«Чужой, посторонний, родной»

К едва уловимому запаху бензина примешивался аромат посторонней женщины. Ира с подозрением взглянула на мужа и резким движением сорвала с плеча пиджак. Так и есть — повыше кармана рубашка была выпачкана. Четкий отпечаток сиреневой губной помады на голубой ткани.

Она не произнесла ни слова, но наградила супруга таким взглядом, что нормальный человек и без слов должен был все понять. Как ей обидно, как больно, как она презирает его за слабость и легкомысленность. Нормальный бы понял… Но не Виктор.

Впрочем, он далеко не был дураком, так что гнев жены не укрылся от него. Беда в том, что ему уже давным-давно было наплевать на Ирины чувства. Иначе по крайней мере стал бы осторожничать, не позволять подружке устраивать такие каверзы. Однако менялся лишь цвет губной помады на рубашке, все остальное было стабильно, как мир: поздние возвращения домой, запах чужих духов и четкий отпечаток на сорочке. Соперница давала сигнал жене: он уже не твой, отпусти, отдай.

Сначала Ирина надеялась, что это — так, легкий загул, каких у Виктора было бессчетное количество. Но время шло, а следы губной помады и не думали исчезать, лишь становились более регулярными и отчетливыми. Разлучница издевалась над нею. И, похоже, Виктора это вполне устраивало.

Если бы не Аришка… Ира не стала бы терпеть подобного обращения и дня. Но ребенок… Что будет с нею, с ненаглядной девчушкой, доверчиво взирающей на родителей глазками-бусинами? Как объяснить ей, что папа их не любит? Куда уйти от унижения? Бросить бы все, но…

Ира бы, не задумываясь, бросила, если бы была одна. Но она несла ответственность за ребенка, за несмышленыша. Отцу было наплевать на семью, он у них числился скорее номинально, де-юре, как говорят юридически подкованные люди. Де-факто он давно уже превратился всего лишь в соседа по коммуналке.