«Кровные узы»

Доне Марии Филомене да Комара Мануэль Рейнолъдс де Абре Каутинью и ее семье, с глубокой благодарностью

Глава 1

Напряжение, охватившее ее при взлете, прошло, и Кэтрин облегченно вздохнула, наблюдая, как самолет оставляет за собой туманную Южную Англию, беря курс на Порту. Рядом с ней сидела пара молодоженов, слишком поглощенных собой, чтобы заметить, с каким нетерпением она откинула кресло и расслабилась. Ну вот, теперь можно отдаться мыслям о предстоящем отдыхе.

Правда, некоторым из друзей ее жизнь и так казалась одним сплошным отдыхом. Во время редких встреч она шутливо поддакивала им, но про себя твердо держалась своего решения увидеть мир прежде, чем осесть на одном месте. Продавать модную одежду на шикарном лайнере, совершающем длительные круизы, было на самом деле не так уж легко. С другой стороны, если бы она не оказалась на борту этого лайнера, когда одним погожим июньским днем он зашел в порт Лиссабона, она бы не встретилась снова с Аной.

Из тех портов, куда заходил их корабль, Лиссабон нравился ей больше всего, и она сошла на берег как можно раньше, взяла вместе с двумя знакомыми девушками такси и отправилась в центр. Пока ее спутницы попивали кофе в одном из открытых кафе, Кэтрин отошла, чтобы полюбоваться заманчивыми сумочками в одной из витрин на Руа-Аугуста, и едва поверила своим ушам, услышав, как хрипловатый голос окликнул ее по имени. Восторженно вскрикнув, она обернулась и очутилась лицом к лицу с миниатюрной, живой как ртуть Аной Марией Барросо. Чернильно-черные глаза Аны с прежним задором сверкали из-под густой каштановой челки, зато элегантная одежда разительно отличалась от тех джинсов и свитеров, что она носила весь год в Патни, когда жила с Кэтрин в одной комнате.

Ана крепко обняла подругу, расцеловала в обе щеки, потом слегка отодвинула от себя, окидывая сияющим взглядом.

— Que maravilha[1] , какая встреча! У тебя отпуск, подружка?

Кэтрин обняла ее с не меньшим жаром и объяснила, что она все еще работает на лайнере.

— Я сошла на берег всего на несколько часов — в пять корабль отходит.

Не желая упускать из оставшегося времени ни минуты, Ана задержалась лишь для того, чтобы познакомиться со спутницами Кэтрин, а потом потащила ее полакомиться морскими деликатесами в кафе Санто-Антао. Подруги без умолку болтали, делясь новостями из своей жизни. Ана после окончания колледжа очень много работала, помогая, как и собиралась, своему брату в его туристском бизнесе. Однако теперь, хмыкнула она, Эдуардо придется найти себе другую рабыню.

— Потому что я выхожу замуж! — выпалила она с простодушным восторгом.

Кэтрин просияла улыбкой и подняла бокал с минеральной водой.

— Поздравляю! Но мне казалось, что ты была категорически против замужества.

Заливаясь румянцем, Ана выразительно пожала плечами.

— Так-то оно так, сага, но я была просто глупа. Я не знала того, что знаю сейчас.

— И что за великая правда тебе открылась?

— Любовь, — просто ответила Ана.

— А, понятно. Кто же этот счастливчик? Ана хихикнула.

— Карлос да Кунья.

Кэтрин недоуменно сдвинула брови.

— Но… разве не этого человека навязывал тебе в мужья твой брат?

— Е, sim. Я сопротивлялась потому, что Эдуардо вздумалось решить за меня мою судьбу. Но когда я подняла бунт, он… как это говорится? Умыл свои руки?

— Понятно, понятно! Как только твой брат перестал на тебя давить, ты увидела Карлоса в другом свете.

— Exatamente! — Ана так и лучилась счастьем. — А еще я узнала, что Карлосу будет даже на руку, если я стану помогать ему в работе. Это все меняло. Я очень люблю turismo бизнес, Кэтрин. Видишь много нового, встречаешь столько интересных людей. Не хочется быть просто dona de casa, как мои сестры-домоседки.

— Значит, Карлос тоже занимается туризмом?

— Он учился на advogado — на юриста, как и Эдуардо. Но теперь родители Карлоса надумали уехать в Эсториль и оставляют ему Квинта-да-Флореста в Лиме. Карлос заразился удачной затеей Эдуардо и мечтает точно так же переделать свое поместье для приема туристов. — Ана вздохнула с довольным видом. — Ну, и я сказала Карлосу, что если у нас получится настоящее партнерство, если мы будем работать на равных, то я выйду за него замуж. Карлос жизнью поклялся, что я смогу сохранить самостоятельность — всегда. А когда он… он… — Она умолкла, щеки ее снова стала пунцовыми.

Кэтрин мягко улыбнулась.

— А когда он стал тебе больше чем другом… ты это хотела сказать?

— Как ты догадалась?

— Тебя выдал твой вид, малышка. Очень красноречивый.

— Только поцелуи, ты понимаешь, конечно! — с достоинством вскинула голову Ана. Глаза Кэтрин потеплели.

— Еще бы, дорогая.

— Он хочет большего, — откровенно призналась Ана, — и я тоже — каждый раз, когда он меня целует, но это невозможно. Придется ждать noite de nupcias — брачной ночи.

Кэтрин потрепала Ану по руке, чувствуя себя старше подруги на столетия, а не на каких-то пару месяцев.

— Я надеюсь, что ты будешь очень счастлива, дорогая.

— Чудес я не жду. Буду упорно трудиться над своим браком, — заверила ее Ана, а затем потребовала новостей от Кэтрин.

— Я начала подыскивать работу на берегу, — вздыхая, ответила Кэтрин. — Пора уже, пожалуй, присоединиться к племени сухопутных крыс. Поверь, моя работа на корабле отнюдь не вечный праздник. Я целыми днями на ногах, организую показы мод, продажи, да еще пытаюсь не заболеть клаустрофобией в крохотной каютке, которую приходится делить еще с одной девушкой. Имеются, конечно, и плюсы — я хорошо зарабатываю, встречаюсь со множеством интересных людей, у меня есть шанс повидать мир перед тем, как осесть на берегу.

— И ты никогда не enjoada — не страдаешь морской болезнью? — скорчив гримаску, спросила Ана.

— К счастью, нет. Не скажу, чтобы мне доставляло наслаждение качаться на волнах в десятибалльный шторм, но, слава Богу, такие случаются нечасто.

Ана подозвала официанта, чтобы расплатиться, потом вопросительно взглянула на Кэтрин.

— А Дэн? Ты ничего о нем не говоришь. Вы больше не вместе?

Лицо Кэтрин дрогнуло.

— Нет. Сразу же по окончании колледжа он дал понять, притом совсем не церемонясь, что в его будущем мне места нет. И как только я услышала об этой работе на лайнере, тут же за нее ухватилась. Путешествия стали для меня способом склеить свое разбитое «я». — Она философски пожала плечами. — Ну а ты, Ана? — сочувственно спросила она. — Ты смогла справиться со своей болью?

Ана мрачно кивнула.

— Mais on menos. Я все еще скорблю, natural-mente. Но жизнь должна продолжаться, nао е? — Ее лицо просветлело. — Но я никогда не забуду твою доброту в тяжелое для меня время. Потерять в течение нескольких дней маму и брата… Не знаю, как я это пережила. Если бы не ты, не оправилась бы от такого удара. — Она через стол дотянулась до руки Кэтрин. — Давай поговорим о чем-нибудь приятном. Теперь, когда судьба снова свела нас, обещай, что приедешь на мою свадьбу! Приезжай на недельку-другую пораньше, немного отдохнешь в Квинта-дас-Лагоас. Я буду так счастлива побыть с тобой! Мои сестры вечно заняты своими семействами. — Она скорчила гримаску. — Я в Лиссабоне не задержусь, приехала только на baptismo[2] младшего сына Леонор. Не могу дождаться, когда вернусь домой, к работе! Обещай навестить меня, querida. Ты меня так обрадуешь!

Ну как тут откажешь! Впрочем, Кэтрин согласилась с удовольствием. Ана давно заинтриговала ее рассказами о своей семье, о своем доме в Миньо, на севере Португалии. Познания Кэтрин об этой стране ограничивались периодическими стоянками в лиссабонском порту. В последний раз она сходила на берег в Саутгемптоне, на прошлой неделе, — к огромной радости своей матери, которая жаловалась на то, что почти ее не видит. Случалось, что они могли провести вместе лишь час-другой, а потом корабль разворачивался и снова уходил в море, увозя Кэтрин с собой.

Аэропорт в Порту, по сравнению с Хитроу просто крошечный, очаровал Кэтрин сразу же, как только она спустилась с трапа самолета и села в маленький автобус, доставивший ее к зданию таможни. Довольная тем, что надела темные очки, она повязала на голову легкий шарф, спасаясь от солнца, невыносимо жаркого по сравнению с сыростью и серостью оставшегося далеко позади Лондона. Как и всегда в Португалии, все, с кем она разговаривала, были вежливы и милы, не исключая и юношу из фирмы по прокату автомобилей, который, к ее удивлению, уже ждал ее на выходе из аэропорта.

— Мисс Уорд? — спросил он, предъявляя значок на лацкане пиджака.

Кэтрин предполагала, что ей придется его разыскивать, поэтому обрадованно улыбнулась в ответ, и в бесподобно короткий срок все формальности были улажены, ключи от почти новенького «форда» перекочевали к ней, и, получив еще несколько указаний относительно маршрута, Кэтрин отправилась в путь.

Сначала она вела машину очень осторожно, привыкая к рулю с правой стороны и, как ей казалось, не правильной полосе дороги. Но уже очень скоро она приспособилась и смогла любоваться окрестностями побережья, тянувшегося от Порту до Вьяна-ду-Каштелу и дальше, к Валенса-ду-Миньо.

Кэтрин намеренно не уточняла Ане время своего приезда, так что торопиться было незачем. Сама атмосфера провинциальной Португалии, казалось, принуждала к неторопливости. Кэтрин постепенно перешла на такую скорость, которая позволяла ей наслаждаться окружающим видом, замечать все, мимо чего проезжала: группки смеющихся пешеходов на тротуарах, повозки, груженные бочонками с виноградом, — их тянули волы с изогнутыми рогами, впряженные в резные деревянные хомуты, сильных загорелых женщин, неспешно вышагивавших рядом с повозками и казавшихся неотъемлемой частью этого солнечного пейзажа. Кэтрин удовлетворенно вздохнула. Ее жизнь очень долго неслась в бешеном ритме. Прежде чем вступать в новую полосу своей жизни, она намерена получить все возможные удовольствия от этой неожиданной передышки в Португалии.

Приблизительно через час Кэтрин с облегчением обнаружила указатель с надписью «Понталегре». Последняя часть ее пути проходила по проселочной дороге, извивающейся вдоль берегов залитой солнцем реки Лимы. Время, казалось, навсегда замерло в сонных маленьких деревушках, состоявших часто всего из нескольких хозяйств, сгрудившихся вокруг церкви.

Квинта-дас-Лагоас разыскать не составило никакого труда, виллу легко было обнаружить по внушительным арочным воротам в стене, шедшей вдоль дороги. Просигналив правый поворот и переждав проползавший мимо грузовик, Кэтрин осторожно вырулила через ворота на узкую дорожку, посыпанную гравием. Подъехав поближе к дому, она широко раскрыла глаза.

Ана называла Квинта-дас-Лагоас фермой, но здание выглядело скорее хоть и небольшим, но величественным замком, в нем были даже пристройки в виде башенок и вторые ворота, ведущие на задний двор. Въехав с яркого солнца в густую тень, падающую от дома, Кэтрин на мгновение ослепла, не помогли даже темные очки. Пытаясь протиснуться во вторые, довольно узкие ворота, она вдруг с ужасом обнаружила, что нос к носу столкнулась с потрепанным пикапом, и, резко нажав на тормоз, остановила машину всего в нескольких дюймах. Голова ее с болезненным хрустом откинулась назад.

Пока у Кэтрин в глазах плясали искры, дверца ее «форда» распахнулась, пояс сиденья был отстегнут, и сильные руки вытащили ее из машины. Кэтрин понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и обнаружить рядом с собой мускулистое мужское тело, источающее жар и запах пыли с едва уловимой примесью пота. Она поспешно высвободилась и, смущенная, постаралась улыбнуться своему спасителю, чей вид даже для ее затуманенного сознания оказался весьма впечатляющим. Мужчина был раздет до пояса, с влажных кудрей по измазанному лицу стекали струйки пота, ветхие штаны разодраны на коленях, под бронзовым загаром перекатывались мощные мышцы. Он что-то быстро и горячо говорил, но ее ошарашенный мозг не справлялся с этим потоком португальского, столь непохожим на язык разговорников, которым она кое-как владела.

— Desculpeme, — прохрипела она извинения и залилась жарким румянцем, увидев кучку примерно так же одетых мужчин, с любопытством наблюдавших за этой сценой. Но тут с балкона, окружающего верхний этаж дома, раздался спасительный крик восторга. Ана опрометью слетела по лестнице вниз, обняла Кэтрин, стала извиняться, что не встретила как положено, и одновременно вылила поток непонятных упреков на ее спасителя, который рассматривал их с кривой усмешкой на грязном лице. Наконец она взмахом руки отослала его прочь, а сама повела свою гостью в дом, в гостиную, от вида которой неприятное происшествие сразу выветрилось у Кэтрин из головы.

— Добро пожаловать в Квинта-дас-Лагоас! — радостно провозгласила Ана.

Кэтрин с неприкрытым благоговейным восторгом рассматривала огромный зал с мраморным полом, резного дерева потолком и белоснежными стенами, увешанными картинами и изысканными керамическими блюдами. Между глубокими оконными нишами расположился целый арсенал старинного оружия, вдоль стен были расставлены кожаные кресла с прямыми спинками, украшенные медными гвоздиками, а середину занимал длинный стол с дорожкой, вышитой гербовыми эмблемами, на одном конце его стоял массивный бронзовый канделябр, а на другом лежала стопка старинных книг в кожаных переплетах.

— Как тебе мой домишко, Кэтрин? — нетерпеливо спросила Ана. — Ты себя уже лучше чувствуешь? Полет прошел хорошо? Ты легко нашла к нам дорогу, querida! Я очень волновалась! Напрасно ты не позволила мне отправить кого-нибудь за тобой.

— Стоп, стоп, — смеясь прервала ее Кэтрин. — Твои хоромы восхитительны, дорогая, полет прошел прекрасно, и я с удовольствием проехалась к вам без провожатых. Жаль только, что мое прибытие было так испорчено!

— Ты уверена, что не ушиблась? Да? Тогда давай я покажу тебе весь дом…

— Ана! — На пороге зала появилась высокая, средних лет женщина. Лицо ее выражало неодобрение. — Espera[3] !

Ана нежно улыбнулась.

— Это Мария Фернанда, Кэтрин, она всю жизнь живет с нами.

Кэтрин с улыбкой протянула ей руку.

— Здравствуйте.

— Muito prater[4] , — ответила женщина, приветливо пожимая протянутую ладонь. — Ветvindo — добро пожаловать в Квинта-дас-Лагоас.

— Фернанда — настоящий тиран, всеми тут командует и управляет! — драматически заявила Ана, любовно обнимая женщину за плечи.

— Bobagem![5] — возразила Фернанда, потрепав Ану по руке. — Твоя гостья, должно быть, устала. Покажи доне Катерине ее комнату, потом приходите в sola, выпить английского чаю, а уж после покажешь ей весь дом.

— Sim, senhora! — весело отсалютовала Ана, взяла Кэтрин за руку и повела к каменной лестнице, спиралью поднимавшейся из дальнего угла гостиной. — Сейчас у нас нет turistas — до самой свадьбы, — сказала она, взойдя на два крутых пролета лестницы. — Поэтому мы устроили тебя в комнате, отведенной для новобрачных, на самом верху башни.

— Боже, какое великолепие! — в восторге воскликнула Кэтрин, входя вслед за Аной в прелестную комнату с огромной кроватью в центре. Изголовье кровати, выполненное из красного дерева, было украшено изящными резными листьями и кистями винограда, и тот же рисунок, только в зеленых тонах, повторялся на белых оконных занавесках. Из окна открывался восхитительный вид на всю округу. Кэтрин взглянула вниз, на бесконечные ряды винограда, на поля кукурузы и овощей, простирающиеся до самого горизонта. Вдохнув чудный воздух, напоенный запахами цветов, земли, созревающих плодов, она с недоуменной миной обернулась к Ане.

— Здесь так прекрасно! Ради всего святого, как ты смогла выдержать в Англии целый год, поменяв все это на наш туман, дожди и людские толпища?

— Там были и свои преимущества, — заверила ее Ана, улыбаясь. Она открыла дверь в углу комнаты. — Вот твоя ванная. Наши с Эдуардо спальни — на первом этаже, раньше там хранили вино, а Фернанда с мужем живут в пристройке.

— Значит, я здесь одна?

— Sim. — Ана заволновалась. — Ты не возражаешь? У нас есть и другие комнаты…

— Возражаю? — Кэтрин обняла подругу в полном восторге. — Последнее время я в основном жила в крошечной каютке, в паре с еще одной девушкой, в такой тесноте, что не хватило бы еще места даже для кошки! Здесь же настоящий рай, ангел мой!

Когда Ана ушла, Кэтрин, первым делом сняв очки и шарф, стала раздеваться, горя желанием поскорее смыть с себя всю пыль и грязь путешествия. Приведя себя в порядок, она задержалась еще на некоторое время, тщательно расчесала щеткой густые черные волосы, пока они не заискрились, упав на плечи тяжелыми прядями. Потом туго заправила розовую в полоску майку в джинсы и медленно, с восторгом рассматривая мощные стены, спустилась в гостиную, где ее уже ждала Ана, чтобы проводить дальше, сквозь деревянные, обшитые железными гвоздями двери.

— Ты, должно быть, мечтаешь о чае, Кэтрин. Мы выпьем его здесь, как приказала Фернанда! — И она торжественно ввела подругу в sola — комнату, которая была еще больше гостиной, но выглядела не столь устрашающе-величественной, несмотря даже на огромный, выложенный камнем камин и темные шторы, украшенные тяжелыми малиновыми шнурами и гербовой вышивкой. Мягкие диваны и кресла окружали низкий столик у камина, вдоль стен располагались резные комоды и тумбочки с вазами свежих цветов и многочисленными фотографиями в рамках.

— Сегодня слишком тепло, чтобы разжигать камин, — извинялась Ана, усаживая Кэтрин на диван. — Если только ты не замерзла, — обеспокоенно добавила она.

— Замерзла? — Кэтрин рассмеялась. — Прекрати суетиться. О, Ана, что за комната! Не могу поверить, что вы пустите сюда туристов!

— Непременно. Пока что туристы всегда относились с уважением к частным владениям. У нас, правда, только три лишних quartos — спальни. Твоя и еще две, этажом ниже в башне. Но есть еще casas de campo, коттеджи во дворе. Жильцы коттеджей смогут, если захотят, приходить в sola по вечерам.

Кэтрин ее объяснения задели за живое.

— Будь это мой дом, кажется, не вынесла бы здесь туристов.

— Если бы тебе были нужны деньги — вынесла бы, — прозаически ответила Ана. — Без дохода от туристского бизнеса мы вряд ли сможем содержать и Квинта, и дом в Понталегре.

Она сообщила Кэтрин, что на время свадьбы они переедут в Каса-дас-Камелиас, в город.

— Сейчас у нас там гости, но на следующей неделе дом будет в нашем распоряжении, чтобы мы успели подготовиться к dia do casamento[6] . — Она внезапно залилась восторженным смехом. — Меn Deus, querida, ты можешь в это поверить? Я скоро стану женой!

— Se Deus quiwr[7] . А мне остается только молиться за твоего мужа, — добродушно проворчала Фернанда, появившись на пороге с чайником и огромным пирогом на серебряном блюде.

— Очень ему нужны твои молитвы! К тому же, — весело парировала Ана, — сеньора да Кунья оставила нам кухарку, так что с голоду Карлос не умрет.

Фернанда снисходительно рассмеялась.

— Рядом с такой невестой, как ты, carinha, ему какое-то время будет вообще не до еды. Принеси-ка тосты, porfavor[8] .

Ана вскочила, лукаво подмигнув Кэтрин.

— Фернанда считает, что англичане просто не выживут, если у них не будет тостов к каждой еде!

Пока ее не было, Кэтрин успела завоевать расположение Фернанды, расспрашивая ее о многочисленных фотографиях. Фернанда с удовольствием сделала с ней круг по sola, рассказывая о давно умерших Барросо. На самом почетном месте, в дорогой серебряной рамке, висела фотография короля Португалии Мануэля II — с автографом, как гордо сообщила Фернанда гостье. Лицо ее смягчилось, когда она указала на снимок матери Аны в подвенечном платье — сплошные жемчуга, кружева и лилии.

— Vestido de casamento[9] графини было таким прекрасным, — произнесла Фернанда, бросая неодобрительный взгляд на вернувшуюся Ану. — Но это дитя отказывается надевать белое платье, как ее мать и сестры.

— А какое же у тебя будет платье? — спросила заинтригованная Кэтрин.

— Черное. — Ана ухмылялась во весь рот.

— Черное?

— Preto, mesmo, — кивнула, язвительно сощурясь, Фернанда. — Этот ребенок настаивает на традиционной свадьбе здешних крестьян!

— Que snob, Фернанда! — пожурила ее Ана. — Это же так здорово! Я буду в черном платье, увешанная золотыми украшениями, и на мне будет белая вуаль и белые вязаные чулки и черные башмаки, а Карлоса я убедила надеть черный костюм и расшитую рубашку, как у всех noivo[10] Миньо. И мои подружки будут одеты точно так же, как я. Тебе понравится. Кэтрин со смехом согласилась.

— Без сомнения, понравится! Напомни, чтобы я закупила побольше фотопленки. Какой же я покажусь заурядной в своей обычной одежде!

— Я думаю, что у тебя не получится выглядеть заурядно, — уверенно ответила Ана.

— Е verdade, — подтвердила Фернанда. — Ана мне о вас много рассказывала, дона Катерина, но я никак не ожидала увидеть английскую розу такой окраски! Вас можно принять за одну из нас!

— Вот это похвала! — сказала Ана, когда они остались с Кэтрин вдвоем. — Фернанда не из тех, кто льстит на каждом шагу.

— Это делает мне честь.

— Тебя, возможно, удивляет, что прислуга настолько… накоротке с нами, но Фернанда, понимаешь, была еще моей нянькой, когда я родилась. Потом я пошла в школу, и она брала на себя все больше и больше обязанностей, пока не стала теперь не только govemanta — экономкой, — но и кухаркой, и вообще тираном Квинта-дас-Лагоас. Эдуардо единственный, кто внушает ей хоть какое-то уважение.

— Однако невозможно не заметить, что она восхищается тобой, Ана!

— Poisе? — шаловливо кивнула Ана. — Это потому, что я такая душка, nao е?

— И скромница! — рассмеялась Кэтрин, принимаясь за чай. — Чудесно. Умирала без чаю. Да, кстати, мне нужно принести вещи из машины. — Она скорчила гримасу. — Надеюсь, твой свадебный подарок уцелел от травмы при моем въезде.

— И я надеюсь! — забеспокоилась Ана. — Наверное, он у тебя в комнате, туда уже принесли все твои вещи.

— А кто принес, тот сексуальный фермер, что вытащил меня из машины? — ухмыляясь, спросила Кэтрин.

Ана изумленно сдвинула брови.

— Сексуальный? — и покатилась от хохота, заметив появившегося в двери человека.

У Кэтрин упало сердце, когда пресловутый фермер, сменивший разодранные джинсы на светлые брюки и шелковую рубашку, зашагал к ним через зал. Теперь, когда грязь с него исчезла, а состояние Кэтрин пришло в норму, она не смогла не заметить в нем явного сходства с Аной. Только лицо его было более суровым, черты вырезаны более жесткой рукой, а брови заметно темнее и в этот миг изумленно приподняты. Было очевидно, что он слышал каждое слово. Кэтрин собиралась с духом, чтобы произнести извинения, когда он вдруг остановился как вкопанный, и приветственная улыбка исчезла с его красивого лица. В комнате повисло напряженное молчание, пока Эдуардо Барросо, забыв о приличиях, торчал как соляной столп, не сводя ошеломленных, недоверчивых глаз с Кэтрин. Лишь услышав наконец резкое замечание Аны по-португальски, он с трудом взял себя в руки и склонился перед Кэтрин в церемонном поклоне.

— Кэтрин, это мой брат, — сказала Ана, бросив грозный взгляд в его сторону. — Вы уже, разумеется, встречались. Я не решилась познакомить вас раньше, больно уж он был чумазым. Мисс Кэтрин Уорд, позвольте вам представить Эдуардо Дуарте де Абре Барросо, графа де Понталегре.

Глава 2

Еще больше смешавшись от новости, что брат Аны носит титул, Кэтрин неуверенно протянула руку.

— Muito prater, — произнесла она с любезной улыбкой. — Надеюсь, это верно звучит?

Эдуардо Барросо, склонившись, поднес ее руку почти к самым губам и отпустил, выпрямляясь уже с маской сдержанной вежливости на лице.

— Абсолютно верно, — ответил он на таком же прекрасном английском, как и у Аны. — Очень приятно, мисс Уорд. Я чрезвычайно рад наконец познакомиться с вами. Давно уже мечтал выразить вам признательность, вы ведь так поддержали Ану в скорбное для нее время!

Его голос звучал мелодично, с приятной хрипотцой, но Кэтрин его небольшая речь показалась какой-то скованной, как будто заранее заученной.

— Я ничего особенного не сделала. — Она заколебалась. — Ана, между прочим, никогда не упоминала о вашем титуле. Чтобы избежать очередных досадных оплошностей с моей стороны, может быть, вы мне подскажете, как к вам обращаться?

Лучезарная улыбка внезапно осветила загорелое его лицо, и вся церемонность мгновенно исчезла.

— По имени, рог favor. Титулы уже никто не использует — лишь иногда, в документах. Ана просто забавлялась. — Он осуждающе покачал головой, глядя на сестру, которая лишь пожала плечами, явно довольная тем, что он наконец пришел в себя.

— Я забавлялась! А как ты себя вел, Эдуардо? — резко выговорила ему Ана. — Завидев Кэтрин, буквально впал в прострацию! Рог quе[11] ? Я ведь тебе не раз говорила, что она очень красива!

— И несмотря на это, — бархатным голосом ответил он, прислонясь к камину, — я не был готов увидеть такую красоту.

— Bobagem, Эдуардо! По-моему, тут что-то еще!

Эдуардо провел рукой по волосам, которые теперь, отмытые от пыли, оказались такого же каштанового, как и у Аны, цвета.

— Ничего особенного, честно. — Он бросил на сестру успокаивающий взгляд. — Просто по странному совпадению мисс Уорд очень сильно напоминает одну даму, с которой я когда-то был знаком.

— Quern[12] ? — допытывалась Ана. Его лицо омрачилось.

— Это было еще до твоего рождения, querida. Ана в нетерпении замотала головой.

— Nossa Senhora[13] , Эдуардо, не говори загадками!

Кэтрин решила, что настал подходящий момент, чтобы исчезнуть.

— Вы меня извините, если я ненадолго удалюсь? Я хотела бы разложить вещи и принять душ перед обедом.

— Чувствуйте себе как дома, мисс Уорд, — любезно сказал Эдуардо. — Здесь все и вся в вашем распоряжении, не стесняйте себя ни в чем. Позже, когда вы снова спуститесь, может быть, отведаете нашего знаменитого портвейна — в качестве аперитива перед ужином?

— Благодарю, с удовольствием. — Она сдержанно улыбнулась ему и быстро обняла Ану. — Увидимся позднее.

— Не спеши, querida, — ответила Ана. — Мы можем подождать с ужином. Тебя проводить?

Кэтрин заверила ее, что прекрасно найдет дорогу сама, и оставила брата и сестру вдвоем, уверенная, что Эдуардо Барросо все еще не оправился от шока, несмотря на непринужденную улыбку, которой он ее одарил, придерживая перед нею дверь. Как-то неприятно было сознавать, что у нее есть двойник. Взбираясь по истертой, сумрачной лестнице в свою комнату, Кэтрин была благодарна освещавшим ее путь электрическим лампочкам в старинных канделябрах — в них раньше, по-видимому, вставляли факелы.

После позорного промаха, когда она приняла Эдуардо за одного из работников, Кэтрин была рада побыть в одиночестве. Она аккуратно сложила свои вещи в резной шкаф и ящики комода. Потом осторожно открыла коробку со свадебным подарком и осмотрела все шесть «троек». К кофейной и чайной чашечкам тончайшего, восемнадцатого века фарфора полагалось одно блюдце — по моде тех времен. С облегчением обнаружив, что они остались невредимы в своих гнездах из пенопласта, Кэтрин пошла принять душ в отделанной желто-синим португальским кафелем ванной. Ей не давала покоя мысль о том, что же такое надеть на свой первый ужин в Квинта-дас-Лагоас.

Работа на борту лайнера позволяла ей покупать выставочные экземпляры одежды со значительной скидкой, что положительно сказалось на ее гардеробе. Хотя бы за одно это стоит воздать должное своим морским мытарствам, криво усмехнулась Кэтрин, особенно теперь, когда она оказалась в таком доме.

Безотчетно держа в уме неброскую элегантность Эдуардо Барросо, Кэтрин после душа тщательно выбирала себе наряд, как вдруг щеки у нее вспыхнули — ей пришла мысль о том, что он произвел на нее, пожалуй, куда большее впечатление в момент их первой встречи — весь в поту, по пояс голый. Она решительно отбросила эту мысль вместе с намерением надеть белый хлопчатобумажный свитер — в дополнение к ярко-синим брюкам. В конце концов она выбрала черную шелковую блузку с редкими белыми квадратиками, туго затянула пояс узкой белой юбки, добавила тяжелый серебряный браслет на запястье и пару серебряных гребешков в волосы, а потом накрасилась, припомнив уроки одной из девушек, работавшей на лайнере в салоне красоты.

В последний раз придирчиво оглядев себя в зеркало, Кэтрин с неодобрительной усмешкой покачала головой. Ей стало понятно, что она изо всех сил старается быть на высоте. И не трудно догадаться почему. Пресловутый Эдуардо, герой бесконечных излияний Аны, давно занимал ее мысли, превратившись для нее в своего рода легенду. Встреча с ним не сняла, как она надеялась, некоего загадочного ореола, витавшего вокруг него. Наяву он оказался еще обаятельнее, чем его описывала безумно любящая сестра. Громкий титул, пожалуй, стал для Кэтрин неожиданностью, хотя что ей, простой смертной, за дело до каких-то там титулов? Граф де Понталегре — пользуется он своим титулом или нет — наверняка был с рождения предназначен в мужья какой-нибудь наследнице из местной знати.

Эдуардо Барросо был в sola один, когда Кэтрин спустилась вниз с коробкой фарфора и сумкой, полной сувениров, купленных в самолете. Как она и предполагала, теперь на нем был пиджак, а шелковую рубашку украшал галстук.

— Меn Deus, почему вы не попросили меня помочь, мисс Уорд? — Он вскочил на ноги и взял у нее ношу. — Вам ведь тяжело. — Нахмурившись, он положил коробку на столик.

— Не сказать, чтобы тяжело. Просто неудобно. — Кэтрин улыбнулась. — Вы не представляете себе, сколько хлопот с ней было в самолете! Я держала ее на коленях, к величайшему неудовольствию стюардессы. Боялась выпустить коробку из виду.

— Значит, она очень дорогая?

— Это свадебный подарок Ане, и очень хрупкий. Мама сказала, что я сумасшедшая, если решила купить такой непрактичный подарок, который придется еще и везти в такую даль.

— Но переубедить вас было невозможно!

— Вы правы. — Она удрученно пожала плечами. — Это одно из моих самых отвратительных качеств. Я бываю упряма как осел.

— И от этого еще более очаровательной! — Его пристальный восхищенный взгляд приводил ее в смущение, он долго не сводил с нее глаз, и она в конце концов нервно потупилась. Он виновато улыбнулся.

— Perdoeme[14] . Я не должен был так глазеть. Но теперь, когда я рассмотрел ваше лицо поближе, мне стало спокойней.

Она вопросительно взглянула на него.

— То есть?

— Оказывается, у вас глаза цвета меда или скорее, янтаря…

— А это имеет значение?

Эдуардо Барросо склонил голову.

— У леди, на которую вы так сильно похожи, были глаза серые, прозрачные, как капельки дождя. Садитесь же, — он указал на диван, — позвольте предложить вам обещанный портвейн. Ана принимает душ и переодевается, а этот процесс занимает у нее, как вы, вероятно, помните, немало времени. Я попросил Фернанду сегодня чуть подождать с ужином. — Наполняя из графина бокалы, он улыбнулся. — Фернанда, по своему обыкновению, спорила, но я решил, что вам будет приятнее поужинать здесь, по-домашнему, а не в sola de jantar[15] , которая больше подходит для официальных приемов.

— Вы были правы. — Кэтрин оценивающе попробовала вино. — Как вкусно! Знаете, я слышала, что портвейн — это такое вино, которое вы, португальцы, сами не пьете, а лишь экспортируете в Англию!

Пожав плечами, он сел в ближайшее к дивану кресло.

— Некоторым из нас оно нравится. Но после ужина мы отведаем светлого портвейна — вот его-то португальцы считают эликсиром ото всех болезней, кроме смерти. Чуть позже сами убедитесь.

Какое-то время они вежливо болтали о пустяках, как и заведено между малознакомыми людьми. Эдуардо спрашивал Кэтрин о поездке, о ее впечатлениях от страны, затем извинился за свой затрапезный вид при их первой встрече.

— Я к тому же так испугался за вас, что мой английский мне изменил.

— Да это мне нужно извиняться, — заверила его Кэтрин. — Я совершенно не заметила, что вы выезжаете мне навстречу.

— Но ведь camiao[16] стоял! — Он был удивлен. — Я как раз перед этим убрал его с дороги — во всяком случае, так я считал, — чтобы вы смогли свободно проехать. Ана должна была предупредить вас, чтобы вы объехали дом и воспользовались воротами перед патио. Даже на небольшой машине очень нелегко проехать сквозь внутреннюю арку.

— Все ясно. — Кэтрин покачала головой. — Глупо с моей стороны. Просто счастье, что тормоза были в порядке.

— И что у вас такая прекрасная реакция! Вы уверены, что совсем не ушиблись?

— Чуть-чуть болит шея, — призналась она, — но не настолько, чтобы поднимать по этому поводу шум.

— А! Англичане терпеть не могут поднимать шум.

— За всех англичан не ручаюсь, но данная англичанка в самом деле шума не любит.

Эдуардо приподнял темную изогнутую бровь.

— Постараюсь иметь это в виду. Кэтрин отвела глаза и сделала вид, что полностью поглощена вином.

— Можно предложить вам еще, мисс Уорд?

— Нет, спасибо. — Кэтрин с вызовом посмотрела на него. — А если вы будете упорствовать со своей «мисс Уорд», сеньор граф, придется мне обращаться к вам официально, с титулом.

— В таком случае я буду счастлив называть вас по имени, — покладисто согласился он.

Наступила короткая пауза, во время которой они украдкой приглядывались друг к другу, затем Эдуардо решительно поставил бокал на столик.

— Ты очень тактична, Кэтрин.

— Тактична?

Бровь его снова приподнялась, на этот раз с иронией.

— Ты даже не прокомментировала мое, мягко говоря, странное поведение при нашем знакомстве. Уверяю тебя, так встречать гостей вовсе не в моих привычках!

— Я так и не думала.

— А ты не хочешь знать причину?

— Естественно, хочу, но, если тебе неприятно, ты вовсе не обязан объяснять. Глаза Эдуардо затуманились.

— Когда-нибудь я расскажу всю историю. А пока могу сказать лишь, что ты невероятно похожа на одну прекрасную девушку, с которой я был знаком в юности. Исабель Кардосо была нашей родственницей и какое-то время жила у нас в доме. Она умерла много лет назад, до рождения Аны.

— Значит, ты был совсем юным!

— Мне было двенадцать, а ей coitada[17] , всего лишь восемнадцать.

— И она тебе очень нравилась, — мягко сказала Кэтрин.

— Она была моей первой любовью, sem duvida[18] , — с горечью согласился он, и в глазах его мелькнуло облегчение при виде Аны, порывисто влетевшей в комнату и сияющей от счастья после телефонного разговора с Карлосом.

— Соtо vai?[19] — выпалила она. — Карлос шлет привет моей английской подруге, а Фернанда спрашивает, можно ли накрывать на стол.

— Пора, пора, — вскочил Эдуардо. — Уже поздно. Кэтрин наверняка голодна после такого тяжелого дня.

Однако Кэтрин, с нетерпением ожидавшая ужина, поймала себя на том, что за разговором с Эдуардо, слушая его рассказ, почти забыла, что голодна. За стол они, правда, сели не сразу — Фернанда что-то долго с пылом говорила, расхаживала взад и вперед, сервируя небольшой столик у окна тяжелыми серебряными приборами и чудесным старинным фарфором. К тому времени, когда появилось первое блюдо, легкая меланхолия Кэтрин полностью исчезла, потесненная ароматом дымящегося caldo verde[20] .

— Ты уже пробовала раньше такой суп? — спросил Эдуардо, придвигая ей стул.

— Нет, никогда. Во время коротких заходов в Лиссабон я лакомилась только рыбой, если у меня вообще было время поесть. — Кэтрин улыбнулась ему, довольная тем, что после своей грустной истории он заговорил на более прозаическую тему.

— Сегодня Фернанда не стала класть в суп chourico — копченые колбаски с чесноком, — сообщила Ана. — Из уважения к нашей английской гостье в супе лишь капуста и картошка, — приправленные таинственными колдовскими заклинаниями.

— Тебе нравится, Кэтрин? — спросил Эдуардо.

Она заверила его, что очень нравится, так же как и цыпленок, приправленный розмарином и лимоном.

— Фернанда и вправду колдунья, — сказала она, управляясь с цыпленком. — Такое блюдо без заклинаний уж точно не приготовить.

— А для полного ощущения чуда, — невозмутимо добавил Эдуардо, наполняя ее бокал, — поскольку это твой первый визит в Миньо, сегодня, конечно же, полагается vinho verde.

— С ваших виноградников? — Кэтрин очень понравился легкий, свежий вкус вина. Ана кивнула.

— Урожай лучшего года прошлого десятилетия, nao е, Эдуардо?

— Я хранил его для особого случая, — сказал он, приподнимая бокал в честь Кэтрин.

— Я польщена! — Она улыбнулась, слегка зардевшись. — У вас так много земли. Вы продаете вино?

Она была удивлена, услышав, что ему принадлежат всего несколько гектаров вокруг Квинта. Остальная земля поделена между rendeiros — семьями, которые платят ренту за то, чтобы обрабатывать эти участки и выращивать виноград, кукурузу и овощи.

— Во времена моего отца все было по-другому, — продолжал Эдуардо. — Квинта-дас-Лагоас полностью, как и Каса-дас-Камелиас в Понталегре, были в его владении. Когда отец умер, Педро по закону мог унаследовать только третью часть имущества. — На его лицо легла тень. — Теперь я наследник этой трети, а остальное поделено между сестрами.

Глаза Аны затуманились.

— Эдуардо никогда не ожидал, что унаследует титул и имущество после брата. Когда… когда Педро и мама умерли, Эдуардо был — как это говорится? — подающим надежды адвокатом в Лиссабоне.

— С этим покончено. Теперь я владелец дома для туристов, фермер и механик, — сказал Эдуардо без намека на жалость к самому себе. — Е vida mesmo — такова жизнь. Нужно брать то, что она нам дает, и стараться обратить себе во благо, nao е?

Кэтрин подняла бокал.

— Я выпью за это. Полностью с вами согласна.

В тот момент, когда они торжественно чокнулись, вошла Фернанда, чтобы унести тарелки, на которых почти ничего не осталось. Она польщенно улыбнулась в ответ на восторженные похвалы Кэтрин и поставила на стол вазу с великолепными свежими фруктами, огромный кусок сыра, который Кэтрин приняла за сыр бри, и целую корзинку хрустящих воздушных булочек.

— Попробуй этот сыр, Кэтрин, — посоветовал Эдуардо. — Его привозят с высокогорий Сьерра-д'Эстрела, это что-то особенное — его делают из молока овец, которые начинают пастись тотчас после таяния снегов.

Кэтрин очень понравились и сыр, и свежеиспеченные к нему булочки. К своему удивлению, она даже нашла еще место и для апельсина, который Эдуардо очистил для нее так ловко, что она не могла отвести зачарованного взгляда от его тонких сильных пальцев, совершавших этот маленький обряд.

— Как получилось, что Фернанда так прекрасно говорит по-английски? — спросила она.

— А Эдуардо не рассказал тебе? — удивилась Ана. — После смерти Исабель Кардосо — той девушки, на которую, как считает Эдуардо, ты так похожа, — отец нанял для моих сестер англичанку.

Эдуардо кивнул.

— Мама была родом из Англии. У нас в семье было принято говорить хоть изредка по-английски. Поэтому, когда Исабель… когда понадобилась новая гувернантка, мама попросила миссис Дент взять на себя эти обязанности.

Миссис Лора Дент, бездетная вдова британского офицера, который, выйдя в отставку, привез ее в Понталегре, была счастлива одарить всей своей нерастраченной любовью — и строгостью! — детей Барросо.

Ана рассмеялась.

— К тому времени, как родилась я, дона Лора стала уже неотъемлемой частью нашей семьи, но так и не согласилась оставить свой дом и переехать к нам. Она очень дорожила своей независимостью и сохраняла за собой дом до самой смерти.

— Что называется, леди с характером, — одобрила Кэтрин.

— И очень энергичная. — Эдуардо улыбался, вспоминая прошлое. — Ей было недостаточно обучать английскому меня и моих сестер. Очень скоро благодаря доне Лоре большинство молодых слуг тоже бегло заговорили по-английски, а лучше всех Фернанда. Только Педро, который в то время жил в Коимбре, избежал влияния доны Лоры. Мама была очень рада, что у детей появилась пожилая гувернантка после того, как… — Губы у него дрогнули, и он, помолчав, перевел разговор на предстоящую свадьбу. Тема увлекла их, и в продолжение всего оставшегося вечера образ Исабель, смущающий Эдуардо своим невероятным сходством с Кэтрин, больше не витал в воздухе.

Когда они вышли из-за стола и пересели в кресла у камина, чтобы выпить кофе, Кэтрин вручила просиявшей Ане свадебный подарок и флакончик духов. Эдуардо она, смущаясь, преподнесла бутылку шотландского виски.

Ана порывисто обняла Кэтрин и звонко чмокнула в щеку, а потом принялась распаковывать подарок. Реакция Эдуардо была более сдержанной, но, когда он в благодарном поклоне поднес к губам руку Кэтрин и намеренно задержал ее, улыбаясь с какой-то интимной теплотой, Кэтрин и вовсе смутилась.

— Кажется, это твое любимое? — спросила она едва слышно, потрясенная огненным жаром, пробежавшим по ее жилам от легкого прикосновения его губ.

— Я не ожидал подарка, — рассеянно ответил он, открыто любуясь ее румянцем. — Ты так добра.

— Всего лишь небольшой знак благодарности за гостеприимство!

Ана взвизгнула от восторга, вынув одну из чашечек и любуясь изяществом белоснежного фарфора с синими и золотыми ободками.

— Ты без конца пила чай и кофе в Патни! — с улыбкой обернулась к ней Кэтрин. — Мне показалось, что это самый подходящий подарок. Надеюсь, ты не накупила уже горы посуды?

Ана благоговейно положила чашечку на место и снова обняла Кэтрин.

— Такой изысканной у меня нет!

— И такой дорогой, — со знанием дела определил Эдуардо. — Ведь это восемнадцатый век, не так ли, Кэтрин?

— Да, или начало девятнадцатого, — согласилась она. — Может быть, мне когда-нибудь удастся раздобыть молочник и сахарницу от такого сервиза. Пока я смогла найти только это.

— И позволить себе раскошелиться, экстравагантная ты девушка! — покачала головой Ана. — Пойду покажу Фернанде, а потом позвоню Карлосу, похвастаюсь! Corn licenca[21] , querida. — И она умчалась искрометным вихрем. Я было хотел извиниться за ее свойственное такому возрасту ребячество, — покачал головой Эдуардо. — Но тут вспомнил, что вы учились вместе, а значит, ты не намного старше ее.

Кэтрин удивленно подняла брови.

— По-твоему, я выгляжу намного старше? Эдуардо подлил себе кофе.

— Не старше. Более… зрелой, nao е? Взрослая, знающая себе цену юная леди. Надеюсь, ты простишь мне такое определение.

— Моя мама говорит, что я родилась взрослой. — Глаза Кэтрин заволокло туманом. Она быстро сменила тему, задав первый вопрос, который пришел ей в голову, — о том, почему Исабель Кардосо умерла такой молодой.

— Она утопилась, — тихо ответил Эдуардо. Кэтрин пришла в ужас.

— О, прости меня… Я не должна была спрашивать…

— Исабель толкнула на это безответная любовь, — продолжал он, как будто не расслышав ее.

— Это ужасно!

— Е verdade. — Он поднял на нее вопрошающий взгляд. — Тебе трудно понять девушку, которая из-за любви кончает жизнь самоубийством?

— Боюсь, что так.

— А каково твое лекарство от подобной болезни?

Она поджала губы.

— Моя гипотетическая страдалица просто находит такую работу, которая заставила бы ее держаться как можно дальше от предмета ее безрассудной страсти, с тем чтобы обеспечить себе быстрое и полное выздоровление.

Глаза Эдуардо сузились.

— И что, эта твоя гипотетическая страдалица выздоравливает?

— Ты в самом деле превосходно говоришь на английском!

— Не увиливай.

— О да, — небрежно бросила Кэтрин. — Она справляется с болезнью.

— Я рад за нее.

— Значит, Ана говорила тебе, что… что когда-то у меня были большие ожидания?

— А! Как мы начитанны! Теперь от Шекспира мы перешли к Диккенсу, любимому автору доны Лоры, — улыбнулся Эдуардо.

— Твоя начитанность тоже впечатляет. Он колебался.

— Прости, если я задаю слишком личные вопросы, Кэтрин, но Ана говорила мне, что у тебя в колледже был noivo. Это правда?

— Вот именно — был. Во всяком случае, я так думала. — Кэтрин пожала плечами. — Как только мы закончили колледж, Дэн тут же нырнул в джунгли большого бизнеса. В его планах мне места не нашлось.

Небрежно, как будто даже неосознанно, Эдуардо взял ее руку в свою, и глаза его помрачнели.

— Джентльмен достиг успеха в этих своих джунглях?

— О да. Превосходная среда для человека без комплексов — вроде Дэна. — Кэтрин саркастически усмехнулась. — Теперь, оглядываясь назад, я понимаю свою глупость. Но тогда я знала жизнь только по книжкам, была слишком наивной и неопытной, чтобы понять, что мою девичью страсть не разделяют. Во всяком случае, ее разделяли недостаточно для того, чтобы жениться.

— Ты очень любила его?

— Да.

— А сейчас?

— Сейчас я старше, надеюсь, умнее — и больше не люблю.

Она мягко высвободила свою руку, стараясь не подать виду, что его прикосновение выбивает ее из колеи. Она уже однажды совершила глупость и не собирается испытывать судьбу вторично, особенно с человеком вроде Эдуардо Барросо. Возможно, он мил и обаятелен, но подходит ей еще меньше, чем Дэн Харрисон, вундеркинд мира бизнеса.

Возвращение Аны положило конец разговору, который стал слишком личным для того, чтобы Кэтрин могла сохранять спокойствие. Вскоре Эдуардо с сожалением извинился, сказав, что его ждет работа, и оставил девушек вдвоем поболтать о прошедших временах.

— Мне казалось, что твой брат женат. — Кэтрин слегка схитрила, поддаваясь непобедимому любопытству.

— Пора бы уж, — ответила Ана. — Женщины находят его привлекательным. А ты? — неожиданно спросила она, и в глазах ее заплясали лукавые огоньки.

— Очень, — честно ответила Кэтрин. Ана с гордостью кивнула.

— В его жизни было много женщин, de sertew[22] . Одна из них, Антония Соарес, — самая давняя его привязанность. — Она нахмурилась. — Смерть мамы и Педро вызвала много… много метаморфоз? Правильно? Жизнь Эдуардо так драматически изменилась.

Унаследованные Квинта-дас-Лагоас и дом в городе обернулись отнюдь не счастливым даром, а скорее, серьезной ответственностью, тяжким бременем легшей на плечи Эдуардо Барросо. Карьера оказалась под вопросом, а тут еще денег, которые он получил вместе с остальным наследством, было недостаточно, чтобы содержать оба дома.

— Эти поместья уже двести лет принадлежат нашей семье, — объясняла Ана. — Чтобы их сохранить, Эдуардо пришлось передать часть земли rendeiros, а также получить субсидии правительства на turismo de habitagao — то есть на прием туристов в частном владении. Чтобы добиться таких субсидий, он подписал обязательство заниматься этим бизнесом в течение десяти лет.

Осуществляя свой проект, Эдуардо Барросо был вынужден оставить юридическую практику, хотя, как горько пошутила Ана, его учеба не пропала совсем даром. Ему не пришлось пользоваться услугами дорогих адвокатов, чтобы решить бесчисленные проблемы в то время, когда он входил в права наследства.

Рассказ Аны произвел на Кэтрин большое впечатление. Она восхищалась людьми, способными гак круто изменить свою жизнь.

— А что с той его леди? — не выдержала она.

— С Антонией? — Ана пожала плечами. — Эдуардо не поверяет мне своих секретов. Может быть, если бы он оставался на прежнем месте, они сейчас были бы уже женаты. Полагаю, она не хочет отказываться от своей карьеры в Лиссабоне. Видишь ли, она тоже юрист, весьма умна и очень привлекательна, а уж как адвокат блистательна и остра как меч. Она сюда редко приезжает, grafas a Deus[23] . Но Эдуардо иногда проводит несколько дней в Лиссабоне.

Кэтрин восприняла эту новость с покорностью.

— Она приедет на свадьбу?

— О да. Мне пришлось ее пригласить, ты же понимаешь. — Ана улыбнулась, увидев, что Кэтрин зевает. — Coitada, ты устала. Давай попрощаемся с Эдуардо, а потом ты пойдешь спать.

Путь в кабинет Эдуардо Барросо лежал через холл. Когда Ана проводила Кэтрин к нему, Эдуардо был поглощен изучением кипы документов. Он рассеянно поднял голову, потом вскочил, тепло улыбаясь Кэтрин.

— Мы пришли пожелать тебе спокойной ночи, Эдуардо, — объявила Ана. — Кэтрин устала.

— Еще бы, ничего удивительного!

— Только сначала покажи Кэтрин часовню, — попросила Ана.

У Кэтрин упало сердце. Она была измотана и совершенно не в состоянии продолжать осмотр дома. Однако, к ее изумлению, Эдуардо просто подвел ее к противоположной стене кабинета и указал на малиновый бархатный стульчик для молитв, стоявший у решетки, вделанной у основания стены. Кэтрин присела и, когда он включил свет, ахнула от восторга, завидев, как глубоко внизу зажглись огни, осветив часовенку, стены которой были отделаны уже знакомым ей португальским кафелем. Со своего места у решетки она видела внушительный резной алтарь, который венчала пьета — статуя Богоматери с Иисусом на руках.

Кэтрин онемела от великолепия этого зрелища. Ана опустилась на колени рядом с ней и объяснила, что решетку сделали для беременных женщин или больных, которые были не в состоянии спуститься в часовню.

Эдуардо выключил свет и помог Кэтрин подняться.

— Ты что-то притихла, Кэтрин.

— Я под таким впечатлением! Очень красиво. — И страшновато, про себя подумала она. Она не привыкла к домам, где домашняя церковь была неотъемлемой частью каждодневной жизни. — Ты будешь венчаться здесь, Ана?

— О нет! Она слишком маленькая. Венчание состоится в Игреха-Матриз в Понталегре.

— Ну а теперь, Ана, — твердо сказал Эдуардо, — ты должна отпустить свою гостью спать. Boa noite[24] , Кэтрин. — Он поднял ее руку к губам, вызвав в ней своим прикосновением такую же безотчетную реакцию, как и в прошлый раз. — Donne bem[25] .

Увы, поднявшись в свою комнатку в башне, Кэтрин поняла, что сон у нее пропал. Впечатления прошедшего дня слишком ее взбудоражили, особенно не давали покоя мысли об Эдуардо Барросо, сколько она ни гнала их от себя. Кэтрин ворочалась и металась на постели в полном смятении, напуганная тем, что этот человек способен так легко, одним лишь взглядом своих черных глаз, не говоря уж о поцелуях, которыми он покрывал ее руки, вызвать в ней настоящий бунт гормонов.

Кэтрин заложила руки за голову и нахмурилась, глядя в усеянное звездами небо и вспоминая его реакцию, когда он увидел ее лицо, не заслоненное огромными солнечными очками и шарфом. Он просто остолбенел от ее сходства с Исабель. А Эдуардо Барросо — Кэтрин как-то сразу убедилась в этом — не так-то просто вывести из равновесия. Она невольно вздрогнула. Странное ощущение — знать, что у тебя есть двойник, да еще среди умерших. Тем не менее это сходство сыграло и положительную роль — оно сразу же сломало лед первой встречи. Напомнив ему несчастную Исабель, Кэтрин удостоилась такого внимания, какого вряд ли дождалась бы при других обстоятельствах. И доверия тоже — она нисколько не сомневалась, что граф де Понталегре не отличается склонностью раскрывать семейные тайны первому встречному.

Глава 3

Однако к утру сон, все-таки сморивший Кэтрин, расставил все по своим местам. Проснувшись, она решила, что ее реакция на Эдуардо Барросо если и не полностью плод ее воображения, то по меньшей мере просто навеяна той грустной историей, что он ей рассказал. При свете дня оказалось совсем легко поставить Эдуардо в ее уме и сердце на полагающееся ему место. Он брат Аны — больше ничего. Она не собирается терять рассудок, да еще из-за человека, который исчезнет из ее жизни сразу же после свадьбы Аны.

Надев ту же шелковую блузку, что и вчера вечером, но с белыми слаксами, она заплела волосы в нетугую косу и спустилась вниз, в sola, где обнаружила Эдуардо в голубой рубашке-поло и темно-синих брюках, в одиночестве ожидающего за столом, который был накрыт для двоих. Аны не было. Его глаза загорелись уже знакомым ей светом, когда он вскочил ей навстречу. И все. Теории Кэтрин относительно полагающихся каждому мест и здравого смысла тут же улетучились сквозь открытые утреннему солнышку двери веранды.

— Вот dia![26] — Он придержал для нее стул. — Хорошо спала, Кэтрин?

— Доброе утро. — Она развернула салфетку, надеясь, что улыбка ее не подведет. — Я спала прекрасно, пока меня не разбудили колокола церкви.

— А-а! Они часть здешней жизни, мы их даже не замечаем.

— Их звон для меня гораздо приятнее звука моего будильника, — заверила она его. — Ана что, все еще спит?

— Мы сходили на раннюю мессу, а потом я предложил ей вернуться в постель, чтобы ко дню свадьбы у нее был цветущий вид. — Он улыбнулся. — А еще, по правде говоря, я предвкушал возможность позавтракать вдвоем с тобой.

Кэтрин так обрадовалась этому признанию, что чуть не уронила кофейник, наливая ему кофе.

— Хочется, понимаешь, спросить тебя без свидетелей, каковы твои впечатления от моих вчерашних откровений, — продолжал он, принимая чашку.

Радость ее угасла.

— Я была всего лишь заинтригована. Если ты опасаешься какого-то неприятного осадка, то напрасно. — Кэтрин изобразила беззаботную улыбку. — Мое сходство с твоей Исабель — просто одно из невероятных совпадений, которые случаются в жизни. Предполагается, что у каждого где-то есть двойник, не так ли?

Наступила минутная пауза, во время которой он молча, внимательно, как будто не доверяя собственным глазам, изучал ее лицо.

— Разумеется. Ты, должно быть, права. Ночью я убеждал себя, что ошибся. Что ты не можешь быть настолько похожа на Исабель. И все же здесь, сейчас, в ярком свете дня, разительное сходство налицо.

Она нахмурилась.

— Тем не менее я надеюсь, что не обижу тебя, если попрошу относиться ко мне как к некой Кэтрин Уорд, а не как к роковому воплощению твоей умершей кузины.

Сузившиеся пай Эдуардо сверкнули холодным огнем:

— Говорить об Исабель вообще не в моих привычках. Глубоко сожалею, что обременил тебя упоминанием об этой истории.

И таким образом, на место поставили меня, подумала Кэтрин.

— Давай лучше забудем все это, ладно? Сегодня прекрасный день, ты не находишь?

— Ах, да! — Он развеселился. — Вы, англичане, любите поговорить о погоде.

— А вы принимаете свой благословенный климат как должное, — парировала она, намазывая маслом одну из булочек Фернанды.

— Может, ты бы предпочла горячий завтрак, по-английски? Только скажи!

Кэтрин отрицательно покачала головой, оглядывая уставленный деликатесами стол. Здесь была ветчина, нарезанная тончайшими ломтиками, фрукты, тосты, варенье и целая корзина нежнейших хрустящих булочек.

— Спасибо, но мне кажется, что для завтрака более чем достаточно. Обычно я вообще по утрам не ем.

— И напрасно. Начинать день лучше всего с хорошей еды.

— Моя мама не перестает повторять мне это, — смеясь, пожала плечами Кэтрин. — Возможно, если бы я начинала каждый день в подобном месте, с таким видом из окон, я бы завтракала только для того, чтобы получать удовольствие от обстановки.

— Насчет удовольствия согласен, — невозмутимо произнес он. — Но не от вида, к которому я привык с детства, а от такой очаровательной компании.

— Не потому, что я — вылитый портрет твоей Исабель?

На лицо Эдуардо мгновенно набежала тень отчуждения.

— Я полагал, что мы договорились забыть об Исабель. Но раз ты спрашиваешь… Нет, не поэтому. Ваши черты похожи, как будто их создал один и тот же мастер. Но у тебя более решительное лицо, Кэтрин. У Исабель не было такой твердости, да и чувственный изгиб твоей нижней губы…

Кэтрин вспыхнула.

— Пожалуйста! Ты меня смущаешь!

— Perdoeme[27] . Я не хотел. — Он непринужденно сменил тему, спросив ее, чем бы она хотела заняться, когда появится Ана. — Может, прогуляться в Понталегре? Мне необходимо заглянуть ненадолго в Каса-дас-Камелиас, поговорить с Эльсой, экономкой, чтобы проверить, все ли готово к приему гостей. А потом я смогу пригласить тебя и Ану пообедать в ресторане. Если пожелаешь, — церемонно добавил он.

— С огромным удовольствием. Только, пожалуйста, не чувствуй себя обязанным. Я и сама могу отвезти Ану в Понталегре, чтобы не связывать тебя. Если пожелаешь, — эхом повторила она, смеясь.

Эдуардо протянул свою чашку, чтобы она подлила ему кофе.

— Сегодня воскресенье. Даже такому галернику, как я, причитается отдых. Вчера я вкалывал на поле как проклятый до тех пор, пока ты не приехала. Потом почти всю ночь разбирался в бумагах. Кроме того, ты у нас пробудешь так мало, что я требую лишь капельку твоего времени, Кэтрин.

— Требуешь?

— Время от времени мой английский меня подводит. — Его глаза смешливо заблестели. — Какое слово предпочла бы ты? Молю? Заслуживаю? Жажду?

Кэтрин с подозрением разглядывала его.

— Ты меня дразнишь. Как насчет самого простого — «прошу»?

— Perfeifo[28] , — мягко сказал он с таким многозначительным блеском в глазах, что Кэтрин поспешно отвернулась.

— Когда Ана проснется?

— Quern sabe?[29] — Он пожал плечами. — Пока она не появилась, может, посмотришь дом?

Комнаты, которые она еще не видела, были этажом ниже. Эдуардо показал Кэтрин, как переделали в спальни для него и Аны те помещения, где раньше хранилось вино, провел ее в огромную столовую с величественной старинной мебелью и оружием на стенах, а потом на кухню, где Фернанда слушала музыку по радио и чистила овощи. Она тепло поздоровалась и показала Кэтрин все свои нарядные владения, выложенные знакомым голубым, белым и желтым кафелем и увешанные пучками лука и чеснока, свисавшими с потолка вместе с сушеными травами и виноградом.

Предупредив Фернанду, чтобы не ждала их к обеду, Эдуардо проводил Кэтрин до лестницы и нахмурился, услышав, что она собирается прибрать свою комнату.

— Это может сделать Фернанда, — возразил он.

— Но вовсе не обязана. Я и сама способна заправить постель!

— Я не сомневаюсь, что ты способна на очень многое, Кэтрин. — Он со значением заглянул ей в глаза, улыбнулся, склонился в своем привычном легком поклоне и проводил ее взглядом, пока она бежала вверх по лестнице в башенку.

Глубоко задумавшись, Кэтрин застилала постель и наводила порядок в комнате. Она начинала сомневаться, правильно ли сделала, приняв приглашение Аны. Квинта-дас-Лагоас — восхитительный дом, и радость Аны от ее приезда очевидна, но не выйдет ничего хорошего, если она позволит себе слишком подружиться с братом Аны. Он представлялся ей человеком степенным и давно женатым.

Она ошиблась в своих представлениях, вдобавок еще Эдуардо оказался самым привлекательным из мужчин, каких ей доводилось до сих пор встречать. Но раз уж она приехала, надо ей быть начеку и сохранять в его присутствии холодную голову. Одной несчастной любви вполне достаточно на всю жизнь.

Кэтрин отвлеклась от своих мыслей только в машине, по дороге в Понталегре, куда ее вместе с Аной повез Эдуардо. Маленький очаровательный городок, расположенный большей своей частью на левом берегу реки, привел ее в восторг. Изящные старинные дома под видавшими виды темными крышами взбирались уступами на крутой берег. Каменные арки древнего моста, построенного еще римлянами, делили город на две половины. Эдуардо рассказывал, что за столетия в реку нанесло много ила, течение замедлилось, русло реки размыло, так что в средние века мост пришлось удлинять. Сейчас по обеим берегам тянулись широкие песчаные пляжи, древний мост оставили пешеходам, а для машин перекинули через реку современный, из бетона.

— А завтра, — сказала Ана, пока Эдуардо вез их по заполненным толпами отдыхающих улицам, — ты вообще не увидишь берегов — все будет усеяно тентами и палатками. Каждые десять дней здесь устраивается feira — ярмарка, одна из самых больших в стране.

Эдуардо согласно кивнул.

— Продавцы привозят товар со всей округи, так повелось еще с тринадцатого века. Сюда везут все — от скота до вышитых скатертей.

— Замечательно! С коровой, возможно, возникли бы трудности, но вот какой-нибудь красивой вышивке мама была бы рада… — У Кэтрин перехватило дыхание, когда Эдуардо беспечно повернул на вымощенную булыжником улицу, которая на первый взгляд поднималась совершенно отвесно.

— Спокойно! — с широкой улыбкой произнес он в ответ на ее полный ужаса вздох, но она смогла успокоиться лишь наверху, где улица расширялась в небольшую булыжную площадь перед внушительным длинным домом.

С улицы был виден только фасад с балконами, остальную же часть здания скрывали каменные стены сада. Эдуардо объяснил ей, что архитектура дома типична для Португалии семнадцатого века. Стены нижнего этажа были глухими, лишь несколько крошечных оконцев обрамляли арку главного входа. Вдоль всего верхнего этажа шел ряд французских окон, выходивших на отделанный витыми железными прутьями балкон, который как будто подпоясывал дом черной кружевной лентой.

— Добро пожаловать в Каса-дас-Камелиас! — церемонно объявил Эдуардо. Под аккомпанемент массивного дверного колокольца, звучно возвестившего об их прибытии, он провел Кэтрин в огромную сумрачную прихожую. Кэтрин вздрогнула от холода, проникавшего сквозь подошвы легких сандалий от массивных каменных плит. Вслед за Аной и Эдуардо она поспешила по гранитной лестнице вверх, на второй этаж.

— Мы живем здесь, — указала Ана на двойные двери, ведущие в коридор налево. — А спальни для гостей — направо.

Этот дом подавлял Кэтрин куда больше Квинта-дас-Лагоас. Она в благоговейном страхе смотрела на стены, увешанные ружьями, мушкетами, щитами и шлемами, на аккуратно сложенные в углах лестничной площадки ядра для пушек. Темные тяжелые шторы с уже знакомыми ей гербовыми вышивками закрывали окна. Огромные комнаты, соединенные между собой бесчисленными дубовыми дверями, были полны изысканной старинной мебели и objets d'art[30] , а библиотека от пола до потолка заставлена книгами в кожаных переплетах — совершенно очевидно, старыми и очень ценными.

— Это была любимая комната мамы, — сказала Ана. — Папа работал за письменным столом, а мама вот здесь, на диване, вышивала. — Ана показала на вышитые панно на стенах. — Это все ее работы, те, что ты видела в Квинта, — тоже.

— У вашей мамы был настоящий талант! Эдуардо мрачно кивнул.

— Е verdade. Пойдем. Выпьем с Эльсой кофе в нашем маленьком уютном sala, который, вот увидишь, сильно отличается от всего этого зловещего великолепия.

Эльса оказалась пухленькой веселой женщиной в черном платье. Она вела хозяйство в Каса-дас-Камелиас с помощью двух молоденьких девушек из города. В отличие от Фернанды Эльсе не довелось обучаться у Лоры Дент. Тем не менее ее забавный английский позволил ей выразить свою радость в связи с приездом английской подруги Аны. Она подала им кофе в симпатичном маленьком sala, где стеклянные двери балкона были распахнуты навстречу восхитительному уединенному саду.

— Попозже ты посмотришь и сад, — пообещала Ана, склоняясь над подносом с кофе. — Что ты думаешь о Каса-дас-Камелиас?

Эдуардо не сводил испытующего взгляда с Кэтрин, пока она подыскивала подходящие слова.

— Дом тебе не понравился?

— Конечно, понравился! Разве могло быть иначе? Но я предпочитаю Квинта, — призналась она. — Это очень красивое здание, но оно больше похоже на музей, чем на дом.

— Для нас это наш дом, — просто ответила Ана.

Кэтрин, которая слишком хорошо это понимала, сочувственно усмехнулась.

— Тебе, должно быть, жизнь в Патни показалась весьма странной, когда тебя запихнули в крошечную квартирку, да еще вместе с четырьмя другими девушками, верно?

— Мне очень нравилось в Патни. — Ана бросила на брата лукавый взгляд. — Не забывай, что там никто мною не командовал!

— Очень скоро этим будет заниматься Карлос, — напомнил ей Эдуардо.

— Пусть только попробует! — Ана вскочила. — Мне нужно кое-что передать Эльсе от Фернанды. Corn licena, Кэтрин. — И она поспешила на кухню, оставив позади себя напряженное молчание.

— Мне жаль, что тебе не понравилось в Каса-дас-Камелиас, — вымолвил наконец Эдуардо. Кэтрин изумленно вскинула брови.

— Это не правда! Дом очень красив.

— Для меня он еще и тяжелая ноша, — нахмурился он. — Иногда мне кажется, что лучше бы я его после смерти Педро продал, как мне, кстати, советовали.

Совет, без сомнения, исходил от блистательно умной Антонии, подумала Кэтрин.

— Но я не смог этого сделать, — продолжал он. — Дом принадлежал моей семье целых два столетия. Я бы разбил сердце сестрам. Пришлось согласиться на единственный возможный выход — взять у правительства субсидию.

— Тебе жаль оставленной карьеры? Он пожал плечами.

— Бессмысленно жалеть о том, чего нельзя изменить.

Глаза Кэтрин наполнились таким сочувствием, что он просветлел лицом, надолго задержав на ней теплый взгляд темных, задумчиво сощуренных глаз.

— Что такое? — наконец не выдержала она.

— Извини. Просто ты так…

— …похожа на Исабель! — Кэтрин постаралась не отводить взгляда, и от его ответной улыбки ее бросило в жар.

Не спуская с нее глаз, он медленно поднялся и пересел к ней, на выцветший парчовый диван.

— Я собирался сказать, что ты так красива! Ты, — подчеркнул он. — Мисс Кэтрин Уорд из Англии, о которой я много слышал, но с которой до вчерашнего дня не встречался. И это меня поражает, потому что мне кажется, что я тебя очень хорошо знаю.

Она немного отодвинулась от него.

— Только из-за Исабель, — неловко пробормотала она.

— Забудем об Исабель. — Схватив ее ладонь, он поднес ее к губам, но Кэтрин вырвала руку, вскочила и отошла к окну.

— Я хотела бы забыть, но не могу! — срывающимся голосом сказала она, не оборачиваясь.

Казалось, в ней зазвенел каждый нерв, когда она услышала, как Эдуардо встал, подошел к ней сзади и остановился так близко, что она почувствовала тепло его тела сквозь тонкий шелк своей блузки, тепло его дыхания на шее.

Кэтрин стояла неподвижно, лишь сердце глухо колотилось в груди от мысли, что он ее сейчас обнимет. Но он вдруг, чертыхнувшись сквозь зубы, отскочил от нее — за секунду до появления Аны. Она влетела в комнату и объявила, что Эльса и слышать не хочет об обеде в ресторане и настаивает на том, чтобы пообедать дома.

— А пока она готовит, — предложила Ана, — мы можем показать тебе наш город.

— Нравится тебе такая мысль, Кэтрин? — спросил Эдуардо.

— Очень, — заверила она его, стараясь улыбкой прикрыть разочарование, вызванное неожиданным вторжением Аны.

Когда они пустились в путь по узкой мощеной улочке, Кэтрин льнула к Ане, твердо намереваясь держаться от Эдуардо подальше — настолько, насколько позволят приличия. Эдуардо бросал на нее косые взгляды, говорившие без слов, что он прекрасно понял ее намерения. Он показывал ей церкви и часовенки, башню, в которой когда-то была городская тюрьма и которую позже переделали в архив. Кэтрин зачарованно слушала, она и думать забыла о своем решении быть с ним поосмотрительней. Эдуардо объяснил, что каменные блоки, которые использовали для реставрации башни, обтесывали вручную, как и много веков назад.

— Но… разве это не бесполезная трата драгоценного времени? Ана рассмеялась.

— Мы здесь воспринимаем время совсем по-другому, querida.

Приятно было пройтись по платановой аллее вдоль берега реки. Кэтрин чувствовала себя на удивление легко и свободно даже среди толп народа, высыпавших из многочисленных церквей после окончания мессы. Кто-то просто возвращался домой пешком, наслаждаясь чудесной погодой, кто-то заворачивал по дороге в ресторан, а многие задерживались на чашку кофе в бесчисленных маленьких барах и кафе, встречавшихся на каждом шагу.

— Выпьем кофе на praca[31] ?. — предложил Эдуардо, когда они уже повернули обратно. Однако Ана решительно покачала головой.

— У Эльсы уже наверняка готов обед, к тому же мы должны вернуться в Квинта не очень поздно, не забудь, сегодня с нами ужинает Карлос. Он горит желанием познакомиться с Кэтрин.

Эдуардо поддразнил ее, нежно проведя пальцем по щеке.

— Может, он тебя разлюбит, как только увидит твою прекрасную подругу.

— Вполне возможно, sem duvida, — безмятежно согласилась Ана.

— Я пошутил, carinha, — заверил он ее. — В таком случае не будем задерживаться, meninas[32] . У меня нет никакого желания сердить Эльсу, тем более, — мрачно добавил он, — что теперь я остаюсь один и должен вести дела самостоятельно. Значит, придется полностью зависеть от Фернанды и Эльсы.

— А что, тебе в самом деле не удается подобрать Ане замену? — поинтересовалась Кэтрин.

— Никого! — хихикала Ана. — Моему братцу невероятно трудно угодить. Вот почему он все еще solteiro[33] . Никак не найдется невеста, которая бы ему полностью подходила.

Эдуардо осадил сестру взглядом.

— У меня все не было времени искать себе жену, — коротко бросил он. — Однако я уверен, что нашей гостье это совсем не интересно.

Неверно, подумала Кэтрин, заходя вслед за Аной в дом. Эта тема интересует ее куда больше, чем следовало бы.

Скромный обед был подан в официальной столовой, где гранитный пол сверкал серыми и розовыми бликами.

— Твой свадебный прием будет проходить здесь? — спросила Кэтрин.

— Нет-нет! — засмеялась Ана. — Слишком много гостей. Мы устраиваем так называемый шведский стол. Прием пройдет во дворе, к вечеру там зажгут огни и начнутся танцы.

— Свадьба Аны, — заметил Эдуардо, — будет совсем в другом роде, чем те, что ты до сих пор видела, Кэтрин.

— Вы меня совсем заинтриговали. А между прочим, Эдуардо, — с любопытством спросила Кэтрин, — ты тоже будешь в костюме крестьян Миньо?

Он скорчил гримасу.

— Nao, senhora![34] Я не согласен разыгрывать из себя шута в дурацких одеждах — даже ради моей дорогой сестрички. Карлос, конечно, — скептически добавил он, — сдался на ее уговоры, бедняга совсем одурманен любовью. Я его предупредил, что, когда они поженятся, пусть будет с нею построже, иначе его жизнь превратится в ад!

Пока Эдуардо после обеда беседовал с Эльсой, Ана повела Кэтрин в сад. Вдоль всего дома тянулась тенистая аллея, выходящая прямо во внутренний дворик, где уже готовились к свадебному приему. Колонны с железными кольцами, к которым в старину привязывали лошадей, были увиты какими-то побегами с алыми цветами, пламенеющими под ярким солнцем на фоне белоснежных стен. Кэтрин держала наготове фотоаппарат, но не успела сделать и пары снимков, как Ана потянула ее на гранитную лестницу, ведущую из дальнего угла дворика вниз, в сад, расположенный на уровне нижнего этажа здания.

Кэтрин не сдержала восторженного возгласа при виде четырех высоких, близко посаженных камелий, отбрасывающих густую тень на маленький бассейн с шезлонгами вокруг. В ярко-зеленой прозрачной воде бассейна отражались два забавных каменных монаха на столбах — они возвышались среди папоротника и круглых голубых головок высоких африканских лилий. Чуть подальше, недалеко от увитой плющом стены сада, каштаны время от времени роняли свои мохнатые плоды в траву, и глухой стук отчетливо раздавался в воскресной тишине. Кэтрин металась вокруг, снимая сад во всевозможных ракурсах, пока Ана не остановила ее.

— Пора прервать Эдуардо, надо ехать, — сказала она, взглянув на часы. — Времени осталось всего ничего, а мне еще нужно принарядиться к приезду Карлоса.

Входя в прохладный, сумрачный дом, Кэтрин хмыкнула.

— Тебе незачем принаряжаться, Ана, ты и без того прехорошенькая!

К ее удивлению, Ана, поднимаясь по лестнице, вдруг повернулась к ней с очень серьезным видом.

— Мне совсем недолго осталось тратить на это время, Кэтрин. Только пока я еще solteira. Как только я выйду за Карлоса, моя жизнь неизбежно изменится. Так что в эти несколько оставшихся до nupcial[35] дней я хочу каждую свободную минутку потратить на себя. Хочу каждой встречей переполнять моего noivo все большим нетерпением, чтобы, когда наконец придет пора, наша первая ночь стала совершенством.

Кэтрин приостановилась на площадке лестницы, встревоженно всматриваясь в Ану.

— О, Ана, не жди слишком многого. Только… только не в первую ночь!

Ана обняла Кэтрин за талию и крепко прижала к себе.

— Для меня она будет совершенством. Для тебя, с таким возлюбленным, как твой Дэн, — вдруг с неожиданной откровенностью добавила она, — ничего и не могло быть хорошего, я уверена, querida. Он был просто эгоистичный мальчишка, недостойный даже целовать твой след. Мой Карлос — мужчина, он совсем другой.

Слова Аны, крепко застряли у Кэтрин в голове. По дороге в Квинта-дас-Лагоас она была так тиха, что Эдуардо, то и дело переводивший взгляд прищуренных глаз с дороги на Кэтрин, в конце концов спросил, хорошо ли она себя чувствует. Заверив его, что с ней все в порядке, Кэтрин завела разговор о саде в Каса-дас-Камелиас, хвалила его в самых восторженных выражениях, которым Эдуардо вежливо внимал, пока не повторил свой вопрос:

— Что-то не так, Кэтрин? Она оглянулась на подругу, крепко спавшую на заднем сиденье.

— Просто я не перестаю волноваться за Ану, — вполголоса призналась она.

— Потому что она ждет бесконечного, как в сказках, счастья? — Улыбка Эдуардо успокаивала. — Не изводи себя, Кэтрин. Когда ты с ним познакомишься, то поймешь, что Ана сделала хороший выбор.

— Я рада. — Кэтрин уставилась на свои стиснутые руки. — Остается надеяться, что он понимает ее ожидания.

— Ее мечту о совершенстве, хочешь сказать? Она в ужасе подняла на него глаза.

— Ты слышал наш разговор на лестнице? Эдуардо слегка смутился.

— Да. Я не собирался… подслушивать. Вспыхнув, она резко отвернулась.

— Но звуки в Каса-дас-Камелиас разносятся очень далеко. Я просто не мог не услышать ее рассуждений о совершенстве брачной ночи. — Долгий, внимательный взгляд Эдуардо заставил Кэтрин вздрогнуть. — Я слышал и ее замечание о твоем noivo и о ваших отношениях. Кэтрин, ты не должна стыдиться…

— Стыдиться! — в ярости прошипела Кэтрин, повернувшись к нему; глаза ее горели от возмущения. — Я ни капельки не стыжусь своих отношений с Дэном, которые тебя, между прочим, нисколько не касаются!

— Извини меня, Кэтрин, — поспешно прошептал он. — Я не хотел обидеть тебя. Не забывай, что я немного подзабыл английский. Не всегда могу правильно подобрать слова. Прости.

Теперь Кэтрин кипела от злости на себя — за то, что позволила Эдуардо Барросо так легко проникнуть в свою душу.

— Ты тоже извини меня за грубость, — с досадой проговорила она и постаралась улыбнуться. — Знаешь, я что-то чувствую себя страшно уставшей. Должно быть, не привыкла к этому вашему чудесному, чистому воздуху. Наверное, мне нужно немножко отдохнуть перед ужином.

Уже въезжая в арку Квинта-дас-Лагоас, Эдуардо обернулся к ней с вежливой маской на лице.

— Pois е. Как тебе угодно, Кэтрин. Ужин будет подан не раньше восьми.

— Chegamosf — спросил заспанный голосок, когда Эдуардо уже подъезжал к дому. — Мы приехали?

Глава 4

Кэтрин казалось, что ничто в жизни не выводило ее настолько из равновесия, как эта сцена с Эдуардо. Она решила, что проведет время до ужина за одним из романов, купленных в аэропорту. Однако, устав от избытка впечатлений, она мгновенно уснула, как только голова ее коснулась подушки. Проснулась она от настойчивого стука в дверь, в полной темноте и ничего не соображая.

— Кэтрин! — звала Ана. — С тобой все в порядке?

— Заходи, — сонно отозвалась Кэтрин. Повозившись с настольной лампой, она включила свет и в ужасе уселась на кровати. — О Боже, уже так поздно!

— Я заглядывала к тебе раньше, — сказала Ана, проходя в комнату. — Света не было, и я решила, что ты спишь. Эдуардо велел тебя не беспокоить, потому что ты устала. — Она присела на край кровати и дотронулась до пылавшей румянцем щеки Кэтрин. — Если ты очень устала, querida, то можно принести тебе ужин в постель.

Какое-то мгновение Кэтрин колебалась. Уж очень заманчиво было избежать Эдуардо Барросо хотя бы на этот вечер. Но и трусливо. Она покачала головой и выбралась из постели.

— Что ты, Ана, жду не дождусь встречи с твоим женихом, глупенькая! — Она внимательно окинула взглядом шелковое желтовато-зеленое платье Аны. — Ты выглядишь потрясающе. Дай мне только двадцать минут. Не скажу, что смогу сравниться с тобой, но обещаю не ударить лицом в грязь, сеньорита Барросо.

— Bobagem! — возразила, обнимая ее, Ана. — Торопиться незачем. Мы будем в sola. Я умолила Фернанду накрыть ужин там, а не внизу. Приходи!

Кэтрин понадобилось две минуты на освежающий душ, еще пять, чтобы подсушить волосы. Она быстро надела абрикосового цвета юбку, простенькую белую блузку из шелка и позволила себе потратить несколько минут на волосы, подняв их со лба и закрутив тугим пучком на затылке. Чтобы немного скрасить простоту общего стиля, она чуть сильнее подкрасила глаза, добавила каплю духов и в тот миг, когда где-то в глубине дома пробило восемь, накинула абрикосовый жакет, сунула ноги в желтовато-коричневые лодочки, вдела в уши гроздья янтарных капель и глубоко вздохнула, чтобы выровнять дыхание. Смелей, Кэтрин, молча скомандовала она, вперед!

Робость. Для Кэтрин это было что-то новенькое. Спустившись в прихожую, она застыла у подножия лестницы, внезапно парализованная страхом и охваченная желанием бегом вернуться к себе в комнату и притвориться больной — только бы не встречаться снова лицом к лицу с Эдуардо Барросо. А вот и он. У нее перехватило дыхание, когда хозяин дома, пугающе элегантный в строгом темном костюме, появился из-за двери, ведущей в sola. Тихонько закрыв ее за собой, он обвел ищущим взглядом комнату, увидел Кэтрин и направился к ней.

Кэтрин скованно улыбнулась ему.

— Добрый вечер.

— Boa tarde[36] , Кэтрин, — ответил он и, выдержав паузу, вскинул вверх руки жестом недоверия. — Я поражен.

— Поражен?

— Ана сказала, что полчаса назад, когда она зашла к тебе, ты еще спала.

— Верно.

— И тем не менее ты уже здесь! Не только пунктуальна, но и способна ослепить своим видом!

Кэтрин успокоенно вздохнула, чувствуя себя значительно лучше.

— Каюта, в которой я жила на лайнере, была так мала, что мы с соседкой должны были переодеваться по очереди — пришлось приобрести в наведении лоска сноровку.

— Уверен, что Карлос был бы тебе благодарен, если бы ты поделилась своим искусством с Аной! — рассмеялся он. — Иначе большую часть своей жизни он проведет наподобие сегодняшнего вечера — расхаживая в ожидании, как лев в клетке.

— Но Ана ведь была готова сто лет назад! — смеясь, сказала Кэтрин. Эдуардо пожал плечами.

— Поговорив с тобой, она вернулась к себе — что-то там поправить в прическе. Карлос из последних сил поддерживал со мной вежливую беседу, а сам поминутно косился на часы. Теперь, когда Ана изволила наконец явиться, я его пожалел и оставил их наедине, решив встретить тебя здесь. Признаюсь, я предполагал, что и тебя придется подождать!

— Раз я уже пришла, может, присоединимся к ним?

— Чуть позже. Дадим им пару минут побыть вдвоем. — Внезапно став серьезным, он заглянул ей в глаза. — Кроме того, я рад нашему неожиданному уединению. Мне хотелось бы услышать, что я прощен. Она напряглась.

— Прощен?

— Полагаю, ты догадываешься, за что, Кэтрин. Мне не следовало говорить, что я слышал ваш с Аной откровенный разговор. Ты была смущена и разозлилась, naturalmente. Я прошу прощения.

— Я разозлилась не потому, что ты нас услышал! Меня взбесило твое замечание, что мне чего-то нужно стыдиться.

Он придвинулся к ней.

— Я знаю. — Глаза его сузились и потемнели. — Наверное, я неудачно выразился, ведь то, что я услышал… — Он пожал плечами, и на его орлиное лицо легла тень издевки над самим собой. — Можешь, если хочешь, смеяться, но, когда я узнал, что ты и этот… этот человек были любовниками, я почувствовал ревность.

Кэтрин ошарашенно уставилась на него.

— Ты это несерьезно!

— Почему?

— Мы же только познакомились!

— Мне трудно в это поверить.

— Только потому, что я похожа на Исабель?

— Нет! Я больше не думаю о ней, когда вижу тебя. К Исабель я испытывал обожание, своего рода детское вожделение. — Он взял ее за руку и заглянул в глаза. — Я тебя обижу, Кэтрин, если скажу, что мои чувства к тебе — скорее чувства мужчины к женщине?

Они смотрели друг на друга в полном молчании. Кэтрин пыталась скрыть свою реакцию на прикосновение его пальцев, а он все сильнее сжимал ее руку, суженные его глаза жарко пламенели, а губы были стиснуты так, что в углу рта билась крошечная жилка.

Внезапно она резко выдернула руку.

— Это ошибка, — холодно заявила она. — Твоя ошибка. То, что ты услышал, ввело тебя в заблуждение. Я не товар для… для того, что, похоже, у тебя на уме.

Глаза Эдуардо вспыхнули гневным огнем.

— Откуда тебе знать, что у меня на уме?

— То же самое, что у всех мужчин, я полагаю!

— Твой жизненный опыт с моим полом был весьма неудачным, е verdade! — Он саркастически скривился. — Ты можешь спокойно спать в своей постели, поверь моему слову, Кэтрин. Ты гостья под крышей моего дома, тебе нечего бояться.

Она спустилась на одну ступеньку.

— Благодарю. Ты меня успокоил.

— Но я бы солгал, если бы стал отрицать, что кровь моя бурлит от одного взгляда на тебя. Правда, виной тому не только твоя красота, но и ум — качество, которое я очень ценю в женщинах. Да и прошли те времена, когда я был пылким юнцом, не способным воспринимать ничего, кроме собственных страстей. — Он криво усмехнулся. — Какая длинная речь! Я тебя утомил?

— Нет! — быстро сказала она. — Я сделала поспешный и не правильный вывод. Извини. И прими мою искреннюю благодарность за комплимент. Насчет моего ума, я имею в виду. Мужчины, как правило, обращают внимание лишь на обложку — и не волнуются о содержании…

Ее с трудом восстановленное хладнокровие снова подверглось испытанию, когда Эдуардо поднес к губам ее руку, прежде чем проводить к дверям sola. Он хитро улыбнулся Кэтрин, намеренно шумно и долго поворачивая массивную железную ручку, чуть помедлил и лишь затем пропустил Кэтрин вперед, к парочке, отпрянувшей друг от друга при их появлении.

Ана, раскрасневшаяся и слегка растрепанная, подбежала к Кэтрин и схватила ее за руку.

— Позволь представить тебе Карлоса, — сконфуженно сказала она.

Стройный молодой человек поднялся навстречу Кэтрин. Он был гораздо смуглее Барросо, с черными волнистыми волосами и белозубой улыбкой на оливковом лице, таком живом и открытом, что все страхи Кэтрин за Ану испарились еще до того, как Карлос да Кунья произнес на ломаном английском первые приветственные слова. Тепло улыбнувшись, он выразил свой восторг от знакомства с прекрасной подругой Аны.

— Эдуардо сказал, что ты, возможно, разлюбишь меня, увидев Кэтрин, — поддразнила его Ана.

Напустив на себя притворно смиренный вид, Карлос обернулся к Ане, и глаза его весело заискрились.

— Такая возможность не исключена, de sertew, — согласился он. — Увы, раз мы уже обо всем договорились, наверное, придется все-таки нам пройти через casamento[37] .

— Я-то ожидала от тебя других слов — что прекраснее меня никого нет! — смеясь, возразила Ана.

— Porque? Для меня это именно так, тут все ясно без слов, — просто сказал он и поклонился в сторону Кэтрин. — И пусть твоя подруга простит меня.

— Прощаю, прощаю, — тепло улыбнулась Кэтрин, глубоко тронутая милым его очарованием. Сначала она чувствовала при виде влюбленной парочки настоящую зависть, но вечер шел, ей с ними было легко и приятно, и настроение у нее заметно приподнялось — благодаря не только им, но и предыдущему разговору с Эдуардо.

Общая беседа за столом шла оживленно и темпераментно. Карлос периодически сбивался на португальский и просил Ану поработать переводчиком, что только добавляло веселья, потому что шаловливая Ана давала весьма вольные переводы, а Эдуардо на сей раз все спускал ей с рук.

— Я сложил свои полномочия, — ухмыляясь, сообщил он Карлосу. — Скоро вся ответственность ляжет на твои плечи.

Такая перспектива, казалось, не только не пугала, но даже радовала будущего мужа. Что касается Аны, то она не преминула обернуть угрозу братца против него же.

— Ты еще обо мне пожалеешь, когда останешься со всей своей работой один, — ехидно прокомментировала она.

Эдуардо тяжело вздохнул, пожимая плечами.

— Quern sabe? Может быть, подыщется подходящая замена еще до того, как эта проблема встанет во всей своей остроте.

— Он ждет мисс Совершенство, — хихикала Ана, когда они вставали из-за стола.

Карлос, расспросив, чем занималась Кэтрин после окончания колледжа, пришел в изумление, узнав, что девушка предпочла продавать одежду на туристическом лайнере вместо того чтобы подыскать себе занятие, соответствующее образованию. Пригубив чудесный портвейн, которым Эдуардо угостил их по случаю знаменательной встречи, Кэтрин отговорилась все тем же — хотела, дескать, повидать мир прежде, чем осесть на одном месте.

— А еще Кэтрин старалась избавиться от несчастной любви, — добавила Ана и вдруг вспыхнула, встретив осуждающий взгляд брата. — Ох, прости, querida, — полным раскаяния голосом пробормотала она и взяла Кэтрин за руку. — У меня слишком длинный язык.

— Ничего, радость моя, — спокойно ответила Кэтрин. — В конце концов, это же правда. И путешествие оказалось превосходным лекарством. Я много работала, познакомилась с интересными людьми, да еще время от времени посещала такие уголки мира, которые иначе мне не довелось бы увидеть.

— И где вы побывали, Кэтрин? — быстро спросил Карлос, чтобы отвлечь гнев Эдуардо от Аны.

— Почти во всех портах Средиземноморья и Карибского моря — в самых известных курортных местах. Жаль только, не удалось побывать на Дальнем Востоке.

Поддавшись настойчивым уговорам Аны, Кэтрин описала им свою довольно однообразную жизнь на борту. Питалась она обычно в кают-компании, вместе с младшими офицерами, развлечений было мало, разве что случайные вечеринки со всей командой. Собирались они, как правило, в окрестровой комнате, за сценой гостиного зала.

— И уж совсем редко, — добавила она, — меня приглашали поужинать в ресторане для пассажиров.

— А кто приглашал? Конечно, кто-нибудь из пассажиров-мужчин! — воскликнула Ана.

Остро ощущая присутствие Эдуардо, который сидел рядом с ней на диване и молча слушал, не сводя с нее пристального взгляда, Кэтрин сухо кивнула.

В глазах у Аны читалась зависть.

— Звучит просто сказочно! — Она озорно подмигнула Кэтрин. — И всегда обходилось без инцидентов? Ну, потом, когда твой знакомый провожал тебя до каюты?

— Querida! — запротестовал Карлос. — Ты не должна задавать таких вопросов. Кэтрин улыбнулась.

— Я не возражаю. Никаких, как ты говоришь, инцидентов не возникало, поскольку я заранее объясняла джентльмену, что ужин — это все, на что он может рассчитывать. А теперь, — поспешно добавила она, — хватит обо мне. Расскажите-ка лучше о себе, о своих планах. Я слышала, Карлос, вы собираетесь переоборудовать дом для туристского бизнеса.

Карлос просиял. Тема была дорога его сердцу, и он посвятил Кэтрин во все подробности, попутно уговаривая приехать в Португалию следующим летом, чтобы самой полюбоваться, как они с Аной устроятся в Квинта-да-Флореста.

— Я знаю, как вы были добры к Ане, когда на нее навалились несчастья, — мягко сказал он. — Наш дом всегда в вашем распоряжении, добро пожаловать в любое время.

Глубоко тронутая, Кэтрин пообещала обязательно навестить их еще раз.

— Теперь у меня будет куда сбежать, когда я устроюсь работать на берегу и заскучаю.

— Тебя привлекает карьера деловой женщины, я правильно понимаю? — задал вопрос Эдуардо.

— Более или менее.

— А сейчас в вашей жизни нет мужчины? — поинтересовался Карлос.

— Нет. — Кэтрин пожала плечами. — Мне не так повезло, как Ане. Я все еще жду… гм, мужчину с большой буквы.

Ана расхохоталась, поймав ошарашенный взгляд Карлоса. Вскочив, она протянула ему руку.

— Пойдем, moi amor. Я тебе объясню по дороге к машине.

Перспектива уединиться с невестой явно обрадовала Карлоса. Пылкая его готовность была столь явной, что Кэтрин едва сдержала смешок, обменявшись взглядом с иронично ухмыльнувшимся Эдуардо. Карлос торопливо распрощался, поблагодарив Эдуардо за вечер и поцеловав на прощание руку Кэтрин.

Эдуардо взглянул на часы.

— Раз уж свадьба твоя, Ана, на носу, так и быть, позволю тебе на несколько минут продлить ваше прощание.

Ана с насмешливым смирением изобразила благодарный поклон.

— Que irmao bondoso! Мой брат так добр! — обратилась она к Кэтрин, поднимая глаза к небесам. — Думаешь, мне нужно его разрешение, чтобы пожелать моему noivo спокойной ночи?

— Нужно, если эти пожелания затягиваются до полуночи, — парировал Эдуардо и взмахнул рукой в сторону двери. — Идите. Пока я не пожалел о такой щедрости. Выпьешь еще, Кэтрин? — спросил он, когда влюбленные исчезли.

— Вина больше не нужно, спасибо. Может быть, тоник.

— Pois е. — Он отошел к сервировочному столику и вернулся с бокалом тоника со льдом и каплей виски для себя. — Позволю себе удовольствие отведать твой подарок. Saude!

Она приподняла бокал в ответном жесте, мечтая, чтобы Ана поскорее возвратилась, — особенно после того, как Эдуардо занял свое прежнее место рядом с ней на диване. Теперь, когда они остались вдвоем, атмосфера слегка изменилась, в ней чувствовалось напряжение, которое осталось после разговора в холле. Кэтрин сидела неподвижно, уставив глаза в одну точку. Но в поле ее зрения как раз попадала рука Эдуардо — пальцы, обнявшие стакан, жесткие волоски, темнеющие на бронзовой коже, оттененной белоснежной манжетой рубашки, выпуклая золотая запонка, искрящаяся отраженным светом настольной лампы. И внезапно ее охватило такое всепоглощающее ощущение его близости, что рука у нее задрожала, вызвав звон льдинок в бокале.

— Кэтрин…

— Да? — Она поставила предательский бокал на стол, не повернувшись к нему.

— Тебя что-то беспокоит? Хочешь, чтобы я ушел? Может, тебе удобнее поджидать Ану без меня?

— Ну конечно, нет.

— Тогда посмотри на меня.

В ответ на мягкий приказ Кэтрин повернула голову и встретилась с бесконечной нежностью его глаз, заставившей ее пульс учащенно забиться. Улыбка играла в уголках его рта, когда он взглянул на часы.

— Уже почти тридцать два часа, как мы встретились, Кэтрин. Скоро мы сможем считать себя старыми друзьями.

Она хмыкнула.

— Пожалуй, только мы и сможем.

— Тебе небезразлично мнение окружающих?

— Разумеется. Людей, которые мне дороги.

— Есть такие в Лондоне? — осторожно спросил он, не сводя глаз со своего стакана.

— Мама, друзья.

— Но не любовник…

Кэтрин сделала глоток тоника.

— Эдуардо, давай кое-что выясним. Твой английский превосходен. Дона Лора гордилась бы тобой. Однако я не совсем понимаю, что ты подразумеваешь под словом «любовник». Мне просто никогда не приходилось в применении к себе его употреблять. Оно подразумевает куда более близкие отношения, чем те, которые у меня лично были с мужчинами.

Эдуардо нахмурился, сведя свои четко очерченные брови в одну линию.

— Кем же тогда был этот… этот Дэн, о котором я слышал? — Он помолчал. — Впрочем, снова я вмешиваюсь не в свое дело. Это меня не касается, ты ведь так сказала?

Кэтрин задумчиво разглядывала его.

— Я больше такого не скажу, обещаю. Только давай договоримся. Дэн был просто приятелем. И все. Наши отношения были всего лишь школьным романом, но я по своей неопытности все преувеличила.

Эдуардо придвинулся и взял ее за руку.

— В таком случае почему ты так переживала, что потребовалось путешествие, чтобы забыть о нем?

Она снова подняла на него глаза.

— В то время я считала это чувство очень важным. Не скажу, что мое сердце было разбито, когда все закончилось. Больше всего пострадала моя гордость. — Она выдернула руку, заслышав на веранде быстрые шаги, возвестившие о возвращении Аны. Эдуардо поднялся, весело разглядывая раскрасневшуюся сестру.

— Итак, вы наконец оторвались друг от друга.

— Я уверена, что ты не скучал без меня в компании Кэтрин, — улыбнулась в ответ Ана, приглаживая волосы. — А очень скоро, querido irmao[38] , тебе больше не придется волноваться обо мне. Я стану сеньорой да Кунья.

— Искренне надеюсь, что Бог этого захочет, — с напускным благочестием произнес Эдуардо. — Бедный Карлос.

— Вовсе он не бедный! — парировала Ана и закружилась по комнате, угрожая смахнуть развевающимся подолом платья расставленные на столиках безделушки. — Счастливчик Карлос! — Она вдруг замерла посредине комнаты и добавила с необычайной серьезностью:

— И Ана Мария — тоже счастливица. Он будет замечательным мужем.

— Знаю, — сухо сказал Эдуардо. — Иначе я бы не позволил тебе выйти за него замуж. Иди сюда. — Он нежно обнял ее. — И ты тоже будешь ему хорошей женой, carinha. Вот так-то. Хочешь выпить чего-нибудь?

— Nao, obrigado, Эдуардо. — Ана зевнула и с виноватым видом подошла поцеловать Кэтрин. — Прости меня, querida. Я вдруг так захотела спать! Ты на меня не обидишься, если я отправлюсь в постель? — Она хитро посмотрела на брата. — Уверена, что Эдуардо будет без меня одиноко, но, может быть, ты над ним сжалишься?

Кэтрин потрепала ее по щеке, пропустив мимо ушей последние слова.

— Конечно, не обижусь — кроме того, через пару минут я последую твоему примеру.

— После того как ты так разоспалась днем? — Ана с сомнением покачала головой. — Мне кажется, Эдуардо, ей нужно еще немного здесь побыть. Ты согласен?

— Позволь гостье поступать по своему усмотрению, — строго ответил тот. — Иди, Ана. Boa noite.

После того как Ана, зевая, исчезла из комнаты, Кэтрин быстро допила свой тоник.

— Мне тоже пора.

— Ты устала?

— Не очень, — призналась она. — Но у меня есть с собой несколько книжиц. Если не смогу заснуть — почитаю. А вот ты, должно быть, устал.

Эдуардо отрицательно покачал головой. Кэтрин от выпивки отказалась, и он плеснул себе каплю виски, а потом сел в кресло напротив.

— Еще нет и половины двенадцатого. Я редко ложусь спать до полуночи, чаще гораздо позже. Кэтрин, твое виски превосходно, составь мне еще на пару минут компанию, пока я допью свой стакан.

Что-то в его тоне сделало отказ невозможным, даже если бы у Кэтрин было желание отказаться. Но, откровенно говоря, ей приятно было сидеть в этом восхитительном sola, в обществе красивого, утонченного мужчины, не скрывающего, что он увлечен ею. Кроме того, уныло подумала она, ее пребывание здесь будет таким недолгим. Покинув Квинта-дас-Лагоас, она, скорее всего, никогда в жизни больше не встретит такого человека, как Эдуардо Барросо.

— Поскольку ты не ускользнула сразу же, смею считать, что ты согласилась на мою просьбу, — мягко сказал он, вглядываясь в ее задумчивое лицо. — Или тебе неприятно оставаться со мной наедине?

— Нет. — Она искренне улыбнулась в ответ. — Буду откровенной. Мне доставляет удовольствие твое общество.

От его ослепительной улыбки у нее захватило дух.

— Я рад, что ты находишь мое общество таким же приятным, каким я нахожу твое, Кэтрин. Но не бойся, я не буду строить иллюзий. Ты мне запретила любить тебя, значит, будь по-твоему. Как бы мне ни хотелось иного. — Он сделал привычный легкий жест плечами. — Пойми меня правильно, я это говорю, чтобы избежать между нами недомолвок. Кэтрин кивнула, успокоенная.

— Тогда и я скажу. Признаюсь, мне приятно твое внимание ко мне. Нет! — Она протестующе подняла руку, увидев, что он готов взвиться со своего места. — Я лишь хотела сказать, что симпатия обоюдная.

Эдуардо, напряженный, как сжатая пружина, пронизывал ее взглядом, от которого у нее запылали щеки.

— Ты говоришь мне такие слова и надеешься, что я буду держаться на расстоянии? Может быть, я уже не безрассудный юнец, Кэтрин, но я все еще мужчина!

Она тяжело вздохнула.

— Это я заметила. Но ты взрослый, цивилизованный мужчина, Эдуардо Барросо, и поэтому сможешь, конечно, понять, что за то короткое время, что я пробуду здесь, было бы безумием позволить себе сильно влюбиться.

— Слишком поздно, — пылко сказал он. — Думаю, и тебе это ясно. С того самого мгновения, с той нашей первой встречи, когда я держал тебя в руках, между нами возникли невидимые узы.

— Лишь потому, что я так похожа на Исабель Кардосо!

В глазах Эдуардо загорелся триумфальный огонек.

— Nao, senhora! Когда я вытащил тебя из машины, у тебя на голове был шарф, а очки закрывали пол-лица. Моя реакция на тебя была чисто инстинктивной — ничего общего с твоим внешним видом, carinha.

Кэтрин пристально вгляделась в него, чувствуя смятение от его уверенности.

— Это правда?

— Ты сомневаешься в моих словах? — высокомерно вскинул он голову.

— Нет-нет. — Она потрясение вздохнула. Эдуардо поднялся и пересел к ней на диван, подчеркнуто оставив между ними место.

— Это сходство было настоящим шоком, de sertew. Увидев в первый раз твое прелестное лицо, я не мог поверить своим глазам. Но не забывай, что Исабель была моложе тебя на пять лет. Ее лицу недоставало зрелости и силы, которые меня так привлекают в тебе. И чем больше я узнаю тебя, тем больше сходство стирается. — Осторожно, без всякого принуждения, он взял ее за руку, и нежности его жеста невозможно было противиться. — Прошло совсем немного времени, но я уже вижу лишь тебя, Кэтрин, одну тебя, а не бедную Исабель.

Она опустила глаза на их сплетенные руки.

— Я рада. Но это ничего не меняет. Я уеду и больше никогда тебя не увижу. Узы там или не узы… — Он стиснул ее пальцы, и она запнулась.

— Почему мы больше никогда не встретимся?! — страстно воскликнул он. — Ты не хочешь?

Она вскинула подбородок.

— Я живу в Лондоне, а ты — здесь, и случайных встреч не предвидится! Я буду занята своей работой, какой бы она ни была, а ты — своей. Поэтому будет лучше, если я сейчас скажу тебе спокойной ночи.

Она закусила губу и отвернулась, смешавшись от предательских слез, зазвеневших в голосе. Эдуардо повернул ее лицо к себе и нахмурился при виде ее повлажневших глаз. Издав сдавленный возглас, он привлек ее к себе, поцеловал дрожащий рот, и прикосновение его губ в тот же миг смело ее сопротивление. Объятия из нежных, успокаивающих стали страстными, как только их тела соприкоснулись. Дыхание Эдуардо участилось, рот стал жадным, требовательным, и кольцо его рук сомкнулось вокруг нее, отрезая ото всего мира. У Кэтрин вырвался глухой изумленный стон от силы его желания, которое электрическим разрядом пронизало ее с головы до ног, заструилось по ее нервам огнем, воспламенило такой ответной страстью, что она в ужасе задрожала.

— Эдуардо, довольно! — неистово выкрикнула она, и он тут же откинулся назад, вглядываясь в нее с победоносно сияющим видом.

— Вот видишь! — выдохнул он. — Ты тоже не можешь противиться этим узам.

— Узам? — Вздрогнув, она сглотнула. — Так вот что это?

Эдуардо прожигал ее взглядом.

— А ты как бы это назвала, querida? Кэтрин, захваченная врасплох, отвела глаза.

— Не знаю. Даже близко ничего похожего никогда не испытывала.

Она почувствовала, как он весь напрягся.

— Никогда?

— Нет.

— Даже с… — Он резко замолчал, как будто был не в силах произнести имя.

— Я сказала — никогда, — повторила она с таким значением, что он снова наклонился и пылко поцеловал ее, запустив пальцы в волосы и прижав ее голову к себе, чтобы она не смогла оторваться, даже если бы захотела.

Наконец он отстранился и заглянул в ее глаза, тоже потемневшие, с расширившимися от желания зрачками. Он прокомментировал свое открытие с извечным мужским удовлетворением, заставившим ее ресницы опуститься, чтобы скрыть предательское замешательство.

— Тебе никто не говорил раньше, какие у тебя глаза в минуты любви? — хриплым голосом спросил он.

— Нет. И прошу тебя, прекрати обсуждать мой предыдущий любовный опыт. Я же у тебя о твоем не спрашиваю.

— Ты можешь узнать обо мне все, что пожелаешь, — и о любовном опыте в том числе, amada, — смеясь, заверил он ее. — Клянусь, у меня его куда меньше, чем ты предполагаешь.

— Не думаю, что хочу об этом знать, — медленно протянула она, вглядываясь в глубину темных глаз, сияющих так близко от нее. Она поправила выбившуюся прядь волос. — И кроме того…

— Продолжай, — потребовал он.

— Это ничего не изменит, Эдуардо. Когда я на следующей неделе улечу домой…

— Почему ты должна улететь?

— Потому что мой билет…

— Купи другой билет.

— Нет, я не могу.

— Почему не можешь?

— Самая обычная экономия. Деньги, Эдуардо, деньги!

— Я заплачу, — тут же сказал он.

— Нет! — Она провела ладонью по его щеке. — Послушай. Как только Ана выйдет замуж, у меня не останется причин для того, чтобы медлить с отъездом. Твоим родным будет невдомек…

— Невдомек? — Он нахмурился.

— Я хочу сказать, они будут удивлены, и вполне понятно…

— Если я приглашу тебя побыть еще у меня в гостях, моим родным в голову не придет задавать вопросы, — надменно вскинулся он. — Они не посмеют.

— Возможно. Но это ничего не меняет. Его лицо стало каменным.

— Ты имеешь в виду, что у тебя нет желания остаться.

Кэтрин в отчаянии вздохнула.

— Я хочу, хочу. Но не могу. Поэтому лучше оставим этот разговор.

— Тебя нельзя убедить? — мягко спросил он, и от нежного блеска в его глазах сердце ее глухо застучало.

— Очень даже можно. — Она вскочила. — Тем не менее отношения между нами впредь будут только дружескими.

— Это твое последнее слово? — Он медленно поднялся на ноги, грацией — и намерением! — напоминая тигра, приготовившегося к прыжку.

Кэтрин отпрянула.

— Скажи мне, что я тебе безразличен, — и я оставлю тебя в покое. — Он схватил ее за запястье. — Ну? A verdade, Кэтрин. Правду.

Лгать, когда ее пульс бешено бился под его пальцами, было совершенно бесполезно.

— Ладно! Правду так правду. Ты мне не безразличен! Но это дела не меняет. Неужели ты не понимаешь, Эдуардо! Я никогда не соглашусь…

Не дав ей договорить, он крепко прижал ее к себе одной рукой, а другой вынул шпильки из пучка на затылке и зарылся лицом в рассыпавшиеся по плечам густые волосы.

— Я даже и не начал еще заниматься с тобой любовью, Кэтрин. Поцелуи, ласки — это всего лишь ideia, предвкушение того удовольствия, которое мы можем получить вместе.

По спине у нее пробежал холодок.

— Эдуардо, не нужно! Еще два дня тому назад мы даже не знали друг друга. У меня никого после Дэна не было. Я пообещала себе, что должна быть уверена на сто процентов, прежде чем…

— Кэтрин, я не собираюсь стать твоим любовником. — Его руки сжали ее еще сильнее. — Хотя, Deus me livre, как бы этого хотелось! Все бы отдал, чтобы заполучить тебя сейчас в свою бывшую комнату в башне и любить тебя до самого рассвета, но это невозможно по многим причинам. Ты подруга Аны и наша гостья, ты находишься под моей защитой. — Он коротко рассмеялся. — Deus, мог ли я предвидеть, что мне придется защищать тебя от себя самого! Но только не отрицай этой волшебной связи между нами. Я чувствую, что она шелковой нитью соединила нас. И неважно, давно ли мы знакомы, Кэтрин. Ведь можем же мы быть любящими друзьями?

Она мягко отстранилась, стараясь избегать его обезоруживающего взгляда.

— Хочешь сказать, что пара поцелуев и объятия не принесут вреда? Это соблазн, Эдуардо, а я боюсь повторения прошлой боли.

— Я никогда не обижу тебя, querida, — сказал он с такой верой, что она печально улыбнулась.

— Намеренно — нет. Все получится как бы само по себе. Поэтому никаких повторений сегодняшнего, пожалуйста.

Он застыл в смятении, не сводя с нее глаз, а в углу рта снова забилась жилка.

— Что ж, хорошо, Кэтрин. У меня нет выбора, как только повиноваться.

— Спасибо. — Усилием воли она заставила себя улыбнуться. — Спокойной ночи, Эдуардо.

— Останься еще ненадолго, — отрывисто сказал он. — Не покидай меня сейчас, рог favor. Обещаю, что не трону тебя, если ты чуть-чуть задержишься и мы поговорим. — Он вдруг обрадованно встрепенулся:

— Может быть, хочешь чаю?

Глава 5

Кэтрин прыснула от неожиданной обыденности его вопроса; и это сразу же разрядило обстановку.

— Ну, от такого предложения я не откажусь! Где его можно приготовить?

Он облегченно вздохнул.

— Пойдем на кухню. Большинство наших гостей англичане, и Фернанда привыкла оставлять наготове все, что нужно для чая.

Они потихоньку, как заговорщики, спустились вниз, Эдуардо показал ей чайник и банку с чаем, но сам процесс приготовления доверил ей.

— Ты когда-нибудь заваривал чай? — спросила она, наливая кипяток в чайник. — И вообще, если уж на то пошло, готовил что-нибудь?

— Когда я был студентом, то иногда стряпал что-то очень простенькое, но, увы, обходился без чая. Это лишает меня твоего уважения?

Кэтрин покачала головой, когда он взял у нее поднос, чтобы отнести его наверх.

— Трудно было бы ожидать, что граф де Понталегре будет заниматься домашним хозяйством!

— Титул перешел ко мне совсем недавно, — напомнил он ей, когда они добрались до sola. — Большую часть своей жизни я был простым Эдуардо Барросо.

— Ну уж не простым — это точно! — Присев на диван, она испытующе взглянула на него. — Ты, должно быть, скучаешь по прошлой жизни?

Эдуардо неожиданно разоткровенничался. Если бы у него был выбор, он бы предпочел свою юридическую карьеру заботам о семейной недвижимости. Трагическая гибель брата в дорожной аварии внезапно превратила Эдуардо Барросо в главу семьи, и тяжесть этой ноши еще больше увеличилась после скоропостижной смерти матери. Когда графиня, узнав о смерти Педро, скончалась от сердечного приступа, Эдуардо перенес эту двойную трагедию в заботах о доме и родных — поддерживал сестер, взял на себя все хлопоты по наследству.

— Я любил Педро, — горько сказал он. — Но определенные события сильно изменили его жизнь и подавили в нем интерес к делам, связанным с семейным состоянием. К счастью, у меня оказались деловые способности. Субсидии правительства и доход от туристов и rendeiros спасли наши дома, graqas a Dsas.

Кэтрин, наливая себе вторую чашку чая, сочувственно спросила:

— Но, я так понимаю, свободных средств у тебя нет?

— Не так много, как хотелось бы, — невесело улыбнулся Эдуардо. — Многие недоумевали, почему Ана выбрала свадьбу в традициях крестьян Миньо, а секрет-то прост: пышное празднество и шикарный свадебный наряд, как у Леонор и Кристины, стоили бы неизмеримо больше, чем простая сельская церемония.

— Я понимаю, — задумчиво отозвалась Кэтрин. Она знала, что Ана куда более разумна и проницательна, чем можно было подумать, глядя на ее легкомысленное поведение. — Но Ана есть Ана, и от такой свадьбы она получит не меньшее удовольствие. Ей всегда удается видеть самое лучшее во всем. Единственный раз, когда мне довелось увидеть ее совершенно сломленной, — это после…

— После трагедии, — с горечью согласился он. — Coitada. Ее лучистый свет на какое-то время совсем погас. Уже смерть Педро была трагедией, но потеря мамы стала просто катастрофой. — Он взял руку Кэтрин в свою. — Без твоей поддержки и любви Ана не оправилась бы так скоро.

— Не преувеличивай, Эдуардо. Я просто была рядом, вот и все. Плечо, на котором можно поплакать. Тем более что к твоей сестре я очень привязана. Мне было нетрудно предложить ей все тепло и поддержку, которые я только могла ей дать.

— А ко мне ты могла бы привязаться? — отрывисто спросил Эдуардо.

Улыбка вышла у Кэтрин неуверенной. «Привязаться» — какое-то слишком бесцветное и вялое слово, когда речь идет о такой пылкой натуре, как Эдуардо Барросо.

— Раз мы решили стать друзьями — полагаю, ответ должен быть утвердительным.

— Ты это сказала как-то неуверенно!

— Потому что «привязаться» не совсем подходящее слово.

— Английский опять подводит меня? Она улыбнулась.

— Просто я бы этого слова не употребила, вот и все.

— Тогда какое? — настаивал он.

— Я дам тебе знать, когда подыщу подходящее. Ну а теперь мне в самом деле пора, Эдуардо. Уже очень поздно.

— Я провожу тебя до твоей комнаты, Кэтрин. — Он улыбнулся, поймав ее подозрительный взгляд. — Не беспокойся. Я не зайду внутрь. Но Квинта, говорят, населена призраками. Тебе, возможно, понадобится защита от привидений.

— Премного благодарю! Ты это сказал так, что хочется вцепиться тебе в рукав.

— Если ты в них веришь, советую так и сделать.

Хоть Кэтрин и смогла изобразить сдавленный смешок, проходя через мрачную прихожую, она все же была рада, когда Эдуардо взял ее за руку. Тусклое освещение не могло спорить с лунным светом, проникавшим сквозь узкие окна и отбрасывавшим неясные тени, от которых, казалось, все предметы вокруг стали призрачно-живыми. По спине у нее пробежала дрожь, странно холодная по сравнению с огнем, проникавшим в кровь от их соединенных рук. Они замолчали, поднимаясь по ступенькам лестницы, шаги их все замедлялись, пока не замерли наконец на крошечной площадке перед дверью ее комнаты. Эдуардо молча смотрел на нее сверху вниз. Лицо его, освещенное слабым мерцанием, струившимся сквозь башенное оконце, казалось вырезанным из камня.

— Кэтрин?

— Да? — прошептала она.

— Если ты отошлешь меня без прощального поцелуя — я не засну всю ночь.

Завороженная блеском его глаз, она едва заметно подалась к нему и подняла лицо. Их губы встретились, и Эдуардо обнял ее с такой всепоглощающей нежностью, от которой у нее внутри все перевернулось. Он приподнял ее на цыпочки, ее податливое тело как будто слилось с ним в одно, и долгий поцелуй накрыл их волной желания. Когда обоим уже нечем было дышать, он наконец оторвался от ее губ, положил ее голову себе на плечо и прижался щекой к ее волосам. Так они и стояли, в натянутом как струна, трепетном молчании, пока их дыхание не выровнялось, а сердца не усмирили свой бешеный стук. Кэтрин охватило восхитительное чувство защищенности, и, когда он неохотно разжал объятия, ее пробрала невольная дрожь.

— Теперь ты сможешь уснуть? — шепотом спросила она.

— Нет, не усну! — пылко воскликнул он в ответ, затем прижал ее руку к своим полураскрытым губам и поцеловал ей ладонь. — Boa noite, Кэтрин.

Она глубоко вздохнула и сжала пальцы в кулак.

— Спокойной ночи, Эдуардо. — Открыв дверь, она обернулась к нему с печальной улыбкой. — Если тебе от этого станет легче, могу сказать: мне тоже вряд ли удастся уснуть.

Он сделал к ней шаг, потом замер, сдвинув брови и сцепив за спиной руки.

— Кэтрин, входи и закрой дверь, рог favor. Мужчине трудно такое вынести!

После бессонной, беспокойной ночи Кэтрин встала очень рано, исполненная благих намерений насчет Эдуардо Барросо и своих с ним отношений. С сегодняшнего дня, девочка моя, сообщила она своему отражению в зеркале, тебе нужно быть очень разумной. Никаких поцелуев, никаких тет-а-тет. Однако, пока голова ее была занята составлением списка дозволенного и недозволенного, руки поспешно причесывали волосы и подкрашивали лицо, чтобы она могла встретить Эдуардо за утренней трапезой во всеоружии. Она накинула свободную безрукавку песочного цвета поверх желтых трикотажных брюк, сунула босые ноги в удобные кожаные лодочки и вприпрыжку спустилась по спиральной лестнице, горя желанием увидеть Эдуардо и позабыв при ярком свете осеннего солнышка обо всех привидениях вчерашней ночи.

Но, вбежав в sola, она нашла там лишь Фернанду, которая поспешно накрывала для завтрака маленький столик. Кэтрин, сразу сникнув, храбро солгала насчет своего прекрасного сна, отказалась от горячего завтрака и едва удержалась, чтобы не поинтересоваться, куда это запропастился Эдуардо. Фернанда скрылась за дверью, а Кэтрин вышла на балкон, откуда открывался вид на окрестные поля и внутренний дворик поместья. Взгляд ее пробежал по работающим вдалеке мужчинам, но Эдуардо нигде не было видно. Возможно, он все-таки хорошо спал этой ночью, подумала она, сразу упав духом при этой мысли. Сердце ее заколотилось, она быстро обернулась на звук торопливых шагов, но это вбежала Ана, свежая и сияющая, в джинсах и пуловере, с ярким шарфом вокруг шеи.

— Вот dia! — вскричала она и расцеловала Кэтрин в обе щеки. — Ну, как ты сегодня?

Кэтрин заверила ее, что все прекрасно, и ослепительно улыбнулась, изо всех сил борясь с разочарованием при виде стола, накрытого лишь для двоих. Похоже, Эдуардо к завтраку не ждали.

Так и оказалось. Ана, поглощая йогурт, яблоко, свежую булочку с маслом и несколько чашек кофе, одновременно болтала как сорока. Сначала она потребовала, чтобы Кэтрин поделилась своими впечатлениями об ее Карлосе, и счастливо разулыбалась в ответ на искренние заверения Кэтрин, что ее жених — один из самых приятных мужчин, с которыми она когда-либо встречалась. Прошло какое-то время, прежде чем Ана удосужилась упомянуть о том, что Эдуардо встал очень рано, чтобы съездить в Вьяна-ду-Каштелу, в loja.

— Loja? — переспросила Кэтрин.

— Антикварный магазин, который мой брат Педро купил у своего друга незадолго до… до аварии. Там продается фарфор, картины, и сейчас дела идут хорошо, но Эдуардо пришлось немало потрудиться, чтобы магазин приносил доход. Но он и сейчас отбирает у него много времени. — Ана вздохнула. — Он так много работает. — Она бросила на Кэтрин испытующий взгляд. — Он тебе нравится?

Кэтрин разозлилась на себя за краску смущения, внезапно залившую лицо, и отвернулась, наливая себе еще чашку чая.

— Ну конечно, нравится. Ведь он твой брат, верно?

— Ты ему очень нравишься.

— Приятно.

— Ты покраснела.

— Глупости! — Кэтрин скорчила гримасу. — Послушай, чем я могу помочь, Ана? Я имею в виду — со свадебной подготовкой?

Ана светло улыбнулась.

— Можешь сегодня поработать водителем, querida. Если ты отвезешь меня в Понталегре, мы бы могли сходить на ярмарку, а потом пообедать в Каса-дас-Камелиас. После обеда туда придет портниха и принесет мое свадебное платье для последней примерки!

Ана указала Кэтрин путь к дому в Понталегре попроще, чем та вертикальная дорога, по которой их возил Эдуардо, и сразу же по прибытии, перемолвившись парой слов с Эльсой, они с Кэтрин поспешили по узким крутым улочкам вниз, в суматоху и гвалт торгового дня.

Вскоре их глазам предстало потрясающее зрелище. Ярмарка в Понталегре каждые десять дней превращала тихий городок в гигантский caravanserai, где песчаные берега реки утопали в бесчисленных навесах и тентах, защищающих от солнца торговые ряды. Покупатели толпились у огромного загона с привезенным на продажу скотом, окружали прилавки и лотки, не отказывая себе в удовольствии поторговаться с продавцами, которые на все лады расхваливали свой товар. Здесь было все, чего только можно пожелать, — от изящной керамики, вышитых и кожаных изделий, бижутерии и драгоценностей до простых кастрюль и сковородок, свежих овощей и кудахтающей домашней птицы.

Ана летала от одного лотка к другому, показывала Кэтрин самые красивые и дешевые вещи, пока у той не закружилась голова от обилия выбора и от сомнений, какой же подарок понравился бы ее маме больше всего.

Чтобы дать Кэтрин время все взвесить, Ана потащила ее выпить кофе за одним из укрытых под зонтами столиков на центральной площади города. Даже здесь кипела торговля. Предприимчивый продавец расставил горшки с цветами вокруг древнего фонтана, чтобы живительная, сверкающая на солнце влага весь день сохраняла свежесть товара.

Выпив подряд две чашки вкуснейшего местного кофе, Кэтрин почувствовала себя в силах снова окунуться в горячку ярмарки, и прошло еще не меньше двух часов, прежде чем девушки, нагруженные покупками, с трудом взобрались наверх, к дому.

— Надеюсь, я не утомила тебя до смерти? — сказала Кэтрин чуть позже, когда они уже обедали на балконе.

— Я чувствую себя превосходно! — заявила Ана, своим сияющим видом подтверждая эти слова. Она очистила для Кэтрин апельсин почти так же ловко, как это удавалось ее брату. — А вот ты выглядишь очень уставшей, querida. Наверное, ты не так уж хорошо спала, как сказала мне, nao е?

— Верно, — призналась Кэтрин с ухмылкой. — Это все тот вчерашний дневной сон виноват.

— Ты еще долго оставалась с Эдуардо?

— Не очень.

Ана, склонив голову набок, испытующе рассматривала Кэтрин.

— Он обычно не бывает настолько внимателен с гостями!

— Прекрати, обезьянка! — Чтобы увести разговор в сторону, Кэтрин начала раскладывать свои покупки на столе. Улыбаясь с довольным видом, она развернула пару светло-желтых керамических волов, запряженных в повозку. — Не могла удержаться и не купить их, как и эти филигранные сережки. — Она вдела их в уши и откинула волосы, повернувшись к Ане лицом:

— Ну, как я выгляжу?

— Как всегда — прекрасна! — просто сказала Ана. — Эдуардо не мог не влюбиться в тебя.

— Ана! — Кэтрин, нахмурившись, собрала свои трофеи. — Я здесь в отпуске. И не собираюсь ни в кого влюбляться.

Ана издала победный вопль.

— Но я ведь сказала, что Эдуардо apoixonado, Кэтрин, а не ты!

Когда появилась портниха с платьем Аны, весь дом загудел от радостного возбуждения, даже обе молоденькие служанки прибежали вместе с Эльсой в sola, чтобы не пропустить такое знаменательное событие. Их юные лица сияли от восторга, когда изящная, вся в черном, дона Лидия осторожно надела платье на Ану, застегнула и расправила складки.

Платье из черного бархата само по себе было простым, с глухим воротом, длинными рукавами и узким лифом, подчеркивающим изгибы фигуры. Но при виде юбки Кэтрин тихо присвистнула, не скрывая восхищения. Очень широкая и длинная, она была украшена золотыми бусинами, рассыпанными между рядами вышитых золотом цветов, листьев и сердечек.

— Ана! — восторженно выдохнула она. — Это потрясающе! Ты выглядишь сказочно!

Ана, кружась по комнате, вся светилась от счастья, пока горничные хлопали в ладоши, а Кэтрин жестами пыталась выразить портнихе свое мнение о ее изумительном искусстве.

К тому времени, как все управились с кофе и пирожными, портниху отправили с благодарностями и бесчисленными восторгами, а платье повесили со всевозможными предосторожностями в шкаф, в комнату к Ане, уже настал вечер. Ана взяла Кэтрин за руку, внезапно став очень серьезной.

— Ах, Кэтрин, я так рада, что ты сейчас со мной и можешь разделить мою радость.

Кэтрин без слов обняла ее, у обеих на глазах заблестели слезы, но уже через секунду лицо Аны снова засветилось улыбкой.

— Пойдем. Я покажу тебе комнаты для гостей.

Две спальни были подготовлены для платных постояльцев. В обеих были резные деревянные кровати, ванная и выход на балкон, который окружал весь дом. В каждой комнате стоял маленький столик с парой кресел, вазы со свежими цветами и, к восторгу Кэтрин, небольшой камин с трубой, уходящей в потолок.

— Это так, любопытства ради, — сказала Ана и показала на радиаторы. — Эдуардо провел здесь паровое отопление, но решил для уюта оставить и камины.

— Он прав!

— Эдуардо всегда прав, — покорно согласилась Ана, а потом заговорщицки ухмыльнулась Кэтрин. — Вот почему я и мечтаю, чтобы он полетал как-нибудь pemas para о an.

— Это еще что значит?

— Вверх тормашками! Скажем, хорошая сердечная встряска пошла бы ему на пользу.

— Если не ошибаюсь, ты говорила, что у него роман с этой его подружкой — адвокатом, — осторожно сказала Кэтрин, идя вслед за Аной по коридору, который вел от комнат гостей в ту часть дома, что занимала семья. Ана пожала плечами:

— Я уверена, что серьезного романа там нет. Эдуардо никогда не терял от любви голову. Во всяком случае, такое с ним случалось крайне редко, — игриво добавила она.

Вернувшись в Квинта-дас-Лагоас и прощаясь в sola с Кэтрин, Ана озабоченно оглядела ее.

— Ты должна отдохнуть, querida. Я вижу тени вокруг твоих золотистых огромных глаз. Машины пока нет, значит, Эдуардо еще не вернулся. Я тебе постучу, чтобы ты не проспала слишком долго.

После ярмарочной духоты и пыли Кэтрин была даже рада отсутствию Эдуардо. Значит, она успеет привести себя в приличный вид. Однако, наслаждаясь прохладным душем, она вдруг нахмурилась, вспомнив свои подшучивания над Аной. Ну хорошо, Ана тратит массу времени, прихорашиваясь перед встречей с женихом, но ведь сама Кэтрин делает то же самое, только безо всякого оправдания. Эдуардо ей не noivo, даже не любовник — и никогда им не станет.

Время до ужина тянулось невыносимо долго, и тем не менее оказалось, что большую его часть Кэтрин провела в размышлениях о том, что бы такое ей надеть, так что в полвосьмого, когда Ана появилась в дверях спальни, Кэтрин, все еще в белой шелковой комбинации, яростно орудовала щеткой для волос.

— Nossa Senhora, хорошо, что я не позволила Эдуардо ворваться вместе со мной! — рассмеялась Ана.

Кэтрин поспешно склонила голову и перекинула копну волос с затылка на лицо — якобы расчесывая их, а на самом деле чтобы скрыть мгновенно вспыхнувшие щеки.

— Он уже дома? — сдавленно спросила она.

— Да. Он ждет нас в sala. Сегодня мы ужинаем раньше. Я посижу здесь, на кровати, пока ты одеваешься, querida.

Кэтрин обрадовалась Ане: вместе с ней легче будет спуститься вниз. После эмоционального накала прошлого их свидания к ней вернулось уже знакомое чувство робости, и она со страхом ожидала встречи с Эдуардо. Изо всех сил стараясь подавить дрожь, холодком пробегающую по спине, она по просьбе Аны оставила волосы распущенными и вскоре была уже готова. Маленькое узкое черное платье с блестящим золотым платочком, выглядывающим из набедренного кармана, выгодно облегало ее фигуру.

— Ты научилась так красиво одеваться! — восхищенно ахнула Ана.

— Только благодаря работе на лайнере, — уже сходя по лестнице, ответила ей Кэтрин. — Элегантный вид был одним из условий моего контракта.

Когда они спустились в sala, Эдуардо стоял на веранде, любуясь закатом. На звук их шагов он обернулся и неторопливо пошел им навстречу. И все же что-то в выражении его лица без слов подсказало Кэтрин, что пульс его бьется в одном порывистом ритме с ее собственным.

— Boa tarde, Кэтрин, — тихо сказал он, поднеся ее руку к губам. — Ты, как всегда, ослепительна. Надеюсь, ты не возражаешь против моего неофициального вида? Я решил сегодня расслабиться.

Кэтрин улыбнулась и подумала про себя, что Эдуардо выглядит даже привлекательнее в светлых легких брюках и рубашке, чем в строгом костюме, в котором он был вчера.

— Конечно, не возражаю. Добрый вечер. У тебя был трудный день?

— Очень трудный, — ответила за него Ана, подбегая к вошедшей Фернанде, чтобы помочь ей с подносом. — Эдуардо беседовал с претендентками на мое место.

Фернанда фыркнула.

— Todas casadas[39] !

Эдуардо вопросительно взглянул на нее.

— Ты, значит, против того, чтобы замужние женщины работали, Фернанда?

— Лучше им заниматься своими мужьями и детьми, чем туристами, — высказалась Фернанда с непринужденностью человека, давно получившего право голоса в решении семейных вопросов.

— Но ты же замужем, — поддела ее Ана.

— При чем тут это! — возмущенно возразила Фернанда. — Я живу здесь и mei marido[40] Мануэль тоже. Замужняя secretaire, только и будет думать, как бы пораньше улизнуть с работы или попозже прийти…

— Благодарю за советы, как мне вести свои дела, Фернанда, — прервал ее Эдуардо решительно, — но не пора ли накрыть нам ужин?

— Sim, Senhor! Agora mesma![41] , — с достоинством ответствовала Фернанда и вышла, высоко вскинув голову.

— Ты ее обидел, Эдуардо, — поморщилась Ана.

Эдуардо и бровью не повел, подвигая для Кэтрин стул.

— Ничего страшного, не помешает иногда напомнить ей, кто здесь хозяин.

— Никто и не сомневается на этот счет, — заверила его Ана. — Фернанда не хотела ничего плохого — не забывай, она ведь, можно сказать, член нашей семьи.

— Я помню. А вот она не должна забывать о том, что в этом доме я принимаю решения. — Эдуардо обернулся к Кэтрин:

— Извини нас, рог favor. Не хочешь испробовать bolinhos de bacalhaul Говорят, у португальцев на каждый день найдется новый способ приготовления нашей знаменитой соленой трески.

— Но этот — самый лучший! — сказала Ана. — Фернанда делает bolinhos лучше всех в Миньо.

Обжигающие кусочки хрустящей трески с картофелем были восхитительны на вкус, но настолько сытными, что Кэтрин была рада, что не поддалась искушению съесть больше двух, когда увидела cosido a Portiiguesa, последовавшее за первым блюдом.

— Не понимаю, как в этой стране хоть кому-то удается сохранить фигуру, — недоумевала Кэтрин, принимаясь за блюдо из аппетитных овощей, тушенных с мясом и колбасами.

— Ну, тебе-то волноваться по этому поводу незачем, — успокоил ее Эдуардо.

— Только потому, что я здесь ненадолго!

— Да, кстати, — небрежно бросил Эдуардо. — Ана, поскольку ты сейчас так занята приготовлениями к свадьбе, что не можешь показать Кэтрин нашу страну, хорошо бы ей погостить у нас еще немного после свадьбы, как ты считаешь?

Ана растерянно уставилась на него.

— Pois е, конечно, если Кэтрин не возражает.

— На ночь я буду уезжать в Каса-дас-Камелиас и оставлять Кэтрин на попечение Фернанды, — продолжал Эдуардо как о чем-то уже решенном, — ну а днем мы сможем поездить с ней по достопримечательным местам нашего прекрасного Миньо.

Предложение было, конечно, весьма заманчивым, но Кэтрин решила не поддаваться соблазну, как ни трудно было ей отказать Эдуардо, который явно не сомневался в ее согласии.

— Боюсь, что это невозможно, — твердо сказала она. — Я должна искать работу. Кроме того… — Она замолчала.

Две пары темных глаз вопросительно уставились на нее.

— Кроме того — что. querida? — спросила Ана.

— Совершенно очевидно, что Кэтрин просто не хочет остаться, — сказал Эдуардо, отодвигая тарелку.

— Это не так! — Кэтрин вспыхнула и разозлилась на него за то, что он завел этот разговор при Ане, которая сгорала от любопытства, чувствуя накалившуюся обстановку. — Но у меня уже куплен на субботу билет. Я в самом деле не могу остаться.

Глаза Эдуардо, обращенные на нее, стали ледяными.

— В таком случае, разумеется, больше говорить не о чем.

— Но все равно спасибо огромное за приглашение, — запоздало добавила она, оробев при виде его внезапной надменности.

— De nada[42] .

С безукоризненной любезностью предложив ей сыру и фруктов, он больше не произнес почти ни слова до самого конца ужина. Как только подали кофе, он посмотрел на часы и поднялся.

— Corn licenсa. Я возьму кофе в кабинет. Сегодня мне нужно разобраться со счетами, которые я привез из Вьяна-ду-Каштелу. Придется засесть сейчас же, иначе я не лягу в постель до утра.

Кэтрин почувствовала себя глубоко уязвленной, когда Эдуардо, изобразив небрежный, без улыбки, поклон, удалился из комнаты.

Ана удивленно зацокала языком.

— Que coisa![43] Эдуардо в таком плохом настроении! Пожалуйста, извини его, Кэтрин!

Кэтрин заверила ее, что беспокоиться не о чем, но в глубине души кипела от ярости из-за того, что Эдуардо так испортил вечер. Граф де Понталегре — в этом не было никаких сомнений — привык, что люди соглашаются с его желаниями, как только он их высказывает.

Без Эдуардо вечер для Кэтрин потерял всю свою прелесть, и она вздохнула, испытывая неловкость за свое облегчение при виде Фернанды, внесшей наконец поднос для чая.

— Для доны Катерины, — объявила та и поставила поднос перед Кэтрин. — Сеньор Эдуардо приказал принести сюда.

— Как мило с его стороны! — Кэтрин благодарно улыбнулась. — Но, надеюсь, вы не встали специально из-за этого, Фернанда? Я ведь и сама могу приготовить себе чай, если мне захочется.

— De maneira nenhuma, senhora, — чопорно поджала губы женщина. — О Senhor Conde таndou[44] . Он приказывает. Я исполняю.

Ана вздохнула, когда Фернанда попрощалась с ними и вышла за дверь.

— Она все еще сердится на Эдуардо. Она называет его сеньор граф только тогда, когда он выводит ее из себя.

Поскольку Кэтрин и сама была не очень-то довольна поведением Эдуардо, она промолчала и лишь предложила Ане чашку чая.

— Ndo, obrigada, — сонно зевнула Ана.

— Почему бы тебе не забраться в постель? Я только допью чай и тоже поднимусь к себе, немного почитаю., — Кэтрин усмехнулась. — Карлосу, ты же знаешь, не понравится невеста с чернотой под глазами!

— Е verdade. — Ана, еще немного поломавшись, поцеловала Кэтрин в обе щеки и ушла спать с явным удовольствием.

Кэтрин медленно выпила одну чашку чая, потом другую, хотя пить ей не хотелось. Она втайне надеялась, что Эдуардо все-таки выйдет к ней. Когда ей с оскорбительной ясностью стало понятно, что ничего такого от Эдуардо не дождаться, она спустилась вниз с подносом и вымыла на кухне посуду. Потом вернулась в sola, но тот по-прежнему навевал уныние своей пустынностью, и Кэтрин со вздохом вышла в холл, освещенный, как обычно, слабым мерцанием лампочек и лунным светом, пробивавшимся сквозь окошки.

Она заколебалась, глядя на дверь кабинета в дальнем углу холла. Дверь была закрыта, и Кэтрин быстро прошла по каменным плитам, надеясь, что цоканье ее каблуков выманит Эдуардо из его убежища, однако надежда ее не оправдалась. Кэтрин скорчила в сторону закрытой двери гримасу и щелкнула выключателем на лестнице, однако свет, едва мигнув, тут же погас, как будто где-то перегорели пробки. Кэтрин сдвинула брови. Вот и подходящий повод заглянуть к Эдуардо. С другой стороны, в своем нынешнем настроении он, возможно, просто вручит ей свечу и выпроводит со своим чопорным, приводящим ее в содрогание поклоном. Расстроенная, она стала подниматься наверх, некстати вспомнив слова Эдуардо насчет призраков.

Превозмогая страх, Кэтрин медленно поднималась по темной спирали лестницы, нащупывая ногами ступеньки, хотя ее подмывало опрометью взлететь наверх и юркнуть в свою комнату На первой площадке крошечное оконце своим мерцанием немного облегчило подъем, и она перевела дух, но уже через несколько ступенек ее обступила кромешная тьма, и сердце у нее ушло в пятки. Она замерла, прислушиваясь к неясному шороху. Потом, сцепив зубы, заставила себя одолеть несколько последних шагов к спасительному кругу лунного света — и тут же издала вопль ужаса, столкнувшись с темной фигурой, которая преградила ей путь. Она яростно отпихивалась, от страха не узнавая голоса Эдуардо, к которому влетела в объятия.

— Dens, Кэтрин, это я! Не дерись так. Я не хотел тебя напугать!

— Тогда какого дьявола ты здесь торчишь в темноте! — в ярости рычала она, пытаясь высвободиться.

— Потому что я хотел поговорить с тобой до того, как ты пойдешь спать. — Он крепко обхватил ее. — Нет. Я тебя не выпущу. Успокойся.

Кэтрин разгневанно уставилась на него.

— Если ты хотел меня видеть, почему не пришел в бар?

— Потому что там была Ана. Мне надо поговорить с тобой наедине.

— Поговорить? — с подчеркнутой язвительностью протянула она, и в ту же секунду хватка его ослабла.

Эдуардо отступил, и, даже несмотря на тусклый свет, она увидела возмущение, написанное у него на лице.

— Я никогда не имел привычки навязывать свое внимание женщине. И не собираюсь нарушать свое правило с тобой, Кэтрин.

Кэтрин какое-то время молчала, скрестив на груди руки и ожидая, пока успокоится сердце.

— Я не права, — наконец признала она. — Извини. Но ты меня испугал до смерти. Это все твоя вина, все твои вчерашние разговоры о привидениях. На секунду я было подумала, что это какой-то умерший Барросо появился передо мной.

Он слабо усмехнулся.

— А вместо этого увидела живого Барросо. Слишком живого, предупреждаю тебя, потому что, несмотря на все мои уверения, я ничего на свете так не хочу, как обнять тебя, Кэтрин. Но не стану. Если только, — мягко добавил он, — ты не подашь мне знак, что наши желания совпадают.

Кэтрин вздернула подбородок.

— С какой стати мне это делать?

— В самом деле, с какой стати? — Он прислонился к стене. — Тогда давай поговорим. Или позволь мне говорить, Кэтрин. Я хочу извиниться за свое поведение вечером.

— За то, что ты, как надутый школьник, выскочил из комнаты, когда я отказалась согласиться с твоим планом? Ты это имеешь в виду?

— Exatamente. — Он склонил голову. — Этот план мне показался таким разумным, таким соблазнительным, понимаешь? Для меня твой отказ был просто как ледяной душ. Да еще я был расстроен, что лишен возможности убедить тебя, — меня стесняло присутствия Аны. Entao, я скрылся в кабинете.

Кэтрин испытующе взглянула на него.

— Ты справился с работой?

— Он улыбнулся.

— Да. De verdade, она не заняла у меня много времени. — Он оттолкнулся от стены. — Но после собственных заверений в том, что мне нужно работать до утра, гордость не позволила мне вернуться в sola.

— Гордость так много для тебя значит?

— Sem duvida. Без гордости мужчина — не мужчина! — Эдуардо еще чуть отступил от стены, перекрыв ей путь к спальне. — Неужели никак нельзя убедить тебя остаться, Кэтрин? Мне было бы так приятно показать тебе мой любимый Миньо. Понимаешь, его называют колыбелью Португалии — это не только место, где я родился, но и место рождения всей моей страны!

Отступление ей отрезала темная лестница, так что у Кэтрин не было иного выхода, как только оставаться на месте.

— Хорошо бы, конечно, согласиться, — вздохнула она. — Но это просто невозможно, Эдуардо. Мне нужно вернуться домой, чтобы подыскать работу, билет куплен, мама ждет меня — целый список причин, по которым я должна, в самом деле должна уехать. — А в начале списка, добавила она про себя, самое главное: если я задержусь, ты оставишь такой след в моем сердце, который уж точно никакими путешествиями не залечить.

— Ни одна из этих причин не была бы серьезной помехой, если бы ты хотела остаться, Кэтрин, — еле слышно пробормотал Эдуардо. — Скажи мне правду. Эти… эти узы, которые я ощущаю между нами… Неужели ты их не чувствуешь?

Она потупилась.

— И ты еще сомневаешься? Конечно, чувствую. Иначе…

Он схватил ее за локти.

— Иначе ты не сдалась бы так мило на мои поцелуи! Не так ли?

Она молча кивнула, и он медленно привлек ее к себе, так что она припала щекой к его груди, слыша гулкое биение его сердца. Руки Эдуардо сомкнулись вокруг нее, и он прижался лицом к ее волосам, не сдержав протяжного облегченного вздоха.

На крошечной, залитой лунным светом площадке царило безмолвие. Ничто не нарушало безмятежной тишины ночи. Они были одни в этом мире, и ощущение это проникло в кровь чувством восхитительной близости. Поначалу убаюканная теплым покоем его объятий, Кэтрин вдруг настороженно встрепенулась. Она уловила неожиданное напряжение в сильном, мускулистом теле Эдуардо, ощутила волнующее, безошибочное свидетельство его желания — и пульс ее учащенно забился. В страхе и смущении она попыталась отодвинуться, но Эдуардо с легкостью удержал ее. Крепко обняв одной рукой за талию, другой он провел по ее спине, еще теснее прижав к своему телу в тот миг, когда его рот нашел ее.

Их губы слились, и Кэтрин поняла, что она пропала. Ей казалось, что тело ее, мягкое и податливое, стало глиной в руках у скульптора, чьи пальцы сейчас пробегали по ней, изучая каждый изгиб, каждую впадинку, оживляя все, к чему прикасались. Она была зачарована уже знакомой силой его желания, электрическим током пронизывало оно и ее тело, пока Эдуардо с бесконечным наслаждением и искусством подводил ее к такому чувственному возбуждению, которого она никогда не ожидала от себя, а тем более не испытывала. Его уверенные, настойчивые пальцы расстегнули пуговички на ее блузке, мягко раздвинули шелк, обнажив золотистую кожу. Он осторожно потеснил ее вплотную к стене, губы его оторвались от ее рта и пустились в завораживающе-восхитительный путь, чтобы найти занывшие от ожидания груди, и вот они послушно легли в его вдруг задрожавшие ладони. Кэтрин выгнулась, откинув голову назад, когда его рот отыскал твердые, жаждущие соски, так остро отозвавшиеся на ласку его губ и зубов, что она не сдержала резкого, протестующего стона. Ее била мелкая дрожь, пока длилось это неземное блаженство, а Эдуардо, прижимаясь головой к ее пылающей коже, продолжал покрывать поцелуями попеременно то одну, то другую припухлую вершинку, от которых волны яростного желания, пробегая по всему телу, сходились глубоко внутри ее, в обжигающем страстью средоточии.

В тот самый миг, когда умопомрачительно сладкая мука стала для нее невыносимой, он яростно стиснул ее в объятиях и с силой прижал губы к ее рту. На несколько пылких мгновений они слились воедино, не раскрывая объятий, не отрывая друг от друга губ. Наконец Кэтрин нашла в себе силы отстраниться, и Эдуардо откинул голову, устремив на нее мерцающие отраженным лунным светом глаза.

— Теперь ты знаешь, почему мне надо уехать, — выдохнула она. — Если я останусь… — Она беспомощно пошевелилась.

— Если ты останешься, понятно, что мы станем любовниками, — хрипло закончил он, и страсть вдруг усилила его акцент. — Ты этого не хочешь?

Кэтрин хотела этого больше всего на свете, но не признаваться же в этом, да еще сейчас! Она прекрасно сознавала, что при малейшем поощрении Эдуардо забудет о том, что она гостья под крышей его дома, забудет свои заверения в полной ее безопасности и поступит так, как любой мужчина, в жилах которого течет горячая кровь, поступил бы в подобных обстоятельствах.

И все-таки даже в этот миг, когда руки его обнимали ее, а сердце билось совсем рядом с ее собственным, Кэтрин понимала, что ее чувство к Эдуардо — это не просто бездумная физическая реакция. Во всем, что касается Эдуардо Барросо, ее сердце и сознание настроены на общую с ним волну, так что бесполезно убеждать себя, что он ей чужой. Растроганная, она прижалась щекой к его плечу. Впервые в жизни она с предельной полнотой поняла истинное значение слова «любовник», воплотившееся в образе ставшего для нее дорогим мужчины, который сейчас с нетерпением ждал от нее ответа.

Кэтрин подняла голову и заглянула в его напряженное лицо.

— Каковы бы ни были мои чувства, — неуверенно проговорила она, — мы не можем этого допустить. Мы едва знаем друг друга.

— Тогда почему ты не останешься, Кэтрин, чтобы мы смогли узнать друг друга получше?

— Нет, Эдуардо. — Она проглотила комок, стоявший у нее в горле. — О Боже, это так трудно объяснить! Неужели ты не можешь понять, что, если мы станем любовниками, моя жизнь будет разрушена?!

Он уставился на нее, яростно впившись пальцами в ее плечи.

— Роr quef Почему ты так говоришь? Я никогда не обижу тебя, mei amor…

— Ты сделаешь это не нарочно, — в отчаянии выдохнула она. — Но все равно сделаешь. — Она увидела, как на лицо его набежала тень, почувствовала, что он слегка отодвинулся, и вцепилась ему в рубашку. — О Эдуардо, пожалуйста! Не замыкайся снова в этой своей аристократической холодности!

Эдуардо несколько долгих секунд не сводил с нее напряженного взгляда, потом глаза его потеплели.

— Ax, querida, не смотри на меня так. Я сделаю все, что ты захочешь. Если у нас с тобой осталось так мало времени, пусть оно будет безоблачным — и для тебя, и для Аны.

— Значит, мы снова можем быть друзьями?

— Кэтрин, мне не удается думать о тебе как о друге! — Он дотронулся до ее щеки. — Почему… почему ты говоришь, что я сломаю тебе жизнь?

Она тяжко вздохнула.

— Если в двух словах, Эдуардо Барросо, то наши краткие отношения станут для тебя всего лишь небольшим приятным эпизодом. Для меня же это будет чем-то совсем иным.

— Объясни, — приказал он.

— Да потому, разумеется, что потом я не смогу впустить в свою жизнь другого мужчину! Вот, надеюсь, ты удовлетворен!

— Ты и правда так считаешь? — тихо спросил он.

Уже жалея о своей откровенности, Кэтрин кивнула и, выскользнув из его объятий, открыла дверь в спальню.

— Да. Поэтому лучше мне вернуться к прежней жизни — пока не поздно. Спокойной ночи, Эдуардо. — Она нахмурилась, увидев, что он щелкнул выключателем и зажег свет на лестнице. — Странно! Когда я включила свет там, внизу, он тут же погас.

Он удовлетворенно хмыкнул.

— У нас двойной выключатель, queridinha. Ты его включила — а я выключил. Глаза у Кэтрин вспыхнули.

— Нарочно для того, чтобы спрятаться тут в засаде и напугать меня до смерти?

Эдуардо рассмеялся, безо всякого раскаяния.

— Признаюсь, я надеялся, что ты бросишься под мою защиту от привидений, которые таятся во мраке.

— Здорово сработало, не так ли? Какая же я дура!

— А-а, нет, Кэтрин! — Он поднес ее руку к губам. — Если бы это было так, я не чувствовал бы такой гармонии с тобой. Для меня красота женщины — отнюдь не главное ее достоинство. Возможно, я требую слишком многого, но у женщины еще должен быть ум… сердце… душа… и, если даст Господь, даже чувство юмора. — После каждого слова он целовал ей поочередно пальчики, а потом, не выпуская руки, поднял на нее глаза. — Теперь мне нужно уходить.

— Да. Нужно, Эдуардо. Спокойной ночи. — Кэтрин осторожно высвободила руку и собралась с духом, чтобы произнести необходимые слова. — Эдуардо…

— Да, Кэтрин?

Она глубоко вздохнула, встретившись с его взглядом.

— Ты снова станешь холодным как лед, если я скажу, что с этого момента нам лучше избегать встреч наедине?

Его лицо омрачилось.

— Как я могу стать холодным? Всякий раз, встречаясь с тобой, я весь горю огнем, Кэтрин…

— Вот-вот. Это лишь подтверждает мою просьбу, — быстро подхватила она. — Все это слишком… слишком скоропалительно. Если мы будем продолжать в том же духе, все закончится слезами. Во всяком случае, для меня.

Он резко подался к ней, затем замер, уронив руки.

— Я не согласен! — коротко бросил он. — И тем не менее сделаю все, как ты просишь. Я не хочу стать причиной твоих слез, Кэтрин.

— Спасибо. — Она печально улыбнулась. — Надеюсь, ты не станешь совсем избегать меня?

— Как я могу? Тем более что ты пробудешь здесь до обидного мало, querida, — добавил он таким голосом, что у Кэтрин перехватило дыхание. — Все оставшиеся дни я буду проводить с тобой. Если для этого придется все время удерживать рядом Ану — что ж, пусть будет так. Я бы душу отдал, чтобы проводить с тобой не только дни, но и ночи, — хрипло прошептал он, пожирая ее горящими как угли глазами. — Boa noite, Кэтрин. Спокойного сна. — Он втолкнул ее в комнату и с головокружительной скоростью устремился вниз по лестнице, как будто пытаясь убежать от нестерпимого соблазна.

Глава 6

На следующее утро Кэтрин спускалась вниз с неспокойной душой, не зная, чего ожидать от Эдуардо после такого свидания. К несказанному ее облегчению, человек, присоединившийся к ним в sola, был полной противоположностью тому оскорбленному аристократу, что покинул их компанию предыдущим вечером. Он поцеловал Ану, не обращая внимания на притворно-благоговейную мину, с которой она встретила чудесное его преображение, улыбнулся Кэтрин так тепло и спокойно, что все ее страхи тут же улетучились, а потом отошел к Фернанде, задавшись целью заслужить ее прощение. Сопротивление Фернанды, без особых, впрочем, усилий, было сломлено, и она вернулась к начальственным своим замашкам, а Кэтрин, понаблюдав за ними, принялась за завтрак в глубокой задумчивости. Если даже собственная сестра и экономка не в силах устоять против его обаяния, то у нее и вовсе нет никаких шансов. Вот и сейчас она дрожит как осиновый лист только потому, что ноги их под столом соприкоснулись.

Вскоре стало понятно, что Эдуардо намерен беспрекословно исполнять ее просьбу, высказанную прошлым вечером. Сразу после завтрака он объявил, что у него деловая встреча в Кашкайше с турагентами, которые направляют платных гостей в дом Барросо, и предложил сестре свозить Кэтрин во Вьяна-ду-Каштелу — побродить по магазинам и посмотреть город.

— Завтра, — пообещал он, — я постараюсь освободиться и сопровождать вас куда вы только пожелаете.

В последующие несколько дней чувства Кэтрин колебались, как на весах, между облегчением и сожалением, поскольку Эдуардо скрупулезно выполнял свое обещание. Он ни на секунду не забывал о своих обязанностях радушного хозяина, но больше никогда не оставался с Кэтрин наедине. И хотя именно об этом она его и просила, втайне ее донимало разочарование. В глубине души она не допускала, что Эдуардо согласится на ее просьбу с такой готовностью. Да, он почти все время был с ней, брал на себя обязанности гида в поездках по стране, но если бы не несколько случайных прикосновений и мимолетных взглядов, от которых у нее начинало колотиться сердце, она решила бы, что ей просто померещился тот вулкан страсти, в страхе перед которым она и вымолила у него нынешний покой. Покой, который Эдуардо, похоже, предоставил ей с легкой душой — как ни унизительно ей было это признавать.

Дни пролетали, до предела насыщенные экскурсиями и осмотрами достопримечательностей. Фотоаппарат Кэтрин щелкал без устали. Они посетили в четверг рынок в Барселоне, где Кэтрин купила восхитительную керамическую посуду, искупались на пляже в Офире, съездили в Брагу и взобрались по огромной веерообразной лестнице на гору, к усыпальнице Иисуса, останавливаясь на каждой ступеньке, чтобы Кэтрин могла снять фонтаны, статуи, часовенки, украшающие путь к церкви в стиле барокко, которая возвышалась на самой вершине горы. Однако Кэтрин, постоянно выражавшая радость и благодарность за все поездки, втайне страдала, если его не было с ними, — и угрызалась тем, что степень ее удовольствия полностью зависит от того, сопровождает их Эдуардо или нет.

Иногда по вечерам к ним приезжал на ужин Карлос, иногда Эдуардо возил их пообедать в Понталегре или в Аркос-де-Вальдевес, где в ресторане «Насьонал» Кэтрин угощали бесподобными моллюсками, жаренными на вертеле. Воскресенье они провели с семьей да Кунья в Квинта-да-Флореста, чтобы Кэтрин увидела будущий дом Аны. Родные Карлоса оказались очень милыми людьми, все они — младшие братья и сестры, родители — тепло встретили английскую подругу Аны и принимали ее радушно и гостеприимно. Было уже поздно, когда Эдуардо привез их обратно в Квинта и, к удивлению Кэтрин, предложил сонной Ане сейчас же отправиться в постель.

— Ты выглядишь уставшей, carinha. Я побуду с Кэтрин, пока она выпьет свой вечерний чай.

— А-а, но тебе вовсе не нужно… — начала было Кэтрин, но Ана подавила ее протесты, обняв на прощание.

— Эдуардо в восторге от твоего общества, — твердо сказала она и отправилась, зевая, из sola к себе.

Молчание, которое она оставила после себя, было слишком уж напряженным. Эдуардо посмотрел на поднос, приготовленный Фернандой для Кэтрин, и чуть улыбнулся.

— Ты не возражаешь, если я сам приготовлю тебе чай?

— Нет! — Кэтрин в стеснении закусила губу, избегая его взгляда. — То есть… вообще не хочу сегодня чаю. Последую-ка я примеру Аны и отправлюсь прямо в постель.

Эдуардо с саркастической улыбкой на лице преградил ей путь.

— Чего ты, собственно, боишься? Я не съем тебя, Кэтрин. Deus me livre, я был в последнее время таким ручным, таким послушным. Делал все точно так, как ты хотела. Хотя были моменты на этой неделе, когда мне казалось, что я сойду с ума, если не прижму тебя к себе. Думаешь, это было легко?

— Во всяком случае, так казалось, — ядовито хмыкнула Кэтрин — и тут же прикусила язык, но было поздно: в глазах Эдуардо заплясал огонек. Она готова была убить себя.

— Тебя это раздражало? — мягко спросил он.

— Ну что ты, напротив!

— Я лишь старался точно исполнять твою просьбу, — напомнил он. — Если мои поцелуи тебя напугали — прошу прощения. Но ты солжешь, если скажешь, что я один хотел их.

— Я так и не скажу, — ровным тоном ответила она. — В том-то все и дело, Эдуардо Барросо. Я никогда… никогда такого не испытывала и испугалась до смерти. Я боялась… — Она запнулась, словно загипнотизированная волной желания, которую излучали его глаза.

— Ты боялась, что мы станем любовниками, — закончил он за нее. Она лишь молча кивнула.

— Это было бы так плохо?

— Да. Могу сказать, почему. Потому что ты хочешь этого из ложных соображений! Взгляды их яростно скрестились.

— Какие еще могут быть соображения, — пылко воскликнул он, — кроме того единства, что мы чувствуем, кроме тех уз, что привязывают меня к тебе?..

— Но ведь я как раз о том и говорю! — крикнула она. — Эти узы — они не имеют ничего общего со мной, Кэтрин Уорд. Я никогда не смогу быть уверенной, что ты хочешь именно меня, а не пытаешься оживить те юношеские мечты и чувства, которые обуревали тебя когда-то к Исабель Кардосо!

Она бросила эти слова ему в лицо как вызов. Эдуардо резко подался к ней, потом застыл на месте, сжав пальцы в кулаки так, что они побелели.

— Ты не права! — Он глубоко вздохнул. — Кэтрин, если не хочешь чаю, может быть, составишь мне компанию и выпьешь виски или вина? По-моему, сегодня не помешает выпить, но только не в одиночестве.

Кэтрин, немного поколебавшись, кивнула.

— От стаканчика портвейна я бы не отказалась.

— Спасибо. — Он пригласил ее жестом присесть на диван. — Думаю, настало время нам избавиться от призрака Исабель. Поскольку по какой-то прихоти судьбы тебе досталось ее лицо, будет только справедливо, de sertew, рассказать тебе всю ее историю.

Не будучи уверенной, что ей хочется эту историю услышать, Кэтрин подняла на него смущенный взгляд.

— А стоит ли? Я имею в виду, если это глубоко семейное дело…

— Верно, семейное, — согласился он, со вздохом опускаясь на диван рядом с ней, — но полагаю, будет лучше, если ты все узнаешь.

Кэтрин не возразила, когда он взял ее за руку, ей было приятно теплое его прикосновение, и он начал говорить, сначала очень медленно, хмурясь и останавливаясь, вспоминая события, которые происходили много лет назад.

Когда Исабель Кардосо переехала жить в дом Барросо, семья состояла из графа, графини, их старшего сына Педро, который учился тогда в университете в Коимбре, двенадцатилетнего Эдуардо и его младших сестер Марии-Леонор и Марии-Кристины. До появления на свет Аны-Марии еще оставалось какое-то время.

Исабель, племяннице графини, было восемнадцать лет, мать ее умерла при родах, а незадолго до своего приезда она потеряла и отца. Девушка приехала в Квинта-дас-Лагоас прямо из монастыря, где она закончила образование.

— Для меня она была настоящей принцессой из сказки. Я безумно влюбился в нее, хотя и был так мал, — отрешенно улыбнулся Эдуардо.

В благодарность за то, что семья Барросо ее приютила, Исабель взяла на себя обязанности гувернантки.

— Я был ею очарован, — бесстрастным голосом, без рисовки вспоминал Эдуардо. — Один взгляд ее кристально чистых глаз — и я готов был сделать все, о чем бы она ни попросила.

Однако никаких особенных просьб у нее к детям не было, разве что внимательно слушать на уроках. Эдуардо уже ходил в школу, так что был, естественно, освобожден от этих занятий, но в часы отдыха с удовольствием присоединялся к сестрам и своей прекрасной кузине.

— То короткое время, что она жила с нами, — рассказывал Эдуардо, — было настоящей идиллией в моей жизни.

— Значит, она с вами прожила недолго? — спросила Кэтрин. — Полагаю, вскоре она кого-то встретила?

Выразительный рот Эдуардо сжался.

— Это было трагедией. Исабель безумно влюбилась, de sertew. К сожалению, объект ее страсти не отвечал ей взаимностью.

Когда Педро вернулся домой на каникулы из Коимбры, он увидел Исабель впервые за много лет, прошедших с детства. Он был беззаботен, обаятелен и очень красив и для Исабель, воспитанной в монастыре, без преувеличения стал воплощением девичьих грез.

Сильнее стиснув руку Кэтрин, Эдуардо перешел к рассказу о той злосчастной ночи. Ему не спалось в его комнате в башне, которую теперь занимала Кэтрин. Сидя на подоконнике, он видел, как Педро вышел во двор, закурил, нарушая запрет матери, сигару, а потом зашагал дальше, через арку ворот, и по огоньку сигары легко можно было проследить его путь.

— Он курил тайком почти каждую ночь, — сказал Эдуардо. — Уходил из дому, таился и осторожничал, стараясь, чтобы никто не узнал. — Он глухо, безрадостно засмеялся. — Очень хорошо помню свое тайное ликование, когда я представлял, как буду дразнить его на следующий день. А потом, к своему изумлению, я увидел Исабель. Она следовала за ним как призрак в лунном свете, в одной лишь ночной рубашке, с накинутой на плечи шалью. Мне не забыть своего глубочайшего отчаяния, я инстинктивно чувствовал, что Исабель поступает нехорошо.

В довершение всего маленький Эдуардо увидел еще и свою мать, она вышла из дома в тот самый момент, когда Исабель с мольбой склонила колени перед его братом и копна черных волос скрыла ее лицо как вуаль.

— Я не слышал слов, — продолжал Эдуардо. — Но как бы мал я ни был, даже мне, и даже с такого расстояния, было понятно, что Педро поражен поведением Исабель. Увидев мать, он облегченно обнял ее, а Исабель, отчаянно рыдая, закрыла лицо руками. Моя мать подняла ее, успокоила, потом подала другую руку Педро. Я сам залился слезами, когда увидел, что он с благоговением целует руку матери, а потом сопровождает их вместе с Исабель до дома.

Кэтрин ждала продолжения, не сводя глаз с задумчивого, печального лица Эдуарда.

— Исабель отослали? — наконец осторожно спросила она.

Он покачал головой.

— Нет. Педро рассказал мне, уже через много лет, что мама была настоящим ангелом по отношению к Исабель в ту ночь. Она уложила почти обезумевшую девушку в постель, успокаивала, давала нюхать соли, чтобы привести ее в себя, оставалась с ней до тех пор, пока та, казалось, не уснула. Только после этого она отправилась к Педро, чтобы спросить его, действительно ли чувство Исабель не нашло у него ответа. Педро заверил ее, что он привязан к Исабель только как брат, что он никогда не позволил бы себе соблазнить юную девушку в родительском доме. — Эдуардо взъерошил волосы. — На следующий день Исабель не нашли в ее комнате. Начались розыски, и совершенно случайно она была обнаружена в одном из тех прудов, которые дали названия нашему поместью. Кэтрин задрожала.

— Бедная, бедная девочка! Как трагично! — Она грустно взглянула на него. — Если наши лица так похожи, неудивительно, что при виде меня ты был потрясен. Мне так жаль. Я воскресила очень горькие воспоминания.

Глаза Эдуардо потеплели.

— Это не твоя вина, Кэтрин. Но умоляю тебя, ничего не говори Ане. Только я знаю правду о том, что случилось. Моим маленьким сестрам тогда сказали, что Исабель ночью улетела на небеса. Аны тогда вообще и на свете не было. Она знает лишь, что ты поразительно похожа на мою юную кузину, которая утопилась из-за несчастной любви. Это, sem duvida, правда, и ей незачем знать, что невольным виновником оказался Педро. Я могу рассчитывать на твое молчание?

— Конечно. — Кэтрин опустила глаза на их сплетенные руки. — А я встречу еще людей, которые могут подумать, что я призрак?

Эдуардо пожал плечами.

— Е possiviel[45] . Но мало кто хорошо знал Исабель. Из старых слуг никто у нас уже не служит. Леонор и Кристина, возможно, что-то помнят и заметят сходство, да еще некоторые из пожилых родственников. Они могут просто упомянуть об этом. Ты и я — единственные, кому известно о несчастной страсти Исабель к моему брату, graqas a Deus.

— Спасибо, что доверил мне тайну. Он поднес ее руку к губам.

— Не в моих привычках поверять семейные тайны посторонним. Но ты для меня никогда, никогда не была чужим человеком, Кэтрин. С того самого момента, как я тебя увидел.

Ее глаза расширились.

— Эдуардо, когда точно умерла Исабель?

— В этом июле прошло как раз двадцать три года… — Он осекся при виде исказившегося ее лица. — Что такое?

— В марте был мой день рождения, — дрожа, ответила она. — И ровно двадцать два года и девять месяцев со дня ее смерти.

Он привлек ее к себе и крепко обнял.

— Я просто, о чем ты думаешь, и прошу тебя, выбрось это из головы, — горячо промолвил он. — Ты сама по себе, ты Кэтрин Уорд. Физическое сходство с Исабель — всего лишь совпадение. Она была глупенькой романтичной девочкой и, верно, сама не ожидала, что умрет. Не забывай, она ведь была истинной католичкой. И не подвергла бы опасности свою бессмертную душу таким поступком, как самоубийство. Большинство наших прудов совсем мелкие. Она об этом знала. К несчастью, незадолго перед тем шли проливное дожди, и тот пруд, в который она кинулась, оказался гораздо глубже. чем она ожидала. Педро рассказал мне через много лет, что она даже прикрепила к платью букетик alecrim.

— Alecrim?

— Sim. Это трава, что кладут в пищу, — мы с ней сегодня ели цыпленка. О ней говорится в шекспировском «Гамлете».

— А-а! Розмарин — для большего сходства.

— Исабель читала Шекспира в монастыре. Больше всего ей нравился «Гамлет». — Губы Эдуардо сжались. — Думаю, несчастная глупышка представляла себя Офелией и вообразила, что Педро найдет ее плавающей в пруду с распущенными по воде волосами — прямо как на иллюстрации в ее томике шекспировских пьес. — Он стиснул руки. — В каком-то смысле ее план удался. Именно Педро нашел ее.

Кэтрин вздрогнула.

— Бедный, бедный мальчик! Он такого удара не заслуживал. Его это наверняка потрясло.

— Е verdade. Это изменило его жизнь. Он больше никогда не был таким, как раньше.

Они молчали, крепко обнявшись, и в их прикосновении не было страсти, они искали просто утешения друг у друга. Прошло много времени, прежде чем Эдуардо наконец опустил руки.

— Довольно, хватит печалиться о том, что уже давно в прошлом, — решительно сказал он. — Пора, тебе надо отоспаться. Не забудь, завтра утром приезжают мои сестры со своими семействами, так что о покое в Квинта-дас-Лагоас придется забыть.

— С удовольствием познакомлюсь с ними, — оживилась Кэтрин. — Наверное, мне лучше собраться сегодня, чтобы быть готовой переехать в Каса-дас-Камелиас?

Эдуардо нежно провел пальцем по ее щеке.

— Тебе и утром хватит времени. Моих сестер никогда не отличала пунктуальность.

— В любом случае пора ложиться, — сказала Кэтрин и, взяв протянутую им руку, поднялась. — Доброй ночи, Эдуардо.

— Я вижу, история Исабель тебя расстроила? — спросил он, не отпуская ее ладони.

— Откровенно говоря, да. Но, как ни странно, Педро и твоих родителей мне даже больше жаль. Ведь им пришлось пережить последствия этой ужасной трагедии.

— Е verdade. Но давай забудем это, — твердо сказал он. — Все уже быльем поросло. С этой минуты и до самой свадьбы Аны мы должны думать лишь о радостном, nao е?

— Договорились. — Кэтрин чуть улыбнулась. — Можно мне забрать руку?

В его глазах не было ответной улыбки.

— Если ты настаиваешь. Ах, Кэтрин, тебе не кажется, что я был слишком добродетельным в последние дни? Разве я не заслужил награды за свое послушание?

В ее улыбке сверкнули озорные огоньки.

— А чего бы ты хотел?

Эдуардо рывком притянул ее к себе, все его спокойствие мгновенно улетучилось.

— Ты еще спрашиваешь? — глухо спросил он и приник к ней таким поцелуем, от которого сердце ее чуть не вырвалось из груди. Наконец, явно превозмогая себя, он отпустил ее. — Сегодня я не буду провожать тебя до твоей спальни.

— Ты оставляешь меня на растерзание привидениям? — слабым голосом спросила она. Он грустно рассмеялся.

— К стыду своему, признаюсь, что в данный момент, querida, с ними ты будешь в большей безопасности, чем со мной.

Как только с завтраком было покончено, Кэтрин вызвалась, преодолевая сопротивление Аны и Фернанды, помочь им подготовиться к приезду гостей.

— Ты ведь и сама наша гостья. Незачем тебе этим заниматься, — сказал Эдуардо, недовольно хмуря брови, когда Ана вышла за постельным бельем.

— Я предпочитаю считать себя подругой Аны, а не просто гостьей. Кроме того, — резко добавила Кэтрин, — если я хочу помочь, Эдуардо, я непременно сделаю это!

Его глаза на мгновение вспыхнули, но потом потеплели, и он улыбнулся в ответ на ее вызывающую мину.

— Ты не предлагаешь помочь мне, — уколол он ее. — А ведь я работаю совсем один в своем офисе!

— Бедняжка, как подумаю о твоих страданиях, душа моя разрывается!

— Моя тоже — и не только душа, — хрипло пробормотал он и поспешно вышел из комнаты.

Кэтрин проводила его взглядом, чувствуя, что их перемирие закончилось, и угрызаясь оттого, что ей это даже приятно. Поднимаясь с Аной по лестнице, она вдруг подумала, что напрасно осторожничает, наперед стараясь оградить себя от сердечной травмы. Пусть ей придется расстаться с Эдуардо, но сейчас лучше не думать об этом — просто позволить событиям идти своим чередом.

Ей было приятно помогать Ане, которая оказалась на удивление расторопной, несмотря на свою бесконечную легкомысленную болтовню. Вскоре они навели порядок в спальнях башни и в ванных комнатах, пока Фернанда управлялась с комнатами на нижнем этаже. Когда все было готово, девушки поспешно умылись и причесались, перенесли сумки Кэтрин в машину и устроились на веранде выпить кофе вместе с Эдуардо, который объявил, что позволил себе небольшой отпуск — пока не сыграют свадьбу.

Всего лишь на полчаса позже, чем ожидалось, — рекорд, судя по словам Аны, — появились гости. Сестры, зятья, племянники, слуги шумной оравой сгрудились на внутреннем дворике, и Кэтрин закружил такой вихрь объятий и поцелуев, что она потеряла голову, пытаясь запомнить, кто есть кто.

Пришлось для удобства запоминания всю толпу разделить условно на две группы. Семейство Леонор состояло из ее мужа, Антонио Мело Вьяна, дочерей семи и пяти лет и крошечного младенца. В семействе Кристины и Марио Ногуэйра было две дочери и два сына — все моложе десяти лет. Обе женщины, элегантные и милые, очень похожие на Ану и Эдуардо, были счастливы попрактиковаться с подругой Аны в подзабытом английском. Пощебетав с шумливой родней, полюбовавшись платьями своих маленьких племянниц, Ана, однако, твердо отказалась остаться на обед.

— Мы с Кэтрин должны ехать, — решительно заявила она. — Эдуардо, если хочет, может остаться.

— Как ты добра, — сухо буркнул Эдуардо. — Рад бы, но Эльса ждет и меня тоже в Каса-дас-Камелиас. — Nao, Рауль, — добавил он, обращаясь к маленькому племяннику и обнял обоих мальчуганов. — Futebol agora nао![46] — Поцеловав хорошеньких племянниц, он поспешил вместе с Аной и Кэтрин к машине, хитро улыбнувшись в сторону оставшихся на веранде родственников. — Меn Deus, давайте улизнем поскорее — я вовсе не в настроении играть в футбол!

По приезде в городской дом всех захватила предсвадебная лихорадка. Кэтрин быстро разложила вещи в симпатичной маленькой спальне, которую они должны были делить с Аной, перекусила на скорую руку и взялась кое-что Ане погладить, пока та укладывала чемоданы, готовясь к медовому месяцу в Париже. Позже, когда Эдуардо занялся проверкой освещения в саду, Кэтрин предложила отвезти Ану в Порту — надо было встретить гостей, приехавших на свадьбу, и устроить их там же, в городе, в великолепной современной гостинице.

— А что будет, если пойдет дождь? — спросила на пути в Порту Кэтрин.

— Господь не допустит этого, — со спокойной уверенностью ответила Ана. — Я молилась, чтобы была хорошая погода.

К тому времени, когда вновь прибывшие разместились в гостинице с чудесным видом на реку, Кэтрин была уже совсем измотана долгой поездкой и столь же долгой вынужденной практикой в своем скудном португальском.

— Мой запас слов не предназначен для ведения долгих бесед, — виновато сказала она на обратном пути.

— Я даже и не представляла себе, что ты знаешь наш язык так хорошо! — польстила ей Ана. — Тебе нужно отдохнуть перед ужином, но сначала давай посмотрим, что там происходит в саду.

Они нашли Эдуардо, по пояс раздетого, на верхушке лестницы — он лично развешивал гирлянды лампочек на ветвях камелий.

— Наш дальний предок привез эти деревья из Китая, — объяснил он, спускаясь к ним. — Боюсь, как бы их не повредили, поэтому решил заняться лампочками сам.

— Ей posso ligar?[47] — умоляющим голосом протянула Ана, и он рассмеялся, потрепав ее по щеке.

— Sim, рог favor, тогда сама их включи. Кэтрин ожидала увидеть аляповатую массу разноцветных огней — и вскрикнула в восторге, когда лампочки зажглись в сгущающейся темноте одинаковыми золотистыми отблесками, как будто на деревьях вдруг выросли яркие экзотические плоды.

— Великолепно! — выдохнула она, а Ана захлопала в ладоши.

— Perfeita, mesmo[48] , — согласился Эдуардо прямо на ухо Кэтрин, прикоснувшись обнаженной грудью к ее плечу. Она вспыхнула, почувствовав, даже не оглядываясь назад, что он смотрит на нее, а не на огни.

Вечером состоялся очень милый семейный ужин, на который приехали сестры Эдуардо со своими мужьями, оставив детей на попечение Фернанды и нянек. Ужин прошел чудесно, за столом все старались говорить как можно меньше о семейных проблемах, чтобы Кэтрин могла участвовать в общем разговоре. Единственный напряженный момент возник лишь тогда, когда Ана отлучилась к телефону для своего ежевечернего разговора с Карлосом.

Леонор, старшая из сестер, вдруг задумалась, разливая кофе в маленьком sola, пока мужчины на веранде курили сигары.

— Кристина, я весь вечер удивляюсь. У меня такое странное чувство, что я уже видела Кэтрин раньше.

Ее сестра кивнула, сдвинув брови.

— Я тоже об этом думала за ужином. Но Кэтрин ведь здесь впервые в жизни. — Она подняла глаза на подошедшего Эдуардо. — Тебе не кажется?.. Кэтрин, извини меня. Я ведь так долго не говорила по-английски.

— Вы хотите сказать, что я вам кого-то напоминаю? — спросила Кэтрин, решив взять быка за рога. — Эдуардо тоже так посчитал, когда увидел меня. Очевидно, я напоминаю вам вашу двоюродную сестру, которая умерла совсем юной.

Обе женщины по-прежнему сомневались.

— Исабель Кардосо? — неуверенно проговорила Кристина.

— Но мы тогда были совсем малы. Я плохо помню бедную девушку. Coiladinha[49] , какая трагедия!

— Сходство есть, но небольшое, — решительно вставил Эдуардо. — Глаза у Исабель были серыми. А у Кэтрин такого же цвета, как янтарные капельки у нее в ушах.

Было совершенно ясно, что его сестры абсолютно не помнили, какого цвета были глаза у Исабель, как не замечали до этого момента и цвета глаз у Кэтрин. Обе уставились на брата с внезапным интересом, однако тут вернулась Ана, и разговор зашел о том, кто приедет на свадьбу.

— Я так давно не видела tia[50] Кчару, — заметила Леонор, подавая Кэтрин вторую чашку кофе. — Я рада, что буду в Квинта — тетя меня пугает. Как и Антония Соарес, должна признаться, — что за ум у этой женщины!

Кэтрин сидела неподвижно, выпрямив спину и стараясь не встречаться взглядом с Эдуардо.

— Ах да, я забыл, — небрежно бросил тот, — Антония звонила сегодня утром, Ана, и просила извиниться и передать тебе, что из-за одного срочного дела не сможет приехать на свадьбу. Она тебя обнимает и желает всего наилучшего. Пока мы ужинали, я попросил служанку перенести вещи Кэтрин в комнату, которую мы подготовили для Антонии, — добавил он.

— Мог бы спросить, хочет ли Кэтрин туда переходить! — возмущенно возразила Ана.

Эдуардо обернулся к Кэтрин с одним из своих изящных поклонов.

— Perdoneme. Я искренне хотел оградить тебя от ночей, испорченных нервами невесты.

Кэтрин присоединилась к общему взрыву хохота, вызванного предположением о каких-то там нервах у такой счастливой невесты. Когда все успокоились, Кэтрин вдруг почувствовала, что очень устала. Напряжение от встреч со множеством незнакомых людей, вкупе с безжалостным приступом ревности к неизвестной Антонии, хотя бы и отсутствующей, переполнили ее отчаянным желанием поскорее забраться в постель — какую бы комнату ей ни определили.

Ана, мгновенно заметив в глазах подруги тень усталости, взяла ее за руку.

— Пойдем, querida, ты выглядишь совсем утомленной. Я уверена, что все нас простят, если мы их покинем. Мои сестры могут разговаривать часами.

Мужчины тут же вскочили, их жены снова обняли Кэтрин, повторяя, как они рады знакомству с ней.

— Я провожу дам в их комнаты, — заявил Эдуардо, холодно проигнорировав светившееся в глазах сестер любопытство, открыл перед Аной и Кэтрин дверь и проследовал за ними в прохладный темный коридор. Оказавшись за пределами досягаемости для испытующих взглядов родни, Ана, правильно истолковав повелительный жест Эдуардо, извинилась и объяснила, что ей нужно еще повидаться с Эльсой. Она быстро чмокнула Кэтрин, пожелала спокойной ночи и скрылась в крыле для слуг.

Эдуардо взял Кэтрин за локоть и торопливо провел по коридору к спальням. Перед дверью в ее новую комнату он остановился и испытующе заглянул ей в глаза.

— Что тебя беспокоит? — властно спросил он.

— Ничего.

— Bobagem. Что-то не так. Ты на меня ни разу не посмотрела с тех пор, как произнесли имя Антонии Соарес.

Кэтрин высокомерно вскинула голову.

— Тебе показалось. Твои друзья не имеют ко мне никакого отношения.

— Escuta… послушай, Кэтрин. Антония — мой очень давний друг. Мы вместе работали в Лиссабоне…

Кэтрин попыталась высвободиться.

— Я уже сказала, Эдуардо. Это не имеет ко мне никакого отношения.

Эдуардо выпустил ее локти лишь для того, чтобы обнять ее, но она стала яростно вырываться.

— Ты ошибаешься! Это как раз имеет к тебе отношение! Неужели ты не видишь, что с нашей первой встречи ты заполнила все мои мысли? Я не могу думать ни о ком, кроме тебя.

Щеки ее вспыхнули.

— А как на это отреагирует мисс Соарес? — выпалила она и тут же испугалась: такого высокомерия на орлином его лице она еще не видела.

— Поскольку я не намерен обсуждать с ней столь личные вопросы, не думаю, чтобы мне стала известна ее реакция, — ледяным тоном отрезал он.

Они молча смотрели друг на друга — властные черные глаза сверлили непокорные янтарные, пока наконец Кэтрин не издала безнадежный вздох, сдаваясь на милость его сильных рук.

— Это сумасшествие, — пробормотала она, уткнувшись ему в грудь.

— Согласен! Я пытался держаться от тебя подальше, но из этого ничего не вышло. Если умирать по тебе после такого короткого знакомства — сумасшествие, значит, я сошел с ума. — Он поднял ее лицо к своему. — И все же… поверишь ли ты мне, что не только твоего тела я так отчаянно жажду, carinhce.

Глаза у нее вспыхнули, потом снова потускнели.

— Я верю, но от этого ничего не изменится, Эдуардо. Тебе придется мириться с тем, что мы никогда не станем любовниками.

Его улыбка и пылающий взгляд пробили ощутимую брешь в ее сопротивлении.

— Никогда — это слишком долго, Кэтрин, — пробормотал он, и ее протесты утонули в поцелуе, которым он скрепил свое утверждение.

Она сделала слабую попытку отстраниться.

— Тебе нужно идти. Ана будет здесь с минуты на минуту. Да и остальные удивятся, что ты так долго меня провожаешь.

— Даже если и так, никто не посмеет и слова сказать!

— Деспот!

Он улыбнулся.

— Только не с тобой, querida. — Он прикоснулся губами к ее щеке. — Стоило мне взглянуть в эти золотые глаза, и я стал твоим рабом навеки.

Какой-то крошечной частичкой сознания Кэтрин понимала, что ей следует рассмеяться, перевести его слишком уж экзальтированные речи в шутку, но это оказалось выше ее сил. После разочарований последних дней неожиданное уединение с Эдуардо было настоящим блаженством.

Обуревавшая ее ревность исчезла, и Кэтрин отдалась ощущению счастья от этого пусть минутного, пусть украдкой уединения с Эдуардо. Вскинув руки, она крепко прижала его голову к себе и, когда губы их встретились в поцелуе, задохнулась от наслаждения. Его язык с нежной настойчивостью проникал все глубже, исследуя жаркие укромные уголки ее рта. Желание горячей волной затопило их — и в этот миг Эдуардо, содрогнувшись, отпрянул, услышав покашливание Аны, тактично предупреждающей о своем приближении.

— Boa noite, querida, — хрипло прошептал он и открыл для нее дверь, еще на секунду задержав руку на ее щеке. — До завтра.

Она молча кивнула, затем юркнула в дверь незнакомой комнаты и обессиленно прислонилась к косяку. А когда пришла в себя и включила свет, то в ужасе зажмурилась, увидев свое отражение в золоченом зеркале на противоположной стене. Сейчас она была благодарна Эдуардо за его предусмотрительность. Окажись она в одной комнате с Аной, та лишь по ее виду сразу догадалась бы, почему Эдуардо так долго прощался с ней.

Глава 7

На следующее утро после завтрака Эдуардо сказал, что едет встречать тетю Клару, и предложил Ане и Кэтрин присоединиться к нему.

— Tia Кларе будет приятно, если ее встретит Inglesa[51] , — кивнула Ана. — Но мне столько всего нужно за это утро переделать! — Она вкрадчиво улыбнулась ему. — Ты не будешь очень уж сильно возражать, если Кэтрин одна поедет с тобой в Порту? Здесь ей сейчас делать нечего.

— Ты уверена? — засомневалась Кэтрин. — Я бы с удовольствием помогла тебе.

— Ты можешь помочь с tia Кларой, — заверила ее Ана, состроив смешливую гримасу. — Она в летах и очень — как это говорится? — чрезмерно откровенна. Кроме того, она ни слова не говорит по-португальски, хотя я уверена, что язык она знает.

— А как получилось, что она, англичанка, с вами в родстве? — поинтересовалась Кэтрин.

— Она мамина тетя, — объяснил Эдуардо. — Помнишь, я говорил тебе о наших английских родственных связях?

Кэтрин кивнула.

— Ну да, конечно. Это та леди, которую Ана изредка навещала в Уорвике.

Эдуардо многозначительно улыбнулся Кэтрин.

— Tia Клара — настоящий деспот! Она единственная из оставшихся в живых сестер, отец которых был торговцем из Средней Англии. У него были обширные торговые связи с Португалией, в результате чего две его дочери, и одна из них наша прабабушка, вышли замуж за португальцев. А вот tia Клара так на всю жизнь и осталась solteira.

— Этот факт перестанет тебя удивлять, когда ты с ней познакомишься! — расхохоталась Ана.

Из уважения к почтенному тетушкиному возрасту Кэтрин сменила джинсы и майку на белую юбку и набивную шелковую блузку, решив, что этот наряд больше подойдет для встречи престарелой леди, которая, вероятнее всего, будет в весьма раздражительном настроении после самолета — тем более что она этот транспорт, как выяснилось, ненавидела всей душой.

— Если честно, я считаю, что это огромный риск с ее стороны — решиться лететь самолетом, если она так стара, как вы говорите, — сказала Кэтрин, развешивая в шкафу свои вещи.

— Ее настоящий возраст никто не знает, — хихикала Ана. — Она свято хранит его в тайне. Известно только, что ей уже далеко за восемьдесят. Однако на здоровье она не жалуется. А еще она обожает кошек — до такой степени, что, наверное, завещает все свое состояние приюту для бездомных кошек!

— Вот dia, — сказал Эдуардо, когда Кэтрин села в машину. Она улыбнулась.

— Доброе утро? Разве мы не встречались за завтраком?

— Pols е. Но не наедине! — Он улыбнулся ей в ответ, поднес ее руку к губам и лишь после этого тронул машину с места, направив ее в лабиринт узких улочек. — Ты сменила одежду, Кэтрин.

— Подумала, что твоей тете придутся не по нраву джинсы.

— Tia Клара — существо непредсказуемое. Леонор и Кристина вообще не хотели приглашать ее на свадьбу, но мы с Аной любим эту старую даму. Иногда мне кажется, что ей, наверное, одиноко.

— Она живет совсем одна?

— Нет. У нее есть компаньонка. Tia Клара заставляет несчастную леди присматривать за кошками.

— Возможно, сейчас она даже рада отдохнуть от твоей тети.

— Sem duvida!

Они улыбнулись друг другу, не скрывая удовольствия от этих мгновений наедине. День был солнечным, но не изнуряюще-жарким, небо сияло прозрачной голубизной, а Эдуардо, в легком бежевом костюме и белой рубашке со свободным воротничком, казался Кэтрин прекраснейшим из мужчин, воплощением мечтаний. Он бросил на нее долгий взгляд, и его точеное лицо залилось краской, когда он уловил выражение ее глаз.

— Не смотри на меня так, — сдавленно произнес он.

Кэтрин вопросительно приподняла брови.

— Потому что, — пробормотал он, вцепившись в руль, — если ты не прекратишь, я нажму на тормоза и займусь с тобой любовью сейчас же, здесь, на глазах у всех.

— Не получится, — усмехнулась она.

— Почему? — встрепенулся он.

— Слишком большое движение. Можно попасть в аварию.

Его лицо омрачилось.

— Боже сохрани! — Он еще раз покосился на нее прищуренными глазами. — А я было подумал, что ты вообще не хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью.

— Правда? Ты так подумал? Он глубоко вздохнул.

— У всех любовников такие сомнения.

— Ты не любовник мне.

— А кто я?

Кэтрин молчала. Кто ей Эдуардо Барросо? Но одно очевидно. Какое бы определение она ни нашла, жизнь ее, когда она вернется в Англию, будет без него ужасающе одинокой. Но незачем думать об этом. Во всяком случае, пока она здесь.

— Ну? — настаивал он. — Ты мне не ответила.

— Нет, Эдуардо, и не собираюсь.

— Ты понимаешь, что мы, скорей всего, больше не сможем побыть сегодня наедине?

— Наверное, это даже к лучшему.

— Тебе не нравится мое общество?

— Ты прекрасно знаешь, что нравится! Даже слишком. Честно говоря, мне бы хотелось ехать вот так, вместе, до бесконечности, — призналась она.

— Тогда останься после свадьбы! — настаивал он. — Мы сможем ездить вместе столько, сколько захотим, — и я даже обещаю больше не целовать тебя, если ты именно этого боишься.

— Ох, Эдуардо, я этого вовсе не боюсь. В том-то все и дело. — Кэтрин протяжно вздохнула. — И все равно то, что происходит между нами, пугает меня. Я никогда такого не испытывала. Я никогда даже не предполагала… — Голос у нее сорвался.

— Я тоже. — Он протянул руку и до боли стиснул ее ладонь. — И при всем при том ты хочешь сбежать от меня!

— Нет, не хочу, Эдуардо, но все равно уеду домой. — Она решительно сменила тему и заговорила о погоде, об окрестностях, о свадьбе — лишь бы они оба спустились с небес на землю.

Какое-то время Эдуардо отвечал мрачно и односложно, но постепенно отошел и изредка даже улыбался — так тепло и так интимно, что Кэтрин была и рада, и разочарована одновременно, когда они добрались до аэропорта. Продлевая удовольствие от их поездки, Эдуардо вел машину очень медленно, и теперь им пришлось опрометью мчаться к зданию таможни. Эдуардо тут же увидел свою тетю, уверенно прокладывающую себе путь сквозь толпу. Следом за ней носильщик катил тележку с багажом. Эдуардо схватил Кэтрин за руку и поспешил навстречу сухопарой даме, которая держалась до неестественности прямо и выглядела такой неотвратимо английской в своем безукоризненном костюме и мягкой шляпке, со светлым пальто, перекинутым через одну руку, и сумочкой крокодиловой кожи, уверенно покачивающейся на другой.

— Эдуардо! — Тщательно накрашенное лицо было отмечено печатью возраста, но светилось по-прежнему острым умом — и радостью от встречи с племянником. Он склонился, чтобы поцеловать ей руку, а потом горячо обнял и расцеловал в обе щеки.

— Клара, ты великолепно выглядишь! Она отстранила его от себя, с удовольствием рассматривая.

— Ты тоже, мой мальчик, — все больше похож на своего отца! Красивые вы дьяволы, Барросо! Так, — быстро распорядилась она, — дай этому парню на чай, ладно? И можешь, раз уж ты здесь, заняться моим багажом сам. И будь поосторожней с этой шляпной картонкой!

— Сначала позволь мне представить подругу Аны, которая у нас гостит, — Эдуардо подтолкнул Кэтрин вперед. — Поскольку мисс Уорд — твоя соотечественница, она приехала со мной, чтобы поприветствовать тебя!

Клара Холройд, отвлекшись от багажа, переключила свое внимание на Кэтрин и изумленно вскинула брови, увидев ее лицо. Кэтрин постаралась взять себя в руки. Опять, без сомнения, Исабель Кардосо!

— Здравствуйте, — вежливо улыбнулась она. — Я Кэтрин Уорд.

— Уорд? — отрывисто бросила мисс Холройд и бесцеремонно уставилась на нее. — Мы уже встречались? Не могу вспомнить, но ваше лицо мне знакомо.

Эдуардо поспешно провел их к машине, по дороге объясняя тете Кларе, как он сам был поражен поначалу.

— Но когда ты поближе познакомишься с нашей очаровательной гостьей, — уверенно добавил он, — то перестанешь замечать это сходство. — Он украдкой стиснул руку Кэтрин, когда помогал ей сесть в машину.

Эдуардо завел мотор и тронулся с места, а Клара Холройд обернулась, в изумлении качая головой.

— Так вы подруга Аны, вы так сказали, дорогая? Не родственница, случайно?

— Нет, мисс Холройд. Я жила вместе с Аной, когда она училась в Лондоне.

— Кэтрин была очень добра к Ане в то время, когда у нас произошла эта трагедия, — угрюмо сказал Эдуардо. — Мы счастливы, что имеем возможность лично отблагодарить ее.

— А-а! Так вот кто вы такая!

— Если ты присмотришься, — продолжал Эдуардо, встретившись с Кэтрин глазами в зеркальце, — то заметишь, что Кэтрин очень похожа на Исабель Кардосо.

Мисс Холройд покачала головой.

— Это не то. Я почти не знала ту девочку. Ее отец не позволял ей покидать монастырь, чтобы повидать меня. — Она снова внимательно изучала лицо Кэтрин. — С ума сойти. Не могу вспомнить.

— Наверняка ты подумала именно об Исабель, tia Клара, — настаивал Эдуардо. — Я прекрасно ее помню.

— Ну а я нет, — возразила мисс Холройд. — Правда, я знаю, что бедное дитя внешностью сильно напоминало мать… Постойте! Ну конечно. Теперь-то я поняла, Кэтрин немножко похожа на Бесс. Мою сестру Элизабет.

Кэтрин, которая столкнулась уже с двумя призраками вместо одного, была так расстроена, что Эдуардо предложил остановиться и выпить кофе.

— Замечательная мысль, — сказала мисс Холройд, когда они устроились в симпатичном придорожном ресторанчике. — Ну что ж, юная леди, полагаю, что на вашем семейном дереве должен быть отросточек Холройдов.

Кэтрин с прискорбием покачала головой.

— Мне о нем, во всяком случае, не известно.

— На кого вы похожи?

— На слишком многих, по моему глубокому убеждению! — язвительно заявила Кэтрин, и мисс Холройд хмыкнула.

— Touche, мисс! Я имела в виду — вы похожи на мать или на отца?

Кэтрин колебалась, заливаясь под ее взглядом румянцем.

— Судя по старым фотографиям, я немного похожа на маму. Глаза у нас одного цвета. Эдуардо тоже задумчиво рассматривал ее.

— Возможно, тетя права. Должна быть какая-то кровная связь, иначе эту загадку не объяснишь.

— Юная Кэтрин, возможно, доводится тебе какой-нибудь неизвестной сестрой, — хитро сказала мисс Холройд, переводя взгляд с одного на другого.

— Меn Deus, надеюсь, что нет! Мисс Холройд вопросительно приподняла бровь.

— Зная нежную привязанность твоего отца к твоей матери, невозможно себе такое представить, не правда ли, мой мальчик? — Она обернулась к Кэтрин. — Ну а ты, дитя мое, насколько далеко ты можешь проследить свою родословную?

Лицо Кэтрин дрогнуло.

— Вообще не могу. А, честно говоря, хотелось бы. Меня от этого пугающего сходства в дрожь бросает.

Мисс Холройд задорно усмехнулась.

— Еще бы. Видит Бог, не хотела бы я думать, что Бесс вернулась с того света, чтобы напугать меня.

Эдуардо рассмеялся, протягивая ей руку и помогая встать.

— Ты не любила сестру?

— Нет, не любила. Я обожала Эмили, твою прабабушку, но Бесс, если честно, была настоящей занозой, вечно скулила о своих болячках. Полагаю, она вышла замуж за Хосе Кардосо только потому, что он по возрасту годился ей в отцы. Он ее вконец испортил. — Мисс Холройд заговорщицки подмигнула Кэтрин, усаживаясь в машину. — Бесс годами удерживала этого дурака, Хосе, вдали от своей постели, ссылаясь на свое слабое здоровье. Но он все-таки каким-то образом туда попал. Бесс забеременела уже ближе к сорока и доказала-таки свою слабость, скончавшись во время родов.

— Бедная женщина, — сказала Кэтрин. — Значит, ты даже и не знал свою тетю, Эдуардо?

— Увы, нет.

— Я об этом и забыла, — призналась мисс Холройд. — Во всяком случае, похоже на то, Эдуардо, что Исабель пошла в свою мать не только внешне. Как подумаешь, что она отплатила за доброту твоей матери, утопившись в пруду! Уж это точно — она была такой же занозой, как и наша Бесс.

Кэтрин прыснула — и тут же поперхнулась, встретив неприязненный взгляд Эдуардо в зеркальце.

— Я рад, что ты находишь самоубийство настолько забавным, — процедил он, а потом воинственно воззрился на тетю. — Ты не права, tia. Исабель не была, как ты говоришь, занозой.

— Ну конечно, была, мой мальчик. Разумные девушки не топятся из-за мужчин.

— Это верно, — согласился он, снова поймав взгляд Кэтрин. — Они отправляются путешествовать по белу свету.

Кэтрин проглотила адресованную ей язвительную реплику и погрузилась в молчание, предоставив ничего не подозревающей мисс Холройд поддерживать разговор о свадьбе до самого Понталегре.

Когда они добрались до Каса-дас-Камелиас, Кэтрин с намеренной поспешностью, не дожидаясь, пока Эдуардо предложит ей помощь, выскочила из машины.

— Если у тебя дела, я могу проводить твою тетю в дом, — предложила она ему.

— Для меня нет дела важнее, чем забота о гостях, — холодно ответил он. — Пойдем, tia Клара, ты наверняка устала.

— Глупости, мой мальчик. — Мисс Холройд уверенно зашагала через прихожую, вся просияв при виде Аны, которая сломя голову слетела вниз, чтобы ее обнять. — Осторожно, осторожно, вот сорванец! Ты же переломаешь себе ноги! Твой молодой человек надеется заполучить тебя в рабочем состоянии — ты не забыла?

— Tia Клара! — Ана обняла ее и забросала вопросами о самочувствии, запоздало напомнив Эдуардо, что его друзья ждут его в sola.

Мисс Холройд взмахнула рукой, отсылая племянника.

— Не болтайся здесь ради меня, Эдуардо. Спасибо за то, что встретил, мой мальчик, а теперь можешь идти. Ты свободен.

«Мальчик» тряхнул в поклоне красивой своей головой, пообещал принести тетушкин багаж чуть позже и отправился к своим гостям, игнорируя Кэтрин.

— Он опять в плохом настроении? — прошептала Ана, когда они провожали мисс Холройд в огромную прекрасную спальню в дальнем конце дома.

— Кэтрин рассмеялась не там, где нужно, вот и все, — весело сообщила ей тетя. — Смертельная оплошность. Мужчины этого терпеть не могут — вот почему я и не вышла замуж ни за одного из них.

Кэтрин оставила мисс Холройд с Аной и отправилась привести себя в порядок после долгого путешествия. Умываясь, она внимательно разглядывала свое лицо, утешая себя тем, что, как бы она ни была похожа на двоих из Кардосо, в остальном она их полная противоположность. А следовательно, вместо того, чтобы вести себя как та пресловутая заноза, сердито сообщила она своему изображению, ты, как и планировалось, протрубишь отбытие, Кэтрин Уорд.

К тому моменту, когда все собрались на обед, к Эдуардо вернулось его обычное расположение духа. Поначалу разговор был общим и крутился в основном вокруг свадьбы, однако чуть позже Эдуардо о чем-то заспорил с Аной, и мисс Холройд повернулась к Кэтрин.

— Как вам нравится Португалия, мисс Уорд?

— Очень нравится. Я несколько раз была в Лиссабоне, но это моя первая поездка в Миньо.

— Не могу отрицать, что места здесь весьма живописные, но все же, на мой взгляд, слишком тихо.

— Мне так не кажется, — улыбнулась Кэтрин. — Я выросла в крошечной английской деревушке. Понталегре — просто столица по сравнению с ней.

— Но Ана рассказывала мне, что вы путешествовали по свету на лайнере. — Мисс Холройд положила себе немного сыру. — Где вы работаете сейчас?

— Я еще не нашла работу. Вернусь домой в конце недели и начну искать всерьез. Хочется найти что-то связанное с туризмом. Большинство моих друзей живет в Лондоне, так что и я, скорее всего, осяду там.

— Несмотря на то, что больше любите, судя по всему, деревню?

Кэтрин кивнула с видом человека, который смирился со своей судьбой.

— В Лондоне легче найти работу, так что выбирать не приходится.

Мисс Холройд с минуту задумчиво разглядывала ее, а затем обернулась к Эдуардо.

— Если у тебя такая острая нужда в помощнице с этим turismo de Habitado, Эдуардо, почему ты не подумал о том, чтобы попросить Кэтрин занять место Аны?

Ана, засияв, захлопала в ладоши.

— Ну конечно же! Какая ты умная, tia Клара. Это было бы превосходно!

— Не совсем. — Кэтрин чувствовала, как краска заливает ей щеки. Краем глаза она заметила, что Эдуардо, оцепенев от неожиданности, не присоединился к общему хору одобрения. — От меня будет мало пользы. Я не знаю португальского.

Наконец Эдуардо бесстрастно подал голос:

— Ndo faz. mat — я научу тебя. Ты права, sem duvida, тетя. Почему я сам об этом не подумал?

— Вот что значит отойти от адвокатской практики. Твои мозги заржавели, мой мальчик, — поддразнила его тетя. — Они сейчас слишком заняты туристами и вином. Если хочешь знать мое мнение, Эдуардо, так это идеальный выход — взять на работу именно такого человека, как Кэтрин. Ана говорила мне, что большинство ваших туристов как раз англичане — или, во всяком случае, говорят по-английски.

— Нет-нет! — Кэтрин яростно покачала головой. — Это невозможно.

— Почему? — удивилась мисс Холройд. — Вам нужна работа, а Эдуардо нужна помощница. Вы получили такое же образование, как и Ана, так в чем проблема?

Проблема в том, подумала Кэтрин, что Эдуардо проявил слишком мало энтузиазма для человека, который только утром так пылко уговаривал ее остаться.

— Ну хотя бы подумай немного, Кэтрин, — настаивала Ана. — Ты же все умеешь. Ты и португальский выучишь очень скоро.

— Не торопите ее, — приказал Эдуардо, а потом обернулся к Кэтрин. — Ты не уделишь мне пару минут после обеда, чтобы мы могли обсудить это интересное предложение?

Кэтрин холодно кивнула.

— Разумеется, мы можем все обсудить. Клара Холройд казалась весьма довольна собой.

— Замечательно! Ну а теперь, Ана, за дело, хоть я и знаю, что страшно стара, но пока что не совсем уж бесполезна. Если для меня найдется какая-нибудь работа — только скажи!

В этот день в Каса-дас-Камелиас бездельничать не пришлось никому. С раннего утра до позднего вечера молоденькие служанки без конца открывали дверь на звук колокольчика. Посыльные приносили свадебные подарки, приходили гости, пили вино, кофе, поздравляли невесту и желали ей всяческих благ. Вечером служащие ресторана доставили столы для свадебного банкета, и это сразу же вызвало жаркие споры, где и что разместить, так как Ана настаивала на том, чтобы побольше места оставить для танцев.

Кэтрин почти не видела Эдуардо, сначала она помогала мисс Холройд со свадебными подарками, которые без устали приносили посыльные, затем побежала спасать Ану, поскольку та расплакалась из-за не понравившихся ей цветов на свадебные столики. Кэтрин тут же отвезла ее на рынок, где они скупили все подчистую в цветочных рядах, потом помчались домой и затеяли веселую перебранку, пытаясь превратить свои трофеи в произведения искусства, что им в конце концов удалось — во всяком случае, Ана утешилась.

После ужина Эдуардо сразу же отослал Ану в постель.

— Я не задержу Кэтрин надолго, carinha, — пообещал он, целуя сестру.

— Я тоже удаляюсь, — объявила мисс Холройд. Она подставила Эдуардо и Кэтрин щеку для поцелуя и отправилась вместе с Аной из комнаты, недвусмысленно подмигнув на прощание Кэтрин.

В маленьком sola наступила тишина. Эдуардо подошел к подносу с бокалами, всем своим видом давая понять, что сейчас он только предполагаемый работодатель, ничего общего не имеющий с возможным любовником, которым был всего лишь вчера.

— Ты все еще сердишься на меня за то, что я смеялась над Исабель? — выпалила Кэтрин, переходя в наступление.

Эдуардо поднял глаза от бокала с портвейном.

— Нет. И в данный момент у меня нет желания обсуждать свою несчастную кузину. Мы здесь для того, чтобы оценить твою пригодность для замещения вакансии, открывающейся с уходом Аны.

Кэтрин, чувствуя себя уязвленной, отмахнулась от предложенного им бокала с портвейном. Выражение «оценить пригодность», даже если сделать скидку на деловой тон разговора, звучало оскорбительно.

— Идея принадлежала не мне, — подчеркнула она.

— Верно. И тем не менее она превосходна, ты должна это признать. — Он не спеша потягивал вино собственного изготовления. — Мне требуется помощница. Тебе нужна работа. Ты много путешествовала, следовательно, тебя не будет смущать работа вдали от дома, nao е? Поскольку возразить было нечего, Кэтрин промолчала.

Эдуардо вопросительно взглянул на нее.

— Тебе нечего сказать? Она пожала плечами.

— Мое незнание португальского станет огромным препятствием.

— Очень небольшим — и то лишь вначале. Ты быстро научишься. — Он опустился на стул с прямой спинкой, стоявший у стола. — Мы, разумеется, не обсудили еще вопрос жалованья. Возможно, я смогу платить тебе чуть больше, чем Ане. — Он немного подумал, затем назвал сумму в escudos. — Этого недостаточно? — спросил он, пока она про себя переводила эскудо в фунты стерлингов.

— Более чем достаточно. Поскольку, как я понимаю, ты предоставляешь еще и питание и жилье — это весьма щедро — Значит, ты согласна? — быстро спросил он.

Кэтрин поднялась.

— Нет. Определенно — нет. Эдуардо тоже вскочил, хмуря брови.

— Porqu?

Она вскинула подбородок.

— Потому что мысль о моей работе с тобой не приходила тебе в голову до тех пор, пока ее не подсказала мисс Холройд…

— Ты мне отказываешь только из-за того, что это ее идея, а не моя? — в ярости выпалил он, мгновенно потеряв все свое хладнокровие.

— Раз уж ты сам так сформулировал, то да.

— Не понимаю!

— Всем остальным показалось, что было бы превосходно, если бы я заняла место Аны, но тебе твои прекрасные манеры просто не позволили откровенно сказать, что тебе этого не хотелось бы.

Эдуардо, расплескав вино, со стуком опустил бокал на стол.

— А если я скажу, что мне хочется этого больше всего? — резким тоном спросил он, сверкая глазами.

Кэтрин напряглась и невольно отшатнулась, увидев, что он направляется к ней.

— Deus me livre! — неистово выкрикнул он. — Ты знаешь, как мне этого хочется, Кэтрин. Ты просто играешь в непонимание. Эта пытка измучила меня! Как правило, я не бываю таким вспыльчивым, таким раздражительным. А сегодня я рассвирепел только оттого, что ты улыбнулась в ответ на тетушкину реплику об Исабель.

— Я не хотела. Можешь винить чувство юмора, которым наделена твоя тетя, — ты, по-моему, говорил, что любишь в женщинах юмор.

Он вздохнул свободнее.

— Так и есть. Но мне на минуту показалось, что ты издеваешься над моей детской влюбленностью в Исабель.

— Никогда в жизни я бы этого не сделала. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Можно сказать, я даже понимаю, что заставило Исабель так поступить. Я выбрала другой путь, чтобы справиться с любовью, вот и все.

— Твой путь предпочтительнее, Кэтрин.

— Ну да, только я сейчас понимаю, что мое чувство к Дэну не имело ничего… — Она оборвала себя, залившись краской.

Глаза Эдуардо сузились, прикованные к ее лицу, с которого очень медленно сходил румянец.

— Кэтрин, давай вернемся к нашему разговору после свадьбы, — предложил он. — А пока — не отказывайся от этой работы, как следует не подумав. Ты ведь сама настаиваешь на том, чтобы мы получше узнали друг друга, а разве найдется лучший способ? — В его улыбке сквозила настойчивость. — Еще не поздно. Если хочешь, позвони маме, получи ее одобрение. Можно даже спросить у нее о вашем генеалогическом древе — просто чтобы удовлетворить любопытство tia Клары.

У Кэтрин внутри похолодело.

— Я не могу прямо сейчас позвонить маме, потому что она уже на пути к лайнеру, отправляющемуся в круиз по Карибскому морю. Мистер Карфэкс убедил ее хоть раз провести отпуск вместе с ним, так что я, прежде чем уволиться с работы, перебрала для них все наилучшие маршруты. — Она отвернулась, чувствуя, как сердце у нее в груди превращается в кусок льда. — И в любом случае бессмысленно спрашивать у меня о моих предках. Я тебе, Эдуардо, кое-что не рассказала.

Он озадаченно сощурил глаза, услышав в ее тоне странную нотку.

— Это кое-что из области неприятного?

— Полагаю, все зависит от твоего взгляда. — Глубоко вздохнув, она подняла на него глаза. — На самом деле я немного знаю свою родословную. Достаточно, чтобы помалкивать о ней. Я никогда не говорила об этом даже Ане.

Он нахмурился.

— Не говорила ей о чем, Кэтрин? Я не понимаю.

— Что фамилия моей мамы такая же, как и моя, — Уорд. Одним словом, Эдуардо, — с угрюмой решительностью продолжала она, — я, как говорится, плод неполной семьи, которые в наше время в Великобритании не редкость. Я не имею понятия, кто мой отец. Когда я достаточно подросла, мама сказала мне лишь, что однажды у нее был недолгий роман, в результате которого появилась я, и что вопрос о браке не возникал. Я знаю только, что он был совсем юным, настолько моложе мамы, что она даже не сообщила ему о своей беременности.

— Меn Dells? — Эдуардо присел рядом с ней и взял ее ледяную руку в свою. — Она, должно быть, храбрая леди, твоя мама.

Кэтрин кивнула, опустив глаза на их сплетенные пальцы.

— Так и есть.

— Значит, ты выросла в доме бабушки и дедушки?

— Нет. Когда мама отказалась отдать — по их, кстати, требованию — меня в бездетную семью, они умыли руки — и забыли о ней.

Эдуардо в ужасе не сводил с нее глаз.

— Они хотели разлучить дитя с матерью?

— Они сказали, что так лучше. Так оно и было бы — для них, конечно. Мама даже слышать об этом не захотела. Она ведь была уже не молоденькой, несмышленой девочкой. Ей было за тридцать, и она работала воспитателем в школе для мальчиков. Что усугубляло позор — по крайней мере так считали ее родители. Мол, она достаточно взрослая, чтобы не попадать в такую ситуацию…

— И что же сделала твоя мама?

— Она еще поработала в школе, пока ничего не было заметно, и одновременно подыскивала работу, подходящую для женщины в ее сомнительном положении. — Кэтрин отвела глаза в сторону. — После долгих поисков ей все-таки повезло. Мама стала экономкой у одного вдовца, который не возражал против присутствия в доме младенца, лишь бы не нарушался его покой. Она там работает до сих пор. И я там живу — более или менее. Мистер Карфэкс — адвокат на пенсии, очень милый человек. Думаю, будь он порешительнее, давным-давно женился бы на маме.

Эдуардо, сдвинув брови, покачал головой.

— Грустная история. А ее родители? Они все же смирились?

— Нет. — Кэтрин сжала губы. — Я их никогда не видела. Они умерли, когда я была еще ребенком.

Эдуардо задумчиво молчал. Немного помедлив, Кэтрин попыталась высвободить свою руку, но он лишь крепче сжал ее.

— Кэтрин… — проговорил он наконец. — Я польщен твоим доверием, но почему именно со мной ты поделилась своей печальной историей, о которой больше никому не рассказывала?

— Потому что, боюсь, ты видишь в этой работе возможность для нас стать любовниками, — резко ответила Кэтрин. — Так вот, я отказываюсь от твоего предложения. Видит Бог, при других обстоятельствах я пришла бы от него в восторг. Но… но если я останусь, то неизбежное произойдет, зачем лукавить. И я возвращусь на исходные, так сказать, позиции. У моей мамы был любовник, который сломал ей жизнь, после которого другие мужчины для нее уже не существовали. Я не хочу, чтобы со мной произошло то же самое, Эдуардо. Ни за что. Краска сбежала с его лица.

— Но у тебя тем не менее был любовник, — с горечью упрекнул он ее. Она покачала головой.

— Ты ошибаешься. Дэн был просто приятелем. Теперь я знаю, что между нами была всего лишь юношеская привязанность. Кроме того, не забывай, что я думала о Дэне как о будущем муже. Ты же определенно не подходишь на роль мужа, Эдуардо Барросо. Для меня, во всяком случае.

— Ты не пожелала бы видеть меня своим мужем? — сдавленно спросил он.

— Этого я не говорила, — несчастным голосом ответила она. — Но можно ли представить себе что-то менее подходящее?

— Porque?

— Тебе прекрасно известно — почему. У тебя родословная длиной с целую милю, в то время как я не знаю даже имени своего отца! — Кэтрин с трудом проглотила комок слез. — И никогда не узнаю, потому что мама либо просто отмалчивается, либо говорит, что мне нечего стыдиться и что он был всего лишь слишком молод для нее.

— И все же он не мог быть ординарным человеком, Кэтрин, — настаивал Эдуардо. — Иначе почему она больше не взглянула ни на одного мужчину?

— Я не знаю, не знаю! Эдуардо поднялся и подал ей руку.

— Пойдем. Не нужно расстраиваться, carinha. Думаю, тебе пора спать. Завтра будет очень трудный день. Мы отложим этот разговор до окончания свадьбы. — Она подала ему руку, и он осторожно притянул ее к себе, а потом обнял, пристально вглядываясь ей в лицо. — Для меня твоя родословная ничего не значит, Кэтрин. Любой мужчина был бы горд называться твоим отцом, а я… — Он помолчал, и его глаза вдруг вспыхнули жарким огнем. — А я, querida, был бы горд стать для тебя тем, кем ты только пожелаешь. — Он наклонил к ней голову, и Кэтрин, обещая себе, что в последний раз, покорно подставила лицо.

Однако поцелуй, поначалу нежный и трогательный, почти мгновенно захватил их таким неистовым вихрем обоюдного желания, что Кэтрин понадобилась вся ее сила воли, до последней капли, чтобы высвободиться из объятий. Нет, нельзя давать себе никаких поблажек, у нее хватит решимости посмотреть правде в лицо. А правда такова, что выход есть только один. Избавить себя от искушения в образе Эдуардо Барросо, а значит — исчезнуть сразу же после свадебного торжества.

Глава 8

День свадьбы обещал быть солнечным и безоблачным, как и предсказывала Ана. У Кэтрин с первого же момента, как она открыла глаза, не было ни минуты на размышления. Ана — сияющая ранняя пташка, как и положено невесте, — тихонько постучала в ее дверь. Кэтрин еще не вставала с постели, и Ана, покачиваясь на высоченных каблуках, с трудом донесла поднос до кровати.

— Извини, что тревожу тебя так рано, querida, но я подумала, что мы сегодня можем позавтракать в твоей новой комнате, чтобы мое свадебное платье не пропиталось насквозь запахом мармелада! — С этими словами Ана устроилась, скрестив ноги, на второй кровати.

Кэтрин улыбнулась с облегчением, радуясь тому, что не придется встретиться за завтраком лицом к лицу с Эдуардо. Это был день Аны — и ничто не должно его испортить. Однако Ана не была сосредоточена на собственном счастье до такой уж степени, чтобы не вспомнить о вчерашней тетушкиной идее.

— Надеюсь, Эдуардо вчера вечером пустил в ход все свое обаяние и добился от тебя согласия? — спросила она и хитро улыбнулась. — Большинство женщин очень быстро говорят ему «да»!

— Не сомневаюсь, — сухо ответила Кэтрин, чувствуя, что сейчас не тот момент, чтобы сообщать Ане о своем отказе. — Но я не могу спешить с таким решением.

— Pois е. Ты, конечно, захочешь посоветоваться со своей мамой, — согласилась Ана. — Так что ты хочешь на завтрак? Эльса устроила нам настоящий пир!

Сестры Аны со своими семьями приехали сразу после завтрака, а почти следом за ними появилось семейство да Кунья, и дом сразу превратился в настоящий птичник — восхищенный щебет и визг девчушек веселым эхом разносились по старинным комнатам, усиливая предсвадебную суматоху.

Мисс Холройд, по-царски восседая на диване в главном sola, через открытые двери наблюдала за приливами и отливами брачной кутерьмы. Между делом она сообщила Кэтрин, что Эдуардо с остальными мужчинами устроились от греха подальше в саду под камелиями — покурить и выпить кофе.

— Почему бы и вам не присоединиться к ним, дорогая? — предложила она.

— Я лучше присоединюсь к вам, если не возражаете, мисс Холройд, — ответила Кэтрин. — Пришел парикмахер, чтобы заняться прической Аны, так что я на данный момент везде лишняя.

— Тогда садитесь и выпейте со мной кофе, благо Эльса о нем позаботилась.

Кэтрин была рада возможности отдохнуть от несмолкаемого гомона, который ее уже порядком утомил, особенно если учесть, что гомонили все по-португальски.

— Вид у вас уставший, моя дорогая, — заметила мисс Холройд. Кэтрин улыбнулась.

— Ана поднялась ни свет ни заря. Остается только надеяться, что она выдержит сегодняшнюю церемонию до конца.

— Я уверена, что адреналин новобрачной будет держать ее на плаву. Кроме того, — со вздохом добавила мисс Холройд, — она так молода. У вас, юных девушек, энергия должна бить ключом. А-а, вот и Эдуардо.

Ее внучатый племянник быстрым шагом пересек просторный sola de visitas и подошел к ним поздороваться. Он поцеловал тетю в щеку, улыбнулся Кэтрин, задержавшись взглядом на ее лице, а потом устроился подальше, в огромном, вмещающем двоих кресле, как будто избегая опасной зоны, и показал рукой на окно.

— Молитвы Аны не пропали даром. Прекрасный день, nao е?

Мисс Холройд хмыкнула.

— Ты выражаешься как типичный англичанин. Эдуардо! Мне казалось, что только британцам свойственно без конца обсуждать погоду.

— Это, должно быть, у него в генах, — весело прокомментировала Кэтрин.

— Sem duvida, — согласился он, обратив на нее взгляд. — Гены нас очень роднят, Кэтрин.

— Вот кстати, — вспомнила мисс Холройд. — Кэтрин согласилась работать у тебя, Эдуардо?

— Я пообещала подумать, — поспешно вмешалась Кэтрин, и это не было ложью. Она в самом деле думала об этом почти всю ночь.

— Умная девочка, — одобрительно отозвалась мисс Холройд. — Не стоит поддаваться первому порыву.

— Е verdade, — с легкой горечью произнес Эдуардо. — Увы, Кэтрин твой энтузиазм не зажег, тетя.

— Ты хочешь сказать, что она не сказала «да» по первому твоему зову! — Мисс Холройд улыбнулась с довольным видом. — Приятное разнообразие. Не думаю, что тебе очень многие способны сказать «нет», Эдуардо.

Он сделал резкий жест рукой.

— Возможно, всего лишь потому, что я стараюсь просить о том, в чем не стоит отказывать. Ладно, давайте поговорим о чем-нибудь другом.

— Например, о свадьбе, — с готовностью подхватила Кэтрин и вскочила с места. — Пойду-ка посмотрю, как там продвигается дело с прической.

С каждым часом свадебная суматоха ускоряла свой лихорадочный и счастливый бег. Пришло время помогать Ане одеваться. Кэтрин подала ей белые вязаные чулки и крошечные башмачки на деревянной подошве, затем настал черед множества жестко накрахмаленных нижних юбок, и лишь после этого прекрасное, почти варварское в своем великолепии платье было извлечено из белоснежного чехла. Наконец процедура облачения завершилась, и Ана — сияющая от счастья, в сверкающем золотом черном бархате, с высоко взбитыми волосами под маленькой фатой из бесценных старинных кружев — приобрела вид очаровательной куклы. Золотые цепочки, взятые напрокат у всех родственников, обвивали ее шею и спускались вниз, позвякивая о золотые брошки, которые стараниями Леонор и Кристины густо усеяли лиф платья. Последним штрихом стал свадебный подарок Карлоса. Кэтрин осторожно застегнула на шее Аны изысканное золотое сердечко филигранной работы на массивной и тоже золотой цепи.

Кэтрин отступила, любуясь, назад и замерла в восхищении вместе с Леонор и Кристиной. Выразив свой восторг, сестры поспешили присоединиться к гостям.

— Ты выглядишь сказочно, Ана Барросо, — умиленно улыбнулась Кэтрин. — Ты делаешь честь своему жениху!

— Obrigada, querida! — Ана порывисто расцеловала ее и крепко обняла. — А теперь поторопись, Кэтрин. Тебе же самой еще нужно одеться.

— Я ненадолго, обещаю. К тому времени, как фотограф усмирит всех маленьких подружек невесты и заставит их на минутку замереть, я уже появлюсь! — Кэтрин улыбнулась, и неожиданно слезы сдавили ей горло. — Будь счастлива, Ана. — И она шмыгнула носом. — Вот… ты забыла свои цветы…

Ана задумчиво взяла букет, в середке которого, по обычаю, была вставлена резная свеча.

— Боюсь, у меня больше не будет возможности сказать тебе это, Кэтрин. Теперь, когда мы опять встретились, не хотелось бы, чтобы мой брак разлучил нас. Обещай, что приедешь к нам вскоре и побудешь вместе со мной и Карлосом в Квинта-да-Флореста!

Кэтрин поспешно кивнула и подтолкнула Ану к двери.

— Ну конечно, приеду. А теперь иди! Все ждут.

Прислушавшись к крикам одобрения и восхищения, которыми встретила Ану компания маленьких подружек невесты и остальных родственниц, Кэтрин поспешила к себе в спальню, твердо решив, что если и не сравняется элегантностью с сестрами Аны, то хотя бы приблизится к этому уровню. Быстро, но тщательно подкрасив лицо, она зачесала тяжелую копну волос наверх и стянула на макушке узлом, а затем надела изысканно строгий костюм цвета слоновой кости, который был ее последней покупкой на лайнере. Потом вдела в уши жемчужные капельки, застегнула на шее нитку крупных, не правильной формы жемчужин, которую перед поездкой одолжила у матери, и занялась шелковой шляпой — тоже цвета слоновой кости. Пристроила ее так, чтобы бант, когда она надвинула поля на глаза, оказался точно по центру.

— А ты ничего, — сообщила она своему изображению. Наконец, натянув перчатки, взяв крошечную сумочку, она расправила плечи и спустилась вниз навстречу смеху и веселым голосам, доносившимся из sola de visitas, как раз в тот момент, когда Фернанда, блистающая в своем лучшем черном платье, уже направлялась за ней.

— Дона Катерина, que belew! — воскликнула Фернанда. — Да вы сами выглядите как невеста!

Эти слова ужалили Кэтрин такой неожиданной, где-то глубоко внутри таившейся болью, что ей пришлось сделать над собой адское усилие, чтобы найти достойный шутливый ответ, пока они шли в sala de visitas. На секунду они замерли, никем не замеченные, в дверях, охватив взглядом картину, только что организованную фотографом. Эдуардо, неотразимо импозантный в своем строгом темном костюме, устроился у пылающего камина об руку с хохочущей Аной. Их окружала группка подружек невесты мал мала меньше — от Марии-Луисы да Кунья восемнадцати лет до пятилетней Эмилии Ногуэйры, каждая из которых была точной копией невесты, вплоть до сияющей улыбки.

Эдуардо взглядом выхватил Кэтрин, глаза его загорелись особенным блеском — и тут фотограф щелкнул, запечатлев это мгновение для потомства. В следующую секунду новоприбывшие были замечены, пойманы, втянуты в непринужденную компанию друзей и родственников Барросо. К полнейшему смятению Кэтрин, невеста настояла, чтобы фотограф снял их вдвоем, а затем втроем с Эдуардо, и лишь после этого появилась Эльса и объявила, что машины прибыли и гости могут отправляться в церковь.

В последовавшей затем неразберихе никто не обратил внимания на Эдуардо, отозвавшего Кэтрин на минутку в сторону.

— Ты так прекрасна, Кэтрин, что дух захватывает.

— Ты тоже. — Она смущенно отвернулась при виде мисс Холройд, с величественной царственностью проплывшей мимо в своем сером муаре и шляпке с фиолетовым бантом.

— Мы поедем вместе, — бросила она им. — Вы в порядке, Кэтрин? Выглядите вы очаровательно, только очень бледны.

— Это всего лишь тень от шляпы, я замечательно себя чувствую, — заверила ее Кэтрин.

— Нисколько не удивлюсь, если вы и впрямь устали. Полагаю, собрать Ану вовремя — небывалый подвиг!

Для Кэтрин бракосочетание Аны превратилось — с самого начала и до конца — в настоящую пытку, и прежде всего потому, что в течение долгой брачной мессы, стоя у огромного золоченого алтаря церкви Игреха-Матриз, она была не только до глубины души тронута, но и поняла, что, узнав Эдуардо, она не сможет дать таких клятв никакому другому мужчине.

Подчиняясь Ане, свадебные гости, вместо того чтобы отправиться назад, в Каса-дас-Камелиас, на машинах, потянулись вместе с невестой и женихом красочной процессией через весь город, а подружки невесты еще и приплясывали всю дорогу, в соответствии с традициями свадеб в Миньо. На всех лицах сияли улыбки, а Карлос да Кунья прямо-таки лучился блаженством при виде веселых лиц в окнах и толп народа на улицах, осыпавших счастливую пару благословениями. Кэтрин, расставшись с мисс Холройд, которую Эдуардо отвез домой на машине, щелкала фотоаппаратом направо и налево на всем пути до Каса-дас-Камелиас, включая и сцену во дворе, который стараниями Эльсы и ее помощниц был превращен в нечто сказочное. В дополнение к букетам Аны и Кэтрин появились живые цветы на вьюнках и в кадках вокруг дома, венками были оплетены кольца, к которым привязывали лошадей. Цветочный аромат наполнял воздух, смешивался с криками радости и смехом, со звуками поцелуев, поздравлениями, щелканьем фотоаппаратов и выстрелами пробок шампанского.

— Как тебе нравится свадьба в традициях Миньо, Кэтрин? — спросил Эдуардо, едва высвободившись из толпы гостей.

Она блеснула в его сторону безоблачной улыбкой.

— Замечательно. Да разве могло быть иначе? Все свадьбы должны быть такими, как у Аны.

Их взгляды встретились, вежливые улыбки растаяли, и Кэтрин первой отвела глаза, воспользовавшись тем, что послышались звуки дудочек и других инструментов, возвещая о прибытии музыкантов для танцев, которые так любила Ана.

После напряжения этого дня у Кэтрин от единственного бокала шампанского зашумело в голове, и она, последовав примеру остальных дам, отправилась к себе в комнату, чтобы снять шляпу, причесаться, а заодно и немного прийти в себя. Вернувшись, она присоединилась к сгрудившимся вокруг мисс Холройд гостям, которые наблюдали за танцорами, занимающими свои места. В сумерках золотые шары среди ветвей камелий восхитительно оттеняли сверкающие темные глаза и белозубые улыбки новобрачных. Карлос да Кунья в черном бархатном костюме, Ана в своем переливающемся золотом сказочном наряде повели танцующие пары в быстром танце, который, как объяснили Кэтрин, назывался vira. Она впала в задумчивость, наблюдая за Эдуардо, который, предложив руку Марии-Луисе да Кунья, последовал за новобрачными; выглядел он таким красавцем, что ни на йоту не уступал по эффектности своему шурину в его пышном традиционном костюме женихов Миньо. Пронзительная музыка выбивала четкий ритм быстрого танца, который состоял из определенной смены фигур и партнеров, и Эдуардо выделывал сложные па, кружась и поворачиваясь с такой грацией, сравниться с которой, по пристрастному мнению Кэтрин, не мог ни один из мужчин. После vira последовала chula, а потом cammha da verde и malhao. Шутливо отбивающихся Леонор и Кристину все-таки утащили в круг, но даже самые упорные из молодых гостей не смогли уговорить Кэтрин последовать их примеру.

— Я с этим в жизни не справлюсь, — секретничала она с мисс Холройд. — Скорее просто шлепнусь лицом об пол.

— Признаюсь, я и сама предпочитаю добрый старый вальс, — хмыкнула старая дама.

Из темноты появился Эдуардо и присел рядом с ними, объявив, что ему необходимо перевести дух.

— А если я закажу вальс, ты пойдешь танцевать со мной, tia Клара? — предложил он.

— Разумеется, нет. Сломанная нога в моем возрасте — это катастрофа! — Мисс Холройд хитро улыбнулась. — Но вот Кэтрин пойдет, если ты ее хорошенько попросишь.

— Нет! — резко выпалила Кэтрин, а потом смущенно улыбнулась. — То есть я хотела сказать, что в вальсе у меня почему-то две левых ноги.

На лице у Эдуардо заиграла скептическая ухмылка, и в это мгновение к ним подбежали Ана и Карлос. Ана, переведя дух, напустилась на Кэтрин:

— Почему это ты не танцуешь? Когда мы учились в колледже, тебя же невозможно было остановить!

— Твоя подруга утверждает, что у нее обе ноги левые! — заметил Эдуардо.

— Видимо, мы для вас слишком неотесаны, Кэтрин, — поддразнил ее Карлос.

— Слишком искусны! Вы все такие мастера в танцах, что я просто боюсь опозориться. — Она с надеждой вслушалась в гул, витающий над переполненным двором. — А что, музыканты уже ушли?

— Нет, — ответил Эдуардо. — Пошли на кухню перекусить и отдохнуть, а мы пока заведем магнитофон.

В это время из невидимых громкоговорителей полилась задумчивая мелодия современного вальса, и Эдуардо склонился перед мисс Холройд в церемонном поклоне.

— Позволь хотя бы один танец, tia Клара! Обещаю сохранить твои ноги в целости.

Остальные гости поддержали его, и мисс Холройд сдалась на настойчивые просьбы и позволила своему племяннику провести себя на площадку, которая мгновенно опустела, когда танцующие увидели Эдуардо со своей пожилой, но на удивление бодрой тетушкой. Ана опустилась рядом с Кэтрин на освободившееся место, довольная тем, что может хоть немного отдышаться.

— Ты правильно сделала, что сняла шляпу, — сказала она. — В ней невозможно танцевать, хоть она и очень красива.

— Я не собираюсь танцевать — Bobagem! — пожурила Ана. — Ты же любишь танцы. Ну пожалуйста, querida. Ты просто обязана потанцевать на моей свадьбе — чтобы пожелать мне счастья.

Кэтрин, сдаваясь, улыбнулась.

— Ну хорошо. Но только под эту музыку — если меня кто-нибудь пригласит, конечно.

— Если тебя пригласят! — разразилась хохотом Ана.

— И над чем мы так смеемся? — поинтересовался Эдуардо, возвратя тетушку на место под всеобщие аплодисменты.

— Кэтрин согласилась потанцевать на моей свадьбе, пока играет такая музыка, — объяснила Ана, — но она переживает, что ей не найдется партнера!

Раздался дружный взрыв хохота, и Кэтрин мгновенно была окружена кольцом желающих. Особенно выбирать не пришлось, поскольку Эдуардо спокойно и без единого слова извлек ее из толпы взбудораженных особей мужского пола и закружил в вальсе. Кэтрин, нужно признать, нимало не удивило, что вальс он танцевал нисколько не хуже, чем vira и chula, ритмы которых были у него, можно сказать, в крови.

Некоторое время они молча кружились, и Эдуардо держал ее так уверенно, что никто не смог бы догадаться, что близость, дозволенная танцем, была для этих двоих горько-сладкой агонией чувств.

— Ты говорила не правду, — сдавленно бросил он. — Ты вальсируешь превосходно.

— Только потому, что танцую с тобой, — прошептала она, почти обессилев от блаженства, испытываемого в его объятиях.

Эдуардо почти со стоном вздохнул.

— Мы сейчас как один… — Он умолк и больно стиснул ей руку. — Dens, Кэтрин, неужели ты не можешь поверить, что твой рассказ ничего для меня не значит?

— А для меня — значит!

— Мне безразлично, кто твои предки. Я лишь хочу всю жизнь держать тебя в объятиях, вот так, как сейчас.

— Не нужно… пожалуйста! Отведи меня обратно.

Эдуардо резко что-то бросил по-португальски и отвел ее назад, к мисс Холройд, где Кэтрин целый час вынуждена была соглашаться на все предложения подряд, пока наконец не вернулись музыканты и не завели свои пронзительные местные мелодии, позволив ей сбежать с площадки.

Кэтрин опустилась в кресло рядом с мисс Холройд и скрепя сердце приготовилась к тому, что придется остаток вечера наблюдать, как Эдуардо танцует с другими. Однако, к ее удивлению, она избежала этой пытки. Вскоре он занял свободное кресло рядом с ней, заявив, что его миссия окончена.

— Ты вовсе не обязан сидеть тут с нами, — сказала, хитро поблескивая глазами, тетя. — Мы с Кэтрин прекрасно общаемся.

— Sem duvida, — согласился он с легкой улыбкой. — И тем не менее сжалься надо мной. Я уже сыт танцами по горло.

— Даже вальсами? Он покачал головой.

— Еще час будут играть все эти barulho, a потом Ана переоденется и уедет в Квинта-да-Флореста.

Кэтрин знала, что семейство да Кунья устроилось в гостинице, чтобы оставить новобрачных наедине в их новом доме. Ее внезапно охватила зависть, и она подумала, как бы это было здорово — скрыться вот так же с Эдуардо и зажить счастливо вдвоем.

— Вы что-то притихли, — прозорливо заметила мисс Холройд.

— Ана со своей свадьбой ее утомила, — сверкнул улыбкой Эдуардо. — Утром можешь допоздна не подниматься. Никто тебя не потревожит, пока ты сама не выйдешь.

Кэтрин с трудом заставила себя улыбнуться в ответ.

— Мысль весьма соблазнительная. Наверное, я так и сделаю. Нужно перед дорогой как следует отдышаться.

Мисс Холройд, узнав о скором ее отъезде, выразила свое сожаление и пригласила Кэтрин погостить у нее в Уорвике. Кэтрин была тронута и приняла приглашение. Едва она успела поблагодарить, как подбежала Ана и увлекла ее за собой.

— Карлос больше не станет ждать, — объявила она, залившись румянцем. — Мне приказано переодеваться, и я хочу, чтобы Кэтрин мне помогла.

Ана светилась от восторга, пока высвобождалась из своих золотых цепей и черного бархата, и взахлеб расспрашивала Кэтрин о ее впечатлениях от свадьбы. Подруга заверила ее, что церемония удалась от начала до конца.

— Я пошлю тебе фотографии, — пообещала Кэтрин, помогая Ане надеть розовое льняное платьице. — Ты такая хорошенькая, Ана.

Ана осторожно вынула резную свечку из своего свадебного букета и положила ее в сумочку.

— Я ее буду хранить до конца своих дней. — сказала она со счастливым вздохом. Потом крепко обняла Кэтрин. — Как хорошо, что ты была со мной рядом, querida. Приезжай поскорее снова.

Кэтрин любовно поцеловала ее.

— Спасибо за приглашение. Это было для меня… чудесным событием. Ну а теперь вперед, сеньора да Кунья, иначе Карлос ворвется сюда и вынесет тебя, перекинув через плечо!

Ана хихикала, торопясь вместе с Кэтрин по коридору в sola.

— Ему и следует сгорать от нетерпения! — Она вдруг остановилась посреди коридора. — А! Я кое-что забыла. Иди, спускайся к остальным, Кэтрин. Я тебя догоню.

Кэтрин, быстро поцеловав ее, поспешила по гранитной лестнице в холл, к толпе гостей, собравшихся, чтобы проститься с новобрачными.

— Она еще не готова?! — простонал Карлос.

— Она уже идет, — заверила его Кэтрин и подошла к Эдуардо и мисс Холройд. Мгновение спустя в дверях появилась Ана с высоко поднятым букетом.

— Pronlo! — крикнула она и швырнула цветы прямо в Кэтрин. Та поймала букет чисто рефлекторно — и вспыхнула, когда Леонор и Кристина засмеялись и захлопали в ладоши, а все остальные разразились веселыми криками одобрения.

Карлос нетерпеливо подхватил жену под руку и потащил на площадь перед домом, где уже ожидала машина, а следом за ними повалили родственники и друзья, выкрикивая напутственные пожелания счастливой паре. Простившись с молодоженами, гости сами начали расходиться — и поцелуям, объятиям, поздравлениям Эдуардо с великолепным свадебным торжеством не было конца.

Глава 9

Когда наконец уехали и Леонор с Кристиной вместе с семьями, в Каса-дас-Камелиас воцарился покой, и Эльса предложила выпить что-нибудь после такого тяжелого дня.

— Чашечка чая не помешала бы, — сказала мисс Холройд, которая к этому часу стала выглядеть на все свои, в обычное время не совсем определенные годы. — Кроме того, по-моему, Кэтрин необходимо что-то съесть. Насколько я заметила, целый день она питалась одним святым духом.

Напрасно Кэтрин убеждала, что вовсе не голодна. Через минуту появился поднос с чаем и кофе, пышными, свежеприготовленными сандвичами и полной тарелкой еще горячих тостов.

Мисс Холройд хмыкнула.

— Ну вот, Кэтрин! От этого ты не в силах будешь отказаться!

Так непривычно и так уютно было сидеть втроем в маленьком sola притихшего дома. Кэтрин отщипывала тост и отхлебывала горячий чай, испытывая какую-то странную умиротворенность и нечувствительность к боли предстоящего расставания с Эдуардо.

— Итак, каково ваше окончательное мнение о свадьбах в Миньо? — спросила мисс Холройд, прервав раздумья Кэтрин.

— Восхитительно, — Кэтрин слегка улыбнулась. — Трудно представить себе невесту красивее — и счастливее, — чем Ана.

— Тебе будет одиноко, — повернулась тетушка к Эдуардо.

— E verdade, — согласился он, метнув в сторону Кэтрин хмурый взгляд.

— О! Чуть не забыла, — продолжала мисс Холройд. — Вы что-нибудь решили насчет работы с Эдуардо? Согласны занять место Аны?

Кэтрин осторожно поставила чашку на стол.

— Нет, боюсь, что не согласна. Это… это невозможно.

Мисс Холройд нахмурилась.

— Почему?

— Кэтрин не желает вновь так быстро покидать Англию, — поспешно вклинился Эдуардо. Мисс Холройд продолжала хмурить брови.

— Как жаль, а мне казалось, я все так умно придумала.

— Так и было, — ответил Эдуардо, криво усмехнувшись. — Но Кэтрин это не сочла решением проблемы, infeliynente[52] .

— Ну что ж, последнее слово за Кэтрин, и все же жаль. — Мисс Холройд поднялась. — Я определенно устала. Эдуардо, если ты проводишь меня, Кэтрин, наверное, сможет убрать после нашего чаепития. Ты ведь отослал Эльсу и горничных спать?

— Вовсе необязательно… — начал было Эдуардо, но мисс Холройд хлопнула его по руке.

— Ерунда. Кэтрин совсем нетрудно, не так ли, дорогая?

— Разумеется. — Кэтрин тоже встала, прекрасно понимая, что ею манипулируют.

— Но ты ведь тоже устала, — возражал Эдуардо.

— Не настолько, чтобы не избавить Эльсу от лицезрения рано утром грязной посуды.

— В таком случае я помогу.

— Вот и замечательно, — выразила одобрение мисс Холройд. — Наберешься опыта для своей собственной кухни. Доброй ночи, дитя мое. — Она поцеловала Кэтрин в щеку, затем оперлась на руку Эдуардо, и не было сомнений, что на этот раз она рада предложенной помощи.

Эдуардо вернулся в sola как раз в тот момент, когда Кэтрин закончила складывать грязную посуду на поднос, чтобы отнести ее на кухню.

— Я приношу свои извинения, — натянуто сказал он. — Надеюсь, ты понимаешь, что тетушка свела нас сейчас, считая, что делает нам огромное одолжение? Очевидно, мне не удается спрятать свои чувства.

Кэтрин не смогла поднять на него глаза, когда он взял у нее полный поднос.

— Меня удивляет, что она так охотно бросает нас в объятия друг друга.

Эдуардо направился на кухню, такой несуразный с подносом в руках, что Кэтрин, идя следом за ним, не смогла удержаться от улыбки. Он опустил поднос на стол, посуда звякнула, а он обернулся к Кэтрин с усмешкой.

— Она не одобряет Антонии. Причин у нее, правда, никаких нет. Мы с Антонией никогда не были любовниками, знаешь ли.

— В самом деле? — Кэтрин обнаружила, складывая фарфор в раковину, что руки у нее дрожат мелкой дрожью. — Правда, это не имеет значения. Теперь. — Она начала на предельной скорости мыть тарелки и чашки.

— Ты хочешь сказать, что тебе все равно!

— Н-нет, — поперхнулась она. — То есть я хочу сказать, что мне должно быть все равно. — Она смахнула мокрой от мыльной пены рукой непрошеную слезинку, и Эдуардо, тихо пробормотав ругательство, повернул ее к себе и обнял, так что она уткнулась лицом ему в грудь.

— Men amor, не плачь! — умоляюще протянул он.

Кэтрин шмыгнула носом, как невоспитанная девчонка, а потом отпихнула его.

— Я не плачу. Все нормально. — Ее улыбка растаяла, как только она увидела горькое разочарование в его глазах. — Пожалуйста! Не смотри так! Мы знаем друг друга так недолго…

— Это не имеет значения, Кэтрин. — Он дотронулся до ее щеки. — Часы, дни, минуты ли — n'importa[53] . Я люблю тебя. Поверь мне, Кэтрин. Даже если я больше никогда в жизни не увижу тебя, это не изменит моего чувства к тебе, querida. Мне безразлично, кто был твой отец. Я хочу тебя. Только тебя.

Кэтрин побледнела. Закусив губу, она отвернулась снова к раковине и попыталась взять себя в руки, чтобы все-таки закончить свою работу.

Эдуардо в полнейшем молчании следил за тем, как она домывала последние чашки. Он стоял скрестив руки на груди, как будто иначе ему было трудно не схватить ее в объятия. Немного придя в себя, Кэтрин повернулась к нему с улыбкой.

— Ты не собираешься вытереть посуду? Он недоуменно уставился на нее.

— Соtо[54] ?

— Я о посуде. Где можно взять полотенце, чтобы ее вытереть?

— Я представляю себе свою одинокую жизнь без тебя — а ты можешь говорить о посуде? — набросился он на нее, но что-то в его тоне подсказало ей, что он уже вполне владеет собой.

— Думаю, нам лучше просто оставить ее сохнуть, — прозаически решила она.

Эдуардо буркнул по-английски какое-то проклятие по поводу тарелок, взял Кэтрин за руку и повел ее из кухни.

— Уверена, что дона Лора тебя этому не учила, — хмыкнула она с вымученной иронией.

— Нет. Но в университете в Коимбре были студенты из Англии.

Кэтрин была белее мела, когда в sola они снова взглянули друг другу в лицо.

— Ну что ж, теперь я могу с чистой совестью сказать спокойной ночи. — Голос ее дрожал.

Эдуардо, стиснув зубы, без единого слова привлек ее к себе и сжал с таким неистовством, что Кэтрин начала бешено вырываться.

— Нет! — выкрикнула она, но Эдуардо, продолжая крепко держать ее за плечи, развернул к зеркалу, висевшему у камина.

— Да, Кэтрин, да! — выпалил он, и его горячее дыхание обожгло ей щеку. — Посмотри. Можешь ли ты отрицать, что мы созданы друг для друга?

Кэтрин уставилась в зеркало. Сердце ее гулко заколотилось, когда она встретила в нем пылкий взгляд Эдуардо. Она чувствовала, что слабеет, что уже готова прислушаться к внутреннему голосу, который убеждал ее поверить его словам, забыть о всех страхах, связанных с ее происхождением, не лишать себя счастья — если только слова его искренни — ради каких-то иллюзорных принципов. Заметив ее колебания, Эдуардо победно сверкнул улыбкой, еще сильнее прижал ее к себе и с такой нежностью припал губами к ямочке у нее на шее, что она задрожала всем телом. Невидящими глазами она уставилась на фотографии в рамках и букеты цветов, которыми была уставлена каминная доска. Ноги уже не держали ее, колени подкашивались — а его губы скользили все ниже.

Внезапно Кэтрин вся напряглась.

— Что такое, mei amor? — спросил Эдуардо, подняв глаза на ее отражение.

— Фотография, — прошептала она, протягивая руку. — Такая маленькая, вон она, виднеется из-за зеркала. — Кто это?

Она судорожно глотнула, ожидая, пока Эдуардо достанет снимок темноволосого красивого юноши.

— Кто это? — с мукой в голосе повторила она.

— Это Педро в юности, — с удивлением сказал Эдуардо. — Когда он погиб, Ана убрала все его фотографии. Эту, видимо, не заметили. Пока. — Дыхание у Эдуардо вдруг участилось, взгляд заметался со снимка на отражение Кэтрин в зеркале, а она, судорожно сбросив с себя его руки, отпрянула назад.

— Между Педро и Исабелью было сильное сходство? — со страхом спросила она, не в силах оторваться от фотографии.

Эдуардо выглядел потрясенным.

— Е verdade, хотя до этого момента оно не казалось мне таким уж разительным. Педро единственный из нас походил на мать. Остальные — истинные Барросо.

Глаза их встретились, в них светился ужас. Лоб Эдуардо перерезали глубокие, как шрамы, морщины.

Кэтрин сцепила дрожащие ладони.

— Ты тоже видишь, да? Видишь? Он на секунду прикрыл глаза.

— Deus, Кэтрин, что ты говоришь! Ее передернуло, и Эдуардо, выругавшись сквозь зубы, протянул руки, чтобы ее обнять, но она резко отпрянула.

— Нет! Эдуардо, неужели ты не понимаешь? Для тебя я, возможно, была копией Исабель, но твоим сестрам и тете я все время напоминала Педро, а это значит… — Она запнулась и умолкла, с мукой вглядываясь в его полные такого же страдания глаза.

— Нет. Нет. — Эдуардо затряс головой, как будто пытаясь освободиться от невыносимой мысли. — Это не правда. Ты не можешь быть дочерью моего брата!

Ночью, под стоны и скрипы старого дома, Кэтрин лежала в постели, сухими глазами уставившись в непроглядную тьму. Страдальческий возглас Эдуардо снова и снова отдавался в ушах похоронным звоном. Как только он это выкрикнул, она ринулась бежать — прочь от него, куда-нибудь, лишь бы скрыться, но Эдуардо преградил ей путь, усадил на диван, влил виски в ее помертвевшие губы. Крепко стиснув ее ледяную ладонь, страшно бледный, он в конце концов с величайшей неохотой признал, что отдаленная вероятность того, что Педро ее отец, все же существует.

Старший граф де Понталегре после смерти Исабель послал своего старшего сына поездить по свету, надеясь, что перемена обстановки поможет юноше справиться с потрясением, вызванным чувством вины за самоубийство бедной девочки. Эдуардо пришлось признать, что Педро не только бывал в Англии, но и жил там какое-то время — как раз в пору любовного романа, от которого Кэтрин и появилась на свет. В довершение всего Эдуардо добавил, что Педро вернулся из путешествия совсем другим человеком. Беззаботный мальчик навсегда исчез, уступив место молчаливому и нелюдимому мужчине, который сторонился женщин, дав понять раз и навсегда, что надежда на продолжение рода Барросо может быть связана только с Эдуардо.

Кэтрин в отчаянии зарылась головой в подушку. Если бы мама была дома! В детстве Кэтрин с уважением относилась к желанию матери сохранить личность своего возлюбленного в секрете, но, как только ей исполнился двадцать один год, она потребовала сказать правду. Барбара Уорд в конце концов сказала ей, что он умер, однако с такой твердостью отказалась назвать его имя, что Кэтрин не нашла в себе сил настаивать. Но после сегодняшнего вечера, с тоской думала она, ей жизненно важно узнать правду — какой бы ужасной она ни была и каковы бы ни были последствия.

Подушка ее промокла от слез, а она все плакала, вспоминая прощание с Эдуардо.

Он молча смотрел на нее, долго, мучительно долго не отрывая глаз от ее лица, потом поднес ее холодную руку к губам.

— В таком случае для нас это конец, — мрачно произнес он. — Я целую твою руку, querida, но ты знаешь, sem duvida, что я бы душу отдал, только бы поцеловать твои губы.

В глазах у Кэтрин отражалось все ее смятение.

— Точней не скажешь, Эдуардо. Если наши подозрения справедливы, твой поцелуй погубил бы наши души навечно.

Глава 10

Долетела она и на этот раз прекрасно, зато сам Порту встретил ее, вопреки ожиданиям, ненастной погодой. Дождь, казалось, вот-вот хлынет, когда Кэтрин спешила по мокрой дорожке к зданию таможни. Пройдя все формальности еще быстрее, чем в прошлый раз, она выскочила на площадь перед аэропортом, где ее встретил тот же услужливый юноша из фирмы по прокату автомобилей.

— Вот dia, мисс Уорд, — с улыбкой приветствовал он ее. — Вам, должно быть, понравилась наша страна, раз вы вернулись так быстро.

— Очень понравилась! — заверила его Кэтрин.

Через несколько минут она была уже в пути. Дорожные указания на этот раз ей не понадобились, и она уверенно свернула на шоссе в сторону Вьяна-ду-Каштелу и Валенса-ду-Миньо. Однако уже на выезде из аэропорта небеса таки разверзлись, и на дорогу обрушилась стена дождя, заставив ее отказаться от желания нестись в Понталегре на предельной скорости.

Вынужденная неторопливость дала Кэтрин возможность собраться с мыслями. Мимо мелькали знакомые указатели, и каждый как будто прибавлял ей сомнений. Радостное ожидание и предвкушение встречи поддерживали ее в течение полета, но теперь, когда до Понталегре было уже рукой подать, Кэтрин с каждым километром, приближающим ее к цели, убеждалась все больше и больше, что ей следовало внять советам матери и сообщить Эдуардо о своем приезде. Со времени их тяжкого разговора той последней ночью прошло пять долгих недель. С тех пор могло произойти все что угодно.

Сосредоточенно нахмурившись, Кэтрин следила за дорогой. К тому моменту, когда показался знак на Понталегре, нервы ее были взвинчены до предела. На последнем, петляющем вдоль реки Лимы участке дороги дождь полил еще сильнее, и ехать стало так трудно, что при виде долгожданных стен Квинта-дас-Лагоас все сомнения Кэтрин исчезли, сменившись чувством облегчения оттого, что она добралась до цели.

Кэтрин осторожно проехала первую арку, обогнула дом и подрулила к патио, совершенно пустынному, если не считать потрепанного пикапа. Никто не работал на полях, и с Эдуардо она на этот раз не столкнулась. Дом тоже, к ее разочарованию, казался пустым и наглухо закрытым. В тот миг, когда она уже готова была развернуться и отправиться на север, в Квинта-да-Флореста, к молодоженам, откуда-то сбоку до нее донесся крик, и Фернанда, сияющая от радости и изумления, выскочила из пристройки, где она жила с мужем, и поспешила к Кэтрин, набрасывая на голову шаль.

— Дона Катерина! Que susto — какой сюрприз! Но сеньор Эдуардо ничего не сказал…

— Он не знает. Я… я проезжала мимо и решила заглянуть. На этот раз, увы, нагрянула без приглашения. — Кэтрин выскочила из машины и поцеловала экономку в щеку. — Рада вас видеть, Фернанда. Как ваше здоровье?

Фернанда заверила нежданную гостью, что у нее все в порядке, тепло обняла ее и подтолкнула к входной двери, на ходу извиняясь за холодный камин, за дождь, за то, что заставила Кэтрин ждать, — за все сразу. Они прошли в темный, сумеречный холл. Фернанда заметалась, позажигала везде свет, сняла с Кэтрин промокший жакет, не переставая одновременно тараторить. Из беспорядочного потока английского, сильно сдобренного португальским, Кэтрин все же удалось уловить, что Эдуардо в Лиссабоне и не приедет до завтрашнего дня.

Расстроенная, Кэтрин заикнулась было, что вернется в Понталегре, в гостиницу, но эта мысль настолько потрясла Фернанду, что пришлось от нее тут же отказаться, чтобы не нанести смертельного оскорбления гостеприимству Квинта-дас-Лагоас. Фернанда однозначно дала понять, что Кэтрин сегодня больше никуда не двинется, после чего кинулась к камину в sola, чтобы разжечь огонь.

— Отдыхайте, грейтесь, а я пока принесу чай, а потом приготовлю вашу комнату в башне, — твердо сказала она.

Кэтрин вяло опустилась на диван и уставилась на разгорающиеся в камине язычки пламени. Теперь она уже не сомневалась, что совершила огромную, ужасную ошибку. Раз Эдуардо нет, уж лучше бы она вообще никого не застала, тогда можно было вернуться в Понталегре и оттуда связаться с Аной. Потому что в Лиссабоне Эдуардо наверняка с Антонией Соарес — и у него на это есть полное право.

Фернанда бегом вернулась в sola и поставила перед Кэтрин поднос с чаем и неизменными тостами, снова извиняясь, на этот раз за то, что нет кекса.

— Ох, Фернанда, мне так неловко, что я доставляю вам столько хлопот. — Взгляд Кэтрин был полон раскаяния. — Мне следовало бы позвонить, спросить, можно ли приехать.

Фернанда ответила ей непонимающим взглядом.

— Porque? Вы — подруга Аны, и мы вам всегда рады. Ана с мужем сейчас в гостях у родителей Карлоса, так куда же еще вам было ехать, как не сюда?

Итак, даже пути к Ане у нее нет, раздумывала Кэтрин, пока Фернанда наверху занималась спальней. Предупреждала ведь мама, не действуй необдуманно! Но желание увидеть Эдуардо так ее захватило, что она в конце концов купила билет и в тот же день вылетела к нему. Ей как-то не приходило в голову, что Эдуардо может не быть дома. Вот идиотка! Теперь придется целый день есть себя поедом в ожидании встречи, которая, скорей всего, будет весьма далека от того теплого приема, какой ей оказала Фернанда. Прямо сказать, ей останется винить только себя даже в том случае, если он просто выгонит ее, не простив поспешного бегства из Каса-дас-Камелиас, когда она оставила ему всего лишь краткую записку с извинениями.

Фернанда объявила о своем намерении приготовить для Кэтрин отдельный ужин, но та и слышать об этом не захотела, сказав, что ее устроит что-нибудь уже готовое, совсем немного, да и то если Фернанда с мужем не останутся из-за этого без еды. Фернанда заверила ее, что еды предостаточно, однако засомневалась, придется ли Кэтрин по вкусу sarrabulho, которое она приготовила мужу.

— Это местное блюдо, его часто готовят в холодное время года, — объяснила она обеспокоенно. — Но ведь это всего лишь mistura[55] из рубленого мяса в соусе.

Кэтрин убедила ее, что после безвкусного завтрака в самолете mistura будет изысканным блюдом, потом поинтересовалась новостями от молодоженов, и прошло еще немало времени, прежде чем Фернанда отвела ее в знакомую прелестную комнатку в башне.

— В это время года у нас нет turistas, — сообщила она Кэтрин, — так что у нас тут полный покой. Постель я проветрила, вода горячая есть. Вам ведь захочется принять горячую ванну, особенно после такого долгого путешествия под дождем.

Кэтрин была тронута ее заботой до глубины души.

— Да, между прочим, — небрежно спросила она, — кого-нибудь уже наняли заниматься с туристами, на место Аны?

— Нет, — ответила Фернанда, качая головой. — Сеньор Эдуардо беседовал со многими девушками, но ни одна ему не подошла.

Кэтрин с трудом удержалась от того, чтобы не расцеловать Фернанду за эти новости в обе щеки.

— Наверное, ему приходится много работать, — небрежно бросила она.

— Он просто изводит себя работой, — согласилась Фернанда и еще больше порадовала Кэтрин рассказом о том, что сеньор Эдуардо был все это время очень triste[56] , видимо сильно скучая по Ане. Он очень обрадуется Кэтрин, заверила ее Фернанда, после чего стала рассуждать, не перебраться ли ей на эту ночь в спальню Аны, поближе к Кэтрин. Та, однако, решительно воспротивилась — она нисколько не боится остаться ночью в Квинта-дас-Лагоас в одиночестве.

— К тому же всего лишь на одну ночь, — твердо сказала она.

— Всего на одну? — разочарованно переспросила Фернанда. — Вы не можете погостить подольше, пока не вернется сеньор Эдуардо?

— Раз он так занят, то просто не может уделять время незваным гостям, — улыбнулась Кэтрин, втайне молясь, чтобы это оказалось не так.

Было так странно принимать душ, переодеваться к своему одинокому ужину — и знать, что этот древний дом пуст. Но если здесь и водятся привидения, думала Кэтрин, подсушивая волосы, то наверняка очень милые и дружелюбные создания, настоящие гостеприимные португальцы, которые не станут строить против нее козни.

Фернанда накрыла небольшой столик в главном sala, и Кэтрин попросила ее остаться и поболтать с ней, пока она справится с аппетитным sarrabulho. Чтобы угодить Фернанде, Кэтрин попробовала еще и карамельный пудинг и лишь после этого попрощалась с ней на ночь, заверив, что у нее есть что почитать, что ей известно, где найти при желании чай, и что она не забудет выключить везде свет.

Фернанда взяла у нее ключи от машины, чтобы ее Мануэль мог спрятать машину от дождя в заброшенной конюшне, и вскоре оставила Кэтрин наедине с книгой. Огромное тлеющее бревно в камине давало такой жар, что Кэтрин забылась, разомлев от тепла и сытного ужина. Мысли ее были слишком заняты Эдуардо, чтобы сосредоточиться на чтении, так что в конце концов она поднялась, выключила в sala свет и пошла в свою комнату.

Однако по пути наверх ее охватили воспоминания о той ночи, когда Эдуардо поджидал ее на площадке под дверью, и весь сон мгновенно пропал. Забравшись в постель, она попыталась читать, но мозг отказывался воспринимать перипетии детектива, который она купила в дорогу, поэтому она вскоре выключила свет и откинулась на подушку, вглядываясь в ночное небо, как назло совершенно чистое, мерцающее переливом звезд и убывающей луны.

Кэтрин уже наконец начала засыпать, как вдруг тихий, но безошибочно знакомый звук мотора разбудил ее. Она выскользнула из кровати, подошла к окну, выглянула вниз, во двор, — и сердце ее зашлось при виде Эдуардо, отходящего от машины. Окна в доме Фернанды оставались темными, а Кэтрин, вся сжавшись, охватив руками плечи, боролась с внезапным приступом неуверенности. Она никак не могла решить, забраться ли ей обратно в постель, отложив нелегкую встречу до утра, или же покончить со всеми сомнениями прямо сейчас. В конце концов, понимая, что теперь, после возвращения Эдуардо, у нее не осталось больше никакой надежды уснуть, она набросила халат и вышла на площадку.

Слабый отблеск света внизу подсказал ей, что Эдуардо где-то здесь, в этой части дома. И то хорошо. Кэтрин собрала все свое мужество в кулак и тихонько спустилась по лестнице. Полоска света из полуоткрытой двери магнитом притягивала ее, и она в одно мгновение пролетела по ледяным каменным плитам через огромный холл. Остановившись на пороге кабинета, она затаила дыхание, но не могла усмирить сумасшедший пульс, когда увидела Эдуардо так близко. Он казался тоньше и старше, темные тени усталости лежали под глазами. Какое-то время он продолжал просматривать свои бумаги, но потом напрягся, почувствовав на себе чей-то взгляд. Резко и угрожающе обернувшись, он тут же вскочил на ноги — с потрясенным видом, не веря своим глазам.

— Привет, Эдуардо. — Она попыталась улыбнуться. — Твое предложение о работе все еще в силе?

— Кэтрин? — с недоверием выдохнул он. Потом крепко зажмурил глаза и снова медленно открыл их, как будто проверяя, не галлюцинация ли это. Протянув руки, он сделал было шаг ей навстречу, но тут же замер как вкопанный.

— Ты, должно быть, приехала повидать Ану? — спросил он, и вокруг его крепко сжатого рта легли глубокие морщины.

— Нет. — Губы Кэтрин дрогнули. — Я приехала повидать тебя.

Он растерянным жестом провел ладонью по глазам.

— Perdoeme. Я не понимаю.

— Извини, Эдуардо. Я, конечно, должна была сначала позвонить…

— Я ждал твоего звонка с тех самых пор, как ты сбежала, — с горечью произнес он. — Поначалу я часами названивал тебе домой.

— Меня там не было…

— Evidentemente![57] — Он не сводил с нее тяжелого, пронзительного взгляда. — Как ты могла так поступить со мной, Кэтрин? Я с ума сходил от тревоги.

— Мне не приходило в голову, что ты попытаешься… связаться со мной, — несчастным голосом ответила она. — Понимаешь, я не поехала домой. Одна лишь мысль о том, что придется сидеть там и ждать приезда мамы, приводила меня в ужас, поэтому я поселилась у друзей в Лондоне, ночевала у них на диване, а днем искала работу.

Они смотрели друг на друга в напряженном молчании.

— Зачем ты приехала? — спросил он наконец.

— Чтобы сказать тебе, что Педро не отец мне, — выпалила она.

С лица Эдуардо схлынула вся краска, и черные глаза его, казалось, еще больше потемнели.

— Соtо? — Он вдруг осип. — Повтори!

— Я не дочь Педро, а значит, и не твоя племянница, — с расстановкой выговорила она и впала в растерянность, совершенно обескураженная затянувшимся его молчанием. — Ну а теперь, когда я сказала тебе все, ради чего приехала, я исчезну…

Эдуардо рванулся к ней и судорожно схватил за запястье.

— Estupida! — хрипло рявкнул он. — Расскажи, как ты это узнала, — немедленно! — Он вдруг заметил, что она вся дрожит. — Ты замерзла. Халат на тебе совсем тонкий. Пойдем. В sola теплее. — Взгляд его упал на ее босые ноги. — Que loucura[58] , Кэтрин! Ты простудишься. — Он криво усмехнулся. — Если то, что ты говоришь, — правда, значит, моя бессмертная душа не пострадает, если я тебя коснусь, nao е? Я отнесу тебя. — Он подхватил ее на руки и понес в sala, ногой захлопнув за собой дверь. Посадив ее на диван, он склонился над камином и принялся ворошить тлеющие бревна, пока она устраивалась поудобнее и пыталась прикрыть полой кимоно свои босые ступни. Когда огонь снова разгорелся, Эдуардо сел в другом углу дивана и обратил на нее взгляд своих черных, неотразимых до головокружения глаз.

— Почему тебе потребовалось столько времени, чтобы сообщить мне эту новость?

— Почти целый месяц я ожидала приезда мамы — и лишь недавно все узнала. — Она прикусила губу. — Сначала я хотела просто написать. Но мне показалось, что лучше будет сообщить при встрече. К тому же я ведь писала тебе, Эдуардо.

— Е verdade, — мрачно подтвердил он. — Ты писала целых два раза. Записку, что осталась после твоего бегства тем утром. И еще один раз, уже из Англии, — надо сказать, очень вежливо благодарила за гостеприимство, будто чужая. Вот только адреса не написала.

Она опустила глаза.

— Я… я думала, что лучше не говорить, где я живу.

— Сначала я просто с ума сходил! — Он потянулся к ней и с укоризной стиснул ей руку. — Но со временем стал внушать себе, что такова твоя воля. Значит, ты не была привязана ко мне так, как я к тебе.

— Что ты такое говоришь?! — возмущенно вскрикнула она. — Да я спать не могла, есть не могла… — Она поперхнулась, встретив его вспыхнувший взгляд.

— Кэтрин, — настойчиво попросил он, — расскажи мне о том, что узнала, если только… — он помолчал, неуверенно наклонив голову, если только… Может, ты не хочешь выдавать секрет матери?

Кэтрин немного расслабилась.

— Мама-то как раз и настояла, чтобы я все рассказала тебе. Она чувствует себя страшно виноватой, казнится за то, что держала меня в неведении. А еще, — добавила она со смущенной улыбкой, — она, должна признаться, ужасно сердилась на меня.

— Porquel — Ее оскорбило, что я даже такую мысль могла допустить. Никогда в жизни она не позволила бы мне сюда приехать, если бы Педро в самом деле был моим отцом. Она сказала… — Кэтрин запнулась, и щеки ее загорелись румянцем.

Эдуардо придвинулся еще ближе, нежно поглаживая пальцами ее ладонь.

— Что она сказала, Кэтрин?

— Что я, должно быть, совсем потеряла от любви голову, иначе не внушила бы себе такой вздор!

Он рассмеялся и сразу стал моложе и больше похож на того Эдуардо, которого она знала.

— Это правда, Кэтрин?

— Если ты имеешь в виду полную потерю мозгов, то да, правда.

— Я не это имел в виду, ну да ладно. — Глаза его смеялись.

Кэтрин с трудом вспомнила, о чем шла речь.

— Да, так вот… мы выяснили, кем не был мой отец, но ты меня не спросил о том, кем же он все-таки был.

Эдуардо покачал головой.

— Нет необходимости рассказывать об этом мне, Кэтрин. Поскольку твоя мама хранила свой секрет так долго, наверное, только ты должна о нем знать. Меня волнуешь лишь ты, а не твой отец.

— О, Эдуардо, какие прекрасные слова! — Она ослепительно улыбнулась, и счастливый блеск ее огромных янтарных глаз внезапно переполнил чашу его терпения, сломал железную выдержку.

— Я умру, если не обниму тебя сейчас, — глухо пробормотал он, схватил ее в объятия и приник губами к ее рту. Они с трепетом прильнули друг к другу, отдаваясь ласке рук, нежности губ, до безумия благодарные судьбе за эту близость, за возможность выражать чувства, которые, казалось, должны были стать запретными навсегда.

— Deus, — с трудом вымолвил Эдуардо, оторвавшись от ее губ, чтобы еще раз взглянуть на нее. — Я не могу поверить, что это правда, что ты в самом деле здесь, со мной, в моих объятиях. Когда я обернулся и увидел тебя на пороге, мне показалось, что ты fantasma — прекрасный призрак, вызванный моим одиночеством.

Кэтрин уткнулась лицом ему в плечо.

— Я не призрак, Эдуардо. Дрожащей рукой он погладил прикрытое шелком бедро.

— Е verdade, meu amor. Ты из плоти и крови. Как и я, — хриплым шепотом добавил он.

Кэтрин подняла к нему улыбающееся лицо.

— Я это заметила.

Его глаза предупреждающе сузились.

— А поэтому возвращайся в свой угол дивана, а я сяду как можно дальше, чтобы только смотреть, но не дотрагиваться до тебя.

— Ну вот, испортил все удовольствие! — поддразнила его Кэтрин и тут же посерьезнела. — В любом случае, Эдуардо, я должна рассказать тебе о своем отце, прежде чем мы пойдем дальше… — Она запнулась, покраснев до корней волос. — Я хотела сказать…

— Я прекрасно понял, что ты хотела сказать, — ласково заверил он ее, а потом крепко сжал ей пальцы. — Думаю, мы все-таки можем позволить себе держаться за руки, nao е?

Кэтрин была рада его сильному, такому родному пожатию — ей как будто легче стало приступить к своему рассказу. Барбара Уорд была в шоке, застав свою дочь в самом жалком виде — несчастной и измученной. Как только она узнала причину ее страданий, она тут же выложила ей всю правду, признавшись, что стыд и ощущение своей вины за роман с мальчиком вдвое ее моложе причинял ей такую боль, что она не в состоянии была вообще на эту тему говорить.

— Как я и подозревала с самого начала, — продолжала Кэтрин, — ее любовником был ученик той школы, где она работала воспитателем. Мама, правда, преувеличивает, говоря, что он был моложе ее вдвое. Ему исполнилось девятнадцать, ей — тридцать один.

Том Уайльд был американцем. Перед поступлением в Гарвард он был послан своим отцом-англофилом на год в английскую школу.

Учился он блестяще, был прекрасным спортсменом, его любили все — и сверстники, и педагоги. Перед самым возвращением домой он внезапно заболел жесточайшим гриппом.

Школа уже закрывалась на каникулы, и учителя почти все разъехались отдыхать кто куда. Барбара Уорд, у которой не было никаких определенных планов насчет отпуска, вызвалась присмотреть за больным и отправить его домой, как только он более-менее оправится.

— Я видела, насколько ей трудно было рассказывать, как все случилось, — тихо продолжала Кэтрин. — Похоже, они остались вдвоем на целых три недели. Он был не только красивым, но и рано повзрослевшим юношей, а она — очень привлекательной женщиной. И неизбежное произошло.

Эдуардо сочувственно нахмурился.

— И все же лучше бы она поделилась с тобой раньше.

— Ее можно понять, мама была воспитана истинной католичкой. Соблазнить ученика, да еще будучи его воспитательницей… в таком огромном грехе трудно кому-либо признаться, а тем более своей дочери.

— Поскольку я уверен, что твоя мама была красавицей, а этот Том Уайльд — нормальным здоровым парнем девятнадцати лет, — сухо заметил Эдуардо, — полагаю, особенно соблазнять его не пришлось.

Кэтрин печально улыбнулась.

— Ты прав. Молодежь в моем колледже особенной стыдливостью не отличалась! Он рассмеялся.

— Е verdade — я и сам, не забывай, когда-то был студентом! Но, Кэтрин, — добавил он, — почему мама так и не сообщила ему о тебе? Неужели о браке вообще и речи не было?

— Я уверена, что эта мысль даже не приходила ей в голову. Он был молод, умен, его ждала блестящая карьера. Мама ни за что не пошла бы на то, чтобы сломать ему жизнь. Кроме того, она считала — и до сих пор считает, — что во всем была лишь ее вина.

— А сейчас? — осторожно спросил Эдуардо. — Ей что-нибудь известно о твоем молодом отце, queridal Как его блестящая карьера?

— Это очень грустная история. Вместо того чтобы поступить в Гарвардский университет, он, против воли отца, сразу же по возвращении в Штаты завербовался в армию. Он написал моей маме, уже направляясь во Вьетнам. Позже мама узнала, да и то от заведующей школы, что его убили во время одного из боев.

Эдуардо поднес ее руку к губам и прильнул поцелуем, полным сочувствия.

— Трагическая и напрасная гибель совсем юной жизни.

— Как и гибель Исабель, — грустно согласилась Кэтрин и внезапно вскочила. — Да, чуть не забыла!

— Куда ты? — заволновался он.

— Я кое-что привезла показать тебе. Но это наверху, в спальне. Я сейчас, мигом.

— Нет, Кэтрин! — возразил он и тоже вскочил на ноги. — Не хватает тебе еще бегать босиком по холодным плитам. Я тебя отнесу.

— Слишком далеко, — отчаянно запротестовала она, — и я очень тяжелая…

— Bobagem, — решительно ответил Эдуардо, поднимая ее на руки. — Но только не спорь и не сопротивляйся, мне нужно донести тебя в целости и сохранности!

Когда он поставил ее у двери на ноги, дыхание его сбилось, грудь яростно вздымалась и опускалась. Переводя дух, он прислонился к косяку. Да и Кэтрин чувствовала себя не лучше, такая галантность, а еще больше его объятия совсем ее смутили.

— Ну вот, я говорила, что я тяжелая! — с укором повторила она.

— Дело не в этом, — отрывисто сказал он. — Просто, когда я держу тебя в своих руках, mei amor, у меня перехватывает дыхание.

Взгляды их встретились, да так на какое-то время и застыли. Затем, словно опомнившись, она поспешно отвернулась и принялась рыться в своем чемодане. Вынув из пухлого пакета большую библию в кожаном переплете, она с загадочным видом протянула ее Эдуардо.

Тот с недоумением повертел ее в руках.

— Библия! Хочешь заняться моим религиозным воспитанием, querida?

— Нет. Хочу просто пролить свет на маленькую загадку. — Кэтрин с дразнящей таинственностью улыбнулась. — Ведь в итоге еще осталась тайна моей внешности. Когда я сказала маме, что именно на этом основывались наши страхи, она заявила, что это простое совпадение. Ты, сказала она, как две капли воды похожа на свою прабабушку в молодости. А прабабушка, — и тут Кэтрин понизила голос до таинственного шепота, — была похожа на свою мать.

Эдуардо ничего не понимал.

— Я не вижу никакого…

— Увидишь, увидишь! — многообещающе разулыбалась Кэтрин. — Я, оказывается, не племянница тебе, Эдуардо Барросо, однако визит к твоей тете Кларе точно подтвердил, что уж какой-нибудь пятиюродной сестрой я тебе прихожусь!

Лишенный дара речи, Эдуардо широко раскрыл глаза и безропотно позволил Кэтрин усадить себя на кровать.

— Когда я сказала маме, что мисс Холройд интересовалась нашим генеалогическим древом, она достала старый портфель, доверху набитый разными семейными документами. Вот это лежало на самом дне. — Заметив, с какой завороженностью смотрит на нее Эдуардо, она улыбнулась. — Не знаю, есть ли такой обычай в Португалии, но в Англии семейные библии зачастую используют для записи дат свадеб, рождений, смертей и так далее.

Кэтрин открыла библию на странице, которая была заложена черной шелковой закладкой. Здесь были отмечены самые последние знаменательные события в жизни Уордов.

— Смотри, — показала она. — Последние записи в книге — одна за другой две смерти, Бриджет и Джорджа Уордов, это мои бабушка и дедушка. Перед этим — рождение Кэтрин Сары Уорд, то есть мое, а еще раньше — рождение Барбары Уорд, моей мамы. А вот и самое интересное. — Она победоносно улыбнулась Эдуардо, открыв страницу, где были отмечены даты брака и смерти владельцев библии — ее прапрадедушки Патрика Мейхени и его жены Сары, чья девичья фамилия, хоть чернила и выцвели от времени, читалась совершенно отчетливо. И эта фамилия была — Холройд.

— Холройд! — воскликнул Эдуардо и, просияв, повернулся к Кэтрин. — Значит, в тебе течет моя кровь, mei amor.

Она лучезарно улыбнулась в ответ.

— Но ведь ты еще не знаешь, откуда она течет!

— Какая разница? — ответил он и потянулся к ней, но Кэтрин поспешно отодвинулась, полная решимости довести рассказ до конца.

После своего открытия Кэтрин немедленно связалась с мисс Холройд и отправилась к ней в гости, прихватив с собой библию.

— Тетя была в восторге, — хихикала она. — Ведь в конце концов правда оказалась на ее стороне. И она все знала о Саре Холройд, можешь в это поверить! Моя прапрабабушка, оказывается, была в семействе Уордов притчей во языцех.

— Colno? — смеясь, спросил Эдуардо.

— Она была семейным позором, иностранец ты эдакий!

— Здесь ты иностранка, — с достоинством напомнил он ей и оставил поцелуй на ее губах в качестве извинения. — Продолжай.

Мисс Холройд с величайшим наслаждением пересказывала Кэтрин историю о взбалмошной кузине своего отца, которая сбежала с жокеем по имени Пэдди Мейхени — и как в воду канула.

— Разумеется, твоя тетя была в то время слишком мала, чтобы знать подробности, она всего лишь улавливала пересуды за закрытыми дверями, — сказала Кэтрин, прижимаясь к плечу Эдуардо и посмеиваясь. — В самом деле, если ты обратишь внимание на даты, то заметишь, что моя прабабушка появилась слишком быстро после венчания непослушной Сары — в общем, как ни поверни, а история моей семьи выглядит определенно сомнительной. Ты не возражаешь против того, чтобы считать меня своей кузиной? Скажем, кузиной под бо-ольшим вопросом?

— Учитывая, что ты будешь мне женой, а не кузиной, это не играет никакой роли, — небрежным тоном бросил он.

У Кэтрин даже рот раскрылся. В следующее мгновение она сжала губы, стараясь не выказать своей восторженной реакции на его прозаическое замечание.

— Эй! Ты что-то слишком самоуверен, Эдуардо Барросо! Я вернулась узнать, возьмешь ли ты меня на работу, — только и всего.

— Ты говоришь не правду, Кэтрин, — мягко укорил он, дотрагиваясь до ее руки. Ее встревожил блеск его глаз, когда он начал медленно поглаживать пальцами ее ладонь. — Нашим начальным планом, nao е, было поработать вместе, чтобы получше узнать друг друга.

Она нахмурилась.

— Ну да. Но мне казалось, что работа — это некий старт, чтобы стать любовниками, а не супругами.

— Можно совмещать.

— Но ты ведь на самом деле не знаешь меня настолько… — начала было она, но он прикоснулся пальцем к ее губам, заставив замолчать.

— Две недели мы были вместе, еще пять — в разлуке. Этого оказалось достаточно — более чем достаточно, — чтобы я понял, что не желаю больше расставаться с тобой. Никогда. — Он приник теплыми губами к ее ладони. — Мне кажется, что я тебе немножко нравлюсь, Кэтрин, в противном случае тебя бы сейчас здесь не было.

— Ты прекрасно знаешь, что очень нравишься мне, — сердито ответила она. — Настолько, что в тот день, когда я уезжала, считая, что больше никогда тебя не увижу, я наконец поняла, почему бедная Исабель совершила самоубийство.

Эдуардо со сдавленным стоном прижал ее к груди, нежно поглаживая темные волосы.

— Но я не хочу, чтобы ты ради меня умирала, mei amor. Я хочу, чтобы ты жила ради меня, со мной, до конца наших дней. — Он повернул к себе ее лицо. — Ты сможешь оставить свою любимую Inglaterra[59] , чтобы твоим домом стала Португалия?

— Я могла бы сделать это только для тебя, — просто ответила Кэтрин. — Если у меня и были какие-то сомнения, то последние несколько недель доказали мне, что, где бы ты ни был, Эдуардо, там хочу быть и я.

— Почему?

— Почему?

Эдуардо кивнул, сузив глаза так, что они превратились в горящие темным огнем щелочки.

— Я в восторге оттого, что ты жаждешь быть со мной, sem duvida. Только хотелось бы услышать причину такого желания. Она нахмурилась.

— Мне казалось, что я объяснила.

— А-а, но ты как-то забыла произнести три самых главных в любом языке слова, пусть то будет английский или португальский, — мягко ответил он и дотронулся кончиком пальца до ее нижней губы. — Ты знаешь, что я люблю тебя, Кэтрин, потому что это я тебе говорил раньше — и не перестану, пока дышу, повторять.

Кэтрин затопила волна счастья.

— А почему я, как ты думаешь, прилетела к тебе? — порывисто спросила она, а он прижал ее к себе еще крепче. — Узнав правду, я примчалась обратно, не зная, хочешь ли ты меня видеть или нет, рискуя тем, что мне укажут на дверь, или, что еще хуже, рискуя обнаружить, что ты женился на Антонии…

— Ты ничем не рисковала, — прервал он ее, почти касаясь губами ее губ. — Как ты могла подумать, что я укажу тебе, querida, на дверь?

Разве объяснишь ему, что она вообще ни о чем не могла думать, кроме как о своей любви?

— Ты… ты был в Лиссабоне, — запинаясь, выговорила она. — Разве ты был не с Антонией?

— С ней. Мы вместе ужинали. — Эдуардо нежно скользнул губами по ее щеке, поцеловал подбородок. — Она отдала мне свадебный подарок для Аны.

— О! — Кэтрин прикрыла глаза и вздрогнула, когда его губы снова прикоснулись к ее рту. — И это было единственной причиной?

— Нет. Я постоянно ужинаю с Антонией, бывая в Лиссабоне. Мы с ней были когда-то коллегами, помнишь, я тебе говорил?

— Я этого не в силах забыть, — сквозь зубы процедила Кэтрин.

Эдуардо легонько встряхнул ее.

— Открой глаза, — приказал он. Она повиновалась и с трепещущим сердцем встретила его взгляд.

— Ты единственная женщина, которую я хочу, — проговорил Эдуардо таким тоном, какого она до сих пор не слышала, — сейчас и всегда. Ты мне веришь, Кэтрин?

Она протяжно вздохнула и уткнулась лицом ему в плечо.

— Да, Эдуардо.

— Тогда скажи мне, что любишь меня.

— Я знаю, что это глупо, но такие слова трудно произнести хладнокровно. Он глухо застонал.

— Твое счастье, что ты хладнокровна! Я весь в огне! — И, внезапно опрокинув ее на постель, он принялся целовать ее с безумством изголодавшейся страсти.

Неужели это Кэтрин что-то говорила о хладнокровии? С первым же прикосновением его губ обжигающие волны, зародившись в самой глубине ее тела, хлынули по венам, заставив сердце глухо колотиться. Дыхание их смешалось в одном порывистом выдохе, когда его руки нашли ее грудь, а губы приникли к нежной ямочке на шее. В следующее мгновение Эдуардо приподнялся над ее покорным, жаждущим телом, и в глазах его засветился молчаливый вопрос.

— Я люблю тебя, — срывающимся голосом сказала она. — Ты знаешь, что я люблю тебя. — Она закрыла глаза и протянула к нему руки в немом призыве, на который Эдуардо ответил с такой готовностью, что дальнейшие слова стали уже не нужны. Наконец он оторвался от ее губ и попытался разжать ее объятия.

— Мei amor, я должен уйти, — выдохнул Эдуардо. — И поскорей. Ты не понимаешь…

— Ты прав. Не понимаю. — Ее взгляд умолял. — Почему ты должен уйти? Я хочу, чтобы ты остался, любимый.

Эдуардо застонал, как будто его внезапно поразила боль.

— Но если я останусь, ты знаешь, что произойдет.

Руки Кэтрин упали. Она перевернулась, зарывшись лицом в покрывало.

Наступило молчание.

— Я так хочу любить тебя сейчас! Это настоящая пытка! — дрожащим голосом прервал он тишину. — Но я должен доказать тебе, что жажду не только твоего тела, должен подождать, пока ты станешь моей женой, и только потом…

— Ты еще не сделал мне предложения! — Кэтрин села на кровати, не скрывая заблестевших слез.

Несколько долгих, пронзительных минут Эдуардо молча смотрел на нее, затем без тени смущения опустился на одно колено рядом с кроватью и поднес к губам ее руку.

— Кэтрин Сара Уорд, согласна ли ты стать моей женой? — торжественно спросил он.

Кэтрин не смогла удержать восторженного вздоха.

— О да, Эдуардо, да! — воскликнула она, улыбаясь мокрым от хлынувших слез лицом.

— Не плачь, mei amor! — Он встал с колена, присел рядом с ней на кровать, поцеловал в опущенные веки, осушив языком соленую влагу. Губы их встретились и задержались в долгом поцелуе, а потом он, на миг отстранившись, вопросительно заглянул в ее сияющие глаза — и решительно откинул покрывало. Кимоно с нее соскользнуло само, а ночная рубашка была снята дрожащими его руками. Она беспокойно поежилась, когда он окинул всю ее взглядом, почти физически ощутимым в своей страсти. Потом рука его резко дернула узел галстука, и Кэтрин тут же приподнялась на коленях, чтобы помочь ему. Теперь, когда все препятствия исчезли, неистовое притяжение друг к другу испепеляло обоих.

Кэтрин догадывалась, что Эдуардо хотел подарить ей самую нежную, самую изысканную близость, на какую только способен мужчина. Но в миг, когда их обнаженные тела впервые слились в одно, он оказался столь же беспомощным, как и она, перед этим чудом единения, не смог сохранить самообладание, подточенное неделями разлуки. От яростных ласк и поцелуев шквал страсти, охвативший их, стал неуправляемым. Этот шквал бесследно унес отчаяние последних недель, поглотил мимолетную боль Кэтрин и поднял их в небеса на волне блаженства, чтобы потом тихонько отступить, оставив после себя ощущение неземного счастья.

— Я не мог ждать. Прости меня. Это все твои слезы, — хрипло сказал Эдуардо. — Кроме того, ты ввела меня в заблуждение…

— Простить? — в изумлении переспросила Кэтрин.

— Я обычно совсем не так… несдержан? Это верное слово?

Кэтрин сделала вид, что отталкивает его.

— Я возражаю против другого слова — против слова «обычно». Знать ничего не желаю о твоих женщинах.

Раскатисто рассмеявшись, он крепко прижал ее к себе.

— Я мужчина, не мальчик, querida. Ты бы хотела, чтобы я был девственником?

Она покачала головой и, чтобы спрятать от него глаза, стала поправлять свои взъерошенные волосы.

Он приподнялся на локте и заглянул в ее затуманенные глаза. На секунду его взгляд задержался на ее губах, а потом он наклонился и нежно поцеловал ее, поглаживая по щеке.

— А вот ты меня обманывала, mei amor, — произнес он с глубочайшим удовлетворением. — У тебя никогда не было любовника.

— Я не обманывала. Я тебе об этом говорила сотню раз! — воинственно уставилась на него Кэтрин. — Услышав наш с Аной разговор, ты сам сделал такой вывод, Эдуардо Барросо. А я предупреждала ее, исходя из рассказов других девушек, а не из собственного опыта. Я тебе говорила, что мы с Дэном были всего лишь приятелями. Ему нравилось, когда другие думали, что мы спим вместе, но я так и не пошла на это. Потому он и бросил меня в конце концов.

Эдуардо бережно прижал ее к себе.

— Как ты могла любить такого человека? Кэтрин, уютно устроившись в его объятиях, потерлась щекой о его щеку.

— Я только думала, что люблю. На самом деле я не представляла себе, что такое любовь, пока не встретила тебя, Эдуардо.

Тихонько пробормотав что-то, он приник к ее губам благодарным поцелуем, а потом отстранил от себя, заглянув ей в глаза.

— Скажи мне вот что. Тебе казалось, что ты любишь его. Неужели тебе в самом деле никогда не хотелось, чтобы вы стали любовниками?

— Иногда хотелось, — честно призналась она. — Но я не только получила такое же строгое воспитание, как и Исабель, но еще и имела перед своими глазами печальный опыт мамы. Нет, она никогда не читала мне морали. Ей это и не требовалось. Как только у меня появлялось хоть малейшее искушение, я тут же вспоминала о маме. И искушение пропадало.

Эдуардо погладил ее по волосам и слабо усмехнулся.

— А сегодня ты о ней не вспоминала? Кэтрин ошарашенно уставилась на него.

— Господи, нет. Конечно, нет. Я могла думать лишь о тебе.

— Мei amor! — Он снова нежно поцеловал ее и откинулся на подушку, со вздохом блаженства прижав ее голову к своему плечу. — Я возвращался вечером из Лиссабона — и весь мир казался мне пустыней. Жизнь не сулила ничего хорошего, даже надежд.

Кэтрин, обвив его рукой за талию, блаженно вытянулась рядом.

— А сейчас?

— А сейчас у меня есть все, чего только можно пожелать. — У него вдруг вырвался мальчишеский смешок, когда он взглянул на столик у кровати. — Включая, как я вижу, и будильник!

— А что такого замечательного в моем будильнике?

— Просто сегодня, узнав в твоей постели, querida, что такое земной рай, я вовсе не намерен перебираться в свою — до последнего момента.

Кэтрин весело прыснула.

— Хочешь сказать, что в последний момент, то есть на рассвете, помчишься в свою комнату и быстренько разберешь постель, пока не появилась Фернанда?

— Е verdade, — с чувством подтвердил он. — Можешь себе представить ее гнев, если она обнаружит меня здесь?

Кэтрин содрогнулась.

— Не лучше ли тебе уснуть прямо сейчас, чтобы ты смог проснуться вовремя?

— А-а! — Он затрясся от смеха. — Будильник — это всего лишь мера предосторожности. Я не собираюсь спать сегодня ночью, mei итог.

— О! — Кэтрин почувствовала, как запылали в темноте ее щеки. — Я подумала, что ты очень устал.

— Устал, когда ты в моих объятиях? Se Deus quiver, мы еще много ночей сможем спать рядом, — заверил он, повернувшись к ней. — Но эту, первую ночь я хочу бодрствовать до самого рассвета и благодарить Бога за это чудо.

Кэтрин горячо поцеловала его.

— Какие замечательные слова!

— Это правда, querida!

Она потерлась щекой о его щеку.

— Мама будет на седьмом небе от счастья, любимый. Она ужасно страдала, что причинила нам такую боль.

— Может, так было нужно, — с необычайной серьезностью сказал он. — Наша вынужденная разлука, как ни горька она была, доказала нам, что мы друг без друга не можем жить, nao е?

— Ты прав!

— Tia Клара тоже будет довольна, — рассмеялся Эдуардо. — Она возлагает большие надежды на старый добрый союз между Португалией и Англией.

Кэтрин улыбнулась ему, приподнявшись на локте.

— Ты хочешь, чтобы наш союз принес тебе сына?

Ответная улыбка Эдуардо снова заставила ее сердце гулко забиться.

— Если Господь захочет, я был бы счастлив и сыну, и дочери. Но не сомневайся, я счастлив уже и тем, что ты будешь моей женой, querida.

Кэтрин потянулась поцеловать его в благодарность, и Эдуардо встретил ее объятиями, положившими конец всем мыслям о сне.

Рассвет наступил слишком быстро, и пронзительный звон будильника возвестил о том, что пора Эдуардо уходить.

Он быстро оделся, улыбаясь при виде ее затуманенных глаз.

— Как хочется, чтобы ты остался! — мечтательно протянула она.

Он присел на край кровати и взял ее за руку.

— Мне тоже. — Один за другим он поцеловал все ее пальчики. — Я переверну все вверх тормашками, чтобы устроить нашу свадьбу как можно скорей.

Кэтрин улыбнулась.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, между прочим.

— Какой вопрос?

— Как только мы встретились, я спросила, в силе ли еще предложение о работе.

— Ты хочешь со мной работать?

— Конечно. — Она угрожающе сощурила глаза. — Надеюсь, ты не думаешь, что я позволю какой-нибудь другой женщине проводить с тобой столько времени!

— Ты ревнива! Я рад. Буду счастлив иметь такую коллегу, — усмехнулся он.

Кэтрин блаженно растянулась под одеялом.

— Наш союз будет очень практичным, поверь мне. Какой смысл попусту тратить деньги на жалованье другим женщинам?

Эдуардо чмокнул ее в нос.

— Чудесная жена из тебя выйдет, Кэтрин! Первые рассветные лучи заиграли золотыми бликами в ее огромных глазах.

— Неопытна, зато готова всему научиться.

— Само совершенство, а не жена, — подхватил он, лукаво сощурив глаза. — Подтверждено проверкой, иначе я бы тебя и не выбрал.

Резко вскинувшись, она с протестующей миной уселась на постели, но он успокаивающим жестом приложил ей палец к губам.

— Я так счастлив, что просто не могу удержаться, чтобы не подразнить тебя. — Он поцеловал ее руки. — А поскольку ты, sem duvida, будешь прекрасной женой, я постараюсь стать хорошим мужем. Клянусь тебе, что наш брак станет самым счастливым на земле.

Примечания

1

Вот так чудо.

(обратно)

2

Крестины.

(обратно)

3

Подожди!

(обратно)

4

Очень приятно.

(обратно)

5

Ерунда!

(обратно)

6

День бракосочетания.

(обратно)

7

На все воля Божья.

(обратно)

8

Пожалуйста.

(обратно)

9

Свадебное платье.

(обратно)

10

Жених.

(обратно)

11

Почему?

(обратно)

12

Кого?

(обратно)

13

Матерь Божья.

(обратно)

14

Извините.

(обратно)

15

Столовая.

(обратно)

16

Грузовик.

(обратно)

17

Бедняжка.

(обратно)

18

Без сомнения.

(обратно)

19

Как дела?

(обратно)

20

Густой томатный суп с капустой.

(обратно)

21

До встречи.

(обратно)

22

Точно.

(обратно)

23

Благодарение Богу.

(обратно)

24

Спокойной ночи.

(обратно)

25

Крепкого сна.

(обратно)

26

Добрый день!

(обратно)

27

Извини меня.

(обратно)

28

Замечательно.

(обратно)

29

Кто знает?

(обратно)

30

Предметы искусства.

(обратно)

31

Площадь.

(обратно)

32

Девушки.

(обратно)

33

Холостяк.

(обратно)

34

Нет, сеньора!

(обратно)

35

Бракосочетание.

(обратно)

36

Добрый вечер.

(обратно)

37

Свадебная церемония.

(обратно)

38

Дорогой брат.

(обратно)

39

Все замужние!

(обратно)

40

Мой муж.

(обратно)

41

Да, сеньор! Сию минуту!

(обратно)

42

Не за что.

(обратно)

43

Ну и дела!

(обратно)

44

Сеньор граф приказал.

(обратно)

45

Возможно.

(обратно)

46

В футбол играть не будем.

(обратно)

47

Можно включить?

(обратно)

48

Точно, великолепно.

(обратно)

49

Бедняжка

(обратно)

50

Тетя

(обратно)

51

Англичанка.

(обратно)

52

К несчастью.

(обратно)

53

Не важно.

(обратно)

54

Что?

(обратно)

55

Смесь.

(обратно)

56

Грустный.

(обратно)

57

Совершенно очевидно!

(обратно)

58

Какое безумие

(обратно)

59

Англия.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .