«Музыка дождя»

Джоан Эллиот Пикарт Музыка дождя

Пролог

– Падре! Падре!

Выскочив на крик из убогого домика, пожилой священник увидел бегущего к нему мальчика с широко раскрытыми от испуга глазами.

– Потише, Пипо. Сбавь темп, – сказал священник. – Иначе ты собьешь меня, как грузовик тощую корову на дороге. Что так напугало тебя?

Мальчик остановился перед ним, отчаянно ловя ртом воздух.

– Там… – начал он, указывая на простиравшиеся за деревней джунгли. – Vi un hombre grande que…

– По-английски, Пипо, говори по-английски, – потребовал падре. – Ты видел большого мужчину, который… который что?

– Лежит на земле и не шевелится… сильно ранен… много крови, падре. – Мальчик говорил с трудом от испуга и быстрого бега.

– Боже правый! – воскликнул священник. – Пипо, беги за своим отцом и дядей и веди их ко мне. Потом покажешь, где лежит этот человек. Поторопись!

– Si, si, – пробормотал Пипо, бросаясь прочь.

Некоторое время спустя священник и двое мужчин едва поспевали за бегущим впереди Пипо, который все время поторапливал их. Они бежали по тропинке через джунгли, пока Пипо не свернул в заросли. Им пришлось продираться через густой кустарник, сучья которого цеплялись за одежду.

Потом в траве под высоким деревом они увидели его.

Мужчина лежал на спине, глаза его были закрыты, одежда разорвана и сильно испачкана. На правой ноге запеклась кровь, волосы спутаны, лицо наполовину скрыто бородой.

– Dios! – воскликнул отец Педро. – Неужели он мертв?

Священник опустился на колени перед раненым и коснулся кончиками пальцев артерии на его шее.

– Он жив, но пульс очень слабый. Помогите отнести его ко мне в дом.

Дядя Пипо заколебался.

– Падре, – сказал он. – Мы изолированы от внешнего мира наводнением, вызванным муссонами. К тому же надвигается гроза. Мы не сможем отвезти этого человека к доктору. Вода никогда еще не поднималась так высоко. Это может продолжаться несколько недель и даже месяцев.

– Тогда мы сами сделаем для него все, что сможем, – сказал священник. – Помогите мне поднять его.

– Как вы думаете, кто он, падре? – спросил отец мальчика.

– Я не знаю. Ходили слухи, что повстанцы захватили в плен какого-то американца. Могу только догадываться, что, возможно, ему удалось убежать и мы видим его перед собой. Если это правда, он прошел долгий путь через джунгли с этой раной.

Священник обхватил мужчину за грудь, просунув руки у него под мышками.

– Берите его за ноги. Потихоньку. Нельзя допустить, чтобы снова открылось кровотечение. Он очень слаб.

– И очень тяжел, – проворчал отец Пипо, когда все трое подняли мужчину с земли.

Незнакомец, по-прежнему находясь без сознания, застонал и затих и не издал больше ни звука за все время, пока его медленно несли в деревню. В доме священника раненого уложили на пол на соломенную циновку.

– Он вряд ли выживет, – предположил дядя Пипо, отирая пот со лба. – Он тяжело дышит и весь горит. Думаю, у него лихорадка.

– Я сделаю для него все, что смогу, – сказал священник. – И добавлю молитвы к своему скромному запасу медикаментов. Если это угодно Богу, он выживет. – Падре, не тратя лишних слов, начал снимать с мужчины изодранную грязную одежду.

– Американцы очень большие, – прокомментировал Пипо, не сводя глаз с раненого.

Мужчина снова застонал и что-то пробормотал. Священник склонился к губам раненого. Тот снова пробормотал что-то и затих.

– Что он сказал? – спросил отец Пипо.

– Он сказал «Эмили», – тихо произнес священник. – «Эмили».

1

Эмили тихо напевала что-то, подходя к высоким окнам гостиной, которые занимали целую стену. От вида, открывающегося за окнами, захватывало дыхание. Закат окрашивал небо в яркие тона, и оно, казалось, сливалось с простиравшимся до горизонта океаном. Пляж был пустынным: обитатели прибрежных домов удалились обедать.

Эмили жадно впитывала несколько секунд красоту природы, затем перевела взгляд на стоящий у окна чертежный стол и удовлетворенно вздохнула, глядя на эскизы элегантных платьев, сделанные ею за день. Она закончит работу раньше срока, и Клер, ее агент, будет в восторге.

«Но потом, – улыбаясь, подумала Эмили, – Клер будет ворчать на меня до тех пор, пока я не соглашусь взяться за следующий проект».

«Эмили Тайсон, – наверняка скажет Клер. – На твои модели сейчас большой спрос. У тебя наконец появилась возможность сделать имя. Ты не можешь отказываться от этих престижных заказов. Садись, рисуй и молчи».

Клер была не только агентом, но и лучшей подругой Эмили, и та рада была, что есть кто-то, кому она по-настоящему дорога, кто видит в ней не только художника, не только делового партнера, но также личность и женщину.

Еще у нее была Мэрили.

Эмили снова выглянула в окно. Мэрили, ее ближайшей соседке, было за пятьдесят. Она овдовела двадцать два года назад и, не зная, на кого излить свою любовь и нежность, относилась к Эмили как к дочери, которую всю жизнь мечтала иметь. Мэрили суетилась и хлопотала вокруг Эмили, все время корила ее за то, что та слишком много работает, и регулярно появлялась с кастрюльками, в которых благоухали изобретенные ею самою блюда – питательные и полезные, на ее взгляд.

Эмили вздохнула спокойно и умиротворенно, и ее охватило чувство радости бытия. Это ощущение далось ей после длительной тяжелой борьбы. Она прошла тяжелую дорогу, полную слез и сомнений, которой, казалось, не будет конца. От этих воспоминаний до сих пор болезненно сжималось ее сердце, словно во тьме ночи его стискивали чьи-то жесткие пальцы. Тогда по щекам Эмили снова катились слезы, ее одолевала тоска одиночества, а перед глазами возникали призраки прошлого, обступая кольцом со всех сторон.

Но ей удавалось мобилизовать внутреннюю силу, она отирала слезы со щек и заставляла себя думать о грядущем дне, который скоро наступит. «Смотри вперед, а не назад, – говорила она себе в таких случаях. – Думай о будущем, а не о прошлом».

И она засыпала, победив в очередной раз призраков и воспоминания.

Эмили сложила эскизы в папку и снова выглянула из окна. Закат быстро таял над океаном, окрашивая волны в багряные цвета. Скоро наступит темнота. Обойдя вокруг стола, Эмили задернула выгоревшие на ярком солнце оранжевые занавески, потом повернулась и пошла прочь из комнаты, включив по дороге телевизор.

Она как раз решала, что приготовить на обед, когда голос телекомментатора прервал выпуск новостей ради какого-то специального сообщения. Она не была падкой на сенсации, но естественное любопытство было ей не чуждо.

Эмили повернулась к телевизору.

– А сейчас, – захлебываясь, продолжал комментатор, – мы переключаем камеры на Боба Уильямса, который побывал на пресс-конференции в госдепартаменте. Боб, ты в эфире.

– Я только что вернулся с пресс-конференции, – сообщил корреспондент, – созванной по указанию госсекретаря. Наше правительство получило информацию, что Шеперд Темплтон, которого все знают по его материалам как Шепа и которого около шести месяцев назад объявили погибшим от рук повстанцев в патагамских джунглях, скорее всего жив.

– Что? – прошептала Эмили, и сердце ее учащенно забилось. Она, словно слепая, нащупала ручку кресла и тяжело опустилась в него.

– Шеп Темплтон, – продолжал корреспондент, – всемирно известный журналист, отправлявшийся в горячие точки земного шара собирать информацию для своих репортажей, не раз удостоенных самых престижных журналистских премий. Около шести месяцев назад повстанцы Патагамы с гордостью заявили, что взяли его в плен и убили в джунглях через два месяца после прибытия Шепа в эти места. Попытки госдепартамента добиться выдачи тела журналиста ни к чему не привели. В качестве доказательства смерти Темплтона повстанцы переслали по подпольным каналам золотую цепочку с половинкой золотой монеты, которую сенатор Шеперд Темплтон-старший опознал как принадлежавшую его сыну. Тогда Шеперд Темплтон-младший был объявлен погибшим. Торжественная служба в его память состоялась здесь, в столице.

Эмили непроизвольно нащупала висевшую на ее шее золотую цепочку, скользнула по ней пальцами и сжала свисавшую с нее половинку золотой монеты. Она не отрывала глаз от телевизора и в то же время находилась в какой-то прострации, словно смотрела на все происходящее издалека, паря за пределами собственного тела.

– Но Шеп Темплтон остался в живых, – продолжал Боб Уильямс. – Ему удалось сбежать из плена вскоре после того, как его схватили. Тяжело раненный во время побега, он блуждал по джунглям Патагамы, пока не добрел до небольшой деревушки, отрезанной от окружающего мира на несколько месяцев вызванным муссонами наводнением. Жители деревни и местный священник выходили его и вернули к жизни. Из-за наводнения была прервана связь, и Шеп не имел возможности сообщить о своем местонахождении.

– Шеп… – произнесла Эмили, и по щекам ее покатились слезы. – Шеп…

– Темплтон, – продолжал Боб, – смог наконец покинуть деревню, когда закончилось наводнение. Он пересек Патагаму и прибыл на пост армии Соединенных Штатов, находящийся на границе этой небольшой развивающейся страны. Высокопоставленным чиновникам Пентагона было тут же передано шифрованное сообщение, о котором они уведомили госдепартамент. Сенатору Темплтону и его супруге тут же сообщили, что их сын жив. В настоящий момент Шеп Темплтон летит домой в Вашингтон, где пройдет полное обследование в армейском медицинском Центре Уолтера Рида, после чего будет допрошен высокопоставленными офицерами Пентагона и ФБР. Ходят слухи, что президент выразил желание поговорить с Темплтоном лично.

На экране появилась фотография Шепа Темплтона, и у Эмили перехватило дыхание. Она начала подниматься, словно желая кинуться к Шепу, но ее охватила вдруг такая слабость, что она не в состоянии была пошевилиться.

– О Шеп! – воскликнула Эмили, не сводя глаз с экрана.

Вот он, перед ней. Да, это был Шеп, улыбавшийся своей мальчишеской улыбкой, сверкающий белоснежными зубами, подчеркивающими его загар. У него были резкие черты лица, придававшие ему мужской шарм, перед которым не могла устоять ни одна женщина. Чувственные губы, квадратный подбородок, прямой нос, темно-карие глаза. И его волосы – русые, но казавшиеся почти белокурыми, выгорев на солнце, как всегда требовали стрижки. Он был таким высоким, таким широкоплечим, таким мужественным.

– Ты жив… ты жив… – повторяла Эмили, задыхаясь от рыданий. Поднявшись все-таки на ноги, она двинулась к телевизору.

Фотография Шепа исчезла, и на экране снова появился оживленный Боб Уильямс.

– Мы будем сообщать детали по мере их поступления. Корреспонденты нашей компании…

Эмили выключила телевизор. В комнате наступила тишина, но в ее голове продолжалась какофония голосов. Обвив себя руками за плечи, она медленно раскачивалась взад-вперед.

«Шеп жип… Шеп жив…» – снова и снова проносилось в ее мозгу. Единственный мужчина, которого она любила в своей жизни, не умер. Он жив. Человек, за которым она три года была замужем, жив. Мужчина, которому она сказала восемь месяцев назад, когда он не пожелал отказаться от своего намерения отправиться в Патагаму, что разводится с ним, был жив.

– О, Господи, эта ночь, – воскликнула Эмили, прижимая ладони к щекам. Она добралась до дивана и присела, вспоминая события той роковой ночи.

– Что-что ты сделаешь? – Шеп почти кричал, глаза его сузились. – Ну-ка повтори!

– Ты ведь слышал меня, Шеп. Я не могу больше так жить, – твердо заявила Эмили. – Не знать, сколько ты пробудешь дома, когда и куда уедешь и вообще, останешься ли в живых. Если ты поедешь в Патагаму, я тут же подаю на развод. Я не живу, я существую, ловя секунды до того момента, когда ты снова уедешь, а потом отсчитываю минуты до нашей встречи. За три года, что мы женаты, мы провели вместе в общей сложности не больше нескольких недель.

Шеп бросил рубашку в чемодан, который всегда стоял наготове.

– Ты знала, в чем состоит моя работа, когда выходила за меня замуж.

– И была такой дурой, что поверила, будто наша любовь окажется для тебя важнее, докажет тебе, что можно сделать карьеру, не подвергая себя постоянно опасности. Я была слишком доверчивой и легкомысленной, когда надеялась, что ты изменишься и захочешь быть со мной. Но я поумнела за эти три года, Шеп. Ты таков, каков ты есть. Я люблю тебя, но не могу и не хочу больше так жить. Я хочу получить развод.

– Нет! – Шеп быстро пересек комнату и заключил ее в объятия. – Не делай этого, Эмили. Мы поговорим, когда я вернусь, придумаем что-нибудь. Я люблю тебя, и ты это знаешь.

Глаза Эмили наполнились слезами, и она кивнула, обнимая мужа.

– Да, я знаю, что ты любишь меня, но этого недостаточно. Нашей любви друг к другу недостаточно. У нас разные цели, нужды, разные мечты. – Рыдания душили ее, мешая говорить, слезы ее капали на рубашку Шепа. – Я не могу так жить…

Шеп коснулся пальцами ее коротких вьющихся волос и откинул назад голову Эмили. Он заглянул в ее сияющие голубые глаза и увидел боль, исказившую тонкие черты лица.

– Мы поговорим, когда я вернусь, Эмили.

Она покачала головой.

– Ты только что вернулся из Израиля. Ты обещал, что мы уедем на медовый месяц. Ведь у нас так и не было медового месяца.

– Мы обязательно поедем. Но ситуация в Патагаме вышла из-под контроля раньше, чем все этого ожидали. Никто не мог предсказать, когда произойдут такие события. Ты ведь знаешь, что я должен бывать на местах событий, чтобы писать свои статьи. Наше путешествие просто откладывается, дорогая. Когда я вернусь…

– Меня здесь уже не будет, – перебила его Эмили. Она гордо вздернула дрожащий подбородок. – Я развожусь с тобой, Шеп. Я должна это сделать, чтобы сохранить свой рассудок.

– Черт побери, Эмили, неужели свидетельство о разводе, листок бумаги, может перекрыть, словно поворот крана, все, что ты ко мне испытываешь? Это сумасшествие. Мы же любим друг друга.

– Однако это чувство не в состоянии удержать тебя рядом со мной, когда ты в очередной раз уезжаешь от меня.

– Я должен ехать!

– А я должна иметь возможность планировать собственное будущее и не пребывать в постоянном страхе за твою жизнь. Да, я люблю тебя и, наверное, буду любить всегда, но мне не нравится все это. Мне не нравится то, что ты так легко срываешься с места, совершенно не думая обо мне, когда собираешь свой чемодан и уходишь. Когда мы произносили наши брачные обеты, мы обещали быть всегда друг другу не только мужем и женой, но и лучшими друзьями. Но ты больше не мой лучший друг, ты мой мучитель. Сердце мое разрывается всякий раз, когда ты уходишь. Все кончено, Шеп. Все кончено навсегда.

– Нет, – резко возразил Шеп и впился губами в ее губы.

Эмили растерянно заморгала, снова увидев перед собой гостиную собственного дома, расположенного на высоком океанском берегу. Она глубоко вздохнула, переживая наяву события той ночи.

Поцелуй Шепа, как всегда, оказал на нее магическое действие, Эмили покорилась его желанию, но по щекам ее продолжали течь слезы. В ту ночь он занимался с ней любовью почти с остервенением, словно стремясь к тому, чтобы сила его тела победила ее дух, стирая горечь из ее сердца. А Эмили с готовностью отдавалась ему, зная, что это последний раз, зная, что должна освободиться от своей зависимости от мужчины, которого любит, прежде чем он успеет разрушить ее жизнь.

А потом Шеп уехал.

Эмили лежала нагая под простыней, глядя, как он одевается и быстро упаковывает вещи. Шеп нежно поцеловал ее, и в темных глазах его опять мелькнул огонек желания.

– Будь здесь, когда я вернусь, Эм. Пожалуйста, дождись меня. Мы все обсудим и придумаем что-нибудь. Клянусь тебе.

Эмили ничего не ответила. Она просто смотрела на мужа глазами, полными боли, а он постоял секунду молча, потом повернулся и вышел из комнаты.

На следующий день, преодолевая сердечную боль, она начала бракоразводный процесс. Бумаги были отправлены Шепу почтой госдепартамента, с помощью которой он общался с внешним миром всякий раз, когда отправлялся в свои поездки, так как работа не только приносила Шепу славу и деньги, но и была полезна для правительства.

Но через два месяца после отъезда Шепа, когда развод еще не был оформлен, пришло сообщение о том, что ее муж убит патагамскими повстанцами.

Эмили никогда в жизни не испытывала такой боли. Находясь в состоянии транса, она велела адвокату во что бы то ни стало завершить развод. Она не собиралась становиться наследницей собственности Шепа и не хотела получать страховку за его жизнь. Это было бы нечестно, неправильно.

Репортеры преследовали Эмили, но она скрывалась от них. Собравшись с силами, Эмили сделала заявление, в котором говорилось, что они с Шепом были разведены, она не является его официальной вдовой и ей нечего больше сказать. Зная, что родители Шепа никогда не одобряли его женитьбы, Эмили уехала из Вашингтона, даже не повидавшись с ними.

Эмили оглядела комнату. Казалось, между сегодняшним днем и памятью о браке с Шепом лежала целая вечность.

Она купила этот дом на побережье Калифорнии на деньги, которые заработала своими эскизами. Шеп всегда настаивал на том, чтобы эти деньги принадлежали только ей, и она не тратила их, пока они жили вместе, потому что он оплачивал все семейные расходы.

Эмили снова взяла девичью фамилию и начала восстанавливать свою разбитую жизнь и разрушенные мечты. Даже Мэрили, которой она полностью доверяла, не знала, кем была Эмили на самом деле. Только Клер, ее агент, знала, что Эмили Тайсон была на самом деле Эмили Тайсон-Темплтон.

Эмили закрыла лицо дрожащими руками, а потом опустила их на живот и почувствовала, как ребенок зашевелился под ее ладонью.

Шеп поставил стакан на стойку бара и, нахмурившись, обернулся к своим родителям. Горящее в камине пламя хорошо освещало его крупное тело, заставляя блестеть половинку золотой монетки, висевшей на цепочке на его шее. Отец вернул Шепу цепочку сразу по возвращении, и он немедленно надел ее.

– То есть как это вы понятия не имеете, где Эмили? – Шеп почти кричал, не в силах сдерживаться.

– Шеп, дорогой, пожалуйста, успокойся, – сказала Маргарет Темплтон. – Ты устал с дороги. У тебя был тяжелый день – перелет, врачи, правительственные чиновники. Тебе необходимо отдохнуть. Вчера, когда мы встречали тебя, ты не хромал, а теперь припадаешь на больную ногу. Ты должен поберечь себя. Нам впервые представилась возможность побыть с тобой наедине. Почему мы не можем просто расслабиться и пообщаться, прежде чем отправимся спать.

– Нет, мама, – твердо сказал Шеп. – Мы не можем расслабиться. Я хочу знать, где Эмили.

– Дорогой, она развелась с тобой, – напомнила сыну Маргарет.

– Я знаю это. Бумаги успели дойти до меня до того, как я попал в плен. Но вы, кажется, не понимаете, что я никогда не соглашался на этот развод. Что касается меня, я по-прежнему считаю Эмили своей женой.

– Юридически это не так, – сказала Маргарет. – Время упущено. Ты не мог своевременно оспорить решение, поэтому развод вступил в силу.

– Меня не волнует, как там обстоят дела юридически, – еще громче произнес Шеп. – В моих мыслях, в моем сердце она моя жена, и я люблю ее. Я собираюсь найти ее и исправить возникшее между нами недоразумение.

Маргарет покачала головой.

– Это глупо. Совершенно очевидно, что Эмили не любит тебя больше.

– Нет, любит, – спокойно возразил Шеп, усаживаясь в кожаное кресло перед камином и потирая правое бедро. – Я знаю, что любит.

– Я согласен с тобой, – вступил в разговор сенатор Темплтон, опускаясь в точно такое же кресло напротив сына. – Тот факт, что Эмили довела до конца дело о разводе, вместо того чтобы предъявить претензии на твое наследство, говорит о многом.

– Она развелась с нашим сыном, Шеперд, – раздраженно напомнила Маргарет, откинувшись на спинку стула. – И не стоит забывать об этом. Когда женщина любит мужчину, она не разрывает брак с ним.

– Разрывает, – произнес Шеп, глядя на языки пламени. – Разрывает, если одной любви оказалось недостаточно и брак не принес ей ничего, кроме душевной боли. Поверьте мне. У меня было в распоряжении несколько месяцев, чтобы подумать об этом, и я сумел посмотреть на все глазами Эмили. Я был плохим мужем. Ей пришлось развестись со мной, потому что у нее не было другого выхода.

– Но это же абсурд, – поморщилась Маргарет, расправляя юбку своего шелкового платья.

Откинувшись на спинку кресла, Шеп тяжело вздохнул.

– Нет, это не абсурд, мама. Нет ничего абсурдного в том, чтобы сделать то, что необходимо, чтобы выжить. Эта еще одна вещь, которую я понял за последние месяцы.

Маргарет неодобрительно зацокала языком.

– Не может быть никакого сравнения, Шеп, – сказала она, – между положением Эмили и тем, что тебе пришлось пережить в джунглях.

– Ад имеет много форм, Маргарет, – возразил жене сенатор. – И некоторые из них мы создаем себе и окружающим сами. Эмили всегда было неуютно с нами. Мы не дали ей почувствовать себя желанной в нашей семье. У меня тоже было много месяцев, чтобы подумать. Мы поверили в то, что наш сын мертв, но мы потеряли также дочь, которую могли бы обрести в лице Эмили. Мы даже не связались с ней, когда получили извещение о смерти Шепа. Мы – социальные снобы, моя дорогая, пора это признать. Родители Эмили были простыми фермерами. Они погибли, когда девочке было четырнадцать лет, и с тех пор она скиталась по приютам. Ну да, какая ужасная биография для жены сына сенатора Темплтона. Как ужасно, что у Эмили не голубая, а обычная, красная кровь.

Шеп поднял голову и поглядел на отца, не в силах скрыть своего изумления.

– Я не верю своим ушам, отец.

– Конечно, сожаления мои запоздали, – сказал сенатор. – Думая, что ты мертв, сынок, я заглянул поглубже внутрь себя и поразмыслил над тем, кто я есть. Не могу сказать, что мне очень понравилось то, что я обнаружил.

– Ты зря обвиняешь меня в снобизме, Шеперд, – объявила Маргарет.

– Нет, он прав, дорогая, – спокойно произнес Темплтон.

– Очень мило! – с негодованием воскликнула Маргарет. – Меня оскорбляют в собственном доме!

– Никто не собирается оскорблять тебя, – пожал плечами сенатор. – Слушай, Маргарет. Если Шепу удастся заполучить обратно свою Эмили, эта малышка станет нам дочерью, которой мы никогда не имели. Она должна почувствовать себя в нашем доме желанной и любимой. Ты поняла меня?

– Господи! – Маргарет нервно провела рукой по безукоризненно уложенным седым волосам. – Ты настоящий… тиран, Шеперд. Я никогда не видела тебя таким. Обещаю тебе, что с охотой приму Эмили в своем доме, если она… захочет вернуться.

– Прежде всего ее надо найти, – сказал сенатор Темплтон. – Я знаю, Шеп, что ты никогда не пользовался своей фамилией или моими связями, чтобы продвинуть вперед свою карьеру. И всегда уважал тебя за это. Однако, думаю, что на этот раз тебе следует отбросить гордость и позволить мне использовать свои каналы, чтобы разыскать Эмили. Даю слово, что ни я, ни твоя мать не будем вмешиваться в ваши отношения после того, как ты найдешь Эмили. Тут уж дело будет за тобой, сынок.

Наклонившись вперед, Шеп уперся локтями в колени, положил голову на сцепленные ладони и внимательно посмотрел на отца. Прошло несколько минут, прежде чем он заговорил.

– Я принимаю твое предложение, папа. Боюсь только, что Эмили покинет то место, где находится сейчас. Она ведь уже знает, что я жив. Сообщение об этом стало одной из главных новостей страны, как ни смешно это звучит. Восемь месяцев. Я не видел ее восемь месяцев. Да, папа, используй все свои связи, делай все, что понадобится, только найди ее.

– Дорогой мой мальчик! – воскликнула Маргарет. – Так ты действительно любишь ее так сильно?

– Да, мама. Люблю. И надеюсь убедить ее дать мне еще один шанс. Я очень изменился. Эти месяцы в Патагаме заставили меня понять, что я должен пересмотреть свои жизненные ценности. Я злоупотреблял любовью Эмили, которую она дарила мне так щедро, так легко, с такой готовностью. Она доверяла мне, а я обманул это доверие. Я был эгоистом, самовлюбленным эгоистом и воспринимал ее отношение как должное. Честно говоря, если она захочет убить меня, я не стану ее обвинять.

Сенатор Темплтон усмехнулся.

– Ты действительно изменился, – сказал он сыну. – И я тоже.

– Что ж, я уже работаю над этим, – улыбнулась Маргарет. – Но мне явно потребуется время, чтобы догнать вас двоих.

– Грустно, не правда ли? – спросил Шеп. – Надо было побывать почти на том свете, чтобы понять, каким безмозглым идиотом я был до сих пор.

– А мне потребовалось поверить в то, что мы потеряли тебя, – покачал головой сенатор. – Что ж, лучше поздно, чем никогда, понять свои заблуждения.

– Не может быть, чтобы это было слишком поздно для меня и Эмили, – тихо произнес Шеп, снова упираясь взглядом в пламя камина. – Этого просто не может быть. – Тяжело вздохнув, он поднялся с кресла. – Думаю, пора ложиться. День был долгим и тяжелым. Приятно думать, что наверху меня ждет удобная теплая постель. Ведь Эмили отправила всю мебель из нашего дома на склад и передала ключи от него моему адвокату. Он вручил мне инвентарный список. Эмили не забрала ничего из тех вещей, что принадлежали нам двоим. Ничего. Даже кресло-качалку, о котором она всегда мечтала и которое я подарил ей в прошлом году, когда ей исполнилось двадцать шесть лет. Я ясно вижу ее перед собой, сидящей в этой качалке. Она невероятно красива…

– Ложись в постель, сынок, – с нежностью произнес сенатор Темплтон. – Ты провел слишком много времени на ногах.

– Ты прав… Спасибо вам обоим. Вам пришлось несладко все эти месяцы, и я очень жалею об этом. Но я благодарен Богу за все изменения, которые произошли внутри нас.

– А мы благодарны ему за то, что ты жив и здоров, дорогой, – дрогнувшим голосом произнесла Маргарет.

– Он не будет здоров, если не отдохнет как следует, – сказал сенатор. – Я начну поиски завтра утром, сын. Мы обязательно найдем твою Эмили. А теперь отправляйся наверх и отдохни.

Шеп кивнул родителям и направился к двери. Резкая боль тут же пронзила его бедро и отдалась где-то в спине.

– Ну и денек! – пробормотал он и, прихрамывая, направился к лестнице.

В комнате, которая была когда-то его детской, Шеп лег на кровать, подложил руки под голову и уставился в темноту. Через несколько секунд ноющая боль в ноге была забыта, и мысли его сосредоточились на Эмили. Образ жены помог ему выжить, он вел его вперед, помогая пробраться через джунгли, после того как Шеп убежал из плена. Он продирался вперед, невзирая на боль, на слабость и горячку, туманившую его рассудок, повторяя себе, что каждый сделанный шаг приближает его к тому моменту, когда он увидит Эмили и заключит ее в свои объятия.

– Эмили… – тихонько позвал он, словно надеясь, что она его услышит.

«Где она?» – с отчаянием подумал Шеп.

Получив бумаги, где говорилось, что Эмили подала на развод, он был вне себя от ярости. Но за месяцы болезни гнев сменился обидой, чувством пустоты, а потом, наконец, пониманием. В свои тридцать три года Шеп прекрасно понимал, что мужчина должен отвечать за свои поступки и что пришла наконец его очередь платить по счетам.

Он изменился, но перед ним стояла чудовищно трудная задача: убедить в этом Эмили. Нет, он победит. Он должен победить. Но сначала необходимо найти Эмили.

– Где ты, Эм? – спросил он темноту. – Что думаешь теперь, когда знаешь, что я жив?

Он мысленно перенесся в ту последнюю ночь, которую они провели вместе. Увидел плачущие глаза Эмили, услышал ее горькие рыдания. Он нарочито грубо занимался с нею любовью, словно пытаясь подавить этим ее отчаяние. Эмили покорно подчинялась ему, крепко прильнув всем телом, двигаясь в такт его ритму и повторяя, словно молитву, его имя. Шеп был уверен, что в ту ночь ему удалось восстановить их отношения, хотя потом до него дошло, что на самом деле Эмили просто прощалась с ним таким образом. Она назвала его своим мучителем, а он, черт побери, слушал, но не слышал ее.

Шеп закрыл лицо руками. Не может быть, чтобы все было кончено. Не может быть. Боже правый, он любил Эмили каждой клеточкой своего тела. Он снова будет ее лучшим другом, ее мужем, ее любовником.

Шеп сжал висящую на груди половинку монеты. Интересно, что сделала Эмили со своей половинкой? Они обменялись этими талисманами друг с другом в первую брачную ночь и не снимали их ни разу за все три года, что прожили вместе. Эмили носила на пальце тоненькое обручальное колечко, а Шеп обходился без этого опознавательного знака женатого мужчины. Поэтому они обменялись этими половинками золотой монеты, как символом союза, который они заключили на всю жизнь.

– Где твоя половинка монеты? – прошептал Шеп. – И обручальное кольцо… И где ты сама, Эмили?

Со вздохом, напоминавшим скорее стон, он закрыл глаза и постепенно уступил усталости, сковавшей его тело, словно тяжелые доспехи. Он спал и видел во сне ускользающий образ Эмили, бегущей по джунглям, которую он никак не мог поймать. Шеп увидел, как она налетела на куст, цепочка зацепилась за ветку и порвалась, половинка монеты, тускло сверкнув на солнце, упала в траву. Эмили, не заметив этого, продолжала бежать.

Вздрогнув, Шеп проснулся. Тело его было покрыто липким потом, нога ныла. Часы на тумбочке показывали четыре двенадцать утра. Он понимал, что больше не заснет, опасаясь, что снова увидит этот страшный сон.

Шеп лежал абсолютно неподвижно, сосредоточившись на одной мысли, одном образе, одном видении.

Эмили.

2

Следующие несколько дней Шеп не находил себе места в ожидании новостей об Эмили. Ему постоянно поступали предложения от организаторов ток-шоу, местных и национальных телекомпаний, постоянно звонили, в надежде договориться об интервью, разные репортеры. Против собственной воли Шеп стал сенсацией дня. Его завалили почтой, которую посылали в адрес конторы сенатора Темплтона.

– Страна жаждет появления героя, – говорил сенатор. – Это заставляет людей чувствовать свое единство, они словно связаны одной веревкой. Ты, сын, стал их героем на час.

Поморщившись от отвращения, Шеп вышел из комнаты, чуть не споткнувшись на пути о два огромных мешка с письмами, которые только что доставили в дом сенатора из его офиса. Казалось, атмосфера в доме накалилась от возмущения Шепа по поводу происходящего.

Последней каплей, переполнившей чашу его терпения, стало заказное письмо от руководителя одной из голливудских студий, который предлагал обсудить возможность экранизации приключений Шепа в Патагаме, причем Шепа пригласили пройти кинопробы, чтобы играть самого себя.

– Они что все – с ума посходили? – возмущался Шеп.

– Придется покупать новое платье, чтобы выглядеть на высоте, когда мы отправимся на вручение наград киноакадемии, – сказала Маргарет.

– Психи, – пробормотал Шеп. – Вокруг меня одни психи.

Маргарет рассмеялась в ответ.

Дело дошло до того, что Шеп не мог спокойно выйти из дому – его сразу окружали журналисты. Тогда он сделал заявление в прессе, в котором сообщил, что, как только отдохнет и разберется с личными делами, запущенными в его отсутствие, он намерен написать книгу о том, что ему довелось пережить. За заявлением последовал шквал звонков от издателей, зато репортеры оставили его наконец в покое и занялись поисками других новостей.

В газетных статьях почти ничего не сообщалось об Эмили. Писали только, что Шеп Темплтон был женат в течение трех лет на Эмили Тайсон, но теперь они находятся в разводе.

Шеп пробыл дома неделю, показавшуюся ему вечностью, когда в один прекрасный день сенатор Темплтон вдруг появился дома в весьма необычное для него время – два часа дня. Маргарет была на заседании какого-то женского благотворительного комитета, и сенатор обнаружил сына сидящим перед камином в гостиной и тупо глядящим на огонь. Стоял конец октября, на улице было морозно, к тому же дул пронизывающий ветер.

– Шеп! – окликнул сенатор, подходя к сыну.

Шеп повернул голову в его сторону.

– Привет, пап. Я даже не слышал, как ты вошел. Ты довольно рано сегодня.

– Мои люди нашли Эмили, – тихо произнес сенатор.

Шеп мгновенно напрягся и внимательно посмотрел на отца, который опустился в кресло напротив.

– Ты выглядишь расстроенным. Что-то не так с Эмили?

– Нет, нет, с ней все в порядке.

– Так где же она?

– Эмили купила дом у моря в Калифорнии.

– Калифорния, – медленно повторил Шеп. – Что ж, она постаралась оказаться как можно дальше от этих мест. Что еще?

– Она живет в красивом тихом местечке неподалеку от Малибу. Эмили успела сделать себе имя, рисуя иллюстрации для журналов мод и разрабатывая модели по индивидуальным заказам. Сконструировала несколько платьев для примадонны мыльных опер и все в таком духе. Она живет под своей девичьей фамилией – Тайсон.

– Понимаю, – произнес Шеп. – Она полностью отделила себя от меня. Сбежала на другой конец страны и не носит больше моей фамилии.

– Она ведь думала, что ты мертв, Шеп, – не очень уверенно возразил сенатор.

– Весь мир знает, что я жив, – с горечью сказал Шеп. – А она даже не попыталась связаться со мной – но это уже моя проблема. У тебя, конечно же, есть ее адрес? – Да, но… – Голос Темплтона-старшего предательски дрогнул, затем он тяжело вздохнул.

Шеп наклонился вперед.

– Но? Значит, есть что-то еще? Что ты не договариваешь? Мужчина? У Эмили кто-то есть?

– Поблизости от ее дома не видели никаких мужчин. Она общается с пожилой леди, живущей по соседству. Еще к ней часто наезжает из Лос-Анджелеса ее агент, Клер Фэрчайлд.

– Клер? Да-да. Я встречался с ней однажды. Она была близкой подругой и агентом Эм еще до того, как мы поженились. Встреча была краткой, но Эмили часто говорила о Клер. Мне следовало вспомнить об этом и связаться с Клер самому. Но теперь это не имеет значения, ведь Эмили нашлась. Но почему у меня такое чувство, будто ты что-то скрываешь от меня, отец?

– Потому что так оно и есть. – Сенатор тяжело вздохнул. – Шеп, мне нелегко говорить тебе об этом, но… Эмили ожидает ребенка. Она беременна.

Не сводя глаз с отца, Шеп откинулся на спинку стула. У него вдруг застучало в висках. «В ту ночь, – подумал он. – Мы занимались любовью, даже не вспомнив о мерах предосторожности». У Эмили была негативная реакция на противозачаточные таблетки, поэтому они договорились, что будут по очереди заботиться о том, чтобы не зачать ребенка. Но только не в ту ночь. Атмосфера была настолько напряженной, что оба они забыли об этом. С тех пор прошло уже больше восьми месяцев.

Шеп долго смотрел в потолок, ненавидя себя за вопрос, который собирался задать, но зная, что ему необходим ответ на этот вопрос. Наконец он снова взглянул на отца.

– Как… как давно она беременна? – Голос его дрогнул. – Когда должен родиться ребенок?

– Я не знаю.

– Черт побери, отец, – Шеп нервно хлопнул ладонью по подлокотнику кресла, – я должен это знать. Если срок беременности свыше восьми месяцев, то этот ребенок мой. Но если не так долго, тогда… Боже правый! – Он попытался унять дрожь в руках. – Тогда она была с другим мужчиной. Почему, черт возьми, твои супер-агенты не разузнали, когда родится ребенок?

– Это не так просто. Неизвестный человек не может войти в кабинет врача и запросто поинтересоваться, когда должен родиться ребенок миссис Тайсон.

– Миссис Тайсон?

– Она представилась всем в этом районе вдовой. Думаю, она решила называться «миссис» ради ребенка, чтобы не вызывать ненужных вопросов. А теперь послушай меня, сынок. Мои люди видели Эмили. Они доложили, что она на последних месяцах беременности. На последних месяцах, Шеп.

– На последних месяцах? Но что это означает?

– Это означает, – сказала, входя в комнату, Маргарет, – что она неуклюжа, как кит, выброшенный на берег, что она чувствует себя неудобно в любом положении, она наверняка плохо спит и бегает в туалет каждые две минуты. Это также означает, что ее часто посещает страх.

– Страх? – переспросил Шеп, снова выпрямляясь в кресле.

Маргарет закатила глаза.

– Конечно, она боится, молодой человек. Это ты поучаствовал в приятной части этого мероприятия, застегнул штаны и ушел.

– Мама, ради Бога! – воскликнул Шеп, чувствуя, как жар охватывает его.

– Продолжай, Маргарет, – усмехнулся сенатор Темплтон. – Ты сегодня в ударе.

– Черт меня побери, если я не права, – возмутилась его супруга и продолжила, обращаясь к сыну: – Вот что я скажу тебе, Шеперд Темплтон-младший. Выносить тебя девять месяцев – это мало походило на пикник, и твой отец был рядом со мной на каждом шагу этого пути. Когда подошло время рожать, мне хотелось, чтобы ничего этого не было. Я содрогалась при одной мысли о боли, которую предстоит испытать при родах. Но боль была забыта в тот момент, когда я увидела тебя, младенца в восемь фунтов шесть унций, орущего во всю глотку. Но вплоть до этого момента я испытывала постоянный страх. А я ведь была не одна. Эмили же провела в одиночестве практически всю беременность. Боже, храни ее, я никому не пожелала бы такого.

– Шеп не знает наверняка, его ли это ребенок, – сказал сенатор.

Маргарет вздохнула.

– Хотелось бы мне сказать, что это не имеет значения. Если Шеп любит Эмили, он должен поехать к ней в любом случае. Но… у тебя есть фамилия врача Эмили, Шеперд?

– Да, листок в моем портфеле на столике для почты в прихожей, – кивнул сенатор.

Маргарет повернулась и выпорхнула из комнаты.

– Когда твоя мать заведется, это что-то особенное, – тихо рассмеявшись, сказал Темплтон-старший.

– Отец, – произнес Шеп. – Я отправляюсь к Эмили независимо от того, когда должен родиться ребенок. Ты сказал, что нет никаких признаков того, что в жизни ее появился другой мужчина. Значит, Эмили одна. Если ребенок не мой, мы разберемся с этим позже. Но для меня непереносима мысль, что Эмили одна, когда ей так страшно и она нуждается в помощи.

Сенатор долго смотрел на сына, а затем произнес:

– Ты хороший парень, Шеп. Ты поступаешь правильно, и я очень уважаю тебя за это решение. Ты, конечно, понимаешь, что Эмили может не очень обрадоваться, увидев тебя.

Шеп кивнул, но прежде, чем он успел что-то ответить, в комнату вернулась Маргарет.

– Мне следовало стать детективом, – сказала она, садясь в кресло, обитое серым велюром. – Я позвонила врачу Эмили и поговорила с медсестрой. Я сказала ей, что представляю одну из фирм, для которой рисует модели Эмили, и мы хотим сделать ей подарок – нанять бесплатную домработницу на первый месяц ее пребывания дома после больницы. И я попросила ее сообщить мне предполагаемую дату родов Эмили. И, конечно же, взяла с нее слово, что она ничего не скажет Эмили – ведь это сюрприз. Девушка пришла в полный восторг и тут же достала карту Эмили.

Шеп вскочил на ноги.

– Подожди, мама, не говори больше ничего. Я все равно еду туда и буду с Эмили, независимо от того, что сказала тебе медсестра.

– Господи, – гордо произнесла Маргарет. – Я воспитала превосходного сына.

Увидев недоумевающее лицо мужа, она улыбнулась.

– Кстати, я слышала ваш разговор из-за двери.

– Кто же, интересно, воспитывал тебя? – спросил сенатор.

– Микки Спилейн, – сказала Маргарет. – Что ж, Шеп, раз тебе это все равно, я не стану говорить, когда должен родиться ребенок. – Продолжая сиять, Маргарет обернулась к мужу. – Шеперд, мы с тобой станем бабушкой и дедушкой через две недели – плюс-минус пару дней. Первый ребенок всегда непредсказуем.

– Замечательно. – Лицо сенатора тоже расплылось в улыбке.

– Что?

Маргарет встала и, подойдя к сыну, взяла в ладони его лицо.

– Этот ребенок твой. Ты станешь отцом, и я в восторге от твоих намерений. Понимаю, что вмешиваюсь не в свое дело, но вам с Эмили итак предстоит преодолеть много проблем. Так что сомнения по поводу того, кто отец ребенка, тебе ни к чему. Эмили была свободна поступать со своей жизнью, как ей понравится. Это ее дело – если она вступила бы в связь с другим мужчиной, но тебе было бы больно узнать это. А теперь ты должен быть решительным вдвойне. Ты борешься за свою жену и своего ребенка. В надежде на то, что у вас троих есть общее будущее.

– Ты очень мудрая женщина, мама, – сказал Шеп.

Опустив руки, Маргарет улыбнулась сыну.

– Тебе потребуется терпение, чтобы снова завоевать любовь Эмили. А терпение никогда не было одной из твоих добродетелей.

– Понимаю. Больше всего мне хочется сейчас ворваться в дом Эмили, взять ее на руки, отнести в мэрию и жениться на ней снова, прежде чем родится ребенок.

– Ну и ну! – покачал головой сенатор.

– Не беспокойся, отец, я не настолько наивен. Я был дураком, считая, что могу продолжать прежний образ жизни, женившись на Эмили. Я не шел ни на какие уступки, ни на какие компромиссы, просто ожидал, что Эмили привыкнет, примет мой образ жизни таким, как есть. Что ж, я потерял жену из-за своей собственной глупости. И не намерен снова повторять свои ошибки.

– И я тоже виновата, – сказала Маргарет. – Я просто считала само собой разумеющимся, что Эмили захочет заниматься делами благотворительного комитета, помогать мне устраивать приемы и балы. А когда она предпочла делать свою карьеру, осудила ее, считая, что она ведет себя не подобающим для женщины из семьи Темплтон образом. Надеюсь, она сможет простить меня.

– Мы – это второй вопрос, Маргарет, – сказал сенатор. – Главная работа предстоит Шепу. И перед ним стоит очень трудная задача.

Шеп провел рукой по затылку.

– Да, папа, ты прав. Я должен действовать медленно и терпеливо. Я должен заново завоевать ее доверие. – Он прошелся по комнате. – Позвоню в авиакомпанию, узнаю, когда можно вылететь в Калифорнию.

Остановившись, Шеп повернулся к отцу.

– Спасибо за все, что ты сделал, чтобы найти Эмили.

Сенатор Темплтон кивнул, глядя вслед выходящему из комнаты сыну.

– Счастливого пути, сынок, – тихо произнес он.

– Помоги тебе Бог! – Маргарет крепко сжала руку мужа.

Эмили сидела на краешке дивана с телефонной трубкой в руке и, разговаривая, не сводила глаз с языков пламени.

– Все хорошо, Клер. Доктор сказал, что у нас с малышом все в порядке. Мне осталось ждать еще две недели. Конечно, все может произойти чуть раньше или чуть позже.

– Ну спасибо, успокоила, – сказала Клер. – Я бы предпочла знать точный день и час, чтобы быть с тобой рядом. Мне сорок два года – я не переживу подобного стресса.

– Если все-таки переживешь рождение этого малыша, то будешь ему превосходной крестной матерью, – сказала Эмили.

– Можешь даже не сомневаться. Самой лучшей крестной на свете. – Последовала пауза. – Эмили, ты уверена, что с тобой все в порядке? Я знаю, что физически – да. Ты толстая и круглая. Но морально? Наверное, сообщение о том, что Шеп жив, вызвало у тебя шок.

– Да, это так, – тихо произнесла Эмили. – Но теперь я успокоилась. Я благодарна Богу, что его не убили, но мы с ним разведены. Нам просто нужны от жизни разные вещи. Поверь мне. У меня нет никаких фантазий по поводу воссоединения с ним.

– А как насчет малыша? Ведь это его ребенок.

Эмили вздохнула.

– Я знаю. Когда ребенок родится и я снова буду на ногах, надо будет связаться с Шепом или, может быть, лучше с его адвокатом, чтобы узнать, захочет ли Шеп навещать ребенка. Даже не знаю, что он скажет на это. За три года брака я много раз заводила речь о ребенке, но Шеп всегда говорил, что еще не готов взять на себя такую ответственность. Он постоянно путешествует, да и живем мы теперь в разных концах страны, так что не думаю, что у него будет время часто навещать ребенка. Это моя малышка, Клер, и я собираюсь растить ее одна.

– Опять «ее», – рассмеялась Клер. – Представляю, как ты расстроишься, если родится мальчик.

– Нет, это девочка. Я уверена.

– Тебе лучше знать, дорогая. А теперь мне пора бежать. Позвоню тебе через пару дней. Мэрили регулярно навещает тебя?

– О да! Она – просто чудо. Я даже решила сказать ей правду о том, кто я. Она так добра ко мне, что становится стыдно ей лгать.

– Вот и хорошо, – вздохнула подруга на другом конце провода. – Теперь мне не придется беспокоиться, что все пойдет не так, пока я здесь. Ну, побежала. Скоро позвоню. Пока.

– До свидания, Клер.

Эмили положила трубку и посмотрела на часы. Начало третьего. До обеда еще несколько часов, она успеет поработать. Но, Господи, как же ей хочется спать. Ребенок так толкался ночью, что она все время просыпалась. И теперь она вполне имеет право немного поспать. Совсем чуть-чуть, прямо здесь, перед камином.

Эмили положила ноги на низкую табуретку, подложила одну подушечку под спину, а другую под голову и закрыла глаза, скрестив руки на животе. Через несколько секунд она уже спала.

Свернув на дорожку, ведущую к дому, Шеп выключил зажигание и сложил руки на руле машины, взятой напрокат в аэропорту. Некоторое время он сидел неподвижно, внимательно изучая дом Эмили.

«Мило, – подумал он. – Очень мило». Дом был удачно расположен, казался уютным и полным света. Белые стены, темно-синие ставни и наличники, синяя дверь. Из трубы поднимался дымок. Красная машина Эмили была припаркована на дорожке прямо перед Шепом. Ему надо было только выйти из машины, пройти через двор и постучать в дверь. И после этого он увидит любимую женщину, женщину, которая жила в его мыслях и его сердце последние восемь долгих месяцев.

Но Шеп не мог пересилить охвативший его страх и продолжал сидеть неподвижно.

Он хорошо знал, что такое страх. Сколько раз приходилось ему смотреть в лицо опасности и даже смерти. Он знал, каков страх на вкус и на ощупь, как он сжимает ледяными пальцами душу, парализуя волю и делая непослушным тело.

Но сейчас Шеп испытывал страх совсем иного рода. Он исходил изнутри, из его собственного сердца. Сила, ум, решительность Шепа не имели сейчас никакого значения. Он чувствовал себя совершенно беззащитным перед хрупкой женщиной, державшей в своих руках его будущее счастье. Шеп никогда не бывал в таком положении и чувствовал себя очень неуютно.

«Расслабься, Темплтон, – приказал он себе. – Если не удастся собраться, провалишь все в первые же две минуты».

Он глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, потом перевел взгляд с дома на пляж и бесконечный простор океана. Дул холодный ветер, и океан был мрачно-зеленым, покрытым белыми пенистыми водоворотами. Небо было серым: вот-вот пойдет дождь. Не слишком приятная сцена, но Шеп живо представлял себе этот же самый берег залитым солнцем, под ярко-синим небом. Эмили наверняка любит бродить здесь, погружая ноги в мелкий золотистый песок.

Шеп представил ее сидящей на покрывале и с улыбкой наблюдающей, как их ребенок играет поблизости с ведерком и совочком. Но где будет в это время он? Разрешат ли ему сидеть на покрывале рядом с Эмили, его любовью, его женой? Будут ли они вместе наблюдать за малышом или Шеп окажется в одиночестве и ему разрешат лишь видеться иногда с ребенком, как многим его разведенным знакомым?

– Нет! – твердо произнес он и быстро вышел из машины, хлопнув дверцей гораздо громче, чем требовалось.

«Черт побери, Темплтон, успокойся!» – одернул он себя. Перелет через всю страну казался поистине бесконечным, и всю дорогу Шеп пытался придумать, как начать разговор с Эмили.

«Привет, Эм, как поживаешь?.. Эм, ты еще помнишь меня?.. Эмили, я люблю тебя, ты любишь меня, так что давай перестанем дурачиться и поженимся… снова… Итак, Эм, что изменилось? Не считая ребенка, которого ты скоро родишь, зачатого нами в последнюю ночь…»

Шеп с досадой стукнул кулаком по капоту машины. Все фразы, приходившие ему на ум, были чудовищно дурацкими. Все знали его красноречие и напористость, но вот теперь Шеп не знал, что сказать при встрече собственной жене.

«Бывшей жене», – подсказал внутренний голос.

– Хватит этих глупостей, – вслух произнес Шеп, расправляя плечи. – Вперед, Темплтон!

Обойдя вокруг машины, он пересек двор, поднялся по ступенькам и поднял сжатую в кулак руку, готовясь постучать в дверь. Потом посмотрел на свой кулак, на дверь, снова на кулак, который, казалось, застыл на месте в нескольких дюймах от темно-синей поверхности.

– Сделай же это! – приказал он себе. – Давай же, не трусь!

Эмили вздрогнула и проснулась, не сообразив в первую минуту, где находится. Открыв глаза, она увидела, что на часах уже три, и только тут поняла, что разбудил ее настойчивый стук в дверь.

Опустив ноги на пол, Эмили попыталась подняться. Но для этого пришлось сначала сделать усилие, чтобы переместить свое отяжелевшее тело.

«Сколько во мне грации», – с иронией подумала Эмили.

Она медленно прошла через комнату, разминая затекшие ноги, и, позевывая, открыла дверь.

Все вокруг, казалось, застыло на месте. Эмили чувствовала себя так, словно стоит на границе времени, не в силах пошевелиться или даже вздохнуть. Потом эта граница расплылась, сместилась, словно давая ей возможность оказаться в прошлом, которое она делила когда-то с человеком, стоящим перед ней на пороге. В ушах ее шумели волны, громко повторявшие его имя.

– Эмили?

Глубокий, низкий тембр знакомого голоса словно коснулся ее мягкой рукой, возвращая к настоящему. Граница времени выпрямилась, пролегла между ними, шум в ушах стих, и Эмили смогла наконец набрать в легкие воздуху.

– Шеп? – едва слышно произнесла она.

Шеп не знал, что делать, что говорить, он мог только стоять неподвижно на пороге, жадно впитывая чудесный образ своей Эмили. Вот она – со своими черными шелковистыми кудрями, в которые он так любил погружать пальцы… с тонкими чертами лица, соблазнительными губами, большими синими глазами, которые становились дымчато-голубыми, когда тело ее было полно желания. Эмили. Его любовь, его жизнь, его жена. Шеп посмотрел на ее изящные ручки, сложенные на животе, в котором жил теперь их будущий ребенок, и на глаза его навернулись слезы.

«Шеп? Шеп!» – проносилось в мозгу Эмили. Да, он действительно стоял перед ней, такой большой, высокий, в джинсах и короткой дубленке. Ветер растрепал его волосы, и несколько выгоревших на солнце прядок падали на загорелый лоб. Как всегда, ему не помешала бы стрижка. Вокруг глаз Шепа залегли крошечные морщинки, которых не было раньше, и от этого он выглядел чуть старше. Откуда появились эти морщинки? От усталости? От боли, которую ему довелось испытать в джунглях Патагамы?

«Нет, нет!» – отчаянно билось в мозгу у Эмили. Она не хочет, чтобы Шеп был рядом. Только не сейчас. Сейчас она должна сосредоточить всю энергию, все эмоции, все свои силы на ребенке. Потом, позже она собиралась сообщить Шепу, что он стал отцом. Но сейчас он должен уйти, оставить ее в покое, чтобы она могла спокойно произвести на свет ребенка.

– Эмили, – произнес Шеп взволнованно. – Можно… можно мне войти?

«Войти? – в панике подумала Эмили. – Войти куда? В ее дом? В ее мир? И, храни ее, Господи, в ее сердце?»

– Нет, – произнесла Эмили, не узнавая собственного голоса.

Она крепче обхватила себя руками, и ребенок тут же зашевелился. Глубоко вздохнув, Эмили посмотрела на свой выдающийся вперед живот, потом снова на Шепа.

– Нет, – повторила она.

Глаза Шепа проследили за ее взглядом, остановившись на животе, а затем он снова посмотрел на Эмили.

– Что с тобой? – нахмурившись, спросил Шеп. – Ты так тяжело вздыхаешь… Тебе больно? Может быть, тебе надо прилечь?

– Все в порядке, – сурово произнесла Эмили. – Ты бы тоже вздохнул, если бы кто-нибудь ударил тебя в живот. Уходи, Шеп. Я не знаю, как ты нашел меня, но я не хочу ни видеть тебя, ни говорить с тобой. Не сейчас.

– Черт побери, но ведь это мой ребенок только что шевелился в твоем животе! – Шеп повысил голос. – Я имею полное право находиться здесь. Или ты не собиралась сообщать мне о моем ребенке?

– Конечно, собиралась. – Эмили заговорила на повышенных тонах. – Я собиралась дать тебе знать, как только она родится. Но сейчас у меня нет сил на объяснения с тобой. Просто оставь меня в покое.

– Нет! Ты – моя жена и…

– Я не твоя жена! – С моря подул резкий ветер, и Эмили задрожала от холода и от внутреннего нервного озноба.

– Ты простудишься. – Шеп толкнул дверь и вошел в дом.

Эмили повернулась к нему, глаза ее сверкали от гнева.

– Ты не смеешь врываться сюда так, будто находишься у себя дома!

– Пусти, – приказал Шеп, пытаясь закрыть дверь.

– Нет.

– Ты хочешь, чтобы тебя внесли внутрь? – спросил он, и глаза его сузились.

– О, вам придется попотеть, мистер герой. Я вешу гораздо больше, чем в последний раз, когда ты поднимал меня на руки и… и нес в спальню, чтобы заняться любовью. Я толстая и тяжелая. И не очень соблазнительная.

– Придется рискнуть. – Шеп протянул к ней руки.

– Нет, не прикасайся ко мне. – Эмили попятилась, затем вдруг резко отвернулась и остановилась, глядя на языки пламени в камине напротив.

«Не прикасайся ко мне!» Слова отдавались в мозгу Шепа, причиняя острую боль, словно кто-то вонзил в него острый нож. Он закрыл дверь, заметив при этом, как дрожит его рука.

Несколько секунд прошли в напряженной тишине, нарушаемой лишь потрескиванием дров в камине.

– Эмили, я… – Шеп смущенно кашлянул. – Мне жаль, что я расстроил тебя. Теперь я понимаю, что должен был сначала позвонить и предупредить тебя о своем визите. – Последовала длительная пауза. – Или, может быть, нет. А то ты исчезла бы до того, как я смог увидеть тебя, поговорить с тобой.

Эмили медленно повернула голову и взглянула на Шепа.

– Это мой дом. Мое прибежище. И никому не удастся заставить меня сбежать отсюда.

Оторвав взгляд от Шепа, Эмили подошла к дивану и медленно опустилась на него.

Шеп расстегнул дубленку, но не стал снимать ее. Он огляделся вокруг.

Прибежище Эмили. Комната носила отпечаток индивидуальности ее владелицы. Эмили отделала ее в густых, сочных тонах, и от этого жилище ее казалось особенно приветливым и уютным. На полу лежал толстый шоколадно-коричневый ковер, и Шеп ясно представил себе разбросанные по нему яркие игрушки и среди них шаловливого смеюшегося ребенка. Скоро в стенах этого дома зазвучит детский смех, который будет смешиваться со смехом Эмили. И его тоже?

Шеп покачал головой и провел ладонью по растрепанным ветром волосам. Он понимал, что все идет не так. Они с Эмили встретились, словно чужие. Оба чувствовали настороженность, были не уверены друг в друге. И, как ни грустно, для этого были основания. Шеп любил Эмили, но знал ли он ее по-настоящему? Имел ли представление о ее надеждах, мечтах, слабостях, фантазиях, о ее самых затаенных желаниях? Он должен удержаться в ее жизни, чтобы Эмили могла понять, насколько он изменился, но еще и для того, чтобы узнать, открыть для себя, наконец, собственную жену. Недостаточно было просто любить ее – она сама сказала это в ту ночь, когда он отправился в Патагаму, и за месяцы, проведенные в джунглях, Шеп начал наконец-то понимать это. Не может быть, чтобы поздно было начать все сначала.

– Шеп, – произнесла Эмили, возвращая его к действительности. Она продолжала смотреть на огонь, не поворачивая головы. – Я очень прошу тебя уйти… Пожалуйста…

Шеп вздохнул.

– Нет, Эм, я не могу. Я просто не могу.

– Нам нечего больше сказать друг другу, – устало продолжала Эмили. – Все уже было сказано – несчетное количество раз. И ничего не изменилось.

«Я, я изменился!» – захотелось вдруг закричать Шепу. Но он не мог сказать этого сейчас, потому что Эмили ни за что не поверила бы ему. Она наверняка решит, что это еще одно данное с легкостью обещание, которое он не собирается выполнять.

– Могу я раздеться? – спросил Шеп.

– Я предпочла бы, чтобы ты ушел.

Хмуро глядя в затылок Эмили, Шеп все-таки снял дубленку и повесил ее на вешалку у двери. Он постоял в нерешительности и присел на диван в противоположном от Эмили конце.

И только теперь она посмотрела на него и произнесла:

– Как я уже сказала, ничего не изменилось. Ты по-прежнему делаешь то, что хочешь, не считаясь с желаниями других. Но это мой дом, мистер Темплтон. Не наш, а мой.

– Но это, – сказал Шеп, указывая на ее живот, – наш ребенок. Не твой, а наш.

Эмили вскинула подбородок.

– Ты так уверен в этом? Я ведь думала, что ты погиб, помнишь? Кто сказал, что я не могла завести любовника?

Шеп посмотрел на нее долгим взглядом, а потом тихо произнес:

– Когда я впервые узнал, что ты беременна, я мог думать только о том, когда должен родиться ребенок, мой он или не мой. Если отец я, ты должна быть беременна восемь месяцев.

– А если бы я была, допустим, на шестом месяце, что тогда? – Эмили с вызовом посмотрела на него.

– Моя мать прочла мне целую лекцию о том, что такое переносить беременность одной, как это приходится делать тебе.

– Твоя мать? – удивленно произнесла Эмили. – Но я никогда не нравилась твоим родителям. С чего это им пришло в голову волноваться за меня? Впрочем, неважно. Сейчас разговор не об этом.

– Конечно не об этом. Я вдруг понял, Эм, что все равно приеду сюда, независимо от того, когда должен родиться ребенок и чей он на самом деле. Для меня непереносима мысль о том, что ты одна, что тебе страшно. Если бы ребенок не был моим, мы разобрались бы с этим позже, но я все равно бы приехал, потому что не хочу, чтобы ты была одна в такой момент. Я твердо принял решение быть с тобой рядом, как только узнал о твоей беременности. А когда услышал, что ребенок родится через две недели, то понял, что он может быть только нашим с тобой малышом. Но дело в том, Эмили, что, независимо от этого, я все равно был бы здесь.

Горло Эмили вдруг предательски сжалось от подступающих слез. Она верила каждому слову из того, что сказал сейчас Шеп. Но почему ее душат рыдания вместо того, чтобы сердце пело от счастья? Хотя за время беременности Эмили привыкла к тому, что эмоции ее совершенно непредсказуемы, и она никогда не знала, что вызовет у нее слезы, что грусть, а что страх.

– Что ж, это очень… мило, Шеп, но я, как видишь, в порядке. Толстая, но здоровая. У меня есть друзья, которые за мной присматривают, и доктор, которому я полностью доверяю. Ты можешь прилететь из Вашингтона, как только родится малышка, и посмотреть на нее.

– Я остаюсь, Эм, – упрямо сказал Шеп.

Эмили вскинула руки, словно защищаясь.

– Ну что ж, я не могу заставить тебя уехать домой, не могу силой вытолкать за дверь. В этом районе много хороших отелей и мотелей, где ты можешь…

Шеп не дал ей договорить.

– Ты не понимаешь, о чем я говорю. Я остаюсь здесь, в этом доме, с тобой.

Глаза Эмили расширились.

– Ты, кажется, забыл, что мы больше не женаты.

– Сейчас на первом месте стоит наш ребенок, Эмили. Мы зачали его вместе и будем вместе, когда он родится. А со сложностями нашей жизни разберемся потом. Сейчас забудь обо всем остальном и сконцентрируйся на благополучии ребенка. У тебя ведь есть комната для гостей? Меня это вполне устроит.

– Да, но…

– Тогда пойду принесу свои вещи. – Шеп встал.

– Нет же, подожди. Ты не можешь…

– Эм, я хочу иметь право сказать своему сыну, что был рядом с тобой, когда он родился. Ты ведь не откажешь мне в этом, правда?

– Это девочка, – только и смогла возразить Эмили.

– Ты проходила специальные исследования?

– Нет, я просто знаю, что это девочка.

Шеп направился к двери.

– Спорим на доллар, что это мальчик.

– Перестань, Шеп. Ты не останешься в этом доме.

Он остановился, взявшись за дверную ручку.

– Нет, останусь. Подумай как следует, Эм. Кто-то должен заботиться о тебе в эти последние дни беременности, ты не должна быть одна. Ты не будешь больше одна. – С этими словами он вышел из дома.

– Не одна… – шепотом повторила его слова Эмили.

Как приятно это звучало. Хотя Мэрили была рядом, Эмили чувствовала себя иногда такой одинокой, такой беззащитной. Но теперь Шеп…

«Нет! Как он посмел? Я не соглашалась на это!» – пыталась разозлить себя Эмили. Но что она могла поделать, когда речь шла о Шепе Темплтоне? Он по-прежнему делал то, что ему нравилось. Что ж, у Эмили есть для него сюрприз. Она будет делать вид, что он не существует, игнорировать его, заниматься своими делами, как будто рядом никого нет.

И он ни за что не узнает, что она по-прежнему любит его так же сильно, как любила всегда.

3

Когда Шеп вытаскивал из багажника свои вещи, прогремел первый раскат грома. Он с усмешкой подумал, что чувствует себя примерно так же, как в тот раз, когда ему удалось ускользнуть из темной аллеи, где трое молодчиков в капюшонах готовы были выпустить из него кишки.

Эмили оказалась сильным противником, но все же Шепу удалось то, что он задумал: он остается в ее доме. Несмотря на стену, которую она воздвигла между ними и которая казалась Шепу такой реальной, осязаемой, что было удивительно, как это он не наткнулся на нее, пытаясь приблизиться к Эмили.

Шеп медленно направился к дому. Улыбка на его лице сменилась хмурым выражением. Эмили действительно не хотела, чтобы он остался. Мысль об этом причиняла боль. Все то время, что они узнавали друг друга ближе после знакомства на одной из вечеринок в Вашингтоне, и все годы их брака Эмили была его путеводной звездой, особенно когда он отправлялся за тридевять земель собирать материал для очередного репортажа. Сознание того, что Эмили ждет его, помогло Шепу пройти не одну тропу в болотистых джунглях или в замерзшей тундре.

И вот теперь он был наконец с ней. Шеп заметил, что от Эмили словно исходит какое-то свечение, что-то неясное, смутное, связанное, как он предполагал, с ее беременностью. Раньше Шеп не обращал внимания на все сентиментальные разговоры о таких вещах, но сейчас он подумал, что это похоже на правду. Господи, ведь внутри Эмили жило теперь маленькое чудо, крошечный ребенок, которого они создали вдвоем: наполовину она, наполовину он. Невероятно!

Шеп был твердо намерен находиться рядом с Эмили, когда родится их ребенок. Но что потом? Он отогнал от себя тревожные мысли. Он должен мобилизовать все свое терпение, двигаться шаг за шагом, медленно и осторожно.

Шеп внес в дом чемоданы и закрыл ногой дверь.

– Комната для гостей – первая дверь справа от тебя по коридору.

Повернувшись, Шеп увидел, что Эмили сидит на высоком кресле перед чертежным столом, подложив под спину маленькую подушечку. Не глядя на него, она быстро водила карандашом по бумаге. В свете яркой лампы, освещавшей ее стол, черные кудри казались похожими на мерцающий шелк.

«Как она красива», – подумал Шеп. Он заставил себя отвести взгляд от сияющего облака ее волос и отправился искать комнату для гостей.

Ему очень понравилась довольно просторная комната, отделанная в тех же сочных тонах, которые он видел по всему дому. Широкая кровать занимала центральное место, вся мебель была сделана из темного дерева и выдержана в немного грубоватом деревенском стиле.

Шеп поставил чемодан на кровать и принялся распаковывать его. «Гость, – мрачно подумал он. – Итак, я гость в доме собственной жены».

Что ж, Шеп не мог не признаться себе, что был гостем все три года их брака с Эмили. Он приходил и уходил, не предупреждая заранее о своих планах, которые молниеносно менялись. И Эмили всегда встречала и провожала его. Он принимал все как должное, включая ее любовь, пользовался и злоупотреблял добротой, не давая себе труда остановиться и подумать, что же он делает.

Открыв шкаф, Шеп стал разбирать и укладывать туда свои вещи. Сколько раз Эмили просила его отказаться от некоторых поездок, выбрать только самые важные из них, пойти на компромисс.

Шеп внимательно слушал ее, но как только где-то на другом конце земли случалось что-то интересное, он забывал обо всем и срывался с места. И только в Патагаме, когда он проигрывал перед мысленным взором эти разговоры, Шеп понял наконец их смысл. Только тогда вспомнились ему слезы, застывшие в глазах Эмили, когда она просила его хоть как-то упорядочить их совместную жизнь. Он со стыдом вспоминал, сколько раз они строили планы на медовый месяц, которые он отменял в последнюю минуту, чтобы кинуться на поиски очередного материала для новой статьи. Медовый месяц просто откладывался – так он всегда говорил Эмили. И когда у нее лопнуло наконец терпение, Эмили аннулировала их брак.

Шеп покачал головой и поставил в гардероб пустой чемодан. Теперь ему все было ясно, собственные ошибки сверкали, словно дорожные знаки на магистрали. Но сможет ли он теперь убедить Эмили в том, что действительно изменился?

Шеп вернулся к гостиную, и сразу же догадался, что Эмили не намерена обращать внимание на его присутствие. Он взял из корзины и подложил в огонь еще одно полено. Потом он устроился поудобнее на софе, вытянув и скрестив длинные ноги. Бедро его заныло, напоминая о себе. Глядя на танцующее в камине пламя, Шеп потер рукой больное место.

Эмили исподтишка наблюдала за Шепом. Она решила, что ее бывший муж хорошо вписывается в окружающую обстановку. Этот дом, который так подходил ей, как выяснилось теперь, подходит также и Шепу, крупному, чувственному, мужественному мужчине.

В его массивном теле была заключена невероятная сила, и все же он был способен на такую нежность, когда держал ее в своих объятиях. Казалось, они интуитивно понимали, когда их страсть требует грубого, быстрого сближения, а когда их тела жаждали медленного, чувственного наслаждения.

Когда Шеп ласкал ее, входил в нее, когда тела их сливались в единое целое, окружающий мир переставал существовать для них обоих, они жили только чувствами, которые уносили их по ту сторону реальности. Эмили вспоминала, как она приникала к Шепу, крепко сжимала его в своих объятиях, и в голове крутилась сумасшедшая мысль, что если она не разожмет объятий, то он не сможет собрать свой дежурный чемодан и снова исчезнуть за закрывшейся дверью. Но Шеп уходил, он все время покидал ее, и Эмили снова чувствовала себя одинокой.

Она тихо вздохнула, затем обратила внимание на то, что Шеп поморщился и начал массировать себе бедро. Эмили вспомнила, что даже не спросила его о полученной ране, которая в эту минуту явно причиняла ему дискомфорт. Она сосредоточилась на собственных противоречивых чувствах и забыла о том, что Шеп был ранен, находился в плену, чуть не умер в этих забытых Богом джунглях. Господи, через что ему пришлось пройти! Боль, страдание, неуверенность в том, что он останется жив и увидит завтрашний день. О чем он думал все эти месяцы, когда был отрезан от мира? И как часто мысли его возвращались к ней?

«Нет, это не имеет значения, – твердо сказала себе Эмили. – С нашим браком покончено, наша совместная жизнь завершена». Да, она по-прежнему любила Шепа, да, ее по-прежнему притягивал его мужской магнетизм, но она никогда больше не собирается возвращаться к существованию, на которое обрекал ее брак с Шепом.

Эмили понимала, что ребенок будет связующим звеном между ними в течение многих лет. Интересно, какую роль захочет играть Шеп в жизни собственного ребенка? Как всегда, на первом месте наверняка останется его работа. И Эмили должна будет помочь их ребенку принять ту страсть к путешествиям, которая владела Шепом, заставляла его все время срываться с места и мчаться на поиски новых приключений. Шеп никогда не изменится: он просто был тем, кем он был.

– Шеп? – спросила Эмили, прервав повисшую в комнате тишину.

Он слегка вздрогнул, словно звук ее голоса испугал его, а затем вопросительно взглянул на Эмили.

– Да?

– Тебя беспокоит рана?

– Что? А, да, но не очень. Просто затекла во время перелета, уж очень неудобные в самолете кресла.

– Это была серьезная рана?

Шеп пожал плечами.

– Думаю, да. Я был в ужасном состоянии, когда паренек из местной деревушки нашел меня, но священник и деревенские жители сотворили чудо. Я обязан им жизнью. – Шеп снова уставился на огонь. – Я никогда не забуду этих людей и то, что они сделали для меня.

Эмили задумчиво крутила в руках карандаш.

– Ты уже начал писать о том, что случилось в Патагаме?

Шеп покачал головой.

– Нет. Я был занят тем, что искал тебя.

– Да, вижу, – последовала пауза. – В одной из статей о тебе говорилось, что ты получил предложение от киностудии. Там сообщалось, что тебе собираются устроить кинопробы в надежде на то, что ты сыграешь самого себя в фильме о том, что случилось в Патагаме.

Шеп усмехнулся.

– Да, у них были на меня большие планы.

– Но ты не заинтересовался их предложением?

– Господи, конечно нет. Я не хочу иметь ничего общего с Голливудом. Актерская карьера не для меня.

«Да, – подумала Эмили, – тебя ждут дальние страны, опасности, экзотические места». Они шепчут его имя ветру, который слышит только Шеп, и призывают его вернуться. И всякий раз он откликается на этот зов. Эмили не сомневалась в том, что Шеп хочет остаться с ней, пока не родится их ребенок. Она видела его упрямо вздернутый подбородок и знала, что это означает: Шеп твердо решил, что ему делать, и переубедить его невозможно.

«Но что будет потом?» – спрашивала себя Эмили. Ветер снова зашепчет ему в ухо, Шеп расслышит свое имя и кинется на зов.

Шеп встал с дивана, чтобы подкинуть в огонь еще одно полено. Эмили внимательно наблюдала за ним. На нем был свитер, который она подарила ему в прошлое Рождество. Она вспомнила, как, увидев этот свитер в магазине, подумала, что он очень пойдет Шепу, прекрасно оттенит его загар и выгоревшие под палящим солнцем волосы. И свитер действительно выглядел на нем прекрасно. А Шеп подарил ей тогда розовый велюровый халатик, который она надевала каждое утро.

Шеп присел перед камином, чтобы помешать кочергой дрова. Он был очень красивым мужчиной – пропорционально сложенная фигура наводила на мысль о статуе, изваянной рукой опытного мастера. Он был чудесным любовником, заставляя Эмили чувствовать себя самой желанной женщиной на свете.

Пульсирующий жар, зародившись в низу живота Эмили, вдруг охватил ее тело, вызвав румянец на щеках. Испытав уже забытое ощущение, она оторвала глаза от Шепа и посмотрела невидящим взглядом на лежащий перед ней чистый лист бумаги.

От неожиданного прилива желания у нее участился пульс и побежали мурашки по коже. А груди, полные и тяжелые из-за беременности, заныли от желания, словно бы просили, чтобы Шеп коснулся их губами. И вот она сидела тут, похожая на дирижабль, толстая и неуклюжая, и больше всего на свете ей хотелось заняться любовью с Шепом Темплтоном. Положив руку на живот, Эмили попыталась сосредоточиться на ребенке. Ради всего святого, она ведь на последних неделях беременности. Она не должна испытывать ничего похожего на это страстное, сжигающее ее изнутри желание. Так в чем же дело? Доктор сказал, что она сможет иметь сексуальные отношения с мужчиной только через шесть недель после родов, но Эмили пропустила его слова мимо ушей, потому что в ее жизни все равно не было мужчины. И вот теперь она старалась изо всех сил погасить в себе дикое желание, неожиданно вспыхнувшее в ней.

– Эмили?

– Что? – Она резко вскинула голову и встретилась глазами с Шепом. Он стоял перед огнем и казался на фоне мерцающих языков пламени еще более сильным и крупным.

Эмили сглотнула слюну.

– Да?

Шеп медленно пошел к ней, и сердце ее учащенно забилось, когда она с испугом подумала, что он может заметить на лице предательские знаки охватившего ее желания. Шеп подошел совсем близко, и Эмили замерла, не в силах поднять на него глаза.

Тут Шеп впервые заметил, что Эмили по-прежнему носит обручальное кольцо. Оно было здесь, на ее левой руке, куда он надел его во время свадебной церемонии. Эмили не сняла его! Стоп. Не стоит радоваться раньше времени. Она просто добросовестно изображает из себя миссис Тайсон.

Интересно, где ее половина монетки? На Эмили был синий джемпер, из-под которого виднелась застегнутая на все пуговицы белая блузка. Лицо ее оставалось все таким же юным и трогательным, и если бы не ее округлившийся живот, она походила бы на девочку в школьной форме. Висит ли цепочка под ее скромным нарядом? Лежит ли меж двух полных грудей половинка монеты? Шепу было просто необходимо это знать, словно от этого зависело его будущее.

Ее грудь… Как он мечтал, лежа в бреду посреди джунглей Патагамы, сжать восхитительную грудь Эмили в своих ладонях. А потом он наклонил бы голову и ласкал языком ее упругие соски – сначала один, затем второй. Он наслаждался бы их невероятной нежностью, а Эмили прижимала бы к себе его голову, постанывая от наслаждения.

Шеп вдруг почувствовал сильнейшее возбуждение, его словно обдало горячей волной. Он покачал головой в надежде прогнать таким образом крамольные мысли и сделал шаг назад.

Как он хотел ее! Как много времени прошло с тех пор, как Шеп наслаждался этим прекрасным, горящим от желания телом. Желание сжигало его, лишало способности разумно мыслить.

«Ты негодяй, Темплтон, – обругал себя Шеп. – Эмили ждет ребенка! Держи подобные желания при себе».

Он подумал о том, что она выглядит потрясающе, Эмили стала словно олицетворением женственности, в ней появилась удивительная мягкость и одухотворенность. Шеп должен оставить при себе свои эгоистичные сексуальные запросы. Сейчас он должен забыть об этом и окружить Эмили вниманием и нежностью.

– Шеп? – произнесла Эмили, наконец-то встретившись с ним глазами. – Чего ты хочешь?

«Коварный вопрос», – мрачно подумал Шеп. Сейчас ей следовало спросить совсем не об этом.

– Пообедать, – соврал он. – Только, пожалуйста, не беспокойся. Я плохо готовлю, но ты можешь сидеть поблизости и давать мне указания. Ну, про то, как готовить еду.

– Ты действительно не Бог весть какой кулинар, – едва заметно улыбнувшись, согласилась Эмили. – И тебя посетила неплохая идея, но сегодня все это ни к чему. Моя соседка, Мэрили, принесла готовый обед, который мне останется только разогреть в микроволновой печи.

– Как скажешь. Завтра я закуплю продуктов и начну готовить. А сегодня накрою на стол. Кстати, у тебя есть посудомоечная машина? Если помнишь, я просто виртуозно загружаю посудомоечные машины.

– Да, я помню. – Эмили тяжело поднялась с кресла.

И тут же поняла, что лучше было этого не делать. Теперь Шеп оказался слишком близко от нее. Она чувствовала знакомый запах одеколона, который сама подарила ему. Ей хотелось коснуться его, обвить руками сильное тело, почувствовать языком вкус его кожи, услышать, как он произносит прерывающимся от страсти голосом ее имя, снова и снова заверяя ее в своей любви.

За последние месяцы все чувства ее притупились, она могла думать только о ребенке, которого носила под сердцем. Но теперь Шеп разбудил ее страх, заставив Эмили почувствовать свое присутствие и вспомнить, что она по-прежнему была женщиной и по-прежнему нуждалась в этом мужчине.

Сильный дождь неожиданно громко забарабанил в окно, и Эмили вздрогнула, будто очнувшись от сна.

– Эй, – сказал Шеп, нежно беря ее за плечи. – А ты действительно стала нервной.

Кожа ее казалась такой мягкой под огрубевшими ладонями Шепа. Он надеялся, что Эмили не оттолкнет его, не потребует, чтобы он больше никогда не касался ее.

– Мы всегда любили дождь, помнишь? Мы называли его нашей музыкой, нашей серенадой, симфонией природы, которая звучит, пока мы…

– Не надо, – шепотом прервала его Эмили.

– Не надо? – эхом отозвался Шеп, глядя ей в глаза. – Не надо вспоминать, как это было прекрасно, когда мы занимались с тобой любовью? Не надо вспоминать то, что было между нами? Даже я, журналист, не могу найти слов, чтобы описать это… Ты просишь о невозможном, Эмили. Я никогда не забуду о том, что мы пережили вместе. И я никогда не перестану любить тебя всем сердцем, душа моя, жизнь моя.

– О Шеп… – Глаза Эмили наполнились слезами. – Я никогда не сомневалась в том, что ты любишь меня, но это не спасает ситуацию, потому что я не могу жить…

Шеп нежно сжал в ладонях щеки Эмили.

– Я знаю, дорогая. – Он наклонился к ней. – Я знаю… – И завладел ее губами медленно, мягко, но настойчиво. Проведя языком по ее нижней губе, он проник внутрь и нашел ее язык. Эмили против воли ответила на его поцелуй.

Шепа окатило горячей волной. Он продолжал ласкать губы Эмили, наслаждаться сладостью поцелуя, упивался ею, словно путник, истомленный жаждой. Сердце учащенно билось в груди, кровь вскипала в жилах. Только однажды он оторвался от губ Эмили, чтобы перевести дух, а потом они снова слились в поцелуе, забыв обо всем на свете.

Внутри Эмили пульсировал почти болезненный жар, который постепенно охватывал ее, точно жидкий огонь, от которого ныли груди и бешено колотилось сердце. Эмили купалась в огне желания, который разгорался все жарче, грозя поглотить ее. Она обняла Шепа, чувствуя под пальцами его напряженные мускулы, а он погрузил пальцы в ее шелковистые волосы. От нахлынувшего желания у Эмили перехватило дыхание.

«Остановись, дурак!» – приказал себе Шеп. Он снова вел себя как эгоист, идя на поводу у своего желания. Зачем он дает волю своим чувствам? Сейчас он не должен видеть в Эмили желанную женщину. Даже если бы она не была беременна, он не должен обрушивать на нее шквал своих эмоций. Сейчас не время. Он не имеет права навязывать себя ей, соблазнять ее, как он умел это делать. Он не хотел становиться просто любовником Эмили, ему мало было только физической близости – он должен был прежде всего вернуть ее доверие и любовь.

Поэтому он медленно и неохотно поднял голову и стоял, тяжело дыша, пытаясь восстановить контроль над собой. Он поглядел на Эмили, которая как раз подняла ресницы, и чуть было не застонал при одном взгляде в ее затуманенные страстью серые глаза. Чуть приоткрытые губы Эмили были еще влажными, они словно призывали Шепа снова завладеть ими. Убрав дрожащие руки с ее волос, Шеп сделал шаг назад, так что Эмили пришлось убрать руки с его плеч.

Глаза их встретились, и они так и стояли, глядя друг на друга. Оба молчали.

– Ах, Эм, – пробормотал наконец Шеп срывающимся голосом, но больше не смог произнести ни слова.

Эмили как-то сразу сникла, отвела взгляд и покачала головой.

– Этого… этого не должно было произойти, – сказала она, чувствуя, как кружится голова. – Мы всегда хотели друг друга – и оба хорошо это знаем. Тебе достаточно коснуться меня, и я буквально таю. Ты вряд ли забыл это. Если бы одного секса было достаточно, чтобы сцементировать брак, мы состарились бы вместе, как и собирались. Но для настоящего семейного счастья нужно больше, гораздо больше.

– Я знаю, – тихо ответил Шеп.

Эмили снова повернулась к нему, на этот раз глаза ее потемнели и горели гневом.

– Нет, ты не знаешь, – сказала она, повысив голос. – В этом-то все и дело, Шеп, ты не знаешь. Но я тоже виновата. Я была слишком уверена в том, что со временем смогу заставить тебя это понять. О, как я была самоуверенна, не сомневалась в том, что если буду любить тебя, буду твоей женой, твоей второй половиной и твоим лучшим другом, то смогу победить твою замечательную работу. Нам было бы так хорошо вместе, если б ты подольше был со мной, постарался бы сделать так, чтобы работа не мешала семейной жизни.

– Эмили…

– Но этого так и не произошло. – Глаза Эмили наполнились слезами. – И никогда не произойдет… Я знаю это. Я смирилась с тем, что наш брак не сложился. Да, я ответила на твой поцелуй. Ты ведь знал, что так и будет, правда? Это тешит твое самолюбие, да? То, что я отвечаю на твои сексуальные призывы.

На лице Шепа отразилась боль.

– Нет! Я поцеловал тебя не затем, чтобы доказать себе, что ты по-прежнему отзываешься на мои ласки.

Эмили подняла голову.

– Действительно не для этого?

Шеп схватил ее за плечи.

– Для чего бы мне это делать? Чтобы все болело внутри от неутоленного желания? Для того, чтобы захотеть тебя, зная, что я не могу заняться с тобой любовью? Я сделал это не для того, чтобы не находить теперь себе места. Просто так получилось. А как насчет тебя, Эмили? У тебя поднимается настроение при мысли, что тебе по-прежнему достаточно секунды, чтобы я потерял голову от возбуждения? Что ж, можешь потешить свое самолюбие. После нашей разлуки я могу признаться, что считаю тебя самой красивой женщиной из всех, кого мне приходилось только встречать.

– Я…

– Не надо ничего отвечать. Просто помни, что я сказал. – На подбородке Шепа забилась жилка. – Сейчас тебе необходимо спокойствие. Присядь, а я накрою на стол. Почему? Потому что я обедаю с тобой. Это просто дружеский обед для двоих добрых приятелей, которые давно не виделись. Мы будем есть, болтать, улыбаться друг другу, как это и должно быть.

– Я…

– Помолчи, – попросил Шеп, – и послушай меня. Я знаю и понимаю гораздо больше, чем ты думаешь. Гораздо больше.

Не дожидаясь ответа, он повернулся и вышел из комнаты.

Эмили смотрела ему вслед широко раскрытыми глазами.

– О Боже! – прошептала она, прижимая руку ко лбу. – Я…

Она вдруг поняла, что никогда не видела Шепа таким взвинченным. Он действительно был в ярости. Что он имел в виду, когда сказал, что знает и понимает куда больше, чем она думает? О чем он знает?

Эмили прошла в спальню и присела на край кровати, не зная, что ей делать дальше. Что случилось с ее гениальным планом – игнорировать Шепа, притвориться, что он невидимка? Он поцеловал ее – и она потеряла голову, вот что случилось. Она, как всегда, растаяла. Какими чудными были эти поцелуи, как много времени прошло с тех пор, как она последний раз чувствовала себя такой желанной, такой женственной и – да – такой красивой.

Но тут было еще кое-что. Шеп подчеркнул, что их ждет дружеский обед. Он был зол, как никогда, но все же им предстояло пообедать вместе, изображая добрых друзей? Он почти пролаял свои распоряжения, словно сержант команды новобранцам.

Ребенок зашевелился, настойчиво требуя к себе внимания, и Эмили автоматически положила руку на живот.

– Твой папа ставит меня в тупик, – сказала она ребенку, словно он мог ее услышать. Эмили замерла, прислушиваясь к тому, что происходит внутри ее. – Ты слышишь дождь? Я никогда не обращала внимания на дождь, пока не вышла замуж за твоего папу. А теперь благодаря ему я люблю дождь. Это – наша музыка, наша серенада, симфония природы, которая играла, когда мы занимались любовью. Под звуки дождя мы занимались любовью, и мир за дверью переставал существовать.

Ласково похлопав себя по животу, Эмили поднялась и подошла к зеркалу. Она быстро привела в порядок волосы и направилась в гостиную, где ее ждал дружеский обед.

У двери спальни Эмили остановилась и, нахмурившись, потерла ноющие виски. Дружеский обед. Неужели Шеп действительно понял наконец то, о чем она столько раз ему говорила? Неужели понял важность тех клятв, которые они давали во время брачной церемонии? Действительно ли Шеп хочет снова стать ее лучшим другом? Понял ли он, что нужно нечто больше, чем сексуальное удовлетворение, чтобы жить в браке, который устоит перед напором времени?

Внутренняя борьба совершенно опустошила ее. Она совершает ошибку. Нельзя придавать слишком большого значения тому, что говорит Шеп. Нельзя хвататься за соломинку и принимать желаемое за действительное. Глупо надеяться на то, что Шеп изменился. Она сама делает все для того, чтобы ее сердце, которое и без того не знало покоя, было разбито на тысячи осколков. Ее брак, ее жизнь с Шепом закончены, и она должна об этом помнить.

«Поняла, Эмили?» – пробормотала она себе под нос, направляясь в кухню.

Кухня, отделанная в желтых и белых тонах, с небольшими вкраплениями оранжевого, производила радостное впечатление. В одном конце ее стоял столик со стеклянной крышкой, а из огромного окна открывался вид на океан. Сейчас за окнами шел дождь, и ничего не было видно за его пеленой.

Эмили замерла на пороге, удивленная и растроганная. Шеп зажег две свечи – одну оранжевую, другую белую, одну короткую, другую длинную, и поставил их в центр стола, приспособив для этого кофейные чашки. Возле одного прибора стоял стакан воды, возле другого – стакан молока. Между этими оригинальными «подсвечниками» стояла кастрюлька с едой, принесенная соседкой. Шеп, открыв дверцу холодильника, изучал его содержимое. Эмили тихонько кашлянула, и он с улыбкой повернулся к ней.

– Что еще достать? – спросил он.

– Нет, ничего, но только еду надо разогреть.

– Я уже разогрел ее в микроволновой печи, как ты говорила. – Шеп закрыл холодильник и подошел к столу. – Садись и ешь, пока все теплое. Я налил тебе молока. Где-то читал, что будущим мамам надо пить побольше молока.

Они уселись за столом друг против друга, и Эмили заглянула в кастрюльку.

– Как долго ты разогревал ее? – спросила она. – Ты ведь никогда раньше не пользовался микроволновкой.

Шеп пожал плечами.

– Я погрел ее пару минут, потом засунул внутрь палец и понял, что требуется подержать ее в духовке еще столько же.

– Весьма научный подход, – рассмеялась Эмили.

Шеп удовлетворенно хмыкнул.

– Именно эти звуки я и мечтал услышать – твой смех. Я слышал его в своих снах в Патагаме. Действительно слышал. Я говорил старику священнику, что на свете нет мелодии чудеснее, чем твой смех. Он улыбался и говорил, что я должен верить в то, что мне снова предстоит услышать его. И вот только что я его услышал.

– О Шеп, я…

– Итак, – прервал ее Шеп. – Что это за странное блюдо? Только не говори мне, что вот это зеленое – брокколи.

Эмили удивленно посмотрела на него.

– Да, это именно она. Здесь брокколи, курица, сыр и… Ты ведь любишь брокколи. Раньше я часто готовила брокколи, и ты не возражал.

– Пришло время сказать правду, Эмили. – Положив руку на сердце, Шеп картинно вздохнул. – Я ненавижу брокколи.

– Но почему ты ничего не говорил мне?

– Потому что ты так старалась, когда готовила обед. Ты ведь знала, что вдали от дома я ем что придется и где придется, и старалась побаловать меня во время моих приездов. Я не хотел обидеть тебя. Но раз уж мы теперь с тобой друзья, то должны быть до конца честными друг с другом. Итак, Эмили, вот она суровая правда. С момента своего рождения я просто не переваривал брокколи.

Глаза Эмили сузились, она наклонилась вперед и спросила:

– По-моему, во время пребывания в плену у тебя что-то случилось с головой. С тобой не все в порядке.

Шеп пробормотал что-то себе под нос и разложил по тарелкам блюдо из кастрюльки. Затем начал методично отделять брокколи вилкой на край тарелки.

Эмили понаблюдала за ним, покачала головой и принялась за еду. Она заметила, что Шеп снова подчеркнул слово «друзья». Означало ли это что-либо? Или Шеп просто дурачится? Она сведет себя с ума этими вопросами. Если хочешь что-то узнать, лучше спросить прямо.

– Шеп?

– Хм-м? – Шеп отложил брокколи на край тарелки и ковырялся в том, что осталось. – Не так плохо. Не особо изысканно, но и не так плохо. Я предпочитаю отдельно мясо, отдельно картофель, понимаешь. Когда все не смешано в одну кучу.

– Ты пытаешься вызвать у меня аппетит? – Эмили хмуро поглядела на свою тарелку.

– Ой, прости. Ешь и наслаждайся.

Эмили снова посмотрела на Шепа.

– Я никогда не знала, что ты так придирчиво относишься к пище.

Шеп пожал плечами.

– Ты никогда не спрашивала.

«Лучший друг обязательно спросил бы, – подумала вдруг Эмили. – Лучшие друзья знают друг о друге много всяких мелочей». Боже правый, неужели она была так невнимательна к нему? Что еще она не знала о Шепе? Неужели она была так поглощена обвинениями в том, что Шеп не был ее лучшим другом, что сама не заметила, как перестала быть лучшим другом ему? Не самая приятная мысль.

– Шеп, мне показалось или ты действительно все время ставишь ударение на слово «друзья»?

– Не только на слово, но и на статус. Я так и знал, что ты заметишь это, потому что ты очень умная женщина. Мы ведь начинаем с нуля, и самое главное – быть в первую очередь друзьями.

– Начинаем с… О нет, Шеп. – Эмили покачала головой.

– Да, Эмили, – твердо сказал он. – Мы любим друг друга, и я сделаю все, чтобы убедить тебя в этом. Ты забываешь, как много времени у меня было, чтобы обдумать наши отношения. Я знаю, что люблю тебя. Я никогда не сомневался в этом. Но ты сама сказала, что одной любви недостаточно. – Шеп сделал паузу. – Мне кажется, теперь я понимаю, что ты имела в виду, и постараюсь доказать тебе это на деле. Но скажи мне, Эмили, тебе никогда не приходило в голову, что ты сама не была идеальной женой? Я тебя люблю, очень люблю, но не буду скрывать, что кое-что в тебе мне не очень нравится.

4

Шеп не ожидал, что сумеет заснуть в эту ночь, и очень удивился, когда утром его разбудили упавшие на лицо солнечные лучи. Он подложил руки под голову в ожидании, пока улетучатся последние остатки сна, и тут же мысли его сосредоточились на Эмили.

Он вовсе не собирался говорить ей того, что выпалил вчера вечером во время обеда, но отчаявшийся человек совершает отчаянные поступки. Когда Шеп сказал Эмили, что они начинают с нуля, ему вдруг показалось, что добавляется еще один слой кирпичей в стену, которую она успела воздвигнуть между ними. Следующие слова Шепа настолько ошеломили Эмили, что эти новые кирпичи превратились в пыль. Она с недоумением смотрела на него.

Шеп настоял на том, что сам уберет все на кухне, получив от Эмили строгие указания не выбрасывать остатки содержимого кастрюльки, хотя ему очень хотелось это сделать. Потом они посмотрели по телевизору старый фильм, персонажи которого начинали петь в самые неподходящие для этого моменты. Эмили, казалось, пристально следила за действием, но Шеп, с подчеркнутым вниманием уставившийся на экран, чувствовал, что она искоса поглядывает на него. Когда она смотрела в пространство, вроде бы погруженная в свои мысли, на лице ее появилось сосредоточенное выражение, обнадежившее Шепа.

Шеп знал, что мысли ее сосредоточены на нем. Он любил ее, испытывал к ней нежность и временами жалость, но не раскаивался, что решился сказать ей эти жесткие слова. Шеп надеялся, что она сделает правильные выводы. Шеп отбросил одеяло и вылез из кровати. Он вдруг понял, что отлично отдохнул. Мысль о том, что собственная жена спала не не с ним рядом, а в другой комнате, не слишком тревожила Шепа. Сейчас он чувствовал себя полным сил и энергии и готов был принять вызов, брошенный ему Эмили.

Через некоторое время Шеп был уже чисто выбрит и одет для утренней пробежки. Он решил, что Эмили наверняка еще спит – не было и восьми, – и, стараясь не шуметь, вышел через заднюю дверь на пляж.

Небо над океаном было ясным и синим, именно таким, каким он представлял его себе, когда ехал сюда. Шеп глубоко вздохнул, и его легкие наполнились солоноватым свежим воздухом. Песок был еще мокрым после дождя, и Шеп знал, что задаст сейчас неплохую работу своим ногам. Утренние пробежки были частью реабилитационной программы, направленной на то, чтобы укрепить поврежденные мускулы раненой ноги.

Он начал медленно, чтобы постепенно разогреть мышцы, потом набрал скорость и почувствовал, что тело слушается его. Казалось, оно гудело от сдерживаемой энергии. Господи, как хорошо быть живым! Он никогда больше не будет воспринимать жизнь как нечто само собой разумеющееся. И никогда больше не будете принимать как должное любовь Эмили Тайсон-Темплтон.

Эмили сидела за столом напротив Мэрили в уютной кухне своей подруги. Перед ней стоял стакан молока, а ее соседка прихлебывала кофе. Эмили отказалась от домашнего пирога, а Мэрили доедала уже второй кусок.

– Вот и вся история, – закончила Эмили. – Простите, Мэрили. Я давно должна была рассказать вам правду.

– Вам незачем извиняться, дорогая, – воскликнула Мэрили. – Я знала, что вы все расскажете мне, когда будете к этому готовы. Конечно, мы живем в уединенном месте, но у меня ведь есть телевизор, я читаю газеты и, когда отправляюсь по магазинам, покупаю самые разные журналы. Я читала все, что написали о возвращении Шеперда Темплтона, и обратила внимание на то, что он в разводе с Эмили Тайсон.

– О Мэрили, я так жалею, что не рассказала вам обо всем раньше.

– Не стоит беспокоиться об этом. Сейчас перед вами стоит совсем другая проблема, но, если Шеперд Темплтон-младший тот красавчик, который бежит сейчас по пляжу мимо моего дома, готова спорить, что тысячи женщин не отказались бы решить эту проблему вместо вас. Я не смогла разглядеть своими близорукими глазами его лица. Это был он?

Эмили повернулась к окну и посмотрела на стройную фигуру бегущего по пляжу мужчины. Стоило только его увидеть, как горячая волна желания захлестнула ее. Вздохнув, она снова повернулась к Мэрили.

– Да, это именно он. – Эмили нахмурилась.

– Я видела его фотографии во всех журналах. Красавец мужчина.

– Да, Шеп действительно красив.

– Не слышу радости, – воскликнула Мэрили. – Но мы оставим пока эту тему. Внешность ничего не значит, если парень негодяй.

– Он не негодяй, – быстро ответила Эмили. – Он чудный, нежный, милый… Но не будем продолжать эту тему.

Мэрили рассмеялась.

– Я просто хотела кое-что проверить. Вы сказали, что по-прежнему любите его, и я, конечно, поверила. Но потом вы сказали, что не можете больше быть его женой, жить жизнью другого человека, который навязывает вам свои вкусы и интересы. Короче говоря, вы разочаровались в нем, потому что он отказался внести в свой стиль жизни изменения, которые помогли бы вам остаться вместе.

– Да. Но, Боже, Мэрили, прошлой ночью Шеп сказал, что, хотя по-прежнему любит меня, кое-что во мне не очень ему нравится. Я была в шоке. Это было очень больно услышать. Я не могу поверить, что это правда.

Мэрили пожала плечами.

– Но ведь вы сказали ему то же самое.

– Я понимаю, но никогда не могла представить себе… Мэрили, я не знала даже, что он не переносит брокколи.

– Это восьмой смертный грех?

– Это ужасно, – полным отчаяния голосом произнесла Эмили. – Как я могла думать, что хорошо знаю своего мужа, если даже не изучила его пристрастия в еде? Что еще я о нем не знаю? И больше того – насколько виновата я сама в том, что распался наш брак?

– Ну, я…

– Я сваливала все на то, что Шеп не хочет отказываться от своих бесконечных поездок. – Эмили уже не могла остановиться. – Может быть, он не хотел этого делать, потому что со мной не слишком приятно было жить. Я пичкала его этой дурацкой брокколи, которую он, оказывается, терпеть не мог, но молчал из вежливости, боясь обидеть меня.

Мэрили растерянно заморгала, не понимая, при чем тут брокколи.

– Никогда не думала, что из-за какой-то капусты может распасться брак. Ладно, забудем про брокколи. Ну хорошо, теперь Шеп здесь. Он намерен быть рядом до конца вашей беременности и быть здесь, когда родится его сын.

– Это девочка, – машинально поправила Эмили.

– Вы единственная, кто так думает. Однако подтвердите, что я все поняла правильно. Вы двое любите друг друга, как любили всегда. Хорошо, хорошо. Однако вас не устраивает тот стиль жизни, которого требует от вас роль жены Шепа. Вам кажется, что он не смог стать вам настоящим другом и, следовательно, вам не стоит продолжать совместную жизнь.

Эмили кивнула. Она сидела насупленная, но внимательно слушала подругу.

– Но теперь ход ваших мыслей изменился, – продолжала Мэрили. – Теперь вы не уверены, справились ли вы с вашей ролью лучшего друга Шепа. Я правильно поняла? И хотя Шеп любит вас, у него тоже есть к вам претензии. Эмили, ваши семейные отношения более захватывающие, чем любая мыльная опера.

– Я знаю, – с тяжелым вздохом сказала Эмили.

– Вы говорите, что Шеп никогда не изменится, что он всегда будет срываться с места и лететь на край света, но…

– Но может быть, он не поступал бы так, если бы я лучше знала его вкусы и создала настоящий уютный дом, который бы ему не хотелось покидать. – Эмили с трудом сдерживала слезы. – Один Бог знает, что еще я делала неправильно, только теперь я понимаю, что во многом сама была неправа. И что мне теперь делать?

– Прежде всего, успокойтесь, а то навредите ребенку.

Эмили снова уставилась в окно. Вид безбрежного океана обычно успокаивал ее.

– Мне кажется, что вам с Шепом необходимо спокойно и искренне поговорить обо всем – от пустяков до самого важного. Устройте что-нибудь вроде игры в психологические тесты. Например, какой его любимый цвет?

Лицо Эмили выражало полную растерянность.

– О Мэрили, – всхлипнула она. – Я не знаю, какой у Шепа любимый цвет. Это так же плохо, если не хуже, чем…

– Брокколи, – закончила за нее Мэрили. – Успокойтесь, дорогая, еще не все потеряно. Но будьте осторожны, Эмили. Вы можете оказаться правы. Не исключено, что Шеп всегда будет идти на поводу у своей жажды странствий, независимо от того, как вы себя поведете. Я не хочу, чтобы вам было еще больнее, чем сейчас. Как бы бессердечно это ни звучало, ваш развод и решение одной воспитывать ребенка, возможно, лучший выход из сложившейся ситуации. Ваши неожиданные сомнения по поводу собственного поведения могут не изменить исход дела. Вы не первая пара супругов, которые любят друг друга, но тем не менее брак их складывается неудачно. Как ни грустно, но это правда. Такое случается. Помните это, Эмили. Да, вам надо изучить ситуацию досконально, повнимательнее приглядеться к себе и к Шепу, но не стоит питать несбыточных надежд. Будьте осторожны.

– Понимаю, – сказала Эмили, вставая из-за стола. – Какое счастье, что у меня есть вы, Мэрили. Я очень ценю нашу дружбу.

– И я тоже, дорогая. Я всегда на месте, если вам что-то понадобится. Я люблю вас как дочь, Эмили. Все очень просто. Я хочу, чтобы вы были счастливы. Надеюсь, мы скоро увидимся.

Сжав на прощание руку Мэрили, Эмили вышла из ее дома и медленно побрела к себе. Погруженная в собственные мысли, она не расслышала приближающихся шагов.

Шеп, обгоняя ее, поздоровался на ходу:

– Привет, красавица.

Эмили вздрогнула от неожиданности, остановилась, затем продолжила путь.

Сделав круг, Шеп снова появился перед ней.

– Думал, ты спишь. Где была? – спросил он.

– У Мэрили, – крикнула Эмили вслед снова удаляющемуся Шепу.

Снова пробежав вперед, он опять вернулся к Эмили.

– Хорошо спала?

– Я не могу разговаривать, когда ты носишься взад-вперед. Тебе обязательно бегать вокруг? У меня начинает кружиться голова.

– Да, я должен сбрасывать нагрузку постепенно. Если резко остановиться, сведет мышцы.

– А-а, – произнесла Эмили, стараясь не смотреть на Шепа.

Потрясающе! Шеп успел взмокнуть, волосы были взъерошены, к потному телу прилип песок, но выглядел он все равно потрясающе.

Неожиданно Шеп остановился примерно в десяти футах впереди нее, сделал несколько легких упражнений, потом принял горделивую позу и жизнерадостно засмеялся, глядя на Эмили.

– Я в олимпийской форме, конфетка моя, – сказал он. – Ты смотришь на воплощение силы в теле атлета.

– Я смотрю на грязного, вспотевшего мужчину, облепленного песком. – Взгляд Эмили упал на багровый шрам на правом бедре Шепа. – О Шеп, какой ужас! Рана, должно быть, была опасной…

Шеп медленно пошел рядом с ней.

– Пуля еще обошлась со мной довольно милостиво. Могла бы вонзиться в голову или в сердце… – Он тут же понял, что этого говорить не стоило, и добавил нарочито бодрым голосом: – А шрам добавляет оригинальности моему телу, которое было до этого таким совершенным, что даже скучно.

– Это не смешно, Шеп. Ты ведь чуть не умер.

– Я понял, что это такое. – Улыбка тут же исчезла с лица Шепа. – Это заставляет человека серьезно задуматься о ценности своей жизни, можешь мне поверить. Прежде всего, я очень жалел, что не зачал ребенка, что никого не оставлю после себя. Мне предстояло умереть в крошечной деревушке в маленькой стране на краю света, не оставив никаких доказательств того, что я вообще жил на этом свете.

– Это неправда. После тебя остались бы твои статьи, твое имя, которым подписаны прекрасные репортажи, – возразила Эмили, – память о тебе в сердцах любящих тебя людей…

– Да, это так, но главное, что я хочу сказать тебе, – я очень счастлив, что ты носишь под сердцем моего ребенка, Эм. Я знаю, я все время откладывал решение этого вопроса, как только ты ставила его передо мной, но это было до Патагамы. Не могу передать тебе, как много значит для меня этот ребенок. Мне только очень жаль, что я не был рядом с тобой во время беременности.

– Ты действительно так думаешь? – Эмили внимательно посмотрела на Шепа.

Тот продолжал смотреть прямо перед собой.

– Да. Я мог бы сказать тебе много всего другого, что разительно отличается от моих прежних взглядов, но не уверен, что ты уже готова это услышать. И к тому же… – Голос его дрогнул.

– Что – к тому же?

– Я… я до смерти боюсь, что ты посмеешься над тем, что я скажу, – тихо признался Шеп, переводя взгляд на океанский простор.

– Шеп, я…

– Нет. Давай оставим пока эту тяжелую для нас тему, – сказал он, снова поворачиваясь к Эмили. – Мне хочется поскорее принять душ и поесть. После этого я отправлюсь за продуктами. Хочешь поехать со мной или тебе лучше отдохнуть? Ты наверняка устала бродить по этому песку.

– Я отдохну, пока ты будешь принимать душ и завтракать, – сказала Эмили. – А потом поеду с тобой. – Она замялась, но все-таки решилась спросить: – Какой твой любимый цвет, Шеп?

– С чего тебе вдруг пришел в голову этот вопрос?

– Просто вдруг поняла, что я не знаю этого.

«Ага! – с удовлетворением подумал Шеп. – Лучшие друзья должны знать друг о друге такие вещи. Значит, мозг Эмили заработал в этом направлении. Прекрасно!»

– Ну, – сказал он. – Я-то знаю, что ты предпочитаешь все оттенки розового. Поэтому я купил тебе на прошлое Рождество тот халатик. – «Правильное направление, Темплтон. Молодец!» – мысленно похвалил он сам себя. – Ты выглядишь в нем просто потрясающе.

– Он был на мне сегодня утром.

– Мне жаль, что я пропустил это зрелище. – Шеп окинул взглядом фигуру Эмили. – Мне нравится эта розовая кофточка на тебе. Я бы сам выбрал для тебя такую же, если б у тебя ее еще не было.

– Да, наверное. Но ты не ответил на мой вопрос. Какой твой любимый цвет?

– Мой любимый цвет, Эмили, – розовый, когда его носишь ты.

– О, – тихо произнесла в ответ Эмили. – Это очень мило с твоей стороны. Спасибо.

– Это, – поправил ее Шеп, – было весьма романтическое высказывание. Я ведь, хочешь верь – хочешь не верь, я ведь очень романтическая натура. Ведь я поставил вчера свечи на стол вовсе не потому, что опасался, как бы из-за грозы не отключили электричество. Нет, дорогая, это была чистой воды романтика. Люблю я всякие такие штучки.

– Никогда не подозревала. – Эмили смотрела на него широко открытыми глазами.

– Ну что ж, мы всегда были так заняты, когда я приходил домой. А я бывал дома слишком мало, признаю. Так вот, когда я возвращался, мне достаточно было просто находиться рядом с тобой, и я не обращал внимания ни на что другое. Помню, отправляясь в очередную поездку, я не раз решал купить тебе цветы, когда буду возвращаться. Но потом мне так хотелось поскорее обнять тебя, прижать к груди, поцеловать, заняться с тобой любовью, что я забывал о цветах. Не стоило этого делать. Получилось, что ты как бы не была знакома с романтической стороной моей натуры.

– Удивительно, – Эмили растерянно заморгала, – я даже не догадывалась о том, что она в тебе есть.

– Ты ведь любишь романтические жесты, такие, как свечи и цветы. Не правда ли, Эмили?

– Конечно. Какая женщина не любит? Я просто никогда не могла представить, что тебе вообще приходят в голову подобные мысли.

– Ну, хм-м, ведь половинки монет, которыми мы обменялись в брачную ночь, – это было достаточно романтично.

– Да, да, очень романтично.

Шеп подошел к Эмили и легонько взял ее за плечи.

– Где твоя половинка, Эм? – спросил он, заглядывая ей в глаза.

Засунув руку за ворот свитера, он вытащил оттуда монетку. Потом Шеп снова положил руку на плечо Эмили.

– Моя половина хранилась у отца, и я надел ее сразу, как только папа вернул ее. Я не надеялся, что увижу свою половинку монеты, после того как партизаны сняли с меня цепочку. Теперь я понимаю, что ее использовали в качестве доказательства моей смерти.

– Да, – прошептала Эмили.

– Ну что ж, теперь она снова со мной. А где твоя?

Расстегнув верхнюю пуговицу ее кофточки, Шеп медленно просунул внутрь ладонь.

– Ах, Эмили, – произнес он, нащупав цепочку.

Вытащив цепочку, он внимательно посмотрел на половинку золотой монеты, блестевшую у него на ладони в лучах утреннего солнца. Затем Шеп перевел взгляд на Эмили.

– Ты снимала ее? Когда подавала на развод, когда думала, что я умер, – снимала?

У Эмили перехватило горло, в глазах заблестели слезы. Она покачала головой, не в силах произнести ни слова.

– Эмили… – Шеп взял в ладони ее лицо. – Я так люблю тебя. Увидеть эту цепочку у тебя на шее… Я не могу выразить словами, как это для меня много значит. – Он наклонил к ней голову. – Спасибо тебе.

Губы его нашли губы Эмили, но нежный поцелуй странным образом подействовал на нее. По щекам ее покатились слезы. Эмили не могла бы сказать сейчас, почему плачет: она только знала, что не может остановить слезы, не может унять охватившую ее дрожь. Ей открывался Шеп, которого она никогда не знала. До сих пор она успела понять только, что он гораздо глубже, чем представлялся раньше. Теперь же он был для нее словно хорошо знакомый незнакомец.

Сотрясаясь от рыданий, Эмили обвила шею Шепа, а потом рука скользнула в его густые влажные волосы. Она прижалась к нему так близко, как только позволял ее выпирающий живот, не обращая внимания на то, что его потное тело облеплено песком. Эмили буквально впилась в губы Шепа и услышала, как он застонал в ответ.

Все мысли разом вылетели из головы Шепа, когда язычок Эмили проник ему в рот, по телу его пробежала дрожь, желание причиняло сладкую боль. Он наслаждался вкусом поцелуя, вдыхал аромат тела Эмили.

Больше всего на свете Шепу хотелось содрать разделявшие их одежды и коснуться кожи Эмили. Он сжал бы в ладонях ее упругие груди, ласкал ее соски, пока они не превратились бы в твердые, набухшие бутоны, а потом коснулся бы каждого из них губами, доводя ее до полного изнеможения. Он любовался бы и тихонько поглаживал ее округлый живот, защищавший их ребенка, вновь и вновь восхищался бы созданным ими чудом.

Словно угадав мысли Шепа, ребенок зашевелился в животе у Эмили, а потом резко ударил изнутри.

Шеп вскинул голову, все тело его напряглось, глаза расширились от удивления. Он в растерянности смотрел на живот Эмили.

– Боже правый! – воскликнул он, а затем встряхнул головой, словно разгоняя дымку страсти. – Он ударил меня, Эмили, он ударил меня! Я почувствовал!

– Да? – рассеянно произнесла она, глядя на него затуманенными глазами.

Шеп сделал шаг назад, не сводя глаз с живота Эмили, он никак не мог оправиться от потрясения.

– Он действительно пнул меня, Эм. Я почувствовал это! Я почувствовал!

Эмили перевела дух и приказала своему отчаянно стучащему сердцу вернуться к нормальному ритму.

– Она – очень активная, здоровая девочка, – сказала Эмили, удивляясь тому, что способна говорить. Она отерла со щек остатки слез. – Она все время делает это.

– Ты не шутишь? Это больно? – Шеп все еще прижимал руку к своему животу. – Не хотелось бы мне носить внутри такого футболиста. Как ты можешь терпеть это? – Он схватил Эмили за руку. – Пойдем в дом, ты должна лечь.

– Шеп, прекрати, ради Бога. Все так и должно быть, она абсолютно нормальный ребенок, который хочет появиться на свет.

– Сейчас? – испуганно воскликнул Шеп, отпустив ее руку.

– Нет, нет, через пару недель, – с улыбкой успокоила его Эмили, забавляясь реакцией Шепа. – И она занимается вовсе не футболом. Это скорее балет. Ой! Вот опять.

Шеп поморщился, словно это происходило в его животе.

– Я никогда не подозревал, что все так ужасно. Женщины не должны проходить через такое. Бедная моя Эмили. Почему ты не рассказала мне, как сильно страдаешь? Тебе вовсе не надо изображать передо мной героизм.

– Но я вовсе не страдаю. Иногда не совсем хорошо себя чувствую, но никак уж не страдаю.

– Тебя все время лягают изнутри – и ты считаешь, что это не страдания?

– Может быть, ты перестанешь орать во все горло? Это просто смешно. Я иду в дом. – И она стала подниматься по деревянным ступенькам, ведущим с пляжа наверх.

Шеп последовал за ней.

– Хорошая идея. Я уложу тебя в постель, принесу молока. Этот ребенок довольно сильный. Мне не нравится это, Эм. Тебе приходится не сладко, а я ничем не могу помочь. Я должен был защищать тебя, заботиться о тебе, а я? Что я с тобой сделал?

– Я не хочу слушать тебя, Шеперд, – сказала Эмили, добравшись до верха лестницы и направляясь к задней двери дома. – Ты говоришь полную ерунду. Ты яркий пример того, почему дети должны рождаться у женщин, а не у мужчин. Нет, правда, ты шутишь по поводу того, что тебя могли убить, а потом приходишь в ужас, когда чувствуешь, как шевелится твой собственный ребенок.

– Шевелится! Да он пнул меня изо всех сил!

– Она. Это маленькая, хрупкая девочка, – упрямо сказала Эмили, заходя в кухню.

– Как же, хрупкая девочка! Как только этот парень покинет утробу матери, можно будет подписывать от его имени контракт с «Ковбоями Далласа».

Эмили резко повернулась к Шепу.

– Прекрати нести чушь, Темплтон. Ты ведешь себя как идиот. Обаятельный, но все же идиот. Почему бы тебе не отправиться в душ, прежде чем ты успеешь разнести песок по всему дому? Мне тоже придется переодеться – ты и меня испачкал в песке.

Эмили повернулась и неторопливо выплыла из кухни.

– Но, Эмили…

– Делай, что я сказала.

Шеп проводил ее взглядом и медленно пошел по коридору, бормоча что-то себе под нос.

Когда Эмили закрыла за собой дверь спальни, на губах ее играла улыбка. Она переоделась в бледно-голубую кофточку и присела на край кровати, положив одну руку на живот.

– Тебе удалось удивить сегодня своего папу, доченька, – тихо произнесла она, продолжая улыбаться.

Шеп действительно вел себя смешно, но каким он был заботливым, каким внимательным. А поцелуй на пляже? Просто райское блаженство! И надо же, оказывается, Шеп любит цветы и ужины при свечах. Ей никогда не пришло бы в голову такое. А его реакция на то, что Эмили не сняла с шеи цепочку с половинкой монеты? Он был глубоко тронут и не стал даже пытаться скрыть от нее свои эмоции. Каким он оказался сложным, каким необычным. В Шепе Темплтоне было всего гораздо больше, чем она думала раньше. И Эмили хотелось знать каждую грань его личности.

Но тут Эмили вспомнила предупреждение Мэрили. Да, она будет осторожной, будет тщательно следить за тем, чтобы не потерять голову от нового, только что открывшегося ей Шепа. Она не должна забывать, что пережила – недели, месяцы одиночества, беспокойства, тоски по Шепу. Не стоит фантазировать, пытаться представить себе, как могло бы быть, если бы Шеп решил хоть чуть-чуть унять свою жажду приключений. Не надо забывать его дежурный чемодан, его отъезды, свои слезы. Она не хочет пройти через это вновь.

Эмили даже не могла представить себе, что обычная поездка за продуктами может стать настоящим развлечением. Оказавшись в магазине, она вдруг поняла, что они с Шепом никогда раньше не ходили по магазинам вместе.

Когда он бывал дома, Эмили сама следила за тем, чтобы полки шкафов и холодильника ломились от припасов. Они были заняты походами по гостям, посещениями каких-либо мероприятий и чаще всего друг другом. А работу по дому Эмили старалась выполнить тогда, когда Шеп встречался со своими коллегами. Слишком драгоценным было проведенное вместе время, чтобы просить Шепа пропылесосить или заехать в магазин за батоном хлеба.

Но теперь Эмили увидела, что Шеп Темплтон в супермаркете превратился в мальчишку с горящими глазами, снующего между полками, заставленными продуктами. Эмили почти с отвращением смотрела на еще один пакет пончиков, брошенный в быстро наполняющуюся тележку, но в следующую минуту она уже не смогла удержаться от смеха, когда Шеп положил туда же несколько упаковок крекеров, изображающих разных животных.

– Это ведь для детей, Шеп.

– Ну что ты, они такие вкусные. Я их обожаю. Потом, гораздо интереснее поглощать зверюшек, а не какие-то кружочки и квадратики. О! Соленое печенье! Это я тоже люблю. Только не знаю, что выбрать – палочки или крендельки?

– Жизнь, сэр, постоянно ставит нас перед проблемой выбора, – поддразнила его Эмили.

– Правда? А по-моему, никаких проблем. Возьму по одному пакетику того и другого, – легко решил Шеп.

– И почему это совсем меня не удивляет?

– Дальше!

Эмили складывала в тележку бифштексы, свиные котлеты, цыплят и свежие овощи. И, конечно же, среди покупок, которые грозили вывалиться в любой момент, не было брокколи. Возле кассы Шеп сказал тоном, не терпящим возражений, что за продукты заплатит он. Эмили не стала спорить.

По дороге домой Шеп попросил Эмили объяснить, где что здесь находится, и она с удовольствием исполнила роль гида, сопровождая свои пояснения остроумными комментариями.

Всю дорогу в машине не смолкал смех. Шеп не дал ей нести даже пакет с печеньем и принялся сам раскладывать продукты. Подумав о том, что найти что-нибудь в кухне будет после этого не проще, чем искать сокровища в подземном лабиринте, Эмили устало опустилась на диван, положила ноги на табуреточку и призналась себе, что, хотя очень устала, чувствует себя слишком счастливой, чтобы сидеть спокойно. Откинув назад голову, она прикрыла глаза и улыбнулась, прислушиваясь, как Шеп хозяйничает на кухне, где все было продумано до мельчайших подробностей и каждая вещь имела свое постоянное место.

«Мы провели вместе несколько веселых часов, – подумала Эмили, – нормальных, обыкновенных часов, которые проводят друг с другом мужья и жены». Но у них с Шепом никогда раньше не было ничего подобного, и Эмили знала, что, как бы глупо это ни звучало, будет хранить память об этом дне.

Эмили задремала, и улыбка так и не сошла с ее лица.

Закончив раскладывать продукты, Шеп зашел в гостиную справиться у Эмили, что бы она хотела съесть на ленч. Увидев ее, он замер на месте, и сердце болезненно сжалось от нежности и жалости. Он тихонько подошел, боясь разбудить ее, и вгляделся в лицо Эмили.

«Какая она красивая», – подумал Шеп. Эмили улыбалась даже во сне. У него потеплело на душе от воспоминаний о ее веселом смехе и искорках, мелькавших в этих голубых глазах во время их поездки. Обычная поездка за продуктами оказалась гораздо приятнее всех светских приемов, которые они посетили вместе.

Когда Шеп бывал дома, жизнь их проходила в лихорадочной суете. Они с Эмили редко оставались одни, а как только закрывали за собой дверь, то тут же нетерпеливо бросались друг другу в объятия, словно не виделись целую вечность. У них не было времени посмеяться вместе над крекерами в форме зверюшек, не было времени на всевозможные милые пустяки. Что ж, лучше поздно, чем никогда. Зато сейчас Шеп наслаждался каждой минутой их общения.

Выйдя из гостиной, Шеп решил заглянуть в комнату напротив той, где он поселился. Войдя в нее, он присвистнул от удивления.

Это была детская. Оформленная в бледно-желтых и нежно-зеленых тонах, с белой кроваткой, шкафчиком и столиком для пеленания, она выглядела словно рекламная фотография из журнала. Над кроваткой висели блестящие легкие птички, которые издали мелодичный звон, когда он коснулся их пальцем. Желтые шторы делали комнату солнечной, обилие ярких игрушек создавало радостную атмосферу. Шеп приоткрыл шкафчик и долго смотрел на сложенные аккуратными стопками крошечные детские вещички.

Шеп изучил все, касаясь, разглядывая, даже принюхиваясь к содержимому баночек, стоящих на туалетном шкафчике. Он подержал распашонку на расстоянии вытянутой руки, решил про себя, что она вполне подойдет кукле, но наверняка будет мала ребенку, потом попробовал без особого успеха снова аккуратно сложить ее. Он просто физически чувствовал, с какой любовью покупалась каждая мелочь, сколько тепла, нежности и надежды вложила Эмили в обстановку детской.

– Шеп? – окликнула его стоящая у двери Эмили.

Выпрямившись, Шеп посмотрел на нее.

– Эта комната… – начал он, и только в этот момент понял, что в горле его стоит ком. – Это просто фантастика, Эм. Ты сделала все это сама?

– Да. Я не торопилась, подбирала все постепенно. – Войдя в комнату, Эмили встала рядом с ним. – Я не хотела традиционной голубой детской комнаты с героями диснеевских мультфильмов на обоях. Тебе действительно нравится?

– Эта комната дышит любовью. Это видно, и я чувствую это.

Снова окинув взглядом комнату, Шеп посмотрел на нее.

– Я буду хорошим отцом, Эмили, дай мне возможность доказать тебе это. – Он усмехнулся. – Я понял это сразу, как только наш футболист лягнул меня в живот. Но здесь, в этой комнате… – Шеп покачал головой. – Я не нахожу слов, чтобы объяснить то, что я чувствую.

– Я понимаю, – тихо сказала Эмили, накрывая рукой лежащую на спинке кроватки руку Шепа. – Иногда, когда мне не спится, я прихожу сюда и погружаюсь в атмосферу этой комнаты. Здесь царит какая-то особая аура. – Она на секунду замолчала. – Шеп, я хочу сказать тебе, что, хотя я очень испугалась поначалу, узнав, что беременна, для меня никогда не существовало вопроса, хочу ли я этого ребенка, нашего ребенка.

– Ах, Эмили, я…

– И еще я хотела, чтобы ты знал, – продолжала Эмили, – что в свидетельстве о рождении ребенка будет записано «Темплтон», и я буду Эмили Темплтон. Я снова стану использовать фамилию Тайсон только как творческий псевдоним. Понимаю, мы разведены, но я хочу, чтобы ребенок носил твою фамилию.

Ком в горле Шепа стал еще больше, он улыбнулся и кивнул, даже не пытаясь заговорить. Подняв свободную руку, он нежно коснулся щеки Эмили. Глаза их встретились. Оба были переполнены эмоциями, для которых трудно было найти название. Шеп видел мысленным взором, как еще один ряд кирпичей в стене, которую воздвигла между ними Эмили, превращается в пыль, уносимую ветром.

Очарование момента внезапно нарушил резкий звонок в дверь. Оба вздрогнули и удивленно переглянулись.

– Я открою, – сказал Шеп, хотя ему совсем не хотелось нарушать их уединение.

Эмили кивнула, глядя, как птички, подвешенные над кроваткой, закачались и зазвенели от его резкого движения. Она не хотела покидать детскую, где ей было так легко и спокойно. До нее доносились голоса из гостиной, но идти и узнавать, в чем дело, Эмили не спешила.

Через несколько минут Эмили услышала, как Шеп возращается. Она обернулась.

– О! – Глаза Эмили расширились. – Это… это мое кресло-качалка. Твой подарок к последнему дню рождения.

– Я устроил, чтобы ее переслали сюда самолетом, – сказал Шеп, ставя качалку в угол комнаты. Глаза их встретились. – Ты можешь – конечно, если тебе хочется, – сидеть в нем и качать нашего малыша.

– О, спасибо, Шеп, – прошептала Эмили. – Большое спасибо.

С этими словами Эмили Тайсон-Темплтон снова залилась слезами.

5

– Хорошо, что я сидела, а не стояла, когда позвонила тебе, – сказала Клер. – Господи, Эмили, кто бы мог подумать! Так, значит, Шеп просто приехал без предупреждения неделю назад?

– Да, так все и было. – Эмили слегка нахмурилась.

– Так он все знает о ребенке и живет с тобой уже целую неделю? Мое бедное сердце не выдержит этого. Я стала старой, Эмили, очень старой.

– Ты вовсе не старая, Клер, а Шеп не живет со мной. То есть он живет в моем доме, но не со мной. Ну, то есть я тоже здесь, но… – Эмили совсем запуталась, пытаясь объяснить подруге происходящее. – В общем, Клер, он спит в комнате для гостей.

– Как это скучно. Хотя в твоем состоянии, насколько я понимаю, это не имеет значения.

– Ну, спасибо большое, – почти с негодованием произнесла Эмили. – А Шеп вот считает, что я очень привлекательна даже в образе дирижабля.

– Как мило с его стороны, тем более что ты носишь под сердцем его дитя. – Клер не удержалась от сарказма.

– Знаешь, Клер…

– Ну хорошо, постараюсь быть милой. Хотя ничего не могу с собой поделать. Этот человек не принес тебе ничего, кроме горя.

– Это не совсем верно, – тихо произнесла Эмили. – У меня сохранились и хорошие воспоминания о нашем браке.

– Их очень немного. Его почти не было рядом, так что их просто не может быть много. Ну хорошо, теперь он с тобой. И что же он хочет?

– Хочет?

– Да. Какова цель его приезда? Ты ведь развелась с ним, помнишь? И еще ты говорила, что он никогда не хотел детей. Тогда почему он приехал?

– Шеп очень хочет этого ребенка, Клер, и он хочет быть рядом со мной, когда девочка родится.

Эмили потерла занывшую поясницу. Она сидела на краю кровати, только что одевшись после беспокойной ночи.

– Он очень помог мне – готовил, убирался… даже вытирал пыль и пылесосил. Сейчас он уехал за продуктами. Мне казалось, что мы закупили их на целый месяц, но я успела забыть, как много ест Шеп.

– Эмили, дорогая, что еще ты успела забыть про Шепа? Да, он красив, обаятелен, сексуален, но ты выплакала по нему больше слез, чем их проливают другие женщины за всю свою жизнь. Что он готовит для вас двоих в будущем?

– Ничего. Мы вообще пока не обсуждали будущее. Не загадывали дальше рождения ребенка. Хотя мы говорили, Клер, мы очень много говорили. По-настоящему. Мы делились воспоминаниями детства, надеждами и мечтами, тревогами и неприятностями подросткового возраста. Мы спорили о книгах, фильмах, музыке и многом другом, хотя выяснилось, что во многом наши вкусы сходятся и спорить, собственно говоря, не о чем.

– Странно.

– Это не странно, Клер. Это именно то, что делают… что делают друзья. Лучшие друзья.

– Черт побери, Эмили, ты пугаешь меня. Я знаю, как важно для тебя, чтобы Шеп был твоим лучшим другом, а не только любовником. Так ты говоришь, что теперь между вами возникли именно эти дружеские отношения?

– Я… Клер, я не знаю, – сказала Эмили, все сильнее прижимая ладонь к ноющей пояснице. – Эта неделя была особенной, чудесной. – И не менее чудесными были поцелуи, которыми они время от времени обменивались с Шепом. – Ну ладно, признаюсь, у меня такое ощущение, что мы находимся вместе только до тех пор, пока родится ребенок.

– А что потом? Он снова улетит на Тимбукту? – В характере Клер было знать четкие ответы на все интересующие ее вопросы.

– Я не думаю об этом. Я просто не могу думать об этом сейчас, – жалобно сказала Эмили, которую начал утомлять этот разговор. – Он здесь, он будет рядом, когда родится ребенок, и я не позволяю своим мыслям заходить дальше. Я просто не выдержу сейчас большего. Я так устала. Малышка покончила с балетом и принялась за боулинг. Я сплю урывками и передвигаюсь с большим трудом.

– Бедняжка. Когда тебе снова к врачу?

– Завтра.

– Хорошо. А Мэрили познакомилась с Шепом?

– Да, мы обедали все вместе несколько дней назад. Она в восторге от Шепа.

– Еще бы. Она такая мягкосердечная. Не то что я. Я тверже железа. И я боюсь, что этот обаятельный дьявол снова заставит тебя плакать, когда отправится в одно из своих приключений. Не нравится мне все это.

– Клер…

– Хорошо. Я замолкаю. Пока замолкаю. Тебе и так не по себе и без моих нотаций. Позвоню лучше Мэрили, спрошу, можно ли мне побыть у нее, когда родится ребенок. Несмотря на то, что Темплтон занял мою комнату, я все равно приеду повидаться со своим крестником в ту самую минуту, когда Мэрили позвонит и скажет, что он уже появился на сцене.

– Она.

– Вот упрямая! Но я в любом случае приеду и буду стараться изо всех сил не задушить собственными руками Шепа Темплтона. Я не доверяю этому человеку, Эмили. Он уже разбил однажды твое сердце и может сделать это снова. Он – вечный бродяга. Таким мужчинам вообще не следует жениться. Ну, довольно, – спохватилась Клер. – Я ведь пообещала заткнуться. Кстати, твои последние эскизы были просто восхитительны. Обязательно дай мне знать, когда будешь готова снова приступить к работе. А сейчас отдыхай и думай только о том, что тебе предстоит дать жизнь младенцу. Мне жаль, если я расстроила тебя, наговорив гадостей о Шепе. Я просто очень беспокоюсь о тебе. Ты сейчас слишком уязвима, понимаешь ты это или нет? Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, Эмили, будь предельно осторожна.

– Да, хорошо, я поняла, – устало ответила Эмили.

– Я люблю тебя, дорогая. Скоро позвоню. Пока.

– Пока.

Эмили медленно положила трубку, затем распрямилась, надеясь облегчить таким образом все нарастающую боль в спине.

«Что ж, Клер напомнила мне о суровой реальности», – подумала она.

Эта неделя с Шепом была такой восхитительной. Он слишком суетился вокруг нее, но был при этом таким заботливым, внимательным, что у Эмили не поворачивался язык сказать ему, чтобы он немного успокоился. Это казалось невероятным, но за последнюю неделю она узнала о Шепе больше, чем за три года их брака.

Например, он оказался не очень силен в правописании, что было очень нетипично для журналиста. Эмили выяснила это во время игры в слова. Шеп признался, что редакторы дают его материалы секретарше поправить орфографию, прежде чем их становится возможно читать.

У Шепа была аллергия на кошек, но он давно мечтал завести бассетхаунда, которого хотел бы назвать Клэнси.

Он с трудом переносил галстуки, считал их изобретателя врагом мужчин номер один.

Он с удовольствием варил кашу из кукурузы, причем ждал, пока она станет вязкой, как болото, прежде чем снять кастрюлю с огня.

Шеп уважал работу отца в сенате, обожал свою мать, которая, конечно, – это нельзя было не признать, – отличалась снобизмом, но все же у нее было доброе сердце. И это было далеко не все, что она узнала о Шепе. Серьезные вещи, всякие пустяки, забавные мелочи – они делились друг с другом всем.

После стольких лет они стали наконец настоящими друзьями.

– Надолго ли? – прошептала Эмили в тишине комнаты. – Только пока не родится ребенок? А потом история повторится – Шеп соберет вещи и скроется за дверью?

Ее одолевали сомнения и страхи, чему способствовала и неутихающая боль в пояснице.

– О Боже! – со вздохом сказала она.

– Вот и я! – бодро воскликнул Шеп, заходя в комнату. – Уже разобрал все покупки. У меня есть нечто потрясающее.

Он присел рядом с Эмили на край кровати и обеспокоенно вгляделся в ее лицо. – Что-нибудь не так? Ты очень бледная. Почему ты держишься за спину?

Она опустила руки на колени и пожаловалась, что очень болит спина.

– Ты плохо спала?

– Да.

– Слушай, давай договоримся с доктором, чтобы он принял тебя сегодня, а не завтра, – встревожился Шеп. – Ты неважно выглядишь.

– Ничего себе комплимент! – через силу улыбнулась Эмили.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Так позвонить доктору?

– Нет никакого смысла, Шеп. Он скажет только, что последние дни беременности – это не игры и развлечения. Со мной не происходит ничего такого, что не закончилось бы с рождением ребенка. И еще мне способны помочь лет десять непрерывного сна.

Шеп поцеловал Эмили в висок.

– Жаль, что я не могу ничем тебе помочь.

– Ты уже помог мне. Все было замечательно. Это была особенная неделя, и я буду вспоминать ее всю жизнь.

Шеп подумал о том, что это лишь одна неделя из миллиона, которые он надеется провести рядом с Эмили. Ему очень хотелось поговорить о будущем, но не стоило это делать сейчас. Эмили выглядела такой усталой, такой вымотанной. Так что лучше подождать с серьезными разговорами до лучших времен.

– Уильям Шеперд Темплтон, – объявил Шеп.

– Ну вот, – сказала Эмили, тихонько рассмеявшись. – Ты опять за свое.

– Нашему сыну необходимо имя, Эм.

– Лиза Эмили Темплтон. У малышки уже есть имя.

– Майкл Шеперд Темплтон. Джозеф. Кевин. Клэнси.

– Клэнси? Ты же выбрал это имя для бассетхаунда.

– Я уже готов на все. Не говорить же мне нашему сыну «малыш» или просто «мальчик». Майкл. Да, Майк. Мне нравится.

– Лиза.

– Эм, парня будут дразнить в школе, если мы назовем его Лиза. Пожалей парнишку. Я люблю тебя, Эмили. Мне вдруг очень захотелось сказать тебе об этом. И ты мне нравишься. Ты очень мне нравишься.

– Не надо, Шеп. – Эмили слегка поморщилась. – Я в таком возбужденном состоянии, что способна разрыдаться, даже если ты будешь просто говорить со мной о погоде таким тоном.

Шеп привлек Эмили к себе и нежно провел ладонью по ее руке. Эмили положила голову ему на плечо.

– Мне нравится, как пахнут твои волосы, – продолжал Шеп. – Мне нравится, что в четвертом классе ты разбила стекло в кабинете директора школы, но нашла в себе силы признаться в этом. Мне нравится, что ты не стала злой и вечно обиженной, когда умерли твои родители…

Шеп поцеловал лоб Эмили, чмокнул кончик носа, а потом легко коснулся ее губ.

– И еще мне нравится, – продолжал он низким грудным голосом, – как ты склоняешь голову набок, внимательно разглядывая свой рисунок.

– Я действительно это делаю?

– Делаешь. И мне нравится, что ты считаешь бассетхаундов очень умными собаками, в то время как остальные замечают только, что у них морщинистая шкура, они странные и уродливые. И наконец, ты просто нравишься мне, Эмили Тайсон Темплтон, и я люблю тебя всем сердцем.

Две слезинки скатились по щекам Эмили.

– Это была просто неправдоподобная неделя, – сказал Шеп. – Мы столько узнали друг о друге. Спасибо тебе, Эм, за то, что ты стала моим лучшим другом.

– Ой, – произнесла Эмили и глубоко вздохнула. – Ой! – снова воскликнула она, подняла голову и неподвижно застыла.

– Что случилось? Эти два «ой» были слишком разными.

– Я думаю… Тебе лучше встать, если не хочешь промокнуть.

– Промокнуть?

Эмили смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– У меня только что отошли воды.

Шеп резко вскочил на ноги.

– О Боже! Черт побери! Дьявольщина! Началось? Началось, да? Но ведь тебе еще только через неделю. Все в порядке. Ну конечно. Тебе больно? По тебе не скажешь, что тебе больно. Ты просто… вся промокла.

Эмили с трудом поднялась.

– Не суетись, Шеп. Мне надо переодеться. О Господи, я должна застелить постель.

– Забудь про эту чертову постель! – в сердцах воскликнул он.

– Я позвоню врачу и… – Прижав руки к животу, Эмили часто задышала. – Да, началось. Посмотри, сколько времени, Шеп.

– Наплевать мне, сколько времени, – почти закричал он. – Нам надо срочно ехать в больницу!

Схватив Шепа за запястье, Эмили посмотрела на его часы.

– Мы должны засечь время между схватками, прежде чем звонить доктору. Одиннадцать двенадцать. Хорошо. Мне надо переодеться. Пожалуйста, застели постель.

– Да, да, сейчас, я все сделаю, – пробормотал Шеп, заглядывая ей в глаза. – Эмили, ты боишься?

– Еще не знаю. Но скоро тебе сообщу.

Она медленно подошла к туалетному столику, постояла, опираясь на него, потом достала из комода белье и только после этого направилась в ванную.

Шеп сорвал с кровати простыни и бросил их в угол комнаты. Его охватила настоящая паника, и он замер, испуганно глядя на дверь ванной.

– Шеп?

– Что?

– Сколько времени?

Он посмотрел на часы.

– Одиннадцать шестнадцать.

Дверь ванной распахнулась.

– Да, я боюсь. Между схватками пошло четыре минуты. Они повторяются слишком быстро, Шеп. Мы должны торопиться. Позвони доктору. Номер там, у телефона. Я пока соберу вещи.

Шеп не двигался с места.

– Шеп?

Он по-прежнему стоял неподвижно.

– Шеперд!

– Да! – Он наконец вышел из столбняка и схватился за телефонную трубку.

Шеп стоял, засунув руки в задние карманы джинсов, и смотрел из окна больницы на здание напротив. Вот уже больше часа он находился один в комнате для ожидающих и слышал только гул голосов за дверью.

Ему хотелось распахнуть окно и крикнуть копошащимся внизу людям, что они просто не имеют права заниматься своими обыденными делами сейчас, когда Эмили рожает ребенка. А еще ему хотелось выбежать из этой комнаты, носиться вихрем по коридорам больницы, требуя, чтобы кто-нибудь сказал ему, все ли в порядке с Эмили.

Вытащив руки из карманов, он нисколько не удивился тому, что пальцы дрожат. Господи, как ему было страшно. Он пытался хранить спокойствие, пока они ехали в больницу, но всякий раз, когда она хваталась за живот и тихонько вскрикивала, страх пронизывал его ледяными иголками и внутренности Шепа словно сжимали в кулак.

Шеп пытался разговаривать с ней, чтобы как-то отвлечь от схваток, следовавших теперь непрерывно, но скоро понял, что не может связать и двух слов.

Наконец он сдался и сконцентрировал свои усилия на том, чтобы доехать как можно скорее и как можно аккуратнее. Около больницы он припарковался в неположенном месте, подхватил Эмили на руки и внес ее в приемное отделение.

К ним тут же подбежали сестры. Шепа заставили спустить с рук обхватившую его за шею Эмили и осторожно усадить ее в кресло на колесах.

Шеп посмотрел на свою правую руку. Ему казалось, что он до сих пор чувствует, как Эмили судорожно сжала его пальцы, когда их посадили в лифт и повезли на третий этаж. Эмили была бледной, как призрак, глаза ее расширились, она изо всех сил сжимала руку Шепа.

На третьем этаже ситуацию взяла под контроль седоволосая медсестра внушительного роста, с командирским голосом.

– Меня предупредили снизу, что вы едете, – сообщила она. – Итак, мы рожаем сегодня нашего малыша?

«Нет же, ты, сержант в юбке, – хотелось закричать Шепу. – Эмили рожает сегодня нашего ребенка. И это – самый важный малыш из всех, кто родился в вашей больнице».

А Эмили – самая важная роженица, и он хотел бы, чтобы врачи предприняли наконец что-нибудь. Он хотел, чтобы Эмили сию же секунду избавили от боли.

– Послушайте, леди… – начал Шеп, угрюмо глядя на великаншу медсестру.

– Да, – перебила его Эмили. – Она действительно родится сегодня. Я… ох! – Она прижала одну руку к животу, продолжая сжимать другой пальцы Шепа. – Скоро. Мне кажется, очень скоро.

– Пусть кто-нибудь сделает что-нибудь, – потребовал Шеп.

– Мистер Темплтон, – сказала медсестра. – Вы можете подождать в отведенной для этого комнате.

– Черта с два! Я иду с Эмили!

– Шеп, – сказала Эмили, потянув его за руку. Он встревоженно заглянул ей в лицо. – Шеп, не устраивай сцен. Я посещала подготовительные курсы, но ты ведь не ходил туда со мной. Ты не знаешь, как помочь мне, что надо делать. Будет лучше, если ты подождешь в комнате ожидания.

– Но, Эмили…

– Шш. Все будет замечательно. Я люблю тебя, Шеп. Эта неделя была настоящим чудом. Я всегда буду вспоминать ее.

Великанша акушерка похлопала его по плечу.

– У нас будет целая вечность таких недель, вот увидишь, – пообещал он, не в силах уйти и оставить Эмили.

– Если вы не уйдете, молодой человек, ребенок родится прямо в коридоре. Ну же, целуйте ее и отправляйтесь в комнату ожидания.

Шеп нежно поцеловал Эмили в губы и выпрямился. Она наконец отпустила его руку.

– Я люблю тебя, Эм. – Собственный голос казался Шепу каким-то странным. Он перевел взгляд на медсестру. – Вы никогда не служили в морском десанте?

Но ответа на свой вопрос он так и не получил.

– О! – протяжно застонала Эмили, и процессия двинулась вниз по коридору.

Оставшись один, Шеп смотрел ей вслед, чувствуя себя как никогда беспомощным.

Теперь, час спустя, он был по-прежнему охвачен страхом. И еще им владело чувство собственной бесполезности. В ушах звучали слова Эмили о том, что его не было рядом, когда она посещала курсы молодых матерей, и поэтому он не знает, как ей помочь. Чувство вины переполняло Шепа.

В конце концов, подумал он в неожиданном припадке ярости, не его вина, что его захватили в плен повстанцы, подстрелили при побеге, а потом, уже после спасения, он не мог покинуть деревушку из-за вызванного муссонами наводнения. Не его вина… Но, черт побери, кого он пытается обмануть? Никто не заставлял его ехать в Патагаму и во множество других горячих точек. Он летал туда просто потому, что хотел. Не считаясь с чувствами тех, кто любил его. Просто собирал вещи и уезжал.

Но ведь он зарабатывал таким образом себе на жизнь. Причем на достаточно обеспеченную жизнь. Нет, и этот аргумент не служил оправданием. На каждый репортаж о его приключениях, который он написал и продал редакции, приходились сотни нерассказанных историй о людях, о детях, о пульсе жизни тех стран, где он побывал. В голове у него зрели проекты книг, которые Шеп мечтал написать, и он много раз повторял себе, что выбросит когда-нибудь свой чемодан, осядет на месте… скоро, очень скоро.

«Но это «скоро» никак не наступало», – признался себе Шеп, меряя шагами опостылевшую ему комнату.

И именно поэтому он потерял Эмили.

Надо было взглянуть в лицо смерти, чтобы понять, как отчаянно он жаждет прожить свою жизнь рядом с Эмили.

Господи, она должна дать ему еще один шанс.

Шеп перестал ходить по комнате и снова засунул руки в задние карманы джинсов. Снова нахмурился, вспомнив слова Эмили перед тем, как ее увезли. Она сказала, что любит его и благодарит за прекрасную неделю, которую они провели вместе. Сказала, что всегда будет помнить о ней, и слова ее звучали как прощание, словно она закрывала дверь, дописывала конец главы, последней главы их совместной жизни.

Обернувшись, Шеп посмотрел на пустой дверной проем.

– Нет! – вслух произнес он.

Разве Эмили не слышала, как он пообещал, что у них будет еще много таких недель? Но даже если слышала, почему она должна ему верить? С чего бы ей доверять человеку, который нарушал обещания с такой же легкостью, с какой давал их?

– Ах, Эм, – Шеп покачал головой, – поверь мне, что я так изменился…

Шепа отвлекло от тяжелых мыслей появление мужчины лет шестидесяти в коричневой форме.

– Мистер Темплтон? – спросил он.

– Да?

– Я охранник со стоянки, – сказал мужчина, входя в комнату. – Я видел, как вы торопились, и все понимаю. Когда вы не вернулись, я поставил вашу машину как положено и отдал чемодан с вещами на пост медсестер на этом этаже. Я сразу догадался, где вас искать. Вот ключи от машины. Она в первом ряду справа от главного входа.

– Большое спасибо, – кивнул Шеп, беря ключи. – Позвольте отблагодарить вас за беспокойство.

– Нет-нет. – Мужчина протестующе поднял руки. – Мне часто приходится так поступать. Будущие отцы почти все ведут себя одинаково. Помню одного парня, который пулей влетел в больницу, а потом так же быстро вылетел обратно, потому что забыл в машине свою жену. – Охранник усмехнулся. – Вы – большие, крепкие парни – всегда теряете голову, когда на свет должен появиться малыш. Это ваш первенец?

– Да, – подтвердил Шеп. – Никто ничего мне не говорит. Я тут с ума схожу. Сколько времени требуется, чтобы родить ребенка?

Охранник пожал плечами.

– Никогда не знаешь заранее. Некоторые появляются на свет довольно быстро, а другие заставляют себя долго ждать.

– О Боже! – воскликнул Шеп. – Я не хочу, чтобы Эмили проходила через все это.

– Теперь уже ничего не изменить, – пожал плечами разговорчивый охранник. – Позволь сказать тебе кое-что, сынок. Моя жена родила шестерых ребятишек. И всякий раз я говорил себе, что никогда больше не заставлю ее проходить через это. И каждый раз она сообщала, что боль тут же забывается, как только берешь на руки маленький сверток с младенцем. Потрясающие существа эти женщины. Ни за что не захотел бы жить на этом свете без своей жены. Считай себя везунчиком, парень. У тебя есть жена, а скоро вас станет трое. Как ты сказал, ее зовут?

– Эмили.

– Эмили. Красивое имя. Так вот, у тебя есть твоя Эмили, и ты в любую минуту можешь стать отцом. Скоро закончится твое ожидание, и вы будете вместе – вы трое. Ну ладно, мне пора возвращаться к работе.

– Спасибо вам еще раз, – сказал Шеп ему вслед.

«Вы будете вместе – вы трое». Но будут ли они вместе? Даст ли ему Эмили еще один шанс или отошлет прочь, позволив только навещать ее и ребенка, отошлет жить жизнью одинокого человека?

– Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы все закончилось хорошо, – вслух произнес он, глядя на потолок, и принялся снова вышагивать по комнате.

Следующие полчаса тянулись настолько медленно, что Шепу показалось, будто его наручные часы, часы, висящие на стенке, весь земной шар – все остановилось. Он был словно заключен в зону призрачного света, где не существовало больше ничего. Все забыли о том, что он томится в этой комнате. Пройдут годы, и постаревший Шеп Темплтон будет так же мерить нетвердыми, шаркающими шагами эту комнату.

Ему показалось, что он теряет рассудок. Необходимо было успокоиться, взять себя в руки. Но, черт побери, если в ближайшие десять минут никто не скажет ему, как Эмили, он разнесет здесь все к чертовой матери.

– Мистер Темплтон?

– Что? – почти закричал он, резко вскинув голову. – То есть, я хочу сказать, да, я Шеп Темплтон.

Перед ним стоял доктор лет сорока в голубой хирургической одежде.

– Я – доктор Формен, врач-акушер Эмили.

Шеп в одно мгновение оказался рядом с ним.

– Как она, доктор? Ее увезли, и с тех пор никто не разговаривал со мной. Я с ума схожу. С Эмили все в порядке?

– С ней все замечательно, просто замечательно. Она настоящая героиня и заслужила хороший крепкий сон после своих трудов.

– Слава Богу! – Шеп закрыл лицо руками. – С Эмили все в порядке, все в порядке.

– Вы ни о чем больше не хотели бы узнать? – спросил, усмехаясь, доктор. – Например, о младенце?

– Младенец? Господи, младенец! Я совсем рехнулся, доктор. Я так беспокоился об Эм и… Скажите, как ребенок?

– У вас родился сын.

– Ура! – закричал он. – Я знал. Я говорил Эмили, что это мальчик, а она была абсолютно уверена, что девочка. Сын. У меня есть сын!

– И дочь, – сказал, улыбаясь, доктор Формен.

Шеп открыл было рот, потом закрыл его, потом снова открыл.

– Простите?

– Близнецы, мистер Темплтон. Мальчик и девочка. Эмили предпочла не делать ультразвук, чтобы определить пол ребенка, а я не настаивал, поскольку для этого не было причин. Я никогда не слышал второго сердцебиения из-за расположения младенцев. Они удивили нас всех. Это до сих пор случается даже в век современных технологий. Примите мои поздравления.

– Простите? – Шеп никак не мог прийти в себя.

– Здоровые ребятишки, – продолжал доктор. – Маленькие, но не такие маленькие, чтобы было о чем тревожиться. Мальчик весит пять фунтов шесть унций. А юная леди чуть легче своего брата. Вы меня понимаете, мистер Темплтон?

Шеп растерянно заморгал.

– Простите?

Доктор рассмеялся.

– Хотелось бы мне иметь фотографию вашего лица в этот момент. Вот что я скажу вам. Идите вниз по коридору в детское отделение и по дороге взгляните на себя в зеркало. Я хотел бы, мистер Темплтон, чтоб вы подождали до вечера, прежде чем повидаться с Эмили. Она очень устала, и я рассчитываю, что она проспит весь день. Примите еще раз мои поздравления. У вас теперь большая семья.

– Да, – сказал Шеп, и лицо его медленно расцвело в улыбке. – Настоящая семья, правда? Эмили, сын, дочь. Боже мой! Никак не могу поверить.

– Так-то лучше, – сказал доктор. – А то я боялся, что вы вот-вот упадете в обморок. Идите посмотрите на детей, а Эмили сможете навестить сегодня вечером после обеда.

– Да, да, спасибо. – Шеп энергично затряс руку доктора. – Вы прекрасно справились. Эмили такая молодец. И я молодец… Близнецы… Спасибо, доктор.

– Вам по коридору налево, – сказал врач, освобождая руку. Он вышел, помахав на прощание Шепу. – Удачи вам, папаша! Теперь начинается самое тяжелое. С близнецами много хлопот. Наслаждайтесь жизнью!

– Сын… Дочь, – прошептал Шеп. – О Эмили, спасибо тебе, любовь моя!

Он довольно легко нашел детское отделение, подошел к большому окну, занавешенному бледно-зеленой шторой. На стене висело какое-то устройство, рядом с которым было написано, что надо нажать на кнопку и сказать свое имя. Трясущейся рукой Шеп проделал все необходимое.

Секунды казались бесконечными.

Потом штора медленно отодвинулась, и Шеп увидел медсестру, стоящую по ту сторону окна. На сгибе локтя одной руки она держала маленький сверток, завернутый в синее одеяльце. Сверток в другой руке был розовым.

Сердце Шепа так бешено забилось, что он почувствовал даже боль в груди. Перед ним, с темными волосиками, торчащими во все стороны, был его сын. А с другой стороны, с легким белым пушком на голове, – его дочь.

Чудеса. Они с Эмили создали эти маленькие существа. Их любовь произвела на свет двух красивых человечков, которых не было раньше. Неправдоподобно.

Медсестра исчезла, штора задвинулась. Шеп успел бросить еще один взгляд на детей. Их с Эмили детей.

Когда штора перестала колыхаться, он порывисто вздохнул, и только тогда понял, что щеки его мокры от слез.

6

Эмили лежала на высоко взбитых подушках, глядя на туалетный столик, заставленный цветами. Весь последний час медсестра так и сновала туда-сюда, и Эмили улыбалась всякий раз, когда она вносила очередной букет.

Сейчас Эмили снова улыбнулась. Должно быть, Шеп сразу сел на телефон. Клер прислала чудесный букет свежесрезанных цветов, Мэрили – фиалки в плетеной корзиночке. Эмили была приятно удивлена, получив нарциссы от родителей Шепа. А Шеп заказал самый огромный букет из розовых и фиолетовых гвоздик, прекраснейших из всех, какие приходилось видеть Эмили. Все цветы были такими чудесными, что, глядя на них, Эмили чувствовала себя какой-то особенной.

Она осторожно пошевелилась и решила, что у нее все болит, но не до такой степени, чтобы жаловаться врачу. Она прекрасно выспалась, потом ей принесли повидать малышей, после этого Эмили проглотила, сколько смогла, малоаппетитной больничной пищи.

Близнецы. Дочка и сын. Девочка и мальчик. Двое красивых младенцев. Она до сих пор не могла поверить, что дала жизнь близнецам. Доктор Формен был удивлен не меньше ее. Он сказал, что давно не помнит случая неожиданного рождения близнецов, потому что большинство современных женщин делают ультразвук.

Близнецы. Интересно, что сказал Шеп, когда доктор сообщил ему о рождении сына и дочери? И о чем он думает теперь, успев переварить эту новость? Как она любит его. Улыбка Эмили вдруг исчезла, она нахмурилась, вспомнив, что они с Шепом за это время успели поговорить, кажется, обо всем, но ни разу не заводили речи о будущем.

Потому что у них нет общего будущего.

Несмотря на страстные заверения Шепа в том, что их ждет впереди много чудесных недель, Эмили не верила в это.

Она вздохнула, стараясь прогнать от себя неприятные мысли, от которых к глазам подступили слезы. Ей показалось, что эти дни, проведенные с Шепом, украдены ею, и теперь останутся только воспоминанием.

Конечно, Шеп будет навещать их – Эмили не сомневалась в этом. Она представляла себе, как он появляется с кучей подарков для малышей, проводит с ними несколько дней – возможно, недель, – а потом, как всегда, уезжает.

Он обязательно настоит на финансовом участии в воспитании детей, но его сын и дочь никогда не будут знать по-настоящему своего отца. Она и сама не знала его по-настоящему до этой недели. Но зато теперь Эмили знает его, и от этого любит даже больше, чем раньше. Теперь он нравится ей как человек. Она обрела в его лице настоящего друга.

И все же Шеп есть Шеп. Он не может переделать себя. Он никогда не привыкнет к оседлому образу жизни. И Эмили должна помнить это. Теперь у нее двое детей, которых придется растить одной. И она справится с этим. Обязательно справится.

Стук в дверь отвлек Эмили от ее невеселых мыслей.

– Да, войдите.

На пороге появился Шеп.

– Привет. Надеюсь, что не разбудил тебя.

Он закрыл дверь, но не спешил подойти к кровати.

– Нет. Я хорошо выспалась, но уже давно проснулась.

Почему Шеп стоит у двери? Он казался каким-то напряженным, почти нервным и вовсе не был похож на счастливого отца.

– Спасибо тебе за цветы.

– Не за что.

– Я удивилась, получив букет от твоих родителей.

– Они… ну… им очень жаль, что они были так холодны с тобой в прошлом, Эмили. Они признали, что были несправедливы к тебе. Им хочется узнать тебя поближе и стать настоящими бабушкой и дедушкой нашим детям.

– Понимаю.

– Мы… хм-м… мы можем поговорить об этом позже. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Кое-где болит немного, но ничего особенного.

Эмили во все глаза смотрела на Шепа. Они оба сумасшедшие. Что же будет дальше? Детальное обсуждение погоды за окном? Шеп вел себя так, словно их только что представили друг другу и им трудно найти тему для разговора. Как насчет малышей? Скажет ли он что-нибудь о своем сыне и дочери? И что с ним вообще такое?

– Ты выглядишь очень хорошо, просто потрясающе…

Подойдя к тумбочке, Шеп стал растерянно перебирать цветы, стоя спиной к Эмили.

– Эм, я… – Он повернулся и взглянул на нее. – Я не знаю, что сказать.

Эмили смотрела, нахмурившись, как он подходит к кровати. Присев на стул, он взял ее за руку. С замиранием сердца Эмили изучала его лицо, пытаясь понять, о чем он думает и что сейчас скажет.

– Что случилось? – тихо спросила она. – Что ты не можешь сказать? Ты волнуешься, я чувствую это. Поговори со мной, Шеп. Ты ведь писатель, у тебя не должно быть проблем со словами.

– Что же я должен сказать? «Да, кстати, спасибо за чудесных малышей»? Или: «Два в одном, Эмили. Спасибо за отличную работу»? Или тебе больше понравится так: «Сын и дочь, Эмили. Неплохой результат дня»?

– Я не понимаю. Ты явно чем-то расстроен, но…

– Да, я расстроен. – Шеп неожиданно повысил голос. – Потому что не могу облечь в слова то, что думаю и чувствую. Боже правый, Эмили, я видел их – наших малышей. Мы с тобой создали два маленьких чуда! Да, да, чуда! Они такие крошечные, сморщенные, красные, но они самые красивые… – Шеп смолк от нахлынувших эмоций. – Черт побери, сказать тебе «спасибо» – это не сказать ничего. Еще не изобрели таких слов, которые могли бы выразить, что я чувствую. Я… – Он только покачал головой.

– Шеперд… – Глаза Эмили наполнились слезами. – Ты говоришь замечательно. Просто ты так странно выглядел, когда вошел сюда. Я подумала… я сама не знаю, что я подумала. – Она улыбнулась сквозь слезы. – И наши детишки действительно самые красивые на свете.

Шеп с трудом сглотнул, затем улыбнулся.

– Эти волосики на голове у нашего сына – он похож на панка. Ты уверена, что с ними все в порядке? Они действительно должны быть такими красными и сморщенными?

– Все образуется. Новорожденные выглядят именно так. Тем более, нашим малышам пришлось жить девять месяцев вдвоем в одной тесной комнате. Доктор доволен тем, что они набрали хотя бы такой вес.

– Здравствуйте, здравствуйте, – сказала медсестра, заглядывая в дверь. – О, и папочка тоже здесь, ну разве не замечательно? Я привезла вам кое-кого для компании. – Открыв дверь, она втолкнула в комнату тележку.

– У вас есть пятнадцать минут, чтобы полюбоваться на свое потомство, а потом я заберу их.

Шеп вскочил на ноги.

– Господи, вы привезли их сюда? С ума сошли? Вы что, не знаете, сколько микробов летает в воздухе в таких местах? Они должны быть в изоляции, как астронавты. И вы не должны уходить. Что, если они заплачут? Что мы будем с ними делать? Играть? Во что играть? В бейсбол, что ли? Нет уж, леди, везите моих детей обратно, туда, где им положено быть. И не позволяйте никому даже дышать на них по пути.

Медсестра оторопело уставилась на него.

– Вы просто прелесть, – сказала она Шепу. – Видала я на своем веку спятивших от радости папаш, но вы всех переплюнули.

– Эмили, – взмолился Шеп. – Поговори с этой медсестрой. Она возит наших детей по больничным коридорам в корзине для белья. Подумай о микробах.

Эмили рассмеялась.

– Сядь, Шеп.

– Но…

– Садитесь. – Медсестра легонько толкнула его ладонями в грудь. – Вот так-то лучше.

Взяв сверток в розовом одеяльце, она вложила его в руки Эмили. А затем взяла голубой сверток.

– Девочку маме, а мальчика…

Шеп напряженно выпрямился на стуле, с ужасом глядя на нее.

– Папе, – закончила медсестра. – Готовы?

– Нет.

– Шеп, – сказала Эмили, продолжая улыбаться. – Согни руки, словно хочешь сложить их на груди.

Он медленно сделал так, как ему велели.

– Ну вот.

– Черт побери! – тихо выругался он, когда медсестра вложила ему в руки сверток с новорожденным сыном.

– Миссис Темплтон, – сочувственно сказала медсестра, направляясь к двери. – Вам не позавидуешь.

– Все будет в порядке, – заверила ее Эмили.

– Не уверен, – пробормотал себе под нос Шеп и посмотрел сверху вниз на младенца, который неожиданно открыл глаза и тоже посмотрел на него. – Эгей… ну, привет, парень, как жизнь? Он смотрит на меня, Эм. Господи, какой он маленький! Почему он так смотрит на меня? Что я должен делать?

Быстро моргая, чтобы удержать навернувшиеся слезы, Эмили думала о том, как она любит этого человека. Милый, добрый, нежный, замечательный Шеп. Если бы только можно было увезти его на необитаемый остров и остаться там, чтобы этот чудный момент любви и нежности длился вечно.

– Мы назовем его Майкл Шеперд Темплтон? Ты выбрал такое имя? – спросила Эмили.

Шеп вскинул на нее взгляд, затем снова посмотрел на малыша.

– Мне очень хотелось бы. Привет, Майкл. Майк. Я твой папа, Майк.

– Лиза Эмили Темплтон, – сказала Эмили лежащей у нее на руках дочери. – Этот странный мужчина – твой отец.

Шеп рассмеялся.

– Я вовсе не странный, я просто сошел с ума от счастья, вот и все. Чертовски волнующий момент. – Он вдруг осекся. – Надо мне прекращать ругаться и вообще – следить за своим поведением. Не стоит оказывать дурное влияние на своих собственных детей.

– Влияние?

Эмили снова почувствовала себя несчастной. Чтобы оказывать на детей какое-либо влияние, надо находиться рядом с ними, а не Бог его знает где.

– Можно мне посмотреть на его ножки? – вдруг спросил Шеп.

– На ножки? Ну конечно. Просто разверни одеяльце. Я уже делала это, когда их привозили в первый раз. Они – само совершенство. Оба – и мальчик, и девочка. Давай же, разверни.

Шеп медленно откинул одеяльце.

– Никогда в жизни не видел таких маленьких детей, – почти с ужасом произнес он. – У него неровные коленки, но это ничего. У меня такие же. – Он посмотрел на Лизу, которую успела развернуть Эмили. – Какая маленькая! Привет, Лиза. Ты можешь до конца поверить во все это, Эм?

Глаза их встретились, и Эмили улыбнулась.

– Нам очень повезло, Шеп.

– Я знаю. Я действительно понимаю это. И я не собираюсь воспринимать это как само собой разумеющееся – ни этих малышей, ни тебя, ни нашу любовь друг к другу. Теперь у нас есть все, Эмили.

«Кроме будущего, нормального семейного будущего», – подумала Эмили.

Она умудрилась снова выдавить из себя улыбку и стала заворачивать Лизу.

Шеп откинулся на спинку стула и смотрел на Майка, который уже успел заснуть. Ему так много хотелось сказать Эмили. Прежде всего он попросит ее как можно скорее снова выйти за него замуж. Он расскажет ей о книгах, которые собирается написать, о том, что хочет купить для них всех огромный дом с множеством комнат, в котором обязательно будет кабинет для него и студия для Эмили. Он научится обращаться с младенцами и обязательно будет помогать ей. Они будут жить все вместе, под одной крышей, счастливой дружной семьей – и так каждый день. Он будет писать, Эмили рисовать, и они вместе станут воспитывать детей. О, черт побери, это будет просто потрясающе!

«Но не стоит говорить об этом сейчас, – сказал себе Шеп. – Эмили выглядит замечательно, но она наверняка устала». Родить близнецов – пожалуй, хватит на один день. Он подождет, пока они заберут малышей домой.

В дверь просунулась голова медсестры.

– Ну что – все выжили?

– Мы с Майком достигли взаимопонимания, – сообщил ей Шеп. – Вы видели его пальчики на ногах? У него просто потрясающие пальчики!

– Просто фантастические, – кивнула медсестра. – Я тоже сразу это заметила. – Она ловко положила младенцев в тележку. – Мистер Темплтон, сейчас вы должны уйти, но вы можете прийти завтра поиграть с пальчиками Майка. И вашей дочери, конечно, тоже. А теперь миссис Темплтон надо немного отдохнуть. У вашей жены был тяжелый день.

Шеп кивнул.

– Да, сейчас пожелаю ей спокойной ночи и уйду.

Как только медсестра увезла детей, Шеп поднялся. Эмили посмотрела ему прямо в глаза.

– Все считают, что мы женаты, Шеп, – сказала она. – И не стоит разубеждать их. Вчера я сказала доктору Формену, почему в свидетельствах о рождении должно значиться Темплтон, а не Тайсон. Он ведь знал меня только как Эмили Тайсон. Но ты, конечно, можешь поправлять всякого, кто называет меня твоей женой.

– Но ведь ты не поправила медсестру.

– Нет. Я считаю, что это не касается никого, кроме нас. Не считаю необходимым объяснять всем и каждому, что мы разведены и на самом деле я – твоя бывшая жена. Но ты можешь говорить всем то, что считаешь нужным.

– Да, действительно? – суховато произнес Шеп. – Ты даешь мне пустой подписанный чек.

– Что ты имеешь в виду?

Шеп наклонился к Эмили, так что губы его оказались совсем рядом с ее губами.

– Я имею в виду, – произнес он, глядя ей прямо в глаза, – что если, как ты сказала, я могу говорить по этому поводу то, что считаю нужным, я скажу, что нам надо немедленно пожениться. Я скажу, что никогда не хотел этого развода. Я скажу, что в моих мыслях, в моем сердце, в моей душе ты всегда была и остаешься моей женой.

– Я…

– Я не собирался касаться этого вопроса сегодня, Эм. И не стану развивать эту тему, потому что ты явно устала и тебе необходимо отдохнуть. Я люблю тебя, Эмили, и я люблю наших малышей. И не собираюсь отказываться ни от тебя, ни от них. Подумай об этом.

– Шеп…

– Молчи, Эмили, лучше я поцелую тебя.

Поцелуй был долгим и самозабвенным. Эмили каждой клеточкой своего тела словно впитывала в себя Шепа. Она с готовностью отвечала на его поцелуй. Но как только Эмили попыталась привлечь Шепа к себе еще ближе, он вдруг отстранился.

– Спокойной ночи, Эм, – произнес Шеп дрожащим от страсти голосом. – Хороших тебе снов.

С этими словами он встал и вышел из комнаты.

Растерянная, ничего не понимающая Эмили положила руку на сердце, чувствуя, как отчаянно оно бьется.

– О Боже, – произнесла она, стараясь собраться с мыслями.

Слова Шепа снова и снова эхом отдавались в ее голове.

Что он имел в виду? Эмили почти не сомневалась: Шеп хотел, чтобы все шло, как раньше.

Глаза Эмили вдруг сузились, она забарабанила пальцами по одеялу. «Что ж, у меня есть новости для мистера Темплтона, – подумала она, закипая от гнева. – Я не дам ему снова ворваться в мою жизнь с этим ужасным чемоданом и начать с того места, где он закончил». Пусть даже не думает. Прошли те дни, когда Шеп Темплтон делал все по-своему. Он может целовать ее хоть всю неделю до воскресенья, но она и не подумает сдаться. Шеп может мотаться по всему свету, если ему это нравится, но, вернувшись, он будет навещать детей, когда это удобно ей. Она не позволит ему врываться в их жизнь, когда у него будет настроение, а потом снова уезжать навстречу новым приключениям.

Быстрым сердитым движением Эмили смахнула слезы. Незабываемая счастливая неделя осталась в прошлом. Пора взглянуть в глаза реальности. Она понимала, что ничего не изменилось. Правда, теперь она лучше знает Шепа, он сумел завоевать ее доверие и стать ей необходимым, но тем более она должна быть твердой в своем решении. За неделю она привязалась к нему больше, чем за три предыдущих года их брака. И теперь ей будет еще труднее переживать разлуку с ним. Шеп не создан для того, чтобы стать настоящим мужем и отцом. Да, как ни грустно, это было именно так.

Эмили, поморщившись, опустилась на подушки и, закрыв глаза, тут же увидела Шепа.

Шеп бежал по пляжу при серебристом свете луны и звезд.

От переполнявших его эмоций мускулы напрягались еще сильней. Он старался изо всех сил расслабить свое напряженное тело и успокоить какофонию голосов у себя в голове.

«Ты идиот, Темплтон! Ты все испортил. Проболтался за минуту до того, как выйти из палаты Эмили. Черт побери, не надо было говорить все это сегодня», – мысленно ругал он себя.

Остановившись, Шеп уперся ладонями в колени и наполнил прохладным воздухом свои горящие легкие. Мускулы раненой ноги молили о пощаде. Повернувшись, Шеп направился к дому. Морской ветерок остужал пот, катящийся по его телу, сердце постепенно возвращалось к нормальному ритму, мускулы расслаблялись, но мысли по-прежнему были тревожными.

Он велел Эмили напоследок подумать обо всем этом. Но Шеп вовсе не хотел, чтобы она думала о его словах. Дойдя до машины, Шеп понял, что все это звучало так, будто он не оставляет Эмили выбора. Он был, наверное, похож на Тарзана. «Я – мужчина, ты – женщина, поэтому молчи и повинуйся». Господи, и надо же быть таким идиотом!

Бормоча под нос самые нелестные отзывы о собственной персоне, Шеп поднялся по ступенькам и сразу же направился в ванную комнату. Через несколько минут он уже стоял под горячим душем.

Шеп нисколько не сомневался, что Эмили сейчас просто в бешенстве. И она наверняка придет к заключению, что он высокомерный болван, без которого она прекрасно сумеет прожить.

Он натянул чистые джинсы и направился на кухню. Там он съел, привалившись к кухонному столику, три сандвича с ветчиной, запив их пакетом молока. Взяв в руки половину золотой монетки, свисавшую с цепочки на шее, он долго смотрел на нее, чувствуя, как накатывает на него усталость и отчаяние.

– Ах, Эм, – вслух произнес Шеп. – Я не знаю, как сделать это, как мне добиться того, чтобы ты снова верила в меня. Как только я пробую, все идет не так.

Покачав головой, Шеп запер дом на ночь и отправился в спальню.

«Мне нужен совет, – решил он, прежде чем погрузиться в сон. – И еще необходимо научиться держать на замке свой рот». Может быть, его план – выложить все Эмили, когда она вернется домой с детьми, – тоже был неудачным, а он просто не понимает этого. Надо обязательно с кем-то посоветоваться.

– Вот такая ситуация, папа. – Шеп сидел на диване, зажав плечом телефонную трубку. – Два шага вверх – три шага вниз. Я так все запутал, просто ужас.

– Да, ты прав, – сказал сенатор Темплтон.

– Вот спасибо, – пробормотал Шеп.

– Как я понял, ты считаешь, что нужно дождаться подходящего момента, чтобы сообщить Эмили, что ты хочешь прожить жизнь с ней и с детьми.

– Она с детьми приезжает завтра. Я помогу им устроиться, а потом посажу ее перед собой и все выложу. Правильно?

– Нет, неправильно.

– Черт побери! – выругался Шеп, сжав пальцами переносицу.

– Почему ты думаешь, что она поверит тебе? Эмили просто пропустит мимо ушей все, что ты говоришь, все, что обещаешь, потому что в прошлом ты много раз нарушал свои обещания. Мы с тобой знаем, что ты действительно изменился, что хочешь прожить жизнь с Эмили, но она имеет полное право не поверить ни одному твоему слову.

– Потрясающе, просто замечательно. – Перехватив трубку рукой, Шеп наклонился вперед. – Может быть, она поверит документу, подписанному кровью? Что же мне делать, отец?

– Ничего.

– Что?

– Не стоит излагать Эмили свой знаменитый план на будущее. Но и не надо, собрав ненавистный ей чемодан, отправляться в погоню за новой историей. Не надо давать Эмили никаких обещаний. Просто будь рядом, день за днем, помогай ей с детьми, демонстрируй свою любовь и уважение.

– Но она может в любой момент вышвырнуть меня отсюда.

– Да, ты, конечно, рискуешь. Если до этого дойдет, тогда и будешь думать, что предпринять. А пока научись для разнообразия держать на замке свой рот. Не говори ни слова о будущем.

– Понял. – Последовала продолжительная пауза. – Но объясни мне хотя бы, почему я должен вести себя так.

– Шеперд, для человека, который имел репутацию легкомысленного плейбоя до того, как встретил Эмили…

– Легкомысленного плейбоя! Кто это, интересно, говорил обо мне такое? – возмутился Шеперд.

– Это была правда.

– Ну, может быть… Но я и не знал, что обо мне говорят.

– В Вашингтоне любят сплетни, ты ведь знаешь. Но дело не в этом. Для человека с твоим послужным списком ты удивительно плохо разбираешься в женской психологии.

– Зато мой отец настоящий эксперт, – поддразнил сенатора Шеп.

– Так слушай внимательно.

– Есть, сэр.

– Если ты заставишь Эмили сесть и выслушать тебя, изложишь свои планы и дашь обещания, она сразу насторожится.

– Она построила между нами настоящую стену, которую не сдвинуть с места.

– И правильно сделала. Я тоже не стал бы тебе доверять.

– Большое спасибо, отец!

– Не стоит благодарности, сынок. А пользуясь моей замечательной стратегией, ты сможешь сыграть на одной вещи, общей для всех женщин.

– И что же это такое?

– Любопытство, мой мальчик. Ты рядом с ней, ты помогаешь ей ухаживать за новорожденными, но не говоришь ни слова о завтрашнем дне. Эмили начнет интересовать, о чем ты думаешь, что у тебя на уме. Наконец любопытство победит, и она сама спросит тебя о планах на будущее. А спросив, будет готова услышать все, что ты имеешь ей сказать. А до этого у вас будут дни, недели – сколько там понадобится, чтобы настолько раздразнить ее любопытство, – и за это время ты сможешь доказать свою искренность.

Шеп признал правоту отца.

– Понимаю. Пусть время покажет… Я думаю, ты прав. Я надеюсь, что ты прав. Так много поставлено на карту, так много, отец! Спасибо тебе за совет.

– Надеюсь, он поможет тебе, Шеп. А теперь расскажи мне о моих внучатах.

– О, Эмили, эти малыши – само очарование!

Сидящая на стуле у кровати Клер сжала руку Эмили. Клер была высокой, красивой рыжеволосой женщиной, выглядевшей гораздо моложе своих сорока двух лет.

– Я видела их в детском отделении, прежде чем зашла к тебе. У Лизы волосы Шепа, а Майк – весь в тебя, как ты и говорила мне по телефону. Шеп бормотал что-то невразумительное, когда позвонил мне. Я так и не смогла понять, действительно ли ты родила близнецов или он просто сошел с ума.

Эмили рассмеялась.

– Действительно близнецы, Клер. Хотя, признаюсь, я сама была в шоке, когда это произошло. Ты буквально на минуту разошлась с Мэрили. Она поехала заказывать вторую кроватку. Но если ее не доставят до завтра, дети могут пока поспать в разных концах той, которая у меня есть. – Она замолчала. – У меня мало молока, Клер, и поскольку мне все равно придется докармливать малышей из бутылочки, доктор говорит, что лучше вообще не кормить грудью. Я была немного разочарована, но после того, как подержала на руках детей, ничто уже не может испортить мне настроение. Не могу дождаться, когда нас отпустят домой. О Боже, не представляю, как я со всем справлюсь! Но почему ты так хмуришься, Клер?

– Ты все время повторяешь «я». А какое место отводится Шепу?

Улыбка Эмили тут же погасла, и она отвела глаза.

– Никакого, – тихо произнесла Эмили, теребя пальцами одеяло.

– Ты сказала, что не будешь думать о будущем, пока не родишь. Что ж, ты родила. Очевидно, у вас с Шепом еще не было времени детально обсудить будущее.

– В общем, не было. – Эмили снова посмотрела на Клер. – Но вчера он сказал нечто такое, что заставило меня понять…

Вздохнув, она рассказала Клер, почему решила остаться в разводе, вместо того, чтобы снова выходить замуж за Шепа и вовлекать теперь уже не только себя, но и детей, в водоворот его беспокойной жизни.

– Тебе не кажется, что ты должна как можно скорее сказать ему об этом?

– Нет. Я не хочу, чтобы счастливый момент прибытия домой наших малышей был омрачен неприятными разговорами. Все равно скоро все выяснится само собой. Шепом овладеет обычная страсть к перемене мест, и он отправится в погоню за очередной историей.

– Мне кажется, я все-таки задушу его, – сказала Клер.

– Нет, не стоит. Моей вины в этом столько же, сколько его, если не больше. Шеп Темплтон никогда не изменится, Клер, никогда.

7

Вся следующая неделя прошла для Шепа словно в тумане. Конечно, он понимал, что ничего не знает о маленьких детях, но все же не предполагал себе, что два таких крошечных существа могут вызвать в доме подобный хаос.

В тот самый момент, когда Лизу наконец накормили, переодели и уложили спать, обязательно просыпался Майк с криком, напоминавшим Шепу сирену воздушной тревоги. А когда его тоже удавалось накормить, переодеть и укачать, надо было переделать еще миллион дел. Шепу казалось, что белье, ожидающее стирки, размножается со скоростью кроликов.

Он мало общался с Эмили, потому что она спала почти каждую свободную минуту, чтобы восстановить силы. Хотя Клер и Мэрили помогали заниматься малышами, Шепу все равно иногда казалось, что младенцев в доме больше, чем взрослых. Им владело чувство постоянной усталости.

– Мэрили, – спросил как-то Шеп, – а почему эти малыши не могут делать все вместе? Ну, как-то скоординировать…

– Они со временем войдут в одинаковый режим, – успокоила его стоящая у плиты Мэрили. – Но на это нужно время. Вы должны помнить, Шеп, какие они маленькие. Они не могут съесть много за один раз, поэтому очень быстро снова становятся голодными.

Шеп устало опустился на стул, положил локти на стол и подпер голову ладонями.

– Они всегда голодные или мокрые, или им надо срыгнуть, – пожаловался он и зевнул. – Или у них икота. Это нормально для детей – икать так часто?

Мэрили рассмеялась.

– Все, что они делают, – нормально. Они красивые, здоровые младенцы. Все утрясется, вот посмотрите.

– Когда? – спросил Шеп и снова зевнул. – Разве что когда они отправятся в колледж.

В кухню вошла Клер.

– С вами, конечно, интересно, но я возвращаюсь в Лос-Анджелес. Эта неделя была просто чудесной, но мне надо заниматься делами. Мои клиенты уже нервничают. Я уже попрощалась с Эмили и близнецами. – Клер обняла за плечи Мэрили. – Позаботьтесь об этом зоопарке и его обитателях, дорогая.

– Не волнуйтесь, все выживут, – улыбнулась Мэрили и посмотрела на Шепа. – Даже если в данный момент их одолевают сомнения.

Шеп заставил себя подняться.

– Я провожу вас до машины, Клер. Спасибо вам за помощь.

– Мне очень понравилось ухаживать за малышами. А вы прекрасно справляетесь, Шеп, – обращаетесь с этими крошками, как профессиональная нянька.

– Это они дергают меня за веревочки, – с улыбкой сказал Шеп. – Они закричат – я вскакиваю и бегу. Я знаю одного лидера повстанцев в латиноамериканской стране, который сразу сдался бы, если бы его заперли на неделю в комнате с Майклом и Лизой. Мы с Эмили родили два мощных средства установления мира на земле.

Рассмеявшись, Клер послала Мэрили воздушный поцелуй и направилась к двери. Шеп подхватил чемодан Клер и пошел провожать ее. Он положил чемодан на заднее сиденье ее седана, Клер села за руль и подняла глаза на Шепа.

– Еще раз спасибо, – сказал он, закрывая дверцу.

– Шеп, я надеюсь… – начала было Клер, но, передумав, покачала головой. – Не обращайте внимания. Знаете, вы проделали за эту неделю просто фантастическую работу. Честно говоря, не думала, что вы будете рядом и так поможете Эмили.

– Я ведь отец этих очаровашек, помните?

– Да, конечно, но многие мужчины считают, что ухаживать за детьми – женское дело. Я очень уважаю вас за то, что вы сделали за эту неделю. Эмили не только моя клиентка, но и подруга. Я хочу, чтобы она была счастлива.

– Я тоже. – Шеп улыбнулся. – Кстати, как там Эмили? За последнюю неделю я почти не видел ее.

– Она чувствует себя прекрасно. И… впрочем, как я понимаю, вы не собираетесь даже намекать относительно своих дальнейших планов. Только не причиняйте Эмили боль, Шеп Темплтон. Клянусь, что задушу вас, если вы это сделаете.

– О! – воскликнул Шеп, изобразив на лице испуг. – Вы – опасная женщина. – Он вдруг неожиданно серьезно посмотрел на нее. – Я не собираюсь причинять Эмили боль, но, будучи ее подругой, вы наверняка знаете, что все у нас довольно сложно. Я имею в виду не кутерьму вокруг детей. Я говорю о наших с Эмили отношениях. Верьте мне, Клер. Я знаю, у вас нет для этого оснований, но все же прошу вас именно об этом.

Клер внимательно посмотрела на Шепа, и тот, не моргая, выдержал ее взгляд. Тогда Клер медленно кивнула.

– Хорошо, – сказала она. – Пусть меня считают идиоткой, но я верю вам, Шеп Темплтон.

– Спасибо. – Он помахал отъезжающей Клер и задумчиво произнес: – Если бы только Эмили могла поверить мне так же легко!

Вернувшись в дом, он прошел в кухню и прочел записку от Мэрили, которая сообщала, что пошла к себе домой и что через час надо вытащить из духовки жарившуюся там курицу. Посмотрев на часы, Шеп отправился в детскую. И замер в дверях, чувствуя, как бешено заколотилось сердце.

Эмили сидела в кресле-качалке в розовом велюровом халатике, который он ей подарил. В каждой руке она держала по спящему младенцу и, улыбаясь, тихо что-то напевала. Шторы на окнах были раздвинуты, заходящее калифорнийское солнце освещало комнату так, что казалось, будто Эмили окружает почти неземное сияние.

– Красота, – произнес Шеп, даже не понимая, что говорит вслух.

Эмили подняла глаза и улыбнулась ему.

– Приветствую вас, прекрасный незнакомец.

– Привет, – ответил Шеп. Привалившись плечом к дверному косяку, он сложил руки на груди. – Ты так красиво смотришься с нашими детьми.

– Маленькие диктаторы, – смеясь, сказала Эмили. – Всего за неделю успели взять ситуацию под полный контроль. Как дела?

– Все в порядке. Мэрили уверяет меня, что скоро будет поспокойнее. Ты когда-нибудь слышала, чтобы она лгала?

– Нет. Она права. Наверное, просто требуется время, чтобы привыкнуть к ежедневной рутине. Когда близнецы съедают побольше, они спят дольше. Клер уехала?

– Да. Мне кажется, она недолюбливает меня.

– Не совсем так, Шеп. Просто мы с Клер близкие подруги, и…

– Понимаю. – Он промолчал. – Обед будет готов через час.

– Хочешь заключить пари, сумеем ли мы поесть так, чтобы эти двое не прервали нашу трапезу?

Шеп усмехнулся и покачал головой.

– Нет. Без всякого пари можно гарантировать, что один из них обязательно проснется, когда мы будем обедать. Детишки выглядят потрясающе, правда? Они больше не красные, и морщины разгладились. Они, пожалуй, выглядят лучше, чем я. Чувствую себя побежденным.

– Почему бы тебе не поспать до обеда?

– Предпочитаю поговорить с тобой. Всю последнюю неделю мы словно два корабля, проплывающих время от времени мимо друг друга. Ты хорошо себя чувствуешь, Эм?

– Да, хорошо. Все помогают мне. Наверное, я отдыхаю больше, чем каждый из вас. Ты не положишь Майка в кроватку?

Шеп пересек комнату и наклонился к Эмили, просовывая руки под крошечный сверток. Пальцы его случайно коснулись груди Эмили, она быстро вскинула голову, и они посмотрели в глаза друг другу. Шеп почувствовал напряжение в низу живота и поспешил отвести взгляд. Он поднял Майка на руки и переложил в одну из кроваток.

Эмили встала и отнесла Лизу в другую.

Они стояли в разных углах комнаты, спиной друг к другу, и смотрели невидящими глазами на спящих младенцев. Ими овладело желание, от которого вдруг закружилась голова и учащенно забилось сердце.

Они обернулись в одну секунду, словно кто-то дернул их одновременно за невидимые ниточи, и, не говоря ни слова, пошли навстречу друг другу. Шеп притянул к себе Эмили и нашел губами ее губы. Страсть охватила обоих, соединив их тела в одно.

Эмили обвила шею Шепа, погрузила пальцы в его густые волосы. Руки его скользнули вниз по спине Эмили, он крепче сжал ее в объятиях, чувствуя грудью ее напрягшиеся соски, жаждущие прикосновений его пальцев, его губ. Эмили вдыхала запах Шепа, такой знакомый и такой волнующий.

Искорка желания, тлевшая все это время внутри Шепа, разгоралась, превращаясь в настоящий пожар. Дыхание его стало неровным, кровь бешено стучала в висках.

Затем на него вдруг нахлынули воспоминания о том, как они занимались любовью. Медленно, чувственно, всю ночь, под серенаду дождя за окном. Воспоминания были такими живыми, почти осязаемыми. Страсть во тьме ночи, страсть на рассвете, на поле с дикими цветами, когда они отправлялись на пикник, в номере отеля, находившегося всего в миле от их дома, куда они заехали как-то, не в силах больше ждать. Как они смеялись над собственной «порочностью», прежде чем оказаться на кровати.

Шеп поднял голову и набрал в легкие побольше воздуху. А в следующее мгновение он подхватил Эмили на руки и крепко прижал к груди. Быстро преодолев расстояние от детской до спальни Эмили, он опустил ее на огромную двуспальную кровать и вытянулся рядом с ней, снова впившись в ее губы.

Эмили пыталась заставить себя вернуться из мира захвативших ее чувств, призывала себя подумать о том, что она делает. Но все было бесполезно – она чувствовала рядом возбужденное тело Шепа, и тонкий халатик, отделявший от него ее грудь, уже казался досадным барьером, который хотелось поскорее убрать, чтобы ее изголодавшаяся плоть могла почувствовать наконец прикосновения его рук и губ.

«Нет! Нет! – кричал ее рассудок. – Ты не можешь этого делать. И вообще, тебе еще нельзя заниматься любовью».

– Нет, – выдохнула Эмили, уклоняясь от его настойчивых губ. – Я не могу. Доктор… – Она порывисто вздохнула. – Шеп, после родов прошло еще мало времени. Мне нельзя…

– Я знаю. – Голос Шепа был хриплым от страсти. – Но не отказывай мне хотя бы в этом. Пожалуйста, Эм. – Рука его потянулась к «молнии» на халатике Эмили. Он посмотрел в ее затуманенные страстью глаза, которые казались сейчас не голубыми, а серыми. – Позволь только взглянуть на тебя, Эмили. Я не причиню тебе боли.

– Мы только мучаем себя, – прошептала в ответ Эмили.

– Сладкая, сладкая пытка, – сказал Шеп. – Я так скучал по тебе. Мне необходимо увидеть тебя, прикоснуться к тебе, вспомнить…

Он медленно потянул вниз «молнию», чувствуя, как по телу его пробегает дрожь. Расстегнув халатик до пояса, он коснулся дрожащими пальцами пышной груди Эмили.

– Ты так прекрасна, Эм. Такая красивая. Моя.

– Твоя, – прошептала она.

Опустив голову, Шеп коснулся языком ее соска, чувствуя, как он напрягается, становится твердым. Сжав его губами, Шеп сделал сосущее движение, сжимая пальцами вторую грудь Эмили, лаская ее сосок в такт движениям языка. Все болело, горело у него внутри. Возбужденная плоть требовала удовлетворения.

«Сладкая, сладкая пытка», – раздавалось в его затуманенном страстью мозгу. Он должен взять себя в руки, на сегодня Эмили дала ему все, что может дать, так доверчиво, с такой готовностью – ему, и только ему. Это было так чудесно, это тоже станет их общим воспоминанием, еще одним восхитительным воспоминанием.

– О Шеп… – Эмили едва сдерживала рыдания. – Хватит. Я больше не вынесу этого. Пожалуйста, остановись. Я так сильно хочу тебя.

Услышав мольбы Эмили, Шеп неохотно оторвался от ее груди. Прикрыв халатиком ее соблазнительное тело, Шеп зарылся лицом в черные кудри Эмили, разбросанные по подушке. Тяжело дыша и дрожа всем телом, Эмили прильнула к нему. Шеп закрыл глаза и приказал своему возбужденному телу успокоиться.

Секунды превращались в минуты.

Постепенно сердца их стали биться ровнее, дыхание восстановилось, разгоряченные тела остыли.

Шеп поднял голову, чтобы посмотреть на Эмили, и увидел ее пышущие румянцем щеки, припухшие от его поцелуев губы.

– Спасибо, – произнес он все еще срывающимся голосом. – Спасибо тебе, Эм.

Она улыбнулась ему мягкой, нежной улыбкой, потом коснулась ладонью щеки Шепа.

– Ты заставил меня почувствовать себя такой красивой, такой особенной. Я снова чувствую себя желанной женщиной, а не дирижаблем. И благодарю тебя за это.

– Я люблю тебя, Эмили.

– Я тоже люблю тебя, Шеп, но…

– Тихо, не надо больше ничего говорить. Думай сейчас только о том, как я люблю тебя, а ты любишь меня. Не надо омрачать то, что только что произошло между нами.

Эмили провела пальцами по чувственным губам Шепа.

– Сладкая пытка?

Шеп усмехнулся.

– Я пытаюсь убедить в этом свое тело. Но, кажется, надо отбросить слово «сладкая». Пытка есть пытка. Господи, как я хочу тебя! И ты никогда не напоминала дирижабль. Ты была красивой во время беременности, и ты сказочно красива сейчас.

– Я была похожа на дирижабль, но все равно я поверю тебе. К тому же, держа на руках Майка и Лизу, я все время сознаю, что это стоило каждого дня из девяти месяцев беременности.

– А боль? Роды?

– О Господи! Да я забыла обо всем этом в тот момент, когда увидела детей.

– Черт бы меня побрал! Именно об этом сказал мне охранник с больничной стоянки, в тот день, когда ты родила. Еще он сказал, что женщины – потрясающие существа.

– Он, безусловно, прав, – с удовольствием согласилась Эмили.

– Да. – Шеп легонько коснулся губами ее губ. – Так оно и есть. У того охранника и его жены шестеро ребятишек.

– Я не такая потрясающая, – тихо засмеялась Эмили. Но в следующее мгновение она уже хмурилась. – Шеп, тебе не кажется, что в воздухе пахнет горелым?

– О Господи, обед! – Шеп быстро вскочил с кровати. – Ужасно. Просто ужасно!

Эмили смотрела, улыбаясь, как Шеп выбежал из комнаты, затем она села на кровати и медленно застегнула «молнию» халатика. Она вспомнила то, что только что произошло между ней и Шепом, и по телу ее пробежала сладкая дрожь.

Как хорошо он знал ее тело, а она – его. Они знали, как доставить друг другу наивысшее наслаждение, каждый заботился о том, как дать партнеру не меньше, чем получаешь. Они словно чувствовали, предвидели желания друг друга, в словах не было необходимости, когда они забирались на высоты страсти.

И все же за пределами спальни, для того чтобы общаться, необходимы были слова. А ее слова словно ничего не значили для Шепа, даже когда она произносила их, рыдая. Как она умоляла его в прошлом остаться с ней, не откликаться на зов собственной жажды приключений, но он все равно уезжал. Как могло быть, что они были так внимательны друг к другу в постели и совсем не понимали один другого за ее пределами?

Вздохнув, Эмили соскользнула с кровати и, подойдя к зеркалу, стала расчесывать волосы. Потом она зажгла один из ночников на туалетном столике и стала смотреть на собственное отражение в зеркале. Что ж, нельзя было не признать: она выглядела как женщина, которую только что страстно целовали. Губы все еще были немного припухшими, кожа – порозовевшей, а глаза лихорадочно блестели. Она выглядела как влюбленная женщина.

И знала, что действительно влюблена.

Эмили нахмурилась, продолжая расчесывать вьющиеся волосы. Когда же он уедет?

За последнюю неделю у них едва ли было время перекинуться парой слов, не говоря уже о серьезном разговоре, касавшемся планов Шепа и того, как он представляет их совместное будущее. Скоро раздастся телефонный звонок от редактора, который захочет заказать Шепу эксклюзивный репортаж о событиях на другой стороне земного шара для какого-нибудь журнала или газеты.

Сколько у нее еще времени до того, как она вынуждена будет заявить Шепу, что, вернувшись из очередной поездки, он сможет увидеть детей только по предварительной договоренности? Эмили страшилась того момента, когда вынуждена будет произнести эти слова, она заранее представляла себе выражение лица Шепа после того, как скажет их. Но она должна будет сделать это для блага детей и ради собственного выживания. Сколько еще времени они проведут вместе, прежде чем настанет этот ужасный момент?

Эмили покачала головой, расправила плечи и вышла из спальни. Она зашла в детскую, посмотрела на мирно спящих близнецов и направилась в кухню.

Что ж, она не собирается постоянно думать о мрачном. Они с Шепом только что пережили незабываемые минуты, лучше вспоминать об этом, а не об ожидающих их неприятностях.

Когда Эмили вошла в кухню, Шеп стоял у рабочего столика.

– Я как раз собирался позвать тебя. Курица почти в порядке. Она слегка обуглилась по краям, но мы сможем выбрать приличные кусочки. Еще Мэрили сделала салат, есть булочки и масло. Мы вполне можем пообедать.

Эмили улыбнулась.

– Ты становишься таким же профессионалом на кухне, как и в детской.

– Еще бы, сладкая моя. Нет ничего, чего не может сделать Шеп Темплтон, задавшись такой целью.

Он от души надеялся, что сказал правду. Осталось только убедить Эмили снова поверить в него, снова выйти за него замуж, дать ему еще один шанс доказать, как сильно он хочет быть частью повседневной жизни своей семьи.

– Итак, все готово. Ты не подашь салфетки?

– Конечно. И еще я вымою кухню после обеда. Вы достаточно баловали меня последнее время. Я уже в порядке.

Вскоре они сели за стол, разложили по тарелкам пищу и несколько минут ели молча.

– Я сам вымою кухню, – сказал наконец Шеп. – Не торопи события, Эм. Ты должна быть уверена, что к тебе вернулись прежние силы, прежде чем снова примешься за все свои дела.

– Ну же, Шеп, я действительно чувствую себя хорошо…

Он протестующе поднял руку.

– Ты ничего не слышишь?

Эмили настороженно прислушалась.

– Ничего.

– Я тоже ничего не слышу. Боже правый, мы уже почти пообедали, а ни один из детей так и не заорал. Ешь быстрее, Эм. Мы на грани рекорда!

Эмили рассмеялась.

– Ты сошел с ума, Темплтон.

– Возможно, ты права, – кивнул Шеп. – Кушай, кушай.

Не переставая улыбаться, Эмили положила в рот кусочек цыпленка. Секунду спустя зазвонил телефон, и она буквально подпрыгнула на стуле.

Шеп вскочил на ноги.

– Ты только представь себе! Дети молчат, а этот чертов телефон звонит.

Быстро пройдя через кухню, он схватил со стены прихожей трубку.

– Шеп? Это Мэрили.

– О, привет! Курица великолепна, мы просто пальчики облизали.

– Хорошо, Шеп. Мне только что позвонили из Флориды. Моя мать упала и сломала бедро. Она живет там в доме для престарелых, и она, слава Богу, находится там под присмотром. Но я все-таки беспокоюсь и лечу к ней ближайшим рейсом. Решила предупредить вас с Эмили.

– Это ужасно, Мэрили. Мне очень жаль. И надеюсь, что с вашей мамой все будет в порядке.

– Она сильная, бодрая и довольно здоровая для своего возраста, но я не успокоюсь, пока не повидаю ее.

– Я отвезу вас в аэропорт, – предложил Шеп.

– Не надо. Я вызову такси. Я не знаю, сколько меня не будет, и не хочу оставлять машину в аэропорту.

– Нет, Мэрили, я все же отвезу вас. Во сколько вам надо уезжать?

– Ну хорошо, я буду очень благодарна вам, Шеп. Чтобы успеть на нужный самолет, надо выехать минут через двадцать.

– Заеду за вами через двадцать минут. Пока! – Шеп положил трубку.

– Что случилось, Шеп? – спросила Эмили, когда он вернулся за стол.

Шеп передал Эмили содержание разговора и, нахмурившись, посмотрел на часы.

– Ты справишься тут одна? Теперь я уже жалею, что малыши не проснулись, как только мы сели обедать. Тогда сейчас они были бы уже переодеты и накормлены. Пойти, что ли, пощекотать их, чтобы проснулись и я успел тебе помочь.

– Нет, заканчивай обед. Я вполне справлюсь с ними, когда они проснутся.

Шеп наклонился к Эмили.

– Ты уверена?

– Определенно. – Она подумала о том, что ей в любом случае пора привыкать справляться с близнецами одной, потому что так ведь и будет, когда уедет Шеп. – Бедная Мэрили. Должно быть, она очень расстроена.

– Голос у нее был озабоченный, но она держит себя в руках. Просто потрясающая дама. Я рад, что она была с тобою все эти месяцы.

– Да, Мэрили – замечательная подруга.

– Теперь запоминай, Эм. Майк обычно срыгивает дважды после еды, иначе у него начнется икота. Два раза, как следует, а то будет икать целый час. А для Лизы достаточно одного раза.

– Есть, папочка, – сказала она, улыбаясь. – Я не забуду.

– Хорошо. – Шеп встал. – Надену чистую рубашку – и в дорогу. Постараюсь вернуться как можно скорее. Зажги камин. Ночью будет холодно.

Шеп вышел из комнаты.

– Я люблю тебя, Шеп Темплтон, – прошептала Эмили. – Как я люблю тебя!

Два часа спустя Эмили сидела на диване, глядя на разгорающийся огонь, страшно довольная собой.

Близнецы проснулись с интервалом в пять минут друг после друга, и Эмили прекрасно с ними управилась. Уложив малышей обратно в кроватки, Эмили вымыла кухню и теперь наслаждалась тишиной, покоем и теплом камина.

Да, думала она, можно сделать все это и без Шепа. И она справится. Но видит Бог, она этого не хочет. Ей хотелось бы, чтобы они были настоящей семьей. Ей хотелось, чтобы Шеп был рядом и делил с ней все заботы и радости. Но то, что она хочет, и то, что может получить, – это совершенно разные вещи. И она не должна забывать об этом ни на минуту.

Эмили услышала звук тормозов остановившейся у двери машины. Волна возбуждения тут же пробежала по ее телу. Шеп дома, и, черт побери, она ведет себя как девочка-подросток при одной мысли о том, что он вот-вот войдет в дверь.

В замке повернули ключ, дверь хлопнула, закрываясь, и Эмили обернулась, чтобы увидеть Шепа. Он лучезарно улыбнулся, и ей тут же стало вдруг жарко.

– Привет, – сказал он. – Извини, что так долго, на дороге были пробки. Не бойтесь, моя прекрасная леди, – я дома.

«Надолго ли?» – угрюмо подумала Эмили.

8

Всю следующую неделю Эмили запрещала себе беспокоиться и гадать, когда Шеп объявит наконец, что он уезжает. Она встречала каждое утро улыбкой, ответом на которую была улыбка Шепа, и часы летели быстро, как никогда.

Они не распределяли между собой обязанности по дому, а просто делали то, что было необходимо в данный момент. Большую часть времени они работали бок о бок – купали, одевали и кормили детей. Вместе смеялись, когда малыши корчили забавные рожицы, пускали пузыри или бессмысленно улыбались.

Эмили взялась за небольшую работу, предложенную Клер, – рисовала эскизы моделей для шоу в Лос-Анджелесе. Пока близнецы спали, Эмили садилась за свой стол и работала. Шеп доставал желтый блокнот и, вытянувшись на диване перед камином, исписывал листок за листком.

– Ты набрасываешь статью о Патагаме? – поинтересовалась как-то Эмили.

– Что-то вроде этого, – сказал Шеп.

Больше Эмили не интересовалась, чем он занимается.

Мэрили позвонила сказать, что мать ее поправляется, но она останется на некоторое время во Флориде. Эмили пожелала ей всего доброго и обещала приглядеть за домом соседки.

Это самые счастливые дни моей жизни, думала Эмили. Стоило только запереть в дальнем уголке мозга многочисленные вопросы, и все было прекрасно. Для нее не существовало тогда мира за пределами дома и пляжа, не существовало людей, кроме Шепа, Лизы и Майка. Она жила точно в сказке, не позволяя реальности ворваться в этот мир и развеять розовую дымку, окутывающую их. Она понимала, что играет в игры с собственным подсознанием, но это не останавливало ее. Она словно накапливала в памяти воспоминания, которые хотела иметь и которые заслужила, стараясь не думать о последствиях.

Так один счастливый день сменялся другим. Что касается ночей, Шеп давно уже перебрался в ее спальню. Они сплетались друг с другом, вдыхали аромат тел и наслаждались долгими поцелуями, прежде чем пожелать друг другу спокойной ночи. Эмили еще нельзя было заниматься любовью, но их ночная близость приобретала особое значение. Эмили наслаждалась даже тем, что они просто спали на одной подушке.

Дни были превосходны, ночи восхитительны, но, к большому огорчению Эмили, к концу недели она начала просыпаться до рассвета, мучимая сомнениями и страхами. Это было странное время – еще не день и уже не ночь, и Эмили оказывалась вдруг беззащитной перед звучащим внутри голосом.

«Сколько, сколько, сколько? – настойчиво продолжал спрашивать этот голос. – Сколько еще пробудет с тобой Шеп?»

Может быть, она что-то пропустила, не заметила знаков того, что Шепом снова овладевает беспокойство и он уже жаждет пуститься в новые приключения? Не сегодня ли наступит тот день, когда улыбка ее сменится слезами, после того как Шеп объявит о своем отъезде? Не сегодня ли ей придется сказать ему ужасные слова о том, что он должен спрашивать разрешения, прежде чем повидаться с собственными детьми? Не сегодня ли кончится их красивая сказка?

Но потом солнце заливало комнату, и Эмили встречала его улыбкой. Проснувшись, Шеп снова страстно целовал ее, и внутренний голос опять затихал.

Время текло и текло.

– Вам уже три недели, – сказала Эмили малышам как-то утром. – Вы знаете, как быстро вы растете? Вы уже такие большие и сильные!

Встав с кресла-качалки, она разложила детей по кроваткам.

– Спите спокойно, дорогие мои.

Выйдя из детской, Эмили направилась в гостиную, раздумывая о том, не стоит ли ей позвонить и попросить еще какую-нибудь работу. Накануне она отправила эскизы Клер авиапочтой и решила, что не стоит набирать много работы. Если, конечно, Шеп не побудет еще немного, помогая ей справляться с домашним хозяйством.

Остановившись, Эмили быстро взглянула на лежащего на диване Шепа, который сосредоточенно писал что-то в своем блокноте. Эмили подумала о том, что мучившие ее вопросы и сомнения снова набирают силу, вторгаясь в те редкие часы покоя, которыми она так дорожила. Неужели действительно приближается момент, когда она вынуждена будет посадить перед собой Шепа и прямо спросить, каковы его дальнейшие планы. Ей так не хотелось этого делать.

Она поняла вдруг, что Шеп ни разу не заговаривал о будущем. Он, как и сама Эмили, жил каждым днем и каждым часом, словно не существовало времени, кроме этого дня и этого часа. Так не может продолжаться бесконечно, и Эмили вынуждена будет сама задать неприятные вопросы.

«Только не сегодня, – в отчаянии подумала она. – Может быть, завтра». Да, завтра она…

Она тут же упрекнула себя в трусости.

Нет, нельзя больше откладывать. Как и для Золушки, для нее уже пробили часы, и сказка должна закончиться.

– Шеп? – неуверенно окликнула Эмили.

– Да? – ответил он, продолжая писать в блокноте.

– Я думаю… настало время поговорить.

Рука Шепа, держащая карандаш, замерла. «Вот оно», – сказал он себе. Все шло именно так, как предсказал его отец. Шеп был рядом с Эмили каждую секунду, вносил свой вклад в заботу о детях, выполнял роль мужа и отца, но не говорил ни слова о будущем. И вот Эмили сама завела с ним разговор об этом самом будущем – и, Боже правый, он был испуган, не зная, что предстоит ему услышать.

Шеп спустил ноги на пол и подвинулся, освобождая для Эмили место на диване.

– Хорошо, – тихо произнес он, откладывая на край стола блокнот и карандаш. – Давай поговорим.

«Нет, забудь об этом!» – захотелось закричать Эмили.

Она прижала ладони к побледневшим щекам. Не надо никакого разговора. Лучше она пойдет печь пирог или загрузит стиральную машину. Может быть, она сбежит погулять на пляж, одна, без Шепа, чтобы он не мог ничего ей сказать. Да, просто выбежит из дверей, и…

Шеп повернулся и выжидающе посмотрел на нее.

– Эмили? Может быть, ты подойдешь и сядешь?

– Что? – Она бессильно уронила руки. – Да, конечно.

Подойдя к дивану, она уселась на противоположном конце. Сначала Эмили смотрела на пылающее в камине пламя, потом медленно перевела взгляд на Шепа.

– Нам действительно надо поговорить, Шеп.

Он кивнул, но Эмили ничего не смогла прочесть на его лице. «Полегче, Темплтон, – сказал себе Шеп. – А то опять все испортишь». Он чувствовал, как от напряжения по спине стекает струйка пота.

– Детям исполняется сегодня три недели, – сказала Эмили, нервно сжав руки на коленях.

Шеп снова кивнул, но ничего не сказал, решив не перехватывать инициативу у Эмили, а посмотреть, что она будет делать дальше, как перейдет к вопросу их будущего.

– Трудно поверить, что прошло уже три недели, – продолжала она. – Но это ясно показывает, как быстро летит время, правда? Один день ведет за собой другой, и еще один, и еще, и еще… Но в какой-то точке люди должны остановиться и… и взглянуть дальше того дня, в котором они существуют. И они должны поговорить… о будущем. Я думаю… настало время сделать это и нам.

– Понимаю, – кивнул Шеп, но больше ничего не добавил.

– Ты согласен, что нам пора обсудить будущее, Шеп?

– Да.

Эмили молчала, но и Шеп ничего не говорил.

– Итак? – спросила она наконец.

– Что ты хочешь услышать, Эм?

– Ничего.

И вообще она собиралась испечь пирог. Шоколадный пирог с шоколадной глазурью. Трех-, нет, четырехслойный пирог с…

– Я хочу, мне необходимо знать, что… – Она прислушалась. – Кажется, подъехала машина?

«Черт побери, только не сейчас», – подумал Шеп.

– Да, слышал, – сказал он, нехотя поднимаясь с дивана.

Шеп направился к двери, но стук прозвучал раньше, чем он успел до нее добраться. Распахнув дверь, он увидел двух мужчин лет тридцати в строгих темных костюмах.

– Чем могу быть полезен? – На подбородке Шепа пульсировала жилка. – Я – Шеп Темплтон.

Мужчина достал из кармана кожаный бумажник и открыл его.

– Тони Парнелл, госдепартамент. А это Хэнк Джоунс, – сказал он, кивая головой в сторону своего спутника. – Мы хотели бы войти и поговорить с вами.

«Только не сейчас!» – хотелось закричать Шепу.

– Конечно, – кивнул он, делая шаг назад.

Мужчины вошли в гостиную, и Шеп закрыл дверь.

– Это моя жена, Эмили Темплтон.

– Мэм, – в унисон произнесли оба непрошеных гостя.

– В доме есть место, где мы могли бы поговорить конфиденциально? – спросил Тони у Шепа.

– Нет, – отрезал он. – Все, что вы хотите сказать, можно говорить при Эмили.

– Простите, но дело касается вопросов безопасности, – сказал Тони. – У миссис Темплтон нет допуска.

– Послушай, приятель… – начал было Шеп.

– Шеп, – прервала его Эмили. – Я все понимаю. Я пойду в детскую и закрою за собой дверь. Но не принести ли вам сначала кофе, джентльмены?

– Нет, спасибо, мэм, – ответил за себя и за товарища Тони, который, видимо, был в этой парочке старшим.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила Эмили. – Я не стану вам мешать.

– Подожди, Эм. – Шеп попытался схватить ее за руку.

– Нет, нет, все в порядке.

Она торопливо вышла из комнаты.

В детской Эмили постояла у кроваток мирно спящих малышей. Затем, охваченная чувством полного бессилия, она опустилась в кресло-качалку. Закинув голову назад, Эмили закрыла глаза и стала тихонько раскачиваться.

Все это было похоже на сумасшествие. Словно, произнеся вслух слова о том, что им пора обсудить будущее, она сама навлекла появление агентов госдепартамента с их строгими костюмами, значками и тайнами. Стоило ей намекнуть, что наступил час подведения итогов, как реальность постучалась в дверь и снова вторглась в их жизнь.

Открыв глаза, Эмили стала смотреть в потолок. Зачем этим людям понадобился Шеп? Как они посмели предъявить свои чертовы удостоверения и объявить, что их дела важнее того, что они с Шепом собирались сказать друг другу? Что за наглость…

«Заткнись, Эмили», – приказала она себе…

Просто эти идиоты выбрали неподходящее время для визита. Они поговорят с Шепом и отправятся по своим делам. А потом Эмили и Шеп снова сядут у огня и продолжат разговор, который не успели даже начать. Она должна радоваться, что визит правительственных агентов отодвинул тот момент, когда она вынуждена будет сказать Шепу то, что ему будет неприятно услышать.

Эмили нахмурилась и подняла голову, услышав за дверью раздраженный голос Шепа. Она не могла понять, что он говорит, но Шеп явно был недоволен тем, что происходит в гостиной. Эмили стало вдруг страшно.

Она знала, что Шеп работал иногда в тесной связи с госдепартаментом, но в этих неожиданно появившихся мужчинах было что-то зловещее. А теперь Шеп рассердился и… Господи, что там происходит?

Эмили встала с кресла-качалки и принялась ходить по комнате, останавливаясь время от времени, чтобы взглянуть на мирно спящих детей.

Минуты текли мучительно медленно.

Когда Шеп открыл дверь детской, Эмили вздрогнула от неожиданности, так напряжены были ее нервы. Она встревоженно посмотрела на его угрюмое лицо.

– Шеп?

– Пошли, – сказал он.

Эмили вышла из комнаты, и Шеп тут же положил руку ей на плечо и повел ее в спальню. Закрыв дверь, он крепко прижал Эмили к себе.

– Шеп, что…

– Я должен ехать с ними в Вашингтон, Эм. – В голосе его звенел гнев. – У них на руках официальный документ, где написано черным по белому, что у меня просто нет выбора.

Закинув голову, Эмили посмотрела на Шепа.

– Зачем? Зачем тебе ехать с ними?

– Я должен дать показания о своем пребывании в Патагаме.

Глаза Эмили расширились.

– Зачем?

– Это все, что мне разрешили сказать тебе. Черт побери! – Шеп сделал шаг назад, и губы его вытянулись в тонкую линию. – Просто не могу поверить. Почему сейчас? Я так долго ждал, когда ты подойдешь ко мне и скажешь, что настало время поговорить о будущем.

– Ты ждал, пока этот вопрос подниму я? Ты знал, что собираешься делать дальше, но ждал, пока я… Почему? Я не понимаю этого, или ты, или… – Эмили вскинула руки. – Или не знаю. Все это какой-то кошмар.

– Я не шучу, – мрачно произнес Шеп. – Мне пора собирать вещи.

– Собирать вещи?

– Эти люди ждут меня, Эм. Я должен ехать прямо сейчас. – Сейчас? – Эмили покачала головой. – Я чувствую себя попугаем. Это похоже на повторение прошлого. Я слышу слово «Патагама» – и в следующий момент тебя нет.

Шеп порывисто обнял ее.

– Нет, Эмили, это совсем не так, как в прошлый раз. Я не хочу уезжать, разве ты не видишь? Я не хочу оставлять тебя, но у меня нет выбора. Не знаю, сколько меня не будет и когда я смогу позвонить тебе. Но я свяжусь с тобой и вернусь сюда как можно скорее. И мы поговорим, Эмили. Мы обсудим будущее, как хотели только что сделать.

– Нет! – воскликнула Эмили, вырываясь из его рук. Она пятилась, пока не уперлась в стену. – Не говори этого. Не произноси при мне слово «отложить». Только не сейчас, только не это…

Шеп изумленно смотрел на нее.

– Эмили, пожалуйста, я…

– Нет, нет, нет! – твердила Эмили, обхватив себя руками за плечи. – Я знала, что сказка должна закончиться. Я знала это. Но я, глупая, надеялась. Я все время цеплялась за надежду, что ты скажешь что-то или сделаешь что-нибудь, чтобы заставить меня поверить, что теперь все будет по-другому, что ты действительно изменился.

– Черт побери, Эмили! Ты слушаешь, что я говорю? Мне не дали сейчас права выбора. Я должен ехать в Вашингтон. Это не мое желание.

– Поездка в Патагаму – это был прежде всего твой выбор, Шеп. – Эмили покачала головой, и глаза ее наполнились слезами. – Ты можешь хоть раз взглянуть в лицо фактам? Ну хорошо, ты не можешь не поехать в Вашингтон и не дать показания о Патагаме. Но эта поездка прямое следствие решения, принятого тобой много месяцев назад. То, что происходит сейчас, происходит потому, что ты сделал это тогда. Я не могу и не хочу забывать об этом. – Слезы катились по щекам Эмили. – О да, сказка кончена, реальность стучится в дверь со своей горькой правдой. Поезжай, Шеп. Они ждут тебя. Не стоит испытывать их терпения…

Шеп поднял руку, призывая ее к молчанию.

– Эмили, пожалуйста, послушай меня всего одну минуту. Пожалуйста, я…

В дверь спальни постучали.

– Мистер Темплтон? Извините, но нам пора ехать. Самолет ждет.

– Да, да, иду! – крикнул Шеп и провел рукой по волосам Эмили. – Мой чемодан по-прежнему в комнате для гостей, – сказал он. – Я соберу его там, потом загляну посмотреть на детей. О Господи, Эмили, мне не хочется оставлять тебя вот так. Я столько хотел сказать тебе… А при мысли о том, что я оставляю тебя плачущей, сердце мое готово разорваться.

– Пора тебе увидеть мои слезы. – Эмили почти задыхалась от рыданий. – Я всегда плакала, когда ты уезжал, но старалась, чтобы ты этого не заметил. И всегда была к твоим услугам, когда ты возвращался домой. Кроме возвращения из Патагамы. Это – совсем другая глава. Мы не женаты, Шеп. Я не твоя жена. Если… – Она вскинула подбородок, не обращая внимания на слезы. – Если захочешь навестить детей, закончив свои дела в Вашингтоне, пожалуйста, позвони сначала, чтобы я назначила удобное для меня время.

– Что ты такое говоришь? – Кровь застучала у Шепа в висках.

– Мне кажется, я высказалась ясно. – Эмили смотрела в пол. – До свидания, Шеп.

Шеп посмотрел на нее долгим взглядом, затем вышел и захлопнул за собой дверь с такой силой, что со стены упала картина, стекло которой разлетелось вдребезги.

Эмили рыдала и не пыталась сдержать рыдания, ей не хватало воздуха. Опустившись на колени, она закрыла лицо дрожащими руками.

Время потеряло для нее значение – она все плакала и плакала. Слезы текли и текли, словно омывая ее душу. Она плакала обо всем, что произошло с ней за последний месяц и чего не будет больше никогда. Она думала, что готова к этому, готова к концу сказки, к тому времени, когда придется жить воспоминаниями. Но все оказалось так жестоко, так ужасно и так реально, и Эмили почувствовала, что не готова встретиться с этим испытанием лицом к лицу.

Эмили тяжело вздохнула. Она была жертвой собственной слабости, неспособности порвать с человеком, который раз за разом разбивал ее сердце. То, чего требовал ее разум, не воспринималось ее сердцем. Та ледяная волна несчастья, что поглотила ее теперь, была ее виной, расплатой за то, что она позволила Шепу пробиться через защитные барьеры, которые она выставила, зная, что он способен причинить ей боль. Она снова заливалась слезами, и некого было винить в случившемся, кроме себя самой.

Эмили прислонилась к стене, обхватив руками колени. Она поморщилась, глубоко вздохнула, всхлипнула, затем замерла и прислушалась.

Тишина.

Шеп уехал.

Вопящая, пустая тишина.

Потому что уехал Шеп.

Но тут тишину нарушил детский плач.

– Малыши, – прошептала Эмили. – Я нужна им.

Вскочив на ноги, она побежала в детскую.

– Мама здесь, – сказала Эмили, беря из кроватки Лизу. – Здесь, я здесь. – Другой рукой она подхватила Майка. – Я всегда буду с вами, дорогие мои. Не плачьте. Я не оставлю вас. Нам будет хорошо втроем. Вот посмотрите, как нам будет хорошо. Я никогда, никогда не оставлю вас.

Всю следующую неделю Эмили занималась только детьми и домом, словно отключившись от внешнего мира. Она направила всю свою энергию на заботу о малышах, а в свободное время готовила, убиралась и пыталась читать, что оказалось непросто, потому что она не могла сосредоточиться на словах.

Утром того дня, когда малышам исполнился месяц, Эмили сидела за кухонным столом, сжимая ладонями кружку с кофе.

Дети были накормлены, выкупаны и крепко спали. Выстиранное белье сушилось. Все было под контролем.

– Кроме меня, – вслух произнесла Эмили.

Она поняла вдруг, что все это время проживала день за днем, словно запрограммированный робот. Стороннему наблюдателю она наверняка показалась бы очень организованной, деловитой, довольной жизнью матерью очаровательных близнецов. Но все это делалось чисто автоматически, словно невидимая рука нажимала на кнопки. И только когда дети не спали и она общалась с ними, Эмили жила настоящими эмоциями, испытывая любовь и нежность.

Но все остальное время женщина, живущая внутри Эмили, сидела взаперти, а может быть, ее просто не было. Она напоминала самой себе пустую яичную скорлупу – хрупкую, способную сломаться от малейшего движения.

– О'кей, Эмили, хватит так хватит! – сказала она вслух и сделала глоток кофе.

Шепа не было уже целую неделю, и он даже не попытался связаться с ней. Даже не позвонил, чтобы справиться, как они поживают. Наверное, показания, которые ему приходится давать, занимают его все двадцать четыре часа в сутки.

– Вот так все и происходит, – грустно произнесла она. – Эмили, Лиза и Майк с глаз долой – из сердца вон. Болван ты, Темплтон.

Но Эмили чудовищно не хватало Шепа. Он снился ей по ночам, она думала о нем целыми днями, уныло бродя по дому. Эмили видела перед собой его улыбку, слышала его смех, вспоминала прикосновения его рук и экстаз, который поглощал их обоих, когда они сливались в единое целое.

Стукнув ладонью по столу, Эмили встала. Она прошла в гостиную, села на диван и взяла телефонную трубку. Минуту спустя Эмили уже просила позвать к телефону Клер, которую разыскали в офисе за рекордно короткое время.

– Привет, Эмили, дорогая, – сказала Клер. – А я уже начала волноваться, не взяла ли тебя в заложницы мафия подгузников. Как поживаешь? Как малыши? Господи, им ведь уже месяц! На следующей неделе Шеп наверняка захочет поиграть с Майком в футбол. Как поживает счастливый папочка?

Эмили набрала в легкие побольше воздуха, словно собираясь окунуться в холодную воду.

– Шеп уехал, Клер.

– Что?

– Он уехал неделю назад по указанию правительства. И с тех пор я ничего о нем не слышала. Клер, мне как можно скорее нужна работа. У тебя есть для меня что-нибудь?

– Стоп, стоп, подожди. Шеп неожиданно собрался и уехал?

– Не совсем так. За ним явились два агента, и у него не было выбора. Но все это результат его же решения, принятого несколько месяцев назад.

– Ничего не понятно.

– Я и сама мало что понимаю, все держится в строгом секрете. Знаю только, что это имеет какое-то отношение к Патагаме.

– Ну что ж, если у него не было выбора…

– Нет, Клер, не защищай его и не пытайся представить ситуацию лучше, чем она есть. Его отъезд заставил меня проснуться, я поняла, что обманываю себя. Я злюсь на себя гораздо больше, чем на него. Но теперь все кончено. Я точно это знаю.

– О дорогая, мне так жаль. Он так вел себя все это время… Ну ладно, кончено так кончено. Эмили, как это все ужасно. Ведь мне показалось, что Шеп изменился.

– Нет, это никогда не произойдет, Клер. После своего отъезда он даже не позвонил справиться о малышах.

– Черт бы побрал этого парня! Ты можешь, если хочешь, злиться на себя, но я готова разорвать на кусочки Шепа Темплтона. Удушение – слишком легкая смерть для него. Надо изобрести пытку поизощреннее. Пожалуй, я бы сварила его в кипящем масле.

Эмили рассмеялась.

– Ты настоящая подруга, Клер. Я всю неделю хожу по дому как зомби. Мэрили во Флориде, потому что ее мать сломала бедро.

– И ты одна все это время? Господи, почему же ты не позвонила мне раньше?

– Я не могла ни с кем разговаривать. Просто не могла. Я прекрасно справляюсь с малышами. Прямо супермамочка. Но теперь Эмили-женщине и Эмили-художнику пора возвращаться в строй. Мне действительно нужно сейчас поработать.

– Немедленно займусь этим. Мне очень хотелось бы приехать повидать тебя, но у меня конференция в Чикаго, я должна делать доклад. Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Да. Теперь давай сосредоточимся на деле. Подбери для меня что-нибудь, хорошо? Какой-нибудь интересный проект.

– Ну конечно, дорогая. Поцелуй от меня малышей. И береги себя. Я скоро позвоню.

– Спасибо тебе, Клер. Пока.

Эмили положила трубку, энергично кивнула головой и встала. Это было начало, первый шаг к тому, чтобы начать жить заново – уже не в первый раз. Она уже жила раньше без Шепа и справится с этим еще раз. Просто обязана справиться.

Эмили с тяжелым вздохом опустилась на диван и решила, что проведет не меньше часа в полной неподвижности.

Она возила детей в город к педиатру на шестинедельный осмотр, который они прошли на «отлично». Потом вместе с близнецами она отправилась на прием к доктору Формену, который объявил Эмили, что она в отличной форме, и сказал в заключение, что она уже может возобновить сексуальные отношения. Эмили постаралась никак не реагировать на это сообщение.

Она очень устала. Теперь Эмили понимала, что вывозить близнецов из дому не такая простая задача. Но она преодолеет и эту проблему, как преодолела все остальные трудности, связанные с обслуживанием двух младенцев сразу. Близнецы были такие хорошенькие. Они уже улыбались, причем доктор заверил ее, что это настоящие улыбки, вполне осмысленная реакция на то, что им нравится.

«Дети улыбаются, – подумала Эмили, – а Шеп даже не знает об этом». Его явно не заботило их состояние. Одно дело забыть о ней, как только его захватили новые приключения, и совсем другое – о собственных детях. Может быть, она в конце концов так и не узнала истинного Шепа Темплтона? Может, он никогда не был на самом деле близким ей человеком?

Зазвонил телефон. Эмили смотрела на аппарат, размышляя, есть ли у нее силы на то, чтобы поднять трубку. Телефон зазвонил вновь.

– Сейчас, сейчас, – проворчала Эмили и потянулась к краю стола, где стоял аппарат.

– Алло? – произнесла она в трубку. – Эмили?

– Да. – Мужской голос был ей незнаком.

– Это сенатор Темплтон.

Глаза Эмили расширились, она замерла, не ожидая от этого звонка ничего хорошего, и медленно произнесла:

– Здравствуйте, сенатор.

Неужели что-то случилось с Шепом? Она просто не перенесет этого. Надо успокоиться, надо взять себя в руки.

– Чем… чем могу быть полезна?

– Я только что узнал о том, что происходит в Вашингтоне, и зол, как никогда в жизни. Если бы не тот факт, что Шеп обезоружил двух служащих секретной охраны и сумел добраться до телефона, я бы так ничего и не узнал. Немало голов слетит до того момента, как я успокоюсь, можете не сомневаться. Я даже не знал, что мой собственный сын находится в городе. Конечно, национальная безопасность важная вещь, но не стоит забывать и о человеческом факторе.

Эмили слушала гладкую речь Темплтона-старшего и пыталась вникнуть в смысл его слов.

– Боюсь, что не совсем понимаю, о чем вы говорите, сенатор.

– Нет, конечно же нет. Я ведь ору как сумасшедший, но, когда несколько секунд назад я услышал страдание в голосе собственного сына, мое кровяное давление подскочило до неба. Эмили, вам известно, что Шепа повезли в Вашингтон давать показания по поводу событий в Патагаме?

– Да.

– А вот я не знал этого. В общем, какому-то идиоту взбрело в голову, что Шепа следует держать под стражей ради его же собственной безопасности из-за информации, которой он располагает, о непредсказуемой ситуации в Патагаме. Совсем неплохая идея – позаботиться о безопасности Шепа, но они полностью изолировали его, запрещая даже телефонные разговоры. Он требовал, ругался, угрожал, но ничего не добился.

Прижав свободную руку ко лбу, Эмили внимательно слушала собеседника.

– И наконец, – продолжал сенатор, – сегодня Шеп достиг точки кипения. Он сказал двоим охранникам из секретной службы, что намерен позвонить своей жене, и, если потребуется, перешагнет ради этого через их трупы. На что те предложили ему расслабиться, не принимать все близко к сердцу и следовать инструкциям. Тогда он вырубил их и умудрился добраться до платного телефона в отеле, где они находились. Шеп позвонил сначала вам и чуть не сорвал телефон со стены, когда никто не взял трубку. Он не знал, что и думать, и впал в настоящую панику.

– Я ездила с малышами к доктору на медосмотр, – сказала Эмили. – У меня голова идет кругом от всего, что вы говорите. Я думала, что Шеп просто забыл о нас после того, как уехал отсюда.

– Именно об этом Шеп и волновался больше всего, Эмили. Не дозвонившись до вас, он набрал мой номер, но не успел рассчитать, что у него не больше пяти минут. Он сказал, что в связи с его отъездом между вами возникло недопонимание, и он прекрасно представляет, что вы думаете про него сейчас. Эмили, Шеп просил передать, что обожает вас и малышей и будет дома, как только кончится все это сумасшествие.

– О, ну что ж, я… – Эмили замолчала, мешали говорить слезы.

– А пока что я намерен перевернуть небо и землю и добиться, чтобы Шепу разрешили звонить вам. Он гражданин, многократно оказывавший помощь своей стране, а с ним обращаются как с преступником. Если Шеп не позвонит вам в ближайшее время, то только потому, что, даже будучи сенатором, можно повлиять далеко не на все. Если я смогу связаться с ним, вы хотите, чтобы я передал что-нибудь от вас?

– Я… я не могу ничего придумать. Все это как в плохом кино. Да, сенатор, скажите Шепу, что дети улыбаются. Лиза и Майк уже научились улыбаться.

– Прекрасно. Обязательно передам ему, дорогая, если представится возможность. Правительство должно извиниться перед вами и Шепом. Они не имели право проделать все таким образом. Я буду звонить вам.

– Спасибо. Большое спасибо вам, сенатор. До свидания.

Положив трубку, Эмили долго сидела неподвижно. Слова сенатора эхом отдавались в ее возбужденном мозгу.

Мысленно она перебирала всю цепочку событий. Подав на развод, Эмили начала новую жизнь. Потом она с трудом оправилась после удара, нанесенного известием о том, что Шеп погиб. Но все оказалось неправдой. Шеп вернулся живым и снова появился в ее жизни.

А потом снова исчез. И не позаботился даже о том, чтобы позвонить, разузнать о детях. Так думала Эмили. Потому она снова стала перестраивать свою жизнь, собирать силы, чтобы двигаться вперед.

А теперь сенатор Темплтон сказал Эмили, что выводы ее снова оказались неправильными. Что молчание Шепа было вынужденным и вызывало у него самую настоящую ярость.

И он вернется домой – снова вернется.

«О Господи!» – подумала Эмили. Так не может больше продолжаться. Она откроет дверь – на пороге будет стоять Шеп, и все начнется сначала. И настанет время продолжить разговор о будущем, который они так и не закончили. Эмили догадывалась, что скажет ей Шеп, и боялась, что от этих слов ее сердце разобьется на мелкие кусочки.

Сколько еще раз придется ей вынести эту боль?

Сколько раз придется выстраивать заново собственную жизнь, начав сначала?

И где взять силы, чтобы опять открыть дверь и позволить Шепу снова войти в свой дом и в свою жизнь?

9

Сомнение.

Эмили казалось, что она будет испытывать его всю жизнь, оно проникло внутрь, стало частью ее существа, прерывало мысли, тревожило ее сон по ночам, заставляло просыпаться рано утром.

Лежа в постели, Эмили смотрела в потолок и мысленно возвращалась в прошлое. Она вспоминала свою жизнь с Шепом – счастье и горе, смех и слезы.

Что же делать дальше? Cтоять на своем, настаивать, что они больше не муж и жена, разрешить Шепу видеться с детьми, но твердо заявить, что он не может останавливаться в ее доме? Или снова открыть перед ним дверь, пригласить в свой дом, а потом опять ждать удобного момента, чтобы посадить Шепа перед собой и продолжить дискуссию об их дальнейших планах? – Нет, только не это, – вслух произнесла Эмили, прижимая кончики пальцев к вискам.

Если Шеп поцелует ее, она растает. Если он коснется ее, Эмили растворится в его объятиях, поддавшись охватившей ее страсти. Она любит Шепа. А значит, каждый день и час, проведенный под одной крышей с ним до того, как он уедет, – а он обязательно уедет опять, – только усилит боль и одиночество, которые ей предстоит испытать, когда за ним закроется дверь.

«Сколько же раз люди могут прощаться навсегда?» – спросила себя Эмили.

Покачав головой, она встала, решив, что не может больше оставаться наедине со своим собеседником по имени Сомнение.

Вдали прогремел гром. Собираясь ложиться, Эмили надела белую ночную рубашку, в окно стал бить дождь. Отдернув штору, она прислонилась лбом к холодному стеклу, вспоминая времена, когда они с Шепом занимались любовью под шум дождя. Желание тут же зашевелилось в ней, и Эмили отпрянула от окна, испытывая почти ненависть к себе.

Зайдя в детскую, Эмили убедилась, что дети мирно спят под шум дождя в полумраке комнаты. Зная, что не сможет заснуть, она отправилась на кухню, и вскоре уже сидела за столом с кружкой горячего кофе.

Она решила, что должна положить конец этому состоянию. Замешательство иссушало ее, высасывало из нее энергию. Она должна точно решить, что будет делать, когда приедет Шеп.

Глаза ее сузились. Зачем обязательно выбирать момент, чтобы продолжить их разговор? Она не пойдет на компромисс с собой, не станет притворяться. Откроет дверь, впустит Шепа в дом и настоит на том, чтобы они поговорили немедленно. И не станет реагировать ни на какие просьбы отложить их разговор.

Она будет держаться от Шепа подальше, не позволит ему подчинить себя прикосновением или поцелуем. Да, это хороший план. Так она сумеет сохранить контроль над собой и своими эмоциями. И даст Шепу возможность высказать все, что он посчитает нужным.

Решительно кивнув головой, Эмили налила себе еще кофе и отправилась с кружкой в гостиную, чтобы послушать прогноз погоды по телевизору. Она была вполне довольна собой, а ее злейший враг – замешательство – убрался в самые отдаленные районы ее мозга. Эмили стала переключать программы в поисках местной станции, как вдруг внимание ее привлекло сообщение комментатора программы новостей.

– …в ходе операции, о проведении которой было известно только президенту и избранному кругу высших правительственных чиновников, – закончил фразу комментатор. – Заявление президента, которое вы только что слышали, объясняет в деталях необходимость соблюдения строгой секретности ради успешного выполнения плана, направленного на то, чтобы защитить наши военные силы на границах Патагамы.

– Патагамы? – повторила Эмили, опускаясь на край дивана.

– Президент ясно дал понять, – продолжал комментатор, – что успехом операции, проведенной силами американских солдат, мы обязаны информации, предоставленной журналистом Шепом Темплтоном. Во время пребывания в плену у повстанцев Шеп Темплтон сумел обнаружить месторасположение главного штаба повстанцев и реально оценить их военную мощь. Несмотря на рану, полученную при побеге, Темплтон запомнил четкие планы лагерей повстанцев, мимо которых проходил, пробираясь через джунгли.

– Это невероятно, – прошептала Эмили. Она растерянно смотрела на экран, забыв о кружке с кофе, которую держала в руках.

– За последнюю неделю из Патагамы поступила информация о готовящейся акции повстанцев и планируемом нападении на американские войска, расположенные по периметру границы этой непредсказуемой страны. Темплтона привезли в Вашингтон и держат под пристальным наблюдением в надежде получить от него еще более ценную информацию.

– Да, да, – закивала головой Эмили.

Кровь стучала у нее в висках. Поднявшись, она выключила телевизор, поставила на него кружку с кофе и прижала ладони к своим бледным щекам. В мозгу ее крутились только что услышанные слова.

Благодаря Шепу были спасены жизни молодых солдат. Чьи-то мужья, братья, сыновья живы благодаря информации, добытой Шепом. И кто она такая, чтобы утверждать, что важнее было остаться с ней, чем сделать то, что сделал Шеп, выполняя одно из своих заданий? Что она о себе вообразила?

Детский плач нарушил какофонию голосов в голове Эмили, и она заторопилась наверх. Сначала Эмили подошла к кроватке Майка, вынула его и крепко прижала к себе, мысленно представив своего сына молодым солдатом на отдаленном блокпосту в джунглях, которого могли убить или ранить, если бы не Шеп.

– Какая я эгоистка, Майк, – произнесла она, глотая слезы. – Это я была не права. Я ставила превыше всего собственные интересы. А твой отец – редкий, замечательный человек. И он вернется, Майк, он вернется домой.

Часы тянулись удивительно медленно, за окнами продолжался сильный дождь. Эмили поддерживала в камине огонь и играла с малышами на расстеленном на полу одеяле.

Но мысли ее были сосредоточены на Шепе.

Позвонит ли он из Вашингтона, прежде чем приехать? Или она откроет дверь и обнаружит его на пороге? Ей так много нужно сказать ему, и остается только надеяться, что на этот раз, слушая ее, Шеп действительно услышит то, что она попытается выразить словами.

В середине дня, когда малыши спали, Эмили вытянулась на диване и, глядя на пылающий в камине огонь, почувствовала, как устала после беспокойной ночи и волнений этого дня. Глаза ее медленно закрылись, и она заснула.

Странный звук проник в сновидения Эмили, и она отметила про себя, что на сей раз то не плач ребенка. Эмили заморгала, посмотрела на часы, поняла, что проспала около часа, и тут снова услышала этот звук.

– Ну вот, – сказала она, садясь на диване. – Кто-то стучит.

Быстро выбежав в прихожую, Эмили распахнула дверь.

Шеп.

Перед ней действительно стоял промокший до нитки Шеп Темплтон.

– Ты… – воскликнула Эмили, и сердце ее учащенно забилось. – О Боже! Да заходи же, Шеп. Ты промок насквозь. Я спала и не сразу услышала стук. Ты наверняка простудишься. А может быть, и нет – ты никогда не простужаешься.

Шеп вошел в дом, и Эмили заперла дверь.

– Надеюсь, дети унаследуют твой иммунитет. Пока они здоровые, как…

– Эмили…

– Вот подожди – увидишь, как они подросли. Ты просто не поверишь. А улыбки? Они все время улыбаются и…

– Эм…

– Они такие веселые… О Боже, Шеп, ты наконец дома.

Шеп кивнул.

– Послушай, представь ненадолго, что меня еще нет. Я должен принять душ и переодеться. А потом я поздороваюсь с тобой так, как мне хочется, потому что, если я сделаю это сейчас, ты станешь такой же мокрой, как я. Я недолго. – Он быстро прошел в ванную.

«Успокойся, – велела себе Эмили. – Ты бормочешь что-то, как идиотка».

В ожидании Шепа она стала нервно прохаживаться перед камином.

– Эмили?

Она вздрогнула и посмотрела на Шепа, стараясь не пропустить ни одной детали. На нем были джинсы и рубашка, подаренная ею на Рождество. Влажные волосы лежали аккуратно, но, как всегда, нуждались в стрижке. Эмили заметила, что Шеп выглядит очень усталым.

– Эм? – Шеп распахнул перед ней объятия. – Пожалуйста…

Почти пролетев разделяющее их пространство, Эмили прильнула к его сильному телу. Он крепко прижимал ее к себе, а губы его уже искали губы Эмили, язык властно проникал к ней в рот. Руки Шепа скользнули на ягодицы Эмили, она почувствовала у живота его возбужденную плоть.

Эмили наслаждалась вкусом, запахом Шепа. Отвечала на движения его губ, языка, прижимала ноющие груди к его мускулистой груди.

Шеп был дома.

– Я хочу тебя, Эм, – пробормотал он. – Тебе уже можно?

– Да. Со мной все в порядке. Доктор сказал, что я могу… Нам надо поговорить.

– Я знаю, но мы поговорим позже.

Покрыв поцелуями шею Эмили, Шеп снова нашел ее губы. По телу Эмили пробежала дрожь.

– Позволь мне любить тебя, Эм. Слышишь дождь за окнами? Это наша музыка. Наша серенада. Я клянусь – мы поговорим обо всем, но, Господи, Эмили, я так сильно хочу тебя.

Эмили забыла все заготовленные планы. Желание снова победило разум. Да, они обязательно поговорят, но им некуда торопиться. Теперь ей нет необходимости защищаться от сексуального притяжения Шепа. Она точно знала, что скажет ему потом.

– Пойдем к огню, – прошептала она. – Мы займемся любовью прямо здесь, под шелест дождя.

Шеп страстно поцеловал Эмили, затем подхватил на руки, пересек комнату и осторожно опустил на ковер перед камином. Не сводя с нее глаз, он торопливо стал раздеваться.

«Какой он красивый», – подумала Эмили с нежностью. Огонь отбрасывал блики на загорелую кожу Шепа, и он напоминал сейчас бронзовую статую. Это был ее Шеп – мужественный и сильный, страстно желающий слиться с ней воедино в любовном порыве. Это был человек, который заставлял Эмили смеяться, иногда бывал причиной ее слез, вместе с которым они создали два маленьких чуда по имени Лиза и Майк. Это был человек, которого Эмили никогда не переставала любить, даже когда ей было больно и одиноко, даже когда он не нравился ей. Это был ее лучший друг. Ее пылкий любовник.

Шеп опустился рядом с Эмили на колени, окинул ее горящим взглядом и потянулся к ней.

– Я не хочу торопиться, хочу наслаждаться каждым дюймом твоего тела. Но не уверен, что смогу сдержаться. Я слишком долго ждал этого мгновения, Эм.

– Я твоя. Люби меня, Шеп.

С протяжным стоном он стащил с нее одежду и вытянулся рядом, опершись на локоть. Поцеловав Эмили, Шеп коснулся дрожащей рукой ее живота, затем, сжав ладонью одну из пышных грудей, стал ласкать большим пальцем сосок.

– Сказать, что ты красива, – не сказать ничего, Эм. Ты больше чем красива, ты… Я не могу подобрать нужные слова.

Склонившись над Эмили, он втянул губами второй сосок, лаская языком мягкую, сладкую плоть.

Эмили порывисто вздохнула. Глубоко внутри ее разгорался огонь желания, поглощая постепенно все тело.

– Шеп, пожалуйста, – прошептала она.

Он поднял голову, чтобы взглянуть ей в глаза.

– Я боюсь сделать тебе больно… давай не будем спешить.

Оставив грудь, рука его двинулась ниже, туда, куда он так долго не мог добраться.

– Да… Ты действительно хочешь меня.

Шеп тут же оказался сверху, и она почувствовала новый прилив желания, когда ощутила на себе тяжесть его тела. Как долго она ждала этого момента. Эмили смотрела в его темные глаза, которые были совсем близко, и видела в них любовь, нежность, вожделение.

– Я люблю тебя, Эм.

– И я люблю тебя, Шеп. Чего ты ждешь? Я сейчас сойду с ума…

Шеп вошел в нее медленно и осторожно, внимательно вглядываясь в лицо Эмили, чтобы остановиться при первых же признаках боли. Все тело его дрожало от сдерживаемого порыва, дыхание было частым и неровным.

Их тела, истомленные долгой разлукой, рванулись навстречу друг другу и наконец слились в долгожданном единении.

– Эм! – Он вошел в нее глубже, и Эмили приняла его целиком. – Эмили, любовь моя…

Они двигались быстро, почти неистово, как давно хотелось обоим. Трещал в камине огонь, дождь играл за окном музыку их любви, тела двигались в унисон. Это был экстаз. Это были два тела, две души, слившиеся в единое целое, медленно восходящие к вершине, куда они могли подняться только вместе. Выше… И еще выше…

– Шеп!

Эмили казалось, что она никогда не насытится, она двигалась все стремительнее, все глубже втягивая плоть Шепа. Сделав последнее резкое движение, Шеп дернулся всем телом и через секунду, совершенно обессиленный, прильнул к распластавшемуся под ним телу любимой.

– Эмили!

Шеп перекатился на спину, увлекая ее за собой. Тела их были по-прежнему нераздельны. Эмили уткнулась носом в шею Шепа, лаская языком пылающую кожу. Он крепко прижимал ее к себе обеими руками, словно клянясь не отпускать больше никогда в жизни.

Секунды плавно перетекали в минуты. Никому из них не хотелось нарушать очарования.

Наконец Шеп удовлетворенно вздохнул и произнес:

– Эм, я вот-вот засну. А я так устал, что, если засну, не проснусь уже до утра. Я сказал, что мы поговорим, и не собираюсь откладывать это. Я ведь помню, как ты не любишь это слово.

– Но ты так вымотан, Шеп. Мы можем поговорить завтра.

– Нет. Сейчас. Мы должны обсудить все сейчас. Когда проснутся дети?

– В любой момент, и их надо будет покормить.

– Мне не терпится увидеть их. Отец передал, что они улыбаются. Ты тоже, кажется, сказала что-то про их улыбки, когда я вошел, но ты говорила так быстро, что я не уловил смысла.

– Я просто болтала все, что приходило в голову.

Рука Шепа скользнула по ягодицам Эмили.

– Ты в прекрасной форме, дорогая.

Она слегка шевельнулась, по-прежнему лежа поверх Шепа, с удовольствием ощущая его плоть внутри себя.

– Угомонись, дорогая, – простонал Шеп, обнимая ее за талию. – Этим милым делом мы займемся позже. Сначала пойдем к нашим малышам, по которым я так соскучился. А потом сядем и обсудим длинный список накопившихся проблем. Они уже давно ждут разрешения.

– Хорошо, Шеп.

Он нежно поцеловал Эмили, затем они наконец оторвались друг от друга и потянулись за одеждой.

Одеваясь, Эмили думала о том, как много должна сказать Шепу. На этот раз она хотела бы отложить разговор, подождать, пока Шеп как следует отдохнет. Но он явно решил уладить все вопросы сегодня.

Они вместе отправились в детскую. Шепа охватил восторг, когда он увидел детей. Он тут же вытащил их из кроваток и взял на руки. Оба малыша улыбнулись ему.

– Посмотри только! Ну разве не здорово! Они улыбаются мне, Эм. Улыбаются своему папе.

Сердце Эмили переполняла любовь к Шеперду Темплтону, и она только молча кивнула в ответ.

Они переодели детей, покормили их, умыли, а потом прикрепили к краю стола приспособления для переноски младенцев, чтобы малыши были рядом, пока они обедают.

Лиза и Майк что-то ворковали, агукали, улыбались, размахивали ручками и с любопытством смотрели на окружающий мир. Шеп не мог оторвать от них умиленного взгляда.

– Даже не верится, что они уже такие большие. Правду говорят, что дети растут как грибы, – сказал он. – И какие стали активные. Майк уже репетирует хук справа. У Лизы стало больше волос. А у Майка они становятся все более непослушными. Он просто чудо, и Лиза тоже. Она такая же красотка, как ты. Тебе не кажется, что она выглядит божественно?

Эмили рассмеялась.

– Мне кажется, что мы начинаем их баловать. Они устали, им пора спать. Но мы уже пообедали, так что жаловаться не на что.

– Я уложу их, – сказал Шеп, вставая из-за стола.

– А я уберусь в кухне, – кивнула Эмили.

– Пошли, – произнес Шеп, беря в каждую руку по малышу. – Господи, как же я скучал по вам. А ваши дедушка и бабушка не могут дождаться минуты, когда у них появится возможность начать вас портить. Я сказал им, что вы самые умные, самые…

Эмили, улыбаясь, убирала со стола. Когда она убирала в шкаф посуду, зазвонил телефон, и Эмили поспешила к аппарату.

– Алло?

– Миссис Темплтон? – спросил мужской голос.

– Да. – Моя фамилия Бафф. Не могли бы вы передать кое-что Шепу?

– Я сейчас позову его.

– Нет, нет, мне некогда ждать. Просто скажите ему, что все готово для полета в Патагаму.

Эмили почувствовала, как кровь отливает от лица.

– В Патагаму?

– Да. Шеп рад будет это слышать. Он беспокоился, что нам не удастся добиться допуска, но оба Шеперда Темплтона имеют сейчас огромное влияние. В общем, скажите ему, что запущены все системы, необходимые для вылета в Патагаму.

– Да, я… я передам ему, – едва смогла выдавить Эмили.

– Прекрасно. Спасибо. До свидания.

– Вылета… в Патагаму… – прошептала она, медленно кладя трубку.

– Эмили? – послышался сзади голос Шепа. – Кто это был? Я слышал, как звонил телефон. Почему ты так побледнела? Неприятные новости?

Эмили повернулась к Шепу, моля Бога, чтобы голос ее не задрожал.

– Звонил некто по фамилии Бафф. Он просил передать тебе, что все готово для полета в Патагаму и он уверен, что тебя обрадует эта новость.

– Подожди минуту, Эм. Ты не поняла. Этот самолет…

– Летит в Патагаму, – перебила Эмили. – Я все поняла. Пора наконец поговорить, Шеп. Давно пора.

Пройдя мимо него, Эмили направилась в гостиную.

Шеп послушно последовал за ней. Эмили опустилась на диван, а он встал у камина, чтобы хорошо видеть выражение ее лица.

– Если можно, я хотела бы высказаться первой.

Шеп кивнул. Каждый мускул его тела напрягался, словно готовясь вынести удар, способный причинить сильную боль.

– Шеп, – начала Эмили, сцепив руки на коленях. – Мне очень трудно сказать то, что давно наболело, но я поняла, что единственный способ – выпалить все разом. Ты знаешь, что я развелась с тобой, потому что не могла больше вести ту жизнь, которую ты мне навязал. Я была так уверена, что наш брак, наша любовь заставят тебя измениться, что ты захочешь бывать дома чаще, чем в скитаниях по миру. Но это оказалось не так.

– Эмили, я…

– Нет, пожалуйста, выслушай меня. Мой развод не означал, что я перестала тебя любить. Ты знаешь это. Когда передали сообщение о твоей гибели, я пережила чудовищную боль и чувство потери. Потребовалось собрать все оставшиеся у меня силы, чтобы перебраться сюда, начать новую жизнь, сосредоточить все свои помыслы на ребенке – как оказалось, на детях, – которого мне предстояло родить.

– Но я не погиб, – тихо произнес Шеп, не сводя глаз с Эмили.

– Нет. Ты вернулся домой. И мы провели здесь незабываемые, чудесные дни. Даже не могу описать, как я была счастлива. И я сказала себе, Шеп, что заслужила воспоминания об этом. Они навсегда останутся моими. Пусть в душе моей останется сказка, которая поможет мне в трудную минуту. Ты скоро уедешь, но у меня останутся малыши и чудесные воспоминания. Мне казалось, что я готова к новой разлуке…

– Но… – перебил ее Шеп, но тут же замолк, нахмурился и покачал головой.

– Когда за тобой приехали люди из госдепартамента и увезли в Вашингтон, я поняла, что пыталась себя одурачить. Что на самом деле я вовсе не была готова к твоему отъезду. Последующие дни, когда я ничего о тебе не знала, были настоящей мукой.

– Они не разрешали мне звонить, Эм! – Шеп резко выпрямился. – Никогда в жизни я не испытывал такого отчаяния и гнева. Я оставил тебя в слезах, а они даже не позволили ничего объяснить.

– Я уже знаю это из объяснений твоего отца. Если б ты видел, что со мной творилось после его звонка! Я твердо решила никогда больше не менять своих намерений относительно тебя, и тут твой отец вдруг сообщает мне такие вещи, которые меняют всю картину, и сразу становится понятно, почему ты не звонил мне после того, как уехал. Я поняла, что ты опять должен вернуться домой. Казалось, что история повторяется. Я плакала и гадала, как снова собрать себя по частям. И вот ты опять здесь… дома.

– Эмили, позволь мне рассказать тебе…

– Подожди. – Она подняла руку. – Потом, Шеп, я услышала по телевизору репортаж о том, что ты делал в Вашингтоне и как благодаря тебе были спасены жизни солдат в Патагаме. Жизни молодых мальчиков, Шеп, чьих-то сыновей. Я взяла на руки нашего Майкла и поняла, как благодарны должны быть родители этих солдат за то, что ты сделал.

Шеп сел в кресло, наклонился вперед, упершись локтями в колени и сцепив руки в замок, и внимательно посмотрел на Эмили. На подбородке его снова билась жилка.

– Тогда я посмотрела на себя со стороны, Шеп, и мне совсем не понравилось то, что я увидела. Когда мы поженились, я была уверена, что ты должен измениться, приспособиться ко мне и к условиям семейной жизни. Я просто шла напролом, считая, что поступаю правильно. А когда ты не подчинился моим желаниям – я убежала, бросив все. Получается, что я стала предательницей. Ведь это я ушла и закрыла за собой дверь.

– Я никогда не смирялся с фактом нашего развода, Эмили, – напомнил Шеп.

– Я знаю.

Эмили опустила взгляд. Потом она снова встретилась глазами с Шепом и не сумела сдержать покатившиеся слезы.

– Шеп, я была не права все эти годы. Понадобилось узнать о том, что ты делал в Патагаме, как спасал чужие жизни, чтобы я поняла, какой эгоисткой была все это время. Я хотела, чтобы все было по-моему, прямо как капризный ребенок, а когда не получила своего, закатила истерику и разрушила наш брак.

– Нет, ты…

– А теперь ты снова дома, – продолжала Эмили, словно не замечая, что Шеп пытается что-то возразить. Она смахнула скатившуюся по щеке слезу. – Ты снова дома, но звонит этот человек по имени Бафф и говорит, что все готово для полета в Патагаму.

– Нет, Эмили, этот самолет….

– Послушай меня, Шеп. – Эмили не давала ему прервать свой монолог. – Я наконец-то выросла. И не собираюсь больше вести себя подобно избалованному ребенку. Я люблю тебя таким, какой ты есть… – Последовал новый поток слез. – Я не жду, что ты изменишься, и никогда больше не попрошу тебя об этом. Лети в Патагаму с Баффом. Делай то, что велит тебе твое сердце. Летай туда, где ты требуешься, а после заданий возвращайся всякий раз домой, ко мне и детям. Мы будем ждать тебя.

– Боже мой! – растерянно произнес Шеп.

– Мне очень жаль, Шеп… – Эмили душили рыдания. – Я была не права и надеюсь, что ты простишь меня. – Она подняла дрожащий подбородок. – Если ты еще хочешь этого, я буду счастлива снова выйти за тебя замуж и отдать тебе свою любовь на всю жизнь. Я буду твоей женой, матерью твоих детей и твоим самым лучшим другом.

Вскочив с кресла, Шеп быстро преодолел разделявшее их пространство, рывком поднял Эмили с дивана и почти грубо прижал к себе… Эмили обняла его за талию, пытаясь сдержать слезы, и положила голову на его сильную грудь. Шеп уткнулся лицом в ее пышные темные кудри, вдыхая знакомый запах ее волос.

Несколько минут они стояли, тесно прижавшись друг к другу и не говоря ни слова, тишину в комнате нарушало только потрескивание дров в камине и шорох последних капель прекращающегося дождя. Затем Шеп медленно поднял голову и отстранил Эмили. Он усадил ее обратно на диван и сел рядом, сжимая ее руку.

– Я никогда… – начал он, потом глубоко вздохнул, чувствуя, что эмоции душат его, мешая говорить, – никогда до этого момента не чувствовал себя таким любимым. И никогда не любил тебя так сильно, как сейчас. То, что ты только что сказала, – самый ценный подарок из всех, что я получал в своей жизни.

Он вытащил из-за ворота рубашки свою половинку золотой монеты и достал точно такую же из-под ночной рубашки Эмили.

– Ты была и всегда будешь моей женой.

– Да, Шеп… – На ресницах Эмили снова заблестели слезы.

– Теперь моя очередь исповедаться, Эм. Выслушай меня, пожалуйста, и постарайся вникнуть в мои слова. За долгие месяцы, проведенные в Патагаме, у меня тоже было время взглянуть на себя со стороны. И я тоже не пришел в восторг от того, что увидел. Я понял, что, если только доберусь домой и если ты дашь мне еще один шанс, никогда больше не оставлю тебя. Я боялся давать тебе обещания, потому что у тебя не было причин верить мне, после того как я столько раз нарушал данное слово.

– Но…

– Погоди, Эм. Я не должен был так часто оставлять тебя одну. Я не шел ни на какие компромиссы, просто хотел, чтобы ты принимала меня на моих условиях. Да, от моего пребывания в Патагаме зависела жизнь и смерть тех молодых солдат. Но информацию для правительства мог собрать кто угодно, не обязательно я. Для этого у государства достаточно крепких, специально подготовленных парней.

Шеп замолчал и крепче сжал руку Эмили.

– Я и сам так устал паковать этот вечный чемодан и закрывать за собой дверь. У меня не было возможности остановиться и задать себе вопрос, правильно ли я живу, пока меня не ранили в Патагаме. Тогда я понял, что никогда больше не стану жить как раньше. Я не хочу быть мужем и отцом на полставки. Мы можем купить дом побольше, где будет студия, в которой ты сможешь рисовать свои эскизы, и кабинет для меня, чтобы я мог наконец написать все свои нерассказанные истории. Книги, Эм. Я хочу писать книги о людях, которых повидал по всему земному шару.

– Так ты не хочешь… не хочешь?

Она никак не решалась произнести те слова, что вертелись у нее на языке, словно это могло все испортить. Шеп как будто угадал, что она имела в виду.

– О Господи, нет, я не собираюсь никуда ехать. Я хочу просто быть с тобой и детьми. Мы будем вместе растить близнецов, но при этом у каждого из нас будет своя карьера. А если тебе не нравится эта идея, придумаем что-нибудь, но я клянусь тебе, что скитание по земному шару закончено.

– Но как же самолет, ведь Бафф сказал…

– Нет. – Шеп покачал головой. – Я не лечу на этом самолете. И не собирался лететь. Я потянул за кое-какие ниточки, когда был в Вашингтоне. После того как я обезоружил охранявших меня агентов в штатском, вокруг меня стали ходить на цыпочках. Самолет должен доставить медикаменты и продовольствие в ту деревушку, где я провел несколько месяцев. Моя мать организовала сбор пожертвований через благотворительные организации, с которыми имеет связь, а отец добился разрешения на вылет специального самолета. Бафф – пилот, который должен лететь.

Эмили слушала его как завороженная, не в силах поверить в счастливый конец этой истории.

– Я не собираюсь лететь ни на этом, ни на каком-то другом самолете, если только ты не полетишь со мной. Но для меня очень важно знать одну вещь. Если бы я все-таки улетел, ты согласилась бы ждать меня дома? Ты даже не можешь представить себе, как это важно. О Эм, прости меня за все слезы, которые тебе пришлось пролить, за всю боль. Мне так стыдно. Для меня ты всегда оставалась женой, но по закону мы, кажется, не женаты. Ты выйдешь за меня замуж, Эмили? Мы снова произнесем брачные обеты, и на этот раз никогда больше не нарушим их.

– Да, Шеп, я выйду за тебя замуж. И мне кажется, что твое решение переехать в большой дом, чтобы у нас было по кабинету, чтобы ты мог писать книги, чтобы мы вместе растили детей, – самое правильное. Мы многому научились на собственных ошибках. Теперь будущее принадлежит нам. Мы так много пережили, но теперь мы стали самыми настоящими мужем и женой. Я люблю тебя…

Шеп сжал в ладонях лицо Эмили.

– И я тоже люблю тебя, мой лучший и самый дорогой друг.

Шеп заключил Эмили в объятия, и губы их слились в страстном поцелуе. Эмили заглянула ему в глаза и лукаво улыбнулась.

– Ты хоть понимаешь, что все это значит? – спросила она.

– Намекни. – Шеп тоже улыбался, глядя в светящиеся нежностью глаза Эмили.

– Вы должны мне два медовых месяца, мистер Темплтон.

– Мне доставит огромное удовольствие отдать этот долг, миссис Темплтон.

Эмили ничего не смогла сказать в ответ и только кивнула.

Оглавление

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

Реклама на сайте