«Леди в зеркале»

Элен Бронте Леди в зеркале

Глава 1 Ты-мое зеркало

Как известно, в сельской Англии на одного крупного землевладельца приходится девять менее состоятельных соседей, а на севере — так и все двадцать. Неудивительно поэтому, что для этих последних нет большего удовольствия, чем как-то улучшить свое положение за счет богатого соседа — продать ему болотистый луг под видом отличного выгона, случайный приплод от охотничьей собаки в качестве образца новой породы и прочее в том же духе. Но пределом мечтаний для обладателей скромного достатка, за исключением разве что холостых и бездетных, считается возможность породниться с владетельными лордами путем бракосочетания сына или дочери.

Предки-норманны оставили в нашей крови стремление к завоеваниям, и когда оно не удовлетворяется бесконечными войнами, что ведет наша страна, навыки тактики и стратегии с успехом применяются в салонах и бальных залах, причем ламы преуспевают в этом искусстве даже больше джентльменов.

И неважно, что зависть соседей будет изливаться, подобно лаве из кратера, обласканное судьбой семейство мгновенно вознесется на недосягаемую высоту, включающую представление ко двору и переднюю скамью в деревенской церкви.

Впрочем, как нетрудно подсчитать, такая удача выпадает в лучшем случае одной из двадцати семей. Почему в лучшем случае? Нельзя забывать, что джентльмен с приличным доходом может и не захотеть жениться сам или женить своих детей иначе, как на особе, равной себе по положению. И тогда обманутым в своих чаяниях соседям ничего не остается, как провести не менее двадцати лет в ожидании, пока подрастет новое поколение в семействе богача и можно будет снова попытаться устроить охоту на выгодный брак.

Само словосочетание «выгодный брак» появилось едва ли не в то же время, как возникло понятие брака, так что им, как и нашими дорогами, мы обязаны римлянам. И первое, и второе равно крепко и долговечно, в отличие от современных дорог и того, что мы называем «необдуманным поступком», то есть брака по любви.

Дальнейшая наша история опровергнет или укрепит это утверждение — окончательный вывод мы оставляем на усмотрение читателя, на внимание и терпение которого осмеливаемся надеяться.

Семья Олдберри, о которой пойдет речь, могла похвалиться только одним богатством — дочерьми-близнецами Энн и Джун, в чье воспитание практичная маменька вложила последние средства, с тем чтобы в будущем этот капитал принес отдачу в виде хотя бы одного выгодного зятя.

Мистер Олдберри только вздыхал, оплачивая услуги очередного учителя или бесконечно заказываемые коробки с кистями и красками и сборники нот. Миссис же Олдберри тщательно следила, чтобы краски использовались для написания пейзажей и портретов членов семьи, а не для бессмысленного малевания в альбомах, а ноты непременно штудировались от начала до конца, без пропусков трудных пассажей. Танцам и французскому языку также уделялось немало времени, так что у молодых леди не оставалось и пары свободных часов на развлечения, девичью болтовню и прогулки с подругами.

Сестры относились к воспитательной методе маменьки по-разному. Обе стройные, высокие, с прямыми тяжелыми рыжеватыми волосами и глазами того зеленовато-голубого цвета, какой бывает у морской воды на границе мелководья и глубины, девушки тем не менее никогда не выглядели в глазах друзей и родственников точными копиями друг друга. Да, их хорошенькие личики были похожи, как оригинал и его отражение в зеркале, но отпечаток характера каждой скрадывал это сходство настолько, что их нельзя было перепутать даже во сне.

Энн, то ли под влиянием материнских увещеваний, то ли в силу наследственных свойств, очень походила образом мыслей на свою матушку. Она уже давно уяснила, что для создания уютного дома и привлекательного образа требуются немалые средства, приобрести которые она может, увы, только вместе с замужеством. Поэтому все тяготы получения образования и навыков ведения домашнего хозяйства казались ей временной, но необходимой мерой, долженствующей в будущем принести сладкий плод — приятную, необременительную денежными затруднениями жизнь в чудесном доме, со множеством слуг и домочадцев, которым она станет умелой хозяйкой.

Непоседливая Джун, напротив, всячески избегала трудных занятий, предпочитая дальние прогулки, чтение легких романов, не пренебрегая только танцами, пением и рисованием. В отличие от матери и сестры, она больше верила в свою счастливую звезду и была убеждена, что сможет устроиться в жизни наилучшим образом и без заучивания рецептов и плетения бесконечных кружев.

При отсутствии рвения к дамским наукам, в котором ее постоянно упрекала мать, Джун была наделена талантами в большей степени, чем ее сестра, и, если бы уже в шестнадцать лет на нее обрушилась необходимость вести хозяйство в большом доме, она справилась бы с ней даже лучше, чем более образованная Энн, ловко распределив обязанности между теми, кто умел их выполнять лучше ее.

Столь удивительный парадокс не приходил в голову ее маменьке, так как находился за гранью реальности для миссис Олдберри, и мы говорим о нем читателю только для того, чтобы полнее обрисовать характер мисс Джун.

Миссис Олдберри передавала дочерям лишь то, чему учили ее саму и что неминуемо должно было привести к запланированному результату. И, казалось бы, привело, поскольку, невзирая на небольшое приданое, она вышла замуж за наследника солидного состояния, будучи вполне готовой взять в свои ухоженные ручки все ниточки управления этим богатством, а заодно и мужем, добродушным рыжеволосым Грегом Олдберри.

Непредвиденным обстоятельством явилось то, что к моменту получения наследства оно превратилось в ароматный дым от сгоревших кофейных плантаций на островах, являвшихся уже третье поколение главным фундаментом достатка семьи Грега. Старый мистер Олдберри, отец Грега, любитель пожаловаться на плохое самочувствие за графинчиком бренди, на собственном опыте убедился, что надо иногда и самому присматривать за своим имуществом, не доверяя все дела управляющему. Это досадное обстоятельство усугубило его болезни и приблизило смерть, которая никого не удивила, столь долго мистер Олдберри надоедал всем рассказами о ее скором приближении.

Мистер Грег со своей женой получили имущество в виде лишь скромного поместья на севере, считавшегося когда-то не более чем охотничьим ломиком с небольшим земельным наделом, а ныне им предстояло проживать там постоянно и растить малюток, которым маменька напрасно планировала в будущем блестящий выход в свет". Как ни странно, семья Олдберри довольно быстро приспособилась к новым обстоятельствам, и вскоре их соседи с удовольствием приняли новичков в свой замкнутый кружок достойнейших столпов местного общества.

Хорошенькие девочки Олдберри столь же легко вошли в круг подрастающего молодого поколения, и только постоянные занятия мешали проказливой Джун быть первой во всех играх и забавах, а серьезной Энн — любимицей малышей, которым она никогда не отказывалась рассказать в форме волшебной сказки какую-нибудь поучительную историю.

Единственное, чего не хватало сестрам в своем маленьком мирке, это романтических увлечений, так разнообразящих досуг молодых леди по достижении ими определенного возраста. Причины этого досадного обстоятельства у каждой из сестер были различны.

Энн послушно вняла увещеванию маменьки:

— Наши соседи — очень милые люди, дорогие мои, но все они так же бедны, как и наша семья, и с вашей стороны было бы неблагоразумным увлечься сыном кого-либо из них, как бы симпатичны ни были Джордж, Стивен или Родрик. Никто из них не сможет сделать счастливой ни одну из вас, и вы вечно будете раскаиваться в необдуманном поступке. Поэтому будет лучше, если вы станете смотреть на них только как на друзей детства и предоставите родителям позаботиться о вашем будущем. Возможно, через два-три года мы сможем скопить достаточно денег, чтобы отвезти вас в столицу, и там ваши достоинства наверняка привлекут внимание подходящих джентльменов.

Подобные сентенции миссис Олдберри начала внушать дочерям с двенадцати лет, предпочитая дуть на воду до того, как обожжется на молоке, и упражнялась в них регулярно до достижения ими лет семнадцати.

Навряд ли Джун придавала им такое же значение, как сестра, хотя и могла наизусть повторить любую тираду, точно копируя голос и интонации матери. Причина того, что она не бегала тайком на свидание к кому-либо из своих молодых поклонников, заключалась вовсе не в послушании родительской воле и уж тем более не в покорном следовании требованиям приличий.

Ей просто не были интересны Джордж, Стивен и даже Родрик, рядом с которыми она выросла и в которых видела только товарищей по играм, хотя последние не прочь были перейти в категорию поклонников уже давно, с тех пор как сестрам Олдберри исполнилось четырнадцать лет и ни у кого в округе не осталось сомнений, что обе они ступили на путь превращения славных девчушек в прелестных юных леди.

Джун не так рисовала себе будущего возлюбленного, пусть и не знала толком, как именно, но определенно не загорелым подростком в старых охотничьих сапогах, неуклюжим в танцах и способным говорить только о лошадях и собаках.

Нет, она ждала чего-то другого и готова была ждать столько, сколько нужно, в полной уверенности, что в свое время ее настигнет пламенное бурное чувство, которому она готова будет отдаться со всем пылом, на какой, по устоявшемуся мнению, способны только люди с рыжими волосами.

А пока она не испытывала недостатка в кавалерах на танцах, пусть они и не отвечали ее высоким требованиям, и с трепетом ожидала обещанного матерью выхода в столичный свет.

Ее сестрица также получала свою долю комплиментов от старых приятелей, но они были более изысканны и скорее относились к ее образованности и умению держать себя. Глубина же симпатии мисс Энн к местным джентльменам всегда ограничивалась материнским наставлением, и до сих пор ей удавалось сохранять гармонию между собственными склонностями и необходимостью ждать появления выгодных перспектив.

Мы достаточно обрисовали читателю образ жизни наших юных героинь, чтобы его не удивил их интерес к обитателям единственного большого поместья в округе, разделяемый в равной степени молодыми приятельницами сестер и еще в большей степени — их маменьками.

Семейство Лестер владело значительными угодьями, в центре которых находился прекрасный, умело перестроенный старый дом, в котором могли расположиться с удобством все соседи, не ощущая тесноты и не мешая друг другу.

Однако последние четверть века местное общество, к своей досаде, было почти лишено возможности вступать в какие-либо отношения с Лестерами, так как за несколько лет до приезда семьи Олдберри в Марсденли — так называлось ближайшее к их дому поселение — тогда еще молодой лорд Лестер оставил отчие владения ради вновь приобретенного поместья в центральной части Англии. Причиной послужило слабое здоровье его юной супруги, не пожелавшей жить в более суровом климате севера, к тому же так далеко от столицы. Любящий муж мог позволить себе исполнить любой каприз жены и незамедлительно купил обширные земли у обедневших соседей своего тестя, так что после замужества молодая миссис Лестер не была вырвана из привычной среды обитания и ее родители не лишились радости видеть свою единственную дочь каждый день.

В глазах жителей Марсденли этот поступок был настоящим предательством — сам того не зная, лорд Лестер лишил соседей целого пласта жизни. Пресловутые двадцать семейств, о которых мы говорили вначале, на долгие годы утратили тему для обсуждений, которая не могла им прискучить. Тем более что у лорда Лестера имелся сын Гарольд, могущий в положенное время занять умы и сердца юных жительниц Марсденли.

Конечно, лорд, время от времени наезжал в свое имение поохотиться с друзьями, но никогда не брал с собой супругу, а значит, не устраивал балов, приемов и других развлечений, в которых могли принять участие его соседи, как это было, заведено при предыдущем лорде в незапамятные уже теперь нремена. Но даже и эти краткие приезды оставляли после себя шлейф разговоров и обсуждений, порой несколько месяцев витавший над крышами Марсденли.

Миссис Олдберри принимала участие в этих пересудах с тем большим пылом, чем реже она вспоминала, что изначально судьба предназначала — ей самой быть предметом живого интереса менее состоятельных соседей.

— Подумать только, — говорила она изредка своему терпеливому супругу, не слишком задумываясь о том, что в ее словах он должен услышать горький упрек. — Мы в Лондоне всегда считали, что Фанни Фицривер сделала неудачный выбор, выйдя замуж за никому не известного Лестера, а в этих краях они — самые значительные фигуры. Хорошо, что она не поселилась здесь, — мне было бы нелегко уступать ей первенство, ведь она никогда не умела одеваться к лицу.

Супруг кротко утешал ее заверениями в том, что миссис Олдберри и нынче выглядит гораздо привлекательнее, чем миссис Лестер со всеми ее деньгами. Комплимент неизменно ободрял его супругу, для которой совершенно не имело значения, что ее муж никогда не видел миссис Лестер.

Зато для жителей Марсденли миссис Олдберри была окружена ореолом причастности к высокородным соседям, тем более что она выбрала очень удачный момент для того, чтобы с выверенной долей небрежности сообщить приятельницам, что леди Лестер когда-то была старшей сестрой ее лучшей подруги Маделин и они вращались в одном обществе.

По натуре миссис Олдберри не была завистливой женщиной, и известие о кончине леди Лестер огорчило ее в той степени, в какой мы переживаем безвременную смерть своих знакомых, с которыми уже очень давно не поддерживали близких отношений. Здоровье подводило миссис Лестер еще в те годы, когда она звалась мисс Фанни Фицривер, и двадцать пять лет супружества оказались непомерно большим сроком для нее.

Эта печальная новость находила отклик в сердцах, а скорее в искусно причесанных головках жительниц Марсденли долгие месяцы, до тех пор, пока от экономки Лестеров не стали известны подробности об изменениях в жизни лорда Лестера и его осиротевшего сына.

— Вы только подумайте, какая преданность! — вещала чрезмерно восторженная миссис Пайперс собравшемуся в ее гостиной избранному дамскому кружку. — Лорд Лестер так опечален смертью жены, что не желает больше жить в Англии, где все напоминает ему об этом ужасном несчастье. Он решил купить виллу в Италии и навсегда покинуть родину, чтобы в уединении предаваться печали.

Миссис Олдберри подумала про себя, что Италия, вероятно, не располагает к одиночеству, к тому же миссис Лестер не виделась ей женщиной, чью память можно почитать столь возвышенным способом, но ей хватило здравого смысла не портить впечатление от романтической истории своим подругам, и она лишь мягко поинтересовалась:

— А что будет с молодым мистером Гарольдом? Он тоже покинет Англию?

Она опередила шестерых дам, собиравшихся задать тот же вопрос, и довольная своей осведомленностью миссис Пайперс торопливо ответила:

— Ах, вот в этом-то все и дело! Мистер Гарольд Лестер достаточно поездил по миру, чтобы улучшить свое образование, и вовсе не желает жить на чужбине. Мало того, он намеревается принять на себя обязанности своего батюшки и вступить во владение всем, что у них есть!

Новость была ошеломительная! В одночасье из наследника мистер Гарольд превращался в обладателя крупного состояния!

Мы затрудняемся сказать, для кого она была важнее — для него самого или для жителей Марсденли, которые тут же начали думать, как лучше всего использовать этот поворот в судьбе семьи Лестер в собственных целях.

— Какая разница, если он поселится рядом со своими бабушкой и дедушкой и мы будем видеть его не чаще, чем его батюшку, — отрезвила всех желчная миссис Харди.

— Разве я не сказала? — удивление миссис Пайперс не обмануло большую часть ее приятельниц — весь ее вид говорил, что она приберегала главную новость до последнего. — Он желает получше познакомиться с родовым гнездом и, как только все дела его отца будут улажены, приедет сюда, чтобы задержаться на несколько месяцев. А по мне, так он не желает опеки деда, старого лорда Фицривера.

— Да, — поспешила вставить миссис Олдберри, — лорд всегда был властным, а молодому человеку ведь уже не меньше двадцати пяти, всякому в его возрасте захочется быть самостоятельным.

— Ему двадцать четыре. Но вы правы, раз уж не нужно слушаться отца, для чего ему опека деда? — кивнула миссис Пайперс. — Думаю, не пройдет и двух месяцев, как мы услышим о его прибытии, экономка ожидает известия о его приезде со дня на день, чтобы начать готовиться к достойному приему.

В этот раз гостьи не отдали должное кексам миссис Пайперс — еще немного поохав и поахав, они поторопились сообщить невероятные новости своим родственникам и знакомым.

Давно уже в Марсденли не случалось события, которое могло бы встряхнуть его жителей, и особенно жительниц, и мобилизовать все их силы на исполнение какого-либо грандиозного плана. Теперь такой план, гениальный в своей простоте, начал одновременно зарождаться и обрастать конкретными пунктами в каждом втором доме Марсденли и по всей округе.

Миссис Олдберри не сразу сообразила, почему она в одночасье перестала быть наперсницей своих приятельниц, обычно делившихся с ней планами по устройству будущего дочерей и племянниц. Только небрежная фраза, услышанная ею от Джун, поставила все на свои места:

— Вы представляете, маменька, что я выслушала от тетушки Люси Паке сегодня днем? Люси раскладывала свои бесконечные пасьянсы, пытаясь узнать, выйдет ли она замуж до Рождества, а ее тетушка спросила, почему я не участвую в гадании. Когда я ответила, что не верю в эту чушь, она ехидно заметила: «Да уж, мисс, вам-то можно не волноваться о женихе, ваша матушка, пользуясь знакомством с леди Лестер, уж непременно постарается пристроить вас или вашу сестрицу за молодого мистера Гарольда. Жаль, что у него нет подходящего братца, она бы сумела и тут обскакать всю округу и выдать замуж вас обеих, ведь не каждый у нас может похвастать, что так коротко знаком с этой семьей!» Подумать только, она сказала «обскакать», как вульгарно!

Джун наморщила носик, но миссис Олдберри никак не отметила эту критику плохих манер, за которую раньше непременно похвалила бы Джун.

— Вот, значит, как они думают, — медленно протянула она, сначала чуть хмурясь, но тут же лукаво, по-молодому, улыбнувшись.

— Кто они? — не поняла дочь, но мать не собиралась развивать свою мысль.

Вместо ответа она расправила плечи, откинула назад голову дальше, чем обычно, и гордо выплыла из комнаты, продолжая загадочно улыбаться. Джун пожала плечами, мимолетно удивляясь, что в ее рассказе о глупости тетушки Люси так взбодрило мать, и тут же выбросила из головы, предпочитая, как все ее подруги, представлять себе, как выглядит мистер Гарольд Лестер и хорош ли он в танцах.

Миссис Олдберри тем временем направилась в комнату другой своей дочери, прилежно корпевшей над вышиванием скатерти.

— Энн, думаю, я нашла тебе жениха. И если ты еще не догадалась, кто это, я переоценила твой светлый ум.

Такое заявление удивило девушку, но она не подпрыгнула на месте, задавая одновременно сто вопросов, как сделала бы ее сестрица, а сначала воткнула иглу в ткань рядом с узором из нежных ландышей, затем выпрямилась и посмотрела на мать:

— Полагаю, вы имеете в виду мистера Гарольда Лестера.

— Кого же еще, — усмехнулась миссис Олдберри, усаживаясь напротив Энн и не забывая бросить критический взгляд на скатерть — одно дело не должно страдать в ущерб другому.

— Но он может и не захотеть на мне жениться. Тем более что все наши соседи полагают его своим будущим родственником. Если б он был турецким пашой, у нас у всех появилось бы больше шансов, а так повезет кому-то одному, да и то вряд ли. Он ведь может жениться и в Лондоне и приехать сюда уже с супругой.

— Ну, разумеется, может, моя дорогая. Но он так недавно потерял мать, что поспешная женитьба выглядела бы неприлично в глазах общества. Скорее всего, он сначала обживется на новом старом месте. Вероятно, его отец продал дом, в котором мистер Гарольд родился, чтобы исполнить эту странную прихоть — уехать в Италию.

— Наверное, вы правы, — раздумчиво произнесла Энн. — И тем не менее трудно представить, что ему понравлюсь именно я, а не Джун и не два десятка других девушек.

— Думаю, главное, чтобы он понравился тебе достаточно для того, чтобы выйти за него замуж. С остальным проблем не будет, — уверенно заявила миссис Олдберри, и на этот раз Энн изумленно округлила глаза, как это обычно делала ее сестра. — По правде сказать, мне непонятно твое удивление, — продолжила добрая матушка увещевать свое дитя. — Ты красива и обладаешь приличным перечнем достоинств. Конечно, наша Джун так же хороша, но она слишком непоседлива, а это вряд ли понравится Гарольду, если он пошел в своих родителей. Управлять таким большим хозяйством должна умная и прилежная женщина, а по Джун с десяти шагов видно, что это не про нее.

— А другие? — не удержалась Энн, ничуть не возражавшая против материнской оценки ее талантов.

— Что ж, если по части внешности и манер с вами еще могут соперничать несколько девиц, то наше преимущество усиливается моим знакомством с матерью Гарольда, о чем мне не забывают напомнить все мои дорогие подруги. И я сумею выгодно использовать это обстоятельство, не дожидаясь, пока кто-нибудь меня опередит.

— Вы говорите прямо как генерал, матушка, — в улыбке Энн почти не было иронии, только гордость за мать.

— А я и есть генерал в нашем доме, не мистеру же Олдберри ты захочешь доверить такую важную кампанию? — усмехнулась польщенная леди.

— Вы, как и всегда, правы. Что же, если мистер Лестер не будет мне противен, я охотно соглашусь помочь ему справиться с делами, при ваших советах, уверена, у меня все получится. И у нас появятся деньги, чтобы отвезти Джун в столицу, — заботливая сестра в Энн не позволяла ей наслаждаться счастьем в одиночку даже в мечтах.

— Тебе не потребуются мои советы, милая, тем более что я уже поделилась с тобой всем, чем только могла, и ты справишься с хозяйством лучше всякой другой. О Джун, конечно же, надо будет позаботиться в первую очередь. Уверена, она блеснет в столице, она создана для большого общества, и нам еще придется отбиваться от нежелательных кавалеров.

Энн ничуть не обиделась на то, что мать не сказала этого про нее, и обе дамы погрузились в обдумывание деталей плана кампании — как поближе познакомиться с мистером Лестером до того, как на него поведут осаду соперницы. Миссис Олдберри считала вполне уместным навестить юношу и по-матерински высказать ему свои соболезнования, но была полностью уверена, что в воротах перед его домом соберется целое скопище карет соседей, прибывших с той же целью.

Энн не находила, что можно придумать еще, но ее матушка проявила завидную изобретательность:

— Нет, мы поступим по-другому. Я сегодня же отправлю Гарольду Лестеру письмо. Надеюсь, оно застанет его еще дома и не разминется с ним в дороге.

— И что же вы ему напишете? — недоумевала дочь.

— Я приглашу его сперва остановиться у нас, ведь его дом так долго был закрыт, что наверняка не вполне готов к приему молодого хозяина.

— Вот так просто, не будучи знакомыми с ним, мы позовем его к себе? — Энн была поражена.

— Именно так, сейчас самое время напомнить, что я была дружна с его матерью, и по-родственному принять сироту в свои объятья, — улыбнулась миссис Олдберри.

— Но ведь он наверняка предупредит экономку о своем приезде, и она сумеет все подготовить, — резонно возразила мисс Энн.

— А для решения этой проблемы надо вспомнить, что наша кухарка — сестра здешнего почтальона. Он наверняка не пожелает лишить ее выгодного места, — : невозмутимо ответила достойная леди.

— Ваше коварство достойно Макл… Макиавелли! — восхищенно воскликнула Энн.

— Если уж говоришь умное слово, не спотыкайся на нем, — строго заметила миссис Олдберри, в душе весьма довольная как начитанностью дочери, так и полученным комплиментом, вне зависимости от своих знаний об упомянутом лице. — А теперь я, пожалуй, отправлюсь писать письмо.

План миссис Олдберри удался целиком и полностью — как она и ожидала, молодой человек любезно поблагодарил за приглашение, но отказался, собираясь заселиться в свой собственный дом. Однако по приезде лорд Лестер обнаружил запертые двери и зачехленную мебель, вокруг которой с причитаниями бегала неподготовленная прислуга, а опозоренная экономка посыпала голову пеплом и клялась, что не получала письма о прибытии хозяина.

Раздосадованный мистер Гарольд вовремя вспомнил о любезном приглашении подруги его матушки, которую счел одинокой добродушной женщиной, так как в письме она не упоминала о своих домочадцах, и направил свои стопы к ней, приказав слугам в одну неделю навести в доме порядок и обещая каждый день приезжать и проверять, как идут работы.

По прибытии молодого джентльмена немедленно проводили в гостиную, где его ожидали хозяин и хозяйка дома, радушно принявшие его под свой кров. Миссис Олдберри даже ласково обняла и расцеловала юношу, не забыв как следует рассмотреть его, а мистер Олдберри предложил несколько вариантов дальнейшего времяпрепровождения в чисто мужской компании.

— Вы еще успеете выпить бренди и поговорить о политике, дорогой мистер Олдберри, но сперва мы должны познакомить нашего гостя с девочками. Я уже готова принять его как мать, надеюсь, они окружат его сестринской заботой, и мистер Лестер не будет чувствовать себя неловко в новом обществе, — мягко заметила миссис Олдберри.

Юноша любезно попросил называть его просто по имени, раз уж его здесь принимают как родного, но с некоторым удивлением заметил, что не знал о большой семье миссис Олдберри и, возможно, он стеснит их.

— Ничего подобного, уж об этом вам не стоит беспокоиться. Наш дом не так велик, как ваше родовое гнездо, но комнаты для гостей всегда наготове. К тому же это ненадолго, вскоре к нам повалит толпа соседей, желающая познакомиться с вами, а потом и вам придется наносить ответные визиты всей округе, так что мы будем видеть вас только утром и прощаясь на ночь.

При упоминании о соседях молодой человек вроде бы смутился, впервые сообразив, какой фурор должен произвести его приезд в здешних местах. Появление обеих мисс Олдберри отвлекло его, две прелестные девушки, к тому же близнецы, — весьма приятный сюрприз.

Во время знакомства и целования ручек обе стороны с интересом рассматривали друг друга под недремлющим оком миссис Олдберри.

Энн нашла его вполне приятным джентльменом, Джун — несколько скованным, если не скучноватым, но, на взгляд обеих, он выгодно отличался от уже упомянутых Стивенов и Родриков внешностью и манерами.

Пора и читателю взглянуть на героя нашего повествования непредвзятым взглядом автора, поскольку мнение молодых девиц в этом вопросе не может быть объективным.

Не очень высокий для мужчины, сэр Гарольд не выглядел спортсменом, но был стройным и двигался с изяществом, явно унаследованным им от матери, как тут же решила миссис Олдберри. От нее же он получил бледную кожу, темные глаза и волосы, а фамильные черты Лестеров проявились в твердом подбородке и крупном прямом носе, придавая ему выражение излишней серьезности. Характер же юноши пока оставался скрытым, его лицо явно не относилось к тем зеркалам, которые показывают малейшие движения души своего обладателя. Во всяком случае, он был неболтлив, но и не молчал все время, несуетлив в движениях, но приветлив и любезен, а для многих этого уже достаточно для составления благоприятного мнения об уме человека и прочих его достоинствах.

Вскоре между гостем и барышнями завязался легкий разговор, паузы в котором миссис Олдберри умело заполняла чаем и угощением. Энн интересовалась образованием джентльмена и странами, в которых он побывал, Джун — столичными развлечениями, танцами и театром. Как с удовольствием отметила их матушка, на вопросы Энн мистер Гарольд отвечал охотнее и подробнее, так как они явно были ближе к его интересам. А общность интересов — уже немалое достижение в отношениях между молодыми людьми.

Вечером, когда Энн заплетала волосы на ночь в тяжелую толстую косу, к ней в комнату впорхнула Джун, поболтать перед сном, как это всегда бывало, если у нее находилась новость, которую надо обсудить. Сегодня Энн ждала сестру с особым нетерпением.

— Ну, как он тебе пришелся? — поинтересовалась Джун, запрыгивая на кровать и потряхивая локонами, которые успела закрутить в папильотки — и отличие от сестры, гладкие прически ей не нравились, несмотря на то что были в моде.

— Неглуп, хорош собой, к тому же он — новое лицо в Марсденли. Он будет иметь успех в нашем обществе.

— Я говорю не об обществе, а о твоем к нему отношении! — до света Джун не было никакого дела, ее интересовало мнение сестры.

— Пока я ничего не могу сказать о своем отношении, мы слишком мало знакомы. Но я не против общаться с ним и дальше, — лаконичный ответ Энн позволял Джун быть многословной.

— Еще бы, раз он живет в нашем доме, нам придется общаться! А мне он показался сухим и многоумным, как раз подойдет тебе. Как жаль, что первый симпатичный джентльмен, который прибыл в наши края, не считая мистера Совиньи, не любит танцевать и веселиться, предпочитая книги и прогулки.

— Не забывай, что он недавно потерял мать, — заступилась за юношу Энн. — К тому же танцевать он умеет и наверняка будет, у него просто нет другого выхода. А мистер Совиньи, по-моему, совсем несимпатичный.

Тут уже Джун вступилась за своего учителя рисования:

— Ты не права, у него такие же темные глаза, как у Гарольда Лестера, но они намного выразительнее, иногда взгляд у него бывает просто демоническим, как в романах.

— Не помню, чтобы в твоих романах были иллюстрации, откуда же ты знаешь, какой именно взгляд заслуживает этого банального сравнения? К тому же он француз, а все французы в твоих глазах выглядят романтическими героями, пострадавшими от революции.

— Но это так и есть! Он из хорошей семьи, а теперь вынужден зарабатывать себе на хлеб, уча таких бездарей, как Синтия Темп. Хорошо, хоть я могу отличить вазу от ночного горшка, должна же у него быть хоть одна приличная ученица. Да и ты недурно рисуешь пейзажи.

— Еще бы, учитывая, сколько денег платит ему наш батюшка, матушка бы не допустила, если бы вместо вазы с незабудками ты нарисовала горшок! — рассмеялась Энн. — Но мы отвлеклись от мистера Лестера, а он гораздо интереснее, чем наш учитель, будь тот хоть трижды героем.

— Ты права, учитель — это совсем неромантично. Вот если бы он прибыл к нам не на крыше дилижанса в замызганном плаще, а на боевом коне в доспехах — я подарила бы ему розу из нашего сада.

Энн не удержалась от поддразнивания, в котором обычно преуспевала ее сестрица:

— С твоим-то воображением тебе не составит труда представить, каков бы он был в кирасе и с мечом — вылитый Карл Великий.

— Не помню, кто это.

— Ну ладно, неважно. Так, значит, тебе совсем не понравился лорд Лестер?

— Ну почему же, мне в нем понравилось, что он лорд, — хихикнула Джун. — Думаю, он со временем разговорится, по крайней мере ему придется отвечать на все эти вопросы наших знакомых, да и ты сегодня превзошла себя в словоохотливости.

— С умным человеком поговорить интересно и полезно, тебе бы тоже стоило спрашивать не о театре, а о чем-нибудь менее легкомысленном, — беседа скатывалась в их обычную полушутливую перепалку, и Джун поторопилась вернуть ее в нужное русло.

— Вот нос у него великоват, а в старости будет занимать пол-лица, как у его покойного дедушки. Ты помнишь, об этом рассказывал нам отец Кэт Файдуэлл?

— Нет, я очень мало общаюсь с Кэт, а тем более с ее отцом. А нос у него вполне… мужской.

— Ну еще бы, Кэт для тебя слишком глупа. Впрочем, так и есть, иначе она бы не обручилась с Ликом Розвертом, он полный болван. Бедный мистер Лестер! Если бы ему пришлось жениться на Кэт, он вскоре придушил бы ее, как Макбет.

— Отелло, дорогая, душителя звали Отелло! А Кэт я бы и сама придушила с удовольствием, она бывает несносна со своей болтовней.

— Зачем ты читаешь все эти пьесы, если не любишь театр? Не будь такой кровожадной, Энн. Ну, тогда мистер Лестер лучше бы подошел Сью Марлоу, она не так болтлива, как Кэт, зато скверно играет на фортепьяно, и ему пришлось бы придушить и ее.

— Вышел бы истинный Синяя Борода.

Разговор девиц перешел к юным жительницам Марсденли, и они довольно долго развлекались, записывая Гарольда в кавалеры поочередно всем своим приятельницам, пока явившаяся на шум миссис Олдберри не попеняла им, что своим смехом они мешают отдыхать гостю. О его присутствии в доме они напрочь забыли, так что пристыженная Энн тут же покорно легла в постель, а Джун едва удержалась, чтобы не повыть под его дверью, изображая фамильное привидение.

Как бы миссис Олдберри ни мечтала сохранить гостя только для своей семьи, она прекрасно понимала, что миссис Пайперс завтра же, если не сегодня, узнает о приезде Гарольда от экономки Лестеров. И соседки не простят ей подобной узурпации молодого лорда. Женится ли он на ком-то из ее дочерей или не женится, а портить отношения с приятельницами даме вовсе не хотелось. Поэтому на следующее же утро миссис Олдберри направилась с визитом к миссис Пайперс.

У этой почтенной дамы она застала уже четыре не менее почтенные дамы и шесть юных леди, которые как раз решали, кому отправиться с разведывательной миссией в дом этой предательницы миссис Олдберри.

Ее появление произвело нужное впечатление, тем более что она держалась себя как ни в чем не бывало и сама завела речь о своем госте. Миссис Олдберри так умело апеллировала к добросердечию присутствующих, что без труда за пять минут сумела убедить их, что каждая из них поступила бы так же с сыном своей бывшей лучшей подруги, окажись он в чужом краю без крыши над головой. Ламам оставалось только согласиться с нею, а если кто-то и сомневался в истории с не полученным экономкой письмом — это была не та тема, которую следовало обсуждать в приличном обществе.

Уладив таким образом свои дела, миссис Олдберри сообщила компании сведения о молодом джентльмене, которые, по ее мнению, могли удовлетворить любопытство дам, но не вызвать восторга у юных леди. Она не погрешила против истины, упаси боже, но ведь и истину можно преподнести с разными акцентами, а в подобных нюансах миссис Олдберри прекрасно ориентировалась, справедливо заслужив сравнение с Макиавелли.

Договорившись, кто и когда нанесет им визит, чтобы не слишком утомить юношу после долгого пути, и милостиво пообещав представить ему всех желающих, миссис Олдберри направилась домой, не желая упускать из виду гостя и своих дочерей.

Она нашла молодежь в саду в обществе Кэт Файдуэлл и Люси Паке, которые явились по собственному почину, не подозревая еще о неожиданном дополнении к семье своих подруг, и были несказанно поражены, увидев их болтающими запросто с самим лордом Лестером.

Впрочем, болтала все больше Джун, а Энн и мистер Гарольд то отвечали ей, то перекидывались между собой фразами о прочитанных книгах, чем весьма раздражали Джун, которая уж хотела было отправиться гулять, когда появление гостий утешило ее зрелищем их изумленных лиц. Знакомство едва успело состояться, как появилась хозяйка дома, пригласив всех к чаю. Пришедшие девушки не могли сравниться с мисс Олдберри красотой и манерами, а следовательно, выгодно оттеняли ее дочерей, и заботливая маменька неизменно привечала их, в отличие от более симпатичных подружек.

К концу этого дня Гарольд перезнакомился с невероятным количеством юных леди, за которыми пожаловали их маменьки и тетушки, а к вечеру прибыли поглядеть на диковинку и папеньки с дядюшками, так что миссис Олдберри пришлось устроить пикник на свежем воздухе — ее дом не вмещал гостей, явившихся супротив всех заключенных ранее договоренностей.

Ей оставалось только уповать на то, что в будущем она покроет затраты на угощение за счет денег мистера и миссис Лестер, то есть Энн, которая неизменно находилась рядом с молодым джентльменом.

Юноша не изменил своему серьезному виду, но был приятен в общении и потому многим показался весьма симпатичным, а кое-кого даже привел в восхищение. Но уж точно не осталось никого, кому бы он не понравился. Тем более что он, в благодарность за любезный прием, обещал устроить в собственном доме настоящий пир по случаю своего водворения под кров предков, как только этот самый кров будет починен, а комнаты для гостей заново отделаны.

Он нашел в доме гораздо больше свидетельств охотничьих увлечений отца, чем доказательств его рачительного хозяйствования. Экономка старалась содержать имение в порядке, но кое-что пришло в негодность, а на ее письма о необходимости ремонта хозяин отвечал вяло либо не отвечал вовсе. Поэтому Гарольду ничего не оставалось, как рьяно взяться за дело, что в глазах миссис Олдберри выглядело едва ли не подготовкой к появлению под сенью дома Лестеров молодой хозяйки.

Впрочем, она не торопила события, досадуя только на соседей, требующих своей доли внимания от самого популярного ныне в Марсденли человека Ей оставалось только с ностальгией вспоминать вечер его приезда и милый семейный ужин в узком кругу. В последующие дни за стол садилось не менее десяти-двенадцати человек, и несколько пар глаз все время ревниво следили за тем, сколько слов он сказал мисс Энн или как часто подавал соусник мисс Джун.

В глазах соседских семей Олдберри выглядели просто-таки баловнями судьбы, но зависть не отбила у них желания являться к Олдберри в любое время и оставаться до возвращения мистера Гарольда из инспекционной поездки в свой дом или после визитов к доктору, стряпчему и прочим необходимым людям.

Когда неделя миновала, все семейство Олдберри с облегчением проводило мистера Гарольда до ворот, за исключением хозяйки дома, которая готова была терпеть у себя все эти толпы столько, сколько потребуется, лишь бы мистер Гарольд уехал помолвленным с ее дочерью.

Однако этого не произошло ни через неделю, ни через две, ни через два месяца. Признаемся читателю: дожидаться исполнения своих чаяний миссис Олдберри пришлось довольно долго. Уже отгремел с блеском бал в доме Лестеров, возобновились охоты и приемы, Джун смогла убедиться, что танцует Гарольд весьма прилично, хотя и говорит мало во время танца, Энн изучила содержимое его библиотеки, а никаких подвижек в отношениях не было, только дружба, не более того.

И тем не менее в один прекрасный день, когда миссис Олдберри с огорчением подсчитывала затраты на гостей, новые платья себе и дочкам и решала, отказаться ли им от учителя рисования, или игры на фортепьяно, или от обоих сразу, мистер Гарольд Лестер все-таки появился на ее пороге с необыкновенно серьезным даже для него видом.

Мистера Олдберри не было дома, но даже при нем молодой лорд все равно обратился бы к его супрyгe, так как привык уже видеть в ней своего рода опекуншу. Она встрепенулась, уже догадываясь, но не позволяя себе обнадеживаться раньше времени, и ласково предложила ему присесть и поделиться с пей своей тяготой, ибо от ее материнского ока не укрылось, что его что-то тяготит.

Успокоим читателя — она не была разочарована. Лорд Гарольд Лестер действительно явился, чтобы попросить руки ее дочери. Но этой дочерью была Джун.

Вся выдержка и воспитание понадобились ошеломленной женщине, чтобы не начать уговаривать юношу жениться на Энн или даже не спросить, а не перепутал ли он имя невесты. Однако слова юноши о пленительной живости юной леди, ее юморе и веселье убедили мать, что она в равной степени как просчиталась в своих планах, так и добилась успеха. Не будучи уверенной в согласии взбалмошной Джун выйти замуж за человека, который ей не особенно нравился, миссис Олдберри оказалась вынуждена сообщить юноше, что она должна посоветоваться с мужем и спросить согласия дочери, после чего он получит ответ.

Гарольд, который успел уже уверовать, что является желанным в каждом доме, а в этом особенно, был поражен, но послушно откланялся, пеняя себе, что не начал эту кампанию с объяснения со своей избранницей.

Как и ожидала миссис Олдберри, помощи от супруга ей ждать не следовало.

— Моя дорогая, если молодой человек мил Джун, пусть женятся, а если нет — так тому и быть, — вот и весь ответ.

— Но я прочила за него Энн, она ему больше подходит!

— Видно, он решил по-другому. Энн слишком серьезна, а двоим молчунам тяжело было бы жить в одном доме. Найдем ей кого-нибудь повеселее, парня с характером вроде нашей Джун.

— Последние наши траты позволят нам дать приданое только одной из них! И потом, как мне кажется, этот юноша гораздо больше нравится Энн!

— Но что вы от меня-то хотите, дорогая супруга? Пускай тогда берет обеих, одну будет любить он, а другая его, они так похожи, что он и не поймет, кто из них кто, — и отец семейства расхохотался собственной шутке.

Миссис Олдберри оставалось только фыркнуть и отправиться искать Джун.

Дочь обнаружилась на лужайке перед мольбертом, на котором красовался начатый пейзаж с покосившейся беседкой. С тех пор как мистер Серж Совиньи, учитель рисования, перестал давать ей уроки, пейзаж очень мало продвинулся вперед, и мать уже не раз пеняла Джун, так как собиралась послать его в подарок одной дальней родственнице как наименее разорительный знак внимания.

— Дитя мое, нам надо переговорить с тобой об одном важном деле, — начала мать, собираясь с духом.

— Тогда лучше побеседуй с Энн, — весело ответила проказница.

— С ней я тоже поговорю, но сначала мне необходимо узнать твое мнение, — пресекая дальнейшие попытки дочери увильнуть от беседы, маменька повлекла Джун к скамейке. — Итак, не буду делать долгих вступлений и сразу сообщу главное. Сегодня мистер Гарольд Лестер явился ко мне просить твоей руки.

Может, и следовало как-нибудь подготовить дочку, но было поздно — Джун едва не опрокинулась навзничь со скамейки и удивленно воскликнула:

— Моей?! Матушка, вы уверены? Не Энн, а моей руки?!

— Именно так, — миссис Олдберри ни за что Сил не призналась, что час назад была точно так же удивлена.

— Но почему? Ведь он все это время любезничал с нашей Энн да изредка с Маргарет Бонне. Очень странно, — Джун едва ли не впервые в жизни растерялась.

— Он не любезничал с Энн, они просто беседовали. Как объяснил мне он сам, его сердце глубоко затронул твой веселый нрав, очарование и прочее в том же духе. Энн, к сожалению, привлекла его только как равная по знаниям собеседница.

— И ты жалеешь, что он увлекся мной, — проницательность Джун иногда удивляла ее матушку, склонную недооценивать умственные способности дочери.

— Я просто думала, что они были бы счастливее в силу сходства характеров.

— Им очень скоро стало бы скучно, как только они обсудили бы все прочитанные книги и все города, в которых он был, а она нет.

— Так ты намерена принять предложение? — задала наконец миссис Олдберри главный вопрос.

Джун уставилась на мать с едва ли не большим изумлением, чем было у нее на лице, когда она узнала о сватовстве мистера Гарольда.

— Разумеется, намерена! Разве может быть по-другому?

— Но ведь ты не любишь его и даже не слишком хорошо к нему относишься! — мать была настроена на отказ, и ответ дочери оказался для нее не менее неожиданным, чем сама новость.

— Зато он любит меня! И он богат. И не замечен в каких-то пороках. Разве этого не достаточно для хорошего брака? Ведь если б он посватался к Энн, ты бы ничего не имела против, — язвительно закончила Джун.

— Я не хотела обидеть тебя, милая. Просто я не думала, что, в отличие от Энн, этих доводов будет для тебя достаточно, ты ведь всегда мечтала о возвышенной любви, как в твоих романах.

— Мечты могут так и остаться мечтами, а нашей семье очень нужен такой зять, как Гарольд, я же понимаю. И не менее, чем Энн, хочу сделать вас всех счастливыми! — Джун была задета, и мать поспешила успокоить ее вспыльчивость:

— Конечно же, у тебя золотое сердце. Но все деньги не порадуют нас с отцом, если ты окажешься несчастна.

— Я точно так же буду несчастна в этой глуши и без такого мужа, как Гарольд. После всех этих обедов и пикников мы вряд ли поедем в Лондон в ближайшие пятьдесят лет.

Матери пришлось признать правоту Джун, а ее совесть была успокоена — в конце концов, Энн любила мистера Гарольда не больше, чем сестра, а ведь с ней матушка вообще не стала бы вести подобных разговоров, сразу же перейдя к обсуждению предстоящих приготовлений к венчанию.

— Что касается ведения хозяйства, я надеюсь па твои советы и помощь, раз уж я такая бесталанная, — лукаво добавила Джун.

— Я вовсе так не думаю, ты просто недостаточно усидчива. Но я научу тебя, что говорить слугам и как наладить отношения с экономкой, и дальше все потечет по раз и навсегда заведенному порядку, а тебе останется только время от времени проверять работу и распекать слуг за нерадивость. К тому же Гарольд на удивление серьезно относится к делам имения, и проблем не возникнет. А на мой совет ты всегда можешь рассчитывать.

Мать и дочь расцеловались, и, довольная оборотом, который принял разговор, миссис Олдберри направилась к Энн, чтобы сообщить радостную новость, а Джун осталась сидеть на скамеечке, прикрыв глаза от солнца, и предаваться мечтаниям о новой жизни, которая уже ждет ее.

Энн наводила порядок в папке с нотами. В последнее время они не заказывали ничего нового, и Джун, любившая музицировать, перетрясла все ноты в поисках произведения, которое еще не успело надоесть из-за частого исполнения.

Увидев мать в радостном расположении духа, Энн отвлеклась от своего занятия, ожидая услышать что-то новое — давно уже миссис Олдберри не выглядела такой сияющей.

— Моя дорогая, я пришла сообщить тебе восхитительную новость — наша Джун выходит замуж!

— Это действительно чудесно, но за кого? — Энн не могла и представить, чтобы мать была так рада предложению кого-либо из соседей, против сближения с которыми она всю жизнь настаивала.

— За мистера Гарольда Лестера, разумеется! Кто еще мог бы сделать ей предложение, не Родрик Рэнсом же или Стивен Фаутон, уж их-то я не была бы счастлива видеть в зятьях!

— Да, разумеется, кто еще… — пробормотала Энн, неловким движением руки столкнув папку на пол, так что все ее труды разлетелись по комнате.

Миссис Олдберри приподняла брови:

— Ты, по-моему, не очень-то рада за сестру. Разве мы не надеялись породниться с Лестерами все эти месяцы?

— Да, конечно. Но… — Энн взирала на разбросанные листы, не делая даже попытки встать со стула и начать наводить порядок.

— Но мы надеялись, что это будешь ты. Да, конечно, дорогая, это не слишком приятно, что он предпочел тебе сестру, тем более что он не ухаживал за ней открыто, но мы все выиграем от их брака. Ты знаешь, какие непредвиденные расходы мы понесли в это лето, а выдать дочь замуж без приданого — значит опозориться в глазах не только Гарольда, но и Фицриверов, а я не могу этого допустить. Значит, наши последние средства уйдут на приданое Джун, с тем чтобы она, став леди Лестер, смогла обеспечить достойное приданое для тебя. Она в первую очередь подумала о тебе и…

Миссис Олдберри собиралась продолжать свою рассудительную речь, но Энн не позволила ей, внезапно вскочив с места.

— Мне не нужно приданое от Джун! И от него! — она упала на стул и разрыдалась.

Ошарашенная мать настолько была поражена необычным поведением дочери, что несколько мгновений молча смотрела на нее, прогоняя от себя мысль, что перед ней — переодетая Джун.

Но Энн уже сама устыдилась своего порыва и попыталась сдержать слезы, однако долго сдерживаемые эмоции внезапно оказались на свободе и никак не хотели снова быть запертыми в глубинах ее сердца. Слезы текли из-под пальцев на раскиданные ноты, жалобные всхлипы рвались из груди, и матушка внезапно поняла, что подобное горе никак не могло быть вызвано уязвленным самолюбием. Тут явно было что-то другое, и она начала догадываться, что именно. Достав платок, миссис Олдберри пересела поближе к дочери и обняла ее одной рукой, другой засовывая платок в сведенные судорогой пальцы, которыми девушка отчаянно закрывала лицо.

— Не стоит плакать, милая, прошу тебя, поделись со мной своей печалью. Неужели мистер Гарольд понравился тебе сильнее, чем это допускает сестринская привязанность?

За гладкой формулировкой перепуганная мать пыталась скрыть свою тревогу, в напряжении ожидая ответа. Энн сперва утерла нос, проглотила слезы и только потом произнесла ровным, глуховатым голосом:

— Я люблю его.

Спокойного тона ей хватило только на три этих слова, и девушка снова начала рыдать, пытаясь одновременно высказаться:

— О мама, мама, почему это так несправедливо… ведь она не полюбит его… и не поймет… я скажу ей, что люблю его, пусть она откажет ему, если я дорога ей как сестра!

Эта последняя реплика заставила мать сурово сжать губы, пренебрегая материнским сочувствием к страдающему ребенку:

— Довольно, Энн, ты должна успокоиться. Я не знала, что ты влюблена в Лестера, иначе постаралась бы подготовить тебя. Но об отказе не может быть и речи.

Девушка подняла голову и посмотрела на мать, не веря своим ушам:

— Как вы можете быть так жестоки, вы обе? Да, я не говорила об этом никому, я собиралась сказать только ему, ему одному! Но теперь, когда ты знаешь, неужели ты позволишь ей отнять его у меня?!

— Энн, — миссис Олдберри сделала паузу, подбирая правильные слова. — Он влюбился в Джун. И, откажет она ему или нет, он не женится на тебе. Видно, вы слишком похожи, а ему с его серьезностью нужно пламя для освещения семейного очага. И Джун сможет дать ему это.

— Но я, я тоже смогла бы! Мои манеры — это следствие твоих уроков, и Джун будет счастлива потому, что не внимала им! Как я это вынесу?

— Дело не только в манерах, я учила вас одинаково, но разность характеров невозможно скрыть. Даже если бы Джун была внешне такой сдержанной, как ты, ее горячая натура прорывалась бы время от времени и, возможно, причиняла бы гораздо больше неприятностей. Я не так давно поняла, что то, что хорошо для тебя, не подходит ей, и перестала давить на нее, если ты могла заметить.

Мать явно пыталась отвлечь ее мысли от Гарольда, но Энн не могла это принять:

— И она будет жить с ним здесь, рядом, зная, что я несчастна, что я страдаю?

— Будет, потому что она не узнает об этом. Твоя боль не выйдет за пределы этой комнаты. Я уверена, тебе хватит сил успокоиться и поздравить ее. Подумай о своей гордости и чести семьи, нельзя выставлять себя на осмеяние соседей. Никто бы не заподозрил тебя в склонности к этому джентльмену, и твое разбитое сердце не станет предметом пересудов.

— Я не могу думать ни о чем, кроме того, что я никогда не смогу полюбить кого-то другого, и мне придется всю жизнь прожить здесь, да еще и называть его своим братом!

Мать поняла, что сейчас не добьется от девушки никакого разумного ответа — впервые разум Энн уступил место чувствам, и ему надо было собраться с силами, чтобы вернуть утраченные позиции.

— Ну, хорошо, отправляйся на прогулку, подальше от соседских домов, и постарайся успокоиться и принять неизбежное. Вам не надо пока разговаривать с Джун. Я отвлеку ее, чтобы ты могла незаметно скрыться.

Перед уходом миссис Олдберри ласково погладила сгорбившиеся плечи дочери:

— Не думай, что мне не больно за тебя, дорогая. Но мы обе просчитались в этой игре, и надо принимать новые правила. Если Джун ему откажет, он женится на ком-то еще, вам обеим придется кланяться и улыбаться леди Лестер, и когда-нибудь ты пожалеешь, что эта женщина хотя бы не твоя сестра.

Накинув шаль, Энн послушно поплелась прочь из родного дома, в то время как миссис Олдберри старалась сохранять внимательный вид, слушая щебетание Джун, которая перечисляла, что она изменит в доме Лестеров, какие балы будет устраивать и какие замечательные кавалеры для Энн устремятся в Марсденли. Она спешила поделиться соображениями с сестрой, но матушка сказала, что Энн нет дома, и наконец отправила Джун наряжаться перед встречей с женихом, а сама послала Гарольду записку, прося явиться вечером к ним в лом, к своей дорогой невесте. Миссис Олдберри спешила сжечь все мосты к отступлению, пока не утратила твердость духа из-за жалости к Энн, а ее сердце с каждым ударом металось от радости к горю, от одной дочери к другой. Видит бог, ей бы хотелось, чтоб все сложилось иначе, но вышло то, что вышло, и оставалось только использовать ситуацию наилучшим образом и придумать, как отвлечь Энн от ее горя и не допустить никакого намека на скандал.

Пройдя через боковую калитку, Энн вышла в лесочек, отделяющий поместье ее батюшки от соседских угодий. Кутаясь в шаль, которая сегодня ничуть не грела, Энн пошла по тропинке, поддевая носком башмака желтые листья. Короткое северное лето длилось всего два месяца, и столько же времени ей было отведено для любви.

В семнадцать лет каждая барышня уверена, что если она влюблена — то навек, и ни о какой другой привязанности и речи идти не может, но только в случае с Энн и немногими другими девушками подобного склада можно с уверенностью утверждать, что это так и есть.

Энн просто знала, что никогда не полюбит никого другого, ее не слишком пылкому сердцу достаточно одной несчастливой любви, чтобы сгореть, оставив после себя только жалкий уголек, способный согреть родных и близких, но не ее саму.

Гарольд с самого первого дня понравился ей своей вдумчивостью, серьезностью, так непохожей на качества милых шумных соседских мальчишек, которые вырастали в таких же милых, шумных мужчин, каждый день делающих и говорящих одно и то же.

Молодой же лорд постоянно стремился впитывать новые знания и делиться ими с тем, кто был к этому готов, он повидал столько городов и стран, но обращал внимание только на вечные ценности, обходя взглядом пороки и искушения столиц. Энн уверилась, что ему действительно интересно с ней, они много говорили о литературе, и даже книги, которые она читала только потому, что этого требовали мать и учителя, в его пересказе стали казаться интересными и важными. Он сделал ей лучший комплимент, заметив, что не ожидал увидеть здесь столь образованных леди, к тому же совершенствующих свой ум отнюдь не потому, что их внешность не оставляет им ничего другого, кроме как обратить на себя внимание большой ученостью.

И все это время он, оказывается, мечтал о Джун, стесняясь напрямую вступить с ней в разговор и используя Энн как посредника, не подозревающего о своей эпизодической роли.

Энн почувствовала, как начинает гневаться не только на мать и сестру — а собственно, винить их было не в чем, — но на самого джентльмена, вольно или невольно позволившего ей думать, что неравнодушен к ней. Конечно, невольно, тут же поспешила она оправдать его. Ведь она и вправду была с ним просто приветлива, в своем самообольщении вообразив, что ей не требуется кокетство, чтобы завоевать его.

И как она была рада, что устремления ее матушки совпадают с ее собственными чаяниями, сколько радости она надеялась принести семье, не вкусив при этом горечи принесенной жертвы!

Увы, увы, из всего этого реализуются только планы матери. Одна дочь или другая, но Олдберри породнятся с Лестерами, навсегда лишив соседей возможности попытать удачу. А она останется старой девой, бесприданницей, бесплатной сиделкой для родителей или гувернанткой для детей Джун. И его детей.

— Ну нет! — Энн остановилась под ветвями рябины, бездумно обрывая начинающие краснеть ягоды. — Я не останусь здесь после всего этого. Есть выход. Есть возможность начать новую жизнь, и я сделаю это! Хотят они или не хотят, но им придется меня отпустить.

Энн чувствовала, что отвлечь ее может только замужество и отъезд в чужие края. Лучше всего выйти замуж за вдовца с детьми — чем больше будет дел, тем меньше у нее останется времени на горестные мысли и бесполезные сожаления. И она знает, где найти такого мужа.

Вечером. Джун и мистер. Гарольд сидели рядышком у фортепьяно, и молодой человек приглушенным голосом делал избраннице признания, заодно пытаясь объяснить, почему он сначала отправился к ее родителям, а уже потом обратился к ней лично. Ему казалось, что этот первый шаг придаст ему смелости совершить второй, его смущала ее насмешливость и пугала возможность оказаться жертвой ее острого язычка.

— Вам придется к нему привыкнуть, сэр, поскольку вы берете меня замуж всю, а не по частям и мой язык останется при мне, — со смехом отвечала Джун, довольная, что наконец расшевелила этого флегматика.

— Я готов привыкнуть к чему угодно, дорогая мисс Джун, лишь бы только вы подарили мне свою привязанность!

— Раз я дала вам свое согласие, значит, вы мне небезразличны. А большего я вам пока не скажу.

Это ли не лучший способ привязать к себе мужчину — недосказанность и обещание будущего блаженства? Неудивительно, что Гарольд был на седьмом небе, тут же в соответствии со своим мужским самомнением додумав остальное — оказывается, она тоже выделяла его, но ее девичья скромность не позволяла ей кокетничать с ним, как другие барышни. И он сделал правильный выбор, не польстившись на то, что само просится в руки.

— А ваши родные не будут возражать против брака с такой бедной девушкой, как я? — Джун непременно должна была все выяснить, чтобы потом рассказать матери.

— Я сделал бы вам предложение, невзирая на их одобрение или порицание, но мне, как почтительному сыну и внуку, хотелось поступить правильно. Мой батюшка уже отбыл в Италию, чтобы поправить здоровье и отвлечься от потери любимой жены, но дедушка с бабушкой находятся в добром здравии, и я написал им о своем намерении вступить в брак с самой прелестной юной леди, какую только можно встретить в Англии и за ее пределами. Джун улыбнулась наивности комплимента — Гарольд явно не был дамским угодником, тем ценнее его ухаживания.

— И что же они вам ответили? Вы, вероятно, забыли написать, что у этой леди нет больших денег, а это лишает ее всякой прелести в глазах многих.

— Я написал, что ваша матушка была дружна с моей и что ваше воспитание и манеры безупречны. А недостаток приданого я даже не догадался упомянуть, настолько это несущественно в моих глазах.

— Вероятно, они это заметили?

— Я получил их полное благословение. Они несколько старомодны и боятся падения столичных нравов, так что были рады, что моя невеста из местных жителей, не испорченная светом. К тому же они помнят вашу матушку и всегда были высокого мнения о семье вашего батюшки. Так что вам остается только назвать дату нашей свадьбы, и я буду полностью счастлив, посвятив свою жизнь тому, чтобы делать счастливой вас!

«Где он вычитал все эти словесные обороты? Впрочем, нашим кавалерам не пришла бы в голову и половина всей этой чуши. К тому же он по-своему романтичен, пусть и не одет в сверкающие доспехи и не говорит стихами», — подумала Джун, стараясь не рассмеяться.

Энн тихо вошла в гостиную и сразу подошла к камину согреть озябшие руки, не обращая внимания на обеспокоенный взгляд матери, которая вот уже полтора часа ожидала этого момента. Мистер Олдберри тут же бодро воскликнул:

— Энн, пока тебя не было, у нас тут случились замечательные события! Лорд Лестер решил жениться на нашей Джун, и, признаться, это чертовски радостная новость. Мы все славно повеселимся на свадьбе, а ты будешь прелестной подружкой невесты.

Энн вымученно улыбнулась подскочившей к ней сестре, но Джун и этого было довольно, чтобы закружить сестрицу в объятиях, болтая и смеясь. Энн поцеловала ее, сдержанно поздравила мистера Лестера и направилась к чайному столу, сославшись на то, что сильно замерзла во время прогулки.

Самое трудное было позади, и миссис Олдберри значительно приободрилась, видя, что Энн сумела привести себя в спокойное состояние, по крайней мере на этот вечер. Едва он закончился и Джун отправилась провожать жениха, как Энн попросила разрешения поговорить с матерью. Мистер Олдберри ушел в кабинет, чтобы выпить рюмочку перед сном, и мать с дочерью снова уселись к чайному столу. Задумчиво обводя пальцем букет незабудок на бледно-розовом фарфоре, Энн повернулась к матушке:

— Я хотела бы сообщить вам о решении, которое приняла во время прогулки.

— Я готова выслушать тебя, милая, и дать нужный совет, — мягко ответила миссис Олдберри.

— Мне не нужны советы, оставьте их для Джун, ей они в скором будущем потребуются, — резковато бросила Энн, но тут же вернулась к спокойному тону. — Я решила уехать из Марсденли еще до свадьбы Джун и мистера Лестера.

— Уехать? Но куда ты поедешь? Наши родственники сами живут в стесненных обстоятельствах, — начала растерянная миссис Олдберри.

— Я еду в Новый Свет!

Чего угодно могла ожидать матушка, но не такой новости.

— Куда? Но это же на другом конце земли! Что ты будешь делать там, одна, без денег и поддержки?!

— Выйду замуж, — невозмутимость дочери начала уже раздражать мать, но она старалась держаться так же спокойно.

— Замуж? За кого?

— За богатого плантатора. Вспомни, что говорила Люси о двух своих кузинах. В колониях сейчас достаточно землевладельцев, которые задумались о продолжении рода и приискивают себе невест из хороших семей Англии, не придавая значения приданому. Мэри и Билли нашли себе достойных мужей и теперь благоденствуют так, как Люси и не снилось.

Миссис Олдберри вздохнула, стараясь во время паузы придумать аргументы, чтоб отговорить дочь от подобной эскапады.

— Аа, я слышала все это. Действительно, целый сонм небогатых молодых леди отправляется с каждым кораблем на Ямайку и в другие подобные богом забытые земли, чтоб найти себе женихов. Но подумай об этих людях, дорогая! Они отвыкли от цивилизации, погрязли в пороках вместе со своими рабами, да там вообще бог знает что творится! Тебе не место в таких местах и с такими людьми!

— У Мэри и Билли вполне достойные мужья, пусть и не очень родовитые, зато умеющие управлять своим состоянием, в отличие от нашего дедушки Олдберри. А Порт-Ройял еще сто лет назад был вполне культурным городом с театром и библиотекой, невзирая на то, что тогда половину судов из Европы грабили пираты!

— Что ж, может, цивилизация дошла и туда, но честных и благородных людей там отыскать нелегко, управляющий твоего покойного дедушки — тому пример. И еще, тетя твоей Люси сообщила мне по секрету, что у мужа Мэри трое внебрачных детей от рабынь, а муж Билли намного старше ее, и у него двое сыновей от предыдущего брака. Я бы не хотела такой судьбы для своей дочери!

— Меня бесполезно отговаривать, я не останусь в Англии. Если у моего мужа будут дети, это только хорошо, я буду слишком занята, чтобы предаваться ненужным воспоминаниям. От вас мне нужны только деньги на билет до Порт-Ройяла и на устройство в первое время, пока я не осмотрюсь и не заведу нужные знакомства.

Миссис Олдберри задумалась, не отвечая ни «да», ни «нет». Вопрос был не из тех, что решаются в эмоциональном ключе, да и Энн не та девушка, которая готова броситься в омут с головой, не задумываясь о последствиях. Скорее к подобным порывам склонна Джун, готовая точно так же броситься в замужество, как до этого она погружалась в рисование или музицирование. Энн же явно успела обо всем подумать, подготовиться к разговору с матерью, причем, возможно, подобная мысль поз никла у нее не сегодня, а значительно раньше. Наконец миссис Олдберри произнесла:

— Я не стану отговаривать тебя, Энн, если это сделает тебя счастливее. Но что скажет твой отец? Прошу только, не принимай руки первого встречного. Если у тебя что-то не заладится там — тебя всегда будут ждать дом и покинутые родители.

— Отец скажет то, что вы ему продиктуете. Обещаю, если не выйду замуж в течение года, вернусь в Англию и устроюсь гувернанткой где-нибудь подальше от Марсденли.

Более ничего миссис Олдберри добиться не смогла. Она пыталась уговорить дочь дождаться венчания сестры, но вскоре вынуждена была согласиться, что Энн вряд ли украсит своими рыданиями свадьбу, а требовать от девушки больше мужества, чем она была способна проявить в подобной ситуации, — жестоко и бесполезно.

Оставалось придумать убедительное объяснение для Джун и Гарольда, а также для всех друзей и соседей, почему мисс Энн должна уехать именно сейчас, пропустив такое судьбоносное для своей семьи событие.

Над этим и осталась ломать голову миссис Олдберри, когда измученная дочь поднялась к себе, чтобы отдохнуть после ужасного дня. Джун пыталась пробиться к сестре, обсудить новость, но Энн отговорилась головной болью и не отперла дверь, так что Джун утешилась на кухне, в красках расписывая поварихе, как заживет в доме Лестеров.

В конце концов матушка придумала весьма убедительное объяснение, будто бы через полтора месяца на острова уезжает ее дальняя родственница, и правильнее всего отправить Энн с ней, приличия и спокойствия ради. Сам факт, что мисс Олдберри приняла подобное решение, никого не удивил, было понятно, что выйти замуж как полагается в этой семье сможет только одна сестра. А серьезность и решительность мисс Энн говорили в пользу того, что она сумеет устроиться в жизни именно так, как пожелает. Да и сама эта новость меркла перед известием о свадьбе лорда Лестера, хотя в другую пору непременно обсуждалась бы три месяца, как это было с отъездом Мэри и Билли.

Все это время Энн старалась держаться подальше от Гарольда Лестера, что было нетрудно, так как молодой человек старался проводить как можно больше времени наедине с невестой, прогуливаясь среди голых деревьев.

Джун была уверена, что Энн не слишком рада за нее, — с одной стороны, из ревности, с другой — из нежелания оставаться в отчем доме одной, ведь до сих пор сестры были очень близки, и вот жизнь разводит их, и уже безвозвратно.

Охлаждение началось после бурного скандала, который учинила Джун при известии об отъезде Энн.

— Зачем отправляться в такие дали, когда я найду тебе мужа не позднее чем через два месяца после своей свадьбы? Мы поедем в Лондон и возьмем тебя с собой, у дедушки Гарольда там чудный дом. Мы пересмотрим все пьесы, которые ты читала, посетим все музеи, а балы и концерты будут каждый день! Как ты можешь уехать, оставить меня без подружки невесты, о Энн, как ты можешь!

Энн неизменно отвечала, что это окончательное решение, что она хочет попробовать свои силы и не зависеть от Лестеров в своем будущем.

— Но я тоже буду Лестер! — вопила Джун, и все начиналось сначала.

Матери пришлось провести с ней несколько поучительных бесед, уговаривая оставить Энн в покое.

— Вот увидишь, она вернется. Ей нужно испытать себя, мы с твоим отцом вырастили птицу нездешнего полета, ей неинтересны балы и танцы, и она не захочет принять от вас с Гарольдом благотворительную помощь. Пусть попробует жизнь в Новом Свете и убедится, что нет ничего лучше родины.

— Но там ужасный климат! Она умрет от жары и москитов! В конце концов, почему надо ехать так скоро, не дождавшись венчания?!

— Энн крепкая. Зимой в море неспокойно, пусть едет, пока не поздно.

— Но она не увидит меня в свадебном платье! — этот аргумент, похоже, имел наибольшее значение в глазах Джун.

— Довольно, Джун! — пришлось прикрикнуть миссис Олдберри. — Оставь сестру в покое и отправляйся одеваться, скоро приедет Гарольд.

Джун скорчила гримаску:

— Опять будет нудить про своего Шекспира! Лучше бы он поговорил с Энн, а она, как назло, отправилась к Люси за адресами Мэри и Билли!

Миссис Олдберри все нетерпеливее ждала свадьбы — восторженность Джун по поводу жениха таяла, и кто знает, как надолго у нее хватит приветливости! Скорей бы уже выдать ее замуж, и новые заботы объединят супругов сильнее, чем книжные темы, которые упорно продолжал выбирать Гарольд для разговоров с невестой.

— Поговори с ним об охоте или расспроси, что любит его бабушка, — тебе надо постараться ей понравиться. Может быть, нарисовать ей пейзаж с нашей церковью на память о вашем венчании?

— Без мистера Совиньи я не смогу придумать удачный ракурс, к тому же на улице уже холодно рисовать, — скуксилась Джун.

— Я слышала, он преподает в школе в Барборо, ты можешь отправиться туда и взять пару уроков. Пусть поможет тебе сделать набросок, а красками можешь рисовать и дома, — посоветовала мать, привыкшая обходиться рисунками Джун и вышивками Энн в качестве подарков знакомым по любому поводу.

— Ехать в такую грязь? Фи.

— Ты можешь заночевать там у миссис Миллипроув, а утром я за тобой, приеду в коляске Гарольда, она давно приглашала меня посмотреть ее рецепты.

Лорд Лестер охотно предоставлял семье будущей супруги свой экипаж, и дамы Олдберри этим беззастенчиво пользовались, совершая поездки по своим делами.

Визит в Барборо развлек Джун, а мистер Совиньи, растрачивающий свой талант на непоседливых школьников, оказался явно рад заработать несколько лишних шиллингов и помочь бывшей ученице. Набросок был готов, Джун получила задание, которое следовало исполнить в течение недели, с тем чтобы снова показать его учителю для исправления недочетов.

Матушка порадовалась, что Джун снова занялась рисованием, — она не любила, когда дочери сидели без дела, были они помолвлены или нет. К тому же это занятие объединяло Джун с женихом — мистер Гарольд разбирался в живописи так же хорошо, как в литературе, и постоянно находился подле рисующей невесты, смешивая краски, отмывая кисти и вытирая ее запачканные ручки.

Тревога за Энн мешала миссис Олдберри радоваться этой идиллии в полную силу, но она надеялась на здравомыслие и практичность дочери, которые не должны были позволить ей пропасть в чужом краю. Только один раз Энн изменила своему здравому смыслу, позволив себе влюбиться не в того человека, и это стоило ей слишком дорого. Мать рассчитывала, что в будущем Энн не допустит еще одной подобной слабости и постарается устроить свою жизнь в соответствии с принципами, внушаемыми ей с самого детства.

Понадобился почти месяц, чтобы шумиха вокруг предстоящей свадьбы Джун и отъезда ее сестры немного поулеглась. Соседи начали обновлять наряды, для. Джун было прислано из самого Лондона свадебное платье, крыша в доме Лестеров починена, и комнаты для молодой леди Лестер наполовину готовы.

Джун уже могла без раздражения общаться с упрямицей-сестрой, обещавшей прислать экзотический свадебный подарок с островов — большущую раковину или золотые монеты из клада Кортеса, но решительно настроенной сесть на корабль за десять дней до свадьбы.

Когда до венчания оставалось две недели, Гарольд отправился за своими бабушкой и дедушкой, самолично желая привезти их в свой дом. Его отец прислал множество итальянских безделушек для будущей невестки, но отказался покидать виллу в окрестностях Неаполя как минимум до весны — Англия зимой напомнила бы ему о бедной супруге, чьи телесные страдания усугублял холодный сырой климат. Он ждал молодоженов в гости к себе, и они с радостью запланировали провести зиму в Италии.

Расставание с женихом Джун перенесла без особого огорчения, по правде говоря, даже с радостью — его разговоры по-прежнему оставались скучны для нее, а галантность и комплименты перестали пленять новизной, как в первые месяцы после его приезда.

Она была увлечена своей картиной и параллельно портретом сестры, который во что бы то ни стало хотела завершить до отъезда Энн, чтобы оставить себе память о близнеце, с которым была неразлучна почти восемнадцать лет. Поездки в Барборо стали регулярными, и миссис Олдберри частенько говорила дочери:

— После свадьбы ты сможешь приглашать учителей приезжать к себе, если тебе так нравится рисовать и музицировать, Гарольд наверняка захочет обустроить для тебя настоящую студию, чтобы гордиться талантами жены.

— Перед кем ему выставлять мои таланты, матушка, — посмеивалась Джун. — Наши соседи видели мои картинки бессчетное количество раз, да они есть в каждом доме, однако я прославилась в Марсденли не как художница, а всего лишь как девица, сумевшая сделать выгодную партию без гроша в кармане.

— Все знают, что мы даем за тобой приданое! Без гроша уедет твоя сестра, но я надеюсь, ты будешь посылать ей деньги после свадьбы, хотя бы до тех пор, пока мы не узнаем, что она хорошо устроила свою жизнь.

— Эта гордячка может отослать их обратно! Что бы ей стоило вообще не уезжать! — отвечала Джун, и на этот вопрос мать обычно не давала ей ответа.

За два дня до отъезда Энн, когда все вещи были уже собраны, а все слезы выплаканы всеми тремя дамами, Джун отправилась к учителю, чтобы показать почти готовый портрет сестры и наполовину законченный пейзаж с церковью. Заночевать она, как обычно, собиралась у миссис Миллипроув.

На следующее утро, когда Энн и миссис Олдберри сидели за завтраком, а мистер Олдберри отправился примерять новый костюм, в котором собирался вести дочь к алтарю, для мисс Энн доставили большой квадратный пакет.

— Интересно, что это такое? — Девушка принялась разворачивать грубую бумагу. — Вероятно, кто-то из подруг решил прислать мне прощальный подарок.

— По размеру похоже на ноты или большую книгу. — Матушка с интересом следила, как из-под обертки появляется плоский прямоугольник, завернутый в тонкую папиросную бумагу. — Нет, для книги слишком тонкое. Зачем тебе на корабле ноты, кто придумал такую глупость?

Но в бумагу оказались завернуты не ноты, а лист плотного картона, на котором Энн с удивлением увидела собственный портрет, в любимом сине-зеленом платье под цвет глаз и с короной тяжелых кос на голове.

— Да это же проказница Джун прислала! Шутка в ее духе, не иначе как поторопилась похвастаться, а сама решила еще задержаться в Барборо. Мне уже неловко, что она так часто надоедает своим обществом дорогой миссис Миллипроув! — воскликнула миссис Олдберри.

— Погодите, матушка, это не я, выражение лица совсем не мое, и вот эта ямочка у меня гораздо менее выражена. Да это портрет самой Джун! — изумленно крутившая в руках картон Энн повернулась к матери.

— Подумать только! Вероятно, она в последний момент передумала и решила подарить тебе свой портрет, чтобы ты увезла его с собой, сделать два, для каждой из вас, у нее уже не хватает времени. Надо проследить, чтобы его тщательно упаковали. — Мать взглянула на рисунок. — Ну конечно, это Джун! Странно, что ты не увидела это с первого взгляда. Правда, она в твоем платье и с прической, которая была у тебя во время позирования.

— Я просто ожидала увидеть себя. Но как точно она передала выражение своих глаз, лукавых и чуть-чуть виноватых! У нее подлинный талант!

— Скорее всего, мистер Совиньи помог ей, вот у него действительно есть талант, а наша Джун слишком ленива. Посмотри, в бумаге записка, думаю, она объяснит нам смысл этой шутки.

Энн вытряхнула из смятой упаковки голубоватый конвертик, которого сперва не заметила, и вытащила оттуда исписанный листок.

— Да, думаю, сейчас мы все узнаем, может быть, она с помощью мистера Совиньи успела сделать и два похожих портрета. Я прочту вслух.

«Дорогая Энн!

Прими этот прощальный подарок как память о твоей любящей сестре! Не знаю, увидимся ли мы когда-либо, а портрет не даст тебе забыть о том, как я выгляжу. Впрочем, для этого тебе достаточно посмотреть в зеркала, чуть шире улыбнуться — и ты будешь видеть меня. Серж помог мне передать то выражение, которое ему так нравится наблюдать на моей мордашке. Серж — это мистер Совиньи, ему удалось пленить мое сердце, будучи в старом плаще и без всяких доспехов. Он — настоящий романтический герой, пылкий и страстный, готовый на любое безумство ради любимой женщины. Разве могла я неответить на эту страсть, с моими-то рыжими волосами и всегдашними мечтами о роковой любви?!

Не знаю, куда она заведет меня, но уж точно не в скучный дом милого, милого Гарольда. Мне очень неловко, что я бросаю его, но я переоценила свое терпение, вообразив, что смогу прожить с ним под одной крышей хотя бы несколько месяцев, не говоря уж о всей жизни.

Сегодня утром, когда ты получишь это письмо, мы уже пересечем Ла-Манш — я все подготовила заранее. Мои визиты в Барборо обернулись для меня величайшим счастьем, ведь он не уехал в Лондон, где мог бы стать великим художником, только из-за меня! Сама судьба распорядилась нашими встречами, и не мне сопротивляться ее направляющей руке.

И еще одно обстоятельство успокаивает мою совесть — уверенность, что ты уезжаешь из-за нашей свадьбы с Гарольдом. Подумав немного и сопоставив свои наблюдения с некоторыми твоими словами и тревожным молчанием матушки, я догадалась, что ты относишься к Гарольду не просто как будущая сестра. Что ж, бери его себе! По правде говоря, тебе он подходит гораздо лучше, вы всегда найдете о чем поговорить. И зачем только ему потребовалась моя живость и веселость, ведь все могло бы обернуться совсем иначе! Если бы не эта злосчастная помолвка, Серж попросил бы у батюшки моей руки, как полагается, но сейчас все уже слишком запуталось, и у меня нет ни сил, ни желания объясняться с Гарольдом и его родственниками.

Надеюсь, тот факт, что теперь никто не стоит между вами, оправдывает неприятности, которыетебе придется перенести из-за моего побега! Будешь утешать его, а он тебя, и, уверена, не пройдет и пары месяцев, как вы благополучно обвенчаетесь и даже успеете провести часть зимы в Италии.

Прошу тебя, извинись за меня перед родителями. Я напишу им из Франции, как только примерю себе новое имя — миссис, или, вернее, мадам Совинъи, даже с приставкой «де». Серж происходит из очень благородной семьи, но злосчастная революция лишила его родителей всего, заставив его скитаться по свету и зарабатывать себе на жизнь тягостным трудом.

Я готова разделить с ним эти тяготы, на двоих любое горе ложится уже половинною ношей, и мы сумеем устроиться в жизни, с нашими-то талантами!

Как ни жаль мне было покидать всех вас, ноя нашла своего героя и буду очень, очень счастлива. Правда, мне придется стать католичкой, но батюшка никогда не придавал религии особого значения.

Разыскивать нас не стоит даже пытаться, я и сама не знаю, где мы остановимся, но уверена, что Франция заменит мне покинутую родину. А тебе надо срочно продать свой билет и забыть даже думать о колониях. Вот позабавятся наши соседи, они уже перестали надеяться на какие-то новые события в нашей семье, а тут такие новости!

Надеюсь, сплетни не испортят вам настроения, и все со временем успокоится.

Нежно целую тебя, моя любимая сестра, и желаю быть такой же счастливой со своим избранником, как счастлива я с моим дорогим Сержем. Твоя безрассудная, любящая Джун».

Первой пришла в себя Энн:

— Глупышка, что же она натворила!

— Бессердечная девчонка, как посмела она так опозорить семью после всего, что для нее здесь делали! Как мы теперь будем смотреть в глаза соседям?

— Бедный Гарольд! — В отличие от матери, Энн могла сейчас думать только о близких ей людях. — И бедная Джун, каково ей будет с нищим мужем в чужой стране! И бедный батюшка, как он будет огорчен!

— Ты подумала обо всех, кроме себя и меня! — резко бросила мать. — Что мы скажем лорду и леди Фицривер?! После такого позора от нас отвернутся все, кто сейчас нам завидует. Они будут подглядывать за нами из-за задернутых штор и перешептываться за спиной, не приглашая к себе. А уехать нам некуда и не на что, разве что всем вместе отправиться на твои острова!

— Простите, матушка, я не подумала о репутации нашей семьи, — устыдилась Энн, с трудом понимая, как надо правильно отвечать в такой ситуации.

— Зато я постоянно о ней думаю! — миссис Олдберри была просто вне себя от гнева и огорчения. — А сколько денег ушло на ветер из-за этой помолвки! И она еще извиняется, неблагодарная!

— Прошу вас, успокойтесь, матушка, — мягко произнесла дочь, стараясь своей сдержанностью вернуть матери самообладание. — Конечно, теперь я никуда не уеду и буду поддерживать вас с батюшкой.

— Лучше тебе уехать, с таким позорным пятном тебе вряд ли удастся сохранить здесь гордо поднятую голову, — уныло, но уже тише ответила мать.

— Но неужели ничего нельзя сделать? Джун — увлекающаяся девушка, может быть, она так же быстро разочаруется в мистере Совиньи, как в Гарольде, то есть лорде Лестере, и вернется к нам?

Мать посмотрела на Энн как на умалишенную.

— Неужели ты думаешь, что после того, что она совершила, я впущу ее в свой дом как ни в чем не бывало? Для нее же лучше, чтобы она вышла замуж за своего француза и больше никогда не показывалась мне на глаза. Или по меньшей мере до тех пор, пока мы не выпьем чашу позора до дна, а наши друзья не найдут себе другие темы для злословия.

Энн снова посмотрела на портрет — улыбающейся Джун и дела не было до семейной драмы, которую повлек за собой ее романтический шаг. Энн не знала, что ответить матери, что делать ей самой, как утешить Гарольда — да он и словом не захочет обменяться с кем-либо из ее семьи после этого. И, как назло, еще приедут лорд и леди Фицривер, и матушке придется краснеть перед ними вдвойне.

Миссис Олдберри, похоже, впала из гнева в задумчивость, теребя кружева своего синего домашнего платья и глядя мимо Энн куда-то в стену. Ее деятельная натура искала выход, наименее разрушительный для семьи. И, кажется, она его нашла, поскольку мать наконец посмотрела на Энн, потом на портрет, потом снова на Энн.

— Пожалуй, эта беспринципная особа, бывшая моей второй дочерью, в своем невероятном по наглости и бессердечии письме дала нам один совет, которому мы можем последовать.

Проигнорировав все эти эпитеты — понятно было, что мать еще долго будет высказываться о Джун в подобном тоне, — Энн поинтересовалась, что же это за совет.

— Ты поедешь на Ямайку, как и собиралась, — словно не слыша ее, продолжила леди. — И Гарольд женится на Джун, как и собирался.

Испуганная Энн уставилась на мать, опасаясь расстройства ее ума, потрясенного полученной новостью.

— Но… как же? Ведь ее здесь нет, — робко пробормотала она.

— Конечно, ты еще не догадалась, — усмехнулась мать, неожиданно подмигнув растерянной дочери. — Нет, я не схожу с ума. Он женится на мисс Джун Олдберри, а мисс Энн Олдберри отправится на острова. И это будет истиной для всех, кроме нас двоих — тебя и меня.

Энн пожала плечами, сообразив, что мать что-то задумала, и ожидая продолжения.

— И теперь не понимаешь? Природа не зря сделала вас похожими, настало время использовать ваше сходство. Одна уедет, а другая останется. И обеими будешь ты!

Энн, кажется, начала понимать. И ужаснулась.

— Вы… хотите сказать, что я… выйду за Гарольда вместо Джун?

— Ну наконец-то, я надеялась, ты поймешь раньше. Надо продумать все детали, и план может оказаться очень удачным для всех нас. Только твоему отцу, я думаю, ни к чему знать обо всем этом, вряд ли он сумеет сохранять невозмутимость в новых условиях.

— А я, по-вашему, сумею ее сохранить, всю жизнь притворяясь собственной сестрой? — Энн не знала, плакать ей или сердиться на бесчувственность матери.

— Никто и не говорит про всю жизнь. После свадьбы ты расскажешь все Гарольду, вы уедете путешествовать, а затем в Лондон. Я же расскажу мистеру Олдберри потихоньку, подготовив его сперва.

— И вы думаете, что я пойду на это? Обманом выйти замуж? И что Гарольд меня когда-нибудь простит? А это просто невероятно! — Энн наконец потеряла терпение.

— Думаю, пойдешь. — Голос миссис Олдберри обрел жесткие нотки — она больше не собиралась уговаривать строптивицу, настала пора употребить материнскую власть. — Потому что ты любишь его и потому что должна спасти свою семью, которую разрушила твоя сестра!

— Это так несправедливо! Она всегда делает то, что хочет, а я — то, что должна! Я уеду на Ямайку, как и собиралась! — Энн выскочила из-за стола, столкнув на пол портрет, и бросилась вон из комнаты.

Мать не стала удерживать ее — первый шок пройдет, уступив место надеждам на будущее. Вряд ли Энн устоит перед соблазном выйти замуж за любимого человека, а ее любовь и женская хитрость помогут добиться его прощения. Сходство ее внешности с Джун, а также общность их интересов помогут Гарольду убедиться, что он будет гораздо счастливее с другой сестрой.

Нельзя сказать, что миссис Олдберри не сознавала, сколь бесчестна ее интрига, но желание сохранить статус семьи и помочь той из дочерей, которая этого заслуживала, перевешивали голос совести. Каждое семейство скрывает свой скелет в шкафу, пора было завести его и миссис Олдберри, тем более что шкаф в комнате Джун освободился.

Как и ожидала миссис Олдберри, Энн после бессонной ночи пришла к ней и сказала, что согласна, невзирая на то, сколько боли принесет ей этот непоправимый поступок. Ее пугала только неуверенность в своей способности сыграть роль сестры.

— Побольше улыбайся, закрути волосы и думай о том, как ты будешь счастлива, — посоветовала матушка, озабоченная деталями своего плана гораздо больше, чем предстоящим лицедейством Энн, — надо было устроить мнимый отъезд одной и мнимое возвращение другой так, чтобы момент перевоплощения остался незамеченным не только соседями, но и прислугой и самим мистером Олдберри.

Все получилось так легко, что миссис Олдберри уверовала или, скорее, заставила себя поверить в Божий промысел, помогавший ей спасти честь семьи. Энн с вещами отправилась в экипаже Лестеров в Барборо, где якобы должна была пересесть на дилижанс. Этот же экипаж должен был привезти домой Джун, по замыслу миссис Олдберри долженствующую дождаться сестру и попрощаться с ней у дилижанса.

Идея очень понравилась безутешному мистеру Олдберри — хоть кто-то побудет с его девочкой подольше, раз уж сами они с женой не могут проводить ее как можно дальше. Правда, почему не могут, ему не объяснили, но ему достаточно было уверенности в этом жены.

Из Барборо вернулась Энн в одном из платьев Джун — к счастью, та не смогла незаметно забрать все свои вещи и увезла только самые любимые. Кудряшки и вымученно-радостное выражение лица Энн дополняли картину, а неестественное возбуждение было принято окружающими за волнение после расставания с сестрой и перед предстоящим венчанием.

Встречи с Гарольдом Энн ждала с трепетом, тщательно заставляя себя копировать манеры и речь сестры, на которые успела насмотреться за все годы, что они были вместе. Мы не станем описывать, что пережила девушка за эти дни, скажем только, что страх и угрызения совести, как и следовало ожидать, не позволяли полностью предаться мыслям о предстоящем счастье.

Лорд Лестер представил невесту бабушке и дедушке, пожилые леди и джентльмен приняли будущую внучку без восторгов, но вполне любезно, и вскоре в дом начали съезжаться немногочисленные родственники из других графств, внимания которых активно искали жители Марсденли. Одно из таких новых знакомств грозило, завершиться помолвкой, и приподнятое настроение гостей вкупе с обильным угощением не позволяло им особенно приглядываться к невесте, которой просто полагалось находиться на грани обморока.

Венчание и последовавшие за ним праздничные мероприятия, пронеслись перед глазами Энн, как порыв пронизывающего осеннего ветра, завывающего под высокой крышей старой церкви, рисунок с которой ей пришлось закончить самой и торжественно преподнести леди Фицривер.

Неотвратимость случившегося придавила ее в момент, когда счастливый Гарольд надел на ее заледеневший палец старинное фамильное кольцо и она дрожащим голосом подтвердила брачные клятвы. Не слишком глубокая вера ее семьи позволила ей пережить венчание, иначе она бы ежеминутно ожидала, что кара небесная поразит ее прямо перед алтарем. Но она гораздо больше боялась окончания торжества и момента, когда останется наедине с женихом.

* * *

— Мадам, — лорд Лестер прохаживался по комнате, подавляя желание начать колотить вазы и итальянские безделушки, которых в достатке было расставлено на столиках и этажерках. — Неужели ваша привязанность к сестре простирается так далеко, что вы без труда принесли себя в жертву? Или общественное мнение побуждает вас пойти на любое преступление, лишь бы сохранять видимость респектабельности?

— Сэр, прошу вас, — Энн, в изящном бледно-зеленом капоте восседающая перед ним, чувствовала себя жертвой, попавшей в полное распоряжение палача. — Я уже говорила вам и готова повторить: я люблю вас, только вас, больше всего на свете! Больше сестры, своей семьи и своей репутации! Если бы не это, никто бы не заставил меня обмануть вас! Поверьте, мне очень, очень больно!

— А моя боль? Неужели вы думаете, что ваше сходство с сестрой способно заставить мое сердце перемениться?

Жестокость этих слов заставила Энн сильнее побледнеть и еще больше съежиться. Этот разговор тянулся уже добрых полтора часа, и все слезы она выплакала утром, когда лорд Лестер позвал ее, полусонную, «Энн!», и она откликнулась, не задумываясь.

После этого ей никак не удавалось выбраться из-под лавины его гнева, тщетно пытаясь хоть как-то оправдаться, а ведь еще надо было объяснить ему, куда девалась Джун. Ее побег он воспринял как что-то само собой разумеющееся: «Конечно, разве подобная девушка могла полюбить по-настоящему такого зануду, как я!» — только и всего. Тем более что Джун здесь не было, и он чисто по-мужски отыгрывался на находящейся рядом Энн за собственную прежнюю самоуверенность.

Энн понимала, что не сумеет успокоить его, как не сможет и сама обрести утешение. Весь их с матерью план казался ей сейчас плодом чудовищного помутнения рассудка — в самом деле, как могли они, будучи в здравом уме, надеяться на прощение и понимание Гарольда?

Обманутый, преданный мужчина становится невероятно жестоким в своей мести, и Энн с ужасом ожидала, когда первый порыв гнева и отчаяния отступит и Гарольд проявит эту жестокость в том или ином изощренном виде.

Она не посмела спросить, как именно он раскрыл обман, но, вероятно, первая брачная ночь — не то время, когда люди могут притворяться. А возможно, он просто заметил отсутствие родинки на ее шее, по которой отличали маленькую Джун до той поры, когда различие характеров сестер позволило делать это безошибочно без внешних примет. До свадьбы Энн прикрывала шею локонами, и родинку удалось скрыть от всех.

Ей больше нечего было сказать в оправдание, разве только начать повторять все снова. Но ее слова не доходят до Гарольда, он не желает ничего слышать, не умеет понять ее отчаяние…

— Ведь вы тоже любите, разве вы не готовы были на что угодно ради этой любви?! — Энн яростно выкрикнула эту фразу, после чего уронила голову на руки и снова зарыдала. Слова мужа заставили ее снова поднять глаза:

— Да, я любил. Но моя любовь умерла, вы с вашей сестрой убили ее, и теперь не осталось ничего. Ничего, — горько повторил он, и жгучие слезинки намочили темные ресницы.

Гарольд не плакал с того дня, как узнал о смерти матери, и сейчас вид его был до того трогательно потерянным, что сострадание затмило страх, который испытывала Энн. Она бросилась к нему, рыдая, и, вцепившись в его рубашку мокрыми пальцами, забормотала:

— Прошу вас, Гарольд, не говорите так! Вы сможете полюбить другую, сможете! Как только нам дадут развод, я уеду в колонии, и вы больше никогда…

— Развод? — он наконец посмотрел ей в глаза. — Неужели вы думаете, что к моим страданиям должен еще прибавиться и этот позор?

— Но ведь другого выхода нет, — сердце Энн билось сумасшедшими, неровными толчками — что он еще придумал?

— Вас обвенчали со мной вчера как мисс Джун Олдберри. И так оно и будет для всех. Мы уедем из этого дома, в Лондон или к черту, куда угодно, но мои бабушка с дедушкой, а также мой отец никогда не узнают о вашем преступлении. Забудьте свое имя, отныне вы — Джун Лестер.

Его голос начинал как-то скрипеть, когда он произносил имя Джун, но в остальном молодой человек явно пытался говорить спокойно и внушительно. Энн выдохнула, стараясь не потерять сознание от облегчения — он не прогонит ее. А значит, что-то можно исправить. Или хотя бы надеяться, что когда-нибудь…

— Я приму любое ваше решение и постараюсь всеми способами загладить свою вину, сэр, — пора было и ей успокаиваться и дать ему понять, что она — сильная женщина, способная вынести любой удар и поддержать своего мужа.

— Я не готов говорить об этом, сударыня. Может быть, когда-то я и смогу посмотреть на все случившееся вашими глазами, но это случится не скоро. Или никогда. Единственное, что даст мне хоть какое-нибудь утешение, — это если вы подарите мне ребенка. Сына. Другого смысла в своей жизни я отныне не вижу.

Он отвел ее руки, продолжавшие комкать его рубашку, и смущенная Энн покорно наклонила голову, но тут же подняла ее и своим обычным голосом произнесла:

— А теперь, я полагаю, настала пора договориться о нашем публичном поведении, с нашими друзьями и слугами. Но сначала будьте любезны распорядиться подать завтрак, мы и без того слишком много времени провели здесь, разговаривая на повышенных тонах, скоро это начнет выглядеть подозрительно.

Гарольд удивленно поднял брови — эта женщина явно преподнесет ему еще не один сюрприз. Только что она рыдала и умоляла его о прощении, а сейчас спокойно готовится принять на себя обязанности хозяйки огромного поместья. Он задумался о том, насколько ее слова о любви относятся к нему самому, а насколько — к его состоянию, но говорить об этом было противно.

— Извольте, — коротко ответил Гарольд, и молодожены дружно проследовали на свой первый совместный завтрак.

Глава 2 Мэриан

«Ее родители не любят друг друга». Мэриан провела кончиками пальцев по расплывающимся буквам. Она хорошо помнила тот день, когда записала эту фразу в дневник, едва сдерживая горькие детские слезы, и несколько упавших капелек размазали чернила в конце предложения. С той поры ей приходилось много плакать, но открытие, сделанное в двенадцать, на протяжении следующих пяти лет оставалось самым тягостным и причиняло неизменную боль.

Тем вечером она вернулась домой, чудесно проведя время в гостях у лучшей подруги Сьюзен Лоу, отмечавшей свой тринадцатый день рождения. Поднимаясь по мрачной лестнице вслед за гувернанткой, Мэриан с каждой ступенькой утрачивала радостное настроение, владевшее ею весь день. На вопрос о родителях гувернантка привычно ответила, что миссис Лестер находится в своем будуаре, а мистер Лестер — в кабинете. И так повторялось изо дня в день, из года в год — родители встречались за обеденным столом и во время редких поездок в гости или приемов в своем доме.

Мэриан невольно сравнила дом семейства Лоу со своим собственным. Мистер Лоу не был и на четверть так богат, как ее отец, но неизменно находился в хорошем настроении, заражая им окружающих и умея расположить к себе даже кредиторов. Вот и сегодня он весь день катал на себе младших отпрысков, поддразнивал Сьюзен и ее подружек, ласково подшучивал над своей женой, худенькой маленькой женщиной с многочисленными морщинками вокруг глаз, которые, как говорят, бывают от частого смеха.

Мэриан не смогла бы представить своего отца, развлекающего детей ползаньем по ковру в попытках натурально изобразить медведя, а кожа на лице ее матери была безупречно гладкой и бледной, невольно вызывая избитое сравнение с мраморной статуей.

Желая поскорее освободиться от тягостной обязанности, Мэриан сначала вошла в кабинет к отцу, робко постучавшись и услышав в ответ равнодушное:

— Зайдите.

Мистер Гарольд Лестер, мужчина в расцвете сил, как говорили о нем шепотом служанки, проводил вечера либо в клубе, либо в кабинете, с книгой и бокалом вина. Он холодно поинтересовался, как дочь провела день, и Мэриан так же безжизненно ответила, что все прошло просто замечательно. Почему-то при отце она теряла способность к живому, яркому рассказу, хотя от природы была наделена воображением и наблюдательностью, позволяющими ей очень образно рассказывать об увиденном. Но все ее истории адресовались обычно гувернантке, так как мать хоть и слушала внимательно, но ее ответные реплики всегда содержали поучения: что Мэриан сделала не так, что следовало сказать в том или ином случае, как надо было сесть или встать, чтобы показать себя настоящей маленькой леди.

Со временем у Мэриан отпала охота делиться впечатлениями и с матерью тоже, и теперь из доверенных лиц у нее осталась только мисс Беллсайд, питающая к воспитаннице нежную привязанность.

Получив от отца сухой поцелуй в лоб и новую книгу — это было единственное, что объединяло отца и дочь, — Мэриан направилась дальше по коридору, в будуар матери.

Леди Джун Лестер сидела у рабочего столика в окружении множества зажженных свечей и вышивала. Ее бесконечные рукоделия потрясали своим мастерством и скрупулезностью деталей, так что модные дамские журналы регулярно просили ее поделиться трафаретами для вышивки, которые миссис Лестер создавала по собственным рисункам.

— Как ты провела день, дорогая? — в голосе матери было ровно столько ласки, чтобы отличать ее обращение к дочери от разговора с прислугой.

— Очень хорошо, матушка, — кратко ответила Мэриан, робко надеясь, что, может быть, сегодня нравоучений не будет — ей так не хотелось портить этот день.

— Полагаю, ты вела себя, как подобает маленькой леди Лестер? — похоже, надеждам не суждено было исполниться.

Мэриан внезапно почувствовала раздражение — ну почему в их доме всегда так мрачно, а как было бы хорошо навсегда остаться у Лоу! В качестве гостьи, а может быть, даже их дочери! Испугавшись собственной мысли, она ответила резче, чем следовало:

— Я вела себя так же, как все другие дети!

— Ты должна была вести себя не как все, а как положено членам твоей семьи! — миссис Лестер удивилась ноткам протеста, прозвучавшим в голосе дочери.

— Неужели я должна была сидеть в уголке, как бабушка Сьюзен, когда все ели торт и играли в разные игры? — Мэриан была готова расплакаться, такой несправедливой казалась ей обязанность быть «леди».

— Вовсе нет. Но ты должна помнить, что мы с отцом хотим тобой гордиться, — голос матери смягчился, и она ласково взяла дочь за руку.

Мэриан вздохнула и, собравшись с духом, решила все-таки поделиться увиденным:

— Там было так весело, матушка, и мне тоже хотелось играть и веселиться. Папа Сьюзен, мистер Лоу, представлялся медведем, но нас ему напутать не удалось, а малыши с визгом стали прятаться под стульями и даже разбили вазу.

Этого говорить не следовало — леди Лестер сразу напряглась:

— А миссис Лоу? Она ругала вас за это? Надеюсь, ты в это время находилась далеко от вазы.

— Она только рассмеялась и сказала, что это к счастью. Конечно, в этом не было моей вины, — надулась Мэриан.

— Тебе не стоит обижаться на то, что я напоминаю тебе о манерах. Мисс Беллсайд слишком балует тебя, но кто-то же должен сделать из тебя изысканную барышню. Я воспитываю тебя так, как воспитывала меня моя собственная мать, твоя бабушка Олдберри. И, как видишь, я выросла и превратилась если не в безупречную, то во вполне достойную леди.

— Зато ты никогда не смеешься и не рассказываешь всякие забавные истории, как миссис Лоу! Ах, мама, ну почему у нас всегда все так чинно и скучно, когда у меня бывает день рождения? — вырвалось у Мэриан. — И папа ни разу в моей жизни не пошутил со мной! И не поцеловал тебя!

Выплеснув наболевшее, девочка расплакалась, упав на колени и уткнувшись носом в темное платье матери — дома миссис Лестер всегда носила коричневые и серые наряды, только в гости надевая любимые синевато-зеленые, как морская вода, цвета. Ее глаза такого же цвета, увы, не сверкали и не переливались, в отличие от струящегося шелка. Точно такого же оттенка были глаза Мэриан, и в них часто зажигался огонек, но это почти всегда оказывалась обида или разочарование и лишь изредка — чистая детская радость.

В остальном она также очень походила на мать, только темно-рыжие волосы вились и пушились, доставляя неудобства неизменно ворчащей горничной, с трудом справлявшейся с заплетанием кос.

— Дитя, — миссис Лестер горестно вздохнула, по лицу ее пробежала тень, но оно тут же приняло обычное выражение, серьезное и даже замкнутое. — В каждой семье свои правила. Твой отец — лорд, ему не подобает шалить с детьми. То, что допустимо для миссис Лоу, неприемлемо для меня. И на тебя также ложится обязанность соблюдать эти правила. Я понимаю, что тебя привлекает у Лоу, они хорошие люди, пусть и не очень богатые и знатные, и не запрещаю тебе общаться со Сьюзен. Зато наша семья намного состоятельнее, и твое будущее представляется мне намного более блестящим, чем у твоей подружки.

Мэриан подняла головку и тряхнула растрепанными локонами, над которыми по случаю праздничного визита так долго мучилась горничная вместе с мисс Беллсайд. Мать с огорчением убедилась, что все доводы проходят мимо ушей расстроенного ребенка. Мэриан задала тот вопрос, ответа на который у матери не было:

— Вы ведь не любите друг друга, да? — Девочка всхлипнула. — И меня… тоже?

— Ну конечно, мы любим тебя, милая. Просто мы не такие эмоциональные люди, как мистер и миссис Лоу. Вспомни, когда ты была больна, твой отец вместе со мной сидел ночами у твоей кроватки. И ты всегда получаешь лучшие игрушки и платья. А твои бабушка и дедушка Олдберри очень любят тебя, и дедушка Лестер всегда присылает тебе чудные подарки. И твоему появлению на свет были очень рады твои прабабушка и прадедушка Фицривер, до самой своей смерти они беспокоились о том, как ты растешь. Ты хорошая девочка, как можно не любить тебя? Но с твоей стороны нехорошо думать так о своей семье, — конечно, мать не могла не использовать возможность пожурить дочь.

Мэриан, как и ожидалось, устыдилась и, сраженная приведенными доводами, попросила прощения за дерзкие слова о родителях. После чего мать поцеловала ее и сама отвела в уютную спаленку, отделанную в любимом цвете Мэриан — голубом.

И только оставшись одна в кроватке, среди кружев и бантиков, девочка вспомнила, что матушка ответила только на один из двух ее вопросов. Она ничего не сказала о том, что они с отцом любят друг друга. И подозрение, возникшее у нее во время подъема по лестнице, превратилось в горькую уверенность. Вот тогда-то, вытащив из-под подушки дневник, девочка дрожащей рукой вписала фразу, тяжесть которой отныне будет всегда висеть над ее головой. «Мои родители не любят друг друга».

Грустно улыбнувшись, Мэриан перелистнула еще несколько страниц. «Воистину эта тетрадь — сборник моих печалей», — подумала она.

Вот еще заплаканные страницы — умер дедушка Олдберри. С годами он стал излишне тучным, и сердце не смогло с этим справиться. Его имущество унаследовал какой-то дальний родственник по мужской линии, даже не носящий фамилию Олдберри. Оставшаяся в одиночестве миссис Олдберри переехала в дом Лестеров в Марсденли. Мэриан спрашивала мать, почему они не могут пригласить бабушку жить в их огромном лондонском особняке, но леди Лестер отвечала коротко: твой папа не желает этого, ему не нравится твоя бабушка. Вместо этого Мэриан отправили поддержать миссис Олдберри, и первые несколько месяцев это было едва ли не самое счастливое время — сколько хочешь бегать по огромному запущенному саду, разглядывать картины и старинные безделушки в доме. По сравнению с материнскими поучениями бабушкино воспитание показалось девочке очень мягким. Но деятельная натура миссис Олдберри приводила к постоянным стычкам с экономкой, и нервы ее становились все более слабыми, что влекло за собой слезы, головную боль и нервные припадки, пугающие внучку. Через пять месяцев Мэриан вернули домой, а еще через полгода бабушка умерла.

Леди Лестер тяжело переживала смерть родителей, она постоянно находилась в плохом настроении, редко покидала спальню, а лорд Лестер стал все реже проводить время дома, так что все время. Мэриан занимали занятия и беседы с мисс Белл-сайд. Но и эти радости были доступны ей только до достижения пятнадцатилетнего возраста, когда ее сочли уже достаточно взрослой, чтобы отказаться от услуг гувернантки.

Горничная Минни была славной девушкой, но поговорить с ней не о чем, к тому же теперь мать еще пристальнее наблюдала за манерами Мэриан, а сближение с прислугой ну никак не подобало леди. Только добрые, полные сочувствия письма от мисс Беллсайд, устроившейся в другое семейство, поддерживали в юной девушке уверенность в том, что кому-то она все же небезразлична. Да еще верная подруга Сьюзен Лоу оставалась с ней все годы, и лишь рядом со Сьюзен Мэриан могла быть и беззаботной хохотушкой, и задумчивой барышней — подруга понимала все ее настроения и поддерживала их, какими бы они ни были.

Мэриан начали вывозить в свет, но продлилось это недолго — в Италии умер дедушка Лестер, и отец отправился в Неаполь устраивать дела, связанные с похоронами, собственностью и прочим. Семья опять надела траур, и Мэриан вернулась к своим книгам и занятиям с учительницей музыки. Ей нравилось рисовать, но нанять учителя леди Лестер категорически отказалась, не объяснив причин. Она сама показывала Мэриан, как правильно держать кисть и смешивать краски, и во время таких занятий мать и дочь сближались, как никогда. Может быть, поэтому Мэриан так нравилось заниматься живописью.

Но два года назад леди Лестер тяжело заболела. Ее всегдашняя умеренность в еде не спасла от заболевания поджелудочной железы, опасного тем, что симптомы проявляются, когда прибегать к лечению уже слишком поздно.

Мать мужественно переносила страдания, и Мэриан старалась изо всех сил облегчить их, умоляя отца пригласить самых лучших докторов. Лбрд Лестер, чья холодность к дочери с годами возросла, молча кивал и писал записки к светилам медицины, которые отвозила сама Мэриан, умоляя приехать поскорее и обещая любые блага за исцеление. Но сделать ничего было нельзя, и леди Лестер однажды легла в постель, чтобы больше не встать с нее.

Желтовато-бледная, она со слезами на глазах смотрела на Мэриан, сидевшую днями и ночами у ее кровати:

— Моя девочка… я была слишком сурова с тобой, я сознаю свою вину. Но в молодости я совершила поступок, который перевернул всю мою жизнь и отнял так много сил, что их просто не осталось на нежность и ласку. Я очень, очень любила тебя…

— Мама, мама, не надо! — отчаянно сдерживая рыдания, Мэриан сжалась в кресле, пытаясь принять уверенный вид — Я знаю, что ты любишь меня, в детстве мне было обидно, но позже я поняла, что просто ты очень сдержанная в чувствах женщина…

— Ты не совсем права, милая. Я могла бы быть любящей женой и матерью и хотела этого, но вышло так, что…

— Тебе тяжело говорить об этом? Это как-то связано с отцом? — Мэриан чувствовала, что мать готова открыть ей какую-то семейную тайну, и не была уверена, что хочет этого.

— Да, это связано с моим замужеством. Я не могу рассказать об этом даже сейчас, дитя мое. Возьми в шкатулке ключ от моего секретера. После моей… В положенное время ты можешь открыть его и найдешь кое-какие бумаги и мой дневник. Прочти его, и ты узнаешь то, за что будешь, возможно, презирать меня…

— О, я не верю, что ты могла совершить что-то ужасное. Возможно, какую-то ошибку, но не преступление! — вскрикнула девушка.

— Возможно, ошибку, да… но она стоила нам всем троим очень, очень дорого. Поддерживай отца, когда меня с вами не будет, в его жизни было так мало счастья.

— Он не позволит мне, я знаю, он не любит меня, ведь я всего лишь дочь. А ему нужен наследник.

— Дело не в этом, просто ты слишком похожа на нее…

— На кого? — Мэриан удивилась безмерно. — Я твоя копия, я каждый день вижу это в зеркале!

— Ты все узнаешь из дневника, — у леди Лестер явно не осталось больше сил продолжать мучительный разговор, а у Мэриан недоставало жестокости настаивать.

В последующие недели мать старалась напоследок передать дочери еще какие-то знания о жизни и напутствия, и Мэриан послушно кивала, не желая огорчать бедную женщину. Лорд Лестер только раз зашел к ней, после нескольких настойчивых просьб. Дочери было приказано выйти из комнаты, и бедная девушка целых полчаса терзалась догадками в коридоре. Отец вышел из спальни больной, не взглянув на Мэриан, его холодное лицо стало еще более резким, мрачным, и дочь не посмела окликнуть его.

Когда она торопливо вошла к матери, леди Лестер лежала, отвернувшись от окна, и не пожелала или не смогла говорить с нею. И только через два дня она тихо сказала Мэриан:

— Он обещал постараться простить меня.

А на следующее утро семнадцатилетняя Мэриан осталась сиротой.

Прошло немало времени, прежде чем девушка смогла найти в себе твердость духа и посмотреть, что за тайны скрывает секретер матери. Семейство Лоу пригласило ее пожить у них, и, поскольку отцу явно не требовалась ее поддержка, как бы ни старалась дочь поначалу выказать ее, Мэриан охотно согласилась. Сьюзен, ее младшие братья и сестры и их родители проявляли удивительный такт, оставляя Мэриан одну, когда это было ей нужно, и всячески ободряя и развлекая все остальное время.

Только спустя три месяца, когда Лоу отправились на свадьбу к родственникам в Линкольн, Мэриан вернулась домой. Друзья звали ее поехать с ними, но девушке не хотелось покидать Лондон и быть в дорогостоящей поездке обузой для и без того стесненной в средствах семьи, которая не принимала денег за ее пребывание у них.

Перед отъездом миссис Лоу с озабоченным видом обратилась к Мэриан:

— Наша милая девочка, ты всегда будешь в нашем доме не гостьей, а членом семьи. И если под родным кровом тебе станет неуютно, мы ждем тебя.

— Вы очень добры, миссис Лоу, но я должна побыть дома, разобрать бумаги матушки — я наконец готова к этому, и попытаться пообщаться с отцом, я не видела его уже несколько недель.

— Милая, мое беспокойство имеет причины. Я не знаю, как поделикатнее сообщить тебе…

Встревоженная, Мэриан стала умолять миссис Лоу не скрывать ничего, что бы это ни было.

— Дело в том, дорогая, что ходят разные слухи… О твоем отце.

— Слухи? Он разорился? — это не казалось девушке таким уж ужасным после всего, что ей пришлось пережить.

— Ах, нет! — эта мысль явно казалась доброй женщине невероятной. — Возможно, у тебя скоро появится… мачеха.

— Что-о? Отец собирается жениться, когда после… когда прошло так мало времени?! — Мэриан была поражена.

— Может быть, это только слухи, — торопливо ответила миссис Лоу, боясь сильно расстроить девущку.

— Расскажите все, что вам известно, прошу нас! — Мэриан не смогла бы успокоиться, не узнав нее как есть.

— Приблизительно год в свете говорят, что лорд Лестер проводит много времени в гостях у лорда Брокенли. — Миссис Лоу сделала паузу.

— Ну и что? — удивилась Мэриан. — Лорд Брокенли — старший брат мистера Брокенли, мужа бабушки Маделин, отцовской тетки. Он иногда бывал у нас вместе с женой.

— Он уже очень стар, не так ли? И сейчас с ним проживает его единственная внучка, мисс Брокенли, очень красивая молодая леди.

— И вы хотите сказать, что мой отец имеет намерения… — Мэриан никак не ожидала услышать что-либо подобное.

— Дорогая, в свете всегда находят повод для сплетен, не стоит придавать этому большого значения, — пошла на попятный миссис Лоу. — Но все может быть…

— Но ведь вы сказали мне не все, не так ли? Одни слухи, что отец бывает у дальнего родственника, не могли бы вас встревожить.

— Теперь, когда твоей матушки нет с нами, начали говорить, что лорд Лестер недолго будет носить траур, мисс Брокенли не из тех, кто готов ждать годами, — скрепя сердце сообщила миссис Лоу.

Мэриан не знала, как отнестись к этой новости. Если отец будет счастливее в новом браке — пусть так. Она чувствовала, что при отношениях, бывших в их семье, нет смысла ожидать от отца верности памяти жене, как поступил его собственный отец в свое время. Но чем это обернется для нее самой? Неужели ко всем ее несчастьям добавится еще и мачеха?

— Я огорчила тебя, милая, но мой долг — предостеречь тебя, чтобы, если это действительно случится, ты не была подавлена неожиданной новостью. — Миссис Лоу так искренне переживала за девушку, что Мэриан оставалось только поблагодарить добрую женщину за заботу и уповать на то, что слухи возникли на пустом месте.

Отец встретил возвращение Мэриан так же равнодушно, как ее отъезд. Только поинтересовался, не нужны ли ей деньги, и указал на обязанности по ведению дома, которые она должна теперь исполнять как хозяйка.

Оставшись одна в комнате матери, Мэриан наконец-то открыла секретер ключиком, который с того самого дня, как получила его, носила на шее на тонкой цепочке.

Все бумаги покойной леди Лестер были аккуратно разложены по соответствующим пачкам: счета, письма родителей, приглашения, театральные программки и так далее.

В отдельном ящике девушка обнаружила большой лист картона, завернутый в тонкую бумагу, материнские дневники и пожелтевшую от времени записку. Сначала Мэриан, повинуясь любопытству, развернула картон и увидела портрет матери в молодые годы, выглядевший удивительно жизнерадостно — особенно если сравнить с выражением лица, которое Мэриан привыкла наблюдать у нее. После этого девушка прочла записку, из которой с изумлением узнала о наличии у леди Лестер сестры, чей портрет, как оказалось, она до того держала в руках.        Новость ошеломила Мэриан, и она торопливо принялась листать самый старый из дневников матери — за годы их накопилось несколько толстых тетрадей, так скрупулезно леди Лестер записывала все моменты своей жизни.

Чтение заняло у Мэриан много часов, и еще несколько дней, постепенно приходя в себя от шока, она пыталась осмыслить прочитанное.

— Подумать только, мою маму на самом деле звали Энн! И где-то живет моя тетушка Джун. Как интересно было бы увидеть ее, наверное, у нее есть дети, мои кузены и кузины, и у меня могла бы быть семья! Теперь я понимаю, почему отец ожесточился против матушки. Но как же она была несчастна все эти годы, любя его и не надеясь даже на дружеское отношение!

Мэриан стала лучше понимать состояние родителей, тоску, царившую в их семье, но не могла простить собственную обиду на отца — ее вины в случившемся не было, как мог он переносить отношение к обманувшей его женщине на своего же ребенка?

Внимательнее рассмотрев портрет, Мэриан согласилась, что ее сходство с тетей Джун очень велико. В выражении лица ее был тот же молодой задор, которого не имелось у леди Лестер и который так тщательно подавляла в Мэриан тягостная атмосфера ее дома.

Девушка не стала обсуждать с отцом прочитанное. Смысла в этом не было никакого. Если бы у леди Лестер родился сын, все могло бы пойти по-другому, а теперь у Мэриан не было надежды завоевать его любовь.

Она сожгла дневники матери, как и обещала, а портрет и письмо тети Джун спрятала подальше, не переставая раздумывать, как можно попытаться разыскать ее. Размышления навели ее на мысль перечитать письма бабушки Олдберри, которая наверняка должна была знать что-то, и эти письма расстроили ее еще больше. Бабушка также прожила всю жизнь, испытывая вину за содеянное, ведь это она уговорила дочь обмануть джентльмена, любившего ее сестру. К тому же, как с грустью узнала Мэриан, бабушка получила от Джун несколько писем, на которые были отправлены гневные ответы с требованием недостойной дочери никогда более не беспокоить семью. В старости миссис Олдберри горько сожалела об этом, но писем больше не приходило, и где искать Джун, она не представляла. Несколько раз старая леди писала по адресу, указанному в письмах, в Марсель, но оттуда отвечали, что указанный адресат здесь никому не известен. Счастье мистера Олдберри состояло в том, что он никогда не узнал о побеге одной своей дочери. Однако он был немало огорчен потерей другой — будучи уверен, что Энн пропала на Ямайке, он пытался найти ее с помощью властей, но тщетно. В результате он оплакивал Энн, вместо того чтобы искать Джун.

Мэриан поняла, почему ее родители почти никогда не бывали в Марсденли, а дедушка с бабушкой не навещали их в Лондоне. Воистину один неверный поступок испортил жизнь многим людям, и ничего уже нельзя было исправить.

Шли месяцы, которые Мэриан проводила в раздумье обо всем этом, поскольку иных занятий у нее почти не было. Ее семья последние годы находилась в постоянном трауре, и девушке не удалось повидать свет, хотя ее приятная внешность наверняка произвела бы впечатление. И кто знает, может, в ее жизнь вошло бы то сильное чувство, которое погубило ее мать и тетю…

Отец по-прежнему редко бывал дома, и, хотя Мэриан несколько раз просила его поехать в Марсденли — ей хотелось побродить по тем местам, где прошло детство ее матери и тетки, он неизменно отвечал отказом.

Через семь месяцев после смерти жены он, сидя с дочерью за завтраком, который обычно проходил в молчании внезапно сообщил ей, что сделал предложение мисс Брокенли и намерен жениться в самом скором времени.

За эти месяцы Мэриан успела уговорить себя, что разговор с миссис Лоу был бессмысленным, а светские сплетни — безосновательными, и это известие поразило и огорчило ее, хотя она и была к нему отчасти подготовлена.

— Как? Еще не прошло и года с той поры, как матушка…

— Я достаточно долго носил траур, учитывая обстоятельства моего брака. Мне нужен наследник, и прелестная леди, согласившаяся стать моей женой, подарит мне его. К тому же вам уже пора искать жениха, и связи мисс Брокенли помогут нам решить эту проблему.

Тон лорда был решителен и холоден, и Мэриан поняла, что ее возражения только рассердят отца, но ни в коем случае не свернут с избранного пути.

Мисс Брокенли и впрямь оказалась красивой черноволосой и темноглазой леди двадцати семи лет от роду. Ее внешность не помогла ей выйти замуж в раннем возрасте из-за скудости приданого, так как отец мисс, покойный мистер Брокенли, был слишком склонен к азартным играм. Дедушка обещал оставить ей в наследство свой шикарный лондонский дом, все остальное его имущество отходило к младшему брату, женатому на Маделин Фицривер, тетушке лорда Лестера. Таким образом, состояние оставалось в семье, и этот брак устраивал всех в наибольшей мере.

Свадьба не была пышной, учитывая немалый возраст невесты и недавний траур жениха, и хотя бы за это Мэриан чувствовала благодарность к отцу. А также за то, что новоявленная леди Лестер не стала занимать комнаты ее матери, куда переселилась сама Мэриан.

Отношения падчерицы и невестки не свелись к открытой или тайной войне — леди Лестер большей частью игнорировала Мэриан, следуя примеру мужа.

Жизнь девушки не стала несчастнее, она по-прежнему проводила много времени со Сьюзен Лоу, но теперь начала чаще выезжать в сопровождении отца и мачехи, которая желала блистать в обществе в фамильных бриллиантах.

У Мэриан должны были неминуемо появиться поклонники, и это произошло. Лорд такой-то и, даже баронет такой-то искали ее внимания, но придирчивая леди Лестер каждый раз давала понять Мэриан, что в предполагаемых женихах имеются изъяны в виде слишком маленького состояния или дурных склонностей. Сердце девушки этим господам задеть пока не удалось, и Мэриан не огорчалась тому, что мачеха пытается контролировать ее знакомства.

Ей было все равно, танцует она с лордом или баронетом — Мэриан наслаждалась новой, незнакомой ей ранее жизнью, балами, выставками и особенно театром. Леди Лестер льстило, когда знакомые говорили, что у нее чудесный муж и прелестная падчерица, наличие девушки привлекало в их дом молодых джентльменов, падких на приданое и флирт с хорошенькими леди. Мэриан с удивлением вспоминала, как тихо и мрачно было у них в доме раньше, а теперь — постоянные приемы, ужины, какие-то переделки в комнатах, суета прислуги, которую новая леди держала в страхе своей придирчивостью.

Отрадой после всего этого шума было для Мэриан погостить в дорогом ей семействе Лоу, озабоченном приданым Сьюзен — к девушке посватался приятный молодой человек, но он был недостаточно состоятелен, чтобы его семья могла позволить себе производить на свет наследников.

— Как же я ненавижу деньги! — жаловалась Сьюзен подруге. — Бедный Томас должен ждать, пока умрет его двоюродная бабушка, чьим наследником он считается. Мало того что эта леди крепка как бык, так еще вокруг нее вечно суетится десяток приживалок, претендующих на ее внимание, а также на строчку в завещании. Грех желать ей, чтоб она преставилась, но боюсь, нам с Томасом придется ждать еще лет десять, а то и все двадцать. А через десять лет мне будет двадцать восемь! Это же просто старость, какое там замужество…

— Моя мачеха вышла замуж в двадцать семь, — пыталась утешить ее Мэриан. — И вполне довольна своей жизнью. Но ждать десять лет — это действительно очень, очень долго. Скажи, ты сильно влюблена в своего Томаса?

Мэриан очень хотелось узнать, что же это за чувство, ради которого люди совершают порой невероятные или неблаговидные поступки. Но Сьюзен была слишком исполнена дочернего долга, чтобы совершить поступок, подобный побегу тети Джун.

— Да, я вряд ли смогла бы полюбить кого-то другого, такой он славный. Разве ты со мной не согласна? — чуть обиженно добавила Сьюзен.

Мэриан поспешила убедить подругу, что юноша и впрямь очень приятен и из них получится со временем прелестная супружеская чета.

Успокоенная, подруга приступила к расспросам:

— А как твои дела? Что нового придумала твоя мачеха, чтобы завоевать себе место светской львицы?

— Она ожидает появления отпрыска, и мы больше никуда не выезжаем, — со вздохом ответила Мэриан, вновь вынужденная проводить время в затворничестве.

— Надо же! Значит, у тебя скоро появится братец или сестрица! — обладающая большим количеством тех и других, Сьюзен не представляла, каково это — быть единственной дочерью.

— Надеюсь, это окажется мальчик. Иначе отец будет сильно гневаться, — Мэриан не хотела новых разладов в семье.

— А ты не думаешь, что с появлением ребенка на тебя станут обращать меньше внимания?

— На меня и так никогда его не обращали, ты же помнишь. Я привыкла жить самостоятельно, и ребенок меня ничуть не пугает. Напротив, я бы хотела ухаживать за ним, возиться, как мы всегда это делали с твоими братьями и сестрами.

— Его вечно орущий ротик очень скоро надоест тебе, — засмеялась более опытная Сьюзен, и подруги перешли к мечтам о счастливом будущем, в котором у каждой был обязательно богатый и любящий супруг.

Мэриан была бы рада помочь подруге из своих средств, но гордость ни за что не позволит Сьюзен принять помощь, поэтому она скрепя сердце попросила отца придумать для Томаса какое-нибудь прибыльное занятие. Лорд Лестер был удивлен — дочь впервые обращалась к нему с просьбой, но его знакомства быстро уладили дело — Томас был принят секретарем в посольство в Испании. Должность позволяла ему сыграть свадьбу, не дожидаясь наследства от бабушки, и Сьюзен огорчала только необходимость расстаться с родными и своей дорогой подругой.

— Ты не должна думать об этом, милая, — увещевала Мэриан. — В Испании наверняка очень красиво, и у тебя появится слишком много занятий, чтобы скучать. А потом, когда Томас сделает карьеру, вы вернетесь в Англию и купите прелестный домик, в котором я буду часто-часто гостить.

— А может, ты поедешь с нами? — загорелась надеждой Сьюзен. — Я стану замужней дамой, ха-ха, как смешно это звучит, и это прилично, если я буду тебя опекать.

— Тебе окажется не до меня сначала, дорогая. Обещаю, я приеду к тебе в будущем году, когда закончится ваш медовый месяц, — засмеялась та.

На этом они и договорились, и через несколько недель Мэриан уже была подружкой невесты на свадьбе единственной подруги.

Еще через три месяца у леди Лестер родился довольно крупный темноволосый малыш, похожий одновременно на мать и на отца. Будущего лорда назвали Родриком, в честь отца лорда Гарольда, и младенческие крики наполнили дом, как и обещала Сьюзен.

Мэриан не возбранялось ухаживать за малышом имеете с няньками, тогда как леди Лестер, едва оправившись, устремилась в объятия светской суеты. Лорд Лестер наконец утратил свою обычную мрачную холодность и начал выглядеть почти счастливым, что не могло не радовать Мэриан, не находившую свою заброшенность печальной теперь, когда у нее появился крошечный братец.

Эта размеренная жизнь закончилась вскоре после того, как Мэриан исполнилось девятнадцать лет — возраст уже очень приличный для девушки ее лет и положения.

Лорд Гарольд вошел в будуар дочери — что делал очень редко, — когда Мэриан пыталась нарисовать по памяти портрет Съюзен, чтобы отправить его подруге. Увидев отца, она отложила карандаш, смутно предчувствуя какую-то неприятность.

Сообщение лорда Лестера подтвердило ее опасения:

— Мисс, в ваши годы уже не пристало оставаться незамужней леди, и я нашел вам мужа. У меня просил вашей руки кузен леди Лестер, мистер Барлоу.

— Но он же очень старый! И нехорош собой! — ахнула Мэриан.

— Ему всего тридцать девять лет, возраст не такой уж преклонный для вступления в брак, — отрезал отец. — К тому же он весьма богат.

— Я полагала, наше состояние не потребует от меня поисков богатого мужа, — возразила Мэриан.

— Теперь, когда у меня есть наследник, я должен думать о сохранении своего состояния, о том, что я смогу передать Родрику, а также, бог даст, и другим будущим детям. И я не имею возможности сейчас дать за вами большое приданое, — отец говорил холодно и веско, и каждое слово подсказывало Мэриан, что за всем этим стоит любезная леди Лестер.

— Мне неприятен этот человек, сэр, и я прошу вас, откажите ему. — Мэриан не собиралась уступать в таком важном вопросе, достаточно, что она столько лет терпела недоброжелательное отношение отца.

— В таком случае мне придется огорчить вас. Я оплачивал ваше содержание до вашего девятнадцатилетия, но не намерен делать это впредь. Вам придется покинуть мой дом, и лучше для вас, если вы выйдете замуж за мистера Барлоу, — лорд Гарольд не ожидал сопротивления, но не собирался отступать от принятого решения.

— Как вы можете быть так жестоки со мной, отец?! — вскричала расстроенная девушка. — В чем моя вина перед вами, за что вы так ненавидите свое дитя?

В других обстоятельствах она бы ни за что не посмела вести себя так несдержанно, но самообладание покинуло Мэриан на пороге очередного несчастья.

Лорд Лестер был неприятно удивлен этой вспышкой и прозвучавшими упреками.

— Вы забываетесь, мисс. Все эти годы я заботился о вас, как и подобает, но я не имею возможности продолжать это делать. Сейчас, когда я постарался устроить ваше будущее, вы упрекаете меня в жестокости, что говорит о вашей неблагодарности и дурном характере.

— Вы заботились о том, чтобы я не попадалась вам на глаза, потому что ненавидели мою бедную мать, — вырвалось у Мэриан.

Разгневанный джентльмен сделал шаг к ней, и Мэриан отпрянула, с ужасом думая, что он ударит ее. Но манеры лорда помогли ему сдержаться, и он ответил ледяным тоном:

— Вы слишком мало знаете о своей матери, чтобы судить обо мне как о жестоком тиране, а о ней — как о бедной страдалице. И я не собираюсь обсуждать с вами свое прошлое, надеюсь, я навсегда избавлен от его тяжести.

— Я знаю достаточно о ее замужестве и побеге тети Джун, — отступать было уже некуда, и Мэриан выдала хранимую ею так долго тайну. — И о нашем обещании простить мою мать.

Лорд Лестер побледнел от гнева и некоторое время молча смотрел на дочь, в таком эмоциональном состоянии столь похожей на свою тетку.

— Что ж, раз вы знаете обо всем, вам не в чем упрекнуть меня. Все эти мучительные годы я вел себя, как подобает благородному человеку, но ничто не может заставить мое сердце смягчиться. А за мое обещание я отвечу перед Господом, и не вам судить меня!

Помолчав, он добавил:

— Теперь же я оставлю вас. Если в течение месяца вы не дадите согласия на брак с уважаемым мистером Барлоу, вам придется покинуть мой дом и найти себе другое пристанище. Надеюсь, недостойным поведением вы не опозорите фамилию Лестер, как это едва не сделали ваши мать и тетка.

После этих слов лорд Лестер развернулся и ушел, сжимая кулаки в неутихшей за столько лет злобе, а Мэриан со слезами упала в кресло, пытаясь понять, что делать теперь, когда развалились последние кирпичики в шатком здании ее жизни.

Безусловно, обстоятельства в семье Мэриан были не вполне обычными, но ведь так много людей из высшего общества вступает в брак по необходимости, невзирая на чувства друг друга! В подобных семьях зачастую рождаются нелюбимые дети, вынужденные, в свою очередь, создавать семьи не по собственной склонности, а по воле честолюбивых родственников, порождая еще одну трагическую цепочку. И эта цепь прерывается только в случае счастливого совпадения множества обстоятельств — если состояние молодых людей достаточно для свободного выбора, здравый смысл и любовь их родителей этому не препятствуют, наконец, их взаимная симпатия имеет шанс перерасти в крепкую привязанность, невзирая на все сплетни, условности, недопонимание, царящие в обществе.

Так что в нашем повествовании необычным семейством скорее можно назвать семью Лоу, где родительская любовь идет вровень, а иногда и опережая здравый смысл, требующий подыскивать отпрыскам подходящую партию, не принимая в расчет чувства. Что касается первого брака лорда Лестера, то он, хоть и сложился в исключительных обстоятельствах, продолжался много лет, не выходя за пределы обыденных отношений между десятками супругов в самых видных семействах.

Когда Мэриан вдоволь наплакалась, сетуя на свою несчастливую звезду, она начала понимать, что в слезах и жалобах только теряет время. У нее есть всего месяц, чтобы начать новую жизнь, и единственное, что ей остается, — постараться сделать эту жизнь как можно более приятной. Она слишком долго пробыла на положении ребенка, за которого всегда все решают другие, а теперь настало время попробовать самой позаботиться о себе, используя все знания и умения, полученные за девятнадцать лет.

Страшно? Ну конечно, страшно, а как может быть иначе? Девушка так мало видела мир и так мало на кого могла опереться, что сперва была не в состоянии начать думать рассудительно, чему всегда учила ее мать.

Поехать к Лоу — вот первое, что пришло ей в голову. Нет, эта семья еще не оправилась от свадьбы Сьюзен, и свалиться на голову бедным людям совершенно недопустимо. Им даже нельзя ничего говорить о тягостном положении Мэриан, иначе мистер Лоу сам приедет за ней да еще, чего доброго, устроит скандал отцу и мачехе в попытках восстановить справедливость. А скандала девушка хотела меньше всего.

Поехать к самой Сьюзен в Испанию? Над этой мыслью Мэриан размышляла дольше, и на сей раз ее остановили не благородные мотивы, а ощущение собственной неопытности — вряд ли она подготовлена к столь дальнему путешествию, его опасностям и неудобствам. Нужно столько всего предусмотреть, потратить много денег, да еще неизвестно, как встретит ее Сьюзен — им с Томасом сейчас вполне хватает на жизнь, но гостья без средств станет непосильной обузой. К тому же молодая семья ждет прибавления, и им, без сомнения, будет не до любимой подруги.

Напроситься к родственникам отца — неизвестно, как они примут непокорную дочь, да и быть гостьей в чужом доме — фи, Мэриан даже поморщилась. Надо следовать чуждому ей распорядку и вечно помнить о благодарности за приют — это уж слишком!

В такой ситуации едва ли не единственный выход — начать зарабатывать себе на жизнь. Первая мысль в этом направлении оказалась неожиданно злорадной: а что, если устроиться продавщицей в модный магазин, куда постоянно ездит леди Лестер и все ее знакомые? Мэриан выглядит истинной леди, и ее, без сомнения, возьмут на работу без рекомендаций. И она будет вечным укором для отца и мачехи, обслуживая всех этих светских дам, всегда готовых распространить сплетни от одного конца города до другого.

Но вскоре и эта идея оказалась отвергнута — Мэриан все же не смогла бы очернить имя Лестеров, как бы несчастна она ни была, только из-за того, что ее угораздило родиться в этой семье.

Оставалось последнее приличное девушке ее лет и воспитания занятие — преподавание. Стать гувернанткой, учительницей музыки или рисования — не самое уважаемое, но и не постыдное занятие. Особенно если удастся устроиться в семью честных, добрых людей, которые не будут относиться к ней презрительно.

— Что же, вот это, пожалуй, мне подойдет. И лучше всего уехать из Лондона в какое-нибудь поместье, где я смогу много гулять и ничто не будет напоминать мне о моем нерадостном детстве и потерях юности, — увлеченная, Мэриан рассуждала вслух. — Но я не училась в пансионе и не работала раньше, а значит, у меня потребуют рекомендации. Так всегда говорила мисс Беллсайд. Милая мисс Беллсайд! Вот кто не откажет мне в помощи! Возможно, она подскажет мне славное семейство, куда я смогу войти как верная помощница, а не как презираемое существо. Надо скорее написать ей!

Это и было незамедлительно сделано. Мэриан все годы переписывалась со своей дорогой мисс Беллсайд, успевшей поработать уже в двух семьях и воспитать в молодых леди достойные манеры, вызывавшие восхищение окружающих и благодарность родителей.

Ответ от мисс Беллсайд, жившей сейчас в Сэндитоне с семьей Уэдсли, у которых было две дочери, пришел через неделю, в течение которой ни отец, ни мачеха не разговаривали с Мэриан и не приглашали ее к общему столу, давая возможность прочувствовать всю глубину ее неблагодарности.

Мы не будем утомлять читателя пересказыванием трех страниц сетований мисс Беллсайд, обращенных к ее любимице, а также возмущенных высказываний почтенной женщины в адрес лорда Лестера и его супруги. Достаточно сказать, что она предложила мисс Лестер устроиться гувернанткой в семью, в которой она сама недолгое время занималась воспитанием старшей дочери и где теперь подросла младшая, требующая внимания и опеки.

Семейство Мэллоу могло позволить себе прилично платить гувернантке, а рекомендации мисс Беллсайд были для этих людей так же неоспоримы, как вера в божественную справедливость. Мэриан тут же набросала своей покровительнице короткое письмецо, умоляя поскорее написать Мэллоу — место могло оказаться занятым какой-нибудь другой молодой леди, ищущей средств к жизни.

Ждать еще неделю было для девушки мучительно, ведь от назначенного отцом срока оставалась только половина. В это время, мистер Барлоу несколько раз являлся к ним в дом, но предупрежденная верной горничной Мэриан каждый раз либо исчезала на прогулку в парк, либо сказывалась нездоровой. Леди Лестер все сильнее поджимала губы при виде несгибаемого упрямства падчерицы, но лорд Гарольд был уверен, что несносная девица уступит, так как не видел для дочери никакого другого выхода.

Каждое утро Мэриан посылала Минни встретить почтальона, опасаясь, что отец и мачеха раньше времени узнают о ее поисках места и как-нибудь попытаются этому помешать. Письма не было довольно долго, но у Мэриан уже не оставалось сил даже на отчаяние, она чувствовала себя опутанной какими-то нитями, за которые ее пытаются дергать.

Наконец, на десятый день ожидания, Минни с лицом вестника грядущего счастья вбежала в ее спальню, торопливо протягивая молодой госпоже конверт с долгожданным письмом. Мэриан не стала оттягивать момент решения своей судьбы, а поблагодарила горничную, близко воспринимавшую горести своей леди, и торопливо пробежала глазами письмо мисс Беллсайд, которая на этот раз была похвально лаконична.

«Моя дорогая Мэриан!

Мистер и миссис Мэллоу будут рады видеть тебя в своем поместье Грингейт через четыре дня, которых, я полагаю, тебе вполне хватит на сборы и дорогу. Мисс Рози рада продемонстрировать все свои таланты новой наставнице, а ее старшая сестра, мисс Сара, надеется обрести в твоем лице подругу и советчицу.

А с начала твоей карьеры лучшего семейства и пожелать нельзя, я несказанно рада, что имею возможность помочь моей дорогой девочке в меру своих слабых сил. Как только обустроишься на новом месте — непременно подробно опиши мне впечатления.

Для путешествия лучше найми карету со слугой, ты слишком изнежена для поездки в дилижансе по тамошним дорогам. Полагаю, лорд Лестер может позволить себе сделать этот прощальный подарок дочери, с которой он так несправедливо обошелся.

Остаюсь неизменно любящей, Августа Беллсайд».

Радость и облегчение, которое испытала девушка, вселили в нее жажду деятельности, и она решительно принялась складывать свои платья, восполняя неумение энтузиазмом. Уже неделю она училась одеваться и причесываться сама, не noлагаясь на помощь горничной, и весьма преуспела, не считая прически — эта премудрость ей никак не давалась. Вьющиеся волосы норовили устроиться так, как им было удобнее обрамлять ее раскрасневшееся от бесполезных усилий личико, и собрать их хотя бы в кривоватую косу у Мэриан получалось только через полчаса упорной борьбы.

Минни смеялась и плакала, глядя на усердие леди, но Мэриан упорно отказывалась от содействия и сочувствия, ибо слезы верной служанки были вызваны как горечью расставания с доброй хозяйкой, так и жалостью к леди, вынужденной отныне самостоятельно обихаживать себя. Мэриан рада была бы взять девушку с собой, но гувернантка с собственной горничной — невозможная вещь, да и жалованья навряд ли хватит на содержание обеих.

Идея нанять карету очень приглянулась мисс Лестер— она не была настроена на любопытные взгляды и расспросы неминуемых попутчиков, а сэкономленных ею карманных денег вполне хватало на путешествие с удобствами и без обращения к лорду Лестеру.

За два дня все приготовления были закончены, и Мэриан могла гордиться, как хорошо она все успела устроить в отведенный ей месяц. Вечером накануне отъезда она отослала свои вещи в контору, где наняла карету, и, обведя взглядом комнату и поисках забытых вещей, присела к столику, за которым обычно вносила записи в дневник, где мы и застали ее в момент первого знакомства с нашей героиней.

— Что же мне делать с тобой? — девушка бездумно перелистывала страницы. — Скоро у меня будет новая жизнь, и самым верным было бы сжечь это хранилище детских слез и начать новый дневник, полный радостей и удач… Но мама сохранила все свои записи, и они так помогли мне узнать больше о нашей семье! — добавила она чуть погодя. — Может быть, эти записи тоже когда-нибудь пригодятся кому-то… Пожалуй, я отправлю его в надежные руки — пусть мисс Беллсайд хранит его до тех пор, пока он вдруг не окажется нужен. Брать его с собой было бы дурной приметой, а оставлять здесь — значит излить тайны моей души этой особе… Решено, завтра же Минни отправит его, и мы с моим милым дневником одновременно пустимся в путешествие!

Мэриан беззаботно рассмеялась, не ощущая той тревоги перед незнакомым будущим, которую ожидала почувствовать в себе. Оставалось только пережить неприятный момент прощания с домочадцами. Со слугами она уже простилась, ласково наделив их монетками на память, и горничная леди Лестер наверняка донесла госпоже и о разговорах на кухне, и об отосланном багаже…

— Пожалуй, я отправлюсь к ним прямо сейчас. — Мэриан встала и расправила синее платье, в котором казалась старше своих лет. — Теперь я буду решительной и храброй, и кислая мордочка леди Лестер не напугает меня, так же как и дергающаяся от злости щека отца. Кого мне жаль покидать, так это Родрика! Бедный малыш, навряд ли ему когда-либо расскажут, что у него была недостойная сестра…

Мэриан тряхнула головой — она не станет плакать! И, не обращая внимания на растрепанную косу, направилась в гостиную, где проводили вечера ее родственники, если к ним никто не приезжал: лорд Лестер читал газету, леди изучала картинки с силуэтами новых платьев, а Родрик неуклюже ползал по ковру от одного родителя к другому.

Завидев Мэриан, леди Лестер прищурилась, вздернув носик, а ее муж отложил газету, выжидающе уставившись на дочь — он был уверен, что упрямица пришла сообщить о своем согласии выйти замуж, и уже готовился изобразить прощение и примирение, как и подобало джентльмену.

Неудивительно, что он был сильно удивлен и разочарован в своих ожиданиях, когда Мэриан спокойно произнесла заранее отрепетированную фразу:

— Лорд и леди Лестер! Я благодарю вас за заботу обо мне, но настало время покинуть ваш гостеприимный дом. Завтра утром я отправляюсь на новое местожительство и хотела бы проститься сегодня, чтобы не будить никого слишком рано.

Прежде чем лорд Гарольд сообразил, что девушка не назвала его отцом, применив в обращении титул, а леди Лестер нашлась, что ответить, Мэриан присела на ковер, чтобы поцеловать Родрика, тут же обслюнявившего сестру, но и не думавшего сопротивляться ласке.

— Могу я спросить, куда вы направляетесь, милочка? — наконец промолвила леди Лестер.

— Я нашла место гувернантки в одном приличном семействе, — не сочла нужным скрывать Мэриан, с удовольствием отмечая, как вытянулось лицо ее батюшки.

— Гувернантки? — переспросила мадам. — Что ж, это достойное занятие соответствует вашим талантам. Мы от всей души желаем вам успеха.

«Боится, что отец начнет меня отговаривать», — усмехнулась про себя Мэриан. Еще раз поцеловав малыша, она выпрямилась и любезно поблагодарила леди за добрые пожелания. После этого она слегка присела и решительным шагом вышла из комнаты, успев заметить краем глаза, как отец сделал шаг в ее сторону, а его супруга ухватила его за рукав.

За дверью Мэриан задержалась ровно настолько, чтобы услышать слащавый голос мачехи:

— Не останавливай ее, Гарольд, так будет лучше для нас всех. Она слишком вялая, чтобы иметь успех в свете, это отмечают все мои подруги, и слишком упрямая, чтобы выйти замуж за того, кого мы могли бы ей приискать, будь это даже какой-нибудь герцог.

Мэриан еще немного подождала, досадуя на себя за робкую надежду на великодушие отца, но за дверью было тихо — скорее всего, лорд Лестер одобрительно кивнул жене и снова вернулся к газете.

Что ж, теперь ее уже ничто здесь не удерживает. И скучать она будет только по маленькому Родрику.

Глава 3 Марианна

«Мои родители не любят друг друга». Марианна перелистнула дневник и улыбнулась, вспомнив урок, полученный в тот давний день, когда ей едва исполнилось двенадцать. Ее родители так часто ссорились из-за денег, что маленькая Софи пугалась и пряталась по многочисленным закоулкам старого дома, откуда ее, рыдающую, извлекала нянька, а Марианна клялась себе, что, когда вырастет, обязательно придумает, как достать много-много денег. И тогда мама больше не будет хмуриться, а отец сможет все время рисовать картины — те, какие захочет, а не те, что хорошо продаются.

Вот и тогда, пасмурным осенним днем, родители поругались. Мать девочек, мадам Совиньи, сердилась на месье Совиньи с самого утра. Вина ее супруга состояла в том, что он, вместо того чтобы рисовать пейзажи с видами университета, которые так хорошо покупались, написал еще один ее портрет. Марианна не могла понять, почему маменька не радуется — ведь она была прелестна на новом портрете, в сером переливающемся платье и с этими своими рыжими локонами, вокруг которых обмотана нитка жемчуга. На картине отец изобразил ее моложе, чем сейчас, и Марианна была уверена, что на свете нет второй такой красавицы, как ее мать. Впрочем, вторая как раз существовала — девочка знала, что ее матушка имела сестру-близняшку, которая много лет назад куда-то уехала, и никаких известий о ней родные не получали. Так что мадам Совиньи оставалась единственной обладательницей неповторимой в своем очаровании внешности, почти не меняющейся с годами. Впрочем, отец часто говорил, что малышка Марианна — копия своей матушки и будет такой же красавицей, когда вырастет. Он рисовал обеих дочерей, вместе и порознь, и Марианна всегда терпеливо позировала, в отличие от черноглазой вертлявой Софи, неспособной в силу младенческого возраста и живого характера усидеть на одном месте хотя бы четверть часа.

Как бы там ни было, мадам Совиньи отнюдь не разделяла пристрастий своего мужа к семейным портретам — она сама недурно рисовала, по крайней мере для младших школьниц, которым преподавала основы живописи до того момента, когда они подрастали и ими начинал заниматься месье Совиньи, подлинный художник.

Мадам ругала супруга за бесполезное растрачивание времени и дорогих красок, так как и то и другое он мог потратить с гораздо большей пользой.

— Моя дорогая, но ведь мне удалось продать портрет! — оправдывался, как и всегда, бедный папенька. — Какой-то приезжий англичанин купил его для своей коллекции французской живописи. А на эти деньги мы вполне сможем заказать новые платья для тебя и девочек.

— У нас достаточно платьев! — отрезала не смягчившаяся супруга. — Деньги понадобятся на ремонт класса, крыша уже давно протекает, и скоро у нас вообще может не остаться учениц! А на одни ваши картины нам не прожить!

Расстроенный месье Серж поцеловал жену в макушку, предложив использовать их скудные средства так, как она считает нужным, и отправился в крошечную мастерскую — рисовать ненавистный пейзаж с башнями университета.

Вот тогда Марианна и задала вопрос, который уже несколько месяцев мучил ее:

— Мама, вы с отцом не любите друг друга?

Мать невесело улыбнулась и присела на продавленный диванчик рядом с дочерью, одновременно не переставая прислушиваться к тому, что происходило в недрах старого дома: где-то плакала Софи, ученицы нестройным хором декламировали стихи в одном из классов, кашляла в своей комнатке старая служанка, которую давно пора было уволить, но мадам Совиньи не находила для этого сил и нужных слов. Сколько помнила Марианна, ее мать всегда была напряжена, вытянута в струну, готовую тотчас же подать тревожный сигнал, если что-то в доме пойдет не так, как положено. И сейчас она неодобрительно поджала губы, правда, неизвестно, по какому поводу, после чего заговорила с дочерью серьезно, по-взрослому:

— Когда-то очень давно мы с твоим отцом очень любили друг друга. А когда любишь слишком сильно — любовь однажды сгорит, оставив после себя руины, из-под которых внезапно пробивается на свет все то, что было неважным до сих пор: отсутствие денег, знакомств, разность характеров… да мало ли что.

— Значит, сильно любить плохо? — Марианна очень хотела понять все сразу — нечасто мать разговаривала с ней как с равной.

— Я бы не хотела, чтоб ты повторила мою судьбу, Я уже рассказывала тебе, что много лет назад я уехала из Англии, чтобы быть вместе с твоим отцом. И моя тогдашняя неосмотрительность очень дорого стоила всей нашей семье.

Марианна слышала эту историю, и до сих пор она казалась девочке невероятно романтичной, как красивая сказка, — ее мать, молодая девушка, полюбила своего учителя рисования и покинула родину, чтобы выйти за него замуж и жить с любимым в чужой стране. Только сегодня она узнала от матери всю правду: у ее избранника не было ни замка, ни слуг, ни кареты — всего того, что непременно имели молодожены в сказках. И никто не мог им помочь, родственников у месье Совиньи во Франции тоже не было. Сначала влюбленным все это казалось преодолимым, они путешествовали по городам, ища, где лучше всего устроиться жить, и везде рисовали пейзажи, часть из которых удавалось продать, а часть до сих пор лежала в большой папке на верху шкафа. Молодая мадам Джун Совиньи, не смущаясь, продавала свои платья и те немногие драгоценности, которые у нее были с собой, чтобы им было что есть на завтрак и где ночевать, но через несколько месяцев такой жизни перед супругами замаячила нищета — не слишком много было желающих покупать картины в стране, измученной трагедией революции.

Следовало что-то менять, и молодожены, успевшие в своем путешествии добраться до Монпелье, решили здесь и остаться. На последние деньги они сняли комнатушку в старом доме, и месье принялся искать работу учителя, а мадам пришлось подрабатывать служанкой. Вместе с рождением Марианны начались их ссоры — Джун уже не могла работать, а денег не хватало на самое необходимое. Все же Сержу наконец повезло — он устроился учителем сразу в несколько семейств побогаче, и они сняли часть этого дома у старушки — одинокой вдовы. Тогда-то деятельная Джун и придумала открыть в домике школу для девочек из не слишком богатых семейств, которые не могли посылать своих детей в пансион. Старушка-хозяйка была рада появлению в ее доме молодой жизни и охотно соглашалась присматривать за малышкой Марианной. В эти годы и самые родовитые семейства потеряли столь многое, что их детям грозило остаться необразованными, и недорогая школа оказалась прекрасным выходом. Манеры мадам Совиньи и ее супруга были безупречны, а красноречие Джун, расписавшей перед изумленными родителями все прелести английской системы образования, которую она собиралась внедрять в своей школе, не пропало понапрасну. Первое время Джун не гнушалась ходить по солидным, но явно запущенным домам лично, уговаривая каждого, кто готов был ее слушать, а позже ученицы сами потекли в школу, пусть и не рекой, а маленьким, но неиссякаемым ручейком.

Марианне было пять лет, а ее сестренке всего год, когда добрая хозяйка домика умерла, оставив его в наследство семье Совиньи как благодарность за то, что они скрасили годы ее одиночества, а школа к этому времени уже приобрела устойчивую репутацию приличного заведения.

И все же денег не хватало — ученицы не могли платить много, а подрастающим детям требовалось все больше необходимых вещей. Месье Совиньи все свободное время посвящал живописи, продавая приезжим виды Монпелье, но его жена, измученная годами борьбы с нищетой, не упускала возможности попенять ему на ее загубленную жизнь.

— Бот видишь, я даже не помню, когда любовь исчезла, — закончила Джун свой рассказ.

Зато она прекрасно помнила наставления своей матери, но только через много лет поняла, насколько та оказалась права, предостерегая дочерей от необдуманного брака. И теперь, считала Джун, настало время начать внушать дочери те принципы, от которых она сама отказалась.

С того первого откровенного разговора прошло уже семь лет, и мадам Совиньи могла гордиться своими успехами воспитательницы — ее старшая дочь неукоснительно соблюдала материнские заветы. В положенное время у подрастающей барышни появились кавалеры из родственников приходящих в школу учениц, и она охотно флиртовала с каждым симпатичным мужчиной, не позволяя своему сердцу хоть сколько-нибудь потеплеть. Как бы ни были благородны и галантны французы, Марианна оставалась слишком англичанкой, чтобы верить их пылким признаниям, не подкрепленным солидным достатком.

К сожалению, денег в семье по-прежнему не хватало, и на приличное приданое могла рассчитывать только одна из девочек, да и то в отдаленном будущем. Но если Софи еще могла подождать несколько лет, Марианна скоро превратилась бы в перезрелую красотку, пополнив компанию трех школьных учительниц — сплошь старых дев из почтенных семей.

Несколько раз в неделю Марианна ходила к соседке из домика напротив — престарелой мадам Поташ — читать ей новые романы, которыми старушка увлекалась со времен своей молодости. Она всегда живо интересовалась делами соседей, и появление школы долгие годы развлекало ее, как и ее подругу, хозяйку домика, в котором Совиньи устроили школу. Когда зрение перестало позволять мадам Поташ читать или наблюдать в окошко за происходящим на улице, она пригласила для этих целей Марианну, пообещав упомянуть девушку в своем завещании. Приветливая, любезная мадемуазель Совиньи понравилась старушке, и только Марианна знала, как ненавистны ей эти часы в маленькой душной комнате, когда одну и ту же главу надо было перечитывать по три раза, так как мадам Поташ к старости утратила не только хорошее зрение, но и слух, да еще и могла вздремнуть во время чтения.

Несколько недель назад мадам Поташ скончалась во сне, оставив свой домик семье бывшей служанки, преданно ухаживавшей за ней почти пятьдесят лет, а некоторую сумму денег — как и обещала — мадемуазель Марианне Совиньи. Денег было слишком много, чтобы потратить их на безделушки и платья, и слишком мало, чтобы составить приданое.

— Милая девочка, пора бы нам как следует подумать о твоем будущем, — этот разговор состоялся у матери с дочерью не в первый раз, но только теперь он повлек за собой конкретные действия.

Мадам Совиньи привыкла полагаться на разумные суждения старшей дочери и ее помощь в школе, но настала пора отпустить ее от себя.

— Мадам Поташ любезно оставила тебе денег, — мать искренне радовалась за нее, и Марианне пришлось улыбнуться. — Конечно, по твоему лицу я вижу, что их слишком мало, чтобы сделать тебя счастливой. Но не у всякой девушки есть и эта сумма, чтобы начать подъем к вершинам успеха.

Озадаченная, Марианна сморщила чуть вздернутый носик.

— О каких вершинах вы говорите, маменька?

— Аля девушки существует только одна вершина — брак с состоятельным человеком, — назидательно произнесла мадам Совиньи, при этом лукаво подмигивая дочери.

Читатель, помнящий юную Джун Олдберри, может вопросить: «Что с ней сделала жизнь?!», но мы не станем грешить против истины и слегка утешим читателя, добавив к образу утомленной, не очень счастливой женщины несколько штрихов, в которых только и проявлялся нынче прежний веселый и легкий нрав Джун.

Марианна нечасто лицезрела мать в шутливом настроении, и увиденное ей понравилось — она на мгновение представила, как блистала бы ее матушка в салонах или даже при дворе, будь она богата.

— Но за кого я могу выйти здесь замуж? Все наши знакомые давно похоронили свои титулы в заросшей бурьяном земле своих поместий, университетские профессора и то богаче нашей знати!

— Монпелье — это еще не вся Франция, а Франция — не весь мир, дорогая, — усмехнулась Джун Совиньи. — Ты гораздо больше походишь на меня, чем на своего отца, а значит, у тебя есть еще одна родина, которая примет тебя и поможет обрести счастье и благополучие. Англия.

Это слово означало до сих пор для Марианны недосягаемую мечту. Много лет мать не заговаривала о покинутой ею стране в таком тоне. После первого откровенного разговора последовали другие, и Марианна узнала, что ее матушка несколько раз писала своим родителям, желая примириться с ними. Боясь суровости матери, юная мадам писала своему отцу, умоляя простить ее побег и оправдывая свой поступок горячей любовью, но ответ пришел от матери. Миссис Олдберри кратко сообщала, что ее муж нездоров и его не стоит беспокоить всякой чепухой. Сама она также не собирается иметь с миссис Совиньи никакого дела, памятуя о позоре, который она навлекла на своих родных и который заставил ее родную сестру мисс Энн Олдберри поспешно уехать из дома и страны, чтобы начать новую жизнь в дальних краях, где о ее бесчестной сестре никто никогда не слышал. Джун сделала еще две попытки, но на другие ее письма ответы не пришли вовсе, и она перестала если не думать, то по крайней мере говорить об Англии.

А теперь она предлагает поехать туда своей дочери!

— Но как же я смогу отправиться туда совсем одна? И что я там буду делать?

— Твоя тетя Энн не побоялась отправиться за океан, хотя могла остаться с родителями после моего отъезда, — мадам Совиньи горестно вздохнула при этих словах. — Справишься и ты. Англия не так уж далеко, и ты сможешь навещать нас, когда хорошо устроишься. Что касается твоего занятия — ты будешь искать себе мужа.

— Разве в Англии это проще сделать, чем здесь? — Марианна никак не могла заставить себя обрадоваться открывающимся возможностям.

— Разумеется! Английская знать никуда не делась, это же не англичане придумали гильотину!

Ограничившись отрубанием головы только одному королю, они быстро сообразили, что не стоит истреблять цвет нации самостоятельно, для этого вполне хватает войн. Так что количество молодых состоятельных наследников на острове вполне тебя устроит.

Марианна опять не сообразила, шутит мать или говорит серьезно, и это было и ново, и странно для нее.

— Но как я смогу познакомиться с ними? Меня не примут в обществе просто так, эти родовитые семейства будут смотреть на меня свысока, как на иностранку, к тому же нищенку!

— Я обо всем подумала, дитя мое, — утешила мать. — У матери Одиль, подружки нашей Софи, есть родственница, мадемуазель Меньян, служащая гувернанткой в одном из богатых английских семейств. Много лет она помогает молодым француженкам устроиться боннами и гувернантками в английские дома, сейчас словно бы даже модно иметь в доме французскую прислугу из хороших семей. Мать Одиль согласилась написать ей и попросить найти тебе место.

— И вы полагаете, меня примут? — Марианна в этом очень сомневалась.

— Конечно же! У тебя столько несомненных достоинств, и прежде всего образование — ты одинаково хорошо говоришь на английском и французском, чем не может похвастаться ни одна английская учительница, не говоря уж о француженках, которые говорят по-английски совершенно невыносимо — вспомни наших учениц! И обладаешь всеми знаниями для обучения подрастающих леди манерам, языкам и танцам.

— Если вы так говорите, значит, вы правы, маменька. Но как это приблизит меня к замужеству? Кто обратит внимание на какую-то гувернантку?

— С твоей внешностью ты никогда не будешь смотреться как «какая-то гувернантка»! И потом, ты же не думаешь, что тебе будет предоставлено все желаемое безо всяких усилий с твоей стороны? — мать, казалось, была даже разочарована. — Я предлагаю тебе возможность, а дальнейшее зависит от твоих усилий и способностей. В свое время мне не составило никакого труда найти себе богатого жениха, но я пренебрегла им ради твоего отца. Надеюсь, ты поступишь правильно!

Это была еще одна история, о которой Марианна до сих пор не слышала, и, судя по всему, мать не собиралась излагать ей подробности. Не желая производить впечатление вялой, бездеятельной девицы, Марианна не стала приставать к матери с расспросами, сосредоточившись на своих заботах.

— Я постараюсь приложить все усилия, чтобы оправдать ваши ожидания! — твердым, решительным тоном заявила девушка.

— Вот и прекрасно, я сейчас же отправлюсь к матери Одиль, — мадам Совиньи не любила откладывать исполнение принятого решения. — А тебе надо подумать, как разумно потратить наследство — его должно хватить на путешествие, нарядные платья и на то, чтобы прожить до того, как устроишься на хорошее место.

Через три недели пришло письмо от мадемуазель Меньян с любезным согласием помочь своей юной соотечественнице. Новые наряды были сшиты и тщательно упакованы, дилижанс заказан, и Марианне оставалось только проститься с родными перед дальней дорогой в неведомую жизнь в новой стране.

Она еще немного полистала дневник, улыбаясь и хмурясь попеременно, пока наконец на ее хорошеньком личике не застыло выражение задумчивой грусти.

Что же делать с дневником теперь, когда она уезжает в Англию? В пути багаж может затеряться, а дорогие ей записи — попасть в чужие руки, а этого Марианна хотела меньше всего — слишком много ее девичьих секретов хранила эта небольшая книжица в зеленом кожаном переплете.

Оставить дневник дома не менее опасно — ее младшая сестра Софи уже не раз пыталась проникнуть в тайны сестрицы, и только бдительность Марианны каждый раз спасала дневник от обнаружения неуемной девочкой в одном из потайных местечек.

Оставалось только одно — уничтожить книжицу.

Что ж, у нее начинается новая, самостоятельная жизнь, и этот романтический жест вполне можно счесть прощанием с детством. Символично и наверняка наилучшее решение проблемы для практичной девушки, склонной иногда к театральным приемам. Ласково и словно бы извиняясь Марианна провела рукой по потертой зеленой коже обложки, взяла дневник и направилась в единственное место в доме, — где регулярно топилась печь, — в кухню.

Все остальные комнаты отапливались только в случае сильных холодов, но в теплом климате южной Франции они редко угрожали гостиным и спальням местных жителей.

Марианна прекрасно знала, что в это время застанет у плиты только одну кухарку Луизон, которая исполняла свой ежедневный ритуал — в перерыве между приготовлением завтрака и обеда почтенная женщина позволяла себе пару десятков минут поблаженствовать за большим кухонным столом в обществе только что испеченных пончиков.

Марианна и Софи неизменно являлись в кухню, чтобы налить стакан молока и выпросить у Луизон свежий пончик — растущим организмам не хватало того скромного завтрака, который был заведен в доме их матерью.

Когда Марианна вошла в обширное низкое помещение в цокольном этаже дома, Луизон как раз откусывала от пончика и только кивнула девушке в сторону блюда, стоявшего на полке за ее спиной. — Софи уже была здесь? — осведомилась Мари анна на всякий случай.

Луизон так же молча кивнула, не переставая же вать, — мадам потратила несколько лет, пытаясь отучить ее говорить с набитым ртом.

Пряча книгу в складках платья, Марианна не спеша обошла сидящую за столом кухарку, одной рукой взяла с блюда пончик, а другой небрежным жестом бросила дневник на кучу угля, горевшую в печи в ожидании кастрюли с рагу, которым Луизон собиралась сегодня потчевать семью Совиньи.

Поблагодарив Луизон улыбкой и ласковым словом, Марианна так же неторопливо вышла из кухни, чувствуя, как с души у нее свалился груз — теперь ей не надо будет постоянно придумывать новые тайники для дневника. А на новом месте, как только у нее появится постоянное местожительство, она заведет новый — слишком уж она привыкла записывать свои мысли, это помогало ей увидеть описываемые события как бы со стороны и принять, в случае надобности, обдуманное решение.

Едва Марианна успела подняться по лестнице, как в кухню с умильно-жалостливым лицом проскользнула четырнадцатилетняя Софи. Недовольная тем, что ее снова отрывают от заслуженного отдыха, Луизон нахмурилась, и Софи, сложив ладошки перед грудью, умоляюще зачастила:

— Ах, Луизон, пожалуйста-пожалуйста, можно мне взять еще один пончик! Ко мне внезапно забежала Одиль, и я отдала ей свой.

Софи была любимицей кухарки и прекрасно пиала об этом. В отличие от сестры, похожей на мать необыкновенно, за исключением вьющихся полос, а следовательно, выглядевшей больше англичанкой, иностранкой в глазах Луизон, Софи походила больше на отца и являлась истинной маленькой француженкой.

Сменив гнев на милость, Луизон так же, как и несколько минут назад ее сестре, кивнула Софи и вернулась к своему занятию.

Подскочив к блюду с пончиками, Софи уже собралась прихватить не один, а два (на самом деле предлог с Одиль был надуманным, и она хотела угостить симпатичного мальчишку из зеленной лавки), когда ее быстрые темные глазки углядели на куче угля в печи какой-то необычный предмет.

— Луизон, ах, Луизон, что это у тебя горит? Похоже, какая-то книга! Разве можно сжигать книги, нам что, не хватает угля?!

На этот раз Луизон пришлось-таки прервать чаепитие и подняться из-за стола. Она подошла к Софи и с недоумением уставилась на содержимое очага.

— Верно, книга. Не иначе, мадемуазель, это ваша сестрица положила ее, когда давеча зашла за пончиком. Видно, так и надо, может, это непристойная книга, и лучше ее сжечь.

Но Софи уже углядела на только что занявшейся странице знакомый почерк. Логадка заставила ее едва не подпрыгнуть на месте и начать трясти кухарку за рукав:

— Луизон, я знаю, что это за книга! Ее подарил Марианне поклонник, который ей не нравится. Прошу тебя, достань ее, пока не сгорела совсем! Ах, Луизон, ну скорее же!

— Но зачем доставать, если она не нужна вашем сестре? — бедная женщина иногда не могла понять этих мадемуазелей — что поделаешь, иностранная кровь.

— Ей не нужна, а я почитаю. Ты же знаешь, как книги дороги, мне покупают их так мало, да и то только нужные для учения. Боже мой, обложка почти сгорела, сейчас загорится все внутри, да сделай же что-нибудь, Луизон!

Кухарке ничего не оставалось, как исполнить прихоть своей любимицы. Кочергой она торопливо выгребла книгу из очага, оставив на металлической решетке, на которой обычно сушилась мокрая обувь обитателей дома.

— Не думаю, чтобы она сильно попортилась, обложка толстая и защитила бумагу, хотя прочесть можно будет далеко не все, — заметила она, тряпкой сбивая пламя с книги.

— Ничего, я ее отчищу и додумаю то, что сгорело. Будет еще интереснее, — тут же нашлась Софи, желая поскорее унести книгу, пока кухарка не разглядела рукописные страницы.

— Осторожнее, мадемуазель Софи, обожжете пальчики, да и платье запачкаете, — причитала Луизон над своей любимицей.

— Ничего страшного, я возьму ее прямо так, а тряпку потом принесу обратно, — прижимая к груди свое сокровище, торопилась Софи покинуть кухню.

— А что же вы скажете вашей сестрице? — резонно заметила кухарка.

— А мы ничего не скажем ей, милая, милая моя Луизон. Она и не узнает, а когда я прочту книгу, и ее окончательно сожгу или подарю Одиль, у нее тоже маловато книжек, — вдохновение пока помогало Софи, но пора было покидать сцену.

— Может, я и напрасно вам во всем потакаю, мадемуазель, — раздумчиво произнесла Луизон, — да вроде вреда от этого никому нет, будь по-вашему.

Забыв про повод своего визита на кухню, Софи понеслась в свою комнатку, чмокнув на бегу добрую женщину в щеку, и вполне удовлетворенная этой лаской Луизон занялась рагу, на ходу дожевывая последний положенный ей пончик.

Запершись в своей крошечной комнатке, Софи едва дождалась, пока книга остынет настолько, что ее можно будет читать — поливать драгоценные записи водой она, к счастью, не решилась. Обложка и впрямь защитила большую часть содержимого, хотя по краям страницы успели обгореть, оставив многие предложения незаконченными. От книжки шел неприятный запах горелой кожи, и Софи торопливо открыла окно, опасаясь, что он привлечет внимание матери или сестры.

Теперь, когда вожделенный дневник попал ей в руки, Софи намеревалась не спеша насладиться секретами Марианны. Она вовсе не была злонамеренной девочкой и собиралась использовать полученные знания против сестры, только если та причинит ей какую-нибудь обиду, что, по правде сказать, случалось довольно часто.

По мнению Софи, раз уж дневник так тщательно прятался, он обязательно должен был скры вать какие-то тайны, тем более что перед отъездом Марианна решила его сжечь. Правда, воображение младшей мадемуазель Совиньи пока могло вме стить только истории о поклонниках, наличием каковых она собиралась шантажировать или поддразнивать сестру.

Бережно переворачивая обугленные страницы, довольная девочка сперва нашла достаточно подтверждений своим ожиданиям, но несколько последующих страниц поразили ее так сильно, что отбили всякую охоту даже заикаться Марианне о том, что она читала дневник.

Оставшиеся до отъезда сестры дни Софи старалась попадаться ей на глаза как можно реже, обычно провожая Марианну тревожным взглядом из какого-нибудь тайного местечка, которые в старом доме находились во множестве.

Софи вздохнула с облегчением, только когда после шумного прощания Марианна устроилась в дилижансе и тот наконец с грохотом повернул на соседнюю улицу, оставив после себя облако пыли и воспоминаний.

Марианна старалась путешествовать как можно более экономно, расходуя свои небольшие средства только в случае крайней надобности. Ее внешность помогала в этом намерении — довольно часто улыбка девушки заменяла мальчишке-носильщику или лакею в гостинице мелкую монету за их услуги. Но все же она необыкновенно устала к моменту прибытия в Кале, откуда собиралась продолжить путь уже на корабле. Морские волны не оставили следа на ее самочувствии, и Марианна с удовольствием проводила время на палубе, жмурясь от солнца и соленых брызг. Конечно же, среди пассажиров у нее тут же появились поклонники-англичане, и Марианна решила попробовать выступить перед ними в роли англичанки — сумеет ли она сыграть эту роль убедительно, не выдав в себе иностранки?

Ее имя по-английски звучало как «Мэриан», а фамилию ей мать предложила взять свою девичью — Олдберри. Марианна собиралась примерить на себя образ англичанки или француженки в зависимости от того, кого пожелают иметь в гувернантках ее будущие хозяева — француженку с примесью английской крови или англичанку, выросшую во Франции.

Никто из ее новых знакомых не догадался, что видит перед собой не английскую леди, столь безупречны были ее выговор и манеры, зато сами они в глазах Марианны не выглядели достойными внимания. Ей удалось завязать несколько знакомств, на которые в будущем можно было рассчитывать хоть сколько-нибудь, но Марианна не обольщалась предположениями, что ей удастся удачно устроиться, не доехав даже до берегов Британии.

Путь до Лондона показался девушке менее уто мительным: дороги явно были лучше, располагав шиеся вдоль дороги гостиницы — приличнее, а прислуга — румянее и любезнее, чем в ее бедной Франции. Правда, здесь гораздо меньше ценили улыбки в качестве оплаты за мелкие услуги, и Марианне чаще приходилось открывать свои нетолстый кошелек.

По прибытии в столицу за пару монет ей охотно указали приличный недорогой пансион для юных леди, зарабатывающих себе на жизнь трудом учительницы или продавщицы в модной лавке. Устроившись, Марианна сперва решила присмотреться к новым соседкам — как они говорят, что носят, как ведут себя. Ей не хотелось выбиваться из общей картины, тем самым выдавая свое иностранное происхождение и давая повод злоумышленникам использовать ее незнание столицы. Через пару дней она убедилась, что отличается от барышень, делящих с ней стол и кров, только манерами и некоторыми деталями туалета, причем если первые были у нее значительно лучше, то вторые — пикантнее, как и все французские дамские принадлежности.

Успокоенная, она наконец надумала направиться к мадемуазель Меньян для знакомства и обсуждения ее возможного будущего. Дом семьи Смол-гроув, в котором жила мадемуазель Меньян, находился на широкой улице, застроенной внушительными зданиями с элегантной отделкой, ничем не напоминавшими скромный район, в котором поте лилась мадемуазель Совиньи. Отпустив извозчика за пару кварталов, она решила немного прогуляться, прежде чем встретится с мисс Меньян. Как бы девушка ни была уверена в себе, она все же ощущала волнение — а вдруг пожилая француженка и сможет ей помочь, деньги вскоре закончатся, и что Марианна тогда станет делать? Просить денег у родных она бы ни за что не стала — история жизни ее родителей была хорошим примером, как люди могут улучшить свои обстоятельства без чьей-либо помощи. И ее гордость и упрямство не позволили бы ей сразу же покориться превратностям судьбы и вернуться в родной дом, чтобы снова сидеть на шее у матери и отца.

Медленно двигаясь вдоль улицы, разглядывая богатые дома, украшенные скульптурами и вазонами с первыми весенними цветами, девушка отвлеклась от тревожных мыслей и погрузилась в. приятные грезы, когда внезапно из-за спины кто-то окликнул ее:

— Мисс Мэриан!

Глава 4 Новые друзья

Всю дорогу Мэриан просмотрела в окно кареты, с любопытством обозревая новые места. Она даже сочла себя черствой и бессердечной, так как не ощущала ни малейшего сожаления об оставленном доме, но здравый смысл подсказывал, что где угодно ей будет лучше, чем рядом с отцом и мачехой.

Опытный слуга благополучно решал все вопросы, связанные с путешествием, а служанки в двух гостиницах, где Мэриан пришлось остановиться, помогли ей справиться с одеванием и прической. Непривычная обстановка немного смущала юную леди, а неудобное сиденье вызывало, боль в мышцах, поэтому она была рада, когда карета наконец свернула на дорожку, ведущую во владения Мистера Мэллоу.

Большие старинные ворота были полностью увиты плющом, оправдывая название поместья — Грингейт. За ними дорожка заканчивалась лужайкой перед обширным домом из красного кирпича с окнами, отделанными белым камнем, — это придавало дому нарядный вид, и Мэриан сразу же решила, что ей здесь должно понравиться.

Едва карета остановилась, как на лужайку выскочила бойкая служанка, следом вышел солидного вида лакей, тут же начавший вместе со слугой, нанятым Мэриан для поездки, отвязывать багаж.

Служанка же повлекла Мэриан в дом, болтая без всякого стеснения:

— Мисс, мы ждем вас с самого утра! Маленькая леди достала все свои рисунки, а миссис два раза проверила, все ли устроено в вашей комнате. А у вас довольно много багажа, это все книги или платья тоже есть?

— Примерно поровну того и другого, — улыбнулась Мэриан.

Она взяла с собой все, что смогла увезти, — книги являлись ее главным достоянием, к тому же они были подарены ей отцом, и ее никто не смог бы упрекнуть, будто она прихватила с собой имущество Лестеров. Мысль о небольшом гонораре заставила ее тщательно упаковать гардероб — неизвестно, как часто она сможет покупать себе новые платья, а ходить неизменно в сером или коричневом, как это делала мисс Беллсайд, ей вовсе не хотелось. Безусловно, гувернантка должна выглядеть солидно, но она находила синий и зеленый цвета вполне подходящими, а в белом и голубом можно выходить к гостям, если Мэриан, конечно, будут приглашать к общему столу. Теплый прием в семье Мэллоу позволял надеяться на отношение к ней как к доброй приятельнице, а не как к простой служанке. Мистер и миссис Мэллоу были так приветливы, что Мэриан на мгновение показалось, будто она снова гостит в дорогом ей семействе Лоу.

Мисс Розамунда, или Рози, как звали ее дома, оказалась славной восьмилетней девчушкой, похожей на куклу со своими голубыми глазами и остриженными после недавней болезни светлыми волосиками. Она была еще слишком мала для занятий, когда в их доме служила мисс Беллсайд, наставлявшая старшую дочь хозяев, мисс Сару Мэллоу. Как было принято, гувернантка оставила свою воспитанницу вскоре после ее пятнадцатилетия, сейчас же девушке было семнадцать. Крепкая белокурая Сара выглядела гораздо менее застенчивой, чем сама Мэриан, и тут же выложила все, что знала о новой гувернантке:

— Дорогая мисс Беллсайд написала нам, что вы — дочь лорда, попавшая в стесненные условия из-за злобной мачехи. Надеюсь, вам будет хорошо с нами и вы забудете все свои горести, здесь никто не станет вас угнетать!

— Меня не так уж сильно угнетали, — вынуждена была ответить смущенная Мэриан. — Просто мой отец… подпал под влияние жены, желавшей сбыть меня с рук.

Ей неловко было выносить на суд еще чужих людей свои семейные тайны, и миссис Мэллоу, кажется, вполне поняла ее:

— Сара, твои высказывания чересчур категоричны. Надеюсь, ты сможешь перенять у мисс Лестер манеры настоящей леди, ведь мисс Ёеллсайд всегда ставила ее тебе„в пример.

При этих словах Мэриан покраснела еще сильнее. Неприятно, наверное, встретить человека, на которого тебе всегда указывали, как на пример для подражания, так что Сара, вероятнее всего, будет относиться к ней недоброжелательно. Но мисс Мэллоу только рассмеялась:

— Конечно, я буду учиться у мисс Лестер, когда у нее найдется время между занятиями с Рози, но мне скорее нужна подруга, ведь гувернантки у меня уже были, противная мисс Хаттер и милая, милая мисс Беллсайд!

Потом она повернулась к Мэриан:

— Наши соседи не имеют дочерей моего возраста, а возиться с малышами иногда надоедает, знаете ли. Рози бывает совершенно несносной!

Несмотря на улыбку сестры, девочка надулась, и матери пришлось вмешаться, предложив Мэриан отдохнуть в ее новой комнате перед тем, как спуститься к обеду. Благодарная девушка с чувством поклонилась приветливой хозяйке и направилась на второй этаж вслед за Рози, непременно желавшей показать гувернантке ее комнату. Малышка явно считала Мэриан принадлежащей только ей и была готова ревновать ее к сестре.

Комната оказалась очень просторной и светлой, с голубыми обоями и такой же отделкой мебели, что сразу заставило Мэриан почувствовать себя дома. Покрутившись немного рядом с баулами мисс Лестер и получив поцелуй, малышка помчалась куда-то в глубь дома, громогласно призывая сестру пойти на прогулку, а Мэриан устроилась на покрытом голубыми подушками сиденье в оконной нише.

«Как здесь красиво и уютно! И какие милые люди! За это, конечно, спасибо мисс Беллсайд, она наверняка выставила меня в самом выгодном свете, и я не должна осрамиться и подвести ее. Они уже готовы полюбить меня, и я сумею ответить им тем же. Маленькую Рози я уж точно буду любить так же сильно, как Родрика».

Воспоминание о братике непременно должно было привести к мыслям о доме, но картинка словно бы потускнела перед внутренним взором Мэриан. Путешествие, новый дом и новые люди — все это оказалось таким чудесным, что девушка уже была готова благодарить мистера Барлоу за то, что он посватался к ней, таким образом вынудив начать новую жизнь, которая наверняка должна оказаться гораздо более счастливой, чем прежняя.

Через два месяца Мэриан была в этом полностью уверена. Все, абсолютно все в этом доме ей нравилось и вызывало теплые чувства. Маленькая Рози оказалась сообразительной, но не слишком усидчивой девочкой, что как раз подходило Мэриан, еще не забывшей, как ей самой хотелось пойти в парк, вместо того чтобы корпеть над уроком французского.

Она нередко переносила занятия в сад, по ходу прогулки или игры рассказывая Рози познавательные истории, и никогда не отказывала девочке, если той хотелось немного побегать или поиграть. Конечно, требовалось проявлять и строгость, но малышка была так покладиста, что у Мэриан не хватало духу ругать или наказывать ее за пролитые чернила или запачканное платьице. Миссис Мэллоу совершенно не вмешивалась в воспитание младшей дочери, полностью доверив его гувернантке. Хозяйка дома активно занималась благотворительностью, часто ездила в гости и принимала у себя, совершенно не желая признавать, что жизнь в деревне не так насыщенна, как в городе. В столице у них имелся дом, но этому семейству нравилось жить в своем поместье.

Мистер Мэллоу был ярым охотником и рыболовом и разделял страсть своей жены к гостям и всевозможным развлечениям, будь то любительская постановка или выставка лошадей. Он неизменно интересовался успехами Рози, но, как и жена, и не думал экзаменовать ее гувернантку на предмет глубины познаний, которыми она должна наделять его дочь. Мэриан это безмерно радовало, так как она с грустью обнаружила некоторые пробелы в своем образовании, торопливо пополняемые ею с помощью приличной библиотеки мистера Мэллоу, ведь воспитанница постоянно задавала все новые и новые вопросы об устройстве жизни, а ее гувернантке не хотелось увиливать от ответа, ссылаясь на слишком юный возраст ученицы. Два-три раза в неделю она писала дорогой мисс Беллсайд, обрисовывая свою новую жизнь и нередко советуясь относительно аспектов воспитания юной леди.

Но больше всего радости доставляло Мэриан общение с Сарой. Девушка, несмотря на свою молодость, о многих вещах судила здраво и при этом была весела и изобретательна, напоминая Мэриан ее дорогую Сьюзен в годы минувшего детства.

Сара сразу же приняла Мэриан как подругу, неизменно делясь с ней взглядами на жизнь, впечатлениями о прочитанном и увиденном, а также не забывала обсудить приезжающих к ним гостей, в особенности молодых джентльменов.

Надо ли удивляться, что в этой обстановке Мэриан утратила свою излишнюю задумчивость, переходящую иногда в тягостную печаль, и во время игр и забав веселилась не меньше своих подопечных.

Глядя в окно на лужайку, где Сара и Рози позировали Мэриан для портрета, то и дело смеясь и нарушая стройность принятой позы, миссис Мэллоу с улыбкой говорила мужу:

— Мой дорогой, нам необыкновенно повезло с этой девушкой. Она была так мало счастлива в жизни, но не растеряла жизнерадостность и чистоту. Нашим девочкам пойдет на пользу общение с нею, она научит их тому, что знает, а они не дадут ей забыть, что ей всего девятнадцать лет и впереди ее может ожидать большое счастье.

— Полностью согласен с вами, дорогая, — неизменно отвечал мистер Мэллоу. — Хорошо, что мы взяли ее к себе, мачеха и отец превратили бы ее в маленькую старушку-затворницу или отдали замуж за какого-нибудь неприятного типа.Она не слишком похожа на гувернантку в привычном понимании этого слова, но худа от этого никому не будет.

— Ну еще бы! — восклицала миссис Мэллоу. — Я до сих пор с содроганием вспоминаю вечно читающую нотации мисс Хаттер. Не только дети, но и я сама ее боялась. Пусть лучше девочки любят гувернантку, чем боятся и ненавидят. Как хорошо, что мы нашли мисс Беллсайд, конечно же, эта женщина не могла вырастить никого другого, кроме как настоящую леди, каким бы там чудовищем ни был ее отец.

— Боюсь только, она пробудет с нами недолго. Она слишком красива и непременно вскоре выйдет замуж.

— Я готова даже дать ей приличное приданое, лишь бы бедняжка была счастлива. Жаль будет расставаться с ней, но мы не имеем права мешать ей устроить свою жизнь. Все могли заметить, как Уильям Пайн не сводил с нее глаз в прошлый четверг у миссис Хъюлин.

— Жаль, что он недостаточно обеспечен, чтобы жениться в ближайшие пять лет, — заметил мистер Мэллоу.

— По-моему, он не понравился нашей Мэриан, так что ничего страшного тут нет. Она достойна самого лучшего жениха!

Такие разговоры велись между супругами почти каждый день, так что читатель может убедиться, как чудесно Мэриан проводила время после отъезда из родительского дома.

Конечно, среди гостей семейства были дамы, которые считали, что гувернантке уделяется слишком много внимания, но миссис Мэллоу могла позволить себе слегка пренебрегать мнением соседей, так как ее семья занимала весьма высокое положение в местном обществе.

Однажды, спустя семь месяцев после приезда Мэриан, во время вечернего чая мистер Мэллоу произнес заранее заготовленную фразу, долженствующую потрясти всех его дам:

— Мои дорогие, зима нынче слишком слякотная, и Лондон наверняка задыхается в ядовитых туманах. Почему бы нам не изменить традиции и не отправиться на весь февраль в более теплые места?

Миссис Мэллоу тут же встрепенулась, готовая немедленно проявить искреннюю радость, как только ее супруг выскажет свою мысль до конца. Нетерпеливая Рози едва не подпрыгнула на своем пуле, так что Мэриан пришлось ухватить девочку за край платья.Довольный тем, что полностью захватил внимание аудитории, мистер Мэллоу весело объявил:

— Я предлагаю поехать на пару месяцев в южную Францию. Те, кто постарше, будут принимать солнечные ванны, Саре полезно укрепить свои познания во французском языке, а Рози… ну, Рози тоже найдет для себя радости в этой поездке.

Порывистая Сара бросилась отцу на шею, Рози ювизгнула и подскочила к нему с другой стороны, а миссис Мэллоу, и не думавшая ругать дочерей за подобную вольность, повернулась к Мэриан. Взглянув на девушку пристальнее, она с удивлением спросила:

— Моя дорогая, отчего вы не радуетесь вместе с нами? Или вы боитесь, что тамошний климат слишком жаркий для вашего хрупкого сложения?

— Конечно, я очень рада за вас, миссис Мэллоу, — ровно ответила Мэриан. — Просто я задумалась, чем мне заняться на время вашего отъезда. И будете ли вы нуждаться в моих услугах по возвращении.

Супруги озадаченно переглянулись, после чего мистер Мэллоу облегченно рассмеялся:

— Дитя мое, у меня и в мыслях не было, что вы не составите нам компанию. Это само собой разумеется, поэтому я не отметил это особо, не желая выделять вас из членов нашей семьи. Если только вы сами не захотите поехать…

Мэриан была готова последовать примеру своих воспитанниц и расцеловать доброго джентльмена, но усидела на месте, ограничившись восторженными заверениями в полном своем согласии отправиться на курорт.

Как оказалось, поездка требовала множества хлопот и приготовлений, но зато Новый год и Рождество в деревне оказались еще более радостными в предвкушении будущих удовольствий, и никто из членов семьи, и меньше всех Мэриан, не жалел о том, что не отмечает праздники в лондонских театрах и светских салонах.

Мэриан не могла припомнить, когда еще проводила это время так весело, и даже задержавшееся в пути письмо от Сьюзен, в котором та категорически высказывалась о необдуманном поступке подруги, не испортило ей настроения. Сьюзен настойчиво требовала, чтобы Мэриан оставила работу и приехала жить к ней, чтобы развеять скуку вынужденного затворничества — в конце января Сьюзен должна была разрешиться от бремени. Письмо от миссис Лоу было в том же духе, дополненное бесконечными укорами в адрес скрытной барышни, не сказавшей самым близким друзьям о тягостных переменах в своей жизни, — миссис Лоу повторяла их в каждом письме с того дня, как получила от Мэриан подробный рассказ о новом положении гувернантки.

Вот и сейчас девушке пришлось снова описывать, как ей хорошо и замечательно живется в этом милейшем семействе и какие радости еще ожидают ее впереди — чудесное путешествие, во время которого она, втайне от семьи Мэллоу, надеялась разузнать что-нибудь о своей пропавшей тетке.

Кроме того, один из постоянных молодых гостей семейства, мистер Чарльз Бэнкинг, оказывал ей знаки внимания, превосходящие обычную любезность. И хотя этот весьма симпатичный юноша и не вызывал у Мэриан особого трепета, ухаживания были ей приятны, как и подобает молодой девушке, не избалованной вниманием противоположного пола. Мысли о будущем настигали ее перед сном, когда Рози уже крепко спала в своей кружевной постельке, Сара, обычно являвшаяся попрощаться на ночь и поболтать о происшедшем за день, удалялась в свою комнату и у уставшей Мэриан было полчаса до того, как она крепко засыпала до следующего утра.

Судьба добрейшей мисс Беллсайд, посвятившей всю жизнь воспитанию чужих отпрысков, казалась Мэриан благородной, но очень несчастной. Девушка считала, что вправе мечтать о собственном доме, где будет все необходимое для создания уюта и где будут раздаваться детские голоса, смех и пение. Естественно, ко всему этому должен прилагаться муж, и, конечно же, Мэриан хотелось, чтобы им стал любимый ею человек.

Но записи в дневнике матери глубоко запечатлелись в ее душе, и девушка уяснила, что брак может быть удачным и в отсутствие любви и крайне несчастным при ее наличии. Мэриан, отнюдь не торопилась с поисками мужа, в свои девятнадцать она могла позволить себе еще пару лет беззаботной жизни в чудесной семье Мэллоу, но она была слишком дочерью своей матери, чтобы не слышать голос здравого смысла, подсказывающего ей обратить внимание на кавалеров, которых она может встретить в этом доме. Лишенной возможности выезжать в свет как леди по рождению, мисс Лестер оставалось использовать все шансы, посылаемые ей судьбой, и мистер Бэнкинг был как раз одним из таких шансов.

К счастью для нашей героини, молодой человек не торопился с объяснениями, и сборы в предстоящую поездку не были омрачены для Мэриан тягостными раздумьями о том, отказать ему или согласиться.

Оригинальность мировоззрения мистера Мэллоу проявилась в том, что вместо издавна известных англичанам курортов он выбрал небольшой городок Фронтиньян, в дне пути от Монпелье. Местечко привлекало не только морским побережьем, но и великолепными мускатными винами, большим ценителем которых оказался мистер Мэллоу. Его дамы, если и были разочарованы предполагаемым отсутствием большого круга общения, не стали выказывать добродушному отцу семейства своих опасений, и, как выяснилось, не напрасно.

От ночевки на пляже семейство спасло только то, что хорошенький домик, некогда принадлежавший рыбацкой семье, был снят ими заранее. Причину ажиотажа, которому подверглись в последние годы маленькие французские городки со стороны английских отдыхающих, вскоре прояснил мистеру Мэллоу один из новых знакомых, сэр Найлз. Все эти прибрежные деревушки гораздо в меньшей степени подверглись разрушениям смутных лет революции и последующих Наполеоновских войн и потому намного быстрее восстановили свое былое очарование. Надо отдать должное таким смельчакам, как сэр Найлз, уже десять лет обследующий неизвестные соотечественникам местечки и активно рекомендующий их друзьям, желающим провести зимние месяцы на теплом побережье или даже в более экзотических местах.

В его лице мистер Мэллоу нашел приятного собеседника и большого знатока местных вин, а дамы были готовы полюбить его только за то, что он после всего двух дней знакомства непринужденно ввел их в местное общество, состоявшее из нескольких элегантных английских семей и их французских знакомых.

Основное население Фронтиньяна состояло из рыбаков и виноградарей, и оба эти ремесла девочки Мэллоу вместе с Мэриан могли изучать сколько угодно, восхищаясь размером и разнообразием добываемых морепродуктов и изяществом виноградных лоз.

Если миссис Мэллоу и не хватало чего-то, то это целебных вод, без которых англичане не представляют курортов. Но супруг убедил ее в пользе стакана вина за обедом, впитавшего в себя все солнце Лангедока, и почтенная дама не стеснялась не отказывать себе в этом удовольствии.

Живописно разбросанные старинные рыбацкие домики, переделанные предприимчивыми французами в уютное жилье для привередливых англичан, море с одной стороны и предгорья, засаженные виноградом, с другой — красивее пейзажа Мэриан не могла себе и представить, неустанно запечатлевая его на картоне. Сара тоже рисовала, но она задалась целью написать портрет обожаемой мисс Лестер на фоне морских волн, чей переменчивый цвет почти совпадал с оттенком ее глаз. Мэриан сначала отказывалась позировать, чувствуя себя неловко в модной соломенной шляпке на пляже под заинтересованными взглядами гуляющей публики, но миссис Мэллоу убедила ее в полной приличности подобного мероприятия. К тому же они скоро перезнакомились со всеми отдыхающими, и нередко около рисующей Сары собиралось несколько таких же юных леди и джентльменов, активно высказывающих свое мнение и дающих советы по поводу ее техники рисования.

— Мисс Мэллоу, как долго вы собираетесь держать бедную мисс Лестер на этом ветру? — Дуглас, племянник сэра Найлза, неодобрительно взглянул на молодую рисовальщицу.

— Но, сэр, вы говорили мне это вчера, а сегодня ведь намного теплее, — со смехом возразила Сара.

— Вы и вчера меня не послушались, — возразил молодой человек. — Мисс Лестер, прошу вас, наденьте шаль, картину это не испортит.

— Но тогда она не сможет так красиво придерживать рукой шляпку и будет похожа на торговку рыбой! — Сара улыбалась, рисуя в душе самую приятную для Мэриан причину подобной заботы.

Дуглас покачал головой — эти упрямые, непоследовательные, но такие очаровательные барышни всегда были для него непреодолимой загадкой. Ему недавно исполнилось двадцать семь лет, и он все еще не выбрал, кому из прелестных леди хотел бы посвятить свою жизнь. Такой же заядлый путешественник, как его дядя, мистер Дуглас Найлз проводил в Лондоне слишком, мало времени, чтобы завязать прочные отношения, но в столичных салонах, на курортах и даже на кораблях всегда встречались прекрасные незнакомки, с которыми было приятно вести легкую беседу, блистая остроумием, танцевать и веселиться, не переходя положенных границ.

Дуглас перенял от дяди множество холостяцких привычек, и оба джентльмена охотно развлекали и развлекались, не торопясь нарушить привычный уклад. Но если дядюшкины причуды воспринимались как само собой разумеющиеся для старого холостяка, то от его молодого наследника ожидали гораздо большего. На взгляд многих дам, он просто обязан был продолжить славный род Найлзов, не столь богатый, сколь древний и родовитый.

Кроме него, наследником дяди считался еще кузен Дугласа Томас, ленивый толстяк, женившийся в раннем возрасте на своей троюродной сестре, такой же вялой и добродушной. По общему сговору родственников Дуглас, как носитель фамилии, должен был унаследовать титул и лондонский дом дядюшки, а небольшое поместье собирались оккупировать многочисленные отпрыски Томаса, настоящие и будущие. В этом семействе не было места распрям из-за денег и каждый довольствовался тем немногим, что имел.

Впрочем, для немалого количества людей этого «немногого» оказалось бы вполне достаточно для жизни, полной удовольствий, когда отказывать себе приходится лишь в каких-то безумствах, доступных лишь очень богатым людям.

Во всяком случае, Дугласу и его дядюшке вполне хватало средств на путешествия в разные концы света, они побывали даже в колониях любопытства ради и привезли оттуда экзотический загар, делающий обоих еще привлекательнее в глазах дам. Дядя был более грузным и широкоплечим, но это скорее обуславливалось прожитыми годами, а худощавый, жилистый Дуглас мог похвастать развитой мускулатурой, темно-русыми волосами и голубовато-серыми глазами, сияющими на загорелом лице в любую погоду и при любом настроении их обладателя. Впрочем, сердился Дуглас редко, находя удовольствие во многих вещах и предпочитая не замечать некоторого неустройства быта, неизбежного для путешественников.

Убедившись, что мисс Лестер не собирается надевать шаль, он легко пожал плечами и поинтересовался у Сары, как долго еще будет длиться работа над портретом. Мисс Мэллоу поспешила порадовать джентльмена сообщением, что портрет почти готов, во всяком случае, оставшиеся детали можно писать, и не заставляя мисс Мэриан трепать кудри на ветру.

— Осталось нарисовать море у горизонта, я никак не могу передать его цвет, и кулон на шее у Мэриан, — Сара уже давно называла дорогую подругу просто по имени. — Рози, надеюсь, ты его не потеряла, со стороны Мэриан было легкомысленно давать его тебе для игр.

— И вовсе я не собираюсь его терять, — обиженно ответила девочка, занятая поиском раковин неподалеку.

Рози подбежала к сестре и вытащила „из кармана платьица кулон в форме бабочки, крылья которой были искусно вырезаны в виде вензелей, отделанных мелкими изумрудами. Сообразив, что от нее больше не требуется изображать Афродиту, Мэриан подошла к сестре и мистеру Найлзу.

— Правда, красиво? — обратилась Рози к джентльмену, который очень нравился ей своими умением занимательно рассказывать о дальних странах — она была настоящей маленькой дамой и вполне могла уже оценить его достоинства.

Мистер Дуглас осторожно принял из запачканных детских ладошек кулон, разглядывая его с разных сторон:

— Действительно, прелестное украшение. Похоже, тут сплетаются буквы «Ф» и «Л», но так, что сразу и не разобрать, надо присматриваться.

— Этот кулон прислал дедушка к моему тринадцатому дню рождения. Когда-то он заказал его для бабушки, это ее инициалы, — пришлось объяснить Мэриан.

— Ваша бабушка скончалась? — сочувственно спросил молодой человек, сам рано потерявший родителей, а потому умевший разделить чужое горе.

— Это было еще до моего рождения. Дедушка уехал в Италию, не желая оставаться одиноким в их общем доме, и умер там несколько лет назад. Я никогда его не видела, только на портрете, — сухо отозвалась Мэриан, Ей не хотелось говорить о родных, но промолчать было бы невежливо.

Мистер Найлз удивился, но не подал виду. На самом деле странно уже то, что у гувернантки может быть подобное украшение, а теперь оказывается, что у нее к тому же дедушка жил в Италии.

— Я вполне понимаю вас, я тоже рано лишился родителей и, если бы не дядюшка, оказался бы круглым сиротой, — мягко сказал он, уже слышавший, что матушка мисс Мэриан также умерла.

— Мисс Лестер не сирота, у нее есть отец! — поспешила прояснить картину Рози.

— О, в самом деле? Я рад слышать это, — с энтузиазмом поправился джентльмен. — Вероятно, вашему батюшке не хотелось отпускать вас от себя в столь юном возрасте.

Мэриан смешалась, не готовая ответить, но тут уже встряла Сара, которой не давала покоя несправедливость, совершенная отцом Мэриан.

— Ничего подобного, он привел в дом мачеху, и Мэриан пришлось оттуда уехать! — воскликнула она, готовая осыпать отца ее милой подруги всякими нелестными эпитетами.

— Сара! — Мэриан попыталась строгим окриком дать понять девушке, что разговор ей неприятен, но мистер Найлз настолько заинтересовался подробностями о семье мисс Лестер, что не смог сдержать вопросов, на этот раз обращенных к ней самой.

— Мисс Лестер, вы действительно покинули отчий дом, чтобы жить самостоятельно?

— Да, сэр, — с достоинством подтвердила девушка, чувствуя неловкость и досадуя на бестактность Сары и мистера Найлза, не желавших оставить ее в покое.

— Это очень мужественный поступок, мисс Лестер, — в глазах путешественника подобный жест выглядел скорее авантюрой, чем необходимостью, а он ценил авантюры.

— Возможно, вы правы. Я не думала об этом в таком ключе, просто сделала то, что считала нужным.

— Мы очень рады, что мисс Мэриан живет у нас, а ее злой отец пусть сидит с женой в своем замке! — запальчиво воскликнула Рози.

— В замке? — изумление джентльмена только подогревало желание обеих мисс Мэллоу выставить Мэриан в самом выгодном свете.

— Рози преувеличивает, мистер Найлз, — со вздохом ответила Мэриан, не находя повода сменить тему.

— Но… чем же занимается ваш отец? — джентльмен наконец понял, что расспросами нарушает все приличия, но он не ожидал, что разговор примет такой интересный оборот.

— Ему не надо ничем заниматься, он джентльмен. И довольно богатый, — наступила очередь Сары давать объяснения.

— В самом деле? — повторил мистер Найлз, ожидая продолжения.

— Да, мой отец — лорд Гарольд Лестер, — Мэриан торопилась поскорее покончить с объяснениями, предвкушая, какую нотацию прочтет Саре и Рози после того, как они наконец останутся одни.

— Гарольд Лестер? — переспросил Дуглас. — Кажется, я слышал это имя, он живет где-то на севере…

— В окрестностях Марсденли, — подтвердила Мэриан. — И я бы не хотела больше говорить о моей прошлой жизни, сэр.

Резкость ее последней фразы удивила девочек, а джентльмену пришлось приносить многочисленные извинения за бестактные расспросы и искать оправдания своему любопытству.

Неприятную ситуацию сгладило появление двух леди в прелестных шляпках и молодого человека, нагруженного зонтиками и складными стульчиками. Обе компании поздоровались и принялись беседовать о портрете Мэриан, что девушка сочла меньшим злом по сравнению с обсуждением фактов из ее прошлого.

Однако мистер Найлз, распрощавшись с обществом, чтобы идти обедать с дядей, не выбросил из головы историю мисс Лестер.

Когда дядя сообщил ему, что познакомился на пляже с еще одним семейством англичан, Дуглас вежливо поинтересовался, кто из этой семьи может оказаться достойным внимания персонажем. Сэр Найлз объяснил, что мистер Мэллоу — весьма приятный джентльмен, не озабоченный никакими проблемами и намеренный отдыхать в свое удовольствие, его супруга разделяет все эти устремления, а две прелестные дочки дополнят компанию местной молодежи. Узнав, что даже старшая из двух мисс Мэллоу еще весьма молода, Луглас потерял к этой семье интерес — он предпочитал флиртовать с леди постарше, которых трудно смутить огненным взглядом или ироничной улыбкой, а отец семейства со своим пристрастием к простым житейским радостям вряд ли окажется занятным собеседником.

Дядя, правда, добавил, что к младшей мисс Мэллоу приставлена весьма хорошенькая гувернантка, мисс Лестер, но это дополнение никак не отразилось на интересе его племянника — сколько он ни перевидал гувернанток, среди которых встречались и хорошенькие, но все они неизменно были либо чопорными и скучными, либо чрезмерно навязчивыми в охоте за мужчинами.

Тем больше он удивился, когда увидел эту мисс прогуливающейся по пляжу, в то время как ее воспитанница строила замок из песка. Одетая в безупречное сине-зеленое платье из переливающейся ткани девушка могла бы являть собой картинку элегантной леди с портретов Рейнолдса, если бы не взлохмаченные рыжие волосы, буйными прядями выбивающиеся из пучка на затылке. Держа в руке шляпку, юная леди бродила по самому краю песчаной полосы, то и дело задорно отпрыгивая от набегающих волн. Такое поведение выглядело в глазах Дугласа несообразным с манерами гувернантки, и он едва не принял ее за еще одну приезжую, когда девочка повернула к ней перепачканное песком личико и воскликнула:

— Мисс Лестер, идите скорей сюда! Посмотрите, какой у меня получился замок! Но я никак не могу укрепить мостик надо рвом!

— Иду, дорогая, думаю, вместе мы одолеем мостик, — ласково ответила девушка, направляясь на помощь воспитаннице.

Мимолетный взгляд удивительных глаз, идеально гармонирующих с цветом платья, перевернул все представления мистера Найлза о сословии гувернанток. Он не успел даже поклониться, как девушка опустилась на колени рядом с малышкой, ничуть не жалея платье, и принялась утрамбовывать мокрый песок своими изящными ручками. Дуглас не был уверен, прилично ли ему подходить к занятым строительством леди, но его раздумья разрешил дядюшка, явившийся со стороны деревни в обществе дамы, джентльмена и прелестной девушки, чья внешность выдавала родство как с этой супружеской парой, так и с малышкой на пляже. Состоялось знакомство, и Дуглас смог убедиться в справедливости данных дядей характеристик — все члены семейства были именно таковыми, как он их описал, и молодому человеку оставалось только каяться, что не принял всерьез высказывания старого лорда о неподдельной красоте мисс Лестер.

В последующие дни мистер Найлз познакомился поближе и с Сарой, и с маленькой Рози, но с мисс Мэриан ему нечасто удавалось переброситься парой фраз — в присутствии посторонних, особенно леди, мисс Лестер держалась чуть в тени, очевидно опасаясь косых взглядов и насмешливых высказываний в адрес семьи, давшей ей кров.

Впрочем, местное общество на отдыхе могло позволить себе большие вольности в обращении, и молодые девушки охотно приняли Мэриан в свой круг, убедившись, что семья Мэллоу относится к ней почти как к родной дочери.

После разговора на пляже Дуглас испытывал сперва некоторую неловкость, жалея о своей несдержанности и одновременно горя желанием узнать побольше об этой загадочной персоне. Обе мисс Мэллоу охотно удовлетворили его любопытство, стараясь делать это в минуты, когда мисс Лестер не могла их слышать, но рассказанного ими было недостаточно, чтобы составить полную картину. Сама Мэриан держалась с ним по-прежнему приветливо и ровно, как и со всеми своими новыми знакомыми, а Дуглас внезапно поймал себя на том, что позабыл о флирте с мисс Волмер, которым забавлял себя до приезда семьи Мэллоу.

— Ты как-то притих в последнее время, мисс Волмер определенно дуется. Тебя что-то тревожит? — поинтересовался дядюшка, когда они сидели вечером у камина, дядя с трубкой, а племянник с сигарой.

— Не то чтобы я тревожился, — задумчиво протянул племянник, стряхивая пепел в камин. — Я просто потерял интерес к мисс Волмер. Не думаю, что она также была серьезно увлечена мной, вы же знаете, я никогда не стремлюсь причинить леди огорчения.

— Знаю, ты порхаешь от одного цветка к другому, не в силах выбрать какой-то один, — добродушно усмехнулся лорд Найлз. — Но есть что-то или кто-то, из-за чего ты позабыл о бедной мисс Волмер, и, кстати, совершенно напрасно — она за видная невеста, к тому же не болтлива, а это качество в жене я бы, вероятно, ценил превыше всего.

— Так возьмите ее в жены, — засмеялся племянник. — Вы правы, мисс Волмер очень симпатична и почти не тщеславна, ей, похоже, действительно интересны мои рассказы об островах. Но в ней совершенно нет какой-то тайны, глубины…

Молодой человек замолчал, погрузившись в задумчивость, а его дядя с интересом приподнял седые брови:

— Надо понимать, ты нашел эту загадку в ком-то другом?

— Вы проницательны, — притворно вздохнул Дуглас, понурив голову.

— Посмотрим, далеко ли простирается моя проницательность. — В эту игру дядя с племянником одинаково любили играть, и дядя почти всегда угадывал, кому из знакомых леди его племянник посвящает свое время, а иногда даже стихи. — Если это не мисс Волмер, то тем более не мисс Паркер и мисс Босвел, маленьких мисс Мэллоу в расчет мы не берем, хотя Сара — прелестное дитя, а Рози, когда подрастет, будет отменной покорительницей мужских сердец. — Лорд Найлз задумался. — Неужели это миссис Праттли? Ее покойный муж оставил ей довольно много денег и расстроенные нервы. К тому же она старовата для тебя — ей не меньше тридцати. Хотя, конечно, она привлекательна и независима, но мне не нравится, что она свысока смотрит на мою любимицу мисс Лестер.

Тут дядюшка сделал паузу, пристально рассматривая племянника, который отчего-то так же внимательно разглядывал кончик своей сигары.

— Похоже, я ошибся, не заметив главного — никто из перечисленных мной леди не представляет такого очарования вкупе с загадкой, как мисс Мэриан. Конечно, ты уже слышал от малютки Рози эту печальную историю — она рассказывает ее каждому, кто готов слушать.

— Вы имеете в виду ее происхождение? — уточнил Дуглас. — А также то, что отец выгнал ее из дому без гроша?

— И то и другое. Я припоминаю Гарольда Лестера, хотя они с первой женой редко выезжали. Оба выглядели такими холодными и необщительными, что любому с первого взгляда становилось понятно — в этой семье счастьем и не пахнет. Вероятно, у малышки Мэриан было печальное детство, недаром она так тянется к добродушным Мэллоу.

— А что вы еще припоминаете? — нетерпеливо поинтересовался Дуглас, видя, что дядюшка призадумался.

— По-моему, мисс Лестер очень похожа на свою покойную мать. В последние годы я не встречался с лордом, мы с тобой путешествовали по Германии, когда он женился вторично. Его новая супруга на много моложе, и у них родился сын и наследник. Думаю, теперь Лестер вполне доволен жизнью.

— Но как он мог прогнать свое дитя? Неужели его жена невзлюбила Мэриан и вынудила лорд; проявить жестокость?

— Я разделяю твое возмущение, друг мой, но не горячись так, ведь мы не знаем всех обстоятельств, — увещевал дядюшка. — Впрочем, миссис Мэллоу говорила, что отец нашел мисс Мэриан жениха, который не устроил ее, и девушка предпочла наняться гувернанткой.

— Для этого нужна большая смелость, учитывая ее возраст и воспитание, — одобрительно, едва ли не восхищенно отметил Гарольд.

— Ты прав, девочка — настоящий борец за свою независимость. Главное, чтобы это стремление не помешало ей устроить жизнь в будущем. — Замечание дяди отчего-то показалось Дугласу скрытым намеком. — А пока Мэллоу, несмотря на некоторую поверхностность, — как раз те люди, которые ей нужны. Бедняжке явно не хватало веселья и беззаботности;, и сейчас она радуется, как дитя, при каждой возможности.

Дуглас помолчал, и дядя перевел разговор на предстоящие в Монпелье скачки, куда они собирались отправиться через неделю.

Как читатель мог увидеть из этого разговора, не только леди занимают себя разговорами о джентльменах, но и мужчины не отстают от них в пристрастии к обсуждению противоположного пола. Отдадим должное лорду Найлзу и его племяннику — джентльмены не сказали ничего предосудительного в адрес мисс Лестер. Напротив, после этого вечера Дуглас стал более предупредительным к ней, по мере сил защищая ее от колких высказываний миссис Праттли, недовольной тем, что в их круг допущена какая-то там гувернантка.

Мэриан чувствовала, что молодой человек проявляет к ней с трудом скрываемый интерес, и это внимание пугало и радовало ее, из чего мы можем сделать вывод, что она не оставалась равнодушной к обаятельному джентльмену. Они пару раз танцевали в зале деревенской ратуши, мало-мальски приспособленной для этого развлечения, и Сара Мэллоу шепотом сообщала матери о своих наблюдениях — как мистер Найлз улыбается Мэриан, как она иногда краснеет от каких-то его слов, как лукаво поглядывает на него из-под пушистых ресниц, как он поддразнивает ее за вечно взлохмаченные волосы…

Добрая женщина, забегая вперед, уже прикинула состояние будущего лорда Найлза и нашла его не блестящим, но вполне удовлетворительным для невзыскательной Мэриан, к тому же она собиралась щедро одарить девушку, буде та соберется вступить в брак. И потом, если между молодыми людьми появится взаимное притяжение, сила их чувства станет прекрасным возмещением недостающих средств.

Дуглас не изменил себе, оставаясь по-прежнему душой компании, замечательным рассказчиком и компаньоном в любых развлечениях своих друзей, он отнюдь не впал в меланхолию, не вздыхал и не томился, так что никто бы не заподозрил его в наличии новых, более глубоких чувств. Правда, он перестал выделять мисс Волмер из толпы юных леди, но ее сердце не слишком трепетало от его шутливых ухаживаний, так что мы вполне можем предположить, что эта леди не впала в меланхолию от потери поклонника.

Кто знает, к чему бы пришли наши молодые люди в романтической обстановке морского побережья, если бы они не расстались в силу обстоятельств отнюдь не печального характера.

Как мы уже упоминали, оба мистера Найлза планировали поехать в Монпелье, где у старого лорда были друзья из среды профессоров знаменитого медицинского университета, а Дуглас собирался посмотреть на скачки, так как сила и жизнерадостность благородных животных были сродни его собственной натуре.

Перед тем как покинуть Фронтиньян, они распрощались со знакомыми, намереваясь вернуться через три-четыре дня.

Однако, похоже, развлечения Монпелье с его концертными залами, театрами, дворцами и музеями не собирались так быстро отпускать путешественников в очаровательный именно своей безмятежностью Фронтиньян. Прошла неделя, а домик, который занимал лорд Найлз со своим племянником, все еще пустовал.

Их отсутствие оказалось весьма заметным для общества — никто не умел рассказывать такие занимательные истории, как оба мистера Найлза, и так танцевать, как тот же Дуглас Найлз. Компания пыталась восполнить это знакомством с новыми отдыхающими, которые сами по себе, может быть, и были неплохи, но по сравнению с утраченными брильянтами казались скучными, как галька на пляже.

— Батюшка, ну когда приедет мистер Найлз? Он обещал рассказать мне о летучих рыбах* — ныла каждое утро Рози.

На восьмой день после отъезда дорогих друзей мистер Мэллоу ответил дочери:

— Я не знаю, моя дорогая. Но у меня есть для вас хорошая новость — мы уезжаем сами!

— Уезжаем? Куда, в Монпелье? — воскликнула Сара.

— Домой, милая. Сегодня утром этот вечно нетрезвый почтальон доставил мне письмо, которое пришло еще три дня назад. Ваша кузина Дебора выходит замуж, и моя сестра попросила меня быть ее посаженым отцом.

— Дебби выходит замуж? — изумилась Сара.

Мэриан уже слышала об этих родственниках мистера Мэллоу — его младшая сестра не так давно овдовела и жила, с дочерью, к несчастью недостаточно красивой для того, чтобы найти себе мужа, несмотря на приличное приданое. И вот теперь — такая новость! Но не она поразила мисс Лестер, а ее последствия — она уезжает вместе со всеми, и они больше никогда не встретятся с мистером Найлзом… Она пыталась понять, насколько глубоко ее огорчение, когда Рози, видимо, пришла к такому же выводу:

— А как же мистер Найлз? Мы не дождемся его возвращения?

— Нет, дитя мое. Письмо задержалось, и, если мы хотим успеть к семнадцатому марта, на которое назначена свадьба, нам стоит поспешить. Я оставлю для лорда Найлза и его племянника приглашение посетить нас в Лондоне, и, я уверен, мы непременно еще встретимся, и ты послушаешь о летающих рыбах. А теперь — вперед, собираться!

Миссис Мэллоу бодро порысила вслед за мужем в чуланчик, отведенный в доме под гардеробную, громко призывая горничную, а девочки уставились на Мэриан с одинаковым выражением ожидания.

— В чем дело, почему вы так меня разглядываете? — Мэриан улыбнулась, но голос ее звучал строго.

— Мы думали, вы заплачете! — выпалила Рози.

— Заплачу? С чего бы это? Разве не чудесно вернуться домой после долгого путешествия? — Мэриан догадывалась, что имеет в виду девочка, но не хотела выдавать свои чувства.

— Это все из-за мистера Найлза, — вмешалась Сара. — Мы думали…

— И что же вы думали? — снова грустно улыбнулась мисс Лестер.

— Что вы с ним влюблены друг в друга! — Рози явно еще следовало поучиться такту и выдержке.

— Рози! — Мэриан не ожидала такого прямого обвинения. — Конечно же, мистер Найлз нравится всем нам, несмотря на некоторую… бесцеремонность. Но почему вы решили…

Сара не дала ей проявить излишнюю скромность:

— Потому что он так явно выделял тебя из всех нас, потому что тебе он тоже понравился больше, чем кавалеры, которые были у тебя в Грингейте. И не вздумай отрицать!

Мэриан поняла, что точно упустила что-то в воспитании этих девиц. Спорить с ними и доказывать обратное было совершенно бессмысленно. Да и что доказывать? Она и сама не знала, насколько сильно опечалена, вероятно, понимание придет позже.

— Во всяком случае, он отмечал меня не настолько явно, как вам показалось, иначе меня бы просто проглотили все эти мисс Волмер и мисс Паркер. А вам не мешало бы обуздать свое воображение, чему очень поспособствует упаковывание сундуков. Так что отправляйтесь быстро в свои комнаты и займитесь делом, Сюзи не справится со всем одна.

Карету удалось достать в тот же день, и отъезд назначили на следующее утро. Вещи были собраны быстро, пусть и не слишком аккуратно, и вечером все семейство Мэллоу отправилось с прощальными визитами к наиболее приятным из новых знакомых. Мэриан не сочла необходимым идти с ними — вряд ли кто-то вспомнит о ее отсутствии. Усевшись у раскрытого окна, она вдыхала свежий морской воздух и думала.

Вот и прошла первая зима ее жизни вне родного дома. Интересно, как там маленький Родрик? Наверное, уже очень вырос и забыл о том, что его семья была на одного человека больше. Миссис Лоу написала ей недавно, что встречала лорда и леди Лестер в гостях, но ни один из них не спросил о Мэриан, хотя наверняка знали, что она поддерживает связь с Лоу. А значит, они совсем забыли о ней, им так удобнее.

Впрочем, какой смысл сожалеть, ее дом теперь в Грингейте, в этой милой семье она чувствует себя своей, о ней заботятся, к ней прислушиваются. Жаль будет расставаться с ними, когда Рози вырастет и перестанет нуждаться в гувернантке. Но это произойдет еще лет через семь, к тому времени.

Сара уже, наверное, выйдет замуж, и можно будет помогать ей растить ее детишек.

Мэриан провела пальцами по облупившемуся подоконнику, затем взглянула на небо, по которому в свете яркой луны быстро бежали облака, такие же растрепанные и кудрявые, как ее локоны. Неужели она серьезно собирается прожить в семье Мэллоу семь лет? И совсем-совсем ничего не изменится в ее жизни?

Нет, об этом слишком грустно думать. Она не должна даже допускать мысль, что может навсегда остаться приживалкой в чужом доме!

А значит, необходимо поставить себе цель — выйти замуж в ближайшие два года. Пусть это будет достойный человек, добрый и любящий, и она сумеет полюбить его, как положено супруге. В том, что муж будет любить ее, Мэриан не сомневалась — кто в здравом уме женится на гувернантке, если его не подвигнет на такой необдуманный поступок глубокое чувство? Впрочем, это может быть какой-нибудь отчаявшийся вдовец с шестью детьми, которых некому учить и наставлять. Мэриан содрогнулась и решила пока надеяться, что подобная перспектива никогда не откроется перед ней. Пусть хотя бы детишек будет двое, с большим количеством она просто не справится.

«А как же мистер Найлз?» — шепнул ей внутренний голос. Вообще-то он уже довольно давно пробивался сквозь кошмарные мысли о- многодетных вдовцах, но Мэриан старалась не обращать на него внимания.

— Мы слишком мало знакомы! И он слишком легкомысленен! И мне он нравится не больше, чем мистер Бэнкинг! — сказала вслух Мэриан, чувствуя, что пытается убедить сама себя.

Молодые люди были знакомы в течение полутора месяцев, встречаясь раз или два в день, но зачастую могли не перемолвиться даже словом сверх обычных приветствий. Читатель может заметить, что этого вполне достаточно для того, чтобы увлечься друг другом, сделать предложение и назначить дату свадьбы. Действительно, стоит восхититься тем, как мало оснований бывает у любви, чтобы вспыхнуть и замерцать дрожащим, неуверенным светом в сердцах леди и джентльмена после двух-трех танцев, встречи на концерте или в театре, не говоря уж о такой удаче, как соседние места за обедом!

И тем не менее любовь использует все эти шансы, и молодым людям остается только немного помочь ей укрепиться и засиять уверенно, преодолевая препятствия и стремясь к соединению сердец. Зачастую бывает и по-другому — запреты родителей, вынужденные расставания, появление других привлекательных особ мешают новому чувству набраться силы, и этот огонек гаснет, уступая место безразличию или смешанному сладко-горькому воспоминанию, похожему на смесь ванили и бергамота.

Было что-то в мистере Найлзе, что вызывало в Мэриан неясный трепет, и ей, серьезной молодой леди, не нравилось это неопределенное чувство, которое она не могла классифицировать и с прикрепленным ярлычком положить в специально отведенный уголок памяти. Ей казалось, что, побудь они рядом еще неделю или две, она бы поняла. А теперь они расстались, и кто знает, появится ли он когда-нибудь перед ней со своей замечательной улыбкой и хитрыми, прищуренными, как у пирата на картинке в книжке Рози, глазами. И что он тогда ей скажет… И, главное, что она ответит? Мэриан не знала. Единственное разумное решение, которое пришло ей сейчас в голову, — снова начать вести дневник, в котором можно было бы изложить свои мысли, а потом перечитать его и попытаться сделать правильные выводы.

В Грингейте у нее не хватало на это времени, его полностью поглощали занятия с Рози и развлечения, в дороге она пыталась записывать путевые впечатления, но они были слишком восторженно-бессвязны, чтоб считаться полноправными среди серьезных, вдумчивых размышлений, которые и должны быть в дневнике леди, да еще и гувернантки к тому же.

Мэриан захлопнула окно, замерзнув, и пересела к столу, решив начать немедленно. Она все еще писала, не жалея ни чернил, ни своих пальчиков, ни себя на страницах дневника, когда Мэллоу вернулись из гостей, и тетрадь пришлось отложить.

Возвращение домой всегда вызывает душевный подъем, но сейчас компания не испытывала того возбуждения, которое сопровождало их в начале путешествия. Рози не расплющивала носик об оконное стекло кареты, поминутно дергая сидящую рядом Мэриан за платье, стремясь привлечь внимание к увиденному, Сара не вторила ей с другой стороны, мистер Мэллоу не зачитывал выдержки из путеводителя, вместо этого миссис Мэллоу сокрушалась по поводу того, что они не успевают заехать в Париж за праздничными туалетами к свадьбе Деборы.

— Дорогая моя, но мы же посещали модные лавки во всех крупных городах по дороге в Фронтиньян и ни из одной не ушли без покупки, — утешал ее любящий супруг.

— Да, конечно, мой друг, вы правы, но я не знала тогда, что мне понадобится особое платье для торжественного случая!

— По-моему, и у вас, и у девочек достаточно нарядов. И вы уж точно превзойдете красотой невесту, как бы бедняжка ни оделась в этот день.

— Но что же мне все-таки надеть? — восклицала почтенная леди, совсем как ребенок.

— Жемчужное, которое вы купили самым первым! — хором отвечали Сара и Мэриан.

— Вы в самом деле полагаете, что оно будет подходящим случаю? — сомневалась миссис Мэллоу.

— Ну конечно, оно великолепно! — в очередной раз пришлось подтвердить Саре. — Я надену бледно-розовое с серебряным кружевом, Рози — белое с вишневыми лентами, она в нем выглядит просто ангелом, а Мэриан, конечно, зеленое.

— Для зеленого, боюсь, у меня слишком белая кожа, я буду выглядеть русалкой. И зачем только ты уговорила меня купить его, Сара? — Мэриан поневоле заразилась всеобщим помешательством.

— Тебе бы не пошло платье цвета капустного листа, которое смотрела дама рядом с нами. А это зеленое ближе к цвету плюща на наших воротах и очень подходит к твоим глазам. Мы сделаем тебе потрясающую прическу, и ты будешь королевой русалок!

— Ты забываешь, дорогая, что я всего лишь гувернантка! — Мэриан вынуждена была вернуть на землю размечтавшуюся девушку. — И во время свадьбы я буду сидеть с книгой где-нибудь в отдаленной комнате.

У Сары вытянулось личико, Рози уставилась на воспитательницу с искренним недоумением, а миссис Мэллоу возвела очи к небу:

— Моя дорогая, мы уже столько раз говорили вам, что вы стали для нас еще одной дочерью, и сестра мистера Мэллоу примет вас точно так же. Если вы опасаетесь встретить знакомых из вашей прошлой жизни, мы никому не скажем, что вы у нас работаете. И вы будете блистать на балу, так как Дебора вряд ли пригласит много красивых дам, иначе на их фоне она будет выглядеть серой кошкой.

— Мышкой, — поправил ее муж. — Моя жена права, дитя мое, мы полюбили вас не только за ваши таланты, но и за золотое сердце. Рядом с вами наши девочки вырастут добрыми, отзывчивыми леди, а этого не купишь ни за какое жалованье.

— Тогда вы должны перестать платить мне, сэр, — улыбнулась Мэриан, сдаваясь под дружным натиском этих милых людей.

— Я выдаю Саре деньги на карманные расходы. Будем считать, что и вы также получаете на шпильки и перчатки, — нашелся джентльмен. — А как старшей сестре, вам и положено больше содержания.

Рози захлопала в ладоши, Сара от души обняла Мэриан, на глаза которой навернулись слезы признательности.

За такими разговорами тяготы дороги были не так заметны, но скорость, с которой они ехали, лишала путешественников немалой доли комфорта, поэтому они прибыли в Сильвер-оак, поместье миссис Тревел, чрезвычайно уставшими.

Миссис Тревел с первого взгляда показалась Мэриан похожей на человека, который очень долго прозябал в нищете, а потом в одночасье его дела поправились, и он до сих пор не может поверить в свою удачу. Дородная высокая дама часто принималась ворчать и хмуриться в адрес окружающих, что было ей привычно, после чего внезапно смущалась и начинала улыбаться, что явно ей несвойственно.

Миссис Мэллоу объяснила девушке, что миссис Тревел по сути своей добрая женщина, но с годами превратилась в нервную особу, склонную к приступам дурного настроения, а виной всему переживания из-за неустроенности судьбы дочери.

Увидев Дебору, Мэриан вполне поняла ее матушку. Высокая, костлявая девица могла похвастаться только густыми темно-коричневыми волосами — локонов, которыми она окружала свое вытянутое лицо с чрезмерно загнутым носом, хватило бы на нескольких юных леди. Ко всему этому Деборе было двадцать шесть лет, и она имела собственное мнение по каждому поводу, будь то цвет кружева или качества, необходимые хорошему политику.

— Бедная тетя Агнес, — шепотом рассказывала Сара, полулежа рядом с Мэриан на удобной софе в малой гостиной, в то время как Дебора в соседней комнате показывала миссис Мэллоу свое свадебное платье. — Дебби вся в покойного отца, он был сущий дьявол, как говаривал наш батюшка. Правда, он поучал своих арендаторов, а Дебби взяла за правило учить тетушку вести хозяйство. Она, должно быть, разорится на благодарственных свечах, раз Господь внял ее молитвам и послал Дебби мужа.

Девушки, не сговариваясь, хихикнули при воспоминании о мистере Планке, которого им представили за обедом. Близорукий юноша выглядел таким же тошим и нескладным, как его невеста, но казался на несколько лет моложе ее, что, вероятно, соответствовало действительности. Он был увлечен в равной степени своей нареченной и всякой мелкой живностью вроде пауков и тритонов, слабость к которым и объединила молодых людей, познакомившихся на лекциях Естественнонаучного общества в Лондоне полтора месяца назад.

Дебора имела что сказать и по этому поводу, но, к счастью, категоричность ее суждений показалась мистеру Планку свежей и оригинальной, и пара являла собой занятную гармонию, неизменно удивляющую их знакомых.:

— В свадебное путешествие они поедут в Италию, но не в Рим или Венецию, где, наверное, так красиво, а в Болонью — в их университете мистер Планк собирается делать доклад, а Дебби будет ему ассистировать. Вот удивятся итальянцы! — продолжала болтать Сара, с наслаждением шевеля покоящимися на подушке ножками.

Мэриан тоже с удовольствием отдыхала после череды дней в неудобной карете, и только маленькая Рози с неизменной энергичностью носилась, путая садовников, под сводами прекрасной дубовой аллеи, давшей имя поместью миссис Тревел.

Все опасения Мэриан оказались напрасными — миссис Тревел приняла девушку так, как и ожидали ее друзья. Сначала суровая с виду дама пристально оглядела Мэриан, потом одобрительно кивнула, словно рассматривала пулярку для супа, и только что не сказала «Годится!». Про лорда Лестера и его женитьбу она слышала больше, чем ее брат с супругой, и сообщила Мэриан некоторые новости: в свете проявляли определенное любопытство по поводу исчезновения дочери лорда, особенно после того, как многие заметили, как этот вопрос неприятен обоим супругам. Лорд Лестер невнятно отвечал, что его дочь живет в поместье на севере, а его жена всегда переводила разговор на другое. Мэриан почувствовала бы себя совсем одинокой, если б эта дама не обняла ее за плечи и не сказала почти ласково, насколько умела:

— Забудьте, дитя мое. В семье моего брата вы не пропадете, а у меня будете желанной гостьей. Если вы не хотите афишировать свою работу — хотя что в ней позорного? — мы представим вас как гостью, и никто ничего не узнает, все будут слишком заняты свадьбой.

Мэриан отвели комнатку вместе с Рози, так как дом был тесноват для всех гостей, желающих убедиться, что Дебора Тревел действительно нашла себе мужа.

В самой свадьбе не заключалось ничего особенного, за исключением новобрачных, но это был первый большой праздник, на котором присутствовала Мэриан после свадьбы отца, которая ей по понятным причинам не показалась радостным событием. Она бы танцевала и веселилась до утра, пленяя всех огненными кудрями и зеленым платьем, но кузен мистера Планка, шумный потеющий толстяк, всерьез решил поухаживать за ней, оттирая обширным животом других кавалеров. Ничего не поделаешь — Мэриан совершенно не знала, как от него избавиться, он решительно не понимал намеков, и ей пришлось сбежать в свою комнату, не дожидаясь окончания бала и ожидаемого после него ужина. Рози как раз укладывала спать горничная, и девочка капризничала, так что появление Мэриан оказалось очень кстати.

— Я не хотела ложиться без вас! — заявила малышка.

— Вот я и пришла, но плохо, что ты не слушалась Бетти и плакала, — заметила Мэриан.

— Спасибо вам, мисс, уж больно маленькая леди разошлась сегодня, — обрадовалась горничная.

— Сейчас она успокоится и ляжет, а вы принесите нам чего-нибудь вкусного, я не дождалась ужина, так что не мешало бы перекусить, иначе уснуть будет трудновато.

Служанка тут же упорхнула, Мэриан с сожалением сняла нарядное платье — завтра она опять наденет свое обычное, синее или светло-коричневое, и они с Рози приступят к заброшенным на время путешествия занятиям.

Миссис Тревел внезапно погрузилась в опасения, что заскучает с отъездом дочери, и попросила брата пожить у нее еще хотя бы неделю. Но мистера Мэллоу ждали дела в Лондоне, и он пообещал задержаться, но не долее этого срока.

Мэриан была рада погостить у миссис Тревел после отъезда Деборы — поместье Мэллоу располагалось значительно севернее, и там весна еще не пустила корни настолько глубоко, чтобы наслаждаться ею, как могут только молодые беззаботные девушки. Здесь же на дубах уже появились листочки, аккуратная травка поднялась из земли ровно настолько, чтобы не попасть пол ножницы садовника, а яркий солнечный круг напоминал желток из вкусного деревенского яйца, в противовес бледному лондонскому солнцу, похожему сквозь слой тумана на завернутый в пергамент сыр.

Через три дня после венчания Дебби Сара с удовольствием качалась в гамаке, а Рози бегала по лужайке за воздушным змеем, не давая усадить себя за французский. Мэриан удалось увлечь ее занятиями только после обещания после обеда запустить змея выше дубов аллеи.

Девочка послушно сделала все упражнения и даже согласилась описать их путешествие на французском, но в конце занятия сорвалась с места и помчалась впереди Мэриан по лестнице в холл, где на столике ждал сложенный змей. Гувернантка и сама обрадовалась тому, чтобы выйти из натопленной комнаты — миссис Тревел не жаловала свежий воздух и проветривания были у нее не в чести, — и только приличия не позволили Мэриан проехаться по перилам, обгоняя скачущую по ступенькам воспитанницу.

Сара отказалась присоединиться к ним, сославшись на книгу, но Мэриан заметила, что закладка в книжке не поменяла своего места с утра. Решив позже поинтересоваться, с чего вдруг девушка ходит такая задумчивая уже третий день, она направилась вслед за Рози к ограде сада, откуда лучше всего было запускать змея в сторону лужайки.

— Не получается, — с досадой констатировала Мэриан через пятнадцать минут — коварный змей не мог или не желал поймать нужный воздушный поток.

— Пойдемте вон туда, к тем деревьям, смотрите, как качаются ветки, — там, наверное, дует нужный нам ветер. — Рози так же нетерпеливо дергала за нитку, держащую змея, как и мисс Лестер.

— Мы можем запутать его в ветвях яблонь, — возразила Мэриан, оглядывая ухоженный уголок сада.

— Ну пойдемте же, ничего не случится, мы не будем подходить к самим деревьям, — захныкала Рози, и Мэриан пришлось уступить — в конце концов, если змея направить в сторону от яблонь, ничего не случится.

Она была неопытна в таком развлечении, так как лорда Лестера ничто на свете не заставило бы запускать змея для своей дочери. «Интересно, будет ли он развлекать прилюдно маленького Родрика?» — успела подумать Мэриан, когда порыв ветра швырнул змея в нежно-зеленую листву самой старой яблони.

— Ну вот, — растерянно сказала она, а малышка принялась прыгать вокруг дерева, пытаясь достать до свисающей нити.

— Нет, так мы ничего не сделаем, нужно позвать садовника с лестницей, — сообразила наконец Мэриан.

— А вдруг он будет ругаться? — резонно возразила Рози.

— Вполне возможно, — приуныла и Мэриан — получить выговор, как девчонке, ей не особенно хотелось.

— Смотрите, вон там лежит лестница! — обрадованно воскликнула Рози, указывая на сложенные кучкой ветки, рядом с которыми действительно лежала деревянная лестница — очевидно, садовник обрубал старые сучья и не успел ее убрать.

Мэриан обрадовалась возможности самой исправить содеянное и, хоть и не без труда, подтащила лестницу к яблоне и установила ее в шатко вертикальное положение.

— Встань вон там, Рози, я сброшу тебе змея, постарайся не запутать нить снова, — скомандовала она и забралась на лестницу, приподняв одной рукой платье, а другой стараясь дотянуться до болтающегося хвоста змея.

Обе они не успели ничего сообразить, когда лестница покачнулась, раздался хруст ломающейся сухой ветки, за которую попыталась ухватиться Мэриан, и девушка оказалась сидящей на земле с обломком ветви в руке.

— Ай, вы не ушиблись? — испуганно взвизгнула Рози.

— Нога, — лицо Мэриан превратилось в гримасу, на глаза навернулись слезы, но она не хотела пугать девочку, изо всех сил сдерживая крик боли. — Рози, пожалуйста, позови кого-нибудь, мне не подняться самой.

Девочка с громким плачем бросилась к дому, выкрикивая на ходу бессвязные призывы, но к Мэриан уже спешил садовник, вернувшийся продолжить работу по уборке сада после зимы.

— Как вы, мисс? Я помогу вам встать, — сказал он, пытаясь приподнять девушку.

На этот раз, едва ее странно подогнутая ножка пошевелилась, Мэриан не смогла удержаться от резкого вскрика, после чего без чувств повисла на руках садовника.

Она снова почувствовала себя живой лишь через несколько минут, когда садовник уже нес ее по лестнице в ее комнату, а следом торопливо поднимались ее друзья во главе с хозяйкой дома. В другое время Мэриан сгорела бы со стыда, оказавшись в подобном положении, но сейчас ей было слишком больно, чтобы думать о приличиях. По правде говоря, ей никогда еще не было так больно, и, как выяснилось, она оказалась не из тех, кто способен переносить стоически любые телесные муки. Зато мук душевных ей можно было не бояться — стойкости духа у нашей героини не занимать.

— У нее перелом, я уверена, — решительно заявила за спиной садовника миссис Тревел. — Я послала за доктором, Джеральд скоро привезет его.

— Возможно, все-таки вывих, — робко вставила миссис Мэллоу, а Сара где-то внизу уговаривала Рози успокоиться.

— Никто в здравом уме не согнет ногу под таким углом, если только она не сломана! — возразила миссис Тревел. — Кладите ее на кровать, Питер. Бетти, снимите с нее туфли.

Мэриан опустили на кровать, и ощущение подступающей тошноты от тряски во время подъема по лестнице покинуло ее, но, едва Бетти прикоснулась к лентам, которыми были завязаны туфельки, Мэриан снова вскрикнула от боли, а по щекам ее потекли слезы.

— Потерпите, моя милая, — миссис Мэллоу уселась на край кровати и взяла бедняжку за руку. — Дорогой мой, нам придется отложить отъезд, пока она не поправится.

— Но, дорогая, это невозможно, я обещал поверенному быть в городе не позднее двадцать шестого, — мистер Мэллоу явно не знал, как поступить, но тут вмешалась его сестра:

— Вы поедете, как и собирались, тут и говорить не о чем! Я вполне в состоянии поухаживать за больной девочкой, выходила же я Дебору, когда она переломала все ребра, свалившись с лошади во время охоты! — миссис Тревел была оскорблена подозрением в ее несостоятельности как сиделки. — Она поправится не раньше чем через пару месяцев, и я сама доставлю ее в город.

Не будь Мэриан так худо, у нее бы сложилось впечатление, что ее хозяйке не хочется оставаться одной и болезнь кого-то из гостей пришлась как нельзя кстати.

Явившийся без промедления доктор подтвердил догадки — мисс Лестер сломала лодыжку во время неудачного падения, да еще придавила ногу своим, пусть и небольшим, весом, что привело к дополнительным повреждениям. Проведя необходимые процедуры и удобно устроив бедную ножку на полушке, почтенный врач сообщил, что до полного выздоровления пройдет не менее двух месяцев — девушка слишком хрупкая, и там, где служанка бегала бы уже через три-четыре недели, леди будет болеть в три раза дольше. Мэриан грустно было прощаться с близкими ей людьми, но миссис Мэллоу с девочками обещала приехать навестить ее через месяц-полтора, и девушке пришлось утешаться обществом миссис Тревел.

— Дорогая моя, поешьте гусиного паштета! Юная леди, вы опять сидите на ветру, Томас, переставьте качалку на террасу! Мисс Мэриан, немедленно прекратите писать в своей тетради, вы перетрудитесь! — в этих фразах читатель может заметить поровну заботы и властолюбия достойной леди.

Мэриан наконец нашла время для ведения дневника, а вместе с этим занятием к ней вернулись и мысли о мистере Найлзе, и дни для нее тянулись не так уж мучительно, если прибавить к этим двум занятиям регулярное чтение и беседы с миссис Тревел и ее нередкими гостями. Через три недели после отъезда Сара написала дорогой мисс Лестер, что Дуглас Найлз вместе с дядюшкой навестил их в Лондоне и очень сокрушался о постигшем ее несчастье. Мэриан оставалось только гадать, были его слова проявлением только вежливости и дружеской приязни или чего-то большего, на чем упорно настаивала Сара. Через неделю пришло еще одно письмо, в котором Сара сообщала, что мистер Найлз уже два раза заходил справляться о ее здоровье и просил передать дружеский привет и пожелания скорейшего выздоровления. После этого вестей от подруги Мэриан не получала, что миссис Тревел объяснила поездкой к родственникам миссис Мэллоу, которую ежегодно в это время года осуществляла семья. Последние две недели мисс Лестер пережила с трудом — она считала себя уже вполне здоровой для возвращения в Лондон, но доктор и миссис Тревел настаивали на обратном. К тому же миссис Мэллоу с девочками так и не приехали, ответы на письма не приходили, и Мэриан начала чувствовать беспокойство — вдруг заболела Рози или случилось что-то еще столь же мрачное, о чем ей не хотят говорить?

Вскоре она решительно заявила миссис Тревел, что возвращается в Лондон.

— Об этом не может быть и речи! — отрезала ее гостеприимная хозяйка. — Через месяц мы все поедем в столицу, возвращается Дебора, и мистер Планк собирается прочитать какую-то лекцию в Зоологическом обществе. Они погостят немного здесь, а затем мы отвезем вас с должным комфортом.

— Нет, прошу вас, отпустите меня! — взмолилась Мэриан. — Я боюсь, что что-то случилось. Они не приехали, и Сара мне не пишет!

— Какие пустяки! Если бы что-то случилось, мы бы уже знали об этом! — старшая леди видела свой резон в отсутствии вестей. — Вы найдете в столице только пустой дом, а мой братец наверняка загостился у своего шурина Уитстона, тот пробует выращивать виноград и вечно угощает брата кислятиной, которую гордо называет вином.

Но Мэриан так решительно настаивала на своем, не уступая в категоричности самой Деборе, что миссис Тревел пришлось отпустить ее. Добрая женщина наняла для Мэриан карету, так что девушка путешествовала с удобством, к которому успела привыкнуть, не испытывая к тому же тех страхов, какие преследовали ее год назад, когда она впервые уехала из дому навстречу неведомому. На сей раз ее беспокойство было о любимых друзьях, и нетерпение заставляло ее отдыхать так мало, что и город она прибыла совершенно обессиленная, чувствуя боль во всем теле и особенно в недавно зажившей ноге.

С трепетом позвонила она у дверей дома Мэллоу, и странный вид Бетти, открывшей ей дверь, укрепил ее в опасениях, что произошло что-то очень нехорошее.

— Бетти, надеюсь, вы узнаете меня! Я очень, очень спешила, поэтому, наверное, выгляжу растрепанной, но ответьте же скорей, в семье все здоровы? — торопливо воскликнула она, страшась ответа.

— Еще бы мне не узнать вас, мисс! — служанка уперла руки в бока, явно не намереваясь пропускать девушку в дом. — И как это вы посмели сюда заявиться?

— Бетти, что это значит? — Ничего подобного Мэриан и представить себе не могла. — Это же я, мисс Лестер! Я так торопилась, так соскучилась, впустите же меня скорей, я хочу увидеть Сару и Рози!

— Да как у вас хватило наглости вернуться после всего? И не думайте даже, впускать вас не велено! — Бетти, казалось, готова ее ударить.

Мэриан отступила чуть назад, пошатнувшись — словно перед ней провалились плиты крыльца.

— Я не понимаю, что случилось, — пролепетала она, не в силах осмыслить происходящее.

За спиной Бетти внезапно возникла фигура миссис Мэллоу. Дама немного похудела, а поджатые губы и холодный взгляд так не шли ей, что мисс Лестер не сразу ее узнала.

— Что здесь за шум, Бетти? — вопросила она. — А-а, это вы, мисс, осмелились явиться сюда за своими вещами? Все, — что нам удалось собрать, мы отправили к мисс Беллсайд с письмом. Вот уж спасибо ей за рекомендацию!

Губы женщины задрожали, но она смогла продолжить:

— А теперь ступайте прочь, надеюсь, мы больше никогда не увидим вас и вы никому не причините вреда! Бетти, закрой дверь.

Прежде чем Мэриан успела даже пискнуть, тяжелая дверь захлопнулась, и она осталась на улице, разбитая и подавленная, в недоумении и ужасе.

Стоять на крыльце было бесполезно и неприлично, но она сообразила это не сразу, а лишь когда Бетти крикнула ей, открыв небольшое окошко рядом:

— Идите, мисс, пока я не позвала полисмена! И как же вам не стыдно, после всего, что для вас тут делали!

— Да в чем я виновата, Бетти?! — наконец отчаянно выкрикнула бедная девушка, но верная служанка уже захлопнула окно.

Как выброшенная на улицу собака, неспособная понять предательство хозяев, Мэриан медленно сползла с крыльца и пошла по незнакомой улице, пошатываясь и не удерживая слез, стекающих по ее лицу на зеленоватое летнее платье. Кучер наемной кареты с удивлением проводил ее взглядом, потом торопливо двинул экипаж следом:

— Мисс, куда вы? А вещи? Или вы ошиблись адресом? — он не слышал, о чем говорила леди с обитателями дома, но нетрудно было понять, что девушка сильно огорчена.

Необходимость отвечать заставила Мэриан утереть лицо кружевными перчатками, которые она сжимала в руке, после чего она с трудом произнесла, чувствуя какой-то спазм в горле:

— Отвезите меня в гостиницу, приличную и недорогую. Я и в самом деле ошиблась.

— Как скажете, леди. Не огорчайтесь, все утрясется, — ей повезло, что кучер оказался добрым человеком. — Сейчас я вас устрою, а потом вы пошлете какого-нибудь мальчонку из гостиницы разузнать, по какому адресу вам надо. Садитесь же в карету.

Девушка с трудом забралась в экипаж, к ней вернулась уже прошедшая было хромота, и она ощущала себя неловкой и больной.

— Что же случилось? Почему они со мной так обошлись? — шептала она сквозь слезы всю дорогу до гостиницы.

Глава 5 «Хорошее место»

— Мисс Мэриан! — позвал мужской голос, и Марианна повернулась, уверенная, что повстречала кого-то из недавних попутчиков.

Однако молодой человек, окликнувший ее, был ей совершенно незнаком. Марианна мгновенно оценила дорогой серый костюм, гармонировавший с цветом веселых глаз его обладателя, загорелое лицо которого ясно говорило о склонности проводить время в дороге. «Возможно, он и был на корабле, но как я могла его не запомнить?» — удивилась про себя девушка, приветливо кивая и улыбаясь. Джентльмен между тем и не требовал от нее большего, намереваясь высказать все, что он имел ей сообщить, в непринужденной манере светского человека:

— Как я рад, что вы поправились! Судя по вашей легкой походке, вы совсем здоровы! Как давно вы приехали в Лондон?

— Только что, — немного растерянно ответила леди, недоумевая по поводу замечания о ее здоровье — на корабле она совершенно не страдала от морской болезни.

Ей было не вполне удобно спросить его имя — возможно, его и представляли ей, но она этого совершенно не помнила, что, впрочем, неудивительно — столько новых лиц пришлось ей повидать за время долгого пути.

— Так вы еще не виделись с вашими друзьями? — воскликнул мужчина, изящным жестом предлагая ей опереться на его руку. — А я как раз направлялся к Мэллоу узнать о вашем здоровье! Позвольте мне проводить вас!

«Кто такие Мэллоу?» — едва не спросила Марианна, начиная соображать, что джентльмен, вероятнее всего, с кем-то ее перепутал.

— Мисс Сара не писала вам, что во Франции я купил ваш портрет? — продолжал болтать незнакомец.

— Мой портрет? — девушка изумилась еще больше — он никак не мог быть знаком с ней во Франции, там она вообще не знала никого из англичан, а в том, что он истинный английский джентльмен, можно было не сомневаться. Да и имя Сара Марианне ни о чем не говорило.

— Да, у одного эксцентричного господина  Монпелье, он пригласил нас с дядей отобедать у него после своей лекции в университете, и туг я увидел ваш портрет, в прелестном кремовом платье и с таким же шарфом. Художник изобразил вас такой серьезной, с гладкой прической, совсем не похожей, на портрет, который написала мисс Мэллоу в Фронтиньяне. Правда, похоже, он прибавил вам несколько лет, — галантно сообщил молодой человек. — Чего мне стоило уговорить его продать портрет! Он никак не соглашался, и только коробка дядиных сигар перевесила в мою пользу.

— Это портрет моей матери, — только и нашлась, что ответить, Марианна.

— Простите, я не подумал, что это возможно! Сходство необыкновенно велико, это работа настоящего художника. Вероятно, леди Лестер на этом портрете около двадцати пяти лет, а вы были тогда совсем крошкой. Но как он попал в Монпелье?

— Леди Лестер? — переспросила Марианна, уже уверясь, что молодой человек ошибся, но не понимая, за кого он мог принять ее, если решил, что портрет ее матери — изображение знакомой ему леди.

— О, мы едва не прошли нужный дом, я совсем заговорил вас! — молодой человек внезапно свернул по короткой дорожке к крыльцу одного из тех богатых домов, какие до встречи с ним разглядывала Марианна, увлекая ее за собой.

— Но, сэр, я не… — начала девушка, однако объясниться она не успела — полированная черная дверь дома распахнулась, и на крыльцо выскочила сперва очаровательная малышка с разлетающимся венчиком светлых волос, на которых непонятно каким чудом удерживался розовый бант, а следом — хорошенькая, разве только недостаточно стройная, девушка лет восемнадцати, с такими же густыми светлыми волосами.

— Мэриан! Мисс Мэриан, наконец-то! — закричали они хором, бросаясь обнимать ошеломленную Марианну.

Малышка подпрыгивала, пытаясь поцеловать девушку, и Марианне пришлось наклониться, чтобы доставить девочке удовольствие.

— Мистер Найлз, где вы нашли ее? Вы сами привезли мисс Лестер? — старшая из блондинок повернулась к спутнику Марианны с выражением радостного ожидания.

— Увы, вынужден разочаровать вас, мисс Мэллоу, я встретил мисс Лестер на улице, когда направлялся к вам за новостями о ней.

— Как чудесно! — воскликнула девушка, а Марианна наконец узнала, как зовут загорелого незнакомца.

Определенно, она не знала, кто такой мистер Найлз, но была бы не против продолжить знакомство. Однако стоило наконец развеять заблуждение уже троих человек, видящих в ней какую-то мисс Лестер. В этот момент на крыльце появилась приятная леди среднего возраста, явно и несомненно приходящаяся матерью обеим девочкам.

— Что вы устроили на улице? — укоризненно вопросила она, одновременно ласково улыбаясь Марианне. — Поднимайтесь в дом, моя дорогая, без вас нам было так одиноко.

— Мисс Лестер совсем не хромает, матушка! — малышка весело поскакала по ступенькам крыльца, а ее сестра подхватила Марианну под руку и потянула за собой в дом.

«Действительно, объясняться на улице — не самое правильное решение, — подумала Марианна. — Пожалуй, я зайду в дом и все объясню этим милым людям. Но все же, как может быть, что есть еще одна девушка, похожая на меня? Если только… она мне не родственница!» Это открытие так поразило ее, что она споткнулась на последней ступеньке крыльца. Мистер Найлз тут же подхватил ее под локоток с одной стороны, мисс Мэллоу — с другой.

— Не спешите так, мисс Лестер, ваша ножка еще, вероятно, болит, все-таки перелом — нешуточное дело, — озабоченно заметил молодой человек, придерживая ее и дальше, на входе в дом.

Значит, мисс Лестер лечила сломанную ногу, отметила Марианна. Ей хотелось как можно больше узнать об этой девушке — неужели они родня? Но как еще объяснить, что уже четверо людей принимают ее за эту мисс? Простое объяснение пришло ей в голову за мгновение до того, как в холле появился представительный джентльмен, похоже также готовый открыть ей объятья, как и его дамы, поскольку старшая леди уже успела облобызать ее. «Неужели эта мисс — дочка маминой сестры? Возможно ли, что она вернулась из колоний и живет к Лондоне? Впрочем, приехала же я, почему это не могла сделать моя кузина?» — мысли Марианны всегда неслись со скоростью скаковой лошади, сейчас же она соображала на удивление быстро лаже для себя самой.

Джентльмен ласково поцеловал ее в щеку, потом слегка отодвинулся и внимательно оглядел девушку:

— Похоже, моя сестра не слишком хорошо вас кормила, дитя мое. Вы бледны и кажетесь даже как будто выше ростом.

— Это потому, что я… — начала Марианна снова давать объяснения, и снова была бестактно прервана, на этот раз миссис Мэллоу:

— Пойдемте в гостиную, вашу ножку нельзя перетруждать. Вы и правда выглядите похудевшей, но это может быть следствием дороги. Мы сядем и обо всем переговорим.

— Благодарю вас, мадам, это будет самым лучшим решением, — любезно ответила Марианна, направляясь за дамой в изящно обставленную комнату.

Вся компания прошла следом и расселась на диваны и кресла, а малышка устроилась на полу у ног Марианны и взяла ее за руку.

— Мы невероятно счастливы увидеть вас, дитя мое, — начал джентльмен — отец семейства. — Три дня назад мы получили письмо от моей сестры, в котором она писала, что вы пробудете у нее по меньшей мере месяц. Это повергло нас в пучину отчаяния, как выражается Сара, а малышка Рози совсем распустилась без своей гувернантки.

Гувернантки? Это слово возникло огромными серебряными буквами перед мысленным взором мадемуазель Совиньи. Так, значит, вся эта семья и их гость так радостно приветствуют всего лишь возвращение гувернантки! Марианна почувствовала жгучую зависть к этой неизвестной ей мисс Лестер. Подумать только, как ей повезло — найти работу в семье, где все ее так любят! А молодой джентльмен, мистер Найлз, явно проявляет неподдельный интерес, больший, чем просто дружеское сочувствие, — такие взгляды Марианна научилась оценивать еще в четырнадцать лет. Вот бы и ей найти работу в такой же доброй семье! Впрочем, зачем искать — она ведь уже нашла, точнее, семья нашла ее. И у нее есть целый месяц до возвращения мисс Лестер. Прежде чем Марианна осознала, что приняла невероятное, опасное, удивительное решение, она произнесла вслух, улыбаясь всем сразу:

— Я хотела устроить вам сюрприз!

— И он замечательно удался, — закудахтала миссис Мэллоу. — По правде говоря, я понимаю вас, вы и так пробыли с миссис Тревел больше трех недель, мы с девочками как раз собирались навестить вас в будущую среду. Но где же ваши вещи?

— Они… прибудут позже. — Марианне хотелось остаться одной и все обдумать, но она не находила возможности поаккуратнее спросить, где находится ее комната.

— Конечно, вы, вероятно, ехали налегке, чтобы быстрее добраться, — кивнул мистер Мэллоу. — Попросите принести чай, дорогая, нашей девочке надо подкрепиться.

При этих словах мистер- Найлз поспешно поднялся и подошел к Марианне с намерением поцеловать ей руку:

— Я прошу простить мою назойливость, мне давно уже пора откланяться и оставить вас с вашими друзьями отдыхать после долгого пути. Позволите ли вы мне наведаться к вам завтра и узнать все подробности вашего падения с яблони?

Его лукавство было расценено Марианной как часть флирта, который, вероятно, наличествовал между ним и мисс Лестер. Подыгрывая ему, она кокетливо улыбнулась, слегка опустив ресницы и не говоря ни слова, желая предоставить возможность высказаться хозяевам дома — кто знает, насколько они приветствуют ухаживания за своей гувернанткой.

— Прошу вас пожаловать завтра на праздничный обед по случаю возвращения мисс Лестер. Разумеется, вместе с вашим дядюшкой лордом Найлзом, если он еще не покинул Лондон, — добродушию мистера Мэллоу впору было удивляться.

Молодой человек распрощался со всеми, обещая непременно быть, и вышел. Миссис Мэллоу повернулась к Марианне:

— Дорогая моя, хотите ли вы выпить чаю или пойти посмотреть свою комнату? Мы не ждали вас так рано, но Рози настаивала на том, чтобы подготовить жилье для вас. Ее детское сердечко не переставало надеяться, что вы вот-вот приедете, и предчувствие не подвело девочку.

— Конечно, я хочу ее увидеть, — с облегчением ответила Марианна, радуясь, что она не попала впросак, спрашивая дорогу.

— Позже Сара покажет вам весь дом, а сейчас идите и отдохните немного. Как только вы будьте готовы спуститься, позовите Бетти, и она поможет вам одеться.

Малышка схватила Марианну за руку и потянула за собой к выходу, а ее отец и мать с умилением наблюдали за этой картиной.

— Я написала рассказ о нашем путешествии во Францию, как вы велели, — болтала Рози, поднимаясь по широкой лестнице на второй этаж. — Правда, Сара говорит, что я наделала много ошибок, но я не позволила ей исправлять их, я хотела, чтобы вы это сделали, Сара не так уж сильна во французском, как хочет показать.

— По крайней мере сильнее, чем ты, упрямая девчонка, — засмеялась Сара, поднимавшаяся вслед за ними.

Все трое вошли в чудесную светлую комнату, обставленную легкой мебелью и отделанную в бежево-голубых тонах.

— Ну как, вам нравится здесь? Мы думали переклеить обои, но папенька решил оставить пока все как есть, чтобы вы сами выбрали цвет! — сообщила Рози, обводя ручкой комнату.

— Здесь очень уютно, — улыбнулась Марианна. — А теперь беги за своим сочинением, я прилягу и прочту его.

Девочка убежала, а ее сестра взяла Марианну за руки:

— Ах, Мэриан, как я ждала твоего возвращения! Мне столько нужно тебе рассказать! Пока тебя не было, я не знала, с кем поделиться этим.

— Что случилось? — Марианна встревожилась, боюсь показать свою неосведомленность.

— Ах, ничего страшного, совсем ничего. И все-таки мне немного не по себе, — девушка покраснела, и проницательная мадемуазель Совиньи заподозрила наличие любовной интриги, когда в комнату снова вбежала Рози с тетрадкой в руках.

— Мы поговорим вечером, перед сном, как всегда. А теперь отдыхай, не стоит сразу же разбирать все каракули Рози!

— Вечно ты меня дразнишь, — надулась малышка, но сестра, смеясь, ухватила ее за руку и потянула из комнаты, послав на прощание Марианне воздушный поцелуй.

Дверь за ними захлопнулась, а Марианна упала в кресло и задала себе вопрос, мучивший ее вот уже полчаса:

— Во что я ввязалась?

Читатель мог уже догадаться, что Марианна Совиньи была очень храброй девушкой. С первого же дня пребывания в столице ее невольно вовлекли в эскападу, которую она могла прервать тремя словами: «Я не мисс Лестер», но не сделала этого, предоставив событиям развиваться дальше до того момента, когда она сможет влиять на них в свою пользу.

— Как минимум прибытие настоящей мисс Лестер мне не грозит еще целый месяц, — Марианна рассуждала вслух, стараясь, впрочем, говорить тихо — кто знает, насколько здесь любопытные слуги. — А через месяц я вполне могу явиться к мадемуазель Меньян и начать искать себе место.

А могу и устроить свои дела гораздо лучшим образом, если вспомнить, как смотрел на меня этот мистер Найлз. Интересно, как его зовут? И каково его положение в обществе? И кто таков его дядя?

Эти и другие сведения Марианна собиралась почерпнуть из тетрадки мисс Рози, по крайней мере она надеялась побольше узнать об этой семье и о талантах мисс Лестер. Отбросив на время мысли о собственных планах, Марианна погрузилась в чтение.

Мы не будем излагать читателю это сочинение, отметим только, что Рози обладала вполне сносными для ее лет способностями и наблюдательностью. Почти все изложенное нами в предыдущей главе касательно мисс Лестер и мистера Найлза было подмечено и записано девчушкой, равно как и другие подробности путешествия, показавшиеся ей достойными внимания: количество найденных ею ракушек, новые платья, портрет мисс Лестер, написанный Сарой.

Через полчаса Марианна разочарованно захлопнула тетрадку — в самом деле, наивно было бы предполагать, что девочка опишет биографию мисс Лестер, если ей было дано задание рассказать о путешествии. Решив, что исправит ошибки но французском позже, мадемуазель Совиньи принялась мысленно систематизировать сведения об пой семье, полученные ею из краткого разговора с ними и труда Рози.

Гувернантку здесь явно принимали как родственницу — возможно, так оно и есть, иначе почему и их беседе упоминалась сестра мистера Мэллоу у которой была в гостях мисс Лестер? К тому же надо не забыть о переломе ноги, явно связанным с падением с яблони, на что, спасибо ему, намекал мистер Найлз. Ни в коем случае нельзя позволить им пригласить врача для осмотра! Стоит, вероятно, иногда чуть прихрамывать и жаловаться на легкие боли в ноге, но не переусердствовать.

— Что ж, у меня всего лишь месяц на достижение тех высот, о которых говорила мама, а потом придется поискать их в другом месте. Ах, если бы эта мисс Лестер вообще не вернулась! Но это пустые мечты, эта семья — не та, в которую не хочется возвращаться. Еще было бы неплохо, если б она тайно сбежала с мистером Найлзом, как моя матушка с отцом, — тогда я бы осталась здесь вместо нее.

Как мы видим, мысли Марианны во многом повторяли давнишние планы ее матушки, но были гораздо смелее и корыстнее. Нельзя осуждать юную леди за желание быть счастливой и богатой, не правда ли?

Следующее, о чем подумала мисс Марианна, это ее связь с загадочной мисс Лестер. Странно было бы предположить, что они — абсолютно чужие друг другу люди. Но еще более странной оказалась вероятность, что Марианна, едва прибыв в Англию, встретила бы там свою родственницу.

— А если бы она была уже дома? Как вытянулись бы у них всех лица, когда мы с мистером Найлзом явились в этот дом! Но тогда я бы нашла, как отговориться, и познакомилась бы с нею. Пожалуй, надо взглянуть на портрет, нарисованный Сарой, — малышка Рози пишет, что он очень удался. Неужели эта девица — моя кузина? Нас даже зовут одинаково! Жаль, я не спрашивала маменьку, какие имена нравились им с сестрой. Ведь если я приехала сюда искать счастья, то и она вполне могла явиться из дальних краев с той же целью. Правда, никто не упоминал ее родителей, кроме мистера Найлза, который говорил с сочувствием — видимо, ее мать скончалась. Неужели это была моя тетя Энн?

Марианна загрустила, подумав о том, что ей нужно будет сообщить эту горестную новость матери. Но пока она не горела желанием писать домой — рассказывать о том, что выдала себя за другую и обманом проникла в чужой дом, у Марианны не было никакого желания. На вряд ли ее мать простила бы подобный поступок, невзирая на все свои наставления насчет наилучшего устройства в жизни.

К тому же стоило подумать о своем внешнем сходстве с мисс Лестер более серьезно — как быть с платьями и другими вещами, которые хранятся в пансионе и совсем не походят на туалеты мисс Лестер? Навряд ли она вернулась бы в Лондон после болезни с совершенно новым гардеробом, и еще менее вероятно, что семейство Мэллоу не помнит, как она одевается. Одно новое платье еще можно объяснить подарком этой миссис Тревел, если она не отпетая скупердяйка, либо своей покупкой, но целый сундук платьев и шляпок — невозможно!

— Пожалуй, мне придется сказать, что багаж украли в дороге, дня через два или три я сообщу им об этом. Кто знает, может быть, они так добры, что купят мне новые платья — а их никогда не бывает много. Свои же вещи я попрошу пока хранить хозяйку пансиона, за небольшую плату она мне не откажет. А в остальном — надо завтра же сходить туда и сообщить, что я выезжаю, ни к чему платить за комнату, в которой я не буду жить, — вот таким ловким способом Марианна решила еще одну проблему.

Оставалось придумать правдоподобную историю на случай внезапного разоблачения, и можно было выходить на сцену. На мгновение Марианну пронзил страх — ей захотелось никогда не покидать эту уютную комнатку или, напротив, тихонько спуститься по лестнице и навсегда оставить дом Мэллоу. Но она сдержала невольную дрожь и сказала себе:

— Я обязана не упустить этот шанс. Если вдруг внезапно вернется мисс Лестер, я скажу, что приехала в Лондон искать родных и не могла не остаться здесь до ее возвращения. Опасаясь, что мне не поверят и прогонят прочь, я пошла на этот безобидный обман без всякого дурного умысла. Объяснение, конечно, не слишком убедительное, но покуда обойдемся и им. А позже я наверняка придумаю что-то более правдивое, ведь говорить всегда лучше правду или что-то очень на нее похожее. Что ж, теперь, пожалуй, я достаточно отдохнула и приготовилась к новой встрече с ними. Ах да, надо разузнать, когда здесь приносят почту — не хватало еще, чтобы от мисс Лестер или этой миссис… как там, Тревел пришло письмо с пожеланиями всяческих благ.

Марианна осторожно спустилась по лестнице. Услышав голоса в одной из комнат, она заглянула туда. В небольшом будуаре расположилась миссис Мэллоу с рукоделием, рядом Сара читала вслух какую-то книгу, а маленькая Рози рисовала, лежа на полу перед камином. В их доме никогда не наблюдалось подобной идиллии, и Марианна почувствовала досаду и зависть. Она вошла, решительно закрыла за собой дверь и направилась к дивану, на котором сидела Сара.

Разумеется, все тотчас же прекратили свои занятия и принялись поудобнее устраивать ее саму и предполагаемую больную ножку среди диванных подушек. Был подан чай с кексами, и Марианна, экономившая и на еде тоже, с удовольствием принялась поглощать их, радуясь, что это позволяет не принимать активного участия в общей беседе.

Подобная тактика принесла плоды: уже через полчаса Марианна узнала подробности «своего» паления с садовой лестницы в изложении Рози, судя по тому, как Сара пыталась угомонить девочку, — не первом. Также прояснилось мнение но поводу возможного предложения руки и сердца со стороны мистера Дугласа Найлза — Сара горячо на это надеялась, а миссис Мэллоу от души приветствовала, несколько сокрушаясь, правда, о небольшом состоянии этого джентльмена.

После того как был пролит свет на столь важный для юной леди вопрос, Марианна слегка огорчилась — мистер Найлз был хоть и не идеалом мужчины, но весьма приятным и обаятельным молодым человеком, а богатство сделало бы его просто божеством в глазах бесприданницы-иностранки.

Далее разговор перешел на портрет, купленный мистером Найлзом в Монпелье, и здесь Марианна, до сих пор успешно поддерживающая беседу путем кивков и улыбок, едва не выдала себя.

— Интересно все же, как портрет попал к этому профессору, — рассуждала Сара. — Может быть, он был дружен с твоими родителями.

— Возможно, так оно и было, жаль, что нельзя узнать об этом у них, — Марианна поняла по словам девушки, что оба «ее» родителя скончались, и каково же оказалось ее удивление, когда мисс Мэллоу задала ей вопрос.

— Скажи, Мэриан, а если ты встретишь своего отца в гостях или в театре, ты заговоришь с ним?

«Он что, жив?!» — Марианна ужаснулась при мысли, как легко мог бы разрушиться построенный ею образ мисс Лестер.

— Я… не знаю, — неуверенно ответила она, раздумывая, как поаккуратнее выяснить, каких неприятностей ей ждать со стороны здравствующего мистера Лестера.

— Конечно, он так жестоко поступил с тобой, выгнав из дому, но ведь он твой отец! К тому же он поступил так под влиянием твоей мачехи, я уверена! — горячо выступила Сара.

— Кстати, моя дорогая, мы видели лорда Лестера в театре вместе с супругой. Нам его показал лорд Найлз. Ваш отец выглядел очень серьезным, а мачеха — весьма самодовольной молодой особой. Мне она не понравилась! — вставила свою реплику миссис Мэллоу.

— Конечно, она просто злая ведьма! — вмешалась и Рози, тут же получившая замечание от матери.

У Марианны голова пошла крутом — лорд и леди Лестер, отец и мачеха, выходит, у мисс Лестер есть семья, и при этом она работает гувернанткой? Тогда она никак не может быть ее кузиной! Впрочем, тетя Энн могла выйти замуж на Ямайке и вернуться впоследствии в Англию. «Боже, как я во всем этом разберусь? Похоже, мисс Лестер не так проста, как я надеялась!» — подумала Марианна в волнении. К счастью, явился мистер Мэллоу и потребовал чаю, так что опасная тема была забыта, и семья принялась обсуждать планы на лето. Миссис Мэллоу настаивала на курорте, но ее супруг сумел убедить жену, что после времени, проведенного в Фронтиньяне, она может пережить лето и без поездки на воды. Лучше будет, если они отправятся в поместье — длительное отсутствие хозяев может плохо сказаться, на добросовестности управляющего имением и арендаторов.

Марианна не стала вмешиваться в обсуждение, попросив разрешения отправиться к себе и лечь в постель пораньше. Ее тут же расцеловали и отпустили, а Рози выразила робкую надежду, что завтра они приступят к занятиям. Марианне пришлось пообещать ей это.

Удобно устроившись в постели, Марианна принялась рассматривать расшитый фиалками полог, не сомневаясь, что не заснет сегодня — слишком много впечатлений и тревог принес ей нынешний день. Надо было все обдумать еще и еще, с учетом полученной вечером информации.

Главных новостей было две — мистер Найлз небогат, а отец мисс Лестер — напротив, весьма и весьма состоятелен. И эти два обстоятельства радикальным образом повлияли на дальнейшие планы нашей героини.

— С мистером Дугласом будет сложновато — надо всячески избегать ситуации, в которой он мог бы сделать предложение. На титулы без состояния я вдоволь насмотрелась и на родине, — рассуждала девушка, нежась на перине, какой у нее никогда не было дома. — Влюбленный может быть досадной помехой, если сочтет, что им пренебрегают. К тому же у него могут быть подходящие знакомые — лорды побогаче. И еще этот его дядюшка… Но самое интересное — это лорд Лестер. Какой дурой надо было быть, чтобы оставить дом из-за происков какой-то мачехи! Уж я бы не позволила выбросить себя на улицу! Не навестить ли мне папеньку и не потребовать ли свое приданое? Неужто мистер Найлз согласен взять меня в жены без всего?

Как мы можем заметить, мисс Совиньи не сомневалась в своей власти над юношей, которого видела едва ли больше часа и который был влюблен в другую.

Неожиданно новая идея так захватила Марианну, что она резко уселась на кровати, разбросав подушки в разные стороны.

— Мама права, надо стремиться к вершинам! Неужели гувернантка в хорошем доме — это та вершина, которая мне нужна? Сидя здесь, я навряд ли найду себе мужа — мистер Найлз будет постоянно крутиться поблизости, а через месяц мне придется искать другой приют. Нет, я не хочу тратить бог знает сколько времени на поиски какого-нибудь мистера Найлза. Я поступлю по-другому. Через месяц я уеду отсюда и оставлю этого Дугласа его хромоножке — возлюбленной.

По правде сказать, Марианне не понравился Лондон. То, что она успела увидеть за два дня, произвело на нее тягостное впечатление — слишком людно, слишком грязно и слишком много желающих поймать свою удачу. Девушки, которых она видела в пансионе, стекались в столицу со всех концов страны, не понимая, что гораздо больше возможностей они могут получить в других местах. Там, где много богатой публики, которая не занята ничем, кроме отдыха и флирта, иначе говоря — на курортах! Марианна насмотрелась на отдыхающих в Монпелье, а этот город не был таким уж популярным курортным местом.

— Подумать только, они были совсем рядом, в Фронтиньяне, мы могли даже встретиться! К счастью, этого не случилось. Угораздило же мистера Дугласа обнаружить мамин портрет. Хорошо хоть один, папенька продал их не меньше дюжины! Но я отвлеклась, — одернула она сама себя. — Мне не о чем будет жалеть в Лондоне, и я с легким сердцем направлюсь в Брайтон или Бат, где найдется достаточно графов и герцогов, из которых я смогу выбирать. Теперь у меня есть имя, которое можно использовать, а Мэллоу не собираются в этом сезоне на воды, значит, шансов встретиться у нас не будет.

Марианна мечтательно потянулась, взбив руками рыжие кудри, — план был чудесный и совершенно безопасный. Даже если кто-то из ее будущих поклонников встречал мисс Лестер — никто не обнаружит ничего странного в том, что мачеха сослала падчерицу на курорт. Главное, чтобы лорд и леди Лестер отправились куда-нибудь в другое место, но уж это Марианна сумеет выяснить. На богатую наследницу без присмотра родственников сразу же обратят внимание мужчины.

— Вот только я должна выглядеть завидной невестой — тратить деньги, жить в самом лучшем доме и иметь прислугу, — практическая сторона плана заставила Марианну приуныть — оставшихся у нее ресурсов на все это не хватит, а жалованье Мэллоу вряд ли велико, несмотря на все доброе их отношение. — Что ж, придется раздобыть денег. И я, пожалуй, придумала, как это сделать.

Дверь скрипнула, и Марианна торопливо повернулась, опасаясь, что по выражению ее лица посетитель прочтет больше, чем она хотела показать. Но это оказалась Сара Мэллоу, запрыгнувшая на кровать так естественно, что Марианна догадалась — беседы на ночь были давно заведены между нею и гувернанткой ее младшей сестры.

— Я так и думала, что ты не спишь и ждешь меня, — Сара ласково погладила Марианну по руке. — Ты даже не представляешь, как я соскучилась. И как мне не хватало наших разговоров перед сном.

— Мне тоже, дорогая, — разве мог предполагаться другой ответ?

— Пока ты болела у тети Тревел, я никак не могла дождаться, когда ты вернешься и сможешь дать мне разумный совет.

— Какой совет? Я должна знать подробности. — Марианна испытывала к девушке искреннюю симпатию, ей не надо было притворяться сочувствующей или заинтересованной.

— Ты помнишь свадьбу Деборы? — начала издалека Сара, и Марианна опять ощутила зыбкость почвы у себя под ногами. — Конечно, помнишь, ведь тебе так повезло завоевать сердце шикарного поклонника!

Сара хихикнула, а Марианна ободрилась — выходит, у нее есть еще какой-то кавалер, и, возможно, он — выгодная партия? Мисс Мэллоу, впрочем, тут же развеяла ее фантазии:

— Еще бы тебе его не помнить! Мистер, не помню, как его зовут, источал такие жуткие миазмы и так упорно пытался стиснуть тебя в объятиях, что тебе, бедняжке, пришлось от него сбежать!

Марианна поморщилась. Хотя она и не знала, что такое «миазмы» в понимании Сары, но звучало это угрожающе. Она поощрительно кивнула, ожидая продолжения.

— Так вот, когда ты ускользнула, этот гадкий толстяк стал искать, кто бы согласился с ним потанцевать. Как повезло Деборе, что она вышла замуж за мистера Планка, а не за его кузена! Нам пришлось бы породниться с этим обжорой, а так он всего лишь кузен мужа нашей кузины — не такое уж большое несчастье.

Марианна снова кивнула, сообразив, какого рода кавалер был у бедной мисс Лестер, а также кто такая Дебора. Сара явно еще не высказала все, что собиралась, и оставалось только ждать, к чему ведет ее вступление.

— Он задумал было приблизиться ко мне, но я заметила это вовремя и сбежала в сад. Там, в беседке, оказалось так хорошо дышать свежим воздухом после душного зала, что я решила немного подождать, пока танцы закончатся и все пойдут на ужин. Сидеть рядом с твоим «кавалером» мне не грозило, так что я была вполне спокойна по этому поводу. Но в беседке кто-то был…

Сара замялась и слегка покраснела, на что Марианна тут же улыбнулась и принялась по-дружески тормошить девушку:

— И этот кто-то тебе понравился, не правда ли? Расскажи же, что за прекрасный рыцарь обнаружился под сенью звездного неба?

— Не смейся, Мэриан! — Сара обиженно надула пухлые губки, и Марианне пришлось обнять девушку и уверить, что и не думала смеяться.

Склонив белокурую голову на плечо подруги, Сара продолжила волнующий рассказ:

— В беседке я встретила юношу, с которым мы немного поговорили… Он тоже не хотел быть в толпе и искал уединения, но не рассердился, что я помешала ему рассматривать звезды. Знаешь, он так хорошо разбирается в их расположении и названиях! Мисс Беллсайл давала мне почитать какую-то книгу по астрономии, но у меня не хватило сил ее одолеть.

— Не отвлекайся, Сара, что было дальше? — Марианна была всерьез заинтересована этой историей. — Вы познакомились? Кто он? Каков собой?

— Он не назвал мне тогда своего имени и вообще держался очень загадочно. Он сказал, что его имя мне ничего не скажет, и попросил называть его Робин Гудом…

— Робин из Локсли? Вот так новость! Ты уверена, что это был не грабитель, желавший украсть свадебный венец твоей кузины?

— Вовсе нет, как ты можешь, Мэриан! Он был хорошо одет и держался как джентльмен. Просто, по-моему, он романтик и любит читать стихи и удивительные истории…

— А как он выглядел, Сара?

— У него темные волосы, темнее, чем у мистера Найлза, и зеленоватые глаза. Он очень высокий, рядом с ним я почувствовала себя маленькой толстой дурнушкой, — Сара трогательно вздохнула, но Марианна не собиралась отвлекаться от главной темы.

— Ты вовсе не толстая, просто у тебя широкая кость, так это, кажется, называется. Зато ты выглядишь доброй и веселой, и ни один человек в здравом уме не назовет тебя дурнушкой!

— Ты уже говорила мне это, Мэриан, и я почти поверила… Но рядом с ним мне сначала было совсем неловко…

— Но потом неловкость ведь прошла? О чем вы говорили? И как ты рассмотрела в свете звезд его зеленые глаза?

— Столько вопросов, Мэриан! — Саре явно хотелось говорить о юноше еще и еще, но она делала вид, что уступает настойчивости подруги. — Мы говорили о звездах, о бале, на котором он не присутствовал, о чем-то еще… А потом он сказал, что ему пора. А глаза . — так я видела его еще раз, уже в Лондоне!

— Ты так и не потанцевала с ним? Неужели ты не смогла уговорить его? — Марианна не понимала, как можно упустить юношу, который интересен.

— Он не пошел ни на бал, ни на ужин. И мне жаль было прощаться с ним, но он сказал, что лучше всего, если я забуду об этой встрече, поскольку встреча с Робин Гудом может принести леди только неприятности.

— И ты поверила в эту ерунду? Почему ты ничего не рассказала мне раньше? — последний вопрос Марианна задала наугад.

— Я не успела. После свадьбы я думала о нем, я ведь тогда и не разглядела его как следует и не видела его среди гостей. Я думала, что, может, это чей-то слуга так подшутил надо мной, но он был так изящен и говорил правильно… А потом ты сломала ногу, мы уехали, и я решила уже забыть о нем, когда однажды…

Девушка опять сделала паузу, неловко теребя кончик толстой косы, которую заплетала на ночь, и Марианна с трудом сдержалась, чтобы не потребовать немедленного продолжения — Сара была совсем не такая решительная, как она сама, и разговаривать с ней надо было поделикатнее. Наконец девушка собралась с духом и продолжила:

— Две недели назад мы были в театре, где батюшка внезапно раскланялся с пожилым господином, которого я как будто где-то видела раньше. Но как же я удивилась, когда рядом с ним обнаружился этот молодой джентльмен, сам Робин Гуд! Я сразу его узнала, хотя и не видела при ярком свете. И он, похоже, меня узнал, поцеловал руку и лаже, кажется, покраснел.

— Ну уж ты-то наверняка покраснела, — Марианне было трудно справиться со своим острым язычком, но на этот раз Сара не обиделась.

— Да, наверное… Я была так рада видеть его, я догадалась, что батюшка знаком с его отцом, и недоумевала, почему мы никогда раньше не встречались. Все произошло так быстро… они ушли, а мы вернулись в ложу, и тогда все выяснилось….

Эта пауза оказалась короткой, но видно было, что Сара очень, очень огорчена воспоминаниями, которыми собиралась поделиться с подругой. Марианна сочувственно погладила девушку по руке и мягко спросила:

— Ну, что же выяснилось, дорогая?

— Его действительно зовут Робин, — грустно ответила мисс Мэллоу, и ее подруга рассмеялась бы, если б не унылый тон бедняжки.

— Так что же? Надеюсь, его фамилия не Гуд?

— Нет, его фамилия — Харрис, и он сын поверенного тетушки Тревел, который составлял брачный контракт Деборы. Поэтому он и был там, помогал мистеру Харрису с бумагами, он унаследует контору отца и много учится, чтобы освоить все тонкости этой работы.

— Робин Харрис. Что ж, не самое плохое имя. Видно, его отец был романтиком в молодости, или он считает, что профессия стряпчего близка занятию благородного разбойника — наделять наследством от богатых их бедных родственников. Но я не поняла, почему ты так огорчена?

— Но, Мэриан, неужели ты не понимаешь? Стряпчий, его отец — стряпчий!

— Ну и что? — Марианна и правда не понимала. — Он беден? Это маловероятно, если он ведет дела почтенных людей, значит, они ему хорошо платят и сыну достанется приличная клиентура.

— Ах, дело не в деньгах, их у мистера Харриса, я думаю, достаточно!

— Тогда в чем? Во вторую встречу мистер Робин тебе уже не понравился? Но ведь ты едва успела обменяться с ним парой фраз, если я верно понимаю?

— Да услышь же меня, Мэриан! — мисс Мэллоу едва не плакала от досады на непонимание ближайшей подруги. — Его отец — стряпчий, а моему батюшке и в голову не может прийти, что одна из его дочерей способна заинтересоваться сыном поверенного!

Марианна наконец уразумела, в чем дело. Она ободряюще улыбнулась девушке и попробовала воззвать к доводам рассудка:

— Твой отец — добрый и прогрессивный человек. Если он увидит, что вы с этим молодым человеком любите друг друга, неужели он будет ставить препятствия твоему счастью?

Из голубых глаз на крепкие щечки скатилось две слезы, и Сара утерла их кончиком растрепанной косы:

— Он может быть прогрессивным, когда говорит о колониальной политике, но в собственном ломе он не потерпит столь вопиющих отклонений от правил.

«Принял же он гувернантку как родную дочь», — хотела сказать Марианна, но промолчала.

— И потом, я не знаю, любит ли он меня, а я— его, мы же виделись всего два раза и беседовали только один раз…

— Тогда тем более, чего ты расстраиваешься? Неужели до сих пор никто из молодых людей тебе не понравился?

— Ты же знаешь, что нет! — Сара тряхнула головой, разбрызгивая слезинки. — Да и на меня никто до сих пор не смотрел так ласково и без этих вечных поддразниваний, как твой дорогой мистер Бэнкинг и другие наши соседи!

«Какой еще мистер Бэнкинг?»

Вслух Марианна поспешила заверить Сару в своем полном сочувствии и спросила, как она может помочь девушке разобраться в ее чувствах.

— Я думала, ты что-нибудь придумаешь, — разочарованно протянула Сара. — Впрочем, у тебя с мистером Найлзом все так просто, что не надо ничего и придумывать. Скажи, ты примешь его предложение?

— Сначала надо, чтобы он его сделал. Почему вы с матушкой так уверены, что он собирается? Даже малютка Рози…

— Если бы ты видела, как он переживал, когда узнал о твоей болезни, ты бы не сомневалась, как он к тебе относится. Да это было видно и в Фронтиньяне — он никогда не флиртовал с тобой так, как с другими девушками, а всегда был мил и предупредителен…

— Пожалуй, я подумаю об этом, — улыбнулась Марианна, не желавшая переводить разговор на свои отношения с мистером Найлзом. — Кажется, я кое-что придумала — как нам побольше разузнать о твоем Робин Гуде.

Сара тут же загорелась любопытством, и Марианне пришлось давать объяснения:

— Раз его отец — поверенный, мы вполне можем наведаться к нему за советом. И наверняка встретим там его сына.

— Но за каким советом?

— Ну-у… тебе, конечно, никаких советов в этой области не требуется, а вот я вполне способна придумать удачный предлог — моя матушка скончалась, отец женат во второй раз, и я запросто могу попытаться узнать относительно своего приданого, наследства матушки и еще чего-нибудь в этом роде. Я спрошу у твоего отца совета, и он наверняка порекомендует мне мистера Харриса.

— Это прекрасная мысль! — Сара захлопала в ладоши, переходя от состояния унылого ожидания к сверкающей надежде. — Но у батюшки другой поверенный, он может посоветовать тебе мистера Бринкса!

— Что же, мы не будем его спрашивать. Я скажу, если у меня кто-либо поинтересуется, что его посоветовала мне миссис Тревел.

— Это чудесно, Мэриан! Давай отправимся туда завтра же!

— Что ж, это вполне осуществимо. А теперь ступай отдыхать, завтра нам предстоит трудный лень. — Марианна хотела уже избавиться от своей собеседницы, чтобы побыть в одиночестве своей уютной комнаты.

— Прости меня, ты же так устала! — Сара расцеловала подругу и с самым радостным выражением лица выскользнула из комнаты, даже что-то тихонько напевая себе под нос.

Марианна снова откинулась на подушки, уставившись взглядом на расшитый полог, созерцанием которого занималась до появления мисс Мэллоу.

— Что ж, вот я и знаю одну семейную тайну! Посмотрим, что еще скрывают в этом доме!

Уснула она уже под утро, без устали предаваясь мечтаниям и планам, которые становились все смелее и смелее по мере того, как Марианна мысленно преодолевала все препятствия, которые могли возникнуть на пути превращения ее в богатую наследницу, приехавшую на курорт полечить свои слабые нервы.

Разбудила ее маленькая мисс Мэллоу, забравшаяся на кровать за порцией поцелуев. Марианна охотно приласкала девочку — она знала, что нельзя недооценивать наблюдательность ребенка. Его любящее сердце нельзя обмануть, этому ее научила сестрица Софи, которая с младенческих лет не упускала из виду ничего, что касалось Марианны. И сейчас неверный шаг в отношении Рози мог все испортить. Марианна попросила девочку дать ей время одеться и позавтракать, после чего они приступят к занятиям. Также она собиралась просмотреть тетрадки девочки: стоило узнать, какой почерк у мисс Лестер, — таким важным обстоятельством ни в коем случае нельзя пренебречь.

После двухчасовых занятий, во время которых Марианна показала себя опытной гувернанткой, учительница и ученица расстались, довольные друг другом. Сара уже ждала ее для выхода на прогулку, и девушки дружно направились к конторе мистера Харриса.

Им повезло даже больше, чем рассчитывала Марианна, — молодого мистера Харриса они встретили уже на втором круге фланирования по площади, на которой располагалось здание конторы. Юноша тут же подошел к ним и завязал непринужденную беседу, в ходе которой Марианна пожалела, что его социальный статус так незначителен — отец явно не поскупился на средства для его образования и воспитал джентльмена там, где было достаточно простого клерка.

Интерес его к мисс Мэллоу трудно было не заметить, и Марианна решилась оставить молодых людей одних, направившись в контору якобы просить совета у мистера Харриса. Благодарность в глазах обоих молодых людей насмешила Марианну — никто и никогда еще не испытывал к ней такой искренней признательности.

Ее поход к мистеру Харрису требовался прежде всего ей самой — узнать побольше о состоянии Лестеров было просто необходимо, перед тем как окончательно перевоплотиться в мисс Лестер.

Мистер Харрис поначалу напугал ее своей осведомленностью о делах сильных мира сего — он с сочувствием выразился о ее бедственном положении при наличии богатого отца, не озвучивая, впрочем, своего мнения о самом лорде Гарольде Лестере и его супруге. Обращение мисс Мэриан он назвал разумным поступком — уйти сгоряча из лому можно, но, потешив гордость, пора уже вернуться на землю и потребовать то, что положено ей но закону. Пообещав связаться с поверенным лорда Лестера и узнать, как обстоят дела с наследством Мэриан и закрепленным за ней приданым, он хотел уже распрощаться, но встревоженная Марианна уговорила его не наводить справок прямо — пока что ей не хотелось обнаруживать свою заинтересованность в этом деле.

— Что ж, я понимаю необходимость деликатного подхода к вашей проблеме, — улыбнулся хитроватый господин в хорошо сшитом сером сюртуке — похоже, сыну было от кого унаследовать благородные манеры. — Не беспокойтесь, я сумею выяснить все так, что ваш отец и его супруга не будут потревожены.

Марианна горячо поблагодарила мистера Харриса и не спеша вышла на улицу, гордясь собой, — если ей удалось провести опытного крючкотвора, обмануть самодовольных баронов и герцогов ей ничего не будет стоить.

Мисс Мэллоу и мистер Харрис-младший прогуливались под сводами деревьев в небольшом парке рядом с площадью и, кажется, никак не могли наговориться. Марианна сообщила молодым людям о приятном визите к мистеру Харрису-старшему и выразила желание пройтись до почтовой станции, узнать о своем багаже. Умоляющее лицо Сары побудило ее предложить мистеру Харрису немного развлечь мисс Мэллоу беседой, пока она отправится по своим делам — Саре совершенно ни к чему пачкать нарядное платье на грязных улицах, когда можно гулять в парке. Получив еще два благодарных взгляда и один воздушный поцелуй, Марианна взяла экипаж и поехала улаживать свои дела в пансионе.

— Все идет просто чудесно! Заодно я зайду на почту, узнаю, нет ли писем к Мэллоу, — глядя на террасу ждала она, глядя в окно кареты на оживленные лондонские улицы.

Хозяйка пансиона охотно согласилась подержать вещи Марианны у себя в чулане, так что девушке оставалось только сложить пару распакованных платьев обратно в сундук и забрать свои скромные драгоценности — не стоит подвергать людей напрасным искушениям. Заплатив хозяйке и пообещав вернуться за вещами через три недели, Марианна поехала на почту, где с помощью обаяния и пары монеток ей удалось познакомиться со скучающей за конторкой дамой, а также получить три письма в адрес мистера Мэллоу. Узнав, в какое время почтальон проходит мимо их дома, Марианна распрощалась и поехала назад за Сарой, не сомневаясь, что девушка прекрасно проводит время.

По дороге предприимчивая леди похвалила себя за предусмотрительность — среди писем было и сообщение от миссис Тревел, в котором она писала, что мисс Лестер отчаянно рвется к дорогим друзьям, но состояние ее больной ноги таково, что о самостоятельном передвижении пока не может быть и речи. Доктор утверждает, добавляла она, что мисс Лестер очень мало проводила времени в подвижных играх и забавах в детстве и ее кости довольно хрупкие. Убедившись, что возвращение неуемной мисс Лестер ей пока не угрожает, самолично разорвала письмо на мелкие кусочки и по-видимому выбросила их на волю ветра в открытое окно кареты.

Оставленная ею парочка обнаружилась в кондитерской, которая располагалась в одном из домов на площади. Молодые люди сидели у окна и сразу заметили Марианну, недоуменно оглядывавшуюся по сторонам в поисках своих друзей. Мистер Харрис выбежал и позвал ее присоединиться к ним и отведать чаю с воздушными пирожными.

Марианна вошла в уютное помещение, где пахло имбирем и корицей, с самым печальным выражением лица.

— Мэриан, что с тобой, что-то произошло? — Сара в испуге привстала с места, опрокинув стул и уронив зонтик.

— Ничего страшного, моя дорогая, кроме того, что я лишилась всех своих вещей, — ровным тоном ответила Марианна, усаживаясь за овальный столик.

— Лишилась? Как это? — переспросила Сара, в то время как юноша суетился вокруг нее, водворяя на место зонтик и придвигая стул.

— Дорогу размыло после дождей, и дилижанс сильно трясло. Часть багажа, привязанного сверху, оказалась недостаточно хорошо закрепленной и отвалилась. Видимо, кучер дремал во время вечернего перегона и не заметил потери. Кроме меня, лишились своих вещей еще несколько дам и джентльменов. — История не была такой уж невероятной, подобное случалось довольно часто.

— Не расстраивайся, прошу тебя! Мы купим тебе новые платья, лишь бы только найти шелк того цвета, который ты больше всего любишь и который так идет к твоим глазам! — Сара огорчилась за подругу, но по выражению лица Марианны она ожидала чего-то более ужасного и сейчас испытывала облегчение.

Мистер Харрис предложил подать жалобу на почтовую контору, но Марианна отказалась, заявив, что стала жертвой не злого умысла, а стечения обстоятельств. Сара еще несколько раз пообещала подруге приобрести новые наряды из средств ее батюшки, после чего лицо Марианны стало более безмятежным, и молодые люди наконец воздали должное пирожным.

Конечно же, ей требовалось навестить мистера Харриса-старшего и на другой день, и на третий, а Сара неизменно сопровождала подругу, так же как и в походах по модным лавкам, так как мистер Мэллоу незамедлительно согласился восполнить утраченное, горячо сочувствуя бедняжке, — имея в семье одних дам, он прекрасно понимал, каким горем для них могла быть потеря платьев и шляпок.

Мистер Харрис-младший следовал за ними повсюду, насколько ему позволяла работа в конторе отца, и счастливое выражение на личике мисс Мэллоу уже не соседствовало с испугом и неуверенностью.

Тем временем мистер Харрис-старший сообщил Марианне, что от матери ей остались только драгоценности, на которые Марианна претендовать не решилась — а вдруг мисс Лестер забрала их, уходя из дома?

Отец же первоначально закрепил за ней приданое в размере пятнадцати тысяч фунтов — сумма колоссальная по меркам мадемуазель Совиньи и весьма солидная в глазах потенциальных женихов. После рождения сына лорд Лестер отозвал свое обязательство, но мистер Харрис советовал Марианне потребовать эти деньги — вряд ли дело дойдет до громкого разбирательства, такие господа, как лорд Лестер, предпочтут решить дело миром, не устраивая публичного скандала.

В тот день Марианна вышла от стряпчего в дурном настроении — на все эти хлопоты требовалось не меньше трех месяцев, а этого времени у нее не было. Как она регулярно узнавала из писем мисс Лестер, которые не получала Сара, девушка была обеспокоена отсутствием ответов и собиралась вернуться как можно скорее, едва доктор позволит ей вставать.

— Что бы ей стоило сломать не лодыжку, а повредить колено или бедро? Тогда она бы пролежала в постели значительно дольше, а я успела бы получить пятнадцать тысяч фунтов у лорда Лестера, а может, и больше, если бы пригрозила дорогой леди Лестер как-нибудь повредить ее сыночку, малютке Родрику, и мне не надо было бы срочно искать жениха. С такими деньгами я могла бы уехать куда угодно и жить припеваючи при дворе в Вене, например, или где-то еще… Как жаль, ах, как жаль!

У Марианны вошли в привычку ранние прогулки, и они совершенно случайно совпадали по времени с визитом почтальона, которые охотно отдавал письма хорошенькой гувернантке, которая всегда так любезно разговаривала со стариком, осведомляясь о его здоровье.

Обычно семейство Мэллоу получало почти всю почту, кроме писем от мисс Лестер, но недели через две одно письмо к мистеру Мэллоу оказалось не приглашением знакомых и не просьбой денег от благотворительного общества.

Сидя у себя в комнате, мадемуазель Совиньи с удовольствием перечитывала письмо одной женщины, которое сулило Марианне весьма ощутимые выгоды. Как она смогла понять из письма, у почтенного главы семейства в молодости случилась интрижка с одной фермершей из арендаторов его отца. От этой нежной связи родился мальчуган, которого мистер Мэллоу в силу своей доброты не оставлял заботой — незаконный отпрыск был сыт, одет, обут и отправлен учиться на доктора стараниями заботливого папеньки. Мать юноши, судя по всему, регулярно извещала мистера Мэллоу об успехах сына и возникавших нуждах в чем-либо, которые добросердечный господин неизменно удовлетворял. Марианна ни разу не слышала об этой истории в семье, из чего сделала правильный вывод: ради душевного спокойствия миссис Мэллоу ее заботливый муж не сообщил ей о наличии этого сына и вряд ли мог желать, чтобы она когда-либо узнала правду.

Через две с половиной недели после счастливого воцарения мисс Лестер под кровом своих друзей Марианна сочла, что пора начать осуществление своих планов. Она узнала достаточно как о самих Мэллоу, так и о семействе лорда Лестера, а из писем мисс Мэриан следовало, что не позднее чем через десять дней она решительно намерена вырваться из-под опеки миссис Тревел. К тому же Марианна чувствовала, что ей не миновать объяснения с мистером Найлзом, которого ей все трудней становилось удерживать от решительного шага. Судя по всему, дядюшка, который понравился нашей барышне даже больше племянника, благословил молодого человека, желая непременно успеть до своей кончины понянчить внуков. А тратить силы на всяческие мелкие интриги, когда впереди ее ждала самая главная цель, Марианна не собиралась.

— Что же, я готова! — сказала себе авантюристка, сжигая очередное письмо бедной Мэриан над пламенем свечи.

Вечером Сара, по обычаю явившаяся поговорить перед сном о мистере Харрисе, чьим сердцем уже успела завладеть безраздельно, застала Марианну в задумчивости сидящей у туалетного столика.

— Почему ты еще не в постели? — удивилась мисс Мэллоу.

— Я думала, — лаконично ответила подруга, удивив Сару еще больше.

— О чем же? О мистере Найлзе, конечно? — девушка улыбнулась — слушать о романе подруги было почти так же приятно, как говорить о своем.

— Нет, Сара. Я думала о том, как мне нужны деньги, — Марианна не собиралась устраивать долгие вступления перед главной сценой.

— Деньги? Но разве батюшка позавчера не выдал тебе на расходы? Ты же не успела их потратить, мы выходили только за кружевами! — мисс Мэллоу уже досадовала, что вместо дорогих их сердцам джентльменов они зачем-то говорят о деньгах.

— Я не потратила их, но это не та сумма, которая мне требуется. Мне нужно гораздо больше!

— Больше? Но зачем?

— Этого я не могу тебе сказать, — голос Марианны внезапно показался Саре не слишком дружественным. — И я бы хотела попросить денег у тебя.

— Конечно, я отдам тебе то, что у меня есть, около двадцати фунтов, кажется, еще осталось, — Саре не терпелось приступить к главному.

— Мне нужно пятьсот фунтов, — ровным тоном произнесла Марианна, глядя в зеркало на Сару.

— Пятьсот фунтов?! Но это же огромная сумма! Ты ведь знаешь, отец дает мне не больше пятидесяти в месяц! И я никогда ничего не откладывала, особенно теперь, когда мне так хочется выглядеть красивой! — мисс Мэллоу пораженно уставилась и зеркало на подругу, не поворачивавшуюся к ней лицом.

— Тебе придется достать их, Сара, — так же важно,словно зачитывая театральную программку, ответила ее собеседница.

— Что ты говоришь, Мэриан! Где я могу взять такую большую сумму и,главное, зачем? У тебя что-то случилось? Почему ты сама не попросишь у папеньки,он бы помог тебе!

— Я не буду просить денег у твоего отца, Сара. Ты достанешь мне пятьсот фунтов через три дня, и это будет нашей маленькой тайной, — тут Марианна покривила душой, пятьсот фунтов никак нельзя было назвать «маленькой» тайной.

У Сары словно бы комок появился в горле, мешая высказаться в полный голос, — ее дорогая подруга никогда не говорила с ней так холодно, так равнодушно.

— Что с тобой, Мэриан? Почему ты так жестока со мной? Зачем ты велишь мне сделать то, что я не в силах выполнить? — девушка произнесла эти слова полушепотом.

— Ну что ты, милая, — Марианна опять заговорила почти ласково. — Я помогла тебе, а теперь ты поможешь мне, мы же подруги.

— Помогла мне? О чем ты?

— О мистере Харрисе, конечно. Без моей помощи ты не смогла бы встречаться с ним почти каждый день и строить планы о помолвке. Навряд ли мистеру Мэллоу понравится, что его дочь ходит на тайные свидания с юношей, который ей не подходит.

Сара потеряла дар речи — намек был понятен, но она не могла поверить, что это говорит Мэриан.

Ее Мэриан!

— Как… как ты можешь, Мэриан? Что я сделала, что ты так переменилась ко мне? — она уже плакала, не замечая этого.

— Ну что ты! — Марианне не хотелось затягивать эту сцену. — Мне просто нужна твоя помощь. Ты выполнишь мою просьбу, и между нами опять все станет как прежде. Ты ведь можешь продать что-нибудь из своих безделушек, у тебя их предостаточно!

— Это просто невозможно! Неужели ты так гадко шутишь, Мэриан? Ты не можешь говорить мне это всерьез!

— Не повышай голос, прошу тебя. Разве не бывает так, что людям внезапно требуется некоторая сумма денег? И разве не для этого существуют друзья, чтобы помочь им?

— Скажи, это как-то связано, с мистером Найлзом? Ты хочешь выручить его из какой-то беды? — Сара отчаянно искала веские причины, которые могли побудить Мэриан поступать подобным образом.

— Нет, Сара, деньги нужны мне, и я не могу тебе сказать зачем. Пока не могу. А теперь, пожалуйста, оставь меня одну.

Мисс Мэллоу была гордой девушкой. Поднявшись, она направилась к выходу, стараясь держаться прямо, но плечи ее невольно понурились, и ноги словно не хотели отрываться от пола — никогда, никогда еще ее не предавали самые близкие люди. Никто никогда так не обманывал ее доверие, как эта девушка, которую она полюбила как сестру, которой доверилась во всем, за что теперь должна была так жестоко расплачиваться.

Когда за Сарой закрылась дверь, Марианна отерла крошечные слезинки, скатившиеся по ее щекам, и сказала, убеждая сама себя:

— У меня ведь нет другого выбора. Она пострадает всего десять дней, а потом вернется ее дорогая мисс Лестер, и все забудется…

Утром, за завтраком, Сара выглядела бледной и больной настолько, что миссис Мэллоу решила пригласить к дочери врача.

— Со мной все в порядке, просто я плохо спала, было слишком душно, — торопливо ответила девушка, уныло кроша сладкую булочку на тарелку с ветчиной.

— Через две-три недели поедем в поместье, мы и так засиделись в городе из-за моих дел с поверенным, и там ты обретешь румяный вид, — заметил мистер Мэллоу, отодвигая от дочери ветчину.

— Действительно, большинство наших знакомых уже уехало, пора и нам отправляться в деревню, — поддержала, как всегда, миссис Мэллоу. — А пока вы можете пойти с Мэриан и Рози в парк.

— Я не хочу гулять! — торопливо пробормотала Сара. — Я лучше посижу на балконе.

— Ну, как тебе будет угодно, — как ни в чем не бывало заметила Марианна. — А мы с Рози, пожалуй, покормим уток в парке.

Бросив на бывшую подругу яростный взгляд, Сара выскочила из комнаты.

— Что это с девочкой? — недоуменно пожала плечами ее мать.

— Возможно, приснился дурной сон. Девицы в ее возрасте очень мнительны, — мистер Мэллоу был, как всегда, хладнокровен и добродушен.

Окончив завтрак, Марианна отослала Рози одеваться на прогулку, а сама поднялась в кабинет мистера Мэллоу, где он проглядывал сегодняшнюю почту.

— Вы о чем-то хотели поговорить со мной, дитя мое? — улыбнулся он Марианне, указывая на кресло напротив своего стола.

— Я вижу, вы разбираете почту, — улыбнулась и она, усаживаясь на предложенное место. — Я думаю, одно письмо случайно обронили, я бы хотела отдать его вам.

Она протянула удивленному мистеру Мэллоу послание, прочитанное ею несколько дней назад. Взглянув на неизящный почерк на верхнем листе, джентльмен вздрогнул и уставился на девушку:

— Откуда у вас мое письмо? И почему оно не запечатано?

— Я прочла. Не могла удержаться, — просто отметила девушка.

Ее самоуверенность могла бы вызвать восхищение, выступай она с таким видом в суде, но сидящий напротив нее мужчина не был расположен восхищаться.

— Как вы посмели прочесть чужое письмо да еще и говорить об этом без угрызений совести? — добряк мгновенно сделался суровым, но его собеседница не собиралась выслушивать нотации.

— Я нашла его на ступеньках и очень сильно захотела узнать, кто это пишет вам так неряшливо. Явно это не мог быть кто-то из светских знакомых! Как выяснилось, мое любопытство было своего рода предчувствием — я узнала много интересного из этого послания.

— Мэриан, вы что, не осознаете всю чудовищность вашего проступка? — он был поражен не меньше, чем накануне — его дочь.

— Думаю, мой проступок не слишком благороден, но и вы не безгрешны, мистер Мэллоу, — заметила девушка, нимало не смущаясь.

— Дитя мое, да вы понимаете, что вы говорите? — бедняга даже не находил слов, чтобы выразить возмущение этим хладнокровным созданием.

— Давайте не будем обсуждать мои слова, сэр. Я пришла не за этим.

— А зачем же? — джентльмен был сбит с толку.

— Во-первых, я принесла вам письмо. Думаю, вам приятно будет узнать об успехах сына, — при этих словах мужчина дернулся, невольно обернувшись в сторону двери. — А во-вторых, мне бы хотелось узнать, как относится ваша супруга к наличию у вас незаконнорожденного отпрыска?

— Это не ваше дело, юная леди! — наконец нашелся мистер Мэллоу, едва сдерживая гнев. — И я бы хотел заметить вам, что после подобного происшествия вам не место у меня в доме.

— Я так не думаю, сэр, — любезно возразила девушка. — Насколько я поняла, ваша жена пребывает в чудесном неведении относительно количества ваших детей, а девочки не подозревают, что у них есть старший брат — будущий доктор Стерн.

Мистер Мэллоу не был неумным человеком и сталкивался в жизни с человеческой подлостью, по этому он быстрее, чем его дочь, разобрался в нам с рениях ловкой гувернантки.

— Полагаю, вам что-то требуется от меня. Что же?

— Деньги, сэр. Разве это не очевидно? — Марианна чуть приподняла брови.

— Для меня — нет. У вас есть все, что вы могли бы пожелать, к тому же замечательный человек вот-вот сделает вам предложение. Что еще необходимо для счастья юной девушке?

— Я бы не хотела обсуждать это, сэр, — Марианна все более неловко чувствовала себя по мере того, как собеседник обретал хладнокровие. — Я останусь здесь, а вы поможете мне решить одну небольшую проблему, измеряемую пятистами фунтами.

Мистер Мэллоу пару минут задумчиво смотрел на девушку: она не была похожа на шантажистку в его представлении — истеричку, выкрикивающую угрозы и нелепые требования. Мисс Лестер была спокойна и терпелива, к тому же явно уверена в правомочности своих требований и отнюдь не считала их чрезмерными.

— Что же, вы получите тысячу фунтов, если подпишете бумагу, в которой пообещаете никогда больше не побеспокоить меня и мою семью, мисс. Мой поверенный, мистер Бринкс, составит требуемую бумагу завтра же.

Это было совсем не то, что требовалось Марианне.

— Я прошу не более пятисот фунтов, сэр. И я хотела бы остаться при своей должности, хотя бы некоторое время, пока мои проблемы не решатся. Если у вас нет желания помочь мне, возможно, миссис Стерн окажется более любящей родительницей, чем вы, и не захочет портить карьеру моему сыну, признав, что мистера Стерна никогда не существовало.

Это помогло — мистер Мэллоу даже привстал, грозно нависнув над упорно не желавшей пугаться девушкой:

— Достаточно, мисс. Вы получите ваши пятьсот фунтов и я даже не буду взывать к вашей совести — навряд ли она у вас имеется. Мне останется только упрекать себя в недальновидности — за вашими внешними достоинствами я не распознал коварную натуру человека без совести и чести. Вероятно, у вас были и другие причины покинуть свой дом, кроме тех, о которых вы нам рассказали.

Марианна молча поклонилась и вышла из комнаты, не желая отвечать на этот последний бессильный укол.

Войдя к себе, она торопливо схватила с кресла индийскую шаль — подарок миссис Мэллоу по случаю возвращения — и поспешно накинула на плечи. Несмотря на весьма жаркий в этом году май, ее трясло в ознобе.

— Боже, боже, это не так легко, как я думала, — бормотала она, кутаясь в шаль.

До сих пор на ее совести хоть и были не вполне благовидные или вполне неблаговидные поступки, она всегда действовала ловко и незаметно для окружающих. Сейчас же она впервые открыто призналась другим людям в преступных умыслах, и ощущения от этого оказались не слишком приятные.

— Это все матушка со своим воспитанием — чтобы всегда все было прилично, а что там у кого в душе — неважно. Лишь бы выглядеть респектабельно! Подумать только, она испортила жизнь себе, отцу и нам с Софи! — искать, на кого возложить вину за свои проступки, всегда легче, чем мучиться угрызениями совести.

Марианна еще долго продолжала бы метаться по комнате, убеждая себя, что не причинила этим людям слишком большую боль — ведь через неделю, самое большее через десять дней, явится их любимица, и в семье воцарится мир и покой, но маленькая Рози прервала ее тягостное раздумье. Девочка уже была одета для прогулки, и Марианне ничего не оставалось, как отправиться в парк, старательно изображая хорошее настроение, но не снимая спасительную шаль. Еще визиты к мадам Поташ научили ее владеть выражением лица, и она вполне могла выглядеть счастливой и радостной, когда на душе скребли кошки и хотелось что-нибудь разбить или ущипнуть Софи, если та оказывалась поблизости.

Рози не заподозрила в любимой воспитательнице никакой фальши, девочка набегалась и наигралась от души, радуясь неожиданной свободе, так как сегодня мисс Лестер не слишком следила за ее повелением. Когда обе вернулись домой, служанка принесла им чаю со свежими пирожными и сообщила, что никого нет дома — мистер и миссис Мэллоу отправились в гости, а мисс Мэллоу решила все-таки прогуляться. Еще заходил мистер Найлз и был весьма огорчен, не застав никого дома. Марианну что вполне устраивало — до своего отъезда она не собиралась слишком часто общаться с Сарой и ее отцом, а тем более с мистером Дугласом.

Уложив уставшую девочку отдохнуть и позволив ей полистать дорогую книжку с картинками, Марианна заперлась у себя в комнате. Следовало начать собираться в дальний путь.

— Драгоценности я, пожалуй, буду носить с собой в потайном кармане (они были пришиты ко всем ее платьям). Вот это платье и накидку я сегодня же отвезу в пансион, они не займут много места, — рассуждала она, передвигаясь по комнате в поисках нужных вещей.

Деятельность отвлекала ее от грустных мыслей о собственном падении. Впрочем, Марианне не впервой было беседовать со своей совестью, чей голос день ото дня становился все тише, так что, когда через час Марианна наняла извозчика и повезла часть своих вещей на хранение в пансион, ее настроение было уже почти таким же радостным, как пару недель назад, когда она строила свои грандиозные планы.

На обратном пути она заехала на почту, где с удовольствием обнаружила наконец письмо для себя самой. Она написала матери всего раз, и то с умыслом. В ее изложении события выглядели следующим образом: на корабле она познакомилась с джентльменом, брату которого требовалась в семью гувернантка. Манеры и внешность Марианны пленили его, но не настолько, чтобы предложить руку и сердце, но тем не менее он помог ей устроиться, за что она весьма благодарна. Далее Марианна схитрила еще более ловко — она написала, что от волнения позабыла фамилию, которую хотела взять изначально, и назвала первую попавшуюся — Лестер. Так что теперь у ее родных нет другого выхода, кроме как писать на имя Мэриан Лестер. Впрочем, она сообщала, что вместе со своими хозяевами думает уезжать из Лондона и непременно вышлет новый адрес позже.

В ответном письме мать не выразила никакого удивления, что дочь назвалась именно этой фамилией. Вероятно, она когда-либо слышала ее от матери, и слово «Лестер» как-нибудь да отложилось у нее в голове. «Дело в том, — писала миссис Джун, — что так звали господина, за которого я должна была выйти замуж, но так и не вышла, уехав с твоим отцом. Видимо, я когда-то называла ее тебе, и она случайно пришла тебе на ум. Забавно было бы тебе встретить его — лорд Лестер наверняка не слишком долго сожалел о моем бегстве и вступил в брак с кем-либо другим. Если ты вдруг увидишь его, он, может быть, будет сильно поражен — возможно, он еще помнит меня, и твоя внешность произведет необыкновенное впечатление. Подумать только, он мог бы быть твоим отцом…»

Мы не будем приводить все материнские наставления, которыми попотчевала заботливая матушка свою оторвавшуюся от родного гнезда дочь, добавим только, что Марианна усмотрела в этом письме немалую иронию:

— Что ж, он мог бы быть моим отцом, и он им будет, хотя бы на время. Теперь у меня нет сомнений, что моя тетушка Энн как-то исхитрилась выйти за него замуж, о чем никто не сообщил моей бедной матери. Что ж, это счастье, что он не мой отец — не иначе, как он сначала довел бедную тетю до смерти, а потом прогнал из дома дочь. Воистину не будет греха в том, чтобы отомстить ему за тетю и кузину!

Бот и еще один повод для исполнения задуманного — месть за семью! Марианна словно бы позабыла, что нарушила покой в доме, где ее кузина обрела свое счастье, да и саму эту кузину готова была ненавидеть за все то, что у нее есть или хотя бы было.

Марианна слышала, как хозяева вернулись домой, но не вышла поприветствовать их, не сомневаясь, что никто, кроме ничего не ведающей миссис Мэллоу, не будет рад ее видеть. За вечерним чаем над столом носился дух уныния, которым прониклась даже малышка Рози. Несколько раз она попыталась пристать с сестре с рассказом о замечательной прогулке, но Сара отвечала так резко, что девочка расплакалась. Миссис Мэллоу сделала дочери замечание, и Сара, не извинившись, выскочила из-за стола и убежала. Мать отправилась вслед за ней, чтобы узнать, что побудило ее вести себя подобным образом, а мистер Мэллоу, впервые за полчаса подняв глаза от газеты, холодно велел Марианне проводить мисс Рози спать.

Девушка не возражала — у нее не было никакой охоты выслушивать нотации от отца семейства, а в детской она быстро утешила Рози, прочтя ей на ночь одну из любимых девочкой историй о короле Артуре.

Вернувшись к себе, Марианна увидела на туалетном столике желтоватый конверт. Открыв его, она нашла деньги и записку. Развернув сложенный пополам листок, она улыбнулась:

— Как это по-детски! Бедная девочка! Ничего, ты скоро утешишься!

На листе рукой Сары было написано несколько слов: «Это все, что мне удалось получить за дорогие мне вещи. Я любила вас, а теперь я вас ненавижу!»

Марианна недовольно сморщила носик и принялась пересчитывать содержимое конверта.

— Четыреста семьдесят три фунта. Что ж, придется удовольствоваться этим. Надеюсь, ее папочка раскошелится как положено. — Марианна спрятала деньги и уселась в кресло, набросив на плечи шаль-утешительницу. — Пожалуй, мне нет смысла здесь задерживаться. Мисс Лестер приедет через восемь дней, но обстановка в доме становится невыносимой. Трех дней мне вполне хватит, чтобы перевезти все вещи в пансион, а потом я закажу карету, найму горничную и — в путь, к графскому или баронскому титулу!

За завтраком Сары не было — сказавшись нездоровой, она осталась у себя. Миссис Мэллоу находилась в дурном настроении — она так привыкла к мирному течению домашней жизни, что каждое неприятное обстоятельство казалось ей досадной помехой и приводило в раздражение. Рози кашляла, и было решено не проводить сегодня никаких занятий и не выходить на прогулку. Марианна порадовалась этой возможности заняться своими делами — она собрала еще кое-что из новых нарядов и отвезла их в пансион, разузнала насчет кареты, но со служанкой ей не повезло — девушки, которые искали места, показались ей сплошь грубоватыми нечистоплотными особами, и Марианна решила пока воздержаться от приобретения подобной спутницы. Ухаживать за своими туалетами она умела и сама, а на курорте прислуга наверняка гораздо более прилично выглядит и умеет потакать капризам богатых постояльцев.

После чая мистер Мэллоу попросил Марианну зайти к нему в кабинет. Девушка испытывала волнение и злилась на себя за это — раз уж выбрала дорогу лжи и интриг, надо идти по ней с гордо поднятой головой, в противном случае удача выберет кого-то более храброго.

— Вот деньги, — коротко проронил джентльмен, едва Марианна подошла к его столу. — Надеюсь, этого окажется достаточно для вашей алчности и впредь вы не посмеете беспокоить меня подобными требованиями.

— Благодарю вас, сэр, — так же холодно ответила она, принимая плату как должное. — Мое молчание зависит от вашего отношения — не следует смотреть на меня как на врага вашей семьи.

Не дожидаясь ответа от потерявшего дар речи от возмущения собеседника, она поспешно вышла из комнаты.

Ей не было интересно, насколько легко ему удалось так быстро получить эти деньги, главное — они были у нее, все пятьсот фунтов. С собранной суммой она могла некоторое время жить на широкую ногу на любом из курортов.

— Еще два дня, и меня здесь больше никогда не увидят, — рассуждала она, тщательно упаковывая изящную синюю шляпку. — А если они когда-нибудь все же встретят меня в будущем уже титулованную замужнюю даму, им придется обращаться ко мне как подобает.

Но ей не удалось пробыть в доме Мэллоу еще два дня. На следующий день, когда она вернулась с прогулки с Рози, служанка, открывшая дверь, злобно бросила ей:

— Вас ждут в кабинете хозяина, и немедленно! Игнорируя нахальную особу, Марианна сняла шляпку и летнюю пелерину, помогла раздеться Рози, после чего невозмутимо направилась в кабинет, недоумевая про себя, чего еще она может ожидать от хозяина дома.

К ее удивлению, в комнате собралась вся семья, а также молодой мистер Харрис. Сара и миссис Мэллоу выглядели заплаканными, мистер Мэллоу — уставшим и постаревшим, а Робин Харрис был похож на рыцаря, готового броситься в битву с чудовищами..

Первым побуждением мисс Совиньи было захлопнуть дверь и бежать, бежать отсюда — интуиция подсказывала ей, что неприятности вот-вот обрушатся на ее бедную головку, но отсидеться в своей комнате ей бы явно не удалось, поэтому наша героиня подняла подбородок на полдюйма выше и, не кланяясь, прошла в глубь комнаты к креслам.

— Мисс Лестер, — начал мистер Мэллоу, находясь, судя по всему, в крайнем расстройстве. — Для меня и моей семьи унизительно даже говорить на подобную тему, но ваш шантаж в отношении моей дочери настолько отвратителен, что я прошу вас немедленно собрать вещи и отправляться вон отсюда. Только нежелание скандала побуждает меня, как и многих других жертв вымогательства, не обращаться в полицию.

Мистер Харрис говорил более запальчиво:

— Мы с мисс Мэллоу так полагались на вашу дружбу, а вы столь бесчестно предали ее!

Миссис Мэллоу обняла всхлипывающую Сару и повернулась к Марианне:

— Я относилась к вам как к еще одной своей дочери, на чью долю выпало много горьких моментов, но все это, вероятно, сплошная ложь! Как вы могли подумать, что мы с мужем настолько не желаем счастья Саре, что будем препятствовать ее замужеству с любимым ею и достойным человеком! Вы разрушили в ней веру в нашу любовь, вы помогли ей укрепиться в заблуждении, что мы не примем мистера Харриса только потому, что он вынужден трудиться в конторе стряпчего! — не выдержав, женщина расплакалась, и уже Сара принялась ласково гладить мать по руке, бросая на Марианну яростный взгляд.

Не дожидаясь, пока и девушка выступит с обвинительной речью в ее адрес, Марианна поднялась со своего места и повернулась к мистеру Мэллоу:

— Что же, сэр! Я уезжаю отсюда, и вы все вполне можете наслаждаться обретением сына взамен дочери, которую потеряли в моем лице! Один обман раскрылся, и вы можете быть счастливы, но почему же вы не скажете своим родным о втором?

Джентльмен поднялся, намереваясь заставить ее замолчать, но Марианна была слишком зла на них всех, чтобы позволить перебить себя.

— Скажите вашим родным, что я шантажировала и вас также! И что, помимо сына, которым станет для вас мистер Харрис, у вас уже есть еще один сын, старший, мистер Стерн! Почему бы вам we принять в семью стряпчего, когда у вас уже есть сын-доктор!

— Что? Как? О чем это она? — посыпались восклицания от дам, переводивших растерянные взгляды с Марианны на мистера Мэллоу.

— Думаю, мистер Мэллоу сам объяснит вам все, а мне пора собирать вещи. — Марианна быстро, но не теряя вида оскорбленного достоинства, вышла из комнаты. В коридоре она обнаружила прижавшуюся к стене Бетти. — Подслушиваете? Надеюсь, хозяева не будут больше выглядеть в ваших глазах непогрешимыми божествами! — бросила Марианна взволнованной служанке, которая зашипела ей вслед какие-то угрозы.

В своей комнате Марианна торопливо сложила вещи, не заботясь о том, что кружева на платьях изомнутся, и спустилась на улицу, чтобы позвать извозчика. В холле никого не было, но со стороны кухни доносилось жужжанье голосов прислуги, обсуждающей происшествие в доме, а из комнат хозяев не доносилось ни звука.

Ее не провожали, и кучеру пришлось самому отнести вещи в карету. Усевшись, Марианна удовлетворенно улыбнулась: в пылу эмоций никто не потребовал у нее вернуть полученные деньги — это было бы крайне досадно.

— Что ж, пора, пожалуй, наведаться к папеньке, — и мисс Совиньи откинулась на подушки, напевая вполголоса какую-то французскую песенку.

Глава 6 «Дорога к истине»

В памяти Мэриан не отложилось, как она доехала до гостиницы, как попросила комнату и как ее проводил туда слуга, тащивший багаж. Она осознала, где находится, только когда добродушная служанка принесла поднос с чаем и вишневым пирогом. Женщина сразу поняла, что молодая леди чем-то сильно расстроена, тем более что Мэриан обнаружилась сидящей у маленького столика в пелерине и шляпке.

— Позвольте, я помогу вам, мисс, — за годы своей работы служанка привыкла не задавать лишних вопросов.

Мэриан встрепенулась, не понимая, чего от нее хотят, но ненавязчивая доброта служанки тронула ее, и измученная девушка позволила снять с себя верхнюю одежду, после чего служанка помогла ей умыться и усадила за стол.

— Покушайте пирога, мисс, к нам приходит его отведать весь Лондон! — гордость служанки заставила Мэриан наконец улыбнуться и поблагодарить заботливую женщину.

Убедившись, что гостья не собирается впадать в истерику, служанка оставила ее одну, направившись к другим постояльцам с предложением отведать пирога.

Мэриан откусила кусочек, сначала нехотя, но вкус вишен в сиропе, которые кто-то умудрился сохранять почти весь год, пробудил в ней аппетит. Девушка вспомнила, что не ела ничего с самого утра, когда попила чаю в придорожной гостинице, которая явно не могла похвалиться столичным качеством своих услуг.

Еда подкрепила ее, но горе не утихло, заявив о себе, как только она встала из-за стола и подошла к окну взглянуть на улицу. Его только усиливало недоумение по поводу случившегося — сколько Мэриан ни пыталась понять, чем прогневала семью, которую привыкла уже считать своей, она не могла догадаться, в чем дело. За этот счастливый год девушка почти забыла о превратностях судьбы, по крайней мере, считала их оставшимися под крышей ее родного дома, и тем более жестоким оказался удар, нанесенный ей провидением сегодня.

— Надо собраться с силами, — сказала она себе вслух. — Пожалуй, я прилягу отдохнуть, а потом все обдумаю.

Нехитрое лекарство помогло — через два часа Мэриан проснулась в лучшем расположении духа. Попросив еще пирога, она уселась снова за чайный стол и принялась размышлять. Собрав с блюдечка последние крошки, Мэриан с уверенностью могла сказать, что ей не в чем упрекнуть себя, а значит, поведение ее друзей можно объяснить только каким-то нелепым недоразумением.

— Может быть, они встретили в гостях отца и мачеху и те наговорили им что-нибудь гадкого обо мне? Вполне вероятно. Как жаль, что Лоу уехали в деревню на лето! Я бы попросила миссис Лоу навестить их и поговорить хотя бы с Сарой, наверняка все бы легко прояснилось. Но как они могли так легко перемениться? Бетти чуть не ударила меня!

Обида снова зашевелилась в груди Мэриан, заставив ее расплакаться, но девушка тут же напомнила себе о необходимости быть стойкой — она уже перенесла так много в своей жизни: унылое детство, смерть матери и предательство отца, — справится она и теперь.

— Я знаю, кто мне все объяснит! Мисс Беллсайд! — воскликнула Мэриан, даже удивляясь, что сразу не подумала о своем добром гении. — Миссис Мэллоу отправила ей мои вещи, а значит, должна была что-то ей рассказать! Я поеду к ней и все узнаю! Уж она-то не поверит ни во что, что могло бы очернить меня! И миссис Мэллоу поймет, как ошибалась во мне, и, наверное, даже извинится.

Последняя мысль заставила Мэриан поморщиться — ей вовсе не нужны были извинения друзей, это всегда вызывает неловкость и досаду у обеих сторон. Она предпочла бы, чтобы ничего не случилось вовсе, тогда она бы уже пила чай с Сарой и слушала рассказ о том, как мистер Найлз беспокоился о ее здоровье, а вместо этого ей придется еще бог весть сколько часов трястись по пыльным дорогам в ожидании встречи с бывшей гувернанткой. К тому же у нее с собой почти не было денег — обиженная ранним отъездом гостьи, миссис Тревел снабдила ее только необходимым на дорогу, а мистер Мэллоу, уезжая, не оставил ей ни пенса, либо по забывчивости, либо сочтя, что она не будет ни в чем нуждаться. Это обстоятельство заставило ее встрепенуться — не следовало задерживаться в гостинице, иначе она не сможет заплатить за дорогу. Вариант написать мисс Беллсайд и ждать ответа, сидя в этой комнате, также не подходил — она не сомневалась, что сойдет с ума, теряясь в догадках и строя бесплодные предположения. Да и стоимость комнаты оказалась весьма приличной, соответствующей уровню гостиницы. Мэриан посмотрела в зеркало и, найдя свой вид утомленным, но удовлетворительным, спустилась вниз узнать насчет дилижанса. Ее поспешность себя оправдала — дилижанс в нужном ей направлении отъезжал в шесть часов утра, так что ей оставалось только заплатить и лечь поспать перед путешествием, даже не разбирая багаж. Правда, ей пришлось предложить в уплату за комнату кое-что из своих вещей, а хозяйка, явно заметившая, что постоялица — при личная девушка, попавшая в затруднение, охотно приобрела у Мэриан изящные предметы туалета по более чем скромной цене. Краснея, Мэриан был; рада поскорее покончить с унизительной процедурой и согласилась на все условия, предложенные предприимчивой дамой.

— Что ж, теперь у меня стало меньше багажа, и я не умру от голода, пока доеду до милой, дорогой моей подруги, — утешила она себя, укладываясь в кровать.

Служанка разбудила ее, когда над Лондоном только вставало вялое, бледное солнце, неуверенное еще, то ли ему показать свой лик, то ли стыдливо прикрыться несвежими, помятыми облаками. Такая же сонная и вялая — перед сном она снова поплакала, — Мэриан спустилась вниз, отказавшись от завтрака и выпив только чашку чая с шиповником. Добрая служанка тайком от хозяйки сунула ей в саквояж сверток с пирогом, пожелала легкой дороги, и Мэриан, чуть прихрамывая, пошла к дилижансу, ожидавшему пассажиров напротив гостиницы.

Дорога до Сэндитона, где обитала мисс Беллсайд вместе с семьей Уэдсли, была самой тяжелой и, безрадостной из всех путешествий, предпринятых мисс Лестер за последний год. Трясясь по ухабам, она размышляла: «Лучше бы мне вовсе никуда не уезжать! Каждая поездка так сильно меняет мою жизнь, что это даже пугает. Впервые я поехала в Грингейт, когда решила стать гувернанткой. Потом мы отправились во Францию, и я встретила мистера Найлза. Интересно, вспоминает ли он обо мне теперь, когда Мэллоу за что-то возненавидели меня? Три дня назад я возвращалась в Лондон к дорогим друзьям, но это путешествие привело меня ни грань отчаяния. Что-то ждет меня у мисс Беллсайд, будут ли эти перемены счастливыми или мне опять придется страдать?»

Въехав в Сэндитон, Мэриан оставила вещи в убогом пансионе, оплатить более приличное место ей было не по силам, и отправилась пешком на поиски дома, который занимали Уэдсли.

С невообразимым волнением, холодеющими пальцами и безумно бьющимся сердцем она поднялась на крыльцо и позвонила в дверь. Опрятная служанка известила ее, что мисс Беллсайд гуляет с девочками в парке, и показала дорогу, махнув рукой в нужном направлении.

От долгой ходьбы нога снова разболелась, и Мэриан, войдя в небольшой парк, без сил опустилась на ближайшую же скамейку. Объяснение с мисс Беллсайд оттягивалось, но она должна была немного отдохнуть и собрать мужество для разговора, который мог оказаться для нее неприятным и потому еще более пугал своей неизвестностью.

Оглядевшись, она увидела справа от себя небольшой пруд, в котором плавали утки, а вокруг пруда прогуливались няньки с младенцами и гувернантки с детьми постарше. Наверняка среди них была и мисс Беллсайд. Кое-как поднявшись и отряхнув платье, Мэриан побрела по дорожке, рассеянно улыбаясь забавным ужимкам малышей, напомнивших ей маленького Родрика.

Ее дорогая наставница обнаружилась в тени большого вяза, где на траве был расстелен плед, а на нем восседала хорошенькая девочка лет двенадцати в клетчатом зеленом платьице с книжкой в руках и сама мисс Беллсайд, в неизменной коричневой шляпке и перчатках. Рядом бегала с сачком девчушка поменьше, пытаясь поймать бабочку.

Мэриан невольно улыбнулась этой картинке — сколько раз она сама так же носилась с сачком за бабочками и стрекозами, а мисс Беллсайд не спускала с нее пристального взгляда, готовая в случае чего оказать помощь или сделать замечание за неподобающее юной леди поведение. Невольно Мэриан позавидовала этим детям, которые еще несколько лет смогут беззаботно расти под чутким присмотром мисс Беллсайд, и никакие тревоги и заботы взрослого мира не нарушат их безмятежность.

Мисс Беллсайд увидела Мэриан, только когда та направилась по траве прямо к пледу — до того все ее внимание было направлено на резвящуюся малышку. На лице женщины появилось нахмуренное, недоуменное выражение, и сердце Мэриан подскочило, вынудив ее споткнуться.

Левочка с книжкой подняла глаза и удивленно посмотрела на незнакомку.

— Кто эта дама, мисс Беллсайд? Вы ее знаете? — спросила она звонким голосом, не стесняясь присутствия Мэриан.

— Да, Фанни, мы знакомы с мисс Лестер. Погуляй немного с Ли, а мы с мисс Лестер поговорим.

Левочка тут же отложила книгу, сделав это с явным сожалением, но безропотно, и направилась к сестре, указывая на севшую на куст бабочку.

— Мэриан? Я не ожидала увидеть вас здесь! — тон мисс Беллсайд был полон порицания и сожаления.

— Прошу вас, не прогоняйте меня! — Слезы невольно выступили на глаза Мэриан, и она смахнула их, торопясь сказать еще что-нибудь, прежде чем ее бывшая гувернантка откажется с ней разговаривать. — Позвольте мне присесть, я очень устала, пока спешила найти вас.

Мисс Беллсайд пожала плечами и указала на плед рядом с собой, не забывая при этом посматривать в сторону воспитанниц.

— Что привело вас так далеко, мисс Лестер? Я полагала, с вашими деньгами вы уже отдыхаете где-нибудь в Бате или за границей.

— Деньгами? — Мэриан совершенно не ожидала такого направления разговора. — Милая мисс Беллсайд, умоляю вас, объясните мне, что случилось!

— Я полагала, вы приехали сюда, чтобы хоть как-то объяснить мне ваше поведение, — холодность в голосе гувернантки причиняла почти настоящую боль.

— Я не могу, не могу понять, что произошло в доме Мэллоу, пока я была больна! — отчаянно воскликнула Мэриан. — Я вернулась, но меня даже не впустили в дом, без всяких объяснений просто прогнали прочь, и миссис Мэллоу только сказала, что мои вещи отправлены к вам.

— А-а, так вы явились за вещами? — язвительно усмехнулась мисс Беллсайд. — И как я сразу не догадалась! С тысячей фунтов, я полагала, вы вполне могли бы купить себе множество новых вещей!

— О чем вы говорите? — Мэриан никак не могла понять, почему ей указывают на какие-то деньги, когда она пришла поговорить о своей беде. — У меня нет никаких денег, я продала две шляпки и бархатную накидку, чтобы добраться до вас!

— Вот как! Значит, вы приехали ко мне за деньгами. Воистину, неправедно нажитые сребреники у вас не задержались!

— Боже мой, да о чем вы говорите, мисс Беллсайд?! — Мэриан уже едва не кричала. — Я не знаю ни о каких деньгах, я пришла спросить вас, может быть, вы знаете, почему миссис Мэллоу выгнала меня, не объяснив, что случилось!

— Да какие же вам нужны объяснения! — потеряла наконец хладнокровие мисс Беллсайд. — Вы разрушили все, что эта семья долгие годы берегла и лелеяла: любовь, доверие, дружбу, получили путем вымогательства тысячу фунтов, и вы еще спрашиваете, в чем дело?!

Мэриан смотрела на собеседницу в немом ужасе — этот разговор внезапно показался ей каким-то непонятным кошмаром. Может, это действие лекарств и она сейчас проснется в доме миссис Тревел?

— Ну что же вы не отвечаете мне? Или вы полагали, что Сара не поделится со мной печальной историей своей помолвки?

— Сара нашла себе жениха? — это определенно был не сон, но тогда что? — Я так рада за нее, но почему «печальную историю» и что я могла разрушить, когда меня не было с ними почти два месяца?

— Ах, да прекратите же наконец смеяться надо мной! Неужели не осталось никого, кому бы вам стыдно было смотреть в глаза? — мисс- Беллсайд сделала попытку встать, но Мэриан ухватила ее за край платья.

— Я клянусь вам памятью моей матушки и нашей с вами дружбой, что я не понимаю, в чем вы меня обвиняете! Я вернулась от миссис Тревел три дня назад, меня не впустили в дом, и я сразу же направилась к вам, чтобы спросить — за что меня так ненавидят Мэллоу?

Дольше продолжать сил у нее не было — Мэриан уткнулась лицом в колени и разрыдалась. Мисс Беллсайд замерла в странной позе — приподнявшись, но так и не встав на ноги.

— Что вы сказали? Вы вернулись три дня назад?

— Ну да, да… миссис Тревел все не отпускала меня, а писем не было, и я не смогла остаться, а нога все еще болит… — читатель может быть уверен, что на произнесение этих бессвязных слов ушло гораздо больше времени, чем на их прочтение.

— Но… теперь я ничего не понимаю… Сара написала мне, что вы вернулись месяц назад…

— Месяц? — Мэриан подняла голову, уставившись сквозь слезы на свою мучительницу. — Месяц назад я не могла сделать и трех шагов по лестнице, меня выносил в сад слуга!

Мисс Беллсайд наконец опустилась рядом с ней и обняла за плечи:

— Я так и думала, что здесь что-то не в порядке. Вы никогда бы так не поступили в добром здравии, должна была быть какая-то причина для подобного поведения.

— О чем вы? — девушка удивилась, насколько приторно-ласковым тоном внезапно заговорила с ней бывшая воспитательница.

— Вероятно, паление с яблони не прошло даром не только для вашей ноги, но и для нервов. Или вы ушибли голову, а доктор этого не заметил, — пояснила женщина, чей взгляд теперь выражал жалость и беспокойство.

Глаза девушки наполнились ужасом:

— Вы хотите сказать, я сошла с ума? Я сделала что-то, о чем не имею ни малейшего понятия?

— Конечно, нет, дитя мое. Полагаю, у вас было сотрясение мозга или какое-то временное помутнение рассудка — вы вернулись в Лондон, натворили всяких дел и покинули дом с намерением уехать. Возможно, на почтовой станции вы пришли в себя и решили, что только что прибыли от миссис Тревел. Но семья Мэллоу была так обижена на вас, что никто и не подумал о том, что перемены в вашем характере могут быть обусловлены болезнью.

Мэриан была растеряна, но возмущение ее только усиливалось:

— Этого не может быть! Я прекрасно помню, как умоляла миссис Тревел отпустить меня, а она все не соглашалась, и как я все же уехала, потому что Сара ничего не писала мне. Неужели я могла забыть месяц своей жизни?

— Иногда такое бывает, милая. А теперь пойдемте, я отведу вас к Уэдсли, мы выпьем чаю и поговорим спокойнее. Я думаю, надо будет показать вас врачу.

Мисс Беллсайд подозвала девочек, и Мэриан не стала пугать малышек истерическими выкриками, оставив разбирательство до момента, когда они с подругой останутся одни.

Идти пришлось медленно, так как она сильно хромала, даже опираясь на руку мисс Беллсайд, а удивленные взгляды девочек только смущали ее, но через полчаса они все же добрались до дома. Сдав детей на руки служанки, мисс Беллсайд проводила Мэриан в свою комнату и попросила подать чая.

— Выпейте и подкрепитесь, возможно, вы давно ничего не ели и ослабли, — за этой заботой Мэриан все же ощущала некоторую подозрительность.

Не желая портить налаженные хотя бы немного отношения, она заставила себя спокойно сесть за стол и отпить немного из чашки. Убедившись, что мисс Беллсайд слегка расслабилась, Мэриан начала снова, тщательно подбирая слова:

— Если вы правы и я действительно не помню, как вернулась в Лондон раньше того времени, которое отложилось в моей памяти, прошу вас, не скрывайте от меня ничего из того, что случилось.

Мисс Беллсайд некоторое время размышляла, стоит ли ей беспокоить поврежденный разум своей дорогой девочки, если только она не притворяется столь искусно, но Мэриан смотрела так умоляюще, что гувернантка поведала мисс Лестер историю, которую читатель мог узнать из предыдущей главы. Дополним рассказ фактами, о которых не могла знать ни одна из наших прелестных героинь, а именно — что случилось в доме Мэллоу после отъезда мнимой мисс Лестер.

Мистер Мэллоу счел правду лучшим способом разрешить напряженную ситуацию и поведал своей жене о легкомыслии молодости, приведшем к появлению на свет незаконнорожденного ребенка, которому он в силу давления общественных норм не смог дать свое имя, но постарался позаботиться о его будущем.

Миссис Мэллоу много плакала и, конечно же, простила супруга. Мистера Стерна даже пригласили познакомиться с семьей отца, а Сара и Рози так и вовсе обрадовались наличию у них старшего брата, который не мог опозорить их дурными манерами или мозолистыми руками фермера, а осваивал вполне достойную профессию врача.

Что касается старшей мисс Мэллоу, все это неприятное разбирательство даже оказалось ей на руку — после открытия правды о прошлом ее отца родители были слишком увлечены выяснением собственных отношений, чтобы чинить препятствия ее помолвке с мистером Харрисом.

Читателю нужно знать, что появление в доме Мэллоу этого достойного юноши обусловлено было печальным настроением Сары, которая продолжала встречаться с ним тайно уже после разрыва с мисс Лестер. Молодой человек сумел выпытать у возлюбленной причину ее горя и был так возмущен поступками своей доброй феи, как влюбленные называли меж собой мисс Лестер, что, несмотря на все протесты Сары, решил положить конец тайным свиданиям и открыто объясниться с мистером Мэллоу, заодно раскрыв козни коварной гувернантки.

В целом это потрясение, едва ли не первое на протяжении двадцати лет, которые прожили в супружестве мистер и миссис Мэллоу, даже сделало их ближе, так как скрывать тайну о сыне от родных открытому джентльмену было очень не по душе. Да и Сара обрела вместе с женихом восстановленную веру в любовь и понимание родителей. И только предательство той, кому они беззаветно отдавали свою дружбу и привязанность целый год, больно ранило их всех, не давая наслаждаться семейным счастьем. Маленькой Рози сказали только, что мисс Лестер внезапно уехала по делам, связанным с ее семьей, и ждать ее возвращения не стоит. Придя немного в себя, семейство собиралось отправиться на лето в поместье, не торопясь с поисками новой гувернантки из опасений второй раз жестоко ошибиться.

Сара написала мисс Беллсайд длинное послание, закапанное слезами, в котором подробно изложила случившиеся в их доме события, ничего не скрывая. Миссис Мэллоу не удержалась, чтобы не сделать язвительную приписку о том, как сильно они ошиблись в протеже мисс Беллсайд.

Узнав все это, Мэриан не могла не расплакаться, и мисс Беллсайд вполне понимала, что девушке потребуется время осмыслить все это. Самой ей тоже надо было прийти в чувство, и теперь она жестоко корила себя за то, что так легко уверовала в дурной характер той, которую вырастила с раннего детства и каждый душевный порыв которой был ей знаком как свой собственный.

Справедливость требовала принести Мэриан извинения за утрату веры в ее благородство и доброту девушки, а также за холодный прием несчастной, явившейся искать помощи, но мисс Беллсайд решила сначала прояснить все до конца.

— Ну, Мэриан, довольно плакать, это может навредить вашему здоровью. Думаю, самым разумным для вас будет прилечь и отдохнуть два-три часа, а я тем временем пошлю за доктором. Где вы остановились?

— В пансионе «Первая фиалка» на Вайолет-стрит, — прерывисто дыша, отвечала Мэриан. — И я не хотела бы поставить вас в неловкое положение своим присутствием здесь.

— Я не приму никаких возражений! Миссис Уэдсли — очень достойная женщина, к тому же я рассказывала ей о вас, как и о Саре и третьей моей любимой ученице, и она будет только рада, так как обожает принимать гостей. Да и этот пансион оставляет желать лучшего.

Мэриан была так измучена, что ей оставалось только покориться. Добрая подруга уложила ее пока на свою кровать, после чего направилась к хозяйке улаживать все вопросы, связанные с внезапным приездом дорогой гостьи, приболевшей в дороге, — так было решено объяснить необходимость медицинской консультации, во избежание лишних разговоров.

Через два с половиной часа Мэриан проснулась в незнакомой комнате, чувствуя боль в ноге и какой-то гул в голове и в то же время испытывая какое-то непонятное облегчение. Не сразу она сообразила, что эта легкость связана с тем, что она наконец объяснилась с мисс Беллсайд и узнала пусть и ужасную, но правду. Теперь она снова была не одна, а рассудительность старшей подруги наверняка поможет ей разобраться в случившемся.

Едва она успела привести в порядок свой туалет, как явилась и сама мисс Беллсайд, чтобы разбудить девушку и сообщить ей, что доктор ждет в маленькой гостиной, дабы осмотреть мисс Лестер и, может быть, назначить лечение.

Смущаясь, Мэриан спустилась вслед за своей покровительницей в гостиную, сожалея, что мисс Беллсайд поведала доктору слишком много из ее истории. Пожилой врач умел найти правильные слова для растерянной молодой леди, и их беседа почти не причинила Мэриан дополнительного переживания.

— Что ж, мисс Лестер, вы напрасно перетрудили эту маленькую ножку, поднявшись с постели слишком рано, — доктор неодобрительно покачал головой. — Вам нужен длительный отдых, после которого, полагаю, вы уже не будете хромать. Что касается вашей прелестной головки, я пока не нахожу каких-либо признаков душевного расстройства. Если я правильно понял мисс Беллсайд, вы не припоминаете некоторых эпизодов из вашей жизни…

— Сэр, я не могу объяснить это иначе, и в то же время я совершенно уверена, что уехала из дома, где я болела, всего лишь неделю назад.

Мистер Фростенли задумчиво склонил седую голову, постукивая по столу своей трубкой.

— А какого числа вы стали жертвой прискорбного падения, приведшего к перелому?

— Двадцатого марта, — без труда припомнила Мэриан.

— И когда вы, по утверждению вашей подруги мисс Беллсайд, вернулись в Лондон?

— Я не знаю, — растерялась девушка. — Она сказала, что я пробыла там около месяца, неужели может быть, что я не помню целый месяц?

— Не спешите расстраиваться, дитя мое. Сегодня у нас двадцать седьмое мая. Как вы утверждаете, неделя у вас ушла на разъезды в Лондон и сюда. Выходит, вы прибыли в Лондон не позднее двадцатого апреля, что совершенно невероятно, учитывая сложность вашего перелома. Мой коллега, лечивший вас, сделал все возможное, чтобы поскорее поставить вас на ноги, но вы не слишком развиты физически, а косточки у вас такие хрупкие…

— Невероятно? Но как же тогда… я ничего не понимаю.

— Поразмыслив, можно сделать два вывода — либо заблуждается целая семья, что попросту невозможно, либо это были не вы, а кто-то другой.

— Не я? Но кто же? — вскричала Мэриан, делая попытку подняться с места.

Врач удержал ее, призывая быть благоразумной и не спешить.

— Все раскроется в свое время. Самое простое, мисс Лестер, что вы можете сделать, — это написать даме, у которой были в гостях, и уточнить дату нашего отъезда в Лондон. Думаю, на ее свидетельство вполне можно положиться.

— О, безусловно, и как же я сама не догадалась о такой простой вещи? — Мэриан сокрушенно обхватила ладонями виски. — Возможно, у меня действительно не все в порядке с нервами.

— Вы устали и сильно расстроены, дитя мое, — мистер Фростенли покачал головой — случай был действительно любопытный. — Завтра же отправьте письмо, и по получении ответа мы будем думать, стоит ли прибегать к помощи лекарств или полиции.

— Полиции? — девушка удивленно воззрилась на доктора.

— Ну конечно же, мисс Лестер, разве вы не понимаете? Если вы все время были в постели со сломанной ногой, то кто же выступал в Лондоне от вашего имени?

— Я не подумала об этом. Но ведь… это не мог быть никто, кроме меня! Я прожила в семье Мэллоу целый год, и они не могли ошибиться!

— Или это был кто-то, очень похожий на вас, — в почтенном джентльмене явно проснулся интерес сыщика. — Я бы попросил вас держать меня в курсе событий, ваша история хоть и выходит за рамки моих профессиональных обязанностей, но она так необыкновенна, что я не смогу спать спокойно, пока не узнаю всю правду. Да и вы, я думаю, тоже.

— Конечно! — горячо воскликнула девушка. — Ведь если это была не я, мистер и миссис Мэллоу должны тоже узнать об этом!

— Разумеется, истина должна восторжествовать. Но я не советую вам делать какие-то выводы, пусть даже очень обнадеживающие, до тех пор, пока не будут представлены убедительные свидетельства. А пока вам стоит подумать, есть ли у вас какие-либо родственницы, походящие на вас внешне?

С этим вопросом доктор откланялся, пообещав всяческое содействие в раскрытии тайны, а Мэриан осталась сидеть в ожидании мисс Беллсайд, которой немедленно должна была все рассказать.

Мисс Беллсайд безоговорочно поверила утверждениям врача — если Мэриан не могла передвигаться самостоятельно месяц назад, а тем более путешествовать в одиночестве, значит, она действительно этого не делала.

Сидя на диване рядышком, дамы размышляли о том, что им теперь предпринять. Помимо получения письма миссис Тревел, которое могло бы послужить оправдательным свидетельством в глазах семьи Мэллоу, следовало узнать, что за девушка столь успешно заменяла мисс Лестер на протяжении целого месяца.

— Воистину это удивительный случай. У меня нет никаких догадок по этому поводу! — изумлялась мисс Августа Беллсайд.

— Зато, боюсь, они есть у меня, — грустно ответила Мэриан после некоторого раздумья.

— В самом деле? Тогда, Мэриан, я с нетерпением жду ваших соображений насчет этой леди.

— Настала пора раскрыть тайну моей матери, которую я собиралась оставить прошлому. — Мэриан не была уверена, что стоит сейчас говорить об этом, но, видимо, настало время вытащить скелеты из шкафа. — У моей матери была сестра-близнец, так что, возможно, эта девушка — моя родственница…

— Конечно, ваше родство все бы объяснило, но я никогда не слышала о существовании сестры у леди Лестер! — мисс Беллсайд не уставала удивляться открытиям сегодняшнего дня.

— Я узнала, обо всем из дневника матушки уже после ее смерти. Ее сестра, Джун Олдберри, покинула свою семью ради брака с французом, учителем рисования. Больше моя мать ничего о ней не слышала…

— Вы сказали — Джун? Но ведь так звали леди Лестер! — мисс Беллсайд опять настороженно взглянула на юную подругу — вдруг ее нервы все же не в порядке?

Мэриан покачала головой, отметая это предположение:

— Мою матушку звали мисс Энн Олдберри, а мой отец сделал предложение сначала тете Джун.

— Но как же так?

— Тетя Джун убежала из дому, опозорив семью, и бабушка Олдберри убедила мою мать сыграть роль собственной сестры и выйти замуж за лорда Лестера взамен нее, сохранив честь фамилии Олдберри.

— И она это сделала? Невероятно!

— Увы, она любила моего отца и поддалась на уговоры. После свадьбы все, конечно, раскрылось… А дальше вы и сами знаете, к чему привел этот обман мою семью, — грустно закончила Мэриан.

— Бедное дитя! Теперь я понимаю, почему к вашем доме было так мало радости. — Сострадание доброй женщины к своей воспитаннице только возросло после этого признания.

— Увы, да. Отец возненавидел мать, и они с трудом существовали рядом. Но я узнала об этом слишком поздно для того, чтобы как можно больше жалеть и поддерживать маму. Да и отец мой не такой уж бессердечный человек, как я привыкла думать… И мои детские обиды могли быть гораздо меньше, ведь я считала, что они не любят меня, а они просто были очень несчастны…

Видя, что девушка вот-вот расплачется снова, мисс Беллсайд поспешила перевести разговор на события не столь давние:

— Вернемся к барышне, прожившей у миссис Мэллоу целый месяц и натворившей столько гадостей. Вы, похоже, уверены, что она дочь вашей тети, стало быть, ваша близкая родственница — кузина!

— Я почти в этом уверена, — кивнула Мэриан. — Иначе как еще можно объяснить наличие у меня двойника?

— Иногда встречаются довольно похожие люди, возможно, эта девушка — мошенница, которая давно наблюдала за вами, выжидая благоприятного момента. Вы с Мэллоу не виделись месяц, и некоторые отличия во внешности она вполне могла приписать болезни, а волосы растрепать и покрасить, — мисс Беллсайд и сама не знала, какое из предположений менее невероятное.

— Может быть, и так. Но она не могла знать, что и сломаю лодыжку и останусь так надолго у миссис Тревел. И потом, я же могла в любой момент вернуться!

— Вы сами говорили, что не получали писем Сары. Точно так же, вероятно, Сара не получала и наших ответов.

— Боже мой! Такое простое объяснение! — Мэриан с восхищением смотрела на подругу, так легко объясняющую одно странное обстоятельство за другим. — Но я должна тотчас написать им и все рассказать! Мне невыносима сама мысль, что сейчас они ненавидят меня и страдают от этого — с их добротой, наверное, так тяжело кого-то ненавидеть!

— Не спешите, Мэриан. Доктор Фростенли дал вам дельный совет, последуйте ему. Сейчас они навряд ли даже распечатают ваше письмо. После ответа миссис Тревел попросите ее написать то же самое и Мэллоу, ей-то они не смогут не поверить. А после этого поезжайте к ним, чтобы объясниться окончательно. Пожалуй, я поеду с вами, Уэдсли отпустят меня на несколько дней.

— Милая, дорогая моя подруга! Что бы я делала без вашего покровительства, отринутая всеми? — девушка обняла эту добрую фею, и обе они не смогли удержать слез нежности и признательности.

— Не стоит так нервничать, Мэриан, — мисс Беллсайд первой овладела собой. — Скоро позвонят к чаю, и вам надо хорошо выглядеть, иначе миссис Уэдсли измучает вас вопросами относительно самочувствия и требованиями съесть как можно больше.

Устрашившись подобной перспективы, юная леди отправилась умываться и приглаживать свои непослушные волосы — если в доме Мэллоу все любили ее кудряшки и не требовали от Мэриан изысканной прически, то на незнакомых людей они могли бы произвести впечатление неряшливости.

Супруги Уэдсли не слишком понравились Мэриан, но они гостеприимно приняли ее в своем доме, и благодарность требовала от нее вежливого и любезного поведения. Миссис Уэдсли была излишне суетлива и озабочена собственным здоровьем, в то время как мистер Уэдсли оказался безропотным маленьким человечком с объемистым брюшком, которого неуемная жена постоянно заставляла пить, есть и отвечать на ее бесконечные вопросы. Они показались Мэриан карикатурой на семью Мэллоу, и она сначала с некоторым удивлением посматривала на мисс Беллсайд, недоумевая, как та сохраняет невозмутимый вид, ежедневно сталкиваясь с такими неумными людьми.

Впрочем, обе мисс Уэдсли оказались очаровательны, и привязанность к ним гувернантки несомненно была глубокой и взаимной. Самоотверженная воспитательница старалась вырастить из них достойных леди, сгладив дурное влияние материнского характера, и, похоже, преуспевала в этом.

Во всяком случае, Фанни и Лиана, или Ли, как; звали малышку в доме, не перебивали старших, не сутулились за столом и не пререкались с матерью, постоянно делающей им замечания.

Миссис Уэдсли на некоторое время отвлеклась от наставлений мужу и детям, переключившись на мисс Лестер. Ее любопытство пришлось удовлетворять, и Мэриан не получила особого удовольствия от совместной трапезы. Напротив, она была необыкновенно рада наконец выйти из-за стола и подняться в комнатку, которую отвели ей рядом с помещением мисс Беллсайд. Последняя сперва убедилась, что дети легли в постель, а уж потом направилась побеседовать перед сном с бывшей воспитанницей, как это было заведено у них когда-то.

Войдя в комнату, мисс Августа застала свою любимицу сидящей на кровати и вновь проливающей слезы.

— Довольно, Мэриан! Пора прекратить эти бесконечные водопады! Мы выяснили главное — вы ни в чем не повинны, я помогу вам добиться справедливости, и Мэллоу простят вас и полюбят еще больше, чем прежде.

— Я думала сейчас не о Мэллоу, — потупясь, пробормотала Мэриан.

Мисс Беллсайд некоторое время разглядывала девушку, потом охнула и уселась рядом с ней на кровать:

— О, мне как-то не пришло в голову. Вы думали о том молодом джентльмене, мистере Найлзе?

— Да, о нем. Ведь он наверняка бывал у них в доме и общался с этой леди, как со мной, — мисс Лестер покраснела от чего-то, похожего на досаду или даже ревность.

— Полно, милая, неужели можно обмануть влюбленного мужчину! Если семья Мэллоу больше занята собой, то он должен был отдавать все внимание предмету своих ухаживания и не мог бы не заметить подмену! Вероятнее всего, он был в отъезде и не встречался с самозванкой, которую я, в отличие от вас, ни за что бы не назвала «леди»!

Решительное высказывание подруги заставило бедняжку покраснеть еще больше и нервно стиснуть кружевную отделку покрывала.

— Это Сара написала вам, что мистер Найлз влюблен в меня и ухаживает?

— А разве это не так? — видно было, что вопрос чисто риторического характера, а сама мисс Беллсайд явно уверена в правоте своего утверждения.

— Он уделял мне не больше внимания, чем другим девушкам на побережье, — слукавила ли она, оставляем на суд нашего читателя.

— Сара представила мне полное описание вашего путешествия во Францию, которое удостоверяет даже маленькая Рози. Кстати, она приписала, что под руководством мисс Лестер делала необыкновенные успехи во французском — это вполне может подтвердить французское происхождение этой неизвестной нам дамы. Но я отвлеклась, Сара указала также на его искреннее беспокойство о вашем здоровье, и его поведение в данном случае нельзя объяснить никак иначе, чем волнением влюбленного.

Мэриан не осмелилась спорить с авторитетным заявлением дамы, которая сама никогда не была замужем, но достаточно насмотрелась на кокетство своих воспитанниц и поведение их кавалеров, чтобы безошибочно определять серьезность их намерений.

— Так как же вы сами относитесь к нему, Мэриан? — не собиралась отступать мисс Августа. — Ведь вы бы не хотели, чтобы вместо вас он женился на девушке, которая является всего лишь вашим двойником?

— Нет, о, конечно, нет! — подобная перспектива ужаснула и потрясла Марианну, чего и добивалась ее собеседница.

— Ну что ж, раз мы все решили, я предлагаю вам лечь в постель и хорошенько отдохнуть, — невозмутимо заявила мисс Беллсайд, намеренно не обратив внимания на горячность юной подруги.

Мэриан послушно кивнула и забралась под одеяло, а мисс Августа укутала ее и поцеловала на ночь.

— Совсем как в детстве, — пробормотала девушка, а через несколько минут она уже крепко спала.

Утро принесло с собой дождливую погоду, не способствующую прогулкам. Мисс Беллсайд в первой половине дня занималась с девочками, и Мэриан без всяких угрызений совести провела время в постели. Ее усталость еще не вполне улетучилась, и было очень приятно дремать пол мерное шуршание дождя по ветвям старого вяза за окном.

Письмо миссис Тревел, а заодно и дружеский привет друзьям — семейству Лоу — она написали во время легкого завтрака, который, по указанию мисс Беллсайд, ей принесли прямо в комнату.

Миссис Уэдсли не нашла в гостье ничего примечательного, поэтому не сочла ее отсутствие за столом большой потерей.

После чаепития, которое Мэриан не смогла проигнорировать, девочки отправились в детскую, чтобы поиграть и выполнить задания гувернантки, а мисс Беллсайд позвала подругу к себе.

— Вчера я не стала беспокоить вас, но сегодня вы выглядите вполне оправившейся от потрясения — в конце концов, за последние три года у вас их было предостаточно! И я думаю, нам стоит взглянуть на вещи этой девицы, присланные миссис Мэллоу. Возможно, они помогут нам больше узнать о ней.

— И опять вы подумали о том, что не пришло в голову мне! Конечно, это весьма неприятно, но, похоже, придется это сделать. — Мэриан было противно дотрагиваться до этих чужих вещей, но необходимость установить истину и очистить свое имя довлела сейчас над всеми ее побуждениями.

Мисс Беллсайд испытывала в свое время примерно такое же отвращение, поэтому спрятала баул с присланными вещами в дальний угол своей крошечной гардеробной. Теперь он был извлечен на свет, и обе дамы некоторое время молча перебирали его содержимое.

По правде сказать, загадочная мисс мало что оставила в доме Мэллоу —несколько шелковых шарфиков, пряжку, ночные туфли, гребень и зеленое домашнее платье, испачканное чернилами, — вероятно, его обладательница не сочла нужным взять это с собой, как безнадежно испорченное.

Мэриан приложила его к себе:

— Похоже, эта девушка чуть ниже и стройнее меня.

— Действительно, вот уж не думала, что бывают еще более худые барышни, — кивнула мисс Беллсайд, разглядывая платье. — Надо посмотреть, нет ли чего-нибудь в карманах.

Мисс Лестер сморщилась, но ее подруга не сочла необходимым быть щепетильной в такой ситуации:

— Нет, ничего, кроме платочка, не украшенного инициалами. О, смотрите, Мэриан, у платья есть и потайной карман, хозяйке платья явно есть что скрывать! К сожалению для нас, он пуст.

— В самом деле! Наверное, она забрала все свои вещи, а это — то, что прислуга нашла выброшенным или завалившимся куда-нибудь за кровать или туалетный столик.

— Да, гребень, несомненно, лежал на полу — он покрыт пылью. А этот рыжий волосок я бы без колебаний сочла вашим.

Мисс Беллсайд некоторое время мрачно смотрела на гребень, потом повернула пристыженное лицо к Мэриан:

— Вы когда-нибудь простите мое ослепление. Глупая старуха, как могла я поверить, что моя девочка сможет дойти до такой низости!

— Не надо об этом, мисс Беллсайд, прошу вас! Все свидетельства были против меня! — на глаза обеих появились слезы, и на этот раз младшая утешала старшую.

— Но я не имела права верить чему-либо, очерняюшему вас! Признаться, я подумала, что тяжелое детство все же ожесточило мою Мэриан, невзирая на все мои попытки скрасить его, и счастье девочек Мэллоу оказалось для вас непосильной ношей. Но я не должна, не должна была так думать!

Неизвестно, сколько еще бы мисс Беллсайд корила себя, но Мэриан решительно взяла с нее обещание никогда больше не заговаривать об этом и не позволять печальному инциденту оставить след на их многолетней дружбе.

— Надо было мне посмотреть эти вещицы сразу же, возможно, я бы догадалась, что они не принадлежат вам, — посокрушалась еще мисс Беллсайд, и разговор перешел на более приятную для Мэриан тему — мистера Найлза.

Через три дня она уже не пыталась утверждать, что равнодушна к этому молодому человеку, и почти позволила убедить себя в его ответном чувстве. Рассуждения на эту темы помогали им скрасить томительные дни ожидания письма от сестры мистера Мэллоу. Мэриан опасалась, что приезд Деборы и ее супруга изменил планы миссис Тревел, возможно, вся их семья уже прибыла в Лондон.

— Не стоит расстраиваться из-за этого, дорогая моя, — успокаивала ее мисс Беллсайд. — Коли она явилась в дом к своему брату, это даже лучше для нас — они сами все выяснят и непременно напишут мне. Подождем еще немного — самое большее через четыре дня придет письмо от кого-то из них.

Но известие пришло уже на следующий день, и являло оно собой толстый пакет, надписанный неровным почерком миссис Мэллоу.

Мэриан взволнованно мерила шагами гостиную, в то время как мисс Беллсайд разворачивала письмо, адресованное ей, а не мисс Лестер.

— Здесь письмо от миссис Мэллоу и пакет, который пришел в адрес Мэриан Лестер, и миссис Мэллоу пересылала его мне, не распечатывая. Судя по ее выражениям, она все еще в сильном расстройстве, — поспешила мисс Беллсайд просветить Мэриан.

— Значит, миссис Тревел еще не в Лондоне. Но кто может писать мне, кроме Сьюзан или миссис Лоу? — Мэриан подошла взглянуть на пакет, но почерк был ей незнаком.

— Полагаю, он адресован той, другой «мисс Лестер», — прокомментировала ее подруга. — Какая наглость, осмелиться переписываться с кем-то от вашего имени! Я предлагаю взглянуть, что там.

Мэриан нехотя кивнула, любопытство не мучило ее, она скорее бы сожгла пакет не открывая, но в их ситуации это было бы ошибкой.

Внутри оказалось еще одно письмо и завернутая в бумагу зеленая кожаная тетрадь, частично обгоревшая. Торчащие из порванного переплета листки были исписаны мелким стремительным почерком.

— Это похоже на какой-то дневник! — оживилась мисс Беллсайд. — Похоже, что на этот раз мы узнаем что-то важное. Но сначала прочтем письмо.

— Читайте, прошу вас, у меня нет на это сил, — попросила Мэриан, усаживаясь напротив подруги.

Содержание письма заставило обеих надолго замолчать, то и дело переглядываясь.

«Марианна!

Я не отрекусь от своей дочери, как это сделала когда-то моя мать, но все во мне протестует против ласкового обращения к тебе. Поэтому сразу перейду к делу.

Два дня назад я обнаружила у Софи эту тетрадь, в которой после некоторого изучения узнала твой дневник. После долгих расспросов с моей стороны Софи призналась, что вытащила ее из печки, в которой ты, видимо, собиралась сжечь тетрадь. Впредь прошу тебя поступать осмотрительнее и тщательно следить за тем, чтобы вещи, которые ты хотела уничтожить, действительно были уничтожены.

Софи созналась, что прочла сохранившиеся страницы, и я наконец смогла понять, почему она в последнее время стала такой нервной, ее мучают ночные кошмары, отнюдь не свойственные ей раньше. Разумеется, я пролистала дневник в поисках того, что привело девочку в такой испуг. Лучше бы я этого не делала, поскольку узнать подобное о своей дочери — худшее наказание для любой матери.

Не считаю себя вправе судить о твоих поступках. В том, что ты выросла корыстной и бесчестной, есть и моя вина, так как мое опрометчивое замужество, а позже постоянные жалобы на бедность не могли не сказаться на ваших с Софи характерах. К тому же все мои советы содержали в себе намеки на то, как устроиться в жизни наилучшим образом за счет других людей.

Но сделать то, что сделала ты… у меня с трудом укладывается в голове, что этот чудовищный проступок совершила МОЯ ДОЧЬ.

Заклинаю тебя, Марианна, задуматься о своем будущем и попытаться загладить вину какими-то добрыми, благородными поступками. Помни, что все зло, содеянное нами, рано или поздно возвращается к нам в тройном размере.

Сама я тоже постараюсь измениться и не испортить хотя бы легкий нрав Софи, раз уж тебя перевоспитывать уже поздно.

Твоя несчастная мать, Джун Совиньи».

— Невероятно! Это действительно ваша кузина! — мисс Беллсайд тряхнула головой, словно пытаясь развеять сон и вернуться к действительности. — Интересно, что же такого натворила ее доченька, если мать обращается к ней в таком тоне?

— И это правда моя тетя Джун! Подумать только, она назвала ее тем же именем, что и моя матушка — меня! — Мэриан попыталась представить еще одну себя, и это у нее получилось плохо.

— Я слышала, что близнецы часто мыслят одинаково, но не думала, что настолько. Я предлагаю прочесть этот дневник — не зря эта мисс Совиньи пыталась сжечь его!

Первые страницы дневника сохранились плохо, и из этой части дамы смогли только сделать вывод о том, что детство мисс Марианны отнюдь не было безоблачным. Мэриан сразу же приготовилась сочувствовать бедной кузине, но мисс Беллсайд охладила ее родственный пыл, заметив, что лишения, перенесенные кем бы то ни было, не являются оправданием его преступных действий, а могут только смягчить вину.

— Вы говорите как член суда присяжных, — улыбнулась Мэриан. — И все-таки мне жаль эту девочку. Если мне недоставало только любви, то ей не хватало еще и самого необходимого — платьев, еды, тепла в доме.

— Давайте двигаться дальше, эти детские откровения, конечно, трогают душу, но они не отвечают нам на вопрос, каким образом эта девица умудрилась оказаться в Англии и занять ваше место.

Постепенно, по мере чтения, характер кузины начал открываться Мэриан в гораздо менее выгодном свете. Все начиналось с мелких проступков, которые даже и проступками-то назвать можно было с натяжкой: помощь в приготовлении уроков младшим ученицам ее родителей, отнюдь не бескорыстная, покрывание шалостей старших девочек, опять же в обмен на карманные деньги, безделушки или сладости, попытки тайно продать некоторые из рисунков отца… Полный перечень подобных деяний дамы не смогли себе представить ввиду пробелов в тексте, но предприимчивость девочки поразила их обеих.

— С такими наклонностями она неминуемо должна была быть наказана, и тем не менее ее бесчестные проступки явно оставались тайной для ее родителей. Но какая откровенность! Своему дневнику она доверяет все, не опасаясь, что кто-то прочтет его, и не стыдясь запечатлевать подобные вещи на бумаге, — возмутилась наконец мисс Беллсайд.

— Я тоже откровенно записывала свои мысли в дневник, и у меня не возникало подозрений, что вы или матушка захотите прочесть его, — возразила Мэриан.

— Разумеется, ни я, ни ваша мать никогда не попытались бы тайно проникнуть в ваши секреты, по-моему, это низкий поступок по отношению к ребенку. Но судя по тому, что пишет мисс Совиньи, ее малышка-сестра проявляла неустанное желание узнать содержимое дневника, и ей постоянно приходилось его прятать. Как мы теперь знаем, победа все же осталась за мисс Софи, что должно повлечь за собой раскрытие многих тайн.

— Мы не имеем права делать достоянием гласности ее секреты! — горячо возразила Мэриан. — Все, что мы узнаем, не должно выходить за пределы этой комнаты, прошу вас, мисс Беллсайд!

— Я не настолько гадкий человек, чтобы выдавать чужие тайны, — нахмурилась мисс Августа. — Но мы еще наверняка не подобрались к главному, тому ужасному, о чем пишет ее мать. И если это знание поможет нам восстановить справедливость, мы используем его во благо, и пусть ваша кузина пеняет на свою неосмотрительность.

Мэриан не нашла в себе сил спорить с безупречной логикой подруги и попросила продолжить чтение. По мере того как мисс Совиньи взрослела, ее поступки становились все более коварными и бесчестными, при этом в глазах окружающих она явно выглядела ангельски прелестной девушкой, в то время как все наказания доставались подвижной, несдержанной Софи, зачастую незаслуженно.

Подробный рассказ мадам Джун Совиньи, тоже записанный ее дочерью в дневник, о бегстве с месье Совиньи дополнил картину, сложившуюся у Мэриан после чтения дневника собственной матери. Она снова посочувствовала тетке, не получившей от родных ни одного доброго слова и не узнавшей о горькой судьбе сестры.

Чтение заняло несколько часов, так что дамам пришлось даже сделать перерыв на чай и прогулку с Фанни и Ли, к тому же разбирать мелкий почерк на обгорелых страницах было очень непросто и небезвредно для глаз мисс Беллсайд.

Только поздно вечером, уложив девочек спать, она наконец добралась до места, которое, видимо, и имела в виду миссис Совиньи в своем письме. Текст на этих страницах прекрасно сохранился, так как находился в самой середине тетради. Впечатления мисс Совиньи касались ее обязанностей чтицы у соседки ее родителей, престарелой мадам Поташ, от которой миссис Совиньи ожидала некой благодарности за труды ее дочери. Мадемуазель Марианна неоднократно сетовала на необходимость приходить в дом старушки, где было мало света и дурно пахло, к тому же старая дама часто засыпала во время чтения, заставляя свою юную гостью снова и снова перечитывать одни и те же страницы. Вероятно, нетерпение девушки и отвращение к этой работе и привело ее к тому, о чем она бестрепетно поведала своему дневнику.

«Как же мне надоела эта отвратительная старуха со своими вечными придирками! То я читаю слишком тихо, то слишком громко, то шевелю ногой, то забываю читать выразительно… ей не угодишь! Воистину те жалкие крохи, которые она пообещала мне оставить в своем завещании, не стоят моих мучений. Нет бы ей взять Софи — этой непоседе не мешало бы поучиться сидеть неподвижно на протяжении целого часа, когда даже моргнуть нельзя без того, чтобы старая гарпия не начала ворчать. Дозволено только переворачивать страницы и наливать ей лекарство в одно и то же время.

И никаких отступлений от правил! Сколько еще должны продлиться мои мучения, прежде чем эта фурия отправится в ад и я получу свои деньги? Кто знает, может быть, она проживет — еще десять лет, и я сама состарюсь рядом с ней! В самом деле, мне кажется, что я каждый раз выхожу из ее дома на год старше, чем вошла туда, так на меня действует эта унылая комната.

Вчера доктор сказал, что мадам надо быть осторожнее с приемом лекарства, слишком большая доза может усыпить ее навечно. Она, если я правильно поняла, решила, что будет снова выходить на улицу и проживет еще тридцать лет, суя нос в дела соседей, если будет принимать как можно больше лекарства.

Что же, вот и решение проблемы — старушка тихо скончается во сне, и никому от этого не будет никакого вреда. Даже если доктор и заподозрит что-то неладное, во всем обвинят служанку — ей достанется дом старухи, а мне лишь жалкие гроши, ради которых не стоит затевать всю эту кутерьму. Надо только несколько дней наливать ей меньше лекарства, а остаток я буду уносить с собой в пузырьке от чернил, а потом, однажды, она получит его столько, сколько пожелает!»

На этом месте голос мисс Беллсайд дрогнул, и дамы переглянулись, не в силах поверить в подобное коварство со стороны молодой девушки из приличной семьи. После чего мисс Августа скрепя сердце продолжила чтение, чувствуя, что они подбираются к самой сути.

«Ну вот, все сделано как положено. С утра к нам явилась Жанин, обливаясь слезами, и сказала, что ее госпожа умерла во сне. Какое горе, ответила ей матушка. Вот уж воистину горе! Я так уверена, что слезы Жанин были слезами радости — старуха столько лет надоедала ей своими капризами, что теперь она почувствует себя в раю, оставшись одна в доме. Впрочем, к ней переедут ее родственники и наверняка будут сживать ее со свету, дожидаясь наследства.

Если бы она знала, кому обязана своим счастьем! Может быть, стоит попросить ее продать кое-что из мебели старухи и заплатить мне за избавление от обязанностей служанки и превращение в домовладелицу? Нет, это было бы неразумно.

Но как забавно наблюдать за ними всеми! Все, даже матушка, делают вид, что жалеют бедную мадам Поташ, хотя маменька уже полгода подсчитывает, что можно будет купить на ее- деньги, как будто эти деньги принадлежат всей нашей семье, а не мне одной!

Ну, этому не бывать. Мне пора уже выглядеть как леди, как бы они там ни выглядели, а не как замарашка, о чем не устает твердить мне эта маленькая дрянь, Софи, которая донашивает мои платья, но считает себя настоящей француженкой со своими черными, как жуки на солнце, глазищами! Зато ее маменька никогда не назовет «леди», в то время как я, по ее мнению, сойду за настоящую англичанку. Еще бы, я — ее точная копия, а Софи пошла вся в отца, неудивительно, что он любит ее гораздо больше, чем меня.

Ну, все решено, и теперь остается дать себе труд сделать печальное лицо на похоронах старухи и благодарное — когда будут оглашать завещание. Надеюсь, я не обманусь в своих ожиданиях, и мадам Поташ не сыграет со мной какую-нибудь гадкую шутку напоследок, оставив мне только свою старую индийскую шаль или ободранного попугая».

Закончив чтение, Мэриан и мисс Августа долго молчали, словно каждая не решалась высказаться первой. Наконец старшая дама решительно произнесла:

— Нет никаких сомнений, что ваша кузина — преступница, и мы держим в руках доказательство ее преступления. Убить старую беспомощную женщину, пусть даже обладающую дурным нравом, — невероятно гнусный поступок. И она еще пишет об этом в таком тоне!

— Да, мне трудно представить, что моя кузина способна на такие ужасные вещи. Каждый раз, случайно прочтя в газете или услышав рассказ об убийцах, ворах и прочих ужасных людях, я думала, что это должны быть какие-то чудовища, что у них едва ли не растут рога и они не дышат огнем. А оказалось, в моем собственном семействе есть такое же порождение дьявола. О боже, за что мне все это? — и Мэриан расплакалась, жалея себя, свою кузину и своих мать и тетку, чьи необдуманные поступки привели к несчастьям их детей.

— Довольно, Мэриан! Нам нужно подумать, как быть дальше, и доктор Фростенли наверняка тот человек, который сможет дать двум женщинам разумный совет.

— Вы хотите рассказать ему? — ужаснулась Мэриан.

— Я понимаю ваше нежелание открывать кому бы то ни было семейные тайны, но это дело уже касается не только вас. Кто знает, не будет ли кто-либо из ваших знакомых следующей жертвой этой корыстной особы?

Правота подруги заставила Мэриан скрепя сердце согласиться с необходимостью поделиться полученными сведениями с таким авторитетным человеком и добрым другом, каким стал для нее доктор Фростенли.

Глава 7 «К чужим берегам»

Леди Лестер уже четверть часа наблюдала, как ее падчерица разбирает визитные карточки и приглашения, и ее плохое настроение только усугублялось этим зрелищем. Сама она за целый месяц пребывания в Уэймуте не получила столько приглашений, сколько мисс Лестер за одну неделю.

«Еще бы, с ее-то развязным поведением!» — подумала леди Лестер, чувствуя начинающиеся боли в правом боку — они появлялись всегда, когда она испытывала раздражение или зависть. За последнюю неделю поводов для того и другого у нее было предостаточно.

«Подумать только, целый год она пропадала невесть где, а теперь явилась как ни в чем не бывало, да еще осмеливается требовать у отца денег. А Гарольд, вместо того чтобы прогнать эту мерзавку вон, растерялся и пустил ее в дом. Неужели он так испугался угроз этой бессовестной девчонки?» — эти мысли почти не покидали искусно причесанную головку леди Лестер.

Заметив, что падчерица закончила разбирать почту, сложив в маленькую стопку корреспонденцию, вызывающую определенный интерес, а в большую — то, что не показалось ей достойным внимания, и взялась за шляпку, мачеха обратилась к ней язвительным тоном:

— Вы намерены выходить сегодня?

— Да, мадам, — невозмутимо ответила девушка, завязывая ленты необыкновенно изящным бантом. — Я еду кататься с Перси Филдсом.

— Вдвоем? Но это же неприлично! — леди Лестер так и подскочила на своем стуле, уронив вышивание.

— В его коляске мало места, но верхом поедут еще Хилдингтон и Мортли.

— Одна с тремя мужчинами? Да вы с ума сошли, Мэриан! Что про вас будут говорить? Пожалейте хотя бы имя вашего отца! — достойная леди уже почти вышла из себя, а этой девице явно было все нипочем.

— Будут говорить, что моему отцу не стоило жениться на женщине намного моложе себя, которая старается затмить в свете собственную падчерицу, — и дерзкая девчонка, рассмеявшись, выбежала из комнаты, напевая какую-то фривольную французскую песенку.

— Гарольд! — держась рукой за больной бок, разгневанная супруга направилась искать мужа.

Лорд Лестер обнаружился возлежащим в шезлонге на террасе и наблюдающим, как его сын и наследник, будущий лорд Родрик Лестер, неуверенно, но быстро бегает по лужайке, умудряясь всякий раз ускользать из рук запыхавшейся няньки.

— Гарольд! — мадам упала на соседний шезлонг и принялась отчаянно обмахиваться веером.

— Что-то случилось, дорогая? — по тому, как лорд устало наклонил голову к плечу, было понятно — он знает, о чем пойдет речь.

— Ваша дочь оскорбила меня! Снова! И я не могу понять, до каких пор я буду терпеть это создание у себя в доме?

— Прошу вас, успокойтесь! Вы же знаете, что у меня нет другого выхода, зачем же усугублять ситуацию? Постарайтесь не ссориться с ней до тех пор, пока она не уедет. Собрать пятнадцать тысяч фунтов не так легко в это время, когда до нового урожая еще почти три месяца!

— Пятнадцать тысяч! — леди Лестер отбросила веер к краю террасы. — Она хочет отнять у нас такие деньги, отнять у Родрика его наследство, а вы допускаете это!

Лорд Лестер глазами указал жене на няньку, которая явно прислушивалась к их разговору.

— Когда-то я собирался дать за ней такое приданое, и она как-то узнала об этом… Я ведь уже говорил вам, любовь моя, я должен теперь выполнить обещание.

— Но тогда у вас не было наследника! — леди Лестер перешла на визгливый шепот, косясь на няньку. — Терять такие деньги сейчас из-за прихоти девицы с дурным нравом — преступление!

— Она потребовала двадцать тысяч, не забывайте об этом! Чего мне стоило уговорить ее согласиться на первоначальную сумму… — лорд безнадежно взмахнул рукой.

— Я знаю, знаю, дорогой. Но вы видите, как она ведет себя в здешнем обществе! Мои подруги уже неоднократно намекали, чтобы я построже следила за ней, а еще того лучше — посадила бы под замок. Она опозорит нас всех! Кто бы мог подумать, когда я увидела эту тихоню впервые, ничто не предвещало, что она превратится в такую фурию!

— Я поражен не меньше вашего, мадам. Мэриан будто подменили, она никогда не говорила о деньгах раньше, никогда не требовала ничего в таком тоне…

— Вероятно, на нее дурно повлияли люди, у которых она жила весь этот год. Почему бы вам не отправить ее в поместье, на севере она вряд ли найдет с кем флиртовать!

— Она угрожает устроить публичный скандал, обвинив меня в скаредности и нарушении слова. Всю свою жизнь я старался сохранить незапятнанным имя Лестеров, и жертвы, на которые я пошел, дались мне гораздо тяжелее, чем эти злосчастные пятнадцать тысяч!

Леди Лестер с любопытством уставилась на супруга, но расспрашивать не осмелилась — с первых же дней их брака он ясно дал ей понять, что не желает обсуждать свою прошлую жизнь. И сейчас он не собирался говорить больше, чем уже сказано.

— Она пробудет здесь еще десять дней, после чего я отдам ей ее приданое, и мы больше не увидим ее, я надеюсь. Возможно, она найдет в Уэймуте себе мужа, вы ведь видели, что джентльмены осаждают наш порог с небывалым упорством!

Последняя фраза задела леди Лестер, муж каждый раз обрывал ее претензии подобной репликой с того самого дня, как их безмятежный отдых на курорте был внезапно нарушен прибытием под отчий кров уже позабытой ими дочери лорда.

— Поступайте как вам будет угодно, — отрезала она, поднимаясь с места. — Пусть весь позор, который может навлечь на нас ваша дочь, ляжет на вашу голову. Я же не желаю иметь с ней ничего общего и больше не намерена с ней разговаривать!

Леди гордо удалилась, а лорд предался размышлениям, за какие грехи он вынужден терпеть этот бедлам у себя дома.

Мадемуазель Марианна Совиньи была необыкновенно счастлива в своей новой жизни. В это время года в Уэймут еще не съехались мамаши с невестами на выданье, чтобы сделать приятную остановку перед поездкой в Бат, и ее появление произвело нужное впечатление на местное общество. Кавалеры осаждали ее, и, хотя она еще не получила предложения руки и сердца, не сомневалась, что в последующие десять дней кто-нибудь из наиболее пылких молодых людей все же решится на это.

С отцом все прошло на удивление гладко. Казалось, он сперва не узнал ее, такое недоумение отразилось на лице лорда Лестера, когда Марианна вошла в гостиную, пренебрежительно отодвинув горничную, пытающуюся удержать ее на пороге.

Взгляд мужчины на мгновение испугал ее — а вдруг он почувствует в ней самозванку? Одно дело — ввести в заблуждение чужих людей, и совсем другое — человека, который знает тебя всю жизнь, то есть не тебя, а свою собственную дочь.

Но вот он стряхнул оцепенение и пробормотал:

— Мэриан? Зачем вы здесь?

Гордо выпрямившись, Марианна решительно произнесла:

— Разве мой дом не там, где моя семья? Я приехала под отчий кров и намерена жить со своими родителями, как подобает примерной дочери.

— Примерной? Не вы ли отказались от жениха, которого я вам приискал, предпочтя отправиться прочь из дому?

— Я была моложе и глупее, сэр. Но теперь я повзрослела.

— И намерены попросить прощения за свое дерзкое поведение и непокорность родительской воле? — поинтересовался лорд, обретя самообладание, а вместе с ним и привычную в обращении с дочерью холодность. — В таком случае я готов простить вас и сообщить, что мистер Барлоу все еще не связал себя узами брака, так что ваша помолвка может быть заключена в самое ближайшее время.

Марианна достаточно была наслышана о несостоявшемся браке мисс Лестер от Сары Мэллоу, чтобы обрадоваться этому известию. Не обращая внимания на вошедшую в комнату леди Лестер, совершенно неприлично вытаращившую глаза на девушку, Марианна обратилась к отцу с заранее заготовленной речью:

— Я прошу прощения за слова, которые тогда наговорила. — Марианна не знала наверняка, что было сказано между ними, но решила, что извиниться не помешает. — Но я не намерена выходить замуж за мистера Барлоу или за кого-то еще, пока не получу полную сумму своего приданого, а именно пятнадцать тысяч фунтов, которые вы сперва закрепили за мной своей родительской волей, а после отняли, не пожалев сироту, оставшуюся без матери! И еще пять тысяч как компенсацию за этот ужасный год, когда я вынуждена была зарабатывать на жизнь тяжким трудом у чужих людей.

— Вы забываетесь, мисс! Как не стыдно вам говорить с родным отцом в таком тоне! — визгливо воскликнула леди Лестер.

Марианна окинула свою так называемую мачеху любопытным взглядом — что за женщина могла пленить лорда после того, как он был влюблен и ее красавицу-мать? Найдя, что леди — весьма посредственная особа, недурная собой, но желчная и скучная, девушка, не повышая голоса и словно бы нехотя, ответила:

— Мадам, мои взаимоотношения с собственным отцом касаются только его и меня. К тому же его обращение со мной лишает меня необходимости относиться к нему с уважением и дочерней привязанностью.

— Что? — леди уставилась на мужа, не понимая, почему он не отвесит этой потерявшей всякий стыд девчонке хорошую пощечину. — Все, что касается его дел, касается и меня, как его законной супруги. Полагаю, вас пора проводить вон отсюда, я позову служанку…

— Не стоит, — вмешался лорд Лестер. — Мэриан действительно выказывает невероятно дурные манеры, но это — следствие ее горячности. Я думаю, если она желает остаться моей дочерью, она извинится перед нами, выйдет замуж за вашего кузена и никогда больше не заговорит со мной о приданом.

Марианна была готова к двойному отпору, со стороны лорда и его жены, а потому ласково улыбнулась и мягко заметила:

— Что ж, вероятно, в таком случае я лишусь отца, зато обрету себе покровителя в лице редактора какой-либо крупной газеты. Ее читателям будет любопытно узнать много нового о семье лорда Лестера и его жестокости к родной дочери, которую он выгнал из дому, угождая молодой жене. А в свете с большим интересом отнесутся к тому, с какой легкостью он нарушает данное некогда слово и лишает свою дочь тех крох, которые он обещал ей еще при жизни ее матери, в девичестве мисс Э…

— Довольно! Я прикажу приготовить вам комнату, где вы сможете отдохнуть после путешествия. Позже, когда мы все немного успокоимся, мы еще раз вернемся к этому разговору, — как она и ожидала, лорд Гарольд не дал ей договорить.

— Но, Гарольд… — начала пораженная супруга лорда.

— Попросите приготовить чай, мадам, — оборвал он и свою жену и позвонил, вызывая прислугу.

Марианна мило улыбнулась и даже присела перед отцом и его супругой:

— Благодарю вас, отец. Я так и думала, что вы не вполне ожесточились сердцем к своей бедной сиротке.

От слащавости ее тона леди Лестер передернуло, а на лице вмиг постаревшего лорда появилась болезненная гримаса.

Сидя в отведенной ей комнате, Марианна внутренне собиралась перед следующей партией. Первую она выиграла, но леди Лестер явно не намерена была позволять своему мужу принимать пол крыло блудную дочь.

— Бедная Мэриан! Как она вообще терпела эту фурию? По сравнению с ней моя матушка — ангел! Да и я сама не так уж плоха, — усмехнулась девушка, покачивая носком изящной туфельки. — Ничего, победа останется за мной. Папенька раскошелится, он явно не рассказал своей очаровательной супруге о неудаче в первом браке — не зря же он перебил меня, едва я начала произносить имя тети Энн.

Марианна была права — угроза подействовала на лорда Лестера, и, как бы ни протестовала его жена, он принял дочь и представил ее обществу как подобает. И все это — лишь бы не уронить свою честь в глазах более или менее знакомых людей!

Лорд даже пообещал ей достать пятнадцать тысяч, довольно решительно отказавшись выплатить хотя бы фунт свыше этой суммы. Марианна, откровенно говоря, и не надеялась на щедрость «папеньки», так что не стала протестовать, предпочтя худой мир доброй войне.

Вот только с мачехой ей никак не удавалось наладить сносные отношения, впрочем, она не особенно к этому и стремилась, получая удовольствие от ежедневных язвительных пикировок, из которых неизменно выходила победительницей.

Танцы, прогулки, лотереи — все это присутствовало в Уэймуте, конечно же, не в таком количестве, как на более крупных курортах, но и этого Марианне пока было достаточно. Она упивалась своим статусом дочери лорда, восторгами поклонников и собственным бесстрашием — затеять, такую грандиозную игру вряд ли было по силам одной из пяти тысяч барышень ее возраста.

И новоявленная мисс Лестер уже даже слегка сожалела о том дне, когда она получит свои деньги и покинет гостеприимный дом лорда и леди Лестер, отправившись в собственное плаванье к новым берегам. Но долго сидеть на месте было не в ее характере — высокое положение и богатство манили ее с самого детства, только тогда это были лишь мечты, а сейчас — конкретные планы. И ничто не должно было помешать их исполнению. И никто.

— Вы уверены, что мне надо остричь волосы? — Мэриан уныло расчесывала свои спутанные кудряшки, расставаться с которыми ей, как оказалось, совсем не хотелось. Несмотря на то что она часто гневалась на непослушные локоны, сейчас ей было их жаль.

— Совершенно уверена, Мэриан, — мисс Беллсайд подступала к ней с ножницами, заставляя девушку опасливо пятиться к окну своей маленькой комнатки. — Мы уже говорили — если она и впрямь так похожа на вас, необходимо внести какое-то различие. Иначе люди не поверят, что вы и эта ужасная мисс Совиньи — разные люди.

— Но, может быть, можно было придумать что-то еще, — протянула Мэриан, расстроенно глядя в зеркало над плечом мисс Августы.

— Я понимаю, о чем вы волнуетесь, моя дорогая. Полагаю, известный нам джентльмен узнает вас и с короткими волосами. Тем более из отрезанных волос мы можем заказать вам накладные локоны.

— Какой ужас! Я не переживу этого позора! — ахнула Мэриан, забиваясь за занавеску с намерением защищаться до последнего.

— Прекратите, мисс Лестер! По-моему, мы уже обо всем договорились! — мисс Беллсайд, как и всегда, не намерена была терпеть непослушание. — Сядьте к зеркалу и не шевелитесь, иначе я могу лишить вас глаза или уха.

Вздохнув, девушка покорилась, в притворном ужасе поглядывая на ножницы в руках подруги.

— Вот, так-то лучше. Сейчас мы сделаем из вас миленькую девочку, которую пришлось остричь из-за болезни… какой именно — Систер Фростенли нам подскажет.

— А что мы ответим миссис Уэдсли?

— Что вам нагадила на голову чайка, — обе дамы, не сдержавшись, фыркнули, после чего решительная мисс Беллсайд приступила к делу.

Сказать по правде, Мэриан не так уж много думала о потерянных локонах — в последнюю неделю ее мысли занимало совсем другое. Во-первых, едва подруги успели как-то прийти в себя после невероятных откровений, почерпнутых ими из дневника мисс Совиньи, как появилось долгожданное письмо от миссис Тревел, полное недоумения по поводу странных вопросов мисс Лестер. Все же почтенная дама пространно описала возмутительный отъезд Мэриан двадцать первого мая, на несколько недель раньше оговоренного времени, что полностью развеяло бы сомнения мисс Беллсайд, если б они еще оставались.

— Как видите, я был прав, — с улыбкой заметил доктор Фростенли, которого дамы посвятили во все известные им детали нашей истории. — Теперь вам остается только отыскать самозванку и заставить ее отвечать за свои проступки.

— Все же она моя кузина… и, похоже, очень несчастная девушка, — после прочтения дневника Мэриан не знала, как ей относиться к мисс Совиньи.

— Она преступница и должна понести наказание! — решительно высказалась мисс Беллсайд.

— Похоже, мисс Мэриан не намерена заявлять в полицию на свою кузину, — проницательно вставил старый доктор.

Мэриан покраснела, но решительно кивнула:

— Это повлечет за собой неприятные копания посторонних в прошлом моей семьи. Я бы не хотела, чтобы это случилось, ради памяти моей матери и ради моей здравствующей тетки. Кстати, я хочу написать ей и рассказать о нашей с матушкой жизни, она ведь думает, что моя мать все-таки уехала в колонии.

— Ваша бабушка проявила немалую жестокость, не позволив ей общаться с сестрой. Кто знает, может быть, они смогли бы помочь друг другу, — доктор смотрел на девушку с мягким, ненавязчивым сочувствием.

— Да, это так. И я хочу исправить это упущение. Тетя Джун сильно огорчена поведением дочери может быть, она обрадуется, узнав, что у нее есть племянница. К тому же я бы хотела познакомиться со своей маленькой кузиной Софи.

— Но что все-таки вы намерены делать с другой своей кузиной? — упрямо гнула свою линию мисс Беллсайд.

— Я попрошу ее рассказать правду семье Мэллоу и уехать, оставив нас в покое.

— Наивно думать, что она поступит в соответствии с вашими желаниями, — усмехнулась мисс Августа.

— Неужели ей не стыдно будет смотреть мне в глаза? — воскликнула Мэриан.

— Дитя мое, вы не раз сталкивались с дурными людьми в своей молодой жизни и еще столкнетесь. Много ли вы наблюдали стыда у вашего отца и мачехи, вынудивших вас покинуть дом? — возразил мистер Фростенли.

Мэриан потупилась и некоторое время молчала, предаваясь печальным размышлениям, а мисс Беллсайд обратилась к доброму другу с вопросом:

— Что же вы посоветуете нам, мистер Фростенли? Нам, поскольку я не намерена отпускать Мэриан одну куда бы то ни было. Кто знает, на что еще способна эта девица?

— Я бы предложил действовать ее же оружием, — с готовностью отозвался доктор. — Она привыкла добиваться своего шантажом, значит, не будет удивлена, если этот способ воздействия применят к ней самой.

— Шантаж? — девушка неверяще уставилась на доктора.

— Именно так, моя дорогая. Насколько я понимаю, у вас в руках документ, подтверждающий ее вину в ужасном преступлении, не считая того, что она совершила подлог, притворяясь вами и вымогая деньги у достойных людей, что само по себе грозит ей суровым наказанием. Вам стоит предложить ей покинуть Англию беспрепятственно, взамен чего вы не будете обращаться в полицию. Указанный документ останется в ваших руках залогом ее благоразумия.

Прежде чем Мэриан успела возразить, мисс Беллсайд горячо поддержала советчика:

— По-моему, это чудесная идея! Таким образом вы не предадите гласности семейные тайны и сумеете избавиться от вашей кузины, не причинив никому вреда. Возможно, нам даже удастся убедить ее написать письмо мистеру Мэллоу и вернуть деньги.

— Я бы на это не рассчитывал, мисс Беллсайд, — возразил доктор. — Пусть уж лучше она отправляется в путь с деньгами, к тому же добросердечие мисс Мэриан не позволит ей покинуть кузину в нищете, так что вам, скорее всего, придется еще удерживать ее от желания отдать ей свои средства.

— Боюсь, вы хорошо понимаете меня, доктор Фростенли, но мои средства в настоящее время таковы, что я не смогу добраться до Лондона без помощи мисс Беллсайд, — невесело улыбнулась Мэриан.

— Но согласитесь, Мэриан, это наилучший способ решить дело миром! — мисс Беллсайд ж собиралась отступаться от такого выгодного плана.

Противостоять объединенным усилиям своих старших друзей Мэриан не смогла, так что ей пришлось признать доводы доктора разумными и согласиться поучаствовать в этом неприятном деле, чтобы навсегда избавиться от угрозы со стороны своей кузины-близнеца.

— Но как нам найти ее? — задала она мучающий ее вопрос.

— Сначала, я думаю, нам стоит направиться в Лондон вслед за миссис Тревел, чтобы вы могли очистить свою совесть, объяснившись с мистером и миссис Мэллоу и вернув доверие Сары. А про эту девицу мы наверняка вскорости услышим, она не ограничится полученными деньгами и, скорее всего, попытается устроиться получше, воспользовавшись вашим именем, — предположила мисс Беллсайд.

— Возможно даже, она будет искать себе мужа среди ваших поклонников, — добавил доктор Фростенли.

Мэриан побледнела, в очередной раз возвращаясь мыслями к дорогому ей джентльмену, который мог попасть в сети ее кузины.

— Не стоит тревожиться, она наверняка покинула Лондон и устремилась куда-нибудь на побережье, а известный нам молодой человек вполне мог отправиться в путешествие со своим дядей, — привычно утешила ее мисс Беллсайд. — И потом, мистер Найлз не настолько богат, чтобы привлечь ее внимание, и слишком дружен с семьей Мэллоу, что представляет для нее определенную опасность.

— Похоже, я, сам того не желая, разволновал вас, моя дорогая, — ласково произнес доктор. — Но вы должны быть готовы к борьбе, мягкость здесь неуместна, как бы ни жаль вам было вашу кузину.

— Тем более что ее жизнь нельзя назвать такой уж несчастной, ваше детство было ничуть не лучше ее, хотя вы и ели досыта и спали в мягкой кроватке, — добавила объективная мисс Беллсайд.

— Что ж, вы, конечно же, правы. Если нет другого выхода, мы поступим так, как посоветовал доктор Фростенли, — согласилась наконец Мэриан. — Что касается меня, думаю, я вполне способна побороться за то, что мне дорого!

— Я верила, что вы сильнее, чем кажетесь, дитя мое, — улыбнулся мистер Фростенли, а мисс Беллсайд согласно закивала.

Итогом этого обсуждения и было решение об изменении внешности Мэриан, в результате чего она сидела теперь перед зеркалом и смотрела на растущую на туалетном столике горку отсвечивающей солнечными искрами меди, в которую превратились ее локоны.

С короткими волосами лицо девушки приобрело большую выразительность, непокорные кудряшки теперь не закрывали высокий лоб и стремительно очерченные брови, а умелые руки мисс Беллсайд и зеленая атласная лента помогли придать головке нашей героини аккуратность, которой почти никогда не могла добиться сама Мэриан.

Приготовления к дороге не заняли много времени — миссис Уэдсли не возражала против непродолжительного отсутствия гувернантки своих дочерей, так как ожидала в гости сестру с тремя детьми и их двумя няньками, а они вполне могли справиться со всем выводком.

Начало июня принесло с собой жару, и обе дамы стремились поскорее покинуть душную карету, стараясь выиграть время в ущерб комфорту, поэтому в Лондон они прибыли совершенно измученными. Мисс Беллсайд заранее написала одной своей старинной приятельнице, охотно приютившей обеих леди под своим кровом и уговаривавшей их хорошенько отдохнуть после долгой дороги.

Но Мэриан горела нетерпением направиться поскорее к своим друзьям, чтобы объясниться с, ними, и даже думать не хотела об отдыхе. Она согласилась только привести себя в порядок и выпить чаю с травами, после чего намеревалась поехать к Мэллоу. Мисс Беллсайд не собиралась отпускать ее одну и потому вынуждена была пренебречь уютной спальней и задушевной беседой с подругой, но любовь к воспитаннице и желание восстановить справедливость пересилили усталость, и достойная дама снова уселась в карету, вполголоса стеная от боли в затекших от долгого сидения мышцах.

Увы, дом был заперт, а привратник сообщил дамам, что хозяева отправились в свое поместье, немного разминувшись с миссис Тревел, которая с дочерью и зятем прибыла в город позавчера. Разочарование вызвало у Мэриан приступ рыданий, и на этот раз мисс Беллсайд не торопилась унимать девушку, давая ей возможность выплакать напряжение последних дней.

— Почему бы нам не навестить завтра миссис Тревел? — спросила она полчаса спустя, когда они вернулись в дом своей гостеприимной хозяйки. — Ее доброе отношение к вам заслуживает того, чтобы посвятить ее хотя бы в некоторые подробности всей этой истории, так как ваше письмо и отъезд ее родственников, знавших о ее возвращении в город, наверняка привели эту даму в сильное смущение.

Заплаканная Мэриан послушно кивнула и отправилась к себе в комнату, чтобы в одиночестве сетовать на превратности судьбы и в который раз уже строить предположения относительно местонахождения мистера Найлза.

Как жаль, что приличия не позволяли ей писать ему! За последние месяцы она столько думала о нем, столько раз мысленно говорила с ним, что теперь досадные условности приводили девушку в состояние сильного раздражения, которому только способствовала усталость. Мельком глянув на отражение в зеркале, Мэриан внезапно ужаснулась своему виду.

— И это я? Подумать только, эта растрепанная фигура неопределенного возраста, с распухшим носом и красными глазами — я? Невероятно! A стоит мистеру Найлзу увидеть меня в таком состоянии, он не просто не узнает мисс Лестер, а будет бежать в испуге до самого Эдинбурга, как если бы за ним гнался сам дьявол!

Подобная оценка своей внешности помогла Мэриан собраться с силами. Ее злость в некотором степени обратилась против нее самой, позволившей себе переложить решение личных проблем на выносливые плечи мисс Беллсайд, в то время как сама она предавалась печальным рассуждениям, и в еще большей степени — наконец-то против не знакомой кузины, ввергнувшей Мэриан в подобные неприятности в тот момент, когда, казалось, перед ней наконец-то расстилается дорога в счастливое будущее.

— Как будто мало у меня было огорчений в последние три года! Не говоря уж о семнадцати годах до этого! Так еще теперь эта мисс Совиньи вознамерилась отнять у меня все то, чего я смогла добиться любовью, терпением и усердным трудом! Ну нет, мисс Беллсайд права, она должна быть с позором изгнана из жизни моих близких, пускай отправляется куда, угодно, хоть к черту, и радуется, что я не буду добиваться, чтоб ее упрятали в Нью-гейт до скончания века!

Высказав эту тираду зеркалу, в котором перед ней поневоле возникало лицо с портрета тети Джун, часто ею рассматриваемого в последние дни в попытке представить кузину, Мэриан решительно отерла слезы и посвятила вечер заботе о своей внешности, заодно пообещав себе поменьше использовать в речи сильные выражения, не подобающие леди.

К ужину она спустилась значительно более уверенной в себе и своих силах, чем вызвала одобрение мисс Беллсайд. Проницательная дама все это время терпеливо ждала, когда ее любимица соберется с мыслями и предстанет перед друзьями той Мэриан, которую они привыкли видеть, — доброй, веселой и храброй девушкой.

— Вы готовы поехать к миссис Тревел? — поинтересовалась мисс Августа.

— О да, — без колебаний ответила Мэриан. — Лучше бы, конечно, Деборы не было дома. Встреча с ней и ее мужем — то еще испытание.

В этом подругам повезло — Дебби и ее муж обедали у какого-то профессора, которому мистер Планк собирался представить отчет о поездке в Болонью. Миссис Тревел приняла обеих дам с большим удовольствием — судя по ее нервным движениям, возвращение Деборы лишило ее покоя, к которому она уже успела привыкнуть за последние несколько месяцев.

Она шумно приветствовала Мэриан, любезно предложила ее подруге чувствовать себя как дома и, после того как на столе появились разнообразные сладости и первые фрукты из оранжереи, приступила к расспросам.

Читатель может вообразить, как была поражена эта дама, узнав о существовании кузины мисс Лестер, обманом проникшей в дом ее брата и учинившей там подобное. Мэриан и мисс Беллсайл договорились, что не станут рассказывать посторонним о побеге Джун Олдберри и обманном замужестве ее сестры, а также о дневнике Марианны, и остальном же они придерживались истины, будучи уверенными в деликатности своих друзей.

— Невероятно! Значит, вот почему мой брат уехал из Лондона, не дождавшись меня! Что же на творила эта змея?

— Нам известно только, что она шантажировала мистера Мэллоу существованием у него вне брачного сына, родившегося еще до его женитьбы, а также Сару из-за того, что она полюбила молодого человека из семьи стряпчего.

— У меня есть еще один племянник? Надо же! — воскликнула миссис Тревел в изумлении. — Что ж, я слышала какие-то сплетни об увлечении моего брата, но не думала, что там было что-то серьезное. Ну, во всяком случае, теперь все разрешилось, и, раз уж юноша вырос достойным человеком, нет ничего зазорного для девочек в том, чтобы водить с ним дружбу. В конце концов, среди нашей знати полным-полно потомков незаконных отпрысков королей и королев прошлого! А что касается Сары, ее брак с мистером Харрисом, конечно, не делает чести нашей фамилии, но он, я полагаю, ничуть не хуже моего зятя, который, хотя и может похвастаться родовитыми предками, сам является никчемным бездельником. Ну а эту бесчестную девицу, вашу кузину, надо посадить на первый же корабль в колонии, ей самое место среди негров, индейцев и прочего сброда, который там обитает!

Здравомыслие миссис Тревел очень порадовало мисс Беллсайд, нашедшей в ее лице еще одну союзницу своим планам, и поразило Мэриан, не ожидавшей, что миссис Тревел так легко примет все перемены в семье своего брата.

— Вы поедете с нами в Грингейт? — спросила она умоляюще. — Мне не терпится поскорее обнять Сару и доказать им всем, что я невиновна!

— Я бы не стала с этим торопиться, дитя мое, — ответила разумная леди. — Вам стоит сначала отыскать самозванку и примерно наказать ее, а мои брат и его семейство могут и подождать несколько дней.

— Но они, наверное, страдают из-за предательства, в котором обвиняют меня!

— И все же сперва разберитесь со своей кузиной. Кто знает, каких бед она может натворить, пока вы думаете о восстановлении доброго имени!

Упрек подействовал на Мэриан, и она послушно согласилась сначала попытаться разыскать мисс Совиньи и потребовать у нее ответа за ее проступки, а потом уже, с гордо поднятой головой, направиться в Грингейт в сопровождении миссис Тревел и мисс Беллсайд.

Миссис Тревел, похоже, была рада возможности покинуть на некоторое время общество своей дочери и зятя, так как изъявила полную готовность последовать за нашими дамами туда, где, по их мнению, может находиться самозванка, чтобы быть дополнительной свидетельницей невиновности мисс Лестер.

— Но мы не имеем представления, куда могла деться эта девушка, — уныло заметила мисс Беллсайд. — Возможно, она все еще в Лондоне или, напротив, оставила Англию и вернулась домой, располагая приличной суммой.

— Не думаю, что тысяча фунтов удовлетворит ее, — возразила миссис Тревел. — Мисс Мэриан, вы давно получали известия о вашем отце, лорде Лестере?

— Вы думаете… — у Мэриан перехватило дыхание. — Вы думаете, она могла явиться в дом моего отца и леди Лестер под видом меня?

— Я думаю, это более чем вероятно. Скорее всего, она узнала о вас от Сары все необходимое для исполнения ее коварных замыслов и вполне могла попытаться заменить вас не только в роли гувернантки. Если я правильно поняла, ваши семьи утратили связь друг с другом, и лорд Лестер никогда не видел своей племянницы и даже не подозревает о ее существовании.

Мэриан кивнула, радуясь, что миссис Тревел безоговорочно приняла смягченную версию событий прошлого, которую ей сочли нужным сообщить.

— Я сама думала об этом, — созналась мисс Беллсайд, — но не хотела тревожить Мэриан раньше, чем мы доберемся до Лондона. Миссис Тревел, можете ли вы аккуратно навести справки о местопребывании лорда Лестера?

— Разумеется, я приглашена в несколько домов, где наверняка смогу узнать о его светлости, — горячо поддержала миссис Тревел. — Как только что-то выясню, сразу же напишу вам записку. Но самым простым способом для мисс Лестер было бы наведаться в лондонский дом ее отца и спросить у прислуги.

— Ах нет, а вдруг она уже там, а я еще не вполне готова к разговору с нею! И я не хотела бы без большой необходимости встречаться с отцом и мачехой, — запротестовала Мэриан.

Тогда мисс Беллсайд предложила сходить вместо нее, а миссис Тревел пообещала передать им все сплетни, которые удастся узнать, и дамы расстались, довольные тем, что неопределенная ситуация хоть немного сдвинулась с места. Мэриан ни за что бы не осмеливалась говорить о еще одной волнующей ее вещи, но менее щепетильная в этом вопросе мисс Беллсайд перед уходом попросила миссис Тревел разузнать также и о местонахождении лорда Найлза и его племянника.

На следующее же утро мисс Беллсайд отправилась к дому лорда Лестера, где выяснила у привратника, прекрасно помнившего воспитательницу маленькой мисс Лестер, что вся семья отдыхает в Уэймуте, за исключением мисс Мэриан, которую якобы и пришла навестить бывшая гувернантка.

— Маленький мистер Родрик очень вырос и стал похож на своего батюшку, а вот мисс мы не видели уж, похоже, целый год. Служанки говорили, что она рассорилась с лордом, подобравшим ей не того жениха, и куда-то уехала… Бедняжка, ее мать была не слишком ласкова, а мачеха и того хуже, ну, да вы-то уж знаете о том больше моего, мисс Беллсайд…

Мисс Августа поблагодарила привратника, прервав его пространные речи, и откланялась, сославшись на большую занятость.

— Итак, мы отправляемся в Уэймут? — спросила Мэриан, услышав новости, принесенные подругой.

— Я бы не стала так торопиться, дорогая. Не лучше ли сначала написать кому-либо из знакомых миссис Тревел, которые могут оказаться у нее л Уэймуте, и выяснить, там ли находится ваша кузина. Возможно, наше предположение ошибочно, тогда мы напрасно предпримем дорогостоящее путешествие, к тому же, я полагаю, вам не захочется без надобности встречаться с отцом и мачехой.

— Вы правы, но я должна как-то предупредить их о возможном появлении лже-Мэриан?

— Над этим стоит подумать, — согласилась мисс Беллсайд. — Но я бы все же немного подождала.

Мэриан невыносимо было сидеть на месте, но она твердо решила поступать только разумно, не полагаясь на ветер сиюминутных порывов, и приготовилась ждать.

Миссис Тревел написала им через два дня, приглашая к себе. Судя по тону записки, она была чрезвычайно довольна своими успехами сыщика.

— Похоже, это затягивает, — усмехнулась мисс Августа, усаживаясь в присланную за ними карету. — Сначала мистер Фростенли решил поиграть в полицейского, ведущего расследование, теперь к нему присоединилась миссис Тревел… Жаль, что мы не можем объединить их усилия — с ее решительностью и его умом мы бы добились больших успехов.

— Не принижайте собственных талантов, милая мисс Беллсайд, — отвечала ей со смехом Мэриан, довольная, что наконец может шутить и смеяться над этой историей. — Вы не менее проницательны и решительны, чем они оба. Если бы не вы, я бы до сих пор проливала слезы…

— Пустяки, вы и сами достаточно храбрая девушка, нашли же вы в себе смелость поменять жизнь леди на труд гувернантки, пойдя против воли отца! А уж образумить нахальную девчонку мы все вместе как-нибудь сумеем.

Миссис Тревел встретила их в крайне растрепанном виде — чепчик почтенной дамы съехал набок, из-под него с одной стороны выбивались седоватые пряди, глаза метали молнии.

— Что-то случилось, миссис Тревел? — в изумлении спросила Мэриан.

— Случилось! Дебора! Она объявила мне сегодня, что завтра к обеду пожалуют двенадцать джентльменов из ученого общества! Подумать только — завтра! Как будто это так легко — устроить приличный обед за один день! К тому же кто знает, что любят есть ученые люди? И чего они сидят в такую пору в городе, вместо того чтобы отдыхать в своих имениях?

Мисс Беллсайд разумными речами моментально успокоила расстроенную даму, убедив ее, что ученые люди так же любят пить и есть, как и простые смертные. Кухарке тут же были даны указания насчет меню, служанкам приказано натереть серебро, а Дебору, такую же встрепанную после перепалки с матерью, отправили вместе с мужем покупать цветы и украшения к столу.

После того как все было устроено, к радости, миссис Тревел, дамы вернулись к волнующему их вопросу о лорде Лестере и его семействе.

Миссис Тревел подтвердила, что он отдыхает в Уэймуте, но у нее были и другие новости касательно интересующей их особы.

— Вы представляете, что я узнала от миссис Мортли, когда была вчера в гостях у миссис Соверти, к которой приехала погостить ее кузина миссис Доус, вдова пастора?

Мисс Беллсайд мягко попросила увлекшуюся даму оставить в покое всех этих миссис, чтобы окончательно не запутать всю компанию, и перейти сразу к главному.

— Простите, это Дебора так дурно влияет на мои нервы, что я никак не могу сосредоточиться на чем-либо одном. Так вот, миссис Мортли со своим сыном, Ричардом, заехала в Лондон по дороге в свое поместье и рассказала о том, как они провели время в Уэймуте.

— В Уэймуте! — Мэриан даже подскочила на месте.

— Именно так, дорогая, и со слов этой дамы я поняла, что она намеревалась остаться там подольше, а потом двинуться в Брайтон, но ей спешно пришлось уезжать и увезти сына, чтобы уберечь его от неминуемого брака… с кем бы вы думали? С мисс Лестер!

Дамы подались вперед, с трепетом вслушиваясь в каждое слово рассказчицы.

— Да-да, мисс Мэриан Лестер недавно прибыла к своему отцу и проживает в одном доме с его семьей! На взгляд миссис Мортли, эта девица за неделю вскружила голову всем молодым джентльменам. Но, к сожалению, не у всех из них есть рядом разумные матушки, способные уберечь их от необдуманных поступков. Она сказала, что с трудом уговорила Ричарда покинуть Уэймут, но ей все-таки удалось убедить его, перечислив все примеры недостойного поведения этой особы, позорящей своего отца слишком вольным поведением. Как вам это нравится?

— Боже мой! Мы ее нашли! — воскликнула взволнованная мисс Беллсайд. — Как мы и опасались, она явилась к вашему батюшке и в настоящее время разрушает вашу репутацию, Мэриан!

— Вот именно! — подхватила миссис Тревел. — Мы должны немедленно отправиться туда и помешать ей выйти замуж за какого-нибудь ослепленного беднягу, воспользовавшись вашим именем! Кто знает, к каким неприятностям это может привести, ведь замужем-то будете считаться вы!

Мэриан согласно кивала головой, думая про себя, что все возвращается. Сначала ее мать вышла замуж, притворившись своей сестрой, теперь ее кузина намеревается вступить в брак, выдавая себя за нее… Сколько еще давние поступки ее близких будут влиять на ее жизнь и судьбу ее кузины? Из размышлений девушку вывела миссис Тревел, сообщившая, что готова выехать завтра утром.

— И пусть Аебби разбирается со своими профессорами сама, я умываю руки! — воскликнула она с мстительной усмешкой.

Наши дамы не имели с собой большого багажа, а потому ничто не препятствовало им отправиться в дорогу. Дополнительным плюсом являлось то, что они поедут в Уэймут в удобном экипаже миссис Тревел, а не в рассыпающемся на ходу дилижансе.

Обговорив все детали, мисс Беллсайд и Мэриан откланялись.

— Теперь вы видите, как правильно мы поступили, обрезав вам волосы? Даже миссис Тревел согласилась, что так будет лучше, — говорила мисс Беллсайд за вечерним чаем. — В противном случае кто поверит, что вы и самозванка — не одно и то же лицо?

— Но мне это совершенно не важно! — горячо воскликнула Мэриан. — Я хочу только, чтоб Мэллоу простили меня и мистер Найлз узнал о том, что со мной произошло. Вот и все.

— И вы не намерены восстановить ваше доброе имя? А как же ваш отец? Ему-то вам придется открыть глаза! — мисс Беллсайд понимала нежелание Мэриан устраивать публичный скандал, но без некоторой огласки, по ее мнению, никак нельзя было обойтись.

— Вы правы, отец и мачеха должны будут узнать правду, но я бы не хотела, чтоб ее знал кто-то еще… Мы постараемся въехать в Уэймут незамеченными, я попрошу мисс Совиньи покинуть город, потом уеду сама, и отцу останется только сказать поклонникам мисс Совиньи, что она отправилась отдыхать куда-то еще…

— Но вы можете встретиться с этими знакомыми где угодно и когда угодно! Мэриан, как вы не понимаете — нельзя делать что-то наполовину! Надо расставить все точки в этом деле!

Но убеждения подруги не помогли — Мэриан решительно не желала объявлять на каждом перекрестке, что она это вовсе не она, а ее кузина, а сама она в это время была совсем в другом месте, потому что сломала ногу, так как упала с яблони, и так далее и тому подобное.

Смущение девушки понятно — пересказывать пришлось бы слишком многое и слишком долго, и в глазах света эта история мгновенно обросла бы новыми невероятными подробностями, навсегда превратив фамилию Лестер в синоним интриг и коварства.

Мисс Беллсайд не стала более настаивать, решив действовать по ситуации. Втайне же она была уверена, что такие люди, как мачеха Мэриан, непременно разнесут историю по всем салонам и гостиным, так что никаких дополнительных усилий не понадобится. Главное, правильно преподнести строго отмеренную долю правды, и именно этим она и собиралась заняться в Уэймуте, не слишком полагаясь на твердость характера Мэриан по отношению к кузине.

Путешествие не было тягостным на этот раз, ветерок с побережья развеял жару задолго до того, как они достигли Уэймута, к тому же две говорливые дамы не давали Мэриан скучать. Она же сетовала на отсутствие известий о мистере Найлзе — миссис Тревел не смогла сообщить ей ничего обнадеживающего, лорда и его племянника довольно давно не встречали в обществе, только и всего. Писем от Сьюзен и миссис Лоу она также не получала, ввиду того что в своих разъездах не могла сообщить им точный адрес, а ей очень не хватало разумных и добрых слов дорогих друзей, несмотря на присутствие рядом милой Августы Беллсайд.

Наконец они въехали в городок, рано утром, когда гуляющая публика еще не наводнила бульвар и набережную, как того и желала Мэриан. В гостинице им тут же сообщили, где остановился лорд Лестер, и дамы немедля отправились туда, с трудом сдерживая кто пыл ревнительницы справедливости, а кто — нервную дрожь при мысли о предстоящих встречах.

Дверь открыла горничная, несколько изумленная ранним визитом. Увидев Мэриан, чьи короткие кудри были скрыты шляпкой, она произнесла:

— А я и не знала, что вы уже выходили, мисс. Вы не предупредили, что к завтраку будут гости. Мне сообщить кухарке, чтоб поставила еще приборы? Ваш отец и леди Лестер только что прошли в столовую и, вероятно, ждут вас и этих леди.

Мэриан неловко поблагодарила девушку за заботу, сопровождающие ее дамы невозмутимо отдали горничной свои шляпки и пелерины, и только Мэриан не стала снимать головной убор, ожидая момента, когда предстанет перед хозяевами дома. Вслед за служанкой все трое проследовали к двери столовой, после чего Мэриан, ловко скрывшая, что не знает дороги в столовую, попросила девушку идти за чайными приборами, а сама вместе со старшими подругами вошла в комнату.

Ее пальцы похолодели, когда она увидела отца и леди Лестер, сидящих за овальным столом. Маленького Родрика можно было разглядеть в окно гоняющимся по лужайке за голубями, но Мэриан сейчас было не до брата.

— Мэриан! — отец укоризненно посмотрел на девушку. — Вы не предупредили о том, что у нас будут гости. Мисс. Беллсайд, я рад видеть вас вновь, прошу вас, садитесь.

Мэриан представила миссис Тревел, после чего леди Лестер с кислым выражением лица предложила гостьям занять, место за столом. Служанка внесла на подносе чашки и кексы, и, едва за ней закрылась дверь, Мэриан сняла наконец шляпку.

Увидев остриженные кудряшки, лорд Лестер изумленно приподнял брови, а леди Лестер всплеснула руками:

— Что вы с собой сделали? Вы выглядите общипанной курицей с этими вашими вьющимися волосами! Разве вам не довольно было шокировать нас безобразным поведением, вы еще решили, назло нам, испортить то малое, чем наделил вас господь?

Миссис Тревел уже готова была к резкой отповеди в адрес леди, но Мэриан поспешно ответила:

— Я остриглась специально, чтобы меня можно было отличить от девушки, живущей сейчас к вашем доме и называющей себя Мэриан Лестер!

— Называющей себя… Что за чепуха, Мэриан? Вы не стыдитесь даже ваших гостей, заявляя подобные вещи! — лорд привстал со своего места, гневно глядя на дочь, утратившую всякое благоразумие.

— И тем не менее это так, сэр. Вместо меня здесь проживает моя кузина, Марианна Совиньи, дочь мистера Совиньи и моей тетки…

— Этого не может быть! — перебил ее лорд, а леди потеряла дар речи, уставившись на Мэриан бессмысленным взглядом.

— Мисс Лестер говорит правду, сэр, — вмешалась мисс Беллсайд, чувствовавшая, что ее подруге нужна помощь. — К вам в дом проникла самозванка, как две капли воды похожая на вашу дочь, а на самом деле она является лишь вашей племянницей.

— Племянницей? Гарольд, у вас есть племянница?. — к леди Лестер вернулась способность говорить и мыслить, видно было, как она сопоставляет и анализирует прежние и нынешние события.

— Как оказалось, есть, — лорд Лестер сразу показался Мэриан усталым и постаревшим, а сейчас его лицо словно в один миг осунулось и посерело. — Но я еще не вполне уверен в правдивости ваших слов, вы врываетесь сюда с подобными заявлениями, устраиваете сцены при посторонних… все это очень похоже на поведение моей дочери в последние дни.

— Нет ничего проще, чем позвать ее сюда, — вмешалась миссис Тревел. — Вероятно, она еще не выходила.

— Да, она всегда опаздывает к завтраку, — проворчала леди Лестер. — Я сейчас пошлю за ней.

Она уже потянулась- к звонку, но Мэриан опередила ее:

— Мадам, прошу вас! Я хочу сперва встретиться с ней один на один, взглянуть ей в глаза и потребовать ответа за все зло, которое она причинила мне и моим дорогим друзьям. Скажите, где находится ее комната?

— Наверху, справа по коридору, — без раздумий ответила леди, явно пытаясь сообразить, как обойтись без излишних сцен.

Мэриан молча кивнула и вышла из комнаты, решительно распрямив плечи и приподняв подбородок, не подозревая, как сильно в этот момент напоминает своему отцу женщину, которую он когда-то любил…

Едва дверь закрылась, как леди Лестер вскричала:

— Неужели это правда? Я готова в это поверить, та девица вела себя совсем не так, как Мэриан прежде.

— Я бы не был так уверен, она могла измениться за этот год, — лорд Лестер отвел наконец взгляд от двери.

— Вероятно, она требовала у вас денег, — вмешалась мисс Беллсайд.

Леди Лестер взглянула на нее с новой надеждой.

— О, да-да, вы правы! Она требовала у Гарольда свое приданое, пятнадцать тысяч фунтов! Теперь, если выяснится, что она на самом деле не Мэриан, нам не потребуется платить эти деньги!

— Пятнадцать тысяч! Недурная сумма, — миссис Тревел не могла остаться в стороне. — Но почему не потребуется? Просто теперь вы отдадите их той, кому они по праву принадлежат.

Мисс Беллсайд тонко улыбнулась, увидев, как вытянулось лицо леди Лестер — она явно не решалась высказать при гостьях все, что на самом деле думает об этих деньгах.

— Надо же, с таким приданым мисс Мэриан была вынуждена искать работу гувернантки! — продолжала как ни в чем не бывало миссис Тревел, и только ее чуть заметное подмигивание показало мисс Августе, что она играет с леди Лестер и получает удовольствие от этой игры.

— Она отказалась выйти замуж за человека, которого я ей предназначил, и лишилась права на эти деньги, — вмешался лорд Гарольд.

Его безжизненный голос не ввел дам в заблуждение — джентльмен явно находился в смятении, чувствуя одновременно неловкость и раздражение. Что бы стоило Мэриан явиться в одиночестве и решить дело тихо, в кругу семьи — эта мысль отчетливо читалась в язвительной складке его губ.

Мисс Беллсайд негодующе уставилась на лорда Лестера, готовая выступить на защиту своей любимицы, но тут снова вмешалась леди Лестер, выплескивая негодование последних дней:

— И тем не менее вы согласились отдать ей эти деньги теперь! Она шантажировала вас, и вы, вместо того чтобы заподозрить неладное, поспешили удовлетворить ее требование! Еще один день — и ваша племянница получила бы эту громадную сумму и уехала с нашими деньгами!

— С деньгами мисс Лестер, — поправила ненавязчиво миссис Тревел. — Насколько я поняла, упомянутая мисс не впервые устраивает свои дела за счет шантажа. Мой брат, мистер Мэллоу, тоже стал его жертвой, правда, отделался довольно небольшой суммой.

— Ну что же, выходит, мы вовремя прибыли сюда, чтобы восстановить справедливость, — поддержала мисс Беллсайд. — Самозванка будет наказана, мисс Мэриан получит свое приданое и сможет вступить в брак с достойным джентльменом.

— Мэриан нашла себе жениха? — жадность леди Лестер на время уступила место любопытству.

— За ней ухаживал очень приятный молодой человек, будущий лорд Найлз, но трагическая случайность, в результате которой Мэриан сломала ногу и вынуждена была остаться в гостях у миссис Тревел, помогла ее кузине осуществить свои коварные планы.

— Почему вы никогда не говорили о своей племяннице, Гарольд? — повернулась леди к своему супругу. — И если она так похожа на Мэриан, значит, их матери также были похожи?

По лицу лорда пробежала гримаса то ли боли, то ли с трудом сдерживаемого гнева. На жену или на давние события — кто знает?

— Их матери были близнецами, дорогая, — едва не скрежеща зубами, ответил он. — Но они рассорились еще до рождения дочерей, и сестра моей жены уехала с мужем во Францию. Сейчас, вероятно, ее дочь решила восстановить таким странным способом свои родственные связи.

— Как это мило! — фыркнула леди Лестер, но тут же обеспокоенно прислушалась, ожидая шагов на лестнице. — Однако не пора ли нам посмотреть, что там происходит, ваша дочь, а это, похоже, и правда она, довольно давно не возвращается вместе с вашей племянницей.

— Действительно, давайте поднимемся в комнату мисс Совиньи, — торопливо поднялась с места мисс Беллсайд, коря себя за то, что отвлеклась на разговоры и забыла о том, с какой опасной женщиной должна встретиться Мэриан.

Вся компания поспешно двинулась к лестнице, испытывая в равной степени любопытство, волнение и тревогу.

Мэриан снова надела шляпку, скрывая волосы, затем, едва касаясь перил, взлетела вверх по лестнице и остановилась перевести дух перед встречей, которой, ждала и которой боялась все эти долгие дни разъездов и ожиданий.

Наконец она толкнула нужную дверь и без стука вошла. Стоящая перед туалетным столиком леди, изучающая собственную безупречную внешность перед выходом на прогулку, бросила взгляд в зеркало, отражающее дверь и вошедшего, и тут же резко обернулась.

Кто знает, сколько минут девушки разглядывали друг друга? Если бы кто-то в этот момент вошел в комнату, он мог бы подумать, что видит одну леди, смотрящуюся в зеркало. Только вот с какой стороны расположено зеркало, а где стоит оригинал — понять было сложновато. Обе в зеленоватых платьях, кокетливо сдвинутых шляпках, и только приглядевшись как следует, можно было заметить небольшую разницу в росте и цвете волос.

Однако через некоторое время сторонний наблюдатель уже был бы сильно удивлен своей слепотой и не смог бы поверить, что только что перепутал этих двух леди, — столь разными были выражения их лиц и особенно глаз.

Одна глядела прямо, с гневом и обидой, которые тем не менее явно была готова простить, и только значительные усилия воли заставляли ее оставаться на месте, держась за ручку двери, и не броситься к своему отражению.

Вторая девушка смотрела настороженно и немного насмешливо, весь ее вид говорил: «Что ж, вы поймали меня, но вам меня не удержать!»

Этот взгляд показался Мэриан настолько неуместным в нынешней ситуации, что у нее сразу же пропала охота проявлять сестринские чувства. В то же время она отчетливо поняла, что, если не сделает сейчас первый выпад и упустит инициативу, поединок будет проигран.

— Здравствуй, Марианна, — медленно произнесла она, отпуская спасительную ручку и делая шаг в комнату.

— Меня зовут Мэриан, мисс, — невозмутимо ответила девушка, легко пожав плечами в ответ на ошеломленное выражение лица мисс Лестер.

«Неужели она посмеет… но она посмела!» — пронеслась в голове Мэриан ужасная догадка. Похоже, самозванка решила упорно играть роль мисс Лестер, надеясь на то, что при их сходстве доказать правоту кого-то из них будет трудновато.

— Возможно, дорогая кузина, на английский манер тебя действительно зовут Мэриан. Так же, как и меня. И мы похожи, как были похожи наши матери-близнецы, однако пора поставить все на свои места. Я приехала занять собственное место и пригласила бы тебя погостить в доме твоего дяди, если бы не все те гадости, которые ты сделала моим дорогим друзьям. — Мэриан старалась говорить спокойно и уверенно, и пока это довольно неплохо у нее получалось.

— Возможно, в твоих словах есть доля истины, милая кузина, но ты сама сказала, что нас невозможно различить, так что я готова посоревноваться с тобой за этот приз — положение дочери лорда Лестера.

Мэриан улыбнулась, про себя решив не удивляться более при мысли о том, до каких пределов может дойти самоуверенность ее кузины, и медленно сняла шляпку. Увидев остриженные кудряшки, аккуратно причесанная мисс Совиньи слегка нахмурилась:

— Не стоило портить такие прекрасные волосы, дорогая. Можно подумать, тебя только что отпустили из монастырской лечебницы. Моя мачеха ужаснулась бы, увидев это невероятное нарушение правил приличий. Впрочем, теперь мы действительно несколько отличаемся друг друга.

— Мои короткие волосы — не единственное тому свидетельство. — Мэриан очень боялась потерять терпение и опуститься до скандала. — Я приехала сюда с миссис Тревел, в доме у которой провела последние месяцы с переломом ноги, как тебе наверняка известно из моих писем, не дошедших до Сары Мэллоу, а также с моей бывшей гувернанткой, мисс Беллсайд, которая знает меня уже почти десять лет и без колебаний подтвердит мою подлинность.

Марианна вздохнула, теряя позиции, но еще не сдаваясь.

— Что же, если это и так, то мне остается только порадоваться за тебя, ты оказалась гораздо более ловкой особой, чем я могла предполагать. Но это не означает, что я немедленно уеду отсюда и откажусь от всего, к чему успела привыкнуть.

— Как? Ты намерена остаться? После того как все обвинят тебя в обмане, шантаже и других проступках? — Мэриан напрасно собиралась вести себя как хладнокровная, невозмутимая леди.

— Разумеется, дорогая кузина. Мне здесь нравится, а тебе, насколько я понимаю, не нашлось места под кровом твоей мачехи. Почему бы тебе не отправиться к своему обожаемому мистеру Найлзу, его я готова оставить тебе!

Насмешка заставила Мэриан вспыхнуть и гневно топнуть ножкой:

— Довольно, Марианна!

— Похоже, я задела твое больное место, — усмехнулась ее противница. — Не удивлюсь, если после встречи со мной этот джентльмен сочтет тебя скучной глупышкой, особенно когда узнает, что ты отказалась от пятнадцати тысяч фунтов ради того, чтобы проверять французскую грамматику малышки Рози. Джентльменов, знаешь ли, интересует приданое!

— С той поры, как я узнала о существовании у меня тети, я все время мечтала, как встречусь с кем-то из своих родственников, но я и не думала, что все мои ожидания будут так жестоко обмануты, — Мэриан пока еще сдерживала неуместные слезы, но они были уже наготове.

— А-а, ты предполагала, что я окажусь такой же сентиментальной дурочкой, заключу тебя в сестринские объятия и попрошу помочь устроиться гувернанткой в какую-нибудь приличную семью? Какая у тебя бедная фантазия, дорогая! — тон Марианны становился все язвительнее.

— По крайней мере, я не могла предположить, что моя кузина окажется убийцей! — да, Мэриан все-таки сказала то, без чего хотела обойтись.

Это был уже не булавочный укол, как воспринимала Марианна все неумелые попытки бедняжки Мэриан отстоять свои права, а настоящий удар.

— Что ты имеешь в виду? — послышалось или голосок все же дрогнул?

— Ты знаешь, о чем я говорю, — Мэриан уже жалела о сказанном, и в тоне ее можно было почувствовать отчаяние человека, теряющего что-то очень важное в жизни. — Прочти вот это, и ты поймешь, что я хотела сказать.

Она достала из кармана письмо миссис Джун Совиньи и молча подала его своей противнице. Марианна жадно схватила бумагу и торопливо пробежала глазами текст материнского письма.

— Так, значит, воспитанная маленькая леди унизила себя до чтения письма, адресованного другой? — яд в ее голосе показался Мэриан справедливым наказанием за вскрытие чужого письма, но она не собиралась таить правду от кузины.

— Не только письма, но и дневника, который моя тетя прислала вместе с ним, — резко ответила она, торопясь поскорее закончить тягостную сцену. — И я знаю, что ты сделала, чтобы получить наследство бедной старушки, которая…

— Бедной? Старушки? — Марианну едва ли узнал бы сейчас кто-либо из ее поклонников — она преобразилась в воплощенную ярость. — Да знаешь ли ты, сколько мне пришлось вытерпеть от этой старушки, от всех этих людей? Приходилось ли тебе штопать платья и всю ночь не спать, мечтая о завтраке? Да что ты можешь знать о том, как мы все жили, в то время как ты красовалась в кружевах и лентах?

— Я знаю все, Марианна. Я прочла весь твой дневник, по крайней мере его большую часть, не поврежденную огнем, и готова была бы посочувствовать тяготам твоей жизни и помочь тебе, хотя, поверь, мое детство никак нельзя назвать счастливым, даже если я и не носила штопаных платьев. Но ничто не может оправдать тебя, ты убила…

Марианна не дала ей закончить. Подскочив к кузине, она схватила девушку за плечи и принялась трясти с удивительной для ее хрупкого сложения силой, выкрикивая при этом:

— Дрянь! Да как ты посмела проникнуть в мои тайны! Я же сожгла дневник, мерзавка Софи, как ей удалось спасти его? Отдай мне тетрадь, отдай сейчас же, или я…

— Отойдите от нее, мисс, и прекратите свои угрозы, — в ровном голосе мисс Беллсайд только хорошо знающий ее человек мог услышать отзвуки нарастающего гнева.

Увидев компанию, так вовремя появившуюся на сцене, Марианна сразу же поняла, что все потеряно. Она замерла, глядя поочередно на лорда и леди Лестер, чьи лица выражали брезгливое удивление, на незнакомую ей даму, миссис Тревел, яростно сверлившую ее взглядом, и, наконец, на вошедшую первой женщину, явно готовую защищать ее кузину от любой опасности. Воспользовавшись замешательством мисс Совиньи, Мэриан сбросила ее руки со своих плеч и сделала шаг в сторону пришедших.

Мисс Беллсайд быстро оглядела ее и, убедившись, что ее любимице не нанесено никакого вреда, продолжила, обращаясь к самозванке:

— Не только Мэриан читала ваши откровения, мисс Совиньи. И я вынуждена сказать вам то, что Мэриан, из жалости, родственных чувств или прочих благородных, но бессмысленных в данный момент побуждений, наверняка еще не высказала.

Мэриан покраснела, чувствуя неловкость от того, что мисс Беллсайд вновь приходит к ней на помощь, а Марианна уставилась на говорившую, сожалея, что взглядом нельзя убивать так же легко, как ядом.

— Из уважения к семье лорда Лестера мы готовы решить нашу проблему без участия полиции. Вы соберете свои вещи и покинете не только этот дом, но и Британию, и в этом случае ваша тайна будет сохранена. Насколько я поняла из письма вашей матери, она также не испытывает особого желания видеть вас в будущем, поэтому вам надлежит избрать место, в которое вы отправитесь, и мы поможем вам купить билет на корабль, если у вас уже закончились полученные неправедным путем деньги. По-моему, это недостаточное наказание за все, что вы совершили и собирались совершить, но мисс Мэриан решительно настроена оказать вам снисхождение и не делать фамилию Лестер достоянием газет.

Унизительные слова о милости со стороны кузины сделали ее поражение еще более горьким. Злые слезы сверкнули в потемневших, как зимнее море, глазах Марианны.

— Мэриан, дитя мое, почему бы нам не упрятать эту преступницу в тюрьму? Уверена, Гарольд не допустит, чтобы о нас писали в газетах. Подумать только, она собиралась украсть у нас пятнадцать тысяч фунтов! — вмешалась леди Лестер, уже несколько минут ожидавшая возможности вставить слово о деньгах.

— Леди Лестер, прошу вас, позвольте нашей семье самой разобраться со своими затруднениями, — Мэриан было противно разговаривать со своей мачехой, и она не собиралась более это скрывать.

— Разве мы не одна семья? — возмущенная леди обернулась к мужу, который, к ее изумлению, впервые поддержал дочь:

— Мэриан права, дорогая. Распорядитесь, чтобы заложили карету и камердинер собрал мои вещи. Я сам провожу свою племянницу на корабль, отправляющийся в колонии.

— Вы в самом деле полагаете, что я уеду и позволю вам торжествовать победу над бедной девушкой? — Марианна тщетно пыталась придумать, еще какие-то способы добиться хотя бы некоторых преимуществ.

— Именно так, мисс Совиньи, — видно было, что лорд с трудом произнес ее фамилию. — Ваша тетя, моя супруга, много лет назад должна была уехать в Новый Свет, но поступила вопреки здравому смыслу. Настало время исправить старые ошибки, а для многих из нас — начать новую жизнь. Мисс Беллсайд одобрительно взглянула на лорда Гарольда, ожидая продолжения его речи, а леди Лестер удалилась, хлопнув дверью с досады.

— Я не буду спрашивать у своей дочери и мисс Беллсайд, что такое они узнали о вашем прошлом. Насколько я понимаю, они владеют доказательствами вашей вины в некоторых непростительных вещах. Думаю, эти доказательства послужат достаточной гарантией того, что вы не вернетесь в Англию и не будете отравлять нам жизнь. Я выплачу  вам три тысячи фунтов из тех пятнадцати, что собирался отдать вам завтра. На эти деньги вы, при желании, сможете организовать на Ямайке или где-то еще какое-нибудь дело или найти себе мужа из богатых плантаторов. Полагаю, второе вам более по нраву.

Последнее предложение лорд Лестер произнес с холодной усмешкой, заметив, как вновь заблестели глаза Марианны — предприимчивая особа явно сочла, что легко отделалась, и уже начала строить планы по дальнейшему устройству своей жизни.

— По-моему, вы чересчур добры с ней, сэр, но это ваше семейное дело, — заметила миссис Тревел. — Однако вам стоит разослать во все порты портреты этой девицы на случай, если она вздумает вернуться под чужим именем.

— Здравая мысль, но, учитывая их сходство, лорд Лестер, я думаю, не захочет возникновения неприятной ситуации для своей дочери, — возразила мисс Беллсайд. — Возможно, мисс Совиньи пожелает дать нам честное слово, что не будет более пытаться приблизиться к берегам Англии.

— Честное слово! — фыркнула миссис Тревел. — У нее на лбу написано, что честные слова ей незнакомы!

— Даю слово, что никогда нога моя не ступит на эту землю, — голос Марианны звенел, как колокольчик, который треплет яростный ветер. — У меня нет никакой охоты впредь встречаться с кем-либо из вас. Бесчестный способ, которым вы добились своего, делает вас всех людьми ничуть не лучше меня, и это очень меня утешает. Если раньше я и испытывала муки совести, что обманываю достойных людей, теперь они меня более не тревожат.

Торжествующе усмехнувшись в адрес вновь покрасневшей Мэриан, обличительница направилась к гардеробу и принялась демонстративно собирать свои вещи, не обращая более внимания на присутствующих в комнате.

— Оставим ее, — бросил лорд Лестер, направляясь к двери.

Мисс Беллсайд обняла Мэриан и повлекла за собой, боясь, что девушка расчувствуется и не сумеет продержаться без слез до того момента, когда они останутся одни.

— Пошлите прислугу присмотреть, чтобы она не украла ничего из ваших вещей, — заявила миссис Тревел, направляясь вслед за остальными. — И не забудьте взять со всех слуг обещание, что они не будут болтать о существовании двух молодых мисс.

Лорд Лестер на ходу кивнул, желая побыстрее запереться у себя в кабинете, но его положение хозяина дома требовало дальнейших действий. Остановившись на площадке у лестницы, он повернулся к дочери, по чьим щекам уже текли горькие, горькие слезы, и медленно произнес:

— Вы, как и эта девочка, стали жертвой необдуманных и неблаговидных поступков ваших родных.

Я всегда сознавал свою вину в том, что не могу полюбить вас, как подобает отцу, и теперь я рад хотя бы тому, что вы узнали причину этого. Я предоставлю в ваше распоряжение полную сумму вашего приданого и, когда вы соберетесь выйти замуж, устрою вам подобающую свадьбу. Прошу вас не ожидать от меня большего, ваше сходство с матерью и теткой, женщинами, одну из которых я любил, а другую ненавидел, невыносимо для меня.

Постарайтесь понять меня, и, возможно, ваше доброе сердце меня простит, вопреки вашему разуму.

— Я прощаю вас, сэр, если это для вас хоть чуточку важно, — сквозь слезы пробормотала Мэриан. — И благодарю за помощь в этот тяжелый момент. Кажется, Марианна не подозревает, что моя мать всю жизнь выдавала себя за свою сестру, и это делает бремя ее знания немного легче. Но мне так жаль ее, и себя, и вас, надеюсь, мы все когда-нибудь сможем быть счастливее.

— Конечно, дитя мое, — мисс Беллсайд торопилась увести Мэриан, опасаясь, что ее отец возьмет свои слова обратно. — Все наладится, вот увидите. И, кто знает, может быть, эта девушка превратится в достойную женщину, жену и мать. А теперь надо немного отдохнуть, начало дня выдалось тяжелым, особенно после того, как мы так долго ехали сюда, и перед тем, как мы двинемся дальше.

— Я распоряжусь, чтобы вам всем отвели комнаты и чтоб до обеда моя жена вас не беспокоила, — лорд Лестер коротко поклонился и первым направился вниз по лестнице.

Эпилог Свадьбы и прощания

— Мэриан, ваши глаза сейчас точно такого же цвета, как море вон там, у самого горизонта, — произнесла мисс Беллсайд, желая как-то отвлечь юную подругу от горьких мыслей.

— Совсем как ее глаза, — уныло ответила мисс Лестер, провожая глазами обманчиво неуклюжий силуэт корабля, уносящего к чужим берегам ее кузину.

Другой корабль в это время вез во Францию письма к миссис Совиньи — одно от ее дочери, в котором она кратко сообщала о желании попробовать свои силы на островах, другое от племянницы, желающей, несмотря ни на что, поближе познакомиться со своей теткой и кузиной Софи.

— Вам не стоит слишком много думать о ней, — заметил лорд Лестер, также глядя на удаляющийся парусник. — Пора уже вам устраивать собственные дела. А я вынужден попрощаться с вами, семейные дела требуют моего возвращения в Уэймут. Если у вас будут какие-то затруднения, Мэриан, мой поверенный всегда к вашим услугам.

Коротко поклонившись дочери и мисс Беллсайд, он размеренной походкой направился в конец набережной, где оставалась его карета. Обе дамы проводили его задумчивым взглядом.

— Кажется, эта история сделала его немного более справедливым, — сказала мисс Августа, поворачиваясь к юной леди.

— И меня, наверное, тоже. Я уже не могу так сердиться на него, как раньше. Он постарел и выглядит усталым, да и не очень-то счастливым.

— Леди Лестер способна утомить кого угодно, — согласилась подруга. — .Но, я уверена, вам обоим стало легче после того, как он попросил у вас прощения, а вы смогли простить его.

— Вы правы, дорогая мисс Беллсайд! Одной тяготой на сердце у меня стало меньше. Я простила не только его, но и себя за то, что не могу любить его как подобает.

— Вы и не обязаны любить его. Родственные связи, конечно, никуда не денешь, но нет никакой причины, которая заставляла бы вас проживать и одном доме и постоянно раздражать друг друга. Вы получили ваше приданое и вольны теперь жить так, как пожелаете. Не всякая девушка вашего возраст и воспитания может похвастать такой свободой! Ли и не всякая девушка с ней справится!

— И опять вы правы. И за все это я должна благодарить Марианну, главный источник моих не давних огорчений!

— Не зря говорят, что нет худа без добра. Она не заслуживает вашей благодарности, так как ваше примирение с отцом произошло по ее вине, но без ее желания. А теперь вам пора вернуть и других едва не утраченных друзей. Идемте, с моря дует, а корабль уже скрылся из виду.

Последний раз взглянув на горизонт, Мэриан послушно пошла вслед за подругой туда, где их ожидал экипаж. Кареты ее отца уже не было, и дамы направились к выезду из портового района, чтобы забрать в гостинице свои вещи и незамедлительно ехать в Грингейт.

Сидя в карете, Мэриан старалась занять себя чтением, но это ей не слишком удавалось. Мисс Беллсайд молчала, глядя в окно на радостные летние пейзажи, она чувствовала, что ее воспитаннице надо немного побыть наедине с собой, и Мэриан была благодарна ей за это, как и за многое-многое другое. Она хотела бы забыть события последних дней, но знала, что никогда не сможет этого сделать.

За весь день, который они провели в доме лорда Лестера, Марианна больше не сказала никому ни слова, тщательно упаковывая весь свой немаленький гардероб. Леди Лестер старалась обойтись минимумом необходимых фраз, оплакивая утрату восемнадцати тысяч фунтов, лорд Лестер писал своему поверенному новые указания по поводу сумм, которыми собирался распорядиться. Мэриан вволю наплакалась в своей комнате, прежде чем пойти поиграть с маленьким Родриком, которого только и была рада видеть в этом доме, и лишь миссис Тревел и мисс Беллсайд не чувствовали себя не в своей тарелке, проводя время в дружеских беседах за чайным столом. Дамы отвели душу, вдоволь поругав коварную обманщицу, потом миссис Тревел переключилась на Дебору, с удовольствием поведав новой знакомой о невыносимом характере своей дочери. Мисс Беллсайд слушала, улыбаясь и кивая, то и дело вставляла разумные замечания, и время для обеих пролетело незаметно и с приятностью.

После обеда лорд Гарольд сообщил, что все готово к отъезду, и мисс Беллсайд вызвалась сообщить это Марианне, не покидавшей своей комнаты. Она застала девушку сидящей на кровати в пелерине и шляпке с вуалью, закрывающей лицо. Мисс Августа сухо сказала, что пора отправляться в дорогу, и вышла, гадая про себя — скрывает ли вуаль мисс Совиньи следы слез или злорадную усмешку.

Было решено, что Марианна поедет в карете с миссис Тревел, которую не смущали возможные приступы злословия девушки, а Мэриан вместе с мисс Беллсайд собирались последовать за ними с лордом Гарольдом. Расцеловав Родрика, Мэриан коротко поклонилась мачехе, улыбнулась горничной, все еще не пришедшей в себя от появления в доме двух одинаковых леди, и уже собиралась сесть в карету, когда ее кузина внезапно приблизилась к ней, держа в руках какую-то бумагу.

— Передай это письмо Саре Мэллоу. Эту девушку мне на самом деле было тяжело обманывать, и я сожалею лишь о том, что причинила ей боль.

И все. Сказав это, мисс Совиньи вложила письмо в руку застывшей в растерянности Мэриан и поднялась в карету, не бросив ни единого прощального взгляда на людей, в чьем доме прожила беззаботно две счастливые недели.

В последующие три дня вся компания благополучно прибыла в порт и ожидала отправления на Ямайку корабля, капитан которого любезно согласился доставить очаровательную мисс Совиньи в целости и сохранности через все бури и опасности морского путешествия. Марианна по-прежнему ни с кем не разговаривала, лорд Лестер также не отличался общительностью, и мисс Беллсайд и миссис Тревел развлекали Мэриан, по мере сил стараясь вселить в нее уверенность, что все переживания вот-вот останутся позади. Обе они опасались, что мисс Лестер все еще ожидает от кузины какого-то проявления родственных чувств, раскаяния или чего-либо в этом роде и будет жестоко разочарована в своих чаяниях.

Все произошло не совсем так, как они предполагали, — уже садясь в шлюпку, которая должна была отвезти ее на корабль, Марианна все-таки произнесла фразу, немного примирившую ее с кузиной:

— Ты потеряла мать, а твоя тетя лишается дочери. Надеюсь, вы поддержите друг друга и ты поможешь Софи вырасти настоящей леди.

Не дожидаясь ответа, она уверенно ступила на покачивающийся борт шлюпки, улыбаясь приветствующему ее помощнику капитана, явно готовому подпасть под чары прелестной девушки.

От воспоминаний об этой прощальной сцене Мэриан переходила к мыслям о мистере Найлзе и семействе Мэллоу. Миссис Тревел настояла на том, чтобы поехать к брату заранее с письмом мисс Совиньи и подготовить родных к возвращению Мэриан. Мисс Беллсайд поддержала достойную леди, будучи уверена, что мисс Лестер уже достаточно настрадалась, чтоб выносить еще презрительные, негодующие взгляды семейства Мэллоу, которые неминуемо выпадут на ее долю при первой встрече.

Мэриан вынуждена была уступить напору почтенных дам, хотя и мечтала все эти дни, как сама откроет Саре и ее семье всю правду о мнимой мисс Лестер, но миссис Тревел убедила ее, что все Мэллоу еще не раз и не два будут расспрашивать ее обо всех обстоятельствах этой удивительной истории, и Мэриан еще надоест снова и снова пересказывать ее.

Подъезжая к Грингейту, Мэриан волновалась так сильно, что порвала два кружевных платочка и завязала ленты шляпки таким хитрым узлом, что их пришлось впоследствии разрезать. В результате она выпрыгнула из кареты без шляпки, с короткими растрепанными кудрями и готовыми вот-вот пролиться слезами облегчения и радости. Все Мэллоу встречали долгожданную гостью на крыльце, и Сара первой бросилась на шею подруге, пребывая в точно таких же чувствах, что и Мэриан.

Миссис и мистер Мэллоу с умилением смотрели на плачущих девушек, а малышка Рози прижалась к Мэриан сбоку, беспрестанно восклицая:

— Мэриан снова с нами! Наша дорогая Мэриан! Миссис Тревел, добросовестно выполнившая свою миссию по водворению мира и согласия в семье ее брата, приветствовала мисс Беллсайд, на которую остальные пока не обратили внимания, и вполголоса сообщила ей:

— Я думала, у них уже совсем не осталось слез, а оказывается, некоторые запасы еще есть. После того как я все им рассказала и передала письмо этой злосчастной Марианны, Сара едва не упала в обморок, а мой брат не находил, что сказать, на протяжении пяти минут, не меньше.

— Ну, теперь, я полагаю, они осушат слезы и перейдут к улыбкам и радостному смеху, — кивнула мисс Беллсайд, не сводя глаз со счастливой компании. — Вы слышали что-нибудь о мистере Найлзе?

— Мой брат вчера написал ему в Дублин, где он, по слухам, находится в гостях у друга своего дяди. Надеюсь, письмо застанет его еще там, а не где-нибудь в Африке или Польше, и он незамедлительно прибудет сюда, чтобы сделать ей предложение.

— К сожалению, мои обязанности требуют возвращения в Сэндитон, но Сара и Рози, несомненно, в подробностях опишут обстоятельства этой встречи.

— И я охотно прибавлю пару строчек от себя, мисс Беллсайд, поскольку твердо — намерена дождаться возвращения этого юноши, даже если ему понадобится для этого полгода.

Простим миссис Тревел это намерение злоупотребить правилами гостеприимства — ею в равной степени двигало желание увидеть мисс Лестер счастливой и стремление подольше побыть вдали от Деборы и ее супруга.

Мистер Мэллоу наконец вспомнил о своих обязанностях хозяина дома:

— Идемте же в гостиную, дорогие дамы! Если вы станете столько плакать, вы непременно заболеете каким-нибудь нервным расстройством! У нас теперь будет сколько угодно времени, чтобы обо всем поговорить с нашей дорогой Мэриан и попросить прощения за дурной прием, который мы ей оказали в прошлый раз.

— Девочки, вы даже не поздоровались с мисс Беллсаид! Нельзя забывать о том, сколько она сделала для нас и для Мэриан, — добавила от себя всхлипывающая миссис Мэллоу.

— О, простите нас! — воскликнула Сара, отрываясь наконец от плеча Мэриан, щедро орошенного ее слезами. — Милая, милая мисс Беллсаид! Вы — наш добрый ангел!

— Довольно, дорогая, — глаза мисс Августы увлажнились, но она оставалась прежде всего воспитательницей. — Ваш отец прав, идемте в дом, нам всем нужно отдохнуть и успокоиться.

— Теперь, когда все горести позади, мы быстро придем в себя и сможем хорошенько повеселиться на свадьбе Сары, — вставила миссис Тревел.

— Свадьба? Когда? Я столько еще не знаю! — Мэриан с огорчением подумала о том, что первая влюбленность ее милой подруги возникла в ее отсутствие и все робкие откровения девушки достались не ей, а ее кузине.

Впрочем, судя по всему, даже такая коварная натура, как Марианна, смогла оценить чудесную душу Сары и почти полюбить ее.

— Я все расскажу тебе вечером, когда мы останемся вдвоем и вдоволь наговоримся, совсем как раньше! — Сара чуть нахмурилась, видимо, ей в голову пришла та же мысль — какой вред нанесли ей вечерние беседы с поддельной мисс Лестер.

— Только после того, как Мэриан уложит меня спать! — вмешалась Рози.

— Сначала она должна как следует отдохнуть и поесть! — строго сказала дочерям миссис Мэллоу. — Бедняжка стала почти прозрачной, да еще эти стриженые волосы делают ее похожей на девочку из приюта.

— Волосы отрастут, — рассмеялась Мэриан. — И я съем столько яблок из вашего сада, что мои щеки станут похожи на самые румяные из них, обещаю!

— Только обещайте больше не залезать на яблони, — пошутила и миссис Тревел. — Ваши ножки должны быть здоровы, если вы хотите танцевать на свадьбе Сары.

— Да-да, хромую подружку невесты я не допущу, — от души расхохотался мистер Мэллоу.

«Сколь счастливый нрав у этих людей, — думала мисс Беллсаид, поднимаясь вместе со всеми в дом. — Более глубокие, серьезные натуры еще долго бы оправлялись от предательства и не сразу смогли бы вернуть себе веру друг в друга, а эта семья уже готова подшучивать над недавним горем. Мэриан повезло с друзьями — с ними и она легче перенесет свое горе. Хорошо бы еще, чтобы ее тетя приняла племянницу лучше, чем ее дочь, а мистер Найлз поскорее нашелся и заявил о своих чувствах».

Вместе с яблоками июль принес в Грингейт множество радостных событий.

Мистер Найлз получил письмо от мистера Мэллоу в тот момент, когда уже собирался отправиться вместе с дядюшкой в длительное путешествие в дебри Амазонки. Его дядя не мог отказаться от экспедиции, затеянной им самим, но охотно простил племяннику отступление в последний момент и пожелал ему всяческих благ и семейного счастья. Письмо о скором возвращении опередило самого мистера Дугласа всего на два дня.

В ожидании известий все семейство проводило время в бесконечных разговорах о пережитой драме, пока мистер Мэллоу не заметил наконец, как тяжело Мэриан слушать обличительные высказывания в адрес кузины, и не запретил своим дамам огорчать девушку. Свадьба Сары, назначенная на третье сентября, стала отличной темой, заменившей в утренних и вечерних беседах обсуждение пороков мисс Совиньи.

Мистер Харрис прибыл вместе с отцом погостить в Грингейт, чтобы познакомиться с дорогой подругой своей невесты, а Мэриан передала старшему мистеру Харрису дневник кузины, чтобы он хранился в надежном месте у преданного человека, Мисс Беллсайд благополучно вернулась в семейство Уэдсли, но обещалась непременно быть на свадьбе Сары. Вместе с ее запиской доктор Фростенли прислал Мэриан ободряющее письмо, где  выражал надежду, что его юная приятельница избавилась от всех треволнений и ее дальнейшая жизнь будет безмятежной, как Мэриан того и заслуживает.

Следом пришло сразу несколько писем от миссис Лоу и Сьюзен, перепуганных долгим молчанием Мэриан. Их письма каждый раз не заставали мисс Лестер там, откуда она им писала, и тревога обеих дам тронула Мэриан до слез. Теперь у нее было время подробно рассказать милым друзьям о своих приключениях, и одно солнечное утро она посвятила написанию писем, в то время как Сара прогуливалась по саду с женихом, а Рози ловила сачком на длинной ручке бабочек, пугая миссис Тревел, склонную углядеть в этой невинной забаве признаки увлечения мистера и миссис Планк.

Сама Дебора ожидалась в Грингейте не раньше свадьбы Сары и мистера Харриса, что очень радовало миссис Тревел.

— Тебе снова письмо, Мэриан, — Сара обнаружила подругу сидящую на скамейке у пруда.

— От кого? — Мэриан мгновенно выпрямилась, с тревогой ожидая вестей.

— Похоже, оно пришло издалека, выглядит помятым и потрепанным, — мисс Мэллоу протянула ей конверт и присела рядом, готовая в случае надобности утешить и поддержать подругу.

— Это из Франции! От тетушки Джун! — ахнула Мэриан, едва не выронив письмо из внезапно задрожавших рук.

— Читай скорее, а я погуляю тут рядом. Если там что-то грустное — сразу зови меня, и я утешу тебя, — Сара временами проявляла удивительный такт.

Мэриан молча кивнула и развернула письмо. Мы не будем приводить здесь все семь страниц, исписанных мелким, экономным почерком ее тетки. В письме мадам Совиньи рассказывала племяннице о молодости обеих мисс Олдберри, о своем браке и его последствиях, отвечала на все многочисленные вопросы племянницы о жизни семейства Совиньи и задавала свои. Она ничуть не сердилась на Мэриан и ее друзей за то, как они обошлись с ее дочерью, но, в отличие от них, не тешила себя надеждой, что Марианна ступит на путь скромной, добродетельной жизни. Тетушка Джун отказывалась приехать в Англию, не желая встречаться с лордом Лестером, но приглашала Мэриан погостить у них и познакомиться поближе с ней и ее дочерью Софи, исполненной любопытства по поводу вдруг появившейся у нее английской кузины.

— Ты можешь отправиться к ним в свадебном путешествии, — заявила Сара, когда Мэриан пересказала ей содержание письма, умолчав лишь о самом сокровенном.

— Если только я буду сопровождать тебя и мистера Харриса, а это вряд ли возможно, — возразила Мэриан. — Сама же я, как тебе известно, в ближайшее время не собираюсь замуж.

— Если бы ты видела, как страдал мистер Найлз от небрежного обращения с ним твоей сестры, ты бы так не говорила! Я готова держать пари, что он уехал в Ирландию, потому что решил, будто ты его не любишь!

— Она в самом деле была с ним холодна? — в который уже раз спросила смущенная Мэриан.

— Не то чтобы уж очень холодна, — вынуждена была признать Сара. — Но она как будто бы дразнила его, насмехалась, всем видом показывая, что знает о его чувствах и не ценит их. Это было ужасно! Я никак не могла понять, почему ты себя так ведешь, а ты, то есть она, отделывалась шутками и неопределенными замечаниями. О, не плачь, Мэриан!

— Я не плачу, это солнце светит в глаза, — попыталась оправдаться девушка. — Мне очень жаль его, что он мог подумать о моем бессердечии?

— Когда он приедет, ты сама узнаешь, что он подумал, и сможешь показать ему, что сердце у тебя есть!

— А вдруг он не приедет? Вдруг он уже уехал куда-нибудь на другой конец света и забыл меня?

— Он просто обязан приехать до моей свадьбы! Иначе тетушка Тревел не вернется к себе домой и после нашего венчания, а вместе с ней останется и Лебби со своим мистером Планком. Папенька этого просто не переживет, так что мистер Найлз просто не имеет права задерживаться!

И он не задержался. По крайней мере, дольше того времени, которое требуется выносливому молодому человеку, стремящемуся поскорее увидеть женщину, в которую он влюблен.

На следующий день мистер Мэллоу получил письмо от мистера Найлза, а еще через два дня в Грингейте встречали его самого.

— Мисс Мэриан, Сара не случайно свернула с мистером Харрисом в боковую аллею, — шутливо заметил мистер Найлз, прогуливаясь с Мэриан по парку.

— Конечно, сэр, ей захотелось пошептаться со своим женихом вдали от глаз гувернантки, — в том же тоне отвечала мисс Лестер.

— Я думаю, причина совсем в другом, мисс Мэриан, — тон джентльмена стал чуть серьезнее, и настолько же быстрее забилось сердце девушки.

— И… в чем же? — вынуждена была спросить она.

— Молодые люди решили дать нам возможность поговорить наедине, разве вы так не думаете на самом деле?

Мэриан знала, что он прав, и нежелание кривить душой и тем более кокетничать заставило ее молча кивнуть. Он приехал вчера днем и весь вечер был вынужден играть роль идеального слушателя, вовремя кивающего и вставляющего удивленные междометия, в то время как вся семья Мэллоу в подробностях рассказывала ему ту часть нашей истории, которая была им известна.

Наш читатель знает гораздо больше, а потому может посочувствовать мистеру Найлзу, который, хоть и был сильно впечатлен, предпочел бы провести вечер по-другому, в компании одной только Мэриан. Левушке же была отведена роль с небольшим количеством реплик, так как миссис Тревел, являясь свидетельницей развязки в Уэймуте, рассказала обо всем случившемся в доме лорда Лестера вместо нее, по правде сказать, гораздо более колоритно.

К счастью, Сара не собиралась слишком долго томить подругу и ее поклонника, а потому сразу после завтрака предложила им прогуляться вместе с ней и мистером Харрисом под предлогом осмотра парка. Мистер Мэллоу понимающе кивнул, миссис Мэллоу едва успела удержать Рози от требования взять на прогулку и ее, а миссис Тревел невозмутимо положила себе еще сливок.

Едва выйдя в аллею, Сара, не ища надуманных предлогов, подхватила мистер Харриса под руку и свернула на боковую тропинку, предостерегающе покачав головой в ответ на попытку Мэриан отправиться вслед за ними.

И вот они идут рядом под деревьями, и на личике Мэриан солнечные блики высвечивают сквозь листву то изящный носик, то блестящий сегодня темной зеленью глаз, то золотящийся завиток на лбу, а мистер Дуглас любуется каждой этой черточкой, собираясь с духом для открытого признания — прямодушие девушки побуждает его отказаться от привычного шутливого тона, но это не так просто, он не привык быть серьезным с дамами. И все же он понимает, что от впечатления, которое произведут его слова на мисс Лестер, зависит слишком многое, и надо решаться — кто знает, сколько времени они успеют побыть вдвоем, Мэллоу, конечно, очень симпатичная семья, но иногда их общества оказывается больше, чем хотелось бы.

— Вчера мы весь вечер говорили о том, что случилось с вами и вашей кузиной, — осторожно начинает он, легким касанием руки удерживая Мэриан от дальнейшего движения.

Она вынуждена повернуться к нему лицом, и тень аллеи не скрывает нежного румянца на ее щеках.

— Да, и вас, наверное, утомили рассказы обо всех этих неприятностях, — она не знает, что отвечать, и фраза выглядит неловкой.

— Напротив, я очень впечатлен вашим мужеством и крепостью родственных связей ваших друзей. Однако сейчас меня волнует не прошлое, а будущее. Мы с вами еще успеем поговорить о том, что пережили вы и что прочувствовал я в последние два месяца, когда-нибудь, когда найдем для этого силы и нужные слова, но сейчас давайте пред ставим, что вашей кузины и вовсе не существовало в нашей жизни.

Мэриан смущенно кивнула, не представляя, что должна говорить, и великодушно уступая инициативу джентльмену. Несколько обескураженный отсутствием поддержки, он тем не менее продолжил:

— Мы с вами расстались пять месяцев назад, и я не предполагал, уезжая на пару дней из Фронтиньяна, что не увижу вас так долго… что у вас не будет времени узнать меня получше, прежде чем я признаюсь вам в самых искренних и глубоких чувствах. Мисс Мэриан, прошу вас, позвольте мне называть вас просто Мэриан, когда мы будем одни, и миссис Мэриан Найлз, когда будем выходить в свет.

— Но у вас… у вас тоже не было возможности познакомиться со мной получше, не окажется ли это предложение поспешным, ошибочным? — пролепетала девушка, стараясь прямо смотреть ему в глаза, когда ей так хотелось отвернуться и закрыть пылающее лицо руками.

— Это так, но даже если бы мы виделись каждый день все эти долгие месяцы, я бы не узнал больше о вашем благородном сердце, не устал бы восхищаться вашей красотой и не стал бы любить вас меньше, поверьте мне, Мэриан, дорогая моя!

Его слова не выходили за рамки того, что обычно говорит влюбленный мужчина своей избраннице, но для неизбалованной предложениями руки и сердца девушки они звучали необыкновенно, ново и пугающе заманчиво. Впрочем, надо заметить, что эти впечатления, относились только к словам именно этого джентльмена, и она одним взглядом дала ему понять, что он — тот единственный, от кого она рада услышать подобные признания, и не возражает, если он продолжит.

Ободренный, мистер Дуглас осмелился поцеловать ее руки и осторожно увлек девушку к удачно расположенной скамье.

— Вы молчите, Мэриан, но я надеюсь, вам не неприятно слушать меня, иначе вы бы уже сообщили мне об этом. Ваше чуткое сердце и проницательный ум, наверное, заранее подсказали вам, что когда-нибудь я сделаю предложение руки, сердца и того немногого, что у меня есть.

— У меня было не так много поклонников, и я никогда еще не слышала признаний в любви. — Отмалчиваться дольше было нельзя, и Мэриан не хотелось огорчать и тревожить его своим молчанием, но и произнести нужные слова вслух она пока не могла. — Мои друзья оказались более наблюдательны, они, кажется, ожидали от вас этого шага даже больше, чем я.

— Прошу вас, Мэриан, говорите прямо, как это свойственно вам! Правильно ли я понимаю — вы ждали моего признания?!

— Я надеялась, — потупившись, ответила девушка.

Но тут же снова подняла на него блестящие глаза:

— Но вы ведь не будете торопить меня? Слишком многое случилось в последнее время, а мне так хочется прочувствовать все то, что переживает Сара…

— Конечно же, наша помолвка продлится столько, сколько вы пожелаете, моя дорогая. И будут цветы, ухаживания, танцы и пикники — все, без чего, как я уверен, ни одна влюбленная пара не представляет себе счастливое время узнавания друг друга. Только, я надеюсь, вы не передумаете, когда мой характер станет более открыт для вас.

Шутливая тревога в его голосе заставила Мэриан улыбнуться смелее — если он тоже побаивается решительного шага, значит, они в равном положении, и она так же может поддерживать его уверенность, как он — ее.

— Надеюсь, вы не дадите мне повода для этого, — лукавство очень шло ей, и молодой человек едва не забыл еще одну важную вещь, которую собирался сообщить будущей супруге.

— Лучше я сразу скажу все то, что может вас огорчить и разочаровать. — Увидев, как она бледнеет, он торопливо продолжил: — Я унаследую славное имя своего дяди, но состояния в нашей семье не задерживаются. Обещаю вам постараться приумножить то немногое, что у меня есть, тем более что теперь меня не манят дальние страны, я нашел свой берег и не покину его…

— Зато они манят меня, — Мэриан рада была утешить его. — Мои отношения с отцом наладились настолько, насколько это вообще возможно, и он предоставил в мое распоряжение сумму, достаточную для того, чтобы объехать все те страны, в которых вы еще не были, и те, которые вы захотите показать мне.

— А как же будущие поколения нашей семьи? Мы должны подумать и о них, не говоря уж о том, что мне неловко будет транжирить ваше приданое, — теперь покраснел мистер Найлз.

— Будущие поколения позаботятся о себе сами. А приданое не должно вас расстраивать, если хотите, его растранжирю я. Всегда можно будет поправить свои дела, мне — устроившись гувернанткой к детям Сары, а вам — помощником мистера Харриса.

Молодые люди дружно рассмеялись, чувствуя, что они и правда смогут завоевать весь мир, даже и без помощи большого состояния. И эту уверенность они пронесли через долгие беспокойные, но в целом счастливые годы.

Впрочем, не будем пугать нашего читателя — они потратили на путешествия не так уж много из пятнадцати тысяч Мэриан, вполне хватило и на небольшое поместье, и на помощь, которую она сочла нужным оказать своей тете и кузине Софи, и на гувернантку для маленькой мисс Найлз и учителей для юного мистера Найлза.

Еще до Нового года миссис Тревел и мисс Беллсайд поздравляли две супружеские пары, так и не решив, которая из невест выглядела прелестнее. Лорд Лестер вел дочь к алтарю с не менее гордым видом, чем тремя месяцами ранее мистер Мэллоу отдавал замуж Сару, а оба жениха светились любовью и нежностью.

Нам бы хотелось сказать, что они больше никогда не слышали о Марианне Совиньи, но мы погрешим против истины. Известия о перипетиях ее бурной жизни на островах достигли Англии скорее, чем о них узнали в Монпелье, так что репутация сестры не помешала малышке Софи выйти замуж за представителя старинной фамилии, разумно решившего поправить состояние своей семьи виноделием, и в последующие годы тщательно упакованные бутылки каждую зиму совершали путешествие из Франции к рождественскому столу лорда и леди Найлз, за которым собирались их многочисленные друзья.

Оглавление

Глава 1 Ты-мое зеркало

Глава 2 Мэриан

Глава 3 Марианна

Глава 4 Новые друзья

Глава 5 «Хорошее место»

Глава 6 «Дорога к истине»

Глава 7 «К чужим берегам»

Эпилог Свадьбы и прощания

Реклама на сайте