«Люблю тебя, Лаура»

В Риме стояло теплое солнечное утро, и поэтому граф Алессио Рамонтелла не мог уразуметь, почему в городе землетрясение. Он со стоном приподнял болезненно пульсирующую голову с подушки и с трудом приоткрыл глаза.

Кровать напоминала поле битвы, но громкий, настойчивый стук, который он принял за грохот рушащихся зданий по соседству, раздавался со стороны двери в спальню, и доносившиеся до него взволнованные крики исходили не от погребенных под развалинами жертв, а от его слуги Джорджо, пытавшегося разбудить своего хозяина.

Стараясь не потревожить обнаженную красавицу, спящую с ним рядом, Алессио, не делая резких движений, чтобы не усугубить последствий похмелья, встал с кровати и извлек из кучи лежащей на полу одежды халат. Накинув его, он прошлепал по мраморному полу к двери.

– Сегодня не рабочий день, – сказал он, приоткрыв дверь. – Неужели нельзя оставить меня в покое?

– Прошу прощения, ваша светлость, – Джорджо в отчаянии сжимал и разжимал кисти рук. – Я бы ни за что на свете вас не потревожил, но дело в том, что ваша тетя, синьора Висенте…

Последовала зловещая пауза.

– Она здесь? – наконец произнес Алессио.

– Пока нет, – сообщил несчастный Джорджо. – Но она позвонила и сказала, что уже едет.

Алессио тихонько выругался.

– У тебя что, не хватило ума сказать, что меня нет? – строго спросил он.

– Хватило, ваша светлость, – печально ответил Джорджо, – но она, к сожалению, мне не поверила.

Алессио снова выругался, на этот раз более энергично.

– Сколько у меня есть времени?

– Это зависит от пробок на дорогах, синьор, но, боюсь, осталось несколько минут. И слуга укоризненно добавил: – Я стучал, стучал…

Алессио застонал, но взял себя в руки и перешел к действиям.

– Вызови такси для моей гостьи, – приказал он. – Скажи, чтобы водитель подъехал к заднему входу. Потом приготовь для синьоры Висенте кофе и миндальное печенье.

Он захлопнул дверь, вернулся к кровати и посмотрел на гладкое, загорелое тело, предназначенное услаждать его взор. О боже! Какой же он идиот! Зачем он позволил ей остаться на ночь? Наверное, был пьян сильнее обычного, подумал он и, нагнувшись, решительно потряс круглое плечико.

До невозможности длинные ресницы томно поднялись, и его одарили сонной улыбкой.