«Песня сирены»

— Бомонт вернулся! Он был здесь, он стоял передо мной со всем присущим ему изяществом, высокомерный и невероятно обаятельный! Я вновь ожила, бросилась в его объятия и, подняв лицо, взглянула на Во.

— Я звала тебя: «Во, Во! Почему ты ушел? Почему покинул меня?» А он отвечал:

— Все это время я был здесь, рядом… рядом.

И его голос эхом отзывался по всему дому, повторяя: «рядом… рядом…».

Тут я очнулась, поняв, что Бомонта нет со мной. Я просто грезила, и еще тяжелее на меня навалилось горе — я вновь одна, и тем безнадежнее оно было после краткого мига, когда я поверила, что Во вернулся.

С тех пор как он уехал, прошло более года. Мы должны были пожениться и снова готовились к побегу (одна неудачная попытка уже была), но в этот раз мы бы проделали все гораздо тщательнее. Во прятался в том доме, с привидениями, куда я часто заходила, пользуясь любой возможностью. Моя семья ничего не подозревала, все были уверены, что разлучили нас, но мы были умнее, бережно вынашивая свои планы.

Моя семья не любила Бомонта — особенно мать, которую приводило в бешенство одно лишь упоминание его имени. С самого начала я видела, насколько решительно она стремилась воспрепятствовать нашей свадьбе. Одно время мне казалось, что она ревнует меня к Бо, но позже я переменила свое мнение.

Я никогда не могла полностью почувствовать свою причастность к семье Эверсли, хотя Присцилла, моя мать, неоднократно давала мне понять, как много я значу для нее, и я сознавала, какое влияние она имеет на меня. Она абсолютно не походила на Харриет, которую я так долго считала своей матерью. Харриет, конечно, любила меня, но не могу сказать, чтоб чрезмерно. Она не баловала меня выражением своих чувств, и, я уверена, узнай она, что мы с Бо дали друг другу слово пожениться, она бы только пожала плечами и рассмеялась, в то время как Присцилла повела себя так, будто это величайшее несчастье, хотя самой причиной моего существования явилось именно отсутствие у нее такого договора в подобных условиях.

Теперь-то известно, что я незаконнорожденная — внебрачная дочь Присциллы Эверсли и Джоселина Фринтона, который был обезглавлен во время Папистского заговора. Конечно, он собирался жениться на моей матери, но был схвачен и казнен прежде, чем успел это сделать. Тогда Харриет решила выдать себя за мою мать, и они с Присциллой уехали в Венецию, где я и родилась.