«Пятая авеню, дом один»

Посвящается Хизер Шрёдер

Это была только роль в телесериале и только «двушка» в Нью-Йорке, но даже гораздо менее лакомые кусочки достаются с большим трудом, и даже в Лос-Анджелесе люди знают цену pied-а-terre[1] на Манхэттене. А сценарий пришел в тот же день, что и бумаги о разводе.

Снимающий режиссер заклеймил бы такое совпадение как притянутое за уши и неправдоподобное, но Шиффер Даймонд обожала мистические стечения обстоятельств и знаки судьбы. Ей нравилось верить в детскую сказку, что все на свете происходит не без причин: карьеру киноактрисы она начала в ранней юности, и сказки, можно сказать, были ее хлебом. Шиффер Даймонд согласилась на роль, ради которой требовалось на полгода перебраться в Нью-Йорк, где у нее, как мы уже сказали, была «двушка» на Пятой авеню. Сначала Шиффер планировала пробыть там до окончания съемок и вернуться в собственный дом в Лос-Фелисе, но через два дня после того, как дала согласие на роль, в «Айви» она наткнулась на своего бывшего мужа, обедавшего с молодой женщиной. Экс-супруг Шиффер сидел за столиком в центре зала, упиваясь своим новым статусом руководителя сетевой корпорации, а к его спутнице официанты относились столь предупредительно, что сомнений не оставалось — это и есть его новая пассия. Про девицу говорили, что она концертирующая пианистка из знаменитой семьи, однако у нее был лощеный вид дорогой проститутки. Очередная банальнейшая связь. Впрочем, за двадцать пять лет пребывания в Голливуде Шиффер усвоила, что мужчины ничуть не возражают против стандартных джентльменских наборов, особенно в том, что имеет отношение к пенису. Именно в момент, когда отдала парковочный талон служащему «Айви», стоя в темных очках в ожидании машины, Шиффер Даймонд решила продать дом в Лос-Фелисе, забыть Лос-Анджелес и переселиться в свою «двушку» на Пятой авеню.

— Шиффер Даймонд будет играть в телесериале, — сказала Инид Мерль своему племяннику Филиппу Окленду.

— Значит, совсем отчаялась, бедняжка, — с наигранным трагизмом вздохнул Филипп.

В доме номер один на Пятой авеню тетушка и племянник занимали две лучшие (после люксового триплекса[2] наверху) квартиры на тринадцатом этаже, со смежными балконами, разделенными прелестной белой решеткой. Именно через эту решетку Инид сейчас и разговаривала с Филиппом.