«Большая игра»

Фрэнсин Паскаль Большая игра

Глава 1

Элизабет Уэйкфилд не могла себе представить, как все запутается с выдвижением кандидатуры Робин Уилсон в члены клуба, пока сама не зашла в этом деле так далеко, что уже поздно стало идти на попятный. Все случилось, как обычно, из-за Джессики, ее близняшки, которая была избрана президентом «Пи Бета Альфа» — самого престижного школьного клуба в Ласковой Долине.

Элизабет тоже состояла в нем, но на собрания ходила не часто. Ей не по душе были клубы вообще, и еще она была слишком увлечена своей колонкой «Глаза и уши» в школьной газете, чтобы посвящать своему членству слишком много времени.

«Глаза и уши» регулярно публиковали самые «горячие» и забавные новости из школьной жизни. Источники информации хранились в тайне, даже имя автора скрывалось под псевдонимом, хотя все знали, что это Элизабет.

Колонка всегда была забавной, но не злой. Куратор газеты мистер Коллинз с самого начала предупредил Лиз, что не следует обижать соучеников. Его совет она вспомнила, когда ей пришлось столкнуться с тем, что кто-то пытался не допустить Робин Уилсон в члены «Пи Беты».

Робин считала себя лучшей подругой Джессики, что было, по крайней мере, опасным заблуждением. Элизабет в этом убедилась, когда, сняв трубку телефона на кухне, услышала голос мамы Робин, искавшей свою дочь.

— Право же, миссис Уилсон, я ее не видела.

— Это ты, Элизабет? Робин, наверное, направляется к вам с вещами твоей сестры.

— Ox, — вздохнула Элизабет, нахмурившись. В духе Джессики было использовать Робин на посылках.

— Когда она придет, попроси ее позвонить домой. Ладно, дорогая?

— Конечно, миссис Уилсон, — ответила Элизабет.

Хотя разговор, казалось, закончился, миссис Уилсон не вешала трубку.

— Элизабет, — вымолвила она наконец — можно тебя кое о чем спросить? Тебе не кажется, что Робин выглядит такой несчастной? Я знаю, что подружиться с тобой и Джессикой — это самое лучшее, что она могла сделать с того времени, как мы сюда приехали, но…

Элизабет на минуту задумалась.

— Не знаю… Мне кажется, что с ней все в порядке, — сказала она за неимением лучшего ответа. И тут же была ошеломлена, услышав причитающий голос миссис Уилсон.

— О, Элизабет, ты ведь поможешь Робин? Она собирается бросить школу!

— Что?!

— Да, она не показывает вида, что переживает, но это так. Она ведь немного полновата и думает, что все показывают на нее пальцем. — Миссис Уилсон глубоко вздохнула и, когда она заговорила снова, ее голос зазвучал намного ровнее. — Лиз, я знаю, что это меня не касается, но будет ли Робин в числе кандидатов в ваш клуб? Это для нее так важно.

— Из-за переизбрания президента у нас не было приема новых членов, но сейчас Джессика стала президентом и говорила мне, что выдвинет кандидатуру Робин на следующем собрании.

— Все это так, — вздохнула миссис Уилсон, — но…

— Но что же, миссис Уилсон?

— Дело в том, что Джессика всегда так занята, что может об этом и не вспомнить. Хотя, конечно, я не должна так думать. Все в порядке, Элизабет. Ты ведь попросишь Робин позвонить домой, правда? И пожалуйста, не говори ей о нашем разговоре. Она этого не вынесет.

Лиз повесила трубку, но мысленно продолжала разговор. Робин Уилсон собралась бросить школу? Но почему? Она же одна из самых лучших учениц! Это правда, что она немного полновата, как сказала ее мама, — пожалуй, это даже слишком мягко сказано, — но она всегда так приветлива и дружелюбна.

Тут еще раз позвонил телефон. На этот раз — сестра.

— Джессика Уэйкфилд, ты отлично знаешь, что должна была быть дома час назад чтобы помочь мне сделать уборку.

Все возмущение Элизабет прорвалось в этой фразе. Выслушав сбивчивые объяснения Джессики, она нетерпеливо прервала ее:

— У тебя всегда происходят чрезвычайно важные вещи, когда надо бы поработать. Что случилось на этот раз? Тебе нужно было взять белье из прачечной? Что еще?

Она послушала еще, и усмешка пробежала по ее лицу.

— Ты берешь книги в библиотеке? — Она удивилась, что сестра знает туда дорогу. — Ладно, Джес, только приходи поскорее. Мама сказала, что к сегодняшнему званому вечеру дом должен быть вылизан до блеска.

Прежде чем Джессика успела возразить, Элизабет повесила трубку, оборвав сестру на полуслове.

Всякий раз, когда Джессика начинала свою скороговорку, Элизабет знала, что она чем-то очень увлечена. Подавляя искушение угадать, что это на сей раз, она вышла в гостиную, прикидывая, что лучше взять сначала — тряпку или пылесос Хорошее настроение, покинувшее было Лиз, вернулось к ней, когда она вспомнила, как в последний раз сестра пыталась избавиться от серьезной работы «Давай разделим обязанности, — предложила тогда Джессика. — Ты вымоешь туалеты, а я займусь цветами».

Элизабет громко рассмеялась. Эта Джессика, надо отдать ей должное, кому хочешь потреплет нервы. Только Лиз вставила штепсель пылесоса в розетку, как раздался звонок в дверь. На пороге стояла Робин Уилсон, навьюченная книгами и пакетами из прачечной.

— Привет, Элизабет, а Джессика дома? — чуть застенчиво спросила она.

— А с чего ты взяла, что я не Джессика? — дружески разыгрывая ее, ответила Элизабет.

Почувствовав неловкость, Робин покраснела.

— Я не хочу тебя обидеть, Лиз, право же, нет, но я уверена, что Джессика в жизни не станет так одеваться.

Элизабет глянула на свои любимые старые джинсы и фланелевую рубашку и весело хихикнула:

— Ты права, Робин. Заходи же, Джессика скоро придет.

Плюхнувшись на софу, Робин поискала что-то в сумочке и, наконец, достав большую плитку шоколада, начала с увлечением жевать.

— Тебе так повезло, Лиз, у тебя такая потрясающая сестра, — плитка шоколада быстро уменьшалась.

— Да уж, повезло мне, — сухо ответила Элизабет, словно загипнотизированная ритмичным жеванием Робин. — Слушай, может, то, что ты так много ешь, и делает тебя такой — не сказать бы толстой, быстро подумала Элизабет, — пухленькой.

— О нет, — ответила Робин, облизывая растопыренные пальцы, — я, конечно, не крошками питаюсь, но дело в том, что у меня не такая стройная конституция, как у тебя и Джессики. Может, это связано с костями, или нарушен обмен веществ? Так или иначе, это мой тяжкий крест.

Элизабет с недоверием посмотрела на Робин. Она была уверена, что излишний вес Робин объясняется тем, как и чем она питалась.

Хоть у Элизабет и Джессики в помине не было таких проблем, они тщательно соблюдали диету. Стройные, ростом пять с половиной футов, обе сестрички были красивые яркие блондинки с горящими зеленовато-голубыми глазами и прекрасной кожей.

Элизабет родилась на четыре минуты раньше сестры, но они были похожи, как две капли воды, вплоть до крошечной ямочки на левой щеке. Хотя они носили одежду одного размера, сестры одевались по-разному, только медальончики на золотых цепочках носили одинаковые. Медальончики были подарком родителей к их шестнадцатилетию. Посторонние, пожалуй, могли их различить только по маленькой черной родинке на правом плече Элизабет. А друзья могли заметить, что только Лиз носила часы на руке. Это была очень значимая деталь, Джессика никогда не считалась со временем. Она всегда считала, что ничего важного без нее не начнется, а если ей приходится задержаться — ну что же, пусть подождут.

От этого «пусть подождут» у Элизабет все закипало внутри.

— Слушай, Робин, Джессика могла где-то задержаться. Может, ты позвонишь ей потом, или как?

— Хорошо, Лиз, — отозвалась Робин, стараясь выбраться из глубоких диванных подушек, — я только хотела занести ее вещи из прачечной и книги из библиотеки.

Вещи? Книги? «Ловко устроилась», — подумала Элизабет про сестру.

Джессика действительно была та еще штучка.

— Почему ты бегаешь на посылках у Джессики, Робин?

— Но она сказала, что у нее очень-очень важное дело. Кроме того, разве не для того и существуют лучшие подруги, чтобы во всем друг другу помогать?

«Ах, Робин, — подумала Элизабет, — если ты ее лучшая подруга, то я — президент США». Элизабет знала, что, помогая Джессике, не стоило рассчитывать на ответную помощь.

Джессика милостиво разрешала себе помогать. Это была ее манера общаться с «простыми людишками».

— Я сейчас исчезну, Лиз, — проговорила Робин, — только есть еще одна вещь. Правда, о ней, может, лучше не упоминать?

— Я могу догадаться, Джессика забыла заплатить в прачечной.

— Верно, но это не имеет значения. Я имею в виду «Пи Бета Альфа».

— Зачем тебе это нужно, Робин? Робин вспыхнула:

— Дело в том, что я думаю, то есть я знаю, что Джессика ждет удобного случая, чтобы назвать мою кандидатуру для вступления. Я знаю, она хочет, чтобы я была членом клуба, но она так перегружена важными делами, что может забыть, а это мой последний шанс для вступления. Став выпускницей, я не смогу этого сделать. Так что или сейчас, или никогда, Лиз. Я не знаю, что делать. Это для меня значит все.

Казалось, Робин готова расплакаться в любой момент.

«Не плачь, Робин, ну не плачь, — мысленно уговаривала ее Элизабет. — Быть членом клуба, где главное занятие подкрашивать губки да трепаться о мальчишках, абсолютно не стоит того».

— Робин, я думаю, все образуется. — Она замялась, осознав, что говорит, как мама, когда та знает, что вовсе ничего не образуется.

При этих словах лицо Робин просветлело.

— Ты правда так думаешь, Лиз? Мне кажется, я знаю, почему Джессика не торопится выставить мою кандидатуру. Я уверена, что она думает о том, что это будет неудобно — выдвинуть кандидатуру лучшей подруги.

Элизабет уставилась на Робин, удивляясь, как она заблуждалась относительно истинного характера Джессики.

В ее сестре было заложено многое. Она отлично танцевала, была заводилой на стадионе, ловко занималась серфингом, но насчет справедливости? Джессика могла подключить все свое обаяние, когда ей чего-то очень хотелось, но поступиться чем-либо во имя правды или справедливости было совсем не в ее характере.

— Робин, неужели «Пи Бета Альфа» для тебя так важен?

— О да, Лиз, я просто подумала, что ты могла бы напомнить Джессике об этом.

Элизабет смотрела в просящее лицо Робин. Она-то знала, что не было никакого смысла «напоминать» Джессике. Сестра не уставала повторять Лиз, что Робин явно не вписывается в общество подтянутых и привлекательных членов «Пи Бета». Джессика не выдвинет кандидатуру Робин, не важно, сколько раз она это обещала, хотя Робин была очень милой девушкой и намного приятнее, с точки зрения Элизабет, многих членов клуба. Что же, Робин примут в клуб, даже если кому-то это придется не по душе.

— Робин, следующее собрание назначено на послезавтра. Вместо напоминаний Джессике, я сама выдвину твою кандидатуру.

— Правда, Лиз, ты действительно сделаешь это для меня? Элизабет рассмеялась.

— Конечно же, да. Но Робин, только не думай, что «Пи Бета» даст тебе ответы на все.

— Лиз, ты потрясающая, ты такая же потрясающая, как и твоя сестра! — перебила ее Робин, вся в порыве нахлынувших чувств. — Я могу позвонить от вас маме? Она будет так обрадована. Может быть, мы пойдем с ней за покупками вечером. Девочки из клуба так хорошо одеваются. Я бы скорее умерла, чем заставила их краснеть.

Элизабет перекрыла этот нескончаемый поток, поведя Робин на кухню к настенному телефону.

«Сегодня я поступила правильно, — подумала она, возвращаясь в гостиную. — Неужели Робин не может вступить в «Пи Бета Альфа» только потому, что в ней немного лишнего веса? Ладно, пусть даже много, что с того?» Элизабет глубоко вздохнула. Она была уверена, что Джессика заведется на всю катушку, когда узнает об этом. «Но где же она все-таки? Может, гуляет с Лилой Фаулер?» — Эта мысль доставила Элизабет столько же радости, как перспектива провести месяц в зубоврачебном кресле.

Лила была дочкой Джорджа Фаулера, самого богатого человека в городке, и оба — папа и дочка — слыли самыми отъявленными снобами. Их особняк находился в фешенебельном районе Ласковой Долины, на холме.

Джессика постоянно завидовала дому и деньгам Фаулеров, как, впрочем, дому и деньгам семьи Брюса Пэтмена. Этот тяжкий выбор между наследственным состоянием Пэтменов и капиталами нуворишей Фаулеров только смешил Элизабет, но Джессика — совсем другое дело. Деньги никогда не вызывали у нее усмешки. Что же касается Элизабет, то она предпочитала свой дом семьи среднего достатка. В Ласковой Долине ее все восхищало, особенно покатые гряды холмов, уютный старый город и пляж всего в пятнадцати минутах ходьбы от дома.

Тут в комнату нагрянула возбужденная Робин.

— Мамочка в таком восторге, — выпалила она. — Она всегда твердила мне, как хорошо дружить с сестрами Уэйкфилд. — Робин нашарила в сумочке еще одну плитку шоколада и сразу же зашуршала оберткой. Элизабет украдкой вздохнула. — И за что мне так повезло? — Робин в порыве восторга внезапно обняла и поцеловала Лиз.

Эта волна чувств подхватила Элизабет, рассмешила и бросила в ее объятия Робин, пробудив мысль о том, что если только перспектива вступления в «Пи Бета» может доставить кому-то столько счастья, то она готова записать и весь младший класс. Высвободившись от Элизабет, Робин протянула ей шоколадную плитку.

— Хочешь кусочек? — предложила она.

— Не хочу, спасибо, Робин.

А та словно светилась от счастья.

— Ну если тебе ничего не нужно, может, я побегу домой? Мама хочет съездить со мной за обновками.

— Робин, право же, не стоит так волноваться.

Но Робин была уже у двери. Широко распахнув ее, она чуть не сшибла с ног Джессику, появившуюся на пороге.

— Джессика! — вскричала Робин.

Элизабет увидела, как Джессика недовольно отстранилась от пылких объятий.

— Привет, Робин. — Холодность Джессики была очевидна, но Робин это не смутило.

— Боже мой, Джессика, я на седьмом небе! Твоя сестричка, она такая прелесть, что и тебе не уступит. Мы с мамой едем за покупками. Я уже бегу!

И Робин пустилась вприпрыжку, оставив Джессику в глубоком изумлении.

— Кто мне скажет, что здесь происходит?

Элизабет разразилась неудержимым хохотом.

— Чего ради эта толстуха виснет на мне, и вообще тут распрыгалась? — настаивала Джессика.

— Я отвечу, но сначала скажи мне, где ты была. Только не надо про книжки и бельишко, этим ведь занимается твоя лучшая подруга Робин Уилсон.

— «Лучшая подруга»?!

— По крайней мере, она так думает.

— Что ж, может, она и права. Должен же кто-то всегда быть под рукой.

— Чтобы быть на побегушках и лизать тебе сапоги?

— Лиз Уэйкфилд, ты прекрасно знаешь, что для сапог мне хватает крема для обуви.

В этом была вся Джессика. Хотя в семье «писательницей» слыла Элизабет, сестричка не лезла за словом в карман, особенно, если ей хотелось закрыть неприятную тему. Но на этот раз Элизабет решила, что не позволит ей так легко отделаться.

— Что же тебе все-таки помешало помочь мне по уборке дома? И откуда эта обновка?

Джессике удалось разыграть удивление.

— Ты об этом? — спросила она, коснувшись сапфирно-голубого платка, повязанного на шее.

— Именно. Где такие раздают?

— Это подарок Лилы Фаулер.

— Так Лила Фаулер и есть твое важное дело?

— Лила, между прочим, входит в состав школьного актива, и тебе ли этого не знать? Тетя прислала ей этот платок из Нью-Йорка, но цвет не подошел, и Лила подарила его мне.

Элизабет лишь покачала головой. Платок действительно был очень хорош и, конечно, немало стоил. «Неужели богачи всегда так щедры с другими?» — подумала она.

А Джессика продолжала беззаботно улыбаться.

— Ты не подумай, Джес, что я завидую, но я не собираюсь вкалывать в одиночку, развлекая при этом твою лучшую подружку.

Джессика обратила к небу свои прекрасные глаза.

— Что до Робин, ты могла сто раз ее спокойненько спровадить, только что же она все-таки тут наплела?

— Ничего особенного. Где уж тебе, такой деловой, вспомнить, как Робин мечтает о «Пи Бета».

— Ах, это, — вздохнула Джессика. — Все время вылетает из головы.

— Ага. Только это ее последний шанс.

— Правда, что ли? — Джессика была сама невинность.

— Именно, — стояла на своем Элизабет. — Раз уж ты все равно хотела поставить этот вопрос, я обещала поддержать ее кандидатуру на следующем собрании.

У Джессики даже рот от удивления округлился — Что ты ей там обещала? Ты что, рехнулась, что ли?

Вот теперь недоумение безупречно разыграла Элизабет. Сказалась хорошая школа сестры.

— Но, Джес, что ты хочешь этим сказать?

— Как ты представляешь себе эту бочку свиного жира в нашей «Пи Бета Альфа?»

— Извини, Джес, — лукаво сказала Элизабет, — только что она назвалась мне твоей лучшей подругой.

— Это к делу не относится. Здесь вопрос имиджа.

— Ах, вот как? Но когда Робин таскается по твоим поручениям, «вопрос имиджа» тебя не волнует.

— Знаешь что, я всем готова воздать по справедливости, но вступление в «Пи Бета» — совсем другое дело. Ты посмотри только, у Робин лишь учеба на уме. Она записалась чуть не в каждый факультатив. Я — то знаю, что наш клуб не для нее.

Каждый, кто не знал Джессику, и впрямь мог подумать, что лишь искренняя забота о благе Робин у нее на уме. Но Элизабет не позволила себя провести.

— Я так не думаю, — спокойно сказала она. — Никогда не видела человека счастливее, чем Робин, когда я пообещала ей свою помощь.

Состояние Джессики являло собой полную противоположность спокойствию Элизабет. Она больше не искала аргументов и не выбирала выражений.

— Хватит. Теперь мне все ясно! — выкрикнула она. — Единственно, что я не понимаю, как моя сестра, мое зеркальное отражение, может быть такой абсолютной, безнадежной идиоткой?

— Может быть я в чем-то не права? — со вздохом сказала Лиз.

— Не то слово. — Весь сарказм Джессики выплеснулся наружу. — Робин Уилсон в «Пи Бета»? Как ты можешь поставить ее рядом с Лилой Фаулер? Стоит кому-нибудь глянуть на эти формы, как нас тут же обзовут «Пи Бутербродные Альфы»! Неужели, Лиз, ты и впрямь не от мира сего?

— Но ведь речь всего лишь о пустяковом клубе, — примирительно сказала Элизабет.

— Лишь о чем? — Эта последняя капля лишила Джессику дара речи.

Элизабет тихонько продолжала:

— Джессика, ради всего святого, не лезь в бутылку. Раз уж я пообещала, то ничего не поделаешь. Робин Уилсон будет в «Пи Бета».

— Как же! Размечталась!

— А в чем дело? — Лиз пыталась прочесть ответ в глазах сестры, но та отвела взгляд.

— Послушай, — прервала молчание Элизабет, — если я выставляю кандидатуру Робин, а ты, президент «Пи Бета Альфа», — ее лучшая подруга, то считай, она принята.

Джессика в ответ только мотнула головой, пулей вылетела из комнаты и бросилась вверх по ступенькам. За мгновение до того, как захлопнулась дверь ее комнаты, до Элизабет едва донеслись приглушенные слова:

— Ну, это мы еще посмотрим.

Глава 2

— А теперь призываю присутствующих к порядку. — Джессика оглядела собравшихся членов «Пи Бета Альфа», переговаривающихся, поглядывающих в карманные зеркальца, поправляющих прическу. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания. А больше всего на свете Джессика не выносила, когда ее игнорировали.

— Призываю собрание к порядку! — отрывисто прикрикнула она. Несмотря на то, что сестра еще не успела подойти, а может быть, именно потому, Джессика решила провести самое короткое собрание за всю историю «Пи Бета», и избежать проблем с Робин Уилсон.

— Насколько я знаю, у нас не осталось нерешенных вопросов и никто не вел протокола прошлого собрания, так что нечего и зачитывать. Всем известно, что у нас в общей кассе 37 долларов 50 центов, и незачем слушать отчет кассира. Так что, если ни у кого нет новых предложений, мы можем…

— Здесь кто-то упомянул про новые предложения, я не ослышалась? — прервала ее слегка запыхавшаяся Элизабет, входя в комнату, — Простите за опоздание. Я задержалась в редакции нашей газеты.

Кроме Джессики, все были очень удивлены, увидев Элизабет на собрании. Много воды утекло с тех пор, как она была здесь в последний раз. Хотя многие члены «Пи Бета» знали, что их клуб не занимает всех мыслей Элизабет, они не упрекали ее за это. Она была умна, писала хорошие статьи и полностью соответствовала клубному имиджу. К тому же, она была родной сестрой президента. А что до президента, то ей не терпелось закончить собрание.

— Лиз, все уже закончено и мы собрались расходиться, — раздался твердый голос Джессики.

— Но, если я не ошибаюсь, ты только что упомянула про новые предложения. — тихо сказала Элизабет, стрельнув в сестру взглядом, ясно говорившим: «Этот номер не пройдет».

Джессика поняла предупреждение.

— Хорошо, если у тебя есть что-то срочное и очень важное для нас, прошу тебя, — сказала она, смягчившись.

Элизабет повернулась к присутствующим:

— У меня есть очень важное дело. Я хочу рекомендовать в члены «Пи Бета Альфа» свою подругу и лучшую подругу сестры — Робин Уилсон.

Ответом на объявление Элизабет было общее молчание, сменившееся затем ужасающим гвалтом:

— Робин Уилсон в наше общество?

— Эту толстуху, я не ослышалась?

— Раз Лиз ее рекомендовала, то она считает, что все в норме.

— А ты уверена, что это не розыгрыш?

Сжав губы, с горящими глазами, Джессика возвышалась над этим бурным потоком, дав ему побушевать еще несколько минут, а потом снова призвав собрание к порядку.

— Есть ли возражения по поводу кандидатуры Робин Уилсон в «Пи Бета Альфа?» — спросила она.

Ответ был предрешен заранее. Никто не осмелился бы поднять голос против подруги близняшек Уэйкфилд. А Джессика не могла решиться высказаться откровенно. Во-первых — Элизабет ей этого не простит, а во-вторых, если об этом узнает Робин, то, наверняка, конец ее добровольным услугам.

После собрания Джессика, метавшая глазами молнии, перехватила по дороге свою сестру.

— Ну, теперь твоя душенька довольна, мисс бюро добрых услуг?

Элизабет сжалась от гневного голоса сестры.

— Слушай, Джес, это не конец света. Она будет нормальным членом клуба.

— Каким образом? — отрезала Джессика.

— Она милая, добрая и очень приятная.

— И она, и две тонны ее жира!

— Не преувеличивай, Джес — Элизабет невольно улыбнулась. — Как может такая милая девушка, как Робин, пошатнуть великий и славный имидж «Пи Бета Альфа»?

Глаза Джессики сузились от внезапного подозрения:

— Ты что же, издеваешься над нами, да? Это не честная игра, Элизабет. На твоем месте я бы подумала над этим.

Теперь подозрение проснулось в Элизабет — Что ты хочешь этим сказать, Джессика?

— Нет, нет, ничего, сестричка — беззаботно пропела Джессика — ты не забыла случаем, что для вступления в «Пи Бета Альфа» надо пройти некоторые испытания, чтобы стать полноправным членом?

— Джессика Уэйкфилд, я тебя предупредила.

— Лиз, меня действительно обижают твои подозрения, будто я способна на подлость. Сдерживай лучше порой свою разгулявшуюся подозрительность. Все, что я хочу, это дать Робин возможность честно доказать всем, что она достойна «Пи Бета Альфа». Так что Лила Фаулер, Кара Уокер и я будем ее наставниками на испытательный срок.

— Повезло же Робин, — только и промолвила Элизабет.

— Теперь кто-то должен сообщить Робин об этом. Мы втроем прямо сейчас идем к ней. Хочешь пойти с нами?

Элизабет покачала головой.

— Я встречаюсь с Тоддом через несколько минут. А жаль, мне бы хотелось увидеть, как она воспримет «официальное известие». Она пойдет колесом от радости.

— Скорее покатится, как бочка, — усмехнулась Джессика, но, увидев неприязненное выражение лица сестры, тут же добавила:

— Я не хочу задевать ее чувства, ты же знаешь, что не в моем характере быть врединой, даже с этим студнем.

— Да, Джес, этого у тебя не отнять. Ты была бы чемпионкой в супертяжелом весе по доброте.

— В супертяжелом — как точно подмечено, — съязвила Джессика, проплыв мимо Элизабет в открытую дверь.

Через полчаса три девушки звонили в дверь квартиры Уилсонов.

— Кажется, никого дома, Джес.

— Не смеши меня, Кара, — хмыкнула Джессика. — Где еще она может быть?

И тут же Робин распахнула дверь, чуть не сорвав ее с петель от нетерпения.

— Джессика, Лила и Кара — какой сюрприз!

Джессика была само воплощение престижа.

— Можно нам войти, Робин? Мы должны сообщить тебе важные и очень серьезные новости.

— Конечно, конечно, заходите. Я ужасно рада вас видеть. Что вам предложить?

Может, содовой или взбитые сливки с шоколадом? А еще у нас чудесные эклеры. Может быть, вафли с мороженым?

Нескончаемый поток сбивчивых бормотании Робин успел надоесть Джессике и заставил Лилу и Кару зевать.

— Что со мной сегодня! — спохватилась Робин, поняв наконец их реакцию. — Почему я все время говорю невпопад когда хочу произвести лучшее впечатление? Ради Бога, простите меня. У вас, конечно, нет времени выслушивать мою нескончаемую болтовню о еде.

Приняв подобающую президенту позу, Джессика объявила:

— Робин, поздравляю тебя, твоя кандидатура была выставлена для вступления в «Пи Бета Альфа». Теперь ты официальный кандидат и начинается твой испытательный срок.

Счастливая улыбка на лице Робин была такой искренней, что чуть не заставила Джессику позабыть о своих планах. Чуть не заставила, но чуть — не считается.

— О, Джессика, спасибо тебе, и вам, Лила и Кара. Это так здорово, что я не могу поверить. Что мне нужно сделать, когда начать?

Джессика строго сдвинула брови, ей хотелось охладить пылкий энтузиазм Робин.

— Знаешь, Робин, состоять в нашем обществе не значит лишь носить курточку с эмблемой, быть в нашей компании или знать обо всех важных событиях в школе.

Слегка притихшая, Робин с готовностью кивнула.

— Как кандидат, — продолжала Джессика — ты должна на деле подтвердить, что достойна «Пи Бета Альфа», и доказать свою верность клубу.

— Я всегда буду верна «Пи Бета Альфа», — поклялась Робин, — всю мою жизнь.

— Это только слова, Робин, — пренебрежительным тоном вмешалась Кара.

— Она права, Робин, — продолжала Джессика — Может быть, задания, что мы тебе дадим, покажутся тебе слишком трудными.

— Ничто не остановит меня, Джессика, ничто во всем мире. Что бы вы мне ни задали, я все выполню, — твердо пообещала Робин.

После этого Джессика могла осуществить свои планы с той же легкостью, что отнять конфету у малыша.

— О'кэй. Встретимся завтра, сразу после школы, в гимнастическом секторе. Не опаздывай.

Когда все три члена школьного клуба направились к выходу, Лила шепнула Джессике:

— Господи, это скучно! Давай поторопимся, пока нам не предложили еще по эклеру.

Робин, охваченная возбуждением, закрыла за ними дверь и направилась сразу на кухню. Достав из холодильника большой кусок вишневого пирога она принялась за него, чтобы немного успокоиться. Наконец-то она, Робин Уилсон, станет членом «Пи Бета Альфа». Теперь на нее будут смотреть иначе. Все, что осталось сделать, это пройти испытания. Но справится ли она?

— Ну, теперь выкладывай, Джес, как вас встретила Робин? — Элизабет бросила книжки на стол и спустилась к сестре. Джессика в лосинах повторяла за Джейн Фондой упражнения по аэробике, записанные на видео.

— Как тебе мои бедра Лиз? — озабоченно спросила она выключив телевизор и обмотав шею полотенцем. Она решила сделать еще пятьдесят упражнений для ног.

— Твои бедра сейчас не имеют значения. Расскажи мне о Робин.

— Бедра всегда имеют значение. А что до Робин, то она встретила известие гнусным предложением полакомиться эклерами и изъявлениями вечной преданности. Я начинаю думать, что она хочет и нас видеть такими же жирными.

— Джессика ты опять?

— Хорошо, хорошо. Толстуха была в восторге. Тебя это радует? Может, ты позволишь мне закончить упражнения?

— Сколько угодно. — Элизабет внимательно глянула на сестру. — Только откуда это золото, Джес?

— Какое? — Джессика утерлась полотенцем.

— Твои сережки. Они ведь стоят в десять раз больше, чем дают родители, да и эти деньги ты тратишь на пластинки.

Джессика дотронулась до маленькой сережки.

— Ты об этом? Не смеши меня. Конечно, я не покупала их. Тетя Лилы прислала их ей, но вот, не подошли. Так что они мои, Чудесны, не правда ли?

— Да, чудесны. — Элизабет ступила на лестницу, но вдруг остановилась. — Тебе не кажется, что Лила проявляет ни с того ни с сего очень странную щедрость к тебе?

— Не плачь, сестричка. Это не смертельно, принять несколько подарков от хорошей подруги.

— Может и так. Ладно, мне еще надо закончить работу по истории. — Элизабет двинулась вверх.

— Между прочим, Лиз, — небрежно бросила Джессика, — ты увидишь завтра «кое-что особенное».

— Что ты задумала на этот раз, Джес?

— Ничего, просто я приглашаю тебя на стадион, сразу после школы.

На следующий день, после уроков, Элизабет бросилась к своему шкафчику, в то время как Тодд Уилкинз, ее друг, не спеша подошел к своему.

— Поторопимся, Тодд, я боюсь опоздать.

— Торопиться? Опаздывать? Уроки закончены, можно расслабиться, отдохнуть. — Он обхватил ее выше талии и привлек к себе. — Я знаю, как сделать, чтобы ты расслабилась.

Элизабет прижалась к нему, с радостью позволив его губам коснуться своих.

— Лиз, пойдем гулять, — тихо предложил Тодд. — Мне хочется почувствовать, будто мы одни на всем свете.

— Нет, Тодд, сегодня не могу, — ответила она, вспомнив, что Джессика обещала «что-то особенное». Я чувствую, что-то случится. Могут быть неприятности. Большие.

Тодд поднял ее лицо за подбородок и увидел тревогу в глазах Лиз. Он решил подбодрить ее.

— Ничего не говори. Дай мне глянуть в будущее. — Он сплел свои руки над воображаемым хрустальным шаром. — Эти неприятности пишутся с буквы «J» и выглядят почти такими же красивыми, как ты.

— Ты можешь быть посерьезнее, умник? И не наезжай на мою сестру. В Джессике — только часть проблемы — Она глубоко вздохнула. — Ладно, пусть проблема в Джессике. Некогда объяснять, но мы должны быть на стадионе. Сейчас. — Она взяла его за руку и потащила через вестибюль к выходу.

— Хоть намекни, в чем дело! — запыхавшись, выговорил Тодд, торопясь изо всех сил, чтобы не отстать от нее. — Что задумала твоя сестрица, если ты так беспокоишься?

— Живее, Тодд!

— Куда уж живее. Эй, что за шум там, на стадионе?

Они перешли на бег и достигли стадиона, как раз когда потная, хватающая ртом воздух Робин Уилсон проковыляла мимо них.

— Это что еще — прошептала Элизабет. Трибуны были заполнены учениками, часть из которых подбадривала Робин, а остальные с любопытством смотрели за ее движением по кругу.

— Давай, давай, Робин!

— Только не споткнись, Уилсон. Ты разнесешь весь трек! — Элизабет обернулась на эту реплику с намерением осадить шутника и заметила Брюса Пэтмена, небрежно облокотившегося на черный «порше» с презрительной усмешкой на своем красивом лице.

— Умолкни, ты, придурок, — выпалила она. Потом, повернувшись к Тодду, тихо сказала:

— Я готова кое-кого убить на месте. — Элизабет обратилась к Лиле и Каре: — Как вы могли поступить так с Робин или еще с кем-нибудь?

— Олимпийские игры среди жиртреста, — услышала она знакомый голос за спиной.

Это замечание заставило Лилу, Кару, Брюса и всех, кто мог расслышать, захлебнуться от смеха.

— Джессика Уэйкфилд, это невозможно! — вскипела Элизабет.

Сестра сидела в стороне, старательно игнорируя присутствие Брюса, так как недавно порвала с ним. Невероятный эгоизм Брюса чуть не превратил Джессику в его прислугу. Застав его с другой девушкой, Джессика дала выход накопившемуся возмущению.

Она не ответила Элизабет.

— Не кажется ли вам, что Робин демонстрирует высший шик своими пропотевшими шортами и могучим бюстом? Ее округлые формы прекрасно смотрятся, правда? — подлила масла в огонь Лила.

Окружающие заржали снова. Элизабет была взбешена.

— Вы все трое, вы, да что с вами говорить! — Она направилась к совсем измотанной Робин, стоявшей, прислонясь к забору.

Лиз прошла всего несколько шагов, как до нее донесся голос Джессики:

— Может, если она будет ежедневно пробегать по сто тридцать семь кругов в течение пяти лет, то потеряет немного жира!

Когда Элизабет подошла к Робин, новоиспеченная кандидатка едва успела перевести дух.

— Робин, что с тобой? Ты ужасно выглядишь.

— Я никогда не выглядела хорошо в шортах, Лиз.

— Нет, не то, Робин. Я имею в виду, что у тебя очень усталый вид. Зачем тебе все это?

Неудержимое изумление разлилось по всему круглому лицу Робин:

— Как зачем? Это одно из испытаний, которые обязан пройти каждый кандидат в «Пи Бета Альфа». Как ты не понимаешь? Все могло быть гораздо труднее. Я всего лишь должна пробегать по пять кругов по стадиону ежедневно, в течение одной недели,

— Целой недели? Робин, не делай этого. — Вступление в «Пи Бета» или любой другой клуб не стоит того, поверь мне.

— Не стоит того? — Робин распрямилась навстречу Элизабет. — «Пи Бета Альфа» это все для меня, Лиз. И я сделаю все, что нужно для вступления в него!

Элизабет поджидала Робин в раздевалке в конце последнего дня бега.

— Робин, у тебя железная сила воли. Ты просто молодчина!

— Спасибо. — мрачно отозвалась Робин.

— Только и всего?! А где счастливая улыбка? Вера в победу? Бодрый энтузиазм? Тебе есть чем гордиться, Робин; Что может быть тяжелее, чем то, что ты преодолела на этой неделе?

— То, что будет в субботу.

— В субботу?

Большие, черные, полные слез глаза смотрели на Элизабет.

— Трястись по кругу было трудно, Лиз, но это я смогла. Я не знаю, как мне пережить субботу.

Элизабет было боязно даже спросить:

— Что же будет в субботу, Робин?

Слезы тут же полились ручьем.

— Робин, ну ответь, пожалуйста.

Сквозь всхлипывания Робин наконец отозвалась:

— Я должна пойти на пляж.

— На пляж? И из-за этого ты беспокоишься? Зря. Ты хорошо плаваешь. Я знаю, что говорю. Здесь все будет в норме, — Элизабет облегченно вздохнула. — Ты заставила меня поволноваться. Я было подумала, что тебе надо подняться на Эверест.

— Это было бы ничего, Лиз. Я вообще не могу представить, как я покажусь в субботу на пляже в бикини и буду играть в волейбол.

«Да, это и впрямь проблема», — подумала Элизабет.

— У тебя есть бикини, Робин? — участливо спросила она

— Есть что-то вроде.

— Что-то вроде?

Отвернувшись в расстройстве, Робин пробормотала:

— Это короткий костюмчик. Настолько короткий, что смотрится, как бикини или вроде того.

Элизабет в задумчивости разглядывала кафельный пол, затем быстро приняла решение:

— Знаешь, Робин, мы с Тоддом, Инид с ее парнем, Джорджем, идем в субботу на пляж. Мы всегда играем в волейбол. Хочешь быть в нашей команде, а?

— Правда? — Выражение благодарности на заплаканном личике Робин растрогало Элизабет.

— Правда, мы тебя принимаем.

— А если пойдет дождь?

— Дождь не пойдет, Робин. Мы отлично повеселимся.

«А вместе с нами, — подумала Элизабет, — и три знакомые мегеры».

Погода в субботу была солнечной и ясной, как почти всегда в Ласковой Долине. Элизабет готовилась к трудному дню и для себя и для Робин. Когда приехал Тодд, она поприветствовала его особенной улыбкой и объятием. Как было здорово провести с ним все выходные. Она быстро вскочила в машину и объяснила ситуацию.

— Поможешь? — спросила она, уже прекрасно зная ответ.

— А ты что, сомневалась? — Тодд слегка коснулся губами кончика ее носа и тронул машину.

Робин, покраснев от смущения, сняла свое песочного цвета платье из плащевки и явила удивленным взглядам постоянных обитателей пляжа сильно обтягивающий купальный костюм. Весь этот нескончаемый день Робин постоянно ощущала поддержку Элизабет, Тодда, Инид и Джорджа. Они старались развеселить ее, рассмешить и всегда вместе с ней ныряли в воду.

Игра в волейбол была самой трудной частью программы. Брюс Пэтмен, поддерживаемый Лилой и Карой, находил особенное удовольствие в том, чтобы гасить один мяч за другим прямо на Робин. Джессика не выражала одобрения действиям Брюса, но и она послала Робин несколько неберущихся мячей.

— Не унывай, Робин, — насмехался Брюс, — любая толстуха позавидует твоей грации.

Так или иначе, не без некоторой помощи, Робин выполнила задачу этого дня.

— Ты была права, — сказала она, когда народ начал потихоньку расходиться, — это мне по силам.

— Я была уверена в этом. — Элизабет оглянулась. — Ну что, все готовы. Я думаю, мы сначала подбросим тебя, Робин.

— Спасибо за предложение, Лиз, но этого не нужно. Джессика и Лила предложили подвезти меня.

«Отлично, — подумала Элизабет, — это то, что надо».

— Ты мне очень понравилась сегодня, Робин. Всем нам, — подошла к ним Джесс.

Похвала от Джессики Уэйкфилд? Робин лишилась дара речи.

— Все, что мы велели тебе выполнить, ты выполнила, и неплохо.

Это «неплохо» от Джессики стоило громких поздравлений от кого угодно, Робин была в восторга. Она подпрыгнула от радости и попыталась обнять Джессику.

— Минуточку, Робин. — Джессика отступила на шаг. — Осталось последнее испытание, чтобы доказать, что ты достойна «Пи Бета Альфа».

— Все, что угодно, Джессика, все!

— Сделай так, чтобы Брюс Пэтмен пригласил тебя на дискотеку в следующую субботу!

Глава 3

Элизабет только ступила за порог школы, как увидела на лужайке поникшую фигуру под деревом. Робин Уилсон сидела сгорбившись, подтянув колени к груди. Книги и тетради были беспорядочно разбросаны на траве.

Подойдя поближе, Элизабет увидела на ее лице выражение глубокого отчаяния. Что случилось? Элизабет не могла угадать причину. Она преодолела все преграды, что Джессика, Лила и Кара расставили на ее пути. Она фактически совершила чудо. Эта троица не могла требовать от нее большего.

Но радоваться еще рано, подумала Элизабет, внезапно ощутив приступ беспокойства. Робин Уилсон была бы лучшим кандидатом в любое общество, если бы стремление и твердость в достижении цели могли что-то значить. Но Элизабет не покидало постоянное чувство вины за то, что она выставила кандидатуру Робин в клуб. Если так пойдет дальше, Джессика, Лила и Кара совсем доконают Робин.

— Как дела, кандидат Уилсон? — ободряюще спросила Элизабет.

Робин подняла наполненные слезами глаза, спина ее начала нервно подергиваться.

— Робин, пожалуйста, не надо, — уговаривала ее Элизабет, но та больше не могла сдерживаться. Слезы хлынули по щекам нескончаемым потоком.

— Боже мой, Элизабет, все кончено.

— О чем ты говоришь, Робин, что кончено?

— Меня никогда не примут в «Пи Бета».

Элизабет облегченно вздохнула.

— Ерунда, тебя примут. Ты отлично доказала всем, на что способна.

Робин всхлипнула.

— Правда?

— Конечно, я бы не предложила твоей кандидатуры, если бы не думала так.

— Как они могут требовать от меня такие вещи! — выкрикнула Робин со смесью гнева и отчаяния — Никто не может требовать этого.

«Как бы я хотела посчитаться с этими особами», — подумала Элизабет.

— Знаешь, Робин, — сказала она, — это ведь потому, что они знают, что тебе это по силам.

— Я могу, правда ведь, — сказала Робин и сама удивилась твердости своего голоса — Я правда могу.

Элизабет было приятно видеть, как в Робин просыпается гордость.

— Но сейчас они доконали меня, Лиз! — простонала Робин. — Иногда мне кажется, что они нарочно меня мучают. Они никогда не позволят мне вступить в «Пи Бета Альфа».

— Кто тебя рекомендовал, Робин? Я, Элизабет Уэйкфилд. Неужели ты думаешь, что я играю в такие игры?

Робин притихла и отвела взгляд.

— Я не знаю.

— Зато я отлично знаю. И я здесь, чтобы тебе помочь. Можешь не беспокоиться ты будешь в «Пи Бета Альфа», если мои слова что-то значат. Я тебе твердо это обещаю.

— Но, Лиз, они сказали, что я должна — боже мой, должна сделать так, чтобы Брюс Пэтмен пригласил меня на дискотеку в следующую субботу.

«Кто? Боже, сделай, чтобы я ослышалась. Кто угодно, только не Брюс Пэтмен». — У Элизабет екнуло сердце.

— С тем же успехом я могу ждать приглашения от Элвиса Пресли.

— Робин, — деликатно напомнила Элизабет, — Элвис Пресли давно в могиле.

— В этом и дело. У меня больше шансов добиться приглашения от мертвой звезды, чем от живого Брюса Пэтмена.

«Как они могли дойти до этого?» — вскипев, подумала Элизабет, но слова опередили ее мысли.

— Робин, ты подойдешь и пригласишь его. Я знаю, он согласится.

— Что?

Элизабет тоже подумала, что перегнула палку.

— Лиз, ты в своем уме?

— Брюс Пэтмен сочтет за честь пойти с тобой на танцы, с одной из самых милых, самых симпатичных девушек в нашей школе.

Теперь Робин вся обратилась в слух.

— И одной из самых душевных. Робин поникла снова.

— Спасибо, Лиз. Можно попытаться, но парни вроде Брюса не ценят такие вещи. Мне пригласить Брюса Пэтмена? Дохлый номер.

— Обещай, что пригласишь его.

— Одно дело рассуждать, Лиз, но это все мечты.

— Обещай мне!

— Хорошо. Но он никогда…

— Робин!

— Да не будет он.

— Робин!

Робин смиренно пожала плечами:

— Ладно, пойду завоевывать сказочный остров моей мечты.

Она медленно поднялась и собрала книги. Потом, с поникшей головой, медленно побрела по лужайке, на ходу расправляя складки своего темно-красного платья из плащевой ткани.

Глядя ей вслед Элизабет недоумевала, как же Джессика могла до такого додуматься. Но еще больше ее удивляло, как она сама могла обещать Робин, что Брюс ее пригласит. На это ее толкнуло печальное лицо Робин. «Но как все устроить?» — мучительно думала Элизабет. А почему она должна что-то устраивать? Да потому, что это она ободрила Робин, вовлекла ее в эту игру.

— Ну ладно, — пробормотала она, — только как заставить Пэтмена, вот и он — что называется, легок на помине — на тенистом корте, гоняющий желтый мячик сильными, точными ударами.

Брюс Пэтмен особенно гордился тремя вещами: своим черным «порше», красивым лицом и успехами в теннисе.

«В чем же его главная слабость?» — думала Элизабет.

Ловко передвигаясь по корту в своих модных теннисных шортах, Брюс только что послал неотразимый удар несчастному новичку, проходившему отбор в школьную команду.

— Круто, — самодовольно рассмеялся Брюс.

— Вот это удар, — отозвался восхищенный голос. Когда Брюс обернулся и прищурился против солнца, ему показалось, что там стояла очаровательная Джессика Уэйкфилд.

«Ну, ну, — подумал Брюс, — может, Джессика хочет возобновить отношения?»

— Насколько я могу судить, ты успешно помогаешь новичку не попасть в команду? — сказала девушка, и Брюс тут же понял, что это не Джессика.

— Привет, Лиз. — Он скользнул взглядом вслед новичку, который в то время гнался за мячом, просвистевшим мимо него в дальний угол.

— Плоховато, — прокомментировал Брюс, — похоже, у него нет данных. Он направился к металлической сетке, ограждающей корт, на ходу зачесывая назад свои черные волосы.

— Итак. Лиз, как дела в газете?

— О'кэй.

— Скажи, когда же «Оракул» собирается дать заметку о звезде школьной команды?

— Это о ком? — невинно спросила Элизабет.

Брюс даже покраснел.

— Слушай, Лиз, ты отлично знаешь, что я лучший в одиночном разряде. Первая ракетка во всей округе, если ты не читала об этом в настоящих газетах. Почему вы вечно обходите меня вниманием?

«Потому, что так тебе и надо!» — подумала Элизабет, но вслух она сказала:

— Я как раз хотела написать о тебе. Хотя спортивный редактор у нас Пфайфер, я подумывала о специальной статье, о человечности в теннисе.

— В самом деле?

Сочетание человечности и Брюса Пэтмена чуть не заставило Элизабет сострить, но в памяти всплыло несчастное лицо Робин и укрепило ее первоначальное намерение.

— Да, я хотела бы написать статью о человеке, который может оказать помощь ближнему и никогда не упомянет об этом, — продолжила она.

Брюс выглядел озадаченным.

— Я не могу понять, Лиз, о ком ты собираешься писать. Обо мне или о добром дяде?

Элизабет знала, что в этом был весь Брюс. Его эгоистичная натура просто не могла позволить ему и помыслить о том, что можно заботиться о ком-либо, кроме себя.

Она уже готова была повернуться на каблуках и с презрением удалиться, но лицо Робин снова всплыло в ее памяти. Она должна выполнить свой план до конца.

— Слушай, Брюс, что если кое-кто сделает тебе доброе дело? Заставит ли это тебя сделать что-нибудь в ответ?

— Может быть. Все зависит от дела.

— Ну а если кто-то напишет статью в «Оракул» о тебе?

Брюс улыбнулся.

— О первой ракетке в округе, и о том, как я размазал по стенке этого выскочку из Пэлисэдз-хай?

— Да, и об этом тоже.

— А может быть, и о том, что кое-кто уже наступает на пятки Джону Маккинрою?

«Вот уж действительно, дай мне Боже терпения».

— Подожди, Брюс. Если кое-кто напишет о тебе.

— А фотография будет?

— Да. Ты мог бы отблагодарить этого человека?

— Как отблагодарить?

Элизабет глубоко вдохнула, задержала дыхание, затем резко выдохнула:

— Пригласить одну девушку на дискотеку в субботу.

Реакция Брюса застала Элизабет врасплох. Он улыбнулся и как павлин распустил хвост. Выпрямившись во весь рост, он весело подмигнул ей.

— Конечно. Я с радостью приглашу тебя, Лиз.

— Меня?

— Я всегда знал, что ты неравнодушна ко мне. Я тоже тебя давно приметил.

«Спокойно, — твердо приказала себе Элизабет, — ни в коем случае, не ответить ему, что ты действительно думаешь».

— Брюс, это очень мило с твоей стороны, — скупо улыбнувшись, ответила она, — но я уже приглашена. — И потом, с трудом выговаривая слова, она добавила — Не пригласишь ли ты Робин Уилсон на танцы?

Брюс разразился хохотом.

— Брюс, — строго оборвала его Элизабет, — я не шучу.

Когда до него дошло, что Элизабет и впрямь совершенно серьезна, смех резко оборвался. На смену благодушию пришло раздражение.

— Толстопузую Уилсон?

Элизабет почувствовала, что что-то вдруг сжалось внутри, но у нее хватило духа продолжать.

— Это кандидатское испытание в члены клуба. Только так можно помочь Робин.

— Никогда. Что подумают мои парни? А что девушки подумают? Да за кого ты меня принимаешь?

Элизабет только загадочно улыбнулась:

— Ты говоришь, что ты — первая ракетка. Интересно, кто же вторая? Том Маккей, не правда ли?

— Вторая ракетка?

— Он ведь тоже выиграл все свои встречи в этом году.

Брюс Пэтмен сразу понял, в чем дело. Откинув голову, он бился над трудным решением. Наконец сказал:

— Ладно, я ее беру. Но знаешь, чтобы фотография была. Большая фотография и рассказ о том, как я размазал этого парня из Пэлисэдз.

— Решено, — усмехнулась Элизабет. — Ты об этом не пожалеешь. Это хорошее дело для хорошего человека.

— Оставь это, Лиз. Один из нас пожалеет об этом уговоре.

Брюс повернулся к сопернику.

— Начали!

Новичок послал несильный удар над сеткой, прямо на Брюса. Это была ошибка. Ракетка Брюса просвистела в воздухе, и — чпок — мячик шлепнулся, пролетев мимо застывшего от изумления новичка. Всю дорогу домой, Элизабет прошла в прекрасном настроении. В самом деле, неплохо было помериться силами с Джессикой и ее командой, но, конечно, лишь в том случае, если победа останется за ней.

Джессика, тем временем, в своем небесно-голубом бикини вприпрыжку спустилась по ступенькам во двор, к расположенному, за домом бассейну. За свое подтянутое, стройное тело ей нечего было краснеть, не то что бедной Робин на пляже.

Джессике не помешало бы учитывать такие вещи, но это было бы то же самое, что научить лягушек летать.

— Ну, — радостно обратилась Элизабет, — как у нас поживает Робин?

Джессика притворилась, что эта тема ее совершенно не интересует:

— Ах, даже не представляю. Она старается, но я не уверена, что у нее получится.

— Почему нет? До сих пор она делала все, что вы от нее хотели.

— Да, только до сих пор. Элизабет усмехнулась в ответ:

— Если ей все удавалось до сего дня, то я не знаю, что может остановить ее теперь.

— Хочешь пари?

— Какое пари?

— Две недели сдавать и забирать белье из прачечной.

— Идет. — Элизабет схватила руку Джессики и разбила руки, скрепив спор.

Джессика рассмеялась, и Элизабет ответила ей смехом. Джессика выскочила с заднего крыльца, и Элизабет услышала всплеск — сестричка нырнула в бассейн. Радостный смех Джессики донесся до Элизабет, уже поднимавшейся вверх по ступенькам. Она дошла до середины и остановилась, увидев вошедшую в дом Лилу Фаулер.

— Привет, Лиз, Джессика дома?

— Плавает, — ответила Элизабет и начала было подниматься дальше, но навязчивая мысль заставила ее остановиться.

— Лила, а как поживает твоя тетя?

— Какая тетя?

— Та, что в Нью-Йорке, с манией делать покупки.

— Лиз, ты в своем уме? Я не понимаю, о чем ты говоришь.

«Терпение», — отметила про себя Элизабет.

— Я говорю о щедрой тетушке из Нью-Йорка, Лила, которая засыпает тебя дорогими подарками.

«Теми подарками, которые ты передала моей сестре», — добавила она про себя.

Лила пожала плечами.

— Я не пойму, о чем разговор. — Но, поглядев на Элизабет, она вдруг вспомнила — Ах, тетя, с ней все в порядке, спасибо, — и Лила натянуто улыбнулась.

Когда Лила сделала нервный жест, чтобы поправить прическу, Элизабет заметила кольцо.

— О, Лила, что за кольцо? Можно глянуть?

— Пожалуйста. — Лила протянула руку, чтобы дать Элизабет возможность разглядеть кольцо. Оно было великолепно, с вырезанной головой египетского фараона. Лила с нетерпением притопнула ногой — Мне бы хотелось искупаться, пока еще светит солнце, Лиз. Ты уже насмотрелась на кольцо?

— Да, конечно.

Лила пошла к бассейну, а Элизабет овладело ощущение, что что-то не так. Она была абсолютно уверена, что никакой тетушки в Нью-Йорке не существует. Тогда откуда Джессика взяла платок и сережки? Хотела ли Лила просто скрыть свою щедрость или купить дружбу Джессики? Возможно, все объясняется очень просто, пыталась успокоить себя Элизабет. Но что-то внутри подсказывало ей, что добром это не кончится.

Глава 4

— Алло?

— Робин, это Лиз Уэйкфилд. Ты сдержала обещание?

— Какое обещание?

— Ты пригласила Брюса Пэтмена на дискотеку?

Молчание.

— Робин?

— Элизабет, как ты можешь требовать это от меня? Хочешь, чтобы надо мной смеялись?

— Слушай меня, Робин, — твердо сказала Элизабет, — я слышала, что Брюс пригласит тебя на дискотеку. Он сам сказал одному человеку об этом.

Сначала было гробовое молчание. Потом град вопросов:

— Откуда ты это знаешь? Как он мог это сказать? Кому он мог сказать об этом? Нет, это не правда, это все ерунда.

В ответ на это излияние, Элизабет рассмеялась.

— Как ты можешь надо мною смеяться?

— Да не смеюсь я над тобой. Я говорю тебе, что Брюс пойдет с тобой на дискотеку. Все, что тебе нужно, — это пригласить его.

— Мне проще доплыть до Гавайев! — Ее телефон замолчал.

Элизабет не видела Робин до школьных занятий в понедельник. Когда она заметила ее, Робин торопливо нырнула в биологическую лабораторию, с очевидным желанием избежать каких-либо вопросов Элизабет хотела бы последовать за ней, но тут увидела Брюса Он спокойно направлялся в столовую, и Элизабет успела его перехватить.

— Она тебя еще не пригласила?

— Не-а. Это что, все шуточки, Лиз?

— Нет, она сделает это сегодня.

— У тебя написана статья обо мне?

Элизабет похлопала по пухленькой сумке:

— Она уже здесь.

Только во вторник, после уроков случилось это Великое Событие. Лиз печатала свою колонку «Глаза и уши», когда дверь распахнулась и в комнату ураганом ворвалась Робин.

— Элизабет!

Лиз с испугом глянула на Робин. Та схватилась за спинку стула, чтобы удержаться на ногах. Лицо пылало, как панцирь вареного омара, и казалось что у нее перехватывает дыхание.

— Робин, что с тобой?

— Элизабет!

И тут Элизабет поняла. Широко улыбаясь, она выскочила из-за машинки.

— Боже мой, он сказал «да»!

Элизабет простерла руки, и тут же Робин крепко сжала ее в объятиях. Элизабет, почти как Робин, задыхалась, смеясь и плача одновременно, танцуя с ней по всей редакции.

— Он сказал «да», он сказал «да», он это сказал! Брюс Пэтмен берет меня на дискотеку!

И прежде чем Элизабет успела вставить хоть словечко, Робин исчезла, вылетев в дверь и пронесясь по залу на крыльях блаженства.

От вторника до субботы телефонные звонки не оставляли Элизабет в покое. Это была Робин с постоянными выражениями своей признательности и счастья.

— Теперь-то они примут меня, Лиз. Подумать только, свидание с Брюсом Пэтменом! Как я благодарна, что ты настояла, чтоб я к нему обратилась!

Легко было почувствовать, что в жизни Робин все наконец-то встало на свои места.

А Элизабет начала беспокоиться о другом. Прогулка на дискотеку под руку с Брюсом Пэтменом не укрепит авторитет Робин. В этом Элизабет была уверена. Но Робин не переставала фантазировать на эту тему. Надеясь на лучшее, Лиз решила отложить на время все тревоги. Кроме того, именно сейчас она хотела получить удовлетворение от ошеломленного вида Джессики.

— Догадываешься, кто звонил? — Элизабет улыбнулась сестре. — Робин. Наш новый кандидат. Кстати, она идет сегодня на дискотеку с Брюсом Пэтменом.

— О, Лиз, оставь в покое эту тему.

— Так ты в курсе, что наша кандидатка отхватила этот завидный куш?

— У меня голова раскалывается на сто тридцать семь кусочков, по крайней мере! — простонала Джессика, — Как такое могло случиться? Просто фантастика!

— Может, ты подумаешь на эту тему, когда будешь сдавать в прачечную белье. Ты ведь не забудешь сказать, чтоб проутюжили, правда?

Джессика вихрем вылетела из комнаты.

В тот субботний вечер в гимнастическом зале школы Элизабет была на седьмом небе, танцуя, словно в забытьи, в объятиях Тодда. Ощущение близости его сильного, атлетически сложенного тела всегда наполняло ее теплом, приятным волнением и чувством счастливой влюбленности. Когда в танце он начинал поглаживать ее по спине, Элизабет едва могла сообразить, где она находится.

Вдруг она услышала оживление у входа. Обратив туда взор, она увидела Робин, пришедшую с Брюсом Пэтменом. Лицо Робин излучало безоблачное счастье. Она величественно вплыла, одетая в более симпатичное, чем обычно, платье из плащевой ткани, пройдя мимо застывших от изумления лиц трех заговорщиц. Джессика, Лила и Кара перестали танцевать, и в их взглядах смешались возмущение и неприязнь, Элизабет с облегчением подумала, что все уже позади. Ей осталось пристроить свою большую статью о доблестях Брюса Пэтмена на теннисном корте в «Оракул», и условия соглашения будут выполнены. Наконец-то у нее будет больше времени для себя с Тоддом.

Брюс провел Робин по залу и, как в кино, другие пары расступались перед ними, давая дорогу. В центре зала образовался маленький круг.

И тогда это произошло.

Музыка на минуту притихла, и голос Брюса был отлично услышан повсюду, когда он отошел от Робин, оставив ее одну в центре зала.

— Дело сделано. Я привел тебя, бочка, на дискотеку. Теперь у меня есть другие дела. Эй, кто-нибудь! Найдется желающий взять эту баржу на буксир? Дарю! — И Брюс, повернувшись, вышел.

Глава 5

Робин казалось, что прошла целая вечность, как она стоит одна, посреди бушующего вокруг океана насмешек и унижений.

«Боже мой, — думала она, — но ведь это невозможно. Только не это».

После всего, что она преодолела за последние несколько недель. Она не слышала ни смущенных смешков, ни сочувственных бормотании в окружающей толпе. И только одна навязчивая мысль неотступно вертелась в голове.

Очнувшись от шока, она яростно бросилась продираться сквозь толпу в направлении выхода. Как зверек, внезапно парализованный от яркого света и затем пришедший в себя, она могла думать, только об одном — о бегстве.

Элизабет перехватила ее у самой двери.

— Робин.

— Оставь меня, Лиз. Я должна сейчас же уйти отсюда.

— Подожди, Робин, сначала пойдем со мной — Крепко схватив вырывающуюся Робин за руку, Элизабет потянула ее за собой в туалетную комнату, находящуюся под залом.

Элизабет не знала, на кого же она злилась больше всего. На Брюса Пэтмена ли, внушавшего ей абсолютное отвращение, на Джессику, Лилу и Кару, придумавших этот трюк, на себя ли, за то, что подкупом пыталась вовлечь Брюса в это дело или на Робин, поставившую свое желание оказаться в клубе превыше всего.

У двери туалета их настигла Инид Роллинз, лучшая подруга Элизабет.

— Робин, Лиз, чем я вам могу помочь?

«Молодчина Инид, — подумала Элизабет, — вот на кого всегда можно положиться».

— Останься снаружи, Инид, и сторожи дверь. Не впускай никого, особенно мою сестру и этих двух ведьм.

Оказавшись за закрытой дверью, Робин расстроилась вконец.

— О, Лиз, мне так стыдно, — причитала она. — Я больше никому не смогу посмотреть в глаза. Никогда. Вся моя жизнь исковеркана.

Элизабет выхватила бумажные салфетки из настенного ящика и пустила холодную воду в одном из умывальников.

— Давай, сполосни лицо холодной водой. И перестань болтать. Ты ничего не сделала, чтобы чего-то стыдиться. Если кому-то и должно быть стыдно, так это Брюсу Пэтмену, этому отвратительному эгоистичному червяку.

— Лиз, это моя вина. Как я могла быть такой идиоткой? Почему такой парень, как Брюс Пэтмен, пойдет куда-то с такой, как я?

Новая волна слез покатилась по ее щекам.

— Робин Уилсон! — прикрикнула Элизабет, считая, что резкость может помочь делу. — Ну-ка, немедленно прекрати. Если ты хоть на минуту перестанешь лить слезы, ты кое-что узнаешь.

— Что я еще могу узнать?

— Прежде всего то, что единственное, чем Брюс может гордиться, это его внешность. А у тебя, кроме этого, есть еще гораздо большее.

— Лиз, ты, должно быть, сошла с…

— Да посмотри же ты в зеркало, — настаивала Элизабет, стараясь ее уговорить. — Твои глаза сейчас красные и припухшие, но у тебя красивое лицо. Очень красивое.

— Посмотреть в зеркало? — выдавила из себя Робин. Ее плечи все еще дрожали.

— Да, глянь, — почти приказала Элизабет, внимательно вглядываясь в Робин.

Раньше она старалась только подбодрить ее, но теперь вдруг поняла, что это правда. Может быть дело было в косметике и в особом старании, с которым она уложила прическу. Как бы там ни было, лицо Робин было очень и очень симпатичным.

— Глянуть в зеркало? — повторила Робин, и прорвалась закипавшая в ней ярость. Она встала лицом к лицу с Элизабет, — Большую часть моей жизни я старалась не смотреть в зеркала! Мне не надо зеркал, чтобы знать, как я выгляжу. Я толстая и безобразная. Возможно, я самая толстая и безобразная девушка в Калифорнии.

— Робин!

— Я шестнадцать лет Робин, Лиз. Когда ты смотришься в зеркало, ты видишь красоту. Когда смотрю я — вижу рожу.

— Нет, Робин, это все не правда.

— Правда, Лиз. Это горькая, но правда. — Она схватила сумочку. — Я ухожу отсюда сию же минуту.

— Прекрасно, Робин, это очень порадует Джессику.

— Ты полагаешь, что я могу вернуться туда после всего, что случилось!

— Робин, ты можешь делать все, что тебе угодно. Я просто думаю, что бегство отсюда — это не выход.

— А я тебе, говорю, что оставаться здесь — это не выход.

Дверь открылась, и голова Инид показалась в проеме.

— Эй вы, двое. Я больше не могу их сдерживать. Здесь больше народу прыгает в очереди в туалет, чем в танцевальном зале. Кажется, им нужно не только посмотреться в зеркало.

— Уже выходим. Спасибо, Инид.

— Я слышала, Тодд пообещал разукрасить физиономию Брюса Пэтмена, — со смехом добавила Инид.

— Боже мой, какие вещи творятся из-за меня! — вскричала Робин. — Я не могу вернуться на танцы. Я даже в школу не смогу вернуться. Я бросаю школу. Мне бы надо было сделать это раньше. В эту школу я больше не вернусь!

— Робин!

Прежде чем Элизабет успела ее удержать, Робин вырвалась и выбежала из туалетной комнаты. Она яростно пробилась сквозь толпу к входной двери.

— Лиз, что происходит?

— Потом, Инид, потом.

В погоне за Робин, Элизабет то и дело приходилось лавировать между группами ребят в зале. Озабоченная только тем, что она скажет своей подруге, когда наконец сможет ее поймать, Элизабет с ходу наткнулась на какого-то парня.

— Ах!

Чтобы увидеть его лицо, ей пришлось выше и выше задирать голову. Она чуть не сбила с ног самого рослого, самого способного, но, в то же время, самого застенчивого парня в школе. Единственным увлечением Аллена Уолтерса, помимо учебы, было фотографирование для «Оракула», больше о нем толком никто ничего не знал.

— Прошу прощения, Аллен.

— Не за что, Лиз. Это моя вина. Нечего было соваться тебе под ноги.

Внезапная мысль осенила Элизабет.

— Аллен, ты должен сделать для меня одну вещь. Сейчас же. Это очень важно.

— Я?

— Пойми, нет времени на объяснения. Мне надо остановить Тодда, а ты догони Робин Уилсон. Она только что выбежала за дверь и так расстроена, что я боюсь за нее.

— Лиз, но я же не могу.

— Ты должен, Аллен. Поверь, это очень важно.

Она подтолкнула его к входной двери и поспешила туда, где Тодд и Брюс уже стояли лицом к лицу, глядя в глаза друг другу. Дискотека обернулась дископозором.

Робин добежала уже до середины автостоянки, когда поняла, что кто-то гонится за ней.

— Робин, эй, Робин, подожди! Робин испуганно оглянулась. За ней бежал Аллен Уолтерс. Только этого ей недоставало.

— Почему ты преследуешь меня? — строго спросила она.

В ослепительном сиянии неоновых огней на стоянке перед ним явилась другая Робин, в воинственной позе, уперев руки в бока. Аллен стоял смущенный, сам удивленный смелостью своего поступка, он пробормотал:

— Я кажется, гнался за тобой, правда?

— Зачем?!

— Зачем?

— Ты слышишь меня, Аллен? Зачем ты за мною гнался?

— Ну, не знаю, Робин. Я просто… Лиз Уэйкфилд сказала, что ты, и я — Аллен опустил взгляд под ноги, не в состоянии продолжать.

— Я не знаю… Лиз сказала — передразнила его Робин. — Ты что, Аллен, пару слов связать не можешь? Кажется, ты считаешься достаточно умным для этого.

— Я думал, Робин, тебе надо помочь. Это Аллен сказал, не подумав.

— Помочь? Помочь! — Возмущение Робин быстро перешло в неистовство. — Видел ли ты, что случилось там со мной?

— Да, но…

— Я всеми отвергнута, я уничтожена. — Робин почти перешла на крик.

— Если бы я мог…

— Если бы мог что? Помочь? Ты мне собираешься помочь? Ты можешь каким-то сверхъестественным образом помочь мне пережить все это? Ну, это самая лучшая шутка на сегодняшний день.

Лицо Аллена залилось краской.

— Ну, послушай, мне очень жаль, Робин.

— Жаль? Вся моя жизнь исковеркана, и кто же предлагает мне помощь? — Она подняла глаза к небу. — Аллен Уолтерс Боже мой!

Понурив голову, Аллен побрел восвояси.

— Я лучше уж пойду. Мне еще надо кое-что сделать дома. Я, я прошу прощения, Робин, — проговорил он на ходу.

Робин смотрела ему вслед, пока он пересекал автостоянку. Несчастное выражение его лица ей многое напомнило. В своем гневе на весь мир она обидела первого попавшегося, ни в чем не повинного человека. Чем же, в таком случае, она лучше Брюса Пэтмена?

— Аллен, постой, подожди, пожалуйста!

Аллен остановился и подождал, пока Робин поравняется с ним.

— Аллен, ну, прости меня. Я не имела права так наезжать на тебя.

— Все правильно. Это мне не надо было вмешиваться.

— А что тебя сюда привело?

— Знаешь ли, я учусь в этой школе.

Тогда Робин взволнованно выпалила:

— Да знаю я, где ты учишься. Но я не думала, то есть я не знала, что ты ходишь на танцы.

Аллен пожал плечами и отвел взгляд. Робин тут же поняла ошибку.

— Да нет же, я просто хотела сказать, что обычно тебя можно встретить в библиотеке или химической лаборатории. Я и представить не могла, что ты увлекаешься такими вещами, как танцы.

«Ну, — подумала она, — можешь ли ты хоть что-нибудь еще сказать?»

— Не все же время мне торчать в библиотеке, — ответил он с обидой в голосе. — Но мне бы надо было пойти в кино. На танцплощадке я ни с кем ни о чем не могу поговорить.

— Как, и ты тоже?

— В таких местах, я только разеваю рот, не зная, что сказать, — признался он. — Я люблю смотреть фильмы, особенно старые. Ты знаешь, что в нашем кинотеатре проходит фестиваль фильмов с Хэмфри Богартом? Вот кто всегда мог ответить на все вопросы.

Робин улыбнулась, впервые, может быть, за целый час.

— Лорен Бокалл тоже за словом в карман не лезла. Может, нам обзавестись своими сценаристами?

Аллен рассмеялся. Робин отметила про себя этот добрый смех.

— Ладно, Робин, я, наверно, пойду?

— Пойдешь?

— Да, пора домой.

— Ты не вернешься на дискотеку?

— Обратно? Нет, зачем? Это для меня не главное в жизни.

Вспомнив урок Элизабет, Робин глубоко вздохнув начала:

— Знаешь, Аллен, уходя от проблемы, ты никогда ее не разрешишь.

— Да?

Робин помедлила, задумавшись над тем, что трудно поверить в то, как она сама уговаривает Аллена вернуться на то место, где ни за что на свете не хотела бы показаться сама. «Надо, чтобы все увидели, насколько я выше этого», — подумала она.

— Ты должен сказать самому себе, Аллен, что у тебя не меньше прав быть там, чем у кого бы то ни было.

Аллен ненадолго задумался.

— Может, ты и права. Ладно, пошли.

— Мы? Я имела в виду только тебя. Что до меня, то я иду домой, — быстро проговорила она

— Но одному мне там нечего делать, Робин.

Запустив пальцы в свои густые волосы, Робин старалась представить себе, что будет, если она вернется в спортзал. «Почему бы нет?» — в конце концов решила она. Самое худшее было уже позади.

— Может, на один танец?

— Я — как ты.

Оба они немного съежились, войдя в спортзал. Грохот, огни, толчея являли собой резкий, враждебный контраст мирной автостоянке.

В этот момент к ним протиснулась Джессика.

— Робин, кандидаты в «Пи Бета Альфа» должны танцевать, вращаться в обществе, а не прятаться по углам с…

Робин не расслышала окончание фразы, но отлично поняла ее смысл: кандидаты не должны прятаться по углам со слабаками вроде Аллена Уолтерса.

И тут она оказалась танцующей в объятиях Аллена, Если это можно было назвать танцем. Казалось, что он способен поворачиваться лишь в одном направлении, оттого они постоянно двигались назад по кругу. Робин посмотрела ему в лицо. Оно было красным и злым. В смущении за него и за себя, она снова глянула через плечо, чтобы увидеть ухмыляющиеся лица, наблюдавшие за ними, пока они танцевали.

Не только Робин заметила эту реакцию зала. В конце песни Аллен пробормотал:

— Слушай, я должен идти домой. Из меня не очень хороший танцор.

— Ладно, — ответила Робин, — конечно. Как-нибудь еще встретимся.

Задавая себе один вопрос — показалось ли Аллену, что и она танцует так же неловко, как и он сам, она поспешно повернулась и направилась к выходу. Она собиралась наконец осуществить свое намерение — пойти домой.

К ее удивлению, Аллен снова оказался у нее на пути.

— Слушай, можно я провожу тебя домой?

— Что?

— Знаешь, я хочу…

— Ты хочешь?

— Да, конечно, хочу.

Приятно удивленная, Робин улыбнулась:

— Хорошо, Аллен.

Когда они вышли из зала, Робин снова бросила взгляд на Аллена. Он был еще выше, чем показалось ей с самого начала, и у него были очень красивые глаза.

Глава 6

— Итак Джессика Уэйкфилд — невинная овечка, которую напрасно обвиняют, — ярость Элизабет не знала границ. Она неотступно следовала за сестрой по спальне, с ходу разбивая все аргументы Джессики.

— Элизабет, не приставай ко мне с этим забавным происшествием. Надо сказать, что мне не понятно, как Брюс Пэтмен вообще привел Робин на дискотеку. Никто даже на секунду не сомневался, что ей никогда не удастся добиться от него приглашения.

— А, значит, ты признаешься, что нарочно поставила перед ней невыполнимую задачу, чтобы она не вступила в «Пи Бета Альфа», да?

— Да, то есть нет, это не честно! Если бы она соответствовала нормам «Пи Бета», у нее не было бы никаких проблем. Кроме того, кто же мог подумать, что так случится. Я не могу ручаться за Брюса Пэтмена. Он неуправляем.

«Да, — с грустью подумала Элизабет. — в этом я уже убедилась на собственном опыте».

И вдруг Джессике показалось, что она напала на верный след. Она немедленно бросилась в атаку.

— Мы все не могли взять в толк, почему Брюс это сделал. Может, ты что-нибудь знаешь?

— Я?

— Да, ты. Тебя все считают лучшей подругой Робин. Она не говорила тебе, как ей удался этот маленький спектакль?

— Нет, — ответила Элизабет, — давай оставим эту тему. Хорошо еще, что Робин смогла выжить после всего этого. Теперь-то вы не можете ее не принять.

Джессика уселась перед зеркалом и начала расчесывать волосы.

— Вообще-то я устала, — сказала она, — Я ложусь спать.

— Ты слышала, что я сказала, или нет? Я повторяю, теперь вы не можете не принять Робин.

Джессика, казалось, была полностью поглощена своим отражением в зеркале, тем, как она расчесывает свои солнечно-яркие, до плеч волосы.

— Знаешь, сестричка, я ведь не единственный член «Пи Бета Альфа». Это зависит не только от меня.

Элизабет этот ответ не понравился. Но она была слишком взволнована, чтобы понять, что же на самом деле Джессика имела в виду. Лиз чувствовала такое облегчение от того, что вступительные страдания Робин подошли к концу, что даже не обратила внимания на то, что Джессика на следующий день упорхнула, и ей пришлось самой забирать мамины часы из мастерской, расположенной на главной улице. Ее даже забавляла мысль, как выйдет из себя Джессика, когда обнаружит, что мама разрешила Элизабет взять их маленький красный «фиат». Она про себя рассмеялась.

— Плохи твои дела, Джессика. Вот, что значит постоянно исчезать из дома, когда есть работа.

Она припарковала машину, забрала золотые часики и уже направлялась обратно по пустой улице, когда увидела необычный маленький магазинчик, который раньше не замечала. Неброская надпись над дверью гласила: «У Лизетты». От подбора импортных, дорогих предметов роскоши из Франции захватывало дух, Элизабет зашла внутрь полюбоваться на изделия из золота, выставленные на прилавках из ослепительно блестящего стекла. Ее внимание привлекли золотые сережки великолепной работы и тонкая, как нить паутинки, заколка, украшенная драгоценными камнями. Очаровательные шелковые платки, аккуратно повязанные вокруг бархатной трубочки, ниспадали на первый прилавок. Элизабет отвязала один из них и тщательно его рассмотрела. Это был точно такой же, какой Лила Фаулер подарила Джессике.

— Что бы вы хотели, мисс? — спросил вежливый голос. Элизабет подняла глаза и увидела продавщицу, внимательно вглядывающуюся в нее.

— Какой чудесный платок, — признала Элизабет.

— Да, это так, — сказала продавщица, подойдя поближе, — Могу я вам его предложить?

— О, я только смотрю. Но, между прочим, сколько он стоит?

Продавщица улыбнулась.

— Это из наших лучших импортных товаров и всего за девяносто пять долларов.

Элизабет почувствовала, что платок, как вода, просачивается сквозь пальцы.

— Девяносто пять долларов, — повторила она.

— Видите ли, это у нас единственный экземпляр.

— Единственный? Вы имеете в виду в Калифорнии?

— Я имею в виду вообще.

— Да, но моя подруга — начала было Элизабет, но голос осекся.

Значит, вот она, правда. Лила не могла получить его от тети. Но сама Лила не походила на человека, способного делать друзьям такие щедрые подарки.

— Вы что-то сказали?

— Нет, ничего, — пробормотала Элизабет.

— Доводилось ли вам видеть такой платок где-нибудь еще?

— Знаете, да. Кажется, я видела уже что-то похожее.

Взволновавшись, Элизабет неожиданно сделала неосторожное движение, и золотые украшения с подноса со звоном рассыпались по зеркальному прилавку.

— Боже мой, простите, я не нарочно. — Она торопливо начала собирать колечки, сережки и браслеты, складывая их обратно на поднос.

Пока продавщица наводила порядок на витрине, Элизабет неожиданно обнаружила еще одну знакомую вещь. Маленький профиль на золотом кольце. Искусно вырезанное лицо египетского фараона. Точно такое же кольцо, как у Лилы Фаулер.

«Лила что, не знает куда девать деньги?» — подумала Элизабет.

Теперь продавщица вышла из-за прилавка, проверяя, не упали ли какие-нибудь предметы на пол.

— Пожалуйста, юная леди, оставайтесь на месте, пока я не соберу все, — сказала она тоном, похожим больше на команду, а не на вежливое обращение.

— Что?

— Разрешите мне глянуть. Да, все в порядке. Кажется, все в порядке,

— Простите, в чем дело?

— Вам должно быть известно, юная леди, что мы как раз обзавелись последней моделью очень дорогой системы сигнализации. С этого момента воровство будет не таким легким делом.

— Воровство?

— Да. Воры, что работают на этой улице, в частности в моем магазине, пусть лучше поберегутся. В самом деле, у этого чудесного платка, на который вы засмотрелись, есть близнец. Но он из тех вещей, что были у нас украдены.

— Понимаю, мадам, — механически проговорила Элизабет. В сознании ее царил полный хаос.

— Кто же тот человек, у кого вы видели такой платок?

— Я не могу припомнить ее имени, — сказала Элизабет, отступая к двери.

Через несколько мгновений она уже торопливо шла по направлению к своему «фиату».

«Это еще, может, ничего не значит, — вертелось в голове. — Может, это совсем другой платок». Но назойливая мысль, что кое-кто скрывает страшную правду, не покидала ее. Пугаясь собственных догадок, она запустила мотор и нажала на газ.

Глава 7

На следующее утро Элизабет выглядела уставшей. Она полночи провела без сна, не в силах избавиться от своих подозрений. Может ли она обвинить Джессику в том, что она принимала подарки от Лилы? А были ли это подарки? Если нет, то откуда они у Джессики?

«Иди сейчас же к ней и спроси обо всем», — говорил ей внутренний голос. Что спросить? «Скажи, Джес, ты не воровка?» Худшие подозрения Элизабет, казалось, начинали брать верх.

Джессика совершила ряд неприглядных поступков, но она не может украсть. Или может? Может ли Лила, хотя у нее достаточно денег, чтобы купить все, что ее душеньке угодно.

Или попробовать взять на испуг? «Эй, Джес, ты ничего не брала в магазине «У Лизетты» за последнее время, за что забыла заплатить?» Какая тупая идея. Может быть, сказать обо всем маме? Разве родители не для того существуют на свете? Да. Конечно. Прекрасно. «Мама, не волнуйся, но Джессика ворует в магазинах». Это уже не тупая идея, это просто идиотизм.

— Лиззи, что ты об этом думаешь? — Джессика впорхнула в комнату, даже не постучав.

Джессика никогда не церемонилась с такими вещами, если, конечно, это не касалось ее самой.

— Я думаю, что вряд ли стану оказывать братскую помощь, — ответила Элизабет.

— Знаешь, что я хочу тебе сказать? Что ты немного не в себе. Стив не нуждается в помощи.

— Стив?

— Ты прекрасно знаешь, о ком идет речь. Он такой взрослый, двумя годами старше нас. Порой он приезжает из колледжа. Зачем ему может понадобиться твоя помощь? — ехидно растягивая слова, произнесла Джессика.

Элизабет в минутном замешательстве смотрела на сестру.

— Стив? А, ради всего святого, Джес, когда я упомянула брата, я не имела в виду нашего. Я говорила просто, просто в философском смысле. — торопливо закончила она.

— Не пудри мне мозги, Лиз. Я только пришла узнать, подходит ли мой новый платок к этому свитеру. Побереги философию для себя.

Элизабет посмотрела на сапфировый платок Джессики и тяжело вздохнула.

— Что касается этого шарфа— начала она и запнулась. — В самом деле, Джес, — спасительная идея внезапно пришла в голову, — этот платок не очень тебе идет. На его фоне твоя кожа отдает желтизной.

— Желтизной? — вскрикнула Джессика и обернулась в поисках зеркала. Она сорвала злополучный платочек и бросила его на столик Элизабет. — Ты должна была сказать мне об этом раньше, вместо того чтобы позволить мне разгуливать с желтым лицом!

Вконец расстроенная, Джессика была уже на пороге, когда вопрос, заданный ей сестрой, резко ее остановил.

— Между прочим, Джес, во сколько сегодня собрание клуба?

— Собрание? Сегодня?

— Джессика, я знаю, что сегодня должно пройти голосование.

— Голосование?

«Дай мне силы», — молила Элизабет любое божество, способное ее услышать.

— Я знаю, что сегодня будет голосование за Робин и двух других кандидатов в «Пи Бета». Где оно будет проходить и во сколько?

— В восемь часов в доме Кары Уокер. Интересно, как ты об этом узнала?

— Что значит, как я узнала? Это мое право — голосовать! Вы вообще не можете засчитать результаты без моего голоса!

— Я просто хотела тебе удружить, проголосовав за тебя. — сладко улыбнулась Джессика. — Я же знаю, как ты не любишь ходить на собрания.

В гневе на сестру Элизабет только покачала головой «Ладно, хотя бы проблема Робин будет разрешена», — подумала она.

— Когда вы примете Робин в члены клуба?

— Принять? Лиз, ты что, забыла правила? Сначала будет голосование.

— Джессика, она прошла все испытания с высоко поднятой головой. Голосование должно быть простой формальностью, — напомнила Элизабет.

— Все может быть, — ответила Джессика, — ты лучше на время посмотри. Мы опоздаем, если не будем пошевеливаться.

Она просто слетела по ступенькам.

— Джессика. — крикнула вслед Элизабет, — ты оставь всякие штучки!

— Кто, я? — донесся до второго этажа обиженный голос.

Прежде чем спуститься вниз, Элизабет тщательно сложила платок и положила его в ящик стола. Она решила спрятать его до поры, хотя и не знала наверняка, как он, в конце концов, сможет ей пригодиться.

— Элизабет, в чем состоит суть «дела Дреда Скотта»? — задал ей вопрос их учитель по истории мистер Феллоуз.

— Простите, что вы сказали? — пробормотала Элизабет к общему веселью класса.

— Когда вы спуститесь на Землю, не забудьте сказать мне об этом.

Мистер Феллоуз тут же переадресовал этот вопрос Тодду Уилкинзу. После уроков обеспокоенный Тодд подошел к Элизабет.

— Ты что, с Луны свалилась? — спросил он.

— Ах, Тодд, дела так запутались.

— Что случилось?

— Ну, я знаю, что это не правда.

— Что не правда?

— Но я знаю, что это правда,

— Как это так?

— Мы лучше потом поговорим, — сказала она и поспешила прочь, оставив Тодда в одиночестве, недоуменно покачивающим головой.

В тот же день Элизабет приняла твердое решение рассказать все мистеру Коллинзу. Но тут же твердо решила этого не делать. Может, лучше забыть об этом? Но это невозможно. Она решила узнать всю правду во что бы то ни стало.

Внутренняя борьба по поводу причастности Джессики к кражам из магазина наградила Элизабет такой головной болью, что собрание общества вечером в доме Кары Уокер дало ей возможность переключиться и расслабиться. «Хотя бы с этой проблемой, в конце концов, мы разберемся», — сказала она про себя, входя в дом. Маленький лакированный красный ящичек уже был пущен по кругу, и Элизабет, торопливо взяв пригоршню шариков, села на место. Было так тихо, что девушки могли слышать резкий стук, с которым мраморные шарики падали один за другим сквозь прорезь в крышке.

— Голосуем за Сюзанну Нэнлон, — объявила Джессика специально для Элизабет, в то время когда Кара передавала лакированный ящичек Лиле Фаулер. Лила бросила свой шарик, и маленький ящик поплыл дальше по рукам до тех пор, пока круг не замкнулся и он снова не вернулся к Джессике.

Джессика открыла крышку и высыпала шарики. Они были все белые.

— Сюзанна Нэнлон принята. — И слова Джессики потонули в аплодисментах.

— Она нам полностью подходит, — прошептала Лила Элизабет, — и, знаешь, у ее отца есть «роллс-ройс».

Джессика тем временем уже закрыла крышку и была готова начать новый раунд.

— Робин Уилсон, — объявила она, и Элизабет уловила в ее голосе нотку сарказма.

Джессика, избегая встретиться глазами с Элизабет, бросила свой шарик и передала ящик дальше. Элизабет, предварительно разделив шарики по цвету в руке, опустила белый, когда до нее дошла очередь. Она передала коробку дальше и с облегчением вздохнула, когда ящик завершил свой крут.

Джессика открыла крышку.

— Ух, ты! — вырвалось у нее.

— Что случилось? — в один голос спросили Лила и Кара.

Джессика запустила руку внутрь и достала шарик, зажав его между большим и указательным пальцами. Она подняла руку:

— Черный шар.

Тем временем остальные члены «Пи Бета» бросали друг на друга изумленные взгляды.

— Робин Уилсон забаллотирована, — объявила Джессика, — она не может быть членом «Пи Бета Альфа».

Смущенное молчание сопровождало это объявление. Джессика и ее сестра хотели, чтобы Робин Уилсон вступила в члены клуба, но кто-то бросил ей черный шар, Робин, конечно, проиграла, но кто осмелился перейти дорогу Джессике?

— Кто это, может быть? — перешептывались девушки между собой, перебирая в уме вероятные мотивы подруг.

Только Элизабет сидела в молчании, словно пораженная громом, переполненная возмущением. Она знала только одного человека, у которого могло хватить духу забаллотировать Робин. Джессика! Остальные девушки теперь сгрудились вокруг Джессики, выражая свои сожаления по поводу того, что ее подруга Робин не станет членом клуба. И Джессика, как показалось Элизабет, очень хорошо их принимала. Слишком хорошо.

— Кто же посмел это сделать? — свистящим шепотом обратилась она к Джессике, когда никто не мог их подслушать.

Джессика улыбнулась:

— Откуда мне знать? Это ведь тайное голосование, и никто не может опознать черный шар. В этом-то все и дело.

Тем временем уже поползли различные догадки. Как примет Робин печальное известие? Теперь уже всем было очевидно, что она не представляла себе жизни без вступления в клуб. Наверняка на следующем общем собрании, после объявления о приеме новых членов «Пи Бета», с ней произойдет что-то ужасное.

На красивом лице Джессики появилось выражение жертвы, брошенной львам в цирке Древнего Рима.

— Я скажу ей об этом сама, — бодрясь, заявила она, — Робин — моя подруга и это дело моей совести.

— Я пойду с тобой, — вызвалась Элизабет, — нужно же будет кому-то собирать тебя по кусочкам.

В тот вечер Робин изо всех сил спешила в кафетерий «Кейзи» на главной улице на встречу с Джессикой.

— Я сейчас буду, — выпалила она в телефонную трубку.

Прямо с порога кафе Робин бросилась к кабинке, где сидели сестры.

— Я бежала всю дорогу сюда, — тяжело переводя дух, сказала она, вся пылавшая от нетерпения, — все хотелось поскорей сюда добраться.

Но только сев за столик, Робин заметила, что Джессика не улыбается ей, хотя и не кажется опечаленной. Она была спокойной и сдержанной,

— Прежде всего, я хочу, чтоб ты знала, что мы навсегда останемся лучшими подругами, — сказала Джессика.

Лицо Робин начало гаснуть.

— Что?

— Мы останемся лучшими подругами. В случае необходимости, по любому делу, я обращусь к тебе первой.

— Джессика, о чем ты говоришь?

— Робин, ты забаллотирована, — сказала Джессика тоном, напомнившим Элизабет мурлыканье довольной кошки.

Робин была белее мела. Когда слова Джессики дошли до нее, ее глаза наполнились до краев болью и долго сдерживаемым гневом.

— Но они не могли этого сделать! — вскричала она, залившись слезами от полного крушения надежд.

— Я знаю, ты думаешь, что это оставляет тебя в стороне от самого интересного и важного в школе, — сладко пропела Джессика, — но я остаюсь твоей лучшей подругой…

Элизабет не верила своим ушам.

— Хватит, Джес, прекрати сейчас же.

— Что прекратить? — возмущенно вскрикнула Джессика.

— Этого не могло случиться, — кричала Робин. — Я делала все, что вы требовали. Я этого не заслужила!

— В жизни всякое бывает, — сказала Джессика с издевательской участливостью, показавшейся Элизабет прямо тошнотворной.

Элизабет приподнялась над столом, пытаясь найти слова, способные успокоить и поддержать Робин, но та отшатнулась, откинулась на стенку кабинки и смотрела на них в упор лихорадочно горящими глазами.

— Не прикасайся ко мне, я этого не позволю! — Она выскочила из кабинки и стояла, опершись на спинку стула, глядя на сестер. Ее лицо было искажено гримасой боли и ярости. — Больше незачем продолжать все это, — прохрипела она и бросилась вон, с грохотом опрокинув стул.

— Ты довольна? — набросилась Элизабет на сестру.

— Ради бога, Лиз, — раздраженно ответила Джессика, — она сама не знает, что говорит.

Элизабет поднялась.

— Не знаю, не уверена, Джес. Если бы мне пришлось столько перенести…

Глава 8

Весь вечер Элизабет пыталась настойчиво, но безуспешно связаться с Робин.

— Что случилось? — спросила ее мама, отвечая Элизабет по телефону.

— Ее забаллотировали в «Пи Бета», миссис Уилсон.

— Только не это! Она все душой надеялась.

— Я знаю. Это я ее поддерживала.

— Как могут молодые люди быть так жестоки?

— Я право, ничего не могу сказать, — честно ответила Элизабет.

Для нее оставалось загадкой, почему Джессика, Лила и Кара так старались, чтобы не допустить Робин в свое общество. Но не меньшее удивление вызывало непременное стремление Робин, несмотря на все унижения, присоединиться к этой кучке снобов.

На следующий день Элизабет в задумчивости сидела в редакции «Оракула», положив руки на клавиатуру пишущей машинки. Она искала тему для статьи, но один вопрос все вертелся в голове: почему некоторые люди могут получать удовольствие, мучая и унижая других?

— Даю пять долларов за мысль, что ты обдумываешь. — Это был Роджер Коллинз, консультант редакции, заметивший, как она уставилась на чистый лист, заправленный в машинку. — Хорошо, прости попытку столь легковесной шутки, — сказал он. — О чем ты задумалась, Лиз?

— Мистер Коллинз, почему люди, имеющие, кажется, все — привлекательность, авторитет, деньги — почему такие люди могут обижать других, не допуская их в свое общество?

— Как не допуская, куда? — спросил мистер Коллинз.

— В круг избранных, в клуб.

— Хорошо, Элизабет, а что ты думаешь по этому поводу?

— Мне это непонятно. Что касается меня, то по мне эти люди сами в чем-то ущербны. Где их доброта, их сострадание? Кажется, что они переломятся пополам, если в чем-то помогут другим.

— Что ты имеешь в виду, Элизабет?

— То, что это, возможно, единственный путь для них доказать свое превосходство. Иногда мне кажется, мистер Коллинз, что они поддерживают собственный престиж тем, что не допускают в свой крут остальных.

— Гм, это уже похоже на статью для «Оракула». — Мистер Коллинз ободряюще улыбнулся Элизабет и вышел из редакции.

Не отнимая пальцев от клавиш, Элизабет вложила весь свой навык в эту работу. Она писала статью под названием «Снобизм живет и процветает в школе в Ласковой Долине». Ей потребовалось всего час, чтобы закончить, и она немедленно отдала ее редактору Пенни Айалу, Элизабет посчитала это публичным извинением перед Робин Уилсон и пощечиной трем фуриям из «Пи Бета Альфа».

В день, когда статья появилась в газете, Элизабет с гордостью несколько раз перечитала ее. Ей очень пришлось по вкусу кислое выражение на лицах некоторых членов клуба. Только, к сожалению, Робин Уилсон не могла ее прочесть. Никто не разговаривал и даже не видел Робин с того момента, как ее забаллотировали в клубе. Напрасно Элизабет пыталась дозвониться до нее. Мама Робин, снимая трубку, постоянно говорила, что Робин нет дома и по возвращении, возможно, она сама перезвонит. Но как это было сказано, очень не понравилось Элизабет. Ей также не хотелось обсуждать ужасное происшествие с Джессикой. Она знала, что любое обсуждение только заведет в тупик, но ее статья ускорила события. В день выхода статьи, Джессика ворвалась в комнату Элизабет с пылающим взором, потрясая газетой.

— Как ты могла? — возмущалась она — Теперь во всей Калифорнии всем ясно, что ты имела в виду меня.

— Хорошо, что хоть это мне удалось, — Элизабет сопроводила свои слова улыбкой, способной окончательно разъярить сестру.

— Но мы не снобы! — кричала Джессика. — Это не наша вина, что всякие там набиваются к нам. Мы не можем принимать всех — мы не хотим принимать неподходящих нам людей.

— Тогда, пожалуйста, объясни мне, Джессика, зачем ты обнадеживала Робин, пряча нож за спиной?

— Я ее обнадеживала? Я сказала ей, я говорила ей тысячу раз, что бурдюков не уважают.

— Да, ты на каждом шагу унижала ее, но всегда заставляла верить, что рано или поздно вы ее примете.

— А вот это нечестно, Элизабет Уэйкфилд! Кто опекал эту толстуху, кто выставил ее кандидатуру?

Элизабет чувствовала, что краснеет ее лицо и шатаются ее аргументы. Как всегда, Джессика знала, что сказать, когда ее заставляли защищаться. Она ловко перешла в контратаку.

— Это ты подстрекала ее! Ты, мисс Добрая душа!

— Но ты позволила ей считать себя лучшей подругой, — сопротивлялась Элизабет.

— То, что я позволяла ей забирать белье из стирки, едва ли могло ее обнадежить.

— Извини, Джессика, но это было ужасно с твоей стороны, заставить ее назначить свидание с Брюсом Пэтменом.

— Да ну? — Джессика загоняла сестру, как лев, наступающий на свою добычу. — Так ли это? А вот что подстегнуло ее надежду, так это то, что Брюс пригласил ее на танцы.

— Да, мне тоже так кажется.

— Тебе так кажется? А кто устроил это свидание с Брюсом Пэтменом? Отвечай, двурушница.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что я хочу сказать? — Поток едкого сарказма так и лился с языка Джессики. — Элизабет Уэйкфилд, не пудри мне мозги. Мне известно, что твоя рука направила Брюса Пэтмена вести Робин на танцы. Ты, а не мы в ответе за все!

— Кто тебе это сказал? — еле слышно прошептала Элизабет.

— Сорока на хвосте принесла. Племенной жеребец по кличке Брюс Пэтмен признался Каре.

«Какая же я дура, что поверила такой крысе, как Брюс», — подумала Элизабет. Но ее утешала мысль, что ласкающая самолюбие Пэтмена статья не будет напечатана. Лиз разодрала ее в клочки, чтобы она никогда не увидела свет.

— Брюс не мог позволить, чтобы на него смотрели как на полного идиота, хотя мы с тобой знаем, что именно им он и является. Теперь уже всем известно, что он пригласил Робин на танцы потому, что это ты втравила его в это дело. Ты, моя сестра.

— Слушай, Джессика, может быть, действительно, не стоило за это браться. Но я очень беспокоюсь о Робин, Уже несколько дней, как ее никто не видел. Что могло с ней случиться?

— Не знаю и знать не хочу. Нас это больше не касается. Мы же все снобы, Ты что, забыла? И если эта бочка сала хочет еще мне навредить, то я больше слышать о ней не хочу. Никогда! — И Джессика пулей вылетела из комнаты.

Наконец на следующий день Элизабет дождалась телефонного звонка от миссис Уилсон. Робин уезжала в Лос-Анджелес к тете, но уже вернулась.

— Скажите, миссис Уилсон, как она?

— Не могу сказать ничего определенного, Элизабет. Я звоню только потому, что знаю, как ты беспокоишься. Но, кажется, моя дочь ни с кем не хочет разговаривать.

— Могу ли я хоть попробовать поговорить с ней?

— Я не думаю, что она захочет разговаривать с тобой или с кем-либо из вашего клуба. Я не хочу тебя обидеть, дорогая, но должна щадить чувства моей дочери. — И она повесила трубку.

Элизабет увидела Робин после школы на следующий день и сразу же заметила перемену. Исчез открытый, дружелюбный взгляд и твердая стремительная походка. Робин не употребляла косметику и была одета в монотонное голубое платье из плащевки, которое, казалось, было ей слишком свободно. Она смотрела только прямо вперед, как будто весь остальной мир для нее не существовал. Прежняя Робин Уилсон словно исчезла.

— Робин, я хочу с тобой поговорить, — обратилась к ней Элизабет, перехватив ее у входа в школу. Робин повернулась к ней, казалось, что ее взгляд проходит сквозь Элизабет.

Лиз вздрогнула.

— Слушаю, — произнесла Робин резким, вызывающим тоном. Она остановилась и стояла, словно застыв, глядя немигающими глазами на Элизабет, которая почувствовала себя, как жучок, пришпиленный к стене.

— Робин, я хочу, чтоб ты знала, как мне жаль, что все так случилось.

— Это все?

— Робин, не надо так. Не позволяй этим, не позволяй им сломать тебя.

— Поздно, Элизабет. Они уже меня сломали. Но, ничего. Сейчас уже все в порядке.

Вдруг в дверях появилась Джессика, и, увидев их, поспешила подойти. Ее лицо светилось симпатией.

— Робин — начала она свои излияния, — я так рада тебя видеть. Я хочу тебе сказать…

Слова застыли у Джессики на губах. Робин повернулась и пошла прочь.

— Ты это видела? — взорвалась Джессика — Элизабет Уэйкфилд, с какой стати ты улыбаешься?

В течение нескольких следующих недель Робин попадалась на глаза Элизабет в школьных переходах. Она всегда смотрела только прямо перед собой, ни с кем не разговаривая, будто ее единственным желанием было остаться в одиночестве, исчезнуть. Она даже выглядеть стала иначе, хотя Элизабет не могла понять, что же изменилось. Робин словно стала другим человеком, и Элизабет не могла взять в толк, к лучшему это или нет.

Что-то случилось с Лилой Фаулер. Элизабет обратила внимание, что Лила одевается все более и более сумасбродно, щеголяя в броских драгоценностях и кричащих нарядах. В то же время, казалось, она стала меньше внимания уделять своим подругам, все больше замыкаясь в себе.

— Я перейду в школу на Восточном побережье, — однажды сказала она.

— Где? — переспросила Джессика, округлив от удивления глаза.

— В Нью-Йорке, — сказала Лила. — Мой папа хорошо знаком с директором Американской Академии Драматического Искусства. Может быть, я буду учиться там.

— В самом деле? — Джессика была потрясена.

— Вообще-то, папа хочет, чтобы я училась в Сорбонне, — продолжала Лила — Он все время занимается устройством моей жизни. Просто чудесно иметь отца, желающего посвятить тебе каждую минуту.

Пользуясь любой возможностью, Джессика прожужжала все уши Элизабет о необычайных планах Лилы. С точки зрения Джесс, Лила была не просто самой богатой и одной из самых красивых девушек Ласковой Долины, но, кроме того, у нее был самый любящий, щедрый отец.

— Она продолжает дарить тебе вещи? — спросила Элизабет.

— Да, Лиз, иногда. Ты не завидуешь?

— Нет, — твердо ответила Элизабет.

«Беспокоюсь» было бы более точное слово, но она его не произнесла.

— Как тебе нравится? — спросила Джессика, достав сережки, которые отлично гармонировали с ее светлыми волосами.

Элизабет взяла одну и внимательно рассмотрела. Это была изысканная, тщательно выделанная золотая бабочка, висевшая на тонкой золотой цепочке. Наверняка очень дорогая. Настало время сестричкам раскрыть свои карты.

— Джессика, откуда ты взяла эти сережки? — потребовала ответа Элизабет.

— Я уже говорила тебе. От Лилы. Ее тетя.

— Я говорила с Лилой о ее тете в Нью-Йорке и, должна сказать, она не очень хорошо умеет врать. Я не верю в существование никакой тети, Джессика, давай оставим это.

Лицо Джессики приняло вызывающее выражение:

— Что ты хочешь этим сказать, Лиз?

— Это твоя версия, что Лила подарила их тебе!

— Это единственная известная мне версия, — огрызнулась Джессика.

— А ты не брала их сама? Скажем, из салона на главной улице?

— Я не могу себе позволить такие покупки. Ты же это прекрасно знаешь. Может быть, они стоят пятьдесят или шестьдесят долларов.

— Джессика, они могут стоить двести пятьдесят или еще дороже. Открой же, наконец, глаза. Просто помешательство какое-то.

— Элизабет, я ничего больше не желаю слушать. Лила сказала, что ей их дала ее тетя, а она отдала мне. Что я должна была сделать? Швырнуть их ей в лицо? Так или иначе, Лила могла просто купить мне подарок и постесняться признаться в этом. Она не хочет хвастать своими деньгами, — добавила Джессика, прекрасно зная, что это не правда. Ей просто очень хотелось сохранить подарки, и она тщательно изыскивала любой предлог для этого.

— Джессика, дай мне слово, твое честное слово, что ты не брала их сама.

Джессика застыла, словно пораженная громом. Но уже через минуту ее шок сменился бурным негодованием, когда она догадалась, что ее сестра имела в виду.

— Элизабет, это уже слишком! Я все скажу маме.

— Нет, Джессика, пожалуйста, не надо. Все в порядке. Я тебе верю. Я очень беспокоилась и все. Я не хотела тебя обидеть.

Элизабет упрекнула себя за такую подозрительность. Может быть, она просто устала за последние дни, когда на ее голову свалилось столько событий. Даже Тодд вчера сказал, что она ведет себя, словно инопланетянка. Он был задет этим, что вообще-то на него не похоже. Кажется, она сумела обидеть всех за эти три дня.

На следующий день после столкновения с Джессикой, Элизабет решила уладить отношения с Тоддом, сделав ему подарок ко дню рождения. Она обратила внимание, что на занятии по баскетболу он засунул свои часы под пропотевшую майку, лежавшую на кромке поля, потому что ремешок часов весь истерся. Она подарит ему отличный новый ремешок.

После школы она направилась прямо к маленькому ювелирному магазинчику, где видела на витрине большой выбор темных ремешков из натуральной кожи. Они олицетворяли мужское достоинство, образцом которого в ее глазах был Тодд. На самом пороге магазина что-то отвлекло ее внимание. Очень странно одетая девушка внимательно изучала витрину в магазине «У Лизетты». На ней были светло-зеленые обтягивающие лосины и блузон, такой широкий, что в него легко можно было засунуть двоих. Хотя Элизабет видела только спину девушки, она смогла заметить, как та стащила золотой браслет, когда продавщица отвернулась. Она засунула браслет в карман, потом направилась к выходу. Только тут Элизабет увидела лицо девицы, набравшейся наглости воровать почти в открытую, словно ей было безразлично, поймают ее за руку или нет.

Это была Лила Фаулер.

Глава 9

Элизабет позабыла о покупке подарка Тодду. Как загипнотизированная, она шла по пятам за лучшей подругой сестры.

Лила Фаулер, не оборачиваясь, не спеша шла по улице. Ее рука сжимала в кармане украденный браслет. Элизабет проводила ее взглядом до арки, за которой стоял ее светло-зеленый «триумф». Только когда машина Лилы скрылась из вида, Элизабет вышла из состояния транса.

— Этого мне только не хватало, — проговорила она вслух, направившись обратно в ювелирную лавку. Проходя мимо «Лизетты», она увидела продавщицу, нервно перебиравшую драгоценности на прилавке. Вне себя от огорчения, женщина внимательно оглядывалась по сторонам, и тут ее взгляд упал на Элизабет, которая, казалось, неспроста разгуливала перед магазином.

— Эй, эй, вы там!

Как потом пришло в голову Элизабет, это походило на трагедийный фильм, где ни в чем не повинный герой невольно вовлекается в криминальную историю. Вне себя от страха, Элизабет поспешила завернуть за угол и потом, переведя дух и взяв себя в руки, ровным шагом вернулась домой.

Но и оказавшись дома, в полной безопасности, она не смогла вычеркнуть из памяти открывшуюся ей страшную тайну. Лила Фаулер — воровка. Она ведь самая богатая девушка в городе. Да стоит ей только захотеть, и отец тут же купит ей все, что она ни пожелает. Чего ей недоставало? Зачем она этим занимается?

Запершись в комнате, Элизабет пыталась найти мотивы, толкнувшие Лилу на воровство. Она с удовольствием бы забыла обо всем, но увы! Что было, то было, и никуда от этого не деться.

Элизабет не знала, что предпринять. Ей пришло в голову, что она могла спросить Джессику о пропавших вещах потому, что никогда не думала, будто их взяла Джессика. Но единоборство с Лилой — это совсем другое дело. Она опасалась навлечь неприятности на свою голову, потому что не могла себе даже представить, что сделает Лила, загнанная в угол. В конце концов она решила ничего не предпринимать, надеясь, что проблема уйдет сама собой.

Теперь она испытывала чувство вины, что подозревала Джессику. Она встала с постели, вошла в комнату сестры и со слезами на глазах обняла ее.

— Прости, Джессика, — пробормотала она, — ты чудесная сестра.

— В чем дело? Что случилось? — смутившись спросила Джессика.

— Ничего, Джес. Мне очень жаль, что я необоснованно подозревала тебя.

— Хорошо, что наконец ты это поняла. Робин Уилсон — это целиком твоя затея.

— Ладно, пусть так, — согласилась Элизабет, слишком утомленная, чтобы спорить. Что касается Робин, то она не много узнала о ней за последние дни.

— Джес, как она поживает?

— Зачем ты меня об этом спрашиваешь? Она стала какая-то странная.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты видела, как она ходит на переменах? Она одевается, я не знаю как, — как цыганка. Она бледна как привидение и ведет себя так, будто у нее не все дома.

— Робин? Продолжай, Джес.

— Лиз, — сказала Джессика, и ее голос упал до шепота, — она смотрит как будто сквозь меня.

Элизабет должна была признать, что сама испытала это странное ощущение.

— А знаешь, что еще, — продолжала Джессика. — Помнишь, мы заставили ее бегать по стадиону? Она с тех пор и бегает. Каждый день.

Это было правдой. Элизабет сама каждое утро видела на треке одинокую фигуру в сером взмокшем тренировочном костюме.

— Я тоже видела ее.

— Лиз, что она делает? Надеюсь, дело, в которое ты ее втравила, не лишило ее рассудка, — взволнованно сказала Джессика.

— Я с ней сама поговорю, — вздохнув, ответила Элизабет.

— Ты это сделаешь, Лиз? Ты же знаешь, как к ней подойти. А я просто не могу. Я уверена, что у нее сдвиг по фазе.

Элизабет поняла, что забота о Робин теперь ложится на нее. Хотя она не забыла, что Робин была «лучшей подругой» Джессики. Но так уж повелось у близняшек Уэйкфилд, что единственной заботой Джессики всегда было доказать окружающим, что если что-то и случилось, то не по ее вине, а Элизабет считала себя обязанной вмешаться в запутанное дело вне зависимости от того, кто виноват.

— Джессика, только обещай мне одну вещь.

— Конечно, Лиззи, все, что хочешь.

— Держись подальше от Лилы Фаулер.

— Что?

— И никогда не принимай от нее ничего, неважно, что это за вещь, и откуда бы она, по ее словам, ни взялась.

— Как? Почему?

— Просто поверь мне.

— Элизабет, ты хочешь, чтобы я бросила самую лучшую подругу без объяснения причин? Ты все еще завидуешь Лиле? Почему ты так ненавидишь ее?

— Джессика, ты веришь, что я тебя люблю? Я твоя сестра и не хочу, чтобы у тебя были неприятности. Я думаю, что Лила Фаулер их скоро дождется, и пытаюсь тебя от них уберечь.

Слишком поздно поняла Элизабет, что, сказав эти слова, она только открыла ящик Пандоры. Джессика сразу же вышла из себя, бросая вопросы в лицо Элизабет и не давая даже паузы на ответы:

— Что ты имеешь в виду? Где ты набралась этих слухов? Как ты могла до такого опуститься? С каких пор тебе о Лиле все известно?

— Этого я тебе сказать не могу, — твердо, но спокойно ответила Элизабет.

Больше она ничего не сказала. Она была уверена, что было бы ошибкой все рассказать Джессике. Тогда разгневанная Джессика велела сестре покинуть ее комнату. Элизабет пришлось выполнить ее требование: когда Джессика была охвачена яростью, ее лучше было не трогать.

На следующий день Элизабет отправилась на стадион и увидела там одинокую фигуру в мокрой от пота майке, пробегающую круг за кругом. Элизабет в ожидании села на скамью. Робин на треке работала как машина. Она выглядела сильной, почти атлетичной. И, как обычно, смотрела прямо перед собой, не обращая внимания ни на что вокруг. Она бегала, как неудержимая, так что Элизабет начало казаться, что она бежит к какой-то цели, которая видна только ей одной.

Наконец Робин поравнялась с трибунами и остановилась. Она спокойно смотрела на Элизабет.

— Ты, должно быть, пробежала целую милю, — предположила Элизабет.

— Пять миль.

— Робин, я знаю, что это не мое дело, но как твоя жизнь?

— Отлично, даже превосходно. Ты помнить, как мы учили Илиаду? Помнишь главу, где греки и троянцы были околдованы чарами одного из богов?

— Прости, не понимаю, — Пробормотала Элизабет, подумав, не свихнулась ли Робин на самом деле.

— Перечитай это место, — сказала Робин, — особенно, где речь идет о том, как чары спадают с глаз одного из героев, и он снова ясно видит мир.

— Скажи, ты больше не сердишься на меня?

— Сержусь? Я должна тебя благодарить. Ты единственная из всей компании, с кем я буду разговаривать. Но, правда, Лиз, сейчас мне некогда. Увидимся позже.

Робин медленно направилась в раздевалку.

После этого разговора Элизабет не знала, что и подумать, но одно было очевидно: Робин не выглядела подавленной. Она очень изменилась, но не в худшую сторону. Элизабет была заинтригована. Ее репортерский склад ума начал отыскивать ключ к осмыслению происходящего.

Однажды она зашла в кафетерий и села за столик в ожидании своей подруги Инид. Бросив взгляд по сторонам, она заметила Робин за соседним столиком и захотела заговорить, но сразу же изменила свое намерение. Ключ, который она искала, находился прямо перед ней.

На тарелке Робин, где раньше громоздились горы жареной картошки и двойные гамбургеры, сейчас разместились только несколько листиков латука, две дольки помидора и вкрутую сваренное яйцо. Элизабет в молчании следила за ней, и, когда Робин пошла к выходу, стало уже очевидно то, что трудно было различить под пропотевшим тренировочным костюмом. Но сейчас, даже в платье из плащевой ткани, бросалось в глаза, что Робин начала быстро худеть. Каждый день перед началом занятий Элизабет заглядывала на стадион, и каждый раз видела одинокую фигуру в потной майке, одолевавшую круг за кругом. За обедом она видела осунувшуюся Робин, уставшую и одинокую, бравшую самые малокалорийные блюда. Приблизительно через две недели Элизабет столкнулась с Робин на лестнице и была поражена совершившейся переменой. Лишний вес быстро исчезал, и новая Робин казалась совсем другой девушкой. Элизабет вспомнила дискотеку — дископозор, когда впервые ей открылось, что у Робин красивое лицо. Сейчас, когда лишний вес сошел, ее лицо стало еще более красивым. Элизабет восхищенно улыбнулась:

— Робин, тебе удалось здорово похудеть.

— Ты очень наблюдательна, — съязвила Робин.

— Кажется, ты на правильном пути. Робин бросила свой проницательный взгляд на Элизабет.

— Лиз, я успела наделать много глупостей из-за «Пи Бета», в отношениях с Джессикой и, возможно, с тобой. Но если тебе хочется услышать, что я уже до смерти замучила себя упражнениями, то этого удовольствия я никому из клуба не доставлю.

— Робин, ты просто потрясающая.

В невозмутимых глазах Робин на миг зажегся теплый огонек, но вскоре маска вернулась на свое место. Кивнув на прощанье, Робин поспешила вниз по ступеням.

Всю дорогу домой Элизабет разговаривала сама с собой. Теперь ее мысли занимал Тодд. В последнее время она до обидного мало уделяла ему внимания, но она наверстает упущенное. Входя в дом, она услышала телефонные звонки и побежала снять трубку прежде, чем они прервутся. На другом конце провода была Лила Фаулер.

— Лиз, случилась ужасная вещь, — голос Лилы дрожал от волнения.

— Лила, в чем дело, откуда ты звонишь?

— Я на главной улице. Это невыносимо.

— Что, Лила? Что с тобой случилось?

— Это с Джессикой, Ее арестовали за воровство.

Глава 10

Ведя машину по направлению к главной улице, Элизабет старалась сохранить спокойствие. Болезненные вопросы все сверлили мозг. Была ли Джессика все-таки воровкой? Может, она была заодно с Лилой, может, одна прикрывала другую?

Она въехала на стоянку и припарковалась около машины Лилы Фаулер. Там ее и ожидала Лила, расхаживая взад и вперед. Увидев Элизабет, она сразу подбежала к ней. Ее лицо было мрачно. Она салфеткой размазывала тени под глазами.

— Лиз, что нам теперь делать?

Элизабет вышла из машины:

— Где Джессика?

— Они задержали ее там. — Лила сделала беспомощный жест в сторону магазина.

— Кто ее задержал?

— Частные детективы из службы охраны.

— Лила, успокойся, пожалуйста. Расскажи мне, что случилось.

— Ты должна ее вытащить оттуда, Лиз. А я не могу здесь оставаться.

— Что?

— Ты сделаешь это, Лиз. Я должна ехать домой. — Лила положила руку на лоб и отвела взгляд в сторону.

— Лила Фаулер, никуда ты отсюда не поедешь. Давай все выясним на месте.

Лила совсем расклеилась, облокотившись на машину и спрятав лицо.

— Я не знала, что Джессика воровала. Клянусь, я не знала.

— Что она украла?

— Я не знаю, — ответила она, выпрямляясь. — Мы просто зашли в магазин, и сразу же двое подошли и схватили ее.

— Ты говоришь, она ничего — не взяла? Ее просто арестовали?

— Да! Они сказали, что ждали ее возвращения, что она воровала здесь раньше.

По мере того как ей становилось ясно, что тут произошло, Элизабет чувствовала, что вся ярость рвется наружу. Клерк в магазине «У Лизетты» охотился за ней, а не за Джессикой.

— Да нет, они ждали меня!

— Тебя, Элизабет? Ты что, тоже воровка?

Элизабет еле сдержалась, чтобы на месте не придушить Лилу. «Ну и дела, — подумала она, — как же я забыла предупредить Джессику, чтобы она держалась подальше от магазина. Что она не воровка, в этом я уверена».

— Лила, кончай ломать комедию и послушай меня внимательно. Мне все известно.

Лила отвернулась и начала нервно теребить салфетку.

— Что тебе известно?

— Я видела, как ты однажды украла браслет.

— Какой браслет?

— Лила, может быть, хватит? Это ты воровала из магазина.

— Элизабет Уэйкфилд, как ты можешь так говорить?

— Не притворяйся, Лила.

Лила предприняла отчаянную попытку принять вид оскорбленного достоинства:

— Мой отец богаче всех в городе. Он в состоянии купить мне любую вещь, даже послать меня на учебу в Париж. Да я…

— Оставим это, Лила, я же сказала, что видела тебя.

— Правда видела?

— Да, как ты уходила с украденным браслетом. И ты дарила вещи Джессике: платок, сережки, и я не знаю, что там еще.

Лила разрыдалась. Самая богатая девушка в Ласковой Долине полностью потеряла самообладание и спрятала лицо в ладонях:

— О, Лиз, как мне стыдно.

— Но зачем, зачем ты это делала?

— Я даже не знаю.

— Разве отец не купил бы тебе всего этого?

— В том-то и дело, что да, но только и всего.

— Что значит «только и всего»?

Лила утерла слезы, бросила взгляд по сторонам и, когда она снова заговорила, в ее голосе звучала обида, которую раньше Элизабет никогда не слышала.

— Какие счастливые вы с Джессикой. Ваш отец так о вас заботится. И ваша мама тоже. Они не жалеют времени на вас. Моя мама спокойненько уехала после развода, а отца я почти не вижу. Это только считается, что мы живем в одном доме. Он всегда слишком занят. То он уехал в Нью-Йорк, то в Париж, то в Японию, то работает допоздна.

— Лила, он просто очень занятый человек.

— Да, конечно, но когда я играла Пипин в школьном театре год назад, разве он пришел посмотреть? Я капитан волейбольной команды, но он никогда не видел меня во время игры.

— И ты, Лила, начала воровать, чтобы привлечь его внимание?

— Не знаю, может быть и так. Но теперь я ни за что на свете не хочу, чтобы он узнал об этом. Ты должна вытащить меня из этой истории, Лиз.

Элизабет осталось только покачать головой. Ну почему всегда обращаются к ней, когда становится туго?

— Почему я, Лила? Я не могу взмахнуть волшебной палочкой и все исправить.

— Потому, Лиз, что я верю только тебе. Ты никому не проболтаешься об этом. Ты моя единственная настоящая подруга.

Элизабет хотела ей напомнить о Джессике, но передумала.

— Пойдем, Лила. Мы сейчас отправимся туда и скажем им правду.

Лила в ужасе отшатнулась:

— Нет, они расскажут папе!

— Тебе хочется, чтобы обвинение пало на Джессику?

— Но, Лиз, ты же поможешь ей выпутаться.

— Ну-ка, вставай и пошли.

Лила безвольно поплелась к магазину, сопровождая каждый шаг рыданиями и оправданиями.

— Слушай, — взмолилась Лила, прижав Элизабет к углу магазина, — я скажу всю правду, но давай договоримся, чтобы папа ничего не узнал. Я им за все заплачу. Лиз, скажи им, что я возмещу все убытки, только, пожалуйста, пусть папе не сообщают.

— Извини, Лила. — Несмотря на чувство жалости к отчаявшейся девушке, Элизабет была тверда как скала. — Тебе придется все рассказать отцу. Но прежде всего, надо освободить Джессику.

— Элизабет, обещай мне одну вещь. Ну, пожалуйста. Ты должна мне пообещать.

— Что это за вещь?

— Сначала обещай.

— Если это будет в моих силах.

— Никогда, никогда, ни за что не говори об этом Джессике или еще кому-нибудь.

— А как же я смогу освободить ее, не рассказав всего охране?

— Ладно, если нужно сказать им — скажи, но только не Джессике.

Элизабет кивнула и повела плачущую Лилу Фаулер через улицу, мимо «Лизетты», по направлению к двери с табличкой «Служба охраны».

Когда они зашли внутрь, Элизабет услышала душераздирающие рыдания Джессики и чуть не разрыдалась сама. Впервые в жизни Джессику обвиняли в том, чего она не совершала.

— Джессика, — позвала Элизабет.

— Лиз! Лиз! — Джессика выскочила из двери и, пробежав по коридору, плачущая и полумертвая от страха, бросилась в объятия сестры в поисках защиты — Слава Богу, что ты пришла!

Следом за ней вышла представительная женщина и двое высоких мужчин, все в коричневой униформе с золотыми кокардами и словами «Служба охраны» на карманах курток.

— Куда? Назад! — приказала служительница, схватив Джессику за руку.

— Не упустите ее, — сказал один из охранников, стремительно подавшись вперед.

— Все в порядке, я держу ее, — сказала женщина, потом, оглядев Элизабет, добавила: — Кажется.

Отступив шаг назад, она с ног до головы оглядела Джессику.

— Вот это она, — сказала женщина, — в джинсах «Джордаш».

В следующее мгновение послышался шум за дверью, и в комнату вошла продавщица из «У Лизетты».

— Я вижу, вы поймали мою воровку, — сказала она, ткнув пальцем в Элизабет.

— Нет, воровка — эта, — сказала служительница.

— Бог мой, — прошептала продавщица, переводя взгляд с одной на другую. — Это один из их обычных трюков.

Джессика снова залилась слезами.

— Лиз, объясни им, пожалуйста, что я не воровка. Я никогда ничего не украла.

— Послушайте, — сказала Элизабет, — она говорит правду.

— Я видела ее в магазине дважды, — сказала продавщица.

— Вы видели, чтобы она что-то украла?

— Она ушла, и сразу же после того я обнаружила пропажу браслета. И она еще приходила до того, как это случилось.

— Это была я, — сказала Элизабет, — оба раза.

Джессика перестала плакать и, пораженная, уставилась на Элизабет — Лиззи, ты?

Служительница отпустила руку Джессики и схватила Элизабет.

— Прекратите, — потребовала Элизабет, — я тоже ничего не крала.

Глаза продавщицы сузились, когда она подошла вплотную к Элизабет.

— Так, значит, никто не украл импортных товаров на шестьсот долларов из моего магазина?

— Шестьсот долларов! — сдавленно повторила Джессика.

— Разрешите мне все объяснить, — обратилась к присутствующим Элизабет. — Но сначала отпустите мою сестру. Даю слово, что она невиновна.

— Хорошо, но ты останешься вместо нее, — сказала недоверчиво продавщица.

— Джес, я прошу тебя подождать в машине, пока я освобожусь, и помалкивай о том, что случилось.

— Спасибо тебе, Лиз. Лила, пошли.

— Лила останется со мной.

— Ладно, — сказала Джессика — Отлично. Увидимся позже. — И, не бросив даже взгляда по сторонам, Джессика удалилась, не интересуясь более ничем, кроме обретенной свободы.

Представительная женщина подвинула стул к двери и села на него. Она приготовилась слушать. Охранник встал у другой двери, скрестив руки на груди. Он тоже приготовился слушать. Продавщица из «Лизетты» мерила комнату шагами. Она тоже была готова слушать.

— Ну, — не выдержал наконец охранник.

— Лила, что ты можешь сказать всем этим людям? — строго спросила Лиз.

Лила Фаулер сделала два шага от стены, открыла рот и тут же без чувств упала на пол.

Глава 11

— Где это я? — спросила Лила, открыв глаза и оглядев вокруг нее людей.

— В комнате охраны, — с волнением в голосе сказала Элизабет. — Все будет хорошо. Твой отец уже едет сюда.

— Что? — спросила Лила, приподнимаясь, — разве он уже узнал?

— Магазину нужен поручитель, — сказала Элизабет, и Лила со слезами бросилась ей на грудь.

Казалось, прошла целая вечность, пока Элизабет поддерживала всхлипывающую Лилу под хмурыми взглядами охранников. Наконец дверь распахнулась и на пороге появился очень обеспокоенный Джордж Фаулер.

— Где моя дочь? — спросил он с порога.

— Папочка, — вскричала Лила, бросившись к нему на шею. Она спрятала лицо у него на груди и плакала, сотрясаясь от мучительных рыданий — Папочка, слава богу, что ты здесь.

— Успокойся, мое сердечко, — сказал мистер Фаулер, но его лицо выражало озабоченность.

Он подвел Лилу к столу, стоявшему позади Элизабет, и усадил на место.

— О, папочка! — Лила отвернулась и закрыла лицо руками.

Мистер Фаулер подошел к представленной женщине, охраннику и продавщице, и все они вместе быстро прошли в кабинет. Элизабет слышала, как они говорили приглушенными голосами, пока она безуспешно пыталась успокоить Лилу и отбиться от ее нескончаемых вопросов:

— Лиз, о чем они говорят? Неужели все обо всем узнают? Что будет с Джесс?

— Лила, успокойся, пожалуйста, — снова и снова повторяла Элизабет. — Я думаю, все будет хорошо.

Элизабет удалось услышать окончание разговора в соседней комнате.

— Да, я об этом позабочусь, — сказал мистер Фаулер. — Да, я позабочусь, чтобы она была там.

Они вошли в комнату, и мистер Фаулер взял Лилу за руку.

— Пошли, дорогая. Мы едем домой.

Мистер Фаулер повернулся к Элизабет:

— Элизабет, я очень многим тебе обязан.

— Ну что вы, мистер Фаулер.

— Нет, это так. И Лила тоже очень обязана тебе. Как мы можем тебя отблагодарить? Могу ли я что-нибудь для тебя сделать?

Элизабет покраснела. Прежде чем она успела осознать, что говорит, слова уже вырвались наружу:

— Мистер Фаулер, пожалуйста, уделяйте больше внимания Лиле.

— Что?

Лила издала сдавленный крик и бросилась к Элизабет, крепко обняла ее и выбежала из комнаты.

— Лила, подожди! — крикнул вдогонку мистер Фаулер, поспешивший за ней.

Элизабет обвела взглядом охрану, служительницу и продавщицу.

— Я могу идти? — нерешительно спросила она.

— Да, и пожалуйста, простите наши обвинения, — извиняющимся голосом сказал охранник. — Мы очень хотели поймать воров и слишком поторопились.

— С этим все в порядке, — любезно ответила Элизабет. — Не будет ли неприятностей у Лилы Фаулер? Она совсем не плохая девушка. Она просто…

— Нет, — заверила ее служительница, — это первый случай и мистер Фаулер, производит впечатление очень серьезного отца. Мы приняли определенное решение, но я думаю, что лучше, если твоя подруга тебе расскажет о нем.

Элизабет кивнула и успокоенная вышла на шумную улицу, Осталась только одна проблема — как сдержать обещание Лиле никому не рассказывать о происшедшем? Как сохранить все в секрете от сестры?

Джессика, сгорая от любопытства, ожидала Элизабет в автомобиле. Она видела, как подъехал мистер Фаулер и как он уехал вместе с дочерью.

Не успела Элизабет открыть дверь машины, как Джессика набросилась на нее, как изголодавшийся лев.

— Лиз, я тут чуть с ума не сошла! Скажи, что случилось.

— Ничего, все уже улажено.

Сначала лицо Джессики просто застыло, потом на нем отразилось недоумение, сменившееся безграничной яростью от такого нелепого, невероятного ответа.

— Меня обвинили в воровстве и ты говоришь, что это «ничего»?

— Все уже прояснилось, и Лила уехала домой вместе с отцом. Вот и все.

— Ах, так! — взвыла от негодования Джессика, яростно затопав ногами по днищу автомобиля. — Элизабет Уэйкфилд, ты обязана все мне рассказать. Я же твоя сестра. Мы близнецы. Мы с тобой почти одно целое!

— Поехали домой, Джес, Если хочешь что-нибудь еще узнать, спроси у Лилы.

— Лила — моя подруга. Как ты можешь держать от меня в секрете то, что ее касается? Сейчас же скажи мне! Это она воровала в магазине? Я не могу в это поверить! Она достаточно богата, чтобы всю улицу купить!

Вся обратная дорога была сущим наказанием для Элизабет, так как ей приходилось все время отбиваться от вопросов Джессики, сыпавшихся как из рога изобилия.

— Все равно я узнаю все от Лилы, — к конце концов бросила Джессика.

— Вот так бы с самого начала, — сказала Элизабет, что было встречено ледяным молчанием Джессики.

Джессика выскочила из машины, громко хлопнув дверью, и скрылась в доме.

— Ну и денек! — вздохнула Элизабет и последовала за сестрой в дом.

Со следующего утра Джессика отказалась с ней разговаривать, но Элизабет не принимала это близко к сердцу. Она знала, что это не навсегда. В чем она была абсолютно уверена, так это в том, что Джессика не сможет долго хранить молчание. Ей было просто интересно, по какому поводу Джессика его нарушит.

На следующий день Элизабет поехала в ювелирный магазин и купила, наконец, Тодду ремешок для часов. В хорошем настроении она остановилась перед витриной «Лизетты». Продавщица ее заметила и неуверенно помахала рукой.

«Кажется, она все еще не может меня признать», — подумала Элизабет.

Когда Элизабет пришла домой, зазвонил телефон. Она поспешила снять трубку. Звонила Лила. Извинившись, она испуганным голосом сообщила, что Элизабет должна на следующий день поехать вместе с ней и ее отцом в комиссию по делам несовершеннолетних.

Остановив машину позади белого, в испанском стиле, особняка, Элизабет дивилась на предмет гордости Фаулеров — раскинувшийся вокруг парк. Все здесь — и скульптуры на живописных газонах, и мощенный кроваво-красной плиткой внутренний двор, и фонтан с редкими тропическими рыбками — вызывало восхищение. Как могло случиться, что Лила не была счастлива в такой роскошной обстановке?

По дороге в комиссию Элизабет сидела на заднем сиденье, рядом с Лилой. Несмотря на бледность, Лила выглядела удивительно умиротворенной. Может быть, в результате ее опасной авантюры отец все-таки обратил на нее внимание?

Мистер Фаулер сидел впереди, рядом с шофером, но постоянно оборачивался, чтобы ободряюще улыбнуться Лиле. Он даже откинулся назад, чтобы похлопать ее по руке.

— Все будет в порядке, дорогая, — ласково сказал он, — мы сейчас все уладим.

У дверей комиссии, расположенной в старой части города, они встретили адвоката мистера Фаулера — стройного человека с усами, одетого в серый сюртук. Они все вчетвером прошли по коридору, в комнату судьи по делам несовершеннолетних Герберта Манкузо. Им предложили присесть в глубокие кресла из дорогой кожи, пока судья просматривал подшивку официальных бумаг, что-то бормоча себе под нос и иногда кивая головой. Наконец он поднял голову с понимающей улыбкой на лице. Адвокат представил мистера Фаулера, Лилу и Элизабет судье, объяснив, что Элизабет — школьная подруга Лилы и главный свидетель по делу. Элизабет быстро изложила суть дела. Она сказала судье, что Лила до того никогда не совершала нечестных поступков и ее поведение ни у кого не вызывало беспокойства.

— Хорошо, — сказал он. — Насколько я понимаю, адвокат уже сделал свое заявление по этому поводу и возмещение убытков уже произведено.

— Да, Ваша честь, — ответил адвокат.

— Хотите ли вы что-нибудь сказать, мисс? — обратился судья Манкузо к Лиле.

— Нет, сэр, — ответила Лила сдавленным голосом.

— Я уверен, что этот урок пойдет вам на пользу, мисс Фаулер. Мистер Фаулер, я отпускаю вашу дочь под вашу ответственность. Не вижу смысла применять к ней какие-либо другие меры. Если поведение вашей дочери не вызовет нареканий в течение шести месяцев, дело будет закрыто. Шесть месяцев — испытательный срок.

На этом все закончилось. Они вышли из боковой двери, сели в серебряного цвета «мерседес» мистера Фаулера и уехали.

— Ну, все совсем не так страшно, не правда ли? — спросил мистер Фаулер. Лила хранила молчание, — Послушайте, что если нам пообедать в «Паломаре»? — весело предложил он.

«Паломар»! У Элизабет даже дрожь пробежала по телу при мысли, что она пойдет в самый роскошный ресторан города. После того как шофер открыл им дверцы автомобиля, метрдотель приветствовал мистера Фаулера и проводил Элизабет, Лилу и ее отца к столику в главном зале под огромной люстрой. Возле каждой тарелки с золотым ободком лежали изящные серебряные приборы. Они заказали салат из креветок, отбивные из молодого барашка, спаржу и шоколадное суфле, затем завершили обед бутылкой превосходного вина. Элизабет приехала домой довольная и счастливая, еще раз пообещав Лиле никогда не вспоминать неприятную историю.

Как только машина мистера Фаулера, доставившая Элизабет домой, отъехала, Лиз с беспокойством увидела, что Джессика внимательно смотрит в окно. Не успела за Элизабет закрыться дверь дома, как сестра на нее набросилась.

— Куда ты ездила с Лилой Фаулер?

— Джес, она просто подвезла меня домой.

— Ты самая большая лгунья после Пиноккио, и твой нос вытянется и покроется листьями. Где ты была?

— На это я тебе уже ответила. Джессика вся тряслась от негодования.

— Это уже невыносимо. Вы с Лилой что-то скрываете и не хотите мне об этом сказать. Я не выношу, когда от меня что-то скрывают.

Джессика все еще распространялась на эту тему, когда Элизабет уже исчезла наверху. Это был конец истории с магазинными кражами, по крайней мере, на это очень хотелось надеяться. Наступило время заняться собственными делами, до которых за последнее время совершенно не доходили руки. В тот же вечер она отправилась на свидание с Тоддом и вручила ему ремешок от часов,

— С возвращением, — сказал он, целуя ее. — Я скучал по тебе.

— И я тоже, Тодд, — вздохнула Элизабет. Она погладила его по щеке. — Мне так хорошо с тобой.

Тодд крепче обнял ее, ощущая тепло ее тела.

— А так тебе нравится? — прошептал он, погладив ее по спине, от чего по ее телу пробежала сладкая дрожь.

— Так еще лучше, — ответила она и крепко его поцеловала.

На следующий день Элизабет с головой погрузилась в кипу деловых бумаг, громоздившихся на ее рабочем столе в редакции «Оракула». Нужно было срочно подготовить статью о претендентах на звание капитана болельщиков школьной футбольной команды. Печатая имена школьников, выставивших свои кандидатуры, Элизабет чуть не подскочила на стуле, увидев в списке имя Робин Уилсон.

Глава 12

Если было что-то абсолютно невыносимое для Джессики, так это улыбка Чеширского кота на лице ее сестры. Она означала, что Элизабет знает что-то неизвестное Джессике, и одного этого было достаточно, чтобы довести Джессику до белого каления. День начался с того, что на лице Элизабет сияло именно это, изводящее Джессику, выражение.

— Элизабет Уэйкфилд, лучше прекрати это.

— А что именно?

— Прекрати валять дурака. Что ты знаешь, а я нет? Не пытайся, низкая твоя натура, все отрицать. Ну-ка, признавайся.

Элизабет отпила из стакана апельсинового сока, надкусила бутерброд и улыбнулась Джессике:

— Ты бы тоже узнала кое-что, если бы иногда заглядывала в газеты.

Джессика схватила номер «Городских новостей» и торопливо просмотрела от корки до корки. «Ничего, кроме тысячи несчастий, скучного бизнеса и политики», — отметила она про себя. Элизабет дожевала бутерброд и наконец сказала:

— Я имела в виду нашу газету, «Оракул».

— «Оракул»? — Джессика набросилась на газету, одолев шесть страниц за рекордное время. Когда она увидела «кое-что», то чуть не свалилась со стула.

— Этого еще не хватало!

— Да, Джес, кажется, у тебя есть конкурентка в борьбе за звание капитана болельщиков — Робин Уилсон.

Джессика с негодованием швырнула газету под стол и скрестила руки на груди:

— По какому праву она выставила свою кандидатуру?

— Все желающие могут выставить свои кандидатуры. К «Пи Бета» это не имеет отношения.

— Но она же не от мира сего, Лиз! На нее глянешь, так подумаешь, что это персонаж из фильмов ужасов.

— Я ее часто видела в последнее время, и не только я одна.

— Ну и что ты скажешь?

— Скажу, что она сумела завоевать популярность, сбросив лишний вес, и она не выглядит «не от мира сего».

— Я ни на секунду этому не верю, — надула губы Джессика, мысленно признав, что Элизабет права. — Несколько недель тому назад она была таким гадким утенком, что просто невероятно, как ей удалось так скоро превратиться в лебедя. Бочкой жира она была, бочкой и осталась.

— Но она приложила много усилий, работая над собой, — возразила Элизабет. — Неужели ты этого еще не заметила? Она добьется того, что будет потрясающе выглядеть.

— Ах, замолчи, пожалуйста!

— Я видела, как однажды Брюс Пэтмен увивался за ней после школы.

— Брюс Пэтмен известен своими заскоками в тридцати семи штатах, не считая Мексики, — вышла из себя Джессика. — Кроме того, что он понимает! Запомни, Лиз, что красота — это только внешний покров. Что у тебя внутри — вот главное. А у Робин Уилсон внутри пустая блажь! Почему она не любит никого из нас, несмотря на все добро, что мы ей сделали? Это всегда отличало низкую натуру.

Элизабет должна была признать, что «добро», сделанное ей членами «Пи Бета», Робин запомнит надолго. Она изменилась не только потому, что похудела. Глубокие изменения произошли внутри.

Постепенно исчезли платья из плащевки, уступив место модным и очень идущим ей нарядам. На бледном лице зажегся здоровый румянец. В конце концов абсолютно новая Робин поразила всю школу. Многие парни были готовы поклясться, что она только что появилась в городе. Они никогда не видели ее раньше. Такой подошла Робин к неделе выборов нового капитана болельщиков. В понедельник Робин появилась в джинсах самой последней модели, в рубашке всех цветов радуги и с новой прической. Губная помада и великолепная косметика произвели такой эффект, что едва не заставили засмотревшегося Брюса Пэтмена переступить порог раздевалки для девушек.

— Кто это такая? — сдавленным голосом спросил он.

— Она сюда спустилась с Марса, — сказала Элизабет, бывшая свидетельницей происшествия. — Она зовется Сногсшибательная Уилсон.

— Как бы она меня не сшибла с ног, — прошептал Брюс, — какая красота, просто свихнуться можно.

Почти все лучшие спортсмены школы «пролетели» на выборах капитана болельщиков, включая Брюса Пэтмена, а Робин прошла все туры, будто всю жизнь только тем и занималась. В тот раз было избрано два капитана. Ими стали Робин Уилсон вместе с абсолютно пораженной таким исходом Джессикой. Но не одна Джессика находилась в шоке от случившегося.

— Я не могу в это поверить, — пробормотал Брюс Пэтмен, — эта потрясающая девушка — Робин Уилсон!

Элизабет решила взять интервью у Робин для «Оракула», так как избрание ее капитаном команды болельщиков стало самой главной темой для разговоров в школе в последнее время.

Она задавала Робин вопросы, на которые та охотно отвечала, разражаясь иногда веселым смехом. Впервые за эти месяцы Элизабет слышала ее смех. Наконец, Элизабет задала вопрос «не для печати»:

— Скажи, как ты относишься к тому, что ты им всем утерла нос!

— Замечательно, — хихикнула Робин и снова стала серьезной. — На самом деле, все они не очень меня беспокоят. Кроме того, Лиз, это еще только цветочки.

— У тебя есть еще сюрпризы для нас?

— У меня есть самый большой сюрприз. Всему свое время.

— Смотри, Робин, не выпади из лодки.

— Не беспокойся, Лиз, я научилась плавать среди акул.

После того победного дня к Робин, казалось, вернулось ее прежнее дружелюбие.

Как-то Элизабет с удовольствием согласилась позавтракать на траве в тени густого дерева в компании Инид и Робин.

— Сначала мне казалось, что ты меня подставила, — сказала Робин Элизабет. — Я думала, что тебе было известно заранее, что кто-то бросит черный шар, и я считала тебя такой же подлой, как и твоя сестра.

— Ошибаешься, Робин. Джессика не подлая.

— Ты о ней слишком высокого мнения, Лиз. Ты вообще ни в ком не замечаешь подлости. Ведь это она тогда бросила черный шар.

— Нет, что ты! — Элизабет не хотела, чтобы Робин разочаровалась в ее сестре — Она была твоей подругой.

Робин рассмеялась и покачала головой.

— Лиз, не пытайся ее защищать. Я знаю, что это сделала Джессика. После долгих размышлений я пришла к выводу, что ты не виновна в случившемся. Я даже начинаю думать, что ты плохо знаешь собственную сестру.

— Но послушай, Робин.

— Ты просто не хочешь признать, к какому типу людей относится Джессика. Мы с ней никогда не были подругами. Я убеждала себя, что это так, потому что очень хотела в это верить. А все это лишь доставило Джессике несколько веселых минут.

Мало-помалу Элизабет стала замечать, что они с Робин становятся близкими подругами. Пройдя через все напасти, их дружба углублялась и крепла.

— Я была так напугана, что меня не примут, — призналась однажды Робин, — а мне так хотелось стать членом «Пи Бета», что я отбросила всякую гордость и уважение к себе. Право же, это не стоило того.

— Я всегда хотела тебя убедить, что это глупое общество того не стоило, — сказала Элизабет.

— Да, и ты была права, Только ты уже была членом клуба, Лиз. Тебе легко было так говорить. Ты красивая, просто прекрасная, все тебя любят. Ты даже не знаешь, что такое преодолевать трудности.

Вспомнив самое недавнее прошлое, Элизабет с трудом заставила себя молча выслушать эти слова.

Быть подругой Робин неожиданно оказалось весьма забавным делом. Повсюду, где бы они ни появились, за ними следовал Брюс Пэтмен. Тодду, конечно, не могло понравиться, что Брюс сшивается возле Элизабет, но он не мог не заметить, что не его девушка интересовала Пэтмена. Тот просто не мог держаться в стороне от нового капитана болельщиков. Казалось, он совершенно позабыл о том, что однажды обозвал ее баржой. Все в школе, даже Элизабет, уже запамятовали, что когда-то была на свете дурнушка Робин. Только Робин не позабыла ничего.

Глава 13

Элизабет сидела в редакции «Оракула», выбирая самые злободневные темы для своей колонки. Единственным важным событием в школе был грядущий решающий футбольный матч с командой Пэлисэдз-хай. Но за эти новости отвечал спортивный редактор Джон Пфайфер. «Как все это стало скучно, — разочарованно думала Элизабет, — может быть, мне оставить журналистику и начать писать повести и рассказы?» Однако воспоминание о том, что случилось за день до того, вызвало на ее лице недовольную гримасу.

Она как обычно работала за своим столом в редакции, когда вошел мистер Коллинз и протянул ей письмо. Ее глаза загорелись, когда она прочла обратный адрес: Газета «Городские новости». В углу было напечатано имя редактора — Луис Вестман. С учащенно бьющимся сердцем Элизабет вскрыла конверт. Она надеялась, что хоть один из ее рассказов, которые она аккуратно посылала каждый месяц в газету, будет наконец одобрен и напечатан. По мере того как она читала послание, ее приподнятое настроение улетучивалось. Письмо гласило:

«Дорогая мисс Уэйкфилд. Я хочу сообщить Вам, что получил Ваши рассказы. Вы, безусловно, подаете большие надежды. К сожалению, пока я лишен возможности напечатать их в газете, но надеюсь на Ваше дальнейшее сотрудничество, Искренне Ваш Луис Вестман».

Элизабет откинулась на спинку стула и почувствовала, как у нее защипало в глазах. Она так старалась — и все ради этого глупого письма! Мистер Коллинз спокойно стоял за ее спиной.

— Получить ответ от редактора, — ободряюще сказал он, — это очень много значит, Уэйкфилд.

— Но, мистер Коллинз, он не взял ни одного моего рассказа!

— Рим тоже не сразу строился, — ответил мистер Коллинз, — Продолжай работать, и, уверен, все получится.

Ладно, будущее покажет. Пока что у Элизабет не было никаких тем для рассказов. Решив, что дома ей удастся поработать лучше, она покинула редакцию «Оракула».

— Как ты думаешь, трудно быть писателем? — спросила она Джессику, когда сестра зашла в ее комнату с целым ворохом одежды в руках.

— Элизабет, пожалуйста, хватит говорить о пустяках и лучше помоги мне. Надвигается самое важное событие в моей жизни.

— Что это за событие?

— Как это «что за событие»? — взвизгнула Джессика. — Элизабет, ты прямо как Рип ван Винкль двадцать лет проспала в летаргическом сне. Я всю неделю толкую тебе об одном и том же.

Не имея ни малейшего понятия о том, из-за чего Джессика так кипятится, Элизабет села и спокойно попросила:

— Джес, почему бы тебе не напомнить мне об этом еще раз?

Джессика отказалась ей отвечать. Вместо этого она разразилась бесконечной тирадой:

— Что у меня за сестра, которая постоянно болтает о всяких бессмысленных, бредовых идеях, вроде желания стать писательницей? Это уже выше моих сил. Что у тебя за шкала жизненных ценностей? Как может моя сестра, мое отражение, в самый ответственный момент моей жизни быть абсолютно равнодушной к той борьбе не на жизнь, а на смерть, что я веду сейчас? Это не честно, это отвратительно! Если бы я не знала наверняка, то могла бы предположить, что тебя подменили по ошибке в роддоме.

— Прости, Джес, я не пойму, какая борьба.

Джессика внезапно переключилась на покровительственный тон:

— Лиз, ты несчастное, невинное, несмышленое дитятко, это борьба за титул Королевы футбольной команды!

— Ах, вот ты о чем!

— Да, об этом. Я во что бы то ни стало хочу стать Мисс школы и ты должна мне помочь. Я — единственный логичный выбор, ведь я была выбрана Мисс брейк-данс. Все в школе думают так же.

— Кто же эти «все»?

— Да все же. Лила, Кара и все в клубе «Пи Бета», а также большинство в футбольной команде. Если хочешь знать, все ребята из нападения влюблены в меня! — задорно улыбнулась Джессика.

— Ты что же, Джес, уже всех их успела обнадежить?

— Конечно, нет. Но, знаешь, Лиз, я никого и не отталкиваю. Это было бы просто глупо. Я думаю, что девушка может быть мила и дружелюбна по отношению к нескольким ребятам.

— Что вместе составляют целую футбольную команду?

— И вовсе не целую команду. Я соглашалась на свидание только с игроками первой линии.

— О, ты, конечно же, очень разборчива, — улыбнулась Элизабет.

— Я это сделала, чтобы поднять настроение команды, — сказала Джессика, — и всем ребятам очень понравилось.

— Это уж несомненно. Так чем же я могу тебе помочь?

Джессика сразу стала серьезной:

— Во-первых, помоги мне с выбором одежды на каждый день, до дня голосования. Как ты знаешь, все на этом будут основывать свой выбор. Кстати, как тебе нравятся мои новые джинсы «Джордаш»? Стоит их надеть в понедельник?

— Ты в них неотразима.

— И мою майку капитана болельщиков во вторник?

— Ты хочешь прийти в ней на занятия? Это же будет привлекать всеобщее внимание.

— Да что с тобой, Лиз? Ведь в этом и заключается весь смысл.

Обсуждение гардероба заняло целых два часа. После бесконечных поправок и замен Джессика наконец была удовлетворена.

— Теперь поговорим о моей избирательной кампании, — сказала она.

— Что еще тебе надо?

— Когда ты будешь писать о соискательницах, я хочу, чтобы ты не помещала их фотографий. Ты дашь их мне, а я их сожгу.

— Джессика!

— В чем дело?

— А как же Лила Фаулер? Она ведь тоже участвует в, конкурсе.

— У Лилы нет сестры, которая была бы без пяти минут редактором «Оракула». Она все поймет, — мило улыбнулась Джессика.

— Ну уж нет! Ни за что. Я ко всем соискательницам буду относиться одинаково.

— Это самая большая низость, что я слышала в моей жизни! — выкрикнула Джессика и бросилась вон из комнаты, хлопнув за собой дверью.

На следующий день после уроков Лила подошла к Элизабет и проводила ее до редакции газеты. Она снова благодарила Элизабет за все, что та для нее сделала.

— Ну, не стоит об этом. Ничего особенного я не сделала.

— А папа взял меня в Сакраменто посетить компанию «Лепарже», — сказала Лила, — как это было восхитительно! Потом она вздохнула: — К сожалению, он будет страшно занят в следующие два месяца, но, может быть, потом.

Элизабет было нечего сказать. Два месяца? Кажется, все началось по новой. Бедной Лиле снова придется мучиться от недостатка родительской заботы.

— Я просто хотела еще раз сказать тебе, насколько мне стало легче. И очень благодарю тебя, что ты никому ничего не рассказала. А Джессика спрашивала у тебя что-нибудь?

Элизабет укоризненно покачала головой.

— Спрашивала ли Джессика? Лила, скажи, мокрый ли Тихий океан? — вопросом на вопрос ответила Лиз.

Они обе весело рассмеялись, — К счастью, Джессика была так занята выборами капитана команды болельщиков, что оставила меня в покое.

— Не знаю, как ты можешь заниматься литературой, Лиз, и держать и не использовать такой сюжет.

Лила, как и прежде, не преминула отпустить колкость, и Элизабет задалась вопросом, как долго будет Лила сохранять дружеские отношения с единственным человеком в школе, кто знает ее тайну.

Следующие две недели были напряженным временем, ибо каждая красавица, жаждавшая завоевать титул Мисс школы, в своем желании вырваться вперед жала на все педали. Исчезли с глаз удобные блузки. Полетели в чулан кроссовки. Тщательно одетые претендентки бродили по школьным лужайкам и перешептывались, прислонившись к белым дубам, казалось, что все они сошли с обложки журнала мод. Джинсы «Джордаш» соперничали с «Кальвин Клейнз», мини-юбки бросали вызов конусообразным миди. Косметика и новые прически превращали девушек в модели от Глемура. И впереди всех соперниц, конечно, была Джессика. Ее красота, блестящие зеленовато-голубые глаза, золотистые волосы и великолепная фигура давали ей весомые шансы на победу.

Первая линия футбольной команды однажды появилась в школе в спортивных майках с именем Джессики.

— Какой у них спортивный вид, — говорила Джессика каждому встречному.

Но вот, однажды листок бумаги с отпечатанным на машинке текстом появился на всех школьных досках для объявлений. Текст гласил:

«Вызов принят.

Как мне стало известно, члены „Пи Бета Альфа“ запретили каждой девушке, кто не является членом клуба, участвовать в конкурсе за звание Мисс школы. Я знаю все об их махинациях. В свое время они забаллотировали меня на выборах. Я принимаю их вызов и прошу вашей поддержки.

Робин Уилсон».

Заявление произвело сенсацию. Повсюду только о нем и говорили, будь то на лестничных площадках, в столовой, аудиториях и даже в раздевалке футбольной команды.

— Вы слышали, что они устроили Робин?

— Какие снобы!

— Но все это просто чепуха, — говорила, защищаясь, Лила. — Как мы могли кому-то запретить участвовать в конкурсе?

Но разговоры по школе продолжались. Как ни протестовали члены «Пи Беты», как ни настаивали, что никому ничего не запрещали, обвинение все же висело в воздухе. Наконец, собравшись перед входом в школу, Лила, Кара и Джессика потребовали, чтобы Робин при всех назвала имя той, кто ей сказала о таком глупом запрете.

— Конечно, — ответила Робин, — я сразу же назову это имя, если вы скажете мне, кто на моем голосовании бросил черный шар.

— Но ведь это не разглашается, — запротестовала Джессика.

Она никак не могла понять, как это можно — объявить на всю школу, что тебя забаллотировали. Неужели у нее совсем нет гордости?

— Тогда моя информация тоже не для разглашения, — сказала Робин и прошла в здание школы.

Глава 14

Робин пришлось буквально продираться сквозь толпу, чтобы выйти на футбольное поле. Перед ней, прокладывая дорогу, суетился Брюс Пэтмен, всем своим видом давая понять, что он — парень новой Мисс школы.

— Отойди с дороги, — командовал он, расталкивая людей направо и налево. — Робин идет. Проходи, Робин!

Как только она вышла на поле, она тут же оказалась в лучах прожекторов, направленных бригадой операторов телевидения. Элизабет, освещающая это событие для «Оракула» и «Городских новостей», подошла к сияющей Робин.

— Ты рассчитывала победить в конкурсе?

— Нет, не очень. Если не слишком на что-то надеешься, не так трудно разочаровываться.

— Что ты можешь сказать нашим соученикам?

Робин на секунду подняла глаза к небу.

— Только то, что все хорошо знают, но не всегда помнят: Узнай самого себя и не пытайся играть чужую роль.

— О'кэй, — улыбнулась Элизабет.

И тут она увидела Аллена Уолтерса, пытавшегося пробраться сквозь толпу.

— Пропустите парня с камерой! — крикнула она. — «Оракулу» нужны фотографии Мисс школы.

Толпа расступилась, и Робин оказалась одна у кромки поля. Мистер Купер преподнес ей огромный букет изумительных роз, и Аллен Уолтерс снял этот момент для «Оракула».

— Круг почета, круг почета! — требовали зрители.

Уже стало традицией, что королева в знак триумфа объезжает поле стадиона на заднем сиденье лимузина. Машина стояла наготове, но Робин не торопилась.

— Брюс — Робин помахала ему рукой — Может быть, мы прокатимся в твоем «порше»?

— Конечно! — Брюс засиял от радости. — Машина сейчас будет!

— Это так мило с твоей стороны, — сказала Робин, наградив его ослепительной улыбкой.

Брюс опрометью бросился по полю к выходу, прыгнул в свою блестящую черным лаком машину и вырулил на поле. Робин добилась своего торжества. Она стала королевой футбольной команды и теперь сделает круг почета в черном «порше» Брюса Пэтмена.

Черная машина подкатила и остановилась перед лимузином. Брюс сам выскочил, чтобы открыть дверцу. Робин подошла к машине, повернулась и помахала трибунам, прося тишины.

— Большое спасибо, — сказала она, — а теперь я хочу объявить, что сопровождать меня будет Аллен Уолтерс.

Элизабет подошла к скамейкам команды, где сидела Джессика.

— Трудно сказать, кто из них более ошарашен, Аллен или Брюс, — хмыкнула Элизабет, но Джессика, казалось, не слышала ее. Она смотрелась в карманное зеркальце, недоумевая, почему проиграла.

— Аллен Уолтерс? — пробормотал Брюс.

— Я? — громко переспросил Аллен.

— Иди сюда, Аллен, — приказала королева, и все еще не пришедший в себя Аллен подошел к Элизабет и протянул ей свой фотоаппарат.

— Лиз, кажется, я тоже участвую в этом — сказал он.

Красный от смущения, но счастливый Аллен забрался на заднее сиденье черного «порше», рядом с Робин, и все еще не веря своему счастью, проехал круг почета по полю, следом за марширующим впереди оркестром. Претенденты на титул капитана болельщиков, за исключением Джессики, набились в лимузин и следовали за «порше» в этом триумфальном кортеже, Робин тепло улыбнулась Аллену, и он взял ее за руку. Глаза всех присутствующих были устремлены на черный «порше», но они смотрели только друг на друга.

Джессика, спрятав зеркало, заметила оскорбленное выражение на лице Брюса Пэтмена. Хоть она и не получила свой законный титул, но ее порадовало, что и Брюс остался ни с чем. Элизабет еще больше усилила его страдания, сфотографировав его в качестве шофера.

— Уйди отсюда, — простонал Брюс.

— Что ты, ты выглядишь как никогда, — рассмеялась Элизабет.

Через минуту началась вторая половина игры. «Гладиаторы» разгромили «Пум» из Пэлисэдза со счетом 28:7.

После игры Элизабет поторопилась домой, к своему письменному столу. Она на одном дыхании напечатала статью об этом незабываемом дне и послала ее Луису Вестману в редакцию. Она страшно устала и провела бессонную, ночь. Восторженное состояние, в котором она пришла домой, сменилось беспокойством, что все, что ею написано, снова полетит в редакторскую корзину. Но два дня спустя, трепеща от восторга, она увидела на первой странице газеты свою статью.

— Как вы знаете, — объявила она своим домашним, — победы не приходят поодиночке. Мы выиграли футбольный матч, Робин стала Мисс школы и, — потрясая газетой над головой, она торжествующе объявила: — Элизабет Уэйкфилд напечатала свою статью в «Городских новостях».

Два дня спустя члены «Пи Беты», которым больше ничего не оставалось, предложили Робин стать членом клуба. Но их ожидал твердый отказ.

— Можешь ли ты это себе представить? — жаловалась Джессика Элизабет. — Впервые за всю нашу историю мы поступились нашими правилами, и она нам отказала!

— Удивительное дело, правда? — смеялась Элизабет.

— Она даже благодарила меня за то, что я бросила черный шар, хотя готова поклясться, что не делала этого. Она меня благодарила, поскольку мы заставили ее изменить образ жизни.

— Думаю, что все так и было.

— Да, но если мы помогли ей превратиться из гадкого утенка в лебедя, как же она может питать к нам враждебность?

Элизабет знала, что было бы бессмысленно объяснять такие истины разгневанной Джессике.

А Робин все это время была очень занята. После того футбольного матча она и Аллен стали просто неразлучны, Элизабет даже упомянула о них в своей колонке «Глаза и уши», написав, что Робин Уилсон, Мисс школы и Аллен Уолтерс, один из школьных талантов и фотограф «Оракула», нашли друг друга.

Несколькими неделями позже Элизабет решила разузнать, как в «Пи Бета» вообще и Джессика в особенности перенесли двойной удар: избрание Робин Мисс школы и унижение их клуба. Джессика ходила с отсутствующим взглядом и подолгу исчезала куда-то после школы и на выходные.

Наконец Элизабет прямо спросила сестру:

— Я надеюсь, ты не очень переживаешь за клуб?

— Ах, Лиз, эта глупость на последнем месте среди моих забот.

Элизабет даже подумала, не ослышалась ли она.

— Что же тебя занимает, Джессика?

— Может, ты этого не заметила, но в «Пи Бета» такой детский сад. Я удивлена, что ты уделяешь им так много внимания.

Элизабет внимательно посмотрела на сестру. Казалось, что Джессика снова все перевернула вверх ногами. Это было в ее духе, но тон, которым это было сказано, заставил Элизабет насторожиться.

— Джессика, что случилось?

— А в чем дело? — спросила она с самым искренним недоумением.

— Я замечаю, что в последнее время ты ходишь, как будто не в себе. Я считала, что ты перебираешь в уме перипетии этой истории с Робин.

— Моя наивная Элизабет, — сказала Джессика. — Это все детские забавы. — Но если ты исчезала не потому, что хотела скрыться ото всех, то где же ты была?

— На пляже. Рисовала этюды. Я поняла, Лиз, что искусство — это самое главное в моей жизни.

— Так ты рисуешь на пляже?

— На дюнах возле Касл Коув. Это чудесное создание природы.

Элизабет захотела уточнить, не ослышалась ли она. Касл Коув? Место, где ежегодно собираются студенты колледжей со всех штатов.

— Джессика, ты шатаешься с этой толпой студентов?

— Да, они мне очень нравятся, — призналась Джессика. — Они знают толк в жизни и в искусстве.

— И одно из этих природных созданий, что ты увидела на Коув, случайно не студент из колледжа?

— Его зовут Дэн Скотт, — взволнованно выпалила Джессика. — О, Лиз! Это такой потрясный парень. И он увлечен мною.

— Джессика, а ему известно, что тебе только шестнадцать лет?

— Он интересуется мной, а не моим возрастом.

С этими словами Джессика упаковала свои веши и направилась в Касл Коув. Элизабет смотрела ей вслед, с тревогой думая о том, что принесет это новое приключение ее взбалмошной сестре. Влюбленность Джессики в опытного в таких делах студента из колледжа означала только то, что грозовые тучи скоро появятся на горизонте. И все, что оставалось Элизабет, это надеяться, что ветер судьбы разгонит их и расчистит небо над головой сестры и ее собственной.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Реклама на сайте