«Зеленоглазый горец»

Ханна Хауэлл Зеленоглазый горец

Пролог

Шотландия. Весна 1477 года

Сэр Джеймс Драммонд, бывший некогда лэрдом Данкрейга, а также любящим мужем и нежным отцом, выполз из своего укрытия, расположенного высоко в шотландских горах, и медленно поднялся на ноги. В воздухе пахло весной. Джеймс вдохнул полной грудью влажный предрассветный воздух. Он чувствовал себя диким зверем, просыпающимся после долгой зимней спячки, только его спячка длилась три долгих тяжелых года. Он оголодал, одежда его превратилась в грязные лохмотья, но лэрд Данкрейга дал себе слово, что больше не станет скрываться, перебегая из одной лощины в другую, сторонясь людей. Ему надоело бояться, смерть слишком долго гналась за ним по пятам. Больше он не станет опасаться случайных встреч с незнакомыми людьми из-за того, что его в любую минуту могут убить. Пришла пора покончить с бесконечными скитаниями.

Вспомнив своего врага, сэра Доннела Маккея, Джеймс стиснул зубы. Он всегда недолюбливал этого человека и не доверял ему. Между тем Доннел приезжал в Данкрейг в любое время дня и ночи, потому что был родственником Мэри – жены Джеймса. Ее излишняя доверчивость в итоге стоила ей жизни. Джеймс едва успел похоронить свою Мэри и думал над тем, как ему доказать, что ее убил Доннел, как недруг нанес ему еще один удар: Джеймса обвинили в убийстве жены и объявили вне закона. А после этого Доннел предъявил права и на Данкрейг, и на малышку Маргарет, единственного ребенка Джеймса. Люди, пытавшиеся помочь Джеймсу, вскоре были убиты, и после этого он пустился в бега, стал скрываться, держась как можно дальше от тех, кто ему дорог.

Но сегодня он решил, что больше не станет прятаться. Джеймс собрал в мешок свои вещи и стал спускаться по каменистому склону горы. Нужно вернуться в Данкрейг и найти доказательства злодеяний Доннела, которых будет достаточно для того, чтобы этого мерзавца вздернули на виселице, а с самого Джеймса сняли все обвинения. В Данкрейге был один человек, на которого можно полностью положиться. Джеймсу понадобится его помощь, чтобы добиться справедливости. Либо его поиски увенчаются успехом, и он вернет себе доброе имя, земли и свою дочь, либо потеряет все. У него больше не было сил вести жизнь изгоя.

Спустившись с горы, Джеймс остановился и стал пристально вглядываться в даль – туда, где был расположен Данкрейг. Пешком он доберется до места через несколько недель. Джеймс уже мысленно представлял, как вернется домой, возьмет на руки Мегги… У нее милое личико в обрамлении золотистых кудряшек, а глаза совсем как у ее матери – большие и карие. Сейчас его девочке уже пять лет. Когда Джеймс вспоминал о том, что по вине Доннела Мегги вот уже несколько лет росла без родного отца, его душил гнев. При этом Джеймс чувствовал угрызения совести из-за того, что, будучи вынужденным заниматься спасением собственной жизни, он не задумывался о том, что приходится переживать его дочери, находящейся во власти Доннела Маккея.

– Не сердись, Мегги. Скоро я приду к тебе, и мы снова будем вместе, – прошептал он и тронулся в путь.

Глава 1

Данкрейг. Лето 1477 года

– А теперь нужно очень осторожно и бережно примять землю над семенами, Мегги.

Аннора, улыбаясь, смотрела, как Мегги нежно провела рукой по земле, словно гладила свою кошку Санни. Маргарет, или Мегги, как она настоятельно советовала всем ее называть, – единственное, что удерживало Аннору в Данкрейге. Кузен Доннел хотел, чтобы кто-то заботился о девочке, и его родственники прислали сюда Аннору. В этом не было ничего удивительного: Аннора бедна, она незаконнорожденная, и при первой же возможности все старались избавиться от такой обузы. Поначалу Аннора приняла свой жребий со смирением, но двухлетняя златокудрая девочка с огромными карими глазами очень быстро покорила ее сердце. И несмотря на то что Аннора считала своего кузена грубияном, побаивалась его, а также подвергала сомнению его права на Данкрейг, теперь, три года спустя после своего приезда, она по-прежнему жила в Данкрейге, и не только потому что ей больше некуда было податься. Она была здесь ради малышки Мегги.

– Семена очень дорогие, – сказала Мегги.

– Да, очень дорогие, – согласилась Аннора. – И все же есть растения, которые каждую весну вырастают сами, хотя их никто не сажает.

– Проклятые чертовы сорняки!

С трудом сдерживая улыбку, Аннора спокойно поправила девочку:

– Воспитанные барышни не должны произносить слово «чертовы». – Аннора догадывалась, где Мегги могла слышать это ругательство. – Да, сорняки произрастают сами собой там, где они совсем не нужны, Однако некоторые растения не могут пережить холодное время года, и нам приходится собирать их семена или корешки, а потом хранить их всю зиму. А затем, когда приходит весна и становится тепло, сажать их снова.

– Но сейчас еще прохладно! – Мегги нахмурилась и посмотрела на небо.

– Сейчас уже достаточно тепло, чтобы сажать семена, милая.

– Аннора! Лэрд приказал вам сию же минуту отправляться в деревню. Вы должны посмотреть, такой ли прекрасный мастер этот пришлый и хорошо ли у него получился кубок.

Когда Аннора оглянулась на крик молодого Йена, парень уже направлялся обратно в замок. Девушка вздохнула и собрала с земли все мешочки с семенами, которые они с Мегги хотели сегодня посадить. Если тебя зовет Доннел, нельзя сказать «нет». Аннора взяла Мегги за руку и поспешила в Данкрейг, чтобы успеть помыть руки, перед тем как отправиться в деревню.

В Данкрейге, когда они с Мегги уже собрались уходить, к ним подошел Доннел. Кузен был вне себя от гнева. Аннора инстинктивно втянула голову в плечи, а Мегги вцепилась в ее руку. Встречая гневный взгляд кузена, Аннора почувствовала себя виноватой в том, что тотчас же, как только ей передали приказ Доннела, не помчалась в деревню. Она растерянно смотрела на него, заискивающе улыбаясь.

Размышляя о Доннеле, Аннора пришла к выводу, что ее кузен, пожалуй, мог бы считаться красивым мужчиной, если бы не его вечно недовольное или сердитое выражение лица. У Доннела Маккея были густые темные волосы и прекрасные темные глаза. Черты его были мужественными и негрубыми. У него была хорошая, без водимых шрамов кожа. Но что-то темное снедало его душу. Глядя на него сейчас, Аннора не могла представить себе женщину, которой мог бы понравиться этот мужчина.

– Почему ты до сих пор не в деревне? – резко спросил Доннел.

– Мы уже идем туда, кузен, – ответила Аннора, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал мягко и ласково. – Нам нужно было смыть грязь с рук после работы на огороде.

– Тебе не следует работать на огороде, как какой-то простолюдинке. Пусть ты и незаконнорожденная, но все-таки не забывай, что ты из знатного рода. И не надо учить Маргарет таким вещам.

– В один прекрасный день она станет хозяйкой поместья, и ей придется управлять хозяйством. Если она будет знать, сколько труда требуется для выполнения ее приказаний, ей будет намного легче справляться со своими обязанностями.

Доннел прищурился и пристально посмотрел на Аннору, словно пытался понять, не скрывается ли в ее словах критика в его адрес. Уж кому-кому, а Анноре было хорошо известно, что Доннела абсолютно не волновало то, какого труда стоит людям выполнять его распоряжения. Он ничего не хотел об этом знать. Его приказ должен быть исполнен неукоснительно – и точка. В противном случае ослушавшегося ждало жестокое наказание. Аннора, собравшись с духом, постаралась выдержать тяжелый взгляд Доннела. Он решил, что ей не хватило бы ума сделать ему такой тонкий намек, и отвел глаза. У Анноры отлегло от сердца.

– Тогда поторопись, – сказал он. – Я слышал, что пришлый резчик по дереву мастерит превосходные вещи. Надо убедиться, что этот чужак так же искусен, как о нем говорят. Мне нужно самому взглянуть на кубок или какой-нибудь другой предмет, изготовленный его руками.

Аннора кивнула, и они с Мегги, держась за руки, направились в сторону деревни. Если этому болвану так необходимо убедиться в мастерстве незнакомца, почему бы не пойти туда самому и не увидеть все собственными глазами? Чтобы невзначай не высказать эту мысль вслух, она предпочла поскорее удалиться.

– Зачем лэрду потребовался кубок? – спросила Мегги, когда Аннора замедлила шаг.

– Доннел Маккей желает выяснить, правда ли, что новый резчик – действительно мастер своего дела, – ответила Аннора.

– Разве он не верит тому, что говорят люди?

– Ну… Похоже, что нет.

– Тогда почему он должен поверить нам?

– Хороший вопрос, милая, сама не знаю. Однако лучше нам с тобой сделать так, как он распорядился.

Мегги кивнула и сразу же стала не по годам серьезной.

– Да, а то он снова больно ударит тебя кулаком. Я не хочу, чтобы он это сделал.

Аннора промолчала. В последний раз, когда Доннел поколотил ее, он чуть не сломал ей челюсть и ребра. Слава Богу, его помощник, Эган, остановил его. Хотя обычно Эгану было безразлично, кого и как избивает Доннел, – он сам был таким же жестоким и грубым. Анноре не хотелось хоть в чем-то быть благодарной Эгану: ей не нравилось, как он глазел на нее.

– Я с тобой согласна, милая, – пробормотала Аннора и, стараясь отвлечь Мегги от этого разговора, показала ей на коров, мирно пасущихся на склоне холма.

По дороге в деревню Аннора продолжала привлекать внимание Мегги к людям, животным и растениям, встречавшимся им по пути. Обмениваясь приветствиями с редкими прохожими, Аннора с сожалением думала о том, как сильно Доннел ограничивал ее свободу. Страже было приказано не спускать глаз с Анноры и Мегги. Несмотря на то что Аннора хотела бы сама решать, когда и для чего ей наведываться в деревню, она наслаждалась хотя бы иллюзией свободы, стараясь не замечать стражников, ни на шаг не отстававших от них с Мегги. Как хорошо было бы чаще появляться в деревне и поближе познакомиться с ее жителями!

Аннора вздохнула. У нее не было возможности стать своей в поместье, но больше всего она сожалела не об этом. У нее было ощущение, что Доннел незаконно занимает место лэрда, предъявляет права на эти земли и на малышку Мегги. Аннора с самого начала чувствовала, что это неправильно. Но за три года, проведенных в Данкрейге, она не узнала ничего, что могло бы подтвердить ее смутные догадки и подозрения. И все же девушка понимала, что в Данкрейге наверняка есть люди, знающие ответы на все вопросы, которые ее мучат.

Подходя к дому и мастерской бочара, Аннора немного повеселела. Скорее всего жена бочара Эдмунда, Ида, сейчас дома, и ей тоже не терпится поболтать. Предвкушая приятную беседу, Аннора прибавила шагу.

– Рольф, она идет, – сказал Эдмунд.

Джеймс в первый раз отозвался на свое новое имя. Ему понадобилось много времени, чтобы привыкнуть к тому, что теперь его зовут Рольф. Он был вынужден согласиться с Эдмундом, что в его положении необходимо проявлять терпение и быть предельно осторожным: нужно время, чтобы войти в новую для него роль Рольфа Ларусса Лавенжанса.

– Мегги? – До Джеймса наконец дошло, о ком идет речь.

– Да, но для тебя она – леди Маргарет, – напомнил ему Эдмунд.

– Да, конечно, я не забуду. А кто это с ней?

– Госпожа Аннора, а немного поодаль – два стражника.

Джеймс приуныл.

– Он считает, что здесь Мегги или эту женщину может подстерегать опасность?

– Полагаю, он беспокоится за себя, а не за них. Маккей не разрешает девушке ни с кем разговаривать. И малышке тоже. Кое-кто в деревне придерживается мнения, что девушка не слишком-то разговорчива, потому что много мнит о себе. И что тому же самому она учит и ребенка. Но по-моему, госпожа Аннора вынуждена сторониться жителей деревни. Даже если ей удается перекинуться с кем-нибудь парой слов, люди Маккея тут как тут. Они подслушивают все ее разговоры.

– Негодяй Маккей чувствует, что за ним водится слишком много грехов, раз считает, что при любой благоприятной возможности люди начнут его хулить.

– Так и есть. Моя Ида говорит, что Аннора умна и сообразительна. Видимо, Маккей боится, что она сложит два и два и тогда у нее откроются глаза на все, что творится вокруг. Ведь вся жизнь Маккея построена на лжи, и он боится разоблачения. Его вина висит над ним, как дамоклов меч.

– Надеюсь, что однажды, этот меч опустится на его голову, – пробормотал Джеймс. – Я очень на это рассчитываю.

– Как и все в Данкрейге, – согласился Эдмунд.

Джеймс кивнул. Он сразу понял, как запугано население Данкрейга жестоким лэрдом. Доннел ничего не смыслил в том, как вести хозяйство таким образом, чтобы земли приносили богатый урожай, а скот приумножался. Имелось достаточно свидетельств того, что Доннел наложил руку на богатства Данкрейга, нимало не заботясь о процветании народа. Ему не приходило в голову, что нужно делать запасы на будущее. Возможно, люди побаивались выказывать свое недовольство в открытую, но, когда вокруг не было свидетелей, они давали волю своему возмущению. До Джеймса доходило много слухов. Доннел обобрал Данкрейг до нитки. В дверь заглянула Ида.

– Девушка говорит, что ее послал лэрд. Ему нужен кубок, изготовленный Рольфом.

Сказав это, Ида исчезла. Джеймс некоторое время сидел за рабочим столом, стараясь справиться с волнением. Главное сейчас не совершить ошибки. Ему было известно, что Доннел из кожи вон лез, чтобы превратить замок Данкрейга в подобие дворца французского короля. Для воплощения в жизнь его тщеславных устремлений Маккею требовался умелый резчик по дереву, и необходимо, чтобы на эту работу взяли не кого-нибудь, а его, Джеймса.

– Вот этот, – сказал Эдмунд, показывая на высокий кубок, украшенный изысканной резьбой.

– Да… Вижу, ты выбрал превосходную вещицу, дружище, – улыбаясь, проговорил Джеймс.

– Давно не видел тебя таким довольным.

– Я полон предвкушения.

– Да, я тоже сгораю от нетерпения. Маккей – самодовольная свинья. Без зазрения совести транжирит твои деньги на вещи, которые, по его мнению, возвысят его в глазах окружающих. Ты верно подметил его слабое место. Ты правда думаешь, что можно будет найти доказательства его вины?

Эдмунд не первый раз задавал ему этот вопрос. Джеймс и сам сомневался в том, что разгадка находится на территории замка.

– Точно не знаю, но, мне кажется, здесь можно кое-что откопать. Если повезет, мне удастся услышать что-нибудь, что прольет свет на эту тайну. Маловероятно, что Маккею удалось избавиться от всех улик. – Он пожал плечами. – Точно не могу сказать. Знаю только, что для того, чтобы узнать истину, мне во что бы то ни стало надо проникнуть в Данкрейг.

– Хорошо, я помогу тебе, Джеймс.

Аннора увидела, что из мастерской вышел Эдмунд. С ним был незнакомец, который тут же приковал внимание девушки. Он был высоким и худощавым, словно долго голодал. Длинные каштановые волосы ниспадали ему на плечи. Его правую щеку рассекал шрам, а на левом глазу была повязка. У него были красивые, точеные черты лица, но они заострились от голода и лишений. Было очевидно, что этому человеку многое довелось пережить, и Аннора внезапно прониклась сочувствием к незнакомцу. Она не имела понятия, через какие именно страдания ему пришлось пройти, но ей очень хотелось стереть тревогу с его прекрасного лица и заставить этого мужчину забыть о своих печалях. Глядя на его полные губы, Аннора чувствовала необъяснимое волнение. Сильное впечатление, которое произвел на нее этот человек, удивило Аннору и даже немного напугало.

Она заметила, что мужчина смотрит на Мегги, и обняла девочку за плечи, словно хотела защитить. Взгляд незнакомца был слишком пристальным, и Анноре сделалось немного не по себе. Однако она не видела в его глазах ни угрозы, ни неприязни – там были безысходная тоска и глубокая печаль. Может быть, этот человек когда-то потерял своего ребенка? Анноре почему-то снова захотелось его утешить, и от этого странного желания ее охватила тревога.

Взглянув на кубок, который мужчина держал в руках, Аннора ахнула от восхищения.

– Это тот самый кубок, который вы желаете продать лэрду? – спросила она.

– Да, – ответил мужчина. – Я – Рольф Ларусс Лавенжанс.

Аннора удивленно захлопала ресницами, но сочла неуместным проявлять излишнее любопытство и воздержалась от расспросов. Какое странное имя у этого незнакомца! Звучит очень похоже на три французских слова: «волк», «рыжий» и «месть». А также странно то, что простой мастер носит такое мудреное имя. Наверняка за всем этим кроется какая-нибудь необыкновенная история. Странное имя мужчины возбудило любопытство Анноры, но она решила промолчать. Это не ее дело. Ей не пристало интересоваться происхождением его имени. Также Аннора отдавала себе отчет, какой обидой и каким позором порой могут обернуться подобные расспросы, потому что сама была незаконнорожденной. Она не желала ненароком поставить мужчину в неловкое положение.

– Кубок очень красивый, мастер Лавенжанс, – сказала девушка. – Можно мне получше его рассмотреть?

– Да, пожалуйста.

Беря в руки кубок, Аннора подумала, что мужчина уже давно живет в Шотландии, потому что у него почти нет французского акцента. Если бы Доннел взял его на работу в замок, это было бы прекрасно. Доннел не знал ни слова по-французски, и работник, который не понимает его приказаний, приводил бы его в бешенство. Наверняка, увидев изображенную на кубке восхитительную сцену охоты, Доннел тотчас же загорится желанием заполучить такого великолепного мастера к себе в Данкрейгский замок. Чтобы переводить мастеру хозяйские приказы, Доннелу понадобится помощь Анноры, и ей придется часто видеться с этим красавцем. От этой тайной мысли у нее радостно забилось сердце.

Устыдившись этого, Аннора постаралась поскорее закончить разговор.

– Полагаю, мой кузен останется доволен вашей работой, – сказала она. – Ваш кубок просто замечательный, мастер Лавенжанс. Олень вышел словно живой. Так и кажется, будто сейчас он поднимет свою гордую голову.

Джеймс только кивнул в ответ и назвал сумму, которую хотел получить за кубок. Женщина по имени Аннора выслушала его не моргнув глазом и без лишних разговоров выплатила ему необходимое. Затем они с Мегги торопливо вышли из мастерской. Джеймс с тоской смотрел им вслед. Женщина вела его дочь обратно в замок, а стражники следовали за ними на расстоянии нескольких ярдов. Задумавшись, Джеймс не сразу заметил, как к нему подошла Ида и тронула его за плечо. Она смотрела на Джеймса с сочувствием.

– Аннора в девочке души не чает, – сказала Ида.

– Она на самом деле ее любит? Или эта женщина всего-навсего хорошая нянька? – поинтересовался Джеймс.

– О, госпожа Аннора искренне привязана к крошке Мегги! Любит ее всем сердцем. Только из-за девочки она и живет в Данкрейге. Больше здесь ее ничто не держит. Не волнуйтесь, лэрд. Все то время, пока вас не было, леди Маргарет была окружена любовью и заботой.

Джеймс кивнул, хотя не был до конца уверен в том, что Ида сказала ему правду. Да, Мегги выглядела вполне здоровой и счастливой, но она все время молчала, сохраняя не свойственную ее возрасту серьезность. Раньше Мегги всегда была живой и непосредственной девочкой. Но теперь от ее живости не осталось и следа. Джеймсу хотелось знать, что изменило ее веселый нрав. Джеймс решил, что, хотя сейчас ему не в чем обвинить ее няню, нужно получше присмотреться к этой самой госпоже Анноре.

А еще Джеймс не мог не отметить, что госпожа Аннора потрясающе красива. Ее стройная, с женственными формами фигура не могла оставить мужчину равнодушным. У нее были черные как вороново крыло волосы и матовая, кремового оттенка кожа. И большие темно-синие глаза, от которых было невозможно оторвать взгляд. Джеймс осознавал, что впредь ему придется следить за тем, чтобы ничто не отвлекало его от главной цели, ради которой он явился в Данкрейг. Однако три года, проведенных в полном одиночестве, до предела обострили его ощущения. Он не мог не признаться самому себе, что ему хочется продолжить знакомство с госпожой Аннорой.

Внезапно у Джеймса возникли опасения, что госпожа Аннора является любовницей Доннела, и он удивился, отчего эта мысль так его разозлила. Джеймс пытался оправдать эту злость тем, что он не желает, чтобы его дочь воспитывала женщина легкого поведения. Возможно, было несправедливо думать об Анноре плохо, но, глядя на то, как эта девушка красива, было легко предположить, что мужчине трудно оставаться невосприимчивым к такой красоте. В связи с этим возник еще один вопрос, требующий ответа: какое место на самом деле занимает госпожа Аннора в Данкрейгском замке?

Стоя в дверях мастерской Эдмунда, Джеймс задумчиво смотрел на видневшийся вдали замок, который когда-то был его домом. Скоро он снова туда вернется. Собираясь войти в замок резчиком по дереву, он намеревался остаться там в качестве хозяина. И как бы ни была красива госпожа Аннора, пусть эта женщина не ждет от него пощады, если она принимала участие в злодейских замыслах Доннела.

Глава 2

Аннора вся кипела от возмущения, гнев затмил ей разум. Она остановилась, чтобы успокоиться.

Нахмурившись, девушка огляделась по сторонам и увидела, что оказалась всего в нескольких шагах от спальни Доннела. Кто же на этот раз вызвал его гнев? Сегодня он был просто вне себя от бешенства. В Данкрейге никто, кроме Доннела и Эгана, не отличался столь крутым и необузданным нравом.

Немного успокоившись, Аннора стала крадучись пробираться к спальне Доннела. Дверь была открыта, но из комнаты не доносилось ни громких голосов, ни глухих звуков ударов. Никто не вопил и не вскрикивал от боли. Все это было как-то странно, в комнате не должно было быть так тихо и спокойно, как сейчас. Должны быть слышны крики мужчины или женщины, которых подвергают суровому наказанию.

Вдруг Анноре пришла в голову мысль, что Доннел, возможно, серьезно покалечил или даже убил человека, который вызвал его ярость. Она на цыпочках подкралась поближе к двери и осторожно заглянула в комнату, хотя внутренний голос твердил Анноре, что это глупо, потому что она ничем не сможет помочь бедняге, на чью голову обрушил свой гнев Доннел или его помощник Эган. Заглянув в комнату, она едва удержалась от того, чтобы не ахнуть и не выдать своего присутствия.

Она не увидела распростертого на полу бездыханного тела. Там не было видно никаких следов борьбы или драки, не было даже перевернутых стульев. Доннел и красавец резчик по дереву мирно беседовали, стоя перед камином и устремив свои взгляды на каминную полку. Анноре захотелось узнать, кто кричал в комнате и из-за чего. Она в нерешительности застыла в дверях.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Доннел.

Аннора моментально пришла в себя. Девушка была потрясена увиденной картиной: стоящий перед Доннелом мужчина тихим голосом говорит что-то ее свирепому кузену. Сделав неосторожное движение, Аннора выпала себя, и теперь внимание Доннела было приковано к ней. Она всегда очень боялась стать причиной раздражения Доннела, потому что за этим неизбежно следовали побои.

– Извини, кузен, – пробормотала она, испуганно пятясь. – Я услышала голоса и увидела, что у тебя открыта дверь. Так как в это время дня ты редко бываешь в спальне, я сочла своим долгом узнать, в чем дело.

– Единственный долг, который у тебя есть, – заботиться о Маргарет. Это то, для чего тебя сюда прислали. Все остальное, происходящее в Данкрейге, тебя не касается. Ступай прочь и займись своими прямыми обязанностями.

– Конечно, кузен.

Аннора почувствовала себя униженной оттого, что Доннел отчитал ее в присутствии Рольфа Лавенжанса, как девчонку. Она сама не ожидала, что так остро отреагирует на очередной выговор кузена, – она привыкла и не такое терпеть от лэрда. Аннора изо всех сил старалась не показывать, что слова Доннела задели ее самолюбие. Три года бесконечных унижений научили ее владеть собой и не давать волю своему негодованию.

– Что-то не вижу, чтобы Маргарет была с тобой. Где девочка? И почему ты сейчас не с ней?

– Она ждет меня в большом зале. Я поднялась, чтобы взять для нее плащ. Служанка забрала его вчера, чтобы почистить.

– Слишком много времени уходит на то, чтобы поддерживать в чистоте этого ребенка. Наверное, это из-за того, что ты плохо за ней следишь. Может, мне пора подыскать более умелую няню для девочки, если ты не справляешься со своими обязанностями как следует?

Доннел говорил тихо и зло, сверля Аннору глазами. Неприятный холодок пробежал у нее по спине. Доннел впервые взялся манипулировать ее чувствами. Аннора не выставляла напоказ свою привязанность к Мегги, и все же Доннел обо всем догадался. Возможно, он все время об этом знал, просто выжидал момент, когда сможет извлечь пользу из того, что ему известно. Для того, чтобы нанести ей удар – такой же, как и те, что он наносил Анноре своим большущим кулаком, и с той же самой целью – чтобы держать ее в страхе и повиновении. И это у него снова получилось. Мегги была единственной радостью в жизни Анноры, и даже мысль о том, что ей придется расстаться с ее любимицей, приводила девушку в ужас.

– Я исправлюсь, – хриплым от волнения голосом проговорила она, стараясь не показать своего страха и при этом не казаться чересчур дерзкой.

– Смотри у меня!

Аннора присела в реверансе и поспешила убраться подобру-поздорову. Больше всего на свете ей в этот момент хотелось броситься в большой зал, схватить Мегги на руки и убежать с ней из Данкрейга. Но она не должна выдавать своих истинных чувств! Впредь она будет стараться не показываться Доннелу на глаза, а в его присутствии будет вести себя тише воды, ниже травы. Она будет скрывать то, как сильно ей хочется остаться с Мегги.

– А я думала, что ты заблудилась.

Звонкий детский голосок отвлек Аннору от ее мыслей, и она подняла голову – Мегги тянула за край плаща, который Аннора держала в руках. Она помогла девочке одеться и вгляделась в ее милое личико. Аннора все время удивлялась – как мог отвратительный Доннел произвести на свет столь прелестное, восхитительное создание. Эта мысль постепенно подтолкнула Аннору к тому, что она поневоле стала задумываться о том, по праву ли Доннел занимает место лэрда Данкрейга.

Мегги стала ее единственным утешением, и Доннел каким-то образом догадался об этом. Впрочем, это было не мудрено, учитывая то, как она обожала малышку. Такие сильные чувства невозможно скрыть. Доннел наверняка понял это, видя, как Аннора стремится защитить Мегги от проявлений его жестокости. Однако для того, чтобы остаться с Мегги, Анноре придется стать лишенной воли бледной тенью – ну что ж, она готова к этому.

– Куда мы пойдем сегодня, Аннора? – спросила Мегги.

Анноре хотелось бы сказать Мегги, что сегодня они вместе совершат побег во Францию. Данкрейг, томящийся под гнетом жестокого правителя Доннела, неподходящее место для такого милого ребенка, как Мегги, но Анноре нечего было ей предложить. Здесь у Мегги есть какая-никакая, а крыша над головой, есть место для ночлега, вкусная еда. Совершив побег из Данкрейга, Аннора едва ли будет в состоянии обеспечить ребенку даже эти нехитрые радости. Как ни неприятно было Анноре это признавать, они с Мегги находились в безвыходном положении: им приходилось терпеть тиранию лэрда Данкрейга. Просто нужно стараться не привлекать к себе внимание Доннела, чтобы на ее голову снова не обрушился его гнев. По крайней мере раньше, чтобы Доннел ее не поколотил, Аннора именно так и поступала. Но угроза, прозвучавшая из уст Доннела, напугала ее гораздо больше, чем его грозный крик и побои. Душевные муки гораздо сильнее страданий тела. Сердце у Анноры так и разрывалось от боли, когда она представляла, как останется одна, без Мегги.

– Сегодня мы отправимся на прогулку, – ответила Аннора девочке и, взяв ее за руку, вышла с ней из большого зала. – Мы пойдем за стены Данкрейга, посмотрим на то, как весна вступает в свои права. Ты увидишь, как все красиво вокруг. – Аннора мечтала о том, что в один прекрасный день она что-нибудь придумает, и они с Мегги возьмутся за руки – вот так же, как сегодня, – и отправятся куда глаза глядят. Выйдут за ворота и покинут пределы Данкрейга. Уйдут далеко-далеко, и страх – вечный ее товарищ – покинет Аннору навсегда.

Джеймс едва сдерживался, слушая, как Доннел разговаривает с Аннорой. Когда Маккей угрожал найти для Мегги другую няню, нельзя было не заметить, как девушка расстроилась и испугалась, хотя изо всех сил старалась владеть собой. Джеймс видел, как она побледнела. По какой-то неизвестной ему причине Аннора не хотела, чтобы ее разлучали с Мегги. Надменная ухмылка Доннела, довольного тем, что его угроза возымела действие, только подтвердила догадки Джеймса.

– Боюсь, моя кузина вообразила себя тем, кем не является на самом деле, – сказал Доннел.

– Не понимаю, – пробормотал Джеймс с ужасным французским акцентом.

– Она же никто, незаконнорожденная, а я принял ее в своем доме с распростертыми объятиями и милостиво предложил ей стать няней моего ребенка – любой мечтал бы о такой работе. Но эта выскочка все время старается вести себя так, словно она мне ровня, настоящая леди по рождению и воспитанию.

Джеймсу с трудом удавалось держать себя в руках. Ему хотелось наброситься с кулаками на Доннела Маккея, который говорит об Анноре с таким пренебрежением. Из всего того, что до сих пор видел и слышал Джеймс, он мог сделать вывод, что Аннора Маккей – настоящая леди до мозга костей. Он еще не решил, можно ли ей доверять. Но в любом случае Джеймс не одобрял, когда кого-то презирали за грехи, совершенные родителями. Это несправедливо.

Однако больше всего Джеймса разозлило то, что Доннел назвал Мегги своей дочерью. Несмотря на то что Джеймс никогда не был кровожадным человеком, ему хотелось убить Доннела. А он-то уже решил, что научился владеть собой!

Джеймс отдавал себе отчет в том, что прежде всего ему надо доказать свою невиновность, а уж потом он будет думать о мести этому тщеславному человеку, незаконно захватившему его владения. Когда Джеймс избавится от ложных обвинений и ему больше не придется скрываться от людей, он добьется, чтобы правосудие свершилось. Спору нет, месть сладка! Но мимолетное удовлетворение – вот и все, чего можно добиться таким путем. И не исключено, что ему придется заплатить за этот краткий миг торжества клеймом преступника, клеймом, которое будет лежать на нем всю жизнь.

Как Джеймс ни жаждал мщения, вернуть себе свою дочь и снова жить, как свободный человек, было для него гораздо важнее.

– По-моему, девочка к ней привязалась. – Вот и все, что он сказал Доннелу.

– Ну да, но что взять с глупого пятилетнего ребенка? Она еще слишком мала, чтобы что-нибудь смыслить.

Джеймс просто кивнул. Он боялся каким-нибудь неосторожным словом выдать себя. Слава Богу, Доннел затребовал его к себе в Данкрейг! Джеймсу понадобилась всего одна неделя на то, чтобы этого добиться. Он догадывался, что все это время Доннел обдумывал, какую работу даст новому мастеру. Только что Джеймсу пришлось в очередной раз убедиться, как ему будет трудно иметь дело с Доннелом. Ему потребуются недюжинные усилия, чтобы держать себя в руках.

Джеймс всегда недолюбливал Маккея – еще до того, как этот негодяй разрушил его жизнь. Когда Маккей наведывался в Данкрейг – в то время, когда Мэри была еще жива, – он не сразу проявил порочную сущность своей натуры, не сразу показал свое истинное лицо. Однако Джеймс замечал, что Доннел Маккей – грубый, жестокий, тщеславный и алчный человек. Многие имели на него зуб, но поистине звериное предчувствие опасности, которым обладал этот негодяй, неоднократно помогало ему спасать свою шкуру. Его звериное чутье и дьявольская хитрость.

– Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь спать и где у тебя будет мастерская, – сказал Маккей, выходя из комнаты. – Я подобрал для тебя прекрасную древесину, с которой ты будешь работать.

Следуя за Маккеем, Джеймс внимательно изучал людей, служивших в охране Маккея. Он не увидел среди них ни одного стражника из тех, что работали раньше у него.

Осмотрев комнату, которую выделили ему под мастерскую, а также изучив инструменты и материал для работы, собранный Маккеем, Джеймс устроился в тесной комнатушке, расположенной в одной из башен. Узнав, что будет проживать в самом замке, Джеймс удивился и несказанно обрадовался. В те времена, когда он был лэрдом Данкрейга, это помещение было отведено под кладовую. Вскоре он понял, что все хранившееся здесь ранее – отрезы тканей, нитки и другие хозяйственные принадлежности – израсходовано и новые запасы никто не сделал. Когда Джеймс снова станет лэрдом, ему, несомненно, потребуется немало времени и средств, чтобы восстановить все, что было растрачено в ненасытном стремлении Маккея к роскоши.

Вместо окна в спальне Джеймса имелась одна-единственная очень узкая прорезь в стене, в которую могла пройти только стрела. Вместо кровати стояла простая лежанка. Еще в комнате находилась небольшая жаровня, чтобы в случае необходимости обогревать помещение. В дальнем углу комнаты на грубом деревянном столе стояли кувшин с водой и таз для умывания. Очевидно, Маккей считал, что Рольф Лавенжанс чем-то отличается от прочих работников замка, раз удостоил его такой чести. Может, это из-за того, что Джеймс назвался французом? При этой мысли Джеймс скривил губы в улыбке.

Он уложил свои нехитрые пожитки в небольшой старый сундук и отправился в свою мастерскую. До этого помещение использовалось под прачечную. Женщины занимались здесь раньше стиркой и грели воду, чтобы приготовить горячую ванну для господ. Видимо, сейчас им приходится стирать белье во дворе. А когда кто-то из хозяев надумает принять ванну, слугам придется таскать тяжелые ведра с водой вверх по лестнице. Джеймс надеялся, что этот факт не восстановит служанок против его персоны. Ведь сейчас ему, как никогда, понадобится поддержка окружающих – для того, чтобы доказать свою невиновность. И Джеймсу было не с руки наживать себе врагов.

Открыв широкую тяжелую дверь во двор, он полной грудью вдохнул свежий воздух. День выдался необыкновенно солнечным. Джеймса радовал запах свежевыстиранного белья, которое висело на веревке в саду за кухней. Раньше он не придавал большого значения подобным вещам, а теперь они давали ему ни с чем не сравнимое чувство, что он дома. И Джеймсу еще сильнее захотелось вырвать Данкрейг из когтей этого стервятника – Доннела Маккея. Это вотчина Джеймса, и он так просто не отступится.

– Ну что, кажется, ты остался доволен своей комнатой, парень? Знатная у тебя будет мастерская, ничего не скажешь!

Услышав чей-то скрипучий голос, Джеймс оглянулся и замер от страха, опасаясь разоблачения. Перед ним стояла Большая Марта и сердито смотрела на него, скрестив руки на груди. Как он сразу не сообразил? Даже если стражники сменились все до одного, то большинство слуг остались. Большая Марта была отличной кухаркой. И к сожалению, изо всех слуг лучше всего его знала именно она. Она прищурилась и пристально посмотрела на Джеймса, словно, разглядывая его черты, размышляла, он это или нет.

– Мне ничего другого не оставалось, как согласиться на то, что мне предложили.

Женщина удивленно вытаращила глаза.

– Ну и ну! Вот чудеса-то! Ты ведь, кажется, на нашем языке и говорить-то толком не умеешь, правда? А мне сдается, что я раньше тебя уже где-то видела, кого-то ты мне напоминаешь. Вот только кого? Что-то знакомое… Хотя вряд ли… Я отродясь не видала ни одного француза. И сто лет бы мне их не видать. Хотя и впрямь, какой с тебя спрос? Ты же тут ни при чем. И что это я на тебя накинулась? – сказала она и вздохнула. – Это все проклятый болван, который только и думает, как снова выкинуть что-нибудь, чтобы сделать нашу жизнь невыносимой. – Она сдвинула брови и бросила на Джеймса мрачный взгляд: – Эй, парень, ты хоть понимаешь, что я тебе говорю?

– Уи.

– Раз ты киваешь, стало быть, надо думать, что это означает «да».

– Да.

– Ну ладно! Вижу, ты парень ладный и с лица пригож, поэтому повторяю тебе то, что говорю другим: держись подальше от девушек, которые работают у меня на кухне. У нас и без вас своих забот хватает. И без этих дурней, которыми Маккей окружил себя. Они бегают за каждой юбкой в Данкрейге. Если что-то узнаю про твои шашни с моими девушками, помяни мое слово: уж я до тебя доберусь. Понял?

Джеймс снова кивнул. Выполнить это обещание ему будет несложно. Разумеется, после трех лет отшельничества он истосковался по женской ласке, но риск разоблачения был слишком велик. Опасаясь, что его могут предать или застать врасплох, он не заводил себе любовниц. Как-то однажды одна девушка из таверны за пару монет подарила ему удовлетворение, и после этого он больше ни разу не вспоминал о ней. Как бы там ни было, даже если бы он мог себе позволить потакать своим прихотям, Джеймс не стал бы развлекаться со служанкой, работающей в Данкрейге. Никогда бы не стал. Этому неписаному правилу учил Джеймса и его сводных братьев его приемный отец.

– Гм, что-то не верится, что ты станешь меня слушаться. Чем ты лучше этих сторожевых псов Маккея? Ну что же… Поживем – увидим. – Большая Марта огляделась по сторонам: – Что же ты будешь здесь мастерить для этого болвана?

– Буду вырезать вещи из дерева и украшать их резьбой. – Джеймс показал на деревянные заготовки и на инструменты. – Хозяину понравился мой кубок.

– А-а, ясно! Кубок и впрямь замечательный. Славная работа! В жизни не видела ничего лучше. Так, значит, у нашего великого лэрда теперь будет больше красивых цацек? А бедные детки будут надрывать животики, плача от голода. Зато его зад будет восседать на новом стуле с изысканной резьбой, и этот чревоугодник будет пить вино из красивого кубка. – Большая Марта энергично закивала. – В общем, не беспокой моих девушек и не сори в других комнатах. И чтобы я не видела твои деревяшки у меня на кухне!

Сказав это, Большая Марта удалилась, и Джеймс вздохнул с облегчением. Если эта женщина и узнала его, то не подала виду, а значит, не собирается поднимать шум.

Джеймс подошел к столу и провел рукой по большому куску дерева. Эта заготовка из дуба пойдет на резную каминную полку, которую заказал ему Маккей. Джеймсу не терпелось поскорее взяться за работу. Он и в самом деле был настоящим мастером и раньше часто жалел, что у него не хватает времени на любимые занятия. Может быть, удастся совместить приятное с полезным? И пока он будет собирать доказательства, необходимые для того, чтобы избавить Данкрейг от Маккея, между делом смастерит что-то, что-нибудь. Пусть Маккей думает, что все эти вещицы послужат для возвеличивания его персоны, Джеймс знает, что в конечном итоге, когда он освободится от обвинений и снова станет лэрдом Данкрейга, этими красивыми предметами будет пользоваться он сам.

– Все, что мне нужно, – это время и немножко удачи, – проговорил он себе под нос, разглядывая древесину и обдумывая, как будет выглядеть каминная полка в деталях.

Как раз в тот момент, когда Джеймс уже взялся за работу, в комнату с важным видом вошла Большая Марта, держа в руках поднос, на котором лежал хлеб с сыром и стояла большая кружка эля. Она поставила поднос на стол и посмотрела на Джеймса. Пока женщина пристально вглядывалась в его лицо, Джеймс затаил дыхание. Он боялся, что Большая Марта узнает его. В ее умных карих глазах он видел радость и любопытство.

– Я подумала, что тебе нужно подкрепиться. Потребуется много сил для важного дела, которое тебе предстоит совершить, парень, – многозначительно промолвила она, проницательно глядя на него, и сразу после этого направилась к двери.

Джеймс посмотрел на поднос с едой и на высокую кружку эля. Большая Марта узнала его – теперь он в этом не сомневался. Как, интересно? Джеймс был уверен, что ему удалось измениться до неузнаваемости. Конечно, Большая Марта была знакома с ним, но Эдмунд и Ида тоже давно его знали. А они согласились с Джеймсом, что в новом обличье никто не признает в нем бывшего лэрда Данкрейга.

– Лучше всегда держи глаза долу, парень. Эти зеленые глаза женщинам не так-то просто забыть, – напоследок сказала Большая Марта, выходя из комнаты.

Джеймс оглянулся, но увидел только, как в дверном проеме мелькнул подол ее юбки. Джеймс чертыхнулся – одной повязки на глазу явно недостаточно для маскировки. Теперь он будет строить из себя скромника и опускать глаза, когда с ним попытается заговорить какая-нибудь девушка из тех, что жили в Данкрейге, когда он был здесь лэрдом. Когда все закончится, они вместе с его родней дружно посмеются над этим.

Джеймс собирался притвориться робким, застенчивым малым, сторонящимся женщин, который с трудом изъясняется на местном наречии. Он будет остерегаться выражать чувства к своему собственному ребенку. Он будет исполнять роль слуги, несмотря на то что у него руки чешутся – до того ему хочется свернуть Маккею шею. А вместо этого ему придется, стиснув зубы, прятаться под маской и терпеливо искать доказательства преступлений, совершенных этим ужасным человеком.

Задача перед Джеймсом стояла чрезвычайно трудная, он боялся, что долго не выдержит. А поэтому нужно как можно быстрее доказать свою невиновность – иначе он сойдет с ума от всех этих игр.

Глава 3

– А что ты делаешь?

Джеймс обрадовался, что успел закончить вырезать сложный изысканный завиток на заготовке каминной полки. Иначе, услышав милый звонкий детский голосок, от которого сладко защемило сердце, он мог испортить узор, потому что его рука дрогнула. Мегги! Его ненаглядная девочка! Он медленно повернулся. Вот уже целую неделю Джеймс жил в Данкрейге, но только сейчас наконец-то ему посчастливилось встретиться с дочерью. Мегги сама подошла к нему, движимая любопытством, и вот теперь ему представилась возможность поговорить с дочерью с глазу на глаз. Джеймсу так хотелось подбежать к ней, схватить на руки, прижать к себе и закружить по комнате! Но ему нельзя выдавать себя.

– Я делаю полку для камина. Понимаешь? – ответил он.

Мегги осторожно вошла в мастерскую. У Джеймса сердце кровью обливалось, когда он видел, что девочка смотрит на него с опаской, готовая чуть что броситься наутек. А ведь от природы Мегги была жизнерадостна и доверяла людям! Очевидно, жизнь в Данкрейге с Доннелом Маккеем научила ее быть острожной и остерегаться людей. Жить в страхе, не чувствуя себя в безопасности в стенах собственного дома, – плохая жизненная школа для ребенка. Джеймс не сомневался, что этим страхом Мегги, а также все остальные в Данкрейге были обязаны вспыльчивому характеру Маккея. Джеймс мысленно пообещал себе, что в один прекрасный день он заставит Доннела заплатить и за это преступление точно так же, как и за все остальные его злодеяния.

– Я вырезаю каминную полку для покоев лэрда, поняла? Уи? – объяснил Джеймс, когда Мегги остановилась возле него и, насупив брови, посмотрела на Джеймса.

– О да! Я понимаю вас, сэр. Хотя вы говорите немножко не так, как все. Нет, мне просто интересно, зачем сэр Маккей велел вам мастерить для него эту полку? У него же уже есть каминная полка. Зачем ему понадобилась еще одна? – Мегги подошла поближе, внимательно разглядывая кусок дерева, над которым только что трудился Джеймс. – Ух, как красиво!

– Спасибо, ты очень добра. – Мегги рассмеялась, а он улыбнулся ей в ответ, с трудом сдерживаясь, чтобы не обнять ее. – Почему ты назвала лэрда сэр Маккей? Разве он – не твой папа?

– Нет, хотя он всем рассказывает, что я его дочь. – Мегги заметно нервничала. – Но только, пожалуйста, никому не говорите, что я вам это сказала, хорошо?

– Я никому об этом не расскажу – никогда. Это будет наш секрет, о котором никто не должен знать. Уи?

– Да, это секрет. Я знаю, он поцеловал мою маму, но все равно он не мой отец. Он целовал многих женщин. Мой папа был красивый и добрый. И еще он был очень веселым, всегда улыбался. А сэр Маккей только и знает, что кричать и бросаться на всех с кулаками. Он плохой человек, злой.

«Я знаю, он поцеловал мою маму»… Эти слова девочки словно полоснули Джеймса по сердцу. Он не сразу смог ответить на неожиданное признание Мегги.

– Да, но если кто-то кого-то поцеловал, это не значит, что у них будут дети. А где твоя няня?

– Аннора? Она работает в саду. Вон там, видите? – Мегги показала испачканной в земле рукой в сторону сада. – Я ей помогаю. Мне захотелось пить, и я пошла в дом. Я ходила на кухню, и Большая Марта дала мне воды. И почему только эту женщину зовут Большая Марта? Ведь она – маленького роста. Почему ее так прозвали?

– Может, ее так называют в шутку? Чтобы люди больше улыбались?

– А-а. Выходит, они ее дразнят? Как вы думаете, ей не обидно?

– Нон. По-моему, она вполне довольна своим прозвищем. У нее большое сердце, понимаешь? И она сильна духом.

Мегги улыбнулась и кивнула, встряхнув кудряшками.

– Большая Марта и правда добрая и очень сильная, поэтому все ее слушаются. – Девочка перевела взгляд на заготовку, над которой трудился Джеймс: – У вас получается очень, очень красиво, правда. Можно мне будет потрогать это, когда я вымою руки?

– Уи. Мне еще многое предстоит сделать. Я почти все время буду здесь. Можешь в любое время приходить ко мне в мастерскую, если хочешь.

– Мегги!

– Это Аннора. Мне нужно бежать, а то она будет волноваться, понимаете?

В тот же миг Мегги убежала. Джеймс с тоской посмотрел на дверь, за которой только что исчезла ее фигурка. Он был погружен в свои мысли и не замечал ничего вокруг. Слова дочери, сказанные невинным тоном, не давали ему покоя.

«Я знаю, он поцеловал мою маму».

Джеймс пытался успокоиться, говоря себе, что Мегги все это почудилось, что это – ее детские фантазии. Ведь Мегги было всего два года, когда умерла Мэри. Ребенок такого возраста не мог понимать, что именно она видела, да к тому же три года держать это в памяти. Однако Джеймс ничего не мог с собой поделать, потому что слова Мегги никак не давали ему покоя.

Неужели Мэри была ему неверна? Он не мог в это поверить. Его жена была болезненно стыдлива. Она чувствовала неловкость даже во время занятий любовью. А может быть, это была вовсе не стыдливость? Вдруг все объяснялось тем, что Мэри были неприятны его прикосновения? Джеймс всегда надеялся, что со временем она начнет испытывать удовольствие от интимной стороны брака. Неужели, лежа с ним в постели, Мэри думала о другом мужчине, с которым у нее, возможно, была связь? Может быть, с тем, другим, она давала волю своей страсти? Неужели его милая скромница Мэри любила другого?

Он с такой силой сжал в руке шило, что чуть не сломал его. Джеймс всегда недоумевал, зачем Мэри принимала у них дома Доннела Маккея. Может быть, ему нужно было внимательнее следить за ними? Было нелегко осознавать, что его так долго дурачили, но, очевидно, настало время взглянуть на свой брак критически. Ему было по-прежнему трудно представить, что Мэри его обманывала.

После того как он более-менее свыкся с мыслью о том, что Мэри, возможно, совсем не та милая, стыдливая женушка, которой он всегда ее считал, Джеймс начал сомневаться в том, что она умерла на самом деле. Тело, найденное после пожара, так сильно обгорело, что эту женщину невозможно было узнать. Все решили, что это Мэри, потому что свидетели утверждали, будто видели ее в маленькой хижине во время пожара. На обуглившейся руке было кольцо, которое он сам надел ей на палец на их свадьбе. К тому же были найдены обгоревшие кусочки ткани от платья, в которое Мэри была одета в тот день. Тем не менее сомнения все же оставались. Здесь было над чем задуматься, и теперь случившееся представлялось Джеймсу совсем иначе. И все же ему было трудно предположить, что Мэри была искусной интриганкой и что она с леденящим душу расчетом разработала и претворила в жизнь столь коварный план. Да еще к тому же так долго не объявлялась, продолжая от всех скрываться.

Джеймс постарался отвлечься от тяжелых мыслей, сосредоточившись на орнаменте. Неспешная, кропотливая работа, как обычно, успокаивала ему нервы и придавала четкость мысли. Одно Джеймсу стало ясно: Данкрейг на самом деле таит гораздо больше загадок, чем он предполагал. А это значит, что нужно сохранять хладнокровие, нельзя возбуждать ничьих подозрений, пока он занимается расследованием. Однако в глубине души Джеймс надеялся, что в конечном итоге истина не будет заключаться в том, что он был слепцом и болваном, купившимся на нежные улыбки и стыдливый румянец бесчестной и коварной женщины, и сам стал причиной своих несчастий.

– Где ты пропадала? – спросила Аннора Мегги, когда девочка подбежала к ней. – За это время можно было выпить не стакан воды, а целое ведро.

Мегги рассмеялась:

– Я разговаривала с тем мужчиной, который вырезает из деревяшек красивые вещицы.

Аннора бросила взгляд на дом, а потом строго посмотрела на Мегги:

– Нельзя мешать человеку во время работы.

– А он сказал, что я ему не мешаю.

– Может быть, мастер Лавенжанс из вежливости не попросил, чтобы ты оставила его в покое.

– Нет, он со мной беседовал.

– Ну что ж, это очень мило с его стороны. И все-таки не стоит ему надоедать.

– Он сказал, что я могу приходить к нему, когда захочу, и смотреть, как он работает. И что, когда я вымою руки, мне можно будет потрогать красивые вещицы, которые он мастерит из дерева.

Первым побуждением Анноры было заявить свое решительное «нет» и запретить девочке делать то, что ей хочется, но мастер Лавенжанс и впрямь творит из дерева чудеса. Такой поразительной красоты Аннора в жизни не видела. Нет ничего удивительного в том, что Мегги так живо интересуется его работой. Глупо запрещать ребенку дружить с этим человеком только из-за соображений безопасности. Девочка и так ничего хорошего не видит в жизни. Запрет может сломить ее дух и притупить естественное детское любопытство и жажду новых впечатлений.

– Ну ладно! Когда вымоешь руки, сходи и посмотри на его работу, если уж тебе так этого захотелось, – наконец смягчилась Аннора. – Можешь поступать так и в дальнейшем, если мастер Лавенжанс не возражает. Только не донимай его слишком и не ходи к нему в мастерскую чересчур часто. И не лезь к нему с бесконечными разговорами.

– Ты знаешь, я люблю поговорить.

– Все не прочь поболтать, но не забывай, что мастеру Лавенжансу все же надо делать свою работу. Твой отец вызвал его сюда, чтобы он мастерил вещи для украшения Данкрейга.

– В Данкрейге и без того красиво.

– Да, я тоже так думаю, но…

– …и Доннел – не мой отец.

Хотя в глубине души Аннора тоже так думала, она не могла делиться своими сомнениями с Мегги.

– Доннел Маккей сам утверждает, что ты – его дочь.

– Он говорит неправду.

Аннора мысленно согласилась с Мегги, но не могла высказать свои соображения вслух.

– Мегги, когда умерла твоя мама, ты была еще совсем крошкой, – начала Аннора, хотя сама толком не знала, что можно говорить маленькой девочке, а что – нельзя.

– Этот человек – не мой папа! Я знаю, что он поцеловал мою маму, но это не значит, что он мой отец! – волнуясь, тоненьким голоском воскликнула Мегги.

Аннора порывисто обняла девочку и погладила ее по голове.

– Хорошо-хорошо, успокойся, иначе ты можешь заболеть. Ладно, он не твой отец. Я же не говорю, что ты лжешь. Просто у меня в голове не укладывается, как ты могла понять, кто твой отец, если в то время ты была совсем маленькой. Почему ты так уверена, что Маккей не твой папа?

– Потому что мой папа никогда бы меня не побил! И тебя тоже. Мой папа был очень красивый и веселый. Он часто смеялся и целовал меня.

Да, такое описание, безусловно, не подходило Доннелу.

– Но раньше ты никогда об этом не говорила!

– Я боялась, что он побьет меня. И тебя тоже. И еще я надеялась, что когда-нибудь он полюбит меня и станет таким же хорошим, каким был мой отец. Но он никогда не изменится. Он никого не любит. Этот человек просто не умеет любить.

В голосе Мегги слышалась такая неподдельная боль, что от сочувствия у Анноры сжалось сердце – ей были понятны переживания девочки. Мегги, по сути, была сиротой. Ее мать погибла, а отец скрывался, и если его поймают, то тоже убьют. Девочке нужна семья, а у нее вместо этого – Доннел Маккей. Аннора прекрасно сознавала, что, сколько бы собственной любви она ни дарила этому ребенку, она не в состоянии заменить Мегги родителей.

– Мегги, милая моя девочка, ты должна продолжать делать вид, что не сомневаешься, будто Доннел – твой отец. Ты меня понимаешь?

– Да, понимаю. Я знаю, что сэр Маккей очень рассердится, если узнает, что я не считаю его своим отцом, а я не хочу его раздражать.

– Вот и умница! Ведь мы с тобой понимаем, что это добром не кончится для нас обеих. – Мегги кивнула и виновато посмотрела на Аннору. – А сейчас давай закончим работу.

Мегги и Аннора вернулись к своим грядкам. Слова девочки не шли у Анноры из головы. Мегги, похоже, была твердо уверена, что Доннел – не ее отец. Аннора прекрасно понимала, что ребенок может принять желаемое за действительное и к этому ее может подтолкнуть тот факт, что она чувствует себя одинокой и несчастной, и все же Мегги не смогла бы так достоверно фантазировать на эту тему.

Мысли, высказанные ребенком, только подкрепляли собственные опасения Анноры. Законны ли права Доннела Маккея на владение Данкрейгом? Неужели мать Мегги была его любовницей? Анноре даже и думать об этом не хотелось – до того ей была отвратительна эта мысль. Аннора плохо знала Мэри и легко могла ошибаться на ее счет. Неужели эта вероломная женщина на протяжении многих лет обманывала своего мужа? Это оставалось загадкой, которую необходимо было разгадать. Сколько времени уйдет на распутывание этого клубка, неизвестно. Может быть, пришло время действовать более решительно? Пора перестать трусить. Аннора долго надеялась, что сумеет разузнать о причинах внезапного возвышения Доннела, расспросив об этом жителей Данкрейга, но Доннел позаботился о том, чтобы ей не удалось это сделать. Не так-то легко усыпить бдительность стражников и наводить справки о Доннеле, не возбуждая их подозрений. А это значит, что пора оставить надежду услышать ответы других людей на свои вопросы – нужно искать ответы самой. И не где-нибудь, а в Данкрейге.

Как именно она будет это делать, Аннора решила сразу. Верные Доннелу воины обычно постоянно крутились возле него, поэтому, зная, где в данный момент находится Доннел со своими людьми, она сможет без опаски обыскивать дом. Нужно только решить, с какой комнаты начать. Доннел придерживался строгого распорядка дня, и поэтому Анноре заранее было точно известно, в какое время ее кузен отправится в комнату, где он хранит свои бухгалтерские книги, а когда его там не будет. Вероятно, именно с этого помещения и надо начать поиски. Обязательно нужно позаботиться о путях отступления. Или придумать удачную отговорку.

– Зачем ты занимаешься такой ерундой?

Резкий мужской голос заставил Аннору вздрогнуть. Она смутилась, застигнутая врасплох, словно кто-то мог подслушать ее мысли. Ей стоило немалых усилий не показать, как сильно напугало ее внезапное появление Эгана.

– Мне нравится работать в саду, – сказала она, не поднимая глаз, чтобы нечаянно не выдать себя взглядом. – Это занятие приносит умиротворение, а также дает практическую пользу.

– Черная работа не для таких, как ты. Пусть этим занимаются другие девушки, а ты родом из знатного семейства, – сказал Эган.

– Да, разумеется. Если бы я позвала кого-нибудь, любая из девушек с готовностью взялась бы за эту работу, но дело в том, что мне самой очень нравится этим заниматься. К тому же полезно проводить время на свежем воздухе.

Аннора говорила тихо и спокойно, вглядываясь в побитое оспой лицо Эгана. Она давно уже усвоила, что дразнить и раздражать Эгана было так же опасно, как дразнить и раздражать Доннела. Она знала, что за мелкие провинности нескольких женщин Эган забил до смерти.

Аннора не могла понять, почему помощник Доннела такой жестокий. Если не считать рябинок на лице, Эган был довольно привлекательным мужчиной. Его карие глаза можно было бы назвать прелестными, если бы не их холодное выражение. Черты лица Эгана были крупными, но пропорциональными. Однако в гневе он был страшен. Его лицо менялось до неузнаваемости, поэтому Аннора старалась ненароком не рассердить его.

Лишь бы Эган не испытывал к ней интерес другого рода. До сих пор Анноре везло, и мужчина был не слишком настойчив, проявляя к ней внимание. Как это ни печально, она слышала о нескольких женщинах, которые имели несчастье ему понравиться. Эган не любил быть отвергнутым и без излишних церемоний просто брал, что хотел. Аннора боялась, что когда-нибудь ее постигнет та же участь. Она сомневалась, что Доннел хотя бы пальцем пошевелит, чтобы помочь своей кузине, и остановит насильника. И вряд ли накажет за это Эгана. Если бы не Мегги, Аннора сбежала бы из Данкрейга уже через несколько недель после своего приезда, когда Эган впервые бросил на нее похотливый взгляд.

– Вот пусть они и копаются в земле, потому что тебе это не пристало, пока лэрд не нашел себе жену, ты – самая знатная леди в Данкрейге.

– Многие знатные дамы не считают зазорным работать в саду.

То, как Эган прищурился, и то, как скрестил руки на груди, подсказало Анноре, что ее ответ прозвучал довольно резко. Но поза Эгана выражала надменность, а не угрозу насилия.

– Тебе лучше не проводить много времени на солнце, иначе почернеешь и покроешься морщинами, как эти крестьянки. А теперь ступай, тебя зовет Доннел.

– Хорошо, – сказала Аннора, поднимаясь и поправляя юбки. – Он хочет, чтобы я снова сходила в деревню?

– Нет, кажется, в Данкрейге ждут гостей. Доннел хочет, чтобы ты проследила за тем, чтобы все было сделано как надо.

– А кто приезжает? Мне нужно это знать, чтобы решить, что подавать к столу.

– Лэрд Чизхолм с сыновьями.

Аннора тяжело вздохнула. Йен Чизхолм, лэрд Дабхьюиджа, был здоровенным, волосатым и потным. Два его сынка-верзилы были ничуть не лучше его. Одержимые идеей расширить границы своих владений, Йен Чизхолм и Доннел объединялись для совместных набегов. Порочный союз Чизхолма и Доннела грозил соседям новыми бедствиями и лишениями.

Чизхолмы считали, что Аннора тоже должна быть предложена им для развлечения. И если этого до сих пор не произошло, то только потому, что этому препятствовал Эган, за что Аннора, наверное, должна была бы испытывать к этому человеку благодарность. Однако она ее почему-то не испытывала.

– Хорошо, пойду поговорю с Большой Мартой.

– Да. И передай ей, что мы хотим, чтобы на столе было побольше мяса. И чтобы все было приготовлено, как следует!

Аннора не проронила ни слова в ответ, хотя ее так и подмывало пустить в ход свой острый язык. Большая Марта была превосходной кухаркой, ее способности были очевидны для всех. И ей не надо было напоминать о ее обязанностях. Аннора не собиралась передавать женщине слова Эгана. У нее сложилось впечатление, что Эган, точно так же, как и Доннел, использовал несправедливые придирки и оскорбления для того, чтобы держать людей в подчинении. Им хотелось, чтобы перед ними заискивали и старались их задобрить. Эгану было невдомек, что с Большой Мартой подобная тактика не сработает.

Аннора позвала Мегги и отвела девочку в дом. Поднявшись с ней в детскую, она оставила Мегги на попечение Энни, тринадцатилетней девочки, которая любила помогать ей, спасаясь в детской от назойливого внимания стражников Доннела. Приведя себя в порядок, Аннора поспешила на кухню.

– Большая Марта, – начала она, обращаясь к кухарке. Женщина в это время помешивала что-то вкусно пахнущее в кастрюле. – Сегодня мы ждем гостей к обеду.

– Знаю, – резко бросила Большая Марта, недовольно сверкнув глазами. – Старый распутник Чизхолм и его придурковатые отпрыски пожалуют.

– Стало быть, ты все уже знаешь, и я зря к тебе пришла.

– Да, я знаю, кто приедет и что этим дурням готовить, но это не значит, что ты зря пришла. Мне нужно нарезать яблоки, которые я принесла из кладовки.

– Буду рада помочь, – сказала Аннора и села за большой кухонный стол. Взяв из корзины яблоко, она принялась за работу. – А что, Хельга заболела? – спросила Аннора, сообразив, что одна из помощниц Большой Марты отсутствует.

– Да, ее не будет несколько дней, и это все из-за лэрда. Он вчера напился и избил ее.

Аннора вздохнула и покачала головой:

– Так ведь было не всегда, правда?

– У нас был лэрд, который любил свой народ. Он не заставлял девушек из поместья согревать его постель по ночам, хотя стоило ему только улыбнуться, и любая бы с радостью выполнила его желания.

Похоже, Большая Марта сегодня была словоохотлива, и Аннора собиралась извлечь из этого пользу для себя.

– Говорят, он убил свою жену.

– Нет, он не способен на такое. Вряд ли кто-то знает точно, что на самом деле произошло с Мэри Драммонд.

– Никогда не слышала, чтобы люди вспоминали о том, как она умерла.

– Неудивительно. Твой кузен не разрешает тебе ни с кем разговаривать. Иначе бы ты услышала правду о сэре Джеймсе Драммонде. Он был хорошим человеком.

Оглянувшись по сторонам, Аннора заметила, что ни одного стражника Доннела не было поблизости, поэтому Большая Марта говорила с ней так откровенно. Анноре каким-то образом удалось прошмыгнуть на кухню незамеченной. Обычный эскорт на время потерял ее из виду, чем Аннора не преминула воспользоваться. Она знала, что в любую минуту стражники могут ее хватиться и поймут, что недосмотрели за ней. И что она может услышать то, что ей знать не положено.

Аннора продолжала помогать кухарке на кухне, а сама тем временем задавала Большой Марте вопрос за вопросом, давая ей возможность высказаться и не перебивая ее. Аннора сожалела, что за три года, проведенных в Данкрейге, ей редко удавалось поговорить с Большой Мартой наедине, пусть даже Аннора не была в этом виновата. Чем дольше женщина говорила, тем яснее становилось Анноре, почему Маккей запрещал ей общаться с людьми. К моменту, когда стражники ворвались на кухню, они с Большой Мартой закончили нарезать яблоки, и у Анноры больше не было причин там оставаться.

Вернувшись в свою спальню, Аннора продолжала размышлять над тем, что поведала ей Большая Марта. Полученные сведения не имели ничего общего с тем, что Доннел рассказывал ей о бывшем лэрде Данкрейга. Если Большая Марта говорит правду, значит, Доннел еще хуже, чем Аннора предполагала раньше. По словам Большой Марты, сэра Джеймса Драммонда жестоко оклеветали, и народ Данкрейга страдает из-за этого.

Все это только усилило тревогу Анноры, но она понимала, что ей нужно сохранять осторожность. Необходимо внимательно во всем разобраться, чтобы исключить возможность ошибки из-за того, что она пристрастна и, может быть, судит предвзято. Нужно во что бы то ни стало восстановить истину. Ради себя самой и ради народа Данкрейга, который нужно освободить от тирании Доннела Маккея.

Глава 4

Джеймс чувствовал страх, и это раздражало его. Он осторожно крался к комнате, где хранились бухгалтерские книги. Джеймс досадовал на то, что ему приходится подобно вору крадучись передвигаться по собственному замку. За две недели, проведенные в Данкрейге, только сейчас ему представилась возможность проникнуть в комнату с бухгалтерскими книгами.

Оглядевшись по сторонам и отметив, что поблизости никого нет, он открыл дверь и проскользнул в помещение. Внутри почти ничто не изменилось – разве что на стене висели новые гобелены, а на полу лежал толстый ковер. Джеймс отметил про себя, что гобелены были изысканными. За ковер Доннел тоже наверняка выложил кругленькую сумму. Было очевидно, что Маккей ни в чем себе не отказывает, заботясь о собственном комфорте.

Все свидетельствовало о том, что Маккей обирает Данкрейг до нитки. Это стало ясно Джеймсу еще в то время, пока он жил в доме Эдмунда и Иды, да и Большая Марта на это жаловалась. Джеймс не сомневался, что стоит заглянуть в бухгалтерские записи, и он наверняка узнает не только то, что Маккей потратил все деньги, но то, что он вверг Данкрейг в долги.

Скрепя сердце Джеймс сел за стол. Читая записи многочисленных расходов, Джеймс оставался настороже, внимательно прислушиваясь к малейшему шуму, доносящемуся из коридора. Вскоре наихудшие опасения Джеймса подтвердились – Маккей швырял деньги Данкрейга направо и налево. К тому же он постоянно совершал набеги на своих соседей, силой отнимая у них то, что могло быть выращено и произведено в Данкрейге, если бы лэрд должным образом заботился о земле и живущих на ней людях. Когда Джеймс вернет себе свое законное владение – в чем он нисколько не сомневался, – ему будет нелегко задобрить соседей.

Среди пухлых бухгалтерских книг Джеймс обнаружил небольшую тетрадь. От прочитанного мороз пробежал у него по коже. Эдмунд ничего не знал о том, как сложилась судьба ближайшего окружения Джеймса после его побега из Данкрейга. Он опасался, что их постигла незавидная участь. Подтверждение своим опасениям Джеймс нашел в этой тетрадке. Там было корявым почерком написано, что лишь нескольким верным Джеймсу людям удалось бежать. Остальные были убиты, причем перед смертью их подвергали изощренным пыткам. Маккей хотел добиться от людей Джеймса, чтобы они выдали, где он скрывается. Кроме этих страшных записей, Джеймс также нашел в тетради подробный отчет о каждом человеке, живущем в Данкрейге, на его землях или в деревне.

Похоже, по заданию Маккея за каждым жителем вели слежку, исключения не составляли даже женщины и дети. Узнав о гибели такого множества хороших людей, Джеймс на время забыл обо всем, горе затмило ему разум. Он очнулся, только когда услышал шаги за дверью и понял, что он в опасности. Джеймс поспешно захлопнул бухгалтерскую книгу и отскочил от стола. Дверь медленно отворилась. Джеймс лихорадочно подыскивал подходящий предлог для своего пребывания в этой комнате. Он очень удивился, увидев, как в помещение, пятясь, осторожно проскользнула Аннора. Прежде чем затворить за собой дверь, она воровато оглянулась по сторонам.

Когда Аннора, улучив удобный момент, незаметно пробралась в комнату с бухгалтерскими книгами Доннела, от страха сердце у нее готово было выскочить из груди. Закрыв за собой дверь, она вздохнула с облегчением. Первый шаг к поискам истины сделан! Ей удалось, не возбуждая ничьих подозрений, прокрасться в комнату. Сейчас ее задача – тщательно обыскать помещение и сделать все, чтобы ее не обнаружили. Аннора опасалась, что излишнее любопытство не доведет ее до добра.

Аннора расправила плечи и с решительным видом направилась к столу и в тот же момент натолкнулась на чью-то широкую грудь. Она мгновенно поняла, что стоящий перед ней человек – не Доннел и не Эган. И также не один из Чизхолмов. Аннора медленно подняла голову и встретилась взглядом с мастером-краснодеревщиком.

– Что вы здесь делаете, мастер Лавенжанс? – спросила девушка, сообразив, что в ее положении наступление лучше, чем невразумительные объяснения.

Джеймс знал, что Аннора превосходно говорит по-французски, поэтому не видел смысла говорить по-шотландски, старательно изображая французский акцент, что давалось Джеймсу с трудом и неважно у него получалось.

– По-моему, это мне надо спросить вас, что вы здесь делаете.

– Я первая вас спросила.

– Ах! Однако смею предположить, что ваш ответ будет намного интереснее моего.

Анноре казалось довольно странным говорить с резчиком по дереву по-шотландски, в то время как мастер Лавенжанс изъясняется с ней по-французски. Но Аннора с самого начала догадалась, что он отлично понимает шотландскую речь. Она знала нескольких галлов, которые так же, как он, понимали английский, но не говорили на нем. Или, думала Аннора, просто отказывались разговаривать на языке своего заклятого врага.

– Мне нужно написать письмо, – сказала девушка.

– Вы умеете писать? – спросил Джеймс. Он понимал, что если будет скрывать свое удивление этим фактом, то окажет себе медвежью услугу. Все женщины из клана Мюрреев были образованными, но обычно считалось чем-то из ряда вон выходящим, когда женщину учат чему-то еще, кроме ведения домашнего хозяйства, ухода за мужем и детьми.

– Разумеется, я умею читать и писать.

– Не обижайтесь на меня. Многие женщины не обучены грамоте, и большинство мужчин вполне довольны тем, что женщины в их семье могут только нацарапать свое имя да и то не всегда.

Аннора попятилась назад, она не могла понять, почему медлит. Ей нужно поскорее убраться отсюда подобру-поздорову.

– До этого я жила в семьях, где считали, что женщина должна учиться всему, что только можно. И они продолжили мое обучение, которое начала моя мать. Хотя вам обо всем этом знать вовсе не обязательно. А сейчас, полагаю, мне следует оставить вас одного. Делайте то, что хотели. Хотя я до сих пор не могу понять, что вам могло здесь понадобиться.

Не успела она повернуться к двери, чтобы уйти, как Джеймс схватил Аннору за плечи и прижал к двери. Он держал Аннору так, чтобы она не могла вырваться и убежать, при этом не причиняя ей боли. Пока Аннора раздумывала, стоит ли сопротивляться, Джеймс строго спросил:

– Собрались бежать к своему хозяину и побыстрее доложить ему, что видели меня здесь?

Джеймс убрал руки с ее плеч и навалился на Аннору всем телом, еще сильнее прижав ее к двери… И сразу же понял, что напрасно это сделал. В то самое мгновение, когда Джеймс коснулся Анноры, в нем вспыхнул огонь желания и охватил каждую клетку его тела, напоминая ему, как долго он не утолял этот голод.

Устыдившись, он хотел отступить и отпустить ее, но его разум отказался ему подчиняться. Он понял, что жгучее желание вызвала в нем не просто слепая жажда женской ласки. Эти ощущения пробудила в нем она – эта самая женщина. Запах Анноры, ее темно-синие глаза, даже звук ее голоса сводят его с ума. А также тот факт, что он не может не доверять ей, потому что рядом с ней его серьезная и осторожная Мегги весело смеется и расцветает в улыбке.

На миг забыв о страсти, бурлящей в его жилах, Джеймс внимательно вгляделся в лицо Анноры. Когда он неожиданно схватил ее, она замерла в его объятиях, как испуганная птица. Джеймс видел, что поначалу девушка боялась, что он применит к ней насилие. Возможно, она даже думала, что он собирается причинить ей боль. Но сейчас Джеймсу было ясно, что Аннора, очевидно, сообразила, что по отношению к ней у него нет недобрых намерений. Однако понимание того, что вначале она ожидала от Джеймса самого худшего, наполнило его сердце возмущением и горечью. Сейчас прелестное лицо Анноры выражало раздражение и негодование. Чутье подсказывало ему, что, скажи он ей сейчас, как она прекрасна в своем праведном гневе, он наверняка об этом пожалеет.

– Ну так что? Вы собираетесь напустить на меня вашего хозяина? – переспросил он.

– Зачем? Разве вы делали что-то, что может навредить Данкрейгу?

Джеймс с удовлетворением отметил про себя, что Аннора не опасается, что он может навредить ее кузену Маккею.

– Нет. Мне любопытно, почему он готов осыпать меня золотом за предметы роскоши и изысканную мебель, которую я вырезаю из дерева, в то время как люди в его деревне почти умирают от голода.

– На этот вопрос очень просто ответить. Этот болван считает, что он должен жить, как король. Что все, что выращивается, делается или зарабатывается в Данкрейге, предназначено для удовлетворения его прихотей. Чтобы узнать эту горькую истину, не обязательно было приходить сюда тайком.

Когда Рольф Лавенжанс прижался к ней, у Анноры участилось дыхание. Она почувствовала, что он говорит совершенно искренне: этот человек не будет вредить Данкрейгу и его жителям. А если он и представляет угрозу Доннелу и его приспешникам, Аннору это не волнует. Ей все равно. Что ее действительно волнует сейчас, так это то, что она чувствует, что мастер Лавенжанс испытывает желание. И когда он прильнул к ней ближе, Аннора могла ощутить физически, насколько сильно он возбужден. Ей нравилось то, какой отклик в ней это порождало, и от этого стало немного страшно.

– Я ничего не скажу Доннелу, так что можете меня отпустить, – сказала Аннора. Несмотря на огромное волнение, которое она сейчас испытывала, ее голос звучал спокойно.

– Вы уверены, что хотите, чтобы я вас отпустил? – Джеймс слегка прикоснулся губами к ее лбу и почувствовал, что Аннора едва заметно вздрогнула. – Мне почему-то кажется, вы не хотите, чтобы я вас отпускал. Я собираюсь вас поцеловать, Аннора.

– По-моему, это не вполне разумно.

– Может быть, вы и правы, но в данный момент мне все равно. Я только хочу…

Не успела Аннора вымолвить хоть слово, как в тот же миг мастер Лавенжанс поцеловал ее. Его губы были мягкими и теплыми. Аннора не только почувствовала его желание – у нее появилось ощущение, что оно плавно перетекает в ее тело. Словно бы на короткое мгновение сердце и душа обнажились, его ощущения смешались с ее собственными ощущениями и усилили их. Когда Лавенжанс стал целовать ее более дерзко и властно, Анноре больше не хотелось ни о чем думать. Ей хотелось только одного – чтобы он продолжал ее целовать.

Он прижимал Аннору к своему стройному телу, и Аннора почувствовала физическое доказательство его желания. Казалось бы, она должна была испугаться – если не за свою жизнь, так за свое целомудрие, но Аннора вместо этого тихонько застонала и прильнула к Лавенжансу еще сильнее.

Когда он оторвал свои губы от ее губ, Аннора потянулась к нему, молчаливо умоляя его продлить поцелуй. Однако проблеск здравомыслия остановил ее, и она прислонилась спиной к двери. Девушка почувствовала, что Лавенжансу стоило немалых усилий обуздать свою страсть и не уступить желанию, которое внезапно вспыхнуло между ними. Она понимала, что должна быть благодарна ему за это. К сожалению, ее разум не смог погасить огонь, который возродил к жизни поцелуй Рольфа Лавенжанса. Аннора сгорала от любопытства, гадая, почему Рольф остановился, если ее тоже переполняет желание.

– Слышите? – вдруг спросил он и напрягся всем телом, в любую минуту готовый отразить нападение.

– О чем вы? – спросила девушка, с трудом приходя в себя.

– Сюда кто-то идет.

Аннору в тот же миг охватила паника. Джеймс схватил ее за руку и подвел к двери, расположенной возле небольшого камина.

– Нам нужно как-то выбраться отсюда, – сказала она.

– Именно это мы с вами сейчас и сделаем.

Аннора с изумлением смотрела, как Рольф Лавенжанс со знанием дела надавливает на несколько кирпичей возле камина, и в тот же миг перед ними открывается потайной ход. Ступив вслед за Рольфом в тесное помещение, она возблагодарила Бога за то, что Доннел плохо знал Данкрейг. Страшно себе вообразить, как бы он использовал для своих низменных целей тайные комнаты и потайные ходы. Рольф приложил руку к другой стороне двери – и она закрылась за ними. Аннора и Лавенжанс оказались вдвоем в кромешной темноте. Они стояли очень близко друг к другу, но Аннору это ничуть не смущало. Ее тревожило другое – она всегда ужасно боялась темноты.

– Здесь нет какого-нибудь хода, через который мы могли бы выйти? – спросила Аннора дрожащим голосом, смущаясь того, что испытывает страх.

– Разумеется, есть, – прошептал Джеймс ей на ухо, – но опасно пробираться по нему в полной темноте.

– Он нас не услышит? – прошептала Аннора, надеясь, что разговор с Рольфом поможет ей справиться со своими страхами.

– Нет, если мы будем беседовать очень тихо. Зато мы сможем расслышать любой разговор в комнате с бухгалтерскими книгами.

– Это может оказаться полезным.

Джеймс привлек девушку к себе и обнял ее, потому что чувствовал, что она дрожит от страха.

– Вы боитесь темноты, Аннора?

– Да, я боюсь темноты и тесных замкнутых помещений, когда не видно, как оттуда выбраться. – Аннора поежилась, стараясь отогнать от себя тягостные воспоминания. – После смерти моей матери меня отдали одной женщине, которая считала, что лучший способ приучить к дисциплине непослушного ребенка – запирать его в маленькой темной кладовке. – Аннора сама не знала, почему рассказала совершенно чужому человеку то, в чем до этого никому не признавалась.

Джеймс крепко обнял ее. Он сейчас готов был разорвать в клочья бессердечную женщину, издевавшуюся над маленьким беззащитным ребенком. То, что он испытывает из-за этого такие сильные эмоции, удивило его. Почему его так возмущает, что кто-то обижал Аннору? Он едва знаком с этой девушкой и еще даже не уверен, стоит ли ей доверять. Один пылкий поцелуй не мог так сильно на него повлиять. То, что она вскружила ему голову, не означает, что он должен посвятить ее во все свои секреты. Джеймс понимал, что, если они займутся любовью, чего ему безумно хотелось бы, он не сможет не довериться ей всей душой. А это значит, самым разумным выходом будет забыть о том, как сильно его к ней влечет.

Голос Маккея отвлек Джеймса от запретных мыслей об Анноре. Он затаил дыхание, боясь пропустить хоть слово из того, что говорил Доннел. Аннора тоже притихла. Джеймс был несколько обескуражен этим. Значит, Аннора не доверяет своему кузену и не питает к нему особой симпатии. Интересно почему? Джеймс не сомневался, что со временем обязательно это выяснит.

– Когда только эти проклятые Чизхолмы уберутся отсюда? – в сердцах воскликнул Эган.

– Сам знаешь когда – когда дело будет сделано, – ответил Доннел.

– Действуя нагло, в открытую, они привлекают к нам слишком много внимания, Доннел. Не удивлюсь, если узнаю, что они болтают много лишнего во всех забегаловках. Рассказывают всем вокруг о том, что мы сделали.

– Не важно, даже если они распустят язык и расскажут о нас правду, вряд ли кто-то станет их слушать. Все знают, какие это лгуны и мошенники. Нам будет нетрудно убедить людей в том, что это была попытка нас очернить.

– Возможно, но ты не боишься так рисковать? Если ошибешься, нас повесят вместе с ними.

Было слышно, что Доннел усмехнулся.

Пока Доннел и Эган спорили о том, чем грозит им союз с Чизхолмами, Аннора думала о том, что Лавенжанс – опасный человек. Она с самого начала почувствовала непреодолимое влечение к нему, но не волновалась из-за этого, потому что они редко виделись. Это влечение не грозило Анноре ничем плохим – оно украшало ее жизнь и окрашивало сны романтическим флером. Но сейчас она больше не чувствовала себя в безопасности. Теперь Аннора знала, что Лавенжанс хочет ее. Более того, теперь она узнала, какую власть над ней имеют его поцелуи. Аннора решила, что лучше всего для нее держаться от Лавенжанса подальше.

Подумав об этом, она закрыла глаза и внезапно почувствовала, что теряет нечто важное. Аннора пыталась убедить себя в том, что это глупо. Она толком не знает этого человека, обнимающего ее сейчас в темноте. Она не имеет права познать вкус желания. Она должна думать о Мегги. Аннора знала, что при любой оплошности с ее стороны Доннел без колебаний разлучит ее с Мегги. Кроме того, если она даст волю чувствам и уступит своему желанию, то подвергнет опасности жизнь Рольфа и свою тоже, потому что Эгану не понравится, если он узнает, что она связалась с другим. И нельзя было сбрасывать со счетов то, что Аннора не хотела повторять судьбу своей матери, которая родила ее вне брака и тем самым обрекла на жизнь, полную страданий. Она вынуждена расплачиваться за грехи своих родителей. Нет, самым разумным решением будет отвергнуть Рольфа Лавенжанса и впредь избегать встреч с ним. Обходить его стороной и не обращать на него внимания.

Ну что ж, так она и будет поступать! Но не сейчас, а потом. Когда они выйдут из погруженной в темноту тесной комнатушки, где сейчас прячутся от Доннела.

– Доннел, во время нашего последнего набега был убит старший сын лэрда.

Аннора затаила дыхание и на время забыла о Рольфе. Она знала, что Доннел принимал участие в набегах на другие кланы, хотя ей было неизвестно, в чем именно заключалось это участие и насколько часто происходили вторжения на земли соседей. Оказалось, что во время последней их вылазки не обошлось без кровопролития. Теперь понятно, почему Чизхолмы постоянно задерживаются в Данкрейге. Они объединились с Доннелом для совместных нападений на соседей. Раньше Аннора не знала об этом, потому что обычно подобные преступления совершались по ночам. Сейчас для нее стало очевидно, что ведущие к кровопролитию притязания на владения соседей ставят под угрозу безопасность Данкрейга и спокойствие его жителей. Если соседи объединятся и в отместку нападут на них, жизнь Мегги будет в опасности.

Скорее всего Лавенжансу пришло в голову то же самое, потому что он крепко сжал плечи Анноры. Она не понимала, почему Рольф принял это так близко к сердцу, возможно, он решил осесть в Данкрейге, подумала девушка. А став считать его своим новым домом, он встревожился, узнав, что из-за алчности Доннела спокойной мирной жизни в Данкрейге может прийти конец. В любом случае и без того мир в Шотландии был хрупок и нестабилен, но было верхом безумия со стороны Маккея так откровенно разжигать вражду.

– Не волнуйся, Эган, – сказал Доннел. – Совсем скоро я прижму к стенке этого старикашку. Так, что он не посмеет и рта раскрыть.

– Надеюсь, ты знаешь, о чем говоришь, – сказал Эган.

– Возможно, я могу заблуждаться насчет Йена-старшего, но его отпрысков я вижу насквозь. Ради власти они готовы на все – даже на предательство родного отца. Когда мы будем повязаны с этими болванами одной веревочкой, он сделает все, чтобы меня не разоблачили и не схватили.

Аннора испытала чувство досады, когда послышался звук удаляющихся шагов и скрип закрывшейся двери. Доннел и Эган покинули комнату с бухгалтерским книгами. Аннора сожалела, что они не продолжили свой разговор. Возможно, из их дальнейшей беседы стало бы ясно, что именно они замышляли против Чизхолмов, чтобы вынудить их защищать Доннела.

Несколько минут Аннора и Рольф Лавенжанс стояли молча. Потом Рольф открыл дверь, и они с Аннорой вышли обратно в комнату с бухгалтерскими книгами. Когда глаза Анноры привыкли к свету, первое, что она увидела, было разгневанное лицо Рольфа. Она поняла, в чем причина его гнева. Видимо, его до глубины души возмутил разговор между Доннелом и Эганом, где они упоминали о совершенных ими преступлениях. И вдруг Лавенжанс отчетливо выругался – на чистейшем шотландском языке!

– Так, значит, вы все-таки говорите по-нашему, – пробормотала Аннора и едва заметно улыбнулась. – Причем знаете самые выразительные речевые обороты и умеете их к месту употреблять.

– Прошу прощения, – смущенно пробормотал Лавенжанс по-французски, стараясь говорить спокойно – Мне не составляет труда ругаться как сапожник на вашем языке. А вот говорить с леди, как настоящий джентльмен, я, к несчастью, не умею.

Аннора кивнула, но сделала вывод, что Рольф точно так же потрясен подслушанным разговором, как и она.

– По-моему, нам лучше побыстрее убраться отсюда, – сказала она.

– Да, верно.

Джеймс открыл дверь и выглянул в коридор. Увидев, что там никого нет, он вышел из комнаты и сделал Анноре знак следовать за ним. А затем, схватив ее за руку, крепко поцеловал в губы, после чего сразу же отпустил.

Увидев, как она покраснела и отпрянула от него, он улыбнулся. Джеймс понимал, что, безусловно, не следовало напоминать Анноре, что происходило между ними, прежде чем их прервали Доннел и Эган. Однако ему не хотелось, чтобы она забыла об их поцелуе. И этот новый поцелуй украдкой призван был дать знать Анноре, что это – не конец, а только начало их отношений. Да, нужно вести себя осторожно, но Джеймс решил, что не может закрывать глаза на то, что неожиданно вспыхнуло между ним и Аннорой.

Он также не может не придавать значения разговору Доннела и Эгана. Ему так хотелось сейчас пойти прямиком к Маккею и потребовать от него немедленных объяснений. Пусть он признается, на кого они совершили набег и в чьей гибели он повинен. Его злодеяния могут обернуться для Данкрейга и его жителей кровавой междоусобицей, которую нельзя будет остановить даже тогда, когда Джеймс докажет свою невиновность и вернет себе законное владение. Если только он не подаст пострадавшей стороне голову Маккея на золотом блюде – при мысли об этом он торжествующе улыбнулся.

В мастерской Джеймс оглядел инструменты и каминную полку, над которой трудился, и понял, что даже любимая работа не поможет ему сегодня вернуть душевное равновесие. Данкрейг в опасности! Смерть наследника соседского лэрда во время набега – это не мелочь, от которой можно легко откупиться. Такой вопрос также не решишь с помощью переговоров. Джеймсу нужно как можно быстрее избавиться от Маккея, смыть с себя клеймо позора и вернуть себе честное имя. Хватит медлить и осторожничать. Если вскоре он не положит конец злодеяниям Доннела Маккея, вместо обширных владений ему достанется жалкая горстка пепла.

Глава 5

Войдя в большой зал, Аннора увидела, что Чизхолмы все еще гостят в Данкрейге. Она тайно надеялась, что на рассвете они уехали. Из подслушанного накануне разговора было ясно, что Чизхолмы завершили свою кровавую работу, поэтому им больше нечего делать в Данкрейге. Однако они все еще сидели здесь, омрачая своим присутствием прекрасное настроение, с которым проснулась Аннора этим утром.

Ее обычное место за столом оказалось как раз напротив Чизхолмов. И от этого у Анноры тоскливо засосало под ложечкой. Пересесть она не могла, потому что это было бы открытым оскорблением по отношению к гостям Доннела и так просто не сошло бы ей с рук. Хуже всего было то, что на скамье справа от нее сидел Эган. Так как скамья была небольшой, Эган жался к Анноре, и она понимала, что это он делает намеренно. У нее сразу же пропал аппетит, но девушка знала, что должна оставаться за столом, делая вид, что присутствие пяти неотесанных мужчин ничуть ее не раздражает.

Аннора старалась не обращать на них внимания, но это было не так-то просто. Эган прижимался к ней ногой. Чизхолмы обнаруживали полное отсутствие хороших манер, а Доннел не замечал ничего вокруг, сосредоточив все свое внимание на поглощении обильного завтрака. Затрачивая уйму денег и усилий на то, чтобы превратить поместье в подобие королевского дворца, он палец о палец не ударил, чтобы хоть чуть-чуть измениться самому. Вероятно, его тщеславие и гордыня были настолько велики, что он уже и так считал себя совершенством.

Как раз в тот момент, когда Аннора пробовала фрукты, Хейзл, одна из многочисленных служанок, работающих в поместье, привела в зал Мегги. В то время как большинство женщин-служанок трудились в поте лица, те из них, которые с удовольствием прыгали в постель к Доннелу, делали, что им заблагорассудится. Они считали, что то, что они спят с лэрдом, дает им право на особые привилегии. У служанки, которая вела сейчас Мегги туда, где сидел Доннел, слава Богу, остались еще доброта и совесть. Мегги всегда боялась встреч с Доннелом, и ей сейчас, как никогда, нужны были поддержка и сочувствие тех, кто рядом.

Бедняжка Мегги была точно так же смущена сейчас, как была сконфужена когда-то Аннора, когда Доннел представил ее Чизхолмам. Маккей говорил с Мегги таким елейным голоском, что Аннора почуяла неладное. Общаясь с девочкой, которую он представлял присутствующим как свою дочь, Доннел ни разу не сказал ей ни одного доброго слова. Испуганные глаза Мегги говорили о том, что она тоже скорее встревожена, чем обрадована такой переменой в отношении Доннела к ней. И у нее были основания для тревоги. Этот подчеркнуто ласковый тон не сулил ей ничего хорошего.

У Анноры по спине пробежал неприятный холодок. Могла быть только одна причина, по которой он привел девочку туда, где за столом сидят гости. По крайней мере такой человек, как Доннел, мог сделать это только по одной причине. Он ничего не знал о том, что умеет Мегги, что она любит, а что нет, поэтому едва ли мог вызвать ее, чтобы похвастаться перед гостями ее талантами. А это значит, что Доннел устроил перед своими друзьями смотрины будущей невесты. От одной мысли, что один из неотесанных Чизхолмов получит в жены ее милую Мегги, Аннора едва не лишилась чувств.

Очищая ножом яблоко от кожуры и семечек, Аннора исподтишка наблюдала за Чизхолмами. Должно быть, это на них Доннел намеревался произвести впечатление, а возможно, даже хотел их подкупить, потому что Эган знал Мегги с момента ее рождения и не проявлял к ней никакого интереса. Чизхолмы без стеснения разглядывали Мегги, словно старались решить, как она будет выглядеть, когда вырастет. Увидев эти нахальные взгляды, Анноре захотелось схватить Мегги и убежать с ней как можно дальше – куда-нибудь в горы.

Когда Мегги наконец отпустили, Аннора, извинившись, поднялась из-за стола. Сделав вид, что уходит, она незаметно вернулась и, подкравшись, прижала ухо к стене у двери. Если Доннел и в самом деле задумал выдать Мегги замуж за одного из Чизхолмов, после того как товар продемонстрировали, наверняка должен возникнуть какой-нибудь разговор на эту тему.

– Красивая малышка, – заметил Йен Чизхолм. Аннора без труда узнала его низкий хриплый голос. – Что скажешь, Йен?

– Да, когда девчушка вырастет, будет настоящей красавицей, – ответил старший сын Йена.

Аннора в ужасе закрыла рот ладонью. Ее худшие опасения подтвердились. Доннел и в самом деле пытается обручить Мегги с одним из уродливых сыновей Йена Чизхолма. Доннел намерен что-то выгадать для себя от этой сделки. Йен и Доннел, видимо, сообща не только обворовывали соседние кланы, но и помогали друг другу в более серьезных преступлениях. Аннора сомневалась, что причиной того, что Доннел предлагает Чизхолму Мегги, которую называет своим единственным ребенком, был шантаж.

– Почему это Йен выбирает себе жену? – недовольно проворчал Халберт, младший сын Йена-старшего. – У него уже было целых две жены.

– Потому что он – мой наследник, недоумок, – резко ответил старший Чизхолм. – А женщины, на которых он женился, были слишком хилыми и не могли родить ему сыновей, а потом и вовсе отдали Богу душу. Пусть Мегги еще маленькая, но чувствуется, что она здоровая, крепкая девочка – кровь с молоком. Наверняка от такой будет хорошее, здоровое потомство.

– Фиона тоже крепкая и здоровая женщина. Почему Йен-младший не женится на ней?

– Господи, да при чем же здесь Фиона?

– Йен-младший спит с ней. Говорят, что она беременна от него.

Послышался звук удара, а затем кто-то упал на пол. Аннора подняла глаза к небу и, беззвучно двигая губами, начала молиться о том, чтобы Чизхолмы сосредоточили все свое внимание на плодовитой Фионе. Возможно, если эта женщина ждет ребенка, о женитьбе на Мегги Йену-младшему можно забыть.

– За что ты меня ударил, папа? – хныча, как ребенок, спросил Йен-младший.

– Почему ты мне не сказал, что сделал ребенка Фионе? – сурово спросил Йен-старший.

– Потому что она шлюха, сам знаешь. Может, это вовсе и не мой ребенок.

– Твой, и ты сам об этом прекрасно знаешь, – торжествующе заявил Халберт. – После того как ты затащил ее к себе в постель, она и близко не подходила к другим мужчинам. Все это знают.

– В таком случае ты женишься на Фионе, Йен, – заявил Йен-старший.

– А если она родит девчонку? – запротестовал Йен-младший.

– Тогда ты сделаешь ей еще одного ребенка – и так до тех пор, пока не получится как надо. Судя по всему, она может дать хорошее, здоровое потомство, а с Маргарет обручится Халберт. Если к тому времени, когда девочка вырастет, у тебя еще не будет сына, а Фиона последует за твоими предыдущими женами, тогда мы снова потолкуем об этом.

– Давайте обсудим вопрос с помолвкой, чтобы соединить наших детей, – предложил Доннел.

Аннора кусала губы. Ей хотелось схватить Мегги и сейчас же бежать из Данкрейга, куда глаза глядят. Но вместо этого Аннора поспешила в свою спальню. Она знала, что Мегги ждет ее и гадает, куда она пропала. Но Анноре требовалось время, чтобы прийти в себя после пережитого потрясения. Ведь она только что узнала, что милая, славная и смышленая Мегги может попасть в лапы тупых и жестоких людей.

Оказавшись в своей комнате, Аннора бросилась на кровать. Через несколько минут девушка задышала ровнее и успокоилась. Ее мысли снова стали ясными и четкими. Аннора сообразила, что до поры до времени Мегги остается вне опасности. Пока ей всего пять лет. По крайней мере еще восемь лет ее не выдадут замуж. И никто не знает, что может случиться за это время. Аннора снова и снова повторяла себе это, пока ей не удалось унять свой страх.

Затем она села и посмотрела на дверь. Ей надо все обдумать, потому что никто не может знать заранее, позволят ли ей все эти годы оставаться с Мегги. Следует предусмотреть как можно больше вариантов развития событий. Теперь, когда выяснилось, какую судьбу Доннел готовил для ее любимицы Мегги, решимость Анноры узнать правду о законности его притязаний возросла во сто крат. Нужно во что бы то ни стало разузнать, имеет ли он право распоряжаться Данкрейгом и решать судьбу Мегги. Если выяснится, что Доннел на самом деле не лэрд Данкрейга, а самозванец, если к тому же еще окажется, что он – вор и мошенник или того хуже, тогда Мегги будет свободна от любых обещаний, которые давал Доннел.

Аннора понимала, что если она разоблачит Доннела, Мегги не сможет продолжать жить в Данкрейге, наслаждаясь его щедротами. Возможно, ей придется вести такую же жизнь, которую до этого вела Аннора, а может, она будет вынуждена терпеть лишения. И все же жизнь, полная лишений, лучше, чем замужество с Халбертом Чизхолмом или с одним из его братьев. С твердым намерением во что бы то ни стало спасти Мегги от столь незавидной доли Аннора отправилась разыскивать свою подопечную. Возможно, раньше Аннора и вела себя как униженное безответное создание. Однако теперь, когда дело касается Мегги, она покажет Доннелу, что его незаконнорожденная кузина способна на многое ради того, чтобы спасти самое дорогое, что у нее есть.

Детский смех, который раздавался за дверью, заставил Джеймса выглянуть из мастерской в коридор. Он увидел там свою дочь Мегги, которая, как обычно, была вместе с Аннорой. Позабыв об осторожности, Джеймс шагнул к ним навстречу, но тут кто-то остановил его, потянув за край рубашки. Оглянувшись, Джеймс увидел, что перед ним стоит Большая Марта и, глядя на него пристально, укоризненно качает головой.

– Нет, не надо тебе этого делать, – сказала она.

– Почему? Разве я не могу просто подойти к ним, чтобы поздороваться или сказать, что сегодня хорошая погода? – Джеймс решил, что нет смысла ломать комедию перед проницательной Большой Мартой, однако говорил тихо, чтобы больше никто не услышал, что он разговаривает на шотландском наречии без малейших признаков французского акцента.

– Разве ты не видишь вон тех верзил, которым велено не спускать глаз с девочки и ее няни?

– Маккей велел следить за Аннорой и Мегги, даже когда они находятся в замке?

– Да, когда Чизхолмы здесь. Но за ними приглядывает не только Маккей. Эган не хочет, чтобы Чизхолмы подкараулили Аннору, когда она случайно окажется одна.

– Меня удивляет, что Маккей так заботится о Мегги, охраняя ее денно и нощно, хотя прекрасно знает, что она не его дочь.

– Что же тут странного? – спросила Большая Марта, скрестив руки на груди. – Кого же и охранять, как не дочь человека, который хочет твоей смерти больше всех?

Джеймс поморщился.

– А зачем ему охранять Аннору? Он же знает, что, когда я был женат на Мэри, Аннора сюда не приезжала ни разу, а значит, мы с ней не можем быть знакомы.

– Как я сказала, Эган не желает, чтобы кто-то тронул Аннору.

– Он бережет ее для себя.

Большая Марта кивнула:

– Сущая правда. Он возжелал ее с самого первого дня, стоило девушке переступить порог Данкрейга. Только она это не сразу заметила.

– Почему же Эган все это время не приставал к Анноре? Ведь он правая рука Доннела. И он из породы мужчин, которые, не задумываясь, берут то, что захотят?

– Пусть Аннора и незаконнорожденная, но она более знатного рода, чем он. Эган хочет, чтобы она пошла на связь с ним без какого-либо принуждения с его стороны. Подозреваю, что им руководит тщеславие. Он хочет, чтобы все знали, что она сама выбрала его, что она по собственной воле стала с ним спать. Потому что он такой большой человек, облеченный властью, важная персона.

Большая Марта говорила это насмешливым тоном, но Джеймса все равно охватил гнев из-за того, что он услышал от нее. Он не сразу осознал, что причиной его ярости было не что иное, как ревность. Он не видел смысла обманывать самого себя и это отрицать. Сейчас было в высшей степени неуместно испытывать собственнические чувства по отношению к этой женщине. Особенно дурно было испытывать подобное чувство к женщине, приходившейся кузиной его злейшему врагу – человеку, разрушившему его жизнь. Маккей содержал Аннору, и она от него зависела.

– Как ты думаешь, рано или поздно он дождется того, чего так страстно жаждет?

– Нет, не видать ему Анноры как своих ушей, – усмехнулась Большая Марта, и у Джеймса сразу отлегло от сердца. – Он никогда этого от нее не добьется. Несмотря на то что ей запрещают близко с нами общаться, но за три года можно было понять, что она за человек. Да. И крошка Мегги тоже любит ее. Служанка по имени Энни, которая помогает Анноре заниматься с ребенком, говорит, что Аннора – сущий ангел во плоти, сама доброта. Прекрасная девушка – такая милая, такая терпеливая и внимательная к девочке. – Большая Марта вздохнула. – Оставшись без родителей, твоя дочь очень сильно тосковала. Но ей повезло, и в один прекрасный день в Данкрейге появилась Аннора. Она старается, чтобы Мегги поменьше попадалась на глаза Доннелу. А когда он не в духе, делает все, чтобы обратить его гнев на себя, а не на ребенка.

– Этот негодяй поднимает на них руку. – Джеймс говорил спокойно, хотя внутри у него все кипело от гнева.

Джеймс сторонился людей, ни с кем не разговаривал, боясь ненароком выдать себя, но все равно ему удалось многое выяснить. У него складывалось впечатление, что людям нравилось откровенничать с резчиком, который, казалось, мало что понимал из того, что ему рассказывали, или по крайней мере не смог бы правильно передать их слова. Один человек выложил Джеймсу все, что у него накипело на душе. Пожаловавшись, что все пошло не так, как только Доннел завладел Данкрейгом, мужчина объяснил, что в Джеймсе есть что-то, что мгновенно располагает к доверию. Джеймс был этому рад, хотя не очень-то верил таким признаниям, однако смекнул, что в дальнейшем его способность вызывать у людей доверие может сослужить ему хорошую службу.

Главное, Джеймс узнал, что Доннел Маккей и его помощники были настоящими чудовищами, грубыми и жестокими. Они навязывали свой порядок жителям Данкрейга. Когда верные Джеймсу стражники были подвергнуты жестоким пыткам и убиты, люди поняли, как опасно роптать в открытую и сопротивляться новому хозяину. Они не хотели разделить судьбу ближайшего окружения Джеймса. Услышав о том, что Маккей не раз поднимал руку на Аннору и Мегги, Джеймс впал в бешенство. Он отдавал себе отчет в том, что в таком состоянии может нечаянно совершить глупость. Понимая, что в его теперешнем положении одним неосторожным поступком он может выдать себя и тем самым погубит все дело, Джеймс испытывал еще больший гнев.

– Ну да, он поколачивает их. Но не очень сильно Доннел не причиняет им большого вреда, – спокойно заметила Большая Марта.

– Ты пытаешься меня утешить?

– Я сказала это, чтобы ты вдруг не вздумал заступиться за них и тем самым выдать себя и все погубить. Только один раз Маккей так рассвирепел, что Анноре бы не поздоровилось, но Эган оттащил от нее Доннела. Он не успел ее серьезно покалечить. Я тогда ходила за ней – девушка была плоха, но кости не были сломаны. И самое главное – это не сломило ее, она не пала духом. Тогда я поняла, что Аннора, несмотря на ее хрупкий и беззащитный вид, на самом деле сильная и стойкая девушка. Поэтому она и остается здесь. И еще ее держит любовь к крошке Мегги.

– Я пока не нашел ничего, что подтверждало бы вину Доннела, – сказал Джеймс, взъерошив волосы.

– А что ты думал найти – его письменное признание в злодеяниях, которые он совершил?

– Ты дерзкая женщина.

– Да, и я этим горжусь. Все доказательства его преступлений находятся в Данкрейге. Я в этом нисколько не сомневаюсь. Наверняка есть что-то или кто-то, кто может пролить свет на страшные тайны, которые он скрывает от всех. Что-то, что позволит разоблачить его ложь и мошенничество.

– Судя по всему, ты в этом уверена.

– Да, уверена. Он слишком осторожничает. Такая скрытность может говорить только об одном – здесь есть что-то, что может ему навредить. Он ведет себя как человек, которому есть что скрывать от посторонних.

Джеймс молча кивнул. Он смотрел, как Аннора и Мегги играют вместе в саду.

– Если бы я смог доказать свою невиновность, Маккея бы повесили хотя бы за то, что он убил столько хороших людей.

Большая Марта тяжело вздохнула.

– Да, это было страшно. Кажется, я могу сказать, где скрываются те немногие, кому удалось спастись.

В сердце Джеймса вспыхнула надежда, но он боялся, что его снова постигнет разочарование.

– Где?

– Скоро я разузнаю об этом поподробнее. Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то погиб после того, как ему удалось счастливо избежать смерти от рук Маккея.

– Да-да, разумеется.

Джеймс вздохнул. В этот момент Мегги подняла голову. Она улыбнулась и помахала Джеймсу рукой. Джеймс помахал ей в ответ и увидел, что Аннора тоже смотрит на него. Его переполнили воспоминания о ее теплых губах и мягком податливом теле, и в крови у него снова закипело желание. Аннора помахала ему, а потом увела Мегги в дом.

Джеймс истосковался по женскому телу, и зазывные улыбки нескольких служанок наводили его на мысль взять то, что ему настойчиво предлагали. Но сейчас он отчетливо понял, что ему нужна только одна женщина, и больше никто. Тем более во время тайных свиданий со служанкой могло выясниться, что он – совсем не тот, за кого себя выдает. Положа руку на сердце, Джеймсу совсем не нравилось, что Аннора Маккей так властно завладела его воображением. Его это сбивало с толку.

– Когда ты снова станешь лэрдом, лучшей жены, чем Аннора, тебе не найти, – спокойно сказала Большая Марта.

Джеймс хмыкнул, смущенный тем, что Большая Марта заметила его ласковый взгляд в сторону Анноры.

– Вряд ли, ведь она из рода Маккей.

– Только по матери. Ее родня не очень-то признает ее, задирает перед ней нос. С девушкой плохо обращаются. Она не доверяет Маккею, и никогда ему не доверяла. Ты – не единственный, кто расспрашивал меня о нем. Понял, к чему я клоню?

Джеймс нахмурился, вспомнив, как встретился с Аннорой, когда она прокралась в комнату, где Маккей держал бухгалтерские книги, очевидно, намереваясь тайно изучить его записи.

– Кто еще наводил о нем справки, кроме меня и Анноры Маккей?

– Ну, еще твоя родня предпринимала подобные попытки. Им не удалось хоть сколько-нибудь продвинуться на пути к правде.

– Да. И еще я дал им понять, что сам выпутаюсь из своих неприятностей. Они не должны из-за меня рисковать жизнью. Сначала мне надо найти способ доказать, что преступление, в котором меня обвиняют, совершил Маккей.

– Твои предостережения не остановили твою родню, но они ничего не нашли. Несколько раз, разыскивая доказательства, они были на волосок от смерти и в конце концов опустили руки. Решили отступиться и сделать так, как ты им сказал, – не вмешиваться. Вряд ли им удалось узнать что-то действительно важное.

– Я тоже так думаю. Чует мое сердце, разгадка спрятана в Данкрейге.

Большая Марта кивнула:

– Верно, правильно говоришь. Но может быть, тайна укрыта здесь не так надежно, как кажется этому негодяю. Не так-то просто хранить какую-нибудь тайну в доме, согласен? Всегда найдется человек, который что-нибудь видел или слышал, и в один прекрасный день он об этом расскажет и тайное станет явным.

– А ты сама слышала что-нибудь?

– Только краем уха, до меня дошли кое-какие слухи. Когда это будут не просто слухи или чьи-то предположения, а что-то более существенное, я сразу же дам тебе знать.

Вздохнув, Джеймс кивнул. Большая Марта вернулась на кухню. Джеймсу ужасно хотелось пойти за ней и настоять на том, чтобы она передала ему слухи, которые дошли до ее ушей. Пусть расскажет ему обо всем – даже о своих смутных подозрениях. Но Джеймс прекрасно понимал, что это было бы глупо с его стороны. Сплетни и подозрения не могут стать достаточным основанием для того, чтобы добиться свободы. Кроме того, если он будет проявлять нетерпение, он может спугнуть тех, кто распускает эти слухи. А ведь эти люди, возможно, помогут ему распутать клубок.

Во время работы Джеймс думал о влечении Эгана к Анноре. Притязания Эгана на Аннору словно разбудили в Джеймсе какие-то непонятные дикие первобытные инстинкты. Ему хотелось заявить свои собственные права на эту девушку. Словно он хотел сказать: не трогай, это мое! Впредь Джеймсу нужно быть осторожным по нескольким причинам. Во-первых, если Эган узнает о том, что Аннора проявляет интерес к Джеймсу, он может позаботиться о том, чтобы его выдворили из Данкрейга. Или даже расправиться с ним. Во-вторых, Аннора так неискушенна в делах любви, что если Джеймс будет то выказывать ей страсть, то на людях притворяться равнодушным, это может больно ранить чувства неопытной девушки.

Джеймс покачал головой. Сколько бы он ни твердил себе, что влечение к Анноре не доведет его до добра, чувство от этого не ослабевало. Его не покидало ощущение, что он наконец-то встретил свою вторую половину. В его приемной семье Мюрреев свято верили в то, что у каждого человека есть своя вторая половинка, и, наблюдая за многими парами, Джеймс убеждался в справедливости этой мысли. Вот только с Мэри этого ощущения у него никогда не возникало, отчего сейчас он испытывал угрызения совести. А всякий раз, когда Джеймс встречал Аннору, у него появлялось чувство, что она – его женщина и должна принадлежать только ему. Будто она – в самом деле его вторая половинка.

Джеймс в который раз пытался урезонить себя, что трудно представить более неподходящего момента для того, чтобы думать о таких вещах. Он отверженный, он – почти живой мертвец. Неужели он хочет обречь свою женщину на жизнь изгоя? Это было бы равносильно смертному приговору. После встречи с Аннорой Джеймсу теперь всякий раз придется разрываться на части между рассудком и инстинктом, который подсказывал ему схватить Аннору и предъявить на нее права как на свою женщину, женщину своей жизни.

Стараясь выбросить Аннору из головы, Джеймс сосредоточился на работе. Работа и в правду помогла ему восстановить покой в душе и снять физическое напряжение, но только на короткое время. Потому что, сам не замечая как, на краю каминной полки он вырезал лицо прекрасной Анноры.

– Как красиво! Ты потрудился на славу, – раздался за его спиной голос Большой Марты. Джеймс с досадой подумал, что эта женщина, похоже, имеет привычку появляться в самый неподходящий момент.

– Да, у меня неплохо получилось, – пробормотал он, надеясь, что на этом разговор закончится.

– Лицо кажется мне знакомым.

– В самом деле?

– Ну да! Да это же ни дать ни взять наша красавица Аннора!

– Да, у нее красивое лицо.

Большая Марта рассмеялась, похлопала Джеймса по спине и сказала на прощание:

– Ах, трудно сопротивляться своим чувствам!

Джеймс тяжело вздохнул. Деревянная каминная полка с вырезанным на ней изображением Анноры будет украшать спальню лэрда. В самом деле, трудно бороться со своими чувствами, которые становятся все более очевидными. Чувства к Анноре, зревшие в его душе, настораживали и пугали Джеймса. Однако он понимал, что, к сожалению, сопротивляться бесполезно – битва им уже проиграна.

Глава 6

Аннору разбудил ее большой серый кот, который сидел у нее на груди и внимательно смотрел ей в лицо. Аннора улыбнулась ему сквозь сон и почесала его за ухом, которое он порвал во время драки с другими котами. Кот на несколько дней пропадал из дома и вот теперь снова вернулся. Вероятно, через несколько месяцев у какой-нибудь кошки появятся котята. Надо будет разыскать их и спасти до того, как их утопят.

Кот по имени Мунго был ее тайной, тщательно хранимой от посторонних. Аннора была уверена в том, что если о ее питомце узнает Доннел, он сумеет обратить ее любовь к коту себе на пользу и использовать это против нее. Аннора уже усвоила этот урок, когда Доннел пытался играть на ее чувствах к Мегги, чтобы держать Аннору в повиновении.

Она села и поставила на кровать приготовленную для любимца тарелку с олениной, смешанной с вареным яйцом. Мунго, громко урча, накинулся на еду, а Аннора стала вспоминать сон, который видела уже много раз. Сновидение было очень ярким и запоминающимся. На этот раз ей снилось, что она целовала высокого темноволосого мужчину, а за ней в это время наблюдал тот самый зеленоглазый волк, который на протяжении многих лет снится ей по ночам. Глаза у черноволосого мужчины были такими же зелеными, как у того волка. После того как Аннора поцеловалась с Рольфом, в ее старом сне внезапно появились новые, чувственные нотки. И только сейчас до Анноры дошло, что у Лавенжанса такие же глаза, как у волка из ее снов. Глаза, которые не дают ей покоя вот уже на протяжении трех лет.

– Как странно, Мунго, – пробормотала Аннора, когда кот свернулся в клубок у нее под боком и положил голову ей на грудь. – Как ты думаешь? Может, мои сны – это что-то вроде пророческих видений? Нет, не может быть, этого мне только не хватало. Достаточно того, что я чувствую переживания окружающих. А теперь еще эти странные сны… Интересно, что они означают? – Мунго зевнул и стал лениво умываться. – Он поцеловал меня, Мунго. О, я знаю, что меня и раньше целовали! И один или два раза мне это даже понравилось. Но понимаешь, никто не целовал меня так, как он. И мне никогда не снился ни один мужчина, который меня поцеловал. И чаще всего мне совсем не хотелось, чтобы кто-то из них мне приснился. Но один или двое из них вовсе не были мне противны. Но даже они никогда не снились мне. Рольф поцеловал меня только один раз, но я не могу забыть этот поцелуй. И вот теперь этот поцелуй вошел даже в мои сны о моем зеленоглазом волке. – Аннора поморщилась. – Боюсь, что мысленно я уже готова совершить какую-нибудь глупость…

Увидев, что Мунго заснул, Аннора осторожно, чтобы не потревожить животное, поднялась с кровати. Кот продолжал спать. В голове у Анноры пронеслось, что не слишком весело, когда тебе не с кем поговорить и приходится обсуждать свои проблемы с котом. О поцелуях и мужчинах лучше беседовать с другими женщинами. Однако Доннел сделал все возможное, чтобы в Данкрейге у Анноры не было близкой подруги.

Не собираясь грустить из-за того, чего у нее нет, Аннора умылась, оделась и пошла поздороваться с Мегги. Когда она вошла в детскую, Мегги улыбалась и щебетала без умолку. Печаль Анноры как рукой сняло. Служанка Энни спокойно сообщила, что гости уехали на рассвете, и Аннора обрадовалась, что за завтраком не увидит Чизхолмов. В большой зал она летела как на крыльях. Аннора сама не знала, почему у нее было так легко на душе. Неужели только потому, что Чизхолмы уехали и, по своему обыкновению, они не появятся в Данкрейге еще несколько месяцев? Судя по всему, смотрины закончились ничем. За смотринами не последовало никакой договоренности между Доннелом и Йеном-старшим об обручении Мегги с Халбертом Чизхолмом. Похоже, Доннел набивал цену.

Ужин прошлым вечером превратился в пытку для Анноры. Она сидела как на иголках и с ужасом ждала, что Доннел вот-вот объявит о помолвке Мегги с Халбертом Чизхолмом. Доннел и Чизхолмы говорили о помолвке как о деле решенном. Но разумеется, Аннора не могла знать, что у каждого из мужчин было на уме и почему помолвка Мегги расстроилась или была отложена. К тому же Аннора прекрасно понимала, что Доннела едва ли интересует мнение кузины на этот счет.

Войдя в большой зал и увидев, что Чизхолмов нет за столом, Аннора вздохнула с облегчением. Значит, гости и вправду уехали. Завтрак, обед и ужин они не пропускали никогда. В большом зале сейчас находились только Доннел и Рольф Лавенжанс, что-то обсуждавшие между собой. Эган где-то пропадал. Анноре было немного не по себе оттого, что ей придется сидеть за одним столом с мужчиной, который совсем недавно целовал ее. Но это было лучше, чем снова лицезреть ненавистные физиономии Эгана и Чизхолмов. Увидев, что ее скамья свободна, Аннора обрадовалась. Однако она не торопилась подойти к столу, потому что не знала, позволит ли Доннел ей присутствовать, пока они с мастером Лавенжансом обсуждают свои дела. При появлении кузины Доннел едва взглянул в ее сторону и как ни в чем ни бывало продолжал беседовать с Рольфом. Тихо как мышка Аннора прошмыгнула к столу и принялась за завтрак.

Она делала вид, что ее совершенно не интересует разговор мужчин. В это время Доннел и Лавенжанс обсуждали изготовление стульев. Доннел хотел заказать себе стулья наподобие тех, что он видел в одном богатом доме. Анноре стоило громадных усилий не показать своего удивления. Она боялась поднять на кузена глаза, чтобы он не догадался, какого она мнения об этой бредовой идее.

Аннора осмелилась краешком глаза взглянуть на мастера Лавенжанса, желая понять, что он на самом деле обо всем этом думает. Угадать это было непросто, потому что у Рольфа было непроницаемое выражение лица. Точно это было и не лицо вовсе, а маска. Рольф говорил с Доннелом очень вежливо, тихим, спокойным голосом.

Вдруг мастер Лавенжанс, словно бы задумавшись, прикрыл рот ладонью, а затем что-то сказал по-французски. Услышав отборное французское ругательство, Аннора не поверила своим ушам и чуть не поперхнулась. Она с опаской покосилась на Доннела и по недоуменному выражению лица кузена поняла, что Доннел не имел никакого понятия о том, что его только что оскорбили. Лавенжанс произнес эти слова все тем же невозмутимым и вежливым тоном, каким говорил до этого. Аннора поняла, что Рольф ненавидит Доннела. А раз так, что этот человек делает в Данкрейге?

– Черт побери, – пробормотал Доннел и бросил хмурый взгляд на Аннору. – Что он сказал? Может, я попросил о том, что невозможно сделать? Эй ты! Ты ведь поняла его, верно?

У Анноры язык бы не повернулся повторить Доннелу то ужасное проклятие, которое адресовал ему мастер Лавенжанс, поэтому она решила, что самым лучшим выходом будет в мягкой форме высказать Доннелу некоторые собственные соображения по поводу его грандиозных проектов, выдав их за замечания французского краснодеревщика.

– Мастер Лавенжанс считает, что конструкция спинки стульев, которую ты предлагаешь, сделает их неудобными для сидения. – Краешком глаза Аннора заметила, что при этих словах Рольф едва заметно усмехнулся.

Доннел нахмурился, очевидно, безуспешно стараясь мысленно представить стулья, которые он собирался заказать.

– Черт! Это плохо. Тогда сам продумай конструкцию стульев. Оставляю это на твое усмотрение, – сказал он мастеру Лавенжансу. – Однако прежде чем возьмешься за исполнение проекта, покажи мне образец. Что еще он сказал? – спросил Доннел, обращаясь к Анноре. – Я знаю, что это не все, потому что француз сказал намного больше слов, чем ты перевела.

«Ну да, он ругал тебя, на чем свет стоит», – вертелось у Анноры на языке, но она сказала:

– Еще мастер Лавенжанс интересовался твоим мнением насчет дерева. Какую древесину ему использовать для работы – легкую или тяжелую?

– Тяжелую и прочную. Мне нужны прочные, крепкие стулья. – Только в этот момент сообразив, что ему приходится просить помощи у Анноры для того, чтобы объяснить то, что он хочет, простому резчику по дереву, Доннел бросил на Аннору недовольный взгляд. – Да, кстати, откуда ты знаешь французский? Зачем девушке знать такие вещи?

– Наверное, незачем, – ответила Аннора, чтобы не раздражать Доннела. – Когда я была маленькой и жила с дедушкой, у меня был друг по имени Мунго. Его мать была француженкой. – Когда Аннора вспомнила о леди Эме, ее голос потеплел. Женщина была исключительно добра к ней. Аннора научилась ценить людскую доброту, потому что впоследствии редко сталкивалась с ней в жизни. – Она обучила меня французскому языку.

– Ясно. Подозреваю, этой женщине просто не с кем было поговорить, а хотелось посплетничать. Легче всего сплетничать на своем родном языке.

– Да, наверное, так оно и было.

Доннела, похоже, этот ответ вполне устроил, и он снова переключил внимание на мастера Лавенжанса. А Аннора тем временем неспешно закончила завтрак и хотела было уже удалиться, но Доннел неожиданно схватил ее за руку. Аннора испугалась, что Доннелу не понравилось то, что она знает что-то лучше его. Она заметила, как мастер Лавенжанс посмотрел на нее с тревогой, словно в любую минуту готов был вмешаться и защитить ее, но Аннора успокоила его взглядом.

– Не уходи далеко, кузина, – между тем сказал ей Доннел. – Мне снова может понадобиться твоя помощь, чтобы объясниться с этим человеком.

У Анноры отлегло от сердца, хотя слышавшееся в голосе Доннела скрытое раздражение не сулило ей ничего хорошего.

– Как скажешь, кузен. А сейчас можно мне пойти к Мегги?

– Да, ступай.

Аннора присела в реверансе и торопливо вышла из комнаты. Она с трудом сдерживалась, чтобы не броситься оттуда бегом. Она испытывала тревогу из-за того, что Доннелу понадобилась ее помощь, потому что она видела, что ему внушала отвращение необходимость просить свою кузину об услуге. Она боялась, что раздражение, которое до поры до времени он скрывает, накопившись, неизбежно закончится взрывом. Аннора хотела улучить момент и перекинуться парой слов с глазу на глаз с мастером-краснодеревщиком. Конечно, было весьма забавно наблюдать со стороны, как он бранит Доннела на чем свет стоит, а тот ни о чем не подозревает. Но Аннора отдавала себе отчет в том, что может дорого заплатить за это удовольствие. А если Доннел все-таки узнает, что именно говорит Лавенжанс, этому шутнику придется распроститься с головой. Один человек, однажды оскорбивший Доннела, в конце концов умер долгой и мучительной смертью. Клетку с ним повесили на зубчатой стене Данкрейгской крепости. Представив подобный ужасный конец для красавца резчика, Аннора почувствовала, как мороз пробежал у нее по спине. Она решила как можно скорее серьезно поговорить с молодым человеком.

Джеймс задумчиво смотрел вслед Анноре. Ему было стыдно, что он не сдержался и обругал Доннела. В этот момент он упустил из виду, что Аннора понимает по-французски. Не надо было при ней так грубо выражаться. Хуже того, он чуть не стал причиной осложнений ее отношений с кузеном. Из-за неосмотрительного поведения Джеймса Анноре пришлось выкручиваться, чтобы спасти их обоих. Джеймс пообещал себе впредь быть более осторожным, а затем перевел взгляд на Доннела. И только в этот момент заметил, что все это время тот пристально смотрел на Джеймса.

– Выброси ее из головы, парень. Она не для тебя, – медленно проговорил Доннел, наливая себе и Джеймсу по кружке эля. – Так что лучше тебе реже поглядывать в ее сторону.

– А что, она слишком знатного рода? – пробормотал Джеймс.

– Да, это так. Хотя и у тебя чересчур пышное имя для простого человека, но на эту девушку положил глаз мой помощник Эган. Он имеет на нее виды, понимаешь? Ему не понравится, что ты пялишься на то, как Аннора виляет бедрами.

Джеймс едва сдержался, слыша то, как грубо Доннел говорил об Анноре.

– Так, значит, они помолвлены, да?

– Нет пока, но они очень скоро обручатся, если Эган настоит на своем. А теперь давай вернемся к обсуждению тех стульев, которые я хочу заказать.

Джеймс не переставал удивляться тому, что Маккей не жалел сил и средств, чтобы пустить пыль в глаза, соревнуясь со своими соседями в красоте и богатстве убранства дома. Жаль, что расплачиваться за его стремление к роскоши придется жителям Данкрейга, которые и без того едва сводят концы с концами. В данный момент Джеймс ничего не может поделать ни с запустением земель, ни с обнищанием народа. Сначала ему нужно доказать свою невиновность и восстановить свои права на поместье. Сейчас пока он вынужден собственными руками создавать эту самую роскошь и красоту. Работа поможет ему хотя бы обрести душевное равновесие. Но когда-нибудь – Джеймс это знал – все вернется на круги своя и земли Данкрейга вновь возродятся. Эта надежда придавала Джеймсу душевные силы.

Аннора разогнулась и, потирая поясницу, окинула взглядом грядки. Если вовремя пойдет дождь, а солнце будет светить и щедро обогревать землю, в Данкрейге не будет недостатка в травах для приготовления пищи и для лечения. А также расцветет много цветов, которые будут радовать глаз. Довольная своей работой, Аннора поблагодарила Мегги за помощь и отослала в детскую, чтобы девочка помыла руки и привела себя в порядок. А сама начала собирать садовые инструменты и мешочки, в которых лежали семена. Неожиданно кто-то схватил ее сзади и потащил к стене крепости. Все произошло очень быстро. Не успела Аннора опомниться, как оказалась вплотную прижатой к стене. Эган навалился на нее всем телом. Вероятно, у него лопнуло терпение и ему надоело играть роль галантного поклонника. Эган властно впился губами в губы Анноры.

В голове у Анноры пронеслось, что наверняка на этот раз он на этом не остановится. Она чувствовала, как Эган дрожит от вожделения. Его поцелуй, его запах внушали Анноре отвращение. Они сейчас находились в дальнем закутке заднего двора, и поэтому было мало надежды на то, что случайные прохожие могут спугнуть Эгана. Несмотря на свою репутацию насильника, от жестокости которого пострадало немало женщин, едва ли этот человек хотел, чтобы окружающие думали, что он и с Аннорой действовал силой.

Она пыталась оттолкнуть Эгана, но он был слишком силен. Девушка чувствовала, что Эганом движет дикий животный голод, и это пугало ее.

И тут, словно по волшебству, кто-то отбросил от нее Эгана. Аннора увидела, как мастер Лавенжанс ударил Эгана в челюсть и Эган упал на землю, лишившись чувств. Неожиданное появление ее спасителя поразило Аннору. Все еще не придя в себя, Аннора смотрела, как разъяренный Лавенжанс схватил находящегося без сознания Эгана за грудки, поднял его с земли и приготовился нанести ему еще один удар.

– Нет, – ахнула Аннора, спотыкаясь подбежала к Рольфу и схватила его за руку.

– Не поверю, что вы ничего не имели против того, что с вами хотел сделать этот человек, и что вам это нравилось, – дрожащим от гнева голосом проговорил Джеймс. Несмотря на приступ ярости, он все же не забыл, что должен говорить по-французски.

– Мужчины иногда становятся настоящими болванами, – пробормотала Аннора. – Один удар кулаком еще можно как-то объяснить. Например, человек увидел, как женщину насилуют, и сразу не разглядел, кто перед ним. Однако если речь идет не об одном ударе, а о нескольких, это больше похоже на сведение личных счетов. Вам так не кажется?

Джеймс понял, что Аннора права, отпустил Эгана, и тот упал на землю. Переведя взгляд на девушку, он увидел в ее глазах тревогу и страх. Зная дурную славу жестокого Эгана, она испугалась, что станет еще одной жертвой его звериного инстинкта.

– Вы не пострадали? – спросил Джеймс по-французски.

– Нет, если не считать нескольких синяков. Спасибо, – проговорила она тихим, дрожащим от волнения голосом.

Аннора еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Она не могла понять, почему ее душат слезы. Она спасена, и любая девушка на ее месте чувствовала бы сейчас радость и облегчение. Да, Аннора в какой-то мере испытывала радость. Но ей также хотелось упасть на землю и громко разрыдаться. Она не сразу поняла, почему у нее так тяжело на душе, – Эган все же перешел ту тонкую черту, которая хранила Аннору от его жестокости. И теперь ей не стоит обольщаться: она не будет исключением из правил. Эган станет обращаться с ней точно так же, как со всеми остальными женщинами, которые имели несчастье обратить на себя его внимание. Теперь вся ее жизнь будет наполнена страхом. Отныне она будет вздрагивать от каждого шороха, а в каждом темном закоулке ей будет мерещиться фигура насильника.

– Ваша спальня запирается? – спросил Джеймс.

– Да, я обычно запираю дверь на ночь.

– Хорошо, пусть у вас войдет в привычку запирать дверь на ключ в своей спальне. – Эти слова мастера Лавенжанса прозвучали как приказ – сурово и холодно. Несмотря на то что были сказаны на галантном французском языке, Аннора почти физически ощущала, что Рольф весь кипит от гнева. Она понимала, что сейчас причина его ярости – Эган, который, разумеется, вполне заслужил его гнев. Однако Аннора не могла не бояться за красавца Лавенжанса. Эган был не кем-нибудь, а правой рукой Доннела. Он был, пожалуй, самым верным его другом и вассалом. Наживать в его лице врага было по меньшей мере неразумно.

Аннора подошла к Рольфу и стала тянуть его за рукав, стремясь увести его прочь от того места, где на земле ничком лежал Эган.

– Вы должны быть очень осторожны, мастер Лавенжанс.

– Зовите меня Рольфом, – сказал Джеймс, отчаянно мечтая, чтобы когда-нибудь Аннора смогла назвать его настоящим именем.

Аннора покраснела, но кивнула:

– А вы зовите меня Аннорой. – Продолжая тянуть Лавенжанса за рукав туда, где находилась дверь в дом, Аннора опасливо косилась на Эгана. – Но только не тогда, когда нас могут услышать Эган или Доннел.

Джеймс убрал ее руку и сам повел Аннору подальше от того места, где Эган хотел ее изнасиловать.

– Доннел уже сообщил мне, что вы недосягаемы для меня из-за вашего высокого происхождения и что Эган имеет на вас виды.

Аннора вздрогнула и изумленно посмотрела на Джеймса:

– Неужели Доннел вам так и сказал? Видите ли, мое происхождение не столь высоко. Я незаконнорожденная. И даже до того, как моя мать впала в немилость, она не была такой уж родовитой. А что касается намерений Эгана… Что же, это меня очень огорчает…

Джеймс посчитал Аннору наивной, но сейчас было не время это обсуждать. Он видел, что она до сих пор еще не до конца пришла в себя после перенесенного потрясения, хотя старалась казаться спокойной. Джеймс понял, что либо она не имела до этого понятия о том, что Эган хочет затащить ее в постель, либо отгораживалась от неприятной для нее правды.

Проводив Аннору в дом, Джеймс сказал:

– Ступайте, а я должен сообщить Маккею о том, что только что произошло.

– Вы думаете, это разумно? – спросила она, задержавшись у лестницы в холле, и посмотрела на Джеймса.

– Важно, чтобы он узнал об этом от нас, а не от Эгана. Когда Эган придет к нему, требуя возмездия, к этому времени у него уже сформируется впечатление о том, что случилось на самом деле. Предоставьте это мне, а сами идите. Не беспокойтесь – все будет хорошо. Вы были правы, остановив меня, когда я хотел как следует проучить Эгана, чтобы ему неповадно было впредь приставать к вам. А значит, выходит, что я просто остановил наглеца и мое право на это трудно оспорить. Вы все-таки няня Мегги, а не какая-нибудь шлюха.

Аннора долго смотрела вслед Лавенжансу, пока он не исчез из виду. Ей хотелось догнать его и предстать перед Доннелом вместе с ним. Она понимала, что вряд ли сможет ему помочь. Ее появление скорее всего испортило бы все. Ей еще ни разу не удавалось уладить дело с Доннелом миром. Казалось, стоило кузену увидеть Аннору, как он всегда впадал в гнев. Да, Рольф прав. Ему лучше спокойно убедить Доннела в том, что на Аннору напали, а он ее защищал. И пусть Эган потом оправдывается перед ним.

Войдя в свою спальню, чтобы помыться и переодеться к ужину, Аннора не переставала думать о словах Рольфа о том, что сказал о ней ее кузен. Она слишком благородного происхождения? Надо же придумать такую чушь! Больше всего Аннору беспокоило то, что Доннел заявил, будто Эган имеет на нее виды. Может быть, это было всего лишь отговоркой для того, чтобы удержать Рольфа от ухаживаний за ней? В конце концов, Доннел был без нее как без рук: где ему найти лучшую няню для Мегги?

Аннора опасалась, что Доннел и Эган что-то замышляют. И она играет немаловажную роль в их замыслах, в которые они ее до поры не собираются посвящать.

При этой мысли страх Анноры сменился сильным гневом. Эти люди не имеют права решать за нее ее судьбу. Они не имеют права решать, за кого ей выходить замуж и кому она будет служить. Да, Доннел – ее родственник, но не такой уж близкий. И к тому же ей уже двадцать четыре года, и в ее возрасте ей уже давно не нужны опекуны, чтобы они определяли за нее ее будущее.

Она должна выяснить, что затевают по поводу ее Доннел и Эган. Для этого ей придется научиться тайно подкрадываться и подслушивать то, что не предназначено для ее ушей. Ну что ж, это ей уже не впервой! Чем скорее она разузнает о тайных замыслах Доннела и Эгана, тем быстрее сможет начать действовать, чтобы защитить себя. А это значит – ей нельзя терять ни минуты.

Глава 7

Энни приготовила ванну, собираясь купать Мегги. Аннора вышла из детской и направилась в свою спальню, чтобы переодеться перед ужином. По каким-то непонятным для Анноры причинам Доннел не позволял ей оставаться по вечерам в детской с Мегги, а также не разрешал ей ночевать в комнате, которая соседствовала с детской. Аннора могла найти только одно объяснение такому странному поведению – Доннел не хотел, чтобы они с Мегги еще сильнее сблизились. Если это было как раз то, что у Доннела на уме, то он просчитался, потому что они с Мегги уже давно были друг для друга как мать и дочь.

Накануне вечером ее попытка пролить свет на замыслы Доннела потерпела фиаско, но Аннора не собиралась так быстро сдаваться. Вчера огорчение от собственной неудачи было так велико, что даже вид Эгана с синяком на лице не взбодрил ее. Эган бросал злобные взгляды в ее сторону, но Анноре это было во много раз приятнее, чем ухаживания и попытки ее совратить. Хотя затаенная угроза у него в глазах все же испортила ей вчера аппетит. Но сегодня Аннора не намерена позволить себя запугать.

Направляясь по длинному, слабо освещенному коридору в свою спальню, Аннора столкнулась с грудастой служанкой по имени Маб. Она вежливо улыбнулась женщине, которая часто делила постель то с Доннелом, то с Эганом, а если верить слухам, временами услаждала обоих мужчин одновременно.

Сейчас, судя по всему, Маб вышла из какой-то другой комнаты. Аннора поймала себя на мысли, что думает о том, как легко попасть в комнату резчика по дереву, если дойти до самого конца коридора, а потом повернуть налево. Когда Аннора представила мастера Лавенжанса в объятиях сластолюбивой Маб, в ней все вскипело от гнева и обиды. Интересно, с чего бы это? Ведь ее не должно касаться, с кем он спит. Анноре же было не все равно. Совсем даже не все равно, а как раз напротив.

– А это ты, няня малышки! – фыркнула Маб. Аннору несколько смутила язвительность, прозвучавшая в голосе женщины, казавшейся такой мягкой и нежной на вид, но она не показала своего замешательства.

– Могу ли я тебе чем-то помочь? – спросила она так вежливо и ласково, как только могла, потому что не хотела обострять отношения с Маб.

– Видишь ли, вряд ли ты сможешь мне помочь с чем-нибудь. Разве что поделишься со мной, насколько хорош красавец француз в постели.

– А что, разве тебе до сих пор еще не подвернулся случай узнать это самой? – вмиг позабыв о намерении быть учтивой и вежливой, дерзко переспросила Аннора.

– А я и не говорю, что я этого не знаю. Просто хотела поболтать как женщина с женщиной и обменяться впечатлениями о том, насколько он силен в искусстве любви. Я слышала, ты понимаешь, что он говорит. Даже когда он так распалится, что забывает наш язык.

– Боюсь, я затрудняюсь ответить на твой вопрос.

– Затрудняешься? Хочешь, чтобы я поверила в то, что ты тайно не вздыхаешь о таком красавчике? Так ли он горяч в постели, как Эган? Не хотела бы их сравнить?

– Я не имею понятия о том, каков Эган в постели, – сказала Аннора и подумала про себя, что у нее нет никакого желания это когда-нибудь узнать.

– Ах, да ты у нас просто святая невинность! Прекрасно понимаю, что ты думаешь обо мне. Наверняка считаешь, что я обычная шлюха, и поэтому задираешь передо мной нос. А кто ты сама такая? Не забывай, что ты – всего-навсего незаконнорожденная, которая ходит из дома в дом и выполняет работу ничем не лучше моей. С чего ты взяла, что ты лучше меня?

«Потому что я изредка моюсь», – подумала про себя Аннора и ужаснулась своим недобрым мыслям об этой женщине. Ей стало стыдно, что она так недобродетельна. Ей следовало бы не обращать внимания на людей, которые задирают ее так, как это делает сейчас Маб. Ей лучше подумать о том, как побыстрее закончить этот неприятный разговор и поскорее распрощаться со злобной служанкой.

Аннора скрепя сердце вынуждена была признаться себе, что то, что она сейчас испытывала, было очень похоже на самую настоящую ревность. Ей была ненавистна одна мысль о том, что между мастером Лавенжансом и Маб может произойти что-то большее, чем обычное рукопожатие. Хотя даже рукопожатие заставило бы Аннору безмерно страдать, потому что означало бы, что Рольф прикоснется к этой женщине.

Подобные мысли были похожи на сумасшествие. Но Анноре ужасно нравился этот мужчина, и, когда она вспоминала об их поцелуе, ее до сих пор бросало в жар. Все это, однако, не оправдывало ее враждебности по отношению к Маб и ее собственнических чувств к мастеру Лавенжансу. Как бы то ни было, что бы ни зарождалось между ней и красавцем краснодеревщиком, добром это не кончится. Они в опасности. И могут попасть в беду. Доннел и Эган разрушат их счастье.

– Это глупый разговор, – сказала Аннора и оттолкнула Маб, не дававшую ей пройти. – Ты прекрасно знаешь, чем я занимаюсь в Данкрейге: я ухаживаю за Мегги – и все.

Насмешливый смех Маб сделал уход Анноры похожим на отступление. Услышав, что Маб наконец удалилась, девушка вздохнула с облегчением, но не стала оглядываться, чтобы узнать, в какую сторону она пошла. Аннора подозревала, что Маб относилась к типу женщин, которые хотят забрать себе всех мужчин, находящихся в пределах досягаемости. Никто не любит жадных, ненасытных людей, внушала себе Аннора, чтобы объяснить свою неприязнь к этой женщине.

Проходя мимо небольшого алькова в нескольких шагах от комнаты, находящейся в одной из башен, Аннора почувствовала, как кто-то схватил ее за рукав и потянул темный угол. Она собиралась было закричать, с испугом подумав, что Эган снова нашел ее, но кто-то закрыл ей рот поцелуем, и, даже не видя того, кто это был, Аннора сразу поняла, что это Рольф Лавенжанс. Аннора осознавала, что ей надо возмущенно оттолкнуть Рольфа. Ее должно было насторожить то, с какой легкостью она узнала мужчину, который властно привлек ее к себе и поцеловал. А вместо этого Аннора обвила его шею руками и ответила на поцелуй.

Когда Рольф оторвал губы от ее губ, Аннора постаралась вернуть себе способность соображать, но через мгновение снова забыла обо всем, потому что он начал осыпать поцелуями ее шею, покусывать мочку ее уха. Ей казалось, что языки пламени охватывают все ее тело. Она почувствовала страх, смешанный со страстью, которая завладела ею без остатка. Чувства, которые она испытывала, были такими сильными и всепоглощающими, что Аннора понимала, что отдаваться им опасно. Она знала, что им нельзя доверять.

Джеймс заметил, как Аннора напряглась всем телом, и снова поцеловал ее, желая сломить сопротивление девушки. Он отдавал себе отчет в том, что целовать ее здесь было настоящим безумием, но Джеймс сходил с ума от желания. После стычки с Эганом, которая благополучно сошла ему с рук, они оба – Маккей и Эган – следят за ним. Особенно Эган, который тешит себя надеждой отомстить ему за пережитое унижение.

Положа руку на сердце, Джеймс вынужден был признаться самому себе, что неотъемлемой частью его желания было стремление заявить на Аннору свои права. Ему хотелось стереть из ее памяти воспоминания о поцелуе Эгана.

Не отрываясь от губ Анноры, он начал гладить ее грудь. Аннора замерла на мгновение и что-то пролепетала, и Джеймс обрадовался, что ее слабый протест не длился долго. Стоило ему прикоснуться к ее груди, как ему захотелось большего: ощущать руками ее обнаженную кожу. Джеймсу хотелось этого немедленно, а он должен был сдерживаться.

Когда, оторвавшись от ее губ, Рольф начал целовать ее шею над вырезом платья, Аннора изо всех сил старалась овладеть собой. Но ей было так хорошо, что она не сразу вспомнила, что то, что происходит с ней, очень дурно. Девица не должна позволять мужчине тискать ее в темном углу. К тому же это может быть опасно для них обоих. Она до сих пор еще не знает, какая роль ей отведена в планах Доннела. И если Рольф спутает планы ее кузена, то дорого заплатит за это. Доннел убьет его, а она не должна этого допустить. Чтобы хоть как-то остудить свой пыл, Аннора вспомнила о встрече с Маб и о том, что эта женщина, вполне возможно, возвращалась из спальни красавца краснодеревщика. Это предположение подействовало на Аннору как ушат холодной воды.

– Нет, – проговорила она и оттолкнула Рольфа, хотя больше всего в этот момент хотела задрать ему рубашку и дотронуться рукой до его сильного обнаженного тела. – Я не стану для вас второй Маб.

Джеймс отстранился немного и удивленно посмотрел на Аннору:

– Маб?

Наконец он пришел в себя, и к нему вернулась способность рассуждать здраво. А потом Джеймс пробормотал извинение, и Аннора залилась краской. Очевидно, Маб в очередной раз предприняла попытку прыгнуть к нему в постель, и именно тогда Аннора и столкнулась с ней в коридоре. Маб была слишком навязчива. Не исключено, что ее излишняя настойчивость объяснялась тем, что ее любовники – Доннел и Эган – хотели использовать Маб, чтобы отвлечь внимание Джеймса от Анноры. Где им понять, что такое постоянство и что, всерьез увлекшись одной женщиной, нормальный мужчина не станет смотреть на других.

– Я не спал с Маб. Мне все равно, что она говорит. Да, не скрою, она неоднократно предлагала мне себя, но мне она неинтересна. Мне нужна женщина, которая намного лучше ее и милее. По-моему, это ваш кузен или Эган постоянно подсылают ко мне Маб, чтобы я был занят.

Аннора знала, что Джеймс говорит правду. Она всегда безошибочно распознавала, где правда, а где ложь.

– Для чего же они это делают?

– Для того, чтобы я держался от вас подальше.

Пока Рольф говорил, Аннора нервно поправляла платье. Это помогало ей успокоиться, потому что слова мастера Лавенжанса о том, как он ее хотел, взволновали ее. Ей было лестно и неловко одновременно. Хотя она чувствовала, что он искренен, вместе с тем она знала, что многие мужчины считают, что незаконнорожденная женщина не заслуживает уважения и с ней не стоит церемониться, как было бы, окажись она дамой благородного происхождения. Таким людям бесполезно напоминать, что мать Анноры была леди до кончиков ногтей. В глазах многих, родив ребенка вне брака, мать Анноры навсегда запятнала свою репутацию. Более того, очевидная для окружающих безнравственность матери распространялась также и на Аннору. Девушка чувствовала, что желание Рольфа не омрачено подобными мыслями, но ей все равно нужно остановить его, и от этого ей было очень грустно.

– Наверное, будет лучше, если вы и вправду будете держаться от меня подальше, – сказала она, стараясь ни взглядом, ни голосом не выдать своего сожаления.

Джеймс нежно погладил ее по щеке и был рад тому, что Аннора не вздрогнула и не убрала его руку. Французский – общепризнанный язык любви – казался ему неуместным и недостаточно искренним для выражения его чувств. Как ему хотелось, чтобы быстрее настал день, когда он сможет сказать Анноре слова, идущие от самого сердца, на своем родном языке. Джеймс надеялся, что ему осталось недолго ждать этого момента.

– Вы не хотите, чтобы я был рядом с вами?

Аннора вздохнула.

– Разве важно то, чего я хочу?

– Для меня важно.

Она грустно улыбнулась:

– Ах, мне приятно это слышать, но мы не вольны распоряжаться собой и поступать так, как нам нравится.

– Не забывайте, что я – не Маккей.

– Да. Зато я – Маккей, а вас взял на работу один из Маккеев.

– И поэтому вы и вправду думаете, что вы – слишком высокородны, чтобы целоваться с краснодеревщиком?

– Не говорите глупостей! Я хочу, чтобы вы выполнили свою работу и уехали отсюда – живой и невредимый. По какой-то причине Доннел не желает, чтобы вы… ухаживали за мной, а он не любит, когда его желания оставляют без внимания. Многие поплатились за это жизнью. И их смерть была мучительной.

– Ах, значит, вы боитесь за мою жизнь! Это хороший знак, – сказал Джеймс и снова поцеловал Аннору.

Она улыбнулась, а потом снова стала серьезной.

– Будьте осторожны, Рольф. Доннел – страшный человек. А сейчас мне нужно идти на ужин.

Джеймс не стал ее больше задерживать. Пока они могут довольствоваться только несколькими поцелуями украдкой и горячими объятиями в темноте.

Несмотря на то что Аннора опоздала к ужину, никто из собравшихся за столом не удостоил ее взглядом. Сев на свое обычное место, она рассеянно улыбнулась мальчику, который положил еду на ее тарелку и наполнил ее бокал элем. Эган бросил на Аннору пылкий взгляд, а затем снова отвернулся, продолжая беседу с Доннелом.

Обычно Аннору вполне устраивало, что приближенные Доннела почти не замечают ее, но сегодня это ее почему-то задело. Аннора знала, что для нее будет лучше оставаться для всех невидимой, потому что это был бы лучший способ избежать гнева Доннела, который мог обрушиться на нее по любой, даже самой незначительной причине. Пускай Аннора незаконнорожденная, но она ухаживает за ребенком лэрда. Это должно было по логике вещей иметь хоть какое-то значение, однако для множества людей из окружения Доннела она была всего лишь тенью. Возможно, Анноре и было на руку оставаться незаметной, но в то же время ей это претило.

Укоряя себя за неуместную гордость, Аннора сидела, не поднимая глаз от своей тарелки. Доннел и Эган о чем-то тихо переговаривались, время от времени бросая взгляды на Аннору, но она старалась не обращать на них внимания. Слава Богу, что хотя бы Эган не сидит сейчас рядом с ней. А в ближайшее время ей необходимо разузнать, как они решили распорядиться ее судьбой. Ей нужно, не выдавая себя, подкараулить Доннела и Эгана и подслушать их разговор. А сейчас она должна делать вид, что ей неинтересно, о чем они шепчутся.

Когда Эган и Доннел вдруг вышли из-за стола и направились к двери, Аннора поняла, что они собираются обсудить дела наедине, там, где их никто не услышит. Наверняка они собираются продолжить разговор в комнате, где Эган хранит бухгалтерские книги. Чтобы не возбуждать подозрений, Аннора, которая весь ужин сидела как на иголках, как ни в чем не бывало неспешно продолжила свою трапезу. Наконец она решила, что пора подниматься из-за стола.

Девушка вышла из трапезной в коридор и, стараясь не привлекать к себе внимания, отправилась в комнату с бухгалтерскими книгами. Удивительно, что мастеру Лавенжансу известно о местонахождении потайной комнаты. Но и Аннора знает одно место, где можно будет спрятаться и подслушать, о чем говорят Доннел и Эган. Она бросилась в крошечное помещение, расположенное справа от комнаты Доннела. В тесной каморке не было ничего из мебели, кроме небольшой кровати и сундука – вполне достаточно, чтобы Доннел мог уединиться здесь с какой-нибудь служанкой. Аннора осторожно, на цыпочках, подошла к стене, смежной с комнатой для бухгалтерских книг, и прислушалась. Доннел отгородил это помещение сразу после того, как стал лэрдом Данкрейга. Сначала он собирался нанять кого-нибудь, кто бы вел для него бухгалтерские записи, но вскоре решил, что будет выполнять эту работу сам. Не потому, что любил этим заниматься, и не потому, что считал, что никто не справится с записями расходов и доходов лучше его, – просто Доннел не хотел, чтобы кто-то, кроме него, видел эти записи.

Вероятно, Доннел никому не доверял, думала Аннора, прикладывая ухо к отверстию в деревянной стене. Как выяснилось, дверь между комнатами не так хорошо годилась для подслушивания, потому что начинала скрипеть, как только к ней прислонялись.

– Не понимаю, почему нам понадобилось сломя голову бежать в эту комнату, – донесся до Анноры недовольный голос Эгана.

– Не хочу, чтобы Аннора случайно услышала наш разговор, – отвечал Доннел.

– Скоро ей все равно придется сообщить обо всем. Мне совсем не нравится, что проклятый французишка решил приударить за ней. И этот гордец воротит нос от служанок.

– Может быть, он переодетый монах? – усмехнулся Доннел, довольный собственной шуткой.

– Можешь смеяться над этим сколько угодно, но мне он все больше и больше кажется подозрительным.

– Почему? Только потому, что он не снюхался ни с одной из служанок? Сам знаешь, есть такой сорт мужчин, как это ни странно. Я был в свое время знаком с некоторыми мужчинами такого типа. Думаю, они слишком разборчивы.

– Ну что ж, если он собирается выбрать из всех женщин Данкрейга Аннору, пусть перед этим хорошенько подумает. Аннора принадлежит мне.

– Ты мне это твердишь с самого первого дня, как только она здесь появилась, – пробурчал Доннел.

В голосе Доннела слышалось раздражение из-за того, что Эган оказывал на него давление. Доннел не любил, когда на него нажимают.

– Знаю. Я хотел, чтобы Аннора сама меня выбрала. Я собирался ухаживать за ней, но она делает все, чтобы это было невозможно. Теперь ей придется выйти за меня замуж. Независимо от того, хочет она этого или нет. Я уверен в том, что смогу убедить ее. Стоит только ей пару раз познать мужчину, и она поймет, как хорошо спать с ним в одной постели.

От этих слов у Анноры все перевернулось внутри. Она не могла представить себя в постели с Эганом. Не могла представить, чтобы он стал ее мужчиной. И не собиралась стать объектом для услаждения похотливых желаний человека, который ей неприятен. Аннора не желала становиться женой этого чудовища. Она видела, как жизнь с нелюбимым мужчиной постепенно разрушает душу женщины.

– И этим самым мужчиной, разумеется, должен стать ты, – усмехнулся Доннел.

– По-моему, любому терпению рано или поздно приходит конец.

– Да, в этом я с тобой согласен. Ты был терпелив, пока откуда ни возьмись не появился этот смазливый французишка.

Аннора безошибочно уловила иронию в голосе Доннела. Зная характер Эгана, она понимала, как он зол сейчас. Для него было унизительно, что над ним одержал победу человек, стоящий намного ниже его по происхождению. Да еще Доннел подливал масла в огонь, при каждом удобном случае напоминая Эгану о его поражении. Рано или поздно он разозлится настолько, что в порыве гнева может убить Рольфа Лавенжанса. Анноре захотелось бросить все и сейчас же побежать к мастеру Лавенжансу, чтобы предупредить его о грозящей опасности, но она понимала, что поступила бы опрометчиво. Разумнее остаться здесь и разузнать как можно больше тайн, а потом у нее будет время предупредить Рольфа… И возможно, поцеловать его еще хоть разочек, чего, положа руку на сердце, ей тоже ужасно хотелось.

– Так когда же ты разрешишь мне жениться на своей кузине? – спросил Эган.

– Скоро.

– Ты всегда говоришь одно и то же. Да, раньше я был согласен ждать. Я не скрывал, что мне хочется, чтобы она соединилась со мной по доброй воле, но теперь мне все равно. Добровольно или нет – но я заставлю ее стать моей.

– Делай, как знаешь. Если она согласится на это сама, можно будет все уладить миром и без лишнего шума. Но похоже, она не слишком к тебе благоволит. Хочет, наверное, остаться старой девой. Если она выйдет за тебя замуж, меня это вполне устроит, потому что ей придется жить в Данкрейге.

– Ты хочешь, чтобы Аннора оставалась няней Маргарет даже после того, как выйдет за меня замуж?

– А почему что-то должно измениться?

– Аннора будет моей женой. Она не должна работать няней. Это неправильно.

Доннел рассмеялся:

– Быть няней дочери лэрда – неплохая должность для любой женщины. И тебе это прекрасно известно. Если ты собираешься после свадьбы с Аннорой лишить мою дочь хорошей няни, тогда, может быть, нам стоит пересмотреть нашу договоренность насчет твоей женитьбы на моей кузине.

– Нет-нет, – торопливо проговорил Эган. – Ты прав. Много благородных леди по рождению и воспитанию, овдовев или оставшись в девицах, нянчатся с детьми своей родни. Пусть работает, я не буду возражать.

– Я рад, что у тебя есть здравый смысл и с тобой можно договориться.

– Тогда, может быть, обсудим, когда сыграем свадьбу? Итак, когда же?

– Скоро.

– Такой ответ звучит слишком неопределенно, Доннел.

– Знаю, но до того, как я выдам замуж мою кузину, мне нужно решить кое-какие дела. Это займет у меня несколько недель, не больше. Точную дату свадьбы обговорим позже, когда я закончу с делами. Я хочу все сделать, как полагается. Не хочу, чтобы про меня говорили потом, что я поступил с кузиной плохо, пока она была на моем попечении.

Аннора решила, что того, что она услышала, ей вполне достаточно, и на цыпочках выскользнула из комнаты. Выйдя в коридор, девушка прибавила шагу. По лестнице она спускалась бегом, думая лишь об одном: ей срочно нужна помощь. Только один человек может ей помочь – мастер Рольф Лавенжанс.

Аннора не помнила, как нога сами принесли ее к двери в его комнату. Охваченной паникой Анноре было не до правил хорошего тона. Она толкнула обшарпанную дверь и, даже не постучав, вошла. У нее не было времени удивляться, почему дверь оказалась незаперта. Она не сразу заметила Рольфа, а увидев его, застыла на месте.

Перед ней стоял нагой мастер Лавенжанс. Голый – в чем мать родила. Полностью обнаженный. И прекрасный в своей наготе. Аннора медленно окинула взглядом все его сильное тело, восхищаясь упругими мускулами и стройными ногами. Раньше она мельком видела нагих мужчин во время купания, но никогда не встречала такой совершенной красоты. Увидев Аннору у себя в комнате, мастер Лавенжанс был точно так же обескуражен, как и она сама.

Видимо, он только что принял ванну. Его широкие плечи были мокрыми и блестели. Волосы на груди росли в виде мыска. Взгляд Анноры медленно опустился ниже. Его живот был плоским и упругим. Аннора часто-часто заморгала и посмотрела на его длинные, красивой формы, ноги. От совершенства Лавенжанса у нее захватило дух.

Затем Анноре стало жарко. После этого потрясение и возбуждение сменились смущением и изумлением. Аннора не сразу поняла, что сбило ее с толку. Только через минуту она поняла, что стройные ноги Рольфа были покрыты редкими волосками – рыжими волосками. Когда до нее дошло, что значит эта небольшая, но важная деталь, она изумленно округлила глаза. Забыв про стыд, она посмотрела прямо на его пах. Эта часть великолепного тела Рольфа Лавенжанса была также весьма внушительна, но не размеры его мужского достоинства испугали и встревожили Аннору, а рыжие волосы на его теле. Аннора нисколько не сомневалась, что у темноволосых мужчин не бывает рыжих волос на теле.

А это значит, что мастер Лавенжанс – совсем не тот человек, за которого себя выдает.

Глава 8

– Кто вы? – тихо проговорила Аннора хриплым от волнения голосом.

И внезапно ей пришло в голову, что она не станет дожидаться ответа. Этот человек лгал всем вокруг. И самое главное, что было обиднее всего, – он лгал Анноре. Она решительно повернулась к двери, собираясь поскорее сбежать, но не успела уйти – Лавенжанс молниеносно закрыл дверь на защелку. Широко раскрытыми глазами Аннора удивленно уставилась на Рольфа, словно увидела его в первый раз. Оказывается, она совсем не знала человека, которому собиралась довериться. Неужели она попала в беду и от него сейчас исходит опасность? Где были ее предчувствия? Как получилось, что она не почувствовала до этого никакого подвоха? Абсолютно нагой мужчина, удерживающий девушку у себя в комнате, действительно представлял опасность.

Увидев страх у нее в глазах, Джеймс был раздосадован. Он не хотел напугать Аннору – девушка и без того многого натерпелась за свою жизнь. Но как бы то ни было, нельзя было позволить ей сейчас уйти.

Джеймс схватил Аннору за руку и подвел к своей постели. Он пребывал в замешательстве. Он находился на грани разоблачения, но не мог полностью доверить свою тайну Анноре. Сердце ему подсказывало, что ей можно доверять, но он не мог полагаться на одно свое сердце в таких вещах, как вопросы жизни и смерти. Он вынужден быть осторожным. Сейчас Джеймсу непременно придется сказать правду. Но прежде чем девушка покинет его комнату, сначала нужно убедиться в том, что Аннора стала его союзником.

– Я – сэр Джеймс Драммонд, – сказал он. Джеймс не удивился, когда при этих словах она побледнела. Он знал, что небылицы, которые рассказывали о нем, становились год от года все более страшными и невероятными. Людская молва превратила его в настоящее чудовище.

– Тот самый человек, который убил свою жену? – ахнула Аннора. Ее взгляд сам собой упал на дверь, которая показалась ей единственным путем к спасению.

– Я не убивал Мэри, – резко ответил Джеймс.

Он глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки. Голословными заявлениями о своей невиновности ему не удастся переманить Аннору на свою сторону. Ему было невыносимо в очередной раз слышать о том, что его объявляют женоубийцей. А слышать эти жестокие слова от Анноры и видеть, что она готова бежать от него как от чумы, было тяжелее вдвойне.

– Но вас обвинили в этом преступлении, – осторожно проговорила она, – а значит, для этого имелись основания. Наверняка нашли доказательства, подтверждающие вашу вину.

Аннора отдавала себе отчет в том, что тем не менее она не может в это поверить. Хотя, выдавая себя за другого человека, Джеймс лгал всем и вводил в заблуждение, у нее было предчувствие, что ей незачем его бояться. Аннора начала успокаиваться. Невозможно было даже представить, что этот человек способен убить свою жену. Может быть, его и впрямь осудили незаслуженно?

– Доннел Маккей позаботился о том, чтобы в убийстве Мэри заподозрили и обвинили меня, – объяснил Джеймс. – Я пока не знаю точно, как это ему удалось, но собираюсь выяснить.

Аннора присела на краешек кровати и попыталась все хорошенько обдумать. В голове у нее вертелись тысячи вопросов, и она не знала, какой из них задать Джеймсу в первую очередь. Ей по-прежнему было обидно, что он лгал ей все это время, но она начала понимать, почему он так поступил. На нем лежало тяжкое обвинение. Джеймс был объявлен преступником, скрывающимся от правосудия, а это означало, что любой, кто его встретит, имел полное право его убить. В какой-то степени он был живой мертвец, ожидающий своего конца.

– Кому еще известно о том, кто вы такой на самом деле? – спросила Аннора, сама удивляясь своему вопросу.

– Большой Марте. Она много лет знала меня, и моя маскировка не смогла ввести ее в заблуждение. По-моему, она сразу же меня узнала.

Пока Аннора раздумывала над его словами, Джеймс изучал ее лицо. У нее в глазах больше не было страха. Джеймс заметил, что ее потрясение прошло. В его взгляде промелькнула обида, которая была вполне объяснима. На месте Анноры Джеймс чувствовал бы то же самое, если бы узнал, что все это время она водила его за нос. Возможно, Аннора думает сейчас, что обманом было все, что он ей говорил и что делал. Джеймсу не хотелось, чтобы Аннора так считала.

– И все это время она молчала? Никому не рассказала о вас? – удивилась Аннора, хотя в душе она всегда подозревала, что больше всего на свете Большая Марта хочет, чтобы Доннела и его приспешников выдворили из Данкрейга.

– Да, она молчала. Большая Марта будет хранить мою тайну. – Джеймс медленно приблизился к Анноре и сел рядом с ней. Он обрадовался, что она при этом не бросилась к выходу, даже не сдвинулась с места. – Большая Марта знает, что я ни в чем не виноват.

– Видите ли, я тоже верю в вашу невиновность, тем не менее я сомневаюсь, что поступаю правильно. – Когда Джеймс обнял Аннору за плечи и привлек к себе, она замерла на секунду, но не возражала. – По-моему, вы не смогли бы причинить зло Мэри или любой другой женщине, поэтому маловероятно, что вы ее убили. Однако мне непонятно, как мог Доннел состряпать против вас обвинения и завладеть вашей собственностью. – Аннора подняла на него глаза. – И даже отнять у вас Мегги.

– Да, он выдает Мегги за свою дочь. Хотя вряд ли девочка помнит меня.

– А мне кажется, что каким-то недостижимым образом она вас запомнила. Мегги настаивает, что Доннел – не ее отец. Говорит, что ее папа был веселым и улыбчивым и любил ее. Доннел ведет себя с ней совсем по-другому.

Джеймс кивнул:

– Я тоже слышал, как она это говорила.

– Вы собираетесь увезти отсюда Мегги?

– Нет, я хочу заявить на нее свои права. На нее и на Данкрейг. Я совершил побег из Данкрейга для того, чтобы сохранить себе жизнь. Трудно назвать жизнью эти годы, которые я провел, скрываясь от людей. Когда в этом году наступила весна, я вышел из пещеры, где зимовал, и решил, что больше не стану прятаться.

Аннора представила, как этот сердечный и жизнерадостный человек скрывался в пещере, словно дикий зверь. Ей стало так жалко Джеймса, что она чуть не заплакала. А потом Аннора подумала о Доннеле, и ее охватил гнев. Ее кузен похитил у этого человека его доброе имя. Аннора не сомневалась в том, что Джеймс рассказал ей правду. Ее всегда настораживал тот факт, что Доннел неожиданно оказался владельцем такого обширного и богатого поместья, как Данкрейг. Она подозревала, что за этим стоит какое-то мошенничество или другое, более серьезное преступление.

– Будет не так-то просто доказать вашу невиновность, – высказала она вслух свои опасения, – прошло целых три года.

– Знаю. За то короткое время, которое я здесь живу, мне не удалось узнать ничего такого, за что этого негодяя можно было бы повесить. Разумеется, если у Доннела хватило ума объявить невинного человека преступником и присвоить себе все, чем он владел, вряд ли он будет настолько наивен, чтобы оставить доказательства своих злодеяний у всех на виду. До Большой Марты дошли кое-какие слухи, и сейчас она выясняет, есть ли в них хоть доля правды. Она отказалась мне что-либо говорить о них, пока не разузнает все досконально.

– Да, это на нее похоже. Большая Марта не станет зря болтать, пока сама не разберется, где правда, а где ложь. Она – очень честная женщина. Не хочу лишний раз причинять вам боль, заставляя вас вспоминать прошлое, но скажите мне, как умерла Мэри? Говорили, что вы убили ее, и сразу после этого случился пожар. Ее обгоревший до неузнаваемости труп нашли в маленькой хижине в лесу.

Вспоминая о том злосчастном дне, Джеймс не чувствовал сердечной боли. Он испытывал только глубокое сожаление о том, что погибла молодая, чистая и полная сил женщина. Джеймса терзали угрызения совести из-за того, что он осознавал, что, видимо, его привязанность к Мэри была не настолько глубока, раз из-за ее смерти он не был убит горем. Ему казалось странным, что он не так сильно переживал из-за этого, как следовало бы. Он слишком быстро забыл свою жену, и из-за этого чувствовал себя настоящим чудовищем. Джеймс считал, что бедняжка Мэри не заслужила такой черствости с его стороны. И хуже всего было то, что, казалось, никто вокруг особенно не горевал по ней. Разве что Мегги не хватало матери. Милая скромница Мэри ушла, не оставив сколько-нибудь заметный след на этой земле. И только дочь Мегги была лучшим ее творением – тем, что осталось от нее на память.

– Я представления не имею, как Мэри оказалась в том злополучном доме, – горестно качая головой, проговорил Джеймс. – Хижина, в которой ее нашли, находится далеко от Данкрейга. Что Мэри могла там делать? Она никогда не уходила так далеко от дома. Маккей убедил всех в том, что это я заманил ее туда, а потом убил. После чего я якобы поджег дом, чтобы скрыть следы своего преступления.

– Но для чего вам это делать? – недоумевала Аннора.

– Именно в тот день мы с Мэри сильно поругались. Скандал вышел очень громким, и многие могли это подтвердить. Мэри была застенчивой и спокойной по характеру, но последние несколько недель перед смертью ходила сама не своя, срывалась по пустякам. – Джеймс пожал плечами. – Я даже думал, что, возможно, она снова ждет ребенка. Говорят, в это время у женщины портится характер. Я не понимал, какая муха укусила Мэри, но не мог остаться с ней, чтобы выяснить, отчего она сердится, и попытаться ее успокоить. В это время как раз шел сев – горячая пора.

Вспоминая о том, как изменилась Мэри в последние несколько недель перед смертью, Джеймс хмурился. Он помнил, как был сбит с толку ее странным поведением. У него вечно не хватало времени, чтобы подыскать подход к жене, которая всегда находилась в дурном расположении духа. Джеймс понимал, что это также была одна из причин, по которой он сейчас испытывал угрызения совести. Их последние мгновения, проведенные вместе, были отравлены взаимным раздражением и злыми словами. Однако, думал он, разве было бы ему лучше, если бы в их последний день между ними царили полное взаимопонимание и гармония? Или они проводили бы вместе ночи, полные страсти? Нет, от этого было бы только еще тяжелее.

– И все-таки этого явно недостаточно, чтобы вас, лэрда, объявили преступником, и все ваши земли были отданы в распоряжение того самого человека, который вас обвинил.

– Я же сказал, что вскоре Маккей пустил слух, будто я заманил Мэри в ту хижину в лесу. Еще про меня говорили, что я злился на жену из-за того, что она родила мне дочь и не очень-то спешила поскорее принести еще и сына-наследника. Еще болтали, что у меня есть другая женщина, которая готова стать моей женой, – здоровая девушка из хорошей семьи. Моей ошибкой было то, что я не придавал никакого значения этим злым сплетням. Думал, что вскоре слухи утихнут и людям надоест заниматься досужими домыслами. – Джеймс помолчал, а потом продолжил: – Мне нужно было приложить усилия для того, чтобы найти того, кто распространяет эти россказни.

– Наверняка это был мой кузен.

– Да, теперь я в этом уверен. Но я не и подозревал тогда, что сплетни – это только начало. – Джеймс покачал головой. – Не представляю, как ему это удалось, но каким-то образом он заставил людей поверить в его клевету. Одних он подкупал, принуждая распространять ложь обо мне, других шантажировал, используя против них то, что он знал об их темных делишках. Не знаю точно, как это случилось, но в один прекрасный день меня объявили женоубийцей, и, чтобы спастись, мне пришлось скрываться. У меня тогда не было времени доискиваться до правды, хотя поначалу я пробовал это сделать. Мои родственники пытались мне помочь, пока над ними также не нависла опасность. Я уговорил их держаться в стороне от всего этого.

– Вы нашли что-нибудь в комнате с бухгалтерскими книгами? – спросила Аннора и положила голову Джеймсу на плечо. Она поймала себя на мысли, что, несмотря на этот грустный рассказ, ей приятно прикасаться щекой к его теплой коже.

– В одном из дневников я нашел записи о том, как погибли мои люди. Мало кому удалось избежать смерти. Большинство умерли мучительной смертью, под пытками. Доннел хотел узнать от них, где я скрываюсь. Он также не желал, чтобы в Данкрейге оставались верные мне люди. Решив вернуться сюда под чужим именем, я рассчитывал на то, что мне удастся отыскать того, кто меня оклеветал и, может быть, даже убил Мэри.

– Значит, вы в самом деле считаете, что ее убили? Вы уверены, что это не был несчастный случай?

– Да, я в этом уверен.

Аннора выпрямилась и в конце концов задала вопрос, который давно не давал ей покоя:

– Вы не сомневаетесь в том, что во время пожара погибла Мэри, а не кто-то другой? Ведь ее тело обгорело до неузнаваемости.

Джеймс изумленно уставился на Аннору:

– Кому же еще там быть?

– Не знаю. Просто я слышала, что тогда все сгорело дотла. Как можно было делать вывод о том, кто именно погиб в огне?

– Кто же это мог быть, кроме нее? На пальце у найденной женщины было обручальное кольцо, которое я сам надел ей на руку в день свадьбы. Я его сразу узнал. А еще был найден обгоревший лоскут от того самого платья, которое она носила в тот день. И еще несколько свидетелей подтвердили, что видели, как она шла в сторону той самой хижины.

Вопросы Анноры вернули уже посещавшие Джеймса сомнения и внесли сумятицу в его мысли. Он поднялся и стал нервно мерить шагами комнату. Он ведь и сам уже думал, что женщина, погибшая в хижине в лесу, была вовсе не Мэри. Однако он даже в мыслях не мог допустить, что Мэри могла быть сообщницей Маккея и помогла ему уничтожить своего мужа. Представить такое было для него слишком тяжело. Несмотря на это, он понимал, что было бы крайне глупо не рассматривать вероятность того, что его застенчивая жена была совсем не такой, какой казалась, что на самом деле она была на стороне Маккея. Кто знает, может быть, эта – на первый взгляд безумная – догадка окажется горькой правдой!

– Раз или два мне приходило в голову, что такое возможно, но я отказывался в это поверить. Теперь я понимаю, что это было глупо с моей стороны.

– Вам не нужно себя винить. Кому приятно думать о том, что супруг – самый близкий человек – его предал?

– Гоня от себя эту мысль, я не придал значения фактам, которые могли привести меня к истине. Сейчас я готов посмотреть правде в глаза, какой бы горькой она ни была. То, что я чувствую, не столь важно. На карту поставлены Данкрейг и судьба его жителей, томящихся под гнетом жестокого Доннела. Если он останется здесь лэрдом, Данкрейг будет разорен и его жители вконец обнищают.

Аннора кивнула. Она всем сердцем сопереживала Джеймсу, но боялась оскорбить его, откровенно выказывая свою жалость.

– Однажды Мегги сказала мне одну странную вещь…

– Что она видела, как Маккей целовал ее мать?

– Да. Неужели вам она тоже успела рассказать? – удивилась Аннора.

– Не думаю, что нужно придавать ее словам большое значение. Не стоит забывать, что, когда умерла ее мать, Мегги было всего два года. Как она могла запомнить что-то подобное?

Мгновение Аннора размышляла над этим, а затем, округлив глаза, сказала:

– А что, если это было не так давно?

– Что вы хотите этим сказать?

– Что, если в хижине сгорела вовсе не Мэри? Если там была не она, это значит, что Мэри жива. А вас при этом обвиняют в ее убийстве! И вы теряете все, что у вас было, и скрываетесь, чтобы спасти свою жизнь.

– И это означает, что Мэри была в сговоре с вашим кузеном.

– Может быть. Но также возможно, что ее силой удерживают где-то. Кто знает, может, Мегги случайно стала свидетельницей свидания Мэри и Доннела. Это произошло не так давно, поэтому девочка и запомнила, что видела, как они целуются.

– Разве возможно, что Мэри, которая на самом деле жива и здорова, живет так близко, что Мегги ее однажды увидела, а другие при этом ни разу с ней не сталкивались? – Джеймс стал мысленно строить предположения о том, где Мэри может скрываться, если она и впрямь жива. – И разве Мегги не рассказала бы о том, что видела свою мать?

Аннора грустно улыбнулась:

– Как только Доннел поселился в Данкрейге, Мегги слишком быстро усвоила истину, что ей нельзя болтать лишнего, а тем более нельзя доверять Доннелу. Она слишком рано научилась хранить секреты. Жизнь в Данкрейге научила ее этому.

Джеймс подошел к расположенной в стене прорези для стрел, которая выполняла роль окна, и стал задумчиво вглядываться в даль, хотя из маленького отверстия ему мало что было видно. Ему нужно было обдумать все то, что они с Аннорой обсуждали. Если предположить, что Мэри и в самом деле была любовницей и сообщницей Маккея, это объясняет то, как быстро Доннелу удалось расправиться с Джеймсом и завладеть Данкрейгом. Было нелегко признаться себе в том, что он был слепцом в отношении своей жены, но сейчас нужно было отбросить гордыню и все трезво обдумать. Возможно, тот факт, что он никогда по-настоящему не любил свою жену, должен был служить Джеймсу хоть каким-то утешением. Выходит, он не был полным болваном.

Наверняка кому-нибудь из обитателей Данкрейга должна быть известна если не вся эта история, то хотя бы то, что Маккей был любовником Мэри. Такие вещи редко можно сохранить в полной тайне. Разумеется, Маккей готов убить любого, кто узнает о его связи с Мэри, поэтому у осведомленного человека хватило здравого смысла молчать. Джеймс размышлял, не на это ли в разговоре с ним намекала Большая Марта? Не об этих ли сплетнях она хотела выяснить поподробнее, прежде чем рассказать ему о них?

Что же это такое получается? Вместо того чтобы докопаться до истины, он все больше и больше запутывался в хитросплетениях лжи и предательства. Хотя он никогда не предполагал, что правда окажется на поверхности и он будет объявлен невиновным. Однако в то же время Джеймс никогда не думал, что все будет так запутанно. По крайней мере он начинает завоевывать на свою сторону новых людей. Имея союзников, ему будет легче разузнать то, что необходимо.

Аннора смотрела на Джеймса, погруженного в глубокие размышления. В этот момент она поймала себя на мысли, что молится про себя о том, чтобы его любовь к жене не была слишком глубока. Сердце подсказывало Анноре, что скромница Мэри была участницей заговора против Джеймса, в результате которого он потерял все. Такому гордому человеку, как Джеймс, будет трудно принять эту истину.

Аннора разглядывала его широкую спину и размышляла о том, стоит ли напоминать ему, что он так и не оделся. И решила, что не будет этого делать, так как не могла отказать в себе удовольствии еще немного полюбоваться им.

Отвлекаясь от мыслей о красоте сложения Джеймса, Аннора думала о том, что им нужно делать, чтобы ответить на бесчисленное множество вопросов, которые у них возникли. А еще нужно было принять факт, что если Мэри и впрямь жива, то это значит, что Джеймс Драммонд – женатый мужчина, а поэтому ей не стоит сидеть здесь рядом с ним и мечтать о том, как бы ей хотелось осыпать поцелуями его гладкую кожу.

Любая женщина – будь даже она самая настоящая ледышка – не смогла бы отвести взгляд от обнаженного Джеймса Драммонда. Анноре было трудно поверить, что Мэри была настолько слепа, что предпочла этому красавцу не кого-нибудь, а невзрачного Доннела. Однако она знала, что в жизни и не такое бывает, и женщины порой выбирают самых никчемных и недостойных мужчин.

Аннора закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться. Так легче заставить работать свою интуицию. Она ждала озарения. Аннора знала, что если оно ее посетит, будет найдено самое правильное решение. Внутренний голос ей подсказывал, что Мэри предала Джеймса. И тот же самый внутренний голос нашептывал ей, что, по всей видимости, Мэри сейчас уже нет в живых.

– Нам нужно выяснить, где скрывается Мэри, – повернувшись к Анноре, сказал Джеймс.

– Не уверена, что у нас это получится, – спокойно проговорила девушка.

Джеймс подошел к кровати и, нахмурившись, посмотрел на Аннору:

– Почему вы так говорите? Вы вспомнили что-то важное?

– Нет, не вспомнила. Почувствовала.

– Почувствовали?

– Да, иногда меня посещает озарение, – сказала Аннора, понимая, что иначе она не сможет объяснить свою уверенность в том, что она только что сказала. – Что-то подсказывает мне, что Мэри в самом деле нет в живых. – К удивлению Анноры, Джеймс не стал ее высмеивать. Он также не осенил себя крестом, как делали многие, встречаясь в жизни с человеком, имеющим дар ясновидения.

– У вас было видение?

Аннору поразило спокойствие, с которым Джеймс об этом спросил. Как о чем-то само собой разумеющемся. В его голосе не было ни страха, ни насмешки.

– Не совсем видение, – ответила она, вынужденная выложить ему все карты. – Я обладаю даром ясновидения. И я чувствую, что Мэри умерла. Вам не кажется, что она слишком много знала?

Джеймс мрачно кивнул:

– Да, а те, кому много известно о Маккее и его злодеяниях, имеют обыкновение умирать.

– Совершенно верно. Маккей не мог оставить ее в живых. А может быть, она слишком нажимала на него, вынуждая принять решение, к которому он пока не был готов. А он этого не любит и в гневе непредсказуем и жесток.

– Да, я об этом слышал. И если Мэри помогла ему все это организовать, она наверняка ожидала, что он сделает ее своей женой.

– Но вы были живы, и она по-прежнему считалась вашей супругой.

Джеймс медленно кивнул:

– И она стала оказывать на Маккея давление, пытаясь заставить его действовать решительно и поскорее сделать ее вдовой, чтобы вслед за этим она смогла выйти за него замуж и снова стать хозяйкой Данкрейга.

– Вот только он не мог этого допустить, потому что уже обвинил вас в ее убийстве.

– Возвращение объявленной покойницей Мэри живой и невредимой грозило бы Маккею неминуемым разоблачением. Его бы вздернули на виселице за то, что он обманом сместил прежнего лэрда для того, чтобы завладеть его землями. Все это не давало Мэри никаких шансов остаться в живых.

Аннора покачала головой:

– Все это кажется мне вполне логичным. Однако мысль о том, какой жестокий заговор был организован против вас, не дает мне покоя.

– Они очень ловко все продумали и провернули. Они действовали с холодным и циничным расчетом. Я бы ни за что не догадался об этом заговоре, в котором участвовала моя собственная жена. Что я ей сделал? Неужели она так меня ненавидела? За что? Маккею пришлось очень сильно постараться, чтобы объявить меня преступником. Ведь мои родственники обладали немалой властью. Однако все произошло слишком неожиданно, поэтому они не смогли остановить творившееся в Данкрейге беззаконие. Маккей понимал это и потому действовал скрытно. И чрезвычайно быстро.

Аннора кивнула:

– Да, мой кузен прекрасно разбирается в том, в чьих руках находится настоящая власть и как пускать вход тайные рычаги.

Джеймс смотрел на Аннору и хмурился, размышляя о неслыханном коварстве ее кузена. Он чувствовал к Анноре безграничное доверие. Теперь ей известно все о его тайне. А это значит, что Джеймсу больше нет причин быть осторожным и что-то скрывать от Анноры. Он мог всецело отдаться желанию, которое все это время сдерживал. Теперь она сидит на его кровати, лежа в которой ночами, он столько раз представлял себе Аннору. Джеймс упивался звуком ее голоса, с наслаждением вдыхал ее нежный аромат. Он осознавал, что сгорает от желания и хочет сделать ее своей прямо сейчас.

Глава 9

– Больше не желаю говорить об этом, – сказал Джеймс, решительно садясь рядом с Аннорой и властно привлекая ее к себе.

По тому, как Джеймс на нее посмотрел, Аннора поняла, что он больше ни о чем не хочет с ней говорить. Она чувствовала его желание – горячее и сильное, – и оно подпитывало ее собственное желание, заставляя Аннору дрожать, как во время горячки. В этот момент было трудно рассуждать и было невозможно вспомнить, почему ей нужно скорее покинуть спальню Джеймса. Причин было огромное множество. И все же с каждым новым поцелуем Джеймса здравый смысл все больше покидал Аннору.

– Если я не пойду сейчас переодеваться, я опоздаю к ужину, – слабо запротестовала она и сама почувствовала, что это неудачная отговорка. Ей не хотелось высвобождаться из его объятий.

– Они хватятся вас и пошлют кого-нибудь разыскивать?

– Нет, едва ли. Раньше они никогда так не делали.

– Тогда останьтесь, дорогая Аннора.

– По-моему, это неразумно. – Да, особенно учитывая то, какую власть он над ней имеет. Если даже от того только, что он проводил ладонью по ее щеке, у Анноры начинало отчаянно колотиться сердце.

– Ах, моя дорогая девочка, когда я с вами, мне не хочется поступать разумно!

Не успела Аннора вымолвить хоть слово, как оказалась на кровати, а Джеймс – на ней. Ее тело радостно устремилось ему навстречу, хотя рассудок в это время из последних сил пытался противостоять влечению. Аннора подумала о том, что, если их предположения о Мэри и Доннеле имели под собой хоть сколько-нибудь реальные основания, сейчас было очень опасно сломя голову отдаваться страсти. Если об этом станет известно Эгану, Джеймсу снова придется податься в бега или – хуже того – он примет мученическую смерть.

Кроме того, Аннора была девственницей, и, хотя она знала, что ни одного мужчину никогда не будет хотеть так, как хочет сейчас Джеймса Драммонда, у нее на памяти была печальная история ее собственной матери. Аннора дала себе слово никогда не повторять ее ошибок. Девушка на себе испытала, каково это – быть презираемым всеми внебрачным ребенком. То, какие чувства она испытывала, когда Джеймс держал ее в своих объятиях, подсказывало Анноре, как близка она сейчас к тому, чтобы мгновенно забыть обо всех клятвах и обещаниях, которые она давным-давно дала самой себе. И это не могло не пугать Аннору.

Она уперлась руками ему в грудь, делая еще одну попытку противостоять своим желаниям. Кожа у Джеймса была такой гладкой и теплой. Ощущая ладонью его крепкие, упругие мускулы, от сильного желания Аннора испытывала головокружение. Ей ужасно хотелось ласкать и гладить это сильное обнаженное тело. Она никогда не думала, что бывают случаи, когда настолько тяжело поступить так, как тебе подсказывает здравый смысл, а не как тебе хочется.

– Рольф, – начала она, а затем осеклась, смущенная тем, что по-прежнему так его называет. – То есть… Нет. Ведь вас зовут Джеймс? Надо же! Я только сейчас узнала ваше настоящее имя.

Джеймс нежно поцеловал ее в губы. Он почти физически ощущал, как Аннору переполняют противоречивые эмоции. Джеймс испытывал чувство вины, видя то, как в душе Анноры происходит борьба между тем, чего ей ужасно хочется, и тем, как, по ее мнению, нужно поступить. Он понимал, что ему сейчас следовало бы сразу же отстраниться от нее. Он не должен нажимать на Аннору и подталкивать ее к тому шагу, к которому она, по всей видимости, пока не готова. Но он оказался не способным отступить.

Он уже так долго не знал женщины. Тепло и мягкость ее тела действовали на него возбуждающе. Даже со своей женой, с Мэри, он никогда не имел возможности утолить свою страсть без остатка, потому что она, казалось, всегда стыдилась близости и была холодна в постели. Наверняка все объяснялось тем, что он был неприятен Мэри. Возможно, она даже чувствовала к нему отвращение.

Воспоминания о Мэри ненадолго отрезвили Джеймса. Все это – ничем не подтвержденные подозрения. Он не должен обвинять Мэри, не имея никаких доказательств. И кто знает, может быть, он все еще женат? Хотя если выяснится, что Мэри жива и в самом деле жестоко предала его, он непременно разведется с ней. Для этого понадобятся время и деньги, много денег. Но нет, Мэри мертва. Скорее всего она умерла совсем не в то время, как все считают, а гораздо позднее. Джеймс не сомневался, что предчувствия не обманули Аннору. Он воспитывался кланом Мюрреев, среди которых было много людей, обладающих «даром». Поэтому ему нетрудно было понять, о чем идет речь, когда Аннора упомянула о своих видениях.

Джеймс сгорал от желания. Он знал, что то, что сейчас испытывал, нельзя было объяснить многолетним воздержанием. Джеймс хотел только одну женщину – Аннору. Он не мог смотреть ни на одну из служанок, которые были не прочь с ним переспать и с которыми он мог бы удовлетворить свое вожделение, если бы пожелал этого. Джеймс мог бы даже сохранить свое инкогнито, занимаясь с одной из них любовью в полной темноте. Но ему хотелось отдать весь свой жар нерастраченных чувств только ей одной – Анноре. Если она не отвергнет его окончательно, он намерен сделать ее своей здесь и сейчас.

– Я хотел бы, чтобы вы называли меня моим настоящим именем с первого дня нашего знакомства, – ласково проговорил Джеймс, нежно покусывая мочку ее уха.

– Нам не надо этого делать, – неуверенно проговорила Аннора, дрожа от желания, которое овладевало ею все больше и больше. – Мне не надо этого делать, – поправилась она.

– Нет, надо. Вы прекрасно знаете, что сами этого хотите.

– Не всегда разумно следовать своим желаниям. Это может иметь дурные последствия.

– Что дурного в том, что мы предадимся страсти, которая неудержимо влечет нас друг к другу? Какие у этого могут быть дурные последствия?

– Я сама являюсь последствием подобного опрометчивого поведения, – грустно проговорила Аннора.

– Ах, милая моя! Вы не последствие, вы бесценный дар Божий, Божье благословение. Не повторяйте слова, сказанные глупцами. – Джеймс начал развязывать завязки на ее платье, радуясь тому, что Аннора не останавливает его.

– Не забывайте, что те, кого вы называете глупцами, цитируют церковные постулаты.

– Служители церкви – тоже люди, милая. Да, многих привели в церковь истинное призвание и глубокая вера. Также немало священников, которых направили в церковь их родители, и они работают там не ради служения Господу, а для того, чтобы добыть себе средства на жизнь. А есть и такие, которых ввергла в искушение жажда власти.

– Ересь, – сказала Аннора и широко улыбнулась. Она отдавала себе отчет, что от ее колебаний скоро не останется и следа. В голове у нее промелькнула мысль о том, что, наверное, ее мать переживала похожие противоречивые чувства, когда у нее появился возлюбленный. Вероятно, она тоже сходила с ума от желания, не хотела упускать удачу в лице красавца мужчины, который заставил биться ее сердце быстрее. В отличие от своей матери Аннора была уверена, что ее мужчина ни за что не отвернется от собственного ребенка. Это было бы уже слишком. Она этого не переживет.

– У вас на самом деле нет одного глаза? – осторожно спросила Аннора Джеймса, трогая повязку у него на лице.

– Бог с вами! Оба моих глаза целы и невредимы. Я просто забыл снять эту проклятую повязку, – воскликнул Джеймс и сдернул повязку с лица. – Мне всегда твердили, что у меня глаза такого приметного зеленого цвета, что их ни с какими другими не спутаешь. Я боялся, что такие запоминающиеся глаза меня выдадут, и надел повязку для маскировки.

– Да, такие глаза забыть невозможно, – вздохнув, согласилась Аннора и поцеловала Джеймса в краешек глаза, который он так долго прятал ото всех. – У вас очень красивые глаза.

Джеймс покраснел от смущения. Давненько его так не трогали женские комплименты. А он без ложной скромности мог сказать, что слышал их немало за свою жизнь. Однако Джеймс чувствовал, что каждое сказанное Аннорой слово искренне и идет из самого сердца. Это не часть любовной игры. Похвала Анноры была приятна и льстила ему. Узнав, что Анноре нравится то, как он выглядит, Джеймс чувствовал себя таким же довольным и гордым, как петух в курятнике.

Опасаясь, что сейчас может сказать какую-нибудь глупость, он поцеловал Аннору. Джеймс снова ощущал себя неопытным юношей, не на шутку распалившимся и изнемогающим от желания. Он не знал, что именно решило исход ее внутренней борьбы. Ведь всего минуту назад Джеймс видел, что Аннору одолевают сомнения. У него и в мыслях не было спрашивать ее о том, что явилось причиной происшедшей с ней перемены. А то, чего доброго, он снова даст Анноре повод для сомнений. А Джеймс больше всего боялся, что Аннора ему откажет. Он хотел, чтобы она ни о чем не думала, а просто отдалась своим ощущениям.

Изо всех сил стараясь ошеломить Аннору своими поцелуями, Джеймс начал ее раздевать, стараясь не делать это слишком поспешно, чтобы не испугать девушку. Хотя на самом деле ему хотелось поскорее сорвать с Анноры все, что на ней было надето. Он хотел ощущать ее плоть, любоваться ею, гладить и ласкать.

Сняв с Анноры остатки одежды, Джеймс не мог отвести взгляд от ее обнаженного тела. Он смотрел на Аннору так, словно хотел запомнить каждый ее изгиб. У нее были роскошные полные груди, тонкая талия и округлые бедра. Несмотря на то что Аннора была стройной, у нее был и округлости, ласкавшие взгляд. Темный мысок скрывал ее лоно. Ее соски были темно-розовыми. Атласная кожа кремового оттенка приковывала взгляд Джеймса.

Джеймс посмотрел на лицо Анноры. Ее щеки покрывал стыдливый румянец. Увидев смущение и робость у нее в глазах, он насторожился: этот взгляд слишком сильно напоминал ему Мэри. Он чаще всего означал, что Джеймсу будет отказано в женской ласке и теплоте. Испугавшись, что ее желание того и гляди иссякнет, Джеймс поцеловал Аннору. В этот поцелуй он вложил все свое отчаяние, внезапно охватившее его. Он целовал ее до тех пор, пока Аннора не стала отвечать ему с удвоенной страстью, и тогда его страх прошел.

Когда Джеймс, как безумный, уставился на ее тело, Аннора была готова сгореть от стыда. Никто до этого не видел ее совершенно нагой, как сейчас, – ни мужчина, ни женщина. И чем дольше Джеймс смотрел на Аннору – ничего не говоря и ничего не предпринимая, – тем сильнее в ней возрастала уверенность в том, что увиденное разочаровало Джеймса. Когда он наконец поднял на нее глаза, Аннора ожидала, что он ей что-нибудь скажет. Она внутренне сжалась, приготовившись услышать неискренний дежурный комплимент, сказанный для того, чтобы замаскировать огорчение и пощадить чувства Анноры. Но вместо слов Джеймс поцеловал ее – очень пылко и страстно.

Несмотря на желание, которое с новой силой охватило ее, Аннора сумела заметить отчаяние и даже страх в глазах у Джеймса. Но чем самозабвеннее она отвечала на поцелуи Джеймса, тем быстрее проходила его неуверенность. И вот уже Аннора чувствовала в нем только одно неистовое желание. Когда Джеймс лег на нее и их обнаженные тела впервые соприкоснулись, она уже больше не могла ни о чем думать.

– Ах, Аннора, милая, я не хочу торопиться. Я хочу узнать каждый дюйм твоего прекрасного тела, но ты просто сводишь меня с ума, – пробормотал Джеймс.

Неужели ему хочется сейчас разговаривать? Как он может в такой момент что-то говорить? Она не может ни о чем думать. Она полностью погружена в свои ощущения: его губы на ее шее, тепло его тела под ее ладонями. Она не в состоянии сейчас мыслить связно. Вряд ли в состоянии вспомнить даже, как ее зовут. Но когда Джеймс коснулся влажным языком ее соска, к Анноре снова вернулся дар речи. Она как во сне пробормотала его имя, а в это время все ее тело охватил огонь. Пока он целовал ее сосок, Аннора могла только тихо охать и приглушенно стонать. Аннора старалась не думать о том, что впоследствии, вспоминая о такой полной потере самообладания, она наверняка будет испытывать ужасную неловкость.

К тому времени, когда Джеймс переключил свое внимание на другую ее грудь, Аннору уже не интересовало, какие звуки слетают с ее губ и что именно делает Джеймс. Лишь бы удовольствие, которое он ей доставлял, никогда не кончалось. Она чувствовала, как что-то твердое и длинное прижалось к ее лону. На одно короткое мгновение Аннора подумала, что ей следует бояться этой штуковины и того, какая она большая, но вскоре наслаждение вытеснило все опасения у нее из головы. Аннора даже не вздрогнула и не была потрясена, когда его рука, опускаясь все ниже по ее животу, проскользнула у нее между ног. Одним лишь движением своих длинных пальцев он доставил ей такое наслаждение, что Аннора безропотно раскрылась на его ласку.

– Господи правый, любимая, ты такая горячая и влажная, – прохрипел он, и все его тело дрожало от желания скорее оказаться внутри ее.

– Это хорошо? – спросила Аннора прерывающимся шепотом, потому что в глубине души ее это тревожило.

– Отлично. Просто превосходно. Это означает, что твое тело приветствует меня и приглашает войти в него.

И он войдет туда – прямо сейчас. Джеймс старался не торопиться, помня о том, что Аннора – девственница и нужно все сделать для того, чтобы ее первый опыт не оставил после себя страхов и слишком много боли. Но ему было чертовски трудно не проявлять нетерпения и двигаться медленно и осторожно, потому что от жгучего желания у него бурлила кровь, а тело Анноры радостно встречало его.

Сильнее раздвинув ей ноги, Джеймс расположился внутри ее. Лишь только его плоть прикоснулась к ее пышущему жаром естеству, он с трудом удержался от того, чтобы не проникнуть в нее как можно глубже. Джеймс входил в нее медленно и постепенно, шаг за шагом, пока не уперся в преграду ее девственности. Нагнувшись над Аннорой, он поцеловал ее в губы.

– Сейчас тебе может быть немного больно, Аннора, – прошептал он, – но, клянусь, эта боль скоро пройдет.

Аннора только сильнее обняла Джеймса за шею.

– Не думай об этом, Джеймс. Сделай, что нужно, а после этого мы будем вместе наслаждаться друг другом.

То, что Аннора употребила слово «наслаждаться» для описания того, чем они занимаются, воодушевило Джеймса. Он поцеловал ее, а потом продолжил. Вдруг все ее тело напряглось, и она тихонько вскрикнула. Оказавшись глубоко в ней, Джеймс на некоторое время замер, продолжая целовать и ласкать Аннору, чтобы успокоить боль которую ему поневоле пришлось ей причинить, и стараясь возродить ее страсть. Через какое-то мгновение он осознал, что пытается двигаться так, как ему все время хотелось.

Джеймс поднял голову и посмотрел на Аннору: у нее на лице он не увидел ни гримасы боли, ни отвращения. Ее щеки раскраснелись, а темно-синие глаза стали почти черными от желания. Он знал, что причинил ей боль, но Аннора оправилась от нее быстрее, чем он предполагал.

– Больше не больно? – хрипло спросил Джеймс.

– Нет, – прошептала она.

– Обхвати меня ногами, любовь моя.

Аннора сделала так, как он сказал, и почувствовала, как он вошел в нее еще глубже.

– А что делать потом?

– Наслаждаться, – сказал он. – Просто наслаждаться своими ощущениями.

Он медленно почти полностью вышел из нее. Не успела Аннора против этого возразить, как он снова вошел в нее толчком, и она чуть не вскрикнула от удовольствия. Пока он это проделывал снова и снова, в голове у Анноры проносилась безумная мысль, что это именно то, ради чего ее мать так рисковала. И внезапно до нее дошло, почему ее мать всегда так грустила – потому что лишилась этого. А через некоторое время Аннора уже не могла ни о чем думать.

Как это ни было трудно, Джеймс, стиснув зубы, сдерживался, хотя ему не терпелось получить разрядку. Но он хотел, чтобы они вместе достигли высшей точки наслаждения. Вдруг он почувствовал, как ее тело начало сжиматься вокруг его плоти. Через мгновение она выкрикнула его имя, все ее тело изогнулось и задрожало, и Джеймс наконец полностью отдался собственному наслаждению.

После этого Аннора лежала, не шевелясь, чувствуя усталость во всем теле, как будто весь день трудилась в поте лица. Она постепенно начинала осознавать, что лежит на кровати совершенно нагая и ничуть не стыдится Джеймса. Лишь тогда, когда он обнял ее, она стала по-настоящему приходить в себя. Она только что отдала свою невинность мужчине, который даже никогда не говорил ей о любви. Аннора осознавала, что совершила тяжкий грех. Наверное, самым разумным было бы сейчас побежать из его спальни прямо в церковь и покаяться во всем. Но Анноре совсем этого не хотелось. Ей хотелось только одного – оставаться в постели Джеймса, в его объятиях. Гладить, как в забытьи, его широкую грудь и наслаждаться покоем и счастьем.

Однако незаметно в ее блаженное забытье стала врываться суровая реальность. Аннора стала думать о том, что может случиться с ней в будущем. Она отдавала себе отчет в том, чем ей может грозить появление у нее любовника, особенно такого мужчины, как Джеймс. Даже если Джеймс одержит победу над Доннелом и восстановит себя в правах над Данкрейгом, связь с Аннорой будет для него всего лишь мимолетным увлечением. Она не должна забывать о том, что Джеймс – лэрд. А лэрды не женятся на бедных незаконнорожденных женщинах, какого бы знатного происхождения ни был один из родителей. Лэрды находят себе жен, которые приносят им земли и деньги, которые могут приумножить их власть или богатство. Аннора понимала, что эти вещи должны быть важны для лэрда Данкрейга, как никогда: наверняка Доннел растранжирил богатство Данкрейга и вряд ли хоть сколько-нибудь позаботился о том, чтобы хозяйство велось рачительно.

При этом Аннору охватила грусть. Но она напомнила себе, что пошла на связь с Джеймсом осознанно. Она сама выбрала для себя такую судьбу и должна испить свою чашу до дна. Еще не время рвать на себе волосы, стенать и рыдать в подушку.

Единственное, в чем Аннора была уверена сейчас, так это в том, что она любит этого мужчину без всякой надежды на взаимность. Ей стало горько. Пока Джеймс хочет, чтобы они оставались любовниками, они с ним будут встречаться. Она – его, пока нужна Джеймсу. И она не собирается расстраивать его своими переживаниями. Она знает что Джеймс – хороший человек и не станет причинять ей зла. Аннора не сомневалась в том, что он, несомненно, отпустил бы ее по первому требованию и дал ей возможность сохранить свою невинность, если бы она по-настоящему возражала. Разве можно винить Джеймса за то, что она влюбилась в него и когда-нибудь из-за этого ее сердце будет разбито? Он виноват только в том, что в него легко влюбиться.

Когда Джеймс взял ее за подбородок и повернул к себе ее лицо, Аннора нашла в себе силы улыбнуться. Она не хотела ничем омрачать их мимолетное счастье.

– Что-то ты притихла, милая, – сказал Джеймс и поцеловал ее в губы.

– У меня все еще нет сил для разговоров, – ответила она.

Он улыбнулся и погладил Аннору по спине. В ее глазах он не увидел ни тени сожаления, ни намека на стыд. Но от того, что Аннора все время молчала, Джеймсу было не по себе. Когда-то Джеймс имел неосторожность посмотреть в глаза жены после того, как они занимались любовью, и дал себе слово больше этого никогда не делать. У жены был такой несчастный вид, она была так пристыжена и смущена, что Джеймс пал духом и стал сомневаться в своих мужских способностях. Хотя душу ему грела надежда, что когда-нибудь, со временем, он научит Мэри получать удовольствие от физической близости. А также он мечтал о детях, которых подарит ему Мэри.

Сейчас, видя, что Аннора отмалчивается, Джеймс забеспокоился, что она переживает сейчас то же самое, что раньше чувствовала с ним Мэри. Он со страхом взглянул ей в лицо, мысленно готовясь к самому худшему. Но когда Джеймс увидел блаженную улыбку на лице Анноры, у него мгновенно отлегло от сердца.

– Скажи мне, Джеймс, почему вначале, когда мы только начали заниматься любовью, ты словно чего-то испугался? – неожиданно спросила Аннора.

Джеймс не сразу понял, о чем идет речь. А затем удивился, как Аннора могла догадаться о том, что он в тот момент чувствовал, и прочесть его мысли.

– Тебе показалось, что я чего-то испугался? – переспросил он.

Аннора поморщилась, опасаясь, что то, что она сейчас скажет, может положить конец их отношениям с Джеймсом.

– Временами я чувствую душевное состояние других людей. Ну так вот… После того как ты перестал рассматривать мое тело и начал меня целовать, я в какое-то мгновение почувствовала, что тебя внезапно охватил страх. Ты даже был близок к отчаянию. Я подумала, что, может быть, я что-то сделала не так, и из-за этого ты испугался.

– Так, значит, чувства других людей для тебя словно открытая книга?

Аннора кивнула:

– Да, но это секрет. Я не хочу, чтобы об этом узнали.

– Можешь смело мне доверять, любовь моя. Я высоко ценю людей, у которых есть дар. Я воспитывался у Мюрреев, а в этом клане многие имеют такие способности, как у тебя. Например, моя сестра Джиллианна. Ты угадала, милая: я в самом деле вначале очень боялся. Но не из-за того, что ты что-то не так сделала. Просто моей жене Мэри не нравилось заниматься любовью. У нее всегда был такой вид, словно ей это было неприятно, стыдно и унизительно. И я ничего с этим не мог поделать. Увидев у тебя на лице смущение, я испугался, что желание, охватившее тебя в самом начале, постепенно угасло. Мне не следовало жениться на Мэри. Надо было как-то догадаться о том, что она относится к числу женщин, которые не любят заниматься любовью. Ах, но в таком случае у меня никогда не было бы моей ненаглядной Мегги!

– Правда, – согласилась Аннора. Она не могла представить, как кому-то может не понравиться то, что Джеймс только что заставил ее испытать с ним. Но Аннора этого не сказала вслух, потому что не хотела, чтобы Джеймс слишком быстро догадался о том, что она чувствует к нему. – Так, значит, поэтому тебе трудно представить, что Мэри с Доннелом были любовниками?

– Да. А также потому, почему любой мужчина не хочет думать о том, что его женщина может желать другого мужчину. Однако, может быть, мы не находили взаимопонимания в постели оттого, что на самом деле Мэри любила Маккея, а не меня. Возможно, ее родственники насильно выдали ее за меня замуж, потому что в то время Маккей мало что мог предложить Мэри и ее родне.

Аннора нисколько не сомневалась в том, что Джеймс был для Мэри хорошим и верным мужем, и в том, что жена не любила Джеймса, не было его вины. Ее сердце переполняли сочувствие и желание сделать все, чтобы Джеймс забыл про свои прошлые обиды и несчастья.

– Если Мэри и вправду любила Доннела, это значит, что тебе не стоит принимать слишком близко к сердцу то, что между вами было не все гладко. С самого начала ваш брак с Мэри был обречен. Ты ничего не мог с этим поделать, ведь насильно мил не будешь. К тому же у этой женщины, вне всяких сомнений, был дурной вкус, если она предпочла тебе Доннела.

Джеймс не удержался от улыбки.

– А что? В этой мысли что-то есть.

– Меня, например, нельзя упрекнуть в отсутствии вкуса. – Аннора улыбнулась и поцеловала Джеймса. Она намеревалась показать этому мужчине, что он – самый лучший из всех, чтобы он выбросил из головы все сомнения и страхи, которые его терзали из-за Мэри.

Глава 10

Джеймс выставил готовую каминную полку за дверь мастерской. Работая над полкой, он превзошел самого себя и с нетерпением ждал момента, когда сможет увидеть, как творение его рук будет украшать спальню лэрда, которая, поклялся Джеймс, скоро снова станет его спальней. Однако сегодня даже мысль о том, что Маккей спит в его кровати, не могла испортить Джеймсу настроения. После долгой ночи любви, проведенной с Аннорой, он был наверху блаженства. Джеймс за всю свою жизнь не чувствовал себя таким удовлетворенным, таким счастливым. Словно Аннора утолила не только жажду его тела, а и возродила его душу.

– Как я погляжу, вы сегодня в приподнятом настроении, – сказала Большая Марта, подходя к нему.

Проницательный взгляд ее прищуренных глаз говорил о том, что Большая Марта догадывалась, что он провел ночь в объятиях Анноры. Джеймс был далек от того, чтобы испытывать чувство вины: он с самого начала нисколько не сомневался, что Аннора Маккей – его женщина. И этой ночью он просто заявил свои права на нее и дал понять Анноре то, в чем давно был уверен сам. Если бы Джеймс не был вынужден скрываться под чужой личиной, он бы заявил о своих правах на нее во всеуслышание. Чтобы все в Данкрейге знали, что Аннора Маккей – его женщина.

– Ну что, нравится тебе эта вещица? – спросил Джеймс, не скрывая гордости за удачно выполненную работу.

– Да, ты умеешь творить с деревом настоящие чудеса. Но что-то мне подсказывает, что совсем не поэтому ты сам себе улыбаешься сегодня. Не помню, чтобы ты так когда-нибудь улыбался. Разве что когда видел нашу любимую крошку Мегги. – Большая Марта скрестила руки на груди и кивнула. – Я с самого начала знала, что она тебе походит.

Джеймс округлил глаза от удивления.

– Как тебе удается знать обо всех секретах Данкрейга?

– Ну что ты! К сожалению, мне известно не обо всех его секретах. Хотя, признаться, очень хотелось бы знать все тайны Данкрейга. Если бы мне это удалось, ты бы сидел сейчас на месте Доннела и был лэрдом Данкрейга, кем ты и должен быть по праву. Но вместо тебя на месте лэрда сидит эта самодовольная свинья. Он разрушает все, к чему прикоснется. А еще старается окружать себя роскошью, словно он – король.

– Да, Доннел заслуживает смерти. – Джеймс посмотрел на Большую Марту и спросил: – Не хочешь ли ты сказать мне в мягкой форме, что тебе не удалось выяснить, что из того, о чем ходили слухи, было правдой? – Увидев, как Большая Марта поджала губы и отвела взгляд, Джеймс понял, что она все же кое-что разузнала, но опасалась, что это ему не понравится. – Ты узнала, что моя женушка на самом деле не была такой славной и милой скромницей, какой я ее считал?

Когда Большая Марта подняла на него удивленные глаза, Джеймс улыбнулся, несмотря на то что знал, что правда, которую женщина собирается сообщить ему, была горькой. Один разговор по душам с Аннорой, когда он смело взглянул правде в глаза, подготовил Джеймса к тому, что он может узнать о том, что Мэри его предала. А может быть, душевные силы, необходимые для этого, придала ему ночь любви с Аннорой? Может быть, ее любовь стала ему надежным щитом и его перестала страшить суровая правда?

– Значит, ты все-таки что-то подозревал? – спросила Большая Марта.

– Дело не в этом. Аннора умеет задавать трудные вопросы и видит вещи, которые я, к сожалению, не замечаю, хотя должен был их заметить. Это она высказала догадку о том, что Мэри могла быть сообщницей Маккея и скорее всего была его любовницей. И я не могу опровергнуть ее предположение. А еще Аннора считает, что Мэри уже нет в живых.

– Так, значит, она вправду погибла во время того самого пожара?

– Может быть, да, а может, и нет. Как совершенно справедливо заметила Аннора, как я могу быть в этом уверен, если найденный на пожарище труп невозможно было опознать? Однако Аннора думает, что ее кузен вряд ли оставил бы Мэри в живых, потому что она была доказательством того, что обвинения против меня бессмысленны и что он занял мое место незаслуженно. Доннел не хотел рисковать.

– Это верно. Ну да, боюсь, что Мэри и вправду была тебе неверна. В той хижине, где произошел пожар, она время от времени встречалась с Маккеем. Служанка однажды видела их вместе в Данкрейге. Мэри незаметно пробиралась в спальню Доннела, когда он приезжал сюда, что случалось довольно часто. Эта служанка заявила, что она слышала более чем достаточно, чтобы не считать, что это была невинная встреча двух родственников. Как зовут эту служанку, я, конечно, тебе не скажу. Я поклялась ей молчать. По крайней мере пока Доннел правит Данкрейгом. Мне с трудом удалось уговорить ее рассказать мне все, что ей известно.

– Понимаю. Она сказала точно, когда видела их вместе?

– Примерно за месяц до того, как Мэри погибла, или до того, как ее стали считать погибшей.

– А после того пожара она, случайно, не видела ее?

– Этого женщина не сказала. Я могу снова расспросить ее об этом. Если бы она увидела Мэри, то подумала бы, что встретила привидение. А поэтому она вряд ли станет болтать об этом из страха, что ее примут за сумасшедшую. А почему ты спрашиваешь?

– Потому что мне кажется, что Мегги видела Маккея и Мэри вместе. Она призналась мне и Анноре, что считает, что Маккей – не ее отец, несмотря на то что однажды она видела, как он целуется с ее мамой. Я подумал, что, случись это до пожара, Мегги вряд ли смогла бы это запомнить: ей было тогда меньше двух лет. А что, если это произошло гораздо позже?

Большая Марта покачала головой:

– Если бы девочка и в самом деле видела свою мать после того пожара, разве ребенок смог бы об этом промолчать? А Мегги об этом не проронила ни слова.

– Аннора говорит, что моя дочь очень быстро научилась хранить секреты. – Джеймс вздохнул. – Размышляя над тем, могла ли Мэри быть в сговоре с Доннелом или нет, я вспоминал годы, прожитые с нею в браке. Что-то было неладно с Мэри. Мегги была ей словно неродная девочка. Я ни разу не видел, чтобы она брала ребенка на руки и ласкала ее, когда она была малышкой. Надо было лучше присмотреться к Мэри, прежде чем жениться на ней, но я тогда только что стал лэрдом и хотел иметь семью – жену, детишек. Однако вместо этого мне досталась жена, которую скорее всего подослал мне Маккей, бывший ее любовником. И только Мегги стала Божьим благословением в моем браке, моим утешением. Моя умненькая, славная Мегги!

– Да, девочка очень смышленая. Кто еще в этом возрасте знает, когда нужно промолчать, и умеет хранить секреты? И впрямь умный ребенок. Хотя грустно, что с такого возраста девочке приходится усваивать эти уроки. – Отведя глаза, Большая Марта спокойно сказала: – Ты знаешь, я никогда особенно не доверяла Мэри. Она была какой-то холодной и черствой.

– О да, это верно! Я ошибочно принимал это за застенчивость или девичью скромность. Хочу сказать, что если она просто исполняла роль моей жены по просьбе Маккея, ей это не доставляло большого удовольствия.

– Если она доверилась такому мерзавцу, как Доннел, значит, у нее было не все в порядке с головой, – заявила Большая Марта и потерла подбородок. – Да. А как же иначе, если она предполагала, что, подстроив все, чтобы тебя обвинили в ее смерти, она вернется в Данкрейг в качестве жены Доннела? Как ты думаешь, она сама разработала этот план?

– Наверняка сама, – твердо сказал Джеймс. – Маккей не так глуп, чтобы оставлять в живых женщину, являющуюся доказательством его преступлений. Поэтому, если она и впрямь была его сообщницей, она давно мертва.

– Как печально! Это ужасно печальная история. Ну что же, по крайней мере теперь ты сделал удачный выбор. Только будь осторожен, парень. Эган давно мечтал об этой девушке. Если он узнает о вас, ты – мертвец. И я уверена, что девушке тоже не поздоровится.

Джеймс кивнул. Большая Марта не спеша удалилась, и он посмотрел ей вслед, продолжая размышлять над ее словами. Женщина могла не напоминать Джеймсу о том, что, встречаясь с Аннорой, он играет с огнем. Он и без того нажил себе врага в лице Эгана после того, как однажды ударил его, защищая Аннору. А если Эган узнает о том, что Джеймс спал с Аннорой, он сделает все, чтобы Джеймс умер медленной мучительной смертью. И Большая Марта недаром беспокоится об Анноре: его возлюбленная так же рискует, как и он. Узнав, что у нее появился любовник, Эган будет вне себя от бешенства. Наверняка ее знатное происхождение и ее целомудрие играют немаловажную роль в интересе Эгана к Анноре.

Вернувшись в мастерскую, чтобы подобрать материал для изготовления стульев, заказанных ему Доннелом. Джеймс перебирал в уме все разумные причины для того, чтобы держаться подальше от Анноры. Он прекрасно осознавал, что все эти причины серьезны и нельзя их игнорировать. Однако при этом Джеймс отдавал себе отчет в том, что ничто на свете не заставит его отказаться от Анноры. Она дарила ему то самое тепло, о котором он всегда мечтал. Тем не менее ему следует проявлять осторожность. Пусть Большая Марта знала об отношениях Джеймса с Аннорой, больше об этом не должна узнать ни одна живая душа. Если однажды Джеймс хотя бы заподозрит, что кто-то еще проведал о том, что они с Аннорой любовники, он тотчас же отправит Аннору и Мегги как можно дальше от Данкрейга. Даже если это будет означать, что он снова превратится в изгоя и никогда не вернет себе Данкрейг.

Он нашел подходящий для работы кусок древесины и решил побыстрее встретиться с Маккеем и обсудить с ним заказ. Изучив к тому времени привычки Маккея, Джеймс знал, что скоро Доннел отправится в комнату с бухгалтерскими книгами. Захватив с собой эскиз стула, он пошел его разыскивать.

Когда Джеймс был всего в нескольких шагах от комнаты с бухгалтерскими книгами, он увидел, как туда направляются Доннел с Эганом. Они оба были так поглощены беседой друг с другом, что ни один из них его не видел. Поэтому, пока его не заметили, Джеймс решил спрятаться. Ради Анноры, ради ее спокойствия и безопасности он решил избегать встреч с Эганом, чтобы не допускать открытого противостояния. Хотя больше всего ему хотелось как следует проучить мерзавца.

Увидев небольшую дверь, Джеймс неслышно прошмыгнул в тесное помещение, находящееся по соседству с комнатой с бухгалтерскими книгами. Джеймс помнил, что в те времена, когда он был лэрдом Данкрейга, этого помещения здесь не было. Оглядевшись по сторонам, Джеймс догадался, для чего оно предназначалось. Время от времени его использовали как спальню для гостей невысокого ранга. Однако наверняка чаще всего комната была нужна Доннелу для кратких интимных свиданий с женщинами.

Послышались голоса. Джеймс положил эскиз и кусок дерева на кровать и подошел к смежной стене, разделявшей помещения. Через минуту он нашел щель в деревянной стене, через которую можно было услышать все, о чем говорят в соседней комнате.

– Свадьба состоится через месяц, – говорил Маккей.

– Ты сообщил Анноре? – раздался голос Эгана.

– Нет еще. И ты тоже пока не говори ей о предстоящей свадьбе.

– Почему? Мы могли бы уже объявить о помолвке и стать женихом и невестой. У меня будет возможность показать ей, что ей нужен мужчина. Убедить ее стать посговорчивее. Может быть, она даже забеременеет от меня, и тогда ей не придет в голову артачиться. Вряд ли девчонке захочется произвести на свет незаконнорожденного ребенка, как она сама. Она на собственном опыте убедилась, как это обидно.

– Эган, мы сделаем так, как я сказал, и не иначе. На самом деле Аннора вовсе не такая покорная овечка, какой ты ее считаешь. Если мы хотим, чтобы все прошло гладко, надо действовать очень осторожно. Ты женишься на ней через месяц, будь уверен. Этим и довольствуйся. А если тебе захочется женского тела, на это есть служанки. Если ты изнасилуешь Аннору до свадьбы, это тебе ничего не даст. Она не примет смиренно свою участь и не перестанет сопротивляться только потому, что ты похитил ее невинность. Так поступили бы на ее месте другие девушки, но только не она.

«Это мне она отдала свою невинность», – хотелось во всеуслышание заявить о своих правах на Аннору Джеймсу, в котором заговорил инстинкт собственника. Ему было обидно за Аннору, и одновременно он испугался за нее. Им овладело сильное искушение ворваться в соседнюю комнату и сказать этим людям, которые так хладнокровно обсуждают судьбу Анноры, что они могут забыть о своих планах – теперь Аннора принадлежит ему. И чтобы до них окончательно это дошло, ему хотелось пустить в ход кулаки. Джеймсу стоило немалых усилий взять себя в руки и успокоиться.

Он схватил кусок древесины и свой чертеж и незаметно выскользнул из убежища. Нужно поскорее найти Аннору и предупредить ее. Джеймс прекрасно осознавал, что ему необходимо не просто ее предупредить. Этого мало. Нужно предпринять нечто большее. Он не может по-настоящему защитить Аннору, выдавая себя за мастера-краснодеревщика, находящегося в подчинении у Маккея, но недостаточно приближенного к нему, чтобы быть посвященным в его планы. А это значит, что Джеймсу нужно увезти Аннору подальше от Данкрейга, туда, где Эган не сможет до нее добраться.

Положив дерево и эскиз обратно в мастерскую, Джеймс принялся разыскивать Аннору. Он сходил с ума от тревоги за нее. Он понимал, что теперь, когда Доннел пообещал отдать Аннору Эгану, он тем самым развязал ему руки. Едва ли Эган последует совету Маккея и не попытается снова добиться своего силой. Джеймс боялся хотя бы ненадолго потерять Аннору из виду, потому что был уверен, что Эган воспользуется любой возможностью насильно затащить Аннору в постель.

Нигде не найдя девушку, Джеймс в конце концов незаметно подкрался к двери в ее спальню. Из комнаты доносилось негромкое пение. Посмотрев по сторонам и убедившись, что его никто не видит, Джеймс осторожно постучал в дверь.

Услышав звук отпирающейся щеколды, Джеймс вздохнул с облегчением оттого, что Аннора последовала его совету и стала запираться.

– Ты одна? – спросил он, когда она приоткрыла дверь.

– Да, – ответила она, – но…

Не дожидаясь возражений, Джеймс прошел в спальню Анноры, после чего закрыл за собой дверь и запер ее на щеколду.

– Тебе нужно сейчас же покинуть Данкрейг, – сказал он, обдумывая, куда ей можно сложить вещи, которые она возьмет с собой.

– Ты хочешь, чтобы я уехала? – спросила она упавшим голосом, ошеломленная тем, что их роман закончился, едва начавшись.

– Я не хочу, чтобы ты уезжала, но тебе необходимо это сделать. И как можно скорее.

– Но почему?

Джеймс подошел к Анноре и обнял ее. Он будет скучать по ней. И не только потому, что некому будет согреть его постель. Аннора вошла в его жизнь и стала неотъемлемой ее частью. Без нее он не представлял себе своего будущего в Данкрейге.

– Просто я слышал, как Маккей обещал Эгану через месяц выдать тебя за него замуж.

– Так скоро? – прошептала Аннора, понимая, как мало времени у нее остается, чтобы решить, что делать и куда пойти.

Джеймс пристально вгляделся в ее лицо:

– Ты уже знала, что так случится?

– Я тоже слышала, как они об этом говорили между собой, но тогда Доннел отказался назвать точную дату. Из их разговора можно было сделать вывод о том, что он не скоро решит, когда состоится свадьба. Видимо, что-то заставило Доннела поторопиться. Вчера вечером я ворвалась к тебе в комнату, потому что услышала, как Доннел и Эган говорили о моей предстоящей свадьбе. – Аннора покраснела. – Но ты меня отвлек.

– Надо было сказать мне позже, – с обидой в голосе проговорил Джеймс, опасаясь, что Аннора не до конца ему доверяла.

– А что ты можешь сделать? Тебе нужно доказать собственную невиновность, вернуть себе Мегги и Данкрейг. Ты должен освободить Данкрейг и его жителей от власти Доннела.

– Неужели ты думаешь, что я буду сидеть сложа руки, когда тебя отдают другому мужчине?

– Я не дамся другому мужчине, но прямо сейчас я уехать не могу.

– Можешь и уедешь. Я увезу вас с Мегги во Францию. Во Францию Эган за вами не последует. По крайней мере Маккей этого ему не позволит.

– Джеймс, ты не можешь уехать.

Аннора вздохнула. Она смотрела, как он нервно мерил шагами комнату. Аннору растрогало до глубины души, что Джеймс готов отказаться от жизненно важного дела, лишь бы защитить ее. Однако она не позволит ему пожертвовать собой ради нее. Народ Данкрейга стонет под гнетом Доннела. Слишком много людей заинтересовано в том, чтобы Джеймс вернул себе Данкрейг с его землями и свое честное имя. Если он уедет во Францию, все их надежды рухнут.

– Доннел доводит Данкрейг до разорения, – стараясь говорить как можно убедительнее, сказала она. – Он совершает набеги на своих соседей, чем нажил немало врагов. В конце концов когда-нибудь терпение иссякнет, и они обратят свой гнев против народа Данкрейга. Во время прошлого набега был убит старший сын соседского лэрда, с каждым днем ситуация накаляется. Я не позволю тебе ставить на карту жизнь народа Данкрейга даже ради моей безопасности.

Джеймс восхищенно посмотрел на Аннору. Маккей прав. Она совсем не похожа на смиренное и покорное создание, которым, по своей глупости, считал ее Эган. У этой хрупкой девушки есть внутренний стержень. Джеймса растрогало то, что Аннора не осталась равнодушной к тому, что ожидает народ Данкрейга, а это значит, что она чувствует свою причастность к общей судьбе. И это несмотря на то, что ей самой строго запрещалось с кем-либо общаться. Именно такая хозяйка и нужна Данкрейгу.

– Я мог бы отослать тебя к твоей родне, – сказал Джеймс.

Аннора села на кровать.

– Я подумаю над этим, может быть.

Джеймс присел на кровать рядом с ней и обнял Аннору за плечи.

– О чем тут думать? Ты же не хочешь выходить замуж за Эгана.

– Мне противно даже находиться с ним в одной комнате. Он такой же жестокий, как и Доннел, только без его хитрости и вероломства. Но я не могу вот так просто взять и исчезнуть. Я нужна Мегги. Мне необходимо найти способ избегать Эгана, продолжая заботиться о Мегги, пока ты не сможешь избавить Данкрейг от Доннела и его приспешников. Кто сможет так же, как я, держать Мегги подальше от Доннела и делать все, чтобы она не видела те зверства, которые творятся здесь изо дня в день?

Стремление Анноры оградить его дочь от всего плохого в жизни так взволновало Джеймса, что он не удержался и поцеловал девушку. А когда он оторвался от губ Анноры, оба они вскоре очутились на кровати. Джеймс помнил, как ужаснулась его жена, когда он однажды попытался заняться с ней любовью средь бела дня, поэтому был настороже, в любую минуту готовый остановиться при первом признаке неловкости и замешательства со стороны Анноры. Но Аннора не остановила его, даже когда он расстегнул ее платье.

– Нам в самом деле нужно проявлять осторожность, – пробормотала Аннора, в то время как Джеймс снимал с нее одежду.

– Знаю, – согласился он, швыряя прочь остатки своей одежды и снова продолжая раздевать Аннору. – Услышав разговор Маккея и Эгана, я сразу же бросился сюда, как благородный рыцарь, спасающий прекрасную принцессу.

Аннора с трудом удержалась от смеха.

– Что-то подсказывает мне, что благородные рыцари спасают прекрасных принцесс совсем по-другому.

– Просто ты не знаешь всего. Благородные рыцари рискуют своей жизнью именно ради этого. Награда слишком сладка, и невозможно устоять. – Снова чувствуя своей кожей ее обнаженное тело, Джеймс наслаждался этим чудесным ощущением. – Мне не хочется, чтобы ты уезжала из Данкрейга, но уж лучше это, чем видеть то, как тебя отдают Эгану, или – еще хуже – знать, что он подкараулил тебя в темном углу и изнасиловал.

Аннора погладила Джеймса по щеке.

– Мне три года удавалось избегать его внимания. Уверена, так будет и впредь. Я собираюсь покинуть Данкрейг только в самом крайнем случае, когда у меня не останется другого выхода. Я нужна Мегги, и, если я уеду, она будет чувствовать себя одинокой, сколько бы нянек ее ни окружало.

– Мы с Большой Мартой можем помочь, – начал Джеймс и удивился, когда она закрыла ему рот поцелуем.

Аннора знала, что больше не может скрывать тайный план Доннела, связанный с помолвкой Мегги. Джеймс еще не полностью утвердился в своем решении оставаться в Данкрейге и бороться за то, что принадлежит ему по праву. Его страх за нее не мог не растрогать Аннору, но Джеймс должен на время забыть об этом, потому что слишком много поставлено на карту. Ему нужно думать не только о ней, но и о многом другом. Лишь бы Джеймс не решил, что то, что она должна ему сообщить, является еще одним веским доводом в пользу побега во Францию.

– В ближайшие семь лет и далее нужно не спускать с Мегги глаз. Доннел задумал выдать ее за младшего сына сэра Йена Чизхолма. – Аннора увидела, что, услышав эти слова, Джеймс был готов вскочить с постели и броситься вон из ее спальни, чтобы расправиться с Доннелом. Она обняла Джеймса за шею.

– Этого никогда не будет, – вне себя от гнева, прохрипел Джеймс. Несмотря на то что ему ужасно хотелось сейчас же убить Доннела, он не убрал рук Анноры.

– Конечно, не будет, – согласилась Аннора. – Но это еще одна причина, по которой тебе нужно остаться и осуществить задуманное. Многие думают, что Мегги – дочь Доннела, и, если мы все вместе убежим отсюда, он бросит всех на ее поиски. Чизхолмы тоже бросятся ее искать, потому что не захотят упускать выгоды, которую принесет им родство с Маккеем. Будущее счастье Мегги и ее безопасность зависят от того, одолеешь ли ты Доннела и станешь ли снова лэрдом Данкрейга или нет. Восстановление справедливости – вот единственное решение всех наших проблем и путь спасения народа Данкрейга. Ты не можешь допустить того, чтобы гнев руководил твоими действиями, потому что гнев не приведет ни к чему хорошему. Гнев никогда до добра не доводит.

Джеймс понимал, что Аннора права. Ему стоило немалых усилий усмирить свой гнев и побороть страх за судьбу дочери.

Хорошо, пока они останутся здесь. Пока угроза для Анноры не станет слишком велика, мысленно пообещал себе Джеймс. Он не отдаст свою Аннору другому мужчине, женится Эган на ней или нет. За Мегги можно быть спокойным еще несколько лет, пока она не станет девушкой. Что касается Анноры, остался всего один месяц до ее свадьбы. И если Джеймс будет сидеть, сложа руки, через месяц Аннора предстанет перед священником и навсегда свяжет свою судьбу с человеком, который на самом деле заслуживает только одного – виселицы. А сейчас пусть некоторое время все идет своим чередом, но если вдруг выяснится, что над Аннорой нависла реальная угроза, он тут же увезет ее из Данкрейга – даже если для этого ему придется связать ее и унести отсюда в мешке. Джеймс не сомневался, что как только Мегги поймет, что Аннора в опасности, она будет на его стороне.

Взглянув Анноре в глаза, Джеймс увидел в них страх и вместе с тем решимость. Если Аннора узнает о том, что он задумал, она наверняка будет с ним спорить и попытается его отговорить, а значит, не стоит посвящать ее в свои планы. То, что она думает о других людях, похвально, однако Джеймс не позволит Анноре приносить себя в жертву. Бегство во Францию идет вразрез с намерением Джеймса вернуть себе Данкрейг, но позже он повторит попытку восстановить справедливость. Когда Доннел успокоится и перестанет их разыскивать, а Аннора и Мегги будут в безопасности, Джеймс обязательно возвратится в Данкрейг. Он разработает новый план вернуть себе то, что ему принадлежит по закону.

Немного погодя он что-нибудь придумает, чтобы Аннора с Мегги были в большей безопасности. А сейчас ему не до этого – он и Аннора сейчас лежат в постели обнаженные, и дверь спальни закрыта. И он намерен предъявить права на свою женщину.

– Ну что, мы обо всем договорились? – спросила Аннора, нежно гладя его по спине.

– Да, довольно разговоров. Давай на время забудем о наших тревогах.

– Согласна и полностью поддерживаю твою идею.

– В самом деле?

– Ну да! Могу тебе показать, насколько сильно я ее поддерживаю, – проговорила она мягким, вкрадчивым голосом.

И к радости и восторгу Джеймса, она и вправду это ему показала. Лежа рядом с ней, он тонул в мягкой дымке наслаждения и думал о том, что уйдет из Данкрейга, только если Аннора будет рядом с ним. Она для него важнее его честного имени и важнее Данкрейга. Он готов убежать с ней и со своей дочерью и никогда не вспоминать о прошлом, если это обеспечит их безопасность. Однако все же будет лучше, если он сделает Аннору хозяйкой Данкрейга, потому что она этого достойна, а Данкрейг, в свою очередь, заслуживает такой хозяйки, как она.

Глава 11

Джеймс торопливо шел по изрытой ухабами дороге, которая вела в деревню, и размышлял о том, для чего Эдмунд его вызвал. Он строил многочисленные догадки. Может быть, Эдмунд получил весточку от его родственников? А возможно, они с Идой разузнали что-то, что может наконец положить конец маскараду и вернет его на место лэрда Данкрейга и освободит от ложных обвинений. Скорее всего это в самом деле какое-либо известие от его родных, потому что он сообщал им о своих планах. Хотя в своей записке Джеймс настаивал, чтобы они не рисковали и не появлялись здесь. И все же не исключено, что его родственники не послушали его.

Входя в кузницу, Джеймс прямо с порога позвал Эдмунда. Бочар, ожидавший его с нетерпением, отвел Джеймса в подсобное помещение. За все это время он не проронил ни слова. Джеймс все понял, увидев двух мужчин, сидевших за небольшим столом грубой работы. Его родня пренебрегла его советом сохранять благоразумие и держаться в стороне от всего, что творится в Данкрейге, и дать ему возможность самому добиваться справедливости. Они не хотели оставлять его один на один с его бедами.

Торманд Мюррей не был Джеймсу кровной родней, но в самых главных вопросах они с ним были словно два родных брата. Эрик и Бетия Мюррей взяли Джеймса в свою семью, когда он остался сиротой. Они спасли ему жизнь, когда маленького Джеймса хотел убить один человек, который не хотел, чтобы мальчик, когда вырастет, смог предъявить права на Данкрейг. Эта семья не только спасла его: они заботились о нем, как о родном сыне, и он был с ними вполне счастлив. После того как они фактически усыновили Джеймса, все рождавшиеся в этой семье дети становились его братьями и сестрами. Если бы он не был Драммондом, наследником Данкрейга, он бы изменил свою фамилию и стал называться Мюрреем, потому что весь клан принял его и считал своим. Поэтому сейчас Джеймс чувствовал то, что чувствовал бы каждый родственник, когда младший брат его ослушался. Ему хотелось вздуть Торманда Мюррея за то, что тот пренебрег приказанием.

– Я вижу, ты до сих пор не научился подчиняться даже самым простым приказам, – сказал Джеймс Торманду.

На этот выпад Торманд ответил широкой улыбкой, но тут же снова стал серьезным.

– Это сэр Саймон Иннес. – Кивком он показал на человека, сидящего рядом с ним за столом. Человек поднялся на ноги и учтиво поклонился. – Он служит у короля, ему можно доверять.

– Ты привел сюда человека, который служит у короля? Ты забыл, что меня все считают преступником?

– Саймон поклялся, что закроет на это глаза. А если мы не сможем найти доказательство того, что ты невиновен, он поклялся, что забудет даже о том, что тебя видел.

Джеймс посмотрел на брата так, словно перед ним законченный идиот.

– Значит, вот так возьмете и забудете обо всем и закроете на все глаза?

– Да, – ответил Саймон. Странно, что у такого худощавого человека оказался такой низкий голос. – Обо всем забуду. По правде говоря, я никогда не соглашался с предъявленным вам обвинением. Пусть я знаю сэра Доннела Маккея не очень хорошо, но все же я знаю о нем достаточно для того, чтобы поставить под сомнение правдивость его слов. К сожалению, в тот день, когда был подписан указ, меня не было при дворе. У меня сложилось впечатление, что все было очень ловко спланировано.

– Кажется, сама судьба была в тот момент против меня.

– Может быть, судьба просто хотела немного приструнить тебя, научив смирению, братишка, – предположил Торманд.

Джеймс бросил на него хмурый взгляд:

– И возможно, судьба прислала тебя сегодня, чтобы я тебя хорошенько вздул.

– Садись, – приказал Эдмунд и поставил на стол кувшин темного эля и четыре элегантных кубка работы Джеймса.

– Да, золотые у тебя руки, Джеймс, – сказал Торманд, разглядывая стоящий перед ним кубок. – Мать была в восторге от тех двух кубков, которые ты прислал ей в подарок. Хотя она обрадовалась бы гораздо больше, если бы вместо кубков увидела бы своего Джеймса. Знаешь, она очень сильно за тебя переживала.

– Знаю, – сказал Джеймс, сделав глоток крепкого эля. Он тоже ужасно соскучился по своим родным. – Но смерть ходит за мной по пятам, и я не могу привести ее к родительскому порогу.

– Мать все понимает и часто повторяет, что если ей придется выбирать, то она согласна никогда тебя не видеть, лишь бы сохранить тебе жизнь. – Торманд широко улыбнулся. – Разумеется, она то и дело говорит отцу, чтобы он поехал в Данкрейг и разорвал Маккея в клочья.

Джеймс рассмеялся, живо представив этот разговор своих спокойных миролюбивых родителей, ни один из которых не способен на кровопролитие.

– Итак, если не считать того, что ты для отвода глаз изменил свою внешность, насколько ты преуспел в своей затее? – спросил Торманд.

– Не так-то просто узнать правду о человеке, который искусно скрывает истину. По крайней мере это требует времени.

Саймон кивнул:

– При этом дело осложняется тем, что необходимо соблюдать осторожность, нельзя привлекать к себе внимание. Здесь спешка только вредит делу.

Джеймс согласился с ним. Выпивая еще одну кружку эля, он внимательно изучал лицо Саймона Иннеса. В его серых глазах светился ум. Мужчина был молод, однако, несмотря на это, пользовался большим влиянием при дворе короля. Саймон Иннес внушал Джеймсу доверие точно так же, как наверняка он внушал доверие и самому королю. Единственное, что было непонятно и удивляло Джеймса, так это то, почему Саймон решился ему помочь: ведь это могло рассердить короля, потому что означало, что Иннес подвергает сомнению решение их сеньора. Не удержавшись, Джеймс спросил Саймона об этом. И что самое удивительное, мужчина в ответ на его вопрос широко улыбнулся, отчего резкие черты его лица смягчились, и он сразу же стал выглядеть на несколько лет моложе.

– Королю уже известно, что я не согласен с вынесенным решением, и он знает почему. Мне удалось посеять в его душе сомнения, но дело было сделано. Не пристало королю сразу же вслед за тем, как решение принято, его изменять. В таком случае он и его советники будут выглядеть слабовольными и идущими на поводу у других людей. А это нехорошо.

– Ах, ну конечно, нехорошо, – пробормотал Джеймс, старательно скрывая возмущение тем, что необходимость того, чтобы король выглядел в глазах народа сильным и решительным, была важнее его собственной судьбы. – Итак, решили оставить все как есть, несмотря на то что понимали, что совершилась несправедливость. Как же в таком случае вышло так, что вы приехали сюда, чтобы выяснить правду?

– Что касается меня, я приехал сразу же, как только меня сюда пригласили, – ответил Саймон. – Однако королю нужно нечто большее. То, что Маккей совершает набеги на соседние кланы, на самом деле играет вам только на руку. Этот человек постепенно превратил некогда спокойный уголок страны в поле боя и постоянный источник опасности. Именно это и беспокоит сейчас короля и его советников. Я прибыл сюда как неофициальное лицо и никогда никому не признаюсь, что видел вас, но я нахожусь здесь с молчаливого согласия короля и его окружения.

– А что, при дворе короля не принято действовать в открытую?

– Они не могут пока действовать в открытую: у них связаны руки. И вы правы: мне кажется, им в каком-то смысле нравится вести закулисные игры. Итак, вам удалось что-нибудь разузнать? Может быть, всплыли какие-нибудь факты? Точнее сказать, вам удалось найти доказательства, что Маккей причастен к смерти вашей жены?

Мгновение Джеймс колебался. Узнав о намерении Доннела выдать Аннору замуж за Эгана, он понял, что медлить нельзя. Аннора была слишком дорога ему, и он не мог рисковать ею. Он готов был переступить через собственное самолюбие и принять помощь постороннего человека. Пусть даже это грозит ему тем, что станет известно о его семейных тайнах. Раз его родня доверяла Саймону Иннесу, он тоже готов целиком на него положиться. Тем более что ему самому этот человек внушал доверие.

– Прежде всего вполне вероятно, что моя жена была не только любовницей Маккея, но и его сообщницей в заговоре против меня. Одна из служанок видела, как Мэри входила в спальню Доннела в то время, когда он гостил в Данкрейге. Служанка утверждает, что отношения этих двоих носили совсем не родственный характер. Личность служанки мне неизвестна, потому что ее слова передала мне кухарка, с которой женщина взяла клятву, что та не назовет ее имя. Кроме того, также существует вероятность, что в ту ночь, когда случился пожар, Мэри на самом деле не погибла. – Джеймс видел, что его слова заинтересовали Саймона. Что касается Эдмунда и Торманда, они были потрясены тем, что только что услышали.

– Но вы ведь, кажется, похоронили вашу жену, не так ли? – спросил Саймон.

– Тело полностью обуглилось, и его было невозможно опознать. Я решил, что это Мэри, узнав ее обручальное кольцо и обгоревшие лоскутки платья, в котором я видел ее в последний раз. В тот момент я не мог понять, как она оказалась в той хижине, где ее нашли. Сейчас, однако, я подозреваю, что там она встречалась со своим любовником.

Джеймс поведал обо всем, что произошло после того, как он поселился в Данкрейге под видом резчика по дереву. Он рассказал о том, что ему удалось выяснить и каким образом. Когда Джеймс дал знать о намерении Доннела выдать Аннору замуж за Эгана, а малышку Мегги – за Халберта Чизхолма, Эдмунд разразился проклятиями в адрес Маккея. Выложив все как на духу, Джеймс скрестил руки на груди и стал терпеливо ждать, когда его товарищи выскажут свое мнение обо всем, что от него услышали.

– Вижу, вы не теряли времени даром, – с серьезным видом проговорил Саймон после минутного раздумья. – То, что в Данкрейге вы сблизились с Большой Мартой и Аннорой Маккей, сослужило вам хорошую службу. Многие мужчины совершают большую ошибку, пренебрегая помощью женщин. Они могут быть превосходным источником информации. Хотя я не уверен, что интимная связь с женщинами может привести к получению от них надежных сведений. Многим мужчинам кажется, что стоит им соблазнить женщину, как у нее не будет от него никаких секретов, и он может многое выведать от нее. Скорее всего таким женщинам вряд ли можно доверять. Слишком много умных мужчин попадали впросак, принимая к сведению то, что сообщила им любовница. Однако в конце концов выяснялось, что она действовала в интересах врагов. Мужчина думал, что это он соблазнил женщину, хотя на самом деле все обстояло как раз наоборот – он стал орудием в чужих руках.

– Аннора никогда не поступит так со мной, – твердо заявил Джеймс, услышав в голосе Саймона нотки беспокойства и неодобрения и стараясь не раздражаться из-за этого.

– Не забывайте, что она – Маккей и живет на иждивении Маккея.

– Она ненавидит его и возмущается тем, что он творит в Данкрейге. Ей всегда казались сомнительными ею права на Мегги и на Данкрейг. Большая Марта безоговорочно ей доверяет.

– Так же, как и мы с Идой, – поддержал его Эдмунд. – Она незаконнорожденная сирота, хотя и знатного происхождения. Поэтому ей ничего другого не оставалось, как жить в доме Доннела. По крайней мере она сделает все, что в ее силах, чтобы леди Маргарет было хорошо.

Саймон медленно кивнул:

– Возможно. Я допускаю, что ради девочки она согласится вам помогать. Это единственная причина, по которой она на это пойдет.

– Единственная? А разве не может она оказывать мне содействие из-за того, что просто верит в мою невиновность? До встречи со мной она была девственницей, неискушенной в вопросах любви, а не многоопытной шлюхой, которая пользуется мужчинами, очаровывая их своими талантами в постели.

– Однако она никуда не уезжает из Данкрейга, несмотря на то что ее кузен собирается насильно выдать ее замуж за настоящее чудовище?

– Как совершенно справедливо заметил Эдмунд, Аннора Маккей остается в Данкрейге ради Мегги. Она не допустит, чтобы Маккей отдал Мегги в жены Халберту Чизхолму, хотя до этого еще много лет. Аннора никуда не уезжает, потому что ей нужно время, чтобы придумать что-нибудь, чтобы и ей самой быть в безопасности, и одновременно всегда быть под рукой, когда Мегги понадобится ее помощь.

– Ну что же, в таком случае вы меня убедили.

Джеймс не был до конца уверен в том, что Саймон искренне согласился принять помощь Анноры, но больше о девушке в тот вечер разговор не заходил.

– Вы останетесь жить в деревне?

– Да, – ответил Торманд. – Здесь никто даже не подозревает, кто такой Саймон, и я постараюсь никому не попадаться на глаза. Хотя Доннел никогда не встречался со мной, и я не похож ни на одного из наших родителей.

Джеймс не был согласен с Тормандом, но не считал нужным спорить с ним, поэтому он одобрительно кивнул. Они еще некоторое время обсуждали, что могут предпринять Саймон и Торманд, чтобы помочь найти факты, доказывающие сделанные Джеймсом предположения. Саймон был немногословен, и, судя по тому, что он сказал, Джеймс сделал вывод о том, что мужчина мастерски умеет раскрывать тайны. Наверное, именно поэтому в столь молодом возрасте он уже приближен к королю.

Когда Джеймс покидал дом Эдмунда, его сердце наполняла надежда на то, что скоро настанет конец его испытаниям. Торманд проводил его до тенистой аллеи, расположенной между хижиной Эдмунда и домом хозяйки пивной. Джеймс чувствовал, что Торманд беспокоился из-за того, что Аннора – родственница Доннела, и ему были понятны его опасения.

– Ты хотел мне что-то сказать, брат? – спросил Джеймс.

– Да, я хотел спросить тебя об этой девушке, Анноре, – начал Торманд.

– Торманд, понимаешь, эта девушка – особенная. Моя вторая половинка, которую каждый из нас всю жизнь мечтает встретить.

Торманд смотрел недоверчиво.

– Ты уверен? А разве Мэри ты не считал особенной женщиной и идеальной женой?

– Нет, я никогда ее такой не считал. Просто мне надоело ждать, когда я встречу мою вторую половинку. Мне нравилась Мэри, и я хотел ее как женщину. Я думал, она будет хорошей женой и подарит мне детей, о которых я так страстно мечтал. Надо было слушать, что говорили Мюрреи, и не торопиться с женитьбой. Надо было подождать, пока не встречу мою единственную, мою настоящую вторую половинку.

Торманд кивнул:

– И теперь, когда ты нашел свою единственную, тебе еще сильнее хочется освободиться от обвинений и восстановить свои права на Данкрейг.

– Это верно. Я больше думаю не о том, как отомстить Маккею, а о том, как вернуть себе честное имя и возвратить себе земли, чтобы Аннора могла быть со мной рядом. Я мечтаю не о мести, а только о том, как сделать жизнь Анноры и Мегги спокойной и счастливой.

– Джеймс, послушай, мы сделаем все, чтобы то, о чем ты мечтаешь, вскоре осуществилось. Саймону нет равных. Никто лучше его не сможет докопаться до правды. А если речь идет о восстановлении справедливости, о человеке, которого обвинили незаслуженно, взявшись за это дело, он ни за что не отступится, пока не доведет его до конца. Уверяю тебя, вместе мы разоблачим Маккея, и злодей получит по заслугам.

Джеймс кивнул и, воодушевленный поддержкой родных, полный новых надежд, отправился обратно в Данкрейг.

– Все же меня беспокоит то, что он доверяет этой подозрительной женщине, родственнице Маккея.

– Не только Джеймс считает, что Анноре можно доверять. Эдмунд и Ида такого же мнения о девушке, – ответил Торманд.

Саймон кивнул и нахмурился:

– Я не стал бы доверять женщине, которая побывала в твоей постели. Женщине так просто одурачить мужчину, который с ней спит. Для этого ей достаточно нежных слов и страстных признаний. Нет ничего трудного в том, чтобы обвести вокруг пальца мужчину, ослепленного страстью.

Оставалось только гадать, какие события в прошлом повлияли на столь недоверчивое отношение Саймона к женщинам. Торманд не решился расспросить его об этом.

– Джеймс уверен в том, что Аннора Маккей – его вторая половинка, его идеальная пара, которая вернет покой в его душу и благодаря которой жизнь Джеймса снова обретет смысл. Советую вам не подвергать сомнению ее порядочность, потому что он этого больше не потерпит.

– Его вторая половинка?

– Да. – Торманд улыбнулся. – Знаю, многим трудно это понять. И не могу сказать, что я сам в восторге от того, что сказал Джеймс. Но что правда, то правда – у нас в роду так заведено. Мы свято верим в то, что у каждого человека на земле есть своя вторая половинка – идеальная пара, – одна-единственная на свете женщина, которая подходит тебе по всем статьям. Некоторые даже утверждают, что могут понять, подходит им женщина или нет, если не с первого взгляда, то хотя бы перекинувшись с женщиной парой слов. Пусть он не родной нам по крови, зато он близок нам по духу, поэтому Джеймс так глубоко проникся идеей найти себе идеальную пару. – Торманд пожал плечами. – Когда Джеймс собирался жениться на Мэри, все в один голос твердили, что эта женщина – достойная супруга для лэрда. Однако все вышло как раз наоборот. Так стоит ли полагаться на чужое мнение и на этот раз, выбирая себе жену и любимую?

– И Аннора Маккей, по-вашему, его идеальная пара?

– По крайней мере Джеймс так считает.

– Ну что ж, остается надеяться на то, что он окажется прав.

Аннора уже почти засыпала, когда раздался тихий стук в дверь. Так обычно к ней стучался Джеймс. Она тут же вскочила с постели и открыла ему. Джеймс прошмыгнул в комнату и торопливо запер за собой дверь. Аннора совсем потеряла голову. Аннора думала лишь об одном: она хочет проводить с Джеймсом как можно больше времени.

– В чем дело? – шутливо спросил Джеймс. – Где свечи и бокалы с вином? Разве так нужно принимать своего мужчину? – Он обнял Аннору и отнес к кровати.

Она с улыбкой смотрела, как он торопливо разделся и забрался в постель. Через мгновение ее ночная рубашка полетела на пол. Аннора не успела и глазом моргнуть, как оказалась совершенно обнаженной. Она собралась возмутиться тем, что Джеймс, похоже, совершенно не принимает во внимание ее скромность и целомудрие, но, когда их обнаженные тела соприкоснулись, она почувствовала такое блаженство, что забыла обо всем.

– Вижу, ты сегодня в приподнятом настроении, – пробормотала она, трепеща всем телом под его ласковыми прикосновениями.

– Да, в чрезвычайно приподнятом. И я горю желанием поделиться с тобой добрыми вестями. В деревню прибыли мой брат и человек, который служит у короля.

Аннора встретила эту новость с противоречивыми чувствами. Тот факт, что приближенный короля знает, где скрывается Джеймс, встревожил ее не на шутку.

– У короля? А это ничем тебе не грозит? Едва ли он будет смотреть сквозь пальцы на то, что тебя разыскивают власти за совершение тяжкого преступления?

– Этот человек – его зовут сэр Саймон Иннес – сказал, что был против несправедливого указа. Он даже считает, что твой кузен знал, что он никогда не согласится с подобным обвинением в мой адрес и сумеет отговорить короля и его помощников объявлять меня вне закона. Поэтому Маккей воспользовался моментом, когда Саймон временно отсутствовал при дворе.

– Ах, и ты считаешь, что он так спешил, потому что ему нужно было как можно скорее увидеться с королем и представить ему ситуацию в выгодном для себя свете? Чтобы заставить тебя якобы заплатить за убийство твоей жены?

– Да, я так думаю. И сэр Саймон Иннес придерживается того же мнения. Они с моим братом на время поселятся в деревне и будут заниматься поиском фактов, которые помогут доказать мою невиновность и установить настоящего преступника. Иннес имеет серьезные основания подозревать Маккея.

Анноре хотелось подробнее расспросить его об их новом союзнике, но от пылких поцелуев Джеймса она снова потеряла способность рассуждать здраво.

– Мне лучше не оставаться у тебя на всю ночь, – сказал он.

– Да, это будет опрометчиво, – согласилась Аннора, но в ее голосе слышалось сожаление.

– Я понимаю, что самым благоразумным было бы нам вовсе не встречаться. Но я ничего не могу с собой поделать. Поэтому обещаю, что сделаю хотя бы самое меньшее, что должен, чтобы тебя защитить.

– От Эгана?

– Твой кузен также не придет в восторг, узнав о нас, не правда ли?

Аннора вздрогнула от одной мысли, что до Доннела дойдет, что она завела любовника.

– Да, правда. Хотя сам он не пропускает ни одной юбки. Но, узнав, что я потеряла девственность, он рассвирепеет. Однако не потому, что он желает, чтобы я сохранила себя для Эгана. Насколько я понимаю, Доннел хочет, чтобы все женщины, которых он вожделеет, были шлюхами. Но его родственницы должны быть непорочны и незапятнанны, как первый снег. А случись по-другому, он сочтет это личным оскорблением.

– Ну да! Многие мужчины рассуждают точно так же, как он. И все же подозреваю, что если Доннел узнает, что ты спишь со мной, он выйдет из себя.

Аннора повернулась и посмотрела на Джеймса:

– Это верно, но мне кажется, что Доннелу больше захочется убить тебя, чем меня. Хотя Эган, наверное, поступит наоборот.

– Тсс, милая, – сказал Джеймс и поцеловал Аннору. – Мы с самого начала знали, на что идем. Просто нам надо быть осторожными. Все считают тебя милой невинной девушкой строгих правил, и это мнение о тебе будет служить нам порукой. Вряд ли кто-то подозревает, что ты – страстная женщина, способная довести мужчину в постели до сумасшествия.

– Ты тоже доводишь меня до сумасшествия, – спокойно заметила Аннора, а затем спросила: – Так о чем же вы говорили с братом и этим человеком, Саймоном Иннесом?

– О том, как я смогу вернуть себе мое честное имя, мои земли и мою дочь и как можно мне в этом помочь. По-моему, Саймону немного неловко из-за того, что его не оказалось на месте в важный момент, когда решалась моя судьба, и поэтому он не смог предотвратить подписание несправедливого указа. Мой брат Торманд тоже говорит, что сэр Саймон Иннес – человек с обостренным чувством справедливости, а в моем случае справедливость была грубо попрана. Поэтому я рассказал им без утайки все, что мне удалось выведать. А они собираются не останавливаться на этом и будут копать дальше. Я также дал им знать о наших с тобой подозрениях, включая вероятность того, что моя жена обманывала меня и предала, вступив в сговор с Маккеем.

– Наверное, тебе было нелегко во всеуслышание признавать подобные вещи?

– Я отдаю себе отчет в том, что это стыдно. И согласен, чтобы меня все считали полным болваном и слепцом, если обнародование этого постыдного факта поможет мне снова обрести свободу и доброе имя.

– Если тебе от этого станет легче, могу тебя уверить, что ты был не один, кого Мэри удавалось обводить вокруг пальца своим ангельским видом. Хотя я не была с ней достаточно близко знакома, все говорили о ней как о милой, скромной и спокойной женщине, умной и терпеливой. Ее считали настоящей леди, которая знает свое место и которая безупречно выполняет свои обязанности. – Аннора не забыла, как ей то и дело приводили Мэри Маккей в пример.

– Знаешь что? Вот сейчас ты говоришь мне о ее достоинствах. Мне и самому когда-то Мэри казалась воплощением идеала жены. А вот теперь я думаю, что Мэри была ужасно скучной женщиной. В общем, настоящей занудой, – Джеймс с улыбкой смотрел на Аннору. – А с тобой никогда не соскучишься. Ты живая и на редкость сердечная женщина. – Джеймс поцеловал ее.

– Мне показалось, что ты говорил, что не можешь остаться со мной на всю ночь.

– Не могу, но ночь очень долгая, а сейчас еще рано. Хотя до рассвета оставалось всего несколько часов.

Аннора решила не спорить с Джеймсом, потому что его поцелуи и прикосновения воспламеняли ее.

Глава 12

– Ан-но-ра!

Чистый детский голосок Мегги раздался в лесу. Только в этот момент Аннора, оглянувшись по сторонам, с удивлением заметила, что Мегги, которая только что помогала ей собирать мох, куда-то исчезла. Аннора тут же представила самые страшные вещи, которые могли произойти с ребенком в лесу. Но в голосе Мегги не слышалось ни страха, ни боли, и это ее немного успокоило.

– Ан-но-ра!

– Где ты, Мегги? – закричала Аннора.

– Я здесь!

Оглянувшись на голос, Аннора наконец заметила Мегги, которая стояла за огромным деревом со множеством высохших веток. Аннора строго посмотрела на девочку.

– Маргарет Энн Драммонд, тебе прекрасно известно, что тебе нельзя никуда уходить одной, – проговорила Аннора как можно тверже.

– Иди сюда и посмотри, что я нашла.

Аннора направилась к девочке, намереваясь отчитать ее. Мегги была добрым, послушным ребенком. Однако врожденное любопытство малышки иногда доставляло Анноре немало хлопот. Сейчас она особенно беспокоилась за нее и не отпускала от себя ни на шаг. Доннел ясно дал понять, что ему известно о том, что можно использовать Мегги против своей кузины, а значит, Эган тоже мог прознать о ее привязанности к своей воспитаннице. К тому же регулярные набеги, которые Доннел и Чизхолмы совершали на соседей, также не сулили ничего хорошего, потому что имелось множество людей, желавших причинить вред ненавистному соседу.

– Смотри, что я нашла. В дупле дерева лежит какая-то книжка, – сказала Мегги, когда Аннора к ней приблизилась.

Увидев тоненькую тетрадь в кожаном переплете, которую протянула ей Мегги, Аннора мгновенно забыла о том, что собиралась отчитать девочку. Она сразу догадалась, что это была за тетрадка. Она походила на дневник, в который дамы записывают свои сокровенные мысли или все события, происшедшие за день. Женщины редко умеют сносно писать, поэтому ведение подобного дневника было большой редкостью. Но Мэри вполне могла вести дневник, и наверняка она находила в этом удовольствие. Поэтому, взяв у Мегги тетрадь, Аннора почувствовала, как задрожали руки. Какая удача, что стражники, которые обычно ни на шаг от них не отходили, немного отстали и на время скрылись из поля зрения. Сердце подсказывало Анноре, что Доннелу ничего не известно об этом дневнике.

– Эта книжка была завернута в кусок кожи и лежала в дупле. Я споткнулась и упала на землю, а когда поднялась, то увидела это дупло прямо перед собой. Мне стало интересно, и я заглянула внутрь и нашла там эту книжку. Ты мне ее почитаешь?

Тетрадь была аккуратно завернута в кусок кожи, обильно смазанный маслом, поэтому Аннора не удивилась, увидев, что дневник находится в хорошем состоянии. Человек, который спрятал его в дупло, сделал все, чтобы дневник сохранился как можно лучше. А это значит, что женщина, делавшая записи, считала, что там содержатся важные сведения, которые могут кому-нибудь пригодиться. Аннора прекрасно сознавала, что за последние несколько лет в Данкрейге случилось только одно важное событие, о котором стоит написать в дневнике. Спрятать дневник, который содержал правдивые сведения, – это, возможно, самое большое преступление, совершенное в отношении Джеймса.

С замиранием сердца Аннора открыла тетрадь и прочла несколько слов на первой странице. У нее потемнело в глазах и закружилась голова. Эту тетрадь в день свадьбы подарила Мэри ее мать. «В первый день твоей жизни в качестве хозяйки и жены» – гласила надпись.

– Это тебе будет неинтересно, Мегги, – ответила Аннора, стараясь говорить ровным, спокойным голосом, несмотря на то что сердце у нее бешено колотилось. Аннору переполняло радостное ожидание. Ей не терпелось как можно скорее найти какое-нибудь укромное местечко и прочитать записи. – Это тетрадь одной дамы, которая записывала все, что делала за день, – терпеливо объяснила Аннора.

– А-а, – протянула Мегги, поморщившись. – Зачем ей нужно было это записывать? Всем и так известно, что делают леди каждый день. – Мегги подняла кусок кожи, в который была завернута тетрадь, и засунула в свой узелок. – Там точно нет ничего интересного?

– Ну, если я найду здесь что-нибудь интересное, то обязательно тебе расскажу. И прошу тебя, Мегги, дорогая моя, никому не говори о том, что мы с тобой нашли в лесу, пока я точно не узнаю, кому это принадлежит и что там написано. Видишь ли, детка, эта тетрадь была спрятана в дупле, и прежде, чем мы расскажем о ней, нужно выяснить, по какой причине этот дневник от всех скрывали.

Мегги нахмурилась, а потом кивнула:

– Да. Может быть, в этом дневнике есть какие-то секреты.

– Вполне вероятно. Иначе его не стали бы прятать.

– Я никому не расскажу об этой книжке. А можно, я возьму себе эту тряпочку? Я скажу, что нашла ее в лесу.

– Да, тем более в какой-то мере так оно и есть. Ты же и правда нашла ее в лесу. Только не говори о том, что было в нее завернуто, ладно? А теперь давай закончим то, зачем мы сюда пришли: ведь нам нужно собрать еще немного мха. Он нужен для лечения людей.

Аннора прекрасно понимала, что теперь, когда Доннел стал совершать набеги на земли соседей, ему понадобится все больше лекарственных трав, потому что будет больше раненых. Собирая мох, Аннора думала о дневнике, лежавшем у нее в сумке. Еще даже не пролистав дневник, она уже понимала, что совсем скоро с помощью этого дневника сможет приоткрыть завесу тайны. Наверняка в записях Мэри она найдет много интересного, и это поможет пролить свет на события прошлых лет. Они с Джеймсом получат ответы на вопросы, которые не дают им обоим покоя. Сердце подсказывало Анноре, что правда, которую узнает Джеймс, будет горькой.

– Я не могу показать ему эти записи, – проговорила Аннора, гладя кота, уютно устроившегося у нее на коленях.

Глядя невидящим взглядом в дневник, она размышляла о том, что будет делать дальше. В записях Мэри имелись только туманные намеки на планы Доннела. Очевидно, Мэри не особенно интересовало, каким образом она получит то, к чему стремилась. Из записей становилось ясно, что она вышла замуж за Джеймса только потому, что этого требовал от нее Доннел. Анноре было трудно представить, что ради ее кузена женщина может пойти на такое. Очевидно, Мэри полностью находилась под влиянием Доннела. Мэри также не скрывала того, как неприятно ей было делить с Джеймсом постель, и Аннора не хотела, чтобы Джеймсу попались на глаза эти строчки.

– Ах, Мунго, просто не знаю, что делать. – Да, это подтверждает, что Доннел и Мэри были любовниками еще до того, как Мэри вышла замуж за Джеймса. Было ясно, что Джеймс не заметил, что его невеста не девственница, но, возможно, Мэри пошла на какие-то ухищрения. Однако в дневнике было мало что сказано о заговоре против Джеймса. Там не было ничего, кроме весьма туманных намеков. Записи обрывались за несколько месяцев до того, как случился пожар, во время которого, как все полагали, погибла Мэри. А может быть, где-то есть продолжение этого дневника? Может быть, тот второй дневник тоже где-то спрятан?

Аннора чесала Мунго за ухом, и он громко мурлыкал от удовольствия.

– По-моему, где-то должен быть второй дневник. Похоже, Мунго, мне нужно подальше запрятать этот дневник, а самой тем временем отправиться на поиски второго дневника.

Судя по всему, Мэри нравилось доверять свои переживания бумаге.

Хотя большая часть этих переживаний была не чем иным, как хныканьем избалованного ребенка, привыкшего получать желаемое по первому требованию. Многие женщины были вынуждены выходить замуж за мужчин, которых им в мужья выбирали родственники. По крайней мере Мэри достался молодой красавец. Тем более ее муж хранил ей верность, чтил и выполнял брачные обеты. Он не изменял ей, даже несмотря на ее холодность в постели. Аннора сетовала на то, что никто не мог втолковать этой женщине, что она вела себя крайне неразумно. Она считала Доннела своей настоящей любовью, считала его лучшим среди всех мужчин. За эти ошибочные суждения она и поплатилась жизнью. В этом Аннора нисколько не сомневалась.

Осторожно переложив спящего кота к себе на постель, Аннора решила начать поиски второго дневника. К этому моменту у нее отпали все сомнения в том, что он действительно существует. У нее даже появились предположения о том, где этот самый дневник может находиться. Это наверняка должно быть какое-то место, в котором Мэри не раз бывала. Кроме того, что она часто ходила в лес, она время от времени наведывалась в хижину, где впоследствии якобы нашли ее тело. Весьма вероятно, что второй дневник может быть спрятан там. Тот факт, что домик сгорел дотла, вовсе не означает, что дневник постигла та же участь.

Аннора вышла из спальни. К счастью, ее стражников не было поблизости. Однако как долго они не появятся и сколько времени у нее будет на то, чтобы разыскивать второй дневник, она не знала. Это поколебало ее решимость, но только на мгновение. В ней все больше и больше зрела уверенность в том, что второй дневник существовал на самом деле и что в нем она найдет те самые доказательства, которые помогут освободить Джеймса от тяжких обвинений. Девушка давно уже научилась доверять собственным предчувствиям.

Вдруг Аннора сообразила, кого можно спросить о том, где чаще всего любила бывать Мэри, и она решительной походкой направилась на кухню. Завернув за угол возле лестницы, она нос к носу столкнулась с Эганом. Место, где он ее застал, обычно было довольно многолюдным, и была велика вероятность того, что кто-то нарушит их уединение. Аннора надеялась, что все это удержит Эгана от попытки применить к ней силу.

– Где твои телохранители? – спросил Эган.

– Я шла на кухню, – спокойно сказала Аннора. – Для чего мне там телохранители?

Эган прищурился, стараясь придумать ответ, который бы не выдал истинную причину слежки за Аннорой. Caмой Анноре была прекрасно известна эта причина – она не должна услышать что-то, что заставит ее усомниться в законности права Доннела быть лэрдом Данкрейга. Если человеку есть что скрывать, ему необходимо постоянно следить за тем, чтобы окружающие не узнали его тайну. Доннел и Эган недооценивали ее ум, если считали, что Аннора не в состоянии догадаться о том, почему за ней следят. Но то, что Доннел и Эган не считали ее слишком проницательной, Анноре было только на руку. Пусть они думают, что она ничего не подозревает, в таком случае она в большей безопасности.

– Тебя нужно защищать от других мужчин, – сказал Эган. – Возможно, кто-то не знает, что ты – моя.

– Я – не твоя, – резко заявила она.

– Нет, моя. Даже Доннел говорит…

– Эган, можно тебя на минутку? – сказал Доннел, подходя к ним. При этом он бросил на Аннору такой злобный взгляд, что она внутренне сжалась. – Разве тебе нечем заняться? – спросил он ее холодно.

Аннора кивнула и почти бегом отправилась на кухню. Судя по тому, что сказал Джеймс, Эган не должен был сообщать Анноре, что Доннел обещал выдать ее замуж за Эгана. Похоже, Доннел почувствовал, что Эган не собирался подчиниться его воле и решил все сделать по-своему. Наверняка Эгану сейчас достанется от Доннела за своеволие. И Аннора была этому рада.

Она вошла на кухню и нашла там Большую Марту. Немного погодя Анноре удалось уговорить женщину удалиться вместе с ней в укромное местечко, где они могут побеседовать с глазу на глаз. В конце концов любопытство Большой Марты одержало верх, и она привела Аннору в крошечную комнатушку, находившуюся в самом дальнем углу кухни. Здесь хранили самые дорогие съестные запасы – такие, как специи и ценные вина.

– Ну, так о чем ты хотела со мной поговорить? – спросила Большая Марта, зажигая свечи и закрывая дверь комнаты. – Знаешь, я как раз собиралась отправляться спать. – Она кивком показала на кровать в конце комнаты.

Увидев кровать, Аннора удивленно округлила глаза:

– Ты здесь ночуешь?

Большая Марта пожала плечами:

– Это лучше, чем возвращаться обратно в деревню и пытаться уснуть в доме моего сына, где и без меня полно народу, а потом снова идти сюда ни свет ни заря, еще до рассвета. И пахнет здесь гораздо лучше. Так что тебе нужно мне сказать, что больше никто не должен слышать?

– По правде говоря, я хотела расспросить тебя насчет Мэри, – сказала Аннора.

– Для чего это тебе? – удивилась Большая Марта.

– Потому что, по-моему, она сыграла немаловажную роль в том, чтобы сделать моего кузена лэрдом Данкрейга.

– Правда? Почему ты так думаешь?

Анноре показалось, что женщина изо всех сил старается что-то скрыть и прилагает усилия, чтобы ненароком не сболтнуть лишнего. Большая Марта знала что-то о Мэри, что, как она полагала, нельзя было никому говорить. Никому, кроме, пожалуй, одного Джеймса. Она могла бы поделиться этим с Аннорой только при одном условии – если бы доверяла ей полностью и безоговорочно.

– Мегги нашла в лесу одну интересную тетрадь. Она была спрятана в дупле старого дерева, – наконец сказала Аннора.

– Что это была за тетрадь?

– Такие тетради любят вести леди. Туда они записывают свои секреты, рассказывают о своей жизни, о своих горестях и радостях.

– Только зря дорогую бумагу переводят – вот что я об этом думаю, – пробурчала Большая Марта. – Если у женщины есть какие-то секреты, верный способ сделать так, чтобы о них узнали все, – это написать о них в свою тетрадочку. Значит, ты читала ее?

– Да, читала. И это была тетрадь Мэри. – Большая Марта округлила глаза. Ей не терпелось поскорее все узнать об этом. – Мэри и Доннел были любовниками, в дневнике об этом так и говорится.

– Да, они были любовниками, и, возможно, еще до того, как она вышла замуж за лэрда.

– Задолго до этого.

Большая Марта покачала головой:

– Что за глупая женщина! Да еще имела наглость описать свои грехи на бумаге!

– В этом я с тобой согласна. Как ты узнала, что Доннел и Мэри были любовниками?

– Одна из служанок видела, как Мэри входила в спальню к Доннелу. Судя по доносившимся из комнаты звукам, женщина пришла туда совсем не для того, чтобы спросить, что он изволит откушать на ужин.

– О Господи! Как ты думаешь, эта служанка согласится рассказать о том, что она видела? – спросила Аннора, думая о том, нельзя ли отвести эту женщину к брату Джеймса.

– Нет, она ни за что не согласится. Мне самой пришлось вытягивать правду из нее клещами. После того как я поклялась всеми святыми, что буду молчать об этом как могила.

– Скажи, пожалуйста, были ли у Мэри какие-нибудь места, куда она ходила, чтобы уединиться?

– Зачем тебе это?

– Мне кажется, у нее был второй дневник, и я хочу найти место, куда она могла его спрятать. Записи в дневнике, который нашла Мегги, обрываются за несколько месяцев до ее гибели.

Большая Марта притихла и посмотрела на Аннору испытующе. После недолгой паузы она сказала:

– Да, было несколько мест, куда часто ходила леди Мэри. Теперь, зная о ней намного больше, чем тогда, я понимаю, что там она могла без опаски встречаться со своим любовником.

Сказав это, Большая Марта замолчала. Она стояла и смотрела себе под ноги.

Аннора осторожно спросила ее:

– Ты можешь вспомнить какие-нибудь из этих укромных мест?

– Да, конечно. Я просто попыталась представить, где можно было бы что-нибудь зарыть или спрятать. Пожалуй, у ручья. Леди Мэри любила там гулять. Там растут большие тенистые деревья, за которыми ничего не видно. Теперь припоминаю, что чаще всего ее прогулки у ручья происходили как раз тогда, когда в Данкрейге гостил Доннел.

– Тогда я сейчас же пойду и постараюсь разыскать тайник Мэри, – пробормотала Аннора.

– Ты правда думаешь, что где-то должна быть еще одна тетрадь?

– Да. По-моему, Мэри нравилось делать записи, и, наверное, она продолжала вести дневник. Если она спрятала тетрадь где-то возле ручья, я ее разыщу. Кто знает, может быть, именно в ней можно будет найти доказательства, которых будет достаточно, чтобы заставить Доннела заплатить за свои злодеяния и вернуть Джеймсу Данкрейг.

– Ты ведь не собираешься передавать Джеймсу тот дневник, который вы с Мегги нашли в лесу?

Аннора подумала про себя, что Большая Марта на редкость проницательна, и тяжело вздохнула.

– Нет, не собираюсь, не вижу в этом особой нужды. В этом дневнике нет сведений, которые помогут его спасти, зато там куча грязи, способная отравить ему душу. Мэри казалась окружающим милой скромницей, но под этой личиной скрывались жестокость и подлость. Полагаю, ты сообщила Джеймсу о том, что рассказала тебе служанка?

Большая Марта кивнула:

– Мне волей-неволей пришлось передать ему ее слова. Хотя у меня язык не поворачивался это ему рассказать: он был Мэри преданным мужем. Мэри не заслужила такого прекрасного мужа, как он.

– В этом я с тобой согласна. Ему уже известно, что Мэри обманывала его с Доннелом. А также Джеймс уверен в том, что она помогла затянуть веревку на его шее, инсценировав собственную смерть. И ему нет нужды знать, что она считала его плохим любовником и неполноценным мужчиной.

– Да уж! Но ты точно знаешь, что в этом дневнике нет ничего, что могло бы ему помочь?

– Да, я в этом уверена. Если я не найду ничего другого, мне придется отдать этот дневник, чтобы можно было с его помощью снять с Джеймса обвинения.

– Это правильно. Если тебе нужна помощь, я всегда к твоим услугам. Помогу тебе, чем сумею.

– Спасибо, буду иметь это в виду. А сейчас мне лучше побыстрее отправиться к себе в спальню, пока Эган не пришел меня разыскивать.

По дороге к себе Аннора все время была настороже, каждую минуту опасаясь появления Эгана. И даже оказавшись в своей комнате и закрывшись на ключ, Аннора не чувствовала себя в полной безопасности. Она знала, что если Эган захочет, его не остановят никакие преграды. Вполне возможно, что выговор, полученный от Доннела, изрядно разозлил его, и выместить свою злость на Анноре было вполне в его духе. Аннора выглянула из комнаты и стала озираться по сторонам. Убедившись, что поблизости никого нет, она направилась в сторону спальни Джеймса. И не только потому, что знала, что там Эган не достанет ее. Она успела привязаться к своему возлюбленному и соскучилась по его ласкам.

Достаточно было тихонько постучаться, как дверь отворилась, и Джеймс резко втянул Аннору в свою комнату, после чего запер дверь на щеколду. Все это время Аннора мучительно размышляла о том, не переходит ли ее поведение все разумные границы, но стоило ей увидеть счастливую улыбку Джеймса, как все ее сомнения мгновенно развеялись. Главное, что Джеймс очень рад ее видеть. А она счастлива снова быть рядом с ним.

– Ты рисковала, придя сюда, но не скрою, я рад тебя видеть, – сказал он.

– А я, признаться, немного опасалась, что своим безрассудным поведением переступаю границу дозволенного.

– Ах, что ты, любовь моя! Как тебе это пришло в голову? Если бы не опасность разоблачения, которая подстерегает на каждом углу, я был бы готов кричать на весь белый свет, что я самый счастливый человек на свете, потому что ты – моя женщина. – Джеймс привлек Аннору к себе и внимательно посмотрел на нее: – Однако у меня такое чувство, что ты пришла сегодня сюда не только потому, что по мне соскучилась.

– Просто мне было страшно, – прошептала Аннора. Джеймс сразу догадался, кто тому виной. Наверняка Эган кружил над Аннорой, как ястреб. Джеймсу хотелось как можно скорее проучить его, но он знал, что не может так рисковать. Он должен набраться терпения и ждать того времени, когда с полным правом заставит Доннела и Эгана заплатить за все.

Джеймса растрогало то, что с ним Аннора чувствует себя в безопасности, несмотря на то что он сейчас не может ничем выдать себя, чтобы ее защитить.

– Тогда останься со мной, любовь моя, и давай ненадолго представим, что у нас с тобой все хорошо.

– Скоро все так и будет, Джеймс, – сказала Аннора, а он в это время потянул ее за руку к своей постели, а потом начал расстегивать ей платье.

– Твоими бы устами да мед пить.

Отдаваясь без остатка любви, Аннора забыла обо всех своих тревогах. Она осознавала, что в объятия к Джеймсу ее толкала не только страсть, но и желание счастья, покоя, уверенности и безопасности. В его объятиях она чувствовала себя желанной и нужной. Она так редко испытывала эти чувства в своей жизни. С ним она словно после долгих скитаний наконец обрела свой дом.

В какой-то момент Аннору пронзила горькая мысль что это ощущение иллюзорное. Глупо с ее стороны верить в то, что это правда. Когда Джеймс снова станет лэрдом Данкрейга, ей придется с ним расстаться. Никто не сможет оспорить право Джеймса вести жизнь, достойную лэрда, – иметь жену. А его женой может стать подходящая женщина, а не незаконнорожденная девушка – без гроша за душой, не владеющая земельными угодьями. Все, на что Аннора вправе рассчитывать, – сиюминутное удовольствие. Она должна сделать вид, что ее законное место рядом с ним, и наслаждаться этим ощущением.

Прикосновения Джеймса, его жаркое тело и пылкие поцелуи заставляли Аннору сгорать от страсти. Она искренне удивлялась, как могла Мэри быть так глупа. Или слепа. Или так холодна, что не могла понять, какой Джеймс замечательный любовник. Как она могла не видеть своего счастья? Ведь ей так повезло, что у нее был такой добрый, великодушный и честный муж. Анноре казалось непостижимым, как Мэри могла так неудачно выбрать себе любовника. А также Аннора не могла понять немыслимой жестокости, которую Мэри проявила по отношению к мужу и своему ребенку. Ее, похоже, ничуть не заботило то, что с ними может случиться. Аннора знала, что никогда не сможет этого понять.

Пока что она решила прятать эту тетрадь. Она надеялась, что, возможно, записи Мэри в скором времени пригодятся для того, чтобы доказать невиновность Джеймса. В тот день, когда ей придется оставить Джеймса, чтобы он мог начать сначала свою жизнь в Данкрейге в качестве лэрда, Аннора выбросит злосчастный дневник в огонь и будет смотреть, как полная ядовитых слов тетрадь сгорит дотла. Мэри причинила Джеймсу много страданий. Судьба ее жестоко покарала за это. Аннора не могла простить Мэри того, что она была такой плохой матерью, и того, что она стремилась погубить Джеймса.

Глава 13

Анноре все же удалось в конце концов уйти от стражников, хотя это было не так-то просто. Прошло два долгих дня, прежде чем ей представилась возможность улизнуть от них и отправиться к ручью. Там она собиралась обыскать каждый кустик и каждую пядь земли, чтобы обнаружить тайник, устроенный Мэри. Аннора не сомневалась в его существовании.

Аннора снова убедилась, что за ней никто не следит. Она надела на голову капюшон и закуталась в плащ, который одолжила ей Большая Марта. Подойдя к ручью, девушка вгляделась в воду. Ручей не был глубоким. Вода была прозрачной, и виднелось каменистое дно.

Прошло некоторое время, прежде чем Аннора наконец поняла – она нашла то, что искала. Тайник Мэри обнаружился в тенистой роще. Роща находилась в нескольких ярдах от того места, где узкая тропинка из поместья выходила к ручью. Аннора чувствовала, как ее охватывает легкое возбуждение оттого, что она понимает, что обязательно найдет здесь то, что спрятала Мэри. Сердце подсказывало, что она сейчас всего в шаге от своего открытия. Еще чуть-чуть – и она будет точно знать, что случилось с Мэри. Может быть, она обладает даром разыскивать вещи? Она и раньше была в этом сильна, но никогда ее находка не была настолько важна для нее, как сейчас.

Эта тенистая роща и в самом деле была красивым местом. Там росли высокие вековые деревья. В тени их листвы даже с самой высокой башни Данкрейга никто не мог ее увидеть. Аннора рассуждала, что лучшего места для тайных встреч с любовником невозможно было и придумать.

Сначала Аннора внимательно осмотрела каждое дерево, тщетно пытаясь найти дупло, похожее на то, в котором был спрятан первый дневник. Она попыталась успокоиться, напоминая себе, что вряд ли это будет так просто, как показалось ей на первый взгляд. Она начала разглядывать корни деревьев, надеясь разглядеть какую-нибудь ямку или какой-нибудь бугорок, где можно было бы спрятать небольшую тетрадку.

Аннора уже собиралась отказаться от идеи что-либо здесь отыскать, как вдруг ее взгляд упал на два больших плоских валуна, лежавших на земле у берега ручья. Оба валуна образовывали собой что-то наподобие сиденья. На них можно было сидеть и смотреть на бегущую воду. И тут сердце Анноры сначала на мгновение замерло, а затем возбужденно забилось. Она почему-то была уверена, что разгадка где-то близко. Опустившись на колени, она стала внимательно разглядывать плоские камни.

Аннора не знала, откуда у нее взялось столько силы, но она каким-то непостижимым образом сдвинула один из валунов. Там она увидела измазанный грязью кусок покрытой маслом кожи, похожий на тот, в который был завернут первый дневник.

Осторожно вынув тетрадь из тайника, она с трудом водрузила валун на место, а потом очень бережно развернула кожу. Увидев, что внутри находится та самая небольшая тетрадка, которую она искала, Аннора благодарила Бога за то, что ее поиски увенчались успехом. Она вымыла испачканные в земле руки в ледяной воде ручья и вытерла их о юбку. А потом села на валуны, под одним из которых нашла дневник, и погрузилась в чтение.

Закончив читать дневник Мэри, Аннора положила тетрадь на колени и вытерла слезы, катившиеся по щекам. В дневнике наряду с жалобами на жизнь и отрывками, целиком посвященными жалости к самой себе, было то, ради чего Аннора затеяла эти поиски, – история предательства Мэри. Она предала Джеймса, а Доннел предал ее. Подобная история любого заставит плакать.

– О Боже мой, как же она была глупа, – прошептала Аннора. – Отказалась от всего, что у нее было хорошего в жизни, ради мужчины, который ее не любил. И что получила в награду за свое предательство? Могилу! Где эта ее могила – никто не знает.

Подул ветер, и Аннора поежилась от холода. Говорят, что о мертвых нельзя говорить плохо… Она подняла глаза и посмотрела на небо, на котором собирались свинцовые тучи, обещая дождь и бурю. Аннора встала, заснула тетрадь в потайной карман платья и направилась в сторону поместья. Чтобы как-то объяснить свое отсутствие, по дороге она собирала травы, которые могут пригодиться для лечения и для приготовления пищи.

Чем ближе она подходила к Данкрейгу, тем большее беспокойство ее охватывало. Она не знала, что сказать Джеймсу. Она не сможет утаить от него второй дневник точно так же, как скрыла первую свою находку. Эта маленькая тетрадка содержала всю неприглядную правду о Доннеле и его вероломстве, обмане и предательстве. Там были также доказательства того, что Джеймс не убивал Мэри. После того как Джеймса обвинили в ее смерти и объявили преступником, она еще целый год была жива.

Представители власти – те самые люди, в чьих силах было положить конец изгнанию Джеймса, – уже начали сомневаться в правдивости заявлений Доннела. В последних строчках своего дневника Мэри написала о том, что человек, которого она много лет любила, хочет ее убить. Аннора не сомневалась, что сведений, содержащихся в этой тетради, будет достаточно, чтобы Доннел больше не был лэрдом Данкрейга.

Погрузившись в свои мысли, в воротах Данкрейга Аннора чуть не столкнулась с Доннелом.

– Где ты была? – сурово спросил Доннел. – И почему ты одета как оборванка? – добавил он, с брезгливой гримасой разглядывая ее плащ.

– Я гуляла по лесу, – ответила она, краснея из-за того, что ей приходится лгать, и пропуская мимо ушей его замечание о ее наряде.

– И снова без охраны, – заметил Доннел, и в его голосе явственно слышалось подозрение. Анноре было не по себе под колючим взглядом кузена, однако она взяла себя в руки и постаралась говорить с ним спокойно и без страха.

– Иногда я забываю сказать стражникам, куда иду.

– Впредь постарайся об этом не забывать, а сейчас пойдем со мной. Нам надо потолковать.

Следуя за Доннелом, Аннора мысленно готовилась к самому худшему. Ей было все труднее скрывать свой страх, потому что она понимала, что, если Доннел обнаружит у нее дневник, ее жизнь не будет стоить и гроша. А Джеймс при этом лишится возможности доказать свою невиновность.

Доннел привел Аннору в комнату с бухгалтерскими книгами и сел за свой большой рабочий стол. Аннора молча стояла перед ним, а он внимательно смотрел на нее, сжимая руки в замок. Ей было не по себе от его молчания, и она съежилась под его тяжелым взглядом. Однако, набравшись мужества, встретилась глазами с Доннелом, сохраняя видимость спокойствия.

– Тебе, кажется, уже исполнилось двадцать четыре года, – наконец сказал он.

– Еще два месяца назад, – ответила она.

– Не считаешь, что тебе уже давно пора замуж?

– Мне нечего предложить моему будущему мужу. У меня нет ни собственной земли, ни приданого, нет даже сундука с бельем.

Доннел пожал плечами:

– Для некоторых мужчин это не имеет значения.

Аннора знала, что этот разговор неизбежен, но, как это ни глупо, где-то в глубине души надеялась, что Доннел не станет принуждать ее выходить замуж за Эгана.

«Некоторые мужчины – это, надо понимать, Эган», – догадалась Аннора, и в горле у нее запершило. Она так разволновалась, что на какое-то время забыла о тетради и о том, в какой она сейчас находится опасности из-за дневника, находившегося у нее в кармане платья.

– Я еще таких не встречала, – пробормотала она, отдавая себе отчет в том, что, хотя Эган знал, что не получит от нее ни денег, ни земли, он сватается к ней вовсе не из-за любви. Аннора не имела представления о том, какую практическую пользу может дать кому-нибудь женитьба на ней, она знала, что речь, должно быть, идет о какой-то выгоде.

– Полно тебе. Сама знаешь, что есть один такой мужчина. Эган попросил у меня твоей руки, и я согласился выдать тебя за него замуж.

– А со мной он никогда не заводил разговора о замужестве. А если бы он попросил меня выйти за него замуж, я бы ответила ему «нет». – У Анноры не получилось говорить тихо и спокойно. Она сама не заметила, как в ее голосе появились язвительные нотки. Судя по лицу Доннела, ее слова ему пришлись не по вкусу.

– Ты скажешь ему «да», кузина.

– Почему я должна это делать? Почему я должна выходить замуж за этого человека? – Хотя Аннора видела, что Доннел начинает терять терпение, ей хотелось знать, какие доводы в пользу этого брака он может привести.

– А что, если мне надоело содержать тебя? Эган добровольно желает снять с меня эту утомительную обязанность, и я могу это только приветствовать. Неужели ты и впрямь думаешь, что можешь найти себе более выгодную партию, чем мой помощник, моя правая рука? Разве ты забыла, кто ты такая? Раз так, то позволь мне тебе об этом напомнить. Ты незаконнорожденная девушка, не имеющая ни денег, ни земли. Сказать по правде, я считаю, что Эган мог бы найти себе невесту получше, но если для него на тебе свет клином сошелся – ради Бога, пусть он забирает тебя.

Аннора знала, что Доннел намеренно принижает ее значимость, желая сломить ее сопротивление, но все равно слова Доннела задели ее.

– Как скажешь, кузен, – проговорила она, осознавая, что пререкаться и спорить бесполезно. – А теперь мне нужно идти. У меня много дел. – Не дожидаясь согласия Доннела, она повернулась и направилась к двери.

– Только посмей ослушаться меня, Аннора. Только попробуй – и ты об этом пожалеешь. И я желаю, чтобы ты чаще показывалась на обедах и ужинах в обеденном зале. Я хочу, чтобы вас с Эганом чаще видели вместе до свадьбы.

Не глядя на него, Аннора кивнула и вышла из комнаты. Ее нисколько не заботило то, что со стороны все это выглядело как отступление. Ей казались смешными угрозы Доннела, потому что в ее глазах на свете не было ничего страшнее брака с Эганом. Аннора не станет обедать и ужинать в трапезной вместе с человеком, за которого ее хотят выдать замуж, и с улыбкой изображать из себя счастливую невесту ради того, чтобы польстить самолюбию Эгана. Хотя она понимала, что Доннел за это может ее поколотить.

Вернув плащ Большой Марте и удостоверившись, что Мегги находится в детской под присмотром Энни, Аннора поспешила к себе в спальню. Ей нужно было помыться и переодеться, прежде чем она предстанет перед Джеймсом со своей находкой. А еще ей необходимо было собраться с духом, чтобы сообщить Джеймсу вещи, которые могут уязвить его гордость. У нее не было другого выхода. Она должна показать ему эту тетрадь, полную горьких признаний его жены, оскорбительных для любого мужчины. Даже если благодаря этим признаниям он освободится от тяжелых обвинений.

Уже у порога Аннора резко остановилась и оглянулась на сундук возле кровати, куда она спрятала первый дневник Мэри, найденный Мегги в лесу. У Анноры промелькнула мысль, не нужно ли вместе со второй тетрадью отдать Джеймсу и первый дневник тоже. Ей казалось, что, утаивая от него эту находку, она словно бы лгала Джеймсу, а ей хотелось быть перед ним честной во всем. Но затем она передумала и вышла из комнаты. В конце концов, во втором дневнике содержатся все доказательства, необходимые для освобождения Джеймса. Там описывается то, что Мэри и Доннел на протяжении многих лет были любовниками, а также рассказывается о том, как они задумали обвести всех вокруг пальца и представить дело так, будто Джеймс убил свою жену. В первом дневнике на протяжении нескольких страниц Мэри жалуется на то, как тяжело жить с постылым мужем, как ей противно заниматься с ним любовью и как она мечтает о том, чтобы Доннел не тянул время и поскорее освободил ее от ненавистного брака. Джеймсу совсем не обязательно читать о себе эти обидные вещи. Хватит с него неприятных открытий, которые ему придется сделать, читая второй дневник Мэри. Например, знакомясь с теми страницами, где Мэри описывает, какое отвращение вызывает у нее материнство.

Аннора не застала Джеймса. К тому времени, когда она разыскала его, пора было уже отправляться на ужин в трапезную. Она опасалась, как бы ее не увидели и не отвели под конвоем в трапезную, чтобы она обедала с Эганом. Она во второй раз подошла к двери Джеймса и постучала. Джеймс встретил ее с радостной улыбкой на лице.

– А что, если б это была не я, а кто-то другой? – спросила она, смеясь, когда он впустил ее в комнату, а затем торопливо запер за ней дверь.

– Ах! Я знал, что это ты, любовь моя, – сказал он, обнимая Аннору и ведя к постели.

Когда Джеймс бросил ее на постель и стал срывать с нее одежду, от неожиданности Аннора тихо ахнула.

– Джеймс, я пришла, чтобы поговорить с тобой, – сказала она, медленно садясь на кровати.

Что-то в ее голосе заставило его насторожиться. Она вынула из кармана платья тетрадь и протянула ее Джеймсу.

– Что это? – спросил он. Держа в руках тетрадь, которую дала ему Аннора, Джеймс испытывал смутное беспокойство. Словно что-то жгло ему пальцы. Как будто Джеймс понимал, что то, что он может узнать из этой тетради, ему совсем не понравится.

– Это дневник, который вела Мэри. Записи в нем начинаются за несколько месяцев до того, как тебя обвинили в ее убийстве и тебе пришлось бежать из Данкрейга, чтобы спасти свою жизнь, – ответила Аннора.

Джеймс едва заметно побледнел, но в его глазах вспыхнула надежда.

– Ты прочла его?

– Да, он поможет снять с тебя все обвинения. И это хорошо. В то же время печально сознавать, что твоя жена участвовала в заговоре против тебя. Я знаю, тебе будет нелегко читать эти записи, пусть даже они помогут восстановить справедливость и вернуть тебе твое доброе имя.

Джеймс углубился в чтение, и уже через несколько минут понял, что имела в виду Аннора. В голове у него вертелась одна-единственная мысль: как же он мог быть так слеп? Как можно было не видеть того, что жена презирает его? К тому моменту, когда Джеймс закончил чтение, его переполнял гнев. Он злился не на Мэри и Доннела, а на себя. За то, что оказался слепым идиотом, потому что не замечал ничего, что творилось вокруг него. Подняв глаза, Джеймс увидел, что Аннора смотрит на него с тревогой.

– Господи! Как я мог не разглядеть, что Мэри была настоящей… – Он замолчал, потому что воспитанная в нем с детских лет вежливость не позволила ему произнести вслух то, что вертелось у него на языке.

– …шлюхой? – подсказала ему Аннора и покраснела, но не слишком сильно. Пусть то, что она сейчас сказала, было ругательством, но в этот момент, видя боль и смущение в глазах Джеймса, Аннора не могла найти более удачного слова для описания Мэри.

– Да. И еще она была предательницей… – Он снова посмотрел на тетрадь, а потом опять перевел взгляд на Аннору, которая смотрела на него с нескрываемым беспокойством. – Шлюха, бесконечно жалующаяся на свою тяжелую долю. Как я мог этого не видеть?

– Ты не видел этого, потому что она искусно притворялась. Даже мало кто из ее родственников знал, какая она была на самом деле. Мэри всегда была мила, немного застенчива и покорна. Смиренно исполняла свой долг. Может быть, она не выделялась большим умом, но отличалась хитростью, позволявшей ей обводить окружающих вокруг пальца и создавать перед всеми видимость того, что она – само совершенство. Мы все считали, что она безупречная леди, а Мэри, наверное, смеялась у нас за спиной над нашей доверчивостью. Что ты собираешься делать с этим дневником?

Джеймс молчал, потому что его все еще душил гнев. Он знал, что ему делать с этой тетрадью, однако делать это ему совсем не хотелось. Нужно показать дневник Торманду и Саймону. Хотя бы потому, что в записях упоминались имена людей, которых они, возможно, сумеют разыскать. Эти люди могут выступить в качестве свидетелей, и с их помощью будет гораздо легче доказать преступления, совершенные Доннелом, чем с помощью дневника этой во многом несчастной женщины. Пусть даже она сама была виновата в своих бедах, потому что желала получить то, что ей было недоступно. Джеймс посмотрел на Аннору и твердо сказал:

– Мне нужно пойти в деревню и поговорить с Тормандом и Саймоном.

– Уже поздно.

– Они должны как можно скорее увидеть эту тетрадь, Аннора. И мне все равно, что они подумают обо мне, как бы ни были унизительны те вещи, которые писала обо мне в этом дневнике моя жена.

Девушка кивнула. Она видела, что Джеймс в гневе. Аннора забеспокоилась. А что, если Джеймс любил свою жену гораздо сильнее, чем она предполагала? Что, если это вещественное доказательство ее предательства уязвило Джеймса гораздо сильнее, чем он хотел это показать?

– Будь осторожен, – сказала она, когда он направился к двери. Джеймс словно бы даже на время забыл о том, что Аннора сейчас находилась в этой комнате.

Джеймс остановился, повернулся, а затем подошел и поцеловал Аннору в губы, а потом снова направился к выходу.

– Ты тоже будь осторожна, когда будешь уходить отсюда. Единственная хорошая вещь, которую сделала моя распрекрасная женушка, – это то, что она написала в этом дневнике гораздо больше, чем следовало. И скоро мы отделаемся от Доннела.

Когда дверь за Джеймсом закрылась, Аннора тяжело вздохнула. Да, от Доннела они скоро избавятся. А вот избавится ли Джеймс когда-нибудь от незримого присутствия рядом с ним его покойной жены? Любил он Мэри по-настоящему или нет, но то, что Джеймс уважал ее, – неоспоримый факт. Ведь она была супругой Джеймса и матерью его дочери. Он полностью ей доверял. Сможет ли он теперь, узнав о том, что она подло обманула его доверие, поверить кому-то еще? Вдруг это предательство заставит его утратить веру в себя и в других людей? И самое главное – потерять веру в Аннору и в искренность ее чувств.

Глава 14

– О, это интересно!

Джеймс метнул в Саймона гневный взгляд. Он оставил Аннору одну в спальне, бросил все и поспешил сюда, чтобы принести откровения Мэри Саймону и Торманду. Прокравшись через потайной ход, он незаметно выбрался из Данкрейга, потом поспешил в гостиницу, где остановились Саймон и Торманд, и вызвал их обоих в кузницу к Эдмунду. И вот теперь Саймон, внимательно прочитав дневник, говорит ничего не значащее «о, это интересно»? И это все, что он хочет ему сказать?

– Разве это не признание? – спросил Джеймс. – Из этого дневника становится ясно, что Мэри была в сговоре с Маккеем, что она была жива, когда меня обвиняли в ее убийстве, и что скорее всего Доннел убил ее, потому что она представляла для него слишком большую угрозу.

– Ну да! Это доказывает, что они с Доннелом были любовниками. И что они организовали заговор, желая избавиться от тебя, чтобы Доннел мог завладеть Данкрейгом в качестве компенсации за убийство своей родственницы. Признаю, что потребовать компенсации было умным шагом с его стороны. И я согласен с тобой, что найденный дневник – очевидное доказательство того, что, когда тебя объявили преступником и убийцей, твоя женушка жила-поживала еще несколько месяцев. Но…

– Ненавижу это слово, – пробормотал Джеймс.

– Но, – продолжал Саймон, – я не нахожу здесь никаких доказательств того, что Доннел ее убил. Да, согласен, у него было множество причин для того, чтобы покончить с ней. Хотя бы для того, чтобы она навсегда замолчала, – тихо проговорил он. – Однако доказательств нет. И так ясно, что Мэри с каждым днем все больше боялась за свою жизнь. Но видишь ли, любой, кто познакомится с содержанием этого дневника, сделает вывод о том, что Мэри – взбалмошная и крайне неуравновешенная особа, привыкшая, чтобы все плясали под ее дудку. И если что-то пойдет не так, она в этом станет винить кого угодно, но только не себя. Твоя покойная супруга была всего-навсего капризным, избалованным ребенком. Она могла сказать и написать все, что ей в голову взбредет, поэтому нельзя всерьез полагаться на ее слова.

Джеймс нахмурился и взъерошил волосы. Он еще до конца не пришел в себя от того, что прочел в дневнике Мэри. В какой-то момент ему неудержимо захотелось швырнуть дневник Мэри в камин, чтобы больше ни один человек не смог прочитать те унизительные вещи, которые Мэри о нем написала. Она даже сравнивала размер его мужского достоинства с выдающимися показателями своего любовника, Доннела. Тот факт, что в их негласном состязании он потерпел поражение перед Доннелом, «ее возлюбленным», как она его высокопарно называла, уязвлял Джеймса до глубины души.

Как хорошо, что теперь у него есть такая женщина, как Аннора! Не стоит принимать близко к сердцу обидные отзывы Мэри о его мужественности. Ведь Аннору он доводил в постели до экстаза. Забыв обо всем, в порыве страсти она выкрикивала его имя. Аннора никогда не стала бы подвергать сомнению его мужские качества, подумал Джеймс, немного успокоившись.

– Так, значит, Саймон, ты хочешь сказать, что от этой тетрадки нет никакого толку? Значит, зря я дал тебе читать записи о том, как смеялась надо мной моя жена? Надо было сделать с этим дневником то, что мне больше всего хотелось, – швырнуть в огонь и сжечь дотла?

Джеймс говорил это с горечью, потому что знал, что не заслужил от Мэри такого предательства. Любил он ее или нет, но он хранил ей верность. В отличие от нее он ни разу не нарушил брачных обетов. Мало кто из мужей мог этим похвастаться. Едва ли у Доннела она была единственной женщиной.

– Я не говорю, что от этой тетради нет никакого толку, – возразил Саймон. – Я просто хотел сказать, что написанное там – только ее голословные утверждения. А вряд ли можно всерьез доверять этой женщине. Была ли она вообще в здравом уме, когда это писала?

– Понимаю, – сказал Джеймс и почесал подбородок. – Меня и самого удивляет то, как я мог не видеть, каким она на самом деле была несмышленым ребенком. Так что же, выходит, я зря потратил время, принеся сюда этот дневник?

– Нет, конечно же, нет. Это будет служить веским доводом в твою защиту, одним из доказательств невиновности. Благодаря чему ты вернешь себе честное имя и земли, а Маккей будет осужден. Но этот дневник будет только первым звеном в цепи доказательств. Это только начало. Мы с Тормандом постараемся разыскать людей, которые упоминаются в записях, и посмотрим, нельзя ли привлечь их в качестве свидетелей. Если они подтвердят на словах обвинения Мэри, это произведет большее впечатление, нежели строчки из дневника.

Джеймс кивнул. Не в силах скрыть своего разочарования, он допил свой эль, забрал дневник и поднялся с места.

– Вы знаете, где меня можно найти, если у вас будут какие-нибудь новости. А мы с Аннорой тем временем постараемся раскопать в Данкрейге что-нибудь стоящее.

Джеймс удалился в сторону Данкрейга, а Торманд и Саймон направились в гостиницу. Когда они уже подходили к дверям, Торманд спросил:

– Что, от этого дневника и вправду никакого толку?

– Я этого не говорил, – возразил Саймон. – Я только сказал, что этих записей недостаточно. Любой, прочтя написанное этой женщиной, поставит под сомнение все сделанные ею обвинения. По правде говоря, многие посчитают эту тетрадь достаточным основанием для того, чтобы Джеймс на самом деле ее убил. А что ты обо всем этом думаешь, Торманд?

– Я потрясен, что Мэри была такого низкого мнения о Джеймсе. И еще я считаю, что в этих записях содержится достаточно, чтобы поставить под сомнение обвинения Маккея в отношении Джеймса. В связи с этим возникает масса вопросов.

Саймон кивнул, и они оба вошли в гостиницу. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, где находились их номера, они оглядывались по сторонам, чтобы убедиться, что никто не слышит их разговор.

– Я согласен с тобой. И нам нужно сделать все, что от нас зависит, чтобы ответить на некоторые из этих вопросов. Есть люди, которые знают правду об этом. Возможно, им известно все. Или же им известны факты, которые помогут нам распутать клубок и дадут нить, которая приведет нас к правде. То, что Маккея здесь недолюбливают из-за частых набегов на соседей, сослужит нам хорошую службу. Недовольство им слишком велико, и это играет нам на руку. Тем быстрее и легче удастся покончить с его властью.

– Тогда, не откладывая дела в долгий ящик, с завтрашнего дня начнем поиски тех людей, которых Мэри упоминала в своем дневнике.

– Мне нравится твоя напористость и деловая хватка, Торманд. Не хотел бы ты служить при дворе, помогая королю обеспечивать порядок?

Торманд рассмеялся и покачал головой:

– По-моему, такая работа не для меня. Я не впишусь в жизнь при дворе, полную закулисных интриг и тайных игр. Двор – как большая шахматная доска, а я неважно играю в шахматы. Думаю, мне лучше ограничиться играми, правила которых мне хорошо известны, за которые мне не придется расплачиваться своей головой. Например, в любовь.

– Ох, не шути с огнем, Торманд! Играть в игры с женщинами намного опаснее. Любовь унесла гораздо больше жизней, чем чума, – пробормотал Саймон, увидев в приоткрытую дверь незнакомую женщину, ожидавшую Торманда в его постели.

Джеймс вернулся в пустую комнату. Он был ужасно разочарован тем, что Аннора ушла, не дождавшись его. Первым побуждением Джеймса было сейчас же пойти к ней, но затем он передумал и решил не подвергать их обоих излишнему риску из-за своего нетерпения.

Он положил тетрадь с дневником Мэри на свою кровать и сбросил с себя одежду. Проделав путь по заросшему паутиной заброшенному подземному ходу из Данкрейга в деревню и обратно, Джеймс мечтал поскорее смыть с себя грязь. Так как о горячей ванне в это время суток не могло быть и речи, ему пришлось мыться в тазу холодной водой, поливая себе из кувшина.

Как раз в тот момент, когда Джеймс вытирался полотенцем, он услышал, как скрипнула дверь в его комнату Джеймс замер, только в этот момент осознав, что допустил ошибку: погруженный в размышления о дневнике Мэри, он, очевидно, забыл запереться. В следующее мгновение он понял, что женщина, крадущаяся на цыпочках в его спальню, не Аннора. Не отрывая от Джеймса изумленного взгляда, в дверях стояла Маб.

Когда Маб уставилась на него, разинув рот, Джеймс понял, что дал маху: он едва ли сможет придумать сколько-нибудь вразумительное объяснение тому факту, что его грудь покрывает рыжая поросль и при этом он имеет темно-каштановую шевелюру. Не давая Маб опомниться, Джеймс метнулся к двери и запер ее за спиной у своей непрошеной гостьи. Несмотря на то что она отчаянно сопротивлялась, Джеймс отнес Маб на постель и привязал к кровати.

Когда она вздумала кричать, Джеймс закрыл Маб рот рукой и стал грозить кулаком. Ее испуганный взгляд говорил о том, что она поверила его угрозам и не сомневается, что он может поколотить ее. Было видно, что Маб не впервой терпела грубое обхождение мужчин, и женщина не могла не вызвать у Джеймса сочувствие. Однако он понимал, что, вне всяких сомнений, Маб не задумываясь воспользуется тем, что она случайно о нем узнала, для того, чтобы упрочить свое положение в Данкрейге.

– Что тебе здесь нужно? – спросил он. – Тебя послал Эган?

– Ничего особенного. Я пришла, чтобы снова предложить вам немного поразвлечься в постели, – ответила Маб. – Подумала, что, проведя в одиночестве несколько холодных ночей, вы передумаете и согласитесь провести со мной эту ночь.

Господи, она еще и лгать как следует не умеет, в сердцах подумал Джеймс. Пора бы уже научиться, в ее положении без этого не обойдешься..

– Тебя подослал Эган, разве не так? Какое ему дело до того, как я провожу свое свободное время? – Подумав о том, что Эган, может быть, начал подозревать об их отношениях с Аннорой, Джеймс похолодел.

– Ну что вы. Какое дело Эгану до того, чем вы занимаетесь по ночам?

– Лучше отвечай на мой вопрос по-хорошему, Маб. Иначе у меня может закончиться терпение. И тогда не жди от меня пощады. Обычно я не поднимаю руку на женщин, но ты меня к этому вынуждаешь. Предупреждаю, тебе будет очень больно. А теперь выкладывай, зачем ко мне пожаловала!

– Эган побьет меня, если я вам скажу. Он даже может меня убить за это!

– Думаешь, я не смогу сделать с тобой то же самое?

Джеймс видел, что некоторое время Маб мучительно размышляла над его словами. Джеймса охватила паника. Он чувствовал, что этот поздний визит Маб как-то связан с Аннорой, и боялся, что его возлюбленная и соратница находится в опасности. Сейчас у него каждая минута на счету. Ему нужно спасать Аннору, а потом, возможно, им придется вместе бежать из Данкрейга. В этот момент Джеймса уже не заботило, что Маб узнала его тайну и что из-за этого провалился его план раскопать о Доннеле сведения, за которые его могут повесить. Самое главное сейчас – узнать, с какой целью Эган подослал к нему Маб.

– Эган думает, что вы пытаетесь приударить за этой глупой нянькой Аннорой, и хочет, чтобы вы переключились на другую женщину. Он уверен: я – как раз то, что вам надо, и, переспав со мной, вы позабудете о других.

Очевидно, Маб считала себя великолепной любовницей, искушенной в премудростях плотской любви. И может быть, у нее и в самом деле были серьезные основания так полагать, но данный факт не вызвал никакого интереса со стороны Джеймса.

– Эган собирается сегодня ночью продолжать домогаться Анноры?

– Ну да, по-моему, у него что-то подобное на уме. А хоть бы и так, что в этом дурного? Он собирается жениться на этой дурехе, – проворчала Маб, не скрывая своего разочарования.

Джеймс заткнул Маб рот чистой тряпкой, затем торопливо оделся и собрал пожитки в небольшой мешок. Нужно как можно скорее бежать из Данкрейга. Как только у Маб появится возможность говорить, она, несомненно, поведает всем о том, что краснодеревщик наполовину темноволос, наполовину рыжеволос. Такую пикантную новость ей будет трудно держать в тайне. Джеймс прекрасно сознавал, что, как только Маб расскажет о том, что ей удалось рассмотреть, его снова начнут преследовать, и он снова превратится в дикого зверя, на которого объявлена охота. Однако до этого у него еще есть немного времени, и он должен позаботиться о том, чтобы Аннора и Мегги были в безопасности.

Аннора потянулась. После того как она провела несколько часов, сидя на стуле и штопая одежду в ожидании вестей от Джеймса, у нее ныла спина. В конце концов Аннора решила лечь спать и ждать, пока на следующий день Джеймс ей обо всем не расскажет, выкроив для этого подходящий момент. По крайней мере она надеялась, что ему это удастся. Дело в том, что Аннора до сих пор опасалась того, что безжалостные откровения Мэри могут плохо отразиться на их с Джеймсом отношениях. Разумеется, она не обольщала себя мыслью, что то, что происходит между ними, будет длиться вечно. Однако она не хотела, чтобы из-за жестоких слов его вероломной жены их связь закончилась, едва начавшись.

Но даже когда Аннора начала расстегивать платье, готовясь ко сну, ее ни на минуту не покидали мысли о том, что с ее возлюбленным, должно быть, что-то случилось. Эган, как и прежде, при встрече бросал на Джеймса полные ненависти взгляды. Возможно, этому негодяю подвернулся удобный случай, и он напал на Джеймса в темноте. Подумав об этом, Аннора перестала расстегивать платье и решила, что сейчас же пойдет к Джеймсу в спальню и проверит, вернулся ли он после разговора с братом и сэром Саймоном.

Разумеется, у Анноры были некоторые колебания насчет разумности этой идеи, но она заглушила все сомнения. Девушка застегнула платье и решительно направилась к двери, а затем отперла замок. Едва открыв дверь, Аннора пожалела, что не прислушалась к своим предчувствиям. Перед ней, зловеще ухмыляясь, стоял Эган.

Она попыталась захлопнуть дверь прямо у него перед носом, но он опередил ее. К тому же Эган был сильнее. Он втолкнул Аннору обратно в спальню, вошел сам и закрыл за собой дверь. Аннора сначала ухватилась за призрачную надежду, что кто-нибудь услышит шум и придет ей на помощь, но потом поняла, что никто не осмелится пойти против Эгана.

– Уходи отсюда сейчас же, – говорила она, пятясь, а Эган в это время надвигался на нее. – Ты ведешь себя неприлично. Я воспитанная девушка, и никто не должен находиться в моей спальне в это время суток. Тем более здесь не должен находиться мужчина.

– Я твой жених. Я имею право здесь находиться, – твердо заявил Эган.

– Мы с тобой пока еще не женаты и не помолвлены, Эган. И сомневаюсь, что мы когда-нибудь поженимся. Я не хочу выходить за тебя!

Он так сильно ударил ее по лицу, что Аннора упала на кровать и вскрикнула.

– Ты выйдешь за меня. Я пришел к тебе сегодня и сделаю так, что ты согласишься безо всяких разговоров.

– Будешь меня бить?

– Нет, ты сегодня впервые узнаешь мужчину. Ты слишком долго хранила свою девственность, настала пора с ней расстаться.

Аннору так и подмывало сказать Эгану, что она рассталась с девственностью несколько дней назад и нисколько об этом не жалеет. Однако она вовремя спохватилась – у нее были опасения, что если Эган узнает, что она уже не девушка, он изобьет ее до полусмерти. Она нужна ему чистой и непорочной, и если он догадается, что его будущая невеста потеряла невинность, ей придется дорого за это заплатить. Не говоря уже о том, что ее неосторожные слова могут нанести вред Джеймсу. Поэтому Аннора думала только об одном – как убежать от Эгана, однако он загородил ей выход.

Пока Аннора пребывала в смятении, не зная, что делать дальше, Эган схватил ее и повалил на постель. Он набросился на Аннору и начал срывать с нее одежду. Аннора сопротивлялась, но Эган хлестал ее по щекам и наносил удар за ударом. Вскоре она поняла, что, если будет продолжать отбиваться, потеряет сознание от боли и не сможет бороться. Но больше всего она боялась не его кулаков, а изнасилования.

После очередного удара в ушах у нее зазвенело, и все, что происходило дальше, Аннора видела и слышала как в тумане. Кажется, дверь спальни неожиданно широко распахнулась. Аннора не верила, что в Данкрейге есть хоть один человек, способный попытаться остановить Эгана. Но в следующее мгновение кто-то стащил с нее Эгана, и он полетел как пушинка в другой конец комнаты и ударился головой о стену. Аннора подняла глаза, чтобы увидеть, что за силач спас ее.

Глава 15

– Джеймс? – прошептала она, морщась от боли и изо всех сил стараясь не потерять сознание. – Это ты?

– Да, детка. Этот негодяй что-нибудь с тобой сделал? – Разговаривая с Аннорой, Джеймс продолжал следить за Эганом, который в это время пытался подняться.

– Нет, но перевес сил был на его стороне, и если бы не ты… – Она силилась улыбнуться, но вместо этого ее лицо исказила гримаса боли.

– Теперь все позади. А пока ты лучше отойди в сторонку, милая, потому что я собираюсь преподать урок хороших манер этому подонку и не хочу нечаянно тебя задеть.

Аннора хотела сказать Джеймсу, чтобы он держал себя в руках и не делал ничего такого, из-за чего его могут выгнать из Данкрейга. И только в этот момент она осознала, что Джеймс говорит не по-французски, а по-шотландски и даже не пытается подражать французскому акценту. Бросив взгляд на Эгана, который в это время уже встал на ноги и смотрел на Джеймса, Аннора убедилась, что для Эгана это тоже не осталось незамеченным. Одно мгновение Джеймс и Эган просто стояли и с ненавистью смотрели друг на друга, а затем Эган грязно выругался и плюнул на пол.

– Драммонд, – проговорил он так, словно это имя было отвратительным ругательством. – Как же Доннел мог тебя не узнать? Умно, ничего не скажешь. Эта повязка на глазу… Из-за нее люди стараются лишний раз не смотреть человеку в лицо. К тому же ты, словно гулящая девка, покрасил волосы. Поэтому никто и не узнал тебя, и тебе все это время удавалось скрываться. Но на этот раз тебе не удастся уйти живым. Мы об этом позаботимся.

– Ну что ж, попытка не пытка. Попробуй. – Джеймс осторожно закрыл сломанную дверь. – Сейчас нам никто не помешает.

Джеймс и Эган сцепились между собой. Аннора ненавидела драки и боялась за Джеймса. И в то же время в глубине души ей хотелось, чтобы Эган получил по заслугам за то, что он пытался с ней сделать. И за то, что он успешно проделывал со множеством других женщин.

Стараясь держаться в стороне от дерущихся, Аннора бочком протиснулась к шкафу, чтобы сменить свое изорванное в клочья платье. По конец Джеймс нанес Эгану удар, от которого тот повалился на пол. Глядя на его разбитое в кровь лицо, было ясно, что он еще долго не поднимется. И возможно, когда он все же сможет подняться, шрамы у него на лице долго не заживут. Вряд ли Эгана это сильно обрадует, ведь он всегда считал себя неотразимым красавчиком.

Аннора поспешила к Джеймсу. Она боялась, что он так сильно разошелся, что станет продолжать бить Эгана, невзирая на то, что тот уже лежит без чувств. Аннора не столько беспокоилась за жизнь Эгана, сколько о том, что, после того как ярость Джеймса пройдет, он будет раскаиваться в том, что сделал. Она знала, что Джеймс – человек чести и не в его правилах бить поверженного врага. Аннора не хотела, чтобы в дальнейшем Джеймса мучили угрызения совести.

– Тебе нужно срочно бежать отсюда, Джеймс, – сказала она. – Он узнал тебя.

– Маб тоже обо всем догадалась, – сказал Джеймс, поднял Эгана с пола и положил на кровать Анноры.

– Маб? – воскликнула Аннора, чувствуя приступ ревности. – Ты виделся с ней сегодня ночью?

– Да. Эган подослал ее, чтобы мне было чем заняться сегодня. Я проявил неосторожность, и Маб, войдя без спроса, увидела меня почти в чем мать родила. Не могу себе простить за то, что, вернувшись из деревни, забыл запереть за собой дверь в комнату. Я понял, что Маб, несомненно, передаст Эгану и Доннелу, что я не тот, за кого себя выдаю, поэтому мне пришлось ее связать. Но теперь это уже не важно, потому что Эган и так меня узнал. Мне удалось заставить Маб рассказать о том, что задумал Эган, и я подоспел к тебе как раз вовремя.

– Тогда тебе нужно скорее бежать отсюда, – сказала Аннора с обреченным видом.

– Не мне, а нам, – поправил Джеймс. – Тебе, мне и Мегги. Я могу на некоторое время отказаться от мысли вернуть себе Данкрейг, но я не откажусь от тебя и от моего ребенка. Возьми самое необходимое, и сейчас мы вместе пойдем и заберем Мегги. А после этого все уйдем отсюда.

– Но будет лучше, если мы с Мегги останемся здесь.

– Милая моя, Эгану известно, что ты знала мою тайну. Разве ты это не понимаешь? Он слышал, как ты называла меня по имени.

Проклятие! Джеймс прав. Ей точно так же нельзя здесь оставаться, как и Джеймсу. Ее ждет суровое наказание за то, что она не рассказала Доннелу, кто такой мастер Лавенжанс, и, даже если после этого она выживет, Аннора будет обречена провести остаток своих дней в заточении. Ей запретят выходить из дома и разговаривать с кем-либо. Ее стражники не дадут ей и шагу ступить. Аннора торопливо собрала одежду в сшитую из одеял сумку. Джеймс взял у нее сумку, схватил Аннору за руку и потянул к выходу. Она спросила шепотом:

– Куда мы пойдем?

– Сам пока не знаю. – Джеймс закрыл дверь, и они вместе направились в сторону детской. – Сейчас самое главное для нас – уйти отсюда, пока не обнаружили Маб, Эгана или нас с тобой.

У Анноры засосало под ложечкой. За годы, проведенные в Данкрейге, она свыклась с чувством страха. Но это был страх совсем иного рода. Сейчас Аннора осознавала, что ей угрожает смертельная опасность. Она и раньше страшилась изнасилования и рукоприкладства, но никогда всерьез не рассматривала вопрос о возможности побега. Пока Доннел не сообщил Анноре о том, что ее ожидает замужество с Эганом. И вот теперь она собрала свои вещи, готова выкрасть малышку Мегги из дома и убежать посреди ночи вместе с мужчиной, ложно обвиненным в убийстве и объявленным вне закона.

Аннора подумала, что жизнь и впрямь полна неожиданностей, и покачала головой. Какие же отношения на самом деле связывают ее и Джеймса? Он ни разу не упоминал ни о любви, ни о браке. Но он, несомненно, не собирался отпускать ее от себя, по крайней мере некоторое время. Аннора могла бы представить себя рядом с Джеймсом в его теперешнем положении, когда он – изгой, скрывающийся под маской резчика по дереву. Но Джеймс Драммонд – лэрд, и такая женщина, как она, ему не пара. Аннора решила пока не думать об этом. Будь, что будет. Она готова к испытаниям, которые посылает ей судьба, будет наслаждаться каждым мгновением рядом с любимым мужчиной и, несмотря ни на что, надеяться, что когда-нибудь ей улыбнется счастье.

Когда Джеймс и Аннора вошли в детскую, Энни испуганно вскочила на ноги.

– Госпожа Аннора! Что случилось? – спросила она, глядя на них заспанными глазами.

– Энни, – начала Аннора, – мы увозим Мегги из Данкрейга.

До Энни не сразу дошел смысл этих слов. Мгновение она смотрела на Аннору широко раскрытыми глазами, а затем, нахмурившись, спросила:

– Зачем?

– Мы заберем ее туда, где она будет в безопасности. Ты слышала, что Маккей хочет выдать ее замуж за Халберта Чизхолма?

Девушка ахнула, а затем молча взяла сумку и принялась собирать в нее одежду Мегги. Джеймс подошел к кровати и стал осторожно будить девочку.

– Вижу, ты тоже против этого брака, – пробормотала Аннора, обращаясь к Энни.

– Еще бы. Этот человек – настоящая скотина, – сказала Энни. Мгновение она пристально смотрела на Аннору, а потом добавила: – Вас тоже хотят выдать замуж. Полагаю, сегодня ваш будущий жених наведался к вам в спальню. Наверное, ему не терпелось провести с вами первую брачную ночь.

Аннора нахмурилась:

– Да, ты не ошиблась. Он решил, что мне пора узнать мужчину.

– Возможно, но только не такого, как он.

Судя по тому, как Энни это сказала, она знала, о чем говорила.

– Эган приставал к тебе, Энни? – с тревогой спросила Аннора.

– Пытался, но Большая Марта прогнала его. Эган ничего ей не сделает, потому что Маккею нравится ее стряпня. Это она пристроила меня няней. Я здесь не буду лишний раз попадаться Эгану на глаза. Да он и не посмеет заявиться за мной сюда. Маккею не понравится, если кто-то будет обижать девушку, которая смотрит за крошкой Мегги. – Она бросила взгляд в сторону детской кровати и положила в сумку маленькую деревянную куклу. Наверное, это Джеймс смастерил ее для своей дочери. – Вижу, ей понравился ваш мужчина.

– Ну, это не совсем мой мужчина, – пробормотала Аннора, но Энни многозначительно улыбнулась.

– Аннора, мы отправляемся в путешествие? – сонным голосом спросила Мегги, пока Джеймс ее одевал.

– Да, милая, – ответила Аннора и подошла к кровати девочки.

Заметив синяки на лице у своей няни, Мегги спросила:

– Кто тебя обидел – Маккей или Эган?

– Эган. – Аннора не видела смысла в том, чтобы лгать ребенку. Тем более что Мегги слишком рано узнала, что такое жестокость, и к тому же от человека, который претендовал на то, чтобы называться ее отцом. – Его остановил мастер Лавенжанс.

– Мы убегаем, потому что мастер Лавенжанс убил Эгана?

– Нет, детка, но он его хорошенько отдубасил. И за это его могут убить. Мы тоже с тобой в опасности, потому что всем сразу стало ясно, что мы – его друзья.

– И еще мы должны бежать отсюда, потому что сэр Маккей хочет выдать меня замуж за этого противного Халберта Чизхолма?

Аннора не смогла скрыть удивления:

– Откуда ты об этом узнала, милая?

– Я слышала, как люди об этом говорили. Они думали, что это важное событие.

– Иди ко мне, – сказал Джеймс и взял Мегги на руки. – Нам нужно уходить.

– Энни, – сказала Аннора, – лучше будет, если ты где-нибудь спрячешься. Мегги скоро хватятся.

– Как только я услышу, что Эган поднял шум, я начну кричать, что девочка пропала, – сказала Энни. – Тогда начнется переполох, и я улизну. Полагаю, им в это время будет не до скромной помощницы няни – они бросятся за вами вдогонку.

– Это ты хорошо придумала, – одобрил Джеймс. – Так и поступай. И больше ничего не предпринимай, чтобы не привлекать к себе внимания. Если когда-нибудь почувствуешь, что тебе грозит опасность, разыщи двух мужчин, которые живут в местной гостинице. Одного зовут сэр Саймон Иннес, другого – сэр Торманд Мюррей. Они позаботятся о том, чтобы тебя не наказали.

Энни кивнула и на прощание чмокнула Мегги в щечку.

– Берегите себя. И удачи всем вам.

Держа дочь на руках, Джеймс вышел из детской. Аннора шла за ним с сумками. Джеймс с легкостью ориентировался в темных закоулках Данкрейга, что, конечно, нисколько не удивило Аннору.

Когда они вошли в темный и тесный подземный ход, Анноре стало не по себе. Она всегда боялась замкнутых пространств. Понимая, что это глупо, все равно не могла избавиться от страхов, преследовавших ее на протяжении всей жизни. Ее тревога была так велика, что в какой-то момент она даже решила позволить Джеймсу уйти с Мегги без нее – лишь бы не пробираться дальше по узкому каменному мешку, обливаясь потом от страха. Она устыдилась собственной трусости, но это не помогло ей унять волнение.

– Скажи, а нет ли здесь другой дороги? – шепотом спросила она.

Джеймс опустил Мегги на землю и зажег небольшой факел.

– Так лучше?

– Да, немного лучше, – сказала Аннора. Джеймс снова взял Мегги на руки. Взглянув на девочку, Аннора почувствовала укор совести – без нее Мегги придется нелегко. – Через это подземелье мы сможем выйти из Данкрейга незамеченными?

– Да, любимая. Боюсь, у нас нет другого выхода, если мы хотим выбраться отсюда целыми и невредимыми. Это не страшно, Аннора, ведь ты не одна. Мы с тобой. Правда?

Мегги протянула ладошку и взяла Аннору за руку.

– Не бойся, Аннора, я с тобой.

У Анноры слезы подступили к горлу. У этой крошки доброе сердце, ее растрогало великодушие девочки.

– Спасибо, Мегги. Нам нельзя терять ни минуты, пошли. Пока нас не хватились, мы должны уйти как можно дальше.

Когда они наконец вышли из темного и мрачного подземелья на свежий воздух, Аннора была вне себя от счастья. Пока они продвигались к выходу по длинному узкому тоннелю, она с трудом справлялась с охватившей ее паникой и была на грани помешательства. Когда тяжелый путь был завершен, Аннора дала себе слово, что если ей суждено когда-нибудь снова попасть в Данкрейг, она ни за что не станет возвращаться туда через потайной ход – только через главные ворота верхом на лошади.

Выйдя из подземелья, они поспешили в сторону леса, а через некоторое время углубились в чащу. Джеймс нес спящую Мегги на руках. Аннора чувствовала себя разбитой – от усталости и нервного перенапряжения. Она понимала, что из-за нее Джеймс вынужден замедлять шаг, но не могла заставить себя идти быстрее. К тому времени, когда они очутились на опушке, где стояла небольшая хижина без двери, Аннора валилась с ног от усталости. Она радовалась долгожданному привалу и от всей души надеялась, что Джеймс собирается заночевать в этой лачуге, потому что у нее не было сил, чтобы идти дальше.

– Мы еще слишком близко от Данкрейга, – сочла своим долгом сказать Аннора, несмотря на смертельную усталость. Она понимала, что для них жизненно важно удалиться от Данкрейга как можно дальше.

– На сегодня мы прошли достаточно, и эта хижина находится совсем близко от границы между Данкрейгом и землями Макларена, – сказал Джеймс, направляясь к домику. – Это старшего сына Макларена убили во время последнего военного похода Доннела.

– В таком случае не опасно ли нам останавливаться здесь на ночлег? Что, если нас обнаружат? – спросила Аннора, расстилая одеяло на грязном полу хижины, чтобы положить туда спящую Мегги.

– Маккей не посмеет сюда заявиться. Для него и его людей это намного опаснее, чем для нас, – ответил Джеймс. – Еще несколько часов мы будем в безопасности, но затем нам придется двигаться дальше.

– А как же твой брат и сэр Саймон? Как они узнают, что с тобой случилось?

– Они поймут, что я покинул Данкрейг, чтобы спасти свою жизнь. Я собираюсь дать им знать о том, что произошло, как только мне представится возможность. Когда я пойму, что это достаточно безопасно, я постараюсь найти верного человека, который отнесет в гостиницу весточку. Однако думаю, что, как только до них дойдут новости о том, что случилось в Данкрейге, они сразу обо всем догадаются.

– Для них не опасно жить в деревне? – спросила она. – Незнакомцы в этих краях – редкое явление, и нетрудно будет обнаружить их местопребывание.

– Даже Маккей не отважится убить человека самого короля, а он знает, кто такой Саймон. Саймон сказал, что не раз встречался с Доннелом, и я подозреваю, что Маккей не забыл его. Нет, пока мой брат и сэр Саймон будут держать ухо востро, мы можем быть спокойны за их безопасность.

Аннора села на одеяло, которое расстелил Джеймс.

– Извини, я еле-еле плелась, – вздохнула она.

– Детка, – сказал Джеймс, садясь с ней рядом. Он обнял ее и чмокнул в щеку. – Ты держалась молодцом. Не забывай, что всего несколько часов назад ты выдержала противоборство со здоровенным детиной, закаленным в боях.

Сердце Анноры преисполнилось благодарностью Джеймсу за его ободряющие слова и доброту.

– Что мы будем делать, Джеймс? – спросила она тихо, и ее голос едва заметно дрожал. Только сейчас Аннора начала осознавать в полной мере важность того, что они совершили.

– Будем бежать и скрываться до тех пор, пока я не устрою вас с Мегги в надежном месте. Никто не сможет защитить меня, если Маккей и Эган станут меня разыскивать и в конце концов убьют. Пока я не смою с себя клеймо преступника, скрывающегося от правосудия, любой имеет право убить меня, и многие будут помогать ему в его поисках. Вам с Мегги Маккей ничего не сможет сделать. Да, он заявил, что Мегги – его дочь, но она родилась, когда мы с Мэри были законными супругами, и поэтому Маккей не имеет никакого права на нее. Теперь, когда стало известно, что я жив, он не может претендовать на Мегги. Ты, Аннора, всего-навсего его кузина, и, хотя обычно считается, что судьбой незамужних женщин, находящихся на иждивении родственников, распоряжаются эти самые родственники, никто не станет помогать Доннелу вас преследовать. Собственно говоря, тот факт, что ты из клана Маккей, сейчас будет для тебя самой надежной защитой.

– Я же незаконнорожденная, не имеющая ни гроша за душой. И никому не нужна – даже своей родне.

– В данном случае это не имеет значения, а сейчас тебе нужно отдыхать, Аннора.

Она смотрела на звездное небо, которое виднелось сквозь дыры в соломенной крыше. Джеймс заботливо укрыл Аннору одеялом. Она тихо лежала рядом с Джеймсом, почти не шевелясь, наслаждаясь теплом его тела, чувствуя, как согревается, а усталость и боль постепенно проходят. Но в то же время ее ни на минуту не покидали тревожные мысли о том, что им предстоит впереди.

– Я боюсь, я такая трусиха, – прошептала она, крепче прижимаясь к Джеймсу.

– Нет, детка, ты не трусиха. Ты, ни секунды не раздумывая, бросила все и пошла за мной. В твоем страхе нет ничего постыдного. Он естествен. Мы с тобой в самом деле оказались в непростой ситуации. Думаешь, меня самого не беспокоит то, как мы будем скрываться от Маккея и от его людей, которых он непременно пошлет на поиски? Тем более что сейчас я уже не один. Со мной – ребенок и женщина, пусть даже они мне помогают и поддерживают меня. Нам втроем будет очень сложно уходить от преследований и находить убежище. Просто у нас не было времени хорошенько все спланировать.

– Да, я знаю. Я как раз сейчас обдумываю разные варианты, что нам делать дальше.

– Я хочу отвести вас с Мегги к моей родне. Там вас никто не тронет.

– А у твоей родни не будет из-за этого неприятностей?

– Может, и будут, но они с этим справятся. Они будут с радостью заботиться о Мегги, и никто не сможет оспорить их право на это, потому что перед лицом закона и церкви они – ее кровные родственники. Маккей не сможет силой своей власти отнять у них Мегги или вернуть тебя назад.

Джеймс чмокнул Аннору в щеку и крепче прижал к себе, желая ее согреть, потому что чувствовал, что она дрожит. Каждый раз, когда его взгляд падал на ее синяки, Джеймса охватывало сильное желание отплатить за это Эгану, может быть, даже убить. Он на всю жизнь запомнил, сколько горя пережила его семья, когда его сестру Сорчу избили и изнасиловали. С тех пор он не мог относиться спокойно к любым случаям, когда к женщине применяли насилие. Это всегда приводило его в бешенство. Он был уверен, что любой мужчина, пытавшийся изнасиловать женщину, заслуживает смерти. Но тем не менее он оставил Эгана в живых. Он не смог переступить через себя и убить человека, который лежит без сознания.

Почувствовав, что Аннора согрелась и дремлет, уткнувшись ему в плечо, Джеймс улыбнулся и поцеловал ее в макушку. Ему хотелось большего, но он понимал, как она устала, и знал, что ей понадобится немало сил, ведь им придется пройти много миль, прежде чем он сможет вверить ее и Мегги заботе своих родственников.

Джеймс повернул голову и посмотрел на Мегги. Она мирно посапывала, и он улыбался, глядя на нее спящую.

За всю дорогу девочка ни разу не захныкала и не пожаловалась. Разумеется, он понимал, что рядом со своей няней, Аннорой, она знала, что с ней все будет хорошо. Однако Джеймсу было приятно считать, что отчасти это было потому, что Мегги ему доверяла. Прочитав дневник Мэри и осознав, что у Маккея вполне могли иметься кое-какие основания считать Мегги своей дочерью, Джеймс опасался, что его отношение к девочке изменится. Но слава Богу, этого не случилось. Пусть даже он никогда не будет точно знать, чье семя породило ее, Мегги все равно всегда будет его милой крошкой, самой красивой и самой любимой.

Джеймс знал – сейчас рядом с ним его близкие люди, те, с кем он собирается связать свою жизнь. Он ни за что не отступится от них. Будет изо всех сил сражаться за право быть с ними. Доннел Маккей украл у него три года жизни, доброе имя и земли. Джеймс узнал, что Маккей также полностью подчинил себе его жену Мэри. И теперь он ни за что не допустит, чтобы этот человек снова забрал у него его близких. Доверчиво прильнувшая к нему женщина и мирно посапывающий рядом прелестный ребенок – его семья. Он не отдаст их никому.

Глава 16

Джеймс смотрел на Аннору и Мегги, которые сладко спали, прижавшись друг к другу. Ночью Мегги проснулась и, чтобы согреться и успокоиться, доверчиво прильнула к своей няне, у которой искала защиты. Джеймс испытывал чувство вины из-за того, что им пришлось посреди ночи уводить ребенка из дома в неизвестность, хотя понимал, что у них не было другого выхода – им нужно было срочно покидать Данкрейг.

Он не может допустить, чтобы маленькая девочка и хрупкая женщина вели такую же полную лишений жизнь, которую вел он на протяжении трех лет. А также они не могли жить поблизости от Данкрейга, продолжая попытки разыскать доказательства его невиновности, чтобы Маккей исчез из их жизни раз и навсегда. По приказу Доннела его помощники обыщут все вокруг. Джеймсу нужно отвести своих женщин подальше отсюда. Но теперь он сомневался в том, что Франция – подходящее место, пусть даже там у него будет возможность жить вместе с Аннорой и Мегги. Оставалось только одно – отвести их к своим родственникам и попросить позаботиться о них.

«Мои женщины», – с улыбкой подумал Джеймс и, взяв бурдюк для вина, направился к ручью за водой. Ему нравилось думать о них как о своих женщинах. Джеймс был уверен, что пройдет еще немного времени – и он во всеуслышание объявит Аннору и Мегги своими, будет заботиться о них и опекать. Джеймс чувствовал, что еще чуть-чуть – и он одолеет Маккея. Необходимость бежать и скрываться сейчас – всего лишь короткая остановка на пути к успеху. Скоро он отвоюет все, что у него отняли. Джеймс отдавал себе отчет в том, что, если он утратит веру, его битва будет проиграна.

Наполнив бурдюк водой, Джеймс услышал, как у него за спиной хрустнула ветка. Он резко оглянулся, мгновенно выхватив кинжал, а затем вздохнул с облегчением. В нескольких футах от него стояла Аннора в одном нижнем белье и смотрела на него широко раскрытыми от испуга глазами. Продолжая с опаской смотреть на него, она подошла к берегу ручья, чтобы умыться.

– Ты нагнала на меня страху, моя милая. Сама понимаешь – здесь враги могут поджидать нас под каждым кустом, а ты подкралась так незаметно, – оправдывался он, кладя свой кинжал в ножны. – Я не хотел тебя напугать.

– Извини, наверное, мне нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью, что мы – беглецы, которых все разыскивают. – Она вытерла лицо и руки о подол своей сорочки. – Я вовсе не думала подкрадываться – просто шла. Скорее не шла, а тащилась и топала, как медведь. Я до сих пор еще не проснулась.

– Ну, наверное, я просто задумался и не слышал твоих шагов. А в нашем положении такая небрежность и рассеянность непростительны. Наверное, пока я жил в Данкрейге, я утратил часть навыков, которые приобрел, годами скрываясь от людей. А как Мегги?

– Она спит. И принимая во внимание, что сейчас раннее утро, она проспит еще долго. Ночь ведь выдалась для нее неспокойной, не правда ли? – Аннора вдруг улыбнулась. – Малышка Мегги любит поспать. Ее из пушки не разбудишь. Удивляюсь, как удалось ее разбудить вчера ночью. Если каким-то чудом она проснется до того, как я вернусь, она подождет или позовет меня.

– Хорошо. Я не хочу, чтобы она проснулась одна в незнакомом доме и испугалась.

– Я до сих пор не могу поверить в то, что с нами случилось вчера. Мы были так близки к тому, чтобы узнать правду, освободить тебя от ложных обвинений. Вернуть тебе доброе имя и все, что принадлежит тебе по закону. И все из-за чего? Из-за того, что какая-то распутная служанка не смогла смириться с фактом, что ей отказали. Надеюсь, что она до сих пор привязана к кровати.

Джеймс улыбнулся и обнял Аннору. Надо же! После всего, что ей пришлось перенести вчера, когда Эган пытался ее изнасиловать, ее возмущает не бесстыдное поведение Эгана, а то, что Маб приставала к Джеймсу. Он боялся, что все больше и больше смиряется с жизнью изгнанника и беглеца. То, как Аннора негодовала из-за того, что кто-то смеет докучать Джеймсу, напомнило ему о том, что это нечестно, несправедливо и что он заслуживает большего. Он достоин лучшей доли, а ради этого стоит предпринять усилия, чтобы не перейти черту, отделяющую человека, объявленного вне закона, от самого настоящего преступника. Ведь эта грань такая призрачная. И Джеймс знал, что, вернувшись в Данкрейг, он был близок к тому, чтобы переступить ее.

– По правде говоря, я даже рад, что вчера вечером Маб еще раз попыталась меня соблазнить, – сказал Джеймс, желая поддразнить Аннору. Увидев, как она кривит губы, он поцеловал ее, весьма довольный тем, что ему удалось вызвать в ней ревность. – Иначе я бы не смог спасти тебя от Эгана. – Джеймс осторожно потрогал синяк на щеке у Анноры. – Больно?

– Нет, ничего страшного. Единственное, что меня тревожит, – это то, что тебе снова пришлось бежать из Данкрейга – на этот раз со мной и Мегги. Может быть, нам с ней лучше вернуться в Данкрейг? Или, может, мы с ней останемся прямо здесь?

– Нет, это не слишком хорошая идея, любимая. Я едва спас тебя от Эгана. В другой раз я могу не успеть. Я не могу и не хочу оставлять тебя там, где он может тебя найти.

– А как же сэр Иннес и твой брат? – спросила Аннора.

– Они вскоре узнают о том, что со мной произошло, что мне пришлось посреди ночи бежать из Данкрейга. Я говорил Большой Марте, чтобы она в случае необходимости разыскала их в гостинице. Как только выяснится, что мы втроем пропали, она сообщит им обо всем, что ей известно, обо всем, что она видела и что ей удалось подслушать. Очень хорошо, что пока за нами нет погони.

Аннора кивнула. Она собиралась что-то сказать, но в этот момент услышала, как ее зовет Мегги, и побежала к хижине.

– Мне нужно осмотреть окрестности, – крикнул ей вслед Джеймс. – Не уходите с Мегги далеко от дома.

Джеймс сообразил, что, поднимая крик в лесу, они подвергают себя опасности. Им следует вести себя как можно тише и незаметнее. Джеймс отметил про себя, что позже, когда он вернется в лачугу, нужно будет поговорить с Мегги и Аннорой о том, что нельзя вести себя шумно и кричать.

Хотя он до конца не отдавал себе отчета в том, что именно влекло его в ту сторону, куда он направился, Джеймс решил действовать по наитию. Наверняка к сегодняшнему моменту Маб или Эгана уже успели обнаружить, и нельзя терять ни минуты. Но в клане его приемной семьи было принято доверяться неосознанным порывам и внутреннему голосу. Он углубился в чащу, продолжая спорить с самим собой. Джеймс старался убедить себя, что он – не родственник по крови своим братьям, а это значит, что вряд ли он обладает даром, которым владеют многие из их клана. Однако несомненно то, что за годы изгнания его инстинкты, направленные на выживание, обострились. И сейчас они вели его вперед и вперед, в чащу леса, словно Джеймс знал, что там сможет найти что-то, достойное его интереса. Джеймс молился лишь о том, чтобы это не было погоней.

Как раз в тот момент, когда Джеймс, раздосадованный тем, что напрасно потратил время, собирался повернуть назад, он услышал чьи-то голоса. Скрываясь в тени деревьев, он неслышно шел вперед – туда, откуда доносились голоса, и наконец разглядел пятерых мужчин, которые поили своих лошадей. Джеймс лег на землю и пригляделся. Он предположил, что люди у ручья – из клана Макларена, на чьи земли Маккей недавно совершил набег. Во время этого набега был убит старший сын лэрда. Очевидно, Макларен послал этот отряд на разведку, чтобы в дальнейшем напасть на Данкрейг и отомстить за сына.

– По-моему, нам нужно выяснить, что там за суматоха у этого подонка Маккея. Эти сведения могут нам пригодиться, – сказал косматый и бородатый детина, лицо которого Джеймс не смог как следует рассмотреть.

– Согласен, но это слишком опасно. Его люди прочесывают окрестности, – сказал щуплый мужчина невысокого роста. – Сам видишь, Эллар, они хватают любого, кто им встретится – будь то мужчина, женщина или даже ребенок, – и допрашивают их. На этот раз нам не удастся затеряться среди пастухов.

Эллар задумчиво почесал бороду.

– Э-э, Робби! Я слышал, что они ищут какую-то женщину по имени Аннора.

– По-моему, это девушка, которая служит няней у дочери этого негодяя.

– Крошки с белокурыми локонами?

– Да. Только я лично всегда думал, что это ребенок Драммонда.

– Мой кузен Уил говорит, что так и есть на самом деле и что ему безразлично, что заявляет Маккей, – сказал низкорослый брюнет с каштановыми волосами, стоящий слева от Эллара. – Наш лэрд сделал ошибку, что не разузнал все об этом негодяе Маккее. Не сомневаюсь, что из-за этого нас застали врасплох. Поэтому и погиб бедный Дэвид.

– Я согласен с тобой, Йен, но я не дерзну сказать это нашему лэрду, – сказал Эллар. – А ты?

– Я тоже не осмелюсь ему это заявить, – пробурчал Йен. – Так что же мы будем теперь делать? Кажется, больше ничего уже нельзя разведать.

– У нас есть о чем рассказать лэрду. Кое-что мы уже узнали. Мы знаем, что ребенок, его няня, а также какой-то неизвестный краснодеревщик сбежали из Данкрейгской крепости и Маккей готов на все, чтобы кто-нибудь сообщил ему, в какую сторону они пошли.

– И еще мы расскажем Макларену, что повсюду шныряют люди Маккея, пытаясь разыскать беглецов. Похоже, он бросил на поиски всех своих воинов, а это значит, что крепость сейчас плохо охраняется, – добавил Робби.

– Ты уверен, что стоит говорить об этом лэрду? – спросил Йен. – Он находится на грани помешательства после смерти Дэвида. Он тотчас же призовет нас к оружию и, ни минуты не раздумывая, поскачет в Данкрейг.

Эллар кивнул:

– Знаю, и многие из нас не вернутся из этого военного похода. И все же у нас нет другого выхода. Мы не можем не поставить лэрда в известность. Тем более что вскоре Макларен сам про это узнает.

Мужчины сели на лошадей и ускакали прочь.

Сначала, услышав их разговор, Джеймс решил попытаться заполучить новых союзников, но потом передумал. Возможно, они с удовольствием присоединятся к нему в его борьбе против Доннела, но вместе с тем велика вероятность того, что они используют беглецов в своей борьбе против Маккея. Насколько Джеймс помнил, Макларен никогда не отличался здравомыслием, а сейчас, когда горе затмило ему разум, и вовсе не стоило рисковать. Поэтому, как ни велико было искушение открыться людям Макларена, Джеймс понимал, что ничто не заставит его поставить под удар безопасность Анноры и Мегги.

Как только воины из клана Макларена скрылись из виду, Джеймс бросился бегом к хижине. Он бежал туда со всех ног, понимая, что нужно спешить. Он сожалел, что оставил Аннору и Мегги как раз в тот момент, когда им нужно было держаться вместе и уходить отсюда как можно скорее.

Аннора собрала те немногие вещи, которые они захватили с собой. Затем села у входа в лачугу и стала смотреть на то, как Мегги радостно прыгает вокруг нее. В голове у Анноры промелькнула мысль о том, какие люди здесь раньше жили и что с ними случилось впоследствии. Она знала, что многие были вынуждены бежать, скрываясь от преследований Доннела. Он бросил в темницу и казнил людей только за то, что они были слишком верны Джеймсу. Аннора мысленно пожелала удачи бывшим жителям этого дома и стала размышлять о том, что ждало впереди их самих – Джеймса, Мегги и ее.

Она решила, что Джеймс был прав, вместо бегства во Францию решив отвести Аннору и Мегги к своей родне, но ее страшила будущая встреча со всей его семьей. Она слышала, что многие в его клане обладают даром ясновидения, а это значит, что от них невозможно ничего скрыть. А Анноре было что скрывать. Едва ли родственникам Джеймса понравится, что женщина, которая заботится о его ребенке, стала его любовницей.

– Аннора, ты ничего не слышишь? – спросила Мегги, подбегая к ней. – По-моему, кто-то сюда идет.

Теперь Аннора тоже услышала какой-то шум, доносящийся со стороны ручья. Трещали сломанные ветки и сучья, словно кто-то бежал через лес. Кто это – дикий зверь, за которым гонятся охотники? Или это Джеймс, по какой-то причине охваченный паникой?

Одновременно с этим позади хижины послышался топот коней. Аннора понимала, что это означало только одно: они с Мегги сейчас в опасности. Может быть, это какой-то путешественник, который случайно проезжает мимо, спеша по своим делам. А возможно, это кто-то из Данкрейга. Однако вскоре Анноре стало понятно, что по направлению к хижине скачет множество всадников. Это могло означать, что на Данкрейг совершают набег. Или Доннел и его люди нашли то, что искали. Участники набега могут рассматривать их с Мегги как отличную добычу, а Доннел ждет не дождется, чтобы преподать им урок и показать, кто в доме хозяин. Ни та ни другая перспектива Аннору не устраивала.

Аннора схватила вещи и взяла за руку испуганную Мегги. Не успела она сделать и нескольких шагов в ту сторону, откуда, казалось бы, не грозила опасность, как всю поляну, на которой стояла хижина, наводнили вооруженные люди. На поляну ворвалось более дюжины всадников во главе с Доннелом. Увидев ее и Мегги, они резко осадили лошадей. Через долю секунды из зарослей выскочил Джеймс и резко остановился, увидев Доннела и его людей.

Аннора замерла, не в силах издать ни звука. Сердце у нее бешено колотилось от страха – она испугалась за Джеймса. Ей хотелось крикнуть ему, чтобы он бежал, но Джеймс остановил ее взглядом. Одно мгновение люди Доннела и Джеймс, ни говоря ни слова, с ненавистью смотрели друг на друга. Аннора инстинктивно попятилась назад. Она знала, что это молчаливое противостояние сейчас выльется в открытую схватку, и не хотела, чтобы Мегги оказалась в самом центре жестокой битвы. Джеймс был один против дюжины вооруженных до зубов воинов. Аннора понимала, что они проиграли. Их попытка убежать от Доннела закончилась провалом. Ей оставалось только одно: молиться о том, чтобы Джеймс остался в живых.

Глава 17

– Значит, ты сам ищешь своей смерти, Маккей, раз пришел сюда? – выхватив меч, проговорил Джеймс.

Аннора широко раскрыла глаза от ужаса. Он что, с ума сошел? Но затем она поняла, какие чувства сейчас испытывает Джеймс. Ему пришлось не только отказаться от поисков истины и бежать из Данкрейга. Теперь его нашел Доннел, а это означает для Джеймса, что он, вне всяких сомнений, потерял надежду вернуть свое доброе имя. Если он погибнет, после его смерти все будут считать его убийцей жены. Подумав о том, что Джеймс может умереть от руки Доннела и его людей, Аннора похолодела. Она не переживет этого. Ей даже страшно подумать о том, что ждет Джеймса, как только он попадет в руки Доннела.

– Ты глупец, Драммонд, – резко бросил Доннел. – На что ты рассчитывал, совратив мою кузину? Думал, что так ты сможешь одержать надо мной верх?

– Я не совращал Аннору. Я взял ее с собой, потому что она смотрит за Мегги. Я взял ребенка с собой, потому что знал, что ты придешь за ним, а ты мне нужен. – Джеймс окинул взглядом воинов, которые сопровождали Доннела. – Надо было догадаться, что такой трус, как ты, не решится встретиться со мной с глазу на глаз. Что, не хватает мужества сразиться со мной один на один? Предпочитаешь сражаться с людьми, которые прикованы цепями к стене?

– Сейчас может случиться что-то страшное, Аннора? – шепотом спросила Мегги.

– Боюсь, что да, милая, – так же шепотом ответила Аннора, продолжая незаметно пятиться к дальнему концу опушки.

– Я хочу домой.

– Тише, дорогая моя. Нам лучше не привлекать к себе внимания.

Похоже, звезды в этот момент не благоприятствовали Анноре, потому что как раз в это время кто-то схватил ее сзади. Она сразу догадалась, что это Эган. Мегги завизжала и стала пинать Эгана, который продолжал держать Аннору, но Эган так сильно оттолкнул девочку, что она упала на землю. Анноре хотелось скорее подбежать к Мегги и узнать, не сильно ли она ушиблась. Она предприняла отчаянную попытку вырваться, пинала Эгана и осыпала ругательствами.

Джеймс, кипя от гнева и возмущения, охваченный тревогой за дочь, широко раскрыв глаза, смотрел на Мегги, лежавшую на земле. Когда она подняла голову, а потом села, у него немного отлегло от сердца. Девочка плакала, и слезы оставляли грязные бороздки у нее на щеках. Джеймс перевел взгляд на Аннору, а затем снова посмотрел на Доннела Маккея.

Джеймс не мог понять, как получилось, что все пошло не так, как надо. Хотя какая разница теперь, отчего это произошло? Это не должно его сейчас интересовать. Ему хотелось только одного – убить Маккея. Удача отвернулась от Джеймса, судьба снова сыграла с ним злую шутку. Он узнал горечь поражения. Единственное, что внушало надежду и утешало Джеймса в эту минуту, – то, что Торманд и Саймон скоро узнают о том, что с ним случилось. Они сделают все, что в их силах, чтобы вырвать Аннору и Мегги из рук этого негодяя. А самому Джеймсу важно только одно – безопасность его дочери и его любимой женщины. Ему и без этого пришлось столкнуться в жизни с тяжелыми потерями. Эту последнюю в его жизни утрату он не переживет.

– По-моему, тебе пора сдаваться, Волк, – сказал Маккей.

– Зачем? Чтобы я умирал медленно, как люди, которые хранили мне верность? Чтобы доставить тебе удовольствие? – Не было смысла скрывать перед Маккеем, кто такой на самом деле мастер Лавенжанс.

Доннел гордо вскинул голову и заявил, гладя на Джеймса с победоносным видом:

– Верно.

В следующее мгновение все воины Маккея набросились на Джеймса. Аннора закричала, испугавшись, что Джеймса сейчас зверски убьют прямо у нее на глазах. Джеймс некоторое время держался, показывая мастерское владение мечом, которое не могло не вызывать восхищения. Несколько воинов Доннела отступили, несмотря на приказ Доннела продолжать бой. Затем один из приспешников Доннела подкрался к Джеймсу сзади, пока тот отбивался от трех нападавших на него бойцов, и в итоге оглушил его сильным ударом рукоятки меча по голове. Джеймс упал на землю.

Аннора вскрикнула от ужаса и отчаяния, а затем замерла, глядя на то, как Доннел спрыгнул с лошади и подошел к Джеймсу. Когда он пнул Джеймса в бок, она ахнула, и в это мгновение Маккей обратил свое внимание на нее. Он подошел и пристально посмотрел ей в глаза. Под его колючим взглядом Аннора съежилась и втянула голову в плечи.

– Итак, кузина, ты не нашла ничего лучшего, как предать меня, связавшись с этим преступником? – спросил он ледяным тоном, от которого по спине у Анноры побежали мурашки.

Она покачала головой, решив придерживаться истории, которую рассказал Джеймс, – о том, что он забрал ее с собой только потому, что она была няней ребенка.

– Я не могла оставить Мегги.

Доннел буравил ее взглядом.

– По-моему, он забрал тебя с собой не только поэтому, – пробормотал он. – Здесь не место, чтобы это обсуждать, но не сомневайся – я выведу тебя на чистую воду. – Он перевел взгляд на Эгана: – Посади эту женщину и скулящего ребенка на лошадь, и давай отвезем Волка в темницу, где ему и место.

Краешком глаза Аннора увидела, как воины Доннела подняли Джеймса и перекинули его поперек седла. Она старалась убедить себя, что еще не все потеряно, что Джеймс жив и это самое главное. Эган посадил Аннору на лошадь и сунул ей на руки беззвучно плачущую Мегги.

Аннора обрадовалась, увидев, что Эган сел верхом на собственную лошадь. Взяв в руки поводья, он направил лошадь в сторону Данкрейга. По дороге Аннора успокаивала Мегги и старалась не думать о том, что ждет ее, когда все они вернутся в Данкрейг. Судя по всему, Доннел не очень-то верил в то, что его кузина – всего лишь невинная жертва. Ей нужно каким-то образом убедить его в этом, иначе ее заключат в темницу, и тогда она уже не сможет помочь Джеймсу.

Аннора незаметно посмотрела на неподвижное тело Джеймса. Его лицо было в крови. Аннора молила Бога о том, чтобы его рана не была серьезной.

Она решила, что ей нужно разработать какой-то план. Если ей удастся избежать смертельных побоев, если ее не бросят в темницу, для того чтобы впоследствии повесить как изменницу, ей нужен план, как вызволить Джеймса. Печаль и досада после всего случившегося, а также отчаяние и тревога за судьбу возлюбленного и свою собственную участь мешали ясности мысли. Анноре потребовались неимоверные усилия, чтобы собрать свою волю в кулак и не думать о плохом. Ей нужно использовать любую возможность помочь Джеймсу, даже если эта возможность ничтожно мала. Ей нужно выбрать благоприятный момент для этого – она всегда будет начеку и не позволит, чтобы отчаяние сломило ее.

К тому времени, когда Аннора оказалась в комнате для хранения бухгалтерских книг, она совсем выбилась из сил. По пути в Данкрейг Эган не спускал с нее глаз, а она в это время старалась, чем могла, утешить малышку Мегги, которая все время плакала. От взглядов, которые бросал на нее Эган, Анноре становилось не по себе. Он смотрел на нее так, словно пытался вычислить, прикасался ли к ней другой мужчина. После того как у Анноры появился возлюбленный, ей было трудно вести себя как ни в чем не бывало, словно она была девственницей – невинной и смущающейся. Любовь к Джеймсу не вызывала в ней чувства вины, но Аннора боялась, что нечаянно скажет или сделает что-нибудь такое, что может ее выдать.

– Хочешь, чтобы я поверил, что ты пошла с Драммондом только потому, что он забрал Мегги? – холодно спросил Доннел, усаживаясь за стол.

– Ты велел мне заботиться о ней, Доннел. Я решила, что это мой долг – быть с ней и защищать ее.

– Ах, вот оно что! А разве Драммонд ворвался в твою спальню и избил Эгана до бесчувствия не потому, что вы с Драммондом были любовниками?

– Не забывай, что я – незаконнорожденная, кузен, и не стала бы повторять ошибок моей покойной матери. Я научена ее горьким опытом. Эган пытался меня изнасиловать. Он был незваным гостем в моей спальне. Я вовсе не старалась его заманить к себе в комнату, чтобы мастер Лавенжанс его там избил.

– Этот человек – не тот, за кого себя выдавал. Он – сэр Джеймс Драммонд. Тот, кто убил нашу кузину Мэри.

– Ты в этом уверен?

Доннел выпрямился и с гневом посмотрел на Аннору:

– Разумеется. А разве повязка на глазу не вызвала у тебя подозрений?

Аннора совсем забыла, что накануне, во время их побега из Данкрейга, Джеймс снял повязку.

– Да, это показалось мне немного странным. Но я подумала, что есть немало причин, по которым он должен носить повязку. Может быть, у него была травма или заболевание глаз?

– Ну да, конечно, – скривил губы Доннел. – Несмотря ни на что, я все же решил проявить к тебе великодушие и поверить во все, что ты говоришь, пытаясь оправдать тот факт, что ты была вместе с моим самым злейшим врагом. Джеймс Драммонд желает моей смерти, кузина. Он обманом и хитростью, прикрываясь чужой личиной, проник в Данкрейг. Он втерся ко мне в доверие с одной-единственной целью – убить меня. Судя по тому, как ты благодушно настроена по отношению к нему, я сомневаюсь теперь, что тебе можно доверять.

– Я думала, что он тот, за кого себя выдает.

– Как ты думаешь, мог ли простой мастеровой сделать со мной такое? – злобно проговорил Эган, хватая Аннору за плечи и поворачивая ее к себе лицом.

Эган представлял собой жалкое зрелище. Его лицо было разбито. Аннора только сейчас заметила это, потому что до этого была слишком потрясена случившимся.

– Ты хотел совершить надо мной насилие. Ты меня ударил. Эган. – Аннора потрогала синяк на своем лице. – Когда мастер Лавенжанс ворвался ко мне в комнату, я видела только одно – что этот человек хочет меня спасти. – Она снова перевела взгляд на Доннела: – Признаю, когда этот человек, которого я считала своим спасителем, насильно потащил меня в детскую и забрал Мегги, у меня возникли некоторые подозрения. Я в нем разочаровалась. Но как я уже говорила, я посчитала своим долгом не оставлять Мегги и поэтому последовала за ней.

– Как же вам удалось покинуть Данкрейг так, что никто не увидел, как вы уходили?

Аннора знала, что на этот вопрос ей не так-то просто будет ответить. И по дороге в Данкрейг она придумывала правдоподобное объяснение, хотя не слишком хорошо умела лгать. Однако сейчас у нее наготове была целая история, которую она и собиралась преподнести вниманию Доннела и Эгана.

Аннора поведала выдуманную ею историю о том, как Джеймс, угрожая ей ножом, заставил ее забрать из детской Мегги и они втроем пробирались по погруженному в темноту спящему Данкрейгу. Во время своего рассказа она внимательно наблюдала за выражением лица Доннела. Он хмурился, и Анноре было непонятно, то ли он размышлял над ее словами, то ли не верил ей. Ее внутреннее чутье ничего ей не подсказывало. Аннора, не раздумывая, обвиняла стражу в небрежном отношении к своим обязанностям, что позволило Джеймсу и им с Мегги накануне незаметно выйти из крепости. Она знала, что у Доннела и без нее была возможность убедиться в халатности стражников.

– Драммонд оказался умнее, чем я думал, – пробормотал Доннел.

– Ты что, и вправду поверил ее рассказу? – спросил Эган.

– По большей части. Однако я сомневаюсь, что моя дражайшая кузина и впрямь такая уж невинная овечка, какой прикидывается.

От волнения лоб Анноры покрылся испариной, но она не подала виду и постаралась сохранить спокойное выражение лица.

– Я ни в чем таком не подозревала этого человека, кузен. Ты доверял ему, и я решила, что я тоже могу ему доверять. Как я могла подумать, что он плохой человек, если он уже во второй раз спас меня, когда Эган пытался похитить мою честь?

– Замолчи, женщина! Ты – моя. И у меня есть полное право делать с тобой, что захочу, – рявкнул Эган и ударил Аннору.

От удара девушка упала на пол. Она была так потрясена, что не сразу пришла в себя. Аннора с ужасом заметила, что ее кузен даже пальцем не пошевелил, чтобы остановить Эгана, и его молчаливое одобрение потрясло ее. Это свидетельствовало только об одном – Доннела не убедил ее рассказ. И хотя пока Маккей не мог уличить Аннору во лжи, он сомневался в том, что кузина сказала ему правду.

Эган взял ее за руку и рывком поднял на ноги.

– Посмотри на ее губы, Доннел, – орал он. – Сразу видно, что она много целовалась.

– И впрямь похоже на то, кузина, – заметил Доннел. – Мне не верится, что ты не позволила негодяю Драммонду совратить тебя.

– Ты думаешь, что я какая-то шлюха? – спросила Аннора, изображая негодование, которое охватило ее только от одного предположения, что у нее есть любовник. – У меня что, не хватило бы ума сказать тебе, если бы меня кто-то соблазнил? Я не похожа на мою мать.

– Яблоко от яблоньки недалеко падает. В конце концов, в твоих жилах течет ее кровь, и от этого никуда не денешься.

– Но в моих жилах также течет и кровь моего отца, а он был не дурак.

– Ну да, и это тоже верно. Но я все равно не очень-то верю твоим россказням, кузина.

– Это твое дело – верить мне или нет. Я рассказала все так, как это было на самом деле.

– Это только твои слова, и больше ничего. И пожалуй, я позволю Эгану вправить тебе мозги. Пусть он сполна даст волю своему гневу. Будешь знать, как лгать мне. Надеюсь, Эган сможет убедить тебя рассказать нам все.

Аннора не успела и глазом моргнуть, как Эган ударил ее по лицу кулаком. Она не упала только из-за того, что он продолжал держать Аннору, больно стиснув ее плечо. Она вскрикнула от боли, и то, как зловеще Эган улыбнулся, не предвещало Анноре ничего хорошего. Она знала, что ее ждет тяжелый и болезненный допрос. Аннора молила Бога о том, чтобы у нее хватило сил оставаться стойкой и придерживаться той самой истории, которую она придумала и рассказала.

Ее снова били и снова задавали вопросы, часы тянулись мучительно долго. Наконец Доннел произнес:

– Довольно, Эган. Не видишь, она ничего нам не скажет. Скорее умрет.

Аннора лежала на полу. Ей хватило сил, чтобы поднять голову и посмотреть на Эгана и Доннела, которые стояли над ней, не отводя от нее взглядов. Аннора думала об одном; как могли эти негодяи гулять на свободе живые и невредимые. В то время как такой прекрасный человек, как Джеймс, прикован цепями к стене в мрачной темнице и ожидает своей смерти. И у Анноры не оставалось ни малейших сомнений в том, что наверняка смерть, которая ему уготована, будет медленной и мучительной.

Как раз в тот момент, когда она подумала о том, сможет ли по крайней мере сесть, в комнату с громким криком ворвался какой-то человек:

– Макларены напали на нас!

– Вот так раз, – сквозь зубы пробормотал Маккей. – Средь бела дня! Они что, с ума сошли? Сами не понимают, что творят.

– А может быть, они мстят за смерть сына их лэрда? – напомнила Аннора, с трудом поднимаясь на четвереньки. И в ту же секунду она получила пинок в бок и снова распласталась на полу.

– Он был убит во время набега, такое случается сплошь и рядом. Только болван или умалишенный сунется в прекрасно укрепленное поместье соседей средь бела дня.

– А может, кто-то сообщил Макларену, что в этот момент наши силы рассредоточены, – предположил Эган грубо, рывком, поднял Аннору на ноги и посадил на стул.

Изо всех сил стараясь не потерять сознание, Аннора слушала, как Доннел расспрашивал человека, который принес дурные вести. Оказалось, что люди из клана Макларена подошли очень близко к крепости Данкрейга. И только неожиданное возвращение большей части воинов Доннела после поисков беглецов спасло Данкрейг от завоевания соседним кланом. Люди Доннела зашли в тыл Макларенов, и завязался ожесточенный бой. Эти новости так рассердили Доннела, что он ударил гонца кулаком по носу. Тот поспешил удалиться, а Маккей и Эган принялись обсуждать сложившуюся ситуацию. Разработанный ими план заключался в преследовании Макларенов и в последующей жестокой и кровавой расправе над каждым из них.

Когда Доннел и Эган направились к двери, Аннора подумала, что они забыли о ней. Но, открыв дверь, Доннел оглянулся и посмотрел на Аннору. Его лицо выражало отвращение.

– Только не пытайся снова сбежать из Данкрейга, – сказал он ей. – Мы еще с тобой не закончили.

После того как Доннел и Эган ушли, Аннора еще долго продолжала смотреть на закрывшуюся за ними дверь. Она мучительно обдумывала, что ей делать дальше. В тот момент она ни в чем не была уверена – даже в том, сумеет ли встать со стула.

Когда дверь медленно отворилась, Аннора нахмурилась. Эган и Доннел не стали бы так робко входить в комнату. Это была Большая Марта. Она принесла с собой таз с водой и мешочек с чудесными травами и снадобьями, которые, как она считала, снимают боль и от которых заживают синяки и кровоподтеки.

– Кости-то целы, милая? – участливым голосом спросила сердобольная Большая Марта.

– Целы, – ответила Аннора, – только на мне живого места нет. Все тело в синяках. – Ее речь была нечеткой, потому что разбитые в кровь губы не слушались. – Как там дела?

– Мегги – в детской, и Энни наконец-то удалось уложить малышку спать, – говорила Большая Марта, обмывая лицо Анноры водой. – А настоящего лэрда, к несчастью, бросили в темницу и заковали в цепи. В этой темнице сгинуло много добрых людей, когда отъявленный негодяй – твой проклятый кузен – захватил Данкрейг в свои руки. А Маккей и его войско поскакали вдогонку Макларену, чтобы убить его и разгромить его войско.

В тот же момент в голове у Анноры пронеслось, что это, возможно, подходящий момент, чтобы что-то предпринять, но манипуляции Большой Марты, обрабатывавшей ее раны, отвлекли внимание Анноры. Это была сплошная мука – любое, даже небольшое движение причиняло ей боль, и она изо всех сил старалась не потерять сознание.

– Мне надо найти Торманда Мюррея и сэра Саймона Иннеса, – твердо заявила она, пытаясь подняться.

– Детка моя, я сомневаюсь, что в твоем состоянии ты сможешь без посторонней помощи сделать хотя бы шаг, – увещевала ее Большая Марта.

– Я должна пойти в деревню. Битва с Макларенами докатилась и до тех мест?

– Да, – ответила Большая Марта, помогая Анноре встать и поддерживая ее, потому что она нетвердо держалась на ногах. – Люди Доннела гонят войско Макларенов обратно на их земли.

– Молю Бога о том, чтобы Макларены победили в этой гонке. Хотя бы для того, чтобы у меня появилась возможность, на которую я надеюсь.

– Какая возможность? Довести себя до погибели, перенапрягая свои силы, когда тебе надо лежать в постели?

– Я должна найти Саймона Иннеса и Торманда Мюррея. Я знаю путь, по которому их можно привести в крепость так, что их никто не увидит.

– Ну да, конечно. Вы с Джеймсом вышли из Данкрейга через потайной ход, так ведь?

– Верно. И через этот же самый потайной ход я собираюсь привести сюда подмогу. А ты можешь посмотреть за Мегги тем временем?

– Разумеется, я посмотрю за крошкой. Не беспокойся, я прослежу, чтобы с ней ничего не случилось, что бы здесь ни происходило и какая бы заварушка ни началась.

– Спасибо. Полагаю, малышке и так пришлось хлебнуть лиха.

Большая Марта обхватила Аннору за плечи, чтобы помочь ей дойти до двери. Девушка двигалась очень медленно и осторожно, превозмогая боль. Сначала она шаталась при ходьбе, но с каждым новым шагом ступала все увереннее. Проделав путь через всю комнату и дойдя до порога, Аннора почувствовала, что дальше может передвигаться без посторонней помощи.

Однако Большая Марта проводила Аннору до двора.

– Неужели этот болван Маккей не понимает, что оставил Данкрейг без присмотра? – шепнула она Анноре.

– Вот и хорошо. Когда он впадает в гнев, он глупеет. Гнев затмевает ему разум. Но несмотря ни на что, Джеймс, наверное, находится под неусыпной охраной?

– Да, его стерегут шестеро здоровенных мужчин. Они никого не подпускают к пленнику, хотя я сказала им, что мне нужно осмотреть его раны, чтобы он не умер от потери крови, потому что это огорчит лэрда, который не сможет подвергнуть его мучениям и пыткам.

– И что на это ответили стражники?

– Они все равно не пустили меня к нему. Сказали, что им уже известно, что пленный не умрет. И велели мне убираться подобру-поздорову обратно на кухню. Я собираюсь повторить попытку проникнуть к сэру Джеймсу.

– Не спускай глаз с Мегги, Большая Марта. Девочка испугана. К тому же как только Доннел узнает, что дни его власти в Данкрейге сочтены, он может пойти на все.

– Не беспокойся, милая. Клянусь тебе, с ребенком все будет в порядке. Думай лучше о себе.

Аннора собиралась уже кивнуть, но даже от этого небольшого движения у нее закружилась голова. Стиснув зубы, она шла вперед. Она стала увереннее держаться на ногах, но двигалась медленно. Она походила на сгорбленную старушку, но это интересовало ее сейчас меньше всего.

Когда она дошла до деревенской околицы, кто-то догнал ее и тронул за плечо. Оглянувшись, Аннора увидела Иду, жену бочара.

– Ида, тебя не должны со мной видеть. Это опасно.

– Жить в Данкрейге сейчас тоже стало опасно, – возразила Ида. – Разве могла я пройти мимо и не помочь тебе, видя, как ты еле передвигаешь ноги? Куда ты направляешься?

– В гостиницу. К брату Джеймса и тому самому человеку, который приехал от короля, – сэру Саймону Иннесу.

– Тебе повезло – они только что вернулись в гостиницу. Они слышали, что случилось, и думаю, сейчас разрабатывают план действий. Что они замышляют, я не знаю. Даже сейчас, когда большая часть воинов Маккея, охваченных жаждой крови, охотятся за Макларенами, будет очень трудно вызволить нашего дорогого лэрда из темницы.

– Да, Большая Марта сказала, что его охраняют шестеро здоровенных молодчиков, и неизвестно, когда вернутся Доннел и его верные псы. Нужно придумать что-то поумнее, чем бросаться туда сломя голову и попытаться освободить Джеймса. Остается уповать на одно: что этот Саймон и брат Джеймса – умные люди.

– О да, милая! Очень умные. Ведь недаром же они уже несколько дней живут здесь, прямо под носом у Маккея, а тот не ведает об этом ни сном ни духом?

Тем временем они вместе с Идой кое-как доплелись до гостиницы. Аннора тяжело вздохнула, увидев, что ей предстоит подъем по лестнице на второй этаж, где находились номера. Ида обхватила ее за талию и помогла одолеть крутые ступеньки, но каждый шаг причинял девушке боль. Аннора была признательна Иде, которой буквально пришлось тащить ее на себе.

Дверь открыл высокий мужчина.

– Что случилось, Ида? Кто эта женщина, и почему ты ее сюда привела?

– Это Аннора Маккей, сэр Иннес, – ответила Ида. На пороге появился еще один мужчина.

– Вы – Торманд Мюррей? – спросила Аннора.

– Да. Господи! Что с вами произошло?

– Меня допрашивали. Они хотели знать о попытке вашего брата убежать из Данкрейга.

– Зачем вы сюда пришли? Вам нужно лежать в постели.

– Это подождет. Готов ли советник короля помочь Джеймсу не только сбором сведений, но и какими-нибудь другими способами?

– Да, я готов, – ответил сэр Иннес.

– Прекрасно! Я могу отвести вас в Данкрейг потайным ходом, пока Доннел не успел порезать Джеймса на мелкие кусочки. – После этих слов Аннора внезапно почувствовала сильную слабость. Ноги у нее подкосились, и она зашаталась.

Сквозь пелену забытья она услышала чей-то голос:

– Подхватите ее скорее, иначе она упадет. Она и без того вся в синяках.

Глава 18

Когда к Анноре вернулось сознание, первое, что она почувствовала, была боль. А потом она ощутила, как ее лицо протерли прохладной влажной тряпицей. Она осторожно открыла глаза и увидела перед собой красивое лицо с глазами разного цвета.

– Вы – Торманд Мюррей? – спросила она, узнав мужчину по описаниям Джеймса. Его трудно было с кем-то спутать из-за этой характерной особенности – разных глаз. По крайней мере в деревенской гостинице вряд ли можно было найти еще одного мужчину, один глаз у которого был зеленого цвета, а другой – голубого.

– Да, это я. А вы – девушка Джеймса, Аннора? – в свою очередь, уточнил Торманд.

– Ах, как прекрасно это звучит, – вырвалось у нее, и брат Джеймса не удержался от улыбки. Аннора поняла, что сказала глупость. – Сколько времени я была без сознания? – спросила она.

– Часов пять.

– Боже мой! – в ужасе воскликнула девушка. Она испугалась, что из-за нее они упустили шанс вызволить Джеймса. – Я так долго спала. Почему вы не привели меня в чувство?

– Время от времени мы пытались это сделать, но потом решили, что, пока вы отдыхаете, мы можем кое-что подготовить. – Торманд помог Анноре сесть. – Сейчас мы уже можем идти с вами. Отведите нас туда, где держат Джеймса. По правде говоря, если бы вы не отдохнули эти несколько часов, вы бы не смогли провести нас в Данкрейг.

– Я не представляю, как вам удалось дойти до деревни, – сказал человек, стоявший с другой стороны кровати. Когда Аннора подняла на него глаза, он ей слегка поклонился. – Сэр Саймон Иннес, госпожа. К вашим услугам.

– Вас только двое? – спросила она, когда к ее постели подошла Ида и помогла Анноре выпить меду.

– Нет, пока вы спали, мы собрали отряд из нескольких человек, – ответил Саймон. – Это не представляло большого труда: многие горят желанием избавить Данкрейг от вашего кузена. Это он вас так жестоко избил?

– Нет. Для этого у него есть человек, Эган. Он возложил эту честь на него, – объяснила Аннора. – Эган был рад воспользоваться моментом и отыграться на мне, потому что, прежде чем мы покинули Данкрейг, Джеймс вступился за меня. А что, Доннел не расправился ни с кем из Макларенов? Когда я видела его в последний раз, он грозился стереть Макларенов в порошок.

Торманд покачал головой:

– Нет, им удалось уйти. Однако некоторых из них Саймон решил привлечь на нашу сторону. Эти хорошо обученные бойцы могут сослужить нам хорошую службу. Они помогут нам освободить Данкрейг от власти Маккея.

– Разумеется, Макларены охотно согласятся помочь. Когда мы двинемся в путь?

– Через час.

Аннора тяжело опустилась на подушки, которые Ида подложила ей под спину.

– Тогда дайте мне эту тряпку.

Торманд протянул ей влажную ткань, и Аннора приложила ее к глазами облегченно вздохнула. Услышав, как дверь комнаты закрылась, она с тревогой спросила:

– Ты здесь, Ида?

– Да, я здесь, детка. Отдыхай. В следующие несколько часов тебе понадобится много сил.

– И на этот раз у нас все получится, правда, Ида?

– О да, обязательно! Я нисколько в этом не сомневаюсь.

– До сих пор не могу понять, как ей удалось дойти до деревни и разыскать нас. Эган так ее отделал, что бедняжка едва на ногах держится, – сказал Торманд, входя в спальню Саймона.

Саймон налил два кубка эля и протянул один из них Торманду.

– Глядя на нее, не скажешь, что в ней столько силы.

– Я вижу, вы больше не сомневаетесь в ней, – заметил брат Джеймса.

– Нет. И не только потому, что она пришла сюда вся избитая. Достаточно было видеть ее лицо, когда вы назвали ее девушкой Джеймса. Она вся так и просияла, несмотря на свои синяки и ушибы. А потом эти слова, которые у нее вырвались: «Ах, как прекрасно это звучит!» – Когда Саймон попытался передать, какой мечтательный голос был в это время у Анноры, Торманд улыбнулся.

– Да, так говорить может только женщина, которой кажется, что она влюблена.

Торманд посмотрел на Саймона укоризненно и покачал головой:

– Вы циник, Саймон. Вы – человек жесткий. Надеюсь, что однажды вы расскажете мне, что сделало вас таким и почему вы так скептически относитесь к вопросам любви и брака. И почему в глубине души вы не доверяете женщинам.

– Может быть, но сейчас это к делу не относится. Я полагаю, что этой девушке кажется, что она влюблена, и из-за этого она совершила нечто из ряда вон выходящее. Не рассказал ли вам Джеймс о том, где находится потайной ход, который ведет в Данкрейг? Тогда бы этой женщине не пришлось вести нас туда.

– Джеймс собирался мне сообщить об этом, даже начертил для меня карту, но сразу вслед за этим началась вся эта заварушка, и он попытался сбежать.

– В таком случае, слава Богу, что девушке известно о потайном ходе, иначе вашему братцу пришел бы конец. А мы с вами оба знаем, что Маккей не даст умереть ему быстро и без мучений.

Торманд сделал глоток эля и стал внимательно разглядывать деревянный кубок, который держал в руках.

– Этот кубок смастерил Джеймс. Эта вещица простенькая, так, ничего особенного. Изготовить такую для него – пара пустяков. Наверное, хозяин купил эти кубки для самых дорогих комнат в своей гостинице. – Он вздохнул и посмотрел на Саймона. – Я прекрасно знаю, что за человек Маккей. Я понял это уже в тот момент, когда Маккей пересек ворота Данкрейга. Уже тогда я предчувствовал, что скоро моему брату придется пострадать по вине этого человека. Но Джеймс, если нужно, выдержит все, пройдет все испытания. Он будет ждать, когда я приду и вызволю его из тюрьмы. Но если это мне не удастся, он никогда не станет меня ни в чем винить. Полагаю, мне нет нужды говорить о том, что я хочу избавить Джеймса от страданий и спасти ему жизнь. И все же сейчас не это занимает мои мысли. Я думаю, как сделать так, чтобы успеть спасти его, пока Маккей не погубил руки настоящего мастера.

– Руки мастера? – Саймон принялся с интересом разглядывать свой кубок – точную копию того, что держал в руках Торманд. – Да, ваш брат и в самом деле настоящий мастер. Прекрасная работа!

– Вы не поняли. Для Джеймса это не работа. Это его призвание. Сколько я помню, Джеймс всегда что-то мастерил из дерева, вырезал какие-то вещицы. Он может встать возле какого-то куска древесины и подолгу его рассматривать, а затем вдруг начнет что-то из него вырезать. Иногда он сразу мысленно видит какую-то картинку на куске дерева и воплощает этот замысел. А иногда он сначала рисует эскиз на листе бумаги, чтобы убедиться, что узор, который возник в его воображении, будет хорошо смотреться. Так он работает.

– Подобные вещи всегда были недоступны моему пониманию, однако я привык, что меня окружали предметы искусства – от тканых гобеленов до ювелирных украшений. Тем не менее ваш брат все-таки лэрд.

– Это не имеет никакого значения. Будь он хоть сам король, он, даже сидя на троне, все равно что-нибудь мастерил бы из дерева и вырезал на нем узоры. Он просто не может без этого жить. Если Маккей повредит руки Джеймса и лишит его возможности создавать прекрасное, он разрушит что-то у него в душе. То, что не сможет ему заменить даже любимая женщина. Полагаю, то же самое бывает со всеми талантливыми людьми.

– Тогда нам надо освободить вашего брата, пока этого не случилось. Хотя, по моему мнению, вряд ли Маккей что-нибудь понимает в таких вещах, как искусство. Он и не подозревает, как ваш брат уязвим в этом отношении.

– Надеюсь, что вы правы, потому что Маккею известно, как важна для Джеймса работа с деревом. И что у него поистине золотые руки. Поэтому он наверняка первым делом примется за них.

Джеймс очнулся от того, что ему в лицо плеснули холодной водой. От боли раскалывалась голова. Болело все тело – словно он несколько раз кубарем скатился с каменистого утеса. Вернувшись в Данкрейг после неудачной попытки проучить Макларенов, Маккей впал в бешенство. Ему хотелось, чтобы люди Макларена заплатили кровью за попытку захватить Данкрейг. Считая их набег личным оскорблением, Маккей хотел, чтобы ни одному представителю соседнего клана не удалось уйти живым с его земель. А его людям не удалось уничтожить ни одного человека. Раздосадованному Маккею не оставалось ничего другого, как сорвать свою злость на закованном в цепи Джеймсе. После сильного удара в лицо Джеймс впал в спасительное забытье. Но сейчас, похоже, передышка закончилась.

Джеймс очнулся, перед глазами у него все плыло. Наконец он увидел перед собой Большую Марту с ведром воды, тазом и мешочком снадобий.

– Слава Богу, ты очнулся, – сказала она, поставив ведро на землю и открывая мешочек.

– Для меня было бы лучше не приходить в сознание, если сейчас сюда снова вернется Маккей.

Большая Марта внимательно огляделась по сторонам, а потом начала смывать с Джеймса грязь.

– Да, он скоро вернется и намерен сделать все, чтобы ты стал умолять его о пощаде.

– Напрасно он на это рассчитывает. Ему меня не сломить.

– Я бы не была так уверена на твоем месте. Маккей сломил много смельчаков.

– Знаю, ты имеешь в виду моих людей, не согласившихся нарушить клятву верности, которую мне дали. Хотя это могло спасти им жизнь.

– Да. После того как ты покинул Данкрейг и Маккей взял в руки бразды правления, у нас настали очень тяжелые времена. Но скоро, я уверена, все снова возвратится на круги своя.

– Значит, у тебя было видение? – с иронией спросил Джеймс. – Ты видела, что я ушел из этого подземелья на своих ногах? Я был живым и невредимым? Может, ты тоже обладаешь даром ясновидения?

Большая Марта терпеливо выслушала Джеймса, пропуская колкости мимо ушей.

– Ты прекрасно знаешь, что у меня нет ни такого дара, ни таких способностей. Единственное, что у меня есть, – это мой бесценный опыт, который никто не может у меня отнять. Да еще пара ушей и пара глаз в придачу.

Джеймс улыбнулся и спросил, понизив голос:

– Лучше скажи мне, что тебе известно? Как дела у Мегги и Анноры?

– У твоих девочек все хорошо. Только Мегги немного испугалась. А у Анноры лишь пара синяков.

– Только пара синяков?

– Ну да! Пока Маккей гнался за Макларенами, она ходила в деревню и разыскала там твоего брата с другом. Как же, по-твоему, она может себя чувствовать?

Не всему, что сообщила ему Большая Марта, Джеймс поверил, но у него сейчас не было времени спорить с ней. Он был счастлив тем, что узнал, что его дочь и любимая женщина живы. А это на данный момент самое главное.

– А что еще тебе известно?

– Многое, – сказала Большая Марта так же тихо. – Сейчас твои караульные ушли раздобыть еды. Я пришла и сказала этим громилам, что мне нужно обработать твои раны, и они не возражали.

– Неужели стража, не сказав ни слова, согласилась тебя сюда впустить? Вряд ли Маккей часто присылает кого-то для врачевания узников, заключенных в темницу.

Большая Марта вздохнула.

– Иногда он так и делает, когда не хочет для своих пленников слишком легкой смерти, когда собирается подвергнуть их пыткам. Так Маккей поступал с твоими людьми. Я до сих пор вижу это в кошмарах.

– Сожалею, что тебе пришлось это пережить. Мне не надо было тогда бежать из Данкрейга.

– Тебе ни к чему зря терзать себя раскаянием. Тебе пришлось бежать, чтобы спасти свою жизнь. Никто и представить не мог тогда, как Маккей поступит с твоими сторонниками. Многие ожидали, что он заставит их присягнуть ему на верность или выдворит из Данкрейга. Некоторые из твоих людей, наслышавшись рассказов о жестокости Маккея, покинули Данкрейг вслед за тобой. Несколько человек и в самом деле дачи ему обет верности и остались здесь, хотя никогда по-настоящему не стали его подданными. Просто они хотели выжить и не желали оставлять своих близких.

– Не знал, что кто-то из моих соратников может быть до сих пор в Данкрейге. Это для меня новость. Я думал, что мои люди либо погибли, либо покинули свои дома. Так сколько же их здесь?

– Кажется, человек пять, не больше. У всех семьи. Эдмунду не было известно об этом, потому что он был знаком не со всеми твоими людьми, но сейчас все они готовы, – добавила она шепотом.

– Готовы? К чему? – не понял Джеймс. После того как Большая Марта обмыла и смазала лечебными снадобьями его раны, он почувствовал себя гораздо лучше. У Джеймса так сильно болела голова и стучало в висках, что ему было трудно понимать смысл того, что говорила ему Большая Марта.

– Они готовы отправиться на выручку к тебе, дурень. На этот раз негодяю не поздоровится, скоро ему придет конец.

Джеймс не успел расспросить Большую Марту о том, что конкретно она имела в виду, – женщина поднялась и подошла к двери камеры. А буквально через пару минут вернулась стража и прогнала Большую Марту из темницы. Джеймсу становилось не по себе, когда он думал, что скоро сюда явится Маккей и на этот раз сполна отыграется на нем.

Джеймс прислонился спиной к каменной стене, чтобы караульные не увидели, как он дрожит. Он никому не покажет, что боится, как бы ни был велик страх, который он испытывает. У него пока еще оставалось чувство собственного достоинства. Если настает смертный час, Джеймс мужественно встретит его.

А затем Джеймс подумал об Анноре и почувствовал, как сердце разрывается у него в груди от тоски и боли. Теперь, когда он наконец встретил ту единственную на свете, которую искал всю жизнь, свою вторую половинку, у Джеймса отнимают его счастье и возможность разделить с любимой женщиной свою жизнь. А это значит, что их с Аннорой ничто не ждет впереди и у них никогда не родятся черноволосые малыши с васильковыми глазами. Его Мегги вырастет, так и не узнав, кто ее настоящий отец, а Анноре придется либо выходить замуж за Эгана, либо бежать из Данкрейга и скрываться в доме какого-нибудь родственника – и этой родне снова не будет до нее никакого дела. Джеймс знал, что Торманд сделает все, что в его силах, чтобы защитить Аннору и Мегги, но это будет не так просто, как они оба думали раньше. Теперь обе его женщины в руках у Маккея.

Джеймсу очень хотелось последний раз увидеть Аннору и Мегги. Но он знал, что это его желание не сможет исполниться. К тому же это было небезопасно для Анноры. Если ей удалось убедить Маккея в том, что она во всей этой истории была всего лишь невинной жертвой какого-то сумасшедшего, тогда у Анноры есть возможность выйти сухой из воды и сохранить себе жизнь.

Первое время Джеймс боялся, что Аннора, будучи по натуре женщиной честной и искренней, не сможет достаточно убедительно солгать своему кузену. Но затем он вспомнил, как однажды выругал Маккея по-французски и тот попросил Аннору перевести ему слова Джеймса. Тогда Аннора оказалась на высоте, продемонстрировав на удивление блестящее умение на ходу выдумывать правдоподобные объяснения, чтобы выгородить Джеймса. Он предположил, что когда речь идет о жизни и безопасности тех кто ей дорог, Аннора ради них готова на все – даже солгать не моргнув глазом.

– Так… Ах, как же хочется хотя бы одним глазком взглянуть на великого лэрда Драммонда, закованного в цепи, – послышался женский голос, показавшийся Джеймсу знакомым. Перед ним стояла Маб – растрепанная и избитая. Она была похожа на драную кошку с шерстью, повисшей клоками. Ее лицо было покрыто синяками, а волосы торчали неровно выстриженными прядями. Очевидно, ей пришлось держать ответ за то, что упустила Джеймса и позволила ему сбежать из спальни.

– А ты что здесь делаешь? Кто позволил пустить тебя сюда? – спросил Джеймс таким насмешливым тоном, что караульные покатились со смеху, а лицо Маб побагровело от злости. – Только тебя мне здесь не хватало! Сейчас же проваливай.

– Я рада, что ты здесь. Поделом тебе, Волк. Ты подохнешь здесь, в этой вонючей темнице.

Джеймс пожал плечами, стараясь не подавать виду, что даже это небольшое движение причиняет ему боль.

– Едва ли ты явилась, чтобы мне помочь или проявить сочувствие. Поэтому я спрашиваю то же самое, что спрашивал тебя всякий раз, когда ты прокрадывалась ко мне в спальню: зачем ты сюда пришла?

– Думаю, я здесь, чтобы посмотреть на твое унижение. Посмотреть, как Маккей хорошенько проучит тебя, прежде чем повесить.

– А я думаю, тебя надо было остричь наголо, – послышался чей-то низкий мужской голос. Подняв голову, Джеймс увидел Эгана.

Маб побледнела и тут же убежала. Одного взгляда на Эгана Джеймсу было достаточно, чтобы догадаться, кому Маб была обязана потерей того, что наверняка считала своей красотой. Не исключено, что это Эган снова и снова посылал эту женщину в спальню к Джеймсу. И было вполне в духе Эгана отыграться за свое унижение на первом, кто попадется под руку.

– А-а, еще один посетитель! – проговорил Джеймс. – Кажется, я пользуюсь популярностью. Чему обязан такой честью?

– Я хочу, чтобы ты ответил мне на несколько вопросов. Прежде чем Доннел заставит тебя кричать от боли, – ответил Эган.

– На какие именно?

– Скажи мне честно, ты дотрагивался до Анноры Маккей?

Джеймс пристально посмотрел на Эгана, который только что объявил, что пока не сделал с Аннорой ничего, что могло бы изобличить ее потерю невинности. Джеймса так обрадовал этот факт, что он не сразу собрался с мыслями, чтобы ответить Эгану.

– Как я уже сказал Маккею, я взял ее с собой, чтобы она присматривала за ребенком.

– Ты ожидаешь от меня, чтобы я поверил в то, что ты провел с Аннорой ночь и не дотронулся до нее?

– Не всем мужчинам нравится брать женщин силой, поэтому, отвечая на твой вопрос, я говорю: нет, я не трогал Аннору Маккей.

Джеймс подумал, что он тоже умеет убедительно говорить неправду, если этого требуют обстоятельства. Однако он понял, что, будь даже это и в самом деле чистая правда, Эган был не склонен верить ему на слово. Не такой был он человек, чтобы запросто поверить в то, что мужчина может провести так много времени наедине с привлекательной женщиной и при этом не удовлетворить свою похоть – не важно, желает она этого или нет. Джеймс подозревал, что Эган находил особую прелесть в том, что женщина не хотела его и сопротивлялась, потому что в этой ситуации ощущал себя всесильным властелином.

И этот человек будет рядом с Аннорой, когда он умрет. Джеймс боялся даже представить, что это чудовище может сделать с ней. Хотя тут и представлять было нечего – он сам это видел своими глазами, когда силой оттаскивал его от Анноры. Джеймс испытывал нестерпимое страдание, зная, что на этот раз не сможет защитить свою женщину от жестокости Эгана.

– Я везде ищу тебя, Эган, – послышался голос Маккея, входившего в подземелье.

– Я должен был узнать у него, трогал он Аннору или нет, – ответил Эган.

Маккей злобно выругался и, оттолкнув Эгана с дороги, подошел к Джеймсу.

– А что, если Аннора больше не девственница? – спросил он, обращаясь к Эгану.

– Свое целомудрие она должна отдать мне. Я имею на нее все права. Драммонд утверждает, что не трогал ее, но, по-моему, он лжет.

– Ты лжешь, Драммонд? – спросил Маккей тихим, вкрадчивым голосом, от которого по спине у Джеймса побежали мурашки. – Мне кажется, Эган прав. По-моему, ты говоришь мне неправду. И Аннора тоже. Вскоре я выбью у нее признание. Я так поколочу ее, что отобью у нее охоту лгать. А пока ей надо немного подлечиться, а то Эган перегнул палку, когда расспрашивал ее о тебе. – Маккей снял со стены кнут. – А теперь, полагаю, пришла моя очередь проводить допрос. Видишь ли, в одном я точно уверен – Аннора солгала мне, рассказав о том, как вам удалось выйти из Данкрейга так, что вас никто не видел.

– Твои стражники на крепостной стене плохо выполняют свои обязанности, – сказал Джеймс, заставляя себя не смотреть на кнут в руках Маккея и не думать о боли, которую сейчас придется испытать.

– Да, – согласился Маккей, – охрана действительно никуда не годится. Но все же она не настолько плоха. Трудно было не заметить, как из Данкрейга вышли мужчина, женщина и маленький ребенок. Нет, я думаю, у этой крепости есть какие-то секреты, о которых я заставлю тебя мне рассказать.

– Делай что хочешь, – сказал Джеймс равнодушно, и его страх сменился ненавистью.

Маккей взмахнул кнутом.

Глава 19

Анноре начинало казаться, что она того и гляди свалится прямо в грязь. Она знала, что может упасть в любую минуту, но чувствовала моральную поддержку двух мужчин, шагавших рядом, и продолжала идти вперед. Она чувствовала их безграничное уважение. А ей тем временем хотелось сесть – или лучше лечь, – и пусть эти люди суетятся вокруг и ухаживают за ней. Путь из деревни казался ей бесконечно долгим, но Аннора, несмотря ни на что, вела Торманда и сэра Саймона туда, где находился тщательно замаскированный вход в подземелье.

– Еще долго осталось? – прошептал Торманд.

– Всего несколько ярдов, – ответила Аннора, когда они углубились в чащу леса.

– Может быть, вы присядете и немного отдохнете?

– Боюсь, что, если присяду, я не смогу снова подняться и идти дальше, – ответила Аннора.

Саймон протянул ей бурдюк, и Аннора, поблагодарив мужчину улыбкой, взяла вино и сделала пару глотков.

– Только не упадите в обморок, – сказал Торманд. – Может быть, мне понести вас на руках, а вы будете показывать нам дорогу? И правда, может, так и сделаем?

– Спасибо, вы очень добры. Однако вряд ли это облегчит мои страдания, – сказала Аннора, у которой болело все тело.

– Может быть, вы сможете рассказать на словах, как отсюда добраться до Данкрейга, или начертите для нас схему подземелья?

– Нет, к сожалению. Я всего один раз пользовалась потайным ходом. Я запомнила, как найти вход, потому что за три года, которые живу в Данкрейге, изучила в лесу каждую тропинку. Только попав в подземелье, я смогу сориентироваться и показать вам дорогу.

– Вы точно там не заблудитесь? Вы сами сказали, что были там всего один раз.

– Я уверена, что запомнила дорогу. Мне бывает нелегко объяснить кому-нибудь, как куда-то пройти, или трудно нарисовать карту, но стоит мне один раз побывать в каком-нибудь незнакомом месте, я больше там не заблужусь.

– Интересно, – пробормотал сэр Саймон.

– Так и есть. – Аннора перевела взгляд на Торманда и спросила: – А вам не кажется, что вести Макларенов в Данкрейг по потайному ходу небезопасно? Ведь они имеют зуб на Данкрейг.

– Не на Данкрейг, а на вашего кузена, – поправил ее Саймон. – Если после того, как все закончится, Джеймс будет волноваться из-за того, что о потайном ходе стало известно соседям, он может замуровать вход в подземелье.

– Вы правы. – Аннора вздохнула. – А сейчас нам пора двигаться дальше.

Саймон и Торманд помогли ей удержаться на ногах, когда Аннора зашаталась, чуть не потеряв равновесие. Торманд своей сильной рукой обхватил ее за талию. Так они и добрались до входа в подземелье – Торманд все время шел рядом с Аннорой, поддерживая ее. Хотя вход был надежно замаскирован ветками и корнями деревьев, Аннора сразу же нашла его.

Торманд вошел в туннель первым. Аннора по-прежнему испытывала физические страдания, но она обнаружила, что научилась скрывать это. Она все время мечтала о том, что скоро будет лежать в мягкой постели, примет лечебное снадобье, которое облегчит боль. А еще сможет побыть наедине с собой и выплакаться. Несколько раз она даже представляла, как обеспокоенный ее здоровьем Джеймс кружится возле нее, заботливо ухаживает за ней, прикладывает ей на лоб прохладный компресс, смоченный приятно пахнущей лавандовой водой. Эта милая ее сердцу картина придавала ей сил, чтобы двигаться дальше, хотя ей хотелось лечь и больше не вставать и громко плакать, как ребенку.

Торманд оставил Эдмунда наверху, возле входа, чтобы он помог остальным найти туннель, а сам вернулся к Анноре. Когда она наткнулась в темноте на каменную стену, Торманд зажег факел, и яркий свет резко ударил Анноре в глаза. Она вела Торманда и Саймона вдоль по туннелю, потом несколько раз они повернули, а затем сделали еще один поворот. Наконец Саймон остановил Аннору:

– Куда ведет этот поворот? – спросил он.

– В темницу, – ответила она, совершенно отчетливо вспоминая, как Джеймс медлил, показывая ей дорогу в темницу. – Если бы мы сейчас не повернули, то тот туннель вывел бы нас прямо на кухню. Идите прямо и будьте осторожны, не оступитесь – там неровные ступеньки. Поднимитесь по ступенькам, и наверху вы увидите дверь. Она ведет в кладовую, которая никогда не запирается.

– Ждите меня здесь.

– А куда я отсюда денусь? – пробормотала Аннора. Торманд тихо, почти беззвучно, рассмеялся, а она улыбнулась.

– Как вы думаете, что он задумал?

– Он хочет послать несколько наших людей в крепость через кухню.

– Надеюсь, он предупредит их, чтобы они остерегались Большой Марты.

– Наверняка она знает, что должно произойти что-то важное, поэтому не станет поднимать шум и не помешает им. А далеко ли нужно идти по этому проходу, чтобы добраться до темницы?

– Джеймс говорил, что для того, чтобы туда попасть, нужно идти прямо, никуда не сворачивая. И если двигаться медленно и осторожно, потребуется минут десять. А если идти не скрываясь и не боясь шумом привлечь к себе внимание, и того меньше. Я не особенно интересовалась тем, сколько времени уйдет на дорогу, больше спрашивала о том, куда ведет туннель и как нужно идти, чтобы попасть в то или иное место. Мне надо было лишь знать, как вернуться туда, откуда я пришла.

– А вы в прошлом жили в разных местах? И вам приходилось убегать оттуда?

– Да. Одна моя родственница имела обыкновение отводить меня к другой моей родне, не удостоверившись предварительно, дома ли эти родственники и в состоянии ли они меня принять. Прежде чем кузен принял меня и разрешил мне поселиться в его доме, тетя Агнесса водила меня сюда три раза.

Торманд ничего не сказал, но Аннора видела сочувствие в его глазах, однако его жалость не казалась ей чем-то унизительным.

Саймон вскоре вернулся, и они продолжили путь. Когда вдали послышался гул голосов, стало ясно, что скоро они доберутся до места назначения. Торманд загасил факел, и они очутились в кромешной темноте. Аннора ожидала, что сейчас у нее начнется приступ паники, что обычно случалось с ней в такой ситуации, но ничего подобного не ощутила. Наверное, страх за жизнь Джеймса и стремление его спасти пересилили все остальное. Самым ужасным на свете сейчас ей казалась вероятность того, что они могут не успеть спасти Джеймса от жестокости Маккея.

Когда от слабости Аннора стала медленно сползать по стене, рискуя упасть на каменный пол, Торманд подбежал к ней и подхватил ее.

– Держитесь, детка, – шепнул он, наклоняясь над ее ухом. – Я нашел для вас укромное, безопасное местечко, где вы будете сидеть, пока мы будем спасать Джеймса, – добавил он и отвел ее в сторонку – туда, где в стене была расположена ниша. Теперь уже Аннора отчетливо слышала доносящиеся до них голоса и убедилась, что находится всего в нескольких футах от места, куда Доннел заточил Джеймса. Услышав свист кнута, Аннора ахнула от ужаса и прикрыла рот рукой.

– Не волнуйтесь, милая. Вы же сильная и смелая. Вы нам это показали. Крепитесь, – сказал Торманд.

– Маккей избивает Джеймса, – прошептала Аннора, широко раскрыв глаза. Она боялась, что не выдержит и разрыдается. – Он может замучить его до смерти.

– Осталось ждать совсем немного. Мы спасем Джеймса.

Решительность, с которой Торманд это проговорил, воодушевила Аннору. Она чувствовала, что в душе у Торманда закипает гнев, но на этот раз гнев не пугал ее, а, напротив, вселял уверенность. Торманд Мюррей заставит Маккея дорого заплатить за каждый волосок, упавший с головы Джеймса, каждую царапину на его красивом теле. Аннора молча кивнула и отвела глаза. Они ушли, а она осталась. Сидя в нише, прислонясь спиной к холодной и влажной каменной стене, Аннора слышала, как мимо нее молча один за другим проходили люди Торманда, и чувствовала в каждом из них мрачную решимость. И от этого ее страх за Джеймса ослабевал. Сердце ее подсказывало, что жестокому правлению Доннела пришел конец.

Джеймс знал, что Маккей ни перед чем не остановится, чтобы причинить ему как можно больше боли, и испытывал безотчетный страх.

– Ты крепкий орешек, Джеймс Драммонд, – спокойно заметил Маккей. – Упрямый малый.

Именно это холодное спокойствие, с которым вел себя Маккей, больше всего ужасало Джеймса. Едва ли он вел бы себя так же спокойно и невозмутимо, если бы Джеймс не был закован в цепи. Окажись они один на один и будь они в равных условиях, Доннел не был бы таким смелым. Большинство таких, как он, – жестоких деспотов, на самом деле подлые трусы. Как только появится угроза его жизни, Маккей, несомненно, предпочтет спасаться бегством. Джеймс в этом не сомневался.

– А ты, Маккей, трусливая свинья. Для того чтобы расхаживать с важным видом перед закованным в цепи человеком, смелость не нужна. Сними с меня оковы и сразись со мной – и тогда мы посмотрим, так ли ты смел на самом деле.

После этих слов Джеймс получил еще один удар кнутом.

– Не ты здесь распоряжаешься, Драммонд, – сквозь зубы процедил Маккей, и сквозь завесу его холодности и равнодушия прорвались злоба и зависть. – Я здесь хозяин.

– Твоя власть зиждется на лжи и предательстве. Тебе не кажется, что твое торжество не продлится долго?

– Моя власть будет длиться столько, сколько я пожелаю. Того, кто мог бы предъявить законные права на это место, либо уже нет в живых, как твоей женушки Мэри, либо они сейчас в бегах.

– Наверное, тебе доставляло особую радость то, что моя жена спала с тобой, наставляя мне рога?

– Мэри сначала принадлежала мне.

– Почему в таком случае ты не женился на ней?

– Потому что ее отец давал за ней очень большое приданое и хотел выдать свою дочь замуж за кого-то побогаче меня. Но мне были нужны ее деньги. Я их заслужил.

– Заслужил? Как это?

Маккей выпрямился и выпятил грудь, став похожим на боевого петуха. Джеймсу хотелось, чтобы Доннел рассказал все о совершенных им злодеяниях. Даже если Джеймсу жить осталось недолго, он хотел бы покинуть этот мир, зная ответы на все свои вопросы. Ему нужно знать всю неприглядную правду в подробностях.

– Я заставил эту глупую корову влюбиться в меня, – сказал Маккей. – Просто удивительно, как легко оказалось завоевать ее расположение. Знаешь, почему Мэри тебя ненавидела? Почему делала все, что я хотел от нее, и снова и снова тебя предавала?

– Ну что ж, признаюсь, мне интересно, почему она променяла молодого привлекательного и богатого лэрда на тебя – грубое животное, – сказал Джеймс и стиснул зубы от боли, потому что Маккей снова ударил его кнутом.

– Глупец! Ты так никогда и не узнал женщину, на которой женился. На самом деле она не была такой паинькой и скромницей, каким ее все считали. Она была настоящей шлюхой. Бьюсь об заклад, что в первую брачную ночь ты даже не заметил, что твоя невеста не была целомудренна. Этому фокусу ее научила одна женщина из таверны.

Джеймс не понимал, как он мог быть так глуп и доверчив. Возможно, Мэри легко было обвести его вокруг пальца, потому что до этого он никогда не был в постели с девственницей.

– И ты тем не менее решил убить женщину, которую так долго любил.

– А кто сказал, что я любил эту корову? Она была любовницей, которой нравилась грубая животная страсть. А когда ее выбрали тебе в невесты, я хотел воспользоваться этим для того, чтобы добыть для себя каких-нибудь привилегий. Но ты не предложил мне никакой высокой должности, достойной моего ума и моей хитрости. – То, с какой злостью Маккей это сказал, показывало, что в его сердце до сих пор жила смертельная обида. Доннел так и кипел от возмущения. – Поэтому я решил, что, раз так, я сам возьму судьбу в свои руки и займу твое место. Я узнал об одном человеке, который, доказав, что другой человек убил кого-то из его родственников, завладел всем имуществом, которое было до этого в распоряжении убийцы. Он потребовал материального возмещения за смерть своей родственницы и предъявил права на это имущество. И тогда я понял, что Мэри может быть мне полезна. Я убедил ее выйти за тебя замуж и дал ей клятву, что в скором времени она овдовеет.

– Ты долго ждал своего часа, чтобы осуществить свой дьявольский план.

Вдруг в дальнем конце темницы мелькнула какая-то тень – возле того места, где с кружками эля в руках сидели стражники и с интересом слушали, как их лэрд признавался в своих преступлениях. Затем Джеймс заметил какое-то движение и замер. Его сердце забилось чаще, потому что в нем затеплилась надежда на спасение. Чтобы не привлекать внимания к тому, что происходит в дальнем конце помещения, Джеймс не отводил взгляда от Маккея.

– Да, я проявил выдержку и терпение, – гордо проговорил Маккей. – Мне нужно было собрать союзников, облеченных властью людей, которые могли позаботиться о том, чтобы я получил материальное возмещение, когда тебя обвинили в убийстве твоей жены, которая являлась моей родственницей. У меня имелись свидетели, которые могли подтвердить, что мы с Мэри были любовниками, а это значит, я мог заявить, что Маргарет – моя дочь, если не по закону, то по крови. Этот факт говорил в мою пользу и служил достаточным основанием для обвинений – ты мог убить свою жену по причине того, что она родила дочь от меня.

– Но Мэри на самом деле не погибла во время пожара в той хижине, не правда ли? Ведь на пепелище был обнаружен труп другой женщины.

– Да, там погибла девушка из соседней деревни. Мы с ней были любовниками, и Мэри застала нас вдвоем. Сначала она присоединилась к нашей любовной игре, но затем в ней взыграла ревность, и она в порыве гнева убила девушку. Для осуществления моего замысла мне необходимо было, чтобы тебя обвинили в преступлении, приговорили, а после этого я бы прибрал к рукам Данкрейг. Тогда я решил выдать труп деревенской девушки за тело Мэри, и мой план начал осуществляться.

Низко опустив голову, Джеймс украдкой взглянул туда, где сидели стражники, и чуть не ахнул от изумления. Стражники куда-то исчезли. Джеймс не сомневался в том, что кроме них с Аннорой, больше никому не было известно о потайном ходе, поэтому стража не могла покинуть темницу через подземный ход. Очередной удар кнута и последовавшая за ним резкая боль, от которой у Джеймса перехватило дыхание, прервали его размышления.

– Как я вижу, рассказ о моих успехах тебя утомил? – хмыкнул Маккей.

– Может быть, тебе не стоит так много ему рассказывать? – заметил Эган.

– Почему это? Кому он может передать мои слова? Еще немного – и он будет гнить в могиле и кормить червей. Мертвые не выдают чужие тайны.

Эган скривил лицо.

– По-моему, чем меньше людей посвящено в твои тайны, тем лучше.

– Мертвые не в счет, Эган. А этот болван уже стоит одной ногой в могиле. Он не понимает, что чем быстрее отдаст концы, тем будет легче для него.

– Так где же скрывалась Мэри? – спросил Джеймс, как только пришел в себя.

– То там, то сям, – ответил Маккей. – Я велел ей переезжать с места на место, чтобы ее не могли обнаружить. Однако эта упрямая женщина не послушалась меня и не сделала так, как я ей сказал. Околачивалась поблизости, а потом и вовсе начала требовать, чтобы я на ней женился. Эта идиотка отказывалась понять, что дорога обратно в Данкрейг ей закрыта навсегда. Она вбила в свою дурную голову, что, коль скоро Данкрейг находится в моих руках, она может снова стать здесь хозяйкой, выйдя за меня замуж. Я несколько месяцев пытался уговорить ее уехать подальше отсюда, и вдруг она заявляет, что ждет от меня ребенка. Тебе не обязательно знать, почему я был уверен в том, что ребенок не мой, но я точно знал, что он не от меня. Тогда мне стало ясно, что Мэри заводила себе любовников, не заботясь о том, что ее могут узнать. Я не сомневался, что если Мэри поймают, она не станет меня выгораживать. И тогда мне пришлось ее убить. Это случилось спустя год после того, как тебя обвинили в ее убийстве.

– Где покоится ее прах, Маккей?

– Какая тебе разница, где гниют ее кости?

– Она мать Мегги и хотя бы поэтому заслужила быть похороненной по-человечески. Я потрясен, что ты даже не удосужился, чтобы у Мэри была нормальная могила, чтобы время от времени навещать ее.

– С какой стати я должен навещать ее могилу?

– Хотя бы по той простой причине, что если бы она не была так слепа, ты бы никогда не прибрал к рукам Данкрейг.

– Вижу, ты соскучился по этому кнуту. – Маккей ударил Джеймса, и кровь тонкой струйкой побежала по его правому бедру.

Джеймс пересилил боль и не отвел взгляда от Маккея.

– Где она похоронена?

– Какое тебе дело?

– Однажды Мегги может спросить меня об этом, и я хочу показать ей, где могила ее родной матери.

– Показать Маргарет могилу? Да ты спятил, наверное. Как ты сможешь что-то показать дочери, когда тебя самого скоро не будет на свете? Ты – мертвец, понимаешь. Драммонд? Мер-твец, – повторил он по слогам.

Джеймс увидел, как в темноте промелькнула фигура его брата, Торманда, и догадался, что исчезновение стражников – только начало. Наверное, это Аннора привела кого-то, чтобы вызволить его из плена. Зная, что в любой момент начнется атака, Джеймс посмотрел на Маккея и торжествующе улыбнулся:

– Нет. Это ты мертвец, а не я.

Глава 20

Атака началась так стремительно, что Аннора не успела и глазом моргнуть. Она сидела на том же месте, где ей велел оставаться Торманд. Откровенные признания Доннела в своих страшных злодеяниях потрясли ее до глубины души. Она радовалась, что советник короля слышит каждое слово ее кузена.

Через некоторое время она увидела, как Эдмунд оттащил в сторону неподвижное тело последнего стражника. Саймон, Торманд и остальные начали приближаться к Доннелу и Эгану. Поглощенный рассказом с своем прошлом триумфе, ее кузен не заметил потери шести своих бойцов. Не заметил он также, что на него медленно надвигается группа вооруженных людей. Аннора вылезла из ниши и осторожно выглянула из-за угла, чтобы увидеть, как дела у Джеймса.

Когда она увидела его – полуобнаженного и закованного в цепи, – Аннору охватило негодование. Его прекрасное тело было покрыто рубцами, которые оставил на нем кнут Доннела. Аннора с облегчением вздохнула, когда поняла, что у Джеймса нет серьезных увечий. Только бы Доннел не успел его покалечить, прежде чем Джеймса удастся освободить. И пускай Джеймс сейчас испытывает невыносимую боль, раны на его теле со временем заживут.

Но в следующую минуту Эган вдруг взглянул в ее сторону. Аннора была уверена, что ее не было видно, но несколько человек, которые в это время пытались подкрасться к Доннелу, оказались в его поле зрения.

Эган резко выхватил меч из ножен, и люди Торманда с боевым криком поднялись, и завязался бой. Шум битвы отдавался эхом в каменном подземелье, и Аннора закрыла уши ладонями. Она ни на секунду не отводила взгляда от Джеймса и беззвучно молилась о том, чтобы теперь, когда он находится в двух шагах от спасения, с ее любимым ничего не случилось.

Эган закричал, стремясь предупредить Доннела. Джеймс видел, как смертельно побледнело лицо Доннела, когда Торманд, Саймон и полдюжины вооруженных людей ворвались в темницу. Он быстро понял, какую совершил ошибку, признавшись в своих преступлениях. Он вынул меч и горящими от ярости глазами посмотрел на Джеймса. Джеймс не знал, как будет защищаться, и приготовился к самому худшему. Но Доннел в следующий момент оттолкнул Эгана к наступавшим бойцам и бросился вверх по ступенькам, ведущим в дом. Эган был вне себя от злости и не стал тратить время на обдумывание того, что ему делать – защищаться или сдаваться, – он бросился вверх по ступенькам вслед за своим трусливым лэрдом.

– Ради всего святого, да освободите же вы меня наконец от этих проклятый цепей, – закричал Джеймс, когда ему показалось, что все до одного сейчас помчатся вслед за Доннелом и Эганом, совершенно забыв о нем и оставив его висеть прикованным к стене.

– Да, сейчас, подожди немного, – сказал Торманд. – Я как раз ищу ключи к твоим кандалам.

– Они здесь, – сказал Эдмунд, выходя из темноты подземелья и протягивая Торманду ключи. – Они были у последнего стражника.

– Хорошо, я займусь Джеймсом, а вы все поднимайтесь наверх и посмотрите, не требуется ли кому-то из наших помощь. Нам нужно открыть ворота. – Сказав это, Торманд поспешил к Джеймсу и принялся отпирать замки на его кандалах.

– Ты привел с собой целую армию? – спросил Джеймс.

– Небольшой отряд, – ответил Торманд, поддерживая Джеймса, который после нескольких часов, проведенных в висячем положении на стене, неуверенно держался на ногах.

– Откуда они взялись?

– Я собрал несколько деревенских жителей, которые умеют обращаться с мечом. Еще в мой отряд вошло около полудюжины твоих бывших стражников, которые все время хранили тебе верность. И еще там есть несколько воинов Макларена.

– Макларена? Они же затаили на нас обиду. Сын их лэрда был убит во время последнего набега Доннела.

– Саймону удалось убедить их в том, что большинство жителей Данкрейга не виноваты в твоих злоключениях. Он сказал, что, если они хотят наказать того, кто в самом деле несет за это ответственность, лучше всего им стать твоими верными союзниками. Дать присягу на верность тебе – это все равно что присягнуть самому королю. Им во что бы то ни стало нужно было заполучить Доннела.

– Как и мне. Ты слышал все, что он сказал? – Джеймс, все еще немного пошатываясь, нашарил свою одежду и стал одеваться, горя желанием присоединиться к битве, которая сейчас наверняка разгорелась наверху.

– О да! Мы с Саймоном боялись пропустить хоть слово из его жуткого рассказа. Полагаю, после всего случившегося Саймон хочет взять Доннела живым, потому что ему нужно услышать от него имена облеченных властью лиц, которые помогли ему осудить невинного человека.

Пристегивая меч к поясу, Джеймс сказал:

– Мне он нужен живым, чтобы его признания могли услышать все. Мне не терпится смыть с себя клеймо позора от ложных обвинений. А теперь скажите мне, как вы нашли сюда дорогу? Когда мне пришлось бежать из Данкрейга, я не успел начертить для вас карту подземелья. Никто не знает, как сюда добраться.

– Это не так, – возразил Торманд. – Твоя девушка знает дорогу.

– Аннора? Но она была здесь один-единственный раз.

– Похоже, она все ловит на лету и отлично запомнила дорогу.

– Удивительно. Так где же она сейчас? Наверняка Эган избил ее. Я беспокоюсь о ней. Мне нужно знать, все ли с ней в порядке.

– Не волнуйся. Она здесь. – Джеймс нахмурился, а Торманд только пожал плечами. – Аннора сказала, что не знает, как объяснить на словах, как добираться сюда, и не может начертить план, но, очутившись на месте, сразу же вспомнит дорогу.

– Какая ерунда!

Услышав эти слова, Аннора вздохнула и, опираясь о стену, попыталась подняться.

– Я много раз слышала сегодня эти слова, – сказала она.

– Аннора!

Джеймс поспешил к ней навстречу, но затем остановился. Несмотря на то что Аннора стояла в темноте, вид у нее был ужасающий. Джеймс бережно взял ее за руку и подвел к освещенной факелом стороне темницы. Когда Джеймс хорошенько рассмотрел ее лицо, в нем закипел гнев.

– Ах, что же они сделали с твоим прекрасным личиком, милая, – воскликнул он со слезами в голосе. – Скажи, кто посмел поднять на тебя руку? Опять Эган?

– Да. Они допрашивали меня, но я им ничего не сказала. Однако ты выглядишь не лучше, – добавила она, дотрагиваясь до синяка на лице Джеймса.

– Ничего, заживет.

– У меня тоже все заживет.

– С тобой точно все в порядке?

Аннора улыбнулась и кивнула. Она чувствовала, как Джеймсу хочется поскорее присоединиться к битве за свой родной Данкрейг, и понимала, что не должна его задерживать. Сама она сейчас едва стояла на ногах и была не в состоянии сражаться вместе со своим любимым. Так пусть он идет сражаться с врагом без нее.

– Поспеши, Джеймс, – сказала она. – Тебе надо спасать Данкрейг.

– Но если тебе вдруг понадобится моя помощь… – начал он.

– Нет, я справлюсь сама. Я прекрасно понимаю, что ты должен идти. Но постарайся не убить Доннела: Саймон считает, что Маккей нужен ему живым.

– Хорошо, я постараюсь, но позволь мне расправиться с Эганом.

Его глаза загорелись, а лицо приняло такое по-мальчишески озорное выражение, что Аннора не удержалась от улыбки.

– Хорошо, позволяю. Думаю, его смерть никого не расстроит.

Джеймс нежно поцеловал Аннору в губы и поднялся по ступенькам. Аннора перевела взгляд на Торманда, который внимательно наблюдал за ней.

– Ему нужно сейчас сражаться и выиграть этот бой.

– А вам надо сейчас же отправляться в постель, – сказал Торманд. – Вам нужна моя помощь, чтобы дойти до спальни?

– Нет, благодарю. Я сама доберусь. А вы лучше отправляйтесь к Джеймсу и прикрывайте его.

Однако тут же выяснилось, что без помощи Торманда Аннора не может преодолеть ни одной ступеньки. Она поднялась по лестнице, опираясь на него. А точнее, Аннора была так слаба, что Торманду пришлось почти тащить ее на себе.

Очутившись в большом зале, они увидели, что между Саймоном, Доннелом, Джеймсом и Эганом разгорелась ожесточенная схватка. Торманд посадил Аннору на скамью возле двери на кухню, а сам бросился помогать Джеймсу. Из кухни вышла Большая Марта, а из-под ее широких юбок выглядывала Мегги, которая пряталась за спину кухарки. Увидев свою няню всю в синяках и кровоподтеках, девочка испугалась, но Аннора нашла в себе силы, чтобы ободрить ее улыбкой.

– Помочь тебе добраться до спальни? – спросила Большая Марта.

– Подожди, не сейчас, – ответила Аннора. – Мне нужно посмотреть на это.

Большая Марта мгновение внимательно смотрела на ее покрытое синяками лицо, а потом кивнула:

– Да, понимаю. Тебе надо это увидеть.

– Ты привел Макларенов в Данкрейг! – вопил Доннел, как будто это Джеймс был во всем виноват.

– Они мне не враги, – ответил Джеймс. – Они пришли, чтобы поквитаться с тобой, и мне кажется, они должны отомстить за смерть старшего сына своего лэрда. – Джеймс перевел взгляд на Эгана: – А что касается тебя, я собираюсь изрезать тебя на кусочки за каждый синяк на теле Анноры.

– Выходит, я был прав, – сквозь зубы процедил Эган и впился в Джеймса взглядом. – Аннора стала твоей шлюхой.

Джеймс знал, что нельзя позволять, чтобы гнев руководил его действиями, но ничего не мог с собой поделать – его охватила безудержная ярость, и он набросился на Эгана. Но, пару раз взмахнув мечом, Джеймс сумел овладеть собой. Как только к нему вернулось прежнее хладнокровие, без которого невозможен успех в поединке, Джеймс несколькими ловкими ударами загнал Эгана в угол.

Стиль боя Эгана был слишком поспешным и необдуманным и состоял главным образом из попыток снести голову врага. Джеймс знал, что у него хватит умения, чтобы одолеть своего соперника, и не преминул воспользоваться этим умением сполна. Уже через несколько минут Эган получил дюжину мелких царапин, но все это время ему успешно удавалось избегать смертельного удара.

– Ты сдаешься? – спросил Джеймс, считая долгом чести предложить Эгану возможность выбора.

– Зачем мне это надо?

– Возможно, ты сможешь заслужить снисхождение, рассказав обо всех преступлениях твоего лэрда.

– Не думаю.

Неожиданная и внезапная атака Эгана застала Джеймса врасплох, и он заплатил за свою небрежность жестоким ударом меча в бок и меньшим по силе ударом в ногу. Однако у Эгана не было достаточного навыка воспользоваться замешательством противника. Мгновенно овладев собой, Джеймс набросился на Эгана, и исход битвы был предрешен. Когда бездыханный Эган упал на пол, Джеймс повернулся к Доннелу.

– Итак, ты сдаешься? – спросил он.

К его удивлению, Маккей сдался. Он бросил меч Саймону под ноги и без лишних слов позволил ему связать себе руки.

– Саймон, вы слышали все, что сказал этот человек? – спросил Джеймс.

– О да! Того, что я слышал, более чем достаточно. К тому же у нас есть дневник и свидетели. Этого хватит, чтобы снять с вас все обвинения.

– Дневник? Какой еще дневник? – спросил Доннел.

– Мэри вела дневник, в котором описала все твои злодеяния, – ответил Джеймс.

По выражению лица Доннела Джеймс понял, что он пожалел о том, что сдался. Было ясно, что, сдаваясь, он думал, что выпутается из сложной ситуации, пустив в ход свои дружеские связи или при помощи шантажа влиятельных людей. Теперь он понял, что на этот раз у него ничего не получится.

Когда Саймон и Эдмунд увели Доннела, Джеймс сел на скамью рядом с Аннорой. Большая Марта принесла сумку с целебными снадобьями и принялась врачевать его раны. Глядя на Джеймса с опаской, Мегги подошла к отцу, и он через силу, превозмогая боль, попытался ей улыбнуться. Однако Мегги по-прежнему смотрела на него с тревогой. И еще у нее в глазах было огромное любопытство. И Джеймс ожидал, что с минуты на минуту на него обрушится град вопросов.

– Кто ты? – спросила Мегги. – Ты ведь не краснодеревщик, правда?

– Нет, детка, я – сэр Джеймс Драммонд, бывший лэрд Данкрейга.

– Ты знаешь, а так звали моего папу. Он был женат на моей маме, когда мы жили все вместе. А значит, он – мой отец. Верно?

– Верно. Это значит, что он – твой отец. – Джеймс не видел смысла в том, чтобы уклоняться от этого разговора или перевести беседу на другую тему. Он подозревал, что его малышка не из тех, кого можно отвлечь от вопроса, который разжег ее любопытство. Не позволит она и отложить этот важный для нее разговор.

Было видно, как у Мегги изменилось выражение лица. Анноре стало не по себе, когда карие глаза девочки гневно сверкнули. После того как однажды Мегги призналась своей няне, что не верит, что Доннел ее настоящий отец, она время от времени вспоминала о бывшем лэрде, подозревая, что, раз он был женат на ее матери, он, вероятно, и был ее настоящим отцом. Аннора сочла нужным воздерживаться от каких-либо замечаний по этому поводу, потому что знала – Джеймс хочет сам рассказать дочери всю правду.

– Раз ты сэр Джеймс Драммонд, значит, ты мой отец?

– Да, это так.

– Почему ты ушел от нас с мамой? – спросила Мегги.

– Потому что Маккей убедил всех в том, что я убил твою мать, и меня объявили преступником. Разве ты не слышала эту историю?

– Да, я кое-что слышала. Но ведь это не ты ее убил.

– Нет, ее убил Маккей.

– Я так и знала! Он убил много, очень много людей.

– И что ты теперь намерена делать, Мегги, моя малышка? – спросил Джеймс. – Ты готова признать во мне своего отца? Или ты хочешь, чтобы мы еще обсудили это с тобой?

Мегги, кусая губы, пристально смотрела на сидящего перед ней мужчину.

– Так, значит, ты ушел не потому, что я была плохой девочкой?

– Нет! Мне пришлось уйти, потому что только так я мог остаться в живых, избавиться от обвинений, вернуть себе доброе имя и мои земли, – сказал он. – Я бы никогда не бросил тебя из-за твоих шалостей.

Мегги посмотрела на него внимательно и улыбнулась:

– Ну ладно!

Джеймс взял ее на руки, прижал к себе и поцеловал в макушку. Он почувствовал, как его душат слезы, но сдержался, потому что не хотел еще больше огорчить Мегги. Когда через минуту-другую она попыталась освободиться, он отпустил девочку, понимая, что ей нужно время, чтобы к нему привыкнуть.

– Не забудь потом полечить мою няню, Большая Марта, – напомнила Мегги. Она села рядом с Аннорой и ласково погладила ее по голове. – Не волнуйся, Аннора. Ты скоро поправишься.

– Да, милая, я знаю, – сказала Аннора и стала медленно сползать со скамьи, теряя сознание и погружаясь в забытье.

Джеймс вскрикнул и хотел подхватить Аннору, но, к его удивлению, его опередил Торманд. Он бережно взял Аннору на руки и понес ее по лестнице в спальню, а вернувшись, помог Джеймсу подняться наверх и отвел его в отдельную комнату. Джеймсу обработали, зашили и перевязали раны, а после этого он занялся самыми неотложными вопросами, связанными с Данкрейгом. Только через несколько часов Джеймс смог уделить Анноре все свое внимание.

– Ты виделся с ней? – спросил он Торманда, когда тот вошел к нему в комнату.

– Да, она сейчас спит. У Анноры нет серьезных повреждений, но она страдает от боли.

– Как вы могли позволить ей пойти в Данкрейг вместе с вами: ведь на ней живого места не было.

Торманд присел на краешек кровати и рассказал Джеймсу обо всем, что случилось за то время, пока Доннел держал его в плену.

– Разве ты не видишь, братец, что если эта девушка что-то решит, ее невозможно переубедить?

Мгновение Джеймс молчал, растроганный тем, на что Аннора пошла ради его спасения. Если она так рисковала ради него, если ради него превозмогала боль, значит, он ей по-настоящему дорог. Эта мысль наполняла радостью его сердце, хотя и смущала немного. Ему хотелось прямо сейчас увидеться с Аннорой. Но некоторое время из-за ран ему стоило отлежаться в постели. Джеймс лег поудобнее и принял решение: он никогда больше не отпустит от себя Аннору. Оставалось только надеяться, что и она не будет возражать против этого плана.

У Джеймса ушло два дня на то, чтобы понять, что ему придется хорошенько побороться, чтобы добиться того, чего он хочет. За два дня, пока у него была сильная горячка, Аннора появилась возле его постели только два раза. И Джеймс заметил в ней какую-то неуловимую перемену. Она держалась с ним как чужая, словно ей было неловко. Может быть, ей нужно время, чтобы привыкнуть к новым обстоятельствам и новому повороту событий? Джеймс старался убедить себя в этом, но тщетно: сердце подсказывало ему, что Аннора постепенно отдаляется от него.

Глава 21

– Неужели она замыслила побег?

В ответ Торманд только молча пожал плечами, и Джеймс бросил на него хмурый взгляд. Глаза брата хитро блестели, и этот блеск был хорошо знаком Джеймсу. Торманда забавляло то, как Джеймс пытается удержать женщину, которую любит. Так уж повелось у Мюрреев: их любимое развлечение – смотреть, как кто-то из братьев ухаживает за дамой своего сердца. Ну что же, пора научить младшего брата уважать старших. Тем более что Джеймс чувствовал теперь, что к нему постепенно возвращается сила.

– Где она? – спросил он, стараясь не говорить командирским тоном.

– Она в саду, вместе с Мегги, – ответил Торманд и широко улыбнулся, когда Джеймс осторожно встал с постели, но, чтобы не упасть, ему пришлось ухватиться за столбик кровати. – Тебе помочь? – спросил он, заранее зная, что Джеймс откажется.

– Нет, я прекрасно себя чувствую, – резко ответил Джеймс, изо всех сил стараясь не потерять равновесие.

– Разумеется, я в этом и не сомневаюсь, – сказал Торманд. – Но пока ты не в состоянии бегать за ней. Подумай, ты же не хочешь в буквальном смысле слова ударить перед ней в грязь лицом? Совсем не такое впечатление мужчина желает произвести на любимую женщину.

– Ну не могу же я прохлаждаться здесь и позволить ей убежать?

– Пока ты еще слаб и не оправился до конца от ран, она никуда от тебя не денется.

– И вовсе я не слаб, – недовольно пробурчал Джеймс, хотя сам прекрасно осознавал, что это не так. – Я слишком долго провалялся в постели – это кого хочешь выведет из строя.

– Разумеется.

– Через пару минут все пройдет.

– Конечно, пройдет.

– Да заткнись ты! Нет, подожди. Сначала скажи мне, почему ты считаешь, что пока она никуда от меня не денется?

– Потому что ты еще не поправился после ранения.

Слова брата зародили в душе Джеймса надежду, но она была очень слабой. Возможно, Аннора продолжает жить в Данкрейге, потому что хочет дождаться того момента, когда он окончательно будет здоров. А потом она оставит его. Может быть даже, она будет ухаживать за ним время от времени, хотя, когда стало известно, что его жизнь вне опасности, Джеймс очень редко видел у себя Аннору. Наверняка она считает своим долгом заботиться о Мегги, пока Джеймс не сможет найти для своей дочери новую няню в помощь Энни. Учитывая, что при Маккее Аннора выполняла обязанности хозяйки дома и заботилась о гостях, она, наверное, продолжает сейчас делать ту же работу. Джеймсу нужно подыскать способ задержать ее в Данкрейге, пока он не поправится настолько, что сможет броситься за ней вдогонку, если она вздумает бежать.

Держась на ногах уже более уверенно, Джеймс сделал несколько шагов, морщась от боли. Швы были сняты, но рана в боку еще не зажила и причиняла ему адскую боль при любом неосторожном движении. Джеймс понимал, что ему нужно еще несколько дней, чтобы прийти в норму. Только тогда он сможет, встретившись с Аннорой, осуществить все, что задумал. Ведь он – влюбленный мужчина. Безумно влюбленный. Потерявший голову от любви. Он должен выглядеть достойно, должен излучать силу и здоровье.

Джеймс снова сел на кровать, стараясь не показать брату, что чувствует сильную слабость. Видимо, ему это не очень хорошо удалось, потому что он читал в его глазах сочувствие.

– Не пускай ее никуда из Данкрейга, Торманд, – сказал Джеймс.

– Даже если Аннора очень захочет уехать? – спросил Торманд и поднялся, чтобы налить брату кружку крепкого, темного эля.

– Да, даже если она очень захочет. Делай что хочешь, хоть запри, но никуда не отпускай ее отсюда. – Джеймс сделал большой глоток и почувствовал, как боль ослабевает и тревога, что Аннора его покинет, проходит.

Торманд тихо рассмеялся:

– Не думаю, что можно ухаживать за женщиной, заперев ее в комнате. Это не приведет ни к чему хорошему.

– Если я буду за ней бегать, это тоже ни к чему хорошему не приведет. Мне почему-то кажется, что Аннора прекрасно умеет прятаться.

– Возможно, ты прав. Бедняжке в жизни туго пришлось, и она многому научилась. Особенно мастерски ей удавалось быть незаметной для окружающих.

Джеймс кивнул:

– Боюсь, так оно и есть. Аннора придает чересчур большое значение тому, что она незаконнорожденная. Слишком беспокоится о мнении окружающих. Многие из ее родственников не проявляли к ней доброты. Маккей поколачивал ее время от времени. Один раз он так разошелся, что даже Эган вступился за нее и остановил мерзавца. А когда Аннора была девочкой, родственница, у которой она жила, на несколько часов запирала ее в тесной темной кладовке за малейшую провинность. – Джеймс вспомнил, как Аннора боится темноты. – Если тебе все же придется поместить ее в темницу, пусть там зажгут факелы и пусть ее навещает Мегги – в любое время, когда захочет. И пусть Аннора возьмет с собой своего кота Мунго.

Торманд скрестил руки на груди и укоризненно посмотрел на Джеймса:

– Господи, Джеймс! Побойся Бога! Запереть Аннору в подземелье – такое же кощунство, как солгать священнику.

– Как будто ты не лгал священнику! – рассеянно пробормотал Джеймс, лихорадочно обдумывая, как удержать Аннору в Данкрейге, если она попытается уйти, прежде чем он сможет убедить ее остаться. – Кажется, это был кузен Мэтью.

– Он – совсем другое дело. Он не священник, а монах. И я лгал кузену Мэтью еще до того, как он вступил в орден. Да к тому же это была святая ложь: я солгал, чтобы пощадить его чувства. Мэтью не предполагал, что девушка, к которой он воспылал любовью, в свое время пыталась соблазнить каждого из Мюрреев поочередно.

– В таком случае держи Аннору здесь, не спускай с нее глаз. Если ты будешь внимательно наблюдать за ней, ты догадаешься, когда она решится на побег. Она не умеет скрывать свои переживания перед людьми, которым можно доверять. А она уверена, что тебе можно доверять.

– Люди, которым можно доверять? Можно ли доверять людям, готовым запереть ее в темнице? – Джеймс гневно посмотрел на Торманда, но тот продолжал: – Почему ты просто не пригласишь ее сюда? И не поговоришь с ней прямо сейчас?

– Глупышка думает, что она мне не ровня, поэтому ее надо убедить, что для меня не важно, что она незаконнорожденная и бесприданница.

– А, теперь понятно! Ну ладно, только не переусердствуй в этом и не перенапрягайся, иначе снова придется лечиться. Однако мне не хотелось бы везде следовать за Аннорой по пятам. Люди, чего доброго, могут подумать, что я хочу ее у тебя отбить.

Торманд ушел, а Джеймс, морщась от боли, опустился на подушки. Ему надоело все время лежать в постели, но он знал, что лучшее лекарство для него – это отдых. Как раз в тот момент, когда Джеймс закрыл глаза, дверь отворилась, и в комнату робко вошла Мегги. Ободренная его приветливой улыбкой, Мегги осмелилась подойти к краю кровати.

– Как ты себя чувствуешь сегодня, папа? – спросила она.

Услышав, что девочка назвала его папой, Джеймс был на седьмом небе от счастья. Он поразился тому, как быстро Мегги приняла его. Джеймс знал, что она в глубине души сомневалась, что Маккей – ее отец. Неужели маленькая девочка хранила воспоминания о нем все эти годы, пока они с ней не виделись?

– Я поправляюсь, – ответил он. – Рана уже затянулась, и сейчас мне нужно набраться сил, которые я потерял, пока валялся в постели.

– Чтобы догнать Аннору, если она попытается сбежать?

Он рассмеялся:

– Верно. Мы же не можем допустить, чтобы она уехала из Данкрейга, согласна?

– Согласна, а она все время об этом думает. И смотрит на меня так печально, словно прощается.

– Что же это за взгляд такой?

– Она смотрит на меня и улыбается, а глаза грустные. Она смотрит так, словно хочет меня запомнить.

Этот взгляд был хорошо знаком Джеймсу, и оттого сердце у него больно сжалось. Поначалу он не мог говорить с Аннорой о будущем, потому что никакого будущего у него тогда не было. Затем Джеймс молчал, потому что у них все никак не получалось оставаться наедине, и он подозревал, что это вина Анноры. А теперь у него не было возможности поговорить с Аннорой, потому что она избегала его.

– Я видел у нее этот взгляд, – спокойно сказал Джеймс.

Мегги кивнула:

– Значит, поправляйся поскорее и набирайся сил. Тогда ты сможешь догнать ее и сказать, чтобы она никуда не уезжала, потому что мы любим ее.

– Я как раз и собирался это сделать, детка.

– А я могу тебе помочь. Я умею завязывать узлы – очень крепкие.

Джеймс с трудом сдержал смех.

– Хорошо, детка, буду иметь это в виду. Но я надеюсь, что смогу убедить Аннору остаться с нами, не прибегая к крайним мерам. Мне не придется ее привязывать, чтобы она осталась в Данкрейге. Аннора Маккей будет нашей, Мегги, милая. И я сделаю все, чтобы она это поняла. Здесь – ее дом, а мы – ее родные, ее семья.

* * *

– Ты готов сражаться за свою любимую женщину? – спросил Торманд, входя в спальню Джеймса через три дня после того, как Джеймс пообещал Мегги уговорить Аннору остаться с ними.

– Готов, как никогда в жизни, – ответил Джеймс. – Как только рана затянулась, я на удивление быстро пошел на поправку. К счастью для меня. А что, Аннора дала тебе повод для беспокойства?

– Порой мне кажется, что она догадывается, что я слежу за ней. И не исключено, что она также подозревает, почему я это делаю. Едва меня завидит, как сразу же принимается за скучную и монотонную работу, будто испытывает мое терпение.

– Полагаю, все это время, пока от нее ни на шаг не отходили телохранители, приставленные Маккеем, Аннора делала то же самое. Так что по части маскировки ей нет равных.

– А сегодня к тому же на меня набросилась Большая Марта. Схватила меня за ухо и строго-настрого запретила мне и близко подходить к Анноре. Знал бы ты, чего мне стоило убедить ее в том, что я не держу в голове ничего дурного, а только слежу, чтобы Аннора не убежала. И буду делать это до тех пор, пока ты не встанешь на ноги и не сможешь сам втолковать ей, что ее место – рядом с тобой, в Данкрейге.

Джеймс рассмеялся и покачал головой:

– Чует мое сердце, Большая Марта давно сама все поняла. Единственное, чего она добивалась, – поставить тебя на место.

– В таком случае сегодня эта женщина получила истинное удовольствие, – недовольно пробурчал Торманд, потирая покрасневшее ухо. – Я пришел, чтобы сообщить тебе, что твоя малышка Аннора только что прошла в свою спальню, чтобы переодеться перед ужином.

– Спасибо, братишка. Вот удобный момент припереть ее к стенке.

– И я о том же подумал. Поставь вопрос ребром, а я тем временем позабочусь, чтобы Мегги случайно не оказалась неподалеку и не помешала вам. Она тоже не отходит ни на шаг от Анноры. Девочка шпионит за ней, потому что тоже боится, что ее любимая няня убежит из Данкрейга. Так что имей это в виду, брат.

Джеймс поморщился и кивнул:

– Да, лучше сейчас не спускать с Мегги глаз. Ей не стоит знать о том, какие методы убеждения я собираюсь применить к Анноре. Мегги еще слишком мала для этого.

Торманд рассмеялся и направился прочь, но, дойдя до двери, оглянулся. Его лицо вдруг стало серьезным.

– Знаю, что тебя гложет сомнение, действительно ли Мегги – твоя дочь… – начал Торманд, – после того, как ты узнал, что Мэри на протяжении многих лет была любовницей Маккея… Даже после того, как ты на ней женился…

– Мегги – моя дочь по закону. Она носит мое имя. И это я, а не кто-нибудь держал ее на руках в первые минуты ее жизни. И мне все равно, чье семя дало ей жизнь.

– Хорошо. Нет никаких сомнений в том, что Мегги в самом деле твоя родная дочь.

Вопреки всему, о чем Джеймс только что говорил, последние слова Торманда заставили его сердце радостно забиться.

– Ты говоришь об этом так, словно точно знаешь.

– Ну, я и раньше был в этом уверен – стоит посмотреть на ее рыжеватые волосы, глаза и форму подбородка. То, как она улыбается, и то, какой у нее взгляд. Но главное доказательство заключается в том, что, похоже, Маккей не был способен зачать ребенка.

– С чего ты взял?

– Маккей спал с женщинами с двенадцатилетнего возраста, но ни одна из них никогда не беременела от него. Похоже, что в тот период, когда из мальчика он превращался в мужчину, какая-то заразная болезнь убила его семя, поэтому он не может иметь детей.

– Теперь понятно, почему он так настойчиво пытался объявить Мегги своей дочерью. И почему хотел заставить Аннору выйти замуж за Эгана.

Торманд кивнул:

– Потому что ему нужен был наследник поместья, которым он завладел обманом.

– Наверняка такому человеку, как Маккей, было унизительно сознавать, что он не может стать отцом. Как тебе удалось об этом узнать?

– Мне рассказала одна любовница Маккея. Как-то Маккей неожиданно поделился с ней, что они так давно вместе, что люди уже начали судачить о том, почему у них нет детей. И он не может больше молча сносить такие разговоры. И Доннел заставил эту женщину целый месяц тайком встречаться с Эганом, пока она не забеременела от него, и все решили, что это ребенок Маккея. Он под страхом смерти запретил ей когда-либо упоминать имя Эгана и велел объявить всем, что станет отцом.

– Что же стало с этим ребенком?

– Эта девочка живет в деревне, в одной бездетной семье, и новые родители любят ее, как родную.

Джеймс покачал головой:

– Да, похоже, у Маккея много секретов.

– Это верно. И он имел обыкновение заботиться о том, чтобы те люди, которым были известны его секреты, унесли их с собой в могилу.

– Ну ладно! А теперь мне пора переговорить с дамой моего сердца, – сказал Джеймс, поворачивая в сторону спальни Анноры.

– Надеюсь, что сегодня за ужином мы поднимем тост за твою предстоящую свадьбу.

Джеймсу и самому этого хотелось, но он нервничал, потому что не был уверен в том, что у него все получится, как надо. Джеймс не сомневался, что Аннора хотела его с такой же страстью, с какой он сам хотел ее. Однако он не был до конца уверен в том, что ее чувства к нему глубоки настолько, чтобы стать прочным фундаментом брака. Джеймсу хотелось, чтобы Аннора его любила по-настоящему. Ведь у него за плечами уже был опыт неудачной женитьбы, поэтому если Джеймс когда-нибудь женится во второй раз, он должен знать точно, что с женщиной, с которой он собирается делить постель, он близок не только физически, но и сердцем, и душой.

Аннора вздохнула и села на кровать. Прекрасно понимая, что ей нужно покинуть Данкрейг, она каждый раз находила все новые и новые причины для того, чтобы задержаться здесь еще ненадолго. Но похоже, у нее в запасе больше не осталось отговорок. Джеймс поправился, в Данкрейге все в порядке, а Мегги пребывала на седьмом небе от счастья оттого, что Джеймс оказался ее отцом, Аннора понимала, что чем дольше она откладывает свой отъезд, тем тяжелее для нее будет пережить боль расставания с Джеймсом и малышкой Мегги.

Возможно, ей даже придется оставить Мунго. Когда она подумала об этом, слезы стали застилать ей глаза. Она гладила кота и с горечью думала о том, что ее родственники наверняка будут считать, что держать животное в доме – глупая затея.

– Я глупая, бестолковая женщина, – пробормотала она вслух.

Мунго тихо мяукнул и стал тереться о ее руку. Аннора начала чесать Мунго за ушком.

– Мунго, я люблю Джеймса, люблю всем сердцем. Не могу без него жить. Он нужен мне, как воздух, но я должна оставить его. Ведь он лэрд. А кто я? Я незаконнорожденная, без гроша за душой. Кому нужна такая жена? Лэрду сэру Джеймсу Драммонду нужна другая, более достойная супруга.

Кот перевернулся на спину, показывая живот:

– Знаю, Мунго, заботы простых людей тебя мало интересуют, но мог бы хотя бы притвориться, что мне сочувствуешь. – Аннора осторожно погладила кота по животу. – Однако мне нужно наконец решить, куда именно мне пойти и кому из родственников навязаться. Хотелось бы найти такого, который бы жил неподалеку от Данкрейга, потому что мне очень хочется видеть, как растет Мегги.

Подумав о Мегги, Аннора улыбнулась. Девочка безоговорочно приняла Джеймса, ни на минуту не подвергая сомнению то, что он – ее отец. Все видели, с каким восторгом она относилась к Джеймсу. Взаимопонимание между ними родилось с первой минуты их знакомства, когда еще Джеймс предстал перед всеми в обличье мастера-краснодеревщика Рольфа Ларусса Лавенжанса.

Аннора усмехнулась, вспомнив о вымышленном имени, которое взял себе Джеймс. В переводе это имя значило «волк», «рыжий» и «месть». Аннора считала, что было очень опрометчиво со стороны Джеймса выбрать себе такое имя, которое могло возбудить подозрения. Если бы Доннел не был невеждой, он бы мог догадаться, кто такой Джеймс, стоило ему услышать его имя.

– Господи, как он рисковал, – пробормотала Аннора. – В Данкрейге мог случайно оказаться кто-нибудь, кто знал французский язык и был на стороне Доннела, или, что менее вероятно, кузен мог засесть за книги. А еще удивительно то, что мне часто снился сон о рыжем волке с зелеными глазами. Так что, судя по всему, наша встреча была предопределена свыше. Это судьба. Доказательство этому – мой странный сон об этом волке. Словно кто-то вел меня там, на небесах, словно кто-то пытался дать мне знать обо всем заранее. Как хочется, чтобы мне также дали знать свыше, как помочь Джеймсу и Мегги и при этом как сделать так, чтобы мое сердце в конце концов не оказалось разбито. – Аннора вытерла слезу, скатившуюся по щеке. – Я понимаю, что теперь справедливость восторжествовала, и я благодарна судьбе за это. Но я прошу тебя, судьба, чтобы ты была благосклонна ко мне и не заставляла меня любить того, с кем я должна расстаться.

Мунго вдруг сел, затем спрыгнул с кровати и подошел к двери. Он не мяукал, как обычно делал, когда хотел, чтобы его выпустили из комнаты. Думая о том, что она будет скучать о своем коте, Аннора поднялась и подошла к Мунго. Все это время, пока Аннора жила в Данкрейге, Мунго был ее верным товарищем, потому что Доннел не разрешал ей заводить друзей среди людей.

– И теперь, когда я вольна выбирать, где мне жить и с кем дружить, я должна уехать отсюда, – пробормотала она, отворяя дверь коту.

– Почему ты считаешь, что тебе нужно уезжать отсюда?

Глава 22

На мгновение в голове у Анноры мелькнула мысль, не захлопнуть ли ей дверь прямо перед носом у Джеймса. Очевидно, это было написано у нее на лице, и Джеймс это увидел. Потому что он мягко, но требовательно отодвинул Аннору и, выпустив Мунго, затворил за собой дверь и закрыл ее на задвижку. И очутился в ее спальне, где Аннора совсем не хотела его видеть. Оказаться наедине с этим мужчиной было небезопасно для ее бедного девичьего сердечка.

Тем более что Джеймс был сегодня необыкновенно хорош собой. В изысканной одежде, со своими золотисто-рыжими волосами Джеймс выглядел как и подобает настоящему лэрду, готовому взять власть в свои руки и управлять своим краем и своими землями, а также укрепить эту власть с помощью новых друзей, союзников. И с помощью удачной женитьбы.

Анноре больно было на него смотреть, потому что она внезапно поняла, какая пропасть их разделяет. Она заранее решила, что будет держаться с ним холодно и отстраненно, чтобы потом, когда он уйдет, не страдать очень сильно. Однако теперь она понимала, какой это был глупый план. Джеймс уже врос в нее, стал неотъемлемой ее частью. И это уже ничто не может изменить.

Когда Джеймс обнял ее за плечи, Аннора замерла. В этот момент она думала об одном: только бы он не предпринял попытку заняться с ней любовью. Она и подумать не могла о том, насколько будет тяжело снова ощутить вкус того, что она так страстно любила, при этом отдавая себе отчет в том, что это никогда не будет ей принадлежать.

– Что с тобой, Аннора?

Джеймс повернул ее лицом к себе и заглянул в глаза, а потом обнял ее. Она не пошевелилась. Так и продолжала стоять как каменное изваяние. Джеймс гладил ее спину, но Аннора и бровью не повела. Он испугался, что всего за несколько дней она успела вырвать его из своего сердца, но почему она это сделала, Джеймс не мог понять.

– Я рада видеть, что ты полностью поправился, – сказала Аннора как можно равнодушнее, хотя больше всего ей хотелось прижаться к его груди и вдохнуть его чистый запах.

– Да? А по тебе не скажешь. Судя по тому, что ты стоишь как столб, когда я тебя сейчас обнимаю, – сказал Джеймс. – Ты правда рада?

Аннора старалась сохранять отчужденность, но, несмотря на все свои усилия, обнаружила, что ее сердце открыто для его чувств. Она видела, что Джеймс пребывает в смятении, что он сбит с толку, что ему не по себе и что он ужасно сильно переживает. И Аннора почувствовала что-то еще. Джеймса переполнял страх. У нее в сердце зародилась маленькая искорка надежды, но Аннора не хотела поддаваться искушению поверить в несбыточное. Однако то, что испытывал сейчас Джеймс, было нечто большее, чем просто желание и уважение. И Аннора это явственно почувствовала.

– Да, правда, – прошептала она и смягчилась. Джеймс наклонился к ней и взял ее лицо в свои ладони, желая заглянуть ей в глаза. Аннора не отстранилась, а обняла его за талию, что немного воодушевило Джеймса. В ее глазах он увидел такой страх и такую тревогу, что понял, что ему предстоит нешуточная борьба за ее доверие. Он боялся сделать неверный шаг или сказать что-то не то, чтобы не отпугнуть Аннору. Джеймс не имел ни малейшего представления о том, что могло вызвать ее отчуждение и настороженность. И не знал, что нужно сказать этой женщине, чтобы ее глаза снова засветились любовью и счастьем.

– Разве ты собираешься оставить нас, Аннора?

Она вспыхнула и потупила взор и отчего-то почувствовала себя виноватой.

– Да, ты выздоровел и вернул себе свои владения. Тебе пора вернуться к той жизни, которую ты вел раньше. Ведь ты лэрд.

– А ты не хочешь быть частью этой жизни?

– Я больше не могу оставаться в Данкрейге в качестве няни Мегги. Ведь теперь все изменится. Тебя ждет много работы. Я знаю, что тебе предстоит также заявить о себе при дворе, чтобы заручиться поддержкой и доверием со стороны влиятельных персон, облеченных властью. И еще…

Джеймс закрыл ей рот поцелуем, вложив в этот поцелуй всю силу своего желания. Мгновение Аннора сопротивлялась, но затем откликнулась на поцелуй со всей страстью, за которую Джеймс ее так любил. Ее тело стало мягким и податливым. Однако он ощутил в ее поцелуе страх потери, горечь отчаяния и печаль. Джеймс понял, что Аннора решила во что бы то ни стало сделать так, как, по ее разумению, будет лучше для всех, а не так, как ей велит сердце.

– Нет! – вдруг воскликнула она и вырвалась из его объятий. – Мы больше не можем этим заниматься. Ты теперь лэрд. Ведь ты же сам говорил мне, что Мюрреи учили тебя не заводить любовниц среди служанок.

– Аннора, ты мне не любовница! – гневно воскликнул Джеймс, потрясенный ее словами. – С чего ты взяла, что ты моя любовница?

– А кто же я тебе?

– Ты – моя возлюбленная, моя любимая женщина.

– Нет, Джеймс, я не могу быть твоей любимой женщиной, – прошептала она, отчаянно цепляясь за надежду, которую пробудили в ней его слова. Ей очень хотелось поверить ему, но Аннора понимала, что, даже будь его слова правдой, их любовь обречена.

– Почему? – спросил Джеймс. Он начал сомневаться. А что, если он ошибался? Вдруг ее страсть была минутным порывом и не задела ее сердца? – Неужели ты хочешь сказать мне, что тебе не нужно было от меня ничего, кроме нескольких ночей вдвоем?

Лицо Анноры залилось краской. Ей захотелось надерзить Джеймсу, но что-то останавливало ее. Она видела, что он говорит от чистого сердца, и чувствовала, как он мучится. Сила его переживаний заставила Аннору усомниться в своей правоте. А что, если она ошибалась в нем? Джеймс был охвачен страхом и обидой, и Аннора была уверена в том, что только она была этому виной. И еще она почувствовала что-то сильное и теплое, исходившее от него, чему она не решалась дать точное определение.

Одну минуту Аннора обдумывала, что ей еще сказать такое, что бы заставило его уйти, а после этого она сразу же сбежит из Данкрейга. Однако эта трусливая мысль ужаснула ее, и Аннора гордо расправила плечи. Нет, она больше не будет трусихой. Пусть ей придется сполна испить чашу страданий, она смиренно примет свою участь В конце концов, она и сама не хочет уезжать из Данкрейга, не расставив все точки над i. И Аннора решила продолжить этот нелегкий разговор.

– Если бы я была из таких женщин, я бы не была до этого девственницей, не правда ли? – спокойно сказала она.

– Аннора, – сказал Джеймс, стараясь унять страх, который постепенно его охватывал и заставлял голос дрожать. – Я никогда не считал тебя моей любовницей. – Джеймс осторожно положил руки на плечи Анноры. – А если бы я был таким, разве я бы отправил Маб восвояси? Ведь гораздо легче мне было бы просто взять и уступить ей, если мне нужно было только с кем-нибудь переспать.

Аннора мысленно согласилась с Джеймсом и поморщилась.

– Меня было не так уж трудно соблазнить, Джеймс, как мне ни стыдно в этом признаться.

– Я не считаю, что это произошло чересчур быстро. Напротив, учитывая то, как сильно я тебя хотел, ожидание показалось мне вечностью. – Аннора не удержалась от улыбки. – Мне нужна была только ты – и никто другой. Несмотря на то что я прекрасно понимал, что это было неподходящее время для любовных ухаживаний.

– Любовных ухаживаний? – прошептала она, и ее сердце забилось сильнее от надежды, которая снова там поселилась.

– Да, детка. Я знаю, что обстоятельства не способствовали тому, чтобы все выглядело именно так, как я говорю, но это было не что иное, как ухаживание с моей стороны. Аннора… – Джеймс обнял ее, и, когда он увидел, что она не возражает, у него отлегло от сердца. – Ты нужна мне, Аннора. Я хочу, чтобы ты осталась со мной, здесь. Ты нужна мне, чтобы моя душа снова не погрузилась в адскую тьму.

Джеймс поцеловал ее, и Аннора растворилась в его объятиях. Он не сказал ей ни слова ни о браке, ни о будущем, но в эту минуту ее это не волновало. Его искренние слова сломили ее сопротивление. Аннора отдавала себе отчет в том, что как такового признания в любви не прозвучало, но чем же, как не признанием в любви были, по сути, его слова?

– Моя Аннора, – хрипло проговорил Джеймс, целуя ее в шею.

Ничего больше не говоря, Джеймс торопливо снял с Анноры одежду и быстро разделся сам. Аннора рассмеялась, когда он бросил ее на кровать и повалился на нее Она ощущала светлую радость оттого, что снова оказалась в его объятиях. И после этого он начал заниматься с ней любовью так неистово, что Аннора уже не могла ни о чем больше думать и целиком отдалась своей страсти.

Когда Джеймс наконец ворвался в нее, он застонал от блаженства.

– Вот здесь мое место, – сказал он, наклоняясь над Аннорой и целуя ее. – Это то, что мне нужно.

– Мне это тоже нужно, Джеймс. И боюсь, это будет мне нужно всегда.

– Не следует этого бояться, любимая.

Она прильнула к нему, а он двигался в ней с таким неистовством, словно от этого зависела его жизнь. Аннора обнимала его, прижимаясь к нему все сильнее, а он вел их обоих к вершине страсти с головокружительной быстротой, пока они оба не достигли апогея. Кульминация была такой сильной и красивой, что Аннора, не помня себя, выкрикнула имя Джеймса. А еще у нее вырвались слова любви. Но нечаянное признание не вызвало в ней сожаления, потому что все затмила радость, которую мог подарить ей только один Джеймс – и больше никто другой на свете.

Когда потом они лежали рядом в постели, Джеймс уже больше не испытывал страха оттого, что Аннора может уехать из Данкрейга: в память ему врезались слова, которые она воскликнула в мгновение наивысшей страсти. Ведь Аннора сказала, что любит его. А это значило для Джеймса, что ему можно теперь ничего бояться. Он со всем справится.

– Что тревожит тебя, любимая? – спросил Джеймс, обнимая ее.

– Ах, Джеймс! Ты же снова стал лэрдом.

– Вот и вся беда? – удивился он. – Ты не можешь смириться с тем, что я смогу тебя содержать?

– Нет. Меня беспокоит совсем не это. Я ведь незаконнорожденная… – начала Аннора, но Джеймс закрыл ей рот поцелуем.

– Мне все рано, при каких обстоятельствах ты появилась на свет. Мне все равно, есть ли у тебя деньги и земли. Или у тебя нет ничего, кроме одной старой выжившей из ума тетушки. – Она улыбнулась, и у него потеплело на сердце. – Ты – моя, Аннора.

– Доннел обобрал Данкрейг до нитки, Джеймс. Чтобы поправить дела, тебе нужна богатая невеста с большими связями.

Через мгновение Аннора была распростерта под ним. Он бережно взял ее лицо в свои ладони и сказал:

– Я не могу без тебя, Аннора. А ты не можешь без меня. Не хочешь же ты отречься от слов, которые мне сказала сегодня? О том, что ты любишь меня.

– Нет, не хочу! Как я могу от них отречься? Я кричала, как будто меня режут. Но я уверена, что ты легко сможешь найти себе другую женщину, которая будет любить тебя так же сильно, как я. – Анноре было горько произносить это вслух, потому что даже в самом страшном сне она не могла представить Джеймса в объятиях другой.

– Признаться, я рад был услышать, как задрожал твой голос, когда ты это говорила. Разве ты не слышишь меня, женщина? Я не могу без тебя. Ты – часть меня. – По ее лицу Джеймс понял, что, рассказывая о своих чувствах, ему следует не ходить вокруг да около, а назвать вещи своими именами. – Я люблю тебя, Аннора. Люблю тебя так, как никого не любил доселе и как никогда и никого не буду любить. Ну, теперь ты понимаешь? Ты – моя судьба, моя вторая половинка.

Боясь расплакаться раньше, чем она успеет все выяснить до конца, тихим, неуверенным голосом Аннора спросила:

– Ты хочешь сказать, что женишься на мне? – Она вспыхнула, опасаясь, что, возможно, неправильно истолковала его слова и это ей неминуемо грозит унижением.

– Да, детка, я хочу на тебе жениться. Признаюсь, я понял, что хочу этого, в тот самый момент, когда узнал тебя. Я знал, что после того, как все мои беды закончатся и я разберусь с Маккеем, мы с тобой поженимся. Извини, что я взял на себя смелость заранее все решить за тебя. Итак, Аннора Маккей, ты согласна выйти за меня замуж?

– Ах, Джеймс! Ты правда уверен, что хочешь взять меня в жены? Ты мог бы найти себе более подходящую партию.

– Нет, более подходящей женщины мне не найти. Однажды я уже сделал ошибку, женившись на женщине, которую все считали идеальной спутницей лэрда. И больше ее не совершу. Помнишь, как все грустно закончилось?

– Ты тогда тоже думал, что Мэри – это твоя вторая половинка?

– Нет, я никогда так не считал. Просто тогда я устал ждать свою единственную. Мне хотелось иметь семью, завести детишек. Мне не по нраву мимолетные встречи, и хотелось, чтобы дома меня встречала любящая женщина. Я мечтал о такой женщине, которая смогла бы дать мне нечто большее, чем физическая близость, которая смогла бы подарить мне любовь.

– Но Мэри не могла дать тебе всего этого, – тяжело вздохнув, проговорила Аннора, охваченная сочувствием.

– Да, и в придачу к Мэри я получил кучу бед. Я не могу жалеть обо всем, что было. Ведь в конце концов у меня появилась ты. А теперь скажи мне, детка, ты останешься в Данкрейге? Ты выйдешь за меня замуж и родишь мне детей?

– О да! Разве может быть иначе? Я же люблю тебя, и расстаться с тобой для меня равнозначно медленной смерти. Надеюсь, что твоя родня одобрит твой выбор.

– Мои близкие полюбят тебя хотя бы за то, что ты любишь меня.

– Хорошо, если так.

Да, именно так, как Джеймс сказал, все и было. Через несколько часов Аннору с восторгом встречали родственники Джеймса. Торманд и двоюродные братья Джеймса приветливо улыбались ей. Оказалось, что для них важнее всего на свете было видеть счастливое лицо брата, который пребывал на седьмом небе. Только одно омрачало радость Анноры – нигде не было видно ее любимицы Мегги.

– Она сидит у окна, и, по-моему, она не в духе, – сказал Джеймс.

– Ты сказал ей, что попросил Аннору стать твоей женой, а не просто уговорил ее остаться в Данкрейге? – спросил Торманд.

– Нет. И вижу, что зря, – ответил Джеймс.

– Тогда поторопись сделать это сейчас, пока официально не объявлено о помолвке. И извинись, что не сказал ей сразу. Не исключено, что до нее уже дошли какие-то слухи, вот она и рассердилась.

Аннора кивнула и взяла Джеймса за руку.

– По-моему, Торманд прав. Мы не сказали ей о том, что хотим пожениться. Может быть, ей обидно, что она услышала о предстоящей свадьбе от других людей.

Мегги встретила их с хмурым видом.

– Извини, что не рассказала тебе о нашей свадьбе, Мегги. Я так обрадовалась, что твой папа сделал мне предложение, что у меня все вылетело из головы.

Мегги сначала молча смотрела на нее, не мигая, а потом перевела удивленный взгляд на отца.

– Хочешь сказать, что ты забыла обо всем, когда такой красавчик попросил тебя выйти за него замуж?

– Именно так все и было. Ты угадала. Он ведь такой красивый, правда?

– Да, правда, – согласилась девочка. – Ведь ты был раньше женат на моей маме, папа?

– Это так, – сказал Джеймс, наклоняясь, чтобы заглянуть Мегги в глаза. – И ты, наверное, знаешь, что меня ложно обвинили в ее смерти и несправедливо назвали преступником. Чтобы спасти свою жизнь, мне пришлось бежать. Целых три года я пытался найти способ, как смыть с себя клеймо позора и вернуть себе честное имя. Найти настоящего преступника и вернуть себе то, что мне раньше принадлежало.

– Данкрейг?

– Да, Маргарет Энн. Данкрейг и тебя, мою дочь. Я ни на секунду не забывал тебя, моя крошка, и всегда мечтал о том дне, когда к тебе вернусь. Поэтому я и явился сюда, скрываясь под именем мастера Лавенжанса. Мне повезло, и здесь я познакомился с Аннорой. Ты разрешишь мне на ней жениться?

Аннора была растрогана: Джеймс прекрасно понял, что переживает сейчас Мегги. Наверняка девочка не знала, будет ли она нужна теперь своему отцу. И сейчас, когда Джеймс попросил у нее разрешения жениться на ее няне, тем самым Мегги как бы становилась причастной к этому решению. «Только бы Мегги не заупрямилась и только бы сказала, что согласна», – думала Аннора. Иначе им с Джеймсом придется нелегко с девочкой, потому что Аннора была уверена, что Джеймс в любом случае не отступится от своего решения. Он скорее решит повлиять на мнение Мегги. Однако Джеймс не учел того, что Мегги не уступала ему в упрямстве.

– И мы тогда снова будем одной семьей? – спросила Мегги.

– Да, детка, мы будем одной дружной семьей, – сказал Джеймс и бросил взгляд на Торманда. – Большой дружной семьей.

– Мне этого очень хочется – чтобы у нас снова была настоящая семья.

– Так ты одобряешь мое решение жениться на Анноре?

Мегги широко улыбнулась и обняла отца.

– Тогда уж точно Аннора никуда не уедет из Данкрейга, правда?

– Правда. – Джеймс поднялся и сказал: – И раз мы с Аннорой поженимся, ты должна будешь ее называть…

Аннора закрыла Джеймсу рот рукой и улыбнулась Мегги:

– Мегги будет называть меня так, как ей захочется. Ты сама решишь, милая.

– Спасибо, я подумаю об этом. – Мегги не стала продолжать разговор с Джеймсом и вприпрыжку побежала к своему дяде Торманду.

– Почему ты не дала мне договорить, когда я хотел сказать Мегги, что после нашей свадьбы она должна называть тебя мамой? – недоумевал Джеймс. – Раз ты будешь ей матерью, значит, она должна тебя так звать.

– Я буду ее матерью только в глазах закона. Мегги прекрасно знает, что ее матерью была Мэри. Пусть она была не очень хорошей матерью, это не имеет значения. Я не хочу, чтобы Мегги называла меня мамой по принуждению. Пусть она сначала привыкнет, а потом сама решит, когда ей захочется меня так называть.

Джеймс вздохнул и обнял Аннору за плечи.

– Ну что же, как знаешь! Тогда давай объявим о нашей помолвке? Хотя ни для кого не секрет, что мы поженимся, все ждут официального объявления о предстоящей свадьбе.

– Официального объявления, за которым последует празднество с реками эля, – пробормотала Аннора, когда они с Джеймсом проследовали к большому столу.

– Это как водится – негоже изменять традициям!

Аннора стояла рядом с Джеймсом. Они держались за руки. Джеймс несколько раз стукнул кубком по столу, и зал затих. Джеймс объявил собравшимся о том, что попросил руки у Анноры Маккей и она согласилась стать его законной супругой. Когда радостные возгласы присутствующих стихли, он добавил, что свадьбу сыграют очень скоро и это будет грандиозное свадебное торжество.

Садясь за стол рядом с Джеймсом, Аннора сказала:

– Боже мой! Я не ожидала, что это известие будет встречено с таким воодушевлением.

– Здесь все тебя любят, милая. Как и я. – Джеймс нежно поцеловал Аннору. – И все знают, что твое место в Данкрейге, и рады, что у их лэрда хватило здравомыслия это понять.

Щеки Анноры покрылись румянцем. Она обвела взглядом собравшихся в зале людей. Большинство из них едва знали Аннору, потому что Доннел не позволял ей ни с кем общаться и никого к ней не подпускал. Вполне вероятно, что люди так кричали и веселились, потому что Джеймс был жив и здоров и Данкрейг снова был под его властью. Но Аннора также видела, что многие из присутствующих искренне рады за нее, и это растрогало ее до глубины души. Ее глаза наполнились слезами благодарности и счастья. Она перевела сияющий взгляд на Джеймса, а он нежно чмокнул ее в щеку и сказал:

– Теперь ты у себя дома, детка. Никогда не забывай об этом.

Аннора поняла, что именно поэтому она испытывает такую ни с чем не сравнимую радость. Наконец-то она обрела свой дом.

Эпилог

Год спустя

– Ну как? Еще не все?

Джеймс посмотрел на дочь и улыбнулся ей, несмотря на то что его по-прежнему переполнял страх за Аннору и за ребенка, которого она вот-вот произведет на свет. Мегги стояла, подбоченившись, и хмуро смотрела на Джеймса. Похоже, она думала, что Аннора удалится в свою спальню с несколькими женщинами и вскоре после этого их с отцом пригласят войти, чтобы взглянуть на новорожденного братика или сестричку. Джеймс знал, что Мегги еще не понимает, как много опасностей сопровождает рождение ребенка, и до поры до времени не собирался открывать девочке на это глаза. Он просто молча молился о том, чтобы Аннора благополучно прошла через все испытания и родила прекрасного, здорового ребенка.

Джеймс вспоминал тот день, когда родилась Мегги, и не мог припомнить, что тогда переживал так же сильно, как сейчас. Мэри постоянно громко кричала, время от времени приговаривая, какое он жестокое чудовище, раз из-за него ей приходится переживать такие муки.

Молчание Анноры, напротив, казалось Джеймсу пугающим. Он уже собирался ринуться вверх по лестнице и потребовать, чтобы ему показали Аннору, но в это время кто-то схватил Джеймса за рукав и отозвал в сторонку. Это был его брат Торманд.

– Что тебе надо? – спросил Джеймс. – Что ты улыбаешься, как идиот.

– Просто у тебя такой вид, что я испугался, что ты того и гляди ворвешься в спальню и до смерти перепугаешь жену, – сказал Торманд.

– Какой у меня вид?

– Как у безумца, который вообразил, что его жену подвергают пыткам, и он должен сейчас же бежать к ней сломя голову и убедиться, что ей не угрожает опасность. Имей в виду, это не поможет, братишка. Так уж повелось испокон веков. И так будет всегда. Бедная детка от этого только больше разволнуется, а ей и без того сейчас нелегко.

Торманд понизил голос, и Джеймс бросил взгляд в сторону Мегги. Она внимательно наблюдала за ним.

– Да, ты прав, – сказал он, подошел к окну и посмотрел в сторону ворот. – Как я мог настолько забыться?

– Неужели Маккей хотел застеклить эти окна цветными стеклами, как в церкви? – спросил Торманд. – Кем этот болван себя мнил?

– Он возомнил себя лэрдом, который, проявив изрядную долю хитрости, при благоприятном стечении обстоятельств мог бы стать королем. – Джеймс вспомнил о витражах, которые привезли в Данкрейг через несколько месяцев после смерти Маккея. – Он провел много лет во Франции, насмотрелся там на излишества знати и хотел воссоздать здесь нечто подобное. Тщеславия ему было не занимать.

Джеймс взглянул на Торманда, у которого было подозрительно невозмутимое выражение лица, и понял, что тот хотел отвлечь не находящего себе места от беспокойства мужа от родовых мук жены. Намерения брата не оставляли у Джеймса никаких сомнений, и больше всего его злило не это, а то, что он на некоторое время попался на эту удочку. Хуже всего было то, что Торманд может снова применить ту же самую уловку и это снова сработает. Положа руку на сердце Джеймсу и самому хотелось немного отвлечься от тревожных мыслей об Анноре.

– По-моему, стоило Маккею оказаться на месте лэрда, как у него помутилось в голове, – сказал Джеймс. – Ну да, он хотел окна с витражами. Их привезли сюда не так давно. За товар было оплачено заранее, и поэтому их нельзя было вернуть продавцу. Я не хочу ставить их на свои окна, потому что тогда не будет виден двор. Не говоря уже о том, что в комнате будет меньше солнечного света. Но даже не это главное – эти витражи нельзя использовать из-за того, что там изображено.

– О да! Обнаженные грудастые красотки, предающиеся разнузданному разврату.

– Вот именно. И что самое отвратительное – в центре этой фривольной сценки нарисован Маккей, а справа от него изображен Эган. Оба в чем мать родила. И оба с мужскими достоинствами недюжинного размера.

Торманд расхохотался:

– Ты шутишь.

– К сожалению, нет.

– Неужели во Франции и в самом деле такие вольные нравы? Видимо, я много потерял, ни разу так и не навестив живущих там родственников.

– Вряд ли во Франции занимаются такой чепухой.

– Скажи мне, куда ты поставил эти витражи? Хочу взглянуть на эти чудеса хотя бы одним глазком.

– Аннора долго смеялась, когда впервые увидела этот шедевр.

– Неужели эти витражи и впрямь такие занимательные?

– Сделаны они умело, хорошо подобраны цвета, но сюжет портит все впечатление.

– Тем более мне надо обязательно на них посмотреть, – сказал Торманд и вдруг схватил Джеймса за руку и прошептал: – А вот и Большая Марта.

Джеймс замер, потому что Большая Марта была в числе тех женщин, которые помогали у постели роженицы. Он взял себя в руки, стараясь выглядеть спокойным. К нему подошла Мегги и доверчиво прижалась к ноге, словно ища у отца защиты. Должно быть, дочь смутно догадывалась о том, что происходит что-то не только важное, но и сопряженное с риском для ее мачехи. Джеймс ласково обнял девочку.

– Ну что, парень? – Большая Марта подошла к нему и, очевидно, довольная тем, что при ее появлении все собравшиеся в большом зале притихли в ожидании, сказала: – Твоя женушка держалась молодцом.

При этих словах у Джеймса отлегло от сердца. Проглотив комок в горле, Джеймс спросил:

– Значит, с Аннорой и ребенком все хорошо?

– Да, они оба чувствуют себя превосходно. У тебя прекрасный сын, настоящий богатырь, – важно объявила Большая Марта и обвела довольным взглядом зал. Все радостно загалдели. – Разве что Аннора малость устала после родов.

Не успела Большая Марта закончить свою речь, как Джеймс опрометью бросился по лестнице на второй этаж, где располагались спальни. Он не сразу понял, почему ему трудно идти и чем вызван взрыв хохота окружающих. Опустив глаза вниз, он увидел, что Мегги руками и ногами вцепилась в его ногу и повисла на нем. Она смотрела на отца с широкой улыбкой. Джеймс, смеясь, поднял Мегги себе на плечи и побежал. Торманд следовал за ними по пятам, потому что на него возложили честь посмотреть на нового наследника Данкрейга и передать свои впечатления многочисленным родственникам, ожидавшим в зале.

Аннора удивилась, когда в ее комнату ворвался взволнованный Джеймс, на плече у которого сидела довольная Мегги, а за ними, не отставая ни на шаг, мчался сияющий Торманд. Они окружили ее кровать, на которой она лежала с ребенком. Несмотря на то что роды ее страшили, все прошло довольно легко. Аннора понимала, что в большой степени за удачный исход должна поблагодарить родственниц Джеймса. Зная, что могут не подоспеть вовремя к моменту начала родов, приемная мать Джеймса, Бетия, и несколько его двоюродных сестер прибыли в Данкрейг пару месяцев назад и остались здесь гостить в ожидании родов. Женщины Мюрреев были опытными повитухами, и их дельные советы очень помогли Анноре.

– Мама, а почему малыш не красненький и не морщинистый, как маленькая сестричка Мораг?

Впервые услышав, как Мегги назвала ее мамой, Аннора чуть не расплакалась от счастья. Весь прошедший год она терпеливо ждала этого момента, стараясь не давить на девочку, чтобы та успела привыкнуть видеть ее в качестве матери. Они с Джеймсом обменялись многозначительными взглядами. Аннора видела, что Джеймс тоже растроган тем, что его дочь впервые назвала его жену мамой. Увидев неуверенность в больших глазах Мегги, Аннора сдержала слезы и улыбнулась падчерице.

– Потому что он – здоровенный парень, милая. А сестра Мораг родилась очень маленькой. – Аннора знала, что та крошка чуть не умерла. Женщины из клана Мюрреев вовремя ее спасли. Малютку потом долго выхаживали.

– Как зовут моего братика? Мунго? – спросила Мегги, разглядывая личико малыша.

– Нет, Мегги, мы не собираемся называть твоего брата кошачьим именем, – сказал Джеймс и строго посмотрел на Торманда, когда тот рассмеялся.

– Это не кошачье имя, – возразила Аннора. – Так звали моего друга детства.

– Зачем же ты назвала так своего кота? Я предлагаю назвать ребенка Ниокалем или Куинтоном.

Хотя оба имени звучали довольно высокопарно, Аннора заранее решила, что не будет спорить с Джеймсом по поводу имени сына.

– Хорошо, пусть он будет зваться Куинтон. Куинтон Мюррей Драммонд.

– Ах, какое красивое имя! Оно понравится старшим родственникам, – заметил Торманд и взял Мегги за руку. – Пойдем, моя красавица, нам нужно поскорее сообщить радостные новости родне.

Мегги вырвала руку и бросилась к мачехе, порывисто обняла ее и поцеловала. Аннора ответила ей той же лаской. А уже спустя минуту-другую Аннора осталась с Джеймсом наедине. Она молча смотрела, как он присел на кровать рядом с ней, а потом подарил ей нежный поцелуй, от которого у Анноры, несмотря на усталость, учащенно забилось сердце. После этого он протянул руки к ребенку, и новоиспеченная мать гордо вручила ему их маленького сына.

Аннора терпеливо ждала, пока Джеймс распеленает младенца, что она сама проделала, как только Большая Марта дала ей в руки ребенка. Она молча пересчитала крошечные пальчики у него на ручках и ножках, и Джеймс бережно завернул малыша. Глаза у Джеймса были влажными от слез умиления. Продолжая держать новорожденного сына одной рукой, другой рукой он обнял жену.

– Я горжусь тобой, Аннора, милая моя, – сказал он спокойно и поцеловал ее в лоб.

Аннора положила ему руку на плечо, не сводя глаз со спящего малыша.

– Куинтон – это маленькое чудо, к которому в равной степени причастны мы оба.

– Но у тебя больше заслуг, потому что ты выполнила львиную долю работы.

– Ну что же, я не спорю.

– У тебя ничего сейчас не болит?

– Нет, я просто очень устала.

– Я уже начал беспокоиться, что что-то не так, потому что не было слышно ни одного твоего крика.

– Ах, я боялась, что ты услышишь, как я кричу, и испугаешься за меня, поэтому терпела. – Аннора погладила нежную щечку младенца. – Все мои муки стоили того, чтобы у нас появилось это маленькое сокровище.

– И наш сын стоил тех седых волос, которые у меня появились за эти несколько часов, пока я ждал внизу его появления на свет, ощущая свою беспомощность.

Аннора рассмеялась и нежно погладила волосы новорожденного.

– Смотри, у него рыжие волосы и голубые глаза. Возможно, цвет глаз у него еще изменится, и они будет зелеными, как у тебя. Слышал, Мегги назвала меня мамой, – прошептала Аннора проникновенным голосом.

– Наконец-то. Ты оказалась права. Мы поступили верно, когда решили не торопить ее, предоставив возможность решить самой, когда она будет к этому готова. Просто я чувствовал, что ты всегда была ей как мать и даже больше, чем мать. Мэри никогда не была ей такой хорошей матерью, как ты. Поэтому я считал, что ты по-настоящему заслужила называться ее матерью.

– Это слово значит гораздо больше, когда исходит из самого сердца, а не произносится только потому, что так велел любимый папочка.

– Ты права. Просто я слишком нетерпелив, и мне хочется все и сразу. Хочется немедленно. Хорошо, что у меня есть ты. Ты вернула мне здравомыслие.

– Возможно, ты и в самом деле немного нетерпелив, но я понимаю, когда хочется чего-то немедленно. Это сильное искушение. В тот момент, когда я узнала, что жду ребенка, мне хотелось как можно скорее стать матерью. Это очень трудно – терпеливо ждать.

– Ну что ж, я это понял. И вот теперь у меня есть все, чего я хочу.

Аннора подняла на него глаза, и Джеймс поцеловал ее. Она блаженно улыбнулась.

– У меня тоже теперь есть все. У меня есть мой рыжий зеленоглазый Волк.

– Я люблю тебя, моя милая Аннора.

– И я люблю тебя. Я полюбила тебя с первого взгляда. Ты навеки покорил мое сердце еще тогда, когда спас меня от Эгана. И я была обезоружена, когда ты был готов бросить все это и увезти меня во Францию только ради того, чтобы спасти меня от этого человека. И каждый день я люблю тебя все больше. Ты дал мне все, о чем я только мечтала в жизни.

– Правда?

– Правда. Ты дал мне семью. Большую, шумную, любящую, смеющуюся, спорящую. Родной дом, в котором никогда не смолкают веселый смех и оживленные голоса. Костяк этой семьи – ты, я, Мегги и теперь вот – Куинтон. Возможно, у нас будут и другие дети, если Господу будет угодно. А еще благодаря тебе есть множество любящих, дружных родственников. Спасибо тебе за это, муж.

– Это я должен тебя благодарить, любимая. Ты излечила мое израненное сердце и наполнила светом мою душу.

Аннора прильнула к мужу, растроганная его словами и глубокой искренней любовью, которую ощущала в нем – такую же сильную, как и ее собственная любовь к нему.

– Мы с тобой прекрасная пара, мой храбрый Волк.

– Да, любимая. Я в этом нисколько не сомневаюсь.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Эпилог

Реклама на сайте