«Каприз мечты (Обещанный рассвет)»

Плантация «Туин Уиллоуз», штат Джорджия, март 1867 года.

– Пойдем, здесь ничего нам больше не принадлежит.

Такер Брениген заботливо взял мать за руку и вывел из дома на веранду.

Харлей Симмонс, сидевший в кресле, поднялся, снял шляпу, обнажив редеющие каштановые волосы, и небрежно поклонился:

– Добрый день, миссис Брениген.

– Мистер Симмонс.

Морин Брениген отошла от сына. Ее слова звучали с обманчивой вежливостью; только Такер мог расслышать нотки пренебрежения в этом негромком спокойном голосе:

– Надеюсь, вы все найдете в полном порядке.

– Меньшего я не ожидал, мэм.

– Осталось отдать это.

Она уронила ему в руку связку ключей.

Харлей кивнул удовлетворенно: лицо расплылось в широкой улыбке.

Морин повернулась спиной к новому хозяину прежде, чем тот успел сказать что-то еще. Ее зеленые глаза встретились с глазами сына, и тот заметил блеск не пролитых слез и дрожь подбородка, но знал, что мать никогда не позволит себе заплакать перед этим «грязным мародером».

Такер помог матери спуститься с крыльца и подвел ее к скромному кабриолету, где уже сидели его сестра и тетка.

– Будь я здесь главной, убила бы этого трусливого, жалкого…

– Шеннон!

Предостерегающий окрик Морин ясно дал понять, что она не потерпит никаких разговоров на эту тему.

Старшая из братьев и сестер Такера, двадцатилетняя Шеннон Брениген крепко обняла мать, поднялась в кабриолет и взяла в руки поводья.

– Все равно, убила бы, – мрачно проворчала она.

Такер протянул руку престарелой двоюродной бабушке.

– Вам лучше поскорее отправляться, тетя Юджиния, – сказал он. – Уже поздно.

Старая женщина взглянула на него слезящимися глазами.

– Ты не мог бы день-другой пожить у нас в Атланте, Такер?

– Вы же знаете, это невозможно.

– Шеннон должна была поехать с вами. Голос Юджинии дрожал.

Такер понимал, что имеет в виду тетка. Юджиния Годвин, слишком старая, чтобы выдержать утомительное путешествие на запад, оставалась в Атланте, месте, переставшем быть ее домом. Это был совершенно не тот юг, который она знала. Шеннон вызвалась остаться в Джорджии, чтобы ухаживать за теткой отца, и Юджиния чувствовала себя виноватой в том, что все еще цепляется за жизнь в восемьдесят семь лет.

– Мы любим вас, – мягко сказал Такер и поцеловал ее в морщинистую щеку.