Ночь кончалась. Все было погружено в сон в прелестной, веселой Осаке. Только пронзительная перекличка часовых на валу раздавалась по временам в тишине, которую нарушал лишь отдаленный рокот моря в заливе.
Над темной массой дворцов и садов сегуна медленно меркла звезда. Утренние сумерки дрожали в воздухе. Волнистые очертания верхушек леса стали яснее вырисовываться на синеве неба.
Скоро бледный свет озарил самые высокие деревья и проскользнул между ветвей и листвы до земли. Тогда выступили туманные аллеи царских садов, наполненные цветущим терновником. По траве разлился изумрудный цвет. На клумбе пионов заблистали роскошные цветы. В конце аллеи из тумана выступила белая лестница.
Наконец, небо сразу зарделось. Потоки света, пробегая по кустарникам, зажгли капельки росы на листьях. Фазан тяжело опустился на землю; журавль распустил свои белоснежные крылья и с протяжным криком медленно поднялся ввысь, тогда как земля дымилась, как курильница, а птицы во весь голос приветствовали восходящее солнце.
Как только божественное светило поднялось над горизонтом, раздался звон гонга. Звуки были однообразны, докучливо-печальны: четыре сильных, четыре слабых удара, и так без конца.
Звонили, приветствуя день и возвещая об утренних молитвах.
Внезапно раздался молодой, звонкий смех, на минуту заглушивший этот благочестивый звон, и на площадке белой лестницы появились два человека; они казались темными на светлом небе.
Они остановились на минуту на верхней ступеньке, чтобы полюбоваться очаровательной чащей кустарников, папоротников и цветущих кустов, из которых состояли перила лестницы.
Потом они медленно спустились по ступеням, на которые ветви отбрасывали причудливые тени.
Дойдя до подножия лестницы, они быстро отступили, чтобы не задавить черепаху, которая ползла по нижней ступеньке. Верхний щит этой черепахи был позолочен, но позолота немного потускнела от сырой травы.
Оба человека пошли по аллее.
Младшему из гуляющих было не более двадцати лет, но ему можно было дать больше по гордому выражению его лица и по уверенности взгляда; когда же он смеялся, он казался ребенком; впрочем, он смеялся мало, и какая-то гордая печаль омрачала его прелестный лоб.
Комментарии к книге «Жемчужина страсти», Юдифь Готье
Всего 0 комментариев