«Любовь в огне»

Лилэнду Бербенку и Лесли Меткаф с любовью, искренними поздравлениями с помолвкой и пожеланиями долгой счастливой жизни! Друзьям из «Пенгуин Путнэм». В первую очередь моему редактору Одри Лафер. Спасибо за поддержку и критику, требовательность и советы — за все то, чего только и стоит ждать от блестящего редактора. Особая благодарность за помощь в исправлении моих ошибок, неточностей, а также за терпение и веру в мои силы. Марианне Па-тале — спасибо за то, что всегда была рядом. Дженни Остертаг — за все советы и подсказки. Наконец, огромное спасибо моему издателю Луизе Берк — за поддержку и прямоту суждений.

Сон…

Она знала, что всего этого нет на самом деле, знала, что спит. И все же ей было страшно. Сражение стояло у нее перед глазами как наяву, она вдыхала тяжелый от пороховой гари воздух, до ушей доносились истошные крики, то и дело вырывавшиеся из общей какофонии звуков. Ей все виделось настолько отчетливо, словно она стояла на возвышающемся над полем холме. Ветер разметал волосы, а перед глазами разворачивалась жуткая человеческая бойня.

Когда-то здесь шуршала кукуруза без конца и края. Налитые початки мерно колыхались под легким ветерком, весело кланялись летнему солнцу. Сейчас это место стало неузнаваемым. Кукурузу вырубили, содрали по живому до голой земли, как до мяса. Вместо золотистых раскачивающихся волн повсюду зияли черные дыры, между которыми по небу плыли почти столь же черные низкие облака, пропитанные вонючим пороховым дымом. Воздух вокруг вспыхивал от пушечных взрывов и ружейных выстрелов, все кровоточило и надрывалось от боли и страданий. Братья, отцы и дети, близкие друзья и добрые соседи, поклонявшиеся одному Богу и говорившие на одном языке, без всякой жалости рвали друг друга на части, убивали, уничтожали. Синие и серые мундиры стали одного цвета — грязи и смерти. Погибшие и раненые лежали вперемежку, и уже нельзя было понять, кто из них кто.

От негодования в груди у нее клокотало. Ей хотелось топнуть ногой и крикнуть так, чтобы все услышали и обернулись, чтобы перестали сеять смерть вокруг себя. Но она не могла произнести ни звука. Ей дано было только смотреть на весь этот ужас и переживать его вновь и вновь.