«Обретенное счастье»

Мэри Джо Патни Обретенное счастье

ПРОЛОГ КОНЕЦ ИГРЫ

Тауэр, Лондон, осень 1835 года

От каменных стен Тауэра веяло ужасом и отчаянием. Сколько несчастных томилось в этих мрачных казематах, моля о спасении? Когда колокола ближайшей церкви пробили семь раз, Гэвин Эллиот еще лежал на узкой тюремной койке, закрыв глаза. Еще немного, и ему придется встать и подготовиться к суду, который должен состояться сегодня. Но он продолжал лежать, наслаждаясь теми сладостными видениями, что проплывали перед его мысленным взором. Сверкающая, словно драгоценный аквамарин, гладь воды, белый песок, такой белый, что слепило глаза. Александра, заливающаяся смехом, такая живая и непосредственная, что все женщины по сравнению с ней казались фальшивыми и чопорными.

Александра, Алекс… Видение рассыпалось на сотни крохотных кусочков – и исчезло. Гэвин неохотно поднялся и сел на койке, свесив ноги на каменный пол, от которого веяло холодом смерти. Два тюремных надзирателя, как всегда, стояли на посту у дверей его камеры, суровые и неприступные, как камни Тауэра. Когда он выходил в море, будучи еще простым матросом, общество других мужчин, которые трудились бок о бок с ним, не тяготило его, но с тех пор столько воды утекло. Он слишком долго плавал капитаном и хозяином судна, и постоянное присутствие других людей его раздражало. Дверь открылась и снова закрылась.

– Ваш завтрак, сэр. – Тюремщики были предельно вежливы. Не их вина, что чай был чуть теплым, когда, в конце концов попадал в руки узника.

Подойдя к умывальнику, Гэвин ополоснул лицо холодной водой, чтобы придать ясность мыслям, и с особой тщательностью побрился. Он не должен выглядеть сегодня злодеем, думал он, глядя на свое отражение в зеркале. Но, увы, несмотря на все ухищрения, лицо его оставалось хмурым и суровым. Недели заключения наложили темные тени вокруг глаз. Да и годы, проведенные под солнцем в море, оставили свой след – загар, который настоящие британцы считали неджентльменским.

Взглянув на свое пальто и брюки, черные по случаю траура, он подумал, не сочтут ли судьи это вызывающим?

Дверь снова отворилась. Тот тюремщик, что был повыше, по имени Ридли, что-то протестующе пробурчал. В ответ послышалось:

– У меня есть разрешение.

Узнав голос, Гэвин повернулся, чтобы поздороваться с графом Рексхемом. Они прошли вместе долгий путь, с тех пор как впервые встретились в Индии семь лет назад. Тогда Кайл Ренборн, лорд Максвелл, был неугомонным богатым наследником, сбежавшим от наскучившей ему чопорной английской жизни. В то время Гэвин едва сводил концы с концами – беды, обрушившиеся на его торговую компанию «Эллиот-Хаус», привели его на грань разорения.

После ночи разговоров и большого количества спиртного новоиспеченные компаньоны пришли к соглашению, скрепив его рукопожатиями. С тех пор они стали друзьями и партнерами. Эта дружба связывала их даже сейчас, когда Кайл унаследовал титул своего отца, став графом Рексхемом, а Гэвин влип в скандальную историю в Лондоне.

Кайл подошел к койке, на которой сидел Гэвин, его длинное пальто намокло от дождя.

– Я подумал, почему бы мне не проводить тебя в суд?

Он преднамеренно шел на такой поступок, желая продемонстрировать перед публикой свою поддержку Эллиоту.

– Спасибо, друг, – хмуро отозвался Гэвин, – но не стоит подвергать испытанию твою репутацию.

– Преимущество лорда в том и заключается, – улыбнулся Кайл, – что он имеет право пренебрегать мнением окружающих. Это особенно полезно, когда кого-то из его друзей подозревают в убийстве. – Небрежным жестом Кайл попросил тюремщиков выйти из камеры. Когда друзья остались одни, он тихо проговорил: – Обвинитель нашел пару свидетелей, которые попытаются доказать твою вину. Пирс и твой проклятый кузен вполне могут сделать это.

Гэвин поежился:

– Разумеется, проще обвинить меня в убийстве, нежели поверить, что я жертва запутанной интриги.

– Ты не убийца.

– Я не убивал Алекс, но на моей совести есть другие жизни. Может быть, меня настиг Божий суд?

– Спасать других и защищать свою жизнь – это не убийство. Доказательства, якобы подтверждающие, что ты ответственен за смерть Алекс, – абсурдны!

– Но их вполне достаточно, чтобы повесить ненавистного выскочку, торгаша американо-шотландского происхождения. Особенно если это бизнесмен, который перешел дорогу кое-кому из влиятельных особ. При желании ничего не стоит представить дело так, будто я захотел избавиться от нелюбимой жены.

– Никто из тех, кто хоть раз видел, как ты смотрел на Алекс, ни за что не поверит в это.

Горло Гэвина перехватил спазм. Его друг всегда был чутким человеком.

– Даже если меня оправдают, это ее не вернет.

– Ради Бога, не выводи меня из терпения, черт побери! – возмутился Кайл. – Ты что, хочешь, чтобы тебя повесили за преступление, которого ты не совершал?

Дверь отворилась, и на пороге появились тюремщики в сопровождении четырех стражников, которым надлежало сопроводить заключенного в суд. Окруженный конвоем, Гэвин спустился по каменным ступеням и вышел на улицу под дождь, где его уже поджидала тюремная карета. Кайл от него не отставал. Молчаливое присутствие друга подбадривало Гэвина. В этом безумном мире было несколько человек, которые верили в его невиновность.

Когда карета выехала за пределы Тауэра, из группы зевак донеслись крики:

– Убийца! Убийца! Смотрите, это он убил свою жену! Повесить его, повесить этого мерзавца! – Град камней обрушился на карету.

Взгляд Гэвина выделил из толпы трех мужчин, одетых лучше, чем городские зеваки. Эти трое больше всех жаждали его смерти. Бартон Пирс, лицо неподвижное и холодное, как гранит, – он лелеял свою ненависть все эти годы. Филипп Эллиот – он, безусловно, только бы выиграл, если бы Гэвина повесили. Майор Марк Колуэлл считал, что лишь офицер достоин Александры. Был ли триумф в их глазах? Разглядеть из-за дождя это было невозможно – но все они будут плясать на его могиле, когда придет время.

Он поднял воротник пальто и отвернулся от окна. Его жизнь круто изменилась в тот день, когда он познакомился с Александрой. Кто мог подумать, что страстное желание помочь женщине, оказавшейся в беде, приведет его на виселицу?

КНИГА ПЕРВАЯ ЦЕНА ЖИЗНИ ЖЕНЩИНЫ

Глава 1

Ост-Индия, весна 1834 года

Ее разбудила необычная тишина. Ни завывания ветра, ни скрипа мачт, ни ударов волн, прилагающих все силы, чтобы проломить корпус судна… Шторм утих. С трудом веря, что «Амстел» выстоял, Александра осторожно отодвинулась от спящей рядом восьмилетней дочурки и развязала веревки, которые использовала во время сильной качки, чтобы не упасть с узкой корабельной койки. Все ее тело ныло как от побоев. Она не смыкала глаз два дня и целую ночь и наконец, совершенно обессиленная, погрузилась в беспокойный сон, прижав к себе Кейти.

В иллюминаторе над постелью виднелось посветлевшее небо. Близился рассвет. Войдя в большой тихий залив, окруженный обломками скал, корабль бросил якорь. Нетерпеливо потянувшись к иллюминатору, она распахнула его, и свежий воздух ворвался в каюту.

Теплый, полный острых неведомых запахов бриз нежно ласкал ее лицо. Закрыв глаза, Алекс шепотом прочла благодарственную молитву за их спасение. Хотя она прятала свои страхи от Кейти, мысль, что «Амстел» обречен и что им больше никогда не суждено увидеть Англию, не покидала ее все время, пока длился этот ужасный шторм.

Ей исполнилось двадцать, когда ее уговорили принять предложение майора Эдмунда Уоррена. Ее отец, отчим, дед – все служили в армии, и звуки барабанного марша запомнились ей с детства, когда вместе с матерью она следовала за войсками во время Пиренейской кампании. Что могло быть естественнее, чем выйти замуж за Эдмунда ради него самого и той романтики, которую сулило ей это замужество?

Хотя Эдмунд оказался хорошим мужем, грубая действительность диких земель Австралии была далека от романтики, и Алекс скучала по своему дому и семье гораздо сильнее, чем ожидала. А появление ребенка лишь усугубило это чувство. Она с тоской думала, что ее Кейти никогда не увидит своих бабушек и дедушек, своих дядей, тетей, кузин и кузенов.

– Мама!

Алекс оторвалась от окна и, оглянувшись, увидела темные, широко открытые глаза дочери, выделявшиеся на бледном осунувшемся личике.

– Я здесь, Кейти, птичка моя.

– Шторм кончился?

– Да. Хочешь посмотреть в окно?

Кейти выбралась из-под сбитого одеяла и, встав на койке, потянулась к иллюминатору.

– Где мы?

– Не знаю точно. Мы были примерно в двух днях пути на юго-восток от Батавии, когда начался шторм. – Она погладила дочь по мягким светлым волосам, выглядывающим из-под кружевного чепчика, в котором она спала. – Здесь, в Ост-Индии, тысячи и тысячи островов – больше, чем звезд на ночном небе. Некоторые из них вполне цивилизованные, но на других живут дикари, а на иные никогда не ступала нога европейца. Но капитан Верховен знает, куда мы направляемся. Он прекрасный моряк и сможет провести нас через все штормы, лавируя между островами, чтобы избежать опасности.

Во всяком случае, она надеялась, что капитан знает, где они находятся. Он производил впечатление опытного моряка. Когда оцепенение, в котором она пребывала после смерти Эдмунда, начало понемногу затихать, она нетерпеливо засобиралась домой и заказала билет на голландский торговый корабль «Амстел», решив не дожидаться английского судна. Их корабль направлялся в Калькутту через Батавию и Сингапур. Из Индии будет проще добраться до Англии. Хотя команда на судне была много меньше, чем та, что сопровождала ее и Эдмунда в Новый Южный Уэльс, Алекс и Кейти чувствовали себя вполне комфортно, и путешествие доставляло им удовольствие – пока не начался шторм.

– Я хочу есть, – тоскливо проговорила девочка, поднимая на мать большие глаза. – Мы скоро будем завтракать?

Алекс тоже проголодалась. Плиту на камбузе не зажигали в целях безопасности, так как во время шторма это могло привести к пожару. Но даже если бы еду и приготовили, они не смогли бы есть из-за тошноты.

– Я посмотрю, что можно найти на кухне, кок, наверное, уже встал и готовит завтрак.

Так как Алекс спала не раздеваясь, она только сунула ноги в туфли и вышла из каюты. На корабле было тихо, если не считать постоянного поскрипывания дерева и стука снастей. Капитан, наверное, решил дать своим измученным матросам отдых, прежде чем приводить в порядок судно, изрядно потрепанное штормом.

Теперь остров был виден яснее, хотя над поверхностью воды стлался густой туман. Она разглядела темный силуэт дежурного офицера, стоящего у штурвала, и по его фигуре догадалась, что это юный голландец – помощник капитана. Вскинув руку в приветствии, Алекс получила в ответ вежливый поклон.

Она направилась на камбуз и вдруг услышала недалеко от судна глухой всплеск. Она нахмурилась. Большая рыба?

Звук повторился. Напрягая зрение, она вглядывалась в туманную мглу. Постепенно тени приобрели более четкие очертания, это были две джонки – узкие, длинные лодки, на которых обычно плавали аборигены. Всякий раз, когда корабль проходил мимо островов, джонки подходили к «Амстелу», и местные жители предлагали всем желающим фрукты, рыбу и домашнюю птицу. Алекс как-то купила у одной местной женщины куклу для Кейти.

Но на этот раз интуиция подсказала ей, что островитяне догоняют их отнюдь не с мирными целями. Они старались подойти к кораблю как можно незаметнее. Зная, что острова наводнены пиратами, Алекс бросилась к капитану, молясь, чтобы она ошиблась.

– Посмотрите!

Его взгляд последовал за ее указующей рукой, и тихое проклятие слетело с губ. Распознав опасность, он бросился к главному трапу, чтобы поднять на ноги команду. И в этот момент в первой лодке поднялся во весь рост громадный малаец и метнул в их сторону дротик. Пролетев над водой, он вонзился в горло молодого голландца. Алекс ахнула, пораженная скоростью, с какой мир на ее глазах превратился в ад.

Больше не скрываясь, лодки на максимальной скорости устремились к судну, сопровождаемые низким, жутким звуком боевого гонга. Приблизившись к шхуне, они окружили «Амстел» – а ведь прошла всего минута, как Алекс заметила их! Тяжелые удары сотрясли торговое судно, гарпуны взлетели над бортами, и пираты ловко вскарабкались на борт. Их было много, гораздо больше, чем моряков на «Амстеле», она насчитала сорок или пятьдесят мужчин в каждой лодке.

Разбуженные выстрелами и воинственным ревом гонга, моряки, вооруженные саблями, пиками и ружьями, выскакивали из трюма и бежали на палубу, готовые защитить корабль и свою жизнь. Мощная, сильная фигура капитана Верховена возникла рядом с Алекс. В каждой руке он держал по пистолету.

– Немедленно вниз! – прорычал он по-английски с сильным акцентом. И тут же выстрелил. Разукрашенный татуировкой туземец, чье тело было прикрыто лишь набедренной повязкой, вскрикнул и, перевалившись через борт, свалился в воду.

Оправившись от шока, Алекс бегом спустилась на нижнюю палубу. На полпути к каюте она увидела Кейти, стоящую в коридоре. Глаза девочки выражали недоумение.

– Что там происходит, мама?

– На нас напали пираты, но я уверена, моряки отобьют атаку. Капитан приказал нам оставаться здесь, пока бой не закончится.

Моля Бога, чтобы команде удалось справиться с пиратами, Алекс увела дочь в каюту и заперла дверь изнутри. Стараясь унять дрожь в руках, она вытащила из-под койки саквояж и принялась лихорадочно рыться в нем, пока не нащупала револьвер Эдмунда. Слава Богу, она еще в детстве научилась стрелять. Зарядив револьвер, она села на край кровати и обняла дочь за плечи.

– Что с нами будет? – дрожащим голосом спросила Кейти.

Сейчас не стоило лгать.

– Не знаю, дорогая. Мы должны быть готовы… ко всему.

Они услышали громкие выстрелы и крики боли, затем раздался тяжелый всплеск. Алекс бросилась к иллюминатору. Одну из шлюпок «Амстела» спустили на воду, и матросы, изо всех сил нажимая на весла, гребли к острову. Пока она наблюдала, какой-то моряк, не успевший занять место в шлюпке, прыгнул в воду, пытаясь догнать товарищей.

Она поняла, что битва проиграна. Пираты, заинтересованные в первую очередь в добыче, скорее всего не станут преследовать моряков. Но они с Кейти оказались в ловушке. Иллюминатор в каюте был слишком маленьким, чтобы через него пролезть. Лучшее, что их могло ждать, – это плен и впоследствии освобождение за выкуп. Худшее… она посмотрела на Кейти – нет, об этом думать нельзя.

Алекс снова села рядом с дочерью.

– Я когда-нибудь рассказывала тебе, как приятно гулять по зеленым английским холмам ранним утром, когда все кругом покрыто легким туманом?

– Расскажи еще раз, мама, – попросила Кейти. Закрыв глаза, Алекс начала свой рассказ, но через пару минут в дверь их каюты нетерпеливо забарабанили. Послышались крики, грубая брань, и дверь затрещала под ударами. Алекс схватила револьвер и прицелилась в дверь, стараясь успокоить дыхание. Кейти вцепилась в ее руку.

– Что бы ни случилось, Кейти-птичка, помни, как сильно я тебя люблю.

– Я тоже люблю тебя, мама. – Кейти прижалась к матери так крепко, что Алекс услышала, как трепещет ее сердечко.

Дверь не выдержала, куски дерева и щепки полетели в разные стороны. Огромный, голый по пояс малаец ввалился в каюту, нагнув голову в тюрбане. Его черная борода устрашающе топорщилась, большую часть тела покрывала затейливая татуировка. В руке он держал кинжал. По бороде и татуировке Алекс догадалась, что это вождь пиратов.

– Убирайтесь! – приказала она, стараясь придать голосу властность.

– Бросай оружие! – прорычал он хрипло. Говорил он с сильным акцентом.

С отчаянием ощущая свою беспомощность, она подумала, что одной пули будет мало, чтобы остановить их всех.

Главарь сделал шаг вперед, его люди сгрудились за его спиной. Она подняла револьвер, дуло которого смотрело прямо в грудь малайцу. На таком расстоянии она не промахнется.

– Еще один шаг, и я стреляю.

Он улыбнулся, показывая крупные, как орехи, зубы.

– Сдавайтесь, или обе умрете!

Рука Алекс дрогнула. Единственная пуля могла спасти Кейти от насилия или рабства. Но, всемилостивый Боже, она не могла убить собственное дитя!

Воспользовавшись ее заминкой, пират выхватил у нее из рук револьвер. Вынув пулю, он с гнусной ухмылкой засунул оружие за пояс своего саронга. А затем, прищурившись, оглядел своих пленниц, У этого дикаря был умный и проницательный взгляд. Он смотрел на Алекс, словно фермер, оценивающий достоинства скота.

Она вздрогнула, но сдержалась, когда грубая ладонь скользнула по ее щеке. Пока она жива – жива и надежда. Она потребует, чтобы за них объявили выкуп. Ее семья достаточно богата, поэтому она и Кейти представляют большую ценность в качестве заложниц, нежели рабынь. Дотронувшись до волос девочки, золотых в утреннем свете, вождь пиратов расплылся в довольной улыбке.

– Красавица.

Он потянулся, чтобы снять девочку с койки.

– Нет! – вскрикнула Алекс, схватила дочь и сделала взмах ногой, чтобы ударить его.

Изрыгая проклятия, он успел уклониться, и ее нога лишь скользнула по его бедру. Движением руки он приказал двум мужчинам схватить ее, а сам вырвал девочку из ее рук. Кейти замолотила по его груди кулачками.

– Мама! Мама!

– Кейти! – Алекс вырывалась, стараясь прийти на помощь дочери.

С высокомерным равнодушием вождь пиратов перехватил кинжал и ударил ее рукояткой по голове.

Она потеряла сознание еще до того, как ее несчастную дочь унесли из каюты.

Глава 2

Порт Мадура, Ост-Индия, осень 1834 года

Остров Мадура расположен на редкость удачно: его окружают отмели и неприступные скалы вулканического происхождения, и лишь уютная гавань безопасна для судов, бросающих здесь якорь. Шхуна «Хелена» вошла в бухту, и первый помощник восхищенно воскликнул:

– Какой прелестный городок, капитан! Я-то думал, Мадура – дикое место…

Гэвин Эллиот улыбнулся. Бенджамин Лонг настоящий янки и прославился как моряк с огромным опытом, но это был его первый вояж в Ост-Индию.

– Эти острова не так уж безопасны, – ответил Гэвин. – Нет более красивого места на земле, но нет и более коварного. Люди здесь хорошие, но в то же время жестокие, хотя сами они не считают себя таковыми. Острова на первый взгляд выглядят цивилизованными, как, например, Мадура, но нужно вести себя очень осторожно, потому что местные жители совсем не похожи на нас.

Бенджамин прищурился, разглядывая ослепительно белый Дворец, возвышающийся на высоком скалистом холме в центре острова.

– Европейцы едут сюда без особой охоты. Португальский плотник как-то рассказывал мне, что султан Хасан большой охотник до человеческих душ, – задумчиво произнес Лонг.

– Более вероятно, что он истязает не души, а тела, но приходится признать – он умный правитель и постоянно расширяет торговлю с другими странами. Я никогда не слышал, чтобы корабль с Запада имел здесь какие-нибудь неприятности, – сказал Гэвин и подумал, что Мадура, конечно, безопасное место, но лишь для тех, кто слепо подчиняется воле султана, потому что кто же захочет, чтобы с него живьем содрали кожу – причем очень медленно – или зажарили на костре? Впрочем, Гэвин не стал говорить об этом. Моряки суеверный народ, и незачем пугать их без причины.

– Может быть, в былые времена обходилось и без неприятностей, но что-то это местечко не кажется мне таким уж безопасным. – Настороженный взгляд Бенджамина следил за большой, искусно украшенной лодкой, направляющейся в их сторону по сверкающей солнечными бликами воде залива. Это было официальное судно, возможно, принадлежащее местному торговому агентству.

– Мы пробудем здесь два-три дня – вполне достаточно, чтобы пополнить запасы воды и провизии и отправить груз по назначению. – Так как Гэвин никогда прежде не бывал на Мадуре, он обрадовался, когда представитель морского агентства в Маниле попросил его доставить несколько небольших коробок самому султану Хасану. Судя по оплате, они были очень ценными, а остановка, как предполагалось, должна была занять у них всего несколько дней.

О далеком острове ходило множество легенд. Богатые, могущественные и таинственные султаны Мадуры отказывались признавать голландские притязания на управление Ост-Индией, а голландцы проявили достаточно мудрости, чтобы не давить на них. Об острове, его жителях, но в первую очередь о султане рассказывали фантастические истории. Если принять во внимание тот факт, что остров был практически закрыт для иностранцев и им была оставлена лишь узкая прибрежная полоса причалов и таверн, то эти истории выглядели настолько невероятными, что слушатели только качали головами. Как и в Китае, правители Мадуры не хотели, чтобы их подданные проникались западными идеями образования, свободной торговли и справедливости, когда речь заходила о представителях низших сословий.

Что касается Гэвина, то ему нравились свободолюбивые западные идеалы, и его взгляд невольно задержался на американском флаге, развевающемся высоко над головой. «Хелена», названная в честь девушки, на которой он женился и которую вскоре потерял, была самой быстроходной и самой любимой в его флотилии шхуной. Она была построена по принципу балтиморских клиперов, хорошо зарекомендовавших себя в торговле с Китаем, но отличалась от них большими размерами. Вместительные грузовые трюмы, быстроходность и отличная плавучесть позволяли судну легко уходить от любой погони и выдерживать даже самые ужасные тайфуны. «Хелена» была прекрасно вооружена, ибо только глупец отправился бы в эти воды безоружным.

Гэвин начал свою карьеру с простого матроса и, став владельцем «Хелены», скучал по долгим морским путешествиям. По мере того как его бизнес рос, ему приходилось проводить все больше времени на суше. Когда они покинут Мадуру, шхуна возьмет курс на Англию, где Бенджамин примет командование судном, а Гэвин займется организацией лондонского отделения своей торговой фирмы «Эллиот-Хаус».

Филиалы в Макао и Кантоне были в надежных, честных руках, как и его офис в родном Бостоне. Открытие лондонского отделения компании было дерзким вызовом коммерческой столице Европы и целью, к которой он стремился не одно десятилетие. Еще бы, ведь он американец! Американец, который собирается побить лондонских купцов на их собственном поле и свести некоторые личные счеты. Другой Хелены никогда больше не будет, но может быть, он еще встретит женщину, которую сможет полюбить? А если кто-то припомнит его отца и то, что Гэвин Эллиот родился и воспитывался в Британии, до того как его увезли в Америку, это сделает его триумф еще более сладостным.

Пройдут годы, прежде чем он вернется на Восток, если вообще вернется, а потому путешествие на острова было его прощанием с этим регионом. Хотя Британия и Америка вошли в его кровь и плоть, он скучал по красотам Ост-Индии, по островам, разбросанным на самом синем из всех морей, словно драгоценности, небрежно брошенные щедрой рукой великана. Он скучал и по Китаю, где в течение последних лет провел немало времени, либо отдыхая в своей роскошной вилле на Макао, либо занимаясь делами в тесном, многолюдном, переполненном иностранцами разноязыком Кантоне, средоточии всех его богатств…

Пришлось отвлечься от невеселых мыслей, когда к нему подошел второй помощник.

– Капитан, для вас личное письмо.

Очевидно, посланцы знали, что он везет специальный груз для султана. Гэвин подошел к трем мужчинам, которые поднимались на борт его шхуны. Двое по виду были аборигены, чиновники портовой службы, а третий, китаец в шелковой одежде, держался с достоинством, как человек, обладающий властью.

Гэвин вежливо склонил голову.

– Добро пожаловать на «Хелену», джентльмены, – проговорил он на разговорном малайском, который был в ходу на островах. – Своим присутствием вы оказываете честь моему кораблю.

К его удивлению, китаец ответил на хорошем английском:

– Это вы делаете нам честь, капитан Гэвин Эллиот. Я Шень Ю, премьер-министр Мадуры. Мне поручено передать вам приглашение от его величества султана Хасана.

Богатый жизненный опыт подсказал Гэвину, что не стоит показывать своего удивления. Откуда Шень Ю знает его имя, если он и его шхуна никогда не заходили в этот порт? И по какой причине американский капитан удостоился приглашения султана? Да, Гэвин был преуспевающий делец, глава торгового дома, носящего его имя. Но чтобы султан пригласил в гости иностранного купца? Это противоречило местным обычаям. Может быть, его величество просто беспокоится о своих драгоценных коробках? Что-то во всем этом было странное, и Гэвин решил, что следует быть настороже.

– Мне будет приятно самому отвезти во дворец груз, предназначенный султану, – ответил Гэвин с легким поклоном.

– О, это совсем не обязательно, – улыбнулся Шень Ю. – Я сам позабочусь о грузе. Его величество пожелал, чтобы вы проследовали со мной в Белый дворец и провели там ночь в качестве его гостя.

Что, черт возьми, происходит? Ясно, что от этого приглашения невозможно отказаться, если только Гэвин не собирается немедленно покинуть гавань. Правда, он не испытывал страха, да к тому же его разбирало любопытство.

– Я удивлен, что такой чести удостоился простой капитан. Выпейте что-нибудь прохладительное, пока я буду готов отправиться с вами.

Гэвин передал мадурайцев Бенджамину и пошел переодеться. В этой части света придают огромное значение внешнему виду – чем богаче, тем лучше, поэтому по его просьбе портной украсил его морскую форму ослепительным золотым шнуром и сверкающими, словно солнце, блестящими металлическими пуговицами, а форменную фуражку – роскошным плюмажем. Он терпеть не мог облачаться во все это великолепие и с трудом сохранял в подобных случаях невозмутимое выражение лица, однако его тщательно скрываемое раздражение никогда не отражалось на его поведении, а потому и не вызывало недовольства. Парадная форма удивительно ему шла.

Войдя в каюту, он вызвал Сурио Индарто, малайца, чьи обязанности не поддавались принятой среди моряков классификации и для удобства его называли просто слугой. Сурио находился рядом с Эллиотом уже много лет, был кладезем ценной информации о Востоке, давал Гэвину уроки восточной борьбы, но в первую очередь был ему верным другом. Ступая мягко, как кошка, малаец вошел в каюту. В море он обычно носил саронг, одежду, принятую на островах, но сходя на берег, надевал длинную рубашку-тунику и широкие штаны из белого хлопка.

– Меня пригласили провести ночь в Белом дворце, и я хотел бы, чтобы ты меня сопровождал, – сказал Гэвин. – Что мне нужно знать о султане Хасане?

Сурио нахмурился.

– Будьте осторожны, капитан. Хасан не стал бы приглашать, если бы ему ничего от вас не было нужно. Его за глаза зовут «Мадурайский леопард», потому что он любит поиграть с людьми как кошка с мышкой.

– Но что ему нужно от меня?

– Может быть, ему приглянулся ваш корабль? В эти воды никогда не заходило столь прекрасное судно.

Гэвин пристегнул к поясу шпагу, которая была произведением ювелирного искусства и одновременно грозным оружием.

– «Хелена» не продается.

– Не так-то просто отказать султану, – вздохнул Сурио.

– Ты считаешь, что принять его приглашение – значит подвергать себя опасности?

Сурио задумался.

– Нет, убийство иностранного капитана повредит его торговым интересам. Но не заключайте с ним сделку, Гэвин. Леопард – опасный партнер.

– Понятно. – Гэвин отпер шкафчик, в котором хранились изысканные европейские вещицы, приготовленные для подарков в подобных обстоятельствах. Его взгляд остановился на уникальной музыкальной шкатулке, ее хитроумный механизм исполнял мелодию Моцарта, под которую фарфоровые фигурки дамы и кавалера в костюмах восемнадцатого века танцевали менуэт. – Упакуй это и принеси вместе со сменой одежды. На встречу с султаном с пустыми руками не ходят.

К тому времени как Гэвин Эллиот вошел в огромный зал, где султан давал аудиенции, он успел осмотреть роскошный дворец – свидетельство богатства властителей Мадуры. Ему не приходилось видеть такого количества сверкающего мрамора и позолоченных скульптур со времени своего визита к магарадже Майсура в Индии. Покои, которые предназначались лично ему, были достойны принца. И он снова подумал о том, чего же хочет от него султан.

Раздался удар гонга, и по залу пронесся шелест приглушенных голосов огромной толпы придворных, стоящих вдоль стен. Отвесив низкий поклон, Шень Ю обратился к султану:

– Ваше величество, позвольте представить вам капитана Гэвина Эллиота, главу торговой фирмы «Эллиот-Хаус», хозяина прекрасного судна «Хелена».

– Добро пожаловать на Мадуру, капитан Эллиот. – Как и Шень Ю, султан Хасан говорил на превосходном английском. Высокий, крепко сбитый мужчина лет сорока с небольшим был одет в роскошные шелка и с ног до головы увешан драгоценностями. Его массивный трон был украшен так ярко, что напоминал павлиний хвост благодаря сочетанию голубых, зеленых и фиолетовых драгоценных камней.

Гэвин склонил голову в поклоне:

– Благодарю вас, ваше величество. Я слышал много удивительных рассказов о чудесах Мадуры, но никогда не думал, что мне посчастливится увидеть их лично. – Он повернулся к Сурио, и тот вышел вперед, держа в руках ящик из полированного орехового дерева, в котором находилась музыкальная шкатулка. – Пожалуйста, примите этот скромный дар как свидетельство моей благодарности за ту честь, что вы оказываете мне.

Сурио достал музыкальную шкатулку из ящика и отдал слуге. Тот, непрерывно кланяясь, подошел к трону и поставил подарок у ног султана. Хасан взял шкатулку и принялся с интересом ее изучать. Гэвин уже собирался показать ему, как заводится механизм, но султан сам во всем разобрался.

Изящные фигурки дамы и кавалера закружились в танце, когда искрящаяся мелодия Моцарта разнеслась в солнечном полудне. Придворные, восхищенно приоткрыв рты, теснились вдоль стен, и даже султан соизволил улыбнуться.

– Красивый подарок, капитан. Благодарю.

Он еще дважды заводил шкатулку, и музыка звучала снова и снова, но наконец султан вернул подарок слуге, который продолжал стоять на коленях у трона. К несчастью, шкатулка выскользнула из его рук и упала на мраморный пол. Раздался общий вздох, когда фарфоровые фигурки покатились по полу.

Сурово сдвинув брови, султан вытащил короткий хлыст из складок широкого золотого пояса и с размаху полоснул слугу по лицу. Тот вскрикнул, затем покорно склонил голову, кровь брызнула из глубокой раны и потекла по щеке. Придись удар султана чуть выше, бедняга мог бы остаться без глаза.

Пораженный столь неожиданной жестокостью, Гэвин вдруг сообразил, что дворец наполнен не слугами, а рабами. Человек, получающий деньги за свою работу, не станет терпеть подобное обращение от своего хозяина.

Засунув хлыст за пояс, Хасан поднялся с трона и спустился по ступеням к Гэвину. Он подошел так близко, что Эллиот увидел опасный блеск в его темных глазах.

– Пойдемте на воздух, капитан.

Гэвин прошел следом за султаном в одну из арок, которые вели в просторное патио, где мраморные скамьи утопали в тени пальм и цветущего кустарника. Перед ними простирался потрясающе красивый вид на город и залив.

– Вы прекрасно говорите по-английски, ваше величество, – заметил Гэвин.

– Не только по-английски. Я вполне прилично говорю еще и по-голландски и по-французски. Мой отец привозил учителей из Европы, так что я в совершенстве изучил не только языки, но и повадки наших врагов.

– Вы считаете меня своим врагом, ваше величество?

– Вы американец, а не англичанин. Ваши люди сражались в двух войнах с Англией. Враги моих врагов мои друзья. – Он направился в правый конец террасы, где была установлена подзорная труба. Подойдя к ней и направив ее на гавань, он жестом пригласил Гэвина. – Ваш корабль действительно превосходен.

Гэвин приник к окуляру и поймал «Хелену» в объектив – он видел судно так ясно, что смог даже разглядеть Бенджамина Лонга на корме и матроса на рее. И еще он увидел волны золотых волос на голове деревянной фигуры, установленной на носу. Нежная, как ангел, женщина с лицом живой Хелены парила над волнами, напоминая капитану о его несчастной любви. Похоже, догадка Сурио была верной, подумал Гэвин, и повернулся к султану:

– Благодарю вас, ваше величество. «Хелена» – жемчужина моей флотилии. – Он надеялся, что достаточно ясно дал понять, что эта шхуна не продается.

Хасан не зря прослыл умным и проницательным человеком. Он сухо проговорил:

– Я вижу, вы не привыкли к уклончивым ответам. Тогда скажите мне, о чем вы думаете?

– Что ж, я готов, ваше величество. Я хотел бы знать, зачем вы пригласили меня сюда, где так редко бывают европейцы? Думаю, не для обмена пустыми любезностями?

– Вы правы. Ваша «Хелена» мне не нужна, капитан Эллиот – Султан цинично улыбнулся: – Мне нужна вся ваша флотилия.

Глава 3

Пораженный такой откровенностью, Гэвин осторожно произнес:

– Но моя флотилия не продается, ваше величество.

– Я говорю не о продаже, – усмехнулся Хасан, – а о налаживании партнерских связей, которые будут выгодны для нас обоих. У вас репутация компетентного и честного коммерсанта. Мадура – богатый остров, и я бы хотел так развивать свои отношения с другими странами, чтобы это не наносило ущерба моему государству. И это означает, что я просто обязан нанять агента, которому мог бы полностью доверять. Но с одним условием: это должна быть непременно западная торговая компания, а не европейская.

– То есть вы хотели бы заполучить меня, потому что я знаю западный рынок и покупательский спрос, но не хотите открыть двери для английского или голландского контроля? Я правильно понял вас, ваше величество?

– Именно так, капитан. Вас это интересует?

Гэвин не знал, что ответить. Он не мог не понимать, что от этого неожиданного предложения он только выиграет, но нельзя было забывать и о предупреждении Сурио: Леопард – опасный партнер. Если Гэвин примет предложение Хасана, любой его корабль и моряк, который когда-нибудь прибудет на Мадуру, может оказаться в заложниках у непредсказуемого и сумасбродного султана.

– Ваше предложение, бесспорно, заманчиво, но сейчас я должен вернуться в Лондон, чтобы открыть новый офис. Вам же нужно, чтобы ваш агент жил здесь, на Востоке, отстаивая ваши интересы.

– Вы абсолютно правильно поняли меня, капитан. Вам придется проводить много времени на Мадуре, но я не думаю, что это будет вам в тягость. – Взгляд темных глаз был холоден. – Сейчас вам сопутствует удача, но я могу сделать вас настоящим принцем Востока, обладающим богатством и могуществом, которые вам и не снились.

Гэвин большую часть своей жизни именно этого и добивался. Он хотел быть богатым и могущественным, но… Леопард – опасный партнер.

– Ваше величество, ваше предложение настолько ошеломило меня, что мне необходимо все хорошенько обдумать.

Султан расплылся в довольной улыбке.

– Вот почему я и пригласил вас провести ночь в моем дворце. Позвольте мне показать вам мои великолепные владения. Уверен, это повлияет на ваше решение.

Пройдя по лабиринтам огромного дворца, они подошли к носилкам, терпеливо поджидавшим их у парадного входа. Действительно, такой способ передвижения по городским улицам, изобилующим крутыми подъемами и спусками, был гораздо удобнее кареты. Несколько щеголевато одетых телохранителей шли по обеим сторонам носилок. Гэвин удивился, не увидев ни одного нищего, что было обычным делом для любого другого города, в которых он успел побывать. Его разбирало любопытство: может быть, их специально убрали с улиц, да при этом еще как следует избили палками?

Прогулка закончилась в гавани, где султан владел всеми пакгаузами, сдавая их в аренду купцам. Аромат сандала, чая и пряностей наполнял сухой, жаркий воздух, смешиваясь с запахом морской воды и свежей рыбы. Тут же располагалась батарея огромных пушек, готовая в любой момент защитить порт от вторжения неприятеля. Если бы Англия или Голландия попытались навязать Мадуре свои условия, им бы не поздоровилось.

Город, судя по всему, стремился занять одно из ведущих мест среди торговых центров Востока, но чем больше видел Гэвин, тем сильнее росло его беспокойство. Он уже понял, что Хасан обладает неограниченной властью. В своих владениях он ввел абсолютное подчинение, и это касалось всех, кто работал на него. Гэвин пришел к выводу, что султан принадлежит к тому сорту людей, которым доставляет удовольствие сломить сильного, независимого человека. Пожалуй, слишком высокую цену, размышлял он, приходится платить за выгоду, получаемую от торговли или перевозки грузов.

После посещения порта султан пожелал вернуться во дворец. Их путь пролегал через широкую торговую площадь, где около открытого павильона собралась толпа зевак. Гэвин с любопытством спросил:

– Это аукцион?

– Да, и причем приносящий большую прибыль. Пойдемте посмотрим.

Носильщики опустили носилки, и султан с Гэвином ступили на землю. Когда толпа узнала своего правителя, она тут же расступилась, открывая дорогу к помосту, на котором стояли несколько мужчин. Воцарилась мертвая тишина, пока Хасан жестом не приказал продолжать.

Гэвин побледнел, увидев на возвышении юношу малайца, на котором не было ничего, кроме набедренной повязки. Он стоял неподвижно, пока аукционер обходил его кругом, щупая бицепсы и похлопывая рукой по мускулистым бедрам.

– Это самый большой невольничий рынок на всей территории между Сулу и Филиппинами. – Приподняв бровь, султан внимательно посмотрел на Гэвина. – Вы разочарованы? Рабство часть нашей жизни. Англичане хотели отменить его, но наш народ давно привык к этому.

– Это спорный вопрос, – уклончиво произнес Гэвин, вспомнив, как сам увеличил пожертвования на антирабовладельческое движение квакеров.

– Что ж, тогда, пожалуй, мы не будем здесь задерживаться. – Слова султана были вежливы, но его взгляд выражал искреннее недоумение – он не мог понять, что так взволновало гостя.

Юный раб был продан после недолгих торгов, и его провели к столу, где совершались сделки. Не желая быть свидетелем этого варварства, Гэвин отвернулся и тут увидел следующий «лот», который вывели из сарая, расположенного позади павильона, – высокую женщину с вьющимися темными волосами, потупленным взглядом и кляпом во рту. Изорванный в клочья саронг и видавшая виды рубашка открывали ее тело в синяках и царапинах, на запястьях и щиколотках позвякивали цепи.

Поймав потрясенный взгляд Гэвина, султан небрежно произнес:

– Красавица, хотя и очень грязная. Кляп означает, что у нее злой язык. Скорее всего она такая непокорная, что никто не хочет ее купить даже как кухонную рабыню.

Для человека, который всегда дорожил честью женщины, было невыносимо видеть подобное унижение. Но если он отвернется, султан расценит это как малодушие. Гэвин продолжал смотреть.

В шаге от лестницы охранник, отпустив сальное замечание, сдернул с рабыни рубашку, обнажив ее грудь. Гэвин зажмурился, увидев нежное тело, более светлое, чем загорелое дочерна лицо несчастной женщины. Быстрым, змеиным движением она подняла руки, скованные цепью, и, тряхнув ими изо всей силы, ударила своего мучителя по лицу. Охранник охнул и отпрянул назад, из его разбитого носа потекла кровь. Инерция движения заставила ее повернуться, и Гэвин увидел красивое лицо и огромные синие глаза. Всемилостивый Боже, да она европейка!

Женщина тоже заметила его, и в ее глазах вспыхнуло что-то похожее на надежду. Путаясь в цепях, которые сковывали движения, она выплюнула кляп и бросилась к Гэвину.

– Помогите, умоляю!

Охранники сбили рабыню с ног, она замолчала, но все равно продолжала отчаянно сопротивляться, пока ее не оглушили сильным ударом по голове.

Гэвин инстинктивно бросился на ее защиту, но холодный голос султана остановил его.

– Неужели вас заинтересовала какая-то рабыня?

Вспомнив, где он находится, Гэвин остановился, сжав кулаки.

– Да. Могу ли я купить ее?

– Мне казалось, вы не одобряете рабство.

– Не одобряю. Я хотел бы вернуть ей свободу.

Он понял свою ошибку, когда увидел злорадные огоньки в глазах Хасана. Проявить интерес – значит дать своему противнику преимущество.

Султан отдал какой-то приказ на местном диалекте. Телохранители понимающе кивнули и потащили женщину назад под навес, где содержали рабов для продажи. Она бросила полный отчаяния взгляд на Гэвина и исчезла из виду.

Стараясь изобразить полнейшее равнодушие, Гэвин спросил:

– Можно мне поговорить с продавцом? Наверняка цена такой своенравной женщины невысока, и возможно, мы сумеем договориться.

– Наши законы запрещают продавать рабов христианам, – усмехнулся Хасан, – но я попытаюсь вам помочь. А теперь нам пора возвращаться.

Гэвин молча занял место на носилках, размышляя о словах султана. Он должен выждать – наверняка султан сам заговорит об этой женщине. По дороге во дворец он пытался представить, что за история с ней приключилась.

На пышном приеме, устроенном в тот же вечер, присутствовала добрая половина знати Мадуры. Прием продолжался так долго, что казалось, ему не будет конца. Гэвина усадили с правой стороны от султана. С другой стороны рядом с ним сидел Шень Ю. Китайский министр что-то вежливо нашептывал ему, а Гэвин думал: интересно, какие чувства испытывает султан, видя, как уважительно относятся его приближенные к иностранному гостю? Он предполагал, что под твердой рукой Хасана прячется гнездо скорпионов – соперничающие группировки, борющиеся за его расположение.

Он пил рисовое вино и пробовал разные экзотические блюда, острые и пряные, а Хасан в это время задавал ему наводящие вопросы и рассуждал о том, как могла бы «Эллиот-Хаус» послужить интересам Мадуры. Султан, как выяснилось, был очень хорошо информирован и вопросы задавал умные. Постепенно Гэвина начала привлекать мысль о развитии широких торговых связей с этим островом. Выгоды, которые сулило ему это предложение, были огромны, но султану он не доверял.

Во время бесконечной перемены блюд в зале появились девушки, гибкие и грациозные, как газели. Оркестр, состоящий в основном из ударных инструментов, тихо наигрывал в противоположном конце зала. Теперь музыканты заиграли громче, выбивая на барабанах зажигательный ритм. Женщины быстро задвигались по кругу. Плавные движения и нежные всплески рук были совсем не похожи на западные танцы, но любой человек, будь то европеец или житель Востока, не мог остаться равнодушным, созерцая красоту и грацию придворных танцовщиц.

Хасан повернулся к гостю:

– Вы хотели бы, чтобы кто-то из этих девушек навестил вас этой ночью?

Несмотря на годы, прожитые на Востоке, христианское воспитание ограждало Гэвина от подобного вида развлечений, а сводничество никогда не привлекало его.

– Нет, благодарю, ваше величество. Мне предстоит поразмыслить о вашем предложении, и это лучше сделать в одиночестве.

– Вы опять думаете о той рабыне? – Султан Хасан лениво улыбнулся. Он выпил немало вина для человека, который называл себя мусульманином. Тем не менее его речь оставалась четкой, правда, время от времени в его голосе прорывалось легкое раздражение.

Воспользовавшись благоприятным моментом, Гэвин ответил:

– Как я уже говорил вам, я хотел бы ее купить, но не как наложницу. В этом смысле она мне неинтересна. – И тут же он понял, что это не совсем так. Даже синяки и ссадины не смогли испортить ее красоту. Она принадлежала к тому типу женщин, которые всегда действовали на него возбуждающе и мимо которых не смог бы пройти равнодушно ни один мужчина.

– Вы… не знаю, как это по-английски? Что-то вроде пуританина, да, капитан?

– Возможно, – согласился Гэвин, – но вы ищете честного и трудолюбивого работника, а это как раз добродетели, свойственные пуританам.

– Ваша взяла. – Хасан щелкнул пальцами, и раб, стоящий за его спиной, подал хозяину два многогранника размером в два квадратных дюйма – это были игральные кости, высеченные из бивня слона. На каждой из двенадцати сторон был изображен какой-нибудь символ, выгравированный золотом. – Как видите, на Мадуре игральные кости имеют уникальную форму. Не хотите попытать удачу?

– Пуритане не одобряют азартные игры, – сухо ответил Гэвин. – Особенно если не знают правил.

– У этой старинной кости двенадцать граней. В паре ими пользуются для азартной игры или гаданий. А одну применяют в игре, которую мы называем «Singa Mainam», или «львиная игра».

Хасан бросил игральную кость на стол.

– Когда воин хочет выбрать капитана для главного корабля, он бросает кость пять раз. Каждый символ означает либо силу, либо ум, либо смелость – качества, которыми должен обладать настоящий лидер. Здесь есть еще шпаги, шахматы, плавание, меткая стрельба, ныряние и борьба с драконом. Вот этот символ означает поединок без оружия, а этот, наоборот, сражение на кинжалах. Не мы, а боги решают, какой нам выпадет символ.

Он снова лениво улыбнулся.

– Эта игра существовала задолго до того, как ислам пришел на острова и мы стали цивилизованными людьми. Но мы свято храним наши традиции, и «львиная игра» до сих пор не утратила своего значения в нашей жизни.

Не понимая, куда клонит султан, Гэвин пожал плечами:

– Мадура стоит особняком среди всех островов.

– Так будет продолжаться и впредь. Мы не станем пушечным мясом для Европы. – В голосе султана зазвенел металл.

Этот человек одновременно восхищал и пугал Гэвина. Он поднял бокал с вином и провозгласил тост:

– Пусть ваша земля всегда будет защищена от вторжения европейцев, ваше величество.

Хасан улыбнулся и поднял свой бокал в знак признательности. После этого разговор зашел о каких-то пустяках. Тем не менее Гэвин вздохнул с облегчением, когда банкет наконец закончился. Следуя за слугой по коридорам роскошного дворца, он размышлял о том, что этот слуга просто еще один раб. Но тогда почему султан платит им деньги, если рабы и так доступны?

Его мысли опять вернулись к европейской рабыне. Может быть, она лежит сейчас в темной камере и молится о том, чтобы он ей помог? Или она уже потеряла всякую надежду? Он надеялся, что Сурио хоть что-то разузнает об этой женщине. Он попросил своего друга потолкаться среди слуг дворца и выяснить все, что можно, о настоящей жизни Мадуры.

Гэвин вошел в отведенные ему покои… и остановился в изумлении. Огромная шестиугольная клетка из тяжелых позолоченных прутьев стояла посреди гостиной. Забившись в угол, в ней сидела та самая рабыня.

Глава 4

Алекс задремала, свернувшись калачиком в углу клетки, но звуки шагов разбудили ее. За время своего пребывания в рабстве она успела усвоить, что изменения редко случаются к лучшему, поэтому когда телохранители султана привели ее во дворец и втолкнули в клетку в этих роскошных покоях, она попыталась вырваться и спрятаться от них.

В зыбком свете единственной лампы ей удалось разглядеть фигуру высокого мужчины. Вскоре она узнала того европейца, которого видела на невольничьем рынке. Сначала она подумала, уж не сон ли это? Но нет, он был вполне реален, этот высокий, сильный мужчина, она запомнила его серые глаза и светлые, выгоревшие на солнце волосы. Она встала и, ухватившись за прутья решетки, с надеждой смотрела на него. Парадный мундир не был английским – может, немецкий или скандинавский, она не знала.

Она обрадовалась, но тут же одернула себя. Если даже он европеец, это вовсе не значит, что он ей поможет. И хотя там, на аукционе, она умоляла его о помощи, сейчас, когда они стояли лицом к лицу, она сказала себе, что европейцы, которые встречаются в отдаленных уголках мира, зачастую оказываются авантюристами или подлецами. Может быть, этот человек захотел купить ее, чтобы иметь свою рабыню?

Впрочем, это не имеет значения. Даже если его мотивы низменны, он для нее единственный шанс обрести свободу, и она готова сделать все, чтобы снискать его расположение, лишь бы только он ей помог.

Мужчина растерянно смотрел на нее. Судя по всему, он вовсе не ожидал увидеть ее в своих апартаментах. Подумав, что ошиблась и он скорее всего не был подготовлен к ее присутствию, она тихо спросила:

– Вы говорите по-английски? По-французски?

Он кивнул.

– Как вы оказались в моей комнате? – спросил он по-английски.

– Представления не имею. – И с горечью добавила: – Рабам не докладывают о намерениях их хозяев.

Он помрачнел:

– Простите за глупый вопрос.

Хотя она была в простой рубашке – это было лучшее, что она могла выбрать, – она испытывала неловкость, сознавая, что ее грудь просвечивает сквозь тонкую изношенную ткань.

Она была выше ростом и крупнее, чем мадурайские женщины, и для нее не нашлось одежды нужного размера.

Когда его взгляд коснулся ее груди, он смущенно отвернулся. Она заметила это и пришла к выводу, что если ей повезло встретить мужчину, уважающего чувства женщины, – значит, еще не все потеряно.

Он прошел в спальню и вернулся оттуда с длинной просторной рубашкой.

– Может быть, наденете это?

– О, спасибо, – обрадовалась она. Он протянул ей рубашку через прутья клетки, и она немедленно натянула ее на себя. Рубашка оказалась длинной, почти до колен. Прежде чем закатать рукава, она подняла руку и потерла лицо рукавом:

– Пахнет так славно, и она такая чистая…

Он оглядел клетку, в которой не было ничего, кроме медного горшка.

– Вам что-нибудь нужно? Может быть, воды или хотите есть?

Она облизала губы. Она ничего не ела и не пила с утра и, сидя в этой клетке, с тоской смотрела на вазу с фруктами.

– Воды, пожалуйста… И если можно, что-нибудь из фруктов…

– Разумеется. – Он поставил вазу с фруктами на пол около клетки так, чтобы она могла до нее дотянуться.

Пока она чистила и ела сочный апельсин, незнакомец взял со скамьи пару подушек и просунул их внутрь клетки. Она, поблагодарив, удобно устроилась на них. За последние месяцы она научилась ценить даже минимальный комфорт.

– Боюсь, воды здесь нет, только рисовое вино, – проговорил он, положив еще одну подушку около клетки, а потом взял бутылку и два бокала. – Только учтите – оно довольно крепкое.

– Спасибо.

Она пила рисовое вино, закусывая его бананом, и радовалась тому теплу, что разливалось по телу, снимая напряжение. Впервые за долгие месяцы она ощущала нечто похожее на покой, и присутствие другого человека совсем не мешало.

– О, простите, я забыла об элементарных приличиях. Меня зовут Александра Уоррен. Я англичанка.

– Гэвин Эллиот. Из Бостона. Владелец торгового флота. – Он заметил ее удивленный взгляд. – Не обращайте внимания на форму, это всего лишь способ пустить пыль в глаза.

Американец? Жаль, что не англичанин, но все равно что-то почти родное.

– Почему вы оказались на аукционе рабов?

– Совершенно случайно. Султан Хасан хочет, чтобы моя торговая компания сотрудничала с ним, поэтому он решил ознакомить меня с городом.

Она скривилась:

– А он показывал вам свою пиратскую флотилию? Наверняка нет, мне кажется, она на другом конце острова.

Он удивленно уставился на нее:

– Султан владеет пиратскими судами?

– Я не могу утверждать, руководит ли он их действиями или предоставляет им свой остров как базу за процент от их добычи, но, так или иначе, пираты называют Мадуру своим домом.

Эллиот нахмурился:

– Я знаю, что в этой части света промышляют пираты и властители островных государств оказывают им поддержку, воспринимая их деятельность как еще один вид занятий, но я не разделяю этой точки зрения. Так, значит, вас захватили в плен пираты?

– Мой муж служил в армии, которая дислоцировалась в Сиднее. После его смерти шесть месяцев назад мы возвращались в Англию, попали в ужасный шторм, а в довершение всего на нас напали пираты. – Она поежилась. – Было бы лучше, если бы я утонула. Я умоляла о том, чтобы за нас потребовали выкуп, но они и слушать меня не стали.

– Нас?

– Мою дочку Кейти отобрали у меня сразу, как только нас взяли в плен.

У него заныло сердце.

– Простите. Сколько ей лет?

– Восемь. Почти девять сейчас. – Алекс вспомнила Кейти, какой она видела ее в последний раз. Она выросла? Где она сейчас?

– Восемь, – тихо проговорил он. – Такая маленькая.

Видя искреннее сочувствие на его лице, она протянула к нему руки.

– Умоляю, помогите мне, капитан Эллиот. Вы можете купить мне свободу? Я клянусь, что потом вам заплатят вдвое.

Он нахмурился.

– Сегодня я уже спрашивал султана об этом, но он заявил, что христианам они не продают рабынь.

Значит, он уже пытался и получил отказ?

– Значит, он не захотел меня продать? Ну конечно, я строптивая… непослушная… Мне это вбивали в голову с первого же дня, как только я оказалась здесь.

– Султан Хасан человек себе на уме. Поскольку я пока не принял его предложения, он, возможно, хочет использовать вас как средство давления на меня.

– Это абсурд! Кто я для вас? – Она потянулась через решетку к вазе с фруктами. – Неужели ваше решение может зависеть от меня?

– Он заметил, как тяжело мне видеть европейскую женщину-рабыню, – задумчиво произнес Эллиот. – Наверное, поэтому он и поместил вас в мою комнату. Если я проявил сострадание к судьбе незнакомой женщины, значит, я могу увлечься вами, когда мы лучше узнаем друг друга.

Он поднялся и попробовал раздвинуть позолоченные прутья.

– Клетка закрыта снизу и сверху, и дверца заперта на замок. Было бы время и подходящий инструмент, я мог бы ее открыть. Но пока я не вижу способа, как тайно похитить вас и увезти на свой корабль. Все, что мы сейчас можем сделать, – это поговорить. Быть друзьями лучше, чем оставаться чужими. – Он покачал головой. – Да, Хасан дьявольски умен.

– Поэтому сейчас я не только рабыня, но и заложница. – Она чуть не расплакалась от жалости к себе, от этой ужасной зависимости от воли незнакомца. Эллиот казался порядочным человеком, но кто знает, как далеко он пойдет, чтобы помочь женщине, с которой едва знаком? Она закрыла лицо руками, сдерживая рыдания. – Подумать только, когда я была молодой, я хотела быть мальчишкой, потому что мечтала о приключениях! Мне следовало носа не высовывать из Англии!

– Из-за дочери? – Он снова сел и наполнил стаканы.

Она кивнула, вытирая слезы.

– Кейти такая хорошенькая. Она блондинка и всегда веселая. Я никогда не встречала такого счастливого ребенка. Сейчас, когда я пытаюсь уснуть, я слышу ее крики. Она так кричала, когда эти ужасные пираты отняли ее у меня! Я все время думаю, где она? Как с ней обращаются? Как вернуть ее назад?.. Если мне когда-нибудь удастся сбежать отсюда, я поеду в Сингапур. Там я обращусь к военным, они помогут, потому что отец Кейти был офицером.

– Я уверен, они сделают все, что в их силах.

Уловив неуверенность в тоне Эллиота, Алекс напряженно произнесла:

– Вы, наверное, думаете, что я дура, если воображаю, что когда-нибудь увижу свою дочь. Возможно, ее спрятали в каком-то богатом гареме, а может быть, она… может, ее уже нет в живых…

– Это вряд ли, скорее всего с ней хорошо обращаются, – попытался он успокоить Алекс. – Люди на островах дружелюбны и добры к детям, а она еще слишком мала и потому сможет легко адаптироваться к новой жизни. Не исключено, что ее продали в рабство, но скорее всего о ней заботятся, потому что красивые и к тому же светловолосые девочки ценятся здесь весьма высоко.

Но Эллиот не сказал того, что думал: Алекс может никогда больше не увидеть свою дочь.

– Я молю Бога, чтобы вы оказались правы. Вы… вы можете себе представить, что это значит – потерять своего ребенка?

После долгой паузы он произнес:

– Да… Моя жена скончалась в родах, а наша дочь на следующий день. Мы хотели назвать ее Энн. Ей сейчас было бы тоже восемь.

У Алекс перехватило дыхание, она даже забыла о своем горе. До этой минуты капитан Эллиот был для нее только шансом обрести свободу, а сейчас она увидела в нем человека. На вид ему можно было дать лет тридцать, то есть он немного старше ее, подумала Алекс. Хотя черты его загорелого лица говорили о сильном характере, он явно обладал и чувством юмора, интеллектом, спокойной мудростью человека, который жил настоящей, мужской жизнью.

К тому же она вдруг поняла, что он очень красив. До чего же ее довели издевательства, которым она подвергалась в плену, и страх за Кейти, если она только теперь заметила это!

– Мне очень жаль, капитан.

Он пожал плечами:

– Судьба бывает к нам несправедлива.

Но боль никогда не оставляла его – она видела ее даже сейчас.

– Вы пугаете меня, – тихо проговорила она. – Я надеюсь, мне не придется пройти через такое.

– Вы уже прошли через многое. Полгода в рабстве – и еще не сломлены. – Он сделал глоток вина. – Все эти месяцы вы жили в ожидании, когда вас продадут?

– Это мои третьи торги. – Она прислонила голову к позолоченным прутьям. – Я никудышная рабыня. Уже двое мужчин пытались купить меня для своих гаремов, потому что для них я предмет экзотики, но потом пришли к выводу, что я слишком неуправляема и независима, и отказались от своей затеи. После этого моя цена упала, и, как вы видели, на этот раз меня выставили на продажу с кляпом во рту. Иначе меня боялись показывать публике.

Он тихо присвистнул.

– Вы сильная женщина, миссис Уоррен.

– Не сильная, а скорее отчаявшаяся, – поправила она. – Я боролась ради Кейти. Ради нее одной. Если бы не она, я, наверное, давно бы сдалась. Это было бы намного проще. – «И безопаснее», – подумала она.

– Кейти на Мадуре?

– Женщина по имени Амина, с которой я сблизилась в первом гареме, куда сначала попала, прониклась ко мне сочувствием и рассказала, что Кейти увезли на другой остров, но она не знает, куда именно. Так что моя дочь может оказаться где угодно. – Алекс замолчала, мысленно благодаря Амину, которая проявила редкую доброту к чужеземке, обезумевшей от горя. – Но я найду ее, даже если на это уйдет вся моя жизнь.

– Трудно вынести такое в одиночку. – Эллиот потянулся к ее руке, но она инстинктивно отпрянула от него. – Я клянусь – вы получите свободу, миссис Уоррен! И я сделаю все, чтобы вы нашли свою дочь.

Она ахнула, потрясенная тем, что чужой человек дает подобные обещания. Но он говорил серьезно – она прочла это в его глазах. И вдруг она осознала, что потеря жены и дочери пробудила в нем непреодолимое желание спасти ее и Кейти, может быть, именно потому, что он не смог спасти свою семью. Поддерживая ее, он хоть как-то утолял чувства собственной вины и горя, которые неотступно преследовали его.

Плен выхолостил ее душу, сделав нечувствительной к чужому горю. Она не гордилась тем, что готова на все, лишь бы вернуть Кейти. Она воспользуется ради дочери даже бедой чужого человека. Цель оправдывает средства. Вот до чего ее довело рабство!

– Я все выдержу, капитан Эллиот, – произнесла она после долгого молчания. – И Бог благословит вас за вашу доброту.

– Как я могу не помочь женщине в такой ситуации? – Ему и в голову не приходило, что он совершает что-то необычное. Он поднялся и прошелся по комнате, разглядывая дорогую мебель. – Вам придется провести здесь ночь, поэтому следует устроиться поудобнее. Пожалуй, эта ширма подойдет и даст вам ощущение уединения. – Гэвин погладил удивительной красоты ширму из резного сандалового дерева.

Он сложил ее и просунул в клетку. Острый запах сандала приятно щекотал ноздри. Втащив ширму внутрь, Алекс установила ее в углу клетки, отгородив пространство от главных дверей и спальни Эллиота.

– Как хорошо! Вы не представляете, как я мечтала о собственном уголке. – Сегодня она сможет уснуть, не ощущая на себе чужих взглядов, и совершит свой туалет, не чувствуя себя униженной. Скромность – еще одно качество, которое всегда было ей присуще. – Спасибо.

– Вам нужно что-нибудь еще?

– Нет ли у вас лишнего одеяла или пледа? По ночам здесь прохладно.

Он скрылся в спальне и вернулся со сложенным вчетверо икатом , тканным вручную пледом с узором в алых и коричневых тонах. Поблагодарив Гэвина, Алекс завернулась в плед, радуясь его красоте, но главное, теплу, которое он давал.

– Это будет чудесная ночь. Благодарю вас, капитан.

– Гэвин. – Уголок его рта дернулся. – Раз уж мы вынуждены делить эти покои как добрые соседи, мы можем обойтись без формальностей.

В английском обществе подобную поспешность сочли бы неприличной, но затерянность в этом чужом, далеком от родного дома мире настолько обостряла ощущение близости между ними, что все это казалось естественным.

– Друзья зовут меня Алекс.

Он снова сел напротив нее.

– Алекс. Это имя вам подходит.

– Когда я была ребенком, меня звали Али. В пятнадцать лет я решила, что с Али покончено. – Она улыбнулась, вспоминая то далекое счастливое время. – Мое полное имя Александра, но это скорее годится для солидной дамы, поэтому, расставшись с Али, я попросила всех звать меня Алекс.

Его лицо осветилось улыбкой:

– Вы, похоже, были весьма смелой девчонкой.

– Именно так. Тем более что я всегда хотела быть мальчишкой. – В ее глазах промелькнула грусть, когда она поду мала о поступках, которые привели ее к такому трагическому финалу. – Находиться рядом с матерью было не всегда просто. Я думаю, именно это и послужило одной из причин, почему я вышла замуж за человека, который увез меня из Англии.

– У вашей матушки трудный характер?

Алекс подумала о Кэтрин Кэньон, и такая сильная тоска поднялась в ее душе, что она чуть не заплакала. Наверное, рисовое вино разрушило ее защитные барьеры, которые она воздвигла внутри себя, чтобы отгородиться от действительности.

– Это потому, что она… такая… такая совершенная. Самая красивая женщина во всей Англии, чудесная мать и такая добрая и заботливая, что ее прозвали «Святая Екатерина», когда мы шли следом за армией через Португалию и Испанию. Она превратила нашу тяжелую походную жизнь в занимательное приключение.

– Вы выросли в армии Веллингтона? Неудивительно, что вы находите обычную жизнь скучной.

– Поскольку я не знала ничего другого, мне нравилось так жить. Только сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, как трудно было моей матери. Она несла ответственность за меня и двух слуг, часто оставаясь без денег и провизии, а мой отец вынужден был оставлять нас одних на целые недели. – Помимо этого, дополнила она, но не произнесла свою мысль вслух, были и бесконечные измены отца, но это была тема, которая ни при каких обстоятельствах, даже когда Алекс стала замужней дамой, в их семье не обсуждалась. – Однажды на нас напали бандиты. Мама отпугнула их, выхватив револьвер. Она все сделала верно, тогда как я… – Ее голос дрогнул. – Я не смогла защитить собственную дочь.

– Алекс, вы не должны винить себя за это! – резко оборвал он ее. – Когда пираты нападают на маленькие торговые суда, можно считать, что пассажирам сильно повезло, если они вообще остались в живых.

Она проглотила готовые пролиться слезы.

– Вам доводилось встречаться с пиратами?

– Четыре раза. – Он рассеянно прикоснулся к почти не заметному шраму на левой скуле. – Еще подростком я усвоил простую истину – команда быстроходного судна не имеет права расслабляться. Последующие атаки, когда я был сначала главным помощником, а затем капитаном, не приносили нам особого вреда. Занявшись торговлей, я построил флот и стал сам нанимать капитанов, которые разделяли мои взгляды, и мои корабли были лучше вооружены, чем большинство торговых судов. Я ни разу не потерял ни одного корабля, а ведь они плавают в самых опасных водах, какие только есть на нашей планете.

Значит, он не только капитан, но и владелец большой торговой компании. Теперь понятно, почему султан Хасан добивается сотрудничества с Гэвином Эллиотом.

– Откуда ваши родители, из Шотландии? Чем дольше я слушаю вас, тем больше в вашей речи слышится шотландский акцент, – спросила Алекс.

– Это, наверное, из-за вина. – Он задумчиво покрутил свой бокал. – Моя мать из Абердина, она дочь шотландского викария. Я там родился. Мы жили в Шотландии и в Англии до того, как мои родители эмигрировали в Америку. Мне было тогда десять лет.

– Значит, вы англичанин! – обрадовалась она – ей было приятно, что он родился в ее родной стране. – Один лондонский адвокат утверждает, что «британец – он всегда британец».

– В этом есть доля правды. Я никогда не забывал свои детские годы, – грустно произнес он. – Но Америка сформировала мое сознание и идеи. Там хватает проблем, но в этой стране нет высокомерных аристократов, как в британской нации. В Америке человек может сделать себя сам, что невозможно в Англии.

Алекс отметила про себя, что она состоит в близком родстве с несколькими аристократами и некоторые из них и вправду ужасно высокомерны.

– Так вы сами сделали себя, Гэвин?

Он тихо рассмеялся:

– Скажем так: я сделал все, что мог.

Она разлила оставшееся вино по бокалам.

– Хорошего не бывает много, боюсь, я и так выпила предостаточно. Удивительно, что здесь вообще есть вино, ведь Ост-Индию населяют мусульмане?

– Мой слуга Сурио – малаец, он помогает мне ориентироваться в местных обычаях. Он говорит, что жители Мадуры действительно в большинстве своем придерживаются мусульманских традиций, но здесь сильно и влияние индуизма, а также и более древних, традиционных верований. Другими словами, на Мадуре молятся Аллаху и любят вино. – Прикрыв рот рукой, он зевнул и поднялся на ноги. – Уже поздно, нам обоим надо отдохнуть. Завтра предстоит трудный день.

– Спокойной ночи, – проговорила она, за все эти месяцы впервые почувствовав себя в безопасности, – и спасибо вам, Гэвин.

Он ласково улыбнулся, и эта улыбка согрела ее сердце. Его взгляд сказал ей, что больше она не будет одинока. Гэвин Эллиот был не только добр, но и на редкость восприимчив к чужому горю. Поистине удивительный человек!

Когда он вернулся в свою спальню, она зашла за ширму, сняла саронг и надела рубашку. Господи, как чудесно спать в чистом белье!

Засыпая на ходу, она расстелила плед и положила голову на подушку, надеясь, что усталость заставит ее заснуть, несмотря на возбуждение. Завтра, если Гэвин захочет, она станет свободной женщиной. А все потому, что чужой человек за один час превратился в ее героя.

Глава 5

Гэвин проснулся, едва забрезжил рассвет, и первое, о чем он подумал, было – а не приснилась ли ему вчерашняя встреча? Нет, все это произошло в действительности, его воображение не настолько богато, чтобы придумать такую женщину, как Александра Уоррен.

Он встал, побрился и надел повседневный сюртук, подумав, что пышная парадная форма сейчас будет неуместна. Султан ждет его решения, а потому можно обойтись без маскарада.

Осторожно ступая, он прошел в гостиную. Золотая клетка сверкала в лучах утреннего солнца, искусное переплетение прутьев решетки наверху и у основания было чересчур изысканно для рабыни. Он обошел клетку кругом, чтобы убедиться, что Алекс не исчезла. Не может быть, чтобы султан забрал ее посреди ночи. Да, она спала за ширмой, ее лицо во сне выглядело по-детски безмятежным.

Сила духа этой молодой женщины его потрясла. Она полгода провела в плену, как птица в клетке, сходя с ума от отчаяния и страха за свою дочь. Помня, как потеря собственной только-только появившейся на свет дочери медленно убивала его, он мог себе представить, что было бы с ним, потеряй он ее в восьмилетнем возрасте. Он надеялся, что Господь когда-нибудь поможет Алекс воссоединиться с Кейти, но шанс на это был невелик.

Алекс тихо вздохнула и перевернулась на спину. Легкий плед сполз на пол, а рубашка лишь слегка прикрывала ее бедра. От вида ее наготы, красивых стройных ног и маленьких ступней у Гэвина перехватило дыхание.

Стараясь сдержать бешеный стук сердца, он отвел глаза и попятился к двери спальни, стыдясь внезапно проснувшегося влечения к женщине, которая находилась в столь бедственном положении. Красивых рабынь не покупали для грязных работ на кухне, и Александра Уоррен наверняка прошла через оскорбления, брань и побои, прежде чем ее признали негодной для гаремов знати из-за ее непокорности и строптивого характера. Любая женщина, пройдя через подобный ад, наверняка превратилась бы в истеричку или сошла с ума. А Алекс не сдалась и не сломалась, и хотя не в его силах было заставить ее забыть унижения, выпавшие на ее долю, он понимал, что ей меньше всего на свете хотелось бы вспоминать о них, и относился к ней с уважением, которого она заслуживала.

Он нарочито громко порылся в своих вещах, прежде чем войти в комнату, где она спала.

– Алекс?

– Минуту, – отозвалась она.

За ширмой мелькнула тень, послышалось легкое шуршание материи. Она появилась через несколько секунд в ярком саронге, достававшем ей до щиколоток, и в его рубашке, заменявшей верхнюю тунику. Ее собственная, рваная и грязная рубашка была переделана в широкий пояс, который стягивал тонкую талию, а оторванным от нее рукавом она завязала волосы. И можно было бы сказать, что она выглядела просто замечательно, если бы не содранная кожа на ее запястьях.

С трудом оторвав взгляд от низкого выреза саронга, он протянул ей гребень.

– Извините, я не подумал об этом вчера.

– Расческа, надо же… – Она удивленно заморгала. – Вы просто чудо.

– Пустяки… Мой слуга Сурио скоро будет здесь. Он принесет вам завтрак и все, что нужно. Он мастер на такие дела. Представляете, он уже успел обзавестись друзьями на кухне, нашел общий язык с главным поваром, мажордомом и даже начальником охраны! – «И заодно узнал половину секретов этого дворца», – мысленно договорил Гэвин.

Алекс распустила волосы и стала с удовольствием расчесывать спутанные пряди. Густые темно-каштановые волны отсвечивали янтарем и золотом, что подчеркивало ее принадлежность к европейской расе.

– Что будет дальше, Гэвин?

– Мне предстоит разделить с султаном утреннюю трапезу, и я еще раз попробую уговорить его. Может быть, он позволит мне выкупить вас.

Сурио вошел в комнату бесшумной, кошачьей походкой, держа в руке корзину с едой. Он не выказал ни малейшего удивления при виде огромной клетки и заточенной в ней Алекс. Гэвин представил их друг другу, и Сурио отвесил почтительный поклон и поставил корзину со снедью рядом с решеткой.

Гэвин налил зеленый чай в маленькую пиалу и подал ее Алекс.

Она сделала глоток и с наслаждением вздохнула.

– Я думаю, все во дворце знают, что здесь стоит клетка, в которой держат иностранку, как будто она дикий зверь, – сказала Алекс.

– На кухне короля всегда знают, что происходит во дворце, – согласился малаец.

Так как покои Гэвина наверняка имели тайные помещения для подслушивания и кое-кто из слуг свободно говорил по-английски, Гэвин подошел поближе к другу и шепотом спросил:

– Что люди султана думают о своем господине?

– Он сильный правитель, хотя, возможно, и не очень хороший человек, – так же шепотом ответил Сурио. – Он может быть жестоким и играть с людьми как тигр со своей добычей. По его разумению, он и Мадура – одно целое, и он делает все ради безопасности своего острова. Хотя он прекрасный спортсмен и игрок, он любит вино и уважает тех, кто отважен и умеет постоять за себя. Он опасный человек, капитан. Можно сказать – тиран, но не дикарь.

Это подтвердило собственные выводы Гэвина, и он решил впредь быть начеку.

– Если я откажусь работать на него, он меня убьет?

– Не думаю, – покачал головой Сурио.

Гэвин хотел расспросить друга подробнее, но прежде чем успел задать следующий вопрос, в дверях появился слуга султана и склонился в глубоком поклоне.

– Капитан Эллиот, – произнес он по-малайски. – Его величество ожидает вас.

Гэвин посмотрел на Алекс. Она пожала плечами:

– Не понимаю, зачем султану держать меня в рабстве?

Гэвину хотелось бы ее обнадежить, но инстинкт морского волка подсказывал ему, что впереди их всех ждут испытания.

Они сидели за трапезой в роскошных покоях, украшенных золотыми статуями и восточными коврами, которым на Западе цены бы не было. Приятная обстановка была призвана оказывать на присутствующих расслабляющее действие, тем более что легкий ветерок приносил из дворцового сада ароматы экзотических растений. Тем не менее Гэвин был очень напряжен, и ему казалось, что все его внутренности кто-то завязал морским узлом. Хотя и он, и Сурио считали, что Хасан не способен убить человека за отказ от сотрудничества, это вовсе не означало, что такое не может случиться, если султану вдруг захочется поразвлечься.

Когда было убрано последнее блюдо с фруктами, Гэвин увидел яркую, словно драгоценная брошь, певчую птичку, которая залетела внутрь, чтобы украсть лакомый кусочек. Покружившись над столом, она уселась на голову одной из статуй. Скорее всего это было изображение древней богини судьбы, так как на ее протянутой ладони лежала пара двенадцатигранных игральных костей, которыми и до сих пор пользовались на Мадуре.

Он надеялся, что богиня будет милостива к нему сегодня, ведь ему так необходима удача. Утренняя трапеза вдвоем с султаном подтверждала, что Хасан хотел заполучить Гэвина не только как честного торговца, но и как возможность наладить связь с Западом – и тогда Гэвин станет его послом, представляющим интересы Мадуры в торговле с Америкой и Европой. Он красноречиво расписывал, какую прибыль могла бы получить «Эллиот-Хаус» от их сотрудничества. Если Гэвин примет его предложение, то в течение десяти лет он приобретет состояние, какое ему и не снилось.

Хасан поднялся и знаком пригласил Гэвина следовать за ним. Они прошли через ажурные арки на террасу, с которой открывался потрясающий вид на западную оконечность острова.

– Эта красота достойна султана! – восхищенно воскликнул Гэвин. – Возможно, легендарная птица Гаруда обитает именно здесь.

– Согласитесь на мое предложение и получите виллу на той горе.

Слова султана означали, что наступило время для главного разговора. Скрестив в уме пальцы на удачу, Гэвин произнес:

– Вы оказали мне большую честь, ваше величество, но я не могу принять ваше предложение.

Атмосфера мгновенно изменилась, казалось, что подул ледяной ветер.

– Почему? – удивился султан. – Вас не устраивают перспективы нашего сотрудничества?

– Вы великодушны и щедры сверх всякой меры, – искренне проговорил Гэвин. – Но мои устремления лежат не здесь.

– Можно ли хотеть большего, если тебе предлагают стать принцем Мадуры?

– Я должен вернуться в Лондон, и это не просто мой каприз. Дело в том, что… мне необходимо свести кое с кем счеты, и это желание преследует меня уже многие годы.

Сведение счетов – это Хасан понимал.

– Уладьте это дельце и возвращайтесь.

– Почему вы так настаиваете, чтобы «Эллиот-Хаус» стала вашим посредником в торговых отношениях с Западом? Не сомневаюсь, вы досконально изучили все западные компании, и среди них наверняка есть много таких, которые вам подойдут, – с любопытством спросил Гэвин.

– Возможно, но не так, как ваша. – Глаза султана сверкнули. – Ваши честность и упорство хорошо известны на Востоке. Я подумывал о других капитанах: англичанине Бартоне Пирсе, голландце Николасе Вандервельде, французе Фуко. Все они достойные люди, но вы лучше всех. Ваше согласие непросто получить, но уж если вы дадите слово, я буду уверен, что вы не подведете.

Лицо Гэвина дрогнуло, когда он услышал имя Пирса.

– Все это честнейшие люди, – подтвердил он.

– Зато вы на этот раз не слишком честны, – усмехнулся Хасан. – В чем действительная причина вашего отказа? Может быть, ваши сомнения можно разрешить?

Гэвин колебался, зная, что рискует разозлить султана, но не мог пойти против своей совести.

– Я понимаю, что обычаи Востока такие, какие они есть, но я не могу связать свою жизнь с государством, где рабство и пиратство вошли в плоть и кровь его населения.

Султан сжал зубы, сдерживая гнев.

– Уж очень западный у вас образ мыслей, мой дорогой гость. Англия и Голландия как раз и есть самые отъявленные грабители и воры, а ваша Америка строит свое богатство на спинах рабов.

– Вы правы, и именно по этой причине я работаю на себя, а не на правительство. Если я возьмусь представлять интересы Мадуры на Западе, это будет означать, что, когда мне выгодно, я готов забыть о рабах и пиратах.

– Я восхищаюсь принципами, кроме тех случаев, когда они идут вразрез с моими интересами. – Хасан обворожительно улыбнулся. – Как ваши принципы соотносятся со взаимоотношениями с женщинами?

Узел внутри Гэвина сжался в тугой комок. Он ждал этого вопроса – ведь не случайно Алекс появилась в его покоях.

– Я прошу у вас разрешения выкупить англичанку Александру Уоррен, – сказал он, молясь про себя, чтобы султан поступил как разумный человек. – Я бы хотел вернуть ее на родину.

– Она не продается, ни сейчас, ни когда-либо, – процедил сквозь зубы султан.

Гэвин похолодел от страха, но решил держаться до последнего.

– Я готов щедро заплатить за нее.

– Меня не интересует ваше золото, мне нужно ваше время, а вы мне отказываете в этом.

Хотя Гэвин приготовил веские аргументы, инстинкт опытного торговца подсказал ему, что султан не станет их слушать. Но разве мог он оставить Алекс в плену? Он пробудил в ней надежду, и, лишившись ее, она вполне может решиться на отчаянный шаг.

– Если она не продается, может быть, возможен бартер?

Султан с любопытством посмотрел на него:

– Что вы готовы предложить в обмен?

У Гэвина была только одна вещь, которая представляла большую ценность.

– Я могу отдать вам «Хелену».

Султан изумленно присвистнул.

– Вы так сильно желаете эту рабыню? Я еще никогда не встречал женщин, которые бы стоили такого судна.

– Я не хочу ее, но моя честь заставляет меня сделать это. – Хотя ему было бесконечно жаль потерять «Хелену», он готов был смириться с потерей и построить другой, еще более прекрасный корабль.

– Вы получите эту женщину и сможете делать с ней что хотите, но только при одном условии – если согласитесь на мое предложение.

Гэвин побледнел, осознав, что сам загнал себя в угол. Он мог хоть сию минуту отправиться в обратный путь. Остаться здесь – значит на неопределенное время отложить осуществление тех целей, к которым он стремился большую часть своей жизни. Разве его долг перед Александрой Уоррен настолько велик? Он согласен на все, чтобы купить ей свободу, даже предложил шхуну, которая была гордостью его флота. Неужели этого мало?

Он дал ей слово, и после этой ночи она перестала быть ему чужой.

Он старался придумать такой выход из положения, который помог бы ей, но не связал его по рукам и ногам. Султан не должен понять, что его беспокоит ее судьба, но еще на аукционе он заметил интерес Гэвина. А сейчас эта женщина превратилась в пешку в игре Хасана.

Взгляд Гэвина упал на черный многогранник, игральную кость, лежащую на ладони богини судьбы. А что, если… Шансы очень малы, но вдруг султан согласится… И тогда, возможно, удастся освободить Алекс, не отдавая в залог собственную жизнь и не связывая свою судьбу с Мадурой.

– Ваше величество, у вас репутация заядлого игрока. Позвольте мне сыграть в «львиную игру», поставив на карту судьбу женщины?

Не ожидавший подобного предложения, султан потрясенно посмотрел на Эллиота.

– Вы готовы рискнуть жизнью ради рабыни? Капитан, да вы с ума сошли!

– Я не стану участвовать в «львиной игре», если проигрыш означает смерть.

– Такой исход возможен, но едва ли неизбежен. Некоторые испытания предусматривают проверку на смелость, другие – на смекалку и силу, а есть и такие, в которых мужчины находят особое удовольствие. – Красивый и экзотичный Хасан, сдвинув брови и шурша шелками, прошелся вдоль искусно расписанных арок, выходящих на террасу. – Это будет «львиная игра», не похожая на другие. Мы установим свои правила.

Гэвин развел руками и прислонился к колонне, пытаясь сообразить, во что он вляпался.

– Я не знаю даже обычных правил. Вы говорили – надо бросать пять раз?

Султан кивнул.

– Вы бросаете вызов трону, а потому у вас есть только один выход – рискнуть. Тем не менее одно или два возможных испытания, пожалуй, несправедливо предлагать чужеземцу. Поэтому я позволяю вам один отказ на свой выбор.

Это показалось Гэвину разумным.

– А если выпадет задание, которое предусматривает соревнование с другим человеком, – кто будет моим противником?

Хасан улыбнулся, приоткрыв ровные зубы, которые казались ослепительно белыми по контрасту с черной бородой.

– Я, разумеется. Я не стану отказывать себе в удовольствии помериться силой с человеком, который мечтает уложить меня на лопатки. Подозреваю, что кое-кто из местных жителей тоже не отказался бы от такой возможности.

– Этот поединок обязательно закончится смертью одного из участников?

– Нет. Вы нужны мне живой. – Султан был уверен, что выиграет.

– Значит, победит тот, кто справится со всеми опасными испытаниями, набрав большее количество очков, нежели его противник?

– Точно. – Хасан нахмурился. – Нам необходим независимый судья на случай недоразумений. Я предлагаю господина Даксу, главу буддийского храма Мадуры, который славится своей мудростью и честностью.

Гэвин видел, что Хасана увлекла эта затея с игрой.

– Я согласен на господина Даксу.

– Если вы победите – женщина ваша, и вы можете делать с ней что захотите. Если проиграете – вы остаетесь на Мадуре на двадцать лет.

Мысль потерять контроль над собственной жизнью на столь долгое время заставила Гэвина содрогнуться.

– Нет, только на пять лет. Строить планы на столь долгое время – значит искушать судьбу.

Султан улыбнулся, обнажив зубы.

– Десять лет. На меньшее я не согласен.

Десять лет. Такой громадный отрезок жизни! Но выхода у него нет.

– Хорошо, пусть будет десять. Но в любом случае, выиграю я или проиграю, миссис Уоррен получит свободу и вы узнаете, кто держит в плену ее маленькую дочь.

Хасан пожал плечами.

– Прекрасно. Мне нет дела до того, почему вас так беспокоит ее судьба. Так мы договорились?

И только теперь Гэвин осознал, чем он рискует. Он ставит на карту свою жизнь ради незнакомого человека. Но, черт возьми, он не может отвернуться от женщины, оказавшейся в таком чудовищном положении! Отец учил его, что мужчина обязан защищать женщину, и это убеждение он пронес через всю жизнь. Хелена смеясь называла его «мой странствующий рыцарь».

– Я согласен. – Он протянул руку. – Я могу победить, вы знаете.

Жесткая рука Хасана сжала его ладонь.

– А можете и проиграть, Эллиот. – На его губах опять появилась опасная улыбка. – Но ради такой прелестной леди стоит рискнуть. Не так ли, капитан?

Глава 6

Она ходила и ходила взад и вперед, тупо меряя шагами тесное пространство клетки. Отсутствие Гэвина Эллиота затягивалось, и Алекс ломала голову, что это может означать для нее.

Когда он наконец вернулся, она кинулась к решетке, вцепилась в прутья, стараясь отгадать, с чем он пришел.

– Что случилось? – Он не ответил, и тогда она прошептала со страхом: – Султан не согласился продать меня вам?

– Не совсем так, – покачал головой Гэвин. – Он дал мне шанс выиграть вашу свободу в традиционной игре Мадуры. Игра в кости. Здесь ее называют «львиная игра». Специальный многогранник, имеющий двенадцать сторон, бросают пять раз, и игрок должен выполнить то задание, которое ему выпадет. К тому же я имею право на один отказ, так что шансы выиграть вашу свободу не так уж и малы.

Она молча смотрела на него, обдумывая полученную информацию.

– Это… странно. Да, странно, – наконец медленно проговорила она. – Но разве моя жизнь вообще не стала странной с тех пор, как я попала в плен? А что это за задания?

– Я толком не знаю, но Хасан упоминал рукопашную борьбу, плавание, ныряние, стрельбу по мишеням и шахматы. – Гэвин улыбнулся: – Одно из возможных заданий – битва с драконом. Я представления не имею, что это такое.

– Боюсь, это опасно для вас. Очень опасно.

– Но наш поединок не предусматривает смертельного исхода, так что сыграть в «львиную игру» даже интересно; и потом, это не более опасно, чем быть моряком.

Рабство научило ее способности читать чужие мысли, и она поняла, что у Гэвина просто не было выбора и ему пришлось согласиться.

– Это несправедливо – рисковать ради меня!

– Я ценю вашу заботу, но султан теперь не захочет менять свое решение. Ни у вас, ни у меня не будет другого шанса.

Неправда. Гэвин мог уплыть с острова в любое время. Вместо этого он предпочел остаться и ввязался в опасную игру, чтобы ее спасти.

– Когда начнется состязание? – взволнованно спросила Алекс.

– Завтра утром. Султан решил превратить эту игру в дворцовый праздник. Буддийский монах в качестве судьи, толпа придворных, музыка, угощение и много вина. – Гэвин улыбнулся: – Львы и христиане – чем не развлечение для толпы?

Она передернула плечами:

– Надеюсь, вам повезет.

– Вообще-то это больше похоже на труд Геркулеса, чем на арену Колизея, но ведь Геркулес справился с заданием вполне удачно, – Гэвин расстегнул воротник. – Вы не возражаете, если я сниму сюртук? Сегодня жаркий день.

– Пожалуйста, поступайте, как вам удобно. – Она взглянула на свой саронг. – Местная одежда более практична в этом климате.

– Какая досада, что приходится все время носить европейскую! – Он снял сюртук и вздохнул с облегчением. – А теперь хорошая новость: я попросил султана разыскать Кейти, и он обещал заняться этим немедленно.

– Слава Богу! Он единственный может сделать это. – У Алекс от волнения подкосились ноги, и она опустилась на подушки.

Гэвин подошел к окну, чтобы подставить лицо ветру, который проникал сюда через арки.

– Вам что-нибудь нужно?

– Нет, Сурио и рабы султана уже принесли мне все необходимое.

Уловив запах, наполнивший комнату, она обнаружила, что его влажная от пота рубашка прилипла к телу, подчеркивая бугры мускулов, обычно скрытых под одеждой. Она и мечтать не могла о таком благородном и красивом защитнике. Но для нее сейчас это не было главным. В данной ситуации гораздо большую ценность представляла его доброта и отвага.

Он повернулся к Алекс:

– Мне нужно навестить «Хелену», рассказать моему помощнику обо всем, что здесь произошло.

«А вдруг он больше не вернется?» – подумала она со страхом, но тут же отругала себя за слабость.

– Не могли бы вы захватить для меня несколько книг? – небрежным тоном спросила она. – Сидеть в этой клетке без дела ужасно скучно.

Догадавшись о мучивших ее страхах, он тихо произнес:

– Вы должны доверять мне.

Она сжала золотой прут решетки, вспомнив то время, когда доверие было для нее вполне естественным состоянием.

– Я… утратила и эту привычку.

Он накрыл ее руку теплой ладонью.

– Не волнуйтесь, я не задержусь надолго.

Смутившись, она подняла на него синие глаза.

– Я начинаю верить вам. Это хороший признак. Но…

Она замолчала, и он не выдержал:

– Что – но?

– Если даже случится лучшее – то есть я получу свободу, найду Кейти и мы вернемся в Англию, – я не знаю, смогу ли вернуться к прежней жизни. К той жизни, к какой я привыкла… – Несмотря на жару, она дрожала. – Если общество в ужасе отвернется от меня, позор будет преследовать Кейти всю жизнь.

– А ваша прекрасная мать, она что – уже списала со счетов своих дочь и внучку?

Алекс подумала о Кэтрин, чьи руки всегда были протянуты ей навстречу.

– Конечно, нет.

– А ваш отчим – он может вас осудить?

Она не смогла сдержать улыбки.

– Полковника придется удерживать от плавания в эти воды и личного разбирательства с пиратами.

– Общество начинается с семьи. Если она примет вас, все остальное не имеет значения. – Он сжал ее ладонь. – Будьте благодарны за любовь и поддержку семьи. Многие люди лишены и этого.

Она поняла, что он имеет в виду себя.

– У вас есть семья, Гэвин?

– Нет, насколько я знаю. Мои родители умерли. У меня нет ни братьев, ни сестер.

– А у меня уйма родных, поэтому некоторых из них я могу одолжить вам, – засмеялась она. – Вы получите самых хороших, я обещаю.

– Вы очень добры. Может быть, я приму этот дар, когда мы вернемся в Лондон. – Он поднес ее руку к губам и прикоснулся к ней легким, коротким поцелуем. – Все будет хорошо, вот увидите, Александра. Будучи старым морским волком, я предчувствую это.

Его уверенность влила в нее новые силы, и оптимизм не изменил ей, даже когда он отправился в порт. День был долгий и скучный, если не считать того, что ребятишки, живущие во дворце, то и дело заглядывали в дверь и хихикали. Она ласково заговаривала с ними, приглашая к ней подойти, понимая, что она для них объект развлечения, но они толпились у дверей, стесняясь войти в комнату.

Ясные глаза и радостные лица напомнили ей Кейти. Гэвин сказал, что к ней наверняка хорошо относятся в плену… Даже если ей никогда не удастся спасти дочь, Кейти сможет быть здесь счастлива – у нее хороший характер, – но Алекс хотела сама охранять и пестовать свою малышку. Никакой чужой человек, пусть даже очень добрый, не сможет любить ребенка так сильно, как способна любить его мать.

Такие печальные мысли очень расстроили ее, и неудивительно, что, когда Гэвин вернулся, она искренне обрадовалась. Он принес две книги: сборник стихов Байрона и «Айвенго» Вальтера Скотта.

– Если эти не подходят, я могу попросить принести что-нибудь еще.

– О, благодарю вас, Гэвин! – Она пробежала пальцами по кожаным корешкам. – Я ждала книг по мореходству и даже им была бы рада.

– У меня много книг в каюте. Мне приятно, что вы одобрили мой выбор.

Он вышел, чтобы переодеться к обеду, а она открыла «Айвенго». На титульном листе уверенным четким почерком было выведено: «Хелене в день ее двадцатидвухлетия. С любовью. Гэвин».

Она задохнулась от волнения. Как великодушно с его стороны – принести ей книги его жены, которые он хранил все эти долгие годы.

Открыв томик Байрона, он увидела слова, написанные красивым мелким почерком: «Хелена Эллиот». Какая она была, эта Хелена? Наверняка красивая и милая, и обожала своего мужа так же сильно, как и он ее. Как печально, что она умерла так рано.

Мысленно поблагодарив Хелену за книги, Алекс углубилась в чтение «Айвенго». Она даже не заметила ухода Гэвина. Когда стемнело и стало трудно читать, ей пришлось отложить книгу. Почувствовав, что проголодалась, она съела рис и фрукты, которые принес Сурио. Затем завернулась в плед и устроилась на полу за ширмой. Книги лежали около подушки как символ жизни, которая ждала ее впереди.

Впервые за последние месяцы она почувствовала себя счастливой.

Ее разбудил резкий свет фонаря. Она села и, заслонив от света глаза, увидела четырех вооруженных охранников, стоявших возле ее клетки. Один из них открывал замок ключом, висевшим на большой связке. Напрягая память, она вспомнила несколько малайских слов и попыталась выяснить, что происходит, но главный охранник жестом велел ей замолчать.

Догадавшись, что они боятся разбудить Гэвина, она прикусила язык. Если они пришли за ней, Гэвину все равно не остановить их, а если он вмешается, ничего хорошего из этого не выйдет.

Дверца клетки открылась, и ей знаком приказали выйти. Она молча подчинилась. Солнце уже встало, но в коридорах дворца, по которым ее вели, было еще темно. Что они хотят с ней сделать? Вряд ли собираются подвергнуть наказанию, пока Хасан не оставил надежды уломать Гэвина. Скорее всего ее ведут в тюрьму, и она будет там сидеть, пока не закончится «львиная игра».

Они спустились вниз и прошли в отдаленное крыло дворца. Главный охранник постучал в резную дверь. Им открыл раб, и тут же величавой походкой к ней приблизилась женщина, гладко зачесанные волосы которой тронула седина, а одежда была украшена драгоценными камнями. Последовал быстрый обмен короткими фразами, и главный охранник почтительно поклонился и исчез вместе с другими слугами. Прежде чем уйти, он перехватил взгляд Алекс и многозначительно похлопал по кинжалу. Она поняла без слов: он и его люди караулят снаружи, и ей будет очень, очень плохо, если она доставит этой женщине неприятности.

Как только дверь затворилась, несколько женщин разных возрастов вошли в комнату через внутреннюю дверь. Они о чем-то говорили, с любопытством разглядывая Алекс, прикасались к ее волосам, проводили пальцами по белой коже, качали головами, увидев ее синяки, а потом натерли целебной мазью ее опухшие запястья. Гибкие как лоза, удивительно грациозные, в экзотических нарядах – Алекс рядом с ними казалась себе неповоротливый гусыней, но вместе с тем радовалась тому, что находится среди женщин, а не в подземной темнице.

– Mandi, – сказала пожилая женщина.

Алекс поняла это слово – они хотят, чтобы она приняла ванну. Может быть, они готовят ее к выходу на свободу? Женщины смотрели на нее дружелюбно, и она чувствовала себя не как рабыня, а скорее как гостья. Снова ощутить себя чистой! Она и мечтать о таком не смела!

– Ya mandi, – улыбнувшись, ответила она.

Несколько женщин помоложе помогли ей вымыться, весело при этом хихикая. Когда Алекс смыла с тела грязь и пот и почувствовала себя снова молодой и красивой, у нее поднялось настроение, и она затеяла с детьми игру в прятки. Женщины одобрительно кивали головами. Хотя Алекс почти не говорила по-малайски, а они не понимали английского, язык дружбы оказался понятен всем.

После завтрака ее нарядили в новые роскошные одежды, в которых она стала еще краше. Поверх цветастого саронга ей предложили надеть нечто вроде тонкой шали, которая, закрывая ее грудь, спускалась на одно бедро. Женщинам нравилось наряжать Алекс, нравилось укладывать ее волосы в замысловатую прическу, и они возились с ней с удовольствием, как будто она была большой красивой куклой.

Изумление Алекс достигло предела, когда главная рабыня принесла горсть золотых украшений. Извинившись на своем языке, она вытащила из кучки драгоценностей короткую золотую цепь.

Наручники.

Женщина тяжело вздохнула, выражая сожаление, и застегнула наручники на содранных запястьях пленницы. Цепи для ног держала в руках юная девушка – она опустилась на колени, чтобы застегнуть их на щиколотках Алекс. Каждое колечко представляло собой произведение искусства, и все они соединялись в цепь, напоминая ювелирное украшение, но все равно это была всего лишь цепь. Она по-прежнему оставалась рабыней. Алекс чуть не заплакала. Теперь стало ясно, зачем ее привели сюда – приз в проклятой игре Хасана должен был услаждать взоры его гостей.

Гэвин проснулся и сразу вспомнил, что сегодня начинается «львиная игра». Сердце его бешено забилось. Игра будет продолжаться пять дней, и в каждый из этих дней он сможет сделать один бросок игральной кости.

Он умылся, побрился и с удивлением обнаружил, что какая-то часть его существа с нетерпением ждет начала испытаний – даже торговля не доставляла ему радости, если не предстояла борьба с конкурентами, а в этой игре ставки были гораздо выше. Он не стал рассказывать Алекс, что его ожидает, если он проиграет, – она и так чувствует себя виноватой из-за того, что он так рискует ради нее. Если ему выпадет удача и он победит, они уедут с Мадуры и Алекс так никогда и не узнает, что ради ее освобождения он поставил на карту десять лет своей жизни.

Выбрав одежду, которая не стесняла бы движений, он оделся и вошел в гостиную.

– Алекс?

Ответом ему была тишина. Он позвал еще раз, затем заглянул за ширму. Алекс исчезла. Он застыл на месте, не зная, что предпринять, но в этот миг скрипнула дверь, и он резко повернулся, готовый к нападению. Но это оказался Сурио.

– Ты не знаешь, где миссис Уоррен?

– Я заходил к охранникам, они сказали, что ее перевели на женскую половину, – спокойно ответил слуга. – Там ей никто не причинит вреда.

– Но зачем Хасан сделал это?

– Простым смертным не стоит пытаться понять действия королей, – сухо ответил Сурио. – Кстати, у меня для вас есть кое-что интересное. Я собрал информацию об этой игре. Многие испытания вам хорошо известны: плавание, ныряние, шахматы, поединок на кинжалах или рукопашный бой. С этим вы справитесь. – Он нахмурился. – Что касается битвы с драконом, танцев на огне и поклонения богине, то тут мне не все ясно.

– Названия звучат весьма интригующе, – произнес Гэвин. – Надеюсь, мне не придется драться с самим Хасаном. Хоть он и заверил меня, что игра не предусматривает смертельного исхода, не хотелось бы встречаться с ним в поединке с кинжалами или в рукопашном бою.

Сурио искренне изумился.

– Я всегда думал, что вы в совершенстве владеете приемами восточной борьбы и умеете пользоваться кинжалом. Вы не проиграете.

– Хотел бы я разделить твою уверенность. – Гэвин достал карманные часы. – Пора. Надеюсь, ты знаешь, где находится Львиный сад?

– Разумеется. Следуйте за мной, капитан.

Они прошли по лабиринтам дворца и спустились вниз по широкой мраморной лестнице. Охранники распахнули перед ними тяжелые двери. Гэвин невольно заморгал, щурясь от яркого солнца, и услышал гул голосов, приветствующих его.

Когда его глаза привыкли к солнцу, он увидел, что стоит на дне небольшого амфитеатра. Дверь, через которую они только что вышли, была выдолблена в отвесной каменной скале, возвышавшейся за их спинами. На противоположной стороне арены были сооружены ряды для зрителей и ворота, ведущие в город. Сотни возбужденных лиц повернулись к Гэвину, и он почувствовал себя гладиатором, которому предстоит сразиться с диким зверем.

Несколько особо приближенных султана подошли к нему и, поклонившись, провели его и слугу через залитую солнцем арену к павильону на северной стороне амфитеатра. Под высоким навесом были установлены массивный трон и три кресла поменьше. Перед троном на пьедестале из сверкающего обсидиана лежал двенадцатигранник из пожелтевшей слоновой кости величиной с детский кулак.

Гэвина препроводили к креслу слева от султана, а Сурио встал за его спиной, готовый дать совет или пояснения в случае необходимости. Господин Дакса, пожилой невозмутимый мужчина в одежде буддийского монаха, сидел напротив. Гэвин с подчеркнутой почтительностью поклонился ему, затем публике, стараясь произвести на всех благоприятное впечатление.

Ритмичный бой барабанов постепенно становился все громче, отдаваясь эхом от скал. Но вдруг наступила тишина, все встали, устремив взгляды к выходу из туннеля.

Первым на арену вышел Шень Ю, премьер-министр Мадуры. Следом за ним степенно шествовал султан Хасан, одетый в яркие шелка и увешанный драгоценностями, за его спиной маячили два телохранителя в парадных одеждах. Громадный бесценный рубин сверкал на тюрбане Хасана. Султан этой роскошью демонстрировал европейцу могущество всесильного восточного владыки, обладающего безграничной властью и несметным богатством и попирающего все земные законы.

Гэвин вздрогнул, увидев среди свиты султана Алекс. Одетая в национальные одежды Мадуры, она была неотразима и загадочна. Сверкающие золотые цепи на щиколотках и запястьях позвякивали при каждом ее движении.

Хасан подошел к павильону и уселся на трон, а Алекс усадили между ним и Гэвином. Она была единственной женщиной на арене и своим присутствием давала понять, что имени она является ставкой в игре.

– С вами все в порядке? – тихо спросил Гэвин.

Ее глаза сверкнули.

– Да, если не считать того, что меня опять заковали в цепи и обращаются как с серебряным кубком для победителя. – В роскошном одеянии, с искусно сделанной прической, она походила на экзотический цветок, от которого не отказался бы ни один мужчина. Богиня, закованная в золотые цепи. Не важно, что при этом ее глаза сверкали гневом.

Хасан поднял руки вверх, призывая к молчанию, и заговорил по-малайски зычным голосом, который был слышен в самом дальнем уголке амфитеатра:

– Мы собрались здесь, чтобы присутствовать при «львиной игре», в которой господин Гэвин Эллиот, лучший из капитанов, владелец торговой компании «Эллиот-Хаус», будет сражаться за свободу красавицы Искандры, благородной леди из Англии. Он согласился рискнуть своей жизнью ради спасения прекрасной дамы. – Когда одобрительный гул стих, султан провозгласил: – Позвольте мне начать игру!

Глава 7

Думая о том, что эта церемония чересчур пышная для простого моряка из Новой Англии, Гэвин взошел на пьедестал, и Шень Ю взмахнул рукой:

– Делайте свой первый бросок, капитан!

Многогранник из слоновой кости был теплым, как живая плоть. Гэвин зажал его в ладони и, закрыв глаза, постарался представить, чем все это может закончиться и что ему принесет победа. «Хелена» прибывает в Лондон, Алекс Уоррен и ее дочь спускаются по трапу, а он сопровождает их. Когда видение стало таким ярким, что он даже услышал шум прибоя, он открыл глаза и бросил игральную кость на сверкающий обсидиан. Прокатившись немного, многогранник замер. Шень Ю подошел посмотреть, какое испытание выпало Гэвину.

– Первое задание для капитана Эллиота – подняться на Печальную скалу. – В ответ раздался шум возбужденных голосов.

Хасан жестом указал на высокую скалу, которая возвышалась над ареной за их спинами.

– Вы, капитан Эллиот, должны забраться на самый верх и водрузить на вершине свой флаг.

Закинув голову, Гэвин изучал скалу, которая почти вертикально вздымалась вверх и состояла, похоже, из вулканического туфа.

– Почему она называется Печальная скала?

– Чужеземцы дважды пытались атаковать дворец, взобравшись на ее вершину, но их попытки не увенчались успехом, и многие погибли, – объяснил Шень Ю, посматривая на Гэвина так, словно он не будет ничего иметь против, если и его постигнет та же участь.

– Если я должен установить именно свой флаг, то позвольте мне послать слугу на корабль за американским флагом.

– Возьмите это. – С побелевшим от ужаса лицом Александра сняла с себя шаль и протянула ее Эллиоту, словно средневековая дева, демонстрирующая нежные чувства отважному рыцарю. – Будьте осторожны, Гэвин.

Он взял из ее рук длинное легкое покрывало и завязал его на талии под сюртуком.

– Не беспокойтесь, милая, – шепнул он. – Я провел большую часть своей жизни, карабкаясь на высоченные мачты. Мне не привыкать.

Она улыбнулась ему дрожащими губами, и ее глаза потемнели от страха. Он снял сюртук, чтобы чувствовать себя свободнее, и повернулся к султану:

– Я готов, ваше величество.

– Будьте осторожны, капитан, – посоветовал султан. – Я не желаю вашей смерти.

– Я сделаю все, чтобы этого не случилось, и постараюсь доставить публике удовольствие.

Гэвин подошел к скале, радуясь тому, что солнце еще не поднялось слишком высоко. Когда солнце начнет пригревать камни, подниматься будет намного труднее. Прикинув на глазок предстоящий маршрут, он сделал первый шаг, стараясь не думать о толпе, которая наверняка только и ждет, что он свалится со скалы и сломает себе шею.

Подъем проходил медленно, и неудивительно – эта работа требовала терпения и выдержки, а спешка могла привести к катастрофе. На поверхности скалы было множество выступов и углублений, что облегчало дело, но крошащаяся под его тяжестью вулканическая порода заставляла сначала опробовать каждый камень, прежде чем сделать следующий шаг. Он мог бы сказать, что пока это восхождение было полегче, чем подъем на мачту во время шторма, но требовало не меньше сил и концентрации внимания.

Раздались звуки музыки – это начал играть придворный оркестр, дабы публика не заскучала, пока Гэвин штурмует скалу. Все, что занимало его сейчас, – это собственные руки и ноги на камне, ищущие, пробующие, передвигающиеся, потому что малейшая ошибка могла стоить ему жизни. Маленькая зеленая ящерица, высунув головку из расщелины, коснулась язычком его лица. Он был так изумлен, что чуть не свалился вниз. Маленькая рептилия юркнула в свою норку и больше не высовывалась оттуда.

И вот наконец он добрался до вершины скалы. Пот катил с него градом, и каждая мышца дрожала от напряжения. Вершина представляла собой узкое плато с потрясающим видом на остров, голубое море, такое же необъятное, как небо с темными тучами где-то далеко на горизонте. По одну сторону – море, а по другую виднелись крыши дворца. Теперь он понял, почему именно эта скала выбрана для испытания и почему многие смельчаки находили здесь свою смерть.

Взглянув вниз на арену, он разглядел фигурки султана и Александры, которые вышли из-под навеса, чтобы проследить за его восхождением. Размотав покрывало, он поднял его над головой, и ветер подхватил алое полотнище, вырывая его из рук.

– Да здравствует Америка! Да здравствует Александра! – крикнул Гэвин, закинув голову к небесам.

Внизу раздалась барабанная дробь, и он позволил себе на какой-то момент насладиться победой. Затем он привязал покрывало к остроконечной вершине и начал спуск. Из-за усталости и опасности, которая осталась позади, он стал беспечнее, а ведь это была самая трудная часть испытания…

Спуск требовал немыслимого внимания и такого напряжения, что Гэвин даже не заметил, как небо затянули темные тучи, как поднялся ветер, а ему оставалась еще добрая половина пути. Перенося центр тяжести то на одну ногу, то на другую, он вдруг потерял равновесие. Потоки дождя обрушились на него, скала стала скользкой как лед. Когда он оступился, прижимаясь лицом к скале, внизу на арене раздался одновременный испуганный вздох толпы.

Гэвин инстинктивно вжался в скалу всем телом и ухватился за куст дикой травы, которая росла на каменистом склоне. Сухие стебли обломились под его тяжестью, и теперь ничто не могло его удержать. Ему показалось, что за те несколько мгновений, пока ему под руку не попал каменистый выступ, вся жизнь промелькнула перед его внутренним взором. Он сам себе не поверил, когда сумел нащупать ногой узкую расщелину и поставить туда и другую ногу.

Он прилепился к скале, потому что дождь лил сплошной стеной. Несмотря на сильное желание поскорее оказаться на прочной земле, Гэвин сделал паузу, чтобы отдышаться. Постояв так какое-то время, он осторожно продолжил спуск.

Ливень кончился так же внезапно, как и начался. Когда он добрался до подножия скалы, солнце светило вовсю, и его промокшая одежда даже успела высохнуть. Стараясь выглядеть так, словно он вернулся с приятной прогулки, он вошел в павильон и поклонился султану.

– Ваше величество, я поднялся на вершину Печальной скалы и повязал там платок моей дамы.

– Отличная работа! – воскликнул султан и с хитрой улыбкой добавил: – Ну что ж, до завтра, капитан.

Гэвин повернулся к Алекс. Она одарила его глубоким, нежным взглядом.

– У вас все замечательно получилось, мой дорогой капитан. – Услышав ее нежный голос, он только сейчас понял, почему средневековые рыцари рисковали жизнью ради своих возлюбленных.

Он посмотрел на многогранник из слоновой кости, который спокойно ожидал следующего дня. Радость его несколько потускнела при мысли, что очередное задание едва ли будет легче.

Алекс была счастлива, когда ее провели в покои Гэвина и снова заперли в клетке. Он задерживался, принимая поздравления, и она с нетерпением ждала его возвращения. Наконец он появился, на его осунувшемся лице застыло выражение безмерной усталости и страха, но увидев ее, он просиял.

– Они вернули вас назад! Я так рад, хотя на женской половине вам, наверное, было удобнее.

Ее сердце отчаянно забилось, и она потянулась к нему сквозь решетку, не обращая внимания на боль, которую причиняли ей металлические прутья.

– Слава Богу, что все обошлось! Я постарела на десять лет, когда вы поскользнулись.

Он взял ее руки, и она почувствовала, как между ними вспыхнула искра взаимного притяжения. Не желая думать об этом, она тихо произнесла:

– Трудно поверить, что мы только что познакомились. Обстоятельства сложились так, что мы забыли о правилах приличия.

– Я согласен с вами. – Его низкий баритон звучал так ласково…

Высвободив свои руки из его ладоней, она увидела кровь.

– Вы ранены?

Он удивленно оглядел свои руки.

– Наверное, поцарапался о камни.

– Нужно обязательно промыть… В этом климате инфекция распространяется моментально. – Она прикусила губу. – В своем доме я всегда держала все необходимое: мази, бинты, таблетки, разные настои и обезболивающее. А теперь у меня ничего нет.

– Мне кажется, у меня есть с собой мазь. Чем дольше я нахожусь здесь, тем больше Сурио приносит вещей с «Хелены».

– Если бы он принес чистые, бинты для перевязки и таз с водой, я бы промыла ваши раны. – Может быть, это было глупо – предлагать ему помощь, ведь он мог прекрасно обойтись и без нее, но она хотела хоть что-то сделать для героя, пусть даже самую малость. У нее не хватало слов, чтобы выразить свои чувства.

Он принес из спальни тазик с водой, несколько чистых бинтов и маленькую баночку целебного бальзама. Сев на подушку, он протянул ей руку через решетку. Легкими движениями она смыла грязь и кровь, затем наложила мазь на поврежденную кожу. Едва заметные старые шрамы говорили о том, что это руки мужчины, не гнушавшегося физического труда, но вместе с тем они были красивой формы, сильные и надежные. Руки, которым можно доверять.

Гэвин, похоже, задремал, прислонившись к клетке, но когда она перевязала одну руку и взяла другую, он пробормотал:

– Это так приятно, когда за тобой ухаживают.

– Отсюда я делаю вывод, что обычно капитан Эллиот ухаживал за другими, а за ним никто.

Он пожал плечами.

– Сурио хорошо заботится обо мне.

Хотя это была истинная правда, почему-то его слова прозвучали очень печально. И она опять пожалела о том, что жена Гэвина умерла. С его теплотой и заботой он был бы таким прекрасным мужем и отцом. И жену заслужил чистую и любящую. Вместо этого все, что он имел на сегодня, была она, поруганная рабыня. Но по крайней мере она могла сделать все, чтобы раны на его руках не загноились.

Она нахмурилась, когда заметила ссадины на его лбу и скуле. Намочив тряпку, она потянулась к нему и осторожно очистила раны. Ее сердце забилось сильнее от этой неожиданной близости.

Но то, что она испытывала сейчас, нельзя было назвать влечением. Влечение – это что-то из той, другой жизни, жизни, когда Александра была свободна. Этому чувству не было места в ее настоящем и будущем. Закончив обрабатывать рану и наложив целебный бальзам, она отвела взгляд от его лица.

– Теперь все, что вам нужно, капитан, это хорошая ванна и спокойный сон.

– Значит, я могу помечтать о завтрашнем задании? – Он скорчил гримасу. – Я бы хотел, чтобы это было что-то знакомое: ныряние, шахматы или плавание. В этом я мог бы преуспеть.

– Сегодня вы стали героем. Не сомневаюсь, что и завтра все будет хорошо, – улыбнулась она, стараясь придать своим словам уверенность.

Он с трудом поднялся, усталость давала себя знать.

– Надеюсь, что Бог хочет вашей свободы, так будем же уповать на его помощь.

Когда он затворил дверь своей спальни, она подумала, что Бог, наверное, очень занят и поэтому послал ей Гэвина Эллиота. Она улыбнулась, представив, как смутится храбрый капитан, если она скажет ему об этом.

Алекс взяла томик Байрона, решив перечитать поэму «Шильонский узник». История жизни человека, осужденного на долгие годы заключения, с отчаянием наблюдавшего смерть своих братьев, вызывала у нее дрожь. Байрон изобразил все потрясающе достоверно, вот только с концом она не могла согласиться. Заключенный говорит: «Мои крепкие цепи и я стали друзьями…» Она представить себе не могла, что такое возможно. Как и братья заключенного, она предпочла бы смерть.

Когда она была молоденькой девушкой, она обожала Байрона и не раз прятала подальше томик его стихов, потому что подозревала, что мать не одобрит ее увлечения. Сейчас, когда она сама стала матерью, она начала понимать Кэтрин – Байрон порой мог быть очень откровенным, но она не замечала этого, когда была молодой. Романтические сюжеты не оставили ее равнодушной. Он был страстным приверженцем высокой романтики, и его герои, мятежные и храбрые, совершали великие дела и любили до гроба.

Высокий, красивый, непредсказуемый Эдмунд Уоррен казался ей слепком с байроновских героев. Она, возможно, и не приняла бы его предложения, будь он блондином, лишенным романтического облика. Ее вкус сформировался под влиянием ее отца, кавалерийского офицера. Именно с ним она сравнивала всех знакомых мужчин. Выйдя замуж, она долго не могла понять, как можно разглядеть за внешностью мужчины его душу.

Жаль, что, встретив доброго, порядочного человека, влюбиться в него она так и не смогла. Теперь, когда она думала о плотских утехах, все ее нутро восставало. Она была слишком взрослой, слишком ранимой для нового романа. Нельзя сказать, что ее замужество было ужасным, нет, конечно, но оно не оправдало ее надежд. Она жаждала глубокой, радостной любви, такой, что связывала ее мать и отчима. Вместо этого замужество стало для нее западней, похожей на золоченую клетку, в которой ее держали сейчас.

Упрекнув себя за никчемные мысли, она вернулась к «Айвенго». Поэзия пробуждала в ней слишком много ненужных ассоциаций.

На следующее утро все проходило так же, как и накануне, разве что теперь Гэвин уже не удивился, что Алекс исчезла. Когда он и Сурио появились на арене, она уже сидела в павильоне, ее блестящие темные волосы были уложены в новую прическу и накрыты легким прозрачным покрывалом. Более спокойная, чем накануне, она приветливо улыбнулась Гэвину.

Он тоже улыбнулся ей, а потом бросил игральный камень. На этот раз ему выпало сражаться с драконом.

Гэвин озадаченно спросил:

– Что это означает?

– Дракон – зверь с острова Комодо, там его называют «ора», – объяснил Хасан. – В течение многих веков их разводили на Мадуре и готовили для подобных поединков. Вы должны сразиться с самым большим из моих драконов и снять сокровище моря с его шеи. Вам разрешается пользоваться кинжалом.

– Сокровище моря? – Гэвин тряхнул головой – ему вдруг показалось, что все это дурной сон. – Давайте вашего дракона, ваше величество.

Султану и его приближенным подали чай, пока посреди арены ограждали загон футов тридцать в диаметре. Бой барабанов возвестил о прибытии дракона, который был не только надежно связан, но к тому же его держали четверо сильных мужчин, не спускавших глаз с драгоценной ноши.

Гэвин чуть не пролил свой чай, когда увидел громадного зверя. Это был гигантский ящер длиной десять футов, который весил, наверное, не меньше слона. Злой, с темной пугающей шкурой, с высоким гребнем на спине, он поводил длинным желтым языком из стороны в сторону. Огромная жемчужина висела на его шее на кожаном шнурке. Гэвин не пожелал бы даже врагу оказаться на его месте.

– Я слышала об этих ящерицах, – побледнев, проговорила Алекс. – Не позволяйте ему укусить вас. Я не думаю, что сам укус особенно опасен, но слюна его настолько грязная, что человек может умереть в течение нескольких дней от заражения крови.

– Не волнуйтесь, я сделаю все, чтобы избежать этого, – заверил ее Гэвин. – Надеюсь, он не извергает пламя?

Она улыбнулась, но в ее глазах метался страх.

– Нет, насколько мне известно.

– Что ж, я буду вам признателен, если вы помолитесь за меня. – Отставив чашку с чаем, Гэвин поднялся. Несмотря на жару, он не стал снимать сюртук. Толстая шерстяная ткань может послужить ему защитой.

Сопровождавшие дракона рабы внесли зверя в огороженный загон, осторожно отпустили веревки, но не сняли их в целях безопасности. Один бедняга упал, и его товарищи успели оттащить его, прежде чем дракон набросился на несчастного.

Хасан протянул Гэвину кинжал в ножнах.

– Пользуйтесь им, капитан.

Волнистый рифленый кинжал, как и ножны, был прекрасной работы. Но главное, клинок был очень острым. Гэвин засунул оружие за пояс.

– Что будет, если я убью дракона, защищая себя?

– Не стоит этого делать, – посоветовал Хасан. – Ора здесь традиционно считается священным животным. Убийство вызовет возмущение жителей острова.

Что ж, чудесно. Барабаны глухо застучали, когда он подошел к загону. Служители открыли ворота, и Гэвин вошел внутрь, сжимая в руке кинжал. Дракон ждал, застыв словно каменное изваяние, и только глаза его холодно блестели. Казалось, он… проголодался.

– У вас есть преимущество передо мной, мистер Дракон, – усмехнулся Гэвин. – Я не могу убить вас, но, как мне кажется, вы не прочь сделать это со мной.

Острый желтый язык задрожал, и зверь издал короткое, злое шипение, от которого волосы на голове Гэвина зашевелились.

– Если вы не станете двигаться с места и позволите мне снять жемчужину с вашей очаровательной шейки, будет лучше для нас обоих.

Рванувшись вперед с неожиданной стремительностью, дракон взмахнул толстым хвостом, и Гэвин полетел на землю. Падая, он успел разглядеть яркий блеск длинных кривых зубов и быстро откатился в сторону, пока дракон не сомкнул их на его горле. Мгновенно он вскочил на ноги и отступил, восстанавливая дыхание.

– Вы очень проворны, мистер Дракон, но, слава Богу, на этот раз промахнулись.

Дракон снова застыл в неподвижной позе. Гэвин осторожно обходил его слева, стараясь остаться незамеченным. Он не раз наблюдал, как люди приближаются к крокодилам – они делают это очень медленно, чтобы не спровоцировать нападение. Он надеялся, что это сработает и здесь.

Он был на расстоянии ярда, когда дракон снова ожил, на этот раз он взмахнул своей ужасной лапой с длинными острыми когтями. Гэвин попятился, но дракон успел зацепить его правый рукав и рассек ему руку. Боль была такая, что у Гэвина искры посыпались из глаз. Господи, взмолился он, сделай так, чтобы его когти не были так же ядовиты, как зубы.

Поводя головой из стороны в сторону, дракон рванулся к Гэвину. Тот, вжавшись в забор, решил, что у него нет выбора, кроме как перехитрить зверя. Когда ящер угрожающе зашипел, Гэвин прыгнул ему на спину, сжал бока ногами и обхватил руками его шею. Это выглядело так, словно он оседлал тигра, и хотя он понимал всю сомнительность своей позиции, он был недосягаем для смертельно опасных зубов.

Сбитый с толку зверь внезапно остановился, не зная, как избавиться от нежеланной ноши. Гэвин, воспользовавшись его замешательством, перерезал кинжалом шнурок и схватил жемчужину. Затем соскочил на землю так, чтобы дракон не мог его видеть.

Тяжело дыша, он прижался к загородке загона, пытаясь понять намерения ящера. Дракон шипел и прижимался к земле, но так и не повернулся, чтобы пойти за ним.

Почти не дыша и неслышно ступая по земле, Гэвин продвигался по кругу к воротам. Когда они со скрипом раскрылись, дракон повернулся, увидел его и угрожающе взмахнул огромным хвостом. Гэвин отскочил в сторону, и удар не достиг цели. Тогда Гэвин подпрыгнул и ухватился за створки ворот. Секунду-другую он раскачивался на верхней перекладине, затем спрыгнул на другую сторону.

Тяжело дыша, он вложил кинжал в ножны и пошел по арене под звуки приветственных криков. Это «шоу» было намного короче и драматичнее, чем подъем на скалу. Он подошел к павильону и, поклонившись султану, протянул ему кинжал в ножнах и жемчужину.

– Сокровище моря, ваше величество, и ваш великолепный кинжал.

– Оставьте кинжал себе, капитан. Вы заслужили его. – Взяв жемчужину, Хасан повернулся к Алекс: – А эта жемчужина будет украшать вашу прекрасную даму.

Алекс смотрела на жемчужину в немом изумлении и не знала, что с ней делать. Наконец она сунула ее за пояс саронга и шагнула вперед, к Гэвину, сорвав с головы покрывало.

– Нужно перевязать вашу руку, капитан.

Не дожидаясь ответа, она начала перевязывать его раненую руку легкой голубой тканью. Только теперь Гэвин почувствовал, насколько сильно болит рана. И какая она грязная. А его сюртук и рубашку вообще можно выбросить. Наклонившись к Алекс, чтобы слышала только она, он шепнул:

– Впереди еще так много испытаний, что я скоро стану инвалидом.

Хотя он сказал это в шутку, она побледнела.

– Именно этого я и боюсь.

– По правде говоря, мой сюртук пострадал больше, чем я сам. Не волнуйтесь, все это несерьезно, и…

Но он не успел закончить, потому что Хасан вмешался в их разговор.

– Вы прибыли на Мадуру, не зная о том, что вам придется участвовать в «львиной игре». Я пошлю смену одежды в ваши покои.

– Благодарю вас, ваше величество.

Глаза султана зловеще сузились.

– Как видите, я понемногу знакомлю вас с образом жизни на Мадуре. Пока вы справлялись превосходно, но впереди у вас еще три испытания. Не забывайте об этом, капитан.

Гэвин не мог забыть об этом, ведь он пока продвинулся в «львиной игре» менее чем наполовину. Зачем только он согласился отвезти этот проклятый груз на Мадуру! Если бы он отказался, то сейчас был бы уже на пути в Англию.

Но тогда он не встретил бы Алекс. Глядя сейчас на нее и восхищаясь упрямой складкой ее рта и блеском синих глаз, он пришел к выводу, что риск, которому он подвергает себя, вполне оправдан.

Глава 8

На третье утро «львиной игры» Гэвин вдруг ощутил прилив оптимизма. Накануне они с Алекс провели тихий и, можно даже сказать, семейный вечер, и золотая клетка, разделявшая их, не смогла нарушить задушевной атмосферы. Она читала «Роб Роя» Вальтера Скотта, пока он проверял свои бухгалтерские книги, а затем подсчитывал шансы на победу в предстоящей игре.

Ответ обрадовал его. Он покорил скалу и победил дракона, а необходимость иногда прямо в море ремонтировать корпус судна сделала его профессионалом в плавании и нырянии, к тому же он метко стрелял и весьма прилично играл в шахматы.

До сих пор не зная толком о всех существующих испытаниях, он предположил, что остались самые легкие. Правда, могло случиться и так, что ему предстоит сразиться с султаном, без оружия или на кинжалах. И это будет риск не только физический, но и политический. Но если ему повезет, то такое задание может и не выпасть. А если выпадет, что ж, он воспользуется правом отказа, которое было оговорено заранее.

– Господин Эллиот!

Шень Ю передал Гэвину многогранник для третьего броска. Гэвин повертел его в руках и бросил.

Верхняя сторона многогранника оказалась пустой. Неудивительно – тот символ, что уже выпадал, был стерт. Зачем повторять одно и то же дважды? Он взял игральную кость и бросил снова.

Шень Ю объявил:

– Танцы на углях.

Что это такое, не знал даже Сурио.

– Что я должен делать?

– Это старинный обычай на Мадуре, – объяснил Хасан. – Вы должны пройти по горящим углям.

Гэвин напрягся.

– Вы шутите?

– Вовсе нет. Этот танец называется «адат», обычно это представление устраивают, когда мальчик становится мужчиной. Это одно из самых легких заданий. Я надеялся, что вам выпадет что-нибудь потруднее, – Султан улыбнулся одной из своих ленивых, затаенных улыбок.

– А вы сами пробовали? – поинтересовался Гэвин.

– Конечно, когда мне исполнилось тринадцать лет.

Рабы уже вышли на арену и укладывали квадратом дрова.

Нервно покусывая губу, Гэвин решил проконсультироваться с Сурио и Алекс.

– Не совсем так, как принято здесь, но нечто похожее я видел на Бали, – ответил слуга, пожав плечами.

– И в Индии есть люди, которые спокойно ходят по углям, – добавила Алекс. – Один офицер, побывавший в Индии, рассказывал мне об этом.

– Я и сам такое видел, – кивнул Гэвин, – но подозреваю, там был в некотором роде фокус. Возможно, угли были уже остывшие. – Он посмотрел на горящие бревна, и его тело мгновенно покрылось испариной.

– Это не фокус, – возразил Сурио. – Или, точнее, не мошенничество. Просто танцор пребывает в трансе. Молитва и экзальтация настолько сильны, что он не чувствует жара.

Гэвин глубоко вздохнул.

– На суше огонь не менее опасен, чем в море.

– У вас бывали пожары на борту? – спросила Алекс.

Он молча кивнул, не в состоянии говорить. Еще в самом начале его мореходной карьеры произошел пожар в каюте первого помощника, который выпил больше, чем следовало. Даже спустя восемнадцать лет Гэвин помнил запах горящей человеческой плоти. Трое мужчин, включая капитана, погибли, двое других получили серьезные ожоги.

Гэвин был тогда еще очень молод и служил в чине второго помощника, но как единственному выжившему офицеру командование кораблем ему пришлось взять на себя. Пожар удалось потушить, и он повел пострадавшее судно вместе с поредевшей командой в Сейлем. По иронии судьбы этот печальный инцидент сыграл положительную роль в его карьере – в следующий раз он вышел в море уже первым помощником, но так никогда и не смог забыть о том пожаре.

Осторожно взяв его руку, Алекс вернула его к действительности. Он сжал ее пальцы, благодаря за поддержку.

Огонь начал стихать, и слуги сгребали угли в одно место, Которое ярко светилось даже под лучами тропического солнца. Думая о том, как побыстрее преодолеть горящее пространство и не причинить себе вреда, Гэвин наклонился и закатал штанины. На нем была просторная, подпоясанная ремешком туника и брюки, которые султан прислал в его комнату накануне вечером. Подумав, что тонкая, голубая с серебром хлопковая ткань может воспламениться от близости раскаленных углей, он закатал штанины до колен.

– Все готово, – объявил Шень Ю. – Снимите обувь, капитан.

Гэвин в недоумении посмотрел на него.

– Как? Я должен пройти по углям босиком?

Мадурайцы, сидящие в павильоне, переглянулись с искренним удивлением.

– Конечно, – ответил султан. – Это всем известно.

– Нет! – Гэвин передернул плечами, вспомнив белизну костей на обуглившейся плоти. – Я воспользуюсь правом отказа.

Хасан сначала удивился, потом добродушно усмехнулся:

– Вы серьезно? Прогулка по углям не задача для мужчины, если он расслаблен и не отвлекается на другие мысли.

– Я ценю вашу поддержку, но по-прежнему отказываюсь, – сухо произнес Гэвин.

– Это ваше право. Бросайте снова.

Судья Дакса вмешался:

– Минуту… Мне жаль, что впустую разожгли такой прекрасный костер.

Лицо монаха было бесстрастным, но ехидная усмешка светилась в его глазах. Старик вышел из павильона и ступил на горячие угли. Спокойно и легко ступая босыми ногами, он пересек необходимое пространство, подол его робы шевелился от потока горячего воздуха.

Гэвин наблюдал, не зная, смеяться ему или плакать. Может быть, это задание было обычным делом для жителей Мадуры, но при одной мысли о прогулке по раскаленным углям у него засосало под ложечкой. Понимая, что его отказ несколько пошатнул его запас уверенности и это в конечном счете может привести к проигрышу, он подождал, пока Дакса вернется на место, и сделал очередной бросок, моля Бога, чтобы на этот раз выпало более легкое испытание.

– Дыхание жизни, – провозгласил Шень Ю.

«Что это значит, черт побери?» – подумал Гэвин. Прежде чем он успел спросить, султан пояснил:

– Нам предстоит состязаться в выпивке. Одно из двух заданий «львиной игры», которые наиболее приятны.

– И как это будет происходить?

– Вы и я должныx пить друг за другом. Кто останется на ногах и в здравом уме, тот и выигрывает.

– Тест для капитана? – удивленно спросил он.

– Лидер на то и лидер, чтобы быть первым во всем – и в выпивке, и в драке, – усмехнулся Хасан. – Пить на спор водку или пальмовое вино куда приятнее, чем сражаться на кинжалах.

– Я согласен. – Думая о том, что испытание может затянуться, Гэвин добавил: – Мне кажется, это мероприятие не для женских глаз. Нельзя ли проводить миссис Уоррен в мои покои?

Султан кивнул и отдал распоряжение. Алекс хотела возразить, ей почему-то казалось, что ее присутствие и поддержка необходимы Гэвину. Но подобное состязание могло длиться очень долго и, к счастью, не было опасно. Поэтому в сопровождении слуг она молча удалилась, надеясь, что у Гэвина крепкая голова, даже если он и не закоренелый пьяница.

Они только успели войти в туннель, ведущий во дворец, как дорогу им преградил господин Бхуди, известный на Мадуре купец – и ее бывший хозяин. Ростом ниже Алекс, но тучный и сильный, он славился своим богатством и жестокостью.

Алекс остановилась ни жива ни мертва, комок подкатил к горлу. Воспоминания о его грубости были настолько сильны, что у нее мурашки побежали по коже. Она бы сбежала, если бы два стражника не преградили ей путь.

– Искандра! – Бхуди прошипел малайское имя Алекс, беззастенчиво разглядывая ее. – А ты неплохо выглядишь… Ай-яй-яй… – Он причмокнул толстыми губами. – Может быть, я ошибся, поторопившись отправить тебя на рынок после того последнего скандала?

– Вы ошиблись, когда купили меня на торгах! – выпалила она. – Я никогда не стану принадлежать никакому мужчине. Если бы вы не отправили меня на торги, я бы убила вас.

– Такие слова непростительны для рабыни. Тебя надо проучить, негодная. Я доставлю себе удовольствие, сделав это. – Он положил руку на ее левую грудь и крепко сдавил ее.

Она закричала от боли, но еще больше от воспоминаний о той боли, что он уже ей причинял. Она повернулась к охранникам – они наблюдали за ними без одобрения, но и без всякого желания связываться с влиятельным господином.

Оживив в памяти несколько малайских слов, она обратилась к старшему из стражников по имени Уайра.

– Султан Хасан не желает, чтобы причиняли боль призу в этой игре.

Уайра перевел ее слова Бхуди. Боясь, что ее бывший хозяин от нее не отстанет, Алекс резко взмахнула руками и обрушила золотые цепи на его голову. Она получила истинное наслаждение, когда цепи проехались по его затылку. И пока Бхуди не успел опомниться, она ударила его коленом в пах. Купец взвыл от боли и повалился на пол, кровь сочилась из раны на голове.

Внезапно блеснули четыре кинжала. Зная, что малейшее движение может стоить ей жизни, Алекс застыла на месте.

– Я приз в «львиной игре» султана, – напомнила она им, стараясь, чтобы голос ее не дрожал. Нет смысла говорить, как Бхуди оскорблял ее, он был ее хозяином и мог делать с ней что угодно.

Упоминание о султане спасло ее от смерти. Уайра распорядился, чтобы один из стражников помог Бхуди, а сам вместе с другими повел Алекс в покои Гэвина. Она шла молча, опустив голову, и дрожала от пережитого страха и возможных последствий. По иронии судьбы ее единственным защитником сейчас был султан, она являлась его собственностью, а здесь считалось неслыханной дерзостью досаждать тому, кто принадлежал правителю Мадуры.

Снова заключенная в клетку, она почувствовала облегчение. Наконец-то она одна. Усевшись на пол и обхватив колени руками, она старалась унять дрожь. Очень хотелось плакать, но она боялась, что, позволив себе эту слабость, не сможет остановиться. Встреча с Бхуди нарушила тот хрупкий баланс, который возник в тот день, когда она познакомилась с Гэвином.

Успокоившись и перестав дрожать, она огляделась в поисках кувшина с водой. Он стоял на столе посреди комнаты.

Если бы даже она умирала от жажды, то все равно не могла бы до него дотянуться. Отсутствие самых элементарных удобств внезапно больно уязвило ее. «Мои крепкие цепи и я стали друзьями…» О Господи, нет, с каждым днем цепи становились все тяжелее, раня ее тело и душу.

Наконец она не выдержала и начала стучать цепями о прутья клетки, сдирая с них позолоту и производя ужасный шум. Как можно оправдывать рабство? Как может человек стать таким бесчувственным, чтобы присвоить себе право владеть другой человеческой жизнью? Но что страшнее всего – она представить не могла, сколько ей еще предстоит терпеть неволю. И при этом не сойти с ума.

На звон цепей прибежала молоденькая рабыня, почти девочка, ее глаза расширились от страха. Ей было не больше одиннадцати или двенадцати лет, почти как Кейти.

Не желая видеть страх в детских глазах, Алекс перестала сотрясать клетку и придала своему лицу спокойное выражение.

– Пожалуйста, принеси мне воды, – сказала она.

Обрадовавшись просьбе, которую она в состоянии выполнить, девочка выбежала за дверь. Алекс снова опустилась на пол, молясь про себя, чтобы слова Гэвина сбылись и чтобы через несколько дней она оказалась на свободе. Чем ближе была свобода, тем тяжелее на нее давило ярмо рабства.

Она изо всех сил пыталась держать себя в руках, но когда девочка вернулась с водой и плошкой риса, Алекс уже безудержно рыдала. Но в конце концов слезы иссякли. Она умылась, распустила волосы, расчесала, а потом решила почитать «Роб Роя». Наслаждаться описанием своей родной земли, пусть даже при помощи книги, она могла бесконечно. Чтение отвлекало ее от мыслей о том, как проходит состязание.

Солнце уже зашло, когда Гэвин наконец появился в дверях, опираясь на руку Сурио. Его светлые волосы были взлохмачены, рубашка распахнута на груди.

– Слава Богу… что я пил с пятнадцати лет, – еле выговорил Гэвин. – Помню, как моряки взяли меня в таверну на мой д-д-день рождения. Сколько же разных марок пива в Ат…в Ат… верпене.

Он, пошатываясь, подошел к клетке и ухватился за решетку, чтобы не упасть. Стоя на нетвердых ногах, заявил с пьяной уверенностью:

– Не волнуйтесь, меня не тошнит… Это уже произошло… несколько раз. – И прислонился лбом к решетке.

– Как закончилось состязание? – задала Алекс мучивший ее вопрос.

Сурио ответил за хозяина:

– Капитан победил, хотя это было непросто. Никто не хотел уступать.

– Если бы Хасан добавил еще один раунд, то победил бы он. – Гэвин медленно сполз на пол.

Сурио попытался поднять его.

– Капитан, в постели вам будет удобнее.

Ответа не последовало. Гэвин уже спал.

– Принесите плед и подушку, – предложила Алекс. – Какая разница, где спать.

Сурио улыбнулся:

– Ваша правда, госпожа.

Он уложил Гэвина около клетки так, чтобы Алекс могла дотянуться до него, если понадобится.

– Вы, наверное, голодны? Посмотрите, что там можно поесть, – обратилась она к Сурио. – У вас сегодня тоже был непростой день.

– Вам нужно что-нибудь?

– Зажгите лампу, прежде чем уйти.

После ухода Сурио Алекс присела около Гэвина. Потянувшись через решетку, осторожно, чтобы не звякнули цепи, застегнула ворот его туники. Интересно, что бы сказала английская леди, увидев такое? Наверное, что это страшно опасно, не говоря уже о нарушении всех правил приличия. Но леди больше не существует. И Алекс спокойно воспринимала тот факт, что рядом с ней спит мужчина – не ее муж, да еще в нижнем белье… А все потому, что она не желала, чтобы ее герой проснулся в одиночестве в своей спальне. Сейчас ей трудно было представить тот далекий мир, где правила поведения что-то значат.

Снова взявшись за книгу, она подпрыгнула от неожиданности, когда хриплый голос спросил:

– Это очень трудно… быть красивой?

Алекс резко повернулась – Гэвин уставился на нее мутным взглядом.

– Не знаю. – Она пожала плечами. – Как вы?

– Голова кружится, как гнездо в бурных водах, даже еще хуже. Если я попытаюсь встать, это будет катастрофа. – Он говорил теперь разборчивее, чем прежде, хотя, несмотря на загар, был бледен как мертвец. – Ненавижу… ненавижу… подобное состояние… вот почему я предпочитаю быть трезвенником.

– И сколько же вы выпили?

– Очень много. Вы знаете, они хранят пальмовое вино в таких длинных трубках из бамбука. Я не знал этого и был просто поражен, когда проклятая здоровенная трубка высунулась из-за моего плеча как ствол пушки, чтобы наполнить мой бокал. – Он улыбнулся. – Пальмовое вино молодое, но далеко не безобидное. Потом мы перешли на водку, это похоже на виски, но только из риса, потому что пальмового вина нам оказалось мало. – Он закрыл глаза, но тут же открыл их снова. – Странно. Это соревнование было такое же серьезное, как и любое другое, но вместе с тем было ужасно смешно.

Она положила ладонь на его лоб. Ладонь была маленькая и прохладная.

– Как приятно, – пробормотал он.

– И о чем вы разговаривали, пока столько часов поглощали спиртное?

– Мы читали стихи… Мадурайские саги очень поэтичны. После того как я прочитал стихи на английском и латыни, я начал импровизировать песни на пяти языках.

Латынь? Капитан, похоже, хорошо образован.

– Как бы там ни было, я счастлива, что вы победили. Я беспокоилась, не ожидала, что вы можете много выпить.

– Хасан – тоже, он ведь зовет меня Пуританин. Но что это за матрос, если он не умеет пить? Крепкая голова – часть нашей профессии. – Он провел рукой по волосам, отчего они еще больше взлохматились. – Хасан интересный малый, но я не думаю, что смогу выдержать здесь десять лет.

– Какие десять лет? – не поняла она. – Он хочет, чтобы вы так долго работали на него?

Гэвин отвел взгляд.

– Вы так и не ответили мне. Трудно быть красивой? – ответил он вопросом на вопрос. – Мужчины очень затрудняют вашу жизнь?

Она подумала о Бхуди, и ее снова начала бить дрожь.

– Есть мужчины, способные сделать жизнь любой женщины невыносимой, и красота тут ни при чем. Что касается меня, наверное, я была когда-то привлекательна, но сейчас остались лишь кожа и кости, ну и еще отчаяние.

– Нет. – Он потянулся через решетку и взял ее руку. – Вы одна из самых прекрасных женщин, которых я когда-либо видел.

Смутившись под его восхищенным взглядом, она порадовалась, что их разделяют прутья клетки. Было несправедливо ругать его за пьянство, когда он действовал в ее интересах, но она боялась, что он сделает ей непристойное предложение. Ей так хотелось, чтобы он был джентльменом, человеком, которому она могла бы доверять. Другом.

Пока она решала, что же ей делать, его глаза сами собой закрылись, и она успокоилась. Несмотря на количество выпитого спиртного, Гэвин вел себя сдержанно, что говорило о хорошем воспитании. Хотя он все еще сжимал ее руку, его пожатие не было назойливым. Он держал ее так, словно это была и не рука вовсе, а якорь в бушующем море.

Когда лампа стала мигать, Алекс осторожно высвободила руку. Вместо того чтобы постелить себе за ширмой, она постелила плед рядом с Гэвином. Несмотря на решетки, разделявшие их, в этом была не только интимность, но и безопасность.

Когда лампа наконец зашипела и погасла, она потянулась и взяла его руку. На этот раз она не могла решить, кто кого держал.

Глава 9

Гэвин проснулся от головной боли. В голове стучало так, словно все мадурайские барабаны грохотали у него над головой. Его глаза были закрыты, и он не мог заставить себя их открыть.

Он держал в своей руке ее ладонь. Осторожно приоткрыв один глаз, он повернул голову. Алекс лежала всего в нескольких дюймах от него, их разделяла золотая решетка. На ней была ее старая рубашка и саронг, а пышные волосы красиво рассыпались вокруг лица. Солнечные лучи высвечивали темно-рыжие, сверкающие золотом пряди. Что она говорила вчера? Что-то о том, что она слишком худая и что ее репутация безнадежно испорчена. Кто знает, может, она действительно видит себя такой, но для него она все равно прекрасна, и это не дает ему покоя.

Истина в вине. Слишком большое количество алкоголя уничтожило те психические барьеры, которые он возвел между ними. Даже пребывая в состоянии тяжелейшего похмелья, он очень сильно желал ее, но вместе с тем она вызывала в нем уважение и нежность. С тех пор как умерла Хелена, ни одна женщина не пробуждала в нем подобных чувств.

Хотя они были совсем непохожи, но обе обладали силой, жизнелюбием и добротой.

Он старался не поддаваться ее чарам, но, возможно, в том, чтобы признать себя побежденным, не было ничего плохого? Алекс беспокоилась, что плен наложит пятно на всю ее последующую жизнь, но если у нее будет респектабельный муж, то этого не произойдет и скандала удастся избежать.

У него были планы обосноваться в Англии, затем подыскать себе жену из аристократической семьи, которая откроет ему вход в высшее общество, вызывавшее у него только презрение. Но вместе с тем он никогда не думал о женитьбе по расчету. Ему нравилась Алекс, и кто знает, быть может, со временем это чувство перерастет в любовь. Любовь значит больше, чем родословная.

Но не рано ли об этом думать? Сначала они должны уехать с Мадуры. Если он не победит в «львиной игре», она уедет одна, и ему придется с ней расстаться. Если даже ему повезет в двух оставшихся испытаниях, Алекс сейчас не в том состоянии, чтобы думать о свадьбе. В первую очередь ей нужна свобода, и она должна прийти в себя от страданий, которые выпали на ее долю. Что, если она не захочет связывать себя с Гэвином, одно присутствие которого будет постоянно напоминать ей о печальном этапе ее жизни?

Был и другой вариант. Возможно, она вообще не захочет связывать себя узами брака – потеряв надежду найти дочь, она утратит интерес к жизни. Как любому мужчине, ему не чужд эгоизм, и вряд ли он женится на женщине, которая эмоционально мертва. Он хотел бы иметь рядом с собой жену, чьим обществом мог бы наслаждаться. Такую, как Хелена.

Его лицо посуровело, мышцы напряглись. Он осторожно потянулся и замер, когда тошнота подкатила к горлу. О Господи, до чего же трудный был вчера день!

Веки Алекс дрогнули, и он увидел огромные синие глаза.

– Вы чувствуете себя так, что жить не хочется?

– Не совсем так, но что-то вроде этого. – Он глубоко вздохнул, стараясь успокоить взбунтовавшийся желудок. – Я не сделал ничего недозволенного этой ночью?

– Вы вели себя на редкость пристойно для мужчины, который столько выпил. – Она высвободила свою руку из его ладони. – Вы в состоянии продолжить состязание?

– К счастью, Хасан сказал, что по традиции после такого испытания дается один день для отдыха.

Алекс рассмеялась:

– Подумать только, какие цивилизованные люди живут на Мадуре!

Ему необходимо было выйти, и, скрипнув зубами, он поднялся, ухватившись за прутья клетки. Потом немного постоял, прислонившись к решетке, пока не отдышался.

– Почему мне не выпадает плавание? – с досадой пробормотал он. – Я так люблю плавать.

– Кто знает, может быть, завтра так и будет? Вы уже сделали четыре броска из возможных пяти, так что шанс получить то, что вы хотите, увеличился.

Шансы пока еще были сомнительны, но ему не хотелось думать об этом. При мысли, что Хасан, должно быть, чувствует себя не менее ужасно, чем он, Гэвин испытывал удовлетворение.

Дверь открылась, и появился Сурио, держа в руках поднос с завтраком. Гэвина передернуло, когда он услышал:

– Я принес вино, выпейте, и почувствуете себя лучше. А я подам леди завтрак.

Гэвин кивнул и направился в спальню, слегка покачиваясь на ходу. Когда дверь за ним закрылась, Алекс тихо произнесла:

– Этой ночью капитан Эллиот что-то говорил о том, что ему, возможно, придется провести здесь целых десять лет. Что это значит, как вы думаете?

Сурио подал ей маленький чайник с чаем.

– Он имеет в виду срок, на который он должен будет остаться здесь в случае проигрыша в «львиной игре».

Алекс недоуменно подняла брови.

– Остаться здесь на такой долгий срок?

– Он не рассказывал вам? – Сурио нахмурился. – Может быть, это и к лучшему, что вы теперь все знаете. Султан не хочет освобождать вас, и капитан решился на это, чтобы завоевать для вас свободу. Если он одержит победу в «львиной игре», вы оба сможете уехать. Если он проиграет – вы будете свободны, но ему придется остаться на Мадуре и работать на Хасана десять лет.

Алекс онемела от потрясения. Гэвин даже словом не обмолвился, что его ждет, если он проиграет! Она думала, в этой проклятой игре ставка – ее свобода. А оказывается, Гэвин поставил на карту свое будущее. Проиграть – значит попасть в клетку, в которой она сейчас сидит. Правда, он будет жить в комфорте и пользоваться уважением, но все равно это будет плен.

Это был самый отважный, безумный, великодушный, не поддающийся объяснению поступок, о каком ей когда-либо доводилось слышать.

Слегка приведя себя в порядок, ее бесстрашный рыцарь вернулся в гостиную и молча выпил живительный напиток Сурио. Ей не терпелось спросить, почему он ничего не рассказал ей, но она уже знала ответ: он не хочет, чтобы она несла на своих плечах эту проклятую ношу, мучаясь от того, что так дорого заплатила за свою свободу.

Он был прав – известие это ужаснуло ее. Теперь уже поздно что-то менять. И ей остается только горячо молиться за его успех, за их общее спасение.

Наступил день четвертого испытания. Гэвин взял многогранник и бросил его на стол. Шень Ю объявил:

– Поединок без оружия.

– Чудесно! – воскликнул Хасан. – Я надеялся, что мне все же представится возможность проверить бойцовские качества мадурайцев в поединке с представителем европейской расы.

Сердце Гэвина чуть не остановилось. Самым сильным его желанием было избежать физического контакта с султаном, а безоружный поединок был не менее опасен, чем с применением холодного оружия. Если бы он уже не воспользовался правом отказа, он сделал бы это сейчас.

Хасан предвкушал легкую победу, потому что искусство единоборства здесь, на Востоке, достигло подлинного совершенства и не могло сравниться с тем, что практикуют на Западе. Тем не менее Гэвин брал уроки этого вида борьбы, а точнее, индийского стиля поединка, в котором оба участника одинаково рискуют жизнью. Итак, выбора у него не было.

– Каковы правила, ваше величество?

– Мы стоим в кругу, который будет очерчен на арене. Любой безоружный поединок позволяет использовать любые приемы, за исключением смертельных ударов и выдавливания глаз. Проигравшим считается тот, кого уложат на лопатки, и так до трех раз. Вам нужно подготовиться, капитан?

Так как на Гэвине был всего лишь свободный мадурайский халат, он покачал головой и пошел к павильону, чтобы разуться. Чуть задыхаясь от волнения, он обратился к Сурио:

– Что ты знаешь об этом?

– Это чем-то напоминает японскую борьбу, где главным оружием служат руки и ноги. Он и не подозревает, что вы знаете некоторые приемы, так что это даст вам по крайней мере один шанс.

– Но не больше. Он не дурак и быстро сообразит, что к чему. – Гэвин взглянул на арену, где рабы мелом намечали круг. – Если я буду бороться всерьез, один из нас погибнет или станет калекой… Если я не сделаю все, что смогу… – Его губы сжались.

– Я учил вас не поддаваться эмоциям. Воспользуйтесь этим правилом. – Сурио попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась гримаса. – И помните другие мои уроки. Конечно, лучше бы избежать поединка, но раз приходится драться, постарайтесь получить удовольствие. Наслаждайтесь!

Сомневаясь, что такое возможно, Гэвин бросил на Алекс успокаивающий взгляд. Она растерянно улыбнулась в ответ.

– Я верю, что у вас все получится, Гэвин.

Она бы так не сказала, если бы знала правила этой борьбы. Эта схватка совсем не походила на бокс. Жестокая, смертельно опасная, она скорее напоминала уличные поединки, близкие и яростные. Сойтись, сцепиться, смять, подавить, обмануть, переломать кости… Во что бы то ни стало выжить, пусть даже ценой убийства.

Он спустился на арену и ступил в круг, пробуя землю босыми ногами, вдыхая воздух и ловя солнечный свет, готовя себя к борьбе. Не было другого европейца в мире, который бы знал больше, чем он, о поединке без оружия. Тяжело переживая смерть Хелены, не в силах справиться с охватившим его отчаянием, Гэвин поддался на уговоры Сурио взять у него несколько уроков восточного единоборства. Тренировки открыли ему новый мир, в котором побеждала ловкость, дисциплина и нечувствительность к боли. Кроме того, они повышают духовный потенциал, благодаря которому ему удалось преодолеть депрессию.

Гэвин не знал, что многие азиатские культуры включают в себя бойцовские традиции, и искусство борьбы, передаваясь от поколения к поколению, держится в строжайшей тайне. Он был признателен за ту честь, которую ему оказал Сурио, предложив научить его основным приемам. Даже во время долгих путешествий они не прекращали тренировок, проводя их иногда в тесных корабельных каютах.

Во время своего пребывания на Макао Гэвин познакомился и с другими видами боевых искусств. Он изучал разные азиатские школы борьбы и научился в одиночку отражать атаку семерых мужчин. И это не раз спасало ему жизнь.

Раздался бой барабанов, и Гэвин повернулся лицом к Хасану, который стоял на противоположной стороне круга. Они оба выглядели сильными и мускулистыми, и хотя Гэвин был немного выше, зато султан шире в плечах. В этом виде борьбы рост не имел особого значения, потому что фокус заключался в том, чтобы использовать силу противника против него самого. Сурио весил намного меньше Гэвина, но запросто укладывал своего ученика на лопатки.

Глубоко дыша, Гэвин пристально смотрел на опасного, сильного мужчину, стоявшего напротив него. Этот бой он не должен проиграть.

Шень Ю провозгласил:

– Борьба без оружия начинается! Приступайте, господа! Хасан сложил руки на груди в ритуальном приветствии, как это принято на Востоке перед началом поединка. Гэвин неуклюже повторил его жест, словно он был ему незнаком.

Выставив перед собой руки, султан двинулся вперед мягкими кошачьими движениями опытного борца. Похоже, он изучал эту борьбу с детского возраста.

Вместо того чтобы повторить его движения, Гэвин встал в стойку боксера, сжав руки в кулаки и пригнув голову. Знатоки этого вида борьбы обычно предпочитают предоставить противнику первому начать поединок, потому что атакующий подставляет свое тело широкому набору жестоких контрдвижений. Гэвин, подпустив Хасана к себе, сделал ложный выпад, чтобы отвлечь внимание противника, в надежде, что султан попадется на его обман.

Хасан увернулся с презрительной легкостью, а затем провел опасный захват, стараясь свалить Гэвина на землю. Они сошлись в смертельном объятии, и Гэвин увидел, как в темных глазах султана полыхнула ярость.

– Сегодня вы в моих руках, – прошептал султан. – Вам надо было приберечь право отказа для этого испытания, так как я мастер восточной борьбы.

– Не следует недооценивать способности европейцев. – Предчувствуя атаку султана, Гэвин отскочил в сторону и, нагнувшись, схватил его сзади за колено. Хасан потерял равновесие и вдобавок получил сильный удар по ребрам. Прежде чем изумленный властитель понял, что происходит, он уже лежал на спине.

– Первая победа господина Эллиота! – провозгласил Шень Ю.

Толпа удивленно ахнула.

Хасан вскочил на ноги, лицо его исказилось от злости.

– Вы правы, я недооценивал ваше искусство и вашу хитрость. Но теперь с этим покончено.

– Мы стоим друг друга, ваше величество. – Гэвин передохнул в защитной стойке, зная, что теперь риск резко увеличился. Схватка вошла в его натренированные мускулы, стала его сутью. Сурио часто говорил, что прием следует повторить три тысячи раз, прежде чем тело к нему привыкнет; большинство из них приводили либо к серьезным травмам, либо к смерти. Хасан тоже это знал. Он хотел победить, а смерть Гэвина значила для него не больше, чем его отъезд в Англию.

Так как Гэвин не хотел калечить султана, а в этой борьбе он мог, даже не желая того, сломать противнику спину, или вдавить сломанные ребра в легкие, или нечаянно убить, он боролся, сдерживая себя, и, судя по всему, султан поступал так же. Правда, Гэвину было намного труднее – ведь если он убьет султана, его прикончат на месте, даже если смерть Хасана произойдет в результате честной борьбы.

Неожиданно Хасан ударил Гэвина в шею. Гэвин отклонился, но недостаточно быстро. Султан схватил его за запястье и заломил руку назад. Гэвин успел освободиться, прежде чем хрустнула кость, и совершил захват, который остановил Хасана.

Они упорно пытались найти слабые места друг друга, применяя защитные увертки и атакуя. Для незнакомого с этой борьбой их движения могли показаться скорее интимным, виртуозным танцем, нежели опасной схваткой, где каждого из них от смерти отделял всего лишь один неверный шаг.

Когда они снова сцепились, Хасан шепнул:

– Я напал на след ребенка вашей леди. Девочку продали в гарем раджи Сукау на Яве.

Султан не мог найти более подходящего момента, чтобы сообщить эту новость! С трудом оправившись от потрясения, Гэвин спросил:

– Что вы знаете об этом радже?

– Говорят, он вполне цивилизованный человек. К ребенку там хорошо относятся.

Надеясь, что так оно и есть, Гэвин сделал вид, будто собирается шагнуть влево. Но вместо того чтобы клюнуть на ложный выпад, Хасан схватил Гэвина за локоть и сдавил его изо всех сил. Безумная боль пронзила капитана, лишив способности соображать.

Из последних сил он сделал попытку освободиться из захвата, чувствуя, что еще немного, и окажется на земле, но ему не хватило сил устоять на ногах. В глазах потемнело. А когда сознание вернулось к нему, он обнаружил, что лежит на спине.

– Второй раунд выиграл султан Хасан!

Наклонившись над поверженным противником, султан холодно поинтересовался:

– Я не сломал вам локоть, капитан?

Гэвин поднялся, стараясь подавить тошноту. Осторожно согнув руку, он почувствовал сильную боль. Но, слава Богу, сустав работал.

– Я в порядке.

Хасан улыбнулся:

– Отлично. Не станем терять время, мне не терпится за получить вас в свое распоряжение. Вы готовы к финальной схватке?

Гэвин кивнул, сожалея, что не захотел согласиться на эту проклятую прогулку по раскаленным углям. Долгая, изматывающая борьба истощила его силы и ослабила реакцию. Одно неверное движение – и он покойник.

Желая поскорее закончить бой, он изыскивал возможность осуществить решительный захват, но так, чтобы не причинить Хасану серьезного вреда. Слегка расслабившись после удачного захвата, султан обхватил Гэвина сзади. Пытаясь вырваться, Гэвин стал головой наносить удары по лицу противника. Он так сильно прогнулся назад, что чуть не сломал себе шею.

Тело тоже принимало участие в этом поединке. Внезапно перестав сопротивляться, Гэвин расслабил мышцы и, используя тяжесть собственного тела, всем своим весом навалился на султана. Хасан покачнулся и постарался изменить позу, приспосабливаясь к увеличивающемуся давлению противника.

Гэвин использовал этот момент, чтобы отодвинуться и нащупать болезненную точку на руке противника, зная, что, если это ему не удастся, он будет беззащитен к любому приему, который применит Хасан. Проклятие! Нервы султана были защищены очень плотными мускулами. Он сжал пальцы крепче. Хасан ахнул от боли, тело его обмякло. То, что сделал сейчас Гэвин, было одним из элементов борьбы – парализовать противника болью, не нанеся ему серьезного вреда.

– Сдавайтесь, ваше величество!

Султан выругался по-малайски, понимая, что проиграл. Гэвин безжалостно повалил его на землю – борьба была окончена.

Барабаны взорвались победной дробью. Алекс вскочила, раскрасневшись от волнения.

– Победил господин Эллиот!

Гэвин дипломатично отступил назад и поклонился султану.

– Я не могу не сказать вам, ваше величество, что вы боролись упорнее, чем любой правитель Востока.

– А вы боролись лучше любого европейца, – с ледяной яростью прошипел Хасан, вставая с земли. – Молитесь своим богам, чтобы и завтра выпало легкое задание, капитан, и вам не пришлось просить пощады.

Что-что, а это Гэвин и сам понимал. Он поклонился публике и направился в павильон.

– Где вы научились этому, Гэвин? – спросила Алекс, глядя на него с благоговением.

– От Сурио. – Он кивнул другу, который смотрел на его поврежденный локоть.

– Дайте-ка мне вашу руку, капитан, – нахмурился Сурио. – Перелома нет, но появился отек, – сказал он, прощупав сустав, и пошел во дворец, чтобы взять бинт и обезболивающий бальзам.

– Алекс, султан говорит, что он напал на след Кейти, – прошептал Гэвин. – Она находится в гареме раджи Сукау, и ей ничто не угрожает.

Лицо Алекс просияло от радости.

– Слава Богу! И спасибо вам. – Она нежно коснулась губами его щеки и, вдруг покраснев, как тропический цветок, отпрянула, испугавшись своего порыва.

Когда она удалилась в сопровождении слуг, Гэвин потрогал свое лицо. След от поцелуя Алекс жег его щеку. Она, пожалуй, не менее опасна, чем Хасан. Султан посягнул на его свободу и жизнь, а Алекс может взять в плен его душу.

Глава 10

В ту ночь, не в силах унять волнение, Алекс бродила по клетке, залитой призрачным лунным светом. Хотя она научилась двигаться бесшумно, не звякая цепями, Гэвин проснулся и вышел из спальни. Со взъерошенными волосами, в светлой тунике и таких же брюках он был похож на привидение.

– Вам тоже не спится? – спросил он.

– Да. – Глубоко вздохнув, она постаралась унять дрожь в голосе. – Простите, что доставляю вам столько хлопот. Господи, если бы я только знала…

– Какие хлопоты? – перебил он. – Вы удивительная женщина. Я думаю, окажись я на вашем месте, вы бы тоже не отказались от «львиной игры».

Рассердившись, что он отпускает ей столь незаслуженный комплимент, она выпалила:

– Я знаю о вашей договоренности с Хасаном! Боже милостивый, Гэвин, как вы можете жертвовать десятью годами своей жизни ради спасения женщины, которую едва знаете? В средние века таких мужчин называли святыми.

– Я не святой, Алекс, – засмеялся он, чтобы скрыть смущение. – Просто… как я буду жить, если оставлю в рабстве европейскую женщину?

– Для меня – святой. Или, во всяком случае, отважный и честный сверх всякой меры. – Ее губы дрогнули. – А сейчас, после того, как на вашу долю выпало столько испытаний… скажите, вы не жалеете, что заглянули на тот невольничий рынок?

Он колебался – ложь не была одной из его привычек.

– Наверное, все было бы проще, если бы я не увидел вас, но кто говорит, что проще – значит, лучше? Чем выше цель, тем больше усилий требуется для ее достижения.

– Лишить себя возможности распоряжаться собственной жизнью – разве это лучше?

– Если мне придется работать на султана, у меня будут деньги, авторитет и относительная свобода. Все не так уж плохо. – Он пожал плечами. – Кто знает, может быть, мне стоит остаться на Востоке? Может быть, Господь хочет оградить меня от возвращения в Лондон, где, вполне возможно, я разобью свой лоб, пытаясь прошибить стену.

– Вас там ждут неприятности?

Он неуверенно пробежал пальцами по волосам.

– Не сказал бы, что неприятности, но я ненавижу Англию так же сильно, как и люблю. Я мечтаю вернуться туда и вместе с тем понимаю, что это безумная затея.

– Что ж, если стена окажется непробиваемой, вы сможете уехать в Америку. Из ваших рассказов я поняла, что вы любите эту страну, приютившую вас.

На его лице расцвела улыбка.

– Вы правы. Когда я разделаюсь со своими английскими призраками, я вернусь домой.

– Несомненно, вы разберетесь с этими призраками так же успешно, как разбираетесь со всем остальным, – уверенно заявила она, думая о тех испытаниях, через которые он прошел ради нее.

– Призраки – это не по моей части. Вот, например, шторм или тайфун – с этим я могу справиться запросто.

Его шутка разрядила возникшее между ними напряжение, и они оба почувствовали, что испытания сблизили их. Если все пойдет хорошо, еще два дня, и они окажутся на «Хелене». В присутствии членов его команды им придется вести себя как капитан и леди, хотя плен наложил на нее неизгладимый отпечаток и теперь она стала совсем другим человеком. Однако на судне им придется сохранять безопасную дистанцию.

Но в эту ночь никаких дистанций не существовало. За прошедшие дни и ночи она изучила ритм его дыхания, гладкость его кожи, его тонкий юмор. Они стали товарищами в этом страшном и странном приключении, и она никогда не забудет его, как бы ни сложилась ее жизнь. Он, будучи мужчиной, наверное, не способен испытывать такие сильные чувства. В его жизни наверняка было много разных приключений, но дай Бог, чтобы риск, которому он подверг себя ради ее спасения, утолил ту печаль, которая не отпускала его с тех пор, как он потерял любимую жену.

Отмахнувшись от этих мыслей, она произнесла:

– Я надеюсь, что вашим последним испытанием будет плавание.

Он рассмеялся.

– Я тоже. Это был бы хороший финал в нашем состязании.

Любой финал, который бы позволил им вместе покинуть Мадуру, был бы для нее самым лучшим.

Рана на левой руке, полученная в схватке с султаном, все еще давала о себе знать, но тем не менее он был готов принять участие в последнем испытании. Еле сдерживая нетерпение и чувствуя, как замирает ее сердце от страха, Алекс стояла справа от него, прекрасная в роскошных одеждах из мерцающего узорчатого шелка. Преодолев злость, вызванную недавним поражением, Хасан теперь выглядел притихшим и задумчивым.

Когда Гэвин взял многогранник для последнего броска, султан заметил:

– Когда игра закончится, мне будет не хватать этого волнения, но Шень Ю будет рад моему возвращению к государственным делам.

– А вот я вполне насытился волнением. – Гэвин сжал игральную кость в кулаке и бросил ее в последний раз.

Шень Ю взглянул на символ:

– Поклонение богине.

Не успел. Гэвин спросить, что это значит, как Хасан холодно произнес:

– Удача опять сопутствует вам, капитан. Боги посылают вам испытание, которому позавидовал бы любой мужчина.

Гэвин нахмурился:

– Что означает поклонение богине?

– Вы должны продемонстрировать свою мужскую силу, вступив в сексуальную связь с вашей рабыней.

Первой реакцией Гэвина было недоверие. Нет, наверное, он чего-то не понял. Но Алекс смотрела на него с таким же ужасом, какой испытывал и он сам. Ему предлагалось силой заставить ее?..

Под ложечкой у него засосало.

– Не верю, что вы говорите это всерьез. Это отвратительно. Против всех божеских и человеческих законов.

– Вы так думаете, Пуританин? – хмыкнул Хасан. – Какая наивность! Наши законы более древние, чем заповеди вашего христианского Бога. Победитель в этой игре должен быть могущественен во всем! Он должен быть в состоянии зачать сыновей и населить ими землю. Вот почему это испытание часть «львиной игры». Вы должны выступить публично – или проиграете. – Он усмехнулся, не скрывая злорадства. – Сделайте над собой усилие ради свободы женщины. Я-то думал, вы с радостью воспользуетесь такой возможностью.

Если вспомнить, сколько он уже сделал ради Алекс, Гэвин давно ее заслужил. Но, проклятие, его дед был шотландским викарием, мать – женщиной строгих правил, и он сам привык в жизни руководствоваться высокими нравственными принципами.

– Хорошо, если я должен доказать свою мужскую силу, приведите девушку из лучшего притона в порту. – Он скорее согласится подцепить какую-нибудь болезнь, чем сделать это с Алекс.

– Это должна быть миссис Уоррен, и никто другой, – процедил Хасан.

Гэвин обратился к буддийскому священнику как к судье.

– Господин Дакса, а что скажете вы? Если я решусь на это, то совершу преступление перед обычаями моего народа.

Монах колебался, обдумывая ситуацию.

– Вся эта игра посвящена этой женщине. Вы пошли на большой риск ради ее свободы, ваши судьбы переплелись. Задание называется «поклонение богине». Для вас она богиня – следовательно, единственно возможный выбор.

Гэвин согласился с логикой монаха, но это не остановило его.

– Если это должна быть она, я отказываюсь.

– Нет, Гэвин, нет! – Голос Алекс прорвался сквозь возмущенный гул толпы. – Взгляните на меня.

Гэвин повернулся к ней. Она была так бледна, что даже загар не мог скрыть ее бледность, и она смело смотрела ему в глаза.

– Если это единственный способ победить в этой проклятой игре, сделайте это!

Он покачал головой, преследуемый всеми проповедями, которые когда-то слышал, всеми правилами поведения джентльмена, которые с детства впитал в себя.

– Я не… не могу.

– Гэвин! – закричала она с гневом в голосе. – Вы не можете нанести мне большего оскорбления, чем то, через которое я уже прошла.

Страдание и боль плескались в ее глазах, подтверждая его мысли о том, сколько же ей пришлось вытерпеть за полгода рабства. Он не хотел думать, что ее не только били, но и насиловали, но больше не мог отмахиваться от этого факта. Она вынесла такое, что не высказать словами. А теперь сама, по собственному желанию, она выбирала насилие – как плату за его свободу, так же как он платил за нее. Отчаянная борьба Алекс против ее тюремщиков обнаружила родство их душ, и это была одна из многих причин, по которой он решил вызволить ее из беды.

Он колебался, жалея ее из-за того, что она должна пойти на такую жертву. Если бы он был святым, как она говорила, он бы отказался, но он был обычным человеком и не хотел оставаться на этом острове на целых десять лет. Да, он расписывал ей все прелести безмятежной и легкой жизни на Мадуре, но он даже помыслить не мог, чтобы остаться здесь и работать на Хасана. Свобода была необходима ему, как соколу необходимы ветер и бескрайнее небо. Находиться во власти другого человека, который будет помыкать им, держа за надежными запорами, было таким же безумием, как держать Алекс в клетке.

Он облизал сухие губы, уступая страху и эгоистичному желанию.

– Хорошо… я сделаю это. Но не на публике.

– Но это часть нашей игры, – ядовито возразил Хасан. – Представление перед толпой, оно не для услады сердца.

Гэвину предстояло обесчестить Алекс перед сотнями любопытных глаз?

– Капитан и его дама не наши люди, – вмешался монах Дакса. – Свидетели должны быть, но испытание может быть перенесено с арены в другое место.

Хасан поморщился:

– Если это ваше решение, господин Дакса, пусть будет так.

Сколько свидетелей должны наблюдать за ходом испытания?

– Двое. Вы – потому что вы султан и участвуете в этой игре, – он нахмурился, – и я – потому что я судья и обязан присутствовать при этом.

Двое свидетелей лучше, чем целая арена, но тоже слишком много для столь интимного дела. Мысль о надругательстве над женщиной, которая и так вынесла слишком много оскорблений от людей, захвативших ее в плен, терзала Гэвина. Он никогда больше не сможет посмотреть ей в глаза. Словно угадав его мысли, Алекс твердо заявила:

– Десять лет свободы стоят нескольких минут стыда.

Она была права, но ее роль в этом деле была пассивной.

Он должен был поступиться всеми своими принципами и не был уверен, что сможет выполнить то, чего от него ждали. Стараясь не поддаваться отчаянию, он спросил:

– Где это должно происходить?

– В приемных покоях его величества, – ответил Дакса. – Пошли.

Взгляд Гэвина остановился на цепях Алекс.

– Снимите цепи.

– Она пока еще рабыня, – усмехнулся Хасан.

Гэвин посмотрел на Даксу, надеясь на его поддержку, но старик покачал головой.

– С лодыжек цепи снимут, с запястий – позже.

Главный стражник, который принес ключи, отпер цепи на ее ногах. Алекс вздрогнула и постаралась скрыть отвращение, когда он дотронулся до нее.

Они шли по дворцу, и Гэвин мучительно искал какой-нибудь другой вариант, но не находил его. Алекс преодолела шок и внутренне подготовилась к испытанию: несколько минут унижения – или годы, проведенные на этом острове, и ее страдания, когда она будет думать о том, на какую жертву он пошел ради нее. Они должны пройти через это последнее испытание, чтобы обрести свободу для них обоих.

Просторная спальня была уютной, но без излишеств. Слава Богу, подумал Гэвин, что их привели сюда, а не в те комнаты, которые они делили с Алекс.

– Наслаждайтесь последним заданием «львиной игры», капитан. – В голосе Хасана звучало нетерпение. – Уверен, вы отлично справитесь с ним. Иначе я буду вынужден присоединиться к вам в постели и помочь.

Ублюдок. Перед глазами Гэвина промелькнуло видение: он ломает шею султану и вместе с Алекс бежит из дворца. Но увы, им не удастся добраться до «Хелены».

Хасан встал так, чтобы хорошо видеть постель. Стараясь скрыть неодобрение, Дакса поставил стул с другой стороны, как можно дальше от ложа. Атмосфера была холодной, как на официальном приеме.

Напомнив себе, как велика ставка, Гэвин подошел к Алекс сзади и положил руки ей на плечи. Она вздрогнула, словно он ударил ее. Господи, да он сам готов был сквозь землю провалиться, но что же делать?

– Простите, Алекс. Все это так… неприятно. Так нехорошо…

Она собралась с силами, прежде чем повернуться к нему.

– Все скоро закончится. Закройте глаза и думайте о том, что я – это не я, а какая-нибудь милая девушка, которую вы встретили в порту.

Гэвин, догадавшись, на что она намекает, возразил:

– У меня не было никаких девушек. Только Хелена.

Ее глаза недоверчиво расширились.

– Ни одной другой женщины?

– Никогда. – Он робко улыбнулся. – В такое трудно по верить, правда, особенно когда речь идет о моряке? Я всегда свято верил, что физическая близость между мужчиной и женщиной возможна лишь в браке, а так как я провел большую часть своей жизни в море, то и соблазна не было. – Хотя он встречал немало привлекательных женщин, он восхищался ими на расстоянии, сделав исключение лишь для Хелены, которая стала его женой.

Она грустно улыбнулась.

– Хелене повезло больше, чем я думала.

Зная, что у султана может лопнуть терпение, он заставил себя ее обнять. Она была так напряжена, что казалось, ее точеная фигура сделана из дерева. Для нее это было так же трудно, как и для него. Нет, намного труднее.

Он нежно провел пальцами по ее спине, и она немного расслабилась.

Что дальше?

– У вас красивые волосы, – прошептал Гэвин, вынимая шпильки, поддерживающие замысловатую прическу. Шелковистый каскад упал ей на плечи, распространяя дразнящий и нежный аромат жасмина.

Она была необыкновенно привлекательной женщиной, и он желал ее с самого начала. Классическая линия ее профиля казалась такой поэтичной. Она была его другом, женщиной, чью силу и характер он искренне уважал.

Но его тело не желало повиноваться. Оно было мертво. В глубине души он чувствовал, что предает Хелену. Понимая, что еще немного, и ему придется признать свое поражение, он, запинаясь, проговорил:

– Я не знаю, смогу ли я… сделать это. Никогда в жизни я не чувствовал себя… менее… менее готовым.

Алекс взглянула на него из-под густых ресниц, сначала обеспокоенно, потом с симпатией.

– Вы были женаты, и я тоже была замужем. Что, если мы сделаем вид, что вернулись в то время? – тихо предложила она.

Он закрыл глаза, стараясь представить себе, что вместо Алекс он обнимает свою жену и что они одни в его каюте. Когда картина возникла в его воображении, он взял лицо Алекс в свои ладони и начал покрывать короткими, частыми поцелуями ее лоб от виска до виска. Хелена любила, когда он так делал. Алекс, он видел, с трудом терпела это.

Сквозь запах жасмина пробивался еле уловимый женский аромат, она была необыкновенно женственна, несмотря на свою худобу. Но он по-прежнему не испытывал желания. Дикая несуразность происходящего сделала его импотентом.

Пока он, нервничая, соображал, как выбраться из этой ситуации, она прошлась рукой по его груди. На запястьях звякнули цепи, когда ее рука спустилась ниже и дотронулась до его не желавшей восставать плоти. Желание вспыхнуло в нем, затмевая рассудок. О Боже, как же давно он не был с женщиной…

– Наконец хоть какой-то прогресс, – хмыкнул Хасан.

Комментарий вернул Гэвина к реальности, хотя и не остудил его кровь. Ощущая нежные ласки Алекс, он подумал, что может представить себе их близость, но его давний интимный опыт возражал против этой пародии. Насколько сейчас ему было бы легче, если бы у него вошло в привычку брать женщину для быстрого эгоистичного удовольствия!

– Как мне сделать это так, чтобы вам… было легче, Алекс?

Она уткнулась лицом в его плечо.

– Пожалуйста, прошу вас… сделайте это побыстрее.

Он крепко сжал ее руку и подвел к постели. Она легла на спину, ее длинные ноги дрожали, а цепи на руках казались безобидными ювелирными украшениями. Опершись на локоть, он прилег рядом с ней, стараясь насколько возможно закрыть ее от глаз Хасана.

– Расслабьтесь, Александра. Закройте глаза и думайте о том, что сейчас ночь и вы давно спите…

– Мое воображение не в состоянии представить такое, – дрожа прошептала она. Закрыв глаза, она начала глубоко, медленно дышать, но ее лицо покрылось испариной.

Очень осторожно, словно она была фарфоровой куклой, он провел рукой по ее телу. Хотя он намеревался пробраться к талии, но под его рукой оказалась ее грудь, и ее нежность была слишком соблазнительной, чтобы ее не заметить. Позволив своей руке замереть, он потянулся ее поцеловать, но Алекс резко отдернула голову, и его губы коснулись ее щеки. Может быть, мужчины, которые насиловали ее, целовали ее, стараясь при этом придушить?

Так как поцелуй в губы – это всегда нечто интимное, он осторожно провел ртом по ее скуле и шее. Вырез ее рубашки опустился, демонстрируя соблазнительные изгибы. Он прикусил губу, чтобы сдержать себя и не коснуться поцелуем ее груди, подозревая, что это будет излишней дерзостью.

– Алекс, все хорошо?

Она ответила напряженным коротким кивком, который болью отозвался в его сердце. Каким же подлецом должен быть мужчина, чтобы насильно овладеть телом женщины?

Помня о ее просьбе закончить все поскорее, он погладил ее живот, обходя цепи. Тонкий шелк саронга шелестел под его рукой. Для мужчины, который так долго не был с женщиной, это было настоящее пиршество женственности.

Она задрожала, когда его рука спустилась ниже и замерла между ее бедер. Что это было: отвращение или ответ на его ласку?

Еще одна мысль созрела в его голове. Не окажется ли эмоциональным потрясением для нее, если он лаской заставит ее тело ответить, ведь подготовленность уменьшает физическую боль? Он проклинал себя. Близость должна доставлять радость, а не становиться мучительным прохождением через рифы отчаяния.

Так как физическая боль была неизбежна, если она не расслабится, он решил вызвать в ней ответное желание. Может быть, помогут слова?

– Еще несколько минут, и все закончится, Алекс. Завтра мы будем свободны, поплывем на Яву, найдем вашу дочь. А потом вы вернетесь в Англию к вашей семье, к вашей привычной жизни. Если ветер будет сопутствовать нам, мы будем дома через четыре месяца. Мадура останется в нашей памяти как далекий призрачный сон…

Она постепенно расслаблялась, пока он красноречиво расписывал будущее. Чувствуя, что он на верном пути, Гэвин продолжал говорить, рассказывая о своем корабле, о своем бизнесе, о дальних странах, которые ему довелось повидать, и о том, как будет рада команда присутствию маленькой девочки на борту. Он говорил и говорил, и все это время он продолжал ласкать ее с возрастающей интимностью.

Но эти слова и его самого не оставили равнодушным. Он привык к воздержанию, которое сопутствовало ему долгие годы, но сейчас он хотел зарыться лицом в ее волосы и слышать ее горячие стоны в ответ на его ласки. Он хотел проникнуть в нее с опьяняющими поцелуями и радостно погрузиться в безудержную страсть, отбросив все сомнения, мысли и разговоры.

Сделайте это побыстрее. Он проник рукой под ее саронг, скользнул по коленям вверх, пока не достиг треугольника кудрявых волос. Инстинктивно она сжала бедра, но, превозмогая себя, послушно раскрылась ему навстречу. Ее дыхание стало быстрым и прерывистым.

Теряя голову от возбуждения, он нашел ее горячую, нежную влажность. Это был ответ, который говорил сам за себя, и он продолжал ласкать ее со всем искусством, которое успел познать на супружеском ложе. Он ощутил едва заметную перемену в темпе ее дыхания, а ее пальцы то сжимали, то отпускали постельное покрывало, словно коготки играющего котенка.

Ощутив ее готовность, он устроился меж ее ног, поддерживая себя на локтях. Помня, что султан приказал сделать их соитие очевидным, он расстегнул брюки. Теперь никакое наблюдение не могло подействовать на него, так сильно было его желание. Он почувствовал, как ее ноги обхватили его, ощутил острый запах ее плоти, и последние сомнения и доводы разума рассеялись, словно никогда и не существовали.

Сделайте это побыстрее.

Именно так он проник в ее влажное лоно и, расслабившись, пустился на поиски наслаждений. Это было сладчайшим удовольствием, в котором он слишком долго себе отказывал. Как юноша при первой попытке, он достиг желанного пика без усилий и, прогнувшись, прохрипел:

– О Боже, любовь моя…

Он все еще пребывал в экстазе завершения, когда послышался голос Хасана:

– Мои поздравления, капитан. Не очень впечатляющее представление, но все сделано в соответствии с заданием. Вы победили в «львиной игре», женщина ваша. Делайте с ней что хотите.

Тяжело дыша, Гэвин отодвинулся от Александры, прикрыв саронгом ее ноги. Дело было сделано, и сейчас его переполнял стыд за то, что он испытал ошеломляющее удовольствие в таких постыдных условиях.

– Алекс?

Она не ответила. Ее руки были все еще скованы цепью, а черты лица обострились, словно она горела в лихорадке. Он поднял руку, чтобы утешить ее, но тут же опустил, увидев слезы, бегущие по ее щекам.

Они победили в этой проклятой игре – но, всемилостивый Боже, какой дорогой ценой!

Глава 11

Алекс судорожно ухватилась за покрывало, стараясь сдержать рыдания, рвущиеся наружу. Это был заключительный аккорд пережитого унижения. Как назло, Гэвин оказался нежным, чувственным любовником, что только ухудшило положение. Над ней надругались, а она вовсе не ощущала ненависти к мужчине, который сделал это.

Когда Гэвин пошевелился на постели, она открыла глаза и заставила себя сесть. На какое-то мгновение их взгляды встретились, и она, покраснев, отвернулась. Он выглядел так, словно все еще не верил в то, что это случилось. Горько вздохнув, она подумала, что теперь они связаны общим унижением, которое никто из них не сможет забыть.

– Я думаю, вам стоит расстаться с вашей богиней, капитан, – ехидно процедил султан. – На что она вам теперь? Смотрите, а то как бы вам не пришлось уплыть с Мадуры калекой.

Алекс наблюдала, как двое мужчин сцепились взглядами. Они были словно две стороны одной монеты: один светловолосый, другой брюнет, один подчеркнуто спокойный, другой злорадствующий. Султану доставляло удовольствие дразнить Гэвина, потому что страх Алекс его раздражал, как надоедливый писк москита.

Гэвина ей не за что было ненавидеть, но Хасана она убила бы голыми руками, если бы владела приемами восточного единоборства. Наверное, такая же ненависть переполняла ее отца и отчима, когда они сражались против французов. Нет, ее отчим говорил о противнике с уважением. Что касается султана, то его можно было только презирать. Пользуясь своей властью, он не задумываясь оскорблял других, для него это было так же естественно, как дышать. У Алекс к нему был свой личный счет.

Она видела – Гэвина переполняют эмоции, и боялась, как бы он не сорвался. Но, слава Богу, он держал себя в руках. Не стоило обращать свой гнев на правителя, который мог бы подвергнуть их наказанию не сходя с места, если бы захотел.

– Итак, все ваши требования выполнены, ваше величество… – Гэвин шагнул к слуге и взял из его рук связку ключей. Сдвинув брови, Алекс не могла дождаться, когда же он освободит ее от ненавистных оков.

Он снял цепи и со злостью швырнул их в арку, которая вела на террасу. Блеснув на солнце, они перелетели через перила и упали на землю с нежным перезвоном. Алекс потерла ободранные запястья, не веря, что наконец свободна.

Гэвин повернулся к султану:

– Это было… занимательно, ваше величество. Я желаю вам найти достойного человека, способного отстаивать ваши интересы на Западе.

– Я уже нашел его, – сухо произнес султан, – но, к сожалению, вы не согласились.

– Человек, поступающий вопреки своей воле, никогда не станет надежным партнером, – сдержанно парировал Гэвин. – Но один совет: когда вы вернетесь к своему списку возможных кандидатов на эту должность, избегайте англичанина по имени Бартон Пирс. Он недостойный человек. Голландец Вандервельд намного надежнее. Но есть и другие…

Султан, прищурившись, взглянул Гэвину в глаза.

– Я могу доверять вам, капитан? Мне кажется, вы не испытываете ко мне симпатии в данный момент.

– Зря вы так думаете, ваше величество. Поверьте, я не желаю зла ни вам, ни Мадуре. Пирс – тот человек, который будет вам вредить. – Гэвин склонил голову. – С вашего разрешения, мы не будем откладывать наш отъезд.

Алекс поднялась, мечтая только об одном – покинуть ненавистный остров как можно скорее. Но Хасан протестующе поднял руку.

– Я бы хотел дать ужин в вашу честь.

– По правде сказать, сейчас это для меня крайне нежелательно. – Гэвин улыбнулся, и эта улыбка весьма напоминала ехидную улыбку султана. – У меня нет сил и дальше пользоваться гостеприимством Мадуры. Я еще не совсем оправился от испытания с водкой, ваше величество.

Хасан рассмеялся.

– Тогда счастливого плавания, капитан. Если вы когда-нибудь вернетесь в эти воды, дайте мне знать.

– Благодарю, я так и сделаю. – Гэвин взглянул на Алекс. – Но сейчас мы должны отправиться на Сукау.

Мысль о Кейти возродила Алекс к жизни. И она гордо выпрямилась, готовясь защитить свою дочь. Хасан оглядел ее пристальным взглядом.

– Не поворачивайтесь спиной к своей рабыне, капитан. Она опасна. Жаль, если вы не сможете насладиться ею…

– Миссис Уоррен не принадлежит никому, кроме самой себя, – отрезал Гэвин, ведя Алекс к двери. – Она была и всегда будет свободной женщиной.

За эти слова она почти полюбила его.

Через час они были уже на «Хелене». Путешествие в гавань прошло для Алекс как в тумане, но она собрала все силы, чтобы оставить ненавистный остров с высоко поднятой головой. Гэвин шел рядом с ней, Сурио – с другой стороны. Мужчины тоже торопились покинуть Мадуру.

«Хелена» была быстроходным, маневренным судном, способным преодолеть любые штормы. Как только они поднялись на палубу, Гэвин извинился перед ней и отправился на мостик, чтобы подготовить судно к отплытию. Алекс догадалась, что скоро начнется отлив, и если они не отчалят немедленно, им придется долго ждать благоприятного момента.

– Я покажу вам вашу каюту, госпожа. – По тому, как Сурио поглядывал на нее, Алекс поняла, что он знает все, но природная деликатность никогда не позволит ему намекнуть ей об этом.

Они спустились вниз по трапу, и он повел ее по узкому коридору в кормовую часть судна. Открыв перед ней дверь каюты, он спросил:

– Вам что-нибудь нужно, госпожа?

– Я хотела бы побыть одна.

– Как скажете… Если проголодаетесь, позвоните мне.

Она была счастлива, что наконец может насладиться одиночеством. Не обращая внимания на обстановку каюты, она упала на аккуратно застеленную койку, вцепилась в подушку, и ее тело начала колотить дрожь.

В прошлые месяцы она часто рыдала и не раз доводила себя до истерики. Она проклинала пиратов и острова, благословляла рабынь, успокаивающих ее мягкими певучими голосами, их сочувствие поддерживало ее; она придумывала ужасную смерть для своих тюремщиков и умирала от отчаянного желания найти Кейти. Но сейчас ее чувства не поддавались анализу.

Как она могла возненавидеть Гэвина? Он рисковал жизнью ради нее потому, что считал себя обязанным сделать это. Но как она сможет посмотреть ему в глаза, не вспоминая того, что произошло между ними? Ее тихие стоны еще звучали в ее ушах. Но ей придется совладать со своими чувствами, иначе пребывание на этой шхуне станет невыносимым.

Она вспомнила выражение его лица, когда все кончилось и он оставил ее, и, зарывшись лицом в подушку, горько зарыдала. Хотя все это было отвратительно, за долгие месяцы рабства она привыкла к запугиваниям и оскорблениям и жила лишь надеждой на побег. Эта проклятая «львиная игра» была последним испытанием, менее болезненным в физическом смысле, чем все то, что ей пришлось пережить. Она выдержит и сейчас, как выдержала и все остальное.

Для него их насильственная близость была разрушительна, потому что шла вразрез со всеми его моральными принципами. Это был ужасный поступок для такого порядочного человека. Она должна простить его, и, может быть, тогда он сможет простить себя.

Пока она думала о том, что случилось, дрожь понемногу утихла, и она незаметно погрузилась в изнурительный сон. Когда она открыла глаза, день клонился к закату и позднее солнце, проникая сквозь иллюминатор, освещало каюту неяркими лучами. Покачивание корабля и хлопанье парусов говорили о том, что они вышли в море.

Она встала и, оглядевшись вокруг, решила, что, должно быть, это каюта Гэвина. Она была просторной, красиво обставленной, с широкой кроватью и роскошным китайским ковром на дубовом паркете, отполированном до блеска.

Письменный стол и стулья привинчены к полу, а красивый, обтянутый тиком диван встроен в стену. Полки для книг помещены в ниши и прикрыты решетками на случай шторма. Это была уютная комната, именно уютная, а не шикарная.

Хотя она не собиралась занимать каюту Гэвина, она понимала, что он счел своим долгом предложить гостье все самое лучшее. Еще один его подарок, и она должна принять его с благодарностью. Алекс подошла к окну, ее сильно мутило, хотя она никогда не страдала от морской болезни. Море отсвечивало золотом в лучах заходящего солнца. Вдалеке виднелась темная полоска земли, отделявшая воду от неба. Мадура или другой остров? Какая разница! Теперь все это позади.

И только сейчас она наконец осознала тот факт, что она свободна! Плен и унижение остались позади.

И сумасшедшая радость поднялась из глубин ее души. Свобода! Всю жизнь она воспринимала свободу как нечто само собой разумеющееся, но теперь она думает иначе. Свобода – это подарок, которому нет цены, и она бы скорее умерла, чем лишилась ее. Ее мысли вдруг обратились к той стране, что приютила Гэвина, стране, которая заплатила за свою свободу кровью своих сыновей.

Ей захотелось смыть с себя все следы рабства, и она позвонила Сурио.

Он появился немедленно.

– Вы не могли бы принести горячей воды, чтобы я могла помыться? – спросила она.

– Конечно. – Слуга с матросом принесли канистры с горячей водой так быстро, как будто заранее готовились к ее просьбе. Она решила, что таза с водой и губки будет вполне достаточно, и ждала, когда мужчины уйдут. Но Сурио отодвинул деревянную панель в стене, за которой пряталась ванна с высокими бортиками.

– Ванна! – изумилась Алекс. – Я никогда не видела такого ни на одном корабле.

Пока матрос наливал воду в ванну, слуга вышел и вернулся с блюдом еды, губкой, мылом и полотенцами.

Наконец мужчины ушли. Алекс разделась и забралась в горячую воду. Она чуть не заплакала, когда знакомый запах лаванды заполнил маленькое помещение. Аромат тропических цветов опьянял, но запах лаванды она помнила с детства, ее сухие цветы лежали среди одежды в шкафу, лавандой пах лосьон матери, которым она смазывала руки в холодную погоду.

Покраснев от смущения, которое постоянно преследовало ее после близости с Гэвином, она с ожесточением принялась тереть кожу, как будто хотела смыть со своего тела все воспоминания о рабстве и унижениях.

Вода остыла, когда она наконец вылезла и вытерлась. Синяки, которыми была усыпана ее кожа, когда ее впервые привели во дворец, теперь приобрели желтоватый оттенок. Скоро все это пройдет, она и так провела достаточно времени, причитая и оплакивая себя. Пришло время возвращаться к жизни.

Сурио принес длинную юбку и верхнюю тунику из индийского хлопка в мягких голубых тонах. Хотя все это напоминало одежду островов, на этот раз все вещи подходили ей по размеру, и покрой был европейский. Одевшись, она наконец почувствовала себя прежней Алекс, какой была до той минуты, как пираты атаковали «Амстел».

Стараясь приспособиться к качке, она прошлась по каюте и даже съела кусочек хлеба, что принес Сурио. Теперь она решила осмотреться и пришла к выводу, что это не просто каюта Гэвина, нет, тут все устроено с учетом вкуса его жены. Вот почему здесь была ванная и кровать – такая широкая, что на ней могли поместиться двое, и роскошный китайский ковер на полу. Каждая деталь обстановки говорила о его любви к Хелене.

Взгляд Алекс упал на маленький портрет, висевший между шкафом с выдвижными ящичками и книжными полками. Она подошла поближе. С портрета на нее смотрела молодая светловолосая женщина в платье китайского шелка, с лучистой улыбкой на губах. Так вот она какая, Хелена Эллиот! Изумительной красоты женщина и при этом абсолютно земная, которая любила и знала, что ее любят.

Алекс невольно покосилась на кровать. Гэвин и Хелена делили это ложе. Возможно, Хелена умерла именно здесь. Ей не снились кошмарные сны, печальные призраки не преследовали ее. Призраки рождают сожаление, горести и тревоги и никак не способствуют счастливому замужеству.

Еще раз мысленно поблагодарив Гэвина за то, что он поместил ее в своей каюте, она решила наконец устранить возникшую между ними неловкость. Ведь иначе во время длинного путешествия они будут избегать друг друга и мучить себя. Она не хочет этого, а потому должна сделать первый шаг.

Принятое решение придало ей сил, и она подумала, что чем дольше будет тянуть, тем труднее это будет сделать. Завязав волосы на затылке длинной лентой – Сурио позаботился обо всем, – она вышла из каюты и поднялась на палубу. Рулевой стоял за штурвалом, а дежурный офицер нес вахту на мостике. Было так темно, что в двух шагах ничего не видно, но Алекс решила, что это молоденький первый помощник, которому ее представили, когда они поднялись на борт. Он вежливо поклонился, увидев ее.

Она хотела было спросить, где капитан, но тут заметила знакомую фигуру на носу корабля. Гэвин стоял, вглядываясь в темноту и положив руки на поручни. Ветер играл его светлыми волосами. Она не могла отвести от него глаз, сейчас он был похож на мраморное изваяние.

Вытерев внезапно вспотевшие ладони о юбку, она храбро двинулась вперед. Но не дойдя до Гэвина, вдруг остановилась, настигнутая внезапными воспоминаниями о его мужской силе. Она вспомнила, как он поднимался на скалу, как боролся с драконом, как победил султана в безоружном поединке и как нежно и страстно взял ее во время последнего испытания.

Ее сердце бешено заколотилось, и необъяснимый страх сжал ее сердце. Никогда еще она не испытывала такого страха перед мужчиной. Даже ребенком она не боялась ничего. И уж конечно, не боялась мужчин, с которыми ей приходилось иметь дело.

«Откуда этот страх?» – думала она и ненавидела себя за эту слабость.

Что касается капитана Эллиота, то из всех мужчин на земле его она хотела бы бояться меньше всего. Она быстро направилась к Гэвину, преодолевая страх и неуверенность в себе. Он выпрямился, почувствовав ее присутствие. Она подумала, что, увидев ее, он попытается улизнуть, но он не двинулся с места. Возможно, пройдет время, и она будет смеяться, вспоминая, как они не решались заговорить друг с другом, но сейчас ей было не до смеха.

Закрыв глаза, она подставила лицо резким порывам ветра. Размеренное покачивание корабля успокоило ее и придало ей храбрости.

– Спасибо вам, Гэвин. Не казните себя за то, что вам пришлось сделать. Вы спасли нас обоих. – Она тихо вздохнула. – Это не грех.

– Может, вы и правы. Но это и не добродетель. – После долгого молчания он снова заговорил: – Мы сможем пожениться в Батавии, там есть христианская церковь.

– Пожениться? – Не веря своим ушам, она уставилась на него, изумленная его предложением. – Не понимаю, о чем вы?

– Мы вынуждены были вести себя как муж и жена – следовательно, должны пожениться, – изрек он сухо, не глядя на нее.

Как же она сразу не догадалась – ведь он джентльмен и он скомпрометировал ее, а теперь считает своим долгом спасти ее репутацию. Странно, почему его предложение вызвало в ней столь сильное отвращение?

Ее осенило – она не хочет снова выходить замуж. Разве она достойна стать женой после всего, что с ней произошло? Уж во всяком случае, женой Гэвина она быть не может.

Решив, что у нее еще будет время над этим подумать, она храбро ринулась в бой:

– Из всего джентльменского набора это предложение, пожалуй, наиболее щедрое, но совсем не обязательное. Вы и так неоднократно жертвовали собой ради моего спасения. Не думаю, что вы мечтаете жениться на мне.

– Вы мне теперь не чужая, Александра. – Его низкий голос был холоден и бесстрастен.

– Но ведь вовсе не обязательно связывать себя на всю жизнь из-за того, что случилось на другом конце земли, далеко от нашей родины. Вы не хотите жениться на мне, а я не хочу выходить замуж ни за вас, ни за кого-то другого. – Она грустно улыбнулась. – Так что этот вопрос закрыт.

Он тоже улыбнулся в ответ:

– Теперь я понимаю, почему вам было так тяжело покориться чужой воле.

Она покраснела:

– Извините. Я была груба? Не думайте, что я неблагодарная, Гэвин. Я уже должна вам столько, что жизни не хватит, чтобы с вами расплатиться. Нет необходимости делать мой долг еще больше.

– Жениться на вас – не наказание для меня, Алекс. Я думаю, мы сможем поладить. Но… – Он колебался, подыскивая слова. – Но скажите, не приходило ли вам в голову, что после всего, что мы пережили, нам будет хорошо друг с другом?

– Я предпочитаю, чтобы мы остались друзьями. Это возможно?

Она почувствовала, что он улыбается.

– Я тоже этого хочу, – ответил он. – Нам до Англии еще плыть и плыть… Лучше быть друзьями, чем вообще не замечать друг друга.

– Тогда давайте договоримся, что отныне мы просто друзья, и навсегда забудем о том… последнем испытании в «львиной игре». Как будто его не существовало вовсе. – Забыть будет непросто, но сделать вид, что ничего между ними не было, не так уж трудно – если они оба постараются. – Если вы когда-нибудь захотите снова жениться, найдите себе девушку, которая не прошла через такой же ад.

– Я уже сделал это однажды. Не хочу губить еще одну невинную душу.

– Губить? – Она нахмурилась, осознав, что он сказал больше, чем хотел. – Из ваших рассказов я поняла, что Хелена была славной женщиной и любящей женой.

Он ответил не сразу.

– Здоровье Хелены было слишком хрупким. Я говорил ей, что частые морские путешествия губительны для нее, но она не хотела со мной разлучаться. Как, впрочем, и я. Если бы я проявил твердость и оставил ее в Бостоне, может быть, она была бы жива сегодня.

Ее сердце защемило от боли за него. Уверенность, что он заплатил жизнью своей жены за их любовь, похоже, ни на минуту не позволяет ему расслабиться, и каждый день он терзается от сознания своей вины. Неудивительно, что он рисковал жизнью, чтобы спасти другую женщину.

– Я видела портрет Хелены, – призналась она смущенно. – Вы подарили ей годы счастья. Многие женщины не получают такого за всю свою долгую жизнь.

– Мы были счастливы, – согласился он. – Но ее доктор в Бостоне предупреждал, что ей не следует рожать ребенка. Если бы я не… – Он замолчал.

– Наверное, Хелена отчаянно хотела этого ребенка? – осторожно спросила Алекс.

Он посмотрел на нее, его силуэт четко выделялся на темном небе.

– Откуда вы знаете?

– Я женщина. Это естественно – хотеть ребенка от мужчины, которого любишь. – «Или желать ребенка, даже если брак не очень удачен», – подумала она. – Хелена сознательно пошла на риск. И теперь она и ваша дочь вместе.

– Я хотел бы верить в это, – вздохнул он.

– Верьте. – Сама Алекс никогда не была так уверена в своей правоте, как в эту минуту. – Помните, как Ахиллес стоял перед выбором: или долгая скучная жизнь, или короткая, но со славой? Он выбрал второе и умер юным, но память о нем жива до сих пор. Хелена от природы не отличалась хорошим здоровьем, но вы подарили ей право выбора: любовь и приключения или тусклая жизнь вдали от вас. Мы все смертны. Думайте о том, что она умерла, прожив пусть недолгую, но счастливую жизнь с мужчиной, которого любила. И она навсегда останется в вашем сердце. Вы не разрушили ее жизнь – вы, напротив, наполнили ее смыслом.

Гэвин удивленно проговорил:

– Я не смотрел на это с женской точки зрения.

Она вспомнила хрупкую девушку с мерцающей улыбкой. Хелена была рождена для любви, и ее выбор был доброволен. Доброволен и удачен. Алекс хотела бы, чтобы Эдмунд любил ее так же страстно, как Гэвин любил свою жену, и был так же верен супружеским клятвам.

Она поежилась от холодного ветра.

– Ваш шотландский дедушка, насколько я помню, был викарием? Так вот, должна сказать, он достоин всяческих похвал за то, что воспитал такого чистого сердцем и надежного человека, своего внука, но вы не можете нести ответственность за все болезни мира, Гэвин.

– Капитан корабля отвечает за все, что случилось на борту. Это привычка, от которой трудно избавиться… но я постараюсь.

– Вспоминайте Хелену счастливой. Это принесет вам облегчение.

Наступило долгое молчание, корабль мерно покачивался на волнах, то поднимаясь, то опускаясь вниз. Иногда брызги долетали до них.

– Спасибо, Александра. Вы всегда такая мудрая? – помолчав, спросил он.

Она была рада, что хоть чем-то помогла ему, но честность заставила ее сказать:

– Стоит мне подумать о Кейти, и вся моя мудрость куда-то исчезает. Как вы думаете, мы найдем ее?

– Трудно сказать. Хасан говорил, ее отослали в гарем раджи Сукау на Яве. Если она все еще там, нам повезло. Сурио рассказывали, что этот раджа человек порядочный. – Гэвин посмотрел на нее. – Раджа Фахад – отец первой жены Хасана.

– Вы думаете, Кейти передали в качестве подарка тестю Хасана?

– Возможно. Я думаю, Хасан связан с пиратами куда теснее, чем хочет это показать.

Тихое проклятие слетело с ее губ.

– Этот человек настоящее чудовище! Жаль, что вы не сломали ему шею.

– Он действительно осложнил нам жизнь, но, говорят, среди восточных правителей султан Хасан наиболее просвещенный и современный человек. Известно много мрачных историй о его личной жизни, некоторые из них правдивы. Например, его народ абсолютно бесправен в отличие от американцев или европейцев. Зато он не устраивает массовую резню своих людей и не обрекает их на голодную смерть. Мадура сильное, независимое государство и, вероятно, таким и останется.

Она подумала о том, что у этих столь разных мужчин есть что-то общее.

– Да вы никак восхищаетесь им!

– До некоторой степени, – кивнул Гэвин, – но работать на него я не хочу. От человека, обладающего огромной властью, лучше держаться, подальше. На мой взгляд, то же самое относится и к высокомерным английским аристократам.

Алекс подумала о представителях высшего общества, с которыми была знакома. Это были вполне цивилизованные люди, но ее, пожалуй, все же привлекали республиканские идеи Гэвина. Он прав – власть развращает.

– Во всяком случае, я надеюсь, что раджа Сукау не жестокий и не сумасшедший человек. Когда мы доберемся до Явы?

– Если ветер не изменится, через три-четыре дня, – ответил он.

– А дальше что? Как найти подход к этому восточному правителю и упросить его вернуть мою дочь?

– Когда мы ознакомимся с обычаями Сукау, я пошлю Сурио во дворец с щедрыми дарами. У меня есть французские часы, которые достойны самого Версаля. Это послужит доказательством нашего богатства, и тогда мы сможем рассчитывать на внимание раджи. Сурио узнает, когда раджа назначит нам аудиенцию. А мы будем ждать.

– Ожидание мучительно для меня, но я выдержу. – Она закрыла глаза и помолилась.

Чудо в лице Гэвина спасло ее от рабства. Сейчас она молилась, чтобы Господь помог ей вернуть дочь.

Глава 12

Сукау на Яве

– Его величество раджа Сукау соизволил принять вас, – с легким поклоном произнес управляющий дворцом раджи и жестом пригласил Алекс и Гэвина следовать за ним.

Они шли по длинному коридору, и Гэвин то и дело косился на Алекс. Морская болезнь так измучила ее, что ее точеная фигурка стала еще тоньше, чем на Мадуре, а трое суток ожидания в порту Сукау вконец истрепали ее нервы. Но, несмотря на это, худоба сделала ее еще прелестнее, и она шла по дворцу с достоинством и грацией настоящей королевы.

Во время их путешествия она что-то постоянно шила и теперь была одета в европейский костюм. Темные волосы зачесаны вверх и уложены прихотливым узлом, и все в ее облике соответствовало английской леди. Сейчас она совсем не похожа на рабыню Искандру, одетую в саронг и звенящую золотыми цепями, и это помогало Гэвину подавить плотские мысли, которые преследовали его с момента их насильственной близости. Он стыдился этих горячих, бурных воспоминаний, но не мог выбросить из головы преследовавшие его видения.

Тогда он заставил себя сосредоточиться на другом – он решил помолиться и попросить Бога, чтобы он помог им вернуть Кейти. Неудача убьет Алекс.

Нет, это не убьет ее. Она не прекратит поиски до самой смерти. Она была истинной дочерью своих воинственных предков.

Дворецкий провел их через маленькую приемную, и они оказались в роскошной оранжерее. Гэвин огляделся и понял, что это не что иное, как уголок девственного леса. Но какой! Просторный светлый зал представлял собой лесную поляну, по которой бежал ручей. Его струи ниспадали вниз по каменным ступеням, образуя миниатюрное озерцо. Яркие попугаи и певчие птицы разгуливали по сочной траве или перелетали с дерева на дерево. Подарок капитана Эллиота – часы на подставке из красного дерева – стояли на видном месте. Райская птица уселась на верхушку часов, чтобы почистить пестрые перышки. Гэвин чуть не задохнулся от изумления.

Картина была настолько ошеломляющей, что он не сразу обратил внимание на пожилого мужчину в тюрбане, который сидел на высоком лакированном троне в центре зала. На балдахине, висевшем над троном, устроилась какая-то пичуга и развлекала властителя протяжной мелодичной песней.

Пожилой мужчина был раджа Фахад. Гэвин склонился в глубоком поклоне.

– Благодарим вас, достопочтимый раджа, за оказанную нам честь…

Раджа сделал нетерпеливый жест. В руках он держал маленького белого голубя, который по цвету сливался с его белоснежной бородой.

– Вы заинтересовали меня, капитан Эллиот, – произнес раджа по-английски, но с сильным акцентом. – Ваш подарок восхитителен. Что вы хотите получить взамен?

Приветливое обращение к ним раджи удивило их.

– Моя спутница миссис Уоррен – англичанка, вдова, леди благородного происхождения. Во время плавания из Сиднея в Лондон на ее судно напали пираты. Миссис Уоррен и ее дочь были взяты в плен, и ребенка оторвали от матери.

Раджа перевел взгляд на Алекс:

– Леди была продана в рабство?

Они заранее обсуждали, должна ли Алекс рассказывать о себе. То, что раджа, безусловно, был в курсе дела, позволило ей сказать правду:

– Да, ваше величество. Меня освободили благодаря помощи капитана Эллиота, и сейчас я ищу мою дочь. Нам удалось узнать, что ее передали вам в качестве подарка.

Она упала на колени и коснулась лбом мраморного пола в низком, уважительном китайском поклоне. Снова подняв глаза, она продолжила с мольбой в голосе:

– Пожалуйста, ваше величество, помогите мне вернуть ее. Я буду признательна вам до конца моих дней.

Раджа Фахад всматривался в ее лицо, его костлявые пальцы задумчиво теребили белые перышки голубя.

– На женской половине дворца много детей. Как выглядит ваша дочь?

– Кейти около девяти лет, у нее длинные белокурые волосы и синие глаза, как у меня, – объяснила Алекс. – Ее отняли у меня полгода назад и…

Раджа жестом приказал ей замолчать и поманил своего дворецкого. Они обменялись несколькими фразами, и слуга вышел за дверь.

Фахад подбросил голубя, и тот послушно слетел с его ладони. На его грудке алел кроваво-красный круг.

– Говорят, мои священные голуби очень редкие птицы. Водятся такие в вашей стране, капитан?

– Нет, насколько мне известно, ваше величество. – Гэвин огляделся вокруг. – Мне не приходилось видеть ничего похожего на ваш сад. Наверное, только рай может сравниться с этой красотой. – Маленькая птичка села на его плечо и принялась клевать золотой эполет, поглядывая на Гэвина круглыми, словно бусинки, глазами.

Гэвин завел с раджой беседу о птицах и естественных науках. Алекс молча ждала, и со стороны могло показаться, что она совершенно спокойна, если бы не крепко сжатые кулаки и не смертельная бледность, залившая ее лицо. Священный голубь смело подлетел к ней и, опустившись на пол, принялся клевать подол ее платья. Она замерла, глядя на птицу. Гэвин испугался, что она не выдержит этих последних мгновений мучительного ожидания и, не дай Бог, взорвется. Тогда все пойдет насмарку.

Наконец за их спиной скрипнула дверь. Гэвин оглянулся – к ним приближался дворецкий, а рядом с ним шли женщина и девочка. Сердце Гэвина упало, когда он увидел ребенка. Девочке было по виду около девяти лет, но вряд ли это насупленное, упирающееся существо могло быть дочерью такой женщины, как Алекс.

Алекс бросилась вперед, ее лицо вспыхнуло от радости.

– Кейти!

– Мама! – Личико девочки просияло, и она стремглав бросилась к матери, распугивая птиц. Она неслась как стрела, и во время бега ее покрывало и головной убор слетели, открыв белокурые локоны и лицо… абсолютную копию Алекс!

Они сошлись в центре сада. Алекс упала на колени и, прижав к себе дочь, зарыдала.

– Кейти, Кейти, девочка моя, – повторяла она сквозь слезы.

Гэвин наблюдал за ними, чувствуя, как в горле у него запершило, а на глаза навернулись слезы. Его дочь Энн сейчас была бы такого же возраста, и волосы у нее, наверное, были бы такие же светлые, как у Кейти. Но почему-то эта мысль не обожгла его. В его воображении предстал образ Хелены, а рядом с ней Энн… Они сейчас где-то в райской долине, и обе смеются. И его дочь такая большая, какой была бы сейчас, останься она жива. Слова Алекс, сказанные в ту ночь, когда они покинули Мадуру, подарили ему покой…

Алекс, плача, обратилась к радже:

– Я нашла свою дочь, ваше величество! У меня сейчас нет денег, но если вы доверяете мне, я пошлю выкуп, достойный принцессы. Только позвольте мне увезти дочь в Англию.

– Деньги? В этом нет необходимости, миссис Уоррен. Негоже разделять мать и дитя. Примите мое благословение.

Гэвин поклонился и, поблагодарив раджу, с недоверием подумал: не может быть, чтобы все прошло так гладко. Правда, он послал роскошный подарок, а за раджой закрепилась репутация достойного и честного человека, но могло ли возвращение Кейти Уоррен пройти так легко?

Но все получилось именно так.

В сопровождении эскорта Алекс и ее дочь были препровождены на женскую половину, так как Кейти должна была собрать свои вещи и попрощаться с подругами. Алекс изумилась, услышав, как бойко Кейти тараторит по-малайски. По тем слезам и объятиям, которыми наградили Кейти женщины раджи, Александра поняла, что здесь с ее дочерью действительно хорошо обращались. И на этот раз Гэвин оказался прав, он ведь говорил, что с Кейти не произойдет ничего плохого. Слава Богу, что так оно и оказалось.

Попрощавшись со всеми, Алекс взяла баул с вещами в одну руку, а другую протянула Кейти. Хотя девочка болтала без умолку с момента их встречи, но как только они покинули женскую половину, она притихла. Обеспокоенно посматривая на нее, Алекс спросила:

– С тобой все в порядке, Кейти, птичка? Наверное, трудно оставлять друзей, которых ты обрела здесь?

Кейти кивнула:

– Мама, я ведь больше никогда не увижу их, да?

Алекс заморгала, услышав неподдельную грусть в голосе дочери. Она сама не так давно тоже рассталась навсегда со своими австралийскими друзьями.

– Скорее всего так и будет, моя девочка. Ведь Англия находится на другом конце земного шара.

– Разве Англия может стать моей родиной, если я никогда не была там?

Это был хороший вопрос. Алекс подумала, прежде чем ответить:

– Родина и дом начинаются с семьи. Когда ты познакомишься со своими бабушкой и дедушкой, со всеми кузенами и кузинами, Англия станет твоим домом. У тебя обязательно появятся новые друзья, и на этот раз они останутся с тобой на всю жизнь.

– Как здорово иметь друзей на всю жизнь, – тоскливо вздохнула Кейти.

Алекс сжала ее ладошку и поклялась себе, что ее дочь больше никогда не будет страдать. Тяжело терять людей, которых любишь.

– Я с ума сходила, когда пираты отняли тебя у меня.

Дочь ответила ей как взрослый человек.

– Я тоже переживала, мама… Я думала, что больше никогда тебя не увижу.

Сколько же Кейти находилась в руках пиратов, до того как попала к радже? Алекс проглотила болезненный ком в горле.

– Если бы не капитан Эллиот, я не знаю, чем бы все это закончилось…

– Это тот мужчина, который был с тобой в оранжерее?

– Да, он капитан «Хелены». Он нашел меня на острове Мадура и добился моего освобождения. – Каким способом – этого Кейти не надо знать. – Он доставит нас в Англию на своем корабле.

Войдя в оранжерею, Алекс улыбнулась Гэвину, давая понять, что все в порядке. Он повернулся к радже, на плече которого теперь сидел алый попугай. После нескончаемого потока благодарностей и прощальных речей чужеземцы наконец-то покинули дворец.

Когда они вышли из дворца, Алекс представила Гэвина дочери. Кейти, насупившись, спросила:

– Вы голландский капитан?

– Нет, я из Америки, – ответил он.

– Это хорошо, потому что голландских капитанов я не люблю.

Пережитые страхи снова напомнили о себе. Ей так нравился капитан «Амстела», а он не сумел защитить их от пиратов. Она еще ребенок, думала Алекс, и скоро забудет все то плохое, что выпало на ее долю.

К сожалению, у взрослых это не получается так быстро.

Кейти понравилась каюта. Взволнованная событиями дня, она кружилась по комнате, восхищаясь книгами и обстановкой.

– Здесь в тысячу раз красивее, чем на «Амстеле»!

– Понимаешь, детка, капитан Эллиот уступил нам свою каюту. – Алекс уютно устроилась в кресле, не сводя глаз с дочери, которая ни минуты не могла посидеть спокойно. Она повзрослела за последние месяцы и больше не была маленькой девочкой, а Алекс радовалась тому, что ее дочь попала в хорошие руки.

Кейти провела кончиками пальцев по кожаным корешкам книг, стоящих на полках.

– Этот капитан влюбился в тебя, мама, – неожиданно сказала она.

Алекс замерла от удивления. И вдруг с надеждой подумала: а что, если ее дочь права? Эта мысль смутила ее… и взволновала. А потом она отмахнулась от нее, решив, что не стоит принимать всерьез высказывания ребенка.

– Я тоже очень хорошо отношусь к нему, – помолчав, произнесла она. – Он добрый человек. – Не дождавшись мнения Кейти на этот счет, она продолжила: – Завтра утром мы возобновим занятия. Надеюсь, ты не забыла французский, арифметику и географию?

Кейти испуганно взглянула на нее.

– Снова уроки? Так скоро?

Алекс едва сдержала смех, увидев неподдельное огорчение на личике дочери.

– Хорошо, пару дней отдохнем. Не делай кислую мину, тебе ведь всегда нравилось заниматься.

– Все так думают, – недовольно буркнула Кейти, лукаво глядя на мать.

– С тобой занимались во дворце раджи?

– Да. Но не французским, не счетом и не чтением. Жасмин, которая приглядывала за мной, учила меня говорить по-малайски. Все девочки занимались танцами и пением, и еще…нас учили вести себя как леди, которые там живут. – Грациозно подняв руки вверх, Кейти начала повторять плавные па национального танца Сукау. – Мне нравилось танцевать. Все говорили, что я способная.

– Не сомневаюсь. – Алекс с волнением наблюдала за грациозными движениями девочки, размышляя о том, насколько быстро происходит адаптация у детей. Интересно, сколько лет понадобилось бы Кейти, чтобы забыть свое английское происхождение и превратиться в девушку с Сукау?

Алекс крепко прижала к себе дочь.

– Я так соскучилась по тебе, Кейти, птичка моя. Так ужасно соскучилась.

– Я тоже скучала по тебе, мама, – прошептала девочка. – Я говорила себе, что должна быть храброй и не плакать, но иногда все равно плакала.

– Так же как и я. – Алекс всхлипнула, слезы полились из ее глаз, но это больше не волновало ее.

Счастье переполняло Алекс: она свободна и нашла свою дочь – но ночью ее опять мучили кошмары. Она проснулась мокрая от пота, сердце бешено колотилось в груди, к горлу подступала тошнота. Хотя умом она понимала, что теперь свободна, это не помогло ей избавиться от былых страхов. Эти страхи будут вечно преследовать ее – страх плена, страх потерять мир, в котором она жила.

Страх насилия.

Осторожно, чтобы не разбудить дочь, она выскользнула из постели и, подойдя к окну, открыла его, чтобы освежить лицо. И вдруг сделала интересное открытие – оказывается, если смотреть на горизонт, то морская болезнь проходит сама собой.

Наконец она вернулась в постель. Кейти, слава Богу, не мучили никакие страхи. Розовые щечки и спокойное дыхание были самой дорогой наградой для Алекс после всех перенесенных ею страданий. Она была так счастлива, так переполнена любовью, что не могла найти слов, чтобы описать свое состояние. Наклонившись, она прикоснулась губами к лобику дочери.

«Спи, радость моя, и пусть никакие страхи не тревожат твой сон».

Потом Алекс тоже легла и, заставив себя расслабиться, погрузилась в спокойный сон.

Несмотря на тяжелую ночь, следующий день оказался самым счастливым в ее жизни. Сравниться с ним могли разве что день ее свадьбы и тот, когда она вместе с мужем покинула родительский кров. Как Гэвин и говорил, команду очень обрадовало присутствие ребенка на борту, и Кейти скоро стала всеобщей любимицей. Она даже подружилась с Гэвином, потому что он слушал ее внимательно и разговаривал как со взрослой женщиной.

Сначала Алекс беспокоило, что Гэвину будет нелегко постоянно общаться с ребенком, напоминающим ему собственную дочь. Но потом она обнаружила, что Гэвин и сам радуется общению с девочкой. А что касается Кейти, так она относилась к Гэвину совсем не так, как к своему отцу. Хотя Эдмунд, безусловно, очень любил дочь, он так и не научился обращаться с маленькой девочкой.

После двух дней отдыха Алекс приступила к занятиям. Книги и карты Гэвина оказались хорошим пособием для занятий чтением, арифметикой и географией, и Кейти с жадностью набросилась на учение. Она всегда была прилежной ученицей, и ее погружение в другую культуру только разожгло в ней огонь познания.

Главным заданием для Кейти было описание каждого дня, проведенного ею на островах. Девочка таким способом практиковалась в чистописании, а Алекс узнавала подробности жизни дочери в плену. «На Сукау есть много разных способов варки риса. Мне нравился пинат-соус и nasi goreng», – писала девочка.

Алекс с облегчением узнала, что, пережив шок от разлуки с матерью, Кейти достаточно быстро освоилась в новом для нее мире. И ее не мучили страшные воспоминания. Она боялась лишь одного – снова потерять мать, которую очень любила. Против этого страха Алекс не возражала, им обеим нужна была эта любовь. К тому времени, когда они доберутся до Англии, все их страхи останутся позади.

Она была готова к этому. Господи, она так мечтала об этом!

Глава 13

Они бросили якорь в маленькой бухточке небольшого острова, чтобы запастись провизией, поскольку им предстояло пересечь необъятное пространство Индийского океана. Алекс и Кейти стояли на палубе, держась за поручни, и наблюдали за суетой рыбачьих шхун, окруживших «Хелену». Как обычно, местные жители привезли на продажу фрукты, овощи и прочую снедь, а также изделия местных умельцев. Гэвин, поглядывая исподтишка на мать и дочь, невольно улыбнулся. Алекс в эти дни вела себя как девчонка. По-прежнему чересчур худая, она едва держалась на ногах из-за морской болезни, но вся как будто светилась, и это было совершенно непостижимо. Казалось, и Кейти передалась толика этого свечения. Когда она подрастет, то непременно станет такой же красавицей, как и мать.

Вдруг он увидел, что сидящий в лодке абориген показывает Кейти тряпичную куклу, украшенную разноцветными лоскутками. Девочка умоляюще взглянула на мать, Алекс, нахмурившись, поджала губы.

Сообразив, что у Кейти нет игрушек, а у Алекс – денег, Гэвин наклонился через борт и начал торговаться с продавцом. Наконец они сошлись в цене, и Гэвин бросил ему монету. В ту же секунду кукла полетела на палубу. Кейти ахнула, испугавшись, что игрушка упадет в воду, но Гэвин, перегнувшись через борт, поймал ее на лету.

– Это тебе, Кейти, – произнес он, церемонно протягивая куклу девочке, – на память о нашем путешествии.

– О, спасибо, спасибо, капитан Эллиот! – прощебетала Кейти. Глаза ее сияли от счастья. Прижав куклу к груди, она принялась нежно баюкать ее.

– Спасибо, капитан, – улыбнулась Алекс. Она ничего не просила для себя, но была благодарна за то удовольствие, которое Гэвин доставил ее дочери.

Гэвин весело посмотрел на нее.

– Наша стоянка продлится до вечера, пока мы не пополним запасы пресной воды и провианта. Как вы отнесетесь к моему предложению, милые леди, совершить небольшую прогулку? К северу от нашей стоянки есть прекрасный пляж, мы возьмем с собой еды и устроим небольшой пикник. Ведь это наш последний день на суше перед долгим плаванием в открытом океане. – «Возможно, на твердой земле у Алекс появится аппетит», – подумал он.

Предложение было встречено с энтузиазмом. Алекс и Кейти спустились в каюту, чтобы подготовиться к пикнику, а Гэвин в это время позаботился о еде и нанял лодку у одного из местных жителей.

День выдался жаркий, и Гэвин решил переодеться. Как странно снова оказаться в маленькой каюте старпома после нескольких лет житья в капитанской. Стоя в середине, он мог дотянуться до любого предмета, а стоило ему выпрямиться – его голова упиралась в потолок. Но все эти неудобства не имели никакого значения, главное, что Алекс и Кейти нуждались в комфорте, и он смог предоставить его им. Штурманские карты, вахтенный журнал вперемешку с одеждой были мелочью, на которую не стоило обращать внимания.

Собираясь на пикник, Гэвин, Алекс и Кейти оделись так, как принято на островах. Босиком, с соломенными шляпами на головах, защищавшими их нежные северные лица от жаркого солнца, они покинули корабль, смеясь и обмениваясь шутками.

Лодка им досталась небольшая, а потому Гэвин сам управлял парусом, наслаждаясь послушной маневренностью суденышка, пока они обходили один из мысов, чтобы войти в бухту. Окруженная со стороны суши скалами, она представляла собой мечту северянина о неземном рае с аквамариновыми волнами, лениво набегавшими на белоснежный, сверкающий на солнце песок. Перекусив на скорую руку, они устроились в тени пальмовой рощицы, болтая о пустяках и стараясь не затрагивать важных тем.

Гэвин расслабился, и его потянуло в сон.

– Мне хочется поразмяться. Кто пойдет со мной на прогулку? – спросил он.

– Мы! – Алекс и Кейти вскочили на ноги, и они направились в дальний конец бухты вдоль кромки моря. Кейти шла впереди, хохоча от восторга, когда волна оказывалась слишком высокой и окатывала ее выше колен.

– Спасибо, что привезли нас сюда, Гэвин. Сегодняшний день будет самым приятным воспоминанием, когда наступит холодная английская зима, – мечтательно проговорила Алекс.

– Я подозреваю, – хмыкнул Гэвин, – что англичане прославились как отважные путешественники потому, что всю жизнь тоскуют по теплому климату. И находят его почти везде.

Она засмеялась.

– Возможно, вы и правы, но что касается меня, я была бы рада провести остаток своих дней в Британии. Я представляю себя этакой старой эксцентричной леди в окружении любимых кошек, которая будет надоедать внукам бесконечными рассказами о своих приключениях.

Он внимательно оглядел ее точеный профиль.

– Не могу представить вас старой.

Ее смех растаял.

– Да? А я иногда чувствую себя просто древней старухой. Но вы правы – Мадура останется в нашей памяти как призрачный сон. Уже сейчас все кажется мне чуточку нереальным. Как будто это произошло не со мной. – Она задрожала, несмотря на жаркое солнце.

Даже когда она смеется, подумал он, тени под ее глазами не исчезают.

– Вам часто снятся кошмары? – спросил он.

– Иногда, – призналась она, – но это не имеет значения. Я чувствую себя такой счастливой, что просто дух захватывает. Я благодарна вам, Гэвин, за свободу и за возвращение моей дочери. – Она подозрительно посмотрела на него. – А вы? Почему вы спросили? Вам снятся тяжелые сны?

– Бывает, – кивнул он, – но совсем непохожие на ваши. – Он отвел глаза, боясь, что может выдать себя. Как правило, ему удавалось сдерживать свое желание, но в самый неожиданный момент оно вдруг захлестывало его, и он чувствовал себя разбитым и измученным. Он решил сменить тему: – И хотя я рад распрощаться с Ост-Индией и Англия по-своему красива, но она не сравнится с этой землей.

– Вы, похоже, сильно привязались к этим местам… Может быть, вернетесь когда-нибудь на острова?

– Если и вернусь, то ненадолго. – Он безуспешно старался метнуть плоскую ракушку в море так, чтобы она несколько раз подпрыгнула по водной глади. – Я провел последние годы в своем доме на Макао, часто наезжая в Кантон или посещая острова. Это было интересно, мои услуги пользовались спросом и хорошо оплачивались. Но однажды я почувствовал, что… какая-то фаза моей жизни закончилась. Настало время перемен. Тем более что для поездки в Англию причин хватает.

– Мне кажется, вы рассматриваете поездку в Англию как вынужденный поступок, а не как удовольствие. – Она шагнула в набежавшую волну. – Почему же тогда вы так стремитесь в страну, где будете чувствовать себя неуютно?

Он молчал, прикидывая, что он может, а что не может сказать. Не было смысла говорить о человеке, который поставил себе целью искалечить его жизнь без всякой причины. Но Алекс заслуживала честного разговора.

– Мой отец покинул Англию в позоре и бесчестье. Его семья отвернулась от него, когда он женился на женщине, стоявшей ниже его на социальной лестнице, хотя моя мать была из респектабельной семьи. В наказание мой дед лишил его наследства.

– Так вот почему вам так не нравится стремление англичан к делению общества на классы?

– Да, именно это деление и сыграло трагическую роль в судьбе моего отца. Он служил на флоте, и после проигранного сражения с французами всю вину возложили на него, зная, что семья не встанет на его защиту. Он едва избежал трибунала. За прошлые заслуги ему было позволено уйти в отставку, и мы отправились в Америку.

– Значит, любовь к морю у вас от отца, – задумчиво произнесла она. – И ваш отец так никогда и не помирился с семьей?

– Нет. Я хочу попасть в Лондон, войти в наш фамильный особняк и признаться моему деду, что я – его внук.

Подняв голову, она с тревогой взглянула на него из-под полей шляпы.

– Если вы хотите, чтобы семья вашего отца приняла вас, то война не самый лучший способ добиться мира.

– Я вовсе не стремлюсь к тому, чтобы меня приняла горстка зазнавшихся выскочек. Я просто хочу, чтобы они узнали обо мне. Трагедия моего отца не разбила его жизнь и ничего не значит для меня. – Он улыбнулся видению, которое посещало его долгие годы. – Я очень хочу заявиться в Лондон этаким богатым, вульгарным американцем и объяснить всем, кому это интересно, что я представляю одну из ветвей фамильного древа Эллиотов.

Она засмеялась.

– Это скорее слабость с вашей стороны. Впрочем, я думаю, удовольствие от реванша быстро приедается.

– Реванш – слишком сильное слово. Справедливость – вот более подходящее определение. Но среди тех причин, которые вынуждают меня отправиться в Англию, есть и хорошие. Компании «Эллиот-Хаус» необходим офис в Лондоне, и потом у меня достаточно друзей, так что пребывание в этом городе обещает быть интересным – друзья, конкуренты и один заклятый враг.

Кейти подбежала к ним, держа в руках пригоршню ракушек.

– Смотри, мама!

– Какие они красивые. – Алекс положила ракушки в карман саронга. – Можно собрать целую коллекцию.

Кейти кивнула и вприпрыжку побежала вперед. Глядя вслед дочери, Алекс мягко произнесла:

– Я была бы очень огорчена, если бы моя семья отказалась от меня. Ваш отец легко справился с этим?

– Если честно, то нет, – признался Гэвин. – Он очень переживал, когда покинул Англию. Он никогда не говорил о прошлом, за исключением одного раза, когда рассказал мне, что предъявленные ему обвинения были необоснованными. Несколько лет назад я нанял одного человека, чтобы разобраться, что же погубило его карьеру. Так вот, этот человек утверждает, что мой отец не виноват – на самом деле его действия предотвратили катастрофу, и все английские корабли вернулись в порт. Но о правде быстро забывают, когда власть решает найти козла отпущения.

– А как ваша мать отнеслась к переезду в Америку и необходимости покинуть родину?

– Моя мать сожалела, что оставляет друзей и родных, но она всегда была авантюристкой по складу характера, и неизвестная Америка манила ее своей загадочностью.

– Вы, похоже, пошли в нее. – Алекс помолчала. – Вы, кажется, говорили, что ваши родители умерли?

– Моя мать всегда плавала с отцом, она утверждала, что они слишком часто разлучались, когда он служил на флоте. – Гэвин с трудом проглотил комок, застрявший в горле, – даже сейчас он не мог вспоминать об этом без боли. – Они возвращались с Карибов домой, когда ураган швырнул корабль на прибрежные рифы. Никто не выжил.

Алекс прикоснулась к его руке.

– Мне очень жаль, Гэвин.

– Море – опасная любовница, оно много дает, но может отобрать все, – сурово произнес он, ласково погладив ее руку.

И вдруг набежавшая волна сбила Кейти с ног. Хотя особой опасности не было, Алекс, подхватив юбки, помчалась к дочери. Кейти вымокла с головы до ног, но настроения ей это не испортило. Вытащив девочку из воды, Алекс прижала ее к себе, не думая о том, что ее одежда промокает.

Солнце сияло над головой, песок сверкал под его лучами, бесконечная синь моря уходила вдаль, сливалась на горизонте с ясным голубым небом. Гэвин подумал, что никогда не забудет эту картину. Мадонна и ребенок. Безграничная любовь и детская невинность. Он поразился силе желания, внезапно вспыхнувшего в нем. Он хотел, чтобы его приняли в этот союз любви и доверия. Ведь он был так одинок!

Создание «Эллиот-Хауса» захватило его целиком, в какой-то степени это объяснялось его желанием продемонстрировать своей семье, отказавшейся от его отца, что он не зря живет на этом свете. Тяжелым трудом он достиг многого, но теперь, оглядываясь на свою жизнь, он вспоминал не успех и богатство, а то счастье, которое испытывал с Хеленой. И сейчас ему страстно захотелось снова стать счастливым.

Он хотел быть рядом с Алекс. Его привлекала ее сила и открытость, нравилась искрящаяся радость – Кейти и манила надежда иметь других детей. Он хотел вновь создать семью. Он представлял себе родителей Алекс: грубовато-добродушный полковник – отчим, любящая мать, единственным недостатком которой было совершенство, двоюродные братья и сестры. Настоящая семья, связанная узами любви и согласия. Он отчаянно хотел стать членом этой семьи.

Переговариваясь и хихикая о чем-то своем, Алекс и Кейти шли впереди, держась за руки. Они обе вымокли и устали, но были такие красивые, что его сердце сжалось от боли. Стараясь не замечать, как одежда Алекс подчеркивает формы ее тела, он догнал их и остановил.

– Пора возвращаться, пока Кейти не обгорела. Солнце довольно жаркое.

Они повернули к лодке, Кейти опять собирала ракушки, а он размышлял над тем, что Алекс, наверное, еще не оправилась от месяцев плена. Возможно, шрамы в ее душе останутся навсегда. Если он хочет добиться ее, он должен проявить максимум терпения, ведь поторопись он с предложением – и потеряет ее навсегда.

К счастью, терпения ему было не занимать.

Кожа горела от солнца, глаза закрывались от усталости, поэтому Алекс и Кейти рано легли спать. Кейти заснула сразу, как и положено детям. Алекс долго ворочалась, пытаясь уснуть, но сегодня бессонница не казалась ей мучительной.

Гэвин замечательный друг и настоящий мужчина, уверенный в себе и неспособный на дурные поступки. Она догадывалась, что воспоминания об их интимной близости все еще преследуют его, но он не позволял себе даже намекнуть ей об этом. Время шло, и чем дальше за бортом оставался Мадура, тем менее реальной казалась «львиная игра».

Но она навсегда запомнит его взгляд, тот взгляд. Его серые глаза и поцелуй. Воспоминание будило желание, чувство, которое, как ей казалось, она забыла навсегда. Нет, с этим покончено… Она не собиралась вновь влюбляться, тем более в Гэвина. Если он захочет еще раз жениться, то в Лондоне его ждет букет молоденьких девушек, а потому он без труда сможет сделать достойный выбор.

Она поерзала в постели, стараясь отогнать волнующее видение, но не могла совладать с собой – такого красивого мужчину, как Гэвин, она еще не встречала. И они успели узнать друг друга так близко, как не бывает у других людей. К сожалению, желание было смешано со страхом, болью и… отвращением. С удушливой тяжестью и ненавистным вторжением в ее тело…

Ее дыхание участилось, и она беспокойно заметалась на кровати. Ругая себя за ненужные мысли, она встала и открыла окно. Морской воздух остудит ее пыл.

Серебристый свет полной луны отражался в темной воде, создавая впечатление мира и покоя. Алекс подумала, что если сейчас из темноты появятся лодки пиратов, то рядом с Гэвином ей нечего бояться. Он поселил в ней удивительное чувство надежности. Он никогда не позволит, чтобы команда расслабилась после шторма, ведь именно в этой беспечности и крылась причина захвата «Амстела».

Понемногу она успокоилась и, прошептав луне «спокойной ночи», отвернулась от окна. Но вдруг напряглась.

Полнолуние.

Когда в последний раз у нее было обычное женское недомогание? Она еще пыталась подсчитать, хотя уже все поняла. Так вот почему она чувствовала себя такой разбитой, вот почему постоянно пребывала в подавленном настроении. Ужасы Мадура продолжают преследовать ее, чтобы еще больше унизить.

Она беременна.

Глава 14

Надвигался шторм, и Гэвин взобрался на реи, чтобы помочь матросам закрепить паруса. Когда работа была сделана, он задержался на верхней мачте, любуясь морем и ощущая приятную усталость во всем теле. На такой высоте зрелище было захватывающим – казалось, что корабль разрезает надвое зыбь Индийского океана. Они уже много дней не видели других кораблей. Мир превратился в бесконечную водную гладь, в безбрежное небо над головой, в размеренное поскрипывание корабельных шпангоутов.

Склянки пробили одиннадцать тридцать утра – время определять по солнцу их местонахождение. Пока все шло хорошо. Если ветер не переменится, они прибудут в Англию в начале лета.

Он спустился на палубу и увидел Кейти, которая во все глаза смотрела на него.

– Я не знала, что капитаны тоже поднимаются наверх, – восхищенно проговорила она.

– Капитан корабля не обязан заниматься парусами, но может, если захочет, – объяснил Гэвин. – Когда позволяет время, я с удовольствием это делаю.

Закинув голову, Кейти оглядела главную мачту и реи шхуны.

– Могу я попробовать взобраться наверх?

– Нет, – сказала Алекс, подходя к ним. Ее взгляд скользнул по распахнутой рубашке Гэвина и тут же ушел в сторону. – Это большое искусство – лазать по мачтам. Правда, капитан?

– Да, мальчишек обычно не допускают к работе с парусами, пока им не исполнится двенадцать лет. Но я могу показать тебе, как сверять курс по солнцу, – добавил он, увидев, что Кейти расстроилась.

Кейти умоляюще посмотрела на мать.

– Можно, мама?

– Можно. – Хотя Алекс улыбалась, ее лицо выдавало напряжение и под глазами до сих пор не исчезли темные круги.

Гэвин заметил, что после их пикника на пляже в настроении Алекс произошли некоторые изменения. Она замкнулась в себе, притихла и казалась еще более ранимой. Может быть, это результат морской болезни, а может быть, мысль о скором возвращении домой и о том приеме, который ждет ее там? Вполне возможно, она испытывала стыд, хотя ни в чем не провинилась, и думала о том, как трудно ей будет смотреть в глаза своим родным и близким.

На Мадуре он мог поинтересоваться, что ее беспокоит, и получить прямой ответ, но теперь это стало невозможно. Он страдал оттого, что Алекс перестала ему доверять. Что за мука – ухаживать за женщиной, которая держит его на расстоянии, несмотря на соседство их кают!

Кейти наслаждалась уроками на секстанте.

– Ты станешь настоящим моряком, – похвалил он ее, после того как она верно высчитала угол.

Она улыбнулась ему, но покачала головой.

– Мне нравится жить на земле, капитан Эллиот. На борту корабля дни слишком похожи один на другой.

– Сегодня ты убедишься, что это не так. Приближается шторм. Ветер поднялся, скоро польет дождь, и вам придется спуститься вниз. – Глядя в глаза Алекс, Гэвин постарался ее успокоить: – Это не страшно, «Хелена» легко справится с любой непогодой.

– Не сомневаюсь, что шхуна выдержит. Но я не уверена в моем желудке.

Она не зря переживала – шторм обещал ей неспокойную ночь.

– Постарайтесь не ложиться, в горизонтальном положении труднее перенести морскую болезнь.

– Зато свежий воздух помогает. – Она улыбнулась ему уголками губ. – Не беспокойтесь обо мне. Я и не такое выдерживала.

Она права, но из этого не следует, что он не должен о ней беспокоиться.

Вспышки молний, раскаты грома, проливной дождь… Желудок Алекс ненавидел шторм даже больше, чем безделье, который он приносил. Хотя она провела достаточно времени на море и знала, что шхуне ничто не угрожает, это была самая плохая погода, если не считать того шторма, в который они попали на «Амстеле». Даже если она болтала или играла с Кейти, ее мысли невольно возвращались к тому шторму и атаке пиратов.

Так как огонь на камбузе не разжигали в целях безопасности, они поужинали сухим бисквитом и холодным чаем. Скучная и сонная Кейти рано улеглась спать. Алекс поправила одеяло и подушки на постели дочери, но сама не стала ложиться. Она знала, что стоит ей лечь, как снова поднимется тошнота, и не хотела, чтобы Кейти видела ее в таком состоянии.

Часы текли медленно, она сидела в привинченном к полу кресле Гэвина и слушала звуки дождя и рев ветра. В трюме пронзительно кудахтали куры – их клетки спустили вниз задолго до начала шторма. Она им сочувствовала, поскольку испытывала те же мучения.

Наконец, уже после полуночи, шторм начал стихать. Ей захотелось глотнуть свежего воздуха, и она, набросив на плечи толстый плащ с капюшоном, вышла из каюты. Длинный коридор был пуст. Она неслышно пробежала по нему и поднялась на палубу. В темноте морской плащ защищал ее от глаз матросов – заметь они ее, тут же заставили бы спуститься вниз.

Хотя шторм постепенно стихал, отголоски грозы все еще насыщали воздух, что удивительно совпадало с ее настроением. Она осмотрела палубу. Обычно матросы, не занятые на дежурстве, собирались в носовом кубрике, но дождь еще не кончился, и они нашли укрытие с подветренной стороны камбуза. Поэтому ее вряд ли могли увидеть, когда она пробиралась по противоположной стороне судна.

Держась за поручни, она медленно продвигалась на нос судна, где не было ни души. Волны то и дело перекатывались через борт, обливая ее водой с ног до головы. У «Хелены» был достаточный запас прочности, чтобы сохранить остойчивость.

Когда она дошла до носа шхуны, ей пришлось снова ухватиться за поручни, потому что судно то проваливалось вниз, то победно взмывало вверх. Это напоминало езду на норовистой лошади, но на спине животного Алекс всегда чувствовала свою силу и не теряла контроля над ситуацией. Сейчас она была всего лишь пассажиром, жизнь которого зависела от умения команды «Хелены».

Перед ней был нос корабля, украшенный деревянной скульптурой. Алекс с интересом рассматривала это произведение искусства. Вместо обычной вызывающей женственности резчик по дереву изобразил нежную, словно ангел, женщину, копию реальной Хелены Эллиот. Леди, достойную уважения, счастья и любви, а не такую, как она, грязную шлюху.

Отчаяние затопило Алекс – она утратила свою чистоту, но, к счастью, не стала продажной женщиной. Она возвращается домой поруганной и обесчещенной, да к тому же беременной, хотя всем известно, что ее муж давно умер. Если бы не изменения ее внешности, месяцы, проведенные в Ост-Индии, можно было бы со временем забыть, и никто не узнал бы, что случилось с ней на островах. Теперь она предстанет перед всем светом как шлюха или жертва насилия. И то и другое вызывало в ней брезгливую дрожь.

Она вглядывалась в пенящиеся волны – они гипнотизировали ее своим мощным великолепием. Выдержит ли она очередное испытание? Она была бодрая и здоровая, когда носила Кейти, а сейчас ей так плохо! Чего больше в ее недомогании? Что терзает ее сердце: беременность или страх перед будущим? У нее совсем не осталось сил, они убывали с каждым днем. Она вконец измучилась, стараясь заслужить право быть достойной матерью Кейти.

Если что-то случится с ней, Гэвин не оставит ее дочь и привезет ее в Лондон. Она написала письмо, содержащее подробные инструкции на случай несчастья. Кто знает, что может случиться с ней во время путешествия? Она была на грани… Темнота манила ее… Хотя она знала, что в любую секунду может отвернуться от завораживающего зова волн, но заставить себя сделать это не могла. Море словно сирена манило и звало, обещая отдохновение в своих нежных объятиях.

Нет, нет… Когда-нибудь она отдохнет, но не сейчас. Сейчас она должна выстоять, она уже преодолела столько невзгод – и теперь сдаться? Она повернулась, собираясь уйти, и вдруг нос корабля заполыхал холодным призрачным светом. Это просто огни святого Эльма – покровителя моряков, подумала Алекс. Таинственный, необъяснимый свет, он иногда появляется на оснастке корабля после шторма. Хотя ей доводилось слышать об этом феномене, она никогда не видела его. Как зачарованная, она шагнула вперед, чтобы рассмотреть его получше, ухватилась за поручни обеими руками, а сверкающий нос корабля поднимался и опускался в темную бездну моря.

Она почувствовала себя совсем маленькой – пылинкой, висящей над волнами… Что значили ее проблемы по сравнению с безмерностью океана? В этой мысли заключался такой соблазнительный покой…

В дверь каюты Гэвина громко постучали.

– Капитан, вам лучше бы подняться на верхнюю палубу.

Гэвин, который только-только задремал после нескольких часов дежурства, открыл глаза и, ворча, впустил Бенджамина Лонга.

– Что стряслось?

– С судном все о'кей, капитан. Но я никогда не видел, чтобы шхуна так светилась. Все мачты сияют, а кое-кто из матросов перепугался до смерти.

Гэвин подавил вздох.

У моряков свои суеверия, и было бы неправильно оставить их без внимания.

– Я сейчас поднимусь.

Он натянул на себя не успевшую просохнуть штормовку. Без особой нужды Бенджамин не посмел бы беспокоить его. Сегодня дежурили двое: старпом и второй помощник. Но Гэвин всегда поднимался на мостик, если возникала необходимость. Потому что на любом судне капитан второй после Бога.

Он ступил на палубу, и у него захватило дух от открывшейся перед ним картины. Большая часть парусов была свернута и перевязана канатами, мачты и реи, все в мерцающих огоньках, вычерчивали светящуюся решетку на фоне закрытого тучами неба. Фосфоресцирующие шары относило течением, а потом вновь прибивало к борту судна. Некоторые были маленькими, как орех, другие больше головы человека. Хотя от этой красоты голова могла закружиться, суеверные моряки считали морские огни предвестником несчастья.

Первым делом Гэвин заговорил с рулевым, которому помогал еще один матрос, как принято было делать в штормовую погоду. Затем он направился к матросам, толпившимся у стены камбуза. Не имело значения, что он говорил, его присутствие вселило уверенность в тех, кто совсем пал духом. Он был рад, что ему не пришлось посылать кого-то на реи. В такую погоду это было небезопасно, а испуганный моряк запросто мог свалиться в море.

Он решил поговорить с Бенджамином, который нес вахту на капитанском мостике, но неожиданно заметил в темноте какую-то фигуру, нависшую над носом корабля. В памяти его всплыло воспоминание о корабельном плотнике, который рассказывал ему когда-то о темпом ангеле смерти. Будто этот ангел несет кораблям гибель. Он простирает над ними свои черные крылья, заманивая их на рифы, чтобы погубить…

Нет, глупости все это! Это был вовсе не ангел смерти. Существо было не менее реально, чем он сам, возможно, просто усталый альбатрос, присевший на поручни отдохнуть. Он пошел вперед, чтобы разглядеть получше, переходя от одной надежной опоры к другой и прячась от разбушевавшихся волн, заливавших палубу,

О Боже, это женщина, в морском плаще с капюшоном! А на судне есть только одна женщина… Когда корабль покатился вниз с гребня волны, Александра чуть не выпала за борт. Он бросился к ней и, схватив за талию, рванул к себе, чтобы она не свалилась в море. Они оба рухнули на палубу.

– Черт возьми, Алекс, что это вам взбрело в голову? – рявкнул Гэвин. Он так испугался за нее, что его страх перешел в ярость. – Если вам надоело жить, то следовало разобраться с этим, пока вы были в плену, а не тогда, когда получили свободу!

В слабом свечении огней он заметил растерянность на ее бледном лице.

– Я не собиралась прыгать… Я… никогда не сделаю этого… из-за Кейти.

Он глубоко вздохнул, стараясь успокоить бешеный стук сердца.

– Может быть, вы и не думали о самоубийстве, но волны гипнотизируют людей. Когда человека одолевает меланхолия, очень легко поверить, что море способно решить все проблемы. – Он знал это по собственному опыту.

Она закрыла лицо руками, пытаясь сдержать рыдания. Он сел, облокотившись спиной о поручни, и притянул ее к себе на колени, держа крепко, чтобы она не вырвалась.

– Алекс, что случилось? Вас преследуют ваши привидения с тех пор, как вы покинули Мадуру? Все плохое уже позади. И очень скоро вы окажетесь в кругу своих друзей и близких.

Она уткнулась лицом в его плечо и зарыдала еще безутешнее.

– Нет, Гэвин, нет… Плохое еще не кончилось. Я… я беременна.

Новость ошеломила его, и он не сразу нашелся что сказать. Неудивительно, что она расстроена. Прошла секунда, другая…

– Тогда нам нужно обвенчаться на Цейлоне, – заявил он.

– Вы с ума сошли? – Она подняла на него изумленный взгляд. – Я ношу ребенка насильника, и один Господь знает, как мне это тяжело. Я ненавижу свое тело за то, что оно меня предало.

Ее горькие слова ударили его как пощечина.

– Неужели мысль о моем ребенке так ненавистна вам?

– Я сомневаюсь, что это ваш, – проговорила она горько. – Возможно, его отец Бхуди, мой второй хозяин.

Сколько раз этот ублюдок насиловал ее? Гэвин крепче обнял ее, желая одного успокоить.

– Но ведь он может оказаться и моим, правда?

– Я… наверное, да. – Она отбросила мокрую прядь со лба. – Хотя я и не уверена.

– Но это вполне возможно. Выходите за меня замуж, Алекс. Если вы вернетесь в Англию замужней дамой, ваша беременность не вызовет никаких вопросов.

– Но когда на свет появится маленький малаец, то все узнают и…

– Если это случится, что ж, ребенок в этом не виноват. – Его голос зазвучал тверже. – И если я стану вашим мужем, я вызову на дуэль любого, кто посмеет задать вам вопрос о его происхождении.

Огромная волна перекатилась через борт, окатив обоих. Когда она отступила, он произнес:

– Это не самое лучшее место для разговоров. Пойдемте вниз.

Он встал и помог ей подняться, и они медленно двинулись по узкому проходу. Одной рукой Гэвин держался за поручни, другой обнимал Алекс за талию. Перед его глазами все еще стояла ужасная картина – Алекс на носу корабля перегнулась через борт, и она готова… Он вздохнул с облегчением, когда они оказались внизу.

Кейти спала в каюте, а потому он провел Алекс к себе. Ее глаза потухли, зубы выбивали дробь, и тогда он зажег лампу и, сняв с нее мокрый плащ, закутал ее в теплый плед. Усадив ее на кровать, он достал из шкафчика бутылку бренди и налил им обоим. Прислонившись к двери, чтобы находиться как можно дальше от нее, он первым нарушил молчание:

– Итак, нам следует обсудить один вопрос – свадьбу.

Она выпила, закашлялась и выпила снова.

– Вы, как всегда, правы, мой храбрый рыцарь, и я ценю вашу готовность вновь пожертвовать собой. Но женитьба – это на всю жизнь, а значит, было бы чистым безумием связывать себя брачными узами из жалости ко мне.

Ее честность произвела на него впечатление.

– Жалость здесь ни при чем, Александра. Мы столько пережили вместе за такой короткий срок, и я преклоняюсь перед вашей силой и несгибаемой волей. Я люблю вас. Разве так уж трудно представить, что вы, я и Кейти – одна семья? – Он оглядел ее фигуру. – И это несчастное дитя – тоже.

Из глаз ее опять полились слезы.

– Вы искушаете меня, Гэвин. Я не знаю, смогу ли я снова быть… женой. Вы… вы понимаете, что я хочу сказать?

Он понимал, но даже это не изменило его решения. Пусть ребенок окажется не его, он все равно несет ответственность за Алекс.

И потом, она была нужна ему вся, не только ее тело. Он хотел быть рядом с этой несчастной, но не сломленной женщиной днем и ночью. Он хотел, чтобы они были вместе и в радости, и в страхах, и в веселье. В общем, он хотел, чтобы они были мужем и женой, пока смерть не разлучит их.

– После того, что вам пришлось пережить, неудивительно, что у вас нет никакого желания делить постель с мужчиной, – сказал он, тщательно подбирая слова. – Но… время лечит. Может быть, когда-нибудь вы будете думать по-другому. Я терпелив, Алекс. Я готов ждать сколько потребуется. Ее глаза распахнулись, в их синей глубине полыхнул огонь.

– Вы идете на большой риск, Гэвин. Возможно, вам придется ждать всю жизнь.

Неужели то острое, порочное наслаждение, которое он пережил с ней однажды, так и останется единственным актом физической близости, который им суждено узнать? Но он заставил себя смириться и с этим. Пусть это будет наказанием за его неблагородный поступок.

– Жизнь, семья, любовь – это всегда риск. Я готов рискнуть, Алекс.

Она упорно смотрела на стакан с бренди, который нервно вертела в руках.

– Если я выйду за вас, – проговорила она, пригубив напиток, – вы будете иметь полное право завести любовницу, только… я не хочу ничего знать об этом.

Он посмотрел на нее в упор.

– Нет, Александра, я не так представляю себе брак.

Ее брови удивленно взметнулись вверх. Их взгляды встретились.

– Это ведь не обычный брак. Если я… не смогу стать для вас настоящей женой, то какой же это брак? Я бы хотела, чтобы вы были честны со мной, как и я с вами. Мне даже подумать страшно, как вам придется страдать, если я не смогу стать настоящей женой.

– Но ведь любовница не обязательна, правда? – быстро спросил он, думая, что он слишком провинциален для подобных откровений. – Я сомневаюсь, что способен уложить это в своем сознании.

Она улыбнулась уголками губ.

– Не обязательна, но я не выйду за вас, пока вы не свыкнетесь с этой мыслью. Если вы захотите женщину, которая была бы для вас больше чем хозяйка и друг, это ваше право… И если такое произойдет, хочу, чтобы вы не считали, что совершили непростительный грех.

Разве это не грех – жениться на Алекс и спать с другой женщиной? Он рассматривал это как преступление против них обоих, не говоря уж о Боге. И он обнаружил, что в его сознании произошли некоторые изменения. Он может жить как монах сколько нужно, он уже жил так долгие годы. Но он сомневался, что сможет продолжать такую жизнь, женившись на красивой, желанной женщине, к которой не может прикоснуться.

Правда, почему-то он был уверен, что все будет не так. Алекс все это время демонстрировала удивительную жизнестойкость. Когда она окажется дома, в привычной обстановке, ее переживания по поводу ненавистной беременности потеряют свою остроту и душевные раны начнут заживать. Это произойдет не сразу, но когда они начнут испытывать друг к другу нежность и доверие, она захочет отблагодарить его, а уж он постарается доставить ей удовольствие. Если только она позволит ему разделить с ней супружеское ложе, пусть даже без особого желания, он сумеет сделать так, чтобы ее горькие воспоминания забылись навсегда. По своей натуре она страстная женщина, он не сомневался в этом. Время, понимание и забота сделают их брак счастливым.

– Хорошо, значит, вы разрешаете мне завести любовницу, но не хотите ничего знать об этом. У вас есть еще какие-то условия, которые нам следует обсудить?

Она пригладила влажные волосы.

– Где мы будем жить? В Англии? В Америке? В городе или в предместье?

– Мы поселимся в Англии, если вы хотите быть рядом со своей семьей. – Он помолчал, размышляя. – Но не исключено, что со временем нам придется вернуться в Америку. Если возникнет такая необходимость, что ж, мы обсудим это, как делают в таких случаях все супружеские пары.

– Если от меня отвернутся родные как от падшей женщины, я буду только рада уехать в Америку. – Она впервые робко улыбнулась. – Гэвин, вы никогда не видели меня такой, какой я была когда-то. С тех пор как мы встретились, я все время пребываю в отчаянии. Если моя жизнь вернется в нормальное русло, обещаю, я стану совсем другой.

– Я не уверен, что другая женщина будет нравиться мне больше, чем та, что сейчас пьет со мной бренди. Многие пары тол?. ,,m ,.ько к концу жизни узнают истинный характер своего партнера. На нашу долю уже выпало столько испытаний, Александра… Впрочем, я убежден, что это и к лучшему. И если в будущем вы будете счастливы, то и я буду счастлив тоже.

Ей опять захотелось плакать. В который раз за сегодняшний день?

– Вы такой… такой замечательный, Гэвин. За что мне это счастье? Что я сделала, чтобы заслужить вашу любовь?

– Так, значит, вы согласны?

– Я… пожалуй, да, если Кейти не станет возражать. Но я уверена, она будет рада. – Алекс робко улыбнулась. – Она обожает вас.

– Тогда мы поженимся. Спасибо, Александра. – Он взял ее руку и поднес к губам, размышляя о том, как много сюрпризов преподносит иногда жизнь. Все его планы найти в Лондоне невесту из аристократической среды рухнули в одночасье.

Что ж, возможно, это к лучшему. Хороший коммерсант должен уметь не теряться в любых обстоятельствах, а он был очень хорошим коммерсантом.

Пожалуй, он совершает самый рискованный шаг в своей жизни. И кто может сказать, к чему это приведет? Но все решено. Отныне и навсегда он и Алекс принадлежат друг другу.

Глава 15

Коломбо, Цейлон

Кейти недоуменно приподняла брови.

– Мама, почему ты дрожишь?

– Ничего удивительного, ведь я выхожу замуж, – ответила Алекс, пытаясь произнести эти слова непринужденным тоном. – Я дрожала и в тот раз, когда выходила за твоего папу.

Она отлично помнила свою первую свадьбу и сомнения, которые раздирали ее душу: с одной стороны, она была готова сбежать на край света от одной лишь мысли, что совершает самую большую ошибку в своей жизни, а с другой – она не могла больше жить рядом с матерью, совершенство которой подавляло и угнетало ее. Оглядываясь назад, она могла бы сказать, что тот первый брак оказался вполне приемлемым, но, увы, не был счастливым. Сегодня она спрашивала себя, не совершает ли еще одну ошибку? Ее жизнь круто изменилась, когда пираты напали на «Амстел», и предстоящая свадьба с Гэвином была следствием плена, в который она попала. Живи она в Лондоне они с Гэвином скорее всего никогда бы не встретились.

И еще – он был прав, что они успели узнать друг друга так, как не дано многим супружеским парам, до свадьбы. У нее не было сомнений в его надежности, он, безусловно, будет добрым мужем и любящим отцом для Кейти и ребенка, которому предстоит родиться. Кейти немного удивилась сначала, но тут же решила, что капитан Эллиот станет ей очень хорошим отчимом.

Но несмотря на все добродетели Гэвина, Алекс не строила иллюзий – она согласилась выйти за него из-за страха и неуверенности в завтрашнем дне. Она не раз представляла себе, как вернется домой, и хотела, чтобы рядом с ней был сильный мужчина, который понравится ее родителям. У Гэвина и полковника есть что-то общее. Можно даже сказать, что они во многом похожи. Правда, Гэвин более свободен и раскован, но оба они добры и заслуживают доверия.

Дверь открылась, и Джейн Уокер, главная помощница на свадьбе, впорхнула в комнату. После того как Алекс согласилась принять предложение Гэвина, «Хелена» изменила курс и направилась на Цейлон. Гэвин снял комнаты для Алекс и Кейти в доме матери Джейн, вдовы английского военного, решившей осесть на Востоке. У восемнадцатилетней Джейн было романтическое сердце, и она с радостью предложила свои услуги, узнав намечавшейся свадьбе.

– Вы выглядите превосходно, миссис Уоррен! Вы и капитан такая потрясающая пара! – Сосредоточенно нахмурив лоб, Джейн кружила вокруг Алекс, подгоняя по фигуре ее новое платье. Она и ее мать были отличными портнихами, и им ничего не стоило за одну ночь сшить праздничные наряды для Алекс и ее дочери.

– Пора отправляться в церковь. – Алекс взяла Кейти за руку. Джейн шла с другой стороны. Они отправились в англиканскую церковь, что располагалась неподалеку, и появились там в точно назначенное время, когда часы начали отбивать одиннадцать утра. Алекс подошла к ступеням и остановилась – ее объял непонятный страх. Вздохнув поглубже, она приподняла юбки, чтобы не споткнуться, и сделала первый шаг. Она вдова, мать и уже достаточно взрослая, чтобы не предаваться романтическим мечтам. Да любая женщина была бы счастлива выйти замуж и создать такую семью, как у ее матери и полковника, но большинство устраивается менее удачно, как когда-то случилось и с ней.

Она уважала Эдмунда, но, увы, не нашла в нем своего романтического идеала. И на этот раз замужество скорее было продиктовано умом, нежели сердцем. Во всяком случае, сейчас она прекрасно понимает, на что идет. Ей нравился Гэвин, она восхищалась им и доверяла ему. А то, что он на редкость красив… что ж, к этому она со временем тоже привыкнет.

Гэвин стоял у алтаря, рядом с ним – Сурио и Бенджамин Лонг. Она взглянула на него, и ей стало грустно. Гэвин выглядел как настоящий романтический герой, а она его недостойна. Ее душа слишком истерзана и опустошена, чтобы откликнуться на нежность, затопившую его глаза.

Дрожа как в лихорадке, она шла по проходу в сопровождении Кейти и Джейн. Гэвин так пристально следил за каждым ее шагом, что ей вдруг пришло в голову, а не раздумал ли он жениться на ней? Но нет, взяв ее холодную руку, он ласково улыбнулся невесте.

Когда они встали у алтаря, старый викарий приветствовал их, а затем заговорил монотонным, глухим голосом:

– Возлюбленные мои чада, мы собрались, чтобы…

Слова доносились до нее словно сквозь туман, и только услышав слова Гэвина «…предан тебе душой и телом», она вышла из оцепенения. Она вздрогнула, когда он сильно стиснул ее ладонь, надевая кольцо на палец… Но взгляд его серых глаз заверил ее, что его обещание – ждать сколько потребуется – остается в силе. Она ответила ему доверчивой улыбкой. Ей самой казалось странным, что она способна так безгранично доверять мужчине. Но Гэвин был не такой, как другие.

Тем временем викарий продолжал:

– Отныне я объявляю вас мужем и женой. Аминь.

– Муж и жена? Мне нравится, как это звучит, миссис Эллиот. – Гэвин поднял ее руку с обручальным кольцом на пальце и поднес к губам.

С этого дня она стала миссис Эллиот. Слова Гэвина поразили ее больше, чем объявление викария.

Когда Джейн Уокер вытерла счастливые слезы, Гэвин опустился на одно колено перед Кейти.

– Отныне мы одна семья, Кейти. И хотя нет ритуала, который бы закрепил статус наших новых отношений, я хочу вручить тебе подарок на память об этом счастливом дне. – Он вытащил из кармана изящную коробочку и торжественно протянул ее девочке: – Я клянусь быть тебе хорошим отцом.

– И я тоже рада этому, капитан, – ответила Кейти с серьезным видом. Открыв коробочку, она увидела там золотой медальон и не смогла удержаться от восхищенного возгласа.

Не слишком подходяще для ребенка, но он пригодится ей, когда она подрастет.

– Спасибо! Можно я надену его прямо сейчас, мама?

– Конечно. – Алекс достала медальон из коробочки и надела его на шейку дочери. Как удивительно чуток Гэвин – в день их свадьбы он не забыл о Кейти! Да, она сделала правильный выбор. Теперь ее очередь постараться и стать ему настоящей женой.

Праздничный завтрак подходил к концу, а Гэвин все никак не мог поверить, что Алека действительно его жена. В церкви у нее был такой напряженный вид, что казалось, будто она готова сбежать. Женщина, которая так храбро вела себя, попав в плен, не пойдет с ним к алтарю, если решит, что их союз – ошибка. Слава Богу, все обошлось.

Наконец гости встали из-за стола, и Сурио обратился к Кейти:

– Мисс Кейти, не хотите ли посмотреть на слонов? Если да, то мы можем отправиться хоть сейчас.

– О, конечно. – На губах Кейти расцвела озорная улыбка. – Я понимаю, что мама и капитан должны побыть одни. – Она смущенно посмотрела на Гэвина: – Это ничего, если я буду звать вас «капитан» вместо «папа»?

– Конечно, – улыбнулся Гэвин. – А можно я буду иногда называть тебя «Кейти-птичка», как зовет тебя твоя мама?

– Мне понравится. – Кейти вскочила со стула, готовая к новым приключениям.

– Может быть, мисс Уокер присоединится к нам? Она лучше меня знает Коломбо, – озабоченно сказал Сурио.

Джейн согласилась, и когда все присутствующие поздравили новобрачных, девочка со своим эскортом отправилась смотреть на слонов.

Наконец молодожены остались одни. Заметив растерянность на лице Алекс, Гэвин произнес:

– Я думаю, мы тоже можем прогуляться. Нам стоит начать привыкать к новым обращениям: «капитан» и «миссис Эллиот».

Алекс хмыкнула:

– Я сомневаюсь, что вам это нужно, но мне не помешало бы. Что ж, вы хорошо придумали, я и сама хотела кое-что посмотреть в городе, ведь завтра мы отплываем.

Покинув гостиницу, где проходил свадебный завтрак, они отправились в путешествие по городу. Новобрачные шли рядом, не касаясь друг друга. Кроме той ночи, когда она рыдала в его объятиях, она избегала физического контакта со всеми, кроме Кейти. Гэвин и не ждал ничего другого.

– Цейлон имеет довольно-таки пеструю историю. Индия, Португалия, Голландия и Англия – все эти страны оставили здесь свой след. Жаль, что у нас мало времени и мы не можем подняться в горы, там прохладнее и очень красиво.

– Вы так хорошо знаете Цейлон?

– Я связан деловыми отношениями с некоторыми здешними плантаторами.

– Еще один источник богатства. – Она покосилась на свое обручальное кольцо. – Пожалуй, я выиграла от нашей женитьбы гораздо больше, чем вы.

Он нахмурился:

– Никогда не говорите так, Александра. Наш союз – это союз равных партнеров. Именно на этих принципах мы должны строить свою семейную жизнь, если хотим, чтобы нам обоим не пришлось пожалеть об этом.

Уголки ее губ скептически опустились.

– Равные партнеры… трудно в это поверить. Мне не нравится… получать, давая так мало.

– Вы обладаете отвагой, силой и честностью – жемчужины, которым нет цены. – «И редкой, необычной красотой, которую лишь подчеркнули тяжелые испытания», – подумал Гэвин, но не сказал этого вслух. Она все равно не поверит. И, стараясь разрядить обстановку, он произнес: – Не сомневаюсь, вы из тех мудрых женщин, которые крепко держат в руках своих мужей.

Ее лицо просияло лукавой улыбкой.

– Мне нравятся ваши слова.

Они вышли на торговую улицу, благоухающую всевозможными запахами. Здесь было много торговцев, рекламирующих свой товар. Закутанные в сари женщины, смеющиеся дети, корзины с красным перцем, лепестками роз и кардамоном… Настоящая экзотика! Им приходилось пробираться сквозь толпу, и Алекс, стараясь держаться поближе к своему спутнику, на всякий случай ухватилась за его руку. Ее прикосновение было легче перышка, но даже оно подействовало на Гэвина возбуждающе.

Она впервые сама прикоснулась к нему, с ее стороны это был акт доверия, нежный и робкий, как прикосновение ребенка. Он наклонился и посмотрел ей в глаза. Он не раз делал это с тех пор, как они встретились, и будет делать еще бесконечное число раз. Может быть, те ограничения, о которых они договорились, со временем станут не такими жесткими?

– Я думаю, это хорошо, что мы можем побыть сегодня одни. Мне хочется расспросить вас о многом… Например, после того, как ваша матушка снова вышла замуж и вы перестали «ходить за барабаном», где вы обосновались? – спросил Гэвин.

– Пожалуй, дольше всего мы жили в Уэльсе, в поместье полковника. О, это самая красивая долина во всей Британии. – Озорные огоньки вспыхнули в ее глазах. – Я только теперь поняла, что же я натворила… Моя мать вышла за полковника, тогда как мне достался простой капитан!

Он рассмеялся, радуясь ее шутке.

– Запомните, миссис Эллиот, морской капитан приравнивается к полковнику сухопутных войск. Это всем известно. Но как простой торговец, я лишен какого бы то ни было звания, хотя Кейти и собирается звать меня «капитан». Вы ведь зовете своего отчима «полковник».

– Таковы армейские традиции, – объяснила она. – Звание не имеет значения, главное – сам человек. Мой отец был кавалерийским офицером, мой отчим командовал пехотным полком при Ватерлоо и влюбился в мою мать, когда она выхаживала его после ранения. Звук армейских барабанов сопровождал все мое детство.

– Пока вы не поселились на мирных холмах Уэльса… – заметил Гэвин.

– Мы часто навещали моего прадеда, который жил на одном из островов в графстве Корнуолл и в Лондоне. Так что нельзя сказать, что я выросла в деревне. А вы? Где вы жили до того, как ваша семья эмигрировала в Америку?

– Большую часть времени в Абердине, на севере острова. Я думаю, нам потребуется дом в Лондоне, если я буду работать там, но мне хотелось бы найти что-нибудь подходящее и в предместье, у моря.

– Я согласна. Лондон хорош в маленьких дозах, но иногда сбежать оттуда полезно для здоровья.

– Вы были счастливы в первом браке? – Он знал, что не должен спрашивать, но хотел услышать ответ.

Она тихо вздохнула:

– Эдмунд был намного старше меня. Он привык считать себя хозяином всего, что его окружало. Иногда это вызывало… раздражение. Скорее всего он просто не задумывался над тем, что нужно женщине. Но на него можно было положиться, – она опять вздохнула, – и он очень заботился обо мне и Кейти. Когда его не стало… – Она помолчала немного. – Он никогда не болел. Мне и в голову не приходило, что лихорадка может закончиться так печально. И так внезапно. Тогда мне казалось, что земля разверзлась у меня под ногами…

Значит, ее первый брак был достаточно прочен, но лишен ореола романтики. Он был рад узнать это, подсознательно чувствуя, что Алекс может ощущать беспокойство, помня о его идеальных отношениях с Хеленой. Уверенный, что должен это сказать, он медленно проговорил:

– Я думаю, вы знаете, как сильно я любил Хелену. Но это не делает наши с вами отношения менее ценными.

– Вы были счастливы с ней?

Он недолго обдумывал ответ.

– Да, но вы и я – это совсем другое. Мне это трудно объяснить словами. Мы были очень молоды, любовь и брак – все было для нас так необычно. Вы и я… за плечами каждого из нас определенный жизненный опыт. Наши потери, наши амбиции и, надеюсь, наши симпатии. Наши отношения сложатся по-другому.

Ее пальцы коснулись его руки.

– Какой вы необыкновенный. Я не знаю другой супружеской пары, которая обсуждала бы подобные вопросы.

– А ваши родители?

– Уж точно не мои мать и отец, – покачала она головой. – Мой отец был прекрасным кавалеристом, но не отличался большим умом. Моя мать и полковник, может быть, тоже вели подобные разговоры или похожие… Как странно, что я никогда не задумывалась над этим. Можно сказать, что наша с вами семейная жизнь началась с обучения.

– Я думаю, – улыбнулся он, – мы продолжим взаимное обучение с учетом прежнего опыта.

Прогулка привела их в маленький зеленый парк. Вокруг не было ни души. Он вдруг остановился:

– Можно мне попросить вас кое о чем?

– Конечно.

– Можно, я поцелую вас?

Она замерла на месте. Ее сердце отчаянно колотилось.

– Я… я думаю, это естественная просьба, учитывая, что мы сегодня поженились.

Он шагнул к ней и приподнял ее лицо для поцелуя. Губы Алекс были мягкими, немного испуганными, нет, они были смелыми. И теплыми, невозможно теплыми…

Сдерживая страсть, он приник к ее губам нежным, долгим поцелуем, в котором не было ни намека на право обладания. Постепенно она расслабилась. Он положил руку ей на талию и почувствовал тепло ее кожи сквозь шелк платья.

Она не делала попытки вырваться, и тогда он обнял ее. Но тут же ощутил, как напряглось ее тело. Ей не нравилось быть в ловушке.

Коротко поцеловав ее в щеку, он разомкнул объятия, боясь, что не сдержится и этим все испортит.

– Спасибо, Александра, – пробормотал он.

– Пожалуйста. – Она дотронулась до своих губ кончиком пальца. – Это было… прекрасно.

Свадебный поцелуй был убогой заменой брачных отношений – но ведь это было только начало.

Глава 16

Алекс обнаружила, что Гэвин нетребовательный и приятный муж. С тех пор как Алекс и Кейти поднялись на борт шхуны, они обедали за общим столом с офицерами, но ужинали в капитанской каюте, как и подобает настоящей семье.

И постепенно они привыкли проводить вечера вместе и чувствовать себя вполне комфортно, по крайней мере до тех пор, пока Кейти не укладывалась спать. Они играли в самые простые карточные игры, иногда Алекс читала им сказки, которые обожали и Гэвин и Кейти. А бывало, Гэвин рассказывал Кейти о своих путешествиях, и тогда их беседы превращались в уроки географии.

Алекс наслаждалась его рассказами даже больше, чем ее дочь. И не потому, что Гэвин оказался хорошим рассказчиком, главное – она многое узнала о нем самом, о его приключениях, об экзотических странах, о его успехах и поражениях. Она знала, что он замечательный человек, и его ироничное отношение к себе, сквозившее в его рассказах, только повышало его цену в ее глазах.

Новый муж… а ведь со дня смерти Эдмунда прошло меньше года. Если бы кто-то сказал ей, что она снова выйдет замуж, она бы не поверила. Она старалась не думать, как бы сложилась ее жизнь, если бы на месте Эдмунда оказался Гэвин, когда ей было всего восемнадцать лет, потому что подозревала, что тогда бы она влюбилась в него. И.это была бы любовь на всю жизнь, на которую сейчас, увы, она не способна.

Даже если бы они встретились позже, если бы ей предложили место на «Хелене» тогда в Сиднее, когда она искала рейс в Лондон, любовь могла бы зародиться. Тогда еще не было плена, рабства, не было ужасного расставания с дочерью. Было бы просто долгое морское путешествие, во время которого двое одиноких, но вполне обычных людей могли бы узнать и оценить друг друга.

Вместо этого ее оскорбили, унизили и растоптали ее душу, и Гэвин, что бы он ни говорил, женился на ней из жалости. Он пожалел ее, как мог бы пожалеть бездомную кошку или собаку. Пожалел и подобрал… Но как только она начинала думать об этом, другая мысль приходила ей в голову: не случись с ней этого несчастья, они бы никогда не встретились. Они могли проделать двенадцать тысяч миль и так и остаться друг для друга «миссис Уоррен и капитан Эллиот», чужими от начала путешествия и до его конца. Сейчас ей оставалось только принять то, что случилось, и сделать все, что в ее силах, чтобы его отблагодарить.

Они уже почти пересекли Индийский океан, и вдруг вдали показались паруса другого судна. Гэвин позвал Кейти и Алекс на палубу, когда встречный корабль подошел к ним поближе и поднял сигнальный флаг, означающий приветствие.

– А ну-ка, Кейти, попробуй отгадать, чей флаг на этом корабле? – спросил Гэвин.

Заслонив глаза ладошкой от солнца, девочка быстро ответила:

– Голландский.

– Очень хорошо. – И вдруг он нахмурился, изучая корабль, который подошел так близко, что были видны фигуры матросов на юте.

– По-моему, это судно построено в Португалии, но некоторые изменения внесены на Востоке, причем совсем недавно.

– Вы можете рассказать историю корабля по его виду? – изумилась Алекс.

Он усмехнулся:

– В плавании других развлечений нет.

– Океан очень, очень большой, правда? – задумчиво проговорила Кейти.

– Это так, Кейти, птичка, – ответил Гэвин. – Я знаю одного владельца флотилии из Новой Англии, который встретил собственное судно в Средиземном море. Событие это на столько редкое, что мы позже поговорим о нем. Я своих кораблей в море еще не встречал.

– Я вижу по карте, что мы рядом с большим островом. Он называется Мадагаскар, – сказала Кейти. – Мы остановимся там?

– Нет, Мадагаскар небезопасен. Обычно, когда необходимо пополнить запасы провизии, мы останавливаемся на Святой Елене в Южной Атлантике. Это будет не скоро, но мы можем, если хотите, зайти в Кейптаун. Это славное местечко, красивое, как и Сидней. – Он перевел взгляд на Алекс. – Хотите посмотреть Кейптаун? Или предпочитаете не терять время?

Она пожала плечами:

– Пожалуй, нет. У вас есть чай и специи на продажу, а мне не терпится попасть в Англию и увидеть своих родных. – К счастью, подумала Алекс, они не знают, что она возвращается, так что не будут волноваться. Она войдет в дом, когда ее никто не будет ждать.

– Капитан! Посмотрите на голландцев! – крикнул Бенджамин Лонг, который стоял на вахте.

Алекс взглянула в ту сторону, куда указывал Бенджамин, и удивилась, увидев темные дыры, появившиеся в борту судна. Не может быть, чтобы это были пушки…

Но ее заблуждению суждено было рассеяться очень скоро. Вражеская батарея начала обстрел. Из черных дыр вырвались всполохи огня и легкий дымок. Стараясь перекричать гулкое эхо пушечных выстрелов, Гэвин скомандовал:

– Готовься к бою! Тревога!

Не теряя ни секунды, он подхватил Кейти и, взяв Алекс за руку, потащил их ближайшему трапу, ведущему вниз. Только он хотел спуститься следом, как «Хелена», вздрогнув, накренилась, получив страшный удар. От ужасного треска, скрипа и грохота заложило уши. Алекс покачнулась, а Гэвин упал на пол, прикрыв Кейти своим телом.

– О Господи! – ахнула Алекс. Посмотрев вверх через отверстие трапа, она увидела ад. Покачнулась и треснула мачта, и куча обломков вместе с обрывками парусов и канатов рухнула на палубу. – Почему они стреляют?

– Это не голландское судно, – хмуро ответил Гэвин. – Немедленно бегите в каюту и оставайтесь там, пока все не кончится! Держитесь подальше от окон.

У Алекс остановилось сердце.

– Пираты?

– Судя по всему, да. – Взгляд его серых глаз был твердым. – Им не взять «Хелену», Алекс. Клянусь. – Сказав это, он повернулся и взлетел по трапу наверх.

Алекс схватила Кейти за руку, и они помчались го коридору к каюте, а над их головами раздавался топот бегущих ног. Еще один залп сотряс судно, и на этот раз они услышали чей-то крик.

– Не волнуйся, мама, все будет хорошо, – шепнула Кейти, прижимаясь к ней. – Капитан сказал, что нас не захватят.

Алекс была не так оптимистично настроена, она подозревала, что Гэвин имел в виду несколько иное. «Хелена» скорее пойдет на дно, но не даст себя захватить. Хорошо, что Кейти не улавливала разницы. Погладив дочь по голове, она постаралась ее успокоить.

– Кто бы ни атаковал нас, они удивятся. Сурио говорил, что на «Хелене» больше оружия, чем на любом судне с таким же водоизмещением, и потом у нашей шхуны очень быстрый ход. Мы просто удерем от них, вот увидишь, – сказала она, открывая дверь каюты.

Ей так хотелось верить в то, что она говорила! Из слов Гэвина она поняла, что на них напали пираты, захватившие европейское судно и поднявшие голландский флаг, чтобы обмануть их, придав себе мирный вид богатого торгового корабля. Если «Хелена» попробует уйти, она неминуемо окажется под прицелом пиратских пушек.

Пираты попытались снести мачты «Хелены» и взять ее на абордаж. Топить судно с грузом не входило в их планы. Но если они поймут, что «Хелена» намерена спастись бегством, то попытаются уничтожить корабль, чтобы не было свидетелей их преступления.

Теперь пушечная канонада стала такой громкой, что людям приходилось кричать, чтобы услышать друг друга. Это орудия «Хелены» отбивались от врага. На шхуне регулярно проводились учебные тревоги, к которым команда давно привыкла и не воспринимала их всерьез. Но Гэвин относился к этому иначе, а потому на протяжении всего путешествия он содержал корабль и команду в боевой готовности – на всякий случай.

Едкий дым начал проникать в каюту. Когда их пушка выстрелила в очередной раз, Алекс прижала к себе дочь, и они распластались на полу возле кровати, решив, что это самое безопасное место.

– Как видишь, твои приключения еще не кончились, – проговорила Алекс, стараясь не выдавать своего страха. – Представь только, сколько историй ты сможешь рассказать своим кузинам, когда вернешься домой! Воображаю их лица…

Кейти выдавила улыбку, но ее личико оставалось бледным и испуганным.

– Я рада, что у нас такой капитан.

– Я тоже, детка. Он готов к любым неожиданностям. Вот почему мы смогли так быстро открыть ответный огонь. И он не станет целиться в паруса другого корабля, нет, его выстрел будет смертельным… – Она, замолчав, начала про себя читать молитву, прося Бога, чтобы Гэвин выстоял и в этой схватке.

Ожидание казалось бесконечным, Алекс прижала к себе дочь и постаралась не дать волю страхам. Долгие интервалы затишья нарушались угрожающим шумом и движением. Не знать, что происходит наверху, было тяжелее всего.

Хотя Алекс предпочла бы смерть плену, могла ли она желать смерти дочери? Если они снова попадут в плен, маловероятно, что Кейти опять окажется в таких же добрых руках, как на Сукау. Возможный исход был так ужасен, что она постаралась не думать об этом. Команда «Хелены» хорошо знает свое дело, уговаривала она себя, судно отлично вооружено, и Гэвин на палубе руководит боем.

Бездействие ее угнетало.

И тут раздался стук в дверь, и она услышала голос Сурио:

– Госпожа, вы что-нибудь понимаете в медицине? Есть раненые, и им нужна помощь.

Страх Алекс мгновенно испарился.

– Несите раненых в каюту третьего класса, я позабочусь о них.

Вскочив с пола, Алекс открыла шкаф, в нижнем отделении которого лежал ящик с медицинскими инструментами и перевязочным материалом. На торговом судне капитан обычно действовал и как терапевт, и как хирург, и Гэвин в случае необходимости мог оказать первую помощь. Ящик был очень тяжелый, она, ухватившись за ручку, поволокла его к двери.

– Кейти, сиди здесь. Ни в коем случае не выходи на палубу, пока капитан или я не скажем, что все закончилось.

Но Кейти не послушалась и побежала за ней.

– Мама, позволь мне помочь!

Алекс колебалась какую-то секунду, но вспомнив, что она была немногим старше, когда помогала матери ухаживать за ранеными, согласно кивнула:

– Хорошо, но если ты испугаешься или почувствуешь себя плохо, возвращайся сюда. Прости, но я не могу сейчас беспокоиться еще и за тебя, дорогая.

Кейти вызывающе сжала губы.

– Я не испугаюсь. – На какое-то мимолетное мгновение Алекс увидела себя ребенком. Похоже, инстинкт сестер милосердия навсегда впитался в кровь женщин ее семьи.

Они спустились в трюм и увидели двоих раненых матросов. Алекс открыла ящик и быстро просмотрела содержимое. Инструменты, бинты, пластырь, мазь, опий.

– Кейти, принеси кувшин с водой и стакан. Напои раненых, а потом принеси еще, чтобы промыть раны.

Один из двух раненых был американцем, который успел подружиться с Кейти. Он лежал рядом с ящиком лимонов, которые держали на кухне как лекарство от цинги. Острый запах цитрусовых смешивался с металлическим запахом крови. Когда Алекс опустилась перед ним на колени, он попросил:

– Я потерплю, мэм. Займитесь сначала Олли.

Видя, что его состояние и правда не критическое, она подошла к другому раненому, уроженцу одного из районов Лондона. Нижняя часть его ноги была раздроблена прямым попаданием снаряда, и возможно, со страхом подумала Алекс, без ампутации не обойтись. Но кровотечение нужно остановить немедленно, иначе он умрет очень скоро.

Холодок пробежал по позвоночнику, когда она вспомнила полевые госпитали на Пиренеях и более поздние годы, когда помогала матери выхаживать раненых в их поместье. Алекс не была хирургом, но опыт у нее был. Она не боялась крови и знала, что холодный рассудок и своевременная помощь могут спасти человеку жизнь.

Наложив жгут на раненую ногу Олли, она дала ему дозу опия и вернулась к американцу. Осторожно удалив из его ран занозы и кусочки ткани, она наложила мазь и сделала перевязку. Не успела она закончить, как он поднялся на ноги и, прихрамывая, направился к выходу, чтобы принять участие в сражении. Она хотела его остановить, но не стала этого делать. Команда торгового судна была малочисленной, и сейчас каждый человек был на счету.

Принесли еще двоих раненых – они нуждались всего лишь в перевязке и быстро вернулись на палубу, чтобы помочь своим товарищам отразить натиск пиратов. Алекс безостановочно промывала раны, в качестве дезинфекции поливала их виски – любимым средством ее матери – и перевязывала. К счастью, серьезных ранений было мало, но зато легких хватало с избытком. Кейти молча помогала матери, поднося воду, подавая бинты и инструменты, и оказалась толковой помощницей, без которой Алекс не смогла бы справиться. Поглощенная делом, Алекс не замечала дыма, усталости, тошноты и болезненных спазмов внизу живота, вызванных долгим стоянием на коленях. Она даже не заметила, что прекратилась орудийная стрельба. И только когда раненых стало меньше и наконец они вообще перестали к ней поступать, она поняла, что бой закончился.

Она перевязывала последнего пациента, когда кто-то дотронулся до ее плеча.

– Алекс?

Она завязала бинт и лишь после этого подняла глаза на Гэвина. Усталый и грязный, но живой…

– Все закончилось?

– Пиратский корабль пошел ко дну. Вместе со всем экипажем… – Взгляд его серых глаз был холоден, как зимнее море. – Мадагаскар – это настоящее пиратское гнездо. Азиатские и европейские команды, очевидно, решили вспомнить подвиги своих отцов и дедов.

Она вовсе не удивилась, что предприимчивые пираты контролируют маршруты богатых торговых кораблей, пролегающие между Индией и Европой.

– Может, они теперь горят в аду:

– Туда им и дорога, – мрачно ответил Гэвин.

Если бы Алекс не знала своего мужа, то выражение его лица ее бы испугало. Но ведь слабые мужчины не способны потопить пиратский корабль и основать торговую империю, разве не так?

– «Хелена» очень пострадала?

Его лицо разгладилось.

– Нам повезло. Половину парусов и мачт можно восстановить, две мачты выведены из строя, но так как мы не поднимаем много парусов в далеком переходе, то отремонтируем все в Англии. – На полу каюты лежали четыре тяжело раненных матроса. Они что-то бормотали в бреду, находясь под воздействием опия. – И мы не потеряли ни одного человека. Но если мы не примем экстренные меры, им не выкарабкаться… Сейчас… думаю, у них еще есть шанс. Вы проделали удивительную работу – вы и Кейти. Вы обе.

От его похвалы Кейти просияла.

Алекс сделала все, на что была способна, но в раны могла попасть инфекция, и тогда ее пациентов уже ничто не спасет. Единственная надежда была на то, что моряки – народ сильный и выносливый. Она надеялась, что они выживут.

– Олли придется ампутировать ногу. – Алекс поднялась с колен. – Мне не приходилось этого делать, но, к счастью, я видела, как это делали. Я… я постараюсь справиться.

– Вы уже и так потрудились на славу. – Его лицо выражало сочувствие. – Я делал пару раз ампутацию конечностей, а потому займусь этим сам. Вы работали без отдыха несколько часов.

Теперь, когда ее работа была закончена, она ощутила жуткую слабость. Спазмы, которые беспокоили ее уже несколько часов, стали такими сильными, что она прижала руку к животу, чтобы уменьшить боль.

– Да, пожалуй, мне нужно отдохнуть.

Она сделала шаг, но ноги не слушались ее, и она без сил опустилась на пол. Гэвин подхватил ее на руки.

– Боже, у вас кровотечение!

Она увидела на полу лужу крови и потеряла сознание.

Она медленно возвращалась в реальность, ощущая легкое покачивание судна и не чувствуя ничего, кроме печали и пустоты в душе. Была ночь, но где-то слева от нее горела лампа. Постепенно сознание вернулось к ней, и она поняла, что лежит в собственной постели в капитанской каюте.

Она чуть повернула голову и увидела Гэвина. Он дремал в большом уютном кресле. Она посмотрела на его серое измученное лицо, длинные вытянутые вперед ноги и попыталась заговорить, но звука не получилось.

Облизав губы, она все-таки выдавила из себя хриплый шепот:

– Где Кейти?

Его глаза сразу открылись.

– Она спит в моей каюте. Сурио остался там, если вдруг ей что-то приснится, но она настоящий солдат. – Он налил в стакан воды и приподнял голову Алекс, чтобы она могла утолить жажду.

– Спасибо. – Она взяла стакан слабыми руками, сделала несколько глотков, затем вернула его Гэвину.

– Я потеряла ребенка, да? – прошептала она.

Он кивнул.

– И было очень много крови. Ты была без сознания больше суток.

– Я думала, что буду рада избавиться от него, но сейчас я чувствую такую… такую пустоту… – Она закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы. – Теперь известно, кто его отец?

– Нет. Он был еще слишком мал.

– Я убила его своей ненавистью. О Господи, когда же все это кончится? – Она зарыдала, больше не сдерживая себя.

Он взял ее руку.

– Ведь это был еще не ребенок, а просто… А если учесть, как скверно ты себя чувствовала, я думаю, что шанса доносить его не было. – После тяжелого молчания он добавил: – У Хелены дважды были выкидыши, до того как… она смогла доносить ребенка положенный срок.

– И этот ребенок ее убил. – Алекс прижалась щекой к его руке и снова заплакала. Она ненавидела себя за свою слабость, за печаль и облегчение, возникшее в ее теле. Когда слез больше не осталось, она спросила хриплым шепотом: – А вы? Наверное, гора с плеч свалилась, что не придется растить чужого ребенка?

– Не знаю, что и сказать. Наверное, мне будет легче, но я… тоже разочарован. У меня теплилась надежда, что ребенок мой. А если нет, что ж, каждое дитя – это новая надежда. И этот был бы нашим, потому что не имеет значения, кто его отец. – Свободной рукой он гладил ее по спине. – Это были ужасные часы, я думал, что потеряю вас. Но вы выжили, Александра. Вы самая сильная женщина на свете.

– Причины, заставившей нас пожениться, больше не существует, – сказала она устало. – Пока это еще не настоящий брак, мы можем расторгнуть его.

– Нет, Алекс. – Его рука сжала ее пальцы. – Супружество – это не просто интимные отношения, и они не кончаются с потерей ребенка. Наш брак настоящий. И назад пути нет.

Она закрыла глаза, сжавшись от стыда, когда услышала боль в его голосе, но была слишком истощена, чтобы выбирать выражения.

– Вы не могли бы лечь рядом и обнять меня? – прошептала она.

Он глубоко вздохнул.

– С удовольствием.

Она подвинулась, освобождая ему место. Он лег поверх одеяла, осторожно, чтобы не потревожить ее. Он занимал гораздо больше места, чем Кейти, и его тепло и сила успокаивали. Взяв его руку, она положила голову ему на плечо и быстро уснула.

Во сне ее преследовало видение: ребенок с темными миндалевидными глазами. В то утро, когда сознание медленно вернулось к ней, она поняла, что Гэвин был прав – ее хроническое нездоровье скорее всего говорило о том, что беременность с самого начала была обречена.

Если бы этот ребенок был здоров и силен, чтобы родиться, она научилась бы любить его, забыв о стыде зачатия. Как сказал Гэвин, каждый ребенок – это новая надежда. Теперь этой надежды больше нет. Неудивительно, что ее тело скорбит о потере.

Где-то на палубе раздались четыре удара колокола. Шесть часов утра. Она открыла глаза и обнаружила, что Гэвин лежит рядом, прижав ее к себе. Во сне его лицо казалось совсем юным, несмотря на возраст и усталость. Каким тяжелым испытанием она была для него с самого первого дня!

Она знала, что легко может впасть в депрессию после всех выпавших на ее долю страданий. Но она знала также и то, что справится с ней. В ту ночь, когда она видела огни святого Эльма, когда море гипнотизировало ее и манило в свои глубины, она была на грани отчаяния и чуть не сдалась. Она стояла на перепутье – и выбрала для себя жизнь. Правда, и в этом ей помог Гэвин. У Кейти должна быть любящая здоровая мать, а для Гэвина она должна стать хорошей женой, которой он мог бы гордиться.

Она потянулась к его щеке и провела пальцами по шелковистым бакенбардам, которые были почти одного цвета с его смуглым лицом. Он тоже пережил в своей жизни немало потерь. Его родина, которую он утратил, его родители, жена и дочь, которые умерли так рано. Но он выжил и сохранил в своей душе доброту и благородство. Он принял на себя обязательства перед ней и Кейти, разрушить которые теперь может только смерть. Она постарается стать достойной его любви.

Он открыл глаза и поймал ее взгляд.

– Как вы себя чувствуете?

– Получше. А завтра будет еще лучше. – Она глубоко вздохнула. – Я наговорила вам много глупостей. Простите меня.

– Не нужно извиняться. Обстоятельства были чрезвычайные.

– Как Олли? – спросила она. – Вы сделали ему ампутацию?

Гэвин поморщился:

– Да. Такие вещи нужно делать сразу. Операцию он выдержал. Он говорит, что всегда хотел стать коком, потому что тот первым пробует еду, и теперь у него есть на то веская причина.

– Какой он молодец! – восхитилась она.

– Матросы празднуют победу. Еще бы – им удалось уничтожить более мощный корабль с более мощным вооружением. – Он осторожно убрал прядку с ее плеча. – За ваше героическое поведение они прозвали вас «святая Александра».

Она не смогла сдержать улыбки.

– Как маму. Ее называли «святая Екатерина». Яблоко не падает далеко от яблони – так, кажется, говорят? Только моя мать гораздо больше заслуживает этого звания, чем я.

Он улыбнулся:

– Может, вы подумали так только потому, что она старалась быть примером для своей впечатлительной дочери, так же как вы для Кейти? Ведь вы назвали ее в честь вашей матери?

Она кивнула.

– Не могу дождаться, когда увижу своих родных.

– Уже не долго, Алекс. Всего несколько недель.

– Несколько недель… – Она взяла его руку, переплела свои пальцы с его и закрыла глаза! Но ее сознание отказывалось признать, что нормальная жизнь уже близко.

Нормальная жизнь. Когда-то она жила спокойно в Англии, но больше такого никогда не будет. Рядом с этим человеком о спокойной жизни можно забыть.

КНИГА ВТОРАЯ ЦЕНА ЖИЗНИ МУЖЧИНЫ

Глава 17

Лондон, Англия, лето 1834 года

После спокойствия пустынного, безбрежного океана Темза напоминала запруженную экипажами городскую улицу. Гэвину доставляло истинное наслаждение знакомить своих спутниц с достопримечательностями города. Алекс и Кейти с интересом разглядывали Гринвичскую обсерваторию на холме, поднимавшемся над рекой, и их очень удивило, что отсчет географической долготы во всем мире начинается от невидимого меридиана, проходящего именно через Гринвич.

Гэвин мог бы еще много интересного рассказать Алекс и Кейти, но им пришлось отправиться в свою каюту, пока «Хелена» шла мимо острова Гиббет, где на высоком столбе раскачивались под ветром высохшие тела четырех казненных пиратов. Возможно, зрелище свершившегося правосудия и вызвало бы у Алекс чувство удовлетворения, но явно не годилось для глаз ребенка.

Чем ближе они подходили к городу, тем теснее становилось на реке. Возле шлюза, преграждающего путь к лондонскому причалу, они услышали шумную перебранку хриплых гудков больших и малых судов – в одном из крупнейших торговых центров мира каждая минута была на счету.

Кейти зачарованно смотрела на все это великолепие.

– Какое впечатление произвела на тебя родина, которую ты увидела впервые за девять лет? – спросил Гэвин, наклонившись к девочке.

Кейти засмеялась, ее щеки порозовели от возбуждения.

– Замечательно! Все так необычно! – Ее взгляд метнулся к матери, которая держалась спокойнее, но была взволнована не меньше дочери. – Мама так много рассказывала мне об Англии, что я уже чувствую себя здесь как дома.

– Тебе повезло, что сегодня теплый солнечный день. Если бы мы явились сюда в промозглый зимний полдень, тебе сразу захотелось бы вернуться в Сидней.

Кейти покачала головой:

– Три лета подряд я провела в Сиднее и на островах. Поэтому теперь с нетерпением жду прихода зимы.

– Какая умница! – похвалил ее Гэвин.

Он до сих пор не мог поверить, что судьба наградила его таким подарком, послав не только Алекс, но и очаровательную дочь.

И к тому же он наконец прибыл в Лондон. Ему потребовалось двадцать лет, чтобы вернуться сюда. И хотя, как и всякий капитан, он выглядел суровым «морским волком», в душе его бушевали страсти. Он долго готовил себя к этому визиту. Чтобы начать новую жизнь, нужно поскорее покончить с прошлым.

– Наверное, грустно сознавать, что дни капитанства близятся к концу? – участливо спросила Алекс.

– Я готов к жизни на суше, но буду скучать по морю. – Это все, что он смог сейчас сказать.

– Когда мы купим дом на берегу океана, у вас, конечно, будет корабль. – Она улыбнулась, завитки темных волос соблазнительно обрамляли ее лицо. – Небольшое красивое судно, которое вы назовете «Хелена два».

– Или «Птичка Кейти», – улыбнулся ей Гэвин, подумав, что после длительного отдыха она выглядит намного лучше.

Морская болезнь закончилась выкидышем, и спустя три дня Алекс уже снова начала заниматься с Кейти.

Кейти задохнулась от изумления, когда ворота шлюза величественно разъехались в стороны, пропуская «Хелену» в огромную акваторию порта.

– Лондонские доки больше, чем весь Сидней! – воскликнула она.

– Наверное, они не так велики, как ты думаешь, но все же достаточно просторны и не идут ни в какое сравнение с новым доком Святой Екатерины, расположенным к западу от сюда. Большая часть табака, алкоголя и шерсти в Британии проходит через лондонские доки, точно так же как чай, пряности, рис и масса других товаров. – Гэвин показал на огромную дымящуюся трубу. – В этой печи после года хранения сжигают невостребованные товары. Все, за исключением чая, потому что он так жарко горит, что может воспламениться даже склад. Его уничтожают где-то в другом месте.

– Но ведь это огромные убытки, – возмутилась Алекс.

– Разумнее было бы проводить таможенные аукционы, – согласился Гэвин. – Самые убыточные товары – вино и все спиртные напитки. Они занимают огромные площади на таможенных складах, и если налоги и пошлины вовремя не уплачиваются, то алкоголь просто выливают в реку.

– Рыбы, наверное, получают большое удовольствие. – Голос Алекс звучал серьезно, но глаза смеялись. Да и сама она готова была пуститься в пляс – ведь она наконец-то дома!

– Вы хотели бы остановиться в каком-нибудь определенном отеле, Алекс? – спросил он. – Я пару раз бывал в очень приличных гостиницах, но, возможно, у вас другие вкусы?

Она удивленно взглянула на него.

– Нам не нужна гостиница, мы остановимся в доме моего дяди Стивена.

– Как? Без предварительного уведомления? А если его нет в городе?

– Его дом – это наш семейный штаб. Мы все приезжаем к нему, когда бываем в Лондоне, – объяснила она. – Он должен быть в городе, но даже если он отсутствует, тетя Розалинда будет рада принять нас. Они будут очень обижены, если мы не воспользуемся их гостеприимством.

– Прекрасно, отправимся к дяде Стивену, – согласился Гэвин.

Он был готов на все, лишь бы сохранить это сияющее выражение на ее лице. Хотя в последнее время Алекс пыталась выглядеть бодрой и веселой, Гэвин видел, что за ее улыбкой прячутся тоска и печаль. Душа выздоравливает медленнее, чем тело.

Но сегодня она и в самом деле казалась счастливой. И он хотел, чтобы так же было всегда.

– Так это и есть дом дядюшки Стивена? – удивился Гэвин, когда карета остановилась у громадного особняка на Гросвенор-сквер.

Алекс засмеялась.

– Он мне дядя по линии отчима. Наша семья по сравнению с ним просто нищая. Но он всегда радушно принимает меня, хотя я ему весьма дальняя родственница.

Гэвин помог Алекс выйти из кареты, она спрыгнула со ступеньки, как нетерпеливый ребенок, потом, успокоившись, взяла Гэвина под руку, и они чинно направились к дому. Когда они поднимались по широким ступеням крыльца, Кейти ухватилась за руку матери. Гэвину нравилось, что они выглядят единой семьей. Он взялся за тяжелый дверной молоток.

Дворецкий с надменным выражением лица распахнул дверь. Но увидев Алекс, он изумленно открыл рот.

– Мисс Али? – Он назвал ее детским именем. – О, прошу прощения, миссис Уоррен.

Она вошла вместе с Кейти и Гэвином в огромный мраморный холл, достойный королевского дворца.

– Это я собственной персоной, Риггз. – Алекс улыбнулась дворецкому. – Тетя и дядя дома?

– Да, и ваши родители тоже. – Потрясенный дворецкий семенил за гостями. – Но… но… мы думали…

Не успел Риггз закончить, как на верхней ступеньке лестницы появилась элегантно одетая дама и, взглянув вниз, окаменела.

– Али! Боже праведный! – вскрикнула она, оправившись от шока.

Она с головокружительной быстротой скатилась вниз по широкой лестнице, легкое черное платье разлеталось вокруг ее ног.

– Мама! – устремилась к ней Алекс.

Захлебываясь в слезах, они кинулись в объятия друг друга.

Так это и есть Кэтрин? Гэвин смотрел на нее, не понимая, почему Алекс находила ее красоту пугающе совершенной. Алекс, должно быть, родилась, когда ее матушка была еще очень юной. Только редкие серебристые пряди, мелькавшие в темных волосах выдавали ее возраст. Между матерью и дочерью было явное сходство, хотя Алекс была немного выше и ее манеры говорили о более ярком темпераменте. Нежное кроткое лицо Кэтрин напоминало лицо Мадонны, что обычно так притягивает мужчин.

Смахнув слезы, Алекс отступила назад.

– Боже мой, как же я по тебе соскучилась! – Она оглядела мать и вдруг побледнела: – Ты в трауре? Но это не полковник и… не дети? Что случилось, мама?

Кэтрин улыбнулась сквозь слезы:

– Я носила траур по тебе и твоей дочери. Прости, Александра… Али… Господи, я уже забыла, как называла тебя. – Она вынула платочек и вытерла глаза. Они были такого же редкого оттенка, как у дочери и внучки. – Никогда в жизни ошибка не приносила мне столько счастья.

Алекс от удивления широко распахнула глаза:

– Вы думали, что мы умерли? Но почему?

– Несколько месяцев назад мы получили извещение по дипломатической почте, где сообщалось, что «Амстел» захватили пираты в Индийском океане и вы обе погибли.

– Нападение действительно было, но никто не мог видеть нас убитыми, – покачала головой Алекс. – Мне и в голову не приходило, что нас объявят погибшими.

Гэвин сразу все понял – капитан и команда «Амстела» не хотели признаться, что бросили на произвол судьбы женщину и ребенка, а потому заявили, что их нет в живых. Подлые трусы!

– Самое главное, что теперь ты дома. – Кэтрин повернулась к Кейти. – Несомненно, эта обворожительная маленькая леди – твоя дочь. Если бы не светлые волосы, она была бы твоей копией.

Она опустилась на корточки и обняла девочку.

– Я твоя бабушка, Кейти, и счастлива познакомиться со своей старшей внучкой.

Кейти с восторгом обняла ее.

– Я всю жизнь мечтала встретиться с тобой, бабушка.

Кэтрин выпрямилась и вопросительно посмотрела на Гэвина. Перехватив ее взгляд, Алекс произнесла:

– Мама, это мой муж, Гэвин Эллиот.

Не успела она закончить фразу, как отворилась скрытая за пролетом лестницы дверь, и двое мужчин вошли в комнату.

Оба высокие, стройные, лет пятидесяти, они, несомненно, были братьями. У одного из них было побольше седины в каштановых волосах, обманчиво кроткое лицо и проницательный взгляд. Тот, что выглядел моложе, был худ как щепка, с надменным выражением лица и холодными глазами.

Они бросились к Алекс, и она утонула в их пылких объятиях и потрясенных восклицаниях:

– Алекс! Боже правый! А мы-то думали…

Кейти, забытая всеми, потянула Гэвина за рукав. Растерявшись от столь бурного проявления эмоций, он крепко сжал ее руку, пытаясь понять, в какое же пекло он угодил.

– Кто все эти люди? – шепотом спросила Кейти.

– Родственники твоей мамы. Они ее очень любят. Они и тебя полюбят, ты ведь ее дочь.

В этом Гэвин не сомневался. Разве может нормальный человек не полюбить Кейти? Что касается его самого, то тут он не был так уверен. Одному Богу известно, как дружная и, судя по всему, богатая семья отнесется к выбору Алекс.

Смеясь и плача, Алекс вырвалась из объятий родственников.

– Прошу прощения, я совсем забыла о правилах приличия. Мама, полковник, дядя Стивен, это мой муж капитан Гэвин Эллиот. Гэвин, это мой дядя герцог Ашбертон. – Она жестом указала на старшего из мужчин. – И мои родители – лорд и леди Майкл Кэньон.

Гэвин был потрясен. Черт возьми, ее дядя – герцог? Значит, полковник, которого он представлял себе старым добродушным воякой, брат герцога?

Хотя лорд Майкл при других обстоятельствах наверняка мог выглядеть весьма грозно, сегодня лицо его лучилось счастьем и благодарностью, как у человека, с души которого сняли тяжелый груз.

– Спасибо, что привезли Алекс к нам, капитан, – сказал он, крепко пожимая руку Гэвина.

Герцог тоже пожал ему руку.

– Как раз вовремя. Майкл уже собирался отправиться на их поиски.

– Я знал, что пиратам не сломить Алекс. – Лорд Майкл обнял падчерицу за плечи и прижал к себе. – И рад, что теперь не нужно никуда ехать. Что же с вами приключилось?

– Разумеется, все это весьма интересно, – вмешалась Кэтрин, – но мы должны дать Алекс и ее семье прийти в себя.

Ашбертон вызвал дворецкого и негромко отдал ему какие-то распоряжения. Значит, Алекс не шутила, говоря о высоком положении членов своей семьи. Гэвин предпочел бы нейтральное уединение отеля, но, что поделаешь, придется принимать то, что есть, независимо от того, где ему самому хотелось бы оказаться.

Алекс с нежностью наблюдала, как Кэтрин и Кейти уже болтают о чем-то как две сороки. Ее мать и ее дочь. Разрозненные частички семьи соединились в одно целое.

К тому времени, когда дворецкий проводил Алекс и Гэвина наверх, их багаж уже прибыл. В Ашбертон-Хаусе все работало как часы.

После ухода слуги Алекс присела на кровать.

– Я как во сне. Живя на Мадуре, я даже представить себе не могла, что когда-нибудь вновь окажусь здесь. А теперь, как вы и говорили, трудно поверить, что Мадура вообще существует. – Алекс посмотрела на Гэвина, беспокойно шагавшего по комнате. – Я у вас в неоплатном долгу.

– Так уж и в неоплатном! – Гэвин остановился у окна, разглядывая пышную растительность сада. – Я и не подозревал, что вступил в брак с представительницей английской аристократии.

Алекс решила, что должна побольше рассказать о своей семье, чтобы он не попал впросак.

– Я ведь не урожденная Кэньон, мы породнились с ними только потому, что мама вышла замуж за полковника. И хотя его семья всегда относилась ко мне как к родной, мои родственники не такого высокого происхождения. Это главные образом военные и нетитулованное дворянство.

– Как я вижу, мои замечания об английской аристократии не вызывают у вас желания рассказать больше, чем необходимо.

Он разглядывал прекрасное полотно времен эпохи Возрождения, изображавшее Мадонну с младенцем.

– Ваша матушка и правда настоящая красавица.

– Уже успели влюбиться в нее?

Услышав в голосе жены скрытое недовольство, Гэвин удивленно на нее взглянул.

– Конечно, нет, меня просто поразило ваше сходство и та радость, с какой она встретила вас и Кейти.

Алекс опустила голову.

– Простите, мне не следовало этого говорить, но когда я впервые вышла в свет, молодые люди из вежливости беседовали со мной, но впоследствии становились поклонниками моей матери. Нет, она вовсе не кокетничала с ними, просто они не могли не поддаться ее обаянию.

– Поэтому вы и отправились на край света. – Голос его смягчился. – Дело не в том, что леди Кэньон красивая женщина. Просто в те годы вы были еще девочкой, а она – уже женщиной. А молодых людей всегда притягивает таинственность, которая приходит с опытом. Но теперь вы обе одинаково красивы. У каждой из вас свой шарм.

– Правда?

Эта мысль была удивительна для нее, но не лишена здравого смысла. Ведь когда юные девушки вступают во взрослую жизнь, с ними принято обращаться как с фарфоровыми куклами, а это наводит скуку на представителей сильного пола. А ее мать была не только красива и мудра, но добра и снисходительна к поглупевшим от любви юнцам. Неудивительно, что молодые джентльмены были очарованы Кэтрин, а не ее по-детски наивной дочерью.

– В Сиднее я считалась второй по красоте, но, думаю, только потому, что поселение наше было, невелико и там не было моей матушки.

– В Лондоне вы станете первой, моя дорогая. А что Кэньоны думают по поводу вторжения в их ряды торговца?

Сообразив, что и у Гэвина есть причины испытывать дискомфорт, Алекс поспешила его успокоить:

– Полковник столько лет, сколько я его знаю, связан с производством и горной промышленностью. Так что я не думаю, что кто-нибудь упадет в обморок, узнав, что в семье появился крупный бизнесмен. – Она помолчала. – Наверное, мне следовало бы рассказать о них больше, но я никогда не воспринимала своих родных как титулованную знать. Они – моя семья, и я думаю, что когда вы познакомитесь с ними, то полюбите их и не станете переживать из-за таких глупостей.

– Они производят впечатление приятных и чутких людей, – проговорил он, но спокойствие его улетучилось. – Я чувствую себя птицей, которую треплет штормовой ветер, – но не волнуйтесь, я с этим справлюсь. Титулованные родственники не самая большая проблема. – Его взгляд пробежался по широкой кровати под балдахином и тут же ушел в сторону.

Алекс вспыхнула, вспомнив, что им отдали спальню, которая всегда принадлежала ей, и теперь их ничто не разделяет.

– Я… я могу спать на полу. На Мадуре я привыкла спать на циновках.

Его брови скептически приподнялись.

– Мадура отсюда далеко, и о нем пора забыть. А нам нужны две смежные комнаты. Полагаю, для аристократов это обычное дело, и найти их в таком огромном доме не проблема.

– Но это семейство не признает раздельных спален, – тяжело вздохнула она. – Ашбертоны вступают в брак на всю жизнь, как лебеди.

– И вы не хотите, чтобы они заподозрили, что у нас все не так, как у них? – спросил Гэвин, покраснев от смущения. Его взгляд снова вернулся к кровати. – Но для меня это трудно, Александра. Вам действительно лучше узнать, свободна ли соседняя комната.

Поняв, что тревожит Гэвина, она и сама забеспокоилась. Хотя Алекс доверяла ему, но он ведь не каменный, он мужчина из плоти и крови.

– Я сегодня же позабочусь об этом.

Она была так рада оказаться дома – но почему она решила, что жизнь теперь станет легче? Трудности только начинаются.

Глава 18

Обустройство в доме Ашбертонов заняло весь остаток дня. Смежная комната оказалась свободной, и туда без комментариев перенесли вещи Гэвина, хотя он был уверен, что разговоры, так или иначе, возникнут, поскольку всем стало ясно, что молодые супруги почему-то не спят вместе. Но даже это было намного легче, чем делить постель с Алекс и не сметь прикоснуться к ней.

Они вдвоем зашли в классную комнату навестить Кейти. Она уже подружилась с маленькой сводной сестрой Алекс и младшей дочерью Ашбертонов. Долгие месяцы лишенная общества сверстников, Кейти была в восторге, обретя подруг примерно своего возраста, и больше не цеплялась за мать.

Вскоре появился Сурио Индарто с остатками багажа, и теперь Гэвин смог переодеться к обеду, как было принято в доме герцога. Чем быстрее он войдет в эту семью, тем будет лучше для него и Алекс.

Алекс, тоже переодевшись, вошла к нему в комнату. Он стоял у окна, глядя на удлиняющиеся тени сада, но, услышав шаги, обернулся и… замер. В розовом платье, с аккуратно уложенными волосами, его жена до кончиков ногтей выглядела настоящей лондонской леди.

– Вы очень красивая, – хрипло проговорил он. – Это платье вашей матушки?

– Да, а украшения принадлежат моей тете. Платье слегка коротковато, но поскольку я очень похудела, смотрится неплохо.

Весьма неплохо. Гэвин старался не замечать глубокого декольте, ожерелья из жемчуга и рубинов, притягивающих взгляд к ее нежной кремовой коже. Счастье возвращения домой сделало ее неотразимой и восхитительной.

– Трудно поверить, что в Сиднее вы были лишь второй красавицей, наверное, местные жители отличались плохим зрением.

Алекс рассмеялась:

– Если бы вы видели вдову Райан, то удивились бы, что меня вообще заметили. Фредерика Райан – изящная миниатюрная блондинка, и когда она входила в комнату, мужчины лишались чувств. Большинство из нас вздохнули с облегчением, когда она вышла замуж за богатого английского бизнесмена и отряхнула пыль Австралии со своих изящных ножек.

– Судя по всему, вы ее не очень-то любили.

– Когда она разговаривала с женщинами и слугами, ее язычок жалил как оса. – Алекс посмотрела на него с напускной строгостью. – Я думаю, мы так долго обсуждаем Фредерику, потому что вы тянете время, не желая спускаться вниз. Но больше откладывать нельзя. – Она взяла его за руку. – Не волнуйтесь, сегодня будут только родственники и несколько близких друзей. Вы выглядите весьма импозантно. Вот увидите, все будут завидовать мне.

– Я должен выглядеть так, чтобы всем не было стыдно за меня. Уверен, за бокалом портвейна мужчины вашей семьи с удовольствием перемоют мне косточки.

– Это естественно, что они захотят побольше узнать о моем избраннике. В этом нет ничего необычного.

– Ах, Алекс! – Его голос стал серьезным. – Это о вас они захотят узнать побольше. Что вы собираетесь им рассказать?

Она вздохнула.

– Как можно меньше. Атака пиратов. Мы с Кейти разлучены… но целы и невредимы. Вы доблестно вызволяете меня из плена. Постарайтесь не вдаваться в подробности, а родителям, думаю, можно будет рассказать подробнее. Но чтобы посторонние узнали всю правду? Нет.

Гэвин кивнул, и они вместе вышли из комнаты. Он ощутил легкое пожатие ее руки, когда они спускались по широким ступеням лестницы. Если бы они были обычными супругами, он поцеловал бы нежный изгиб ее шейки, они опоздали бы к обеду, и он непременно нашел бы способ не помять ее платье.

Размышляя над этим, Гэвин вошел следом за женой в гостиную, где их уже ждали члены семьи и друзья. Их тут же окружили и начали задавать вопросы. Создавалось впечатление, что все обладатели высоких титулов испытывали к Алекс глубокую нежность. Они обнимали ее с таким жаром, что ее нежная кожа вполне могла покрыться синяками.

Гэвин отошел к стене и молча наблюдал за этой сценой. Никогда в жизни не видел он такого изысканного общества, за исключением, может быть, званого обеда у Ченкуа, богатого торговца из Кантона.

Все присутствующие казались милыми и симпатичными. Многие были примерно того же возраста, что и Кэньоны, и выглядели как люди, очень серьезно относящиеся к возложенной на них миссии. Сегодня они собрались, чтобы встретиться с Алекс и оделить ее той теплотой, которую она всегда у них вызывала. И это не могло не вызвать симпатии у Гэвина.

– У вас вид естествоиспытателя, изучающего повадки пингвинов. – Леди Майкл возникла рядом с ним с двумя бокалами шерри. – Вы обдумываете научную статью о неизвестном науке племени? – спросила она, с улыбкой протягивая ему бокал.

Гэвин улыбнулся в ответ:

– Я привык наблюдать. Мне приходилось бывать и в более странных местах, чем это.

– Но теперь, когда вы женились на Алекс, вам придется влиться в это племя, каким бы странным оно вам ни казалось. – Она сделала маленький глоток. – Как вам такая перспектива?

– Честно говоря, я часто мечтал о том, чтобы стать членом большой семьи, – сдержанно ответил он. – Мне следовало помнить, что нужно быть осмотрительнее с желаниями, поскольку иногда они сбываются.

– Я надеюсь, вы не сочтете мое замечание грубым. Но многие из этих людей знают Алекс с детства и… – голос леди Майкл сорвался, – и вместе с нами носили траур по ней. Они заслужили право порадоваться сегодня вместе с нами, капитан Эллиот.

Увидев слезы в глазах Кэтрин, он вынул из кармана безупречно чистый платок и протянул ей.

– Поскольку я ваш зять, мне было бы приятно, если бы вы называли меня просто Гэвин.

– Благодарю вас, Гэвин.

Вытерев глаза, она улыбнулась.

– С тех пор как вернулась моя дочь, я все время плачу, но теперь это слезы радости. Сегодня один из счастливейших дней моей жизни, а я все плачу и плачу… Просто водопад какой-то.

– Женщинам повезло – они могут выразить свои эмоции в слезах. Мужчинам приходится ограничиваться восклицаниями и похлопыванием по плечу. – Ему хотелось вернуть ее улыбку, и он произнес: – Я уже познакомился с вашей младшей дочерью Энн. Она сообщила мне, что ей одиннадцать лет. А сколько лет вашим мальчикам?

– Ники семнадцать, а Стиву – четырнадцать. – Она улыбнулась. – У меня замечательные дети, но с Алекс нас связывают особые узы. Я была так молода, когда она родилась, что мы взрослели вместе с ней.

Не только красота Кэтрин Кэньон притягивала мужчин, сделал вывод Гэвин, но и ее искренность.

– Алекс рассказывала, что, только став матерью, она поняла, как трудно вам было в молодости делить вместе с мужем тяготы армейской жизни.

– Это было… интересное время. К счастью, я тогда была слишком молода, чтобы осознать, как мало я знаю. О, я должна вас кое с кем познакомить.

Рядом с ними появился герцог Ашбертон с потрясающей блондинкой приблизительно того же возраста, что и леди Майкл.

– Розалинда, – проговорила Кэтрин, – это муж Алекс, капитан Эллиот. Гэвин, это герцогиня Ашбертон, ваша гостеприимная хозяйка.

Склонившись над рукой герцогини, Гэвин пытался скрыть удивление. Герцогине, по его мнению, надлежало быть высокомерной и надменной, а не пухленькой, золотоволосой и улыбчивой.

– Мне очень приятно познакомиться с вами, – тепло сказала Розалинда Ашбертон. – Мы непременно должны устроить бал в честь возвращения Александры и вашего бракосочетания. Думаю, на следующей неделе.

– Так скоро? – удивился Гэвин.

– Сезон скоро закончится, так что нельзя терять время, – объяснила она. – У вас в Лондоне есть друзья, которых вы хотели бы видеть среди приглашенных?

Он подумал о грубоватых и плохо воспитанных британских торговцах, которых знал.

– Мало, но за единственным исключением это не светские люди, а главным образом торговцы.

Вместо того чтобы возмутиться, она засмеялась.

– Замечательно, компания станет даже интереснее, если в ней появится кто-то, не принадлежащий к свету. Когда найдете свободную минуту, составьте, пожалуйста, список своих знакомых, чтобы я могла их пригласить.

– А что это за «единственное исключение»? – вступила в разговор леди Майкл.

– Лорд Максвелл, наследник графа Рексхема. Я познакомился с ним на Востоке. – Гэвин обратился к герцогу: – Можно послать вашего лакея с письмом? Я уверен, что Максвелл сейчас в Лондоне.

– Разумеется. Но ваш друг теперь уже сам граф Рексхем, – ответил Ашбертон. – Его отец умер около шести месяцев назад.

Учитывая состояние здоровья старого графа, новость была неудивительной.

– Печально слышать. По счастью, Максвелл вернулся с Востока, когда граф был еще жив, так что последние дни жизни он провел рядом с сыном. – Из писем друга Гэвин знал, что после возвращения в Англию Максвелл очень сблизился с отцом. Это усиливало печаль утраты, но уменьшало сожаления. – Мне придется привыкнуть к его новому имени и больше не называть его Максвеллом.

Герцог улыбнулся:

– Когда моего сына называют лордом Бенфилдом, мне временами хочется отозваться, хотя я уже около двадцати лет не ношу этот титул.

– Иметь одно имя в жизни гораздо проще.

– Не могу этого отрицать. – Леди Майкл и герцогиня удалились встретить новых гостей, и герцог добавил, понизив голос: – Вы желанный гость в этом доме и можете оставаться здесь сколько угодно, но полагаю, вам хочется иметь собственный дом. Я могу вам в этом помочь.

«Неужели мои скованность и неловкость так заметны?» – подумал Гэвин.

– Вы очень добры, сэр. Я высоко ценю ваше внимание и гостеприимство, но был бы рад, если бы моя семья имела собственный дом. Не слишком далеко отсюда, чтобы Алекс и Кейти могли вас навещать.

К ним присоединился лорд Майкл – он не скрывал своей озабоченности. Судя по всему, обсуждение Гэвина решили не откладывать до той поры, когда придет время послеобеденного портвейна.

– Капитан, расскажите мне, что произошло с Алекс, – обратился он к Гэвину. – Это не предмет обсуждения на званом обеде, но… я должен знать.

В холодных зеленых глазах отчима Алекс отражалось страдание. Гэвин привязался к Кейти всего за несколько месяцев, а потому нетрудно было представить себе чувства лорда Майкла, растившего Алекс с детства.

Радуясь тому, что предварительно поговорил с Алекс, Гэвин кратко ответил:

– На рассвете, сразу после жестокого шторма, на «Амстел» напали пираты. Уцелевшие члены команды сбежали, бросив Алекс и Кейти на произвол судьбы. Их схватили и продали в рабство. Кейти, к счастью, попала во дворец раджи, где стала всеобщей любимицей.

– А Алекс? – Голос лорда Майкла стал хриплым.

– Ее увезли на Мадуру. По чистой случайности я оказался там, когда шли торги на невольничьем рынке. Увидев, что она европейка, я сразу попытался ее выкупить.

Не заметив, что Гэвин так и не сказал, удалось ли ему выкупить Алекс, Ашбертон спросил:

– Это произошло вскоре после того, как ее схватили, и потом вы вместе отправились на поиски Кейти?

Как ни хотелось Гэвину солгать, он ответил чистую правду:

– К несчастью, я встретил Алекс, когда она уже полгода провела в рабстве.

– Насколько жестоко с ней обращались? – Губы лорда Майкла побелели.

– Пусть она сама расскажет вам об этом, если захочет. – Стараясь смягчить ответ, Гэвин добавил: – Она прошла через тяжкие испытания, но умудрилась выстоять. Я никогда не встречал такой стойкой женщины.

– Совсем как Кэтрин. – Лорд Майкл уставился в бокал с шерри, нервно вертя его в руке. – Женщины сильнее мужчин. Иначе род человеческий давно бы вымер. Но ни один мужчина не захочет, чтобы его любимая женщина подверглась таким испытаниям.

Возникла напряженная пауза, которую нарушил лорд Ашбертон:

– Теперь Александра дома, живая и невредимая. И сегодня праздник.

– Все так. – Лицо лорда Майкла смягчилось. – В детях хуже всего то, что они уходят от нас, капитан. Если бы можно было запереть их в башне из слоновой кости… Особенно дочерей. У вас есть Кейти, так что вам не трудно меня понять.

– Несколько ближайших лет мне об этом можно не беспокоиться, – улыбнулся Гэвин.

– Не рассчитывайте на это. Моя младшенькая и дочка Стива уже подбросили Кейти опасные идеи, – сдержанно улыбнулся лорд Майкл. – Я в этом не сомневаюсь.

Гэвин неожиданно понял, что уже принят в семью и даже готов полюбить своего титулованного тестя.

Сидя за длинным столом, он с удивлением признался себе, что ему нравятся эти люди. Его демократическая американская душа страдала от избытка лордов и графинь, но он не мог не признать, что все они очень добры и отзывчивы, хотя и привыкли к богатству и привилегиям. Он предполагал, что и они получили свою долю страданий, и по собственному опыту знал, что это лишь закаляет характер человека.

Оказавшись в привычной атмосфере, веселясь среди родных и друзей, Алекс расцвела как роза. Гэвин вспомнил, что, когда предложил ей руку и сердце, она сказала, что он никогда не видел ее прежней. Сегодня он получил такую возможность и должен был признать – она была ослепительна, а острый язычок смягчала доброта.

Гэвин разговорился с сидящей слева от него графиней, в прошлом школьной учительницей, и подумал, как переменчива судьба. Он мог никогда не жениться на Алекс. Он сделал это из сострадания – отчаявшаяся, беременная, она нуждалась в муже, который защитил бы ее от клеветы и злословия. Но если бы выкидыш случился раньше, никакой женитьбы не было бы. Она вернулась бы к родственникам красавицей вдовой и вышла замуж за человека своего круга. А вместо этого она стала его женой. Гэвина сейчас занимала только одна мысль: когда Алекс начнет тяготить их брак?

Сидя напротив, она улыбалась, положив ладонь на руку какого-то почетного гостя. Темный локон, выбившийся из прически, скользил по ее шее. Гэвин проглотил ком в горле и отвел глаза.

Они с Алекс вступили в сомнительный брак, но он нисколько не жалел об этом.

Наконец гости начали расходиться. Алекс пожелала всем спокойной ночи. Это был замечательный вечер: душевные беседы, изысканная еда, чай и бесконечные воспоминания. Вернуться в Англию в сезон было большой удачей. Поскольку многие друзья полковника заседали в палате лордов, им пришлось остаться в Лондоне до завершения работы парламента, поэтому Алекс могла встретиться с большинством своих любимых друзей. Она наконец вернулась домой. Она была дома.

Несмотря на опасения, Гэвин на этом вечере чувствовал себя свободно и уютно. Алекс это не удивило – того, кто смог победить на состязании самого Хасана, уже ничто не испугает. Ее муж понравился всем, несколько дам даже высказали в его адрес одобрительные замечания.

Итак, она вернулась. И теперь пришло время сделать следующий шаг – наладить отношения с мужем. Проводив последних гостей, Алекс взяла Гэвина под руку и повела наверх.

– Надеюсь, вечер вам понравился? – спросила она.

– Ваша семья и друзья очень приятные люди, хотя я начинаю думать, что Лондон населен исключительно лордами и пэрами. – Он поддержал Алекс, когда она споткнулась на верхней ступеньке. – Вам не следовало пить столько шампанского, – с улыбкой заметил он. – Из-за него ноги у вас стали непослушными.

Алекс хихикнула:

– Вы правы. Но меня никто не заставлял пить. Мне самой этого хотелось.

Она потянула Гэвина за собой, закрыла дверь и нетвердой рукой повернула ключ в замке. В тусклом свете ночника Гэвин показался ей таким красивым… О таком муже грезят в своих мечтах юные девушки. Вспомнив, о чем она думала весь вечер, Алекс смущенно пролепетал:

– Я… я хочу, чтобы мы стали настоящими супругами, Гэвин.

Он побледнел.

– Вы… просите меня… остаться с вами на ночь?

Она кивнула, нервно сжимая руки.

– Тебя, Гэвин. Тебя. Я наконец хочу разделаться со всеми страхами, вот почему я выпила больше обычного. У меня сейчас так светло на душе, и, может быть, это поможет нам сделать первый шаг?

– Насколько я знаю, алкоголь лишь усугубляет трудности, а не уменьшает их. – Он помолчал, не зная, что сказать. – Вы… ты уверена, что хочешь этого? День был очень утомительным для тебя… – наконец выдавил он.

– Мне надоело бояться, Гэвин. – Она вытащила шпильки из прически, и роскошные волосы рассыпались по плечам. – Как дочь военного, я привыкла смело смотреть страхам в лицо. Когда я пройду через это, мы сможем идти вперед, а не цепляться за прошлое.

Гэвин очень близко подошел к Алекс.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, дорогая. Потому что я слишком хочу тебя, чтобы быть рассудительным.

Он приподнял ее лицо за подбородок и приник к губам. Она вцепилась в его плечи, шампанское ударило в голову. Сейчас он целовал ее всего лишь второй раз в жизни. Алекс была преисполнена решимости исполнить задуманное, хотя и не знала, чего он ждет от нее. Теперь она доверяла ему и с радостью уступала напору горячих, властных губ. «Я могу сделать это, – твердила она себе. – Единственное, что мне нужно, – это расслабиться и позволить мужу меня любить. Я могу сделать это…»

Она приказала себе не думать о том, что не способна сейчас принадлежать мужчине. Даже Гэвину.

Глава 19

Хотя Алекс давно поняла, что Гэвин на удивление терпеливый человек, лишь сегодня ночью она смогла окончательно убедиться в этом. Вместо того чтобы сразу потащить ее в постель, он осыпал ее поцелуями, а его руки ласкали ее тело, доставляя немыслимое удовольствие.

Умелые, мудрые руки… Словно в забытьи она чувствовала, как он расстегивает крючки на ее платье, слышала шелест шелка, который, скользнув по бедрам, лег к ее ногам.

Гэвин так ловко распустил шнуровку, что Алекс даже не заметила, как освободилась от тугих объятий корсета. Она глубоко вздохнула, грудь чуть покалывало от привычного ощущения свободы.

Он гладил ее спину. Через тонкую ткань сорочки она чувствовала тепло его ладони. Но несмотря на нежные, умелые прикосновения, тревога не покидала ее. Стоило его ладони двинуться вниз, и Алекс невольно отпрянула.

Чтобы скрыть свою реакцию, она засуетилась, пытаясь снять с Гэвина сюртук. Он с трудом освободился от этого скроенного точно по фигуре произведения портновского искусства, пока Алекс трудилась над пуговицами его жилета. Ее пальцы щекотали его, и он тихонько засмеялся.

– Ты рискуешь, милая.

Ей нравилось, что его шотландский акцент стал заметнее, как нравилась и мысль о том, что она рискует. Алекс снова прошлась кончиками пальцев по его груди.

Смеясь, Гэвин снял с нее корсет, подхватил на руки и поднес к роскошному ложу под балдахином на высоких витых столбиках. Голова Алекс кружилась, она проглотила ком в горле, надеясь, что выпитое шампанское заглушит ее страхи.

После года, проведенного на соломенных подстилках и не слишком удобной корабельной кровати, постель показалась ей невероятно мягкой. Гэвин снял с нее туфли.

– Какие дивные ножки! – вырвалось у него.

– Фу, они чересчур большие, как, впрочем, и руки, – возразила она, надув губы. – Совсем не такие изящные, какие должны быть у настоящей леди.

– Они красивые. Сильные и стройные, как ты сама.

Гэвин погладил одну ногу поверх шелкового чулка, потом и другая дождалась его ласки. От неожиданного удовольствия Алекс поджала пальцы, и он нежно прошелся по изгибу ее стопы.

Развязав шелковые подвязки, он прикоснулся к ее коленям, и ее снова объяло беспокойство. Вместо того чтобы двинуться выше, он медленно снял с нее чулки, целуя нежный изгиб шеи. И хотя он держал свой сильный торс на весу, она ощутила жар, исходящий от его тела.

Ее сосок, розовый, как спелая ягода, просвечивал сквозь муслин сорочки. Гэвин наклонился и взял его губами. Алекс задохнулась, не понимая, чего больше было в ее реакции: восторга или страха. В висках застучала кровь… или шампанское?

Страх.

Когда его ласки стали более интимными, она подавила неуверенность, напомнив себе, что именно этого она и хотела. Что ж, в первый раз будет не очень хорошо. Потом станет лучше, ужасы прошлого отойдут в прошлое и в конце концов навсегда исчезнут из памяти.

Гэвин тяжело дышал, еле сдерживая себя. Алекс ощутила возле своих бедер его мощное мужское естество и поняла, что сдержанность человека, которому она доверяла, отошла сейчас на второй план. Ее дыхание стало коротким и прерывистым, в такт с нарастающей паникой ожидания. Он не обидит ее, она это знала. Даже на Мадуре, во время того унизительного испытания в «львиной игре», ему удалось проявить такт и деликатность. Если она сумела выдержать тогда, то что ей мешает сделать это сейчас, в уединении ее собственной спальни? Проникнув под ее сорочку, его рука задержалась на шелке панталон. Она дышала так часто, что даже начала задыхаться, поскольку легкие не успевали заполниться воздухом.

– Расслабься и ничего не бойся. Вот увидишь, все будет хорошо…

Алекс всхлипнула от страха, когда его пальцы проникли в ее лоно. О Господи, он вторгся в ее святая святых! Она так сильно закусила губу, что почувствовала сладкий привкус крови.

Гэвин приподнялся над ней, его сильное мускулистое тело поймало ее в ловушку, его мужское естество вторглось в ее тело. И вдруг ей почудилось, что это ее ненавистный хозяин овладел ею против ее воли, и она в ужасе оттолкнула его.

– Нет! Нет!

Ее глаза заволокло красным туманом. Она колотила Гэвина по лицу, по плечам, стараясь набрать побольше воздуха, чтобы закричать. Внезапно она освободилась от тяжести его тела, и твердая рука зажала ее рот.

– Алекс! Алекс! – Он сильно тряхнул ее за плечо. – Все кончилось. Слышишь, все кончилось!

Ее помутневшее сознание постепенно прояснилось, и она сумела сосредоточить взгляд на его лице. Гэвин тяжело дышал, кожа блестела от пота.

– Если я уберу руку, ты обещаешь не кричать? Не думаю, что кто-нибудь из нас хочет, чтобы твои родственники ворвались сюда, услышав твои крики.

Сделав несколько глубоких вздохов, Алекс окончательно пришла в себя и кивнула Гэвину. Он отпустил ее и вылез из постели, придерживаясь за витой столбик кровати. Глубоко вздохнув, прошел к двери в смежную комнату. В ту же секунду она бесшумно закрылась за ним.

Алекс осталась одна, в безопасности, но разбитая и несчастная. Зарывшись в подушку, она старалась подавить рвущиеся из груди рыдания. Она возлагала на сегодняшний вечер так много надежд… Гэвин был прав – ей не следовало пить даже шампанское. Хотя сначала оно помогло ей расслабиться, по потом… напрочь лишило ее разума.

Когда сердце стало биться ровнее и голова перестала кружиться, Алекс подумала, что между ними не должно быть никаких тайн. Гэвин, наверное, в ярости и тоже несчастен, как и она. Ему сейчас даже хуже, потому что это она спровоцировала его, и поначалу ее реакцию можно было вполне принять за желание, пока у нее не началась истерика. Алекс передернула плечами. Что, если она перешагнула границы того, что можно исправить и простить?

Даже если и так, ей следует извиниться. Алекс вытерла слезы, накинула теплый шерстяной халат и сунула ноги в домашние туфли. Завязав волосы лентой, она пошла к Гэвину.

Она бы не удивилась, если бы он запер дверь, но ручка бесшумно поддалась ее усилиям. Как и в ее спальне, здесь горел ночник, и хотя света было мало, но достаточно, чтобы не наткнуться на мебель. Постель была не смята.

Гэвин сидел у окна, его рубашка белела неясным пятном, четкий профиль вырисовывался на темном фоне ночного неба. Вытянув ноги, он устало раскинулся в мягком кресле. Он слышал, как она вошла, но не повернул головы.

Алекс глубоко вздохнула:

– Ты, наверное, в бешенстве, и имеешь на это полное право.

– Я не сержусь. – Голос его причинял ей боль холодом и отстраненностью. – Ты старалась как могла. Не твоя вина… никто не может требовать от тебя большего.

– Прости меня, Гэвин, – тихо попросила она. – Я думала, что смогу…

– Не надо извинений.

Он закурил сигару, короткая вспышка пламени осветила его черты. Легкое облачко дыма поднялось и исчезло в открытом окне. Никогда прежде она не видела, чтобы Гэвин курил.

– Я не храбрая, я глупая. И не надо мне было пить шампанское. Это все испортило… – Алекс облизала пересохшие губы. – Наверное, теперь уже ничего не исправить?

Гэвин вздохнул.

– Многие ошибки можно исправить, хотя это бывает и непросто.

Радуясь, что он заговорил, она спросила:

– Я причинила тебе боль?

– Не физическую. К счастью, ты не владеешь приемами восточной борьбы, иначе мне бы несдобровать.

Но она, конечно, нанесла ему тяжелую обиду. Гэвин не был бы так чуток к другим, если бы не страдал сам.

– Поверь, я не с тобой боролась.

– Я знаю. – Он снова затянулся сигарой. – Если мы хотим продолжить то, что начали, будет лучше, если ты расскажешь мне все, что случилось с тобой.

Он сказал «мы», обрадовалась Алекс, но тут же с ужасом поняла, что и в самом деле должна рассказать ему все, открыть всю глубину своего падения. Она села на пол у его ног и сжала кулаки, чтобы унять дрожь в руках.

– Спрашивай что хочешь. Я отвечу тебе.

– Ты находишь меня привлекательным?

Удивленная простым вопросом, Алекс честно призналась:

– Ты самый красивый мужчина из всех, кого я знала.

– Спасибо, но это не одно и то же. Ты не ответила. Можно восхищаться скульптурой Микеланджело, но ведь никто не захочет лечь с ней в постель. А совершенно неприметный человек может оказаться очень притягательным.

Она прикусила губу, поняв суть вопроса. Алекс вспомнила желание, которое он вызвал в ней на Мадуре.

– Для меня ты желанный мужчина, но мне мешает то, что произошло со мной в плену.

– Значит, твоя реакция вызвана теми страхами и отвращением?

Печально, но он был прав.

– Боюсь, что так.

– Теперь все понятно. – Он постукивал сигарой по краю пепельницы. – Прости, что говорю на эту тему, но я хотел бы узнать об интимной стороне твоего брака. Ты наслаждалась или всего лишь терпела?

Радуясь, что темнота скрывает ее вспыхнувшее лицо, Алекс ответила:

– Не могу сказать, чтобы я была особенно застенчивой невестой. Эдмунд мне нравился, и мне не терпелось поскорее выйти за него замуж.

– То есть ваши супружеские отношения тебя вполне устраивали?

Ей следовало бы понять, что Гэвина не удовлетворит расплывчатая формулировка ответа.

– Честно говоря, я была слегка разочарована. Мама и полковник на людях всегда такие сдержанные, но спустя двадцать лет нежность в их отношениях осталась прежней. Любому ясно, что все стороны брака доставляют им наслаждение. У нас с Эдмундом так никогда не было. Но меня не тяготил мой супружеский долг, и я с радостью доставляла мужу удовольствие. Однажды он сказал, что гордится такой женой. Он всегда был нежен и снисходителен ко мне, после того как… мы были вместе.

– Мужчина готов все сделать для женщины, которая удовлетворяет его. В этом источник женской власти, – отозвался Гэвин. Он сидел неподвижно, и лишь облачко дыма поднималось вверх от его сигары. – Александра, что с тобой произошло в неволе? Я понимаю, что об этом трудно говорить, но расскажи мне, пожалуйста, об этом.

Она с такой силой сжала кулаки, что ногти впились в ладони.

– Сначала все было не так уж плохо. Путь до Мадуры оказался коротким. Если бы нам пришлось плыть дольше, меня бы наверняка отдали на потеху команде… С вдовой не особенно церемонятся, она не ценится так высоко, как девственница… На Мадуре меня купил богатый торговец Пейаман, толстяк средних лет. Его страстью было коллекционирование женщин разных рас. Были у него китаянки, индианки, африканки и даже одна черкешенка. Женщины всех цветов кожи. В сущности, он был неплохим человеком. Он любил женщин и наслаждался жизнью, и никак не мог понять, почему я кричу и сопротивляюсь, когда он пытается уложить меня в постель.

Его главная наложница не раз старалась мне втолковать, как крупно мне повезло. «Ты всего лишь должна смириться, и тогда твоя жизнь будет роскошной, – не раз говорила она. – Господин Пейаман переспал бы с тобой, и, наверное, не раз, пока у него не пропало бы ощущение новизны». Но я безумно хотела найти Кейти и всякий раз отказывала, когда он посылал за мной. Вероятно, он решил, что не стоит держать белую женщину, которая не позволяет к себе прикоснуться, поэтому продал меня Бхуди.

– Тому, кто предположительно мог быть отцом твоего ребенка?

Алекс сотрясала дрожь.

– В отличие от Пейамана Бхуди упивался моим сопротивлением. Когда я боролась с ним, он вызывал стражников, и они сажали меня на цепь. Я не была первой – в пол спальни Бхуди были вделаны медные крючья.

Гэвин вздрогнул.

– Как часто это происходило?

– Всякий раз, когда ему надоедали покорные женщины. Но через несколько месяцев и ему тоже надоело со мной возиться. – Алекс встала и взволнованно заходила по ком нате. – Он решил преподать мне урок и продать на публичных торгах. Снова приковав меня к полу, он овладел мной в последний раз. А потом… отдал стражникам.

– Проклятие! – нарушил напряженную тишину хриплый возглас Гэвина. – Как ты не сошла с ума?

– Я думала о Кейти. Даже больше – я обдумывала, как бы мне убить Бхуди. Представляла, как крысы пожирают его внутренности, как гниет и отваливается его член… – Она дошла до стены и повернула обратно, кулаки ее сжимались и разжимались. – Главная наложница Пейамана была права – гораздо умнее было бы покориться ее хозяину. Поступив так, я никогда бы не оказалась в руках у Бхуди и его охранников.

– Если бы ты не сопротивлялась, то до конца своих дней прожила бы в гареме Пейамана и никогда не нашла бы Кейти. – Голос Гэвина звучал очень мягко. – Тебе надо было родиться мужчиной, у тебя сердце воина.

– Ты не первый говоришь мне это, – произнесла она с горечью. – Наверное, мне недостало женственности, чтобы удержать Эдмунда. После рождения Кейти он завел любовницу.

Гэвин снова выругался.

– Если мужчина изменяет женщине – значит, он слабый человек.

– Возможно. – Она пожала плечами. – Я никогда не понимала, почему он так поступил. Вероятно, когда я стала матерью, он перестал видеть во мне женщину, – устало произнесла Алекс. – Хорошо хоть, что он был осторожен. Его возлюбленной была хорошенькая ирландка, которую сослали в Сидней за кражу. Она работала у нас служанкой. Когда я обо всем узнала, Эдмунд взял всю вину на себя и поселил ее в маленький домик на другом конце города. Больше я ее никогда не видела и благодарна ему за это.

– Удивляюсь, как ты могла терпеть такое?

– К счастью, мне довелось узнать мужчин совсем другого сорта. – Алекс не могла даже представить, что полковник может изменять ее матери. А вот ее отец готов был затащить в постель кого угодно, лишь бы это было существо женского пола. Про Эдмунда такого не скажешь. Эта мысль немного охладила ее. – Гэвин, я пытаюсь понять… Откуда ты так хорошо разбираешься в женщинах, если имел дело только с одной Хеленой?

Он потер виски, словно воспоминания причиняли ему физическую боль.

– Мы с Хеленой были неопытными юнцами, совсем невинными, но любили друг друга. Мы так хотели доставить друг другу удовольствие, что это у нас получалось. Что до малого опыта… Лучше узнать по-настоящему одну женщину, чем иметь физический контакт с дюжиной.

Это правда – она много знала об Эдмунде и ничего о своих насильниках, кроме их грубых тел. Благодарная Гэвину за то, что он не испытывает к ней отвращения, Алекс решила задать главный вопрос:

– Теперь, когда ты все знаешь, что будет дальше?

– У меня нет возможности наказать твоих мучителей, так давай предоставим это Господу. Лучшим отмщением для них будет полное забвение и наша способность начать новую жизнь. – Гэвин выпустил облачко дыма. – Время сотворит чудо. Ты совсем недавно освободилась от рабства и вернулась на родину. Когда ты предложила мне остаться с тобой, я интуитивно почувствовал, что час еще не настал. Но разумеется, мне страшно хотелось верить в обратное. Так что определенная ответственность за разочарование лежит и на мне. Легко впасть в заблуждение, когда в деле замешана страсть – а я страстно тебя желаю.

Темнота позволила ей сделать признание:

– Я рада, что не противна тебе и что ты все еще испытываешь желание, несмотря на мою истерику.

– Самый дорогой приз достается дорогой ценой.

– Если трудности помогают создать что-то ценное, то наш брак ждет успех. – Она пыталась говорить легко, но у нее получалось не очень гладко. – Мне нужно не время… мне нужно отделить желание от страха, но я не знаю, как это сделать. Но зато у меня есть идея, с чего следует начать.

Она не хотела провести в одиночестве остаток ночи, поэтому подошла к нему ближе.

– Спасибо, Гэвин. – Взяв его руку, она прижалась к ней щекой, стремясь вобрать в себя его силу, сочувствие и уверенность. – Ты вселяешь в меня надежду.

Его рука заметно дрожала, когда он сжал ее пальцы.

– Давай пока будем просто жить. Встречаться с друзьями, подыскивать дом, привыкать друг к другу. Остальное придет само.

Она согласно кивнула в темноте. Для начала этого вполне достаточно.

Глава 20

В конце концов усталость сломила Гэвина, и он лег в постель, но уснуть не мог. Его преследовали жуткие картины. Алекс, ее мучители, насилие, крики… Как может мужчина сотворить такое с женщиной? Хотя ему и доводилось встречать жестоких и бессердечных мужчин, для него их поведение оставалось непостижимым.

К своему стыду, он был все еще болезненно возбужден. Если Алекс в состоянии закончить то, что они начали, то худшее уже позади. Но он не был уверен, что снова сможет согласиться на интимную близость с ней, потому что ее отказ причинил ему не только моральное, но и физическое страдание. Следующий шаг должна сделать она, и только тогда, когда будет готова. Если вообще будет… Теперь, когда он наконец узнал, через какие унижения она прошла, у него поубавилось оптимизма. Он понял, что Алекс может никогда не оправиться от полученной травмы и никогда не станет счастливой и беззаботной возлюбленной, о которой он так долго мечтал.

Но тут же Гэвин напомнил себе, что, несмотря на все проблемы, у них есть достаточное основание для крепкого брака: обязательства, взаимная симпатия и способность честно и откровенно говорить друг с другом. Этого вполне достаточно, чтобы возместить то, чего им не хватает.

Болезненное возбуждение постепенно прошло, растревоженные мысли успокоились, и он смог наконец заснуть.

После нескольких часов беспокойного сна Гэвин встал, оделся и написал записку своему другу Максвеллу – нет, черт побери, отныне он Рексхем, – прислушиваясь к тому, как в соседней комнате одевается Алекс. Выждав немного, он постучал в ее дверь.

– Да? – отозвалась Алекс.

Она предстала пред ним в новом красивом платье. Глубокий синий цвет подчеркивал нежный оттенок ее кожи. Если не считать теней под глазами, которые ничего не говорили светским дамам, Алекс выглядела элегантной лондонской красавицей. На какое-то мгновение пережитые ею страдания заслонили в его сознании ту женщину, которой она была теперь.

Увидев ее настороженный взгляд, Гэвин выбросил из головы картины ее прошлого и коснулся ее щеки легким супружеским поцелуем.

– Мы можем спуститься к завтраку, дорогая?

С облегчением улыбнувшись в ответ, Алекс взяла его под руку.

– Я соскучилась по настоящему английскому завтраку. Еда на «Хелене» была хороша, но…

– Весьма-далека от того, к чему ты привыкла, – закончил он.

Беззаботно болтая, они спустились по лестнице, решив не обсуждать личные проблемы.

Гэвин отдал записку лакею, попросив, чтобы ее доставили по адресу, и они вошли в залитую солнцем столовую.

Все взрослые и Кейти уже были там и, столпившись около буфета, накладывали себе на тарелки изысканные закуски. Снова начались объятия – Гэвину до сих пор не приходилось видеть столь дружной английской семьи. Может быть, они все еще не верят, что их Алекс наконец дома? Он поймал себя на том, что ему симпатичны леди Майкл с ее теплой безмятежностью и герцогиня, от которой исходит добродушное обаяние.

Гэвин и Алекс уселись за стол, и лорд Майкл обратился к зятю:

– Вы ездите верхом, капитан? Мы с Кэтрин собираемся на прогулку после завтрака. Почему бы вам и Алекс не присоединиться к нам?

– Я могу отличить голову от хвоста и удержаться в седле, если лошадь послушна, – усмехнулся Гэвин, подумав, что это испытание он наверняка проиграет. Его жизнь, проходившая в основном на море, оставляла мало времени для езды верхом. – Но я готов попробовать, если Алекс хочет прокатиться.

– Лошади, которых мы привезли в Лондон, спокойного нрава, – заверил его тесть. – Алекс, а ты не забыла, как сидеть в седле?

Она улыбнулась:

– Подожди немного и увидишь.

Кейти проглотила кусок омлета и объявила:

– Мама была лучшей наездницей в Сиднее. Все так говорили.

– Я не садилась на лошадь больше года. Конечно, я не забыла, как надо сидеть в седле, но вот костюм для верховой езды придется одолжить. – Алекс взъерошила волосы дочери. – Кейти, птичка моя, теперь мы дома и нам необходимо найти портниху. Мы ведь не можем все время одалживать наряды у наших любезных родственниц.

– Предлагаю заняться этим прямо завтра утром. – Леди Майкл улыбнулась Гэвину: – Надеюсь, вам приятно будет узнать, что ваше присутствие не обязательно?

– Я безмерно рад этому, – весело отозвался он.

Так прошел завтрак – в легком поддразнивании, в обсуждении планов на день, в дружеских пикировках. Когда подали кофе, в столовую вошли две девочки. Гэвину понравилось, что юное поколение обходится за завтраком без посторонней помощи. Атмосфера была такой свободной, что Гэвин засомневался – настоящий ли герцог сэр Ашбертон? В нем не было ни капли высокомерия, он очень был похож на простого жителя Новой Англии, для которого самое большое удовольствие – жить в кругу большой и дружной семьи.

Просторные конюшни, куда они отправились, переодевшись в костюмы для верховой езды, принадлежали герцогу, а лошади – даже на непрофессиональный взгляд Гэвина – оказались первоклассными. Алекс, облаченная в алый костюм, быстро нашла общий язык с гнедым жеребцом. Гэвин даже позавидовал лошади, которой Алекс нашептывала ласковые слова. Он подсадил жену в седло, восхищаясь гибкостью ее талии, которую подчеркивали пышные нижние юбки.

Когда они достигли парка, пустынного в этот час, лорд Майкл предложил Алекс:

– Поскачем к дальнему краю леса. Попробуй меня обогнать! Сумеешь?

– Посмотрим!

Алекс пустила коня в галоп. Ее отчим скакал чуть позади, их веселый смех стелился за ними шлейфом.

– Алекс, похоже, родилась в седле, – восхищенно заметил Гэвин.

Ее мать усмехнулась:

– Не совсем так, но первый урок она получила, когда ей не было еще трех лет, а Майкл полжизни провел в седле. Я люблю смотреть на них, когда они скачут рядом. Удивительно, но Алекс больше похожа на Майкла, чем его родные дети, хотя между ними нет кровного родства. – Она искоса взглянула на Гэвина: – Вы с Кейти, кажется, прекрасно ладите?

– Когда мы с Алекс решили пожениться, я уже успел подружиться с Кейти, так что мы легко стали одной семьей. – Он улыбнулся: – Вдобавок у Алекс задатки хорошего штурмана.

– Рада слышать, – ответила его теща, определенно имея в виду не штурманские способности дочери. Ее взгляд последовал за мужем и дочерью, которые мелькали среди деревьев. – Думаю, для мужчины, ведущего суровую жизнь, маленькая девочка – это как эльф из волшебной сказки.

– В свое время вы, наверное, благодарили за это судьбу, леди Майкл.

– Да. Кстати, можете называть меня Кэтрин, если хотите. Я привыкла жить в Уэльсе, а там нравы не такие чопорные, как в Лондоне.

– Отлично, Кэтрин. – Он вглядывался в ее лицо в форме сердечка, гордую посадку головы, восхищался грацией, с которой она держалась в седле. – Надеюсь, Алекс с годами все больше будет походить на мать. Если так, то люди скоро начнут мне завидовать.

– Льстец! – с довольной улыбкой бросила Кэтрин. – А вы зря скромничали. Оказывается, вы умелый наездник.

– Мальчишкой я носился на своем пони по холмам Шотландии так, словно смерти не существует, – сознался он. – Но потом, связав свою жизнь с морем, очень редко ездил верхом.

– Это навык, который не забывается. – Кэтрин поправила вуаль на шляпе. – Насколько скверно обращались с Александрой в плену? Изнасилование? Пытки? Побои?

Пораженный прямотой вопросов, Гэвин резко натянул поводья, и лошадь, захрипев, шарахнулась в сторону.

– Почему вы спрашиваете об этом?

– Не будьте глупцом, Гэвин. – От прозрачных голубых глаз повеяло холодом. – Я мать, и неужели вы думаете, я не вижу, как она страдает?

Ему хотелось сквозь землю провалиться, но ничего не поделаешь, пришлось отвечать.

– Алекс не хочет говорить об этом. Я сам услышал некоторые подробности только прошлой ночью.

– Правда может ужаснуть меня, но не шокировать. – Ее губы сжались. – Мое детство прошло на войне, и я знаю, как отвратительны могут быть мужчины и как они обращаются с женщинами, когда все правила и устои нарушены. Если вы не скажете мне правду то мое воображение создаст образы еще более ужасные, чем те, что были на самом деле.

– Вас тоже?.. – спросил он, увидев выражение ее лица, и замолчал, понимая, что не имеет права задавать подобные вопросы.

– Изнасиловали, вы хотите сказать? Нет, хотя я не раз была на волосок от этого. Я еще раз спрашиваю вас, капитан Эллиот, что случилось с моей дочерью?

– Над ней надругались, и не раз, – неохотно ответил он. – Никаких изощренных пыток, только побои и принуждение. Она не покорилась насильникам, и ее физические и душевные раны все еще кровоточат.

– Понимаю, спасибо, что ответили на мой вопрос. – Кэтрин проглотила ком в горле. – Не смейте жалеть ее. Она это больше всего ненавидит.

Это был добрый совет. Гордость, которая уберегла Алекс от душевного надлома, не выносила унижения жалостью.

– Я сказал, что был бы рад, если бы Алекс стала такой же, как вы, когда будет постарше. Теперь такая перспектива меня пугает. Вы чересчур проницательная женщина, Кэтрин.

– Я совершала ошибки и училась на них. – Она искоса взглянула на него. – Вы любите мою дочь, Гэвин?

Он молчал, подбирая точное определение.

– Я был женат, потеря жены и новорожденной дочери привела меня в такое состояние, что я думал, не выдержу… и никогда больше не женюсь. С Алекс все по-другому. Она вызывает у меня уважение, желание защитить, быть преданным другом. Вот такая любовь.

– Что ж, хотя ответ и не такой прямой, на какой я рассчитывала, но я благодарна вам за честность. – Взгляд Кэтрин пронзил его насквозь. – Вы полюбите ее, Гэвин. Алекс повезло, что она встретила вас.

– Мне повезло не меньше, – отозвался он со сдержанной улыбкой. – Меня всегда интересовало, что это значит – быть членом большой семьи. Теперь я начинаю это понимать.

Алекс с радостью наблюдала, как мило беседуют ее мать и Гэвин, пока она и отчим наперегонки мчались к ним. Если бы ее муж не понравился ее родителям, а они ему, она оказалась бы в затруднительном положении.

Когда вся компания вернулась в Ашбертон-Хаус, Алекс подошла к Гэвину.

– Чудесная прогулка! Я так соскучилась по верховой езде.

– Ты хочешь сказать, что нам следует подыскать дом с конюшней?

– Если мы можем себе это позволить, то да, – ответила она. – Тебе ведь тоже нравится ездить верхом? Для моряка ты делаешь это вполне сносно.

В тот момент, как Гэвин улыбнулся ей, солнце выглянуло из-за туч, залив его лицо светом, окрасив золотом его светлые волосы, загорелую кожу, сильные плечи… Бурная волна желания поднялась в ней и затопила.

Но тут же в памяти возникли жуткие картины, пришло отвращение, и желание исчезло, и снова вернулись страх и гнев.

Дома лакей вручил Гэвину конверт. Сломав печать, Гэвин пробежал глазами послание.

– Рексхем приглашает нас с тобой сегодня отобедать у них. Ты хочешь пойти, Алекс, или у тебя другие планы? Думаю, они тебе понравятся.

– Конечно, пойдем к ним, я хочу познакомиться с твоими друзьями. – Она состроила гримаску. – Снова придется одалживать у мамы платье. Я уже забыла, как утомительно постоянно переодеваться. Вот когда вспомнишь саронг и шаль.

– Я начинаю думать, что высший свет заполняет досуг, подбирая подходящие туалеты к подходящему случаю, – засмеялся он. – Мне, как и вам с Кейти, тоже стоит подумать о своем гардеробе. То, что у меня есть, не годится ни для лондонской погоды, ни для выхода в свет.

Они обменялись понимающими взглядами. Кто бы мог подумать, что она станет скучать по индонезийской одежде? Значит, все же что-то хорошее было на Мадуре?

А пока ей снова пришлось взять платье у матери.

Карета герцога везла их в Рексхем-Хаус.

– Как ты познакомился с лордом Рексхемом? И как преодолел свое отвращение к его титулу? – спросила Алекс.

– Я намеревался как следует напиться в весьма низкопробном заведении в Калькутте. Наверное, я производил такое жалкое впечатление, что Максвелл подсел к моему столу. – Гэвин усмехнулся, вспоминая это. – Я решил, что он такой же простой торговец, как и я, иначе бы я нагрубил ему. Мы разговорились, он оказался хорошим парнем, и я рассказал ему, как «Эллиот – Хаус» оказалась на грани банкротства.

– Как это случилось, ведь сейчас твоя компания процветает?

– После смерти Хелены я ни на что не годился, и у меня началась полоса неудач. Потеря корабля, недоразумение в порту Южной Африки, заниженная оценка большой партии груза. Компания была на грани краха, но еще держалась на плаву, пока некий английский бизнесмен не задался целью лишить меня всего. Тут и появился Максвелл. Ему понравилась мысль стать совладельцем моей компании, поэтому я продал ему четвертую часть дела и на вырученные деньги решил свои проблемы.

– А он получил выгоду от своих инвестиций?

– Выгода была обоюдной. Он бывал в Макао и Кантоне, разбирался в торговых делах, поэтому оказался очень полезен для меня здесь, в Лондоне. – Гэвин улыбнулся. – Думаю, ему нравится заниматься торговлей, хотя это очень неаристократично.

– Неудивительно, что вы прекрасно ладите. – Брови Алекс сошлись на переносице. – Скажи, бизнесмен, который хотел тебя разорить, и есть тот человек, кого ты советовал избегать султану Хасану? Кажется, его звали Пирс?

У нее такой же цепкий ум, как и у ее матери, отметил Гэвин.

– Да, именно он. Как ты запомнила?

– Я убедилась, что тебе несвойственно оговаривать кого-то. Значит, этот тип действительно гнусный человек.

– Верно. – Гэвин замолчал, размышляя, что именно он может ей рассказать. Но Алекс теперь стала частью его жизни, и ей следует знать все, поскольку есть шанс встретить этого человека в Лондоне. – Бартон Пирс – негодяй из негодяев, которые любят представляться добрыми и честными. Он может быть очаровательным, но если его интересам угрожают становится абсолютно безжалостным.

– А что у тебя с ним произошло?

– Он предложил купить у меня большую партию чая по сходной цене, позволявшей моей компании выжить. Мы скрепили сделку рукопожатиями, что не помешало ему позднее от нее отказаться. И я остался с товаром в такое время, когда уже не мог продать его и выручить необходимую сумму.

– Да, ничего не скажешь, тактика отвратительная, но эффективная. Стоило тебе обвинить его публично, и ты сам выставил бы себя глупцом.

– Именно так. Позднее я навел справки и узнал, что он проделывал подобные трюки и с другими, и даже сумел разорить одну компанию. – Гэвин вспомнил, в каком отчаянии пребывал в ту ночь, когда встретил Максвелла. Он потерял семью и был на грани банкротства. – У Пирса не было причин разорять меня. Сделка была выгодна нам обоим. Думаю, подобное поведение просто забавляло его.

– Ужасный человек. Где он живет, на Макао?

– По последним сведениям, он хотел обосноваться в Лондоне и жить в свое удовольствие.

Алекс прищурила глаза.

– Так вот почему ты решил вернуться в Англию?

Гэвин пожал плечами:

– У меня нет конкретного желания ему отомстить. Я просто хочу добиться справедливости.

Она прикусила губу.

– Не стоит ворошить осиное гнездо, Гэвин. Что ты собираешься предпринять?

– Не знаю. Если у меня будет возможность действовать против Пирса законным путем, я ею воспользуюсь. Но вызывать его на дуэль не собираюсь. – Гэвин улыбнулся. – Еще одна аристократическая традиция, которую я не признаю.

– Хотелось бы верить…

Господи, до чего же проницательная у него жена!

Глава 21

Прежде чем Алекс успела как следует поразмыслить о Бартоне Пирсе, они прибыли к месту назначения. Ситуация беспокоила ее, хотя она верила в компетентность мужа, не подозревая, что непорядочные люди всегда имеют преимущество перед честными. Торговец, который разоряет конкурентов из спортивного интереса, – опасный человек. Но над этим она подумает позже.

Слуга проводил их в гостиную Рексхем-Хауса, тут же на пороге появился темноволосый мужчина и, раскрыв объятия, бросился к Гэвину.

– Так ты и правда здесь! Я поверить не мог, что ты в Лондоне.

– Как я мог не зайти? – Гэвин тоже обнял друга. – Тем более когда узнал о смерти твоего отца.

– Я даже не предполагал, что буду так тосковать по старику. Но, надо сказать, его последние годы были прекрасны, он спокойно умер во сне. Всем бы нам такую смерть. А теперь представь меня своей жене. – Рексхем повернулся к Алекс. Брови его поползли вверх. – Да ведь мы знакомы! Вы мисс Али, племянница Ашбертона?

Она со смехом протянула ему руку.

– Я была ею двенадцать лет назад. Насколько я помню, мы с вами даже танцевали. Да, да, конечно. Вы всегда были таким серьезным.

Рексхем действительно был тогда жутко чопорным. Он принадлежал к тому типу молодых людей, которые абсолютно не соответствовали ее представлению о будущем муже. А сейчас Алекс едва узнала его в этом милом господине с радушной улыбкой.

– Светские рауты наводили на меня ужасную скуку, и я вынашивал план, как бы сбежать из Лондона и посмотреть мир. Ведь он так огромен и полон чудес!

Алекс напряженно рылась в памяти.

– У вас, кажется, был брат-близнец? Я однажды приняла его за вас. По-моему, он ужасно обиделся. Рексхем рассмеялся.

– Мы в те годы ненавидели, когда нас путали, но потом перестали обращать на это внимание. Позвольте представить вас моей жене.

Они вошли в гостиную, и навстречу им из кресла поднялась стройная женщина. К удивлению Алекс – китаянка. Она была одного роста с Алекс, элегантная, сияющая и экзотичная, как тропический цветок.

Смеясь, она обняла Гэвина.

– Мой дорогой Эллиот! Как давно вас не было!

– Не может быть – Джин Кань собственной персоной! – Гэвин обнял ее с сердечностью давнего друга. – Или мне нужно называть тебя Мей Лиан?

– Называй меня Трот.

Алекс была заинтригована, услышав в голосе женщины настоящий шотландский акцент, совсем как у Гэвина. Лондон, оказывается, куда интереснее, чем ей представлялось двенадцать лет назад.

– Трот, позволь представить тебе мою жену Александру Эллиот.

– Рада познакомиться, миссис Эллиот. – В тоне хозяйки дома сквозила глубоко запрятанная печаль – видимо, далеко не все признавали своей азиатскую графиню.

Алекс подумала, что хорошо бы познакомиться с этой женщиной поближе.

– Выходит, вы знаете Гэвина еще с Макао? Надеюсь, вы расскажете мне о его похождениях?

В глазах Трот заплясали веселые огоньки.

– С удовольствием.

Мужчины переглянулись.

– Это была ужасная ошибка, – покачал головой Гэвин, – познакомить их.

– Непоправимая, – сокрушенно произнес Рексхем. – Будем надеяться, что обед помешает их заговору.

Так оно и вышло. За столом завязался общий разговор, и Алекс узнала много нового о китайском периоде жизни хозяев дома. Ей нравилось открывать неизвестные страницы жизни Гэвина. Изысканный обед состоял из риса и нескольких китайских блюд, дополнявших обычную английскую кухню. Тонкий вкус графини чувствовался во всей обстановке, добавляя к элегантности Запада таинственный аромат Востока.

Наконец обед подошел к концу.

– Мне всегда не нравилось, что мужчины оставляют своих дам, чтобы посидеть за портвейном, но нам с Максвеллом – то есть с Рексхемом – нужно кое-что обсудить. Дамы простят нас, если мы пообещаем не очень увлекаться беседой? – спросил Гэвин.

– Конечно. – Графиня поднялась и взглянула на Алекс: – Милая Эллиот, не хотите ли познакомиться с нашим малышом?

– Как вы догадались, что для меня это самое большое удовольствие? – воскликнула Алекс, когда они вышли из столовой.

– Я не догадалась, просто мне самой очень хотелось его увидеть.

– Что может быть естественнее? У меня девятилетняя дочь. – Алекс улыбнулась. – Я раньше не понимала, как человек может полностью раствориться в своем ребенке.

– Такое понимаешь, только став матерью.

Обменявшись взглядами, женщины поднялись по лестнице. Когда они подошли к детской, то уже называли друг друга по имени.

Увидев их, маленький мальчик оторвался от кубиков и, раскинув руки, бросился к матери:

– Мама!

– Доминик, радость моя!

Трот подхватила его на руки и, покачивая, мурлыкала что-то нежное и непонятное. Кажется, она говорила по-китайски. Алекс не понимала слов, но интонация была присуща этому языку.

– Хотите подержать Доминика? Наш маленький виконт очень общительный, – предложила Трот.

– С радостью.

Алекс обняла теплое маленькое тельце. Малыш, моргая, с минуту смотрел на нее, а потом звонко чмокнул в подбородок. Алекс засмеялась, когда он ухватился за ее ожерелье.

– Мы подружились.

– Он чувствует добрые руки.

– Он такой красивый, – грустно улыбнулась Алекс.

– Спасибо, – улыбнулась Трот. – Вы чем-то расстроены?

– На пути в Лондон у меня случился выкидыш, и ваш прелестный малыш напомнил мне об этом. – Алекс высвободила ожерелье из детского кулачка и вернула ребенка матери.

– Извините, – сочувственно проговорила Трот. – Я несколько месяцев назад тоже пережила подобное. Доктора уверяют, что нет причин опасаться, что такое случится и в дальнейшем. Но к сожалению, их заверения не могут исправить то, что уже произошло.

Это еще один повод для взаимопонимания, которое, как надеялась Алекс, могло стать началом настоящей дружбы. Трот поцеловала сына и отдала его няне. Когда они вышли из детской, Алекс спросила:

– Вы учите Доминика китайскому?

– Конечно. К счастью, он все схватывает на лету. Кто знает, возможно, это ему пригодится в жизни. – Поколебавшись, Трот добавила: – Я очень хочу, чтобы мои дети познакомились с китайской культурой.

– Безусловно, – поддержала ее Александра, – дети должны уважать культуру предков.

– Мне приятно, что вы разделяете мои взгляды. К сожалению, я далеко не всегда встречаю такое понимание. – Лицо китаянки сделалось печальным. – Практически никто из лондонских аристократов не разделяет моего мнения. Но родители мужа привыкли ко мне. Старый граф приказал им принять меня такой, какая я есть, или… И они не осмелились даже поинтересоваться, что значит это «или»! Алекс засмеялась.

– Вы влили свежую кровь в их род, и очень вовремя! В течение многих поколений в этих семьях заключались браки между близкими родственниками. Мой дядюшка обрадовался, узнав, что я вышла замуж за янки, но был разочарован, когда оказалось, что Гэвин – британец.

– Лучше мужа, чем Гэвин Эллиот, не найти. Я могу рассказывать о нем бесконечно. Хотя, возможно, я вас разочарую. Я несколько лет работала с ним переводчиком и ни разу не заметила даже намека на злобу или нечестность. Так что не могу поведать вам ничего, что выставило бы его в новом для вас свете.

– Я была бы удивлена, если бы оказалось по-другому.

Они вошли в оранжерею, и Алекс задохнулась от изумления.

– Ну и ну! Какая красота! Настоящий тропический сад.

– Это Кайл подарил мне, когда родился Доминик. – Трот наклонилась, чтобы понюхать роскошную бледно-розовую лилию. – В Дорнли, фамильном имении Ренборнов, оранжерея еще огромнее. Но эта особенная, потому что в Лондоне гораздо больше нуждаешься в красоте. Моя золовка – великий садовод, поэтому мы создавали оранжерею вместе. С ее легкой руки здесь все растет не по дням, а по часам.

Алекс шла по извилистым дорожкам, с восторгом прикасаясь к удивительным цветам и листьям. В зарослях были установлены европейские и китайские скульптуры, неподалеку певуче журчал фонтан.

– Какой замечательный кусочек Востока в Лондоне. – И дар любви от мужа, который, судя по всему, очень любит свою жену. Эта оранжерея была примером того, как можно построить прочный мост между двумя разными мирами.

Дорожка заканчивалась у большой площадки, выложенной узорчатой испанской плиткой. Здесь стояли небольшой столик и несколько кресел, и отсюда можно было любоваться не только буйством тропической растительности, но и обычным английским садом, раскинувшимся за стеклянными стенами оранжереи.

– Вы часто здесь бываете?

– Всякий раз, когда мы с Кайлом обедаем вдвоем. – Трот наклонилась погладить полосатую кошку, которая появилась из-за низкой пальмы и терлась о ноги хозяйки. – Когда поживешь на Востоке, научишься создавать гармонию дома и пространства вокруг него. Нам с Кайлом нравится такой вариант гармонии в холодном климате.

Лакей принес поднос с чайными приборами и поставил его на стол. Трот разлила чай, кошка, свернувшись клубочком, наблюдала за ней с сонным интересом.

– Сурио Индарто все еще служит у вашего мужа?

– Да, сейчас он в Лондоне.

– Прекрасно. Надеюсь скоро повидаться с ним. Мы часто работали с Сурио в «Эллиот-Хаусе», и, когда у него было свободное время, я учила его китайскому языку, а он меня – малайскому и приемам восточной борьбы.

Алекс поставила чашку на стол, с изумлением глядя на собеседницу.

– Вы изучали приемы борьбы?

– Немного. Но откуда вы знаете, что это такое?

– О, я знаю. Мне однажды довелось видеть Гэвина в деле. Он был так хорош!..

– Должно быть, господин Сурио его научил. – Трот отхлебнула чаю. – Я тоже переняла у него некоторые приемы и захваты, но не стала профессиональным борцом. Главным образом я практиковалась в одном из видов китайской борьбы. Говорят, что ее создали буддийские монахи специально для женщин.

– Боевые приемы специально для женщин? – Алекс резко подалась вперед. – Вы меня научите? Пожалуйста!

– Вы хотите научиться? – изумленно посмотрела на нее Трот. – На это уходят годы тренировок. Я начала изучать эту борьбу еще ребенком и занимаюсь ею всю жизнь. Чтобы стать мастером, потребуется очень много времени.

– Конечно, я никогда не достигну совершенства, но не могли бы вы преподать мне основные приемы самозащиты? Женщина должна уметь постоять за себя. – Помолчав, Алекс более спокойно продолжила: – Я не хочу снова оказаться беспомощной.

– Понимаю.

Проницательные глаза Трот прочли больше, чем сказала Алекс. Между ними установилось истинное понимание, более прочное, чем бывает при первом знакомстве. Может быть, потому, что Трот и Алекс взрослели в одном и том же мире? Какова бы ни была причина, Алекс это радовало.

– Восточные единоборства – это сопротивление не только тела, но и духа, – задумчиво произнесла Трот. – Они требуют быстрой реакции и самодисциплины. Основным приемам можно научиться, но беда в том, что далеко не каждая женщина обладает духом воина. Кроме умения, надо иметь волю к победе.

Алекс вспомнила, как сопротивлялась насилию в плену.

– Поверьте, я умею сражаться, но я должна знать, как делать это правильно.

Губы Трот изогнулись в улыбке:

– Предупреждаю, даже самые простые уроки оставляют много синяков.

– Не важно. Так вы согласны? Можете мне показать?

– Сейчас? Мы неподходяще одеты. – Трот бросила взгляд на свое платье с пышными рукавами. – Лучший наряд – туника и шаровары.

– Ну хотя бы самый простой прием! – Алекс сама не понимала, почему это для нее так важно, но отчаянно хотела учиться. – Если мне когда-нибудь придется защищаться, я скорее всего буду одета так, как сейчас.

– Верно. Ну что ж, если вы этого хотите… но учтите – пол твердый.

Трот встала, чтобы отодвинуть стол и кресла в сторону. Как только она поднялась, кошка прыгнула на ее место и улеглась, вбирая в себя тепло хозяйки.

Трот заняла место в центре свободного пространства и расслабилась, балансируя на кончиках пальцев.

– Нападайте.

Внезапно осознав абсурдность ситуации, Алекс шагнула вперед и толкнула соперницу в плечо. Та без усилий перехватила ее запястье, повернув его так, что Алекс поморщилась от боли.

– Вспомните, что я говорила вам о женщинах… Попробуйте еще раз, если вы поняли меня.

– Я не хочу причинить вам боль.

– Вам это не удастся, но учтите: встать на путь воина может только сильная духом женщина. Думайте обо мне как о своем заклятом враге, как о самом ненавистном вам человеке.

Алекс отступила, представив себе Бхуди, злого и отвратительного. Мерзавец! Она подалась вперед, нацелив тяжелый удар в челюсть противника. Она собиралась ударить еще и левой рукой, но вдруг очутилась на полу. Трот безжалостно провела прием, Алекс потеряла равновесие и грохнулась на пол, устланный мраморной плиткой. Для стройной миниатюрной женщины китаянка оказалась удивительно сильной.

– Вот так-то лучше. – Трот подала Алекс руку, помогая подняться. – Вы все еще хотите продолжать уроки?

– Да! – Алекс вскочила на ноги, охваченная нервным возбуждением. – Я ценю, что вы были осторожны со мной. Но не надо меня щадить, я не фарфоровая кукла – не разобьюсь. Покажите мне, как вы это сделали.

Трот улыбнулась долгой ленивой улыбкой.

– Думаю, Александра, наша дружба будет весьма необычной.

– Надеюсь, да. А теперь… куда вы положили руки?

Алекс не забудет о синяках, которые может заработать. Главное – стать сильной.

И больше никогда не быть жертвой.

Глава 22

– Чай «Графская смесь» расхватывают как горячие пирожки. Он сделает нас очень богатыми. – Рексхем сопроводил свои слова документом, где были отражены доходы и расходы компании за последние шесть месяцев. – Или, во всяком случае, богаче, чем теперь.

Гэвин присвистнул, взглянув на цифры.

– Изобретение этого сорта – лучшее из того, что ты сделал для торгового дома «Эллиот-Хаус», Максвелл. – Он поймал себя на слове и раздраженно покачал головой: – Прости, я, конечно, научусь правильно тебя называть, но я привык к тому, что Рексхем – твой отец.

– Наверное, тебе будет удобнее называть меня Кайл – мое имя не изменилось.

– Спасибо. Это легче запомнить. – Зная, как трепетно англичане относятся к своим титулам, Гэвин смутился. Он отложил в сторону финансовый отчет. – Бартон Пирс в Лондоне?

– Да, и произвел в Сити сенсацию. Во время своих странствий он подцепил красивую вдовушку, блондинку, ухитрился купить титул, и теперь сэр Бартон и леди Пирс завоевывают репутацию щедрых и гостеприимных людей. Он собирается выдвинуть свою кандидатуру в парламент. Поговаривают, что он подкупил какого-то лорда, чтобы тот посадил его на освободившееся место. Так что на следующих выборах он вполне может стать членом парламента.

– Пирс – член парламента? Пусти козла в огород…

Кайл разлил портвейн по бокалам.

– Согласно моим источникам, его состояние сильно пострадало с тех пор, как Ост-Индская компания утратила торговую монополию в Китае. Он не банкрот, но близок к этому.

– Интересно… – Гэвин сделал глоток портвейна. – Что ж, это мне на руку. Будем надеяться, что справедливость восторжествует.

– Я не прошу тебя оставить его в покое, Гэвин. Пирс – мерзавец и заслуживает наказания. – Кайл нахмурился. – Но будь осторожен, этот дьявол хитер и изворотлив.

– Я не собираюсь его убивать, просто подтолкну его пошатнувшееся королевство, чтобы оно развалилось как карточный домик. – Не желая дальше обсуждать эту тему, Гэвин встал. – Пойдем посмотрим, как проводят время наши жены.

– Меня эта мысль пугает. – Кайл допил портвейн и тоже поднялся. – Забавно и вместе с тем очень правильно, что ты встретил Александру, объехав полмира. Она отличается от других молодых женщин широким кругом интересов, ну и, конечно, красотой.

Гэвин был польщен.

– Я это заметил, – улыбнулся он.

Лакей проводил их в оранжерею. Пробираясь по тропинке сквозь густые заросли, они услышали голос Трот:

– Так… Получилось.

Гэвин и Кайл вышли к открытой площадке как раз в тот момент, когда Алекс бросила гостеприимную хозяйку на пол. Трот легко перекувырнулась через голову и вскочила на ноги, взметнув облако юбок.

– Отлично, Алекс! У вас начало получаться.

Гэвин изумленно уставился на них:

– Боже правый! Я, должно быть, выпил лишнего.

– Портвейн здесь ни при чем. – Кайл выглядел на удивление спокойным. Его не удивило, что его жена и гостья сошлись в рукопашной. – Трот, поосторожнее с нашей гостьей.

Обе женщины, заливаясь смехом, повернулись к вошедшим. Растрепанные взъерошенные, они походили на расшалившихся школьниц.

– Это я виновата, – повинилась Алекс. – Как только я узнала, что Трот владеет китайской борьбой, я сразу попросила ее дать мне урок. Надеюсь, мы продолжим? – повернулась она к хозяйке.

– С удовольствием. – Китаянка расправила помявшиеся юбки. – Мне нравится, что у меня есть ученица. Я научилась этой борьбе у своей старой няньки. Я очень рада, что смогу передать свое мастерство другой женщине.

– Надеюсь, ваши следующие уроки будут проходить в более подходящем помещении и с матами на полу. – Кайл поднял сломанные цветы. – Так безопаснее для вас обеих, не говоря уже о растениях.

– Мы забылись, милый, – без всякого смущения улыбнулась Трот. – Я продумаю расписание наших уроков, и мы будем заниматься в более подходящем месте. Но все равно это было здорово!

Хотя Гэвин знал, что это скорее спарринг-борьба, нежели смертельная схватка наподобие «львиной игры», но мысль, что его жена захотела овладеть приемами самообороны, насторожила его. Впрочем, Алекс, торопливо приглаживая волосы, выглядела счастливой и оживленной. Такой, какой она и должна быть. И даже если она сломает себе руку, но при этом будет счастлива, пусть это случится.

На следующее утро все дамы семейства покинули Ашбертон-Хаус и отправились к портнихам и по магазинам. Хотя главной задачей было купить туалеты для Алекс и Кейти, Гэвин не сомневался, что Кэтрин, герцогиня и их дочери тоже не преминут воспользоваться случаем присмотреть что-то и для себя.

Он уже собрался уходить, чтобы заняться обустройством своей новой конторы, когда Ашбертон пригласил его в кабинет.

– Поскольку вы подыскиваете дом, то, возможно, захотите посмотреть этот. – Он записал адрес и вручил его вместе с ключом. – Он принадлежит мне и расположен неподалеку. Район престижный и тихий. Предыдущие арендаторы уже съехали, так что дом пустует. Если вам интересно, можете взглянуть.

– Благодарю вас, сэр. – Гэвин положил карточку и ключ в карман. – Днем я непременно загляну.

Он и сейчас мог бы сказать, что дом в таком районе без семейных связей трудно было бы найти. Гэвин пока не мог разобраться, благодарен он герцогу или поражен его заботой. Наверное, и то и другое, но в большей степени благодарен. Он рад будет иметь крышу над головой, даже если она принадлежит дядюшке Алекс.

Покинув дом, Гэвин отправился из фешенебельного Уэст-Энда в рабочий Ист-Энд. Помещение, которое Кайл арендовал в районе портовых складов, располагалось над огромным складом. Из окон открывался прекрасный вид на акваторию порта.

Осмотрев помещение и одобрив его, Гэвин поднялся на борт «Хелены». Сурио уже упаковал его вещи, чтобы перевезти их на берег. Он собирался оставаться на шхуне до ее выхода в море, а потом переехать в Ашбертон-Хаус или в любой другой дом рядом с Гэвином.

Поскольку в его присутствии не было необходимости, Гэвин поймал кеб и отправился по указанному Ашбертоном адресу. У него по спине побежали мурашки, когда он увидел, что дом находится на Беркли-сквер – там же, где и дом его деда. Совпадение это или знак свыше? И подходящий ли сегодня день, чтобы нанести семейный визит, который он планировал в течение двадцати лет?

Он обдумывал этот вопрос во время долгой дороги по тесным лондонским улицам. Так ничего и не решив, он вышел из кеба. Он вернется в Ашбертон-Хаус пешком.

Особняк герцога оказался просторным, содержался в отличном порядке, и будет замечательно, если он понравится Алекс. Гэвин выглянул в окно и увидел дом деда, стоящий напротив.

Наверное, старый упрямец каждый божий день смотрит на конную статую в центре площади. Интересно, вспоминает ли он военного моряка, своего сына, от которого отрекся; внука, которого никогда не видел, невестку, которую презирал? Или давно выбросил их из головы как недостойных внимания?

Приняв решение, Гэвин запер дверь герцогского дома и направился через площадь к дому своего деда. Сиборн-Хаус был монументальным, основательным, от его фасада за версту веяло деньгами и властью. Поднимаясь по ступенькам, он сказал себе, что глупо являться без предупреждения. Его деда может не быть в Лондоне, а если он в городе, то мог отправиться в клуб отдохнуть от назойливых гостей. И вообще дед мог умереть. Хотя год назад, когда Гэвин в последний раз получил о нем известие, он был еще вполне здоров. Даже если по невероятной случайности он дома, то может не захотеть принять незваного гостя.

Тем не менее Гэвин резко постучал в дверь молотком в форме дельфина. Не прошло и минуты, как в дверях выросла фигура дворецкого – неотъемлемая часть любого приличного лондонского дома. Слуга оглядел Гэвина с головы до ног и решил, что.он похож на джентльмена и его можно впустить в дом.

– Мое почтение, сэр. Желаете оставить визитную карточку? – осведомился дворецкий.

Гэвин быстро окинул взглядом просторный холл. Он был меньше, чем в Ашбертон-Хаусе, но тоже впечатлял. Он протянул визитку:

– Я хотел бы увидеть лорда Сиборна.

Дворецкий взглянул на имя, потом перевел взгляд на лицо Гэвина и проводил его в гостиную.

– Я сейчас узнаю, принимает ли его светлость.

Ожидание казалось бесконечным. Гэвин беспокойно ходил по комнате, не в состоянии усидеть на месте. Хотя он долгие годы мечтал об этом визите, но толком не знал, чего ждал от него, кроме восстановления доброго имени отца. Разве его могут принять в клан Эллиотов? Да он и не стремился к этому.

– Вы Гэвин Эллиот?

Гэвин обернулся, услышав холодный голос, и был разочарован, увидев человека намного моложе себя.

– Да, – ответил он с заметным американским акцентом. – Как я понимаю, Сиборн отказывается меня видеть?

– Наоборот. – Манеры молодого мужчины вобрали в себя всю надменность его класса, но холодный взгляд был внимателен. – Я Филипп Эллиот, седьмой граф Сиборн. Мой дядя скончался прошлой зимой.

Удар был сокрушительным. Гэвин пришел слишком поздно.

– Мои соболезнования… – Он вглядывался в собеседника, пораженный их фамильным сходством. – Полагаю, вы мой кузен?

Сиборн нахмурился:

– Что вы хотите этим сказать? Если вы незаконнорожденный Эллиот, то я не желаю иметь с вами дела.

– Я такой же законнорожденный, как и вы. – Гэвин по давил гнев. – Мои родители сочетались законным браком в церкви моего другого деда – викария. Но старый упрямец, скончавшийся зимой, отказался признать этот брак и ввести в семью жену моего отца. Едва оказавшись в Лондоне, я поспешил сюда, но вижу, что напрасно…

Сиборн побелел как полотно.

– Кто ваш отец?

– Джеймс Эллиот. Он женился на Энн Фрейзер из Абердина. – В голосе Гэвина зазвучала гордость: – Джеймс Эллиот, капитан королевского флота, герой Трафальгарской битвы. После того как семья отреклась от него, он уехал в Америку и стал там процветающим бизнесменом. Не волнуйтесь. Я не стремлюсь поддерживать наше знакомство, я просто хотел встретиться с шестым графом, чтобы сказать ему, что он старый осел, но, как выяснилось, слишком долго откладывал нашу встречу.

Гэвин уже собрался уходить, но Сиборн остановил его:

– У вас есть документы, подтверждающие ваше имя?

– Конечно. Свидетельство о рождении и брачный контракт родителей. – Гэвин удивился реакции молодого человека. – Хотя, думаю, моя физиономия – самое лучшее доказательство. В чем дело? Мне ничего от вас не нужно.

Поморщившись, словно рот его наполнился горечью, Филипп отчеканил:

– Если вы тот, за кого себя выдаете, то вы седьмой граф Сиборн.

Глава 23

Гэвин открыл от изумления рот.

– Я – граф? Это абсурд! Титул передается по старшинству, а мой отец был младшим сыном.

– Не младшим, а вторым… – Филипп внимательно смотрел на него. – Самый младший – мой отец Альберт. Самым старшим был Джон, но он и мой отец скончались раньше деда.

Что ж, подумал Гэвин, в таком случае гнев кузена вполне объясним – в эту минуту он может потерять все, что имеет. Но если это так, для чего Филиппу понадобилось открывать Гэвину правду?

Наверное, потому, что тайное когда-нибудь станет явным, и этот молодой человек сознает, что рискованно сбрасывать со счетов старшего кузена, если тот решит обосноваться в Лондоне. Гэвин даже восхитился желанием двоюродного брата выяснить все до конца.

– Не нужно смотреть на меня так, словно собираетесь меня убить, – усмехнулся Гэвин. – Меня не интересует ни титул, ни, как я понимаю, сопутствующее ему состояние. Но как вы могли не знать о моем существовании? Мой отец время от времени связывался с адвокатом семейства Эллиот. Я родился задолго до нашего отъезда в Америку. Так или иначе, но когда-нибудь вам стало бы известно, кто из нас законный наследник.

– Говорили, что вы и ваши родители утонули. Или это известие было ложным, или вы самозванец.

Понятно, что, имея в руках огромное наследство, его обладатель не горел желанием проверять достоверность сообщений о смерти Гэвина.

– Я не самозванец, но, как я уже сказал, вам не следует беспокоиться. Считайте, что я сюда не приходил.

Филипп брезгливо поморщился.

– И вы всю жизнь будете висеть у меня над головой как дамоклов меч? Смогу ли я спать спокойно, зная, что вы в любую минуту можете предъявить права на титул и наследство? Вопрос следует решить раз и навсегда. Где вы остановились?

– В Ашбертон-Хаусе на Гросвенор-сквер.

– Мой адвокат свяжется с вами, – подвел итог разговору Филипп Эллиот. – А теперь уходите. Вам нечего делать в этом доме, пока вы не докажете, что вы законный наследник.

Потрясенный свалившимся на него известием, Гэвин медленно брел по Беркли-сквер. Он мог ожидать чего угодно от этого визита, но, видит Бог, не титула и наследства.

Путешествие по модным магазинам в окружении толпы родственников было увлекательным, но ужасно утомительным. Возвратившись в Ашбертон-Хаус, Алекс валилась с ног от усталости. А неутомимая Кейти взлетела по лестнице в классную комнату вместе с двумя другими девочками, которых Алекс называла кузинами, хотя Энн приходилась Кейти тетушкой, а Мария – сводной сестрой. Пытаясь разобраться в запутанных родственных связях, Алекс незаметно уснула.

Она проснулась от скрипа двери, соединяющей ее комнату со спальней мужа.

– Гэвин?

– Прости, я не хотел тебя будить.

Услышав странные нотки в голосе мужа, она села на постели, пытаясь в темноте разглядеть его лицо. То, что она увидела, напугало ее. Подобного выражение она не замечала ни во время «львиной игры», ни при нападении пиратов.

– О Боже, Гэвин, что случилось?

Он стоял у двери, скрытый тенью.

– Я сегодня был в доме деда. Он умер прошлой зимой.

– Мне жаль, что ты с ним так и не встретился, но, судя по его поведению, это не может быть для тебя большой утратой, – проговорила она. – Или его смерть расстроила тебя больше, чем ты ожидал?

– Меня беспокоит другое… – Гэвин глубоко вдохнул. – Я встретил там своего двоюродного брата, и он сообщил мне, что я теперь граф Сиборн.

У нее перехватило дыхание.

– Так ты из тех Эллиотов? О Господи, я и понятия не имела… Что ж, поздравляю, милорд. Какая неожиданная честь!

Гэвин удивленно посмотрел на нее.

– Ты думаешь?

Ее сон как рукой сняло, хотя ее удивила реакция мужа. Любой англичанин пришел бы в восторг от подобной новости, но Гэвин, похоже, не был этому рад.

– Прости, я выросла с убеждением, что титул и состояние отнюдь не главное мерило достоинства человека, но обладать ими весьма приятно.

Он поморщился.

– А я вырос с мыслью, что вся эта мишура – проделки дьявола. Не надо мне этого проклятого титула! Я не приму его. Или откажусь, или…

Алекс с недоумением смотрела на него.

– Но, по-моему, это невозможно.

– Почему? Или перспектива стать графиней так тебе нравится?

Он считает ее такой мелочной? Она с трудом подавила желание ударить его. Но его терпеливое отношение к ее страхам и перепадам настроения заслуживало ответного терпения.

– Я вполне счастливо жила без титула и сейчас не испытываю страстного желания обладать им, но, думаю, закон в этом вопросе диктует свои условия. Нам нужно поговорить с дядей Стивеном. Он сведущ в подобных делах.

– Хорошо, – кивнул Гэвин, направляясь в свою комнату. – Посмотрю, свободен ли он.

Алекс остановила его:

– Ты хочешь, чтобы я пошла с тобой?

Он оглянулся.

– Хорошая идея. Ты будешь переводить британский образ мыслей на американский.

– Попытаюсь, но не обещаю.

Алекс сунула ноги в туфли и пригладила волосы, чтобы проводить Гэвина в кабинет герцога. Она хотела быть рядом с мужем.

Услышав звук отворяющейся двери, Ашбертон поднял глаза от письменного стола.

– Да, любовь моя? – Лицо его вытянулось, когда он увидел вошедших. – Простите, в это время всегда приходит Розалинда.

– Я не хотел беспокоить вас, милорд. – Сообразив, что герцога может оскорбить столь пренебрежительное отношение к его титулу, Гэвин смутился. – Я хотел бы кое-что обсудить с вами, но это можно сделать и в другое время.

– Нет-нет, входите. Я как раз изучаю законопроект о торговле и умираю от скуки. Вам понравился дом?

Гэвину понадобилось некоторое время, чтобы понять, о чем идет речь.

– Ваш дом на Беркли-сквер? Он очень красивый. Если Алекс понравится, я с удовольствием сниму его.

– Я знаю этот дом, – вступила в разговор Алекс, – и если это возможно, он станет нашим городским жилищем.

– Тогда он ваш. – Ашбертон пристально смотрел на Гэвина. – Но ведь вы пришли сюда не из-за этого? Садитесь и расскажите, что у вас на уме.

Гэвин усадил Алекс и, взяв другой стул, сел рядом.

– Мне сегодня сообщили потрясающую новость. Оказывается, я граф Сиборн. – Он кратко описал свой визит в дом деда, закончив словами: – Меня не интересуют титул и наследство. Я могу отказаться?

Ашбертон нахмурился:

– Это невозможно. Закон весьма строг на этот счет и гласит, что титул всегда передается по старшинству. Вы могли бы отречься от него, если бы родились в Америке, а в Британии все по-другому.

Гэвин тихо выругался.

– А что касается имущества? От него я могу отказаться?

– Все зависит от того, как оно оформлено. Часть собственности наследуется без права отчуждения, это львиная доля, и она переходит к наследнику вместе с титулом. Еще могут быть отчуждаемые фонды, но они составляют незначительную часть имущества.

– Несправедливо, что мой кузен лишается всего, что до сих пор считал своим.

– Право наследования по старшинству не занимается благотворительностью. Закон оберегает собственность и титул и в целом служит на благо Британии, хотя порой эта система бывает жестока к отдельным личностям. Если ваш кузен попадет в тяжелую ситуацию, вы можете помочь ему, но только из собственных доходов, а не из наследства. И прежде чем совершать поспешные поступки, вам следует посоветоваться со специалистом в этой области.

Гэвин все еще надеялся найти какой-то выход.

– А если я не предъявлю документов, подтверждающих мою личность? В этом случае я могу избежать наследования?

Герцог вздохнул.

– Капитан, слово не воробей, да и вы очень похожи на Эллиотов. Я сам это заметил и подумывал, не родственник ли вы Сиборнам. Хотя и предположить не мог, насколько близкое это родство. Если бы вы никогда не появлялись в Сиборн-Хаусе, сменили фамилию и нигде не упоминали о родителях, у вас, возможно, был бы шанс, но теперь дело приняло такой оборот, что изменить уже ничего нельзя. Вашего отца все хорошо помнят, а вы его сын, так что вы седьмой граф Сиборн.

– Вы говорите – помнят? Даже после стольких лет? Когда имя отца было облито грязью?

Герцог удивленно посмотрел на него.

– Те, кто знаком с этой ситуацией, давно пришли к выводу, что с вашим отцом скверно поступили и старый граф, и руководство военно-морского флота. Я немного знал его и всегда уважал, а скандал по поводу его женитьбы связан отнюдь не с его избранницей, а с упрямством вашего деда. Отречься от сына, военного героя, к тому же вступившего в достойный брак, – преступление. Вашего деда и так-то не слишком любили, а этот поступок сделал его и вовсе не популярным в наших кругах.

У Гэвина было такое чувство, будто на него обрушилось небо.

– Так это не общество отвергло моих родителей, а только старый граф?

– Думаю, ваш отец очень страдал оттого, что в семье произошел раскол. Эллиоты действительно разделились.

– Как реагировал свет, когда моего отца вынудили уйти в отставку?

– Когда другие участники сражения вернулись домой и начали рассказывать об этом случае, стало ясно, что ваш отец действовал как опытный офицер, каким он и являлся на самом деле. – Ашбертон вздохнул. – Конечно, не было ни одного шанса, что Адмиралтейство признает свою ошибку. Но имя вашего отца до сих пор пользуется уважением.

– Вы думаете, он знал об этом?

– Если он поддерживал связь с адвокатом Эллиотов, то должен был знать. Я предполагаю, что он жил в Америке просто потому, что она нравилась ему больше Англии.

Гэвин молча переоценивал прошлое. Джеймс Эллиот испытывал горечь оттого, что с ним несправедливо обошлись в Англии, но свободу, которую давала Америка, он ценил гораздо больше титула и родственных связей. Вероятно, его молчание было вызвано не столько болью, сколько нежеланием вспоминать о прошлом.

А Гэвин в отличие от родителей испытывал тоску, живя вдали от Британии. Хотя очень любил Америку.

Алекс взяла его за руку.

– Знаешь, Гэвин, это трудно переварить. Пойдем отдохнем перед обедом.

– Я искренне благодарен вам, сэр, за ваше терпение и за то, то вы нашли время все мне объяснить. – Гэвин поднялся. – Должно быть, моя реакция кажется вам смешной.

– Нет, это не смешно, ну, может быть, чуть-чуть странно, – признался герцог. – Я не удивлен, что вас потрясло свалившееся на вас наследство, о котором вы до сих пор ничего не знали.

Гэвин, поклонившись, покинул кабинет герцога. Алекс все еще держала его за руку. Алекс? Нет, теперь графиня Сиборн. Господи, помоги им обоим!

Когда они вошли в комнату, Алекс, встревоженная молчанием и мрачным видом Гэвина, обвила его шею руками.

– Прости, но у тебя такой вид, будто небо обрушилось на землю.

– Так и есть.

Он притянул ее к себе, зарылся лицом, в ее душистые волосы. Все нутро его горело, словно расплавленная сталь.

Алекс прижалась к нему теснее, ей хотелось вобрать в себя его боль. Впервые с момента их первой встречи Гэвин понял, что нуждается в ней. И хотя ей не нравился его несчастный вид, сознание, что она может утешить и успокоить его, согревало ей душу.

– Я понимаю, милый, у тебя есть причина ненавидеть деда, и мысль о том, что придется носить его титул, причиняет боль, – мягко произнесла она. – Но если ты чтишь память родителей, то разве стать хорошим графом не лучший способ взять реванш у деда, который так скверно обошелся с ними?

– Думаю, ты права. Старый черт ненавидел саму мысль, что его наследником может стать сын его сына, которого он вычеркнул из своей жизни. Проблема в том, что и мне это ненавистно. – После долгого молчания он сказал: – Может быть, стоит просто покинуть Англию и никогда сюда не воз вращаться? Ты поедешь со мной, Алекс?

Ее сердце сжалось от горечи, когда она услышала этот вопрос.

– Конечно, поеду, ведь я твоя жена. Но бегством ничего не изменить, твой кузен все равно не получит титул, если только ты не инсценируешь… собственную смерть. Но надеюсь, до этого не дойдет. И потом это тоже повлекло бы за собой кучу проблем. Побег и пренебрежение обязанностями главы клана Эллиотов создадут ужасную путаницу и осложнят жизнь всем членам вашей семьи.

Гэвин вздохнул.

– Наверное, ты права. Но сейчас мне больше всего хочется забрать вас с Кейти на «Хелену» и выйти в открытое море.

– Ты такой, какой есть. И титул тебя не изменит.

Он покачал головой:

– Кто мы и как себя воспринимаем, во многом зависит от того, как к нам относятся другие. Поступай как капитан, и ты станешь капитаном. Если к тебе станут относиться с почтением и трепетом, очень скоро ты возомнишь, что и впрямь заслуживаешь этого. Вспомни султана Хасана – он мог быть гораздо более достойным человеком, если бы к нему не относились как к всесильному правителю.

– С этим трудно спорить, но он – исключительный случай. – Алекс замолчала, размышляя о том, что может примирить Гэвина с неожиданной принадлежностью к родовой знати. – Думаю, тебе нужно отделить свое отношение к титулу от отношения к деду. Максвелл – твой друг, и дядя Стивен тебе тоже нравится. Титул их не испортил, не погубит он и тебя. А твой дед, хотя о мертвых так не говорят, был бы плохим человеком, даже не будучи лордом, хотя власть и деньги, возможно, сделали его еще хуже. Но теперь его нет на свете, и ты не волен изменить прошлое.

– Напротив, за последние несколько часов прошлое очень изменилось, или, скорее, изменился мой взгляд на него. – Его руки сильнее сжали ее плечи. – Я смотрел на мир, упорствуя в своем заблуждении.

Это тревожило Гэвина, поскольку он привык держать под контролем и свою жизнь, и свои мысли. Не найдя достаточно убедительных слов, чтобы помочь ему, Алекс поцеловала его, вложив в поцелуй всю свою заботу и уверенность, что все так или иначе наладится.

Гэвин ответил ей со всей накопившейся в нем страстью. Они редко целовались. Однако достаточно, чтобы это уже стало привычкой. Но сегодня мощные скрытые эмоции объединили их, наполняя поцелуй сильным возбуждением. Алекс ощутила желание Гэвина, которое он обычно старался подавить, и вместо страха в ней вспыхнуло ответное томление.

Они так тесно прижимались друг к другу, что она почувствовала напряжение его мужского естества. Но Гэвин мгновенно отступил, вспомнив, какой барьер возвели между ними ее страхи. Алекс шагнула к нему, и он снова попятился, пока не уперся спиной в дверь. Ее губы с томной медлительностью двигались по его лицу, рука скользнула вдоль его тела и замерла там, где пылала жаром его напрягшаяся плоть. Гэвин задохнулся от нетерпения.

Ее рука двигалась в такт губам, осыпавшим его лицо поцелуями, и страстное желание поднималось в ней жаркой волной. Стремясь к еще большей близости и тоже сгорая от нетерпения, Алекс быстро расстегнула его панталоны и коснулась рукой его горячей плоти. Гэвин хрипло застонал, изнемогая от ее ласк.

Она дразнила его с искусством опытной куртизанки, то ускоряя, то замедляя движения, пока не довела его до финального взрыва. Он шептал ее имя – мощная разрядка обессилила его, и он цеплялся за нее, как за спасательный круг.

Словно круги, расходящиеся на воде, – так его страсть отдавалась в ней. Ей было так приятно, что она сумела доставить ему наслаждение.

Гэвин поцеловал ее в висок.

– Алекс, ты сделала все, чтобы отвлечь меня, – прошептал он.

Она рассмеялась, упиваясь их близостью и абсурдностью того, что они продолжают стоять у запертой двери.

– Я постараюсь усовершенствоваться в этом.

– Пожалуйста, сделай это… – Он вынул из кармана белоснежный носовой платок и вручил ей. Когда Алекс привела его в порядок, его сильные руки погладили ее спину и бедра. – В эту минуту я даже забыл, что вовсе не стремлюсь стать лордом.

Положив ладони на ее грудь, он ласкал упругие соски. Сначала его мягкие прикосновения успокаивали ее, но постепенно грудь ее напряглась, глубоко внутри вспыхнуло жаркое томление, и желание дрожью отозвалось в ее теле. И когда он дотронулся до ее лона, она поняла, что именно этого ждала от него.

Гэвин приподнял ее юбки, и Алекс невольно напряглась. Проклятие, нет, только не сейчас… когда все так хорошо. И снова ледяные отголоски паники начали душить ее, ей захотелось плакать от жалости и беспомощности.

Чуткий к ее реакции, Гэвин тут же убрал руку. Страх Алекс утих, и она снова расслабилась, готовая к новым ласкам. Бедра ее раскрылись ему навстречу… О да…

К ее удивлению, бедра ее содрогнулись в экстазе. Его рука дарила ей мучительное наслаждение. Почувствовав дрожь удовлетворения, она застонала и вцепилась в его руку.

Испуганная и смущенная, она впилась зубами в лацкан его сюртука, заглушая готовый вырваться крик.

Ее колени дрожали. Странный поединок закончился, лишив ее сил. Если бы не поддержка Гэвина, она просто упала бы на пол.

– Извини, – прошептала она, изумленная собственной реакцией.

– За что? За испытанное удовольствие? – Гэвин нежно поглаживал ее. – Мы муж и жена. Разве нам не позволено ласкать друг друга?

Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

– Моя реакция… нормальная?

– Абсолютно. Ты испытала то же самое, что минутой раньше испытал и я.

– А я и не знала… не знала, что с женщиной так бывает.

Весь ее мир перевернулся, и хотя Алекс не ожидала предательства от своего тела, результат оказался восхитительным! Она хотела пережить это снова, на этот раз уже зная, что ждет ее впереди.

– Мне всегда нравились супружеские отношения, но такого, как сейчас, я никогда не испытывала, – призналась она.

– Женщины более сложные создания, чем мужчины, и могут наслаждаться близостью другими способами. Такая сила нормальна, когда мужчина и женщина подходят друг другу.

Голос Гэвина звучал прозаично, но она чувствовала, он по-мужски гордится тем, что именно он открыл ей глубину и смысл страсти.

Алекс всегда считала себя обычной женщиной, которой супружеское ложе доставляет радость. Поцелуи Эдмунда, и его стремление исполнить супружеский долг, давали ей уверенность, что она привлекательна и любима. Но до сего момента она не подозревала о том, что такое настоящая страсть. Целый мир ощущений был скрыт от нее. И только теперь она поняла таинственные улыбки женщин, когда они рассказывали о своих мужьях. Так вот почему женщина заводит себе любовника!

Если бы она тогда была более страстной, возможно, это удержало бы Эдмунда от измены. А он предпочел ей служанку, потому что эта девушка больше подходила ему в интимном плане. Как поздно она поняла истину! Конечно, скверно, что он нарушил супружескую клятву, но с этой минуты Алекс больше не сердилась на мужа.

Боль перехватила горло, глаза наполнились слезами – она оплакивала упущенные возможности первого брака.

Неверно истолковав ее слезы, Гэвин поспешил успокоить ее.

– У нас есть надежда, моя дорогая. Все будет хорошо, я уверен.

И она тоже. То, что произошло между ними, сблизило ее с Гэвином. Алекс думала, что ни один мужчина больше никогда не захочет ее. Теперь его внимание и нежность открыли ей новый путь к близости, доселе неизвестный.

Новый путь, открывая простор новым возможностям, даст ей шанс стать желанной супругой.

Глава 24

Проснувшись на следующее утро, Гэвин подумал – а не приснилось ли ему все, что произошло у них с Алекс? Нет, страстная близость с женой ему не приснилась, но вспоминалась как дивный сон. Одной этой мысли было достаточно, чтобы заставить его встать.

Так как для завтрака было еще рановато, он побрился и оделся, размышляя о том, что, унаследовав титул, он должен завести себе слугу. Но может быть, это не обязательно?

Он сел за стол и начал составлять список того, что нужно сделать в первую очередь для эффективной работы нового офиса. Он работал, пока не раздался стук в дверь. В комнату вошла служанка – она принесла ему чай и горячие булочки. Он взял у нее поднос:

– Я сам отнесу чай жене.

Девушка понимающе улыбнулась. Гэвин отворил дверь в спальню жены. Алекс повернулась, когда он вошел, ее глаза еще спали, а длинные темные волосы рассыпались по муслиновой сорочке. Он остановился, тяготясь выдержкой, которую ему приходилось соблюдать, и тихо закрыл за собой дверь.

– Выпьешь чаю?

– Пожалуй. – Она опустила глаза и села, опираясь на подушки. Вечером перед ужином она изо всех сил старалась не смотреть на него. Ашбертоны и Кэньоны наверняка решили, что они поссорились.

Он осторожно поцеловал ее в щеку, затем, поставив поднос, разлил чай. Взяв свою чашку, он сел в ногах постели и облокотился на высокую спинку.

– Я должен послать несколько пачек чая в подарок дворецкому, – сказал он, сделав глоток. – Этот хорош, но мой лучше.

Она тоже сделала глоток.

– Ловлю тебя на слове, хотя и этот кажется мне замечательным.

То, что она не поднимала глаз, давало ему преимущество – он мог свободно восхищаться ею. Он спрашивал себя – неужели ему когда-нибудь надоест изучать ее строгий профиль или женственные изгибы тела? Скорее всего нет.

– Как ты думаешь, теперь, когда у нас есть дом, мы скоро сможем переехать? – спросил Гэвин.

– Тебе не терпится оказаться под собственной крышей?

– Да, это так. Мне очень нравится твоя семья, но я не хочу провести всю свою жизнь в Ашбертон-Хаусе.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. Я обожаю мою мать и мою тетю, но жизнь здесь возвращает меня в детство. – Она разломила булочку пополам. – Дом на Беркли-сквер большой, и, может быть, ты позволишь мне превратить одну из комнат в зал для тренировок?

– Почему бы и нет? Мы с Сурио тоже будем продолжать тренировки, так что это было бы весьма кстати.

Она обмакнула булочку в чай.

– Мы с Трот обсуждали, стоит ли нам обучать женщин технике самозащиты. Не восточной борьбе, которой надо заниматься всю жизнь, а лишь некоторым приемам, которые Трот показывала мне. Когда знаешь, что можешь постоять за себя, чувствуешь себя увереннее.

Значит, Алекс решила избавиться от своих страхов, помогая другим? Он представил, что подумают о ней мужчины Лондона, когда их жены и дочери займутся восточной борьбой.

– Мне кажется, это превосходная идея. Восточные единоборства раскрепощают человека, а иногда могут пригодиться и на деле. – Он налил еще чаю. – Ты когда-нибудь посмотришь на меня, или отныне нам предстоит общаться, не глядя друг на друга?

– Прости, я еще не пришла в себя от того, что случилось вчера – Ее щеки стали пунцовыми, и она робко взглянула на него. – Я теперь по-другому смотрю на мир, и мне надо к этому привыкнуть.

Это подтверждало его догадку, что, хотя интимная близость с первым мужем доставляла ей удовольствие, в ней отсутствовала настоящая страсть. Ее супруг, должно быть, был зациклен на себе.

– Страсть способна изменить мир. С хорошим партнером это великолепный и драгоценный подарок.

Она машинально крошила булочку.

– Теперь я верю, что такое возможно.

А он думал о том, сколько времени пройдет, пока она наконец увидит в нем объект страсти. Ведь пока все еще барьер ее страхов по-прежнему разделяет их.

– У меня своя теория на этот счет, – сообщил Гэвин. – Ты скажешь мне, если я прав. Я понял, что пугает тебя. Пригвожденная к постели и беспомощная под мужским телом, ты чувствовала себя в ловушке.

Она вскинула на него глаза, и ее лицо снова залилось румянцем. После продолжительного молчания, она произнесла:

– Я думаю, так и было. Кажется, что здесь такого? Но это пугает меня. Есть и другие страхи, но этот самый сильный.

– Чтобы насладиться актом любви, существует много разных позиций.

Она смущенно приоткрыла рот.

– Вы подали мне хорошую идею, капитан.

– Я на это и рассчитывал. – Он лукаво улыбнулся. – Я готов к любому эксперименту, какой тебе взбредет в голову.

Ее взгляд упал на разломанную булочку, и ее губы изогнулись в задумчивой улыбке.

Довольный, что удалось так быстро привести в рабочее состояние новый офис, Гэвин вернулся в Ашбертон-Хаус только к концу дня. Когда дворецкий открыл ему дверь, он увидел пожилую даму, которая, оставив свою визитную карточку, направлялась к двери.

Остановившись, она внимательно посмотрела на него.

– Вы, наверное, и есть новый граф Сиборн?

– Простите? – растерялся Гэвин.

– Это вы простите. Я говорю слишком быстро. – Она протянула ему руку. – Я леди Джейн Эллиот Холланд, ваша тетушка. У вас найдется для меня несколько минут?

Его тетя? Да, по цвету волос и форме лица она и правда напоминала Эллиотов.

– Конечно. Риггз, есть здесь гостиная, где я мог бы побеседовать с леди Джейн?

Дворецкий провел их в маленькую комнату рядом с холлом и, уходя, пообещал принести прохладительные напитки.

– Простите мою невежливость. Я еще не привык к свалившимся на меня титулу и родне. – Он вглядывался в ее строгое лицо и тронутые сединой волосы. – Почему вы решили, что я граф Сиборн?

Она ответила, с любопытством разглядывая его:

– Джеймс был моим любимым братом. Однажды я видела вас, хотя вы были еще слишком малы, чтобы об этом помнить. Втайне от моего отца я посещала вашу матушку в Абердине. Джеймс когда-нибудь говорил вам обо мне?

Гэвин, прищурившись, рассматривал свою родственницу. Ее слова неожиданно вызвали смутное воспоминание. Джейн – единственная порядочная женщина среди всех. Он заморгал, когда давно забытые слова всплыли в его памяти.

– Я припоминаю, что вы были единственной в семье Эллиот, кого любил мой отец.

– Я так скучала по нему, когда он уехал в Америку, – вздохнув, проговорила она. – Мы переписывались вплоть до того, как он и ваша матушка скончались. Джеймс гордился вами. Он писал, что вы плаваете в море как дельфин – настоящий Эллиот. Море у нас в крови, вы знаете. Титул Сиборн рожденный в море – был пожалован нашему предку, фавориту Елизаветы.

– Я никогда не слышал об этом, – протянул Гэвин, пораженный тем, что морские традиции в семье имеют столь глубокие корни.

– Он тосковал, когда вы покинули дом и стали моряком, но говорил, что вам необходимо набраться опыта у других капитанов, чтобы потом их превзойти. А потому я была уверена, что вы не утонули вместе с родителями. Но у меня не было доказательств, и никто не хотел слышать о моих сомнениях, тем более Филипп.

– Значит, я все еще самозванец?

Леди Джейн улыбнулась и потянулась к едва заметному шраму у него на лбу, на дюйм ниже волос.

– Я была рядом, когда вы заработали это. Вы погнались за кошкой викария и упали на острый булыжник. Эта рана сильно кровоточила, но ваша матушка отнеслась к этому очень спокойно. Как и вы, между прочим. Вы всегда носились сломя голову.

Вот и еще одно воспоминание возвратила ему память. Он вспомнил руку на своем лбу, пока кровь текла сквозь его маленькие пальчики. Его мать сказала: «У тебя останется шрам, мальчуган». А другая женщина улыбнулась ему и, когда на рану наложили повязку, в качестве утешения протянула конфету. Испытывая удивительную нежность, он встал и обнял свою тетю.

– Так вы та самая, кто всегда давал мне сладости? Таких вкусных конфет я больше никогда не ел.

– Вы вспомнили? – Она радостно обняла его. – Мне не терпится познакомить вас с моими детьми. Жаль, что сейчас их нет в Лондоне. Мой второй сын, Джеймс, назван в честь вашего отца, он служит на флоте в чине лейтенанта.

– Число моих родственников неуклонно растет, – с некоторым сарказмом высказался Гэвин, усаживаясь на место. – А я никогда даже не видел никого по маминой линии.

– Зато теперь, благодаря своему браку, вы вошли в семейство Кэньонов и Пенроузов и породнились с половиной британской аристократии.

Гэвин непонимающе уставился на нее.

– Вы сказали – Пенроуз?

– Это семья леди Майкл. Очень древний род, они много веков владеют островом в графстве Корнуолл. – Она улыбнулась: – Как я вижу, этого вы тоже не знаете.

Он никогда в этом не разберется, с отчаянием подумал Гэвин.

– Я начинаю понимать, зачем люди заводят себе секретарей.

– Если вы хотите, чтобы я помогла вам разобраться в хитросплетениях родственных связей лондонского высшего общества, дайте мне знать. – Леди Джейн замялась. – Можно я дам вам один совет?

– Буду очень признателен, – довольно сухо произнес он. – Все дают мне советы.

Она не стала обращать внимания на его невежливый тон.

– Оформите документы в суде. Подтвердите свое право на наследование титула. Это позволит вам занять ваше место в палате лордов. Чем скорее это произойдет, тем лучше для всех.

– Мне уже говорили, что от этой чести я не смогу отказаться, – вздохнул он, надеясь, что она подскажет ему наилучший выход из положения.

– Вам правильно говорили. Вы теперь Сиборн.

– А что, если Филипп будет оспаривать мои притязания? Он ведь много теряет.

– Да, но он не глуп. И сможет смириться с поражением.

– Филипп сможет смириться, но будет счастлив положить мою голову на плаху.

– Уверяю вас, он переживет это. К счастью, прошло всего шесть месяцев, как он вступил в наследство, он недолго был графом и без особых проблем снова станет обычным человеком. Возможно, он даже будет рад. Как и ваш отец, он очень не любит возиться со всякими официальными бумагами и изо дня в день заниматься рутинными делами, связанными с управлением большим имением.

Гэвин и сам был такой, но выбора у него не было. Гэвин Эллиот – седьмой граф Сиборн. Ему все еще была ненавистна эта мысль, но он уже чувствовал, что готов принять ее.

Дверь отворилась, и появилась графиня.

– Привет, Джейн. Извини, что прерываю вас, но Риггз сказал мне, что вы здесь с Гэвином.

Женщины расцеловались.

– Я ведь его тетка, Розалинда, – сообщила леди Джейн, опускаясь на диван. – Естественно, мне не терпелось узнать, похож ли он на моего брата. И я уговариваю Гэвина поскорее принять титул.

– Как говорится, хорошо то, что хорошо кончается, – ответила графиня. – Если Филипп спокойно воспримет ситуацию, то на балу в честь Александры и Гэвина мы сможем объявить о его новом статусе.

– Великолепно! Если вы сами представите Гэвина, то ни у кого не возникнет вопросов о его происхождении.

Гэвину показалось, что он плывет в бушующем море без парусов и руля, когда женщины принялись оживленно обсуждать, кого следует пригласить на бал в его честь и в каких выражениях должно быть составлено приглашение.

– Я больше вам не нужен? – улыбнулся он.

– Нет, – любезно ответила графиня. – Но разумеется, вы имеете полное право пригласить своих гостей. Только, пожалуйста, составьте список.

И тут ему в голову пришла коварная мысль.

– Пожалуйста, пригласите сэра Бартона и леди Пирс. – Когда графиня подняла брови, что должно было означать неодобрение, он поспешил заверить: – Я знаю его по Китаю. Мы не были друзьями, но будет невежливо его не пригласить.

Пирс лопнет от зависти, узнав, что он теперь граф. Это была, пожалуй, единственная приятная мысль, связанная с неожиданно свалившимся наследством.

Адвокат Эллиотов Альберт Финн, Филипп и Гэвин встретились в офисе Финна, чтобы проверить необходимые документы: свидетельство о рождении, брачное свидетельство родителей, а также другие бумаги, подтверждающие личность Гэвина. Включая свидетельство от леди Джейн, которая опознала племянника по шраму на лбу и засвидетельствовала, что он тот, за кого себя выдает. Ашбертон, лорд Майкл и адвокат Ашбертона присутствовали при этой юридической процедуре. Все должно было быть сделано по правилам.

С невозмутимым видом Филипп аккуратно положил свои Документы на стол.

– Я готов принять ваши притязания, милорд. Я немедленно покину родовое гнездо Эллиотов.

Милорд! Впервые кто-то обращался так к Гэвину, и это слово тяжелым грузом придавило его к земле.

– Не нужно торопиться. Мы с женой присмотрели на время другой дом. – Он повернулся к Альберту Финну: – Леди Джейн говорила мне, что имение Харли-Мэнор наследуется с правом отчуждения. Это так? – Финн согласно кивнул, и Гэвин произнес, глядя на кузена: – Я намерен перевести это поместье на вас.

Граф и лорд Майкл одобрительно кивнули, а Филипп, не веря своим ушам, воскликнул:

– Мы отдаете мне Харли-Мэнор? Вы слишком щедры!

Так как недвижимость приносила доход в три тысячи фунтов в год, это был действительно щедрый подарок. Гэвин встал и протянул ему руку.

– Я не жду, что вы станете любить меня, но мы с вами родственники. Так давайте же по крайней мере не будем врагами.

– Я не могу винить вас за то, что вы остались живы. – Филипп неохотно пожал протянутую руку. – Но мне было бы гораздо приятнее, если бы вы никогда здесь не появились.

Приглашение на бал в дом Ашбертонов гласило, что уважаемым гостям предстоит познакомиться с новым лордом и леди Сиборн.

Глава 25

Алекс была одна в зале, никто не мешал ей сделав несколько упражнений, она остановилась, вспоминая, как делается движение, называемое «плавные руки». Услышав шаги, она повернулась и увидела свою мать, которая остановилась в дверях, любуясь дочерью.

– Извини, что прерываю тебя, но мы скоро начнем украшать этот зал, – сказала Кэтрин. – Ты вспоминаешь восточный танец?

– Не совсем. – Алекс жестом указала матери на стул, а сама растянулась на маленьком жестком диванчике, который стоял в углу. Одно из удовольствий носить восточную тунику и шаровары заключалось в том, что женщина могла вот так улечься и ничто не стесняло ее движений. – Тай чи – китайский способ расслабления. Меня учит леди Трот Рексхем. Я немножко волнуюсь, думая о завтрашнем бале у тети Розалинды, и мне кажется, эти занятия помогут мне успокоиться.

– Восток поразил твое воображение, пока ты была там?

«Это не простое любопытство», поняла Алекс.

– Со мной там случилось много такого, что я хотела бы забыть, но меня и правда пленили красота и некоторые обычаи живущих там людей. Трот помогает мне понять особенности и мудрость Востока.

– Она удивительная женщина. Я рада, что вы подружились. – Кэтрин помолчала. – Александра, у вас с Гэвином есть проблемы?

Алекс напряглась.

– Тебе не нравится Гэвин?

– Он мне очень нравится, но ты не ответила на мой вопрос. У вас что-то не так?

Алекс погладила диванчик рукой, в том месте, где парча начала протираться.

– Почему ты спрашиваешь?

– Твое нежелание дать мне прямой ответ подтверждает мои опасения. – Голос Кэтрин стал мягче. – Я знаю, что ты многое пережила в Ост-Индии. Такое не проходит бесследно.

Значит, мать знает. Поняв, что ее предали, Алекс спросила:

– Это Гэвин рассказал тебе все обо мне?

– Нет, но когда я загнала его в угол, он признался, что ты пережила больше, чем могла бы пережить другая женщина. Об остальном догадаться нетрудно, особенно если эта женщина – твоя дочь. – Голос Кэтрин задрожал, но она быстро взяла себя в руки. – Ты стала взрослой за то время, что жила в Австралии, но бывают ситуации, когда может помочь только совет матери. Меня беспокоит, что вы с Гэвином сохраняете определенную дистанцию в ваших отношениях.

Алекс покраснела, вспоминая, что однажды между ними не было никакой дистанции. По правде говоря, она страстно желала повторения, но в то же время безудержная страсть пугала ее. Хуже всего, что она понимала – Гэвин тоже мечтает об этом. Хотя он ничего не говорит, она чувствует его желание и со страхом думает о том, что может случиться, если он вновь потеряет над собой контроль.

– Да, между нами существует некоторая… неловкость, но Гэвин очень терпелив.

– С каким равнодушием ты говоришь о собственном муже! – возмутилась Кэтрин. – Зачем тогда ты вышла за него?

Застигнутая врасплох, Алекс ответила правду:

– Потому что я была на грани отчаяния, а он был добр и предложил мне руку и свое имя, чтобы защитить от сплетен и пересудов. Может быть, это не лучшая причина для замужества, но не могут же все быть так счастливы, как вы с полковником.

Губы Кэтрин дрогнули.

– Ты считаешь, что удача свалилась на нас с неба? Хороший брак строится годами, Александра, и это даже важнее, чем физическая близость. Хотя я не страдала так, как ты, но у меня достаточно причин быть благодарной Майклу за терпение и доброту. Доверяй своему мужу, моя дорогая, даже если чувствуешь себя так, словно стоишь над пропастью. Доверие – залог удачного брака, это больше, чем страсть, и даже больше, чем любовь.

– А моему отцу ты доверяла? – защищаясь, спросила Алекс.

Кэтрин замолчала, подыскивая такие слова, которые не оскорбили бы память ее первого мужа.

– Хотя Колин был очень обаятельным мужчиной и не изменял мне, – Кэтрин намеренно сейчас лгала дочери, ведь о мертвых говорят только хорошее, – он не был создан для брака. Гэвин совсем другой. Он чем-то похож на Майкла – из тех мужчин, что готовы пройти через огонь и воду ради любимой женщины, но ты должна внести свою лепту, а это означает пойти на риск. Поставить на карту свое сердце, свою гордость, свои мечты… Это лучший путь, и тогда любовь придет к тебе.

Алекс подтянула колени к груди и обхватила их руками. Она чувствовала себя сейчас ребенком, каким была, когда мать встретилась с полковником… Когда это было? Ну да, накануне Ватерлоо… Он тогда был майором, ее отец был еще жив, а саму Алекс называли тогда Али. Как много скрывалось за кулисами событий, которых юная Али не понимала! Больше, чем она хотела знать сейчас, но достаточно, чтобы ее мать могла авторитетно рассуждать о семейной жизни.

– Я постараюсь. Гэвин заслуживает большего, чем я даю ему.

– Ты тоже заслуживаешь большего, моя дорогая. – Кэтрин подошла и обняла дочь. – Считай, что происшедшее с тобой в рабстве было не чем иным, как испытанием духа. Это не наказание за твои грехи. Ты была самым бесстрашным ребенком, какого я когда-либо видела, и у тебя хватит смелости, чтобы сделать шаг, который должен быть сделан, насколько бы пугающим он ни казался.

Как прекрасно, что ее мать так откровенна с ней! Если бы только Алекс была так же откровенна сама с собой!

Ашбертон-Хаус гудел как растревоженный улей. Гул голосов смешивался со звуками начинающегося бала. Первые зеваки уже собрались на площади, чтобы поглазеть на гостей, которые вот-вот начнут прибывать, и послушать разноголосые звуки настраиваемых инструментов, доносившиеся из бального зала.

Гэвин смотрел на свое отражение в зеркале и бурчал себе под нос:

– Я выгляжу как разряженный пингвин. Вы знакомы с пингвинами, Хаббл? Это птицы, которые обитают в далеких морях и из-за своего внешнего вида кажутся ужасно глупыми.

Как будто на них надели фраки.

– Я знаю этих птиц, милорд, – невозмутимо ответил камердинер. – Они выглядят очень красиво, как и полагается животным, тогда как вы выглядите, как подобает джентльмену.

– Благодарю вас за комплимент. И постараюсь не подвести. Хаббл поклонился и ушел узнать, не последует ли дальнейших приказаний от Ашбертона. Гэвину не терпелось увидеть Алекс. Он взял шкатулку с драгоценностями и постучал в; комнату жены, чтобы предупредить о своем приходе. Она вертелась перед зеркалом.

– Может, еще не поздно удрать в Америку и таким способом избежать этого бала? – простонала Алекс.

– Боюсь, что мы опоздали.

Она отвернулась от зеркала, ее легкое дыхание едва коснулось его, но ему показалось, будто его ударил рангоут. Шелковое синее платье колыхнулось, приоткрыв кружево нижних юбок, вместе с облегающим лифом они подчеркивали стройность фигуры, а глубокое декольте могло свести с ума любого мужчину. Темные волосы были зачесаны наверх и украшены цветам! из оранжереи Ашбертона. Он смотрел на нее и не верил, что это та самая отчаявшаяся женщина, какую он увидел впервые Мадуре.

Она взглянула на него, уголки ее губ чуть приподнялись.

– Ты выглядишь чудесно, Гэвин. Настоящий граф, как бы тебе ни было ненавистно твое новое положение.

– А вы выглядите потрясающе, миссис С.

Она отвернулась к зеркалу.

– Миссис С. Странно. Я-то думала, что «С» – первая буква слов «скандал» или «стыд»… или каких угодно, касающихся моего постыдного прошлого.

Нужно быть предельно внимательным к ней сегодня, подумал Гэвин, заметив, как она нервничает. Неудивительно, вел на этом балу ей предстоит предстать перед обществом, в котором она росла. Зная, сколько она выстрадала, все будут относиться к ней с жалостью, или отвращением, или болью…

– «С» – значит «Сиборн». И успокойся, никто ничего не знает. – Он нежно ее поцеловал. Но поцелуй был легким, поскольку для другого не было времени. Ее губы были прохладными, а руки как ледышки. – Если кто-то узнает, что произошло с тобой, тем хуже для него. Запомни, ты не совершила ничего такого, чего должна была бы стыдиться.

Она робко улыбнулась ему.

– И горе тому, кто пробудит твои защитные инстинкты, нагрубив мне. Спасибо, Гэвин. То, что ты, зная все, не испытываешь ко мне отвращения, значит для меня очень много.

Он мог провести остаток ночи, глядя в эти правдивые, ранимые и глубокие, словно морская вода, глаза.

– И я тоже благодарен тебе. Мы так много знаем друг о друге, что женитьба была единственным выходом.

Она рассмеялась.

– Судьба улыбнулась нам… Я поднимусь в классную комнату, хочу показать девочкам мое платье. Ты не пойдешь со мной?

– Охотно, но сначала… – Он протянул Алекс шкатулку с драгоценностями. – Я купил эти камни на Цейлоне как раз перед нашей свадьбой и привез их сюда. Запоздалый свадебный подарок.

Алекс ахнула, подняв крышку и увидев сверкающее сапфировое колье, серьги и браслет.

– Какая красота! Я… я не знаю… что и сказать…

– Если ты посмеешь сказать, что недостойна их, мне придется тебя отшлепать. – Он вынул колье из шкатулки. – Ты не хочешь надеть его сегодня?

– Ты знаешь меня слишком хорошо. – Она улыбнулась, снимая жемчуг, который позаимствовала у матери. – Сапфиры больше подходят к этому платью.

– Я выбирал их под твои глаза, хотя в сапфирах и нет оттенка зеленого. – Застегнув колье на ее шее, он положил руки на ее обнаженные плечи. – Бутоны роз в твоих волосах также изысканны, как и ты сама. – Он нагнулся и поцеловал ее в шею, как раз над сверкающими камнями.

Она вздрогнула, но не от отвращения.

– Ты обладаешь удивительным даром делать женщину еще красивее.

– Я просто говорю правду. – Он взял ее руку. – А теперь пойдем навестим девочек, пока не начался бал.

Они поднялись на верхний этаж, где кузины наслаждались деликатесами, которые будут поданы вечером. Девочки оторвались от тарталеток с лобстером и сыром и с восторгом встретили гостей.

– Ты настоящая принцесса, мама! – восхитилась Кейти.

Алекс рассмеялась.

– Я рада, что ты так думаешь, но через десять лет ты меня затмишь.

– Никогда!

Энн Кэньон, сводная сестра Алекс, поддержала ее:

– Ты, Кейти, еще и блондинка, так что будешь даже красивее. Как тетя Розалинда.

– Но мама была актриса. Это интереснее, чем принцесса, – заявила юная леди Мария.

Девочки затеяли спор, выясняя, что же лучше: актриса, принцесса или фея. Алекс поцеловала дочь, и они спустились вниз. Перед тем как предстать перед гостями, Алекс вдруг остановилась, размышляя, а не сбежать ли ей, пока не поздно.

– Вперед, моя дорогая, – прошептал Гэвин.

– Солдаты, которые первыми штурмуют крепость, обязательно погибают.

Он бы хотел, чтобы она не воспринимала его слова так буквально.

– Я думаю, ты больше боишься того, что ты сама изменилась, нежели ваших гостей. Я уверен, все твои страхи напрасны. Все будет не так плохо, как ты думаешь.

Она облизала губы кончиком языка.

– Полковник как-то сказал мне, что события, которых мы хотим избежать, никогда не бывают такими плохими, как мы ожидаем.

– Ну а я что говорю? Разве мы с ним можем ошибаться?

– Надеюсь, что нет. – Подняв голову, она храбро вступила на поле битвы.

К счастью, длинная вереница прибывающих гостей предполагала лишь обмен дежурными приветствиями. Все с любопытством смотрели на Гэвина и произносили соболезнования по поводу кончины его деда. Некоторые расспрашивали его о политических пристрастиях, а один старый виконт напрямик спросил, к какой партии он принадлежит: консерваторов или либералов? Гэвин уклонился от ответа, иначе у бедного виконта случился бы удар.

Филипп Эллиот прибыл одним из первых.

– Я рад приветствовать вас, – улыбнулся ему Гэвин.

Молодой человек приподнял бровь:

– Шакалу нельзя позволять смотреть на кровь.

Тонкая ирония говорила о том, что Филипп преодолел шок и находится на пути к выздоровлению. Он выстоял, но как жаль, что в молодости он не приобрел никакой полезной профессии, думал Гэвин в соответствии со своим американским взглядом на жизнь. Из него мог бы получиться неплохой моряк… В Британии быть джентльменом – значит всегда заниматься каким-нибудь делом.

Алекс стояла рядом и радостно приветствовала гостей, многие из которых хорошо знали ее семью. А некоторые даже помнили ее девочкой. Она, забыв все свои страхи, была очаровательна и оживлена. Достойная дочь своей матери и куда больше графиня, нежели он сам.

Для Гэвина приятным сюрпризом оказался мужчина средних лет с ироничным блеском в глазах.

– Я Маркленд, – представился он. В его произношении слышался американский акцент. – Добро пожаловать в палату лордов – нам нужно заполучить побольше радикалов, приехавших из колоний.

Гэвин пожал протянутую руку:

– Откуда вы знаете, что я радикал?

Маркленд хмыкнул:

– Мир очень тесен. У моей жены есть сестра-близняшка, так вот, она замужем за одним из друзей вашего тестя. Высший свет в Бостоне так же замкнут, как и в Лондоне. Вы, возможно, слыхали обо мне в Америке? Мое настоящее имя – Джейсон Трэверс.

– Ну конечно! – радостно воскликнул Гэвин. – У нас с вами одинаковый бизнес. Вы легендарная фигура в Бостоне среди моряков – вас называют Американский орел.

– На мой взгляд, это прозвище подходит и вам. Я руководил своей компанией из Ливерпуля и послал сыновей в Гарвард, чтобы они прониклись свободолюбивыми американскими идеями. – Маркленд вдруг стал серьезным. – Здесь тоже близится время реформ, мы собирается признать католицизм, улучшить систему выборов, принять законы, охраняющие детей от изнурительного труда на фабриках. Вы готовы примкнуть к нашим рядам?

– Разумеется, почему бы и нет?

– Вы удивитесь, узнав, как много на свете людей, не желающих видеть дальше собственного носа. Но уверен, наши демократические идеи со временем приживутся даже здесь.

Гэвин улыбнулся:

– Вам удалось уговорить меня подумать о палате лордов. Кто знает, вдруг я смогу принести вам пользу.

– Не сомневаюсь, что сможете и принесете. А если вы когда-нибудь захотите поговорить с земляком-американцем, у которого свой конфликт с британским истеблишментом, то запросто обращайтесь ко мне. Вы будете ругать Восточную компанию, а я расскажу вам о том, как провел время в тюремных казематах на Темзе. – Маркленд, улыбнувшись, повернулся к Алекс: – Почему ты до сих пор не навестила меня и Кайру, негодная девчонка?

– Дядя Джейсон! – Апекс упала в его объятия. – Как я рада видеть вас! А где тетя Кайра?

– Она немного нездорова и осталась дома, но строго-настрого приказала мне пригласить тебя к нам в гости. На следующей неделе она устраивает чай, где будут только леди.

Гэвин получил еще одно подтверждение того, что Алекс связана с большинством именитых фамилий Британии – либо через кровное родство, либо благодаря давним дружеским связям. Вот, например, два ее бывших поклонника подошли и ласково поздоровались с ней, а затем представили своих жен. Все гости были рады возможности пообщаться друг с другом в неформальной обстановке, и Алекс незачем было так переживать.

Череда гостей подходила к концу, и тут Гэвин повернулся, чтобы приветствовать вновь прибывшего гостя, и… оказался лицом к лицу с сэром Бартоном Пирсом. Высокий и широкоплечий, Пирс прямо-таки расцвел в Лондоне – он был уважаем и излучал самодовольство. Протянув руку Гэвину, он произнес елейным тоном:

– Рад видеть вас, лорд Сиборн. Я давно хотел поговорить с вами… – И вдруг замер, неожиданно поняв, кто перед ним.

Гэвин с преувеличенной вежливостью пожал протянутую руку.

– Рад видеть тебя, Пирс. Или ты предпочитаешь, чтобы я называл тебя «сэр Бартон»?

– Какого дьявола… как ты стал лордом Сиборном? – Пирс заикался, изумление ясно читалось на его искаженном лице, а глаза побелели от злобы.

– Банальная история – предыдущий граф, мой дед, умер, – небрежно проговорил Гэвин, наслаждаясь его замешательством. – Ходили какие-то глупые слухи по поводу моей гибели, но сейчас все это уже в прошлом.

Оправившись от шока, Пирс тут же решил использовать ситуацию себе на пользу.

– Теперь, когда ты лорд, тебе не пристало марать руки трудом. Я с удовольствием куплю у тебя «Эллиот-Хаус» по сходной цене.

Гэвин рассмеялся:

– Компания не продается. Я знаю еще одного графа-американца, у которого аналогичный бизнес, и не вижу причины, почему я должен предаваться безделью. – Он повернулся к даме, которая стояла рядом с Пирсом. – Наверное, вы леди Пирс? Я слышал, что ты нашел красивую жену во время своих странствий, но действительность превзошла все ожидания.

На этот раз он не мог упрекнуть себя во лжи. Леди Пирс и правда была необычайно привлекательной блондинкой с лицом и фигурой греческой богини. С очаровательной улыбкой она протянула руку Гэвину:

– Благодарю вас, вы очень добры. Я догадываюсь, что именно из-за вас мы все собрались в Ашбертон-Хаусе. Мне всегда безумно хотелось познакомиться с герцогом и герцогиней.

И конечно, полебезить перед ними. Под удивительной, прямо-таки ангельской внешностью Гэвин разглядел ненасытную алчность. Она и Бартон Пирс стоили друг друга и являли собой образец многих свадебных сделок – красота и богатство.

И в этот момент Алекс холодно произнесла:

– Фредерика, какой сюрприз!

Леди Пирс напряглась, шокированная не меньше, чем ее муж при виде Гэвина.

– Александра? Вот уж не ожидала…

Женщины обменялись фальшивыми улыбками. Гэвин вспомнил, что Алекс как-то упоминала острую на язычок красавицу по имени Фредерика – значит, это та самая женщина.

– Мы знакомы по Сиднею, но не виделись с тех пор, как Бартон увез меня в Англию. – Взгляд Фредерики Пирс скользнул по Гэвину. – Какой отличный выбор, моя милая. – Это прозвучало так, словно она удивлена, что вообще нашелся мужчина, согласившийся жениться на Алекс.

– Фредерика была самой красивой женщиной в Новом Южном Уэльсе, – объяснила Алекс мужу. – Когда она вышла за Бартона и покинула Сидней, там все погрузились в траур. Я запамятовала имя вашего нового мужа… С тех пор столько всего произошло…

Фредерика, злорадно ухмыльнувшись, процедила:

– Я слышала о вас. Один из капитанов Бартона прибыл в Лондон с потрясающим известием, будто бы вы попали в плен в Ост-Индии, а потом вас продали на Борнео в гарем султану, заплатив золотом, равным вашему весу. Неужели это правда,

дорогая? Алекс побледнела, но Гэвин пришел ей на помощь, обратив все в шутку:

– Поверьте, мадам, капитаны любят рассказывать невероятные истории. Может, было бы лучше, если бы вы не стали докапываться до истины и восприняли этот рассказ как романтическую сказку? – Он положил руку на талию Алекс. – Нам было очень приятно встретить старых друзей, но так как положение обязывает, к сожалению, я должен оставить вас и пригласить мою жену на тур вальса. Был весьма рад познакомиться с вами, леди Пирс. – Он поклонился и увел Алекс подальше от этой парочки.

Музыка уже началась, и Гэвин, обняв жену за талию, повел ее в центр зала.

– Я решил, что лучше избавить тебя от них, иначе дело могло кончиться убийством.

Алекс нервно проговорила:

– Весь Лондон скоро будет знать, что со мной произошло! Фредерика ужасный человек. Это правда, что все мужчины были опечалены, когда она вышла замуж и покинула колонию, но дамы вздохнули с облегчением. Она самая холодная, самая расчетливая и злая женщина, которую я когда-либо знала, и она с радостью сделает из меня посмешище.

– У ее мужа есть контакты на Востоке, но не очень крепкие. Она не знает, что на самом деле случилось с тобой, и никогда не узнает.

– А вдруг кто-нибудь из матросов «Хелены» напьется в портовой таверне и расскажет обо всем? – Алекс так побледнела, что ее лицо стало походить на гипсовую маску, обрамленную темными волосами.

– Если даже такое и случится, никто, кроме Сурио и меня, не знает всей правды, а мы никому не скажем. – Голос Гэвина стал мягче. – Даже если что-то просочится, ну и что? Фредерика Пирс не может причинить тебе вреда. У тебя масса влиятельных друзей, да к тому же твоя семья не из последних в Англии – Фредерика ничто по сравнению с тобой!

– Ты считаешь, что я могу не волноваться? – На щеках Алекс проступил румянец. – Все женщины ненавидят ее, поэтому я надеюсь, что они не станут воспринимать ее рассказы всерьез. Но мужчины, увы, готовы поверить любому ее слову.

– Не все мужчины, поверь мне. Мужчины поумнее постараются держаться от нее на расстоянии. Она обладает убийственным шармом, этакая «черная вдова». – Он усмехнулся. – Одно радует, что два таких партнера нашли друг друга.

Алекс заставила себя улыбнуться:

– Мы не будем наказывать Пирса. Фредерика для него – достаточное суровое наказание.

Не совсем так. И Гэвин не станет сожалеть, что разозлил «невинную» парочку. Ничего невинного нет в красавице Фредерике.

Глава 26

Затихли последние звуки вальса, Гэвин поцеловал руку жены, и они разошлись, чтобы пообщаться с гостями. Пригласив на танец Кэтрин, Гэвин увидел Пирса, беседующего о чем-то с Филиппом, и сердце его сжалось от предчувствия надвигающейся беды.

Наконец танец закончился, и он проводил тещу к лорду Майклу. Даже по прошествии почти двадцати лет они старались ни на секунду не разлучаться друг с другом, и Гэвина восхищали их романтические отношения. Что будет с ним и Алекс через двадцать лет? Окрепнет ли их взаимная привязанность, или все попытки укрепить семейный союз потерпя, неудачу, превратившись в одиночество вдвоем?

Отмахнувшись от грустных мыслей, он направился через переполненный зал к своему кузену. Филипп хмуро смотрел на танцующих.

– Я вижу, вы с Пирсом знакомы, – небрежным тоном заметил Гэвин. – Он не ожидал встретить меня здесь, ведь мы последний раз виделись на Востоке.

– Примите мои соболезнования, – ответил Филипп. – Лучше бы мне никогда его не встречать… Сейчас, когда я больше не граф, он ведет себя откровенно грубо. Достаточно хорошо зная его, я думаю, он теперь постарается втереться к вам в доверие.

– Едва ли у него это получится. Я никогда ему не доверял. У вас с ним какие-то дела? Если так, я надеюсь, вы держите свой кошелек в надежном месте.

– Как сказать… – Филипп колебался. – Я полагаю, мне следует вам объяснить, раз уж вы спросили. Я обещал рекомендовать его в парламент от имени Сиборнов, ведь род наш достаточно древний, и поддержка графа – гарантия на выборах. Он очень зол оттого, что теперь я не смогу сдержать данное мной обещание.

Пирс, конечно, знает, что новый граф никогда не продвинет его в парламент. Догадавшись, о чем кузен промолчал, Гэвин предположил:

– Он оплатил вашу услугу и теперь требует компенсации?

– А если даже и так? – вспылил Филипп. – Он весьма неглупый человек и вполне может стать членом парламента. Я не вижу ничего плохого в том, что хотел выставить его кандидатуру.

Гэвин поспешил внести ясность:

– Я не отрицаю – он умеет произвести впечатление, но при этом неразборчив в средствах. Он не тот человек, которому я бы доверил управлять страной. Если вы должны ему у него деньги, я готов дать вам столько, что вы с лихвой сможете расплатиться с ним.

Филипп возмутился:

– По какому праву вы лезете в мои дела? Пусть вы теперь и глава семьи Эллиот, но для меня вы никто.

Сожалея, что не смог найти общего языка с Филиппом, Гэвин произнес:

– Простите. Конечно, я для вас никто, но я пытаюсь всего лишь объяснить вам, что с Пирсом не стоит вести дела. Если вам нужен помощник…

– Вы очень добры, кузен. Но я не нуждаюсь в вашей помощи, ни сейчас, ни в дальнейшем. – Филипп ощерился, как разгневанный кот, повернулся и пошел прочь.

Дай Бог, чтобы эти двое мужчин не объединились в своей ненависти к нему, подумал Гэвин.

Трот, грациозно обмахиваясь китайским веером из слоновой кости, улыбнулась Алекс:

– Вы, Александра, выглядите сейчас гораздо лучше, чем в начале бала.

– Я боялась, что непоправимо изменилась и каждый поймет по моему виду, что мне пришлось пережить. Но хотя я и отличаюсь от девушки, которая когда-то покинула Лондон, все так добры, что мои страхи кажутся мне сейчас вовсе не обоснованными, – весело проговорила Алекс.

– Это потому, что вы придаете слишком большое значение мнению окружающих. Я тоже прошла через подобное и обрела свободу, когда последовала совету мужа и перестала обращать внимание на сплетников. Ведь я никогда не стану стопроцентной англичанкой, что бы я ни делала и сколько бы ни мучилась из-за этого. – Трот рассмеялась. – Поэтому я отбросила все переживания и пришла к выводу, что Кайл прав. Теперь меня считают красивой и великолепной хозяйкой, а все потому, что я перестала нервничать. Надо ко всему относиться с юмором.

– Я всегда считала себя независимой и даже упрямой, но, наверное, вы правы. – Алекс вздохнула и грустно добавила: – Меня и сейчас беспокоит, что обо мне говорят люди.

Она чувствовала себя свободной, когда была храброй маленькой девочкой, но по мере взросления она становилась все более сдержанной. Ей не хотелось огорчать свою мать и отчима.

Одна из причин, по которой она выбрала Эдмунда и Австралию, заключалась в ее стремлении освободиться от постоянного контроля со стороны родителей и выверять каждый свой шаг. А в результате она попала в пуританское общество, где ее мозг постоянно сверлила мысль – не дай Бог уронить честь мужа. Даже узнав о существовании у него любовницы, она постаралась остаться добропорядочной верной женой.

Но несмотря на все ее старания быть безупречной во всем, плен и рабство потребовали от нее совсем другого поведения. Впрочем, сейчас, когда все это в прошлом, пришло время подумать о будущем.

– Вы высказали интересные мысли, я должна поразмышлять над ними. И я постараюсь поменьше обращать внимания на мнение света.

– Вы совсем недавно познакомились с тай чи и винг чи, но уже делаете успехи и постепенно обретаете внутреннюю свободу, – улыбнулась Трот. – Человеку с сильной волей легче не обращать внимания на мнение других.

Именно равнодушие к мнению света вернет ей уверенность в себе, и тогда барьер между ней и ее мужем исчезнет сам собой, поняла Алекс. Она оглядела зал и быстро нашла Гэвина. Он беседовал с двумя пожилыми дамами, которые смотрели на него с восхищением. Он был так красив, что у нее перехватило дыхание… И этот мужчина принадлежал ей. Она внезапно почувствовала прилив желания и поразилась, что при этом не испытала привычного страха.

– Александра?

Она повернулась и увидела своего давнего поклонника, ухаживавшего за ней во время ее первых лондонских сезонов. Она была приятно удивлена, обнаружив, что на нем алый мундир.

– Марк! Да вы уже майор! Как замечательно! Леди Рексхем, это майор Колуэлл – мой старый друг.

Марк галантно поцеловал Трот руку, не сводя глаз с Алекс.

– Вы потанцуете со мной, Александра? Я много лет ждал этого вальса.

– С удовольствием. – Она с улыбкой подала ему руку, и они вошли в круг танцующих. Майор танцевал великолепно.

Всего на год старше Алекс, он когда-то был страстно влюблен в нее. Теперь он выглядел бывалым воякой. Она в юности даже чуть-чуть увлеклась им, и когда он предложил ей руку и сердце, ей польстило его предложение, но он был мальчиком по сравнению с Эдмундом, и кроме того, его полк базировался в Англии.

– Это так прекрасно – видеть вас снова. Что вы делали все эти годы помимо того, что продвигались по службе? Вы женаты? Стали героем?

– Ни то ни другое. Ваша жизнь куда более интересна, Александра. Меня очень огорчило известие о смерти вашего мужа, но куда сильнее опечалило ваше новое замужество. – Его голос стал хриплым. – Что за судьба – потерять вас дважды!

Несколько смущенная его признанием, она возразила:

– Нельзя потерять то, чего не имеешь. Прошло много лет, и мы оба изменились.

– Годы сделали вас еще прекраснее. Да что там говорить, вы всегда были для меня олицетворением женственности и красоты. Были и остались. – Склонившись к ней, он прошептал: – И я все еще люблю вас.

Однажды создав идеальный образ женщины, он, судя по всему, все эти годы хранил его в своем сердце. Александра навсегда осталась женщиной его мечты.

– Я ценю ваши чувства, Марк, но, боюсь, вы скоро поймете, что я вовсе не соответствую вашему идеалу. Ни сейчас, ни раньше…

Он нежно улыбнулся ей:

– Вы так же скромны, как и красивы.

Он всегда был таким сентиментальным? Пожалуй, да, подумала Алекс, и это выглядело естественно в девятнадцать лет, но не теперь.

– Вы еще не познакомились с моим мужем? Если нет, то позвольте, я представлю вас.

Он нахмурился.

– Если бы вы послали за мной, я привез бы вас из Сиднея. Вас и вашу дочь. И смог бы защитить от тех ужасов, которые выпали на вашу долю в Ост-Индии.

Холодок пробежал по ее спине – Фредерика уже распустила язычок, и Марк узнал о том, что случилось с ней на Востоке. Напомнив себе, что она больше не обращает внимания на досужие сплетни, Алекс спокойно ответила:

– Не верьте этим глупым россказням. Это абсолютная ложь.

– Но ведь это правда, что вы поспешили выйти замуж за торговца, лишь бы спасти свою честь? Если бы вы чуть-чуть подождали, Александра, я бы с радостью дал вам свое имя, несмотря на тот позор, что вам пришлось пережить.

Испытывая нечто среднее между изумлением и раздражением, она холодно отрезала:

– Я не поспешила выйти за торговца, мне судьба послал самого лучшего и самого прекрасного мужа, о котором только может мечтать женщина. А что касается позора, то советую вам не верить слухам.

– Но я не хотел… – заговорил он смущенно. – Конечно, вы слишком благородны, а потому и преданы своему мужу. Но если бы можно было все изменить!

– «Если бы» – самое бесполезное словосочетание в английском языке, майор Колуэлл. – Музыка кончилась, и Алекс сумела изобразить на лице улыбку. – Это хорошо, что вы пришли. Я надеюсь, вы прекрасно провели вечер. А теперь прошу меня извинить…

Он задержал ее руку:

– Простите меня, Александра! Я обидел вас, хотя меньше всего этого хотел.

Она оглянулась в надежде найти удобный повод для бегства, и тут к ним подошел Гэвин.

– Я надеюсь, последний танец перед ужином за мной, дорогая? – Он повернулся к майору: – Не помню, чтобы мы встречались, майор. Я граф Сиборн. Вы еще один старый друг моей жены?

На какую-то долю секунды Алекс показалось, что Марк ответит какой-нибудь грубостью, но он был слишком хорошо воспитан для этого. Он пожал руку Гэвина.

– Марк Колуэлл. Мы были знакомы с Александрой до того, как она отбыла на Восток. – Он попытался изобразить насмешку, но стушевался под холодным взглядом Гэвина. – Своим возвращением она украсила Лондон.

– Не могу с вами не согласиться. – Гэвин взял руку Алекс и нежно пожал. – Моя дорогая, какие удивительные слухи циркулируют на балу! Больше всего мне понравился знаешь какой? Оказывается, какое-то племя в Новой Гвинее провоз гласило тебя богиней!

Ей удалось рассмеяться.

– Вы слышали, Марк? Ах, если бы это было правдой! Я всегда мечтала стать королевой, но богиня все же лучше. – «Во всяком случае, – подумала она, – гораздо лучше, чем рабыня».

Марк покраснел.

– Я уверен, из вас получилась бы прекрасная королева. Приятно было познакомиться с вами, граф. – Он поднес к губам руку Алекс. – Я верю, что мы еще увидимся, Александра.

После того как майор удалился, Алекс повернулась к Гэвину:

– Спасибо, что спас меня. Марк вбил себе в голову, что я его идеал. Это так утомительно!

– Вообще-то я подошел, чтобы спасти его. – Он повел ее в столовую, где их ждал ужин. – Мне показалось, еще немного – и ты испробуешь на нем приемы восточной борьбы.

– Ну, я еще их не изучила, но если бы это продолжилось, кто знает… – заметила она со смешком. Но даже за ужином напряжение ее не покидало. Легко сказать – не обращать внимания на сплетни, и гораздо труднее действительно это делать.

– Кажется, все прошло замечательно. – Графиня Ашбертон обвела пустой зал счастливым взором. Последние приглашенные удалились гораздо раньше, чем обычно принято на приемах, но графиня была мастерицей выпроваживать гостей, когда ее начинала одолевать усталость.

– Все превосходно. Огромное спасибо, тетя Розалинда. – Алекс обняла тетушку и дядю, затем подала Гэвину руку, и они отправились в свои покои. Как виновникам торжества, им пришлось остаться до конца бала. Ее родители незаметно ускользнули, когда гости еще и не думали уходить.

Алекс ценила присутствие рядом с собой Гэвина и была благодарна ему за поддержку, которую он оказывал ей на протяжении всего вечера, хотя он чувствовал себя на этом балу весьма неуютно. Гэвин остановился в нерешительности, когда они подошли к ее двери, но она потащила его за собой. Когда дверь за ними закрылась, она повернулась к нему, обуреваемая одним желанием – чтобы он покрепче обнял ее.

– Я так рада, что все закончилось. Мы с тобой выстояли. Вы были великолепны, милорд.

– Ко мне относились снисходительно, потому что благодаря женитьбе на тебе я породнился со всеми этими аристократическими семьями. – Он погладил ее по спине, его прикосновение успокаивало и возбуждало ее. – Ты, наверное, еле на ногах стоишь после стольких танцев?

– Я буду спать сколько смогу. – Она вздохнула, ее удовольствие испарилось. – Я думаю, Фредерика Пирс провела вечер, распуская обо мне сплетни. Я стараюсь не обращать внимания.

– Вот увидишь, скоро появится так много других историй, и все они тоже окажутся выдумками. Через неделю все станут утверждать, что тебя назначили адмиралом китайско-пиратского флота.

– Это лучше, чем правда. – Она прижалась лицом к его плечу, размышляя над тем, осмелится ли она предложить ему то, чего сейчас ей хотелось больше всего на свете.

Гэвин нежно массировал ее шею, снимая напряжение.

– Тебя что-то беспокоит?

Она думала о том, что не так давно сказала ее мать: «Рискни. Поставь на кон свою гордость, свое сердце, свои мечты…»

– Я стараюсь придумать, как пригласить тебя провести со мной ночь, но… чтобы это не выглядело так, будто я прошу о большем. Я просто хочу спать рядом с тобой.

– Мне кажется, я знаю, как это сделать, – ответил он с улыбкой. – В Америке существует хорошая традиция, которая пришла к нам от первых поселенцев. Во время тяжелого путешествия семейные пары проводят ночи в одной постели, но каждый под своим одеялом.

– И юные пары тоже?

– Обычно да, но не всегда. Но мы ведь взрослые. Мы можем делать то, что нам захочется.

– Как хорошо ты все придумал. Согласна, будем придерживаться американской традиции. Рядом, но не очень близко. – Она повернулась к нему спиной. – Помоги мне снять платье. Я слишком устала, чтобы справиться самой.

Его ловкие пальцы быстро нашли спрятанные крючки и потайные застежки. Как это приятно – чувствовать заботливые руки мужчины на своем теле! И как это волнует.

– Я ложусь в постель. Когда ты присоединишься ко мне, я уже буду спать.

Он наклонился и поцеловал ее в шею.

– А я усну через пять минут.

Когда он вышел из ее комнаты, она быстро разделась, натянула ночную сорочку из мягкого муслина, украшенную кружевами, расчесала волосы, заплела их в косу, как всегда делала на ночь. Она хотела к его приходу уже лежать в постели и притвориться, что спит, потому что ее желание лежать с ним рядом было лишь не намного сильнее, чем ее страх перед возможными последствиями.

Она едва успела скользнуть под одеяло и закрыть глаза, когда он тихо вошел в комнату. Погасив лампу, он лег в постель, пружины скрипнули под его весом. Она напряглась, но вспомнив, что их разделяют одеяло и простыни, постепенно расслабилась.

Повернувшись на бок, он просунул руку под ее одеяло.

– Изображаешь опоссума?

– Что ты имеешь в виду?

– Опоссумы живут в Южной Америке. Представь крысу размером с кошку.

Она вздрогнула.

– Зачем? Я ненавижу крыс.

– Ладно, тогда представь медлительных серых зверюшек с длинным хвостом, которым они цепляются за ветви деревьев!

Когда опоссум испытывает страх, он сворачивается в клубок и притворяется мертвым, надеясь, что хищные звери уйдут, чтобы поискать еду в другом месте.

Она громко рассмеялась:

– Значит, я опоссум, а ты хищник?

– Ну да.

Она услышала сожаление в его голосе.

– Ты ведь знаешь, что это не так.

– Да, знаю. – Но в его голосе звучала тоска.

Она свернулась клубочком, подвинулась к нему поближе, наслаждаясь его теплом и надежностью. Мышцы, уставшие от танцев, в его присутствии перестали болеть, а вес его руки был слишком мал, чтобы снять напряжение. В темноте говорить было проще, и она отважилась на признание:

– В какой-то степени страх происходит от того, что я чувствую себя как будто в западне. И потом… когда на мое тело кто-то посягает…

– Все это результат замкнутого пространства каюты.

Его рука приблизилась к ее груди, и она ощутила его нежное прикосновение. Его ладонь медленно двигалась по кругу, поглаживая сосок через тонкую ткань сорочки.

– Какое прекрасное ощущение, – пробормотала она.

Но я предупреждаю тебя, я слишком устала, чтобы ответить.

– Я тоже. – Он лениво продолжал ласкать ее грудь, мурлыча, словно довольный кот.

Прошла секунда-другая, и она поняла, что усталость проходит. Его ласки возбуждали, а тело оживало. Она еще ближе подвинулась к нему.

Его рука спустилась ниже, безошибочно найдя то место, которое сгорало от нетерпения. Ее дыхание участилось, когда он поднял подол ее сорочки, чтобы его сильные, опытные пальцы смогли коснуться ее влажной плоти. Еще ниже… да, там.

На этот раз удивительное, ни на что не похожее ощущение захватило ее целиком. Не в силах противостоять желанию, она отбросила все мысли, все сомнения и покорилась его рукам.

– О-о… – только и выдохнула она, когда смогла заговорить. – А я думала, что устала. Но теперь я даже пошевелиться не могу.

Он рассмеялся, нежно поглаживая ее живот.

– Спи, моя дорогая жена.

Но представив, что она отвернется и уснет, а он будет лежать один без сна, она храбро просунула руку под его одеяло. И нашла доказательство того, что он вовсе не склонен спать. Ее догадка подтвердилась, когда она потянула его сорочку вверх.

Он простонал сквозь зубы:

– Не нужно так делать, милая.

– Я понимаю, понимаю… – Но ее рука уже обхватила его мужское естество. – Но я так хочу. – Она начала тихонько сжимать и разжимать ладонь.

Он ахнул.

– Теперь тебе не понадобится много времени.

Оперевшись на локоть, она попробовала доставить ему то же удовольствие, что он только что доставил ей. Интересно, почему этот твердый мужской орган совсем не вызывает в ней страха, когда мужчина лежит на спине, уязвимый ко всему, что бы она ни вздумала с ним сделать.

Ее мать права: доверие – залог удачного брака. Для Алекс способность доверять мужчине пошатнулась, когда она превратилась в жертву. Когда стала игрушкой в чужих руках, а не равным партнером. Теперь доверие медленно, но верно возвращалось к ней. Спасибо Господу, она вышла замуж за мужчину, достойного этого.

Он закончил долгим, хриплым стоном, крепко сжав ее руку, доставившую ему такое наслаждение. Ей нравилось, что она смогла сделать это. Удовлетворенно вздохнув, она расслабилась и прижалась к мужу, обняв его за шею.

– Мы сделали все так, как нам хотелось.

– Да, – хрипло прошептал он. – И ты была на высоте.

Глава 27

Алекс сидела за завтраком, рассеянно глядя в окно. Сад перед домом на Беркли-сквер тонул в туманной дымке, а летние цветы напоминали китайскую живопись. Гэвин вошел в комнату, но она заметила это, только когда он поцеловал ее в щеку.

– Так глубоко ушла в свои мысли? – улыбнулся он.

– Да нет… – Она повернулась к нему. – Эти последние недели похожи на сон. Год назад я и подумать не могла, что когда-нибудь увижу Англию. А сейчас Кейти рядом со мной, я живу в красивом доме, рядом титулованный муж. – Она рассмеялась, когда он скорчил гримасу, услышав про «титулованного мужа». – Мои родные рядом, – продолжала она. – Не могу поверить, что мне так повезло.

– Нам обоим повезло, мы всего добились сами. Ты не станешь возражать, если я скажу, что если бы не твоя ужасная ситуация, наши дорожки никогда бы не пересеклись?

Он был прав, считая, что благодаря стойкости она обрела свободу. И еще он был достаточно тактичен, чтобы не упоминать о цене, которую ей пришлось заплатить за непокорность. Если бы она сдалась, то жила бы со своим первым хозяином, ведя чуждую, но комфортную жизнь в далеком тропическом раю. Но непокорность привела ее к Бхуди, к насилию и унижению, нанеся раны, которые еще долго не заживут.

После первой ночи, которую они провели вместе, Алекс и Гэвин теперь всегда спали в одной постели. Его присутствие, его любовь и забота рождали у нее чувство защищенности и отгоняли прочь ночные кошмары. Они наслаждались, познавая друг друга, до той несчастливой ночи, когда она умирала от желания и все казалось возможным…

…Алекс притянула его к себе, уверенная, что на этот раз все будет в порядке. Она не испытывала страха, но была напряжена, хотя он поддерживал свое тело на локтях, чтобы не вдавливать ее в матрас. Она прикусила губу до крови, решив выдержать все, как выдержала в «львиной игре», но он был слишком чуток, чтобы не заметить ее напряжения. И тогда он отодвинулся, сухо пообещав, что подождет, когда она будет готова. И ушел от нее, проведя остаток ночи в своей постели.

Она была благодарна ему за понимание, но после этого эпизода в их отношениях появилась маленькая трещина, и с тех пор они проводили ночи каждый в своей спальне. Страх был таким сильным, что никто из них не проявлял желания попробовать еще раз. Гэвин был даже больше расстроен, чем она. Со стороны могло показаться, что этот мужчина, который скорее отдаст руку на отсечение, чем обидит женщину, сейчас мучает свою жену, хотя он-то знал, что ее реакция не имеет к нему никакого отношения.

Так проходили день за днем. Они были друзьями, они доверяли друг другу, и они уже не мыслили себя один без другого. Придет время, и барьер падет…

Его голос оторвал ее от размышлений.

– Что мы будем делать сегодня?

– Сначала я отвезу Кейти в Ашбертон-Хаус на занятия, а затем мы с Трот продолжим тренировки. Она говорит, что я делаю успехи. После ленча в Ашбертон-Хаусе мы с тетей и мамой собираемся в книжный магазин. Посмотреть что-нибудь для тебя?

– Спроси, нет ли у них чего-нибудь по американскому импорту.

Она кивнула и прошла через комнату налить чаю, соображая, как бы перевести разговор на нужную тему.

Она хорошо усвоила – нельзя заводить важный разговор с мужчиной, когда он ест. После завтрака она наконец отважилась:

– Нет ли у тебя в офисе какой-нибудь работы для меня? Теперь, когда я навела порядок в доме, а Кейти занята в школе и много времени проводит с кузинами, у меня появилось свободное время. Я не хочу бесконечно ходить по магазинам или наносить визиты людям, которые мне неинтересны.

Большинство английских мужей пришли бы в страшный гнев от подобных слов. А Гэвин лишь погрузился в размышления.

– Я могу взять еще одного клерка на рутинную работу. Ты что-нибудь смыслишь в таких вопросах, как управление поместьем?

– И даже очень много. Полковнику было скучно этим заниматься, его гораздо больше интересовали рудники и мануфактура. Так как мама была занята с детьми и пеклась о наших арендаторах, в течение нескольких лет я выполняла большую часть повседневных дел в Брайн-Мэноре. – Она улыбнулась своим воспоминаниям. – Когда я вышла замуж, полковник сказал, что потерял не только дочь, но и управляющего.

– Я о таком не смел и мечтать. – Гэвин облегченно вздохнул. – С тех пор как земельные владения свалились на мою несчастную голову, адвокат Сиборнов прислал мне целую гору документов, так или иначе связанных с поместьем. У меня нет времени разбираться в этом, потому что надо обустраивать новый офис. Мне крупно повезло, что у меня есть свой человек, которому я могу доверить управление поместьем.

Алекс сдвинула брови:

– Ты думаешь, Финн обманывает тебя?

– Нет, он производит впечатление честного и способного человека, но мне приходится не вникая принимать все его рекомендации из-за того, что я слишком загружен, чтобы заниматься еще и этим. Поэтому я слепо следую его советам, каждый раз обещая себе, что разберусь во всем, когда у меня будет побольше времени, но боюсь, ситуация может выйти из-под контроля. Что, если я поручу все дела Сиборнов тебе?

– Согласна. Могу я работать в офисе фирмы? На тот случай, если понадобится что-то подписать или принять решение, ты будешь рядом. А я смогу ознакомиться с твоим бизнесом.

– Замечательно! Ты должна войти в курс моих дел. Если что-то случится со мной, ты возьмешь управление в свои руки.

Она удивленно вскинула брови:

– Ты и правда готов доверить свой бизнес женщине?

– А кому же еще? Ты умная, я тебе доверяю, и в твоих интересах делать эту работу как можно лучше. – Он улыбнулся. – Кроме того, это заставит всех консерваторов скрежетать зубами. Прелестная перспектива!

Она засмеялась:

– Мой дорогой, где бы ты ни жил, ты навсегда останешься янки.

– Спасибо.

– Когда мы сможем нанести визит в семейное гнездо Сиборнов? – деловито спросила она. – Ты должен познакомиться с людьми, оценить состояние твоей собственности и арендованных ферм. Есть еще и другие дела, которые нельзя откладывать надолго.

– Филипп говорил, что он будет там на Михайлов день. Если мне не изменяет память, это в конце сентября?

– Двадцать девятого сентября. Мне не терпится увидеть поместье. Мне нравится, что оно у моря, как ты и мечтал. Может быть, после Михайлова дня мы сможем провести там пару недель?

– Хорошая идея. Надеюсь, к тому времени мы успеем на вести порядок в «Эллиот-Хаусе». Можно пригласить кузин Кейти составить ей компанию. – Он допил чай и поднялся. – Что ж, завтра начинаем жить по новому расписанию.

– Чем скорее, тем лучше. – Она поцеловала его. Пусть она пока еще не стала настоящей женой своему мужу, зато она будет ему хорошей помощницей.

Книжный магазин Харчарда пользовался популярностью среди представителей светского общества, многие из них были истинными любителями чтения. Алекс вместе с матерью и тетей вошла в магазин и направилась к стеллажам со справочниками.

– Я посмотрю, есть ли у них что-нибудь по управлению поместьем. Имение Сиборнов намного больше Брайн-Мэнора, и я должна подыскать нужную литературу, – объяснила она.

– Я вижу, тебя всерьез захватила эта идея, – заметила Кэтрин.

– Вы все скоро уедете в свое имение, и я хочу найти себе какое-нибудь занятие.

Алекс не спеша прохаживалась по магазину. Заглянув в один из отсеков, она неожиданно увидела Фредерику Пирс. Ее сопровождала молодая негритянка, скорее всего служанка. Худенькая, в аккуратном темно-сером платье, она пыталась удержать в руках тяжеленную стопку книг. Алекс собиралась пройти дальше, но в этот момент Фредерика бросила еще один том на руки девушки. Высокая стопка развалилась, и книги полетели на пол.

– Извините, миледи. – Служанка встала на колени, чтобы поднять книги. В ее мелодичном нежном голосе слышался приятный акцент.

– Какая же ты разиня, Дейзи! – Фредерика, размахнувшись, ударила девушку по лицу ридикюлем.

Алекс подумала – интересно, как долго будет терпеть подобное обращение эта служанка? Ангельское лицо Фредерики перекосилось от злости – она всегда жестоко обращалась со слугами. В Сиднее провинившиеся рабыни убегали из ее дома, не думая о последствиях, которые грозили им в случае, если их поймают.

– Извините, миледи, – снова повторила девушка, опустив глаза. Она потянулась за толстым томом и как назло опять уронила его.

– Не знаю, почему я держу тебя! – вскипела Фредерика. – Если ты и дальше будешь такой растяпой, я снова продам тебя на Каролину, где ты проведешь остаток жизни на хлопковых плантациях.

Алекс замерла, пораженная словами Фредерики. Если она говорит так, то это похоже… Она вошла в отсек.

– Добрый день, Фредерика. Вам не нужна помощь?

Увидев Алекс, Фредерика поморщилась.

– Моя служанка сама справится. – Она подтолкнула Дейзи изящным пальчиком. – Она хоть и туповата порой, но в состоянии сделать такой пустяк.

Она говорила с девушкой так, словно та была ее рабыней, но ведь этого не могло быть! Уже много лет назад в Британии отменили рабство. Зато оно все еще процветало на юге Америки.

– Занимайтесь своими делами, Александра, а со своими мы сами разберемся.

Чувствуя, как у нее от гнева потемнело в глазах, Алекс наклонилась, чтобы помочь девушке собрать упавшие книги.

– Даже если ты родилась в рабстве, Дейзи, здесь ты свободная женщина. Не забывай, что ты живешь в Англии.

Девушка подняла глаза – в них плескался ужас. Ей было не больше двадцати – хорошенькая и аккуратно одетая, черные волосы собраны в пучок на затылке. Наклонив голову, она собрала последние книги и поднялась.

– Кто позволил вам вмешиваться в мои дела? – прошипела Фредерика. – Вы теперь, может, и графиня, но это не дает вам права делать мне замечания.

Проигнорировав ее выпад, Алекс спокойно проговорила:

– Если ты хочешь изменить свое положение, Дейзи, приходи ко мне на Беркли-сквер, 42. Что бы ни говорила твоя хозяйка, ты так же свободна, как и она. Если тебе не нравится подобное обращение, я найду для тебя подходящую работу, за которую ты будешь получать жалованье, и место, где ты сможешь жить.

– С чего это вас так волнуют рабыни, Александра? – процедила Фредерика. – Может быть, вы потому принимаете ее судьбу так близко к сердцу, что сами были в рабстве в Ост-Индии?

Алекс с трудом сдержалась, чтобы не отвесить ей полновесную пощечину. Но тут мать перехватила ее руку. Она с трудом подавила гнев. До сих пор ни она, ни другие члены ее семьи не заговаривали о том, что с ней случилось на Востоке. Но, как часто повторял Гэвин, она не виновата ни в чем, и пусть эта девушка знает, что с ней произошло.

– Да, Фредерика, я была рабыней, – произнесла она, и ее голос привлек внимание других покупателей, которые, остановившись, с любопытством слушали их перепалку. – Жаль, что вы не испытали на своей шкуре, что это такое. Может быть, тогда бы вы смогли проявить сочувствие к вашей служанке. – Она повернулась к Дейзи: – Пойдешь со мной? Я обещаю, что твое положение изменится к лучшему.

Дейзи взглянула на свою хозяйку и, вздрогнув, словно та опять ее ударила, понурилась и покачала головой.

– Ты заплатишь за это! – со злорадством глядя на Алекс, пообещала Фредерика.

Алекс поморщилась от отвращения. Фредерика всегда была эгоистичной и трудной в общении, но сейчас она выглядела просто свихнувшейся. Снова напомнив себе, что никто не имеет права ее оскорблять, Алекс повторила:

– Помни, Дейзи, Беркли-сквер, 42, в любое время дня и ночи. – И тихо добавила: – Позволь мне помочь тебе.

Дейзи отвернулась, а Фредерика презрительно процедила:

– Теперь, когда вы сами признали, что были рабыней, людям нетрудно представить, какую жизнь вы вели. Хотя вы давно не девочка, но там наверняка нашлись охотники, достаточно неразборчивые, чтобы вас купить.

– Что за глупости вы говорите, леди Пирс! – Графиня Ашбертон была само добродушие, но благодаря своему актерскому прошлому могла заставить свой голос звучать на такой высокой ноте, что стекла начинали дрожать. – Знаете, милочка, отныне вряд ли высшее общество откроет вам свои двери.

Увидев, как Фредерика побледнела, графиня круто повернулась и пошла прочь. Обняв дочь за талию, Кэтрин повела Алекс следом за ней. Покупатели молча расступились перед ними. Алекс трясло.

– Простите, что я устроила эту сцену, – сказала Алекс, когда они вышли на улицу.

– Я горжусь тобой, моя девочка, – тихо ответила мать.

А Розалинда добавила:

– Мне никогда не нравилась эта женщина. Это не похоже на меня, но я наслаждалась, поставив ее на место. – Она хитро улыбнулась и подала знак кучеру забрать их. – Она скоро увидит, что ее жизнь в Лондоне будет совсем не такой, на какую она рассчитывала.

– Еще бы, после ваших слов ее репутация затрещит по швам, – согласилась Алекс. – Но я не смогла уговорить эту бедную девушку уйти, а Фредерика накажет ее за то, что я вмешалась.

– Может быть, она все же прибежит к тебе. – Кэтрин, садясь в карету, пожала плечами. – Думаю, она не осознала еще своего положения. Я уверена, леди Пирс не говорила ей, что в Британии нет рабства. Когда у бедняжки будет время подумать, вот увидишь, она сбежит от своей хозяйки.

Алекс надеялась на это, но все же сомнения не оставляли ее. Ни одна из ее родственниц не знала, что для того, чтобы разбить цепи рабства, мало одного желания. Шесть месяцев в неволе чуть не сломили Алекс, а Дейзи, возможно, родилась рабыней и мучилась из-за этого всю жизнь. Пока карета ехала по городу, Алекс молилась, чтобы девушке хватило сил и смелости сбежать от Фредерики.

И снова ее мысли вернулись к рабству. Она знала, что, несмотря на принятые законы, оно продолжает существовать в некоторых европейских странах. Рабство – одно из древних грехов человечества, и много еще предстояло сделать, чтобы покончить с этим злом навсегда. Но что может сделать одна женщина?

Настало время узнать это.

Глава 28

Алекс решила не откладывая поговорить с Сурио. Хотя они и жили под одной крышей с тех пор, как покинули «Хелену», она почти не видела его. Она была уверена, что он может пройти по песку, не оставив следов.

Она постучала в его комнату и, услышав разрешение войти, открыла дверь.

– Господин Сурио, можно мне поговорить с вами?

Он встал и жестом указал ей на стул.

– Конечно, миледи. Чем могу быть полезен?

Не успев сесть, она выпалила:

– Как вы относитесь к рабству?

– Я думаю, это отвратительно. – Глаза его потемнели. Услышав в его голосе ненависть, она задала следующий вопрос:

– У вас был личный опыт?

– Был, но я не люблю рассказывать об этом. – После паузы он добавил: – Это ведь капитан спас меня. Я у него в долгу на всю жизнь.

Удивленная, она спросила:

– Но такой долг – разве это не другая форма рабства?

– Я служу ему по доброй воле. Он никогда не позволяет себе унизить или оскорбить меня.

Алекс поняла, что это было скрытое предупреждение – он не сделает ничего, что могло бы повредить интересам Гэвина. Но пусть он не опасается, она и сама не попросит его ни о чем подобном.

– Сегодня я встретила молодую женщину, ее привезли из Америки и держат в неволе, а она не знает, что в Англии рабство запрещено законом. Я потерпела неудачу, когда попыталась уговорить ее уйти от хозяйки, но никак не могу забыть о ней. Я не ожидала увидеть рабыню в Англии. Разве рабовладельческая торговля все еще существует в Британии?

– Быстроходные корабли еще курсируют между Африкой и Америкой с нелегальным грузом. А королевский флот старается не пропускать их в воды Британии. – Сурио пожал плечами. – Но не всегда успешно. Ведь Британия была когда-то самым главным поставщиком рабов в Европу, и сейчас есть такие негодяи, кто, пренебрегая законом, продолжает вести этот выгодный бизнес. Она нахмурилась:

– Вы вхожи в доки и портовые таверны. В этих местах можно услышать новости о нелегальных сделках?

– Да, там могут иногда упомянуть название судна, капитана и дату продажи. Но что можно сделать с подобной информацией? Правительство не станет прислушиваться к пьяной болтовне.

– Но ему придется, если заняться этим всерьез. – Понизив голос, она потянулась к нему. – Семья моего отчима связана со многими влиятельными людьми. Как женщина, я не могу собирать информацию в портовых тавернах, но вы могли бы, и, может быть, вы найдете и других, кто вам поможет. Что вы скажете на это, Сурио?

– Сделаю все, что смогу, – ответил он, помолчав.

– Значит, поможете?

Свет, которого она никогда не видела прежде, вспыхнул в его темных глазах.

– Эту работу непросто сделать. Но почему вы обсуждаете это со мной, а не с капитаном? Вы не хотите, чтобы он знал?

– Пока не хочу. На него сейчас и так свалилось слишком много проблем. Сначала я должна собрать какие-нибудь сведения, а уж потом поговорю с ним.

– Как скажете, миледи.

Она протянула ему руку:

– Тогда давайте вместе бороться за свободу.

Он ответил крепким пожатием.

– За свободу, миледи, потому что справедливость – лучшее отмщение.

Алекс нравилась атмосфера, царившая в офисе «Эллиот-Хауса». Он располагался на верхнем этаже торговых складов, здесь приятно пахло пряностями и чаем, а высокие арочные окна выходили на доки и Темзу. Именно здесь, в этих недавно отремонтированных помещениях, зарождались проекты будущих торговых сделок, которые охватят весь мир. Гэвин предупредил своих служащих, и они ничуть не удивились, увидев в офисе Алекс. Она с удовольствием приступила к работе.

Вся документация, содержащая информацию об имении Сиборнов, уже лежала на ее столе. Она знала, что работы будет много, но это не пугало ее, наоборот, она с радостью погрузилась в изучение запутанных дел поместья. Она так увлеклась, что не заметила, как наступило время ленча, и очнулась только тогда, когда появился Гэвин с корзинкой еды, которую повар приготовил им утром. Они обсуждали дела, жуя сандвичи и запивая их превосходным английским элем.

– Это удивительно! – воскликнула Алекс, покончив с последним сандвичем. – Оказывается, я прирожденный управляющий.

– Лучше ты, чем я, – ответил Гэвин, жуя яблоко. – Как ты считаешь, в имении дела в порядке?

– Да. Финн проделал хорошую работу. У Филиппа голова закружилась, когда он стал наследником, и он успел промотать большую сумму денег, но, как мне кажется, с этим не будет проблем. На следующий год денег хватит, чтобы обновить поместье.

– А это необходимо?

– Улучшения всегда необходимы, когда дело касается имения. Осушение земли, воспроизводство стада, разведение новых пород скота, всякие механизмы, аренда и жилье для рабочих… Это все и есть поместье.

– Я отдаю его в твои умелые ручки. – Прежде чем поста вить подпись, Гэвин пробежал глазами несколько документов, которые она приготовила, и счастливо вздохнул: – Мне тебя Бог послал.

Алекс с улыбкой вернулась к работе. Как хорошо, что у нее есть настоящее дело!

Алекс закрыла книгу, которую читала Кейти перед сном, и уже хотела выйти из детской, когда девочка остановила ее вопросом:

– Скоро Энн и Мария уедут в деревню. Значит, у меня больше не будет занятий?

Алекс рассмеялась:

– Мисс Томпсон, их гувернантка, порекомендовала мне свою подругу. Я уже познакомилась с ней. Ее зовут мисс Хейли, и, знаешь, она очень симпатичная, так что со следующей недели у тебя будет собственная гувернантка.

Кейти состроила недовольную гримасу:

– Лучше я буду ходить с тобой в офис и изучать все о чае, пряностях и китайском фарфоре. Я хочу быть торговым поставщиком, как капитан.

Алекс спрятала улыбку.

– Для того чтобы заниматься торговлей, сначала нужно научиться хорошо считать, знать географию и иностранные языки.

Кейти озадаченно посмотрела на мать:

– Так, значит, поэтому я должна заниматься?

– Разумеется. Знание – сила, Кейти-птичка. – Она поцеловала дочь и пожелала ей спокойной ночи. – А женщина должна быть сильной, это может ей пригодиться.

Пригасив лампу, она задумчиво посмотрела на Кейти. К тому времени как девочка вырастет, возможно, женщины смогут учиться в университете и заправлять делами наравне с мужчинами. Пока до этого еще далеко, но такой день обязательно придет.

Когда она спустилась вниз, дворецкий – повышенный в должности слуга из Ашбертон-Хауса – остановил ее.

– Миледи, вас спрашивает какая-то юная особа.

– Так поздно, Бард?

– Это весьма необычная особа. Она ждет в маленькой приемной, миледи.

– Любопытно.

Алекс открыла дверь и ахнула, узнав черную рабыню Фредерики Пирс, которая скромно стояла у окна.

– Я так рада, что ты пришла, Дейзи. – Она подошла к девушке и взяла ее руки. Они были холодны как лед. Отбросив прочь все условности, она предложила: – Хочешь чаю, или, может быть, ты голодна?

– О нет, миледи, – торопливо проговорила Дейзи, ее явно смутила непосредственность Алекс. На ней было то же самое аккуратное серое платье, в котором Алекс видела ее в книжном магазине, а в руках она держала маленький узелок.

– Тогда я скажу, чтобы принесли чай. Пожалуйста, присядь-ка. – Алекс указала на стул. – Ты не ладишь с леди Пирс?

Дейзи уселась напротив нее, прижав одну руку к щеке, на которой красовался здоровенный синяк.

– Сэр Бартон купил меня в Чарлстоне. Я ведь не знала, что в этой стране я свободна, и никто не объяснил мне… – Она тяжело вздохнула, стиснув руки на коленях. – Она била меня после того, как мы вернулись домой. Она твердила, что вы лгали, но я все время думала о ваших словах. Это правда, что она не сможет послать за мной полицию?

Алекс проглотила комок, подступивший к горлу, вспоминая собственные мучения и то, как, строя планы побега, она боялась преследования.

– В Англии нет рабства, и ни леди Пирс, ни ее муж не могут заставить тебя делать то, что ты не хочешь.

Дейзи спрятала лицо в ладонях, ее плечи вздрагивали. Хотя ее приятный мелодичный акцент явно говорил о том, что она прибыла с юга Америки, ее манеры и язык были как у европейских служанок. Сэр Бартон, по-видимому, и выбрал ее за это, надеясь, что молодая женщина, выросшая в рабстве, будет послушна и никогда не задаст вопрос о своем статусе. Что ж, он был прав.

Слава Богу, подумала Александра, что она оказалась в нужном месте в нужное время.

– Теперь ты в безопасности, Дейзи. Ты знаешь, что тебе делать со своей свободой, или еще не успела подумать об этом? Я помогу в любом случае, что бы ты ни решила.

– Вы так добры, миледи. – Дейзи вытерла глаза чистым платком и посмотрела на Алекс. – Не могла бы я остаться у вас? Я хорошая горничная, но если вам это не нужно, я готова работать на кухне. Я буду делать все, что угодно, как делают это свободные женщины.

– Мне нужна горничная. – Алекс уже давно подумывала об этом. Интересно, что скажет ее мать, увидев чернокожую рабыню в качестве горничной? – У тебя будет своя комната, бесплатное питание и тридцать фунтов в год. И еще та одежда, которую я тебе отдам. Ты сможешь либо взять ее себе, либо продать. На твое усмотрение. Тебе это подходит?

Глаза девушки стали огромными от изумления.

– Спасибо, миледи. Клянусь, я буду хорошей горничной.

– Не сомневаюсь. Между прочим, как твое полное имя?

– Дейзи Адамс, миледи.

– Ты предпочитаешь Дейзи или Адамс? Некоторые служанки любят, когда их зовут по фамилии.

– Мне будет приятно, если вы будете называть меня Дейзи, миледи. – У нее был такой вид, что нетрудно было понять – никто за всю ее жизнь не спрашивал ее о подобных вещах.

– Очень хорошо. Пусть будет Дейзи. – Алекс рассматривала ее лицо. – Есть что-то такое, что ты особенно любишь? Что-то такое, что ты всегда хотела иметь, но не могла?

У Дейзи перехватило дыхание:

– Нельзя ли мне… Я бы хотела научиться писать и читать.

Немало удивившись, Алекс спросила:

– А ты никогда не училась?

– Рабов запрещено учить чтению. – Она грустно покачала головой.

Алекс чуть не вскочила со стула – так она была разгневана. Кто придумал такую систему, которая отнимала у человека право учиться грамоте?

– Я наняла гувернантку для своей дочери. Я попрошу ее позаниматься и с тобой. Мои друзья, которые рекомендовали ее, говорят, что она опытный педагог, и я уверена, она будет рада заполучить еще одну ученицу.

– Спасибо. – Слезы застилали глаза Дейзи. – Вы так добры. Я не заслуживаю…

– Ты не права.

Дворецкий принес поднос с чаем. Алекс представила ему Дейзи:

– Бард, познакомьтесь с мисс Дейзи Адамс. Это моя новая горничная. И попросите, пожалуйста, экономку приготовить для нее комнату.

Брови Барда поползли вверх, но он не зря прошел школу в Ашбертон – Хаусе.

– Я прослежу, миледи.

Когда он вышел, Алекс налила чаю себе и Дейзи.

– Комната скоро будет готова. Если захочешь перекусить перед тем как отдохнуть, экономка проводит тебя на кухню. Уверена, что у тебя был тяжелый день.

Дейзи кивнула, но выражение ее лица оставалось беспокойным.

– Можно мне задать вам вопрос, миледи?

– Конечно. И не зови меня «миледи» каждый раз. Можешь говорить просто «мэм».

– Вы правда были рабыней, мэм?

– Да.

– И не стыдитесь говорить об этом?

Нет, теперь Алекс не стыдилась.

– Пусть стыдятся рабовладельцы, а не их жертвы. Перед Господом мы все равны. И придет такой день, когда люди наконец поймут это.

Дейзи молчала, по ее лицу было видно, что ей очень хотелось поверить в это, но она не могла… Ей нужно время.

Алекс потягивала душистый чай и размышляла о том, что ее попытки собрать информацию о торговцах рабами могут и не принести результатов, но ее утешала мысль, что она поможет хотя бы одной несчастной рабыне обрести свободу.

Глава 29

Зевая, Алекс вошла в офис Гэвина и положила стопку документов на край его стола.

– Мы, кажется, последние здесь остались. Я надеялась, что смогу помочь тебе, но не успела – слишком много работы.

Он улыбнулся и, отодвинув свой стул, вытянул ноги.

– Клянусь, так будет не всегда. Я каждый день работаю с Питом Спирсом, посвящая его во все тонкости управления моим торговым домом. У него большой опыт, и, я надеюсь, к концу года он уже будет разбираться с текущими делами самостоятельно. А поскольку ты взяла на себя управление имением Сиборнов, у меня будет куча свободного времени.

– Поверю, когда увижу, – засмеялась Алекс.

Она прошлась по офису и остановилась у окна, выходившего на лондонские доки. В предыдущие две недели ей удалось кое-что сделать в этом офисе. Пол теперь был устлан роскошным восточным ковром, а в углу стояло массивное резное кресло на ножках в виде львиных лап. Элегантные китайские гравюры висели на стенах, а ваза с ярким букетом цветов украшала письменный стол Гэвина. Он и представить себе не мог, что его офис может выглядеть так привлекательно.

– Ты имеешь в виду, – уточнил Гэвин, – что, поскольку я бизнесмен, нам придется проводить в Лондоне больше времени, чем большинству наших друзей и родственников?

– Ну да, хотя я и не против. Я люблю Лондон, но была бы рада уехать в деревню сразу после Михайлова дня. – Стремительно повернувшись, она встала в стойку винг чан, тело и руки сами вспомнили нужную позицию. – Но тогда я пропущу уроки с Трот. Можно заниматься и самой, это тоже хорошая практика и приучает к дисциплине, но это не то, что работать в паре.

Как жаль, что Гэвин не может ей помочь. Трот и ее муж практиковали винг чан вдвоем, но Гэвин и Алекс не могут позволить себе такого – там слишком много близких контактов. А они сначала должны преодолеть свои недоразумения и разделяющие их барьеры.

Гэвин сейчас тоже думал об этом. Он еще не оправился от унижения, после которого они опять стали спать в разных постелях. Его угнетала мысль, что с некоторых пор он стал смотреть на интимную сторону их супружеских отношений с оптимизмом. Но как выяснилось, до этого было еще далеко…

В некотором роде ему было даже легче вести себя с Алекс как друг, а не как муж. Он мог не думать о том, как она отнесется к его поцелую или не сдерживает ли она отвращение в покорной попытке стать хорошей женой.

С другой стороны, воздержание оказалось для него адом. Воспоминания об их близости перехватывали дыхание и лишали его сна. Какое мучение смотреть на нее и думать о том, что могло бы быть, если бы все сложилось иначе…

И все равно, когда она была рядом, он чувствовал себя счастливейшим человеком на свете. А взаимное доверие рождало надежду. Вздохнув, он принялся за бумаги, которые она ему принесла.

– Я займусь этим завтра, а сейчас только просмотрю, и мы сможем идти домой.

Он быстро пролистал документы и некоторые из них подписал. Но вот последний листок вызвал у него недоумение, и он обратился к жене:

– Алекс, я что-то не пойму… При чем здесь список грузовых судов и что это за пометки?

– Извини, я пока не хотела показывать тебе это, – спохватилась она. – Дело в том, что Сурио и я собираем информацию о нелегальной торговле рабами. Это поразительно, как много британских судов вовлечены в этот тайный бизнес. Я говорила с дядей Стивеном, и он согласился предоставить королевскому флоту любые доказательства, которые могли бы помочь им задерживать суда, занимающиеся работорговлей.

Нахмурившись, Гэвин поднялся из-за стола.

– Как ты могла, не посоветовавшись со мной, ввязываться в столь опасное дело? Работорговцы – народ жестокий и безжалостный, и они пойдут на все, чтобы не потерять свою прибыль.

– Сурио просто слушает рассказы подвыпивших завсегдатаев портовых кабачков. Не вижу в этом ничего опасного.

Он перехватил ее взгляд.

– Алекс, ты недооцениваешь взрывной силы подобных сведений. Очень жаль, что ты не посоветовалась со мной, прежде чем заняться этим делом.

Она подошла к нему поближе:

– Мне и в голову не приходило, что ты будешь возражать против моего участия в борьбе с этим злом. Ты ведь не запретил мне помочь Дейзи?

– Это совсем другое. Она живой человек, а не идея вообще как таковая. – Он ткнул пальцем в листок. – А эти записи? Ты подняла волну в мутной воде и даже не представляешь, какие чудовища могут выплыть на поверхность.

Но Алекс не собиралась сдаваться.

– Я хочу рискнуть.

– Браво, – ответил он. – А Сурио? Он пропадает в этих тавернах, рискуя жизнью. Как ты будешь жить дальше, если его убьют за излишнее любопытство?

Ее растерянный вид показал ему, что она не подумала об этом.

– Я уверена, что он понимает опасность не хуже меня. И потом у него есть свои осведомители, так что он не одинок.

– Чем больше людей вовлечено в это дело, тем больше вероятность, что секретные сети будут разоблачены, – рассердился Гэвин. – Информатор обычно старается получить деньги не из одного, а из нескольких источников.

– Я согласна, что риск здесь есть, но разве борьба против рабства того не стоит? Если зло существует, с ним надо бороться. Это простая истина.

– Возможно, но успех может быть трагическим, – хмуро произнес Гэвин. – Ты знаешь, что работорговцы, почувствовав опасность, выбрасывают своих пленников за борт, чтобы капитана не смогли уличить в перевозке рабов? Сотни людей погибнут, если такое случится. Она ахнула от ужаса.

– Тем весомее причина призвать к ответу работорговцев, которые захватывают в плен невинных людей и везут их через океан на продажу.

Ему очень захотелось выругаться, но он сдержался.

– Я понимаю, – начал он осторожно, – что это касается лично тебя, но…

Не дав ему закончить, она в ярости закричала:

– Разве ты знаешь, что это значит – чувствовать себя игрушкой в руках подлецов? К счастью, ты никогда в жизни не оказывался на месте раба! Ты не понимаешь, что это такое, когда женщина не может выйти на людную улицу без страха быть пойманной и изнасилованной? Ты когда-нибудь осознавал, что у тебя нет ни одного шанса стать свободным, кроме как умереть?

Она выдохлась и замолчала.

– Ты права, – согласился он. – Я не могу понять это, хотя и стараюсь. Я никогда не был на твоем месте.

В ее глазах сверкнул опасный огонь.

– Может быть, показать?

Он не знал, что ответить. Но потом подумал – раз она так сердится, пусть делает что хочет.

– Пожалуйста…

Она указала ему на кресло.

– Сядь!

Гэвин сел, стараясь понять, что у нее на уме.

Она подошла к комоду и вытащила несколько чистых носовых платков. Ее движения были спокойны и размеренны. Склонившись над ним, она платками привязала его запястья и щиколотки к креслу. Отступив назад, оценивающе оглядела свою работу.

– Ну как? Теперь ты способен понять, что такое беспомощность?

– Разумеется. – Он посмотрел на узлы. Постаравшись, он, возможно, развязал бы их, но в данный момент не мог двинуть ни рукой, ни ногой и был прикован к полу весом тяжелого кресла. Он даже думать толком не мог. – Я смог победить дракона, но никогда не чувствовал себя столь беспомощным перед хищной львицей, которую ты так похоже изображаешь. Где ты научилась вязать такие крепкие узлы?

– Это Сурио научил меня и Кейти, когда мы плыли домой, с Мадуры.

Если это уроки Сурио, то Гэвину нечего даже и пытаться выбраться из этой ловушки. Вздохнув, он подавил инстинктивное желание освободиться.

– Может быть, после того, как ты преподала мне урок, ты меня развяжешь?

– Еще нет. – Ее глаза блеснули. – Эта всего лишь начало, самое главное впереди.

Он наблюдал за ней, размышляя, как далеко она намерена зайти в своей игре. Он не думал, что она собирается причинить ему физическую боль, но ею овладело какое-то странное возбуждение. Если ее гнев выйдет из-под контроля…

Прислонившись спиной к письменному столу, она молча изучала мужа.

– Когда тебя всего лишь привязали к креслу, ты вряд ли ощутишь беспомощность в полной мере. Вообрази, что ты за тысячи миль отсюда, в чужой стране, где говорят на языке, которого ты не понимаешь, и все, кого ты любишь, считают тебя мертвым. – Она взяла со стола кинжал султана Хасана, который Гэвин использовал для вскрытия конвертов. – Попробуй вообразить себе эту ситуацию.

Он не сводил глаз с клинка, пока она проводила пальцем по острию лезвия.

– Хочешь наказать меня за грехи всех мужчин?

Ее лицо разгладилось, злость покинула его.

– Я никогда не смогу причинить тебе вред, Гэвин. Но ты должен узнать наконец, что мне пришлось пережить.

Он смотрел на кинжал.

– Где ты научилась владеть оружием, черт побери?

– Я провела почти все свое детство в армейских лагерях. Что удивительного в том, что скучающие солдаты учили девочку? Разве я не говорила, что хорошо стреляю? Если бы у меня была многозарядная винтовка, я сама отбила бы атаку малайских пиратов.

Его кожа покрылась мурашками. Он понял ее намерения, но, увы, от этого ему не стало легче.

– Ну так что? Ты хочешь поранить меня, чтобы я наконец все осознал? Я думаю, в любом случае это будет лишь слабая тень того, что довелось пережить тебе.

Его слова лишь подлили масла в огонь. Гнев Алекс, раздражение и долго сдерживаемое сексуальное напряжение пульсировали между ними, подогретые абсурдностью ситуации. Впервые Гэвин оказался в положении, где ей не стоило ему доверять. Тот факт, что он заслуживал доверия, сейчас был вынесен за скобки. Она всегда помнила о его силе и знала, что он может решиться на многое, если вывести его из себя.

Но пока перед ней был красивый мужчина, и он был целиком в ее власти. И это рождало в ней ни с чем не сравнимое ощущение – пьянящее и весьма эротичное.

– Ты уверен в этом? Тогда я сделаю с тобой кое-что для того, чтобы узнать, смогу ли я лишить тебя уверенности.

– Я готов, попробуй. – Его взгляд остановился на ее руках.

Сегодня ей предстоит проникнуть в самые глубины страсти… и страха. Она расстегнула крючки, которые скрепляли высокий корсаж на юбке, затем расстегнула блузку, открывая корсет и отделанную кружевами сорочку.

– Как и подобает джентльмену, ты обычно отводишь взгляд, стараясь не смотреть на мою грудь, хотя тебе не всегда это удается. Сейчас я разрешаю тебе увидеть все, что хочешь, но, – она взглянула на его плененные запястья, – ты не при коснешься ко мне, пока я не позволю…

Она сбросила туфли и, поставив одну ногу на кресло, подняла нижние юбки, открывая чулки и нижнее белье.

– Здесь слишком жарко, – вздохнула она. – Пожалуй, я сниму чулки.

Подвязки были из белой атласной ленты с маленькими розочками. Она развязала ленту, и подвязка упала на пол. Его алчный взгляд, которым он смотрел на ее ногу, будил в ней вожделение. Она с соблазнительной медлительностью спустила с ноги чулок…

– У тебя такие красивые ноги, – хрипло проговорил Гэвин.

– Спасибо, – кивнула она. Второй чулок последовал вслед за первым. – У меня и волосы тоже красивые. – Вынув шпильки, Алекс тряхнула головой, и темная густая волна упала на плечи. Затем, нарвав горсть лепестков из букета, стоявшего на столе, она осыпала Гэвина этим пахучим душем. Лепестки, медленно кружась, ложились на его плечи и колени. – Мне нравится твоя беспомощность, – тихо проговорила они. – И еще то, что ты полностью в моей власти.

– Я воспринимаю это… как необычный урок.

Ее корсет расстегивался спереди. Она взялась за верхние крючки, чтобы освободить грудь, и не спеша подошла к Гэвину. Желание бурлило в нем, но настороженность не отпускала. Алекс изнывала от желания и упивалась собственной властью.

– Пришло время разрешить тебе прикоснуться ко мне, но только там, где я позволю. – Она положила ладони на его плененные запястья и потянулась к нему. Ее грудь оказалась прямо перед ним. Она чувствовала тепло его дыхания на своей коже, наблюдала, как его пальцы стискивают подлокотники кресла.

Высунув кончик языка, она прошлась им по изгибам его уха. Когда он повернул голову, чтобы поймать ее губы, она, увернувшись, прижалась ртом к чуть солоноватой коже его лица. Сейчас, к концу дня, его щеки покрывала светлая щетина, почти невидимая глазу, но шелковистая и мягкая, и она возбуждала ее так сильно, что у нее темнело в глазах.

Нетерпеливым движением головы он отодвинул кружево с ее груди, чтобы оголить левый сосок. Он приник к нему губами, и жар охватил ее тело. Она ловила воздух открытым ртом, и ей казалось, что пылает вовсе не она, а огонь святого Эльма, который она видела однажды ночью. Ее другая грудь изнывала от желания, и, чтобы успокоить ее, Алекс пришлось действовать. Выбор был за ней. Сегодня все выборы были за ней.

Она подвинулась, предлагая ему другую грудь.

– Ты восхитительна, – пробормотал он и сделал то, чего она так жаждала.

Испытывая непреодолимое желание ответить на то удовольствие, что он дарил ей, она сдвинула в сторону его галстук и, расстегнув рубашку, стала ласкать его теплую обнаженную грудь. Твердые мускулы напряглись под ее ладонью, когда она перекатывала его соски между пальцами. Они мгновенно стали твердыми, как маленькие камешки.

– Как чудесно, Алекс… – Он судорожно глотнул воздух, сотрясаясь всем телом. – Но это адское мучение – не сметь прикоснуться к тебе!

– Зато я могу прикасаться к тебе, милый. – Довольная, что он наконец потерял свой идиотский самоконтроль, она убрала руки с его груди и начала осторожно массировать его бедра, обходя тугой бугор под брюками. Он вздрогнул и резко задвигался, как будто хотел вырваться на свободу, чтобы со всей накопившейся страстью овладеть ее телом.

Она взяла в плен его губы и долго не отрывалась от его рта, наслаждаясь поцелуем. Он отвечал ей с жадностью, и его страсть зажгла в ней огонь. Не прерывая поцелуя, она расстегнула его брюки и взяла в руку его плоть. Нет, она вовсе не хотела привести его к быстрой кульминации. До конца было еще далеко…

Забравшись к нему на колени, она закинула ноги на подлокотники кресла, и ее бедра раскрылись ему навстречу с чувственным бесстыдством. Она подняла свои юбки, и они облаком накрыли ее ноги… Она задрожала от нетерпения – страсть, которую они так долго подавляли в себе, рвалась наружу, сметая все преграды, которые Алекс воздвигла между ними.

Она подалась вперед, ее теплая влажность встретилась с его мощным мужским естеством.

Он прервал поцелуй и взмолился:

– Развяжи меня, Искандра (Искандра – производное от «Искандер»; так звали на Востоке Александра Македонского, великого полководца и завоевателя.), я обещаю, что мои руки доставят тебе удовольствие.

Она отрицательно покачала головой и приняла более удобную позу. Сейчас она была завоевателем, женщиной-воином, и сознание этого освободило чувственность, которая слишком долго пребывала в тисках.

Он подал бедра вперед, рванувшись к ней так сильно, как только мог, оставаясь привязанным к креслу.

– Ты убьешь меня своей страстью, – задыхаясь, простонал он.

Она приподнялась и вобрала в себя его горячую мускулистую твердость, наконец-то поняв, что они созданы друг для друга. Теперь их соитие было настоящим, и насильственные акты на Мадуре ушли в прошлое.

Она содрогнулась в экстазе, крича, и задыхаясь, и утопая в волнах чувственного наслаждения. Прижавшись к нему, она услышала его ответный стон, долгий и сдавленный, словно его душа отделилась от тела.

Тело ее еще долго вздрагивало, а сердце бешено билось в груди, как будто тоже испытывало наслаждение.

– У меня такое чувство, словно я попала в сильнейший шторм и едва выжила.

– Ты наконец смогла забыть о Мадуре, – произнес Гэвин. – Я бы только хотел, чтобы ты позволила мне при этом обнимать тебя, защищая от всех штормов.

Ее лицо горело, грудь вздымалась от возбуждения. Не ответив ему, она освободила его руки. Теперь он смог наконец крепко ее обнять, окутав теплом и безопасностью. Она положила голову ему на плечо и, отвернувшись, попросила прощения за это безумие.

– Мне так стыдно… Словно я сошла с ума.

– Страсть, милая, это одна из разновидностей сумасшествия. В твоем случае гнев был ответом тем, кто причинил тебе страдания. – Он еще крепче прижал ее к себе. – Я рад, что ты выбрала именно такой способ, чтобы излить свою ярость. Это лучше, чем испробовать на мне остроту кинжала.

Она содрогнулась от этих слов, но признала, что он верно определил причину ее ярости. Какая-то часть ее недовольства была направлена и на него, она поняла это только сейчас. Она долгое время не могла простить ему ту насильственную близость, к которой принудил их Хасан, и ее злость происходила оттого, что она знала, что не права – ведь у него не было другого выхода.

– Ну что ж, теперь я по крайней мере начинаю понимать, что значит быть беспомощным, – задумчиво проговорил он. – Ты все время дразнишь меня, говоря, что я никогда не теряю над собой контроль. Возможно, это даже хорошо, что ты не оставила камня на камне от моего «контроля».

Она смутилась.

– Может быть, и так, но все равно прости меня, Гэвин. Поверь, я ненавидела себя в этот момент.

– Не надо говорить об этом, моя дорогая Искандра. – Он гладил ее по голове большой теплой ладонью, успокаивая и утешая. – Хотя эксперимент этот был весьма необычный, тебе удалось устранить между нами преграды.

И в этот момент она осознала, что они наконец осуществили их брачный союз, хотя и таким безумным, извращенным способом. И стали настоящими мужем и женой. Эта мысль помогла ей справиться со стыдом.

– Я не хочу больше привязывать тебя, но мне понравилось использовать это кресло, – кокетливо проговорила она. – Это возбуждает. Мы сможем когда-нибудь снова так поразвлечься?

Он рассмеялся, взъерошенный и невыносимо красивый.

– Я купил несколько таких кресел, так что мы можем по ставить их и дома, и в офисе.

– Действительно, в доме есть такое же кресло, но оно стоит в комнате для гостей. – Она хитро улыбнулась. – Я распоряжусь, чтобы его перенесли в мою спальню.

Он вдруг стал серьезным:

– Может быть, теперь твоя спальня станет нашей?

Она обдумывала ответ, изучая темные закоулки своего сознания.

– Почему бы и нет? У меня такое чувство, словно рухнула стена. Возможно, несколько обломков еще остались лежать между нами, но самое плохое позади.

– Я так рад! – воскликнул Гэвин, боясь, что она передумает. – Мне так нравится делить с тобой постель. Нравится, когда ты рядом. – Он улыбнулся. – И еще мне очень приятно, что ты решила работать в этом офисе.

Его слова вернули ее на землю. День незаметно перешел в вечер, и они давно опоздали к ужину. Она с трудом слезла с его колен. Забираться на них было куда проще, но он помог ей, поддержав за талию.

Она наклонилась, чтобы освободить его ноги.

– Еще раз прости, Гэвин, не знаю, что на меня нашло. Это одна из самых глупых шуток, которые когда-либо приходили мне в голову, – покраснев, призналась Алекс.

Он поднялся на ноги, взял ее руку и нежно поцеловал.

Она расслабилась и успокоилась.

– Как я могла обвинять тебя в непонимании? – прошептала она. – Ты понимаешь больше, чем любой мужчина, и за это я очень тебя ценю.

Глава 30

К тому времени как они привели себя в порядок, стало уже совсем темно. Гэвин был рад, что захватил фонарь, ему никогда не приходилось видеть улицу такой пустынной. Они покинули склад и направились к городской конюшне, где их поджидала карета, чтобы отвезти домой.

Пустынность улиц дала ему возможность обнять Алекс за талию, хотя после того, что только что произошло, он мог сделать это в любой обстановке. Несмотря на горький привкус их сексуальной близости, они были веселы, взбудоражены и не могли оторваться друг от друга. Гэвин размышлял о предстоящей ночи. Теперь он сможет обнимать ее до утра. И может быть, они сделают еще одну попытку, если та стена в ее сознании действительно рухнула.

Она обняла его за талию.

– Чему ты улыбаешься? – Он поцеловал ее в висок.

В рассеянном свете фонаря он видел, как она покраснела. Ее волосы были прелестно взъерошены. Он поцеловал ее снова, радуясь, что не ошибся, когда еще на Мадуре понял, что она страстная натура. Он надеялся, что теперь они смогут до конца познать друг друга.

Неожиданно из темноты аллеи вынырнули несколько матросов, по их шатающейся походке нетрудно было догадаться, что они возвращались восвояси после весело проведенного времени в портовой таверне. Гэвин, настороженно глядя на них, оттеснил Алекс к стенам домов, но сделал это скорее автоматически. Хотя в трущобах Ист-Энда собирались подозрительные личности, на территории складов эксцессов, как правило, не происходило, да к тому же констебли из городского управления полиции регулярно патрулировали этот район.

Матросы почти поравнялись с ними, когда один из них, тот, что шел впереди, внезапно вытащив нож, бросился к Гэвину с криком:

– Это он!

Инстинктивно прикрыв собой жену, Гэвин увернулся от ножа и отбил удар другого мужчины. Бросив фонарь, чтобы освободить руки, он схватил руку обидчика и заломил за спину так, что раздался хруст сломанной кости. Матрос взвыл от боли, а Гэвин толкнул его к товарищам, словно тяжелый куль.

Основной принцип восточной борьбы заключается в умении одному отбить атаку нескольких человек. Гэвин прошел хорошую школу под руководством Сурио, и сейчас эти навыки ему пригодились. Второму бандиту он сломал шею и обезвредил третьего сильным ударом по ноге. Алекс была в опасности, и именно поэтому он не щадил никого. Вдруг она закричала:

– Гэвин, сзади!

Он круто развернулся, жалея, что у него нет с собой оружия. Левой рукой он блокировал занесенный над головой нож и, сделав стремительный захват, бросил своего противника на кирпичную стену. Бандит сполз на землю и потерял сознание. Алекс в страхе попятилась, когда жилистый мужчина с плотоядной улыбкой начал приближаться к ней. Гэвин готов был уже кинуться на помощь, но она ударила своего обидчика в пах и, пока он катался по земле, завывая от боли, выхватила нож из его руки.

– Эй, там! – послышался властный окрик сразу же после пронзительного звука полицейского свистка. Внушительный силуэт констебля вырос на перекрестке, его раскачивающийся на ветру фонарь отбрасывал в стороны причудливые тени.

– Полиция! – крикнул кто-то из бандитов, и оставшиеся в живых бросились наутек, спотыкаясь, пошатываясь и зажимая раны. Констебль бежал за ними, приказывая остановиться.

– Алекс! – Гэвин кинулся к ней, еще не осознав, что из его левой руки течет кровь. – Ты в порядке?

Она неуверенно кивнула:

– Да. А ты?

– Все обошлось. – Он обнял ее, и только сейчас ему стало по-настоящему страшно.

– Я дала ему сдачи, – сказала она. – На этот раз я сумела за себя постоять.

– И у тебя это получилось отлично. – Он прижал ее к себе, содрогаясь при мысли, что могло случиться, если бы он не сумел ее защитить.

Вернулся констебль, помахивая дубинкой и тяжело отдуваясь.

– Как вы? Все целы?

– Вроде да, – ответил Гэвин.

– Что случилось, сэр?

– Мой офис как раз над складом, – объяснил Гэвин. –

Обычно мы с женой возвращаемся раньше, но в этот раз… заработались и забыли о времени. Мы шли к карете, когда на нас неожиданно напали эти пьяные матросы.

Констебль наклонился над двумя мужчинами, которые не смогли убежать. После беглого осмотра он выпрямился.

– Они оба мертвы, – сообщил он, подозрительно глядя на Гэвина. – Вы сделали это голыми руками?

– Мертвы? – Гэвин покачал головой. Ему стало тошно от мысли, что он убил двух людей, вовсе не желая этого. Хотя он и раньше использовал определенные приемы в целях само обороны, но никогда еще не убивал людей. – У них были ножи.

– Это я вижу, но от них не пахнет спиртным. Странно… они не похожи на подвыпивших матросов. – Констебль развел руками. – Вам придется пройти со мной в участок. Я должен составить протокол.

Два каких-то тусклых предмета валялись на земле. Гэвин наклонился и поднял их. Заметив его изумление, констебль спросил:

– Что это?

– Игральные кости. Наверное, эти парни где-то играли. –

Он небрежно сунул их в карман. – Нельзя ли отложить визит в участок до утра? Моя жена держалась молодцом, но лучше от везти ее домой. – Он бросил взгляд на Алекс, она была на грани обморока.

Когда он протянул ей руку, чтобы поддержать, она нахмурилась:

– У тебя кровь.

Действительно, его левый рукав был пропитан кровью. Алекс быстро стянула с него пальто и, вытащив носовой платок, туго завязала рану. Гэвину в голову неожиданно пришла совершенно неуместная мысль: а не тот ли это платок, который она использовала совсем для других целей? Вытащив портмоне, он достал визитную карточку и протянул констеблю.

– Я – граф Сиборн.

Брови констебля изогнулись, когда он взглянул на визитку.

– Американский граф? Я слышал о вас, милорд. Я констебль Мейн, патрулирую этот участок.

– Рад познакомиться с вами, констебль. Нам повезло, что вы вовремя появились, а то одному Богу известно, чем это могло закончиться.

Мейн посмотрел на трупы.

– Я сомневаюсь, что сегодня вам угрожала серьезная опасность, милорд, – пробурчал он. – Но в будущем выбирайте другое место для прогулок.

– Разумеется, – произнес Гэвин, обнимая Алекс за плечи. – Вы не хотите проводить нас до конюшни? С вами я буду чувствовать себя более уверенно.

– Вы можете взять свою карету, но так как дело закончилось двумя убитыми, мне все-таки придется вас допросить. – Мейн был вежлив, но непреклонен. – Разговор не будет долгим, милорд.

Гэвин едва не поддался искушению воспользоваться властью своего титула, но напомнил себе, что всегда презирал подобные выходки. Кроме того, следует составить официальный протокол происшествия, в этом блюститель закона прав.

Единственное, о чем он мечтал, это поскорее оказаться дома.

Полицейские были любезны, но достаточно строги. К тому времени как Гэвин и Алекс закончили отвечать на вопросы и вернулись домой, они так устали, что сразу отправились спать. И на этот раз они спали вместе. Проснувшись утром, Гэвин обнаружил, что обнимает жену. Это уже было похоже на настоящую семейную жизнь, а отдохнул он этой ночью лучше, чем за все предыдущие недели.

Осторожно перебирая ее волосы, он целовал ее шею и лениво ласкал пышную грудь. Он думал о том, что по крайней мере летом, когда достаточно тепло, она могла бы спать без ночной сорочки. Интересно, что скажет Алекс, если он ей предложит это? Накануне вечером ее взгляды отличались необыкновенной широтой…

Алекс открыла глаза и осторожно провела рукой по его плечу и дальше вниз по руке, где повязка закрывала рану.

– Неужели все это случилось только вчера?

– Боюсь, что так.

– Ты не преувеличивал, когда говорил, что известные тебе приемы могут повлечь за собой смерть. Неудивительно, что ты боялся нанести увечье Хасану.

– Мне не следовало их убивать, но ведь ты была рядом… – Желваки задвигались на его скулах. – Я потерял голову…

Она смотрела на него очень серьезным взглядом.

– Убийство – это всегда тяжело, но у меня нет сочувствия к бандитам. – Она подняла рукав его ночной рубашки и проверила повязку, которую наложила вечером, перед тем как они легли спать. – Я не знала, что у тебя татуировка…

– Которую пересекает тонкий шрам, – подхватил он, радуясь возможности сменить тему. – Помощник капитана сделал это, когда я был молодым и глупым. К счастью, даже в шестнадцать лет мне хватило ума не делать ее на открытых местах.

Она изучала рисунок, который был почти весь скрыт повязкой.

– Что это?

– Американский орел. – Его губы изогнулись в улыбке. – Клеймо янки останется у меня до самой смерти.

– Не такой уж плохой выбор. – Она придвинулась ближе и поцеловала его в шею, а рука ее скользнула вниз по его животу. – Совсем не плохой выбор.

Страсть разгорелась в нем. Сейчас они были любовниками, и его тело мечтало восполнить долгое воздержание. То же происходило и с Алекс, и она охотно отвечала на его ласки. Ее дыхание участилось и бедра раздвинулись, жаждая его прикосновений.

Он хотел лечь сверху, чтобы забыться и забыть о том, что случилось, но здравый смысл заставил его задать ей вопрос:

– Ты уверена, что стена рухнула?

Она помолчала.

– Мне кажется, да.

– Ты говоришь это не так убежденно, как мне бы хотелось… – Обняв ее за талию, он перекатился на спину, и она оказалась над ним.

– О! – удивленно выдохнула она. И еще раз повторила то же восклицание, но уже с другой интонацией, оказавшись в новой позиции. Ее ноги обнимали его. – Я думаю, это немного походит на то, что было в кресле.

– Посмотрим. – Как он не подумал об этом раньше? Ему нравилось поддерживать на весу ее нежное, гибкое тело и, занимаясь любовью, ласкать изгибы ее бедер… И теперь он всегда будет помнить о том, что она не любит ощущать на себе тело мужчины после того, что ей пришлось пережить.

Отбросив мешающие простыни, она погрузилась в наслаждение.

Если накануне их близость можно было назвать познавательной, но вместе с тем пропитанной горечью, то это утро проходило под знаком нежности и пылкой страсти. Когда Алекс открыла для себя, что может контролировать каждый шаг их близости, она начала проводить эксперименты, радуясь этому как ребенок, получивший желанную игрушку.

– Я бы хотел просыпаться так всегда, – проговорил Гэвин.

– Я тоже, дорогой. – Она поцеловала его в шею, ее губы мягко коснулись голубой жилки пульса, а волосы упали тяжелой волной на его лицо и плечи.

С удивлением он понял, что еще никогда в жизни не был так счастлив, и теперь больше всего на свете боялся потерять Алекс.

– Прекрасные мгновения никогда долго не длятся. – Алекс осторожно соскользнула с него и легла рядом, положив руку ему на грудь. – Давай-ка вставать, пока мы снова не заснули.

Сержант был так мил, что послал за едой, чтобы мы могли подкрепиться во время допроса, но это, увы, не заменило нам ужин. Сразу после ванны я хотела бы основательно позавтракать.

– Я тоже. – Гэвин подозревал, что за любезное обращение с ними в полиции он должен благодарить свой титул. Впрочем, сержант и не мог не считаться с ними.

Алекс вскочила с постели.

– Я знаю, что Ист-Энд опасен, но в районе доков я всегда чувствовала себя в безопасности. Какая беспечность с моей стороны! Воры и подвыпившие матросы только того и ждут…

– Мне кажется, нападение на нас не случайно. По крайней мере на меня…

Она нахмурилась, надевая халат поверх ночной сорочки.

– Очень может быть… Человек, который напал первым, крикнул: «Это он». Как ты думаешь, почему?

– Подожди. – Гэвин прошел в свою спальню, чтобы взять халат и игральные кости, которые подобрал с мостовой. Вернувшись к Алекс, он положил их на ее ладонь.

– Они играли против меня.

Она ахнула:

– Не может быть! Двенадцатигранники с Мадуры! Но зачем?

– Может быть, найденные около моего мертвого тела, они стали бы визитной карточкой того единственного человека, который хотел моей смерти.

– Султан Хасан? Неужели он послал людей на другой конец земного шара, чтобы тебя убить? Если бы он хотел твоей смерти, он мог бы сделать это на Мадуре.

– Я думаю так же. Есть кто-то еще, но я пока не знаю, кто это. – Он взял кости и увидел знакомые символы, с которых началась их долгая история. – Возможно, кузен Филипп хотел вернуть себе титул, или Бартон Пирс с его смертельной обидой, или твой страстный бывший поклонник задумал сделать тебя вдовой, так как иначе он не смог бы добиться твоей благосклонности.

Алекс передернула плечами.

– Что за странные предположения?

– Кто знает, может, я ошибаюсь, и на самом деле все обстоит иначе. – Он положил кости в карман, подумав, что стоит предъявить их в полиции, но вместе с тем это не было пока доказательством и он не мог предложить их рассудительным, педантично мыслящим джентльменам.

– Ты думаешь, я тоже в опасности? – побледнев, спросила она.

Он хотел солгать, но для ее же блага лучше было сказать правду.

– Вполне возможно, ведь вряд ли они оставили бы в живых свидетельницу убийства. – Когда она задрожала, он тихо добавил: – Извини, Алекс, мне никогда не приходило в голову, что я могу подвергнуть тебя опасности.

Она опустила глаза:

– Напротив, всему виной я… Если бы ты не рисковал из-за меня жизнью, то, возможно, уехал бы с Мадуры не имея врагов.

– Может быть. Какова бы ни была причина нападения, нам нужно соблюдать осторожность. Теперь я буду всегда носить при себе оружие, а ты никуда не ходи одна.

Она согласно кивнула, и тогда он высказал мысль, которая могла ей не понравиться.

– Я думаю, тебе не стоит работать в офисе, пока все не выяснится.

Она удивилась:

– Ты хочешь сказать, что больше не будешь ходить в офис?

– Нет, буду. Но не стану задерживаться допоздна.

– Значит, ты можешь подвергать свою жизнь риску, а я нет? – Ее брови иронично приподнялись. – Если территория доков небезопасна для меня, так ведь и для тебя тоже. Более того, именно тебя хотели убить эти матросы.

Он подавил раздражение.

– Я хочу, чтобы никто из нас не подвергался риску. Мне необходимо еще несколько дней поработать в офисе, пока Спирс не сможет справляться там без меня. Но ты вполне можешь работать дома, эта территория куда безопаснее. Наемные головорезы вроде тех, что набросились на нас ночью, Держатся в стороне от Мейфэра.

Она прищурилась.

– Я не хочу жить в собственном доме как в тюрьме, Гэвин, и не хочу бояться каждую минуту. Если ты можешь работать в Ист-Энде, значит, я тоже могу.

– Черт возьми, Алекс, я не позволю тебе! – Он не заметил, что кричит, пока дверь не открылась и не появилась Дейзи с подносом утреннего чая для хозяйки. Отведя испуганный взгляд, служанка пробормотала извинения и уставилась в окно.

Гэвин глубоко вздохнул.

– Все в порядке, входи, Дейзи. Мы тут кое-что обсуждали, но я уверен, моя жена мечтает выпить чаю. – Повернувшись к Алекс, он добавил: – Извини, что я не сдержался. Мы продолжим после завтрака.

Когда она кивнула, он прошел в свою комнату, дрожа от возмущения. О его сдержанности и умении держать себя в руках ходили легенды, но сейчас дело касалось безопасности Алекс, и его хваленая сдержанность сразу испарилась. Прошлой ночью он убил двух сильных мужчин, не имея при себе никакого оружия, потому что безумно испугался за нее, и сейчас, когда зашел разговор об угрозе ее жизни, он потерял рассудок от гнева и этим, похоже, лишь укрепил ее решимость не подчиниться его просьбе.

Когда ее мать спросила, любит ли он Алекс, он не знал, что ответить, но недели, проведенные в Лондоне, помогли ему разобраться в его чувствах. Так как он думал, что его сердце умерло вместе с Хеленой, он не понимал, что в нем постепенно росла любовь к Алекс. Он не хотел, не мог сравнивать ее с Хеленой, они были совершенно разные. Но день за днем Алекс завоевывала его сердце, поражая своей смелостью, прямотой, добротой и страстностью.

Он любил жену и не мог ее потерять.

Алекс слепо смотрела в зеркало, взволнованная их ссорой. Как она могла думать, что жизнь в Англии принесет ей покой? Менее чем за сутки она повернулась к ней темной стороной, словно разверзлась пропасть, и это застало ее врасплох. Ее и Гэвина чуть не убили, и она впервые участвовала в схватке вместе с мужем. Она до сих пор не сознавала, насколько сильно доверяла Гэвину. И сейчас, когда он так рассердился на нее, это выбило ее из колеи.

– Миледи, с вами все в порядке? – с тревогой спросила Дейзи.

Алекс подумала: «Неужели Дейзи боится Гэвина, который, оказывается, может быть неуправляемым?» Она взяла чашку с подноса.

– Все хорошо, Дейзи, мы просто немного повздорили.

Горничная молча начала собирать одежду, которая валялась рядом с софой. На Дейзи было скромное, но элегантное льняное платье, которое подарила ей Алекс. Ей было присуще врожденное чувство стиля, которому мог бы позавидовать профессиональный модельер. Но страх так и не оставил ее. Казалось, что она в любой момент готова расплакаться.

– Тебе хорошо у нас, Дейзи? – спросила Алекс.

Девушку удивил этот вопрос.

– Здесь все так добры ко мне, миледи. Я никогда не встречала такого отношения.

И очевидно, не знает, как теперь реагировать на него, подумала Алекс и задала следующий вопрос:

– Как продвигаются твои уроки грамматики?

Лицо горничной осветилось довольной улыбкой.

– Мисс Хейли – чудесный педагог. Она говорит, что у нее никогда не было такой прилежной ученицы. Вчера я сама прочла главу из книги мисс Кейти. – Она помолчала. – Мисс Хейли объясняет мне слова, которые я не знаю.

– Я так рада, – улыбнулась Алекс. – Меня учила читать моя мама. Я помню, как она говорила мне, что чтение – золотая дорога в мир…

– Золотая дорога, – задумчиво протянула Дейзи. – Вот почему рабам не позволяют читать. Потому что хозяева не хотят, чтобы они мечтали.

Между ними возникло напряженное молчание. Прокашлявшись, чтобы убрать напряжение в горле, Алекс первая нарушила его:

– Скажи, как ты переносила рабство, Дейзи? Ты красивая и в цивилизованной стране могла бы получить хорошую работу.

– Быть привлекательной не благо для девушки-рабыни, мэм, – с горечью произнесла Дейзи. – Именно поэтому миссис Аманда привезла меня с полей в Большой дом. На поезде, как горничную… Ей не нравилось, как разговаривали рабы, и она научила меня говорить, как белые люди, и порола всякий раз, когда я делала ошибки. Быть привлекательной… значит… – Она проглотила комок, застрявший в горле. – Муж миссис Аманды думал так же. Вот почему она продала меня и всю мою семью на плантации.

– О Дейзи! – Алекс смотрела на нее с ужасом. Она прекрасно понимала чувства горничной. Ее собственный опыт помог ей догадаться, о чем не хотела говорить Дейзи. – Рабство – это зло. Противное Богу и всему, что есть лучшего в роде человеческом. Я делаю что могу и буду бороться с этим злом всю свою жизнь.

– Это так благородно с вашей стороны, мэм. – Дейзи была вежлива, но скептическое выражение на ее лице говорило, что, по ее мнению, борьба Алекс заключается лишь в пожертвовании небольших сумм на антирабовладельческое движение.

Эта мысль обожгла Алекс.

– Пожалуйста, не обсуждай ни с кем то, что я скажу, потому что это опасно, но я ищу информацию, которая могла бы помочь королевскому флоту блокировать нелегальную доставку рабов из Африки и Америки. Не знаешь ли ты кого-нибудь, кто мог бы раздобыть нужные сведения? Или, может быть, смог подслушивать разговоры в портовых тавернах и собирать наиболее интересные факты?

– Миледи, упаси вас Господь ввязываться в это дело! – в ужасе вскричала Дейзи. – Работорговцы такие опасные люди!

Алекс удивилась этой горячности.

– Вот именно поэтому и надо прекратить все это. Ты не знаешь кого-нибудь, кто мог бы мне помочь?

Темное лицо Дейзи посерело, по-видимому, в душе ее происходила борьба. После долгого молчания она произнесла:

– У меня есть кое-кто на примете… Только мне придется уйти на несколько часов, чтобы разыскать этого человека.

– Я разрешаю тебе уйти. И спасибо за помощь.

Друг Дейзи может раздобыть информацию, на основании которой, возможно, удастся призвать виновных к ответу. Ради этого стоило рискнуть, думала Алекс, допивая чай.

Глава 31

Гэвину нравилось заниматься продажей чая и бродить среди ящиков и коробок в полумраке огромного склада. В складских помещениях царили священная тишина и образцовый порядок. Он проходил мимо высоких пирамид из коробок с чаем и не мог удержаться, чтобы не погладить яркие иероглифы, нарисованные на ящике заводским художником в далеком Китае. Здесь было много разных сортов, и каждый имел свой неповторимый аромат и тонкий вкус. Гэвин изучил все этапы процесса – от выращивания чайных кустов до сбора урожая, обработки и упаковки чайных листов, который позволял драгоценной продукции совершать путешествия на другой конец света, чтобы утолить жаждущий Запад.

Здесь, на складе, он отдыхал, погружаясь в мир волшебных ароматов, но сегодня он никак не мог расслабиться. Покушение на него и Алекс, случившееся прошлой ночью, оставило в нем такое же смутное беспокойство, какое испытываешь на море, предчувствуя надвигающийся шторм, но не зная, в какой момент он нагрянет и с какой силой.

– Надеетесь, что чай поговорит с вами?

Тихий голос Сурио прервал его размышления. Контора Индарто располагалась на этом же этаже и была последним пунктом на пути Гэвина. Он повернулся к своему другу:

– Я бы не против, но чай не очень интересный собеседник. Ты слышал, что на меня и Алекс напали вчера на улице?

Сурио кивнул:

– И те приемы, которые вы изучили, оказались весьма кстати.

– Если бы ты не тренировал меня, я был бы уже трупом, и Алекс, возможно, тоже. – Гэвин вздохнул. – Но я не хотел никого убивать.

– Вы защищали свою жену. Разве не так должен поступать мужчина? – Взгляд Сурио потемнел. – Убить человека без оружия… это не просто. Но они были бы так же мертвы, если бы их убили из пушки, когда на «Хелену» напали пираты в Индийском океане.

Как всегда, здравое рассуждение Сурио помогло расставить точки над i. Гэвин вынул из кармана игральные кости и протянул другу.

– Один из нападавших уронил это на землю. Вот я и гадаю, кто поддерживает контакты с Мадурой и хочет меня убить?

Сурио взял игральную кость и нахмурился:

– Не уверен, что это Хасан. Связь с Мадурой может присутствовать, а может и нет. Хотя только вы, я и ваша жена знаем правду о том, что произошло на острове, но то, что вы забрали оттуда Александру, известно всем. Игральные кости мог привезти с Мадуры кто-нибудь из команды «Хелены», потом он отдал их кому-то из своих знакомых, а тот, в свою очередь, использовал их ночью для того, чтобы направить следствие по ложному следу. – Он вернул кость Гэвину. – Вариантов может быть сколько угодно.

К сожалению, это правда. Гэвин обдумывал свои предположения, которыми он поделился с Алекс. Хотя он включал в круг подозреваемых ее отвергнутого поклонника майора Колуэлла, нанятые головорезы все же как-то не вязались с офицерской честью. Колуэлл скорее бы настаивал на дуэли. Филипп Эллиот гораздо больше подходил на эту роль. Он был достаточно умен и все еще не мог успокоиться, потеряв графский титул, а его разочарование могло привести к самым неожиданным последствиям. Но есть еще один человек…

– Думаю, след ведет к Пирсу, но я не могу найти мотив, – задумчиво проговорил Гэвин. – Хотя он всегда мне не нравился, но он весьма неглуп и у него нет причин меня убивать. Я не представляю для него никакой угрозы и не могу даже вообразить, что он способен рискнуть всем, что имеет, ради того, чтобы просто так убить человека.

Сурио кивнул.

– Мне надо прислушаться к разговорам в таверне, может, что-то и всплывет о тех мерзавцах, которые успели сбежать.

– Спасибо. – Гэвин вспомнил о том, что говорила ему Алекс. – Между прочим, я знаю, что Алекс привлекла тебя к борьбе против нелегальной торговли рабами. Но ради Бога, будь осторожен!

– Я стараюсь. Вы, в свою очередь, тоже остерегайтесь раз гуливать по ночам.

– Я приму меры. – Он уже решил, что будет всегда носить при себе кинжал и трость, внутри которой спрятана шпага. Жаль, что ее не было с ним вчера. – Как ты думаешь, тебе удастся что-нибудь узнать о нападавших?

Сурио, подумав, кивнул.

– Я постараюсь. Но никто не должен знать, что я делаю, иначе меня просто убьют.

Гэвин думал точно так же.

– Я просил жену не приходить сюда, пока опасность не минует. Алекс согласилась остаться сегодня дома, но долго она не выдержит. У нее не тот характер, чтобы сидеть взаперти.

Сурио редко улыбался, но на этот раз его губы дрогнули в улыбке.

– Она из тех леди, что превыше всего ценят независимость.

И это была истинная правда.

Насупив брови, Кейти разглядывала свое рукоделие.

– Почему я должна учиться тому, что ненавижу? Ты ведь говорила, что тоже не любишь вышивать.

– Потому что делать то, что нам не нравится, – значит воспитывать себя, – заявила Алекс, пряча улыбку. – И по том, женщина должна уметь работать иглой. Это может при годиться. Прошло не так много времени с тех пор, когда женщины собственноручно пряли пряжу и чинили одежду. Некоторые делают это до сих пор.

– Я бы хотела сама постричь овечку, – мечтательно протянула Кейти, – Я люблю овец.

Алекс задумалась.

– Ты не представляешь, как много нужно сил, чтобы постричь овцу. Они не любят этого и всячески сопротивляются.

На следующий год, весной, мы найдем место, где будут стричь овец, и посмотрим, как это делается.

– Обещаешь?

– Обещаю. – В имении полковника держат овец. Почему бы им не приехать на весеннюю стрижку? К тому же Алекс сама любила наблюдать за овцами.

Дейзи вошла в маленькую гостиную, увидела Кейти и остановилась у дверей. По ее взволнованному лицу Алекс поняла, что у нее есть новости.

– Ты хочешь поговорить со мной, Дейзи?

– Да, мэм, когда вы освободитесь.

Алекс обратилась к дочери:

– Сбегай на кухню, посмотри, что там готовят на десерт.

Обрадовавшись, что ей больше не нужно корпеть над ненавистным рукоделием, девочка выскочила из комнаты, бросив на служанку благодарный взгляд.

Когда шаги Кейти затихли вдали, Дейзи тихо произнесла:

– Я нашла моего друга, мэм. У него есть сведения, которые могут вам пригодиться.

– Превосходно! Что он говорит?

Дейзи покосилась на дверь.

– Он работает в таверне рядом с доками. Он, как и я, американец, раб, но сбежал в Канаду и потом перебрался сюда. Он говорит, что может назвать одного из самых крупных английских работорговцев, респектабельного с виду, но владеющего несколькими кораблями, которые перевозят рабов. Мой друг хочет разоблачить дьявола за его деяния, но кто станет слушать бедного чернокожего?

– Я буду слушать, и я знаю людей, которые тоже меня выслушают. – Алекс подумала, не мил ли сердцу Дейзи этот «друг»? Возможно. Горничная никогда не рассказывала о своей жизни, как и о том времени, что она провела у Фредерики Пирс. А Алекс никогда не спрашивала. Как и любой человек, Дейзи имела право на личную жизнь.

– Он сказал, что готов встретиться с, вами сегодня вечером. – Дейзи метнула быстрый взгляд на хозяйку. – Где-нибудь около доков.

– Так скоро? – удивилась Алекс.

Дейзи нервно облизала губы.

– Он напуган и, если вы будете тянуть, может передумать.

Алекс могла понять это и не хотела терять потенциального информатора. С другой стороны, после ночного нападения она пока не решалась наведываться на территорию складов.

– Может быть, нам стоит встретиться в офисе «Эллиот – Хауса»? Там будет и мой муж.

– Я думаю, он согласится, – после некоторого колебания ответила служанка. – Но вы должны быть там одна. Он не станет разговаривать в присутствии белого мужчины.

– Что, если я возьму с собой Сурио? – Индонезиец не африканец, но все же и не белый, а его молчаливое присутствие никому не помешает.

– Мистер Сурио? – Дейзи смутилась. – Нет, только вы, и только потому, что это вы… он согласился мне помочь. – Ее голос прервался. – Я велела ему прийти пораньше, как только закроется офис, но до того, как стемнеет и в таверне будет много народу.

Приняв решение, Алекс кивнула:

– Хорошо. Пусть он придет в офис в шесть тридцать. Я буду там одна.

Она возьмет с собой только молоденького грума. Он отвезет ее в коляске и заберет назад через час. Гэвину это не понравится, но он ничего не будет знать – он в это время уедет домой, а вечером они встретятся за ужином. Алекс решила, что опасность ей не грозит.

А если и грозит – она сумеет постоять за себя.

Гэвин отпустил всех служащих немного раньше, чтобы они могли выйти на улицу до наступления темноты и не поодиночке. Возможно, он проявил излишнюю осторожность, но инстинкт не давал ему покоя. Весь этот день он размышлял над тем, кто мог желать его смерти.

На этот вопрос ответа он не находил. Все, что он пока мог сделать, – оградить всех домочадцев от нападения бандитов.

Вернувшись домой, Гэвин постучал и, как только дворецкий открыл дверь, спросил, где его жена. Бард ответил:

– Ваша супруга ушла, милорд, но оставила вам записку. Гэвин развернул листок бумаги, недоумевая, почему Алекс ушла из дома в столь поздний час.

Дорогой Гэвин.

Я буду через час или немного опоздаю к ужину, потому что должна встретиться с одним человеком в нашем офисе. У него есть важная информация о работорговцах. Не волнуйся за меня. Я все объясню, когда вернусь домой. Люблю тебя.

Искандра.

Он не удержался и по старой морской привычке пробормотал проклятие, чувствуя, что его недобрые предчувствия начали сбываться. Бард был потрясен, он никогда не видел хозяина в таком взвинченном состоянии.

– Скажите на кухне, что ужин задерживается, – резко произнес Гэвин. – Я должен найти жену.

Он повернулся и, так и не зайдя в дом, торопливо зашагал к конюшне. Верхом будет быстрее, чем в карете, подумал он и приказал оседлать жеребца. Ему не терпелось увидеть Алекс, а потому его не особенно беспокоило, что придется скакать по запруженным людьми улицам.

Когда наконец он подъехал к офису, нервы его уже были на пределе. Улица перед складами сегодня не была пустынной, как накануне. Он поманил слоняющегося без дела мальчишку, который выглядел не слишком жуликоватым.

– Ты не боишься лошадей?

– Нет, сэр! – заверил мальчик.

– Очень хорошо. – Гэвин протянул ему полкроны и поводья. – Еще полкроны получишь, если подержишь лошадь до моего возвращения.

– Я готов, сэр!

– Спасибо. И еще один совет. Никогда не женись.

Гэвин подошел к двери склада и тихо выругался, обнаружив, что она заперта. Зачем он так сглупил и отдал Алекс запасной ключ?

Потому что она его жена и он полностью доверяет ей. Хотя ее желание приехать сюда одной вызывало у него опасения.

Открыв дверь своим ключом, он, перепрыгивая через три ступеньки, влетел в офис, готовый ко всему.

Скромно одетая, как подобает простой служащей, разве лишь роскошная шаль от Пейзли нарушала общий стиль, Алекс спокойно работала, сидя за письменным столом. В распахнутое окно открывался прекрасный вид на город. Услышав шаги, она подняла голову.

– Это ты? Я думала, что успею закончить до того, как ты появишься здесь.

Ее спокойствие оказалось последней каплей.

– Ради всего святого, Алекс! Прошлой ночью нас обоих чуть не убили! Что заставило тебя снова прийти сюда?

– Я ведь пришла не одна – меня привез грум, он ждет в городской конюшне. Если что-то случится… – Внезапно в ее руках появился элегантный дамский пистолет. – Как видишь, я хорошо подготовилась.

Он тупо уставился на двухзарядный пистолет, машинально отметив, что она достаточно хорошо владеет оружием, чтобы нечаянно не спустить курок.

– Слава Богу, что ты хоть об этом подумала, но что это за важное дело, которое привело тебя сюда?

– Друг нашей Дейзи, бывший раб, придет с минуты на минуту. Он говорит, что может назвать одного из британских руководителей нелегального работоргового бизнеса. Разве ты бы не захотел рискнуть, чтобы узнать об этом?

Он медлил с ответом.

– Думаю, захотел бы. Но если бы Кейти решилась на такое, я бы ее остановил.

Алекс смутилась.

– Понимаю, но я ведь не ребенок, Гэвин. Я твоя жена. У меня есть право воспользоваться случаем, так как вопрос этот чрезвычайно важен.

– Для меня нет ничего важнее твоей жизни, – настаивал он.

Ее взгляд смягчился.

– Ни одна женщина не может мечтать о лучшем защитнике, Гэвин. С тех пор как мы познакомились, я пользовалась твоей силой, добротой и пониманием. Но сейчас я должна действовать по своему разумению, а не надеяться на чью-то защиту. Может быть, друг Дейзи не захочет прийти и я даром теряю время, но я должна его подождать. Он может появиться в любой момент, а Дейзи предупредила, что он не будет говорить при белом мужчине. Увидев тебя, он просто повернется и уйдет, и мы никогда его больше не увидим. Поэтому, пожалуйста, Гэвин, уходи… Пожалуйста…

Мрачные предчувствия одолевали его, но Алекс смотрела на него с такой мольбой…

– Ты всегда понимал меня, Гэвин, – мягко проговорила она. – Почему не хочешь понять сейчас?

Он понимал свою жену. Она делала все для того, чтобы вновь обрести веру в себя. Большинство женщин согласились бы с ним и ушли отсюда, но она не была похожа на большинство женщин, и это ему очень нравилось.

И никакая женщина не смогла бы так сводить его с ума.

– Хорошо, я ухожу и буду ждать тебя в городской конюшне, – успокоившись, пообещал он. – Через час я заберу тебя домой.

Она просияла.

– Спасибо, Гэвин.

– Только запомни – я уже потерял одну жену. И не вынесу, если с тобой что-то случится. – Повернувшись, чтобы уйти, он спросил: – Но скажи мне, где ты взяла пистолет?

– В Ашбертон-Хаусе. А теперь иди.

Он послушался, хотя ему очень не хотелось уходить. Выйдя на улицу, он осмотрелся, но не увидел никого, кто бы соответствовал описанию Алекс. Может, парень передумал? Но если он все же придет и информация окажется ценной, у Алекс будет шанс изменить ситуацию с нелегальной торговлей рабами. Он молил Бога, чтобы это случилось и чтобы все его страхи оказались напрасны.

Когда он отдал мальчику обещанные полкроны, тот хихикнул:

– Ваша жена не слушается вас, сэр?

– Вопрос улажен. – Он вскочил на лошадь и поехал по улице, уговаривая себя, что с Алекс все будет в порядке и его тревога совершенно необоснованна.

И все же предчувствие беды разъедало его сердце.

Глава 32

Друг Дейзи опаздывал уже почти на полчаса. Надеясь, что он не видел Гэвина и не передумал, Алекс продолжала работать и ждать.

Шагов она не услышала и не сразу сообразила, что кто-то идет, пока дверь офиса на распахнулась. Подняв глаза, она сразу поняла, что страхи Гэвина не были напрасными. Четверо мужчин стояли в дверях офиса, и ни один не был похож на сбежавшего раба. Первые двое были грубые бывалые матросы. Третий – жилистый долговязый мужчина – очень похож на бродягу, которого она ударила в живот прошлой ночью.

А четвертый был сэр Бартон Пирс.

Хотя она видела его всего один раз на балу у Ашбертонов, тот факт, что он враг Гэвина, запечатлелся в ее сознании. Под бумагами на столе она нащупала пистолет и спрятала его в складках шали, когда поднялась, чтобы поздороваться с визитерами.

– Какая неожиданная встреча! Если вы ищете моего мужа, сэр Бартон, так его здесь нет. – Она раздумывала, сказать или не сказать ему, что Гэвин и несколько слуг скоро появятся в офисе, но решила молчать, так как Пирс и его головорезы могут застать Гэвина врасплох.

– Мне известно, что его нет. Я видел, как он вышел отсюда минут двадцать назад. – Пирс критически оглядел ее. – Вы не стоите и мизинца моей Фредерики, но, наверное, ваши высокопоставленные родственники считают ваше замужество удачным. Как жаль, что вы скоро исчезнете.

Она слушала с ледяным спокойствием.

– Исчезновение не входит в мои планы.

Пирс весело рассмеялся, как будто они вели светскую беседу.

– У вас нет выбора. Не волнуйтесь, вам не будет больно. Все пройдет быстро и тихо.

– В Лондоне повсюду глаза и уши, от которых ничего не скроешь. – Она презрительно оглядела его мерзких компаньонов. – Вас и ваших людей видели, когда вы вошли, и увидят, когда вы будете уводить меня отсюда.

– А мы не пойдем через главный вход, – ухмыльнулся Пирс. – Я арендовал соседний склад, оформив сделку на вымышленное имя. Здания соединены дверью, поэтому нам нетрудно было проникнуть сюда. И никто нас не видел. Мы уйдем незаметно. – Его голос стал холоден. – А теперь поднимайтесь, придется вставить вам кляп в рот и связать руки. Не вздумайте сопротивляться, или я позволю моим помощникам поразвлечься, пока мы еще здесь.

Долговязый захохотал.

– Я задолжал этой суке… – Хотя он был одного роста с Алекс, его взгляд заставил ее похолодеть. Жаль, что она не изучала приемов восточной борьбы, которой в совершенстве владел Гэвин. Она могла бы сломать ему шею еще во время первой стычки.

– Может, попозже, Уэбб, у нас нет времени на это. – Пирс огляделся. – Где вы держите наличные? Будет глупо, если деньги сгорят.

Сгорят? И тут Алекс вдруг сообразила, что давно уже чувствует запах дыма, который перекрывал даже аромат чая. Все то, над чем так упорно трудился Гэвин, скоро погибнет в огне.

Она крепче сжала пистолет, пытаясь подавить поднимавшуюся в ней панику. У нее два патрона, но этого недостаточно для четверых мужчин, которые успеют ее скрутить, стоит ей только сделать одно неверное движение. Нужно отослать из комнаты хотя бы одного из них.

– Коробка с деньгами в столе лорда Сиборна. – Она умышленно назвала титул мужа и обрадовалась, когда Пирс, скривившись от злости, направился в кабинет Гэвина. Поскольку никакой коробки там не было, он будет ее искать.

Уэбб подошел к Алекс:

– Слай, Нэд, дайте мне веревку. Эта сука здорово дерется.

Трое против одной – врукопашную ей с ними не справиться. Алекс подняла пистолет и выстрелила в Слая, который стоял ближе всех. Увидев оружие, он вскрикнул и метнулся в сторону, громко выругавшись, когда она спустила курок. В замкнутом пространстве выстрел отдался громом в ушах.

Она все-таки ранила его. Но теперь у нее остался один патрон. Нацелив пистолет на Уэбба, Алекс последнюю пулю послала ему в грудь. Он охнул, лицо его перекосилось от боли. На рубашке расплывалось кровавое пятно, но он, шатаясь, подошел к ней, чтобы отнять пистолет.

Ему удалось выхватить его. Так как незаряженное оружие было бесполезно, она не сопротивлялась. Обежав стол и раненого Уэбба, она бросилась к двери. Если она успеет добраться до лестницы, у нее есть шанс…

– Дрянь! – Нэд схватил ее за руку и круто развернул к себе.

Прежде чем он успел ударить, она изо всех сил стукнула его кулаком в горло, затем развернулась и ударила Слая, который подошел с другой стороны, хотя кровь текла из его раненой руки. Слай покачнулся, когда она пнула его в колено, но ему удалось удержаться на ногах и схватить ее за руку. Вернулся Пирс, привлеченный шумом.

– Черт побери, вы что, не можете справиться с женщиной? – заорал он на своих подчиненных. – Огонь распространяется быстро, и нам надо сматываться отсюда, пока лестница еще не занялась… Разберитесь поскорей с этой проклятой бабой!

И тут же сильный удар обрушился на голову Алекс. Она еще успела порадоваться, что умрет сражаясь.

Кейти. Гэвин.

Темнота…

Гэвин нервно ходил по двору городской конюшни, а молоденький грум Сиборнов испуганно наблюдал за ним. Грум не мог ослушаться приказа Алекс, но и слепой заметил бы нервозность милорда.

Гэвин вытащил из кармана часы. Осталось пятнадцать минут, и он сможет наконец забрать Алекс.

– Коляска готова?

– Я проверю, милорд. – Радуясь, что он может уйти, грум исчез в глубине конюшни.

Четырнадцать минут… Тринадцать… Еще не пора? Нет еще – до склада всего пять минут ходу, и Алекс будет недовольна, если он спугнет ее информатора.

Он постарался успокоиться. Может быть, он так напряжен потому, что над головой нависли тяжелые тучи, предвещавшие сильную грозу? Или это потому, что, как говорила Алекс, он всегда держал себя в руках, а в этой ситуации не может совладать с собой?

Или скорее всего что-то на самом деле не так?

Мальчик, который сторожил лошадь Гэвина, просунул голову в ворота, которые вели во двор конюшни.

– Вы ходили в свой склад, мистер? – взволнованно спросил он.

Гэвин похолодел:

– Да, а почему ты спрашиваешь?

– Там пожар! – сообщил мальчик. Глаза его горели от восторга.

Предчувствия его не подвели. Он вскочил в седло и крикнул Фицджералду, владельцу конюшни, чтобы тот вызвал пожарную команду.

Пустив лошадь в галоп, Гэвин поскакал по улице, ведущей к складам. И вскоре он увидел, как в небо поднимается столб дыма. Погоняя коня, он подъехал ближе и обнаружил, что горит «Эллиот-Хаус». Молясь про себя, чтобы Алекс удалось уйти до того, как начался пожар, он спрыгнул лошади и помчался к офису, не обращая внимания на зевак, привлеченных столь интересным зрелищем.

– Моя жена… Там! – кричал он. – Никто не видел ее?

Пожилой мужчина покачал головой:

– Никто не входил и не выходил, с тех пор как вы ушли.

Нет. Нет! Он остановился, тупо глядя на пламя. При виде пожара на него всегда нападал столбняк. Впервые это случилось с ним, когда их корабль загорелся. Он был тогда еще очень молод, но с тех пор всегда боялся огня.

Неужели Алекс осталась внутри? Подавив ужас, он протиснулся через толпу, которая держалась на приличном расстоянии от хранилища, и бросился к двери склада. Она была не заперта, и он мог за секунду подняться наверх. Может быть, потеряв сознание, она лежит на полу? Он должен войти туда.

– Нет, парень. – Огромный детина, скорее всего портовый грузчик, схватил его, чуть не сбив с ног. – Если она там, ты ее уже не спасешь.

– Пусти, дай мне пройти! – Не помня себя от ярости, Гэвин вырвался из рук грузчика. – Это моя жена! Я должен ее найти.

Детина хорошенько встряхнул его.

– Ты опоздал, дружище!

Гэвин уже хотел было использовать один из своих приемов, когда раздался страшный треск и грохот. На его глазах рухнула крыша. Пламя, столб искр и струи дыма с ужасающим ревом рванулись вверх. Окна полопались, усыпав осколками улицу, и ударная волна чуть не свалила Гэвина и грузчика на мостовую.

Гэвина била дрожь. Он отказывался верить своим глазам. Алекс не могла умереть – абсолютно здоровая женщина, разве не могла она вовремя выбраться из здания?

– Ну конечно, она выпрыгнула в окно со стороны реки, еще до того, как здание рухнуло, – уговаривал он себя.

Грузчик с жалостью смотрел на него. Гэвин двинулся через толпу, туда, где начиналась дорожка к Темзе. Но его остановила прибывшая пожарная команда. Управление противопожарной безопасности Лондона было основано страховыми компаниями, и первой обязанностью пожарных было защитить примыкающие объекты от распространения огня.

Шеф пожарной бригады отдавал приказы своим людям, пока они, размотав кожаный шланг, соединяли его с пожарным краном.

– Это здание и то, что рядом, уже сгорели, но мы можем успеть спасти остальные склады. – Повысив голос, он заорал: – Бесплатное пиво для всех, кто поможет качать воду!

Поднялся гул одобрительных голосов, и через пару секунд помпа была на месте и волонтеры трудились, подбадривая себя ритмичными выкриками: «Пи-во! Пи-во!»

Вторая пожарная команда прибыла, когда Гэвин уже бежал по аллее, ведущей к реке. Тяжело дыша, он срезал путь к берегу и посмотрел на склады, стоящие на берегу. «Эллиот-Хаус» был частично уничтожен, закопченные кирпичи валялись на земле и падали в воду, разбитые окна зияли черными дырами. Он смотрел на этот ад, в который превратилось его детище, и почему-то некстати вспомнил, что таможенники сжигают контрабандный чай в специальных местах, потому что он горит таким жарким пламенем, что обычные печи не выдерживают.

Но оставалась надежда, что Алекс выбралась из здания с этой стороны, когда пожар еще только начинался. Может быть, она уже в городской конюшне? Он вернулся туда, где трудились пожарные, поискал ее в толпе, проверил конюшню; он спрашивал всех снова и снова, надеясь, что кто-нибудь видел его жену. Нет, никаких следов.

Когда он вернулся к сгоревшему складу, удары грома и порывистый ветер возвестили о начале грозы. Небеса разверзлись, и прямо на огонь обрушились струи дождя, оказавшиеся более эффективными, чем три пожарные команды, что пытались справиться с огнем. Первая волна волонтеров отправилась наслаждаться пивом, поэтому он встал к помпе вместе с другими добровольцами и работал, пока не свело спину, а руки не отказались повиноваться.

Гроза прошла, но холодный дождь, похоже, зарядил надолго, разогнав большинство зевак. Когда последнее пламя, зашипев, угасло, кто-то дотронулся до руки Гэвина.

– Идите-ка вы домой, милорд.

Гэвин оглянулся и увидел очень знакомое лицо. Приглядевшись, он узнал констебля, который помогал им прошлым вечером. Неужели это было только вчера?

– Не могу поверить, констебль Мейн. Моя жена там… я… я не могу оставить ее.

– Ее больше там нет, милорд, – прозвучал тихий ответ.

Дрожа от сознания обрушившейся на него беды, Гэвин смотрел на дымящиеся руины и не мог заставить себя уйти.

– Она погибла, и это моя вина, – наконец произнес он сдавленным шепотом.

Поскольку в доме предположительно погиб человек, пожарные начали поиски, когда дождь остудил пепелище и оно стало безопасным для людей. Гэвин хотел было помочь, но шеф пожарных вежливо ему отказал.

– Вы, милорд, и одеты не как положено, и не имеете опыта в подобных делах. Было бы непростительно с моей стороны позволить вам туда идти.

И ему ничего не оставалось, как ждать. Что он и делал весь остаток ночи, казавшийся бесконечным.

На востоке уже занялась заря, когда шеф пожарных подошел к нему.

– Мы нашли тело, сэр.

– Позвольте мне взглянуть на нее. – Гэвин рванулся к почерневшему остову здания.

– Нет. – Шеф и подошедший констебль Мейн прегради ли ему дорогу. – Там… нечего смотреть. Единственное, что еще возможно, – идентифицировать останки человека. Ваша жена была высокого роста?

Ее макушка доходила ему до скулы. «Алекс, о Господи, почему ты не послушалась?» Он судорожно вздохнул:

– Да, она… была… высокая.

Другой член бригады подошел к ним, что-то держа в руке.

– Мы нашли это около тела. Это принадлежало вашей жене? – Он протянул Гэвину обгорелый металлический предмет.

Гэвин узнал маленький пистолет Алекс. Огонь уничтожил деревянную рукоятку, оставив только двойной ствол. Последняя надежда угасла.

– Да. – Его рука конвульсивно сжала металл. – Да, это ее вещь… Спаси, Господи, ее душу.

Гэвин не помнил, как грум усадил его в коляску и довез до дома. Лошадь Гэвина трусила сзади. Лондон просыпался под ясным, омытым дождем небом. Приехав на Беркли-сквер, Гэвин автоматически вылез из коляски. Горничная, что мыла ступени, подняла голову и ахнула, увидев его.

Войдя в холл, он увидел в зеркале свое отражение. И не узнал себя. На него смотрели тусклые глаза мрачного, осунувшегося незнакомца. Его одежда промокла под дождем и была в черных пятнах от сажи. А сам он выглядел как… как мужчина, только что потерявший жену, которую любил.

Бард подошел к нему, на сей раз не такой высокомерный, как обычно. Очевидно, страшная новость уже достигла дома.

– Какие будут распоряжения, лорд Сиборн?

Гэвин долго пытался сообразить, что нужно сделать.

– Пошлите слугу в Ашбертон-Хаус с сообщением о… смерти леди Сиборн, потому что ее родители и чета Ашбертон должны об этом знать. – Нужно было оповестить и других знакомых, но многих не было в Лондоне. Он отложил это на потом, слишком измученный, чтобы думать об этом сейчас.

Дворецкий кивнул.

– Я распоряжусь, чтобы вам приготовили ванну?

– Я должен поговорить с мисс Кейти.

У дворецкого был несчастный вид, но все же не такой, как у Гэвина, когда он поднимался по лестнице в детскую. Когда он вошел, Кейти завтракала вместе с мисс Хейли. Ее веселая улыбка угасла, как только она увидела его лицо.

– Что случилось, капитан? – испуганно спросила девочка.

При взгляде, на ее личико – миниатюрную копию Алекс, только со светлыми волосами – его сердце сжалось от боли.

– Кейти… – Его голос замер, но он попытался собраться с духом, чтобы договорить до конца. – Очень плохие новости… На складах «Эллиот-Хауса» случился сильный пожар. Твоя мама работала там, и… она… не смогла уйти вовремя…

– Нет! – закричала Кейти, соскочив со стула. Ее синие, как у Алекс, глаза стали огромными. – Нет! Мама не может умереть. Она не может!

– Мне очень жаль, Кейти. – Если бы он мог умереть вместо Алекс… Насколько это было бы легче, чем сообщать ее дочери о том, что произошло..

Кейти безутешно зарыдала. Он опустился на колени и обнял ее, и сам не смог удержаться от слез. Он говорил, что ее никто не обидит, что он любит ее, что всегда будет рядом с ней и что ее мать погибла как героиня.

Они сидели на полу, крепко прижавшись друг к другу, пока он не почувствовал легкое прикосновение к своему плечу. Он поднял глаза и увидел свою тетку леди Джейн Холланд.

– Мистер Сурио сообщил мне эту ужасную новость, – сочувственно произнесла она. – Вы должны отдохнуть, Гэвин. Мы с мисс Хейли позаботимся о Кейти.

Он молча поднялся и отдал Кейти в теплые, заботливые руки леди Джейн. Спустившись вниз, он обошел стороной комнаты Алекс – мучительные воспоминания о том счастье, что он познал там, терзали его сердце. Скинув с себя одежду, он рухнул на постель и забылся тяжелым сном.

Когда он проснулся, уже наступил вечер. Он лежал, слепо глядя в потолок. После смерти Хелены ему казалось, что большей боли ему не суждено испытать никогда, но, оказывается, он ошибался. Очевидно, способность страдать никогда не исчерпывается.

Он постарался сосредоточиться на рутинных делах: составить страховое заявление; найти новое помещение для офиса; проследить, чтобы о его служащих позаботились…

А похороны? Никакого решения он не может принять, пока родители Алекс не вернутся в Лондон, а это произойдет только через три-четыре дня. Вполне вероятно, что они захотят увезти тело Алекс домой и захоронить среди мирных холмов Уэльса.

Он боялся встречи с ними. Он дал слово заботиться об Алекс и не сдержал его. Сев на постели и спустив ноги на пол, он вдруг понял, что ее родители могут забрать у него Кейти. Он хотел бы оставить девочку у себя, но не знал, имеет ли на это право, и может быть, ей лучше жить с бабушкой, дедом и со своей маленькой тетушкой, которая, по сути, была ей сестрой.

Он провел рукой по лбу, вытирая пот. Вчера еще Алекс была жива. И прислушайся он к своей интуиции и запрети встречаться с незнакомцем, она была бы жива и сейчас.

В первый раз он подумал о том, что же на самом деле произошло. Ни пожар, ни смерть Алекс не были случайны. Может, неизвестный «посетитель» надеялся ограбить офис, а когда Алекс пригрозила ему пистолетом, убил ее и в конце концов поджег дом, чтобы замести следы? Были ли у него сообщники?

Он должен поговорить с горничной, которая организовала эту фатальную встречу. Он попросил приготовить ванну и привести к нему Дейзи, чтобы расспросить. Пока он умывался и приводил себя в порядок, дом обыскали сверху донизу.

Дейзи Адамc исчезла.Бард вошел в столовую, когда Гэвин пытался заставить себя проглотить хоть кусочек еды.

– Там двое мужчин, милорд. Они говорят, что должны поговорить с вами.

– Я не хочу ни с кем разговаривать.

Дворецкий пояснил:

– Они из городского управления полиции, милорд.

Надеясь, что у полиции есть для него новости, Гэвин быстро встал из-за стола. Войдя в кабинет, он увидел констебля Мейна, лицо которого ничего не выражало, и незнакомого мужчину, по-видимому, полицейского более высокого звания. Гэвин поздоровался и подошел к ним.

– Суперинтендант Блейк, – представился полицейский, – из Главного управления полиции Лондона. Вы Гэвин Эллиот, седьмой граф Сиборн?

– Да. Вы что-то узнали о причине пожара? Я уверен, что это не несчастный случай…

Он уже хотел было рассказать о встрече, назначенной Алекс, когда Блейк остановил его суровым взглядом.

– Милорд, я обязан предъявить вам обвинение в убийстве вашей жены Александры Эллиот, графини Сиборн.

Глава 33

Голова Алекс раскалывалась от пульсирующей боли. Она то приходила в сознание, то вновь проваливалась в кошмарную черноту, где смешались огонь, боль и тошнота… Мерцающие южные моря сменились холодным северным небом родины, а потом на нее накатил смертельный ужас. Она слышала какие-то голоса, но не могла разобрать слов. Грубые, нечестивые – мужские, и женский – мелодичный, но холодный. Стараясь сдержать дрожь, сотрясавшую ее тело, она поплотнее закуталась в одеяло, мечтая хотя бы о ложке воды или вина, чтобы уничтожить привкус горечи, оставшейся после рвоты.

Наконец голова перестала кружиться, и она открыла глаза. Она лежала на койке, укрытая одеялами, которые не спасали ее от пронизывающего холода. Одинокая свеча освещала каменный свод. Высоко наверху колыхалась странная серая масса, похожая на грязную вату, свисавшую с потолка. Тишина была как в могиле.

Алекс, повернув голову, увидела, что от каменного коридора ее камеру отделяет арка, но выход преграждала решетка из стальных блестящих прутьев, запертая на массивный висячий замок. На противоположной стороне коридора такая же арка – но без решетки – вела в помещение, где штабелями были сложены бочки.

Она зажмурилась, пытаясь вспомнить, где она и что с ней случилось. Голова болела так сильно, что к горлу подкатывала тошнота. Точно так же было, когда на них напали пираты, но ведь это было давно? Она и Кейти благополучно вернулись в Англию…

Гэвин…

Память о нем медленно восстанавливалась, и она даже вспомнила его гнев из-за… из-за того, что настаивала на встрече с каким-то человеком, и речь тогда, кажется, шла о работорговле. Она потерла виски, пытаясь унять боль, и вдруг все вспомнила: их было четверо. И среди них был Бартон Пирс. В тот момент она решила, что ей конец. Но вероятно, она еще жива, поскольку там, где она сейчас находится, намного холоднее, чем в аду.

– Наша спящая красавица изволили проснуться? – проворковал сладкий голосок.

Алекс приподняла голову – в коридоре с фонарем в руке стояла Фредерика Пирс. На ней был голубой бархатный плащ, подчеркивающий ее ангельскую красоту. За ее спиной с подносом в руках маячил мужчина, очевидно, слуга или стражник.

Алекс вздохнула, вовсе не удивленная этим визитом. Поскольку нападавших на нее возглавлял Пирс, то любой бы догадался, что скоро появится и его супруга.

– Осторожнее, Фредерика. – Алекс замолчала, не ожидая, что голос ее прозвучит так слабо. Она сглотнула слюну и закончила: – Ты испачкаешь свой дивный плащ.

– Это зрелище того стоит.

Возле решетки кто-то поставил деревянный стул с прямой спинкой. Фредерика села и тщательно расправила складки плаща. Ее слуга (или тюремщик?) опустился на колени перед решеткой и просунул в камеру поднос с едой. Узкая щель служила именно для этой цели, так что не было нужды отпирать дверь, чтобы накормить узницу.

Слабая и беспомощная, Алекс ухитрилась сесть на постели. Когда голова перестала кружиться, она спустила ноги на пол. Камни были холодными и липкими!

– Давно я здесь?

– Четыре дня. Сначала я думала, что удар по голове убьет тебя, но ты вынослива, как ирландская простолюдинка.

Вряд ли это стоило принимать за комплимент. Алекс закуталась в одеяло.

– Почему ты не убила меня там? Это было бы проще, чем тащить сюда.

Наверное, сначала они хотят помучить ее, пришла ей в голову неожиданная мысль.

– Мой план, Александра, гораздо интереснее, чем убийство. – Фредерика остановила на ней взгляд своих ярких глаз. – Бартон был одним из тех, кто организовал засаду, чтобы избавиться от тебя и твоего мужа. Но Сиборн сумел постоять за себя. В ту ночь мы потеряли двух наших людей.

Вспомнив уверенность, с какой Гэвин утверждал, что у Пирса нет мотива для убийства, Алекс спросила:

– Почему твой муж желает нашей смерти? Он и Сиборн не любили друг друга, но это ведь не повод, чтобы нас убивать.

– Ты так думаешь? Нет, дорогая, ты ошибаешься, причин вполне хватает. Начнем с того, что Бартон заплатил приличную сумму кузену твоего мужа, чтобы заручиться его покровительством и получить место в парламенте. Поскольку Филипп Эллиот лишился титула, Бартон никогда не вернет своих денег назад.

– Вряд ли в этом виноват мой муж, – пожала плечами Алекс. – Графский титул для него самого оказался большой неожиданностью.

– Однако он предъявил на него права. – Нежное лицо Фредерики стало жестким. – Бартон, разумеется, разозлился, узнав, что теперь твой муж наследует титул, и заручился поддержкой другого лорда, чтобы получить место на следующих выборах. Но есть еще одна веская причина. Твой муж посоветовал султану Хасану держаться подальше от Бартона и не назначать его своим представителем на Западе. Ты понимаешь, что это значит для нас? Мы теряем на этом десять тысяч фунтов в год! Бартон узнал обо всем на прошлой неделе от своего агента в Сингапуре. Вот тогда он и решил, что Сиборна следует наказать.

Новость потрясла Алекс. Для такого человека, как Пирс, потеря контракта, сулившего огромное богатство, действительно стала катастрофой. Но странно другое – Гэвин предупредил правителя Мадуры, острова, расположенного на другом конце света, а предупреждение настигло их здесь! Как такое могло случиться?

Интересно, что же все-таки произошло? Впрочем, об этом нетрудно догадаться, если судить по поведению Пирса. Решив, что об этом она поразмыслит позже, Алекс спросила:

– Мой муж мертв?

– Пока еще нет. Бартон обдумывал новое покушение, но тут я узнала от Дейзи о твоей глупой борьбе с рабством. Для рабыни она очень сообразительна. Она поняла, что можно сыграть на твоей наивности. Умница Дейзи!

Женщина, которую Алекс освободила от рабства, предала ее и Гэвина? Невероятно!

– Так, значит, Дейзи шпионила за мной?

Фредерика кивнула.

– После того как ты устроила безобразную сцену в книжном магазине, я решила пристроить к тебе мою служанку. А ты так гордилась спасением этой мерзавки, что с распростертыми объятиями приняла ее в свой дом!

Алекс вспомнила, как Дейзи умоляла взять ее на работу, пусть даже простой судомойкой. Как она могла так обмануться?

– Зачем она сделала это? Ты обещала ей деньги за предательство? С трудом верится, что она предана тебе.

Фредерика пожала плечами:

– Девчонка была на сносях, когда покинула Америку.

Ужасно неприятно иметь беременную горничную, но Дейзи знает толк в парикмахерском деле и косметике, поэтому я и терпела ее. А чтобы держать в узде, забрала у нее ребенка и отправила в загородное имение Бартона. После этого она стала послушной.

Алекс задохнулась от такой хладнокровной жестокости. Какая неразрешимая дилемма для матери! Неудивительно, что Дейзи выполняла все требования своей хозяйки, и понятно, почему у нее всегда был такой печальный взгляд.

– Но теперь, когда она сделала все, что ты требовала, она наконец соединилась со своим ребенком?

– Да. Я отослала ее в деревню. Лучше, чтобы она покинула Лондон, после того как сыграла свою роль, заманив в ловушку тебя и твоего мужа. Полиция теперь не сможет расспросить ее, ведь девчонка со страху могла проболтаться. – Фредерика сдвинула тонкие брови. – Вообще-то я не хочу, чтобы она продолжала работать у меня, но Бартон выложил за нее кругленькую сумму. Наверное, стоит продать ее снова в Америку, а за ребенка можно выручить столько, что мы останемся еще и с прибылью. Это здоровенький, крепкий звереныш.

У Алекс потемнело в глазах. Она не могла винить Дейзи за то, что та выполняла приказы Фредерики. Но если бы она открыла правду своим новым хозяевам, Алекс и Гэвин нашли бы способ вызволить малыша, и тогда мать и дитя обрели бы свободу. Но у Дейзи не было оснований доверять людям, за которыми ее приставили шпионить. И все случилось так, как случилось.

– Мой муж тоже здесь? – со страхом спросила Алекс, думая о том, что он тоже угодил в ловушку.

– О, он в более респектабельном месте. – Фредерика улыбнулась, не скрывая удовлетворения. – Он в Тауэре, где ожидает суда за убийство своей жены.

У Алекс остановилось сердце.

– Что?! – закричала она. – Но я ведь жива!

– Я думаю, это долго не продлится. – Подняв глаза к потолку, Фредерика помолчала. – Мы с мужем составляем отличную команду. Вместе мы сильнее, умнее и удачливее, чем поодиночке. Хотя Бартону не откажешь в проницательности, мужестве и смелости, тонкости ему все же недостает. Это я замыслила твое похищение, объяснив, что лучшего наказания для вас трудно придумать. Твой муж не сможет вступить в новый брак и не будет считаться наследником по меньшей мере в течение ближайших семи лет. А твои аристократические родственники проклянут его, считая убийцей. Он станет парией в лондонском высшем свете. Этот план доставил бы мне куда большее удовольствие, чем банальное убийство.

Для такого честолюбивого человека, как Пирс, осуждение света действительно хуже смерти. Но им не приходит в голову, что у Гэвина совсем другие ценности.

– Просвети меня, когда же вмешалась рука судьбы?

– Это случилось, когда ты убила Уэбба, человека Бартона. Алекс с изумлением уставилась на Фредерику.

– Я кого-то убила?

– А ты не помнишь? Ты выстрелила ему в грудь. Потом начался пожар, огонь так быстро распространился, что Бартон и его люди оставили Уэбба, который все равно уже умирал, и вместо него забрали тебя. Пожар был такой силы, что невозможно было опознать останки. – Фредерика поежилась. – Уэбб примерно с тебя ростом, рядом с ним нашли твой пистолет. Ну, все и решили, что это ты. Честно говоря, я не смогла бы придумать лучше. Счастливое стечение обстоятельств или рука судьбы, выбирай что хочешь!

Folie a deux – безумие двоих. Когда Алекс посмотрела в горящие нездоровым блеском глаза Фредерики, она наконец поняла значение этой французской фразы. Бартон был человеком мстительным, но здравомыслящим. Фредерика – язвительная и неуравновешенная, но не убийца. Объединившись, они дополнили друг друга и затеяли такие дела, на которые никто из них не решился бы в одиночку.

Алекс легко могла представить себе, как эта парочка поливала грязью своих врагов. Как они лелеяли свои обиды, распаляя себя, пока не убедили друг друга, что их «враги» заслуживают смерти. Фредерика, эдакая леди Макбет, направляла и вдохновляла своего мужа. И Пирс с ее помощью организовал изощренную расправу над Алекс и Гэвином.

– Мне предстоит провести здесь остаток жизни? – Алекс оглядела холодные каменные стены. Что-то шевельнулось в темном углу.

– У меня было такое намерение, но таскать сюда еду… Ты останешься здесь, пока не осудят твоего мужа. Не беспокойся, я обещаю регулярно приходить сюда и рассказывать, как продвигается его дело. Скорее всего его повесят, все факты против него.

Сердце Алекс упало.

– Против Сиборна нет ни одной веской улики.

– Ты так думаешь? Их предостаточно, но если ему удастся избежать виселицы Бартон устроит так, что его пристрелят. Будет забавно, если это сделает один из твоих родственников. Ведь они все так убиты горем, что наверняка захотят отомстить за твою драгоценную жизнь. Полковник уже клялся в клубе, что лично разделается с Сиборном. – Фредерика склонила голову набок и хитро улыбнулась. – Поговаривают, что лорда Майкла влекла к тебе отнюдь не отеческая привязанность. Признайся, ты вышла замуж и сбежала в Австралию, чтобы пресечь домогания отчима?

Только сознание того, что ее собственная ярость доставит Фредерике удовольствие, удержало Алекс на месте, и она не бросилась к решетке.

– Какая чепуха! Любой мужчина, женившись на моей матери, не стал бы смотреть на других женщин. Мой отчим, естественно, заботится обо мне, но он трезвомыслящий человек и любит Гэвина, так что тут ты здорово просчиталась.

– Может, ты и права, – с сожалением протянула Фредерика. – Но время покажет…

– Что ждет меня после суда? Нож под ребра – и в воду?

Фредерика улыбнулась с леденящим душу злорадством:

– Раз уж этот вопрос так тебя занимает, я открою наш план: корабль доставит тебя к берегам Северной Африки, и ты проведешь остаток своих дней, изучая рабство на собственном опыте.

От ужаса Алекс потеряла дар речи. Глядя в бледно-зеленые глаза Фредерики, она видела, что та безошибочно угадала, чего Алекс боится больше всего. Борясь с паникой, она небрежно процедила:

– Во всяком случае, в Северной Африке теплее, чем в этой дыре.

Фредерика изумленно посмотрела на нее:

– Александра, ты меня поражаешь! Какая жалость, что ты родилась женщиной! Если бы ты была мужчиной, я бы с удовольствием с тобой переспала. А как женщина ты сейчас малопривлекательна. – Ее взгляд упал на свечу, горевшую в углу камеры. – Может, мне забрать свечу и посмотреть, как ты будешь сражаться с темнотой? – проговорила Фредерика и засмеялась.

Алекс старалась не думать о тварях, мелькавших в темном углу. Кто это? Скорее всего крысы.

– Разумеется, я предпочитаю свет, но смогу обойтись и без него. – Чтобы отвлечь мысли Фредерики от этой темы, она спросила: – Где я? Я не могу понять…

– Ты никогда не была в винных погребах? – удивленно взглянула на нее Фредерика. – В городе есть четыре официальных таможенных склада, самый большой из них занимает четырнадцать акров. Все они расположены рядом с портом. – Она показала на странную массу, свисавшую с потолка: – Говорят, что древесная губка растет только здесь, ведь именно в этом погребе температура и влажность идеально подходят для хранения вина.

Винные погреба? Теперь она поняла, почему душный воздух имел какую-то странную примесь.

– Если это винный погреб, то рано или поздно сюда придут. Это всего лишь вопрос времени.

– Не обольщайся, дорогая. Этот склад соседствует с остальными, но он меньше и всегда находился в частном владении.

Несколько месяцев назад Бартон решил заняться торговлей вином и купил этот склад вместе со всем его содержимым. Никто, кроме нас, здесь не бывает. Это моя идея – засадить тебя сюда.

Фредерика поднялась и тщательно смахнула пыль с подола плаща.

– Так уж и быть, я оставлю тебе свечу. Каждый день ты будешь получать новую. Ее будут приносить тебе вместе с едой. Было бы немилосердно оставлять тебя в темноте. До свидания, Александра. И присматривай за крысами.

Фредерика и ее слуга ушли, оставив Алекс наедине с колеблющимся пламенем свечи, которой, конечно, не хватит до следующего дня. Отчаяние захлестнуло ее, и теперь, когда ей не нужно было его скрывать, она дала волю эмоциям. Уронив голову на руки, Алекс зарыдала, содрогаясь всем телом. О Боже, что она такого совершила, чтобы ее навечно обрекли на неволю?

Мало того что она уже однажды испытала на себе все ужасы рабства, так теперь ей суждено умереть на чужбине, и в этот раз Гэвина не будет рядом с ней. И никто ее не спасет… Такая удача дважды не выпадает.

Она убьет себя, но никогда больше не будет рабыней. Это не трудно. Нет… Пока еще есть шанс – ведь она в своей стране. Если Фредерика говорит правду – а у нее нет оснований сомневаться в этом, – Гэвина будут судить. Этот скандальный случай дойдет до суда сравнительно быстро, но все же разбирательство займет несколько недель. Неужели за это время она не выберется из этой проклятой тюрьмы?

Сдаваться она не собирается, а это значит, что нельзя терять время впустую, жалея и оплакивая себя. Стараясь не думать о том, как горюет ее семья и страдает Кейти, Алекс встала с постели, прошла через камеру и подняла с пола поднос с едой. Ей понадобятся силы, а потому она должна есть.

Снова сев на койку, она открыла горшок с густой овощной похлебкой. Большой ломоть хлеба и кусок сыра дополняли обед. Суп хотя и остыл, но был довольно вкусный. Запивая все это холодным чаем, Алекс жадно глотала его, стараясь заглушить нетерпение.

Она подумала, что скорее всего это еда из ближайшей таверны. Ну что ж, по крайней мере от голода она не умрет.

– Мур-р, – вдруг донеслось до нее.

Алекс удивленно повернулась на звук и увидела, как через прутья решетки проскользнул кот. Большой, полосатый, разбойничьего вида, он голодными глазами уставился на остатки ее обеда.

– Иди сюда, милый, – ласково позвала Алекс и, отломив кусочек сыра, положила его на пол. Ничего удивительного – там, где крысы, должна быть и кошка.

Кот проглотил сыр и снова мяукнул. После второго кусочка он позволил погладить себя. Его шерстка была шелковистой.

– Что, если я буду называть тебя Капитан?

Кот согласно мяукнул.

– Очень хорошо, Капитан. Мне было бы очень приятно, если бы ты навещал меня регулярно и прогонял этих мерзких крыс. А я буду делить с тобой обед. Согласен?

Капитан вспрыгнул на койку и задремал, свернувшись клубком в ногах кровати. Присутствие рядом живого существа придало Алекс сил, и она стала оглядывать свое узилище. По-видимому, совсем недавно здесь стояли бочки – опилки, которыми был усыпан пол, еще хранили винный запах.

В углу камеры была выкопана дыра для физиологических нужд. Алекс опустилась на колени и внимательно изучила ее. Один камень был вынут из пола, под ним пустое пространство, достаточное, чтобы дыра могла бесконечно долго служить туалетом.

Затем она обследовала решетку, закрывавшую вход в камеру. Прутья были новые, крепко пригнанные друг к другу и глубоко вбитые в камень. Сломать невозможно, да с ними ей и не справиться.

Протянув руку сквозь решетку, Алекс ощупала замок. Он тоже был новый и наводил уныние своей прочностью. Возможно, профессиональный взломщик и нашел бы способ справиться с ним, но Алекс сомневалась, что ей это удастся, поскольку у нее не было ничего подходящего, чем можно было бы воспользоваться. Ключи, наверное, есть только у Пирса, а этого негодяя бесполезно очаровывать, он все равно не выпустит ее.

Если бы только тот человек, что приносил ей еду, хоть раз открыл дверь! Зная приемы винг чан, ей ничего не стоит сбить его с ног, тем более что он не ожидает нападения от слабой женщины. Но дверь была устроена так, что ее можно было не открывать до того дня, когда Алекс поведут на корабль, который возьмет курс к берегам Северной Африки. Ее опять затрясло от страха при одной мысли о грозящем ей рабстве.

Так, решетка и замок неприступны, но ведь есть еще стены! Алекс всматривалась в коридор и изучала устройство хранилища напротив. Ее камера размещалась в самом конце коридора, который, насколько хватало глаз, уходил в темноту. Каждая ниша была отделена от другой крепкой каменной стеной.

Алекс повернулась к стене и ощупала холодные влажные камни – в нескольких местах известка раскрошилась.

Что, если воспользоваться хотя бы примитивным инструментом? Ну хотя бы обычной оловянной ложкой. Алекс поскребла известку ручкой. Маленький кусочек с легким шлепком упал на пол. Алекс охватило волнение. Она понимала, что пройдет не одна неделя, прежде чем ей удастся удалить застывший раствор и вытащить камни, но была твердо уверена, что сделает это. И тогда она вылезет отсюда, проберется в соседний склад, к главному входу, и сбежит.

Откуда же начать? Она выбрала место у основания стены, выходящей в коридор. Никто, заглянув в камеру, не заметит плодов ее труда, пока она не вытащит камни.

Стиснув зубы до боли, Алекс начала расчищать себе путь к побегу.

Глава 34

Тауэр в народе именовали Кровавым, но камера Гэвина не соответствовала этому названию и была довольно комфортабельной. Хотя от стен веяло холодом, а сквозняк норовил загасить свечу, здесь были большой камин и резная мебель времен Якова I, включая кровать, правда, несколько коротковатую для Гэвина. Он стоял у окна и смотрел на тюремный двор, и вдруг дверь со скрипом отворилась.

– До сих пор ты всегда вытаскивал меня из передряг, а не я тебя.

Гэвин обернулся.

– Кайл! Как тебе удалось узнать так быстро о том, что со мной произошло?

– Сурио меня нашел. Он догадался послать мне весточку сразу после твоего ареста. Трот приехала в Лондон вместе со мной, но так подавлена, что пока не может с тобой общаться. – Кайл обеими руками сжал ладонь Гэвина. – Ее потрясла смерть Александры, – тихо сказал он. – А как ты, дружище?

Гэвин на мгновение прикрыл глаза.

– Хорошего мало. Я все еще не могу поверить, что Александры больше нет, и еще меньше в то, что меня подозревают в ее убийстве.

– Абсурд, конечно. Что же случилось?

– Ты не сомневаешься в моей невиновности?

– Ни капли. – Взгляд Кайла был тверд. – Не могу себе представить, чтобы ты обидел женщину. Помнишь, когда пираты напали на нас в Малаккском проливе, среди них была женщина? Я бы пристрелил ее, а ты даже в разгар боя всего лишь отобрал у нее оружие. Человек, который так поступает, не способен убить любимую жену.

Гэвин был благодарен другу за доверие. Но когда Кайл заговорил о его любви к Алекс, он ощутил острую боль. Ведь Гэвин никогда не говорил Алекс, что любит ее. Он понял это только перед ее гибелью. Слова любви так и остались невысказанными. Теперь уже навсегда.

– Полагаю, мне пора задуматься, почему судебный обвинитель убежден в том, что я совершил убийство.

– Тебе нужно не только об этом задуматься – дело движется к суду с пугающей скоростью. Я привел сэра Джеффри Говарда, лучшего адвоката Лондона. Он ждет за дверью, но я хотел сначала встретиться с тобой наедине. Можно пригласить его?

Гэвин понял, что теперь он не одинок.

– Пожалуйста.

Какого рода гостеприимство может предложить обвиняемый в убийстве? Гэвин откупорил бутылку шерри. Хотя слуг и потряс арест хозяина, они регулярно снабжали его всем необходимым.

Сэр Говард оказался худым человеком с глубокими морщинами и проницательным взглядом.

– Милорд Сиборн, – начал он, когда Кайл представил его, – я рад проконсультировать вас по вашему делу.

Глядя на адвоката, Гэвин предположил, что степенная внешность скрывает острый пытливый ум.

– Спасибо лорду Максвеллу, который в отличие от меня не впадает в панику. Благодарю вас, что пришли.

Сэр Джеффри Говард сощурил глаза.

– У вас случались провалы в памяти?

– Никогда, – испуганно ответил Гэвин. Он догадался, что адвокат уже начал выстраивать защиту, основываясь на временном помутнении рассудка. – Мы можем с вами обсудить, какое дело примет к рассмотрению королевский суд?

– Прошу вас, расскажите мне все, что произошло в тот злополучный день.

Держа стаканы шерри в руках, трое мужчин устроились возле камина, который едва справлялся с холодом промозглого дня. Гэвин коротко описал пожар и смерть Алекс, а сэр Джеффри, надев очки, делал аккуратные записи. Он говорил мало, вопросы задавал редко, только если требовалось какое-то уточнение.

Гэвин закончил свой рассказ и задал вопрос адвокату:

– Как вы считаете, есть здесь что-то такое, что заставит суд присяжных признать меня виновным?

– Суд присяжных? – Адвокат нахмурился. – Могу я говорить прямо, милорд? Нам нужно многое обсудить.

– Говорите без обиняков.

– Начнем с того, что вас будут судить в палате лордов, поскольку вы им ровня.

Гэвин нахмурился при мысли, что его будет судить кучка консервативных аристократов.

– Еще одно препятствие в этой проклятой консервативной системе. И что же это за суд?

– С одной стороны, тут есть положительный момент, а точнее, это означает, что вы можете выступить в свою защиту. – Сэр Джеффри Говард помолчал. – К тому же они внимательны к людям своего круга, особенно если улики не очевидны. Последний раз лорда судили за убийство в 1760 году. Это был лорд Феррерс, и его приговорили к смерти за то, что он застрелил своего дворецкого. Однако если бы его обвинили в убийстве человека на дуэли, то, несомненно, оправдали бы, так как большинство лордов придерживаются мнения, что дуэль – это законное право каждого джентльмена.

– Но я не один из них, – вздохнул Гэвин. – Я чужестранец, шотландец, янки, торговец и к тому же живу в Лондоне всего пару месяцев. Среди лордов у меня нет друзей, кроме Рексхема, остальные – члены семьи Алекс или их друзья. А они вполне могут желать моей смерти.

– У тебя есть друзья, – возразил Кайл. – Ашбертон кристально честный человек и пользуется большим влиянием. Если он верит в твою невиновность, то и другие будут склонны оправдать тебя за недостаточностью улик.

– Вам это понадобится, – сурово произнес адвокат. – Главный недостаток суда палаты лордов заключается в том, что вопрос решает большинство. В королевском суде вердикт должен быть единогласным.

Это была плохая новость.

– Какие улики у обвинения? Скорее всего очевидцев происшествия не существует.

– Я незаинтересованное лицо, но полагаю, что легко найти свидетелей, которые будто бы слышали, как вы ссорились с женой, а за день до ее смерти убили двух человек.

– Но я защищался!

– Да, но, возможно, вы сделали это в состоянии аффекта. Есть и еще кое-что – можно предположить, что огонь, уничтоживший ваш склад, вспыхнул в результате поджога, а вы недавно застраховали свое имущество на значительную сумму.

Гэвин вздрогнул, сообразив, что в данном случае его поступок может быть направлен против него.

– Значит, будет заявлено, что я разозлился на жену и убил ее во время ссоры, а затем поджег склад, чтобы скрыть преступление и получить страховку?

– Именно. И поскольку свидетелей нет, то, что вы описали, звучит весьма правдоподобно.

– Но все было не так!

– Допустим, что у вас и в мыслях не было совершить убийство, но в пылу ссоры вы не сдержались, ударили жену, и это привело к трагическим последствиям. Непредумышленное убийство.

– Я никогда бы не смог ударить Александру! – Гэвин замолчал, понимая, что не сэра Джеффри ему надо убеждать. Версия непредумышленного убийства пугающе правдоподобна. Значит, тюрьма взамен виселицы?

В разговор вступил Кайл:

– Интересно знать, почему дело против Сиборна состряпано с такой скоростью? Пожар и смерть можно воспринять и как несчастный случай. Столь поспешный арест наводит на мысль, что кто-то хочет расправиться с графом.

– Вы весьма проницательны, лорд Максвелл. Все так и есть. – Сэр Джеффри взглянул на Гэвина поверх очков. – Вы знаете лорда Уайвера?

Гэвин озадаченно посмотрел на Кайла.

– Никогда не слышал об этом человеке. Ты его знаешь?

– Довольно невзрачный виконт с востока Англии, – пренебрежительно отозвался Кайл. – Думаю, есть кто-то другой, кто втянул его в это дело.

– Менее чем через двадцать четыре часа после пожара он лично явился в Главное полицейское управление со сведениями о вас и вашем предполагаемом преступлении, – сухо сообщил адвокат. – Он утверждал, что является родственником первого мужа леди Сиборн и заинтересован в том, чтобы вы были наказаны за это злодеяние. Вы уверены, что у вас не было никакой ссоры с этим человеком, милорд?

– Ничего подобного! Давайте подумаем, не действует ли лорд Уайвер в интересах другого лица, который действительно может оказаться моим врагом.

Кайл нахмурился:

– Твой кузен Филипп обещал Бартону Пирсу покровительство на выборах в парламент от своего округа. Но тут появился ты и смешал все карты. Пирс не из тех, кто отступает. Возможно, он привлек Уайвера и использовал его родственные связи, поняв, какую пользу можно извлечь из смерти леди Сиборн.

– Вполне возможно, – покачал головой Гэвин. – Но я не могу представить себе его мотивы. Выдвигать обвинение в убийстве – это чересчур.

– Ты говорил, что, когда Пирс узнал, что ты стал Сиборном, он предлагал купить у тебя «Эллиот-Хаус». Может быть, он таким образом хочет надавить на тебя?

– Притянуто за уши, но вполне допустимо, – согласился Гэвин. – Сэр Джеффри, я хочу составить доверенность на управление моими делами в интересах моей падчерицы. –

Кейти была самой крепкой ниточкой, связывающей его с семьей. Владея четвертью капитала «Эллиот-Хауса», Кайл проследит, чтобы его дело не попало в алчные руки Пирса.

– Я подготовлю документ, лорд Сиборн. – Адвокат сложил свои записи, давая понять, что разговор закончен. – Улики против вас главным образом косвенные. Если не появятся новые, уверен, у вас есть шанс быть оправданным.

Гэвин надеялся, что так и будет.

– А какую казнь назначили лорду Феррерсу?

– Его повесили, – ответил сэр Джеффри. – Но, разумеется, это совсем другой случай.

Вот так лорды заботятся друг о друге. Несмотря на отчаяние, Гэвин не собирался сдаваться без борьбы.

Свеча догорела. Алекс откалывала куски известки, и только это тупое занятие удерживало ее от того, чтобы не броситься к решетке и не закричать во весь голос. Она старалась не думать о Кейти. Девочка была веселой и жизнерадостной, но ужас от потери матери и ареста отца мог иметь необратимые последствия.

Единственным утешением Алекс было то, что ее дочь не останется одна. Она будет окружена любовью бабушки, ведь нет более заботливой женщины, чем Кэтрин Кэньон. Но будет и немало бессонных ночей, немало слез. Горе дочери болью отдавалось в сердце Алекс.

Тусклый отблеск света показался в конце коридора. Алекс метнулась к койке и уселась на нее, спрятав ложку под одеяло. Она настроилась на встречу с Фредерикой или Пирсом, но оказалось, это пришел вчерашний слуга с кувшином воды и едой.

– Я так рада вас видеть! – воскликнула Алекс. – Кажется, вечность прошла, как свеча погасла.

– Очень может быть. – Он повесил фонарь на крюк и вытащил из кармана три свечи. – Понятное дело, одной свечи мало. Этих должно хватить до завтрашнего дня. – Страж ник достал три свечи, зажег одну от фонаря и протянул через решетку.

– Вы так добры. Как вас зовут?

Он замялся, прежде чем ответить.

– Джонас.

Алекс подумала, что скорее всего это не настоящее имя но, во всяком случае, она получила ответ.

– Спасибо, мистер Джонас.

Она подсунула под решетку пустой поднос. Джонас забрал его, обменяв на новый.

– А где ложка? – спросил он, хмуро рассматривая посуду.

Алекс небрежно проговорила:

– Крысы шуршали в темноте, я испугалась и бросила туда ложку.

Стражник бегло осмотрел коридор и нишу с винными бочками.

– Больше так не делайте, иначе останетесь без ложки.

– Обещаю, потому что со светом не так страшно.

Алекс понимала, что было бы ошибкой пытаться склонить стражника на свою сторону, но добрые слова и нежный женский взгляд не помешают. Она вдруг вспомнила, что во внутреннем кармане юбки у нее есть немного денег. Деньги оказались на месте, значит, никому не пришло в голову ограбить ее, когда она была без сознания. Сложенный банкнот и золотой соверен. Оставив банкнот на будущее, она вытащила монету.

– Мистер Джонас, я только что вспомнила – у меня есть деньги. Не купите ли вы мне гребешок?

Соверен ярко блеснул в свете фонаря. Джонас без колебаний принял деньги. За услуги в тюрьме всегда приходилось платить.

– Что-нибудь еще, мэм?

Она застенчиво опустила глаза.

– Через несколько дней мне понадобятся чистые салфетки. – Алекс подняла глаза и так долго смотрела на стражника, что он смутился. – И еще, хотя это лишние хлопоты для вас, если вы принесете завтра кувшин горячей воды, я смогла бы помыться.

– Труд невелик, здесь недалеко до главного входа, но кувшин не пролезет через решетку, – сказал он, пряча соверен в карман.

Он был прав.

– Зато плоская миска пролезет. Я смогу наливать в нее воду, черпая чашкой из кувшина. – Она храбро улыбнулась. – У меня много свободного времени.

Он неловко топтался на месте.

– Я принесу воду и салфетки. Может, еще полотенце мыло?

– Это было бы замечательно! Вы так добры, мистер Джонас. – Алекс ласково ему улыбнулась.

Слуга заметно смягчился. Коснувшись рукой шляпы, он пробормотал:

– Увидимся завтра.

Забрав поднос, он снял с крючка фонарь и ушел.

Алекс села на койку и задумалась. Теперь она знает, что подвал не слишком велик, а на поясе ее стража висит большое кольцо с ключами. Когда все будет готово к побегу, она дождется мистера Джонаса и побежит к выходу по следам, оставленным на покрытом опилками полу. Справиться с ним Алекс сумеет, главное, не причинить ему серьезного вреда.

Снова в миске был суп, на этот раз густая похлебка из картошки и лука. Вместе с хлебом и сыром это была вся ее еда до завтрашнего дня. Алекс прикинула, что в приземистом коричневом чайнике примерно шесть чашек чаю, и не спеша пила, чтобы растянуть чай до завтра.

– Мур-р…

Кошачье чутье не подвело Капитана. Он появился вовремя. Алекс угостила его сыром.

– Ты сделал доброе дело. Вряд ли теперь появятся крысы, но остались пауки и маленькие ящерицы.

В прошлую ночь, боясь кромешной тьмы, она все время просыпалась. Но теперь, когда появился свет, ей захотелось спать. Съев примерно треть того, что принес Джонас, она забралась под одеяло. Когда у нее будет миска, она сможет накрывать еду, а пока оставалось надеяться, что пища не привлечет насекомых.

Кот прыгнул на койку и завертелся, устраиваясь рядом с ее головой. Алекс была рада такому соседству. А теперь нужно только закрыть глаза и представить, что она спит рядом с Гэвином.

Глава 35

Момент, которого Гэвин так страшился, наступил на пятое утро после его ареста. Он замер, увидев лорда и леди Майкл Кэньон. Как встретить родителей жены, в убийстве которой его обвиняли?

Лорд Майкл постарел на десять лет со дня их последней встречи. Если бы он выхватил пистолет и нацелил его на Гэвина, тот бы не удивился и не отклонился от пули.

Кэтрин разрядила обстановку, обняв Гэвина.

– Дорогой мой, какая страшная беда.

– Простите, Кэтрин. Простите за все. – Он в ответ крепко обнял ее, благодаря за сочувствие. – Как Кейти?

– Ужасно переживает, но храбрится. Я не могу смотреть на нее, сердце разрывается. – Кэтрин вытерла глаза затянутой в перчатку рукой. – Она сейчас с нами в Ашбертон-Хаусе. Она просила взять ее сюда, но я решила, что лучше не делать этого, пока мы не поговорим с вами. Кейти жаловалась, что вы даже не попрощались с ней.

Гэвин проглотил комок в горле.

– Полицейские очень торопились. К тому же я не хотел, чтобы она видела, как меня уводят, обвиняя в убийстве ее матери. А потом все время сомневался, правильно ли я поступил?

– Иметь детей – значит постоянно сомневаться в правильности своих поступков, – заметила Кэтрин.

– То же относится и к женам. Если бы я был поумнее Алекс была бы сейчас жива.

– Расскажите же наконец, что произошло. Записка Барда мало что проясняет. – Лицо лорда Майкла оставалось каменным.

Гэвин в сотый раз изложил свою историю. Кэтрин и лорд Майкл слушали его без эмоций, их руки незаметно переплелись, пока он объяснял, как пожарные нашли тело Алекс. Когда он закончил, лорд Майкл вздохнул:

– Вы не смогли бы удержать ее от того, что она задумала. Она всегда была своенравной, вся в мать. – Он тихонько пожал руку жены.

Темные тени пролегли под глазами Кэтрин Кэньон, она слабо улыбнулась в ответ.

– Майкл прав. Учитывая отношение Алекс к рабству, все ваши слова оказались бы бесполезными…если бы только… – Кэтрин прикусила губу. – Есть тысячи «если бы», но ни одно из них не способно изменить прошлое.

В разговор вмешался лорд Майкл:

– Можно ли узнать, входил ли кто-нибудь в складские помещения, пока вы были в конюшне?

– Пожилой господин, живущий напротив, утверждает, что после меня никто не входил и не выходил, – ответил Гэвин. – Адвокат нанял специальных людей, но пока ни одного очевидца не нашли.

– Но скорее всего этот господин не мог видеть ту дверь, что выходит на реку?

– Да, и никто другой тоже. На той стороне есть две больших двери, которые служат для приема товара, и обычная дверь – ею пользуются в остальное время, – объяснил Гэвин. – На больших дверях следов взлома нет. А входная дверь исчезла в огне,

когда здание обрушилось, и доказать что-либо невозможно.

– Вы упоминали, что это был умышленный поджог?

– В руинах нашли разбитые резервуары масляных ламп, – пояснил Гэвин. – К несчастью, лампы эти из запасов «Эллиот-Хауса», что доказывает умышленность поджога, но по ним нельзя определить, кто это сделал. Свидетели говорят, что я был на складе достаточно долго, чтобы успеть разлить там галлоны масла, но твердой уверенности у них нет.

Гэвин был признателен Кэньонам, что рассказ не вызвал у них подозрений.

– Какова ваша версия?

– Не знаю, – признался Гэвин. – Самое простое объяснение – у горничной Дейзи был возлюбленный с преступными наклонностями, который нашел легкий путь ограбить богатую женщину. Но вряд ли Алекс отправилась в контору с деньгами и драгоценностями, и никто не входил следом за ней. Если поклонник Дейзи хотел только ограбить офис, почему он не залез внутрь, когда на складе никого не было? И почему развел огонь так быстро, что времени на кражу у него не осталось? Все это непонятно.

– Будет понятно, когда правда выйдет наружу, – заметила Кэтрин. – Но ее трудно нащупать, пока все ваши вопросы остаются без ответа. Как я понимаю, Дейзи исчезла?

– Да, должно быть, она в тот же день покинула Лондон, иначе ее бы нашли. Она не просто сбежала, наверняка ее где – то спрятали. Или, возможно, убили, если это событие – часть большого заговора.

– Ашбертон шлет вам привет, – сказал лорд Майкл. – Он сам хотел навестить вас, но решил, что это неэтично, поскольку скоро ему придется сидеть среди ваших судей.

Гэвин понимающе кивнул.

Подумав, что лорд Майкл ответит на вопрос, от которого уклонились сэр Джеффри и Кайл, он спросил:

– Вам известно общественное мнение? Если все твердят, что я виновен, то, наверное, лорды считают так же?

– Бульварная пресса бранит вас, и, как говорит Ашбертон, по крайней мере один лорд делает то же самое.

– Лорд Уайвер? Мне говорили, что именно он обратился в полицию с обвинением в мой адрес. Никто и не подумал об убийстве, пока он не заявил об этом, – сухо проговорил Гэвин. – Он утверждает, что является родственником Эдмунда Уоррена, но моя тетушка леди Джейн Холланд в этом сомневается, а она знает родословную всех знатных родов Британии. Уайвер мог не любить меня как колониального выскочку, недостойного священных залов Вестминстера, – или он действует в чьих-то интересах. Но доказательств у меня нет. Хотя сэр Джеффри и Кайл изучили все версии, никто из них не нашел улик. А время летит быстро.

Кэтрин поднялась.

– Можно привести Кейти, до того как мы увезем ее в Уэльс?

Он заколебался.

– Решайте сами. Я очень хочу увидеть дочь, но если этот визит ее расстроит…

– Ах, Гэвин, – вздохнула Кэтрин. – она еще больше расстроится, если не увидит вас. Она как… – голос Кэтрин оборвался, – совсем как ее мать, которая всегда предпочитала правду благонамеренным попыткам оградить ее от опасности.

– Что ж, тогда приводите.

Ведь, возможно, это будет их последняя встреча.

– Завтра. – Кэтрин обняла его. – Справедливость восторжествует, Гэвин, вот увидите.

– Надеюсь, вы правы. Самое главное, – произнес он, провожая посетителей к двери, – что вы не считаете меня виновным.

Лорд Майкл подождал, пока Кэтрин выйдет из камеры, и спокойно проговорил:

– Если бы я так считал, вас бы уже не было в живых. – Он повернулся и быстро вышел за дверь.

В этот день посетители приходили один за другим. Новость о страшном убийстве и аресте Эллиота моментально облетела тех, кто на лето покинул Лондон. Некоторые специально вернулись, чтобы еще больше осложнить жизнь Гэвину. Похоже, доступ в Тауэр был открыт для любого высокопоставленного представителя света. Мало что изменилось с тех времен, когда за небольшое вознаграждение люди могли не только увидеть королевские драгоценности и примерить корону, но еще и поглазеть на узников.

В середине дня появился Филипп Эллиот. Гэвин едва поднял глаза от обеда и даже не соизволил встать.

– Пришли укорять меня за запятнанную честь Сиборнов? Или надеетесь, что вам не придется освобождать родовое гнездо? – сухо произнес он.

Молодой человек вспыхнул:

– Как ваш наследник, я посчитал своим долгом прийти к вам.

Да, Филипп умеет держать удар.

– Если вам это интересно, я не убивал жену, но представления не имею, поверит ли в это палата лордов. Если меня повесят, имущество Сиборнов перейдет к вам, не обременив вас долгами. Мое личное состояние отойдет в другие руки, так что постарайтесь распорядиться своими деньгами осмотрительно.

Филипп выглядел смущенным.

– Я не повеса и не мот. После долгих лет скромной жизни я немного расслабился, получив наследство. Если… если я снова стану графом, то буду вести себя более благоразумно.

– Рад это слышать. И те, кто зависит от Сиборнов, тоже. Если вам понадобится помощь, чтобы восстановить Сиборн-Хаус, слуги с Беркли-сквер помогут вам.

– Я буду помнить об этом.

Поскольку обсуждать больше было нечего, возникла неловкая пауза. Наконец Гэвин заговорил:

– Спасибо, что навестили меня, и простите, что я не слишком гостеприимен.

– Глупости, вам ли говорить это? Вы в ужасном положении. Поверьте, я не хочу стать лордом за счет смерти невинного человека. – Филипп подошел к двери. – Я очень сожалею о гибели леди Сиборн. Это была прекрасная женщина.

Слова Филиппа вызвали у Гэвина новый приступ тоски, Он благодарно кивнул и отвернулся, чтобы кузен не заметил его слез. В глубине души он не верил, что Алекс умерла. Временами, когда он лежал без сна, ему казалось, что она совсем рядом – стоит протянуть руку, и он коснется ее.

Наверное, ее душа не обрела покоя или внезапная смерть застала ее врасплох и ей хочется быть поближе к нему. Гэвин надеялся на это. Он не мог думать о том, что душа ее мечется и взывает к отмщению.

Эта мысль причиняла боль, и Гэвин был не в лучшем расположении духа, когда в камеру ворвался майор Колуэлл, облаченный в военную форму. Гэвин оторвался от деловых бумаг, которые накануне принес Сурио. Темнокожему Сурио не разрешали посещение, пока он не пришел вместе с Кайлом, а разъяренному майору с его безответной любовью к Алекс вход всегда был открыт. Эта мысль еще больше испортила настроение Гэвину. Колуэлл стоял у двери, в глазах его бушевала ярость.

– Вы убийца и мерзавец! Я буду аплодировать, когда вас повесят.

– Ну разумеется, вам не приходит в голову, что я могу быть невиновен.

– Для ареста причин предостаточно. Я молю Бога, чтобы палата лордов вас не оправдала. – Глаза Марка горели ненавистью. – Вы стали лордом, и Александра вам теперь не нужна. Теперь вам подавай молоденькую девушку без детей и побогаче. Вот почему вы убили самую нежную, самую прекрасную женщину на свете!

Если сначала Гэвин испытывал сочувствие к горю майора, то теперь оно испарилось без следа. Он поднялся из-за стола и шагнул к посетителю.

– Вы самонадеянный глупец! Вы годами чахли, придумав себе несуществующий идеал, а главного, что есть в Алекс, так и не увидели. Да вы понятия не имеете, какая она была сильная, храбрая, страстная… как умела любить! – Гэвин сдерживал себя, сжимая кулаки. Ему так хотелось вбить истину в тупую голову майора Колуэлла. Успокоившись, он произнес: – Она моя жена, мать Кейти, дочь леди и лорда Майкла Кэньон. Ее смерть – это наша семейная трагедия. И она не имеет ничего общего с вашими фантазиями. А теперь убирайтесь вон!

Марк побледнел:

– Вы ответите за эти слова. – Он повернулся и вышел из камеры.

Гэвин глубоко дышал, пытаясь унять охватившую его тело дрожь. Майор в родстве с половиной лордов и теперь начнет внушать всем, что Гэвин убийца и должен быть повешен.

Что за проклятая страна, где судьбу человека может решить кучка богатых, чванливых лордов, чьей единственной заслугой является наследственный титул! Им не нужны ни ум, ни честность, ни здравый смысл, ни справедливость. Если Гэвину удастся избежать виселицы – а на большее он и не рассчитывает, – он навсегда покинет Англию.

– Стой! Кто идет? – окликнул часовой.

– Ключи! – отозвался начальник стражи.

– Чьи ключи?

– Ключи королевы Елизаветы.

– Боже, храни королеву!

– Аминь! – хором ответили четыре вооруженных стражника.

Гэвин всматривался в темноту, прислушиваясь к церемонии, которая проходила каждый день в десять часов вечера.

Елизавета скончалась в 1603 году, и более двух веков спустя эти чертовы ключи все еще носят вокруг Тауэра. Очень по-британски.

Он проводил много времени у окна. Хотя его обитель была просторна, тюремщики вежливы, а вид из окна – великолепен, он все равно лишь узник. Временами ему хотелось броситься на стену темницы и биться о нее, как бьется о решетки клетки пойманная птица. Только теперь он наконец понял, что пережила Алекс в плену. Свобода естественна и незаметна, как воздух, которым дышишь, пока ты ее не лишишься.

Гэвин был рад, что до суда осталось немного времени. По крайней мере его заключение подойдет к концу.

Гнев его давно испарился, уступив место глубокой печали. Лишь краткий миг он обладал всем, о чем только может мечтать человек. И все ушло, прежде чем он успел насладиться счастьем.

Покойся с миром, Искандра, где бы ни блуждала твоя душа!

Глава 36

Дни шли, не принося никаких изменений. Единственным занятием Алекс оставалось упорное откалывание известки. Дюйм за дюймом она пробиралась все глубже и прерывала свое занятие только тогда, когда приходил Джонас или когда ей хотелось позаниматься китайской борьбой. Страж принес ей обломок карандаша, и всякий раз, когда он приносил еду, она делала пометку на стене. Шла шестая неделя…

Вода и возможность помыться давали ей моральную поддержку, еда – сохранила силы, ну а кот Капитан скрашивал тяжелые дни. Судьба послала ей кота очень вовремя. Он разгуливал по коридору подвала в поисках добычи, а потом приносил мертвых крыс к решетке, чтобы заслужить ее одобрение. Общество полосатого друга приносило ей радость, и каждый раз, когда она ложилась спать, он засыпал рядом.

Чистые салфетки, которые принес Джонас, ей не понадобились. У нее было подозрение, что она снова беременна, но на этот раз беременность не доставляла ей никаких неприятных ощущений. Правда, она быстро уставала. Она чувствовала себя так же, когда носила Кейти. Дай Бог ей родить здорового малыша. Алекс запрещала себе думать, что ее могут отправить на острова и снова продать в рабство. Там ей не выжить и не вырастить ребенка.

Долгие часы сражения со стеной оставляли время для размышлений о Гэвине и их супружестве. Когда они встретились, он стал для нее спасителем и героем. Тогда, преисполненная благодарности к нему, она сознавала, что ее нервная система крайне истощена и она не способна на новое чувство.

Покинув Мадуру, она начала медленно приходить в себя, но всегда помнила, что ее спасение целиком и полностью зависит от благородства и сострадания Гэвина. Он истинный джентльмен, а потому не смог пройти равнодушно мимо, не попытавшись ей помочь. Но Алекс не хватало заботы и восхищения, которые необходимы любой женщине, когда она вступает в брак и наслаждается любовью мужа.

Так было с Эдмундом, но ощущение собственной силы удержало ее от разрыва, даже когда он предал ее. В случае с Гэвином не было и речи об ухаживании – их брак родился из его чувства долга и ее отчаяния.

Неудивительно, что Алекс так и не смогла определить свое чувство к мужу. Она, безусловно, была благодарна ему. Видит Бог, как благодарна! Она узнала его характер, ей импонировала его искренняя привязанность к Кейти, и когда ее страхи понемногу утихли, она разглядела его потрясающую привлекательность. Но никогда она не задавалась вопросом, любит ли его. И только теперь, в этом долгом уединении, она наконец разобралась в своих чувствах.

Она любила мужа и восхищалась им. Любила разговаривать с ним, смеяться и вместе молчать, ей нравилось, что он относится к ней как к равной, что было немыслимо для других мужчин. Она хотела его до безумия. У нее никогда не было возможности оценить красоту мужского тела, она не знала, каких божественных вершин может достичь взаимная страсть, особенно подкрепленная духовной близостью. Засыпая по ночам, Алекс снилось, что она в безопасности – в его объятиях, ведь с ним она вновь обрела себя.

Теперь осталось только вырваться отсюда, и она его освободит.

Алекс прикинула, что придется вытащить дюжину камней, чтобы проделать дыру нужного размера. Она решила вытащить камни, когда подготовится к побегу, и продолжала трудиться до тех пор, пока ложка не провалилась в пустоту. Обрывки тряпок, засунутые между камнями, скрывали щели от посторонних глаз. Она выскребла известку по периметру намеченного пролома, но до конца было еще далеко.

Услышав шум в коридоре, она бросилась к своей койке. Фредерика Пирс теперь почему-то стала приходить слишком часто. Ее легкие шаги Алекс различала издалека. Отряхнув известковую пыль, Александра легла на койку и укрылась одеялом. При появлении Фредерики она неохотно поднялась и села на край постели, лениво прикрывая зевок рукой. Пусть Фредерика думает, что она проводит время в праздности.

– Осторожнее, Фредерика, не наступи на мертвую крысу.

Фредерика взвизгнула и отшатнулась от двери, налетев на стража Алекс.

– Где она?

– Кот часто бросает их там, где ты стоишь. – Со злым удовлетворением Алекс увидела, как Фредерика, брезгливо поморщившись, подобрала юбки.

Дохлая крыса действительно лежала там. Джонас молча просунул поднос с едой в камеру, а крысу бросил в мешок, принесенный специально для этой цели.

– Не сомневаюсь, у тебя есть для меня новости. Не тяни. А то я совсем заскучала, – протянула Алекс, снова безмятежно зевая.

Фредерика бросила на нее ядовитый взгляд.

– Завтра начинается суд над Сиборном.

О Боже, так скоро?

– Что ж, я уверена, скоро все закончится и он снова станет свободным человеком.

– Да? Насколько мне известно, весь Лондон считает его виновным. И большинство лордов – тоже. Они не моргнув глазом, с превеликим удовольствием осудят его за убийство любимой супруги. Думаю, мало кто из них знает тебя в лицо.

Алекс нашла в себе силы рассмеяться:

– Многие меня знают, хотя, согласна, они очень сентиментальны. Есть еще новости?

Фредерика заколебалась. В ходе своих визитов она порой выбалтывала лишнее, а Алекс получала от этого большое удовольствие.

– Дейзи исчезла вместе с ребенком. Она выкрала мальчишку и сбежала.

– Я очень рада за нее. Наконец-то бедняжка свободна!

Фредерика помрачнела:

– Бартон обвинил ее в краже, и она объявлена в розыск. Ее найдут – черная девчонка с ребенком не убежит далеко. Как только ее поймают, снова отправят в Америку.

Алекс надеялась, что этого не случится, Дейзи достаточно смышленая и отважная, чтобы ускользнуть от погони. Ей нужно спрятаться в Лондоне, ведь только в большом городе может затеряться чернокожая женщина. Несмотря на предательство Дейзи, Алекс желала ей добра. Возможно, она поступила так, чтобы спасти своего ребенка. И кто знает, что бы сделала Алекс в подобных обстоятельствах.

– У тебя всегда проблемы со слугами, Фредерика. Наверное, тебе стоит поласковее с ними обращаться.

– У меня теперь горничная-француженка. Она гораздо смышленее, чем эта глупая рабыня.

Недовольно сдвинув брови, Фредерика поднялась и молча удалилась. Оставшись одна, Алекс снова вернулась к работе. Время уходит, и нужно спешить.

В соответствии с истинно британским духом суд над Гэвином должен был начаться с официальной церемонии.

– Какая жалость, что в прошлом году пожар в Вестминстере уничтожил зал палаты лордов. Здесь едва поместятся двести пятьдесят человек, – ворчал сэр Джеффри, сопровождая своего клиента в зал. – Кстати, председателем суда избран лорд Сент-Обен.

Это имя ничего не говорило Гэвину.

– Это хорошо или плохо? – осведомился он.

Сэр Джеффри выпятил губы.

– Это неплохо. Он жесткий, но честный человек. Могло быть куда хуже.

Пока лорды рассаживались по местам, Гэвин восхищался пышным величием английской церемонии. Облаченные в длинные алые мантии и парики, лорды казались все на одно лицо. Они входили в зал согласно занимаемому положению и рассаживались на скамьях. В первом ряду герцоги, дальше маркизы, затем графы, виконты и в задних рядах – бароны.

Недалеко от первых рядов возвышался трон. Но король Уильям не будет присутствовать, судить своего собрата – обязанность лордов.

Председатель суда занял свое место перед троном на мешке с шерстью – на настоящем тюке длиной шесть футов, набитом овечьей шерстью и покрытом алой тканью. Как объяснил сэр Джеффри, тюк шерсти означает, что средневековая Англия обрела свое экономическое могущество благодаря торговле шерстью. Гэвин находил это странным.

Избранный голосованием председатель оказался бодрым мужчиной с проницательным взглядом. На вид ему было около шестидесяти лет. Пока зачитывали королевскую доверенность, Гэвин изучал ряды лордов. Герцогскую мантию Ашбертона украшало золотое кружево и четыре полосы горностая, по две с каждой стороны. Их глаза встретились, и Ашбертон едва заметно кивнул.

Были здесь и другие знакомые лица, главным образом те, с кем он познакомился в Ашбертон-Хаусе. Герцог Кандовер и маркиз Вулвертон, графы Стратмор и Абердэр, лорд Кимбэлл, художник и солдат, что совершенно не вязалось с его титулом.

Кайл был настолько преисполнен важности, что Гэвин едва узнал его. Его брат-близнец сидел рядом. Их сходство поражало. Он по королевскому декрету унаследовал титул угасающего рода своей жены. Гэвин был знаком с лордом Грэмом, более спокойной версией темпераментного Кайла. Скорее всего на него можно положиться.

Но большинство лордов были не знакомы ему. Среднего возраста или старше, одни разорились из-за собственного расточительства, другие воплощают собой силу и величие. Его судьи. Господи, помоги! Гэвину было интересно, кто из них лорд Уайвер, человек, который привел в действие машину правосудия.

Судья громким голосом зачитал несколько документов, а затем обвинительный акт. Наконец, после долгого повествования, прозвучали слова:

– Вышеупомянутый Гэвин, граф Сиборн, виконт Хэндли, действовал преступно, преднамеренно и по злому умыслу ранил свою жену Александру, графиню Сиборн, поджег здание, чем вызвал смерть упомянутой Александры, графини…

Слова громом прокатились по притихшему залу, подтверждая, что весь этот ужас отнюдь не ночной кошмар; Гэвин не только потерял жену, но его перед всем миром обвинили в убийстве. Раздался троекратный удар молотка.

– По приказу палаты лордов, комендант Тауэра, выведите вперед вашего узника Гэвина, графа Сиборна!

Чувствуя, что все глаза направлены на него, Гэвин пошел к месту для обвиняемого в сопровождении коменданта и главного тюремщика, который нес в руках большой топор. Гэвин трижды поклонился и опустился на колени. Его возмущало показное почтение к обществу, которое он презирал, но Кайл убедил его, что сейчас не самое подходящее время для демонстрации республиканских взглядов.

– Можете встать, ваша светлость, – проговорил Сент – Обен, окинув Гэвина пристальным взглядом серых глаз. Затем он сделал пространное заявление по сути обвинения.

Когда председатель суда закончил, со своего места встал королевский секретарь:

– Отвечайте, Гэвин, граф Сиборн, признаете ли вы себя виновным в преступлении, в котором вас обвиняют?

– Нет, милорд, – произнес Гэвин сильным голосом, чтобы все эти чертовы лорды услышали его.

– Обвиняемый, как прикажете судить вашу светлость?

– По воле Божьей и лордов.

Гэвину очень не хотелось произносить эту формулу.

– Да пребудет благоволение Божье с вами, ваша светлость.

Это единственное, с чем Гэвин мог согласиться.

Суд приступил к работе под руководством генерального прокурора Уильяма Оливера. Импозантный мужчина с зычным голосом, он явно наслаждался возможностью вести столь громкое дело.

Когда вызывали свидетелей, Гэвин стоял с каменным лицом. После вопросов генерального прокурора и адвоката любой из лордов мог задать вопрос обвиняемому.

Первыми свидетелями были двое слуг Гэвина, которые сознались, что за день-два до смерти их госпожи они слышали, как хозяин и хозяйка разговаривали на повышенных тонах. На вопросы сэра Джеффри слуги ответили, что угроз никаких не слышали, а тот разговор запомнили, потому что хозяева разговаривали так громко крайне редко.

Затем встал констебль Мейн и рассказал, как Сиборн без оружия убил двух человек – одному сломал шею, другому раскроил череп. После живописной картины, представленной констеблем, в рядах лордов раздался ропот. Некоторые с нескрываемой злостью смотрели на Гэвина.

Сер Джеффри поднялся со своего места.

– Констебль Мейн, вы сказали, что нападавших было пятеро? – Когда прозвучал утвердительный ответ, адвокат продолжил: – Значит, его светлость боролся против превосходящих сил? Леди Сиборн присутствовала при этом?

– Да, сэр, она была там.

– Следовательно, его светлость защищал не только себя, но и свою жену. В таких обстоятельствах любой человек превращается в тигра. – Адвокат гнул свою линию. – По вашему мнению, леди Сиборн боялась своего мужа?

– Нет, сэр, она смотрела на него так, будто лучше его никого нет на свете.

Обвинитель заметил, что это к делу не относится. Но возможно, слова констебля повлияют на мнение лордов?

Среди вызванных свидетелей был и тот мальчик, который держал лошадь Гэвина. Под нажимом обвинителя он заявил, что его светлость был ужасно сердитый и велел ему никогда не жениться. На перекрестном допросе парнишка признался, что его светлость не был зол, а не жениться ему все время наказывал и собственный отец.

Потом появился пожилой мужчина, который наблюдал за пожаром из окна дома напротив. Он заявил, что Гэвин один раз заходил на склад, и никто больше туда не входил, пока огонь не охватил здание.

Сэр Джеффри уточнил, что свидетель видел лишь фасад здания, а не ту сторону, что выходит на Темзу. Его светлость пробыл внутри слишком мало времени, чтобы успеть разлить масло по огромному помещению. И непосредственно после его ухода не было видно ни огня, ни дыма.

День клонился к вечеру, и заседание перенесли на следующее утро. Когда тюремщики пришли за Гэвином, сэр Джеффри произнес:

– Если это все, что у них есть, завтра я буду добиваться вашего освобождения за недостаточностью улик.

Слова адвоката звучали обнадеживающе, но Гэвин не позволил себе расслабляться. А когда он увидел разъяренную толпу, окружившую его карету, то угасла последняя надежда.

Судя по всему, обвинение приберегло самое страшное напоследок. И этого вполне хватит, чтобы приговорить его к повешению.

Дурные предчувствия Гэвина сбылись. Первым свидетелем обвинения оказался человек с бегающими глазками по имени Троп. У него был вид вора, изо всех сил старающегося выглядеть порядочным и респектабельным джентльменом.

После необходимых формальностей генеральный прокурор задал вопрос:

– Вы когда-нибудь встречали лорда Сиборна?

– Да, сэр, в тот день, когда горел «Эллиот-Хаус».

Встретив вопросительный взгляд своего адвоката, Гэвин недоуменно пожал плечами. Возможно, этот человек был одним из зевак, глазеющих на пожар.

Величественный, словно лев, Оливер обратился к свидетелю:

– Расскажите нам, что именно вы видели в тот день.

Троп посмотрел на Гэвина, в глазах его горело злорадство.

– Этот тип попросил меня помочь ему на складе, я ждал снаружи, пока он не отворил дверь и не позвал меня. Он дал мне десять фунтов за то, что я разолью масло и ПОДОЖГУ его, а потом велел уйти через дверь, выходящую к реке.

Гэвин задохнулся от такого вопиющего вранья.

– Он лжет! – не выдержал он.

– Обвиняемый должен сохранять молчание, – предупредил председатель суда. – Продолжайте, мистер Троп.

Троп пожал плечами:

– Кто знает, что за причуды у богачей! Может, он хотел маслом отполировать пол? Он ушел наверх, и я услышал там какой-то шум, но не придал этому значения. Разлив масло, я поджег его подальше от двери, чтобы успеть уйти. Потом, услышав сверху крик, то ли женский, то ли детский, я поднялся наверх, чтобы посмотреть.

Когда свидетель умолк, Оливер спросил:

– И что же вы увидели, мистер Троп?

– Красивая женщина с темными волосами лежала на полу, истекая кровью… с пулей в животе.

В зале раздался шум голосов. Гэвин задумался, могло ли это быть правдой, когда все остальное ложь? В Алекс что, действительно стреляли?

– Женщина была еще жива?

– Да, но при смерти. Я наклонился, чтобы спросить, кто стрелял. – Троп покосился на Гэвину. – Она сказала, что это был ее муж.

Глава 37

Услышав шаги двух пар ног, Алекс быстро спрятала ложку и села на койку, растирая руку. Хотя она обмотала ложку тряпкой, чтобы легче было ее держать, боль в запястье становилась все сильнее. Что ж, когда она выберется отсюда – а в этом она не сомневалась, – у нее будет повод не заниматься рукоделием.

Тревога не отпускала ее с того момента, как Фредерика сообщила о начале суда. Это было два дня назад. То, что Фредерика пока не спешила с визитом, было хорошим признаком, но когда она появилась вместе со своим мужем, у Алекс упало сердце. Лица обоих светились злобной радостью.

Алекс была исполнена решимости не показывать свой страх.

– Добрый день, сэр Бартон. Надеюсь, у вас все в порядке? Мы не виделись с того памятного дня, когда я убила вашего приспешника.

Его губы чуть дрогнули.

– День действительно добрый. Ваш муж приговорен к повешению.

Онемев от потрясения, Алекс хватала ртом воздух. Она никогда не думала, что дело зайдет так далеко. Кто мог поверить, что Гэвин убийца?

– Только ты в состоянии оценить всю иронию момента, – сияя белозубой улыбкой, проворковала Фредерика. – Подумать только, он умрет из-за того, что убил тебя! Хотелось бы узнать, что ты сейчас испытываешь. Может, расскажешь нам об этом?

Алекс до боли прикусила губу, сосредоточившись на Пирсе. Он не преминет похвастаться своей сообразительностью.

– Кого вы наняли лжесвидетелем? – обратилась она к нему.

– Какая проницательность! – восхитился Пирс. – Имен но так я и поступил. О, выбор был очень придирчивый, ведь, отвечая перед таким почтенным собранием, и порядочный человек может испугаться. Но у меня был подходящий кандидат, Слай, вы видели его тогда на складе. Он разозлился, что вы ранили его, но когда вы убили Уэбба, его друга, он пришел в бешенство. К тому же он от природы талантливый лжец, так что ему ничего не стоило придумать подходящую историю.

– И что это за история?

– Будто Сиборн заплатил Слаю за то, чтобы он разлил масло на складе. Когда огонь занялся, Слай услышал женский крик и, поднявшись по лестнице, увидел раненую женщину, истекающую кровью. – Пирс довольно улыбнулся. – И перед смертью вы назвали имя своего убийцы.

– Никто не поверит в это, – заявила Алекс. – Слай отъявленный негодяй.

– Действительно, дорогая, – вмешалась Фредерика, – поверили не все, но вполне достаточно, чтобы повесить твоего муженька. Перевес в пять голосов. Это говорит о том, что все знавшие его лично голосовали за оправдание. Но наш Слай был так убедителен, а история настолько правдоподобна, что мы выиграли.

– Сработал еще и тот факт, – вторил жене Пирс, – что Сиборн не настоящий английский джентльмен. Выскочка, убивший английскую леди! Мало кто поверил его показаниям, когда он рассказал, что позволил вам одной оставаться на складе, чтобы встретиться с беглым рабом. Английский джентльмен не сделает подобной глупости. – Пирс ухмыльнулся. – Мой покровитель лорд Уайвер проделал отличную работу, внушив эту мысль своим знакомым.

– Нормальный человек доверяет своей жене и не общается с ней как с неразумным ребенком, – возразила Алекс, страдая от того, что достоинства Гэвина смогли обратить против него. – Достопочтенные лорды не согласились с адвокатом?

– Сэр Джеффри Говард сделал все, что мог, – нехотя признал Пирс. – Он обратил внимание на отсутствие прямых улик и привел свидетельство портового грузчика, который удерживал Сиборна, когда тот пытался броситься в горящий дом, чтобы вас спасти. Разве так поступает человек, задумавший убийство жены? Но ничто не смогло перевесить тот факт, что он убил двух моих людей и что вы, умирая, назвали его своим убийцей.

Фредерика согласно кивнула:

– Поскольку он действительно убийца, справедливость восторжествовала.

– Самооборона никогда не считалась убийством, – возразила Алекс. Но она понимала, что в сложившихся обстоятельствах вряд ли можно было ждать иного результата. Полная приключений жизнь Гэвина в дальних странах, знание восточных боевых искусств, правдоподобный и душещипательный рассказ лжесвидетеля – все это смогло убедить ограниченных лордов, которые никогда не ездили дальше Парижа.

– Последней надеждой защиты были показания твоей матушки, – сообщила Фредерика.

У Алекс перехватило дыхание:

– Моя мать была там?

– Да, она была так трогательна, – вздохнул Пирс. – Особенно когда умоляла оставить Сиборну жизнь, заявив, что даже если досточтимые судьи осудят его, ее дочь уже не вернуть.

Фредерика подхватила рассказ:

– Когда Сиборну предложили попросить суд о смягчении приговора, он лишь сказал, что Бог знает, что он не совершал преступления. В нем не было ни капли смирения. И многих пэров покоробила его гордыня. Через неделю ему придется расплатиться за все сполна в Ньюгейтской тюрьме. Обычно казнь совершается утром, но его повесят в полдень. Чтобы все могли видеть, что британское правосудие одинаково относится и к бедным, и к богатым.

Алекс сжала кулаки. Она представила свою мать, умоляющую сохранить Гэвину жизнь. Хотя ее радовало, что друзья и родные не поверили Спаю, это было слабым утешением теперь, когда Гэвина осудили на смерть.

Неделя… Всего одна неделя.

– Тебе тоже не долго оставаться здесь. – Фредерика нежно взглянула на мужа. – Бартон обещал, что через пару дней после исполнения приговора ты будешь уже на пути к далеким берегам Африки. Но только после того, как я в подробностях опишу тебе казнь. Бартон уже заказал комнаты в отеле напротив того места, где будет стоять виселица, так что мы сможем увидеть все детали.

Пирс так же нежно посмотрел на жену и обнял ее за талию. На свой лад они любили друг друга.

– До встречи, Александра, – прощебетала Фредерика, собираясь уходить. – Кстати, что ты делаешь целыми днями? Тут ужасно скучно.

Несмотря на то что ее сердце готово было разорваться от боли, Алекс заставила себя улыбнуться.

– По крайней мере здесь спокойно. Я вспоминаю прочитанные книги, читаю на память стихи. Я всегда любила читать, и мне есть что вспомнить. А ты любишь читать, Фредерика?

Фредерика поджала губы.

– Я предпочитаю тратить время на более полезные вещи. Пойдем, Бартон, я хочу домой. – Она бросила на мужа взгляд, полный страстного обещания.

Алекс долго сидела без движения после их ухода. Всего неделя, а ей еще столько надо сделать. Стена толстая, а погнувшаяся ложка слишком ненадежный инструмент. Будь у нее солидный кусок закаленной стали, она давно бы уже выбралась отсюда. Но этого нет и не будет, так что придется довольствоваться тем, что имеется в наличии. Она с мрачной решимостью вновь принялась за работу.

– Какая ужасная несправедливость! – Кайл нервно мерил шагами мрачную камеру Ньюгейтской тюрьмы, куда перевезли Гэвина в последний день перед казнью.

– Несправедливости происходят не так уж редко, – заметил Гэвин. – Необычно в этой истории лишь то, что я богат, а состоятельные люди редко оказываются в подобных ситуациях.

– Как ты можешь быть таким спокойным? – изумленно воскликнул Кайл.

– А что мне остается? Вопить и скрежетать зубами? Это меня не спасет. Выпей-ка лучше коньяку, дружище.

Кайл взял бокал и сел на стул.

Кроме предстоящей казни, обсуждать было нечего, а эта тема больше не поднималась. Гэвин простился с большинством друзей, привел в порядок свои дела. Только Кайл и Сурио оставались сейчас с ним. Он хотел бы отослать и Кайла, поскольку тот был совсем выбит из колеи, а вот Сурио держался намного спокойнее.

В дверь постучали. Сурио отворил. Вошли лорд Ашбертон и лорд Майкл. Их одинаково мрачные лица наводили тоску.

Гэвин поднялся:

– Не выпьете ли коньяку? Здесь довольно прохладно.

– Пожалуй. – Ашбертон снял плащ.

– Я был у короля. Уильям не черствый человек, он сам флотоводец и питает слабость к морякам, но заявил, что это дело палаты лордов судить своих и он, не может вмешиваться.

– Этого следовало ожидать. – Гэвин налил коньяку в два бокала. Под мрачными сводами Ньюгейтской тюрьмы он пил лучший французский коньяк из хрустального бокала. Поможет ли это ему завтра, когда его поведут на казнь?

Лорд Майкл, пробормотав слова благодарности, взял бокал и сел в кресло. Он отправил Кэтрин и Кейти в Уэльс, подальше от Лондона. Медленно вращая в руках бокал, он произнес:

– Мне много раз приходилось видеть смерть. В большинстве случаев она бессмысленна, безобразна и напрасна, но я не помню, чтобы лорда когда-нибудь казнили по ошибке.

– Правда? Я думал, у вас есть сомнения в моей невиновности, – откровенно признался Гэвин.

– Сначала были, – кивнул лорд Майкл. – Но только до тех пор, пока этот лжец не заявил, что Алекс умерла от пули. Я мог допустить, что в пылу спора вы могли применить какой-то прием из восточной борьбы нечаянно травмировать ее, но хладнокровно застрелить… Это просто немыслимо.

– Жаль, что многим лордам недостало вашей проницательности.

– Казнь невиновного – лучший аргумент для отмены казни вообще, – мрачно изрек Ашбертон. – Думаю, я внесу в парламент соответствующий проект.

– Он никогда не пройдет, – возразил Кайл. – Толпа любит жестокие зрелища.

– Если и не пройдет, это не означает, что я должен отказаться. – Невозмутимый Ашбертон вдруг рассердился.

– Алекс точно ваша племянница, – проговорил Гэвин со слабой улыбкой. – Ее всегда гораздо больше привлекало стремление к справедливости, чем скучный практицизм.

Снова в дверь постучали. На пороге стоял викарий с сурово-торжественным лицом и Библией в руках.

– Я пришел принести покой в душу осужденного.

Гэвин вздохнул: скверно быть повешенным, но еще хуже – заживо отпетым.

– Спасибо, но моя совесть чиста, поэтому я не нуждаюсь в ваших услугах. – Гэвин вежливо затворил дверь. Повернувшись к гостям, он предложил: – В эту последнюю ночь предлагаю хорошенько гульнуть! – Он налил себе коньяку. – Присоединяйтесь!

За исключением Сурио, который вообще не употреблял алкоголь, все последовали его примеру. Ночь еще не кончилась, и Гэвин был рад, что у него такие друзья.

Жаль, что у него не будет возможности дружить с ними и впредь.

Разбежавшись, насколько позволило пространство тесной камеры, Алекс с размаху ударила ногой по стене. Ей показалась, что камень поддался, и она, глубоко вдохнув, ударила снова. У нее должно получиться. Она, не давая себе передышки, выскребала известку всю неделю, а вчера узнала от Фредерики, что казнь состоится сегодня в полдень. И хотя у нее не было возможности следить за временем, Алекс запрещала себе думать, что она может не успеть.

Стена не желала поддаваться. Чуть не плача от отчаяния, она подтащила койку поближе и изо всех сил ударила по камню двумя ногами.

Она даже вздрогнула от неожиданности, когда он вдруг провалился внутрь, открыв довольно широкий проем. Алекс вскочила на ноги, голова у нее кружилась от счастья и усталости. Кот с любопытством наблюдал за ней.

– Я вернусь за тобой, Капитан. Ты будешь жить у нас в доме и держать в страхе весь Мейфэр, – пообещала она коту, погладив его по спине.

Перекрестившись, она просунула голову и руку в отверстие и, извиваясь всем телом, начала протискиваться наружу. Сначала плечи и грудь, потом бедра, и наконец она упала на усыпанный опилками пол. Если бы срок беременности был чуть больше, вряд ли бы ей удалось проделать это. Но пока ее тело еще сохранило свои пропорции.

Она зажгла приготовленную заранее свечу и быстро пошла по подвалу. Ориентиром ей служили следы на пыльном полу. Через равные промежутки от коридора ответвлялись боковые ходы. Арки делили их на отдельные секции, в каждой из них хранились бочки с вином. И везде с потолка свисали древесные губки.

Основной коридор заканчивался тяжелой железной дверью. Поднеся свечу ближе, Алекс осмотрела замок, потом оглядела стену – не висит ли где запасной ключ, но нет, здесь ей не повезло.

Она боялась, что пройдет еще несколько часов, прежде чем появится Джонас, но сейчас ей в любом случае оставалось только ждать. Она воткнула свечу в укрепленный на стене подсвечник и начала повторять приемы тай чи, которым научила ее Трот. Она все сделает, но главное – успокоить нервы. Это придаст ей уверенности в своих силах.

Закончив одно упражнение, она уже собралась начать следующее, как вдруг услышала скрежет ключа в замке. Мгновенно задув свечу, она отступила в тень, надеясь проскользнуть в дверь без стычки со стражником.

Но вместо Джонаса с фонарем в руке в коридор вошла Фредерика, за ней, как обычно в последнее время, следовал Пирс.

– У нас нет времени здесь задерживаться, – ворчал Пирс. – Мы рискуем опоздать к началу.

– Всего одну минутку, дорогой. Я хочу насладиться страданиями этой ужасной женщины. Давай скажем ей, что приговор отменен, а потом вернемся и расскажем все в мельчайших подробностях?

Пирс удовлетворенно хмыкнул в ответ. Алекс закусила губу, вновь поражаясь чудовищной жестокости Фредерики. Порочность этой пары поистине не знала границ.

Пирс закрыл дверь и повернулся, чтобы запереть ее. Сердце Алекс бешено заколотилось. Пора! С диким криком она рванулась вперед, выхватила из рук оторопевшего Пирса ключ и ударила его в пах. Взвыв от боли, он навалился на жену. Фредерика взвизгнула и уронила фонарь. Он разбился, и склад погрузился в темноту.

Воспользовавшись растерянностью своих мучителей, Алекс выскочила за дверь, захлопнула ее и, навалившись всем телом, сунула ключ в замочную скважину. Придя в себя, Пирс вскочил на ноги и попытался открыть дверь, но Алекс уже повернула ключ. Хорошо смазанный замок бесшумно закрылся.

Она отдышалась и тихо, но внятно проговорила:

– Молите Бога, чтобы я успела остановить казнь. Иначе вы оба умрете в жутких мучениях.

Теперь оставалось одно – выбраться на свет божий. Алекс бежала вверх по ступеням, придерживаясь рукой за холодную стену. Добравшись до входной двери и открыв ее, она чуть не упала на пол. Солнечный свет ее ослепил. Она с минуту постояла, прикрыв рукой глаза, пока не прошел шок.

Первым делом она взглянула на солнце. Оно пока не достигло зенита. Значит, осталось еще около часа. Она должна успеть…

Осмотревшись вокруг, она обнаружила, что вышла на поверхность у маленького строения в углу заполненного грузами двора. Повозки нагружались и разгружались. Лошади нетерпеливо били копытами. На главном здании красовалась вывеска: «Пирс и К°». Наверное, это контора Пирса на Редклифф-хайвей.

Стараясь делать вид, что она тут своя, Алекс спокойно закрыла дверь и пошла через двор, держась подальше от главного входа. Кое-кто из мужчин поглядывал на нее, но ни один не спросил, что ей здесь нужно. Выйдя на улицу, она вздохнула с облегчением.

Городская конюшня, которой обычно пользовался Гэвин, располагалась всего в двух кварталах отсюда. Алекс пустилась бежать. Несмотря на постоянные упражнения в камере, она сильно ослабела и, добежав до конюшни, влетела в контору управляющего, с трудом переводя дыхание.

Фицджералд, владелец конюшни, увидев ее, перепугался до смерти.

– Пресвятая Богородица! – выдохнул он и перекрестился.

– Я не призрак, мистер Фицджералд. Если бы я была при зраком, то выглядела бы получше и одежда моя была бы почище. Меня похитили и держали в подвале здесь, недалеко. – Она набрала побольше воздуху в легкие. – Казнь… еще не свершилась?

Страх исказил черты Фицджеральда.

– Еще нет, но теперь уже скоро. Господи, что же делать?

– Сиборн еще в Тауэре или в Ньюгейте?

– Его ночью доставили в Ньюгейт. Тюремщики боялись, что, если его повезут туда утром, друзья попытаются его отбить.

– Дайте мне вашу лучшую лошадь, я поеду туда. – Алекс заколебалась – расстояние невелико, но она плохо знала дорогу. – Кто-нибудь сможет меня проводить?

– Я сам поеду с вами. – Он поднялся. – Но единственное дамское седло в ремонте, миледи.

– Какая разница, пусть будет мужское! Только скорее, умоляю вас! – Она нетерпеливо топнула ногой.

Господи, сделай так, чтобы она успела вовремя.

Глава 38

– Пора, милорд, – твердо, но почтительно произнес констебль.

– Я готов.

Он сделал последний глоток лучшего чаю «Эллиот-Хаус». Хотя за ночь Гэвин влил в себя изрядную дозу коньяка, он не опьянел. Не стоило, пожалуй, столь бессмысленно убивать последние часы.

Странно, почему так трудно смириться с тем, что смерть близка и неизбежна? Если это несчастный случай, она является внезапно или подкрадывается незаметно с возрастом и болезнями. Но в казни есть что-то бесчеловечное и жуткое.

Гэвин поднялся и взглянул на себя в зеркало, чтобы убедиться, что его прическа и одежда в порядке. Потом повернулся к друзьям. Ашбертон ушел рано утром, чтобы предпринять последнюю отчаянную попытку смягчить приговор. Оставшиеся трое были уже в полном изнеможении. В определенном смысле им сейчас даже тяжелее, чем ему.

Он протянул руку лорду Майклу.

– Позаботьтесь о Кейти, милорд.

– Непременно, – хрипло пообещал полковник. – Она узнает правду.

Гэвин повернулся к Кайлу:

– Спасибо за все, друг.

Сдерживая слезы, Кайл крепко обнял его и отвернулся. Пожав руку Сурио, Гэвин взволнованно произнес:

– Ты был мне больше, чем отец.

– И вы были мне больше, чем сын. – Сурио поклонился. – Да спасет Аллах вашу душу.

Гэвин не оглядываясь вышел из камеры. Его друзья займут места рядом с эшафотом. Он не знал, радоваться этому или печалиться. Сознание, что любящие его люди будут рядом с ним до конца, успокаивало, но и усиливало боль.

Когда они подошли к выходу, Гэвин услышал рев толпы. Она скандировала: «…семь, восемь, девять…» – считая удары колокола.

Двенадцатый удар возвестил полдень. Гэвин и его сопровождающие вышли из здания тюрьмы и направились к эшафоту. Констебли сдерживали натиск толпы, охраняя небольшое свободное пространство вокруг виселицы. Перед Гэвином бушевало людское море, такого он никогда еще не видел. От рева толпы в окнах дрожали стекла. Он кожей ощущал дикое возбуждение и любопытство зевак.

В каждом окне виднелись лица, жаждущие поглазеть на это зрелище. Люди снимали комнаты и платили бешеные деньги, чтобы увидеть все детали казни. Воры и ремесленники, подвыпившие щеголи и почтенные отцы семейств с детьми на плечах – все были здесь. Предприимчивые торговцы поставили свои повозки возле домов и за деньги позволяли зевакам взбираться на них.

Один из констеблей наклонился к Гэвину и прошептал:

– Однажды в Тайберне во время казни трибуны рухнули и придавили дюжину зевак, а приговоренный, не растерявшись, сбежал.

Гэвин понял намек.

На эшафоте его уже ждали надзиратели Тауэра и Ньюгейта, палач, его подручный и мрачный лорд Сент-Обен. Будучи председателем суда, он употребил все свое влияние, чтобы доказать недостаточность улик, но все оказалось напрасно. Теперь он обязан был руководить приведением в исполнение приговора, с которым был не согласен.

– Вы будете молиться со мной, лорд Сиборн? Если нет, я помолюсь за вас, – обратился к Гэвину викарий.

На этот раз Гэвин кивнул. То, что казалось неуместным прошлой ночью, сейчас воспринималось совсем по-другому. Им подали две черные подушки, Гэвин и викарий преклонили колени, чтобы вместе прочесть «Отче наш». Хотя Гэвин давно оставил привычку ходить в церковь, его шотландский дед привил ему твердые устои. Достаточно ли этого? Он надеялся, что да, хотя всегда верил, что дела человека важнее его слов. Если он не слишком достойно прожил жизнь, покаяния в последнюю минуту не хватит, чтобы спасти его душу.

Поднявшись, Гэвин ощутил, как страх овладевает его сердцем. Он бы раскидал своих палачей, если бы у него был хоть один шанс остаться в живых. Но сейчас все это было бесполезно, и единственное, о чем он молился, – не опозориться и достойно встретить смерть.

Ему связали руки за спиной. Сент-Обен спросил:

– У вас есть последняя воля, лорд Сиборн?

Гэвин услышал собственный голос:

– Да защитит Господь невиновного от несправедливости.

Сэр Сент-Обен кивнул, сжав губы.

– Капюшон, милорд?

Гэвин чуть не отказался от предложения палача, чтобы в последний раз насладиться бледно-голубым осенним небом, легкими облаками, бегущими в вышине. Но увидев лихорадочные, жаждущие жестокого зрелища глаза, направленные на него со всех сторон, согласно кивнул. Если паника в последний момент исказит его черты, никто этого не увидит.

Свободный капюшон душил его, лишая зрения, но оставлял слух. Гэвину удалось справиться со страхом, применив приемы, которым научил его Сурио. С отрешенностью пришел покой. Что ж, все люди смертны… Он не раз обманывал смерть, а на этот раз она взяла верх. Он готов.

Колючая петля сдавила шею.

Если викарий прав, я скоро встречусь с Александрой.

Ради этого стоило умереть…

Алекс пришла в ужас, увидев огромную толпу, преградившую им дорогу. Натянув поводья, Фицджералд проворчал:

– Плохо дело, миледи! Торопитесь.

– Спасибо за помощь! – крикнула Алекс, спрыгивая на землю.

Работая локтями, она стала прокладывать себе путь в толпе.

– Пожалуйста, я должна пройти, – снова и снова повторяла она, слыша, как колокол ударил в двенадцатый раз. Здоровенный портовый грузчик, повернувшись к ней, проворчал:

– Куда это ты так спешишь, красотка?

– Я жена Сиборна, та самая, в убийстве которой его обвиняют, – задыхаясь, объясняла она. – Пожалуйста, помогите мне пройти, я должна остановить казнь…

Грузчик фыркнул, оглядев ее лохмотья:

– Если ты леди Сиборн, то я король Англии!

Она подняла руку и показала ему дорогое кольцо, которое ей удалось утаить от семейки Пирс.

Грузчик изменился в лице. Он начал расталкивать толпу, прокладывая дорогу к эшафоту.

– Дорогу, дорогу! Посторонись!.. Сегодня день чудес.

Алекс едва поспевала за ним. Поверх моря голов ей удалось разглядеть Гэвина. Она пыталась кричать, чтобы привлечь внимание стоявших на эшафоте, но одинокий голос тонул в реве толпы.

Грузчик остановился.

– Все. Дальше мне не пройти. Но ты сможешь, если отважишься.

Не понимая, что он имеет в виду, Алекс взмолилась:

– Все, что угодно! Только помогите…

Он схватил ее за талию и швырнул в толпу, проревев:

– Пропустите ее, не дайте чертовым судьям сделать ее вдовой!

Чьи-то чужие руки подхватили Алекс, и она поплыла над толпой под хохот и улюлюканье.

– Пропустите эту потаскушку!

Алекс стремительно продвигалась вперед, не обращая внимания на крики и на пьяных мужчин, хватающих ее за бедра. О Боже, Гэвину уже накинули петлю на шею.

Когда она наконец добралась до эшафота, первое, что увидела, – страдающие лица Кайла, Сурио и отчима.

– Остановитесь! – завопила она срывающимся голосом. – Остановитесь! – Прорвавшись через первые ряды зевак, она упала к ногам констеблей. – Остановите казнь!

– Господи милосердный! – Лорд Майкл бросился к ней, а Сурио и Кайл уже взбегали по ступеням на эшафот.

Но когда полковник подвел ее к лестнице, она услышала резкий стук захлопнувшейся крышки люка.

Крышка люка дернулась и ушла из-под ног. Петля мертвой хваткой стиснула шею, подавив рвущийся из горла крик.

И тут же кто-то схватил его и оттащил в сторону. Правда, петля все еще сдавливала шею, но ноги ощутили под собой опору.

– Держись! – прозвучал голос Кайла.

Гэвин пытался протестовать, боясь даже подумать, какое наказание ждет его друга за вмешательство в ход казни, но ему не хватало воздуха, и на какой-то миг он потерял сознание.

Потом петля вдруг ослабла и капюшон слетел с головы. Он смотрел, как Сурио перерезал кинжалом веревки. Кайл что-то говорил, растирая ему руки, но что именно – Гэвин не мог разобрать.

Официальные лица пребывали в шоке, гул толпы грохотал как морской прибой.

Высокая женщина в грязной одежде, с растрепавшейся темной косой что-то торопливо объясняла Сент-Обену, страстно жестикулируя. Потом она обернулась. Алекс. Не может быть, это галлюцинация.

– Это действительно я, – улыбнулось видение. – Когда-то ты спас меня, а теперь я возвращаю тебе долг.

– Алекс… – Он дотронулся до нее и почувствовал тепло ее кожи. Неужели духи могут осязать своих собратьев? – Нет. Ты… Этого не может быть.

– Может. – Слезы душили ее, мешая говорить. – Поверь в это, любимый.

Она шагнула к нему и обняла, горячая, потрясающая, настоящая, живая Алекс. Хрипло вздохнув, Гэвин прижал ее к себе, уткнувшись лицом в ее плечо.

Если это ад, он готов остаться в нем навсегда.

К тому времени как они добрались до дома на Беркли-сквер, Алекс едва держалась на ногах. После того как Сент-Обен увел их с площади под спокойные своды тюрьмы, Алекс рассказала о заговоре и отдала ему ключ от винного склада. Сент-Обен немедленно послал наряд констеблей арестовать чету Пирс, заверив Алекс и Гэвина, что на этот раз правосудие действительно свершится.

Полковник, обняв Алекс так, что у нее затрещали ребра, отбыл в Уэльс, пообещав привезти в Лондон ее мать и Кейти. Кайл отправился сообщить радостную весть Трот, пообещав, что завтра они обязательно их навестят, а сегодня всем надо прийти в себя после столь сильного потрясения. Филипп ворвался в тюрьму и с искренней радостью пожал руку кузену. На долю Сурио выпала счастливая обязанность доставить домой Гэвина и Алекс в личной карете Сент-Обена.

За все это время Гэвин не вымолвил ни слова. Алекс не приставала к нему, понимая, что он еще не оправился от случившегося. Разве это легко – побывав на том свете, вновь вернуться в мир живых? Она задрожала, представив, что могло бы быть, если бы…

Бард побелел как полотно, когда, открыв дверь, увидел на пороге своих господ, которых считал погибшими.

Алекс коснулась руки Сурио:

– Пожалуйста, Сурио, объясните всем, что произошло.

– С радостью, миледи.

Белозубая улыбка сверкнула на его смуглом лице, Сурио и дворецкий отправились к слугам объявить добрые вести. Алекс взяла Гэвина за руку и повела наверх.

– Все, что мне нужно, – сказала она, – это мир, покой и ты.

Когда они подошли к двери ее комнаты, он покачал головой.

– Все еще не могу поверить, что ты не фантазия умирающего.

– Я постараюсь убедить тебя, милый. – Алекс прижалась к нему. – Ты быстро забудешь обо всем, Гэвин, потому что теперь я всегда буду рядом.

Ее теплое родное тело постепенно побеждало его неверие.

– Александра, – выдохнул он ее имя, пытаясь сформулировать те мысли, что возникли в его голове, когда он обнял ее, – если я проживу еще сто лет, я никогда не испытаю того счастья, какое испытываю сейчас, зная, что ты жива.

– Я тоже, – прошептала она. Голос ее сорвался. – Смерть была так близка… так страшно близка…

– Ты героиня, Искандра. Самая отважная и самая неукротимая женщина в мире.

– Сейчас я самая чумазая, – улыбнулась она сквозь слезы. – Хорошо, что мне позволяли мыться, иначе страшно подумать, в каком бы виде я была сейчас.

– Это не имеет значения, ты все равно самая красивая женщина на свете.

Он приник к ее губам, и ее тепло согрело его, растопив былые страхи. Поцелуй длился и длился, и вдруг радость, желание ожили и закипели в их жилах. И вот они уже лежат на кровати, крепко сжимая друг друга в объятиях.

– Сегодня, Гэвин, я ничего не боюсь, – прошептала она где-то рядом с его ухом.

Он торопливо срывал одежду, от нетерпения путаясь в пуговицах и крючках… Их тела сплелись в неудержимом порыве. Его жизнь, которая едва не оборвалась, излилась в нее, обжигающая и преисполненная счастья. Алекс вскрикнула, и он почувствовал, как их души слились воедино.

Они долго лежали, тяжело дыша и не размыкая рук. Наконец он лег рядом с ней, ни на секунду не выпуская из своих объятий. Алекс уткнулась лбом в его щеку.

– Я никогда не испытывал такого острого ощущения жизни. Кажется, даже воздух поет. И ты, любимая, так восхитительна, так прекрасна, что словами не выразишь. – Гэвин поцеловал ее в лоб. – Больше всего я жалел, что не успел сказать тебе, как я тебя люблю. Раньше мне казалось, что я никогда больше не смогу испытать это чувство, и прошло много времени, пока я понял, что это не так.

Она смотрела на него сквозь густые темные ресницы.

– Со мной все обстояло точно так же. Все дело в том, что у нас все произошло в обратном порядке. Несчастье, брак и только потом любовь. Нелегко было преодолеть то, что случилось. Но теперь… – Она нежно провела пальцем по его подбородку. – Ради того, чтобы обрести тебя, стоило перенести столько страданий.

Гэвин улыбнулся:

– Я не обременял себя ухаживанием, но, честно говоря, лишь потому, что даже не предполагал тогда, какая ты потрясающая женщина. Ты ничего не хочешь сообщить мне? Мне кажется, ты изменилась…

– И ты не ошибся, любимый. – Она взяла его руку и прижала к своему животу. – Я совершенно уверена, что здесь растет маленький виконт Эллиот.

У Гэвина перехватило дыхание, его глаза повлажнели. Видя его волнение, Алекс поспешила успокоить мужа.

– В этот раз все будет в порядке.

– В этот раз и навсегда. – Он улыбнулся с глубокой нежностью – ее муж, ее возлюбленный, ее друг. – Ты не думаешь, что мы наконец заслужили право на счастливую жизнь?

Она молча кивнула.

Эпилог

Обычно принятие в палату лордов нового члена проходит без лишнего шума. Но никогда прежде членом палаты не становился человек, приговоренный к смерти. Этот факт придавал событию особую остроту.

Охваченный ощущением нереальности происходящего, Гэвин с двумя сопровождающими вступил в зал. В длинной парадной мантии он чувствовал себя смешным и нелепым. Сколько горностаев погибло во славу титула Сиборнов? Слишком много, и кроме того, он никогда в жизни не носил бархата.

Стараясь сохранять хладнокровие, Гэвин поднял глаза на маленькую галерею, отыскивая взглядом Алекс. Она сидела между дочерью и матерью, окруженная друзьями и родственниками. Здесь были Трот, и леди Джейн, и герцогиня Ашбертон. На Алекс сверкало ожерелье с жемчужиной причудливой формы, той самой жемчужиной, которую Гэвин сорвал с шеи дракона. Алекс прикоснулась к ожерелью. В этом жесте был скрытый смысл – она хотела напомнить Гэвину, что все «драконы» палаты лордов ничто по сравнению с тем, которого он победил на Мадуре.

Гэвин понял ее намек и улыбнулся, на мгновение забыв о том, где они находятся. Всего лишь месяц прошел с рождения их сына, Джеймса Майкла Эллиота, и Алекс была восхитительна в своем материнстве. Она послала ему воздушный поцелуй, наверное, вспомнив прошедшую ночь, когда объявила, что ей не терпится исполнить свой супружеский долг. И сделала это с энтузиазмом и фантазией…

По традиции нового лорда представляли два человека равного ранга, поэтому Гэвина сопровождали Кайл и его брат-близнец, лорд Грэм. Благодаря одинаковым одеждам их сходство было просто поразительным. Перехватив взгляд Гэвина, Кайл весело ему подмигнул. Во всяком случае, Гэвин решил, что это Кайл.

Сначала Кайл, потом Доминик кратко представили седьмого графа Сиборна. Все ждали, что Гэвин произнесет слова присяги на верность стране и короне и сядет на свое место. Позднее, в установленный день, он выступит в парламенте со своей первой речью на какую-нибудь бесконфликтную тему. Выступления остальных сведутся к пышным комплиментам. Так было заведено испокон веков, все очень чинно и благородно.

И тут его вновь охватило чувство нереальности происходящего. Как босоногий мальчишка, выросший в Абердине, смог стать членом палаты лордов? Почему американский моряк пустил корни в Англии? И главное – за какие заслуги человеку, считавшему себя неспособным на новое чувство, повезло встретить и полюбить такую женщину, как Александра?

Гэвин интуитивно чувствовал, что, прежде чем вступить в эту новую, удивительную жизнь, он должен объяснить, кто он и чего хочет. В будущем он станет послушным долгу чопорным лордом, но сейчас пусть говорит его сердце.

– Достопочтенные лорды, это неожиданная честь для меня, – произнес он хорошо поставленным голосом, закаленным в открытом море. – Я родился в Шотландии, вырос в Америке, мое мировоззрение сформировалось под влиянием республиканских идей. Я верю, что перед Богом все люди равны. И презираю идеи вырождающейся аристократии. – Он обвел взглядом зал. – Узнав, что унаследовал графский титул, я, по правде говоря, искренне ужаснулся. Но это часть моей плоти и крови, от которой я не мог отречься. И за все это вы обрекли меня на смерть.

По залу пробежал сдержанный ропот. Гэвина это не волновало, как и то, что он не силен в риторике.

– Был день, когда я искренне зауважал эту палату и сидящих здесь людей за то, что они все равны перед лицом британского правосудия. Я впервые понял тогда, что то, что мне больше всего нравится в Америке, коренится в британских традициях и законах. Я надеюсь и молю Господа, чтобы общие идеалы навеки сблизили две великие нации. Британское правосудие и любовь к свободе объединятся, чтобы создать путеводный маяк для всего мира. Именно Британия победила рабство, которое отвратительно и противно воле Божьей.

Он снова взглянул на жену. Другая женщина была бы шокирована столь нетрадиционной речью, но Алекс кивнула ему с явным одобрением.

– Недавно британский парламент принял закон, направленный на улучшение жизни бедняков, но эта работа еще только начинается. Я надеюсь объединить здесь людей доброй воли, чтобы создать будущую Британию – страну, где будут преобладать справедливость, честь и сострадание.

Гэвин закончил свое выступление и торжественно произнес клятву верности. С этого момента он стал членом палаты лордов на всю оставшуюся жизнь. Вскоре заседание закончилось, и к Гэвину подошла группа лордов. Они пожимали ему руку и от души поздравляли.

– Некоторые достопочтимые лорды, – проговорил герцог Ашбертон, лукаво блеснув глазами, – уже пожалели, что вы избежали виселицы.

– Они пожалеют об этом еще сильнее, когда я возьмусь за дело, – рассмеялся Гэвин.

Он повернулся к лорду Маркленду, но тут к нему подошла Алекс. Сжав его руку, она шепнула:

– Я горжусь тобой, любимый!

Глядя в ее глаза, он забыл обо всем на свете, в который раз поражаясь тому, что они сумели найти друг друга.

– Самые ценные призы достаются дорогой ценой, – улыбнулся он.

И так как сегодня он уже нарушил много правил, Гэвин решил, что вправе нарушить еще одно, и поцеловал жену.

Оглавление

ПРОЛОГ . КОНЕЦ ИГРЫ

КНИГА ПЕРВАЯ . ЦЕНА ЖИЗНИ ЖЕНЩИНЫ

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

КНИГА ВТОРАЯ . ЦЕНА ЖИЗНИ МУЖЧИНЫ

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

Эпилог

Реклама на сайте