«Во власти любви»

Как голубка поутру,

Она путь искала к дому.

Из дневника Мэтью Готорна

Я повстречал ее в Африке, в поезде. Еще минуту назад я был один, и вот она уже здесь, и зеленые заросли джунглей мелькают по обеим сторонам нашего открытого вагона. Удивительно, как нежданно за какой-то миг может преобразиться жизнь, как несколько мгновений или часов способны нарушить ее привычный уклад! Заметь я ее, как только она вошла, уверен, мне сразу бросились бы в глаза ее непокорные огненные, словно лучи заходящего солнца, волосы, зеленые, будто африканские дебри, глаза и светлая кожа – сразу было видно, что она не из местных. И все же было в ней что-то дикое. Как и сам Черный континент. Эта женщина ничем не напоминала туземок, на которых я насмотрелся за полгода пребывания здесь, равно как и бостонских дам, знакомых мне с детства. Как ни странно, она и бровью не повела при виде глубокого шрама на моем лице. Вот, пожалуй, и все, что мне запомнилось при нашей первой встрече. Я оставался равнодушен. К ней. К окружающему миру. Ко всему. Я приехал в Африку забыться. В тот день я терзался тем, что так и не смог избавиться от воспоминаний.

Африка, 1891 год

Она едва не опоздала на поезд.

Финни Уинслет стремительно шагала по наскоро сооруженной платформе государственной железнодорожной компании Конго. Охотничьи штаны и хлопковая рубаха были забрызганы грязью, ибо последние четверть мили ей пришлось бежать. Джанджи, старинный слуга ее отца, едва поспевал за ней, пока они добирались до состава из допотопных вагонов, стоявшего в тропических зарослях.

Сквозь густое сплетение лиан и вечнозеленых деревьев пролегла длинная колея. Здесь пахло жасмином и тучной землей. Вокруг стоял невообразимый гвалт. Кричали торговцы, предлагающие свой товар, блеяли козы, кудахтали куры, ревели быки, на которых путники добирались до станции.

Повозки не могли проехать через труднодоступные районы Конго, лежавшие на пути в Матади, главный порт колонии, где Финни Уинслет должна была сесть на пароход, плывущий в Бостон. В Бостоне жили ее мать и брат, которых она не видела уже семнадцать лет.

– Тусансуалу, – произнес на киконго[1] Джанджи, поторапливая ее.