«Письмо императрицы»

Письмо императрицы (fb2) - Письмо императрицы 1254K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Ольга Владимировна Свириденкова

Ольга Свириденкова Письмо императрицы

Пролог

Петербург, февраль 1805 года

Князь Павел Ковров пребывал в прескверном настроении. Он даже не поехал ужинать в офицерский клуб, опасаясь затеять с кем-нибудь ссору и получить вызов на дуэль. А дуэль была сейчас ни к чему, так как могла помешать его производству в поручики.

Причина же хандры князя заключалась вот в чем. Некая замужняя дама, за которой он настойчиво ухаживал в последнее время, внезапно покинула столицу. Из сумбурной записки женщины Павел понял, что она безумно любит его, но не может решиться на супружескую измену и потому бежит в деревенскую глушь, «чтобы оплакивать там свою несчастную судьбу».

Сбежать от красивого, пылкого молодого кавалера, да еще и в деревню! Ничего глупее просто нельзя было придумать. Павел не знал, как бы повел себя, если бы любил эту даму. Но Павел не любил ее, а посему решил ничего не предпринимать. Пусть похоронит себя в глуши: достойный удел для жалкой гусыни! Павел так глубоко презирал эту женщину, что она была ему едва ли не противна. И все-таки, как же досадно: он потратил впустую целых два месяца! За это время он мог закрутить роман с другой дамой, не такой трусливой и нерешительной. Павел не понимал, как мог так просчитаться. Но теперь ничего не изменишь, оставалось извлечь из досадной истории урок и впредь не совершать подобных ошибок.

Желая хоть как-то развеяться, Павел решил ужинать. Однако не успел он распорядиться, как в кабинет вошел его закадычный приятель, Михаил Барбашин.

– Бой мой, кого я вижу! – воскликнул Павел с радостным оживлением. – Его сиятельство Мишель Барбашин собственной персоной!.. Что ты так долго не возвращался, старина? Поехал на неделю, а задержался на месяц! Мы в полку не знали, что и думать, уже собирались ехать искать тебя.

– Да, помилуй, что ж со мной могло случиться? – с виноватой улыбкой возразил Михаил. – Я ведь не на краю света был, а всего лишь в Москве.

– Ну, мало ли что, – усмехнулся Павел. – Ты у нас доверчивый и простодушный, вполне способен впутаться в скверную историю.

Михаил слегка покраснел.

– Право же, Павел, ты меня совсем за ребенка считаешь! А между тем, у меня уже есть… невеста!

– Что? – медленно переспросил Павел. – Как, как ты сказал? У тебя есть невеста?!

– Да, – торжественно подтвердил Михаил, покраснев еще больше. – И я собираюсь в скором времени жениться!

Павел посмотрел на друга не на шутку встревоженно.

– Помилуй, что за вздор ты несешь? Какая… да какая женитьба?! Ведь тебе только двадцать один год!

– Но я так влюбился, что не представляю себе жизни без своей Наташи, – начал оправдываться Михаил, смутившись выражением неподдельного ужаса в глазах товарища. – Она такая прекрасная, такая замечательная девушка, ну прямо ангел!

– Прекрасная девушка, говоришь? – переспросил Павел, нахмурив лоб и принимаясь сосредоточенно ходить по кабинету. – Ну-ну, друг Мишель, и какие же достоинства ты в ней нашел?

– Да очень много, начиная от красоты и заканчивая добрым сердцем. О, если бы ты ее только видел! Она хороша, словно греческая богиня весны! Грациозная фигурка, лилейная кожа, темно-голубые глаза такого глубокого, чудесного оттенка, какого я ни у кого не встречал. А волосы… они такого необычного цвета, что я затрудняюсь описать! Не просто каштановые, а с медным оттенком…

– Должно быть, она красит их индийской хной, – съязвил Павел.

– Ничего подобного! – возразил Михаил, вспыхнув по самые уши. – Наташа не красит волосы, это ее натуральный цвет. Ее дед был рыжеволосым, вот ей и передался этот оттенок. И доказательством тому служат веснушки…

– Веснушки?!

– Их у нее совсем немного, и они очень светлые, – торопливо пояснил Михаил. – И они нисколько ее не портят, даже наоборот! А ее брови…

– Ладно, Мишель, довольно поэзии, – поморщился Павел. – А ты вот лучше расскажи, из какой она семьи. Так же знатна и богата, как ты?

Михаил замялся, подтверждая худшие опасения друга.

– Нет, Наташа не знатного рода. Ее отец – не граф и не князь, а простой русский дворянин.

– Как их фамилия?

– Голубцовы.

– Голубцовы? Не слыхал про таких дворян. Но, по крайней мере, за твоим ангелом дают приличное приданое?

– Откуда я могу знать! Я еще не говорил с родителями, а только успел объясниться с Наташей. И она сказала, что я тоже ей нравлюсь и что она согласится стать моей женой, если родители не будут противиться!

– Ну разумеется, не будут, – колко усмехнулся Павел. – Такой завидный жених! А позволь узнать, сколько лет твоей богине весны?

– Восемнадцать.

Павел выразительно хмыкнул.

– Восемнадцать… Московские барышни выходят замуж в семнадцать, а то и в шестнадцать лет. Странно, что мадемуазель Голубцова, при такой замечательной красоте, до сих пор в девицах! Ты видел их дом?

– Э… дело в том, что у них нет дома в Москве. Они приезжают на зиму и останавливаются у родни, а в другое время живут в своем имении.

– Ясно, – мрачно заключил Павел.

Он подошел к камину, на котором стояла початая бутылка вина, наполнил бокал и сделал несколько глотков. Потом повернулся к притихшему Михаилу и спросил:

– Мишель, ты веришь, что я твой искренний друг и желаю тебе только добра?

– Разумеется, верю! – пылко воскликнул тот. – Но к чему этот странный вопрос? Ты полагаешь…

– Я полагаю, – с расстановкой произнес Павел, – что ты находишься на волосок от того, чтобы совершить самую ужасную ошибку в своей жизни.

– Но…

– Я не знаю твою избранницу и поэтому, конечно, не могу судить, хороша она или плоха, – менторским тоном продолжал Павел. – Однако скажу напрямик: я почти не сомневаюсь, что ее привлекли твой титул и богатство, а вовсе не ты сам. О, ради бога, не подумай, что я не считаю тебя достойным женской любви! Поверь, если бы речь шла о девушке, равной тебе по положению, я бы не стал сомневаться в ее искренности. Но твоя Наташа – небогатая и незнатная провинциалка. Стало быть, она должна думать не о романтической чепухе, а о том, как выбраться из своей деревни. Осуждать ее за это нельзя: кому ж не хочется жить достойно? Беда в том, что ты, Мишель, не можешь быть уверен, что она не лукавит и что ей действительно нужен ты сам, а не твое богатство.

Михаил посмотрел на друга несчастным, потерянным взглядом.

– Твои рассуждения весьма разумны, но… что ты предлагаешь мне? Не могу же я отказаться от Наташи на основании одних подозрений!

– Разумеется, нет, – улыбнулся Павел. – Я и не призываю тебя к этому. Мой замысел в другом. И я тебе его расскажу… но только после ужина! Мне нужно все обдумать, такие дела не решаются наспех.

– Ладно, – покорно согласился Михаил, – давай ужинать, хотя, признаюсь откровенно, у меня пропал аппетит.

– Ничего, – Павел ободряюще похлопал приятеля по плечу, – хорошее французское вино вернет тебе его.

Если Михаил почти ничего не ел за ужином, то Павел подкрепился с большим удовольствием. Блистательный авантюрный замысел, который он придумал после рассказа друга, вернул ему бодрость. Ну и задаст же он этой провинциалке, вскружившей голову легковерному Мишелю! Как только она посмела?! Вероятно, ее надоумили родители, прознавшие, что князь Михаил Барбашин – сирота и может беспрепятственно жениться, на ком пожелает.

К счастью, у Мишеля хватило ума не спешить с официальным предложением руки и сердца, а сначала посоветоваться с лучшим другом. И теперь ему не грозит стать мужем расчетливой, хитроумной обманщицы, которая будет всю жизнь лгать ему, да еще и сделает рогоносцем. Только бы Мишель одобрил его план! Впрочем, Павел почти не сомневался в его согласии: ведь Мишель привык полагаться на него.

И правильно! Ведь он, Павел, способен гораздо лучше устроить дела Мишеля, чем сам Мишель. Он умнее, хитрей, осторожней… и даже стреляет из пистолета намного лучше Мишеля, поэтому целых два раза дрался за него на дуэли. Разве может Мишель не слушаться его советов? Ведь он, Павел, желает ему только добра. Он искреннее любит его, и не просто как друга, а как брата! И, черт побери, он не позволит какой-то нахальной девице встать между ними и разрушить их дружбу! Он сам выберет Мишелю жену, когда придет время. И конечно, это будет не жалкая бесприданница с алчно горящими глазами и лживым языком!

…Михаил согласился с замыслом Павла и после того, как он был исполнен, раздумал жениться на Наталье Голубцовой. А спустя десять месяцев, во время войны России и Франции, Михаил Барбашин был убит в большом сражении под австрийским городом Аустерлицем. На этот раз Павлу Коврову не удалось защитить друга.

Глава 1

Павловск, апрель 1810 года

Не дойдя до гостиной, где собрались императрица-мать с придворными дамами, графиня Наталья Струйская замедлила шаг. Потом оглядела себя в высокое настенное зеркало и лукаво улыбнулась своему отражению. Вчера миновал год со дня смерти ее мужа, и теперь она могла снять траур. Скучные черные платья ужасно надоели Наташе, однако она так привыкла к ним, что чувствовала себя неуютно в воздушном наряде из белого муслина с рыжими цветочками. Правда, с этим платьем очень хорошо сочетался знак отличия фрейлин и статс-дам: изящный бантик из голубого муара, к которому крепился золотой с бриллиантами шифр вдовствующей императрицы Марии Федоровны.

Последний год Наташа безвыездно жила в Павловске, куда перебралась сразу после смерти мужа. Мария Федоровна была дружна с графом Струйским и пригласила его вдову пожить в своей загородной резиденции. Наташа приняла предложение весьма охотно. Все равно оставаться в Петербурге не имело смысла, раз она была в трауре и не могла выезжать на светские вечера. Ехать же в имение ей тоже не хотелось: там можно сойти с ума от скуки, особенно в зимнее время.

Вдобавок имение, доставшееся Наташе от покойного мужа, находилось недалеко от имения ее родителей. А это означало, что спокойной жизни ей там не видать. У Наташи было трое братьев, которые вечно нуждались в средствах. Они засыпали Наташу просьбами о деньгах, причем, им даже в голову не приходило, что долги надобно когда-то отдавать. И братья, и родители Наташи искренне считали, что она должна помогать им до конца своих дней, раз вышла за богатого. Однако сама Наташа так не думала. Напротив, она полагала себя свободной от всяких обязательств перед родными: ведь именно из-за их склонности к расточительству ей пришлось выйти за человека, который был старше ее на сорок два года!

Но теперь Наташа радовалась, что послушалась голоса рассудка и вышла за графа Струйского. Вопреки опасениям брак оказался удачным. Покойный муж Наташи был замечательным человеком: добродушным, веселым, щедрым. Кроме того, он обладал философским умом и способностью входить в доверие к высокопоставленным особам. Благодаря этому качеству граф Николай Струйский при разгульном образе жизни не только не разорился, но еще и приумножил состояние. Если бы оно перешло Наташе целиком, она была бы сейчас одной из самых богатых женщин в России. Однако ей досталась только треть: остальные две трети граф разделил между внебрачными детьми. Но и того, что унаследовала Наташа, хватало, чтобы жить в роскоши и довольстве, не тревожась о завтрашнем дне. А еще…

– Бог мой, до чего же она хороша в этом наряде! Не правда ли, Софи, она кажется совсем девчонкой, не старше семнадцати?

Вспыхнув от смущения, Наташа порывисто обернулась. Она так замечталась, что не услышала шагов императрицы и ее приближенной дамы, княгини Софьи Черкасовой. Наташа присела перед Марией Федоровной в реверансе, а затем приветливо кивнула Софье, которая, ответив ей таким же кивком, с улыбкой сказала:

– Вы правы, ваше величество, светлые тона необычайно идут Натали. Но что означает эта внезапная перемена? – обратилась она к Наташе. – Неужели ваш траур, который вы так строго соблюдали, закончился?

– Так и есть, дорогая Софи, – ответила Наташа, – вчера миновал год со дня смерти моего мужа.

– Как, в самом деле? – изумилась Мария Федоровна. – Подумать только, как летит время! Мы живем какой-то сумасшедшей жизнью, словно скачем в карете, запряженной обезумевшими лошадьми. А все этот проклятый корсиканец, чтоб ему гореть в аду до скончания века! – Глаза императрицы гневно полыхнули, а маленькие пухлые руки сжались в кулачки. – Милосердное небо, настанет ли тот счастливый день, когда я увижу его поверженным?

– Он непременно настанет, ваше величество, – убежденно произнесла Софья. – Однако если вы не будете беречь себя, вы рискуете его не дождаться.

Мария Федоровна сардонически рассмеялась.

– Беречь себя? О чем вы, дорогая! Неужели я могу быть спокойной, когда мою дочь грозятся отдать на растерзание чудовищу? Мой сын, должно быть, потерял разум, если хотел выдать свою сестру за этого выскочку Бонапарта!

– Простите, ваше величество, но вы несправедливы к императору Александру, – с дипломатичной улыбкой возразила Наташа. – Он никогда не помышлял об этом браке всерьез. Он всего лишь играл с Наполеоном, как хитрый кот с глупой, доверчивой мышкой, кормил его обещаниями, которые вовсе не собирался выполнять. А когда корсиканец устал ждать и потребовал определенного ответа, наш государь отказал ему.

– И теперь Наполеон женится на дочке австрийского императора, принцессе Марии-Луизе, – подхватила Софья. – Бедная юная принцесса, мне так ее жалко! Кстати, ваше величество, вы еще не получили вестей из Франции?

– Нет, – грустно вздохнула императрица, – и, должна признаться, что меня это уже начинает тревожить. Я не успокоюсь, пока не узнаю, что брак Бонапарта и австриячки свершился! Вдруг корсиканец передумает, или свадьба расстроится?

– А вот мы с Софи даже не сомневаемся, что все закончится хорошо, – горячо проговорила Наташа, переглянувшись с придворной дамой. – И мы готовы спорить, что курьер уже сегодня принесет вам радостную весть!

Мария Федоровна признательно улыбнулась.

– Ваши бы слова да Богу в уши, голубушка Натали, – сказала она, возводя глаза к потолку. – Но довольно об этом, милые дамы! Кажется, нас звали завтракать? Идемте, не будем ждать, пока все остынет!

Они перешли в просторную светло-зеленую комнату с видом на реку Славянку, за которой простирался необъятный пейзажный парк. Наташа ожидала, что к ним присоединятся другие придворные дамы, но стол был сервирован только на три персоны. Похоже, императрица-мать сегодня совсем не в духе, подумала Наташа, наблюдая за суетливыми, нервозными движениями своей покровительницы.

Казалось бы, сентиментальная природа Павловска должна действовать на человека успокаивающе. Но Мария Федоровна стала в последнее время просто неуемной. Ее ненависть к французскому императору, осмелившемуся посвататься сначала к одной ее дочери, а затем к другой, переходила все разумные пределы. Она начала видеть врага даже в своем сыне, императоре Александре, из-за того, что он встречался с Наполеоном и заключил с ним союз. Наташа не понимала, почему Александр до сих пор не объяснил матери, что его дружба с Наполеоном – всего лишь политическая игра. Так говорил Наташе ее покойный муж, а уж он-то знал толк в интригах и политике!

Когда завтрак подходил к концу, в столовую вошел секретарь Марии Федоровны.

– Прошу простить за вторжение, ваше величество, но курьер из Парижа только что прибыл в Павловск, – торжественно объявил он.

– Так зови же его скорей сюда! – вскричала императрица. Потом посмотрела на Наташу и с радостным смехом сказала: – Ну что ж, Натали, ваше доброе предсказание исполнилось! И за это я хочу сделать вам подарок. Помните коллекцию драгоценных камней, что прислал мне граф Строганов из Турции? Вы можете выбрать из них любой, какой вам понравится.

Первым побуждением Наташи было отказаться, но тут она вспомнила слова покойного мужа: «Никогда не отказывайся от подарков высокородных особ. Люди, облеченные властью, не жалуют гордецов, и твое благородное бескорыстие не будет оценено»…

– Благодарю вас, ваше величество, вы необычайно добры ко мне, – с чувством проговорила Наташа. – Только осмелюсь напомнить, – прибавила она, скромно потупив глаза, – что это предсказание исходило не только от меня, но и от графини Софьи.

– Ах, ну разумеется, Софи тоже может выбрать драгоценный камень! – кивнула Мария Федоровна, бросив на придворную даму виноватый взгляд. – Простите, дорогая, что я сразу не предложила вам, я так взволнована, что у меня все мысли разбегаются.

– Ну что вы, ваше величество, как вы можете оправдываться! – смутилась Софья. – Вы оказываете нам столько милостей, что мы…

Она замолчала, так как в комнату вошел курьер. Известие, которое он принес, оказалось добрым для Марии Федоровны: две недели назад, второго апреля, Наполеон Бонапарт обвенчался с австрийской принцессой Марией-Луизой.

– Слава Создателю! – облегченно вздохнула императрица. – Теперь я, наконец, могу не тревожиться за будущее моих дочерей. И по этому случаю завтра у нас будет бал! Совсем небольшой, только для моих близких друзей! – поспешно прибавила она, увидев изумление на лицах Наташи и Софьи.

И действительно, к большому балу невозможно было подготовиться за столь короткий срок. Но маленький бал, на который приглашалось около сотни гостей, не требовал больших хлопот, и такие вечера часто давались в Павловске.

– А теперь, – сказала Мария Федоровна, – я должна пойти в свой кабинет и уничтожить одно опасное письмо… Нет-нет, не нужно меня сопровождать! – воскликнула она, заметив, что Софья и Наташа поднимаются со стульев. – Я должна сделать это в одиночестве. А вы, милые дамы, идите пока в мой будуар и выберите драгоценные камни.

Самоцветы были великолепны. Недолго думая, Софья выбрала для себя крупный изумруд, а Наташа – рубин. Покойный муж подарил ей гарнитур из рубинов и бриллиантов, и новый камень должен был стать его изюминкой после того, как получит надлежащую оправу.

Женщины разошлись по своим комнатам, чтобы спрятать подарки. Однако не успела Наташа замкнуть шкатулку, как к ней ворвалась Софья.

– Идем, Натали, скорее, императрица зовет нас к себе, – проговорила она запыхавшимся голосом. – Я еще не знаю, в чем дело, но, кажется, случилось что-то ужасное!

Не теряя времени, Наташа бросилась в покои Марии Федоровны. И сразу все поняла: то самое «опасное» письмо, которое императрица собиралась уничтожить, пропало! Именно поэтому Мария Федоровна стояла с таким убитым видом перед тайником в стене, который в обычное время прикрывала картина с местным пейзажем.

– Что случилось, ваше величество? – спросила Наташа, подходя к императрице. – Письмо?..

– Да, – несчастным голосом ответила государыня, – оно лежало здесь, в моем тайнике, а теперь его нет на месте… потому что его украли! И теперь… О боже, мне даже страшно подумать, что произойдет, если это злосчастное письмо попадет в руки Бонапарта! А ведь его выкрали именно с такой целью, это же совершенно ясно!

– Когда вы в последний раз его видели? – спросила Наташа.

– Три дня назад. Но я не сомневаюсь, что оно уже покинуло пределы нашей страны!

– А вдруг нет? Вдруг еще не поздно? Вы должны без промедления связаться с полицией, поднять тревогу!

– Я уже отправила гонца в Петербург, и скоро мой доверенный человек будет здесь. Но больше никто не должен знать, что это письмо пропало, да и про само письмо тоже. Особенно, – Мария Федоровна понизила голос, – мой сын, император Александр. Если он узнает, что я написала такое письмо, он меня возненавидит!

Выглянув в коридор, Софья плотно затворила двери, а Наташа прошла в смежную спальню, где взяла пузырек мятных капель и стакан с водой.

– Вот, ваше величество, выпейте и успокойтесь, – проговорила она с мягким нажимом. – Все равно, оттого, что вы будете сходить с ума, ничего не изменится. А теперь, – прибавила она, когда императрица вернула ей стакан, – пожалуйста, расскажите нам, что это за письмо и чем оно так опасно.

Мария Федоровна сокрушенно вздохнула.

– Это письмо адресовано Бонапарту. Я написала его год назад, и с тех пор оно лежало в моем тайнике. Я собиралась переслать его корсиканцу только в самом крайнем случае: если бы мой сын все-таки решился с ним породниться. Письмо содержит оскорбления в адрес Бонапарта, и я надеялась, что после его прочтения он откажется от брака с моей дочерью… Но теперь все изменилось! Бонапарт женат на австрийской принцессе, он получил нового союзника, в то время как его отношения с Россией ухудшились. И если письмо попадет ему в руки, он… – Мария Федоровна на мгновение закрыла глаза, – он может объявить нам войну! И не просто «может», а даже наверняка объявит. Недавно Александр сказал, что новая война с Наполеоном неизбежна и это лишь вопрос времени… Но ведь именно его нам может не хватить, если мое письмо попадет в руки корсиканцу!

– Времени на подготовку к войне? – тихо переспросила Наташа.

– Да, – кивнула Мария Федоровна.

Вызванный императрицей агент тайной полиции вскоре был на месте. Ко всеобщему изумлению, он почти сходу назвал имя грабителя.

– Я думаю, это английский шпион Джонатан Стентон, – убежденно заявил он. – Потому что именно Стентон, покинул три дня назад Петербург. Он прибыл сюда нелегально, на английской контрабандной шхуне. Мы напали на его след, но задержать мерзавца не удалось.

– Бог мой, да я же знаю этого человека! – всплеснула руками Мария Федоровна. – Он привозил мне французские ткани и кружева: ведь в то время Россия воевала с Францией, и купить французские товары было невозможно. Кажется, в последний раз он был здесь…

– Два с половиной года назад, – подсказала Наташа, крепко стиснув руки, – перед тем как Россия разорвала отношения с Англией.

– Да, верно, – кивнула Мария Федоровна. – Осенью восемьсот седьмого года. Стентон провел в Павловске несколько дней… – Внезапно императрица истерично расхохоталась. – Нет, нет, со мной все в порядке, – проговорила она, мягко отстраняя подбежавшую Софью. – Я просто вспомнила… ха-ха-ха!.. что ведь это именно Стентон и продал мне тайник!

– Как? Не может быть! – послышались изумленные голоса вокруг.

– Говорю же вам, что это так! – повторила Мария Федоровна. – Он привез мне железный тайник с замысловатым замком, который невозможно открыть, если не знать секрета. И я его купила… Конечно, Стентон не видел, как устанавливали тайник, но зато прекрасно знал, что он будет в моем кабинете. Но сейчас… Неужели он сумел тайно проникнуть в мой дворец? Но куда же смотрела охрана, черт ее побери?!

Тайный агент снисходительно улыбнулся.

– Ваше величество, вы забываете, что Стентон – большой ловкач. К тому же, проникнуть в ваш кабинет, когда он расположен на первом этаже, не так трудно. Например, через это окно…

Он подошел к огромному полукруглому окну-эркеру, занимавшему почти всю наружную стену комнаты, и внимательно осмотрел его.

– Так и есть, – сказал он, покачивая головой. – Взгляните, ваше величество, вот следы от ножа. Видите, как сильно содрана краска? А вот это стеклышко, без сомнения, треснуло в тот момент, когда Стентон открывал ножом раму… и вот это тоже…

Мария Федоровна и Софья бросились к окну. А Наташа принялась в волнении ходить по комнате. Барон Джонатан Стентот – шпион! Это открытие так потрясло Наташу, что она никак не могла прийти в себя. Ведь этот человек был сыном приятеля ее мужа! Граф Николай и отец Джонатана познакомились в Лондоне лет тридцать тому назад и очень сильно сдружились. Правда, их дружба продолжалась недолго, потому что графа отозвали в Петербург, а вскоре после этого его английского приятеля убили на дуэли. Так они больше и не свиделись.

Что же касается Джонатана Стентона, то граф Николай знал его еще ребенком. Когда Джонатан, ставши взрослым, приезжал в Петербург, он всегда навещал приятеля отца. Два с половиной года назад, когда он в последний раз легально приезжал в Петербург, он бывал у Струйских чуть ли не каждый день, и однажды…

Всхлипывания Марии Федоровны заставили Наташу оторваться от своих мыслей.

– Что вы намерены предпринять? – спросила она тайного агента. – Это злосчастное письмо надо или вернуть, или уничтожить!

Тайный агент сокрушенно вздохнул и… развел руками.

– Увы, сударыня, боюсь, что здесь я совершенно бессилен. Для того чтобы вернуть письмо… или хотя бы попытаться его вернуть, нужно сначала попасть в Англию. А как это сделать, когда французский флот держит английские берега в блокаде?

– Но ведь Стентон как-то же собирается попасть на родину, – заметила Наташа. – А стало быть, какие-то пути имеются!

– Без сомнения, – согласился тайный агент, – но нам они, к сожалению, не известны. Разве что… – он сосредоточенно наморщил лоб, – сначала приехать во Францию, а затем перебраться в Англию через Ла-Манш. Однако проделать такой сложный путь способен только…

– Кто?

– Только тот, кто сам годится на роль шпиона, – с невеселой усмешкой закончил тайный агент. – А я таких людей не знаю.

– Зато я знаю! – внезапно оживилась Мария Федоровна. – Я знаю человека, который не побоится проделать такой сложный и опасный путь. Он сумеет… и он, конечно же, не откажется мне помочь!

Тайный агент скептически поджал губы.

– Простите, ваше величество, но вы забываете, что мало добраться до Англии и найти Стентона… Кстати, он мог вовсе и не поехать в Англию, а сразу махнуть в Париж! Так вот, мало найти Стентона – нужно еще убедить его отдать письмо, и здесь вряд ли поможет сила.

– В таком случае, надо предложить ему выкуп, – сказала императрица. – У меня есть колье, в котором каждый бриллиант – размером с крупный орех, оно стоит целое состояние!

– И его очень просто взять с собой в дорогу, – прибавила Наташа.

Тайный агент вздохнул.

– Все это, конечно, хорошо, но как тот человек сможет заняться поисками Стентона? Едва только он пересечет французскую границу, как полиция Бонапарта начнет следить за каждым его шагом.

– А если он будет путешествовать с дамой? – спросила Наташа. – Во-первых, влюбленные пары всегда вызывают меньше подозрений. А во-вторых, – она выдержала красноречивую паузу: – если кто-то и сможет убедить Стентона отдать письмо, то только я. Потому что Стентон – сын приятеля моего покойного мужа и потому что два с половиной года назад он… был в меня влюблен!

Лицо тайного агента вытянулось от изумления. Однако не успел он раскрыть рта, как Мария Федоровна бросилась к Наташе и с чувством расцеловала ее.

– Мое дорогое дитя, вы вернули меня к жизни! – признательно промолвила она. – Ну конечно же, вы поедете в Париж! Софи, быстрее несите мне перо и бумагу, я напишу моему верному другу.

Глава 2

Вечером тайный агент поехал назад, в Петербург. Он должен был отдать записку Марии Федоровны «нужному человеку» и переслать ей ответ со своим гонцом. Вероятно, «нужный человек» оказался дома, потому что уже в десять утра Мария Федоровна получила его записку: «Вы можете полностью на меня положиться. Встреча в условленном месте».

– Прекрасный ответ, – сказала Наташа, возвращая листок императрице. – Если бы записка попала в чужие руки, ее адресата все равно не смогли бы установить. Такие послания обычно пишут любовницам, а не высокородным особам.

– Мой друг – очень находчивый и сообразительный человек, – с гордостью сказала Мария Федоровна, – а также необычайно решительный и бесстрашный, настоящий лев! Вы сами видите, дорогая Натали, он согласился помочь мне без малейших раздумий. А это значит, что я не ошиблась в нем!

– Я очень рада, ваше величество, – улыбнулась Наташа. – С таким компаньоном не страшно пускаться в рискованную авантюру, и если удача будет на нашей стороне, все закончится благополучно.

Опасаясь шпионства в собственном доме, Мария Федоровна не решилась принять своего «верного друга» в личных апартаментах. Кто мог поручиться, что у Стентона нет сообщников среди обитателей Павловска? Все-таки проникнуть в охраняемый дворцовый парк не так-то просто, а про существование опасного письма англичанин узнал явно не от гадалок и предсказателей. Поэтому, из соображений безопасности, встреча должна была произойти в парадных покоях дворца, расположенных на втором этаже главного корпуса. Точным же местом был назначен Греческий зал, в котором обычно проводились небольшие балы и вечеринки.

В половине восьмого вечера Наташа вошла в Греческий зал. Бал был назначен на девять, и сейчас здесь никого не было. Осмотревшись, Наташа нашла, что место для важного свидания выбрано удачно. Греческий зал представлял собой просторное прямоугольное помещение, с белыми стенами, темно-зелеными мраморными колоннами и сравнительно невысоким потолком. Здесь не было хоров для музыкантов, где могли спрятаться шпионы, а смежные гостиные хорошо просматривались через арки дверных проемов. Лишь бы никто не додумался приехать на бал раньше времени!

Подойдя к зеркалу между двумя колоннами, Наташа окинула себя придирчивым взглядом. Ей хотелось произвести на компаньона впечатление женщины обольстительной, но при этом отнюдь не легкомысленной. Поэтому она очень тщательно продумала свой сегодняшний туалет. После долгого пересмотра нарядов Наташа остановилась на шелковом платье цвета морской волны, который хорошо подходил к ее рыжевато-каштановым волосам и темно-голубым глазам. Как и все бальные платья того времени, оно имело завышенную талию, небольшие рукавчики «фонарики» и глубокое декольте в форме квадрата с округлыми краями, отделанное полоской прозрачных кружев. В центре узкого пояска, проходившего под самой грудью, сверкал гладкий золотой медальон. И никаких цветов, бантиков, пышных кружев и вышивок!

Прическа Наташи была также изысканно проста: взбитые волосы уложены в форме ракушки, перевязанной лентой одного материала с платьем. В ушах – маленькие жемчужные сережки, на шее – единственная нитка отборного жемчуга. Высокие молочно-белые перчатки были абсолютно гладкими, без украшений. Образ «интригующей женщины» довершали контрабандные английские духи с легким ароматом жасмина.

Отойдя от зеркала, Наташа прошлась взад-вперед по залу. Ей хотелось собраться с мыслями перед важным разговором, но она была слишком возбуждена. Ведь она ввязалась в очень опасное предприятие. Наташе даже не верилось, что завтра, в это же самое время, она будет далеко от Павловска, и один Бог знает, когда она снова увидит милые сердцу места.

А вдруг этого никогда не будет, вдруг ее задержат во Франции и казнят, как шпионку? Хотя нет, тут же возразила себе Наташа, этого не может случиться. Какая же она шпионка? Они с компаньоном вовсе не собираются вредить интересам Бонапарта! Но, конечно, если Стентона не окажется в Париже, и им придется отправиться в Англию… тогда им придется очень нелегко.

При мысли о том, что ей предстоит переплыть Ла-Манш на каком-нибудь утлом суденышке контрабандистов, Наташа испытала короткий прилив дурноты. Нет, пусть уж лучше Стентон окажется в Париже. Там находится русское посольство, там им будет гораздо легче справиться с этим человеком. И потом, может быть, Стентон без пререканий согласится вернуть письмо за выкуп. А выкуп ему будет предложен такой громадный, какой ему и не снился. Мария Федоровна давала Наташе в дорогу не одно, а целых три колье с огромными бриллиантами, они стоили столько, сколько английское правительство никогда не даст Стентону за его заслуги. Тогда какой резон ему отказываться? Неужели он так предан интересам своей страны, что…

Звук открывающихся дверей прервал размышления Наташи. Она порывисто обернулась, тщетно пытаясь унять охватившее ее волнение и придать лицу выражение спокойной уверенности. «Это он, друг императрицы! – пронеслось у нее в голове. – Ну, конечно, кто же еще?!»

Высокий темноволосый мужчина в белом, расшитом серебром парадном офицерском мундире с малиновой отделкой, тщательно закрыл за собой двери, а затем медленно повернулся в сторону Наташи. И в тот же миг она почувствовала, как в лицо ей бросилась вся кровь. Она сразу узнала этого человека, хотя прошло больше пяти лет с тех пор, как она в последний раз видела его. Наташа уже стала надеяться, что они не увидятся никогда…

И вдруг они встретились! Да еще в такой неподходящий момент. С минуты на минуту сюда должен явиться друг Марии Федоровны, да и она сама тоже. И надо же было случиться, чтобы этот негодяй притащился на бал за целый час до назначенного времени!

– Бог мой, какая неожиданная встреча! – изумленный, с неприятными дразнящими нотками голос Наташиного врага заставил ее подобраться и приготовиться к отпору. – Рад видеть вас в добром здравии, мадемуазель… или вы уже мадам? – Взгляд нахальных изумрудно-зеленых глаз быстро обежал Наташу с ног до головы. – Да, разумеется, вы теперь замужняя дама, – заключил он уверенным тоном. – И, надо полагать, ваш муж – какой-нибудь богатый граф или князь. Я прав?

– Я не собираюсь вступать с вами в разговоры, господин Ковров, – сердито прошипела Наташа. – И вообще, зачем вы приехали так рано? Ведь в приглашении ясно указано, что бал начинается в девять, а сейчас еще даже нет восьми!

– И что же?

– А то, что… – Наташа старательно подыскивала доводы, которые заставили бы раннего гостя убраться. – Мы еще не успели подготовиться к балу. Горничным нужно прибраться здесь, заменить свечи в канделябрах…

– По-моему, здесь достаточно чисто, – возразил Павел, глядя на Наташу насмешливым, откровенно заинтересованным взглядом. – И свечи, насколько я могу судить, только что заменили.

– Все равно, мы еще не подготовились к балу, – с нажимом произнесла Наташа. – А поэтому вам… лучше пойти в парк и немного погулять.

– Погулять? – с удивленной улыбкой переспросил он. – Как здесь, однако, нелюбезно принимают гостей! Вместо того чтобы занять гостя разговором, предложить ему шампанского или чаю, его просто-напросто берут и выпроваживают под дождь!

– Под какой дождь? – растерянно переспросила Наташа.

– Под тот, что идет на улице, – с усмешкой ответил Ковров. – Если не верите, выгляните в окно и убедитесь.

Наташа досадливо повела плечами.

– В таком случае, вы можете просто перейти в другую комнату, – сказала она, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. – Например, в гостиную на первом этаже. Идемте! Я провожу вас туда и пришлю одну из фрейлин, чтобы она вас развлекала.

– Благодарю вас, мадам, – неожиданно твердым голосом сказал Павел, – но я предпочитаю остаться здесь.

Наташа хотела возразить, но передумала: было очевидно, что этот гадкий человек решил делать все ей наперекор! В таком случае, ей лучше пойти к лестнице и там дожидаться друга Марии Федоровны… или пойти прямо к ней и спросить, как его зовут, внезапно пришло на ум Наташе. В самом деле, почему она до сих пор не спросила имени своего компаньона? Вполне может оказаться, что она знает этого человека, ведь он, без сомнения, принадлежит к высшей аристократии.

Наташа уже направилась к дверям, но Ковров преградил ей дорогу.

– Подождите, – сказал он с каким-то непонятным волнением в голосе, – постойте, сударыня, не торопитесь убегать. Кажется, мы с вами не поняли друг друга.

– Не поняли друг друга? Что вы хотите этим сказать?! – воскликнула Наташа, охваченная недобрым предчувствием. Только сейчас до нее дошло, что на нем форма гвардейского кирасирского полка, шефом которого была Мария Федоровна, и от этого открытия у нее внутри все похолодело.

Какое-то время Павел пристально всматривался в ее лицо, затем сардонически усмехнулся и покачал головой.

– Ну разумеется! – воскликнул он. – Каким же я был идиотом, что сразу не догадался! Так, стало быть, это вы та самая «прекрасная и бесстрашная дама», с которой мне предстоит отправиться в опасное путешествие?

– А вы – тот самый «таинственный друг» Марии Федоровны? – упавшим голосом спросила Наташа.

– Он самый, – подтвердил Павел.

Отчаяние Наташи было так велико, что она не сдержала горестного вздоха. Возможно, граф Павел Ковров очень храбрый, ловкий и надежный офицер, возможно, он сумеет сделать их предприятие настолько безопасным, насколько оно вообще может быть таковым, но Наташе не становилось от этого легче. Павел Ковров был ее заклятым врагом, она не могла выносить одного его вида, а провести рядом с ним несколько недель… ужасно! Однако о том, чтобы отказаться от задуманного, не могло быть и речи… Наташа чувствовала, что у нее начинает мутиться разум. Такой несчастной она не ощущала себя очень давно. Наверное, с той самой зимы…

– Натали!

Резкий оклик привел ее в чувство. Сделав глубокий вдох, она заставила себя посмотреть на ненавистного человека. Он больше не улыбался, в его глазах читалась смесь сочувствия и досады.

– Послушайте, – сказал он, подходя к ней вплотную, – я прекрасно знаю, как сильно вы меня ненавидите, и понимаю ваше состояние. Но сейчас вы должны забыть о том, что я ваш враг. У государыни нет времени искать вам замену, а мне не обойтись без помощницы.

– Без помощницы?! – воскликнула Наташа, гневно сверкнув глазами. – Да ведь это вас дали мне в помощники, а не меня вам!

– Пусть так, – согласился Павел, – но это ничего не меняет. Потому что, – он выразительно посмотрел на Наташу, – меня государыне тем более некем заменить. Так что, нравится вам это или нет, а придется нам как-то уживаться… И не надо так от меня шарахаться! – хмуро прибавил он, когда Наташа отдернула руку от протянутой ей руки. – Вы же собираетесь играть роль моей любовницы, или вы забыли?

– Мы пока еще не за границей!

– Да. Но игра уже началась! И сейчас будет бал, где нам придется много танцевать, по крайней мере, танца три или четыре.

– Это совсем необязательно!

– Нет, обязательно. – Павел посмотрел на Наташу непреклонным взглядом. – Среди тех, кто приедет на бал, вполне может оказаться английский или французский шпион. Им может быть кто угодно, знатный сановник или юная фрейлина! И этот человек должен прийти к убеждению, что между нами любовная связь. Тогда наше путешествие не вызовет подозрений и никого не заинтересует.

Он подошел к Наташе и протянул ей руку. Сделав над собой усилие, она вложила свою ладонь в ладонь ненавистного человека, наградив его при этом недобрым взглядом.

– Больше любви и нежности, дорогая, – сказал Павел, легонько сжимая ее пальцы. – Или, на худой конец, кокетства. Вы ведь, насколько я помню, прекрасно владеете этим женским искусством.

– Вы ошибаетесь, князь: я давно этому разучилась, – сухо ответила Наташа. – Я была замужем за прекрасным человеком, и за все четыре года, что я с ним прожила, у меня ни разу не возникло желания завлекать других мужчин.

– Подождите! – Павел посмотрел на нее с легким замешательством. – Так вы что… вдова?

Наташа окинула его взглядом оскорбленной добродетели.

– Разумеется, вдова. Как бы я могла ехать с вами за границу, если бы была замужем?

– Можно подумать, что все наши замужние дамы неотрывно сидят при мужьях! – хмыкнул Павел. – Кстати, а как звали вашего покойного мужа?

– Граф Николай Иванович Струйский.

– Неужели? Я когда-то знавал этого старичка. Но, насколько помню, он всегда был убежденным противником женитьбы! Как же вам удалось его захомутать?

– Послушайте, господин Ковров!

– Простите, сударыня, – поспешно сказал он. – Я вовсе не хотел вас обидеть, это вышло случайно. И, заклинаю вас, перестаньте смотреть на меня так, будто собираетесь убить! Это может повредить нашим замыслам.

– Не беспокойтесь, – надменно проговорила Наташа. – Я прекрасно умею владеть собой, и когда мы окажемся на людях, сумею разыграть роль влюбленной женщины. А вот и государыня! – воскликнула она, посмотрев в сторону открытых дверей соседней гостиной. – Наконец-то!

– Последняя фраза означает, что вам надоело мое общество, не так ли? – насмешливо спросил Павел.

– Вы очень догадливы, сударь, – в тон ему ответила Наташа.

Важный разговор не занял много времени. Из рассказа тайного агента Ковров уяснил суть дела и успел продумать план действий. Было решено, что Наташа покинет Павловск завтра на рассвете, в своем экипаже, и на одном постоялом дворе пересядет в экипаж компаньона. Сам же Ковров собирался незаметно исчезнуть из дворца где-нибудь в середине бала. Он приехал сюда в парадной карете, чтобы не вызвать подозрений, и ему нужно было поменять ее на дорожную карету.

Предложение Марии Федоровны насчет поддельных паспортов Ковров решительно отклонил. Он сказал, что путешествие под чужими именами было бы самой большой ошибкой, которую они только могут допустить. Полиция Бонапарта мгновенно разоблачит их, и они не смогут свободно передвигаться по французской земле. И потом, холостому мужчине и вдове нет никакой нужды в подобной конспирации.

Напоследок Ковров задал императрице самый важный вопрос: что делать с письмом, если, даст Бог, оно все-таки окажется у них в руках. Самым благоразумным, сказал он, было бы сразу уничтожить его, а не везти обратно в Россию: ведь за долгую дорогу может случиться много чего. Но доверяет ли ему государыня настолько, чтобы поверить на слово? К изумлению Наташи, Мария Федоровна без колебаний ответила: «Да»!

«Интересно, чем этот гадкий человек заслужил ее доверие? – с досадой подумала Наташа. – А может, просто все женщины, не наученные горьким опытом, любят самодовольных наглецов? Ведь этот противный Ковров и мне когда-то сумел понравиться!»

В три часа ночи, улегшись в постель, Наташа не сразу смогла заснуть, хотя чувствовала себя очень усталой. Мысль о том, что ей предстоит путешествовать в одной карете с ненавистным человеком, не давала ей обрести покой. Даже опасности, которые могли грозить в дороге, больше не пугали ее: по сравнению с душевными терзаниями, какие придется вынести, они казались пустяками.

Чтобы не думать о Коврове, Наташа стала думать о Стентоне. Вот уж кого можно с полным правом назвать незаурядной личностью! В этом человеке все было необычным: и род его занятий, и сама внешность. По мнению Наташи, Стентон совсем не походил на типичного англичанина. Он был жгучим брюнетом с темными, как ночь, глазами. Пожалуй, только бледная кожа выдавала в нем европейца, иначе его можно было бы принять за какого-нибудь араба. Зато манеры у него были истинно аристократическими, никому бы и в голову не пришло, что он может заниматься такими делами, как контрабанда и воровство чужих писем.

С первых минут общения Стентон произвел на Наташу благоприятное впечатление. Он был очень галантным кавалером и умел увлекательно рассказывать. С Наташей он держался почтительно, никогда не пытался с ней флиртовать, даже когда мужа не было рядом. Тем сильнее молодую женщину поразило его неожиданное признание!

Это случилось в тот осенний день, когда царь объявил о разрыве дипломатических отношений с Англией. Всем англичанам надлежало покинуть Петербург, и Стентон заехал проститься с Наташей и ее мужем. Графа Николая не оказалось дома, и Наташе пришлось принимать гостя одной. Ей сразу бросилось в глаза, что сегодня Стентон какой-то необычный. Он был задумчив и посматривал на Наташу лихорадочно блестящими глазами, отчего она почувствовала себя неловко. Когда вялотекущий разговор зашел в тупик, Наташа не выдержала и спросила:

– Что с вами сегодня, барон? Вы расстроены, что приходится уезжать?

– Нет, – ответил он, – мне все равно пришлось бы скоро уехать. Так какая разница, неделей позже или неделей раньше.

– Тогда что же вас тревожит? – спросила Наташа.

– Вы, – ответил Стентон, не меняя ни интонации голоса, ни выражения лица. – Я влюблен в вас, и мне чертовски досадно сознавать, что я не могу сделать вас своей любовницей.

На какое-то время в комнате повисло молчание. Не зная, что отвечать, Наташа растерянно хлопала ресницами, а Стентон не пытался прийти ей на выручку. Казалось, его забавляет ее смущение: в его глазах появились веселые огоньки, которых Наташа раньше не замечала. Наконец Наташа собралась с мыслями и, строго посмотрев на гостя, сказала:

– Вы не должны были делать мне таких признаний, барон. Я – замужняя женщина, и мой долг…

– О, ради бога, Натали! – со смехом прервал ее Стентон. – Не читайте мне нравоучения, это же смешно, учитывая, что я старше вас на целых десять лет. И потом, я ведь вовсе не призываю вас наставить доброму старому мужу рога. Вы задали мне вопрос, и я на него откровенно ответил, вот и все.

– Как, однако, вы спокойно все это говорите. Ваш голос звучит так бесстрастно, что мне с трудом верится в вашу искренность.

– Но зачем бы я стал с вами играть? Какая мне может быть от этого выгода, когда завтра утром я уезжаю? И я прекрасно сознаю, что, скорее всего, мы больше никогда не увидимся.

– Тогда с какой целью вы мне открылись? Только затем, чтобы я об этом знала? А если бы я сказала, что тоже влюблена в вас? Что бы вы стали делать?

Стентон усмехнулся.

– Вы не влюблены в меня, Натали. Я умею читать в женских сердцах, и еще ни одной женщине не удавалось ввести меня в заблуждение. Если бы я только заметил, что вы испытываете ко мне нежные чувства, я бы не стал сидеть, сложа руки, поверьте. А открылся я вам… исключительно ради вашего блага, как это ни странно звучит.

Он рассмеялся и пояснил в ответ на нее недоуменный взгляд:

– Вы – необычайно обольстительная женщина, Натали, но вы почему-то этого не осознаете… или же не хотите осознавать. Вы не замечаете, какие взгляды бросают на вас мужчины, не понимаете робких намеков ваших поклонников. Вы любите красиво одеваться и ездить на балы, но при этом вы всегда держитесь замкнуто… словно улитка, не желающая покидать своей теплой, надежной раковины! Все это тем более кажется странным, что по натуре вы вовсе не замкнутый человек, а, напротив, весьма общительный, веселый и, я бы сказал, несколько авантюрного нрава. Однако об этом знает только ваш почтенный супруг, да, быть может, близкая приятельница.

Наташа рассмеялась.

– Мое замкнутое поведение объясняется просто. Я не желаю замечать пылких мужских взглядов потому, что мне не нужны мужчины. Ни любовники, ни поклонники, никто! Мне вполне хватает общества мужа и нескольких подруг. Я очень довольна своей нынешней жизнью, и мне совершенно не хочется перемен.

– Вот как? – изумился Стентон. – Ну что ж, замечательно. Но ведь рано или поздно вы станете вдовой…

– Надеюсь, это случится нескоро!

– Может быть. Но когда-нибудь все-таки случится! И тогда вам придется задуматься над выбором нового мужа или любовника. Так вот, дорогая моя Натали, я хочу, чтобы вы знали: вы настолько хороши собой и очаровательны, что можете выбирать мужчин, а не ждать, когда кто-то выберет вас. И не позволяйте никому убедить вас в обратном… как уже однажды произошло.

«Почему он так сказал? – с волнением думала Наташа. – Неужели он знает о моей несостоявшейся помолвке? Уж не мерзавец ли Ковров распространяет обо мне сплетни?!»

Но задать эти вопросы Стентону она не решилась. А назавтра Стентон уехал, и с тех пор Наташа ничего о нем не слышала… до вчерашнего дня.

И вот, теперь ей предстоит гнаться за ним через всю Европу! Могла ли она подумать, что судьба сведет их во второй раз, да еще при таких невероятных обстоятельствах? При мысли, что она снова увидит Стентона, Наташа почувствовала, как сердце забилось быстрее. Хоть он и враг ее государства, но он так хорош собой, так галантен и обаятелен…

«Ты с ума сошла! – сердито одернула себя Наташа. – Как ты можешь мечтать об этом опасном человеке?! И потом, с чего ты вообразила, что он растает при виде твоих прекрасных глаз? Если Стентон и согласится отдать злосчастное письмо, то отнюдь не ради твоей улыбки, а ради роскошных бриллиантов Марии Федоровны!»

Выбросив из головы все лишние мысли, Наташа закрыла глаза. Надо постаралась заснуть, иначе завтра она весь день будет как сонная муха. Вряд ли она сможет спокойно поспать в дороге, когда рядом будет находиться этот отвратительный Ковров.

Глава 3

Наташа проснулась от остановки экипажа. Выглянув в окошко, она обнаружила, что находится на каком-то глухом постоялом дворе. Интересно, далеко ли это от Павловска, подумала Наташа. Но понять было трудно, так как всю дорогу она крепко спала.

Дверь экипажа распахнулась, и Наташа увидела Коврова.

– Ну наконец-то! – воскликнул он. – Вас так долго не было, что я уже начал опасаться, что вы раздумали ехать.

– С чего бы я могла раздумать? – проворчала Наташа. – Если я и задержалась, то не по своей вине. Я встала с постели сразу, как только меня разбудили, и без промедления села в карету.

– Не будем тратить время на пустые разговоры, мадам, – деловито проговорил Павел. – Пересаживайтесь в мой экипаж, надо спешить.

Взяв небольшой ридикюль с вещицами, необходимыми в дороге, Наташа спрыгнула на землю. Потом подозвала кучера с лакеем и велела перенести ее сундуки в соседнюю карету. Она уже собиралась сесть туда, как ее остановил возглас Коврова.

– Что это такое? – хмуро спросил он, указывая на сундуки.

– Мой багаж, – ответила Наташа. – Что, по-вашему, это еще может быть?

Павел посмотрел на нее уничтожающим взглядом.

– Объясните, сударыня, зачем вы набрали с собой столько вещей? Или вы задались целью покорить Париж, а заодно с ним и Лондон? Осмелюсь напомнить, что наше путешествие имеет несколько иную цель!

– Но не могу же я ехать в такую даль с одним ридикюлем! – возмутилась Наташа.

– Нет, конечно же, – ответил Павел, – но одного сундука будет вполне достаточно. Переложите все самое необходимое в маленький сундук, а большой отошлите домой.

Так как Наташа не двинулась с места, Павел терпеливо повторил:

– Мы не сможем быстро ехать с такой поклажей, лошади будут уставать. И потом, – он посмотрел на компаньонку с ироничной усмешкой, – уверяю вас, что в Париже придется выбросить все эти роскошные платья или раздать служанкам из отеля. Французские моды меняются каждый день, то, что носят сегодня в Петербурге, в Париже считается безнадежно устарелым. Вы же не хотите насмешить парижан?

Возразить на эти слова было нечего. Ковров рассуждал верно: ехать в столицу моды с нарядами, шитыми в Петербурге, было верхом нелепости. Поэтому Наташа ограничилась тем, что, послав Коврову ненавидящий взгляд, велела нести сундуки в избу, чтобы спокойно пересмотреть их содержимое.

– Постарайтесь не копаться, сударыня, – бросил ей вслед Павел. – Нам надо проехать до темноты не меньше ста верст, а уже девятый час утра!

Отбор необходимых вещей не занял много времени, и вскоре Наташа села в карету Павла. Устроившись на мягком сидении, обитом изумрудно-зеленым бархатом, она достала французский роман. Однако заняться чтением не удалось. Не успели они тронуться в путь, как Ковров начал приставать с ней с расспросами.

– Как я понял со слов государыни, вы знакомы со Стентоном, – сказал он, внимательно посмотрев на Наташу. – И насколько же близко, позвольте узнать?

– Вы начали расспрашивать меня не с того конца, – назидательно заметила она. – Для начала вам следовало бы спросить, как выглядит этот человек и что я о нем думаю.

– Что вы о нем думаете, не имеет никакого значения, – отрезал Павел. – Стентон – искусный притворщик, и ваше суждение о нем заведомо будет ошибочным. А как он выглядит, я и сам знаю, потому что встречался с ним в Петербурге несколько лет назад. Но вы уходите от ответа, графиня! Почему? Он был вашим любовником?

Наташа смерила его взглядом холодного достоинства.

– Стентон никогда не был моим любовником! Меня познакомил с ним покойный муж, который был когда-то хорошо знаком с его отцом. Наше общение со Стентоном ограничилось несколькими встречами в присутствии моего мужа, и… одним коротким разговором наедине, – прибавила Наташа после небольшого колебания.

– И что же произошло во время этого короткого разговора?

Наташа горделиво улыбнулась.

– Стентон признался мне в любви. А также сказал, что считает меня одной из самых очаровательных женщин на свете.

– И что… больше ничего? – удивился Павел.

– Разумеется! – оскорбленно воскликнула Наташа. – Я была верной женой своему супругу, и Стентон прекрасно понимал, что меня невозможно сбить с добродетельного пути!

– Боже, какие возвышенные фразы! – рассмеялся Павел. – Но, однако, очень хорошо, что Стентон не был вашим любовником. Это оставляет надежду, что он захочет встретиться с вами еще раз.

Глаза Наташи презрительно вспыхнули.

– Вы напрасно судите обо всех мужчинах по себе, господин Ковров. Если вы считаете, что для мужчины в порядке вещей соблазнить женщину, а затем бросить…

– Прошу прощения, Натали, но я не припомню, чтобы я когда-то пытался вас соблазнять, – насмешливо перебил ее Павел. – Так что ко мне этот упрек не относится.

– Все равно, вы обошлись со мной непорядочно! – в сердцах воскликнула она. И, надеясь больно кольнуть его, прибавила: – Самое обидное, что ваши старания оказались напрасны и не принесли вашему другу никакой пользы. По крайней мере, бедный Мишель мог прожить последние месяцы своей жизни очень счастливо и даже оставить после себя наследника, будь на то Божья воля! А так получилось, что вы оказали услугу не ему, а его жадным родственникам, которые, как я слышала, до сих пор судятся за наследство.

Павел посмотрел на нее хмурым взглядом.

– Если бы мы могли знать час своей смерти или близких людей, мы бы, наверное, все вели себя иначе. Но мы этого не знаем и поэтому поступаем так, как нам кажется разумным на тот или иной момент. Я не раскаиваюсь, что помешал Мишелю жениться на вас. Не думаю, что он был бы счастлив с женщиной, которая вышла за него по чистому расчету.

– Это нельзя было назвать чистым расчетом, потому что Мишель действительно нравился мне, – возразила Наташа.

– Может быть, – согласился Павел, – но вы не любили его. Если бы вы его любили, то не увлеклись бы в одночасье другим мужчиной.

– Я увлеклась вами, потому что я вас не знала, – сказала Наташа. – Если бы мы общались чуть дольше, я бы быстро охладела к вам. Такой человек, как вы, не заслуживает женской любви, и если кто-то и может влюбиться в вас, то только молоденькая, наивная дурочка, какой я и была пять лет назад! Откровенно говоря, – продолжала Наташа, не в силах уняться, – сейчас я не могу понять, что я тогда в вас нашла. Вас ведь даже нельзя назвать красавцем! Во всяком случае, – прибавила она с мстительной улыбкой, – в вас нет и половины того обаяния, которое исходит от Стентона!

Павел посмотрел на нее с насмешливым любопытством.

– Интересное заявление, сударыня! Так, стало быть, Стентон произвел на вас неизгладимое впечатление? Уж не потому ли вы так рвались в нашу опасную поездку, что не можете забыть этого обаятельного прохвоста?

– Почему вы называете его прохвостом? – с вызовом спросила Наташа. – Он всего лишь предан интересам своей страны. Можно подумать, что в Париже или Лондоне нет русских шпионов, которые при необходимости будут действовать такими же методами, как Стентон!

– Разумеется, есть. Но вы снова уходите от ответа! Признайтесь же откровенно: вы ввязались в нашу авантюру, только чтобы увидеть Стентона?

– Ничего подобного, – с достоинством возразила Наташа. – Если бы письмо украл не Стентон, а какой-то другой человек, я бы все равно ехала сейчас в этой карете. Когда государыня обнаружила пропажу письма, я случайно оказалась рядом. Мне пришлось присутствовать при расследовании, а затем мы с Марией Федоровной и тайным агентом стали думать, что делать. Мы решили, что в погоню за Стентоном должны поехать двое: мужчина и женщина, потому что одиночный путешественник вызовет гораздо больше подозрений. Вполне естественно, что я предложила на эту роль себя! Во-первых, я знакома со Стентоном, а во-вторых, кого бы еще могла найти государыня в такой короткий срок?

Павел задумчиво кивнул.

– Вы совершенно правы, Натали: найти другую женщину, которая отважится на такое рискованное предприятие, было бы нелегко. Надо отдать вам должное: вы весьма решительная и отчаянная дама! И, признаюсь, мне очень жаль, что вы относитесь ко мне так враждебно.

– Вы это вполне заслужили!

– Может быть. Однако наш разлад явно не пойдет на пользу делу! Вы должны относиться ко мне с большим миролюбием, иначе нашу игру быстро разгадают.

– Я сумею притвориться, когда будет нужно.

– Тогда начинайте уже сейчас. – Павел строго посмотрел на Наташу. – Вы, наверное, слышали, что актрисы всегда репетируют свои роли, прежде чем выйти на сцену. К тому же теперь, когда вы высказали мне все, что думаете о моей замечательной персоне, вам должно быть легче примириться с моим обществом. Или вы еще не все высказали? В таком случае, продолжайте, я весь внимание!

Наташа окинула его ядовитым взглядом.

– Благодарю за любезность, господин Ковров, но я уже все сказала. Мне надоели эти пустые разговоры. Я хочу спокойно почитать книжку.

– Как будет угодно, сударыня, – насмешливо ответил Павел. – Пожалуй, я последую вашему примеру.

С этими словами он достал небольшой пухлый томик в потрепанном переплете и углубился в чтение. Наташе стало любопытно, что такое он читает, и она украдкой взглянула на обложку. Однако Ковров держал книгу так, что заглавия было не разглядеть. Обращаться к нему с вопросами Наташе не хотелось, и она склонилась над своим романом, решив, что посмотрит вражескую книжку при случае.

За весь день путешественники сделали всего пару коротких остановок. Карета, запряженная четверкой откормленных лошадей, неслась по дороге с такой скоростью, с какой Наташа никогда прежде не ездила. Поначалу Наташе это нравилось, но затем начало утомлять. Ей хотелось выйти из экипажа, размять ноги, но Ковров был неумолим.

– Если вы полагаете, что мы с вами совершаем приятный вояж, то сильно заблуждаетесь, – сказал он в ответ на просьбу Наташи сделать третью остановку. – Мы вовсе не путешествуем, а скачем в Париж с очень важным и ответственным поручением. И мы должны изо всех сил спешить, если не хотим приехать слишком поздно.

– За какой же срок вы рассчитываете доехать? – спросила Наташа.

Павел немного помолчал, что-то прикидывая про себя.

– Путь царского курьера от Петербурга до Парижа обычно занимает шестнадцать дней. Если нас ничто не задержит, мы проделаем его за двадцать.

– За двадцать дней?! – в ужасе вскричала Наташа. – Но это же… невозможно!

– Почему невозможно? – спокойно возразил Павел. – Я отобрал самых сильных и выносливых лошадей из моей конюшни, они способны выдержать такую скачку.

«Может быть, ваши лошади и способны выдержать такую бешеную скачку, но я-то не настолько вынослива, как они!» – вертелось на языке у Наташи, но вслух она этого не сказала. Лучше умереть, чем просить врага о снисхождении!

Когда поздно вечером они, наконец, вышли из кареты на постоялом дворе, Наташа с трудом могла передвигать затекшие ноги. Ее голова кружилась, в ушах стоял стук лошадиных копыт. Интересно, восстановит ли продолжительный сон ее силы, с беспокойством подумала Наташа. Ей очень хотелось в это верить, ведь испытания еще только начались.

– Надеюсь, вы не против того, чтобы мы ночевали в одной комнате? – спросил Павел, распорядившись насчет лошадей и вернувшись к Наташе. – Что такое? – нахмурился он, встретив ее возмущенный взгляд. – Уж не боитесь ли вы, что я стану вас домогаться? Успокойтесь, дорогая моя, я еще не сошел с ума! Просто это очень естественно, когда любовники проводят ночи вместе, и совсем не естественно, когда они спят порознь.

Наташа окинула его высокомерным взглядом.

– Да будем вам известно, милейший господин Ковров, что порядочные дамы, даже путешествуя с любовниками, всегда соблюдают приличия!

– Интересно, откуда вы знаете, как ведут себя дамы, путешествующие с любовниками? – насмешливо поинтересовался Павел. – Или покойный господин Струйский все-таки был рогат?

Ответить на подобный вопрос, по мнению Наташи, можно было только презрительным молчанием. Поэтому она медленно отвернулась от спутника и направилась к гостинице. Павел догнал ее возле крыльца.

– Ради бога, извините меня, – виновато сказал он, придержав ее за руку. – Я, кажется, в очередной раз…

– Не трудитесь оправдываться, князь, – оборвала его Наташа. – Мое мнение о вас настолько низкое, что я не могу на вас обижаться. Пожалуйста, распорядитесь скорее насчет ужина, я умираю с голода!

Не отвечая, Павел пропустил ее вперед себя. Затем вошел следом и заговорил с подбежавшим хозяином. Ужин был подан мгновенно, а пока путники подкреплялись, для них успели приготовить комнаты. Наташина находилась на втором этаже, в конце небольшого коридора. Несмотря на то, что комната считалась лучшей в гостинице, она имела простые беленые стены и была обставлена грубоватой мебелью. Однако Наташу сейчас меньше всего интересовала обстановка. Главное, что в комнате стояла широкая кровать с мягкой периной, на которой можно было вытянуться во весь рост.

Глава 4

Наташа так устала, что даже не стала принимать ванну, лишь наскоро ополоснулась в деревянной лохани. Потом облачилась в ночную сорочку из тонкого полотна, забралась в постель и сразу провалилась в глубокий сон… Проснулась она от непонятного скрипа. Наташа попыталась снова заснуть, но скрип повторился, на сей раз более громко. Тяжко вздохнув, Наташа села. Она уже хотела отбросить одеяло, как вдруг заметила в углу комнаты мужчину! Он стоял на коленях перед ее сундуком и рылся в нем. На откинутой крышке был помещен небольшой фонарь, освещавший вещи.

Сонливость Наташи сняло, как рукой. Сердце ее мгновенно сковал леденящий ужас, а затем оно так гулко забилось, что Наташе стало трудно дышать. Боясь пошевелиться и привлечь внимание незваного гостя, она, как завороженная, наблюдала за его действиями. Кто это может быть? Грабитель? Скорее всего, так: ведь говорят же, что возле постоялых дворов кружат целые шайки искателей легкой поживы! Должно быть, этот человек узнал, что в гостинице ночуют богатые постояльцы, и решил наведаться сюда. В комнату офицера он лезть побоялся, а выбрал комнату дамы.

Не сводя с грабителя настороженных глаз, Наташа пыталась вспомнить, какие ценности лежат в ее сундуке. Как хорошо, что Ковров забрал в свою комнату шкатулки! Стало быть, ничего особенного в сундуке нет, за исключением одежды да серебряного туалетного прибора. Ну, эта потеря невелика, пусть грабитель забирает хоть весь сундук целиком. Только бы он поскорее убрался, не причинив ей вреда!

Но зачем ему причинять ей вред, пыталась успокоить себя Наташа, ведь за такое – прямая дорога на виселицу. Грабителю нужно ее добро, а вовсе не жизнь. Надо притвориться спящей, дабы не вводить его в искушение совершить страшный грех. Пусть думает, что она его не видела, тогда он, конечно же, не сделает ей ничего плохого. В самом деле, если бы этот человек хотел ее убить, он бы сделал это сразу, а не стал бы дожидаться, пока она проснется и поднимет весь дом своим криком!

Рассудив так, Наташа стала осторожно опускаться на кровать. А что еще делать, с сокрушенным сердцем подумала она. Если она начнет кричать, вор может наброситься на нее. А так он возьмет, что ему надо, и тихо выберется из комнаты тем же путем, каким и проник – через открытое окно.

Голова Наташи уже почти коснулась подушки… и в это мгновение грабитель резко обернулся! Закрыть глаза Наташа не успела, и их взгляды встретились. Тогда Наташа, пока разбойник не успел ничего предпринять, быстро села на кровати и, вскинув руку в предостерегающем жесте, торопливо проговорила:

– Оставайся на месте, или я сейчас закричу! Вот так, хорошо… А теперь давай попробуем договориться. Тебе нужны деньги, а мне – моя жизнь. Поэтому быстро бери, что тебе нужно, и уходи. Если ты не попытаешься причинить мне вреда, я не стану поднимать шум! Так что…

Конец фразы застрял у Наташи в горле, потому что грабитель, вместо того чтобы последовать ее совету, вытащил офицерскую саблю! От изумления Наташа даже забыла, что надо кричать и звать на помощь. И едва не поплатилась за это жизнью, потому что мужчина бросился на нее, словно ястреб на добычу, пытаясь достать ужасным оружием. Лишь ватное одеяло, которое машинально выставила перед собой Наташа, спасло ее от верной погибели: сабля запуталась в одеяле, и убийце пришлось потратить время, высвобождая ее.

Отскочив в угол кровати, Наташа завопила так громко, как только могла. Потом спрыгнула на пол с другой стороны кровати и схватила подушку, надеясь использовать ее для защиты. В этот момент убийца издал свирепый рык и снова бросился на нее. Не дожидаясь, пока он окажется рядом, Наташа с неожиданной для себя ловкостью перепрыгнула через кровать и скатилась на пол с другой стороны, не выпуская из рук подушки и продолжая истошно взывать о помощи.

На этот раз убийца не стал обегать вокруг широкого ложа, а просто запрыгнул на него, а затем соскочил на пол с той стороны, где была Наташа. Торопливо отбежав к стене, она выставила перед собой подушку. Но защищаться ей не пришлось, потому что в этот момент в комнату ворвался Ковров, выбив дверную задвижку ударом плеча. Наташа еще не успела о чем-то подумать, а между мужчинами уже завязалась жаркая схватка. Стальные клинки мелькали в воздухе так стремительно, что Наташа не могла уследить за их движениями. Впрочем, наблюдать за поединком было не очень удобно из-за комода в углу комнаты, куда юркнула Наташа вместе со своей подушкой.

И вдруг все звуки в комнате стихли. Наташа осторожно выглянула из укрытия, и с ее губ сорвался приглушенный вскрик. Человек, пытавшийся убить ее, лежал на полу, раскинув руки в стороны, а из его груди ручьем текла бурая кровь. Не в силах смотреть на жуткое зрелище, Наташа перевела взгляд на Коврова. Ей стало дурно, когда она увидела, как он вытирает испачканный кровью клинок о ее полотенце, причем, с таким спокойным видом, будто ничего ужасного не произошло. Но главное, что он был живой и невредимый! Это открытие наполнило сердце Наташи такой радостью, что она даже улыбнулась своему недругу, когда их глаза встретились. Павел тоже улыбнулся в ответ, потом положил саблю на кровать и подошел к Наташе.

– Как вы, Натали? – спросил он, с беспокойством всматриваясь в ее осунувшееся лицо. – Представляю, как вы испугались! Но теперь все позади, вам ничто не угрожает.

– Кто он такой? – спросила Наташа, кивая в сторону мертвого тела. – Вы его знаете, Ковров? Почему он хотел меня убить? И вдруг он не один и его сообщники где-то рядом?!

– Тихо, дорогая моя, успокойтесь! – Павел ласково пригладил ее волосы. – Если с ним и были сообщники, то они уже далеко отсюда. Но я все-таки думаю, что он был один. Впрочем, сейчас посмотрю…

– Осторожнее, ради всего святого! – прошептала Наташа.

Павел взял саблю, подошел к окну и выглянул наружу. Потом закрыл окно на задвижку и направился в коридор. Вскоре до слуха Наташи донеслись приглушенные голоса, но не успела она испугаться, как Павел вернулся в комнату.

– С кем вы разговаривали? – удивленно спросила Наташа.

– С моим кучером, – пояснил Павел, – он спал в одной комнате со мной. Он прекрасно владеет оружием и силен, как бык, поэтому я и взял его с собой. Когда я услышал ваш крик, я велел ему оставаться в комнате и следить за окнами и коридором.

Наташа посмотрела на него с невольным восхищением.

– Когда вы все это успели? И отдать распоряжения слуге, и собраться…

Она замолчала, чувствуя, как краска смущения стремительно заливает ее лицо. Только сейчас, когда она немного отошла от пережитого потрясения, Наташа заметила, что Павел почти не одет. Единственный предмет одежды, который был на нем – это ночные мужские штаны из белого льна.

– Что с вами, Натали? Вы смущаетесь оттого, что я не одет?! – Павел рассмеялся, отчего Наташа почувствовала себя еще более неловко. – Бог мой, ну вы и нашли, о чем думать в такую минуту! Лучше поищите подсвечник, а я пока схожу за вином.

Вернувшись с двумя бокалами, Павел заставил Наташу выпить вина. Потом поставил на пол подсвечник, опустился на колени возле убитого и стал осматривать его одежду. Наташа, за неимением другого занятия, прохаживалась по комнате, заставляя себя не смотреть на Павла, который, хоть и успел натянуть рубашку, но не застегнул ее на груди.

Эти ужасные волосы… Неужели находятся женщины, которым они могут показаться приятными?! И кожа у него слишком грубая, словно он какой-то крестьянин, а не аристократ. Как все это неблагородно, неизящно!

«Бог мой, о чем ты думаешь? – сердито упрекнула себя Наташа. – Должно быть, ты слегка повредилась умом, раз в твоей голове бродят такие странные, неуместные мысли! Возьми себя в руки, если не хочешь, чтобы Ковров стал над тобой насмехаться!»

Наконец Павел закончил свое дело и поднялся на ноги.

– Ну что? – спросила Наташа. – Вы узнали, кто он такой?

– Он иностранец, – ответил Павел, – хотя последние два года служил в русской армии. Во всяком случае, об этом говорят его документы… Черт побери! – внезапно воскликнул он с прорвавшейся досадой. – И надо же мне было допустить такую оплошность!

– О чем вы? – удивленно спросила Наташа.

– Я не должен был убивать его, – пояснил Павел, нахмурив брови. – Ведь этот человек мог рассказать нам столько интересного! Я и не собирался его убивать, но он напоролся на мою шпагу. И теперь мы не узнаем имя того человека, который послал его за нами вдогонку! – Павел в бешенстве стукнул кулаком по спинке кресла. – Ну да ничего не поделаешь. Утром я доскачу до ближайшего города и отправлю в столицу секретное донесение. Пусть тайная полиция выясняет, кому на самом деле служил этот убийца. Впрочем, – прибавил Павел, посмотрев на Наташу, – я не думаю, что в его изначальные намерения входило вас убивать. Ему надо было исследовать содержимое вашего сундука. Если бы вы не проснулись, он бы не тронул вас. Но вы, к сожалению, проснулись. И он испугался, что вы поднимете крик, и его задержат.

– Я бы не стала кричать, – сказала Наташа. – Я думала, что он обычный грабитель, и сказала, что дам ему уйти, если он не причинит мне вреда. Но он не поверил.

Павел покачал головой.

– Вам надо было не вступать с ним в разговоры, а сразу звать на помощь и думать, как защитить себя… О боже мой, Натали! – внезапно воскликнул он, схватившись за голову. – Как же я перед вами виноват! Ведь это из-за меня вы пережили этот кошмар и едва не погибли!

– Из-за вас? – изумленно переспросила она. – Но вы же спасли мне жизнь!

По губам Павла скользнула кривая усмешка.

– Я должен был позаботиться о вашей безопасности, а я этого не сделал. Нельзя было оставлять вас одну в этой комнате! Но, черт побери, я не мог ожидать, что неприятности начнутся так скоро! Кто бы подумал, что в ближайшем окружении Марии Федоровны есть мерзавец, который следит за каждым ее шагом и доносит обо всем иностранным шпионам?

– Вы думаете, что кто-то узнал, зачем мы едем за границу?

– Я думаю, – ответил Павел, – что кому-то показалось подозрительным, что вы спешно выехали в дорогу после того, как провели целый вечер в кабинете государыни. И за вами решили послать шпиона, чтобы он выяснил, не везете ли вы секретных писем. Полагаю, он следил за вами с той минуты, как вы покинули Павловск… А это значит, что у него очень выносливая лошадь, – неожиданно деловитым тоном проговорил Павел. – Надо пойти поискать ее, чтобы отдать хозяину гостиницы в возмещение за испорченные полы и мебель.

– О! – протянула Наташа. – Вы еще можете думать о каких-то несчастных досках!

– Но мы ведь не можем уехать, оставив здесь труп и залитые кровью полы, – резонно заметил Павел. – Поэтому я сейчас пойду вниз и разбужу хозяина. А вы, Натали, идите в мою комнату. Вы еще успеете выспаться, пока я буду улаживать дела с хозяином гостиницы и местными властями.

– Бог с вами, Ковров, о чем вы говорите! – с нервным смешком воскликнула Наташа. – Можно подумать, что я смогу заснуть!

Вопреки своим предположениям, Наташа все-таки заснула. Спала она очень крепко и проснулась лишь тогда, когда Павел начал будить ее.

– Просыпайтесь, Натали! – приговаривал он, тормоша ее за плечи. – Уже десять часов, пора ехать!

– А вы успели уладить дела с властями? – спросила она сквозь сон.

– Да, я уже побывал у городничего, – ответил Павел. – Все улажено, нас больше ничто не задерживает.

Он позвал служанку, чтобы она помогла Наташе одеться. Потом другая служанка принесла ей завтрак в комнату. Как только поднос с тарелками унесли, в комнату снова вошел Павел.

– Ну все, я готова, – сказала Наташа, вскакивая с кресла.

Вместо того чтобы предложить ей руку, Павел посмотрел на нее каким-то непонятным замешательством.

– Натали, не торопитесь. Нам… надо принять одно очень важное решение. – Он сделал глубокий вдох, а затем решительно выпалил: – Мы должны решить, ехать ли вам со мной дальше или вернуться назад.

– Вернуться назад?! – изумленно переспросила Наташа.

Павел посмотрел на нее с грустной улыбкой.

– Вы только что убедились, что наше предприятие вовсе не похоже на забавное приключение. И если вы решите вернуться, вас никто не осудит. Я напишу Марии Федоровне, что решил ехать один, потому что так будет для меня гораздо лучше.

– И вы действительно так считаете? – спросила Наташа, пристально глядя на него. – Вы искренне думаете, что моя помощь вам не понадобится и что я буду для вас обузой?

Павел на мгновение отвел глаза.

– Нет. Я так не думаю. Но я не должен…

– В таком случае мы едем вместе, – решительно заявила Наташа, беря свой ридикюль.

Некоторое время Павел пристально смотрел на нее, слегка сощурив глаза. Потом тепло улыбнулся и протянул ей руку. В ответ Наташа протянула ему свою, впервые не испытав при этом отвращения.

Глава 5

Вопреки опасениям, до Берлина Наташа и Павел добрались без приключений. Казалось, их больше никто не преследовал, но Павел все равно держался настороже. Теперь он ни на шаг не отпускал от себя Наташу. Он настоял, чтобы они не разлучались на ночь, и Наташа благоразумно согласилась.

Желая избежать неловкости, Павел купил раскладную ширму. Он ставил ее между кроватями, разделяя комнату на две половины. Первую ночь Наташа промучилась бессонницей, вздрагивая от каждого шороха за ширмой. Но постепенно она привыкла к присутствию соседа и перестала обращать на него внимание.

По мере приближения к Берлину путешествовать стало легче. Наташе и Павлу все чаще попадались богатые гостиницы, где имелись номера с двумя комнатами. Пейзаж сделался оживленнее: не одни леса да болота, а живописные замки и города. Теперь Наташа не читала книжки, а с любопытством смотрела в окно. Павел же занимал ее рассказами. Правда, они не всегда были веселыми, потому что воспоминания Павла о Пруссии были связаны с недавней войной, в которой Россия потерпела поражение. Но все равно, рассказывал он очень интересно, и Наташа иной раз заслушивалась.

Их отношения с каждым днем становились все лучше. После того как Павел спас ей жизнь, Наташа не могла относиться к нему с прежней враждебностью. И хотя она не простила ему того, что случилось пять лет назад, ненависти больше не было.

К тому же, Павел держался так миролюбиво, что злиться на него было не за что. Он больше не говорил Наташе гадостей, не пытался вывести из себя колкими замечаниями. Напротив, он был сама вежливость и предупредительность. В его обращении даже проскальзывала чуткость – то, чего Наташа никак не могла от него ожидать! Например, он приказывал кучеру остановиться, если видел, что Наташа залюбовалась каким-нибудь замком и ей хочется посмотреть его вблизи. Или спрашивал, не нужно ли ей заглянуть в лавку и сделать покупки, когда они проезжали через город. А один раз даже повел ее на прогулку поздно вечером, оставив лошадей в гостинице, и они осмотрели готический собор с роскошными витражами. Там шла вечерняя месса, и Наташа впервые в жизни услышала орган.

Одним словом, Павел о ней заботился… И это вызывало у Наташи противоречивые чувства. Перемена в поведении Павла радовала ее, но одновременно и тяготила. Ей совсем не хотелось испытывать к нему признательность! Он был ее врагом, он заставил ее страдать, чувствовать себя жалкой и униженной. Он лишил ее веры в свою женскую привлекательность и подтолкнул к скоропалительному браку со стариком, который лишь по чистой случайности оказался удачным. Естественно, ей хотелось видеть в Павле только дурное и не замечать хорошее.

Пожалуй, если бы он вел себя, как бессердечный тиран, Наташе было бы легче. Тогда она могла бы сказать себе: «Да, я была права, считая его самым гадким и самым жестоким человеком на свете! Но так как он спас мне жизнь – хотя его и послали со мной для моей охраны! – то я не буду отвечать на его злобные выпады, а ограничусь молчаливым презрением»…

Но так как Павел не делал никаких злобных выпадов, то повода для молчаливого презрения не находилось и путешествие проходило мирно.

К вечеру пятнадцатого дня Наташа и Павел достигли Берлина. Было решено задержаться здесь на сутки, чтобы дать отдых лошадям. После завтрака они решили пойти посмотреть город. Однако в тот момент, когда они уже собирались выходить, в двери постучали. Павел отозвался, и в комнату вошел молодой офицер в форме королевского гвардейца. Спросив имя Павла, он протянул ему конверт и откланялся.

Переглянувшись с Наташей, Павел развернул конверт. Там оказались два приглашения на сегодняшний бал в Потсдам – резиденцию прусского короля Фридриха-Вильгельма.

– Что это значит? – встревожилась Наташа. – Откуда король мог узнать про нас? Мы же приехали только вчера!

– Не волнуйтесь, Натали, здесь такое в порядке вещей, – сказал Павел. – Когда мы проезжали городскую заставу, комендант отметил нас в своей книге. Видимо, он сразу сообщил королю, что в Берлине остановились русский князь и графиня. А так как к русским здесь сейчас особое отношение – ведь это наш император не дает Бонапарту сделать Пруссию французской провинцией! – то Фридрих-Вильгельм поспешил пригласить нас во дворец.

– И что же нам делать? Мы поедем?

Павел слегка поморщился.

– Придется поехать. Во-первых, отказ может оскорбить короля, а во-вторых, мы рискуем привлечь внимание французских и английских шпионов, которых в Берлине наверняка не меньше, чем в Петербурге. Но бал нас не задержит. Мы тронемся в путь завтра утром, как и собирались.

– Ну что ж, – с усмешкой сказала Наташа, – по крайней мере, у меня появился повод сменить надоевший дорожный костюм на вечернее платье.

– Кстати, насчет платья! – спохватился Павел. – Пожалуйста, Натали, наденьте такое, чтобы не бросалось в глаза. Нам не стоит привлекать к себе внимание.

– У меня, конечно же, небольшой выбор по вашей милости, – поддела его Наташа. – Правда, есть одно неброское платьице, так что можете не беспокоиться.

– Прекрасно, – улыбнулся Павел.

Номер берлинской гостиницы состоял из трех комнат, поэтому Наташа и Павел могли собираться на бал без помех. Так как Павлу не надо было делать сложной прически, он вышел в гостиную первым. Наконец горничная, помогавшая Наташе одеваться, выпорхнула из дверей ее спальни и, присев перед Павлом в реверансе, скользнула в коридор. А минуту спустя в гостиной появилась Наташа.

Павел, стоявший у камина с бокалом вина в руке, обернулся на шелест платья. И едва не выронил бокал. Наташа предстала перед ним точно такой, какой он увидел ее первый раз, пять лет назад. Тогда, на московском балу, на ней было такое же белое платье с нежным сиреневым цветком в корсаже. И такие же сиреневые цветы в прическе, и тонкая нитка жемчуга на шее, и высокие белые перчатки, вышитые шелком… Внезапно Павел почувствовал, как его сердце учащенно забилось. Бог мой, да она совсем не изменилась за эти пять лет! Такая же юная и прекрасная, словно распустившаяся яблонька. Но зачем она так оделась? Нарочно, чтобы он вспомнил?..

– Что случилось, Павел, почему вы так на меня смотрите? – искреннее недоумение, написанное на лице Наташи, почти развеяло подозрения Павла.

– Да нет, ничего, – ответил он, пристально всматриваясь в ее лицо. – Просто ваше платье…

– Вы находите его слишком приметным? О нет, Павел, вы ошибаетесь! – Наташа рассмеялась. – Уверяю вас, половина женщин на балу будет в похожих. Последние десять лет белый цвет самый популярный в женской моде, чтобы выделиться из толпы, надо надевать что-то темное или яркое. И потом, – продолжала она, беря с камина приготовленный для нее бокал вина, который Павел в растерянности забыл ей предложить, – выбора все равно нет. Кроме этого платья, у меня всего два. Одно слишком роскошное, а другое слишком простое для королевского бала.

– Понятно, – протянул Павел. – Все хорошо, Натали, вы оделись так, как нужно.

– А вот вы меня, признаюсь, удивили. – Она с улыбкой оглядела его костюм: облегающий фрак из серо-голубого сукна, голубой атласный жилет и белоснежную рубашку с высоким галстуком. – Вы не надели форму, чтобы не привлекать внимание?

Павел кивнул.

– Да, только из-за этого. А что вы так хитро улыбаетесь? Светский костюм мне не к лицу?

– Напротив, – возразила Наташа, – во фраке вы смотритесь еще элегантнее. Честно говоря, я вообще не люблю военных, – неожиданно призналась она. – Мое сердце не бьется при виде расшитого серебром или золотом гвардейского мундира, как у большинства женщин. Оно только сжимается… от жалости к наивным глупышкам, которые не знают, что под внешним блеском скрываются грубость, бессердечие и недалекий, но зачастую изощренно-коварный ум!

Павел сардонически рассмеялся.

– Браво, Натали! Примите мои комплименты. Вы одной-единственной фразой намертво пригвоздили меня к позорному столбу! Ведь ваши слова относятся в первую очередь ко мне, не так ли?

– Так, – смущенно ответила она. – Но я не собиралась вам ничего высказывать! Это вышло случайно…

– О нет, дорогая моя, – убежденно возразил Павел, – это вышло отнюдь не случайно! Эти нелестные слова вырвались у вас, потому что вы до сих пор не простили меня.

– Разумеется, я вас не простила, – сказала Наташа, окинув его удивленным взглядом. – Разве такое можно прощать? Вы ведь не только отняли у меня выгодного жениха, вы еще растоптали мое женское самолюбие! Конечно, я очень благодарна вам за то, что вы спасли мне жизнь…

– Да? – с насмешливым изумлением переспросил Павел. – Вы мне благодарны? И поэтому заставляете себя держаться со мной любезно? – Он колко рассмеялся, а затем надменно произнес: – Вы ошибаетесь, мадам, я ничем не заслужил вашей благодарности. Защищая вас, я всего лишь выполнял свой долг и приказ государыни. А раз так, то вы мне ничего не должны. – Он посмотрел на часы и деловито прибавил: – Ну все, пора ехать! Пунктуальные немцы не любят опозданий.

Большую часть дороги до Потсдама они провели в молчании. Каждый был погружен в свои мысли, и у каждого они не отличались веселостью. Наташа страшно досадовала на себя за несдержанность. И кто ее только за язык тянул? Ведь все же шло так хорошо! А теперь Павел затаит обиду и перестанет о ней заботиться. И потом, это было бессмысленно – бросать ему упреки, потому что скорее камень превратится в живую плоть, чем Павел Ковров раскается в своем непорядочном поступке. Глупо! Как глупо!

Павел тоже досадовал на себя. Ему не следовало продолжать опасный разговор. Тем более не нужно было спрашивать, простила ли она его. Какого черта?! Он совсем не нуждается в ее прощении, прежде всего потому, что не считает себя виноватым. А теперь надменная гордячка может вообразить себе бог знает что. Хорошо, что она заговорила про благодарность и дала ему возможность отыграться. Пусть знает: он не нуждается в ее признательности и добром отношении. Но как это все досадно! Оказывается, Наташа только из благодарности держалась с ним дружелюбно. А на самом деле она все так же ненавидит его… и это несмотря на все его заботы! Каким же болваном он был, надеясь завоевать ее расположение! А главное, зачем ему все это нужно? Глупо! Как глупо!

И еще одно не переставало тревожить Павла. Он не мог забыть той минуты, когда Наташа вышла в гостиную. Почему он почувствовал такое волнение? И почему он до сих пор помнит, как она была одета в тот далекий день?! Все это давно пора выбросить из головы!

За прошедшие годы в жизни Павла пронеслось столько событий. Он потерял на войне лучшего друга и едва не погиб сам. Потом он два года ездил то в Вену, то в Париж с тайными депешами царя, а в промежутках крутил романы с блистательными женщинами, рядом с которыми мадам Струйская выглядит деревенской простушкой, волею случая попавшей из грязи в князи. И пусть она обвешается хоть всеми бриллиантами покойного мужа…

Взгляд Павла натолкнулся на скромную нитку жемчуга на шее Наташи, и это отрезвило его. Черт побери, что с ним происходит? Неужели его так задело нелестное высказывание Наташи? Но ведь он и так прекрасно знал, что она считает его бессердечным мерзавцем!

«Похоже, это однообразное путешествие плохо действует на мои нервы, – пришел к заключению Павел. – Хорошо, что мы едем на бал: я хотя бы немного развеюсь».

Глава 6

Наташа и Павел приехали почти вовремя. В тот момент, когда они входили в просторный бальный зал, начинался второй танец – контрданс. К удивлению Наташи, гостей оказалось немного, всего человек двести. Десятка четыре из них танцевали, остальные стояли небольшими группками вдоль стен, негромко переговариваясь между собой.

В золоченом кресле, под пышным балдахином из вишневого бархата, сидел со скучающим видом Фридрих-Вильгельм Прусский. Первое впечатление Наташи об этом человеке оказалось не слишком приятным. Король выглядел моложаво и был недурен собой, но черты его лица показались Наташе безжизненными. Чувствовалось, что он не относится к решительным и деятельным людям. Впрочем, так оно и было. Если кто-то из королевской семьи и обладал сильным, предприимчивым характером, то вовсе не Фридрих-Вильгельм, а его жена королева Луиза. К сожалению, она не присутствовала на этом балу, потому что была больна.

Вскоре к Наташе и Павлу подошел атташе русского посольства. Он поспешил представить их королю, который уже заметил новых гостей и нетерпеливо посматривал в их сторону. К изумлению Наташи, Фридрих-Вильгельм сразу узнал Павла и даже назвал его по имени. Оказывается, Ковров находился в свите императора Александра, когда тот встречался с Наполеоном в прусском городке Тильзите, три года назад. Фридрих-Вильгельм тоже был там и запомнил его.

Наташа чувствовала себя заинтригованной. Ей не терпелось остаться с Павлом наедине и обо всем расспросить его. Но тут Фридрих-Вильгельм обратил свой взор на нее.

– Мадам, ваше лицо кажется мне удивительно знакомым, – сказал он, с неожиданной живостью вскакивая с кресла и предлагая Наташе руку, чтобы прогуляться с ней по залу. – Признайтесь, мы уже встречались?

– О нет, ваше величество, вы ошибаетесь, – с почтительной улыбкой ответила Наташа. – Я первый раз за границей, а когда вы были в Петербурге в прошлом году, я сидела дома, ухаживала за больным мужем.

– И что же, он выздоровел?

– К сожалению, нет, ваше величество. Он умер, чуть больше года назад.

– Так, значит, вы вдова? – Фридрих-Вильгельм окинул Наташу одобрительным взглядом. – Это хорошо. Я всегда был невысокого мнения о женщинах, которые заводят любовников при живых мужьях, и мне приятно узнать, что вы не из их числа. Но этот Ковров… кем он вам приходится? Жених? Или временное развлечение?

Наташа почувствовала, что начинает краснеть. До сегодняшнего дня ей не приходило в голову, что кто-то осмелится задать ей такой неприличный вопрос. Прусскому королю явно не хватало хороших манер! Но именно потому, что он был королем, а не простым смертным, Наташа не могла ответить ему, как полагалось отвечать на подобные бестактности.

– Князь Павел Ковров – мой хороший друг, ваше величество, – с достоинством произнесла она.

Фридрих-Вильгельм рассмеялся.

– Значит, просто любовник. Так я и думал! И должен сказать, что мне это по душе. Это говорит о том, что вы благоразумная женщина.

– Простите, ваше величество, но я не понимаю…

Король остановился, затем выразительно посмотрел на Наташу и торжественно произнес:

– Прошу извинить меня за грубую откровенность, мадам, но, по-моему, князь Павел Ковров не заслуживает любви такого очаровательного создания. Вы похожи на ангела, а он – настоящий демон!

– Неужели, ваше величество? – с притворным испугом спросила Наташа. – Признаться, я и сама иной раз замечаю, что он вовсе не такой добрый человек, каким показался мне вначале.

– Добрый человек?! – возмущенно воскликнул король. – Вот уж чего я никогда не замечал за ним, так это доброты! Три года назад я имел несчастье провести в его обществе пару недель: император Александр приставил его ко мне для охраны. И если бы вы только знали, мадам, как он со мной обращался! Он не проявлял ни малейшего почтения к моему сану, держался так высокомерно, что я уже начал сомневаться, кто из нас двоих король. А однажды, – Фридрих-Вильгельм выдержал многозначительную паузу, – однажды он заявил мне в лицо, что считает Бонапарта гениальным полководцем!

– Да, ваше величество, это было весьма бестактно с его стороны, – согласилась Наташа, пряча за веером лукавую улыбку. – Но, по крайней мере, охранял-то он вас хорошо?

Король слегка поморщился.

– Мне трудно об этом судить, мадам: покушений на мою жизнь тогда не случилось. Но давайте переменим тему! Расскажите мне лучше о вас. Где вы родились? Кто были ваши родители и ваш муж?

– Как будет угодно, ваше величество, – с легким наклоном головы промолвила Наташа. – Но прошу вас, велите музыкантам играть новый танец! Мне кажется, ваши гости уже начинают скучать.

Король дал знак музыкантам и пригласил Наташу на кадриль. Они танцевали в первой паре, и их разговор на время прервался, чему Наташа была искренне рада. Она не ожидала, что Фридрих-Вильгельм проявит к ней такой интерес, и совсем не была готова вести с ним пространные беседы. Надо было собраться с мыслями, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего. Однако сделать это было непросто, потому что король почти не сводил с Наташи глаз.

Под его назойливым взглядом, в котором читались восхищение и любопытство, Наташа чувствовала себя весьма неловко. Она еще никогда не оказывалась в таком положении и не была уверена, что сумеет правильно себя повести. К тому же, поведение Фридриха-Вильгельма казалось Наташе подозрительным. Она не считала себя настолько красивой, чтобы понравиться самому королю. Скорее, причина монаршего внимания заключалась в ее мнимом любовнике. Фридриху захотелось оплатить Коврову за прошлые обиды, вот он и решил приударить за его дамой.

Но почему Павел не предупредил ее, что такое может случиться? Ответ напрашивался сам собой: потому что он даже не подозревал, что король на него обижен. Вероятно, три года назад ему и в голову не приходило, что он обращается с королем без должного уважения. И удивляться тут было нечему. Наташа и без Фридриха знала, что Павел Ковров слишком много о себе мнит. Можно представить, как несладко пришлось прусскому королю под опекой этого деспота! Он чувствовал себя ущербно рядом с такими сильными монархами, как Александр и Наполеон, который отобрал у него половину государства и грозился отобрать вторую. А тут еще наглый охранник, не желающий щадить его самолюбие…

Внезапно Наташе стало весело. Получалось, что они с королем пострадали от одного человека. Наташа обнаружила, что ее скованность бесследно исчезла, а на смену волнению пришла спокойная уверенность в своих силах. Итак, его величество желает досадить своему давнему обидчику? Ну что ж, она подыграет ему! Сейчас Ковров увидит, каково это – чувствовать себя униженным и смешным!

– Ну, дорогая моя графиня, – нетерпеливо проговорил Фридрих-Вильгельм, когда кадриль закончилась, – а теперь давайте сядем рядышком, и вы расскажете мне про себя все-все!

– Я расскажу вам про себя, – сказала Наташа, одарив его многообещающей улыбкой, – но не сейчас. Потому что сейчас я хочу танцевать!

– Танцевать? – переспросил король, несколько обескураженный ее возражением. – Ну что ж, как вам будет угодно, мадам… А какой танец вы бы хотели танцевать?

– Вальс, – решительно заявила Наташа. – Это мой самый любимый танец. Надеюсь, ваше величество, – она посмотрела на него с лукавым вызовом, – вы умеете вальсировать?

– О да! – воскликнул Фридрих-Вильгельм. – Я отличный танцор, и вы в этом убедитесь, мадам!

Не успел он произнести эти слова, как музыканты, предупрежденные расторопными придворными, заиграли вальс. Повернувшись лицом к королю, Наташа улыбнулась ему призывной улыбкой, а затем грациозным движением положила руку на его плечо. Фридрих-Вильгельм молодцевато приосанился и закружил ее в вальсе. Он действительно был прекрасным танцором, и Наташа получила истинное удовольствие, танцуя с ним. Они так увлеклись, что не заметили, когда танец закончился. Правда, музыканты тут же заиграли новый вальс, так что Наташе с королем не пришлось останавливаться. Наконец Наташа почувствовала усталость и попросила партнера остановиться.

– Все, ваше величество, я больше не могу, – со смехом проговорила она, вытаскивая его из круга. – Давайте немного отдохнем, иначе я… упаду в обморок. Кстати, не окажете ли вы мне небольшую любезность?

– Все, что угодно, мой ангел! – пылко воскликнул король.

– Я хочу посмотреть дворец. Проведите меня по залам и покажите портреты ваших знаменитых предков.

– С большим удовольствием, мой ангел! – с готовностью согласился король.

Он предложил Наташе руку, и они направились к дверям, ведущим в длинную анфиладу парадных залов. По дороге Наташа поискала глазами Коврова. Он стоял с атташе русского посольства и о чем-то разговаривал с ним. Он казался спокойным и даже улыбался, но Наташу не могла обмануть эта показная невозмутимость. Она достаточно изучила Павла за две недели пути и сейчас с первого взгляда поняла, что он весь кипит изнутри.

«Ничего, – мстительно подумала Наташа, – пускай немного побесится. Это пойдет ему только на пользу».

А беситься Павлу, по мнению Наташи, было от чего. Они приехали на бал вместе и, естественно, все приняли их за любовников. А теперь она откровенно флиртует с королем, а на «любовника» даже не смотрит. Конечно, Павел не ревнует ее, но зато как должно страдать его самолюбие!

Вернувшись в зал, Наташа и король снова пустились танцевать. На Павла Наташа по-прежнему не смотрела. Зато остальные гости все чаще бросали на него насмешливые взгляды. Больше всех злорадствовала одна русская дама, ехавшая из-за границы в Петербург. Наташа не сомневалась, что она расскажет всем завистникам Коврова про сегодняшний бал, и они будут над ним насмехаться. Что ж, поделом ему! Будет знать, как растаптывать самолюбие других людей.

Около полуночи Фридрих-Вильгельм пригласил гостей ужинать. Однако отведать шедевров немецкой кухни Наташе не довелось. В тот момент, когда все засуетились и начали перемещаться в соседний зал, перед ней и королем неожиданно возник Ковров.

– Прошу прощения, ваше величество, – произнес он решительно и твердо, – но мы с графиней не можем остаться на ужин. Нам пора возвращаться в Берлин, потому что утром мы уезжаем.

– Как? – растерянно воскликнул король. – Вы сказали, утром?! Мадам, неужели это правда? – взволнованно обратился он к Наташе. – Вы хотите так быстро нас покинуть? И не задержитесь даже на несколько дней?!

– К сожалению, ваше величество, это невозможно, – ответила Наташа, с виноватой улыбкой разводя руками. – Мы должны торопиться в Париж.

– Но почему?!

– Нас там ждут, – ответил Павел, и его глаза сверкнули таким недобрым блеском, что король невольно подался назад. – Мы приглашены на большой праздник в русском посольстве, и пропустить его нам никак нельзя… Итак, ваше величество, позвольте нам откланяться! – торопливо прибавил он, не давая королю вставить слово. – Вечер был прекрасный, мы с госпожой графиней в полном восторге.

С этими словами Павел сдержанно поклонился королю, а Наташа присела перед ним в легком реверансе. Затем Павел предложил Наташе руку и быстро повел ее к дверям, пока король не опомнился и не придумал какой-нибудь уловки, чтобы их задержать.

В полном молчании они спустились по лестнице. В карете Павел хранил то же зловещее молчание, и Наташа уже решила, что он не собирается ничего ей высказывать. Но тут Павел зажег фонарь, прикрепленный к дверце кареты, и Наташа поняла, что объяснений не избежать. Ну что ж, пускай, подумала она. В конце концов, она не сделала ничего такого, что могло бы повредить их предприятию. А если Павлу не понравилось, что она кокетничала с королем, это только его забота.

Набравшись смелости, Наташа вскинула голову и посмотрела на Павла. Вопреки ее ожиданиям, он не выглядел разгневанным. Его изумрудно-зеленые глаза были наполнены лишь едким сарказмом.

– Ну что, дорогая моя, – спросил он, чуть наклонясь в ее сторону, – вы довольны собой?

– О чем вы? – невинно поинтересовалась она.

Павел досадливо поморщился.

– Перестаньте, Натали, вы прекрасно знаете, о чем я. Вы только что выставили меня на посмешище в присутствии сотни человек, среди которых была одна из самых заядлых петербургских сплетниц. И не говорите, что все вышло случайно и вы того не желали. Вы намеренно повели себя так, чтобы я оказался в смешном положении.

– Ну так что же? – с вызовом спросила Наташа. – Какое право вы имеете меня в чем-то упрекать? Вы всего лишь получили по заслугам, не более!

В глазах Павла появился предостерегающий блеск.

– Возможно, я это заслужил. Но не кажется ли вам, что вы выбрали крайне неудачное время для сведения счетов?

– Вы правы, – сказала Наташа. – Однако я не сделала ничего такого, что может повредить нашим общим интересам. И потом, – прибавила она, не сдержав озорной улыбки, – вы сами виноваты, что все так сложилось. Потому что король начал за мной ухаживать вовсе не потому, что я ему так сильно понравилась, а из-за вас!

– Из-за меня?!

– Да-да, – подтвердила Наташа, – только из-за вас! Ему хотелось досадить вам, отыграться за давние обиды. И он избрал для этого самый незатейливый способ: принялся флиртовать с вашей дамой прямо на ваших глазах. Он рассчитывал кольнуть ваше самолюбие. И достиг своей цели!

Павел небрежно усмехнулся.

– Вы ошибаетесь, Натали. Я не настолько мелочен и глуп, чтобы расстраиваться из-за пустяков. Но с чего вы взяли, что король весь вечер пытался досадить мне? Извините, но это сущий вздор. Можно подумать, что у него нет других забот, кроме как досаждать моей скромной персоне!

– Но я ведь только что объяснила вам, в чем дело. Король хотел вам отомстить.

– Но за что?

В голосе Павла прозвучало такое искреннее недоумение, что Наташа рассмеялась.

– Ну, разумеется, вы и не догадывались, что Фридрих-Вильгельм затаил на вас обиду. И в самом деле, за что? Вы же всегда относились к нему с глубоким почтением, изо всех сил старались не ранить его самолюбие, которое и так отчаянно страдало по вине Бонапарта. Остается лишь удивляться, что король остался недоволен вашим трепетным обращением!

– Черт побери, – с усмешкой протянул Павел. – Я, кажется, начинаю кое-что понимать. Так, значит, этому венценосному ослу не понравилось, как я с ним обращался? И он вам об этом сказал?

– Да, – подтвердила Наташа. – В самом начале разговора. Должно быть, вы вели себя с ним, как настоящий тиран, раз он до сих пор не может вспоминать об этом спокойно.

– Ну-ну, и что же он рассказал?

– Что вы держались с ним высокомерно, так, словно перед вами был не монарх, а какой-нибудь простой дворянин. А однажды вы забылись до такой степени, что назвали Бонапарта гениальным полководцем!

– И это все? – удивился Павел.

– А по-вашему, этого недостаточно?

Лицо Павла искривилось в презрительной гримасе.

– Я всегда был невысокого мнения о Фридрихе-Вильгельме, но никогда не думал, что он настолько мелочный и ущербный человек. Наполеон был абсолютно прав, считая его глупым, как может быть глуп только сержант, занимающийся муштрой солдат.

– Как вы сказали? – изумленно переспросила Наташа. – Глуп, как сержант? Павел, вы с ума сошли! Разве можно так отзываться о венценосной особе?!

– Я всего лишь передаю слова французского императора, которые слышал, – невозмутимо ответил Павел.

– И все равно, вы не должны повторять такие чудовищные слова, – сказала Наташа, пытаясь придать своему голосу строгие нотки. – Ведь речь идет не о простом смертном, а о короле. О боже! – воскликнула она, возводя глаза к потолку. – Глуп, как сержант, гоняющий по плацу солдат…

– Я вижу, меткое высказывание Наполеона пришлось вам по вкусу, – насмешливо поддел ее Павел, – раз вы повторяете его с таким упоением.

– Ничего подобного. Я возмущена до глубины души. И не только нахальным корсиканским выскочкой, но и вами. Вы на редкость бессердечный человек, Павел Ковров. Вы видели, как чудовищно обращался Бонапарт с бедным королем, и осмелились назвать Бонапарта великим полководцем!

– Но что ж поделать, если это правда? – со смехом возразил Павел. – Или, по-вашему, я должен был выставить себя дураком в глазах подчиненных мне офицеров ради того, чтобы не задеть самолюбие чужого государя? И потом, – прибавил он, выразительно посмотрев на Наташу, – меня приставили к королю вовсе не затем, чтобы я любезничал с ним, а затем, чтобы я его охранял.

– И все-таки, вам следовало проявить к нему чуть больше уважения, – назидательно заметила Наташа.

Глаза Павла блеснули холодным блеском.

– Тот же самый упрек, дорогая моя Натали, вы можете с полным основанием бросить королю. Он тоже мог бы проявить ко мне чуть больше уважения… в благодарность за то, что я когда-то спас ему жизнь. Что такое, сударыня? – насмешливо поинтересовался Павел, заметив удивление в глазах Наташи. – Или его величество не рассказал про этот случай? Какая, однако, у него странная память! Одни события она сохраняет очень хорошо, а другие отбрасывает, словно вышедшие из моды наряды!

– Так что же все-таки случилось? – нетерпеливо спросила Наташа. – На жизнь короля было устроено покушение? По приказу Бонапарта?!

– О нет, – рассмеялся Павел, – Бонапарт здесь совершенно ни при чем. Лошадь короля просто испугалась фейерверка и понесла. А так как моя лошадь очень послушна и вынослива, то мне не составило труда догнать… – Он внезапно замолчал и досадливо передернул плечами. – Вообще-то, я никогда не ставил себе в заслугу этот случай и даже забыл о нем. Но Фридрих-Вильгельм невольно освежил мою память. Это же надо – затаить на меня злобу из-за пустяков! Если бы я мог такого ожидать, не стал бы задерживаться в Берлине.

Конечно, Павел был прав, обвиняя короля в недостойном поведении. Наташа даже прониклась к нему невольным сочувствием. Однако это длилось недолго, до тех пор, пока она не вспомнила, как чудовищно он обошелся с ней самой. К тому же, сейчас ей представилась прекрасная возможность уколоть его.

– А вот я очень рада, что побывала на королевском балу, – сказала она, посмотрев в окно кареты и мечтательно улыбнувшись. – И не только потому, что этот бал доставил вам столько неприятных минут. Вы не поверите, Павел, но мне… понравилось общаться с Фридрихом-Вильгельмом. Может быть, в ваших глазах он выглядит мелочным и смешным, но ведь я – женщина, а женщины судят о мужчинах совсем не так, как мужчины. И бедный прусский король, который вызывает у вас такое негодование, показался мне довольно симпатичным человеком.

– Вот как? – переспросил Павел с непонятной интонацией. – И что же вам в нем понравилось?

– Во-первых, он весьма недурен собой. Во-вторых, он очень галантный кавалер, отлично танцует и умеет развлечь даму разговором. А в-третьих… – Наташа немного помедлила для пущего эффекта, – в-третьих, мне все-таки кажется, что он уделял мне так много внимания не только из-за вас.

– И что же? – зловеще спросил Павел.

– Да ничего, просто я хотела сказать, что провела замечательный вечер.

Павел мрачно усмехнулся.

– Ну, еще бы! Столько удовольствий!

Оставшуюся часть дороги они не проронили ни слова. Наташа видела, что Павел взбешен, и боялась окончательно вывести его из себя. К тому же она уже высказала все, что хотела, и добавить ей было нечего. А сам Павел и подавно не желал с ней больше разговаривать. И не только потому, что был чертовски зол на нее. Он чувствовал, что еще немного – и его хваленая выдержка изменит ему, что, несомненно, вызовет у компаньонки бурную радость и наполнит ее сердце мстительным торжеством.

Время от времени Павел украдкой поглядывал на Наташу, пытаясь понять, о чем она сейчас думает, однако ее лицо не выражало ничего, кроме желания поскорее оказаться в постели. Наконец, устав бороться с сонливостью, она откинулась на спинку сидения и закрыла глаза. Тогда Павел окинул ее с головы до ног внимательным, изучающим взглядом. И ему в голову пришла мысль, которая уже не раз посещала его за последние дни.

А мысль эта сводилась к тому, что рядом с ним находится самая очаровательная, умная и храбрая женщина из всех, что ему доводилось встречать в своей жизни. К тому же, графиня Наталья Струйская была еще и порядочной женщиной, что казалось Павлу совсем уж удивительным. Неужели на свете еще остались женщины, способные прожить целых четыре года со старым мужем и ни разу не наставить ему «рога»? До последнего времени Павел был уверен, что таковых не существует. Но оказалось, что они все-таки существуют и даже бывают весьма недурны собой.

«А может, она лишь притворяется невинным ангелочком?» – подумал Павел и тут же отверг эту мысль. Он достаточно изучил Наташу за время путешествия и не мог ошибаться. Перед ним действительно находился редкий образчик женской породы – добродетельная красавица. И в то же время перед ним была совсем не та Наташа, с которой он когда-то танцевал на московских балах.

Как ему могло прийти в голову, что она совсем не изменилась за эти годы? Наташа изменилась, и очень сильно. Например, раньше она не была такой уверенной в себе и бойкой на язык. Оно и понятно – ведь теперь она знатная графиня, а не дочка обнищавших провинциальных дворян. Потому и взгляд другой, и манеры. Одно только осталось неизменным в облике Наташи – легкая, почти незаметная россыпь веснушек на скулах. Веснушек, которые, как ни странно, ничуть не портили ее внешность, а, напротив, придавали ей некую пикантную изюминку…

«Ты спятил, – сердито сказал себе Павел. – Эта коварная, мстительная особа только что сделала тебя всеобщим посмешищем, а ты еще выискиваешь в ней достоинства. Вот бы она позабавилась, если б могла прочитать твои мысли!»

Внезапно Павел почувствовал нешуточное беспокойство. Черт побери, да что с ним творится? Он то обижается на Наташу, то восхищается ею, то злится на нее за то, что она никак не желает забывать давних обид. А когда она начала кокетничать с королем, он даже испытал нечто вроде ревности – чувство, которое было ему совершенно несвойственно!

«А все из-за этого венценосного осла, – со злостью подумал Павел. – Меня задело, что Наташа нашла приятным общество такого ничтожного человека, и я почувствовал… возмущение! Да, да, именно возмущение, а вовсе никакую не ревность! – повторил он про себя, с радостью ухватившись за эту мысль. – С чего бы мне ревновать женщину, в которую я не влюблен? А в том, что я был возмущен до глубины души, видя, как, в общем-то, неглупая женщина ведет себя глупо, нет ничего удивительного».

После таких рассуждений Павел немного успокоился. Да, конечно, чувства, которые он испытывает к Наташе, не имеют ничего общего с влюбленностью. Просто эта женщина вызывает у него симпатию. К сожалению, из-за ее непримиримости они не могут стать друзьями. Но кто в этом виноват, кроме него самого? Ах, не надо, не надо было ему вставать между ней и Мишелем! Чего он добился? Друг погиб, так и не узнав семейного счастья, а Наташа, наученная горьким опытом, теперь всегда будет относиться к молодым мужчинам с предубеждением. Она никогда не позволит себе влюбиться и, если и решится выйти замуж второй раз, то это снова будет брак по расчету.

«А если и так, тебе-то что за печаль? – с сарказмом спросил себя Павел. – Или ты собрался к ней присвататься? Умерь пыл, приятель! Эта женщина скорее согласится пойти в монастырь, чем выйти за тебя».

Глава 7

На другой день Павел разбудил Наташу в шесть утра.

– Нам нужно добраться до наступления ночи в Магдебург, который сейчас принадлежит французам, – пояснил он. – А путь до этого города весьма неблизкий.

– Но какая нам нужда ночевать в Магдебурге? – проворчала Наташа. – В этой стране на каждом шагу приличные гостиницы, где можно с комфортом устроиться на ночь! Лучше бы вы дали мне выспаться, из-за ваших причуд я теперь весь день буду как сонная муха!

– Выспаться вы сможете и в карете, – ответил Павел. – А вот для того, чтобы пуститься в дорогу прямо сейчас, у нас имеются веские причины. – Он немного помолчал, выразительно глядя на Наташу. – Натали, вы не знаете Фридриха-Вильгельма так, как знаю я. Это довольно слабый и нерешительный правитель, но когда речь заходит о женщинах, он способен проявить расторопность. Если вы всерьез приглянулись ему, он непременно изыщет способ задержать вас в Берлине. Вчера он растерялся и позволил вам уйти, но сегодня может передумать. А поэтому мы поступим благоразумно, если к моменту его пробуждения будем далеко от прусской столицы.

– Какой вздор! – возмутилась Наташа. – Да если бы у короля и возникло намерение задержать меня, как он посмеет? Стоит мне заикнуться, что я – приближенная дама Марии Федоровны…

– Ваша драгоценная Мария Федоровна, – с закипающим раздражением произнес Павел, – находится за тысячу верст от Берлина и не сможет прийти вам на помощь. Давайте прекратим этот нелепый спор! Садитесь за стол, пока завтрак совсем не остыл.

С этими словами Павел приступил к трапезе. Наташе ничего не оставалось делать, как последовать его примеру. Однако ее нервы были так взвинчены, что она почти ничего не съела. Зато Павел завтракал с изрядным аппетитом, из чего Наташа заключила, что их перебранка ничуть не испортила ему настроение.

«Ну, конечно, что ему сделается, – думала Наташа, мрачно наблюдая за тем, как Павел с видимым удовольствием отправляет в рот куски поджаренного бекона. – Он хотел вывести меня из себя, и ему это удалось. И можно не сомневаться, что это только начало его мести за вчерашний бал. Он затаил на меня злобу, и теперь будет досаждать мне при каждом удобном случае».

Косой дождь, моросивший за стенами гостиницы, отнюдь не улучшил настроения Наташи. Пока заспанные конюхи выводили экипаж из каретного сарая и запрягали лошадей, она успела промокнуть в своем легком дорожном костюме. К тому же, дождь с каждой минутой усиливался, и, если так пойдет и дальше, выйти из экипажа и размять ноги во время пути будет невозможно.

– Вы бы хоть лошадей пожалели, Ковров, – с упреком бросила ему Наташа. – Они-то ничем не заслужили вашей мести!

– Дождь скоро закончится, – ответил он, проигнорировав ее колкость. – Но вы еще успеете уснуть под его убаюкивающий шум, если перестанете себя накручивать.

В ответ Наташа презрительно фыркнула. Она не собиралась следовать его совету. Ей не хотелось успокаиваться, ей хотелось продолжать скандал, чтобы настроение Павла сделалось таким же скверным, как у нее. Однако стоило Наташиной голове коснуться мягкого изголовья сидения, как ее глаза сами собой закрылись, и она погрузилась в глубокий сон.

Когда Наташа проснулась, небо все так же затягивали облака. Но дождя не было, а придорожные кусты выглядели совершенно сухими. Самое время немного прогуляться, подумала Наташа, покосившись на Павла, который был так увлечен чтением, что не заметил, что она уже не спит. В этот раз он держал книжку так, что Наташа смогла прочитать название, написанное по-английски: «Трагедии Вильяма Шекспира».

«Ну и дела! – подумала она. – Кто бы сказал, что этот неотесанный гвардеец может читать такие умные книжки. Интересно, что его привлекло в Шекспире? Должно быть, образы злодеев, которым он так стремится подражать!»

– Который час? – спросила она.

– Начало первого, – ответил Павел, отрываясь от чтения. – Я думаю, мы достаточно далеко отъехали от Берлина и можем позволить себе остановку.

– Неужели? – съязвила Наташа.

– Как только доедем до ближайшего постоялого двора, – сказал Павел, проигнорировав ее реплику. – Нужно, чтобы не только мы, но и лошади подкрепились перед дальнейшей дорогой.

– А потом мы будем без передышки гнать до самого Магдебурга, да? – хмуро поинтересовалась Наташа.

– Все зависит от лошадей, – ответил Павел. – Если они устанут, нам придется сделать еще одну или две остановки.

– А если устану я, это, по-вашему, сущие пустяки?! – взорвалась Наташа. – Такая мелочь, что ее даже не стоит принимать во внимание?!

Павел окинул ее иронично-снисходительным взглядом.

– Ну что вы, дорогая моя! Вы же знаете, я всегда готов пойти вам на уступки. Может, я и не такой галантный кавалер, как бедняга Фридрих-Вильгельм, но издеваться над женщинами не в моих привычках.

Отвернувшись от Павла, Наташа стала смотреть в окно. Вскоре карета остановилась возле небольшого придорожного трактира. Соскочив на землю, Павел протянул Наташе руку, чтобы она могла опереться на нее при выходе из экипажа, но Наташа осталась сидеть на месте.

– В чем дело? – нахмурился Павел. – Вы что, не собираетесь обедать?

– Собираюсь, – ответила она, хмуро глядя поверх его головы, – но только не в вашем обществе, господин Ковров. Распорядитесь, чтобы мне принесли обед сюда.

– Ах, вот как?! – воскликнул Павел, вспыхнув от досады. – Ну что ж, прекрасно, сударыня. Откровенно говоря, я тоже не прочь отдохнуть от вашего общества. Во всяком случае, никто не будет портить мне аппетит своим кислым видом!

С этими словами он повернулся к Наташе спиной и зашагал в сторону трактира. Заказав обед на двоих человек, Павел велел отнести один их них в карету. Потом уселся за стол в дальнем углу комнаты и без воодушевления принялся за еду.

Его настроение было таким скверным, что хотелось кого-нибудь прибить. Он был ужасно зол на Наташу, но еще сильнее – на себя. Почему он так болезненно воспринимает ее враждебные выпады? Он должен относиться к ним, если не с полным безразличием, то хотя бы с философской иронией, как всегда надлежит относиться к женским капризам. Ни одна женщина на свете не стоит того, чтобы такой мужчина, как он, лишился из-за нее душевного покоя. И Наталья Струйская, урожденная Голубцова, не станет исключением из общего правила. Много чести для дочки обнищавшего захолустного дворянина!

Покончив с обедом, Павел велел принести вина. Он не торопился возвращаться к Наташе. Сначала нужно полностью успокоиться, чтобы не вспылить, если непримиримая компаньонка обрушится на него с новыми нападками. А в том, что она не замедлит это сделать, Павел не сомневался. Судя по всему, она поставила перед собой цель досаждать ему при каждом удобном случае. Ну что ж, теперь он будет все время держаться начеку.

Напрасно он думал, что сумеет добрым отношением победить ее враждебность! Наташа ненавидит его, как самого заклятого врага, и упорно не желает расставаться со своей ненавистью. Она цепляется за свою давнюю обиду, как за некий оплот… вот только, против чего? Он не дал ей выйти за Мишеля, но ведь она не стала из-за этого несчастной!

Громкий возглас кучера, донесшийся со двора, прервал размышления Павла. Чертыхнувшись вполголоса, Павел бросился из трактира, на ходу вытаскивая саблю из ножен.

– Что такое, Степан, что случилось?! – закричал он, подбегая к кучеру и оглядываясь по сторонам в поисках Наташи. Ее нигде не было!

– Барыня пропала, – трясущимися губами выговорил Степан. – Я вышел на двор, смотрю, а их сиятельства не видать. Я принялся звать… – Он безнадежно махнул рукой.

В этот момент их окружили дети, игравшие рядом с трактиром. Они наперебой принялись рассказывать, как во дворе внезапно появились двое всадников в синих офицерских мундирах и как один из них на ходу подхватил барыню, перекинул через седло своего коня, а затем они куда-то умчались.

– Не иначе, барин, как это лиходеи французы, – проговорил Степан, осеняя себя крестным знамением. – Уж не знаю, откуда они тут взялись, но, раз на них были синие мундиры, то это, верно, они.

Павел не ответил, потому что его внимание привлекла молодая пара: дама и кавалер в костюмах для верховой езды. Они только что подъехали к трактиру, вероятно, с намерением перекусить, и теперь с любопытством прислушивались к тому, что здесь происходит. Причем, кавалер уже успел спешиться, а дама еще оставалась в седле. Павел тотчас окинул цепким взглядом свободную лошадь и нашел, что та выглядит достаточно крепкой и выносливой.

– Степан, – быстро проговорил Павел, – езжай до следующего постоялого двора, сними там комнату и дожидайся меня.

Затем он подошел к молодой паре.

– Сударь, – внушительным голосом обратился Павел к кавалеру, – со мной только что случилось несчастье: мою жену похитили проклятые французы. Мне нужна ваша лошадь, чтобы броситься в погоню за мерзавцами. Вот, возьмите за нее плату! – Он всучил кавалеру кошелек с золотыми монетами. – Благодарю вас, сударь, прощайте!

Не дожидаясь, пока мужчина опомнится, Павел вскочил в седло и поскакал в ту сторону, куда увезли Наташу.

Глава 8

Стоя возле окна, забранного прочной решеткой, Наташа пыталась уловить хоть какие-то звуки извне. Однако ее усилия были тщетны. Окна комнаты выходили в тенистый парк, подступавший к самым стенам, и отсюда было не видно и не слышно, что делается во дворе замка. Вернее, это был не замок, а небольшой особняк. Так показалось Наташе, но сказать что-то определенное она не могла. Она лишь знала, что дом находится недалеко от постоялого двора.

Но кто же ее похитил? Если Фридрих-Вильгельм, это еще полбеды. Но если это сделал кто-то из недругов Марии Федоровны…

Чтобы отвлечься от мрачных дум, Наташа принялась рассматривать комнату. Судя по интерьеру, она находилась в дамском будуаре. Стены затягивали белые с золотым обои, мебель в стиле конца прошлого столетия была обита голубым шелком, на стенах висели зеркала в потемневших от времени рамах. Похоже, здесь уже давно ничего не обновлялось. «Или домом редко пользуются, или он принадлежит не очень богатому человеку», – решила Наташа, и ее тревога возросла еще больше. Король, даже если его страна разорена, все равно имеет все самое лучшее!

Так как Наташе было нечем заняться, время тянулось очень медленно. Устав ходить из угла в угол, она прилегла на диван и задремала. Проснулась она оттого, что комната внезапно осветилась ярким светом. Открыв глаза, Наташа увидела сразу трех горничных.

– Мадам, мы пришли, чтобы помочь вам одеться к ужину, – объявила одна их них.

– Прекрасно, голубушка, – с сарказмом отозвалась Наташа. – Да вот беда: я так торопилась сюда приехать, что забыла захватить багаж.

– Ничего страшного, мадам, – невозмутимо ответила горничная. – Мы уже приготовили для вас платье.

И впрямь, роскошное одеяние лежало на одном из кресел. А на других были разложены сорочка, чулки и другие предметы женского туалета. «Все ясно, – с облегчением подумала Наташа. – Это либо Фридрих, либо еще какой-то осел, воспылавший ко мне нежными чувствами».

Платье, которое принесли Наташе, оказалось очень красивым. Оно было сшито из бардового шелка, который хорошо сочетался с цветом ее волос. На спинке, от середины тонкого пояска на завышенной талии, расходились веером изящные складки, придававшие наряду сходство с королевской мантией. Наташе лишь не понравилось, что платье слишком открытое. Оно совсем не имело рукавов, а его округлое декольте, отделанное полоской золотых кружев, было до неприличия глубоким. Нельзя сказать, чтобы такой фасон не соответствовал нынешней моде, но все-таки, Наташа чувствовала себя не очень уютно. К тому же на нее не надели корсета, а лишь тонкую сорочку с накрахмаленной нижней юбкой.

На вопрос Наташи горничная с невинным видом ответила, что в Пруссии корсетов еще не носят. «Наглая ложь!» – возмущенно подумала Наташа. Корсеты, вышедшие из употребления пятнадцать лет назад, уже год как снова стали модными, и теперь ни одна порядочная женщина не могла надеть парадного платья без корсета. Просто ее велели одеть таким образом, чтобы можно было легко раздеть…

Наташа почувствовала, как ее охватывает негодование. Неужели король – если это действительно он – рассчитывает, что она в первый же вечер разделит с ним постель? Ну что ж, пусть только попробует применить к ней силу. Покойный муж Наташи, Царство ему Небесное, открыл ей некоторые способы, с помощью которых женщина может охладить мужской пыл. И если похититель посмеет зайти дальше, чем следует, она не задумается пустить их в ход.

Между тем, служанки уложили волосы Наташи в высокую прическу, из которой выпустили на плечи два завитых локона. Потом украсили прическу бардовой розой, вдели в Наташины уши сережки из гранатов и бриллиантов, а на руки натянули золотистые перчатки. В заключение сборов Наташу щедро обрызгали духами с ароматом розового масла.

«Буду благоухать, как майская роза, – иронично подумала Наташа, морщась от приторного запаха. – Хорошо, что окна закрыты, и сюда не могут залететь пчелы, а то бы мне пришлось прятаться от них в шкафу».

Оставшись одна, Наташа принялась сосредоточенно ходить по комнате. Нужно было собраться с мыслями и продумать, как держаться с похитителем. Наташа прекрасно сознавала, что выбираться из переделки ей, скорее всего, придется самой. Вряд ли Ковров сумеет вызволить ее отсюда. Во-первых, ему будет весьма непросто отыскать этот уединенный особняк. А во-вторых, как он сможет сюда проникнуть? Наташа не знала, насколько хорошо охраняется дом, но в прочности решеток на окнах сомневаться не приходилось. Пожалуй, у нее нет ни единого шанса на побег, пока она находится внутри этих стен. Вот если бы ей разрешили выходить в парк… Но ее тюремщик, конечно же, не настолько глуп. Если он и даст ей свободу, то не раньше, чем она сумеет убедить его в своей лояльности. И самый простой способ…

«Нет, никогда! – с отвращением подумала Наташа. – Стать любовницей этого ничтожного человека? Да я, скорее, соглашусь провести в заточении остаток своих дней!»

Последняя мысль показалась Наташе совершенно непривлекательной. Нет, это все вздор, Фридрих не посмеет держать ее в заточении. А вот затащить в постель, применив силу, вполне способен. Почему бы и нет, раз это безнаказанно сойдет ему с рук? Ведь не станет же она жаловаться на него русскому царю!

Но в таком случае ей не следует идти на открытый конфликт. Она должна вести себя по-умному. Например, разыграть вздорную, капризную и не в меру требовательную особу, от которой любой мужчина сбежит без оглядки. Так или иначе, надо постараться, чтобы у короля пропало всякое желание заниматься любовью, хотя бы сегодня вечером. А завтра…

Ход мыслей Наташи прервал легкий стук в дверь. А затем в комнату снова заглянула горничная.

– Мадам, прошу следовать за мной, – с многообещающей улыбкой молвила она.

Пожелав себе ни пуха ни пера, Наташа вышла вслед за служанкой из будуара. Они миновали два небольших помещения и оказались в просторной комнате, стены которой были увешаны гобеленами со сценами охоты. В центре комнаты стоял стол, покрытый кремовой скатертью и сервированный на две персоны. Первым делом Наташа взглянула на окна. Увы, на них были такие же глухие решетки, как и на окнах будуара!

Горничная вышла, прикрыв за собой двери. А мгновение спустя перед взором Наташи предстал король. Несмотря на сложность ситуации, Наташа едва не расхохоталась, когда увидела его. Фридрих-Вильгельм был в белом парадном мундире, с алмазными аксельбантами, многочисленными золотыми пуговицами и не менее многочисленными медалями и орденами. Причем в орденах было столько самоцветов, сколько Наташе не приходилось видеть даже на мундирах екатерининских вельмож. Король всех перещеголял!

«Вероятно, он решил ослепить меня своим сиянием, – иронично подумала Наташа. – Но, черт побери, откуда у него столько наград? Держу пари, что у Бонапарта их и того меньше!»

– Мадам графиня, – произнес Фридрих-Вильгельм с легким наклоном головы. И так как Наташа никак не отреагировала на эти слова, прибавил: – Рад приветствовать вас в моих владениях!

– Благодарю вас, ваше величество, – с улыбкой ответила Наташа, приседая в почтительном реверансе.

– То есть, во владениях одного из моих вассалов, – смущенно поправился король.

– Благодарю вас, ваше величество, – повторила Наташа, еще шире улыбнувшись.

Фридрих-Вильгельм растерянно кашлянул. Видимо, он ожидал, что на него обрушатся с упреками и обвинениями, и заранее заготовил ответы. Но пленница держалась так, словно находилась на официальном приеме, и ее поведение сбивало короля с толку.

– И… и я прошу вас чувствовать себя, как дома, – наконец проговорил Фридрих.

– Благодарю вас, ваше величество, – снова сказала Наташа.

Король досадливо передернул плечами.

– Ради бога, графиня, что вы заладили одну фразу! Неужели… – он посмотрел на нее красноречивым взглядом, – неужели вам больше ничего мне сказать?

– Нет, ваше величество, – простодушно ответила Наташа. – А что вы хотите от меня услышать?

Фридрих-Вильгельм совсем потерялся.

– Но… но разве вы не находите необычным все, что с вами произошло?

– Допустим, нахожу, – ответила Наташа. – И что же дальше?

– А дальше… – Король помолчал, набираясь решимости, затем посмотрел на пленницу пылким взглядом и на одном дыхании выпалил: – Мадам, я понимаю, что поступил не самым достойным образом и что вы имеете все основания сердиться на меня. Но позвольте мне объяснить причины моего поступка, и тогда вы, быть может, смените гнев на милость!

Так как Наташа ничего не ответила, он продолжал, взволнованно расхаживая по комнате:

– Да, это я приказал доставить вас сюда! А знаете, почему? Потому что влюбился в вас! Я понял это ночью, когда вы так внезапно покинули меня… или, вернее, когда вас увел этот проклятый Ковров!

Фридрих-Вильгельм схватил со стола салфетку и яростно смял ее, видимо, представляя на ее месте ненавистного Коврова.

– Вы исчезли, – продолжал он, – и я сразу ощутил в сердце такую пустоту, что едва не бросился вдогонку! Но я не мог оставить гостей, среди которых были иностранные послы, и мне пришлось провести еще целых три часа посреди толпы, в то время как… – он окинул Наташу пламенным взглядом, – в то время как сердце мое рвалось к вам, мой обожаемый ангел! Когда же проклятый бал, наконец, закончился, и я остался один, мне стало еще тяжелее. Я понял, что ваш прелестный образ проник мне в самую душу, что я буду самым несчастным человеком на свете, если вы не станете моей! И тогда… тогда я решился на отчаянный шаг!

Он замолчал и вопросительно посмотрел на Наташу, ожидая от нее какого-нибудь отклика на свою речь. «Похоже, поток его красноречия иссяк, – подумала Наташа. – Что ж, самое время перейти в наступление».

– И тогда вы решились на отчаянный шаг, – с сарказмом повторила она его последние слова. – Проще говоря, снарядили за мной погоню, велели схватить и доставить в условленное место. Прекрасно, ваше величество, просто замечательно! Вы повели себя… как истинный король!

– Но, мадам…

– Я до сих пор не могу прийти в себя, – продолжала Наташа, чуть возвысив голос. – До сих пор не могу поверить, что вы оказались способны на такой поступок, недостойный вашего положения. Я несколько лет прожила при русском дворе. И никогда, слышите, никогда не видела, чтобы какой-то монарх или принц добивался расположения дамы такими способами! О, как был бы изумлен ваш друг император Александр! Как была бы потрясена его мать, моя добрая и великодушная покровительница!

– Ваша покров…

– Она-то считает вас благородным рыцарем, король Фридрих-Вильгельм, – укоризненно заметила Наташа, – а вы… а вы…

Наташа сокрушенно вздохнула, возводя глаза к потолку. И тут же заговорила дальше, не дав королю вставить слово:

– Последний год я жила в Павловске, рядом с Марией Федоровной. И я знаю, как она к вам относится. Она всем сердцем сочувствует вам, потому что вас притесняет проклятый изверг Бонапарт, и так глубоко, так искренне вами восхищается! А вы… вы обошлись с ее придворной дамой, словно неотесанный мужлан. Можно подумать, перед вами какая-то кухарка, а не графиня!

– Вы несправедливы ко мне, сударыня, – с жаром возразил король, воспользовавшись тем, что Наташа на секунду остановилась. – Клянусь вам, я и в мыслях не держал обходиться с вами без должного уважения. Напротив, дорогая моя, напротив! Я весь к вашим услугам, вы можете требовать от меня всего, что только пожелаете!

Наташа едва удержалась, чтобы не выказать своего торжества. Все-таки, ей удалось усовестить короля и вогнать его в рамки приличий. Она уже собиралась потребовать, чтобы ее перестали держать под охраной, но вовремя одумалась. Нельзя допустить, чтобы Фридрих заподозрил ее в намерении сбежать! Если он поймет, что ему не собираются отвечать взаимностью, то сразу перестанет разыгрывать из себя рыцаря.

– Как вы сказали, ваше величество? – медленно переспросила Наташа. – Всего, что пожелаю?

– Именно так, мой ангел! – заверил ее Фридрих-Вильгельм.

Наташа многозначительно повела бровями.

– Мне, конечно, радостно слышать такие слова. Но знаете ли вы, сир, что я очень требовательная женщина? Мой покойный супруг, граф Струйский, приучил меня к роскоши и дорогим подаркам. У меня было все, о чем только может мечтать женщина: шикарные наряды, драгоценности, экипажи. А еще за годы замужества я… приобрела привычку, которую некоторые люди осуждают, но мой муж всегда относился к ней с отеческой снисходительностью.

– И что же это за привычка, мадам?

– Карты.

– Карты?! – изумленно переспросил Фридрих-Вильгельм.

Наташа капризно скривила губы:

– А что здесь такого? Многие благородные дамы любят играть в карты на большие ставки. Вспомните знаменитые приемы в Версале, где за один вечер можно было проиграть состояние или же, наоборот, сделаться богачом.

– Но ведь сейчас не те времена, – робко заметил король.

– К сожалению, да, – вздохнула Наташа. – В наши дни уже не принято играть с размахом. Если ты ставишь на кон больше сотни золотых, на тебя начинают коситься…

– Больше сотни золотых?! – Фридрих-Вильгельм побледнел.

– А то ли было в прежние времена, – мечтательно продолжала Наташа. – Мой покойный супруг рассказывал… – и она пустилась в пространное повествование о нравах при дворе Екатерины Второй.

Первые пять минут король слушал с интересом. Вторые пять минут – с почтительным вниманием, за которым тщательно скрывалось нарастающее нетерпение. Наконец терпение монарха лопнуло и он попытался сменить тему. Но не тут-то было! Наташа все говорила и говорила, делая вид, что не замечает нервозности собеседника. Она старалась рассказывать как можно более заунывно, подробно описывая привычки людей, до которых королю не было не малейшего дела. Наташа хотела заболтать собеседника до изнеможения. Ибо, как уверял ее покойный супруг, ничто так не охлаждает пыл мужчины, как неуемная женская болтливость.

В конце концов Фридрих-Вильгельм не выдержал.

– Мой ангел! – воскликнул он. – Все, что вы мне рассказываете, очень интересно, но… нам пора приступить к ужину! – наконец нашел он предлог, чтобы остановить рассказчицу. – Будет крайне досадно, если приготовленные блюда остынут и повару придется подогревать их.

– Вы правы, ваше величество, – согласилась Наташа, вспомнив, что весь день почти ничего не ела. – Пожалуй, нам действительно пора подкрепиться.

Король позвонил в серебряный колокольчик, и минуту спустя в комнату вошли двое лакеев с подносами. Когда они удалились, Фридрих-Вильгельм пригласил Наташу к столу. Внезапно в ее голове мелькнула мысль: а не подсыпано ли чего в еду? Но Наташа тут же сказала себе, что ее опасения беспочвенны. Зачем королю прибегать к таким способам, когда она и так находится в полной его власти? А если в пищу и подсыпано какое-нибудь средство, скажем, усиливающее у женщин плотское влечение, то на нее оно все равно не подействует. Ведь она не испытывает к Фридриху-Вильгельму не малейшего плотского влечения, а, стало быть, и усиливать нечего.

Так или иначе, а жаркое из говядины с овощным гарниром Наташа съела с большим аппетитом. Так же, как и форель под замысловатым соусом, и десерт из клубники со взбитыми сливками. Единственное, к чему Наташа почти не притронулась, так это вино. Все-таки в ее положении лучше сохранять трезвую голову, чтобы не сказать того, что обернется ей во вред.

Зато сам монарх усердно налегал на горячительные напитки. Либо он пытается придать себе храбрости, либо просто любит выпить, подумала Наташа, посматривая на него с некоторой опаской. Кто знает, на что он способен под воздействием винных паров?

Наташа была готова к любому обороту дела. И тем не менее вопрос Фридриха-Вильгельма, заданный после перерыва в разговоре, явился для нее полной неожиданностью.

– Мой ангел, скажите же мне наконец, – проговорил король, отодвигая от себя тарелку с недоеденным десертом, – что такого привлекательного вы нашли в этом ужасном Коврове?

На какое-то время Наташа растерялась. «Вот дался ему Ковров!» – с досадой подумала она. А главное, она совсем не знала, что отвечать: ведь Ковров вовсе не казался ей привлекательным! Но внезапно на ум ей пришел подходящий ответ.

– Он безоговорочно оплачивает мои карточные долги, – сказала она.

Фридрих-Вильгельм посмотрел на нее круглыми глазами.

– И… это все?

– А по-вашему, этого мало? – с притворным удивлением спросила Наташа. – Сир, вы просто не знаете, какими огромными бывают мои долги! За один вечер я могу…

– Нет-нет, не говорите мне об этом! – поспешно перебил ее король. – Сегодня у меня такой чудесный вечер, и мне совсем не хочется портить его разговорами о деньгах. Видите ли, мой ангел, – пояснил он с тяжким вздохом, – мои финансовые дела обстоят сейчас… хм-хм… не слишком блестяще. А все из-за проклятого Бонапарта, разорившего мою несчастную страну! Это он довел меня до такого состояния, когда я, потомок Фридриха Великого, вынужден ограничивать себя в расходах, считать чуть ли не каждый грош, отказывать себе…

Тут он сообразил, что болтает лишнее, и смущенно замолчал.

– Да, ваше величество, все это, конечно, очень прискорбно, – сочувственно проговорила Наташа. – Однако вы можете утешаться тем, что у вас все-таки осталась половина государства и вы не сделались вассалом Бонапарта, как многие другие монархи.

– Ах, мадам, и вы полагаете, что это может служить утешением? – сардонически рассмеялся Фридрих-Вильгельм. – Да плевать мне на то, как обстоят дела соседних правителей, лишь бы у меня все было хорошо!

Не найдя, что возразить на такое резонное замечание, Наташа улыбнулась и философски покачала головой.

– Да, мой ангел, но так что же Ковров? – с внезапным оживлением спросил король. Видимо, эта тема была для него настолько животрепещущей, что он никак не мог от нее оторваться. – Какие еще достоинства вы нашли у него, кроме готовности оплачивать ваши долги?

– Еще? – Наташа на мгновение замялась. – Ну, например…

– Нет! – замахал руками Фридрих-Вильгельм. – Молчите, сударыня, ради всего святого! Разве у такого чудовища могут быть достоинства?! Этот человек состоит из сплошных недостатков! Он дерзкий, заносчивый, жестокосердный и… вдобавок ко всему, презренный трус!

– Презренный трус? – изумленно переспросила Наташа.

Ее сердце помимо воли наполнилось возмущением. Как бы плохо она ни относилась к Коврову, но он спас ей жизнь, и она не могла бесстрастно слушать, как на него клевещут. В чем в чем, а в отсутствии храбрости Коврова никак нельзя было упрекнуть! И Фридрих-Вильгельм прекрасно об этом знал. Как можно быть таким неблагодарным?!

– Прошу прощения, ваше величество, – сухо заметила Наташа, – но вы не совсем справедливы к графу Коврову. У него много недостатков, но трусость не входит в их число. Если бы император Александр не считал Коврова храбрым офицером, он бы не назначил его для вашей охраны.

Фридрих-Вильгельм досадливо поморщился:

– Вы защищаете его, как своего любовника, и вам не хочется признать, что вы связались с дурным человеком. И даже если допустить, что Ковров… не самый плохой офицер в русской армии, это не мешает ему оставаться чудовищем без сердца и души. А ведь для женщины в первую очередь важно, чтобы ее кавалер обладал мягким сердцем и тонкой, чувствительной душой. Не так ли, мой ангел? – король наклонился к Наташе и вкрадчиво заглянул ей в глаза.

– Разумеется, мы ценим в мужчинах доброе сердце, – согласилась Наташа. – А еще нам очень нравится, когда мужчины относятся к нам по-рыцарски. Мы любим красивые ухаживания, сюрпризы и щедрые подарки. А главное – трепетное и почтительное отношение. – Она бросила на собеседника красноречивый взгляд.

– О, мой ангел, не надо так строго на меня смотреть! – огорченно воскликнул монарх. – Я знаю, знаю, что повел себя не совсем почтительно. Но такого больше не повторится, уверяю вас! С этого вечера я стану вашим самым преданным рыцарем. Я буду оберегать вас от малейших волнений и невзгод, я осыплю вас дорогими подарками, я сочиню в вашу честь стихи… все, что вы только пожелаете, мой ангел!

– Прежде всего, – капризно заявила Наташа, – я бы хотела перебраться в более приличное место. Нет, здесь, конечно, мило, но такая скромная резиденция не подходит для знатной графини, привыкшей жить во дворцах. Вы согласны, сир?

– О да, мой ангел, разумеется, согласен! – пылко воскликнул Фридрих-Вильгельм. – И я в самые ближайшие дни перевезу вас в какой-нибудь замок или дворец поблизости от Потсдама. Ну, а сейчас… – Он встал из-за стола, подошел к Наташе и положил руки ей на плечи, – сейчас я хочу, наконец, получить то, чего с таким нетерпением ждал весь день…

Такого оборота Наташа не ожидала! Она едва удержалась, чтобы не вскочить со стула и, оттолкнув короля, не убежать отсюда в поисках убежища. Но вовремя сообразила, что бежать-то некуда. Оставалось призвать на помощь все свое самообладание и не показать королю, в каком она ужасе. Надо урезонить его, заставить отказаться от своих намерений!

– Простите, сир, но я вас не понимаю, – сухо произнесла Наташа, окинув монарха изумленным, слегка нахмуренным взглядом. – Сделайте одолжение, выразитесь яснее, на что вы намекаете! А впрочем, не стоит, – тут же поправилась она, мягко отстраняя его и поднимаясь на ноги. – Чего доброго, я разочаруюсь в вас, а мне бы этого не хотелось.

– Но… но почему вы должны разочароваться во мне? – с искренним недоумением возразил Фридрих-Вильгельм. – Я ведь не предлагаю вам ничего такого, что может вас оскорбить! Принадлежать королю – это не бесчестье для женщины, а, напротив, огромная честь!

– Не спорю, ваше величество, – холодно отозвалась Наташа. – Однако помимо того, что вы король, вы еще и мужчина, кавалер. А где это видано, чтобы кавалер, не успев поухаживать за дамой, предлагал ей лечь с ним в постель? Так можно обращаться лишь с горничной!

Не ожидавший такой отповеди Фридрих-Вильгельм растерялся. Однако не успела Наташа обрадоваться, как он опомнился и бросился в новую атаку.

– Мой ангел, вы несправедливы ко мне! – пылко возразил он, пытаясь взять Наташу за руку. – Разве я не вел себя весь вечер как самый галантный и предупредительный кавалер? И это только начало, клянусь вам! Я обещал осыпать вас подарками, и я сдержу слово! Или вы не верите?!

– Ну что вы, сир, разумеется, верю, – поспешно сказала Наташа, отступая на шаг. – И все-таки пойти навстречу вашим желаниям не могу. Порядочные женщины не вступают в близкие отношения с мужчинами, которых знают всего второй день!

– Но ведь перед вами не просто обычный мужчина, а король! – надменно воскликнул Фридрих-Вильгельм. – Вы должны сделать для меня исключение, мой ангел!

– Ничего подобного, – сердито возразила Наташа. – С какой стати? Я не ваша подданная, и вы не можете требовать, чтобы я выполняла ваши желания. Если хотите, чтобы я стала вашей любовницей, добивайтесь меня, сделайте так, чтобы я сама захотела вам принадлежать! А если не знаете, как добиваться расположения дамы, я охотно вам подскажу.

Король помолчал, глядя на Наташу хмурым взглядом, в котором читалось оскорбленное самолюбие вперемешку с закипающим гневом. Внезапно Наташа почувствовала, как ее сердце тревожно, гулко забилось, а по спине пробежал неприятный холодок. Положение становилось не на шутку опасным! Нужно было найти веские доводы, которые смогут убедить монарха не спешить с «обретением желаемого». Но Наташа находилась в таком нервозном состоянии, что в ее мыслях царил полный разброд. К тому же она сомневалась, что ее уловки помогут. Фридрих-Вильгельм явно не относился к людям, умеющим обуздывать свои желания, а к числу галантных кавалеров – и подавно. Бонапарт был совершенно прав, назвав его солдафоном!

– Значит, мадам, вы собираетесь учить меня, как надлежит обходиться с дамами? – высокомерно спросил король. – То есть вы полагаете, что я сам этого не знаю?

– Похоже, что так! – огрызнулась Наташа, поняв, что терять уже нечего.

– Так вот, я вас уверяю, что я прекрасно это знаю! – запальчиво воскликнул Фридрих-Вильгельм. – И я вам сейчас это докажу!

Он бросился к Наташе, схватил ее в объятия и попытался поцеловать. Наташа ловко увернулась, но вырваться из цепких монарших рук оказалось нелегко: все-таки король был намного сильнее ее. Оставалось или покориться, или прибегнуть к какой-нибудь хитрости. Наташа и покорилась – для видимости, а сама думала, как остудить пыл наглого кавалера.

Внезапно ее взгляд скользнул по столу, и ее осенила блестящая мысль. Не препятствуя королевским рукам скользить по своему телу, Наташа начала незаметно тянуться к фарфоровому соуснику. Конечно, Фридрих-Вильгельм придет в бешенство, когда она опрокинет соусник на его венценосную голову, но зато страстный монарший пыл, без сомнения, будет охлажден. К тому же король вряд ли решится позвать слуг, чтобы они привели в порядок его прическу и костюм: ведь тогда над ним будут смеяться! Значит, всем этим придется заняться самой Наташе… ну и чудесно! Лучше она будет всю ночь возиться с испачканным мундиром Фридриха-Вильгельма, чем…

Ход мыслей Наташи был прерван резкой болью в правой руке, которая уже коснулась соусника. Вскрикнув, Наташа испуганно посмотрела на короля. Его глаза метали молнии, лицо стало красным от гнева.

– Коварная женщина! – прошипел он сдавленным голосом, еще сильнее сжимая ее запястье. – Так-то вы хотели отплатить мне за доброе отношение? Испортить мой парадный мундир?!

– Да какое там доброе отношение! – возмущенно вскричала Наташа. – Вы ведете себя, как последний негодяй! Пытаться взять женщину силой недостойно для мужчины!

– А мне плевать, достойно или нет, – с вызовом заявил Фридрих-Вильгельм. – Я король, а король не обязан подчиняться законам, по которым живут простые смертные. Как говорили древние римляне, что позволено Юпитеру, не позволено быку!

– Ну-ну! – с колкой усмешкой бросила Наташа, которой, наконец, удалось вырвать руку. – Скажите эти слова Наполеону Бонапарту. И не забудьте прибавить, что себя считаете Юпитером, а его – быком. Только я очень сомневаюсь, что у вас хватит на это смелости!

Фридрих-Вильгельм просто онемел от такой дерзости.

– Да как… – он едва выговаривал слова, – как вы смеете насмехаться над моим несчастным положением?!

– Нет, ваше величество, ну, в самом деле! – с милой улыбкой продолжала Наташа. – Почему вы не скажете в лицо Бонапарту, что считаете его мошенником и законченным негодяем? Мне кажется, он бы оценил ваш смелый поступок и стал хоть немного вас уважать.

– Мерзавка! – прохрипел Фридрих-Вильгельм, потрясая в воздухе сжатыми кулаками. – Да я… я сейчас прикажу связать вас и всыпать плетей! Посмотрим, будете ли вы тогда говорить мне дерзости!

Наташа почувствовала, как ей становится дурно. Она слишком далеко зашла в стремлении досадить этому ничтожному человеку! И совсем забыла, что находится здесь на положении беззащитной пленницы. Но что же теперь делать? Неужели ей придется унижаться и просить извинений?!

– А, я вижу, вы прикусили свой дерзкий язычок! – торжествующе воскликнул король. – Ну, полно, мой ангел, не надо так трепетать. Может быть, я вас еще и помилую… если вы пообещаете, что впредь будете вести себя со мной почтительно и ласк…

Он замолчал, растерянно глядя поверх Наташиной головы. Затем по его лицу стремительно разлилась бледность, глаза сделались круглыми, а из горла вырвался сдавленный хрип. Не понимая, что все это значит, Наташа быстро обернулась назад. И не сдержала радостного вскрика, увидев Коврова. Он стоял в дверях, небрежно поигрывая обнаженной саблей, словно это был какой-то невесомый предмет.

– Ну, ваше величество, что же вы замолчали? – с грозным спокойствием поинтересовался Павел, медленно приближаясь к королю. – Или вы только с беззащитными женщинами такой храбрец? Как вы посмели угрожать русской дворянке плетьми?! Отвечайте же, черт вас побери!

– В-вы… ош-шибаетесь, госп-подин Ковров, – пролепетал монарх непослушными от страха губами. – Я вовсе не…

Тут он попытался стянуть со стола колокольчик, однако Наташа опередила его.

– Мой ангел! – в отчаянии заверещал король. – Позовите скорее слуг, пока это чудовище не проткнуло меня насквозь!

– И не подумаю, – ехидно ответила Наташа, отступая за спину Павла.

– Да перестаньте вы так трястись, ваше величество, – презрительно бросил Павел. – Я не собираюсь причинять вам вреда, я всего лишь хочу… вас обезвредить.

– О чем вы говорите?! – испуганно прохрипел король. – Что вы собираетесь со мной сделать?!

Павел с шумом выпустил из легких воздух.

– О господи! – произнес он, досадливо поморщившись. – Ваше величество, ну нельзя же, в самом деле, быть таким трусом! Что, по-вашему, я могу с вами сделать? Будь вы обычный дворянин, я бы вызвал вас на дуэль. Но, к сожалению, вы король, и это сильно облегчает ваше положение.

– Я еще и друг вашего государя, – напомнил Фридрих-Вильгельм. – И я не думаю, что ему понравится, как вы со мной обошлись!

– Ошибаетесь, сир, – надменно возразил Павел. – Ему не понравится, как вы со мной обошлись… и с графиней Натальей Струйской тоже. Вы назвали себя другом моего государя. Так вот, я хочу сказать, что я тоже друг императора Александра. – Он очень внушительно посмотрел на Фридриха-Вильгельма. – Только в отличие от вас, сир, я еще могу быть ему полезен. Понимаете разницу?

– Понимаю, – вздохнул король.

– Надеюсь, что вы действительно меня понимаете, – строго произнес Павел. – И больше не станете совершать глупостей вроде той, что вы сегодня совершили, приказав похитить… приближенную даму матери русского царя!

Он окинул монарха грозным взглядом, под которым тот подавленно сжался.

– В самом деле, сир, неужели вы думали, что эта возмутительная выходка безнаказанно сойдет вам с рук? – продолжал Павел. – Императрица-мать непременно бы все узнала, если не от меня, то от шпионов Бонапарта, которыми, как вы и сами прекрасно знаете, просто кишит ваше государство. И тогда ее гнев обрушился бы на вашу голову, подобно сокрушительному урагану!.. Но, однако, наша приятная беседа несколько затянулась, – внезапно сказал Павел, посмотрев на часы. – Пора нам с графиней в путь: иначе мы рискуем опоздать на праздник в русском посольстве, где нас с таким нетерпением ждут.

– Да, да, разумеется, господин Ковров! – радостно закивал король. – И я сейчас попрошу свою охрану…

– Не стоит беспокойства, сир, – с улыбкой перебил его Павел. – Мы прекрасно обойдемся и без провожатых. К тому же, – прибавил он со вздохом сожаления, – мне придется принять некоторые меры, которые помешают вам совершить очередной безрассудный поступок.

– Как?! Что вы… – лицо монарха снова залила бледность.

– Не волнуйтесь, ваше величество, я всего лишь собираюсь связать вас и оставить в спальне. Ведь вы, как я понимаю, именно там думали провести эту ночь? Утром прислуга забеспокоится, почему вы ее не зовете, заглянет в спальню и развяжет вас. Кстати, до утра уже недалеко, так что вам придется провести в неудобном положении не так много времени. Итак, сир, прошу следовать впереди меня! – скомандовал Павел, распахивая дверь в соседние покои. – И, пожалуйста, без глупостей, – грозно предупредил он.

Метнув на него взгляд, полный бессильной ярости, Фридрих-Вильгельм двинулся в направлении спальни. Павел и Наташа проследовали за ним. Связать короля с помощью шелковых шарфов, найденных в шкафу, оказалось делом двух минут. Затем Павел разрезал льняную простыню, соединил полоски воедино и привязал монарха к спинке кресла. Для пущей надежности Павел обмотал шарфом и рот короля.

– Поверьте, ваше величество, мне очень, очень жаль, что приходится подвергать вас таким неудобствам, – приговаривал Павел, заботливо подкладывая под голову монарха диванную подушку. – Но, согласитесь, вы сами вынудили меня.

Потом Павел погасил свечи и плотно задернул шторы.

– Приятных сновидений, ваше величество, – почтительно произнес он, увлекая Наташу к дверям.

– Много ли здесь охраны? – с беспокойством спросила она, когда они вышли в коридор.

– К счастью, нет, – ответил Павел. – Очевидно, король не ожидал, что я сумею разыскать этот дом. Похоже, он считает меня не только презренным трусом, но еще и круглым дураком, раз надеялся направить по ложному следу.

– Так вы слышали, как он назвал вас презренным трусом? – удивилась Наташа. – Но, значит, вы уже давно находились в доме. Почему сразу не вышли, а ждали, пока король начнет меня домогаться?!

– Мне надо было обойти весь этаж, убедиться, что здесь нет ни слуг, ни охраны, – пояснил Павел, ведя Наташу к узкой чердачной лестнице в конце коридора. – И потом, честно говоря, мне хотелось, чтобы вы получили хороший урок и впредь не стремились нарушать мои указания.

– Да как вы смеете?! – возмущенно начала Наташа, но Павел жестом велел ей замолчать.

– Тихо, дорогая моя, мы еще не в безопасности, – предупредил он. – И давайте поторопимся, если не хотите угодить в новую переделку.

Напоминание об опасности сразу охладило воинственный пыл Наташи. Быстро поднявшись по лестнице, она подбежала к круглому чердачному окошку. И тут же в ужасе отпрянула назад. Расстояние от окна до земли показалось ей огромным.

– Не бойтесь, здесь вовсе не так высоко, как кажется на первый взгляд, – сказал Павел. – К тому же у меня есть веревка. Правда, я не уверен в ее прочности, поэтому постарайтесь не оступаться.

– О боже! – простонала Наташа.

– Вы будете спускаться первой, а я за вами, – пояснял Павел, торопливо обвязывая Наташу веревкой, которую он загодя прикрепил к оконной раме. – Я буду подсказывать вам, куда встать. Главное – не теряйте присутствия духа, и у вас все получится.

– А вы не могли отыскать открытого окна где-нибудь пониже? – проворчала Наташа.

– Увы! – ответил Павел, подсаживая ее на подоконник. – Это единственное окно без решетки, которое не расположено на первом этаже. А там слуги и охрана, мимо которых невозможно проскользнуть незаметно… Ну, а теперь с Богом! – решительно скомандовал он. – Держитесь за мои руки и начинайте спускаться. Скользите ногами по стене, пока не нащупаете выступ карниза… Нашли? Прекрасно. А теперь несколько шагов вправо. Видите балкон внизу? Спускайтесь на него, держась за веревку, и ждите меня там…

Когда кошмарный спуск, наконец, закончился, Наташа находилась в полуобморочном состоянии. Но как только до нее донесся взрыв смеха из караульного помещения, она мгновенно пришла в чувство. От страха, что их могли заметить и сейчас поднимут тревогу, Наташа неслась по тропинке быстрее самого Павла. К счастью, мода предписывала женщинам носить туфли на низком каблуке, и риск подвернуть ногу в ночной темноте был невелик.

Не прошло и десяти минут, как они достигли места, где была привязана лошадь Павла. Не мешкая, Павел посадил Наташу в седло, затем запрыгнул сзади и пустил лошадь в галоп. На рассвете они въехали на постоялый двор, где дожидался Степан, и без промедления помчались в сторону Магдебурга.

Глава 9

Из-за Фридриха-Вильгельма Наташа и Павел потеряли много времени. Так как здесь отчасти была ее вина, Наташа не рассчитывала на поблажки в оставшуюся часть пути. Каково же было ее удивление, когда Павел решил задержаться в Магдебурге. После таких бурных приключений они могут позволить себе денек отдыха, сказал он. Тем более что погода, наконец, разгулялась, а Магдебург такой красивый город…

И вот, солнечным майским утром Наташа стояла перед окном в своем номере, любуясь шумной торговой площадью и ожидая Павла. Он пошел справиться у хозяев насчет местных красот. Молодые люди собирались до вечера гулять по городу. А завтра – снова в путь, и теперь уже без остановок до самого Парижа.

Отойдя от окна, Наташа еще раз придирчиво осмотрела себя в зеркало. Сегодня на ней было новое платье, купленное в Берлине: из тонкого шелкового газа цвета промытой дождем зелени, с короткими рукавами и глубоким вырезом в виде широкого треугольника. Перчатки цвета слоновой кости и широкополая шляпа такого же цвета, украшенная букетиком лесных фиалок, лежали на комоде. Этот прелестный, освежающий наряд очень шел Наташе. Так же, как и распущенные волосы, завитые горячими щипцами в крупные локоны.

Наташа и сама не знала, зачем изменила свою привычную прическу. Но сегодня она проснулась в таком хорошем настроении, что ей захотелось выглядеть необычно. Горничная отеля оказалась сообразительной и сразу поняла, что надо клиентке. В общем, получилось довольно мило, но Наташа чувствовала себя несколько неуютно без привычной ракушки. Все-таки, она уже не девчонка, а солидная знатная дама…

Скрипнула дверь, и Наташа поспешно отпрянула от зеркала. Не хватало еще, чтобы Ковров решил, будто она вырядилась ради него. Пожалуй, при его самомнении он вполне способен так подумать. А ведь это неправда, он здесь совершенно ни при чем!

Постаравшись принять непринужденный вид, Наташа повернулась к Павлу. И тут же с удивлением почувствовала, как ее сердце гулко забилось. Ее компаньон выглядел сегодня настоящим красавцем. Элегантный фрак светло-зеленого цвета удивительно шел к его изумрудным глазам, белоснежные панталоны, заправленные в короткие сапожки, красиво облегали длинные, стройные ноги. К тому же, Павел успел побывать у парикмахера, и теперь его густые темно-русые волосы приобрели необычайно изящную форму. И еще эта теплая, открытая улыбка, излучавшая неодолимое обаяние…

«Если бы я не знала его раньше, то, пожалуй, могла бы в него влюбиться, – подумала Наташа, мысленно усмехаясь. – Но теперь это невозможно. И слава Богу! Павел Ковров не из тех, кто может дать женщине счастье, потому что он не способен любить. Он умеет лишь одерживать победы над женскими сердцами, а затем безжалостно разбивать их. Он хороший и надежный товарищ – это бесспорно, но не приведи Господь иметь такого мужа!»

– А, я вижу, вы уже оделись, – сказал Павел, проходя в комнату и с улыбкой оглядывая Наташу. – В таком случае мы можем прямо сейчас… Что такое, Натали? – внезапно насторожился он. – Почему у вас такой воинственный вид? Вы опять собираетесь со мной поругаться?

– Да ничего подобного, с чего вы взяли! – смущенно рассмеялась она. – Вовсе и не собираюсь! Просто… – она на мгновение замялась, подыскивая подходящее объяснение, – просто я только что вспоминала Фридриха-Вильгельма, вот, наверное, мои чувства и отразились на лице.

– Ясно, – усмехнулся Павел. – Бедный Фридрих-Вильгельм! Мог ли он думать, что получит такой решительный отпор от женщины, которая отчаянно кокетничала с ним весь вечер напролет!

Наташа вызывающе вздернула нос.

– Послушайте, Ковров! Если вы надеетесь, что я стану раскаиваться в своем поведении на балу, то сильно заблуждаетесь. И не тратьте усилий, пытаясь усовестить меня. Моя совесть перед вами абсолютно чиста!

– Разумеется, дорогая моя, – с мягко-ироничной улыбкой согласился Павел. – Я в этом и не сомневаюсь.

– Вот и прекрасно, – проворчала Наташа. – И давайте больше не будем обсуждать мое поведение. В конце концов, если кто-то и пострадал из-за моей неосторожности, то только я сама. Думаете, мне не было страшно, когда на меня напали двое здоровых мужиков, перекинули через седло, словно бесчувственный мешок с мукой, и повезли неизвестно куда?

Она замолчала, с досадой чувствуя, как на глазах выступают предательские слезы.

– Ну-ну, успокойтесь, – ласково проговорил Павел, касаясь ее руки. – Все уже позади, вам больше ничто не угрожает. А вообще, – прибавил он, окинув ее нежно-восхищенным взглядом, – должен сказать вам, Натали, что вы держались просто молодцом во всей этой истории. Клянусь честью, я еще никогда не встречал такой находчивой и смелой женщины! Другая бы на вашем месте в обморок грохнулась, поняв, что наглеца не остановить, а вы боролись до конца, ни на один миг не потеряли самообладание.

– Да, вот только вы забыли, к чему это привело, – невесело усмехнулась Наташа. – Боюсь, что если бы вы не подоспели вовремя, мне пришлось бы весьма несладко.

– Бросьте, Натали, король никогда бы не решился дать вам плетей, – убежденно возразил Павел. – Он всего лишь хотел вас запугать, сделать более покладистой. Но, сдается мне, ему это не удалось, да?

– Честно говоря, я не знаю, удалось или нет, – задумчиво протянула Наташа. – Ведь в этот самый момент появились вы… И слава Богу, потому что, мне кажется, еще немного – и со мной бы случился нервный припадок. Ведь на самом деле я вовсе не такая бесстрашная, как вы думаете.

Павел всмотрелся в ее лицо, а затем рассмеялся.

– Невероятно! – сказал он, беря ее за руки и мягко привлекая к себе. – Не может быть, чтобы такая красивая, умная, незаурядная женщина оказалась еще правдивой и скромной! Ей-богу, Натали, если бы я не изучил вас за дорогу, я бы решил, что вы притворяетесь, пытаясь набить себе цену в моих глазах.

– Но зачем мне это нужно?! – горячо возразила она. – Зачем, если я не… если я не смотрю на вас как на молодого, привлекательного мужчину, – наконец выдохнула она непослушными от волнения губами. – И… и, пожалуйста, перестаньте держать меня за руки! Перестаньте, говорю вам, мне неприятно, что вы ко мне прикасаетесь!

Она попыталась вырваться, но в ответ Павел лишь крепче сжал ее руки. А затем посмотрел на Наташу таким пылким, глубоким и нежным взглядом, что у нее перехватило дыхание. О боже, он собирается поцеловать ее! Сердце Наташи забилось пойманной птицей, к щекам прихлынула кровь. Она понимала, что должна остановить Павла, дать ему решительный отпор. Но жаркий взгляд изумрудных глаз словно околдовал ее. И когда Павел, обняв Наташу за плечи, приник к ее пересохшим от волнения губам, она даже не нашла в себе сил воспротивиться.

Поцелуй оказался так упоителен и прекрасен, что Наташа не сдержала сладостного стона. Когда же руки Павла мягко скользнули по ее обнаженной спине, остатки разума окончательно покинули ее. Не в силах противиться самой себе, Наташа порывисто обняла Павла за шею и начала отвечать на его поцелуй. В ответ из его груди вырвался глухой стон, а руки судорожно сжали стройное женское тело. Поцелуй, поначалу нежный и неторопливый, сделался страстным и захватывающим. С каждой минутой Наташа все больше отдавалась потоку чувственного блаженства. Она даже не заметила, как Павел расстегнул ее платье. Лишь когда он прервал поцелуй и начал ласкать губами ее соски, она немного опомнилась.

– Что… что вы делаете, черт вас побери? – пробормотала она, переводя недоуменный взгляд с его склоненной головы на свою обнаженную грудь. – Вы что, с ума сошли?! Немедленно прекратите!

Отстранив Павла порывистым движением, Наташа торопливо вернула на место сорочку и платье. Затем отступила назад и с негодованием воззрилась на компаньона.

– Ну, знаете ли, господин Ковров! – проговорила она сдавленным от бешенства голосом. – Я, конечно, не думала, что вы отличаетесь излишней порядочностью, но то, что вы сейчас сделали…

– А что я, собственно, сделал? – с насмешливым вызовом спросил Павел. Он уже пришел в себя и теперь хотел только одного: не показать Наташе своей досады и разочарования. – Нет, в самом деле, что такого ужасного я натворил? В конце концов, вы – взрослая женщина, вдова, и целоваться вам далеко не впервой.

– Целоваться? Да вы… вы же только что пытались соблазнить меня!

– Разве?

– А как это, по-вашему, называется? Наговорили мне кучу комплиментов, заставили расчувствоваться, а затем повели себя в лучших традициях бравых гвардейских офицеров. Проще говоря, устремились в атаку, не позволяя даме опомниться и дать отпор! И если бы… – Наташа окинула Павла обличающим взглядом, – если бы я не спохватилась вовремя…

– …То мы могли бы провести несколько весьма приятных минут, – докончил за нее Павел.

Возмущение Наташи было так велико, что она не сразу нашлась с ответом. Подумать только, он даже не пытается оправдаться! Хотя, рассудила она, чуть успокоившись, чему здесь удивляться? Если в поведении Павла Коврова и было что-то удивительное, то лишь то, что он так долго держался в рамках приличий. Но рано или поздно маска добропорядочности должна была слететь с его циничного лица.

Выпрямив спину, Наташа посмотрела на Павла, стараясь вложить в свой взгляд как можно больше насмешки и презрения.

– Ну наконец-то вы перестали притворяться и показали себя в истинном свете! – с колкой улыбкой проговорила она. – Последнее время вы держались так безукоризненно, что едва не одурачили меня. Я уже было решила, что вы и впрямь изменились за эти пять лет. Но теперь я убедилась, что ваше поведение было всего лишь искусной игрой. А на самом деле… – ее синие глаза полыхнули гневным огоньком, – на самом деле вы только и ждали момента, чтобы затащить меня в постель, а затем посмеяться над моей глупостью и доверчивостью!

– Какая чушь! – рассмеялся Павел. – Да если я и хотел затащить вас в постель, то вовсе не для того, чтобы потом поднять на смех. Неужели вы…

– А! – радостно воскликнула Наташа, не дослушав его. – Так, значит, вы признаете, что давно задумали обольстить меня?

Павел досадливо поморщился, поняв, что угодил в ловушку. Но отступать было поздно.

– Слово «обольстить» не совсем подходит к нашему положению, – спокойно пояснил он. – Просто в один прекрасный момент я осознал, что вы нравитесь мне и вызываете во мне желание. А также заметил, что вы тоже не равнодушны ко мне…

– Я?! – закричала Наташа. – Черт побери, Ковров, да кем вы себя возомнили? Неотразимым красавцем, перед которым не в силах устоять ни одна женщина?

– …И тогда я подумал: а почему бы нам с вами не стать любовниками? – продолжал Павел, проигнорировав ее возмущенную тираду. – Хотя бы на то время, пока мы вынуждены находиться вместе. По крайней мере, в этом случае наше утомительное путешествие станет куда более приятным.

Закончив свою речь, Павел посмотрел на Наташу с такой обезоруживающей улыбкой, что все гневные слова застряли у нее в горле.

– Какой… какой невероятный цинизм! – наконец выговорила она, покачивая головой. – И я, честная, порядочная женщина, вынуждена все это выслушивать!

Павел саркастически усмехнулся.

– Ради бога, Натали, не будьте ханжой. Можно подумать, что вы не жили в Петербурге и не знаете, какие нравы царят в высшем обществе.

– Прекрасно знаю!

– Тогда за что же вы осуждаете меня? Согласитесь, в моем поведении нет ничего предосудительного или неприличного!

Наташа бросила на Павла испепеляющий взгляд, а затем гордо вздернула подбородок и презрительно изрекла:

– Нет, конечно же, я не ханжа, и не вижу ничего дурного в том, чтобы женщина моего положения завела любовника. Возможно, в скором времени я так и сделаю. Но если кто-то и станет моим любовником, то это явно будете не вы, Павел Ковров! А теперь, – деловито прибавила она, натягивая перчатки, – я желаю без промедления отправиться на прогулку. Вы будете меня сопровождать?

– Разумеется, черт побери, – сердито отозвался Павел. – Или вы хотите, чтобы я весь день торчал в этой душной гостинице, как последний дурак?

Небрежно кивнув ему, Наташа надела перед зеркалом шляпу, потом набросила на плечи легкую кружевную шаль и двинулась к дверям. Внезапно Павел перегородил ей дорогу.

– Не торопитесь, моя дорогая, постойте одну минутку, – проговорил он вкрадчивым голосом, пристально вглядываясь в ее недовольное лицо. – Раз уж у нас зашел такой откровенный разговор, мне бы хотелось высказаться до конца. Вы ведь не хотите, чтобы мы потом возвращались к этой теме, не так ли? Так вот, – продолжал он, не дожидаясь ответа, – как я уже говорил, в один прекрасный момент я понял, что желаю вас. Тогда я стал внимательно наблюдать за вами и обнаружил, что вас тоже влечет ко мне. В глубине души вы и сами это понимаете, однако давняя обида мешает вам это признать. Вы упорно желаете видеть во мне лишь своего заклятого врага… и тем самым обкрадываете саму себя. Вот, собственно, и все, что я хотел вам сказать, дорогая моя Натали.

С этими словами Павел распахнул дверь и отступил в сторону. Но если он надеялся таким образом оставить последнее слово в разговоре за собой, то сильно ошибался. Вместо того чтобы выйти в коридор, Наташа с шумом захлопнула дверь, повернулась лицом к компаньону и вперила в него разгневанный взгляд.

– Никогда в жизни не встречала такого самовлюбленного человека, – проговорила она сдавленным от возмущения голосом. – Да откуда вы взяли, что меня к вам влечет?! Разве я когда-то кокетничала с вами или строила вам глазки?!

– О нет, – рассмеялся Павел. – Такое я даже представить себе не могу. Однако есть некоторые мелочи, которые выдают вас. Ну, например, – его кошачьи глаза лукаво блеснули, – с недавних пор вы стали выглядеть гораздо элегантнее, чем в начале нашего путешествия. А сегодня вы даже решились изменить прическу…

– И вы, конечно же, вообразили, что я сделала это ради вас! – с сарказмом воскликнула Наташа. – Ну и самомнение же у вас, господин Ковров! Должна вас разочаровать: вы здесь совершенно ни при чем. Просто я проснулась сегодня в таком хорошем настроении, что мне захотелось быть красивой и нарядной. И я не понимаю, что здесь такого удивительного, если учесть последние события. Или вы считаете, что графиня должна одеваться, как прачка, если рядом нет мужчины, которого она собирается завлекать?

Презрительно пожав плечами, Наташа отвернулась от Павла, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Павлу ничего не оставалось, как снова распахнуть перед ней дверь и предложить ей руку.

Глава 10

Так как гостиница располагалась в самом центре Магдебурга, Наташа и Павел не стали брать экипаж. Первым делом они отправились посмотреть собор и городскую ратушу, а затем решили побродить по торговым рядам. Покупок они не сделали, за исключением пары перчаток и резной деревянной шкатулочки для Наташи, но зато основательно размяли ноги и развлеклись выступлением бродячих циркачей. Точнее, Наташа развлеклась. Что же касается Павла, то его угрюмое настроение ничто не могло развеять, хотя он старательно притворялся беспечным и веселым.

Внутри же Павел весь кипел. Он отчаянно злился на свою упрямую компаньонку, но еще больше – на самого себя. Теперь, когда его страстный пыл угас, он не понимал, как мог до такой степени забыться. Подумать только: он едва не выдал свои чувства! Хорошо, что Наташа считает его человеком без сердца. Судя по ее неуемной веселости, она сейчас торжествует. А если б догадалась, что он испытывает к ней не только плотское влечение, то ее злорадство не знало бы границ.

Не только плотское влечение… Внезапно Павел почувствовал, что ему становится душно. Этого просто не может быть! Влюбиться в женщину, которая не проявляет к нему ни малейшей симпатии, да еще и считает его недостойным человеком. Но, может, у него просто разыгралось воображение от дорожной скуки? Ведь не влюбился же он в Наташу пять лет назад, хотя тогда она была не менее хороша, чем сейчас!

«Скорей бы добраться до Парижа, – с тоской подумал Павел. – Когда я буду в окружении красивых женщин, я сумею разобраться, что на самом деле происходит в моей душе. Возможно, рядом с блистательными парижанками госпожа Струйская вовсе не покажется мне такой обольстительной».

Последняя мысль улучшила настроение Павла, и он почувствовал желание подкрепиться. Оглядевшись, он заметил вывеску кондитерской и тотчас предложил Наташе зайти туда. Место оказалось тихим и уютным, а солидные цены исключали возможность появления неблагородной публики. Усевшись за столик возле окна, молодые люди сделали заказ. Немного перекусив, Павел собрался завести с Наташей какой-нибудь легкий разговор, как вдруг сидевший за дальним столиком щеголевато одетый блондин с пышными усами поднялся и двинулся к ним.

– Господин князь, госпожа графиня, какая неожиданно приятная встреча, – нараспев произнес он, приветливо поглядывая на них обоих. – Надеюсь, вы меня узнаете? Я – виконт Пьер де Лансак. К сожалению, господин Ковров, вам я так и не был представлен, хотя мы нередко встречались на светских вечерах. А вот вам, госпожа Струйская, я не только был представлен, но и имел честь танцевать с вами кадриль. Это было года полтора назад, на балу у княгини Марии Голициной.

– Ах да, я помню! – заулыбалась Наташа. – Вы тогда рассказывали дамам про новые парижские моды и спели замечательный романс с хозяйкой.

– У вас прекрасная память, сударыня, – улыбнулся де Лансак. – Но и я тоже вас запомнил. Например, я помню, что на том балу вы были в шикарном платье кремового шелка, расшитого жемчугом. А еще у вас не было отбоя от кавалеров, и все мужчины единодушно восхищались вашей красотой. Должен признаться, что и я подпал под ваши чары…

– А позвольте узнать, господин де Лансак, что вы делаете в Магдебурге? – не слишком учтиво перебил Павел. Он не мог понять почему, но этот тип с первого взгляда вызвал у него неприязненное чувство. – Надо полагать, вы здесь проездом?

– О, разумеется, – закивал виконт, не выказав признаков обиды. – Я в очередной раз гостил в славном Петербурге, а теперь возвращаюсь в родной Париж.

– Правда? – оживилась Наташа. – Ну, стало быть, нам с вами по пути.

Светлые глаза де Лансака озарились радостью.

– Неужели, сударыня? Вы тоже едете в Париж? О, но это же просто замечательно! И надолго ли вы к нам?

– Не знаю, мы еще не думали.

– А вы уже решили, где остановитесь? Если нет, то мой парижский особняк…

– Для нас приготовлены апартаменты в русском посольстве, – снова перебил виконта Павел, бросив на него предостерегающий взгляд. – Так что благодарим вас, сударь, но ваше гостеприимство нам не понадобится.

– Жаль, – вздохнул де Лансак. – А то я бы с большим удовольствием… Я вообще очень люблю русских, а вашу страну считаю второй родиной.

– Вот как? – заинтересованно спросила Наташа.

– Дело в том, – пояснил виконт, – что в России прошло почти все мое детство. В 1792 году, когда во Франции шла революция, мои родители эмигрировали в Петербург. Наша семья провела там целых десять лет, пока Наполеон Бонапарт не предложил нам вернуться.

– А! – протянула Наташа. – Да-да, я знаю, что тогда многие французы вернулись на родину. Ну и как, господин де Лансак? Вы довольны режимом Бонапарта?

– Признаюсь, – виконт понизил голос, – не совсем. Но позвольте не распространяться на эту тему, сударыня. Ведь, как говорится, и у стен бывают уши…

– Понимаю, – рассмеялась Наташа. – Ну что ж, оставим в покое политику. Значит, вы гостили в Петербурге?

– Уже в третий раз после заключения мира между нашими странами. Но скажите, любезная графиня, как могло случиться, что я за два месяца ни разу вас не встретил? Вы были в отъезде?

– Нет, просто год назад я овдовела, и мой траур только что закончился.

Де Лансак бросил на нее сочувственный взгляд:

– Мои соболезнования. Наверное, эта потеря была для вас очень тяжелой?

– Да, очень, – вздохнула Наташа. И не в силах побороть искушение поддразнить Павла, прибавила: – Мой покойный муж был замечательным, редким человеком. Не думаю, что смогу найти ему достойную замену.

Лицо де Лансака на мгновение вытянулось, а затем он глуповато хихикнул, отчего Павел пришел в такое бешенство, что едва усидел на месте. Это не укрылось от виконта, и он поспешно убрал с лица ухмылку.

– Бог мой, графиня, но зачем же видеть все в таком мрачном свете? – проговорил он, избегая смотреть на Павла. – Вы ведь еще совсем молоды, а при вашей красоте у вас отбоя не будет от женихов… Кстати, вы уже слышали про свадьбу Наполеона и Марии-Луизы? – с внезапным оживлением спросил он. И получив утвердительный кивок, печально прибавил: – Как жаль, что женой Бонапарта не стала русская принцесса, не правда ли?

– Не думаю, что следует обсуждать решение нашего государя, – сухо заметил Павел, прежде чем Наташа успела открыть рот. – А сейчас, – прибавил он, поднимаясь со стула, – прошу прощения, но нам пора. Так что удачного вам пути, господин де Лансак.

– Как, вы уже хотите уходить?! – огорченно воскликнул виконт. – Но позвольте хотя бы…

– Всего доброго, сударь! – с нажимом проговорил Павел. И, не обращая внимания на возмущенные взгляды Наташи, взял ее под руку, вывел из-за стола и набросил ей на плечи шаль.

– До свидания, господин виконт, – любезно пропела Наташа, послав ему теплую улыбку. – Мы еще встретимся в Париже.

– Очень надеюсь! – пылко произнес де Лансак, склоняясь в почтительном поклоне. Затем он дружелюбно кивнул Павлу, игнорируя его мрачный взгляд, и отступил в сторону, освобождая проход к дверям.

Оказавшись на улице, Наташа тотчас вырвала у Павла руку и вперила в него негодующий взгляд.

– Что случилось, Павел, какая муха вас укусила?! – гневно набросилась она на него. – Вот уж не думала, что вы такой неотесанный мужлан!

– А я не думал, что вы так легкомысленны и беспечны! – в том же тоне парировал он. – Потому что только беспечный человек способен дважды наступить на одни и те же грабли!

– Вы хотите сказать, что история с Фридрихом-Вильгельмом повторяется? Но ведь это же нелепо! Как можно сравнивать прусского короля с миролюбивым французским виконтом?

Павел окинул Наташу уничтожающим взглядом:

– Миролюбивым, говорите? Да откуда вы знаете, что представляет собой этот де Лансак, вы же видите его второй раз в жизни! Кто может поручиться, что встреча в кондитерской не была подстроена?

– Так вы полагаете, что виконт де Лансак – шпион? – Наташа беззаботно рассмеялась. – Ну, знаете ли! Нет, я, конечно, и сама понимаю, что мы должны быть предельно осторожны, но нельзя же видеть злодея в каждом встречном! Объясните хотя бы, на чем основываются ваши подозрения!

Павел немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Во-первых, – начал он, понизив голос, – мне кажется несколько странным, что мы с де Лансаком оказались в Магдебурге одновременно. Конечно, здесь может быть совпадение, но все-таки! И почему он не спешит в Париж, где сейчас самый разгар веселья по случаю императорской свадьбы?

– Да по той же причине, что и мы, – насмешливо отозвалась Наташа. – Решил отдохнуть и дать отдых лошадям.

– Еще одно совпадение, – мрачно констатировал Павел. – Но больше всего меня насторожило, что де Лансак просто из кожи лез, пытаясь вам понравиться. И ради чего, позвольте спросить? Ведь ясно же, что дама путешествует с любовником, который не склонен терпеть соперника!

Глаза Наташи заискрились весельем.

– А по-моему, это объясняется очень просто. Виконт де Лансак – воспитанный, светский человек, вот он и вел себя так любезно.

– Да уж, любезничал он сверх меры! А попутно пытался выяснить, какие между нами отношения. И ему это успешно удалось! – Павел с глубоким упреком посмотрел на Наташу. – Вы хоть понимаете, что выдали нас с головой? Кто вас за язык тянул, зачем вам понадобилось насмехаться надо мной в столь неподходящий момент?

– Да, конечно, это было не слишком благоразумно с моей стороны, – смущенно призналась Наташа. – Но мне все-таки кажется, ничего ужасного не произошло. Де Лансак мог подумать, что мы с вами в ссоре, вот и все. Или, по-вашему, любовники никогда не ссорятся?

Павел посмотрел на Наташу хмурым взглядом, но ничего не ответил, просто протянул ей руку и двинулся к гостинице.

Глава 11

Остаток дня молодые люди провели порознь, если не считать совместного ужина. Сразу после ужина Павел затворился в своей комнате, и Наташе ничего не оставалось, как последовать его примеру. Было очень досадно сидеть в гостинице в такой чудесный вечер, но идти на прогулку в одиночестве Наташа не отважилась. Беспокоить же Павла ей решительно не хотелось. Она прекрасно сознавала, что оскорбила его в присутствии другого мужчины, и его нежелание общаться с ней было понятно. Пожалуй, самым благоразумным будет не трогать его, пока он не остынет.

Наташа попросила горничную приготовить ей ванну с лавандовым маслом. Она надеялась, что ее разморит и потянет в сон, но вместо этого почувствовала прилив бодрости. Спать совершенно не хотелось… И в этом не было ничего удивительного. За последние три недели Наташа столько спала, что, казалось, отоспалась на всю оставшуюся жизнь. Но чем еще было заняться в дороге? Читать? Любоваться видом из окна кареты? Все это так надоело…

«…И тогда я подумал: а почему бы нам с вами не стать любовниками? – вспомнились ей слова Павла. – Хотя бы на то время, пока мы вынуждены находиться вместе. По крайней мере, в этом случае наше утомительное путешествие станет куда более приятным…»

Внезапно Наташа почувствовала, как ее сердце учащенно забилось, а к щекам начала приливать кровь. Мысли, которые она весь день старательно гнала от себя, обрушились на нее мощным потоком. Проводить ночи в объятиях пылкого молодого красавца – вот лучший способ разогнать дорожную скуку, и отрицать эту простую истину было бы нелепо. Однако по иронии судьбы спутником Наташи стал именно тот человек, которого она не при каких условиях не могла взять в любовники. Будь на месте Павла кто-то другой, все могло сложиться иначе. Но с ним… никогда!

Вспомнив о том, что случилось утром, Наташа негодующе передернула плечами. Однако сейчас ее злость была направлена не на Павла, а на саму себя. Как она могла настолько забыться, чтобы позволить Павлу целовать ее? Или все дело в том, что она просто истосковалась по мужской ласке? Вероятно, причина заключается именно в этом. Разве может молодая, здоровая женщина столько времени обходиться без мужчины?

– И почему мне так не повезло? – с тоской прошептала Наташа, глядя в открытое окно на усыпанное звездами небо. – Надо же было случиться, что именно Павел Ковров достался мне в компаньоны!

Мысли Наташи невольно перенеслись к событиям пятилетней давности.

В ту зиму она первый раз появилась на московских балах, хотя ей уже минуло восемнадцать лет. До этого Наташа бывала лишь на скромных провинциальных балах, так как у родителей не имелось средств вывозить ее в свет. Но поскольку жениха среди местных дворян для дочки не нашлось, пришлось-таки ехать в столицу.

С первых минут появления в московском обществе Наташа неожиданно для себя самой стала пользоваться успехом. Правда, с предложением руки и сердца молодые люди не спешили: охотников жениться на бесприданницах было немного. Но Наташа не теряла надежды, и жених, наконец, нашелся. Да еще такой, что всем на зависть!

С Михаилом Барбашиным Наташа познакомилась на музыкальном вечере, и этот добродушный, немного застенчивый юноша сразу вызвал у нее симпатию. События развивались стремительно: не прошло и двух недель, как Михаил признался Наташе в любви. Так как сама Наташа еще не до конца поняла, какие чувства вызывает у нее Михаил, то она сказала просто, что он ей нравится. Как человек порядочный, Михаил тут же попросил ее руки, и она, недолго думая, ответила согласием.

Позже, вспоминая те дни, Наташа горько ругала себя за беспечность. Ей следовало сразу послать Михаила к родителям и связать его официальной помолвкой. Но дело в том, что она мечтала не о выгодном браке, а о неких «возвышенных отношениях». Выразительные взгляды, тайные пожатия рук, пикантные разговоры во время танцев – всем этим Наташа насладилась, что называется, от души. Она была настолько глупа и беспечна, что со спокойным сердцем отпустила жениха в Петербург, не сомневаясь, что он скоро вернется к ней…

С отъездом Михаила в жизни Наташи ничего не изменилось. Она продолжала ездить на балы, только теперь старалась поменьше флиртовать с поклонниками. По Михаилу Наташа, вопреки ожиданиям, почти не скучала, и это ее немного тревожило. Ей хотелось любить жениха так же пылко и страстно, как любили мужчин героини французских романов. Но она утешалась мыслью, что все это со временем придет. Кого же еще любить, если не такого прекрасного, достойного человека, как ее милый Мишель?

Тот роковой вечер, когда она первый раз увидела Павла Коврова, Наташа помнила очень хорошо. Самое удивительное, что у нее даже не возникло дурного предчувствия. Напротив, на душе у нее было невероятно легко. Она беззаботно шутила с кузиной, пока они собирались на бал, и, как ребенок, радовалась новому платью. Насколько помнила Наташа, это платье было весьма простым, но ей оно казалось чудом роскоши и изящества: ведь родители не баловали ее нарядами. К тому же, оно подчеркивало достоинства ее внешности, а это самое главное.

Когда Наташа с отцом, дядей и кузиной приехали на бал, то сначала все пошло своим чередом. Окруженные знакомыми кавалерами, девушки очень весело проводили время. Их приглашали на все танцы подряд, и через какое-то время Наташа почувствовала, что нуждается в отдыхе. Поэтому, когда офицер, заранее пригласивший ее на англез, извинился и сказал, что должен срочно уехать, она только обрадовалась.

Не желая танцевать с кем-то другим, Наташа вышла в соседнюю гостиную. Она хотела присесть на диван, но внезапно ее внимание привлек портрет молодой женщины в платье конца прошлого века. Заинтересовавшись, Наташа подошла к портрету и стала его рассматривать. И в этот момент за ее спиной неожиданно раздался мужской голос:

– Прекрасная работа, не правда ли? Жаль, что в наше время никто уже так не пишет.

Наташа поспешно обернулась, и ее глаза изумленно расширились, а сердце забилось сильнее. Перед ней стоял незнакомый мужчина в роскошном гвардейском мундире – белого цвета, с малиновой отделкой и богатым серебряным шитьем. Он был великолепно сложен и так красив, что у Наташи перехватило дыхание: темные, искусно подстриженные волосы, светлая кожа без малейшего изъяна, тонкий прямой нос, чувственные губы. Но больше всего Наташу поразили его глаза. Они были ярко-зелеными и необычайно выразительными, а обрамлявшие их черные ресницы напоминали изящные опахала. Наташа не сомневалась, что видит этого красавца впервые, иначе она бы непременно его запомнила.

– Да, наверное, вы правы, – проговорила она слегка охрипшим голосом. – В портретах современных мастеров, к сожалению, не найдешь той глубины, что у Левицкого, а тем более у Рокотова. Но, с другой стороны, разве можно их в этом обвинять? Ведь художникам тоже хочется жить в достатке, а если сидеть месяцами над каждой картиной, то рискуешь до самой смерти ходить в долгах, как в шелках.

Замолчав, Наташа подняла на незнакомца глаза. И тут же в смущении опустила их, натолкнувшись на его пристальный, слегка озадаченный взгляд. В эту минуту она чувствовала себя так неловко, что ей хотелось провалиться сквозь землю. Как глупо с ее стороны было пускаться в пространные рассуждения, ведь этого от нее никто не ждал! Можно не сомневаться, что красивый незнакомец счел ее скучной ученой девицей, из числа тех, что любят не к месту высказывать свои суждения вместо того чтобы внимательно слушать кавалеров. Но внезапно на губах мужчины затеплилась улыбка, и все страхи Наташи тотчас улеглись. А затем она почувствовала, как ее губы растягиваются в ответной улыбке, и от этого ее снова охватило смущение.

– Приятно встретить очаровательную девушку, которая к тому же весьма неглупа, – сказал незнакомец, и Наташа уловила в его голосе нотки почтительного восхищения. – Я бы с большим удовольствием поговорил с вами и о живописи, и о превратностях человеческой судьбы, но, к сожалению, сейчас это невозможно. Как я понимаю, этот англез – единственный танец, который вы остались без кавалера, да и то, готов спорить, здесь не обошлось без какой-нибудь хитрости с вашей стороны.

– Вы угадали, – со смехом призналась Наташа. – Кавалеру, с которым я собиралась танцевать, пришлось уехать, и я попросту сбежала из залы, пока меня не пригласил кто-то другой.

Брови незнакомца скептически изогнулись.

– Не могу сказать, что нахожу ваш поступок благоразумным, – произнес он шутливо-осуждающим тоном. – Ведь так, знаете ли, можно растерять всех поклонников. Разве вам не говорили, что женщина должна заботиться о поклонниках, как об оранжерейных цветах? Проще говоря, их надо старательно взращивать, лелеять и не забывать поливать теплой водой.

– Благодарю за совет, – кокетливо улыбнулась Наташа. – И обещаю, что обязательно приму его к сведению. Ну а теперь, может быть, вы, наконец, представитесь, как подобает воспитанному кавалеру?

Незнакомец рассмеялся.

– Мадемуазель, прошу прощения, но мне кажется, вы плохо усвоили уроки светского этикета. Воспитанные кавалеры не представляются молодым девушкам – они представляются сначала их родителям. Но так как я не отношу себя к числу воспитанных кавалеров, то позволю себе нарушить это правило. – Он перестал улыбаться, молодцевато приосанился и склонил голову в почтительном поклоне. – Князь Павел Андреевич Ковров, подпоручик кавалергардского полка.

– Наталья Степановна Голубцова, – церемонно промолвила Наташа, приседая в изящном реверансе.

– Прекрасно, – улыбнулся Павел. – Вот мы с вами и познакомились… в обход светского этикета. А теперь, коль уж наше знакомство состоялось, я настоятельно прошу вас подарить мне хотя бы один танец.

– Хм… посмотрим… – Наташа торопливо полистала бальную карточку. – Что ж, господин Ковров, вам повезло. У меня как раз появился один свободный танец. И это… французская кадриль.

– Французская кадриль?! – с радостным изумлением воскликнул Павел. – Не может быть! Да, вот уж, действительно, везение. Но объясните, ради бога, как могло случиться, что у вас оказался не занятым один из самых главных танцев бала?

В глазах Наташи заплясали озорные бесенята.

– Вы не поверите, но французская кадриль была обещана тому самому кавалеру, которому пришлось срочно уехать. Так что теперь этот танец свободен… И я должна признаться, что меня это немного смущает. Ну, подумайте: как я могу танцевать с вами кадриль, когда вы не относитесь к числу моих поклонников? Ведь они обидятся, что я предпочла чужака!

Вместо ответа Павел вскинул голову и посмотрел на Наташу глубоким, нежным и обволакивающим взглядом. И под этим взглядом внутри у Наташи все затрепетало. Ее словно окатила жаркая волна, она ощутила такое смятение, что ее мысли начали путаться, а язык будто прирос к гортани. Чувствуя себя невероятно глупо, она стояла перед Павлом, не в силах вымолвить слово, и только усиленно хлопала ресницами, словно неотесанная деревенщина, увидевшая необычное зрелище.

– Ну так что же, мадемуазель? – вкрадчиво спросил Павел, подойдя к Наташе на опасно близкое расстояние. – Вы подарите мне французскую кадриль?

– Да, – чуть слышно вымолвила Наташа. И, спохватившись, небрежным тоном прибавила: – Хорошо, господин Ковров, так и быть: я отдам вам этот танец. Но только при одном условии. – Она строго посмотрела ему в глаза. – Если вы немедленно найдете способ представиться моему отцу и попросите у него разрешения танцевать со мной.

– О, разумеется, – с готовностью согласился Павел, и с его губ сорвался вздох облегчения. – До кадрили еще много времени, так что я все успею. Ну, а сейчас…

– …А сейчас я должна вернуться в бальный зал, – непреклонно объявила Наташа. – Начинается новый танец, и я не хочу, чтобы мой кавалер бросился меня искать.

С этими словами Наташа присела перед Павлом в легком реверансе и, не удостоив его больше взглядом, выпорхнула из гостиной.

В течение следующего часа Наташа прилагала отчаянные усилия, чтобы не вертеть головой по сторонам. Ей не хотелось встречаться глазами с Павлом, который мог наблюдать за ней с другого конца залы. Пожалуй, он еще возомнит, что очаровал ее всего за пятнадцать минут разговора, и тогда его интерес к ней быстро угаснет. А в намерения Наташи совершенно не входило, чтобы Павел утратил к ней интерес. Этот необычный мужчина заинтриговал ее, и ей просто не терпелось узнать его поближе.

К последующему стыду Наташи, за весь долгий бал она ни разу не вспомнила о Михаиле. Хуже того: ей даже в голову не пришло, что она ведет себя нехорошо по отношению к жениху. Впрочем, она вообще ни о чем не задумывалась в тот вечер. Она просто танцевала, веселилась и со сладко замирающим сердцем ожидала французской кадрили – долгого и относительно неторопливого танца, во время которого можно будет от души наговориться с обаятельным кавалергардом.

Павел сдержал обещание и через общих знакомых представился Наташиному отцу. Последующие события несколько смахивали на водевиль. Перед самой кадрилью отец Наташи подвел к ней Павла, представил молодых людей друг другу, и Павел тут же попросил у Наташи танец. Наташа с самым невинным видом заглянула в бальную карточку и елейным голоском объявила, что у нее свободна французская кадриль. А затем, с благословления отца, который так и раздувался от самодовольства, пустилась с Павлом в танец.

За время кадрили и последующих перерывов в танцах Павел просто покорил Наташу своим остроумием. Он без устали высмеивал ее ревнивых кавалеров, рассказывал пикантные анекдоты и разные забавные истории. Иногда Наташе становилось так смешно, что она едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться во все горло. Разумеется, такая необычная веселость не укрылась от ее поклонников, и они всячески старались помешать молодой паре вести беседу. Это вызывало у Наташи досаду, но зато она имела возможность продемонстрировать Павлу свою популярность, что, несомненно, должно было прибавить ей весу в его глазах.

Незаметно подошло время ужина. Так как приглашенных было очень много, места в банкетном зале для всех не хватило, и несколько столов накрыли в небольших гостиных. Вероятно, Павел об этом знал, потому что, не успел последний танец закончиться, как он тут же, испросив разрешение отца Наташи, повел ее в дальнюю гостиную. Наташины поклонники оказались не столь расторопны, и молодые люди, наконец, получили возможность наговориться без помех.

Во время ужина Павел уже не блистал остроумием, а доверительным голосом рассказывал Наташе о себе. Так она узнала, что его родители недавно умерли, оставив ему завидное состояние. Павел в красках описал Наташе свой роскошный петербургский особняк, а также упомянул о богатом подмосковном имении. Потом он сделал несколько нелестных высказываний в адрес столичных барышень, суть которых сводилась к тому, что хороших жен из них не получится, и что, по его твердому убеждению, невесту нужно искать только в провинции.

После ужина бал продолжился, но Павел заявил, что уезжает. Зачем ему оставаться, сказал он, когда танцевать с Наташей он все равно больше не сможет, а другие женщины его не интересуют. И, прежде чем Наташа успела что-то ответить, он поднес к губам ее руку и растворился в толпе.

Проснувшись на другой день и вспомнив бал, Наташа почувствовала угрызения совести. Теперь, когда эмоции улеглись, ее вчерашнее поведение казалось ей опасным и предосудительным. Зачем она так флиртовала с этим кавалергардом, когда у нее уже есть жених? Чего доброго, найдутся «доброжелатели» и расскажут Михаилу про ее проделки! Хотя, тут же успокоила она себя, ничего ужасного не произошло. Ну, подумаешь, немного развлеклась! Тем более что ничего подобного больше не повторится, твердо пообещала себе Наташа. Конечно, Павел Ковров и красив, и богат, и умен, однако еще неизвестно, что он собой представляет и каковы его намерения. А вот Михаил – он весь, как на ладони.

В следующие три дня Наташа не видела Павла, хотя побывала за это время на балу и в театре. Встреча произошла совершенно неожиданно. Отец Наташи дал ей денег на новую шубку, и она отправилась по модным лавкам. В одной из них она нашла то, что ей было нужно. Правда, вместе с шубкой продавался и капор, который показался Наташе слишком вычурным. Он был сделан из нежно-голубого бархата, а сверху его украшали пышные лимонно-желтые и розовые розы. Видя нерешительность покупательницы, торговец принялся красноречиво расписывать достоинства товара.

– Напрасно вас так смущают эти дивные цветы, мадемуазель, – с жаром говорил он, вертя капор и так и этак перед лицом Наташи. – Вы говорите, что они слишком большие и яркие? Но это же просто замечательно! В таком головном уборе вы уж точно не останетесь незамеченной кавалерами. А для пущего эффекта я бы еще советовал вам купить духи с розовым маслом. Тогда при виде вас кавалеры будут вспоминать о солнечном летнем дне и просто не смогут от вас отойти.

– Боюсь, что из этой затеи ничего не выйдет, – внезапно раздался рядом с Наташей насмешливый мужской голос, от которого ее сердце радостно подпрыгнуло. Порывисто обернувшись, она встретилась глазами с Павлом, и тут же почувствовала, как ее рот растягивается в глуповато-довольной улыбке. – От крепких февральских морозов цветы завянут, а теплые воротники, в которые кавалеры имеют привычку кутать нос зимой, помешают им уловить пленительный аромат. Проще говоря, – категорично заявил Павел, – этот головной убор совершенно не годится для русской зимы.

– Ну, так уж и не годится, – вполголоса буркнул торговец.

– А если… – Наташа глубокомысленно изогнула брови, – если просто взять и срезать часть розочек, а на их место поместить банты?

Павел покачал головой.

– Бесполезно. Этот наряд в любом случае не сможет подчеркнуть достоинства вашей внешности. Если бы речь шла о платье, тогда да, тогда вам стоило бы выбрать голубой цвет: он отлично подходит к вашим волосам. Но зимой волос не видно, а значит, нужно подобрать такой цвет капора, чтобы оттенить глаза.

– Тогда, может быть, вот это? – Наташа указала на шубку и капор изумрудно-зеленого цвета с отделкой из темного меха и коричневых лент.

– Этот наряд, безусловно, подойдет вам… – Павел лукаво улыбнулся, – когда вы станете замужней дамой. Но для молодой девушки носить темные цвета – дурной тон.

Наташа скептически усмехнулась.

– Похоже, мне придется остаться без новой шубки.

– Вовсе нет, – возразил Павел. – В этой лавке есть один наряд, который, на мой взгляд, прекрасно вам подойдет. Взгляните сюда, пожалуйста!

Он указал на шубку из золотисто-медового бархата, отороченную белоснежным мехом. Рядом висел капор из той же ткани, украшенный молочно-белыми лентами и пышным, изогнутым белым пером. Этот наряд находился на самом видном месте в лавке, но Наташа прошла мимо него, сочтя его цвет несколько скучным, а фасон слишком простым. Однако когда она примерила его по просьбе Павла, то сразу поняла, что ее первоначальное впечатление было неверным. Золотисто-медовый комплект отлично подошел к ее внешности, выгодно подчеркнув темно-голубые глаза.

– Ну, что? – торжествующим тоном спросил Павел.

– По-моему, просто замечательно, – ответила Наташа, послав ему благодарную улыбку. – Должна заметить, что у вас очень хороший вкус, господин Ковров. Да, я беру этот наряд, – сказала она торговцу, который уже несколько минут нетерпеливо приплясывал вокруг нее.

Расплатившись, Наташа хотела снять капор и шубку, чтобы торговец уложил их в коробку, но Павел остановил ее.

– О нет, – сказал он, беря ее за руки и ласково, просительно заглядывая в глаза. – Прошу вас, не переодевайтесь. Вы такая красивая в этом наряде, дайте же мне немного полюбоваться вами!

– Но… – Наташа испуганно покосилась на торговца, который сейчас говорил с приказчиком в другом конце помещения и, казалось, не обращал на них внимания, – но мне ведь все равно нужно домой!

– Вот и прекрасно: я могу вас подвезти. Вы ведь приехали на извозчике? Ну так отпустите его, и поедем вместе.

– Не думаю, что это будет благоразумно с моей стороны. Если нас кто-то увидит…

– Не бойтесь, – хитро улыбнулся Павел, – мы поедем в закрытом экипаже, и нас никто не увидит.

– Хорошо, – сдалась Наташа. – Едем вместе.

Экипаж Павла оказался роскошной каретой, запряженной четверкой вороных лошадей. При виде этой кареты Наташа на мгновение остолбенела. Такого шикарного выезда не держал никто из ее знакомых. Поверхность экипажа была покрыта блестящим черным лаком, а золоченые фонари по углам отражали солнечный свет, как зеркала. Сбруя лошадей тоже была золоченой, как и родовой герб на дверце, а на головах животных красовались плюмажи из белых и красных перьев.

Пока Наташа приходила в чувство, лакей в красном бархатном казакине проворно соскочил с запяток и распахнул дверцу.

– Прошу вас, – сказал Павел, протягивая Наташе руку.

В его изумрудных глазах плясали веселые огоньки: было очевидно, что он забавляется ее растерянностью. Бросив на него неодобрительный взгляд, Наташа оперлась на протянутую руку и села в карету. Сидение, обитое красным бархатом, оказалось настолько мягким, что Наташа едва не утонула в нем. Когда же дверца захлопнулась за Павлом, она уловила тонкий аромат каких-то незнакомых ей, необычайно приятных духов.

– Мы забыли сказать кучеру, куда ехать, – спохватилась Наташа, растерянно посмотрев на Павла.

Он многозначительно улыбнулся.

– Не беспокойтесь, дорогая: мой кучер прекрасно знает, где вы живете. За последние три дня мы столько раз проезжали мимо дома вашего дядюшки, что ошибиться просто невозможно.

– Вы проезжали мимо дома моего дядюшки? Но зачем?!

Павел немного помолчал.

– Я надеялся увидеть вас, – наконец признался он с некоторой неохотой, – но мне ни разу не повезло.

– Если вы хотели меня увидеть, то почему не приехали на бал в дворянском собрании? – недоуменно спросила Наташа. – Вы могли догадаться, что я там буду.

– Я не приехал туда, – с кривой усмешкой ответил Павел, – потому что меня туда не пригласили.

Наташа недоверчиво посмотрела ему в глаза.

– Господин Ковров, вы должно быть, шутите. Разве такое могло случиться? Вы же родовитый аристократ, да еще и гвардейский офицер!

– И тем не менее, я не получил приглашения, хотя и ожидал его. Рискну предположить, что здесь не обошлось без интриг со стороны ваших поклонников. Но зато у меня есть приглашение на бал княгини Волконской, который будет завтра. Надеюсь, вы тоже приглашены?

– Да, конечно. И у меня даже найдется для вас пара свободных танцев!

Павел красноречиво повел бровями.

– Надеюсь, один из них – французская кадриль?

– О нет! – рассмеялась Наташа. – Даже не просите меня, чтобы я отдала вам кадриль. В прошлый раз я вела себя с вами слишком неосмотрительно и, если такое повторится, моя репутация может серьезно пострадать.

– Только репутация? – спросил Павел.

В тоне, каким был задан вопрос, Наташе послышался непонятный, многозначительный намек. Внезапно ей пришло в голову, что Павел мог навести о ней справки и узнать, что перед его приездом она отчаянно флиртовала с князем Барбашиным. К тому же, Михаил совершенно не умел скрывать своих чувств, и все знали, что он неравнодушен к ней. Пытаясь найти подтверждение своей догадке, Наташа очень внимательно посмотрела на Павла. Однако его взгляд казался таким открытым и бесхитростным, что ее опасения тут же улеглись.

– А, по-вашему, это сущие пустяки, да? – задала она встречный вопрос.

– Нет, конечно же, я так не думаю, – серьезно ответил Павел. – И, поверьте, дорогая Натали, в мои намерения совершенно не входит нанести урон вашему доброму имени. Правда, кое-что я все-таки собираюсь с ним сделать… – Его губы тронула загадочная, интригующая улыбка, от которой у Наташи гулко забилось сердце. – То есть, я хотел сказать, с вашим именем.

– О чем вы говорите? – хрипло спросила она.

Павел выпрямился на сидении и торжественно посмотрел ей в глаза.

– Я влюбился в вас с первого взгляда и хочу, чтобы вы стали моей женой, – сказал он.

Наташу захлестнула неистовая радость. Подумать только, этот красивый, блистательный аристократ настолько увлечен ею, что просит ее руки! Но тут Наташа вспомнила Михаила, и ее восторженный пыл угас. Нет, это невозможно, ведь она уже обещала стать женой другого человека! Как поведет себя Михаил, когда узнает о ее вероломстве? Без сомнения, он будет оскорблен до глубины души и, кто знает, не кончится ли все это дуэлью с трагической развязкой. К тому же, они с Павлом едва знакомы, а времени, чтобы узнать его поближе, у нее просто нет: ведь со дня на день должен вернуться Михаил. И если она оттолкнет Михаила, а потом разочаруется в Павле, ее положение окажется весьма незавидным.

– Что случилось, Натали, почему вы так долго молчите?! – громкий, взволнованный голос Павла вывел Наташу из задумчивости. – Похоже, вы совсем не рады моему предложению! Но почему, объясните, ради Бога! Неужели я вам так не нравлюсь?

– О нет, дело совсем не в этом! – Наташа отчаянно подыскивала подходящий ответ. Сказать ему про Михаила? Это было бы самым честным решением, однако Наташа, сама не зная почему, не могла заставить себя открыть правду. – Просто… просто я ведь совсем не знаю вас, да и вы меня тоже. А если потом окажется, что мы не подходим друг другу?

Павел облегченно рассмеялся.

– Так вот, в чем причина вашей нерешительности! Вы боитесь, что разочаруетесь во мне, когда узнаете поближе. Что ж, я вас понимаю. Не очень-то благоразумно связать себя с человеком, которого видишь второй раз в жизни. Хотя, – прибавил он с сардонической усмешкой, – большинство ваших приятельниц такие опасения не остановили бы.

– Не сомневаюсь, – вздохнула Наташа. – Думаю, они бы сочли меня просто ненормальной. Но я…

– …Вы совершенно не похожи на других девушек нашего круга. Вы намного честнее, добрее и бескорыстнее. При этом вы отчаянно красивы, остроумны, рассудительны и неглупы. Рискну предположить, что вы также не лишены практичности и не относитесь к легкомысленным особам, способным пустить состояние мужа по ветру. Ну и конечно, я не сомневаюсь, что вы станете верной женой, и мне не придется краснеть за ваше поведение.

Павел выдержал паузу, а затем выразительно посмотрел на Наташу.

– И вы хотите, чтобы я упустил такой бриллиант?! Не знаю, где были глаза у тех олухов, среди которых вы вращались целую зиму, и почему никто из них до сих пор не посватался к вам. Лично мне хватило одного вечера, чтобы понять, какое вы сокровище. Возможно… – его губы презрительно искривились, – возможно, ваших кавалеров останавливало то соображение, что у вас нет приданого. Что ж, им можно только посочувствовать: жениться по расчету – незавидная участь! К счастью, я достаточно богат, чтобы позволить себе не думать о низменных расчетах.

Закончив свой пылкий монолог, Павел откинулся на сиденье, посматривая на Наташу с ласковой, выжидающей улыбкой. Не в силах говорить из-за нахлынувших эмоций, Наташа устремила невидящий взгляд за окно. Ее волнение было так велико, что она даже не пыталась скрыть его от Павла. Никогда в жизни ей не приходилось выслушивать столько комплиментов от одного мужчины, и сейчас она чувствовала себя, что называется, сраженной наповал.

– Мне, конечно, очень приятно, что вы нашли во мне столько достоинств, – наконец проговорила она, признательно посмотрев на Павла. – Но ведь кроме них у меня хватает и недостатков, и я должна…

– Не сейчас, – с ласковым смешком остановил ее Павел. – Поверьте, у нас еще будет время узнать недостатки друг друга… когда мы станем жить под одной крышей. А сейчас давайте подумаем, что нам теперь делать. И, прежде всего, скажите мне… – он с нежной мольбой заглянул ей в глаза, – сколько времени вам нужно, чтобы принять решение и дать мне ответ?

– Ох, ну я даже не знаю! – в смятении воскликнула Наташа. – По крайней мере, не меньше… – не договорив, она испуганно схватилась руками за лицо. Михаил! Если бы только знать, когда он вернется!

– Хорошо, – сказал Павел, успокаивающе погладив ее руку. – Я не буду вас торопить. Я понимаю, что все случилось для вас слишком неожиданно, и вы еще не опомнились. В таком случае, давайте простимся… до завтрашнего бала. – Он выглянул в окно кареты и досадливо поморщился. – Тем более что мы, кажется, подъезжаем к вашему дому.

При мысли, что они сейчас расстанутся, Наташа не смогла сдержать горестного вздоха. Это не укрылось от Павла, и он послал ей ободряющую, теплую улыбку. А затем пересел с противоположного сидения на то, где сидела Наташа, обнял ее за плечи и горячо прильнул губами к ее губам. Все произошло так быстро и неожиданно, что Наташа не успела и бровью повести. К тому же, поцелуй Павла был таким нежным, сладостным и захватывающим, что ей совсем не хотелось противиться ему. Наверное, это могло длиться долго, но тут карета остановилась, и Наташа, испугавшись, что их кто-нибудь увидит, спешно отпрянула от Павла.

– Приехали, – с сожалением произнес Павел, неохотно выпуская Наташину руку из своей руки. Потом он соскочил на землю и помог Наташе выйти из экипажа. – Ну что ж, дорогая моя, до свидания. Буду с нетерпением ждать минуты, когда увижу вас снова.

– Я тоже, – чуть слышно прошептала Наташа, не смея поднять на него глаза. Затем она суетливо кивнула и поспешила в дом.

Остаток дня тянулся для Наташи бесконечно. Ей хотелось закрыться в своей комнате и спокойно обо всем поразмыслить, но пришлось ехать сначала на званый обед, а затем на музыкальный вечер, который в этот раз показался Наташе невыносимо скучным.

Следующий день и вечер прошли в суете. Желая выглядеть перед Павлом неотразимой, Наташа потратила на туалет целых четыре часа. Сначала она никак не могла выбрать платье, а когда, наконец, остановилась на наряде из небесно-голубого муслина, выяснилось, что его еще нужно подгонять по фигуре. Но зато когда все было готово, Наташа не смогла найти в своей внешности ни одного изъяна. Это открытие подняло ей настроение, и она отправилась на бал, полная радужных ожиданий.

Но, увы! Многообещающий вечер принес Наташе одни разочарования. И первое из них постигло ее, когда она только входила в бальный зал. Как раз начинался полонез, и Наташа, к своей неописуемой досаде, увидела Павла в паре с ослепительно красивой брюнеткой. Конечно, ничего ужасного в этом не было, однако настроение Наташи испортилось. Ей совсем не хотелось делить внимание Павла с другими женщинами; к тому же она осознала, что отчаянно ревнует его.

Позже, когда Наташа танцевала с Павлом какой-то быстрый танец, на душе у нее опять стало легко и весело. Но затем начались новые разочарования. Наташа поняла, что у нее нет никакой возможности общаться с Павлом. Толпа поклонников обступила ее плотным кольцом, надежно закрыв любимого от ее взора. Как она теперь жалела, что не отдала ему французскую кадриль или неспешный гавот! Тогда бы они могли разговаривать, и ей не пришлось бы изнывать от томительной скуки. Но винить было некого, кроме самой себя.

Наташа едва дождалась котильона – второго танца, который она обещала Павлу. К этому времени ее раздраженное состояние достигло предела, нервы были взвинчены. Павел сразу заметил, что с ней творится что-то неладное, и когда он принялся заботливо расспрашивать, в чем дело, Наташа не сдержалась и выложила всю правду. Проще говоря, она, как последняя дурочка, призналась, что скучает по нему весь вечер и что ей досадно, что они не могут общаться без помех. В ответ Павел понимающе улыбнулся, потом ненадолго задумался и… безоговорочным тоном объявил, что они должны встретиться наедине.

Свидание с малознакомым мужчиной! При других обстоятельствах Наташа, наверное, не отважилась бы на такой рискованный поступок. Если молодой человек хочет узнать девушку поближе, он должен ездить к ней домой, а не встречаться тайно. Но беда в том, что Наташа никак не могла решить, кому отдать предпочтение: Михаилу или Павлу. Пригласить же Павла домой означало безоговорочно порвать с Михаилом. Тут бы Наташе вспомнить мудрую пословицу про двух зайцев, однако в ее сердце царил такой сумбур, что она была не способна рассуждать здраво. И она согласилась на свидание, забыв и о приличиях, и об осторожности.

То, что случилось на другой день, не могло присниться Наташе даже в кошмарном сне. В этот день она встала с постели необычайно рано: в начале девятого часа. Родственники еще спали, и Наташе удалось беспрепятственно выйти из дома. Пройдя пару улиц, она остановила извозчика и велела везти ее к городскому саду. Здесь, возле одного из павильонов, ее должен был ожидать Павел.

Отпустив извозчика, Наташа пошла по садовой дорожке к небольшой изящной постройке в классическом стиле. Ее сердце замирало в груди от радостного предвкушения: она видела карету Павла у входа в сад и знала, что он уже ждет ее. И действительно, очень скоро она заметила его, спешащего по заснеженной тропинке ей навстречу. Его глаза возбужденно блестели, на губах блуждала загадочная улыбка. Несмотря на холод, он был без головного убора, и ветер играл его темными волосами, до которых Наташе тут же захотелось дотронуться. В эту минуту она ясно осознала, что отчаянно влюблена в него и что всем ее сомнениям пришел конец. Она любит Павла, она хочет быть его женой! И сейчас она скажет ему об этом.

Наконец, Павел приблизился, и Наташа машинально потянулась к нему. Она ожидала, что сейчас он схватит ее в объятия и начнет целовать, но вместо этого Павел осторожно взял ее за руки, немного подержал, а затем медленно, словно с неохотой, отпустил. Не понимая, что означает такая сдержанность, Наташа с вопрошающей улыбкой заглянула Павлу в глаза. В ответ с его губ сорвался глубокий, протяжный вздох, а в потухшем взгляде мелькнуло нечто вроде сожаления.

– Прости меня, – сказал он каким-то чужим, отстраненным голосом. – Я знаю, что поступаю с тобой не слишком порядочно, но я должен был позаботиться о друге.

– Что это значит? О чем ты говоришь? – изумленно спросила Наташа. – И… причем здесь твой друг?

Не отвечая, Павел выразительно посмотрел в сторону павильона. Наташа повернулась туда… и почувствовала, как у нее перехватило дыхание. В нескольких шагах от нее стоял Михаил. Его губы были плотно сжаты, а в потемневших глазах читались жестокая обида и страдание. Наташа ошеломленно смотрела на бывшего жениха, недоумевая, откуда он мог тут взяться. А затем на нее снизошло озарение, и она все поняла.

– Так, выходит… – она резко обернулась к Павлу и вперила в него яростный взгляд, – все это было подстроено? Вы вовсе не влюбились в меня и не собирались жениться, а хотели рассорить меня с Михаилом?!

– Я хотел, – с расстановкой произнес Павел, – уберечь своего друга от брака с женщиной, которая любит не его самого, а лишь его деньги. И, согласитесь, мадемуазель, мои опасения были не напрасны! Если бы Михаил был вам дорог, вы бы не отказались от него с такой легкостью!

Не глядя больше на Наташу, Павел повернулся к ней спиной и направился к Михаилу. А потом они вместе ушли, ни разу не обернувшись назад.

Наташа не помнила, как добралась домой. Кажется, она долго брела пешком по незнакомым улицам, пока какой-то извозчик не предложил подвезти ее. Дома Наташа на целый день затворилась в своей комнате, сказав, что ей нездоровится. Впрочем, утреннее происшествие так подкосило ее, что она и впрямь выглядела больной. И только остатки гордости и самолюбия заставили ее на другой день вернуться к обычной жизни.

Пытаясь залечить глубокую душевную рану, Наташа с головой окунулась в светские развлечения. Но стоило ей остаться одной, как горькие мысли обрушивались на нее с новой силой. Как она могла быть такой безрассудной, чтобы довериться незнакомому мужчине? Как могла быть такой глупой, чтобы не распознать очевидной ловушки? После недели мучительных поисков Наташа, наконец, нашла ответы на все эти вопросы.

Во-первых, ее подвело самомнение. Она так привыкла к восхищению поклонников, что возомнила себя неотразимой красавицей, в которую просто нельзя не влюбиться. Поэтому ей даже в голову не пришло, что Павел может играть и притворяться. То простое соображение, что в Петербурге перед ним каждый день проходят вереницы блистательных светских красавиц, даже не пришло ей в голову.

Во-вторых, расчетливый интриган действовал так стремительно, что у нее не было времени спокойно все взвесить и обдумать. Наташа не успела и глазом моргнуть, как оказалась в расставленных Павлом сетях. Он задурил ей голову своими шутками и комплиментами, затмил глаза своим блеском, а затем надежно усыпил ее бдительность, сделав предложение руки и сердца. Интересно, как бы он повел себя, если бы она сходу ответила «да»? Хотелось бы ей на это посмотреть!

Но главной причиной постигшего ее несчастья Наташа считала свою неосмотрительность. Будь она более осмотрительной, ничего плохого с ней бы не случилось. Кто заставлял ее садиться в карету Павла? Ведь она прекрасно знала, что порядочной девушке не положено оставаться наедине с мужчиной, если он не является ее официальным женихом! А бегать к мужчинам на свидания… это вообще недопустимо! Есть определенные правила приличий, которые надлежит соблюдать. В противном случае рискуешь угодить в сомнительную историю, что, собственно, с ней и произошло. Хорошо, если у Коврова хватит порядочности держать язык за зубами. А если нет? Наташа даже боялась думать, что станет тогда с ее добрым именем. Впрочем, она надеялась, что Михаил попросит друга молчать: ведь выглядеть в глазах общества одураченным женихом тоже не слишком приятно.

Если к Павлу Коврову Наташа испытывала теперь лишь страстную ненависть, то мысли о Михаиле причиняли ей мучительную боль. Он казался таким порядочным, таким чутким и деликатным. Как же он мог так низко с ней обойтись?! Подослать к ней опытного обольстителя, чтобы проверить прочность ее чувств… поступок, совершенно не совместимый с понятием мужской чести! Наташа не сомневалась, что во всем виноват мерзавец Ковров. Либо он позавидовал счастью друга, либо просто не хотел выпускать его из-под своего влияния, вот и придумал коварный план, чтобы расстроить его женитьбу. О, как же Наташа ненавидела и презирала этого человека!

После позорного происшествия Наташа перестала доверять молодым мужчинам. Все они лжецы, притворщики и пустозвоны – вот, недаром же вертятся вокруг нее, а замуж не зовут. И когда, спустя полтора месяца после разрыва с Михаилом, пожилой граф Николай Струйский сделал Наташе предложение, она с радостью приняла его. Интуиция подсказывала ей, что с этим человеком ее ждет приятная, размеренная жизнь без ненужных волнений и забот. И она не ошиблась…

Вынырнув из потока воспоминаний, Наташа погасила догорающие свечи и легла в постель. Пожалуй, очень хорошо, что именно сегодня на нее нахлынули грустные воспоминания, подумала она перед тем, как провалиться в сон. Ее память требовалось освежить… чтобы, как сказал Ковров, не наступить второй раз на одни и те же грабли.

Глава 12

– Нет, мне просто не верится. Милосердный Боже, неужели мы все-таки добрались до Парижа?!

Заметив, что говорит вслух, Наташа весело рассмеялась. Действительно, они находилась в столице Франции, в роскошном особняке, занимаемом русским посольством. Выделенные им апартаменты выходили окнами в сад. Прямо перед взором Наташи расстилался огромный зеленый партер, украшенный живописными узорами из розовых и малиновых цветов. По краям партера были разбросаны кусты можжевельника, подстриженные в форме небольших шаров и пирамид. Песчаная дорожка, разделявшая партер на два больших квадрата, в центре которых били высокие фонтаны, терялась в лабиринте кустарника. Всю эту рукотворную красоту окаймляли аллеи высоких деревьев, словно пышная бахрома – шикарный персидский ковер.

Столь же великолепны были и комнаты. Стены Наташиной спальни затягивали обои из сливочно-желтого шелка, над изголовьем кровати нависал балдахин из белого атласа с золотыми узорами, подбитый изнутри нежно-розовым муаром. Из такой же роскошной ткани были сделаны занавески на окнах и обивка мебели. Пространство пола устилал белоснежный ковер с рисунком из желтых и розовых роз.

Спальня Павла была отделана точно так же, с той небольшой разницей, что место розового цвета занимал голубой. Между спальнями находилась просторная гостиная, убранная в светлых золотисто-зеленых тонах. Одним словом, устроились Наташа и Павел с комфортом, не хуже, чем в самом дорогом отеле. Но зато ни в одном отеле они не могли бы чувствовать себя в такой безопасности, как в охраняемом посольстве.

Насмотревшись на сад, Наташа повернулась к кровати, раздумывая, не понежиться ли еще немного в мягком, уютном гнездышке. Но тут раздался деликатный стук в дверь и, когда Наташа отозвалась, в комнату вошла горничная. Она держала перед собой корзинку с высокой ручкой, полную чудесных алых роз.

– Эти цветы, мадам, только что принес посыльный, – с улыбкой пояснила горничная. – Здесь есть и записка, – она указала на листок бумаги, прикрепленный к плетеной ручке.

Закрыв за горничной дверь, Наташа торопливо развернула записку и с любопытством прочла несколько строчек, написанных красивым, элегантно-небрежным почерком:

«Прекрасная графиня! Я только что узнал о вашем благополучном прибытии в Париж и спешу засвидетельствовать вам свое почтение. С нетерпением жду той счастливой минуты, когда смогу любоваться вашей божественной красотой. Преданный вам виконт Пьер де Лансак».

Отложив записку, Наташа мечтательно улыбнулась. Что ни говори, а все-таки приятно, когда тобой восхищаются и пытаются завоевать твое расположение. Но интересно, как отреагирует Павел на такой знак внимания со стороны де Лансака? Хотя какая разница, ведь она вовсе не стремится вызвать его ревность.

Взгляд Наташи снова упал на роскошное ложе. Не в силах стравиться с соблазном, она сбросила пеньюар и скользнула под белоснежную простыню, прикрытую стеганым одеялом из лебяжьего пуха. Разнежено потянувшись, Наташа закрыла глаза… и тут же снова открыла, услышав стук в дверь, на этот раз совсем не деликатный.

Не успела она раскрыть рот, как дверь распахнулась, и в комнату вошел Павел. Он был в утреннем фраке песочного цвета и белых облегающих лосинах с короткими сапожками. Его волосы были взъерошены, а щеки слегка раскраснелись, из чего Наташа сделала вывод, что он только что вернулся с прогулки.

– Черт вас побери, Ковров, – проворчала она, подскакивая на кровати и торопливо натягивая на грудь одеяло. – Вы когда-нибудь перестанете врываться ко мне, когда я не одета?

Павел скользнул по ней любопытным взглядом, и его губы сложились в ироничную ухмылку.

– Поразительно, как парижский воздух действует на женщин, – произнес он дразнящим, насмешливым голосом. – Вы здесь всего второй день, а уже отказались от привычки спать в ночной рубашке.

– Ничего подобного, – хмуро возразила Наташа. – Я спала в рубашке, как и всегда, и сняла ее, потому что собиралась принять ванну.

– Да, только этой самой ванны я что-то не вижу, – съехидничал Павел. И внезапно посерьезнев, прибавил: – Ладно, Натали, не будем сейчас ссориться. Я получил важные известия, поэтому и спешил к вам.

Он помолчал, ожидая, пока она превратится во внимание, а затем торжественно выпалил:

– Мне только что донесли, что Джонатан Стентон в Париже.

– Что?! – Наташа едва не выскочила из кровати, забыв, что на ней совсем нет одежды. – О нет, такого просто не может быть! Вы уверены, что ваш информатор ничего не напутал?

– Абсолютно. Человек, который хорошо знает Стентона в лицо, не далее как вчера встретил его на улице. К сожалению, выяснить, где он обитает, не удалось: видимо, Стентон заметил слежку, а потому поспешил улизнуть. Но в том, что это был именно он, сомневаться не приходится.

– И… что теперь?

– Наши доверенные люди обходят все парижские гостиницы, пытаясь выяснить, не поселился ли Стентон в одной из них. Хотя скорее всего, Стентон остановился в более надежном убежище.

– Простите, но кого вы подразумеваете под «нашими доверенными людьми»? Не могли бы вы выразиться яснее?

Немного поколебавшись, Павел сказал:

– Видите ли, дорогая моя Натали, во Франции полно русских шпионов… так же, как в России французских. С некоторыми из них я довольно близко знаком. Кроме того, – продолжал он, не сдержав улыбки при виде изумленно вытянувшегося лица компаньонки, – есть еще некий офицер французской тайной полиции, который иной раз… оказывает нам небольшие услуги, и ряд других лиц. Простите, Натали, но больше я ничего не могу сказать. Это чужие тайны, и вам их знать не следует.

Наташа потрясенно посмотрела на Павла. Потом неловко откашлялась и спросила:

– Так, выходит, вы уже не первый раз выполняете подобные поручения?

– А вы думали, что меня послали в Париж за красивые глаза и умение махать саблей? – с усмешкой бросил Павел.

Не в силах выдержать его издевательского взгляда, Наташа отвернулась в сторону. Ну конечно же, выбор императрицы совсем не случайно пал на Коврова, и личные симпатии играли здесь второстепенную роль. Как глупо, что она не догадалась об этом раньше! И… как же досадно, что человек, причинивший ей зло, обладает не одними недостатками, но и рядом неоспоримых достоинств! Наташа понимала, что нелепо ставить достоинства Павла ему в вину, но ничего не могла с собой поделать. То, что он оказался лучше, чем она думала, злило ее.

– Да, я вижу, это открытие вас совсем не обрадовало, – язвительно протянул Павел, словно прочитав ее мысли. – Что ж, я вас понимаю. Вы смертельно обижены на меня, и вам хочется, чтобы я был глупым, пустым и ничтожным человеком, непригодным для серьезного дела.

– Давайте вернемся к Стентону, – хмуро предложила Наташа. – Только сначала отвернитесь и дайте мне одеться… Итак, вы говорили, – напомнила она, облачившись в сорочку и пеньюар, – что вероятность отыскать убежище Стентона невелика?

– Да, – кивнул Павел, – и поэтому, чтобы выйти на него, нам, скорее всего, придется применить так называемый метод ловли на живца.

– Ловли на живца? – с улыбкой переспросила Наташа. – И, надо полагать, роль этого самого живца отводится мне?

– Совершенно верно. – Павел принялся сосредоточенно ходить по комнате. – Вы уверяли, что Стентон был к вам неравнодушен. В таком случае резонно предположить, что он захочет увидеться с вами, когда узнает, что вы в Париже. Стало быть, нужно сделать так, чтобы он об этом узнал. А для этого вы должны не сидеть в четырех стенах, а везде показываться. То есть бывать на званых приемах, в театрах и на прогулках – везде, где Стентон может натолкнуться на вас. Рано или поздно он попытается с вами связаться и тогда… тогда будет видно, что и как. – Павел остановился и пытливо посмотрел на Наташу. – Признайтесь откровенно, вас не пугает перспектива – столкнуться с этим опасным типом лицом к лицу?

– Вовсе нет, – бесстрастно отозвалась Наташа. – Почему это должно меня пугать? Я ведь для того и приехала в Париж, чтобы вести переговоры со Стентоном, разве не так?

Павел скептически усмехнулся.

– Так-то оно так, но все-таки… мне кажется, вы недооцениваете опасность, исходящую от этого человека. Поверьте, Натали, Джонатан Стентон вовсе не такой благородный джентльмен, каким вы его считаете. За внешним лоском и безупречными манерами скрывается необычайно ловкий, расчетливый аферист, для которого на первом месте всегда личная выгода. И вы, дорогая моя, должны об этом помнить.

– Не волнуйтесь, Павел, – рассмеялась Наташа, – вы столько раз предупреждали меня о коварстве Стентона, что я уже не смогу относиться к нему как прежде. Обещаю, что буду держаться настороже и ничего не предпринимать без ваших советов.

– Вот и замечательно. – Павел улыбнулся такой теплой, открытой улыбкой, что у Наташи предательски дрогнуло сердце. – В таком случае, предлагаю без промедления отправиться в модный салон и пополнить ваш гардероб.

– Идет, – радостно отозвалась Наташа. – Честно говоря, мне и самой не терпится…

Она в замешательстве осеклась, заметив, как внезапно изменилось его лицо. Не понимая причины столь резкой перемены, Наташа посмотрела в ту сторону, куда смотрел Павел, и сразу все поняла. Цветы – вот что испортило настроение ее компаньону! Но удивительно, как он не заметил их раньше, ведь они стоят на самом видном месте, а их чудесный аромат разливается по всей комнате!

При мысли, что Павел мог оказаться таким невнимательным, Наташе стало весело. Не удержавшись, она издала короткий смешок, за что была награждена свирепым взглядом.

– Что вас так развеселило, черт побери? – зловеще процедил Павел, подходя к столику с цветами. – Затеяли интрижку за моей спиной? Ну, так и есть! – воскликнул он с мрачным торжеством, прочитав записку. – Мы еще не успели разобрать сундуки, а прохвост де Лансак уже начал действовать!

– В каком смысле?

Павел посмотрел на Наташу с глубокой досадой.

– Неужели вы не понимаете, что он хочет вскружить вам голову и втереться в доверие? Не спорю, вы достаточно хороши для того, чтобы понравиться мужчине, поговорив с ним всего несколько минут. Но как объяснить то, что де Лансак так быстро узнал о нашем приезде в Париж?

– Ах, да откуда я знаю! – отмахнулась Наташа. – Возможно, он услышал об этом от кого-то из нашего посольства. В любом случае, я не вижу повода для беспокойства. Подумаешь, прислал цветы! Обычная светская любезность, не более. И вообще, – прибавила Наташа, посмотрев на Павла лукаво сощурившись, – я не понимаю, почему вы так разошлись из-за этой несчастной корзинки с розами. Уж не ревнуете ли вы меня?

– Вот еще глупости! – горячо возразил Павел. – Больно вы нужны мне, чтобы я вас ревновал! Просто я хочу в очередной раз призвать вас к осторожности. Не забывайте, что не мы одни охотимся за письмом Марии Федоровны.

– Не беспокойтесь, я об этом помню, – сказала Наташа. И, не удержавшись от соблазна позлить Павла, с мечтательной улыбкой прибавила: – И все-таки, мне кажется, что виконт де Лансак здесь ни при чем. Может, он и желает вскружить мне голову, но вовсе не с той целью, что вы думаете.

Павел в сердцах топнул ногой.

– Беспечная вертихвостка, вот вы кто! Такой вы были пять лет назад, такой и остались. Не можете удержаться, чтобы не покрутить хвостом перед новым поклонником!

– А вы – ревнивый осел, – с милой улыбкой парировала Наташа. – Может, пять лет назад вы и не были таким, но теперь таким стали. С чем я вас и поздравляю!

Павел ненадолго лишился дара речи. «Нет, это невозможно, я не мог допустить такую чудовищную оплошность!» – упрямо твердил он себе, пытаясь справиться с растущей паникой. Он всегда был таким выдержанным, так прекрасно умел скрывать свои чувства. Как же могло случиться, что Наташа проникла в сокровенные глубины его души? Или она просто пытается разозлить его, и ей все равно, что болтать?

– Бог мой, да вы словно окаменели, – насмешливый голос Наташи заставил Павла опомниться и собраться с мыслями. – Одно из двух: либо вы смертельно оскорблены, либо очень расстроены, потому что я попала в точку.

Павел окинул ее пренебрежительным взглядом:

– Ни то ни другое, сударыня. Я не оскорблен и не расстроен. Я… бесконечно изумлен. Я встречал в своей жизни немало красивых женщин. Но, клянусь честью, ни одна из них не была такой самонадеянной, как вы! Вас послушать, так все мужчины вокруг должны в вас влюбляться. Вы твердо уверены в своей неотразимости… и это несмотря на тот жестокий урок, который я однажды вам преподал! А теперь, – произнес Павел деловито, – поскорее одевайтесь и едем к модистке. Вы же не хотите, чтобы де Лансак пришел в ужас, увидев вас в старомодном платье?

Весело подмигнув компаньонке, Павел направился к дверям. Наташа с досадой осознала, что последнее слово в разговоре осталось за ним.

– Проклятье! – выругалась она, в сердцах срывая пеньюар. – Этот гадкий человек снова посмел надо мной насмехаться! Ну ничего, он еще об этом пожалеет… Я тоже преподам ему «жестокий урок», и это случится очень скоро!

Глава 13

Посещение салона модистки заняло довольно много времени, но результат того стоил. За один день гардероб Наташи пополнился десятью вечерними туалетами, соперничавшими между собой в роскоши. Кроме того, Наташа приобрела два элегантных костюма для верховой езды, четыре платья для утренних прогулок, а также несколько нарядных плащей и шляпок. Некоторые вещи требовалось подогнать по фигуре, но модистка обещала управиться за пару-тройку дней.

Один из нарядов Наташе предстояло обновить уже сегодня. В театре Гранд-опера давали большое представление, и Павел настоял, чтобы они там были и чтобы Наташа надела самый броский из своих новых туалетов, поясняя это тем, что она должна привлечь к себе внимание.

Платье, выбранное Павлом, разительно отличалось от тех, что привыкла носить Наташа. Оно было сшито из роскошного изумрудно-зеленого атласа, который, вопреки опасениям Наташи, прекрасно подошел к цвету ее волос и глаз. Глубокое декольте в форме трапеции обрамлял пышный зубчатый воротник из тонких белых кружев с золотой окантовкой. Рукава-фонарики были прошиты тонкими золотыми полосками, а на поверхности юбки разбросаны крохотные золотые цветочки. Небольшое колье из бриллиантов и изумрудов, а также висячие сережки отлично сочетались с платьем, образуя с ним единый ансамбль.

Но главной «изюминкой» наряда являлись не драгоценности, а живая роза в замысловатой Наташиной прическе. Она была одна, но зато какая: крупная, удивительно нежного оттенка, среднего между розовым и оранжевым цветом. Необычайно удачная находка, подумала Наташа, с наслаждением вдыхая чарующий аромат. И все было бы хорошо, если бы… если бы она сама, без помощи Павла, сделала себя такой красавицей.

К сожалению, Наташа прекрасно сознавала, что именно благодаря усилиям Павла она выглядит сегодня столь шикарно и элегантно. Сама бы она ни за что не решилась надеть такое яркое платье. А изумруды… Она никогда не носила их прежде, предпочитая сапфиры, рубины и жемчуг. Наташу не переставал мучить вопрос, на какие деньги Павел купил эти драгоценности. Ей хотелось думать, что на деньги Марии Федоровны, но она не решилась расспрашивать Павла. Пусть объясняет сам, если хочет, ей все равно. В конце концов, если ей будет жаль расставаться с колье и сережками, она просто компенсирует их стоимость… не важно, кому.

Когда Наташа и Павел входили в ложу бенуара, занавес еще не был поднят и в зале царило шумное оживление. К немалому смущению Наташи, на них сразу обратили внимание. И хотя Павел предупреждал, что так будет, ей понадобилось некоторое время, чтобы побороть неловкость.

Постепенно Наташа освоилась и стала с интересом разглядывать зал. Вскоре она сделала открытие, заставившее ее почувствовать признательность по отношению к Павлу. Как он и предсказывал, парижские моды существенно отличались от петербургских. Пожалуй, она бы стала всеобщим посмешищем, если бы не прислушалась к его советам и не обновила гардероб. Но, разумеется, Наташа не собиралась делиться своими мыслями с Павлом.

В ложу вошел атташе русского посольства князь Куракин. Отпустив в адрес Наташи пару любезных комплиментов, он о чем-то тихо заговорил с Павлом, а затем ушел, пожелав молодым людям приятного вечера.

– О чем вы говорили? – спросила Наташа, не в силах сдержать любопытства. – Есть новости для нас?

– К сожалению, нет, – вздохнул Павел. – Если не считать известия, что Наполеона не будет сегодня в театре.

– Жаль, – сказала Наташа. – Честно говоря, мне ужасно не терпится на него взглянуть.

Павел добродушно усмехнулся.

– По-моему, на сегодня у вас и так достаточно впечатлений. Вы заметили, как на вас смотрят? Похоже, парижские кавалеры очарованы вами.

– И вы, конечно же, полагаете, что этим успехом я обязана исключительно вам!

– Разумеется, – невозмутимо пожал плечами Павел. – А кому же еще, если не мне? Не позаботься я о ваших нарядах, вы бы смотрелись серой мышкой на фоне утонченных парижанок.

– А так я похожа на витрину ювелирного магазина, сверкающую золотом, – парировала Наташа. – Не удивительно, что все с любопытством рассматривают такое чудо.

Павел рассмеялся.

– Ей-богу, моя радость, на вас не угодишь. Я надеялся услышать слова благодарности, а вместо этого получил очередную порцию упреков. Предупреждаю: если так будет продолжаться, у меня пропадет всякая охота заботиться о вас.

Наташа окинула его ехидным взглядом.

– Вы не поверите, но как раз этого я и добиваюсь – чтобы вы перестали докучать мне своей заботливостью. Не будь вы так самонадеянны, давно бы уже все поняли!

По тому, как негромко выругался Павел, Наташа поняла, что удар попал в цель. Однако отвечать Павел не стал, потому что в эту минуту начал подниматься занавес и вокруг установилась тишина. Правда, очень скоро по залу пошли перешептывания, но Наташе не хотелось возобновлять разговор. Во-первых, он был не из приятных, а во-вторых, ее увлекло действие оперы, которую она, в отличие от большинства других зрителей, слушала впервые.

Что же касается Павла, то весь первый акт он только и делал, что мысленно честил компаньонку на все лады. Да она просто свинья неблагодарная! Он потратил столько усилий, чтобы обеспечить ей комфортное путешествие, два раза рисковал из-за нее головой, принял меры, чтобы она не выглядела смешной в глазах парижан. И что получил взамен? Предложение идти подальше со всеми своими заботами!

«Ну что ж, ты сам виноват, – иронично сказал себе Павел. – Нечего было усердствовать там, где тебя не просят. Теперь вот пожинай плоды собственной дурости».

Вскоре первый акт закончился и наступил перерыв.

– Что будем делать? – спросила Наташа, примирительно заглядывая Павлу в глаза. – Останемся здесь или, может, немного прогуляемся?

Ответить Павел не успел, так как в это мгновение дверь за его спиной распахнулась, и в ложу влетел запыхавшийся де Лансак. Его кругловатое лицо светилось, как начищенный самовар, а в руках был небольшой, но весьма изящно оформленный букет из роз – точно такого же оттенка, как роза в прическе Наташи! Заметив это сходство, Павел позеленел от злости.

– Господин князь, госпожа графиня, позвольте выразить вам свое почтение, – нараспев произнес виконт, любезно кланяясь им обоим. – Вы даже не представляете, как я рад видеть вас снова! Госпожа графиня, позвольте преподнести вам этот скромный презент, – он с галантным поклоном вручил Наташе букет, а затем с чувством поцеловал руку.

– Благодарю вас, господин де Лансак, – сказала Наташа, поднося розы к лицу и с нескрываемым удовольствием вдыхая их аромат. – Прошу вас, садитесь, составьте нам компанию, – она указала на свободный стул позади себя. – А теперь быстрей расскажите, что интересного сейчас в Париже. Мы ведь, как вы знаете, приехали только вчера и еще не слышали последних новостей.

Де Лансак смущенно хихикнул.

– Право же, сударыня, я даже не знаю, что такого интересного вам сообщить. Впрочем, у нас и новостей-то особых нет. Император почти все время занят молодой женой и редко появляется на людях.

– Вы хотите сказать, что я его не увижу?!

– Да нет, почему же? – Де Лансак на мгновение задумался, а затем его лицо внезапно просияло. – Вы можете увидеть Наполеона, и очень скоро… на большом приеме в Тюильри, который состоится через два дня!

– Но у нас нет приглашения, – заметила Наташа.

Лицо де Лансака расплылось в многообещающей улыбке.

– Оно у вас будет, сударыня! Клянусь честью, что не позднее завтрашнего вечера два приглашения на этот прием будут лежать у вас на столе!

Наташа хотела выразить виконту свою признательность, но Павел опередил ее.

– Не трудитесь, господин де Лансак, – довольно невежливо произнес он, сверля виконта колючим взглядом. – Если я решу, что нам нужно быть на приеме в Тюильри, я добуду приглашения без вашей помощи.

– Э… ну что ж, замечательно, – растерянно пробормотал де Лансак. – То есть, я очень рад, что у вас так много друзей в Париже. Тем не менее, вы можете на меня рассчитывать, если понадобится помощь.

– Не думаю… – зловещим голосом начал Павел, но Наташа поспешно перебила его.

– Благодарю вас, господин виконт, вы очень добры, – проговорила она с признательной, теплой улыбкой. И, торопясь увести разговор от опасной темы, кокетливо прибавила: – Взгляните на мой веер! Не правда ли, необычайно милая вещица?

– О да, недурная работа, – согласился де Лансак.

– Я купила его сегодня утром в магазине Бланшара. Рекомендую обратиться к нему, если вам понадобится сделать подарок вашей даме. Ведь это не просто веер, а настоящее произведение искусства, не находите?

– Нахожу…

– Какие чудесные кружева! А это крохотное овальное зеркальце в оправе из изумрудов… ну прелесть, да и только!

Вместо того чтобы продолжить обсуждение достоинств веера, де Лансак выпрямился и посмотрел на Наташу с таким откровенным обожанием, что у нее учащенно забилось сердце… от страха, что Павел заметит этот взгляд и устроит виконту очередную «сцену».

– Любезная графиня, – прочувственно произнес де Лансак, – неужели вы думаете, что я могу восхищаться какой-то безделушкой, когда передо мной находится такое очаровательное создание? Вы хоть замечаете, что все мужчины в зале смотрят только на вас? Готов поручиться, что, не успею я вернуться в ложу своей тетушки, как они слетятся туда, словно пчелы на мед, и засыплют меня расспросами. Оно и понятно: ведь им не терпится узнать, кто вы такая и где я с вами познакомился!

Рассмеявшись, Наташа собралась произнести подобающую случаю фразу, но ее снова опередил Павел.

– Ну что ж, господин де Лансак, – сказал он, сопровождая свои слова красноречивым покашливанием, – в таком случае, не смеем вас больше задерживать. Тем более что занавес уже поднимается, и вам нужно спешить.

– Но… я думал… – в замешательстве начал виконт, однако Павел решительно перебил его.

– Идите же, сударь, идите, – проговорил он нетерпеливо, недвусмысленно кивая на дверь. – Не стоит заставлять приятелей томиться в ожидании.

– До встречи в антракте, господин де Лансак, – дружелюбно промолвила Наташа.

Как только виконт ушел, Павел повернулся в ее сторону и с мрачным вызовом посмотрел ей в глаза. Но она не удостоила его взгляда. До самого антракта она неотрывно смотрела на сцену, игнорируя присутствие компаньона. То, как оскорбительно держался Павел с виконтом, по мнению Наташи, переходило все рамки светских приличий. Однако на этот раз она не собиралась требовать у него объяснений, ограничившись молчаливым презрением. Если захочет что-то объяснить, пусть сам заводит разговор. Что же до нее, то она предпочитает потратить время с большей пользой, чем бессмысленный обмен колкостями.

Наконец наступил антракт. По-прежнему игнорируя Павла, Наташа скользнула глазами по залу… и едва не вскочила с места, заметив необычайное оживление в одной из лож напротив. В этой самой ложе находился де Лансак, а с ним несколько молодых людей в офицерских мундирах и фраках. Все они о чем-то расспрашивали виконта, и по направлению их взглядов Наташа догадалась, что речь идет о ней. А затем вся компания, словно по команде, дружно покинула ложу.

«Бог мой, да они же идут к нам!» – в панике подумала Наташа. И, порывисто обернувшись к Павлу, дернула его за руку.

– Сейчас здесь будет де Лансак, а с ним целая толпа молодых кавалеров! – взволнованно прошептала она. – И мне очень хотелось бы знать, как вы отнесетесь к их появлению. Если вы собираетесь устроить им такой же «теплый» прием, как де Лансаку, то лучше мне без промедления встать и уехать из театра.

Павел посмотрел на нее таким изумленным, непонимающим взглядом, что она почувствовала себя сбитой с толку.

– Что за чепуху вы несете? – спросил он. – С какой стати я должен оказывать этим французам нелюбезный прием?

– Но… но вы же оказали такой прием бедняге де Лансаку!

Павел многозначительно поджал губы.

– У меня были на это причины.

– И какие же, позвольте узнать?

– Совсем не те, что вы думаете, моя радость, – насмешливо отозвался Павел. – То есть, я хочу сказать, что это вовсе не ревность. Просто мне нужно было выяснить, до каких пределов простирается терпение этого пройдохи.

– И что же вы выяснили?

– Что его терпение поистине безгранично. И это лишь подтверждает мои подозрения! Но об этом мы поговорим позже, – Павел выразительно покосился на открывающуюся дверь.

В следующие десять минут Наташа только и делала, что расточала любезные улыбки да отвечала на комплименты, которые сыпались на нее со всех сторон, словно из рога изобилия. За время антракта ей были представлены не менее пятнадцати кавалеров. Половину из них привел де Лансак, остальных – Куракин, который просидел в их ложе до самого поднятия занавеса. Это был потрясающий успех, превзошедший все ожидания Наташи, и когда она, наконец, осталась вдвоем с Павлом, она чувствовала себя так, словно напилась шампанского. Ее голова кружилась, в ушах стоял шум, мешавший вникнуть в происходящее на сцене. Да и трудно на чем-то сосредоточиться, когда на тебя смотрят столько любопытных, изучающих и оценивающих глаз.

Немного придя в себя, Наташа незаметно покосилась на Павла. Ожидал ли он, что она станет в этот вечер центром всеобщего внимания? Чувствует ли он досаду или ревность? Увы, об этом Наташе приходилось только гадать, ибо лицо Павла представляло собой маску непроницаемости. К тому же Наташа ощущала себя такой уставшей, что ей совсем не хотелось о чем-то размышлять.

После третьего акта снова последовал перерыв. Но на этот раз, к великому облегчению Наташи, их ложа не подверглась неистовой атаке кавалеров. К ним зашли только Куракин и пара офицеров из русского посольства. Большей частью они разговаривали с Павлом, чему Наташа была искренне рада. Не имея ни малейшего желания вслушиваться в разговор о торговой политике, она стала рассматривать наряды парижанок в ложах напротив. Потом перевела взгляд вниз, на партер… и ее правая рука, державшая веер, медленно разжалась.

Веер плавно скользнул за бортик ложи и опустился на красный ковер внизу. Но Наташа этого даже не заметила. Ее внимание было приковано к мужчине в элегантном темно-синем фраке, который стоял прямо перед ней, заложив руки за спину. Его губы были растянуты в неопределенной улыбке, а пристальный взгляд карих глаз, в котором читалась целая гамма разнообразных чувств, казалось, прожигал ее насквозь. Этот взгляд так загипнотизировал Наташу, что она словно превратилась в неподвижную статую. Не в силах пошевелиться или вымолвить слово, она неотрывно смотрела на стоявшего перед ней мужчину, судорожно ловя воздух пересохшими от волнения губами.

Внезапно мужчина быстро наклонился, поднял веер и протянул его Наташе. И тут она, наконец, пришла в себя. Выхватив веер из загорелой мужской руки, Наташа с опаской покосилась на Павла и его собеседников, а затем порывисто обернулась к Стентону.

– Джонатан… – прошептала она едва слышным голосом. – О господи, что вы… что вы тут делаете?!

Он тихо рассмеялся – низким, гортанным смехом, от которого по коже Наташи пробежал волнующий холодок. Затем с многозначительной улыбкой приложил палец к губам и быстро зашагал к выходу.

Наташа не знала, сколько времени прошло, прежде чем она сумела сбросить оцепенение. Но как только это случилось, она почувствовала себя так ужасно, что ей захотелось провалиться сквозь землю. Только что, всего минуту назад, она собственными глазами видела человека, ради которого проделала этот утомительный путь. Человека, из-за которого ее чуть не убили в придорожной гостинице, и от которого, быть может, во многом зависела судьба ее страны. И что же она сделала? Она даже не попыталась его задержать! Вместо того чтобы схватить Стентона за руку и заставить выслушать себя, она сидела, словно приклеенная к месту, глупо разинув рот и хлопая ресницами. И кем, скажите на милость, ее после этого можно назвать?

– Всего доброго, мадам, – раздался над ее головой вежливый голос Куракина. А затем он и сопровождавшие его офицеры покинули ложу.

– Павел! – взволнованно зашептала Наташа, схватив его за руку. – О боже, вы даже не представляете, что сейчас произошло! Я… – ее голос на мгновение пресекся, – я только что видела Стентона!

– Что?! – тихо воскликнул он, впиваясь в нее глазами. – Стентон здесь?

Наташа расстроено шмыгнула носом.

– Уже нет. Он ушел, минуту или две назад. Но это был точно он, ошибки быть не может! Он стоял прямо перед нашей ложей и смотрел на меня. А потом быстро пошел к выходу, и я… я была так поражена, что даже не попыталась…

– Оставайтесь здесь, – тихо скомандовал Павел, – и постарайтесь вести себя как ни в чем не бывало. – С этими словами он быстро поднялся с места и ушел, прежде чем Наташа успела спросить, что он собирается делать.

Когда Павел вернулся, занавес уже был опущен, и зрители начинали расходиться. Не говоря ни слова, Павел бережно закутал Наташу в накидку и повел ее в коридор.

– Ну что? – без особой надежды спросила она. – Вам не удалось его задержать?

– Нет, – ответил Павел. – Да, честно говоря, я на это и не надеялся. Просто хотел попытать удачу.

Наташа подняла на него несчастные глаза.

– Ведь это я виновата, что он ушел, да? Если бы я проявила чуть больше расторопности и вовремя окликнула вас, Стентон был бы сейчас арестован?

– Арестован? – Павел удивленно посмотрел на нее, а затем рассмеялся. – Бог мой, ну конечно же, нет! Кто бы стал его арестовывать, да и с какой стати?

– Но ведь он шпион!

Павел покачал головой.

– Мы не знаем, на каком положении он в Париже. И даже если французская полиция охотится за ним, выдавать его не в наших интересах. Наша цель – выторговать у него письмо. И кажется, мы вполне успешно к ней движемся. – Павел немного помолчал, а затем пояснил на вопросительный взгляд Наташи: – То, что Стентон решился показаться вам на глаза, свидетельствует, что вы ему не безразличны. А значит, он попытается снова увидеться с вами. И тогда… – он посмотрел на нее с мягким упреком, – тогда уж, пожалуйста, будьте чуть более собранны.

– Да уж постараюсь, – вздохнула Наташа.

Глава 14

Остаток вечера молодые люди провели без ссор. Однако их хрупкое перемирие длилось недолго. Следующим утром во время верховой прогулки в Булонском лесу они снова поругались.

Причиной этого явился решительный отказ Павла оставить Наташу в одиночестве. Он настаивал, чтобы они все время держались поблизости от компании офицеров из русского посольства. Когда же Наташа попыталась сбежать, Павел пригрозил на целый день запереть ее в их апартаментах.

– Только попробуйте повторить свою попытку, – гневно процедил он, сжимая повод ее лошади, – и вы увидите, на что я способен, когда меня по-настоящему разозлят.

– Да отпустите вы мою лошадь, никуда я не убегу, – раздраженно прошипела Наташа, тщетно пытаясь расцепить его пальцы. – Отпустите, говорю вам! Или вы хотите, чтобы все заметили, как вы со мной обращаетесь, и начали судачить про нас?

Немного поколебавшись, Павел разжал пальцы. Дальше они ехали молча, держась бок о бок и обмениваясь недружелюбными взглядами. Потом Наташа сделала глубокий вдох и, глядя на Павла с колкой усмешкой, проговорила:

– Не понимаю, чего вы добиваетесь. Вы же сами говорили, что Стентон будет искать новой встречи со мной. Но как он сможет ко мне подойти, если вы не отходите от меня? Или вы полагаете, что ваше присутствие для него не помеха?

– Ну разумеется, он не станет подходить, когда я рядом, – невозмутимо ответил Павел. – Однако сейчас я думаю не о Стентоне, а о вашей безопасности. Очень сомнительно, что Стентон прячется поблизости и наблюдает за нами. А вот кое-кто другой вполне может за нами следить.

– Ну и что? Это совсем не значит, что мне угрожает опасность!

– Она не угрожает вам, пока вы находитесь среди друзей. Но если вы окажетесь одна в безлюдном месте… Люди, которые охотятся за письмом Марии Федоровны, способны на все. Я не думаю, что кто-то решится вас убить. Скорее всего, вас попытаются похитить, чтобы затем шантажировать меня.

Наташа досадливо повела плечами.

– Тогда объясните, зачем мы вообще здесь находимся? Не лучше ли было поехать в такое место, где можно встретить Стентона?

– Мы находимся здесь, потому что среди парижской знати принято гулять по утрам в Булонском лесу, – с мягкой усмешкой ответил Павел. – Так что перестаньте ворчать и просто наслаждайтесь прогулкой.

Его снисходительный, менторский тон внезапно разозлил Наташу, и она запальчиво сказала:

– В таком случае избавьте меня хоть ненадолго от вашего общества. Идите, вон, пообщайтесь с Куракиным, а я пофлиртую с нашими офицерами.

Заметив, как его глаза гневно вспыхнули, она не смогла удержаться от ехидного смешка. Но затем ей стало не до смеха, потому что Павел схватил ее за руку и так сильно стиснул ее, что Наташа чуть не закричала от боли.

– Я тебе пофлиртую, черт тебя побери, – ледяным голосом процедил он, с неприкрытой угрозой глядя ей в глаза. – Только попробуй опозорить меня перед нашими – и я задам тебе такую трепку!

С этими словами он отпустил ее руку, и на его лицо вернулось прежнее благодушно-рассеянное выражение.

– Да вы… – запинаясь, пробормотала Наташа, – вы просто… Как вы смеете так обращаться со мной, негодяй?!

– Тише, моя радость, не надо так громко кричать, – с издевательской усмешкой промолвил Павел. – Ты же не хочешь, чтобы про нас начали судачить, не так ли?

– Ну и… ну и мерзавец же вы, Ковров! – с ненавистью прошептала Наташа. – Нет, я, конечно, всегда знала…

– Господи, да как же ты мне надоела! – раздраженно перебил ее Павел. – Ей-богу, никогда в жизни не встречал такой скандальной женщины. Пожалуй, мне действительно лучше поболтать с Куракиным. – Он натянул поводья и поскакал в сторону атташе русского посольства.

Следующие полчаса Наташа провела в компании офицеров, и ее настроение снова стало хорошим. Правда, теперь ей приходилось вести себя сдержанно, и это немного раздражало. Однако пойти наперекор Павлу Наташа не решилась: его угроза задать ей трепку напугала ее. К счастью, никто из мужчин даже не пытался с ней заигрывать: видимо, в русских офицерских кругах у Павла Коврова была репутация человека, с которым лучше не шутить.

Они уже собирались возвращаться в город, когда их задержало неожиданное происшествие. На лужайке, где они расположились, появилась пара молодых француженок. Внезапно лошадь одной из них – симпатичной, худощавой брюнетки в красной амазонке – взвилась на дыбы, едва не сбросив хозяйку. Пронзительно закричав, женщина натянула поводья, но лошадь словно взбесилась. Вместо того чтобы успокоиться, она захрапела и начала энергично взбрыкивать передними ногами, вне всякого сомнения, желая скинуть наездницу.

Темноволосая красавица оказалась в весьма плачевном положении. Однако беды с ней не случилось – благодаря Павлу, который бросился ей на помощь. Ему без труда удалось усмирить строптивое животное. Стоило Павлу схватить лошадь под уздцы и лишить возможности брыкаться, как она тут же присмирела и сделалась на удивление послушной. Правда, испытывать судьбу Павел не стал. Передав повод лошади подбежавшему офицеру, он подхватил брюнетку на руки и осторожно снял с седла.

В этот момент на лужайку выехало двое молодых мужчин. Один из них проворно соскочил на землю и подбежал к брюнетке, которая все еще находилась в объятиях Павла.

– Анриэтта, милая, ты в порядке?! – взволнованно заговорил он, обнимая ее за плечи. – Каким же я был дураком, что разрешил тебе поехать на Изабель! Это настоящее чудовище, а не лошадь!

– Лошадь не так уж и плоха, – возразил Павел. – Просто она недостаточно объезжена.

Молодой человек обернулся в его сторону.

– Сударь, вы только что избавили мою сестру от ужасного несчастья, – проговорил он, глядя на Павла бесконечной признательностью. – Как мне благодарить вас? Если я могу чем-то…

– Пустяки, я не сделал ничего такого, за что вы должны быть мне обязаны, – отмахнулся Павел. – Забудьте обо мне и займитесь вашей сестрой, ей нужна помощь.

– О нет, со мной все в порядке и никакая помощь мне уже не нужна, – возразила брюнетка, наградив Павла очаровательной улыбкой. Потом она присела в грациозном реверансе и, не отрывая от Павла лучезарного взгляда, промолвила: – Меня зовут маркиза Анриэтта де Грансе. А это мой брат, граф Люсьен де Бомон.

– Князь Павел Ковров, – с легким поклоном представился Павел, – подданный российского императора Александра.

Между Павлом и французами завязался оживленный разговор, из которого до слуха Наташи долетали лишь обрывки фраз. Ей отчаянно захотелось узнать, о чем они так весело болтают, однако подъехать ближе она не отважилась. Не хватало еще, чтобы Павел уличил ее в подслушивании и, чего доброго, решил, что она ревнует к новой знакомой. При его самомнении он вполне способен так подумать, и доказать ему, что он ошибается, будет нелегко.

«А она довольно противная, эта Анриэтта, – подумала Наташа, украдкой наблюдая за маркизой де Грансе. – Кривляется, как обезьяна, не может и секунды постоять спокойно. И совсем не красавица! Черты лица слишком мелкие, а тело такое тощее, будто ее целый год морили голодом. И грудь у нее, должно быть, плоская, как гладильная доска»…

Внезапно Наташа почувствовала, как ее лицо заливается краской стыда. О господи, о чем она думает? Какое ей дело до этой француженки, с которой она не знакома? Ведь не может же она, в самом деле, ревновать ее к Павлу! К тому же по поведению Павла не заметно, чтобы он сильно заинтересовался маркизой де Грансе. Скорее, она очарована им, и это совсем не удивительно, учитывая, что он несколько минут назад избавил ее от серьезной опасности. Что же касается Павла, то он всего лишь проявляет любезность по отношению к новым знакомым, не более того.

Наконец Павел распрощался с маркизой и ее братом и вернулся к своим. Сразу после этого компания русских офицеров двинулась из парка. Наташа и Павел оказались в конце вереницы наездников и немного отстали от остальных.

– Ну, и как вы ее находите, эту Анриэтту де Грансе? – внезапно спросил Павел, придержав лошадь и повернувшись к Наташе.

Наташа вскинула на него изумленный взгляд.

– Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Потому что мне интересно знать ваше мнение, – просто ответил он. – Мне показалось, что она довольно приятная женщина, и к тому же не из числа недотрог. А вам?

– Мне? – растерянно переспросила Наташа. – Хм… ну, я даже не знаю. Откровенно говоря, я и не рассмотрела ее толком. А почему вы проявляете к ней такой интерес?

– Дело в том, – с легким смущением пояснил Павел, – что я никак не могу решить, стоит мне завести с ней интрижку или нет.

– Завести с ней интрижку?

Павел бесстрастно пожал плечами.

– А что здесь такого? Я уже целый месяц без любовницы, и мне это надоело. До недавнего времени я надеялся, что моей любовницей станете вы, но вижу, что ошибся. В таком случае почему бы мне ни приударить за другой женщиной? Вы ведь не будете возражать?

– Я? Ну разумеется, не буду!

– Вот и прекрасно. – Павел посмотрел на Наташу с дружелюбной улыбкой. – А я, со своей стороны, обещаю вам держаться в рамках приличий. Если между мной и Анриэттой завяжется роман, я приму все меры, чтобы об этом никто не узнал.

Он собирается завести роман с другой женщиной! Известие так потрясло Наташу, что она просто не верила своим ушам. Но, может, все это неправда, и Павел только разыгрывает ее? Вскинув голову, Наташа очень пристально посмотрела на него. И не смогла прочитать по его лицу ровным счетом ничего. Казалось, он говорит вполне серьезно и вовсе не думает ее дразнить.

Но как тогда расценивать его недавнее поведение? Всего час назад он грозился задать ей трепку, если она будет флиртовать с офицерами. Впрочем, его угрозы были вызваны вовсе не ревностью, как она подумала в тот момент. Павел всего лишь требовал от нее соблюдения приличий. Он сказал: «Только попробуй опозорить меня перед нашими». Проще говоря, он опасался, что его сочтут рогоносцем: ведь в глазах знакомых они любовники. И судя по последней фразе Павла, он вовсе не собирался нарушать правила игры. Просто… Анриэтта де Грансе приглянулась ему и он хочет закрутить с нею легкий, ни к чему не обязывающий роман.

Внезапно Наташа почувствовала, как в ней закипает гнев. Какой же он все-таки мерзавец! Циничный, расчетливый и абсолютно бессердечный тип. Она-то, несчастная дурочка, вообразила, что он испытывает к ней серьезные чувства, а на самом деле Павел всего лишь хотел уложить ее в постель. Закрутить с нею легкие, ни к чему не обязывающие отношения, которые в любой момент можно будет прервать. Он нуждается в любовнице – и совсем не важно, кто ею станет: она, маркиза де Грансе или кто-то еще. Главное, чтобы дама оказалась сговорчивой и не требовала слишком многого.

Наташе вдруг стало так стыдно, что у нее запылали щеки. Как она могла подумать, что Павел влюбился в нее? Пять лет назад подобное заблуждение обошлось ей слишком дорого, но, похоже, жестокий урок не пошел ей на пользу. К счастью, в этот раз она вела себя намного благоразумнее и не позволила событиям зайти далеко.

Они догнали офицеров и включились в общий разговор. Оставшуюся часть дороги Павел держался от Наташи на расстоянии, но не переставал наблюдать за ней. И вскоре пришел к выводу, что его решение завести любовницу ей совсем не по душе.

Так, стало быть, он не настолько безразличен ей, как она говорит? Павел почувствовал, как его сердце радостно забилось. Чертова недотрога, зачем она так долго мучила его? Они потеряли столько времени из-за ее проклятого упрямства, и неизвестно, сколько драгоценных дней будет потеряно еще. Павел хорошо изучил характер Наташи и не обольщался насчет быстрой победы. Даже если она жалеет о своей холодности, это совсем не значит, что она готова упасть в его объятия. Ему еще предстоит с ней помучиться… Но теперь он, по крайней мере, знает, что его усилия не пропали даром. Наташа влюблена в него, хотя и старается показать обратное.

Глава 15

Следующим вечером Наташе и Павлу предстояло ехать на бал в Тюильри. Событие было неординарным, и Наташа сама попросила Павла помочь ей с выбором наряда. Бегло осмотрев ее платья, он сразу указал на то, которое считал наиболее подходящим.

Выбранный Павлом наряд совершенно не походил на тот, что Наташа надевала в Гранд-опера. В платье, сшитом из воздушной нежно-голубой ткани, не было ничего броского и вызывающего, и на первый взгляд оно показалось Наташе простоватым. Но вскоре она поняла, что ошибалась. Платье было очаровательно и идеально подходило к ее внешности.

Глубокое округлое декольте платья и короткие рукава украшали оборки из белоснежного тюля с золотистой окантовкой. По низу юбки белыми шелковыми нитями были вышиты веточки рябины с листьями. Вышивка была очень тонкой и заметной только вблизи, а издалека казалось, что подол наряда окутан невесомым облачком.

Ощущение легкости и небрежного изящества вызывал и головной убор Наташи: небольшая голубая наколка с пышным изогнутым белым пером. А вот ее украшения были в тот вечер невероятно дорогими. По настоянию Павла она надела одно из колье Марии Федоровны – самое скромное.

Рассмотрев себя в зеркало, Наташа нашла, что выглядит чудесно. Однако это не улучшило ее настроения. Как и вчера вечером, Наташа чувствовала себя усталой и раздраженной, а на душе у нее было тяжело. Даже мысль о том, что она увидит Наполеона, почти не вызывала у нее волнения. По большому счету, ей вообще не хотелось никуда ехать, но выбора у нее не было.

Наташа попросила горничную принести ей крепкого кофе. После двух чашек она почувствовала себя бодрее, но вместе с тем пришла в возбужденное, нервозное состояние. Не в силах усидеть в кресле, Наташа принялась мерить шагами спальню. Потом остановилась возле трюмо и хмурым, недоуменным взглядом посмотрела на свое отражение.

Что с ней происходит? Откуда взялась эта проклятая апатия? Наташа точно знала, что до вчерашнего дня она чувствовала себя превосходно. «Или, вернее, до того разговора с Павлом», – поправила себя Наташа, с изумлением ощущая, как ее сердце начинает мучительно ныть.

Но ведь она нисколько не влюблена в Павла! Или… все-таки влюблена? Если это так, то она безнадежная дура, иначе не назовешь. Пять лет назад она была наивной, романтично настроенной девушкой, и ей ничего не стоило поддаться чарам бывалого соблазнителя. Но ведь теперь она стала другой! За прошедшие годы она полностью избавилась от наивности, научилась житейской мудрости и проницательности. К тому же сейчас она прекрасно знает, что за человек Павел Ковров. И, несмотря на это, позволяет себе грезить о нем и страстно желать его близости. Непостижимо!

«Ну все, довольно! – сердито оборвала себя Наташа. – Сколько можно думать все об одном? Ты сама внушаешь себе, что влюблена в Павла, а на самом деле ничего такого и близко нет. Просто он все время вертится у тебя перед глазами, вот ты и вообразила бог знает что».

Припудрившись и подкрасив губы розовато-вишневой помадой, Наташа открыла флакончик с духами. Комната наполнилась нежным ароматом фиалок, от которого Наташа сразу настроилась на мечтательный лад. В конце концов, все не так уж плохо, подумала она, улыбнувшись своему отражению. И ей совершенно не о чем грустить. Она молода, красива, богата, постоянно окружена поклонниками. Рано или поздно один из них станет ее мужем, и она подарит ему прекрасных детей. Но это случится когда-нибудь потом. А сейчас… сейчас она поедет на блистательный бал в Тюильри, и, может быть, сам Бонапарт пригласит ее на танец.

– А почему бы и нет? – вслух произнесла Наташа. – Ведь должен же он с кем-то танцевать! Тогда почему не…

Окончание фразы застряло у нее в горле: из глубины зеркала на Наташу смотрел Джонатан Стентон. Он стоял позади нее, на расстоянии нескольких шагов, и, скрестив руки на груди, с улыбкой наблюдал за ее действиями. Машинально Наташа отметила, что черный вечерний костюм с золотым парчовым жилетом сидит на нем безукоризненно, а его волосы уложены несколько иначе, чем тогда, в театре. И вообще, он необычайно обаятельный мужчина, не менее обаятельный, чем Павел Ковров…

«Но как он попал сюда?» – мелькнуло в голове Наташи, и ее оцепенение тотчас прошло.

Закрыв флакончик с духами, Наташа поставила его на столик, а затем повернулась к Стентону.

– Вот так сюрприз! – проговорила она, медленно приближаясь к нему и покачивая головой. – Барон Джонатан Стентон собственной персоной… Если, конечно, это действительно вы, а не игра моего воображения!

– Как ни странно, это я, – рассмеялся он. И тут же, посерьезнев, прибавил: – Только, прошу вас, не торопитесь поднимать шум. Я не собираюсь похищать вас или делать что-то дурное. Я пришел, чтобы поговорить с вами и, рискну предположить, что это желание взаимно.

– Как вы проникли сюда? – спросила Наташа. – Ведь это не частный дом, а посольство, которое, насколько я знаю, хорошо охраняется.

Стентон пренебрежительно хмыкнул.

– Если бы мои владения охранялись так же «хорошо», я бы выгнал начальника охраны взашей… Но не будем тратить время на ерунду! Как я понимаю, с минуты на минуту сюда постучится ваш компаньон, а встреча с ним не входит в мои планы. Может, вы набросите на дверь задвижку?

После недолгого колебания Наташа выполнила его просьбу, рассудив, что Стентон при желании мог давно сделать это сам. Потом вернулась на прежнее место и пытливо посмотрела на собеседника.

– Итак, господин барон, о чем вы хотите поговорить?

– Сделайте одолжение, называйте меня Джонатаном, – попросил он. – Ведь вы уже назвали меня так в театре, к чему теперь церемониться?

Наташа смущенно кашлянула.

– Тогда это вышло случайно, от неожиданности… А впрочем, – махнула она рукой, – какая разница? Итак, Джонатан, говорите же, я вас слушаю!

Он прошелся по комнате, поглядывая на нее с ласковой, понимающей и немного ироничной улыбкой.

– Милая Натали, я прекрасно знаю, зачем вы приехали в Париж, – без обиняков начал он. – Вы здесь из-за меня: я догадался об этом сразу, как только увидел вас в компании князя Коврова. Как я понимаю, вы хотите выкупить у меня письмо матери русского царя?

– Так, значит, оно и правда у вас?! – воскликнула Наташа. – Это вы похитили его из тайника Марии Федоровны?!

– Да, Натали, это сделал я, – спокойно подтвердил Стентон. – И не нужно смотреть на меня с таким осуждением: я ничем не обязан ни вашей стране, ни матери вашего государя. А теперь скажите откровенно, каковы ваши намерения. Проще говоря, что вы предлагаете мне в обмен на письмо?

Наташа провела ладонью по лбу, смахивая выступившие от волнения капельки пота.

– Мы хотим предложить вам от лица Марии Федоровны, деньги… значительную сумму… то есть, – смущенно поправилась она, – не собственно деньги, а бриллианты.

– Бриллианты?

– Мы привезли три бриллиантовых колье, каждое из которых стоит огромных денег. Одно из них вы видите сейчас на мне. – Наташа бережно потрогала камни, с изумлением отметив, что они горячие. – И это еще самое скромное! В двух остальных бриллианты крупнее и их больше. Я, конечно, не могу назвать точную сумму, которую можно выручить за эти драгоценности, но вы-то, наверное, без труда сможете определить их стоимость.

– Безусловно, – улыбнулся Стентон.

– Ну так… – Наташа крепко стиснула руки, – может, вы прямо сейчас их и посмотрите? Правда, драгоценности находятся у Коврова, но я могу…

– Не трудитесь, дорогая моя, – мягко прервал ее Стентон. – Нет нужды тревожить господина Коврова. Я… – он выдержал многозначительную паузу, – не отдам письмо взамен на бриллианты.

Наташа оторопело воззрилась на него.

– Не отдадите?! Но… но разве вы пришли не затем, чтобы предложить нам выкупить письмо?

– Именно за тем, – Стентон улыбнулся загадочной, интригующей улыбкой, от которой Наташа почувствовала себя сбитой с толку.

– Но, в таком случае, чего же вы хотите? – с недоумением спросила она.

– Вас.

Наташа резко вдохнула и выдохнула воздух. Потом суетливым движением поправила платье и неуверенно посмотрела на Стентона.

– Простите, но я не совсем вас понимаю. Вы… хотите, чтобы я отдалась вам?

Он тихо рассмеялся, покачивая головой.

– Вы на верном пути, дорогая моя, но мне нужно нечто большее, чем единственная ночь любви. – Он помолчал, ожидая, пока она осмыслит его слова. – Я хочу, чтобы вы поехали со мной в Англию и стали моей любовницей.

Глаза Наташи округлились от изумления.

– Вы с ума сошли, Джонатан! – громко воскликнула она, забыв об осторожности. – Вы… вы хотите…

– Все не так ужасно, как вы думаете, – с успокаивающей улыбкой пояснил Стентон. – Я вовсе не собираюсь связывать вас с собой надолго, речь идет лишь о нескольких месяцах. Мои дела в Париже закончены, и мне пора на родину. До конца лета я планирую оставаться в Англии, а затем… затем мы расстанемся, и каждый отправится своей дорогой.

– И… что я буду делать в этой вашей Англии? – с глуповатым выражением лица спросила Наташа.

– То же, что и здесь, – ответил Стентон, – отдыхать и развлекаться.

Наташа неловко откашлялась.

– Значит, вы хотите, – с расстановкой произнесла она, – чтобы я три или четыре месяца была вашей любовницей?

– Именно так, дорогая моя, – подтвердил Стентон. И, вкрадчиво улыбнувшись, прибавил: – Согласитесь, что это не слишком высокая плата за душевный покой вашей государыни!

Не в силах выдержать его взгляда, Наташа отвернулась. Она отчаянно пыталась найти подходящий ответ, но ее мысли разлетались в разные стороны, как стайки воробьев. Попытка прислушаться к голосу сердца также не увенчалась успехом: в эту минуту оно было молчаливо, как никогда. Наташа с изумлением отметила, что больше не испытывает волнения или тревоги. Она впала в какое-то заторможенное состояние, словно все происходящее с ней было не наяву, а во сне.

Видимо, Стентон заметил перемену в ее настроении, потому что когда он заговорил, Наташа уловила в его голосе ободряющие нотки.

– Понимаю, дорогая моя, – сказал он, с ласковой усмешкой заглядывая ей в глаза. – Мое предложение застало вас врасплох, и вы растеряны. Что ж, не буду вас торопить. Я дам вам несколько дней, чтобы вы могли все обдумать и принять решение.

– Несколько дней? – оживленно переспросила Наташа. Внезапно она почувствовала себя так, словно с ее души свалилась огромная тяжесть, и с невольной признательностью посмотрела на Стентона. – Благодарю вас, Джонатан. Мне действительно…

Она замолчала, так как в это мгновение он приложил палец к губам и выразительно покосился на дверь, смежную с гостиной.

– Все, дорогая моя, прощайте, – прошептал он. – Я найду вас, когда придет время. – И прежде чем Наташа опомнилась, скрылся за низенькой дверью, ведущей в гардеробную.

«Так вот как он сюда попал! – внезапно осенило Наташу. – Через окно гардеробной!»

Торопясь проверить свою догадку, она бросилась в гардеробную. Как она и ожидала, Стентона там уже не было, однако неплотно закрытое окно доказывало верность ее предположения.

Закрыв окно, Наташа вернулась в спальню. Пару секунд спустя в дверь постучали, и Наташа, торопливо пригладив перед зеркалом волосы, открыла.

– Что это вы вздумали запираться на задвижку? – насмешливо поинтересовался Павел. – Я, кажется, пообещал вам, что больше не буду входить без стука.

– Рада, что вы об этом помните, – с ехидцей сказала Наташа, не отвечая на вопрос. – Ну что, пора ехать?

– Если вы готовы, то да.

– Я готова. – Наташа схватила со столика веер и обернулась к Павлу. – Идемте!

Павел подошел к креслу и взял с него золотистый плащ. Перед тем, как набросить его на плечи Наташи, он окинул ее с головы до ног внимательным, изучающим взглядом, и его губы тронула сардоническая усмешка.

– Если в прошлый раз вы выглядели сногсшибательно, то сегодня я бы назвал вас неотразимой, – сказал он, закутывая Наташу в плащ.

Ей показалось, что его голос странно дрожит, но задумываться об этом совершенно не хотелось. В ее голове настойчиво бился лишь один вопрос: рассказать Павлу о визите Стентона или нет? Этот вопрос неотвязно преследовал Наташу, пока они шли по коридору и спускались по лестнице. Но когда они оказались на улице, прохладный воздух прояснил ее мозги, и она, наконец, приняла решение.

«Нет, я не буду ничего ему рассказывать, – твердо сказала себе Наташа. – Во всяком случае, не сейчас. Завтра, на свежую голову, я спокойно все обдумаю, и тогда будет видно, что и как. В конце концов, только мне решать, стоит ли принимать предложение Стентона, потому что это только мое дело, а не Павла».

Глава 16

Прием в Тюильри превзошел все Наташины ожидания. В просторных, роскошно убранных залах дворца толпилось не менее полутора тысяч человек. Наташа была просто ослеплена блеском офицерских мундиров и дамских драгоценностей, а присутствующих на вечере королей, королев, принцев и принцесс она даже не смогла сосчитать. Это было поистине блистательное собрание, какого Наташе еще никогда не доводилось видеть.

Прошло минут двадцать, прежде чем Наташа с Павлом пробились в огромный бальный зал. В этот момент раздались аккорды первого танца – полонеза – и пары начали выстраиваться в центре. Наташа скользнула глазами по сторонам, ища знакомых кавалеров, однако Павел решительно взял ее за руку и повел в круг танцующих.

– Первый танец – только со мной, – объявил он не допускающим возражений тоном.

Спорить было бессмысленно, и Наташа ограничилась тем, что наградила партнера убийственным взглядом.

– Ну, разумеется, с вами, господин Ковров. Разве я могу отказать такому галантному кавалеру?

В глазах Павла появился предостерегающий блеск.

– Не распаляйтесь, – сказал он. – Я вовсе не собираюсь стеснять вашу свободу и точно так же не горю желанием танцевать с вами, как и вы со мной. Просто мы должны соблюдать приличия, и с этим ничего не поделаешь.

– Вы правы, – согласилась Наташа.

Ей удалось сохранить бесстрастный вид, но на самом деле слова Павла чувствительно задели ее. Неужели он настолько охладел к ней, что ему даже неприятно с нею танцевать? Судя по его скучающему виду, это было так. Рассудком Наташа понимала, что у нее нет никакого права обижаться на Павла, однако ничего не могла с собой поделать. По крайней мере, он мог пощадить ее самолюбие и не говорить ей гадостей. Но чего ждать от такого бестактного, бессердечного и бесчувственного человека?

Не желая поддаваться унынью, Наташа принялась рассматривать танцующие пары. И едва не споткнулась от внезапно нахлынувшего волнения. Во главе неспешного, торжественного шествия, которое представлял собою полонез, выступал сам Наполеон. Несмотря на то, что Наташа никогда прежде не видела этого человека, она с первого взгляда поняла, что это он. Сходство с портретами и гравюрами было несомненным, и потом, кто бы еще мог иметь такой величественный, поистине царственный вид?

Наполеон был в красном парадном мундире, сверкающим золотым шитьем, и этот мундир, как отметила Наташа, сидел на нем великолепно. Она также отметила, что он необычайно обаятельный мужчина, несмотря на маленький рост и не слишком приглядную, по обычным меркам, внешность. Однако от всего облика Бонапарта исходило такое мощное, неодолимое притяжение, что все остальное казалось несущественным. Пожалуй, в такого мужчину немудрено влюбиться с первого взгляда, подумала Наташа, с трудом заставляя себя не рассматривать его слишком откровенно.

В паре с Наполеоном выступала рослая цветущая блондинка с томными голубыми глазами. Ее белое атласное платье было расшито золотыми узорами и сверкало россыпью крохотных бриллиантов. На голове женщины красовалась диадема из крупных бриллиантов и бирюзы, колье из тех же камней украшало пышную грудь. Наташа догадалась, что это и есть новая жена Бонапарта, принцесса Мария-Луиза австрийская, и ей отчаянно захотелось рассмотреть ее лицо. Однако задача оказалось невыполнимой, потому что перед глазами Наташи постоянно мельтешили танцующие пары. Пока она выжидала удобного момента, полонез закончился, и густая толпа скрыла от ее взора блистательную чету.

За полонезом последовал вальс. Краем глаза Наташа заметила де Лансака, который старательно пробирался к ней через толпу. Но прежде чем он успел добраться до Наташи, Павел схватил ее за руку и потащил в противоположную сторону.

– Терпение, моя дорогая, терпение! – пробормотал он, поглядывая на нее с веселой, поддразнивающей усмешкой. – Вы еще успеете пообщаться с этим пронырливым хлыщом, а пока я должен представить вас более важной персоне.

– И кому же это, позвольте узнать? – хмыкнула Наташа.

Павел окинул ее удивленно-насмешливым взглядом.

– Сударыня, вы начинаете не на шутку тревожить меня. Ради чего, по-вашему, мы приехали сюда? Вы ведь хотели видеть Наполеона? Ну, так идемте, я сейчас вас познакомлю!

– Поз… познакомите нас? – изумленно переспросила Наташа. – То есть, как это – познакомите?!

– Запросто, – усмехнулся Павел. – Идемте быстрей, пока он ничем не занят!

Чувствуя, что ее сердце вот-вот выскочит из груди от волнения и страха, Наташа на негнущихся ногах последовала за Павлом. Вскоре они оказались в дальнем конце зала, где в окружении нескольких приближенных особ стоял Наполеон. Марии-Луизы рядом с ним не было. Да и вообще, как с растущим смятением заметила Наташа, там находились одни мужчины. Молодой женщине захотелось провалиться сквозь паркетный пол, когда их вопрошающие, скептические взоры устремились прямо на нее. Она невольно дернулась в сторону, но Павел решительно подтолкнул ее вперед.

– Не будьте гусыней! – сказал он, легонько ущипнув ее за руку. – Они вовсе не так страшны, как кажется на первый взгляд. И ради Бога, постарайтесь не тушеваться перед Бонапартом: он этого очень не любит.

Наконец Наполеон тоже заметил их. И тут произошло нечто такое, от чего Наташа просто опешила. Несколько секунд Наполеон смотрел на Павла изумленным, недоверчивым взглядом, а затем его лицо просияло.

– Гром небесный! – воскликнул он, дружелюбно хлопнув Павла по плечу. – Вот уж поистине сюрприз так сюрприз! Ну-ну, месье Ковров, и каким же ветром вас сюда занесло? Надоела спокойная жизнь, и вы решили податься в дипломаты?

– Упаси Бог, ваше величество! – с притворным испугом возразил Павел. – Вот уж чем бы я никогда не стал заниматься, так это политикой. Нет, сир, в этот раз я нахожусь в Париже исключительно как частное лицо.

– Неужели? – недоверчиво хмыкнул Наполеон. – Признаюсь, мне с трудом в это верится, хотя… – его взгляд с интересом скользнул по лицу и фигуре Наташи, и Павел решил, что момент для представления настал.

– Сир, позвольте представить вам мою соотечественницу, графиню Наталью Струйскую, – сказал он, немного отступив от Наташи, чтобы она могла сделать церемонный реверанс. – Мадам Струйская – одна из ваших поклонниц, и она так страстно мечтала увидеть вас, что…

– …Что не поленилась проделать ради этого несколько тысяч верст, – весело рассмеявшись, докончил за Павла Наполеон. – Ну что ж, сударыня, такая удивительная преданность заслуживает награды. Как вы отнесетесь к тому, чтобы подарить мне один танец?

Наташа одарила монарха глубоким, признательным взглядом.

– Разумеется, ваше величество, – с улыбкой промолвила она. – Это такая честь для меня, что я сама не своя от радости.

Темные глаза Наполеона лукаво блеснули.

– Погодите радоваться, мадам, – вкрадчиво проговорил он. – Вероятно, вы совсем недавно в Париже и еще не слышали, что я считаюсь одним из самых ужасных здешних танцоров. Вам придется все время держаться настороже, если вы не хотите, чтобы я отдавил вам ноги или наступил на платье.

– Вы совершенно напрасно пытаетесь запугать меня, сир, – кокетливо отозвалась Наташа. – Я не боюсь танцевать с неумелым партнером. Вот если бы вы назвали себя хорошим танцором, тогда бы я, пожалуй, насторожилась.

Наполеон удивленно вскинул брови.

– Что это значит, мадам? Вы на кого-то намекаете?

– Графиня имеет в виду вашего приятеля прусского короля, – пояснил Павел. – По дороге сюда мы побывали на балу в Потсдаме, и Фридрих-Вильгельм… проявил к моей спутнице весьма недвусмысленный интерес. Он танцевал с нею добрую половину вечера, а на другой день приказал своим людям похитить ее и доставить в уединенный особняк.

– И чем же кончилось дело? – с нетерпеливым любопытством спросил Наполеон. – Надеюсь, графиня не пострадала? – Его брови грозно сошлись на переносице.

Павел многообещающе улыбнулся.

– Ваше величество, эта история – целый анекдот, и она заслуживает, чтобы я рассказал ее вам во всех подробностях.

– Так рассказывайте же быстрее! – воскликнул Наполеон. – По вашему лицу я вижу, что вам удалось-таки задать жару этому венценосному болвану, и мне просто не терпится услышать детали.

Он кивнул стоявшему поодаль лакею и, когда тот подошел, взял с его подноса бокал вина для Наташи, а затем для себя. Павел, в свою очередь, тоже взял бокал и начал рассказывать. По мере того как двигалось повествование, Наполеон приходил во все более веселое расположение духа, а под конец даже расхохотался, забыв о приличиях и светском этикете.

– Потрясающе! – воскликнул он. – Просто великолепно! Господин Ковров, я восхищен вашей отвагой и предприимчивостью. Что же касается вас, госпожа графиня, – Наполеон окинул Наташу взглядом искреннего восхищения, под которым она тотчас залилась краской по самые уши, – то вы меня просто покорили. Не каждая женщина способна проявить столь завидную выдержку, оказавшись на вашем месте. А ваша находчивость, без сомнения, заслуживает самых высоких похвал.

– Благодарю вас, сир, – промолвила Наташа, скромно потупив глаза.

Внезапно Наполеон вскинул голову и прислушался к музыке, которая только что полилась по залу после короткого перерыва.

– Если меня не подводит слух, то это гавот, – сказал он, молодцевато приосаниваясь и поворачиваясь лицом к Наташе. – Гавот – один из немногих танцев, к которым я отношусь терпимо, потому что он не слишком сложный и достаточно медленный. Итак, сударыня, прошу вас оказать мне честь!

Присев перед монархом в изящном реверансе, Наташа протянула ему руку. Десятки любопытных взоров тотчас обратились в их сторону, заставив сердце Наташи учащенно забиться. Она вспомнила, что еще никогда не танцевала с персоной столь высокого ранга, и от этой мысли ее охватила паника. Ее ноги сделались ватными, лоб покрылся испариной, а пальцы руки, которую держал Наполеон, непроизвольно напряглись.

– Милая графиня, да на вас лица нет! – раздался над ее ухом мягкий голос Наполеона. – В чем дело, сударыня, неужели я так сильно пугаю вас? В таком случае спешу вас уверить, что я ничуть не страшнее прусского короля. К тому же, я и сам немного боюсь вас… после того, что вы сотворили с этим бедолагой!

В голосе императора послышались дразнящие нотки, и Наташа подняла на него изумленные, растерянные глаза. В ответ он улыбнулся такой теплой, открытой улыбкой, что все тревоги Наташи улеглись. Наполеон пытается подбодрить ее! Внезапно сердце Наташи наполнилось горячей признательностью к этому человеку, и она постаралась вложить это чувство в свой взгляд и улыбку.

– Извините меня, ваше величество, – сказала она, пускаясь с ним в танец, – я очень волнуюсь, и это вполне объяснимо. Мне еще никогда не приходилось танцевать с таким знаменитым кавалером.

– Ну-ну, не стройте из себя скромницу! – поддел ее Наполеон. – Я никогда не поверю, что Фридрих-Вильгельм – ваша единственная жертва.

– Среди высокородных особ – да, – призналась Наташа.

Наполеон лукаво блеснул глазами.

– Но ведь я-то – отнюдь не высокородная особа! Или вы хотите сказать, что никогда не слышали, как меня обзывают нахальным выскочкой?

– Вы удивитесь, сир, но это самое слово можно применить и ко мне, – в тон ему отозвалась Наташа. – Я ведь тоже не родилась на свет знатной графиней и еще несколько лет назад не смела мечтать о путешествии в Париж. Пределом моих мечтаний было… новое платье.

– Новое платье? – переспросил Наполеон.

– Моя семья была такой бедной, что мне приходилось носить платья, перешитые из старых матушкиных нарядов. А мне так хотелось иметь хотя бы одно собственное! И когда мне, наконец, подарили такое платье, я была на седьмом небе от счастья.

– И вы помните, как оно выглядело? – спросил Наполеон со странной, напряженной интонацией.

– Конечно, помню, в мельчайших деталях. Я также помню, когда это случилось: в тот день, когда мне исполнилось восемнадцать.

– Так поздно? – в голосе Наполеона прозвучало неподдельное сочувствие. – Что ж, я отлично знаю, каково это – страдать оттого, что не можешь исполнить свое самое простое, непритязательное желание. Ну, а теперь? – спросил он после короткой паузы. – Теперь-то вы чувствуете себя счастливой?

Некоторое время Наташа задумчиво молчала. Непостижимым образом их шутливый разговор перешел в серьезное русло, и ей хотелось ответить предельно искренно.

– Нет, ваше величество, – сказала она. – Я не чувствую себя счастливой. Я вполне довольна своей нынешней жизнью, но это не совсем то, что принято называть счастьем.

Наполеон пристально посмотрел ей в глаза.

– Но ведь вас любит Павел Ковров, – сказал он. – Это один из самых незаурядных и достойных мужчин нашего времени, не говоря уж о том, что он чертовски красив и обаятелен. Неужели вы не чувствуете себя счастливой с ним?

Наташа с улыбкой покачала головой.

– Вы ошибаетесь, сир: Павел Ковров меня не любит. Он мой любовник, да, но он вовсе не влюблен в меня.

– Да нет же, сударыня, вы ошибаетесь, – возразил Наполеон. – Либо просто не хотите ничего замечать, уж не знаю, по какой причине. Зато я прекрасно заметил, какой ревностью и тревогой загорелись его глаза, когда я пригласил вас на танец!

– Просто все мужчины – собственники, – попыталась отшутиться Наташа. – И Павел Ковров – не исключение.

– Может быть, – согласился Наполеон. – И все-таки мне кажется, что в вашем случае я прав.

Отвечать Наташе не пришлось, так как в это время танец закончился, и Наполеон подвел ее к Павлу.

– Ну что ж, друзья мои, пора мне с вами проститься, – сказал он, окидывая их обоих взглядом непритворного сожаления. – Благодарю за удовольствие, которое вы доставили мне своим разговором. Впрочем, мы еще увидимся?

– Несомненно, ваше величество, – заверил его Павел.

Наполеон выразительно посмотрел на Наташу.

– Подумайте над моими последними словами, сударыня, – сказал он с легким нажимом в голосе. – Иной раз бывает очень полезно… бросить свежий взгляд на хорошо знакомую ситуацию.

Наташа присела перед императором в прощальном реверансе, и Павел тотчас отвел ее в сторону.

– Ну что? – спросил он, когда они отошли на достаточное расстояние. – Какое впечатление произвел на вас властелин Европы?

– Он… – Наташа на мгновение задумалась, – он мне понравился.

Павел слегка усмехнулся.

– Я не сомневался, что так и будет. Наполеон умеет быть обаятельным, когда захочет.

– Мне показалось, что он был вполне искренен.

– Разумеется, он не играл, – согласился Павел. – По-моему, этот человек никогда не играет. Просто он бывает разным.

– Все мы ведем себя по-разному в разные моменты жизни и с разными людьми, – нравоучительно изрекла Наташа.

Пристальный, изучающий взгляд Павла скользнул по ее лицу.

– Я наблюдал за вами, пока вы танцевали, – неожиданно признался он. – И должен сказать, что вы в очередной раз удивили меня. Не каждой женщине удается так разговорить Бонапарта.

– И вам, конечно же, хочется узнать содержание нашего разговора, – язвительно усмехнулась Наташа. – Нет, дорогой Павел, даже не надейтесь: я не расскажу вам ничего!

– Да ради бога, – безразлично пожал он плечами. – Мне просто хотелось убедиться, что вы не сболтнули ничего лишнего.

Пока Наташа подыскивала колкий ответ, к ним подлетел молодой французский офицер и пригласил ее на кадриль. Не глядя на Павла, Наташа небрежным движением руки протянула ему свой веер и пошла танцевать.

Когда она вернулась на место, то обнаружила лишь веер, одиноко лежавший на стуле возле стены. Что же касается Павла, то его нигде не было. Правда, очень скоро Наташа увидела его. И то, что она увидела, ей совсем не понравилось.

Павел танцевал вальс в паре с хорошенькой брюнеткой в сливочно-желтом платье, в которой Наташа, к своей непередаваемой досаде, узнала Анриэтту де Грансе. Причем, они так самозабвенно вальсировали и так нежно улыбались друг другу, что Наташа невольно почувствовала болезненный укол ревности. Ее настроение внезапно испортилось, ощущение веселого праздника померкло. Захотелось послать к черту назойливых поклонников и прямо сейчас, немедленно уехать отсюда.

«Ну уж нет! – с гневной решимостью сказала она себе. – Ты не сделаешь подобной глупости и даже не подашь вида, что тебе что-то не нравится. Ты будешь самой веселой и жизнерадостной женщиной на этом балу, будешь танцевать и кокетничать со всеми мужчинами подряд. И ты ни за что не допустишь, чтобы Павел заподозрил тебя в ревности!»

В этот момент к Наташе, наконец, пробился виконт де Лансак. Не говоря ни слова, Наташа положила руку ему на плечо, и он тотчас закружил ее в вальсе.

В оставшуюся часть вечера Наташа почти не присела отдохнуть. Она танцевала без передышки и так много смеялась, что некоторые женщины стали бросать на нее неодобрительные взгляды. Что же касается мужчин, то они были очарованы ею, включая мрачноватых сановников из окружения Наполеона. Кавалеры едва ли не дрались за право танцевать с ней, подать ей бокал шампанского или хотя бы подержать веер. Такого бешеного успеха еще никогда не выпадало на долю Наташи, и при других обстоятельствах она бы, наверное, чувствовала душевный подъем. Но сегодня ничего подобного не произошло. В конце вечера, как и в его начале, на душе у Наташи было беспокойно и тяжко.

Черт бы побрал этого Коврова! Наташа была вынуждена признаться себе, что его старания затронуть ее сердце все-таки не прошли даром. Иначе зачем бы она все время искала его глазами и с каждой минутой все больше и больше ненавидела Анриэтту де Грансе? Впрочем, Павел танцевал не только с Анриэттой. Вслед за ней появилась высокая блондинка в малиновом платье, а чуть позже – пышногрудая рыжеволосая красавица в зеленом. Было очевидно, что Павел решил не терять времени даром. Не повезет с Анриэттой, так, может, повезет с кем-то другим. Подобная тактика была вполне в его стиле и, по мнению Наташи, ей следовало пылать сейчас не ревностью, а лишь глубоким презрением по отношению к этому человеку. Однако вопреки всем рассудочным доводам, она просто сгорала от ревности всякий раз, когда Павел начинал расточать улыбки в адрес другой женщины.

Когда в пятом часу утра они, наконец, сели в карету, Наташа чувствовала себя совершенно вымотанной. Ее голова бессильно упала на спинку сиденья, и она погрузилась в дремоту. Ей снилось, что Павел бережно целует ее лицо и губы, шепча ласковые, нежные слова… так тихо, что она совершенно не могла их разобрать.

Глава 17

На другой день Наташа проснулась разбитой. Ее голова раскалывалась, а во всем теле ощущалась такая усталость, словно она и вовсе не ложилась спать. Когда же она, наконец, заставила себя выбраться из постели и подойти к зеркалу, то просто ужаснулась. Так отвратительно она не выглядела еще никогда! Лицо осунувшееся, под глазами тени…

«Да, видел бы меня сейчас Павел», – с усмешкой подумала она.

Несколько минут спустя Наташа с наслаждением нежилась в горячей ванне с фиалковым маслом. Потихоньку головная боль начала отступать, мысли прояснились, и Наташа принялась вспоминать события вчерашнего вечера. Павел, Стентон, Наполеон, де Лансак, Анриэтта… лица мелькали перед ней, словно портреты в картинной галерее. Она настолько ушла в задумчивость, что даже не заметила, как остыла вода. И только появление горничной, пришедшей, чтобы помочь ей одеться и причесаться, вернуло ее к действительности.

Облачившись в белое муслиновое платье, Наташа вышла в гостиную. Павла там не было, из его спальни также не доносилось ни звука. Значит, он куда-то ушел, подумала Наташа, испытав чувство глубокого облегчения. И действительно, ей было сейчас совсем не до Павла. Она только-только пришла в себя, и ей требовалось время, чтобы обдумать предложение Стентона и принять решение.

Впрочем, решение было принято еще вчера, во время бала, и Наташе оставалось лишь окончательно утвердиться в нем. Кроме того, необходимо было продумать, как она сообщит обо всем Павлу. Вряд ли он обрадуется, когда узнает, что она не рассказала ему своевременно о визите Стентона. А когда он услышит, какое решение она приняла… тут уж ей, вероятно, придется выдержать настоящую бурю.

«Ну и пусть, – упрямо сказала себе Наташа. – Все равно, я не отступлю. Если он захочет меня остановить, ему придется посадить меня под замок. Но вот вопрос: что тогда станет с нашей миссией? Стентон ясно сказал, что деньги ему не нужны. И, похоже, это действительно так. Кроме соображений личной выгоды есть еще такое понятие, как интересы своей страны, и если Стентон способен пренебречь ими из-за меня, это совсем не значит, что он сделает то же самое ради денег».

Наташа заканчивала пить чай, когда в комнату вошел Павел. Бросив на компаньонку быстрый внимательный взгляд, он иронично усмехнулся и сказал:

– Ну, слава Богу! А я уже начал опасаться, что вы до самого вечера будете приходить в себя после вчерашнего разгула!

Наташа окинула его взглядом холодного достоинства.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

Павел остановился напротив нее, опершись рукой о бедро.

– Дорогая моя, вы хотя бы считали те бокалы шампанского, что подносили вам кавалеры? Бьюсь об заклад, что нет, иначе бы вы не рискнули так много пить во время бала. К счастью, ваш организм оказался достаточно крепким по части выпивки, и вы не опозорили ни себя, ни меня.

– Я смотрю, вы везде вчера успели, – колко заметила Наташа. – И подольститься к Наполеону, и вскружить головы местным красавицам, да еще и за мной проследить. Правда… – она слегка сощурила глаза, – кое-что важное вы все-таки проглядели.

– Что вы хотите сказать? – насторожился Павел.

Наташа допила остатки чая и неспешно поднялась с кресла.

– Вчера вечером между мною и Стентоном произошел очень серьезный разговор.

– Что? – изумленно выдохнул Павел. – Так вы снова видели Стентона? И ничего не сказали мне?!

– Я не сказала об этом вчера, потому что вчера для этого была неподходящая обстановка. К тому же мне надо было кое-что обдумать.

– Где вы его видели? Когда?

В глазах Наташи появился торжествующий блеск.

– Мы разговаривали здесь, в моей спальне. Это случилось перед тем, как вы постучали ко мне, чтобы ехать на бал.

– Разрази вас гром! – вне себя от бешенства воскликнул Павел. – Стентон проник сюда, в здание нашего посольства, имел с вами разговор, а затем беспрепятственно ушел! И вы… – он окинул ее негодующим взглядом, – вы позволили ему спокойно улизнуть, вместо того чтобы сразу позвать меня!

Наташа невозмутимо пожала плечами.

– Не думаю, что вы бы смогли его задержать. При звуке ваших шагов он так молниеносно испарился, что я даже глазом моргнуть не успела.

– Но почему вы сразу не сказали, что он был здесь?

– Потому что мне нужно было кое-что обдумать.

Павел громыхнул кулаком по столу.

– Кончайте изъясняться загадками! Выкладывайте, о чем вы говорили!

– Хорошо, – сказала Наташа, – сейчас расскажу. Только прошу вас, перестаньте носиться по комнате, словно ужаленный осой: вы сбиваете меня с мыслей.

Проигнорировав его испепеляющий взгляд, она неторопливо и обстоятельно изложила содержание своего разговора со Стентоном.

– Итак, – сказала она в заключение, философски улыбаясь и разводя руками, – вы видите, что у нас нет другого выхода, кроме как принять предложение этого человека.

То, как отреагировал Павел на ее слова, повергло Наташу в замешательство. Несколько мгновений он молча смотрел на нее. Потом встрепенулся, резким движением руки отбросил со лба волосы и прошелся взад-вперед по комнате. Когда же он, наконец, повернулся к Наташе, его изумрудные глаза пылали таким неистовством, что она опешила.

– Нет, – категорично заявил он, – ничего подобного вы не сделаете. Я запрещаю вам это, и не тратьте усилий, пытаясь меня переубедить.

– Но почему?! – возмущенно вскричала Наташа. – Ведь это же самое простое решение проблем!

– Нет, – непререкаемым тоном произнес Павел, – это не решение, а… черт знает что!

Он подошел к камину, на котором стояла початая бутылка вина, наполнил рюмку и двумя глубокими глотками осушил ее.

– Наташа, дорогая моя, вы хоть понимаете, во что хотите ввязаться? – с волнением заговорил он, снова принимаясь ходить по комнате. – Приняв предложение Стентона, вы полностью… слышите, полностью отдадите себя во власть этого беспринципного человека! По своей наивности вы полагаете, что Стентон предлагает вам честное соглашение. – Павел криво усмехнулся. – Очнитесь, моя радость, вы витаете в облаках! Как только вы окажетесь в руках Стентона, от его джентльменской учтивости не останется и следа.

Павел остановился возле камина и налил себе новую порцию вина.

– Я уж не говорю о том, – прибавил он, выразительно взглянув на Наташу, – что вы можете и не добраться до Англии живой. Незаконное пересечение границы – это не такое простое дело, как кажется на первый взгляд. Крохотное контрабандное судно, на котором вам предстоит пересечь Ла-Манш, может благополучно пойти ко дну… Такие случаи далеко не редки.

Закончив свою импульсивную речь, Павел устало облокотился на выступ камина. Неспешно потягивая вино, он выжидающе поглядывал на Наташу, в то время как пальцы его свободной руки нетерпеливо постукивали по камину. Эти нервозные движения не укрылись от внимания Наташи, и она озадаченно посмотрела на Павла. Почему он так волнуется, ведь ничего же еще не случилось? Или… одна только мысль о том, что она может принять предложение Стентона, была для него невыносима? Но почему, почему?!

И еще один момент поразил Наташу до глубины души. Павел только что произнес ее имя по-русски – в первый раз за все время их знакомства. До сегодняшнего дня, обращаясь к ней, он всегда называл ее «Натали». И вдруг на тебе – «Наташа»! Тут было о чем задуматься.

– Итак, – сказал Павел, устав дожидаться ответа, – я надеюсь, что наш спор исчерпан, и мы больше не будем к нему возвращаться…

– Нет, погодите! – поспешно перебила его Наташа. Она уже оправилась от изумления, и к ней вернулся бойцовский настрой. – Мы еще не закончили наш спор. Вы высказали свое мнение, теперь будьте любезны выслушать мое.

В глазах Павла засверкали гневные огоньки.

– Какое тут может быть мнение? – процедил он тихо. – Я, кажется, очень вразумительно объяснил вам, почему мы не можем принять предложение Стентона. Чего вы еще хотите? Поиграть у меня на нервах?

– Да нужны вы мне со своими нервами! – фыркнула Наташа. – Просто меня возмущает, что вы пытаетесь все решать за меня. Какое вы имеете право? Мы с вами – равные партнеры, и я не вижу причин, по которым должна безоговорочно вам подчиняться.

Губы Павла сжались в бескровную, тонкую линию, а взгляд сделался таким угрожающим, что Наташа зябко поежилась.

– Я вас слушаю, – застывшим голосом сказал он.

Наташа расправила плечи и бесстрашно посмотрела ему в глаза.

– Я не согласна с вашим мнением по поводу предложения Стентона. Я признаю, что ваши опасения справедливы, но это ничего не меняет. Я приняла решение и не собираюсь от него отступать. Мы должны… или, вернее, обязаны заключить сделку со Стентоном, потому что другого шанса заполучить письмо у нас может не быть.

Павел медленно поставил на место пустую рюмку. Потом повернулся лицом к Наташе и двинулся в ее сторону, не сводя с нее пристального, странно блестящего взгляда.

– Проще говоря, – произнес он с неопределенной интонацией, – вы намерены стать любовницей Стентона и поехать с ним в Англию.

– Да, – подтвердила Наташа, – я готова пойти на это… ради спокойствия нашей дорогой Марии Федоровны.

Губы Павла искривились в сардонической усмешке.

– Какая поразительная самоотверженность! – издевательски процедил он, подходя к Наташе вплотную. – Не сомневаюсь, что Мария Федоровна оценила бы по достоинству ваш благородный поступок. К сожалению, – внезапно прибавил он, – у нее не будет такой возможности, потому что ни в какую Англию вы не поедете.

– Нет, я поеду, поеду! – вскричала Наташа, упрямо топнув ногой. – И вы, Павел Ковров, не имеете никакого права запрещать мне это! В конце концов, речь идет об интересах нашего государства и…

Окончание ее фразы потонуло в грохоте посуды, посыпавшейся с низкого столика. А затем на глазах изумленной Наташи Павел с такой силой ударил по столику ногой, что тот отлетел в другой конец комнаты, сбив по пути этажерку с цветочными горшками.

– Интересы государства, говоришь? – яростно процедил Павел, хватая Наташу за руку. – Маленькая лживая ведьма! Лучше наберись смелости и честно признайся, что тебе не терпится оказаться в постели со Стентоном! Ну?! Отвечай, я прав?!

– Отпусти меня, мерзавец! – прошипела Наташа, тщетно пытаясь высвободиться. – Отпусти сейчас же, говорю тебе, иначе… иначе я…

Она попыталась укусить его за руку, но у нее ничего не получилось. Павел увернулся, а затем в два счета скрутил ее, перекинул через плечо и понес в свою спальню.

Все произошло так быстро, что Наташа не успела закричать. А когда опомнилась, звать на помощь было уже поздно: спальня не имела выхода в коридор, и ее все равно бы никто не услышал. Пока Наташа пыталась собраться с мыслями и решить, как вести себя с обезумевшим компаньоном, тот успел бросить ее на кровать и замкнуть дверь на ключ.

– А теперь мы, наконец, поговорим по душам, – сказал он, с угрожающим видом поворачиваясь к Наташе.

Спрыгнув с кровати, она поспешно отбежала к дальней стене.

– Ради бога, Павел, опомнитесь, что вы делаете?! – пробормотала она, настороженно следя за каждым его движением. – Проклятье, да вы, верно, совсем рехнулись, если позволяете себе подобные выходки! Возьмите себя в руки и объясните спокойно, что вас так взбесило!

Он окинул ее таким грозным, пронизывающим взглядом, что внутри у нее все сжалось. Когда же он медленно двинулся в ее сторону, ей пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не начать метаться по комнате и сохранить хотя бы видимость достоинства.

– Ты спрашиваешь, что меня взбесило? – переспросил он с жесткой усмешкой. – Да твое проклятое притворство, вот что! И я буду не я, если не вытрясу из тебя правды.

– Но что вы хотите знать? – быстро спросила Наташа, не дожидаясь, когда он исполнит свою угрозу.

Павел устремил на нее пристальный, испытующий взгляд.

– Я хочу знать, почему ты с такой легкостью согласилась на условия Стентона. И не пытайся лгать, что тебя волнуют государственные интересы: я не верю в подобную чепуху. Конечно, я не сомневаюсь, что ты искренне желаешь выручить нашу государыню… Но не такой же ценой, в конце концов!

– И вы решили, что я влюблена в Стентона! – Наташа окинула его иронично-презрительным взглядом. – Что ж, надо заметить, вы рассуждаете вполне по-мужски. Ведь мужчины считают, что женщины всегда действуют либо из корыстного расчета, либо под влиянием эмоций.

– А под влиянием чего приняла решение ты? – хмуро спросил Павел. – Эмоций или расчета?

– Ни того ни другого. Просто сегодня утром я тщательно все обдумала и пришла к заключению, что предложение Стентона… вполне приемлемо для меня.

– Вполне приемлемо для тебя? – переспросил Павел.

Наташа беспечно тряхнула головой.

– А почему бы и нет? Ведь все складывается не так уж плохо! Наша государыня получает назад свое письмо, а я отправляюсь в Англию с молодым, богатым и привлекательным любовником. – Наташа посмотрела на Павла с вызывающей улыбкой. – По-вашему, это так ужасно?

– А по-твоему, просто замечательно, да? – спросил он, вглядываясь в ее лицо потемневшими, как туча, глазами.

– Конечно, – ответила она, не переставая дерзко улыбаться. – Я не сомневаюсь, что в Англии меня ждет…

– Я не знаю, что там ждет тебя в Англии, – свирепо прорычал Павел, заметавшись по комнате, словно в поисках какой-то вещи, – и вряд ли узнаю, потому что черта с два ты туда поедешь! Но зато я прекрасно знаю, что ждет тебя прямо сейчас. – Его глаза сверкнули ожесточенной решимостью. – Хорошая, основательная порка!

– Что?! – потрясенно выдохнула Наташа. – Да вы…

Он, наконец, нашел то, что искал – хлыст для верховой езды. Внезапно Наташа поняла, что он не шутит, и от страха у нее задрожали колени.

– Да, теперь я вижу, что вы точно рехнулись! – заговорила она нервным, срывающимся голосом, оглядывая по сторонам в поисках укрытия. – Но если вы думаете, что я позволю вам…

Он резко шагнул ей навстречу, и его ладонь сдавила ее предплечье. Наташа попыталась вырваться, но не тут-то было. Не обращая внимания на ее отчаянное сопротивление, Павел протащил ее через всю комнату и бросил лицом вниз на кровать, а затем принялся яростно стегать хлыстом.

– Вот тебе за твое проклятое притворство! За твои постоянные насмешки! За то, что ты так долго мучила меня, злобная, мстительная ведьма! – приговаривал он с каждым взмахом руки. – А! Ты думала, что я буду бесконечно сносить твои издевательства, как безмозглый, терпеливый осел?!

– Ради бога, перестаньте, вы же делаете мне больно! – закричала Наташа, вскакивая на кровати и обращая к нему залитое слезами лицо.

Павел посмотрел на нее с мстительной улыбкой.

– Больно, говоришь? А мне, по-твоему, было не больно, когда ты прямо на моих глазах вешалась на шею другим мужикам?

– Никому я… не вешалась на шею… – пробормотала Наташа, судорожно всхлипывая.

– Ну-ну! – насмешливо бросил Павел.

Он резко переломал хлыст через колено и зашвырнул обломки в дальний конец комнаты. Потом сел на кровать и притянул Наташу к себе.

– Ну все, успокойся, прошу тебя! – проговорил он неожиданно мягким голосом, бережно вытирая платком ее слезы. – Я знаю, что повел себя, как настоящее чудовище, но ты вынудила меня.

– Мерзавец, он еще и оправдывает себя!

Наташа окинула Павла негодующим взглядом, затем оттолкнула его руку и отодвинулась на безопасное расстояние.

– Если бы вы только знали, как мне хочется вцепиться в ваше нахальное лицо! – воскликнула она, сжимая в бессильной ярости кулаки. – К несчастью, я всего лишь слабая женщина и мне ни за что с вами не справиться!

Из груди Павла вырвался тяжкий вздох, а его губы сложились в горько-ироничной усмешке.

– Ты очень долго добивалась, чтобы мое терпение лопнуло, и вот, наконец, это случилось. Так чем же ты теперь недовольна?

Он только что избил ее хлыстом, а теперь издевательским тоном читает нотации! Наташу охватила такая безудержная ярость, что она забыла про осторожность и бросилась на Павла, норовя вцепиться ногтями ему в лицо. Однако, к ее непередаваемой досаде, ей не удалось причинить Павлу даже малейшего вреда. В считанные секунды он перевернул ее на спину и подмял под себя, лишив возможности двигаться.

– Ну все, Наташа, все, успокойся! – сказал он, с тревогой всматриваясь в ее искаженное гневом и болью лицо. – О боже ты мой! – прибавил он, шумно вздыхая. – Вот уж не думал, что мне придется воевать с женщиной!

– Ненавижу вас! – прошипела Наташа, сверля его яростным, непримиримым взглядом. – Всем своим сердцем, всей своей душой! Никогда в жизни еще никого так сильно не ненавидела!

Она изо всех сил рванулась, пытаясь сбросить с себя его тело или хотя бы высвободить руки, но снова потерпела неудачу. От осознания собственного бессилия на глазах Наташи выступили слезы, при виде которых Павел почувствовал себя последним мерзавцем. Проклятье, как он мог довести ее до такого состояния? И это называется любовь?!

Его ладони, державшие запястья ее рук, медленно разжались. Потом он осторожно слез с нее, и Наташа тут же переместилась в сидячее положение.

– Ненавижу вас! – повторила она, столь воинственно вздернув подбородок, что Павел невольно рассмеялся.

– Очаровательная злобная ведьмочка, – проговорил он, нежно погладив пальцами ее вспухшее лицо.

Он еще смеет прикасаться к ней! Наташа была так потрясена, что даже не догадалась оттолкнуть его руку. Не встретив сопротивления, Павел начал ласкать ее чуть смелее. Его пальцы обежали контуры ее лица и заскользили по шее, спускаясь к чувствительным ямочкам ключиц. Другая рука легла на талию и стала нежно поглаживать спину, отчего по всему телу Наташи разлилось приятное, расслабляющее тепло. Шумно вздохнув, она прикрыла глаза… и тут же широко распахнула, почувствовав возбуждающее дыхание Павла на своей шее. А затем он прильнул к этому месту губами, и все тело Наташи пронзило такое сладостное, захватывающее ощущение, что она протяжно застонала.

– Прекратите, – прошептала она, пытаясь побороть нарастающее желание. – Прекратите немедленно, говорю вам, я не должна… – Она замолчала, запутавшись в собственных мыслях.

– Что ты не должна, дорогая? – ласково-насмешливым голосом спросил Павел. – Получать удовольствие от моих ласк?

– Да! – в растущем отчаянии выкрикнула Наташа. – Я не должна этого чувствовать, потому что вы – мой смертельный враг!

– Можешь обращаться ко мне на «ты». – Павел запустил пальцы в ее растрепанные волосы. – Я тебе великодушно разрешаю…

– А я не хочу, чтобы вы мне что-то разрешали! – Наташа сердито мотнула головой, уклоняясь от непрошеной ласки. Она находилась в таком взвинченном состоянии, что даже не заметила его дразнящего тона. – Вы только подумайте: он мне разрешает!.. Самовлюбленный болван!

– Да, я действительно болван, – неожиданно согласился Павел. – Потому что только полный болван способен влюбиться в такую жестокосердную женщину и терпеть такое гадкое, несправедливое отношение.

Наташа воззрилась на него оторопелым взглядом.

– Вы что… смеетесь надо мной?

– Да уж какой тут смех! – хмыкнул Павел. – Если кому-то из нас двоих и следует смеяться, то это как раз тебе, а не мне.

– Так вы что, – изумленно ахнула Наташа, – в самом деле влюблены в меня?

– А ты до сих пор этого не поняла?

Глаза Павла неистово полыхнули, и Наташа внезапно осознала, что он говорит серьезно.

– Так, значит, это вы из ревности набросились на меня… словно взбесившийся бык? – спросила она, не сумев удержаться от колкой улыбки.

Павел посмотрел на нее таким мрачным взглядом, что она невольно подалась назад.

– Решила взять реванш, да?! – прорычал он, властно и решительно притягивая ее к себе. – Нет уж, голубушка, не выйдет!

Он запустил пальцы в ее волосы и, запрокинув назад ее голову, впился в ее губы отчаянным, яростным поцелуем. Наташа попыталась вырваться, но Павел лишь сильнее сдавил ее голову. А затем его поцелуй сделался таким нежным и сладостным, что противиться ему оказалось выше Наташиных сил. Мысленно проклиная себя за безволие, она обняла Павла за плечи и горячо ответила на его поцелуй. В ответ он крепче впился в лепестки ее губ, словно желая слиться с ней воедино…

Когда они остановились, чтобы перевести дыхание, их взгляды встретились, и Наташе показалось, что она сейчас утонет в зеленых глазах Павла, полных безграничной любви и нежности.

– Невероятно! – пробормотала она, растерянно вглядываясь в его лицо. – Наверное, это я лишилась рассудка, а не вы. Иначе как объяснить, что я позволяю вам целовать меня после того, как вы… – она замолчала, залившись краской.

Павел мягко привлек ее к себе. Потом приподнял кончиками пальцев ее подбородок, вынуждая смотреть себе в глаза.

– Прости меня, – сказал он тихим, дрожащим от волнения голосом. – За то, что случилось сегодня, и… за все остальное тоже. Клянусь, я сделаю все, чтобы загладить свою вину, только не отталкивай меня больше! Я схожу по тебе с ума, я больше не могу выносить этих мучений! И… – его взгляд внезапно сверкнул отчаянной решимостью, – я не отпущу тебя, даже если ты потом будешь меня ненавидеть…

В его голосе прозвучало столько неподдельного чувства, что Наташа совершенно растерялась. Не зная, что думать, она вопрошающе посмотрела на Павла, и ее сердце забилось в сумасшедшем, бешеном ритме. Она поняла, что означают его последние слова. Ее охватила паника, которая очень быстро сменилась трепетной радостью. То, чего она так страстно желала и чему так отчаянно противилась, должно было свершиться! Вернее, это уже происходило…

Обреченно вздохнув, Наташа потянулась к Павлу, и он тут же крепко прижал ее к себе, осыпая жаркими поцелуями лицо и волосы. Его руки прошлись по ее спине, нащупали крохотные пуговицы платья и быстро расстегнули их. Отстранив от себя Наташу, Павел нежно поцеловал ее в губы, а затем осторожно стянул с нее платье, сорочку и панталоны. Его затуманенный взгляд скользнул по ее обнаженному телу, заставляя Наташу залиться краской смущения. Она машинально прикрыла ладонями грудь, но Павел тут же развел ее руки в стороны. Не сводя с нее жадных, обжигающих глаз, он торопливо разделся, а потом в страстном нетерпении прильнул к Наташе всем своим сильным, горячим телом.

Ощущение от его близости было таким волнующим, что Наташу в один миг охватило жгучее желание. Глухо застонав, она запрокинула голову, подставляя лицо и шею под неистовый водопад поцелуев. Ее сердце бешено колотилось, по всему телу бежали огненные ручьи. Ласки Павла сводили ее с ума, заставляя выгибаться в его объятиях и вскрикивать от восторга.

Ее отзывчивость заставила Павла удвоить усилия, и вскоре страстное томление Наташи сделалось невыносимым. Распахнув затуманенные глаза, она посмотрела на Павла с призывной улыбкой, от которой у него перехватило дыхание. Всхлипнув от избытка эмоций, он судорожно стиснул ее в объятиях. А затем опрокинул на спину и вошел в нее одним быстрым, точным движением, заставив ее застонать от усилившегося наслаждения. Их жаркое дыхание слилось, тела сплелись…

Глава 18

Монотонное жужжание, раздавшееся над ухом Наташи, заставило ее встрепенуться и открыть глаза. Ее сонливость мгновенно улетучилась, когда она увидела рядом с собой огромную пчелу. Однако, вопреки опасениям Наташи, пчела вовсе не собиралась на нее нападать. Покружившись несколько секунд над Наташиной головой, она метнулась к открытому окну и исчезла за шелковой занавеской.

Облегченно вздохнув, Наташа перекатилась на правый бок. Ее взгляд упал на часы, и она приглушенно ахнула. Пять вечера… стало быть, она находится в этой комнате больше трех часов. Наташа просто не понимала, как такое могло случиться. Вероятно, они с Павлом задремали, когда…

«Когда закончилось то, чего нельзя обозвать иными словами, как самое настоящее безумие», – сказала себе Наташа, чувствуя, как ее с каждой секундой все сильнее охватывает смятение.

И действительно, тут было, отчего прийти в смятение. Только что, в первый раз после смерти мужа, она занималась любовью с мужчиной. И этим самым мужчиной стал Павел Ковров – человек, которого она до сих пор считала своим заклятым врагом и к которому не должна была испытывать никаких иных чувств, кроме глубокого презрения. К тому же, Павел не сделал ничего такого, что могло бы изменить ее отношение к нему в лучшую сторону. Напротив, он вел себя отвратительно. Сначала устроил в гостиной погром, а затем набросился на саму Наташу и избил ее хлыстом – надо заметить, весьма оригинальный способ завоевать расположение женщины!

И после всего этого она позволила ему целовать и ласкать себя! Внезапно Наташа почувствовала, как ее охватывает приступ истеричного смеха. Она отдалась мужчине, который осмелился поднять на нее руку. А потом мирно заснула в его объятиях, будто так и надо. Интересно, что подумал о ней Павел после того, как утолил свою страсть? Без сомнения, он был весьма озадачен ее неожиданной уступчивостью. Наташа не сомневалась, что он уже причислил ее к женщинам, которым нравится грубое мужское обращение… Какой позор!

Переместившись в сидячее положение, Наташа обхватила руками колени и посмотрела на Павла. И тут же вздрогнула от неожиданности, встретив его внимательный взгляд. Она-то думала, что он спит, а он, оказывается, наблюдает за ней! Почувствовав неловкость, Наташа порывисто потянула на себя покрывало. Оно соскользнуло с Павла, и перед взором Наташи предстало его обнаженное тело – такое прекрасное, что у нее на мгновение перехватило дыхание.

За исключением мужа, Наташа никогда не видела голых мужчин, но зато она частенько рассматривала античные статуи. И сейчас она могла с уверенностью сказать, что рядом с ней находится один из самых красивых и гармонично сложенных мужчин, какие только бывают на свете. Широкие плечи, узкие бедра, длинные стройные ноги и… мужское достоинство, гораздо превосходящее по своим размерам классические параметры. Даже густая темная растительность, покрывавшая торс Павла, теперь не казалась ей неприятной. Напротив, в этом было что-то… необычайно пикантное. Вспомнив, как мягкие волоски на груди Павла нежно щекотали ее грудь, Наташа почувствовала прилив возбуждения. Это так смутило ее, что у нее запылали щеки, и она поспешно отвернулась от Павла.

– В чем дело, любимая? – окликнул он ее, и она почувствовала на своей шее его опаляющее дыхание. – Ты что, стесняешься меня? Ну, так и есть! – Он посмотрел ей в лицо и ласково рассмеялся. – Раскраснелась, как майская роза. Вот уж не думал, что ты у меня такая скромница!

Его руки нырнули под покрывало и обхватили Наташу за талию, потом переместились на грудь и начали осторожно ласкать ее. Одновременно с этим язык Павла коснулся Наташиной спины, заставив ее изогнуться от приятного ощущения. Она с изумлением осознала, что в ней снова поднимается жаркая волна чувственного желания, и это открытие внезапно разозлило ее. Как она может? Ведь это же Павел Ковров – человек, который только и делает, что насмехается над ней и всячески портит ей жизнь! Куда же, скажите на милость, подевалось ее самолюбие? Или она настолько безвольная, что не в силах побороть собственную похоть?

«Да он же сам потом будет над тобой смеяться, – внезапно мелькнула у нее тревожная мысль. – Возможно, он и сейчас уже смеется над тобой, хотя, конечно же, не настолько глуп, чтобы выдать свои истинные чувства. Да и как не смеяться над такой дурочкой? Столько времени изображала из себя недотрогу, и нате вам – упала к его ногам, словно созревшее яблочко!»

Высвободившись из объятий Павла, Наташа отодвинулась в сторону и натянула на грудь покрывало.

– Ну что ж, дорогой Павел, – сказала она, глядя на него с вежливо-прохладной, отстраненной улыбкой. – Я вынуждена признать, что вы не лукавили, называя себя искусным любовником. Вы действительно оказались прекрасным любовником! Так что, пожалуй, я не буду жалеть… о своем маленьком легкомыслии. – Она нервозно рассмеялась. – Кстати, вы знаете, сколько сейчас времени? Шестой час! Так что давайте поскорее оденемся, чтобы горничная, которая принесет нам обед, не застала нас в таком неподобающем виде. Вы же понимаете, что даже супруги должны соблюдать определенные правила приличия, а мы с вами всего лишь любовники.

Павел обхватил руками колени и посмотрел на Наташу хмурым, обеспокоенным взглядом.

– Любимая, что с тобой происходит? – спросил он. – Ты несешь такую несуразицу, что мне становится не по себе. Что случилось? Может, я чем-то обидел тебя, сделал что-то не так?

– Да вовсе нет, с чего вы взяли? – изумленно рассмеялась Наташа. – Нет, Павел, дело совсем не в вашем поведении…

– А в чем же тогда, разрази тебя гром?! – воскликнул он, теряя терпение. – Ведь все было так замечательно, зачем же ты пытаешься все испортить!

– А, по-моему, это вы пытаетесь все испортить, – спокойно возразила Наташа. – Горячитесь, бросаете мне нелепые упреки… Одним словом, ведете себя, словно капризный мальчишка.

Лицо Павла превратилось в застывшую маску.

– Вот как? – тихо переспросил он. – Что ж, наверное, ты права. Я действительно…

– Ах, ради бога! – с досадой перебила его Наташа. – Сделайте одолжение, не затевайте очередной скандал. Я ведь уже отдалась вам и сказала, что нахожу вас прекрасным любовником. Что вам еще нужно?

Он посмотрел на нее таким серьезным, взволнованным взглядом, что она опешила.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой, – дрогнувшим голосом произнес он.

Если бы к Наташе пожаловал сам Наполеон Бонапарт и предложил стать его официальной любовницей, она и тогда не была бы настолько потрясена. Павел Ковров просит ее руки! Не в силах поверить, что все это происходит наяву, Наташа на мгновение закрыла глаза и помотала головой. Потом снова открыла их, внимательно посмотрела на Павла и сказала:

– Прошу прощения, но я не расслышала вашей последней фразы.

Павел сардонически усмехнулся.

– Понимаю. Это настолько неожиданно для тебя, что ты отказываешься верить собственным ушам. Нет, Наташа, ты не ослышалась. Я действительно прошу тебя стать моей женой. И… если ты примешь мое предложение, я готов обвенчаться хоть завтра.

– Хоть завтра?! – изумленно переспросила она.

– А почему бы и нет? – философски пожал плечами Павел. – В Париже есть православная церковь, а князь Куракин и его секретарь охотно станут нашими свидетелями. С подвенечным нарядом тоже не возникнет проблем. Так что, – он посмотрел на Наташу сощуренными глазами, – дело, как говорится, за малым.

Так, значит, он говорит серьезно… От нахлынувшего волнения Наташу даже бросило в пот. Вот уж, поистине, неожиданный поворот событий! Но с другой стороны, внезапно осенило Наташу, ведь именно к этому все и шло в последнее время, только она не хотела ничего замечать. Постоянные вспышки ревности Павла, демонстративный интерес к другим женщинам… Разве это не явные доказательства того, что он влюбился в нее? И не просто влюбился, а влюбился так, что потерял голову.

Да, Павел влюблен в нее. Иначе он бы ни за что не решился на такой отчаянный шаг, как предложение руки и сердца. Мужчины того типа, к которым относится Павел Ковров, женятся либо очень поздно, либо потому, что не видят иного способа удержать подле себя любимую женщину. Как знать? Возможно, если бы она не проявила к Павлу холодности после их близости, то никакого предложения не последовало бы. Но она повела себя холодно и отстраненно – и Павел понял, что ему не удалось подчинить ее себе. Он испугался… испугался, что потеряет ее!

Внезапно Наташу охватило пьянящее чувство победы. Мужчина, который когда-то счел ее недостойной стать женой его друга, просит оказать честь ему самому. Он, этот блистательный светский красавец, аристократ, с трепетом ждет от нее решения своей судьбы!

От осознания своей власти над Павлом у Наташи просто шла кругом голова. Ей хотелось смеяться и прыгать, и только желание полностью восторжествовать над поверженным противником вынуждало ее вести себя сдержанно. Это был долгожданный момент ее торжества – и она собиралась насладиться им в полной мере, невзирая на все возможные последствия. Наташа не задавала себе вопрос, насколько благоразумна ее затея: она слишком долго мечтала взять реванш за свое давнее унижение, чтобы теперь отказаться от него.

Глубоко вздохнув, Наташа очень серьезно посмотрела на Павла.

– Невероятно! – проговорила она, покачивая головой. – Вы просите моей руки… После всего, что между нами было, после всех наших ссор и скандалов… Нет, я просто не могу поверить! Вы случайно не разыгрываете меня, Павел?

– Вовсе нет, с чего ты взяла?! – горячо возразил он. – Разыгрываю… это же надо такое придумать! Нет, Наташа, я говорю совершенно серьезно. Я в самом деле хочу жениться на тебе, и это решение созрело уже давно.

– И… когда же оно у вас созрело?

Павел немного помолчал, собираясь с мыслями.

– Я не могу сказать точно. Кажется, первый раз я подумал об этом, когда мы возвращались с бала Фридриха-Вильгельма. В тот вечер я с поразительной ясностью понял, что ты мне небезразлична. И еще… – он на мгновение замялся, – я сделал тогда одно очень важное открытие.

– Открытие? – переспросила Наташа.

Павел смущенно кашлянул.

– Я понял, что рядом со мной находится необыкновенная, потрясающая женщина, такая, каких я никогда прежде не встречал: красивая, умная, смелая, бесконечно обаятельная и… удивительно порядочная. Одним словом, такая, о какой мужчина может только мечтать.

– О! – с улыбкой протянула Наташа. – Господин Ковров, да вы просто непревзойденный льстец! Начни вы раньше говорить мне такие комплименты, наверное, давно добились бы успеха.

Он рассмеялся, покачивая головой, затем посмотрел на нее глубоким, мягко-укоризненным взглядом.

– Дорогая моя, да к тебе же было невозможно подступиться! Хорош бы я был, если бы в ответ на твои колкости начал осыпать тебя комплиментами. Или, – его губы скривились в грустно-ироничной усмешке, – в разгар нашей очередной баталии взял бы да выпалил, что схожу по тебе с ума.

Наконец-то он произнес эти слова, которые она так старательно из него вытягивала! Радость Наташи была столь велика, что она даже не пыталась ее скрыть. Впрочем, в этом не было никакой нужды, потому что Павел, без сомнения, ожидал от нее подобной реакции на свое признание. Вот только, о причинах Наташиной радости он совершенно не догадывался.

– Так, значит, вы хотите жениться на мне, потому что безумно любите меня? – спросила она, в притворном смущении опуская глаза. – Тогда, пожалуйста, скажите мне об этом еще раз!

Павел шумно вздохнул, потом посмотрел на Наташу теплым, проникновенным взглядом и торжественно произнес:

– Я люблю тебя, Наташа. Люблю так сильно, горячо и страстно, как еще никого никогда не любил. И я… – его голос неожиданно дрогнул, – сочту за огромную честь для себя, если ты согласишься стать моей женой.

Он немного помолчал и, не дождавшись ответа, нетерпеливо спросил:

– Ну так что же, дорогая, ты согласна?

Медленно выпрямившись, Наташа окинула Павла взглядом глубокого изумления.

– Разумеется, нет, – с легкой усмешкой ответила она. – С какой стати у меня должно возникнуть такое… нелепое желание?

Лицо Павла сделалось белым, как полотно. Он уставился на Наташу, не в силах поверить, что она говорит серьезно. Потом из его груди вырвался резкий вздох, а к бледным щекам начала приливать кровь.

– Разрази тебя гром, – медленно произнес он, сверля Наташу пылающим взором. – Так, значит, ты все это время притворялась? Сделала вид, будто раздумываешь над моим предложением, а сама только и ждала, когда я, как последний дурак, распахну перед тобой свою душу? Ну что ж, должен признать, что твоя затея вполне удалась. – Он с такой силой стиснул руки, что до слуха Наташи донесся хруст суставов. – Таким идиотом я еще никогда в жизни себя не чувствовал. Так что, – он соскочил с кровати и, не глядя на Наташу, начал торопливо одеваться, – можешь праздновать победу.

«А чего же ты еще ждал?» – хотелось крикнуть Наташе, однако она благоразумно промолчала, опасаясь довести Павла до состояния полного бешенства. Пожалуй, лучшее, что она сейчас может сделать – это поскорее убраться восвояси, пока он не оправился от нанесенного ему удара. Иначе… иначе последствия ее неосторожного поведения могут оказаться самыми плачевными, подумала она, с содроганием вспомнив утреннюю сцену.

Не переставая настороженно следить за Павлом, Наташа слезла с кровати и быстро натянула на себя одежду. Потом бесшумно скользнула к дверям и вышла в гостиную. Постояв немного на одном месте, чтобы перевести дыхание, она бросилась в свою комнату, захлопнула за собой двери и набросила на них задвижку. И лишь после этого почувствовала себя в безопасности.

Отдышавшись, Наташа налила в чашку воды и с жадностью выпила ее. Затем расчесала волосы, кое-как уложила их в прическу и, не в силах усидеть на месте, принялась ходить из угла в угол. Ее сердце гулко стучало, на лбу то и дело выступала испарина. Она пыталась взять себя в руки и успокоиться, но все было тщетно. Напротив, с каждой минутой волнение Наташи только усиливалось.

Итак, в их отношениях с Павлом все кончено! Им уже никогда не быть ни любовниками, ни друзьями, ни даже просто добрыми знакомыми. Она нанесла сокрушительный удар по самолюбию Павла и прекрасно понимала, что он ей этого не простит. Отныне и навсегда Павел Ковров станет ее самым непримиримым врагом.

«Ну и пусть, – сказала себе Наташа. – Я вовсе не нуждаюсь в его добром отношении. И бояться его тоже не собираюсь. Как он может мне навредить? Ведь мне покровительствует сама Мария Федоровна»…

Внезапно Наташа почувствовала, как ей становится дурно. О боже! Она так увлеклась своей местью Павлу Коврову, что совсем забыла о том, что он – ее компаньон. Как после всего случившегося они будут обсуждать важные дела? Наташа просто не могла этого представить. Встретиться после такого скандала и начать о чем-то говорить, принимать совместные решения…

Схватив со стола деревянный гребень, Наташа в бешенстве переломала его пополам. Проклятье, и зачем ей только понадобилось вытягивать из Павла это злосчастное признание в любви? Ведь все уже было ясно, и она могла хоть немного пощадить его самолюбие. Хотя, ведь она именно этого и добивалась – растоптать самолюбие Павла… Что ж, как сказал Павел, ее затея вполне удалась. Вот только радости она не испытывала.

«А вообще, Павел сам во всем виноват, – сердито подумала Наташа. – Если бы он не затащил меня в постель, ничего бы не случилось. И это предложение руки и сердца… Интересно, он что, серьезно надеялся, что я его приму? Какое безграничное самомнение!»

Немного успокоившись, Наташа позвонила горничной и велела нести обед сюда, в ее спальню. Однако сознание того, что она все сделала правильно, не прибавило ей аппетита. Просидев полчаса за столом и почти не притронувшись к еде, она принялась листать модные журналы, надеясь хоть немного отвлечься от мрачных дум. Но из этой затеи ничего не вышло: на сердце Наташи с каждым часом становилось все более тревожно и тоскливо.

Глава 19

Придержав взмыленного коня, Павел огляделся. Судя по положению солнца, он носился по безлюдному Булонскому лесу не меньше двух часов. Однако желанное успокоение не наступало. Нервы Павла находились в таком же взвинченном состоянии, как и три часа назад, после разговора с Наташей. Только сейчас к нервозности прибавилось еще и уныние.

Никогда еще Павел Ковров не оказывался в таком жалком и смешном положении. Первый раз в жизни он открыл женщине свое сердце. И был не только отвергнут, но и осмеян. Наташа посмеялась над ним! Это казалось Павлу настолько невероятным, что он до сих пор не мог прийти в себя. Проклятье, да как она посмела?! И главное – за что?!

Как же сильно надо ненавидеть человека, чтобы сыграть с ним такую жестокую шутку! Но видимо, ненависть Наташи к нему действительно сильна. Настолько, что она не побоялась нажить себе сильного и опасного врага в его лице. Впрочем, едва ли она думала об этом в те минуты. Она просто жаждала отомстить за давнее унижение. Но… черт побери, разве можно сравнивать?! Ведь она не любила Мишеля, и тогда, пять лет назад, пострадало только ее самолюбие. А он, Павел…

«Ну уж нет, – гневно сказал себе Павел, – ты больше не будешь терзаться из-за этой бессердечной мерзавки. С завтрашнего дня – никаких дум о ней, никаких мечтаний и сожалений. Ты сумеешь вытравить эту проклятую любовь из своего сердца, если не желаешь потерять остатки самоуважения!»

Но как же все-таки случилось, что он по уши влюбился в Наташу? Настолько, что перестал владеть собой и, как самый последний болван, распахнул перед ней свою душу? Такого с ним еще никогда не случалось. Конечно, ему и раньше приходилось влюбляться, но он никогда не позволял себе забыться, всегда оставался хозяином положения. А здесь… ну прямо наваждение какое-то! Должно быть, у него случилось временное помрачение рассудка из-за ревности к Стентону. Иначе как объяснить, что он повел себя с женщиной, словно незрелый юнец? С женщиной, которая, как он прекрасно знал, даже не была в него влюблена!

«Позор да и только, – с презрением сказал себе Павел. – Позволить вздорной бабенке так задурить себе голову! И кому, черт побери? Той самой девчонке, из-за которой пять лет назад у тебя даже не дрогнуло сердце!»

Или… все-таки дрогнуло?

Перед глазами Павла встал тот далекий день, когда он впервые увидел Наташу. Это произошло на балу, куда Павел приехал со вполне определенной целью – познакомиться с мадемуазель Голубцовой и постараться вскружить ей голову. Один из приятелей Павла должен был показать ему эту девушку. Однако приятель запаздывал, и Павел вошел в бальный зал один.

Встав неподалеку от дверей, он с любопытством оглядел собравшихся. Его внимание сразу привлекла хорошенькая шатенка в белом платье с сиреневыми цветами. Стоя в окружении поклонников, девушка расточала направо и налево кокетливые взгляды и чему-то весело, беззаботно смеялась. Ее смех показался Павлу теплым и искренним, а манеры – приятными, хотя и слегка провинциальными. Впрочем, она и была провинциалкой, так что ставить ей это в упрек было глупо.

«Какое прелестное создание, – подумал Павел. – Пожалуй, я бы за ней приударил, да только нет времени».

Так как приятель все не ехал, Павлу ничего не оставалось, кроме как и наблюдать за шатенкой. Вскоре он пришел к выводу, что она считается здесь признанной красавицей. Ее приглашали на все танцы подряд, а в коротких перерывах между танцами кавалеры старались хоть чем-то ей услужить. Она же держалась со всеми ровно и приветливо. Безусловно, она сознавала свою привлекательность. Но вовсе не гордилась, а, скорее, испытывала некоторую неловкость за свой шумный успех. Во всяком случае, так показалось Павлу.

«Интересно, почему она еще не замужем? – подумал он. – Или она бесприданница? Но ведь такую красотку можно взять и без приданого, если, конечно, она на самом деле так мила и добра, как кажется на первый взгляд».

Наконец в зал вошел приятель Павла. Извинившись за опоздание, он быстро оглядел танцующие пары и шепнул на ухо Павлу:

– Мадемуазель Голубцова – та самая девушка, что ведет кадриль в паре с гусарским капитаном. Рыжеватая шатенка в белом платье, с сиреневыми цветами в волосах.

У Павла возникло ощущение, будто его окатили холодной водой. Подумать только! Это милое, очаровательное создание, которым он любовался весь последний час, и есть Наталья Голубцова. Первым чувством, которое испытал Павел при этом открытии, была досада. А затем его охватил гнев. Теперь ему стало понятно, почему мадемуазель Голубцова до сих пор остается незамужней девицей. Дело вовсе не в недостатке женихов, а в том, что она не видит среди своих поклонников ни одной достойной партии. Она считает, что слишком хороша для какого-нибудь армейского офицера или помещика средней руки. Вот то ли дело – богатый петербургский князь!

Павел больше не сомневался, что невестой Мишеля движет лишь один корыстный расчет. Она только кажется таким невинным ангелочком, а на самом деле это необычайно хитрая и расчетливая бестия. Слава Богу, у Мишеля хватило ума не связывать себя официальной помолвкой, иначе бы он влип, что называется, по самые уши.

Так как приятель Павла был с ним в заговоре, он заранее пригласил Наталью Голубцову на англез и французскую кадриль. Следуя намеченному плану, перед самым англезом молодой человек извинился перед девушкой и покинул бал, сославшись на неотложные дела. Наталья осталась без кавалера… Павел хотел тотчас пригласить ее, но она убежала в соседнюю гостиную, вероятно, решив отдохнуть от танцев. Рассудив, что все складывается к лучшему, Павел последовал за ней. Ему без труда удалось завязать с девушкой разговор и выпросить кадриль, во время которой он приложил все усилия, чтобы очаровать ее. Затем, во время ужина, он ненавязчиво поведал Наташе о том, что он – богатый сирота, и слегка поругал петербургских барышень. Убедившись, что «рыбка крепко сидит на крючке», Павел покинул бал.

Следующие три дня он никуда не выезжал, чтобы не столкнуться с Наташей. Его доверенный человек выяснил, что она каждое утро ездит кататься по городу, причем совершенно одна. И Павлу удалось подстроить «случайную» встречу в модной лавке, во время которой он понял, что Наташа неравнодушна к нему. И тогда он решился идти ва‑банк: признался Наташе в любви и сделал предложение.

То, как она повела себя в те минуты, заставило Павла испытать легкие угрызения совести. Он ожидал, что Наташа сразу бросится в его объятия, но вместо этого она порядком смутилась и заколебалась. Было очевидно, что в ее душе происходит нелегкая борьба… Однако она так и не призналась, что уже дала обещание другому человеку! Пожалуй, поведи она себя честно, Павел отказался бы от намерения рассорить ее с Мишелем. Он вовсе не был «безжалостным злодеем», а Наталья Голубцова с каждой минутой вызывала в нем все большую симпатию. Но Наташа не только не рассказала про Мишеля, но и позволила себя поцеловать… И в душе Павла, что называется, взыграла обида за весь мужской пол.

Вечером того же дня в Москву прикатил Михаил. Он не мог больше томиться в ожидании и жаждал объясниться с Наташей. Но к чему могло привести их объяснение? Павел не сомневался, что хитрая девчонка найдет способ оправдаться в глазах жениха, и все его, Павла, усилия показать Мишелю ее истинное лицо пойдут прахом. Решив, что нужно поскорее кончать эту комедию, Павел выпросил у Наташи свидание.

В ночь перед этим злосчастным свиданием Павел почти не сомкнул глаз из-за тягостных дум. Он прекрасно сознавал, что собирается поступить с Наташей жестоко. Павел по-прежнему не сомневался, что она связалась с Мишелем из корыстного расчета, но ведь в него-то самого она, кажется, влюбилась по-настоящему! Напрасно Павел убеждал себя, что действует в интересах друга, и это все оправдывает. Наступившее утро не принесло ему душевного покоя, и он чувствовал себя так же скверно, как накануне.

К месту свидания Павел и Михаил отправились вместе. Михаил спрятался за павильоном, а Павел вышел на открытое место и стал высматривать Наташу. Наконец она появилась… и сердце Павла так неистово забилось, что он почувствовал растерянность. Что происходит, отчего он так разволновался? Ведь не мог же он, в самом деле, увлечься этой вульгарной провинциалкой!

Заметив Павла, Наташа с сияющим лицом устремилось ему навстречу. Его сердце невольно сжалось, когда их взгляды встретились. Глаза Наташи, похожие на большие фиалки, смотрели на Павла с таким глубоким, трепетным обожанием, что он почувствовал себя последним мерзавцем. А когда ее руки доверчиво потянулись к нему, он едва удержался, чтобы не броситься к ней и не сжать в объятиях.

Павел не видел, как изменилось лицо Наташи, когда перед ней предстал обманутый жених – он не мог заставить себя посмотреть на нее. Правда, когда она набросилась на него с упреками, ему пришлось взглянуть на нее и прочитать ей короткую отповедь. К счастью, Мишель не стал затевать скандала, предпочтя поскорее уйти. И это весьма обрадовало Павла, потому что ему было невыносимо видеть несчастные, заплаканные глаза Наташи.

Чувство вины перед этой девушкой некоторое время мучило Павла. Но так как Мишель довольно скоро утешился, совесть Павла успокоилась. Раз Мишель так быстро забыл свою неверную невесту, то никакой любви там и в помине не было…

Раскаяние пришло позже, когда несколько месяцев спустя Михаил был убит на войне. Тогда Павел крепко пожалел о своем поступке. Его лучший друг ушел из жизни, так и не узнав счастья разделенной любви. И пусть Наташа не любила его по-настоящему, она бы все равно окружила его трепетным вниманием и заботой, а что еще нужно большинству мужчин?

Время шло, и постепенно Павел начал забывать всю эту историю. Он ничего не слышал о Наталье Голубцовой, и ее образ почти стерся из его памяти. И вдруг случилось так, что судьба снова свела их вместе! Только теперь уже он безоглядно влюбился в Наташу, а не она в него. Любовь… и откуда она только взялась на его голову? Не иначе, это чувство послано ему в наказание за прошлые грехи!

Женщина, которой он когда-то пренебрег, отплатила ему той же монетой… Что ж, наверное, он получил по заслугам, и у него нет никакого права роптать на судьбу. Но что же ему теперь делать? Неужели все кончено, и Наташа уже никогда не будет его?

«Разрази тебя гром, о чем ты только думаешь? – сердито одернул себя Павел. – Да после того, что она сегодня вытворила, ты даже смотреть не должен в ее сторону. Или у тебя нет других забот, кроме этой вертихвостки? Лучше подумай о том, как выманить у Стентона письмо».

Мысли о нерешенных делах мгновенно отрезвили Павла. Похоже, он действительно повредился умом, если может предаваться сердечным терзаниям в такой ответственный момент. Пока они с Наташей выясняют отношения, кто-то другой может узнать о письме и развернуть за Стентоном охоту. И если англичанина прихлопнут, письмо неизбежно попадет в руки Бонапарта. Нужно возвращаться в посольство, хорошо выспаться и завтра, на свежую голову, обсудить с Наташей, как им дальше действовать.

Теперь Павлу было безразлично, станет она любовницей Стентона или нет. Вот только… он был твердо уверен, что Стентон не тот человек, который способен отдать важный документ за красивые женские глазки. Как бы он не обвел их вокруг пальца! А значит, нужно предпринять все возможные меры, чтобы не остаться в дураках.

Глава 20

Когда на другое утро Наташа входила в гостиную, у нее от волнения подкашивались ноги. Но вопреки ее опасениям, Павел держался так, будто между ними вчера ничего и не было.

Как только они подкрепились и перешли к десерту, Павел посмотрел на Наташу спокойным взглядом и сообщил:

– Граф де Бомон приглашает нас сегодня на музыкальный вечер. Я думаю, мы должны туда пойти. Там будет вся парижская знать, и возможно, Стентон попытается туда проникнуть, чтобы встретиться с вами.

– Пожалуй, для него это не составит труда, – согласилась Наташа. – Но решится ли он подойти ко мне, если вы все время будете рядом?

Павел сосредоточенно посмотрел за окно.

– Разумеется, при мне он не станет к вам подходить. Стало быть, мы должны держаться порознь на этом вечере. Правда, помехой могу оказаться не только я, но и ваши поклонники…

– Не беспокойтесь об этом, – поспешно сказала Наташа, – я сумею отделаться от них, когда будет нужно.

– Прекрасно. Теперь остается решить, что вы скажете Стентону, если ваша встреча все же состоится.

Павел встал из-за стола и, сосредоточенно сдвинув брови, заходил по комнате.

– Я думаю, вам не следует сразу давать ему от ворот поворот, если он будет настаивать на своем предложении. Скажите, что вы еще раздумываете, не можете принять решение… Наплетите какой-нибудь чепухи про то, что вы очень дорожите своей репутацией и боитесь себя скомпрометировать… Одним словом, прикиньтесь нерешительной гусыней, это всегда остужает мужской пыл. – Павел усмехнулся, но тут же снова сделался серьезным. – Натали, один из моих людей будет весь вечер наблюдать за вами. Его задача – «сесть на хвост» Стентону и выследить его убежище. Потом мы постараемся схватить его, и тогда уж я сам потолкую с ним. Я надеюсь, что нам все-таки удастся сторговаться: в конце концов, он и совершил эту кражу ради выгоды… Да, кстати! Я должен сказать вам одну важную вещь.

Он немного помолчал, выразительно глядя на Наташу.

– Натали, я почти уверен, что Стентон не отдал бы письмо… в обмен на вас. То есть я, конечно, не сомневаюсь, что он хочет сделать вас своей любовницей, но думаю, он бы все равно нас провел. Вы бы уехали с ним, а письмо осталось бы у него. Да и как вы представляете себе такой «обмен»? Из рук в руки что ли? – Павел с усмешкой покачал головой. – Конечно, если вы действительно жаждете сделаться любовницей Стентона, то теперь я не стану вам препятствовать…

– Я никогда не жаждала сделаться любовницей Стентона, – хмуро проговорила Наташа. – Я думала лишь об интересах нашей государыни.

– Что ж, в таком случае, будем действовать по намеченному плану, – бесстрастно отозвался Павел.

Взглянув на часы, он сказал, что его ждут у посла, и вышел из комнаты. Доев растаявшее мороженое, Наташа встала из-за стола и направилась в свою спальню. Внезапно ее внимание привлек шум фонтанов, доносившийся в распахнутые окна. Ее взгляд скользнул по роскошным цветникам, и ее сердце пронзило острое, мучительное чувство. Это райское местечко, в котором она сейчас жила, было просто создано для любви. Той самой горячей, всепоглощающей любви, которой так не хватало в Наташиной жизни. И… от которой она вчера так решительно и бесповоротно отказалась.

«Конечно, если вы действительно жаждете сделаться любовницей Стентона, то теперь я не стану вам препятствовать»…

Вспомнив слова Павла, Наташа ощутила такую горечь, что ей захотелось плакать. Неужели Павел и впрямь бы с легким сердцем отдал ее Стентону в обмен на письмо, если б не боялся, что тот все равно их надует? А почему бы, собственно, и нет, ведь она больше не нужна ему…

«И это называется любовь? – с изумлением подумала Наташа. – Да куда ж она подевалась за такое короткое время?»

Внезапно Наташу охватил истерический смех. Еще вчера она с такой легкостью отказалась от любви Павла, без колебаний отвергла его предложение руки и сердца, а сегодня обижается и негодует на то, что он к ней охладел. Вот уж правду говорят – эти женщины сами не знают, что им надо! Нет, Наташа вовсе не сожалела о своем поступке. Наверное, если бы все повторилось, она бы повела себя точно так же. Ей было непонятно только одно: если она ни в чем не раскаивается, почему ей тогда так плохо? Откуда взялась эта тоска, эта тупая, ноющая боль в сердце?

– Прекрасная графиня, вы не находите, что в этом зале слишком много людей? Право же, де Бомон назвал столько гостей, что здесь просто негде повернуться. Да еще эта несносная жара, – де Лансак коснулся платком мокрого лба и выжидающе посмотрел на Наташу. – Как вы смотрите на то, чтобы немного прогуляться? Скажем, по картинной галерее, где сейчас, наверное, никого нет?

– Я думаю, это хорошая мысль, – согласилась Наташа. – Мы погуляем там… но только не сейчас, а чуть позже. Мне нужно заглянуть в дамскую комнату, немного освежить платье.

– Я буду ждать вас на этом самом месте.

– Прекрасно. – Наташа одарила виконта лучезарной улыбкой, а затем небрежно спросила: – Скажите, а где находится эта картинная галерея?

– В левом крыле особняка, после банкетного зала, – ответил де Лансак.

Расставшись с виконтом, Наташа направилась в сторону дамской комнаты. Но едва шумная толпа скрыла ее от глаз поклонника, она развернулась и двинулась в левое крыло особняка. По мере того как она удалялась от главного зала, толпа гостей начинала редеть. В маленькой гостиной перед банкетным залом было совершенно пусто. Остановившись возле зеркала, Наташа расправила складки своего нежно-желтого муслинового платья и внимательно огляделась по сторонам.

Интересно, почему Стентон не торопится к ней подойти? Может, его вообще нет на этом вечере? А может, он заметил, что за ней наблюдают? В таком случае, ей нужно пойти в эту самую картинную галерею: ведь человек, которому Павел поручил не сводить с нее глаз, наверняка не пойдет за ней туда. Конечно, если она встретится со Стентоном в безлюдной галерее, он может затем незаметно скрыться, и за ним не получится установить слежку. Но если он так и не подойдет к ней до конца вечера, за ним тем более не смогут следить. Надо все-таки дать ему шанс… если он здесь.

Помедлив с минуту, Наташа перешла в банкетный зал, а оттуда – в длинную картинную галерею. Здесь тоже никого не было, хотя в десяти бронзовых канделябрах ярко горели свечи. От нечего делать, Наташа стала рассматривать картины. Она постоянно оглядывалась на дверь и напрягала слух, но… в галерее не раздавалось ни единого звука, кроме звука ее собственных шагов.

«Наверное, Стентона нет на этом вечере, – разочарованно подумала Наташа. – В противном случае он бы уже давно ко мне подошел. Надо возвращаться в зал, а то Павел может забеспокоиться»…

Резкий скрипучий звук прервал ход мыслей Наташи. Вздрогнув от неожиданности, она порывисто обернулась назад и в изумлении застыла на месте. Одна из больших картин на стене плавно съехала в сторону, и на ее месте образовался темный проем. А пару секунд спустя из проема вылез… Пьер де Лансак. Причем, он был не один, а в сопровождении двух мужчин в черных полумасках.

– Виконт де Лансак! – воскликнула Наташа, немного оправившись от потрясения. – Разрази вас гром, вы хоть понимаете, что напугали меня до полусмерти?! Объясните, пожалуйста, зачем вы затеяли весь этот нелепый маскарад?

Подойдя к Наташе, виконт окинул ее прищуренным взглядом, и на его лице проступила странная, зловещая ухмылка.

– Маскарад? – переспросил он. – Вы ошибаетесь, сударыня: это вовсе не маскарад. Я специально навел вас на мысль пойти в эту галерею. Ибо в мои намерения входило, – он немного помедлил, – выкрасть вас с вечера.

– Что? – пораженно выдохнула Наташа. – Вы собираетесь…

Не докончив фразы, она отвернулась от виконта и бросилась к дверям. Однако не успела она пробежать и десяти метров, как подручные де Лансака настигли ее. Один из них ловко обмотал шарфом ее рот, а второй перекинул через плечо и понес к проему. Все произошло так быстро, что Наташа и глазом моргнуть не успела. С растущим ужасом она наблюдала, как ее несут по какой-то узкой лестнице, слышала позади себя голос виконта, отдающего своим людям распоряжения. Потом перед ее взглядом все смешалось, и она потеряла сознание…

Когда Наташа пришла в себя, то обнаружила, что находится в карете. Причем эта карета ехала вовсе не по трущобам, а по освещенным улицам аристократического Сен-Жерменского предместья. К большому изумлению Наташи, де Лансака рядом с ней не было: в экипаже находились только его помощники. Пока Наташа пыталась собраться с мыслями, карета въехала во двор старинного особняка. Один из подручных виконта распахнул дверцу и помог Наташе сойти вниз. Потом взял ее за руку и быстро завел внутрь дома.

Взгляд Наташи скользнул по сторонам, и она поняла, что ее ввели в дом не через парадный вход, а со стороны черной лестницы. Но даже эта лестница была отделана весьма прилично, и это обстоятельство заставило Наташу приободриться. По крайней мере, ее не собираются убивать, раз привезли сюда. Значит, де Лансаку что-то от нее нужно. Возможно, то же самое, что было нужно и Фридриху-Вильгельму. А если так, то печалиться особо не о чем: с обезумевшим от страсти поклонником она уж как-нибудь справится.

Вместе с охраной Наташа поднялась на третий этаж. Ее привели в небольшую гостиную, обставленную мебелью конца прошлого века. Потом люди виконта ушли, оставив ее одну. Наташа тут же обследовала двери и окна и, убедившись, что побег невозможен, уселась в кресло и стала ждать.

Минут через двадцать в замке послышался скрип ключа, и в комнату вошел де Лансак. Взгляд праведного негодования, которым окинула его Наташа, разбился о невозмутимую улыбку виконта.

– Ну, моя прекрасная графиня, и как вы себя чувствуете? – спросил он, подходя к камину, на котором стоял хрустальный графин с вином. – Надеюсь, вы уже полностью оправились… от не слишком приятного приключения, что вам пришлось пережить?

– Зачем вы привезли меня сюда, месье де Лансак? – хмуро спросила Наташа, не желая подстраиваться под его игривый тон. – Если вы воспылали ко мне страстью и хотели добиться взаимности, то вы выбрали для этого весьма неудачный способ.

К удивлению Наташи, виконт расхохотался.

– Ах, эти избалованные красавицы! – воскликнул он, укоризненно покачивая головой. – Им кажется, что все мужчины вокруг должны в них влюбляться и желать их близости. А никакого другого интереса у мужчины и быть не может.

– И какой же у вас ко мне интерес?

Де Лансак многозначительно посмотрел на Наташу.

– Вы не поверите, сударыня, но мой интерес к вам – сугубо делового свойства. А проще говоря, меня интересует то самое письмо, которое было украдено полтора месяца назад из тайника матери вашего царя.

Изумление, охватившее Наташу при этих словах виконта, было так велико, что она даже не смогла его скрыть.

– Письмо? – переспросила она изменившимся от волнения голосом. – Простите, но я не понимаю…

– Перестаньте, графиня, – поморщился де Лансак, – все вы прекрасно понимаете. А чтобы мы не тратили драгоценного времени попусту, я сейчас расскажу вам, что мне известно. – Он отпил немного вина из бокала и после небольшой паузы продолжал: – Я полагаю, вас не удивит, если вы узнаете, что при русском дворе действуют шпионы французских роялистов. Так вот, один из этих шпионов узнал о пропаже письма, которое, попади оно в руки Бонапарта, неизбежно спровоцирует конфликт между Россией и Францией. Этот человек также узнал, что вдогонку за письмом собираются послать некоего мужчину по имени Павел Ковров и некую даму по имени Наталья Струйская. Так как я в то время находился в Петербурге…

– Тоже в качестве шпиона? – язвительно спросила Наташа.

– Ну разумеется, моя дорогая! – обезоруживающе улыбнулся де Лансак. – Так вот, поскольку я в то время находился в Петербурге, – продолжал он, – я тотчас выехал следом за вами. Я надеялся, что у вас будут при себе какие-нибудь секретные инструкции, и подослал к вам под видом грабителя своего человека. К сожалению, он оказался недостаточно ловок, за что и поплатился жизнью.

– А если бы он оказался «достаточно ловок», то жизнью поплатилась бы я? – со злостью спросила Наташа.

Виконт виновато развел руками.

– Клянусь вам, сударыня, я не приказывал ему вас убить! Я вообще не понимаю, зачем он принялся гоняться за вами со шпагой, вместо того чтобы сбежать через окно, когда вы проснулись. Но что же делать? – с философской улыбкой вздохнул де Лансак. – Ведь завербовать в чужой стране смышленых людей так трудно!

– Значит, вы все время ехали за нами следом? – уточнила Наташа. – И когда мы вместе оказались в Магдебурге, вы решили завязать с нами знакомство, чтобы было легче шпионить?

– Конечно, моя дорогая.

– А маркиза де Грансе? Ведь ее лошадь тоже не случайно «взбесилась», не так ли?

Де Лансак рассмеялся.

– Глупо было бы отрицать, что маркиза и ее брат не находятся со мной в сговоре – иначе откуда бы я знал про тайный ход в доме де Бомона? Да, любезная графиня, знакомство с этими людьми тоже было подстроено… Итак, сударыня, как видите, я выложил вам все свои карты, – де Лансак остановился напротив Наташи и внимательно посмотрел ей в глаза. – А как вы думаете, почему я это сделал? Да потому, – продолжал он, не дожидаясь ответа, – что ваша собственная игра, увы, проиграна. Вам ничего не остается, кроме как назвать мне имя похитителя письма и способствовать его поимке. В противном случае, боюсь, что ваша жизнь окажется под серьезной угрозой.

Наташа медленно поднялась с кресла, взяла с камина пустой бокал и наполнила его вином. Потом сделала несколько глотков и повернулась к виконту.

– Мне очень жаль, сударь, но я ничем не могу вам помочь, – сказала она, спокойно глядя ему в глаза. – Я не знаю имени этого человека. Мы с князем Ковровым еще не успели выяснить, кто он такой.

Де Лансак усмехнулся.

– Браво, сударыня! Вашей выдержке можно только позавидовать. К сожалению, вы новичок в подобных играх, и в этом ваша слабость. Вы полагаете, я не знаю, о чем вы сейчас думаете? Вы думаете, что я сейчас начну вытрясать из вас признание, – виконт брезгливо поморщился. – Не волнуйтесь, дорогая моя, я не стану этого делать. Даже если бы я был способен на неделикатное обращение с дамой, что мне это даст? Вы можете назвать мне имя любого политического авантюриста, и как я смогу проверить правдивость ваших слов?

– Тогда зачем вы меня похитили? – простодушно удивилась Наташа.

– Да затем, – терпеливо пояснил виконт, – что, держа вас в заложницах, я смогу оказать воздействие на вашего компаньона. Павел Ковров – вот кто назовет мне имя похитителя письма. И не только назовет, а поможет его схватить… или добыть письмо. Ну? Теперь вы понимаете?

– Значит, вы собираетесь шантажировать моего компаньона?

– Именно так, сударыня. Письмо в обмен на вашу жизнь.

Наташа посмотрела на виконта пристальным, изучающим взглядом.

– Зачем вам это письмо, де Лансак? Что вы хотите с ним сделать?

– Отдать Бонапарту, конечно же, – ответил он. – Ведь мы, роялисты, мечтаем о восстановлении монархии во Франции. А для этого нужна война с какой-нибудь сильной страной… Но к чему я вам это объясняю? Сейчас речь о другом. Человек, который владеет драгоценным письмом… Может быть, вы все-таки назовете мне его имя? – виконт посмотрел на Наташу с легким нажимом. – Можете ли вы быть уверены, что Ковров не решит принести вас в жертву политике? Ведь он тоже может направить нас по ложному следу. А сам тем времени завладеет письмом и – столько мы его здесь и видели. Но если вы назовете мне имя того человека, то Ковров уже не сможет нас обмануть, и ваша жизнь будет в безопасности.

Наташа глубоко вздохнула и с сожалением развела руками.

– Увы, сударь, – сказала она. – Я не знаю, кто он.

Де Лансак покачал головой.

– В таком случае, мадам, я должен пока с вами проститься. Сейчас вас отведут в комнату, где вы будете находиться, пока мы не договоримся с вашим компаньоном. Прощайте и… подумайте над моими последними словами!

Любезно поклонившись пленнице, виконт ушел. А минуту спустя в гостиную вошел человек в полумаске и велел Наташе следовать за ним. Комната, в которую ее привели, оказалась с решетками на окнах, при виде которых Наташа не сдержала горестного вздоха. Впрочем, она чувствовала себя такой усталой и измученной, что ее уже ничто не могло взволновать. Торопливо раздевшись, она забралась на высокую старинную кровать и тотчас забылась глубоким, неспокойным сном.

Глава 21

«Господин Ковров! Если вы не желаете, чтобы с вашей компаньонкой случилось несчастье, будьте сегодня в десять утра в колоннаде за церковью Сен-Мартен. Не вздумайте привести за собой «хвост»: если я заподозрю слежку, наша встреча не состоится и безопасность графини окажется под угрозой».

Отложив записку, Павел погрузился в мрачную задумчивость. Итак, его предположение оказалось верным: Наташу похитили с вечера де Бомона и держат в заложницах. И сделал это кто угодно, но только не Джонатан Стентон.

При всей своей ловкости, Стентон не сумел бы провести в охраняемый особняк сообщников. К тому же похититель должен был либо хорошо знать планировку дома, либо быть в приятельских отношениях с его хозяином. Павел не сомневался, что Люсьен де Бомон замешан в похищении Наташи. Однако прижать этого мерзавца к стенке пока не представлялось возможным. Когда Павел начал искать Наташу, несколько человек сказали, что видели, как графиня Струйская выходила из особняка и садилась в карету. Вернее, они видели женщину в сливочно-желтом платье, очень похожую на Наташу. Сливочно-желтое платье… оно имеется в гардеробе почти каждой обеспеченной женщины. И оно точно есть в гардеробе Анриэтты де Грансе: именно в таком платье она была на недавнем приеме в Тюильри.

«Боже, каким же я был идиотом! – подумал Павел. – Как я мог не понять, что лошадь Анриэтты «взбесилась» не сама по себе, а по указке своей хозяйки? И потом, когда маркиза начала откровенно соблазнять меня, я тоже не заподозрил подвоха. Потому что все мои мысли были заняты лишь тем, как добиться благосклонности Наташи… Проклятый ротозей!»

В дверь постучали, и после того, как Павел отозвался, в комнату вошел невысокий коренастый брюнет с пышными усами.

– Фабьен! – с волнением воскликнул Павел. – Слава Богу, что вы оказались не заняты и так быстро пришли. Явись вы часом позже, вы бы уже не застали меня здесь.

– Как я понял из вашей записки, случилось нечто из ряда вон выходящее, – проговорил сыщик французской тайной полиции, пытливо посматривая на Павла. Потом его взгляд скользнул по столу, где лежало послание шантажиста, и он с утвердительной интонацией спросил: – Вашу компаньонку похитили и теперь требуют выкуп?

– Да, – мрачно подтвердил Павел. – Вот только я не думаю, что похитителям нужны деньги.

Он изложил суть дела и поделился с Фабьеном своими подозрениями насчет того, кто мог организовать похищение. Немного подумав, сыщик согласился с ним.

– Безусловно, ваша догадка справедлива, – сказал он. – Граф де Бомон, как пить дать, замешан в этом деле. А так как он, по нашим сведениям, входит в тайную организацию роялистов, то, стало быть, похищение графини Струйской и совершили роялисты. – Фабьен в упор посмотрел на Павла. – Что им от вас надо, князь? Мы с вами так давно знакомы, что вам нет нужды играть со мной.

– Полагаю, им может понадобиться от меня только одно, – после небольшой паузы проговорил Павел. – Они хотят, чтобы я помог им заполучить письмо некоей высокопоставленной русской особы. Это письмо было украдено Джонатаном Стентоном, который в данный момент находится в Париже.

– Джонатан Стентон в Париже? – удивленно протянул Фабьен. – Хм! Давненько он не заглядывал в наши края! Так, стало быть, вы, князь, приехали в Париж за украденным письмом политической важности?

– Именно так, мой друг.

– А если его не удастся вернуть хозяину? Что тогда произойдет?

– Между нашими странами может начаться война.

– Тысяча чертей! – воскликнул Фабьен. – Так вот чего добиваются мерзавцы-роялисты… И что же, князь, вы уже виделись со Стентоном?

– С ним виделась графиня Струйская. Но сторговаться пока не удалось.

– Та-ак, – протянул Фабьен. – А роялистам известно, что письмо у Стентона?

– Едва ли. Если только они вытянули признание у графини… – Павел сделал нервозное движение рукой.

– Не думаю, – поспешно возразил Фабьен. – Иначе они могли обойтись и без вашей помощи… Вы сделали правильно, что решились обратиться ко мне. Надеюсь, я сумею справиться с негодяями, которые спят и видят, как бы втянуть Францию в конфликт, способный подорвать могущество нынешнего режима… Итак, ситуация примерно ясна. Теперь давайте обсудим план действий…

Ровно в десять утра Павел находился в назначенном месте. Ранняя служба уже закончилась, и возле церкви было пустынно и тихо. Несколько монахинь работали в саду, который начинался за длинной готической колоннадой, но кроме них Павел не заметил поблизости ни одной живой души. Спрятаться здесь тоже было негде, и это с одной стороны порадовало Павла, а с другой – несколько встревожило. Удастся ли людям Фабьена установить слежку за человеком, который придет на встречу с ним? После того, как его, Павла, человек, выпустил из виду Наташу в доме де Бомона, Павел ни в чем не был уверен. Правда, у подручных Фабьена огромный опыт в такого рода делах…

Звук шагов, отразившийся эхом от каменных сводов, заставил Павла стремительно обернуться в ту сторону. Мужчина, идущий ему навстречу, был в широком плаще и надвинутой на глаза шляпе, однако что-то в его походке и облике показалось Павлу весьма знакомым. Догадка не замедлила подтвердиться, как только мужчина снял шляпу: перед Павлом находился ни кто иной, как Пьер де Лансак.

– Приветствую вас, мсье Ковров, – с легким насмешливым поклоном произнес виконт. – Признайтесь, вы не ожидали, что это буду я?

– Да нет, нельзя сказать, что я сильно удивлен, – протянул Павел, рассматривая противника сощуренными глазами. – Вы давно были у меня на подозрении, месье де Лансак. Однако логичнее было предположить, что сюда явится сам мсье де Бомон… или его очаровательная сестрица. Кстати, вы не знаете: то желтое платье, которое она одолжила даме, похожей на графиню Струйскую, по-прежнему находится в ее гардеробе?

Де Лансак рассмеялся.

– Честно говоря, я и не надеялся, что вы поверите в непричастность этих людей к истории с похищением или в то, что графиня покинула особняк Бомона сама. Маскарад с платьем был придуман для свидетелей… Но давайте перейдем ближе к делу. Вы человек опытный, и мне нет нужды раскладывать вам все по полочкам, как вашей компаньонке. Я сразу скажу, что мне от вас надо, хотя вы и сами, конечно, уже догадались, – письмо, украденное из сейфа матери вашего царя. То самое письмо, ради которого вы с графиней и приехали во Францию.

– Письмо… – протянул Павел, с усмешкой покачивая головой. – Де Лансак, но вы же прекрасно знаете, что у меня его нет: иначе какого бы черта я еще находился в Париже?

– В таком случае назовите мне имя того, кто сейчас владеет этим письмом.

– И вы тотчас отпустите графиню Струйскую, да? – Павел окинул виконта сардоническим взглядом. – Месье де Лансак, я еще не сошел с ума, чтобы поверить слову такого проходимца, как вы.

– Ну разумеется, одного имени нам будет мало, – неохотно признался виконт. – Нам нужно, чтобы вы помогли нам добыть письмо.

– Хорошо, – сказал Павел, надевая цилиндр. – Я подумаю над вашим предложением. Вернее, посмотрю, что здесь можно сделать. Вы и сами понимаете, что имя того человека – козырная карта в нашей игре, и я был бы последним глупцом, если бы выложил вам его.

Де Лансак посмотрел на него с легким нажимом во взгляде.

– Решайте поскорее, сударь: ведь от ваших действий зависит, как долго наша прекрасная графиня будет томиться в неволе.

– Ну, я думаю, ничего с ней не случится, если она «потомится» в неволе лишний денек, – небрежно заметил Павел. – Ведь с ней обращаются самым наилучшим образом, не так ли?

Он резко схватил виконта за руку и окинул его таким взглядом, что тот побледнел.

– Смотрите, де Лансак, – угрожающе процедил Павел, – если с головы моей компаньонки упадет хоть один волос, я почту делом своей чести жестоко отомстить вам. И плевать, какая политическая ситуация будет тогда в вашей стране: я вас все равно убью.

– Я не собираюсь причинять вреда графине, если вы будете вести себя должным образом, – не совсем твердым голосом произнес виконт. – А что до ваших угроз, то… то вы тоже имейте в виду, что я не один. У нас целая организация, и…

– Где мы встретимся в следующий раз? – прервал его Павел. – На этом же месте?

– Пожалуй…

– Тогда завтра в десять утра. – Павел окинул виконта хмурым, предостерегающим взглядом. – До встречи, месье де Лансак. И помните мое предупреждение.

Дойдя до поворота улицы, Павел сел в ожидавшую его карету и поехал в посольство. На душе у него было тревожно. Он не очень боялся за Наташу: если де Лансак решился признаться в ее похищении, значит, ничего серьезного ей не угрожает… во всяком случае, пока. К тому же Павел чувствовал, что ему удалось запугать этого типа, и теперь тот приложит все усилия, чтобы с Наташей не случилось беды. Но, к сожалению, кроме виконта в этом грязном деле были замешаны и другие люди, от которых можно было ожидать всего. Конечно, если он, Павел, выдаст Стентона и станет помогать роялистам, Наташа останется живой и невредимой. Вот только… их миссия потерпит полный и сокрушительный провал.

Вся надежда была на Фабьена, на то, что его людям удастся установить за виконтом непрерывную слежку. В этом случае виконт непременно выведет их на своих сообщников, а возможно, приведет их в то место, где прячут Наташу. Но если люди Фабьена сейчас упустят де Лансака, то напасть на его след будет весьма непросто. Этот пройдоха не настолько глуп, чтобы пойти отсюда прямиком к своим сообщникам. Он будет прятаться, пока не получит от Павла ответов на свои вопросы.

Никто не торопится ее выручать…

Спрыгнув с кровати, Наташа закуталась в пеньюар и взволнованно заходила по комнате. Миновала вторая ночь ее заточения, а вестей от Павла по-прежнему не было. Значит, ему не удалось узнать, где ее прячут, а может, он и не сильно старался. Она ему больше не нужна… так ради чего, в таком случае, он будет рисковать своей жизнью?

И не только жизнью, но и расположением Марии Федоровны: ведь возвращение в Россию без драгоценного письма может сильно подорвать репутацию князя Коврова в глазах вдовствующей императрицы. Конечно, Мария Федоровна прекрасно относилась к ней, но если бы она оказалась перед выбором – сохранить жизнь придворной даме или получить назад свое письмо, то, скорее всего, она предпочла бы последнее. Оставалось лишь надеяться, что Павел не бросит ее на произвол судьбы, если ему удастся столковаться со Стентоном и завладеть письмом без нее.

Взгляд Наташи упал на часы в углу комнаты. Половина шестого утра! Наташа не помнила, чтобы когда-то в жизни ей доводилось вставать в такое раннее время. Но было бы странно, если бы она могла спать крепким сном, когда ее жизни угрожает нешуточная опасность. Конечно, пока что с ней хорошо обращаются. И тем не менее, она всего лишь заложница, которую в любой момент…

«Все, довольно этих мрачных мыслей! – сердито оборвала себя Наташа. – Лучше вернись в постель и попытайся заснуть. Ведь так можно и рассудком повредиться, если все время думать об одном».

Она направилась к кровати и уже хотела снять пеньюар, когда ее внимание привлек тихий скрипучий звук. Наташа напрягла слух и поняла, что этот звук доносится со стороны двери. Кто-то пытался открыть дверь ее комнаты. И явно без помощи ключа…

Глава 22

Особняк за кованой оградой был погружен в тишину. Оглядев фасад с высокими окнами, Павел невольно подумал, в какой из комнат могут прятать Наташу. Но, разумеется, окна ее комнаты не могут выходить на улицу. Скорее всего, ее держат в подвале или в мансарде под самой крышей.

– Волнуетесь? – бодрый голос Фабьена вывел Павла из минутной задумчивости. – Ничего, мой друг, сейчас эти господа как миленькие расскажут нам все! Ведь у меня в кармане лежит разрешение на обыск, а также приказ об аресте хозяина дома, подписанный не кем-то, а самим Фуше! А вы и сами знаете, что одно имя грозного министра полиции наводит смертельный ужас на роялистов.

Он подал знак своим людям, и те устремились к воротам. В считанные секунды особняк был окружен, дверь взломана, и тишину вестибюля с широкой мраморной лестницей нарушил громкий топот шагов. Пока Павел с Фабьеном поднимались на второй этаж, сыщики успели разбудить хозяина, и вскоре он появился в гостиной, кое-как одетый и смертельно бледный от испуга. Когда же он увидел Фабьена, то и вовсе лишился дара речи.

– Доброе утро, месье де Вильбоа, – иронично-почтительным тоном обратился к нему Фабьен. – Я полагаю, вы уже догадались о причине моего раннего визита?

– Признаться, я не… – начал было хозяин дома, но тут же осекся под грозным взглядом Фабьена.

– Нехорошо, сударь, – укоризненно покачал головой Фабьен. – Ведь вы уже однажды привлекались по делу заговорщиков-роялистов. Однако в тот раз связь с заговорщиками благополучно сошла вам с рук. И вы самонадеянно решили, что так будет всегда!

– Месье Фабьен, но я… – де Вильбоа судорожно глотнул воздух. – Я вовсе не участвую ни в каких заговорах против нынешнего режима! Я не знаю, кто дал вам такие сведения…

– Месье де Вильбоа, я повторяю свой вопрос, – строгим голосом перебил его Фабьен. – Вам известно, почему я здесь и что мне от вас нужно?

Вильбоа тщательно откашлялся.

– Признаться, сударь, я не знаю за собой никакой вины, кроме… кроме разве того, что в моем доме находится женщина…

– Ну? – грозно спросил Фабьен.

– …Которую попросил спрятать один мой знакомый.

– Его имя! – рявкнул Фабьен.

Вильбоа обреченно вздохнул.

– Виконт Пьер де Лансак.

Фабьен торжествующе посмотрел на Павла.

– Ну? Что я вам говорил!.. Где вы прячете эту даму, Вильбоа?

– В мансарде есть одна комната… А впрочем, я лучше сам вас туда провожу, – сказал хозяин дома, и в сопровождении Фабьена, Павла и двух сыщиков двинулся по коридору.

Поднявшись по узкой лестнице в конце коридора, они оказались в мансардном этаже. Вильбоа привел их в небольшую гостиную, в которой имелась еще одна дверь, сделанная из хорошего, прочного дуба.

– Здесь, – сказал он, указывая на дверь. – Только у меня нет с собой ключей. Но я сейчас за ними…

Он замолчал, и его лицо снова залила смертельная бледность. Поспешно шагнув к двери, Павел увидел, что она непрочно закрыта. Он тут же рванул дверь на себя и вошел внутрь: в комнате было пусто.

– Где ваша пленница? – гневно набросился он на хозяина дома. – Куда вы ее дели, черт вас побери?! Ее увел де Лансак?

– Предупреждаю, месье де Вильбоа, у меня есть не только ордер на обыск, – угрожающе произнес Фабьен. – Есть еще ордер на ваш арест.

– Но я действительно не понимаю, куда она могла деться! – пролепетал испуганный домовладелец. – Де Лансак ночевал сегодня в моем доме, может быть, он незаметно ушел среди ночи и увел с собой женщину?

В этот момент один из людей Фабьена окликнул своего начальника.

– Здесь оставлена записка, – сказал он, указывая на туалетный столик. – Взгляните, сударь.

Опередив Фабьена, Павел метнулся к столу. На листке бумаге, вырванном из томика французской поэзии, было небрежно нацарапано несколько строк:

«Месье де Лансак! Вы можете забыть о том, что ищете. Вы не увидите этой вещи, как своих собственных ушей, ибо она очень скоро вернется к законной владелице».

– Это почерк графини? – спросил Фабьен.

– Похоже, что ее, – ответил Павел, задумчиво глядя перед собой и покусывая губы.

– Тогда получается, что ее освободил кто-то еще, – в недоумении пробормотал Фабьен. – Если, конечно, это не штучки де Лансака.

Словно в ответ на его слова в комнату ввели виконта – босого и в халате поверх длинной ночной рубашки. Одного взгляда на его испуганное, дрожащее лицо оказалось достаточно, чтобы Павел окончательно уверился, что де Лансак не причастен к исчезновению Наташи.

– Прятался за гобеленами бального зала, – торжественно объявил один из сыщиков.

– Так, значит, это не вы, де Лансак? – спросил Фабьен, бросая на того быстрый пронзительный взгляд. И не дожидаясь ответа, велел своим людям тщательно обыскать весь дом. – Возможно, этот мерзавец спрятал графиню в каком-то другом месте, – сказал он, обращаясь к Павлу.

Но Павел лишь криво усмехнулся и отрицательно покачал головой.

– Боюсь, мой друг, что вы только зря потратите время. Я уверен, что де Лансак не забирал графиню Струйскую из этой комнаты.

– Тогда кто же мог это сделать? – спросил Фабьен. И многозначительно присвистнул, осененный внезапной догадкой.

Особняк все же обыскали. Но, как и предполагал Павел, Наташи нигде не нашли. Зато было обнаружено, что на садовой двери испорчен замок, а задвижка, с помощью которой эта дверь закрывалась изнутри, сбита с петель. В том, как это было проделано, Павел без труда угадал почерк Стентона. Да и кто еще мог выследить место, где прячут Наташу, и выкрасть ее оттуда? И главное – кому бы еще Наташа могла так довериться? Ведь все указывало на то, что она покинула особняк Вильбоа по собственной воле!

– Итак, князь, вы полагаете, что вашу компаньонку освободил Стентон? – уточнил Фабьен, когда сыщики закончили работу. – И как, по-вашему, он мог узнать, что ее похитили и прячут в этом доме?

– Я думаю, он следил за ней, ища возможность вступить в разговор, – хмуро проговорил Павел. – Возможно, он был на том вечере у де Бомона и видел своими глазами, как ее схватили, а затем проследил, куда ее везут.

Фабьен досадливо взмахнул рукой.

– Эх, надо было нам не ждать до утра! Но, черт побери, кто же мог предвидеть, что этот англичанин окажется таким ловкачом?! Ладно, что теперь об этом толковать. Скажите мне лучше, как вам видится дальнейшее развитие событий. Письмо… Графиня попытается выкупить его у Стентона?

– Она-то, конечно, попытается, да только… – по лицу Павла пробежала легкая судорога, – только я совсем не уверен, что у нее что-то получится.

– То есть, вы думаете, что Стентон может покинуть Францию… вместе с письмом и вашей компаньонкой? Что ж, я приму все возможные меры, чтобы этого не случилось. Судя по всему, он опередил нас совсем ненадолго, а значит, не мог далеко уйти… Ну, а как быть с де Лансаком? Вы желаете с ним потолковать?

– Нет, – сказал Павел, мрачно блеснув глазами. – Едва ли я услышу от него что-то новое, а вот искушение разделать его под орех я, пожалуй, побороть не смогу.

– О нет, этого сейчас делать не надо, – рассмеялся Фабьен. – Лучше я сам с ним потолкую… чтобы окончательно отбить охоту плести интриги. Ну а теперь, князь, нам пора расстаться. Вечером я заеду к вам: дам знать, как идут дела. И, ради Бога, если узнаете что-то о Стентоне, не хитрите со мной! Вы прекрасно знаете, что я помогаю вам не за золото, а лишь потому, что вы симпатизируете нашему императору и хотите мира между нашими странами.

Простившись с Фабьеном, Павел покинул особняк Вильбоа и поехал в посольство. Сейчас ему хотелось только одного – плюнуть на все дела и отоспаться после двух бессонных ночей. Забыться крепким сном и не думать о том, что Наташа находится в руках Стентона, который – Павел был в этом абсолютно уверен – не расстанется по доброй воле ни с ней, ни с письмом.

Глава 23

– Милая Натали, почему у вас такой грустный вид? Может, вам не понравился наш непритязательный обед? Конечно, мой Роджер не силен в поварском искусстве, но, по-моему, с приготовлением форели он справился неплохо. А может, вам пришлось не по вкусу белое анжуйское вино? В таком случае, предлагаю попробовать красного, с бургундских виноградников. Уж оно-то непременно должно поднять вам настроение, особенно, если вы будете закусывать его вот этой ароматной дыней.

Скептически усмехнувшись, Наташа покосилась на груду изысканных фруктов, разложенных на салфетках посредине розового атласного одеяла. Потом тщательно расправила складки своего платья и пристально посмотрела на Стентона.

– Ради бога, Джонатан, перестаньте разыгрывать из себя святую наивность. Вы прекрасно знаете причину моего плохого настроения. А также знаете, – прибавила она с легким нажимом в голосе, – тот способ, с помощью которого его можно улучшить.

Стентон рассмеялся, покачивая головой.

– Дорогая моя, вы слишком нетерпеливы. Такие дела, как наши, не решаются в одночасье. Я понимаю, что вы не успокоитесь, пока заветное письмо не окажется в руках вашего компаньона. Но ведь у меня нет крыльев, чтобы слетать в Париж и передать ему это письмо! Еще несколько часов назад вы были пленницей де Лансака, и мне нужно было думать, как вызволить вас из заточения. Теперь, слава Богу, вы в безопасности, и я могу спокойно поразмыслить, где и как мне встретиться с Ковровым.

– Но о чем тут размышлять? – недоуменно спросила Наташа. – Все очень просто. Я напишу Коврову записку, где расскажу, как меня похитили с вечера де Бомона и как вы спасли меня. Еще я сообщу, что все-таки решила поехать с вами в Англию в обмен на возвращение письма Марии Федоровны. В этой же записке будет указано место вашей встречи с Ковровым. Я не сомневаюсь, что он придет туда в назначенный час, и…

– И что? – с улыбкой спросил Стентон.

– И вы передадите ему письмо, – сердито закончила Наташа, которую уже начало выводить из себя притворное непонимание собеседника. – А Ковров… Ковров передаст вам некий предмет, который вы затем передадите мне… И таким образом я получу доказательство, что вы честно выполнили свою часть сделки.

– И что же это будет за предмет? – небрежно поинтересовался Стентон.

– А вот этого я вам не скажу. Увидите, когда отдадите письмо!.. Ну так как, Джонатан? – нетерпеливо спросила Наташа. – Вас устраивает план действий, который я только что предложила?

– Вполне, – ответил он, скользя рассеянным взглядом по неподвижной глади озера, возле которого они сидели. – План вполне приемлемый. Вот только… я думаю, его следует немного дополнить.

– О чем вы? – насторожилась Наташа.

Стентон, полулежавший на одеяле, медленно переместился в сидячее положение. Теперь его лицо со странно поблескивающими глазами оказалось совсем близко от лица Наташи, и от этого ей стало слегка не по себе. Захотелось отодвинуться подальше от Стентона или хотя бы отвести взгляд. Но Наташа заставила себя не делать ничего такого, рассудив, что это явилось бы признаком слабости.

– Я имею в виду вашу часть сделки, – проговорил Стентон тихим, вкрадчивым голосом, от которого спине Наташи пробежал неприятный холодок.

– Мою часть сделки? – переспросила она, чтобы немного протянуть время и собраться с мыслями.

Стентон посмотрел на нее с мягкой, обезоруживающей улыбкой.

– Вы сказали, что ваш компаньон должен передать мне некий предмет, благодаря которому вы убедитесь, что я не обманул вас и что письмо действительно находится в руках князя Коврова. Иными словами, вы хотите лишить меня возможности смошенничать. Но ведь и я тоже, как вы понимаете, не желаю остаться в дураках. Что если я отдам драгоценное письмо и не получу ничего взамен? – Он посмотрел на Наташу цепким, пронзительным взглядом. – Кто даст мне гарантию, что вы не попытаетесь сбежать от меня, убедившись, что письмо находится у вашего компаньона?

– Но… но как бы я могла это сделать? – натянуто рассмеялась Наташа, с досадой чувствуя, что ее щеки начинают гореть. Говоря откровенно, такие мысли уже приходили ей в голову, и сейчас она боялась, что Стентон обо всем догадается по ее вспыхнувшему лицу. – В самом деле, Джонатан, вы переоцениваете мои способности. И потом, разве я не по доброй воле согласилась поехать с вами в Англию? К вашему сведению, князь Ковров изначально был против того, чтобы принять ваше предложение.

– И поэтому он приложит все усилия, чтобы не дать вам возможности пересечь Ла-Манш, – с живостью подхватил Стентон. – Уничтожив письмо, он подключит к делу тайную французскую полицию, и за нами развернут нешуточную охоту. Из каких соображений вы будете подыгрывать мне, если мы окажется в сложной ситуации? Ради того, чтобы сдержать данное слово? Это было бы просто смешно!

Повисло напряженное молчание. Потом Наташа сделала глубокий вдох и заставила себя задать вопрос, ответ на который, как она подозревала, не сулил ей ничего хорошего.

– Итак, Джонатан, – проговорила она застывшим голосом, – говорите прямо, чего вы от меня хотите.

Он быстро взглянул на нее из-под опущенных ресниц, и по его губам скользнула сардоническая усмешка. Затем он обнял Наташу за талию и порывисто притянул к себе.

– Натали, дорогая моя, – прошептал он, вглядываясь потемневшими глазами в ее испуганные глаза, – неужели все так плохо? Я настолько не нравлюсь вам, что перспектива провести со мной сегодняшнюю ночь приводит вас в ужас?

Его руки скользнули по ее спине, потом одна из них мягко зарылась в ее распущенные волосы. Сердце Наташи гулко забилось, когда Джонатан приник к ее губам страстным, нетерпеливым поцелуем. В этом поцелуе не было ничего неприятного, скорее, даже наоборот. Однако сознание Наташи вовсе не затуманилось от желания. Напротив, ее мысли внезапно прояснились и отчаянно заметались в поисках выхода из создавшейся ловушки. Нужно как-то остановить Стентона, если она не хочет, чтобы он сделался хозяином положения и начал диктовать ей свои условия.

– Джонатан, – проговорила она, решительно отстраняя его от себя, – прошу вас, остановитесь, и давайте спокойно все обсудим… Пожалуйста, Джонатан, перестаньте! – вскрикнула она так резко, что он от неожиданности отпрянул в сторону. Не теряя времени, Наташа вскочила на ноги, быстро оправила платье и торопливо заговорила:

– Послушайте, Джонатан! Я могу поручиться, что Ковров не станет чинить препятствий к моему отъезду в Англию. Самое важное для него – завладеть письмом, так что вы можете встретиться с ним без всяких опасений. – Она на мгновение замолчала, переводя дыхание, а затем посмотрела на Стентона и требовательно спросила: – Итак, когда вы намерены ехать в Париж?

Не отвечая, он подошел к самой кромке берега и лениво, грациозно потянулся, любуясь закатным небом. Потом медленно обернулся к Наташе и окинул ее извиняющимся, но твердым взглядом.

– Я не собираюсь ехать в Париж, – сказал он. – Это было бы не просто неоправданным риском, а величайшей глупостью с моей стороны. Мои дела во Франции закончены, женщина, которая мне нужна, находится со мной. Что же касается письма, то я могу просто переслать его князю Коврову из Англии – разумеется, после того, как вы станете принадлежать мне.

Он улыбнулся Наташе нежной, дразнящей улыбкой, за которую ей отчаянно захотелось влепить ему пощечину. Подумать только, он едва не провел ее, как последнюю дурочку. Настаивал, чтобы она немедленно отдалась ему, якобы для того, чтобы все было «по-честному», а сам и в мыслях не держал ехать в Париж и передавать ее компаньону письмо. Подобного вероломства Наташа никак не могла ожидать от человека, к которому был искренне расположен ее покойный муж. А ведь Павел предупреждал ее, что на честное слово Стентона нельзя полагаться! Но она не послушала его, и вот печальный итог: не успев выбраться из одной западни, она угодила в другую.

Самое обидное, что у нее была возможность сбежать от Стентона после того, как он вывел ее из того дома, где ее держали в заточении. Однако вместо этого села в карету Стентона и позволила везти себя, куда ему заблагорассудится. Во-первых, ей не хотелось платить за добро черной неблагодарностью, а во-вторых, она прельстилась возможностью поскорее заполучить вожделенное письмо. Но эта перспектива оказалась обманчивой. И, если Стентон не собирается возвращать письмо сейчас, кто даст гарантию, что он вернет его потом?

– Судя по вашему затянувшемуся молчанию, мое сообщение просто повергло вас в шок, – с кривой усмешкой произнес Стентон. – Что ж, я вас понимаю. Вам хочется как можно скорее уладить дело, ради которого вы проделали такое длинное и опасное путешествие. К сожалению, я ничем не могу вам помочь. Как я уже сказал, я не испытываю ни малейшего желания рисковать головой ради чуждых мне интересов.

Приблизившись к нему, Наташа окинула его с головы до ног обличающим, гневным взглядом.

– Милорд Стентон, вы или издеваетесь надо мной, или принимаете меня за полную дурочку. О каком риске вы говорите? Вы – человек, который не боится в одиночку проникать в охраняемые посольства и царские дворцы! Или вы хотите сказать, что считаете моего компаньона гораздо опаснее всех тех, с кем вам приходилось иметь дела раньше? Но что он может вам сделать, если я нахожусь в ваших руках?! Да и зачем ему вредить вам, когда его цель – вернуть своей государыне опасное письмо? Но возможно, все дело в том, что это самое письмо вы как раз и не собираетесь отдавать. Признайтесь же откровенно, это так?

– Вы ошибаетесь, Натали, – ответил он с легким металлом в голосе. – Я собираюсь переслать князю Коврову письмо, когда мы окажемся в Англии.

– И вы хотите, чтобы я вам поверила?! – возмущенно вскричала она. – После того, как вы уже нарушили одно свое обещание?!

Стентон окинул ее взглядом чистосердечного изумления.

– А разве я говорил, что отдам письмо без промедления? Прошу прощения, но я ничего такого не помню.

– Но в таком случае… в таком случае как вы могли настаивать, чтобы я отдалась вам без промедления? – хмуро спросила Наташа.

Стентон посмотрел на нее с обезоруживающей улыбкой.

– Дорогая моя, но что же здесь непонятного? Я настаивал на этом, потому что мне отчаянно захотелось вас. А когда мужчина хочет женщину, он не всегда задумывается о соображениях порядочности.

Возразить на столь циничное заявление было нечего, и Наташа ограничилась лишь взглядом молчаливого презрения. Выдержав небольшую паузу, она отстраненно посмотрела на Стентона и сухо спросила:

– Итак, милорд, каков ваш дальнейший план действий?

– План очень простой, – ответил он. – Как можно скорее добраться до английских берегов, не попавшись в лапы полицейских ищеек. Проще говоря, завтра на рассвете мы с вами покинем это прелестное местечко и двинемся к побережью, туда, где в условленном месте меня должна ждать контрабандная яхта.

– Прекрасно, – безразлично отозвалась Наташа. – В таком случае я бы хотела прямо сейчас пойти в свою комнату и лечь спать.

– Но ведь еще слишком рано, – мягко возразил Стентон. – Я думаю, нам следует сначала поужинать. А перед этим… Как вы смотрите на то, чтобы искупаться? – Он посмотрел на озеро, а затем с улыбкой искусителя обернулся к Наташе. – Я пробовал воду, она теплая, словно парное молоко, да и дно в этом месте довольно хорошее. А если вам неприятно купаться рядом со мной, то вон за теми кустиками есть очень удобная бухточка. Не бойтесь, я не буду за вами подсматривать.

На короткое время у Наташи возник соблазн последовать его совету: в конце концов, лучше провести время хоть с какой-то пользой, чем метаться по душной комнате, исходя бессильной яростью… Но внезапно ей в голову пришла отчаянная, полубезумная мысль, заставившая ее передумать.

– Я не умею плавать и не люблю купаться, – сказала она, мрачно посмотрев на Стентона. – Так что наслаждайтесь сами вашим «парным молоком». Что же касается ужина, то попросите вашего слугу принести его в мою комнату. И не забудьте положить в корзину бутылку вашего хваленого бургундского вина, потому что на трезвую голову я сегодня точно не смогу заснуть!

С этими словами Наташа повернулась к Стентону спиной и прошествовала к маленькому домику, спрятанному в зарослях высоких кустов.

Глава 24

«Прелестное местечко», куда Стентон привез Наташу, представляло собой небольшой островок, расположенный посередине большого озера. Судя по всему, это озеро находилось в каком-то дворянском имении, которое, вполне возможно, принадлежало хорошим знакомым барона. К такому выводу Наташа пришла потому, что белый кирпичный павильон с голубовато-серой крышей, где они собирались провести сегодняшнюю ночь, выглядел вполне обитаемым. В трех небольших комнатках с симпатичными обоями из пестрого китайского шелка было чисто, кроме того, там имелось все необходимое для временного житья. Похоже, Стентон уже не первый раз пользовался этим убежищем во время своих нелегальных поездок во Францию. Да и до Парижа было отсюда совсем недалеко, часа два езды.

Берега озера, утопающие в зелени деревьев, были пустынны. Сколько Наташа ни присматривалась, а за весь день так и не заметила ни одной живой души. Однако впечатление, будто они находятся в необитаемых лесных дебрях, было обманчивым. Дорога, по которой они сюда ехали, казалась весьма оживленной, а перед самым поворотом в имение им встретился постоялый двор. Если бы выбраться с островка на берег, думала Наташа, то она могла бы довольно быстро дойти до этого постоялого двора. И тогда Джонатан Стентон уже не мог бы заставить ее поехать с ним в Англию, где – Наташа в этом теперь не сомневалась – ее не ожидало ничего хорошего.

Конечно же, Наташа солгала Стентону, сказав, что не умеет плавать. Она прекрасно умела плавать. В имении, где она выросла, имелись и пруд, и речка, и в летнюю жару Наташа с братьями и детьми дворовых проводили там целые дни. Нередко они плавали наперегонки, и Наташа почти всегда побеждала остальных детей.

«Так что, пожалуй, я могла бы добраться до берега вплавь, – думала она, посматривая из окошка своей комнаты на озеро. – Расстояние не такое уж большое, а течения здесь, кажется, нет. Вот только заходить в воду в ночной темноте как-то боязно… Но, с другой стороны, что мешает мне дождаться первых солнечных лучей? Вода будет еще теплая, а Стентон и его верный пес едва ли проснутся так рано. Роджер, конечно, будет спать в лодке, но я постараюсь не шуметь».

После ужина Наташа вышла подышать ночным воздухом. Еще раз обдумав свою затею, она пришла к выводу, что все это не так уж и рискованно. Конечно, плыть на такое расстояние в длинном платье и сорочке неудобно, но если подвязать их к поясу…

«А письмо? – внезапно пришла ей в голову отрезвляющая мысль. – О нем ты совсем забыла? Если ты сейчас сбежишь от Стентона – иными словами, обведешь его вокруг пальца и заставишь почувствовать себя лопухом – он может так разозлиться, что не отдаст письмо ни за какие деньги. Или отдаст – но только не вам с Павлом, а французским роялистам, которые не замедлят передать его Бонапарту!»

Застонав от досады, Наташа заметалась по берегу. Проклятье! Она не может сбежать от Стентона, пока у него в руках находится злосчастное письмо. Они с Павлом столько охотились за этим письмом, и упустить его теперь, когда оно так близко, было выше ее сил. Она привязана к Стентону этим письмом надежней всяких цепей и веревок, и он прекрасно это понимает.

Теперь Наташа жалела, что поддалась чувству обиды и отказалась ужинать со Стентоном. Нужно было хорошенько подпоить его, а затем попытаться выкрасть письмо. Где он может его прятать? Скорее всего, в потайном кармане своего дорожного сюртука. Или где-нибудь среди своих немногочисленных вещей. Да, конечно же, письмо находится при нем, раз он намерен дунуть прямиком к побережью. И если бы ей удалось покопаться в его вещах, она бы, возможно, и наткнулась на это письмо. А тогда…

«Тогда бы мне оставалось только поднести его к огню, – подумала Наташа, трепеща от волнения. – Ведь императрица сказала Павлу, что в крайних обстоятельствах он может уничтожить письмо! А значит, то же самое могу сделать и я».

Но как проникнуть в комнату спящего Стентона и произвести там обыск? В саму комнату, возможно, и удастся проникнуть: вряд ли Стентон станет запираться от слабой женщины на засов. А вот насчет успешного проведения обыска Наташа сильно сомневалась. И не просто сомневалась, а была почти уверена, что из этой затеи ничего не выйдет. Да не успеет она переступить порога комнаты Стентона, как он проснется, схватит ее за руку, и… ей очень крупно повезет, если он только посмеется над ее жалкими усилиями.

«Так, стало быть, нечего и пытаться? – угрюмо подумала Наташа. – И нет никакого способа безнаказанно проникнуть в комнату Стентона и поискать письмо?»

«Но почему же, есть, – словно услышала она у себя над ухом чей-то вкрадчивый голос. – И ты прекрасно знаешь, какой. Пойди к нему, скажи, что ты передумала и хочешь провести сегодняшнюю ночь с ним. Останься у него, одурмань его льстивыми речами и жаркими ласками, напои крепким вином. А когда он уснет, отыщи письмо, уничтожь его и беги».

И в самом деле, это была единственная возможность оказаться посреди ночи в комнате Стентона, не вызывая подозрений. Пока они будут пировать, она присмотрится к окружающей обстановке и подумает, где именно может быть спрятано письмо. Казалось невероятным, чтобы Стентон доверил столь важную бумагу слуге. Стало быть, письмо находится среди его вещей. И когда он уснет, утомленный любовными ласками, она сможет спокойно приступить к поискам.

Лечь в постель к Джонатану Стентону… А почему бы, собственно, и нет, раз это требуется для выполнения ее миссии? Наташа не сомневалась, что, будь на ее месте опытная шпионка, она бы пошла на такой шаг без малейших раздумий и колебаний. В конце концов, чем она рискует? Приобрести внебрачного ребенка, непонятно, от какого отца? Но ведь Павел был осторожен во время их близости, и Стентон, скорее всего, будет точно так же осторожен: он достаточно опытный мужчина. И потом, даже если что-то случится, императрица не оставит ее в беде. Не так уж сложно найти мужа для женщины с «довеском», если эта женщина богата и пользуется покровительством влиятельных особ.

Так почему же она медлит?

Внезапно Наташа почувствовала страшную злость на саму себя. Было просто нелепо предаваться самообману, придумывая разные причины для того, чтобы избежать близости со Стентоном. На самом же деле причина была только одна – Павел Ковров. Это из-за него она никак не может решиться сделать то, что сейчас позарез необходимо сделать. Потому что ей хочется быть только с ним. Одна мысль о том, что ее будет касаться другой мужчина, приводила Наташу в отчаяние. А когда она думала, что ей, вдобавок ко всему, придется изображать пылкую страсть, на нее просто накатывала дурнота.

Наташу охватил приступ истеричного смеха. Испытывать такую бурю чувств из-за Павла Коврова! Неужели ему все-таки удалось пленить ее сердце, подчинить себе все ее мысли и желания? Но в таком случае она, тем более, должна провести ночь с другим мужчиной! Чтобы между нею и Павлом было уже наверняка все кончено. Наташа не сомневалась: когда Павел узнает, что она по доброй воле легла в постель к Стентону, он окончательно откажется от нее. И она снова заживет спокойной жизнью, без этой мучительной борьбы со своим сердцем…

Внезапно на плечо Наташи легла чья-то рука, заставив ее вскрикнуть и порывисто обернуться назад. Перед ней, улыбаясь вкрадчивой улыбкой, стоял Стентон.

– Черт бы вас побрал, Джонатан! – гневно воскликнула Наташа. – Зачем вы подкрались ко мне так неожиданно и напугали меня до полусмерти!

– Если я напугал вас, то покорнейше прощу прощения, – кротко произнес он. – А насчет того, что я появился неожиданно… – его чувственные губы изогнулись в усмешке самоиронии, – дорогая моя Натали, неужели вы полагали, что я смогу спокойно спать, когда рядом со мной находится настоящее воплощение соблазна?

На короткое время сердце Наташи суматошно забилось, а затем она вдруг ощутила спокойную решимость. Итак, случай сам плывет к ней в руки. Ей даже не придется предлагать себя Стентону, рискуя вызвать его подозрения. Он сам пришел к ней, надеясь, что теплая звездная ночь и нежелание оставаться в одиночестве сделают ее сговорчивей.

Встряхнув головой, словно отметая последние остатки сомнений, Наташа подошла к Стентону и окинула его заинтересованным взглядом.

– Означает ли все это, милорд, что вы решили повторить свою попытку обольщения? – с легким, игривым вызовом в голосе спросила она.

Он рассмеялся низким, гортанным смехом, а затем обнял Наташу за талию и мягко привлек к себе.

– А вы хотите сказать, что совсем не ожидали этого? – спросил он, легонько пробегаясь пальцами по ее напряженной спине. – В таком случае, моя милая, вы просто неискушенное дитя.

– Не смейте называть меня так! – с притворным возмущением воскликнула Наташа. – Я уже давно не дитя, а взрослая, самостоятельная женщина, которая ни от кого не зависит и сама распоряжается своим состоянием!

– О, это, конечно же, сильный довод! – насмешливо поддел он ее. – Женщина, которая не выпрашивает у родителей деньги на наряды, никак не может считаться ребенком.

– Вот именно, – Наташа сердито сверкнула на него глазами. – И поэтому я бы попросила вас… Черт, что вы делаете! – Она с негодованием воззрилась на его руку, беззастенчиво мявшую ее грудь. – Прекратите немедленно, я не разрешала вам… – ее возмущенный возглас потонул в его смехе.

– Нет, Натали, вы действительно настоящий ребенок, – сказал Стентон, снова перемещая руки на ее спину. – Ну, подумайте сами, разве нормальный мужчина станет спрашивать у женщины разрешения, чтобы обнять ее или потрогать ее грудь?

Наташа окинула его взглядом добродетельной святоши.

– Я не знаю, как принято у вас в Англии, – сухо проговорила она, – а при дворе Марии Федоровны мужчины ведут себя гораздо пристойнее.

– Ну конечно! – хмыкнул Стентон. – Интересно, откуда же тогда появляются внебрачные дети?

– Да Мария Федоровна никогда… – начала Наташа и, словно спохватившись, горестно всплеснула руками. – Бедная моя государыня! – запричитала она, судорожно всхлипывая. – Наверное, она уже извелась от нетерпения, дожидаясь вестей из Парижа. А вы, Джонотан, – она с гневным упреком посмотрела на Стентона, – все не торопитесь возвращать письмо. Как вы можете мучить эту прекрасную женщину, которая всегда была к вам добра? Так может поступать только жестокосердный негодяй!

– Ну-ну, успокойтесь, дитя мое! – торопливо проговорил он, прижимая ее к себе и ласково гладя ее волосы. – Да отдам я это письмо, отдам! Не такой уж я отъявленный злодей, как вам кажется…

Его руки нежно заскользили по ее спине, и Наташа, будто повинуясь внезапному порыву, крепко обняла его за шею. «А может, он и правда отдаст письмо?» – мелькнула у нее обнадеживающая мысль. Если она хорошо ублажит его этой ночью, может, ей и не придется рыться в его вещах, а затем переплывать незнакомое озеро. Ведь письмо можно уничтожить, а значит, Стентону вовсе не обязательно ехать в Париж и чем-то рисковать. Какие веские причины он сможет найти, чтобы не сжигать письмо? По мнению Наташи, таких причин просто не существовало, и если Стентон откажется отдать ей письмо, чтобы она уничтожила его, значит, он ведет нечестную игру. Но в таком случае и она не обязана вести себя честно.

– Мне кажется, нам пора перейти в дом, – сказал Стентон, осыпая Наташу все более пылкими и смелыми ласками. – Вы слишком разгорячены, а здесь становится прохладно.

– Да, Джонатан, – томно прошептала Наташа. – Пойдемте… прямо сейчас…

Он подхватил ее на руки, и несколько мгновений спустя они оказались в его комнате. Небольшое, уютное помещение напомнило Наташе женский будуар. Обои из белого шелка с цветочным рисунком, роскошное ложе, красные восковые свечи – все так и располагало к чувственным утехам. Однако как ни старалась Наташа настроиться на нужный лад, все было тщетно. Ее тело упорно не желало отзываться на ласки Джонатана Стентона, а на сердце было так горько и тяжело, что хотелось разрыдаться.

К счастью, охваченный страстью мужчина ничего этого не замечал. Да и трудно было бы заметить, потому что Наташа напрягла всю свою волю, чтобы не выдать своих истинных чувств. Лишь однажды из ее глаз брызнули слезы отчаяния: когда Стентон вошел в нее, и когда она с поразительной ясностью поняла, что никакого наслаждения от близости с ним она получить не сможет. Что бы ни делал он, что бы ни делала она, все было бесполезно. Ее тело восстало против близости с этим чужим, нелюбимым мужчиной, и не в ее власти было заставить его вести себя иначе.

Наконец, Стентон откатился в сторону, и напряжение, в котором находилась Наташа, начало спадать. Ей снова захотелось заплакать, но тут она вспомнила о письме, и это заставило ее устыдиться своих глупых мыслей и переживаний. Вот уж, действительно, нашла, чем забивать голову: не испытала наслаждения в объятиях проходимца, ограбившего ее государыню! Да она просто лишилась рассудка, раз может думать о таких вещах в столь ответственный момент.

Но как же приступить к важному разговору? Наташа украдкой покосилась на Стентона, лежавшего рядом с ней в расслабленной позе с закрытыми глазами. «Эх, дать бы ему сейчас по башке!» – мелькнула в ее голове озорная и не лишенная резонности мысль. Однако Наташа понимала, что это намерение едва ли осуществимо. Она даже понятия не имеет о том, как надо бить человека, чтобы оглушить его, да и смешно представить, что Стентон позволит провернуть с ним такой маневр. Нет, здесь надобно действовать по-другому: лестью да уговорами. И не скупиться на обещания. Мол, поеду за тобой хоть на край света, только дай мне сжечь это проклятое письмо и избавить мою благодетельницу от страданий! Только надо дождаться, когда он снова почувствует желание, чтобы он был сговорчивей…

Легкий скрип кровати заставил Наташу обернуться в сторону Стентона. Встретив ее взгляд, он улыбнулся и, переместившись в сидячее положение, нежно поцеловал ее в губы.

– Вы были великолепны, моя дорогая, – сказал он, скользя восхищенным взглядом по ее обнаженному телу. – Клянусь честью, я уже давно не получал такого удовольствия от близости с женщиной!

– Вы тоже были великолепны, милорд, – с кокетливой улыбкой произнесла Наташа. – И я… – она в притворном смущении потупила глаза, – я хочу сказать, что ни о чем не жалею.

Он рассмеялся, а затем соскочил с кровати и заходил по комнате.

– Милая Натали, вы даже не представляете, как мне приятно слышать от вас такие слова, – проговорил он, посматривая на нее с озорным блеском в глазах. – Особенно после того, как несколько часов назад вы столь решительно охладили мой пыл. Так, значит, вам было хорошо со мной, и вы не будете ни о чем жалеть? Даже если… – он понизил голос и сделал выразительную паузу, – я не отдам письмо?

Удар был нанесен слишком неожиданно, чтобы Наташа сумела скрыть охватившие ее чувства. Ее руки судорожно впились в одеяло, от учащенного сердцебиения на лбу выступила испарина. Неужели Стентон разгадал всю ее игру и даже – о, ужас! – понял, что она притворялась в постели?! От этой мысли у Наташи внутри все похолодело, и она почувствовала себя близкой к обмороку.

– Боже, как вы побледнели, – заметил Стентон, сокрушенно покачивая головой. – Ну-ну, моя дорогая, не стоит так волноваться, я не собираюсь вас больше мучить! Я отдам вашему компаньону это проклятое письмо, обещаю. И мы с вами прямо сейчас обсудим, как и что делать. Но сначала… – он подошел к столику в углу комнаты и взял с него наполненный бокал, – сначала я настоятельно прошу вас выпить это вино. – Пейте же, говорю вам! – строго сказал он, видя, что она бездействует. – Или вы хотите грохнуться в обморок в самый ответственный момент и сорвать переговоры?

Последние слова Стентона, а также дразнящий тон, которым они были произнесены, заставили Наташу выйти из ступора. Осушив на одном дыхании бокал, она переместилась в удобное положение, прикрыв голые ноги одеялом. Постепенно, ее сердце стало биться ровнее, а мысли прояснились. Итак, ее жертва все-таки оказалась не напрасной. Ей удалось смягчить Стентона, и он готов обсудить условия возвращения письма. Больше того: он уже почти согласен ехать в Париж, на встречу с Павлом, хотя изначально наотрез отказывался это делать. И если она сейчас скажет ему, что ехать никуда не надо, это, скорее всего, положит конец его колебаниям, и вожделенное письмо, наконец, окажется в ее руках.

«А вдруг он решит меня надуть и подсунет подделку?» – внезапно мелькнула у Наташи тревожная мысль. Пожалуй, ей не следует торопиться и выкладывать все свои козыри. Сначала надо послушать, что скажет Стентон, а уж затем действовать, сообразуясь с обстоятельствами. Если он захочет ехать в Париж, пускай, она от этого ничего не потеряет.

– Ага, я вижу, ваши прелестные глазки опять заблестели, – с усмешкой произнес Стентон, присаживаясь рядом с Наташей. – Что ж, я и не сомневался, что мое обещание отдать письмо подействует на вас лучше всякой живой воды… Ладно, – прибавил он, обреченно махнув рукой, – давайте поговорим об этом проклятом письме. Потому что я вижу, вы просто не способны думать ни о чем другом, пока это дело не будет решено, – он взглянул на нее с мягким упреком. – Итак, моя дорогая Натали…

Он замолчал, тревожно нахмурив брови, потому что в этот момент раздался стук в дверь. Причем, этот стук был далеко не деликатным, а весьма громким и настойчивым, а секунду спустя до слуха Наташи донесся голос Роджера. Но ведь слуга наверняка знает, что его господин находится с дамой! Охваченная недобрым предчувствием, Наташа едва не соскочила с кровати вслед за Стентоном, но, вспомнив, что на ней нет никакой одежды, заставила себя остаться на месте.

– Что такое, Роджер, что случилось? – спросил Стентон, приоткрывая дверь.

– Милорд, сдается мне, что нам грозят большие неприятности, – торопливо заговорил слуга. – На берегу полно людей, и они спускают на воду лодку.

Выругавшись вполголоса, Стентон метнулся к своим вещам.

– Натали, быстрее одевайтесь, нам надо уходить, – бросил он, спешно натягивая лосины и рубашку. – Роджер, проверь пистолеты и отвязывай лодку. Натали, ради Бога, не мешкайте, у нас нет ни одной лишней секунды! – крикнул он ей, видя, что она все еще сидит на кровати, прижимая к груди одеяло и растерянно хлопая ресницами.

Отбросив одеяло, Наташа соскочила на пол и принялась судорожно натягивать платье. Потом схватила туфли и решительно всунула в них босые ноги, рассудив, что возиться в такой суматохе с чулками было бы просто неразумно. От волнения она никак не могла справиться с завязками и когда, наконец, покончила с этим делом, увидела, что Стентон уже полностью одет.

– Идемте, – сказал он, прилаживая к поясу пистолет. – И, ради всего святого, не вздумайте впадать в истерику или поднимать крик! Если нас заметят раньше, чем мы доплывем до берега, нам придется очень туго.

– Но кто могут быть эти люди? – спросила Наташа, торопливо следуя вслед за ним к тому месту, где была спрятана лодка. – И почему вы так уверены, что они хотят причинить нам вред?

– А вы полагаете, что они просто решили нанести нам визит вежливости? – с сарказмом бросил он, не поворачивая головы. – Я пока не могу сказать, кто эти люди, но зато я точно могу сказать, что пожаловали они сюда отнюдь не с благими намерениями.

Как только Наташа и Стентон оказались в лодке, Роджер налег на весла. Лодка понеслась по воде с такой скоростью, что у Наташи от ветра вздулось платье. Но молодая женщина находилась в таком взвинченном состоянии, что не чувствовала холода. В ее голове бились сейчас два животрепещущих вопроса: кто выследил их убежище, и какая участь грозит ей, если их все-таки поймают. А выследить их, по мнению Наташи, могла либо французская полиция, либо роялисты. В первом случае ей, скорее всего, не причинят никакого вреда, а вот во втором… Наташе даже было страшно подумать, что может случиться с ней, если она снова окажется в руках де Лансака и его сообщников. Станут ли они церемониться с ней, когда завладеют письмом? К сожалению, ответ на этот вопрос не внушал оптимизма.

– Лягте на дно лодки, – сказал Стентон, потянув Наташу вниз.

– Боитесь, что нас заметят из-за моего светлого платья? – спросила она, послушно укладываясь на доски.

Стентон с шумом выпустил из легких воздух.

– Нас уже заметили, – с неохотой признался он. – Теперь надо постараться не угодить под пули.

Вместо того чтобы внять его предостережению, Наташа с приглушенным воплем переместилась в сидячее положение. Ее взору предстала картина, от которой внутри у нее все похолодело. Пять или шесть всадников скакало вдоль берега, торопясь достичь того места, куда собиралась причалить их лодка. Другая лодка уже обогнула остров и теперь стремительно неслась за ними в погоню. Еще немного, с ужасом подумала Наташа, и они будут зажаты в кольцо преследователей, из которого им просто невозможно будет вырваться.

Внезапно рядом с их лодкой просвистело несколько пуль, заставив Наташу поспешно пригнуть голову. Пробормотав яростное проклятье, Стентон велел Роджеру забирать правее. От резкого взмаха весел лодка накренилась, и Наташу окатило холодной водой.

– Разрази вас гром, Джонатан Стентон! – со слезами воскликнула она. – Вы обещали привезти меня в безопасное место, где нас никто не найдет, а вот что получилось на самом деле!

– Мы причаливаем к берегу, – деловито проговорил он, не отвечая на ее слова. – Приготовьтесь вскочить на ноги по моему знаку и бежать в лес.

Не успел он произнести эти слова, как лодка со свистом врезалась в песчаную отмель. Чуть приподняв голову, Наташа выжидающе воззрилась на Стентона. Однако вместо того чтобы прыгать из лодки, он вскинул руку и выстрелил в направлении берега, а затем произвел такой же выстрел из другого пистолета. Такие два выстрела сделал и его слуга, только стрелял он не по берегу, а в противоположном направлении. Судя по раздавшимся вскрикам, часть выстрелов – а, может быть, и все четыре – достигли цели. Во всяком случае, Наташа больше не слышала плеска весел за своей спиной.

– Бежим, Натали! – скомандовал Стентон, дернув ее за руку.

Повторять дважды ему было не нужно. Мгновенно вскочив на ноги, Наташа резво перепрыгнула через борт лодки и устремилась вслед за Стентоном и Роджером к выступающим из темноты деревьям. Ей невольно вспомнилось, как совсем недавно она точно так же бежала по ночному лесу с Павлом Ковровым, спасаясь от преследований Фридриха-Вильгельма, и тот случай показался ей всего лишь забавным, безобидным приключением. Что и говорить: люди, которые охотились за ней сейчас, были куда опаснее прусского короля!

Они уже почти достигли леса, когда рядом снова раздались выстрелы. От испуга Наташа спотыкнулась на ровном месте и с воплем растянулась на сухом песке, больно ударившись коленом о какой-то камень. Однако ее страх был настолько силен, что она тут же снова вскочила на ноги, прежде чем Стентон успел протянуть ей руку, и в две секунды оказалась под укрытием деревьев.

– Стойте! – крикнул Стентон, удержав ее за плечо. – Сейчас мы двинемся дальше, только сначала дайте я немного охлажу пыл этих господ…

Роджер, уже успевший перезарядить пистолеты, протянул два из них барону. Стентон прицелился и выстрелил, а затем устремился в лес, увлекая за собой остальных.

– Нам надо оторваться от преследователей и добраться до места, где спрятана наша карета, – не замедляя бега, пояснял он Наташе. – Главное – выбраться на большую проезжую дорогу, там они не посмеют за нами гнаться.

– Почему? – спросила Наташа. И едва не споткнулась во второй раз, осененная ужасной догадкой. – Так, значит, это не полиция?! – в панике закричала она. – О боже!

Наташа и не подозревала, что способна бегать с такой скоростью, да еще петляя между деревьев и перепрыгивая через кочки. Оставалось только порадоваться, что нынешняя женская мода предписывает ношение туфель без каблуков, а легкое платье без нижних юбок почти не стесняет движений. Вот если бы на ней был наряд времен матушки-Екатерины, тогда бы ей пришлось несладко! Заметив, какие нелепые мысли лезут ей в голову в столь неподходящий момент, Наташа истерично рассмеялась. Но лучше уж думать о всякой чепухе, чем о том, что она может вот-вот угодить в лапы безжалостных негодяев.

Наконец они оказались на небольшой поляне, в глубине которой стоял полуразвалившийся сарай. Из-под навеса для лошадей навстречу им выскочил заспанный, но полностью одетый кучер.

– Запрягай лошадей, быстрее! – прокричал Стентон. – Нас выследили, надо немедленно уезжать!

Не дожидаясь, пока кучер очухается, барон и его слуга сами вывели лошадей из стойла и запрягли их. Кучер тотчас вскочил на свое место, Роджер пристроился рядом с ним. Однако не успели Наташа со Стентоном сесть в карету, как поляна осветилась пытающими факелами и наполнилась громкими голосами.

– Скорей! – прошептал Стентон, заталкивая Наташу в карету.

Наташа хотела упасть на сидение, но Стентон не дал ей этого сделать. Быстро распахнув противоположную дверцу, он вытолкнул Наташу наружу, а затем так же быстро затащил ее под навес каретного сарая.

– Ни звука, заклинаю вас! – прошептал он, и Наташа услышала, как он перезаряжает пистолет.

– Выходите из кареты, Стентон, вам все равно не уйти! – донесся до Наташи громкий голос, принадлежавший одному из всадников – судя по всему, предводителю шайки. – Выходите же, разрази вас гром, не подвергайте свою даму риску угодить под пулю!

В этот момент лицо всадника осветил свет факела, и Наташа, к своему ужасу и изумлению, узнала Люсьена де Бомона. О, конечно, она подозревала его в причастности к ее похищению, но даже представить себе не могла, что он способен на подобные действия. Такой изящный, утонченный молодой человек!

Внезапно на поляне завязалась перестрелка. Наташа увидела, как кучер барона раскинул руки и опрокинулся навзничь, а Роджер кубарем скатился с облучка и растворился в ночной темноте. Затем она услышала, как из кареты со звоном вылетают стекла, и едва не лишалась сознания, подумав, что могла бы сейчас находиться внутри. Потом в наступившей тишине один из всадников соскочил на землю и рывком распахнул дверцу кареты. И в этот момент Стентон быстро высунулся из укрытия, прицелился и выстрелил. Пуля угодила прямо в грудь де Бомону, но Наташа не видела, что произошло дальше, потому что Стентон резко потянул ее за руку.

– Бегом в лес! – скомандовал он. – Скорее, пока они не опомнились!

Издав мученический стон, Наташа бросилась вместе с ним прочь от поляны. Но ее силы уже были на исходе, и она с трудом поспевала за своим неутомимым спутником. Заметив, что она выдыхается, Стентон остановился, зорко огляделся по сторонам, а затем потянул Наташу в сторону поваленного дерева, за которым начинался овраг.

– Спуститесь вниз и сидите тихо, – сказал он, помогая ей перелезть через дерево. – Они не будут искать вас, вы им не нужны. Я вернусь за вами, когда…

Он не договорил, так как неподалеку снова раздались топот и голоса. Стентон метнулся в сторону ближайших деревьев, а Наташа юркнула в овраг и затаилась. Только когда вокруг снова стало тихо, она решилась выбраться из укрытия и оглядеться.

Постепенно ее глаза привыкли к темноте, и она заметила, что лес вокруг нее не такой уж густой. Скорее, это даже был не лес, а парк, только сильно запущенный. Интересно, далеко ли отсюда до господского дома или замка? И почему Стентон не бросился туда в поисках защиты? Наверное, все дело в том, что хозяев нет сейчас в имении, рассудила Наташа. А может, барон просто не хотел вмешивать их в это опасное дело.

Внезапно за спиной Наташи раздался какой-то шорох, и она с приглушенным вскриком обернулась в ту сторону, вся похолодев от страха. А вслед за тем едва не рассмеялась от облегчения, увидев, как какой-то маленький зверек пробежал от одного дерева к другому. Однако минутная радость тут же сменилась тревогой. Почему Стентон так долго не возвращается за ней? По подсчетам Наташи, прошло уже не менее получаса с тех пор, как он оставил ее в этом месте. Или на самом деле прошло гораздо меньше, а ей только так кажется?

«А что если он вообще не вернется?» – мелькнула в ее голове пугающая мысль. И действительно, такое вполне могло случиться. Джонатан Стентон – вовсе не благородный рыцарь, а расчетливый, хладнокровный авантюрист. С какой радости он станет рисковать своей жизнью ради женщины, с которой его ничто не связывает? Если ему удалось оторваться от преследователей, то он, скорее всего, сейчас очень далеко отсюда. Не говоря уж о том, что его вообще могли убить!

– Ну, и что же мне делать? – понуро спросила себя Наташа. – Ждать рассвета, а потом выбираться к какому-нибудь жилью? – Она зябко поежилась, обхватив руками свои заледеневшие плечи. Нечего было и надеяться согреться в таком легком, а вдобавок еще и наполовину мокром платье. Пожалуй, если она просидит тут до рассвета, то превратится в ледышку.

«А вдруг люди де Бомона станут искать меня?» – пришло ей на ум, и от этой мысли ее бросило в холодный пот, особенно когда она подумала, что это было бы весьма разумно с их стороны. В самом деле, если они убили Стентона, к чему им оставлять свидетельницу? Они следили за ней от дома, где ее прятали, и знают, кто она такая. Крайне глупо с их стороны было бы не попытаться найти ее и прикончить: ведь она может им навредить. Правда, Наташа не знала, как она могла бы навредить роялистам, но, наверное, это мог бы сделать ее компаньон Павел Ковров. И если люди де Бомона придут к такому же мнению, то…

Словно в ответ на ее мысли за деревьями показалась группа всадников с факелами. Невероятным усилием сдержав крик ужаса, Наташа бросилась в овраг, понимая, что уже в любом случае поздно. Безрассудная дурочка, зачем она только вылезла на открытое место! Можно не сомневаться, что ее заметили, и теперь ее уже ничто не спасет.

Всадники остановились так близко укрытия Наташи, что до ее слуха отчетливо долетели фразы их разговора.

– Куда она могла подеваться? – спросил один из них. – Ведь она только что была здесь, на этом самом месте!

– Словно сквозь землю провалилась, – раздался другой голос.

– А может, вам показалось? – спросил кто-то еще. – Лично я никого не видел, хотя и смотрел в оба.

– Подождите, – услышала Наташа встревоженный голос, показавшийся ей удивительно знакомым. – Она, должно быть, испугалась и спряталась… – Мужчина сделал небольшую паузу, а затем громко позвал: – Наташа!

Сердце Наташи на мгновение остановилось, а затем забилось с такой неимоверной силой, что ей стало трудно дышать. О нет, этого просто не может быть, это было бы слишком похоже на чудо!

– Наташа, вы меня слышите? – снова заговорил мужчина, несколько возвысив голос. – Это я, Павел. Выходите к нам, не бойтесь, я здесь с друзьями.

Внезапно до Наташи дошло, что он говорит по-русски, и это окончательно заставило ее поверить, что ей ничего не мерещится. Встряхнув головой, чтобы выйти из оцепенения, она ухватилась за ветки поваленного дерева и в одно мгновение вскарабкалась наверх. Четверо мужчин, включая Павла Коврова, воззрились на нее с таким выражением лица, будто она вылезла из самой преисподней. Это показалось Наташе настолько забавным, что она невольно рассмеялась, однако ее смех тотчас перешел в судорожные всхлипывания.

– Наташа, дорогая! – радостно воскликнул Павел, бросаясь ей навстречу. – Какое счастье, что мы все-таки нашли вас! Вы так долго не отзывались, что я, ей-богу, уже начал предполагать самое худшее… Как вы, моя бедняжка? – Его обеспокоенный взгляд скользнул по ее лицу и разорванному, перепачканному платью. – Надеюсь, эти мерзавцы не причинили вам большого вреда?

– О ком вы говорите? – спросила она, улыбнувшись сквозь слезы.

– Я имею в виду графа де Бомона и его шайку, – ответил Павел, и его глаза полыхнули холодной яростью. – Ведь это от них вы прятались в этом овраге, не так ли?

Наташа прерывисто вздохнула, содрогнувшись при воспоминании о недавних событиях.

– Они выследили убежище на маленьком островке, где прятался Стентон вместе со мной и своим слугой, и напали на нас посреди ночи, – сбивчиво пояснила она. – Нас едва не перестреляли, как куропаток, пока мы переплывали озеро. Потом нам удалось оторваться от них, но на поляне, где стояла карета Стентона, они снова окружили нас, и нам с бароном только чудом удалось вырваться. Стентон велел мне спрятаться здесь, а сам стал уводить от этого места погоню. – Она перевела дыхание и с невольным волнением спросила: – Что с ним? Он убит?

– Ему удалось уйти от своих преследователей, – пояснил невысокий усатый мужчина в офицерской форме. – И судя по словам тех молодцев, что мы задержали, живым и невредимым… Тысяча чертей! – воскликнул он с прорвавшейся досадой. – Подумать только: мы опоздали всего на какой-то час или даже на полчаса! Окажись мы здесь чуть раньше, мы бы захватили их всех: и де Бомона с его шайкой, и Стентона.

Павел с беспокойством посмотрел на Наташу, потом быстро скинул свой мундир и набросил ей на плечи.

– Вы совсем продрогли, моя дорогая, вам нужно поскорее оказаться в тепле, чтобы не заболеть, – сказал он, подводя ее к своей лошади. – Едем к постоялому двору, там мы возьмем карету. А поговорить мы сможем и потом, когда вернемся в Париж.

Глава 25

Минут через двадцать Наташа и Павел достигли большого постоялого двора. Пока Наташа пила горячий чай в просторном зале, успели подъехать и остальные. После этого вся компания без промедления двинулась к Парижу: Наташа – в наемном экипаже, Павел и его друзья из тайной полиции – верхом.

Измученная ночными приключениями, Наташа сразу провалилась в сон. Когда она проснулась, карета подъезжала к воротам посольской резиденции. Уже полностью рассвело, и на высоких кустах жизнерадостно щебетали птицы. Такое мирное, спокойное утро, даже не верится, что всего три часа назад она была близка к тому, чтобы навсегда распрощаться с жизнью. Наташе подумалось, что ночной кошмар ей просто приснился. Но грязное платье и туфельки служили неоспоримым доказательством того, что все произошло в реальности.

Распахнув дверцу, Павел помог Наташе выйти из экипажа и быстро завел ее в дом, пока она не привлекла к себе ненужное внимание. Они торопливо поднялись по лестнице и оказались в своих апартаментах, где Наташа первым делом избавилась от грязных и сырых туфель. Всунув ноги в черные бархатные шлепанцы на лебяжьем пуху, она взяла предложенный Павлом бокал крепкого вина и опустилась в кресло.

– Ну, а теперь рассказывайте, – сказала она, расслабленно откинувшись на мягкую спинку.

Павел посмотрел на нее с добродушной усмешкой.

– Понимаю ваше нетерпение, – сказал он, принимаясь неспешно ходить по комнате, – однако, мне кажется, что вам следует начать первой. В конце концов, это же с вами произошли удивительные приключения, а не со мной!

– О да! – рассмеялась Наташа. – Приключений со мной произошло столько, что хватит на десять лет вперед. Ну да слушайте по порядку… – и она рассказала обо всем, что случилось с ней, начиная с того момента, как она направилась в картинную галерею в особняке графа де Бомона. Лишь об одном Наташа не отважилась поведать Павлу – о том, что она была близка со Стентоном. Какое-то непонятное чувство заставило ее умолчать об этом. И чувство это, как с удивлением отметила про себя Наташа, было очень похоже на страх.

Некоторое время после того, как она закончила рассказ, Павел молчал, задумчиво потягивая вино. Потом, вспомнив, что Наташа ждет его рассказа, неторопливо и обстоятельно поведал ей о том, как они с Фабьеном занимались ее поисками.

– Как видите, – сказал он в заключение, – мы не сидели сложа руки и старались действовать настолько быстро и расторопно, насколько это было в наших силах. К сожалению, каждый раз наши противники оказывались более расторопными, – он глубоко вздохнул и виновато посмотрел на Наташу.

– И все-таки, я бы не сказала, что вы прибыли на место побоища слишком поздно, – с улыбкой заметила Наташа. – Во-первых, вы явились как раз вовремя, чтобы помешать людям де Бомона отнять мою драгоценную жизнь, а во-вторых, вам ведь удалось захватить всю шайку, не так ли?

– Да, – кивнул Павел, – Фабьен арестовал всех, кого не успел прикончить ваш разлюбезный Стентон… Кстати, в их числе оказался и бедняга де Бомон. Но ведь самому-то Стентону удалось благополучно улизнуть! – Павел с досадой стукнул кулаком по столу. – А ведь именно он-то и был нам больше всех нужен.

Вскочив с кресла, Наташа в бессильной ярости топнула ногой.

– Чтоб этому проклятому де Бомону гореть в аду! – воскликнула она. – Это только он виноват, что письмо до сих пор находится у Стентона! Мы со Стентоном уже почти пришли к соглашению, он уже почти согласился ехать в Париж и встретиться с вами… или отдать письмо мне, чтобы я могла его уничтожить. И вдруг, в самый ответственный момент, появляется де Бомон со своей шайкой, и все мои усилия летят псу под хвост! – Наташа огорченно шмыгнула носом, чувствуя, что вот-вот расплачется. Действительно, столько усилий, столько переживаний – и все это совершенно зря. Они так же далеки от победы, как в тот день, когда только приехали в Париж.

– Подождите-ка, моя дорогая, – Павел подошел к Наташе и посмотрел на нее изучающим, пристальным взглядом. – Если я не ослышался, вы только что сказали, что пришли со Стентоном к соглашению… насчет письма?

– Да, – ответила она, чуть насторожившись. Уж не сболтнула ли она чего-нибудь лишнего?

– И что же это было за соглашение, позвольте узнать?

Наташа глубоко вдохнула и выдохнула воздух. Ничего не поделаешь, придется открыть ему часть нелицеприятной правды.

– А как вы полагаете? – хмуро спросила она, решив сразу занять позицию нападения. – Стентон уже называл нам условие, при котором он был готов отдать письмо. Почему вы думаете, что в его планах что-то должно было измениться?

– Проще говоря, – с расстановкой произнес Павел, – вы пообещали стать его любовницей, если он передаст мне письмо?

– Да, черт побери! – сердито воскликнула Наташа. – А вы считаете, что у меня был выбор, учитывая, что я уже была его пленницей? Или вы хотите сказать, что я не должна была бежать с ним из того дома, где меня держали в заточении, а должна была сидеть и ждать, пока вы меня освободите?

– Нет, разумеется, – спокойно возразил Павел. – Ничего подобного я не собираюсь говорить. И тем не менее… – Его взгляд скользнул по ее лицу и платью, и его зеленые глаза стали темными, словно предгрозовое небо. – Вы что, уже побывали в постели со Стентоном? – задал он ей прямой и резкий вопрос.

Не ожидавшая такого поворота разговора, Наташа отшатнулась от Павла и растерянно захлопала ресницами.

– С чего… с чего вы это взяли? – пробормотала она.

– Да с ваших же собственных слов, моя голубушка, – обманчиво мягким голосом ответил он. – Ведь вы же сами сказали, что Стентон был почти готов отдать вам письмо, чтобы вы уничтожили его. Стало быть, у него имелись достаточно веские причины для такого, мягко говоря, не слишком благоразумного поступка. Или вы хотите сказать, что он был готов расстаться со своим сокровищем за просто так?

– Что значит «за просто так»? Я же сказала вам, что пообещала поехать с ним в Англию!

– И он, конечно же, как последний дурак, поверил вашему обещанию, – Павел окинул Наташу язвительным взглядом. – И даже не потребовал, чтобы вы начали выполнять свою часть сделки. Что ж, должен заметить, я никогда и не сомневался, что Джонатан Стентон – благородный рыцарь и легковерный осел в одном лице!

Отвернувшись от Наташи, Павел подошел к столу, чтобы наполнить свой бокал вином. Мысли Наташи отчаянно метались в поисках подходящего ответа на его колкую тираду, но ничего такого, что бы могло разубедить Павла, не приходило ей на ум. Как безошибочно он угадал все то, что произошло между нею и Стентоном! И все из-за того, что она произнесла всего лишь одну неосторожную фразу. Но, с другой стороны, кроме этой фразы у него нет никаких доказательств, и если она будет твердо стоять на своем…

– Ну так что же, Натали, – спросил Павел, медленно приближаясь к ней с бокалом вина в руке, – вы ответите, наконец, на мой вопрос?

Наташа подумала, что самым подходящим ответом было бы выхватить у него бокал и плеснуть вино ему в лицо. Однако она тут же решила, что это было бы не слишком благоразумно с ее стороны, а потому лишь надменно вскинула голову и, стараясь вложить в свой голос и взгляд как можно больше презрения, спросила:

– Вы хотите знать, была ли я близка со Стентоном? Что ж, я вам отвечу, хотя и считаю это ниже своего достоинства. – Она выдержала паузу, а затем как можно убедительнее проговорила: – Нет, Павел, мы не были близки.

Он посмотрел на нее с неопределенным выражением, потом медленно осушил свой бокал и поставил его на столик.

– Пожалуйста, дорогая моя, сядьте в кресло, – попросил он ее: таким мягким и вежливым голосом, что Наташа тут же заподозрила подвох.

– Зачем вам это надо? – настороженно спросила она. – Что за игру вы еще затеяли?

– Просто сядьте и все, – с мягким нажимом повторил он. – Или вы чего-то опасаетесь?

Пренебрежительно хмыкнув, Наташа грациозно опустилась в то самое кресло, где сидела в начале разговора. Павел неспешно подошел к ней, а затем вдруг резким рывком приподнял подол ее платья.

– Какого черта?! Что вы себе позволяете?! – вскинулась Наташа. И тут же осеклась под его гневным, обличающим взглядом.

– Где твои чулки и сорочка?! – прорычал он, хватая ее за руку и наклоняясь к ее побледневшему от испуга лицу. – Ты же сказала, что беседовала со Стентоном, когда на вас напал де Бомон! Как же могло случиться, что во время этой беседы ты была без чулок, без сорочки и даже… – он выдержал зловещую паузу, – даже без панталон, что уже совершенно не поддается никакому объяснению, кроме лишь одного!

Выпустив Наташину руку, Павел отступил назад и, скрестив руки на груди, воззрился на Наташу пылающим, мрачным взглядом.

– Итак, мои подозрения подтвердились, – каменным голосом процедил он. – Ты все-таки успела побывать с ним в постели. Я не спрашиваю тебя, почему и как это произошло. Я хочу знать только одно: почему ты сейчас солгала мне?

– Да потому, – со злостью ответила Наташа, поднимаясь с кресла, – что мне уже до смерти надоели все эти бесконечные допросы и гневные отповеди. Да, я была в постели со Стентоном! Потому что это был единственный способ убедить его в моей лояльности и заставить отдать письмо. И если бы не проклятый де Бомон, это письмо было бы сейчас всего лишь горсткой безобидного пепла. Так что я все сделала правильно, и вы, Павел, не смеете меня в чем-то упрекать. В конце концов, – прибавила она более спокойным голосом, посмотрев на него с колкой улыбкой, – ведь цель нашего предприятия и состоит в уничтожении этого опасного письма. А уж каким способом она будет достигнута, это не суть важно. В любом случае, – она чуть помедлила, прежде чем нанести ему последний удар, – я не думаю, что Мария Федоровна нашла бы мое поведение предосудительным. Если бы в результате моего… так сказать, маневра, письмо оказалось уничтожено, она бы, пожалуй, еще и похвалила меня.

– О, без сомнения! – с горьким сарказмом воскликнул Павел. – На ее месте я бы еще и наградил вас: за находчивость и самопожертвование, если, конечно, это слово уместно употребить в вашем случае. Так что вы действительно все сделали правильно, и ни о каких упреках с моей стороны не может быть и речи… А теперь, моя дорогая компаньонка, давайте прекратим наш разговор и разойдемся по своим комнатам, – проговорил он неожиданно спокойным, отстраненным голосом. – Мы оба устали и нуждаемся в отдыхе. Потом, на свежую голову, мы подумаем, что делать дальше.

С этими словами Павел церемонно поклонился Наташе и исчез за дверями своей спальни. Наташе ничего не оставалось делать, как последовать его примеру.

Глава 26

– Так, значит, ваши поиски ни к чему не привели? – Павел невесело посмотрел на Фабьена. – Стентон исчез бесследно, словно провалился сквозь землю. Проклятье! Столько усилий – и никакого результата. Но хуже всего то, что я просто не представляю, что же теперь делать.

– Спокойнее, мой друг, еще ничего не потеряно. – В отличие от Павла, который с каждой минутой все больше нервничал и впадал в уныние, Фабьен представлял собой воплощенную невозмутимость. – То, что моим людям не удалось задержать Стентона, вовсе не говорит о том, что ему удалось благополучно добраться до побережья. Ну, подумайте сами, как бы он смог это сделать, оставшись без своих подручных, без экипажа, да еще в таком, мягко говоря, непрезентабельном виде? Даже если он захватил с собой деньги, ему было бы непросто купить все необходимое для путешествия, не навлекая на себя подозрений. Будь я на его месте, я бы не стал так рисковать.

– И что бы вы сделали? – спросил Павел. И не дожидаясь ответа, убежденно проговорил: – Вернулись бы в Париж, где можно отсидеться в каком-нибудь тайном убежище и спокойно обдумать дальнейшие действия… Что ж, пожалуй, это лучшее, что мог сделать Стентон в его непростом положении. Во-первых, в Париже наверняка есть и другие английские шпионы, с которыми он хорошо знаком, а во-вторых, где еще можно так надежно спрятаться, как ни в большом городе?

– Совершенно верно, – улыбнулся Фабьен. – К тому же, – он многозначительно посмотрел на Павла, – а так ли необходимо Стентону поскорее попасть в Англию?

Павел и Фабьен помолчали, обмениваясь выразительными взглядами. Потом Павел раскурил сигару и в волнении заходил по комнате.

– Черт побери, Фабьен, а ведь в вашем замечании есть большой резон, – сказал он. – В самом деле, зачем Стентону спешить на родину? Если бы он хотел передать письмо английскому правительству, он бы прямо из России и направился в Англию, благо в его распоряжении была контрабандная яхта. Однако вместо этого он приехал в Париж… Возможно, у него имелись здесь другие дела, – продолжал Павел после короткого молчания, – но, если бы письмо ждали в Англии, неужели Стентон стал бы сначала заезжать во Францию?

– Едва ли, – скептически хмыкнул Фабьен. – Это было бы крайне неблагоразумно с его стороны, учитывая, что из-за похищенного письма за ним должна была развернуться охота.

– И Стентон не мог этого не предвидеть, – подхватил Павел. – Стало быть, английское правительство не давало ему указаний выкрасть письмо. Он сделал это по собственному почину…

– Чтобы продать письмо тому, кто больше заплатит, – вставил Фабьен. И недоуменно пожав плечами, прибавил: – Но тогда почему он до сих пор не продал письмо ни вам, ни роялистам? Чего он выжидал? Неужели, – продолжал Фабьен, не дожидаясь ответа Павла, – это встреча с графиней Струйской заставила его изменить свои планы? Простите, князь, но я не могу в это поверить. Конечно, графиня – очаровательная женщина, но чтобы такой человек, как Стентон, отказался от своей выгоды ради красивых глаз…

– А с чего вы взяли, что он собирался отказываться от денег или иной выгоды? – криво усмехнулся Павел. – Я лично почти не сомневаюсь в обратном.

Фабьен бросил на Павла быстрый пронзительный взгляд и многозначительно присвистнул.

– Так вы полагаете, что Стентон не отдал бы письмо, если бы графиня согласилась с ним уехать? Он все равно потребовал бы с вас денег?

Павел задумчиво нахмурился.

– Честно говоря, такая мысль не приходила мне в голову. Я предполагал другое: то, что Стентон может увезти в Англию и мою компаньонку, и письмо. Но ведь он, действительно, может поступить и так, как подумали вы: у него достанет для этого наглости и цинизма. Да, это вполне вероятно, – продолжал Павел, принимаясь снова ходить кругами по комнате. – Тем более что это было бы для него гораздо проще, чем носиться с опасным письмом. Мало ли какая задержка, обыск. А так – путешествуют мужчина и женщина, столь хорошо говорящие по-французски, что заподозрить в них иностранцев практически невозможно.

– Не думаю, что Стентон чувствовал бы себя так вольготно, – с усмешкой заметил Фабьен. – Разве вы не стали бы его преследовать, чтобы вернуть свою компаньонку?

– Да… наверное, стал бы, – пробормотал Павел, отворачиваясь в сторону и досадливо покусывая губы. Не объяснять же Фабьену всю сложность отношений между ним и Наташей!

– Ну, вот что, дорогой мой князь, – неожиданно деловитым голосом произнес Фабьен. – Мне кажется, что нам пора переходить от рассуждений к конкретным решениям. И для начала я изложу вам один план, который только что созрел у меня в голове…

Когда полчаса спустя Фабьен ушел, Павел уже не чувствовал себя таким подавленным и растерянным. Хитроумный план, с помощью которого Фабьен рассчитывал заставить Стентона выйти из укрытия, показался ему достаточно разумным. И если Стентон действительно находится в Париже, этот план вполне может привести их к успеху. Если Стентон находится в Париже, и если Наташа еще представляет для него интерес.

Впрочем, как это ни странно, именно последнее казалось теперь не слишком важным. Обстоятельства могут сложиться так, что Стентону будет просто некому предложить выкупить письмо, кроме посланцев русской императрицы. Пожалуй, его чрезмерный интерес к Наташе только осложнит дело. Но именно на этот случай и следовало действовать по плану, придуманному Фабьеном.

«Только бы Стентон не успел удрать в Англию, – с тревогой подумал Павел. – Тогда все окажется напрасным, и я просто ума не приложу, что нам тогда делать».

Но к чему думать о плохом, когда ничего плохого еще не случилось? Отмахнувшись от назойливых мыслей, Павел расправил плечи и посмотрел в окно. Пожалуй, ему следует прогуляться по саду, чтобы немного проветрить голову. Да и погода располагает: тепло, но не жарко, солнце надежно спрятано за облаками и дует легкий ветерок.

Повязав белоснежный шейный платок поверх нарядного светло-серого сюртука, Павел прихватил коробку с сигарами и направился вниз.

Какого черта она изворачивалась и лгала, вместо того чтобы сразу сказать Павлу правду? Теперь, по прошествии суток со времени их разговора, Наташа просто не понимала, зачем ей понадобилось так делать. Мало того, что она повела себя, как презренная трусиха, она еще позволила Павлу поймать себя на откровенном вранье. Напустить на себя гордый вид, невозмутимым тоном произнести заведомую ложь… и тут же быть позорно уличенной в этой самой лжи! Можно только догадываться, как потешался Павел, наблюдая за тем, как маска самоуверенности сменяется на ее лице выражением растерянности и стыда.

Впрочем, ему, кажется, было совсем не до смеха. А уж ей самой – и подавно. Наташе показалось, что Павел сейчас набросится на нее и задушит. К счастью, он так быстро взял себя в руки, что она не успела по-настоящему испугаться. И поэтому достаточно быстро смогла собраться с мыслями и подобающим образом ответить на его гневные обвинения. Правда, большого облегчения она от этого не испытала. Да и сейчас, по прошествии времени, на душе у нее было невыносимо тяжело.

Но чему здесь удивляться, учитывая, что она так опрохвостилась перед своим заклятым врагом? До вчерашнего дня ей почти всегда удавалось одерживать над Павлом верх, и даже в тех случаях, когда верх одерживал он, она умудрялась вести себя с достоинством. Но вчера было совсем иначе.

Но только ли в этом все дело? И только ли одно уязвленное самолюбие заставляет ее так жестоко страдать?

«Да, только одно самолюбие, – убежденно сказала себе Наташа. – Ничего другого нет и не может быть».

Желая отвлечься от тягостных мыслей, Наташа села на садовую скамейку и развернула томик стихов модного английского поэта Джорджа Байрона. Однако не успела она склониться над книжкой, как ее внимание привлек шелест гравия. Наташа подняла голову и, к своей непередаваемой досаде, увидела в нескольких шагах от себя Павла. Ее досада возросла еще больше, когда она поняла, что он вовсе не разыскивал ее, а просто прогуливался по аллее подстриженного кустарника, попыхивая сигарой и углубившись в свои мысли. И дернула же ее нелегкая выбрать именно эту скамейку! Но теперь бежать было поздно, да и глупо бы она выглядела, если бы Павел заметил, что она пытается от него улизнуть.

Напустив на лицо непринужденное выражение, Наташа облокотилась на спинку скамейки и бесстрастно воззрилась на Павла, ожидая, когда он заметит ее. «А может, вообще не заметит?» – мелькнула у нее робкая надежда, которая, впрочем, тут же развеялась, потому что Павел вскинул голову и насмешливо посмотрел на нее.

– Надеялись, что я пройду мимо и не замечу вас? – спросил он, останавливаясь возле скамейки.

Он попал в самую точку, и Наташе лишь волевым усилием удалось сохранить невозмутимость.

– Что за нелепые предположения? – с удивленной усмешкой спросила она. – Напротив, я ждала, когда вы, наконец, изволите меня заметить.

– Неужели? – хмыкнул он.

– Конечно, – в том же тоне продолжала Наташа. – Ведь прошло уже больше суток с тех пор, как ваш хваленый Фабьен приказал своим людям ловить Стентона, и мне хотелось бы узнать, чем закончилось дело.

– Ничем, – ответил Павел. – Стентон бесследно исчез, и никто не знает, где он сейчас находится.

– Понятно, – вздохнула Наташа. – Ну, и что же вы теперь собираетесь делать?

Не отвечая, Павел окинул Наташу долгим, внимательным взглядом. Этим утром на ней был очаровательный наряд в романтическом стиле: белое платье с короткими рукавами, а поверх него – полупрозрачное сиреневое, с распашной юбкой. На голове – сиреневый берет с белым изогнутым пером, за узким пояском с правой стороны – цветок белого шиповника. Белый с сиреневым… Внезапно Павлу пришло на ум, что Наташа уже давно не использовала такое сочетание цветов в своей одежде. С чего бы ей захотелось одеться в эти нежные, располагающие к мечтательности тона? Уж, кажется, момент совсем не подходящий для того, чтобы предаваться романтическим грезам. Или это жаркие объятия Стентона настроили ее на лирический лад?

– Черт возьми, Павел, – сердито сказала Наташа, начинавшая чувствовать себя неуютно под его неотрывным, гипнотическим взглядом. – Прекратите рассматривать меня, словно обезьяну на ярмарке, и ответьте, наконец, на мой вопрос. Вы приняли решение насчет того, как мы будем действовать дальше?

– Разумеется, – ответил он, не переставая сверлить ее глазами. – Мы остаемся в Париже и продолжаем вести ту же веселую, беспечную жизнь, что и прежде.

Наташа посмотрела на него с глубоким недоумением.

– Как? И это все?!

– А вы ожидали чего-то другого? – задал он встречный вопрос.

Нахмурив брови, Наташа на мгновение задумалась. Потом вскинула голову и внимательно посмотрела на Павла.

– Так вы полагаете, что Стентон все еще находится во Франции? И что он может вернуться в Париж?

– Вы очень догадливы, моя дорогая, – усмехнулся Павел. – Да, мы с Фабьеном пришли именно к такому заключению. Но, конечно, ни в чем нельзя быть уверенным, – прибавил он с посерьезневшим лицом. – Это всего лишь предположение, не подкрепленное никакими доказательствами.

Павел коротко передал Наташе свой разговор с Фабьеном, не касаясь его последней части.

– Теперь вы видите, что нам ничего не остается, кроме как занять выжидательную позицию и предоставить событиям идти своим чередом, – сказал он под конец.

Из груди Наташи вырвался глубокий, протяжный вздох.

– Господи боже мой, и почему нам так не повезло? – несчастным голосом простонала она. – Ведь победа была так близка! А теперь… теперь придется все начинать сначала, – она с досадой передернула плечами.

– Ну, я бы, пожалуй, так не сказал, – возразил Павел. – Когда мы только приехали в Париж, мы знали гораздо меньше, чем знаем сейчас. Например, мы не знали, что за письмом Марии Федоровны, кроме нас, охотятся французские роялисты. А теперь мы не просто это знаем, но знаем также и то, что Фабьену удалось на время прижать их к стенке и обезвредить. Но главное открытие, которое мы сделали, – это то, что Стентон готов вести с нами торг насчет письма… если, конечно, его намерения не изменились за последние сутки.

– А почему вы думаете, что они могли измениться? – с тревогой спросила Наташа. – Вы полагаете, что он может обидеться на вас… за то, что вы вмешали в это дело тайную полицию?

Темные брови Павла удивленно взлетели.

– Обидеться? Бог с вами, дорогая моя, что за странные мысли! Стентон не был бы тем, кто он есть, если бы обижался по таким пустякам. Да и за что ему обижаться на меня? Напротив, он должен быть мне благодарен. Если бы мы с Фабьеном не подоспели вовремя, Стентона вообще могло не быть сейчас в живых.

– Тогда чего вы опасаетесь?

Павел окинул ее испытующим взглядом и криво усмехнулся.

– Чего я опасаюсь? – медленно переспросил он. – Как бы вам сказать, чтобы не задеть ваше самолюбие…

– Можете не продолжать, – ледяным голосом перебила его Наташа. – Я уже поняла, о чем вы думаете. Вы думаете, что Стентон мог утратить ко мне интерес после того, как мы побывали в одной постели. Дескать, раньше я была для него этакой недоступной мечтой, и желание обладать мною толкало его на безрассудные поступки. Теперь же, когда он понял, что я ничем не отличаюсь от всех остальных женщин, он будет действовать более осторожно и расчетливо… Ну, признавайтесь, я правильно угадала ваши мысли? – Она метнула на него гневный, презрительный взгляд и отвернулась в сторону.

Из груди Павла вырвался отрывистый смешок.

– Браво, дорогая моя, – с восхищением произнес он. – Вы набираетесь ума и проницательности прямо на моих глазах.

– Да не нужно большой проницательности, чтобы догадаться, о чем думает такой пошляк, как вы! – вскричала Наташа, вскакивая с места. – И вообще, – прибавила она, смерив его предостерегающим взглядом, – если вы собираетесь оскорблять меня, вместо того чтобы говорить о делах, мне лучше пойти в дом.

Она повернулась к нему спиной и уже собиралась уйти, как вдруг вспомнила, что забыла на скамейке томик стихов. Обернувшись назад, Наташа потянулась к книжке, но Павел опередил ее.

– Дайте-ка полюбопытствовать, что вы читаете, – с усмешкой бросил он, разглядывая обложку. И тут же многозначительно хмыкнул, обнаружив, что текст написан на английском языке. – А дело-то, похоже, зашло еще дальше, чем я предполагал, – протянул он, с насмешливым любопытством рассматривая Наташу. – С какой радости вы занялись изучением английского? Готовитесь к путешествию?

– Не городите чепухи! – гневно отрезала она, выхватывая у него книжку. – Я изучила этот язык, еще когда была ребенком, а Байрона я читаю по той простой причине, что его сейчас читают все.

– Особенно романтично настроенные дамы, мечтающие окунуться в пучину неистовых страстей, – с сарказмом произнес Павел. И неожиданно с прорвавшейся горечью прибавил: – Что ж, дорогая Натали, я очень рад за вас. Наконец-то нашелся мужчина, который сумел, если не пробудить в вашем сердце любовь, то, по крайней мере, разбудить чувственность, которая столько времени находилась под спудом. Жаль только, что этим мужчиной оказался не я, – добавил он тихим голосом, отворачиваясь от Наташи и устремив взор в сторону бившего на лужайке фонтана.

Сердце Наташи отчаянно забилось, а в груди возникло ощущение сдавленности, хотя под ее платьем не было тесного корсета. Она заметила, что весь ее гнев улетучился без следа, сменившись радостным, трепетным волнением. Так, значит, ничего не изменилось, и он по-прежнему любит ее? Несмотря на то, что она отвергла его и так жестоко над ним посмеялась, несмотря на то, что она была с другим мужчиной и не выказала ни малейшего сожаления по этому поводу?!

Наташе показалось, что мир вокруг нее засиял яркими красками, а терпкий аромат, разливающийся по саду от скошенной газонной травы, сделался еще ощутимее. Павел любит ее, так же страстно, горячо и мучительно, как прежде. Нет, пожалуй, еще более мучительно и одержимо, потому что как раз для него она по-прежнему осталась «недоступной мечтой», женщиной, которую ему так и не удалось завоевать и сделать своей. Можно только догадываться, что он испытал, узнав про ее измену. И хотя это слово не совсем подходит к их ситуации, это ничего не меняет. Те муки ревности, которые испытала сама Наташа, когда Павел начал ухаживать за Анриэттой де Грансе, должно быть, не идут ни в какое сравнение с теми, что испытывает сейчас он.

Набравшись смелости, Наташа украдкой посмотрела на Павла. Он стоял все на том же месте, не глядя на нее и, видимо, ожидая, когда она уйдет. Его губы были плотно сжаты, а в глазах застыло такое безнадежное отчаяние, что у Наташи болезненно сжалось сердце. О боже, зачем она так мучает его, ведь она же сама сходит по нему с ума и хочет быть только с ним! Тогда, в ту злосчастную ночь, она так ясно поняла это, что обманывать себя дальше было просто бессмысленно. Она не знала, была ли это любовь или просто сильное влечение, но в одном у нее не оставалось сомнений: этот мужчина нужен ей, как не был нужен еще ни один человек на свете. И, уж, конечно, ни один мужчина никогда не заставлял ее сердце так биться и испытывать столько противоречивых чувств.

Сделав глубокий вдох, Наташа решительно подошла к Павлу и мягким, примирительным движением коснулась его руки.

– Павел, послушайте меня, – начала она, почти не узнавая свой изменившийся от волнения голос. – Мне кажется, нам с вами надо очень серьезно поговорить. Я бы хотела… – она на мгновение замялась, подыскивая подходящие слова. Да и трудно было говорить о таких деликатных вещах, когда он по-прежнему не смотрел в ее сторону и не делал ни малейших попыток помочь ей! – Я бы хотела кое-что объяснить вам, – докончила она дрогнувшим, неуверенным голосом.

Он резко повернулся к ней, обхватил руками за плечи и впился в ее лицо ищущим, вопрошающим взором. Наташе казалось, что его взгляд проникает в самые сокровенные глубины ее души, даже туда, куда она сама не могла заглянуть. Но она все-таки приложила над собой усилие и не отвела глаза. Пусть смотрит, пусть читает в ее лице, как в открытой книге. У нее больше нет сил притворяться и скрывать свои истинные чувства.

– Милая моя, – тихо произнес Павел: таким нежным, проникновенным голосом, что Наташа вся затрепетала, – ну до каких же пор мы будем терзать друг друга? К чему эти бесконечные пикировки, скандалы и прочий вздор? Ведь мы оба хотим совсем другого, и отрицать это далее просто глупо!

– Да, – прошептала Наташа, потрясенная тем, что его мысли настолько повторяют ее собственные. – Конечно, так больше не может продолжаться. Я измучила тебя и измучилась сама, и то же самое происходит с тобой. Нам надо, наконец, объясниться…

– О нет, не сейчас, – мягко, но решительно прервал он ее. – Ради бога, не надо никаких объяснений! Потом…

Он порывисто притянул ее к себе, и их губы слились в захватывающем, страстном поцелуе. Никогда еще они не целовались с такой одержимой, ненасытной жадностью. Впрочем, Наташу это нисколько не удивляло: ведь они только что снова обрели друг друга, а до этого были уверены, что потеряли навсегда. Ее сердце билось так неистово, что казалось, она сейчас просто не выдержит избытка эмоций и лишится сознания. Но как раз этого-то ей и не хотелось, потому что еще никогда в жизни она не испытывала такого блаженства, как в эту минуту. И дело было даже не в том, что Павел был искусным любовником, а в том, что это был он. Его руки, его губы, его обожаемое тело, с которым она так мечтала слиться в одно целое. И поэтому, когда Павел подхватил ее на руки и понес в «живую» беседку из обвитого розами кустарника, она и не подумала воспротивиться, а только засмеялась счастливым, радостно-предвкушающим смехом.

Сбросив сюртук, Павел расстелил его на траве и бережно опустил на него Наташу. Он не стал ее раздевать, только снял с нее головной убор, туфли и панталоны. Потом в считанные секунды избавился от своей одежды, за исключением белоснежной рубашки, красиво оттенявшей его легкий золотистый загар. Не теряя времени, они бросились в объятия друг друга, и Наташа даже не поняла, в какой момент Павел оказался внутри нее. Все слилось в волшебный, сказочный водоворот, который с каждой минутой затягивал ее все глубже и глубже в свои бездонные, головокружительные пучины. А затем на нее снизошло небывалое умиротворение, и несколько бесконечно долгих секунд ей казалось, что ее душа оторвалась от тела и парит где-то высоко в звенящих небесах…

Когда Наташа, наконец, пришла в себя, ее охватило невероятное смущение. Она просто не представляла, как сможет спокойно смотреть в глаза Павлу после того, что с ними сейчас произошло. Такой неловкости она не испытывала даже в свою первую брачную ночь… Это открытие так потрясло Наташу, что она почувствовала себя совершенно сбитой с толку. Что с ней происходит? Ведь она уже была близка с Павлом, и в прошлый раз все прошло гораздо спокойнее!

И тут она поняла, в чем разница между их прошлой близостью и этой. В тот, прошлый раз, она отдала Павлу только свое тело, позволила любить себя и дарить наслаждение. А сегодня она отдалась ему полностью – что называется, и телом, и душой. Вот поэтому-то у нее и возникло такое ощущение, что все происходит в первый раз. И не только с Павлом, а вообще…

Нежное прикосновение к щеке заставило Наташу оторваться от своих мыслей. Собравшись с духом, она повернулась в сторону Павла и подняла на него робкий, смущенный взгляд. В ответ его лицо озарилось счастливой, трепетной улыбкой, и он порывисто притянул Наташу к себе.

– Милосердный боже, как давно я ждал от тебя такого взгляда! – пробормотал он хрипловатым, взволнованным голосом, судорожно стискивая ее в объятиях.

Всхлипнув от избытка чувств, Наташа уткнулась лицом в его грудь, и некоторое время они лежали, тесно прижавшись друг к другу и ничего не говоря. Потом Павел приподнялся на локте и пристально, чуть настороженно заглянул Наташе в глаза.

– Надеюсь, в этот раз ты не превратишься из прекрасной принцессы в злобную и бессердечную фурию? – спросил он, поморщившись от болезненных воспоминаний.

– О нет, в этот раз ничего такого не будет! – с натянутым смешком заверила она его.

– И на меня не обрушится целый поток гневных упреков и обвинений? – снова спросил Павел, теперь уже скорее с притворным беспокойством, а не с настоящим.

– Ни одного упрека и ни одного обвинения! – с жаром воскликнула Наташа, покачав для убедительности головой.

Павел облегченно вздохнул, и в его глазах заплясали лукавые огоньки.

– Сударыня, – с шутливой церемонностью произнес он, – признаюсь вам откровенно, я чувствую себя сбитым с толку. Такая покладистость с вашей стороны для меня совершенно непривычна, и я просто теряюсь, пытаясь отгадать причину этой восхитительной перемены. Может быть, – он посмотрел на Наташу с вкрадчивой, зовущей улыбкой, – вы приоткроете мне ваш секрет?

Рассмеявшись, она высвободилась из его объятий и переместилась в сидячее положение.

– Павел, – сказала она, посмотрев на него с ласковым упреком, – но ты же прекрасно видишь, что со мной творится, и при этом еще пытаешься вытягивать из меня признания. Пожалуйста, дорогой, – прошептала она с нежной мольбой, – не спрашивай меня сейчас ни о чем. Мне нужно время, чтобы…

– Прийти в себя от пережитого потрясения? – с улыбкой спросил он. – Хорошо, я не буду приставать к тебе с расспросами. Скажи мне только одно, – он перестал улыбаться и пристально, взволнованно посмотрел ей в глаза, – ты чувствуешь себя в эту минуту счастливой?

– Да, – тихо ответила Наташа, опустив глаза.

Он порывисто привлек ее к себе и запечатлел на ее щеке пылкий, благодарный поцелуй.

– Я безумно рад, моя дорогая. А теперь давай одеваться. Мы совсем забыли, что находимся не у себя, и нас может кто-нибудь увидеть.

– И в самом деле! – испуганно ахнула Наташа.

Глава 27

Они пошли к дому и поднялись в свои апартаменты. В гостиной Павел тотчас распечатал бутылку шампанского и наполнил до краев высокие бокалы. Не в силах присесть из-за свого возбужденного состояния, Наташа кружила по комнате, с улыбкой наблюдая за действиями компаньона. Она и без шампанского чувствовала себя немного пьяной, но чему здесь было удивляться? Только что, несколько минут назад, она побывала в раю, а затем сделала потрясающее открытие, которое должно перевернуть всю ее жизнь: она любит Павла Коврова и хочет быть рядом с ним до конца своих дней. Прочь все сомнения, мучительные раздумья и самообманы! Она приняла решение и сейчас скажет об этом Павлу. Только выпьет бокал шампанского и наберется храбрости: ведь ей еще никогда в жизни не доводилось делать мужчине таких признаний, и она чувствовала себя очень неловко. Впрочем, Павел наверняка ей поможет. Без сомнения, он уже обо всем догадался по ее лицу и только из чувства деликатности не хочет ее торопить.

Подойдя к Наташе, Павел с улыбкой протянул ей бокал. Несколько секунд он смотрел на нее глубоким, пронизывающим взглядом, потом на мгновение отвел глаза в сторону и вздохнул.

– Ну что ж, моя дорогая компаньонка, за вас, – сказал он, снова поворачиваясь к Наташе и поднимая бокал. – За вашу покоряющую красоту и непревзойденное очарование!

Это было не совсем то, что ожидала услышать Наташа. Но она все-таки улыбнулась в ответ и протянула свой бокал навстречу бокалу Павла. Потом отступила на шаг назад и сделала пару глубоких, неторопливых глотков.

– Да-а! – снова заговорил Павел, принимаясь расхаживать по комнате с бокалом в руке. – Теперь я понимаю, почему вы так оскорбились, когда я намекнул, что Стентон может охладеть к вам после той ночи. Но ведь я не знал вас так хорошо, как знали себя вы сами! Мне остается лишь принести извинения и взять свои слова назад.

Наташа почувствовала, как ее радужное настроение начинает испаряться. Заговорить о Стентоне в такую минуту было верхом неделикатности со стороны Павла, и Наташа просто не понимала, как он сам этого не осознает. Впрочем, ничего странного здесь нет, тут же подумала она. Ее так называемая «измена» нанесла ему глубокую душевную рану, и потребуется время, а также ее любовь и терпение, чтобы эта рана перестала напоминать о себе.

– Пожалуйста, Павел, – сказала она, посмотрев на него с мягкой, просительной улыбкой, – давай не будем говорить сейчас об этом человеке. Лучше…

– Ну почему же? – оживленно перебил он ее. – По-моему, сейчас как раз самое время, чтобы поговорить о Стентоне, а заодно и о наших делах, что, впрочем, означает одно и то же. И первое, что я хочу вам сказать, дорогая моя Натали, – он посмотрел на нее с неуместной торжественностью, – это то, что вы поистине восхитительная любовница. Вернее, – поправился он, лукаво подмигнув Наташе, – можете быть такой, если пожелаете. И если вы так же проявили себя в постели со Стентоном, как сейчас со мной, он непременно захочет встретиться с вами еще раз. А это означает, – деловито подытожил Павел, – что нам надо держаться начеку и ждать его очередного визита.

– Прекрасно, – сухо проговорила Наташа. – Это все, что вы хотели мне сказать?

– А вы ожидали чего-то еще? – спросил Павел, быстро обернувшись к ней и прямо посмотрев ей в глаза.

Наташе показалось, что она спит и видит дурной сон. В устремленных на нее глазах Павла читались презрительное высокомерие и откровенная насмешка. Но самым ужасным было то, что Наташа не увидела в них и капли той безграничной любви и трепетной нежности, какой они были наполнены всего несколько минут назад. Как могла произойти столь чудовищная метаморфоза? Внезапно Наташу осенила страшная догадка, от которой ее бросило в холодный пот. Но может, она ошибается, и ничего ужасного не происходит?

– Павел, – сказала она, подходя к нему ближе, – прости, но у меня такое чувство, что ты издеваешься надо мной. Я понимаю, что нам нужно в первую очередь думать о делах и что нам никуда не деться от разговоров про Стентона. Но ведь не в такую же минуту!

– В какую «такую минуту»? – он недоуменно вскинул брови, а затем, к непередаваемому ужасу Наташи, оглушительно расхохотался.

– Прекратите! – закричала она, теряя над собой контроль. – Как вы смеете так гадко вести себя со мной после того, что произошло между нами там, в саду! Да вы… вы просто свинья, вот кто вы!

– Боже ты мой, – произнес он, качая головой и поглядывая на Наташу с насмешливым, издевательским любопытством, – так, выходит, вы отдались мне вовсе не потому, что хотели показать, на какие чудеса вы способны в постели? Выходит, ваша пылкость была совсем не притворной? А я-то думал!

– Что вы думали? – дрожащим голосом спросила Наташа.

Лицо Павла осветилось ослепительной, широкой улыбкой.

– Я думал, что мои намеки насчет Стентона задели ваше самолюбие, и вы решили доказать мне, что я сильно заблуждаюсь на ваш счет. Проще говоря, я принял ваше поведение за игру и решил подыграть вам. Ей-богу, моя дорогая, мне и в голову не пришло, что с вашей стороны все это совершенно серьезно! – В его голосе зазвучали виноватые нотки, однако весь его вид говорил о том, что он едва сдерживается, чтобы снова не рассмеяться. – Да и как бы я мог так подумать? – продолжал Павел, расхаживая взад-вперед перед онемевшей от стыда Наташей. – Вы же никогда не проявляли ко мне теплых чувств или хотя бы желания делить со мной постель. И вдруг – эта неожиданная вспышка страстного влечения. – Он остановился напротив Наташи и пристально, все с тем же насмешливым любопытством посмотрел ей в глаза. – Натали, дорогая, да уж не влюбились ли вы в меня?

Большего унижения просто нельзя было вообразить! Мало того, что он притворился, будто любит ее по-прежнему, и столько времени ломал недостойную комедию, так теперь он еще и открыто насмехается над ней. От невыносимого стыда и сознания собственной беспомощности у Наташи сдавило грудь, и ей показалось, что она сейчас упадет в обморок – это было бы весьма кстати, так как избавило бы ее от необходимости отвечать на издевательские вопросы Павла. К несчастью, ничего такого не произошло. Наташе пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы сохранить хоть какие-то остатки достоинства и не разразиться слезами прямо на глазах торжествующего врага.

Выпрямив спину, она посмотрела на Павла открытым, бесстрашным взглядом, в который постаралась вложить как можно больше холодного презрения.

– Никогда не думала, – медленно проговорила она, – что мужчина может быть таким мелочным. – И выдержав красноречивую паузу, продолжала: – Вы солгали, когда сказали, что приняли мое поведение за игру. На самом деле вы прекрасно поняли, что я вовсе не играю, и что мое страстное влечение к вам было отнюдь не притворным. Да, я не притворялась! – с вызовом повторила она. – Я действительно почувствовала к вам нежность в ту минуту, когда увидела, что вы страдаете из-за ревности к Стентону, и мне захотелось вас приласкать и утешить. А когда вы начали целовать меня, я поняла, что хочу вас. Однако вы сильно заблуждаетесь, если думаете, что я влюбилась в вас. Это была всего лишь минутная вспышка страсти, не более того.

– Неужели? – с усмешкой спросил Павел. – А вот мне почему-то так не показалось.

– Это потому, что у вас слишком большое самомнение, – с презрением бросила Наташа. – И еще потому, что вам очень этого хочется. Точнее, – поправилась она, окинув его насмешливым взглядом, – вам очень хочется взять реванш за все свои унижения. Но я не доставлю вам такого удовольствия.

– Да вы уже доставили мне его, – с издевательской улыбкой проговорил Павел. – И как бы вы теперь ни выкручивались, вам не убедить меня в обратном.

Он залпом допил остатки шампанского из своего бокала и, прежде чем Наташа нашлась с ответом, продолжал:

– Вы говорите, что у меня непомерно раздутое самомнение. А у вас самой оно разве не такое? Неужели вы могли серьезно думать, что будете нужны мне после Стентона?! – Он окинул ее взглядом высокомерно-презрительного удивления, под которым Наташа почувствовала себя уничтоженной. – До сих пор я принадлежал к тем, кто сам наставляет рога, и отнюдь не горю желанием переходить в противоположный лагерь. Я уж не говорю о тех бесчисленных оскорблениях, что мне пришлось от вас вытерпеть. И вы полагали, что после всего этого я еще продолжаю питать к вам нежные чувства?! – Павел возмущенно передернул плечами. – Да я бы перестал себя уважать, если бы не вытравил эту недостойную любовь из своего сердца!

– Но если… – упавшим голосом вымолвила Наташа, – если вы меня больше не любите… – Она на мгновение замялась, но потом, рассудив, что терять уже все равно нечего, решительно выпалила: – Если вы меня больше не любите, зачем же вы тогда стали целовать меня и допустили, чтобы мы занялись любовью?

Взгляд убийственного сарказма, которым наградил Наташу Павел, заставил ее почувствовать себя пригвожденной к позорному столбу.

– Да потому, – ответил он, отвратительно ухмыляясь и растягивая слова, – что с моей стороны было бы крайне глупо лишать себя удовольствия, раз вы сами хотели мне его доставить.

Говорить было больше не о чем. Отвернувшись от Павла, Наташа на негнущихся ногах направилась в свою комнату. В голове у нее шумело, окружающие предметы покачивались перед глазами, как бывает от большого количество выпитого вина. Она почувствовала невероятную слабость во всем теле и поняла, что если сейчас не приляжет, то с ней точно случится обморок. Но теперь ей этого совершенно не хотелось: не хватало еще, чтобы Павел, в довершении ко всему, начал испытывать к ней презрительную жалость! Нет уж, довольно с него и сознания одержанной победы. Победы над строптивой, злопамятной и неуступчивой кокеткой, которая теперь уже никогда не сможет задирать перед ним нос.

Оказавшись в своей комнате, Наташа первым делом закрыла дверь на задвижку. Потом резким движением сорвала головной убор и бросилась на кровать. В тот же миг из ее глаз мощным потоком хлынули слезы, которые ей удавалось столько времени сдерживать. Но теперь она не пыталась их остановить, а, напротив, дала им волю, надеясь утопить в этих слезах свое горе и почувствовать хоть небольшое облегчение.

Никогда в жизни Наташа не чувствовала себя такой униженной – даже в тот далекий день, когда Михаил с помощью своего ловкого друга уличил ее в двойной игре. Но даже в тот день она не чувствовала себя такой несчастной. Потому что тогда она не любила по-настоящему, и ее сердце не было разбито.

Постояв немного возле двери, из-за которой доносились приглушенные рыдания, Павел удовлетворенно улыбнулся и пошел в свою комнату, прихватив по дороге бутылку с недопитым шампанским. Он осознал, что уже давно не чувствовал такого душевного подъема, как сейчас. И это было совсем не удивительно. В первый раз после того, как они с Наташей пустились в путешествие, ему удалось взять верх над этой злобной, капризной и мстительной женщиной, доставившей ему столько горьких минут. И не просто «взять верх». Как сказала сама Наташа, это был полный реванш за все его многочисленные обиды и унижения. Потому что теперь Наташа уже никогда не сможет смотреть на него сверху вниз, с сознанием своего превосходства и неуязвимости. Он заставил ее почувствовать себя жалкой, отвергнутой и униженной. И это не шло ни в какое сравнение с тем, что было пять с половиной лет назад!

Он заставил ее отдаться ему, распахнуть перед ним свою душу, фактически вытянул из нее признание в любви, а затем жестоко посмеялся над ней. И теперь она горько плачет, чувствуя себя самым несчастным существом на свете. Что ж, поделом ей: будет знать, как безнаказанно издеваться над другим человеком! Она вполне заслужила, чтобы с ней обошлись столь безжалостным образом, и ей некого винить в своем унижении, кроме самой себя. Пусть теперь рыдает и в приступе бессильной ярости молотит кулаком подушку. Ее слезы не тронут его ожесточенного сердца, потому что именно из-за нее его сердце и ожесточилось. Выражаясь ее же собственными словами, она получила по заслугам, не более того.

Наполнив бокал, Павел заговорщицки подмигнул своему отражению в зеркале и медленно, наслаждаясь каждым глотком, осушил бокал до дна. Потом развалился в кресле и закурил сигару. Его голова слегка кружилась от выпитого вина и сознания своей победы – нежданной, а оттого особенно ощутимой и сладостной. Ведь еще в тот момент, когда Павел посетовал, что это не ему довелось разбудить чувственность Наташи, он и не думал, что все обернется так благоприятно.

Мысль отомстить Наташе за свои унижения возникла у него, когда она подошла к нему и сказала, что хочет объясниться. В первое мгновение Павел не поверил своим ушам, но когда он вгляделся в доверчиво тянущееся к нему лицо Наташи, все его сомнения рассеялись. Надменная гордячка влюбилась в него – это было ясно, как ясный день. Павел и раньше догадывался, что она не равнодушна к нему и только из чистого упрямства пытается отрицать очевидное. Теперь же он понял, что все гораздо серьезнее, чем ему казалось. Должно быть, именно ночь, проведенная со Стентоном, заставила Наташу понять, кто ей нужен на самом деле. Но именно этой самой ночи Павел и не мог ей простить!

Если бы Стентон принудил Наташу к близости, все было бы поправимо. Но она отдалась ему сама, и Павел подозревал, что ею двигало не только одно желание заполучить письмо. Она хотела побывать в объятиях Стентона, и она в них побывала. И после этого она еще смеет рассчитывать, что он, Павел Ковров, захочет иметь с ней серьезные отношения! По мнению Павла, это было просто возмутительное нахальство, за которое Наташу следовало хорошенько проучить.

Вылив в бокал остатки шампанского, Павел с сожалением посмотрел на пустую бутылку. Пожалуй, ему следует пойти к Куракину и, если тот ничем не занят, продолжить пировать в его компании. Завтра он снова вернется к делам, а сегодня у него праздник, и он будет пить до тех пор, пока у него не начнут заплетаться язык и ноги. А Наташа пусть сидит одна в своей комнате и продолжает оплакивать собственную дурость, из-за которой она потеряла человека, любившего ее до самозабвения и потери гордости: самый достойный удел для жалкой гусыни!

Глава 28

– Дорогая Натали, вы просто необыкновенная женщина. Еще сегодня утром вы были подобны поникшему цветку, а сейчас выглядите румяной и свежей, как садовая роза. Ну что ж, я очень рад, что вы так быстро оправились от каверзного подарка судьбы. По крайней мере, это избавляет меня от угрызений совести, которая, признаться, уже начинала меня мучить.

Проигнорировав колкое высказывание Павла, Наташа набросила на плечи тонкую кружевную накидку и направилась к дверям. Они собирались ехать в театр, и Наташа приложила все усилия, чтобы выглядеть достойно – назло предателю-компаньону, а также для того, чтобы снова обрести уверенность в своей женской силе и привлекательности. Платье из красно-коричневого шелка, отделанное на рукавах и по низу юбки крохотными розочками с травянисто-зелеными листочками, идеально подходило к типу ее внешности. Волосы Наташа уложила в свою излюбленную прическу, которую не делала уже давно – изящную круглую ракушку, украсив ее двумя черепаховыми гребнями. Бежевые перчатки выше локтей и накидка в тон платью дополняли наряд.

А вот дорогих украшений Наташа сегодня не надела – только скромные сережки и золотую цепочку с медальоном. Этот самый медальон и послужил поводом для новых нападок Павла.

– Должен заметить, что вы выглядите сегодня необычайно элегантно, – проговорил он, когда они начали спускаться по лестнице. – Только я не понимаю, почему вы не надели бриллиантов? На мой взгляд, они были бы более уместны с этим роскошным нарядом, нежели скромный медальон. – Он секунду помолчал и, так как Наташа ничего не ответила, продолжал: – Бьюсь об заклад, что внутри этого медальона спрятан портрет вашего покойного супруга. Как трогательно… и как глупо! Перед кем вы пытаетесь показать, что до сих пор…

Он замолчал, потому что Наташа резко остановилась и повернулась к нему лицом.

– Вы, я вижу, никак не уйметесь, – с презрением проговорила она. И неожиданно рассмеявшись, с насмешливым сожалением прибавила: – Бедный молодой человек! Как же он измучился от ревности и уязвленного самолюбия! Уж, кажется, после вчерашнего он должен был успокоиться, а он все продолжает бушевать!

Павел просто позеленел от бешенства и досады. У него было такое ощущение, словно ему только что залепили пощечину. Самым же обидным было то, что Наташа попала в точку: он действительно никак не мог уняться. Ему хотелось без конца поддевать Наташу, говорить ей всякие колкости и обидные вещи. И лишь сейчас он осознал, что рискует сделаться смешным в ее глазах, если не возьмет себя в руки.

– Не принимайте желаемое за действительность, – пренебрежительно бросил он. – Те времена, когда вам удавалось задеть мое самолюбие, безвозвратно прошли.

Наташа не сочла нужным отвечать и лишь состроила презрительную гримасу. В полном молчании они продолжили спуск и вскоре оказались во дворе. Почти тотчас к крыльцу подъехала карета, однако не успели Наташа и Павел сесть в нее, как наперерез им бросилась женщина в траурном платье, с вуалью на шляпке. Остановившись в двух шагах от них, женщина порывистым движением отбросила с лица вуаль, и Наташа, к своему ужасу и смятению, узнала Анриэтту де Грансе.

– Не ожидали увидеть меня здесь, прекрасные господа? – с ехидством спросила маркиза, и по ее голосу, а также блуждающему, мутноватому взгляду Наташа определила, что она пьяна. – Ну, понятно, не ожидали! – утвердительно повторила Анриэтта, окинув их обоих внимательным, злобно-прищуренным взглядом. – Судя по вашим лицам, вы уже и думать забыли о Люсьене де Бомоне, погибшем во цвете лет по вашей вине!

– Сударыня, – сухо произнес Павел, – поверьте, мы с графиней очень сочувствуем вашему горю, но это совсем не означает, что мы собираемся выслушивать несправедливые обвинения. Уверяю вас…

– Несправедливые обвинения?! – возмущенно перебила его маркиза. – Да ведь это вы, князь Павел Ковров, являетесь главным виновником гибели моего брата! Если бы вы не вмешались в его дела, ничего ужасного не случилось бы!

– Конечно, не случилось бы, – спокойно отозвался Павел. – Если бы ваш брат не состоял в тайной организации заговорщиков, не занимался недозволенными делами и не охотился за тем, что ему не принадлежит. – Он выразительно посмотрел на стоявшую перед ним женщину. – К сожалению, месье де Бомон не вел себя столь благоразумно, поэтому его жизнь и оборвалась самым трагическим образом. И я – а тем более, графиня Струйская – здесь совершенно ни при чем.

Анриэтта де Грансе сверлила его пылающим взглядом, потом подошла к нему совсем близко и, понизив голос, злобно зашипела:

– Вы думаете, я ничего не знаю, да? Ошибаетесь, сударь! Мой брат посвящал меня во все свои дела, и мне прекрасно известно, с какой целью вы явились в Париж! И вы, и Люсьен с его друзьями хотели завладеть одной и той же вещью, и вот вы стоите передо мной, живой и невредимый, а мой бедный брат с этого дня покоится в холодной земле!

– Так не я же отправил его на тот свет! – с закипающим раздражением процедил Павел. – Если вам все так хорошо известно, то должно быть известно и то, кто его убил.

Маркиза рассмеялась истеричным, беззвучным смехом.

– О да, я знаю, что это не вы всадили пулю ему в грудь. И я еще рассчитаюсь с тем негодяем, клянусь своей родовой честью!.. И все равно, Люсьена погубили именно вы! – Она вперила в Павла обвиняющий, полный горячей ненависти взгляд. – Он все рассчитал: и как завладеть нужной ему вещью, и как выйти при этом сухим из воды. А вы вмешались и разрушили все его планы. Больше того, вы навлекли на Люсьена подозрения властей, вынуждая его затаиться и отказаться от своих замыслов. Но именно это и толкнуло его на безрассудные действия! Он понял, что все рушится, и повел себя как безумец. А кто, скажите на милость, во всем этом виноват?

– Довольно, сударыня, – решительно оборвал ее Павел. – Вы уже сказали все, что хотели, и выслушивать ваши рассуждения по второму кругу у меня нет ни желания, ни времени.

С этими словами он взял Наташу за руку и подвел к карете, описав вокруг неуемной маркизы широкий полукруг.

– Не надейтесь, что я смирюсь с происшедшим или струшу! – прошипела ему в спину Анриэтта. Затем она опустила на лицо вуаль и быстро направилась к экипажу, ожидавшему ее за воротами посольства.

Минут пять после того, как их карета тронулась в путь, Наташа и Павел молчали. Наконец Наташа поняла, что больше не в силах сдерживать эмоции. Издав многозначительное покашливание, она выпрямилась на сидении и выжидающе посмотрела на Павла.

– Ну, и что вы обо всем этом думаете? – спросила она.

Павел философски пожал плечами.

– А что тут можно думать? Эта женщина только что потеряла близкого человека, и ее нервы находятся в расстроенном состоянии. К тому же, она порядком надралась на поминках, и ее, что называется, потянуло на подвиги. Завтра, когда она выспится, она сама испугается того, что натворила.

– А ее угроза, которую она произнесла напоследок? Ведь это была самая настоящая угроза, разве не так?!

Из груди Павла вырвался беззаботный смешок.

– Успокойтесь, моя дорогая, – мягко сказал он, – и не забивайте свою голову всякими нелепыми страхами. Если кто-то и представляет для нас опасность, то это явно не Анриэтта де Грансе. Ну, подумайте сами, что она может нам сделать? Скорее, это уж мы способны доставить ей неприятности при помощи нашего друга Фабьена. – Он выразительно посмотрел на Наташу. – Забудьте об этом досадном происшествии. В конце концов, у нас хватает других забот, кроме взбалмошной бабенки, вообразившей себя великой авантюристкой.

Не отвечая, Наташа тяжко вздохнула и устремила взгляд за окно. Конечно, Павлу видней, откуда исходит опасность, а откуда нет. И все-таки, Наташа находила, что он отнесся слишком беспечно к угрозам маркизы де Грансе. Эта женщина была связана с заговорщиками и даже оказывала им некоторые услуги, как, например, с лошадью или желтым платьем. И хотя это были мелочи, они все равно настораживали. Неужели заговорщики стали бы обращаться за помощью, к кому попало? Павел сам много раз говорил, что нельзя судить о людях по первому впечатлению и недооценивать их. Так почему же сейчас он не следует своему правилу?

«А впрочем, это совсем не моя забота, – тут же сказала себе Наташа. – Ведь Анриэтта де Грансе угрожает не мне, а Павлу. Вот пусть он и думает, стоит ли беспокоиться на этот счет или нет».

И действительно, не хватало еще, чтобы она стала волноваться за человека, который так низко с ней поступил, причем, уже не в первый раз. Но кто в этом виноват, кроме нее самой? Можно подумать, она не знала, что представляет собой Павел Ковров и на какие штучки он способен! Этот человек – воплощенное коварство, а его артистическому таланту позавидовал бы любой актер. И ведь она все это прекрасно знала: и то, что он способен прикинуться пылко влюбленным, когда на уме у него лишь мстительные планы, и его способность вскружить женщине голову. Ее вчерашнему поведению просто нет оправданий. Словно последняя дурочка, она растаяла от сладких речей и прочувственных взглядов Павла и распахнула перед ним свою душу. По сути, она призналась ему в любви, и если не сказала это словами, то продемонстрировала всем своим поведением. Наверное, она просто безнадежно глупа, вот и все.

С такими мыслями Наташа вошла в театральную ложу и стала смотреть роскошное представление, которое сегодня увлекло ее гораздо меньше, чем в прошлый раз – ничего удивительного, учитывая, в каком она находилась настроении! Да еще назойливые поклонники, то и дело заходившие в их ложу, досаждали ей, вынуждая вести пустые светские разговоры. Когда, наконец, пришло время возвращаться домой, Наташа была этому только рада. Вопреки мнению Павла, она еще не отошла от вчерашнего, и ей хотелось пораньше улечься в постель.

Павел не стал задерживать ее в гостиной. Он лишь сказал, чтобы она встала завтра пораньше, потому что они поедут кататься в Булонский лес.

Погода выдалась чудесная, и в Булонском лесу было полно гуляющих. Как обычно, Наташу с первых минут окружила толпа кавалеров. Из-за них она не могла разговаривать с Павлом, чему в глубине души была очень рада. И в самом деле, о чем им теперь говорить? Они могут лишь обсуждать то, что касается царского поручения, но как раз этим и невозможно было заниматься в столь людном месте. А если так, то лучше держаться порознь и стараться поменьше попадаться друг другу на глаза.

Впрочем, вскоре Наташа заметила, что Павел старается не выпускать ее из виду. Вероятно, он все-таки опасается, что родственники покойного де Бомона могут доставить им неприятности, например, устроить скандал на виду всего общества или даже оскорбить. Хотя такое едва ли было возможно и, скорее всего, угрозы маркизы де Грансе так и останутся пустыми угрозами. Единственное, что могут сделать их недруги – это вызвать Павла на дуэль. Ну что ж, если такое случится, пусть он сам решает, как ему быть. Она же, со своей стороны, лишь займет позицию стороннего наблюдателя. И, уж конечно, не станет беспокоиться за жизнь этого бессердечного мерзавца!

Словно почувствовав, что она думает о нем, Павел обернулся и пристально посмотрел на Наташу. Потом пришпорил лошадь и подъехал ближе.

– Вы сегодня так мрачны и задумчивы, что распугали всех своих поклонников, – сказал он, поглядывая на нее с насмешливым вызовом. – Готов спорить, вы уже придумали, как отомстить мне за позавчерашнюю проделку. Или еще нет?

Наташа окинула его безразличным, скучающим взглядом.

– Если бы вы только знали, как вы мне надоели, – протянула она, демонстративно зевнув в ладонь. – Я просто жду не дождусь, когда все это закончится и я, наконец, смогу отделаться от вашего общества.

– Терпение, моя дорогая! – рассмеялся Павел. – У меня есть предчувствие, что все закончится гораздо быстрее, чем нам кажется… Мы с Куракиным и нашими офицерами собираемся прогуляться до границы леса, – внезапно сообщил он безо всякого перехода. – Едемте с нами, я не хочу оставлять вас здесь одну.

Выехав на широкую аллею, они пустили лошадей в галоп. Минут через десять их компания оказалась далеко от той части парка, где скапливались нарядные экипажи. Теперь навстречу им попадались лишь одинокие всадники да влюбленные парочки, а деревья вокруг становились все гуще. Внезапно Наташа почувствовала смутную тревогу, которая вскоре сделалась настолько ощутимой, что она решила поделиться ею с Павлом.

– Долго мы будем нестись, непонятно куда и зачем? – спросила она, подъехав ближе и переводя лошадь на шаг. – Моя лошадь уже выдохлась, да и потом, мне кажется, что не слишком благоразумно удаляться так далеко от людных мест.

– Наверное, вы правы, – неожиданно согласился Павел. – Однако возвращаться назад вдвоем было бы еще более неблагоразумно. Я сейчас поговорю с Куракиным, а вы догоняйте остальных и старайтесь не отрываться от них.

Так как Куракин с одним немолодым французом в штатском ехали позади них, Павел развернул лошадь и стал ждать. Наташа, следуя совету компаньона, поспешила догнать шумную компанию. Однако не успела она отъехать от Павла и на десять метров, как позади нее прогремел выстрел, а вслед за тем послышалось протяжное лошадиное ржание. Вскрикнув от испуга, Наташа обернулась назад и увидела, как ее компаньон медленно сползает с седла, а по его белому офицерскому мундиру стремительно растекается красное пятно.

– О боже! – закричала она, соскакивая с лошади и бросаясь к Павлу. В этот момент ей даже в голову не пришло, что следующая пуля может запросто угодить в нее саму. – Они убили его – сестра графа де Бомона и роялисты! Только вчера она угрожала нам, и вот…

По счастливой случайности собеседник Куракина оказался врачом. Он категоричным тоном потребовал, чтобы к раненому никто не подходил, пока он не осмотрит его. Наташе волей-неволей пришлось подчиниться. Что же касается офицеров, то они устремились в погоню за стрелявшим, и вокруг установилась зловещая, напряженная тишина.

– Ну, что с ним? – нетерпеливо спросила Наташа, не в силах выносить затянувшегося молчания. – Он убит или… всего лишь ранен?! – она с надеждой взглянула на врача, который, наконец, закончил осмотр.

– Успокойтесь, мадам, ваш приятель жив, – ответил тот, послав молодой женщине ободряющую улыбку. – И его рана не такая опасная, как могло показаться на первый взгляд. Но, разумеется, и с такой раной человеку недолго отправиться на тот свет, если за ним не будет должного присмотра.

– О, не волнуйтесь, присмотр мы ему обеспечим! – заверил Куракин.

Они перевязали Павла полосками разорванной рубашки, а затем перенесли его в раздобытую офицерами карету. Врач сел в экипаж вместе с раненым, Наташа и остальные двинулись следом на лошадях. Офицеры бурно обсуждали происшествие, но Наташа была так взволнована, что почти не слышала, о чем они говорят. Она поняла лишь то, что им не удалось схватить негодяя, стрелявшего в ее компаньона, и это безумно расстроило ее. Неужели они так и не узнают, кто хотел убить Павла? Подозрение падало на Анриэтту де Грансе, но здравый смысл подсказывал, что она могла быть здесь и ни при чем. Скорее, кто-то воспользовался ее неосмотрительностью, чтобы устранить человека, стоявшего поперек дороги. Роялисты? Скорее всего, это сделали именно они. Но ведь с таким же успехом в Павла мог стрелять и Стентон!.. Наташа чувствовала, что ото всех этих мыслей у нее начинает мутиться разум и она просто сойдет с ума, если хотя бы на время не отвлечется на что-то другое.

Когда они, наконец, добрались до посольской резиденции, Куракин не допускающим возражений тоном объявил, что поместит раненого в своих покоях.

– Поверьте, графиня, так будет гораздо надежнее, – ответил он на робкое возражение Наташи. – Во-первых, он будет находиться под моим постоянным присмотром, а во-вторых, вы все равно не сможете ухаживать за ним лучше врача. Да и вам нужно больше отдыхать: ведь ваши дела еще не закончены, и нужно сохранять силы и бодрость духа.

«Бодрость духа!» – с горькой иронией повторила про себя Наташа. Откуда ей взяться, когда неприятности сыплются на ее бедную голову, словно из рога изобилия, и конца затянувшейся эпопеи с письмом не видно?

– Поступайте, как считаете нужным, князь, – со вздохом сказала она, понуро направляясь к лестнице.

Глава 29

Остаток дня Наташа провела, расхаживая из угла в угол по гостиной. Только два раза она оторвалась от своего занятия. Первый – чтобы пообедать, а второй – чтобы принять ванну с розовым маслом, аромат которого, как она надеялась, хоть немного поднимет ей настроение. Ничего такого, правда, не произошло, но, по крайней мере, она почувствовала себя бодрее.

Высушив волосы, Наташа уложила их в свою любимую ракушку, а затем облачилась в легкое травянисто-зеленое платье с короткими рукавами и глубоким треугольным вырезом. Потом подошла к зеркалу, чтобы нанести на бледные щеки немного румян, и внезапно почувствовала, как ее сердце учащенно забилось. Это платье… Она надевала его только один раз за время путешествия – в тот памятный день, когда они с Павлом гуляли по Магдебургу. В тот самый день, когда она впервые поняла, что не равнодушна к Павлу, когда они первый раз поцеловались, и когда она впервые оттолкнула его от себя, наполнив его сердце горечью и унижением.

– Боже ты мой! – прошептала Наташа, стискивая руки. – Сколько времени мы могли наслаждаться счастьем разделенного чувства! А вместо этого мы только и делали, что враждовали и старались причинить друг другу боль. И кто в этом больше всех виноват, если ни я?

Не такой уж Павел и бессердечный злодей, если разобраться. Конечно, он тоже не всегда вел себя должным образом, но в большинстве случаев это ведь она провоцировала его на недостойное поведение. В конце концов, он же первый открылся ей в своих чувствах, сдался, что называется, «на милость победителя». И ему, наверное, было очень нелегко это сделать. А как повела себя она в тот момент? Не просто отвергла его, а еще и жестоко посмеялась над ним, унизила его так, что больше уже некуда. И после этого она еще удивляется, что он больше не испытывает к ней добрых чувств!

Горько рассмеявшись, Наташа отвернулась от зеркала и снова заходила по комнате. Она поняла, что больше не держит на Павла обиды за то, как он поступил с ней два дня назад. Он имел полное право устроить ей эту месть: ведь она столько мучила его и издевалась над его чувствами! Как она однажды выразилась, она получила по заслугам, не более того. И если сейчас она жестоко страдает, то винить ей некого, кроме самой себя.

Самое ужасное, что теперь ничего нельзя поправить. Наверное, это было бы возможно, если бы она не побывала в постели Стентона. Причем, Павел прекрасно понял, что Стентон не принуждал ее к близости, а все произошло с ее согласия. И то, что она надеялась таким способом заполучить письмо, не служит ей оправданием в его глазах. Он скорее согласился бы провалить их миссию и впасть в немилость у императрицы, чем отдать любимую женщину другому. Да и какой нормальный мужчина мог рассуждать иначе?!

Последний шанс спасти их отношения был у нее, когда Павел, уличив ее в обмане, спросил, почему она солгала ему. Если бы она тогда все объяснила, может, он бы и сумел ее простить. Но она лишь подлила масла в огонь, вызывающе заявив, что ни о чем не сожалеет и ни в чем не раскаивается. И тогда любовь, которая еще теплилась в сердце Павла, сменилась глубоким презрением…

Деликатный стук в дверь прервал тягостные размышления Наташи. Она рассеянно откликнулась, и в комнату вошла горничная.

– Желает ли госпожа графиня ужинать? – спросила девушка, приседая в реверансе.

Наташа взглянула на часы, и ее брови взлетели от удивления. Оказывается, был уже одиннадцатый час вечера, да и в комнате стало почти совсем темно. Попросив горничную зажечь люстру, Наташа немного подумала и сказала, что ужинать она сегодня не будет.

– Принеси-ка ты мне лучше чашечку кофе и рюмочку коньяка, – попросила она служанку. – И еще… – из ее груди вырвался глубокий, протяжный вздох, – пожалуйста, загляни к его сиятельству господину Куракину и спроси, как чувствует себя господин Ковров.

Горничная кивнула и выскользнула за дверь. Минут через десять она вернулась, поставила на столик поднос и сообщила, что господин Ковров чувствует себя вполне сносно и что в данный момент он не спит.

– Он не просил, чтобы я навестила его? – спросила Наташа.

– Прошу прощения, мадам, но я не разговаривала с самим господином Ковровым, – ответила девушка. – Я лишь спросила о нем камердинера князя Куракина.

Отпустив горничную, Наташа плеснула в кофейную чашку немного коньяка и медленными глотками осушила ее до дна. Она блаженно вздохнула, почувствовав, как по телу разливается приятное тепло. И тут же снова нахмурилась, вспомнив, что коньяк – любимый горячительный напиток Павла, и что до встречи с ним вкус коньяка никогда не казался ей привлекательным, а о том, что его можно смешивать с кофе, она даже не подозревала.

Нет, так больше невозможно! Если она не перестанет заниматься самоистязанием, то просто сойдет с ума. Надо чем-то отвлечься, хотя бы почитать книжку или… «Или навестить Павла, – внезапно пришло на ум Наташе. – Если он и в самом деле «чувствует себя вполне сносно», мы сможем немного поболтать. Да и невежливо с моей стороны за целый день даже не поинтересоваться, как он там».

Допив оставшийся коньяк, Наташа поправила перед зеркалом прическу и платье и решительно направилась к дверям.

Гостиная Куракина оказалась не заперта, и Наташа беспрепятственно вошла туда. Она хотела позвать камердинера, но потом передумала и наугад открыла одну из дверей, ведущих в смежные комнаты. И сразу встретилась глазами с Павлом. Он лежал в кровати, подложив под спину пару подушек, и перелистывал книгу. Кроме него, в комнате никого не было, и это порадовало Наташу. Не хватало им еще общаться при свидетелях, которые будут жадно ловить каждое их слово.

– Бог мой, я просто не верю собственным глазам! – оживленно проговорил Павел, захлопывая книжку и поворачиваясь в сторону Наташи. – Неужели вы все-таки снизошли до того, чтобы навестить меня?

– А вы разве хотели меня видеть? – спросила она, стараясь, чтобы ее голос звучал вежливо и в то же время несколько отчужденно. – В таком случае, нужно было послать ко мне горничную, и я бы, разумеется, заглянула к вам.

Павел окинул ее быстрым, изучающим взглядом.

– Какой официальный тон, – усмехнулся он. – Можно подумать, что мы с вами не лежали в одной постели и не выделывали такие штучки, при воспоминании о которых у меня до сих пор захватывает дух.

– Послушайте, Павел! – вспыхнула Наташа. – Если вы собираетесь снова оскорблять меня, я сейчас повернусь к вам спиной и уйду!

– Ладно, я прошу прощения, – поспешно сказал он, и его лицо внезапно сделалось серьезным. – Пожалуйста, дорогая Натали, присаживайтесь. – Он подвинулся на кровати, освобождая для нее место. – Ей-богу, я не хотел говорить вам гадостей, это вышло как-то случайно.

Расправив юбки, Наташа опустилась на краешек кровати и внимательно посмотрела на Павла. Она ощутила огромную радость, обнаружив, что его дела не так уж плохи. Лицо Павла показалось ей несколько бледным и осунувшимся, но на умирающего он явно не походил.

– Как вы себя чувствуете? – мягко спросила она. – Вам лучше?

– Гораздо, – ответил он. – Доктор говорит, что если ночью не начнется жар, то дней через пять я уже смогу стоять на ногах.

Наташа тяжко вздохнула, покачивая головой.

– Это было просто ужасно, – сказала она, содрогнувшись от еще свежих воспоминаний. – Я думала, что он убил вас, я чуть с ума не сошла от страха и волнения!.. К счастью, этот мерзавец оказался не слишком метким стрелком. – Ее лицо на мгновение исказилось от гнева. – Как вы думаете, кто подослал к вам убийцу? Роялисты?

Павел сделал протестующий жест.

– Ради бога, давайте не будем сейчас об этом. Мы уже обсуждали эту тему с Фабьеном, и у меня нет ни малейшего желания возвращаться к ней еще раз.

– Хорошо, – поспешно согласилась Наташа, – не будем. Скажите мне только одно, – ее глаза наполнились неподдельным сочувствием, – эта проклятая рана доставляет вам не слишком много мучений?

Не отвечая, Павел откинулся на подушки и очень пристально посмотрел на Наташу.

– Неужели вам может быть меня жалко? – тихо спросил он. – После того, как я обошелся с вами два дня назад?

Не в силах усидеть на месте от внезапно нахлынувшего волнения, Наташа встала и быстро прошлась по комнате. Затем резко остановилась и обернулась к Павлу.

– Черт вас побери, Павел Ковров! – в сердцах воскликнула она, с досадой сознавая, что ее голос полностью выдает обуревающие ее чувства. – Вы хотя бы немного раскаиваетесь в своей жестокости?

– А вы? – тут же задал он встречный вопрос.

Наташа едва не выпалила «да», но опасение снова угодить в ловушку заставило ее сдержаться. Если бы ни ночь со Стентоном, все еще можно было бы вернуть назад, но Стентона – Наташа была в этом абсолютно уверена – Павел ей не простит. О боже, да ведь она же изменила ему с другим мужчиной! Это внезапное открытие потрясло Наташу до глубины души, заставив поспешно отвернуться от Павла. Конечно, она ему изменила, а как еще это можно назвать? Ведь между ними уже была любовь, и то, что она из дурацкого упрямства не хотела это признавать, ничего не меняет. Она изменила Павлу с другим мужчиной. Грубо говоря – она наставила ему рога. Но слово «рогоносец» было так же неприменимо к Павлу Коврову, как вьючная упряжка – к породистому рысаку. И поэтому ей даже нечего рассчитывать на его прощение.

– Пожалуй, мне пора идти, – решительным тоном объявила Наташа, снова поворачиваясь к Павлу. Она изо всех сил старалась выглядеть беспечной, хотя слезы просто душили ее. – Мы заговорились, а вам надо отдыхать. Не хватало еще, чтобы по моей вине у вас начался жар! – Она рассмеялась деланно-беззаботным смехом, который едва не перешел в судорожные всхлипывания. – Если такое случится, ваш строгий доктор устроит мне нешуточный нагоняй, а такая перспектива меня совсем не прельщает.

– Но ведь я не стану рассказывать ему, что вы просидели у меня полночи и не давали мне спать, – возразил Павел, и его лицо озарилось такой обаятельной, теплой улыбкой, что у Наташи перехватило дыхание.

«Если я немедленно не уйду отсюда, я брошусь перед ним на колени, закричу, что не могу без него жить, и буду умолять простить меня», – подумала она, чувствуя, как ее охватывает настоящая паника.

– Нет, нет, мне действительно пора уходить, – сказала она, покачав головой. – Так что до свидания, Павел, и… надеюсь, что завтра вы будете чувствовать себя еще лучше, – скороговоркой проговорила она, закрывая за собой дверь.

Маска невозмутимости мгновенно слетела с лица Павла, сменившись выражением глубокого душевного волнения. О боже, он и не подозревал, что Наташа способна так сильно страдать из-за него! До этого разговора Павел был уверен, что ее чувства к нему не слишком глубоки, и что ее гордость страдает намного больше, чем сердце. Но сейчас она, что называется, выдала себя с головой. Он прекрасно видел, что она находится на грани истерики, и если бы он не дал ей сбежать, она, наверное, разразилась бы слезами прямо у него на глазах. Собственно, она потому и сбежала, что боялась разрыдаться. Боялась, что он поймет, как сильно она страдает и как… любит его.

Наташа любит его! Павла охватил столь бурный восторг, что он едва не вскочил с кровати, забыв о своем положении. Неужели ему все-таки удалось покорить эту женщину, внушить ей такую же страстную, глубокую и мучительную любовь, какую он сам испытывал к ней? После всего, что он выстрадал из-за нее, это казалось невероятным. И, тем не менее, сомнений не оставалось. Если она нашла в себе силы простить его бессердечный поступок, значит, она действительно любит его… до самозабвения и потери гордости.

«А как же Стентон? – пронеслась у него в голове отрезвляющая мысль. – И то, что она была с ним близка?»

Павел почувствовал, как его восторженное настроение начинает таять. Его сердце наполнилось пронзительной, нестерпимой болью, а вслед за тем в нем закипел гнев. Проклятье, и как только Наташа могла так бездумно предать его? Неужели он заслужил, чтобы с ним обошлись так гадко и подло? Конечно, теперь она раскаивается, но ведь дело-то уже сделано, и назад ничего не воротишь. Разве что он найдет в себе силы простить ее и…

«И смирюсь с тем, что мне самым натуральным образом наставили рога, – с жесткой усмешкой проговорил про себя Павел. – Да, ничего не скажешь, веселенькие дела! После того, как я столько раз наставлял рога другим мужчинам, взять и самому сделаться рогоносцем».

Но ведь Наташа ему не жена, а, значит, его нельзя назвать настоящим рогоносцем… Внезапно Павел почувствовал такой прилив бешенства, что едва не разорвал бинты на своей груди. Наверное, он совсем спятил, если начинает выдумывать причины для того, чтобы простить предательство. На самом же деле перед ним стоит довольно четкий и простой выбор: расстаться с женщиной и сохранить самоуважение или сохранить женщину и лишиться самоуважения.

«А так как потерять уважение к себе я не могу, то значит, у меня вообще нет выбора, – твердо и решительно сказал себе Павел. – И довольно заниматься ерундой».

Загасив свечи, он натянул одеяло и закрыл глаза. Но заснуть ему удалось совсем нескоро.

В это же самое время Наташа сидела на диване, обхватив руками колени и устремив в одну точку хмурый, сосредоточенный взгляд. Перед ней лежала записка, которую она нашла на столе в гостиной и которую она перечитала столько раз, что выучила наизусть.

«Милая Натали! – гласила записка. – Завтра, в семь утра, сядьте в наемную карету и поезжайте по адресу, указанному в этой записке. Мои планы относительно условий передачи письма – и, к сожалению, вас самой – изменились, и мне необходимо срочно переговорить с вами. Чтобы вы не сомневались, что письмо написано именно мною, привожу одну фразу из нашего разговора: «Вы тоже были великолепны, милорд. И я хочу сказать, что ни о чем не жалею»… Надеюсь, мой ангел, теперь вы убедились, что это не ловушка, подстроенная роялистами? Заклинаю вас, не приводите за собой полицию: в этом случае я буду вынужден уйти, и наш разговор не состоится».

Подписи в конце записки не стояло, но для Наташи ее и не требовалось: она отлично помнила слова, которые сказала Стентону сразу после их близости. И сейчас она была просто вне себя от ярости из-за того, что он привел здесь именно эти слова, а не какие-то другие. Предусмотрительный мерзавец! Он прекрасно знал, что такое письмо она не посмеет показать Павлу: тот просто на стену полезет, когда прочитает злополучную фразу.

Да и что толку сообщать о записке Павлу, когда он прикован к постели? Пожалуй, она только напрасно разволнует его. А повода для серьезного беспокойства, по мнению Наташи, не было. Во-первых, она уже общалась со Стентоном без свидетелей, и ничего ужасного он с ней не сделал. Во-вторых, они сами хотели, чтобы он связался с ними, и очень боялись, что этого не произойдет. А, в-третьих, он ведь пишет про свои изменившиеся планы… Не означает ли это, что он попал в затруднительное положение и намерен предложить им выкупить письмо? Немного подумав, Наташа нашла, что это было бы весьма разумно с его стороны. Едва ли кто-то другой заплатит ему больше, да и есть ли другие покупатели? Пожалуй, только сам Наполеон Бонапарт, но, если Стентон обратится к нему, то рискует не только не получить денег, а еще и лишится головы.

«Итак, решено, – сказала себе Наташа. – Я поеду на встречу со Стентоном. И если все пойдет так, как я надеюсь, то к тому времени, когда Павел проснется, у меня будет готов для него приятный сюрприз».

Глава 30

На другое утро, неприметно одевшись, Наташа вышла из ворот посольства и двинулась в направлении шумного бульвара, где рассчитывала взять экипаж. Она не прошла и половину дороги, как навстречу ей попалась пустая наемная карета. По знаку Наташи извозчик остановился и услужливо распахнул дверцу.

– Прошу вас, мадам! – сказал он, оскалившись в любезной улыбке.

Назвав ему адрес, Наташа села в карету. Рассудив, что запомнить дорогу будет совсем не лишним, она стала внимательно смотреть в окно. Некоторое время они ехали по просторным улицам центральной части города, затем карета свернула в тесный переулок и выехала в квартал, который уже никак нельзя было назвать фешенебельным. Теперь им не попадалось богатых особняков и шикарных магазинов. Все дома, стоящие вдоль дороги, имели скромный и несколько потертый вид, и точно так же выглядели прохожие, изредка попадавшиеся им навстречу.

Вскоре картина сделалась еще более унылой – пустыри да наглухо заколоченные дома с запущенными садами. Внезапно Наташа почувствовала, как в ее сердце начинает закрадываться тревога. Почему Стентон не выбрал для их свидания более приличного места? Или он все-таки не был до конца уверен, что она явится к нему одна? Так или иначе, а с каждой минутой Наташе становилось все беспокойней. Она уже начинала раскаиваться, что не рассказала о записке Стентона Павлу, и подумывала, не повернуть ли назад. Но в этот момент карета остановилась, и извозчик торопливо распахнул дверцу.

– Приехали, мадам, – объявил он. – Это та самая улица и тот самый дом, который вы мне назвали.

«Интересно, за кого он меня принимает? – подумала Наташа, выбираясь из экипажа. – Наверное, за легкомысленную замужнюю дамочку, ищущую приключений на свою голову».

– Сколько я должна заплатить, чтобы вы подождали меня? – спросила она возницу. – Я не задержусь здесь надолго, а поймать другой экипаж в таком безлюдном месте не представляется возможным.

Немного подумав, извозчик назвал сумму, с которой Наташа без колебаний согласилась. Потом экипаж отъехал от дома на некоторое расстояние, а Наташа, трепеща от волнения и недоброго предчувствия, поднялась по шатким ступеням высокого крыльца. В тот же миг массивная дверь отворилась, и Стентон поспешно затянул Наташу внутрь дома.

– Давайте поскорее поднимемся в мансарду, – сказал он, не тратя времени на любезные приветствия. – Оттуда хорошо видна улица, а я, знаете ли, не уверен, что за вами кто-нибудь не увязался.

– Напрасное беспокойство, милорд, – возразила Наташа, поднимаясь вслед за ним по довольно крутой деревянной лестнице. – Я не показала вашей записки своему компаньону, и он даже не подозревает, что я куда-то поехала. Тем более что он сейчас прикован к постели.

– Я знаю, – улыбнулся Стентон. – Именно поэтому я и поспешил назначить вам встречу. Однако об осторожности никогда не следует забывать! Иначе можно жестоко поплатиться, как случилось со мной совсем недавно.

Они, наконец, достигли мансарды, и Стентон завел Наташу в просторную комнату, где почти не было мебели. Окна помещения выходили на две противоположные стороны, и Стентон первым делом посмотрел в каждое из них. Потом он шумно вздохнул и повернулся к Наташе.

– Милая Натали, – вкрадчиво проговорил он, обводя ласкающим взглядом ее лицо, – я безумно рад, что мы снова вместе.

«Многообещающее начало», – с мрачной иронией подумала Наташа. С каждой секундой ей все больше становилось не по себе, и лишь огромным усилием воли она сохраняла внешнюю невозмутимость. Как легкомысленно она поступила, отправившись на эту встречу одна! Но теперь предаваться сожалениям было поздно.

– Джонатан, – заговорила она мягким, спокойным голосом, – вы написали, что ваши планы насчет письма изменились и что вам необходимо срочно поговорить со мной об этом. Давайте же не будем терять времени. Вы же понимаете, что мне просто не терпится поскорее покончить с этим делом!

Он рассмеялся, лукаво сверкнув глазами.

– Вы не поверите, мой ангел, но здесь наши желания сходятся. Мне тоже не терпится поскорее все завершить и уехать в Англию.

– Так за чем же дело стало? – оживилась Наташа. – Ведь наше предложение остается в силе. Я могу прямо сейчас съездить за бриллиантами, и… отправляйтесь в путь хоть сегодня!

Его черные брови удивленно взлетели.

– За бриллиантами? – переспросил он. – А… это еще зачем?

– Как? – в свою очередь удивилась Наташа. – Но ведь вы же писали, что… – она не договорила, застыв на месте от ужасной догадки.

Стентон подошел к ней вплотную и положил руку ей на плечо.

– Дорогая моя Натали! Мне не нужны ваши бриллианты, мне нужны вы сами. Я уже десять раз говорил, при каком условии соглашусь отдать письмо, и не намерен что-то менять.

– Но я не хочу ехать с вами в Англию! – с отчаянием воскликнула Наташа. – Я не люблю вас, и у меня нет никакого желания проводить несколько месяцев в вашей стране! Я соскучилась по Петербургу, по своему дому, и хочу как можно скорее вернуться туда!

– Сожалею, мой ангел, – бесстрастно произнес Стентон, – но расставаться с вами в ближайшее время не входит в мои планы. А потому вам остается лишь смириться с неизбежным. Но, конечно, – прибавил он с жесткой усмешкой, – если вам безразлично, в чьи руки попадет письмо вашей покровительницы, вы можете повернуться ко мне спиной и уйти.

Наташа почувствовала, как внутри у нее все сжалось. Стентон не оставлял ей выбора. Судя по тому, что он был одет в дорожный костюм и слегка загримирован – она и сама могла бы не узнать его, встретив на улице – он собирался прямо отсюда двинуться в дорогу. И если она сейчас расстанется с ним, не видать им с Павлом заветного письма, как своих ушей. Пока они будут гоняться за Стентоном, он успеет продать письмо людям, которые используют его в интересах чужого государства.

– Где письмо? – хмуро спросила Наташа. – Я хочу уничтожить его, прежде чем мы сядем в экипаж.

Лицо Стентона озарилось торжествующей улыбкой. Помедлив несколько секунд, он запустил руку во внутренний карман сюртука и неторопливым движением извлек оттуда сложенный вчетверо листок бумаги.

– Держите, моя дорогая, – сказал он, с галантным поклоном протягивая Наташе письмо. – Это и есть ваш долгожданный трофей. Можете поступить с ним, как вам заблагорассудится.

Взяв письмо, Наташа осторожно развернула его и принялась внимательно изучать. Почерк как будто Марии Федоровны, и печать вроде бы тоже ее. Плотная бумага с голубоватым отливом, без сомнения, произведена на Павловском заводе. И все-таки, что-то смущало Наташу. Но что именно, она никак не могла понять. Она рассматривала письмо и так, и этак пока, наконец, Стентон не потерял терпение.

– Послушайте, это уже становится смешно, – с закипающим раздражением проговорил он. – Вы что, не знаете почерка своей государыни? Я уж не говорю о том, как сильно меня оскорбляет ваше недоверие, для которого я до сих пор не давал ни малейшего повода.

Тяжко вздохнув, Наташа заставила себя оторваться от письма.

– Дайте мне свечу и огонь, – велела она Стентону.

Он тотчас поставил перед ней подсвечник и зажег свечу. Наташа поднесла письмо к огню и, дождавшись, когда оно оказалось достаточно охвачено пламенем, бросила его в стоявшую на столе фарфоровую тарелку. Она не отрывала глаз от письма до тех пор, пока оно не превратилось в крохотную горстку пепла. Лишь тогда она облегченно вздохнула, набрав полную грудь воздуха, и… тут же закашлялась от дыма.

– Откройте окно, – попросила она Стентона. – Я сейчас задохнусь от этого жуткого запаха…

И тут Наташа поняла, что ее так смущало в письме, которое передал ей Стентон. Запах! Или, вернее, его отсутствие. Листок бумаги, который она так долго вертела в руках и даже подносила к самому лицу, не источал абсолютно никакого запаха. А должен был источать, потому что благородные дамы имеют обыкновение надушивать письма ароматическими водами. В последнее время было модно использовать воду с ароматом розового масла – довольно-таки въедливый запах, который было просто невозможно выветрить с бумаги. И Мария Федоровна была одной из тех, кто имел пристрастие к надушиванию писем розовой водой.

– Ну все, Натали, идемте, – нетерпеливо сказал Стентон. – Мой кучер уже заждался, мы не можем больше медлить.

Он потянул ее за руку, но она тотчас высвободилась и, отступив от него на пару шагов, с мрачной решимостью посмотрела ему в глаза.

– Подождите, Джонатан, – сказала она. – Прежде чем мы покинем этот дом и сядем в карету, я хочу кое о чем попросить вас.

– О, боже ты мой! – простонал он. – Ну, что вы еще от меня хотите?

– Я прошу, – звонко и отчетливо произнесла Наташа, – чтобы вы позволили мне обыскать вас.

От неожиданности Стентон оторопел.

– Прошу прощения, но я не совсем понимаю…

– Я хочу обыскать вас, – с расстановкой повторила Наташа. – Видите ли, дорогой Джонатан, – пояснила она, – я все-таки не совсем уверена, что вы не подсунули мне подделку, а потому мне хотелось бы осмотреть ваши вещи и, прежде всего, ваш сюртук.

Стентон посмотрел на нее ошарашенным взглядом, а затем его лицо начало багроветь.

– Какого черта? – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Не кажется ли вам, сударыня, что вы начинаете перегибать палку?

– Но почему же? – спокойно возразила Наташа. – Я всего лишь хочу убедиться, что вы не надули меня. Во время нашей последней встречи вы столько раз говорили, что боитесь остаться в дураках, что ваш страх волей-неволей передался и мне. – Она немного помолчала, ожидая ответа, и, так как его не последовало, шагнула навстречу Стентону и решительным тоном сказала: – Пожалуйста, Джонатан, снимите сюртук и дайте его мне!

Вместо того чтобы подчиниться, он отступил на пару шагов назад и воззрился на нее пылающим, гневным взглядом.

– Объясните, на чем основаны ваши подозрения, – потребовал он.

Наташа глубоко вздохнула, возведя глаза к потолку.

– То письмо, которое вы передали мне, не имело абсолютно никакого запаха. А между тем императрица Мария Федоровна имеет привычку надушивать все свои письма розовой водой. Этот въедливый запах не выветривается от времени, потому что бумага пропитывается им насквозь. – Она сделала паузу и с некоторой торжественностью докончила: – Вот поэтому-то я и заподозрила, что письмо, которое вы дали мне – всего лишь искусная подделка. А ваше нежелание подвергнуться обыску лишь укрепляет меня в моих подозрениях.

Несколько секунд Стентон смотрел на Наташу таким взглядом, будто хотел просверлить ее насквозь. Ярость, досада и злость на самого себя за допущенную оплошность попеременно сменялись на его лице. Куда только делось его хваленое самообладание, подумала Наташа, не удержавшись при этой мысли от усмешки. Но уже в следующий момент ей стало совсем не до смеха, потому что Стентон с мрачной, злой решимостью шагнул ей навстречу и железной хваткой стиснул ее запястье.

– Разрази меня гром, – прошипел он сдавленным голосом. – Подумать только: какая-то изнеженная дамочка пытается вывести меня на чистую воду!.. Да! – яростно прокричал он ей в лицо. – Твоя догадка оказалась верной, маленькая чертовка! И ты можешь с полным правом гордиться своей сообразительностью. К сожалению, это ничего тебе не даст. – Его лицо растянулось в ядовито-злобной усмешке. – Напротив, своим неуместным разоблачением ты лишь осложнила свое положение, ибо теперь я не спущу с тебя глаз, пока мы не окажемся вдали от французских берегов.

С этими словами он потянул Наташу к лестнице. Призвав на помощь все свои силы, она яростно сопротивлялась, но все было тщетно. Когда они уже были внизу, Наташа вдруг вспомнила про наемный экипаж, который, наверное, еще дожидался ее на улице. Ах, если бы вырваться и добежать до него! Карета Стентона спрятана за домом, а пешком ему ни за что их не догнать… В последнем отчаянном усилии Наташа изловчилась, быстро наклонилась к руке Стентона, сжимавшей ее руку, и что было сил впилась в нее зубами.

Он взвыл от боли и яростно выругался, выпустив от неожиданности Наташину руку. Не теряя времени, она бросилась к входным дверям и, обнаружив, что они заперты, торопливо осмотрела их, ища засов. Но… никакого засова на дверях не оказалось. Тогда Наташа изо всех сил толкнула дверь плечом, а потом еще раз и еще. Бесполезно! Массивные двери были надежно заперты за ключ, который, судя по всему, лежал в кармане Стентона.

– Потрясающе, – послышался за ее спиной издевательский голос. – Вот уж, признаться, не ожидал я от вас такой прыткости. Впрочем, я еще тогда, когда мы общались в Петербурге, подозревал, что вы, моя дорогая Натали, и есть тот самый тихий омут, в котором водятся черти. Пока омут никто не баламутил, они сидели себе мирно и спокойно. Но стоило всколыхнуть водную гладь… А впрочем, довольно болтать, – неожиданно прервал себя Стентон. – Мы и так потеряли уйму времени, так что бросьте артачиться и идемте со мной. – Он кивнул в сторону двери, расположенной по другую сторону лестницы.

– Никуда я с вами не пойду, – упрямо заявила Наташа. – Можете тащить меня волоком, если хотите, но по доброй воле я не сделаю и шага.

– Прекрасно, – с жесткой усмешкой произнес Стентон. – Значит, придется воспользоваться старым испытанным способом. Проще говоря, дать вам хорошенько по голове, чтобы вы надолго потеряли сознание. В этом случае у меня будет намного меньше проблем – особенно, если нас вздумают остановить на городской заставе.

Наташа почувствовала, как от страха у нее подкашиваются ноги. Выражение лица Стентона говорило, что он вполне способен исполнить свою угрозу. Но ненависть Наташи к этому человеку была так сильна, что затмевала здравый смысл, и она не могла заставить себя пойти на попятную.

– Ну так что же? – нетерпеливо спросил Стентон, окидывая ее грозным взглядом. – Вы будете вести себя послушно, или мне все-таки…

Не докончив фразы, он громко чертыхнулся и стремительно бросился вверх по лестнице. Пробежав всего лишь один пролет, он так же внезапно остановился и, прислонившись к стене, сардонически расхохотался.

– Разрази меня гром! – произнес он с убийственной самоиронией. – Они провели меня… словно неопытного, глупого новичка!

– Поднимите руки, Джонатан Стентон, и не двигайтесь с места!

Громкий голос Фабьена раздался так близко от Наташи, что она испуганно вздрогнула. А в следующий момент едва не рассмеялась от радости и облегчения. Она не поняла, как это произошло, но вестибюль был заполнен людьми, среди которых Наташа, к своему непередаваемому изумлению, увидела Павла. Это так потрясло ее, что она даже забыла о Стентоне. Ведь Павел должен был находиться в постели, и доктор говорил, что он не сможет вставать еще, по крайней мере, пять дней!

И тут Наташа все поняла. Они просто разыграли ее: и Павел, и тот доктор, и все остальные. Никакого ранения не было, так же, как и не было покушения на жизнь Павла. Это был хорошо продуманный спектакль, имевший целью притупить бдительность Стентона. Но почему они не посвятили в свои планы ее? Наташа почувствовала такое негодование, что даже не ответила на приветственную улыбку Павла. Она хотела прямо сейчас уйти отсюда, не дожидаясь, чем кончится дело, но дверь, ведущая на улицу, была по-прежнему заперта.

– Только не порите горячку, Фабьен, – заговорил Стентон, к которому уже вернулось самообладание. – Предупреждаю: если вы сейчас прикончите меня, вас ждут крупные неприятности. Я оставил у своих друзей письмо, где подробно описал всю эту историю, и если я не появлюсь в назначенный час в назначенном месте, это письмо попадет прямиком на стол к Бонапарту. Сомневаюсь, что он будет в восторге от вашего поведения. Ведь то, чем вы сейчас занимаетесь – не что иное, как двойная игра.

Но Фабьен лишь презрительно пожал плечами.

– Моя совесть перед государем чиста, ибо, помогая князю Коврову, я действую исключительно в интересах Франции, – с достоинством ответил он. – Так что побеспокойтесь лучше о себе, милорд. Как вы будете оправдываться перед своим правительством за то, что упустили письмо государственной важности?

В напряженной тишине, последовавшей за этими словами, Наташа услышала, как из груди Стентона вырвался глубокий, шумный вздох. Видимо, он до последней минуты не был уверен, что его выпустят отсюда живым. Теперь же его лицо снова приобрело уверенное выражение, а в голосе послышались деловитые нотки.

– Ну что ж, господин Фабьен, в таком случае, давайте договоримся. Я не буду вредить вам, а вы, в свою очередь, не будете вредить мне. Бонапарт не узнает о ваших проделках, а английское правительство – о моих. Что же касается письма, – он мучительно поморщился, – то, к сожалению, у меня нет иного выхода, кроме как отдать его князю Коврову. Черт побери! – он с грустно-ироничной усмешкой посмотрел на Павла, а затем на Наташу. – Как подумаю, что мог бы без всякого риска получить за него приличную сумму, так мне хочется надавать самому себе пощечин.

Под направленными на него дулами пяти пистолетов он запустил руку во внутренний карман сюртука и извлек оттуда сложенный вчетверо листок голубоватой бумаги – точно такой же, как давал перед тем Наташе. Описав в воздухе грациозный пируэт, письмо приземлилось прямо в руки Павла, который без промедления развернул его и принялся внимательно изучать.

– Да, это оно, – сказал он, кивнув Фабьену.

– Подождите! – закричала Наташа, видя, что он собирается поджечь письмо. – Постойте, дайте я тоже его посмотрю…

Выхватив у растерявшегося Павла письмо, Наташа быстро осмотрела его со всех сторон, а затем поднесла к лицу. Приторный аромат розового масла защекотал ей ноздри, и она невольно рассмеялась от радости и облегчения.

– Да, похоже, на этот раз он нас не надул, – довольно проговорила она, возвращая Павлу письмо. И видя, что он смотрит на нее таким взглядом, будто опасается за ее рассудок, пояснила: – Перед вашим появлением Стентон уже дал мне «письмо Марии Федоровны». Оно было точной копией этого, за исключением лишь одного: оно не имело запаха.

– Натали, вы просто умничка, – с восхищением заметил Павел, поднося письмо к огниву.

– А теперь, милейший Фабьен, прикажите своим людям освободить мне проход к садовой двери, – громким и собранным голосом произнес Стентон, и Наташа не удержалась от легкого вскрика, увидев в его руке пистолет. – Не волнуйтесь, сударыня, я не собираюсь никого убивать, – с усмешкой сказал Стентон, перехватив ее взгляд. – Я всего лишь хочу благополучно выбраться отсюда, целый и невредимый.

Фабьен начал отдавать приказы своим людям, но в это мгновение входные двери сотряслись от мощного стука. Павел с Фабьеном растерянно переглянулись, Стентон, который уже начал спускаться по лестнице, настороженно застыл на месте.

– Именем императора, откройте! – послышался за дверями звонкий и властный голос. – Дом окружен, и сопротивление бесполезно.

– Это майор Лонгвиль, один из доверенных людей Фуше, – тихо сказал Фабьен Павлу. – Вероятно, роялисты настрочили на нас донос. Самое благоразумное, что мы можем сделать – это открыть двери и постараться вести себя невозмутимо.

– Открывайте, Фабьен, вот вам ключ! – крикнул Стентон и, к глубокому изумлению Наташи, действительно бросил им ключ.

Фабьен отомкнул замок. В прихожую ввалилось несколько людей в полицейской форме, и в помещении образовалась давка.

– Выходите на улицу, – скомандовал офицер. – Быстрее, быстрее!

Наташа с Павлом, а за ними и все остальные торопливо покинули дом. Оглядевшись по сторонам, Наташа обнаружила, что Стентона с ними не было: вероятно, он воспользовался суматохой и сбежал через садовую дверь.

– Кто-нибудь еще остался в доме? – крикнул офицер, осматривая опустевший вестибюль. – Предупреждаю, что мы будем стрелять в любого, кто попытается бежать!

И словно в ответ на его слова за домом прозвучало сразу несколько выстрелов, а затем послышался сдавленный крик. Наташа с Павлом быстро переглянулись, и обоим все стало ясно. Ведь майор Лонгвиль предупреждал, что дом окружен. Но Джонатан Стентон не был бы тем, кто он есть, если бы не попытался рискнуть…

Глава 31

Даже в кошмарном сне Наташе не снилось, что она когда-то предстанет перед коронованной особой в столь непрезентабельном виде. Белая юбка в крапинку, голубой полотняный спенсер и простенький капор без украшений – так ужасно она не одевалась со времен своей нищей юности. Но могла ли она подумать, отправляясь на тайную встречу к Стентону, что угодит в такой чудовищный переплет? Сначала ее чуть не затолкали насильно в карету, затем арестовали и под конец доставили в Тюильри, где ее – а также ее компаньона – с нетерпеньем дожидался Наполеон Бонапарт. И все эти невероятные события произошли за неполные два часа!

Заметив, что сопровождающие их офицеры отвлеклись поздороваться с приятелями, Наташа приблизилась к Павлу.

– Как вы думаете, зачем Бонапарт захотел нас видеть? – тихо спросила она. – Он собирается обвинить нас в шпионстве и отправить в тюрьму?

Павел сжал ее руку и ободряюще улыбнулся.

– Я, конечно, не могу знать, что у него на уме, но все же не думаю, что наши дела настолько плохи. Если бы Наполеон решил посадить нас в тюрьму, нас бы не привезли сюда.

– Пожалуй, вы правы, – согласилась Наташа. – И все-таки, я сама не своя от страха.

– Не бойтесь, – сказал Павел, и на его лице отразилась отчаянная решимость. – Я гарантирую, что ничего плохого с вами не случится.

– А с вами? – спросила Наташа, вскинув на него наполненные тревогой глаза. Милосердный Боже, что он задумал? Неужели ради ее спасения он готов поставить на карту свою честь?!

– Идемте, господа, – поторопил их старший офицер. – Вот сюда, по этому коридору… Капитан Дювиль, – обратился он к офицеру, стоявшему возле массивных бело-золотых дверей, – вот те самые люди, которых желал видеть император.

Распахнув двери, Дювиль переступил порог огромного кабинета, отделанного в белых и малиново-золотых тонах, и торжественно доложил:

– Ваше величество, князь Ковров и графиня Струйская находятся здесь.

– А, наконец-то! – воскликнул Наполеон, с живостью вскакивая из-за стола, за которым он что-то писал, попутно прихлебывая чай. – Ну что ж, проходите, милейшие господа! Мне просто не терпится услышать от вас рассказ, который, я не сомневаюсь, окажется не менее занимательным, чем рассказ о злоключениях бедняги Фридриха-Вильгельма.

– Держитесь уверенно и спокойно, – шепнул Павел Наташе.

Пройдя на середину кабинета, Павел склонился перед Наполеоном в почтительном поклоне, а Наташа, в свою очередь, сделала глубокий реверанс. Затем они оба выпрямились и неподвижно застыли перед императором: Наташа – скромно потупив глаза, Павел – выжидающе глядя на Бонапарта.

– Что ж вы молчите, друг мой? – с ехидством спросил Наполеон. – Или вы будете уверять меня, что и понятия не имеете, о чем идет речь?

– Сир, – почтительно и в то же время с достоинством произнес Павел, – я слишком глубоко уважаю вас, чтобы валять перед вами дурака. Пожалуйста, задавайте вопросы, я буду на них отвечать.

– А, вам нужны вопросы? – вскинулся Наполеон. – Что ж, извольте, сударь. – Он схватил со стола чашку с недопитым чаем и, непрестанно курсируя взад-вперед по комнате, заговорил: – Прежде всего, мне хотелось бы знать истинную цель вашего приезда во Францию. И не вздумайте нести вздор про романтический вояж с любимой женщиной! – Он с колкой усмешкой посмотрел на Наташу, которая, наконец, отважилась поднять на него глаза. – Во-вторых, я жажду услышать самый подробный рассказ о ваших приключениях. И, в-третьих, – Наполеон болезненно поморщился, – объясните мне, как случилось, что один из моих лучших и верных людей – сыщик Фабьен – стал…

– …Содействовать мне в поимке английского шпиона Джонатана Стентона, – ввернул Павел, воспользовавшись секундной заминкой императора. – Бессовестного, дерзкого авантюриста, обокравшего мать моего государя.

– Ну, так и начните с этого самого места, – сказал Наполеон, усаживаясь в кресло и указывая гостям на два других, стоявших напротив.

Следующие полчаса Наташа провела, как на иголках. Павел рассказал Бонапарту все – начиная от того, как обнаружилась пропажа важного письма, и заканчивая тем, как час назад он самолично сжег это самое письмо. Умолчал он лишь об одном – о том, что содержалось в этом письме и какую опасность оно представляло для отношений между Россией и Францией.

– Неужели вы совершенно не знаете, что было написано в том письме? – недоверчиво спросил Наполеон. – Допустим, императрица-мать вам этого не сказала. Но вы же держали письмо в своих руках!

– Сир, у меня не было времени вникать в его содержание, потому что, когда Стентон, наконец, отдал мне его, в двери уже стучались люди майора Лонгвиля, – не моргнув глазом, солгал Павел. – Поняв, что дело принимает скверный оборот, я поспешил уничтожить письмо.

– А вы, сударыня? – Наполеон повернулся к Наташе. – Тоже будете уверять, что не прочитали письмо, которое передал вам англичанин? Простите, но я просто не могу представить, чтобы женщина не сунула свой любопытный нос туда, куда ей запретили его совать!

Наташа сложила руки на груди и посмотрела на Бонапарта с таким кротким, ангельским выражением лица, что Павлу с трудом удалось сохранить серьезность.

– Сир, но я действительно не читала этого письма! О, конечно, сначала я хотела его прочесть, ибо мое любопытство было слишком велико. – Она смущенно улыбнулась. – Но как только письмо оказалось у меня в руках, то все его строчки расплылись перед моими глазами.

– Интересно, с чего бы это? – хмыкнул Наполеон. – Не иначе, как от радостных слез!

Наташа тяжко вздохнула и покачала головой.

– Нет, сир, причина была совсем не в этом. Просто… просто я сразу поняла, что это письмо поддельное и что мерзавец Стентон решил меня надуть. Тут уж было не до того, чтобы вникать в содержание!

– Интересно, интересно, – Наполеон слегка наклонился в сторону Наташи. – И по каким же признакам вы заподозрили подделку?

Лицо Наташи озарилось такой по-детски лукавой и торжествующей улыбкой, что Бонапарт невольно улыбнулся в ответ.

– Письмо, которое дал мне Стентон, было абсолютно без запаха. А между тем Мария Федоровна щедро поливает все свои письма розовой водой. И этот аромат потом не выветришь, как ни старайся.

– Потрясающе! – Наполеон восторженно хлопнул в ладоши. – Сударыня, да вы вполне можете подаваться в профессиональные шпионки! К сожалению, – прибавил он с посерьезневшим лицом, – у вас не будет такой возможности.

«Вот оно!» – с похолодевшим сердцем подумала Наташа. Она в отчаянии посмотрела на Павла, но тот уже поднимался с кресла, а вслед за ним то же самое сделал и Наполеон.

– Сир! – проговорил Павел с прорвавшимся волнением в голосе. – Могу ли я просить вас о разговоре наедине?

– И вам тоже пора завязывать со шпионской деятельностью, мой друг, – продолжал Наполеон, будто не слыша его слов. – Потому что агент для тайных поручений должен всегда сохранять трезвую голову на плечах. А вы что сейчас сделали? – Он возмущенно передернул плечами. – Даже не дослушав меня, вы вскочили с кресла и бросились предлагать мне свои услуги взамен на свободу вашей компаньонки. Непростительный, чудовищный промах!

В этот момент выдержка изменила французскому императору, и он весело, заразительно расхохотался.

– О сир, так, значит, вы не собираетесь отправлять нас в тюрьму, да? – радостно воскликнула Наташа. – Я знала, что вы не сделаете этого, я никогда не сомневалась в вашей доброте и великодушии!

Перестав, наконец, смеяться, Наполеон строго погрозил ей пальцем.

– Так и быть, сударыня, я не отправлю вас в тюрьму, – сказал он, – но только в том случае, если вы выполните одно мое условие. – Он выдержал красноречивую паузу и громко, внушительно произнес: – Вы немедленно даете согласие стать женой князя Павла Коврова.

– Я согласна, ваше величество, – без колебаний ответила Наташа. – Но только если он сам захочет на мне жениться, а я в этом очень сомневаюсь.

– И напрасно, – услышала она за своей спиной голос Павла, от которого внутри у нее все затрепетало. Подойдя к Наташе, он положил руку ей на плечо и, улыбнувшись ей теплой улыбкой, снова обратил взгляд к Наполеону. – Ваше величество, мы будем венчаться завтра днем, в православном храме при русском посольстве. Окажите нам честь своим присутствием!

– Непременно заеду, если не появится неотложных дел, – пообещал Наполеон. – Но, в любом случае, свадебный подарок за мной.

Глава 32

По дороге в посольство Наташа и Павел почти не разговаривали. Да и какие могли быть разговоры, когда Наташа даже не осмеливалась поднять на Павла глаза? Она только что дала согласие стать его женой, и завтра они должны венчаться. Но хотя совсем недавно Наташа страстно желала этого, сейчас она не чувствовала радости. По сути, Наполеон навязал ее в невесты Павлу, и что оставалось тому, кроме как выразить по этому поводу свой восторг?

За то, чем они занимались здесь, в Париже, их вполне могли отправить за решетку, но их спасли два обстоятельства. Первое – это то, что Наполеон питал искреннюю симпатию к Павлу Коврову и был уверен, что Павел питает такую же симпатию к нему. А второе – то, что его глубоко тронул жертвенный порыв Павла, готового на все ради спасения любимой женщины. Как в таких обстоятельствах Павел мог отказаться жениться на ней, иными словами – отказаться от подарка, который великодушно делал ему Наполеон? Обманывать монаршие ожидания опасно, за это можно жестоко поплатиться.

В гостиной Наташа первым делом избавилась от шляпки, делавшей ее похожей на горничную. Потом сняла спенсер, под которым ей было душно, и, пригладив растрепавшиеся волосы, прошлась из угла в угол. Она понимала, что должна прервать это затянувшееся молчание, но никак не могла собраться с духом и начать разговор. Павел же, со своей стороны, не торопился ей помогать: видимо, ему доставляло удовольствие наблюдать за ее терзаниями. А может, он просто не хочет с ней говорить? С женщиной, которой он при других обстоятельствах никогда бы не сделал повторного предложения руки и сердца!

Не в силах больше выносить неопределенности, Наташа порывисто обернулась к Павлу. Их взгляды встретились, и Наташа почувствовала, как с ее души словно скатывается тяжелый камень. В смотревших на нее глазах Павла не было ни гнева, ни досады. Только горячая любовь и бездонная, всепоглощающая нежность.

– Павел, любимый мой, – проговорила Наташа дрожащим от слез голосом. – Неужели ты все-таки простил меня и любишь по-прежнему?

Вместо ответа он бросился к ней и заключил в объятия. Нервы Наташи, столько времени находившиеся в напряжении, сдали, и она отчаянно разрыдалась на груди жениха. Он терпеливо успокаивал ее, шепча ласковые слова. И вскоре Наташа почувствовала, как боль, страх и горечь уходят из ее сердца, а на смену им приходит тихая радость и предчувствие грядущих добрых перемен.

Когда Наташа совсем успокоилась, они уселись на диван, и Павел поведал о той ловкой авантюре, что они провернули с Фабьеном.

– Бурная сцена, которую устроила Анриэтта де Грансе возле нашего посольства, была всего лишь комедией, – объяснил он. – На самом же деле смерть брата вовсе не опечалила маркизу. Напротив, она обрадовалась, что его не стало! Во-первых, она получила солидное наследство, которое поможет ей расплатиться с долгами. А во-вторых, теперь она может жить спокойно, не боясь в любой момент угодить за решетку: ведь де Бомон то и дело втягивал сестру в свои аферы, и это было ей совсем не по душе.

– Понятно, – кивнула Наташа. – Но как вы смогли с ней договориться, чтобы она подыграла вам?

Глаза Павла озорно блеснули из-под темных ресниц.

– Это целиком заслуга нашего друга Фабьена. Он пригрозил маркизе, что она пойдет соучастницей по делу своего брата, и она без колебаний согласилась нам помочь. Затем Фабьен поручил одному из своих людей «подстрелить» меня в Булонском лесу, на виду у нескольких десятков человек. Естественно, выстрел был сделан холостым патроном, а та кровь, которая залила мою грудь, была кровью быка, спрятанной в кожаном мешочке под моим мундиром.

– А доктор? – недоуменно спросила Наташа. – Ведь он так внимательно осматривал тебя, неужели он не заподозрил обмана?

– Видишь ли, дорогая моя, – виновато улыбнулся Павел, – доктор, как и атташе Куракин, был тоже посвящен в наш план.

Наташа отодвинулась от Павла и сердито поджала губы.

– Получается, – проговорила она оскорбленным голосом, – что в ваш замысел была посвящена целая куча людей. И только я одна, как последняя дурочка, ни о чем не догадывалась!

Павел взял ее за руку и примирительно заглянул в глаза.

– Пойми, любимая, мы просто не могли посвятить тебя в наш замысел! Ведь все должно было выглядеть естественно и особенно – твое поведение в тот момент, когда в меня стреляли. Кто-то из знакомых Стентона – или даже он сам – могли наблюдать эту сцену и заподозрить нечистую игру. Так что, пожалуйста, постарайся понять и не обижайся.

– Не обижайся! – передразнила она, окинув его негодующим взглядом. – Да я чуть с ума не сошла от тревоги за твою жизнь! Но тебе было тогда наплевать на мои чувства, – тихо прибавила она, и ее глаза на мгновение наполнились болью.

– Да, – подтвердил Павел, стиснув руки, – я действительно не думал тогда о твоих чувствах. Я был слишком зол на тебя… за Стентона. Черт побери, Наташа, как ты могла так чудовищно со мной обойтись?! Ты же знала, как безумно я люблю тебя, и как мне будет больно!

– Прости меня, – прошептала она, глядя с раскаянием и мольбой в его потемневшие глаза. – Это все мое проклятое упрямство, моя неуемная мстительность! Я постоянно внушала себе, что должна тебя ненавидеть, что нельзя прощать то, как ты обошелся со мной пять лет назад. А между тем, сама день ото дня все больше и больше влюблялась в тебя. И когда мое сердце окончательно проиграло борьбу с разумом, я сделала… отчаянную попытку повернуть наши отношения вспять. Я понимала, что больше не в силах противиться своему влечению к тебе. И тогда я отдалась Стентону… чтобы ты проникся ко мне презрением и сам отстал от меня.

– Так оно и случилось, – ответил он, еще крепче сжав руки. – И я думал, что никогда не найду в себе сил простить твое предательство. И плевать мне было, что ты ничего мне не обещала, а, значит, на самом деле не могла ни предать меня, ни изменить мне. Я твердо решил, что между нами уже никогда ничего не будет.

– Но потом… – робко промолвила Наташа. – Почему ты потом передумал?

Он поднял глаза, и его взгляд сказал ей обо всем лучше всяких слов.

– Потому что я люблю тебя, – с нежностью и волнением проговорил Павел. – И знаю, что ты любишь меня так же сильно и глубоко. И еще потому, – прибавил он, на секунду опуская глаза, – что я не хочу потерять тебя во второй раз… Но, заклинаю, не расспрашивай меня сейчас об этом! Потом я сам расскажу тебе все… когда буду к этому готов.

Не в силах усидеть на месте от волнения, Наташа вскочила с дивана и заходила по комнате.

– Подумать только! – проговорила она, покачивая головой. – Ведь если бы Стентон не украл это злосчастное письмо, и если бы я не оказалась рядом с императрицей в тот момент, когда она обнаружила пропажу, мы могли бы никогда не встретиться во второй раз! Или встретились бы – на каком-нибудь придворном балу – и прошли мимо друг друга, обменявшись враждебными взглядами. И я, быть может, никогда бы не узнала, что такое счастье разделенного чувства!

Подойдя к ней, Павел мягко обнял ее за плечи и запечатлел на ее губах нежный, благоговейный поцелуй. Потом немного отстранился и, глядя ей прямо в глаза, виноватым и смущенным голосом сказал:

– Я был не прав, вмешавшись в ваши отношения с Михаилом. Я поступил жестоко по отношению к нему и совершенно непорядочно по отношению к тебе. Если бы ты только знала, сколько раз я потом жалел о своем гадком поступке! – Он на мгновение заколебался, а затем с неожиданной решимостью выпалил: – Наташенька, ангел мой ненаглядный! Я ведь и сам влюбился в тебя тогда, пять лет назад. Вот только, я бы скорее умер, чем признался себе в этом, – он тяжко вздохнул, покачивая головой. – Подумать только, ведь мы могли уже столько лет быть вместе! Михаил погиб на войне – значит, такова была его судьба. Если бы я не расстроил ваш брак, ты бы вышла за него, а затем стала вдовой. А так как мы бы с тобой постоянно встречались, между нами неизбежно вспыхнула бы любовь…

– Ах, милый мой, ну что теперь об этом сокрушаться! – с успокаивающей улыбкой проговорила Наташа. – Главное, что теперь мы вместе, и завтра наша свадьба… Бог ты мой, завтра! А у нас еще ничего не готово: ни наряды, ни приглашения, да и насчет обеда надо распорядиться.

– Ты права, моя радость, – сказал Павел, и по лукавым искоркам в его глазах Наташа поняла, что он разгадал уловку, с помощью которой она пыталась отвлечь его от тягостных дум. – И мы прямо сейчас, немедленно, этим займемся. И, прежде всего, – его глаза многообещающе сверкнули, – поедем в модный салон, выбирать тебе подвенечное платье. Так что беги, переодевайся, любимая. Да и мне не мешает сделать то же самое. – Он скептически оглядел в зеркало свой помятый мундир и, запечатлев на губах Наташи нежный поцелуй, пошел в свою спальню.

Наташа собралась последовать его примеру, но тут ее внимание привлек скомканный листок бумаги, валявшийся под столом. Подняв листок, Наташа развернула его, и ее лицо мгновенно залилось краской. Это была записка Стентона, с той самой злополучной фразой, из-за которой Наташа не осмелилась показать ее Павлу.

«Но как этот листок оказался здесь? – в недоумении подумала Наташа. – Ведь я оставила его на туалетном столике в своей спальне!»

В следующий момент она тихо ойкнула, схватившись руками за щеки. Ну, конечно же, Павел прочитал эту записку! Иначе как бы он узнал, что Стентон назначил ей встречу в том заброшенном доме? Возможно, кто-то прочитал эту записку еще раньше нее, а потом рассказал все Павлу. Неважно. Главное, что Павел прочитал ту кошмарную фразу и, судя по тому, в каком жалком состоянии находится теперь записка, ярость его была велика.

Отыскав огниво, Наташа торопливо подожгла записку и бросила в камин. Она не отрывала глаз от листка, пока он не превратился в горстку безобидного пепла. Лишь тогда она облегченно вздохнула и направилась в спальню, чтобы переодеться к выезду.

Наташа не заметила, как Павел, уловив запах дыма, приоткрыл дверь своей комнаты и начал с интересом наблюдать за ней. Он сразу понял, что это горит записка Стентона, которую он в сердцах скомкал и бросил на пол. Но сейчас он не испытал ни боли, ни ярости, вспомнив ту гадкую фразу. Ему было жаль свою милую Наташу. Она еще не поняла, что все это в прошлом и больше не волнует его. Но очень скоро поймет… И тогда никакие зловещие тени не будут омрачать их счастье! Уж он-то, Павел, постарается, чтобы ничего подобного не случилось.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg