«Мой грешный пират»

Рона Шерон Мой грешный пират

Айрис посвящается, моей матери, моему идеалу, моему сердцу, моей ярчайшей звезде.

Я люблю тебя.

Глава 1

На это Тингоччьо ответил: «Погибло то, чего нельзя найти, а как бы я был здесь, если бы погиб?» – «Я не о том говорю, – сказал Меуччьо, – а спрашиваю тебя, обретаешься ли ты в числе осужденных душ в неугасаемом адском огне?»

Боккаччо, «Декамерон»

Вест-Индия

Сентябрь 1705 года

В дверь каюты громко постучали. Аланис открыла глаза и села, слегка опьяненная запахом соли и моря, проникавшим в иллюминаторы, и сладкими обрывками сна. Она бегала босиком по белому песку пляжа с островками пальм. Перед ней был лазурный океан и рокочущие волны с барашками белой пены. Она была свободной.

– Можно войти, миледи? Дело не терпит отлагательств! – раздался из-за двери тревожный голос Джона Хопкинса, первого помощника капитана на борту «Розового берилла».

Аланис вздохнула.

– Да, мистер Хопкинс, входите.

Дверь открылась. Лампа Хопкинса рассеяла темноту. Хопкинс выглядел озабоченным.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас в столь неприличный час, миледи, но…

Глядя на Аланис, он осекся.

Сонно моргая, она натянула простыню до самого подбородка и откинула назад спутанные волосы, посеребренные лунным светом.

– В чем дело, Хопкинс?

– Пираты! Нас атаковали…

Вдали громыхнули пушки, корабль резко накренился. За дверью каюты началось светопреставление. Отброшенная на подушки, Аланис слышала крики офицеров, топот ног на палубе и ружейную стрельбу.

– Проклятие! – Хопкинс упал на колени рядом с ее кроватью. – С вами все в порядке, миледи?

– Да, все хорошо, – потрясенная, сказала Аланис. – А как вы?

– Со мной тоже все в порядке. – Хопкинс поднялся, поправляя мундир. – Мы должны снять вас с судна, миледи. Побыстрее оденьтесь, они будут здесь с минуты на минуту. Наш корабль не может тягаться с их семидесятипушечным фрегатом. Я обязан обеспечить вашу безопасность.

– Мою безопасность? Но куда мы денемся? – Она уставилась в пространство за открытыми иллюминаторами. Была глубокая ночь. Неподалеку маячила зловещая тень огромного судна, быстро направлявшегося в их сторону. Над жерлами его орудий вился дымок. Снующие по палубам силуэты заряжали пушки, готовясь к абордажу. Где, спрашивается, они укроются? Сбросив с себя простыню, Аланис натянула на ноги обрезанные сапоги. – Выбросьте белый флаг, лейтенант. Я не хочу, чтобы всех нас перебили из-за моих драгоценностей.

Хопкинс отвел взгляд.

– Прошу прощения, миледи, но негодяи охотятся не только за драгоценностями.

Взглянув на свою ночную сорочку, Аланис залилась румянцем.

– Мне… мне нужна Бетси.

Накинув на плечи пелерину, она собиралась выйти, когда Бетси, горничная, влетела в ее каюту.

– Беда, миледи! – выпалила она.

В этот момент второй залп потряс корабль. Они упали на пол. Лампа Хопкинса разбилась, и свет погас. Бетси закричала. Аланис вцепилась в стойку кровати и подтянулась. Хопкинс подал руку Бетси и вывел их из каюты.

Они бежали по узкому коридору, когда столкнулись со штурманом Мэтьюзом.

– Капитан Макги сдался. Вайпер пошел на абордаж. Поторопитесь! Мы не сможем их долго удерживать.

Аланис вздрогнула.

– Вайпер?[2] Итальянец по имени Эрос?

Кочуя по морям, Эрос один за другим захватывал корабли. О нем ходили легенды. Одно имя его вызывало ужас.

– Боюсь, что так, миледи, – подтвердил Мэтьюз. – У нас нет ни оружия, ни людей, чтобы противостоять ему. Негодяй обычно нападает на военные корабли. Мы не ожидали, что он атакует нас. Как и его светлость.

– Да поможет нам Бог… – пробормотала Аланис, вспомнив предостережения деда.

Герцог Делламор предчувствовал катастрофу. Он категорически возражал против ее вояжа на Ямайку на встречу с женихом, виконтом Силверлейком. «Война не самое подходящее время для молодой леди странствовать по свету, – сказал герцог. – Я нужен при дворе ее величества, и ты не можешь путешествовать одна. Если молодой Дентон желает сделать себе имя, охотясь на пиратов на службе у ее величества, пусть делает это без тебя!» К сожалению, Лукас Хантер, знаменитый Силверлейк, делал это без нее, в то время как она коротала дни дома. Она пыталась переубедить герцога, напомнив, что обручена с Лукасом с колыбели, но дед не желал об этом слышать. Аланис притворилась плачущей, и герцогу пришлось сдаться.

– Готовь лодку, Мэтьюз, – приказал Хопкинс и обратился к Аланис: – Не бойтесь. До Сан-Хуана – всего день плавания.

Не успела она опомниться, как ее и Бетси потащили к узкому трапу.

Палуба представляла собой ужасное зрелище. Одна из мачт горела. На палубу спрыгивали пираты. Звенели металлом клинки. Гремели выстрелы. Осторожно выбирая наиболее безопасный путь, Хопкинс подвел их к правому борту. За перилами над черными волнами висела утлая лодчонка.

– Всемилостивый Отец на небесах! – воскликнула Бетси при виде лодки.

– А остальные? Капитан Макги? – справилась Аланис, когда лейтенант Хопкинс помог ей подняться по ступенькам к лодке.

Ее взгляд скользнул по охваченной пламенем палубе. Остолбенев на мгновение, Аланис смотрела, как огонь пожирает паруса и оснастку. Двенадцать лет назад в пожаре погибли ее родители во время исследовательской экспедиции отца на Восток. Тогда ей было двенадцать, и ее оставили в Делламор-Холле с младшим братом Томом. Теперь ее мечта о свободе и солнце превратилась в кошмар.

– Спускайтесь, миледи! – велел Хопкинс. – Поторопитесь!

Он придерживал ее за руки и ободряюще кивал. В этот момент на него бросились пятеро пиратов.

Аланис вскрикнула. Один из них схватил Бетси, второй – Аланис. Отчаянно сопротивляясь, она скосила глаза на Хопкинса, отважно дравшегося с остальными, но их с Бетси потащили в сторону, туда, где торжествующие головорезы, завладевшие штурвалом, окружили команду «Розового берилла».

Аланис натянула капюшон по самые глаза.

– Ты тоже прикройся, Бетси, – сказала она горничной. В этот момент появился Вайпер.

Аланис плотнее завернулась в бархатную накидку и услышала, как пираты приветствуют своего главаря на итальянском. Выйдя вперед, Вайпер внимательно оглядел пленников. Его шаги эхом отзывались в каждом сердце. Он остановился. Аланис со свистом втянула в себя воздух, чувствуя, что он стоит перед ней.

– Приведи мне ту, что в черной пелерине.

Перед Аланис вырос великан с черной повязкой на глазу.

Хопкинс и Мэтьюз бросились вперед, но путь им преградил частокол острых клинков.

– Оставь ее в покое, гнусное чудовище! – выкрикнула Бетси. – Она внучка герцога Делламора. Он будет охотиться за тобой до конца твоих дней!

Окинув взглядом горничную, Вайпер велел второму пирату:

– А ты, Рокка, возьми маленькую служанку.

Отвернувшись, Вайпер пошел прочь.

Скупо освещенная каюта Вайпера поражала роскошью. Втолкнув Аланис внутрь, Джованни запер дверь. Аланис огляделась. Не в такой каюте должен был, по ее разумению, жить дикарь. Вдоль стен стояли черные лакированные шкафы с позолотой – торговый знак венецианских мастеров. Элегантные кресла и диваны, обитые пурпурным атласом. Дальний угол занимал стол из эбенового дерева, заваленный бумагами и картами. Слева от нее стояла кровать с четырьмя столбиками, покрытая пурпурным шелком. От вида большого ложа у нее по спине побежали мурашки. Ей вспомнились слова Хопкинса, что пираты охотятся не только за ценностями. Неужели сегодня ночью ей суждено быть изнасилованной Вайпером? Не для этого ли привели ее сюда?

Над пологом кровати висел старый королевский герб. Своим черным с серебром и пурпуром цветом он как нельзя больше гармонировал с обстановкой. Его эмблема – хотя и чуждая Аланис – изображала змея, пожирающего сарацина, свидетельствуя, что семья гордится своим участием в крестовых походах. Разбойник, как видно, не стеснялся украшать свое жилище трофеями, символизирующими чужую доблесть и славу.

Дверь открылась, и сердце у Аланис едва не выпрыгнуло из груди от страха. Дверь со стуком захлопнулась.

– Буонасэра, мадонна, – раздался тихий голос. Аланис продолжала хранить молчание. – Снимите капюшон, – сказал Вайпер. – Позвольте взглянуть на ваше лицо. Вы еще на палубе возбудили мое любопытство тем, что прятались, вместо того чтобы пялить глаза, как остальные. – Он усмехнулся.

Аланис не пошевелилась. Он разговаривал вполне благовоспитанно. На таком английском, хоть и с итальянским акцентом, можно было обращаться к королеве. Но сердце ее продолжало биться, как у пойманной птицы.

– Я не причиню вам зла, просто хочу поговорить, – прошептал он. – Я понимаю, почему вы отказываетесь показать мне свое личико, но говорить с черным плащом неинтересно. – Вайпер неожиданно сорвал с нее капюшон.

Аланис вскрикнула и дернула головой. Волосы рассыпались до самой талии.

Их взгляды встретились. Аланис редко обращала внимание на мужчин, поскольку была обручена, но стоявший перед ней высокий смуглый итальянец обладал столь поразительной внешностью, что мог заставить даже монашку нарушить обет.

Красивые губы изогнулись в улыбке.

– Потрясающе! – Он грациозно наклонил черноволосую голову.

На смуглом лице сверкали глаза. Такие глаза невозможно забыть. Высокие скулы, прямой нос, сильная квадратная челюсть – лицо воина, отлитое в бронзе. От левого виска к щеке спускался серповидный шрам, отнюдь не портивший его красоты. Напротив, добавляя характера его облику, он делал его еще интереснее. Левую мочку уха украшали две серьги – бриллиант и золотое кольцо. Сложен он был превосходно. Исполинский рост – на голову выше Лукаса – и физическое совершенство источали мужскую силу. Одевался он сдержанно и в то же время с тем шиком, которому итальянцы научились задолго до того, как французы добились первенства в этой области. Широкие плечи до осиной талии облегала черная отороченная серебром куртка. На загорелой шее пенился белоснежный галстук. Этот мужчина был неотразим и опасен.

Широко улыбаясь, пират накрутил на палец ее золотистый локон.

– Ну что? Вам нечего сказать? Или вы язык проглотили?

– Что вы намерены сделать с моим кораблем и командой? Если вы причините зло моей служанке или хоть один англичанин умрет сегодня ночью…

– А вам неинтересно узнать, что сделаю я с вами, леди Эйвон?

– Это меня не волнует, – процедила она сквозь зубы, сжав кулаки. – Лишь бы моя подруга была цела и невредима.

– Выходит, я могу делать с вами все, что заблагорассудится? – поинтересовался он, вскинув бровь.

– Конечно, нет!

Она яростно запахнулась, пряча ночную сорочку. В дверь постучали.

– Entra! – скомандовал он в ответ на ее испуганный взгляд. Вошли четверо мужчин с ее тяжелыми сундуками, поставили их, удалились и закрыли дверь.

– Как видите, – он скрестил на груди руки, – вся добыча с корабля перекочевывает в каюту капитана.

– Мне казалось, вы давно перестали преследовать мелкие суда, – произнесла она язвительно. – Или настали тяжелые времена?

Он рассмеялся.

– К счастью, нет, но вы, миледи, несомненно, мой самый ценный трофей.

Со страхом, смешанным с любопытством, она проводила взглядом его высокую фигуру, когда он прошел к винному бару. Черные в обтяжку штаны подчеркивали стройные мускулистые бедра. На поясе поверх пурпурного шелкового кушака висел восточный кинжал с серебряной ручкой. Такой же находился в библиотеке ее отца. Аланис слышала, что Эрос якобы воспитывался в Казбахе Алжира и поэтому превосходно владел холодным оружием. Аланис заметила, что одежда пирата сочеталась с цветовой гаммой его каюты.

Пират наполнил хрустальный бокал ярко-золотистой жидкостью.

– Позвольте предложить вам коньяк, миледи, – любезно обратился он к ней. – После того, что вам пришлось пережить, крепкий напиток успокоит нервы.

– Такие, как вы, разумеется, не знают, что настоящая леди не пьет подобных напитков, – не без сарказма бросила Алаиис. – Тем более в компании с кровожадным пиратом. Благодарю. Без меня, пожалуйста!

– У леди острый язычок, придется слегка притупить его. – Увидев, что она закипает, он вскинул бровь. – Хорошо. Как вам угодно. – И опрокинул в себя бокал, на мгновение прикрыв глаза. Вернув бокал на место, он продолжил разглядывать пленницу с нескрываемым восхищением. – Силверлейка следовало бы пристрелить за то, что позволил такой женщине, как вы, пуститься одной в плавание, когда такие, как я, бороздят моря.

– Силверлейк?

Интересно, откуда он знает Лукаса, удивилась она.

– Да, Силверлейк. Белокурый щенок, с которым вы обручены, леди Эйвон. Тот, к кому мы через четыре дня наведаемся. Вы да я.

У нее блеснула надежда.

– Вы намерены получить за меня выкуп?

– Вам так не терпится встретиться с прекрасным рыцарем в Кингстоне? Как это романтично! – Он самодовольно ухмыльнулся. – Да, я намерен вернуть вас Силверлейку. За определенную цену.

– Его сиятельство заплатит любую, какую бы вы ни назвали, Вайпер.

– Я человек благоразумный. – Он задумчиво потер подбородок. – И намерен просить лишь то, что мне причитается, а это не имеет денежного выражения. Разве вас можно измерить деньгами, леди Эйвон? К примеру, золотыми дублонами? – Его взгляд на мгновение переместился на большую кровать, после чего снова вернулся к ней. Темные глаза вызывающе блеснули. – Что вас больше устроит – грубое насилие или долгое наслаждение? Я мастер и в том и другом.

Аланис попятилась. Он последовал за ней. «Черный леопард, – подумала она нервно, – грациозный и опасный».

– Силверлейк убьет вас, если вы тронете меня хоть пальцем, – пробормотала девушка, когда он припечатал ее к стене, расставив с обеих сторон могучие руки.

– Серьезная угроза.

С сильно бьющимся сердцем Аланис посмотрела в его колдовские глаза, забыв на мгновение, кто он.

Он изучал ее черты, восхищаясь раскосыми глазами цвета морской волны, вздернутым носиком и округлостью щек. Его взгляд застыл на ее губах – полных, розовых, слегка трепещущих – и наполнился сладострастием.

– Вы красивы, – произнес он. – Думаю, гнев Силверлейка не такое уж большое наказание за ночь с вами, миледи.

Подонок! Ни один мужчина не смотрел на нее так. Ни один! Даже Лукас, ее жених, не говорил ей, что она красива. Когда пять лет назад ее брата убили на дуэли, ей было девятнадцать и она готовилась к выходу в свет. Ее дебют состоялся через два года, когда дед представил ее ко французскому двору в Версале, находясь во Франции с дипломатической миссией. Этот мужчина – этот пират – с полуночными глазами и гранитным лицом таращился на нее, словно она была самой желанной женщиной на свете!

Заметив ее смущение, он улыбнулся. Самой что ни на есть плутовской улыбкой. На фоне темной кожи блеснули белые зубы, и Аланис испытала чувство глубокой жалости к женщинам, попадавшим в сети этого распутника. Слишком хорошо сознавал он силу своих мужских чар.

– Он не идиот, ваш драгоценный Силверлейк, – протянул Эрос. – Думаю, что заслужу звание святого, если верну вас ему нетронутой.

– Вы и вправду не причините мне зла?

Стоя совсем близко от Эроса, она видела тонкие морщинки на его лице. Не так уж он молод, как ей показалось вначале. Его черты свидетельствовали о твердости и беспощадности характера, хотя заметила она еще нечто неожиданное и надеялась, что это не плод ее фантазии, – внутренний кодекс чести.

– Причинить вам зло? – В его глазах появилось странное выражение. Он провел пальцем по припухлости ее губ, легкая шершавость которого показалась ей необыкновенно соблазнительной. Его голос снизился до хриплого шепота:

– Столь красивое создание, как вы, Аланис, предназначено для наслаждения, а не боли.

Он повернулся на каблуках, вышел из каюты и запер дверь.

Глава 2

Пираты «Аластора» оживились, когда утром Рокка вывел Аланис на ют. Побросав все дела, они пялились на нее, пока она шла по залитой солнцем палубе в розовом наряде.

Эрос сидел на перилах с развевающимися на ветру волосами и, ловко орудуя кинжалом, ел апельсин, разговаривая с Джованни.

Джованни первым заметил ее и широко улыбнулся.

– Я влюбился, капитан!

Эрос одернул его и приветствовал Аланис обезоруживающей белозубой улыбкой:

– Бонджорно, белиссима.

Чертов мерзавец был дьявольски хорош собой. Только теперь Аланис разглядела, что глаза у него не темные, а цвета океанской воды, как сапфиры.

Эрос окинул ее изучающим взглядом, не упустив ни одной детали, ни обнаженной алебастровой кожи, ни идеальной фигуры. К своему великому сожалению, Аланис сегодня ощутила, как сильно он на нее действует. Одна лишь мысль о том, что этот нечестивый пират находит ее красивой, вызывала у нее трепет.

– Надеюсь, вам хорошо спалось в моей постели? – не удержался он от вопроса.

Подняв на него взгляд, полный негодования, она колко ответила:

– Я не спала в твоей постели, негодяй! Хотя, возможно, сегодня буду, с удовольствием думая, что лишаю тебя этого счастья.

Он пронзил кинжалом воздух, вскинув голову.

– Моя кровать в вашем распоряжении.

– Благодарности от меня не дождетесь. Благородные мужчины не похищают невинных женщин.

Он отправил в рот еще одну дольку апельсина.

– Ну и дураки.

На нос корабля обрушилась высокая волна. Аланис отскочила назад, но Эрос промок до нитки. Она рассмеялась, слизывая с губ соленую воду. Его сапоги с тяжелым стуком опустились на доски палубы.

– Черт! – прорычал он, отжимая волосы, и уставился на нее сердитым взглядом. – Я вас забавляю?

И не дожидаясь ответа, стянул с себя мокрую рубаху.

Аланис разинула рот. У него было поразительно красивое тело. Загорелое и гладкое, оно являло образец мужской красоты и совершенства, достигнутого за годы физических тренировок. На груди висел массивный золотой медальон.

С самодовольной улыбкой он прошествовал к столу, накрытому на две персоны. На белоснежной скатерти поблескивали хрустальные бокалы, столовое серебро и фарфоровая посуда.

– Не позавтракаете со мной? – предложил он, отодвигая золоченое кресло.

Аланис колебалась. Одно дело – словесная перепалка, но составить пирату компанию?

– Я не голодна, – солгала она, стараясь не пялиться на его безукоризненный торс, что было нелегко.

– Но вы не ели со вчерашнего дня. Жаль, если хотя бы толика вашей красоты увянет. Уверен, аппетит непременно вернется.

– У меня пропал аппетит после того, как меня захватил в плен пират.

Ленивая улыбка исчезла.

– Вам все равно придется позавтракать с грубым пиратом.

– Ни за что, – заявила Аланис.

Не для того покинула она Англию, чтобы ублажать пиратские прихоти. И Аланис направилась к ступенькам. Но не успела сделать и двух шагов, как ее обхватила за талию сильная рука и прижала к гранитной груди.

– Я стараюсь вести себя как истинный джентльмен, – прошептал ей на ухо Эрос. – Не будите во мне зверя.

Его теплые губы коснулись ее уха, и у Аланис перехватило дыхание. Осознав, что ей это нравится, Аланис еще больше разозлилась и что было сил толкнула его в грудь.

– Я ни за что не сяду с тобой за один стол, так что придется тебе привязать меня к стулу!

Эрос изогнул губы.

– Привязать к стулу? Это идея, Аланис. Но меня и без того подмывает привязать тебя к себе и покормить из ложечки. Ты должна завтракать, обедать и ужинать вместе со мной, пока я не верну тебя твоему виконту. А теперь сядешь со мной за стол, как хорошая девочка?

Он отпустил Аланис, и она вернулась, послушно кивая. Усадив ее, Эрос опустился на стул напротив.

– Vino?

Он жестом указал на зеленую бутылку на столе. Тут словно из-под земли вырос Джованни, схватил бутылку и наполнил бокал Аланис.

– Спасибо, – поблагодарила Аланис, поднеся бокал к губам.

Джованни просиял. Не в силах отвести от нее взгляд, он наполнил бокал Эроса. Густая красная жидкость обагрила девственно белую скатерть. Эрос поймал Джованни за запястье и вырвал бутылку.

– Какого дьявола ты делаешь, идиот? Тебе что, больше делать нечего, как создавать проблемы?

Джованни покорно улыбнулся:

– Нечего.

Эрос стукнул кулаком по столу и встал.

– Убирайся!

– Понял.

Джованни хмыкнул и, робко улыбнувшись Аланис, убрался восвояси.

– Вы всегда так несдержанны со своими подчиненными? – осведомилась Аланис, когда Эрос занял прежнее место. – Кончится тем, что в один прекрасный день они сговорятся, ударят вас по голове и захватят корабль.

Она мило улыбнулась.

– А вежливо ли сидеть за столом в шляпе? – спросил Эрос с намеком на улыбку.

– Вежливо, если тебя вынуждают обедать в дурной компании.

– Может, вас это шокирует, но захват глупых барышень и никчемных служанок не имеет ничего общего с моим представлением о развлечении.

Аланис поморщилась и залилась румянцем.

– Зачем тогда вы меня похитили?

Он обворожительно улыбнулся.

– В мое понятие развлечения входит похищение барышень без их никчемных служанок. – Он усмехнулся, когда она отвела взгляд. – Madai. Ладно. Не дуйтесь. Еще отыграетесь на мне. К тому же я проголодался. Снимите шляпку, чтобы мы могли наконец поесть.

Аланис нехотя подчинилась. К столу подошел слуга в длинном белом одеянии, поставил серебряное блюдо со свежим хлебом и закрытую миску.

– Ayiz haga tanya, ya bey?[3] – справился он уважительно.

– Lah, shukran, Raed.[4]

– Это по-арабски? – осведомилась Аланис, не в силах скрыть своего восхищения, и, когда Эрос кивнул, добавила: – Вы говорите на многих языках.

– Grazie. – Он склонил темноволосую голову. – Спасибо, что заметили.

– Это не комплимент, а констатация, – пробормотала она.

– Предпочитаю думать, что это лесть. – Он бросил в рот маслянистую оливу, и у Аланис потекли слюнки. Она никогда еще не пробовала маслины. Эрос жестом указал на обилие блюд на столе и стал перечислять их названия: – Zucchini e meianzane, prosciutto crudo…[5]

Сняв с миски крышку, он обнаружил под ней говядину с весенними овощами, сваренными в вине. Аланис ощутила восхитительный аромат.

– Может, передумаете? – Взяв кусочек хрустящего хлеба, он макнул его в зеленое оливковое масло, посыпал солью и отправил в рот. – Salute![6]

Он поднял бокал и сделал большой глоток.

Аланис смотрела на все это изобилие и глотала слюнки. В животе урчало. Уж лучше она умрет от голода, чем станет есть в одной компании с пиратом. Эрос понимающе улыбнулся.

– До обеда еще далеко. А ваша служанка трапезничает у меня в каюте.

– Я не хочу есть, – повторила Аланис.

– Вижу. Что ж, в таком случае смотрите, как ем я.

Аланис смотрела. Его манеры нисколько не отличались от манер дворянина. Он как будто нарочно дразнил ее, наслаждаясь каждым кусочком, закатывал глаза и вздыхал от удовольствия. Их взгляды скрестились на вилке с цуккини в соусе. Эрос усмехнулся.

– Жаль, что вы потеряли аппетит, принцесса. Тут есть чем полакомиться. Корабельный кок – миланец. Мастер своего дела. Обслуживал одно время королевскую семью. Вы уверены, что ничуть не проголодались?

– Я предпочитаю французскую кухню.

Когда черная бровь взлетела вверх, она подняла бокал, готовясь к бою. Три года назад у нее состоялись дебаты с французской баронессой, когда ей пришлось защищать свои истинные, проитальянские пристрастия. Так что аргументов у нее было более чем достаточно.

– Итальянцам еще учиться и учиться у французов.

Эрос откинулся на стуле и спокойно попивал вино.

– Объясните мне вот что. Англичане терпеть не могут французов и все же превозносят все французское: французский коньяк, французскую еду, французскую моду. Почему?

– По той же причине, что и остальной мир, – это лучшее! Итальянцы тоже когда-то были лучшими. Но со временем утратили свой блеск. Осмелюсь сказать, что французы превзошли вас во всем, даже в искусстве.

Его голубые глаза сверкнули.

– А вам не кажется, что, прежде чем вести спор, следует отведать яства? – Он разглядывал красную жидкость в своем бокале. – Вам нравится «Барбакарло»? Лично мне нравится, оно очень легкое. А что вы думаете, принцесса?

Она вызывающе изогнула блестящие от вина губы.

– Если вы предлагаете провести опытное сравнение, то должны поставить французское вино и блюда.

– Это невозможно, поскольку здесь нет ничего французского, кроме корабля.

Заинтригованная, она огляделась.

«Аластор» по всем стандартам был большим и крепким кораблем, плавучая крепость под отбеленными на солнце парусами.

– Откуда у вас этот французский фрегат? Он ведь военный, верно?

Эрос был восхищен.

– Вы очень наблюдательны. «Аластор» и впрямь военное судно Франции. Был когда-то одним из лучших кораблей Людовика.

– Вижу, – произнесла Аланис холодно, находя его упоминание о короле Франции чрезмерно фамильярным. – На причалах Людовика не было места, и он позволил себе поделиться с вами.

– В действительности я сам его взял. Мы заключили с королем пари, и король проиграл. – Эрос интригующе улыбнулся.

– Глупости. Если вы заключили с королем пари, то я сейчас следую играть в Тортугу!

Эрос продолжал ухмыляться. Подонок!

– Я сочувствую пиратам, которых ждет скорое разорение.

Пропустив его слова мимо ушей, Аланис сосредоточилась на морском пейзаже. Если ей суждено до конца дней скорбеть по родителям и брату, то по крайней мере она будет делать это, свободная духом, под теплым солнцем.

– Вы бывали в этой части света раньше? – прервал ее размышления Эрос.

– Нет. А вы? – справилась она не без сарказма.

– Я во многих местах бывал, принцесса, в местах, от которых захватывает дух.

– У нас с Силверлейком были грандиозные планы объездить мир после женитьбы, – солгала она.

– Davvero?[7] После войны или во время? Сожалею, что помешал вашим планам, принцесса. Но мне кажется, вашему доблестному Силверлейку больше нравится драться с пиратами, чем исполнить долг перед своей прелестной невестой. С его стороны было беспечно позволить вам одной путешествовать в этих водах, когда можно нарваться на французские или испанские военные корабли.

– Что вы знаете о чести или долге? – прошипела Аланис.

– Не так уж много, полагаю. Все же вы давно перешагнули брачный возраст благородных барышень на выданье, не так ли? Как давно вы обручены с ним?

– Вас это не касается, – ответила Аланис ледяным тоном.

Хотя помолвка состоялась давным-давно, Лукас все оттягивал дату свадьбы, не думая о невесте. Плавание на Ямайку гарантировало идеальное решение. Она наконец получит солнце и свободу, живя в мире, о котором столько читала и мечтала, и подтолкнет Лукаса назначить день свадьбы.

– И как давно находится он на Ямайке? – осведомился Эрос.

– Три года.

– Три года – слишком большой срок для разлуки с любимой женщиной. – Он помолчал и продолжил: – Вы считаете, что у меня черная, испорченная душа. В то время как ваш жених святой. Предположим, что Силверлейк действительно такой, каким вы его считаете, тогда какого черта этот идиот оставил вас? Может, он предпочитает юных мальчиков или просто слеп? Будь вы моей, красавица, я не оставил бы вас без присмотра на три дня, не то что на три долгих года. Держал бы вас возле себя и большей частью в своей постели. Научил бы вас, как лучше использовать ваш острый язычок, любимая.

У Аланис пересохло во рту, и она лишилась дара речи.

– Зачем вы напали на «Розовый берилл»? – спросила Аланис, вновь обретя дар речи.

– Я искал вас. – Увидев, что Аланис испугалась, Эрос улыбнулся. – Нет, конечно. Мне просто повезло. Я останавливал все корабли, следующие курсом в Кингстон.

У Аланис отлегло от сердца.

– Гнусный негодяй! Неудивительно, что вас все ненавидят. Кого вы надеялись поймать? Жертву, чтобы сидела с вами за столом, пока вы смакуете яства своего миланского кока? Ту, которая не будет вам досаждать?

– Это называется «не досаждать»? – хмыкнул он и отпил вина. – Если хотите знать, моя бойкая на язык красавица, я искал нечто, представляющее ценность для Силверлейка.

– Что-то, на что можно обменять некий предмет, который, не имеет денежного измерения. – Тут до нее дошло, и Аланис торжествующе улыбнулась. – Речь идет не о вещи, а о человеке! О ком-то, кто важнее для вас, чем золото, кого Лукас взял в плен и не продаст из соображений чести. Вы искали способ, как заставить его пойти на уступку. Кто же эта несчастная душа, кого вы так стремитесь освободить? Один из дружков? Такой же морской разбойник? – съязвила она.

– Кто бы мог подумать, что в прелестной головке этой блондинки столько здравого смысла? – с восхищением заметил Эрос. – Я уже сожалею, что отказываюсь от вас, дорогая. Может, Силверлейк соблазнится на золото? Не узнаешь, пока не проверишь.

– Вы не станете.

– Не стану? – Он улыбнулся, провоцируя ее бросить ему вызов. – Несмотря на все эти угощения на столе, я не отказался бы вонзить зубы в какой-нибудь кусочек вашего восхитительного тела.

Аланис поднялась.

– Животное! Поищите кого-нибудь другого терпеть ваши гнусные манеры. С меня хватит.

И с уничтожающим взглядом вышла из-за стола.

Эрос двинулся за ней и схватил ее за запястье. От неожиданного рывка она оказалась в его объятиях и тотчас с возмущением отпрянула.

– Отпустите меня! Я отсидела завтрак и хочу вернуться в каюту.

– Вы еще красивее, чем я помню, Аланис, и, хотя обещал себе оставить вас в покое, чувствую, что это выше моих сил. Три дня этой пытки превратят меня в безвольного кретина.

Она не сразу сообразила.

– Вы помните меня? Это невозможно. Я вас не знаю. Мы только вчера встретились!

– Наши пути пересекались, Аланис, – прошептал Эрос. – И я могу это доказать. Разделяйте со мной трапезу в течение трех дней, отпущенных нам, и я все расскажу, прежде чем мы расстанемся.

– Хорошо. А теперь отпустите меня. Я… я умираю с голоду.

Усмехнувшись, Эрос снова пригласил ее к столу.

Глава 3

Эта ночь была не самой лучшей для итальянского принца. Чезаре Сфорца опустился в потертое кресло и окинул взглядом холодные суровые стены Кастелло-Сфорцеско. Его роскошь растащили кровожадные сборщики долгов. У него ничего не осталось. Его дни в родовом дворце были сочтены.

В камине теплился слабый огонь. Взгляд Чезаре упал на треснувшее зеркало у стены. В расцвете лет он выглядел стариком. Мертвенная бледность покрывала его лицо. Враги презирали его. Друзей не было. Чезаре злорадно улыбнулся. В один прекрасный день он найдет того пса со шрамом, который украл медальон Сфорца. Убьет его и станет следующим герцогом Миланским.

А пока Чезаре предстоит жить своим умом и хитростью, наблюдая, как испанцы обирают миланцев. Ругнувшись, он сделал глоток коньяка. Это была последняя бутылка. Подвалы с драгоценными винами постигла судьба мебели и произведений искусства. Теперь, когда императорские армии стоят у ворот Милана, ему ничего не остается, как бежать. Но куда? Въезд в страны Великого альянса ему заказан из-за открытого сотрудничества с Францией. А пошел он на это после того, как император и папа отказали ему в diritto de imperio, его законном праве претендовать на Миланское герцогство. Может, двинуться в Париж? Но что ждет в Париже обедневшего миланского принца?

Его размышления прервал звук быстро приближавшихся шагов. Чезаре выхватил кинжал из ножен.

– Кто идет? – рявкнул он, щурясь в темноту.

В слабом свете каминного огня материализовалась миниатюрная фигура человека, завернутого в черный плащ.

– Я принес добрые вести, монсеньор, – раздался сиплый шепот. – Отличные новости.

Чезаре фыркнул и убрал кинжал в ножны.

– Ну, рассказывай, что узнал, Роберто.

– Я нашел его, монсеньор, – ухмыльнулся Роберто и, приложив палец к левому виску, нарисовал воображаемый шрам.

Чезаре вскочил с кресла.

– Ты уверен?

– Да, монсеньор. У него на флаге девиз: «Змей, что ведет миланцев на поле».

– Я знаю это, болван! – Чезаре злобно посмотрел на шпиона. – Где он? Говори немедленно!

– Я видел, как из Генуи выходил «Аластор», на борту стоял человек с серповидным шрамом. Хотя он не сходил на берег, я видел его своими собственными глазами. Он все еще выглядит как…

– Меня не интересует, как он выглядит, негодяй! – прорычал Чезаре. Ему хотелось лишь завладеть медальоном и перерезать ублюдку горло. Его злейший враг. Его проклятие. – Расскажи мне все. Не испытывай мое терпение!

– Он… он направился в Карибское море. Что мне делать дальше, монсеньор? Следовать за ним? Прикинуться его тенью?

Чезаре сел. Ему нужно хорошо подумать, пробудить в себе тот сногсшибательный инстинкт, который оттачивал, играя в азартные игры. Только король Франции имел достаточно власти, чтобы избавиться от собаки, но, чтобы заручиться помощью Людовика, нужно было что-то дать ему взамен. Что?

Людовику нужна Испания, он посадил на испанский трон своего внука Филиппа и, чтобы удержать его там, развязал войну против всего континента. Ему нужна Италия, и он отправил туда половину своей армии. Теперь принц Евгений Савойский, верховный командующий императорских армий, угрожал победам Людовика. Больше всего на свете Людовик хотел покончить с Савойским.

Чезаре улыбнулся. Он знал способ это осуществить. И посмотрел на Роберто:

– Да. Отправляйся за пиратом. Слейся с его тенью. Встретимся в Гибралтаре месяца через два. Узнай, куда он ходит, с кем разговаривает, с кем спит. Если для этого нужно кого-то подкупить, отравить или задушить, действуй, не стесняйся. Лучше всего убей его. Мне нужен золотой медальон, который он носит на шее.

Роберто поморщился.

– Убить… – Однако видя, как разъярен хозяин, пробормотал: – Si, Monsignore. Все будет сделано.

С этими словами Роберто быстро удалился.

Глава 4

Подавшись вперед на стуле, Эрос вынырнул из тени на свет. Выбрал из вазы на столе красный цветок и бросил ей на колени.

– Цветок в обмен на ваши мысли.

При виде его загорелого, патрицианского лица, озаренного мягким свечением огня, у Аланис екнуло сердце. Она больше не могла отрицать, что получает удовольствие от его знаков внимания. Впервые в жизни она оценила силу женской власти. Перед ней сидел человек, которого боялся весь мир, и, стараясь развлечь ее, добивался ее благосклонности. После их первого совместного обеда он вел себя как настоящий джентльмен. Но он не усыпит ее бдительности, ибо Аланис знала, что при всей своей элегантности Эрос смертельно опасен.

Аланис рассеянно вертела золотой локон, ниспадавший на обнаженное плечо.

– Мои мысли стоят дороже цветка.

– Пожалуй, вино из Малаги поможет. Как говорят; In vino Veritas.[8]

Он наполнил бокалы.

Аланис заметила, что он по достоинству оценил глубокий вырез у нее на платье и весь вечер не сводил с него глаз.

– У меня было иное представление о цене…

Черная бровь взлетела вверх.

– Назовите вашу цену.

Она сделала глоток вина.

– Меня интересует человек, которого вы хотите спасти.

Он расплылся в улыбке.

– Правда? И что бы вы хотели о ней узнать?

Женщина. Настроение Аланис заметно ухудшилось. Его любовница, несомненно.

– Как ее зовут?

– Джельсомина, – ответил Эрос. – А теперь скажите, о чем вы думали.

Она взглянула на алые лепестки, лежавшие у нее на коленях.

– Я думала о своем женихе.

– Ага. Вам не терпится избавиться от моего общества.

Выбрав на серебряном блюде апельсин, он очистил его кинжалом вместо столового ножа.

– Силверлейк не осведомлен о моем предстоящем визите. Я хотела сделать ему сюрприз.

– Постараюсь вам в этом помочь, – произнес он с загадочной улыбкой. – Во всяком случае, он должен быть вам благодарен, что вы рискнули в военное время выйти в море с единственной целью его навестить. Не всякая женщина отважится на такой подвиг.

Аланис сменила тему:

– Почему вы захватываете военные суда? Опасность огромна, а добыча ничтожна.

– Сиюминутная выгода меня не интересует. Моя цель – французские корабли, военные, торговые, потому что они оплот и гордость Людовика.

– Вы воюете с французами? – с сомнением спросила она.

Ее реакция, казалось, его позабавила.

– Как вы знаете, континент и Америка ведут войну на суше и на море. Лично я не претендую на испанский престол, но притязания Филиппа считаю неприемлемыми. Нельзя позволить Людовику держать в своих руках власть над двумя третями западного мира и его богатствами.

– Похвально, – произнесла она. Это ставило Эроса на их сторону. – Но почему вы в одиночку воюете с всемогущим дедом Филиппа, «королем-солнце», когда можно объединиться с Великим альянсом? Людовик XIV располагает средствами, чтобы с легкостью справиться с одним человеком.

Эрос улыбнулся:

– Не думаю, что союзники захотят со мной объединиться, да и сам не горю желанием объединиться с ними.

– Вы либо безумно отважны, либо просто безумны.

– Даже храбрецы попадаются на уловки глупцов и становятся жертвами собственных высоких целей и благородных идеалов. – Поймав ее взгляд, он схватил ее за руку. – Я вас заинтриговал, правда? – прошептал Эрос. – Может, нам все же стоит попытаться соблазнить Силверлейка золотом?

Аланис высвободила руку.

– Не понимаю зачем.

– Думаю, что понимаете, милая. Мы очень хорошо понимаем друг друга.

Напряжение достигло своего апогея, и Аланис перевела взгляд на дорожку лунного света на воде.

– Тогда позвольте мне поведать вам одну историю, – сказал пират, откашливаясь. – В Пизе когда-то жил богатый судья по имени мессир Рикардо. Как и большинство мужчин, он верил, что, пока путешествует по свету и развлекается то с одной женщиной, то с другой, его жена дома бьет баклуши. Но увы, наш добрый судья, поскольку был богат и знаменит и верил, что может удовлетворять жену той же работой, которую выполнял в кабинете, стал искать молодую красивую женщину. Его поиски увенчались успехом. Пиза – это город, где женщины похожи на ярких ящериц. Судья женился на Бартоломее, очаровательной молодой женщине, и привел ее в свой дом. Но поскольку был человеком тщедушным, то в брачную ночь переспал с женой всего раз. А утром обнаружил, что ему нужно выпить много вина, съесть много сладостей и предпринять ряд других мер, чтобы восстановить силы.

Эрос допил вино и продолжил:

– После этого он решил поговорить с женой и указал те дни, когда жена и муж должны воздерживаться от совокупления. Прежде всего, дни поста, – он посчитал на пальцах, – четыре недели поста и молитв, канун Дня всех святых, пятницы, субботы и воскресенья нашего Господа, дни Великого поста, определенные фазы-луны и множество других исключений, полагая, что можно не заниматься с женщиной любовью так же долго, как не рассматривать дела в суде.

– Ну и чем это кончилось? – ошеломленная, спросила Аланис.

– Жена, разумеется, высказала судье свое недовольство. Однажды летом судья решил порыбачить в прибрежных водах своего чудного имения близ Монте-Неро, где можно всласть надышаться свежим воздухом. Сев в лодку, он посадил в другую лодку жену и ее подруг. Увлеченный рыбалкой, он не заметил, как лодку его жены унесло в открытое море. Неожиданно, – Эрос сделал драматическую паузу, – появилась галера под командованием Паганино да Маре, знаменитого пирата своего времени.

Он захватил лодку с женщинами и, едва увидев Бартоломею, возжелал ее. И решил оставить себе. Поскольку она горько плакала, он весь день нежно утешал ее словами, а с наступлением ночи – делами. Поскольку не думал о календаре, праздниках и рабочих днях.

У Аланис учащенно забилось сердце, и она тихо спросила:

– И что сделал наш добрый судья?

– Став свидетелем похищения, он страшно расстроился, поскольку ревновал к жене даже воздух. И бесцельно ходил по Пизе, жалуясь на гнусность пиратов, хотя не имел представления, ни кто забрал его жену, ни куда увез.

– А леди Бартоломея? – осведомилась Аланис.

– Начисто забыла о судье и его наставлениях. С большой радостью жила она с Паганино, который утешал ее и днем и ночью, осыпая почестями, как свою собственную жену.

Аланис сделала большие глаза.

– И это все? Конец? Муж просто забыл о ней?

– Нет. Некоторое время спустя Рикардо узнал о местонахождении жены. Он встретился с Паганино и добился его расположения. Затем раскрыл причину своего появления и предложил пирату любые деньги, лишь бы тот вернул ему жену.

– И Паганино, конечно, согласился, – произнесла Аланис, пронзив пирата негодующим взглядом. – Кто станет печься о ее чувствах, когда есть возможность заработать золото?

– Паганино не согласился, – возразил Эрос. – Из уважения к женщине он сказал мессиру Рикардо: «Я отведу вас к ней, и если она согласится вернуться к вам, вы сами назовете сумму выкупа. Но, – он понизил голос, – если этого не случится, вы причините мне большое зло, забрав ее у меня, ибо она самая прелестная, самая желанная и очаровательная женщина на свете, которую я…»

Аланис бросило в жар.

– И что ответила Бартоломея? – спросила она нетерпеливо.

– А что ответили бы вы, Аланис?

Только сейчас Аланис догадалась, насколько Эрос хитер. Он просто хотел узнать, как поступила бы Аланис, будь у нее возможность выбора.

– Муж мало чем мог прельстить его, но Паганино был корыстен. Он не любил ее по-настоящему, если был готов принять деньги за разбитое сердце.

– А если бы Паганино отказался от золота? – спросил Эрос.

Она отвела взгляд.

– Умоляю, расскажите до конца эту глупую историю, которую сочинили…

– Не я. – Эрос улыбнулся. – Ее сочинил Джованни Боккаччо, живший во Флоренции много лет назад, чтобы развлечь своих друзей, когда в Италии свирепствовала «черная смерть». Но если вы хотите, я расскажу, чем все закончилось. Леди сказала мужу: «Поскольку я встретила человека, с которым делила комнату, двери которой были закрыты по субботам и пятницам, в дни молитв, бдений и постов, а здесь работа продолжается и днем и ночью, могу сказать, что если бы ты давал столько выходных своим работникам на полях, сколько давал тому, кто должен был обрабатывать мое маленькое поле, то не вырастил бы ни одного колоска. Но Богу было угодно изменить мою судьбу. Я остаюсь с Паганино и буду работать, пока молода, приберегая выходные и посты для старости. Что до тебя, ступай и празднуй свои праздники, ибо если я тебя выдоила до капли, то из тебя уже ничего не выжать».

Густо покраснев, Аланис прикусила губу.

– Не слишком похвально для замужней женщины, правда?

– Дама предпочла любовника.

– Святость брачных уз так мало значит для вас? – осведомилась она.

В его глазах вспыхнули сердитые огоньки.

– Напротив, – ответил он хрипло. – Я высоко чту святость матримониальных клятв, но не настолько глуп, чтобы самому попасть в эту западню. Адюльтер – общепринятое развлечение в кругу замужних высокородных дам.

– Значит, предпочитаете играть роль совратителя?

– Совратить можно только ту, которая хочет быть совращенной.

«Интересно, – подумала она. – Судя по его реакции, можно предположить, что ему когда-то уже наставили рога»..

– Кто такой Том, Аланис?

Вопрос застал ее врасплох.

– Что? Как… кто рассказал вам о нем?

– Вы. – Он вынул из кармана сюртука подозрительно знакомую тетрадь, открыл обложку и прочел: «Мой дорогой Том, владыка моего сердца. Я скучаю по твоему милому лицу и тому чуду, что есть ты. Купаясь в солнечном свете, я вспоминаю праздные дни, проведенные вместе на берегах.» Твои слезы размыли эти строчки.

Он укоризненно смотрел на нее.

– Мой путевой дневник! – Разъяренная, она перегнулась через стол, чтобы выхватить его из рук пирата, но не достала. – Верните его мне! Это личное, и вы украли его!

– Моя дорогая леди, – усмехнулся он. – Ваш дневник посрамил «Искусство любви» Овидия.

– Как вы смеете! Книга Овидия неприлична. В отличие от моего дневника… – Она надула губы. – Вы посмели прочесть то, что не предназначено для посторонних глаз, и требуете объяснений? Где вы его нашли?

– Мне принесли его мои люди. Они нашли его в вашей каюте, когда забирали сундуки.

– Вы обыскали мою каюту? Что вы надеялись найти? Секретные послания, адресованные французам?

– Это было сделано в неразберихе. Итак, кто он, Аланис? Ваш любовник? – спросил Эрос.

Ее безмолвная улыбка еще сильнее разъярила его. Как будто он принял ее за признание вины.

– Бедный Силверлейк, – произнес Эрос. – Не женат, а уже с рогами. Как я мог подумать, что вы невинны и чисты для моих кровавых, грязных рук, в то время как вы недостойны даже уважения, которое заслуживает профессиональная куртизанка!

От страстного негодования, отразившегося в его глазах, Аланис рассмеялась.

– Можно подумать, что это вам наставили рога, а не вашему врагу! Не кажется ли вам это абсурдным? Или вы ревнуете? Вам больно думать, что я люблю кого-то, хотя мы с вами не обручены?

– И слава Богу, что не обручены, – пробормотал он сердито. – Я должен отдать это ему, чтобы он узнал об истинной натуре своей невесты.

– Окажите любезность. – Она снова рассмеялась. – Вы не представляете, как глупо выглядите, если учесть, что Том – мой брат.

Это его доконало.

– Ваш брат?

Он толкнул дневник по столу в ее сторону. Аланис взяла его.

– Том – мой младший брат. Он трагически погиб пять лет назад на дурацкой дуэли.

Эрос помрачнел.

– Мои соболезнования. И у вас больше нет сестер и братьев? А родители?

– Умерли, когда мне было двенадцать. Нас забрал мой дед.

Зачем она рассказывает пирату историю своей жизни?

– Должно быть, было одиноко, – заметил он, не спуская глаз с ее лица.

– Хуже, чем одиноко. Но у меня были Том и Лукас, когда возвращались из школы.

– Силверлейк знал вашего брата?

– Они были друзьями. Так что представьте себе, каким олухом выглядели бы, если бы показали Силверлейку эти изобличающие доказательства моей неверности.

Аланис улыбнулась.

– Я не хотел. Приношу извинения. Прошу простить мою грубость.

– Я прощаю. Но не прощаю чтения моего дневника! Вы должны были тотчас же вернуть его.

– Может, мне хотелось удовлетворить свое любопытство, – заметил он, явно уязвленный. – Но я готов искупить свою вину. Скажите как.

– Избавьте меня завтра от совместного ужина.

Это был их последний день.

Эрос напрягся.

– Нет.

– Наказание не выбирают, – заявила она.

– Просите о чем-нибудь другом.

Окинув взглядом его твердо сжатые челюсти и решительный блеск глаз, она ответила отказом:

– Нет.

Его черты изобразили досаду.

– Ваше желание будет исполнено.

– Благодарю.

Чем меньше времени она проведет в обществе этого неотразимого итальянца, тем лучше, решила Аланис.

– Ваш дед, похоже, слишком мягко обходился со своей внучкой, – заметил Эрос после продолжительного молчания. – Он знает, что вы читаете Овидия?

Ее знакомство с римским поэтом было как раз обусловлено эксцентричными взглядами деда на женское образование. Ни одной благородной английской леди не разрешалось читать то, что читала Аланис.

– Вы ведь читали Овидия. А почему мне нельзя? – упрямо спросила она, чувствуя, что краснеет.

– В самом деле, почему? – усмехнулся Эрос. – Причина, по которой мужчины не позволяют женщинам повышать свое образование, зиждется на страхе и глупости. Женщины и без того имеют слишком большую власть над нами, бедными мужчинами, и мы боимся, что если вы будете знать все, то окончательно поработите нас.

Его замечание смягчило Аланис и заставило улыбнуться.

– Мне даже трудно представить, чтобы женщина поставила вас на колени.

– Вас бы это удивило?

От его мрачной улыбки она затрепетала и, преодолев чувство робости, сказала:

– Я слышала, что пираты грабят, мародерствуют, убивают. Опровергните хоть один из этих ужасных слухов.

– А с чего вы взяли, что это слухи? Может, это правда?

Разочарованная его уклончивостью, Аланис ответила:

– Я четыре раза обедала в вашем обществе и ни разу не видела, как вы рвете зубами части тела и пьете свежую кровь.

Эрос расхохотался.

– Это то, что вы обо мне слышали?: Бедняжка, выхваченная из приличного общества, вынужденная обедать за одним столом с грязным чудовищем.

– Вы не чудовище. Вы хорошо образованны, ваши манеры безупречны, окружающая обстановка свидетельствует об изысканном вкусе.

– Любой человек стремится к лучшему в этой жизни. И то, что я не виконт, – он взмахнул рукой, – не означает, что я невежда. Чтение – удобный способ коротать время на море, кариссима.

От этого слова сердце Аланис учащенно забилось.

– Дело не только в этом, – произнесла Аланис. – Вы держитесь с достоинством. Я бы сказала, с королевским достоинством.

Она была готова поклясться, что он поморщился, но, когда ответил, его голос прозвучал ровно и спокойно:

– Вы пришли к такому выводу всего после двух дней наблюдения? В нашем мире, Аланис, не имеет значения, принц ты или нищий, добрый или злой. Гораздо важнее, что уготовано тебе судьбой и как ты этим распоряжаешься. Я иду избранным мною путем.

– И все же защищаете мир от французской тирании, – произнесла Аланис и тихо процитировала: – «Бандит, как лев, что рыщет по Ливану. Его дом – острый кремень, и на вершине скалы стоит пятнистый леопард, как страж его дома, ибо он лютый человек, колдун, которого даже дикари боятся». Вы вышли из мира, который не многим отличается от моего, но живете в уединении.

Аланис влекло к Эросу так же сильно, как его влекло к ней.

– Ведь вы меня не боитесь, Аланис, не так ли? Хотя должны бы. Вы видите то, чего не видят другие, но по наивности не понимаете, что именно видите.

– Тогда объясните мне, – прошептала Аланис.

– Теперь уже поздно. – Он подошел к ней. – Ваша служанка может вбить себе в голову, что я причинил вам зло, и станет об этом болтать.

Эрос отвел глаза. Аланис посмотрела на пол:

– Мой цветок.

Подобрав стебелек, Эрос протянул его ей. Их взгляды встретились. Произошедшая в нем перемена была молниеносной и гипнотизирующей. Голодный взгляд в глазах, исходившее от него мощное желание – все это напомнило ей хищника, вышедшего на ночную охоту. В этот момент он походил на леопарда, который готовился к прыжку.

Аланис почувствовала, что Эрос хочет ее поцеловать. Сердце ее учащенно забилось. Она жаждала этого поцелуя.

– Измените свое решение, не отказывайтесь поужинать завтра со мной, – едва слышно произнес он.

Так и не дождавшись поцелуя, Аланис разочарованно ответила:

– Не вижу в этом смысла. Мое решение остается в силе.

Заходящее солнце окрасило пурпуром небо на горизонте. Прохладный бриз раздувал паруса. Тишину нарушил взрыв смеха. Оторвав глаза от морского пейзажа, Эрос пронзил Джованни суровым взглядом:

– Над чем смеешься?

Стоя за штурвалом, Джованни скосил глаза на капитана и хмыкнул.

– Над тобой. Не могу припомнить, чтобы видел тебя в таком возбужденном состоянии. И все из-за маленькой леди.

– Болван. – Оторвавшись от перил, Эрос направился к ящику с апельсинами и, выбрав один побольше, опустился на канатную бухту. – Надменные девицы мне не по вкусу. Не могу дождаться, когда избавлюсь наконец от нее и от ее шумной служанки, В жизни не встречал такой холодной женщины. Сочувствую Силверлейку.

– А я нет, и ты тоже. Ведь я тебя хорошо знаю. Красивая женщина спит в твоей постели, а ты киснешь, как этот фрукт, который ешь, только потому, что не привык, чтобы тебе отказывали. Почему она не ужинала с тобой сегодня?

– Почему бы тебе не крутить штурвал, вместо того чтобы задавать дурацкие вопросы?

– Раз она тебе не нужна и твои планы воевать с французами не позволят мне в ближайшее время влезть в дамские панталоны, я попрошу Никколо встать у руля и приглашу блондиночку прогуляться со мной по палубе.

Эрос вспыхнул, как фитиль.

– Ты этого не сделаешь, Джова!

– Почему? Я буду вести себя прилично.

– Я сказал нет! – Эрос скрипнул зубами. Джованни скрестил руки на груди.

– Вспомни, когда мы в последний раз развлекались. Небось забыл, как выглядит женщина под нижними юбками?

Эрос поднялся.

– Тебе недолго осталось ждать. Когда выручим Джельсомину, остановимся в Тортуге, там сможешь лезть хоть под каждую юбку.

– Мне нравятся блондинки.

– В Тортуге их сколько угодно. А к этой не прикасайся. Понял?

– Я ничего дурного не замышляю.

– Она не про твою честь, Джованни, – заявил Эрос. – Разговор окончен.

Джованни расплылся в улыбке.

– Признайся, что хочешь ее и не успокоишься, пока она не сдастся. А потом она тебе надоест, как это обычно бывает. Не понимаю, что особенного ты в ней нашел. Возьми ее, и дело с концом. Тогда все успокоятся.

– Она не из тех, кого можно просто так взять.

– Она тебя зацепила, не так ли? – с удивлением спросил Джованни.

– Хватит об этом. Лучше крепче держи штурвал, пока не потопил нас всех.

Эрос покинул капитанский мостик.

Время ужина миновало, а порочные мысли не отпускали Аланис. Сидя у открытого иллюминатора, она смотрела на темное море. Завтра она встретится с Лукасом. Но эта мысль почему-то не сделала ее счастливой. Зачем она себя обманывает? «Эрос, несчастный, что ты со мной сделал?»

В замке повернулся ключ, и дверь открылась. На пороге стоял Эрос. Он обвел взглядом каюту. Бетси сладко спала на диване. Его кровать пустовала.

В глазах Эроса вспыхнул яростный огонь.

– Наденьте плащ, – прошептал он. – Поговорим на палубе.

Дрожащими пальцами она завязала на шее ленты черной пелерины, сунула ноги в туфли без каблуков и подошла к нему. Он взял ее за руку и увлек за собой.

На палубе он поставил Аланис у перил. Морской бриз играл его длинными волосами. В его глазах светилось желание. Пробежав пальцами по ее распущенным белокурым локонам, рассыпавшимся по плечам, он обхватил ладонями ее лицо.

– Ты красивая. Могу ли я потерять тебя второй раз?

– А где мы до этого встречались?

– На балу в Версале три года назад, – прошептал он. – Твое платье было такого же цвета, как волосы.

– Золотая парча, – вспомнила она с удивлением. – Ты был на балу в Версале?

– Тебя окружало море утомленных лиц, раскрашенных румянами, белым мелом и фальшивыми мушками. Тебя трудно было не заметить, ты ходила по залу с мадам де Монтеспан. Я знаю мадам. На взлете своей карьеры она была фавориткой Людовика. Я счел, тебя одной из ее юных протеже. Принял тебя за куртизанку, Аланис.

– Куртизанку? – Она озорно улыбнулась.

– Я следовал за тобой повсюду, обдумывая способы обольщения, пока пожилой герцог и белокурый виконт не увели тебя прямо у меня из-под носа. – Он мрачно улыбнулся. – Я упустил свой шанс.

– Это были мой дедушка и Лукас, – объяснила она.

– Они относились к тебе с чрезвычайным вниманием и заботой, что навело на мысль, что ты незамужняя леди, а не дама полусвета. Я понял, что никогда не смогу обладать тобой. Они ни за что не представили бы тебя мне. С моей репутацией меня на пушечный выстрел не подпускали к дебютанткам.

– Почему я тебя не помню? Все это как то удивительно.

Он провел пальцем по ее губам.

– Ты не могла меня видеть, любовь моя. Слишком хорошо тебя охраняли.

– Теперь вижу, – прошептала она и остановила взгляд на его губах, затаив дыхание.

– Теперь ты моя.

Он коснулся губами ее губ. Его губы были мягкими и теплыми. Аланис не отпрянула. Его руки проникли под ее плащ, он обнял ее за талию и прижал к себе. Эрос целовал ее неторопливо, кончиком языка смочил ее губы. Аланис не сопротивлялась. Их языки соприкоснулись, и Аланис захлестнула волна наслаждения.

– Эрос…

Ничего подобного она доселе не испытывала.

Отвечая на его поцелуи, Аланис гладила его твердые, мускулистые руки. Добравшись до волос, пропустила между пальцев прохладный шелк кудрей.

Издав прерывистый стон, Эрос оторвался от ее губ и прильнул к изгибу шеи. Затем обхватил ее грудь под тонкой ночной сорочкой. Когда он провел пальцем по соску, Аланис пронзила дрожь, разрушив волшебство момента. Что она натворила?

Аланис внезапно отпрянула.

– Что ты сделал со мной?

Тяжело дыша, он уставился на нее глазами, подернутыми сладострастием.

– Что я сделал с тобой? – повторил он, не совсем понимая ее резкой перемены.

– Ты опозорил меня! Убирайся прочь, гнусное чудовище!

Она оттолкнула его. Как могла она потерять голову, поддавшись низменному влечению к пирату? Как могла она опозорить Лукаса столь распутным поведением?

– Гнусный? – В его глазах появился хищный блеск. Он схватил ее за руки и прижал к своей груди. – Я поцеловал тебя! И ты ответила! Я ничего не сделал, чего ты сама не хотела!

– Я собираюсь замуж за виконта Силверлейка! Как мог ты сделать это со мной?

Проклятый негодяй заставил ее возжелать его.

– Тогда не выходи за него! – парировал Эрос с негодованием, расстроенный брызнувшими из ее глаз слезами. – Аланис, ты хотела этого так же сильно, как и я. Ты льнула ко мне, как женщина, которую ни разу не целовали.

Страдая от унижения, она выдержала его жгучий взгляд. Он прав. Если бы он не поцеловал ее, она умерла бы от желания. Но из-за того, что он с такой беспечной легкостью распознал ее неопытность и заставил возжелать его, ей хотелось выцарапать ему глаза.

– Ненавижу тебя! – прошипела она.

– Считаешь, что я недостоин принцессы благородного происхождения? – процедил он сквозь зубы. – Не обманывай себя! Ты стонала и урчала, как кошка, изголодавшаяся по любви, и если бы эта палуба была моей спальней, у меня на спине остались бы царапины в знак подтверждения моей правоты. Еще одна ночь на борту моего корабля, любовь моя, и ты будешь умолять меня оставить тебя здесь!

Оскорбленная, Аланис дала ему пощечину, хотя знала, что он прав, и, осознав это, испытала боль и ярость.

– Меня тошнит от тебя! – выпалила она с жаром. Жгучие слезы мешали ей смотреть. Застигнутый врасплох ее гневом, Эрос застыл. Воспользовавшись его замешательством, она оттолкнула его и бросилась бежать, боясь оглянуться.

Коснувшись щеки, Эрос устремился за беглянкой. Когда она скрылась из виду, он изо всех сил ударил кулаком по перилам. Если бы слова обладали мощью снарядов, поток итальянских ругательств, вырвавшихся из его груди, смог бы потопить весь французский флот.

Глава 5

Эрос настроил подзорную трубу на горизонт.

– Он идет к нам. Навстречу.

– Ты уверен, что хочешь отдать ее? – справился Джованни. Эрос сунул ему в руки подзорную трубу.

– Посмотри, кто там на корабле.

Джованни посмотрел. К ним на полной скорости приближался военный корабль с английским флагом на мачте.

– О мадонна! С ними Джельсомина. Мы не можем в них стрелять.

– Но они могут стрелять в нас. Их крейсер вооружен не хуже нашего.

Джованни отдал подзорную трубу капитану и взглянул на черную змею на пурпурном фоне, зловеще реющую на ветру на верхушке топ-мачты.

– Что же нам делать?

– Ничего.

Эрос закрыл трубу, и на уголках его губ промелькнула скрытая улыбка при виде Аланис в платье из желтого шелка, которую Рокка вывел на носовую часть палубы.

– Доброе утро, – произнес Эрос.

Едва они увидели друг друга, как Аланис заново пережила их пылкое свидание: лунный свет, поцелуи, желание, стыд и угрызения совести.

– Видимо, меня вывели сюда для того, чтобы нас ненароком не отправили на дно, – произнесла она.

– Ты меня пугаешь, – прошептал он. – Твой ум работает столь же быстро, как мой.

– Не льсти себе. – Она взяла у него подзорную трубу и, повернувшись к нему спиной, принялась изучать горизонт. – Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что я прикрываю тебя. Если Лукас заметит меня, он не откроет огонь, и у тебя будет возможность с ним встретиться. Разве не этого ты добиваешься? Решил поторговаться с виконтом, как с каким-нибудь лавочником.

– Учитывая тот аперитив, который я имел удовольствие попробовать вчера ночью, – произнес Эрос ледяным тоном, – смею надеяться, что переговоры пройдут без сучка и задоринки.

Она не сочла нужным отвечать на столь гнусное замечание и обратила взор на английское судно. Лукас. Вскоре они поженятся и будут жить вместе, как и положено супругам.

– Полагаю, мы больше не увидимся, – прошептал ей на ухо Эрос. Она испытала острое желание. Проклятие! Что в ней не так, если этот негодяй вызывает в ее крови столь грешные желания? – Прошлой ночью, когда я поцеловал тебя, ты назвала меня Эросом. Я никогда этого не забуду.

«Я тоже», – подумала она уныло. Сегодня они расстанутся навсегда.

– Может быть, когда-нибудь мы еще увидимся на одном из балов во Франции. Впрочем, сомневаюсь в этом. Людовик зол на меня за то, что я увел его фрегаты. Ты выйдешь замуж и произведешь на свет белокурых карапузов.

– По-моему, тебе это совершенно безразлично, – произнесла она, не отрывая взгляда от приближавшегося корабля.

– А вот тебе небезразлично. – Его губы обожгли сзади ее шею.

Нет. Она закрыла глаза и повернулась к нему. Ее опалил огонь его глаз.

– Значит, будешь воевать с французами.

Он снова был полон итальянского очарования.

– Разве доблестный солдат не заслужил дружеское «адью»?

Она невольно остановила взгляд на его губах.

Эрос привлек ее к себе.

– У меня есть Санто-Джорджо, который меня оберегает, но нет ragazza,[9] которая прольет слезу. Будешь ли ты думать обо мне, amore, хоть изредка? Всплакнешь ли?

– Пусть Джельсомина по тебе плачет, – с сарказмом ответила она.

– Это не одно и то же.

Он смотрел на ее губы. Аланис приподняла голову. «Прощальный поцелуй», – подумала она.

– Корабль на бушприте, капитан! – донесся голос с полубака.

– Убрать паруса! – крикнул Эрос.

С одного судна на другое полетели абордажные крюки, чтобы произвести сближение. Аланис взглянула на приближавшийся корабль. Ей хотелось остановить время на безумное мгновение для прощального поцелуя. Но с Лукасом пришла реальность.

Эрос помрачнел.

– Долг зовет, моя прелесть.

Он отпустил ее и, вздохнув, зашагал прочь. Разочарованная, Аланис заняла место по правому борту и вскоре заметила у перил «Форзиции» Лукаса.

– Боже милостивый, Аланис! – Зеленые глаза на загорелом лице Лукаса округлились. – Какого черта ты тут делаешь? Ты в порядке? С тобой хорошо обращались?

В этот момент она услышала голос Эроса:

– С ней очень хорошо обращались.

Аланис улыбнулась. В голосе Эроса прозвучали ревнивые нотки.

– Здравствуй, Лукас! Я приехала предложить тебе поддержку и развеять скуку. К сожалению, меня сняли с моего корабля, но я в отличной форме, и мне невыносимо скучно. А как ты?

– Чудесно! Однако встреча с тобой меня не обрадовала. Идет война, море кишит падальщиками. – Он бросил грозный взгляд на стоявшего рядом с ней мужчину. – Как мог Делламор отпустить тебя в столь безрассудное плавание? Кингстон – не Лондон.

– Покончим с этой слезливой мелодрамой, – рыкнул Эрос ледяным тоном, тяжело опустив кулаки на перила по обе стороны от Аланис. – Перейдем к делу, Силверлейк.

Аланис замерла.

– Ciao pezzo, di ragazzo![10]

Рядом с Лукасом появилась сногсшибательная девчонка-сорванец с черными кудрями и сверкающими голубыми глазами, в пурпурных брюках и сапогах, бросила Эросу апельсин, и послала воздушный поцелуй.

– Джельсомина!

Он поймал ее подарок и разразился пространным итальянским монологом. Аланис изучала его профиль. Он лучился такой радостью, глядя на свою странную даму. Аланис знала, что он шел спасать свою возлюбленную, но такого не ожидала. Негодник флиртовал с ней, в то время как любил другую.

– Джасмин, я не велел тебе выходить на палубу! – упрекнул Лукас девушку.

Не обращая на него внимания, она поздоровалась с командой Эроса. Джованни рассмеялся и послал ей воздушный поцелуй.

– Силверлейк! – крикнул Эрос. – Предлагаю обменять твою невесту на Джасмин. Лучшей сделки у тебя еще не было.

– Я не веду переговоры с бандитами, Вайпер. Я вправе арестовать твой корабль и повесить тебя, но если сдашься, я, возможно, пощажу твою итальянскую задницу!

Эрос расхохотался.

– Прости, если разочарую тебя, клоун, но у меня никогда не было хозяина и никогда не будет.

– Тем не менее ты сдашься. В противном случае отправишься на виселицу вместе со своими дружками!

Эрос обнял Аланис за талию, и у нее перехватило дыхание.

– Если это прелестное создание что-нибудь да значит для тебя, ты немедленно отпустишь Джасмин. Иначе я буду вынужден оставить твою ненаглядную невесту себе и вернуться за Джасмин с менее дружественным настроем.

– Отпусти ее, Вайпер, или дорого заплатишь! – вскипел Лукас.

– Ты, судя по всему, знаешь меня, как, вероятно, и то, что я не бросаю угроз на ветер. Леди Аланис не пострадала, но если ты не примешь моего предложения, ни ты, ни ее семья не увидят ее больше. И поверь мне, пока я говорил, в моей голове родилось немало шаловливых мыслей. – И добавил: – Пусть Джасмин перейдет по трапу на наше судно, иначе до конца дней своих будешь рыскать в поисках своей златокудрой невесты по восточным базарам.

Аланис вонзила ногти ему в руку и гневно взглянула в суровое лицо пирата.

– Как ты смеешь угрожать мне рабством? – А Лукас, этот упрямец, намерен до конца оставаться верным себе – не вести переговоры с пиратами. До ее конца. Она не настолько глупа, чтобы не понять этого. Она бросила яростный взгляд на Лукаса. Он очарован итальянской девкой! – Мой дед убьет тебя за это, – прошипела она и, бросив взгляд на Эроса, добавила: – И тебя тоже!

Эрос еще крепче прижал Аланис к себе.

– Интересно, англичанин, что скажет герцог Делламор на твое неумение договариваться? Что-то я не вижу в твоем будущем радостной перспективы. На твоем месте я не стал бы ссориться с советником Анны.

Лукас густо покраснел.

– Чертов ублюдок! Я не позволю таким, как ты, себя шантажировать! Если немедленно не отпустишь леди Аланис, то флот ее величества не даст тебе жизни, пока ты…

– Придумай что-нибудь другое, – перебил его Эрос. – За мной уже охотятся все корабли мира. Неужели ты надеешься запугать меня?

– Отдай ему девчонку, Лукас, и покончим с этим! – сказала Аланис.

– Благоразумный совет, – заметил Эрос. – Тебе не терпится меня покинуть?

– Не воображай, будто я на твоей стороне, негодяй. Отпусти меня! – Однако Эрос сжал ее еще сильнее.

– Ты ретивый щенок, Силверлейк, – крикнул он, – которого жизнь еще ничему не научила. Я мог бы отдать эту прелестную крошку своей команде, и тебе все равно пришлось бы забирать ее. Я предлагаю выгодную сделку. Соглашайся.

Лукас вскипел.

– Меня не испугаешь своим кровавым флагом! Я не отдам Джасмин!

Английские солдаты, казалось, были удивлены не меньше пиратов, но не в такой степени, как сама Аланис.

– Лукас!

У Аланис перехватило дыхание. Она посмотрела на Эроса. Он смахнул пальцем скатившуюся по ее щеке слезу, и его взгляд полыхнул яростью.

– D'accordo. Va bene! – прорычал он. – Я оставлю Аланис у себя, но не думай, что уступлю тебе Джасмин. Рубить концы! – приказал он матросам.

Аланис коснулась руки Эроса.

– Пожалуйста, не убивай его.

– Я должен принять вызов, принцесса. Твой жених – тупоголовый болван, и я не могу бросить Джельсомину. – Эрос обратился к Лукасу: – Вот тебе мой ответ, охотник за пиратами: будем драться на трапе, и постарайся не свалиться.

Эрос направился к тому месту, где был перекинут трап с одного борта на другой. На трап Эрос вскочил первым.

– Не желаете сдаться? – обратился к Лукасу Эрос с широкой улыбкой.

– Сначала разделаюсь с тобой! – прохрипел Лукас и ринулся на Эроса.

Пират отреагировал с молниеносной быстротой, пронзил виконту ладонь и выбил оружие из его руки. Быстро вращаясь и сверкая на солнце, рапира взмыла в небо, прежде чем нырнуть в морскую пучину. Виконт выхватил кинжал.

– Лукас, не надо! Он изрубит тебя на куски! – крикнула Аланис. – Пожалуйста, отдай ему его девушку, и покончим с этим безумием!

– Почему бы не спросить Джасмин, чего хочет она?

– Я и так это знаю, – ответил Эрос. – Убери клинок, она идет со мной.

– Никогда!

Лукас сделал выпад. Эрос схватил его за запястье, вывернул руку за спину и, обезоружив, прижал острие кинжала к горлу виконта. Кровь потекла по шее, окрасив белый ворот рубашки.

Заметив в глазах Эроса свирепый блеск, Аланис взмолилась:

– Эрос! Пожалуйста, не убивай его!

– Эрос! – взмолилась Джасмин. – Сжалься над ним! Я его люблю!..

Эрос замер и посмотрел на Джасмин.

– Ты его любишь?

– Да.

Джасмин кивнула, вытирая рукавом слезы.

Аланис от отчаяния застонала. Теперь Эрос точно убьет Лукаса. Но, к ее величайшему изумлению, печально знаменитый пират опустил нож и освободил виконта.

– Иди сюда, – позвал он Джасмин, протягивая ей руку. Едва Джасмин ступила на трап, как Лукас взревел, словно зверь, и, выхватив у Эроса кинжал, полоснул его по боку. Ударила струя густой красной крови. Эрос закачался. В голубых глазах полыхнул жгучий огонь. С громким стуком он упал на колени и повалился вперед, зажимая рану рукой.

– Боже милостивый! – Аланис оттолкнула в сторону разъяренных пиратов, чтобы добраться до трапа. С окровавленным ножом в руке Лукас готовился нанести второй удар. – Лукас, не надо! – взвизгнула она. – Ты же не убийца!

К мужчинам кинулась, проскользнув между ними змеей, Джасмин и встала живым щитом.

– Прочь с дороги, Джасмин! – рявкнул Лукас. – Или, клянусь, я убью вас обоих!

– Убей тогда меня, трусливый ублюдок! Он помиловал тебя по моей просьбе. Ты негодяй и обманщик!

Джованни и Нико вытащили пистолеты и нацелили в спину Лукаса. Аланис не сводила с Эроса глаз. Ее сердце стремилось к нему.

– Лукас! Оставь его в живых! Ты победил!

Лукас нехотя опустил кинжал. С залитым слезами лицом Джасмин опустилась рядом с Эросом и нежно положила его темноволосую голову к себе на колени.

– Лукас! Приведи хирурга!

– На борту «Форзиции» нет хирурга. Твой любовник умрет! Собаке собачья смерть.

Его грубость подтвердила то, что Аланис и без того подозревала: Лукас и Джасмин – любовники. Не из-за нее состоялась эта дуэль. Лукас хотел устранить соперника – Эроса.

Глаза Джасмин сверкнули гневом.

– Идиот! Мы с Эросом не любовники. Он мой брат.

Аланис удивленно захлопала ресницами. Как же она сразу не догадалась? Они похожи друг на друга как две капли воды: оба высокие, темноволосые, красивые, с глазами цвета сапфира. Все сразу встало на свои места. Желание Эроса спасти Джасмин, его готовность пощадить Лукаса, потому что сестра любит его.

Обняв Эроса, Джасмин горько плакала.

– Нужно снять его с трапа, – крикнула она. – О мадонна, он истекает кровью.

Аланис тоже не могла сдержать слез.

– Джасмин, спусти его на палубу, я перевяжу ему рану.

Джасмин вскинула голову. В ее глазах блеснула надежда.

– Ты?

– Я не хирург, – призналась Аланис, – но иногда помогала в Йоркшире нашему доктору Джайлзу. Накладывала швы, промывала раны.

Джасмин встала. На помощь прибежали Джованни и Нико. Но Лукас остановил их.

– Моя невеста не станет лечить этого злодея.

– Стану! – заявила Аланис.

– Какое тебе дело до этого негодяя, Аланис? Мало он тебе зла причинил?

Пираты между тем заняли боевые позиции. Повытаскивали мушкеты и пистолеты. Канонир отдал приказ зарядить пушки.

Повиснув на мачтовых веревках «Аластора», пираты готовились к абордажу «Форзиции».

– Если ты не позволишь мне помочь ему, нам всем придется искать спасения в водах, – предупредила его Аланис.

– Эрос – жестокий убийца. По нему плачет виселица. Я запрещаю тебе приближаться к нему.

– Если Эрос умрет из-за того, что ты запретил мне оказать ему помощь, я с первым же судном отправлюсь домой и все расскажу деду! Он не одобрит твоего поведения, как не одобрят его ни твой отец, ни королева! Хочешь, чтобы я изложила дело ее величеству?

Лукас поморщился и уставился на нее, не уверенный, доведет ли она свою угрозу до исполнения. Она смотрела на него не мигая.

– Поступай как знаешь, – пробурчал Лукас.

Не тратя больше ни мгновения, Джасмин помогла Эросу подняться. Джованни и Нико тут же предложили помощь, но, к всеобщему изумлению, Эрос прикрикнул на своих помощников и сам спустился на палубу «Аластора». Стиснув зубы, он сполз вниз, опираясь спиной на поручни.

Аланис присела рядом с ним на колени.

– Тебе очень больно? – тихо спросила она, откинув с его лба прядь волос.

Его лоб покрылся холодной испариной.

– Да, – процедил он сквозь зубы.

– Значит, ты не умрешь. – Его рубашка пропиталась кровью.

– Давай, Аланис, действуй, – произнес Эрос. Несмотря на нестерпимую боль, он не издал ни единого стона.

Глава 6

Освещенный факелами двор охраняли солдаты. Аланис в шелковом пеньюаре, с влажными после ванны волосами подошла к постели раненого.

Эрос застонал и зашевелился во сне.

Аланис пощупала его лоб. Жара не было. Дыхание стало ровнее, но Аланис не могла отвести от него глаз.

Он буквально гипнотизировал ее. Нормально ли, что внучка герцога Делламора выхаживает печально знаменитого пирата?

– Кто ты? – прошептала она, и ее взгляд упал на золотой медальон на его груди.

Аланис приподняла его и поднесла к свету. Медальон в форме средневекового щита был поделен крестом на четыре части. По диагонали располагались две фигуры: орел с распростертыми крыльями и змея на пурпурном фоне флага Эроса. Герб напоминал тот, который висел у него в каюте. Внизу надпись: «Fama perpetua est».

Аланис вернула медальон на место.

Эрос крепко спал. Она коснулась его лежавшей на простыне руки. Он тотчас же проснулся.

Из-под тяжелых век на нее смотрели сверкающие сапфиры.

– Где я? – спросил он.

– Не помнишь? Ты по глупости предпочел осушить одну из бутылок бренди Лукаса, вместо того чтобы выпить настойки опия. Ты, кстати, в его доме. В моей спальне.

Он слабо улыбнулся.

– Теперь вспомнил. А что с моим кораблем? Его конфисковали?

– После того как Джованни и Нико принесли тебя сюда, корабль отчалил. Твоя сестра осталась.

– Где ты будешь спать? Здесь со мной? – спросил он с надеждой.

Пропустив мимо ушей его вопрос, Аланис сняла повязку и осмотрела швы. Кровотечение прекратилось, кожа подживала. Аланис осторожно нанесла на шов мазь.

– Что значит надпись на латыни на твоем медальоне?

Его взгляд устремился вдаль.

– Смерть горька. Слава вечна. – Эрос отвел глаза.

– Тебе нужно поспать. Завтра проснешься другим человеком. Я оставлю тебе питье и это…

Эрос повернул голову на подушке. Кувшин с водой и стакан стояли на полочке в пределах досягаемости, рядом с ними лежал апельсин, который бросила ему Джасмин.

Аланис уже собиралась уйти, чтобы побыть в соседней гостиной, пока он не уснет, и взялась за ручку двери.

– Аланис.

Она обернулась.

– Спасибо.

На другой день Аланис пошла в кабинет Лукаса. Из открытых окон открывался вид на порт Кингстона: оживленную маленькую гавань с множеством судов, беленными известью домами, пальмами и восхитительным бирюзовым морем. Перспектива провести последующие годы своей жизни на этом острове представлялась ей весьма заманчивой. От нее лишь требовалось приспособиться к тропическому климату. Она открыла веер и собиралась уже войти внутрь, когда ее остановили донесшиеся из кабинета громкие сердитые голоса.

– Ты не можешь повесить моего брата, – бушевала Джасмин. – Он сохранил тебе жизнь, потому что я попросила его об этом!

– Королева послала меня с поручением навести порядок на этих островах, и твой брат получит то, что заслужил, на перекладине! – резко ответил Лукас. – Он держал в плену мою невесту на своем корабле, полном головорезов. Бог знает, что ей пришлось там пережить.

– Леди Аланис с радостью вызвалась ухаживать за моим раненым братом, Хантер. К тому же ты не слишком часто вспоминал о своей невесте, пока она находилась в Англии. А теперь вдруг встревожился, поняв, что ей понравился Эрос?

Аланис с трудом удержалась от желания ворваться внутрь и высказать свое мнение.

– Можешь молиться на него как на Бога, но он не бог, – прорычал Лукас. – И хотя я сомневаюсь в его человечности, он, смею тебя заверить, человек из плоти и крови худшего сорта, к тому же смертный!

– Боже, ты все еще ревнуешь! – рассмеялась Джасмин. – Из-за меня или из-за леди Аланис? Ты полагаешь, она влюблена в него?

Аланис затаила дыхание, надеясь услышать ответ Лукаса.

– По твоей милости я все это время думал, что он твой любовник. Потом ты перешла на его сторону! Но он практически обречен. Нет такой страны, которая не добивалась бы его ареста. Я не могу его освободить. Не имею права. Но если бы даже имел, все равно не простил бы.

– Я никогда не говорила, что он мой любовник. Ты сам так решил.

– Ты не сочла нужным прояснить истинную природу ваших отношений. Тебе нравилось вызывать во мне необузданную ревность?

Проглотив слезы, Аланис приняла неотвратимую правду, они были не просто любовниками, они любили друг друга. Не солнце и не свобода ждали ее здесь, а сердечная мука. Слава Богу, она взяла инициативу в свои руки и сама приехала сюда. Не сделай она этого, то понапрасну потратила бы годы, сидя в ожидании, когда Лукас вернется и женится на ней. Но почему ей так больно?

Дверь открылась.

– Аланис, ты! – воскликнул Лукас в замешательстве. – Я как раз хотел найти тебя и… Можно Джасмин взглянуть на своего брата в твоих покоях, а мы с тобой пока побеседуем у меня в кабинете?

– Разумеется, – холодно ответила Аланис. – Он ее брат. Надеюсь, выставленная тобой охрана ее пропустит. У меня такое ощущение, будто я живу в тюрьме.

– До тех пор, пока желаешь выхаживать в своей спальне опасного преступника, тебя будут окружать солдаты для твоей же безопасности.

Так мог рассуждать либо лицемер, либо идиот.

– Ты считаешь необходимым охранять меня от раненого, который едва в состоянии открыть глаза?

– Да. – Проводив Джасмин до лестницы, Лукас пригласил Аланис в кабинет. – Сегодня утром прибыл «Розовый берилл», – объявил Лукас, закрывая за ними двери. Он усадил Аланис в кресло у своего стола, а сам занял свое рабочее место. – У меня был долгий разговор с капитаном Макги. Разрушения и жестокость – вот что оставляет за собой твой пират, и все же ты покровительствуешь ему. Что я должен думать, Аланис? Что скажу твоему деду?

– Интересный вопрос, – ответила Аланис мрачно.

– Ситуация зашла слишком далеко. Я не потерплю подобного своенравия.

– Ты изменился. Вчера мне показалось, что Ямайка исправила тебя. Но теперь вижу, что ошиблась. Три года мы не виделись, но ты даже не улыбнулся, увидев меня. Если хочешь, чтобы я уехала, так и скажи.

– Мой отец просил что-нибудь передать?

– Когда в последний раз я видела графа, он пребывал в добром здравии. Шлет тебе наилучшие пожелания.

– Спасибо. Мы не слишком хорошо расстались, когда я покидал Англию. Он сказал, что я его единственный наследник, что он не хочет мною рисковать и уж если я настаиваю на своем участии в войне, то должен делать это рядом с Мальборо. Он считает меня плохим наследником и успокаивает себя лишь тем, что его внуки будут наполовину Делламорами.

Неодобрение графа было для Лукаса больной темой.

– Его сиятельство очень гордится тобой, – заверила его Аланис.

Лукас какое-то время внимательно смотрел на нее и вдруг воскликнул:

– Ты очаровательная!

– Рада тебя видеть, – обронила она холодно. – Три года – большой срок.

– Действительно большой, и нам нужно наверстать упущенное.

«Может, еще не все потеряно?» – подумала Аланис. Остров прелестный. Она всегда мечтала жить в подобном месте.

Лукас улыбнулся.

– Как мог Делламор отпустить тебя сюда? Я не поверил своим глазам, когда увидел тебя на борту пиратского судна. Если бы не твое присутствие на корабле, я приказал бы расстрелять его к чертовой матери.

– Делламор не хотел меня отпускать, но мне удалось его уговорить. Я сказала ему, что мы с тобой никогда не поженимся, если между нами будет океан, и, поскольку ты не можешь оставить свой пост, я сама должна отправиться к тебе. Ему не терпится выдать меня замуж.

– Твой дед может не беспокоиться. Мы скоро обвенчаемся, и ты вернешься в Англию.

Аланис округлила большие глаза.

– Зачем тогда мне выходить замуж, если я вынуждена буду уехать?

– Мы живем в опасное время. Французские и испанские корабли то и дело грозят нам разрушениями. Здесь опасно оставаться, к тому же я слишком занят, чтобы уделять тебе время.

Аланис вскочила на ноги.

– Я приехала, чтобы выйти за тебя замуж и остаться с тобой, и не желаю, чтобы меня отправляли обратно, как ненужный багаж!

– Почему ты постоянно противоречишь мне? Вчера устроила спектакль, вызвавшись выхаживать пирата. Я твой будущий муж, и ты должна слушаться меня.

– Слушаться тебя?

Она с негодованием посмотрела на него.

– Я не тиран, а вполне здравомыслящий человек. Пират, которого ты держишь у себя в комнате, завтра будет повешен, а ты вернешься в Англию, как только «Розовый берилл» будет готов к плаванию.

– Ты не можешь повесить тяжелораненого человека!

– Могу и повешу. Скажи спасибо, что я не обвинил тебя в государственной измене как пособницу преступника.

– С каких это пор, Лукас, у тебя появились манеры палача?

– С тех пор как ты выставила себя на посмешище! – огрызнулся он.

Аланис ушам своим не верила. Лукаса словно подменили.

– Я должен его повесить. Иначе прослыву его пособником. Подумай о моей репутации.

– К черту твою репутацию! Хорошенько запомни: ни одна женщина, будь то жена или любовница, не может любить монстра, способного казнить человека.

– Что, по-твоему, я должен делать? – Лукас нахмурился.

– Сам подумай!

Она резко повернулась на каблуках и, взмахнув пеной розовых юбок, ушла, хлопнув дверью.

Джасмин нашла Эроса спящим среди благоухающих лавандой простыней и взбитых подушек. Теплый ветер раздувал муслиновые занавески, приглушающие яркий солнечный свет. Опустившись у кровати на колени, она поцеловала его в щеку. Его веки дрогнули и открылись. Сердитый взгляд смягчился, стоило ему узнать склонившееся над ним улыбающееся лицо. Котенок. Он сонно улыбнулся.

– Сколько времени?

– Полдень, лежебока! – Джасмин прошла к окну, раздвинула шторы и опустилась в кресло. – Ты собираешься весь день проваляться в постели?

Эрос поморщился и с трудом принял сидячее положение, проклиная яркий свет и боль.

– Завтра Хантер намерен тебя повесить. Ты сможешь бежать сегодня ночью?

– Если нужно, – вздохнул Эрос и взглянул на нее. – И ты со мной?

– Если нужно.

Эрос усмехнулся.

– Я скучал по тебе, котенок. Слишком давно мы не виделись.

Она вздохнула.

– Я тоже скучала по тебе, Эрос. Неужели тебе не надоело скитаться по морям и воевать с французским королем?

– Мне никогда не надоест докучать монарху Франции.

– Эрос. В октябре тебе исполнится тридцать два. Неужели ты не мечтал найти женщину, которую полюбил бы, которая родила бы тебе детей и…

– Давай лучше поговорим о твоем замужестве.

Джасмин ощутила прилив радости.

– Значит, ты не против, если я…

– Наоборот. Давно пора кому-нибудь другому, а не мне вытаскивать тебя из заварушек.

– Я должна ненавидеть Хантера за то, что он сделал с тобой.

– Забудь об этом. Вопрос в том, какие виды у него на тебя. Он практически женатый человек, Джельсомина.

Глаза ее наполнились слезами.

– Что, по-твоему, я должна делать?

– Не падай духом, – сердито ответил Эрос. – Я тебе помогу. Если Силверлейк – человек, которого ты хочешь, ты его получишь.

– Как? Ты пленник, – фыркнула Джасмин. – К тому же Хантер никогда не пойдет против отца и не оставит свою невесту.

– Предоставь Аланис мне. Я с ней справляюсь.

– Под его командованием тысяча солдат. Даже с моей помощью как сможешь ты справиться с леди Аланис и бежать сегодня ночью? Это не дом, а настоящая крепость.

– Безвыходного положения не бывает. – Эрос подошел к окну, и, выглянув наружу, тихо свистнул. – А теперь позволь обнять тебя.

Она бросилась в его объятия.

– Я скучала по тебе. Я не могу потерять тебя, Эрос. Ты моя единственная опора в этом мире. Ничто не может встать между нами. Мы одной крови.

Эрос вернулся в кровать. Опустился на подушки и закрыл глаза. Джасмин вытянулась рядом с ним, упираясь локтями в матрас и подперев подбородок ладонями.

– Что она за женщина?

– Кто? – Один сапфировый глаз приоткрылся.

– Твоя прелестная белокурая сиделка, – улыбнулась Джасмин.

Он уставился в потолок.

– За четыре дня, что я развлекал невесту Силверлейка на «Аласторе», я сделал несколько выводов. Ее помолвка с виконтом заключена не на небесах. Возможно, мне удастся убедить ее отказаться от него.

– Я так и знала! – Джасмин села. – Ты намерен соблазнить ее. Хочешь влюбить ее в себя, чтобы она повсюду следовала за тобой. Погубишь ее и бросишь, как поступал со всеми женщинами!

– Я не гублю женщин, – возразил Эрос.

– Ее репутация не переживет связи с тобой, Эрос, и ты отлично это знаешь. Она по доброте душевной помогает тебе, и ты не можешь отплатить ей черной неблагодарностью.

– Я не причиню ей зла. Испорченные высокомерные девственницы не в моем вкусе. В отличие от виконта я научился управлять своими любовными порывами.

Джасмин смотрела на него скептически. Она уже заметила, что леди не совсем равнодушна к ее беспринципному братцу. Однако, несмотря на ее привлекательность, не оставившую безразличным и Эроса, он обычно избегал женщин ее круга. И если он соблазнит ее, то с единственной целью, чтобы Джасмин могла выйти замуж за Хантера. Потом бросит. Эта идея не вдохновляла Джасмин. Может, Эрос и не чувствовал себя в долгу перед леди, но Джасмин чувствовала. Нет, она не позволит ему обойтись недостойно с невестой Силверлейка.

– Семья леди Аланис обладает большим влиянием, – предупредила Джасмин. – Ее дед – личный советник королевы Анны.

– Знаю.

– Хорошенько подумай. Сомневаюсь, что герцог спокойно отнесется к тому, что ты уготовил для его внучки. У тебя и без того достаточно могущественных врагов. Не стоит настраивать против себя всех монархов вселенной.

– Мне плевать. – Он холодно посмотрел на сестру.

Этот взгляд был ей знаком. Он приводил в ужас целые флотилии.

– Стефано Андреа, – прошептала она, – он никого не боится и делает то, что взбредет ему в голову. Так папа говорит о тебе.

– Не называй меня этим именем, – вспылил Эрос. – Сколько раз повторять?

– Ты же зовешь меня Джельсомина, – напомнила она ему.

– Это совсем другое. Она судорожно сглотнула.

– Я понимаю, тебе все равно, за какой грех придется гореть в аду, но, пожалуйста, Эрос, не причиняй ей зла. Даже твоя заскорузлая совесть не перенесет столь грязного обмана.

Весь день Аланис знакомилась с окрестностями и, когда вернулась домой, нашла в гостиной Джасмин. Та сидела на софе и как зачарованная разглядывала платье из вишневого шелка, выглаженное Бетси для предстоящего званого ужина. Аланис не спешила окунуться в светскую жизнь, тем более сейчас, пока выхаживала в своих покоях раненого пирата. Но, как говорится, положение обязывает.

– Крючки сзади, – пояснила она благосклонно. Джасмин смущенно вскочила на ноги.

– Леди Аланис! Прошу прощения. – Она вернула платье на место. – Не знаю, как вас благодарить за спасение жизни моего брата. Я в долгу перед вами, как и Эрос.

– Как дела у вашего брата? – поинтересовалась она.

– Очень хорошо. Куриный бульон ему не очень понравился, зато ванна значительно улучшила его настроение. Сейчас он спит.

Аланис, увидев, с каким восхищением Джасмин смотрит на ее вишневое платье, решила подарить ей его, однако Джасмин категорически отказалась. С большим трудом Аланис удалось ее уговорить.

– Что будем делать с повешением? – обратилась Аланис к Джасмин.

– Если Хантер не передумает нам с Эросом придется бежать сегодня же ночью, – прошептала Джасмин.

Глава 7

– Капитан Макги, расскажите нам последние новости с войны, – попросил полковник Холбрук, на званом ужине сидевший за столом напротив Аланис. – Как наши мальчики сражаются с этими лягушатниками?

Аланис с облегчением вздохнула. Во время ужина Лукас взирал на нее, как верховный судья, в то время как она очаровывала его гостей, заставляя усомниться в правильности решения отправить ее домой.

– Что ж, – капитан нахмурился, – последнюю победу мы одержали в районе Милана. Генерал Савойский овладел плацдармом у Кассано и раздавил маршала Вандома!

– За нашу первую победу в Милане! – провозгласил тост мистер Грейсон, и мужчины чокнулись.

– Не устану повторять, что этот генерал Савойский не такой уж плохой парень, хотя и француз, – добавил Холбрук.

– Австриец, – возразил Грейсон. – Генерал Савойский – австриец.

Капитан Макги покачал головой:

– Наполовину австриец, наполовину француз.

– Его мать была француженкой, племянницей Мазарини, – сказала Аланис, – а его отец – итальянским принцем. Герцог Савойский в Турине – кузен генерала Савойского.

За столом воцарилась тишина. Женщина, которая говорит о политике, нарушает правила приличия. Аланис едва не застонала. Если эти люди узнают от болтливых слуг о пирате в ее покоях, отзвуки скандала донесутся до Йоркшира. Делламор снарядит флот, чтобы доставить ее домой. Тогда ей придется распрощаться со свободой до конца жизни.

Губернатор кашлянул.

– Леди и джентльмены, приглашаю вас завтра вечером на бал. Мы собрались здесь, чтобы отметить прибытие внучки герцога Делламора, вдобавок к этому предлагаю тост за нашу победу нынешнюю и грядущие. Прошу всех присоединиться ко мне и выпить за славу наших мальчиков, Мальборо и Савойского, и их доблестные армии, которыми они командуют на континенте. Храни их Бог!

Собравшиеся горячо поддержали его здравицу.

– Какой кровавой бойней стал Милан! – пожаловался Грейсон. – Когда Вайперы находились у власти, Милан был непобедим. Герцоги Сфорца были неистовыми воинами, Висконти отличались хитростью. Веками эти два объединенных дома вселяли ужас в сердца других принцев.

Аланис прикусила вилку. «Всегда берегись Вайпера». Что общего имеет ее пират с миланскими династиями, столетия назад канувшими в небытие? Интересно, Эрос и его сестра уже бежали? Хорошо бы незаметно улизнуть, чтобы попрощаться.

– Если Савойский разобьет Вандома в Милане, мы можем выиграть эту проклятую войну! – объявил старый полковник.

– Джонатан Холбрук, следите за вашим развязным языком! – проворчала его жена. – Здесь присутствуют дамы. Хватит с нас и того, что вы заставили нас слушать ваши никчемные рассуждения. Я не вынесу больше ни единого слова об этой ужасной войне. – Она поднялась. – Идемте, леди. Пусть мужчины остаются со своим портвейном, а мы и без них хорошо проведем время. Всего доброго, джентльмены.

Надежды Аланис улизнуть испарились. Ей пришлось еще час сидеть с дамами, пока Лукас не выручил ее. Вдвоем они пошли провожать гостей. Наверх они поднимались в молчании. Она ожидала, что он откроет дверь и пожелает ей спокойной ночи. Но, к ее ужасу, он последовал за ней. В прихожей было темно; только на ковре светлела заплатка лунного света. Ее взгляд переметнулся на дверь спальни. Свет из-под двери не пробивался. Ее постигло разочарование. Эрос бежал.

– Если ты настаиваешь на том, чтобы твой пират оставался в этих покоях, позволь мне выделить тебе другие.

Аланис бросила на софу свой шелковый шарф.

– Он не мой пират, Лукас.

– Ты любишь его, Алис?

Его вопрос застиг ее врасплох. После секундного замешательства она ответила с деланным негодованием:

– Боже милостивый! Он же никто, ниже последнего смерда! – Но интересный и умный. Как бы ей хотелось, чтобы сейчас здесь был с ней он, а не Лукас, с которым она обречена провести всю оставшуюся жизнь. – Не стоит ли нам расторгнуть нашу помолвку? Как бы мы не совершили ошибки.

– Из-за чего? Потому что я сказал, что повешу твоего пирата? Обещаю, что не стану его вешать, пока он не поправится. Но ты не можешь всерьез думать о расторжении нашей помолвки, Алис. Это разобьет мое сердце!

– Скорее заденет твою гордость. Я пока не заметила, что ты питаешь ко мне нежные чувства. Думаю, ты любишь Джасмин.

Повесит его, когда он поправится…

– Я люблю тебя, Алис. У нас много общего. Нас связывает крепкая дружба. Не вижу причин, которые помешают нашему браку стать счастливым.

– Зато я вижу! Может, дружбы для тебя достаточно, но брак – это нечто большее. Должны быть нежные моменты и чувства, трогающие душу. Должно быть желание и восторг. То, как ты это себе мыслишь, вызывает радости не больше, чем холодная каша!

Лукас хотел возразить, но она продолжила:

– Я всегда была послушной девочкой, которая оставалась дома, пока ты занимался делами. В твоих глазах я чиста как снег и любима издалека, но не желанна. – Он никогда не пытался поцеловать ее. Ей вспомнилась старая поговорка мадам де Монтеспан: главный предмет желаний женщины – внушать любовь. С Лукасом она потерпела фиаско. – Поцелуй меня, Лукас. Поцелуй меня, – чтобы убедиться в этом, попросила она.

Виконт побледнел и коснулся губами ее губ. Закрыв глаза, Аланис сосредоточилась на ощущениях, но ничего не почувствовала. Тогда она приоткрыла губы.

Лукас оторвался от нее и вышел, не сказав ни слова.

Подняв голову, Аланис увидела на фоне окна прислоненную к раме широкоплечую фигуру.

– Ты все еще здесь! – воскликнула она. Отделившись от окна, Эрос направился к ней.

– Подойди сюда.

Она без колебания шагнула в его объятия, и его губы заставили ее забыть обо всем на свете. Аланис бросало то в жар, то в холод.

Губы Эроса приблизились к ее уху:

– Ti desidero, Alanis.

Его пылкие слова заслонили все остальные мысли. Чтобы понять их, не нужно было бегло говорить по-итальянски. Она желанна для него. Приподнявшись на носочках, она обвила руками его шею.

– Я рада, что ты остался.

– Ты такая красивая, amore. Мне следует тебя похитить, чтобы вместе мы исследовали волшебные чудеса мира.

– И куда ты меня отвезешь?

– На Аравийском море есть берег, усыпанный жемчугом. В Марокко – маленький городок Агадир с белыми как снег пляжами и пурпурными закатами.

– Я никогда не видела пурпурных закатов. И, можно сказать, не путешествовала.

– Не познав мир, нельзя познать жизнь.

– Я хочу этого больше всего на свете. Но боюсь, это не в моей власти.

– Почему? Ты не ребенок. Насколько мне известно, тебе уже за двадцать. И нет причины, которая помешала бы тебе осуществить свою мечту. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на сожаления.

Ее руки заскользили по его мускулистой груди.

– Это правда, что ты вырос в Казбахе Алжира?

Он покачал головой:

– Не совсем так, хотя в некотором роде – да. А что? Хочешь посетить Казбах? – улыбнулся он.

Аланис прикусила губу.

– Будь я свободна, чтобы странствовать по свету – а это не так, – и то не смогла бы туда поехать. В это логово пиратов, чреватое опасностями.

– Опасное – да, но не смертельное. Если, конечно, ты знаешь что к чему.

Он широко улыбнулся.

Аланис вдруг ощутила нестерпимое желание отправиться туда и увидеть все собственными глазами.

– А в султанском гареме в Константинополе ты тоже бывал? – улыбнулась Аланис.

– Турецкий султан зорко охраняет своих жен, но я умудрился, украдкой заглянуть в его гарем. Что еще интересует вас, моя любопытная леди?

– Таверны Тортуги и впрямь такие шокирующие, как рассказывают? Я слышала, что женщины там за несколько монет раздеваются и голыми танцуют на столах.

Эрос расхохотался.

– Где ты слышала такие истории, Аланис? Мне не приходило в голову, что целомудренные молодые дамы обсуждают на светских приемах столь щекотливые темы.

– Мы порой и тебя обсуждали, как наиболее щекотливую тему.

– Меня? – Приложив к груди ладонь, он изобразил изумление. – Правильно ли я понял, что за чаем с булочками ты пережевывала со своими подружками темные черты моего характера?

– Ты подслушивал? – Аланис рассмеялась. – У тебя ужасная репутация, Эрос. Ведь слухи распространяются с молниеносной быстротой.

Он вскинул бровь.

– И что обо мне говорят?

– Укрепленные города, взятые ради выкупа, ограбленные корабли, нажитое мародерством состояние, убитые люди, женщины, которых…

Он провел губами по ее губам.

– Соглашусь, что без женщин не обходилось, но последняя превзошла их всех. Почему ты, умная, образованная и смелая, обрекаешь себя на существование, которое считаешь бессмысленным и бесполезным?

– Моя жизнь вовсе не бессмысленна и не бесполезна. В отличие от тебя у меня есть ответственность перед теми, кого я люблю.

– А те, кого ты любишь, ни разу тебя не подводили? – Он приподнял ее лицо. – Красавица, ни один мужчина в здравом уме не откажет такой женщине, как ты. Силверлейк – такой же мужчина, как я, но его сердце принадлежит другой. Почему он хочет жениться на тебе, если любит другую?

Прозорливость Эроса поразила Аланис. Высвободившись из его объятий, она устремила взор в окно.

– Тебе нужно поспать, – сказал Эрос. – Спокойной ночи. А я останусь здесь и не потревожу твоего уединения.

– Спокойной ночи, – ответила Аланис и исчезла за дверью спальни.

Сняв платье и переодевшись в ночную сорочку, она скользнула под одеяло и свернулась клубочком, зарывшись носом в подушку.

В дверь постучали.

– Войдите.

Эрос приоткрыл дверь, прошел в комнату и сел на край постели.

– Поразмыслив, я решил, что готов принять вызов.

Аланис села.

– Хочешь взять меня с собой?

– В Казбах, Тортугу, в любой уголок, куда пожелает твоя душенька.

Аланис лишилась дара речи от охватившего ее восторга.

– Едем со мной. Не пожалеешь.

Она вздохнула.

– Отправиться в Венецию с итальянцем весьма заманчиво. Италия, говорят, чудо из чудес.

Выражение его лица резко изменилось.

– Италия – единственное место, куда я ни за что тебя не повезу.

Его нескрываемое отвращение к родине Микеланджело и да Винчи, родине Эроса, поразило Аланис.

– А как же война? Ты по-прежнему будешь сражаться с французами?

Эрос улыбнулся.

– Полагаю, старый Луи какое-то время может обойтись без меня, как ты считаешь?

Аланис задумалась над его предложением. Отправиться с ним в плавание на несколько месяцев означало бы презреть все приличия. Уступить Лукаса Джасмин. Изменить свою жизнь в угоду мечте. Идея имела свои достоинства, но едва ли была осуществима. С другой стороны, разве она не сказала однажды, что стала бы исследователем дальних стран, если бы подвернулась возможность? Какая перспектива ждет ее здесь? Какие перспективы ждут ее дома?

– Ты можешь доверять мне. Я уйду завтра в полночь. У тебя достаточно времени обдумать мое предложение. – Эрос задул свечу, наклонился к ней, поцеловал в губы и вышел.

Аланис взбежала вверх по лестнице. Дверь в комнату Эроса была приоткрыта. Из щелки сочился слабый свет. Она вошла внутрь. Муслиновые занавески на окне зашуршали на ветру. Ставни встретили ее тихим поскрипыванием, но в комнате никого не было. Эрос ушел.

Она опустилась на кровать. По щеке скатилась слеза. Она опоздала. Последний шанс насладиться солнцем и свободой исчез вместе с Эросом с такой же внезапностью, с какой появился прошлой ночью. Он, должно быть, выскользнул в окно и залез на крышу. Даже не попрощался с ней. А ведь его рана еще не зажила.

Аланис огляделась и на прикроватной полке увидела апельсин. Он лежал там же, куда Аланис его положила.

– Будь ты проклят вместе со своими апельсинами! – Схватив плод, она хотела выбросить его в окно, но тут заметила оставленную под апельсином записку. Быстро развернув ее, прочитала: «Старый город. До полуночи». Аланис бросилась к двери и столкнулась с Бетси. – Бетси! Слава Богу! – Аланис подхватила ее под локоть и повела за собой. – Мне нужна твоя помощь. Кто здесь есть из наших слуг? Джейми Перкинс? Робби Пул?

– Кажется, Джейми. Он спит на кухне. Позвать его?

– Скажи ему, чтобы ждал меня на улице с каретой. У меня нет времени!

– Миледи! – воскликнула Бетси, но Аланис велела ей пойти на кухню.

– Кучер вернулся забирать хозяина, – пояснил Джейми извиняющимся тоном, когда подошел с Бетси к крыльцу, ведя оседланную лошадь.

– Не важно, – отмахнулась Аланис. Каждая минута на счету. Она не может опоздать во второй раз. – Быстро отвези меня в старый город.

– К старым руинам? В этот час? А призраки, миледи? – с тревогой произнес Джейми.

– Не задавай вопросов, поторопись.

– Пор-Рояль – по другую сторону залива. Нам нужна лодка.

Джейми подсадил ее на седло, сам сел сзади.

– Мы найдем лодку, поторопись! Отвези меня на пристань. – До полуночи оставалось менее получаса. – Бетси! Пожалуйста, не тревожься. Увидимся в Англии через несколько месяцев. Его светлость отправит тебя домой.

– Через несколько месяцев? Значит, вы уезжаете с ним? С пиратом? А что мне сказать его сиятельству?

– Придумай что-нибудь. Я скоро вернусь.

– О, миледи! – всхлипнула Бетси. – Его сиятельство снимет с меня голову за то, что позволила вам уехать, а его светлость… а ваша одежда, миледи, ваши драгоценности!

– Его светлость все отправит домой с тобой. – Голос Аланис потеплел. – Пожалуйста, не плачь. Со мной все будет хорошо, и скажи его сиятельству, что я люблю его.

Она помахала рукой, и Джейми пришпорил коня.

На пристани было тихо. Джейми помог ей занять место в рыбачьей плоскодонке, а сам взялся за весла.

Они добрались до Пор-Рояля, знаменитого города пиратов. Джейми выпрыгнул из плоскодонки и помог Аланис сойти на берег.

– Хотите, чтобы я сопровождал вас, миледи? – спросил Джейми робко.

– Нет, спасибо. Возвращайся домой, – сказала Аланис с улыбкой.

– Храни вас Бог, миледи.

Старые развалины вздымались из песка, как надгробный памятник. Должно быть, она сошла с ума. Тряхнув головой, Аланис пошла вдоль залитого лунным светом пляжа и окинула взглядом тонущий в темноте горизонт. Корабль ждал своего капитана. Где же Эрос?

– Кого-то ищете?

Аланис резко обернулась. Эрос сидел на высоком валуне.

– Я думала, ты уехал, – обронила она, запыхавшись.

– Пока еще здесь. – Эрос спрыгнул с камня и направился к ней. Его глаза в лунном свете сверкали. – Значит, нашла мою записку. Твой ум не доведет тебя до добра. – Он встал перед ней, высокий и темный, с развевающимися на ветру черными волосами. Обхватив руками ее тонкую талию, он притянул ее к себе. – Хорошо повеселилась на балу?

С громко бьющимся сердцем она посмотрела ему в глаза.

– Сколько времени осталось до полуночи?

Он пробежал пальцем по изгибу ее шеи.

– Не так уж много. ~ Его большая ладонь замерла на ее затылке.

– Пути назад нет, красотка. Ты едешь со мной.

Аланис обняла его и поцеловала.

– Capitano, может, мы не вовремя? – раздались насмешливые голоса.

Аланис отскочила в сторону. По берегу к ним направлялись пятеро мужчин, на воде покачивалась лодка.

– Похоже, твой лекарь не хочет тебя отпускать, – произнес Нико.

Аланис спрятала лицо на груди Эроса, пригвоздившего Нико сердитым взглядом.

– Заткнись, Никколо! И остальные тоже!

Взяв ее холодную ладонь, он направился к лодке.

– Постойте! – воспротивилась Аланис, глядя на мужчин, в обществе которых ей отныне предстояло находиться. По ее спине пробежал холодок. Это ошибка. Она поймала вопросительный взгляд Эроса. – Отвези меня назад, Эрос. Пожалуйста. Я передумала.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Слишком поздно. Я не могу пропустить отлив.

От его взгляда в ее жилах застыла кровь. Эроса словно подменили.

– Тогда я сама уеду.

Она попыталась высвободить руку, но он еще сильнее сжал ее и зашагал вперед, потащив Аланис за собой по наклонному берегу. Напрасно она упиралась. Подхватив в охапку, он перенес ее в лодку. Его люди взорвались от смеха.

– Заткнитесь, идиоты! – Грозный взгляд Эроса заставил их замолчать. – Гребите!

Глава 8

Аланис вновь очутилась в черной с пурпуром каюте. Эрос запер дверь и положил ключ в карман. От морской воды ее кожа блестела. Золотистые волосы ниспадали до талии. В мягком свете поблескивало ее пурпурное платье.

– В моих цветах ты прекрасна, принцесса. Они идут тебе.

– Твои цвета, – произнесла Аланис с презрением. – Ты гордишься этими цветами, как благородный рыцарь, сражающийся с сарацинами на Святой земле, в то время как на самом деле ты низкий. И подлый.

У него на подбородке задергался мускул. Оторвав от нее взгляд, он прошел к горке с вином, открыл графин с коньяком, наполнил бокал на четыре пальца и осушил до дна, запрокинув голову.

– Отвези меня в Кингстон, или весь флот начнет на тебя охоту и до Судного дня не оставит в покое. Я нисколько не сомневаюсь, что виконт Силверлейк не оставит свою невесту в руках презренного пирата!

Эрос налил себе еще коньяка.

– Не о той ли невесте ты ведешь речь, что бежала глухой ночью, чтобы увидеть мир с упомянутым пиратом?

– Ты отлично знаешь, что я передумала в последнюю минуту. Ты похитил меня! За что можешь быть повешен!

Он стрельнул в нее сердитым взглядом.

– Почему бы тебе не поплыть к Силверлейку и не рассказать обо всем самой? Уверен, ситуация позабавит его не меньше, чем меня. Только должен предупредить, что Карибское море кишит акулами. Так что плыть нужно быстро.

Он прошел к зеркалу, поставил графин на туалетный столик и осторожно снял рубашку.

На белой повязке расплылось большое алое пятно. Вероятно, его рана открылась, когда она ударила его локтем под ребра. Эрос выругался и опрокинул в себя бокал. Она вдруг поняла его внезапное пристрастие к коньяку. В ее голове прозвучал тревожный колокольчик. Мужчины во хмелю делались жестокими и дикими. Но этот пират и трезвый отличался жестоким и диким нравом. Как справится она с ним, если он потеряет рассудок?

– На этот раз я ничего не стану предпринимать, – сообщила она. – Нельзя вести себя грубо и ожидать взамен доброго отношения.

– А кто тебя об этом просит? – Он плеснул воды в тазик и вымыл лицо. Расчесав мокрыми пальцами свою темную гриву, он поймал в зеркале ее взгляд. – Располагайся с удобством, Аланис. Ты никуда не идешь.

Она сняла пелерину и бросила на стул.

– Что ты собираешься со мной сделать?

Эрос завязал свои волосы и снова поймал ее взгляд.

– Низкий серв везет тебя домой.

Мерзавец!

– Домой?

– Дом. Англия. Дедушка. Тебе это о чем-нибудь говорит?

Он сосредоточился на повязке.

Неужели этот кошмар, подумала она, акт его мести за все те глупости, что она наговорила о нем Лукасу. Очевидно, он все слышал.

– Одно замечание не стоит того, чтобы не портить мне жизнь! Я спасла тебя от повешения и смерти от потери крови. Самое малое, что ты можешь для меня сделать, – это отпустить.

– При всем желании я не могу отпустить тебя, Аланис. И дело вовсе не в сведении счетов.

– Тогда в чем? Ты сделал это, чтобы помочь своей сестре. Ты лгал мне. Ты не собирался показывать мне мир, как обещал. А я тебе поверила.

– Я не принуждал тебя. Забросил наживку, и ты ее проглотила. Ты с таким же энтузиазмом хотела бежать с Ямайки, с каким я хотел увезти тебя отсюда. Если помнишь, ты нашла записку и сама последовала за мной.

– Я поверила тебе! А ты оказался лжецом и негодяем. Лучше мне отправиться домой.

– Ничуть в этом не сомневаюсь.

– Ах ты, мерзкий лицемер!

Эрос вздохнул.

– Она моя младшая сестренка. Я на все пойду ради нее. На все. Она любит Силверлейка, а ты была для нее помехой.

– Ты погубил мою жизнь, мою честь, мою мечту.

– А целовать меня, а потом воротить нос – нормально? Думаю, сегодня мы оба пережили крушение иллюзий.

Его слова ошеломили Аланис. Резко повернувшись, она принялась мерить каюту шагами. Нужно придумать, как выкрутиться из создавшегося положения. Дед свернет ей шею и будет прав. Лукас был ее другом, к которому она отнеслась как к врагу, приняв Эроса за спасителя. Она решила в последний раз воззвать к его чести, хотя сомневалась, что она у него есть.

– Пожалуйста, отвези меня назад, – взмолилась она. – Я не представляю угрозы для счастья твоей сестры. Хочешь верь, хочешь нет, но я пожелала им перед отъездом счастья. Надеюсь, они поженятся. А мне нужен лишь месяц солнца на Ямайке. Наверняка у тебя есть дела поважнее, чем доставка меня домой.

– Если я верну тебя, у твоего жениха не хватит храбрости взять в жены мою сестру. Он любит ее, но считает ниже себя. – «Как и ты – меня». – Уверенность, что мы бежали, заставит его на ней жениться.

– А почему твоя сестра предупредила меня, что ты не такой, каким кажешься? Она уговаривала меня остаться в Кингстоне.

Мускул на его подбородке вновь задергался.

– Джельсомина хорошо меня знает. Тебе следовало прислушаться к ее совету.

– Выходит, ты не только пират и вор, но еще и честолюбец, что пополняет список твоих далеко не самых лучших качеств.

Аланис вновь стала мерить шагами каюту. У двери она остановилась.

– Дверь заперта, – напомнил Эрос, разглядывая новую повязку, которую наложил на рану. Поскольку кровотечение не прекращалось, он сорвал бинт и поднес кинжал к пламени свечи. – А если бы не была заперта, каким образом смогла бы ты бежать? Плыть наперегонки с акулами или проверить действенность своих чар на моих людях? Поверь, Аланис, появление на палубе в таком наряде привлекло бы к тебе внимание иного плана, чем ты рассчитываешь.

– Неужели на борту твоей посудины не найдется ни одного честного человека?

– Мои люди много месяцев не видели женщин и будут рады твоему появлению.

Аланис заметила небрежно брошенный на кресло кожаный ремень с набором пистолетов. Схватила один и направила в спину Эроса.

– Поверни судно назад. Немедленно!

– Положи пистолет, Аланис. Ты не знаешь, как им пользоваться, и можешь ранить себя, пытаясь меня застрелить.

– Я не хочу в тебя стрелять, но ты сам заварил эту кашу, – выпалила она, пятясь. – Ты не можешь подстраивать мою жизнь под свои нужды. Мои действия должны быть обусловлены моим и только моим решением.

Аланис дрожащим пальцем взвела курок. Но хватит ли у нее смелости нажать на спусковой крючок? Эрос медленно наступал на нее.

– Ты не настолько ненавидишь меня, чтобы убить, так что положи пистолет, пока не поранила себя и не вынудила меня сделать нечто такое, чего бы я не хотел.

– Ты недостоин даже ненависти, только презрения. – Но даже сейчас Аланис испытывала трепет от его близости.

Из глаз ее хлынули слезы.

– Если положишь пистолет, я подумаю над твоим возвращением в Кингстон.

– Лжешь! – Костяшки ее пальцев, сжимавших рукоятку пистолета, побелели. – Ты не намерен возвращать меня в Кингстон.

– А ты не намерена меня убивать, – мягко произнес он.

Не в силах выпустить пулю в него, Аланис импульсивно прицелилась в дверь. Грянул выстрел. С палубы донеслись крики. Рядом с замком появилась дыра. Сегодня ей катастрофически не везло.

Эрос вырвал у нее пистолет, сунув его за пояс, повернул Аланис к себе и с силой встряхнул.

– А diavolo! У меня сильное желание привязать тебя к кровати и до конца путешествия не выпускать из каюты.

По коридору загрохотали тяжелые сапоги. В дверь постучали.

– Капитан, что случилось? – донеслись голоса снаружи.

– Ничего! – рявкнул Эрос. Аланис посмотрела на дверь. В дыре появился чей-то глаз. Последовал взрыв смеха. Аланис заметила, что глаз в дыре то и дело меняется. Любопытная команда «Аластора» выстроилась в очередь поглазеть на сцену. Эрос подошел к двери и, выдернув шелковую ленту из своей косицы, заткнул дыру. – Ступайте прочь, мартышки. Веселье кончилось.

– И вам доброй ночи, капитан.

Топот ног в коридоре постепенно стих. Матросы вернулись к своим делам.

Эрос стремительно приближался к ней. Аланис, вскрикнув, спряталась за столбиком кровати.

У ближайшего к ней столбика он остановился.

– Какого дьявола ты палила в дверь? Неужели думала, что, вырвавшись из каюты, смогла бы добраться до Ямайки? Или не могла больше выносить моего слишком низкого для тебя общества? Достаточно было сказать, и я бы поместил тебя в отдельную каюту. Что и собираюсь сделать, как только ты передашь мне свои пурпурные камни.

– Ты не можешь забрать у меня драгоценности, алчный негодяй! Жаль, что я прострелила дверь, а не тебя.

– Хватит. Давай проклятые камни и отправляйся в отдельную каюту.

– Ни за что!

– Ты не можешь оставить их при себе, если не желаешь провести три недели взаперти. То же касается и твоего наряда. Я не могу позволить тебе разгуливать по палубе, привлекая к себе внимание, смущая и без того смятенные умы моих людей и унижая меня при каждой возможности. Здесь осталось кое-что из одежды моей сестры. Думаю, тебе подойдет.

Аланис раздумывала, как ускользнуть от него. Она стояла спиной к стене. Слева от нее была какая-то мебель, позади – открытые иллюминаторы, справа – кровать и прямо перед ней – сам дьявол. Он шагнул к ней.

– Ищешь путь к бегству? В моей каюте негде спрятаться. Давай свои побрякушки, и покончим на этом.

– Черт тебя подери! – в сердцах бросила Аланис.

– Мы с чертом отлично ладим. Порой нас трудно отличить.

Эрос подошел ближе. К своему ужасу, Аланис испытывала непреодолимое желание коснуться его.

Эрос наблюдал за ней. Глаза его потемнели от жгучего желания.

– Что мне с тобой делать? – спросил он томно, придвигая к себе ее голову. – Ты такая красивая, а я пьян.

Аланис бросило в жар.

Эрос нежно провел ладонью по ее обнаженной шее.

Аланис закрыла глаза.

* * *

– Эрос… – Она обхватила ладонями его лицо. – Твоя рана? Снова кровоточит? Дай я взгляну.

Он посмотрел на нее. Расстегнул ее ожерелье. Ошеломленная, чтобы пошевелиться или изъявить протест, она неподвижно лежала, пока он снимал с нее браслет и серьги. Сунув драгоценности в карман, он подпер голову руками, положив локти на колени.

Аланис вскочила, сверля его гневным взглядом, и влепила ему пощечину.

– Еще раз прикоснешься ко мне, убью, – сказала она. Поднявшись, Эрос направился к бутылке с коньяком. Стакан ему не понадобился. Он осушил ее до дна.

– За то, что ты делаешь, твоя душа понесет наказание, – тихо проговорила Аланис. – «Совесть, невидимый истязатель души, бичует изнутри. Ты сам сознаешься себе во всех грехах, и совесть станет для тебя твоим проклятием и адом».

– Что ты знаешь об аде и совести? Что ты вообще знаешь? Я только что оказал тебе услугу.

– Услугу? Ты лживый, мелкий воришка. Чтоб ты сгорел в аду!

Он поймал взгляд ее сверкающих аквамариновых глаз.

– Возможно, твое желание сбудется.

Она взглянула на медальон на его широкой груди.

– Ты украшаешь себя красивыми символами, но в твоем случае змей – мерзкая, презренная тварь! Своим присутствием ты оскорбляешь гербы, которыми себя окружил. Сочувствую их настоящему хозяину.

Его взгляд переместился на древний герб. Надпись на нем гласила: «Fraciscus sfortia dux medalioni quartus». Его губы иронично изогнулись.

– Да, я украл символы у прекрасного аристократа, нынешнего представителя яркой династии. Это шокирует вас, моя чопорная, моя тонкая леди? Теперь, наверно, мой злобный, подлый характер видится вам в еще более черном цвете.

Аланис спокойно посмотрела на него.

– Отныне ты меня больше ничем не шокируешь.

– Вот и хорошо. Значит, ты сможешь спокойно надеть брюки моей сестры, ибо только их и будешь носить до конца путешествия.

Глава 9

Наемный экипаж въехал в ворота Версаля. Чезаре спрыгнул на землю и размял ноги. Недавно Людовик переместил свою резиденцию в неизвестную деревушку, вынудив весь двор переехать с ним в сельскую местность. Времени у Чезаре было немного. Спустя короткое время Чезаре уже шел по зеркальной галерее.

– Иди сюда, Сфорца! – донесся из палат голос Людовика. – Что за срочное дело привело тебя сюда?

– Ваше величество, – произнес Чезаре, не переставая кланяться серебряным туфлям короля.

– Я слушаю, – пробурчал король. – Какова природа твоей «безотлагательности военно-политического характера», как ты выразился, и изобретательно перехитрил моих дворцовых посредников?

Чезаре кашлянул.

– Ваше величество; я не осмелился бы вмешиваться, если бы…

– Да, да, продолжай, – нетерпеливо махнул рукой Людовик.

– Я прибыл, чтобы предложить вашему величеству генерала Савойского с его пиратом Эросом на одном блюдечке.

Мрачное выражение «короля-солнце» прояснилось.

– Савойского, говоришь?

– Да, ваше величество.

– …и того чертова пирата, который не дает покоя моему флоту? – Людовик вскочил с трона. – Говори!

– Монсеньор, после фиаско с тем мостом у Кассано…

– Фиаско? – буркнул король с раздражением. – Тут что-то напутали. Маршал Вандом перехитрил Савойского. Это была блестящая победа!

– Сир, император берет Милан…

– Иосиф не император, а болтливый идиот!

– Как принц Миланский, я…

Людовик внезапно остановился и вскинул бровь.

– Принц? Какой принц?

Чезаре скрипнул зубами.

– Я взял на себя смелость провести расследование, – продолжил он. – Моя страна пылает в огне из-за этого ястреба Савойского.

– Это так, но тебе нечего беспокоиться. Маршал Франции, герцог де Вандом, сделает из этого неблагодарного отбивную! Ты знал, что Савойский был моим личным протеже? Я готовил его для церкви. Неблагодарный негодяй обиделся и плюнул мне в лицо, объединившись с английскими псами. А теперь проливает французскую кровь вместе с этой шавкой Мальборо.

– Савойский – кровожадный ублюдок! Позор всех итальянцев! – заявил Чезаре.

– Итальянцев? Какая глупость! Франсуа Евгений Савойский-Кариньян – француз! Если бы вы, итальянцы, имели хотя бы каплю его стойкости, то не были бы сейчас так разобщены. Мне еще предстоит найти итальянца, который объединит страну.

Раздраженный критикой, Чезаре заметил:

– Пират, о котором я говорил…

– Я знаю, кто такой Эрос, Сфорца.

Чезаре поморщился.

– Ваше величество, пират Эрос – то же для Евгения Савойского, что Френсис Дрейк для королевы Елизаветы, только цель его не Испания, а…

– Франция! – гневно воскликнул Людовик. – У австрийцев с турками modus Vivendi,[11] как и у меня, но корсары Магриба продолжают угрожать моему флоту и торговым линиям.

– Это он, ваше величество! Он их контролирует. Эрос руководит алжирскими корсарами!

– Никто не руководит алжирскими корсарами, даже султан, – произнес Людовик с отвращением и смерил Чезаре недовольным взглядом. – Что конкретно ты собираешься предпринять?

– Мои люди ждут меня в Гибралтаре для дальнейших действий, сир.

– В самом деле? Но скалу в прошлом году захватили объединенные силы англичан и голландцев. Новость тревожная. Но она почему-то не достигла ушей твоих шпионов?

Пропустив слова короля мимо ушей, Чезаре продолжал:

– У меня есть план, сир. Мне нужен полностью экипированный военный корабль, и я перехвачу пирата, когда он будет возвращаться с Карибского моря.

Людовик взглянул на советника:

– Что скажешь, Жан?

– Дело в том, – ответил Кольбер, – что мы уже отправляли корабли охотиться на Эроса, но тот всякий раз выходил победителем.

– Итак, Чезаре? Что заставляет тебя думать, что ты можешь бросить вызов Эросу и добиться успеха там, где потерпели поражение мои адмиралы? Он превосходный тактик. Знает Средиземное море, как свои пять пальцев. Ты, как известно, последнее время то и дело прикладываешься к бутылке. Надеяться на тебя нельзя.

Чезаре приуныл.

– Скажи, чего ты хочешь на самом деле? Вряд ли ты стал бы рисковать жизнью ради военного корабля. Так в чем же дело?

– Мне нужен Милан, – признался Чезаре. Божий помазанник расхохотался.

– Неужели?

– Почему Милан не может принадлежать мне? Он более тысячи лет принадлежал моим предкам. Я заслужил его. Он мой.

– А как насчет медальона? – спросил король. – Император отказал тебе в герцогской инвеституре, потому что ты не смог доказать, что ты следующий Сфорца. И поскольку мы оба знаем, у кого медальон, сомневаюсь, что ты когда-либо станешь герцогом. Иосиф не менее щепетилен в соблюдении протокола, чем его покойный отец.

– Мир меняется, сир. К концу войны Франции не понадобится одобрение империи, чтобы назначить правителя по собственному усмотрению. На рассвете новой эры будет править «король-солнце»!

Людовик просиял от удовольствия.

– Что правда, то правда! Ты получишь корабль и пятьдесят тысяч луидоров, а когда выполнишь свое обещание, еще пятьдесят. Но сделаешь все, как я скажу.

Чезаре готов был расцеловать монарха.

– Ты отправишься в Алжир. Тайно. Я не хочу привлекать внимания ни к тебе, ни к себе. Найдешь контакты Эроса, его союзников, его врагов. Поговоришь с янычарами. Это будет нетрудно, поскольку они заинтересованы в доходах. Если понадобится, иди к Абди-Дею, правителю Алжира. Его цена будет оптимальной. Поговори с лидерами корсаров. Они хоть и преданы Эросу, но могут пригодиться.

Чезаре не понял, к чему король клонит.

Людовик вздохнул.

– Подкупи их, – пояснил он. – Они выдадут тебе Эроса на тарелочке.

– Да, ваше величество! – Чезаре воспрянул духом. – Я найду и убью его.

– И станешь следующим герцогом Миланским под моей инвеститурой, – произнес король с удовлетворением. – Но не привози его сюда. В последний раз, когда он был в Версале, моя новая фаворитка заказала моему архитектору статую бога любви с луком, колчаном и стрелами в образе Эроса, чтобы поставить в парке рядом с ее статуей. Позор!

Мягко сказано! Чезаре не радовало, что объект его мести приглашен играть в фаро с королем и флиртовать с его фавориткой.

– А теперь ступай. – Людовик махнул рукой. – Но помни: если проиграешь мои деньги в азартные игры, тебе все равно придется охотиться на Эроса, ибо его возмездие не сравнится с моим!

Глава 10

Как символ солнца и свободы, Аланис манил остров Тортуга, от которого ее отделяла сверкающая полоса лазурного залива. Стоя у поручней, она проклинала Эроса, обещавшего показать ей мир. Он сошел на берег без нее. Она застряла на его посудине, в то время как сам он с дружками развлекался на острове Пиратов.

Донесшийся с полубака голос объявил о смене караула. Ома видела, как Джованни и четверо матросов направились к лодке.

– Здравствуйте! – приветствовала она их. – Я хочу на берег. Можно мне сесть в лодку?

Мужчины оцепенели.

– Я бы не возражал остаться на борту поразвлечь это милое, скромное создание, – подмигнул приятелям француз по имени Барбазан.

– Тебе не хватает смелости, – усмехнулся Джованни.

– Барбазану хватит ума не покушаться на новый предмет вожделения капитана, – обнял Барбазана за плечи Нико, кареглазый моряк с волосами цвета меда. – Правда, дружище?

Аланис по-французски спросила:

– Ну так что, мы едем или нет?

– На Тортугу? – пробормотал Джованни. – Капитан будет недоволен.

– Эрос не в том положении, чтобы делать кому-то моральные наставления. Вы идете развлекаться, и я с вами. – Когда они покатились со смеху, она сложила руки на груди и топнула ногой. – Отличная команда. Никчемные зубоскалы. Я не собираюсь пьянствовать с вами, играть или бегать за юбками. Мне просто хочется взглянуть на остров.

Аланис направилась к лодке.

– Мы можем за ней присматривать, – услышала она за спиной голос Барбазана. – С нами она будет в безопасности.

– Idiota! – Он пустит нам кровь! Он, кажется, ясно сказал, чтобы держались от нее подальше! – вспылил Нико.

– Не думаю, что буду себя чувствовать с кем-либо в большей безопасности, чем с тобой, Нико. Что плохого в том, если мы немного развеемся?

Нико прищурился.

– Попросите капитана взять вас с собой на берег. Может, он согласится.

Ей пришлось прикусить язык, чтобы не сказать, что она думает об их капитане.

– Его нет. Он сошел на берег неделю назад и с тех пор не появлялся. Как могу я просить его о чем-то? Может, мне послать ему записку? – Тут ей в голову пришла одна идея, и Аланис перекинула ногу через перила. – Отвезите меня к нему, иначе я прыгну за борт и вплавь доберусь до берега!

Нико немедленно схватил ее и вернул назад. Аланис вырвалась.

– Если вы меня запрете, я вылезу в иллюминатор! И тогда посмотрим что к чему, когда встретимся через час на острове.

– Мы видели, что вы сделали с его дверью.

– Эрос снимет с нас шкуру! – предупредил Греко, дородный канонир.

– Мы не римские прихвостни, как ты, Греко! – выпалил Барбазак.

– Хватит! – рявкнул Джованни. – Надо доставить ее Эросу, пусть сам решает, что с ней делать. Надеюсь, у вас хватит ума не распускать руки.

«Красная нимфа», заведение с самой дурной репутацией на всем побережье Эспаньолы,[12] предлагала великолепные горячительные напитки и отдельную комнату для капитанов на втором этаже. Коварные коралловые рифы, окружающие остров, предохраняли суда от зоркого ока закона. И пираты могли спокойно отдыхать.

– У тебя озабоченный вид, Вайпер, – обронил капитан Болидар с «Прекрасной Изабеллы», лежа на диване с рябой проституткой.

Положив ноги на подоконник, Эрос смотрел в окно.

Столкнув с себя шлюху, Болидар взял очередную бутылку вина и, плюхнувшись на стул напротив Эроса, наполнил бокалы.

– Позволь мне поведать о своих печалях, мон ами. Вино и женщины – наихудшие из идолов, которым может поклоняться мужчина.

– По этой причине французы стремятся жениться и возделывать виноград, Болидар.

Болидар вздохнул.

– Ты прав, если бы я общался с куртизанками Версаля, как ты, давно промотал бы свое состояние и стал нищим.

Эрос хмыкнул.

– Однако твой страх обеднеть не помешал тебе вчера отдать пять сотен из восьми проститутке, чтобы увидеть ее обнаженной. За такие деньги ты мог бы увидеть королеву Анну пляшущей голой на борту твоей «Прекрасной Изабеллы».

– Уродливую англичанку? Я думал, у итальянцев более утонченный вкус.

– Уродливая или нет, Анна Стюарт нашла бы им применение. Война продырявила ее карман, а у нее нет золотых рудников в Панаме.

Эрос допил вино и поставил стакан на стол.

– Я слышал, в этих водах ходит пират Эдуард Тич, – обронил Эрос вкрадчиво. – Ты не планируешь выследить его, раз имеешь разрешение своего короля охотиться на британские суда?

– Ты в своем уме? Это же Черная Борода! На моем шлюпе слишком мало стволов, чтобы причинить ему вред.

– Разве в южных морях мало военных кораблей? Почему бы тебе не захватить один из них? – Эрос расхохотался.

– Ты необуздан и не знаешь страха, Эрос.

– Просто у нас разное понятие о страхе.

– Страх он и есть страх, – сказал Болидар. – Когда тебя преследует более сильный враг, ты бежишь, потому что не хочешь умирать.

– Смерть – не самое страшное.

– А что самое страшное?

Эрос ничего не ответил.

Остров де ла Тортю, известный также как Черепаший, являлся пиратским прибежищем. Шагая рядом с итальянскими моряками, Аланис сгорала от любопытства. Здесь было полно всякого сброда.

Они остановились у входа в притон. На двери висела табличка с надписью «Красная нимфа». Натянув на голову до самых бровей красный вязаный берет, Аланис последовала за мужчинами внутрь.

Усевшись, Аланис огляделась.

Джованни знаком велел бородатому трактирщику принять у них заказ. Барбазан улыбнулся ей.

– Вы не находите это место оскорбительным для вас, мадемуазель?

Аланис поймала его восхищенный взгляд.

– Нисколько. Наоборот. По крайней мере я могу развлечься, как никогда еще не развлекалась. Спасибо, что привел меня сюда, Барбазан, несмотря на то, что у тебя могут возникнуть проблемы с капитаном. Никогда этого не забуду.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку. Барбазан просиял.

– Благодарю, моя прелестная леди! Вы очень смелая дамочка. Не боитесь капитана и делаете все, что вам нравится.

– Мы решили, – заговорил Нико, – утаить от капитана нашу сегодняшнюю эскападу.

– Если вы промолчите, я тоже промолчу, – сказала Аланис.

Им принесли заказ: кувшины с ромом и блюдо с колбасой. Аланис предложили произнести первый тост. Она была тронута до глубины души.

Аланис подняла бокал:

– Давайте выпьем за вино и женщин!

– За вино и женщин! – Мужчины чокнулись.

В душе Аланис прозвучал собственный тост: за солнце и свободу! Она проглотила горько-сладкий напиток и посмотрела на своих компаньонов.

– Не хотите пригласить женщин? Я не стану вам мешать.

Аланис выпила слишком много рома. У нее закружилась голова, ее затошнило. Она поднялась со стула, чтобы выйти на улицу, и почувствовала дурноту.

Нико вскочил и взял ее под локоть.

– Позвольте проводить вас, мадонна.

На город опустилась ночь, повсюду горели факелы. Вдали над черными водами мерцали корабли. С моря дул мягкий вечерний бриз.

– Присядьте. – Нико подтащил к ней табурет и опустился рядом на корточки. – Ну что, теперь вам лучше?

– Да, благодарю. Я не привыкла к спиртному и слишком много выпила. Я посижу здесь, а ты приди за мной через некоторое время. Не возражаешь?

– Конечно. – Нико проворно поднялся. – Отдыхайте. Здесь наверху вы в полной безопасности.

Оставшись одна, Аланис прислонила голову к стене и принялась изучать созвездия. Где, интересно, Полярная звезда, путеводный знак моряков? Пусть она всегда указывает ее новым друзьям верный путь. Вдыхая сладкий аромат цветов, она вслушивалась в звуки царящего вокруг веселья. Ее окутала дремота, когда до сознания донеслись голоса:

– Когда закончится эта война, я стану богатым и знаменитым. Мой король пожалует мне титул за заслуги и большое загородное поместье. Там я напишу свои мемуары: «Радости Зачарованного острова». В Париже будут поднимать за меня тосты, и все красивые женщины будут у моих ног!

– Правда? Смотри, Болидар, как бы Людовик не сделал из тебя козла отпущения.

Аланис с трудом открыла глаза. Эрос. Ей не хотелось встречаться с ним сегодня. Тем более на острове. Мгновенно протрезвев, она встала на ноги.

– Сейчас ты надо мной смеешься, – протянул француз, – но когда я прибуду в Версаль, у тебя не будет и шанса с великими куртизанками. Они встанут в очередь, чтобы приветствовать капитана Болидара. Но ты не огорчайся, мон ами Вайпер, ибо я не забуду нашей дружбы и приберегу для тебя какую-нибудь самую захудалую.

– Твоя щедрость не знает границ, – усмехнулся Эрос. – Напомни мне прислать тебе записку.

Не в силах справиться с любопытством, Аланис двинулась вдоль стены в ту сторону, откуда доносились голоса. Из открытой двери лился свет. Она осторожно заглянула внутрь.

Посреди комнаты стоял французский собеседник Эроса и с улыбкой смотрел на человека, сидевшего на диване рядом с открытой дверью.

– Не заносись, мон ами. Черт возьми, ты и вправду пользуешься большой популярностью у женщин! Но я переплюну тебя, несмотря на все твое необузданное итальянское очарование!

Аланис вытянула шею, чтобы получше разглядеть того, кто сидел на диване. Голова с блестящими черными волосами была ей слишком хорошо знакома. Она прислонилась к стене.

– Необузданное, говоришь? – Голос Эроса прозвучал совсем рядом, с другой стороны стены. – Пожалуй, ты прав, мой друг. Совсем недавно меня обозвали чудовищем.

Болидар рассмеялся.

– Небось одна из твоих бывших подружек. Число разбитых тобой сердец превышает число отнятых жизней. Получив удовольствие, ты забываешь женщин. Как большинство из нас.

– На этот раз, Болидар, все не так.

– Ага! Значит, нашлась женщина, которая пленила твое воображение.

– Не совсем. – Эрос не был расположен откровенничать с приятелем, но что-то заставило его говорить. – Женщина слишком красивая, чтобы описать словами, не подозревающая о силе своих чар, – произнес он с печалью в голосе.

Аланис слушала затаив дыхание.

– Красивая женщина всегда знает о своей силе, мой молодой друг. – Болидар вздохнул. – Я посоветовал бы тебе быть осторожным.

– У меня нет намерения впутываться в эту досадную историю, так что держи свои советы при себе, – проворчал Эрос.

– Надо же! – воскликнул Болидар раздосадованно. – Это молодая дама. Аристократка! Видно, очень красивая. Светловолосая?

– У нее невероятно красивые светлые волосы. И глаза как у кошки.

– Ступай вниз, Вайпер. Это для тебя поет Сесилия. Ты избегаешь ее всю неделю, возвращаясь каждую ночь на корабль. Должно быть, у тебя в каюте есть женщина, к которой ты возвращаешься.

Эрос сунул руку в боковой карман, нащупав горсть прохладных драгоценных камней.

– Нет у меня женщины, – выдохнул он, не вынимая руки из кармана.

– Если тебе наскучила Сесилия, может, я уговорю ее провести время со мной на берегу. Прелестнее ее нет на острове.

– Можешь забрать ее с собой в Париж.

– Вижу, тебя одолела тоска. Не стану мешать. Адью.

Театрально раскланявшись, француз удалился.

Боясь выдать свое присутствие, Аланис встала и, держась в тени, спустилась к ожидавшим ее внизу матросам.

Аланис вместе со своими друзьями моряками сидела в одной из комнат, когда на их стол легла высокая тень.

– Как дела, бесстыжая команда? Не напивайтесь. С утренним приливом отдаем швартовы.

Мужчины замерли. Аланис прикусила губу. Он стоял за ее спиной.

– Присоединяйтесь к нам, капитан, – первым пришел в себя Джованни. – Греко, подай капитану стул.

– Не нужно, – возразил Эрос. – Мы уходим. Не так ли, миледи? – Он взял Аланис за руку и увел прочь.

Ярко освещенная комната на втором этаже была пустой. Картины на стенах с изображением нагих жриц ночи и яркие диваны – все выглядело убогим. Эрос подвел ее к ярко-красной софе, а сам опустился в кресло напротив. Выбрав чистый стакан, налил вина.

– Пей, – велел он.

– Не кажется ли тебе, что уже несколько поздновато?

– Раз пила с моими матросами, будешь пить и со мной.

«Когда у свиньи вырастут крылья!» Она промолчала. На его скуле задергался мускул.

– Сегодня вернулся Рокка, – обронил он, как бы между прочим.

– Ну и что? Я не знала, что он отсутствовал. Мне все равно.

– Будет не все равно, если скажу, что он прибыл с Ямайки, где я оставил его присматривать за моей сестрой, пока мы будем торчать здесь неделю. Говорят, виконт Силверлейк женился по специальному разрешению. На загадочной итальянской графине. Дошло?

– Что ж, желаю им счастья.

– Вот как?

Он вскинул брови.

Аланис взяла стакан с вином и, сдернув с головы дурацкий красный берет, сказала:

– Аппетит приходит во время еды. Мне полюбилась свобода, и я намерена ею наслаждаться. При первой же возможности обзаведусь собственным кораблем, найму команду и капитана и буду бороздить океаны.

– А тебе не кажется, что молодой хорошенькой женщине ходить одной в море несколько накладно?

– Опасно, ты имеешь в виду? Вероятно. – Она пожала плечами. – Жизнь слишком коротка. Предпочитаю потратить отпущенное мне на путешествия, заморские страны, на поиски счастья.

Он улыбнулся.

– Похоже на план.

– Который я намерена привести в исполнение.

– Прежде чем выступлю против Людовика, – ощутила она на затылке дуновение его дыхания, – я намерен зайти в Агадир, Марокко. Если хочешь, возьму тебя с собой, а потом доставлю в Англию.

– Твое предложение глубоко тронуло меня, но я должна его отклонить.

– Должна? Разве не этого ты хочешь? – удивился Эрос и после паузы добавил. – Я намерен выполнить свое обещание.

– В самом деле?

– В самом деле.

– Хм… – Аланис сделала вид, будто обдумывает его предложение. – Сомневаюсь.

– Аланис…

Он шагнул к ней.

– Я благодарна тебе, но какой смысл плыть в такую даль, чтобы увидеть какой-то там берег? Я лучше подожду другой возможности. Через три недели мы простимся, когда достигнем Англии, и каждый отправится своей дорогой.

Эрос понурился. Если неделю назад у него были другие планы, то теперь Аланис переломила ситуацию в свою пользу. Его желание взять ее с собой не вызывало сомнений. Эрос – хитрец, но она его перехитрит.

Его глаза блеснули. Он провел костяшками пальцев по ее скуле.

– Хочешь увидеть Казбах? – спросил он чуть слышно. Их взгляды встретились. Аланис кивнула.

– Я отвезу тебя в Казбах в Алжир, любовь моя. И в Агадир. Поедешь со мной?

– Я не стану возражать, если по пути домой мы сделаем небольшую петлю. Отплываем завтра?

– Да. – Он обнял ее за талию и привлек к себе. – Для начала давай закрепим договор поцелуем.

Эрос прильнул к ее губам с такой страстью, что у нее исчезла не только воля к сопротивлению, но и способность мыслить.

* * *

Никто не имел доступа в крепость Гибралтара без специального разрешения губернатора. Не желая раскрывать свое инкогнито, Чезаре остановился в Посаде, расположенном на нейтральной территории. Лишь по истечении нескольких дней он решил тайно проникнуть в гарнизон. Его цель состояла в том, чтобы с помощью аккредитива, привезенного из Версаля, раздобыть денег. Он снял комнату в дешевой таверне в грязном переулке, вдали от главной улицы Гибралтара.

Однако Чезаре не терял надежды. Вскоре он вернет свой медальон и Милан – землю своих предков – и увидит своего врага поверженным.

На пятый день пребывания в Гибралтаре, когда Чезаре сидел за кувшином эля с мавром по имени Будерба, который некоторое время жил в Марселе и сносно владел французским, мальчишка принес ему сообщение. Прибыл Роберто. Час спустя они встретились в Посаде.

– Расскажи мне, как обстоят дела, – потребовал Чезаре.

– Он следует в Алжир. Не один. С ним женщина.

– Взял с собой свою шлюху.

– Она не шлюха, монсеньер, а внучка английского герцога. Весьма влиятельного.

– Высокородные леди – худшие из шлюх, – фыркнул Чезаре. – Погоди минутку… – Он схватил Роберто за грудки. – Английского герцога, говоришь?

– Я… я видел ее, – сказал Роберто. – Прелестная малышка. Блондинка с прекрасной фигурой. Они вместе провели неделю на Тортуге.

Чезаре отшвырнул Роберто прочь.

– Ублюдок все еще в игре. Не сдается. Отхватил себе кусок мяса и думает, что получил доступ к Военному совету, Мальборо и Савойскому. – Он выругался. – Пусть нежится на солнышке. Недолго ему осталось. Собирать урожай ему уже не придется. Мы едем в Алжир, Роберто.

Глава 11

Ночь была темной, сырой и знойной. Вдали поблескивали огоньки. Эрос со странной черной повязкой на голове, закрывающей половину лица, работал веслами. Куда они направляются? Зловещие предчувствия овладели Аланис.

Три недели в океане пролетели незаметно. Ела она теперь в своей каюте. Эрос не возражал. Большую часть времени он проводил с Джоваини на шканцах. День и ночь Аланис думала о нем. Кто он? Почему так резко изменился? Каковы его цели? Что движет им?

Эрос велел ей надеть грубый черный балахон, скрывавший ее с головы до пят.

– Куда мы направляемся?

– Ты хотела увидеть Алжир. Алжирский Казбах.

– Алжир – логово корсаров, варваров, Дея и его двора. Нико сказал, что в Алжире тебя разыскивают. Что ты заклятый враг Дея, с тех пор как порвал с ним и перешел на сторону европейцев. Ты уверен, что тебе следует туда ехать?

– Нико тебе все рассказал?

– Нико сказал, что для тебя ступить на землю Дея означает верную и мучительную смерть. Что, если тебя поймают?

– А если не поймают?

Вскоре они пристали к берегу. Эрос выпрыгнул из лодки и вытащил Аланис.

– Следи, чтобы твои волосы были тщательно скрыты, принцесса. – Эрос поправил балахон, пряча ее золотистые пряди.

Эрос закрыл рот углом головного платка и, взяв ее за руку, повел к городской стене. Обойдя стороной тщательно охраняемые морские ворота, он обогнул стену и стал подниматься на холм. Ноги увязали в глубоком песке. Вскоре они достигли пролома в стене.

Очутившись в крепости, они долго петляли по лабиринту строений, осторожно огибая углы.

– В Казбахе стены имеют уши, не забывай об этом и старайся говорить тихо.

Вскоре они достигли широкой площади.

– Это соук, рыночная площадь, – прошептал Эрос. – Сейчас она пустынна, но утром здесь будет полно народу. Тебе понравилось бы.

На площадь влетел на полном скаку отряд всадников. Эрос спрятался с ней в щель между двумя прилавками и замер, слившись с гипсовой стеной. Высокий, большой и твердый, он чуть не задавил ее. И все же она упивалась его близостью, его пряным запахом, крепостью его мускулистого тела. Она стояла, прижавшись ртом к его шее, крепко обхватив его за талию.

– Мне не следовало приводить тебя сюда, – произнес Эрос, когда отряд ускакал. – С тобой все в порядке?

– Все хорошо, – ответила Аланис. – Просто… я немного испугалась.

– Идем. – Он взял ее за руку. – Не стоит задерживаться здесь.

Вскоре они пришли к маленькому домику. Эрос постучал в голубую дверь под аркой. Дверь открыла старушка в темной накидке.

– Ассалам алейкум, Амти.

– Эль-Амар! Благословенный Аллах! – Глаза старой женщины расширились от радости. Она закрыла лицо ладонями, произнося молитву. – Тфадал. Входите. – Проводила их внутрь и заперла дверь на засов. – Милостивый Аллах! Мой любимый сын вернулся. Ты жив и здоров и снова пришел проведать старую Сану. Заходи, дорогой, позволь старой Сане обнять и поцеловать тебя.

Эрос заключил старушку в объятия.

– Я скучал по тебе, Амти. – Его голос дрогнул. Сана перевела взгляд на Аланис.

– Ясмина, дочь моя! Ты тоже вернулась!

Эрос перешел на английский.

– Нет, Амти, это не Джасмин. – Он стащил с головы Аланис капюшон.

– Амти, позволь представить тебе Аланис, мою новую подопечную. Принцесса, познакомься с Саной Кума. Колдуньей.

– Маргаба! Добро пожаловать! – Радостно улыбаясь, Сана схватила руки Аланис, зазвенев золотыми браслетами на тонких запястьях. Ее мудрые голубые глаза блеснули любопытством. – Здравствуйте и еще раз здравствуйте!

– Для меня большая честь познакомиться с вами, мадам Кума, – сказала Аланис.

Прекрасные глаза Саны светились умом.

– И для меня честь познакомиться с тобой, Аланис, дочь Кристины.

Сана сжала ее пальцы.

Откуда она знает имя ее матери, недоумевала Аланис.

– Она очень красивая, сын мой. Ты ее любишь?

– Хватит, – проворчал Эрос.

Сана хихикнула. Ее хитрые глаза подмечали все. Она повела их по сводчатому коридору, где в неглубоких нишах горели свечи в малахитовых подсвечниках.

Аланис шла рядом с Эросом. Терпко пахло травами и пряностями.

– Что тебе сказала Сана обо мне, почему ты рассердился?

– Ничего особенного.

– Откуда она знает имя моей матери? Даже ты его не знаешь.

– Сана – колдунья – улыбнулся Эрос.

– Проходите, садитесь. – Сана жестом указала на низкий диванчик в форме звезды, на котором стояла масляная лампа, источая аромат жасмина.

Эрос повесил их плащи и сел с Аланис.

– Чем это пахнет, Амти? – спросил он с улыбкой.

– Я сварила суп харира и таджин. Уверена, ты голоден как волк, дорогой. Ужин будет готов через минуту.

Звеня драгоценностями, Сана выпорхнула из комнаты и вскоре вернулась с подносом, уставленным блюдами.

– Помнишь мой суп харира, Эль-Амар?

– Как можно его забыть, Амти? Я все еще чувствую жжение перца.

Сана села напротив гостей и посмотрела на Аланис:

– Ты не ешь, мое дитя?

– Вы еще не налили супа себе, мадам Кума, – ответила Аланис.

– О нет, мое дитя. Я не могу есть. Я слишком взволнована.

Эрос хмыкнул и заговорщически приблизился к Аланис.

– Сана должна быть чистой, чтобы читать будущее. Если она поест, то не сможет предсказать твою судьбу, верно, Амти?

Аланис перевела взгляд на старую женщину. Старушка виновато улыбнулась.

– У меня нет от тебя секретов, Эль-Амар. Ты все их знаешь.

– Не все.

– Расскажи мне о моей прекрасной девочке, – попросила Сана. – О Ясмине.

– Она встретила одного бедолагу и заставила на себе жениться.

– Жениться? Расскажи подробнее, что он за человек? Честный? Ты доволен, Эль-Амар?

Эрос кивнул.

– Английский аристократ. Они любят друг друга…

– Она обязательно навестит старую Сану и сама мне все расскажет.

Сана предложила им таджин – рагу из нежной баранины, за чем последовал десерт – медовые сладости и розовая вода. Насытившись, Эрос откинулся на диванные подушки.

Посидев некоторое время, Эрос наклонился к Сане и взял ее морщинистые руки в свои.

– Ты всегда верила в меня, Амти. Даже когда я не заслуживал твоего доверия.

– Здесь тебе всегда рады, сын мой.

На глаза Саны навернулись слезы.

– А теперь займемся предсказанием судьбы! – произнесла Сана. – Тот, кто желает сохранить свои секреты в тайне, не должен присутствовать.

Она многозначительно посмотрела на Эроса.

– Я останусь, – заявил он упрямо, скрестив на груди руки.

– Аланис не меньше тебя имеет право на сохранение в тайне своих секретов, Эль-Амар. Почему бы тебе не пойти поболтать с Закко для разнообразия? Его секреты не менее интересны, чем твои.

– Неужели этот громкоголосый мешок с перьями все еще здесь? – рассмеялся Эрос.

– К сожалению. Я бы не стала возражать, если бы ты забрал его с собой. Эта птица никогда не умолкает.

– Можешь отдать его Джельсомине, когда она приедет навестить тебя.

Эрос нехотя поднялся и отправился на поиск птицы.

– Итак, ты готова, дитя мое? – Сана ждала ответа.

– Готова, – кивнула Аланис, просияв, и подтолкнула старушке пустую чашку из-под кофе.

– Давай посмотрим… – Сана взяла чашку, плеснула в нее немного воды из графина, поболтала и вылила остатки в блюдце. Сняла с масляной лампы коническую крышку, выпустив клуб благоухающего облака, и, наклонившись вперед, сконцентрировалась на знаках. – Хм… Сначала расскажем прошлое, потом настоящее и напоследок – будущее.

– Итак, я вижу трех светловолосых детишек – маленького мальчика, сестричку постарше и друга. – Сана нахмурила брови. – В огне умирают мужчина и женщина. Старик оплакивает их смерть. Его сердце разбито. – Она взглянула на Аланис. – Твой дедушка так и не смог пережить смерть твоей матери. Кристина была для него всем. Старик винил твоего отца в том, что он увез его дочь. Он хотел, чтобы тот оставался рядом и делал то же, что и он – заботился о людях. Твой отец не внял его пожеланиям и ушел в плавание с твоей матерью. Они погибли во время пожара.

У Аланис перехватило дыхание.

– Мне нравится твой дед. Сильный характером, честный, не идет на компромиссы. Важный человек, влиятельный, но справедливый. В тебе души не чает. И ты обожаешь его.

– Мне было двенадцать, когда умерла моя мать. Он вырастил меня и брата.

– Давай посмотрим. Еще одно несчастье, – вздохнула Сана. – Твой брат сделал глупость. Отдал свое золото и жизнь злому человеку. Ты очень по нему горевала. Старший мальчик был хорошим другом.

– Да. – Аланис вытерла слезы.

– Старик переживал. Корил себя, что мало времени уделял твоему брату. Его до сих пор мучают угрызения совести. В его семье нет наследника. Он сомневается, что светловолосый мальчик выполнит свой долг по отношению к тебе. Я вижу океан. Старик один. Он боится, что потеряет тебя, как потерял твою мать и твоего брата. – Сана вскинула брови. – Он возлагает на тебя большие надежды. Восхищается тобой и очень скучает. Он надеется, что ты не выйдешь замуж за белокурого молодого человека и вернешься… незамужней. Так оно и есть. Ты возвращаешься незамужней. – Сану, казалось, что-то тревожило. – Белокурый молодой человек никогда не был твоим. Судьба выбрала для тебя другого. Он близко.

Сердце Аланис екнуло.

– Дело в том, что у меня нет желания выходить замуж, мадам Кума.

– Пожалуйста, зови меня Сана. Позволь объяснить тебе кое-что, дитя мое. Судьба предрешена. Но человек способен вмешиваться и склонять чашу весов своей судьбы в ту или иную сторону. Жизнь предлагает выбор, но окончательное решение в твоих руках. – Она улыбнулась.

– Но если судьба моя предрешена, как могу я что-либо изменить?

– Это вечный вопрос. Я изучала его много лет, но так и не получила окончательного ответа. Постараюсь объяснить. Если твоя судьба переплетается с судьбой другого человека, ты встретишь его, но что выйдет из этих отношений, зависит от тебя. Если ваш союз не осуществит предначертанного, вы будете снова и снова встречаться в других реинкарнациях, пока не выполните предначертанное. Сейчас с помощью моего посредничества ты просишь своего… назовем его ангелом-хранителем, чтобы направил тебя на путь к счастью. Так что, как видишь, дитя мое, ты можешь изменить свою судьбу.

– Эрос, то есть Эль-Амар, не верит в подобные вещи?

– Эль-Амар – скептик. Чтобы поверить, ему нужны доказательства. Таким сделала его жизнь. Она не всегда была добра к нему. Тем не менее он меняется, хотя пока не осознает этого. Но мы отвлеклись, давай продолжим, пока Закко выболтал не все свои секреты.

Аланис улыбнулась и кивнула. Сана задумчиво уставилась на чашку.

– Я вижу мужчину. Ваши пути уже пересекались и снова пересекутся. Он могущественный человек, которого боятся и в то же время уважают. Ты тоже боишься его, но неравнодушна к нему. Ты мало что знаешь о его прошлом. Чувствуешь, что оно полно тайн. В нем таятся две сущности – змея и орел. Но сердце у него одно. Ты чувствуешь его сердце, но не доверяешь своим чувствам. Он не похож на других. Он единственный в своем роде.

– Этот человек для меня загадка, – призналась Аланис. – Не знаю, добрый он или злой. Иногда мне кажется, что и то и другое.

Сана кивнула.

– Я загадаю тебе загадку, дитя мое. Разгадаешь ее – получишь ключ к его сердцу. – Она склонилась над столом и зашептала: – Когда он любит, у него нет желания, а когда желает, не может любить. Заключить брак он может лишь в одном месте, куда ему заказан путь. Его мечтами правит ностальгия.

Боже! Аланис ощутила в груди сильный толчок.

– Но я не уверена…

– Рискни, Аланис, и узнаешь. У меня есть кое-что для тебя. Минутку.

Она вышла из комнаты.

Аланис смотрела на оранжевый свет лампы. Загадка состояла из двух частей. В ней были две тайны. Первая часть касалась отношений. Эроса с женщинами в прошлом, вторая – его происхождения. Когда ему исполнилось шестнадцать, его жизнь резко изменилась. Его гербы – змеи и орлы – имели важное значение. Возможно, человек, у которого он их украл, был ключом к разгадке. Его враг из прошлого. Она правильно его понимала. В Эросе было две личности, и, похоже, ее судьба была связана с обоими. Сана права: Аланис к нему неравнодушна.

Сана вернулась с золотой цепью с подвеской.

– Вот, мое дитя. Этот талисман отгоняет злых духов. Носи его на шее.

Она протянула талисман Аланис.

– Видишь голубой глаз на подвеске? – указала Сана на полудрагоценный камень. Голубой, ограненный в форме «маркиза», он имел в середине черную точку, напоминающую глаз. – Он будет хранить тебя. Надень его.

Аланис приняла амулет и надела на шею.

– Спасибо. Буду его беречь.

– А теперь поговорим о твоем будущем. – Сана поднесла чашку к лампе. – Вижу дальнюю дорогу и испытания. Тебя ждет великая удача, Аланис, дочь Кристины, если ты рискнешь ее взять. – Она вскинула на Аланис глаза. – Если осмелишься подвергнуть риску свое сердце.

– Какая великая удача? – полюбопытствовала Аланис.

– Я вижу землю непревзойденной красоты, заморскую страну, и человека, который разделит с тобой жизнь на этой земле. Он эмир, вождь своего народа. Этого человека выберет для тебя твой дед.

– Мой дед? – Аланис нахмурилась. Что за мерзкая судьба! Неужели ей суждено выйти замуж за влиятельную личность в чужой стране и сыграть роль миротворца?

– Не отчаивайся, мое дитя. – Сана сконцентрировалась на чашке в поисках путеводных нитей. – У него острый, проницательный ум. Он высок и хорош собой, сильный, мужественный, светлокожий…

– Светлокожий?

У Аланис оборвалось сердце. Предсказания Саны делались все хуже и хуже. У Эроса кожа была темной, как бронза.

– Вас свяжут особые отношения. Вы будете счастливы. Будете нежно любить друг друга. Родите четырех красивых, здоровых детей. Вместе с мужем ты будешь заниматься политикой.

Только этого не хватало.

– Ему будет угрожать смерть, но ты спасешь его.

Аланис не разделяла радости Саны. Она не хотела терять пирата.

Выпустив струю дыма, Сана смотрела на Аланис сквозь облачную завесу.

– Но ты всегда можешь отказаться от суженого, мое дитя.

В этот момент на пороге появился Эрос.

– Нам пора идти, принцесса. Скоро полночь, надо убраться отсюда.

Сана вздохнула.

– Пока прервемся, мое дитя. Теперь, когда мы встретились, ты можешь навещать меня в любое время. Может, Эль-Амар снова привезет тебя сюда?

Она послала Эросу плутовскую улыбку. Эрос заметил, что Аланис в смятении.

– Что ты сказала ей, Амти?

– Чтобы узнать это, тебе самому следует выпить чашку кофе. Но вам пора в путь. Уже поздно. Здесь, в Казбахе, даже стены имеют уши. Я боюсь за тебя.

Когда они стояли в дверях, укутанные в свои черные плащи, Сана взяла их за руки и соединила вместе.

– Господь просветит вас, дети мои. – Она взглянула на Аланис. – Когда приедешь сюда в следующий раз, будешь ждать ребенка.

Испуганная предсказанием, Аланис стала прощаться.

– До свидания, Сана. Я никогда не забуду эту встречу. – И обняла женщину. – Спасибо за ваш дар.

Эрос тоже обнял старушку.

– Не знаю когда, но обязательно вернусь, и ты это знаешь, Амти. – Он нежно поцеловал ее в морщинистую щеку. – Храни тебя Господь.

Шмыгнув носом, Сана отпустила его, но вдруг схватила за руку. В ее глазах светился страх.

– Будь осторожен, Эль-Амар. Будь осторожен, когда Луна в созвездии Рака.

– Буду, Амти. Обещаю.

– Теперь ступайте! – махнула она рукой. – Ступайте с Богом!

Глава 12

«На жалобу британских консулов, адресованную Дею по поводу захвата одним из его корсаров британского судна, он открыто ответил: «Все это правда, но что вы хотите? Алжирцы – компания бандитов, и я их капитан»».

Общество морских исследований

Возвращение назад проходило в молчании.

Аланис не заметила приближения всадников, пока Эрос не оттащил ее в сторону, чтобы слиться со стеной. Она в ужасе смотрела на верховых, заполнивших переулок. В сторону Эроса и Аланис полетел маленький пеньковый мешочек. Эрос поймал его и высыпал содержимое на ладонь. Комочки земли – тайное послание.

– Не говори ни слова, – прошептал он и направился к лошади, предложенной всадниками.

– Делай, что я скажу, и ни в коем случае не снимай балахон.

Аланис быстро кивнула. Эрос вскочил в седло и, усадив ее перед собой, пустил лошадь в галоп.

Они скакали, пока не достигли высоких ворот под аркой. Ворота открылись, и они въехали во двор. Всадники спешились. Эрос тоже спрыгнул с лошади и, опуская Аланис на землю, шепнул ей на ухо:

– Помни, что я сказал. Не говори. Не показывай лица. Ни на кого не смотри.

Схватив Аланис за руку, он повел ее к причудливому порталу.

– Таофик! – прорычал он, прорываясь внутрь и не обращая внимания на испуганную стражу у колонн входа.

Сдернув с головы черный платок, он остановился и оглядел зал. Стены до самого потолка были покрыты золотом. Пол выстилала желто-коричневая плитка. Никто не вышел их встретить. Эрос уверенно двинулся вперед. Они оказались в роскошной комнате с кожаными диванами и богатыми предметами обстановки. Внезапно Эрос остановился и жестом велел Аланис спрятаться за его спину.

– Таофик! – гаркнул он. – Где тебя черти носят, собака?

Открылась дверь, и в комнату вошел человек. Темнокожий, черноволосый, черноглазый, в черной тунике с золотой отделкой. Аланис не сомневалась в том, что это один из нечестивых корсаров. Весь его облик свидетельствовал о кровожадности. На поясе у него висел короткий кривой алжирский кинжал, инкрустированный рубинами. На его оливковом лице расцвела улыбка.

– Маргаба. Добро пожаловать, Эль-Амар. Входи.

Эрос оставался в напряжении.

– Я буду говорить по-французски, чтобы не осрамить тебя перед твоими людьми. Предлагаю и тебе сделать то же самое. – Он бросил Таофику мешочек с грязью. – Почему я здесь?

– Ты слишком возбужден, Эль-Амар. Что странного в том, что я ищу своего брата? Брата, которого не видел много лет и вдруг узнал, что он находится в Казбахе?

– У меня было сильное желание убить тебя за то, что послал Омара, чтобы доставить меня сюда. Повиновался лишь из уважения к тебе.

– Я не хотел тебя обидеть, брат. Но у меня тревожные новости, полагаю, что ты разделишь мое беспокойство.

Эрос сделал шаг вперед.

– Откуда ты узнал, что я здесь?

– У стен есть уши, и за домом Саны днем и ночью ведется наблюдение. Ты разве не знал, что старая колдунья дает советы Дею? Он ничего не делает без ее совета. Благодари Аллаха, что тебя нашел я, а не патруль Абди-Дея.

– Сана всегда давала советы Дею, – нетерпеливо выпалил Эрос. – Расскажи, что тебе известно, и мы скажем «саламат».

– Куда ты так торопишься? Давай присядем и обсудим все спокойно. Омар! – Таофик хлопнул в ладоши, призывая кого-то, остававшегося до сих пор невидимым. – Полагаю, ты по-прежнему травишь себя коньяком, итальянец?

– От дурных привычек трудно избавиться.

Эрос спустился по ступенькам входной двери и плюхнулся на диван.

Оставшись стоять в тени колонн, Аланис поняла, что, обращаясь с ней как с рабыней, Эрос защищает ее. Помня его предупреждение, она не шевелилась и лишь с любопытством взирала на происходящее.

Омар вернулся с подносом и поставил его на полированный стол. Таофик наполнил бокалы.

– Ты хорошо выглядишь. Успех тебе сопутствует.

– Не в такой мере, как тебе, – усмехнулся Эрос, отбрасывая в сторону головной платок.

– Знаешь, я не могу смириться с тем, что теперь ты сражаешься на другой стороне. Мы враги?

– Я всегда сражаюсь на одной стороне – своей собственной.

Таофик рассмеялся.

– А ты не изменился. Сколько же прошло лет – пять, шесть?

– Восемь.

– Да, я забыл, как ты спешил бросить меня, Эль-Амар, и пойти своим путем.

– Не твое общество, Таофик, было для меня нежелательным, а люди, с которыми ты водился, и методы, которыми действовал. Издевательства над плотью смущают мои тонкие итальянские чувства.

– Тонкие чувства! – Таофик покатился со смеху. – Ты меня переплюнул, раис.[13] Твое имя наводит больший ужас, чем мое.

Эрос расплылся в улыбке.

– Надеюсь, это не так.

– Не скромничай. У тебя методы мягче, но цели – выше.

– Ты не прав, – возразил Эрос. – У меня нет жажды власти. Оставляю ее тем, кого она радует.

– Не шути со мной, Эль-Амар, и не обманывай себя. Твой флот почти так же велик, как султанский. Это не дает покоя Абди-Дею. Он только и думает о том, как уничтожить его, и каждый день вызывает меня, чтобы обсудить этот вопрос.

Эрос глотнул коньяка.

– То, о чем ты говоришь, меня не интересует.

– Но мы не можем позволить тебе блокировать каждую атаку против альянса. Если помнишь, мы все еще воюем с Австрией. – Таофик понизил голос. – У тебя умная стратегия, Эль-Амар, но ты не можешь возвести стену вокруг некоего полуострова и лишить нас городов, снабжавших нас более двух веков лучшей добычей.

– Тогда прекратите их грабить! – проревел Эрос. – Неужели вы думали, я позволю вам опустошить Геную?

– Ты все равно не в силах защитить все итальянские города, Эль-Амар. Подумай о братьях Барбаросса. Они не ставили перед собой цель грабить. Начинали, как мы все, потом взяли Алжир и стали его правителями. Они боролись за реальную власть. Власть, которую получаешь, когда правишь странами. Мы могли бы стать самыми сильными и великими корсарами всех времен и народов. Ты и я.

Эрос язвительно улыбнулся.

– Все еще тешишь себя мыслью захватить трон Абди-Дея?

– Почему бы тебе не вернуться? Будет, как в старые добрые времена, даже лучше. Мы станем партнерами.

– Алжир для меня остался в прошлом, – сказал Эрос. – Я смотрю в будущее.

– Нет!

Лицо Эроса оставалось непроницаемым. Он осушил стакан и поставил на стол.

– На борту «Аластора» у тебя много ценностей. Имущество английского герцога? Раньше ты был осторожен и скрытен. Что изменилось?

– Объясни, в чем дело, Таофик, – резко ответил Эрос.

– Один итальянский аристократ ищет тебя в Казбахе. Хочет кое-что купить у тебя. Обещает дать хорошую цену. Собирает о тебе информацию.

В этот момент кто-то сзади схватил Аланис, и она услышала хриплый голос:

– Эль-Амар! Я слышал, ты прячешься где-то в Казбахе.

Эрос вскочил на ноги.

– Отпусти ее, Хани. Это не Джасмин, – рявкнул Эрос.

– Разве? С каких это пор ты проникаешь в Казбах с женщиной, чтобы повидаться с Саной? Все знают, что ты не берешь шлюх в свои эскапады.

Таофик пригрозил племяннику, но тот покачал головой:

– Нет, дядя. Я не позволю тебе обмануть меня, как это было в последний раз. Джасмин согласилась остаться со мной, но вы с итальянским псом сговорились за нашими спинами и увезли ее.

– Ты немедленно окажешь Эль-Амару уважение и отпустишь Джасмин, – гаркнул Таофик.

– Я твоя родня, а он никто, чужак, – прорычал Хани.

– Эль-Амар не чужак. Ты знаешь, он мне брат.

– Брат? – Хани презрительно сплюнул на пол. – Какой брат? Я твой племянник, твоя плоть и кровь. Кто он? Никчемный неверный, бывший раб, которого ты привез из тюрьмы.

– Ты сейчас превратишься в плоть и кровь, если немедленно не отпустишь ее! – Эрос с угрожающим видом шагнул вперед, – Это не Джасмин, это моя женщина.

Хани повернул Аланис к себе лицом и сорвал с ее головы капюшон.

– Привет, красавица!

По ее плечам рассыпались золотистые волосы. Эрос с ревом бросился вперед.

– Bastardo![14]

– Нет, брат, – остановил его Таофик. – Хани – родня. Я не позволю тебе убить его из-за женщины.

– Отпусти ее, Хани, – велел Эрос. – Это не Джасмин. Моя сестра благополучно вышла замуж и живет на Ямайке. Ты опоздал. Она забыла тебя.

– Вышла замуж?

Заскрежетав зубами, Хани оттолкнул Аланис и, выхватив кинжал, направил его в грудь Эросу.

– Нет! – закричала Аланис.

Эрос не шелохнулся. Мстительная улыбка тронула его губы. Начался поединок.

– Ты мертвец! – прорычал Хани. – Грязный итальянский пес. Клянусь, что убью тебя!

Отбивая удары Хани, Эрос зацепил его руку. Хани вскрикнул.

– Жаль твою красивую рубашку, – улыбнулся Эрос, глядя на расплывающееся красное пятно на атласе цвета слоновой кости.

– Ты заплатишь за это, Эль-Амар, – прорычал Хани, зажимая рану окровавленными пальцами.

– Шутки в сторону, – ухмыльнулся Эрос, припечатал противника к стене и вывернул его раненую руку, державшую кинжал, с такой силой, что хрустнули кости. Хани взвыл, выронил кинжал и обмяк.

Эрос приставил к его горлу лезвие.

– Таофик, дай мне прикончить его. Однажды ты отблагодаришь меня за это.

– Ценю твою сдержанность, Эль-Амар. Предоставь его мне. – Таофик отвел Хани в сторону и наотмашь ударил по лицу тыльной стороной ладони. – Твое постыдное поведение непростительно! – с презрением бросил он. – Убирайся отсюда, глупый осел! – Он указал на дверь. – Вон!

Аланис подбежала к Эросу. Он был цел и невредим. Она обняла его за шею и звонко поцеловала в щеку.

– Я горжусь тобой!

Он театрально поклонился.

– Смущен вашей похвалой, принцесса. Теперь нам пора.

Таофик вышел с ними во двор.

– Омар проводит вас за пределы стен, – сказал он Эросу, когда тот оседлал темно-рыжего арабского скакуна, усадив перед собой Аланис.

– Не забывай, о чем мы с тобой говорили. Ты собираешь врагов, как трофеи. Будь осторожен, Эль-Амар. Нельзя их недооценивать.

– Буду помнить, Таофик. Саламат.

Пришпорив скакуна, Эрос устремился в ночь.

– Позволь спросить: ты все еще в восторге от нашей ночной эскапады? – нарушил тишину ночи голос Эроса.

– Сдавайтесь! – прогремел голос в конце улицы.

Путь им преградил отряд всадников в черных одеждах с красными полосами по швам. Это была засада.

– Охрана Дея, – процедил сквозь зубы Эрос.

– Хани? – спросила она с беспокойством.

– Возможно.

– Мы погибли, – прошептала Аланис, наблюдая, как всадники вынимают блестящие клинки.

– Пока нет. Держись крепче.

Эрос подал Омару сигнал и, пришпорив коня, ринулся вперед.

– Смерть неверным! Во имя Аллаха!

Эрос выхватил пистолет и выстрелил в командира, Омар сразил его помощника. С саблями наголо всадники с криками разомкнули ряды. Появился шанс прорваться сквозь засаду.

Омар отстал, чтобы задержать нападающих. Эрос во весь опор мчался вперед, пока не достиг уединенной улочки. Спрыгнув с лошади, он поставил Аланис на ноги.

– Умеешь плавать? – спросил он.

– Да.

– Сними джеллабу и обувь.

Он сорвал с плеч накидку, стянул через голову рубаху, снял сапоги. Аланис тоже разделась и сняла обувь.

– Идем.

Эрос вошел в тоннель.

– Где мы? – спросила Аланис.

– Это хетарра, ирригационные каналы города. Они ведут в открытое море.

– Мы в сточной канаве? – воскликнула она с ужасом.

– Нет, принцесса, – усмехнулся Эрос. – Это водные резервы города.

Они угодили в водоем. Вода оказалась ледяной. Аланис пошла на дно. Затем, вынырнула, чтобы глотнуть воздуха.

– Принцесса, ты в порядке?

– Да, – отозвалась она, вытирая лицо – Где ты?

– Здесь. – Эрос прижал ее к себе, и они поплыли.

Свет после темного резервуара показался ярче, песок после ледяной воды – теплее. Аланис не терпелось вернуться на корабль, в уютную постель.

– Вон наша лодка. – Эрос указал налево, взял ее за руку и побежал. Какое-то движение привлекло ее внимание.

– Смотри!

Из морских ворот вышли трое. С мола донеслись крики.

– Столкни лодку в воду. Я последую за тобой.

Эрос повернулся, чтобы атаковать солдат.

Аланис побежала к лодке, но когда увидела разбитые доски, с криком отчаяния упала на песок. Обернувшись, она заметила, как Эрос сразил наповал первого солдата. Затем ударом кулака в лицо поверг второго. Третий выхватил саблю. Эрос прыгнул на него, и они покатились по песку. Оседлав противника, Эрос по самую рукоятку всадил саблю ему в грудь. В этот момент второй солдат поднялся с земли.

– Берегись! – крикнула Аланис Эросу и бросила солдату в лицо пригоршню песка.

Вскинув саблю, Эрос отрубил алжирцу голову. Из ворот снова выскочили солдаты.

– Надо убраться отсюда, и чем скорее, тем лучше. Мы поплывем.

Аланис слышала крики алжирцев, выбегавших из ворот, когда оглушительный взрыв потряс стены. Неподалеку от «Аластора» в небо взметнулся столб воды.

– Они бомбят мой корабль! – Эрос потащил Аланис в море. – Слушай меня, малышка. Надо раздеться догола, чтобы одежда не мешала. У нас нет времени разыгрывать чопорную, добродетельную мисс.

Аланис стянула с себя рубашку, и они вошли в воду. Над их головами просвистели снаряды.

В море солдаты за ними не последовали. В ответ на разрывы снарядов «Аластор» пробудился на призыв к бою, выпустив залп по окруженному стеной городу из всех бортовых орудий. Аланис была в полном изнеможении, когда Эрос взялся за ступеньки бортового трапа и вытащил их обоих из воды. Нико схватил Аланис за руки и втащил на палубу. Джованни предложил руку капитану и втащил его следом за Аланис.

По палубе бегали мужчины, гремели пушки. Откуда-то издалека донесся зычный голос Эроса. Он отдал приказ поднять якорь и разворачивать паруса.

Проснувшись, Аланис увидела Эроса, который рылся в сундуке с одеждой. Он был совершенно голый. Но вскоре нашел то, что искал – штаны и рубашку. Надел их, после чего причесал непокорные волосы. Немного погодя Эрос подошел к бару и налил себе коньяка.

– Согрейся коньяком. – Эрос протянул ей бокал.

Эрос снова подошел к сундуку с одеждой, извлек оттуда батистовую рубашку и черный шелковый халат и бросил ей.

– Переодевайся, я отвернусь.

Аланис переоделась.

– Можно повернуться? – спросил Эрос.

– Можно, – ответила она, завязывая поясок мужского элегантного халата.

Эрос сдернул с постели сырое покрывало.

– А теперь залезай под одеяло.

Эрос устроился в кресле со стаканом коньяка в руке. Аланис присела на край постели и потянулась за коньяком.

В дверь постучали. Раид принес на подносе чай. Эрос подал ей чашку и вернулся в кресло.

– Что, если я скажу, что мало чем отличаюсь от Таофика?

– Ты не настолько плох, – произнесла Аланис. – У тебя, в отличие от него, есть душа.

– Он ловкий ублюдок. Его компания была хорошей школой жизни.

– Зачем вообще жить в таком аду? Что заставило тебя поехать туда? Тебя что, осудили в Италии как преступника и ты вынужден был бежать?

– Да, меня осудили, но я не совершал преступления. Поспи, Аланис. Ночь была длинная.

Эрос подошел к иллюминатору.

Аланис приблизилась к нему. Что-то произошло между ними в эту ночь. Две души соприкоснулись. Он не мог этого не почувствовать. Аланис дотронулась до его плеча.

– Кто ты?

Он закрыл глаза.

– Я не знаю… больше ничего, – напряженно прозвучал его голос.

– Ты был в Алжире рабом. – Она провела ладонью по его руке. – Таофик сказал, что ты ищешь свое прошлое и защищаешь итальянскую береговую линию. Пытаешься таким образом открыть себе путь домой?

– Черт подери! – Он резко повернулся. – Аланис, ты слишком любопытна.

– Ты расспрашивал меня обо всем – о моей семье, о моей помолвке, о прошлом. Что дурного в моем желании узнать тебя получше?

– Будь осторожна в своих желаниях, Аланис, – прошептал он и, обняв ее, привлек к себе.

Аланис непреодолимо влекло к нему, но в то же время она его боялась. Он был жестоким и хитрым. Ему ничего не стоило отрубить человеку голову. Аланис не хотелось отдавать свою девственность пирату, чтобы лишить себя надежды когда-либо обзавестись семьей. Ни один уважающий себя джентльмен не возьмет в жены девушку с поруганной честью. Эрос пробежал кончиком языка по ее губам.

– Мне следовало принести мою карту таро.

– Что это за карта?

Он наклонился к ней и шепнул:

– Любовники.

– Нет, Эрос, мы не можем стать любовниками.

– Иди спать, Аланис. Ночь на исходе.

Она не могла с ним не согласиться.

Глава 13

Если Глокус увидит твои глаза,

Ты станешь русалкой Ионического моря,

И нереиды из зависти будут корить тебя,

Белокурая Насея и лазурная Кимофоя.

Проперций, «Сон Кинфии»

Безжалостное солнце пустыни сопровождало их отряд из пятерых человек, пока они скакали по заброшенным каменным равнинам с лоскутами кустарника и чахлых деревьев. Рано утром «Аластор» бросил якорь в гавани Агадира, но Эрос, вместо того чтобы направиться сразу домой, нагрузил караван верблюдов сундуками и, снарядив троих человек, отбыл в Хаммаду, пустыню, простирающуюся до самых Атласских гор. Он ехал на седельной подушке, держа Аланис перед собой.

В течение недели, занявшей у них переход из Алжира в Агадир, они почти не разговаривали. Настал его черед дуться. Эта перемена была для Аланис не из легких после его поцелуев, ласк и шепота, что они предназначены друг для друга. Она хотела сломать лед.

– Куда мы едем?

Помолчав, Эрос ответил:

– В Тизнит, небольшую деревушку, к моим друзьям.

Аланис повернула к нему голову, чтобы встретиться глазами, но не могла попять, что видит в них.

– Ты все еще… злишься на меня? – справилась Аланис. Выражение его лица смягчилось.

– Нет.

– Что может предложить эта деревня страннику?

– Сюрприз. Скоро сама увидишь.

Он прикрикнул на верблюда, и тот ускорил шаг. Час спустя Аланис увидела пальмы и видневшиеся впереди розовые стены. Небольшая укрепленная деревушка была высечена из камня. Домишки громоздились друг над другом. К ним вела крутая тропа. На полпути их встретили энергичные молодые люди в темных халатах и головных повязках. Перед тем как продолжить путь, они обменялись приветствиями, спросили о здоровье членов племени и состоянии скота. В деревне их пригласили в дом Мухтара, религиозного старейшины, главы племени. Принимали их в комнате, устланной коврами. Подали холодную воду, мятный чай и цукаты. Эрос приказал своим людям внести сундуки с дарами, берберы приняли их с радостными криками.

– Теперь по поводу сюрприза, – улыбнулся Эрос, обратившись к Аланис.

– Ханан, – подозвал он одну из трех прислуживавших им девушек. – Хочу познакомить тебя с моим другом Аланис. Ей не терпится осмотреть вашу деревню. Покажи ей окрестности.

Он говорил по-английски! Удивлению Аланис не было предела, когда девушка ответила:

– Конечно, Эль-Амар. Почту за честь. – Она подала Аланис руку. – Добро пожаловать в Тизнит. Идем.

– Ты говоришь по-английски, – сказала Аланис Ханан, когда они оказались снаружи и пошли вдоль каменного парапета с видом на головокружительную пропасть внизу.

– Мой брат Мустафа служит управляющим в одном доме в Агадире. Это он научил меня. А это мои сестры – Зухир и Надия. – Она указала на двух других сопровождавших их девушек. – Им лень учить английский.

– Ты говоришь красиво, – сказала Аланис, следуя за девушками в прохладный тоннель в скале.

Выйдя на открытое пространство, они оказались в небольшой долине в окружении высоких розовых стен с куполом лазурного неба над головой. С противоположной стены вниз срывался шумный водопад, образуя естественное зеленое озеро. Девушки разделись догола, сбросили сандалии и нырнули в водоем, подняв фонтан радужных брызг.

– Присоединяйся к нам! – крикнула Ханан.

Прикрыв глаза от солнца, Аланис оглядела скалистые стены. Они гарантировали полное уединение. Здесь можно было купаться нагишом.

Вода лизнула ее сапоги, когда у ее ног вынырнула Ханан, темнокожая, с длинными черными кудрями, блестящими от воды.

. – Искупайся, – сказала она. – Скоро подадут диффа, Освежись перед праздничной едой!

Аланис сняла рубашку и сапоги, сбросила брюки и панталоны, нырнула в водоем и вынырнула.

– Мне нравится! – крикнула она, расплывшись в улыбке, и поплыла к Ханан. – А по поводу чего готовится пир? У вас какой-то праздник?

– Деревня празднует наше обручение с Эль-Амаром. Сейчас мой отец сватает ему Зухир, Надию и меня. Мы с сестрами очень рады, – хихикнула Ханан.

Улыбка исчезла с лица Аланис. Неделю назад он предлагал ей стать его любовницей.

– Но вы такие юные. И вас трое.

– Эль-Амар богат. Он может позволить себе иметь много жен. Мой отец – Мухтар. Он ищет у Эль-Амара защиты от султана Мекнеса и отдает нас в качестве дани. – Она без стеснения разглядывала Аланис. – У тебя золотые волосы, глаза голубые, как небо, а кожа светлая, как жемчуг. Эль-Амар, должно быть, отдал за тебя кучу денег.

– Ты ошибаешься, Ханан, я не жена ему. Тебя вынуждают выйти за него замуж?

Ханан просияла.

– Вовсе нет. Это большая честь и радость для меня. Эль-Амар привозит нам подарки со всего света, относится к нам с уважением. Таких у нас в деревне нет. Нам нужно возвращаться, чтобы помочь на кухне, – крикнула Ханан с уступа, где одевались ее сестры. – Ты можешь остаться. Я оставлю тебе чистый кафтан, а твою одежду постираю.

– Ты очень добра, Ханан, – отозвалась Аланис.

Она подплыла к водопаду и, закрыв глаза, наслаждалась бегущими по телу струями воды.

Вдруг из тоннеля донеслись шаги и голоса. Аланис хотела нырнуть в зеленый водоем, но в этот момент в проеме появился Эрос. Голоса приближались. Эрос велел своим спутникам остановиться.

Аланис следовало нырнуть в воду, но она не двинулась с места. Эрос не сводит с нее глаз, лаская взглядом ее грудь, плоский живот, округлые бедра.

Аланис охватило желание. Соски затвердели, к паху прилила кровь. Эрос шагнул вперед, но Аланис по самые глаза погрузилась в воду, мысленно приказав Эросу уйти.

Эрос заколебался было, но в следующий момент повернулся на каблуках и исчез.

Сидя на теплом парапете, Аланис сушила на солнце волосы. На ней был белый кафтан, который дала ей Ханан. Что за бес вселился в нее, утонченную, благоразумную леди? Как могла она стоять обнаженной перед мужчиной? Тем более пиратом?

– Добрый день.

Аланис подняла глаза.

– Здравствуй, Ханан! Благодарю за чудесный кафтан.

– Эль-Амар отказался от предложения моего отца, – сообщила Ханан с печалью в голосе. – Сказал, что не может просто так взять жену. Что должен венчаться.

– Он сказал правду, Ханан.

– То же самое сказал мне его друг.

Глаза Ханан наполнились слезами.

– Он такой добрый. Поклялся защищать нашу деревню и заверил моего отца, что имеет личные связи с султаном Марокко.

– Ты любишь его, да?

– Еще он сказал, что может взять только одну жену.

Вспомнив сцену у водоема, Аланис покраснела.

– Это не из-за меня, Ханан.

– Но ты красивая, как золото, – фыркнула Ханан. – Я видела, как Эль-Амар смотрит на тебя. Он возьмет тебя в свой дом и сделает своей женщиной.

Сбросив одеяло, Аланис встала. Ей не спалось, и она вышла наружу. На каменной террасе было тихо. Она села на парапете и закрыла глаза. Порыв легкого ветра разметал ее волосы и сдул с плеча рукав. Вдруг она почувствовала запах табака и открыла глаза.

– Наконец-то!

Эрос. Аланис вскочила.

Эрос отбросил сигару, оттолкнулся от стены и направился к ней. Сел напротив.

– Я, пожалуй, пойду, меня в сон клонит.

– Не уходи. Прошу тебя. – Эрос схватил ее за запястье. Пытаясь вырваться, Аланис толкнула его в грудь.

– Отпусти меня!

– Будешь сопротивляться, мы свалимся в пропасть и разобьемся. – Аланис поспешно обняла его за шею. – Сдаешься?

– У меня нет выбора, – сказала Аланис.

– А у кого он есть? – ответил Эрос философски. Наступила пауза. Аланис смотрела на звезды. На щеке она чувствовала его дыхание.

Прижавшись подбородком к ее виску, Эрос устремил взгляд вперед:

– Когда я смотрю на звезды, – прошептал он, – верю, что мы не одиноки здесь, внизу. Что есть высшее объяснение всему, что мы делаем. Как ты думаешь, принцесса? Я вижу, ты удивлена. Или ты думала, что отъявленные негодяи не чувствуют себя порой одинокими? Чувствуют, пожалуй, чаще, чем другие. Тогда мы смотрим на звезды и видим Млечный Путь, мерцающий, как бриллиантовая река.

Аланис проследила за его взглядом. Что знает он о красоте и звездах? Он пират, а не поэт.

– В Йоркшире, – заметила она, – не так много звезд на небе, как здесь.

– В Йоркшире ты видишь северное небо. Оно кажется менее ярким, потому что ты находишься дальше от центра Галактики с его огромными популяциями звезд, но все же видишь Большую Медведицу и Орион.

Аланис ошеломленно уставилась на него:

– Откуда ты знаешь?

– Моряк должен разбираться в звездах, если хочет достичь места назначения. А я моряк. Видишь большой квадрат с длинным лучом? – Аланис кивнула. – Это Пегас. Рядом с ним Андромеда и Персей. А вон Малая Медведица. Еще видны Близнецы, Орион и Телец.

– А где Полярная звезда?

– Вон она. – Он указал на яркую точку. – Какой твой знак зодиака, принцесса?

– Козерог, – пробормотала она.

– Хм… Видишь грубый треугольник слева? Это Козерог.

– А твой? – прошептала она.

– Весы. Но сейчас они не видны. А вон Сатурн.

– Весы – двойственная натура. – Она посмотрела на медальон на его груди. – В чем твой секрет, итальянец?

– С чего ты взяла, что у меня есть секрет?

– Я это знаю. Чувствую.

– Ты многое обо мне знаешь, Аланис.

– Ты отказался жениться на Ханан, – сказала Аланис.

– Ты искренне считаешь, что это было бы честно по отношению к ней?

– Она любит тебя.

– Она меня не знает. – Помолчав, он прошептал: – Ты знаешь.

У нее учащенно забилось сердце.

– Я мало знаю о тебе. Даже не знаю твоего настоящего имени.

– Знать о ком-то или знать кого-то – не одно и то же.

– Иди спать, Аланис, – произнес он нежно. – Если я поцелую тебя, то вряд ли смогу остановиться. А ты хочешь вернуться к дедушке девственницей.

Кивнув, с несчастным видом Аланис вырвалась от него и умчалась прочь.

Глава 14

Аланис ощутила на щеке легкий поцелуй.

– Оглянись вокруг или пропустишь свой первый пурпурный заход солнца, – сказал Эрос.

Аланис открыла глаза. Гигантский огненный шар солнца клонился к сумеречным водам океана, окрашивая небо пурпуром и осеняя мир своей меркнущей красотой. В темнеющих небесах мерцали стайки звезд.

– Как ты это сделал? – не сдержала Аланис своего восхищения.

Хмыкнув, он еще крепче прижал ее к себе. Как оказалось, на обратном пути из Тизнита она заснула в его объятиях. Аланис устремила взгляд вперед. На фоне багровеющего неба, среди финиковых пальм, одиноко поднималась, прилепившись к остроконечной скале из кремня, красная крепость.

– Добро пожаловать в мое скромное жилище, принцесса.

– Это твое скромное жилище? – Аланис взглянула на него и нахмурилась. Глаза Эроса были полны печали. – Эрос, что с тобой?

Он посмотрел на нее с пугающей пронзительностью. И взгляд этот был красноречивее всяких слов. Неожиданно наклонившись, он приник к ее губам в исполненном желания поцелуе.

– Я хочу тебя, – ответил Эрос и страстно поцеловал ее. Эрос пришпорил верблюда.

Рияд был освещен десятками факелов. Как только они въехали в ворота, из парадной двери под аркой вышел человек в белой тунике в сопровождении золотистого леопарда с черными пятнами, легкого и стремительного. Аланис с удивлением вспомнила: «Его дом – заостренный кремень, где на вершине скалы стоит пятнистый леопард, как страж его дома…»

– Здравствуй, Мустафа. – Эрос спрыгнул с верблюда и рассмеялся, встреченный радостным леопардом, вскинувшим ему на плечи лапы. – Моя дорогая девочка! – Он погладил большую кошку. Она заурчала от удовольствия и потерлась об него своим гладким телом. – Мустафа, это леди Аланис, моя дорогая гостья. Ты должен устроить ее, чтобы она ни в чем не нуждалась.

– Добро пожаловать в Агадир, миледи. Для нас это честь, – поклонился Мустафа и подал ей руку в белой перчатке, помогая слезть с верблюда. – Я управляющий домом. К вашим услугам.

Аланис улыбнулась.

– Спасибо, Мустафа. Рада с вами познакомиться.

Взяв ее за руку, Эрос поднялся на крыльцо. Между ними вклинилась пятнистая торпеда и ударом головы разъединила их руки. Аланис испуганно отшатнулась.

– Иди сюда, строптивая ревнивица! – проворчал Эрос. Аланис замерла. – Это я кошке.

Эрос улыбнулся и за руку ввел Аланис в зеленый вестибюль с огромными римскими колоннами. Над их головами возвышался золотисто-коричневый купол с окнами на высоте нескольких этажей. С обеих сторон вились величественные мраморные лестницы, которые вели в соседние залы. Еще один лестничный пролет поднимался на галерею над входом. Все это мраморное великолепие освещалось венецианской люстрой. Кроме высоких ваз с цветами, Аланис не заметила никакой мебели, никаких предметов обстановки. Дом Эроса был пуст, как холодная гробница.

.– Это не жилище, – пробормотала она с удивлением. – Это дворец.

Эрос рассмеялся.

– Я видел дворцы пороскошнее, чем этот, принцесса.

– Правда? – улыбнулась она. – Где? В Венеции? Флоренции? Милане?

Он промолчал. Только улыбнулся.

Она запрокинула голову, рассматривая купол. Его конструкция сочетала в себе восточный и итальянский стили.

– Кого из архитекторов ты похитил, чтобы сотворить это?

Эрос расхохотался.

– Должен разочаровать тебя, принцесса, но я не похищал Гуарино Гуарини.

– Тогда кто спроектировал этот дом?

Он погладил кошку по голове.

– Я.

– Ты? Но откуда у раиса архитектурные и математические знания, необходимые, чтобы рассчитать проект для такого дворца?

– Из университета Феррары, полагаю. Идем. Я тебе еще кое-что покажу.

Он направился к стеклянной двери, выходившей в сад. Аланис замерла. На стене висел еще один герб. Латинская надпись внизу гласила: «Галеацо Мария Сфорца, пятый герцог Милана». Третий герб.

– Хочу показать тебе океан, – прошептал он ей на ухо.

– Если гербы украдены, почему они тебе так дороги?

На мгновение ей показалось, что его пульс участился.

– Идем. Поговорим снаружи.

Увитая виноградной лозой терраса встретила их запахом миндаля. Они двинулись по выложенной плиткой дорожке, обсаженной цветущим кустарником, и вышли на огороженную площадку, вырубленную на краю скалы. Внизу с грохотом бились волны.

– Здесь настоящий рай! – с восхищением воскликнула Аланис.

– Это ты наполняешь его волшебством. – Он зарылся лицом в ее шелковые волосы. – У меня в доме никогда не было золотой нимфы, и теперь я чувствую себя в плену твоих чар.

Эрос стал расстегивать на ней рубашку и скользнул под нее руками.

Аланис схватила его за запястья.

– Эрос, пожалуйста, не надо…

Он прижался к ней и поцеловал в шею.

– Я в огне, любимая, а ты холодна как лед.

– Эрос, пожалуйста. Ты не должен. Мы не должны…

– Приходи ко мне в постель сегодня ночью, – прошептал он. – Поужинаем в моих покоях. Я положу тебя в мраморную ванну с лавандовой водой и, пока ты будешь наслаждаться бокалом вина, я смою с твоего тела каждую песчинку. Собственноручно.

Аланис сгорала от желания.

– Скажи «да», позволь доставить тебе наслаждение. – Он подхватил ее на руки и понес к дому.

Она вырвалась.

– Ты не можешь принудить меня к этому силой!

Эрос изменился в лице. Его как будто окатили ушатом холодной воды.

– Аланис…

Он поцеловал ее грубо и порывисто.

Она оторвала от него рот, но он не отпускал ее, обжигая своим дыханием шею. Подняв дрожащую руку, она ласково погладила его голову.

– Впусти меня в свою жизнь, Эрос, – прошептала она у самого его уха. – Назови свое настоящее имя.

Эрос поднял голову. Лицо его было непроницаемым.

– Хочешь знать, кто я? Скоро узнаешь.

Черный арабский скакун мчался по мрачному берегу. Слева от них возвышалась каменная стена.

Вдали замерцали огни. Черные шатры сливались с темным песком пустыни. Эрос натянул поводья, спрыгнул с лошади, взял Аланис за талию и поставил на землю.

– Прикройся, – крикнул он ей и надел на нее черный балахон.

Крепко держа ее за талию, Эрос двинулся в темный лагерь. Они петляли среди загонов для скота и больших шатров из овечьей шерсти. Геометрические рисунки на них свидетельствовали о том, что их обитатели относятся к берберскому племени Атласских гор, торговцев и кочевников пустыни, чьи маршруты зависят от сезонной миграции их стад.

От костра в центре лагеря исходил аромат жареной ягнятины. Вокруг костра на толстых коврах сидели мужчины в темных халатах, ели, пили, мирно беседовали. Еду и напитки подавали женщины с закрытыми лицами.

– Держись рядом со мной, – велел Эрос и вошел в центр круга.

Его встретили приветствиями и пригласили занять почетное место рядом с шейхом.

Эрос уселся на толстый ковер и принял тарелку с жареным ягненком и чашку кофе. Аланис, устроившись рядом, огляделась по сторонам. Он придвинулся к ней и поправил чадру так, чтобы видны были только глаза.

– Есть или пить хочешь?

Она покачала головой. Выражение ее глаз заставило его нахмуриться. Пока он беседовал с шейхом, Аланис не сводила с него глаз.

В. этот момент под восторженные возгласы толпы появилось восхитительное создание. В огненно-красном костюме из шарфов она казалась богиней огня. Перебросив через плечо длинные черные кудри, она устремила взгляд на Эроса и улыбнулась.

– Потанцуй для меня, Лейла! – попросил Эрос по-берберски.

Лейла одарила Эроса еще одной соблазнительной улыбкой и ударила в золоченый бубен. Флейта заиграла восточный мотив. К ней присоединились барабаны. От их могучих ударов, казалось, задрожала горная гряда. Лейла извивалась, как языки пламени. Ветер играл ее красными шарфами. Ее лицо, глаза и все тело выражали эротическую несдержанность танца. Мужчины хлопали и подбодряли ее криками, она в ответ изгибала руки и трясла грудью.

Барабаны умолкли. Лейла упала на землю и застыла. Музыка не смолкала. Лейла медленно оторвала тело от песка, развязала шарф на бедрах и, накинув его на плечи, послала Эросу глазами безмолвное приглашение.

Аланис сердито стрельнула в него глазами. К ее удивлению, он смотрел на нее. Она ревновала, и Эрос это видел. Он поднялся, прошел в середину круга и, подняв Лейлу на руки, исчез с ней среди шатров.

Аланис с трудом сдержала вздох возмущения. Он ушел с Лейлой.

– Вижу, ты надела подаренный мной шелковый шарф.

Лейла откинула тяжелый шерстяной полог, закрывавший вход в шатер, и взяла Эроса за руку.

– Я рада, что ты пришел повидаться со мной. Думала, ты нашел себе другую. – Она сунула руки ему под рубашку. – Ни одна женщина, Эль-Амар, не сможет ублажать тебя так, как я. – Заметив в нем перемену, Лейла спросила: – В чем дело? Ты не хочешь, чтобы я доставила тебе удовольствие? – Она взяла его руку и положила себе на грудь. Эрос не отреагировал. – Ты никогда не был таким холодным.

Он ласково снял с себя ее руки и встал.

– Прости, Лейла. Ты прелестна, но я не могу остаться. Саламат.

Лейла соскочила с кровати. Ее черные глаза блестели.

– Прости, Лейла. Я пришлю тебе подарок с кем-нибудь из моих людей.

– Я нашлю на тебя порчу! – Она прыгнула на него, норовя вцепиться в лицо. Эрос перехватил ее руки, но острый ноготь успел оставить на щеке глубокий след. Лейла вырвалась. Дотронувшись до щеки, он сочувственно улыбнулся.

– Нет ничего страшнее ярости отвергнутой женщины.

– Убирайся! Прочь!

Подняв свою накидку, Эрос откинул полог и вышел. Отряхнул с накидки траву. Хмурясь, направился к костру.

– Эрос! Дорогой друг. Глазам своим не верю.

Низкорослый пухлый человечек с закрученными черными усами хлопнул его по руке и заключил в объятия.

– Саллах! Что ты здесь делаешь?

– Мы провели несколько недель в Марракеше, в гостях у родни Назрин, и теперь возвращаемся в Агадир на корабль.

– И ты даже не навестил меня, перед тем как плыть в Англию?

– Мы не знали, что ты вернулся. Я слышал, что вы с Джасмин на Ямайке.

– Ты хорошо информирован, Саллах. Мы с Джельсоминой были на Ямайке.

Он похлопал Саллаха по округлому животу.

– Вижу, Назрин за тобой хорошо ухаживает.

Саллах расхохотался.

– Это все кузина Назрин, Фарина. Добрая женщина готовит лучше твоего миланского повара. А моя пила пилит меня за обжорство.

– Перестань жаловаться. Я бы и сам хотел иметь такую жену, как твоя. И был бы счастлив, как поросенок в грязи.

Саллах рассмеялся.

– Ах, Эрос, при желании ты бы давно женился. Сколько тебе лет? Тридцать один, тридцать два?

– Много.

– Так чего ты ждешь? Уж сколько женщин перепробовал? И все никак не успокоишься.

– А на ком мне жениться? На танцовщице Лейле?

– Ты удивляешь меня, Эрос. Видно, хочешь завести гарем.

– Ты слишком высокого мнения обо мне.

– Знаешь, в чем твоя проблема? Ты общаешься не с теми женщинами. Поезжай в Милан и женись на графине.

– Ну что ты мелешь?

В глазах Эроса появились искры недоверия. Вскоре они пришли к костру.

– Значит, увижу завтра вас обоих, – сказал Эрос. – Передай Назрин мое почтение.

– Скажи своему миланскому повару, что скоро наведаюсь. Эти берберы меня отравят.

Ей потребовалось много времени, чтобы перебраться в более темную часть лагеря, где располагались загоны для скота.

Аланис помнила, что случилось в Алжире, когда с нее сорвали капюшон. Ей не хотелось давать берберам еще один повод поразвлечься. Дорогу назад она не найдет. Будет двигаться вдоль берега на север. И пусть Эрос катится ко всем чертям, самая подходящая для него компания.

– Далеко собралась? – Эрос схватил ее за локоть. Выражение ее лица Эрос не видел, оно до самых глаз было закрыто чадрой.

– Принцесса…

Она вырвала руку. Говорить не о чем.

Когда час спустя они прибыли в Агадир, он проводил ее наверх к высоким дверям под аркой. Галантно открыл одну створку, но внутрь не вошел.

– Аланис…

Его извиняющийся голос остановил ее за порогом. Она взглянула на него. Его печальные глаза отражали такую же тоску, какую чувствовала она сама. Закрыв глаза, чтобы скрыть слезы, она захлопнула перед ним дверь.

Глава 15

Солнечные лучи коснулись ее лица. Аланис улыбнулась, сочувствуя тем, кто проснулся в хмурое йоркширское утро. Прошлой ночью она слышала, как хлопнула в коридоре дверь напротив. Ее покои предназначались для хозяйки дома, но хозяйки здесь не было. В этих красивых белых апартаментах, лишенных итальянского великолепия, не было и намека на цвета и символы старинного фамильного герба. Хотелось бы знать, думала Аланис, для какой женщины готовил Эрос эти покои.

Аланис вышла на балкон, постояла некоторое время, любуясь океаном, и вернулась в дом.

Купальня, в которую вошла Аланис, была великолепна с роскошной утопленной в алебастровый пол мраморной ванной огромных размеров. Стена купальни состояла из решетчатого гипса, сквозь который пробивались солнечные лучи. Аланис прильнула к вязи решетки и неожиданно увидела Эроса и его дикую кошку. Он гулял с ней по саду и выглядел вполне счастливым. Видимо, прошлой ночью хорошо позабавился с Лейлой, королевой пустыни.

После того, что Аланис увидела, она никогда не будет принадлежать ему. Никогда.

Аланис ополоснула прохладной водой лицо, расчесала волосы и переоделась в белье, обнаруженное на постели прошлой ночью.

Мгновение спустя кто-то постучал.

– Войдите! – В комнату впорхнула стайка служанок с грудой коробок.

Шествие завершал Мустафа.

– Доброе утро, миледи, – поклонился он. – Надеюсь, вам хорошо спалось.

– Очень хорошо. Спасибо.

Она проследовала за девушками в гардеробную. Сложив коробки на мозаичном полу с изображением пейзажей Нила, они принялись их распаковывать. В коробках оказались сафьяновые сандалии и простое белье. Аланис с иронией улыбнулась. Эрос прислал ей одежду, которую носили местные девушки, купленную на ближайшем базаре. Выбрасывать все это из окна было бы глупо. К тому же задерживаться здесь она не собиралась.

– С наилучшими пожеланиями от господина, – улыбнулся Мустафа. – Джеиаб приготовит вам ванну, а я пришлю поднос с завтраком. Советую оставаться в помещении. Солнце палит нещадно. Даже розовые цветы страдают.

Аланис подняла на него глаза.

– Розовые цветы на солнце? Мустафа, я хочу пить чай на улице.

– Конечно. – Мустафа грациозно поклонился. – Я скоро вернусь, чтобы проводить вас.

Час спустя они шли среди зарослей жимолости, горных роз и папоротника и вскоре очутились на широкой террасе с зеленым, как море, бассейном, построенным на краю скалы. В конце тропы возвышался белый полотняный павильон. Мустафа остановился.

– Эй, Мустафа… – Аланис обернулась, но Мустафа исчез, и Аланис увидела Эроса. Он пил кофе и читал книгу. Увидев Аланис, поднял голову. Она решила сообщить ему, что намерена покинуть его при первой же возможности, и направилась по тропинке к павильону.

Едва ее ступни коснулись берберских ковров, Эрос поднялся и подставил ей стул.

– Доброе утро, – поздоровалась она ледяным тоном. Зеленоглазая самка леопарда подняла голову и зарычала.

– Прошу простить Дольче ее дурные манеры. Она не привыкла к женскому обществу.

Следовательно, любовниц в свой дом он не приводит. Значит ли это, что она должна чувствовать себя польщенной?

– И в чем причина?

– Нет никакой причины.

Аланис села.

Эрос занял место напротив.

На столе перед ним лежал старый фолиант Данте. Пират обладал отличным литературным вкусом, и мог процитировать половину книги.

– «Нет знания без запоминания», – процитировала Аланис одну из строчек знаменитого тосканского поэта.

– Хвастунья.

Эрос щелкнул пальцами – и появился лакей.

– Что будешь есть на завтрак? – спросил он.

– Чай, пожалуйста.

Отправив лакея на кухню, Эрос откинулся на стуле.

– Хочу покаяться. Вчера я дурно себя вел. Прошу прощения.

– Поздно. Прошлая ночь открыла мне глаза на истинную природу наших отношений. Поэтому буду тебе признательна, если при первой же возможности ты посадишь меня на корабль, следующий в Англию.

В его глазах блеснула тревога.

– Аланис, ты не представляешь себе, как я сожалею. Будь в моей власти, я стер бы из памяти события той ночи до приезда в мой дом.

– И что тогда?

– Тогда я проводил бы тебя в твои покои, как подобает джентльмену, и пожелал бы спокойной ночи.

– Нет, Эрос. Я хочу домой.

– Останься, хотя бы на несколько дней.

– Зачем? Разве тебе не нужно воевать с французами? Если память мне не изменяет, покидая Кингстон, ты заявил, что намерен доставить меня домой, а не катать по миру. Что изменилось?

После длинной паузы Эрос ответил:

– Сегодня утром должны приехать мои хорошие друзья. Они тебе понравятся. Пробудут здесь неделю.

– Я уже встречалась кое с кем из твоих друзей. Прости. Они не в моем вкусе.

– Я жду их с минуты на минуту. Это очаровательная, добрейшая еврейская чета из Лондона. Саллах – наполовину англичанин, наполовину марокканец. Он мой деловой партнер. Его жена Назрин – чистокровная марокканка, дочь одного из лучших ювелиров Марракеша, истинная леди. У них восемь дочерей. С ними интересно. Пожалуйста, останься.

Его еврейский деловой партнер с очаровательной женой? Любопытство возобладало.

Вернулся слуга и поставил перед ней чайник и тарелку с теплыми булочками, маслом, апельсиновым мармеладом, столовое серебро, тонкий итальянский фарфор и свернутые полотняные салфетки. Эрос задержал его жестом руки.

– Если хочешь что-то еще…

– Нет, благодарю.

Он отпустил лакея.

– Напрасно я сюда пришла. Мне следовало завтракать у себя в комнате.

Аланис вышла из-за стола.

Эрос последовал за ней, обнял за талию и прижал к себе.

– Погоди, не уходи. Мне нравится завтракать в твоем обществе. Как это я раньше обходился без тебя?

– Убери свои грязные руки! Немедленно!

Эрос отпустил ее, и Аланис бросилась к дому, едва не сбив с ног незнакомую пару.

– Мы как раз успели к завтраку.

Пухлый усатый джентльмен с удовлетворением потер руки. На одном из пальцев красовался крупный овальный бриллиант цвета охры, под стать шелковому платью женщины.

– Ты уже позавтракал, дорогой, – сказала высокая стройная дама.

Аланис без труда оценила превосходное качество ее наряда. Угольно-черные волосы покрывала изысканная шаль с золотой нитью, оставляя открытыми лишь посеребренные виски.

Мужчина покраснел.

– Что? Те жалкие остатки, что берберы наскребли нам несколько часов назад? Послушав тебя, Эрос, чего доброго, подумает, что мы явились с банкета. – Подтолкнув жену вперед, он внезапно остановился. – Глазам своим не верю! – воскликнул он, увидев молодую женщину с золотистыми волосами.

Его жена, шикнув на мужа, улыбнулась.

– Я Назрин Алмалия, а мужчина с дурными манерами за моей спиной – мой муж Саллах. Приятно с вами познакомиться, – представилась она и присела в элегантном книксене.

– Мне тоже, мадам, – отозвалась Аланис в замешательстве. – Я… Аланис.

– Леди Аланис, – уточнил Эрос, появившись рядом.

– Вы англичанка? – Черные глаза Назрин блеснули. – Как это мило, Саллах. – Она стрельнула в опешившего мужа строгим взглядом. – Не будь невежей. Иди познакомься с леди Аланис, очаровательной молодой женщиной.

Джентльмен приблизился. Аланис украдкой взглянула на Эроса.

– Назрин! – Он поцеловал ей руку. – Вы прекрасны, как всегда, моя благородная леди. Почему вы терпите этого прожорливого еврея, когда есть я?

Назрин рассмеялась.

– Это одна из величайших загадок мира, Эль-Амар. Ну что, Саллах? – Она весело посмотрела, на мужа. – Обрел дар речи?

Видя изумление гостя, Эрос расплылся в улыбке.

– Саллах, позволь представить тебе моего друга, леди Аланис. Я рассказал ей о тебе все, так что рассчитываю, что ты произведешь благоприятное впечатление, и… – он перевел взгляд на Аланис, – возможно, улучшишь ее мнение обо мне.

– Разумеется, разумеется. Простите мне мою грубость. – Саллах нежно взял руку Аланис и вежливо склонил голову. Когда поднял глаза, его взгляд потеплел. – Моя дорогая леди Аланис, вы не представляете, как я рад с вами познакомиться; Один ваш вид вселяет в мое сердце надежду.

Странное замечание привело Аланис в недоумение.

– Старая ты баба, Саллах, – вздохнул Эрос и, обняв друга за мясистые плечи, повел в шатер. – Идем, Джебел Саллах. Позволь угостить тебя еще одним завтраком.

– Бесстыжий ты плут, Эрос, – посетовал Саллах. – Почему промолчал о ней вчера?

– Потом расскажу, Саллах.

– А что ты делал в шатре Лейлы? – прошептал Саллах. – От добра не ищут.

– Мужчины! – улыбнулась Назрин Аланис и закатила глаза. Они обе рассмеялись. Назрин взяла Аланис под руку. – Пойдемте к ним, пока Гора Саллах не уничтожил все ваши припасы.

– Эрос сказал, что у вас восемь дочерей и вы проживаете в Лондоне, – обратилась Аланис к Назрин, когда они присоединились к мужчинам за столом.

Те оживленно обсуждали военные новости и влияние войны на рыночные цены.

Назрин открыла ридикюль и достала несколько миниатюр.

– Это моя старшая, Сара. Она ждет нашего первого внука: А это Талаа. Она примерно вашего возраста. На еврейскую пасху мы выдадим ее замуж. – Понизив голос, она спросила: – Каким ветром занесло вас в Агадир, моя дорогая?

Подняв глаза от прелестных лиц, Аланис встретила любопытный взгляд Назрин, но изложить вкратце свою историю не успела. К Эросу подошел лакей.

– Назрин, Саллах, что мне вам предложить? – справился хозяин.

– Меня устроит чай, Эль-Амар. Благодарю, – ответила Назрин.

Саллах, чей рот уже был набит булкой с маслом, нахмурился.

– Я не откажусь от яиц всмятку, картошки, гренков и крепкого кофе по-турецки, – произнес он.

Эрос рассмеялся.

– Да сжалится над тобой Господь, – вздохнула Назрин.

– Молчи, мегера, – возмутился Саллах. – И ты тоже, плут!

– Будь по-твоему, – усмехнулся Эрос, подняв руки. Наблюдая за дружелюбной четой, Аланис удивлялась, как Эрос сумел подружиться с такими милыми людьми, которые, видимо, питали к нему искреннюю привязанность.

– Надеюсь, вы погостите у нас с неделю. Должно быть, устали обирать рынки в Марракеше, – дружелюбно произнес он.

Саллах взглянул на жену. Она кивнула:

– Разумеется, погостим.

– Быть может, ты объяснишь, что происходит? – обратился Саллах к Эросу, когда они остались вдвоем в библиотеке Эроса.

Эрос прошел вдоль книжных полок и остановился у винной горки.

– Ты не можешь не совать усы в чужие дела.

– Мы же партнеры, разве нет, хабиби? Твое дело – мое дело.

– Что именно тебя интересует?

Эрос выбрал графин из муранского стекла и плеснул немного коньяка в рюмку.

– Где ты нашел эту прелестную Венеру? Я знаю, что вы не любовники, – сказал он. – Леди на тебя очень обижена.

– Она хотела попутешествовать по свету и попросила меня ее сопровождать.

Саллах расхохотался.

– Расскажи поподробнее! Я сгораю от любопытства.

– Она злится на меня. Прошлой ночью я отвез ее в лагерь и показал ей Лейлу.

Саллах чуть не свалился с дивана.

– Повез милую благовоспитанную девушку смотреть, как раздевается проститутка, и оставил ее, а сам пошел за Лейлой в шатер, чтобы покувыркаться? Бросил Аланис одну среди берберов у костра?

Эрос отвел глаза.

– Я буквально на минуту заглянул к Лейле. Нужно было поставить точку.

– Не надо. – Саллах покачал головой.

– Она сделала неправильные выводы. – Эрос рассказал Саллаху, что Джельсомина вышла замуж за жениха Аланис. Саллах прищурился.

– Ты к этому не причастен?

– Причастен, – признался Эрос. – Но не в том смысле, в каком ты подумал. Джельсомина и англичанин любят друг друга. Мне нужно было увезти Аланис.

– Ты увез девушку от ее возлюбленного, привез в свое логово в пустыне и притащил ночью в лагерь, чтобы она видела, как ты соблазняешь другую. Восхитительно!

– Она не любила Силверлейка и охотно уехала со мной, – возразил он с горячностью.

– Силверлейк? Охотник за пиратами? Боже милостивый! И ты одобрил этот брак?

– Силверлейк – достойный человек. Может, не самый лучший для Джельсомины, но он ей нравится.

– О чем ты толкуешь? Джасмин – мечта любого мужчины. Красивая, энергичная, умная. Она могла выбрать любого.

Эрос хлопнул рукой по дивану.

– Я не хочу об этом говорить. – Хотя их дружба насчитывала десятилетие, прошлое Эроса считалось табу.

Саллах с улыбкой выпустил струю дыма. Несчастная Дольче снова закашлялась.

– Насколько я помню, Силверлейк был, по слухам, обручен с… Боже! Твоя белокурая Венера – внучка герцога Делламора! Личного советника королевы Анны и близкого друга Мальборо!

– Да, – вздохнул Эрос.

– Ты любишь играть с огнем, – проговорил Саллах.

– Не преувеличивай.

Саллах нахмурился.

– Ты роешь себе могилу, мой друг. Ее дед снимет с тебя голову. Ты не можешь тайно удерживать такую женщину в своем доме. На таких, как она, ты даже не имеешь права смотреть.

– Сколько захочу, столько и буду на нее смотреть.

Саллах сочувственно улыбнулся.

– Я понимаю, почему тебе нравится ее общество, но ты должен ее вернуть. Тебе не нужны эти проблемы. Хватит с тебя и тех, которые уже имеются.

– Она остается.

– Значит, крепость пала. Кто бы мог подумать, – улыбнулся Саллах.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то, мой друг, что я не завидую тебе. Ты попался! И будешь отныне страдать, как и мы все. – Саллах громко расхохотался, глядя на Эроса.

Глава 16

– Какие хорошенькие, – сказала Аланис, привлекая внимание Назрин к остроносой паре красных туфелек на одном из прилавков.

Базар Агадира предлагал огромное разнообразие товаров: ковры, лампы, пряности и травы, серебряные броши, инкрустированные камнями, животных. За одним прилавком заваривали мятный чай, за другим – прямо на глазах лепили глиняную посуду. Люди ходили целыми семьями, нагружая товарами своих осликов.

– Бабучи прелестные, – согласилась Назрин. – Нужно купить пару для маленькой Рашели. Саллах! Дай свой кошель и пойди взгляни, как идет торговля верблюдами.

Саллах с ворчанием протянул ей деньги и удалился.

– Тебе они нравятся? – спросил Эрос, коснувшись плеча Аланис.

Излучаемое его глазами тепло растопило ее сердце. Она скучала по нему, но так и не простила. Поэтому Эрос держался от нее на расстоянии. Его покои находились напротив ее комнаты, и она знала, когда он приходил и уходил, когда ложился спать. Иногда поздно ночью он останавливался у ее двери. Лежа в постели и прислушиваясь, она гадала, что станет делать, если он войдет. Он не входил.

– Ты такая красивая, принцесса, – прошептал он, оглядывая ее с головы до ног.

На ней были белый кафтан и свободное шелковое платье бирюзового цвета. Волосы и половину лица скрывала тонкая бирюзовая вуаль.

– Думаю, у султана Константинополя во всем гареме не найдешь такой светловолосой нимфы с кошачьими глазами, как ты.

Они ходили по базару, прицениваясь, торгуясь. Накупили всякой всячины.

– Может, ты вместе с Саллахом пойдешь и посмотришь, как продаются верблюды? Мы с Назрин сами справимся.

Его улыбка погасла.

– Я здесь не ради верблюдов. Я пришел с тобой. Но не бойся, я не помешаю. Буду держаться в стороне.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Ты мне не мешаешь.

Аланис схватила его за рукав рубахи, она устала от войны, которую вела против него. В душе она простила Эроса.

Аланис понравились туфли красного цвета, но цена показалась слишком высокой, и Аланис отошла от торговца.

– Ты проиграл, Рашид. Она упрямая маленькая торговка.

– Очаровательная торговка. Хочешь сам купить для нее бабучи, Эль-Амар? Или хочешь, чтобы я вернул ее?

Эрос мрачно улыбнулся.

– Верни ее.

Перегнувшись через прилавок, Рашид крикнул:

– Заплати, сколько можешь, Лала!

Аланис остановилась. Увидев ее ослепительную улыбку, Эрос расхохотался. Аланис вернулась и снова стала торговаться. Две дополнительные монетки скрепили сделку. Глаза Рашида блестели, когда он заворачивал покупку.

– Она очаровательна, Эль-Раис. Мои поздравления.

– Спасибо, Рашид.

Мужчины пожали друг другу руки. Аланис обследовала взглядом лицо Эроса.

– Вы дурачили меня!

– Я – нет! Что ты! – возмутился Эрос и, показав пальцем на улыбающегося торговца, прошептал, прикрыв рот рукой: – Он – да.

– Вы сговорились! – Аланис расхохоталась. – Никогда больше не буду иметь с вами дела. Ни с одним, ни с другим.

Посмеиваясь, Эрос взял пакет.

– Идем, принцесса. Нужно купить что-то поесть. Ариведерчи, Рашид! – попрощался он с торговцем и потянул Аланис за собой.

Держась за руки, они шли по оживленной улочке.

– Спасибо за туфли, – поблагодарила она Эроса.

– Не стоит.

Он сжал ее ладонь. Мир был заключен; они снова стали друзьями.

Внимание Аланис привлекло резкое движение в толпе. Тощий мальчишка лет десяти стащил с прилавка арбуз, но не пробежал и двух шагов, как тяжелый плод, выскользнув из худых рук, упал на землю и раскололся. Поднялся шум. Несколько торговцев бросились догонять мальчишку. Стоя у колодца, Аланис и Эрос следили за развитием событий. Рассвирепевшие торговцы поймали несчастного и притащили к каменной платформе.

– Что они с ним сделают? – спросила Аланис с испугом.

– То, что делают с ворами. Отрубят руку.

Аланис схватила Эроса за локоть.

– Эрос, ты должен что-то предпринять. Помоги ему!

– Не сейчас, – спокойно ответил он и исчез в толпе. Усатый мужчина привязал руку мальчика и поднял большой нож.

– Нет! – закричала Аланис, бросившись вперед.

Кто-то толкнул ее, и она упала на мостовую. Нож опустился на каменную платформу. Но мальчик исчез.

– Идем.

Эрос схватил ее за руку. Воришка висел у него на плече. Преодолевая людской поток, они вышли на тихую улочку. Эрос поставил мальчонку на землю, протянул ему несколько монет, погладил по голове. Мальчик с благодарностью посмотрел на Эроса, одарил его лучезарной улыбкой и дал стрекача. Аланис с восхищением смотрела на пирата.

– Ты спас его.

– Как видишь, я не ублюдок, не негодяй.

– Маленькому воришке повезло, что ты оказался на площади. Ты полагаешь, это послужит ему уроком?

– Безусловно. Он напуган, и это хорошо. Впредь будет вести себя осторожнее.

Видимо, Эрос сам пережил нечто подобное.

– Почему ты уехал из Италии, Эрос? Вряд ли твоя жизнь там была хуже, чем здесь.

– Думаешь, жизнь в Италии легче, потому что страна богаче? Я завидую здешним людям, любимая. Они неприхотливы, довольны жизнью и потому счастливы.

– А там, где ты рос, жизнь была сложнее?

– Он усмехнулся. Там, где я рос, была война. Этим все сказано. Постой здесь. Я сейчас вернусь.

Он исчез среди прилавков с фруктами. Перед ее мысленным взором галопом неслись конные воины, горели деревни, орды варваров грабили Рим. Но он имел в виду не это. Он говорил об истории Италии более позднего времени: тщеславие, вероломство, алчность, соперничество, разрешаемое с помощью острого клинка. Какую роль играл Эрос в кровавом прошлом своей страны? Судя по гербам, он был связан с Миланом. Эрос вернулся, неся в руках дыню.

– Давай найдем укромный уголок.

Свернув в переулок с белеными стенами, они сели на ступеньки. Эрос разбил дыню о колено, выгреб семечки и протянул половину дыни Аланис.

– Так ты выглядишь куда лучше, – обронил Эрос, рассмешив ее. – Ты простила меня?

– За Лейлу?

– Я не прикоснулся к ней в ту проклятую ночь. Только отнес в шатер и ушел. Спроси Саллаха. Он был там. Продержал меня битый час, на все лады расхваливая преимущества супружеской жизни.

Ее сердце учащенно забилось.

– Простила.

– Спасибо. А теперь расскажи мне о Делламоре. О своем доме. Я хочу знать все.

– Ничего особо интересного я рассказать не могу. Делламор-Холл – это массивное здание в готическом стиле, окруженное холмами и лесом. Там есть пруд, можно ловить рыбу, летом – купаться.

– Продолжай, – попросил Эрос.

– Прошлой зимой браконьеры охотились на наших фазанов, но шериф выследил их и посадил за решетку.

– Слава доблестному шерифу.

– Не смейся. – Она игриво шлепнула его по руке. – У нас огромная библиотека.

– Ага! – Эрос расплылся в улыбке. – Знаменитая библиотека. Английские барды и греческие философы.

– Римский поэт или два…

– Наш друг Овидий! Библиотека не может быть полной без интересного римлянина.

– Что значит интересный римлянин? – полюбопытствовала она и попросила: – Расскажи мне о своем доме.

– Моего дома больше не существует, – с болью в голосе ответил он.

– Пожалуйста.

Эрос вздохнул.

– Нечего рассказывать. У низкого смерда была когда-то деревушка, но теперь ее нет.

– Эрос. – Она сомкнула пальцы вокруг его запястья. – Расскажи мне хоть что-то о своем доме.

– Земля, бывшая некогда моим домом, выпила кровь и сожрала души тех, кого я любил, вместе со всем остальным, что имело значение. Единственное, что у меня осталось, – Джельсомина.

Сердце Аланис наполнилось печалью.

– Не потому ли твой дом пуст, что не может заменить тот, который ты потерял?

– Именно поэтому.

– Неудивительно, что ты живешь с таким неистовством и жадностью, словно у тебя нет будущего. – Аланис захотелось прижать его к себе и утешить. Она коснулась губами его губ. Эрос не шелохнулся. Она обняла его и прошептала: – Поцелуй меня.

Эрос прильнул к ее губам.

В дверь постучали. Ее длинные ногти производили другой звук. И на царапанье Мустафы стук тоже не походил. В нем явно слышалась команда открыть ворота и сдать крепость. Что она и сделала.

– Буонасэра, – поздоровался Эрос, облокотившись о позолоченную дверную балку. – Можно войти?

– Конечно.

На Эросе была ослепительно белая батистовая рубаха и черные штаны. Пурпур в его одежде отсутствовал.

Он обошел спальню по кругу и прислонился к бронзовому столбику кровати.

– Белая спальня для белой принцессы. – Он скользнул взглядом по постели. – Через два дня ты меня покидаешь. Осталось всего две ночи.

Она кивнула, не в силах говорить. Как может она оставить его, если любит?

– Ты не должна уезжать.

Он сунул руку в карман, извлек пурпур, положил его на ладонь и протянул Аланис.

– Мои аметисты.

Аланис ошеломленно смотрела на него. Глаза ее наполнились слезами. Ей хотелось сказать ему, чтобы оставил себе ее камни, платье, все, что напоминало бы ему о ней.

– В мои намерения не входило присваивать твои аметисты, Аланис. Просто я не хотел, чтобы их у тебя украли. Они всегда были твоими. И… все, что принадлежит тебе, тоже. Я пришлю твои личные вещи утром.

– Мои личные вещи?

– Рокка привез на Тортугу твои сундуки, – пояснил Эрос. – Их собрала твоя служанка.

– У тебя здесь все мои личные вещи? Почему же ты молчал? К тому же Лукас мог…

– Силверлейк – никто для тебя. Знакомый, – перебил Эрос.

– Отправка моих вещей домой не помешала бы его браку с твоей сестрой, Эрос. И тебя я в последнюю очередь назвала бы своим наперсником.

Эрос сверкнул глазами.

– Отдав себя в мои руки, ты печешься о платьях?

– Платья меня не волнуют. Меня волнуют твои мотивы. Скажи мне правду.

– Правду. Я хотел, чтобы ты чувствовала себя свободной и отправилась туда, куда пожелаешь. Если помнишь, ты считала меня пиратом.

– И до сих пор считаю.

– Но я не промышляю пиратством с тех пор, как расстался с Таофиком. А женщин вообще никогда не грабил. Таофик, к твоему сведению, знал, что я вовлечен в войну, и всегда посылал меня брать военные корабли. Я был его военным псом, если угодно, и шел туда, куда другие идти отказывались.

Боль в его глазах наполнила Аланис состраданием.

– Как же ты сколотил свое состояние?

– Обычным способом. Испания и Франция, как тебе известно, враждовали между собой, и, поскольку с каждой из стран у меня имелись свои счеты, я продавал им захваченное у другой стороны оружие. Мне это казалось забавным, но восемь лет назад надоело.

– И ты расстался с Таофиком?

– Он тоже мне надоел.

– Тебе было шестнадцать, когда ты прибыл в Алжир. Какие счеты могут быть у парня к таким могущественным державам, как Франция и Испания?

– Личные счеты.

У Аланис по спине поползли мурашки. У саркофага меньше тайн, чем у этого человека, в шестнадцать лет получившего военное и архитектурное образование, имевшего личные счеты с великими империями и развешанные по углам гербы миланского княжества.

– На принцессе, которую я встретил в Версале, были пурпурные камни под стать ее красоте. Вы позволите?

Аланис повернулась к нему спиной и убрала с шеи длинные пряди.

Прохладное ожерелье легло ей на грудь. Закрыв глаза, она ждала, пока он соединит вместе концы ожерелья, наслаждаясь его прикосновениями. Аметисты показались ей чужими. Грушевидные бриллианты и аметисты принадлежали другой женщине, из другого мира, никогда не посещавшей Алжир, не купавшейся в водоеме в пустыне, чье сердце было свободным. Да и не женщина она отныне. Аланис улыбнулась. Она nimfa.

Он коснулся губами ее шеи.

– Я… я слукавил, – признался Эрос. – Я взял твои сундуки, потому что хотел, чтобы ты поехала со мной.

Аланис резко обернулась.

– Дай мне свое запястье.

Когда он застегивал браслет, Аланис вдруг представила себе, что стоит перед ним обнаженная, в одних драгоценностях.

Замочек щелкнул, и Эрос протянул ей такие же серьги.

– Я был не прав. Этой принцессе не нужны драгоценные камни, чтобы подчеркнуть красоту. Она и так сияет в солнечных лучах.

– Добрый вечер! – воскликнул Саллах, когда Эрос усадил Аланис на диван, огибавший обеденный стол. В шатре мерцали свечи. С моря дул легкий ветерок.

– Это вино с юго-восточных границ Анконы. – Эрос откупорил зеленую бутылку и наполнил бокалы гостей. – Ему сто пятьдесят лет, оно содержит один секретный ингредиент.

– И что это за ингредиент?

– Его может определить человек с хорошо развитым вкусом.

Аланис улыбнулась и, отпив красного эликсира, посмаковала его и сказала:

– Малина!

– Ты угадала.

Саллах и Назрин обменялись взглядам и, желая напомнить о своем присутствии, Саллах кашлянул.

– Предлагаю тост за моего любимого повара Антонио!

Все рассмеялись, а Назрин вздохнула.

Принесли обед. Главным блюдом было mechoui: поджаренный на медленном огне ягненок, с традиционным кускусом, истинным шедевром кулинарного искусства Антонио, – пикантным овощным супом на ложе из манных хлопьев. Пока Аланис донесла вилку до рта, на вилке ничего не осталось. Эрос пальцами скатал из крупы шарик и собирался сунуть его в рот, когда поймал ее взгляд и, улыбнувшись, придвинулся к ней.

– Открой рот.

Украдкой она взглянула на своих соседей. К огорчению Назрин, Саллах с жадностью уничтожал кебабы.

– На нас будут смотреть, – предупредила она.

– Открой ротик, любимая, – попросил Эрос.

Аланис зажмурилась. Оставшиеся две ночи вдруг показались ей огромным сроком. И худшим злом будет не его приход к ней, а ее – к нему, ее вторжение в его постель.

– Будь осторожна, дорогая, – шепнула ей Назрин. – Я видела, как они приходили и как уходили. Не следуй печальной дорогой тех, кто выбирал бесчестье. Он должен первым сдаться.

Аланис смутилась.

– Что же мне тогда делать?

– Ничего. Мужчины – прирожденные охотники. Когда преследование становится легким, они теряют интерес. Но важно правильно оценить удаль твоего охотника. Маленькая рыбка охотится на губку. Твой – полнокровный хищник. Пусть сполна проявит свое искусство охотника.

Аланис посмотрела на Эроса. Это был не просто хищник, но великолепный голубоглазый представитель своего класса. И ей совсем не хотелось испытать злополучную судьбу губки.

– А каким хищником был Саллах?

– Условным. Нас познакомили, когда он приехал в Марракеш навестить родственников своей матери. Его отец служил бухгалтером у одного английского графа. Я не сразу заметила, что он ко мне неравнодушен. Мы стали друзьями. А когда он объяснился мне в любви, я уже была без ума от него.

– А как Эрос подружился с Саллахом?

– Десять лет назад они встретились на рыночной площади в Алжире, – прошептала Назрин. – Эль-Амар искал честного торговца, чтобы вывозить свои товары. Он не доверял алжирским компаньонам. Саллах говорил на ладино и имел контакты в Испании. Словом, представлялся идеальным партнером. Эль-Амар был молод, опасен, непредсказуем. Раисы его боялись. Говорили, что он бесстрашен, никому не доверяет, может казнить человека, заподозрив его в предательстве. Сначала я была категорически против их партнерства. Но Саллах заверил меня, что Эль-Амар порядочный человек. Я поняла, что он имел в виду, когда встретила Джельсомину. Двадцатилетняя разница в возрасте не помешала им вскоре стать друзьями. Позже, когда Мулай Измаил, султан Марокко, наградил Эль-Амара королевскими рудниками в Агадире, Саллах экспортировал сырье за пределы Медины. И оба разбогатели.

– Зачем понадобилось марокканскому султану отдавать свои рудники Эросу? – удивилась Аланис.

– По многим причинам. Саллах говорит, что Эль-Амар – фаворит короля Франции и был посланником султана при французском дворе. Благодаря ему между двумя государствами установились дружественные отношения.

Аланис не слишком удивилась.

– Благодаря своим связям в Алжире Эль-Амар предотвратил убийство султана. Он, конечно, не ангел, но гораздо лучше, чем кажется.

– Давайте послушаем музыку, – предложил Эрос и позвал одного из своих охранников.

Молодой человек запел итальянскую любовную песню, аккомпанируя себе на гитаре.

Саллах громко храпел. Назрин толкнула его в бок:

– Саллах, десерт.

– Я хочу спать.

Супруги рука об руку удалились. Аланис пожелала им спокойной ночи.

Обычно она уходила с ними, но сегодня ей хотелось побыть с Эросом подольше.

Когда они отошли за пределы слышимости, Назрин прошипела:

– В чем дело, шакал?

– Мальчику нужно помочь, иначе у него ничего не получится. Решил оказать ему помощь.

– Если ты думаешь, что он признается в любви благодаря тому, что ты подготовил соответствующую обстановку, то ты совсем не знаешь своего партнера. Он на все пойдет, лишь бы не жениться, пока не переспал с женщиной. Надеюсь, Аланис понимает это. Хотя она от него без ума.

– Да и он тоже, – проворчал Саллах.

– Но я знаю, что у него на уме.

– Надеюсь, ты не научила ее своим вздорным штучкам.

– Лучше я тебя научу. Спи сегодня один!

И Назрин зашагала вперед.

* * *

Эрос наполнил ее бокал.

– По-моему, тебе понравилась Назрин, – заметил он.

– Очень, – улыбнулась Аланис, протянув руку за бокалом.

– Не жалеешь, что осталась на неделю?

– Нисколько. Мне очень понравились твои друзья.

– Может, погостишь еще неделю?

– С тобой наедине?

Эрос подвинулся к ней ближе.

– Останься со мной, Аланис. Ты хочешь меня, а я хочу тебя. Давай прекратим эту муку, любовь моя.

– Я не куртизанка, Эрос, за которую ты принял меня в Версале. Я не могу принадлежать сначала тебе, а потом другому. Я буду принадлежать одному мужчине. Если останусь, моя жизнь будет разрушена, а с твоей ничего не случится. Кто, по-твоему, больше теряет?

– Мы оба теряем одинаково. Неужели, как только ты уедешь, я побегу за первой же подвернувшейся юбкой? Неужели низкий смерд лишен каких бы то ни было чувств?

Она ласково погладила его щеку.

– Если бы я так думала, мне было бы легче.

Он обнял ее и прильнул губами к ее губам.

– Приходи ко мне сегодня ночью. Я схожу с ума от желания.

Она закрыла глаза и потерлась щекой о его щеку. Ей хотелось распустить его косицу и погрузить руки в его шелковистые волосы. Хотелось прошептать на ухо, как она его любит. Хотелось отдаться ему прямо здесь, в тускло освещенном шатре. Но она этого не сделает. За миг наслаждения ей придется расплачиваться всю жизнь.

– Прости мне мое «нет», – тихо произнесла она. – Несмотря на все сложности твоей натуры и темный покров глубоких тайн, ты мужчина, которого я хочу. Я буду скучать по тебе больше, чем ты думаешь…

Она почувствовала, как он напрягся, и посмотрела ему в глаза.

– Ты просишь меня отдать тебе все, в то время как отказываешься даже назвать мне свое настоящее имя. Говоришь, что у тебя есть чувства, но не рассказываешь, что именно чувствуешь. Тебе нужна послушная подруга в постели, которая не будет лезть в твои дела и твое прошлое. Но для этого у тебя есть другие. Зачем пытаться заменить их мной?

– Неужели ты до сих пор не поняла, что кроме тебя мне никто не нужен?

– Докажи это, – прошептала она пылко. Эрос понял, о чем она его просит, и поднялся.

– Что ж, уезжай. В Англии к тебе выстроится очередь из добропорядочной знати, и ты найдешь своего единственного, который не будет обращаться с тобой как с куртизанкой, в чем ты меня не раз упрекала. Желаю тебе счастья.

Сквозь пелену слез Аланис смотрела ему вслед.

Глава 17

Я от ломбардийцев низвожу мой род,

И Мантуя была их краем милым.

Данте, «Ад»

– Конь на B6. Шах. И попрощайся со своей королевой! – Саллах поднял витиеватым жестом коня и смахнул с доски точеную черную королеву. – Твой ход, – сообщил он босоногому, небритому дикарю без рубашки, сидевшему перед ним в тени оливкового дерева.

– Чертова партия! – прорычал Эрос со злостью, запустив пальцы в свою густую шевелюру.

Саллах, улыбаясь, пыхтел сигарой.

– Ты так говоришь, потому что проигрываешь. Настал мой черед взять реванш за все проигранные тебе на этой неделе партии.

– Помолчи, Саллах. Дай подумать.

Эрос с силой потер поросший щетиной подбородок, фиксируя взгляд на шахматной доске. Ему грозило поражение; черный король был загнан в угол.

– Ты сегодня в дурном расположений духа. Все дело в белокурой Венере, закрывшейся в башне из слоновой кости?

– Не заметил.

Саллах фыркнул. Его вчерашняя уловка возымела обратный эффект. Красавица и чудовище еще больше отдалились друг от друга.

– Ты помнишь, что мы завтра уезжаем? Втроем.

Эрос, продолжая смотреть на шахматную доску, ответил:

– Я тоже скоро уеду.

– Значит, пути ваши разошлись.

– Похоже, что так.

– Почему ты отказываешься от нее? – спросил Саллах, наклонившись к Эросу.

– Заткнись, Саллах! – рявкнул Эрос, ударив кулаком по шахматной доске.

Фигуры рассыпались. Он подошел к перилам, откуда открывался вид на океан. Саллах видел, что Эрос страдает.

– Господи, что с тобой происходит, приятель?

Эрос ничего не ответил.

– Ты любишь ее. Женись на ней.

Молчание. Саллах думал, что Эрос сейчас оторвет перила и запустит ему в голову. Но Эрос повернулся с убийственным спокойствием.

– Лучше я сгорю в аду, чем соглашусь на это, – произнес он ледяным тоном, сверкая глазами.

– Если отпустишь ее, проклянешь себя навеки. – Саллах присоединился к Эросу у перил. Его молодой друг явно нуждался в откровенном разговоре. – Я знаю, что не ненасытная похоть мешает тебе создать семью, Эрос, но, живя с демонами всю оставшуюся жизнь, ты превратишь ее своими руками в ад. Поверь, милое маленькое создание, прижимающееся к тебе ночью и улыбающееся по утрам, облегчит твои муки, связанные с прошлым. Забота о жене и детях – смысл жизни, мой друг. Кем бы я был сегодня, если бы не Назрин? Одиноким, несчастным стариком. Зачем ты обрекаешь себя на это?

Эрос опустил глаза.

– Ваши отношения с Назрин особые. Таких, как вы, по пальцам сосчитать.

– У тебя с Аланис будут такие же отношения. Она обладает редкостной красотой, и внешней, и внутренней. Чего еще желать?

– Она уезжает.

– Ты знаешь, что нужно сделать.

– Слышать об этом не хочу. К тому же у меня есть срочные дела. Эта война, похоже, никогда не кончится. Людовик выставляет на поля сражений все новые и новые силы. Мальборо жалуется на нехватку людей и денег в Нидерландах. Савойский противостоит маневрам Вандома в Северной Италии, стараясь соединиться в Турине со своим вторым кузеном, герцогом Виктором Амадеем.

– Не хочешь ли ты сказать, что Савойский и Вандом – тоже двоюродные братья? – встревожился Саллах.

– Совершенно верно. Но будь спокоен, он верен вашим союзным силам. К несчастью, он мало что может отныне… Милан теперь всецело под контролем французов.

Саллах пронзил друга внимательным взглядом.

– А когда ты собираешься примкнуть к Савойскому, чтобы освободить Милан?

– Что мне за дело до Милана? Я возвращаюсь в море!

Он оторвался от перил и, подхватив черного коня, бросил Дольче, чтобы поймала. Саллах устремился за ним.

– А какое мне дело до Сиона? Какое дело до Святой земли? Это в крови, и ничего с этим не сделаешь.

– В моей крови нет ничего, – сердито буркнул Эрос, – но если Людовик выиграет эту войну, мы все станем его вассалами и будем до конца жизни платить ему подать.

– Прежде чем спасать мир, мой друг, почему бы тебе не спасти самого себя?

Солнце клонилось к горизонту. Завтра с вечерним отливом она отбудет. Стоя на балконе, Аланис едва сдерживала слезы.

Кто-то царапнулся в ее дверь.

– Входи, Мустафа! – крикнула она, возвратившись в комнату.

– Добрый вечер, миледи. Один из ваших сундуков затерялся где-то в кладовой. Не поможете ли мне узнать его среди других?

– Конечно, – ответила Аланис и последовала за ним. Они шли по темным мраморным коридорам. В доме было тихо. Саллах и Назрин, видимо, ужинали с Эросом. У нее сжалось сердце. Что, если она останется? Может, он и не чувствует того, что чувствует она, но страстно хочет ее.

Зачем она так спешит?

В конце последнего коридора Мустафа остановился и указал на впечатляющего вида дверь.

– Это кладовая. Она хорошо освещена внутри, миледи. Вы без труда найдете ваш сундук.

Он открыл одну из двух массивных дверей, и Аланис вошла внутрь. Дверь за ней захлопнулась. Аланис огляделась.

Все пространство между черными мраморными колоннами, освещенное бронзовыми свисающими с потолка лампами, было до отказа заполнено сокровищами. То, что Мустафа назвал кладовой для хранения всякой всячины, было на самом деле сокровищницей, битком набитой коврами, гобеленами, красивой мебелью. Хранилось здесь и оружие, произведенное лучшими оружейниками мира. Лежали рулоны мерцающих тканей всех сортов и расцветок, стояли кофры, полные золотых монет и драгоценных камней.

Внимание Аланис привлекла коллекция картин и других произведений искусства. Ее глаза округлились, когда она увидела Катерину Сфорца, восхитительную «Мадонну с младенцем», «Деву в скалах», «Архангела Михаила» и «Даму с горностаем», одну из печально знаменитых любовниц герцога Сфорца. На позолоченном резном комоде – бронзовая статуя маршала Тривулзио, рядом с ним, на диване, заваленном пожелтевшими блокнотами с чертежами, – модель Duomo, миланского кафедрального собора, в золоченой раме, и наконец, портрет самого художника – Леонардо да Винчи.

У низкого смерда была когда-то деревушка, но теперь ее нет.

– Деревушка – ха! Кто ты, черт тебя подери? – воскликнула Аланис.

Она перевела взгляд на дальний угол, где на полу у стены стоял щит с гербом, изображавшим венценосных змей и орлов. При ближайшем рассмотрении было видно, что этот предмет не относится к числу древних. Змея не черная, а синяя, а пожираемый сарацин – рубиново-красный. Золото на короне ярко блестит. Щит явно новый, вместо имени герцога внизу начертаны четыре буквы: SF – AD.

– Ты меня удивила, – услышала она за плечом глубокий голос Эроса. – Из всех вещей обратить внимание на ржавый кусок металла?

Аланис чуть не умерла на месте. Резко обернувшись, почти столкнулась с ним и прижала руку к сильно бьющемуся сердцу.

– О чем ты думал, подкрадываясь ко мне? Я чуть не скончалась.

– Не я вторгся в чужие владения, – проворчал он.

– Как ты смеешь обвинять меня в этом? Твой лукавый слуга заманил меня сюда, сославшись на то, что не может отыскать мой пропавший сундук. – Аланис огляделась. – Ты что, все человечество ограбил, чтобы собрать… такое состояние?

Он стиснул зубы.

– Как ни странно, но львиную долю того, что ты видишь, я купил. И большая часть уже принадлежала мне, когда я делал покупки!

– Ты пьян. – Аланис отстранилась от него. На Эросе были только легкие штаны из черного шелка с опасно низкой посадкой. – Я не ожидала встретить тебя здесь, – призналась Аланис.

«Интересно, Мустафа действовал самостоятельно или выполнял хитроумный план хозяина?»

– Я знаю. – Губы Эроса изогнулись. – Я видел, как ты входила сюда, а ты меня не заметила, потому что разглядывала произведения искусства.

Она не заметила его, потому что он держался в тени.

– Почему ты не на ужине?

– Почему ты не на ужине? – Его глаза блеснули, – Или еще один ужин со мной тебе просто невыносим?

– Я не хочу есть, – выпалила Аланис. – Что тебя так рассердило?

– Ах ты, колдунья с кошачьими глазами! – Сомкнув пальцы вокруг ее локтя, он привлек Аланис к себе и, накрутив на руку ее шелковистую прядь, заставил посмотреть себе в глаза. – Думаешь, что, уехав, освободишь меня от своих чар? Ты бессердечная дьяволица, Аланис. Но сегодня я изгоню тебя из своего сердца раз и навсегда.

Аланис обвила его шею руками, закрыла глаза и прижалась к нему. Их сердца бились в унисон.

– Что нужно, чтобы удержать тебя, белокурая нимфа? Какую часть души тебе отдать?

– Мне не нужна твоя душа. – «Мне нужно место в твоем сердце».

Он вскинул голову.

– Возьми здесь что хочешь, Аланис.

– Я тебе не верю. – Она высвободилась из его объятий. – Это ты заманил меня сюда, но не для того, чтобы купить мое расположение, как проститутки. Ты знаешь, что я на это ни за что не соглашусь. – Эрос не шелохнулся. – Ты и впрямь превзошел себя, украв шедевры Леонардо да Винчи…

– Эти картины были выполнены по заказу моей семьи! – рыкнул он, блеснув глазами. – При желании я вывез бы все картины, включая «Тайную вечерю»!

Аланис судорожно вздохнула.

– Ты из семьи Миланского дома Сфорца, – заключила она спокойно и коснулась медальона на его груди. – Он твой. И то, что ты назвал ржавым куском железа, – она указала на герб в углу, – тоже принадлежит твоей семье, как и остальные гербы. Но почему ты спрятал этот? Что значат эти буквы?

– Это инициалы наследника, – проговорил он наконец, – который так и не стал герцогом.

– SF – AD? И как имя этого наследника?

– Стефано Андреа.

Аланис затаила дыхание.

– И это имя…

– Мое.

Глава 18

Эрос внимательно всматривался в ее лицо.

– Теперь ты знаешь.

Аланис в благоговении кивнула.

– Ты – его королевское высочество принц Стефано Андреа Сфорца, – пробормотала она, – пропавший герцог самого большого и богатого княжества Италии – Миланского.

История Милана была пропитана кровью. Милан, хотя имел хорошо защищенные от природы границы и аккумулировал большое богатство и силу, был разрушен Францией и Испанией. В непостоянном мире, вовлеченном в вечные войны, его не могли спасти от разрушения ни могущественные Сфорца, ни хитрые Висконти. Их великий талант пропал понапрасну вместе с природной силой земли, а их потомок стал жестоким морским разбойником, головорезом. И все же Аланис влюбилась в него.

– Ты поражена. Перед тобой принц, перед которым, согласно протоколу, ты должна преклонить голову.

– Передо мной человек, который лучше того, каким хочет, чтобы его считали, лучше того, каким сам себя считает. Я вижу человека, которого… могла бы полюбить.

– Спрячь когти. Стефано Сфорца больше не существует. Он – ржавый кусок металла на полу чулана.

Эрос быстро зашагал прочь.

– Эрос, постой! – крикнула Аланис в отчаянии и услышала, как захлопнулась одна из массивных дверей.

Волна страха обдала ее, как мышь, попавшуюся в мышеловку. Она стремилась прикоснуться к его душе и прикоснулась. Только теперь он не хотел иметь с ней ничего общего.

Самое лучшее сейчас было бы поплакать. Аланис вспомнила родителей, Тома. Неужели ей суждено до конца дней своих жить в одиночестве? У тебя есть сила самой сделать свою судьбу.

Она будет бороться за человека, которого любит. Аланис вышла в коридор, но Эроса нигде не было видно. В галерее первого этажа она наткнулась на Мустафу. Он криво улыбнулся.

– Миледи, вы нашли… ваш сундук?

– Я ищу твоего хозяина.

– Эль-Раис отправился на ночную верховую прогулку по морскому берегу. Передать ему, что вы хотите с ним поговорить, когда он вернется?

Может, он поехал к Лейле? После ее вчерашнего категорического отказа он вправе искать женщину, которая не станет упираться.

– Пожалуйста, передай. Когда бы он ни вернулся. Мне нужно с ним поговорить.

– Хорошо, миледи, непременно передам.

– Спасибо, Мустафа.

Кивнув, она направилась к себе. Она будет ждать его здесь и услышит, когда он вернется.

В коридоре хлопнула дверь. Аланис вылезла из ванны, которую только что приняла, завернулась в полотенце. Было около полуночи. Дрожащими руками она расчесала волосы и решила одеться.

Аланис открыла один из своих сундуков с приданым, нашла ночную сорочку невесты и надела ее. Шелк скорее подчеркивал, чем скрывал ее наготу.

Не теряя драгоценного времени, Аланис вышла из спальни и направилась в покои Эроса. Пересекла тускло освещенный коридор, толкнула одну створку массивных дверей и вошла.

Серебристые стены прихожей отражали мерцание одинокой ночной свечи. Аланис скользнула внутрь и услышала глухое ворчание леопарда, распластавшегося на прохладном мраморном полу. Она успокоила животное, смело погладив по пятнистой голове, и обогнула его большое тело.

Комната тонула в полумраке. Полотняные шторы лениво шевелились на ветру, впуская в спальню свежее дыхание ночи. Взгляд Аланис упал на огромную кровать по правую руку от нее. Отлитая из чистого серебра, она мягко поблескивала в лунном свете гравированной спинкой и столбиками.

– Эрос, – прошептала она.

Ее внимание привлекло движение в дальнем углу комнаты. Эрос сидел в кресле. Даже не видя его лица, Аланис чувствовала на себе его взгляд.

– Как же непостоянно сердце женщины, – пробормотал он себе под нос. – Неужели низкий смерд стал вдруг достоин тебя? Вчера еще я не дотягивал до твоих стандартов. Что изменилось? – спросил он с горечью.

– Ты назвал свое настоящее имя. Ты доверился мне. Скажи, что произошло, Эрос. Почему ты покинул Милан? Что стало с остальными членами твоей семьи?

Вспыхнувшая спичка осветила суровые черты его загорелого лица. От Эроса веяло вселенской усталостью, и не только физической. Со стуком поставив рядом с собой пустой стакан, он зажег свечу. Медальон валялся тут же грудой золота и воспоминаний.

– Ты пришла сюда не разговаривать, – произнес он хрипло. Его холодность привела Аланис в замешательство.

– Если хочешь, я уйду. Но сначала давай поговорим. Мы не можем оставить все как есть.

– Не затевай со мной игру, – предупредил он. – Я не попадусь на твои бесхитростные уловки, Аланис, поскольку имел дело с профессионалами, которым ты в подметки не годишься, которым ничего не стоит одурачить человека.

– Я и не собиралась этим заниматься. Я не из твоих… подружек, на любовь которых установлен ценник.

– Ты хуже, Аланис, – выдохнул он. – Ты охотишься на мою душу. Гарпия.

– Неужели ты так плохо думаешь о женщинах? Или не считаешь себя достойным бескорыстной любви?

– Убирайся! – прорычал Эрос, вскочив на ноги. – Возвращайся в свой серый мир и оставь меня в покое!

Аланис подошла к нему и коснулась его груди.

– Расскажи мне все.

В его глазах отразилась невыносимая боль. Аланис слегка подтолкнула его, и он рухнул в кресло. Встав напротив, она погрузила руки в его густые волосы. Он запрокинул голову, чтобы увидеть ее глаза.

– Ты знаешь, почему я пришла, – улыбнулась Аланис. – Я хочу тебя, а ты хочешь меня.

Обхватив ее бедра, Эрос прижался лицом к ее плоскому животу.

Обняв его, Аланис отдалась предвкушению. Сегодня ночью не будет невыносимых часов одиночества и тоски. Сегодня она разделит свою боль с Эросом.

Он порывисто встал, прижимая ее к себе. Она почувствовала биение его пульса.

– Я хочу, чтобы ты навсегда осталась со мной, – признался он.

– Между нами должна быть абсолютная честность. Твое прошлое, твои чувства не должны быть тайной.

– Я расскажу тебе все, что ты хочешь обо мне знать, Аланис, но должен предупредить, что кое-что тебе вряд ли понравится. Если у тебя есть сомнения, лучше уйти сейчас и вернуться домой с Саллахом. Чтобы потом ни о чем не сожалеть. Но если ты решила остаться со мной, – его голос смягчился, – ты станешь моей. Во всех отношениях. Никаких побегов. Никаких слез. Никаких сожалений.

Отсутствие сожаления – самое трудное из обещаний. Ей вспомнились слова Саллаха: «Рискни сердцем».

– Никаких сожалений, – прошептала Аланис и поцеловала его в плечо. – Возьми меня.

– Ты никогда не пожалеешь об этой ночи, amore. Клянусь.

Сегодня она от него не убежит. Он об этом позаботится. Эрос взял ее за руку и повел к своей постели.

На столике возле кровати он зажег свечу и откинул с плеч Аланис длинные пряди. Затем потянул завязки ее ночной сорочки.

Шелк упал к ее ногам каскадом волн. Эрос судорожно вздохнул.

– Ты еще прелестнее, чем я себе представлял, ninfa bionda. Ни одну женщину я не хотел так, как тебя. Ты сказала: «Возьми меня». Повтори это, Аланис.

Она обняла ладонями его лицо.

– Возьми меня, Эрос. Я хочу тебя. Как же я тебя хочу!

Эрос покрыл поцелуями все ее тело, в то время как рука скользнула вниз, к самому интимному уголку. Он проник пальцами в ее лоно.

Аланис застонала и приподняла бедра. Эрос продолжал работать пальцами.

– Эрос, я больше не могу…

– Я тоже. – Аланис почувствовала, что его плоть, твердая как камень, заполнила ее всю, разрывая на части.

– Эрос, остановись! – закричала она. Но он уже вошел в нее, и Аланис услышала, как он застонал. Боль была невыносимой. Эрос стал двигаться. – Остановись, Эрос, пожалуйста! Очень больно! – Аланис всхлипнула.

Он замер.

– Не плачь. – Он поцеловал ее в мокрые щеки и опухшие губы. – Больно больше не будет. Обещаю. Только приятно.

Боль отпустила. Аланис ощутила в себе его пульсацию. Он приподнялся на локтях и снова вошел в нее и стал медленно двигаться.

Аланис тоже стала двигаться, стараясь подстроиться под его ритм.

– Теперь лучше? – спросил Эрос.

– Да.

Его бедра двигались все быстрее.

– Я горю… сгораю в тебе, любовь моя.

Стиснув зубы, он удвоил скорость, стараясь сохранить самообладание.

Аланис била дрожь.

– Не мешай себе. – Он приковал ее взгляд. Его бедра взлетали и опускались. – Пусть все произойдет.

Ее тело требовало развязки. Она стонала, сжимая пальцы, в попытке взлететь на вершину блаженства. И когда это наконец произошло, Эрос, излив в нее семя, тяжело дыша, упал на кровать.

Дыхание Эроса стало ровным, и Аланис подумала, что он уснул. Спрятав лицо у него в волосах, она прошептала:

– Я люблю тебя.

Ответа не последовало. Аланис не знала, слышал он ее или нет.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Эрос.

– Прекрасно, – прошептала Аланис, – а ты?

– Я чувствую себя счастливым, – ответил Эрос и пылко ее поцеловал.

После долгой паузы Аланис спросила:

– Эрос, ты женат?

– Нет.

– А был?

– Нет.

– А как это было у тебя в первый раз?

Он округлил глаза.

– Кем была твоя первая женщина?

– Она была горничной в доме герцога Д'Эсте, где я воспитывался с двенадцатилетнего возраста. Мне было пятнадцать. Ей – двадцать пять. Ее звали Алессандра. Как-то ночью она пришла ко мне в спальню, и я сделал то, чего она от меня хотела. Никакой романтики.

– А была женщина, которую ты любил и которая предала тебя?

– Я никогда никого не любил.

Эрос встал, ополоснул лицо, подошел к окну и задумался. Аланис потянулась за ночной сорочкой, когда Эрос нарушил молчание:

– Это было в 1689 году. До Рождества Христова оставалось два дня. Стояли плотные холода. В Милане было темно и тревожно. Обычно на другое утро мой отец ходил к обедне в церковь Сан-Франческо. Но следующее утро для него не наступило.

Аланис уронила сорочку и, откинувшись на подушки, натянула на себя одеяло.

– Я возвращался домой из Феррары, где находился на воспитании у герцога Д'Эсте, члена нашей семьи и союзника. – Эрос со вздохом провел по волосам. – Согласно обычаю, обучением будущего герцога должен заниматься не отец, а кто-то другой. У меня было много наставников. По четырнадцать часов в день я изучал философию, искусство, науку, астрономию, языки и многое другое, чтобы потом занять свое место среди равных. У меня были учителя фехтования, танцев, верховой езды. На турнирах я завоевал право нести знамя Вайперов, но в основном я изучал военное искусство. Потому что для Милана сила – это все, и управлять им мог только сильный герцог.

– Неудивительно, что ты стал в Алжире раисом, внушающим страх, – прошептала она. – Тебя воспитывали как бесстрашного суверена, чтобы ты занял место твоего отца, Вайпера Миланского. – Эрос был любимцем короля Франции и имел свободный доступ в Версаль. Король Людовик наверняка знал юного Стефано Сфорца с детства. – Ты что, совсем не проводил время со своей семьей, пока рос? – спросила Аланис.

– Проводил. Я приезжал домой на каникулы. Отец возил меня по Ломбардии, Эмилии и другим провинциям, знакомя с моими будущими владениями. Это было лучшее, хотя и очень трудное для меня время, – Эрос грустно улыбнулся. – Матушка всегда жаловалась, что практически не видит меня, что отец сбывает, что я всего лишь подросток, а не один из его стойких титанов. Отец был жестким ломбардским герцогом. В отличие от меня, маменькиного сынка, испорченного ребенка, хотя многие считали, что я вылитый отец.

Аланис не ошиблась в нем. Эрос обладал нежной, отзывчивой душой. Такого ребенка могла воспитать только любящая мать.

– Когда в тот вечер я въехал в Порта-Джовиа, то сразу понял, что что-то произошло. Испанские войска за городом проверяли каждого прохожего. Как ты знаешь, Милан сотни лет был оккупирован испанцами, но они позволили моему отцу укреплять престиж города, сделав его миротворцем и сборщиком налогов в области. Это избавляло их от огромных затрат на установление новой системы. Отец ненавидел свою роль марионетки. Он мечтал об объединенной, сильной Италии, которую не посмеют грабить французы, испанцы и другие мародеры, когда их собственная казна пустеет. По примеру Итальянской Лиги, созданной Франческо Сфорца и Козимоде Медичи, он организовал тайные общества, ставившие перед собой единственную цель – объединить все итальянские государства. В Неаполе, Пьемонте и Болонье стали проникаться идеей, хотя были озабочены скорее укреплением своих конституций для защиты от суверенов-абсолютистов, чем великой национальной целью, но там по крайней мере называли полуостров Италией. – Эрос вздохнул, прислонившись лбом к резной стойке. – Кто-то донес испанцам. Мой дядя, младший брат моего отца. – Эрос выругался. – Когда я вошел в Большой зал, навстречу мне выбежала Джельсомина, вся в слезах. Испанцы заперли моего отца в башне. Я бросился туда, где обнаружил Карло с испанскими офицерами. Увидев меня, он рассмеялся и сказал: «Видите, кого я сдал вам? Не только герцога, но и графа Павию. Теперь можно не беспокоиться о мести наследника». Меня схватили и… убили моего отца прямо на моих глазах. – Он закрыл глаза. Старая боль исказила его лицо. – После этого события развивались со страшной скоростью. Я вырвался, перерезал кинжалом дяде горло, схватил медальон отца и бежал. Меня приговорили к смерти. Я не знал, кому из наших союзников можно доверять. Венеция была настроена к нам враждебно. Остальные затаились. Ни один итальянский герцог не рискнул бы портить отношения с испанцами, скрывая у себя объявленного в розыск молодого герцога Миланского, даже папа римский. Я остался один. У меня не было времени, чтобы собрать миланские батальоны, а если бы и было, я все равно не смог бы бросить вызов Испании, не имея поддержки со стороны хотя бы одного из влиятельных государств полуострова. Оставаться в Италии было смерти подобно. Я забрал Джельсомину и ночью переправился в Геную, где мы сели на первый же корабль, поднявший паруса.

– Тебе было шестнадцать, а Джельсомине – шесть? – спросила Аланис. Эрос мрачно кивнул. – Как вы оказались в Алжире?

– Старым как мир способом. Нашу генуэзскую галеру захватили алжирские корсары. Меня бросили в Баньо, темницу, где держали невольников. Джельсомину продали для работы на кухне в богатую семью. Но я убедил одного из раисов, что применение моих сил на строительстве укреплений для защиты от испанских пушек было плохим использованием ресурсов. Мой потенциал разрушителя превосходил терпимость к кирпичам. – Эрос невесело улыбнулся. – Таофик оценил ситуацию. Он точно знал, как развить во мне это полезное свойство. Потом я встретил Сану. Отыскал сестру и поручил ее заботам старой женщины. Остальное ты знаешь. Благородный миланский принц стал никчемной скотиной, лишенной каких бы то ни было человеческих качеств.

Повторенные им ее слова заставили Аланис поморщиться.

– Ты не лишен человеческих качеств.

Наполовину он был безжалостным змеем, единственным из оставшихся в живых наследников, наполовину – потерпевшим крушение принцем, снедаемым ностальгией.

– Я делал для Таофика ужасные вещи, от которых у тебя волосы встали бы дыбом.

Их взгляды встретились.

– Почему ты не вернулся? – спросила она тихо.

– Не вернулся? – усмехнулся Эрос. – Куда?

– Ты должен править Миланом. Заяви о своих правах императору Священной Римской империи.

– Не будь наивной, Аланис. Иосиф не отдаст мне Милан по моему требованию. За него борется весь мир. Да и с чего ты решила, что мне нужен Милан?

Аланис нахмурилась. В этой истории чего-то не хватало. Эрос рассказал ей не все.

– Что случилось с твоей матерью? – спросила она.

– Ты, как всегда, проницательна. – Эрос горько улыбнулся. – Моя мать… – он произнес это слово, как проклятие, – была любовницей Карло. Отец не доверял своему брату, уверенный, что предатель мечтает занять его место. О Новой лиге было известно лишь нам с матерью. Она предала своего мужа и сына, чтобы расчистить путь к трону принца для своего любовника.

– Как ты об этом узнал? – спросила Аланис. – Что произошло?

– Мой отец был гордым человеком, – ответил Эрос. – Когда нас держали в Баньо и стало ясно, что живыми мы оттуда не выйдем, он не пытался просить испанцев сохранить нам жизнь, но попросил брата позаботиться о своей жене и дочери. Карло рассмеялся и сказал, что моя мать ждет его в его покоях, чтобы отпраздновать общий успех. Я, конечно, не поверил его словам. Пошел проверить. Она была там. Заперлась и не открывала дверь даже моей шестилетней сестре, которая, рыдая, умоляла впустить ее к матери.

– Видимо, твой отец сделал что-то такое, что заставило ее возненавидеть его, – предположила Аланис в шоке.

– Ты не понимаешь! – прорычал Эрос. – Моя мать приговорила к смерти меня! – Он ударил кулаком себя в грудь. – Не только отца, но и меня, потому что я был его наследником! Следующим по очереди! В Италии узурпатор избавляется от страха мести, уничтожая всю линию принцев, правивших страной прежде. Когда моя мать замышляла с Карло план свержения моего отца, она подписывала мой смертный приговор и знала это! Что это за мать, которая обрекает сына на гибель? – Он вздохнул. – Я был сыном своей матери, Аланис. Я обожал ее. Она значила для меня все, даже больше, чем отец, – признался он. Ошеломленная, Аланис поднесла его руку к губам и поцеловала.

– Что стало с ней?

– Не знаю и не хочу знать, – ответил Эрос ледяным тоном.

– Кто еще знает правду о тебе? Саллах? Джованни? – спросила Аланис.

– Только ты.

– А твоя сестра?

– Она думает, что матери нет в живых.

Аланис обняла его.

– Ты больше не одинок, – прошептала она.

Глава 19

Солнечный свет заливал кровать. Аланис открыла глаза и взглянула на Эроса. Ее пират. Ее возлюбленный. Ее друг. Осторожно высвободившись из его объятий, Аланис решила принять ванну и одеться.

После ванны подошла к зеркалу и придирчиво оглядела себя. Месяца через три-четыре живот ее округлится. Как отреагирует Эрос, когда узнает, что у нее будет ребенок? Надо с кем-то поделиться, посоветоваться, как поступить.

Минуту спустя Аланис постучалась в дверь Саллаха и Назрин.

– Прошу прощения, мне надо с тобой поговорить.

– Саллах проспит до обеда. А я могу прийти в павильон выпить с тобой чаю.

– Буду тебя ждать, – улыбнулась Аланис. Назрин нахмурилась.

– Что-то случилось, дорогая?

– Я сегодня не поеду с вами домой.

– Так и знала! Бесстыжий распутник! Дал волю рукам? Но мы это так не оставим. Саллах!

Аланис схватила ее за руку.

– Пожалуйста, не буди Саллаха. Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз.

– Конечно, дорогая, – согласилась Назрин. Вскоре они встретились в павильоне.

– Твоя мечта сбылась? Моя старшая, Сара, после первой брачной ночи выглядела не самым лучшим образом.

Аланис тихо рассмеялась. Ее щеки пылали, глаза сияли, как аквамарины.

– Можешь не отвечать, – вздохнула Назрин, – по глазам вижу, что сбылась. Но не знаю, хорошо это или плохо.

– Почему?

– Потому что ты любишь его, – ответила Назрин. – А Эль-Амар бросает каждую женщину, с которой переспал.

Признание Эроса, что никогда не любил, больше не служило Аланис утешением. «Когда любит, он не желает, когда желает – не может любить», – пробормотала она. Он не мог любить и желать одну и ту же женщину. Предательство матери напугало его до смерти. Он потерял семью, дом, мечты и идеалы, свободу носить свое имя и более всего – веру в женщин. В его глазах женщины были либо чистыми, как его сестра, которую он любил, либо распутными, как те, кого он желал. Вопрос состоял в том, кем была для него она.

– Как предотвратить зачатие? – спросила Аланис.

– В твоем возрасте знать это не полагается. Нужно прежде родить выводок здоровых детей. Здоровый дьявол, которого ты обожаешь, сам должен был об этом позаботиться. Пусть Саллах поговорит с ним. Он может взять на себя роль твоего деда.

Аланис покачала головой:

– Ему не нужна жена. Не нужны дети. Я не стану для него обузой.

– Тогда ты должна уехать с нами домой.

– Нет.

– Ты не можешь жить с ним как наложница.

– Что мне делать? Бросить его? Я не могу. Я его люблю. Он самый лучший на свете, а вчерашняя ночь… – Она не позволит себе плакать. Она сама заварила эту кашу и сама будет ее расхлебывать. – Он просил меня довериться ему, что я и собираюсь сделать, но должна при этом помнить и о собственной ответственности. Я не произведу на свет ребенка без отца, чтобы обречь на жизнь, полную насмешек. Если я буду предохраняться, то, когда вернусь домой, у меня останется надежда на нормальное будущее. Ты научишь меня этим женским премудростям?

– Травы не гарантируют полной защиты. Ты здоровая молодая женщина, а Эль-Амар… – Назрин фыркнула. – Он не даст тебе простаивать. Что будешь делать, если травы подведут?

– Произведу дитя на свет, естественно. Действие трав ведь не длится вечно, правда?

– Нет. Ты можешь бросить их в любое время. Пить эту мерзость нужно каждое утро, пока будешь проводить с ним ночи. У меня восемь дочерей, и я каждый раз надеялась, что больше не забеременею. Но беременела. Ты уверена, что хочешь пройти через это?

– Уверена.

Назрин вышла из павильона и вернулась с пучком трав. Бросила несколько листочков в горшок кипятка, который принес по ее просьбе лакей, и разлила коричневый отвар в две чашки. Запах был ужасный. Аланис поморщилась.

– Если позволишь, поделюсь с тобой еврейской мудростью, – промолвила Назрин. – Наши «Хроники священной памяти» учат нас роли женщин в глазах мужчины. «Есть две женщины со времен Великого потопа: одна – для продления рода, вторая – для удовольствия. Та, которая для удовольствия, пьет горькую чашу, чтобы оставаться бесплодной, и ее обожают, как невесту, и балуют деликатесами. Вторая – попрекаема и одинока, как вдова». Хроники советуют женщине стремиться к целостности, чтобы объединять в себе жену, мать и обожаемую любовницу. Помни, дорогая, умная женщина знает, как стать для любимого мужчины незаменимой и всегда оставаться немного недосягаемой.

– Понимаю, – улыбнулась Аланис. Выйдя за Лукаса, она стала бы нежеланной женой. Но женщина, вошедшая вчера ночью в змеиное логово… У нее учащенно забилось сердце. Почувствовав себя уверенней, она подняла чашку и чокнулась с Назрин. – До дна!

Аланис залпом выпила отвар. Горький. И запила его стаканом апельсинового сока, стоявшим на столе.

– Я вам не помешаю? – услышала она голос Эроса.

Они с Назрин испуганно переглянулись. Сколько времени стоял он тут? Если он слышал большую часть их приватного разговора, то неминуемо последует взрыв. Аланис почему-то почувствовала себя виноватой, хотя действовала в его интересах.

– Доброе утро, Назрин, – вежливо кивнул Эрос и посмотрел на Аланис. – Можно тебя на минутку?

Эрос взял ее за руку и отвел к небольшому фонтану, укрывшемуся среди кустов жимолости и пальм.

– Тебя не было, когда я проснулся. Что стряслось? – спросил он.

Она отступила к кусту с благоухающими цветами.

– Мне нужно было побыть одной.

– С Назрин. – Его резкий тон заставил ее поднять глаза. На его щеке нервно подрагивал мускул. – Сожаление в твоих глазах греет сердце, Аланис.

– Я не сожалею о прошлой ночи, – заметила она спокойно. – А ты?

– Только о том, что эта ночь кончилась, – вздохнул Эрос, привлек ее к себе и крепко обнял.

Значит, он ничего не видел, лишь беспокоился о ее переживаниях. Аланис положила голову ему на плечо. Она верила в него. У них все получится.

– Малышка, почему ты ушла из моей постели, не разбудив меня?

– Мне нужно было побыть одной.

Эрос приподнял ее подбородок и заглянул в глаза.

– Я верен своему слову, Аланис. Ты не пожалеешь о прошлой ночи. Обещаю. – Он поцеловал ее. – Позволь показать тебе берег. Возможно, ты мне поверишь.

Вдоль извилистого берега курсировали два военных корабля, французский и алжирский. По береговой линии тянулись скалистые утесы. Хани прохаживался по французской палубе. В состоянии возбуждения он не мог сидеть за одним столом с итальянцем, хотя его туда никто и не приглашал.

– Мы уже должны были найти его дом, – проворчал он нетерпеливо. – Таофик сказал, что это огромная красная крепость, которую нельзя не заметить.

Чезаре не спускал глаз со своего сообщника. Скоро он избавится от этого бесполезного паразита, но не сейчас. Не раньше, чем найдет дом Стефано.

– Терпение – это добродетель, – пробормотал он, – которую стоит в себе воспитывать. У женщин она встречается редко и никогда – у мужчин.

– Не хотите ли сказать, что у меня нет добродетелей? – спросил Хани.

Чезаре промокнул салфеткой уголки губ. Его лицо выражало смесь отвращения и жалости.

– Из нуля и будет нуль, – произнес он на латыни свой излюбленный афоризм.

Раздосадованный зашифрованным оскорблением, Хани вспылил:

– Не забудьте о нашем контракте! Эль-Амар – ваш, блондинка – моя! Она вернется в Казбах со мной.

Верхом на грациозных арабских скакунах они скакали по берегу, покрытому тонким белым песком, бросая вызов пенистым волнам и соленому ветру. Солнце било им в лицо. Аланис переживала свою давнюю мечту, ставшую явью. Она свободна. Она влюблена. Чего еще желать?

– Давай повернем назад! – крикнул Эрос. – За выступом дома есть уединенная бухточка. Мы можем укрыться там на некоторое время.

– А как же Саллах и Назрин? – спросила Аланис.

– Обойдутся без нас час или два. Их корабль уходит с вечерним отливом.

– В таком случае… – Она повернула назад и ударила лошадь пятками, приглашая Эроса нестись наперегонки. У входа в облепленный ракушками тоннель Аланис спешилась и скользнула внутрь. В этот момент Эрос схватил ее и повернул к себе. – Я выиграла, – объявила Аланис, запыхавшись.

– Я хочу заняться с тобой любовью здесь и сейчас, – сказал Эрос с хрипотцой в голосе.

Он прижал ее к стене, расстегнул на ней рубаху и брюки.

– Эрос… – От неистового желания у Аланис кружилась голова и подгибались ноги.

Эрос приподнял ее одной рукой и, выпустив на волю свою твердую плоть, в одно движение завладел ею с яростью одержимого. Аланис вскрикнула.

От прихлынувшей волны наслаждения у нее потемнело в глазах.

– Да, да! – закричала она, почувствовав приближение экстаза. – Не останавливайся.

Эрос уронил голову и зарычал.

Аланис не помнила, как он перенес ее в другое место, но когда открыла глаза, то увидела, что они находятся в уютной бухточке, окруженной со всех сторон скалистыми стенами. Потные, в полном изнеможении, они лежали на песке, слушая грохот волн, накатывающих на берег.

Ее лицо потеплело.

– Наверно, ты гадаешь, куда подевалась скромница, которую ты…

– Ты это серьезно? – Эрос подпер подбородок кулаком и улыбнулся. – Думаешь, я настолько глуп, что не понимал, из какого теста ты сделана? Ты огонь, любимая. Белое с золотом пламя в образе женщины. С кошачьими глазами.

Она прикусила губу.

– И поэтому заманил меня в свою постель?

– Это ты заманила меня в мою постель. Соблазнила меня.

Аланис положила руку ему на грудь.

– Значит, нас связывает простое влечение?

– Если это простое влечение, – сказал он серьезно, – тогда что мешало мне овладеть тобой в ту ночь, когда мы вышли из Кингстона? Ты тогда лежала подо мной. Но я остановился.

– Я бы сама тебя остановила.

– Я не хотел портить тебе жизнь, Аланис.

У нее екнуло сердце.

– Значит, теперь, когда мы любовники, моя жизнь испорчена?

– Я считаю, что без меня тебе было бы лучше. – Он улыбнулся. – Но не думаю, что твоя жизнь испорчена. Все изменилось. Я хочу, чтобы ты написала деду письмо. Он должен знать, что ты жива и здорова. Саллах перешлет его в Делламор.

– Ты в своем уме? – Оттолкнув его, Аланис села. – Мой дед снарядит королевский флот и разнесет в щепки Агадир, если узнает, что его внучка… Тебе не хуже меня известно, что незамужние внучки герцогов не обзаводятся любовниками.

Эрос сел рядом.

– Если ты не сообщишь старику о своем местонахождении, Аланис, то через три недели потребуешь, чтобы я отвез тебя домой. Но я этого не сделаю. Предупреждаю тебя честно. Прошлой ночью мы обо всем договорились, и я хочу, чтобы ты соблюдала уговор. Ты остаешься со мной.

– И что я должна написать деду?

– Сообщи, что ты со мной.

Эрос сверлил ее взглядом.

– Ты полагаешь, что если я сообщу дедушке о своем местонахождении, все будет хорошо? Ошибаешься. Он не потерпит, чтобы я жила с тобой без венчания. Он либо объявит тебе войну, либо заставит на мне жениться.

– Я не могу на тебе жениться. Во всяком случае, так, как этого захочет он. Тебе придется выбирать между своей прежней жизнью и жизнью со мной. То есть той, которую я веду. Расколотой надвое. Я делаю то, что должен делать для выживания, и несу Милан в своем сердце.

Он вошел в воду и нырнул в волны.

Назрин была в ярости. Саллах с удивлением смотрел на нее, когда, сверкая глазами, она вошла в их комнату и направилась к кофейнику, который принес лакей, пока Саллах мирно храпел.

– Можно и мне чашечку?

Назрин припечатала его испепеляющим взглядом.

– Сам о себе позаботишься.

– Итак, дорогая, чем могу быть полезен? Что я должен сделать, чтобы разрешить нынешний кризис?

– Ты достаточно сделал. Лучше подумай, как все переделать, шакал.

– Ты о наших влюбленных друзьях?

– Моя подруга действительно влюблена. А твой дружок озабочен лишь удовлетворением своей плоти! Чем, полагаешь, они вчера занимались?

– Вот молодец! Отличный парень! А всего-то потребовалось слово дружеской поддержки, и женская крепость сопротивления рухнула. Он мой герой, Назрин. Даже твои хитрые наставления не помешали ему совершить геройство. Итак, когда свадьба?

– Думаю, свадьбы не будет. Тебе не следовало вмешиваться, Саллах. Твой совет помог ему совершить то, на что он сам не решался. Он думает, что отхватил себе высокородную куртизанку. Ты же знаешь, он не способен на настоящую любовь.

– Эрос одинок. Аланис ему нужна. Возможно, со временем желание перерастет в любовь.

– Страшно подумать о том, что с ней будет через несколько месяцев. Он погубит ее.

Саллах нахмурился. Неужели он переоценил чувства Эроса? Он мог поклясться, что сердце друга разрывается от любви.

– Я поговорю с ним.

– Аланис просила нас не вмешиваться. Я дала ей слово.

Саллах вздохнул.

– Он играет с огнем. Герцог Делламор – могущественный человек. Рано или поздно слух достигнет его ушей, и на Эроса объявят охоту, как на бешеную собаку. Он не сможет всю жизнь держать Аланис у себя в пустыне.

– Что делать, Саллах?

– Есть только одно решение, и оно Эросу не понравится. Она должна вернуться с нами домой.

Эрос вышел из океана, отжал волосы и одарил Аланис улыбкой.

– Давай искупаемся, ninfa bionda!

Зарывшись пальцами ног в песок, Аланис лежала, прислонившись к валуну, и смотрела на Эроса, размышляя над его последним заявлением. Он не может жениться на ней. Никогда. Что она скажет своему деду? Что ее ждет?

– Иди ко мне. Обещаю, не буду к тебе приставать. – Когда она с вызывающей улыбкой покачала головой, он сделал шаг вперед. – Или я сам отнесу тебя в воду.

– Ладно, тиран! – Аланис стянула с себя рубаху, ощущая на теле его горящий взгляд, и нырнула в синь океана, вынырнув перед ним. Золотая и гладкая, она чувствовала себя настоящей нимфой. – Доволен?

– Прекрасная душа, – пробормотал Эрос по-итальянски, поймав ее за талию и прижав к своей согретой солнцем груди. – «Сгораю по тебе в твоем дыхании, ибо твой и только твой навеки, и если у меня тебя отнимут, не будет боли большей для меня, чем эта».

– В один прекрасный день, – прошептала она, – тебе придется сказать мне о своих чувствах на языке, который я понимаю.

– В один прекрасный день. – Эрос улыбнулся и лизнул ее лицо языком.

– Какая гадость! – поморщилась Аланис и, давясь от смеха, оттолкнула его от себя. – К тому же ты обещал не приставать ко мне.

– Я солгал.

– Еще одна мерзкая привычка.

– Я вообще мерзкий. – Он обнял ее и по шею погрузился с ней в воду. – Но я нравлюсь тебе таким, какой есть, верно?

– Очень.

Она обвила руками шею и поцеловала его серповидный шрам.

– Ты еще не рассказал мне, откуда этот шрам.

– Глупый испанец. Пытался остановить меня в ту ночь, когда я бежал из заточения в Милане.

– И этот шрам с тех пор стал твоей характерной чертой. – Эль-Амар, корсар. Его жизнь раскололась на две части – до и после. – Не могу не думать о твоей бедной сестре, принцессе Джельсомине. Она, должно быть, пришла в ужас, увидев твое изрезанное лицо, когда была вынуждена в ночи бежать из дома, своего прибежища. И ты, шестнадцатилетний, с искромсанным лицом тащил ее на руках.

– У меня душа была искромсана и, поверь, болела куда сильнее.

– Верю, – тихо произнесла Аланис, – и все же.

Черная бровь взлетела вверх.

– Что?

– Твоя мать. Может, тебе не все известно. Никто не меняет своего обличья в один день без достаточных оснований. Если она была такой любящей матерью, как ты описываешь…

– Аланис, мне бы не хотелось говорить на эту тему.

– Знаю, но если она еще жива, то, возможно, ты сумеешь найти ответы…

– Меня ничуть не интересуют ее ответы! Если наши пути еще пересекутся, я сделаю то, что должен был сделать много лет назад. – Его глаза блеснули ненавистью. – Я убью ее.

– Сомневаюсь, что ты это сделаешь. Может, ты и способен рубить головы тем, кого не знаешь, но зарезать собственную мать… Ты не такой, Эрос.

– А как же мой отец? Разве он не заслуживает, чтобы за него отомстили?

– Твоя жизнь не греческая трагедия. То, что с ним случилось, ужасно, но ты убил дядю и бежал. Если хочешь улучшить свою жизнь, должен сосредоточиться на выздоровлении, на своем будущем. Вернись в Милан. Возьми то, что потерял. Освободи своих людей от ярма Франции и Испании.

Эрос отпустил ее, уставившись на далекий горизонт, где океан сливался с небом.

– Тебе известна трагедия Эсхила «Агамемнон»? Греческий полководец, вернувшийся домой после Троянской войны и убитый женой и ее любовником.

– Известна, – ответила Аланис, нахмурившись.

– У Агамемнона был сын Орест. Он был ребенком, когда умер его отец, но когда вырос, осознал, что должен отомстить убийцам отца. Но Орест знал, что убийство матери – худшее из злодеяний в глазах богов и людей. Его святой долг был тесно связан с порочным преступлением. Человек, желающий восстановить справедливость, должен был либо предать отца, либо убить мать.

– Дилемма Ореста – морального свойства, Эрос. Твоя – эмоциональная. Это не одно и то же. – Но, видя, что не может до него достучаться, Аланис спросила: – И что Орест сделал?

– Орест пошел к Дельфийскому оракулу. Аполлон дал однозначный ответ: убей обоих преступников. Отомсти за смерть смертью. Пролей кровь за пролитую кровь. У Ореста не было иного выхода, кроме мести, за которую он должен был заплатить вечными муками.

– Вечными муками, – повторила Аланис, чувствуя, как холодеет в жилах кровь.

– «Умиротвори, скомандовал мне бог, свирепствующего мертвеца», – процитировал он. – «Ибо тот, кто не слышит крика своего покойного, обречен на вечное одиночество, лишенный убежища. Огонь не вспыхнет для него у алтаря, и друг не встретит улыбкой. Презренный и одинокий, он умрет». Орест убил мать и потом скитался по земле, гонимый своими страхами.

Теперь Аланис поняла. Эрос считал себя проклятым, поэтому наказывал себя, промышляя насилием и живя в пустой мраморной гробнице посреди пустыни, наслаждаясь порой вниманием высокородных проституток и сражаясь с королем, которого обожал, который разрывал его страну на части и ничего не создавал для себя.

Эрос вздохнул.

– Когда дух Ореста устал от страданий, когда потерял все, что дорого человеку, он обратился за советом к Афине. Богиня мудрости простила его. Она убедила богиню мести, что он искупил свои грехи. Орест и его потомки наконец освободились от проклятия на дом Атреев.

– Ты считаешь, что, убив мать, отомстишь за смерть отца и рассеешь проклятие, над своим домом? А ты не устал от страданий? Ты не смог убить ее шестнадцать лет назад. Оставь все как есть. Если она гарпия, то заслужила то, что получила в этой сделке – ни семьи, ни мужа, ни княжества, ни любовника. Пусть живет и мучается.

Эрос не спускал глаз с горизонта. Он явно чего-то не договаривал.

Аланис коснулась его щеки.

– Прости себя, – прошептала она. – Возможно, твоя мать совершила непростительное, но ты любил ее. И до сих пор любишь.

Эрос закрыл глаза. Аланис осыпала его поцелуями. Две души устремились навстречу друг другу. «Я люблю тебя», – пропело ее сердце.

– Я вел себя слишком нетерпеливо, теперь хочу исправиться. Ты готова?

– Готова, – прошептала она, чувствуя, как по телу поползли мурашки.

Он отнес ее на берег и положил на одежду. Вытянулся рядом и покрыл легкими поцелуями ее шею и грудь.

– Ты такая грациозная. Я люблю к тебе прикасаться и пробовать на вкус.

– Ты итальянец… – улыбнулась она.

– …а у итальянцев хорошо развито воображение.

Они неистово ласкали друг друга, много раз взлетали на вершину блаженства, согреваемые солнцем и омываемые волнами. Аланис твердо решила, что будет любить своего неистового итальянца всем сердцем и надеяться, что в один прекрасный день он вознаградит ее за любовь.

Из-за дальнего валуна за ними наблюдала пара горящих глаз. Чезаре не ожидал, что внучка английского герцога окажется белокурой красавицей с длинными ногами и молочной кожей. Видеть ее со Стефано было мукой. Ублюдок заплатит за это болью, кровью и унижением.

– Уже два часа, – пробурчал Роберто. – Как долго он намерен тут кувыркаться? Даже греки не давали олимпийских медалей за этот вид спорта.

– Заткнись, дерьмо! И подбери слюни.

Чезаре не мог припомнить, когда в последний раз испытывал такую острую похоть. Его била дрожь. Ну и задаст он жару этой блондинке! Обработает ее так, что она позабудет своего Стефано.

Роберто поднялся с земли, отряхивая песок.

– Что дальше?

– Теперь мы приведем черных зверей, – усмехнулся Чезаре.

– Нам пора возвращаться, – вздохнул Эрос. – Я голоден как волк. К тому же Саллах и Назрин могут догадаться, чем мы занимались.

Аланис стала натягивать брюки.

– Давай после того, как пообедаем с нашими отъезжающими друзьями, проводим их в путь, уединимся в моей спальне и отоспимся.

– Только сначала примем ванну.

Они смеялись и шутили, как вдруг услышали шум и резко обернулись.

Из другого прохода в скале выходили алжирские корсары и французские солдаты, нацелив на них французские карабины. В одном из них Аланис узнала Хани. Вперед выступил командир отряда – судя по одежде, европеец из дворянского сословия. Ошеломленная, Аланис перевела взгляд на Эроса и снова уставилась на незнакомца, который как две капли воды был похож на Эроса.

Незнакомец хищно улыбнулся.

– Здравствуй, Стефано. Рад видеть тебя после стольких лет.

– Беги отсюда, Аланис! – прохрипел Эрос. Незнакомец направил на Аланис пистолет и перешел на английский.

– Стефано, познакомь меня со своей красивой спутницей, – сказал он и обратился к Аланис: – Вы знаете, что его зовут Стефано? Обычно он не считает нужным сообщать эту подробность, потому что не задерживается надолго с одной женщиной, чтобы думать о надлежащем представлении.

Яростно сверкнув глазами, Эрос разразился чередой итальянских ругательств. Незнакомец только рассмеялся.

– Кто это, Эрос? – спросила Аланис шепотом. Ее ноги словно вросли в землю.

– Чезаре – мой кузен, сын Карло.

– Сходство повергает в ужас, не так ли? Можно подумать, что мы родные, а не двоюродные братья. Почему бы и нет, ведь твоя мать была потаскухой, – расхохотался Чезаре.

Рядом с Чезаре появился Хани.

– Чего ты ждешь? Давай возьмем их и уберемся отсюда, пока нас не атаковала его армия!

Чезаре сжал челюсти.

– Заткнись, болван!

Эрос переместил взгляд на французских солдат.

– Итак, ты отправился к Людовику. Этого следовало ожидать. Сколько он заплатил тебе за твою страну и душу? Не более нескольких тысяч ливров, полагаю.

– Больше чем ты стоишь, – выпалил Чезаре. – Известие, что я стану следующим герцогом Миланским, очень обрадовало его и сделало шедрым.

– Людовик не бывает щедрым. Старый скряга, наверно, отправил тебя взыскать с меня свои марки, которые я задолжал ему с тех пор, как мы играли в Версале в «двадцать одно». Он никудышный игрок.

Чезаре побагровел. Эрос с усмешкой скрестил на груди руки. Он явно тянул время. Аланис надеялась, что их длительное отсутствие вызовет в доме тревогу.

– Итак, что тебе от меня нужно? – спросил он. – Почему ты до сих пор меня не убил?

Чезаре замер.

– Медальон!

Эрос расхохотался.

– Бедный кузен. После стольких лет они все еще не отдают тебе Милан без доказательств моей смерти. Теперь ясно, почему ты обратился к Людовику.

Аланис взглянула на его грудь. Медальон, по-видимому, все еше находился в спальне на столе, где Эрос оставил его прошлой ночью.

– Людовик был бы только рад, – усмехнулся Чезаре. – Он не настолько тебя любит, как тебе хотелось бы.

– Людовик никого не любит, только самого себя – даже Францию не любит. «Государство – это я», – говорит он. Видимо, он не верил, что ты отыщешь меня. Это он тебя надоумил поискать в Алжире моих врагов?

– Они тоже сгодились. Похоже, Стефано, у тебя никого не осталось в целом свете. Все жаждут твоей смерти. А теперь передай мне мой медальон, пока я…

– Медальона тебе не видать, Чезаре, как своих ушей без зеркала. Он принадлежал моему отцу, законному герцогу Миланскому, и останется там, где должен быть по праву.

Теряя терпение. Хани подступил к своему сообщнику:

– Давай возьмем их и пойдем!

– Нет, – прошипел Чезаре. – Пусть сначала отдаст то, что мне нужно.

Эрос подтолкнул Аланис:

– Беги!

– Если она шелохнется, ты умрешь.

Чезаре нацелил ствол на Эроса.

– Твой ход.

– Уходим! – не унимался Хани. – Он потом отдаст тебе то, что ты хочешь.

– Не собираюсь слушать грязную мартышку! – прорычал Чезаре. – Думаю, ты сослужил свою службу.

Повернув ствол, Чезаре выстрелил. Хани упал, зажав рану.

– Беги, Аланис. Нет смысла гибнуть нам обоим.

Она не шелохнулась.

– Возвращайся в Англию! Забудь обо мне! Пусть дед выдаст тебя замуж за богатого вельможу.

Взглянув на Эроса, чтобы навсегда запечатлеть его образ в сердце, Аланис повернулась и побежала. Сзади раздались выстрелы, над головой засвистели пули. Она неслась стремглав по тоннелю, пока не добежала до лошади. Вскочила в седло и поскакала.

Въехав в ворота, Аланис крикнула охране, чтобы мчалась на берег выручать Эроса. Передав лошадь одному из солдат, она ринулась к помещениям, где жила команда. Когда Джованни, Нико и Рокка выбежали, Аланис быстро объяснила им, что произошло. Не теряя времени, они похватали оружие, вскочили на лошадей и умчались. По гостинице сбежали вниз Мустафа и Саллах.

Аланис, плача, рассказала им о случившемся.

– Саллах, бежим туда. Я видела за выступом корму корабля. Чезаре может увезти Эроса, и мы его больше не увидим.

Вместе с Саллахом они выскочили за ворота и, поднимая тучи пыли, бросились вниз по склону холма. Вдали у входа в тоннель маячили беспомощно мечущиеся всадники. С пистолетами в руках и мрачными лицами к ним подъехали Никколо и Джованни.

– Нет!

Аланис бросилась в тоннель и в следующее мгновение оказалась в защищенной бухте. На песке лицом вниз лежал мертвый Хани. Эроса нигде не было.

Глава 20

– Подготовьте к плаванию все суда, имеющиеся в распоряжении, – обратилась Аланис к Джованни. – Мы должны отчалить немедленно.

Через несколько часов она стояла на полубаке, глядя на пустынную береговую линию, алевшую под лучами заходящего солнца, и командовала «Аластором», встав во главе головорезов, принимая решения, от которых зависела жизнь Эроса.

Аланис закрыла глаза.

– Я не подведу тебя, – поклялась она, – не подведу.

Рядом появился Нико и ласково похлопал ее по плечу:

– Не переживайте. Мы найдем его. Любой из нас готов отдать за Эроса жизнь.

– По-прежнему нет никаких признаков французского или алжирского корабля? – Она взглянула на него вопросительно. Нико смущенно шевельнулся, избегая ее взгляда. – Что? – насторожилась Аланис. – Выкладывай.

– Ветер ослаб, у них было большое преимущество во времени. Это погоня вслепую.

– Найди Джованни, Греко и других, встретимся в каюте Эроса, обсудим, что делать дальше.

Минуту спустя она уже прохаживалась по ковру в роскошной черной с пурпуром каюте.

– Наиболее разумным было бы отправиться в Казбах, – заявил Саллах. – Дей давно охотится за головой Эроса. Я зайду к Сане, возможно, она что-нибудь да скажет.

– Людовик тоже к этому причастен, – заметил Нико. – Нельзя сбрасывать со счетов Францию.

– Или Милан, – добавил Джованни. – Этот Чезаре, кажется, миланец? – обратился он к Аланис.

Она кивнула.

– Но в Милане война. На месте Чезаре я не рискнула бы соваться туда, где стреляют. Отвезла бы своего пленника в укромное место и держала до тех пор, пока не получила бы от него то, что хотела. Я постаралась бы избежать и Франции, и Алжира, потому что вмешательство Дея и французского короля могло нарушить мои планы.

– Италия не самая большая страна в мире, – сказал Нико, – но территория, которую нужно обшарить, огромная.

– Я предупреждал Эроса, что он воюет сразу со всем миром, – вздохнул Саллах. – Его мог похитить Дей, решив уничтожить одного из своих врагов, или Хани, выступивший по собственной инициативе, французы или Чезаре…

Саллах вопросительно смотрел на Аланис.

– Он может находиться где угодно, – сказала Аланис.

– Я знаю, кто может нам помочь, – подала голос Назрин. – Сиди Мусса д'Аглу, старый слепой рыбак. Он живет в пещере на побережье неподалеку от Сафи. В нескольких часах пути отсюда в сторону Алжира. Мы можем остановиться по дороге и поговорить с ним.

– Сиди Мусса, – колдун, – заметил Саллах. – Марокканцы обращаются к нему, когда пересыхают колодцы. Вряд ли он даст нам дельныйсовет.

– Сиди Мусса – святой человек, – не унималась Назрин. Дико и Даниэлло скептически отнеслись к идее посетить колдуна.

– Это просто идиотизм, – заявил Саллах. – Мы потеряем драгоценное время, столь необходимое для поисков в Алжире.

Назрин метнула в него гневный взгляд.

– Расскажите мне подробнее об этом ясновидце, Назрин, – попросила Аланис, чтобы не тратить зря время.

– Он человек мудрый, добрый и честный, – заверила ее Назрин.

– Что будем делать, миледи? – обратился Нико к Аланис.

– Давайте обратимся к Сиди Мусса, – сказала Аланис.

В ту ночь «Аластор» бросил якорь у Сафи. Они высадились на берег в двух лодках и набрели на группу рыбаков, готовивших ужин на костре. Назрин представила рыбакам членов группы и подарила привезенные с корабля фрукты и одеяла. Мужчины приняли дары и пригласили иноземцев разделить с ними трапезу. Когда все сели у костра, Назрин завела разговор, упоминая Эль-Амара, Красный город, Марракеш и указывая в сторону пещер.

– Назрин говорит, что она из Марракеша, – прошептал Саллах на ухо Аланис, – и просит рыбаков указать, в какой из пещер живет святой Сиди Мусса.

Рыбаки переглянулись, и один из них заговорил. Назрин кивнула на Аланис.

– Они доверяют нам. Сиди Мусса все еще живет в одной из пещер наверху. Они отведут нас к нему.

Сопровождаемые рыбаками, они направились к бесформенной расселине в скале. У огня сидел, играя на флейте, морщинистый старик.

– Мы пришли с добрыми намерениями, Сиди Мусса.

Назрин присела рядом с ним и протянула ему руки в знак приветствия и чтобы он мог их ощупать. На морщинистом лице старого рыбака появилась улыбка. Он заговорил с ней, в голосе его послышались теплые нотки.

– Он спрашивает ее о сестрах и родителях, – перевел Саллах. – Моя жена будет сегодня в добром расположении духа. Ее давно никто не спрашивал о родителях. Их уже лет десять нет на этом свете.

Старик внимательно выслушал историю Назрин, кивая и задавая вопросы. Назрин подошла к Аланис.

– Мне нужен медальон Эль-Амара.

Дрожащими пальцами Аланис сняла с шеи массивную золотую цепь и протянула Назрин. Назрин села рядом со старым рыбаком и вложила медальон в его жилистые руки. В глубокой сосредоточенности он потер гравировку и пробормотал что-то себе под нос, призывая Высшие Силы просветить его.

Его незрячие глаза зажглись сверхъестественным огнем, и на лице появилась улыбка, когда он заговорил с Назрин, указывая руками на север.

– Саллах! – прошипела Аланис ему в ухо, хватая за толстое запястье. – Переведи!

Саллах нахмурился.

– Он сказал это по-берберски. Пусть Назрин переведет.

Прошло еще какое-то время. Наконец Назрин встала и подошла к ним. Выглядела она неуверенно.

– Сиди Мусса назвал владельца медальона Эмиром с Раздвоенной Душой.

– Саллах! Ты слышал? – воскликнула Аланис. – Что еще, Назрин? Куда они увезли Эроса?

– Это звучит еще загадочнее. Сиди Мусса говорит, что Эмир еще не прибыл в пункт своего назначения, но его дорога ведет в особый город – Вечный город – и черную бездну отчаяния.

– Черную бездну отчаяния? В Вечном городе?

У Аланис сжалось сердце от дурного предчувствия. Боже правый!

– Что это за особый город? – справился Саллах деловитым тоном. – Это может быть что угодно. Алжир, Париж. У меня голова идет кругом.

– Это еще не все, – добавила Назрин с беспокойством. – Дорога, говорит Сиди Мусса, состоит из многих извилистых путей, ведущих в одно и то же место, – город, куда ведут все дороги. – Ее глаза наполнились печалью. – Прости, дорогая, я не думала, что…

– Постойте! – У Аланис зашевелились на голове волосы. – Вечный город, куда ведут все дороги…

Назрин нахмурилась.

– Тебе это говорит о чем-то?

Аланис отвернулась от них, уставившись на черный океан. Вечный город, куда ведут все дороги… И черная бездна отчаяния.

– Рим, – выдохнула она, обратив взор к звездам.

Глава 21

За пределами мрачных стен замка Сант-Анджело их встретил холодный ветер. Держа Саллаха под руку, Аланис проследовала с ним на мраморный мост над Тибром, безмолвно моля богиню-защитницу Рому указать место, где прячут ее возлюбленного.

После трех недель безрезультатных поисков по всевозможным казематам и тюрьмам Аланис начала терять надежду.

– Зря мы туда ходили, – вздохнул Саллах. – Только простак мог поместить такого пленника, как Эрос, в застенках замка столь же приметного, как городская ратуша. А Чезаре, к сожалению, не простак.

– Простота ума не свойственна их роду. Нам нужно пошевелить мозгами, Саллах. Мы не можем и дальше блуждать в потемках, это может стоить Эросу жизни.

– Неизвестно, жив ли он еще, – сказал Саллах. – Одному Богу известно, что Эросу приходится терпеть от кузена.

– Жив, – горячо заявила Аланис.

– Конечно, жив! – воскликнул Саллах с ободряющей улыбкой. – И я не завидую его тюремщикам. Я не рассказывал тебе, как однажды, когда он приехал ко мне в Лондон, его бросили в Тауэр, заподозрив в шпионаже? Балбесы приняли его за испанского агента.

– Саллах, когда я рассказала тебе о его происхождении, ты уверял, что ничего не знал.

Аланис пришлось открыть тайну Эроса Саллаху и Назрин. Единственное, о чем она умолчала, это о предательстве его матери.

– Я знал, что он из аристократов. Это видно невооруженным глазом. Его миланские гербы тоже свидетельствуют о многом, но я стеснялся спросить напрямую. Он знал пикантные подробности обо всех монархах, принцах и высокородных генералах континента, что подразумевает нечто большее, чем праздный интерес к политике. Но мне не приходило в голову, что он Стефано Сфорца. Я знал его такого, каким он был.

– Есть, – поправила его Аланис.

– Есть. Я рад, что он доверился тебе. Ему нужен был кто-то, кроме сестры, с кем он мог быть откровенным. Кто-то сильный, на кого он мог рассчитывать в трудную минуту. Ты милая девушка, Аланис, хрупкая, как фея, но в то же время мужественная, энергичная, проницательная и сильная.

– Не такая уж я сильная. – Голос ее дрогнул.

– Идем. – Саллах обнял Аланис за плечи. – Перейдем реку и направимся на пьяцца Навона. Я угощу тебя чашкой горячего шоколада. Это поднимет нам настроение.

Пока они шли в молчании по красивому мосту, Аланис любовалась городскими видами: величественные дворцы и площади в память кардиналов соседствовали с монументами в честь богов и императоров. Это был Рим цезарей, легионов и позолоченных орлов, пап и принцев, мощи и упадка. Лондон вдохновлял ее, Париж вызывал восхищение, а Вечный город угнетал. В ожидании Рождества Рим тонул в красных, зеленых и золотых гирляндах.

– Какие следующие казематы у нас в списке Назрин? – спросила Аланис.

Задыхаясь в замкнутых пространствах, Назрин с ними не ходила, но проводила исследования и выдавала светлые идеи вроде той, что привела их сюда.

Саллах вынул измятый листок бумаги и нахмурился.

– Катакомбы, колумбарий, некрополи. У нас под ногами целый подземный город.

– Страшно подумать, что Эрос может быть заживо похоронен в зловещей иезуитской гробнице. – Аланис остановилась. – Так не пойдет, Саллах. Следует сузить круг наших поисков. Будь мы в Лондоне, то обратились бы за помощью к влиятельным людям. Почему бы не попробовать сделать здесь то же самое?

– Мы никого здесь не знаем, – сказал Саллах. – К кому мы можем обратиться? К родным?

Аланис застыла.

– К моим родным?

– Я не твоего дедушку имела в виду, хотя он влиятельный человек.

– Родных Эроса.

– Не знаю, есть ли другие Сфорца, кроме Джасмин и Чезаре.

– Может, тогда семья его матери. Особы королевской крови вступают в брак с себе подобными. Его родственники по линии матери наверняка высокого происхождения.

– Это идея не из лучших. – Аланис знала, что помощь оттуда Эрос не оценит. – Саллах, нам не нужны сомнительные родственные связи. Пусть это будет человек влиятельный, со связями. Тот, кто знает этот город как свои пять пальцев. Кто-то вроде папы. Мы идиоты! – воскликнула Аланис, мысленно возблагодарив Бога. Сейчас канун Рождества, время чудес.

– Мы пойдем к нему немедленно! – заявила Аланис. – Он не откажет нам в помощи. Ведь речь идет о спасении итальянского принца. Он найдет Эроса.

Саллах кашлянул.

– Полагаю, ты уже придумала, под каким предлогом обратишься к папе по поводу человека, не являющегося твоим родственником. Молодая незамужняя дама, одна в чужой стране…

Сердце Аланис упало.

– Не придумала.

О своей связи с Эросом она, разумеется, не могла сказать понтифику.

Брови Саллаха сошлись на переносице.

– У меня есть план, который поможет тебе попасть к папе, – сказал он.

Они весь день потратили на поиск нужного человека. Их поиск увенчался успехом, и они вернулись в гостиницу на Рио-не-Кампо-Марцо переодеться.

Саллах и Назрин проводили ее в закрытой карете до ансамбля базилики Святого Петра, самой большой в мире, и оставили на пьяцца Сан-Пьетро среди гигантской колоннады. В воздухе летали снежинки. Площадь окружали башни, дворцы, публичные здания и библиотеки, но Аланис видела лишь возвышающийся перед ней кафедральный собор. И молилась, чтобы его святейшество папа Климент XI оказался таким же могущественным, как и аура его владычества.

Аланис вошла в приемную собора Святого Петра, зарегистрировалась у секретаря, назвав свое имя и причину, по которой просила аудиенции. С наступлением вечера колоссальное пространство здания, казалось, насквозь пропиталось уличным холодом. Заняв место в зале, наполненном просителями, она перебирала в памяти детали, которые обсуждала по дороге сюда.

Образец выдержки и добродетели, Аланис сидела в ожидании, ломая руки, повторяя заученные фразы, наблюдая, как с утомительной медлительностью сокращается очередь, и молясь зa Эроса. Прошли часы.

– Мадонна. – Кто-то похлопал по ее плечу, заставив подпрыгнуть. Аланис распахнула глаза. Должно быть, она уснула. Сколько времени? Полночь? Перед ней стоял священник в алой сутане с безмятежным выражением лица. – Прошу вас, пойдемте. Его святейшество примет вас.

Они шли по длинным, расписанным фресками коридорам с гигантскими мраморными статуями. Скульптурные изваяния, призванные поставить на место простых смертных, канонизировали предыдущих понтификов, вдохнув жизнь в их застывшие лица. Над всем царило божественное вдохновение, создавшее этот грандиозный памятник, чтобы сплотить католиков, укрепить их веру, вернуть еретиков в лоно Церкви и пролить свет Господа на неверующих. Где-то в этом царстве святости существовал потолок прекраснее, чем небо, написанный рукой Микеланджело.

Папа, облаченный в одежды цвета слоновой кости с золотым тиснением, сидел в окружении кардиналов и других высокопоставленных священников на троне в просторном, украшенном фресками помещении, практически его рабочем кабинете. Старший секретарь подал Аланис знак пройти вперед. Она грациозно преклонила колени и поцеловала край папского, платья и его руку в кольцах.

– Ваше святейшество, – пробормотала она, не поднимая глаз, и перекрестилась.

Папа перекрестил ее над головой, пробормотал благословение и знаком велел подняться. Его взгляд замер на золотом медальоне на ее груди.

– Прием по срочному делу – явление необычное, – заговорил он по-английски. – Люди приезжают сюда со всего мира и месяцами ждут аудиенции. Вы не знаете, почему для вас было сделано исключение, донна Сфорца?

При упоминании ее вымышленного имени у Аланис участился пульс. Она не знала, чего больше боится: Бога – за то, что обманула его наместника; папу – если ложь раскроется; или Эроса, который рано или поздно об этом узнает. Не зная, что ответить, Аланис почтительно склонила голову.

Папа прочел лежавшее у него на коленях письмо.

– Вы внучка герцога Делламора. Я имел удовольствие встречаться с его светлостью, когда пятнадцать лет назад он приезжал в Рим. В то время я служил секретарем папской канцелярии. Он сделал крупное пожертвование библиотеке Ватикана. Насколько мне известно, герцог страстно увлекается римской философией и политикой.

– Да, ваше святейшество, – ответила Аланис, не поднимая глаз.

– Еще он увлекается античным искусством.

– Это правда, ваше святейшество. Особенно древнеримским.

– Как и я, – заметил папа с гордостью. – Его светлость был здесь после антикатолической революции в Англии и попал в опалу за принадлежность к римско-католической церкви.

– Мой дедушка – член партии вигов, ваше святейшество. Его взгляды не совпадают со взглядами тори, поддерживающими англиканскую церковь. Он личный советник королевы Анны.

– К счастью, королева Анна – католичка, и все вернулось на круги своя. – Папа улыбнулся. – Вы хорошо осведомлены в политических делах деда. Для женщины это также необычно.

– У нас с ним близкие отношения, ваше святейшество. Дедушка воспитывал меня после безвременной кончины моих родителей. Я часто помогала ему заниматься корреспонденцией.

Папа пристально наблюдал за ней, как будто хотел понять, достойно ли это странное существо сына покойного герцога Миланского.

– Расскажите мне о принце Стефано, мадонна. Шестнадцать лет его считали погибшим.

Аланис была к этому готова.

– После убийства его отца, герцога Джанлуччо Сфорца, да упокой, Господи, его душу, мой муж бежал из Милана. И с тех пор проживал за границей.

– Принцу Стефано было шестнадцать лет от роду, когда испанцы убили его отца. Он давно вырос. Почему не вернулся и не заявил свои права на герцогство? Это его долг перед миллионом миланцев! Его страна стонет от набегов иностранных держав! У него что, нет понятия о долге и чести, раз он пренебрегает своими обязанностями?

Этого Аланис не ожидала.

– Он знает о своих обязанностях, ваше святейшество. Мой муж не забыл Милан.

Как бы яростно Эрос ни опровергал это.

– В таком случае где он? – спросил папа. – Почему мешкает?

– Стефано Сфорца в плену. – Голос Аланис дрогнул. – В Риме, в заточении у своего кузена Чезаре Сфорца.

– Чезаре Сфорца удерживает в плену законного герцога Миланского? – Папа грозно сверкнул глазами.

– Я приехала искать помощи у вашего святейшества в поисках моего мужа.

– Согласно вашему брачному свидетельству, – он постучал пальцами по документу на своих коленях, – вы обвенчались в католической церкви Святого Яго на острове Ямайка три месяца назад.

– Верно, ваше святейшество, – ответила Аланис, чувствуя, что краснеет.

– Скажите, мадонна, при вашей осведомленности в политике и опыте секретарской работы вы, случайно, не знакомы с законом Ломбардии?

У нее остановилось сердце.

– Нет, ваше святейшество.

– А должны были бы, поскольку ваше брачное свидетельство не стоит той бумаги, на которой отпечатано.

Аланис побледнела. Неужели мастер, подделавший, документ, испортил его?

– Ваше святейшество?

– Согласно закону Ломбардии, брак принца Миланского считается законным лишь после исполнения брачной церемонии архиепископом Миланским в Миланском соборе. Таким образом, если принц Стефано скончается или пожелает отказаться от брачных обетов, которые вы дали друг другу на Ямайке, вы не будете иметь законного права претендовать на его имя, титул и имущество. Ваш брак будет аннулирован.

Закон Ломбардии. Еще одна загадка получила объяснение.

– Ваше святейшество, – прошептала Аланис, – если принц Стефано умрет, его имущество не будет представлять для меня никакой ценности.

Папа внимательно изучил ее лицо.

– Ваше сердце, мадонна, говорит само за себя. Чезаре Сфорца – позор для своей августейшей фамилии, вероломство, адюльтер, позор. Он повинен во всех смертных грехах. Вы правильно поступили, что пришли ко мне. Не сомневайтесь, я наведу справки. Принц Стефано Сфорца будет найден и возвращен вам.

Чезаре терпеть не мог холодные, жуткие гробницы, где обитали зловещие тени, где капающая вода отражалась эхом с низких потолков и где зарешеченные камеры полнились шепотом безумия.

В состоянии глубокой подавленности спускался он в вонючее чрево земли, стуча каблуками по уцелевшим останкам песчаника. Ниши стен по обе стороны от него были заставлены погребальными носилками. С лампой в одной руке и носовым платком, прижатым к носу в другой, он ускорил шаги, желая скорее выйти на свежий воздух. Если бы ему хватало мужества приходить сюда чаще, медальон Сфорца давно бы уже принадлежал ему. Он тешил себя надеждой, что Стефано в конце концов сломается. Каким бы сильным ни был его кузен, никто не мог сносить пыток, голода и заточения в подземелье вечно. Рано или поздно Стефано сдастся, и Чезаре станет следующим герцогом Миланским.

Внутри последней камеры царила непроницаемая темнота. Свет поднятой над головой лампы выхватил из мрака распятую фигуру со скованными руками и ногами. Измученное нагое тело сплошь покрывали следы пыток – свидетельство тонкой работы Роберто – и глубоко въевшаяся грязь.

– Стефано, – призвал он внимание живого трупа, – ты спасен. Твое заточение здесь закончилось. Куда захочешь перебраться дальше, всецело зависит от тебя.

Некоторое время Чезаре ждал, чтобы его слова дошли до затуманенного сознания узника. Когда реакции не последовало, он сделал шаг вперед и рывком поднял поникшую голову за короткие волосы. Под глазами узника лежали темные тени. Из-под бледной кожи выпирали острые кости. Нижнюю часть лица скрывала черная борода. Но глаза по-прежнему отказывались открываться.

– Я знаю, что ты слышишь меня, – прошипел Чезаре. – В твоих интересах быть покладистым. И поверь мне, ты не сможешь вечно выносить боль, которую я могу еще тебе причинить. Ты либо умрешь, либо сдашься. И поскольку время не твой союзник, я не стану беречь тебя, как берег до сих пор. Скажи, куда спрятал проклятый медальон, и я отпущу тебя.

Прошла, казалось, вечность, прежде чем губы пленника шевельнулись. Чезаре при всем отвращении пришлось приблизить к живым мощам лицо. Узник улыбнулся и произнес едва уловимые слова:

– Скорее Иисус прошепчет тебе это на ухо, чем я.

– Идиот! – вспылил Чезаре. – Чего ради упорствуешь так долго? Ты не можешь забрать этот кусок золота на тот свет. Купи себе за него чистую безболезненную смерть. Смерть солдата.

Впавшие глаза оставались закрытыми.

– Убей меня, Чезаре, как я убил твоего отца.

– Я не хочу убивать тебя! – рявкнул Чезаре. – Я сгною тебя здесь, пока ты не истлеешь до костей; так что даже крысы не соблазнятся на твои жалкие останки. Где медальон Сфорца?

Глаза пленника чуть приоткрылись.

– Я заберу медальон в рай и подожду тебя там.

Чезаре с проклятиями отпустил голову пленника. Его кузену, видно, нравилось подвергаться мукам. Можно попробовать иным способом развязать ему язык.

– Я не говорил, что твоя жена здесь, в Риме?

Победа! Голова узника медленно поднялась, и на Чезаре уставились глубокие блестящие глаза.

– Наконец я заслужил твое внимание. Прелестная блондинка все же что-то да значит для тебя. Прекрасно. Остается выяснить, как сильно ты ценишь ее благополучие.

Запавшие глаза грозно сверкнули.

– Хотя должен признаться, что не имел представления, что ты женился на малышке, – продолжил Чезаре. Ситуация становится все более интересной. Прижимая кружевной платок к носу, он обошел прикованного пленника. – Похоже, блондинка, кроме круглого зада, имеет еще и мозги. Она ходила к папе и теперь в поисках тебя прочесывают весь город. Так что я не могу больше держать тебя здесь. Очень скоро ты повстречаешься с нашими отцами. – Чезаре остановился за плечом узника. – Но если отдашь мне медальон, я обещаю оставить блондинку в покое.

– Катись к черту! – прошипел прикованный, гремя цепями. Чезаре прищурился.

– Не потому ли ты так ее защищаешь, что медальон у нее?

Или, может, девчонка не так много значит для его кузена, как он предполагал? Сумеет ли он воцариться в Милане без проклятого медальона? Император не станет его слушать, а вот Людовик при всей своей вероломности и ненадежности, возможно, сыграет отведенную ему роль в уничтожении соперников Чезаре. В любом случае оставлять пленника в живых нельзя. Вынув кинжал, Чезаре приставил его к горлу кузена.

– Ты хорошо сражался, Стефано, но ты поставил судьбу на карту. Передай привет моему отцу при встрече и скажи ублюдку, что его сын оказался лучше, чем он.

Пальцы Чезаре стиснули усыпанную драгоценными камнями рукоятку, но не спешили нанести смертельный удар. От прикосновения холодного металла пленник сжался, и это удивило Чезаре. После стольких недель полной апатии Стефано не хотел умирать.

Но размышлять о причинах перемены психического состояния кузена в окружении тысячелетних останков ему не хотелось. Он пришлет Роберто с ним покончить. Сунув кинжал в ножны, Чезаре зашагал к выходу.

Маленькая армия конных солдат в красной униформе, собравшихся на площади под окнами отеля, где жила Аланис, удивила ее еще больше, чем прибытие. уполномоченного из секретариата папской канцелярии через три дня после ее аудиенции у его святейшества. В третий раз пробежала она глазами крепко зажатое в дрожащих руках сообщение: «Его королевское высочество принц Стефано Андреа Сфорца находится в заточении в Остия-Антикс в Борго».

Почти все пространство прихожей ее роскошного номера занимали трое незнакомцев – папский капитан, официальный уполномоченный папы и управляющий отеля, явившийся сюда из-за поднятой шумихи, обеспечившей гостинице отличную рекламу.

– Вы едете со мной? – обратилась Аланис к Саллаху и Назрин.

– Разумеется, – удовлетворенно хмыкнул Саллах.

Прихватив верхнюю одежду, они вышли и сели в ожидавшую их у входа в отель карету с гербом папы Климента XI. Цокая копытами по брусчатке, упряжка покинула площадь Сан-Пьстрини.

Когда они двинулись по старой дороге, на смену кирпичным и мраморным зданиям пришли зеленые холмы с аллеями сосен. Аланис сидела, сжав руки па коленях, и смотрела в окно, мучимая неприятными предчувствиями. Почти пять недель прошло со дня похищения Эроса. Она не могла подавить страх, терзавший ее сердце.

Карета остановилась напротив коричневого бастиона. Солдаты осмотрели местность, и карета проехала дальше. Капитан встретил их у ворот.

– Настоятельно прошу вас подождать снаружи, миледи. Состояние камер здесь хуже, чем в замке Сант-Анджело.

– Здесь в заточении мой… муж, – сказала Аланис. – Уже много недель. Я пойду с вами.

– Как пожелаете.

Офицер поклонился и проследовал в ворота. Аланис ощутила мягкое прикосновение к плечу.

– Мы пойдем вместе, – сказал Саллах.

В крепости было холодно и темно. Капитан и солдаты взяли факелы и стали спускаться вниз по узкому тоннелю, уходившему в шахту.

Аланис была близка к обмороку, когда они вошли в небольшое помещение. На окровавленном полу валялись тяжелые цепи. Еще недавно здесь кто-то томился в неволе: Эрос? Капитан поговорил с тюремщиком, который привел их в камеру, и повернулся к ним:

– К моему величайшему сожалению, его высочество мёртв. Тюремщик утверждает, что заключенный умер вчера ночью. И сегодня утром он выбросил его тело в Тибр.

– Нет! – отразился от стен тоннеля вопль Аланис, исторгнув боль души.

Потом ничего не было. Только чернота.

Глава 22

Рим, давший миру наилучший строй,

Имел два солнца, так что видно было,

Где Божий путь лежит и где мирской.

Данте, «Чистилище»

Аланис преследовали кошмары. Во сне она видела Эроса красивым и сильным. Но стоило ей протянуть к нему руки, как он исчезал.

Семь дней пролетели как один. На душе у нее было сумрачно, на сердце пусто. Погода в Риме стояла промозглая и пасмурная. Улицы были пустынны. Только бой курантов свидетельствовал, что в домах, лавках и церквях продолжается жизнь.

Целыми днями Аланис сидела у открытого окна и смотрела, как идет дождь.

С наступлением темноты в ее номер пришли Саллах и Назрин.

– Боже! У тебя настоящий ледник, – Назрин бросилась к окну. – Ты умрешь так, сидя день и ночь у окна без сна и еды. Так не может продолжаться. Ты молодая женщина, у тебя впереди вся жизнь.

– Идем вниз, вместе поужинаем, – сказал Саллах, положив ей руки на плечи.

Назрин засветила лампу в дальнем углу.

– Я не голодна, Саллах. Вы идите, а я побуду одна.

– Ты и так избегала людей все эти дни. – Назрин подсела к ней и погладила по руке. – После шести дней траура нужно начинать жить.

Аланис подняла голову. В ее глазах блестели слезы.

– Один день, Саллах! Мы опоздали на один день! Это моя вина! Я убила его! Если бы не я, он был бы жив. Я не отпускала его, как петля, накинутая на шею, тогда как он хотел одного – быть свободным!

– Чепуха, – пробурчал Саллах. – Когда я сказал Эросу, что он не вправе удерживать женщину благородного происхождения, он послал меня к черту.

Аланис покачала головой.

– Я вторглась в его жизнь, вскружила ему голову, заставила назвать мне свое настоящее имя. Чезаре не схватил бы его, если бы мы в то утро не шатались по берегу, как идиоты. Я отвлекла его, и он забыл об опасности.

Аланис, рыдая, опустилась на ковер. Ей хотелось умереть. Назрин обняла ее за плечи.

– Не плачь, душа моя, не плачь.

Постепенно ее рыдания стихли, и она вдруг почувствовала облегчение.

За ужином в ресторане отеля к ним присоединились Нико и Даниэлло. Когда прощались перед сном в большом вестибюле, клерк подвел к ним чумазого мальчонку. Тот протянул Аланис измятую записку. Аланис развернула листок.

– Что там? – спросил Саллах.

– Не знаю, – пробормотала Аланис. – Написано по-итальянски. «San Paolo Fuori le Mura. Via Ostiense. Venga da sola. Sorella Maddalena». – Она подняла голову, – Нико?

– «Сан-Паоло за пределами Стены. Дорога Остия. Приходите одна. Сестра Маддалена», – перевел Нико. – Это название монастыря за Стенами Аврелия. Он стоит на дороге Остия возле бастиона, где держали Эроса. Его нельзя не заметить. У него высокие колокольни и…

– Монастырь?

– Это западня. – Саллах смерил мальчика подозрительным взглядом. – Спроси, кто заплатил ему за то, что он принес записку?

Нико перевел.

– Он живет в местном приюте. Сестра Маддалена ведет у них каждый день занятия. Она попросила его отнести записку и наградила за труды конфетой. Но весь день шел дождь, и он не мог найти гостиницу. Он говорит, чтобы вы пришли одна. Сестра Маддалена настаивает на этом. Хотите, чтобы мы сопровождали вас, миледи?

– Ни в коем случае, – заявил Саллах, – ты не побежишь в этот час и в такую погоду за постреленком, появившимся неизвестно откуда.

– Я должна пойти, Саллах. Нико и Даниэлло поедут со мной в закрытом экипаже. Я буду в безопасности.

– Ты забываешь, дорогая, – вмешалась Назрин, – что Чезаре Сфорца все еще здесь. Возможно, он знает, что медальон у тебя. Думаю, Саллах прав. Ты никуда не должна ехать.

– Я еду, – заявила Аланис. – Мне нечего терять.

– Но что ты приобретешь? – удивилась Назрин и добавила шепотом: – Эроса нет.

– Я не видела его тела. – Аланис пригвоздила ее сердитым взглядом. – А ты?

Старинная вилла Остия утопала в глубокой грязи. Впереди возвышались стены монастыря Сан-Паоло Фуори ле Мура. Приоткрыв окно экипажа, Аланис выглянула наружу, подставив лицо пронизывающему ветру.

Как только карета остановилась, Нико спрыгнул на землю и подбежал к чугунным воротам, чтобы позвонить в колокольчик. Даниэлло помог Аланис выйти из экипажа и проводил до входа. Из приоткрывшегося окошка на них взглянула пара глаз.

– Леди Сфорца к сестре Маддалене, – сказал Нико. Аланис сбросила с головы капюшон и выступила вперед.

Лязгнул затвор, и ворота открылись.

– Только дама, – предупредила монахиня.

– Я не пропаду. – Аланис похлопала Нико по руке и вошла в обнесенный стенами двор монастыря.

Внутри старинной постройки раскинулся покрытый снегом розовый сад, окруженный четырьмя крыльями открытых аркад с мраморными колоннами, украшенными лепниной и мозаикой. Следуя за монашкой по залитому лунным светом проходу, Аланис пыталась вспомнить, была ли прошлая зима такой же холодной, как эта, стараясь подавить страх. Это было более чем странное место для тайных встреч, даже для такого отъявленного негодяя, как Чезаре Сфорца. Но почему монашки впустили его в свою обитель?

Они вошли в сумрачный коридор. На сырых стенах высоко над головой горели факелы, давая мало света и еще меньше тепла. Монашка шла быстро, не обращая внимания на волосатых грызунов, сновавших под ногами по каменным плитам пола. Не обладая ее мужеством, Аланис старалась не наступать на их длинные хвосты, когда они перебегали дорогу. Возможно, сюда ее позвал вовсе не Чезаре Сфорца. Может, протянувшаяся из темноты таинственная рука надеялась на ее благотворительность. Может…

Коридор закончился крутой спиралевидной лестницей. Аланис, приподняв юбки, последовала за монахиней. На лестничной площадке женщина подошла к тяжелой двери. Остановившись, постучала и, толкнув дверь, подала Аланис знак входить. Аланис мешкала. То, что ждет ее там, изменит ее жизнь. Наконец, расправив плечи, она вошла.

Тускло освещенное помещение явило желто-коричневые стены и одинокую кровать в пятне света от рыжей лампы, возле которой сидела, сгорбившись, фигура, отбрасывая на пол длинную тень. Над изголовьем кровати висело скромное распятие. Аланис заставила себя взглянуть на кровать. Там лежал накрытый простыней человек, иссохший и бледный как смерть, с темными, коротко остриженными волосами и черной бородой. Аланис поежилась. Она смотрела на труп.

– Сестра Маддалена, – произнесла она осторожно, – вы за мной посылали?

Склоненная фигура повернула голову.

– Донна Сфорца. Спасибо, что пришли. – Глубокое сострадание отразилось на немолодом лице монахини с тонкими патрицианскими чертами. – Пожалуйста, проходите и присаживайтесь.

Она указала на табурет рядом с собой.

Взгляд Аланис скользнул по распростертому телу. Кто этот человек? Он даже отдаленно не напоминал ее пирата. А эта монахиня? Откуда она знает о поисках принца Милана? И зачем отыскала его якобы супругу? Вероятно, слухи быстро распространяются здесь, в католической церкви.

– Вы не узнаете его? – спросила монахиня. Аланис заставила себя посмотреть на мужчину.

– Сестра, это какая-то ошибка.

– Это не ошибка, – твердо заявила монахиня. – Если вы та, за кого себя выдаете, то должны приглядеться к нему.

Монахиня взяла его безвольную руку с почерневшими пальцами, с благоговением поднесла к губам и поцеловала.

– Этот человек не Стефано Сфорца, – сказала Аланис, едва сдерживая слезы. – Похороните его, как положено. Я оплачу ваши труды.

– Я нашла его, закованного в цепи, в подземелье Остия-Антика.

У Аланис екнуло сердце.

– Тюремщик сказал, что сбросил его тело в Тибр.

– Они сбросили в Тибр другого. Я подменила его. Этот человек жив.

– Вы не того подменили! – всхлипнула Аланис и, не в силах больше выносить этой муки, направилась к двери.

– Вы совершаете трагическую ошибку, – предупредила монахиня.

Подхватив складки плаща, Аланис взялась за ручку двери и повернула ее.

– Нет никакой ошибки, – пробормотала Аланис. – Этот человек не Эрос.

Она потянула дверь на себя.

Человек на кровати издал слабый стон и что-то пробормотал. Аланис резко обернулась. Эрос. У нее подогнулись колени. Если это чья-то жестокая шутка, если кто-то решил помучить ее… Но голос. Рука. Волосы. Рост. Аланис больше не сомневалась, что это Эрос. Живой.

Аланис бросилась к кровати и упала на колени.

– Эрос, – прошептала она и нежно коснулась его впалой щеки. Ее пальцы ощутили тепло. Худое, костлявое, бородатое, изможденное лицо, и все же самое прекрасное в мире. – Эрос, – прошептала Аланис, – ты меня слышишь?

Его глаза слегка приоткрылись – знакомые сапфиры, – подернутые туманом, измученные. Губы слегка изогнулись в улыбке.

– Принцесса… что ты делаешь в Риме?

Их взгляды встретились. Как зачарованная смотрела Аланис на любимого.

– Ты жив. – По щекам ее катились слезы. – Ты жив.

– Не совсем… – попытался он возразить. – Наполовину мертв.

– Ни на четверть дюйма. – Она нежно прикоснулась губами к его израненным губам и на мгновение закрыла глаза, опьяненная поцелуем. Он ответил на поцелуй. Сердце у Аланис едва не разорвалось от счастья. – Спасибо, – прошептала она, – что ты жив.

Он приглушенно хмыкнул.

– Ты глупая девчонка, Аланис.

– Очень глупая. Я приехала сюда осматривать достопримечательности, а нашла тебя.

Он закрыл глаза.

– Мне следовало это предвидеть. – Он прерывисто вздохнул. – Глупая, глупая девчонка…

– Вам нужно увезти его отсюда, – сказала монахиня. – Сегодня же.

– Как вы догадались, кто он? – спросила Аланис с изумлением. – Как узнали, где его искать? И почему… кто вы?

Глаза сестры Маддалены вспыхнули.

– Я знаю Рим. У меня здесь повсюду шпионы, даже в канцелярии папы. Нужно знать, кого слушать и где находиться. Однажды в жизни слышишь о чуде, прилагаешь усилия, и чудо свершается. Как я уже сказала, такое случается только раз в жизни. Так что нужно быть начеку, чтобы не упустить свое чудо.

Кажется, она улыбается. От монахини веяло покоем и чувством исполненного долга.

– Вы его знаете?

– Знаю.

Женщина заинтриговала ее.

– А он вас?

– И он меня знает. – Она перевела взгляд на Эроса. – Он сейчас спит. Ему нужно спать. Он прошел через ад.

Аланис нахмурилась.

– Зачем увозить его отсюда уже сегодня? Ведь он болен.

– Его кузен чересчур опасен, а вы слишком заметная фигура в Риме. Чезаре вскоре поймет, что его обманули.

– Обманули?

В глазах монахини вспыхнул огонек триумфа.

– За сутки до вашего прихода в Остию я совершила подмену. Я знала, что будет лучше, если его примут за покойника.

– Так он с вами здесь уже неделю? Но почему вы не сообщили мне, что он в безопасности?

– Нужно было придать истории достоверность. У него слишком много врагов.

Аланис вопросительно смотрела на монахиню. Эта странная дама с королевской статью не спешила делиться с ней своими секретами.

– Ладно. На улице меня ждут его друзья. Мы сегодня же вывезем его из Рима. Но думаю, что он еще слишком слаб, чтобы выдержать морское путешествие.

Она перевела взгляд на бледное лицо Эроса.

– Отвезите его в деревню, – предложила Маддалена. – Поезжайте в Тоскану. Я расскажу вам, как найти дом, который принадлежит их семье. Там безопасно. Это один из немногих домов, не присвоенный его родственниками. Управляющий, Бернардо, – человек его отца.

Это было уже слишком.

– Откуда вы все это знаете? И почему так заботитесь о нем?

Аланис вспомнила, как монахиня поцеловала его руку.

– Так много вопросов. – Маддалена улыбнулась. – Вы Эроса тоже постоянно мучили вопросами?

– Да, – виновато призналась Аланис. – Иначе ничего не узнаешь.

– Где вы с ним познакомились? – поинтересовалась монахиня.

– Ага, – улыбнулась Аланис. – Теперь вы заинтригованы.

– Расскажите.

– Я встретила его и его сестру на Ямайке.

– Джельсомина. – Маддалена просияла. – Она хорошенькая?

– Прехорошенькая. С длинными черными кудрями и глазами синими, как сапфиры. У нее ослепительная улыбка, и она носит брюки. Она вышла замуж за английского аристократа, который без ума от нее. Кажется, Эрос считает это его единственным достоинством.

– Благодарю.

Монахиня отвернулась и смахнула слезу. Аланис улыбнулась. Сестра Маддалена – мать Эроса. Гарпия.

Эта женщина не походила на гарпию. Она выглядела печальной, раскаявшейся. По ее глазам и выражению лица было видно, что она тоскует по своей семье. И что бы там ни говорил Эрос, Аланис не сомневалась, что женщина, которая так любит своего сына, как Маддалена, не могла хладнокровно приговорить его к смерти. Она напоминала Аланис о греческих трагедиях, когда героиня, вынужденная разрушить то, что любит больше всего на свете, потом всю жизнь расплачивается за этот предрешенный судьбой грех. Что же произошло в ту ночь в Милане? Аланис не осмелилась спросить.

– Он с вами разговаривает?

Глаза Маддалены наполнились печалью.

– Он не замечает меня.

Аланис ощутила боль сострадания к несчастной женщине.

– Мы с Эросом не женаты, – призналась она.

– Вы не венчались? Даже за пределами Милана?

Аланис покачала головой. Монахиня улыбнулась, и Аланис поняла, от кого из родителей Эрос унаследовал свою улыбку.

– Вы любите его, – сказала Маддалена. – Он заслуживает, чтобы его любила такая женщина, как вы. Рим гудит с тех пор, как вы побывали у святого отца. Благодаря вам я узнала, где его искать. Вы спасли ему жизнь.

– А почему вы в Риме? – спросила Аланис.

– Я римлянка. Здесь я не чувствую себя такой одинокой, как в Милане.

– А каким Эрос был в детстве? – полюбопытствовала Аланис.

– Умный, как дьяволенок, неуправляемый, красивый, как архангел Леонардо, с плутовскими глазами. Ему ничего не стоило обвести меня вокруг пальца.

– Это он умеет.

– Он многое умел. Никогда не останавливался на достигнутом. Был очень требователен к себе, – вздохнула Маддалена. – Стремился к совершенству, как его отец – великий герцог. Эрос любил свою семью, обожал младшую сестренку, но Милан ставил превыше всего.

– У меня кое-что есть для вас. – Маддалена вынула из кармана кольцо и протянула Аланис.

Змея, инкрустированная бриллиантами и черным янтарем, и двумя аметистами вместо глаз, обвилась вокруг огромного овального бриллианта.

Аланис посмотрела на нее с удивлением.

– Я не жена ему.

– Но будете.

У Аланис учащенно забилось сердце.

– Это кольцо мне подарили в честь помолвки, – прошептала Маддалена. – Оно принадлежало Бьянке Висконти, жене Франческо Сфорца, первого герцога Сфорца. Наденьте его.

Аланис покачала головой.

– Простите. Я не могу его принять. Это было бы неправильно.

– Это хорошее кольцо. Незапятнанное, – заверила ее Маддалена. – Его сделал еврей-ювелир по имени Менах Иш-Шалом, что в переводе означает «Человек мира».

– Для меня большая честь, что именно мне вы хотите его подарить, но я должна отказаться.

Маддалена кивнула.

– До поры до времени.

Эрос зашевелился, и Аланис склонилась над ним.

– Я должна увезти тебя отсюда. Ты сможешь перенести дорогу? – спросила она мягко.

– Сил маловато, но если нужно…

Аланис улыбнулась.

– Значит, едем на зимние каникулы.

– Ты тоже со мной поедешь? – Эрос округлил глаза. Аланис нежно улыбнулась.

– Конечно, поеду. Я оставлю тебя лишь в том случае, если ты об этом попросишь.

Он закрыл глаза.

– Помни, что ты сказала, любимая.

Глава 23

– Куда, черт подери, он подевал этот проклятый медальон? – Чезаре в ярости мерил шагами будуар, имевший одну из самых дурных репутаций в Риме, принадлежавший Леоноре Орсини Фарнезе.

Хотя она и вышла замуж за Родольфо Фарнезе, слабоумного кузена герцога Пармы, по крови она была Орсини, такой же неистовой, как клинки ее братьев, снискавшие им имя де Милитибус, Защитники Древнего Рима. Орсини всегда воевали и обладали в Риме огромной политической властью. По этой причине Леонора наряду с личными достоинствами имела для Чезаре особую ценность.

В зеркале туалетного столика он поймал взгляд ее изумрудно-зеленых глаз.

– Тебе не нужен медальон. Стефано мертв. Ла Фьгаилада осаждает Турин. Вандом контролирует Ломбардию. Поезжай к Людовику. В данный момент он владеет ситуацией на севере, а у тебя с ним соглашение.

Чезаре смотрел, как она расчесывает свои роскошные рыжие волосы. В прозрачном пеньюаре она выглядела необыкнонно желанной. Было нетрудно догадаться, что делало его столь привлекательным в глазах Леоноры. Она хотела стать принцессой Миланской.

Ее ярко накрашенные губы соблазнительно шевельнулись.

– Когда мы поженимся, сокровище мое?

– Скоро.

Он подошел к окну, выходившему на Лунготевере, думая, что жизнь в Дадо, палаццо Фарнезе, больше отвечает его запросам, чем могучие стены проклятого Кастелло-Сфорцеско. Ему делалось плохо от одной мысли, сколько золота понадобится, чтобы превратить серые развалины в обитаемые. Золота, которым еще предстояло завладеть. У Стефано есть золото, но ублюдок сказал, что заберет все с собой. Взглянув на спокойный зеленый Тибр, Чезаре представил жирных рыбин, которые должны были лично его благодарить за обед, но тут же прогнал малоприятную картину и мысленно прибавил к своему имени новый титул – принц Чезаре Галеаццо Сфорца. Неплохо.

– Как насчет Камиллы? – вернул его к реальности голос Леоноры.

– Кого? – обернулся Чезаре. Леонора закрыла глаза.

– Твоя жена. Ты должен что-то сделать с этой коровой. Она задирает нос, где бы ни появлялась, и называет себя принцессой.

– Я о ней позабочусь. А ты подумай о Родольфо, своем глупом муженьке. Как собираешься заставить идиота молчать? Старинным способом?

– Ты о яде? – сумрачно улыбнулось ему в зеркале ее отражение.

Чезаре подошел к ней и, запустив руки под пеньюар, обхватил ее грудь.

– Или пусть твои братья выведут его из строя.

Она шлепнула его по руке.

– Забудь о моих братьях. Если хочешь, чтобы они помогли тебе взять Милан, пе заставляй их становиться убийцами. Рим и так гудит от слухов, что ты держал Стефано в Остии и замучил до смерти. – Леонора встала и прошлась по комнате. – Говорят, он женился. На внучке какого-то английского герцога. Будь мой отец жив, он содрал бы со Стефано кожу за такое! Мы были обручены! У меня есть соответствующие бумаги.

– Можешь скормить их рыбам.

– Герцог Джанлуччо хотел для сына невесту с чистой римской кровью. Но этот трус сбежал, а мне пришлось лечь в постель к этой свинье, Родольфо.

– Не слишком долго, earamelia, – напомнил Чезаре со сластолюбивой улыбкой.

– Говорят, она голубоглазая блондинка, – ехидно заметила Леонора. – Интересно, где он ее откопал?

– Забудь Стефано. Сфорца и Орсини в конце концов окажутся вместе в постели. Только на этот раз, моя милая Роза Opсини, ты будешь спать с тем из кузенов, с кем нужно.

– Но прежде чем добавить красный цвет Орсини к своим змеям, я рекомендовала бы тебе проведать своего доброго друга, короля Франции. Какой это будет позор, если второй брачный контракт между нашими семьями постигнет судьба предыдущего…

Задремав в высоком кресле с подголовником, Аланис проснулась от утренней свежести, поднялась и закрыла окно. Густой туман спустился на темную зелень леса и терракотовые крыши деревень на склоне холма. С момента их приезда в Лукку прошла неделя, но красота тосканского пейзажа по-прежнему пленяла Аланис. Переведя взгляд на кровать, она улыбнулась.

– Доброе утро. – Тронула рукой лоб Эроса. Холодный. Слава Богу. Лихорадка наконец его отпустила. – Позвонить, чтобы принесли завтрак?

Сине-черные пальцы обхватили ее запястье.

– Не обращайся со мной, как с ребенком, Аланис. Лучше приляг рядом. Дай мне почувствовать тебя. – Аланис легла. Он обнял ее и вздохнул с облегчением. – От тебя так приятно пахнет. – Эрос поцеловал ее в шею.

– Как я соскучилась по тебе! – прошептала Аланис, положив голову ему на плечо.

– Я все время мечтал об этом, пока находился в Остии.

– Что он делал с тобой? – помолчав, спросила Аланис.

– Мой кузен? Заставил меня желать смерти. Но когда сказал, что ты в Риме и ищешь меня, во мне проснулась жажда жизни. – Он погладил ее по щеке. – Почему ты не вернулась в Англию?

– А ты хотел, чтобы я уехала?

– Нет.

– Я не вернулась в Англию потому, что раненых не бросают умирать на поле боя, – улыбнулась Аланис.

Впервые за эти дни его лицо просияло улыбкой.

– Очень дипломатичный ответ. Сразу видно, что ты внучка своего деда. Но почему ты отправилась за мной, Аланис? Скажи правду.

«Потому что не могу без тебя жить». Но не набралась смелости, чтобы признаться.

– Как могла я забыть тебя и вернуться домой? Ты… ты мой друг, – нежно улыбнулась Аланис.

Блеск в его глазах померк.

– Понятно. Кто опекал тебя все это время? Никколо?

– Он мой друг, Эрос.

– Такой же как я?

– Как ты мог подумать? – Она сняла с себя медальон и надела ему на шею. – Он принадлежит тебе.

– Спасибо. – Эрос сжал медальон в ладони.

Спустя неделю навестить друга приехал Саллах. Стоя перед зеркалом, Эрос с помощью мажордома Бернардо надевал черный сюртук.

– Будь я проклят, – пробормотал Саллах с восхищением. – Кое-кто выглядит совсем по-другому. И полнее.

– Теряюсь в догадках, – улыбнулся Эрос. Он подошел к комоду и достал кинжал. Сжав украшенную драгоценностями рукоятку, взмахнул им с ловкостью фокусника и вставил в висевшие на боку ножны. – Где Аланис?

– Пошла в деревню с Назрин. Сказала, что они вернутся к обеду. – При виде трех дородных капитанов Саллах нахмурился. – Признаться, я понимаю, почему ей захотелось подышать свежим воздухом. Ты в последнее время превратил свою комнату в штаб. С кем ты собираешься воевать? С французами на севере или кузеном в Риме?

Эрос стрельнул взглядом в Джованни.

– Где Никколо?

– Вернулся. – Джованни пожал плечами. – Но я могу отправить его с новым поручением.

– Пошли его в Венецию. – Эрос повернулся к Саллаху: – Нам нужно поговорить. – Он повел Саллаха к выходу. – Прежде чем ответить на твой вопрос, хочу знать, что происходило после того, как меня захватили. Может, ты объяснишь мне кое-что из того, что я услышал в Остии от Чезаре. И еще, – его тон посуровел, – я хочу знать, почему за Аланис по пятам ходит тень в мужском обличье.

– Ах, это. Не стоит беспокоиться, – заверил Саллах, когда они вышли на лестницу. – Просто он был добр к ней и всячески опекал, пока ты сидел в заточении.

– Я не умер.

– Чего ты от нее хочешь?

Эрос со вздохом провел рукой по волосам.

– Когда думаю об этом, прихожу в ужас.

– У тебя есть два варианта: жениться на ней или расстаться. Но помни, что за пирата она замуж не выйдет, чтобы жить на забытом Богом берегу. Кроме тебя, у нее есть ответственность и перед другими.

– Отвечать за меня она не обязана.

– Аланис так не думает. Она спасла тебе жизнь, если ты до сих пор этого не понял. Я не раз готов был прекратить поиски, однако Аланис слышать об этом не желала.

– Не Аланис меня спасла, а монахиня.

– Ошибаешься. Аланис на все готова ради тебя. Она добилась приема у понтифика. А это нелегко.

– Саллах, по-моему, ты чего-то не договариваешь.

– Ты должна спросить у него, что за армию он собирает.

При виде группы вооруженных наемников, таращивших на них глаза у местной таверны, Назрин нахмурилась. Из кузни доносился звон металла. Снаружи мясной лавки висели птичьи и оленьи туши вперемежку с пучками петрушки. На каменных террасах, украшенных красной геранью, продавались запотевшие от росы фрукты и овощи. Аланис нравилась эта деревушка с крохотными улочками, очаровательными площадями и доносившимся из пекарни ароматом свежего хлеба. Ей хотелось, чтобы Эрос нашел время вдвоем с ней прогуляться по деревенским улочкам.

– Их тысячи и тысячи, – продолжала Назрин, – и в соседних деревнях, насколько мне известно, тоже расквартированы солдаты. Уж не собирается ли он идти на Милан?

– Не знаю, своими планами он не делится, – вздохнула Аланис.

– Большинство рекрутов – бывшие моряки с его кораблей. Но он вербует людей и в других провинциях Италии. Чезаре – всего лишь человек, а не крепость. Думаю, у Эроса на уме еще что-то, кроме вендетты. Попробуй выведать у него, что к чему. В конце концов, – добавила Назрин, – тебе быть следующей герцогиней Миланской. – Аланис молчала. Назрин села рядом с ней на скамью. – Моя дорогая девочка, только не говори, что для тебя это новость. Он без ума от тебя. И принц. Вряд ли он устоит перед соблазном вернуть себе свое княжество, свое наследство. Когда я представляю дворцы, в которых ты будешь жить, всю эту роскошь… – Она вздохнула. – Ты станешь королевской особой. Я по-матерински горжусь тобой.

– Умоляю, Назрин, давай не будем об этом. Он еще не выздоровел, а ты уже планируешь обручение и свадьбу. К тому же в Милане война, в которой участвуют Испания, Франция и альянс. Как сможет Эрос одолеть такую силищу?

– Что тебя тревожит? – спросила Назрин. – Ты уже несколько дней места себе не находишь.

– Не думаю, Назрин, что состоится ломбардская свадьба. Эрос не женится, пока не восстановит свой статус в Милане. А он, похоже, не спешит ни с одним, ни с другим. Меня также волнует дедушка. Но если напишу ему, он отправит за мной генерала Мальборо с армией.

– Тебе нужно принять решение, дорогая. Саллах просил Эроса организовать наш отъезд. Ты едешь с нами или остаешься с Эросом?

– А если Эрос меня не любит? – высказала Аланис свои опасения.

– Трудно себе представить мужчину, которого бы оставила равнодушным такая любовь.

На скамью упали высокие тени. Аланис подняла голову и увидела трех солдат, пяливших на них глаза.

– Даже не думайте, – услышала она знакомый голос и с облегчением вздохнула, увидев Нико. Прогнав наглецов, он поклонился. – Синьора. Миледи. Прошу прощения. Этих солдат сегодня же уволят. Эрос хочет, чтобы все здесь было тихо. Нам не нужны пьяные ссоры из-за женщин.

– Никколо, – улыбнулась Аланис. – Мы собирались вернуться в замок. Ты нас проводишь?

Он просиял, когда она взяла его под руку, и они двинулись в обратный путь.

– Где ты был? Три дня я тебя не видела, – посетовала Аланис.

– Эрос посылал меня в Геную. Нужны еще корабли. – Он вздохнул и протянул Аланис коробочку в элегантной упаковке. – Не сочтите за дерзость, я привез вам подарок.

Аланис открыла коробочку.

– Карамель! Моя любимая.

– Знаю. Помню по Риму. Это особый генуэзский деликатес.

– Спасибо. Я рада, что ты вернулся. Идем в дом. Поиграем в вист.

– Не думаю, что Эросу это понравится, – возразил Нико. – Провожу вас и уйду.

– Для чего эта армия? – спросила Аланис.

– Спросите Эроса. Вам он скажет скорее, чем мне.

Подойдя к замку, Нико взял ее руку в перчатке и поднес к губам. Потом повернулся на каблуках и пошел прочь, насвистывая матросскую песенку.

Прежде чем войти в дом, Назрин остановила Аланис:

– Не давай надежды этому парню, к добру это не приведет. Эль-Амар хоть и миланский принц, но замашки у него магрибского корсара. Кто-то может пострадать из-за его ревности. И скорее всего твой друг-моряк.

Без десяти семь в дверь, соединяющую герцогские апартаменты, забарабанили.

– Войдите! – крикнула Аланис, сидя перед зеркалом. Горничная делала ей прическу.

В комнату вошел Эрос, неотразимый в вечернем костюме. Поймав в зеркале ее взгляд, поздоровался:

– Буонасэра.

И хмуро улыбнулся. На его шее пенился белоснежный галстук. В мочке уха горел новый бриллиант взамен утерянного в Остии. С головы до ног – принц Северной Италии, с короткими черными волосами и синими глазами Ломбардии.

– Поскорее заканчивай, – сказал он горничной.

– Si, Monsignore. Subito,[17] – кивнула она с улыбкой. Эрос прошел к окну и отдернул шикарные шторы из камчатного полотна. Внутрь хлынул золотисто-красный свет заходящего солнца.

– Хочу показать тебе нечто особенное, – сказал он. – Если не поторопимся, то ничего не увидим.

Поблагодарив горничную, Аланис поднялась. Они остались одни.

Эрос пересек комнату и, обняв Аланис, поцеловал ее в шею.

– Как мог я прожить шесть недель, не видя тебя? – пробормотал он.

– Эрос…

Она закрыла глаза в ожидании поцелуя.

– Санто-Микеле, – простонал он. – Как нам пережить трехчасовой ужин? Может, останемся здесь?

– Ты хотел мне что-то показать, – напомнила Аланис, покусывая его за мочку уха.

Эрос расстроился.

– Ладно. Идем.

Эрос взял ее за руку и повел за собой в коридор и оттуда на лестницу, поднимавшуюся спиралью на башню. Обняв Аланис за плечи, он прошептал:

– Посмотри вокруг.

Она не сдержала восторга. На далекие деревни и полоски виноградников тихо опускался вечер. Окутанные пурпурным туманом, густые заросли дуба и каштанов перемежались с кипарисами. Под лучами заходящего солнца терракотовые крыши горели бронзой. С древних колоколен, разбросанных на склонах холмов, доносился звон, оповещая о времени. Далеко на горизонте змеилась река Арно, в ее водах купались купола Флоренции.

– Видишь белые пики на севере? Это Миланские Альпы и вечнозеленые горные пастбища под ними.

– Твой дом, – прошептала Аланис.

– Мой дом.

Они смотрели вдаль, пока не погас последний луч солнца.

– Саллах мне все рассказал, – промолвил Эрос. – Сиди Мусса, римские тюрьмы, визит к папе Клименту. Как ты узнала, что я в Риме? Саллах не смог этого объяснить.

– Сиди Мусса сказал Назрин, что тебя отвезли в Вечный город, куда ведут все дороги. Я вспомнила свои уроки латыни: «Все дороги ведут в Рим».

Он нежно поцеловал ее в губы.

– Красивая, умная Аланис. Ты спасла меня второй раз. Я благодарю тебя всем сердцем.

– Пожалуйста, – улыбнулась она. – Хотя я не заслуживаю благодарности.

Его глаза заблестели.

– Ты готова сделать то же самое для всех своих друзей?

Настал момент истины, которого она боялась. Повернувшись к Эросу, Аланис обняла его за талию, посмотрела ему в глаза, и вздохнула.

– Я люблю тебя, – призналась она. – Это любовь с первого взгляда. А ты любишь меня?

Эрос молчал. Казалось, прошла целая вечность. Аланис отстранилась от него и, едва сдерживая слезы, направилась к ступенькам.

Саллаха и Назрин Аланис нашла в большой столовой.

– Где Прекрасный Принц? – спросил Саллах.

– Что случилось? – встревожилась Назрин.

По щеке Аланис покатилась слеза.

– Ничего. Он на башне. Простите, я не голодна. А сейчас я вас оставлю. Спокойной ночи.

Саллах и Назрин обменялись встревоженными взглядами.

– Пойду посмотрю, что случилось, – сказал Саллах и вышел. Эроса он встретил в галерее, где герцоги Сфорца выставили свои сияющие доспехи и портреты предков.

– Вот ты где! – произнес Саллах с деланной веселостью. Эрос не удостоил его взглядом, накинул на плечи плащ и устремился к лестнице. Саллах бросился за ним.

– Эрос, постой! В чем дело?

Но Эрос уже направился к выходу и, не проронив ни слова, хлопнул дверью и растворился в ночи.

Порыв ветра всколыхнул спертый воздух в таверне «Судьба-злодейка». За одним из столиков, где Джованни вместе с другими играл в азартные игры, время от времени вспыхивали ссоры и брань. Игроки горячо спорили из-за каждого пенни, оглашая помещение криками. Джованни оторвал взгляд от карт, которые держал в руке, и помрачнел, увидев Эроса. Джованни махнул ему рукой.

– Вот уж никак не ожидал увидеть тебя здесь сегодня, – хмыкнул он, когда Эрос сел рядом. – От кого ты прячешься? От своего белокурого ангела или от себя?

– Есть вещи, которые я не обсуждаю ни с кем. – Эрос подал знак трактирщику, чтобы принес кружку вина, и бросил на стол мешочек с монетами.

– Открой мне один маленький секрет, Эрос, – наклонился к нему Джованни. – Если бы у меня была такая женщина, как у тебя, я не сидел бы сейчас здесь. – Он опустил взгляд на нижнюю часть тела Эроса и озабоченно нахмурился. – Надеюсь, твой похититель не причинил тебе… невосполнимый ущерб.

– Нет, но я причиню его тебе, если не заткнешься.

Джованни покачал головой.

– Я тебя не понимаю. Здесь есть человек, – он указал подбородком на соседний столик, – который отдал бы руку на отсечение, чтобы быть сегодня на твоем месте. Похоже, ты не в своем уме.

Эрос посмотрел в дальний угол таверны, где сидел Никколо. Эрос почернел от ярости, от которой у Джованни волосы встали дыбом. Нико, должно быть, тоже ее почувствовал, поднял глаза и уставился на Эроса.

– Только ничего не делай, о чем будешь потом жалеть, – посоветовал Джованни. – Бедняга и так несчастен.

– Я ничего не сделаю, только держи его подальше от нее и от меня.

Нико бросил на стол несколько монет и ушел. Эрос расслабился.

– Знаешь, он никогда не предпримет ничего такого, что тебя уязвит. Проблема в том, что последние дни он сам не свой. Но кто его упрекнет? Ты воскрес из мертвых и спишь с женщиной, в которую он влюблен. Он разрывается между преданностью тебе и своими чувствами к ней. При этом зная, что у него нет ни единого шанса. Мало того, что она с самого начала принадлежала тебе, так ты к тому же оказался принцем, особой королевской крови.

Подошел трактирщик с вином.

– Монсеньор, – поклонился он, сияя. – Вино – за счет заведения в память об отце вашего высочества, великого герцога Джанлуччо, которого я имел честь обслуживать в «Ланце спеццате» много-много лет назад.

Эрос сначала опешил, но потом его черты разгладились и потеплели. Он встал, и его лицо озарила сердечная улыбка.

– Земляк? Миланец?

– Меня зовут Баттиста. – Трактирщик снял фартук и, распахнув рубаху, гордо продемонстрировал живот и, вытатуированный на груди пурпурный лист. – Тридцать лет службы.

– Ты служил в «Дробленой чечевице», особой гвардии?

Трактирщик выпятил грудь.

– Да, монсеньор. В Виджевано, Новаре и Гальяте, с честью и доблестью, чтобы не посрамить герцога, да упокой, Господи, его душу.

– Это великая честь для меня пожать руку солдату-ветерану из Милана.

Эрос пожал ему руку и усмехнулся, заметив, что Баттиста окидывает взглядом соседей, чтобы удостовериться, что они все видят.

– «Принц Стефано умен и смел в любом деле», – продекламировал Баттиста. – «Чистейший и благороднейший господин, способный красиво говорить и вести себя по-королевски, достойный будущий герцог Милана». Эти слова были произнесены миланским летописцем по случаю тринадцатилетия его высочества, а сейчас мы празднуем возвращение его высочества.

– Празднуете его возвращение? – удивился Эрос, нахмурившись.

– Шестнадцать лет ждали мы, что его высочество вернется и поднимет Вайпера на борьбу с нашими поработителями, – продолжил грустно Баттиста. – С тех пор как распространился слух, что принц Стефано вернулся и собирает армию для освобождения Милана, сюда прибывают люди, чтобы в нее записаться. Ибо кто, как не Сфорца, сможет повести миланцев против французов и испанцев? Принц – воин, способный вынести годы войны, который знает, что нужно народу и как защитить себя от аристократов, который провел годы в изгнании и не понаслышке знает о жестокостях, предубеждении и несправедливостях, что терпит простой люд. Его высочество – наша единственная и последняя надежда на спасение, герой, который так необходим Милану.

Эрос, потеряв дар речи, смотрел на человека. Джованни видел, что ему неловко. Он и сам испытал некоторую ностальгию по родной Сицилии после стольких лет отсутствия.

– Как писал наш великий Цицерон, – объявил Батиста. – «Люди могут быть невежественными, но они с готовностью следуют за тем, кого считают достойным доверия». От лица миланцев я приветствую его высочество! – Он низко поклонился и вернулся на свое место за стойкой.

Эрос сел.

Джованни перетасовал колоду и протянул Эросу.

– Давай, Барбазан, раскошеливайся! Француз с загребущими руками. Он думает, что фортуна – это женщина, с которой он не может расстаться.

– Фортуна – это женщина, – ответил Барбазан, – и, как любая женщина, друзья мои, должна быть бита, потому что благоволит к молодым людям, которые, подчиняя ее себе, не думают об осторожности.

– Со своей сестрой я тебя не познакомлю, – буркнул Греко, изучая карты в своей руке.

– Фортуна – куртизанка, – вставил Эрос и вытащил из колоды карту. – Сегодня она тебе улыбается, а завтра отвернется от тебя.

Он долго смотрел на карты.

Это были обычные карты Таро Висконти, имевшие повсеместное распространение, поэтому заторможенность Эроса Джованни списал на его настроение и вздрогнул от неожиданности вместе со всеми, когда Эрос вдруг вскочил и, с проклятиями швырнув карты на стол, выбежал из таверны.

– Что это было? – спросил Греко. – Он так пялился на карту, как будто читал по ней свое будущее. Уж не одного ли из своих предков он там увидел?

– Не лезьте не в свое дело! – шикнул Джованни, когда друзья за столом засмеялись.

Собрав карты Эроса, он сбросил последнюю на пол и закрыл каблуком. И только когда все увлеклись новой партией, он сдвинул сапог в сторону. Под ним картинкой вверх лежала карта «Любовники».

Аланис сидела перед зеркалом, вынимая из прически заколки. Лицо ее было мокро от слез. «Эрос, я люблю тебя. А ты любишь меня?»

– Идиотка! – фыркнула она.

По крайней мере теперь она знает, что он ее не любит.

Кто-то постучал в дверь. Повернув голову, она заметила, как под дверь подсунули записку. Может, он все же любит ее. Она бросилась к двери и дрожащими пальцами развернула послание. «Встреться со мной у пруда с лилиями». Схватив пелерину, она выскочила наружу и, сбежав по каменным ступеням, помчалась к уединенному водоему. Спиной к ней стояла темная фигура, наблюдая за утками. Аланис замерла, хватая ртом воздух.

– Эрос.

Он повернулся, и от ее радости не осталось и следа.

– Леди Аланис, – смущенно улыбнулся Нико. – Простите, что вытащил вас сюда среди ночи, но я должен был вас увидеть. Эрос сейчас в деревенской таверне пьет и играет в карты. Вернется не скоро. Это наша последняя возможность поговорить наедине. Выслушайте меня, прошу вас.

– Говори. Но почему ты считаешь, что это наша последняя возможность поговорить наедине?

– Эрос отправляет меня в Венецию, и я собираюсь остаться там, если вы поедете со мной.

– В Венецию? – удивилась Аланис.

– Лучшего города на земле я не знаю. Я там родился.

– Ты? Венецианец? Лев в Лиге святого Марка?

– Республиканец, – ответил он с гордостью. – Моя семья была бедной, и в возрасте двенадцати лет я ушел в море, чтобы заработать денег. Служил на купеческом судне, когда на нас напали алжирские корсары.

– Как ты бежал?

– Я не бежал. Меня доставили в Алжир и заставили строить стену. Там и нашел меня Эрос. Я был рабом. А он уже водил дружбу с раисами. Узнав, что я итальянец, он поговорил с агой, капитаном Баньо, и вытащил меня оттуда. С тех пор я с ним.

– Ты знал, кто он?

– Мы знали, что он из Милана. Эрос бесстрашен и властолюбив, как и все миланцы.

– А что тебе известно о Сфорца? – полюбопытствовала Аланис.

– Они были могущественными, пока не пришли французы, а за ними – испанцы. Хвастались, что папа был их капелланом, император – их кондотьером, Венеция – камергером, а французский король – придворным. Их все боялись. Даже Козимо де Медичи платил им дань, лишь бы не трогали Флоренцию.

– Что случилось? Как Франция завоевала Милан?

– Аристократы перессорились между собой и стали поддерживать всяких авантюристов, внешних и внутренних, которые отвечали их личным амбициям. Внутренние разногласия, вражда, ревность, порок, симония… Милан принадлежал Марсу, миледи. Весь мир их ненавидел.

– Подождите еще немного, – взмолился Нико. – Поехали со мной в Венецию. Я буду о вас заботиться. У меня есть небольшие сбережения. Я открою торговую линию. И жизнь положу на то, чтобы сделать вас счастливой. Если только… – Он встал на одно колено. – Вы окажете мне честь стать моей женой.

– Твоей женой? – изумилась Аланис.

– Леди Аланис, я люблю вас. Вы самая благородная, самая милая и самая красивая женщина на свете. Вы гораздо выше меня по положению, но я могу сделать вас счастливой. Вы заслуживаете лучшего, чем тот, чье сердце на замке, хотя он и принц.

– Я… я польщена, но не могу принять твое предложение. Я…

– Для вас существует только Эрос, – с печалью в голосе произнес Нико.

Он привлек ее к себе и прикоснулся губами к ее губам.

Заржала лошадь. Аланис резко повернулась. На дорожке, ведущей к конюшням, появился всадник в плаще. Он смотрел на нее. От его холодного презрения в ее жилах застыла кровь.

Тронув поводья, всадник подстегнул коня и ускакал. «Ты потеряла его, – сказала себе Аланис. – Впрочем, он никогда не был твоим».

Глава 24

…За эти упущенья.

Не за иные, мы осуждены,

И здесь, по приговору высшей воли

Мы жаждем и надежды лишены.

Данте, «Ад»

Едва Аланис взбежала по ступенькам крыльца, как полил дождь. Захлопнув за собой дверь, она прислонилась к резным панелям, чтобы отдышаться. Сверкнула молнии. Из полуоткрытых дверей библиотеки струился свет. Эрос. Ее сердце учащенно забилось.

– Гарпия, – услышала она его голос. – Входи. Побудь со мной, пока я не напьюсь. И тебе советую напиться.

У нее по спине побежали мурашки.

– Ты, кажется, уже напился.

– Когда человек пьян, его ничто не волнует. Если даже он попал в ту же западню, что и его отец, поддался чарам красивой гарпии.

Некоторое время Аланис стояла, не в силах двинуться с места. Затем сняла пелерину и выпрямилась. Она решила отложить разговор с Эросом до утра.

Но он преградил ей путь. Уперся одной рукой в стену, а второй пробежал вверх по ее торсу и стиснул левую грудь.

– Твое вероломное сердце стучит громче, когда я его ласкаю, – прохрипел он. – Интересно, как отреагируют на меня твои лживые губы?

Он повернул ее к себе и поцеловал. Аланис попыталась оттолкнуть его, но он перехватил ее запястья. Опаленная огнем желания, Аланис перестала сопротивляться, ненавидя себя за это.

Эрос взял ее на руки, понес в библиотеку и положил на кушетку. Он лег на Аланис и хотел овладеть ею без всякой прелюдии.

– Нет, Эрос. Остановись. Остановись!

Она оттолкнула его и отскочила в сторону.

Тяжело дыша, Эрос поднялся, прошел к бару, открыл полупустой графин и наполнил стакан ярко-золотистой жидкостью. Потом со стаканом в руке повернулся к ней. От выражения его глаз у нее остановилось сердце. Обида. Ярость. Боль.

– Ты лгала мне, – сказал он шепотом. – Ты лгала мне сегодня вечером. Ты лгала в ту ночь, которую мы провели в Агадире. Ты целовалась с Никколо, Аланис!

– Он поцеловал меня! – горячо возразила она. – Этот поцелуй ничего не значил. Нико знает, что я чувствую. Ты единственный, кто ничего не чувствует!

– Я не должен ничего чувствовать, но должен быть защищен от женщин, тебе подобных. Одна такая родила меня, а потом приговорила к смерти.

– Твоя мать не приговаривала тебя к смерти. Не будь ты одержим желанием наказать ее, увидел бы любовь в ее глазах, когда она держала тебя за руку и называла «своим чудом». У меня сердце разрывалось! Это не я спасла тебе жизнь, Эрос, а твоя мать. Она вытащила тебя из темницы. Она лечила твои раны и сказала, где тебя спрятать. Она твой ангел-хранитель, эта бедная печальная монахиня, обучающая грамоте маленьких городских беспризорников, посвятившая последние шестнадцать лет жизни благотворительности и покаянию. Маддалена не бросала своего сына, Эрос. Это он бросил ее.

– Я не желаю говорить на эту тему! – прорычал Эрос.

– Можешь не говорить. Но это ты, а не я открыла сундук Пандоры сегодня, так что тебе придется слушать. Женщина, приговорившая свое дитя к смерти, – гарпия, но гарпии не обращаются к церкви. Они не заполняют свои одинокие сердца любовью к сиротам, не спасают жизнь своих сыновей. Что бы там ни случилось в ту трагическую ночь, Маддалена невинна. Ты знаешь, как легко мужчина может взять власть над женщиной. Уверена, твой дядя сделал с ней что-то и запер в своих покоях, чтобы его ложь выглядела правдоподобной. Меня удивляет, что ты поверил ему с такой легкостью, зная, какой он подлый и как мать любит тебя. Как мог ты – ее любимый сын – забрать сестру и исчезнуть, не удостоверившись сначала, что она и впрямь его сообщница? Ты оставил свою мать в одиночестве. Неужели ты ни разу о ней не вспомнил, не ужаснулся тому, что она пережила? Маддалена любила и любит тебя, и если в тебе есть хоть капля сострадания, ты должен вернуться в Рим и молить ее о прощении.

– В твоей теории есть одно слабое звено. Карло знал о Новой лиге, поддерживаемой моим отцом. Откуда? Об этом знали только мы с матерью.

– Спроси об этом Маддалену. Вернись в монастырь. Она заслужила твое извинение или хотя бы благодарность.

Эрос отвернулся и глотнул коньяка.

Аланис с горечью усмехнулась и покачала головой.

– Продолжай пестовать свой цинизм, свою бессмысленную ненависть и искаженные воспоминания. Зачем выяснять истину, когда проще обвинить во всех своих бедах мать?

– Не пора ли тебе самой взглянуть на себя? Ты пришла в мою постель в ту ночь по самой что ни на есть очевидной причине. Как это ни печально для меня, я был настолько ослеплен страстью, что ты смогла заставить меня поверить, что хочешь меня так же сильно, как я тебя.

– Очевидная причина? – вспыхнула она со слезами на глазах. – И что же это за причина? Холодная, расчетливая хищница, пожелавшая полакомиться твоей кровью, душой, твоим наследством? Я внучка герцога! Почему ты думаешь, что титул способен заманить меня в постель, когда я от него бежала? Если бы я хотела жить во дворце, давно вернулась бы в Англию!

– Ты пришла ко мне, потому что знала, кто я.

– Я пришла к тебе, потому что любила тебя! – выкрикнула она.

– Не лги! Ты любишь не меня! А это!

Он запустил стакан с коньяком в стену над камином, где висел герб рода Сфорца.

– Ошибаешься, – прошептала Аланис. – Это любишь ты, Стефано.

Он изменился в лице, как будто его ударили ножом в сердце.

– Стефано Сфорца больше не существует. Я сказал тебе об этом много месяцев назад! Во мне живет только один человек, Аланис, – проклятый!

Это касалось уже не его и ее, а его прошлого. Вернувшись в Италию шестнадцать лет спустя, он снова встретился со старыми демонами. А самое главное – не мог смириться с тем, кем был на самом деле.

– Ты не проклятый. И Стефано Сфорца продолжает жить в тебе, но ты слишком глубоко его закопал, так что он чувствует себя потерянным.

– Эта карта бита.

Повисла тягостная тишина. Он стоял перед ней, высокий, красивый, гордый и очень несчастный. У Аланис сердце обливалось кровью. Он испытывал не физические муки – у него болела душа.

Аланис приблизилась к нему и обняла за шею.

– Ты не битая карта, Эрос. Ты замечательный, и ты мой. Если бы ты умер в том каземате, моя душа тоже умерла бы с тобой.

Он уронил голову ей на плечо и обнял так крепко, что она чуть не задохнулась. Когда он вновь заговорил после целой вечности молчания, его голос был тихим и извиняющимся.

– Не боится тот, кому нечего терять. Я все потерял в шестнадцать лет, и с тех пор мне нечего терять. – Он поднял голову. В его темных глазах жила боль. – Пока ты не вошла в мою жизнь, любимая.

– Неправда, – улыбнулась она нежно, любя его еще больше. – У тебя всегда был ты сам.

– И кто же это такой, по-твоему?

Она потянула его за медальон.

– Это ты должен выяснить.

– Все ждут, что я пойду на Милан, прогоню оккупантов и установлю новую власть Сфорца. А я не могу, Аланис. Я даже не уверен, что хочу этого.

Она заглянула ему в глаза.

– Почему ты так противишься этой идее?

– Там Савойский, – вздохнул он. – Вандом… черт знает, что еще творится на севере.

– Лучше царствовать в аду, чем прислуживать в раю, – попыталась она пошутить, но перестала улыбаться, глядя на выражение его лица. – Может, есть смысл объединиться с Савойским. Союзники зашли в тупик с французами. Союз с тобой склонит чашу весов в их сторону, а ты, как единовластный правитель, заручишься их будущим покровительством и защитой, если французы вздумают возобновить атаки.

– Я не решу проблему, если введу в Милан австрийцев, чтобы вытеснить французов и испанцев. Именно это и привело к гибели моих предков.

– Союзников не интересует подчинение Милана, только изгнание французов.

– Миланцам не нужно, чтобы пришел другой, властолюбивый принц и вел на их земле войну. Милан на протяжении тысячелетий является самым кровавым полем боя в Европе.

– Разве ты только что не сказал, что ты единственный, кого они избрали своим лидером? Законным принцем? То же самое сказал мне папа и поинтересовался, почему ты уклоняешься от выполнения своего долга.

Эрос провел рукой по волосам.

– Не дави на меня, Аланис. Я уже наслушался этого в таверне.

– Чего ты стыдишься? Почему считаешь себя недостойным чести стать следующим герцогом Миланским?

– А ты как думаешь? Неужели искренне веришь, что миланцы встретят меня с распростертыми объятиями после того, как я, поджав хвост, прыгнул на корабль? Они ждали, что я займу место отца, а я их бросил. Я подвел отца. Подвел самого себя. Я бросил Милан на произвол судьбы, оставил без вождя, без полководца, способного возглавить армию и защитить его интересы от посягательства Франции и Испании. Я не заслужил их преданности. Меня не встретят с распростертыми объятиями.

– Всем известно, что ты был юным, когда твой отец пал от рук убийц. Если бы ты остался, тебя бы тоже убили, и ты не смог бы помочь Милану. У тебя не было выбора.

– Выбор всегда есть, и я выбрал путь малодушия. – Его губы презрительно скривились. – Сейчас мне тридцать два, Аланис. У меня десятки кораблей и тысячи солдат. Этой силы достаточно, чтобы развязать десяток войн. Но где я был до сих пор? Что мешало мне исполнить свой долг?

– Ты… был занят другими делами.

Вспоминать о его прошлых деяниях и грехах ей не хотелось. Не сегодня. Когда они одни в освещенной камином комнате и в окна барабанит дождь. Не сейчас, когда наконец у них состоялся разговор.

– Да, – усмехнулся Эрос, – был занят, бражничал с Людовиком и компанией…

Их взгляды встретились.

– Зачем ты собираешь армию? – спросила Аланис. – Чтобы мстить? Собираешься наказать Чезаре?

– Чтобы проучить труса, не нужна армия. Он бывает в обществе. Я найду его в Риме и убью голыми руками. В Остии у меня было много времени на раздумья, – произнес он. – Я не верю в совпадения. Когда мы были в Казбахе, Таофик предупредил меня насчет итальянского аристократа. Потом появился Хани и попытался меня убить. Он исполнял волю Таофика. Таофик указал ему и Чезаре, как найти мой дом в Агадире. Если бы не он, они не знали бы, где искать. С наступлением весны я отправлюсь в Алжир и не оставлю от него камня на камне.

– Ты собираешься наказать Таофика за то, что он подлый. Но ты всегда это знал.

– Он был моим наставником. Научил меня отваге и вероломству и одно время был моим другом.

– Он никогда не был твоим другом. Он использовал тебя. Ты был молод, зол и уязвим. Узнав о твоих талантах, он использовал их на полную катушку. Не унижайся до мести ему. Он не стоит твоих трудов и сам проложит себе дорогу в ад.

Эрос чертыхнулся и шагнул к камину, чтобы поворошить кочергой угли.

– Таофик получит то, что заслужил. Я не могу стереть из памяти то, во что мне обошлись его жадность и махинации. Его враги гибнут по темным углам от ударов ножа в спину. Я не хочу всю жизнь оглядываться. То же касается и моего кузена. Все эти годы Чезаре хотел видеть меня мертвым. Он вернется, как только узнает, что я жив. Пусть оба сгорят в огне преисподней!

От дров вверх по дымоходу устремились искры.

– Прежде чем кинешься их поджаривать, – сказала Аланис в его широкую спину, – подумай о той редкой возможности, которую имеешь здесь. Милан всего в нескольких днях езды. У тебя огромная армия. Ты великий стратег, в десять раз талантливее, чем генералы, ведущие эту войну. Ты можешь достичь любой цели, которую поставишь перед собой. Мало кто получает второй шанс, Эрос, я знаю, ты хочешь вернуться в свой дом. Но если упустишь этот шанс, где окажешься, когда расправишься с врагами? Останешься одиноким, тоскуя по дому.

Эрос поднял голову и пригвоздил ее взглядом.

– Хочешь покинуть мейя?

– Не знаю. Еще не решила. Но помогать тебе мстить не буду. Не такой жизни я хочу для себя. Я надеялась, что мы обсудим будущее вместе, но ты уже все решил.

Он подошел к ней сзади и обнял за плечи.

– Когда я лежал в монастыре, мне приснился сон, – прошептал он. – Ты кое-что мне обещала. Сказала, что не оставишь меня, если я сам этого не захочу. – Он прижался губами к ее мокрой от слез щеке. – Разве ты не знаешь, что я тебя не отпущу? Я постоянно думаю о тебе.

– Тебе нужна любовница, Эрос. Это место может занять нюбая хорошенькая девица легкого поведения.

– Уже нет. Излечить меня от боли, которую я ощущаю, можешь ты одна. Скажи, что я должен сделать, чтобы удержать тебя?

«Любить меня», – воскликнуло ее несчастное сердце. Но насильно мил не будешь…

– Я знаю, что ты волнуешься из-за своего деда. Но если я стану герцогом Миланским, скандала не будет. Этого ты от меня хочешь? Чтобы я вернул себе Милан?

– Я хочу, чтобы ты вернул себе свой дом, но не для меня. Сделай это для себя, Эрос.

– Для тебя я готов на все, – улыбнулся он. – Я не поплыву в Алжир. Мы останемся вместе в Тоскане.

Аланис встала на цыпочки и поцеловала его. Желание, подавляемое все это время, пока она искала его, не зная, жив он или нет, вырвалось на свободу. Ей хотелось лечь с ним и любить его, заново открывая тот волшебный мир, который они нашли вдвоем в песках Агадира.

Эрос прошел к дверям.

Щелкнул замок. В следующее мгновение он отнес Аланис к камину, где стояла длинная темно-красная софа, и опустил ее на ноги. Они целовались, не в силах остановиться. Эрос разделся, раздел Аланис, и оба они предстали друг перед другом обнаженными.

Эрос овладел ею, они слились в неистовом ритме танца и на вершину блаженства взлетели одновременно.

А когда спустились с вершины, Эрос протянул руку за ее бархатным жакетом, чтобы прикрыть их нагие тела. Его сытые сонные голубые глаза светились нежностью.

– Кариссима. Скажи еще раз, что любишь меня.

Ресницы Аланис дрогнули, но она ничего не ответила, поскольку задремала.

Когда Эрос и Аланис вышли на террасу обедать рука об руку, Саллах и Назрин опешили.

– Я сделал все необходимое для вашего отъезда, – сказал Эрос друзьям. – Вы можете отбыть уже послезавтра на одном из моих кораблей из Генуи, но мне бы хотелось, чтобы вы еще погостили.

– Жена соскучилась по дочерям, – сказал Саллах. – Думаю, кое-кому следует к нам присоединиться. Чей-то дедушка в Йоркшире рвет на себе волосы и строчит ордеры на арест. Кстати, до меня случайно дошла одна интересная сплетня.

Назрин закатила глаза, но попросила мужа рассказать, что за сплетня.

– Слух этот еще не получил широкого распространения, но мой источник вполне заслуживает доверия. Вчера вечером один моряк из Венеции сделал предложение одной английской даме.

– Бастардо! – Эрос вскочил, ударив кулаком по столу. – С меня довольно! Ему конец!

– Пожалуйста, не делай из мухи слона. Я отказала ему.

– Он не имел права просить твоей руки!

– Я отвергла его, Эрос.

У Аланис сжалось сердце. Эроса взбесило желание Нико взять ее в жены.

– Что тебя так разозлило? – спросил Саллах. – Ты должен радоваться, что она хочет замуж только за тебя. Вместо того чтобы убивать своих моряков, сделал бы ей предложение.

Назрин толкнула Саллаха под столом ногой.

– Молчи, Саллах, и ешь свою телятину, если не хочешь, чтобы тебя придушили.

Два дня спустя во дворе замка стоял груженый фургон. Эрос вышел с Саллахом на крыльцо, Аланис и Назрин, не торопясь, следовали за ними.

– Ты уверена, что хочешь остаться с ним? – хмуро спросила Назрин. – Я считаю, что ты должна уехать. Пусть поймет, что не может без тебя прожить и дня. Уверена, он кинется следом, чтобы просить твоей руки.

– Я снова пью травяной отвар, – прошептала Аланис.

– Солгу, если скажу, что одобряю. Но если сомневаешься в нем…

– Дело не в этом. Я не хочу привязывать Эроса к себе ребенком. Он почти не спит ночами, думая о Милане и этой войне.

Назрин обняла Аланис тонкой рукой.

– Все будет хорошо, дорогая. Вот увидишь.

Настал черед прощаться с Саллахом.

– Ты знаешь, что я отношусь к тебе как к дочери. Помни об этом. И не позволяй этому распутнику огорчать себя.

Аланис рассмеялась, вытирая слезы, и помахала рукой, когда фургон тронулся в путь.

– Наконец одни. Мне нужно срочно обсудить с вами одно дело, миледи.

– Как срочно?

– Прямо сейчас.

Взяв Аланис за руку, Эрос увел ее в дом.

Они погрузились в горячую воду его огромной бронзовой ванны и смотрели на пламя в камине.

В его объятиях Аланис должна была бы чувствовать себя счастливой, если бы не думала о войне и браке. Закрыв глаза, она тяжело вздохнула.

– Что огорчает тебя, моя непорочная водяная фея?

– Не такая уж непорочная, – хмыкнула Аланис.

– Но не для меня.

Эрос поцеловал ее.

– Не хмурься. – Он расправил пальцем тонкую морщинку между ее бровей. – Все хорошо. Мы наконец вместе. Разве не это главное? Снова быть любовниками?

Любовники.

– Значит, мы любовники?

Эрос ответил молчанием. Зачерпнув медным кувшином воды из греющегося на углях ведра, вылил на нее, зачарованно наблюдая, как вода укутывает ее прозрачным покрывалом. Потом убрал с ее лба мокрые золотые пряди и посмотрел ей в глаза.

– Да, мы любовники. Я хочу созвать Миланский тайный совет, – вдруг признался Эрос. – Он имеет вес во всех областях Милана и состоит из высокородных аристократов. Они могучи, независимы, у каждого есть своя армия.

Выпрямившись, Аланис оседлала его бедра.

– Хочешь сказать, что…

– Ты меня отвлекаешь, Аланис. Да, хочу попытаться. – Он улыбнулся. – Но сила не на нашей стороне. Всем нужен Милан. И у всех армии, в пять раз превышающие численность моей, с почти безграничными возможностями их пополнения.

– Но у тебя, – ее глаза вспыхнули, – есть поддержка миланцев. И ты есть ты.

Эрос поцеловал ее.

– Только ты столь высокого мнения обо мне.

– Не без причины, – улыбнулась Аланис. – Народ пойдет за тобой, как только узнает, что ты возвращаешься.

– Я знаю свою страну. Интриги. Коррупция. Алчность. Италия – тигр, прекрасный и опасный. До предательства дяди власть всецело принадлежала герцогу, но за последние шестнадцать лет знать выковала собственную мощь не без стороннего наблюдения испанцев. Это стая акул. Но они обладают одним качеством, которое может мне пригодиться, – готовностью сменить одного хозяина на другого, в надежде улучшить свое благосостояние. Возможно, они согласятся ко мне присоединиться.

– «Если освободишь Милан от их ненавистной власти, какие ворота останутся перед тобой закрытыми? Чья зависть противостоит тебе? Какой итальянец не присягнет в верности? Тебя встретят с любовью во всех провинциях, стонавших годы под иностранным игом. Пусть твой род возьмется за задачу с храбростью и надеждой, чтобы эта нация облагородилась под твоим знаменем и сбылись слова Петрарки».

Приподняв голову, он некоторое время смотрел на нее с изумлением. Потом на его губах заиграла улыбка, и они продолжили в один голос:

– «С варварской яростью сразится на поле добродетель и выиграет битву. Верные своему происхождению итальянские сердца проявят римскую силу».

– Кельтская ведьма! – Эрос неожиданно бросился на нее, заставив вскрикнуть и выплеснув половину воды из ванны, чтобы прошептать у самых ее губ: – Как ты смеешь цитировать мне Макиавелли? Меня это возбуждает. Скажи, что любишь меня, милая.

Аланис погладила его гладкие мускулистые плечи.

– Я люблю твое тело. Ты превосходный любовник. Я умираю от вожделения.

Эрос легонько шлепнул ее, и его глаза озорно блеснули.

– Чудовище. Прелестное маленькое чудовище. – Пригнув к ней голову, он поцеловал ее в темный ореол вокруг соска, и у Аланис перехватило дыхание. – Я хочу тебя, Аланис, – простонал он.

– Я тоже тебя хочу.

– Обещай мне, – прошептал он, – что никогда не покинешь меня.

– Обещаю.

Глава 25

Лукас Хантер всегда гордился своей стойкостью. Он выдержал Итон, Кембридж, ежовые рукавицы графа Дентона и пиратов, и все же его лоб покрылся испариной.

– Ваша светлость, я несу полную ответственность за случившееся. Я вел себя возмутительно. Вы вправе требовать сатисфакции. Я…

– Поставим на этом точку, Силверлейк! – рыкнул герцог Делламор. – Речь идет о жизни Алис, а не о времени и месте, когда я всажу пулю в твою паршивую задницу! Вопрос твоей чести оставим на твоей совести. Я снова спрашиваю тебя: у кого Алис?

– У брата моей жены, сэр.

Герцог схватил Лукаса за галстук.

– Имя, Силверлейк?

Судорожно сглотнув, Лукас закатил глаза и побормотал:

– Эрос.

Его швырнули на стул, и все на том закончилось. Озадаченный, он открыл глаза и увидел печальнейшее из зрелищ. Герцог Делламор сидел на стуле, подперев голову руками, и в его глазах мерцали слезы ужаса. Он дрожал.

– Ваша милость! – Лукас схватил бутылку и щедро плеснул виски в стакан. – Позвольте мне привести жену, сэр. Она обо всем расскажет.

Герцог махнул рукой.

Спустя несколько минут Лукас привел в библиотеку Делламора свою беременную жену. Герцог был не один. Пока его слуга Хэссок выслушивал распоряжения относительно приготовлений в дорогу, секретарь Симмз писал письмо лорду-адмиралу. Делламор собирался выехать в Лондон немедленно. Лукас слышал слова: осада, экстрадиция, Магриб. Охота началась. Эроса загонят в угол, как бешеную собаку. Отлично. Оставалось лишь надеяться, что его застрелят, как только он появится.

Но его жена вспыхнула, как факел.

– Ваша светлость! – Она бросилась к герцогу. – Пока вы не снарядили на поимку моего брата флот, позвольте объяснить…

Герцог опешил было, но тут же еще сильнее разъярился.

– Вижу, ты времени зря не терял, щенок.

– Ваша светлость, – взмолилась Джасмин. – Эрос не похищал леди Аланис. Она отправилась с ним по доброй воле. Она собиралась путешествовать с ним по всему миру. Она доверяла ему.

– Вы хотите сказать, что моя внучка сбежала с ничтожным негодяем?

– Они не сбежали, и мой брат не ничтожный.

Герцог отпустил своих людей и велел чете сесть.

– Предлагаю решить все раз и навсегда. Как джентльмен должен предупредить вас, виконтесса, что все, что вы скажете, может быть использовано против вашего брата, когда его поймают.

– Благодарю за предостережение, – ответила она мрачно, – но есть детали, которые позволят увидеть моего брата в лучшем свете. – Она скосила глаза на Лукаса. – Даже Лукас об этом не знает.

– Я слушаю вас, мадам, – сказал герцог. – Расскажите мне об Эросе.

– Вы, как я понимаю, слышали о нем, ваша милость?

– Слышал? – фыркнул герцог. – Я посылал за ним целый флот. Вел против него войну. Ваш брат, моя дорогая леди, – кровожадный пират.

– Убийца и вор! – вставил Лукас.

– Замолчи, Хантер, – остановила мужа Джасмин и обратилась к герцогу: – Вы и вправду слышали о нем, ваша милость, но должна уточнить, что вот уже десять лет, как Эрос не промышляет пиратством. Он респектабельный предприниматель, владелец королевских рудников в Агадире и других процветающих предприятий.

– Значит, он способен не только терроризировать моря, но и заниматься делом. Бесчестный план вашего брата отлично сработал, раз он сумел соблазнить мою умную девочку.

– Не было никакого бесчестного плана, ваша милость. Просто сделка. Леди Аланис хотела увидеть свет, а Эрос, чувствуя себя в долгу перед ней за то, что она спасла ему жизнь, согласился показать ей земной шар. Убеждена, что леди Аланис очень скоро вернется в Англию, сохранив безукоризненную репутацию, если ситуация не выйдет из-под контроля.

– Оснований для этого нет и не будет! – пророкотал герцог.

– Безусловно. И Эрос отправится воевать с Людо…

Она зажала рукой рот.

– Что такое? – всполошился герцог. – Вайпер воюет с французами? Это интересно. Мои коллеги в военном министерстве будут рады такой новости. Но почему Эрос не присоединится к альянсу, если в открытую бросает вызов королю Франции? Воевать в одиночку – дело рискованное, оно может стоить ему жизни.

– У Эроса есть на то свои причины, ваша светлость. Личные счеты с Людовиком.

Герцог нахмурился.

– Личные счеты?

– Беспроигрышная ситуация, – вставил Лукас. – Либо король Франции окажет нам любезность и очистит море от этого зверя, либо Эрос поможет нам свалить ненавистную династию Бурбонов, после чего мы с ним расправимся.

– Хватит, Хантер! – вспыхнула Джасмин.

– Мадам, вы должны немедленно информировать меня о местопребывании вашего брата!

– Я не стану помогать вам в поимке Эроса, ваша светлость. Клянусь, леди Аланис вернется в полном здравии. Он не причинит ей зла.

– А что, если он не отпустит ее? Ваш брат – мужчина, а моя внучка – бриллиант чистейшей воды. Он не может держать ее у себя! А если обесчестил… – Герцог вскочил на ноги. – У королевского флота уже есть веревка с его именем!

Джасмин тоже поднялась.

– Ваша светлость, если я кое-что объясню вам, вы не будете против того, чтобы принять его в качестве зятя.

– Это уже слишком, мадам!

Джасмин вскинула голову и посмотрела герцогу в глаза.

– Аланис – мой друг и только из уважения к ней я раскрою вам эту тайну. Вы сами, сэр, не заслуживаете такой откровенности. Мой брат родился в Милане в октябре, 4-го дня, 1674 года от рождества Христова в семье Джанлуччо Сфорца и Маддалены Анны Каподиферро из Рима. Его крестили в Дуомо и нарекли именем Стефано Андреа Сфорца, граф Павия, герцог Бари и будущий принц Миланский. Я родилась десятью годами позже и зовут меня Джельсомина Чара Сфорца.

Лукас и герцог застыли, ошеломленные.

– Я кое-что помню из нашего прошлого. Эрос не любит о нем говорить. Около шестнадцати лет назад моего отца обвинили в заговоре против Испании и предали смерти. Эросу и мне удалось бежать. По несчастливой случайности мы попали в Алжир, где нас обратили в рабство. Чтобы спасти нас, Эрос примкнул к раисам и стал корсаром. Пока он ходил в море, обо мне заботилась одна старая ведунья в Казбахе. В Милане мы с тех пор ни разу не были.

– Принц Миланский… – пробормотал герцог. – Сын и наследник герцога Джанлуччо. Где доказательства?

– Это самозванцам нужны доказательства. – Джасмин вскинула подбородок. – Эросу достаточно показаться в Париже, Риме или лучше вашему другу и союзнику принцу Евгению Савойскому, который знал его с юности. Найдите мне хоть одного придворного на континенте, который усомнится в законном праве моего брата на Ломбардию, Эмилию, Лигурию и южные Альпы, и я покажу вам лжеца. Стефано – живой потомок рода Висконти-Сфорца с тысячелетней родословной. Он королевских кровей. Достаточно ли этого для внучки герцога Делламора?

– Ситуация из скверной стала очень скверной, мадам, – воскликнул герцог, пока Лукас пытался справиться с шоком. – Ибо, если ваш брат действительно тот, за кого себя выдает, значит, Алис грозит гораздо большая опасность, чем я себе представлял. Княжество Миланское – первопричина этой войны. Если распространится слух, что герцог Миланский жив, здоров и бороздит моря, многие придут в волнение и пожелают его смерти.

Джасмин наградила его холодным взглядом.

– Никто, кроме вашей милости, не знает об этом.

– Ошибаетесь, мадам. Король Франции, очевидно, в курсе. – Герцог встал и позвонил в колокольчик секретарю. – Я должен немедленно ехать в военное министерство. Что-то подсказывает мне, что его величество «король-солнце» не почивает спокойно на своих золотых лилиях.

– Ах, Чезаре Сфорца! – На лице короля Людовика расцвела лисья улыбка, пока Чезаре, кланяясь, входил в королевский кабинет. – Входи, Чезаре. Входи, чтобы я мог поворчать на тебя. – Еще какое-то время он продолжал ставить подпись па официальных письмах, после чего бросил золотое перо и позвал секретаря заканчивать грязную работу, штампуя большой печатью горячие кляксы растопленного воска. – Эта ручка могущественнее меча! – объявил король, взмахнув унизанной перстнями рукой.

Глядя на самодовольного монарха, Чезаре хотел сообщить его величеству, что изречение это родилось на маленьком острове, к которому он питает такую неприязнь. Но вместо этого сказал:

– Политика – это искусство возможного.

Настроение короля испортилось. Не каждый день ноль и выскочка вроде Чезаре Сфорца осмеливался состязаться в остроумии с «королем-солнце». Он откинулся в кресле.

– Как это любезно с твоей стороны предстать передо мной, Чезаре. Мне не терпится отделить твою глупую голову от твоего бесполезного тела.

Чезаре побледнел.

– Должно быть, это какая-то ошибка, ваше величество. Я сдержал свое обещание… Стефано… мертв.

– Стефано жив! – гаркнул король. – Ты должен мне корабль, пятьдесят тысяч луидоров и свою голову на блюде!

У Чезаре затрясся подбородок. Должно быть, это какая-то ошибка. Стефано не мог выжить после Остии. Когда Чезаре в последний раз навестил его в каземате, тот еле дышал.

– Не могу утверждать, что держу руку на пульсе всех интриг, как его королевское величество, но в данном случае могу со всей ответственностью утверждать, что Стефано пошел на корм рыбам Тибра.

– Ничего подобного! – Король грохнул кулаком по столу. – Стефано поправляет здоровье в Тоскане!

– Невозможно! – воскликнул Чезаре. – Он мертв!

– Бикара! – крикнул Людовик своему секретарю. – Поди сюда, бестолковый писака! Где коммюнике, которое я получил два дня назад из Милана? Принеси его мне! – приказал он, но Бикара уже положил перед ним бумагу. – Ага, вот она! – Король протянул бумагу Чезаре. – Надеюсь, ты умеешь читать? Узнаешь витиеватую подпись внизу?

У Чезаре задрожали руки при виде зловещего документа. Знак Рака, вытисненный на почтовой бумаге, был хорошо ему знаком. Он принадлежал графу Таллию Канкри, по прозвищу Восьминогий Краб, миланскому адвокату и председателю совета. «Сбор в Лукке, в следующем месяце, Тайный совет в полном составе, созываемый не кем иным, как…» Чезаре в сердцах чертыхнулся. Часть, где описывалось прекрасное состояние здоровья проживающего в Тоскане его якобы покойного кузена, была не самой худшей. Мало того, что ублюдок воскрес из мертвых, он еще собирался вернуть себе Милан!

– Таллий Канкри лжет! – пискнул Чезаре. – Стефано мертв!

– У Таллия Канкри нет оснований для лжи, – возразил Людовик, наградив Чезаре презрительным взглядом.

– Есть. Я наследник! Он хочет видеть меня мертвым, чтобы самому сохранить то, что украл с дружками у Стефано, и удержать власть!

– Ты не наследник и не принц, но почти покойник!

Глухой ко всему от свалившегося на него несчастья, Чезаре выругался.

– Это все эта английская дрянь! Сивая стерва, которую он взял в жены! Это она спасла его!

– Какая такая английская жена? – удивился Людовик. – Стефано женился на англичанке?

Мозг Чезаре снова заработал.

– Стефано женился на хорошенькой белокурой внучке герцога Делламора, личного советника королевы Анны и посланника по особым поручениям.

Наступила тишина.

– Не могу поверить! – Людовик вскочил с трона. – Стефано никогда бы не женился на англичанке после того, как высокомерно отверг всех французских принцесс, которых я предлагал ему! Ему бы только гоняться за женщинами сомнительного поведения!

– Уже нет, ваше величество, – возразил Чезаре. – Он в постели с альянсом.

Глаза Людовика выкатились из орбит.

– Спеться с английскими псами? С этим двуличным предателем Савойским?

– Похоже, что так, ваше величество, – вкрадчиво заметил Чезаре.

– Вот дьявол! – Людовик мерил шагами комнату, кипя от возмущения. – Отказываюсь верить! После своего шестнадцатилетия Стефано был вечной занозой, но он не Иуда.

– Но его величество приказали его казнить. Может, он обиделся?

– Он разозлил меня! – проворчал король. – Менее чем за год вывел из строя десять моих фрегатов, самых лучших! Видит Бог, это было уже чересчур! Один – время от времени еще куда ни шло, но десять за одиннадцать месяцев!..

– Понимаю, – вздохнул Чезаре, – что заставило его величество подписать ему смертный приговор.

– Смертный приговор! Смертный приговор! Если бы я хотел его смерти, то послал бы кого-нибудь более искушенного, чем ты! Кого-нибудь, кто мог довести дело до конца! – На лице короля отразилось горькое разочарование. – Я обожал этого шалопая! Как любой король обожает пройдоху, который обыгрывает его за карточным столом, открыто флиртует с его фаворитками и обращается с ним без должного почтения. И каждый раз, когда я предлагал ему герцогство во Франции, должность адмирала на флоте, чего только не предлагал, он лишь смеялся мне в лицо, заявляя, что у него хватает ума не соваться в политику. И что не потерпит над собой суверена. Теперь я вижу, что он коварный приспешник Савойского. Эгоистичные, неблагодарные, ничтожные шакалы, вот кто они оба! Как хорошо подойдут им роли Брута и Марка Антония.

– Я могу закончить свою миссию, ваше величество? – сказал Чезаре. – Могу сделать так, чтобы Стефано не вышел из зала, где будет проходить совет.

– Я и не подозревал, что у тебя тайная связь с Тайным советом Милана.

– У меня хорошие связи с отдельными его партиями, ваше величество, с теми, кому есть что терять, если Стефано будет объявлен герцогом.

– И ты можешь заручиться их готовностью сотрудничать?

– Уже сам факт получения этого послания свидетельствует, что по крайней мере один человек в совете не желает менять одного хозяина на другого. А полное сотрудничество совета я могу гарантировать, если его величество поручит мне возглавить великую армию его величества в Милане. Армия Орсини, находящаяся сейчас под моим командованием, уже покинула пределы Рима и встала лагерем у южных границ Эмилии. Они ждут моего приказа, сир.

– Я всегда знал, что ты подлец, Чезаре, способный предать свою страну, семью, честь, но никогда не думал, что ты повернешь брата против брата, – сказал Людовик с отвращением. – К моему величайшему сожалению, настали времена, когда я вынужден нанять такого подлеца, как ты, чтобы обеспечить стабильность на моих территориях в Северной Италии. – Он уставился на Чезаре, надеясь увидеть на его лице ухмылку или услышать неумный ответ, который удержал бы его от принятия неприятного решения. Но чуда не случилось. – Убери принца Миланского, – объявил он, – и я поставлю тебя на его место.

Чезаре просиял.

– Благодарю вас, ваше величество. На этот раз я вас не подведу.

Он начал усердно раскланиваться, буквально подметая галстуком мраморный пол королевского кабинета. Людовик презрительно скривил губы.

– Позаботься, чтобы Стефано не уничтожил тебя, Чезаре. Возможно, совету он придется больше по душе, чем ты, и они провозгласят его герцогом. В конце концов, это пустая формальность. Эта привилегия и без того принадлежит ему.

Чезаре улыбнулся.

– Как говорят в Риме, тот, кто входит в конклав папой римским, выходит кардиналом. Там, откуда я родом, аналогичные правила справедливы и для герцогов.

– Но давай в качестве предосторожности пригласим его английскую жену на весенний бал в Версаль. У тебя четыре недели. Надеюсь, ты проведешь все… элегантно?

– Отличная идея, ваше величество! Я немедленно пошлю приглашение с нарочным.

А про себя подумал: Роберто. И с глубоким поклоном удалился.

– Пусть другие господа боятся, – ухмыльнулся Людовик. Хорошо смеется тот, кто смеется последним или, на худой конец, последним цитирует подходящий случаю афоризм. Однако работа есть еще и для добродетельных. – Бикара! Пиши письмо. Итак, как мы начнем? – Он уставился на сорокакаратный изумруд на своем мизинце. – Ага! Придумал: «Достойному герцогу Делламору, и пр. и пр… имеем наше королевское удовольствие принять вашу светлость на традиционном весеннем бал-маскараде, который состоится в Версале первого числа апреля месяца…»

Глава 26

Роберто хорошо знал свое ремесло: за неделю до исполнения миссии нужно примелькаться. Изучить маршруты и расписание, слиться с окружением до такой степени, чтобы стать практически невидимым. Составить план и ждать, когда представится подходящий случай.

И этот случай представился. Утром в день собрания Тайный совет прибыл с большим антуражем гвардейцев, слуг, возничих и шумной сворой собак графа Гонзага. Вместе со слугами Роберто вошел на кухню, в то время как господ проводили в частные покои, чтобы отдохнули и освежились. План его был прост. Он дождется, когда все напьются, затем по черной лестнице поднимется в покои герцогини. И уйдет незамеченный.

Аланис нашла Эроса в спальне. Он сидел в кресле, раскинувшись, и лениво играл кинжалом.

– Надеешься сегодня поразить вельмож своими алжирскими фокусами?

Она вошла, шурша шелком, бирюзовый цвет которого так шел к ее глазам и светлой коже. Высокая, стройная и грациозная, она дразнила его взор, как запретный плод. Эрос улыбнулся.

– Метанием кинжалов? – Отложив клинок, Эрос подошел к ней и обнял. – Нет, любимая. Я надеюсь поразить их одним старинным итальянским трюком. Он называется «игра в доверие».

– Звучит пугающе. Обещай, что будешь осторожен.

– Я всегда осторожен.

Ее взгляд затуманился тревогой.

– Не всегда. Помни, что графам нельзя верить.

Эрос криво улыбнулся и подмигнул.

– Не беспокойся. Мне тоже нельзя доверять.

Аланис рассмеялась, хотя считала иначе. Наблюдая последние недели, как он методично готовил свою армию, она поняла, почему солдаты боготворили землю, по которой он ступал. Эрос был строгим, но внимательным, благородным и надежным. Он мог, несмотря на нескончаемый дождь, раздеться до рубашки и учить молодых солдат фехтованию и другим формам ближнего боя.

– На собрании не может быть никаких неожиданностей. Все продумано до мельчайших деталей. Но обещай мне оставаться в своей комнате, пока я не приду к тебе.

– Я что, непослушный ребенок, которого нужно держать под замком?

В глазах Аланис блеснуло выражение обиды, и она хотела уйти, но Эрос поймал ее за руку.

– Не делай из меня тирана. Я не прячу тебя под замок, но пытаюсь защитить. Эти графы в долгу передо мной. Они на все пойдут, чтобы избавиться от меня и тебя… – Он сжал ее в объятиях и прошептал в ухо: – Ты моя слабость, Аланис, пожалуйста, скажи, что не будешь выходить из комнаты.

– А ты придешь ко мне, как только они разъедутся? – спросила она сердито, заставив его улыбнуться.

– С кем же еще делить мне свои победы и поражения, как не с моим лучшим другом?

– Я запрусь в комнате, как хорошая девочка, и буду ждать твоего возвращения.

– Нагая. – Он коснулся губами ее губ своими, и в этот момент в дверь требовательно постучали. Ругнувшись, Эрос отпустил ее и крикнул: – Войдите!

Вошел Беркардо с письмом на серебряном подносе. Сломав печать, Эрос бегло ознакомился с содержанием послания. В воздухе запахло грозой.

– Черт! – Скомкав листок, Эрос швырнул его в огонь. – На южной границе Милана стоит лагерем Орсини.

Аланис и Бернардо встревоженно переглянулись. Преданный слуга до службы у сына был доверенным человеком герцога Джанлуччо.

– Кто такой Орсини? – спросила Аланис.

– Влиятельная римская семья, пять братьев и сестра. Эту стаю десять герцогств не устроят. Проклятый Чезаре! Я как будто все предусмотрел. Савойский – в Вене. Вандом – в Мантуе. Но, похоже, Чезаре разбередит этот пчелиный рой.

– Может, тебе стоит примкнуть к альянсу? – сказала Аланис. Глаза Эроса сердито сверкнули.

– Я никогда не соглашусь иметь над собой суверена. Никогда.

– Монсеньор, – кашлянул Бернардо. – Здесь Паццо Варезино. Прибыл с другими членами совета.

– Варезино – барон из Генуи. Он не входит в совет. – Эрос сжал кулак. – Они привезли с собой наемного убийцу. Найди Джованни. Скажи ему, чтобы оставался поблизости. – И, поцеловав на прощание Аланис, предупредил: – Запри дверь.

– Эрос, постой. – Она схватила его за руку. – Если ты делаешь все это из-за меня, брось. Прости, что втравила тебя в это. Не делай ничего, к чему не лежит твое сердце. Отмени собрание. Вернись в пустыню. Я всегда буду любить тебя. Всегда. И останусь с тобой, что бы ни случилось. – Ее глаза засветились любовью. – В таком случае – удачи, любимый.

Эрос привлек ее к себе и прошептал:

– Когда ты лежишь в моих объятиях ночью, я не могу поверить, что ты моя.

Он поцеловал ее в губы и ушел, гулко стуча каблуками по мраморному полу.

Она смотрела на его широкую удаляющуюся спину сквозь кристаллы слез и думала, что ее сердце на этот раз не выдержит.

– Ты знаешь, что должен сделать, – произнес Эрос тихо на ухо Бернардо, выходя встречать гостей к подножию парадной лестницы. – Господа, добро пожаловать! – Он склонил в приветствии голову. – Приятно видеть спустя столько лет знакомые лица.

Графы шокированно переглядывались, глядя на двойника своего покойного герцога – человека, вселявшего страх и послушание в их трепещущие сердца – принца Джанлуччо Сфорца. Преодолевая нежелание и сдерживая недовольство и ворчание, вельможи преклоняли колена и головы перед принцем Миланским в знак признания его превосходства.

Когда официальная часть закончилась, граф Витальяно воскликнул:

– Стефано! Какой сюрприз! Ты прекрасно выглядишь! Подумать только, мы шестнадцать лет оплакивали твою смерть. Невероятно! Ты жив, здоров, только повзрослел.

– Мы все повзрослели, – холодно улыбнулся Эрос. – Граф Таллий, наш почтенный председатель и Восьминогий Краб. Как ваши когти?

– Сообразно возрасту и статусу старого краба, – хмыкнул граф и обнял Эроса за плечи. – Рад видеть тебя, мой мальчик. Ты точная копия своего отца, да упокой, Господи, его душу.

– Спасибо за теплый прием, – поблагодарил Эрос собравшихся. – Думаю, что даже Ломбардское Ружье, мой отец, пролил бы сейчас украдкой слезу. – Его замечание вызвало смех. – Давайте пройдем в Герцогский зал и почтим его память.

Могучий Бернардо с пустым серебряным подносом загородил собой двустворчатые двери.

– Что такое? – испуганно воскликнул граф Томмазо да Вимеркате.

– Ничего, просто оставьте ваш кинжал, приятель, – пояснил Эрос, указав на усыпанную драгоценностями рукоятку оружия, висевшего у графа на поясе. – Ведь это встреча друзей, не так ли?

– Возмутительно! – подал голос граф Босси. – Наши кинжалы – скорее украшение, часть костюма. Вы не можете требовать, чтобы мы разделись до чулок!

Эрос распахнул окантованные серебряным шитьем полы своего черного сюртука, демонстрируя гостям грудь и живот. Ослепительной белизны кружевной галстук, пурпурный атлас жилета с медальоном поверх. И никакого кинжала.

– Господа! – Он искренне улыбнулся. – Я не требую от вас ничего такого, чего не требую от себя. Так что давайте сделаем нашу встречу счастливым Собранием, а не кровавым побоищем.

Графы продолжали возмущаться.

– Зачем отравлять приятную встречу бессмысленным подозрением? – вмешался граф Таллий. – Мы все помним печальный урок Сенигаллии, когда Чезаре Борджиа заманил своих взбунтовавшихся капитанов на мирные переговоры и приказал своей личной охране всех перерезать, в то время как их эскорт оставался за дверью. Вы хотите, чтобы нас снедали тревога и сомнения? – усмехнулся он. – Доверие – это оправа разума, ваше высочество. Вы либо доверяете, либо нет.

Эрос пристально посмотрел на хитрого судью.

– В ваших словах есть доля истины, мой ученый друг. Прошу простить мне мою чрезмерную подозрительность. Я так долго жил среди волков и шакалов, что забыл значение кровного родства.

Кивком Эрос велел Бернардо распахнуть двери.

Пока людской поток вливался в зал, Таллий дружески похлопал Эроса по плечу и улыбнулся.

– Прошел слух, что наш принц, которому мы принесли присягу верности тридцать два года назад в Дуомо, когда он еще лежал в колыбели, стал безжалостным морским волком!

Эрос улыбнулся.

– Что за грязный слух! Как давно он до вас дошел?

В императорской торжественности вплыли лакеи в ливреях, чтобы помочь графам расположиться. Каждый нес бутылку вина. Наполненные до краев красным, как гранат, напитком, хрустальные бокалы ознаменовали открытие собрания. Право произнести первый тост получил граф Джанфранко Висконти, ближайший родственник Эроса. Заняв престижное место на другом конце богато убранного стола, напротив принца, он поднялся на ноги.

– Уважаемая ассамблея, сегодня нас собрал здесь не какой-то принц, каких полным-полно на этой земле, а тот единственный, которого приветствовала вся Италия: вновь спустившийся на землю сын Марса! – Все зааплодировали Эросу. – Мы заспешили к нему по его призыву по враждебной земле, находящейся под контролем ненасытной Флоренции, путешествуя инкогнито под видом купцов, практически без сопровождения. И вот мы здесь перед ним. Достопочтимые друзья, сегодня мы не просто преклоняем колени перед нашим принцем, но принимаем в лоно своих объятий давно пропавшего брата, который вскоре станет нашим отцом. Принц Стефано Андреа Сфорца, будущий великий герцог Миланский, в честь памяти вашего дорогого, почитаемого отца, герцога Джанлуччо Сфорца, великого человека и настоящего правителя, салют!

Никто не осмелился пригубить вино. Пряча улыбку, Эрос пригласил Бернардо:

– Пожалуйста, поменяй мой стакан со стаканом любого уважаемого члена собрания по собственному выбору.

От странной просьбы – прикоснуться к бокалу аристократа, до того как тот опустошил его, – Бернардо нахмурился. Тем не менее взял бокал своего господина и обошел с ним стол, чтобы остановиться за стулом Варезино. Взмахнув свободной рукой, он обменял бокалы и принес господину бокал графа. Эрос поднял бокал.

– Теперь, господа, когда мы убедились, что яд в меню сегодня не значится, я приглашаю вас выпить в знак памяти о моем отце.

Его взгляд скрестился со взглядом Таллия.

– Салют!

Эрос пригубил бокал, понуждая остальных последовать его примеру.

– Салют! – раздалось со всех сторон.

Пока они пили, Эрос следил за Таллием, посылавшим ему взгляды, полные зловещего смысла. К концу войны останется лишь один победитель, который заберет все.

Златокудрая леди весь день просидела в своих покоях. Слуги приносили и уносили еду. Никому, кроме Стефано, не дозволялось перешагнуть порог ее апартаментов. Он ревновал ее ко всем, даже самым преданным своим капитанам, особенно к венецианцу, который не сводил с нее глаз. Взбегая вверх по крутой черной лестнице замка, Роберто довольно хмыкнул. Скоро Чезаре станет принцем, и он будет рядом с ним упиваться светом его славы. Но для этого требовалось точно выполнить свою миссию и доставить хозяину его трофей в целости и сохранности. За стенами его ждал наемный экипаж; его возница за несколько монет стал глухим, немым и слепым. Роберто тихо отпер боковую дверь и прокрался внутрь. Она спала на кровати, раскинув веером на подушке золотые волосы. Достав тряпку и бутылочку хлороформа, которую привез с собой из Парижа, он приблизился к безмятежной Аланис. При виде ее красоты его сердце подскочило. Девушка оказалась немного выше, чем он думал, и молил Бога, чтобы прихваченный мешок оказался впору.

– Спокойно, моя красавица, – пробормотал он, прижимая пропитанную хлороформом тряпицу к ее губам. – Тебя ждут на большом балу в Версале.

Время близилось к полуночи. Эрос забеспокоился. Бернардо заметил, как хозяин то и дело возводит глаза к потолку, где находилась спальня небезызвестной особы. План нападения на пребывающие в спячке французские и испанские укрепления, разбросанные по всему Милану, был детально разработан. Оставалось лишь проголосовать. Все же они оттягивали время, вспоминая старые споры и старое вино. Это походило на сговор.

– Все же я считаю, что позволить вам возглавить армию будет огромной ошибкой, о которой мы все пожалеем, кроме вас, Стефано, потому что вы будете мертвы, – возразил граф Коррадо из Бергамо. – Я уважаю ваше желание командовать нашими объединенными силами. Видит Бог, превыше всего мы, бергамцы, чтим доблесть, но кто возьмет в свои руки бразды правления, если вас ждет поражение?

– Я не проиграю, – упрямо заявил Эрос.

– Будьте благоразумны, ваше высочество, – вмешался граф Кастильоне. – Если вас возьмут в плен или убьют на поле боя, продолжать кампанию будет некому. Вы стратег и не можете идти в атаку как простой солдат.

– Вандом ходит в атаку, а также Савойский и Мальборо, – возразил Эрос.

– С полком кавалерии – да, но не во главе жалкого отряда. Это самоубийство!

– Значит, я самоубийца, – пробурчал Эрос и незаметно подозвал к себе Бернардо. – Пойди наверх, – прошептал он, – и проверь, не нужно ли ей чего. Скажи, что я скоро приду.

– Франческо Сфорца проложил себе путь к власти искусством владения оружием, – напомнил всем граф Карлино. – Ему нечего было предложить, кроме силы своих солдат и собственного честолюбия, и люди, обезумев от радости, внесли его вместе с лошадью в Дуомо и провозгласили герцогом.

– Это старая сказка, – проворчал Таллий. – Я восхищаюсь твоей стойкостью, Стефано. Однако есть правила ведения войны, и сегодня никто не выставляет правителя страны, как острие ее копья. Это противоречит правилам.

– Вы лучше думайте о своих задачах, – предложил Эрсо. – У вас их и без того хватает.

По другую сторону длинного стола граф Гонзага попытался отстоять свое предложение заключить с Францией мирный договор, вместо того чтобы атаковать.

– Мы так рассуждаем, будто Людовик, проклятая душа, позволит нам спокойно выкинуть его и ничего не предпримет в ответ. В то время как имеет в своем распоряжении все мыслимые и немыслимые средства. Пока Филипп сохраняет корону Испании, Франция – не одна, а две державы.

Горячие дебаты продолжались, бомбардируя Эроса противоречивыми предложениями. Одни обозвали других «прихлебателями варваров», те в долгу не остались.

– Французская пехота – самая сильная и эффективная в мире! – выкрикнул граф Росси.

– Французская кавалерия не выдержит повторяющихся кавалерийских атак, – спокойно ответил Эрос. – Они проводят свои кампании по старому образцу: маневрами и осадой крепостей, вместо того чтобы сражаться. Мы одолеем их внезапностью и применением мобильной артиллерии, обычно используемой для уничтожения парусного снаряжения. Она не менее эффективна, если нужно одним ударом поразить большие вражеские силы. Одна кампания покажет всему миру, как дрогнут и сломаются от наступательного натиска и военного искусства траншеи, крепости и прочие оборонные укрепления.

Графы проявили интерес, и Эрос стал им все подробно объяснять.

– Старый Свет погряз в традициях. Французы руководствуются либо узкими правилами искусства, как они их понимают, либо инструкциями Лувуа, который хоть и великий военный министр, но ничего не смыслит в войне. Один из его постулатов гласит: возьми в осаду вражескую цитадель, и враг падет. А ведь он видел немало ярких побед, одержанных солдатами, которые пренебрегли правилом и атаковали врага, тем не менее тратит много времени и денег, следя за действиями врага и отнимая его средства к существованию, вместо того чтобы вести активную войну. Такая стратегия обходится невероятно дорого. Это всего один пример. Испанцы более прямолинейны. Они не ввязываются в бой, если не уверены в победе. Султан Мустафа бесстрашен и умен. Но ему не хватает людей и боеприпасов, чтобы проводить крупномасштабные атаки, поэтому импровизирует. Придумывает хитроумные планы и схемы, чтобы обставить более сильного западного противника. Вспомните, как досаждали вам мелкие силы алжирцев на протяжении столетий.

– А оружие? – вставил Марко Росси. – Что насчет испанской артиллерии?

– Их пушки станут неэффективными, – пообещал Эрос. – Мои люди – искусные лазутчики, а главный канонир с легкостью выводит из строя испанскую сталь.

– Не разумнее ли подождать до конца войны, чтобы увидеть что к чему? – справился граф Пьетро Фольяни, посланник папского двора. – Если союзники одержат победу…

– Тогда у нас будут новые господа из Габсбургов, – сказал Эрос, – говорящие не по-испански, а по-немецки. Как долго намерены мы оставаться вассалами королей Европы?

– Альянс не интересует власть в Ломбардии, – воскликнул Паццо Варезино.

– Возможно, – согласился Эрос, – но и освобождать ее они не станут. Выжмут из страны все соки, потому что у них нет золотых копей в Панаме, a их казна к концу войны опустеет.

Варезино презрительно скривил губы.

– Какими талантами обладаешь ты, чтобы спасти Милан – сохранять спокойствие под градом огня? Ты хорошо поднаторел в грабежах, мародерстве, вымогательстве и, насколько мне помнится, убийстве рыцарей на турнирах. Жажда крови проснулась в тебе еще в тринадцатилетнем возрасте. Неудивительно, что потом ты стал хладнокровным пиратом.

За столом прокатился шепот. Возможно, графы ждали, что Вайпер продемонстрирует качества, снискавшие ему его леденящую кровь репутацию. Решив немного поиграть с ними, он отпил вина.

– Ты преуспел для выскочки, чей смертоносный талант владеть кинжалом наемного убийцы обеспечил тебе не только положение при дворе, но и крохотную пенсию на случай старческого слабоумия. Я пристально следил за твоими успехами, Паццо. То, чего ты не смог достичь честными средствами во время правления моего отца, ты украл после его смерти. Ты завладел домом Торелли, чтобы отдать его своей любовнице, и Мартезаной – для своего незаконнорожденного сына. Завладел моим личным имуществом. Тебе не показалось странным, что слуга моего отца поменял мой кубок с твоим, а не чьим-то еще? – Эрос улыбнулся. – Как оказалось, только мой был с ядом.

Варезино побагровел. Его рука взлетела к вороту и дернула галстук.

– Нужны часы, чтобы небольшое количество карнеллы проникло в кровь, но и этого хватит, чтобы убить быка, – протянул Эрос с удовлетворением. – И тебе это хорошо известно, наемный убийца.

Варезино захрипел. В его руке блеснуло тонкое лезвие. Эрос вскочил на ноги и, выхватив из-за пояса испуганного графа Росси кинжал, метнул в Паццо. Клинок пронзил запястье барона за секунду до того, как он сам метнул оружие. Из горла Паццо вырвался крик ярости и боли. Он зажал изувеченную руку, кинжал выпал из его окровавленных пальцев.

– Ты обставил меня… – пробормотал он, заваливаясь и увлекая за собой скатерть с фарфором и хрусталем.

Исторгая проклятия, он рухнул на пол. На лице Эроса отразилось презрение.

– Ваш наемник не погибнет от яда, но ваше намерение было замечено и, к сожалению, предсказуемо, – сказал Эрос. – Вы знали, что я жив, а я знал, чем вы тут занимались на протяжении шестнадцати лет. Разворовывали и грабили мои земли, мои дома, мое имущество, деля все между собой. И приехали вы сюда, чтобы со мной расправиться, уверенные, что, если ваша попытка провалится, вы всполошите Францию и возьмете меня в осаду. Предвидя это, я все же сделал попытку изменить ваше настроение, потому что мы братья. Без меня Милан останется оккупированным, а ваша власть совета эфемерной. Со мной вы потеряете часть власти внутри страны, но восстановите саму страну. С вами или без вас – я возвращаюсь. Теперь ваш черед добиваться моего расположения.

Объявив собрание отсроченным, Эрос вышел из-за стола.

В этот момент двустворчатые двери распахнулись. В зал ворвались, едва не сбив его с ног, Джованни и Бернардо.

– Ее нет! – объявил Джованни, Бернардо протянул Эросу тряпицу с едким запахом.

– Ублюдки! – рыкнул Эрос.

Выхватив из-за пояса Джованни пару пистолетов, он повернулся кругом. Сверкая глазами, подошел к графу Босси и, нацелив оружие ему в голову, спустил курок.

Гром выстрела вызвал среди графов панику. Ошметки кровавой пульпы из расколотого черепа разлетелись во все стороны, оставляя брызги на одежде тех, кто находился по соседству.

– Ты убил Босси! – закричал Таллий, выпучив глаза. – Ты сошел с ума!

– Хуже. Я совершенно здоров.

С каменным лицом Эрос двинулся в их сторону. Графы бросились врассыпную.

– Босси был больной извращенец, – обронил он холодно. – Никто не станет о нем плакать, особенно маленькие мальчики, которых он истязал на моей Виллета-Майелле, которую присвоил два месяца спустя, после того как я покинул Милан. Вас всех, мои дорогие графы, ждет та же судьба. Я буду расстреливать вас по одному, пока не признаетесь, куда вы ее дели! – прорычал он, сверкая глазами.

– Мы тут ни при чем! – пискнул Гонзага, прячась за высокой спинкой стула.

– К Варезино имеем отношение, а к этому – нет! – подтвердил Висконти из-за штор.

– Приди в себя, Стефано! – взмолился Коррадо из дальнего угла, укрывшись за римским мраморным бюстом. – Какой смысл нам лгать?

– Говорите, трусы! – гаркнул Эрос, теряя терпение. Его шаги угрожающим эхом разносились по залу. – Это ваш последний шанс!

– Это дело рук твоего кузена! – крикнул Росси. – Чезаре тоже замышлял твое убийство!

– Где она?

Эрос встретился взглядом с Таллием и поднял второй пистолет.

– Постой! – Таллий встал, подняв руки. – Через десять дней у Людовика состоится весенний бал-маскарад. Если ты не догонишь человека Чезаре, то найдешь ее там.

Глава 27

Версаль был таким же роскошным, каким Аланис его помнила. На каждом окне светились свечи из белого воска. Небо озарялось фейерверками, осыпавшими землю разноцветными искрами. К величественному дворцу тянулась длинная вереница карет, забиравших бесчисленных гостей в фантастических костюмах. Весенний бал-маскарад был любимым праздником Людовика.

Злодей, который тайно увез Аланис из Тосканы, с которым она провела десять тягостных дней на грязных дорогах, ткнул ее в бок, вынуждая прибавить шаг. Они шли по коридору для слуг. Устав от грубого обращения, Аланис в отместку ударила его локтем. Ее похититель служил Чезаре, поэтому она не удивилась, когда он открыл золоченую дверь и она увидела за ней красавца Чезаре.

– Наконец-то! – Обругав Роберто, Чезаре ввел ее в свои роскошные покои. Аланис снова поразило его сходство с Эросом. Неудивительно, что он точил зуб на кузена. Формально они были равны, только Эрос родился со всеми привилегиями, в то время как Чезаре ничего не имел. – У нас меньше часа, чтобы подготовить вас к аудиенции у Людовика, – сообщил Чезаре. – Королю не терпится познакомиться с английской леди, пленившей сердце нашего Лотарио.[19]

– Эрос приедет за мной, – вызывающе блеснула глазами Аланис.

Чезаре улыбнулся.

– На это я и рассчитываю. Для вас не все потеряно. После смерти Стефано вы все равно сможете стать герцогиней Миланской. Только нужно будет повторить тот спектакль…

Аланис дала ему пощечину.

– Ни за что, – прошипела она.

Чезаре грубо привлек ее к себе и попытался поцеловать, но в этот момент раздался женский крик.

– Кретино! – В комнату влетела, шурша красным шелком, рыжеволосая красавица с горящими глазами цвета изумрудов. Аланис оттолкнула его от себя, Чезаре обернулся и в то же мгновение получил вторую пощечину. – Ты покойник, болван! Мои братья порвут тебя в клочья!

– Не будь дурой, Леонора. – Чезаре коснулся пылающей щеки. – Она преподнесет Стефано нам на блюдечке.

– Идем со мной. – Леонора взяла Аланис под локоть.

Главная витрина Европы Версаль праздновал приход весны и величие своего монарха со всей помпезностью бала, достойного Олимпа. Весь цвет французской аристократии прибыл, чтобы провести время с самыми высокопоставленными лицами континента, а также знаменитыми куртизанками, акробатами, поэтами и артистами, добавлявшими к атмосфере помпезности и великолепия элемент непристойности. Затянутая в платье Леоноры из красного шелка с неприлично низким вырезом, Аланис была рада, что ее лицо закрыто такой же маской с перьями.

Подталкиваемая парочкой из ада, она продиралась сквозь балаганную толпу, увлеченную выпивкой и флиртом, думая, что в таком столпотворении легко затеряться. Нужно было только держать ухо востро и ждать момента, когда представится удобный случай для исчезновения.

– Не тешь себя ложными надеждами, карамелька, – тихо предупредил Чезаре, сжимая ее локоть. – Слава Стефано легендарна только там, где гремят пушки, но в том, что я сегодня для него приготовил, его пиратская ловкость ему не поможет.

Аланис промолчала, решив, что лучше изображать покорность, чем открытое неповиновение, и ждать, когда его бдительность ослабнет.

Они начали поиски Эроса в бальном зале. Учитывая рост и комплекцию их жертвы, поиски обещали быть легкими. Но в живом море чудовищ, фей, султанов, королев и животных эта задача представлялась невыполнимой. Они обследовали балконы, коридоры, большой буфет и игровые комнаты. При виде карточных столов, затянутых красным сукном, у Чезаре загорелись глаза. Если бы только алчность возобладала, подумала Аланис. Но вмещалась Леонора и увела их прочь.

В десять часов свет погас, и китайский гонг – новое приобретение Людовика – возвестил о появлении «короля-солнце». Людовик шел в сопровождении свиты лакеев в ливреях, олицетворяющих весну, с горящими факелами в руках. В золотом костюме Аполлона, усыпанном бриллиантами, как единственная звезда на небосклоне, он вел к трону процессию, состоявшую из дофина, их королевских высочеств, главного приора и десяти первых министров. В толпе началось движение. Перспектива быть замеченным королем толкала придворных выстроиться в шеренгу на пути его следования. На королевских приемах считалось честью попасться на глаза монарху.

Воспользовавшись всеобщей неразберихой, Аланис ударила Чезаре каблуком по ноге и, вырвавшись от него, затерялась в толпе.

Вновь вспыхнул свет. Король занял место на троне со всеми королевскими регалиями и подал сигнал к началу «Весеннего балета». Не выступая больше сам, он пригласил для участия в первом акте их королевских высочеств.

Аланис пристально всматривалась в лица, наполовину скрытые масками. Эроса она узнала сразу. Сквозь глазные прорези черной маски блеснула синяя вспышка. У Аланис учащенно забилось сердце. Когда расстояние между ними сократилось, Леонора заметила ее и предупредила Чезаре. Он кинулся к ней с неожиданным проворством. Аланис попятилась, едва не оступившись. Большой и сильный, он был безжалостен в своей решимости поймать ее, драгоценную приманку, от которой зависело его будущее. Аланис убегала, протискиваясь сквозь толпу. Во рту у нее пересохло, в ушах звенело.

Начался второй акт. Танцевать менуэт пригласили именитую «десятку» с женами. На паркетном полу освободили место. Внезапно кто-то подхватил ее сзади и потянул в сторону. Аланис закричала и начала брыкаться, но ей зажали рот. Теперь она обречена, и Эрос тоже.

Это не Чезаре, поняла Аланис. Человек в маске привлек ее к себе, его голос, заставивший сильнее биться ее сердце, велел:

– Назови мое имя.

– Эрос. – Опьяненная радостью, она крепко обняла его за шею и не хотела отпускать. – Ты пришел за мной в логово льва, – пробормотала она, задыхаясь.

Эрос снял маску, демонстрируя серпообразный шрам.

– Мы уйдем вместе, – прошептал он, прильнув губами к ее губам.

– Нам нужно уходить отсюда, любимый. Чезаре приготовил для тебя что-то ужасное. И я склонна думать, что король Франции с ним заодно… – Какое-то движение за его спиной привлекло ее внимание. – Эрос, берегись! – крикнула Аланис и увидела приставленное к его шее тонкое блестящее лезвие.

– Вот мы и встретились снова, кузен, – произнес Чезаре из-за плеча Эроса. – Говорят, что мертвому нечего бояться, кроме Божьего гнева, но ты не похож на мертвого, Стефано. Сомневаюсь, что это правило справедливо и для живых.

Аланис посмотрела на Эроса. Он знаком велел ей уйти. Аланис попятилась. Рука Чезаре нырнула под плащ.

– Как ты объяснишь Людовику, – полюбопытствовал Эрос вкрадчиво, – почему перерезал мне горло в его бальном зале в разгар любимого праздника? Старик питает ко мне слабость. Видел бы ты, как он флиртовал со мной и препирался из-за двух пистолей, когда мы играли с ним в баккара.

– Твои дни славы миновали, – прошипел Чезаре. – Кто, как ты думаешь, подстроил эту хитрую ловушку? Я был бы рад приписать заслугу себе, но…

Могучий удар локтем отбросил Чезаре назад. С алжирским кинжалом в руке Эрос повернулся к нему с ослепительной улыбкой.

– Что ты говоришь?

– Ты покойник! – Чезаре стянул с лица маску и обнажил рапиру. – К бою!

Вокруг них стали собираться любопытные. Аланис затаила дыхание.

– Это не цирк, Чезаре, – процедил Эрос сквозь зубы. – Не делай из нас посмешище на радость всему Парижу. Мы не холопы при дворе этого короля. Мы миланцы, потомки домов Сфорца и Висконти, более древних и великих, чем Бурбоны.

– Поищи успокоения у своего создателя! – прорычал Чезаре. – Я намерен закончить то, что начал в Остии.

Размахивая оружием, он сделал выпад. Эрос попятился и, переложив кинжал в левую руку, вынул рапиру.

– Уже за одно то, что ты привел Орсини в Милан, я должен тебя убить.

– Я знал, что ты оценишь мою находчивость, – улыбнулся Чезаре. – Я испортил твой план штурма.

К удовольствию толпы, он снова пошел в атаку. Эрос отразил удар, заставив рапиру противника описать широкую окружность. Скрестив клинки на уровне груди, дуэлянты сошлись лицом к лицу.

– Не стоило тебе, Стефано, вылезать из сточных канав Алжира. Ты покинул Милан в шестнадцать лет, зеленым юнцом, неспособным к коварству, какого требует от своих принцев Италия. Со мной или без меня, ты не продержался бы на троне герцога Миланского и дня. И встретил бы смерть на полу ризницы Святого Стефано, зарезанный собственными придворными.

– Напрасно ты считаешь, что моя добродетель не пострадала. Видит Бог, я бы хотел, чтобы это было так.

Сжав челюсти, Эрос ударил кузена лбом в переносицу. Хрустнули кости. На паркетный пол брызнула кровь.

– Дикарь! – прорычал Чезаре и, вынув кружевной платок, прижал к носу.

– Ты хнычешь, как женщина, Чезаре, – позабавился Эрос. – Это всего лишь кровь.

– Черт подери, Стефано! – воскликнул Людовик с недовольным видом. Он был без маски. – Ты пришел во дворец, но даже не подумал представиться, хотя знал, что мне это будет приятно.

– Добрый вечер, ваше величество. Блестящий бал, как всегда.

Эрос опустил рапиру и галантно кивнул. «Но не поклонился», – подумала Аланис.

– Итак, – продолжил король, – не собираешься объясниться? Принести извинения?

На губах Эроса заплясала самоуверенная улыбка.

– Я как раз шел выразить свое почтение, когда семейные обстоятельства потребовали моего участия. Балы вашего величества полны сюрпризов. Никогда не знаешь, с кем встретишься здесь. – Он указал рапирой на своего оставленного без внимания кузена, стоявшего неподалеку с разбитым носом. – Вот вам, пример.

– Ага! И ты здесь! – воскликнул Людовик. – С тобой я разберусь потом. Итак! – Он перевел суровый взгляд на Эроса. – Возвращение блудного сына! К тому же вездесущего! Где ты обретался? Чем занимался? До меня то и дело доходят небылицы о твоих подвигах. Ты то здесь, то там. Не знаешь, чему верить! – На напудренном лице прорезалась искренняя улыбка. – Я было подумал, что у тебя появился двойник, действующий под твоим именем.

– Тревожная мысль, ваше величество.

– И впрямь тревожная. – Людовик надул губы. Их диалог казался Аланис чем-то нереальным. Забыв об оружии в руках и прерванной дуэли, они беседовали как приятели. – Ну-с, – король обратился к раздосадованному Чезаре, – другого места, чтобы прикончить друг друга, кроме моего бального зала, вы не нашли?

– Ваше величество, – прижимая платок к носу, Чезаре, взмахнув рапирой, поклонился. – Приношу глубочайшие извинения.

– Я тебе не верю, Сфорца. Ты – лицемер. – Чезаре хотел вставить слово, но Людовик жестом остановил его. – И оправдания твои меня не интересуют. Я знаю их все наизусть. Особенно обвинения в адрес кузена.

Густо покраснев, Чезаре умолк.

– Мы с любимым кузеном как раз собирались выйти в сад, – сообщил Эрос королю. – Не хотели портить праздник его величества. Дуэли так вульгарны.

– Портить? Почему портить? Мой бальный зал в вашем распоряжении, месье. Продолжайте, если угодно, – сказал король и наклонился к Эросу: – Приходи потом ко мне, Стефано. Я хочу тебя отругать. – Король повернулся на каблуках и прошествовал на золоченый помост, воскликнув по пути: – Пусть победит сильнейший!

Музыка смолкла.

Под возгласы одобрения Эрос проворно блокировал неуловимые движения клинка Чезаре. Открытое пренебрежение короля утроило агрессию последнего. Он двигался теперь быстрее, резче делал выпады. Воспитанники лучших итальянских фехтовальщиков, они сражались с изяществом и элегантностью, проявляя редкое мастерство. Поблескивая в мерцающем свете люстр и канделябров, их клинки мелькали, время от времени со звоном скрещиваясь. Противники дрались, как разъяренные тигры, кружа в смертельном танце и делая молниеносные выпады. Зачарованная толпа расступалась перед ними, освобождая место. Сбросив в какой-то момент поединка сюртуки, они остались в промокших от пота и крови рубахах.

Аланис слышала, как мужчины заключали пари, подначивая дуэлянтов.

Потеряв равновесие, Эрос распластался на полу. Толпа ахнула.

– Плакали мои сто луидоров! – воскликнул человек за спиной Аланис.

Эрос тут же вскочил на ноги и принял боевую стойку. Аланис повернула голову и прошипела:

– Придержи язык, Альфред! Или покажи, на что ты сам способен.

Аланис случайно поймала взгляд Леоноры. Рыжая барракуда стояла за ней и болтала с подругой. Место это она, похоже, выбрала нарочно.

– Как это восхитительно, дорогая! – захлопала в ладоши французская подруга Леоноры. – Если Чезаре выиграет, ты станешь герцогиней Миланской, а я буду подружкой невесты в Дуомо.

– Какая ты скучная, Антуанетта. – Леонора холодно улыбнулась Аланис. – Не важно, кто победит сегодня. Пират, с которым Чезаре дерется, – Стефано Сфорца, настоящий герцог Миланский. И хотя говорят, будто он женился на серой мышке с маленького острова, чтобы заручиться расположением альянса, его брак по закону Ломбардии недействителен: Герцог Джанлуччо хотел, чтобы его сын взял в жены чистокровную римлянку, как и он сам когда-то. Я – Орсини. Стефано никогда не женится на кельтке. Он исполнит волю отца и забудет свою английскую соблазнительницу.

– О! – с восторгом произнесла Антуанетта. – Эрос, этот загадочный разбойник, пропустивший через свою постель всех куртизанок Версаля, и есть твой миланский принц!

– Вот именно, – кивнула Леонора. – В конце концов, мы с ним все еще обручены.

Обручены. Слово сковало сердце Аланис тяжкими кандалами. Неудивительно, что Эрос так болезненно реагировал на разговоры о браке. Он был обручен с римской принцессой, которую ему выбрал отец.

– Мы можем закончить поединок вдали от этого цирка, – сказал Эрос кузену.

– У тебя кишка тонка, или оковы Остии все же сломали твою волю? – огрызнулся Чезаре, тяжело дыша и обливаясь потом.

– Мне очень хочется тебя прикончить, – проскрежетал Эрос, – можешь в этом не сомневаться. Но я предпочел бы сделать это в тихом, укромном месте, где тебе не перед кем будет гордиться своей смертью.

– Мы здесь будем драться до смертоносного удара! – прорычал Чезаре.

Глаза Эроса вспыхнули огнем решимости, и он ринулся на Чезаре, совершая клинком обманные движения. Кузен отступал к центру зала. Каждый раз меняя тактику и скорость, Эрос теперь фехтовал с беспощадной жестокостью. В нем не осталось ни жалости, ни терпения. Изучив слабые места Чезаре, он располосовал в клочья его рубашку и покрыл легкими порезами все видимые части его тела. Чезаре фехтовал с отчаянием обреченного. Он парировал удары, отклонялся, приседал, помогая себе энергичными движениями свободной руки, только голову берег. Точно рассчитанным ударом Эрос рассек ему руку до кости. Брызнула кровь. Толпа пришла в неистовство. Тяжело дыша и истекая потом, Эрос сделал выпад и пронзил клинком правый бок кузена. Чезаре рухнул на пол. Вокруг него растеклась лужа крови.

– Стефано… – Он переместил взгляд на лежавшую поодаль рапиру. – Мой клинок… – пробормотал он, силясь до него дотянуться.

Эрос выглядел не менее измученным, чем его кузен. Он вставил рапиру в ножны.

– Вынь свой нож, – приказал он.

Чезаре колебался, не вполне доверяя великодушию кузена.

– Вынь нож, ублюдок! – прорычал Эрос. – Я выполню твою последнюю волю, только ты умрешь от ножа, как подобает предателю.

Чезаре выхватил кинжал.

– Ты тоже покойник, Стефано.

Могучим ударом ноги он свалил Эроса на пол и, подмяв под себя, резко опустил руку со смертоносным лезвием.

Толпа ахнула, заглушив крик Аланис. Даже король вскочил на ноги.

Распростертый на спине, Эрос перехватил запястье кузена, стремясь остановить приближение острия. Чезаре, хотя и был смертельно ранен, проявлял неимоверную силу, дюйм за дюймом продвигая дрожащее лезвие к груди Эроса. Аланис не отрывала глаз от ножа, балансировавшего в нескольких дюймах от напряженного лица Эроса. Однако Эросу удалось вывернуться и сбросить с себя Чезаре. С диким криком он кинулся на противника и всадил кинжал ему в грудь.

Глаза Чезаре расширились, на губах запузырилась кровь.

– Стефано… – Он ухватился за разорванную рубашку Эроса. – Сколько ты выиграл у Людовика?

Эрос опустился рядом с умирающим на колени.

– Если бы мы объединили силы, брат, Милан сегодня был бы свободным. Ты был достойным врагом, но мог стать еще более достойным союзником, однако алчность и зависть отравили твою душу. – И с печальной, как показалось Аланис, улыбкой добавил: – Я выиграл у него всего десять пистолей. А ты думал, старый скряга мог пожертвовать на су больше?

– Несчастный скупердяй, – слабо улыбнулся Чезаре. Его глаза потемнели от страха. Кровавый кулак сжал рубашку Эроса и потянул к себе. – Послушай меня. Берегись зловещей руки Восьминогого Краба.

Его голова поникла, и синие, как океан, радужки подернулись изморосью забвения.

Глубокая скорбь легла на лоб Эроса, и он прикрыл рукой погасшие глаза Чезаре.

– Прости меня, кузен, – прошептал он, судорожно сглотнув. – Я тебя простил.

Аланис бросилась вперед, но ее схватила за локоть твердая рука. Перед ней стоял седой господин в костюме греческого философа. От неожиданности у нее открылся рот.

– Дедушка?

От голубых глаз герцога пахнуло ледяным холодом.

– Здравствуй, Алис. Рад, что ты меня еще помнишь.

Она прикусила губу. Что за невезение!

– Дедушка, пожалуйста, – взмолилась она. – Мне нужно на минуту к Эросу. Я потом тебе все объясню.

– Объяснишь, Алис. По пути домой. Мы уезжаем!

Он направился к выходу.

Аланис попыталась освободиться.

– Нет! Я не могу исчезнуть, не сказав ему ни слова.

Герцог остановился.

– Взгляни на своего кумира.

Он указал на стайку женщин, обступивших Эроса со всех сторон. Пока уносили тело Чезаре, Эрос отбивался от бокалов с шампанским, тарталеток с лососем и кружевных платочков, предлагаемых дамами. Очевидно, вид потного, забрызганного кровью тела ничуть их не шокировал.

– Ну, Аланис, – строго произнес дед, – ты готова убраться отсюда подобру-поздорову, пока король Франции не поднял меня на дыбу, чтобы допросить?

Но Аланис едва слышала его. К Эросу подошла Леонора. Он удивленно ей улыбнулся. Ругнувшись, Аланис решила, что уедет. Пусть сам приезжает за ней в Англию с поджатым хвостом. Вокруг Эроса тем временем сужалось кольцо алебардщиков.

– Идем, – позвал ее герцог. – Англичанам опасно оставаться на французской земле.

– Нет! Я не могу его оставить. Они задумали схватить его.

– Забудь его, Алис! Пусть сам разбирается со своим дружком Луи.

Делламор потянул внучку за собой. Мысли Аланис беспорядочно скакали.

– Аланис!

Она повернулась.

Эрос решительно направился в ее сторону. Охрана двигалась за ним по пятам. Но он как будто не замечал опасности. Его пронзительный взгляд переместился на пожилого герцога рядом с ней, затем снова вернулся к Аланис. «Не уходи». Его безмолвная мольба пригвоздила ее к месту. Она умоляюще взглянула на деда.

– Пожалуйста. Уходи без меня, дедушка. Ты нужен Англии, а я… я люблю Эроса.

– Проклятие, Алис! Теперь никто из нас не уйдет.

Кольцо сомкнулось вокруг них троих. Остальных гостей оттеснили к саду.

– Арестуйте его!

В сопровождении двух высокопоставленных вельмож и отряда дворцовой охраны к ним шел король Франции. Алебардщики взяли Эроса в плотное кольцо, а два гвардейца схватили за руки.

– Ну-ну-ну! – рявкнул Людовик. – Значит, скунс не солгал. Ты в одной постели с альянсом! Ага! Почтенный Делламор! Встаньте, месье герцог, и представьте меня вашей прелестной внучке, которая покорила сердце моего Стефано, и он забыл, кто его друзья. – Король приблизился к Аланис и, к ее отвращению, приподнял пальцем за подбородок ее лицо к свету. Застывшая, как снежная королева, в рубиновом платье, она враждебно скосила на короля аквамариновые глаза. – Прелесть, – пробормотал он. – Теперь я все понимаю.

– Оставьте ее в покое, Людовик! – рванулся вперед Эрос, но был грубо остановлен гвардейцами.

Понадобились четыре человека, чтобы удержать его на месте.

– Я в шоке, месье. – Людовик осуждающе смотрел на герцога. – Как вы могли позволить, чтобы этот редкостный цветок попал в руки печально знаменитого распутника, волокиты и злодея? – Он смерил Эроса презрительным взглядом. – Может, сегодня, когда она овдовеет, мы вдвоем подыщем ей хорошую партию. Маркиз дю Бек мог бы стать отличным соискателем. – Король представил одного из придворных. – По нему видно, он уже влюблен.

Дю Бек поклонился, обшаривая взглядом ее полуобнаженную грудь. Аланис нашла взглядом Эроса. Ее судьба, кажется, волновала его больше, чем собственное незавидное положение. Она отвернулась от короля.

– О, какая она у нас горячая! – ухмыльнулся монарх. – Я разозлил тебя, моя прекрасная дикая кошечка? Или ты по уши влюбилась в нашего Стефано, как многие твои предшественницы?

– Ваше величество, – шевельнул герцог серебристыми усами, – моя внучка не имеет никакого отношения к принцу Стефано Сфорца. Мы возвращаемся домой.

– Никто домой с такой поспешностью не возвращается! – К королю вернулось дурное расположение духа. – Вас, мой дорогой герцог, сопроводят с внучкой в ваши апартаменты. А тебя, – он ткнул увенчанным изумрудом пальцем в Эроса, – ждет персональная камера с начертанным на ней твоим сомнительным именем. В Бастилии!

– Вы не можете даже пальцем тронуть меня, Людовик, и хорошо это знаете, черт подери! – заявил Эрос. – Я принц королевской крови. Только святой престол и император могут приговорить меня к смерти. Если вы меня убьете, церковь наложит на вас такой штраф, что вы станете банкротом. Папа не жалует чужих монархов, когда они казнят королевских особ Италии. Могу себе представить выражение лица кардинала Руана, когда он услышит, что его шанс стать папой спущен в сточную канаву вместе с отрубленной головой. А что скажут ваши католики?

– Молчать! – рявкнул Людовик. – Ты слишком часто преступал границу, на что я закрывал глаза. Но больше этому не бывать, черт возьми! Не нужно было связываться с этим предателем Савойским! Он предложил тебе Милан? Пообещал сделать королем Италии? Ты думал, что можешь выставить короля Франции на посмешище? Или полагал, что твое предательство останется безнаказанным? Я мог сделать тебя богом во Франции! Верховным адмиралом! Славой и доблестью Парижа!

– Славой Парижа? – фыркнул Эрос – Я знаю одного морского капитана, который с радостью на это согласится.

Терпение монарха лопнуло.

– Посмотрим, что ты запоешь после того, как проведешь в Бастилии несколько дней! Уведите его! – приказал он алебардщикам.

Глава 28

– Его казнь состоится на площади Согласия через неделю, – объявил герцог Делламор спустя два дня после того, как поселился с Аланис в этих апартаментах.

Аланис села. Ее взор затуманился. Она за эти дни ни разу не сомкнула глаз.

– Пожалуйста, помоги увезти его из Франции, – взмолилась она. – Используй свои связи. Мадам де Монтеспан, может быть…

– Проклятие, Алис! Я тебе не сочувствую. Ты позволила этому негодяю скомпрометировать себя, живя с ним как любовница! Твоя мать переворачивается в гробу.

– Моя мать хотела видеть меня счастливой! – ответила Аланис, злясь на герцога и на себя. Какого дьявола она во всем призналась деду? – Эрос сделал меня счастливой. Он уважал меня, доверял мне. Приехал сюда, чтобы спасти, невзирая на опасность, которая грозила ему!

– Не понимаю тебя. Что он сделал, чтобы заслужить столь слепую преданность? Признался в любви? Попросил стать его женой?

– Я уже говорила о законе Ломбардии, – пробормотала Аланис, не отрывая взгляда от колен.

Герцог ходил взад-вперед по комнате.

– Бога ради, Алис, как ты могла сбежать с человеком его репутации? Он увез тебя в Алжир! Как можно было отдать себя в руки этого проходимца?

Аланис закатила глаза. После двух дней сплошных упреков она больше не могла их слушать.

– Он не проходимец. Он человек, которого я люблю. Принц крови!

– Который очень скоро станет мертвым принцем. Туда ему и дорога! Этот человек использовал тебя и обесчестил!

– Неправда! Я полюбила его и пришла к нему по доброй воле.

– По доброй воле! Он соблазнил тебя. Ты думала, что он такой же ласковый щенок, как Силверлейк? Стефано Сфорца – хитрый хищник. Что сделало его грозой морей? Его нельзя любить, Алис. Он такой, каким его вырастили, – Миланский Вайпер, гадюка, коварная и беспощадная. У меня нет для него оправданий, как нет оправданий для твоей глупости. Он увлек тебя в плен своих чар, не собираясь на тебе жениться. Скользкий и мерзкий тип, как его имя. Чума на его голову! Чтоб он заживо сгнил в Бастилии!

Аланис молчала. Она нуждалась в помощи деда, но надеяться па нее не приходилось.

– Проклятый принц, – продолжал герцог. – И это не помешало ему поступить с тобой подло, Алис. Очень подло. Он должен был сто раз подумать, прежде чем тащить невинную девушку в худший из притонов! Вместо того чтобы проявить порядочность и сопроводить тебя, как положено, домой, он отдал тебя на милость своих головорезов. И уж конечно, он не должен был распускать руки. Какой позор! Для этого негодяя нет ничего святого.

– Значит, единственным его достоинством является титул? – спросила Аланис ядовито.

– Титул – всегда титул. Особенно такой, как у него. Если бы он обратился ко мне, как подобает джентльмену, возможно, я бы еще подумал. Я мог представить его Мальборо. Возможно, даже продвинуть его дело. Но не теперь! Боже упаси! Стефано Сфорца выбрал подлый путь. Затащил тебя в постель, не подумав о твоей репутации. Манипулировал твоими чувствами. Неужели ты этого не понимаешь?

– Я не хочу скандалить и расстраивать тебя. Ты был отличным дедом, и у меня нет оправданий своим действиям. Только, в отличие от Лукаса, Эроса привлекала я сама, а не чувство долга или мое соответствие общепринятому представлению о подходящей жене.

– Еще бы ему не возжелать тебя. Только такая женщина и способна соблазнить пресытившегося мужчину. Он мог заполучить любую раскрашенную шлюху, но ни одна из них не была способна восстановить его чувство достоинства. Ты его бесценный трофей, приобретение, воплощающее все то, чего он был лишен, награда за потерянные годы.

Вспомнив Леонору, Аланис печально произнесла:

– Когда он станет герцогом Миланским, мир забудет его дурную славу, и любая принцесса Европы почтет за честь стать его супругой.

– Ты слышала приговор короля. Он конченый человек. Стефано Сфорца, даже если переживет эту напасть, никогда не получит Милан. Его репутация безнадежно испорчена. Союзники бросят его, армия разбежится, потому что он не сможет гарантировать обещанные победы, капитаны пойдут искать других, более успешных полководцев. Миланцы будут вспоминать его с ненавистью и презрением. Он станет в глазах людей ничтожным неудачником, которого нужно сторониться. И смотреть на него будут с холодным пренебрежением. Такого человека хочешь ты себе в супруги, Аланис? Неудачника? И горемыку?

Ее глаза наполнились слезами.

– Ты совершенно его не знаешь. И не можешь о нем судить. Он надежный, сильный, умный. Я люблю его всем сердцем. Пожалуйста, поговори с королем. Ты знаешь его политику и, если захочешь, сумеешь предотвратить казнь.

– Алис, милая, ты… не в положении?

Аланис положила руку на свой плоский живот и пожалела, что не может ответить утвердительно.

– Вам, вероятно, не терпится вернуться домой, месье герцог, – заметил Людовик с кривой улыбкой. – Однако у меня в темнице сидит влюбленный принц, тоскующий по вашей внучке. И поскольку всем известно мое великодушие, я не могу отказать приговоренному в его последней просьбе.

Делламор настороженно смотрел на человека за королевским секретером.

– В его последней просьбе, ваше величество? И что это за просьба?

– Чтобы я позволил леди Аланис навестить его в Бастилии. Он донимал меня два дня подряд, посылая своих охранников. – Людовик хитро прищурился.

Герцог стиснул зубы.

– Алис, естественно, уважит приказ его величества. Однако я должен заметить, что характер отношений моей внучки с вашим пленником не стоит этого визита.

– Я слышал обратное, месье. – Король подался вперед. – Мои источники сообщили мне, что они обвенчаны.

– Это не так.

– …и что Стефано объединился с альянсом.

– Как представитель королевы Анны могу со всей ответственностью заявить, что это неправда.

В глазах Людовика промелькнуло сомнение.

– И вы не станете возражать, если я его повешу?

– Ради Бога, вешайте.

Хмыкнув, Людовик откинулся на троне.

– Ясно. Значит, домой вы не торопитесь.

Герцог понял, что должен поддержать игру и, наклонившись вперед, тихо произнес:

– Могу я шепнуть кое-что вашему величеству на ухо? Это дело весьма щепетильного свойства…

– Неужели?

Король приблизил к герцогу лицо.

– Они не венчаны, но, похоже, имела место одна неосторожность. Видите ли…

Француз до мозга костей, Людовик сгорал от любопытства.

– Да? Да?

– Принц Стефано несколько месяцев держал мою внучку у себя, ваше величество. Без соответствующего шаперонства старшей дамы.

Герцог многозначительно изогнул брови.

– И?..

– И все.

В горьком разочаровании, что ему отказали в скандальных подробностях, Людовик отрезал:

– Мои источники в папстве утверждают, что она предъявила папе брачное свидетельство, подтверждающее заключение брака на Ямайке несколько месяцев назад. Что скажете на это, месье?

Входя в роль старого сплетника, герцог пояснил:

– Он обманул ее. Обещал свадьбу, герцогство, титулы… Да вы и сами знаете, ваше величество, как наивны молодые девушки. Алис проглотила наживку, и вот! Похоже, что он уже обручен, и более того, его брачные обязательства имеют законную силу, если произносятся в Миланском соборе. Закон Ломбардии.

– Истинная правда! – Людовик оживился. – Закон Ломбардии! Теперь я вспомнил.

– Так что ваше величество понимает, почему у Алис нет основания для свидания с этим бесчестным распутником.

– Относительно него вы, конечно же, правы, тем не менее свидание состоится. В присутствии охраны. – Когда герцог открыл рот, чтобы возразить, король смерил его властным взглядом. – Такова моя воля, месье!

– Да, разумеется… Воля вашего величества…

Король подал сигнал, чтобы открыли дверь.

– Итак, все решено. Леди Аланис нанесет визит Стефано, после чего вы сможете уехать на свой маленький остров.

Аудиенция закончилась.

Когда наступил вечер, явился капитан Ла Виллетта, чтобы сопроводить Аланис в Бастилию. Велев ему подождать в прихожей, она зашла в комнату деда.

– Итак, ты отправляешься в парижскую темницу, – констатировал герцог. – Хочешь, чтобы я поехал с тобой?

– Я и сама справлюсь, – отклонила она его не совсем искреннее предложение. – С тех пор как я встретила Эроса, исследование подземелий стало для меня привычным делом. Для принца у него странная привычка селиться в самых отвратительных местах.

– Хм… Надеюсь, ты не тешишь себя надеждой вынести его тайком в своем кармашке.

Аланис улыбнулась.

– Боюсь, он слишком велик для этого. Но вдвоем мы что-нибудь придумаем.

Мысль, что она его увидит и прикоснется к его телу, наполняла ее радостью и надеждой. Герцог вынул монокль.

– Людовик считает, что твой пират переметнулся на нашу сторону. Как ты намерена убедить монарха, что его фаворит все еще предан ему?

– Эрос никогда никому не присягал на верность. И не потерпит никакого короля над своей дурной головой.

– И все же, – задумчиво продолжил герцог, – нет ничего опаснее чувства, что с тобой все в норме, не имея подкрепления реальностью. Есть один способ убедить короля, что его любимец не сотрудничает с нами. Если ты, конечно, хочешь спасти его, Алис. Оставь его. Отвергни.

Ее улыбка погасла. Она и сама пришла к такому печальному заключению. Но, чтобы убедить короля, требовалось в первую очередь убедить самого Эроса. От этого ей стало дурно, будто проглотила отраву, и ледяной холод вполз в сердце. С ресниц на щеку скатилась большая теплая слеза.

– Не стану обманывать тебя, Алис. Мне импонирует идея отделаться от Сфорца, но я не бессердечен. Я сознаю, что твои чувства к нему искренни. Это лучшее, что я могу тебе посоветовать.

Она вышла в прихожую. Капитан Ла Виллетта проявил нетерпение:

– Мадемуазель готова?

Убийцы и грабители, вольнодумцы и проститутки, фальшивомонетчики и должники всех мастей населяли самую зловещую тюрьму Европы – Бастилию. Закованные в наручники и кандалы, они сидели в грязных, зловонных камерах и всецело зависели от черствых, ко всему привыкших охранников. В воздухе стоял тяжелый человеческий дух смерти, болезни и несчастья, принимая форму призрачных глаз, глядящих из-за зарешеченных прорезей. Ежась от нездоровой атмосферы, Аланис следовала за Ла Виллеттой по бесконечному, освещенному факелами коридору, спускаясь по ступенькам вниз.

– Десять минут, мадемуазель, – объявил капитан, когда они прибыли на самое дно подземелья.

Камеру отпер ворчливый горбун, казавшийся истинным порождением этого проклятого Богом места. Дверь открылась с металлическим лязгом и заскрипела на средневековых петлях. Аланис вошла внутрь. Сначала она ничего не различала, только темноту. Дверь захлопнулась, и ее обняла пара сильных рук. Сердце ее взволнованно забилось.

– Аланис. – Эрос коснулся губами ее губ.

Желание ответить на поцелуй сводило ее с ума, и все же она отстранилась, зная, что, если проявит хоть каплю тепла, Эрос ей не поверит. И она выкопает ему могилу.

– Меня прислал сюда король, – произнесла она бесстрастно. – Сказал, что ты просил об этом.

– И днем и ночью. – В слабом свете факела, просачивающемся сквозь прорезь в двери, она увидела покрытое копотью лицо с блестящими глазами и солнечной улыбкой. – Боже, какая ты красивая. – Он взял ее голову и оставил на губах еще один поцелуй. – Я скучал по тебе, нимфа. А ты по мне скучала?

И хотя Эрос был грязный, его прикосновения вдохнули в ее тело жизнь. Аланис до боли хотелось запустить пальцы в его волосы и поцеловать его, но вместо этого она спросила:

– Как ты тут?

В его глазах промелькнуло подозрение.

– Отлично. А ты? Надеюсь, псы моего кузена не…

– Ты прибыл вовремя. Благодарю. Похоже, моя маленькая ложь папе римскому стала причиной твоих больших неприятностей. Людовик считает, что ты объединил силы с альянсом, Мальборо и Савойским.

– Могу себе представить, – улыбнулся Эрос.

– Он назначил твою встречу с парижским палачом на следующую неделю.

– Я решил принять ультиматум Людовика, – поколебавшись, сообщил Эрос, – и согласиться на адмиральский чин.

– Что? Принять его как суверена? Стать французской марионеткой и служить капитаном в его флоте? – с ужасом спросила Аланис. Миланцы будут вспоминать его с ненавистью и презрением. – Если ты это сделаешь, – прошептала она, – никогда не вернешь себе свою страну. Зачем?

– Ради тебя. Ты будешь жить со мной во Франции? – спросил он хрипло. – Если мы поженимся.

– Поженимся?

Он прижался к ней щекой.

– Не могу дождаться момента, чтобы сказать Людовику, что согласен, выбраться из этой вонючей дыры и заняться с тобой любовью в чистой постели. Ты и я, Аланис, муж и жена.

В этот миг Аланис со всей ясностью осознала, что скорее взойдет на костер, чем позволит Эросу пожертвовать титулом принца и княжеством. Смотреть потом всю жизнь, как он страдает и казнит себя за то, что бросил свое отечество и перешел на сторону врага, будет еще большей мукой, чем отказаться от него сейчас. Это погубит их обоих. Она должна отпустить его. Ради него самого.

– Мне жаль, – отстранилась Аланис. – Я не могу принять твое предложение. Я не буду жить во Франции.

– Я понимаю твое отвращение, англичанка. – Его рот растянулся в улыбке. – Поверь мне, я и сам не слишком радуюсь перспективе здесь обосноваться. Но это не на всю жизнь. Мы при первой же возможности сбежим отсюда:

– А как же ломбардийское венчание? Я знаю ваши миланские законы.

– Правда? Теперь это не имеет значения. – Он небрежно пожал плечами. – Ломбардский закон касается лишь миланских принцев, а не безымянных, бездомных французских моряков.

У Аланис разрывалось сердце. Ее решимость окрепла.

– Ты не станешь принцем?

Он обнял ее крепче, согревая доверчивой улыбкой.

– Нимфа, на которой я собираюсь жениться, не станет возражать. Потому что, как выяснилось, любит меня. – Он поискал подтверждения в ее глазах, но, когда она их отвела, Эрос встревожился: – У тебя есть сомнения?

– Да… я надеялась… Людовик обещал, что если я навещу тебя, он позволит нам с дедушкой вернуться в Англию. Мы уезжаем завтра.

– Я тебе не верю. Ты лжешь. Почему?

Она поймала его взгляд.

– Потому что ты был прав с самого начала. Я пришла к тебе в ту первую ночь лишь потому, что ты мне рассказал о себе. Я хочу быть принцессой, если не в Милане, то в любом другом месте.

– Но ты любишь меня.

– Никогда не любила. – Аланис душили слезы. Эрос ушам своим не верил.

– Наверно, я полный идиот, – прошептал он. – Я… я не вполне понимаю…

– Все ты понимаешь. Просто отказываешься принимать.

– Принимать что? Что женщина, вытащившая меня из ада, вылечившая мою душу, спавшая в моих объятиях, совсем мне незнакома? Откуда такое бессердечие?

Эрос поднял к себе ее лицо и заглянул в глаза.

– Аланис, а ты не думала, что у нас может быть ребенок? Наш ребенок?

– Тебя это волнует?

– Нет, никогда не волновало.

В его взгляде она видела больше, чем ей хотелось. На короткий миг Аланис закрыла глаза в надежде успокоиться и, оторвав от себя его руки, холодно проговорила:.

– Нет никакого ребенка. – Пусть он ее ненавидит. Пусть проклинает. – Я об этом позаботилась.

– Ты пришла ко мне девственницей, Аланис! Откуда тебе знать о подобных вещах?

– Девственницей, но не идиоткой, – возразила она. Он схватил ее за руки и встряхнул.

– Что ты сделала со своим телом? Говори.

Она была в его руках тряпичной куклой. Презрение в его глазах заставило ее сжаться.

– Пила травы, – призналась она равнодушно, – заваривала и пила каждое утро.

Эрос закрыл глаза. Наконец он ей поверил. Отпустил ее руки и попятился.

В мыслях она валялась у его ног и рыдала.

– Прощай, Эрос.

Он снял с шеи тяжелую золотую цепь, вложил в ее открытую ладонь и сжал ладонь в кулак.

– Пусть он будет у тебя. Ты его заслужила. Это то, что останется одному из нас от Милана.

Аланис направилась к двери и попросила, чтобы ее выпустили. В последний раз бросила на него взгляд сквозь решетку прорези и увидела в его прекрасных глазах блеск непролитых слез.

На скалы Дувра обрушивались высокие волны. Стоя промозглым утром у перил корабля, Аланис смотрела на побережье-Англии и чувствовала себя такой же мертвой, как эти серые утесы. В душе она сознавала, что поступила правильно. Эроса не повесят. Он бежит из Франции и станет следующим герцогом Милана. Но она никогда его больше не увидит.

Этот холод в крови был ей знаком: тоска, тошнота и одиночество. Она узнавала симптомы. Из ее горла вырвался не то плач, не то смех. Образец доброты и лицемерия. Ее мучила боль и ревность при мысли о женщинах, с которыми он проведет остаток жизни, ибо сомневалась, что Эрос примет обряд безбрачия. Он найдет утешение, найдет радость и найдет любовь.

А она будет вечно тосковать по нему, как скалы Дувра тоскуют по солнцу.

Боль ее усилилась и стала невыносимой. Спрятав лицо в ладонях, она подавила стоны. «О Боже! Эрос. Я люблю тебя… Я люблю тебя…»

Настал день казни. Отсрочив исполнение приказа, Людовик заперся в Трианоне, едва взошло солнце, и отказывался принимать министров и придворных. Когда королевское убежище окутал сумрак, монарх наконец послал за своим камердинером, преданным Жако.

– Черт побери, Жако! – воскликнул Людовик. – Я могу отправить предателя к предкам, стоит только щелкнуть пальцем, и все же палец отказывается щелкать!

Глядя, как король меряет шагами красный ковер, Жако робко промолвил:

– Может, королевский палец просто любит этого преступника и не желает с ним расставаться?

– Проклятие, мой мудрый Жако! Королевский палец сердит на этого преступника. Он хочет щелкнуть и в то же время испытывает сильное нежелание это делать. Он такой же наглый, как и тот паршивец, чьим защитникам выступает.

– А в прошлом этот палец проявлял когда-нибудь признаки такого же неповиновения, монсеньор? – поинтересовался Жако.

– Проявлял, – пробурчал король. – Все проблемы начались в начале той недели, когда уехал английский герцог со своей внучкой.

– Высокая блондинка с кошачьими глазами. – Жако не мог скрыть улыбки. – Не она ли испортила королевский палец, спровоцировав акты неповиновения, монсеньор?

– Она, она, mon Jacquoui. У нее кровь отличной английской строевой лошади. Она послала бедного оборванца к дьяволу и улетела на свой маленький остров. До чего же бессердечная!

Жако задумался.

– Похоже, проходимец не так уж виноват в преступлениях, которые ему вменяют. Возможно, его дело заслуживает повторного слушания. Полагаю, оно сотворит чудо с королевским пальцем, монсеньор.

– Ты так думаешь?

– Да, монсеньор. После того как королевский палец выслушает историю негодника, просидевшего в Бастилии целую неделю в раздумьях над своим дурным поведением, он снова станет послушным.

– Превосходно! А теперь беги и приведи мне капитана, как там его?

– Ла Виллетта.

– Найди Ла Виллетту и скажи, чтобы немедленно привел ко мне Стефано.

– А как же послеобеденный сон его величества?

– Сон! Какой сон с министрами, не дающими мне ни минуты покоя? Они только и делают, что говорят об Испании, или об Австрии, или об Англии. Я уже не сплю, месье. Разве что дремлю иногда. А теперь ступай! Освободи моего Стефано из тюрьмы.

В сопровождении четырех гвардейцев капитан Ла Виллетта доставил принца Стефано Сфорца в Трианон. Пленник казался необычно пассивным. Но при виде его могучей стати Ла Виллетта решил, что причиной странного поведения является скорее меланхолия, чем общая слабость. Неделя в Бастилии не могла подорвать здоровье такого мужчины, но могла сломать его дух. Ла Виллетта видел, как крепкие мужчины за несколько дней теряли присутствие духа, зная, что приговорены к смерти.

Король пришел в ужас, едва узник переступил порог миниатюрного дворца.

– Жако! Сделай что-нибудь с этим… этим… – Он указал на неопрятный вид Эроса. – Принеси ему новую рубашку, мыло и воду умыться, а мне – малину со сливками и шампанское.

Минутами позже Эрос в присутствии короля умылся и сменил превратившуюся в лохмотья рубашку на свежую. Но от закуски и напитков отказался, оставаясь отстраненным и замкнутым. Отпустив лакеев, Людовик обошел пленника с видом инквизитора.

– Стефано, мне любопытно, как ты познакомился с белой дикой кошкой? – Когда ответа не последовало, он остановился и наградил высокого итальянца сердитым взглядом. – Знаешь, она уехала. Вернулась с дедом на свой маленький остров. – Его замечание заставило итальянца слегка поморщиться. – Ага, ты все еще жив. Итак, поведай мне, как она попала к тебе. Когда ее представили мне три года назад, она была обручена с английским виконтом.

– Я увез ее от ее глупого жениха.

– Увез? Так просто? – Глаза Людовика вспыхнули восхищением. – И никакого сопротивления? Неужели она была так очарована твоим красивым лицом, что бросила виконта? Хм?

– Почему же? Она сопротивлялась.

– И?..

Эрос даже не взглянул на него. Король недовольно фыркнул. Он терпеть не мог, когда от него скрывали пикантные подробности.

– Я пересмотрел твой приговор, но есть одно условие: ты останешься в Версале. Нам есть что обсудить. Три года ты избегал моего двора, Стефано. Это было очень неучтиво с твоей стороны, и теперь ты должен искупить свою вину.

Игнорируя этикет, Эрос опустился на стул и пригвоздил Людовика раздраженным взглядом.

– Вы держите меня здесь ради того, чтобы говорить о внучке герцога Делламора?

Людовик сел на диване напротив.

– Это на тебя не похоже, Стефано. Обычно женщины без ума от тебя.

– Каждому позволено хотя бы раз в жизни побыть в роли дурака, – с горечью усмехнулся Эрос.

– Ты сегодня просто невыносим. – Король поставил себе на колени миску с малиной. Выбрав ягоду, обмакнул в сливки. – Как это я до сих пор мирюсь с тобой?

– Загадка.

– Я ожидал от тебя большего. Ты был кумиром для женщин. В лучшие времена распоряжался моим дворцом, как своим гаремом.

Король сунул ягоду в рот.

Эрос скосил на него презрительный взгляд.

– Что вы хотите, Людовик?

Король выбрал еще одну ягоду.

– Каждый знает, что женщина продаст мужчину за десять луидоров. Как случилось, что дикая кошка согласилась выйти за тебя замуж, если она тебя не переносит?

– Она не согласилась выйти за меня замуж. Хотела стать герцогиней Миланской.

– Ах, молодой человек, молодой человек, – вздохнул Людовик. – Берегись, повторяю в который раз. Берегись. Женщины нас губили, губят и будут губить до скончания мира. Послушай старого француза, когда он говорит о любви. Прими мой совет и забудь ее. – Когда глаза Эроса сердито сверкнули, Людовик уронил ягоду в сливки. – Черт возьми! Несчастный ты дьявол! Ты все еще любишь ее, несмотря на то, что она сделала с тобой. Дама обманула тебя, отвергла, плюнула в лицо, бросила умирать. Завтра она сделает то же самое с другим. Если скажешь, что у тебя все еще болит по ней сердце, мне придется вывести тебя из этого состояния.

– Милости прошу. Вы окажете мне любезность.

У Людовика лопнуло терпение. Облизнув пальцы, он указал на дверь.

– Ступай! Вымойся, перекуси и поспи немного. Найди себе женщину или напейся. Потом, когда станет легче, мы обсудим с тобой чин адмирала, специально учрежденный мною на флоте.

Эрос наклонился вперед.

– Значит, вы освободили меня, потому что женщина разбила мне сердце? – спросил он.

– А ты можешь вменить мне это в вину? – воскликнул Людовик – Посмотри на себя! Во что ты превратился после недели пребывания в камере.

– И не боитесь, что я уйду из дворца и приму сторону вашего врага Савойского, чтобы свести счеты?

– Ах, ради Бога! – очаровательно улыбнулся Людовик. – Давай забудем это недоразумение. Пусть все будет так, как было всегда, Стеф. Пока мой сын развлекается со своими безмозглыми кошечками, а министры ломают головы над следующим шагом Савойского, мы поиграем в фаро, поговорим о политике и разработаем блестящую военную стратегию, чтобы разбить наших врагов.

– Англию и Савойского, – улыбнулся Эрос.

– Именно. И когда к концу года вся Италия будет нашей, твоя бессердечная блондинка перекрасит волосы! – рассмеялся король.

– Вы отдадите мне Италию? – усомнился Эрос. Король удовлетворенно улыбнулся.

– Кто еще может отдать ее тебе? Не Иосиф же, тем более не твой совет. Даже английские псы и те, как выяснилось, не на твоей стороне. Репутация – деликатная вещь. При утере восстановлению не подлежит.

– Если вся Европа сочтет меня неудачником, зачем вам назначать меня правителем Италии?

– Потому что ты идеальный кандидат. У тебя репутация безжалостного человека. Ты способен внушать страх и послушание. Они дважды подумают, прежде чем усомниться в твоей власти. Страх перед правителем делает страну смирной и порождает преданность. Это не значит, что я призываю тебя управлять карательными методами. В отличие от тех, кто еще не научился быть жестким, ты вправе проявлять милосердие. Но помни, что мудрый правитель должен опираться на то, что контролирует сам, а не другие. Если знаешь это – знаешь все. – Проницательные глаза короля блеснули. – Я сделаю тебя королем Италии, Стефано, – заявил он. – Ты получишь Милан, Неаполь и Сицилию, Савойю и Сардинию… Женишься на римской принцессе и обеспечишь себе Рим! В твоих венах течет правильная кровь. У тебя есть высокомерие, ум и тщеславие, чтобы стать могучей властью. Ты, мой гордый маленький миланец, был рожден и воспитан, чтобы быть тем, кем я хочу тебя сделать: сувереном!

– Вы хотите марионетку, Людовик, а я не умею ходить по струнке.

– Марионетку! Марионетку! У меня полно марионеток для постановки очередной дурацкой пьесы господина Мольера! Мне нужен сильный, способный сын, который взойдет на трон, когда я уже не смогу удерживать славу! Увы, ты больше Сфорца, чем Бурбон, а я больше Бурбон, чем Сфорца. Так что Италия должна принадлежать тебе, в то время как мой внук Филипп, надеюсь, сохранит власть в Испании, а дофину с его кошками перейдет после меня Версаль…

Он должен был разместить пленника во дворце и бдительно его охранять. Капитан Ла Виллетта гордо называл себя патриотом, все же аметистовый браслет, оттягивавший его карман, имел двойняшку-ожерелье. Его оставила ему одна небезызвестная дама. Если узнику удастся бежать, произойдет воссоединение семьи. Густой туман спустился на парк. Следуя на расстоянии за четырьмя охранниками, сопровождавшими пленника во дворец, Ла Виллетта был настолько погружен в свои мысли, что не заметил впереди подозрительного движения. Пленник сбил с ног двух шедших сзади охранников и, завладев алебардой, пронзил грудь одного из оставшихся стражников, а другого ударил в лицо.

Дальше по аллее Ла Виллетта увидел патруль гвардейцев. Через мгновение они поймут, что случилось, и плакало его ожерелье. Ла Виллетта вынул шпагу. Может, король и относился к этому человеку как к принцу, но все слишком хорошо знали его серповидный шрам.

– Брось оружие и сдайся! – приказал он резким шепотом. Пленник взглянул на него и увидел за его плечом приближавшийся патруль.

По спине Ла Виллетты поползли мурашки, и он опустил шпагу.

– Не убивай меня, – взмолился он хрипло. – Я помогу тебе незаметно раздобыть лошадь.

– Веди меня! – приказал Вайпер по-французски.

Глава 29

От густого дыма и усиленной работы мысли воздух в помещении Императорского военного совета в Шенбруннском дворце Вены стал плотным и, казалось, потрескивал.

– Французы засели повсюду в укрепленных цитаделях. Я не вижу способа взять Милан, – пожаловался генерал Мальборо пожилому герцогу рядом. – Не будь я таким дураком, не стал бы терпеть то, что терплю ради этой пяди земли среди ломбардских мечей.

Его старый друг хмыкнул.

– Чертовы миланцы пустили французов в самое сердце страны! И надо же, их главный пес чуть не стал тебе внучатым зятем… О, прошу прощения, Делламор.

Герцог Делламор нахмурился.

– Мне что? Ничего. Если бы не моя бедная Алис, Джон. Она сохнет по нему. Проблема в том, что мерзавец еще жив.

– Ты узнал о нем что-нибудь? Он всё еще во Франции? – справился Мальборо.

– Хотелось бы, чтобы это было так, Джон. К несчастью, ублюдок пропал без следа.

– Это должно тебя успокоить. Скорее всего бежал в Алжир и больше не потревожит ее.

– Сомневаюсь, – вздохнул герцог. Брови Мальборо сошлись на переносице.

– Думаешь, что он тоже к ней неравнодушен?

– Как бы не хуже. – Герцог поднял глаза. – Ты встречался с ним?

– С кем? – вмешался в частный разговор Савойский. – Надеюсь, не с миланцем.

Делламор бросил на Савойского сердитый взгляд.

– Стефано Андреа Сфорца.

Савойский поднял брови.

– Стефано Сфорца… Да. Я хорошо его знал. Много лет назад в Милане.

– Я, похоже, единственный, кто не встречался с Вайпером, – посетовал Мальборо. – А ты, как я понимаю, не слишком жаловал молодого принца?

– Напротив, – ответил Савойский. – Он мне очень нравился. В юности Стефано проявлял незаурядные данные. Он преуспевал во всем: в военной науке и в других областях. Ему все было по плечу. Он не боялся ни трудностей, ни опасностей. Но сегодня… сегодня к нему следует относиться с осторожностью.

Делламор кивнул.

– Такому палец в рот не клади. Любой, кто попадает в Алжир, ломается в первый же год, немногим удается выжить. Стефано Сфорца стал раисом.

– Верно, – согласился Савойский.

– Проклятие! Теперь я заинтригован. – Мальборо обвел взглядом собеседников. – Итак, каков вердикт: плох или хорош Стефано Сфорца?

Делламор и Савойский обменялись взглядами.

– Хороший вопрос, – произнес Савойский.

Несколько минут спустя в зал совета вошел его императорское величество правитель Австрии, Венгрии и Богемии император Иосиф.

– Господа, приготовьтесь к еще одному миланскому сюрпризу. Похоже, что эта ночь станет для нас еще интереснее.

Гул предположений наполнил помещение. Нервы у Делламора были натянуты как струна. В этот момент двери снова открылись, и воцарилась тишина. Глаза всех присутствующих приковала к себе высокая фигура мужчины с зачесанными назад волосами, направившегося к длинному столу во главе с императором. Облаченный в черный мундир с обшлагами, украшенными вышитыми серебряными и пурпурными змейками, он источал надменную самоуверенность. Члены совета заскрипели и задвигали стульями, чтобы лучше разглядеть вошедшего. Кое-кто узнал в лице мужчины юношу и испытал удивление не меньше тех, кто никогда его не видел. Делламор поймал взгляд его пронзительных глаз.

– Уважаемые члены Императорского совета, – произнес император, – представляю вам принца Стефано Андреа Сфорца, графа Павию, герцога Бари, его высочество принца Миланского. Буонасэра, ваше высочество. Каким ветром занесло вас в Вену?

– Ветром перемен, ваше величество. – Холодный и непостижимый Эрос чуть заметным кивком уважения приветствовал императора, как капитан кондотьера. – Я пришел, чтобы вступить в альянс. Я признаю превосходство власти его величества императора и командование его военачальников.

Члены совета смотрели на него, как стая матерых волков на молодого нахала.

Император улыбнулся.

– Ну что, генералы, примем принца Стефано в наши ряды?

Савойский прищурился. Мальборо не мог скрыть удивления и задал вопрос:

– Ваше высочество, есть ли у вас опыт командования крупномасштабными сухопутными операциями?

– Нет.

– Есть ли у вас взаимопонимание с Тайным советом Милана? – справился голландский атташе. – Мы можем рассчитывать на их поддержку?

– Нет у меня взаимопонимания с Миланским советом. Скорее вражда.

– В чем ваш личный интерес присоединения к альянсу? – осведомился император.

– Личного интереса у меня нет. Я хочу освободить миланцев.

– Наверняка к концу войны вы хотели бы приобрести в Милане некий вес?

– Таких амбиций у меня нет.

– У вас нет притязаний на Ломбардию, Эмилию, Лигурию и Южные Альпы? – спросил португальский посланник.

– Пусть миланцы сами изберут себе правителя.

– Милан – не республика! – воскликнул австрийский госсекретарь. – Только Священная Римская империя имеет право на такое решение, чему вы должны быть благодарны, ваше высочество, ибо без традиционного контроля императора в делах такого рода ваш непокорный кузен уже много лет назад провозгласил бы себя герцогом!

– Прекратите, граф Бартоломео, – протянул император. – Принц Стефано знает, что его требование необычно. Империя установит правление в Милане, когда придет время.

– Не установит, – заявил Эрос, повергнув в шок собрание. – Мой род уже получил императорскую инвеституру[20] сотни лет назад, и, как законный наследник рода Сфорца, я обладаю этим правом и теперь передаю его жителям Милана. Они вправе сами выбрать себе власть. Таково мое условие вступления в альянс.

– Ах ты, заносчивый ломбардец! – Воскликнул эрцгерцог Карл, младший брат императора Иосифа, австрийский претендент на испанский трон. – Как смеешь выдвигать нам условия!

– Мой гордый молодой принц, – сказал император. – Советую вам разбавить браваду осторожностью и ставить благоразумие выше упрямства. Что можете вы предложить нам в обмен на свои условия?

– Себя.

Поднялся шум. Мальборо тихо присвистнул и, наклонившись к Делламору, прошептал:

– Он, должно быть, родился в Бергамо, ибо его наглость не имеет границ. Ваше высочество, – обратился он к Эросу, – я несколько озадачен. Вы пришли один, дерзкий, отягощенный не столь отдаленным прошлым разбоя, выйдя прямо из вражеского стана, и не моргнув глазом шагнули в логово льва. Чего вы добиваетесь?

Эрос поймал оценивающий взгляд Делламора.

– Искупления.

Ассамблея взорвалась смехом.

– Мы не занимаемся спасением душ, Стефано, – заметил Савойский. – Обратитесь лучше к папе римскому.

Его замечание вызвало новый взрыв смеха.

Эрос припечатал Савойского взглядом, полным гнева.

– Может, спасением душ вы и не занимаетесь, Евгений, но разбогатели как пить дать на налогах, собираемых с оккупированных территорий, отнятых у Людовика. И вы, безусловно, освободители мира, борцы против тьмы тирании.

Лицо Савойского потемнело.

– Твой сарказм дискредитирует тебя, Стефано.

Эрос мрачно улыбнулся.

– А сарказм мой, Евгений, вызван тем, что я давно перестал верить в человеческий альтруизм. Людовик, может, кровожадный хищник, но и вы преследуете свои интересы точно так же, как он. Император, члены совета, – обратился он ко всем присутствующим, – Милан готов для захвата. Людовик излишне самоуверен, а миланцы жаждут независимости. Чтобы прогнать французов, вы должны опереться на естественное желание человека быть свободным. Поставьте под ружье миланцев! Убедите их поднять знамя мятежа и покончить с франко-испанской оккупацией!

Его речь вызвала положительные и отрицательные отклики.

– У итальянцев чрезмерно развита ксенофобия, – заявил датский посланник.

Эрос стиснул зубы.

– Очень скоро разрозненные итальянские государства объединятся под одним знаменем, и никакие иностранные державы мира, вместе и порознь, не сумеют их остановить. Если вы это поймете и разожжете патриотическое пламя, то выиграете войну.

– Как вы предлагаете это сделать? – справился император. – Войска Вандома рассредоточены по крепостям по всему Милану с его огромным населением. В Турине окопался Ла Фюиллад, а герцог Савойский стоит на грани катастрофы. И на каждую попытку добраться до него французы отвечают шахом и матом. Король Франции передвигает шахматные фигуры, и мы проигрываем партию.

– Вооружите миланцев, вместо того чтобы делать их жертвами кровопролития.

– У вас хватает наглости учить нас гуманности, – вставил португальский представитель, – тогда как до последнего времени вы промышляли пиратством без зазрения совести.

– Я уже восемь лет не занимаюсь пиратством. Атакую только корабли Людовика.

– Он пускает нам пыль в глаза, – выразил всеобщее недовольство датчанин.

– Сегодня долг служить интересам Милана лежит на Тайном совете, – сказал император.

– Таллий Канкри служит себе, – усмехнулся Эрос. – Доверьтесь ему, и можете не сомневаться, что выработанная вами стратегия достигнет ушей Людовика еще до того, как фанфары призовут к бою.

– У вас есть готовая стратегия, ваше высочество, – в голосе Мальборо прозвучали нотки оптимизма, – или вы пришли убедиться, что наша возможность отвечает вашим потребностям?

– Я командую армией профессиональных солдат. Большинство из них служили на моих кораблях, но я также набрал экспатриированных миланцев, высланных испанцами после смерти моего отца. Все они итальянцы и превосходные воины, храбрые солдаты, готовые отдать жизнь за свободу Милана.

– Жаждущие разбогатеть пираты и фермеры-ополченцы? – съязвил датчанин.

– Принц Стефано, вы предлагаете повести эту так называемую армию против маршала Франции, герцога Вандомского? – не сдержал удивления Мальборо.

– Не тревожьтесь, мои люди – отважные бойцы, не на словах, а на деле нюхавшие порох. И если в прошлом война означала обогащение и щекотание нервов, то теперь, уверяю вас, интересы этих людей выше военной карьеры. Они хотят вернуть себе страну, освободить ее от иностранных захватчиков. Они хотят домой.

– О каком количестве воинов идет речь? – поинтересовался Савойский.

– О двадцати тысячах.

Споры тотчас прекратились. Все в изумлении уставились на высокого темноволосого принца.

– Уж не хотите ли вы сказать, что командуете четырнадцатью батальонами? – удивился Савойский. – Это две трети моей армии, дислоцированной в Вероне.

Генерал многозначительно посмотрел на Мальборо.

– Обученные как кирасиры, они образуют пять кавалерийских бригад, – уточнил Эрос.

– Где вы их прячете, черт подери? – удивился Мальборо. – У себя в кармане?

– В Тоскане.

По залу пробежал гул недоверия. Мальборо был сражен наповал.

– Двадцать тысяч кирасиров в пяти минутах от Милана? Савойский, ты слышал?

– Вот это заявление! – воскликнул император. – Вы ведете в Милан армию под знаменами Вайперов!

– Я присоединю цвета Сфорца к цветам альянса, – сказал Эрос.

– Решение принять принца Стефано в альянс должно быть поставлено на голосование! – заявил голландский атташе. – Требуется официальное согласие Гааги!

– Принц Стефано – враг своего собственного совета! – подтвердил датчанин. – Он фаворит короля Людовика и пират! Я категорически возражаю и требую снять вопрос с голосования!

– Мы уважаем ваше чувство долга, Стефано, – положил конец прениям Савойский, – но присоединиться к нам в данный момент вы не можете. Поверьте, Милан будет освобожден.

– Другими словами: катись ко всем чертям, французский шпион! – прорычал Эрос. – Неужели вы всерьез полагаете, Евгений, что я продал душу французскому тирану?

– Я хорошо знаком с феноменальной силой убеждения Людовика. Наверняка он посулил вам за это звезды и луну, оставив солнце себе, – с сарказмом добавил Савойский.

Эрос с трудом поборол приступ гнева.

– Вы знаете меня с детства. Вы знали моего отца. Король Франции приклеил мне ярлык «протеже предателя» и бросил в Бастилию, потому что я отказался стать французской марионеткой. Потому что думает, что я пошел по вашим стопам. А стою я здесь перед вами сегодня по одной-единственной причине: одна умная птичка напела мне, что ваши цели благородны. Теперь я вижу, что она ошиблась.

– У вас есть доказательства, что вы не являетесь французским шпионом? – спросил император.

Эрос выпрямился.

– Нет.

Он обвел разочарованным взглядом сидевших за столом. Большинство лиц было ему знакомо. Старые друзья отца. Старые враги.

Только герцог Делламор правильно прочитал отразившиеся в глазах принца чувства. Он не искал личных выгод, но искренне хотел рсвободить свою страну. Именно так Алис и говорила, она не ошиблась в своем пирате. Герцог поднялся.

– Господа советники, даю вам слово специального эмиссара ее величества королевы Англии, что принц Стефано Сфорца не пособник французов.

Все взгляды устремились на герцога Делламора.

– Англия уже некоторое время наблюдает за поступками принца Стефано, – продолжал Делламор. – Мы знаем, что он вел секретную войну на море против Франции, что отказался от предложенной ему Людовиком должности адмирала флота и сопутствующих французских титулов и привилегий, за что был приговорен к смерти. К счастью, отсидев срок в Бастилии, он сумел бежать. Его стойкость и доблесть заслуживают нашей похвалы. И я со всей уверенностью ручаюсь за него.

Советники смотрели на герцога в немом удивлении.

– Что ж, – объявил император, – похоже, дело улажено. Присоединяйтесь к нам, ваше высочество. Ваш опыт будет нам полезен. Господа, продолжим. Ночь не потечет вспять, как и мои года. Давайте решим, какой цели отдадим первоочередность: Милану или его восточному соседу – Турину.

– Зачем выбирать? – спросил Эрос.

К нему подошел Савойский и коротко изложил суть проблемы, закончив словами:

– Вандом мобилизует на берегу реки Адидже близ Сало семьдесят семь тысяч человек. Армия Ла Фюиллада в Турине насчитывает сорок две тысячи солдат и двести тридцать семь пушек и мортир.

– Наши силы гораздо меньше, всего тридцать две тысячи, – посетовал Мальборо.

– Пятьдесят две, – уточнил Эрос и удостоился благодарного кивка Савойского.

– Герцог Савойский, – продолжал Мальборо, – укрылся с восемью тысячами солдат в Коттианских Альпах под Лусерной и взывает к Евгению о помощи. Если Евгений покинет область Милана, Вандом отрежет его по дороге на Пьемонт и в силу своего численного преимущества не позволит прорваться к Турину. В результате чего мы потеряем свои позиции под Миланом.

– Необязательно. – Эрос изучил карту. – Предположим, что мы выйдем из Вероны, объединив силы, и пойдем на Пьяченцу, занимая по пути каждую крепость. Там разделимся. Я отправлюсь на север к Милану, а Савойский – на запад к Пьемонту. Вандом потеряет дорогое время, решая, за какой армией следовать. Если решит следовать за тобой, Евгений, ты уже дойдешь до перевала Страделла, где армия меньшей численности с легкостью противостоит более сильной.

– Конечно! – воскликнул Савойский. – Перевал Страделла – ключ на северо-запад Италии! Оттуда на Вогеру, Тортону… – Он вел пальцем по карте. – До Вилластеллоны, где я устрою встречу с герцогом Савойским. Зажав врага в тиски, мы раздавим Ла Фюиллада в Турине. – Он посмотрел на Эроса с раскаянием. – Разумный план, Стефано, со всеми правильными составляющими: оптимальное использование местности, элемент неопределенности и неожиданности для врага…

– А согласованность действий команды? – Глаза Эроса озарились надеждой.

– Наша команда недавно потерпела поражение от Вандома, – признался Савойский. – Ты уверен, что хочешь подняться к нам на борт?

– Даже не сомневаюсь, – улыбнулся Эрос.

– Отлично. Добро пожаловать, земляк.

Савойский крепко пожал Эросу руку.

– Милан остается за вами, ваше высочество, – заметил Мальборо, смягчившись. – Вы сознаете, какому риску подвергаете себя? Если Вандом поспешит за вами…

– Не забывай, что Людовик охотится за твоей головой… – добавил с улыбкой Савойский.

– Именно по этой причине, – рассмеялся Эрос, – я не могу сыграть Карла Великого и укрыться в Алжире. Людовик будет разочарован. А теперь о Вандоме. При всей своей лености, он обладает способностью к решительным действиям. Если он пойдет за мной, я его встречу. Я знаю все его пороки.

– Все же, – не унимался Мальборо, – вас ждет сильная оппозиция, даже если Вандом отправится за Савойским. Вам придется сразиться с его дружком Мендави и рядом сильных гарнизонов. Вы уверены, что ваши солдаты выдержат жестокую схватку? По пути в столицу вас могут перебить как французы, так и испанцы.

– Мне придется рискнуть, – сказал Эрос упрямо.

– Но цель твоя состоит в том, чтобы дойти до столицы, а не погибнуть в дороге, – подчеркнул Савойский.

– И я ее достигну, – поклялся Эрос, решительно сверкая глазами.

– Предложенная вами стратегия отличается блеском и смелостью, – похвалил Эроса император. – Вижу в ней крепкую логику. Ваши предки были превосходными воинами. Вы не посрамите их славы?

– Я не подведу свой народ, ваше величество. Однако осталось урегулировать еще один вопрос: империя гарантирует, что не станет вмешиваться в дела Милана по достижении мира. Миланцы сами выберут себе власть, даже если их выбор падет на совет.

Присутствующие возмущенно зашумели.

– Прошу тишины! – велел император, хотя проступившие на его щеках пятна указывали, что он раздосадован. – Вы чрезвычайно хитры, принц Стефано. Соблазнили нас своим умом и обаянием и сделали себя незаменимым. Я согласен.

Эрос кивнул:

– Очень хорошо, ваше величество. Со своей стороны, я обещаю совету, что во что бы то ни стало доберусь до столицы и войду в Милан.

– Постарайтесь не подкачать, – произнес герцог Делламор, привлекая внимание Эроса. – И Бога ради берегите себя…

Глава 30

Извергая громы и молнии, король Франции собрал в Версале маршалов, министров и советников, чтобы обсудить неблагоприятную для французов ситуацию на севере Италии.

– Кавалерия действовала неэффективно, совершенно неэффективно, – возмущался он. – Мы теряем города и гарнизоны. Враг стал хитрее. Разделить силы на перевале Страделла – старый трюк. Неужели ни один из вас не мог предвидеть такой ситуации? Что за цирк собрал я сегодня?

Штаб Людовика разразился извинениями и оправданиями, но король резко оборвал их:

– Идиоты! Безмозглые дураки! Вы уволены! Все до единого! Я сам этим займусь. Я хочу видеть Стефано мертвым, его армию – стертой с лица земли, и все это нужно было сделать вчера! Если он дойдет до Милана, война закончится, и ваши головы скатятся с плеч! Я ясно выразился?

– Их хитрость нарушила все планы нашего командования, – пробормотал фельдмаршал Марсен. – Вандому пришлось бросить силы на Савойского, шедшего к Турину. Если бы мы оставили маршала Ла Фюиллада без прикрытия…

– Ла Фюиллад командует девятью десятками батальонов, – вставил Орлеанский, – ста тридцатью восьмью эскадронами численностью шестьдесят тысяч человек. Какая еще нужна армия, чтобы удержать один город?

– Неужели их величество думает, что бывший пират со своими самоучками-ополченцами способен завоевать целую область, укрепленную двадцатью тремя цитаделями? – спросил Марсен.

– Самоучками? – прорычал Людовик. – Кто, интересно, здесь на самом деле самоучка? – Он взглянул на де Орлеана. – Вы лучше справитесь, чем этот неуч Вандом? – Когда герцог кивнул, он твердо сказал: – И возьмите Марсена своим заместителем. Одной французской головы явно недостаточно.

* * *

Получив отчеты о потерях и организовав штаб во дворце Кремоны, где его пригласили остаться, Эрос нашел своих капитанов на террасе, они пили вино.

– Нико, возьми десять эскадронов и перелови тех, кто разбежался. Мне не нужны ночные сюрпризы.

Грего критически оглядел своего командира: несвежая рубашка, пыльные штаны, потертые сапоги, тяжелый ремень из заскорузлой кожи на поясе, отягощенный личным арсеналом.

– Не хочешь привести себя в порядок к вечернему празднику? – спросил он добродушно. – Мы грубые крестьяне, но горожане ждут принца, а не простого солдата в забрызганной потом и кровью одежде.

Эрос налил себе вина.

– После двух месяцев боев я снова стал прежним. К тому же пир – для солдат, а не для меня.

К площади приблизились звуки музыки и пения. Местные жители с букетом цветов подошли к террасе.

– Который? – спросили они, и капитаны дружно показали на Эроса.

– Он!

Вся площадь взорвалась смехом и аплодисментами, когда ликующие мужчины, пухлые бабушки и мальчишки со светящимися восторгом глазами подхватили своего героя на руки и понесли.

Празднование началось с наступлением вечера. Вино лилось рекой, звучали речи и мадригалы. И только когда Эрос расслабился со стаканом коньяка, он заметил над их головами гордо реющие на ветру штандарты со змеями и орлами. Приход ночи не прервал веселья. Когда Эрос наконец встал на ноги, раздались радостные крики. Казалось, он никогда не доберется до мягкой постели в палаццо Фодри по другую сторону площади. По пути он остановился, чтобы переговорить с капитаном охраны и отдать приказ об их раннем отбытии, после чего двинулся через парк. Там при свете свечей его капитаны развлекали местных красоток.

Увидев Эроса, Джованни вышел ему навстречу с двумя хихикающими барышнями.

– Это София, – представил он брюнетку. Взмахнув ресницами, она присела в книксене. – А это Мария.

Первая не привлекла его внимания, но вторая немного взволновала.

– Buonasera, – мягко поздоровался Эрос.

– Блондинки всегда блондинки! – усмехнулся Джованни, уводя Софию прочь.

Мария взяла Эроса за руку и увлекла к скамейке. Но когда она прижалась к нему полной грудью и поцеловала в губы, он вздрогнул, отстранился и закрыл глаза.

– Что-то не так? – спросила она смущенно.

– Нет.

Он провел рукой по волосам, встал и, извинившись, ушел. На плечо ему легла тяжелая рука.

– Что с тобой? – спросил Джованни. – Последние недели ты не щадил себя, ходил во главе атак, направлял, был в гуще боя, почему бы теперь не расслабиться и не отдохнуть для разнообразия?

– Оставь меня, Джова, я устал.

– Устал от женщин? Ты? И все из-за бабы, бросившей тебя во Франции умирать?

Эрос схватил его за шиворот и ударил о стену, но ничего не сказал.

– Забудь ее, Эрос. Ее нет. Какой смысл сохнуть по ней, как влюбленный Орландо? Я вижу, как ты рискуешь на ратном поле. Ты ищешь смерти. Разве то, что ты несешь этим людям, не важнее парочки гладких белых ножек?

– Еще одно слово, – Эрос сверкнул глазами, – и ты пожелаешь оказаться на поле боя. А теперь возвращайся к своим пассиям и не забудь, что завтра мы выступаем на рассвете.

Отпустив Джованни, он зашагал прочь.

– Поступай, как знаешь! – услышал он за спиной.

– Послушай это, – призвала Аланис внимание молодой матери с пухлым ангелочком на коленях. – «Нам часто говорят о необученном солдате, чья отвага и природная военная смекалка дают ему превосходство над книжным червем, знающим назубок военные учебники и тому подобные вещи», – прочитала она статью из «Газетт». – «Со своим упорством и умом принц Стефано воплощает оба эти качества. Хотя его прошлое – загадка, говорят, что он знает наизусть труды Ксенофона и Полибия и обучен военному искусству; своей уникальной стойкостью он то и дело доказывает нам, что величайшие полководцы – это те, кого Провидение наградило двумя этими качествами». Дальше они расхваливают его на все лады, сравнивая его тактику с тактикой Цезаря и Густава, превознося его высокую боеспособность, которая не изменяет ему даже после пяти дней непрерывных сражений.

– Ты скучаешь по нему, – улыбнулась Джасмин.

Аланис побледнела.

– Скучаю.

– Я знаю, вы были безумно влюблены друг в друга. Эрос искал любой предлог, чтобы увезти тебя с собой. А ведь он никогда не брал с собой женщин.

– Ты так думаешь? – Аланис не смогла сдержать грустной улыбки.

– Даже не сомневаюсь. Он с самого начала хотел сделать тебя своей.

– Я тоже хотела, – призналась Аланис. – Второго такого, как Эрос, нет. Он – совершенство.

Джасмин поморщилась.

– Мой брат далек от совершенства. Он вспыльчивый, властный, своевольный, высокомерный, неуправляемый…

– Он замечательный, верно? – Глаза Аланис, полные слез, светились грустью и печалью.

– Я рада, что он нашел тебя. У тебя хватило терпения и силы достучаться до его сердца. Я всегда боялась, что не смогу найти мужчину, достойного хотя бы его тени, но позже поняла, какой он невыносимый. Мне нужен был кто-то более… более покладистый.

Аланис, правда, считала, что сравнивать Лукаса с Эросом все равно что кашу с огнем. В то же время она понимала предпочтение Джасмин. Не всем нравится постоянно играть с огнем. Сама она без него засыхала, как цветок без солнца. И переживала за него днем и ночью.

– Когда кончится война и в Милане появится новый герцог, – объявила Джасмин, – я возьму своих обоих мужчин на церемонию возведения на престол. Ты тоже поедешь с нами. Может, тебе удастся уговорить Эроса навестить со мной нашу мать. Теперь, когда я знаю, что она жива, не могу дождаться встречи с ней.

Аланис хотела бы стать свидетельницей этого воссоединения, но увы…

– Я не член вашей семьи. И, откровенно говоря, не хочу его снова видеть, зная, что он тоже не хочет видеть меня.

– Ты должна ему все объяснить.

Аланис представила, как приходит его поздравить, а он поворачивается к ней спиной.

– Ты боишься, что он отвергнет тебя, – догадалась Джасмин. Аланис закрыла глаза и вздохнула.

– Я отдам тебе его медальон, когда поедешь в Милан, и давай не будем больше говорить об Эросе.

Он устал от сражений, смертельно устал. Он взял десятки укрепленных городов, но этого было мало. Только тот, кто контролировал столицу, контролировал герцогство, и Эрос знал это лучше кого бы то ни было. Двигаясь среди рядов пушек и заградительных сооружений, он смотрел на север, где тянулась линия укреплений, названная французами и испанцами «Ne plus Ultra» – Большее невозможно. Город окружали мили оборонительных рвов и земляных валов с тысячью орудий. Брандмауэр. За ними, возвышаясь над увлажненным росой плато, пресекаемым ручьем, вставал город его предков, его детства, город его сердца, который он покинул в момент опасности, несмотря на заносчивые клятвы оптимистичной юности, – Милан.

Ла Фюиллад практически разрушил Турин во время осады. Сможет ли он обстрелять Милан, в сотый раз спрашивал себя Эрос. Город с двухтысячной историей, столица римских императоров, перестроенный Леонардо да Винчи в идеальный город, соединенный посредством каналов и ручьев с рекой По.

Вдыхая холодный воздух Альп, он рассматривал вздымающиеся городские купола. Среди них в лучах солнца сияли белые башни и крыши Дуомо. При виде этого зрелища сердце Эроса сжалось. Обнесенный Испанской стеной, город процветал, и он снова его видел, видел свой дом. Только никто не ждал его там: ни отец, ни мать, а лишь чужие люди, живущие надеждой, что он даст им свободу. Он не мог обстрелять Милан. Город должен остаться нетронутым для будущих поколений, возможно, даже его потомков.

Эрос тяжело опустился на гнилой ствол без веток и корней, служивший солдатам скамьей, и посочувствовал дереву. Похоже, что и сам он обречен на жизнь в таком усеченном виде: без прошлого и будущего. Неудачник.

– Войны, – произнес он, – меня ждут только войны.

К нему подошли пять офицеров. После бессонной ночи они выглядели, как обычно, бодрыми.

– Какой будет приказ? – спросил Никколо. – Когда атака?

– Не будет атаки.

Эрос взъерошил волосы. Офицеры недоуменно переглянулись.

– Хочешь сказать, что будем ждать подкрепления от генерала Савойского, когда он вернется из Турина? – спросил Джованни.

– Нет, К моменту его возвращения мы будем окружены.

– Мы можем предпринять малую атаку, – предложил Даниэлло. – Захватить их ближние орудия.

– Они отобьются. Они сильнее.

– Но их силы размазаны по линиям обороны, – заметил Нико. – А солдаты в окопах давно утратили боевой пыл, зная о своем численном превосходстве.

– Давай отправим разведку, чтобы узнать их слабые места, – предложил Джованни. – И прорвемся там, где тонко, разделив силы врага.

– Подвергнуться риску быть разбитыми в пух и прах на открытой местности?

Под огнем противника его кирасиры сгорят заживо.

– Что же делать, Эрос? – нахмурился Барбазан.

– Не знаю.

В его распоряжении имелось менее двадцати тысяч людей, конных. За пределами досягаемости вражеской артиллерии. Хотя со стороны французов было неразумно сохранять строгую оборонную линию, они верили, что враг слишком слаб, чтобы атаковать, подставляя себя под огонь, поэтому атаковать и не попытается. И были правы.

– У меня есть предложение, – сказал Греко. – Думаю, единственно правильное решение – это вывести их артиллерию из строя. Можно дождаться ночи и пробраться на линию обороны.

– Жаль, – Эрос оглянулся через плечо, – что я оставил в Агадире свои золотые крылья.

– Рискованно, – заключил Джованни, – но не невозможно.

– Нет, это самоубийство, – твердо заявил Эрос. – Никто оттуда живым не вернется.

– Все или ничего! – воскликнул Нико, но Эрос осадил его сердитым взглядом. – Мы должны что-то делать. Не можем же мы барахтаться в воде, как беспомощные котята.

Эрос замер, уставившись на Нико. Затем на ствол, на котором они сидели. Потом перевел взгляд на город, обнесенный Испанской стеной, соединенный посредством ручьев и каналов в одну систему с городскими водоемами, чтобы никогда не пересыхали.

– У Эроса есть план! – воскликнул Джованни, ударив кулаком по ладони.

– Не совсем. – Эрос поднялся. – Мне нужно подумать. Утро вечера мудренее.

– Тогда ступай с Богом! – крикнул Джованни. – А я поставлю с десяток караульных у твоей палатки, чтобы тебя никто не потревожил.

Аланис проснулась как от толчка, хотя думала, что будет спать как убитая, после того как весь день провела в разъездах с управляющим имения, навещая арендаторов Делламоров и проверяя состояние их жилищ после ремонта. Во сне ее посетило страшное предчувствие. Эрос в опасности.

Она зажгла свечу и прижала к груди его медальон.

– Зачем я отправила тебя на эту войну? – Ей вспомнились слова Маддалены о том, что самой большой мечтой Эроса было стать великим герцогом, как и его отец, герцогом Милана. – Думай о хорошем, – приказала она себе. – Пусть он почувствует, как сильно ты его любишь, даже если забыл тебя. – Она свернулась калачиком и представила себе его лицо. – Пожалуйста, будь осторожен… – взмолилась Аланис, зажмурив глаза.

Горящие факелы и цепи караульных образовали вокруг безмолвных палаток плотное кольцо. Это защитное кольцо огня вокруг освободительной армии вселяло надежду в сердца осажденных в большом городе. Кто-то подошел к их стенам, чтобы дать им свободу. Кто-то из их числа.

Она пришла к нему в ту ночь, светлая, глазастая, красивая, скользнула в его постель.

«Эрос, я люблю тебя. Я никогда-никогда тебя не оставлю». Эрос проснулся. Будь он волком, завыл бы от боли. Обливаясь потом, он сел, взбудораженный, и погрузил руки в свои влажные волосы. Отчаяние. Депрессия. Он чувствовал, что теряет самообладание, и ничего не мог с этим поделать.

Со всех сторон его обступала тьма. Возникло непреодолимое желание встать и влить в себя бутылку коньяка. Но от него зависели жизни и чаяния миллионов.

Эрос поднялся и смочил водой пересохшее горло. Вдруг он увидел на стене своей палатки три крадущиеся тени с кинжалами в руках. Убийцы. Отточенные за годы опасной жизни, его рефлексы пришли в боевую готовность. Он вынул из ножен кинжал и положил в постель под подушку, потом, босой и полуголый, притаился в засаде в ожидании убийц.

Клапан над входом палатки колыхнулся, и на его кровать пролился лунный свет. Один из убийц остался у входа, а двое направились к постели. Когда убийцы бросились на подушку, Эрос схватил сзади караульного и одним движением перерезал ему горло. Кровь обагрила его пальцы, и человек упал на ковер. Палатка наполнилась пухом. Осознав, что изрезали подушку, убийцы повернулись. Эрос метнул нож в первого, который шевельнулся. Второй прыгнул на него, и они покатились по полу. Вырвав оружие из пальцев убийцы, Эрос приставил лезвие к его шее и прошептал:

– Назовешь имя того, кто тебя прислал, уйдешь подобру-поздорову. Солжешь – тебе не жить. Говори!

Поднялась тревога. Лагерь пришел в движение и наполнился криками. В палатку вошел Джованни, зажег масляную лампу и увидел на полу трупы.

– Вижу, у тебя гости. Акробаты. – Он улыбнулся. – Отличная работа.

– Благодарю. – Сдавливая одной рукой шею неудавшегося убийцы, а второй прижимая к его горлу острие ножа, Эрос поднялся и вздохнул: – К несчастью, не те гости, которые снились.

Джованни нахмурился.

– Не понимаю, куда подевалась твоя охрана.

– Я их отпустил. – Эрос сильнее сдавил горло жертвы. Человек пискнул, но ничего не сказал. – Ты же знаешь, что я не могу спать, когда вокруг меня люди.

– Надо привыкнуть к этому, ваше высочество. Может, вам даже придется нанять лакея. Чтобы помогал облачаться в модные костюмы и брил ваше царственное лицо…

Эрос скривился и хотел сказать, что вряд ли позволит кому-то поднести лезвие к своей шее, но вспомнил, что однажды разрешил… И снова сосредоточил внимание на своей жертве.

– Джова, проверь, что у него в кармане. Кажется, золото.

Проворные пальцы одноглазого великана извлекли на свет божий кожаный кошель, полный монет. Подбросив находку на ладони, он присвистнул.

– Тяжелый. Можешь гордиться. У его мертвых подельников наверняка такие же. Кто-то жаждет твоей смерти, Эрос.

– Подумать только. – Эрос сжал шею пленника, пока тот не потерял сознание. Отбросив со лба волосы, он взял графин с водой и, напившись, жестом велел Джованни бросить ему кошелек. – Хм, французские франки. Но это ничего не значит. Кто угодно мог рассчитаться франками. Можно найти три объяснения. Тот, кто заплатил, хотел, чтобы я думал, будто он француз.

– Оставлю это тебе, – прорычал Джованни. Сбежались часовые.

Эрос почесал подбородок.

– Филиппа мы сразу исключим. У него, не хватило бы мозгов. Остается либо Людовик, либо… «зловещая рука Восьминогого Краба, вот кого ты должен опасаться». – В голове его прозвучал второй сигнал, и он произнес: – Бойся, когда Луна в созвездии Рака.

– Что это значит? – растерянно спросил Джованни, «Аланис поняла бы», – грустно подумал Эрос. Она вспомнила бы предупреждение Саны. Переведя взгляд на приходившего в себя несостоявшегося убийцу, он взвесил мешочек в руке.

– Эй, болван, не хочешь получить это обратно плюс то, что причиталось твоим покойным приятелям?

Похоронный кортеж двинулся в путь в сумерках следующего дня. Факельная процессия змеилась до стен осажденного города. Монахи в черных сутанах, несшие останки убитого принца Миланского, попросили, чтобы им открыли римские ворота. Их единственным желанием было похоронить тело последнего из принцев Сфорца вместе с его предками в холодном каменном соборе Милана.

Капитан охраны провел переговоры со своим начальством. По городу распространился слух, что принц Стефано был убит в своей походной постели. Теперь слух подтвердился: Стефано Андреа Сфорца мертв. Часовые на стене видели, как неприятель сворачивает лагерь. Отсутствия двух сотен солдат никто не заметил. Было темно, и никто не удостоил вниманием плывущие по южным каналам в город бревна. У линии укреплений, где железные решетки фильтруют воду от мусора, бревна остановились.

– Сделайте глубокий вдох, – сказал Эрос людям, спрятавшимся с ним в распиленных полых внутри стволах. – Нам предстоит проплыть изрядное расстояние под водой.

Единственное, что Нико видел, – блеск белого на фоне темной кожи, блестящие глаза и мерцание бриллианта.

– Все или ничего, – произнес он, перед тем как погрузиться, в черноту вод.

Вода была холодной как лед, подпитываемая тающими ледниками с Альп. Только энергичная работа конечностей помогла согреть застывшую кровь. Помоги им, Господи. Если нарисованная им по памяти схема ирригационных сооружений окажется неправильной, две сотни его солдат утонут. Думать об этом не хотелось. Он еще быстрее заработал руками и ногами. Ярд за ярдом плыли они вдоль замшелых стен канала, темные тени, закаленные морем. Когда наконец они вынырнули на поверхность, лица у всех были синими. Мысленно поблагодарив Бога, Эрос выбрался из водоема. Они находились во внутреннем периметре Испанской стены.

Появились остальные члены отряда. Некоторым из них предстояло войти в город, обезвредить часовых и открыть ворота. Остальные должны были просочиться в проходы в стене и очистить их от людей и металла, чтобы соединиться с силами снаружи, где стояла могучая батарея пушек. К этому времени, как рассчитывал Эрос, его армия снимется с лагеря и покинет поле сражения.

Они снова разбились по парам и вошли в темные сводчатые коридоры стены. Босые и мокрые, Нико и Эрос двигались как призраки. Заметив охрану, тихо ее убрали, заставив замолчать навеки. Продолжая продвигаться вперед, они встретились со своими товарищами на стене, где вывели из строя орудия. Когда Эрос спустился по веревке со стены, небо на востоке окрасилось позолотой. Присев, он натянул сапоги, которые нес на спине, и зашагал к батарее пушек.

– Операция завершена! – приветствовал его Греко. – Они все заряжены и готовы к бою, славные стальные монстры. И развернуты все, как ты велел, в другую сторону. На свою же стену!

Эрос обвел взглядом батарею орудий, обращенных стволами в противоположную сторону.

– Отличная работа, Греко. А теперь разбудим мертвых. – Когда команды заняли боевые позиции, он поднял руку. – Огонь! – крикнул Эрос, и Испанская стена рухнула.

От залпа тысячи орудий и грохота рухнувшей стены город очнулся от сна. В светлеющее небо поднялись тучи пыли. Началась паника. Сонные солдаты, выскакивая из казарм, бежали смотреть, что послужило причиной суматохи, и останавливались, не веря своим глазам. На южной границе города на месте стены лежали окутанные пылью развалины. Внутри стены разрушений почти не было, но само зрелище повергало в ужас. Внезапно земля задрожала.

С юга, как полчища саранчи, в город хлынули кирасиры. На боевых конях, в доспехах из вороненой стали, они неслись безудержным потоком в гуле цокота подкованных железом копыт. Над их головами реяло знамя Сфорца и красный крест на белом фоне – символ Милана.

Французские командиры наспех занимали боевые позиции. Испуганные матери загоняли детей по домам. Даже самые храбрые из горожан разбежались бы искать укрытие, если бы не высокий мужчина, вскарабкавшийся на каменные обломки стены. Не обращая внимания на стрельбу французских пехотинцев, засевших по углам, Эрос орлиным взглядом окинул тысячи обращенных к нему лиц и поднял руки.

– Миланцы! Настала пора оказать варварам сопротивление, взять в руки оружие и вышвырнуть иностранные орды из Италии!

Миланцы взорвались ликованием.

– Благородная кровь латинян! – воззвал Эрос к землякам. – Сколько можно страдать под гнетом чужаков и понапрасну проливать свою кровь? Не делайте кумиром пустое имя! Во имя Бога! Сердца, ставшие жестокими и закрытыми по воле свирепого Марса, откроются, воспарят и обретут свободу!

Он вынул шпагу и указал на белый Дуомо, тронутый позолотой восходящего солнца.

Всегда готовые ко всему, миланцы вынули пистолеты и ножи. Эрос ощутил прилив крови.

– «Моя Италия! Вражескую ярость одолеет добродетель и выиграет бой! Верные своей родословной итальянские сердца докажут свое римское могущество!»

Толпа пришла в неистовство, повторяя слова вместе с Эросом и потрясая кулаками. Кирасиры ворвались в город. Французские мушкетеры встретили их огнем. Начался рукопашный бой, и миланцы не остались в стороне.

С оружием в руках к Эросу подскочил Джованни.

– Помни, что должен уцелеть!

– Если останешься в живых, – крикнул ему Эрос, пересиливая грохот сражения, – отправляйся домой на Сицилию и женись на той сельской девушке, которая ставит для тебя на окне свечу!

– Слушаюсь, капитан! – улыбнулся Джованни и ринулся в гущу боя.

Эрос последовал за ним. Блокировал одного французского солдата, затем другого, не обращая внимания на взрывы ядер, плюющих в лицо землей и металлом. Вражеские батальоны поливали атакующих сокрушительным огнем, но сильные духом итальянцы не сдавались.

Эрос слишком поздно заметил летевшее в него ядро, когда что-то сбило его с ног. Он ударился головой о землю, но не почувствовал жгучей боли открытой раны.

– Эрос… – простонал, кашляя кровью, его спаситель. Эрос сразу узнал этот голос, как узнал темно-русые волосы.

Нико лежал в луже крови с разорванным ядром телом, закрыв его собой. Какого черта совершил он этот безумный поступок?

– Никколо. – Эрос выполз из-под него и приподнял его голову. Второй рукой зажал открытую рану на животе. Над головой свистели снаряды. – Ты славно сражался, мой друг, до последнего момента, когда вдруг решил, что моя жизнь дороже твоей.

– Это так, – слабо улыбнулся Нико. – Для Милана и всей Италии. Жаль, что я не увижу нашу страну объединенной.

– Увидишь, если побережешь силы, – сказал Эрос. Хотя знал, что состояние Никколо безнадежное. – Ты поедешь домой, в Венецию, как мечтал, откроешь торговую линию…

– Слишком скучно, – рассмеялся Нико, захлебываясь кровью, и, простонав, взглянул на Эроса. – Никогда не думал, что мой друг будет принцем и будет держать меня за руку в мой предсмертный час. Я твой должник. Ты дал мне двенадцать лет свободы, Эрос. В Алжире я не продержался бы и года.

– Ты ничего мне не должен, – ответил Эрос, испытав боль при мысли, что ради него Нико пожертвовал собой.

Дыхание Нико стало поверхностным.

– Можешь сделать для меня кое-что? – пробормотал он.

– Все что угодно, – пообещал Эрос.

– Скажи ей…

Эрос напряженно застыл. Нико слабо улыбнулся.

– Скажи ей, что любишь ее.

Это были его последние слова.

Эрос положил голову Нико на землю и зажмурился. Кто-то тронул его за плечо. Рядом стояли Джованни и Даниэлло. Теперь он понял, почему до сих пор его не застрелили. Друзья его защищали.

– Я хочу, чтобы его похоронили в Венеции, – сказал Эрос, голос его дрогнул. – Даниэлло, позаботься, чтобы его похоронили по-христиански. И чтобы его семья ни в чем не нуждалась.

– Я все сделаю, – хрипло ответил Даниэлло. Встряхнувшись, Эрос встал.

Бои шли уже по всему городу, ввергая его в хаос и разрушения. Городские улицы были неподходящим местом для кавалерии, и столкновение превратилось в жестокую резню. Враг упорно сражался, и каждый ярд давался с огромным трудом. Эрос крушил всех, кто попадался ему под руку. Образы реальности утратили четкость очертаний. Его сковал внутренний холод, укрепивший сердце и приглушивший чувства. Это ощущение было ему хорошо знакомо: отделение разума от тела, когда сознание отказывается воспринимать ужасы, творимые собственными руками, когда физические силы на исходе, когда пот и кровь омывают лицо и не замечаешь криков боли, когда, устав от смерти, молишь Бога смилостивиться над твоей душой и знаешь, что не заслуживаешь милости.

Холодный темный интерьер навеял на него мысли о царстве, куда едва не попал. По углам мерцали поминальные свечи, унося души умерших еще выше в небо. Его великий предок, герцог Джан Галеаццо Висконти, возвел это готическое здание как символ власти, но для Эроса Дуомо символизировал нечто другое.

Громко стуча сапогами по мраморным плитам пола, он спустился в мрачное подземелье, служившее гробницей. Им овладело смешанное чувство покоя и горечи потери. Он вернулся, но не к радостной, счастливой жизни, которую знал здесь, а к холодной, безжизненной могиле.

Передвигаясь в темноте на ощупь, он нашел первую каменную глыбу, неизменный остов бессмертия – могилу первого герцога из рода Сфорца – Франческо, Лишь немногие знали, что в одном гробу с отцом покоится его сын, Галеаццо Мария, пятый герцог Милана, чтобы в будущие времена никто не мог показать его собственный гроб со словами: «Здесь похоронен герцог Галеаццо, убитый своими же придворными». Отца Эроса убил родной брат.

Бесшумно двигаясь среди мраморных надгробий с великими именами, он наконец нашел могилу, которой здесь раньше не было. Приложив к гладкому камню пальцы, он искал гравировку и, когда обнаружил остроконечные латинские буквы, упал на колени и прижался щекой к холодной тверди мрамора.

– Я вернулся, папа, я дома, – прошептал он.

Октябрь в Делламоре выдался теплый, золотисто-красный. Аланис сидела в библиотеке, в то время как ее дед листал «Газетт». Прошло шесть месяцев с тех пор, как они вернулись из Франции.

– Знаешь, он взял Милан, – Объявил герцог, глядя на Аланис с состраданием.

Но говорить на эту тему ей не хотелось. Как не хотелось слышать его имя. Хотя острый период безумной тоски и боли миновал, думать, обливаясь слезами, об Эросе она позволяла себе лишь ночью в постели.

– Подкрепление к французам пришло слишком поздно, – продолжал герцог, – и теперь он очищает страну от оставшихся французских фортов. Милан снова стал герцогством, хотя пока неформально.

Аланис нахмурилась.

– Почему? Разве миланцы не провозгласили его герцогом сразу после сражения?

– Провозгласили, но он отложил церемонию коронования.

Аланис дотронулась до спрятанного на груди тяжелого медальона. Если Эросу медальон нужен, он придет за ним. Скоро. От страха и ожидания у нее затрепетало сердце. Она могла бы отдать медальон его сестре, но ей не хотелось. Хотелось вновь ощутить себя живой, даже если это погубит ее.

– Делегация графов просит аудиенции, монсеньор.

Эрос оторвал голову от кипы бумаг. При виде секретаря нахмурился.

– Делегация графов? Каких?

– Тайный совет, монсеньор. Они хотят поздравить его высочество с победой и возвращением домой.

Значит, лицемерные подхалимы явились, чтобы заключить мир.

– Проводи их, Пассеро, – криво улыбнулся Эрос, – только предупреди, что я в дурном расположении духа.

– Хорошо, монсеньор. – Пассеро скрыл улыбку, поклонился и вышел.

Эрос знал, что в свое время эти коварные графы подослали убийц к нему в палатку, и все же сохранил им жизнь. Почему? Потому что они были ему нужны. Потому что им сообща надлежало выполнить священный долг по объединению страны. Что до его личных ран…

Потягивая коньяк, он смотрел в окно в ожидании графов. Впервые в жизни на какой-то миг Стефано Андреа Сфорца испытал огромное удовлетворение оттого, что в руках у него власть, которую дала ему его королевская кровь. А также он испытал злую радость.

Глава 31

… Раскаянья, обильного слезами.

Данте, «Чистилище»

Из-за тонких подошв старая римская дорога делала болезненным каждый ее шаг, когда Маддалена возвращалась в Сан-Паоло, но дети в приюте ждали ее прихода, и она не могла не оправдать их ожиданий из-за такой безделицы, как сломанная колесная ось. Дети были светом жизни, в то время как своих она потеряла. Все же ей было даровано чудо вновь увидеть своего сына, гладить черный шелк его волос, оказаться рядом, когда он так в ней нуждался. Ни одна мать не смела бы просить о большем.

На Маддалену нахлынули воспоминания. Она всегда знала, что Стефано Андреа станет прекрасным человеком. Он обладал всеми качествами своего отца, но и двумя-тремя – она улыбнулась – от нее. Маддалена пыталась представить Джельсомину взрослой женщиной. Она наверняка вызывала всеобщее восхищение. У Маддалены потеплело на сердце при мысли, что ее дочь нашла настоящую любовь. Сама она тоже когда-то любила по-настоящему, что стало для нее счастьем и кошмаром. Время залечило раны прошлого, и она могла теперь думать о Джанлуччо с нежностью. Воспоминания о мужчине, разбившем ей сердце, которого она погубила в безудержном приступе ревности, останутся при ней навеки. Однажды она встретится с ним и попросит прощения, а пока будет свято выполнять свой долг на земле – забегаться о сиротах и наполнять их одинокие сердца материнской любовью.

– Сестра Маддалена! – бросилась к монастырским воротам сестра Мария. – Идите сюда скорее!

Восемнадцатилетняя Мария недавно постриглась в монахини, после того как умерли ее родители, оставив ее без средств к существованию. Она еще не привыкла к неторопливости монастырской жизни.

– Здравствуй, Мария, – улыбнулась Маддалена. – Что сегодня подняло тебе настроение?

– Удивительная вещь! К вам пришли! Дворянин. Сестра Пиколомина проводила его в маленькую молельню. Он ждет вас уже больше часа.

– Тише, сестра, – мягко сказала Маддалена, когда они вошли в прохладную часовню. – Возможно, у человека больной ребенок или какая другая беда. А твоя радость оскорбит его.

– У него нет больного ребенка! – захлебнулась Мария в восторге. – Это молодой красивый дворянин в дорогих одеждах.

– Рука несчастья не отличает богатых и нищих. Как не жалеет молодых и красивых. В глазах Господа мы все равны, невзирая на платье.

Приблизившись к алтарю, Маддалена опустилась на колени в молитве, поднялась и перекрестилась.

– Он сказал, что хочет видеть вас, – не унималась Мария. – А когда матушка-настоятельница спросила, по какому вопросу, он ответил, что по личному и что будет ждать.

– Мария, – Маддалена нахмурилась. – Ты за ним подглядывала?

Щеки Марии покрылись румянцем.

– Я не беспокоила его, оставалась за окном.

– Ты не должна так смотреть на мужчин. Запомни, ты невеста Сына Господа.

– Я не согрешила, сестра. Честно. Но он был таким грустным. Добрый, милый господин. Он дал матери-настоятельнице увесистый мешочек с деньгами на благотворительность.

– Мы скоро выясним, что за беда привела его к нам.

Аристократы не раз обращались к Маддалене за помощью.

Порой дело касалось больного ребенка, или жены, или нежеланного ребенка. Но на этот раз ей казалось, что гостя привело в Сан-Паоло обстоятельство совсем иного свойства.

Сознавая, что Мария идет за ней по пятам, Маддалена повернула металлическую ручку и заглянула в щель. Ее глазам предстала рука в темном бархате. Мужчина, как и описывала Мария, сидел на скамье перед окном в сад, погруженный в свои мысли. Опираясь локтем на подоконник, он небрежно держал в ладони черную замшевую перчатку. Распахнув дверь шире, Маддалена вошла.

– Бонджорно, синьор. Я сестра Маддалена. Вы хотели меня видеть?

Высокий черноволосый мужчина встал и медленно повернулся.

– Добрый день, матушка, – тихо произнес Эрос. Маддалена слышала, как ахнула Мария. Дверь за ней тихо закрылась, и послышался легкий стук удаляющихся шагов. Она смотрела на сына в ореоле октябрьского солнца. Его глаза блестели. Он был загорелый, сильный и здоровый. Ничто в нем не напоминало высохшие мощи, которые Маддалена прошлой зимой вырвала у смерти. Он стал герцогом, как и его отец.

– Эрос, – прошептала она, едва сдерживая слезы. Что привело его сюда? Дело? Или он заехал просто так? – Эрос, мой прекрасный ангел. Ты здесь, – прошептала она неуверенно, не зная, как он отреагирует.

Эрос шагнул к ней.

Нужно было столько всего сказать, попросить прощения, но это потом. После семнадцати лет разлуки ее сын вернулся, уже не мальчик – мужчина. Ей хотелось прижать его к груди и никогда не отпускать. Маддалена раскрыла объятия и, к ее удивлению и радости, Эрос приблизился к ней, позволив прижать его к своему сердцу. Дрожащей рукой она гладила его голову.

– Прости меня, мое дитя, прости.

Он выпрямился и нежно снял с ее головы апостольник и вуаль. Серебристо-светлые волосы были скручены в тугой узел. Блестящие от слез синие, как море, глаза светились.

– Мама. – Он обнял Маддалену за шею и прижался к ней, как маленький мальчик. Рыдая, она шептала извинения, но он остановил ее: – Нет, мама, это ты меня прости, прости…

Слезы душили Маддалену. Из ниши в стене за его плечом на нее смотрела скромная фигурка и, казалось, участливо улыбалась.

– Благодарю Тебя, милостивый Отец. Благодарю Тебя… – беззвучно шевельнулись губы Маддалены.

– Тост. – Герцог Делламор поднял бокал. – За нашего доблестного генерала, героя войны – герцога Мальборо!

Большой бальный зал утонул в аплодисментах. Зазвенел хрусталь. Стоя между двух своих любимых герцогов, королева Англии Анна Стюарт довольно улыбнулась. Ее глаза сверкали.

– Хотелось бы мне знать, за что они сейчас пьют в Версале. Как это неучтиво со стороны Людовика не пригласить нас!

Все рассмеялись.

– В самом деле, ваше величество, – согласился Мальборо. – Как это низко со стороны короля Франции не поздравить нас с успехом. Разве Сфорца и Савойский не дали его войскам покинуть Италию без происшествий? Он должен быть благодарен, что они позволили ему тихо-мирно сдать остальные гарнизоны, потому что он больше не мог удержаться в Италии.

– Совершенно верно! – воскликнул Годолфин, лорд-казначей, подняв бокал. – Теперь Милан и Турин тычут французов в задницу!

Вельможи, собравшиеся в Хэмптон-Корт праздновать военные победы, расхохотались и зааплодировали. Стоя среди гостей, Аланис заставила себя улыбнуться и присоединиться к здравице. Ей не особенно хотелось выезжать в свет сегодня, но перспектива просидеть в одиночестве дома, когда все веселятся, угнетала больше, чем необходимость провести время с подвыпившими малознакомыми людьми.

– Благодаря нашему новому союзнику принцу Миланскому, – произнесла Анна, – Италия очищена от французов, и война ведется сразу на четырех границах. Будем надеяться, что нас ждет не меньший успех в Голландии и Германии и мы победим!

Гости поддержали тост, и королева подала оркестру знак играть.

Когда бальный зал превратился в цветное море шелка и драгоценностей, к Аланис подошел мужчина.

– Лукас, – поздоровалась она с улыбкой. – Где твоя прелестная жена?

– Здесь. – Он указал на матрон, осаждавших Джасмин. – Теперь, когда все знают, что моя жена – сестра принца Стефано Сфорца, она пользуется огромной популярностью. – Он взглянул на Аланис. – Прости, Алис, за то, что случилось на Ямайке. Прими мои извинения, я вел себя отвратительно.

– Я тоже виновата перед тобой. – Аланис похлопала его по руке. – Мне следовало уладить все цивилизованно, а не сбежать тайком. Ты прощаешь меня?

– Давай не будем об этом. Останемся друзьями – братом и сестрой, как раньше?

Аланис кивнула:

– Я хочу этого всем сердцем.

К ним подошли герцог Делламор и отец Лукаса, граф Дентон.

– Послушай, Делламор, – сказал Дентон, – говорят, что здесь сегодня будет генерал Савойский. И еще говорят, что он приведет с собой…

Но строгий взгляд герцога Делламора заставил его замолчать.

Аланис недовольно стрельнула в деда глазами. Ей вдруг стало и холодно, и жарко. Она прижала к пылающим щекам ледяные руки. Эрос. Здесь. Сегодня. Она не могла говорить, не могла думать, не могла дышать…

В следующий миг к ним присоединилась Джасмин. Ее горящие глаза говорили красноречивее слов. Аланис сжалась. Она этого не вынесет. Ей нужно срочно уйти. Убежать… Только она хотела начать действовать, как железная рука сомкнулась вокруг ее запястья.

– Ты останешься до конца, Аланис, – прошептал дед. – Твой пират теперь уважаемая фигура. Я не хочу, чтобы ты скрывалась от него каждый раз, когда он будет ступать на английскую землю или когда ваши пути будут пересекаться. Я не растил тебя трусихой.

Трепеща от страха, как пойманная птица, Аланис впилась умоляющими глазами в его суровое лицо. Как может она с ним встретиться? И увидеть в его глазах ненависть? Она не вынесет этого.

Церемониймейстер подал оркестру знак играть традиционную мелодию, возвещающую о прибытии важных персон. Аланис уставилась на парадный вход. И вскоре ее глазам предстал до боли знакомый образ…

Эрос появился в сопровождении эскорта превосходно одетых мужчин и дам. В черном с белым костюме со штрихами пурпура, он был неотразимо хорош собой и улыбался, слушая мужчину, шедшего рядом. Рядом с высоким миланцем Евгений Савойский выглядел каким-то дробным, что приводило в изумление тех, кто ожидал, что великий генерал должен и выглядеть соответственно.

Но Аланис видела только Эроса. Загорелый, статный, он излучал силу и энергию. Его черные, как ночь, волосы достигали плеч. Его тело набрало прежний вес. Он снова был ее пиратом Карибских морей. Только этот пират стал принцем, обожаемым и почитаемым принцем Миланским.

Вокруг него собралась толпа. Каждый норовил поздравить его и сделать комплимент. Аланис услышала крик радости и увидела, как Джасмин бросилась в объятия брата. Он оторвал ее от пола и, крепко обняв, поцеловал в обе щеки. У Аланис потекли из глаз слезы. Эрос еще не знал, что стал дядей.

Ее била дрожь. Когда дед взял ее за руку и потянул к кругу королевы, где стояла знать в ожидании очереди быть представленными, она с трудом передвигала ноги. Делламор, Мальборо и Савойский хлопали друг друга по спинам. Миланские графы обменивались рукопожатиями с английскими аристократами.

– Buonasera, Sua Maesta, – обратился Эрос к королеве, очаровав итальянским языком и улыбкой с ямочками на щеках, и поцеловал ей руку.

Аланис старалась оставаться незаметной, но когда украдкой взглянула на его поразительный профиль, он повернул голову в ее сторону.

Его сапфировые глаза обожгли ее, как горящие угли, и ей вдруг стало душно. Его взгляд холодно переместился на ее деда. Вежливо кивнув, он вступил в разговор с Савойским. Аланис стояла как статуя, наряженная в перламутровый шелк, с ниспадающими на обнаженные плечи золотыми локонами, замороженная его холодностью.

– Вандом был достойным противником, – сказал Эрос. – Его отход в Нидерланды стал смертельным ударом для Франции, и герцог Орлеанский, несмотря на заверения Людовику, не смог оборонять два места одновременно. Он должен был пойти за мной, а ринулся на Турин.

Мальборо со смешком добавил:

– После отступления Вандома у французов все пошло вкривь и вкось. Они открыли дорогу на Пьемонт принцу Евгению, не рискнули вступить в бой на перевале Страделла и остались на подходе к Турину, чтобы потерпеть поражение.

– И к тому времени, когда решили вернуться в Милан, – сказал Савойский, – возвращаться им было некуда. Стефано уже закрепил победу и теснил французов дальше с дерзким итальянским напором. Настоящий Цезарь.

– Даже Юлию Цезарю приходилось время от времени благодарить судьбу за вмешательство, – скромно заметил Эрос.

– Ты чрезмерно скромен, Стефано. Твой особый талант позволил тебе сделать то, чего не смог никто из нас. Милан был непробиваем. Ты сделал невозможное – невозможное и непостижимое. Твоя подводная операция проникновения во вражеский стан поражает отвагой и блеском.

Эрос больше ни разу на нее не взглянул. Но Аланис видела то, чего не видели другие. От похвалы Савойского его лицо порозовело. Она улыбнулась. Признание знати – принцев и королев – было ему приятно, тем более что он вполне его заслуживал. Значит, во Франции она поступила правильно.

– Принц Стефано, – заговорила королева Анна. – Мы все умираем от желания из первых уст услышать, что болтают языки на континенте. Расскажите нам все, не скупитесь на подробности.

Наградив королеву еще одной очаровательной улыбкой пирата, он протянул:

– Я думаю, ее величество хочет послушать, о чем нынче болтает язык Людовика.

– Безусловно.

Королева обменялась плутовским взглядом с высокопоставленными матронами.

– Итак, со всей ответственностью заявляю, что король Франции переживает трудные времена. – Эрос подмигнул королеве. Она покраснела. – Он уволил трех министров, отправил в отставку двух генералов и больше не разговаривает с Филиппом.

– Не разговаривает с Филиппом? – рассмеялась королева. – Прелестно! Разве не для поддержки Филиппа в первую очередь развязал он эту войну?

– Этот дьявол необыкновенно красив! – услышала Аланис шепот за спиной. – Такой молодой принц да еще холостяк! Какая жалость, что моя Кэрол уже дала согласие лорду Брэдшоу. Наши дамы от таких просто без ума.

– Это правда, Лилиан, – согласился голос помоложе, принадлежавший одной богатой привлекательной вдове, без устали искавшей утешения в мужских объятиях. – Я всегда говорила и говорю, что «честная похотливость лучше притворной стыдливости». Попросим, чтобы нас представили.

Аланис взяла деда под руку и шепнула на ухо:

– Я больше не могу этого выносить и сейчас закричу. Даже если не разрешишь, я все равно ухо…

– Ваша светлость. – Герцог переключил внимание. От звука этого глубокого голоса Аланис чуть не лишилась чувств. Утратив дар речи, отвела взгляд в сторону. Эрос улыбнулся герцогу. – Я еще не поблагодарил вас за то, что поручились за меня в Шенбрунне. Я ваш должник.

Элегантно склонив голову, он остановил взгляд на Аланис.

Сердце ее разрывалось от тоски и боли.

– Позвольте представить вам свою внучку леди Аланис, – произнес дед, и Аланис захотелось забиться в самый дальний угол. Все же, сохраняя внешнюю холодность и следуя этикету, она подала Эросу руку.

– Ваше высочество. – И присела в реверансе, опустив ресницы, чтобы скрыть шок, вызванный прикосновением к руке его губ. Чувствуя себя участницей худшей из комедий, она могла только продолжать ее.

– Piacere, – произнес глубокий голос. – Какое неожиданное удовольствие.

Аланис подняла на него глаза. Он приветствовал ее теми же словами, какими приветствовал в их первую встречу в его каюте. Пока он смотрел на нее, мир, казалось, замер. Но никаких эмоций его взгляд не выдал. Ни ненависти, ни презрения, ни злобы. Он отпустил ее руку.

Объявили ужин, и все потянулись в столовую. Через плечо Эроса Аланис увидела, что дед оставил ее на произвол судьбы!

– Похоже, мне нужно проводить вашу милость к королевскому обеденному столу, – бесстрастно заметил Эрос, небрежно подставляя руку.

Взглянув на его гранитный профиль, Аланис внутренне съежилась от страха. «Мое сердце останавливается, когда я смотрю на тебя». Ничего. Она взяла его под руку, и они последовали за шлейфом шелков, держась как незнакомые люди. Она чувствовала каждое его дыхание, каждое движение его мускулов и как тают последние искорки надежды. Его безразличие было полным и абсолютным.

Живописная процессия исчезла за углом. Внезапно Аланис дернули в сторону и увлекли в боковую дверь гостиной, освещенной мягким сиянием. С громко стучащим сердцем она смотрела, как Эрос закрыл за ними дверь и запер.

От его безразличия не осталось и следа, когда, повернувшись, он, как железным копьем, пригвоздил ее яростным взглядом. Жестокий блеск глаз заставил ее искать путь к бегству. Не сводя с нее глаз, он двинулся к ней решительным шагом. Месть, промелькнуло у нее в голове. Она попятилась и неловко наткнулась на стол. Лампа на столе закачалась. Вовремя повернувшись, Аланис поймала ее, чтобы та не упала. Когда подняла голову, Эрос стоял напротив. Его красивое, неподвижное, как маска, лицо маячило всего в нескольких дюймах от нее.

– Аланис, – сказал он.

Произнесенное его губами ее имя заставило затрепетать ее сердце.

– Зачем ты в Англии?

– Чтобы забрать то, что принадлежит мне.

Не отрывая от него глаз, она сунула руку в ридикюль. Обычно она носила его медальон на груди, но не с этим нарядом; в глубоком декольте едва хватало места для плоти. Ее негнущиеся пальцы сомкнулись вокруг золотой цепи.

– Ты герцог Миланский. У тебя получилось, – произнесла она тихо, не понимая, на что еще надеется… – возвращение домой было таким… как ты хотел? – продолжала она, рассчитывая воспламенить в нем хоть искру близости, хоть тень подобия того, что было между ними.

Эрос ничего не сказал. Выражение его лица свидетельствовало, что он ни слова не забыл из тех, что она сказала ему в Бастилии. Как же глупо с ее стороны надеяться на что-то. Она бросила его. Заставила поверить, что все то волшебство, что они пережили вместе, было ложью. Теперь он был герцогом Миланским, которым восхищались все правители мира, включая императора и папу римского, то есть тем, кем хотела видеть своего мужа, как тогда сказала ему. Аланис протянула ему медальон.

– Поэтому ты отложил церемонию возведения на трон? Чтобы предъявить его?

– Нет.

Аланис не знала, что и думать дальше. Знала только, что если он будет продолжать смотреть на нее столь пристально, ее самообладание, с таким трудом удерживаемое, изменит ей.

Эрос придвинулся ближе. В его глазах не было прощения. Его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья и, отведя руку в сторону, заставили выпустить медальон. Он упал на эбеновый стол. Эрос поймал ее вторую руку и потянул. Она сделала неловкий шаг вперед. Он потянул сильнее. Теперь они стояли совсем близко. Воздух между ними наэлектризовался. Ее пульс словно взбесился. Его взгляд стал еще пронзительнее, но теперь она ясно прочитала его выражение; его глаза были несчастными.

– Аланис. – Он наклонил голову и прижался к ее щеке своей. Его губы открылись у ее уха и прошептали: – Я люблю тебя.

Она схватилась за него, чтобы не упасть.

– Ч-что?

Он обвил вокруг нее руки, и она ощутила на шее его теплые губы.

Хрипло, почти потерянно он признался:

– Я не могу жить без тебя. Я…. не хочу жить без тебя.

С невыразимым облегчением она спрятала лицо на его плече, орошая его камзол слезами.

– Я тоже люблю тебя.

Неужели это правда? Может ли судьба быть такой щедрой?

Они стояли обнявшись, ничего не замечая, кроме биения своих сердец. Он был ее второй половинкой и приехал сюда за ней. Аланис подняла голову и сказала:

– Я обманула тебя тогда в Бастилии.

– Я знаю. – Он встретился с ней взглядом. – Ты была… почти убедительна. Когда Людовик увидел, что я раздавлен, мой мозг снова заработал, и я оценил твой поступок. Ты хотела убедить Людовика, не меня. – Он ласково провел пальцем по ее щеке, собирая хрустальные бусинки слез, которые текли без ее ведома. – Ты хотела, чтобы я вернул свой дом, amore.

– Да. Для меня это было самым трудным в жизни – оставить тебя в том подземелье. Но я хотела, чтобы ты выжил и был счастлив. Слава Богу, все получилось.

– Иногда мне казалось, что ты была искренней. Но я бы все равно приехал. – Он притянул ее к себе и поцеловал с такой страстью, что ее сердце наполнилось солнечным светом. – Я люблю тебя, Аланис, больше, чем это возможно, – прошептал он между поцелуями.

– Эрос. – Она обняла его так крепко, что боялась раздавить. Но Эроса просто так не раздавишь. Ни страшными казематами, ни ложью. – Как ты думаешь, Людовик понимает, что сам заставил тебя объединиться с его врагами? – спросила она.

– Может быть. И возможно, в один прекрасный день он соизволит меня простить, – улыбнулся он.

Она понимающе на него взглянула.

– Тебе будет не хватать его дружбы?

– Мое новое понимание дружбы отличается от его.

– А Таофик? – справилась она с тревогой. – Может, он захочет избавиться от твоей тени и решит прийти по твою душу, чтобы вернуть себе душевный покой.

– Не думаю, что он на это отважится. Хотя его не назовешь трусливым, вряд ли он решится столь глубоко внедриться в наш мир. Лучшей местью с моей стороны будет не замечать его. Таофик – человек, который живет на темной стороне и видит мир сквозь призму жестокости и вероломства. Поэтому он никогда не сможет спать спокойно, думая, что я могу выйти из какого-нибудь темного угла. Все же, – Эрос вздохнул, – если он попытается меня достать, я… справлюсь с ним.

– Ты изменился, – улыбнулась Аланис.

– Стал мягче?

– Пропала жажда крови.

Вздохнув, он прижался к ее лбу своим.

– Я устал от смерти. Устал от изувеченных тел, утопающих в реках крови. Устал хоронить друзей… – Он поднял голову. – Никколо больше нет на свете.

– Нет, только не Никколо. – Из ее глаз хлынули слезы боли. – У него было столько планов и мечтаний. Мне будет не хватать его.

– Мне тоже. Он спас мне жизнь. Закрыл своим телом от гранаты. Он герой. Последние его мысли были о тебе, Аланис. Он сказал: «Скажи ей, что любишь». – В глазах Эроса отразилась великая печаль. – Мы вместе посетим его могилу и зажжем свечу за упокой его благородной души. Он похоронен в Венеции.

Аланис кивнула, У нее сжалось горло. Любя ее, Нико спас человека, которого она любила. Нет поступка отважнее и благороднее. Он и вправду герой.

– Ты должен рассказать мне о войне. Я боялась, как бы с тобой чего не случилось… Что я послала тебя на смерть.

– Ты не представляешь, как я скучал по тебе, как мне не хватало твоего присутствия, чтобы посоветоваться, поделиться. Чтобы обнимать ночью…

Со стоном Эрос поцеловал ее в губы голодным поцелуем истосковавшегося любовника, и она прильнула к нему, не уставая благодарить Бога.

– Я не ожидала, что ты приедешь за мной, – призналась она. – Думала, что навсегда потеряла тебя.

– А я боялся, как бы ты не вышла замуж за другого. Я не мог расправиться с французами в одно мгновение, чтобы примчаться за тобой. Если бы я потерял тебя, то не нашел бы на земле места, где бы мог укрыться от печали. Даже в Агадире. А Милану пришлось бы искать другого герцога.

– Так ты из-за меня отложил церемонию коронования?

– Моему народу нужен здоровый герцог, amore, а не сохнущий от любви бедолага.

– И они его получат. Я тоже люблю тебя безумно, Эрос. Я боялась, как бы дедушка не сдал меня в Брайдуэлл,[22] если мое состояние не улучшится.

Эрос рассмеялся.

– У твоего деда есть еще порох в пороховницах. Он выступил за меня на Военном совете в Вене. Он не рассказывал тебе об этом?

– Старый хитрец ничего не говорил, – недоверчиво округлила Аланис свои аквамариновые глаза.

– Это он подстроил, чтобы сегодня мы оказались рядом. Ты думаешь, он хочет, чтобы мы были вместе?

– Хм… – Аланис нахмурилась. – Сана упоминала, что дед найдет мне напыщенного принца, одиозную фигуру, погрязшую в политике.

Эрос игриво дернул ее за белокурый локон.

– Насколько я помню, Сана сказала, что когда мы в другой раз ее навестим, ты будешь беременной. Поэтому я предлагаю, чтобы кое-кто из нас бросил употреблять противозачаточное зелье, чтобы мы могли немедленно приступить к задаче наполнения Кастелло…

Его слова и последующие поцелуи вызвали в ее лоне волшебный трепет.

– Не возражаю.

Эрос выпустил ее из объятий, выпрямил спину и набрал в грудь воздуха.

– Ты выйдешь за меня замуж, моя прекрасная белокурая нимфа? Поедешь жить со мной в Милан?

У Аланис подпрыгнуло сердце, но, прежде чем крикнуть «да», она задала один мучивший ее вопрос:

– А что насчет той барракуды, твоей невесты, и ее братьев Орсини?

Вопрос удивил его.

– Откуда ты знаешь про Леонору? – спросил он, то ли улыбаясь, то ли хмурясь.

– Я все знаю. – Она ткнула его в грудь. – Запомни.

– Запомню, – усмехнулся он. – Что касается Леоноры и Орсини – это старая история. После смерти Чезаре и моего присоединения к альянсу они сложили оружие и вернулись в Рим.

– Так что у тебя больше нет римской принцессы, а только дикая кельтка с маленького острова.

– Золотая морская фея вместо – как ты назвала ее? Барракуды? И чтобы ты знала, во мне тоже течет немало кельтской крови. Происхождение Милана связано с далеким кельтским прошлым. В римской мифологии жена Меркурия была кельтской богиней по имени Розмерта.

– Она была красивой? – спросила Аланис с надеждой.

– Не особенно. Не как Венера. – Его улыбка стала нежнее. – Не как ты, amore.

– Знаешь, – заметила она, – такого рода предложения делаются с кольцом.

– Ах ты, девчонка, – вздохнул Эрос и, сунув руку в карман, вынул кольцо. Изящную змейку, инкрустированную крохотными бриллиантами, с двумя аметистами вместо глаз, обвившуюся вокруг огромного сверкающего бриллианта. – Ты знаешь, кому оно принадлежит.

– Твоей матери, – ахнула Аланис. – Ты виделся с ней. О, Эрос, расскажи, как все было.

– Ты была права насчет всего. Она и вправду пошла к Карло в ту ночь, после того как застала отца с одной из очередных любовниц. Он никогда не соблюдал супружескую верность. Я знал о его похождениях, но воспринимал все как образ жизни, никогда не задумываясь, как это отражается на матери. Она любила его, а он демонстрировал свои победы как символ статуса, унижая ее и не замечая. Не знаю, как она мирилась с ним так долго. Ее семья жила в Риме. Она так и не вписалась в миланское окружение. Измены отца и сплетни еще больше усугубляли ее чувство одиночества и изолированности. Когда ты заговорила о ней в Тоскане, меня заполонили воспоминания, и я понял, что должен выяснить правду. Когда я увидел ее, она была… – Он улыбнулся и пожал плечами. – Mia mama. Все остальное уже не имело значения. Я тосковал по ней. Мне нужно было услышать, что и она тосковала по нам. Что всегда нас любила. И все еще любит.

– И она рассказала тебе, что именно произошло той ночью?

– С большой неохотой. Ей было стыдно признаться мне – тому, кто бросил ее, ненавидел и во всем винил, – что Карло пытался соблазнить ее, чтобы выведать сведения о Лиге, и, когда она стала с ним бороться, пригрозил убить мою сестру. Мне следовало убивать мерзавца долго и мучительно за то, что он сделал. Помоги мне, Боже, но я был идиот, правдолюбивый маленький стервец, не лучше моего отца. – Его голубые глаза блеснули раскаянием. – Моя мать была не гарпия, но жертва. Карло избил ее… обесчестил и запер в своих покоях, и ей было стыдно…

Эроса била дрожь, и Аланис прижала его к своей груди.

– Я сам создал свой ад, – сказал он. – Я не хочу, чтобы у нас было, как у моих родителей, чтобы наши дети все потеряли, как мы с Джельсоминой. Ничто не стоит такой боли. Ничто. Особенно ни к чему не обязывающая связь. Я хочу настоящий дом, Аланис, любящую, счастливую семью. – Он решительно посмотрел на нее. – Клянусь всем, что есть у меня святого, я буду верен тебе. А ты можешь мне поклясться?

– Клянусь всем сердцем!

Эрос взял ее руку, надел на палец кольцо и поцеловал.

– Это кольцо связывает тебя со мной и народом Милана, но ты должна знать, сокровище, что наш символ не змей. – Он грустно улыбнулся. – Наш символ – уж. Ты увидишь его повсюду: на стенах и на колоннах. Даже на каретах. Думаю, что это кольцо прекрасно подойдет к твоим аметистам, разве нет?

Очарованная, она любовалась кольцом, не в состоянии осознать все сразу.

– У меня больше нет моих аметистов. Я отдала их капитану, который охранял тебя в Бастилии. Он согласился…

– Помочь мне бежать. И помог. – Эрос смотрел на нее в изумлении, потом поднял ее руку и поцеловал. – Мой Бог, Аланис, не могу поверить, что ты сделала все это ради меня. Клянусь, что верну их тебе. Я…

– Мне не нужны драгоценности, Эрос. Мне нужен только ты. – Самой большой наградой для нее было смотреть на него и видеть любовь в его глазах. Аланис крепко обняла его. Больше ей не придется его отпускать. – Я люблю тебя.

– Я люблю тебя, – сказал он. – Без тебя моя жизнь не имеет смысла.

Она откинула назад голову. Ее глаза светились радостью.

– Тебе еще нужен ответ?

– Мне нужны свидетели.

Он взял ее за руку, забрал медальон и направился к двери. Смеясь и шурша платьем, она полетела за ним.

– Эрос, постой! Ты еще не знаешь моего ответа!

Он улыбнулся ей через плечо.

– Поэтому мне и нужны свидетели, amore, чтобы ты ответила правильно. Позволяю тебе отказать мне в присутствии королевы Англии.

Когда они вошли в столовую, все головы вопросительно повернулись в их сторону. Эрос проводил Аланис к последним, оставшимся незанятыми местам и постучал вилкой по бокалу, многозначительно кашлянув.

– Ваше величество, – кивнул он королеве и поймал взгляд герцога Делламора. – Ваша светлость. – Дождавшись кивка, улыбнулся собранию. – Прелестные дамы, досточтимые господа.

Держа Аланис за руку, встал на одно колено. Аланис не знала, куда деваться от смущения.

Заскрипели стулья, аудитория готовилась услышать заветные слова.

Аланис умоляюще посмотрела на Эроса, но он и ухом не повел, желая, чтобы все было так, как он себе это представляет, и не ее дело вмешиваться. Он заглянул ей в глаза и улыбнулся для нее одной.

– Прошу вас, дорогая леди, милый ангел, стать моей.

Казалось, присутствующие перестали дышать. Кольцо его матери уже украшало ее палец, ей оставалось лишь сказать «да». Аланис бросилась к нему на шею и, к величайшему шоку аудитории, поцеловала в губы. Но гости быстро пришли в себя, и со всех сторон полетели поздравления. Зазвенели бокалы. Поздравляя влюбленных, гости никак не могли взять в толк: неужели роман развился у них под носом, в те считанные секунды, пока пара оставалась наедине? Мало того, что принц Миланский прибыл в Лондон праздновать победу, так еще получил и невесту в придачу.

Воспользовавшись поднявшимся шумом, Эрос прошептал Аланис:

– Приходи ко мне сегодня после бала. Я пришлю за тобой Рокку.

Тоже никем не замеченная, Аланис прижала губы к его уху и беспощадно пощекотала кончиком языка чувствительные завитки:

– Жди меня без одежды.

Эрос застонал.

Он стоял перед камином в черном шелковом халате, который одолжил ей в ту ночь, когда они вернулись из Алжира, и разглядывал висевшую над ним картину. Огонь бросал золотистые блики на его профиль и треугольник обнаженной на груди кожи.

Когда Аланис вошла в обставленную в тюдоровском стиле спальню, он повернул голову, и их взгляды встретились.

– Carissima, – произнес он, и она кинулась в его раскрытые объятия.

Он обнял ее и зашептал:

– Ты мое сердце. Я никогда тебя не отпущу. – И поцеловал с такой любовью, что у нее защемило сердце. Его объятия сказали ей всю правду о его томлении и одиноких ночах, проведенных на войне. – Я умираю от желания, amore, но прежде хочу сделать тебе один подарок. К свадьбе. – Он повернул ее и показал на картину над камином. – Принц Камилло Боргезе Римский любезно согласился отдать мне ее в аренду сроком на двадцать пять лет. Это один из шедевров с его виллы, написанный Тицианом. «Венера, завязывающая глаза Купидону». – Эрос положил подбородок ей на плечо. – Ты однажды спросила, почему мать назвала меня Эросом. Вот ответ.

Аланис подняла взгляд. Золотокрылый, голый Купидон стоял между ног Венеры, и она завязывала ему глаза, в то время как со всех сторон надвигались опасности. Абсолютное доверие малыша к матери глубоко тронуло сердце Аланис, пробудив воспоминания о материнских ласках. Красота и сила полотна заворожили ее.

– Моя мать любила эту картину, – сказал он. – И это многие годы не давало мне покоя. Даже мысли о ней сводили с ума. Хотя я сорвал повязку с глаз, я завидовал мальчику, потому что у него был кто-то, с кем он чувствовал себя в безопасности. – Эрос прижался губами к ее щеке. – Спасибо, Аланис, что стала моей Венерой и что любишь меня так. Ты ослепила меня своей любовью, и это стало для меня чудом и моим спасением.

– Мне нравится твой подарок, – прошептала она и, повернувшись к нему, запустила руки внутрь шелкового халата. – Ты любовь моей жизни, Эрос. Знай это. – Она стала покрывать поцелуями его губы, шею, грудь, теплые играющие под кожей мышцы, желая убедиться, что он пришел с войны целый и невредимый.

Его халат упал на пол. Эрос приложил ее руку к своему сердцу. Оно билось гулко и быстро.

– Ты чувствуешь? Когда ты прикасаешься ко мне… я дрожу.

– Чувствую.

Она чувствовала вибрацию, как будто была с ним единым целым.

Эрос распустил шнуровку на ее платье, корсете и нижних юбках. Потом, путаясь в спешке в нижнем белье и чулках, добрались они кое-как до кровати. Он прильнул к ней ртом, горячим и волнующим, и она оказалась на спине. Его запах, его тело – все в нем было так знакомо, словно они и не расставались.

– Ты и я, любимая, мы навеки… – прошептал он, и начался пожар.

Они слились в бурном порыве, обещавшем будущую любовь и радость, и, когда сдерживаться больше не было силы, Эрос прижал ее к себе и его губы прошептали:

– Я люблю тебя…

Эпилог

«Здесь твоя земля, что родила тебя, здесь твой отчий дом; здесь искать тебе свое предназначенье под стать высокому происхожденыо.

Здесь граждане, внимающие твоему красноречию, здесь богатые надежды потомков, здесь ждет тебя великая любовь твоей будущей жены».

Проперций, «Элегии»

Город Милан гудел предсвадебной суетой. Первоначально свадьба герцога была назначена на июнь, но герцог Миланский, которого миланцы объявили «Е malato d'amore»,[23] постоянно переносил дату, пока не остановился на начале весны. К сожалению, она совпала с любимым праздником короля Франции – знаменитым бал-маскарадом, – и большинство его гостей, вежливо извинившись, отправились на ломбардийскую свадьбу.

Папа римский прислал специальное благословление; император – своего брата; остальные явились лично: королевские особы, знать, посланники и друзья. Преданные граждане Милана, приглашенные принять участие в празднике, съезжались в город со всех сторон, желая повеселиться.

Услышав новость о предстоящем бракосочетании и не получив приглашения, Леонора Фарнезе сказала мужу Родольфо:

– Люди в наши дни женятся на ком попало.

Саллах и Назрин привезли особый подарок – изысканную пару подсвечников, которую, по утверждению Назрин, еврейские матери дарят своим дочерям в день бракосочетания, – и своих шестерых незамужних дочерей, которые поклялись, что и они в один прекрасный день найдут себе в мужья принцев.

Золото текло рекой на расходы. Таких затрат Италия не видела со времен Борджиа. Все же, согласно слухам, половина суммы была подарком от султана Марокко.

Герцог Миланский имел столько грандиозных планов, чтобы поразить свою молодую жену, что не мог всего запомнить. Для чего создал специальную комиссию. Так, например, в ее обязанности входило выбирать свежие цветы для будуара новой герцогини и перья для пуховой постели. Однако в одной просьбе невесты – месте проведения медового месяца – он твердо отказал. И выбрал частную виллу на тихом побережье Амалфи, пообещав отвезти в Константинополь как-нибудь в другой раз.

Ряд свадебных приготовлений касался гардероба, поскольку мода была для Милана серьезным предприятием и многие ткани для подвенечного платья и приданого невесты покупались в дальних краях: Брюсселе, Флоренции и Риме. Ювелиры Милана также не сидели без дела. Герцог заказал им кучу изделий, которыми хотел одарить невесту. Список занимал тридцать страниц мелкого шрифта. Он пригласил на свадьбу пятьдесят музыкантов, добавив к своим приглашенных из Генуи и Феррары.

Новая аббатиса Милана Маддалена с помощью своей дочери организовала сирот города принять участие в грандиозном спектакле. Еще она назначила себя тайным консультантом Аланис по вопросам, о которых невестка и свекровь предпочитают не распространяться при посторонних. В свободное время она учила Аланис итальянскому языку и другим важным для Милана предметам.

Как ни странно, но между герцогом Миланским и мужем его сестры завязалась искренняя дружба, не пострадавшая даже после того, как герцог с огорчением узнал, что виконт осушил бутылку портвейна перед его свадьбой и лишился чувств.

Не прекращавшийся всю ночь поток гостей требовал их немедленного расселения, что стало для Милана непростой задачей ввиду прибытия большого количества важных персон. Ходили слухи, что принц в пылу великодушия уступил свои апартаменты принцу Евгению Савойскому, а сам перебрался к своей невесте…

Когда наконец наступил день бракосочетания, жених и невеста до смерти боялись, как бы что-нибудь не пошло наперекосяк. И только усилия герцога Делламора и архиепископа Миланского удержали их от паники и бегства на Сицилию.

В тот день третий по величине собор мира был набит до отказа. Фата невесты из тончайшего брюссельского кружева тянулась от ступенек входа до самого алтаря. Достопочтенный архиепископ благословил союз, и молодые вышли на пьяцца Дуомо приветствовать ожидающих миланцев. Всю площадь и прилегающие улицы заполняло море цветов и сияющих лиц. Оркестр бодро заиграл «Те Deum». В небо взвилась стайка голубей, и на молодых пролился дождь бутонов и конфет.

Официальный королевский банкет должен был состояться в Кастелло-Сфорцеско, но герцог Миланский вместо того, чтобы занять место в герцогской карете, взял молодую жену за руку и, к ужасу вельмож, лордов и дам, шагнул в самую гущу толпы. Смешавшись с народом, они пожимали руки, приветливо кивали, принимали поздравления… И когда стало ясно, что выбраться из плотного кольца доброжелателей будет непросто, Эрос вскинул Аланис на руки и с сияющими глазами и ямочками на щеках страстно поцеловал ее, к неистовой радости толпы.

Примечания

2

От английского слова viper, означающего «гадюка, змея, вероломный человек».

(обратно)

3

Что-нибудь еще, хозяин?

(обратно)

4

Нет, спасибо, Раид.

(обратно)

5

Цуккини в яблочном соусе, сырокопченая ветчина (ит.).

(обратно)

6

Ваше здоровье! (ит.)

(обратно)

7

Правда? (ит.)

(обратно)

8

Истина в вине (лат.).

(обратно)

9

Девушка (ит.)

(обратно)

10

Привет, красавчик! (ит.)

(обратно)

11

Временное соглашение.

(обратно)

12

Испанское название острова Гаити

(обратно)

13

Уважительное обращение, означающее «начальник», «глава» (арабск.)

(обратно)

14

Ублюдок! (ит.)

(обратно)

17

Да, монсеньор. Слушаюсь (итал.)

(обратно)

19

Повеса, волокита (итал.)

(обратно)

20

Формальное введение в должность.

(обратно)

22

Лондонская психиатрическая лечебница.

(обратно)

23

Без ума от любви (итал.)

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Эпилог . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте