«Когда она была плохой»

Посвящается Ричарду Фаусту.

Когда она бывала хорошей,

Она была очень хорошей.

Но когда она бывала плохой,

Она была ужасной.

Было необычно холодно для этих мест — не более пятидесяти пяти градусов[1], при пронизывающем ветре; со скоростью тридцати узлов он налетал на ванты и оттяжки, заставляя их гудеть басом, взметал высоко вверх зеленую массу воды в бухте, украшая верхушки волн жемчужной пеной, и трепал флаги и вымпелы с такой яростью, что они хлопали, словно петарды во время фейерверка. По газону возле яхт-клуба, держась на некотором удалении от старика негра, подстригавшего кусты, вышагивали египетские цапли. Птицы двигались рывками, охотясь за растревоженными насекомыми. Густая трава была сплошь усыпана нанесенными издали соцветиями гибискуса, жасмина, бугенвилии, и после газонокосилки оставался пестрый ковер цветов, измельченных до размеров конфетти.

Я находился в кубрике своей крохотной яхты «Херувим», пытаясь приладить новые, более прочные петли к тиковому люку кладовки. Сделать это во время качки было чертовски непросто.

Говард Экхардт, молодой помощник начальника дока, появился на пирсе и, остановившись перед яхтой, что-то крикнул. Слова его отнес ветер.

— Что?!

Говард приложил правый кулак к уху.

— Позвони!

— Меня здесь нет.

— Это по газетным делам. — Он повернулся и направился в контору в конце дока А.

Я вышел, перелез через невысокий борт и забрался на пирс. На время шторма в бухте нашли убежище множество яхт — марина была заполнена до отказа. На фоне свинцового неба вздымался частокол высоких мачт. Фалы хлопали по дереву и металлу; канаты тихо поскрипывали; издалека до меня доносился глухой гул прибоя, разбивающегося о песчаную отмель: некоторые наиболее элегантные яхты напоминали мне скаковых лошадей: становясь на дыбы, они рвались вперед, ибо были созданы для движения и скорости.

В офисе пахло кофе и крепким лосьоном, которым Говард пользовался, пытаясь извести угри. Он сидел за громадным письменным столом.

— Кофе?

— Да, спасибо. — Я сел на свободный стул и поднял телефонную трубку. — Алло!