моей голове. Вдруг пришел Саша, он выглядел спокойно и даже улыбался.

– Ты проспала почти семнадцать часов! Наверное, чувствуешь себя отдохнувшей?

– У меня болит голова. Что со мной произошло?

– Я сделал тебе укол. Украл лекарство из больницы.

– Из больницы?

– Разве я тебе не говорил? У меня биполярное аффективное расстройство. Иногда мне хочется любить весь мир, а иногда убить кого-нибудь конкретно. Сейчас ближе к осени снова начинается обострение. Я уже смирился с этим.

Меня, наконец, осенило: этот человек псих! И все встало на свои места. Его бесконечная учеба, смены настроения и затянувшееся детство. Кто захочет спать с идиотом?

– О чем ты думаешь, любимая? – спросил он с подозрением.

– Мне неудобно лежать связанной, будто я пленница, – это лишнее, Саша! Ты же не сумасшедший! Просто злишься на меня за что-то. Правильно?

Теперь передо мной был совсем незнакомый человек. Я не знала, о чем он думает, что чувствует и чего от него ждать. Крэйзи-бой умчался смотреть телевизор, который как выяснилось, обожал, и пожаловался на то, что у них в больнице такого оборудования нет. Я осталась одна в темной спальне, обдумывая варианты побега. Надежда была одна – на Дину! Если меня не будет на работе больше суток она, конечно, переполошиться и начнет разыскивать пропавшую сотрудницу. Если в случае с Жаном я не испытывала серьезных опасений, то в этот раз была очень напугана. В глазах бывшего любовника поселились бесноватые искорки, которые зловеще оповещали о том, что шутки с ним плохи.

Я слышала, как звонил мой домашний телефон, но Саша не брал трубку. Он принес мне воды и бутерброд. Есть я отказалась, не было аппетита.

– Я прочитал твой дневник.

– Ты обшарил мой дом?

– Ну да. Мне было скучно. Мне понравилась история про женщину, которая изобрела скафандр. Очень интересно. Ты, наверное, себя имела в виду? Если да, то мне тебя жаль. Значит ты погибнешь… Сгоришь! Но зато ты осуществишь свою мечту!

– Саша, чего ты добиваешься, удерживая меня здесь?

– Я не знаю, – честно признался он. – Просто не хочу тебя потерять.

– Но ты меня не приобретаешь, лишая возможности двигаться и ходить в туалет! – я повысила голос, но он заткнул уши и убежал.

Не знаю, сколько прошло времени, я лежала и смотрела в потолок. Ничего не происходило, в доме было тихо. Я погрузилась в полудрему, мне снились кошмары и ужасы. Спустя какое-то время я ощутила легкие шлепки по щекам. Саша силой заставил меня пить воду, жидкость попала в нос и я чуть не захлебнулась.

– Мне нужно в туалет, – прошептала я.

– Я не знаю… Много раз видел в кино, как жертва сбегает или нападает. Это опасно…

– Я даже на ногах стоять не смогу! Ты же видишь, у меня совсем нет сил.

Нездоровый юнец подумал несколько секунд и потом охотно развязал меня. Я не смогла встать от слабости, и ему пришлось нести меня на руках. Он шептал мне в ухо, что очень счастлив. В последнее время его лечащий врач был бы доволен удовлетворительным состоянием, и это была моя заслуга – так он считал.

После туалета мне было позволено смотреть телевизор. Он усадил меня рядом и даже заботливо прикрыл пледом. Зазвонил телефон, я вздрогнула и замерла.

– Мы не будем брать трубку, – успокоил он меня и сделал звук телевизора громче.

– Разве тебя не потеряют дома? – спросила я, изображая заботу.

Саша рассмеялся и сказал, что обхитрил всех, потому что родители думают, что он в клинике, а врачи уверены, что он под опекой близких. Я пыталась выяснить цель моего заточения, он ответил, что пока точно не знает и пообещал подумать ночью, а на рассвете я буду извещена о его решении.

Меня воротило от его присутствия, и я попросила отнести меня обратно в спальню. Вообще силы у меня пока оставались, но я не спешила это демонстрировать, чтобы дождаться пока этот монстр уснет, и сбежать.

Когда он нес меня на мое место дислокации, я торопливо посмотрела на часы, висящие на стене гостиной, – было за полночь. Снова заверещал домашний телефон.

– Кому ты понадобилась среди ночи? – недовольно пробубнил мучитель. – Кстати, где твой сотовый телефон?

Сотовый! Конечно! Я соврала, что оставила его на работе, понимая, что озверевший мальчуган проверит, позвонив мне. Я не часто им пользовалась, поэтому средство связи всегда было на вибрации. Находиться в квартире я больше не могла, а перспектив спокойно покинуть помещение вряд ли удастся.

Саша не стал меня привязывать, поверив в мое полное бессилие. Я мучительно ждала, пока он уснет, чтобы добраться до коридора и вытащить мобильник из сумки. Телевизор долго бурчал, но потом стало очень тихо, сквозь щель двери я увидела, что свет погас, и принялась ждать. «Ожидание смерти подобно», – теперь я понимала, о чем эти слова. Наконец я выдвинулась с миссией собственного спасения. Я предположила, что он спит на красном диване в гостиной, через нее мне предстояло пробраться в коридор. Я решила, что лучше добираться туда ползком, и если монстр проснется, скажу, что захотела в туалет, но не было сил его позвать. Открыв дверь, я еще раз прислушалась, в квартире была мертвая тишина. Миновав логово красного дивана, я оказалась в коридоре. Передо мной была дверь, и казалось, можно вырваться из плена, но она запирается изнутри на замок, а ключ, конечно же, отсутствовал. Скрип двери, скорее всего, разбудил бы психически-нездорового человека, а бежать я не могу, поэтому стала бы слишком легкой добычей. Я себя утешала, чтобы не разрыдаться от безысходности. Если бы на этаже были еще соседи! Все квартиры в подъезде были обособленны – такова новомодная планировка, которая очень устроила Феликса при покупке недвижимости. Я была против, потому что считала, что наличие соседствующих людей – очень приятная вещь. Монстр застонал, я прижалась к стене. Сердце бешено колотилось, я побоялась потерять сознание от волнения. Снова наступила благословенная тишина. Я аккуратно достала мобильник и поползла обратно в комнату. Звонить кроме Динки было некому. Я набрала ее номер, но равнодушный голос уверял, что абонент в сети не зарегистрирован. Домашнего телефона у нее не было, а на работе она должна была появиться не раньше полудня. У меня началась паника. Все мое геройство было напрасным?! Я снова набрала Динку. К телефону что-то прилипло – это оказалась визитка нахала, с которым я скалозубила в баре и в бутике, когда он приходил за сумкой в подарок. Его звали Вячеслав. Позвонить? Но что я ему скажу? Спасите, меня держит в заложниках крепыш? С чего ему меня спасать? И все же я отправила ему короткое послание, в котором попросила о помощи, добавила имя и название магазина. Это было на всякий случай, я не надеялась, что это может сработать. Теперь была одна надежда – на доблестную полицию! Но если я буду говорить по телефону в голос, то съехавшая крыша Саши проснется вместе с ним и последствия непредсказуемы. Я сосредоточенно рассматривала дисплей телефона, пытаясь придумать какой текст произнести. Коротко озвучить, что меня похитили и назвать адрес? Разве мне поверят? Это только в фильмах отчаявшийся человек делает тревожный звонок и его спешит спасти доблестный коп. Подумав о матери, я сразу отмела мысль связаться с ней. В последний раз, когда мы говорили по телефону, и я сообщила ей о том, что развелась, она прокляла меня и попросила больше не звонить никогда, мотивировав это тем, что лучше медленно умирать от старости, чем лишиться жизни в одночасье, глядя на сумасбродства нерадивой дочери. «Феликс!» – мысленно обрадовалась я. Его номер я, конечно же, удалила из памяти телефона, но не из головы, я знала заветные цифры наизусть. Ему покажется странным, что я звоню среди ночи, но возможно он приедет и поможет мне в память о совместно прожитых годах! Ну конечно мой бывший муж приедет, ведь не зверь же он! Решаясь на звонок «другу», я не заметила, что человек, чье психическое состояние слишком нестабильно, стоит позади меня.

– Почему ты так ко мне относишься? Разве я заслужил это? – спросил он напряженно.

Я вздохнула, потому что интуиция мне подсказывала, что ничего приятного ждать не стоит. Саша выхватил мой мобильный и швырнул его об стену, потом подошел ко мне и приблизил свое лицо так, что наши носы почти соприкасались.

– Кому ты успела позвонить? – отчеканил его недобрый голос.

Я решила, что буду честной и сквозь слезы ответила, что пыталась дозвониться до Дины, но она мне не ответила.

– Твоя шлюха-подруга потеряла телефон, когда в очередной раз таскалась со своим Сусликом по барам. Она звонила, и мы мило поболтали. Я сказал, что ты жутко заболела, и она отпустила тебя на больничный. Куда еще ты сделала звонок?

– Никуда, – прошептала я, давясь горем.

– Врешь! – прошипел он и ударил меня по лицу с такой силой, что я отлетела к стене.

– Феликсу, я позвонила мужу! Он приедет и спасет меня, – выдохнула я и потеряла сознание.

В моем мире исчезли цвета, и все погрузилось во тьму. Время остановилось, замерло, застыло…

– Больше нет цветов, Жан, – шептала я, понимая, что, скорей всего, умру. Единственное о чем я жалела в своей жизни, так это о своем дурацком поведении при виде его шрама. В это мгновение он был невероятно дорог мне. Как бы я хотела оказаться в своей келье и проснуться от странного сна, в котором я – жертва извращенного поведения нездорового юнца. За завтраком я бы пожаловалась ему на то, что очень испугалась, поделившись цветовой гаммой впечатлений…

– Ты подумала над моим предложением? – строго спросил голос над моим ухом. Я не помнила, о чем должна была подумать. Поэтому равнодушно пожала плечами.

– Я решил жениться на тебе!

Я засмеялась. Звука почти не было, как и сил.

– Неужели ты думаешь, что я выйду замуж за психопата, который может меня убить в любой момент? Для этого мне самой нужно сойти с ума!

Он занервничал, но мне было наплевать на это. Я морально приготовилась к смерти, и ждала финала своего несовершенного жизненного цикла. В дверь квартиры настойчиво звонили, Саша занервничал.

– Рано или поздно тебе придется открыть, понимаешь, дурачок? Найдут мое тело, а тебя навсегда закроют в психушке!

– Это твой муж? Я с ним разберусь! – произнес он зло и удалился. Мое сознание наполнялось морской пеной. Я готовилась к удивительному полету, перед которым решила сбросить груз мыслей. «Я заслужила это заточение! Это наказание за все мои грехи!» – думала я, ощущая пустоту и внутри, и снаружи своего тела, которое совсем обмякло от слабости, а по щекам покатились горячие обжигающие слезинки. Я осознавала, что медленно ухожу в неведомую страну небытия. Откуда-то издалека доносился шум. Кто-то кричал – я не могла ничего разобрать. Последнее, что я увидела, – чей-то силуэт в проеме двери спальни.

Глава 17 Рыцарь без доспехов

– Ну, кто бы мог подумать, что Шурик окажется полным дуриком? – не унималась Динка. Она уже час причитала возле моей кровати, пересказывая страшную историю про санитаров, еле скрутивших свихнувшегося крепыша.

Меня привезли в больницу и по настоянию подруги поселили в отдельную палату. Истощенный организм взбадривали бесконечными капельницами и витаминами. Динка не могла себе простить, что не догадалась приехать и проверить, как мое здоровье, потому что была уверена, что я под опекой моего юного воздыхателя, который всегда был заботлив и учтив, никто и не подозревал, что чердак этого человека изрядно протекает.

Моим спасителем оказался Вячеслав, получив смс с просьбой о помощи, он направился в магазин, но меня там не обнаружил. Пришлось учинить скандал и вызывать дирекцию. Дина лишь посмеялась, услышав, что я в беде, но на всякий случай поехала ко мне в квартиру, взяв его с собой. То, что происходило дальше, было как в романе – прекрасный смелый Вячеслав ворвался в темницу и спас доходягу-страдалицу, которая готовилась отойти в мир иной. Сашу упекли в клинику, а я восстанавливала силы на больничной койке.

Вячеслав… теперь я на него смотрела восхищенными глазами Динки. Ее рот не закрывался, из него исходили бесконечные оды моему спасителю. Он был настоящим героем, рыцарем который бросился наперекор опасностям. Умен, привлекателен, внимателен, в меру эгоистичен. Наши отношения развивались стремительно, с космической скоростью, будто мы пытались наверстать упущенные годы. Нам было хорошо вместе! Мы много разговаривали на разные темы, ему было интересно мое мнение по тому или иному поводу. Все было совершенно – и секс, и общение. Я даже чувствовала себя счастливой – мне так казалось.

– Это он! Тот самый человек, который навсегда! – объявила я Динке во время бизнес-ланча, и она одобрительно кивнула в ответ, ответив, что искренне завидует моему счастью.

Мы съехались со Славой почти сразу. Побывав в плену в собственном жилище, я патологически не выносила одиночества и боялась выходить из дома. Меня пугали звуки, и я шарахалась при виде собственной тени.

– Это пройдет, – уверял меня Вячеслав и на следующий день стоял на пороге с вещами. Конечно, мы могли переехать в его не менее просторную квартиру, но мой психотерапевт настоятельно рекомендовал оставаться пока в своей квартире, чтобы постепенно избавляться от страха и паники, потому что считал, что переезд – это побег от проблем, и я не избавлюсь от эмоционального дискомфорта.

Вячеслав внес коррективы в жилище – избавился от пошлого красного дивана, поменял мебель в спальне (ему казалось, что она слишком много знает) и затеял ремонт в кабинете Феликса, чтобы изгнать его дух из этой берлоги навсегда. Я нервничала, глядя на перемены, а он уверял, что это необходимость.

– Ты так быстро вклинился в мою жизнь и начинаешь всем дирижировать! – капризничала я.

– Тебя смущает, что я принимаю решения? Я думал, все женщины хотят, чтобы мужчина брал на себя львиную долю ответственности!

Я видела, что его обижает мое недоверие и то, что я не ценю его старания.

– Пойми меня правильно, Слава: просто мне кажется, что мы с тобой немного торопимся!

Он рассмеялся и заверил, что вносит изменения в мою жизнь и жилище только потому, что переживает за мое здоровье.

– Я не покушаюсь на твое пространство, Катюша, просто хочу, чтобы ты была спокойна. В любой момент ты можешь остановить меня, и… я уйду.

Я не хотела, чтобы он уходил! Меня устроили его пояснения, и я расслабилась, снова привыкая к чьей-то опеке. В мое существование начали возвращаться краски, правда, пока бледные, едва уловимые.

Домашние обязанности меня приятно радовали. Я получала удовольствие, заботясь о своем мужчине. С ним все было по-другому – не так сухо, как с Феликсом. Вячеслав часто приходил домой с цветами, устраивал сюрпризы в виде маленьких, но приятных подарков. Я была на седьмом небе от счастья. Я купила ему тапочки и бархатистый темно-синий халат, чтобы официально засвидетельствовать, что в этом доме ему рады. С новым диваном и ковром все изменилось. Он решил, что бежевый цвет делает уютнее жилище, и я с ним была солидарна. В кабинете полным ходом шел ремонт, я туда не заглядывала, потому что по большому счету мне было плевать, что там будет – библиотека, или комната отдыха, или тренажерный зал.

Меня страшил синдром раболепия, который мне не удалось искоренить окончательно. На первый взгляд я изменилась, но, в сущности, осталась той же испуганной, замороченной женщиной для которой семейная жизнь – как могильная плита. Во мне начали бороться две моих натуры: жена Феликса и обновленная свободная особь, стремящаяся к легкости и независимости. Мой мужчина аккуратно манипулировал мной, но не был жестким дрессировщиком, а решал все вопросы мирно, без резких движений. Но были и приятные нюансы нашего совместного существования: каждый будний день я просыпалась от нежного поцелуя. Слава выходил раньше меня на работу и самостоятельно завтракал, не тревожа меня. Мой бывший муж не был сторонником телячьих нежностей, и бесконечно талдычил, что поцелуй – это бессмысленное слюнявое лобзание. Не являясь частью секса, он не может быть притягательным. Он ознакомил меня с этим умозаключением на следующий день после свадьбы, когда я полезла к нему с нежностями. Феликс сухо отстранил меня и тоном учителя сообщил о своей антипоцелуйной политике. Я удостаивалась чести прильнуть к его губам только во время полового акта.

– И как я умудрилась прожить с тобой столько лет? – произнесла я, глядя на рамку, в которой все еще был наш свадебный снимок. Без сожаления я вытащила фотографию, разорвала ее на мелкие кусочки и выбросила.

Можно было смело сказать, что мы с Вячеславом были гражданскими супругами. Я к нему привыкала. Наконец специалист по мозгоправству и регулированию психических процессов сообщил, что я не нуждаюсь больше в его консультациях и благословил меня на долгую и счастливую жизнь.

В волнах удовольствий я купалась пару месяцев, но затем что-то изменилось. Внешне было все по-прежнему, но моя интуиция сигнализировала о существенных изменениях. Я не решалась высказаться вслух о своих опасениях, чтобы Слава не подумал, что моим сознанием завладела паранойя. Постепенно он вводил правила совместной жизни, поясняя, что они существуют для удобства.

– Я не переношу ревности! Патологически не переношу. Все свои подозрения оставь при себе. Устраивать скандалы и истерики не нужно, для этого нет оснований. И поменьше общайся со своей подругой Диной. Я не раз видел, как ее вытаскивали из разных заведений в непотребном виде, да и сталкивались мы как-то в далеком прошлом. У нее была еще подруга – тоже оторва. Я вообще думаю, что не нужно тебе работать продавцом. Ты могла бы стать хранительницей очага!

Я пообещала ему подумать, но добавила:

– Знаешь, дорогой, у меня тоже есть кое-какие правила и я ознакомлю тебя с ними в ближайшее время.

Я долго придумывала, какие поправки внести в нашу общую конституцию. К ужину я набросала на бумажке текст и когда мы сидели за столом, спокойно озвучивала то, что меня не устраивает. Хотя, это больше походила на попытку пожаловаться.

– Я просидела дома много лет, мой бывший муж сделал из меня служанку и теперь своим дипломом я могу обмахиваться в жару, потому что для работодателей он не имеет ценности без соответствующего опыта работы.

– Я могу в этом помочь – устроить тебе стажировку, ты обновишь знания и благодаря моим рекомендациям сможешь работать в приличном месте!

Из его уст все звучало слишком просто. На мгновение я усомнилась, стоит ли зачитывать остальные пункты, но все же я продолжила:

– Если у тебя есть сексуальные извращения и странности – поставь меня в известность, я не хочу находить дома видео, где тебе будут засовать куда-нибудь кактус или долото!

Я выпалила информацию с таким напором, словно сама пережила эти странные процедуры. Слава смотрел на меня несколько минут, пытаясь понять, серьезна ли я. Затем рассмеявшись, произнес:

– Я традиционен в сексе и очень разборчив в половых связях, тебе беспокоиться не о чем.

Меня немного смутила эта формулировка, но я решила пока не зацикливаться на этой информации и перешла к последнему пункту:

– Это касается Дины… Она моя лучшая подруга и никогда не была совершенным человеком. Мы дружили втроем, была еще Лера, но она умерла. Мы знакомы слишком давно, и я дорожу ею, поэтому не пытайся отгородить нас друг от друга. Однажды так уже было…

Прекрасно понимая, что репутация моей Динки изрядно подмочена, я очень хотела отвоевать островок нашей дружбы. Он согласился, что не имеет права выбирать, с кем мне общаться, но все же попросил серьезно задуматься о том, чтобы поменять место работы.

Все было чудесно. Наступила дождливая осень, проливающая слезы об ушедшем лете, а с деревьев летели желтые листья. Я пришла домой, приперев сумку с продуктами, очень хотелось порадовать любимого мужчину и приготовить ему что-нибудь необычное.

Слава встретил меня на пороге в любимом мною и им синем халате.

– Ты дома? – удивилась я.

– Почему тебя это так удивляет? – рассмеялся он и попросил на мгновение отвернуться. На глаза опустился шарф, мой мужчина завязал мне глаза, тихо прошептав:

– У меня есть для тебя сюрприз, радость моя.

– Ты ведь помнишь, что я не приемлю различных отклонений от нормы в постели, – отшутилась я, чем рассмешила его. Он провел меня через гостиную, и мы оказались в кабинете Феликса, повязка соскользнула с моих глаз и передо мной предстала детская комната. Я растерялась и открыла рот, не находя слов.

– Я хочу от тебя детей! – заявление Славы прозвучало, как гром среди ясного неба.

– Детей? – вторила я растерянно.

– Ну, да. То, что у тебя есть инстинкт совокупления, – я заметил, а как насчет размножения? Инстинкт материнства присутствует в тебе?

Голос его был наполнен теплом, что, наверное, должно было очень радовать, но почему-то все это вызвало у меня беспокойство.

– Я не вижу восторга! – произнес он, над его бровями появились две черточки, возвещающие о его замешательстве.

– Я сомневалась, что спустя три месяца знакомства стоит скоропалительно заводить потомство.

– А что? Когда ты собираешься рожать? Ближе к семидесяти?! – съязвил Вячеслав, поспешно выходя из детской.

– Не думаю, что твоя ирония уместна. Я стану матерью, когда пойму, что пришло время, – бросала я ему в спину, торопливо перебирая ногами.

– Оно пришло! Тебе не кажется, что нужный момент можно упустить?

Слава влетел на кухню и налил себе воды. Сделав несколько глотков, уставился на меня. Его внешняя беззаботность в сочетании с серьезностью нашего разговора давали странный эффект: мне хотелось закатить жуткий скандал с битьем посуды и полетом сковородок. Я подавляла беспричинную волну ярости. Мне казалось, что он торопился. Но почему и куда?

– Что не так, Катерина? – в голосе Славы звенел металл. Видимо я нарушала его идиллию своим брыканием. Официальное обращение означало, что он крайне недоволен. Как банально! Хочешь облить собеседника холодной водой – начни с ним говорить, как с посторонним человеком.

– Я почти ничего о тебе не знаю. Мы живем вместе, занимаемся любовью, обсуждаем многие вопросы и что самое чудесное – сходимся во мнении во многих вопросах. Да, ты спас меня. Причем спас дважды! Из лап депрессивного маньяка и от одиночества, но…

– Что ты хочешь знать?

– О твоей семье, был ли ты женат, где работаешь… Возможно, у тебя уже есть дети!

– Ты никогда не спрашивала меня об этом! Я думал это неважно и главное для тебя – мы! – возмутился он, после того как сделал несколько вдохов продолжил: – Моя семья – это долгая и неприятная история, с родителями конфликт из-за недвижимости – они не поддержали меня в нужный момент, и после этого я в самостоятельном плавании, мы живем, не мешая друг другу. Общение поддерживаю лишь с младшей сестрой, иногда болтаем по телефону и обмениваемся подарками на праздники. Женат не был. Я долгое время встречался с одной девушкой, но мы расстались, потому что она оказалась бесплодна. И после я предпочел ненавязчивые краткосрочные романы. До встречи с тобой, конечно же. Владею небольшой компьютерной фирмой, которая приносит мне неплохой доход. Детей нет.

Что-то внутри сжалось и неприятно кольнуло, я не могла понять причину это странного ощущения. Наверное, тот факт, что он оставил девушку, узнав о ее дефекте, вызвал скепсис.

– А если я тоже не могу иметь детей? Вдруг у меня какие-нибудь нарушения?! Поэтому ты торопишься? Чтобы успеть проверить?

– У тебя все в порядке с детородной функцией!

– Откуда ты знаешь? – с подозрением уточнила я.

Оказалось, пока я лежала в больнице, он оплатил ряд дополнительных анализов, чтобы досконально выяснить состояние моего здоровья. Меня смутило это, потому что мы не были достаточно близки, чтобы он так запросто покупал столь личную информацию. Я попросила дать мне время, чтобы подумать о потомстве.

– Я люблю тебя, – сказал Вячеслав трагическим голосом. – И сделаю все, чтобы МЫ были счастливы.

МЫ – как это приятно звучит. Местоимение, от которого веет теплом и перспективой счастья. МЫ – это значит, что я не одна, это значит, что я часть, я доля единого целого организма, который называется «семья». Однако я уловила фальшь в его словах и меня это смутило.

С работы я все-таки ушла, устав от бесконечных намеков Славы, что ему по статусу не положено иметь жену-продавщицу. Дина поняла и нисколько не рассердилась на меня.

– Знаешь, это ведь неплохо, что он тебя так оберегает.

Моя подруга высвободила для меня несколько часов, чтобы мы могли попрощаться, как следует. Мы забурились в хороший паб, чтобы утонуть в пиве.

– Твой благоверный не будет доволен! – произнесла, смеясь, Дина. – Ох уж эти мужчины! Хотят нас контролировать!

– Я предупредила, что прибуду навеселе. Он почти не бурчал, – отмахнулась я.

Я делилась с Динкой абсолютно всем, она стала в каком-то смысле моей духовной настоятельницей. Никому на свете я не могла поведать свои душевные страдания и тайны.

– Что тебя смущает? – спросила в лоб моя подруга, накручивая прядь каштановых волос на указательный палец. Эта привычка сохранилась у нее еще с ранней юности и означала повышенную концентрацию внимания.

Я рассказала ей о детской комнате, и об анализах, и о том, что в жизни Вячеслава была девушка, которая не смогла забеременеть, и он ее оставил. Вдруг лицо Дины сделалось очень серьезным, она наклонилась ко мне и произнесла низким голосом:

– Я тебе сейчас кое-что скажу, только ты, пожалуйста, не переживай и отнесись к этому, как к простой информации.

Мне стало трудно дышать, я вытаращила глаза на подругу и уставилась на нее в ожидании, боясь услышать что-то жуткое, кощунственное, зловещее.

– Помнишь, Катрин, я рассказывала, что Лерка хотела семью и детей? Она тогда встречалась с Вячеславом. У них была такая сильная любовь, что я думала, скорее, обрушится небо, чем они расстанутся. Он бросил ее. Потом мы сидели в баре и… Это был ее последний вечер.

Она расплакалась, а я сидела, широко открыв рот. Мой рыцарь-спаситель оказался темной лошадкой, и я не представляла, что мне делать с полученной информацией.

Глава 18 Еще один промах

Когда наше сосуществование с Вячеславом измерялось полугодием, я заметила, что совсем не счастлива рядом с ним. Очередное не то – это было очевидно. У него появились командировки в другие города, но я подозревала, что он просто ночует в своей квартире, причем, не один. Это было шестое чувство. В начале наших отношений Слава расставил некоторые акценты, в частности это касалось ревности и подозрений в измене.

«Мудро и расчетливо!» – осенило меня как-то во время его очередного отъезда. А затем он возвращался, как ни в чем не бывало. А меня продолжали разъедать подозрения. Еще мне не давали покоя сведения о том, что в прошлом он питал сильные чувства к Лере. Он прекрасно знал, что нас с ней связывала дружба, но не рассказал об их отношениях. Мне хотелось устроить ему ловушку – взять и привезти на кладбище на ее могилу и посмотреть на его реакцию. Вдруг он ее до сих пор любит, а я – всего лишь компромисс, потому что она мертва?!

– Как ты думаешь, у нас с тобой все хорошо? – начала я издалека животрепещущий разговор за ужином. Он приехал из очередной командировки и совокупился с газетой, не обращая на меня внимания.

– Я думаю, да. Все нормально. А что стряслось?

– Ушла романтика. Ты не находишь? Полгода и как-то блекло вдруг стало, – вздохнула я.

– К сожалению, это неизбежно. Рано или поздно лирика иссякает, и жизнь идет своим чередом. Разве уверенность и спокойствие – это плохо? – Слава слегка прищурился, словно ему было не тридцать пять, а все сто двадцать лет. Я заметила, он любил иногда помудрствовать, чем доводил меня до исступления. Он размышлял о бренности Бытия и о предназначении человека, говорил пространные почти бессмысленные вещи. Часто пробрасывал слово «метафизика» и задавал мне вопросы, на которые, как мне казалось, сам не знал ответа. Я сбегала от него в противоположный угол дома и занималась своими делами. Возможно, он это делал умышленно, предвкушая мои побеги? Чтобы я не интересовалась всякими приземленными глупостями. К примеру, не уточняла: где и с кем ты ночевал? В этот раз я решила, что выдержу разговор, в какое бы философское русло моего мужчину не понесло, потому что в отличие от него я не чувствовала ни уверенности, ни спокойствия, во мне поселилась тревога, которая не давала мне возможности комфортно существовать.

– Я считаю, что нужно озвучивать то, что мучит. Иначе это нарастает, словно ком, и становится тяжело дышать! Недосказанность – это невыносимо! – подытожила я.

Помешкав несколько секунд, я произнесла свои опасения и подозрения об его неверности. Вячеслав назвал меня впечатлительной дурочкой и заверил, что мои мысли по поводу его измен – плод больной фантазии.

– Твой первый муж испортил тебя, исказил твое восприятие мира. Теперь все вокруг враги! Тебе сложно доверять людям – я понимаю.

– Наверное, – выдавила я, осознавая, что предприняла безрезультатную попытку узнать правду.

– Мне нужно съездить в офис. Ужин был прекрасен, – произнес он с улыбкой и дежурно чмокнул меня в лоб. Я осталась одна на кухне наедине с грязной посудой.

Я проснулась в два часа ночи, рядом было пусто – моего мужчины не было дома, Слава не вернулся «из офиса». Я знала, что назавтра услышу байку о причине неявки, и она будет очень убедительной. Я позвонила на сотовый, но он сбросил звонок.

– Что ты мне расскажешь, мой друг? Что сочинишь в оправданье? – шептала я в темноту, давясь слезами. Ночь окутала меня холодом. Я пыталась плотнее замотаться одеялом, но не могла согреться. Холод… он снова вошел в мою жизнь вместе с НИМ… С человеком, который не любит меня, но ему со мной удобно.

– УДОБНЫЙ ЧЕЛОВЕК! – воскликнула я громко, прорезав голосом дремлющую тишину.

Итак, раб снова победил во мне! Свободолюбивая, раскрепощенная женщина исчезла, явив ту самую меня, которая жила в браке с Феликсом. Я снова запуталась и бесконечно анализировала свою жизнь, пытаясь подобрать подходящий ключик к двери, за которой находится решение всех моих проблем. Заметив потерю интереса ко всему, Дина серьезно обеспокоилась моим состоянием.

– Мне кажется, Слава мне изменяет! – созналась я под небольшим давлением подруги. – Я снова ошиблась, Динка! Мне плохо и я не знаю, как исправить ситуацию.

– Если тебе плохо – ты должна от него избавиться! Выгони его! – прозвучал, казалось бы, дельный совет.

Выгнать… из моей жизни, из моего сознания! Навсегда! Это самое разумное решение! И снова все с нуля? Искать. Надеяться. Верить. Ждать. Есть ли у меня на это силы?

– Я не могу! – выдавила я, смущенно отвернувшись от подруги.

– Почему?

– Я к нему привыкла. Его нет, но я его жду. Жду, потому что быть не одной комфортней. Я заболеваю в одиночестве, теряю вкус к жизни.

– Ты сама загоняешь себя в угол! Это как хроническая болезнь! У тебя осеннее обострение.

Я поежилась, вспомнив психопатические приступы своего бывшего лавбоя Саши.

– Что же мне делать? Я ему не доверяю, и меня это пугает, – произнесла я срывающимся голосом, на глазах моих выступили слезы.

Она порекомендовала взять себя в руки и не думать о глупостях, затем решила вживить в мое сознание информацию, которая могла бы оправдывать полигамность моего мужчины:

– Пойми, дорогая подруга, если мужчина не импотент, он будет изменять – так устроен мир! Смирись с этим!

Мне не понравились ее слова, они меня не вдохновляли, а наоборот разлагали. Разве может предавать мужчина, если ему комфортно в отношениях? Я не спорю, в наших отношениях со Славой были бреши, которые необходимо залатать, но помимо моего желания нужно, чтобы и он стремился к отношениям с одним партнером. Я должна понимать, что его беспокоит, тревожит, волнует… Если Феликса тащили за периметр его необычные секс-увлечения, какой мотив измены мужчины, который мне дорог? Я решила, что Динка бесполезный советчик в семейных делах, потому что сама толком не была в плотных отношениях. К счастью мы завершили наш разговор, потому как согласно ее строгому ежедневнику у нее была запланирована очень важная встреча, прочитав о которой она очень странно на меня посмотрела. Она вдруг заторопилась и подскочила, раскудахтавшись, что очень опаздывает. В руках ее была оранжевая сумка – та самая, которую я продала Вячеславу для подарка младшей сестре.

– Сумка! – воскликнула я, – Разве в твоем магазине их было несколько?

– Нет, конечно, нет! У нас все по одному экземпляру! Ты же прекрасно знаешь!

Я рассматривала цитрусовое изделие из кожи, пытаясь сопоставить произошедшее и сказанное, было ощущение, будто стены сдвигаются.

– Эту сумку продали при мне, – произнесла я, пытаясь выглядеть спокойно.

– Правда? А, вспомнила! Ее вернули! Не понравилась видимо! Цвет слишком яркий или размер не подошел! Я считаю, что это просто из-за отсутствия вкуса. Я решила забрать это рыжее чудо себе.

Она задребезжала своим кукольным смехом, но на этот раз он не казался милым, скорее – циничным. Я сдержано улыбнулась в ответ, после молча кивнула, попрощавшись с моей лучшей подругой. От нее воняло ложью, но я не спешила делать выводы, решив дождаться вечера, чтобы задать вопросы моему сожителю.

Я еле дождалась его с работы, сердчишко трепыхалось и с языка готов был сорваться главный вопрос: а не трахаете ли вы, сударь, мою близкую подругу? Я дождалась, пока он доест свой ужин, который я намеренно пересолила, но доблестный Слава сжевал его, обильно запивая водой, не сделав ни единого замечания. Когда он выходил из кухни, я как бы спохватилась:

– Я совсем забыла у тебя спросить: как подарок? Понравился сестре?

– Какой подарок? – искренне удивился мужчина. Собственно в этот момент можно было опускать занавес, но мне хотелось убедиться, что мои подозрения – не напраслина и, возможно, добиться того, чтобы он сам сознался в обмане.

– Оранжевая сумка, которую ты купил в магазине Дины.

Вячеслав сказал, что сестра в восторге, и ретировался. По опыту я знала: продолжать выуживать информацию не имеет смысла. В лучшем случае я заполучу скандал, и слезы поражения омоют мое лицо. Я оделась и вышла в осень, мне захотелось подышать воздухом и помокнуть под мерзким моросящим дождем, который соответствовал моему настроению.

Я брела по улицам – они были такими чуждыми и отталкивающими. Мне казалось, что все прохожие с любопытством заглядывают мне в глаза и насмехаются, глумятся над моей печалью. Им наверняка смешно, что я оказалась между молотом и наковальней. Как быть? Ожидать удара или убрать голову, притворившись, что я ничего не понимаю? Сколько мне еще придется притворяться? Мои ощущения превратились в труху, я чувствовала себя мешком, наполненным мусором. Остановившись напротив витрины магазина, я долго рассматривала себя. На меня смотрела глубоко несчастная женщина, потухшая и потерянная. Я случайно повернула голову и заметила мужчину. Поймав мой любопытный взгляд, он испуганно развернулся и бросился прочь. Однажды я его видела в автобусе, и он очень напоминал Жана. Волнение охватило меня. Я поспешила за ним, он оглядывался и прибавлял шаг, пытаясь скрыться.

– Пожалуйста, остановитесь! Я очень вас прошу! – кричала я ему в спину, срывающимся голосом. Он лишь увеличил скорость. Я побежала со всех ног и, догнав, ухватила за руку, развернув его к себе. Мужчина застыл и не шевелился. Я убрала волосы с его лица – это был не Жан.

– Что вам нужно от меня? Я ничего не сделал! – завизжал он отвратительным старческим голосом.

– Зачем вы убегали?

– Вы меня преследовали!

– Тогда зачем вы стояли и пялились на меня? – голос мой осип и заскрипел, будто я подражала собеседнику.

– Мне наплевать на вас! Я смотрел в окно над магазином. Там живет моя семья. Мы развелись и она с детьми осталась жить в нашей квартире… А я – совсем один!

Я отпустила его руку и сделала шаг назад. Мне вдруг стало невероятно жалко этого одинокого человека, вынужденного приходить под окна людей, которые совсем недавно составляли теплую часть его жизни. Я извинилась и пошла прочь. Слезы смешивались с дождем, а зубы стучали от холода, я вся промокла и была опасность заболеть. Но заметит кто-нибудь мой недуг?!

– Мы поступим следующим образом: ты сейчас идешь домой, набираешь ванну с пеной, мажешься всяческими кремами и ложишься в постель под теплое одеяло, – давала я установку себе.

Войдя домой, я поняла, что не в состоянии набрать ванну, тело от усталости наполнилось свинцом. Вячеслав спокойно спал. Мне не хотелось находиться рядом с ним, и я решила устроиться в детской. Там отсутствовала мебель, но мягкий ворсистый ковер был весьма приемлем для спанья. Теперь я снова осталась одна на всем земном шаре, и мне не с кем было поделиться своей печалью. Я решила написать письмо – высказаться. Однажды мой «верный» товарищ Динка порекомендовала этот действенный способ. Я как раз хандрила после отъезда моего Ромео в Австралию и чувствовала, что эмоционально разлагаюсь.

– Берешь ручку и бумагу и пишешь все, что придет в голову! – проговаривала она рецепт по телефону.

– Я не понимаю!

– Что непонятного? Записываешь свои ощущения, затем складываешь их в ящичек прикроватной тумбы и засыпаешь, а утром, сладко потянувшись и встретив новый день с улыбкой, умывшись и выпив чашку кофе, достаешь свои каракули и не торопясь внимательно читаешь. Это тебе поможет посмотреть на проблему со стороны. Главное – никакого алкоголя в этот период! Займись домашними делами, посмотри какой-нибудь слезливый фильм про любовь, почитай любовный роман, но обязательно с хэппи-эндом!

Я не воспользовалась тогда ее советом, а через пару дней в мою жизнь вошел психически нездоровый человек, который создал иллюзию заботы.

Я исписала лист, на который потоком пролилось мое отчаянье. Бережно сложив, убрала странное письмо без конверта в морозильную камеру, желая заморозить свой припадок. А еще я оставила записку на входной двери для Вячеслава, в ней просила его удалиться из моей жизни. Закончив все дела, я погрузилась в болезненный сон, который сопровождался то жаром, то холодом.

Слава агрессивно воспринял мою просьбу не приходить после трудового дня и назвал меня истеричкой. Чтобы прервать поток оскорблений я отключила телефон. Он позвонил мне утром, когда спешил на работу. По-видимому, озлобленный мужчина не догадался, что я укрылась в детской, полагая, что женщина, с которой он планировал завести потомство, болтается по кабакам или поселилась в гостинице, потому что идти ей на самом деле некуда.

Я приняла душ и улеглась на кровать. Полежать в мягкой удобной постельке было очень кстати, от сна на полу у меня сковало некоторые части тела, но расслабиться было сложно, пахло изменяющим мне сожителем. Усилием воли я вылезла из-под мягкого одеяла и перестелила постельное белье. Сосредоточившись, я уставилась в потолок, обдумывая дальнейшие действия. Ведь мне предстояло эмоциональное сражение с рыцарем, который был весьма силен и хитер!

– Еще немного сна для восстановления сил, – прошептала я, закутавшись в мягкий кокон, сооруженный из одеяла, и провались в темную бездну, где не было привычных цветных видений.

Я проснулась к середине дня. Не торопясь, поплелась на кухню, сварила кофе. Включив сотовый телефон, чуть не выронила его из рук, аппарат возмущался избытком смс-посланий и недовольно кряхтел. Судя по сообщениям, мой сожитель был в ярости, что я его так легко выдворила из своей жизни. «Если хочешь, я заберу сегодня свои вещи и верну ключи!» – это был последний набор букв. Я серьезно задумалась о том, хочу ли поставить точку в этих отношениях, или все же расставание преждевременно. Страх погрязнуть в одиночестве боролся с нежеланием подстраиваться под правила чуждого моему сердцу человека.

Я вспомнила о своем письме, которое таилось в морозильной камере, и не решалась его достать. Оно содержало оголенные эмоции и честные ощущения по поводу происходящего вокруг, и я не была уверена, что готова посмотреть своим страхам в лицо. Собравшись духом, я все же открыла злосчастную дверцу, и лист оказался в моей дрожащей от волнения руке. Ладони вспотели, будто мне предстоит прочитать диагноз, и я узнаю, что моя болезнь не излечима. Я сделала несколько глубоких вдохов и развернула свое послание:

«Я прорастаю в людей, которые рядом. Не люблю… ПРОРАСТАЮ! Я возомнила себя не тем, кем являюсь… Так бывает… Это называется ЗАБЛУЖДЕНИЕ. Я – заблудшая овечка, которая потерялась в лабиринтах лжи… Лабиринты лжи… их строит для меня один человек… Он меня любит… ОН так говорит… Я ему верила… Сначала… А потом поняла, что все эти звуки, которые он произносит, направлены в одну цель – в мой МОЗГ. Мой мозг должен переварить поток информации и убедить мое естество, что без этого человека я не смогу больше жить, что именно он будет сопровождать меня всю мою оставшуюся жизнь… Но я не хочу быть рядом с ним! Не хочу!

Одиночество – это проклятие. Я проклята, я знаю. Как объяснить ту разъедающую, словно коррозия металл, боль, которая лишает любой надежды на светлое будущее? Я больна…».

По моей коже расползались мурашки, и спазм сдавил горло, хотелось выть и рыдать. Откровение, излитое в буквах, больно царапало душу. Я расположилась на диване в гостиной и, укрывшись пледом, начала жалеть себя, омывая лицо солеными ручейками. Когда жидкость в слезных мешочках закончилась, я просто всхлипывала. В тишине скорбящей квартиры казалось, что жалобные звуки издает какое-то раненное животное. Прошло несколько часов, усилием воли я заставила себя подняться и поплелась на кухню, чтобы избавиться от головной боли, поселившейся внутри моего черепа. Я открыла шкафчик, где хранились медикаменты, и заметила открытку, запрятанную за коробкой с лекарствами, на обложке которой мишки-обаяшки трутся носиками. Это от Феликса, он подарил ее много лет назад, еще до свадьбы, просто так – без повода. «Не представляю, как буду жить без тебя! Ты – самая лучшая!» – простые слова, написанные шариковой ручкой. Это было трогательное послание из прошлого, которое почему-то добило меня окончательно.

Меня словно облили ледяной водой и оставили на морозе. Бездна эмоций поднялась со дна моей души и стучалась о ледяную оболочку, желая превратить ее в осколки. Множество раз я стояла у края пропасти, не зная как жить дальше. И в момент, когда удалось договориться с самой собой, обнаружить приемлемое направление – путь к гармонии – мой замок вдруг оказывается песочным…

– Холодно, холодно, холодно… Страшно, страшно, страшно…

Я шептала слова, словно героиня из пьесы, и бродила по дому среди призрачных воспоминаний. Нет, я не упивалась своим горем. Я испытывала стеснение в дыхании и, захлебываясь ипохондрией, увядала, как цветок на подоконнике за пыльной шторкой, забытый неряшливой хозяйкой.

Глава 19 Гаснет свеча на ветру

Вместе с осенью в мой мир вошел мрак. Утро начиналось с недовольного взгляда на циферблат и поиска в организме ресурсов, которые помогут катапультировать обмякшее тело с кровати. В солнечные дни мой день строился по-другому: бывало, радостно потянешься от того, что разбаловавшиеся солнечные зайчики запрыгивают на кровать и хулиганисто щекочут ресницы. Отвечая на их провокацию и трескаясь от улыбки, я бодро вскакивала сразу на две ноги, легким движением руки отшвырнув одеяло в сторону. Просто так без всякой причины рождался смех.

Пару раз я организовывала вылазки в люди. Я их называла «секс-туры». Покупала в магазине бутылку крепкого напитка и в целях экономии средств, которых у меня почти не осталось, «подготавливалась» дома к предстоящему вечеру. В такси я садилась навеселе и мчалась в ночной клуб. Надевала, как правило, что-нибудь броское, чтобы сразу привлечь внимание самцов. В первый раз я зацепила стилягу-спорт смена. Парень представился Мишей и рассказал несколько пошлых анекдотов. Так как сам он пил дешевое пиво, то честно признался, что напоить даму в баре чем-нибудь приличным ему не по карману.

– Я живу в общаге! Сегодня моя ночь – уговор с друзьями. Можем поехать ко мне!

Мне нравилось, что он был честен и не вуалировал простое желание перепихнуться всякой дребеденью. Тело спортсмена вдохновляло на подвиг, и я согласилась провести с ним ночь, даже не смотря на то, что платить за такси пришлось напополам.

Комната была небольшая, рассчитанная на трех человек. Возле каждой кровати стояла тумба, а сразу возле двери нечто напоминающее кухню.

– Где сегодня спят твои друзья?

– Они будут торчать в клубе, а потом я им позвоню. Ну, после… когда можно будет, – чуть смутившись, произнес Миша.

Звучало это не очень привлекательно, однако я приняла эти правила игры. Чтобы подзадорить моего нового знакомого я попыталась станцевать для него стриптиз. Не могу сказать, что это выглядело изящно, но парень не раз дотрагивался до своей промежности, что свидетельствовало о том, что мои телодвижения не так уж плохи.

– Пососешь? – просто спросил он и снял штаны.

Я немного расстроилась, понимая, что Миша принял меня за обычную шлюху. «Им хоть деньги платят», – с грустью подумала я, стараясь не выдать, что заскучала в компании спортсмена. В комнате было темновато, и парень включил светильник, наконец-то мне удалось разглядеть его «орудие», при знакомстве с которым я еще больше опечалилась. Миша разделся и лег на свою кровать, положив руки под голову.

– Ну, чо? Давай! – произнес он с улыбкой.

Его уверенность почти вдохновляла. Как-то Лелик и Болек рассказывали забористую историю о пареньке с «корнишоном», который, осознавая свой изъян, мог творить чудеса в постели при помощи рук и языка. С Мишей был не тот случай.

Я осторожно взяла его стручок двумя пальцами, боясь случайно выдавить и глядя в глаза обделенному природой мальчугану, серьезно произнесла:

– Михаил, я надеюсь, у тебя есть презервативы?

Резина была припасена. Я не знала, делятся ли по размерам эти изделия, но стандарт был ему великоват. Спортсмен пыхтел надо мной, закрыв глаза и густо покраснев, иногда опрыскивал слюной от стараний. Я лежала, раздвинув ноги и подавляя зевки. Презерватив бесконечно спадал и оставался во мне, что очень раздражало. Чтобы приблизить финал акта, я сжала его пенис пальцами, и буквально спустя пару минут он испустил блаженный стон. Из тумбы, стоящей рядом с кроватью, Миша достал сигарету и зажигалку.

– Разве спортсмены курят? – уточнила я, лежа на его плече.

Он ответил, что всегда так поступает после секса – это привычка. Это звучало по-детски. Хотелось порекомендовать ему, поменьше смотреть телевизор и поберечь свое здоровье. В комнате завоняло дешевым табаком. Пока спортсмен дымил своей сигаретой, я задумалась о том, какого цвета был этот секс, и поняла, что ничего достойного подобрать не могу, это было нейтрально и не вызвало и тени эмоций, я почти ничего не почувствовала.

– Мне звонить друзьям или ты еще побудешь? – уточнил Михаил.

Я решила, что оказаться дома, где на кухонном столе меня ждет недопитая бутылка, – самое верное решение. Я попрощалась с моим знакомым, пожав ему руку. Он провожал меня голый и очень довольный. Перед тем, как я должна была исчезнуть из его жизни навсегда, Миша произнес:

– Ты какая-то вялая в постели. Так ты не найдешь себе парня!

Сила воли – вот что помогло мне не опуститься до уровня рыночной торговки и не обхаять человека, на эрегированный член которого натянется лишь напальчник.

Второй мой выход на «охоту» закончился более позитивно, как казалось на первый взгляд.

Я познакомилась с чудесным мужчиной моего возраста. Он пригласил меня в гости, и мы в ночи пили чай.

– Это эликсир здоровья с родины камасутры! – признался он. Эдвард долго хвалил достоинства волшебного напитка, привезенного из Индии. Затем мы перебрались в спальню. Все было нормально, стандартно – с переменой поз и взаимными ласками. Но вдруг он тихо уточнил, не хочу ли я в туалет. Я была польщена заботой о моем мочевом пузыре и спокойно ответила, что все в порядке, и мы можем продолжить наше соитие. Мне показалось, он остался недоволен ответом.

– Может, ты хочешь еще чаю? – не унимался Эдвард.

– Не хочу я чаю! Ты устал?

Мужчина начал мяться и опускать глаза. Долго он подбирал слова, прежде чем признаться в том, что именно его мучает.

– Я хочу, чтобы ты оказала мне маленькую услугу…

Я очень быстро собралась, и, к великой радости не пришлось ждать такси, – оно примчалось мгновенно. Я уселась на заднем сидении и прокручивала в голове случившееся.

– Скажите, если мужчина просит на него пописать, это нормально? – уточнила я у водителя, подозревая, что отстала напрочь от жизни. Возможно, мое сексуальное развитие так и осталось на уровне каменного века и я со своими цветными закидонами нахожусь в группе отстающих?..

– Вы хотите, чтобы я попросил вас об этом?

– Нет! Конечно, нет! Просто хотела узнать, как вы к этому относитесь.

Мужчина в летах рассмеялся и, объявив, что в каждой избушке свои погремушки, включил громко музыку. Мне больше не хотелось приключений, и я решила временно завязать с секс-турами.

Метеочувствительные люди – это те, кому пора задуматься о возрасте? А может, это просто ленивые неженки, оправдывающие отсутствием в небе огненного шара свое нежелание встать с постели? Я проклинала осень – унылую пору, которая совсем не очаровывала мои очи. Почти год назад я пережила множество событий в своей жизни. Я заразилась вирусом цвета и раскрашивала будни, радуясь каждому яркому событию. Иногда сидя на подоконнике и рассматривая потоки воды, смывающие пейзажи за окном я представляла себя заколдованной принцессой, которую злая зависимая ведьма упрятала от счастья. Под шум дождя еще усиливалась ностальгия. Я вспоминала далекое детство, когда безжалостные родители выкорчевывали меня из-под тепленького одеяла и вели в сад. Часто мать заворачивала меня в огромное махровое полотенце и несла в постель, а потом, укрыв, выключала свет и исчезала. Это не было нежно, но она проявляла заботу. А отец брал меня на работу, и я могла сидеть в его огромном кресле, пока он читал газеты. Иногда входили сотрудники и разговаривали со мной, как с большим начальником, меня это жутко веселило. Археологические раскопки в памяти давали приятные результаты, я улыбалась. И почему люди взрослеют? Отчего нельзя оставаться всегда ребенком?

Медведи! Как я их понимала! Хорошо, наверное, уснуть до благословенного момента, когда природа расцветает. Весна, как влюбленность – пробуждение к жизни и волны энергии. Очнувшиеся от оцепенения гусеницы сбрасывают свои коконы и, расправляя яркие крылья, спешат насладиться полетом, порхая среди сочных цветов природы. Интересно, медведям снятся сны? Занимался ли кто-то из ученых столь важным вопросом? Возможно, они видят в дреме лето, и наслаждаются в грезах теплом и благоухающей зеленью. А если они ничего не видят? Просто проваливаются в темную бездну и существуют в плену непроницаемой темноты?

Жизнь моя остановилась во всех смыслах слова. Домашний телефон отключили за неуплату, мобильным я перестала пользоваться, потому что общаться мне было не с кем. В мой мир пару раз пыталась протиснуться Дина, но после моего искреннего пожелания оранжевых ночей в постели Вячеслава пыл ее угас.

– Ты всегда была шизанутая, – подвела она итог нашей беседы, – даже не знаю, какого рожна мы тебя за собой таскали! Это все Лерка – добрая чебурашка. Меня ты всегда раздражала своей сверхправильностью, прилежностью…

– Зачем ты тогда впустила меня в свою жизнь спустя столько лет? – уточнила я, подозревая, что услышу мало приятного в ответ.

– Мне понравилась твоя безысходность. Девочка в чистых белых трусиках – девственный цветочек… ты могла себя продать за хорошие деньги и жить, как королева. Но тебе хотелось быть жертвой! А мне было приятно за тобой наблюдать. Так что, каждый получает по заслугам!

– Согласна! Вот, к примеру, ты – как была шлюхой, так и останешься ею! Правда, с каждым годом ценник твой все ниже и ниже! Не за горами закат карьеры, дорогая Дина. И тогда твою жизнь украсит лозунг «сосу за копейку», – парировала я и резко захлопнула дверь своей квартиры, чтобы не быть растерзанной разъяренной потасканной дамой. Она что-то прокричала, но не было слышно из-за хорошей шумоизоляции. Мне было немного стыдно за свои слова, ведь, по сути, я опустилась до ее уровня – хабалки.

Каждый день я чего-то ждала – сигнала, знака свыше. Это было глупо, но я чувствовала – что-то произойдет и я пойму, как лавировать в этом водовороте отчаянья. И выйду героем-победителем. Чтобы отвлечься, я начала писать книгу. Сюжет я поменяла, никто больше не изобретал дебильный скафандр для полета, чтобы осуществить свою больную фантазию. В ней Луна влюбилась в яркое Солнце. Однажды они заметили друг друга в разных частях пространства и оба поняли, что не могут жить без любви. Небесные тела обратились к Вселенной с просьбой соединить их навсегда, но та ответила, что если это случится, то все живое погибнет. Видя, как терзаются влюбленные, Вселенная создала им возможность изредка соединяться – в моменты Затмения. С тех пор они ждали возможности побыть наедине, и когда это случалось, они так неистово занимались любовью, что где-то наступала тьма. Финал я видела печальный – они очень хотели быть вместе и решили со следующей встречи не расставаться больше никогда. И тогда на Земле настал конец света… Когда моя сказка про любовь Луны и Солнца была почти дописана, в мою дверь позвонили. На пороге стоял улыбчивый парень-курьер. Он протянул крупный сверток, заставил расписаться в квитанции и исчез. Я не спеша сорвала оберточную бумагу, в ней была упакована картина Жана, где среди шелковых простыней изящно лежала девушка.

– Ты приукрасил меня, мой добрый друг, – проворчала я, сравнивая рисунок с оригиналом перед зеркалом. От плохого питания я сильно похудела, и ребра немного выделялись. Бренчать костями модно, моя внешность теперь была близка к модельной.

Я придумывала, куда пристроить картину. Может поселить ее в мире не рожденных детей – в детской, обустроенной миловидным изменщиком Славой? Или в зале – на радость случайно забредшему гостю? Вдруг обо мне вспомнит мать и приедет проверить, жива ли я, ведь в случае моей безвременной кончины, она – единственная наследница! И тут я поняла: эта картина и есть тот самый знак, которого я жду! Появившись в моем доме не случайно, она подтверждает, что существует единственный в мире человек, по которому я скучаю и которого… не то чтобы люблю… Но каждая клеточка моего организма, желает ощутить его прикосновение и почувствовать, что он рядом.

Я внимательно исследовала упаковку – обратного адреса не было! И у мальчишки, принесшего посылку, я не потрудилась уточнить, откуда взялся этот красочный изыск. Я изучала картину, внизу была какая-то надпись, но разобрать ее было очень непросто. Неподалеку от меня находилась картинная галерея, я решила, что там мне помогут, ведь если врач пишет непонятными каракулями рецепт, названия лекарств каким-то образом распознают в аптеках!

На улице не было дождя, но небо было отвратительного темно-серого цвета. Я зашла внутрь галереи, колокольчик радостно взвизгнул, оповещая о моем прибытии. Через мгновение в зале появился улыбчивый мужчина, но при виде меня его лицо стало менее приветливым.

– Что вам угодно? – шепотом уточнил он.

– Мне нужна ваша помощь. Возможно, у вас есть специалист, который может разобрать надпись на картине? – как и безголосой собеседник, я тоже отвечала тихо, чтобы не нарушить идиллию в храме искусства. В музеях ведь запрещают громко разговаривать.

– У меня болит горло, и я не могу говорить по-другому, – ответил человек, расплывшись в улыбке, которая выглядела немного фальшивой. Он рассматривал меня пристально, с любопытством. Я знала, что выгляжу и пахну не свежо, но мне было плевать, что он обо мне думает. Я рассказала о картине, которую получила утром и поспешила познакомить его с творчеством моего мучителя. Он задумчиво уставился на голый силуэт, затем на меня. Наверное, подумал, что не похожа, или возможно решил, что на полотне другая натурщица. Мужчина искренне не понимал, чем мог бы мне помочь, и с какой целью я разыскиваю художника.

– Понимаете, у меня не осталось ничего… и никого… И мне кажется он – моя единственная надежда.

– Надежда на что? – шептал голос.

– На то, что в моей жизни есть хоть какой-то смысл.

Я заплакала, чем смутила сотрудника галереи. Он взъерошил свою короткую стрижку и немного подумав, предложил мне зайти на следующий день, но картину велел оставить.

– А вдруг вы ее потеряете? – испуганно произнесла я замешкавшись.

Он заверил, что вернет картину в целости и сохранности, а на то, чтобы изучить надпись, понадобится некоторое время.

До следующего дня я еле дожила. Я навела порядок в доме, приняла ванну и даже сделала макияж, чтобы как-то занять время ожидания. Мы договорились о встрече в полдень, но я направилась немного раньше, потому что не могла больше ждать.

Колокольчик запутался в шнурке и не прокричал о вновь прибывшей гостье. В зале не было ни души, и вдруг я услышала голос Жана… Мое сердце забилось, и я, словно завороженная, направилась к источнику звука. Второго собеседника не было слышно, возможно он говорил по телефону… Через мгновение на меня налетел человек, с которым была назначена встреча.

– Я думал, мы договорились на двенадцать, – прошептал он немного растеряно.

– С кем вы беседовали? – уточнила я.

– Ни с кем…

– Я слышала голос! И он принадлежит художнику той картины! Где он? – я отодвинула живое препятствие и побежала искать Жана. Я обошла все помещения, но его нигде не было. Наконец, я обнаружила запасной выход и догадалась, что он скрылся через него.

Мужчина ждал меня в центре основного зала. Там было много картин, часть из них – очень яркие, красочные. В основном на них была одна и та же женщина. Она занималась привычными делами: принимала ванную, пила кофе, смеялась… Увидев ее в синем платье, оголяющим ногу, я вдруг поняла, что большинство этих экземпляров демонстрируют мою жизнь под присмотром человека в маске, а моделью на полотнах являюсь я сама. Я испуганно смотрела по сторонам и чуть не лишилась чувств. Этот человек знал Жана, но по какой-то причине скрывал знакомство с ним.

– Под картинами написано «monamour» – моя любовь, – прошептал он.

У меня сжалось сердце, на мгновение показалось, что я ощущаю запах кожи Жана, и я с тоской уставилась на мужчину, ожидая хоть каких-то разъяснений. Он ничего не говорил. Это было невыносимо.

– Могу я с ним встретиться? Или… оставить ему записку… Может просто передать послание…

– Оставьте телефон, я ему передам информацию.

Я обрадовалась, но потом вспомнила, что отключена от мира. Наверняка если бы Жан захотел меня увидеть, то не сбегал бы прочь, как крыса с тонущего корабля! Я злилась на него, на себя, и на этого слащавого жигало, пытающегося быть обворожительным. Я попросила вернуть мне картину и извинилась за свою настойчивость. В свою берлогу я возвращалась ни с чем, моя свеча надежды гасла на холодном ветру.

Глава 20 Парад масок

На следующий день на моем пороге снова появился курьер. Теперь я его внимательно рассмотрела: это был мальчишка лет четырнадцати, он напоминал беспризорника из черно-белого фильма. Посланник протянул мне маленький конверт, я ухватила его за руку, прежде чем он попытался убежать.

– Кто дал тебе конверт?

– Мужчина. Он хорошо заплатил. Но если вы немного добавите денег…

– У меня нет денег, – растерянно произнесла я. – У мужчины был шрам на лице?

– Я не знаю. Он был в маске.

Я обрадовалась и обняла паренька, он растерялся немного, наверное, счел меня сумасшедшей. Попрощавшись, мой добрый вестник исчез. А я, поспешно закрыв дверь, дрожащими руками вскрыла конверт, в котором оказались страницы, вырванные из тетради. Они были опалены, возможно, в моих руках было то, что удалось спасти из пламени. Или искусная фикция, сделанная для красоты. Я вскарабкалась на бежевое облако спокойствия – диван, привезенный когда-то Вячеславом, и осторожно развернула тетрадные листы. Я не знала почерк Жана, но почему-то была уверена, что эти аккуратно выведенные буквы принадлежат ему. Наверняка художники пишут разборчиво и красиво в отличие от врачей.

« Я внимательно рассматривал бледное лицо моей Ка. Она сидела совсем близко, и казалось, что можно дотянуться до нее рукой. Я чувствую всем своим существом ее ауру „несчастности“. В ее глазах туман грусти, поволока отчаянья. Уже месяц я езжу с ней в автобусе и радуюсь этим коротким встречам, словно ребенок. В каком-то смысле для меня это стало игрой, каждый раз входя в автобус, я мысленно делаю ставки, встречусь ли с ней снова, а в последнюю неделю счастливого месяца она начала ездить на общественном транспорте стабильно утром и вечером примерно в одно и то же время. Я стал ее тенью и как преданный паж сопровождаю свою королеву на работу и домой после трудового дня. Я мечтаю, что однажды наступит день, и огонек грусти погаснет в ее глазах, она улыбнется и позволит мне снова войти в свою жизнь ».

Воспоминания… или мысли… или фантазии человека, который был для меня одновременно и чужим, и близким. «Моя Ка» – Катерина. Очевидно, он писал обо мне. Жан был рядом какое-то время (видимо после развода с Феликсом, когда я искала работу), но я ни разу его не видела! Я еще раз перечитала текст. Слова были пропитаны нежностью и грустью. Этот человек сопереживал и сочувствовал мне.

« В ее глазах столько нежности! Никто никогда на меня ТАК не смотрел. Будто из ее души струятся солнечные лучи и проникают прямо в мое каменное сердце! Они пронизывают меня, наполняя теплом, таким горячим и пьянящим. У меня кружится голова только от того, что я вспоминаю ее. Эти чувства желтого цвета, похожие на тысячу хохочущих солнечных зайчиков или жмурящихся веселых веснушек на лице рыжего ребенка ».

В этих строчках Жан наверняка описывал период, когда я была в заточении в той странной квартире. Может он наблюдал за мной сквозь прорези своей маски во время завтрака под хрипловатый патефон?

Дальше шли хаотичные высказывания, видимо передающие его душевное состояние в разные периоды:

« Мысли об одиночестве близки к суицидальным. Они такие навязчивые… и глубокие, как безысходность. Надо либо смириться и закрыться, как ракушка, либо все менять! Я принимаю предложение этого болтуна! Пан или пропал! Не скажу, что рискуя, чувствую себя благородным, но в перспективе, сидя в своей конуре, я всегда смогу сказать: да, я попытался, я сделал рывок вперед и теперь пожинаю плоды своей смелости. По крайней мере, хуже не будет! »

« Иногда мне кажется, что я двигаюсь сквозь кисель ощущений – вязкую почти безвкусную массу. Куда я бреду? С какой целью? У меня нет ответа на эти вопросы! Поразительно сколько вокруг людей, живущих вслепую. Они не видят ничего дальше своего носа, точнее – НЕ ХОТЯТ ВИДЕТЬ. Я хотел бы встретить человека, которому смогу открыть мир красок сияющих, как тысячи радуг! Я молю небеса, чтобы однажды на моем пороге появилась заблудшая овечка, немного напуганная и отчаявшаяся, которая захотела бы увидеть, как прекрасен этот мир. И остаться рядом навсегда!»

Я читала огрызки мыслей и думала, что в чем-то мы похожи с Жаном. Наверное, в неумении выбрать точное направление для движения. Дело было не в изуродованном лице, а в шрамах на душе. Незатягивающиеся раны от нанесенных обид – вот что не дает покоя нам – несильным и неуверенным в себе людям. Наконец, я приблизилась к финальной странице – это было свеженаписанное письмо, адресованное лично мне.

« Моя дорогая Катерина! Я знаю, все тебе покажется немного странным, но таков мой мир! Я необычный человек. Уродливый. Чудовище! И твой крик однажды на рассвете – тому подтверждение. Хочу поздравить, тебе удалось взломать меня, как сейф со сложным кодом… Что ты могла получить, не будь я таким, какой есть? Несметные сокровища – облигации нежности, купюры заботы, слитки любви. В моем туманном сознании, искаженном благодаря злобе людей, долго не укладывалась мысль, что с момента нашей с тобой встречи моя судьба кардинально изменится. „Я рядом!“, „Я хочу заботиться о тебе!“ – емкие фразы, заставляющие умиляться. Я бы хотел, чтобы мои будни украсили эти слова… Но заслуживаю ли я их? Когда-то бездушный материнский голос произнес: „тебя никогда никто не полюбит“. Я поверил. Но ты дала мне надежду на то, что я могу быть счастливым. Благодаря тебе я чувствую, будто мне ежедневно вручают Оскар, ты и представить себе не можешь, что ты сделала для меня.

Цветотерапия – оттенки страсти… Страсть – это не только секс, это сама жизнь. Испытывать удовольствие от каждой минуты существования – вот что важно! Борись! Целься! Побеждай!

Твой Ж. ».

Я долго рассматривала письмо, на самом деле не понимая, что он хочет всем этим сказать.

– Что за игру ты затеял? Борись, целься, побеждай! Что это? Лозунг биатлонистов?

Я вскочила с дивана и торопливо начала одеваться, решив направиться в галерею. Никаких дальнейших указаний среди вороха депрессивных страниц и потешного письмеца не было. Что дальше? Ждать курьера?

Я открыла входную дверь, на пороге стояла мама.

– Чего тебе? – растерянно спросила я.

Она опустила голову и начала говорить про свою неправоту и про то, что не могла дозвониться два дня.

– Я еще жива. Ты рада?

Моя злость не была обращена к ней, эта опечаленная чем-то женщина попала под горячую руку. Она закивала и вдруг я замерла, заметив, как она состарилась. От ее королевской спеси не осталось и следа, король был гол.

– Зайди, мама, не стой на пороге. Мне нужно решить кое-какие вопросы, я скоро вернусь и мы поговорим.

Я прошла через улицу, обогнула соседний дом и в мгновение ока оказалась перед дверью галереи. Я не мешкала, вошла сразу и увидела человека… в маске!

– Какая удача! Ты не сбежал, не спрятался! Не подослал ко мне безголосого прихвостня! – воскликнула я с порога. Почему-то я не была удивлена тем, что вижу его. Жан смотрел на меня через прорези своей маски, не произнося ни звука. На нем был плащ с капюшоном, что делало его сильно загадочной персоной. Я сжимала в руке исписанные им листки и швырнула их к его ногам.

– Я прочитала это и теперь знаю немного больше о твоих болячках. Что дальше, Жан? Будем продолжать играть в «кошки-мышки»? Или ты пришлешь мне с курьером результаты своих анализов?

– Как это грубо и холодно! – произнес он отчужденно. Я узнала его голос, и мне стало немного спокойнее.

– Зачем ты прислал картину?

– Разве она тебе не понравилась?

– Что за игру ты затеял?

– Эта перестрелка вопросами не даст результатов.

Жан медленно наклонился и поднял с пола свои откровения, после чего отвернулся от меня и снова замолчал. Во мне проснулся азарт, я жаждала вывести его на чистую воду, чтобы понять суть всего происходящего. По ту сторону разговора находился человек с обезображенным лицом и израненной душой, вынужденный исполнять роль ради капельки простого человеческого тепла и иллюзии заботы. Я его понимала, но сил выносить весь этот театр больше не было.

– Отчуждение… как тонко ты его подаешь. Всегда удивлялась этой твоей способности. Я не знаю, как вести себя в таком случае… Это как… целовать снеговика! Первые пару минут забавно, но потом мерзнут губы!

– Какое изысканное сравнение, – усмехнулся Жан.

Я прошлась по залу, внимательно рассматривая картины. Я не знала, что еще говорить, ощущая себя в тупике. Словно я попала в племя людоедов, и наблюдаю, как кипит вода в котле, осознавая, что скоро у них ужин, а из продуктов – только я.

– Красивые картины. Покупают? – спросила я чуть треснувшим голосом.

– Бывает.

– Я могу прийти в чей-то дом и случайно обнаружить там себя?

Жан молчал.

– Что ж, я думаю, все это бессмысленно. Прости, что потревожила тебя. У меня полно дел. Надо бежать зализывать раны, пока они не начали загнивать.

Я развернулась и пошла прочь, но он молниеносно оказался передо мной и преградил путь.

– Один вечер!

Я непонимающе уставилась на него.

– Просто проведи один вечер в моей компании. Я не требую многого.

Мы ехали в дорогой машине. Водитель с окаменевшим лицом не выказывал никаких эмоций. Возможно, Жан разжился на картинах и теперь в состоянии нанимать авто. Я растворилась в дымке неопределенности. Отсутствие конкретики раздражало. Я словно муха, случайно проснувшаяся посреди зимы, ничего не соображая, бесцельно, хаотично, но медленно передвигалась по пространству.

Привез он меня в тот самый дом, в котором обучал цветобелиберде. Жан вышел из машины, к нему подскочил дворник и сообщил, что все готово. Я вдруг испугалась. Я ведь не знала, что именно готово, и с какой целью человек, скрывавший свое лицо под маской, привез меня в заброшенное здание.

Мы вошли в квартиру, и у меня случился легкий приступ ностальгии. Это как приехать в дом, в котором вырос – чудесное ощущение. Здесь снова появились приятные запахи, и чувствовался пульс жизни. Я вошла в комнату с патефоном – все было по-прежнему. На мгновение мне показалось, что этого года не было. Я снова под пристальным вниманием человека в маске изучаю краски, и каждое утро просыпаюсь с улыбкой.

– Ты можешь пойти в свою комнату и подготовиться к вечеру, – в голосе Жана слышались теплые нотки.

– В своей комнате? Ты имеешь в виду мою каморку, что без окон и дверей?

Маска кивнула, а я поспешила туда, где в последний раз видела горы мусора.

Меня ожидало красивое красное платье и различные мелочи, которые дополнят образ потрясающей женщины. Я волновалась, как перед самым важным свиданием в своей жизни, от которого зависит моя судьба.

В комнате играла музыка и горело множество свечей. За накрытым сервированным на две персоны столом Жана не было, похоже я прибыла на бал чуть раньше. Усевшись, я терпеливо ждала его появления. Прошел, наверное, час, пока послышались размеренные шаги и через мгновение передо мной материализовался мой мучитель. Его изящный черный костюм в тоненькую вертикальную полоску смотрелся очень элегантно. Белоснежность рубашки подчеркивал галстук и смуглая кожа шеи. Он был гладко выбрит, волосы набриолинены и зачесаны назад. Спина Жана была идеально пряма, словно он – английский лорд на светском приеме.

– Ты выглядишь сногсшибательно! – восторженно произнесла я.

– Вообще-то я должен был сделать тебе комплимент.

Он грациозно сел напротив меня и хлопнул в ладоши. Появился дворник, но только теперь он был в аккуратной и чистой одежде, умыт и причесан. Прислужник поставил блюдо посередине стола и поспешил наполнить наши бокалы вином. Я внимательно следила за человеком, не любившим осенние листья, движения его были коротки и точны. Перед тем, как исчезнуть он почтительно склонился перед нами.

– Это ведь дворник! У него сегодня банный день? – спросила я, с подозрением разглядывая маску. – Значит, в прошлый раз готовил не ты?

– Я.

– А где был дворник?

– Мел.

На моей тарелке лежал кусок мяса и набор зелени. Выглядело все аппетитно, но мне не хотелось есть. Я лишь пригубила вина.

– Может, ты снимешь свою маску? – немного нервно предложила я.

– Позже. Сейчас я хочу снять маску с другой части тела – с души.

Звучало слишком серьезно. Маску с души… Найдется ли хоть один человек в мире, готовый совершить подобный подвиг? Оголиться перед зеркалом правды и быть кристально честным с собой и с окружающим миром.

– Для начала можешь задать любые вопросы, которые тебя интересуют.

– Откуда шрам? – торопливо уточнила я.

Жан откинулся на спинку стула и, сделав небольшую паузу, произнес:

– В детстве мы жили в коммуналке в очень старом доме. Трубы превратились в труху, и тепло не поступало в квартиры. У всех работали дополнительные обогревательные приборы. У нас совсем не было денег, мать работала швеей в ателье и получала очень мало. К тому же, много болела, дополнительные заказы брать не получалось. Откуда-то с помойки она приволокла металлическую старинную печку-буржуйку, которую растапливали дровами. Мне было лет пять… Я представил, что это настоящий конь.

Я живо представила плачущего маленького человечка непонимающего, почему так больно от прикосновения с фантазией.

– Мать намазала чем-то ожог, и в результате повреждение стало в два раза больше и глубже. К врачам она не обратилась, боясь, что меня отберут. Меня пробовала лечить бабка, живущая через дорогу в маленьком полуразрушенном домике, она нашептывала слова и прикладывала какие-то порошки, но моя рана только усугублялась. В школе невозможно было учится, и я обучался на дому. По соседству жил свихнувшийся художник, он учил меня рисовать. И однажды сделал для меня маску. Еще в одной комнате жила проститутка. Когда-то она была актрисой, но карьера не сложилась. От нее пахло дорогими духами и пороком. Баловалась легкими наркотиками. Благодаря ее пагубной привычке я лишился девственности. «Никогда не снимай маску и сойдешь за своего! Так поступают все люди», – рекомендовала она, и это стало в каком-то смысле моей жизненной позицией.

Мне стало жаль его, но я пыталась не показывать этого, прекрасно понимая, что ему это не понравится. Что говорить в такие моменты? Как поддержать? Чем обнадежить?

– Не так давно я сделала вывод – всю жизнь меня окружали чудовища, уроды… И я к этому привыкла. Мы все носим маски, Жан, прячем свое истинное лицо и притворяемся кем-то другим, но не выигрываем от этого! – вдруг я всхлипнула, слова мне давались нелегко. – Этот год был непростым в моей судьбе, и я получила столько болезненных уроков, что в пору удавиться! Люди пахнут ложью! Каждую секунду на нашей планете произносится неправда. И не во имя спасения, а для собственной выгоды – из жажды наживы. От моего прошлого у меня осталась горстка пепла в руке. И воспоминания, самые светлые среди которых связаны с тобой!

Я заметила, как участилось его дыхание. Мои слова задели человека в маске, и в данный момент он наверняка был рад, что лицо его скрыто. Мне захотелось поцеловать его, почувствовать прикосновение его губ и самое главное – мне было плевать на его шрам. Я встала со стула и медленно направилась к нему. Он немного напрягся. Я коснулась рукой маски, Жан попытался меня остановить:

– Послушай, то, что ты увидишь, не соответствует тому, что ты слышишь.

– Главное, что я чувствую, Жан, – отозвался мой голос.

Я заметила, что прическа его намного короче, уже нет длинного хвоста. Значит, он больше не прячется за волосами! Медленно и осторожно я потянула за маску, пытаясь высвободить его лицо. Сердце колотилось, я затаила дыхание. Наконец, передо мной было лицо… человека из галереи, которому я приносила картину.

– Что это значит? – вскрикнула я, отшатнувшись.

– Все нормально, Катя, – успокаивал он, пытаясь поймать меня за руки.

– Не трогайте меня!

– Спокойно! Выпей немного вина, я все объясню!

– Камеры! Это все пишется? Какой-то розыгрыш?

Я вращала глазами по сторонам, пытая разоблачить нахала, говорившего голосом Жана.

– Мне нужно домой, – выдавила я, отвернувшись.

– Тебя отвезет моя машина, сразу, как только успокоишься. Послушай, я расскажу тебе одну деталь, о которой никто не может знать – та картина, которую я тебе отправил. Помнишь день, когда я был художником? Ты еще высмеяла мой костюм! Я рисовал, а ты меня соблазняла… Красное пятно долго украшало мою простынь, это был твой след, я не хотел лишаться памяти о тебе. Мне было плохо без тебя…

Я молчала, не понимая, что происходит.

– Я отправил тебе страничку из дневника, там было написано про болтуна, которого я встретил и тот пообещал мне новую жизнь. Это был пластических хирург. Новая клиника, новые технологии и риск. Я согласился. Я ведь не раз обращался к докторам, но никто не хотел со мной связываться, потому что рана была слишком глубокая. Этот хирург дал гарантию «пятьдесят на пятьдесят». Все прошло удачно, но пришлось и на второй половине лица делать операцию, чтобы обе части были похожи между собой.

Я снова подошла к нему и бережно дотронулась до слепленной скульптором живой маски. Все было в порядке, вместо шрама немного заметна бугристость, но можно предположить, что это результат неправильного ухода за кожей в юности.

– Поцелуй меня, пожалуйста! – попросил голос Жана и чужое лицо.

Я закрыла глаза и вдохнула его запах, теперь это был он. Я нежно касалась его кожи, он трепетал от прикосновения теплых губ. Я стянула с него галстук и завязала себе глаза, теперь я была рядом с моим мучителем, о котором я грезила столько времени и которого чуть не потеряла навсегда.

Всю ночь мы занимались любовью. То неистово, то нежно… Он был «голоден» и ни на секунду не выпускал меня из рук.

– Я так боюсь, что ты мой мираж! – жаловалась я, засыпая, а услышав смех, добавила: – Ты только не исчезай больше!

Открыв глаза на рассвете, я не сразу поняла, где нахожусь. Мы лежали в кровати в той комнате, в которой мой художник меня рисовал… А эта кровать хранит воспоминания о нашей первой страстной ночи с утренним сюрпризом. Теперь не было необходимости закрывать плотно занавески.

– Ты знаешь, твоя внешность стала весьма заурядной! – шутливо пожаловалась я, когда он проснулся. – Я рассматривала тебя долго – пыталась привыкнуть к твоему новому облику.

– Можно подумать ты привыкла к старому! – кольнул он меня. – В принципе для тебя, моя любовь, ничего не изменилось!

Моя любовь… Как хорошо это звучало! Никто никогда меня не называл «моя любовь»! Мне нравилось это прозвище. Я прижалась к нему и, смеясь, предложила познакомить его с моей мамой, о которой совсем забыла, оставив ее в квартире.

– Только имей в виду, она – приверженец масок! – немного грустно выдохнула я.

– Это до поры до времени. Я проведу с ней курс цветотерапии.

– Ты ведь всегда будешь рядом, правда?

– Конечно! Я хочу заботиться о тебе!

Я рассмеялась и снова набросилась на него, требуя немедленного путешествия в апельсиновый рай.

Мой мир теперь цветной. Словно в скучную раскраску щедрая рука ребенка набросала ярких наполнителей. Красных, оранжевых, зеленых, желтых… Немного неровно, не совсем гармонично, но от души. Что в этом плохого? Просыпаясь, я трескаюсь от своей значимости… Я значима для того человека, чье сердце бьется только для меня. Наверное, это любовь… Парад масок окончен и настало время жить!

ОглавлениеГлава 1 Жизнь как монорельсовая дорогаГлава 2 Мир трещит по швамГлава 3 Как же жить дальше, мама?Глава 4 Контракт с «дьяволом»Глава 5 Гибрид Венеры Милосской и кенгуруГлава 6 Апельсиновая радостьГлава 7 Новый маршрутГлава 8 Кровавое золотоГлава 9 Время вакханалииГлава 10 Долой маски!Глава 11 Крутой виражГлава 12 Прах мечты и незаживающие раныГлава 13 Самолечение по-взросломуГлава 14 Смена караулаГлава 15 Мои миражиГлава 16 Темная сторона душиГлава 17 Рыцарь без доспеховГлава 18 Еще один промахГлава 19 Гаснет свеча на ветруГлава 20 Парад масок