«Самый счастливый развод»

1 августа,Херон-Тауэр

Этот день выдался на редкость отвратительным для представителя двенадцатого поколения воинов Фаррехеда, старшего сына шейха Аббаса, известного бизнесмена Одира Фаруха аль-Аркина. Завязывая на шее черный шелковый галстук-бабочку, принц чувствовал себя так, словно затягивал на своей шее петлю. Он выругался, послав проклятия жене, которую не видел уже шесть месяцев. Его былые чувства к ней сейчас не имели значения, как и ее побег, ведь уже через час она снова вернется к нему, и Одир получит то, что нужно ему и его стране.

Принц поправил галстук, отступил назад, взглянул на свое изображение в большом зеркале и подтянул манжеты сшитого на заказ смокинга, который казался Одиру таким же неудобным, как и его церемониальные придворные одежды. И тот и другой наряд — лишь внешние атрибуты, театральные костюмы, необходимые для ролей, которые принцу приходилось играть. И сегодня вечером в одном из самых дорогих отелей Лондона он исполнит важнейшую роль в своей жизни.

За его спиной стоял Малик, личный телохранитель, которого принц знал с тех пор, как они оба едва научились ходить. Этот человек шесть месяцев назад предал Одира. В душе снова поднялась горечь, которую принц не мог сдержать.

— Сейчас же сотри со своего лица это виноватое выражение или проваливай отсюда. Нельзя чтобы люди что-то заподозрили. Только не сегодня!

Малик открыл рот, чтобы ответить, но Одир не дал ему вымолвить ни слова, добавив:

— Если у тебя не хватит здравого смысла прекратить извиняться, я отошлю тебя немедленно обратно в Фаррехед, и ты проведешь там остаток своих дней, охраняя сестру моего отца. И поверь мне, это не угроза, а обещание. Она ест больше, чем верблюд, а ее образ жизни похож на черепаший. Ты умрешь от скуки, охраняя ее.

Малик даже не улыбнулся. А ведь Одир попытался пошутить впервые за несколько последних месяцев. Его шутка не только осталась неоцененной, но и вызвала у принца прилив стыда. «Сейчас не время веселиться», — напомнил он себе.

— Ты уверен, что хочешь это сделать? — спросил Малик.

Тот же вопрос терзал и Одира.

— Хочу ли я? Нет. Уверен ли, что должен так поступить? Да.