«Джеральдина»

Марта Поллок Джеральдина

1

В прошлом одни потери и неудачи, и неизвестно, что мне подарит завтрашний день.

А что в настоящем? Кое-какие средства на жизнь имеются, друзья меня любят, главное, я весела и никогда не падаю духом. А если и падаю, то кто меня осудит? Ах, если бы знать, что будет завтра! Боже, сделай так, чтобы завтра случилось чудо!..

Молодая светловолосая девушка отбросила в сторону так и непрочитанный за все время морского путешествия сборник жутко заумных статей «Советы молодому автору» и сладко потянулась, закинув за голову красивые руки. Она лежала на широкой кровати, занимающей чуть ли не треть площади просторной каюты, отделанной красным деревом. Следом за сборником полетело одеяло, обнажив великолепно сложенное тело юной путешественницы.

Вот и сбылась самая заветная мечта Джеральдины Корнфельд, редактора заштатного издательства: она выспалась на сто лет вперед, взяла реванш за бессонные ночи в прошлом, когда приходилось читать рукописи графоманов, мнящих себя талантливыми популяризаторами последних открытий в науке и технике. Выспалась так, как не высыпалась даже в безмятежном и наивном детстве. Разве это не чудо?

Правда, сны снились вовсе не безмятежные, и непонятно, по какой такой причине.

Скорее всего в этом были виноваты глаза младшего стюарда с пятой пассажирской палубы – столько в них было затаенной страсти, когда вчера утром он проникновенным голосом подробно рассказывал, где хранится в каюте спасательный жилет.

Как его имя? Джек? Джонни? Будем надеяться, я ему тоже приснилась и парень не в обиде. Интересно, в своих снах он так же бесстыдно себя ведет, как и я? Ох, вряд ли!

Принимая контрастный душ, с удовольствием подставляя под обжигающие струи ледяной воды узкие плечи и высокую, упругую грудь, она приняла жестокое для себя решение не обедать сегодня вовсе, а перекусить на скорую руку подсушенным круассаном и выпить полстакана апельсинового сока.

Надо худеть, иначе придется менять гардероб. С такой толстой задницей и боками скоро мне не влезть в автомобиль!

Но девушка предвзято, излишне сурово относилась к своей внешности. В овальном зеркале, затуманенном паром и загадочном, как завтрашний день, отражалась прекрасная стройная фигурка Джеральдины.

Ах, как аппетитно выглядела еда на подносе, приготовленном обслугой судна! Нет, не удержаться!

Три круассана, пара пирожных, салат и холодная говядина были съедены, горячий шоколад выпит. Пора было уже идти к лифту, путешествие подходило к концу.

За несколько секунд, проведенных в компании спускающихся вниз хмурых пассажиров, озабоченных скорой высадкой на берег, очарование путешествия почти исчезло, стало облачком воспоминаний. Снова суета, вновь мир хлопот, в котором главенствуют и, разумеется, по праву занимают первые места богатые господа с тусклыми глазками на одутловатых лицах и их долгоногие спутницы, дорого и безвкусно одетые.

Пронзительно яркий свет мощных люминесцентных ламп на автомобильной палубе морского парома неприятно резал глаза. И Джеральдина Корнфельд, вынимая из дорожной сумочки – мягкая, бархатистая на ощупь кожа, вычурная медная пряжка на ремне – солнечные очки, привычно отметила, что человек всегда бывает чем-нибудь недоволен.

Направив свой новенький «фольксваген» недорогой, но модной модели следом за солидным «бентли» темно-вишневого цвета, она продолжала думать о превратностях человеческой судьбы. Люди сердятся на жизненные обстоятельства и редко бывают довольны собственной карьерой, детьми, семьей. Старшее поколение недовольно младшим, молодежь осуждает стариков. Впрочем, чему удивляться?

Разве она сама удовлетворена своей жизнью? Сходит с ума от счастья от любимой работы? Нет, нет и нет! Счастье не в деньгах, не в уважении коллег и начальства, которым в принципе на тебя наплевать. Придет завтрашний день, придет и трудноуловимая фортуна, прекрасная, как свет звезд, в сияющих развевающихся одеждах… Никто не знает где, за какой дверью, в каком углу она скрывается сегодня.

Низкое северное солнце пряталось в сереньких облаках. Пасмурный день клонился к закату…

Когда погода соответствует настроению, тогда в душе царит гармония, подумала Джеральдина. Эту фразу стоит запомнить и вложить в уста какого-нибудь персонажа своего романа. Пусть ее произнесет гениальный художник, живущий вдали от людей, надменный с виду, но в душе очень добрый, более всего ценящий свободу и независимость! Его полюбит молодая девушка, живущая в шумной столице, сделается его музой. И настанет время, когда художник полюбит эту девушку.

Ах, как та будет рада!

Автомобиль медленно выкатился по стальной аппарели на причал, миновал выкрашенные в оранжевый цвет здания таможни и почты, склады каменного угля, пакгаузы и вскоре оказался на пустынном шоссе, прямой стрелой уходящем на северо-запад, в сторону невысоких безлесных холмов. Жилой массив оказался в стороне, девушке он был совершенно неинтересен.

Что это за город, у которого и названия нет? Джеральдина назвала его коротким словом «порт». Именно так город был обозначен и на карте острова. В мире много портов, и все они похожи друг на друга. А вот шоссе было великолепное!

Джеральдина любила скорость и не отказала себе в удовольствии до предела утопить педаль газа.

Машина рванула вперед, и холмы стали вырастать прямо на глазах. Недолгое путешествие на пятипалубном «Короле Георге» было приятным и комфортным. Но разве можно сравнить стальную водоплавающую коробку с набегающим на радиатор автомобиля бетонным шоссе, с ощущением власти над заключенной в двигателе сотни лошадиных сил?

К черту суету бесчисленных дансингов и давящий, душный полумрак баров. Да здравствуют свобода и одиночество! И творчество! Да, творчество! Она обязательно завершит свой первый роман и немедленно примется за второй. Придет известность, слава, и Джеральдина Корнфельд, автор доброй полусотни бестселлеров, в окружении большой и дружной семьи – муж и пятеро детей – будет пожинать плоды своего нелегкого литературного труда!

Нет, детей у нее будет меньше, а книг – больше! Больше, чем у занудной Аннеты Фрост, наводнившей рынок своими слезливыми сочинениями. Естественно, придется выступать в ток-шоу, днем и ночью давать интервью, быть главной фигурой на презентациях… А кто сказал, что писательская жизнь легка? Буду выступать, ведь положение известного писателя ко многому обязывает!

Все! Решено! Единственный и всеохватывающий план на будущую жизнь составлен, теперь только остается подставлять лицо нахальному ветру, который бесцеремонно врывается в салон машины и бесстыдно треплет светлые волосы будущей литературной знаменитости.

«Фирмбридж – 22 мили».

Указатель так неожиданно вырос на обочине, что Джеральдина даже расстроилась. Она была готова гнать по пустынному шоссе часа два, мечтая о светлом будущем, о славе и признании читателей. Что ж, сбавим скорость, свернем налево и скоро торжественно въедем в славный и древний Фирмбридж, пока совершенно нам незнакомый.

В голове внезапно прозвучал далекий голос, обрывок телефонного разговора с Каролиной Маккеллэни: «Дина, не пугайся, когда приедешь. У нас места дикие и глухие. Но на самом деле ничего не стоит их полюбить».

Джеральдина с улыбкой вздохнула, Да, миссис Маккеллэни, прославленная актриса, всегда оказывалась права, за это, да и за многое другое, она искренне любила свою старую подругу, несколько лет назад, сразу же после окончания колледжа, удачно выскочившую замуж за богатого уроженца Фирмбриджа. Он, естественно, был чуть старше своей невесты, но чуть не считается, главное, из хорошей семьи и с замечательной специальностью… Был, был, был. Что это она думает о нем, как о покойнике? Неужели пейзаж навевает печальные мысли? Скорее всего это нервы.

А место действительно глухое, даже мрачное, незнакомое, но, несомненно, безумно красивое. Джеральдина смотрела по сторонам, отмечая все детали пейзажа. Пригодится для романа… Не пригодится… Нет, надо впитывать впечатления без напряжения, как губка воду, и тогда они сами улягутся в сознании, а когда надо – выскочат и обернутся завораживающим текстом на бумаге…

Узкая извилистая дорога, окаймленная высокой живой изгородью из боярышника, вызывала временами у Джеральдины уютное ощущение домашнего пространства. Кроме того, внизу, под обрывом, то и дело мелькали полосы черного песка и виднелась стальная вода океана, вспененная волнами, – именно так девушка все это себе и представляла после рассказов подруги.

Внезапно в салоне запахло солью – горький, влажный, немного печальный аромат.

Видно, машина путешественницы чуть ближе оказалась к береговой линии. Сразу стало прохладно, да и ветер, казалось, рвал волосы не с бесстыдной, а со злобной настойчивостью.

Стекло пришлось поднять.

Джеральдина никогда не бывала на этом острове, прославленном своими дикими пляжами среди базальтовых скал, на которых никогда не бывает купальщиков. Она вообще никогда не ездила на север родины дальше промышленного Бордгалла.

Экзотическим северным курортам своей суровой страны она предпочитала простенькую и дешевую Испанию или любимую всеми бездельниками Южную Францию, где всегда можно рассчитывать на хорошую погоду. Ей даже в голову не приходило присоединиться к тем снобам, которые в выходные и праздничные устремляются на престижный север. Что ж, в принципе они правы, здесь недурно. Роскошные виды на океан, а холмы и скалы представляются воплощением чистоты и лаконичной изысканности.

Почему Джеральдина постоянно ездила отдыхать за границу, в места более оживленные?

Да потому, что считала: только там она может спокойно провести сразу весь отпуск, избежать чрезмерных волнений. Где много людей, там плохого быть не должно. Не зря же толпы народу приехали именно сюда и именно в это время… Короче, забраться на непопулярный остров ей раньше и в голову не пришло бы…

На этот раз все случилось по-другому. В одночасье девушка приняла решение: север, остров, старая подруга по колледжу, и… Нынешнее путешествие походило на бегство от неприятностей, от самой себя.

Сейчас, к своему удивлению, Джеральдина узнала, что в стране есть еще такие места, где не все подвластно экспансии соскучившихся по живой природе горожан. В деревнях, которые она проезжала, не было видно магазинов и кафе для туристов, и никто не заманивал проезжающих автомобилистов в гостиницы яркими плакатами и громадными балаганными щитами, никто не предлагал сувениров. Да и деревень-то настоящих здесь не существовало – так, отдельно стоящие дома.

Джеральдина вдруг поймала себя на ощущении и никак не могла от него избавиться, что незваным гостем вторглась в мир, где никому не нужна, в неведомый чужой мир, который так далек от шумного и пыльного весной и летом Нью-Хэмппорта. Что ж, пусть так, это дарит остроту ситуации. Тем приятней и проще будет работаться в этой глуши, подумала Джеральдина и до отказа вывернула руль, вписываясь в крутой поворот дороги над головокружительным обрывом.

Интересно, а в сумерках или, может быть, ночью островитяне выбираются на автомобилях из Фирмбриджа? Если да, их есть за что уважать!

Джеральдина продолжала гнать машину и размышлять. Странно, что здесь нашла своего суженого верная моя подруга, Каролина Макдарил ей безумно дорогой перстень с бриллиантом, устроил гастроли в Южной Америке.

Джеральдина, вспомнив об этой нашумевшей истории, подумала о том, что жизнь у подруги безумно интересная – то домашний ночной скандал, то бриллиант на блюдечке, то лазурные океанские волны за бортом и величавые пальмы на прозрачном горизонте.

Хорошо бы описать ее в повести или романе с романтическим названием «Александр и Каролина».

Жаль, что общение с подругой по большей части сводится к телефонным разговорам. В задушевных беседах с глазу на глаз можно было бы узнать более пикантные подробности из прошлой семейной жизни популярной актрисы и известного продюсера в Фирмбридже.

Уже заметно темнело, хотя до вечера было еще далеко. Огромная белая птица, волоча крылья, метнулась прочь с дороги в путаные ветви можжевельника и боярышника, словно материализовавшаяся тень прошлого. Что это, раненая чайка или действительно призрак?

В большом городе ничего подобного на дороге не встретишь…

Несколько воронов бросились следом за подранком, и Джеральдина вздрогнула. Бедная Каролина! Бедный Александр! Как же он страдал, говорят, когда узнал об отношениях, возникших между женой и Фрэнком! Ну, что случилось, то случилось. Такая женщина, как Каролина, имеет право на непредсказуемые поступки, можно только восхищаться ее талантом и жизнелюбием. Было даже как-то неловко думать о том, что экс-супруги по прошествии некоторого времени помирились и Александр просил Каролину по-прежнему считать Фирмбридж своим домом.

Нельзя сказать, что она воспользовалась предложением. За семь лет, прошедших с тех пор, как они расстались, Каролина видела Александра всего раз, через пять лет после бракоразводного процесса. Что стало причиной той встречи? Желание исправить ошибку?.. Неизвестно. Может, она и тогда не пошла бы с Александром в ресторан, но, по словам Каролины, ее убедил Фрэнк, обрисовав, как ее отказ преподнесут в прессе бойкие писаки.

Настоящие друзья, мол, никогда не расстаются, дружба выше любви!

– О, это была весьма романтическая встреча при китайских фонариках! Ах, они мне безумно понравились, такие дрожащие огоньки в оранжевых и малиновых скорлупках. И висели везде – на стенах, на колоннах, над нашими головами. Я чего-то ждала, предчувствовала. Но завершилось все хуже некуда. В результате я послала Алекса ко всем чертям, а он запустил в меня тортом, – сказала как-то однажды по телефону Каролина с легкой улыбкой; улыбка эта так и чувствовалась через шорох помех и громадные расстояния.

И Джеральдина искренне поразилась, как человек, который столь убедительно говорит в радиопередачах о любви, в жизни мог оказаться бесчувственным и грубым. Разъяренным животным, проигравшим в борьбе за самку. И, словно законченный психопат, бросался в любимую тортом.

Впрочем, можно ли ставить дружбу выше любви? Ведь Каролина тоже не испытывала ни малейшего сострадания к мужчине с медовым, обволакивающим голосом, за которого в семнадцать лет вышла замуж и которого бросила через пять лет без малейших угрызений совести. Да и ее связь с Фрэнком Коллинзом скорее всего была лишь средством для достижения главной цели.

За подобные жизненные ходы осуждать никого нельзя, решила Джеральдина. Иметь главную цель в жизни прекрасно! У меня тоже есть цель и я ее достигну!

Каролина всегда была очень честолюбивой.

А ее врожденная способность к подражанию в сочетании с природными актерскими данными помогла ей обрести столь необходимую уверенность в себе. То, что она отличалась редкой красотой, также никоим образом не умаляло ее таланта, и с поддержкой хорошего режиссера Каролина довольно скоро стала знаменитой. А главное – никакого зазнайства, главное – не изменила своего расположения к подруге. Радостно восклицала в трубку «Хэй!», услышав ее голос, была ласкова, выслушивала долгие телефонные исповеди Джеральдины, сама исповедовалась и всегда помогала – и делами, и советами.

Девушка это ценила и часто вспоминала милую Каролину, историю ее разрушенного брака, забавные случаи из ее театральной жизни.

Ах, подруга, подруга, ты так остроумна, так изящна! – мысленно обращалась к ней Джеральдина. Мне далеко до тебя. Но в будущем, когда я стану всемирно известной писательницей, вот тогда мы сравнимся с тобой!

Ты – великая актриса, я – популярнейшая сочинительница!

Показался новый дорожный знак, сообщающий, что до Фирмбриджа осталось всего ничего, и тонкие пальцы Джеральдины вдруг стали влажными. Спокойно, одернула она себя.

Это всего лишь дом. Красивый дом с видом на Атлантический океан, как уверяла Каролина.

Уединенное, тихое пристанище, где она сможет собраться с мыслями и успокоиться, уверенная в том, что никто из знакомых не узнает, где ее искать.

Разумеется, это была идея Каролины. Дом стоит пустой, сказала подруга. Александр уже давно покинул свой уединенный приют и переехал жить в более теплые края, на материк.

Кажется, ему по наследству досталась вилла на континенте, мимоходом пояснила она, не вдаваясь в подробности, почему и от кого. А так как Маккеллэни, как и все богатые люди, умеют считать деньги, то предпочитают жить за границей, где дешевле.

Вскользь Каролина упомянула о попытке Александра свести счеты с неудавшейся жизнью, упомянула почему-то со смехом. Конечно, это забавно, согласилась тогда с ней Джеральдина. Покончить жизнь самоубийством – на это способны только очень капризные состоятельные люди. С жиру бесятся, не иначе.

Она, хоть никогда и не видела Александра, точно знала: род Маккеллэни, к которому он принадлежит, очень богат. Это семейство вкладывало деньги в новые радиостанции, в железные дороги, в оловянные и серебряные рудники, которые всегда приносят прибыль. И для Каролины, старшей дочери в семье, где было семеро детей, брак с Александром Маккеллэни считался большой удачей. Счастливым лотерейным билетом. Наверное, Александра поразила красота Каролины, ведь он был старше ее на десять лет и значительно более образован. Но он на ней женился, а так как родители его умерли, ему никто не возражал.

Да и как можно было не жениться! Каролина так сексуальна, так остроумна!.. Джеральдина в глубине души хотела во всем походить на нее и всегда подражала ей в одежде и макияже. Многие говорили, что подружки похожи друг на друга как близнецы. Приятно слышать…

Теперь дорога шла вдоль мыса и шуршала щебенкой под колесами «фольксвагена», все ниже и ниже спускаясь к скалистым расщелинам, изрезавшим, словно шрамы, высокий берег Атлантического океана.

Набегающие волны одевали утесы белой кружевной пеной, и те выглядели совсем безобидными. Когда же вода спадала, острые каменные громады показывались во всей красе, словно грозные стражи дикого и прекрасного берега. Здесь было хмуро и безлюдно, даже сурово, но все это как раз соответствовало настроению Джеральдины.

Полная гармония с природой, улыбнулась она. Фраза из собственного романа, который вот-вот будет написан!

Каролина не кривила душой, когда говорила, что подруга найдет здесь, вдали от житейских невзгод, душевное успокоение. И Джеральдина была благодарна ей хотя бы за то сочувствие, которое побудило ее предложить будущей литературной звезде пожить в своем доме пару недель.

Воистину отношения Джеральдины Корнфельд и Каролины Маккеллэни отличались настоящей теплотой. Джеральдина работала редактором в небольшом издательстве, выпускающем техническую литературу, и ей нечасто предоставлялась возможность встречаться со служителями муз. Но подруга время от времени приглашала ее к себе на обед, когда не хватало гостей для ровного счета.

Вот на таких званых обедах Джеральдина и знакомилась с поэтами, драматургами и писателями, а потом и сама решила стать сочинительницей.

Каролина, при всех своих капризах обладающая властным характером, тянулась к ней, девушке доброй и мягкой. Может быть, потому, что светловолосая симпатичная Джеральдина казалась ей собственной бледной копией? Или, может, ее слабость вызывала в ней сострадание? А может, в то время, когда дружба их окрепла, Каролина еще не слишком твердо стояла на ногах в своей артистической карьере и откровенное восхищение Джеральдины льстило ее самолюбию?

В общем, Джеральдина, которая в колледже сторонилась немного высокомерной будущей звезды сцены, вдруг стала ее наперсницей и сама делилась с ней самыми сокровенными тайнами. У какой девушки, скажите, не бывает тайн? Пусть они смешные и наивные, но делают жизнь интереснее. Лишь одна тайна была несмешной, вполне серьезной – у Джеральдины временами болело сердце.

Каролина отнеслась к ее недугу с юмором, посоветовала не беречь себя, больше бывать на людях, встречаться с поклонниками.

Этого Джеральдина понять не могла. Когда прихватывало сердце, она старалась спрятаться в своей маленькой квартирке, часами лежала в постели и никого не хотела видеть.

Но, несмотря ни на что, она любила Каролину, хотя и не всегда приветствовала ее попытки вмешиваться в свою жизнь. Тем не менее именно подруга помогла ей увидеть Ричарда Слейтера в истинном свете, и она же предоставила ей возможность побыть одной…

При мысли о гнусном Ричарде у Джеральдины задрожал подбородок… Сначала она никак не могла с этим смириться. Автор детективных романов, популярных у читающей публики с неразвитым вкусом, Ричард Слейтер казался на редкость уверенным в себе, а о своем чувстве к ней говорил, пожалуй, тысячи раз. Слово «любовь» прилипло к его узким, похотливым губам. Джеральдина и Ричард даже уже обсуждали, когда и где состоится брачная церемония.

Он познакомился со всеми подругами своей невесты, каждой презентовал свои книги о подвигах мужественных инспекторов полиции, намекая на собственный богатый жизненный опыт.

«Ах, это тот самый Слейтер! – восклицали подруги. – Это он в тридцать лет стал известным!

Это он каждый год получает литературные премии!». «Да-да, – отвечала, светло и доверчиво улыбаясь, Джеральдина. – Это все он».

Высокий, широкоплечий, с ясным взглядом и дружелюбными манерами человека, знающего себе цену, он всегда являлся на свидания с роскошным букетом живых цветов, никогда не скупился в дорогих ресторанах, угощая самыми изысканными кушаньями.

Но как-то раз Каролина, которая больше других подруг общалась с преуспевающим сочинителем, случайно обмолвилась о том, что у Джеральдины больное сердце. И с этого момента Ричард начал выдумывать предлоги, почему они не могут встретиться. Разговоры о браке прекратились сами собой, как и свидания. Даже к телефону он не подходил, хотя знал: Джеральдина места себе не находит, оказавшись в одиночестве.

Нет, Каролина не хотела расстроить их свадьбу. И не имела видов на красавчика писаку… Как вскоре выяснилось, подруга хотела лишь показать, что за тип этот Слейтер, на что он способен. И в своей уничижительной оценке была права.

Ричард оказался предателем, продажным и грязным бумагомарателем! Он подробно описал в одном из своих романов молодую девушку-преступницу, которая дважды симулировала сердечный приступ. Сначала – чтобы соблазнить полицейского, потом – чтобы избежать сурового приговора суда.

В чертах этого персонажа Джеральдина узнала себя. Ричард Слейтер всему миру поведал, что у обманщицы светлые волосы, голубые глаза и маленькая родинка около соска на левой груди…

Эх, совпали начинающийся дождь и не очень приятные воспоминания! На глаза девушки набежали слезы, а на ветровое стекло упали первые капли дождя. Джеральдина попыталась отогнать неприятные мысли. Ну и что, у кого сейчас нет болезней! Подумаешь, сердце! Болезнь не мешает ей наслаждаться жизнью, сочинять рассказы и романы, водить автомобиль, танцевать. Да-да, танцы ее стихия, тело жаждет полета и свободы!..

Однако, предаваясь размышлениям, Джеральдина не переставала следить за дорогой.

Сейчас та опасным крутым зигзагом спускалась туда, где виднелись сложенные из дикого камня дома, словно прилепленные к обрыву над скалистой бухтой. Неужели здесь живут люди? Больше похоже на этнографический заповедник, всюду музейная чистота.

Ближе она увидела небольшую пристань с высоким флагштоком и рыбацкие лодки с черными от смолы бортами – они покачивались на волнах под укрытием небольшого мола. А потом дорога опять стала подниматься вверх, к мысу, где через пелену усиливающегося дождя уже виднелся большой дом, который стоял поодаль, сам по себе.

«Мимо пристани, потом вверх, к мысу, и ты приехала!» Наверное, это и есть родовое гнездо бывшего мужа подруги Фирмбридж, решила Джеральдина, вспомнив наставления Каролины, и окончательно прогнала грустные мысли. Как хорошо вокруг, ни души не видать! Молодец, подруга, спасибо тебе большое!

Каролина подробно описала ей место, все совпадало. Не упомянула лишь о размере и внушительном виде дома. Начинающая писательница не без трепета взирала на мощные каменные стены, поднимающиеся перед ней. Архитектор явно перестарался, сделав дом похожим на средневековую крепость.

Здесь было сумрачно и безлюдно.

2

Выскочив из машины, девушка быстро распахнула створки ворот – смазанные петли не скрипнули, замок отсутствовал. Затем быстро вернулась на свое место, за руль.

От ворот к дому вела мощенная базальтовым плитняком дорога, заросшая по обочинам сорной травой. Радуясь, что поездка по незнакомым местам благополучно завершилась, Джеральдина нажала на тормоз.

Кажется, это не то место, где можно провести пару недель в одиночестве, не заурядный загородный участок с домом, где можно на короткое время обрести покой, мрачно подумала она. Это особняк, родовое гнездо, где только для стирания пыли необходима дюжина слуг.

Каролина дала ей ключ. И, представив себе дом обычных размеров, Джеральдина захватила с собой спальный мешок, чтобы в нем спать, пока не уберется в комнатах, не проветрит постель и так далее.

Увы, теперь это казалось нелепым. Подруга говорила, что некая миссис Рэмплинг заходит время от времени открыть окна и проверить, все ли в порядке. Но теперь, сидя в машине, Джеральдина начала сомневаться, так ли это на самом деле.

Здесь, наверное, комнат не сосчитать – кабинеты, гостиные, столовые, спальни… Это сколько же окон надо открыть?

Опустив голову, она посмотрела на изящной формы часики на тонком запястье. Половина шестого, через пару часов совсем стемнеет. И хотя ей не очень хотелось ехать назад, до ближайшей гостиницы портового города, по неосвещенной извилистой дороге, да еще в дождь, перспектива провести ночь одной в этом мрачном особняке представлялась еще менее привлекательной.

Обернувшись, Джеральдина оглядела груду багажа, с трудом поместившегося на заднем сиденье «фольксвагена» и теперь частично валяющегося на коврике. Кроме спального мешка и подушек здесь были сумки с одеждой, свежим постельным бельем и едой на первые два дня и папка с черновым вариантом ее первого в жизни романа.

Сжав губы, девушка тяжело вздохнула. Над литературным произведением – это была романтическая история, рассчитанная на молодых девушек, – еще предстояло потрудиться.

Но она, как настоящий профессионал, чувствовала, что работа пойдет легко. Джеральдина собиралась переписать роман набело за неожиданно выпавшие свободные недели. Это была ее цель и, как она надеялась, одновременно спасение. И может быть, когда книга выйдет, она станет увереннее в себе и в своем будущем.

По крыше автомобиля мерно барабанил усилившийся дождь. Джеральдина почувствовала, что у нее затекли ноги. Если она сейчас уедет, то уже никогда не перепишет книгу – это точно. Как только она вернется в Нью-Хэмппорт, там опять будет полно работы, хотя шеф и проявил понимание, отпустив ее раньше времени в отпуск. К тому же там велик соблазн опять позвонить Ричарду Слейтеру… и потерять последнее уважение к себе.

Снова оказаться в объятиях этого мерзавца?! Никогда!

Дождь вдруг кончился, и сквозь облака проглянул неяркий луч готового утонуть в океане солнца. От этой улыбки природы на душе девушки стало чуточку теплее.

Угрюмое строение необходимо описать, пришло Джеральдине в голову, когда она увидела, как мрачными красными огоньками загорелись стекла в оконных рамах огромного дома.

Между молодыми соснами, обрамляющими подъездную дорогу, были хорошо видны верхние этажи дома, и Джеральдине вдруг захотелось… остаться. Ведь глупо потратить столько денег, столько времени провести на морском пароме, столько миль проехать и даже не заглянуть в дом! Сейчас, с появлением последних лучей солнца, он выглядел не так устрашающе. Бухта казалась гостеприимной, а все вокруг – вполне симпатичным.

Джеральдина подумала, что каменное строение, если им как следует заняться, может стать прекрасным уютным домом. И легко представила гордость, которую испытывала Каролина, став некогда его хозяйкой. В письмах к подруге, в телефонных разговорах она подробно описывала свои чувства. К роскоши так просто привыкнуть, об этом в основном говорила тогда Каролина…

Дорога к дому слегка сворачивала и скрывала таким образом входную дверь от любопытных глаз. Небольшая служебная постройка у ворот, выстроенная в готическом стиле, походила на сторожевую башенку. Конечно, на двери висел замок, а никаких сторожей не было и в помине.

Газон у дома весь пророс сорняками, а кусты декоративного можжевельника, оставленные без присмотра садовника, потеряли форму и вид. Лужайки, тянущиеся до самого обрыва, были в не менее запущенном состоянии, и привести их в порядок можно было, разве что вооружившись электрокосилкой.

Все окна на фасаде были зашторены, и Джеральдине, с ее богатым воображением, показалось, что дом настороженно смотрит на мир из-за опущенных занавесей. Как обидно, что здесь больше никто не живет, думала она. Пожалуй, нет более грустной картины, чем пустой дом.

Джеральдина остановила «фольксваген» у входной двери, выключила мотор и вышла из машины. От холода, которым несло с океана, у нее перехватило дыхание, и она полезла обратно в машину за мохеровым свитером. Натягивая его поверх шелковой блузки, Джеральдина порадовалась, что у него такой высокий воротник. Она согрелась, еще пока искала в сумке ключ, который дала ей Каролина.

При повороте ключа тяжелая, вся в металлических заклепках, дубовая дверь на удивление легко и бесшумно подалась внутрь. В фильмах ужасов подобные двери всегда растворяются со зловещим скрежетом и скрипом!

Усмехнувшись своим жутковатым фантазиям, девушка с облегчением увидела, что шторы, которыми были закрыты окна по обе стороны от входа, пропускают свет и, значит, можно укрыться за дверью от всего мира и при этом не бояться темноты. Все же, как только дверь закрылась, Джеральдина подняла одну штору и с любопытством огляделась. Нашла выключатель, включила свет…

Холл был великолепен! Темное дерево панелей тускло блестело в свете огромной хрустальной люстры, висящей на огромной высоте под самым потолком. На второй этаж вела широкая лестница с узорным ограждением.

Бронзовые бра и изображения морских сражений в рамах из старого резного багета украшали стены. Под ними стояли ампирные кресла.

Почти весь пол устилал огромный ковер.

Джеральдина широко раскрыла глаза от удивления. Сначала она, конечно, не обратила внимания, но в доме оказалось удивительно чисто, если учесть, что здесь давно никто не живет. Там, где пол был не закрыт ковром, виднелся паркет, он был натерт и даже издавал слабый аромат воска. Китайская роза в громадном горшке поражала своей свежестью – глянцевые листья, огромные алые цветы. Ее регулярно поливали!

Внезапно Джеральдиной овладело беспокойство. Или миссис Рэмплинг исключительно добросовестно относится к своим обязанностям, или подруга Каролина ошибается и в доме кто-то живет. А вдруг Александр предложил кому-нибудь погостить тут? И те, кто обосновался здесь, вышли навестить знакомых или в магазин за покупками? Вряд ли их обрадует непрошеное вторжение.

Бежать! – первое, что пришло Джеральдине в голову. Но потом она подумала: если в доме кто-то есть, почему опущены шторы? И потом, Каролина наверняка знала бы о прибытии бывшего мужа на родину. Разве она послала бы сюда подругу, если бы не была абсолютно уверена в том, что Александра нет в Фирмбридже?

Постепенно пульс пришел в норму, и Джеральдина попыталась мыслить логически. Раз Каролина знала, что она, Джеральдина, сюда собирается, значит, попросила миссис Рэмплинг все подготовить к приезду гостьи. Ничего странного: один телефонный звонок – и дом приведен в порядок. Возможно, бедной женщине пришлось провозиться несколько дней или же она попросила кого-нибудь помочь.

Ну конечно же, именно так все и было! И очень хорошо, что она решилась войти в дом.

А если бы повернулась и уехала, никогда бы не узнала, как постаралась для нее миссис Рэмплинг. Джеральдина даже убедила себя в том, что ей таким отношением оказали честь.

Она с нежностью подумала о Каролине. Как мило с ее стороны так о ней заботиться. Ах, как замечательно, что верная подружка разоблачала Ричарда Слейтера! И как прекрасно, как хорошо, что она, Джеральдина, решила остаться на гостеприимном острове!

– Ты все-таки приехала, Каролина! – Низкий мужской голос, раздавшийся из открытой двери с правой стороны холла, заставил ее замереть от ужаса.

Это была ничем не примечательная дверь, и до этого момента девушка вряд ли обратила бы на нее внимание. Библиотека или кабинет, подумала она, скользнув по ней взглядом.

Сейчас же дверь была отворена и в проеме стоял мужчина; неясный свет позади него еле освещал неподвижную фигуру. Это был высокий стройный человек. Прямые темные волосы падали ему на лоб. Черты лица – высокие скулы, острый нос, тонкие губы – с трудом различимы…

Но Джеральдина видела фотографии Александра Маккеллэни и не сомневалась в том, что это он. Вот только голос… Совершенно незнакомый голос. Неужели со временем он может так меняться?

И что означают его слова? «Ты все-таки приехала, Каролина!» Что он имеет в виду?

Может, он посылал за бывшей женой? Позвонил Каролине и попросил ее о встрече?..

Вернее, попросил ее сюда приехать…

У Джеральдины неровно забилось сердце.

Она чувствовала себя виноватой в том, что явилась сюда и нарушила уединение этого человека. Она не имела права так делать. Здесь должна была быть сейчас не она, а Каролина.

И если признается в том, что это не так, то растопчет чувство собственного достоинства хозяина дома, Александра Маккеллэни!

Как она скажет ему, что ее прислала сюда его бывшая жена? Как даст понять, что невольно служит орудием в игре, которую та ведет?

С каждой минутой Джеральдина все больше и больше убеждалась: Каролина знала, что в доме ее ждет бывший муж.

Но и не признаться она не могла. Несколько лет этот ревнивый человек был мужем очаровательной Каролины. Он знает ее лицо, голос. Но Александр Маккеллэни, может быть, просто шутит. Ведь вот уже семь лет, как они расстались… Или он сильно пьян?..

– Каролина… – сказал опять мужчина, и Джеральдина беспомощно поглядела на него.

Нужно что-то произнести, что-то ему ответить. Господи, да на что же она надеется?

– Александр… – робко выдохнула она и услышала, как он вздохнул с облегчением. – Я некстати, но так вышло… Я всего на секунду, сейчас уеду. Добрый вечер!

– Как я выгляжу?

Похоже, голос ее не выдал, и Джеральдина судорожно перевела дыхание. Что же делать?

Признаться или еще глубже погружаться в трясину обмана? Александр Маккеллэни много натерпелся от своей неверной женушки. Не собирается ли он задним числом поквитаться с ней? С какой целью он хотел увидеть Каролину? Что собирался ей сказать? И почему Каролина умолчала об этом? Разве так поступает настоящая подруга?..

Все встало на свои места, в том числе и предложение Каролины пожить недели две в доме, который она даже не удосужилась описать, поэтому Джеральдина ожидала увидеть нечто совсем другое.

Ее охватил гнев. Да, подруга знала, что Александр здесь, знала, что он ее ждет… и послала вместо себя ее. Но зачем? Рассчитывала, что она, вся во власти переживаний из-за предательства жениха, не сможет не посочувствовать чужому человеку? Неужели хотела таким образом свести ее со своим бывшим мужем?! Чтобы он утешил ее, а она его, и таким образом обезопасить себя?.. Нет, не может этого быть!

– Как выглядишь?.. Хорошо, – выдавила она, хотя в полутьме холла вряд ли можно было что-то толком разглядеть. – Александр, я…

– Хорошо, что ты здесь, красавица. – Его слова, произнесенные не без иронии, прервали попытки Джеральдины что-то объяснить. – А я все гадал, приедешь ты или нет. Ведь ты так… занята. Не то что я.

У Джеральдины пересохло во рту. Она перевела взгляд на окно с поднятой ею шторой и с тревогой заметила, что снаружи уже ночь, что собрались грозовые тучи и на оконном стекле вновь появились капли дождя. Она вдруг осознала всю опасность своего положения и невольно отступила на шаг.

– Добро пожаловать! – раздался, снова напугав ее, незнакомый голос.

Словно почувствовав ее страх, Александр Маккеллэни уверенно направился к ней.

– Почему бы нам не пройти в библиотеку?

Там можно чего-нибудь выпить перед едой. И вообще, удобнее разговаривать в уютной обстановке, с бокалом в руке.

– Да, но… – Джеральдина с тоской посмотрела на закрытую дверь.

Совершенно ясно, мужчина пьян, и сильно. Алкоголики часто бывают агрессивны, порой просто опасны. Голос, такой привлекательный прежде, совершенно изменился. Где интонации, завораживающе действовавшие на радиослушательниц? Вот что творит с человеком проклятый алкоголь!

Мне нельзя здесь оставаться, в ужасе думала Джеральдина. Но как уйти, не дав ему догадаться, что Каролина в очередной раз его одурачила? А может, он и не надеется, что она останется? Ну конечно же, он понимает, что бывшая жена никогда не согласится провести с ним наедине ночь в пустом доме.

А вдруг он просто пригласил ее на обед, поговорить о… О чем? О прошлом? Вряд ли. О ее работе? Тоже маловероятно. О разводе?

Джеральдина вздохнула с некоторым облегчением. Да, наверное, дело в этом. Александр хочет поговорить о прошлом разводе. Может, он встретил женщину и собирается на ней жениться. Какую-нибудь местную островитянку. Этакую послушную и приветливую простушку, которая спит и видит, как будет самозабвенно любить мужа и воспитывать его детей…

– Каролина, ты будешь за все наказана Богом. Богом и мной!

Похоже, все много хуже, чем она ожидала!

Александр подошел совсем близко, и в ярком свете хрустальной люстры Джеральдина увидела его глаза, спрятанные за темными стеклами очков. Глубоко посаженные глаза с тяжелыми веками, такие пронзительные, что, хотя она и знала, что он сильно пьян, однако не могла отделаться от ощущения, что Александр видит ее насквозь.

По его загорелому лицу становилось ясно, что он частенько бывает в южных странах, под щедрым тамошним солнцем. На нем была клетчатая рубашка апаш. На широкой груди на тонкой золотой цепочке висела монетка.

Хотя он и был похож на того Александра Маккеллэни, которого она представляла себе по фотографиям, в жизни мужчина производил какое-то странное, волнующее впечатление. И теперь Джеральдина поняла, почему Каролина после окончания колледжа так хотела стать его женой.

Семь лет назад она удивлялась честолюбию Каролины, побудившему ее уйти от мужа к Фрэнку Коллинзу, который значительно уступал Александру в мужском обаянии. Джеральдина Коллинза хорошо знала, и он ей совершенно не нравился – мелкие черты лица, слишком высокий лоб, оттопыренные уши. Не только необаятелен, но, на ее взгляд, еще и начисто лишен банальной мужской привлекательности…

– Пойдем!

Александр протянул ей руку, и Джеральдине ничего не оставалось, как пойти через холл к двери в библиотеку. Самостоятельно пойти, не под руку же! Хозяин дома постоял какое-то мгновение, потом она услышала за спиной его шаги.

Библиотека оказалась очень просторным помещением. Но чувствовалось, что ею давно не пользовались: воздух отсырел, и даже пахло плесенью. Но в камине уютно потрескивал огонь, а через какое-то время Джеральдина различила приятный запах гаванского табака.

Две стены и еще половина третьей, где находилось зашторенное сейчас окно, были полностью заставлены книжными шкафами. Четвертую стену занимал огромный камин и пара застекленных витрин из темного дерева, с коллекцией шахматных фигур из нефрита, слоновой кости, черного дерева и серебра. Еще в библиотеке помещался ломберный стол, на котором стоял поднос с напитками, рядом с ним стул с кожаным сиденьем, а у камина, друг против друга, два кресла, обитые зеленым бархатом. На полу лежал старинный персидский ковер с выцветшим от времени рисунком, изображающим цветущий сад.

Джеральдина неуверенно остановилась посередине комнаты и услышала, что Александр закрыл дверь. Потом он подошел к ней и указал на кресла у камина.

– Присаживайся, – пригласил он и нетвердым шагом направился к столику с напитками.

Девушка села, отчасти потому, что чувствовала предательскую слабость в ногах, отчасти потому, что так была дальше от Александра.

Забавно, конечно, выступать в роли миссис Маккеллэни, но она не знала, чего ожидать от хозяина дома, и это не могло не тревожить.

У Джеральдины опять возникло искушение признаться, кто она, но, когда она увидела, как Александр возится с бутылками, передумала. Он явно хотел выпить еще. Наконец мужчина повернулся к ней и спросил:

– Ну, что будешь пить? Виски, джин, водку? Или твой любимый напиток? – Александр вдруг горько усмехнулся:

– Или у тебя переменился вкус?

Джеральдина засомневалась. Насколько она знала, любимый напиток подруги – это сок горького лимона, иногда с вермутом, если позволяли калории.

– Пожалуй, мой любимый напиток, – неуверенно ответила она и, когда он подал ей бокал, содержимое которого внешне напоминало кока-колу и сильно пахло ромом, судорожно сглотнула. Наверное, здесь еще и бакарди, подумала она и, когда попробовала, поняла, что права.

– Да, красавица, вот я тебя и увидел. – Александр плеснул в свой стакан виски. – Сколько зим, сколько лет! Нравится тебе здесь?

Джеральдина кивнула, вспомнила, как давно Каролина не посещала этот дом, и тихо сказала:

– Да…

– Знаешь, ты не такая агрессивная, как я думал, – продолжал Александр удивленным тоном, опершись локтем руки, в которой держал стакан, на край стола. – Я знал, что ты приедешь, но не думал, что так сразу… Пей, пей!

Джеральдина отпила еще глоток, чтобы придать себе храбрости. Итак, она права: Александр просил Каролину приехать. Но зачем?

Сообщил ли он ей об этом?

– Ну, как тебе тут теперь, тепло? – спросил он, и, поскольку это была менее опасная тема, Джеральдина нашлась, что ответить.

– Здесь сыро, – сказала она робко. – Наверное, потому, что дом так долго стоял пустой.

– Долго, – согласился он и сделал большой глоток. – Слишком долго! А как ты думаешь, Каролина, в пустом доме заводятся призраки? Или от сырости может завестись только плесень?

Джеральдина не поняла, чего он хотел ей этим сказать. Она сжала губы и пристально вгляделась в его спрятанные за темными стеклами глаза. О чем он думает? Неужели так напился, что всерьез полагает, будто сумел уговорить приехать к себе жену, которая бросила его без малейших угрызений совести семь лет назад? А что, если он и раньше пил и именно поэтому Каролина поссорилась с ним и довела дело до развода?

А ее знакомство с Коллинзом просто предлог?

Если даже после того несчастного случая, когда хотел покончить с собой, он не смог пробудить жалость Каролины, как ему могло прийти в голову, что она вернется к нему сейчас?!

За окном прогремел гром. Джеральдину охватило беспокойство. Все еще больше осложнялось и запутывалось. И дело было не только в том, то она здесь под чужим именем. Даже если бы она действительно была Каролиной, то наверняка испытывала бы то же самое ощущение. Будто ее заманили в ловушку и заперли вместе с этим мужчиной в странном мире, в котором он живет вот уже семь лет…

– Может, налить еще? – предложил Александр, и Джеральдина, взглянув на свой почти полный бокал, отказалась. И вновь она была страшно смущена странным, незнакомым голосом.

– Я… Мне уже пора, – пробормотала она и скорее почувствовала, чем увидела, как мужчина напрягся. – Я не могу остаться.

– Почему? – резко спросил он. – Здесь масса комнат, и ты отлично это знаешь.

Джеральдина поставила бокал на пол у камина и протянула к огню холодные пальцы.

– Боюсь, что ты не понимаешь, Александр… – начала она, решив, что игра заходит слишком далеко.

Но он опять прервал ее, заявив ледяным тоном:

– Нет, это ты не понимаешь, Каролина!

Надеюсь, тебе ясно, что я пригласил тебя не для дружеской беседы. И я не намерен отпустить тебя, как только ты решишь, что я ничем не угрожаю той приятной жизни, которую ты себе устроила!

Он плеснул себе в стакан остаток виски из бутылки и повернулся к Джеральдине лицом.

Если бы она не знала, что Александр пьян, то могла бы поклясться, что он прекрасно видит, как она нервничает, сидя на краешке кресла.

– Ты приехала, потому что тебя испугала моя записка. Ты не поверила ей, но полной уверенности у тебя не было. Как только ты появилась здесь, сразу стала исподтишка следить за мной, пытаясь понять, действительно ли я способен на это. И если так, то что именно я сделаю.

Джеральдина вскочила.

– Вы не понимаете, мистер Маккеллэни! – воскликнула она, и голос ее задрожал от страха и присущей ей нервозности. – Я… я не ваша жена, я не Каролина! Меня зовут Джеральдина Корнфельд, и… и я не понимаю, о чем вы говорите. Да, ваша бывшая жена моя старая подруга, но что с того?

На несколько мгновений воцарилась тягостная тишина. В это время Александр осмысливал то, что она сказала, переваривал, анализировал, искал изъяны и, наконец, нашел.

Губы его дрогнули в горькой усмешке, и он зло рассмеялся.

– Браво, Каролина, браво! – саркастически похвалил он ее. – Ничего не скажешь: вот игра, достойная настоящей актрисы, коей ты, несомненно, являешься. Прикрыться чужим именем – как умно и как ловко! Разве простак муж может быть уверен, что ты – это ты, особенно если столько лет тебя не видел? Да за это время и голос, и фигура, и даже черты лица могут стать другими. И как узнать, проверить, так ли это…

– Это правда… Я не лгу… Я на самом деле Джеральдина Корнфельд, – задыхаясь произнесла она.

– А почему же ты сразу так не сказала? – Мужчина встал с кресла и пошатнулся.

– Почему? Я… потому что я…

– Потому что это не пришло тебе в голову!

– Нет!

– Ну, хватит!.. – Теперь Александр совсем не походил на сильно пьяного человека, способного вызвать жалость. Он возвышался над ней, закрывая собой дверь, такой большой, сильный, настоящий мужчина, совершенно лишенный чувства сострадания. – Я знаю тебя, Каролина. Я все о тебе знаю. Я наслушался до тошноты, какая ты обаятельная, какая ты красивая, что ты любишь, чего ты не любишь…

Как ты любишь себя, себя, себя!..

– Нет!

– Я видел, как у меня на глазах погибает человек, как он теряет уверенность в себе, чувство собственного достоинства, само желание жить, когда говорит о твоих потребностях, желаниях, успехе. О, будь оно проклято – твое себялюбие, твое разрушительное потакание своим бесконечным капризам, которые надо удовлетворять любой ценой!

Джеральдина решительно ничего не понимала.

– Вы… вы видели, как на ваших глазах погибает человек… – неуверенно прошептала она.

И тут мужчина с проклятием сорвал с себя очки, прятавшие его глаза, светло-карие, цвета янтаря глаза, горящие недобрым огнем.

– Да! – сказал он.

Джеральдина стояла, пристально глядя на него. И постепенно до нее доходило, что он вовсе не пьян в стельку, а просто страшно чем-то рассержен.

Впрочем, почему бы и нет? Ведь это вовсе не Александр Маккеллэни, поняла она наконец. Да, есть сходство, черты лица общие, и неудивительно, что в полутьме она приняла его за Александра. Но лицо этого мужчины было жестче, выразительнее и моложе. Наверное, какой-то родственник, но уж точно не бывший муж Каролины. с – Вы… вы не… – забормотала она запинаясь и удивилась, что не почувствовала никакого облегчения.

Мужчина кивнул.

– Да, я не Александр, – подтвердил он. – Я Бенджамен Маккеллэни. Александр был моим братом.

– У тебя пораженный вид, – заметил он через некоторое время, поскольку Джеральдина продолжала смотреть на него непонимающими глазами. – Разве ты не знала, что у Александра есть брат? Впрочем, наверное, не знала. Ничего удивительного. Маккеллэни предпочитали делать вид, что меня нет.

Джеральдина облизнула пересохшие губы.

– У Александра никогда не было никакого брата, – заявила она тихо, но твердо. – Я знаю…

Каролина мне говорила.

– Неужели? – Он явно не поверил последней части ее утверждения. – Ну что ж, мне жаль, что я расстроил тебя, но ничего не поделаешь. У Александра есть брат, во всяком случае единокровный. Его… наш отец не знал такого понятия, как «супружеская верность».

– Вы хотите сказать, что… что вы…

– Что я ублюдок? Вот именно. Ублюдок по рождению и по натуре, как видишь.

– Послушайте… – Джеральдина отчаянно пыталась найти слова, чтобы все объяснить, – мне безразлично, кто вы и зачем вы здесь.

И еще более безразлично, что вы думаете о Каролине и… и как она относилась к вашему брату. Но я еще раз повторяю, что я не она…

Меня зовут Джеральдина Корнфельд, как я уже говорила…

– Ради Бога, не надо спектакля! – Бенджамен Маккеллэни сунул руку в карман и вытащил коробку с тонкими сигарами, зажал одну зубами и поискал зажигалку. – Мы оба прекрасно знаем, кто ты и почему здесь…

– Нет. Нет, вы не знаете!..

– Умоляю, милая актриса, смени репертуар.

– Мистер Маккеллэни! Пожалуйста, выслушайте меня! – Джеральдина непроизвольно шагнула вперед, и он тут же схватил ее за тонкое запястье, больно сжав твердыми пальцами.

– Ну уж нет, – проскрежетал он. – Это ты меня послушай. Александр умер. Ты что, не поняла?

– Нет!

– Да! – Бенджамен приблизил к ней свое смуглое лицо, и Джеральдина почувствовала запах виски и табака. – Умер, ясно тебе? Покончил с собой. И ни я, и никто не смог ничего сделать.

– Нет!

Джеральдина отчаянно трясла головой, он все не отпускал ее руку, и она занемела. Глядя в мстительное лицо Бенджамена Маккеллэни, девушка вдруг с ужасом подумала, что он может ее убить. Вот почему он хотел видеть Каролину, вот почему угрожал ей чем-то, что могло заставить ее сюда приехать.

Только она не приехала! Вместо этого прислала Джеральдину, надеясь, что родственник бывшего мужа, с которым она не виделась семь лет, не заметит подмены. И ее план мог бы сработать, тем более что Джеральдина невольно сочувствовала человеку, которого считала мужем подруги.

Непонятно пока, зачем он просил бывшую жену покойного брата приехать, но Каролина рассчитывала, что своим хитрым ходом сорвет его планы. О, Джеральдина не могла даже представить, что подруга будет говорить в свое оправдание. Потом, спустя некоторое время по телефону. Как всегда с радостным «Хэй!»? Как всегда мурлыча как кошка?

– Повторяю, я не Каролина! – закричала Джеральдина, и в голосе ее звенел страх. – Это какая-то ошибка!

– Нет, ты – Каролина! И ошибка, твоя ошибка в том, что ты приехала! – заявил он, насмешливо улыбаясь. – Что же ты, Каролина? Я был о тебе лучшего мнения. Неужели тебя так напугала моя записка? Так напугала, что ты специально одна сюда приехала?

– Так это вы хотели увидеться с ней? – выдохнула Джеральдина, тщетно пытаясь освободиться, но он был безжалостен.

– Разумеется, – ответил Бенджамен. – Я ведь уже говорил: Александра больше нет. Он умер полгода назад, пустив себе пулю в лоб. И все это время я думал только о том, с каким наслаждением придушу тебя!

У Джеральдины участилось дыхание, в ушах гулко стучало. Наверное, подскочило давление, мелькнуло у нее в голове, хотя в этот момент она и думать позабыла о своем недуге. У нее возникло ощущение, что все куда-то поплыло, и она, хотя и пыталась побороть накатившую слабость, провалилась в спасительную темноту обморока.

Очнулась Джеральдина в какой-то другой комнате, на покрытом чехлом диване. Наверное, гостиная, догадалась она. В комнате стояли еще диваны и кресла, тоже в чехлах, у окна красовалась пальма.

Голова уже не так сильно кружилась, и Джеральдина приподнялась на локте, когда в комнату вошел Бенджамен Маккеллэни со стаканом воды. Сейчас он казался более бледным, но глаза смотрели по-прежнему сурово. Он подошел к девушке. Она откинулась на подушки, и сердце ее опять тревожно забилось при виде ледяного выражения его лица.

– С тобой все в порядке? – произнес Бенджамен, но это прозвучало скорее обвинением, чем вопросом.

– Что… что случилось? – спросила девушка, пытаясь выиграть время, и он нахмурился.

– По-видимому, я так хорошо тебя напугал, что ты потеряла сознание, – сказал Бенджамен презрительно, протянул ей стакан и, когда она отказалась, поставил его на каминную полку. – Или это тоже игра? Если так, то ты актриса еще лучшая, чем я думал.

Джеральдина неуверенно спустила ноги с дивана и села. В бессердечности он не уступает Каролине, подумала она, решив, что оба друг друга стоят. Но потом вспомнила, каким убийственным огнем горели его глаза, когда он говорил о жене брата, и решила не поддаваться чувству мелкой мести.

И все-таки это чудовищно, то, что подруга послала ее сюда, прекрасно зная, как ей вредно волноваться.

– Пожалуй, нам пора перекусить, – сказал Бенджамен, и Джеральдина обомлела от изумления.

– Перекусить?

– Почему бы и нет? Миссис Рэмплинг оставила нам в столовой кое-что поесть. Впереди долгая ночь, нам не помешает подкрепиться.

Джеральдина беспомощно покачала головой, не в силах оторвать от него глаз. Сколько ему лет? – думала она. Тридцать два? Тридцать три? Он женат? Или не рискнул, глядя на печальный опыт брата? Как бы то ни было, он явно не мальчик и его замечание про ночь впереди наполнило ее душу тревогой.

Она должна как-то разрешить эту неприятную ситуацию, пока не произошло ничего непоправимого. Поднявшись на ноги, Джеральдина спросила:

– А где моя сумка?

– Твоя сумка? – Бенджамен Маккеллэни засунул руки в карманы узких джинсов, подчеркивающих его стройные бедра, и девушка с неприязнью подумала, что, окажись на ее месте Каролина, она бы не пришла в ужас от перспективы провести с ним ночь. – А зачем тебе сумка? Ты ведь никуда не едешь.

– Где моя сумка? – упрямо повторила Джеральдина, и он, мрачно взглянув на ее решительное лицо, быстро вышел из комнаты.

Она хотела бежать к входной двери, пока он ищет сумку, но, вспомнив, что ключи от машины находятся именно в ней, отказалась от этой идеи. Джеральдина на деревянных ногах подошла к двери, ведущей в холл, и выглянула.

Бенджамен уже шел навстречу, держа ее сумку в руках и с весьма равнодушным видом роясь в ней.

– Как… как вы смеете? – выдохнула девушка.

Нимало не смутившись, он сунул ей сумку и сказал насмешливым тоном:

– А вдруг у тебя там пистолет.

Джеральдина приоткрыла рот от подобной наглости. Он взглянул на нее, и на его лице вдруг промелькнуло странное выражение – как будто бы он протянул руку и коснулся ее щеки.

Девушка отшатнулась, но Бенджамен не обиделся, а насмешливо улыбнулся.

– Я и не предполагал, – протянул он, – что у Александра отменный вкус. Неудивительно, что он так переживал, когда ты его бросила. На его месте я, пожалуй, поступил бы так же.

– Сомневаюсь! – Джеральдина задрожала от негодования, выслушав сомнительный комплимент.

Впервые в жизни она столкнулась с мужчиной, который столь пренебрежительно с ней обходился, настолько не уважал в ней женщину. Из-за слабого здоровья и чрезмерной опеки матери до появления Ричарда Слейтера ее общение с противоположным полом было крайне ограниченно.

Когда после смерти матери, год назад, Джеральдина осталась совсем одна, случилось так, что Ричард Слейтер, не зная о ее болезни, стал встречаться с ней. Их отношения продолжались до тех пор, пока не вмешалась Каролина. И сейчас реакция Джеральдины на слова Бенджамена Маккеллэни была продиктована не только инстинктом, но и чувством.

Он внимательно следил за ней.

– А впрочем, действительно, – сухо согласился Бенджамен. – Ни одна женщина не стоят такой жертвы. Даже ты, Каролина.

Стиснув зубы, Джеральдина поискала в сумке и достала свои водительские права.

– Пожалуйста, – сказала она, протягивая их ему. – Надеюсь, это вас убедит.

Он спокойно взял права в пластиковой обложке и открыл их.

– Джеральдина Корнфельд, – прочитал он, слегка приподняв темные брови. – Гмм… очень интересно. А кто эта Джеральдина Корнфельд?

Твой театральный агент?

– Я работаю редактором! – сердито бросила девушка. – Говорю вам: я Джеральдина Корнфельд! Почему вы мне не верите?

Бенджамен Маккеллэни нахмурился.

– Неужели ты полагаешь, что водительские права что-нибудь доказывают? Каролина, дорогая, по-моему, случись с тобой что, было бы трудно объяснить, как ты здесь оказалась.

Люди в твоем положении часто путешествуют инкогнито, не так ли? Поэтому ты и присвоила имя мисс Корнфельд, кто бы она ни была.

Девушка, устало вздохнув, спросила:

– Вы когда-нибудь видели Каролину?

Встречались с ней? Я ничуть на нее не похожа.

– Стройная, блондинка, глаза голубые, выглядит куда моложе своих лет… – Бенджамен пожал плечами. – Все совпадает. Кроме того, – он с угрожающим видом нахмурился, – у Александра в бумажнике была твоя фотография. Ты и есть Каролина Маккеллэни.

Я узнал бы это невинное личико где угодно!

Джеральдина покачала головой, мучительно думая, что сказать.

– Но как же вы не понимаете? – нашлась наконец она. – Фотография, что в бумажнике вашего брата, сделана лет десять назад. Каролина с тех пор изменилась. Она теперь старше.

Где эта фотография? Покажите мне ее.

– У меня ее нет, – холодно заявил Бенджамен. – Александр не выпускал ее из рук.

Когда он умер, фотографию похоронили вместе с ним.

– Вот как… – Джеральдина почувствовала, словно у нее под ногами провалился пол.

Но тут ей в голову пришла новая мысль.

– Звоните, – сказала она. – Позвоните в Нью-Хэмппорт. У меня есть номер телефона Каролины. Поговорите с ней. Убедитесь сами, что она там, а не здесь.

Джеральдина нервно взглянула на часы на руке.

– У нее сейчас как раз спектакль. Звоните в театр Современной драмы. Надеюсь, хоть это вас убедит.

Бенджамен смотрел на нее из-под полуопущенных век.

– Откуда я знаю, может, ты договорилась с кем-нибудь в театре и там только и ждут моего звонка?

– Как я могла это сделать? – Джеральдина была в отчаянии. – Откуда я могла знать, что так случится?!

Он помрачнел.

– В моей записке, которую, как ты думала, написал Александр, было вполне ясно сказано: «Приезжай одна. Никому не говори, куда едешь».

Джеральдина честно призналась:

– Ну… ну тогда, конечно, я не стала бы никому говорить…

Бенджамен явно колебался. Тогда Джеральдина, чтобы успокоиться, принялась считать в уме пульс, прижав палец к запястью. Никаких волнений, вспомнилось вдруг ей. Господи Боже, да она за всю жизнь столько не волновалась, как за эти полчаса! Странно, но ее почему-то это не пугало. Никогда раньше она не ощущала, как играет адреналин в крови, непонятное возбуждение словно опьяняло ее.

– Ну ладно, – сказал наконец Бенджамен, когда она уже перестала надеяться, что он согласится позвонить. – Давай номер. Я поговорю с менеджером, надеюсь, в театре еще есть люди.

– Естественно, спектакли кончаются заполночь! – произнесла с облегчением девушка.

Она написала ряд цифр на полоске бумаги, оторванной от иллюстрированного журнала, лежащего рядом на столике, и протянула ему. Надо было сделать вид, что я не помню его на память или хотя бы не так быстро писать номер, подумала она.

Но теперь было уже поздно. Бенджамен шел через холл к телефонному аппарату, стоящему на столике у входной двери.

Он не сразу дозвонился до оператора в Фирмбридже, но вот Джеральдина поняла, что соединение с Нью-Хэмппортом произошло.

И наконец в театре подняли трубку.

С замиранием сердца она следила за Бенджаменом Маккеллэни.

– Ее нет? – спросил он через секунду и, повернувшись к Джеральдине, мрачно взглянул на нее. – Что? Заболела? Очень жаль… Вы не знаете, когда она будет? Я… гмм… я ее знакомый, вернее, знакомый знакомого Нет. Извините за беспокойство. Да, разумеется. До свидания.

Бенджамен опустил трубку, и Джеральдина почувствовала, что у нее пересохло в горле.

Ей не надо было ничего говорить, она все поняла по его лицу.

– В театре паника, – ровным голосом сообщил Бенджамен. – В последний момент пришлось поставить замену, публика требует назад деньги. Неожиданная болезнь, говорит твой агент. Они не знают, когда ты будешь в театре, дутый редактор!

Джеральдина беспомощно покачала головой.

– Каролина… Наверное, Каролина все так подстроила, – сказала она, еще сомневаясь. – Наверное, она предполагала, что я попытаюсь связаться с ней…

– Ну, хватит! – По его тону было ясно, что он раздражен не на шутку. – Тебе не кажется, что представление слишком затянулось? Как же я сразу не догадался, еще когда ты упала в обморок, что посторонний человек вряд ли бы так среагировал. Признайся, Каролина, ты испугалась! Испугалась за свою шкуру! Но, вероятно, сейчас тебе страшнее вдвойне, когда я знаю, что ты сожгла за собой мосты.

Вдруг Джеральдина почувствовала неимоверную усталость. Такие игры ей не по силам.

Хорошего понемножку. Она хотела возразить, что не предложила бы звонить в театр, если бы знала, что Каролины там нет, но потом передумала. Бенджамен Маккеллэни, разумеется, решит, что она просто тянет время: он не верил ни единому ее слову.

– По-моему, нам пора перекусить, как думаешь? – сказал он холодно, и Джеральдина, беспомощно пожав плечами, молча согласилась.

Она знала, процесс еды успокаивает, отвлекает от неприятных мыслей. Когда произошла эта гнусная история с Ричардом, Джеральдина, чтобы не вспоминать о расстроенной свадьбе, постоянно что-то жевала с утра до вечера и ночью тоже, даже прибавила в весе. В ее холодильнике всегда хранилось что-нибудь вкусненькое.

Эх, Ричард, встречаясь с тобой, я потеряла целых восемь фунтов веса! Теперь я вновь стала сама собой! – с горькой усмешкой думала она тогда.

Столовая располагалась в задней части дома.

Шторы здесь были подняты, и в окнах виднелись огоньки пристани. На полке старинного буфета горела лампа, стол был накрыт зеленого цвета скатертью, на нем сияло столовое серебро.

На ужин была ароматная пицца, холодная мясная закуска, салат из овощей и хрустящие булочки. А на десерт – клубничный пирог. Джеральдина вздохнула с сожалением: сегодня она вряд ли сможет воздать ему должное. Сейчас она могла думать только об одном: что Бенджамен Маккеллэни собирается делать с ней, то есть с Каролиной? От этой мысли гудела голова, на щеках горел лихорадочный румянец.

– Расслабься, – сказал он сухо, жестом приглашая ее сесть на один из обитых гобеленом стульев. – Для женщины твоего возраста и с твоим опытом ты слишком чувствительна.

Или это опять игра?

Джеральдина опустилась на стул у противоположного конца стола, даже не пытаясь отвечать. Но ее молчание явно раздражало его ничуть не меньше, чем неуверенные ответы.

Бенджамен тихо выругался, встал и пересел, чтобы быть рядом с ней.

– Так куда уютнее, – заметил он с холодной усмешкой, и Джеральдина невольно сжала руки на коленях.

Наверное, ей следовало сказать ему, что она не только не та, за кого он ее принимает, но еще и больной человек. У Джеральдины действительно была довольно редкая болезнь, которая в обычных условиях не дает о себе знать, но при сильном возбуждении вызывает спазм аорты, что может даже привести к смерти.

С этим недугом Джеральдина жила с тех пор, как себя помнит. В раннем детстве она перенесла ревматизм, который дал осложнение на сердце: сужение клапанов и, следовательно, их неполноценное закрытие. Хороший уход и лекарства помогли облегчить последствия заболевания, но вылечить его полностью не удалось, и в стрессовой ситуации ее сердце могло перестать работать совсем.

Джеральдина не любила говорить об этом.

И вообще старалась забыть о своей болезни.

Но предательство Ричарда Слейтера и все, что за ним последовало, напомнило ей о ее уязвимости. Ее просто не захотели взять в жены с таким изъяном!

И вот теперь этот человек, Бенджамен Маккеллэни, мучает, пугает ее, угрожает ей Бог весть чем и понятия не имеет, чту каждую минуту может с ней случиться…

– Что же ты не ешь ничего? – спросил он, накладывая себе изрядный кусок пиццы и салат. – Все очень вкусно – за это я могу поручиться. Я здесь вот уже неделю и не нахвалюсь миссис Рэмплинг.

Миссис Рэмплинг!

Джеральдина взглянула на него с надеждой, и он, поняв, предостерегающе покачал головой.

– Ну уж нет! Только не говори, пожалуйста, что тебя узнает экономка. Она присматривает за домом только с тех пор, как Александр уехал жить на континент. Вряд ли ты с ней встречалась.

– Неужели вы никогда не видели Каролину? – спросила Джеральдина с искренним недоумением. – Ведь она так знаменита!

– Сожалею, но последние пятнадцать лет я жил и работал в Италии…

Наверное, поэтому он такой смуглый!

– Как я уже говорил, я всегда считался паршивой овцой в нашем семействе. Старик, то есть наш отец, никогда не хотел, чтобы я жил с ним. Я напоминал ему о грехах молодости.

Джеральдина вздохнула.

– Ясно. – Она помолчала, потом спросила:

– А почему Александр уехал жить на континент?

– Не делай вид, будто не знаешь. Ему там по наследству досталась вилла.

– По наследству? От кого?

Он прищурился.

– Ну ладно. Если ты так хочешь, я тебе подыграю. Разумеется, от дяди нашего отца. Разве ты не знала его? Он был итальянцем и всегда благоволил ко мне.

– Нет.

Так вот чем объясняется смуглый цвет его лица! Не только тем, что он просто жил в Италии. В его жилах текла кровь настоящих итальянцев.

– Повторяю: я знаю только то, что мне говорила Каролина.

– Ну кто же еще? – Он насмешливо передернул плечами. – Да, наша бабушка родом из Вероны. Есть такой город в Италии.

– А вот про Верону я знаю, – ответила Джеральдина язвительно. – Меня, представьте, кое-чему учили. Шекспир. Ромео и Джульетта.

Любовь, обрученная со смертью.

– Приятно слышать. – Бенджамен усмехнулся. – Я тоже жил в Вероне, там и стал рисовать. Я художник.

– Понятно, – кивнула Джеральдина.

– Дело в том, что я намного больше общался с родственниками с этой стороны, чем брат. – Он задумчиво прищурился и уставился в сгустившуюся темноту за окном. – Александр перед смертью работал в горнодобывающей корпорации «Бест».

– Горнодобывающей? – вдруг заинтересовалась Джеральдина. – Что именно добывающей?

– Алмазы… промышленные алмазы, – добавил он спокойно. – Маккеллэни всегда занимались настоящим делом. Ты, наверное, знаешь об оловянных рудниках, о железных дорогах, о радиостанциях?

– Знаю.

– Знаешь, естественно. А я оказался плохим Маккеллэни. Наплевал на бизнес и взялся за кисти и холсты. Когда мне исполнилось восемнадцать, меня отправили учиться в университет в Париж. Отец почему-то решил, что будет лучше, если «ошибка его молодости» будет пребывать за пределами родного города.

В любом случае он оказал мне услугу.

– Понятно.

– Понятно? Неужели? – Бенджамен скривил губы. – А Александр никогда обо мне не упоминал?

– Я же говорю вам…

– Да-да, – перебил он ее. – Хорошо, расскажи мне о… Джеральдине Корнфельд. Чем она занимается? Работает? Или она тоже актриса?

– Почему «или актриса»? Это такая же работа, как и все остальные, – возразила Джеральдина, не подумав, и от досады уставилась на свои руки. – Я работаю в издательстве… «Торн-пресс». Редактором…

– Неужели? – Бенджамен положил себе кусок ветчины. – Редактором… Как интересно!

– Да, интересно! – запальчиво воскликнула Джеральдина. – Я люблю свою работу!

– Это заметно, – усмехнулся он и добавил, увидев, что Джеральдина по-прежнему упрямо смотрит вниз, на свои руки:

– Почему ты ничего не ешь? Зачем морить себя голодом?

Девушка подняла на него глаза.

– Зачем вы просили Каролину приехать?

Надеялись таким образом заставить ее что-то сделать?

Бенджамен Маккеллэни внимательно посмотрел на собеседницу, потом отрезал кусок пиццы и положил ей на тарелку.

– Ешь! – приказал он. – Пока я сам не решил уморить тебя голодом!

Джеральдина положила на стол у тарелки сжатые кулаки.

– Почему вы мне не отвечаете? Я что, не имею права знать?

Несколько минут он молча ел, потом опять взглянул на нее.

– А ты думала, что записку прислал Александр? Тебе было даже безразлично, умер он или нет.

– Я не знала об этом! – вырвалось у Джеральдины, и Бенджамен презрительно улыбнулся.

– Вот видишь, – сказал он. – Если поиграть подольше, жертва сама себя выдаст.

– Вы просто не хотите меня выслушать!

– Не хочу.

– Я… я имею в виду себя, Джеральдину Корнфельд. Я не знала, что Александр умер.

– Джеральдина Корнфельд и не могла это знать.

– Почему же? Ведь Каролина моя подруга.

Если бы ей это стало известно, она бы мне сказала.

– И что Александр болен, ты тоже, конечно, не знала! Тяжело болен, так болен, что написал тебе письмо, где умолял приехать повидаться с ним напоследок!

– Нет!

Джеральдина не могла в это поверить. Каролина не говорила, что бывший муж ей писал. Напротив, из ее слов складывалось впечатление, что он прекрасно живет на континенте, наслаждаясь сменой обстановки и теплым климатом и не вспоминая о прошлом.

– Когда… когда это было?

– На Рождество, – хмуро ответил Бенджамен. – Ровно за три месяца до того, как он умер… как покончил с собой!

– Нет!

– Да.

Он был неумолим, и постепенно, по мере того как менялся тон разговора, черты его лица опять стали жесткими и суровыми.

– Ты ведь знаешь, у него была наследственная болезнь. От нее умерла его мать, и он рано или поздно тоже умер бы от нее.

– Значит…

– Молчи! – грубо приказал Бенджамен. – Я отлично знаю, что ты скажешь. Но для тех, кто любил его, его смерть – трагедия, страшная трагедия, которая не должна была так скоро случиться. Если бы ты ответила ему, если бы приехала повидаться с ним, показала бы, что в тебе есть хоть капля милосердия, то, может…

У Джеральдины на все это был лишь один ответ: она не Каролина и поэтому ничего не знала. Если бы знала, то убедила бы подругу поехать к человеку, благодаря которому дочь рядового банковского клерка вышла в свет, обрела возможность играть на сцене, стала в конце концов богатой женщиной!

Взяв в руки вилку, Джеральдина принялась рассеянно ковырять пиццу – теперь сама мысль о еде казалась абсурдной. Подняв глаза, полные слез, она спросила:

– Но… раз Каролина не приехала… повидаться с Александром, как вы могли рассчитывать на то, что она приедет сюда?

– Но ведь ты приехала, – ответил он с холодной усмешкой, и она поспешила опустить глаза, чтобы скрыть тревогу во взгляде.

Бенджамен Маккеллэни потянулся за бутылкой вина и, не обращая ни малейшего внимания на возражения Джеральдины, наполнил оба бокала.

– Выпей, – сказал он с угрозой. – Тебе это не повредит.

Джеральдина покачала головой.

– Что… что вы собираетесь со мной делать? – Она помолчала. – У вас, я полагаю, есть какой-то план действий.

– Разумеется. – Бенджамен зло усмехнулся. – Хотя, должен признаться, ты меня несколько разочаровываешь.

– Я… вас разочаровываю?

– Именно так. – Уже стало совсем темно, и при свете лампы черты его лица казались зловещими. – Женщина, которую описал мне Александр, была несколько другой.

Джеральдина затаила дыхание.

– Другой? Какой же?

Бенджамен нахмурился.

– Ты… мягче. Я представлял себе деловую женщину без сантиментов, а ты кажешься… нежной, даже хрупкой. Это игра? Может, именно такой и видел тебя Александр? Нежной, хрупкой… Бархатная перчатка, которая скрывает железные коготки?

Джеральдина расправила плечи.

– Если я совсем другая, почему вы не верите, что я не Каролина?

– О… – Бенджамен откинулся на спинку стула, поднес бокал к узким губам, – я могу ошибаться. Я не раз ошибался. Но думаю, сейчас я прав. По-моему, ты очень… коварная и очень умная женщина. Но меня тебе не удастся провести. Я не Александр.

– Итак… – голос Джеральдины слегка дрогнул, – вернемся к тому, с чего начали. Что вы собираетесь со мной делать?

– Ну что же, – он поставил бокал и наклонился вперед, упершись локтями по обе стороны тарелки, – буду откровенен. Сначала я хотел убить тебя. Но когда ты уже была у меня в руках, я… Ну, в общем, будем считать, что ты превосходно выбрала момент.

– Я… момент?

– Ну, когда упала в обморок. – Бенджамен облизнул нижнюю губу. – Да, это было достойно настоящей профессионалки. О таких хитростях, верно, книги пишут.

Боже, история повторяется! Ричард тоже обвинил ее в симуляции, вернее, приписал ее действительную болезнь изворотливой преступнице! Какая несправедливость!

Джеральдина понимала: отрицать то, что она разыграла обморок, бесполезно. Если бы она попыталась это сделать, ей бы пришлось говорить о вещах, затрагивать которые почему-то не хотелось. Конечно, это было безумие, но во всем происходящем ощущалось что-то запретное… и волнующее. И хотя она знала, что мать – упокой, Господи, ее душу! – пришла бы в ужас от ее безрассудного поведения, Джеральдина первый раз в жизни чувствовала, что действительно живет! Даже с Ричардом Слейтером она не испытывала ничего подобного.

– Вы… вы говорите, что хотели меня убить? – выдохнула она еле слышно.

– Тебя это удивляет? – спросил Бенджамен, опустив глаза. – Из-за тебя мой брат жил как в аду.

– Мне жаль.

– Тебе жаль! – бросил он ей. – Думаешь, мне от этого легче? Ей, видите ли, жаль! Господи, ну просто сама невинность, а ведь у тебя на совести смерть человека, и, кто знает, может, он не последняя жертва.

Джеральдина недоуменно сдвинула брови.

– Я… я вас не понимаю.

– Ах не понимаешь? – ухмыльнулся Бенджамен. – Как думаешь, зачем я тебя сюда вызвал? Во всяком случае, не на дружескую вечеринку! Я хотел, чтобы ты заплатила – так или иначе – за то, что сделала брату.

– Так или иначе? – повторила она.

– Да. – Он откинулся так, что стул встал на две ножки. – Или ты умрешь, или будешь осуждена за убийство. Я никак не могу решить, что доставит мне больше удовольствия.

Джеральдина чуть не задохнулась.

– Да вы просто сумасшедший! – Игра зашла слишком далеко. – Говорю вам: я не Каролина!

Бенджамен Маккеллэни пожал плечами, и стул с грохотом опустился на четыре ножки.

– Впрочем, торопиться некуда. У нас масса времени.

– Масса времени? – Джеральдина смотрела на него не отрываясь. – Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что сказал. Никто никуда, не едет. Ни я, ни ты.

3

Джеральдина сидела в библиотеке перед ярко горящим камином с бокалом бренди в руках. Хотя она редко пила вино, а бренди тем более, девушка с удовольствием ощущала, как по телу разливается живительный огонь.

Однако это никоим образом не облегчало ее затруднительного положения. Бенджамен вряд ли откликнется на любую ее просьбу, разве что ей придется рассказать о своей болезни. И он наверняка отключил телефон. Входная дверь заперта.

Он даже не разрешил ей взять из машины вещи!

Но, как ни удивительно, Джеральдине почему-то не было страшно. Может быть, потому, что, что бы Бенджамен Маккеллэни ни собирался с ней делать, это будет не сегодня.

А раз так, есть надежда, что он передумает.

Или потому, что с того момента, как встретила этого человека, она испытывала странное чувство неизбежности происходящего и стала немного фаталисткой…

Да и ее отношение к Бенджамену было сродни наваждению. Ее к нему и притягивало, и отталкивало от него одновременно. Во всяком случае, за последние часы она и думать позабыла о Ричарде Слейтере…

Позади нее открылась дверь, и Джеральдина, вздрогнув, очнулась от своих мыслей.

Бенджамен оставил ее в библиотеке, пока был чем-то занят. На его лице промелькнуло странное выражение, когда он посмотрел на нее.

Потом он закрыл за собой дверь и сказал:

– Похоже, ты здесь совсем как дома. Интересно, сколько раз ты вот так же сидела в этом кресле, коротая вечера с Александром?

Это была ее любимая поза: скинуть туфли и подобрать под себя ноги. Джеральдина тут же выпрямилась в кресле и принялась судорожно нащупывать на полу сапоги, без которых чувствовала себя как-то неуверенно. Но Бенджамен быстро подошел и ногой отбросил их в сторону.

Девушка подняла на него возмущенный взгляд.

– Сегодня они тебе не понадобятся, – сказал он, и уголки его губ чуть дрогнули в недоброй ухмылке.

Джеральдина вздохнула, решив больше с ним не спорить.

– Хорошо, – сказала она. – Я и сама собиралась здесь остаться. Каролина разрешила мне пожить тут пару недель…

– Ни черта подобного! – резко возразил Бенджамен. – Это не ее дом, она не может им распоряжаться!

– Не «ее»? Это как так?

Джеральдина не могла удержаться и поддразнила его. Но Бенджамен не заметил своей оговорки.

– Не твой, – холодно подтвердил он. – Раз ты бросила брата, у тебя больше нет прав на дом.

– Неужели? – Джеральдина не могла это так оставить. – Вы слишком долго жили за границей, мистер Маккеллэни. Теперь другие законы. В случае развода или раздельного проживания супруга получает половину всего имущества. А Каролина и Александр были разведены по всем правилам, значит…

– Так ты, мерзавка, все рассчитала! – в бешенстве выпалил он, схватил Джеральдину за руки выше локтей и так рванул ее из кресла, что бокал с бренди выскользнул из ее руки и со звоном разбился о каминную решетку. – Ты еще смеешь утверждать, что являешься хозяйкой этого дома? Что то, что принадлежало Александру, теперь твое?

Джеральдина так задрожала, что, если бы Бенджамен не держал ее, не устояла бы на ногах. Он беспощадно, будто тисками, сжимал ее руки, прикрытые теперь всего лишь тонкой тканью блузки.

– Я… я только хотела сказать, что… – заикаясь начала она.

Но Бенджамен смотрел на нее с такой злостью, что Джеральдина не договорила и смертельно побледнела.

– Ну надо же, – пробормотал он. – Такая чувствительная. Такая трогательная… Ничего удивительного, что ты сводила с ума беднягу Александра…

И, притянув к себе, Бенджамен приник губами к ее рту. Положив руку ей сзади на шею, он прижал ее к себе так, словно хотел раздавить. Он будто сковал ее.

Джеральдина задыхалась. Сердце у нее судорожно билось. И вместе с тем она ощущала, как в ней пробуждаются неведомые доселе пьянящие чувства.

Никто еще не целовал ее так неистово, так по-мужски, так зло. И тем не менее, пока он сжимал ее к объятиях, она чутьем угадала, что помимо воли его отношение к ней меняется.

Ричард никогда не целовал ее так грубо и так… так проникновенно и чувственно, вкладывая в поцелуй всю свою страсть.

Рука, которая все еще стискивала ее руку, вдруг ослабела, скользнула по ее плечу к шее и раздвинула ворот блузки. Джеральдина пыталась слабо сопротивляться, когда пальцы мужчины стали ласкать ее голые плечи, а когда он расстегнул пуговицы, оторвалась от его губ.

– Нет…

– Нет? – передразнил ее Бенджамен и лизнул языком ее кожу. – Гмм… а ты вкусная. Его голос стал жестче. – И ты без бюстгальтера.

У тебя замечательная грудь. Думаешь, я не заметил? – Глаза его были полузакрыты. – Я сразу заметил. И ты такая красивая… красивая…

Он накрыл ладонью ее грудь и стал гладить ласкающими, оценивающими пальцами, трогать твердеющий сосок, будя в Джеральдине желание.

– Вы… вы не должны, – запротестовала она и подняла руки, чтобы остановить его, но вместо этого обняла за шею.

Как только это произошло, его нежность вдруг пропала. Бенджамен грубо запахнул у нее на груди блузку, отвернулся и с ожесточением произнес:

– Я поклялся на могиле брата, что заставлю тебя отплатить за то, что ты ему сделала!

Господи, откуда я мог знать, что тебе это будет приятно? Что ты полезешь обниматься?

Его слова, как он и рассчитывал, обидели и унизили ее. Джеральдина дрожащими пальцами застегнула пуговицы на блузке. Ей стало нестерпимо стыдно.

Что со мной случилось? – спрашивала она себя с отвращением. Этот человек угрожает мне смертью, а я позволяю ему такое, чего не позволяла ни одному мужчине!

Ричард Слейтер делал попытки ласкать ее, но она всегда держала его в некотором отдалении: из-за неуверенности в себе, из-за своей болезни. Теперь стало ясно, что она такая же женщина, как и все. Она хотела, чтобы Бенджамен Маккеллэни трогал ее и ласкал, она хотела трогать его, прикасаться к его сильному телу.

Он прав: ей было приятно, и даже очень.

Бенджамен повернулся к ней – руки глубоко в карманах брюк, словно он боялся, что опять захочет обнять ее.

– Иди спать! – грубо приказал он. – Уходи отсюда! Мне надо подумать.

У Джеральдины пересохло во рту.

– Спать? – переспросила она. – Думаете, я смогу уснуть?

– Почему бы и нет? – презрительно бросил он. – Тебе нечего меня бояться!

Джеральдина растерянно взглянула на дверь.

– А где мне спать?

– Как насчет комнаты, где ты жила с Александром? Надо думать, это не слишком приятно. Одни воспоминания чего стоят!

Девушка вызывающе подняла голову.

– Я понимаю, что уже надоела вам, но должна еще раз напомнить: я не Каролина и понятия не имею, в какой комнате она жила с вашим братом.

Бенджамен стиснул зубы.

– Ну и тварь же ты!

– Нет! – Джеральдина задохнулась от возмущения. – Мистер Маккеллэни…

– Да заткнись ты! – Он мерил ее гневным взглядом. – Лучше убирайся отсюда, а то я сделаю что-нибудь такое, о чем буду потом сожалеть.

Но Джеральдина снова в отчаянии начала:

– Мистер Маккеллэни…

– О черт! – Ругнувшись, Бенджамен пересек комнату, рывком отворил дверь и пошел к лестнице. – Иди за мной, – сердито сказал он.

И она неуверенно последовала за ним.

В коридоре на стене висел портрет.

Джеральдине показалось, что мужчина на портрете смеется над ней. Наверное, это был отец или дед Бенджамена – поразительное сходство так и бросалось в глаза. Судя по мрачному выражению лица этого представителя рода Маккеллэни, Бенджамен походил на своих предков гораздо больше, чем Александр.

Человек на портрете, как и Бенджамен, никогда бы не позволил ни одной женщине себя одурачить. Значит, Александр унаследовал мягкий характер от матери, решила она. И подумала: а подружка Каролина, оказывается, вовсе не так наивна. Ей свойственны и жестокие поступки…

Заметив, что она задержалась перед портретом, Бенджамен остановился и сказал пренебрежительно:

– Да, наш старик все еще здесь. А в чем дело? Боишься, что он придет и свершит свою месть?

Джеральдина вздрогнула, но отрицательно покачала головой.

– Нет. – А потом не удержалась и спросила:

– Кто… кто это? Ваш дед или отец?

Бенджамен остановился перед резной дверью и насмешливо посмотрел на нее.

– Как будто ты не знаешь старика Джонатана, – съязвил он. – А тебе не рассказывали, почему мой отец поехал в Италию искать себе жену? Потому что считал, что англичанки лишь притворяются благопристойными, а на самом деле развязны и корыстолюбивы. Представляешь, что бы сказал старик Джонатан о такой, как ты?

Джеральдина решила промолчать, и Бенджамен растворил дверь в комнату, которая, судя по всему, служила спальней нынешнему хозяину дома. Щелкнул выключатель, и в теплом свете нескольких ламп Джеральдина увидела просторную спальню с огромной кроватью под пологом. Стены были обиты дамасским шелком кремового цвета, гармонирующим с покрывалом на кровати.

Мебель – два высоких комода, туалетный столик с трехстворчатым зеркалом и сама кровать – была темная, дубовая. Здесь стояли еще два стула с полосатой обивкой, такое же кресло, а у окна старинный письменный стол. В комнате явно жили, потому что чехлов на мебели не было, а на спинках стульев и на туалетном столике расположились предметы мужского обихода.

– Это ваша комната, – тихо сказала Джеральдина, когда Бенджамен жестом пригласил ее войти. – Я не могу спать в вашей комнате.

Он презрительно хмыкнул.

– Придется. Это единственная застеленная кровать. И если тебе неприятно спать на моем белье, должен заметить, что миссис Рэмплинг сегодня утром его поменяла.

Джеральдина наморщила лоб.

– А где… где вы будете спать?

– А тебе не все равно? – усмехнулся Бенджамен. – Во всяком случае, не здесь, не с тобой. Оставляю тебя наедине с привидениями.

Девушка в отчаянии всплеснула руками.

– Мистер Маккеллэни…

– Ложись спать, Каролина! – сказал он и вышел из комнаты.

Глухо стукнула дверь, и Джеральдина услышала, как удаляются его шаги. Только теперь она поняла, в каком жутком напряжении пребывала все это время, и вдруг почувствовала неимоверную тяжесть, давящую на плечи.

Это был невероятно тягостный вечер, и теперь, когда он оказался позади, ею сразу овладела страшная слабость. Рискованная, волнующая игра, которую она вела с Бенджаменом Маккеллэни, отняла все силы и опустошила ее.

Оглядев еще раз комнату, Джеральдина с ужасом вспомнила, что оставила в библиотеке свою сумку. В ней находился пузырек с таблетками, которые она должна была принимать.

При одной мысли, что ей предстоит спуститься вниз и навлечь на себя гнев и насмешки Бенджамена, ей стало жутко.

Придется потерпеть, пока он ляжет спать, как бы долго ни пришлось ждать.

Ванная, примыкающая к спальне, была не менее роскошной: кафель белого цвета с желтыми розами, хромированные краны, полупрозрачная кабина с душем. За дверью висели пушистые желтые махровые полотенца и темно-голубой халат.

Джеральдина разделась, приняла душ, стараясь не намочить волосы, насухо вытерлась полотенцем и, воспользовавшись тальком с резким мужским запахом, который нашла на стеклянной полке, висящей над раковиной, надела халат.

Он был огромный, явно мужской, и она какое-то время сомневалась, чей он. Может быть, Александра? Хотя вряд ли. От него чуть-чуть пахло лосьоном для бритья и еще чем-то незнакомым. Наверное, самим Бенджаменом, подумала Джеральдина нервно, значит, им недавно пользовались.

Эта мысль взволновала ее, и, вернувшись в спальню, она встала перед зеркалом и долю смущенно смотрела на свое отражение.

Ее прямые волосы – завивать их было бесполезно – спадали на плечи, укутывающий ее халат скрывал стройность фигуры. Он доходил ей почти до щиколоток. Она была чуть выше среднего роста, а Бенджамен Маккеллэни не ниже шести футов. Джеральдина потуже затянула пояс на тонкой талии, чтобы не выпасть из халата, и спрятала пальцы ног в длинном ворсе зеленого паласа.

Видели бы меня сейчас друзья, вдруг подумала она и нахмурилась, вспомнив Каролину. Ну, подруга, ты мне удружила! «Прекрасный дом, абсолютный покой! Работай и работай, милая Дина, пиши свой роман!»

Тут в голову никакие мысли не придут, о литературной работе невозможно и вспомнить Ах, Каролина, коварное ты создание!

Где, интересно, она? Как могла так поступить с человеком, к которому хорошо относилась. Во всяком случае, делала вид… У Каролины было мало подруг, она выросла слишком себялюбивой и самоуверенной для такого рода душевных привязанностей, но Джеральдина никогда бы не поверила, что она сможет так бессердечно поступить с ней.

Каролина, как никто другой, знала о ее болезни. И все же без всякого предупреждения устроила ей это «приключение», хотя вполне могла предположить, что оно плохо кончится.

Джеральдина покачала головой. Судя по всему, Каролина не знала, что Александр свел-таки счеты с жизнью. Но когда получила записку Бенджамена, что бы в ней ни было написано, поняла, что рисковать своей драгоценной особой не намерена. И нашла козла отпущения.

Она все продумала, все рассчитала и предоставила своей наивной и доверчивой подруге выпутываться самой. Это непростительно!

Вздохнув, Джеральдина взяла с туалетного столика мужскую щетку для волос и стала причесываться. Завтра, подумала она и состроила рожицу перед зеркалом, завтра мне придется во всем признаться Бенджамену Маккеллэни.

Конечно, приятно делать вид, что ты такой же полноценный, здоровый человек, как все, но больше рисковать она не может.

Впредь ни один мужчина не поступит с ней так, как Ричард Слейтер. Утром она покажет Бенджамену лекарства и все встанет на свои места.

Положив щетку на столик, Джеральдина медленно подошла к кровати. Простыни оказались шелковые, мягкие, гладкие и очень дорогие. Наволочки, как и тяжелое, расшитое шелком покрывало, были отделаны кружевом.

Джеральдина не решилась лечь и села на край кровати, теребя пояс халата. Она впервые услышала вдали шум прибоя и заметила, какая жуткая тишина стоит в доме. Может, Бенджамен уже лег спать?

Она вздохнула. В ее квартире в Нью-Хэмппорте было всегда шумно из-за транспорта и гомона людей на улицах. А здесь, в Фирмбридже, в этой глуши, ей при любых обстоятельствах было бы не по себе. Ну а после такого вечера – тем более. А тут еще ветер завывает и из-под двери несет холодом.

Джеральдина оглянулась по сторонам, и мысли ее приняли другое направление. Значит, вот здесь Каролина жила с Александром?

Похоже, что так. Спальня была настолько огромная, что, хотя и горели полдюжины ламп, в углах таились тени.

Девушка провела рукой по подушке. Что Бенджамен имел в виду, когда сказал, что его дед придет свершить свою месть? Неужели в доме водятся приведения? Каролина ничего не говорила об этом… Впрочем, разве бы она призналась? Не сказала же она, что это не дом, а целый дворец! Джеральдина вздохнула, встала, обошла комнату, выключила четыре лампы и оставила зажженными только две, у кровати. Она побоялась, что иначе в комнате станет совсем темно.

Остановившись у кровати, она задумалась.

Ей не было холодно, и она не собиралась опять одеваться, чтобы спуститься вниз за лекарством, когда решит, что подходящий для этого момент настал. Душ плюс богатая фантазия разгорячили девушку.

Джеральдина забралась с ногами на край огромной кровати и руками обхватила колени.

Все-таки удивительно, думала она. Утром я выехала из Нью-Хэмппорта, чтобы спрятаться здесь на пару недель от трудностей жизни. Нечего сказать, спряталась!

Она вдруг ощутила тянущую боль в груди.

Наверное, это результат нервного напряжения, которое я испытала за сегодняшний вечер, решила Джеральдина и снова подумала о таблетках в сумке. Скорее всего Бенджамен уже лег…

Ей показалось, что дверь, когда она ее открывала, ужасно скрипит, но потом поняла, что это всего лишь игра ее воображения и обостренных чувств. Джеральдина быстро пересекла площадку и уверенно спустилась по лестнице в холл, где довольно легко при свете остывающего камина нашла открытую дверь в библиотеку.

Сумка лежала на стуле, где она ее оставила, и Джеральдина быстро достала из нее пузырек с таблетками. Потом подошла к подносу с напитками, налила себе немного минеральной воды и быстро проглотила лекарство.

Немного подумала, опять убрала пузырек в сумку и, чтобы не вызывать подозрений, положила ее на то же место…

Девушка уже выходила из библиотеки, как вдруг зажегся свет и, подняв голову, она увидела наверху лестницы Бенджамена. Нет, это было уже слишком – опять с ним столкнуться!

Джеральдина судорожно схватилась за перила, чувствуя, что у нее нет сил передвигать ноги.

С проклятием он поспешил к ней и, прежде чем она успела возразить, подхватил на руки и понес на второй этаж.

– Что… что вы делаете? – пробормотала она, пытаясь вернуть присутствие духа, а он легко нес ее и насмешливо улыбался.

– А я у тебя хотел об этом спросить, – сказал Бенджамен, поставив ее на ноги. – Я услышал шум и подумал, надо пойти посмотреть… Вдруг старик Джонатан пришел тебя попугать.

Он смотрел на нее с явной издевкой. Потом, словно в ответ на безмолвный вопрос, шагнул вперед, нагнулся и быстро поцеловал ее прямо в губы.

Боже! Неожиданно для себя Джеральдина впервые в своей жизни с удовольствием ответила на поцелуй! От Бенджамена пахло табаком и вином, но это не вызвало отвращения.

Она обхватила за плечи этого странного человека и прижалась к нему всем телом.

Горячее дыхание обожгло нежную кожу щеки…

Как хорошо, что нет свидетелей этого поцелуя! Но утром она обязательно выскажет хозяину, что думает о его безобразном поведении… Господи, что он делает?!

Горячая ладонь осторожно опустилась на бедро Джеральдины, и мысли ее смешались.

Оказывается, прикосновение мужской руки способно вызывать такие сильные ощущения, что словами этого не высказать, хочется ответить лаской… И Джеральдина осторожно погладили плечи и спину Бенджамена. Боже, в ответ ночной гость дотронулся до ее груди и коснулся губами шеи.

Не может этого быть, чтобы прикосновения так возбудили ее и заставили думать об одном – о чудесном продолжении этих ласк.

Голова кружилась. Но крепкие объятия внезапно раскрылись, сильные руки вновь подхватили девушки…

– Однако ты совсем тут освоилась, – заметил Бенджамен, входя в спальню и спуская ее на пол у кровати. – Это не ради меня?

Джеральдина вспыхнула, залилась краской от корней светлых волос до шеи, что очень шло ей.

– Если… если вы имеете в виду это, – она указала на халат, – то мне просто нечего было надеть.

– Разве я против? – ответил он. – Думаю, ты также сможешь объяснить, зачем рыскала по моему дому.

– Я не рыскала. – Джеральдина подняла голову. – Мне… мне был нужен… аспирин.

– Ах, аспирин, испытанное средство. Как прозаично! Неужели ты ничего лучше не придумала, Каролина? Все двери заперты, ключи у меня.

Джеральдина чуть не задохнулась от возмущения.

– Вы действительно думаете, что я хотела сбежать в халате?

Он прищурился.

– Ну, что мне на это сказать?.. Я так понимаю, ты решила, что тебе здесь все-таки нравится.

– Понимайте, как хотите. – Она сердито посмотрела на него. – А сейчас, если вы не возражаете, я бы хотела лечь спать.

– Ничуть не возражаю, – ответил Бенджамен и насмешливо указал на кровать. – Если можно, я только возьму свой халат.

– Вы… вы не посмеете! – воскликнула она в отчаянии.

– Почему же? Ведь он мой, не так ли? – Бенджамен моргнул. – Но если ты не хочешь мне его отдать…

Джеральдина сразу поняла намек и трясущимися пальцами нащупала узел пояса. Раз он думает, что она не хочет отдать халат, то отнимет его силой. Развязав пояс, она повернулась к мужчине спиной и, сбросив халат, не слишком грациозно залезла под одеяло.

– Спасибо.

Бенджамен наклонился, поднял халат, но не отошел от кровати. Джеральдина с решительным видом держала простыню под самым подбородком, чувствуя, что ею снова овладевает губительное возбуждение.

– Ну, тогда спокойной ночи. Кстати, у тебя не только грудь красивая, ты вся просто прелесть! Слышишь меня?

Она кивнула, боясь открыть рот.

– Спокойной ночи, – с трудом выдавила Джеральдина наконец, и в его глазах мелькнуло любопытство.

– Что, испугалась? – холодно осведомился Бенджамен, положив руку на спинку кровати. – Похоже, ты нервничаешь. Кому я этим обязан, старику Джонатану?

Джеральдина закрыла глаза, надеясь на чудо.

Вдруг Бенджамен уйдет? Но он не уходил. Девушка почувствовала, как прогнулись пружины, и поняла: он лег рядом и ждет, что она будет делать.

Она лихорадочно пыталась собраться с мыслями. Воспоминание о том, что между ними произошло внизу, накатило на нее горячей волной. Но она вспомнила, как он повел себя.

Пока Бенджамен думает, что она его хочет, он ее не тронет. Вот если поймет, что она его боится, тогда другое дело.

Джеральдина открыла глаза, посмотрела ему в лицо и с изумлением увидела в его глазах невыразимую муку. Решив, что он, наверное, думает о брате, она облокотилась о подушку и, придерживая простыню этой же рукой, другой коснулась его лица. Он резко отодвинулся, но не встал.

Тогда она, набравшись решимости, тихо спросила:

– Я на самом деле вам нравлюсь, Бенджамен?

У него затвердел подбородок. Все лицо, складки горько сжатого рта красноречивее слов говорили о его презрении к ней, но он все не уходил. Лежал рядом и чем-то напоминал раненого зверя.

– Такая невинная, – сказал Бенджамен словно самому себе, потом добавил:

– А ты не боишься, что я захочу переспать с тобой?

– Я не могу остановить вас, – честно призналась Джеральдина и удивилась: неужели он не слышит, как бешено колотится у нее сердце? – И, честно говоря, не стала бы останавливать…

Она опустила взгляд и замерла, ожидая ответа.

– Ну конечно, – невнятно произнес Бенджамен, вставая и засовывая дрожащими пальцами рубашку в брюки, – конечно, тебе бы очень хотелось, чтобы я забылся. Верно, Каролина? Как бы ты ликовала, если бы тебе удалось соблазнить меня, как и брата!

– Вы сумасшедший!

Джеральдина приподнялась на кровати, совершенно не думая о том, что обнажена. Почему он не считается с ее чувствами? Она же с его считается!

Впрочем, что бы Бенджамен ни говорил сейчас, как бы ни вел себя, девушка знала: когда он только что целовал и ласкал ее, он делал это со страстью, а не с холодной враждебностью. И то, что он вот так ее оставил, отзывается в нем, как и в ней, болью.

– Нет, я не сумасшедший, Каролина, – сказал Бенджамен, отворачиваясь. – Завтра утром ты убедишься в том, что я абсолютно нормален. Просто в разных ситуациях нужны разные меры, вот и все. Ты умнее, чем я думал. А это еще раз доказывает, что никогда не следует недооценивать противника.

За ним с шумом захлопнулась дверь, и этот стук и пробежавший по телу холодок сквозняка словно отрезвили ее. Джеральдина оглядела свою грудь с сосками, затвердевшими от желания, которое он в ней вызвал.

Неужели все это происходит с ней? Неужели это она лежит в чужой кровати, голая, как в день появления на свет, и жалеет о том, что мужчина, которого она впервые увидела всего несколько часов назад, отказался переспать с ней?! Боже, она ведь желала его, страстно хотела вновь почувствовать вкус его поцелуя!

Да, Бенджамен прав: он не сумасшедший.

Он не сделал ничего такого, чего можно стыдиться. Он действительно думает, что она Каролина, а она ведет себя так, что у него не возникает в этом никаких сомнений. Если уж кто здесь и лишился рассудка, то это она.

С отвращением девушка натянула на себя простыню, чтобы спрятать от себя самой свою наготу. Неужели я такая распутная? – тревожно думала Джеральдина, уткнувшись лицом в подушку. Или, может быть, мое поведение можно оправдать? Поймет ли он, когда все выяснится, почему я так себя вела?

Не осудит ли меня?

4

Когда Джеральдина проснулась, было уже совсем светло. Сквозь щели в шторах в комнату проникали лучи солнца. Еще сонными глазами она взглянула на наручные часы. Ого, начало одиннадцатого!

– Я жива! – произнесла Джеральдина вслух и тут же отчетливо вспомнила события вчерашнего вечера.

– Перед ней во всех подробностях предстала ужасная сцена, когда она чуть ли не навязывалась Бенджамену. И, подумав о своем непристойном поведении, девушка в отчаянии зажала рот руками. Потом, вздохнув, потрясла головой, словно желая избавиться от неприятных мыслей.

Ну, с одной стороны, они неприятные, а с другой… Этот мужчина, как ни странно, вызывал в ней симпатию, даже более того. Вчера он был просто пьян и сильно расстроен своими воспоминаниями. Он очень любил своего брата – это так понятно! Он искренний человек – за это его можно уважать. И Бенджамен поцеловал ее, пусть с ненавистью, но это как-никак сильное чувство. Женщина сразу понимает силу мужского обаяния, тут ее не проведешь.

И ей нечего стыдиться, ведь все это спровоцировал он. Он хотел ее – в этом Джеральдина не сомневалась. А как вела себя она, не имеет значения…

Девушка расслабилась, опять откинулась на подушки и закрыла глаза от резкого света дня, в котором ее вчерашнее поведение выглядело совсем по-другому. Она не могла не думать о том, какое мнение сложится о ней у Бенджамена, когда он поймет, что она не Каролина.

После стольких лет, проведенных в католической Италии, он наверняка придерживается строгих правил. Возможно, у него есть любимая девушка или невеста. Кому-то повезло, этот мужчина явно разбирается в жизни и умеет любить, способен на высокие чувства.

Да что же с ней происходит? Она всегда была такой уравновешенной, выдержанной, всегда владела собой. Джеральдина никогда не стремилась вступать в интимные отношения с мужчинами. Даже ее связь с Ричардом Слейтером объяснялась скорее стремлением к интеллектуальной, чем к физической близости.

Он же все-таки какой-никакой писатель, пишет и издает книги, с ним было интересно поговорить о ситуации в издательской деле, посоветоваться по проблемам творчества. Но как мужчина… как мужчина Слейтер теперь казался ей вялым и безвольным существом. И подлым к тому же! А других, кроме него, в ее жизни и не было.

Джеральдина никогда не ощущала в себе сексуальности, поэтому избегала связей с мужчинами.

И вдруг все изменилось. Прошлой ночью Бенджамен Маккеллэни пробудил в ней сознание собственной женственности и вызвал чувства, о существовании которых она и не подозревала. И Джеральдина, как ребенок, потянулась к нему, позволив ему сразу же приблизиться к ней, чего ранее не позволяла ни одному мужчине.

Щеки ее залил румянец. Как она посмотрит ему в глаза после всего, что случилось?

Как будет общаться с ним, держаться естественно, если всего несколько часов назад вела себя как развратная женщина? Куда делись ее сдержанность, ее внутренние запреты, ее чувство собственного достоинства?..

Дверь в спальню распахнулась, и Джеральдина крепко закрыла глаза, сделав вид, что спит. Но это были напрасные старания: комнату наполнил ароматный запах кофе, и, приоткрыв один глаз, она увидела, что Бенджамен стоит у кровати и насмешливо смотрит на нее.

– Хватит притворяться, – сказал он и поставил поднос на столик рядом с ней. – Глупо с самого утра начинать военные действия, если ночью мы с тобой были так близки, что уж ближе, кажется, некуда. Ведь правда, глупо, как считаешь?

Джеральдина моргнула, сжала губы и заметила с некоторым облегчением, что он одет.

– Я… я только что проснулась, – солгала она. – А вы давно встали?

– Недавно, – ответил Бенджамен и подошел к окнам открыть шторы. – Сегодня чудесное утро. И мне не терпится продолжить наше весьма увлекательное знакомство.

– Понятно. – Джеральдина пристально посмотрела на него. – Вы, конечно, имеете в виду ваше знакомство с Каролиной.

– О Господи! – Он положил руку на шею и, отвернувшись к окну, начал разминать мышцы. – Я был уверен, что ты наконец-то поняла бесполезность этого спора, Каролина.

Тебе не кажется, что давно пора прекратить играть в глупые игры и начать вести себя как подобает взрослым людям, которые отвечают за свои поступки?

Джеральдина подтянулась и села, опершись на подушки, старательно придерживая простыню под подбородком.

На подносе стояли чашка с кофе, тост на изящном блюдце и еще стакан только что выжатого апельсинового сока – он сиял так, словно был осколком солнца. Сок она выпила, прежде чем продолжить разговор с этим сумасшедшим Маккеллэни.

– Это приготовила миссис Рэмплинг? Она в доме? – спросила Джеральдина, рискуя вызвать его гнев.

Бенджамен отвернулся от окна и хмуро взглянул на нее.

– Нет, это я приготовил, – резко ответил он, засовывая руки в карманы брюк. – Я кое-что умею. Могу приготовить кофе и сварить яйца. И вымыть посуду, если надо. Но, конечно, теперь, когда ты здесь, надеюсь, этим займешься именно ты.

Джеральдина вздохнула.

– Относительно того… что вы говорили раньше… – Она замолчала, увидев, как Бенджамен напрягся, но затем все-таки продолжила:

– Я согласна. Пора прекратить играть в игры. Я не Каролина, и вы никакой силой не заставите меня признаться в обратном. И если вы дадите мне одеться, я вам это докажу.

– Как? – спросил он с сомнением.

Джеральдина облизнула губы. «Спущусь сию минуту вниз и покажу вам таблетки, которые у меня в сумке!» – собиралась сказать она, но язык пристал к небу, не позволяя ей вымолвить ни слова.

– Вот видишь! – Бенджамен не стал дожидаться ее ответа. – Тебе нечего мне сказать. Ты просто-напросто тянешь время, Каролина. Если бы не Александр…

– Если бы не Александр, вас бы здесь не было, – робко возразила ему она, и он наклонил голову.

– Верно.

Бенджамен несколько мгновений насмешливо смотрел на нее. Потом, когда под его пристальным взглядом она смущенно потупилась, он пробормотал будто про себя:

– Такая невинная. Такая женственная… Прямо Психея, которую бросил Амур. – Бенджамен горько усмехнулся. – Пожалуй, я впервые в жизни вижу женщину, которая хорошо выглядит утром… что только подтверждает, что внешность обманчива.

Джеральдина подняла голову.

– Полагаю, вам довелось видеть многих женщин по утрам.

– Немало, – сухо согласился он. – Или ты хочешь, чтобы я лгал?

– Делайте, что хотите, мне это безразлично, – натянуто произнесла девушка, – только отпустите меня.

– Ты знаешь, что я не могу.

Джеральдина глубоко вздохнула.

– Почему? Потому что вы меня хотите? – спросила она, нарочно дразня его. Пусть знает, что не он один может наслаждаться ощущением власти, хоть и мимолетным.

Однако Бенджамен отреагировал совсем не так, как она ожидала. С жесткой улыбкой подошел к кровати, взял Джеральдину рукой за подбородок и с силой повернул к себе лицом.

– Не искушай судьбу, Каролина, – хриплым голосом сказал он; его другая рука по-хозяйски забралась под простыню, которую судорожно сжимала девушка, и нашла затвердевший сосок. – Если бы я думал, что…

Он резко умолк и отпустил ее. Джеральдина упала на подушки, в ушах гулко стучало сердце. Она еще раз убедилась, насколько уязвима и как глупо продолжать задирать его.

– Итак, – сказал Бенджамен уже спокойно, – одевайся. Но имей в виду, я нетерпелив.

Если ты не спустишься через… – он посмотрел на наручные часы, – пятнадцать минут, я приду и приведу тебя сам.

– И конечно, с кнутом, – добавила Джеральдина, чтобы показать, что ничуть не боится, и его лицо опять приняло издевательское выражение.

– Отличная мысль, – усмехнулся Бенджамен, оглядывая ее критическим взглядом. – Наверное, я так и сделаю. Поэтому, когда приду, постарайся уже выйти из ванной. Насколько я знаю… вернее не знаю, а догадываюсь, кнут прекрасно дисциплинирует непокорных.

Учтиво поклонившись, он вышел, а Джеральдина еще какое-то время лежала и думала, неужели он на самом деле может быть таким жестоким. Она не знала, в чем тут дело, но, хотя он и не давал оснований доверять ему, ей все-таки казалось, что Бенджамен человек добрый.

Она это чувствовала. Даже была почти уверена в этом. И уверенность ее основывалась на воспоминании о том участии, которое он невольно проявил, когда она упала в обморок, и на том, как тело ее откликнулось на его страстный призыв. Нет, он не жестокий человек. А каким был его брат Александр? Вероятно, добрым, если всю жизнь, вплоть до трагической кончины, любил одну женщину.

И все-таки Джеральдина не сомневалась, что Бенджамен придет за ней, если она задержится, поэтому быстро выпила кофе и поспешила в ванную. Одежда ее была там, где она ее оставила. Девушка быстро умылась, оделась, тщательно причесалась и пошла вниз.

Из задней части дома доносились какие-то звуки. Джеральдина, думая, что это Бенджамен моет посуду – хотя он и уверял, что теперь это предстоит делать ей, – набравшись духу, пошла туда и оказалась в кухне.

Она была почти разочарована, когда увидела незнакомую женщину, которая стояла у мойки и укладывала чистые тарелки в сушилку для посуды.

– Господи, кто вы? – невольно вырвалось у Джеральдины.

Женщина резко обернулась. Но, увидев Джеральдину, улыбнулась и посмотрела на нее с любопытством.

– Вы, наверное, и есть мисс Корнфельд, – сказала она, и Джеральдина была поражена, услышав свое имя. Впрочем, наверное, Бенджамен решил, что так проще: не надо ничего объяснять. – Мистер Маккеллэни сказал, что вы поздно встанете. Вы приехали сюда отдохнуть, да? Жаль, что я об этом не знала: я бы приготовила постели. Мое имя Берта, но все называют меня по фамилии, миссис Рэмплинг.

– Все в порядке, миссис Рэмплинг. – Джеральдина почувствовала, что краснеет при мысли о том, что думает о ней эта женщина.

Потом она неловко оглянулась и спросила приглушенным голосом:

– А где… где мистер Маккеллэни?

– Думаю, на улице. Он, кажется, говорил, что вчера из-за дождя не достал вещи из вашей машины. Наверное, он этим как раз и занимается сейчас.

– Ах да! Спасибо.

Джеральдина почувствовала, что кровь отхлынула от лица. Как же она сразу не догадалась? Ну конечно, он пошел за вещами. И что теперь? Она даже думать боялась об этом. Возможно, через несколько часов она будет в порту – в полдень прибывает морской паром.

Девушка вышла из кухни и быстро вернулась в холл. Так и есть, посередине него стояли ее сумки, но Бенджамена не было видно.

Через открытую входную дверь с улицы тянуло прохладой. Джеральдина встала на пороге и глубоко вдохнула, с удовольствием ощущая свежесть океанского воздуха. И тут же отпрянула назад, когда из-за «фольксвагена» показался хозяин дома.

Но Бенджамен заметил ее и направился к ней. По его напряженному взгляду она поняла, что он одновременно и удивлен, и рассержен.

– Скажи мне, пожалуйста, – сказал он, подходя к ней и упираясь руками в дверные косяки. Джеральдина невольно отступила на шаг назад. – Зачем Каролине понадобилось брать с собой спальный мешок, коробку с едой, если она не собиралась оставаться здесь на ночь?

Джеральдина глубоко вздохнула.

– Если… если подумаете как следует, то, я полагаю, вы… вы найдете ответ, – сказала она запинаясь. – И… и очень любезно с вашей стороны, что вы за меня достали из машины вещи.

Однако это лишние хлопоты… Я все равно не останусь.

– Неужели? – иронично протянул Бенджамен, а потом нетерпеливо спросил:

– Кто такая Джеральдина Корнфельд, черт бы ее побрал!

– Вы сами знаете, – сказала она и отступила еще на шаг.

Бенджамен убрал руки и шагнул вперед.

– Думаю, нам лучше пройти в библиотеку, – сказал он, и девушка, беспомощно пожав плечами, согласилась. Ей тоже не хотелось, чтобы их разговор услышала миссис Рэмплинг.

В библиотеке было прохладно. Из камина еще не убрали золу, и Джеральдина с грустью подумала, что всему на свете приходит конец, пришел конец и ее приключению.

Бенджамен закрыл дверь и, сложив на груди руки, нетерпеливо спросил:

– Вас прислала сюда Каролина? Предупреждаю, если это…

Джеральдина гордо откинула голову назад.

– Меня действительно прислала сюда Каролина. Только… – она увидела, как он помрачнел, – только это не имеет никакого отношения к делу.

– Как это, черт побери, понимать?

– Сейчас объясню. – Закусив нижнюю губу, девушка подыскивала нужные слова. – Мне… мне нужно было уехать из Нью-Хэмппорта на какое-то время.

– Как удобно!

– Нет, серьезно. И Каролина предложила мне это место для уединения.

– Предложила его вам?

– Предложила мне пожить здесь. Уехать сюда на пару недель от городской суеты, духоты, смрада.

– В это время года? – В голосе Бенджамена звучало сомнение.

– Ну да, так уж вышло. Она мне не сказала, что дом… занят.

– Занят? – повторил Бенджамен, поразившись столь своеобразной оценке ситуации. – Господи! Да вы хоть понимаете, что она чуть не наделала? Что я чуть не наделал из-за нее?

Джеральдина густо покраснела.

– Догадываюсь.

Он возбужденно заходил взад-вперед, потом повернулся к ней.

– Значит, если верить вашим словам, вы не имеете никакого отношения к проделкам Каролины?

Джеральдина пожала плечами.

– Я не знала, что вы здесь, если вы это имеете в виду.

– Это правда?

– Да! – возмущенно выдохнула она.

– Хорошо. Я вам верю.

– Да неужели? – Джеральдина понимала, что это не слишком вежливо, но после всего, что случилось за последние несколько часов, не могла убедить себя, что все кончилось. И ей даже не понадобилось говорить правду о себе!

Бенджамен внимательно смотрел на ее озабоченное лицо некоторое время, потом кивнул в знак согласия.

– Как я сразу не догадался, – пробормотал он, нервно проводя рукой по волосам. – Эта невинность! Так притвориться нельзя. Я вас, наверное, до смерти перепугал.

Джеральдина вздрогнула.

– Не… не совсем.

Он покачал головой.

– Господи! Почему же вы не остановили меня? – Как?

Бенджамен пожал плечами.

– Да взять хотя бы вашу машину – она лучше любого удостоверения личности. А спальный мешок, еда, рукопись! Не говоря уже о кроссовках, которые Каролина скорее бы умерла, чем надела!

Джеральдина промолчала, хотя последняя фраза прозвучала оскорбительно для нее. Она понимала толк в обуви, и кроссовки были прекрасные, кожаные, сшитые на одной из престижных обувных фирм.

– Вы бы сказали, что все это специально подстроено.

– И еда… И вещи… Нет, не думаю. – Бенджамен вздохнул. – Впрочем, не знаю. Может, вы и правы. Может, прошлой ночью я немного сошел с ума. Обезумел! Отчасти потому, – он сделал паузу, – что на самом деле не хотел верить в то, что это правда. Я был просто пьян!

У Джеральдины повлажнели глаза.

– Я не понимаю, на что вы намекаете.

– Э, бросьте! – Бенджамен остановился перед ней. – Вы не настолько наивны и доказали это там… наверху. Вы знали, что, когда ночью… я целовал вас, мной руководила не одна жажда мести. Мне нравилось вас ласкать, Джеральдина Корнфельд, глядеть на вас. И несмотря ни на что, вам это тоже нравилось.

Джеральдина отступила еще на шаг.

– Наш разговор зашел слишком далеко, – прошептала она, слегка задыхаясь, и добавила:

– Поскольку все выяснилось, к вашему удовольствию…

– Ни черта подобного! – сердито прервал ее Бенджамен, и девушка испуганно моргнула. – Я хочу узнать, почему Каролина послала вас сюда, как она этого добилась. Насколько я могу судить о жене моего брата по тому, что слышал о ней, это не просто совпадение.

Джеральдина беспомощно развела руками.

– Я же говорила, мне… мне надо было отдохнуть.

– Но почему вам надо было отдохнуть? И почему именно сейчас? Неужели Фирмбридж в апреле лучшее место для отдыха?

Девушка нахмурилась. Потом сказала:

– Дело в том, что один мужчина…

– Мужчина? – Бенджамен нахмурился. – Какой мужчина?

– Мой знакомый, – попыталась объяснить она. – Я… ну… я думала, что нравлюсь ему…

– А оказалось, нет?

– Похоже, так. – Она неловко пожала плечами. – Он… В общем, мы перестали встречаться.

– А Каролина имела к этому отношение?

– Каролина? – Джеральдина взглянула на него, и в ее глазах промелькнуло сомнение. – Ну, пожалуй, косвенное отношение она к моей истории имела.

– И что дальше?

Джеральдина сглотнула комок, подступивший к горлу.

– Вы меня допрашиваете, Бенджамен? Мне бы не хотелось отвечать.

– Джеральдина! – Он впервые назвал ее собственным именем, и ей это было приятно.

– Дело в том, – решилась она, – что Каролина сказала ему, моему бывшему другу, про меня одну вещь. Тогда я думала, что случайно, а теперь…

Бенджамен внимательно ловил каждое ее слово.

– А теперь думаете иначе?

– Я не знаю, что и думать. Он отвернулся от меня после того, как она вмешалась в наши отношения.

– Я, признаться, вам снова не верю… – протянул Бенджамен, откидывая со лба волосы. – Отвернуться от вас?! Идиот какой-то…

Господи, как подумаю, что могло случиться…

Вы вправе считать меня невесть кем, но, честное слово, я не имею обыкновения соблазнять всех встречных молодых женщин.

– Вы и не соблазнили.

– Но мог! – резко бросил Бенджамен. И добавил раздраженно:

– Хотя, может, вы разочарованы?

Джеральдина задохнулась от возмущения.

– Я…

– Ну хорошо, хорошо. – В голосе его звучало отчаяние. – Простите меня. Я вымещаю все на вас, а вы здесь ни при чем. Но Господи Боже, что за коварная женщина эта Каролина! Как она могла вместо себя послать сюда вас?!

– Но ведь теперь, – проговорила Джеральдина, пытаясь мыслить логически, – это не имеет значения. Я полагаю, теперь все кончилось.

– Вы уверены?

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать… Вот черт! Я не знаю. Мне нужно обо всем подумать.

– У вас будет масса времени, когда я уеду.

– Уедете? – Бенджамен нахмурился. – Но с какой стати?

– Мне нужно ехать.

– Почему?

– Почему? – Джеральдина беспомощно пожала плечами. – Я не могу остаться здесь сейчас. Сейчас… сейчас уже не могу.

– Объясните толком!

Девушка не могла противостоять его натиску и опять заволновалась.

– А… а разве у вас нет дел? – нашлась она. – Каролина…

– К черту эту интриганку! – жестко сказал Бенджамен. – Мне все равно, увижу я ее или нет. – Он нетерпеливо махнул рукой. – Она хитрее, чем я думал. Сейчас я испытываю к ней одно отвращение. Странно, но месть уже кажется мне бессмысленной. Я сейчас думаю не о Каролине, а о вас. И я… я хочу, чтобы вы остались. – Голос его прозвучал внезапно мягко, даже просяще.

Как это все было волнительно, как неожиданно для Джеральдины.

– Я… я не могу.

Господи! Заладила как попугай, причем говорит то, что на самом деле не соответствует действительности!

– Почему не можете? – Бенджамен опять стал резок. – Сами же сказали, что хотели пожить здесь пару недель. Почему бы вам не остаться? Обещаю, что не буду… докучать вам.

Впрочем, думаю, вы и сами знаете, что вам нечего меня бояться… Разве вы забыли, что было вчера? Когда я… Когда мы… – Он умолк, разозлившись на себя за то, что запутался в словах.

У Джеральдины горели щеки.

– Вы не понимаете, – с трудом выдавила она, чувствуя, что пришел момент быть до конца честной. – Есть вещи, которые вы… вы обо мне не знаете…

Бенджамен посмотрел на нее с усмешкой.

– Думаю, я знаю почти все, что мне нужно знать, – сухо заметил он, но не удержался и внезапно ласково коснулся ее щеки. – Вы слишком невинны для того, чтобы у вас была настоящая тайна. Откройте ее мне, и я решу, не принесет ли мне морального вреда ваше пребывание здесь.

Он явно не принимал ее всерьез, и она раздумала признаваться. Да и нужно ли ему об этом говорить? – спросила себя Джеральдина.

Мы ведь совершенно чужие люди, хотя чуть не стали близки. Я уеду из Фирмбриджа и никогда больше с ним не увижусь.

От этой мысли в груди странно заныло.

И Джеральдина поняла, что на этот раз дело не в ее больном сердце, но легче ей не стало.

Если она останется, то как скрыть от него свою болезнь? Он рано или поздно увидит, что она принимает таблетки, или сам их найдет. Бенджамен – человек образованный. Возможно, он знает, что это за лекарство и от чего его прописывают. Ей было страшно даже думать, что будет, если он узнает о ее тайне.

– Вы что, боитесь здесь остаться? – Взгляд Бенджамена ожесточился, в нем появилось легкое презрение. – Я же сказал, что не буду вас беспокоить… если вы сами не захотите.

Джеральдина вся дрожала.

– Это невозможно.

– Но почему?

Девушка отрицательно покачала головой, вдруг ощутив сильную тревогу. Она ничего не могла объяснить ему, не выдав себя, и тщетно пыталась придумать какую-нибудь другую причину.

– Я хотела здесь поработать. Спокойно поработать над книгой, – сказала наконец Джеральдина, решив остановиться на полуправде. – Думала, в доме никого нет.

– Над книгой? – Бенджамен нахмурился. – Вы имеете в виду рукопись, которую я нашел в машине?

– Это… роман, – ответила она, вдруг утратив всю свою решимость. – Для девушек… Я хотела доработать и немного сократить его.

– Ну и ну! Писательница, да и только, – произнес Бенджамен, качая головой.

– Я предпочитаю, когда говорят… автор, – поправила она, и он усмехнулся.

– Да вы, никак, феминистка, мисс Корнфельд? – поинтересовался Бенджамен.

– Я понимаю, вас это забавляет, – усмехнулась она. – Но я серьезно отношусь к моей работе.

– Охотно верю. – Он смотрел на нее прищурившись. – Значит, вы хотели найти в Фирмбридже… уединение?

Джеральдина подняла голову, тихим голосом произнесла:

– Можно сказать и так, – Понятно. – Бенджамен помолчал, опершись рукой на каминную полку рядом с ней, затем спросил:

– И мое присутствие будет вас отвлекать?

Девушка пристально посмотрела в его смеющиеся глаза, повернулась и вышла в холл.

Она занялась своими сумками, что-то проверяла, перекладывала безо всякой на то необходимости. Но, почувствовав его присутствие за спиной, собралась с духом, обернулась и посмотрела ему в глаза.

– Я не благодарю вас за гостеприимство, мистер Маккеллэни…

– Мистер Маккеллэни! – раздраженно передразнил ее Бенджамен и нетерпеливо дернул себя за волосы на затылке. – Джеральдина, давайте прекратим эту дурацкую игру! Вы ведь знаете, что никуда не уедете. Я не… я не отпущу вас! Во всяком случае, сейчас. – Он смотрел на нее в упор. – Нам нужно время обо всем поговорить… Ну, ради Бога, неужели вы не понимаете? Мы не можем просто так… расстаться. Я не желаю этого!

Бенджамен тяжело вздохнул, снова помолчал, потом произнес уже гораздо спокойнее, если не умоляюще:

– Пожалуйста, постарайтесь меня понять, Джеральдина. Я хочу, чтобы вы остались.

Девушка задрожала как от озноба. И он тут же взял обе ее руки в свои, чтобы согреть их.

– Да не смотрите вы на меня так, – попросил Бенджамен. – Я понимаю, что пока не сделал ничего, чтобы вызвать ваше уважение и хорошее отношение к себе. Но, поверьте мне, у меня тоже есть чувства, и вы не представляете, как я себя казню за то, что так жестоко обошелся с вами.

– Вам нечего себя…

– Черт побери, позвольте мне самому оценивать свое поведение!

Бенджамен посмотрел на ее захваченные им руки, и она вздрогнула, увидев, сколько нежности он вложил в этот жест. Еще мгновение, и он начнет целовать каждый ее пальчик, каждый ноготок…

– Если вы останетесь, я, по крайней мере, смогу думать, что немного вам… нравлюсь.

Джеральдина попыталась освободиться.

– А… а что вы собираетесь делать? – спросила она. – Тоже здесь останетесь? Вы, кажется, говорили, что живете в Италии. Когда думаете туда вернуться? Как вы можете позволить себе потерять столько времени в Фирмбридже?

Бенджамен чуть поморщился, услышав упрек в ее словах, и тихо сказал:

– Раз Александр умер, я остался в Фирмбридже. Мне надо уладить его дела.

– Значит, вам придется… встречаться с Каролиной?

– Необязательно. Этим могут заняться адвокаты Маккеллэни. Если Каролине, по вашим словам, причитается половина имущества покойного мужа, придется мне это учесть.

Он помолчал, явно припоминая некоторые детали их сумбурного ночного разговора.

– Но это не имеет никакого отношения к нам… к тебе. Я ведь работаю здесь, оборудовал себе мастерскую в угловой гостиной.

Его проницательные янтарного цвета глаза словно смотрели ей прямо в душу.

– Останься. Я не буду тебе мешать – обещаю. Может, я на несколько дней вообще уеду в Нью-Хэмппорт. Дом достаточно велик, честное слово. Дай нам время как следует узнать друг друга.

– Но с какой стати? – Джеральдина сама не понимала, почему сказала это, но ей было необходимо выяснить все до конца. – Ведь вы ждали Каролину, а приехала я. Зачем вам что-то узнать обо мне…

– Джеральдина… моя маленькая Джеральдина… – Он притянул ее нежные пальцы к своим губам, и сердце девушки опять бешено забилось. – Ты не представляешь, как ошибаешься! Ты такая очаровательная. Ты самая привлекательная женщина из всех, кого мне довелось видеть, и не только внешне, хотя и внешне ты лучше всех. – Губы его дрогнули в горькой усмешке. – Наверное, поэтому я тебя тогда отпустил. Я хотел думать о тебе плохо, но это было трудно, чертовски трудно, когда ты вся такая…

– Бенджамен…

– Нет, выслушай меня, Джеральдина. Ты мне нравишься. У тебя есть характер, и мне это тоже нравится. Я никогда раньше не встречал такой девушки, как ты. Не уезжай, пока мы не узнаем получше друг друга.

Его признание взволновало Джеральдину.

Но, увы, ей было известно больше, чем ему.

И не хотелось снова испытать боли унижения и разочарования. Ее счастье, что он не все знает о ней.

– Извините, – сказала Джеральдина, избегая его взгляда. – Я… я польщена, конечно, но…

– Черт побери, да забудь ты про то, что было ночью! – рассердился он. – Забудь, что я принимал тебя за Каролину, эту чертовку, погубившую моего бедного брата, и постарайся понять, что я хочу тебе сказать. Я совсем не такой человек, каким ты меня представляешь.

Я вел себя как свинья, согласен. То, что я отпустил тебя ночью, совсем на меня не похоже, уж поверь мне. Но ты… Как бы мне тебе объяснить?.. Ты помогла мне открыть в себе нечто такое, о чем я и не догадывался. Ну, позволь мне хотя бы пожить еще немного с этим открытием! Дай мне понять для себя – для нас обоих, – что это такое!

Бенджамен в этом месте перевел дыхание, потому что почти задохнулся от своего пламенного монолога, и внезапно предложил – легко, по-дружески, как очень близкому человеку:

– Идем, я покажу тебе мою мастерскую!

Просторная угловая гостиная, стены которой были затянуты светлым шелком, действительно выглядела мастерской художника. Солнечный свет свободно лился через огромные окна, из них открывался потрясающий вид на бухту и прибрежные скалы. Но не вид потряс Джеральдину…

В центре просторного помещения стоял мольберт, а на нем подрамник с почти законченным портретом молодой женщины. Джеральдина замерла. У нее возникло впечатление, будто она смотрится в зеркало.

– Это я?

– Не знаю, – опустив голову, произнес Бенджамен. – До вчерашнего дня я был уверен, что написал Каролину. Тогда я не знал тебя, Джеральдина. Хочешь ли ты узнать меня? Возможно, мнение твое обо мне переменится.

Девушка колебалась.

– Я… я думаю, вы предполагали заранее, сказала она, тщательно подбирая слова, хотя ей трудно было их произнести, – предполагали заранее, что… что я захочу вас узнать.

– А разве нет? – резко спросил он. – Хочешь сказать, что всегда ведешь себя так, как вчера ночью, когда тебя пытаются… изнасиловать?

– Д-да… то есть нет! Не в этом дело.

– А в чем же тогда?

– Я… Ну, вам ничего обо мне не известно.

Я хочу сказать, что, может, я не такая… невинная, как вы думаете. – Джеральдина покраснела. Ей было противно ему лгать, но следовало хоть как-то разрядить ситуацию. – Мне уже двадцать пять лет. И у меня был мужчина.

Спасибо Каролине, она меня от него избавила…

Бенджамен нахмурился, но не дал ей продолжить, а сказал ровным тоном:

– Ну и отлично. Мне никогда не нравились девственницы, а уж старые девы тем более.

Она вырвала свои руки из его рук, хотя скорее всего это он сам отпустил их. Никогда в жизни Джеральдина не была так потрясена и взволнована. Она понимала, что не может позволить ему говорить дальше.

Дьявол, настоящий дьявол! Как горят его глаза! Нет сил смотреть на его губы, на его плечи и шею, которые ей пришлось обнимать ночью. Но почему «пришлось»? Которые она обнимала, вся во власти сладостного желания.

– Мне нужно вернуться в Нью-Хэмппорт, – упрямо повторила девушка.

– Понятно. – Бенджамен нетерпеливо передернул плечами, внимательно глядя на нее. – А что ты скажешь Каролине? Что ее маленькая хитрость удалась? Что мина обезврежена и ей больше ничто не угрожает?

– Каролине? – Джеральдина внезапно облизнула пересохшие губы.

От возбуждения она совсем забыла, как оказалась здесь. Забыла, что ее послала сюда подруга, не заботясь о том, что с ней может случиться.

– Да, Каролине, – настойчиво повторил Бенджамен, – Полагаю, ей вся эта история покажется весьма забавной.

– Забавной? – Джеральдина изумленно взглянула на него, и он кивнул.

– А почему бы и нет? – Его глаза светились мягким янтарным светом. – Ведь не так уж часто девушка готова лишиться своей… невинности, чтобы защитить лучшую подругу!

Джеральдина вспыхнула.

– Она теперь мне не лучшая подруга…

– И еще ты говоришь, что ты не девушка.

Хотя я сомневаюсь в этом, – издевательски произнес он.

– И потом, она же не знала, что вы захотите меня… меня…

– Что – тебя? – У Бенджамена загорелись глаза. – Соблазнить?.. Пожалуй, не знала.

– Ну, тогда…

– Я ей предложил кое-что похуже.

– Что вы хотите сказать? – Джеральдина насторожилась, и все прежние сомнения вернулись к ней. – Что… что было в той записке?

Бенджамен колебался. Потом тихо сказал:

– Какое это имеет значение? Она испугалась, вот и все. И решила использовать тебя в качестве подсадной утки.

Девушка вздрогнула – это прозвучало на редкость холодно, грубо, жестоко. Да, Каролина обошлась с ней так же, как и с Александром, – тут уж ничего другого не скажешь, – расчетливо, не по-человечески бессердечно.

А если… Вероятно, Каролине и в голову не приходит, что она может остаться в Фирмбридже. Подруга уверена, что Джеральдина поспешит вернуться в Нью-Хэмппорт – передать, что поручил ей Александр, и объясниться с ней.

Наверняка опытная актриса не сомневается, что сможет отклонить все возражения и обвинения Джеральдины так же легко, как могла бы убедить в чем угодно Александра. И пожалуй, если бы в Фирмбридже Каролину ждал бывший муж, ее план сработал бы.

Но Александр умер, и Каролина этого не знает и не узнает, пока ей об этом не скажет она, Джеральдина. А что, если не звонить Каролине? Пусть теперь она попереживает, помучается угрызениями совести. Пусть погадает, что Александр сделал с ее милой подругой!

Какая хитрая штука жизнь, просто детективная история!..

Бенджамен с интересом следил за сменой чувств на взволнованном женском лице. Затем тяжело вздохнул и бесстрастно произнес:

– Ну ладно. Раз я не могу тебя уговорить…

– Нет! Подождите! – Джеральдина вытянула руку и отдернула ее, когда прикоснулась к его темно-серому шерстяному джемперу. – Я хочу сказать, что еще не… не решила… Я… я, пожалуй, останусь.

Бенджамен опустил глаза. Но что он хотел скрыть: радость, внезапную досаду или еще что-то?

– Почему? – глухо спросил он. – Почему ты вдруг передумала? Из жалости?

– Из жалости? – недоуменно воскликнула Джеральдина. – Конечно нет! Но, во всяком случае, и не из-за вас. Из-за самой себя, скорее всего.

Она замолчала, затем с достоинством выпрямилась и сказала:

– Я верю тому, что вы сказали о Каролине… – Девушка судорожно сглотнула. – Если… если я вернусь в Нью-Хэмппорт, мне придется сообщить ей, что Александр умер. Почему… почему это должна делать я?

Бенджамен посмотрел ей в глаза и удовлетворенно кивнул.

– Действительно, почему?

– Я хочу сказать, зачем мне снимать ее с крючка?

– Меня в этом убеждать не надо, – коротко ответил Бенджамен, и Джеральдина услышала, как у нее бешено забилось сердце.

– Но если я… – осторожно подбирая слова, продолжил она, – здесь останусь…

– Условия? – просил он, и Джеральдина, почувствовав знакомую боль в груди, вспомнила, что утром не выпила лекарство.

– Да, мы должны кое о чем договориться, – твердо произнесла она. – Мы… то есть, если я здесь останусь, я буду… работать.

– Разве я возражаю?

– И… и, конечно…

– Ради Бога! – У Бенджамена лопнуло терпение. – Я знаю, что ты хочешь сказать. Не надо! Я уже говорил: тебе нечего меня бояться.

Надеюсь, ты не думаешь, что я буду тебе навязывать свое общество? Я просто предложил получше узнать друг друга, только и всего. Если ты почувствуешь, что тебе это не нужно, забудь, что я есть!

И он стремительно вышел из гостиной, переоборудованной в мастерскую, громко захлопнув за собой дверь.

Джеральдина, постояв некоторое время в замешательстве, подошла к мольберту.

Нежные черты молодой женщины были изображены с таким искусством, что не могло быть никаких сомнений: Бенджамен – талантливый художник. И уж конечно великолепный любовник, прекрасно разбирающийся в нюансах страсти.

Забыть, что он здесь?!

У Джеральдины пересохло во рту, когда она мысленно повторила его слова. Она пыталась представить, как бы он отреагировал, если бы ему стало известно, что она боится не его, а себя, своего тела, которое жаждет его ласк, и своих желаний, которые не всегда может обуздать.

Каролина рисковала, когда послала ее сюда, но она сама рискует еще больше, решив здесь остаться. Захотел бы он, чтобы она осталась, если знал, что она вовсе не та здоровая молодая женщина, за которую он ее принимает?

Как он поведет себя, если откроет ее тайну?

И почему ей так не хочется, чтобы это случилось?

Пока жива была мать, Джеральдина по сто раз на дню слышала, что болезнь никогда не позволит ей жить так, как живут все люди вокруг.

«Береги себя», – неустанно повторяла мать и не одобряла многих поступков дочери, особенно совершенных самостоятельно, без ее разрешения. «Ты хочешь моей и своей скорой смерти, доченька», – звучало с утра до вечера. Боже, это был какой-то ужас, а не жизнь!

Джеральдина еще раз посмотрела на портрет и улыбнулась.

О, как она красива и молода, если даже копия ее столь прекрасна! Разве это не чудо, что изображение Каролины превратилось в ее собственное! Бенджамен просто волшебник!

Решено! Она останется и напишет свой роман в этом странном доме!

5

Джеральдина поселилась в комнате на втором этаже в западном крыле дома, на той стороне, которая смотрела на сушу. Но из-за причудливости береговой линии из окон ее было видно, как на берег набегают океанские волны, как они набирают силу и выплескивают пену на острые зубчатые скалы.

Прямо на юг простиралась унылая заболоченная местность, которая с появлением солнца, золотящего поросшие вереском и можжевельником пустоши, обретала своеобразную суровую красоту.

Комната, которую приготовила для нее миссис Рэмплинг, приятно отличалась от других в доме. Она тоже была старомодной, но здесь во всем чувствовалась женская рука: на стенах бумажные обои с узором в виде веточек, на окнах занавески пастельных тонов и такое же покрывало на кровати. На туалетном столике ситцевая скатерть с оборками и набор щеток с вышитым орнаментом. Из ящиков еле уловимо пахнет одинаковыми духами…

Интересно, чья это комната? – гадала Джеральдина. Может, Каролины? Вряд ли. Каролина никогда не пользуется духами с таким незамысловатым ароматом.

Бенджамен принес в комнату ее вещи, весьма бесцеремонно свалил их на кровать и ушел, оставив девушку одну. Он даже не взглянул на нее, пока она смущенно стояла у окна. И Джеральдина, почти физически ощущая его отчужденность, не рискнула заговорить с ним…

Она не знала, где он сейчас, хотя ей показалось, что рядом с домом только что завели машину.

Джеральдина разбирала вещи и думала, правильно ли поступила. Конечно, она обиделась на Каролину и поэтому решила остаться, но не безрассудство ли это? Ведь то, что произошло между ней и Бенджаменом прошлой ночью, вполне возможно, повторится.

Кроме того, она не могла не думать о том, к чему это может привести. Она забеременеет!

От одной этой мысли у нее тревожно забилось сердце, и она в изнеможении схватилась за спинку деревянной кровати. Что скажет на это ее врач? Он всегда твердит, что ей необходимо избегать стрессов, а что такое беременность, если не стресс? Она не сомневалась: если бы доктор Монтгомери заподозрил ее в том, что у нее возникли интимные отношения с мужчиной, он наверняка предостерег бы ее от опасностей, связанных с беременностью и родами.

Но Джеральдина никогда не давала повода предположить нечто подобное, поэтому он никогда не затрагивал эту тему. Как и ее мать, доктор Монтгомери считал, что ей не следует выходить замуж. А Ричард Слейтер, узнав о ее болезни, потерял к ней интерес.

Джеральдина нахмурилась и подошла к зеркалу, стоящему на туалетном столике.

Она увидела стройную молодую женщину с высокими скулами и ярким ртом. Нижняя губа у нее была чуть полнее верхней – признак чувственности натуры, которая, по мнению Джеральдины, ни в чем не сказывалась.

Голубые выразительные глаза прятались за густыми золотистыми ресницами.

У нее были длинные шелковистые волосы, почти такие же светлые, как и бледное лицо, и, пожалуй, это было первое, на что обращали внимание. Она нравилась мужчинам, но рядом всегда находилась мать – чтобы оградить ее от них, предупредить их о ее хрупкости и запереть в хрустальном замке ее слабости, как Спящую Красавицу, которая ждет, когда придет прекрасный принц и разрушит колдовские чары.

Но принц все не приходил. Вместо принца появился Ричард Слейтер, который, как и следовало ожидать, сбежал, узнав правду. И наплевал в душу напоследок, выставив ее на посмешище в своем нелепом детективе…

Обеими руками Джеральдина приподняла волосы над головой, расправила плечи и горделиво выпрямилась. От этого движения тонкая ткань блузки натянулась на ее высокой груди, выгодно подчеркнув красоту ее формы.

Нет, все-таки я довольно хороша, сказала себе девушка, совершенно не осознавая своей чувственной красоты, а просто, чтобы убедить себя в том, что Бенджамен говорил ей правду.

Но, конечно, не красавица, как актриса Каролина. У нее такая прозрачная розовая кожа и волосы как золото! Зато у меня красивые глаза и стройные ноги… И слишком пухлые щеки!

Со вздохом отчаяния Джеральдина опустила руки и отвернулась от зеркала. Что толку притворяться? – с досадой спросила она себя.

Я не могу соперничать с Каролиной – с моим слабым здоровьем и пытаться не стоит. Я веду себя как девчонка: хочу достать луну с неба.

Нет, чем скорее я перестану витать в облаках, тем лучше.

Наверняка Бенджамен не прогонит ее, если она скажет ему правду. Но почему, почему же она так не хочет, чтобы он узнал о ее недуге?

Нет, она не Спящая Красавица, а Золушка.

Живет словно взаймы, ждет и боится, что часы пробьют полночь…

В дверь постучали. Джеральдина вздрогнула, очнувшись от своих мыслей. Сердце, как всегда, забилось птицей, попавшейся в силки.

– Да? – отозвалась она, и горло у нее сжалось. – Кто… кто там?

– Всего лишь я, мисс. – Дверь открылась, и в комнату с подносом в руках вошла миссис Рэмплинг. – Я подумала, может, вы хотите кофе. Ведь вы не завтракали. И еще хочу спросить, когда подавать обед.

Джеральдина была тронута заботой пожилой женщины.

– Кофе! – воскликнула она. – Как раз то, что мне нужно! А… а обедать я буду, когда освободится мистер Маккеллэни.

– Хорошо. – Миссис Рэмплинг поставила поднос на столик у окна. – Только мистер Маккеллэни может не вернуться к обеду, мисс. Разве он вам не сказал? Он поехал в порт, к адвокату мистера Александра.

– Да? – Джеральдина надеялась, что ее вопрос не выразил ничего, кроме праздного интереса. – Кажется, он… что-то говорил об этом. – Взглянув на поднос, она добавила:

– А он вам не сказал, что я приехала сюда работать? Кстати, в доме, кроме библиотеки, есть еще где-нибудь письменный стол?

Миссис Рэмплинг задумалась.

– Разве что в кабинете мистера Александра, мисс. Но сейчас эта комната закрыта. Полагаю, вам можно там работать, но сначала надо спросить у мистера Маккеллэни.

– Разумеется. – Джеральдина кивнула, теребя в руках ложечку.

Она заметила, что миссис Рэмплинг, говоря о покойном муже Каролины, называет его по имени, а Бенджамена – мистером Маккеллэни. Интересно, почему? Так ли его зовут на самом деле? Если он родился, по его словам, вне брака, может, носит другое имя?

– А что вы собираетесь делать, мисс? – спросила миссис Рэмплинг, которая, как догадалась Джеральдина, осмелела, видя ее смущение и робость.

– Писать книгу, – сказала она, подняв голову и глядя экономке в глаза. – Книгу о моих современницах, мне интересна их жизнь.

– В самом деле? – удивилась миссис Рэмплинг. – Надо же, как любопытно! Писательница! Жаль, что вы незнакомы с бывшей женой покойного мистера Александра. Знаете, она актриса. И говорят, очень знаменитая. Вы бы наверняка с ней подружились! Ведь у вас так много общего.

Джеральдина наклонила голову. Значит, Бенджамен не сообщил, кто она. Просто назвал имя и, конечно, сказал, что она его знакомая. Интересно, что думает по этому поводу миссис Рэмплинг? Она явно удивилась, когда Джеральдина сказала, что приехала сюда поработать. Удалось ли Бенджамену убедить пожилую женщину в том, что приезд Джеральдины был действительно неожиданностью?..

– Вряд ли, – ответила девушка на последнее замечание экономки. – Писательницы не похожи на актрис, миссис Рэмплинг. Они любят… уединение. И не ищут всеобщего внимания. Во всяком случае, как правило.

– А по-моему, одни не ищут, а другие, наоборот, ищут. И зависит это отнюдь не от профессии, – высказала свое мнение миссис Рэмплинг, внимательно оглядывая комнату. Заметив груду белья на кровати и шерстяные кофты и брюки в открытых сумках, она предложила:

– Давайте я помогу вам разобрать вещи.

– Нет-нет, спасибо. – На этот раз Джеральдина была тверда. – Я сама справлюсь.

– Хорошо, мисс. – Почти с сожалением миссис Рэмплинг взяла в руки серо-голубой кашемировый свитер. – Какой красивый! Что-то я не вижу, чтобы вы взяли с собой платья.

Но если вам нужно что-нибудь погладить, скажите мне.

– Спасибо, но, повторяю, я приехала сюда работать, а, не отдыхать, миссис Рэмплинг. – Джеральдине с трудом удавалось сохранять вежливый тон. – Если обед будет в час, мистер Маккеллэни успеет вернуться, как вы считаете?

Это прозвучало как «можете идти», и догадливая миссис Рэмплинг удалилась. А Джеральдина после ее ухода нескоро уняла дрожь: ей еще не приходилось иметь дело с прислугой.

Она ругала себя за несдержанность. Разве эта женщина виновата, что любопытна? И ничего удивительного: когда живешь в такой глуши, приезд любого нового человека – событие. Но все же не могла удержаться и, пока миссис Рэмплинг не явилась за подносом, спешно затолкала кашемировый свитер в глубь ящика и быстро разложила остальные вещи…

Бенджамен к часу не вернулся, и Джеральдина в одиночестве обедала в той самой столовой, где он над ней издевался прошлым вечером за ужином. При дневном свете было видно, что мебель вся в трещинках от времени и гобелен на стульях потерт.

Как грустно, думала девушка, что в доме теперь никто не живет, ведь это было родовое гнездо нескольких поколений Маккеллэни. Неужели дом теперь действительно принадлежит Каролине или, может, есть еще какие-нибудь родственники? В любом случае Бенджамен вряд ли останется жить здесь, а Каролина при малейшей возможности продаст дом. Ей, как обычно, нужны деньги, она вечно в долгах, хотя зарабатывает немало.

Коварная Каролина… Все крутится вокруг Каролины, с досадой вздохнула Джеральдина, вставая из-за стола, так и не воздав должное знаменитому фирмбриджскому пирогу с мясом и овощами, испеченному миссис Рэмплинг. Ну почему она не может выбросить из головы предательницу подругу и заняться решением своих проблем?

Свежий воздух – вот что мне сейчас совершенно необходимо, пришла она к заключению.

Джеральдина поднялась к себе и вскоре спустилась в темно-красных шерстяных брюках, заправленных в высокие замшевые сапоги, и в серо-голубом свитере, который так понравился экономке. Сверху она надела серую дубленую куртку, подол и капюшон которой были оторочены белым в серую крапинку мехом. Ее светлые шелковистые волосы эффектно контрастировали с капюшоном, и Джеральдина была вполне довольна своим внешним видом. Но поскольку Бенджамена рядом не оказалось, по достоинству оценить его было некому…

Опять поднялся ветер, стало прохладно, и ее обычно бледные щеки разгорелись румянцем. «Фольксвагена» на месте не было.

Наверное, Бенджамен отогнал машину за дом, подумала Джеральдина, и у нее на миг возникло искушение изменить первоначальный план прогуляться. Но она не поддалась этому порыву лени. В конце концов, ходить пешком полезно для здоровья, если, конечно, не переутомляться, да и в воздухе так приятно, горько пахнет морем…

За заросшим садом скалы уступами спускались к живописной бухте, которая летом, наверное, была прелестным местечком. К бухте вела извилистая, почти отвесная тропа, но Джеральдина побоялась, что не одолеет ее. Неподалеку виднелась прибрежная дорога, которая круто спускалась к воде, и скопление домиков – наверное, восточная часть Фирмбриджа.

В заливе стояли рыбацкие лодки дори, еще несколько качались на волнах у пирса в гавани. В центре бухты красовались две большие моторные яхты. Сейчас было время отлива, вода спала, обнажив страшные, гибельные камни, о которые могли вдребезги разбиться хрупкие скорлупки лодок. И наверное, разбивались, подумала Джеральдина и поморщилась, вспомнив рассказы о кораблекрушениях, которые когда-то читала.

Повернувшись спиной к бухте, девушка оглядела дом.

Он по-прежнему выглядел холодным и неприступным – ни веточки плюща или дикого винограда. Но теперь, когда она провела в его стенах ночь, дом уже не казался ей чужим. Джеральдина нашла окна своей комнаты и ту внушительную часть фасада, за которой была расположена спальня хозяина дома.

Идя по вершинам утесов, она смотрела на морских птиц – как они камнем падают вниз и ныряют в воду в беспрестанных поисках пищи. Бакланы и кайры, крачки и чайки оглушительно кричали на ветру, возмущаясь непрошеным вторжением в их владения, и Джеральдина, устав от их гомона, вскоре повернула в сторону от моря.

Моховые болота казались не такими живописными, зато здесь царила тишина.

Кругом только шероховатый торф, кочки и багульник, да пригнутые ветром к земле чахлые растения. На мили кругом не было видно никакого человеческого жилья. И чем дальше Джеральдина уходила от дома, тем легче ей было представить, что время повернуло вспять. Того и гляди навстречу выедет рыжебородый всадник в кожаных латах, с копьем и мечом, окруженный сворой боевых собак…

Наверное, немало римских легионеров нашли свой конец в здешних болотах – предки Маккеллэни отличались воинственностью и безудержной храбростью. И вот, поди же, один из них, оказывается, приобрел профессию художника. Впрочем, это не профессия, а призвание, но тем не менее какие странные зигзаги выделывает судьба человека. Работал в Вероне. Посещал дом, в котором жила Джульетта. Ходил по улочкам, где бродил Ромео, пронзенный стрелой Амура…

Еле различимая тропа уводила все дальше и дальше.

Один раз девушке почудилось, что она заметила лису. Когда Джеральдина подкралась ближе, огненно-рыжая тень метнулась в кустарнике. Затем ей на глаза попалось несколько кроличьих нор. На одной из них она оступилась и подвернула ногу. Да, пожалуй, рыжей хищнице здесь есть чем поживиться…

Когда Джеральдина возвращалась к бухте, солнце уже совсем не грело. Было еще не поздно, но ведь стоял май, а весна в этом году выдалась на редкость холодная. Ногам было тепло в толстых сапогах, а вот руки, даже в перчатках, замерзли, и она спрятала их в карманы куртки.

Интересно, Бенджамен уже вернулся? – Думала девушка, неспешно бредя к дому. Наверное, да. И сердце ее опять тревожно забилось при одной лишь мысли о нем.

Пока она гуляла, ей удалось немного отвлечься. Но теперь, когда ей предстояло опять с ним увидеться, девушка не могла сосредоточиться ни на чем другом.

Когда Джеральдина подошла к ограде, ограничивающей владения Маккеллэни, у нее разболелась подвернутая нога. И девушка неожиданно поняла, что прогулка утомила ее больше, чем она рассчитывала. Впрочем, если честно, то до тех пор, пока не вспомнила о Бенджамене, она чувствовала себя совершенно здоровой…

Но ей не представилось случая расслабиться. Пока Джеральдина пробиралась по узкой тропинке через колючий кустарник к дому, человек, который занимал все ее мысли, вышел ей навстречу, и по всему его облику было видно, что он более чем заинтересован тем, куда это она запропастилась.

– Где, черт побери, тебя носит? – выпалил Бенджамен, схватив ее за локти и сердито на нее глядя. – Ты, по-моему, говорила, что приехала сюда поработать. Господи Боже, я уже решил, что ты спустилась в бухту, там, где скалы. Начала, как неразумный ребенок, искать крабов, всякую другую морскую дребедень, и тебя унесло в океан приливом!

– Извините. – Джеральдина слегка покачнулась, когда он отпустил ее, и его гнев сразу же сменился тревогой.

– Что случилось? С тобой все в порядке?

Я что, сделал тебе больно?

– Нет. – Джеральдина старалась казаться спокойной. – Я подвернула ногу, вот и все.

Ничего страшного, просто растяжение.

– Ты уверена? – В голосе Бенджамена звучало сомнение, и, тихо ругнувшись, он поднял ее на руки, – как вчера ночью, и понес к дому.

Джеральдина сделала жалкую попытку остановить его, хотя на самом деле была рада.

Но его близость так сильно взволновала ее, что она подумала, что, пожалуй, было бы лучше, если бы она сама дошла до дома.

Она чувствовала его всего: какие у него широкие плечи, какая сильная грудь, как легко и уверенно он несет ее. Несколько минут – и они уже у порога. В холодном воздухе смешались их дыхания: его чуточку пахло табаком, ее было коротким и прерывистым, что говорило о слабости, которую Джеральдина не могла скрыть.

Бенджамен не спустил ее с рук в холле, как девушка думала, а понес в библиотеку и поставил на ноги у ярко горящего камина.

Когда он опускал ее, она скользнула вдоль его тела, что отозвалось в ней теперь уже знакомым трепетом.

– Ты замерзла, – упрекнул ее Бенджамен хрипловатым голосом. – Почему, черт побери, ты не сказала, что хочешь прогуляться?

Можно было бы поехать в порт. Мы бы там вместе пообедали.

Джеральдина прерывисто вздохнула.

– Я хотела пройтись пешком, – заявила она, расстегивая капюшон и освобождая волосы, которые каскадом упали ей на плечи. – И… и вам вовсе не надо обо мне беспокоиться.

Я вполне могу о себе позаботиться.

– Черта с два! – Пока она с решительным видом расстегивала пуговицы на куртке, Бенджамен ходил взад-вперед по комнате, нетерпеливо приглаживая волосы руками. – Ты что, не знаешь, что болота опасны? Там застаивается вода, есть топи и трясины – затянет в считанные секунды!

– Правда? – Джеральдина подняла голову и посмотрела на него с недоверием. – Да вы просто меня пугаете! Я сомневаюсь, есть ли здесь хоть одна топь на двадцать миль вокруг!

Бенджамен сердито встретил ее взгляд и возмущенно поднял брови, но ее это не убедило. Покачав головой, она наклонилась погреть руки у огня, и тут его словно прорвало.

– Да что ты в этом понимаешь? – спросил он, подходя к ней почти вплотную и гневно на нее глядя. – Ты что, выросла на этих болотах? Или, может, когда тебе еще не было и десяти, облазила здесь каждый камень и канаву?

Неохотно Джеральдина выпрямилась.

– А вы облазили?

– Да, облазил, черт побери, каждую кочку! И знаю, что там, получше тебя!

– Ну ладно. – Джеральдина изобразила покорность. – Простите меня. Я уже просила прощения и, если надо, попрошу еще. Откуда я могла знать, что мне нельзя выходить из дома?

Но ведь если… если бы вас здесь не было, мне бы пришлось самой о себе заботиться, значит…

– Ничего не значит, – пробормотал Бенджамен, тяжело дыша, и, словно помимо воли, его руки потянулись к ней.

Они скользнули по ее плечам к шее, под шелковый занавес волос, и притянули ее к нему. Руки были холодные, настойчивые. От движения раздвинулись лацканы его коричневого пиджака, а под тонким шелком кремовой рубашки показались темные волосы на груди.

Джеральдина еще больше взволновалась, когда вспомнила, что видела его почти раздетым. Ей все труднее было бороться с искушением поддаться его обаянию…

– Нет! – выдохнула она и сверхчеловеческим усилием вырвалась из его объятий, отступила подальше и взглянула на него темными, измученными глазами. – Вы… вы же обещали!

Судя по бледности, проступившей сквозь загар, Бенджамен был не менее взволнован.

– Да, конечно, – выдавил он напряженно, поправляя дрожащими руками воротник рубашки. – Ты права: это я должен просить прощения. Боюсь, я… Впрочем, не обращай внимания. – Он шумно вздохнул и вежливо добавил:

– Я принесу тебе чего-нибудь выпить.

Чтобы ты согрелась. Может, ты хочешь чаю?

Джеральдина облизнула пересохшие губы.

Это был опасный момент. И девушка поняла: ей придется избегать таких моментов в будущем, если она хочет убедить его в том, что действительно имеет в виду то, что говорит.

Когда его руки касались ее, когда его пальцы ласкали мочки ее ушей, она чувствовала почти непреодолимое желание прижаться к нему. А если бы он поцеловал ее…

– Хорошо бы… хорошо бы чаю, – сказала она тихо. – И пить его, пожалуй, я буду у себя в комнате. Я хочу… поудобнее положить ногу.

– Располагайся здесь, – хмуро предложил Бенджамен. – Вон очень удобное кресло, и я сейчас принесу скамеечку для ног.

Джеральдина колебалась.

– А я не буду вам мешать?

Он усмехнулся.

– Нет, ты не будешь мне мешать.

– Хорошо. – Девушка чуть помедлила, сняла куртку и нервно огляделась, ища, куда бы ее положить.

– Дай ее мне.

Бенджамен взял у нее куртку и вышел в холл. Джеральдина посмотрела ему вслед и, неуверенно пожав плечами, опустилась в мягкое бархатное кресло у огня.

Здесь теплее, говорила она себе, оправдывая свою уступку, но это звучало не слишком убедительно. Однако раз уж она осталась в этом доме, ей надлежит придерживаться в их отношениях некоего нейтралитета, а не прибегать к вооруженным провокациям, которые запросто могут привести к открытому конфликту.

Появилась миссис Рэмплинг с сервировочным столиком. Она вкатила его в библиотеку, поставила рядом с креслом, в котором сидела Джеральдина, и с любопытством огляделась, не обойдя вниманием ни сапоги, которые девушка сбросила тут же на пол, ни то, что она сидит, положив ступни ног на каминную решетку.

– Мистер Маккеллэни говорит, вы подвернули ногу, – сказала она, и Джеральдина небрежно махнула рукой.

– Пустяки, – заверила она. – Ничего серьезного. Я, по-моему, наступила на кроличью нору.

– Так вы гуляли, мисс? На болотах? Да, в это время года там свежо.

Джеральдина кивнула, не зная, что на это ответить, и миссис Рэмплинг продолжила:

– Мать мистера Маккеллэни тоже любила гулять на болотах. Оно и понятно: все они, бродяги, такие, и вообще…

– Спасибо, миссис Рэмплинг, вы свободны, – Неожиданно раздавшийся голос Бенджамена был холоден как лед.

Джеральдина не успела еще понять, что именно сказала пожилая женщина, как та уже, что-то смущенно пробормотав, вышла из библиотеки.

Бенджамен поставил на ковер у камина скамеечку, а сам сел в кресло напротив. Скамеечка была продолговатая, с витыми ножками, и, хотя гобеленовая обивка порядком поистерлась, Джеральдина сразу поняла, что вещь дорогая.

– Это матери Александра, – пояснил Бенджамен, заметив ее взгляд. – Она частенько ею пользовалась. Она никогда не была крепкой женщиной.

– Да? – робко вставила Джеральдина. – А… а чем она болела?

Бенджамен пожал плечами и откинул темноволосую голову на зеленую бархатную спинку кресла.

– Сердце. У нее всегда было слабое сердце.

Она умерла вскоре после моего рождения.

– Вскоре после… – невольно повторила Джеральдина и удивленно воскликнула:

– Но ведь у вас с Александром были разные матери!

– Как только что докладывала миссис Рэмплинг, – сухо заметил Бенджамен. – Может, попьем чаю?

– Что? Ах да. – Джеральдина неловко повернулась к столику. – Вам с молоком и сахаром?

– Да, пожалуйста. – Он выпрямился и сел, положив руки на колени. – Ну, как твоя нога?

– Не болит. – Джеральдина осторожно передала ему чашку, чтобы она не стучала о блюдце. – Вряд ли это растяжение. Просто подвернула, и все. Зато чудесно прогулялась, у вас тут замечательный воздух.

– Вот и хорошо. – Он поднял чашку к губам и отпил глоток. – Мне бы очень не хотелось, чтобы, находясь здесь, ты себе что-нибудь повредила.

Он опять издевался! Но Джеральдина решила не поддаваться на эту удочку. Она всерьез занялась лепешками, которые напекла миссис Рэмплинг, и почувствовала, что у нее разыгрался аппетит, не то что в обед.

Наверное, после прогулки, а может, от волнения…

Как бы то ни было, когда Бенджамен отказался составить ей компанию в этом увлекательном занятии, она с удовольствием стала уплетать горячие лепешки с хрустящей корочкой, щедро намазывая их джемом.

– Тебе нравится твоя комната? – нарушил молчание Бенджамен, и Джеральдина, прежде чем ответить, вытерла о салфетку липкие пальцы.

– Да, комната очень… милая, – тщательно подбирая слова, ответила она. – Я даже не ожидала.

– Не ожидала? – Он нахмурился.

– Она такая… женская. – Джеральдина покраснела. – Наверное, это комната миссис Маккеллэни?

– Которую миссис Маккеллэни ты имеешь в виду?

Бенджамен опять откинулся в кресле и не слишком спешил ей помочь, пристально глядя на девушку сквозь полуопущенные темные ресницы. Сейчас, когда он был спокоен, его глаза были орехового цвета, но Джеральдина уже знала, что, если эти глаза загораются от гнева, они напоминают расплавленное золото.

– Как которую? Я имею в виду мать вашего… вашего покойного брата. Мать Александра, – смущенно пояснила она. – Каролина не выбрала бы себе ничего такого… такого незамысловатого.

– Нет? А почему?

Джеральдина вздохнула и повторила уже увереннее:

– Нет, не выбрала бы. – Она помолчала. – И потом, моя подруга, наверное, жила в комнате вашего брата, да? Это ведь не ее комната, верно?

Опять воцарилось молчание. Наконец Бенджамен подтвердил верность ее умозаключения.

– Да, – согласился он, – это не ее комната.

Но и не матери Александра.

– Вот как! – Джеральдина покраснела. Тогда… тогда чья же?

Его глаза яростно сверкнули.

– Попробуй угадай!

Джеральдина положила руки на подлокотники кресла и крепко сжала их.

– Вашей матери? – рискнула предположить она и, когда он кивнул, спросила:

– Но как это может быть? Вы же сами говорили, что…

Выражение лица Бенджамена было непроницаемым.

– Что я говорил? Я родился до того, как умерла моя мать. – Он криво усмехнулся. – Неужели ты не знаешь, как это бывает? Давно пора!

– Знаю, конечно. – У Джеральдины горело лицо. – Я только хотела сказать, что это довольно странно. Ваша… ваша мать жила в доме, пока… пока была жива миссис Маккеллэни.

– Этого я не говорил.

Чтобы досадить ей, Бенджамен прикидывался туповатым, и Джеральдина с отчаянием посмотрела на него.

– Но вы сказали…

– Я только сказал, что в комнате, в которой ты поселилась, некогда жила моя мать. Так оно и было.

Джеральдина ничего не могла понять.

– Но если первая жена вашего отца умерла, то…

– Ты хочешь сказать, почему тогда он не женился на моей матери, – сухо спросил Бенджамен, – а жил с ней как с содержанкой?

Джеральдина нервно перевела дыхание.

– Простите, это совершенно меня не касается.

– Неужели? – Бенджамен смотрел на нее с насмешкой. – Тогда почему ты так жадно слушала россказни старой миссис Рэмплинг?

– Ничего я не слушала! – возмутилась девушка. – Мы просто разговаривали. Я ее ни о чем не расспрашивала. И вообще, – она с вызовом посмотрела ему в глаза, – как вам не стыдно подслушивать!

На какое-то мгновение ей показалось, что она зашла слишком далеко. Бенджамен выпрямился и, не улыбаясь, в упор уставился на нее. Его глаза загорелись янтарным огнем, у рта пролегли жесткие складки. Когда у нее от напряжения уже побелели пальцы, а сердце заколотилось в ушах, его губы дрогнули в улыбке восхищения.

– О, да у тебя бойцовские качества в споре, – прокомментировал он, глядя ей в глаза. – Кто бы мог подумать, что под этой бледной красотой скрывается огонь?

У Джеральдины повлажнели ладони, и она бессильно откинулась на спинку кресла. Такие поединки были ей не по силам, и она потянулась за чашкой, чтобы хоть чуть-чуть подкрепиться сладким чаем. Но напряжение последних минут отразилось на ее лице, и Бенджамен с тревогой заметил темные круги у нее под глазами.

– С тобой все в порядке? – спросил он, не отводя от нее взгляда. – Ты вдруг сильно побелела. Что я такого сказал? Может, я испугал тебя?

– Вовсе нет, – слабо и совсем неубедительно выдохнула Джеральдина, и он нахмурился.

– Да что с тобой? Иногда ты кажешься…

Не знаю, даже как сказать?.. Ну, такой… хрупкой, как кристалл. И такой же многогранной.

Джеральдина поставила чашку на столик.

– Извините…

– И прекрати извиняться каждый раз, когда я что-нибудь скажу невпопад!

Бенджамен вскочил, повернулся к каминной полке лицом и положил на нее сжатые в кулак руки.

– Ты или очень наивна, или очень умна.

Никак не могу понять.

– Не можете? – Это было все, что Джеральдина нашлась сказать, но он не слушал ее.

– Да, не могу, – резко повторил Бенджамен. – Я не знаю, насколько ты невинна в плане секса, но в любом случае невинность определяется не одной физиологией – это скорее состояние души. Господи, помоги! Я впервые в жизни встретил такую женщину!

Джеральдина беспомощно пожала плечами.

Что она могла ему на это ответить, тем более что его слова были слишком откровенны, чтобы ее успокоить. Но меньше всего ей хотелось, чтобы он что-нибудь заподозрил, и, сняв ноги со скамеечки, она пробормотала:

– Пожалуй, я пойду к себе, если вы не возражаете. Мне бы хотелось принять душ перед ужином, и у меня есть кое-какие дела…

– Подожди! – Он повернулся к ней лицом, взял ее за руку и смотрел на нее одновременно изучающим и умоляющим взглядом. – Будет лучше, если ты все узнаешь от меня, а не соберешь по мелочам от нее…

Она поняла, о чем идет речь. Но Бенджамен помолчал, прежде чем продолжить:

– Ты слышала про бродяг, да? Поняла, что имела в виду миссис Рэмплинг?

Джеральдина покачала головой. Разве по одной фразе можно представить суть человеческих отношений, человеческой жизни?

– Честное слово, это совсем ни к чему… – начала она, но Бенджамен перебил ее:

– Позволь мне судить об этом. – Он мрачно усмехнулся. – Тебе не мешает знать, кто пытался тебя соблазнить.

Джеральдина коротко вздохнула.

– Так ваша мать была цыганкой?

– Да, цыганкой из Неаполя. Юная смуглянка, нечаянно встреченная отцом в роще на склоне Везувия.

– Она умерла?

– Умерла.

Бенджамен немного помолчал, прежде чем ответить:

– Да, умерла. На болоте. Говорят, замерзла.

Она тогда убежала от моего отца.

Все это Бенджамен произнес ровным, бесстрастным тоном, но Джеральдина почувствовала, что он кипит от гнева. У нее возникли новые вопросы, но она знала, что не имеет права задавать их.

В голову приходили пустые слова сочувствия, но она не произнесла их вслух. Бенджамен рассказал ей об этом совсем не потому, что нуждается в ее сострадании. И еще Джеральдина подумала, осознает ли он, что все сильнее сжимает ее запястье.

– Теперь ты поняла, почему я так разозлился, когда узнал, что ты днем куда-то ушла, – тихо сказал Бенджамен. – Хотя у нас с тобой совсем другие отношения. Ведь моя мать не хотела выходить замуж за моего отца.

Джеральдина приоткрыла рот от удивления.

– Но вы же сами говорили, что ваша мать жила здесь…

– Не по своей воле, поверь мне. Когда ее семья узнала, что она беременна, ее выставили вон. Мой отец привез сюда, и она жила здесь, пока я не родился. Понимаешь, она была совсем беспомощной. У нее не было ни денег, ни крыши над головой, ни родственников, никого!

– Понятно. – Джеральдина закусила нижнюю губу. – А… а когда она умерла, ваша мама?

Бенджамен нахмурился.

– Вскоре после моего рождения… Меня посылали в разные закрытые колледжи, пока мне не исполнилось восемнадцать. Потом, как я уже говорил, отец отправил меня учиться в Италию.

– А… а Александр?

Бенджамен вдруг заметил, что сжимает ее руку, ослабил хватку. И она, выдернув ее, стала растирать онемевшее запястье.

– Александр… – Он вздохнул. – Мы с Александром были очень близки. Вопреки распрям, которые бытуют между полукровными братьями в романах, у нас были отличные отношения. Он переживал не меньше, чем я, когда меня отправили из дому.

– Он был старше, – робко вставила она, и Бенджамен кивнул.

– Да, на пять лет. Но в чем-то я всегда чувствовал себя взрослее него. Наверное, дело в моих цыганских корнях. Однако у меня в крови много всего намешано: на четверть итальянец, на четверть шотландец и наполовину цыган. Многовато для любого! Представляю, что унаследует мой ребенок… если, конечно, когда-нибудь у меня появится.

Джеральдина почувствовала, что от его слов заливается румянцем. Он как будто читал ее мысли – весьма опасные мысли. Неужели он догадался, что она постоянно сегодня думает о том, что может от него забеременеть?..

– Можно мне пойти к себе? – спросила она и увидела, что он раздраженно смотрит на нее своими темно-желтыми глазами, – Это все, что ты можешь мне сказать? спросил Бенджамен. – Значит, тебя это не касается? Может, если бы ты полагала, что между нами могут возникнуть близкие отношения, то отнеслась бы к моим признаниям по-другому?

– Это… это маловероятно, – прошептала Джеральдина, прерывисто дыша.

Он пристально смотрел на нее.

– В любом случае я хочу, чтобы ты знала: я бы никогда не бросил своего ребенка.

– Как… как это сделал ваш отец? – У Джеральдины пересохло во рту. – Но ведь он заплатил за ваше образование.

– И ты полагаешь, этого достаточно? Заплатить за образование ребенка, и все? А его чувства? Его переживания? А его потребность быть кому-то нужным в этом жестоком, примитивном мире, который мы сами сделали таким?

Джеральдина опустила голову.

– Что вы хотите этим сказать? Что в этом вопросе женщина не имеет права голоса? Что вы сами без ее помощи воспитали бы этого… этого гипотетического ребенка?

– Нет!

Бенджамен схватил ее за подбородок и приподнял его так, чтобы она смотрела ему в глаза.

– Я хочу сказать, что, если бы ты забеременела от меня, я бы не сомневался. Я бы на тебе женился. Мой ребенок никогда не будет ублюдком. Теперь понятно?

Джеральдина пыталась высвободиться, но безуспешно.

– Вы слишком самоуверенны. – Голос ее дрожал. – А что, если бы я… если бы женщина, которую вы выбрали, отказалась бы выйти за вас замуж? Бывает, что женщины одни воспитывают детей.

– Я бы ее заставил, – сказал Бенджамен просто. – Так или иначе.

И Джеральдина почувствовала… Нет, она знала наверняка, что он так и сделал бы.

6

Кабинет Александра Маккеллэни выходил окнами на Атлантический океан. За запущенным садом в обрамлении скал виднелся вспененный прибоем океан и пустынное побережье, которое с приходом весны и появлением первой робкой зелени уже не казалось таким безжизненным.

Джеральдина сидела за столом, где Александр, наверное, занимался хозяйственными делами, и смотрела в окно, тщетно ожидая вдохновения.

Вот уже несколько дней у меня на столе лежит рукопись, томясь в ожидании, словно девственница, подумала Джеральдина и усмехнулась нарочитости метафоры. Но я так не написала и не поправила ни единого слова. В голове не возникало никаких мыслей, и она никак не могла сосредоточиться: любой звук, усиленный ее взвинченным состоянием, заставлял девушку оборачиваться и с тоской смотреть на закрытую дверь тюрьмы, в которую она сама себя заточила.

Ей пришлось отказаться от своих планов за неделю закончить рукопись и оставалось лишь надеяться, что Бенджамен не догадается о ее желании быть с ним. А ей так хотелось слышать его голос, смотреть в чудесные глаза!

Милый Бенджамен, что ты со мной делаешь!

Джеральдина воскрешала в памяти каждое мгновение, вспоминала тот миг, когда сильные руки держали ее над землей. Ее грудь помнила нежное прикосновение пальцев Бенджамена и жаждала продолжения ласки. У девушки кружилась голова, когда ей представлялись эти возможные ласки, и подкашивались ноги.

Ну о какой работе над романом могла идти речь в такой ситуации?..

После разговора в библиотеке Джеральдина почти не видела Бенджамена. В тот же день, за ужином, она намекнула, что ей нужно место для работы, и, как и предполагала миссис Рэмплинг, он предложил ей кабинет. Потом они встречались только во время еды, да и то не всегда. В таких случаях миссис Рэмплинг передавала его извинения, сопровождая их сплетнями, слушать которые Джеральдине было невмоготу.

– По-моему, он поехал навестить миссис Беллингер и посмотреть на ее скаковых лошадей, – сказала накануне экономка. – Всем известно, что она давнишняя подруга мистера Маккеллэни. Вроде бы они были знакомы еще задолго до ее замужества. Миссис Беллингер очень богата, ей принадлежат все рыбоперерабатывающие заводы на побережье.

А сегодня вечером во время ужина миссис Рэмплинг не преминула сообщить:

– Мистер Маккеллэни просил вам передать, что сегодня ужинает у Шварцмюллеров.

Доктор Генрих Шварцмюллер – наш местный врач. Его дочери-двойняшки, очень хорошенькие, как все говорят, приехали погостить домой из университета и ищут выгодного замужества.

Конечно, эта женщина рассказывает мне о времяпрепровождении Бенджамена из лучших побуждений, убеждала себе Джеральдина, пытаясь быть великодушной. Но это совсем не помогало сосредоточиться. Хорошо, конечно, делать вид, что между ней и Бенджаменом ничего не было и нет, но она не могла избавиться от неприятного чувства, когда слышала о его отношениях с другими женщинами. Софья Беллингер хороша собой, ей двадцать семь лет, она богата, образованна. А докторские дочки?

Чистые розы, прелестные, свежие, невинные.

Такие мужчин и притягивают, это правда.

Ревновать просто смешно! Ведь у меня нет на Бенджамена никаких прав, да они мне и не нужны, внушала она себе, но ей все равно было неприятно. Очень обижало и то, что до сих пор Каролина не дала о себе знать ни письмом, ни звонком. Наверное, ей безразлично, что с ней, Джеральдиной, стало. А тут еще и все планы, которые она себе настроила, развалились как карточный домик из-за неопределенности ее положения.

Хорошо еще, что пока ей легко удавалось скрывать свою болезнь. Они, в сущности, живут каждый своей жизнью, как она и просила.

Но вместо того чтобы заняться тем, зачем сюда приехала, Джеральдина целыми днями предавалась мечтам, растрачивая понапрасну драгоценный отпуск. А когда вечером миссис Рэмплинг уходила к себе домой, оставалась совсем одна, а впереди ее ждала ночь, длинная и очень скучная…

Однажды за обедом ей неожиданно составил компанию хозяин дома. Он вошел в столовую, когда миссис Рэмплинг наливала суп. Волосы влажные от тумана, который принесло с моря, от кожаной куртки и потертых джинсов пахнет лошадьми.

Его появление словно наэлектризовало сонную атмосферу в комнате, приятно возбудив чувства Джеральдины и заставив быстрее бежать ее кровь. Он был такой сильный и мужественный, такой живой и энергичный, что невольно в ее взгляде отразилась зависть, которую она в этот момент к нему испытывала. Счастливый, он живет полной жизнью, а она сидит над рукописью, и ничего у нее не получается.

Однако Бенджамен по-своему расценил ее пристальный взгляд и нахмуренный вид и усмехнулся.

– Прошу прощения, – насмешливо заметил он, небрежно отбрасывая со лба волосы. – Я не успел переодеться. Все время забываю, что у меня в доме гостья.

Джеральдина от волнения раскрошила булочку у себя на тарелке.

– Уверена, что ничего вы не забываете, – ответила она тихо, памятуя о повышенном интересе к происходящему миссис Рэмплинг. – И… и ваш вид мне совершенно безразличен.

– Да?

Бенджамен сел напротив Джеральдины, хотя экономка поставила ему прибор на конце стола.

– Вы слышите, миссис Рэмплинг? – обратился он к ней. – Нашей гостье все равно, как я выгляжу. Как вы считаете, может, ей было бы все равно, даже если бы я предстал перед ней голый?

Миссис Рэмплинг ахнула и смущенно засмеялась, а Джеральдина сидела ни жива ни мертва, готовая провалиться от стыда сквозь пол. Бенджамен сегодня явно был настроен издевательски, и ей следовало быть умнее и не связываться с ним.

Но как только миссис Рэмплинг вышла, девушка сухо заметила:

– Почему вам все время нужно всех шокировать? Я вас несколько дней не видела. И когда вы наконец появились, вам доставляет удовольствие делать… делать из меня дуру.

– А я думал, это я делаю из себя дурака, – резко ответил Бенджамен, намазывая тост маслом. – А как мне, по-твоему, себя вести?

Извиняться за то, что я есть? Этого я не могу. Я здесь – и тебе придется с этим мириться!

– Разве я возражаю против вашего присутствия? – Джеральдина подняла голову. – Я только против способа его проявления.

Бенджамен нахмурился.

– Какие красивые слова, – насмешливо заметил он. – А что за ними? «Не выходите к столу, когда от вас пахнет конюшней!»

Девушка вздохнула и призналась:

– Мне, между прочим, нравится запах лошадей. Это совершенно не относится к делу.

– А тогда почему ты не хочешь кататься со мной верхом?

Джеральдина колебалась.

– Потому что… потому что не помню, что бы вы мне это предлагали. И потому что я приехала сюда работать. Ведь я вам уже говорила.

– К чертям твою работу! – Бенджамен зачерпнул суп. – Меня тошнит, когда я о ней слышу. Ты недовольна тем, что я к тебе присоединился за обедом и пытаюсь хоть чуть-чуть разрядить обстановку.

Джеральдина пожала плечами.

– Я не просила вас ко мне присоединяться… – начала она, но, увидев, как он на нее смотрит, невольно отодвинулась к спинке стула.

– Да, не просила, – согласился Бенджамен. – И поверь мне, я долго думал, прежде чем решился…

– Тогда…

– Позволь мне договорить. – Он сердито сдвинул темные брови. – Я старался держаться в стороне. Хотя, может, ты этого и не заметила. Я принимал подряд все приглашения, какие были, в надежде, что ты хоть как-нибудь это отметишь.

Бенджамен презрительно скривил губы и продолжил:

– Но нет, от тебя ни слова. Ты продолжаешь жить своей жизнью, будто меня и нет. – Затем он наклонился к ней и уже тише сказал:

– Едва войдя сюда, я понял по твоему лицу, что я совсем не тот человек, которого ты хотела бы видеть. Так зачем же я все это делаю? Зачем бьюсь головой о каменную стену?.. Да потому, что я знаю тебя, Джеральдина. Я держал тебя в объятиях и чувствовал, как твое тело мне отвечает. Ты вовсе не такая чопорная и правильная, какой хочешь казаться, вот поэтому я и пытаюсь разбудить тебя!

Тут вошла миссис Рэмплинг, неся баранью ногу на подносе и блюдо с овощами. Бенджамен был вынужден замолчать, а Джеральдина попыталась собраться с мыслями и успокоиться. Оба почти не притронулись к супу, и на лице экономки отразилось огорчение.

– Что, невкусный? – спросила она, складывая со стуком тарелки, но Бенджамен быстро обезоружил ее своей искренностью.

– Очень вкусный! – воскликнул он улыбаясь.

Джеральдина не могла поверить, что именно этот человек минуту назад продемонстрировал совсем другую сторону своей натуры, Когда хотел, он мог быть просто очаровательным, и миссис Рэмплинг не устояла перед его несомненным обаянием.

– Дело в том, что я ездил верхом с миссис Беллингер, и, должен признаться, что потом она предложила мне выпить вина. Я перебил себе аппетит, – признался Бенджамен, глядя на пожилую женщину. – Простите меня, миссис Рэмплинг.

Вот, значит, как, подумала Джеральдина, не слушая, как экономка журит его. Выходит, миссис Беллингер, с которой он был знаком еще до того, как уехал в Италию, угощает его вином. А с какой такой стати, хотелось бы знать?

Бенджамен начал нарезать мясо, миссис Рэмплинг ушла, и Джеральдина опять занервничала. Она не знала, как себя вести, когда он в таком настроении и по его лицу видно, что он не забыл, о чем говорил раньше. Она смотрела, как он уверенно орудует ножом, не делая лишних движений, и не могла оторвать глаз от его рук.

У него были сильные, ловкие руки – не руки клерка, как у Ричарда Слейтера, а загорелые руки настоящего мужчины, с длинными чувственными пальцами. Она знала, что у него чувственные пальцы, она ощущала это на своем теле… И когда осознала, о чем думает, ее волной захлестнул стыд.

Джеральдина усилием воли отвела взгляд и посмотрела на свои повлажневшие руки, сложенные на коленях, пытаясь успокоиться. Минуту спустя, когда снова подняла глаза, она увидела, что Бенджамен следит за ней, и ей вдруг пришло в голову, что он точно знает, о чем она сейчас думала.

– Да, – сказал он, подтверждая ее подозрения. – Ты сама знаешь, что неравнодушна ко мне, и мне бы очень хотелось, чтобы ты перестала притворяться. Ты очень нежная и чувственная женщина, тебе следует быть более открытой и говорить со мной обо всем, о чем ты думаешь.

– Я не понимаю, о чем вы! – нервно воскликнула Джеральдина и потянулась к блюду с овощами. – Может, мы продолжим обед без дальнейших дискуссий? У меня сегодня… много дел. Я заканчиваю первую часть романа, вчерне конечно, но работа целиком поглощает меня. Знаете, как сложно выстраивать диалоги героев? У каждого свой темперамент, характер, привычки!

– Неужели? – В его голосе прозвучала унизительная для нее насмешка, и Джеральдина не рискнула поднять на него взгляд.

Когда Бенджамен поставил между ними блюдо с мясом, она молча положила себе кусок и сосредоточилась исключительно на еде.

Она не знала, ест он или нет. И не хотела знать.

Иначе ей пришлось бы посмотреть на него.

Джеральдина очень хотела побыстрее покончить с обедом и выйти из столовой, пока он не решил доказать ей, какая она лгунья.

И чуть не умерла от страха, когда Бенджамен с грохотом отодвинул стул, вскочил и вышел. Она никак не ожидала этого. Она и подумать не могла, что он так легко сдастся, и теперь, как ни странно, чувствовала себя брошенной.

Есть совершенно расхотелось, но она не могла уйти из-за стола и позволить миссис Рэмплинг делать свои выводы. Слишком уж экономка любила посплетничать, и Джеральдина пыталась придумать какое-то объяснение, чтобы умерить ее интерес к происходящему.

Однако миссис Рэмплинг, вернувшись, обошлась без комментариев, увидев нетронутую еду. Молча собрала тарелки. И когда Джеральдина решила, что экономка, наверное, удовольствовалась тем, что сообщил ей Бенджамен, она сказала:

– Я вымою посуду и уйду, мисс Корнфельд.

Сегодня у меня свободный вечер. Я говорила с мистером Маккеллэни, и он сказал, чтобы я оставила холодную закуску и что вы сами подадите ее в кухне.

– Неужели? – Джеральдина приоткрыла рот в изумлении. Потом взяла себя в руки – ни к чему выдавать, что они с Бенеджаменом постоянно не согласовывают свои действия, – и быстро добавила:

– Да, разумеется, миссис Рэмплинг. Большое спасибо.

Экономка кивнула.

– Что вам еще подать, кроме кофе? Может, сыр и печенье?

Джеральдина покраснела, вспомнив о нетронутой еде.

– Спасибо, ничего не нужно. Боюсь, я не успела проголодаться.

Миссис Рэмплинг пожала плечами и взяла поднос.

– Вы не обидитесь, если я скажу, что вы слишком много сидите взаперти в кабинете? – спросила она. – Вы такая бледная. Вам нужно побольше гулять, я так думаю.

Джеральдина вся сжалась.

– Простите, но я, кажется, не спрашивала вашего мнения, – возразила она. – И вдруг неожиданно для себя поинтересовалась:

– Это… это мистер Маккеллэни просил вас сказать мне об этом?

– Мистер Маккеллэни? – Экономка нахмурилась. – Да зачем ему, мисс? Он же мужчина, который думает только о себе. Он окружающих не больно балует заботой, так мне кажется.

Джеральдина встала, осознавая всю нелепость своего предположения.

– Я тоже так полагаю, миссис Рэмплинг.

Вовсе незачем ему хотеть, чтобы я здесь у вас побольше гуляла.

Конечно, она тут же пожалела, что так сказала. Это было по меньшей мере необдуманно.

Неудивительно, что миссис Рэмплинг так внимательно на нее посмотрела. Но было уже поздно, и, когда экономка уходила, Джеральдина видела по ее лицу, что та заинтригована. Да, сегодня вечером в доме Рэмплингов будет о чем поговорить.

Недовольная собой, с неспокойной душой Джеральдина вышла из столовой, не дожидаясь кофе. Оказавшись в холле, она заметила, что дверь в библиотеку открыта. Обычно та была притворена. Джеральдина всегда проводила вечера в той самой маленькой гостиной, куда принес ее Бенджамен в первый день ее появление в Фирмбридже.

Когда миссис Рэмплинг узнала, что гостья остается, она открыла несколько комнат. Однако библиотекой, которую Джеральдина всегда связывала с хозяином дома, пользовались редко.

Движимая любопытством, девушка подошла к двери… и инстинктивно отшатнулась, увидев у окна Бенджамена, который смотрел на запущенный сад. Руки у него были засунуты в карманы куртки – любимый жест, и выражение лица, даже в профиль, было хмурое и задумчивое. Бедный, бедный, милый Бенджамен…

Испугавшись, что он решит, будто она потихоньку следит за ним, Джеральдина собралась поскорее скрыться в гостиной. Но Бенджамен оглянулся и увидел, как она поворачивается, чтобы выйти.

На мгновение их взгляды встретились. И хотя Джеральдина сразу опустила глаза, делать вид, что она его не заметила, было уже нелепо и поздно.

– Вам что-нибудь нужно, мисс Корнфельд? – спросил Бенджамен, направляясь к ней. – Ну, как вам обед? Полагаю, после моего ухода все стало значительно вкуснее.

Джеральдина решила не поддаваться на его уловку.

– Я собиралась идти в кабинет, – сказала она, ощущая его почти животный магнетизм и не двигаясь с места.

Клетчатая рубашка под курткой была распахнута, и в вырезе виднелась смуглая кожа и темные волосы на груди. Джеральдина старалась не смотреть на угадывающееся под рубашкой мускулистое тело.

– Извините, если я… я вас потревожила.

– Ты тревожишь меня с того мгновения, как появилась здесь, Джеральдина, – ответил Бенджамен, и его прищуренные глаза потемнели и зажглись желанием. – И ты это знаешь, да? Поэтому ты все время носишь такую… спортивного типа одежду? Она совершенно скрывает твою женственную фигуру! Приятно было бы увидеть тебя в вечернем платье с декольте и в легких туфельках.

Джеральдина быстро себя оглядела. На ней была белая блузка, которую никто не назвал бы спортивной из-за ее пышных рукавов. Да и бархатные брюки с жилетом тоже вряд ли подошли бы для занятий спортом.

– К сожалению, у меня нет с собой другой одежды, – сказала она, скрывая смущение под видом негодования. – Как я уже не раз говорила, я приехала сюда работать.

– Работать! – Он произнес это так, будто в этом слове было что-то постыдное, и, вытянув руку, поддел кружевной воротник ее блузки. – Ну и много ты наработала? – спросил Бенджамен и, повернувшись, прошел в глубь библиотеки, вынуждая девушку следовать за ним, иначе она бы не услышала, что он говорит.

Кроме того, Джеральдина подумала, что миссис Рэмплинг, возможно, стоит в столовой и слушает их разговор, поэтому прикрыла за собой дверь.

– Скажи мне, – Бенджамен взглянул на нее через плечо, – ты звонила Каролине? Успокоила ее, что все в порядке?

– Нет! – Теперь Джеральдина действительно возмутилась. – Если ей нужно, пусть сама мне позвонит. Я не знаю, почему она до сих пор не сделала этого.

– Не знаешь? – Бенджамен презрительно улыбнулся и повернулся к ней лицом. – Ну конечно, не знаешь. Ты ведь такая невинная!

Девушка почувствовала, что краснеет от его слов, и в бессильной злости сжала кулаки.

– Вы не знаете, насколько я невинна! резко бросила она, забыв, что ей нельзя волноваться.

– Да, не знаю… – протянул Бенджамен. – И ты все время мне об этом напоминаешь…

– Я? – Джеральдина задохнулась от возмущения. – Да я первый раз сказала об этом!

– А тебе и не надо говорить, – сказал он неприязненным тоном. – Достаточно посмотреть на тебя – все и так видно.

– Ну, так не смотрите на меня! – выкрикнула она, хотя у нее дрожали колени при виде сумрачного выражения его лица.

– Как я могу не смотреть на тебя? – возразил Бенджамен, оглядывая ее выразительным взглядом с головы до ног. – Ты меня просто сводишь с ума. Я все время вспоминаю, какая ты без этой чертовой одежды, и, несмотря на все мои благие намерения, опять хочу тебя видеть такой.

– Нет!

– Да! – Он не сдвинулся с места, но разделяющее их пространство будто зарядилось электричеством. – Я ничего не могу с собой поделать. Ты красивая – и я хочу тебя! Ты нужна мне, Джеральдина! Зачем ты так мучаешь меня? Представь, я давно не работал в своей мастерской. Как только возьмусь за кисти, перед глазами ты! Нежная и трогательная, с прекрасной линией спины, округлыми бедрами.

Вижу твои живот, грудь…

Она вся горела. Она не хотела слушать его слова, но слушала их, слушала… И они звучали для нее словно самая чудесная на свете музыка.

– Вы… вы не должны так говорить…

– Почему? Ведь это правда. – Он повел широкими плечами. – Я не стал бы тебя обманывать.

Джеральдина соединила ладони и прижала их к груди.

– Я… я думаю… я думаю, вам просто нравится… меня дразнить…

– Дразнить тебя? – На его лице промелькнуло искреннее удивление. – Ах, Джеральдина, ты такая… неопытная! Неужели ты на самом деле считаешь, что мне это доставляет удовольствие?

Она стояла, переминаясь с ноги на ногу.

– Я считаю, что мне пора заняться рукописью, – неловко пробормотала девушка.

Но, пока она говорила, он шагнул к двери, плотно закрыл ее и прислонился к ней спиной. Наверное, Джеральдину выдало испуганное выражение ее лица, потому что Бенджамен досадливо поморщился и пояснил:

– Не бойся. Я не собираюсь удовлетворять свои низменные инстинкты. Просто миссис Рэмплинг, как и ты, небольшой специалист по подглядыванию.

– Вы хотите сказать… – прошептала еле слышно Джеральдина и показала на дверь.

Он кивнул.

– Тебя это удивляет? Напрасно. Наверняка весь благонравный и богоугодный Фирмбридж умирает от любопытства, гадая, почему мы с тобой живем в одном доме и спим в разных постелях. А может, представляют себе местные обыватели, как я пишу обнаженную натуру и ты позируешь мне.

Джеральдина беспомощно покачала головой, не зная, что ему ответить. И пока она стояла, пытаясь отогнать от себя картины того, о чем он говорил, Бенджамен подошел и встал прямо перед ней. Она хотела отступить, но его пальцы сжали ее запястье, и девушка не смогла сделать ни шагу.

– Вы же обещали… – начала она, и Бенджамен вызывающе приподнял бровь.

– Что?

– Что не будете…

– Что – не буду? – Бенджамен посмотрел на нее сверху вниз, жестко усмехнувшись. – Домогаться тебя? Да, но ведь я еще сказал, что ты неопытная. И невинная.

Он выдвинул нижнюю губу и улыбнулся:

– И еще… восприимчивая.

– Вы наглец! – прошипела Джеральдина, думая о том, что за дверью, вполне вероятно, подслушивает миссис Рэмплинг, и не желая давать новых поводов к сплетням.

Бенджамен невольно сочувственно ей улыбнулся.

– Да, наглец, – согласился он, схватив оба ее запястья одной рукой и одновременно гладя другой ее щеку. – Но на моем месте любой бы воспользовался случаем, раз уж так вышло.

Бешено стучало сердце, и Джеральдина подумала, сколько еще сможет вынести, пока не случится что-нибудь непоправимое. До сих пор мать охраняла ее от любых сильных эмоций, но, когда рядом с ней, вот как сейчас, Бенджамен, она никак не могла побороть возбуждения, которое он вызывал в ней. Да, если честно, и не хотела. Только здравый смысл и инстинкт самосохранения вынуждали ее предпринять попытку успокоиться.

Но все ее усилия были тщетны. Как в замедленной съемке его рука поднялась к вороту ее блузки, расстегнула пуговицы у шеи и обнажила бьющуюся там жилку.

– Почему ты меня боишься? – спросил Бенджамен хрипловатым голосом и наклонился, чтобы потрогать это место языком. – Ммм… столько энергии растрачено зря. Разве тебе никогда не говорили, что беззащитность будит в мужчине зверя?

– Вы… вы в этом разбираетесь лучше, чем я, – прерывисто выдавила она, и он досадливо поморщился.

– Прекрати сопротивляться, – прошептал Бенджамен, нашел застежку на жилете и быстро расстегнул ее. – У тебя волшебная кожа, она благоухает утренней росой! Как прекрасно, что ты решила остаться в этом доме и разделить мое одиночество!

– Хотите сказать, что я распущенная женщина? – бросила она, возмущенно на него глядя, и в его глазах промелькнуло раздражение.

– Ну почему ты все время упорствуешь? воскликнул Бенджамен с упреком. – Ты, может, и неопытная, но я-то опытный и знаю, что ты хочешь меня ничуть не меньше, чем я тебя!

Джеральдина задохнулась от гнева.

– Нет, не хочу! Женщины… женщины не такие, как мужчины…

– Некоторые не такие, согласен. Но только не ты.

– Что вы хотите этим сказать?

Бенджамен ответил не сразу, и ее напряжение и страх стали почти невыносимы. Потом он небрежно провел пальцем от мочки ее уха вниз, по шее, к ложбинке между грудей и сказал:

– Некоторые женщины равнодушны к сексу. А вот некоторые и хотели быть равнодушными, да не могут. Ты, – его глаза зажглись желанием, – ты как раз из таких притворщиц.

Ты страстная, ненасытная в ласках и любви женщина, в тебе горит огонь желания, ты готова убить всякого, кто встанет на твоем пути к наслаждению, кто попытается украсть объект твоей страсти! Ты необыкновенная, ни на кого не похожая женщина! Мне остается одно – приходить по ночам в мастерскую и смотреть на тебя! Каролина в сравнении с тобой никто!

У Джеральдины горело лицо.

– Не смейте так говорить!

– Это почему?

– Потому что… – К ней вернулись все ее прежние запреты. – Потому что так нельзя.

– Почему так нельзя? – Бенджамен был неприятно настойчив. – Тебя так учили? Что об этом нельзя говорить?

– Да!

– Почему? Разве не лучше быть честными друг с другом?

– Честными? – выпалила Джеральдина дрожащим голосом. – Вы это называете честностью? – Она собрала в кулак всю силу воли и продолжила:

– Вы… вы прекрасно знаете, что больше ни с кем не стали бы так говорить…

– Верно.

–..только со мной. Потому что считаете меня наивной.

– Допустим.

– И еще вы сказали, что я восприимчивая, напомнила ему она, и Бенджамен кивнул.

– Так оно и есть. Особенно к своим ощущениям.

И его палец двинулся дальше, нашел округлость ее груди, затвердевший сосок, с готовностью принимающий его ласки.

– Тебе на самом деле нравится, когда я тебя трогаю так, Джеральдина, – пробормотал он севшим от возбуждения голосом, глядя на результат своих исследований. – Тебя выдает твое тело. Так поцелуй меня и не будем попусту терять время!

Хотя Джеральдина отчаянно трясла головой, Бенджамен в мгновение ока накрыл ее губы своим ртом. Но, так как одной рукой он держал обе ее руки, то не мог прижать ее к себе, а девушка плотно сжала губы, решив ни за что на свете не подтверждать верность его теории. Джеральдина догадывалась, что он не отпустит ее, пока она сопротивляется, и, несмотря на то что чуть не задыхалась, не отвечала на его поцелуй.

Она услышала его приглушенный вздох, почувствовала, что он еще крепче приник к ее рту губами, а его пальцы больно вдавились в кожу на ее шее. Рука, которой Бенджамен держал ее запястья, сжалась сильнее, он привлек-таки ее к себе.

Это ее чуть не погубило. Когда она ощутила его напряженные мышцы, у нее пропало всякое желание сопротивляться. Джеральдина разжала губы, но он уже оторвался от них.

– Почему? – спросил Бенджамен. – Почему?

– Что… что «почему»?

– Может, когда ты притворялась, что ты Каролина, это действовало как допинг и возбуждало тебя? – поинтересовался он. – Господи! Мне довелось знать не одну женщину, но такой, как ты, я никогда еще не встречал!

Джеральдина вся дрожала, но его слова о Каролине прогнали минутную слабость. Надо же додуматься до такой гадости! – с отвращением подумала она. Да как он смеет говорить, что она, здоровая молодая женщина, нуждается в воздействии каких-то искусственных возбудителей? Да, здоровая!

– Вы что, не можете понять, что мне не нравитесь? – выпалила она со злостью. – Вы так самоуверенны, что не сомневаетесь в своей неотразимости! Ну так позвольте вам сказать, что…

– Не стоит! – Бенджамен горько усмехнулся, разжал руки, обошел ее и открыл дверь. – Иди и пиши свои сказки! Иди и живи в мире, который себе придумала! Потому что в моем мире тебе, черт побери, делать нечего!

Джеральдина повернулась и хотела ему ответить, чтобы последнее слово осталось за ней, но Бенджамен уже шагал через холл, и вскоре за ним захлопнулась входная дверь. Он опять ее бросил, и вся ее обида и возмущение уступили место совсем уж непонятному желанию расплакаться.

– Вы будете пить кофе, мисс? – раздался у нее за спиной голос миссис Рэмплинг.

Однако Джеральдина не испугалась, а стала прикидывать, где та была, пока они разговаривали. Повернувшись, она запоздало вспомнила, что блузка у нее наполовину расстегнута, жилет болтается на плечах, что вряд ли останется незамеченным экономкой.

Поправив ворот блузки, девушка сказала:

– Если можно, я выпью кофе в кабинете, миссис Рэмплинг. Здесь что-то душно.

Джеральдина не знала, поверила ли ей многоопытная пожилая женщина. Во всяком случае, она бы на ее месте точно усомнилась. Зато она весьма ловко предупредила вопрос, почему у нее расстегнута блузка.

А впрочем… Что это она переживает, видела ли ее смущение экономка? Что хочу, то и делаю!

Придя в кабинет, Джеральдина не притронулась к кофе, а стала судорожно искать в сумке таблетки. Усталость накатила на нее сонной волной, она выпила лекарство и неожиданно почувствовала настоящее отчаяние.

Когда рядом был Бенджамен, когда он прикасался к ней или целовал ее, она еще острее ощущала свою неполноценность. Ей становилось нестерпимо обидно. А сейчас она испытывала такое отвращение к себе, что ей просто не хотелось жить.

Пытаться работать в таком жутком состоянии было бесполезно. Джеральдина дождалась, когда уйдет миссис Рэмплинг, и вышла из кабинета. Она беспокойно ходила из комнаты в комнату, тщетно стараясь обрести обычно свойственное ей самообладание.

Чувство слабости не покидало ее. Но она была слишком взволнована, чтобы отдыхать, и, прижав руку к сердцу, слушала его неровный стук.

Внезапно ей стало нехорошо, закружилась голова, и Джеральдина подумала, что надо бы прилечь. Но она и помыслить не могла о том, чтобы пойти в свою комнату, лечь в постель и представлять себе, что делает Бенджамен, что он, может быть, сейчас с другой женщиной.

Он сказал, что Джеральдина хочет его, и она действительно его хотела, очень хотела, так хотела, что ей становилось дурно от мысли, что она не призналась ему в этом.

Сердце болело, и боль была нестерпимой.

Неужели Бенджамен ушел к владелице заводов по переработке рыбьих потрохов? Да ее вино, наверное, воняет рыбьим жиром! Или сидит в гостиной у доктора и развлекается беседой с недоучившимися Шварцмюллершами?

Пускай забирает их в жены обеих!

Ах, они чистые розы, как говорит миссис Рэмплинг… А ей плевать на них плевать, плевать!..

7

Когда Джеральдина открыла глаза, она увидела склоненное над ней обеспокоенное лицо Бенджамена. Решив, что это сон, она осторожно прикоснулась к его загорелой щеке и почувствовала своими холодными пальцами его тепло. Он провел ее рукой по своему подбородку, по жесткой щетине у рта и прижал к своим губам с порывистой нежностью.

Это прикосновение разбудило в ней ощущения, которые ничуть не были похожи на те, которые можно иногда испытать во сне.

Джеральдина быстро моргнула и вдруг сообразила, что лежит на своей кровати.

За окном сиял день, и, судя по солнцу, было еще далеко до вечера. Но она никак не могла вспомнить, что произошло: в голове стоял сплошной туман.

– Господи! – услышала она резкий возглас Бенджамена и увидела словно со стороны, как он старается скрыть облегчение. – Я уже думал, ты никогда не придешь в себя. Больше никогда так не поступай со мной, слышишь?

Я этого не вынесу!

Джеральдина посмотрела на него с удивлением.

– Приду в себя? – повторила она, постепенно выходя из своего сонного благополучия. – А я что, потеряла сознание?

– Похоже, да. – Бенджамен отнял ее руку от своих губ и держал в ладонях, не осознавая, как сильно ее сжимает. – Я вошел и вижу: ты лежишь на полу в холле. Сначала я подумал, что ты упала с лестницы, но на тебе не было ни ссадинки. И то, как ты лежала… ну, в общем, это тоже не походило на результат падения с лестницы.

Джеральдине только и оставалось, что ему верить. Она припоминала, что была в библиотеке, но потом – провал.

– Я… я, наверное, действительно упала в обморок. Простите, я не хотела вас пугать.

– Пугать меня! Господи! – Бенджамен смотрел на нее потемневшими, измученными глазами. – Джеральдина, когда я вошел и увидел тебя, я вдруг подумал, что ты умерла! Не знаю, что бы я тогда сделал. Наверное, покончил бы с собой, – тихо сказал он.

– Бенджамен! – Джеральдина широко распахнула глаза. – Не смейте так говорить!

Она высвободила свою руку и приподнялась на кровати.

– Со мной уже все в порядке, нет, на самом деле. Ничего… ничего особенного, честное слово. Просто обморок, вот и все. Право, не о чем беспокоиться.

Бенджамен пристально смотрел на нее. И когда их глаза встретились, Джеральдина начала постепенно вспоминать, что ее так расстроило.

В сознании возникли смутные картины, как они спорят с Бенджаменом, и одновременно она вновь испытала пережитые чувства, опасные чувства, которые старалась в себе подавить.

Она задрожала, и Бенджамен, заметив мурашки на ее коже, выругался сквозь зубы.

– Черт! Да ты, наверное, замерзла, пока лежала на полу, – пробормотал он, встал с кровати и взглянул на нее с нескрываемой тревогой. – Пожалуй, я позвоню доктору Шварцмюллеру. Он хотя бы выпишет тебе что-нибудь против простуды…

– Нет! – Джеральдина протянула руку, чтобы остановить его. – Бенджамен, вы все немыслимо преувеличиваете. Мне совсем не нужен врач. Я… я, наверное, переработала, только и всего. К тому же писательский труд требует не только физического, но и нервного напряжения.

Она молила Бога о прощении за свое последнее высказывание, но ей нужно было хоть как-то отвлечь Бенджамена. Она не могла допустить, чтобы сюда пришел доктор Шварцмюллер и раскрыл ее тайну.

По напряженному лицу Бенджамена было видно, что он колеблется. С одной стороны, ему хотелось убедиться, что с ней все в порядке. С другой – он понимал, какие могут возникнуть последствия, если он вызовет к ней местного врача.

Джеральдина не догадывалась о том, что именно, помимо состояния ее здоровья, беспокоит Бенджамена. И тем более не могла знать, что отец двух дочерей, почтенный Генрих Шварцмюллер, хороший знакомый Бенджамена, знаменит не только на острове, но во всем мире как выдающийся кардиолог!

Мне нужно его успокоить, решила Джеральдина, глубоко вздохнула, спустила ноги на пол и села. У нее немного кружилась голова, что было вполне нормально после обморока. И, не обращая внимания на слабость, она встала.

– Осторожно! – Бенджамен схватил ее за руку, когда девушка покачнулась, и она обрадовалась его поддержке, хотя он и смотрел на нее с некоторым недовольством. – Не надо мне ничего доказывать!

Джеральдина улыбнулась, тронутая его вниманием.

– Лежи, кому сказано, – проворчал он. – Я и так вижу, что тебе уже намного лучше. Но надо быть осмотрительней, а то опять станет хуже.

Она не удержалась и бросила на него благодарный взгляд – он так заботится о ней!

Затем шутливо пробежала пальцами по лацкану его куртки и коснулась шеи.

– Вы тоже выглядели не лучшим образом, когда я открыла глаза, – прошептала Джеральдина. – Как будто повстречали привидение.

– Что-то вроде того, – хрипловатым голосом ответил Бенджамен и отпустил ее руку.

– Но ведь вы ушли, – нерешительно сказала она, вдруг вспомнив, что так взволновало ее. – Так зачем же вернулись?

Он помолчал, отодвинул ее от себя, обошел кровать и встал у изголовья.

– Ты поверишь, если я скажу, что… хотел извиниться? – наконец произнес Бенджамен, и она от удивления приоткрыла рот.

– Нет.

– Почему?

Джеральдина беспомощно покачала головой.

– Ну… вы были рассержены, когда уходили.

Ужасно рассержены. Поэтому я не думаю, что вы вернулись, чтобы извиниться.

– Ну, тогда сама скажи зачем, – предложил Бенджамен и прищурился, и она подумала, что зря начинает все снова.

– Может, чтобы собрать вещи? – рискнула предположить Джеральдина, и голос ее окреп и стал увереннее – Думаю, вы хотели уехать.

Я даже уверена в этом. Может, вы полагали, что я буду вас отговаривать, но вы хотели уехать, верно?

Бенджамен подпер щеку рукой и смотрел на нее сквозь полуопущенные ресницы.

– Очень умно, – похвалил он ее. – Очень тонко подмечено. – Бенджамен кивнул. – Хорошо, я согласен. Мне пришло в голову уехать.

Но сначала я хотел поговорить с тобой.

– Правда? – В ее голосе звучало сомнение, но он снова кивнул и сказал:

– Конечно. Я бы просто так не ушел. Но все вышло по-другому.

Бенджамен смотрел на нее еще какое-то время, потом решительно пошел к двери. Он уже взялся за ручку, как Джеральдина шагнула за ним, схватившись за спинку кровати, и прошептала:

– А… а куда вы сейчас?

Он обернулся, внимательно посмотрел на нее и сказал:

– В порт, за сигарами. У меня все вышли. А тебе нужно отдохнуть…

– Возьмите меня с собой! – вырвалось у Джеральдины прежде, чем она успела подумать.

Впрочем, она и не хотела ни о чем думать. Она хотела поехать с ним. Она хотела быть с ним. И сейчас ее не слишком беспокоило, какое впечатление произведут на него ее слова.

– Джеральдина…

Бенджамен распахнул дверь комнаты, словно, нарушая их уединение, мог разрушить и их близость.

– Почему ты хочешь со мной ехать? Ведь я… тебе даже не нравлюсь.

– Нравитесь, еще как нравитесь, господин художник!

Она сделала еще один шаг к нему и почувствовала, сойдя с коврика у кровати, что на ней нет обуви.

– Бенджамен! Пожалуйста, Бенджамен! Позвольте мне поехать с вами!

– Джеральдина, порт, как ты знаешь, в тридцати милях отсюда!

– Ну и что? Мне нужен свежий воздух – вот и миссис Рэмплинг так считает. Ну пожалуйста!

У него потемнели глаза, и он резко отвернулся.

– Ну что же, запретить я тебе не могу, – пробормотал Бенджамен и вышел.

Она поспешно отыскала и натянула сапоги, дрожащими пальцами начала застегивать молнию. Это оказалось не так-то просто: в замок то и дело попадала кожа, и, когда наконец с этим было покончено, Джеральдина ужасно устала.

Потом отыскала дубленку и через несколько минут, опасаясь, что Бенджамен уедет без нее, чуть ли не бегом спустилась вниз.

Когда Джеральдина была уже в холле, он вышел из гостиной и недовольно сжал губы, заметив на ее лбу легкую испарину.

– Ну почему ты такая упрямая? – спросил Бенджамен, сердито на нее глядя, но, когда она с виноватым видом пожала плечами, отвернулся.

У крыльца стоял спортивный «ягуар» старой модели, прекрасная машина, настоящая редкость.

– Машина покойного Александра, – кратко пояснил Бенджамен, усаживая ее на обтянутое красной кожей сиденье. – Или, если угодно, Каролины.

Джеральдина с наслаждением откинулась на мягкую спинку. Она была рада, что может расслабиться и унять дрожь в руках и ногах. Но, когда Бенджамен сел рядом, поняла по его лицу, что он прекрасно видит, в: каком она состоянии.

– Да ты просто сумасшедшая, – заявил он, заводя мотор и выезжая на дорожку. – Ну почему бы тебе не посидеть дома, пока я вернусь? Тебе сейчас явно не до прогулок.

– Но ведь я и не гуляю, правда? – слабо возразила Джеральдина, и Бенджамен чертыхнулся себе под нос.

– Вы очень часто поминаете черта, господин художник, – с улыбкой заметила девушка.

В солнечный день Фирмбридж выглядел довольно обжитым. С промысла только что вернулась одна из рыбачьих лодок дори, и на крохотной пристани толпились зеваки и смотрели, как разгружают улов. Над ними кружили чайки и ждали, когда начнут чистить рыбу. На пирсе восседали кошки и равнодушно взирали на суету. Всему миру было известно – кошки Фирмбриджа предпочитают рыбе сметану…

Улицы, поднимающиеся от гавани, были узкие, с булыжной мостовой. Все дома были выкрашены в разные цвета. Здания, которым исполнилось не менее двухсот – трехсот лет, выглядели как новенькие.

Бенджамен остановил машину у какого-то магазинчика на пристани и вышел. Пока его не было, Джеральдина смотрела, как разгружают улов, а собравшиеся там люди повернулись и глазели на нее. Наверное, узнали машину, догадалась она, и очень обрадовалась, когда вернулся Бенджамен. В руках он держал букет.

– Что такое? – спросил он, заметив румянец на ее щеках. – Слишком много внимания?

Я ведь предупреждал, что о нас ходят слухи. А ты слишком красива, чтобы тебя не заметить.

Эти розы тебе, Джеральдина!

Она приняла цветы с благодарностью, но состроила гримасу, когда говорила:

– Вы что-то вдруг стали очень любезны.

– Нет. – Бенджамен искоса взглянул на нее, сев на свое место. – Просто откровенен. И честен.

Он снял руку с руля и положил ей на колено.

– Знаешь, давай проведем время в порту с большим толком, чем просто покупая сигары.

Мы там можем поужинать, ведь у миссис Рэмплинг сегодня выходной… Она, правда, оставила холодную закуску, – добавил Бенджамен, когда Джеральдина попыталась возразить. – Ну и отлично. Мы ее съедим на завтрак.

Девушка смотрела на него с сомнением. Она так боялась, что он уедет без нее, так спешила, что забыла захватить с собой сумку, а отправляться в порт без лекарства не решалась.

– Я не могу вот так поехать, – сказала она, чувствуя у себя на колене его твердые пальцы. – Я имею в виду… что я не накрашена!

– По-моему, ты прекрасно выглядишь. Теперь я тебя с Каролиной не перепутаю, сколько бы ни выпил, – ответил Бенджамен и убрал руку, чтобы переключить скорость, когда дорога пошла в гору. – Что ты имеешь в виду на самом деле? Ты не хочешь ехать со мной?

– Нет! – возразила Джеральдина. – Я хочу с вами ехать…

– Так в чем тогда дело?

– Но, может, заедем сначала домой? Чтобы я… привела себя в порядок.

– Ты хочешь переодеться? – Бенджамен окинул ее взглядом. – Надеть что-нибудь более… женственное?

Джеральдина вздохнула.

– Если… если хотите. Но предупреждаю, у меня нет с собой вечернего платья.

Бенджамен нахмурился.

– Ты действительно так хочешь?

Она кивнула.

– Хорошо. Но только быстро. Уже шестой час, а нам далеко ехать.

Бенджамен вошел за ней в холл и, когда она направилась в кабинет, остановил ее вопросом:

– Ты куда?

Джеральдина обернулась.

– Сумка… – сказала она, показывая рукой на комнату за спиной. – Я хотела взять сумку.

– Я сам принесу ее, – резко бросил он. – А ты собирайся. Встречаемся внизу через пятнадцать минут.

Ей ничего не оставалось, как согласиться, и Джеральдина поднялась к себе, полная дурных предчувствий. Что же ей надеть? Ей совсем не хотелось переодеваться, но теперь ничего не поделаешь.

Она взяла с собой всего один подходящий наряд. Шелковое платье с набивным рисунком, которое годилось на все случаи жизни, с рукавами до локтя на манжете, собранное на талии, с широкой в складку юбкой, подчеркивающей стройность ее ног. К счастью, у нее нашлись и черные босоножки на высоком каблуке.

Джеральдина причесалась, подвела глаза, потемневшие от утомления, и они приобрели загадочный блеск. В общем, она осталась собой довольна, решив, что усталый вид, вероятно, объясняется волнением. Ей просто нужно расслабиться и вести себя естественно, тогда и настроение улучшится, и самочувствие будет под стать внешности.

Из верхней одежды у нее был с собой длинный меховой жакет, и она накинула его на плечи, пока спускалась вниз. Да, Бенджамен прав, она действительно слишком часто носит спортивную одежду. Ей было приятно почувствовать себя настоящей женщиной.

Бенджамена она нашла в гостиной, перед горящим камином, который растопила миссис Рэмплинг. В доме были масляные батареи, но камин выглядел гораздо уютнее, и Джеральдина любила долгими одинокими вечерами греться у его огня.

Когда она вошла, Бенджамен обернулся. Он тоже переоделся: вместо джинсов и куртки на нем были черные вельветовые брюки и темно-серый замшевый пиджак. Никогда еще он не казался ей таким… чужим и в то же время притягательным. По его чувственной улыбке она поняла, что нравится ему, и у нее приятно защекотало в груди.

Но когда Джеральдина опустила глаза и увидела, что у него в руке, то невольно схватилась за косяк, чтобы не упасть. Бенджамен держал, зажав большим и указательным пальцами, пузырек с ее таблетками, который, как запоздало вспомнила Джеральдина, она оставила на письменном столе в кабинете.

– Что это? – жестко спросил он, подходя к ней и поднося пузырек к ее лицу. – Пекто-тон! Что такое пекто-тон? От чего он? И зачем он понадобился тебе?

Девушка глубоко вздохнула, – Ну, вам-то что? – ответила она, пытаясь выиграть время. И, подумав, добавила:

– Если вам так интересно, то это лекарство от морской болезни.

– От морской болезни?

Бенджамен пристально посмотрел на нее.

Потом взглянул на этикетку.

– От морской болезни, значит, – повторил он, и она с ужасом подумала, что Бенджамен, наверное, знает, что это за лекарство. – Так тебе трудно было добираться сюда на морском пароме?

Джеральдина с трудом перевела дыхание.

– Увы, это так. Едва увижу с берега волны, и то уже начинает страшно мутить!

– Господи! – вздохнул Бенджамен с явным облегчением, и ей стало стыдно за свою ложь. – А я-то думал… – Он покачал головой:

– Я думал, что ты наркоманка. Уж не знаю, что и сказать в свое оправдание, Он вложил пузырек в ее влажные руки.

– Вот, значит, в чем дело. Господи, а я решил было, что ты приняла слишком большую дозу.

Джеральдина через силу улыбнулась.

– Нет, я не наркоманка, – слабым голосом подтвердила она, довольная, что хотя бы сейчас говорит правду. – У меня проблемы с вестибулярным аппаратом… Где моя сумка?

– Там, на кресле. – Бенджамен махнул рукой в сторону камина и, когда она шагнула туда, схватил ее за руку. – Знаешь, мне… мне все равно, – хрипловатым голосом пробормотал он, глядя на ее губы. – Я хочу сказать, что меня не пугают твои обмороки и вообще ничто не пугает.

Он вздохнул, и его взгляд скользнул вниз к соблазнительному вырезу ее платья.

– Ну, то есть… если ты думала… если тебе пришло в голову… что это как-то повлияет на мое отношение к тебе…

– Не надо, Бенджамен! – поспешила остановить его Джеральдина.

Он с досадой отпустил ее и ждал у двери, пока она возьмет сумку с кресла у камина.

У машины Джеральдина остановилась и твердым голосом произнесла:

– За руль сяду я, это доставит мне удовольствие!

Бенджамен не стал спорить. И они доехали до порта еще быстрее, чем рассчитывала Джеральдина. Двигатель «ягура» ревел как зверь, покрышки визжали на крутых поворотах, щебень фонтаном бил из-под колес. Вылетев на шоссе, автомобиль черной молнией помчался по бетону.

Девушка чувствовала мощь двигателя всем телом, скорость веселила душу и Сердце. Как прекрасна жизнь, когда нет никаких ограничительных знаков! Остров тем и славился, что на нем отсутствовала дорожная полиция. Как славно мечтается за рулем чудесной машины на пустынном шоссе! И помолчать за рулем приятно.

Хорошо, что Бенджамен сосредоточился на своих мыслях и они едва ли перебросились парой слов. Тем не менее Джеральдина не могла не думать, что бы он сказал, узнав о ее истинной болезни. Бенджамен уверен, что все понял, но ведь он не понял ничего!

О, как бы она встревожилась, если бы узнала, о чем в этот момент думает сидящий рядом с ней мужчина! О ее вестибулярном аппарате! С таким завидным чувством дистанции, с таким умением лавировать на узкой дороге над пропастью можно участвовать в профессиональных гонках, рассуждал Бенджамен. Нет, морской болезнью маленькая обманщица никогда не страдала и не страдает. У нее есть тайна, которую нужно обязательно разгадать!

Джеральдина никогда не была в жилом районе порта и с интересом разглядывала улочку с поднятой над проезжей частью пешеходной дорожкой, вертолетную станцию и яхт-клуб.

Она даже пожалела, когда свернула с дороги на булыжную мостовую, которая вела к старому зданию мельницы, в котором, по словам Бенджамена, располагалась табачная лавка.

Итак, сигары были куплены, две большие деревянные коробки «Короны».

Над соседним зданием, с фасада похожим на каменный амбар для муки, висела вывеска с изображением якоря с кружками, надетыми на лапы, – и Джеральдина решила, что это бар. Но когда поставила «ягуар» на крошечную стоянку и они вошли на освещенное крыльцо, увидела, что это еще и маленький уютный ресторан.

Метрдотель – а может, и хозяин заведения, – седой крепыш с добродушным лицом, сразу узнал ее спутника и, приветливо улыбаясь, вышел навстречу.

– Бенджамен! – воскликнул он, радушно здороваясь с ним за руку. – Мы вас не ждали на этой неделе. – Он скользнул взглядом по Джеральдине. – Столик на двоих?

– Именно так. Но сначала мы выпьем. – Бенджамен взял свою спутницу под руку и указал на стойку бара напротив. – А ужинать будем через… полчаса, хорошо, Джордж? Мы не торопимся.

Метрдотель гостеприимным жестом предложил им пройти, и Бенджамен улыбнулся в ответ. Когда они подошли к стойке, он сразу убрал руку и с мрачным видом пригласил девушку присесть у стойки.

– Что будешь пить? – спросил он, снимая с ее плеч жакет и укладывая его на соседний высокий табурет. – Мартини? Шерри? Или что-нибудь еще?

– Пожалуй… сок манго, – ответила она, рассматривая висящий на стене штурвал и фонари над головой. – Здесь мило. Вы часто тут бываете?

Бенджамен заказал напитки и забрался на табурет рядом с ней. В это время суток бар был почти пуст, только в углу сидел важный джентльмен и курил трубку.

– Меня сюда приглашают иногда… мои друзья, – коротко заметил Бенджамен. – И потом, я давно знаю Джорджа Боула. Это я дал ему денег на открытие ресторана.

– Ясно. – Джеральдина положила на стойку локоть и подперла щеку рукой. – Мистер Боул явно не может похвастаться толпами посетителей.

– Не скажи.

Бенджамен был очень немногословен, и Джеральдина невольно повернулась к нему и робко коснулась его плеча. Ткань пиджака была мягкая, приятная на ощупь, и под ней чувствовались крепкие мышцы. Ее спутник не пошевелился, и она наклонилась к нему, не отнимая руки от своего подбородка, и заговорила так, что ее дыхание касалось его уха:

– Пожалуйста, не сердитесь на меня! Давайте будем просто друзьями! Не стоит портить друг другу вечер.

Бенджамен повернул голову и взглянул на нее. Она чуть отстранилась, чтобы увидеть его лицо. Так близко радужная оболочка его глаз казалась почти золотой, и горящий в них огонь говорил о его состоянии.

– А я на тебя и не сержусь, – заявил он, хотя его тон свидетельствовал об обратном. – Но я всего лишь человек, Джеральдина, и ты слишком умна, чтобы не понимать, что со мной происходит.

Она облизнула губы и, хотя и собиралась убрать руку с его плеча, не сделала этого.

– Вам нравится мое платье, да? – прошептала девушка и погладила кончиками пальцев мочку его уха.

Но он отвернулся, взял стакан с виски, который заказал себе, и опустил плечи.

Джеральдина была опьянена своим успехом.

Впервые в жизни она испытывала силу своего женского обаяния, и, судя по реакции Бенджамена, оно на него действовало. Ей захотелось продолжить, чтобы узнать, на что она способна, тем более что обстановка в баре располагала к этому.

– Мне нравится твой пиджак, – сказала она, гладя воротник и нарочно касаясь пальцами волос на его шее. – Он такой мягкий… такой гладкий! Мне нравится его трогать.

Бенджамен нервно перевел дыхание, но ничего не ответил. И воодушевленная его сдержанностью Джеральдина пробежала пальцами по его волосам и слегка потрепала их.

– Советую тебе прекратить это, – вдруг сказал он, не глядя на нее. – А то смотри, нарвешься на неприятности.

Она в испуге отшатнулась, и Бенджамен сухо продолжил:

– Я понимаю, здесь ты чувствуешь себя в безопасности, но помни, нам еще ехать вместе домой. Я не хочу с тобой ссориться, ты для меня загадка.

Джеральдина быстро выпила сок из своего бокала, и, удивительное дело, он подействовал на нее как вино! Но ей надо было хоть чем-то занять себя, и она дрожащими руками стала накладывать в пустой бокал лед из ведерка на стойке.

Бенджамен повернулся и смотрел, как она возится со льдом, и, поймав его взгляд, Джеральдина замерла от обиды. Он что, опять смеется над ней? Ну конечно, смеется, и она, надув губы, упрямо бросила в бокал еще два кусочка льда.

– Мне очень нравится твое платье, – сказал Бенджамен, взял у нее из рук щипцы и задержал ее руку в своей. – Просто у меня, наверное, гнусный характер. Но я никогда не испытывал ничего подобного ни к одной женщине, и я правда не знаю, что с этим делать.

Он вдруг стал таким серьезным, таким откровенным – она чуть с ума не сошла от этих его слов.

– Бенджамен… – начала Джеральдина, чтобы как-то подбодрить его, но не смогла подобрать нужные слова.

– Вот черт!

Он обнял ее рукой за шею и притянул ее лицо к своему.

Ему было явно все равно, смотрит ли кто на них, и через несколько секунд Джеральдине тоже это стало безразлично. Она как-то соскользнула со своего табурета и оказалась между его ног, ощущая лишь его возбужденную плоть у своего живота и совершенно не думая о несоответствии обстановки…

Поцелуи кружили голову. Бенджамен касался своими губами глаз Джеральдины, лба, висков, шеи, ушей… Божественное ощущение! Он словно пожирает меня, пришло ей в голову. Она не меньше, чем он, хотела утолить его ненасытную страсть и мечтала лишь об одном – чтобы поцелуи никогда не кончались, чтобы длились вечно…

Когда она пришла в себя, он держал ее лицо в своих ладонях. И, неохотно открыв глаза, Джеральдина увидела, что Бенджамен смотрит на нее с невыразимой нежностью.

– Ну почему ты так не целовала меня сегодня днем? – тихо спросил он, касаясь пальцем уголка ее рта. – Я всегда знал, что не ошибался на твой счет. Ты вся как огонь под этой невозмутимой оболочкой. И я хочу тебя, Джеральдина. Ты мне нужна…

– Бен, это ты? Господи, а я и не знала, что ты сегодня здесь будешь! – раздался с порога бара приятный женский голос, и Джеральдина еле успела высвободиться из объятий Бенджамена, когда к ним подошла молодая женщина.

Бенджамен явно не хотел отпускать ее, и в его глазах промелькнула легкая досада, когда он повернулся к подошедшей к ним женщине.

Джеральдина заметила его досаду и поняла, что он на нее сердится, но ничего не могла поделать. Она была в ужасе от своего растрепанного вида… и обижена: как он может выглядеть таким спокойным и хладнокровным, когда только что она чувствовала его возбужденную плоть!

Может, он и сейчас еще возбужден, злорадно подумала Джеральдина, увидев, что подошедшая к ним женщина удивительно привлекательна. Она была высокая, с рыжими волосами и с такими пышными формами, что Джеральдина рядом с ней казалась чуть ли не девочкой-подростком. Хорошо еще, что она не надела брючный костюм. Незнакомка была как раз в брюках, но никто – и Бенджамен в том числе – никогда бы не сказал, что у нее пристрастие к спортивной одежде.

Напротив, она просто возмутительно-женственна, решила Джеральдина, глядя на высокую грудь женщины, туго обтянутую полупрозрачной блузкой.

Кто она? И что ей нужно? Может, это одна из дочек доктора, о которых говорила миссис Рэмплинг? Или это заготовительница селедочных хвостов Софья Беллингер собственной персоной?

Бенджамен приветливо поздоровался с женщиной. И Джеральдина недовольно поджала губы, увидев, как пальцы с длинными накрашенными ногтями погладили его по щеке.

А он ведет себя как ни в чем не бывало, сердито подумала она. Интересно, где здесь дамская комната. Она не желала лицезреть его подружек, и, почти не осознавая, что творит, схватила со стойки чей-то бокал с мартини и с залихватским видом залпом его выпила.

– Джеральдина… – повернулся к ней Бенджамен, и она с вызовом посмотрела на него.

– Да?

– Я хочу познакомить тебя с моей старой знакомой, миссис Софьей Беллингер. Познакомься, дорогая, это Джеральдина Корнфельд.

Помнишь, я тебе говорил, что она пару недель поживет у меня в Фирмбридже. Между прочим, пишет толстые книги о любви.

«Дорогая!» Джеральдина готова была задушить его на месте. Мало того, что это, оказывается, та самая миссис Беллингер, с которой он проводит столько времени, так он еще смеет так двусмысленно высказываться о ней, Джеральдине!

Нетрудно догадаться, к какому выводу обо мне придет эта рыжеволосая красотка, подумала Джеральдина, вспыхнув от гнева и обиды.

– Полагаю, вам следует объяснить, что, когда приехала в Фирмбридж, я понятия не имела, что вы там живете! – резко ответила она, не обращая внимания на недоумение и упрек в глазах Бенджамена.

Она помолчала, потом, заметив неловкую паузу, добавила:

– Миссис Беллингер, скажите, пожалуйста, где здесь дамская комната. Мне нужно… попудрить носик.

– Ах… да, конечно.

Софья переглянулась с Бенджаменом, взяла Джеральдину под руку, подвела ее к двери и указала на коридор в задней части здания.

– Вон там, – сказала она и улыбнулась, что еще больше разозлило Джеральдину. – Найдете?

– Постараюсь, – высокомерно бросила девушка и ушла, чувствуя, что никогда в жизни не вела себя так по-идиотски.

К счастью, в маленьком туалете никого не было, и Джеральдина с ужасом принялась разглядывать себя в зеркале. Помады на губах совсем не осталось, кожа вокруг слегка покраснела от поцелуев. На щеках горел лихорадочный румянец, волосы спутались. Я выгляжу… истерзанной. Да, именно так, в отчаянии думала она, понимая теперь, как глупо было делать вид, что ее не влечет к Бенджамену.

Джеральдина припудрила кожу вокруг рта, покрыла губы блеском розоватого оттенка, расчесала волосы, брызнула за уши духами и почувствовала себя несколько увереннее.

Надежды, что миссис Беллингер ушла, пока ее не было, не оправдались. Софья сидела у стойки бара между Бенджаменом и еще каким-то мужчиной. Джеральдина задержалась на пороге, чувствуя себя лишней. Но ей нужно было к ним подойти, и, идя по каменным плитам пола, она, как и днем, опять почувствовала легкую слабость.

Когда она подошла, мужчины встали, и Джеральдина взглянула Бенджамену в глаза. Но тот отвел взгляд, подождал, пока она сядет, и, указав на мужчину, представил его:

– Познакомься, Джеральдина, это Мартин Беллингер, муж Софьи. В принципе – мои самые старые друзья на острове. Когда-то в один день научились плавать, оказавшись в дырявой лодке. Спасали друг друга, представляешь картину?

Мартин и Софья расхохотались.

Джеральдина постаралась повежливее ответить на приветствие Мартина, и его вид подействовал на нее отрезвляюще. Он тоже явно давно знал и любил Бенджамена, и собственное поведение показалось ей теперь совсем уж глупым и нелепым. Конечно, может быть, отношения Бенджамена с подругой детства и не были такими уж невинными, но разве ее, Джеральдину, это касается?

Мартин Беллингер был типичный островитянин – высокий, темноволосый, чем-то похожий на Бенджамена, но шире в плечах и с очень мягкими манерами. Когда его жена и Бенджамен разговорились о лошадях, Мартин начал расспрашивать Джеральдину о Нью-Хэмппорте, о литературных новинках. И она с удовольствием расслабилась в его приятном обществе. Даже рассказала о своих творческих планах.

– Вы найдете в моем лице самого преданного вашего будущего читателя и поклонника, – с серьезным видом произнес Мартин.

Когда ей предложили выпить, она согласилась и лихо опрокинула в себя еще мартини.

Но очень скоро поняла, что совершенно не умеет пить и делает это только для того, чтобы не замечать пристальных взглядов, которые то и дело бросает на нее Бенджамен.

Он предложил поужинать вместе, и им быстро накрыли столик на четверых. Обслуживал их сам Джордж Боул, и из разговора стало ясно, что Беллингеры с ним тоже хорошо знакомы.

– Бенджамен сказал, что вы пишете книгу, Джеральдина, – обратилась к ней Софья, и девушке пришлось вежливо улыбнуться.

– Да, пишу, – сдержанно подтвердила она. – Впрочем, это всего лишь любовный роман.

– Всего лишь! – Софья явно была потрясена ее словами. – Я с трудом справляюсь с обыкновенным письмом! – Она улыбнулась и с чувством произнесла:

– Не представляю, как это можно писать книги! Это такой тяжелый труд!

– Джеральдина работает в издательстве, – внушительно вставил Мартин. – Она привыкла работать с рукописями.

– Все равно труд! У Джеральдины определенно литературный талант!

Софья выглядела подкупающе искренней, и Джеральдине все труднее становилось противиться ее обаянию. Вообще по своей натуре она была доброжелательной и ей было тяжело видеть осуждающие взгляды Бенджамена. Она подозревала, что он не скоро простит ее, и со страхом представляла, как они поедут назад. Поэтому выпила больше, чем обычно позволяла себе, и к концу вечера ей стало безразлично, что он о ней думает. Во всяком случае, она себя в этом убеждала.

Джеральдина была слегка навеселе и, когда они вышли из ресторана на прохладный ночной воздух, нетвердо держалась на ногах.

Беллингеры раскланялись и пошли к своей машине. А Бенджамен взглянул на свою спутницу какими-то чужими глазами.

– Дойдешь сама? – спросил он сдержанно-терпеливо, и Джеральдина почувствовала себя глупой девчонкой.

По-видимому, он решил быть, невзирая ни на что, вежливым и вести себя так, словно ничего не произошло. Но после того, что натворила, она бы предпочла, чтобы Бенджамен на нее накричал.

Не ответив ему, Джеральдина, чуть покачиваясь, направилась к стоянке, где они оставили «ягуар». Бенджамен равнодушно пожал плечами.

– Садись, но не за руль, – сказал он уже жестче и открыл ей дверцу.

Девушка с трудом забралась, подобрав юбку, на низкое сиденье. Потом стала напряженно ждать, пока он обойдет машину и сядет рядом.

Когда они выехали из порта на шоссе, за ними оказался бежевый «мерседес» Беллингеров. Его фары ярко горели, отражаясь в зеркалах «ягуара», и Джеральдина чувствовала себя чуть-чуть как актриса в свете рампы. Но, похоже, незримое присутствие старых приятелей сдерживало Бенджамена от вспышки гнева, которую она все время со страхом ожидала… А может, она и не права. Может, он решил, что она недостойна даже его презрения…

Поэтому ей ничего не оставалось, как глядеть на дорогу. И скоро от монотонного вида и свежего воздуха глаза у нее начали слипаться и наконец закрылись совсем. Джеральдина не знала, когда Беллингеры перестали ехать за ними, и вообще не помнила, как они вернулись в Фирмбридж…

Когда она открыла глаза, у машины был выключен мотор и тишину нарушал лишь приглушенный шум прибоя.

Джеральдина вздрогнула и поискала глазами Бенджамена, но в салоне его не оказалось.

Ей сразу стало обидно, что он вот так оставил ее одну на растерзание любого незваного гостя, заявившегося в Фирмбридж.

То, что среди ночи вряд ли кто сюда заявится, выглядело несущественным. Он меня бросил, и, если бы в замке зажигания торчал ключ, я бы тут же уехала в порт, а оттуда в Нью-Хэмппорт, решила Джеральдина.

Шмыгая носом, она потянулась за сумкой, и в это время дверца с ее стороны открылась. Удивленная Джеральдина широко раскрытыми глазами уставилась на Бенджамена. Заметив выражение ее лица, он опустил уголки губ.

– Проснулась, – просто сказал Бенджамен. – Когда я уходил, ты спала мертвым сном.

Джеральдина не сразу нашла, что ответить.

– Что это – жесткая критика? – ядовито осведомилась она наконец. – Наверное, так бы и было, если бы я провела здесь всю ночь.

Бенджамен стиснул зубы.

– Между прочим, я ходил отпирать дверь, чтобы нести тебя в твою комнату, – процедил он. – Однако раз ты в состоянии оскорблять меня ни за что ни про что, значит, вполне можешь сама туда подняться!

Он повернулся и зашагал к освещенному крыльцу, и Джеральдина опять почувствовала себя ужасно. Она должна была понять, что Бенджамен ее никогда бы вот так одну не оставил.

Это совсем на него не похоже. Уж в том, что он может быть заботливым, она имела возможность убедиться, и не раз.

В подавленном настроении Джеральдина выбралась из машины, захлопнула дверцу и медленно побрела к дому. В библиотеке горел свет, и она без колебаний остановилась у открытой двери. Бенджамен наливал себе бренди, и она, чтобы привлечь его внимание, кашлянула. Но он, обернувшись, лишь скользнул по ней равнодушным взглядом и вопросительно поднял брови.

– Простите меня, – сказала Джеральдина. – Простите за то, что я сейчас с вами так грубо говорила, и за то, что была поначалу невежлива с… с миссис Беллингер.

Воцарилось молчание. Бенджамен поднес бокал к губам и отпил глоток. Затем просто сказал:

– Значит, все в порядке.

– Правда? – Джеральдина сомневалась. Ей было небезразлично, что он о ней думает после всего произошедшего.

– Забудь об этом.

– Но как я могу?!

– Думаю, очень даже сможешь. Иди спать.

Увидимся утром. Тебе надо выспаться перед дорогой.

Бенджамен резко повернулся на каблуках и ушел, в дверях чуть задев ее плечом.

Боже, он ушел навсегда! Что он имел в виду под словом «дорога»?!

Джеральдина долго не могла заснуть. Она ворочалась в постели, мучаясь от стыда и обиды, и все яснее осознавала, что оставаться здесь больше невозможно.

Днем она еще могла обманывать себя, что в состоянии справиться с ситуацией, но ночью, лежа без сна в темноте, понимала, что играет с чувствами, управлять которыми не в силах. А ей необходимо управлять ими. Она любит Бенджамена, это совершенно очевидно, но не может сказать ему об этом.

Ей нужно как-то собраться с духом и уехать, пока она еще в состоянии противиться абсолютно невозможному желанию полностью подчиниться воле Бенджамена.

Вот бы Каролина посмеялась, если бы узнала, что Джеральдина натворила! Эгоистичная, равнодушная Каролина, которая обманом послала ее сюда, способная пожертвовать кем угодно, только не собой, для достижения своих целей. Неужели она не думала о последствиях? Почему она не звонит, не пишет, чтобы узнать, что происходит? Или думает, что из ее затеи ничего не вышло, и не дает о себе знать, чтобы не возбуждать лишних подозрений?

С такими мыслями трудно было уснуть. Стоило Джеральдине подумать, что завтра утром надо будет покинуть Фирмбридж, как ей становилось невыносимо больно. Ее мучили воспоминания о том, как Бенджамен вел себя, когда обнаружил ее таблетки и услышал ее объяснения, и она не могла не пытаться довести эту мысль до логического конца. Он заявил, что его не пугают обмороки, вызванные нарушениями ее вестибулярного аппарата…

А что бы он сказал, если бы услышал признание в любви от девушки с серьезной болезнью сердца?!

Эпилог

Первое, что она чувствовала, просыпаясь в своей спальне, – это сладкий запах.

Половину ее комнаты занимали цветы в горшках. Они постоянно цвели. Вчера поздним вечером расцвел жасмин самбук. Да, это его аромат. Господи, какое счастье так начинать день!

– Джеральдина! Доброе утро! – раздался бодрый голос Бенджамена. – Вставай, моя милая!

Она открыла глаза, потянулась… и вздрогнула – рядом с ее любимым Бенджаменом стоял высокий худой джентльмен в строгом костюме. У этого человека были добрые внимательные глаза, несколько длинный нос и приятная улыбка. Да, он на редкость обаятельный, этот незнакомец… Но что он делает здесь и кто это?

– Генрих Шварцмюллер, – слегка поклонился человек. – У меня для вас приятное известие. Мои коллеги в Нью-Хэмппорте завтра вечером обследуют вас, и, заверяю, через десять дней вы вернетесь в Фирмбридж абсолютной здоровой. Ни о чем не беспокойтесь, я лично буду сопровождать вас. Билеты на «Короля Джорджа» здесь.

Врач похлопал себя по нагрудному карману.

– Почему вы решили, что я вернусь здоровой? – Сердце Джеральдины бешено забилось.

Неужели сбудется мечта всей ее жизни? Она сможет жить без страха? Любить Бенджамена?

Сможет забеременеть и родить ему очаровательного младенца?

– Дорогая Джеральдина, – ласково ответил врач, – медицина не стоит на месте. С вашим заболеванием уже научились справляться без последствий для организма. Вы просто редко бываете во врачебных кабинетах и не знаете, что ваши шансы полностью поправиться возросли во много раз.

Джеральдина открыла было рот, чтобы задать еще парочку вопросов, но тут заговорил Бенджамен:

– Не спорь с доктором. Через десять дней у тебя будут проблемы важнее! Мои адвокаты выиграли процесс «Александр против Каролины». Этот дом теперь твой, моя милая. Придется тебе его обустраивать, он здорово обветшал.

– Почему мой? – с глуповатым видом переспросила Джеральдина. – Кто я такая?

– Моя невеста, кто же еще? – пожал плечами Бенджамен и вытащил из-за спины букет алых роз.

Вся эта сцена была так похожа на киношный хеппи-энд, что и врач, и Джеральдина, и Бенджамен мгновенно об этом догадались, а догадавшись, громко и от души рассмеялись.

Розы от их смеха уронили на мягкий ковер, лежащий под ногами, несколько лепестков.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

Эпилог

Реклама на сайте