«Любовь сильнее расчета»

Элизабет Бойл Любовь сильнее расчета

Пролог

Лондон, 1772 год

За дверью комнаты, в которой завтракала графиня, послышались возмущенные крики:

— Мама, куда вы меня отправляете? Вы не можете прятать меня всю жизнь!

Призвав на помощь все свое самообладание и врожденное умение выходить из затруднительного положения, доставшееся ей от благородных предков, леди отставила чайную чашку и невозмутимо ждала продолжения бунта. В тот момент, когда она поднесла к губам салфетку, в комнату ворвалась ее дочь Элиза. Следом за ней вбежали два лакея. Оба выглядели испуганными и виноватыми. Они пытались вывести Элизу обратно в коридор.

Графиня не успела сделать выговор лакеям — возмущенная дочь вырвалась из их рук и стремительно бросилась к матери.

— Что вы теперь собираетесь делать, мама? — закричала Элиза, стукнув кулаком по столу, отчего тонкая фарфоровая чашка подскочила и звонко звякнула о блюдце. — Упрятать меня в сумасшедший дом? Я жду ребенка. Я — замужняя женщина, а не шлюха из портовой канавы!

От грубых слов дочери графиня побледнела. Она кашлянула и мановением руки выслала из комнаты застывшую с раскрытым ртом горничную и опешившего дворецкого. Кивком она отправила вслед за ними и лакеев. Когда их торопливые шаги замерли вдали, графиня аккуратно отложила в сторону салфетку, взяла трость с золотым набалдашником и, не спуская глаз со своего единственного ребенка, поднялась из-за стола.

В комнате наступила напряженная тишина.

«Почему я не родила сына?» — недоумевала графиня. Несмотря на то что условия наследования титула и владений ее мужа были таковы, что они могли перейти и к дочери, Элиза из-за своих глупых поступков и пагубной связи потеряла право носить благородное имя. Фамильная честь и приличия должны быть соблюдены, чего бы это ни стоило.

— Мама, я требую ответа, — заявила Элиза, оскорбительное для матери презрение звучало в каждом ее слове. — Я имею право сама решать свою судьбу. Я больше не позволю обращаться со мной как с ребенком!

Столкнувшись с таким несгибаемым упорством, графиня утратила свою железную выдержку, которой так гордилась, и слепой гнев овладел ею. Не моргнув глазом она изо всей силы ударила дочь по лицу. Та покачнулась и упала на колени. Графиня прижала к груди ушибленную ладонь и с негодованием посмотрела на дочь.

Волосы Элизы от удара распустились и закрыли ее лицо Она снизу вверх взглянула на мать.

— Как вы смеете, — прошептала она. — Я беременна!

— Я уже слышала об этом! — Графиня стукнула тростью по натертому паркету. — Почему бы тебе не оповестить об этом даже судомойку?

Элиза поднялась с колен, подбородок ее был по-прежнему гордо вздернут.

— Как только я выберусь из дома, я скажу об этом так громко, что услышит весь Лондон.

— О, не беспокойся. Ты отсюда очень скоро уедешь. И не думай, что у тебя появится шанс снова наделать глупостей.

Графиня вернулась на свое место за столиком. Глубоко вздохнув, она уняла дрожь в руках и налила себе еще чашку чаю. Элиза подошла ближе.

— Вы и в самом деле хотите отослать меня подальше от Лондона?

Острый слух графини уловил, как ей показалось, беспокойство в словах дочери. Графиня сумела скрыть удовлетворение: в их борьбе, причиной которой послужил опрометчивый побег Элизы с Джеффри Стоппардом, наметился перелом.

Пятнадцать лет назад Стоппарды были всего лишь торговцами шерстью, пока — в жалкой попытке подняться над своим низким происхождением — не купили титул баронета. Их третий сын Джеффри стремился занять в обществе еще более высокое положение, о котором его честолюбивый отец не мог и мечтать. И такой шанс представился ему в лице Элизы.

Благодаря проклятому закону о привилегиях Джеффри Стоппард, как супруг, не только получал право распоряжаться состоянием Элизы, но и — при отсутствии прямых наследников — унаследовать титул ее отца-графа.

Графиня содрогнулась при мысли о союзе дочери с каким-то… пройдохой, сыном простолюдина. Что бы сказал свет, превратись этот гнусный человек из простого горожанина в обладателя одного из наиболее уважаемых титулов высшей знати? И все это могло произойти из-за того, что она не сумела справиться со своей отбившейся от рук дочерью.

Слава Богу, она смогла предотвратить постыдное развитие событий, вернее, задержать его, да и то лишь благодаря хитрости и откровенному подкупу. Ей удалось пресечь слухи о том, что весной Элиза сбежала из дома. В душе она даже обрадовалась, когда во время возвращения новобрачных из Шотландии самонадеянного Стоппарда убили разбойники.

Все случившееся можно было бы скрыть и предать забвению, если бы не огромный живот Элизы — последнее свидетельство наглости Джеффри Стоппарда и безрассудства ее дочери.

— Куда вы отправляете меня, мама? — прервал размышления графини настойчивый вопрос Элизы.

Выбрав булочку, графиня неторопливо и аккуратно намазала ее маслом.

— Я намерена отослать тебя достаточно далеко, чтобы никто никогда не узнал об этой постыдной ситуации.

Элиза вздрогнула.

— Почему? Потому что у Джеффри не было всех этих титулов и фамильного родства, которые вы считаете такими важными? Меня все это не интересует. Я любила своего мужа. Я горжусь тем, что ношу его ребенка. Теперь по крайней мере какая-то часть его будет жить.

Глаза графини сузились от гнева.

— Сомневаюсь, что твой драгоценный Джеффри оценил бы такую преданность, будь ты простолюдинкой. Его интересовали только деньги и титулы, которые он получил, женившись на тебе.

Дочь вновь гордо подняла голову.

— Его это не интересовало. Он любил бы меня, даже если бы я была нищей.

Графиня фыркнула.

— Он говорил то же самое дочери лорда Истона, когда прошлой осенью уговаривал ее бежать с ним.

Элиза побледнела.

— Синтию?

— Ну да, леди Синтию. К счастью, ее горничная узнала об их планах, и лорд Истон сумел остановить их, прежде чем эта идиотка окончательно погубила себя. — Графиня замолчала и взглянула на Элизу. — Я думала, ты знаешь об этом.

Она отвела взгляд, чтобы не мешать ослепленной любовью дочери пережить услышанную ложь. Элиза храбро защищала покойного мужа:

— Какое мне дело до того, что делал Джеффри прежде, до нашей…

— Свадьбы? — закончила за нее мать. — Сомневаюсь, что она была, как тебе известно, не осталось доказательств того, что свадьба действительно состоялась: ты сама призналась, что их украли вместе со всеми твоими вещами. И зачем тебе нужно заявлять об этом? Подумай, глупая девочка, какое значение имеет этот брак для той семьи. Его отец станет опекуном ребенка и будет распоряжаться твоим наследством. Если бы с ребенком что-то случилось, титул бы сохранился, но наше имущество, наши доходы перешли бы к этому торговцу шерстью и его отвратительной родне. Нет, лучше скрыть все случившееся. Для тебя будет лучше, если ты забудешь об этом ребенке.

Элиза покачала головой:

— Забыть свое дитя? Никогда. — Она выпрямилась во весь рост. — Ребенок Джеффри заслуживает право иметь имя, дом. Почему этот младенец должен нести бремя вашего гнева из-за того, что я вышла за Джеффри Стоппарда?

Графиня, не желая отвечать, смотрела на нее ледяным взглядом. Элиза возмутилась:

— Как вы можете отречься от собственного внука?

— Я не признаю твою позорную связь с этим наглецом и не дам доброе имя нашей семьи его последышу, — прозвучал холодный ответ. — Слишком многое поставлено на карту.

— У моего ребенка должно быть имя.

Графиня подняла брови, оглядев комнату, она заметила любимую собаку своего покойного мужа.

— Если ты так настаиваешь, чтобы я дала имя твоему отпрыску, назови его Райли, — насмешливо сказала она, указывая пальцем на старую безобразную гончую.

— В честь собаки?

— Почему бы и нет? Без защиты нашей семьи или мужа ты окажешься в положении шлюхи, каковой и была для своего вероломного любовника. Райли — лучшее из имен, на какое может рассчитывать твой ребенок.

— Вы бы хотели, чтобы мой ребенок жил как…

— Незаконнорожденный, — холодно ответила графиня, отбрасывая прочь любые чувства, которые мог вызвать у нее ребенок дочери. Ее внук. Она снова глубоко вздохнула. Ребенок — не ее забота.

— Я могла бы выйти замуж за кого-нибудь еще, — тихо заметила Элиза.

Графиня покачала головой:

— Для этого у тебя слишком большой срок. Приди ты ко мне месяца два назад, можно было что-нибудь придумать. Уверена, найдутся и такие, кто взял бы тебя даже сейчас, но я не перенесу сплетен, когда в марте родится этот ребенок — через четыре месяца после поспешной свадьбы. И я не могу рисковать, предоставляя Стоппардам строить догадки о его отце.

Графиня снова взяла трость и вышла из-за стола. Она выглянула в окно — над садом занималось холодное ноябрьское утро — и нахмурилась.

— Так как же вы поступите со мной? — прошептала Элиза.

Тяжело вздохнув, графиня продолжила:

— Ты отплываешь во Францию и втайне вынашиваешь ребенка. Как только с этим будет покончено, ты можешь вернуться и выйти замуж за Тэмлина, как мы с твоим отцом и планировали. Он наследует герцогский титул своего дедушки. Ты станешь герцогиней, и все это, — сказала она, указывая пальцем на живот дочери, — будет забыто.

Элиза покачала головой:

— Нет, должен быть другой выход. Я не брошу своего ребенка.

Графиня подалась вперед.

— Ты или согласишься с этими условиями, или проведешь остаток жизни во французском монастыре. Лучше потерять дочь, чем опозорить доброе имя нашей семьи.

— Даже вы не можете быть настолько жестокой, чтобы похоронить меня в монастыре на чужбине.

Графиня гневно посмотрела на Элизу.

— Я предпочту отдать все в руки кузена твоего отца. Откажись от этого незаконнорожденного и выходи за Тэмлина.

— Мой ребенок не незаконнорожденный. Его отец — мой муж.

— Так где же он, Элиза? Где доказательства твоего брака? — насмешливо спросила графиня. — Я скажу тебе где — украдены. Так же как твоя честь и репутация украдены этим хитрым разбойником.

Она почувствовала даже некоторое раскаяние, видя, как обреченно опустились плечи Элизы. «Не все еще потеряно, дитя мое, — подумала мать. — Ты можешь вернуться и как жена Тэмлина занять свое место в обществе, и ты будешь, как и я, царствовать в нем».

Признанная красавица, с первых же дней своего появления в светских кругах Лондона шестнадцатилетняя Элиза с ее таинственным взглядом зеленых глаз вызывала восхищение поэтов. Ее изящество и легкое кокетство перенимали все — от самых знатных дам до простых любительниц подражать, и ее общества искали мужчины от семнадцати до семидесяти лет.

Элиза медленно отвела взгляд от окна. Графиня испытующе следила за ней, надеясь увидеть хоть какой-то признак того, что ее дочь на правильном пути.

— Каково же твое решение? — спросила графиня, мысленно стараясь заставить ее сделать верный выбор.

— Я поеду во Францию. — В зеленых глазах Элизы блеснула ненависть. — Но я не откажусь от своего ребенка и не выйду за Тэмлина.

Графиня мгновенно поняла, что за скупыми словами дочери что-то кроется. Надежда! Если так, она положит конец этим безрассудным чаяниям раз и навсегда.

— Не думай, что во Франции у тебя появится возможность получить свободу. Тебя будут сопровождать Эдрич и его братья. Всем им хорошо заплачено, и они не так глупы, чтобы нарушить мой приказ. — Графиня тяжело оперлась на трость. — Они отвезут тебя на корабль, и ты будешь заперта в каюте все время плавания. Капитан корабля предупрежден о твоей прискорбной подверженности припадкам безумия, и он более чем охотно согласился держать тебя под замком. Твои крики и мольбы никто не услышит, ибо тебе запрещено с кем-либо общаться. Во Франции аббатиса не даст тебе покинуть келью до рождения ребенка. И если ты по-прежнему будешь отказываться выйти замуж за Тэмлина, то останешься в аббатстве до конца своих дней. Сбежать тебе не удастся.

— Помилуйте, что же будет с моим ребенком? — тихо прошептала пораженная Элиза.

Графиня с силой стукнула тростью об пол, стараясь отогнать накопившуюся за эти два месяца горечь, разрывавшую теперь ее сердце. Она не позволит неразумной чувствительности столкнуть ее с выбранного пути.

— Меня это больше не касается, — ответила она. — Я умываю руки. Ты сделала все, что смогла, опозорив наше имя своим непристойным поведением. Время, когда ты игнорировала нас, кончилось. Если ты не одумаешься, то я объявлю, что ты умерла от лихорадки.

По зову графини вернулись лакеи и схватили Элизу.

— Я убегу от вас, мама, но я вернусь, — выкрикнула она, когда ее выводили из комнаты.

Она действительно убежала и никогда больше не переступала порог дома своей матери.

Однако Райли еще предстояло сюда вернуться.

Глава 1

Лондон, 1798 год

— Кузина Фелисити, мой брат смыслил в делах не больше верблюда, — махнув рукой в сторону заваленного бумагами стола, заметил Мейсон Сент-Клер, только что получивший по наследству титул графа Эшлина. — Посмотрите сюда: счета за кареты; счета за лошадей… Я заглянул в наши конюшни — у нас нет лошадей, и карет у нас тоже нет. Как я понял, купив, Фредди их тут же проигрывал в карты.

Заявление Мейсона, казалось, не произвело на его почтенную родственницу, сидевшую на диване в углу кабинета, никакого впечатления.

— Фредерик всегда утверждал, что жизнь — всего лишь игра. Возможно, тебе тоже следует играть. — И она с важным видом кивнула, словно процитировала Евангелие.

Сент-Клер взял несколько листков и потряс ими перед глазами кузины.

— Из-за того, что Фредди неудачно вкладывал деньги, мы и попали в такое положение. Никогда не встречал человека, который бы выбросил столько денег на всякую ерунду. Золотые копи в Италии, китайские изобретения и, наконец, театр! — Он покачал головой. — Только Фредди мог вложить деньги в какую-то низкопробную пьесу на Бридж-стрит.

— Послушай, дорогой мой, не следует плохо отзываться о покойниках. — Кузина шмыгнула носом. Не проходило и дня, чтобы она не находила предлога всплакнуть, особенно если дело касалось Фредерика. — Моя бедная Каро и дорогой Фредерик только… ушли…

Кузина Фелисити больше не могла сдерживаться. Дрожащей рукой она достала кружевной носовой платок и демонстративно высморкалась. Она взглянула на Мейсона затуманившимися голубыми глазами.

Мейсон вздохнул.

— Да, я знаю, последние семь месяцев были ужасно тяжелыми для вас и для девочек. Но постоянные слезы не помогут решить наши проблемы. Кредиторы становятся слишком настойчивыми, кузина. Если мы не найдем способа уплатить самые срочные долги, то окажемся на улице.

— Глупости, мой мальчик, — решительно заявила кузина Фелисити. Забыв о слезах, она снова принялась за свое рукоделие. — Ты — граф Эшлин. Они не посмеют выбросить нас на улицу. На долги благородных людей всегда смотрят сквозь пальцы. — Она доверительно наклонилась к нему. — Фредерик именно так и говорил мне, когда моя портниха начинала грубить или настаивать на оплате счетов.

— Сожалею, но должен разочаровать вас, кузина: на долги не смотрят сквозь пальцы, чьими бы они ни были.

— Но Фредерик сказал…

Он протестующе поднял руку. Даже у Мейсона не хватало терпения выслушивать описание совершенств, которыми кузина постоянно наделяла его покойного брата.

— В самом деле, Мейсон, ты с детства склонен к преувеличениям. Я полагала, что ты уже вырос. Наше положение едва ли так ужасно, как ты утверждаешь.

— Оно хуже, чем вы можете себе представить.

— Если так, ты мог бы обеспечить себе кругленькую сумму, женившись на мисс Пиндар, — осторожно начала Фелисити. — У нее только что закончился траур по отцу, и, как я слышала, она чрезвычайно богата. Да, это был бы великолепный выход из положения.

Она снова занялась подбором ниток.

Мейсон перегнулся через груду бумаг и бросил на кузину, как он надеялся, осуждающий взгляд. Жениться на мисс Пиндар? Он бы предпочел каторгу. Девица была олицетворением скучной глупой претенциозности, вызывавшей у него отвращение. Кроме того, до сих пор холостяцкая жизнь его устраивала, он никогда не считал себя человеком, пригодным для семейной жизни. Но если уж кузина Фелисити хотела поиграть, то у него тоже имелся козырь.

— А почему бы вам, кузина, не выйти замуж за лорда Чилтона?

При упоминании о ее двадцатилетнем романе с упрямым бароном кузина Фелисити порозовела.

— Я не считаю это удобным в данный момент. — Она снова углубилась в свое рукоделие.

Мейсон знал, что означали ее слова: предложения ей не делали. Ни разу за все эти годы! Нет, он не хотел ее смущать напоминанием о ее нерешительном поклоннике, но знал, что это единственный способ заставить ее не навязывать ему брак с назойливой и богатой мисс Пиндар. И теперь, когда он на время утихомирил кузину, Мейсон мог снова заняться счетами.

— Боже мой, — произнесла она, отрывая его от проверки счетов зеленщика. — Ты не подумал о приданом девочек? Ты мог бы позаимствовать деньги на оплату этих счетов из него.

Мейсон покачал головой. Ему следовало бы помнить, что кузина Фелисити так легко не сдается.

— Фредерик растратил его еще несколько лет назад, — ответил он. — Даже земли, полученные Каролиной в приданое, заложены и перезаложены.

Кузина пришла в ужас, когда наконец осознала их истинное положение.

— Что же нам делать? — По заведенному обычаю почтенная леди разразилась рыданиями. — Возьми мои несчастные деньги, которые я получаю на булавки. И еще немножко я скопила… Они твои, дорогой мой мальчик, отдаю их тебе от всего сердца.

— Нет, пожалуйста, кузина, — сказал Мейсон, выходя из-за стола и усаживаясь рядом с ней. Он не мог лишить ее тех скромных средств, которые она получала на свое содержание, кроме того, их, вероятно, не хватило бы даже на самое необходимое. Но может быть, теперь она согласится поговорить об экономии, необходимость которой он пытался объяснить ей ранее, когда она явилась к нему в кабинет, чтобы отчитать его за увольнение повара-француза. — Вы же знаете, как действуют на меня слезы.

— Но девочки… — рыдала она. — Разве они могут надеяться без приданого найти себе мужей?

Мейсон тяжело вздохнул. Только не этот разговор о мужьях! Он еще хуже, чем обсуждение его запрета на ее еженедельные поездки к портнихе.

— Мейсон, это катастрофа. Я больше не буду жаловаться, что ты выгнал милого Анри, ибо девушки должны выйти замуж. Я откажусь от самого необходимого, потому что я обещала им всем блестящие партии.

— Кузина Фелисити, вы не имели права давать им такие обещания. — Он, словно стыдясь, понизил голос и произнес слова, в которых, как они оба знали, заключалась горькая правда: — Во всей Англии не найдется столько золота, чтобы заставить кого-нибудь жениться на одной из них.

Кузина открыла рот, приготовившись возразить ему, но промолчала. Если Фредерик и Каролина покоряли общество своими изящными манерами и остроумием, то их дети были полностью лишены этих черт. Кузина Фелисити взглянула на дверь, затем на Мейсона и сказала, тоже понизив голос:

— Я признаю, что ты прав. Они немного неуклюжи, но только из-за того, что Каро не занималась их воспитанием. — Кузина вздохнула. — Не люблю сплетничать, но я всегда считала возмутительным, что она не собиралась вывозить девушек в свет. Боюсь, Каро чувствовала, что появление в свете ее дочерей напомнит о том, что сама она уже давно не дебютантка. — Фелисити подобрала оборвавшуюся нитку своего вязанья. — Конечно, если ей помочь, со временем, я думаю, Луиза могла бы на что-то рассчитывать. А Беатрис и Маргарет не хватает только правильного руководства, чтобы они могли проявить свои скрытые таланты.

Мейсон чуть не расхохотался. Он не решился спросить, в чем же заключаются эти таланты. Хотя он и любил своих племянниц, несмотря на их недостатки, но то, что предлагала кузина, требовало времени и очень больших денег.

У них не было ни того, ни другого.

Пока кузина Фелисити перечисляла имена учителей и излагала свои идеи об экономии, Мейсон тоскливо смотрел на кучу счетов на столе и думал о том, что же ему делать дальше.

Когда семь месяцев назад ему сообщили о гибели брата и невестки во время катания на яхте, он покинул Оксфорд с твердым намерением устроить семейные дела, позаботиться о благополучии племянниц и кузины, после чего вернуться в колледж к началу осенней сессии.

Но до сих пор, пытаясь разобраться в запутанных имущественных делах Эшлинов, он не продвинулся вперед, сначала работая с поверенными, а затем принимая кредиторов. Визиты кредиторов. О, как он их ненавидел!

«Очень сожалею, милорд. Придется побеспокоить вас. Дело вот в этом долге…»

«Мне крайне неприятно говорить об этом, милорд, но я хотел бы знать, когда вы займетесь этим счетом…»

Последние кредиторы становились все настойчивее:

«Милорд, если не последует оплаты или какого-либо возмещения, я буду вынужден…»

Мейсон знал, что они сделают. У его племянниц и кузины не останется ничего — даже их рубашки и чулки уйдут на оплату счетов. Всего лишь несколько недель назад он склонялся к тому, чтобы отдать все долги, продать то, что останется, и уехать обратно в Оксфорд. Сделать для семьи все, что сможет, и забыть, что когда-то был наследником долгов и мотовства семейства Эшлин.

Так было до тех пор, пока однажды ночью в библиотеке Мейсон не наткнулся на потрепанный том семейной истории. В своем желании отделить себя от всего претенциозного, воплощением чего были его предшественники, он никогда не задумывался над тем, что его отец и Фредерик ничем не напоминали своих прославленных предков.

Эшлины сражались рядом с королями в крестовых походах, а во времена правления Генриха Тюдора были его советниками в государственных делах. На морях Эшлины занимались каперством под покровительством доброй королевы Бесс. Эшлины помогали Карлу Второму вернуть трон.

Мейсон узнал, что имя Эшлинов прославилось вовсе не карточными долгами, бесконечными вереницами любовниц и прочими сомнительными занятиями и скандалами. Когда-то оно было связано с понятием чести, его уважали за жертвы, принесенные его обладателями во имя государства. И поэтому каждый кусок земли, принадлежавший Эшлинам, был ими заслужен.

Он прочитал последнюю страницу описания героического прошлого уже на рассвете. Теперь Мейсон понимал, что он должен сделать — не дать запятнать имя семьи очередными скандалами и вернуть роду прежнюю славу.

Громкий стук в дверь прервал размышления Мейсона и заставил умолкнуть кузину Фелисити, болтавшую о потенциальных женихах для девиц. Подняв глаза, Мейсон увидел входившего в кабинет Белтона. Два поколения Белтонов служили дворецкими в этой семье, и нынешний Белтон оставался надежной опорой дома. В детстве Мейсон считал его старым. Глядя сейчас на чопорного дворецкого, он мог поспорить, что тому уже за семьдесят — возраст, когда другие, жалуясь на подагру, прикованы к своему креслу. Единственным подтверждением того, что дворецкий постарел, была появившаяся на висках седина.

— Да, Белтон, в чем дело?

— Милорд, какая-то особа желает вас видеть, — объявил дворецкий с легким акцентом, выдававшим его шотландское происхождение.

Мейсон зная: если из речи Белтона исчезали присущие ему аристократические нотки, то это означало появление очередного кредитора. Белтон испытывал безграничное презрение к представителям данной профессии, особенно к тем, кто рассчитывал, что их счета будут немедленно оплачены. В таких случаях в его речи всегда проявлялся акцент.

— Впусти, — распорядился Мейсон. Он встал и подошел к внушительному столу красного дерева, принадлежавшему Фредерику.

— Как прикажете, милорд, — кивнул Белтон и вышел из комнаты.

Мейсон повернулся к кузине, которая встала, собираясь уйти.

— Предчувствуете бурю?

— Я не разбираюсь в таких делах, мой мальчик. Честно говоря, будет лучше, если ты сам займешься этим человеком.

Она начала торопливо собирать разбросанные нитки и лоскутки.

Мейсон понимал, почему она так спешит.

— Нет, останьтесь, я настаиваю. Ведь это, должно быть, ваша портниха.

Видя, что кузина, не обращая внимания на его слова, продолжает лихорадочно собирать рукоделие, Мейсон понял, что угадал.

— Новое платье?

Ему не требовался ответ, ибо виноватое выражение на лице Фелисити выдавало ее с головой.

— Надеюсь, оно записано на счет лорда Чилтона, а не на мой?

Она открыла рот, чтобы возмутиться таким ужасно неприличным предположением, но не успела произнести и слова, как Белтон ввел их нежеланного гостя. Кузина Фелисити открыла рот, как только что пойманная рыба, воззрившись на вошедшую в кабинет женщину. Мейсон же увидел нечто куда более приятное, чем бегающие глазки кредитора.

Спохватившись, он вскочил на ноги. Хотя Сент-Клер знал, что его кузина слишком близорука, даже ей было трудно не заметить переливающийся цвет зеленого шелкового платья посетительницы и блеск серебряной вышивки, украшавшей его.

Поскольку за последнее время Мейсон пересмотрел великое множество счетов за женские туалеты он сразу понял, что перед ним стоит целое состояние. Только за широкополую шляпу, напудренный и завитый парик и пышное платье можно было бы получить достаточно золота, чтобы удовлетворить самых настойчивых из его кредиторов.

Внезапно в воображении Мейсона возникла картина, заставившая напрячься все его мышцы, — это создание сбросило с себя все наряды и стояло перед ним, прикрытое только сорочкой. Не так уж трудно было вообразить это, когда он задержал взгляд на глубоком вырезе ее платья, открывавшем полные груди.

Черт возьми, он начинает думать, как Фредерик!

Мейсон попытался размышлять, как ученый. Его классическое образование подсказало ему, что у нее фигура Венеры и грация Дианы. Но знание мифологии не подготовило его к тому, что при виде этой женщины у него перехватит дыхание.

Услышав, как ахнула кузина Фелисити, он посмотрел на дверь, в проеме которой вслед за дамой появился человек с восточными чертами лица. На голове нового гостя красовался высокий красный шелковый тюрбан, подчеркивавший огромный рост и ширину плеч. Мускулистую грудь едва прикрывал расстегнутый богато расшитый кафтан, опускавшийся до колен и резко отличавшийся по цвету от широких полосатых шаровар. За черным кожаным поясом блестел страшный сарацинский меч.

Какие бы неуместные мысли ни возникали у Мейсона в отношении дамы, они улетучились от одного мрачного взгляда на ее телохранителя. Резкие черты его лица выражали свирепость и угрозу, и он не сильно отличался от тех «неверных» воинов, о которых читал Мейсон в описаниях крестовых походов. Как и у его предков в двенадцатом веке, у этого человека был такой вид, словно он с удовольствием распорол бы животы всем находящимся в комнате только ради того, чтобы поупражняться в боевом искусстве.

Мейсон снова обратил взгляд на остановившуюся в нескольких шагах от его стола даму. Она вежливо наклонила голову. До него донесся обольстительный аромат ее духов. Как ни старался Мейсон разглядеть ее лицо, большую часть его искусно скрывали широкие поля шляпы. Ему удалось заметить, что она сильно накрашена, но если другие женщины прибегали к гриму, чтобы сгладить свои недостатки, то у нее он видел попытку спрятать совершенство.

Пудра и кремы не могли скрыть припухлость ее губ, мягкий овал щек и, наконец, таинственные томные озера зеленых глаз, которые он увидел, когда она взглянула на него.

Прежде чем Мейсон успел заговорить, она повернулась к своему спутнику и протянула руку. Тот поклонился и очень бережно и торжественно извлек из-под своего кафтана хорошо знакомый Сент-Клеру синий пакет с бумагами и подал его хозяйке. Мейсон прекрасно знал, что последует дальше. Эти бумаги могли быть только счетами. Он явно недооценил местных кредиторов. Для выбивания денег из самых неподатливых должников они прибегали к найму женщин.

Ему было неприятно в этом сознаться, но их можно было поздравить. Она достаточно обольстительна для того, чтобы мужчина отдал ей все, что имеет. Ее спутник застыл, широко расставив ноги и сложив руки на груди, словно изваяние. Одна рука, заметил Мейсон, небрежно касалась рукоятки меча. Видимо, в случае неудачи ее воинственный друг применит свой метод убеждения.

Мейсон снова обратился к загадочной женщине, стоявшей перед ним.

— Не присядете ли? — спросил он, указывая на стул.

Леди улыбнулась кузине Фелисити, которая, как с неудовольствием заметил Мейсон, снова уселась на диван и принялась лихорадочно копаться в своей корзинке с рукоделием. «Скорее всего ищет очки», — предположил он.

— Благодарю вас, — тихо произнесла дама, усаживаясь на краешек стула.

Мейсон тоже сел, мысленно благодаря Фредерика за внушительную и дорогую мебель.

Дама подняла голову, отчего перья над полями ее шляпы закачались, и он увидел изумрудные глаза. Такой чистый оттенок зеленого цвета! Мейсон понял, что никогда не сможет забыть его. Как зеленое сияние священной долины в апрельское утро, как… Он оборвал себя, не позволив увлечься поэзией. Ему никогда раньше не приходили в голову такие странные мысли, и то, что овладело им сейчас, Мейсон мог объяснить лишь присутствием все еще витавшего в комнате духа Фредерика.

Однако, может быть, ему следовало чаще прислушиваться к Фредерику. Брат бы знал, что сейчас сказать…

— Чем могу служить?

Дама улыбнулась. Обворожительная милая улыбка — и от решимости Мейсона не осталось и следа.

— Мое дело достаточно личное. Я хотела бы обсудить его, милорд, только с вами… — Она чуть заметно кивнула в сторону кузины Фелисити.

Личное дело! Эти два слова мгновенно отрезвили Мейсона, реальность ворвалась в его мечты. Все-таки она оказалась сборщицей долгов. Скорее всего пришла за рентой, которую задолжала за собственный дом, и за оплатой счетов своей модистки. Как и прочие! Эта неземная леди могла оказаться еще одной любовницей брата. Даже придя к такому логичному выводу, Мейсон все же не мог избавиться от впечатления, что эта дама чем-то отличалась от других: в ней чувствовалась какая-то утонченность, несвойственная дорогим содержанкам.

— Что бы вы ни собирались сказать, вы можете говорить в моем присутствии. В этом доме нет секретов, — вмешалась кузина Фелисити, продолжая искать свои очки.

Мейсон знал, что теперь кузину не выгонишь. Ее можно было бы соблазнить поездкой к портнихе, но ничто не ценилось кузиной Фелисити выше хорошей сплетни. Он кивнул ей, прося продолжать. Может быть, не повредит, если его наивная кузина поймет, как ее безупречный Фредерик растратил состояние семьи Эшлин.

— Я узнала, что есть невыплаченный долг, касающийся вас, — начала женщина.

Мейсон покачал головой:

— Долг? Сомневаюсь в этом. Мы никогда не встречались.

— Вы — граф Эшлин, не так ли?

Он кивнул, ему послышались в ее голосе чарующие нотки, словно в комнате зазвучала флейта Пана, тронувшая струны его мятущейся души. Опять поэзия? Боже ты мой! Ему необходимо как можно скорее вернуться в Оксфорд, пока он не начал сочинять скверные сонеты и одеваться, как эти идиоты, воображающие себя романтиками.

Дама сложила руки на коленях. На Мейсона снова повеяло духами. Он старался думать о деле, но этот аромат разжигал его воображение. Он опять представил ее в одной сорочке. А если она была любовницей брата, то, вероятно, чаще всего на ней не было ничего.

Посетительница коротко и нежно вздохнула.

— Недавно я услышала, что вы испытываете… как бы это сказать? Затруднения. Поэтому я приехала, чтобы заплатить часть денег, которые должна вам.

— Вы должны мне? — Мейсон был уверен, что ослышался. Или ему это снится, или он сходит с ума, как это некогда случилось с восьмым графом Эшлином. Насколько ему было известно, красивые женщины обычно не платят по долгам.

— Я не могу вернуть все сразу, но я привезла часть денег.

Изящным жестом посетительница достала из отделанного кружевом декольте кошелек и протянула ему. Позднее Мейсон убеждал себя, что только соблазн получить большие деньги заставил его вскочить и, обойдя стол, броситься к ее протянутой руке. Он никогда бы не признался, что истинной причиной явилось непреодолимое желание подойти к ней и ощутить ее близость и опьяняющий аромат. Как не признался бы и в том, что его руки жаждали взять бархатный кошелек, хранивший тепло ее прекрасной груди. Но в тот момент Мейсон все еще старался создать новый облик своей семьи, а откровенность могла и подождать.

— Благодарю вас, — сказал он, принимая предложенные деньги. Кошелек оказался тяжелым, и по его весу он понял, что в нем добротное английское золото.

Его хватит, чтобы получить передышку от кредиторов Фредерика, но тут краем глаза он заметил, что кузина Фелисити яростно трясет головой. Мейсон понял, что она права: нехорошо показывать, что вам не терпится получить деньги. Он остановился и мысленно отругал себя.

У него достаточно деловой сметки, чтобы так не поступать. По крайней мере какая-то доля ее была до того, как эта дама вошла в его кабинет. Кем же он будет, если охотно возьмет деньги у бывшей любовницы своего брата? Не обращая внимания на притягательную теплоту, лежавшую на его ладони, и гору счетов за спиной, Мейсон вернул женщине кошелек.

— Я не могу это принять. Какое бы взаимопонимание ни существовало между вами и моим братом, оно закончилось с его смертью. Не мое дело вмешиваться в его связи, — заявил Мейсон, возвращаясь на относительно безопасное место за столом.

Женщина взглянула на него, а затем на его кузину. Смущение промелькнуло на ее лице, и на мгновение Мейсону показалось, что она сейчас заплачет. «Боже, только не слезы», — подумал он. Ему хватало ежедневных потоков, проливаемых кузиной Фелисити. Но он глубоко заблуждался.

— Милорд, я думаю, вы ошибаетесь, — ледяным тоном твердо произнесла незнакомка. — Мне ничего не известно о связях вашего брата. Как только я узнала о ваших затруднениях, то сразу же приехала. Я твердо намерена возвратить долг.

Поднявшись со стула, посетительница обошла стол и положила кошелек поверх самых срочных счетов.

Слушая, Мейсон уловил в ее голосе что-то странное, чего не замечал раньше. Она намеренно четко выговаривала каждое слово. В ее голосе не было мурлыкающих интонаций содержанки, ищущей очередной источник дохода. Некоторое время прошло в молчании, пока не заговорила кузина Фелисити:

— Дорогая моя девочка, когда вы в последний раз виделись с лордом Эшлином?

Мейсон мог бы поклясться, что, услышав неприличный вопрос его кузины, любовница Фредерика под многочисленными слоями пудры покраснела, как невинная девушка.

— Миледи, до настоящего времени я никогда не встречалась с лордом Эшлином. — Женщина вежливо улыбнулась Мейсону.

Если она никогда не встречалась с Фредериком, то она никогда не была его любовницей… и если она никогда не была его любовницей, то это значило… Мейсон кашлянул, пытаясь отогнать нечестивые мысли.

Ничего это не значило!

— Если мы никогда не встречались, а вы никогда не были знакомы с моим братом Фредди, то я сомневаюсь, что вы мне должны.

Леди открыла пакет с бумагами и достала из него документ.

— Может быть, это освежит вашу память.

Мейсон быстро пробежал глазами бумагу, которую она положила перед ним, и понял, что это контракт. Соглашение о партнерстве с Р. Фонтейн. Фредерик одолжил этой женщине огромную сумму денег на финансирование постановки новой пьесы в театре «Куинз-Гейт».

— Вы — та самая упомянутая здесь Фонтейн? — спросил он.

— Да, — ответила она. — Мадам Фонтейн, к вашим услугам.

Кузина Фелисити, наконец нашедшая свои очки, сразу же уронила их, услышав это имя, и в неподобающей леди позе шарила по полу, пока не обнаружила их у ног сарацина. Вооружившись очками, она уставилась на женщину и ее слугу как на новые диковины, привезенные для королевского зверинца. Стараясь не обращать внимания на раскрытый рот кузины, Мейсон снова обратился к своей гостье:

— И вы говорите, что это я одолжил вам эти деньги?

— Да. Разве вы не помните? Понимаю, что сумма невелика для человека с вашим состоянием и щедростью, но по крайней мере детали и условия соглашения вы должны бы помнить.

Мейсон снова занялся документом.

— Вы действительно мадам Фонтейн? — возбужденно спросила кузина Фелисити.

— Да, миледи.

— А это — Хасим?

Женщина снова улыбнулась.

— Да, это мой слуга Хасим.

— Вы играли Елену в «Любовной фантазии»! — Кузина Фелисити беззастенчиво рассматривала ее лицо. — Ничего удивительного, что я не узнала вас! Сейчас вы не такая, как на сцене! Вы даже красивее, чем Конфита, в «Забытом менуэте». Мейсон, мы прославимся! Мадам Фонтейн посетила наш дом! Это правда, что в течение одной ночи вы спали с принцем и целым полком гвардейцев?

— Кузина Фелисити! — воскликнул, вскакивая, Мейсон. — Что вы себе позволяете!

Мадам Фонтейн оглянулась на своего слугу, как бы предупреждая, что не следует одним ударом смертоносного меча лишать кузину Фелисити жизни за ее невероятную бестактность.

— Боюсь, слухи несколько преувеличены, — сдержанно возразила дама.

Кузина выглядела явно разочарованной.

— Фелисити, сейчас же извинитесь перед гостьей, — приказал Мейсон.

— Но ты не понимаешь… — начала она. Повернувшись к мадам Фонтейн, кузина извиняющимся тоном пояснила: — Он был в Оксфорде.

У нее это прозвучало так, словно Мейсон жил в какой-то готтентотской деревушке в глубине Африки, а не в столице Англии. Прежде чем он успел остановить ее, Фелисити ринулась к слуге.

— Это правда, что вам вырвал язык сам каирский паша?

Впервые со времени появления Хасима Мейсон заметил на его мрачном лице проявление какого-то чувства. Он не мог ошибиться — обсидиановые глаза насмешливо блеснули.

— Это правда? — снова спросила кузина Фелисити.

В ответ на вопрос кузины Фелисити Хасим открыл рот и позволил ей заглянуть внутрь. Пару секунд кузина разглядывала рот гиганта, затем, издав леденящий душу вопль, в глубоком обмороке свалилась на руки Хасима. Мейсон упал в кресло, гадая, что же еще может произойти сегодня.

Мадам Фонтейн, или Райли, как звали ее друзья, обмахивала распростертую женщину носовым платком, ожидая, когда кузина графа оправится от испуга. Хасим уложил свою жертву на красный бархатный диван, а лорд Эшлин налил ей бренди со стоявшего поблизости подноса с напитками.

Райли с надеждой думала, что этот маленький эпизод отвлечет лорда Эшлина и он не будет слишком внимательно вчитываться в мелкий шрифт контракта. Именно для этого она натянула на себя проклятое платье — чтобы его сиятельство с вожделением смотрел на нее, не отвлекаясь на дела, — ибо, закованная в этот неудобный корсет, Райли испытывала адские муки. И хуже того, Райли была уверена, что, выставляя напоказ столько обнаженного тела, простудится и умрет. Но Агги, ее давний партнер по сцене, заверял, что она выглядит божественно привлекательной.

Райли хорошо знала, что смутить торговца, которому она задолжала, можно и с меньшими усилиями, поэтому ее туалет должен был отвлечь внимание графа от финансовых вопросов. Он был одним из Эшлинов, в конце концов. Конечно, не такой блестящий светский человек, как описывал Агги, но ведь Агги не сказал ей, что их прежний предававшийся удовольствиям патрон умер.

Она еще раз украдкой посмотрела на Мейсона. Что-то необычное было в этом человеке, и Райли никак не могла определить, что именно. И это ощущение беспокоило ее.

Его золотисто-каштановые волосы были заплетены в старомодную косичку, как у какого-нибудь торговца. Его одежда — темный фрак, простая белая рубашка и галстук — больше подошла бы владельцу местной типографии, а не графу Эшлину.

И как будто, чтобы окончательно озадачить ее, этот человек носил очки.

Граф в очках! Райли никогда бы в такое не поверила. Его облик заставлял предполагать, что он готов пригласить их на молитву или предложить им купить у него новейшие колониальные товары, привезенные из дальних стран, однако Райли помнила о репутации его семьи и рассчитывала, что он вот-вот отбросит ее бумаги и попросит о свидании наедине.

Кроме того, размышляла она, может быть, ей повезет, и обморок кузины помешает ему скрупулезно изучить контракт.

— Ну-ну, Фелисити. Выпейте это, — уговаривал лорд Эшлин кузину. Он осторожно поднес бокал к ее губам.

Бренди подействовало мгновенно, как только кузина лорда Эшлина схватила бокал и залпом опорожнила его, — маневр, который и матроса заставил бы поперхнуться. Однако Фелисити только вздохнула и откинулась на диван, театральным жестом положив на лоб руку. Райли подумала, а не играла ли леди когда-нибудь на сцене.

— Мои искренние извинения, милорд, — сказала Райли, надеясь его смягчить. — Хасим гордится своим увечьем и с радостью демонстрирует его.

Она сердито посмотрела на стоявшего позади Хасима. Слуга чуть заметно пожал плечами. Когда он усвоит, что оберегаемые от волнений английские леди обычно не смотрят в рот, из которого вырван язык? Продолжая обмахивать даму платком, Райли заметила:

— Кажется, она чувствует себя неплохо.

— О Боже! О Боже! — произнесла кузина Фелисити, открывая большие голубые глаза. Она хотела сесть, но лорд Эшлин остановил ее.

— Осторожно, кузина, вы испытали настоящий шок.

— А ведь правда! — с торжеством сказала она, прежде чем опуститься на подушки. — Будет о чем рассказать. Я видела рот Хасима собственными глазами! Ну, теперь мне будут завидовать все мои друзья. Я стану знаменитостью. — Она схватила руку Хасима и прижала ее к своей пышной груди. — Я навеки в долгу перед вами, сэр. Навеки!

Хасим слегка наклонил голову и попытался освободить руку, но, казалось, кузина Фелисити не собиралась отпускать своего новоявленного героя. Губы Райли дергались от смеха при виде Хасима, очутившегося в неловком положении, пока ему на помощь не пришел лорд Эшлин.

— Кузина, отпустите мистера Хасима.

Женщина неохотно, с тяжелым вздохом выпустила руку сарацина.

Хасим поспешил укрыться за стулом Райли. Она снова села и приняла самую привлекательную позу: голова поднята, грудь вперед, а спина прямая. Кузина Фелисити тоже села и надела очки.

— Мадам Фонтейн, для нас такая честь принимать вас в нашем доме. — Она повернулась, кружева на ее белом чепце затрепетали. — Мейсон, мадам не выезжает в свет, так что нам действительно повезло.

— Но, миледи, это едва ли можно назвать светским визитом, — заметила Райли. — Однако я полагаю, что в некоторых деловых переговорах личные отношения помогают легче совершить сделку, — добавила она.

Это заявление сопровождалось улыбкой и сдержанным кивком в сторону Мейсона. Но изящная поза, которую она с большим искусством принимала в «Ромео и Джульетте», не произвела никакого впечатления на этого человека. Тем временем кузина Фелисити продолжала разглядывать ее, словно Райли была выставлена в витрине.

— А, теперь я понимаю, почему вас называют Завистью Афродиты. — Она повернулась к лорду Эшлину: — Ты согласен со мной, Мейсон? Разве мадам Фонтейн не самая соблазнительная из всех женщин, когда-либо украшавших этот мир?

Сейчас Мейсон очень походил на Хасима, каким тот был всего несколько минут назад.

— Да, кузина. Мадам Фонтейн довольно миловидна.

Довольно миловидна? Райли не знала, следует ли ей оскорбиться или считать, что лорду Эшлину требуются более сильные очки. Довольно миловидными называли дебютанток с землистым цветом лица, большим приданым и мамашами, охотившимися за титулами. Миловидными называли белолицых молочниц, только что приехавших из деревни. Еще ни разу с тех пор, как она появилась на лондонской сцене и молодые денди стали называть ее Завистью Афродиты, никто не говорил, что она довольно миловидна.

Райли уже привыкла к тому, что ей дарили сонеты и знаки внимания, и своей небрежной похвалой лорд Эшлин нанес чувствительный удар по ее самолюбию.

«Довольно миловидна» — и это сказал не кто иной, как один из Эшлинов! Повесы, развратники и гнусные льстецы — вся их порода. Они же и страстные покровители искусства, вернее, актрис, оперных певиц и балетных танцовщиц.

«Что же произошло с этим Эшлином», — удивлялась Райли.

У него был деловой вид оценщика из компании Ллойда, способного производить расчеты даже во сне. Но она только хотела вернуть часть денег, которые была должна, не привлекая его внимания к тому, что ему причитается намного больше.

Всей суммы у нее не было.

Еще большее возмущение вызвало то, что он снова взялся за лист, отложенный в сторону несколько минут назад. У нее забилось сердце, когда Райли увидела, с каким вниманием он читает документ. Может быть, когда он вышвырнет их на улицу, она со своей труппой сумеет поставить пьесу, посвященную ему, под названием «Священник и актриса.

Она будет пользоваться успехом в сельской местности, думала Райли, с упавшим сердцем заметившая, как изящно приподнялись его брови, а на губах появилась улыбка. Она попала в беду! Им еще повезет, если оставшихся денег хватит на кукольный спектакль.

— Вы знакомы с условиями этого займа? — спросил Мейсон.

Райли наградила его ослепительной улыбкой в надежде, что ей удастся отвлечь его и таким образом заставить больше не задавать вопросов. Но, к своему разочарованию она поняла, что не произвела на него никакого впечатления. Красивый аристократ не поддается ее чарам? Это уже больше чем беда.

— Ну, я думаю, что… — Райли запнулась и сделала паузу. Может быть, если она немного приподнимет край юбки и позволит ему увидеть лодыжку, то… Кто знает — именно это привлекательное зрелище заставило владельца типографии отсрочить ее долги на четыре месяца.

Но Райли не успела осуществить свое намерение. Он нахмурился и, с важным видом пошелестев бумагами, заговорил:

— В контракте сказано, что вы должны мне выручку за первые две недели после открытия сезона.

Райли сжала кулаки.

— Мы столкнулись с непредвиденными трудностями, помешавшими нам открыться вовремя. Заверяю вас, все спектакли состоятся в течение месяца. И тогда вы получите ваши деньги.

— Что? А вы тем временем накопите еще больше долгов? Нет, так не годится.

Лорд Эшлин покачал головой. Одна из золотисто-каштановых прядей выбилась из его аккуратной прически, придав ему легкомысленный вид, и у Райли промелькнула надежда, что он все же настоящий Эшлин, а не какой-нибудь приемыш, взятый в семью для продолжения рода, о чем она уже начинала подозревать.

— Кроме того, — продолжал он, — поскольку ваши платежи просрочены, то это означает невыполнение обязательств по займу. Согласно вот этому параграфу, — указал он на пункт, напечатанный мелким шрифтом, — я имею право потребовать всю сумму немедленно вместе со штрафом за невыполнение договора.

— Но у меня больше нет наличных денег, кроме тех, которые я принесла, — слишком поспешно ответила Райли.

Казалось, это привело Мейсона в некоторое замешательство, но затем он взглянул на наполненный золотом кошелек, лежавший на столе.

— В таком случае вам следует поискать другие пути, чтобы достать их. Вероятно, в вашем театре имеется реквизит или костюмы, которые можно продать?

Райли опустила глаза и немного помолчала, готовясь дать представление, от которого зависела ее жизнь. Слишком многое было поставлено сейчас на карту, и она была готова на все, лишь бы спасти свой театр — от лорда Эшлина и прочих проблем, мучивших ее в последние месяцы.

Перебирая сыгранные роли, Райли остановила свой выбор на той, которая, как она надеялась, тронула бы даже его каменное сердце.

Медленным движением она деликатно приложила носовой платок к уголкам глаз, сопровождая свой жест легким вздохом и дрожанием губ.

— Я… я… только хотела выразить свою признательность за то огромное внимание, которое уделял ваш брат искусству. Вспомните о нем, милорд. Наша постановка — это в память о нем, о его филантропии, его прекрасных делах, его увлеченности искусством. — Пытаясь пробудить в лорде Эшлине великодушие, Райли прижала к груди платок и подняла умоляющий взгляд к потолку. — Теперь я боюсь, что мой поступок ничего не значит для его преемника и погубит мою бедную любимую труппу.

Она опустила глаза и смотрела на шерстяной ковер, не смея и надеяться, что ее речь произвела на него должное впечатление. Из другого угла комнаты послышались рыдания и шмыганье носом — это кузина графа наслаждалась представлением.

— Мейсон, ты не можешь закрыть театр мадам Фонтейн, — со слезами на глазах воскликнула Фелисити. — Весь Лондон отвернется от нас. — Она повернулась к Райли: — Мадам Фонтейн, пожалуйста, простите моего кузена. Все эти годы он провел в Оксфорде и не понимает, как ведутся дела. Повернувшись снова к лорду Эшлину, она, словно непослушному мальчишке, погрозила ему пальцем: — Что скажут люди? Так не поступают.

— Кузина, — ответил он, — мадам Фонтейн должна нам огромную сумму денег. Деньги лучше потратить… ну, скажем, на наших подопечных. На все эти наряды и уроки, которые, как вы считаете, так им необходимы, чтобы найти мужей.

— Так много? — ужаснулась кузина Фелисити.

Он кивнул в ответ.

Кузина Фелисити вздохнула.

— Ох, как нужны дорогим девочкам, дочерям Фредди, эти уроки. Если бы только у них были манеры получше, если бы они знали, когда надо пользоваться своей милой улыбкой, или умели бы танцевать новейшие танцы. Как их жалко! Я знаю, что они могли бы иметь успех. Да имей девочки хорошего учителя, они стали бы самыми обольстительными созданиями, им бы просто завидовали.

Леди замолчала, затем ее взгляд остановился на Райли. Кузина Фелисити сияла, словно Райли принесла в их кабинет сокровища короны, а не кучку монет. Лорд Эшлин, напротив, качал головой с выражением изумления на лице, как будто его кузина только что предложила средь бела дня ограбить королевскую казну. Райли почувствовала себя неловко.

— Мейсон, это великолепно, — заявила кузина Фелисити. — Она идеально подходит. Ни один мужчина в Лондоне не может устоять перед ней, и кто лучше ее сможет огранить драгоценные таланты наших девочек?

Мейсон отрицательно покачал головой.

— Вы же хотите, чтобы я… позволил ей?..

— Позволил что? — вмешалась Райли, испытывая странное желание согласиться со строгим графом.

— Мадам Фонтейн, — взволнованно заторопилась кузина Фелисити. — Вы можете оказать услугу нашей семье, о которой будут помнить многие поколения.

Глава 2

— Райли, душа моя, где ты так задержалась? Пока ты попусту тратила время, развлекаясь с нашим дорогим патроном, я трудился не покладая рук. — Агамемнон Бартоломью Морфеус Петтибоун Третий протянул гладкие белые руки, в течение шестидесяти с лишним лет не знавшие физической работы. — Ах, что ты пропустила! На меня снизошло вдохновение, божественное вдохновение.

Райли тяжело вздохнула. Каждый раз, когда Агги на одном дыхании произносил «божественное» и «вдохновение», за этим следовали неприятности.

— Я слышал, Он говорил со мной. Клянусь, Он водил моей рукой, когда я писал, — воскликнул сидевший за гримерным столом Агги. — Какие строки Он подсказал мне! Как будто Он стоял там, где сейчас стоишь ты, и диктовал мне. Ах, представь себе: тобой руководит дух великого Барда. — Он улыбнулся, вспоминая. — А ты уехала по какому-то ничтожному делу и все пропустила.

Хватит откровений от Шекспира! Райли сосчитала до десяти и прошла через помещение над театром «Куинз-Гейт», где располагалась их общая гримерная. Судя по сваленным в кучу костюмам, разбросанным эскизам декораций и страницам с текстом, Агги явно занимался «обновлением действующих лиц», как он это называл. Создавал хаос, как по опыту знала Райли.

Также оказалось, что труппа не провела ежедневную репетицию, которую, как заверил ее Агги, он проведет в ее отсутствие. Нет, ее друг сидел перед зеркалом, подбирая грим для предстоящей ему роли скромного дровосека в их постановке «Завистливая луна».

Агги, облаченный в зеленый полосатый шелковый халат (подарок стареющей маркизы или какой-то другой богатой старухи, которых он умудрялся обманывать своими фальшивыми рекомендациями), старательно заталкивал седые волосы под маленькую шапочку.

— А где Нэн? — спросила Райли.

— Petite Нанетта? — с фальшивым французским акцентом переспросил он, не отрывая глаз от своего отражения в зеркале. — Я ее уволил. Такая взбалмошная девчонка. В ее игре нет глубины. Я начал сомневаться, француженка ли она.

— Агги, она служанка, а не актриса, — простонала Райли.

Увольнение означало, что Нэн, вероятно, сбежала в дешевую квартирку своей матери в Сент-Джордж-Филдс. К списку дел, которые Райли предстояло сделать в этот день, прибавилась поездка в Саутуорк, где придется потратить немало сил и денег, уговаривая жадную, но работящую девушку вернуться.

— Нам без нее лучше! Эта безответственная девчонка, — заявил Агги, — отказалась приготовить мне чай перед уходом.

— Ну а теперь, когда ты уволил Нэн, тебе придется самому готовить себе чай, — отрезала она.

Услышав это, Агги фыркнул и начал перебирать баночки с гримом.

— Что так задержало тебя у нашего дорогого патрона Фредди? Вот уж у кого есть кураж, вот кто знает, как выходить на сцену. Я ему однажды сказал, что из него получился бы прекрасный актер.

Райли сняла шляпу и положила ее на гримерный столик Агги, накрыв ею баночки и коробочки с гримом.

— Агги, — с расстановкой произнесла она, — когда ты в последний раз видел Фредди?

Агги склонил голову набок, раздумывая над ее вопросом и пристально глядя ей в глаза. Райли понимала, что он пытается догадаться, в каком она сейчас настроении и сойдет ли ложь ему с рук.

— Ну, должно быть, месяца два назад, перед тем как они с его милой женой уехали на север охотиться. — Агги улыбнулся и снова принялся изучать свое отражение.

— Два месяца? — переспросила Райли. — Ты уверен?

— Конечно, — сказал он, воодушевленный собственной ложью. — Эта очаровательная пара приглашала меня поехать с ними, по правде говоря, более уместным здесь было бы слово «умоляла», но я терпеливо объяснил им, что у меня здесь есть обязательства. А в чем дело? Он все еще сердится на меня за то, что я отказался?

Райли покачала головой:

— Об этом он даже словом не обмолвился.

— Потому что он — джентльмен. Ладно, в следующий раз.

Агги сунул руку под ее шляпу и, достав тряпочку, начал наносить еще одну краску на свое уже нарумяненное лицо.

— Во всем этом есть одна смешная деталь. — Райли перегнулась через его плечо и смотрела на его отражение в зеркале. — Оказалось, что твой дорогой Фредди мертв вот уже семь месяцев!

— О Боже! — У Агги задергалось адамово яблоко, и он несколько раз сглотнул.

— Действительно, «о Боже!», — ответила Райли. Не спускать глаз с патрона, заботиться о том, чтобы он был доволен, и следить за тем, чтобы деньги Эшлина шли в казну только их театра, было обязанностью Агги.

— Ты говоришь, семь месяцев?

— Да.

— Надо же. Не понимаю, как я мог так ошибиться. — Агамемнон беспокойно заерзал под ее пронзительным взглядом. — Сейчас, когда ты об этом сказала, я вспомнил, что ходили слухи о том, что лорд Эшлин и его жена пропали в море. — Он щелкнул пальцами. — Да, припоминаю, их яхта перевернулась, и они утонули. Не понимаю, как я мог об этом забыть. Какая трагедия! Из этого может получиться неплохая пьеса.

Он отодвинул ее шляпу и взял желтую краску.

Райли сердито посмотрела на него.

— Слово «трагедия» больше подходит для описания нашего положения.

Он отмахнулся от ее справедливого замечания.

— Какая разница, Фредди это или его наследник? Все мужчины в роду Эшлинов распутники и моты. К тому же совсем не разбираются в делах. Вероятно, новый граф целовал край твоего платья и умолял взять еще золота?

Целовал край ее платья, как же! Райли придвинула стул поближе к Агги.

— Может, этот граф и получил свой титул, но остальная часть наследства Эшлинов, о которой ты говоришь с такой уверенностью, по-видимому, не попала в руки нашего нового патрона. Этот лорд Эшлин — не распутник.

«Хотя, конечно, мог бы им быть», — подумала Райли. Она без труда могла представить, какую сенсацию произвел бы он, появившись на премьере в собственной ложе: одетый по последней моде, с зачесанными назад золотисто-каштановыми волосами, оглядывающий публику проницательными голубыми глазами.

Неожиданно ее воображаемая пьеса о священнике приобрела новое содержание. Священник с прошлым: до того как принять сан, он был пиратом. Человек, преисполненный раскаяния, терзаемый своими грехами…

Возможно, этим и объясняется то, что граф выглядит отрешенным от всего земного. В юности он был ужасным негодяем и теперь расплачивается за грехи прошлого.

Но Райли решила на время отложить свою идею. Если им удастся сохранить театр, осенний сезон они откроют этой пьесой. И посвятят ее графу Эшлину.

— Насколько я понимаю, твое молчание означает, что этот человек не упал к твоим ногам, не простил наши долги и не просил ложу рядом с принцем на премьере? — спросил Агги шутливым тоном, он и представить себе не мог, что мужчина способен поступить иначе.

В этот момент Хасим возмущенно фыркнул, как будто даже он почувствовал, что его хозяйке нанесли оскорбление. Агги медленно повернулся на стуле и посмотрел на Райли, на Хасима, затем опять на Райли.

— Ты хочешь сказать, что он остался равнодушен к тебе?

— Да, я сомневаюсь, что он вообще замечал меня.

Райли снова встала и, пробираясь между разбросанными вещами, прошлась по комнате. Одна мысль об этом вызывала досаду. Она была не настолько глупа, чтобы не понимать: причиной ее успеха в театре было не ее актерское мастерство. Нет, билеты распродавались благодаря слухам о ее прошлом, заставлявшим лондонских мужчин еще азартнее стремиться сорвать маску с таинственной мадам Фонтейн.

Поэтому они продолжали покупать абонементы, не пропуская ни одной пьесы и соперничая в бесконечных попытках завоевать ее внимание.

А Райли продолжала вежливо отказывать им, хотя это не мешало наглым оболтусам хвастаться своими подвигами. Она знала, что история о том, как она провела ночь с целым полком принца, рассказанная кузиной Фелисити, — только малая часть того, что болтали о ее похождениях.

Ее удивляло, что никто из них не сознавал, что ее, вероятно, уже не было бы в живых, если бы она совершила за свою беспутную и явно вымышленную жизнь хотя бы половину того, что приписывал ей свет.

Агги, казалось, раздумывал о том, как этот человек сумел не стать жертвой ее кокетства. Вдруг на его лице появилась его знаменитая чувственная улыбка.

— Возможно, следовало пойти мне. Возможно, я бы произвел на него большее впечатление. Возможно, дамы его не…

Райли покачала головой:

— Нет, твоего шарма он бы тоже не оценил.

В этом Райли была абсолютно уверена.

Хотя он и казался внешне таким отчужденным, в душе она не сомневалась, что лорд Эшлин, бесспорно, не чурался женского внимания. Однако ее он счел всего лишь довольно миловидной. Райли не могла объяснить себе, почему это ее так беспокоит, ибо никогда не считала себя неотразимой красавицей. Наверное, он так же слеп, как и его кузина. Да, дело в этом: он близорук и слишком занят, чтобы купить новые очки. Но даже такое объяснение не успокоило ее оскорбленное самолюбие.

— Так что же произошло? — спросил Агги, прерывая ее размышления.

Райли продолжала ходить по комнате, осторожно обходя сваленные как попало вещи.

— Как мы и решили сегодня утром, я пыталась отдать ему часть долга в знак нашей признательности, чтобы он чувствовал себя удовлетворенным, пока мы не откроемся. Но он не захотел и слышать об этом! Его больше интересовало, чтобы его бумаги были в порядке, а его глупая кузина смотрела ему в рот.

Упоминание о кузине пробудило в Агги интерес. Он прижал руку к сердцу.

— Если я правильно понимаю, ты хочешь сказать, что эта глупая кузина — леди?

— Да, Агги, она — леди. И не забивай себе голову всякой ерундой.

Несмотря на то что Агги никогда не искал общества женщин, он не отвергал их внимания, льстящего его самолюбию, или их богатства и часто поговаривал, что женится с выгодой и по расчету, чтобы обеспечить себе безбедную старость.

Намерение, которое, как знала Райли, приведет ее друга к большим неприятностям, когда он в один прекрасный день встретится с оскорбленным родственником или разгневанным сыном. Она отобрала у него баночку и передала ему другую.

— Сомневаюсь, что у нее есть деньги, по крайней мере для тебя.

Но у Агги было свое мнение на этот счет.

Райли погрозила ему пальцем.

— Если и были какие-то деньги, я уверена, теперь их уже нет, — сказала она, надеясь погасить огонек меркантильного интереса, загоревшийся в его глазах. — Она очень глупая женщина. Когда эта кузина Фелисити уставилась на Хасима, я подумала, что ее хватит апоплексический удар.

Агги откинулся на спинку стула.

— Дай я догадаюсь. Она захотела посмотреть на язык твоего друга.

— Конечно, захотела.

Все всегда хотели посмотреть на язык Хасима, вернее, на его отсутствие.

— И он согласился?

Райли подняла брови:

— А как ты думаешь?

— Какая прелесть! — Агги улыбнулся Хасиму. — Она упала в обморок? Вскрикнула? Попросила показать еще раз? О, почему мне никогда не удается увидеть такую великолепную сцену?

Терпение Райли иссякло, и она подбоченилась.

— Агги! Тебе бы следовало понять, что этот новый патрон не собирается помогать нам. Более того, он ожидает полного возвращения долга.

Услышав ее заявление, Агги мгновенно утратил свою театральную манерность.

— Выплатить наши долги? — Он поднялся со стула, чтобы видеть ее глаза. — Как грубо с его стороны! Ты, конечно, шутишь? Смеешься над стариком? Выплатить наши долги Эшлину — для этого потребуется…

Райли закончила за него:

— Отдать все до последнего фартинга. Затем нам пришлось бы сдать на слом декорации и реквизит, заложить костюмы и украшения и найти покупателя на мебель, чтобы набрать недостающую сумму.

Агги не ответил и с ошарашенным видом плюхнулся на стул, Райли впервые видела его таким. Но молчание и Агамемнон — вещи несовместимые.

— И ты со своим очарованием не смогла убедить его?

— Мои чары, если можно так выразиться, дали нам отсрочку. Можно сказать, мы с лордом Эшлином пришли к соглашению.

Агги возмущенно поднял брови:

— Какой же гнусный тупой болван! Как он посмел! Я этого не потерплю. Я вызову негодяя на дуэль за то, что он своим шантажом скомпрометировал тебя. Моя невинная девочка не какая-то кокетка! — Он схватил шпагу, оставшуюся в реквизите с постановки «Гамлета», и широко размахнулся, заставив Райли и Хасима отбежать в дальний угол. — Я заколю этого грязного болвана только за то, что он посмел предложить такое!

Райли покачала головой:

— Агги! Положи шпагу.

Не слыша ничего, кроме собственного голоса, Агамемнон продолжал размахивать и колотить шпагой по их убогой мебели, поражая своего воображаемого врага и выкрикивая в адрес нового лорда Эшлина все известные ему проклятия из обширного репертуара шекспировских пьес.

— Агги, довольно! — воскликнула Райли. — Что ты так раскричался?

— Этот лорд Эшлин! Как он посмел воспользоваться нашими долгами, чтобы заставить тебя стать его любовницей.

— Ты — старый дурак, я ничего не говорила об этом. Соглашение состоит в том, что я буду учить его племянниц, как им стать такими же очаровательными, как я, когда играю на сцене. Понимаешь, привлекательными для мужчин, чтобы они смогли поймать для себя богатых мужей.

Агги раскрыл рот, и по выражению его лица Райли могла предположить, что правда показалась ему еще более отвратительной, чем предполагаемое предложение графа.

— Что? На что ты согласилась? — прошипел он.

— Ты уже слышал. Я должна обучать его племянниц.

— Нанялась в учительницы? — Он поперхнулся на последнем слове. — Это неслыханно! Показывать свои таланты вне театра? Одному из них?

— Кричи и плачь сколько хочешь, но дело сделано, — сказала Райли.

Агги тотчас же разразился новой тирадой о священных тайнах сценического искусства, раскрываемых ею публике. Идея обучать племянниц графа нравилась Райли не больше, чем Агги, но разве у нее был выбор? Райли не хотела думать о четырех неделях, которые ей придется провести рядом с лордом Эшлином, — это слишком волновало ее. Она признавалась себе, что он довольно привлекателен.

Райли подсунула пальцы под парик и почесала голову. Сложное сооружение из конских волос всегда вызывало у нее головную боль. А от обличительных речей Агги у нее застучало в висках. Она повернулась к нему.

— Пожалуйста, помоги мне снять это.

— Конечно, душа моя.

Забыв о своих высокопарных речах, Агги сел рядом и начал осторожно вынимать шпильки из ее парика, стараясь не задеть волосы.

— Зачем лорду Эшлину понадобилось, чтобы ты обучала его племянниц актерскому мастерству?

— Не актерскому мастерству. Он хочет, чтобы я подготовила его племянниц к дебюту. В обмен он согласен не отбирать наше имущество.

Убедившись, что все шпильки вынуты, Агги осторожно снял с ее головы парик и посмотрел на Райли непонимающим взглядом.

— Ты будешь учить их… — Плечи у него затряслись. Он согнулся от смеха и ухватился за стул, чтобы не упасть. — Великолепно! — Согнувшись, он продолжал трястись от хохота, пока слезы не потекли по его нарумяненным щекам. — Скажи мне, что заставило тебя ввязаться в эту авантюру? Я хочу спросить, почему именно ты будешь учить молодых девиц, как им ловить женихов.

— Не вижу в этом ничего смешного. Я спасла нашу труппу от разорения. Кроме того, это ты любишь повторять то, что пишут все время обо мне в «Обозревателе»: «обворожительная и обаятельная леди, приковавшая к себе внимание публики своими восхитительными и обольстительными манерами…» — Райли расправила кружевные рукава.

Агги больше, чем кто-либо другой, должен был благодарить небо за то, что она еще раз спасла их — когда они находились на пороге долговой тюрьмы.

— Да, о тебе так говорят, Райли, душа моя, но только когда ты на сцене. Вне сцены — другое дело.

— Очевидно, я немного разбираюсь в том, как привлекать мужчин.

— Фу! Я еще никогда не слышал подобной чепухи, — заявил Агги, снова усаживаясь за гримерный столик. — Всему, чему ты научилась, ты научилась у меня. Ты, может быть, и привлекаешь их, но так же быстро и отталкиваешь. Очень глупая затея.

Райли не могла с ним не согласиться, но признаваться в этом не собиралась.

— Если не нравится, тебе некого винить, кроме себя. Это ты придумал весь этот вздор, будто я зависть Афродиты, что бы под этим ни подразумевалось. И это ты упорно распространял сказки о том, что я — потомок Клеопатры, что меня вырвал из похотливых рук паши и пронес меня, больную, в лихорадке, через пустыню мой преданный слуга! — сказала она, кивая в сторону Хасима. — Из-за тебя, стараясь узнать мои так называемые восточные секреты, потеряла голову мужская половина Лондона, а женская или тайно сгорает от любопытства, или приходит в ужас при одном моем появлении на публике.

Агги сделал неудачную попытку изобразить раскаяние:

— Благодаря этому «вздору», как ты его называешь, все наши представления, начиная с «Антония и Клеопатры», шли с аншлагом.

— Все это хорошо, но помешанная кузина графа уверяла его, что если их девиц будет обучать «живая богиня», — Райли остановилась и передернула плечами, — то они выскочат замуж еще до своего дебюта.

— И когда эти ангелочки совершат свой трогательный выход в свет?

— В день нашей премьеры.

Выражение лица Агги изменилось, словно он, подобно Ромео, не только отхлебнул яда, но и пронзил себя кинжалом Джульетты.

— Но остается всего месяц, а мы только что начали репетировать.

Райли сердито посмотрела на своего самого близкого друга:

— Неужели ты думаешь, что я об этом не подумала? Я тебе говорила, что нельзя у одного человека занимать столько денег.

— Ну кто же мог подумать, что такой полный жизни молодой человек, как Фредди Сент-Клер, возьмет да и отдаст концы? Он и его очаровательная жена были в центре внимания всего Лондона. Я помню время, когда они… — Агги замолк, не закончив фразы. — Ах вот в чем дело! Эти девицы — дочери Фредди и Каролины, не так ли?

— Полагаю, что так.

— Разве ты не понимаешь, Райли? Эти девушки не могут не обладать очарованием и грацией. Тебе нечего бояться! Немножко лоска, немножко игры с веером, и этот новый граф не успеет и глазом моргнуть, как они выскочат из дома и будут стоять перед алтарем.

— Будем надеяться.

Несмотря на то что доводы Агги звучали вполне здраво, Райли не разделяла его уверенности. Ее преследовала одна мысль: она подозревала, что граф Эшлин был не только невосприимчив к ее чарам, но к тому же перехитрил ее, заключая сделку. Ведь если бы эти девицы хотя бы немного походили на своих блистательных родителей, зачем им понадобилась ее помощь? Черт бы побрал этого человека! На этот раз Райли искренне этого желала.

— Когда же ты должна начать свою благотворительную деятельность? — спросил Агги.

— Завтра.

— Ох, это никуда не годится.

Агги поднялся со стула, почти касаясь потолка головой. Высокий рост, величественная осанка и аристократические черты лица — вот все, что осталось ему в наследство от благородного отца, который содержал любовницу — мать Агги, оперную певицу, родившую ему четверых детей. Иногда, когда Агги возвышался над публикой или кем-то другим, к кому он обращался с речью, трудно было поверить, что он — незаконнорожденный и вырос, как и Райли, за кулисами театра.

— А как же репетиции? — посетовал он.

— Вам придется обойтись без меня, у нас нет другого выхода. Иначе лорд Эшлин потребует полной и незамедлительной оплаты.

— Тут кроется что-то еще, Райли Юджиния Фонтейн, о чем ты умалчиваешь. — Агги обошел вокруг нее. — Ты бы никогда так легко не уступила, если б у тебя не было веской причины.

— Не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь, — уклончиво ответила она. Не хватало, чтобы Агги догадался о ее невольном увлечении этим Сент-Клером.

Райли поднялась и подошла к платяному шкафу. Открыв его, она достала два платья, оставшиеся после постановки «Пропавшей принцессы», и, ловко меняя тему разговора, обратилась к Агги:

— Что надевает учительница, отправляясь на урок к молодым леди?

Этого было достаточно, чтобы Агги забыл о своих подозрениях. Взглянув на темно-синее парчовое платье, он покачал головой и широко заулыбался, увидев розовое шифоновое, перекинутое через ее левую руку. Выбирая шляпу, Агги погрузился в длинные рассуждения относительно подходящего платья и положения, которое должен занимать учитель.

Райли слушала его без особого интереса: воспользовавшись минутой, она занялась делами, которые надо было закончить до утра. В одном она была уверена: ей надо побольше узнать о лорде Эшлине. Что-то такое, что помогло бы ей в случае неудачи с уроками.

— Агги, — перебила она его, спорившего с самим собой о преимуществе твердой власти учителя перед обучением на примерах. — Тебе известно что-нибудь о брате Фредди? Этом новом графе?

Он покачал головой.

— Я могу навести справки, если хочешь.

Райли снова посмотрела на розовый шифон.

— Сегодня вечером, если сможешь, никаких карт — только сплетни. Завтра утром я не хочу оказаться неподготовленной, как это случилось сегодня.

— Ты ведь возьмешь с собой Хасима? — с искренним беспокойством спросил Агги. — Я настаиваю. Я не допущу, чтобы ты ездила по городу одна. Особенно после того случая.

Райли тряхнула головой.

— Не думаю, что присутствие Хасима необходимо. Ему страшно нравится пугать молодых девушек, а я не успею подготовить их вовремя. Кроме того, я думаю, граф потребует, чтобы Хасим не отвлекал его подопечных от занятий, — сказала она, вспомнив горничную, которая упала в обморок в холле, когда они с Хасимом выходили из кабинета. — Я поеду одна.

Агги перевел взгляд с Хасима на Райли.

— Ты хочешь сказать, что граф не знает, что Хасим не просто слуга, а твой телохранитель? Ты должна ему объяснить, что никуда не ездишь без Хасима. Если не скажешь сама, это сделаю я.

Райли подняла глаза к небу.

— А как ты объяснишь, почему необходимо постоянное присутствие Хасима?

— Хотя мне неприятно в этом сознаваться и это противоречит моему характеру, но в данном случае я бы сказал правду, — заявил Агги. — Просто объяснил бы лорду Эшлину, что кто-то пытается тебя убить.

Глава 3

На следующее утро Мейсон, глядя из окна своего кабинета, наблюдал, как точно в половине десятого прибыла наемная карета, доставившая мадам Фонтейн и ее слугу Хасима. Он улыбнулся, увидев, что женщина подняла руку и прикрыла ею глаза от яркого утреннего солнца.

«Должно быть, довольно ранний час для такой ночной бабочки, как ты, — подумал он, — интересно, в котором часу дня актрисы обычно покидают свои роскошные апартаменты?»

Хотя Мейсон никогда не бывал в апартаментах актрисы, он прекрасно представлял себе гнездышко, которое устроил Фредди для своей последней любовницы. Для этого ему достаточно было вспомнить неоплаченные счета за дорогую мебель и ценные безделушки, украшавшие нечестивую обитель этой дамы.

Глядя на мадам Фонтейн и мысленно подсчитывая стоимость ее модного туалета, Мейсон понял, что не только роскошная обстановка, но и дорогая одежда является обязательной принадлежностью актрис. Несмотря на то что нынче ее платье было обманчиво невинного розового цвета, оно плохо скрывало ее… как это вчера в клубе выразился один из молодых щеголей? Ах да, «потрясающие прелести»!

И он позволил кузине Фелисити убедить себя, что вот эта женщина станет прекрасной учительницей для его молодых племянниц? Разве он хотел, чтобы они стали жрицами любви? О чем он только думал?

Однако Мейсон прекрасно осознавал, какие мысли появляются у него при взгляде на великолепную высокую грудь и соблазнительную линию талии и бедер мадам Фонтейн, поднимавшейся по ступеням. Ему хотелось надеяться, что наброшенный на обнаженные плечи шифоновый шарф означал, что она стремилась выглядеть скромнее, однако ткань была настолько прозрачна, что эта уступка приличиям не достигала цели, потому что не скрывала ее… привлекательных качеств.

Он глубоко вздохнул и собирался отвернуться, но его влекли и манили кокетливые белые перья на ее шляпе, даже напудренные завитые волосы таили какое-то очарование в своих густых локонах, касавшихся ее шеи.

На мгновение разгоряченное воображение нарисовало ему сцену, где он был рядом с ней, вырвавшийся из плена своего воздержания, далекий от всех обязательств, уже достаточно свободный для того, чтобы снять ее роскошные шелка — неторопливо, один за другим — в комнате с алыми бархатными занавесями, залитой лунным светом, расположенной где-то далеко…

Черт побери, о чем это он размечтался? Потрясенный, Мейсон быстро отошел от окна.

Такие мысли более свойственны Фредерику и ему подобным. Три поколения Эшлинов прославили семью тем, что не платили долгов и не выполняли своих обещаний, удовлетворяя свои самые низменные желания с оперными певичками… и актрисами. Оставалось только удивляться, как еще сохранились титул и кое-какая собственность.

Нет, твердо говорил себе Мейсон, ему хватило ума не слушать ворчливых замечаний Фредерика по поводу того, что университет требовал от своих преподавателей обета безбрачия. Строгий режим научил его сосредотачиваться на своих занятиях, и теперь поможет ему не отступить от поставленной цели — восстановления доброго имени и состояния Эшлинов. Чем он и займется, как только избавится от мадам Фонтейн и ее нежелательного влияния.

Он бросил взгляд в сторону окна, ожидая, когда Белтон доложит о ее приезде. Заложив руки за спину, Мейсон расхаживал перед столом, как в аудитории перед студентами-первокурсниками, и репетировал вступительную речь.

«Мадам Фонтейн, ваша репутация и поведение не позволяют вам общаться с моими племянницами. — Начало вдохновило его, и он продолжал: — Вы вызывающе одеваетесь. Прекрасный пример — это платье». Мейсон запустил пальцы в волосы. Черт, он заговорил как отвратительный старый ханжа! Нет, как старый Чезвик, сорок лет преподававший философию в колледже Сент-Джонс. Он призывал молодых преподавателей быть образцом воздержания и вести трезвый и целомудренный образ жизни.

Однако совсем недавно Чезвика отправили лечиться в Бат. После долгих лет героического воздержания его нашли в холостяцкой квартире совершенно пьяным. Он горланил непристойные песни, а его мыли в ванне две аппетитные толстушки француженки — Моника и Мари.

Пожалуй, не следовало в данной ситуации руководствоваться наставлениями Чезвика. Но в то же время нет ничего плохого в том, что он, Мейсон, — степенный уважаемый человек. «Кроме одного: ты можешь провести свои последние дни, распевая непристойные вирши, пока тебя не вынесут вперед ногами», — вмешался прятавшийся где-то в глубине подсознания голосок, весьма напоминавший голос Фредерика. Мейсон потряс головой, пытаясь прояснить свои мысли.

Может быть, ему следует серьезнее отнестись к совету кузины Фелисити и найти себе жену. Не какую-то богатую манерную кокетку, как мисс Пиндар, а тихую скромную девушку благородного происхождения, брак с которой принесет его семье полезные связи. Они поженятся, нарожают целый выводок благовоспитанных детей и проживут свою жизнь в безмятежном монастырском спокойствии родового имения Эшлинов.

Он позаботится, чтобы его племянницы встречались только с избранными молодыми людьми и в свое время были бы хорошо устроены, а не отданы на съедение лондонским распутникам.

И все же, когда Мейсон рисовал перед собой эту милую картину, случайная мысль, из наихудших «фредерикизмов», промелькнула у него в голове:

«Братишка, с любовницей было бы веселее!»

— Это глупо. Он быстро разоблачит меня, и все будет потеряно. — Райли повернулась и направилась назад к карете.

Хасим ухватил ее сзади за юбку, не дав выйти на улицу. Он покачал головой и кивнул в сторону внушительной парадной двери резиденции Эшлинов.

— Ты меня слышал? Я сказала, что это глупо. Более чем глупо — это граничит с безумием! Я понятия не имею о том, как ведут себя леди.

Он покачал головой и прижал руку к сердцу.

— Ладно, я немного знаю, как ведут себя леди, — согласилась она. — Но не те леди, которые живут в таких домах, как этот, или ездят на балы. То, что я знаю, наверняка ему не понравится.

Хасим покачал головой, в уголках его прищуренных глаз таилась легкая насмешка.

— Сейчас же перестань, — рассердилась Райли. Слишком хорошо ее друг и слуга знал ее. Не напрасно они были вместе уже десять лет, с того самого дня, когда она купила его в Париже у работорговца. Несмотря на положение, в котором он оказался, в царственной осанке и благородстве его черт было что-то понятное и близкое Райли. После своего дебюта на парижской сцене она заработала достаточно денег для выкупа и, как только бумаги были подписаны, освободила его.

Но гигант не захотел получить свободу. По крайней мере до тех пор, пока не вернет деньги за свой выкуп. Райли считала, что он уже давно отработал свой долг, но каждый раз, когда она заводила разговор о его свободе, он только качал головой. Стоя за ее спиной, он кашлянул и снова кивнул в сторону двери.

Райли перебирала в уме сведения об их патроне, добытые Агги прошлой ночью.

— Как сказал Агги, новый граф преподавал древнюю историю. Скучные войны, мертвые короли, проигранные дела. — Она сделала гримаску. — Ничего удивительного, что он ведет себя, как старый священник, а не один из Эшлинов.

Хасим поднял брови.

— Я только что подумала, что он выглядел бы намного интереснее, если бы не одевался во все черное, — заметила Райли и шутливо добавила: — Если он питает склонность к истории, мы могли бы предложить ему одну из римских тог, оставшихся с «Антония и Клеопатры». Это дало бы ему новое представление о моде.

Хасим, казалось, не находил в ее словах ничего забавного, между тем как Райли смеялась, представляя строгого оксфордского профессора, завернутого в одну только полотняную простыню. То есть смеялась, пока не представила его голые ноги и длинные руки, широкую грудь, прикрытую только тонким белым полотном. Горячий румянец вспыхнул на ее щеках, когда она поняла, что он будет выглядеть отнюдь не плохо.

О чем это она размышляет? Должно быть, ранний час вызывает лихорадку. Ничем другим это не объяснишь. Подумаешь, лорд Эшлин!

Еще больше Райли раздражало, что, как она знала, Ха-симу ученый лорд понравился.

— Как ты думаешь, он может нам помочь?

Хасим пожал плечами и молитвенно сложил руки.

— Вера? Ты в него веришь? — Райли покачала головой. — Один раз увидев его, ты вдруг решил, что он мой спаситель. Совершенно тебя не понимаю. Или он тебе понравился из-за того, что Агги узнал, что он не женат? Кандидат в ваш клуб?

Подняв брови, Хасим указал на нее.

— Спасибо, что напомнил. Но это должно оставаться тайной. Интересно, сколько билетов мы продали бы, если бы все знали, что я… ну, ты понимаешь, что я имею в виду.

Она взглянула на дом.

Райли и представить не могла, как ученый граф, вероятно, проводивший большую часть жизни запершись в пыльной библиотеке, сумеет сделать то, что оказалось не под силу самому ловкому и, как она с досадой отметила, самому дорогому сыщику с Боу-стрит: узнать, кто пытается причинить ей зло.

Не то чтобы Райли придавала этому большое значение, но нельзя отрицать, что трудности, возникшие в театре, — не случайность, а действия, направленные против нее. Балка от декораций обрушилась на сцену, когда она разучивала монолог, занавес вспыхнул, когда она одна была в зале, а сегодня утром пришла записка:

УЕЖАЙ ИС АНГЛЕИ ШЛЮХА А ТО ПОПЛАТЕШСЯ

Она никому ее не показала, и Хасиму тоже, ибо знала, что эта угроза вызовет страшный гнев у ее преданного слуги. Он считал своим долгом охранять ее, и если бы увидел эту записку, то, вероятно, перестал бы спать, присматривая за ней все двадцать четыре часа в сутки.

И все же зачем кому-то нужно, чтобы она уехала, или — того хуже — умерла? Райли решительно не видела в этом никакого смысла, поэтому она спрятала страшный кусок бумаги в ридикюль и решила забыть о нем.

Нанятый ею сыщик заявил, что это, вероятно, чья-то шутка или же их пытается закрыть владелец конкурирующего театра.

Райли убедила себя, что это самый правильный ответ, и, отбросив в сторону пустую тревогу, сосредоточила свое внимание на непосредственной задаче — убедить их патрона не закрывать их. Она любила свой театр, и труппа заменила ей семью, которой у нее никогда не было. Будь она проклята, если позволит какому-то невидимому трусу лишать ее возможности зарабатывать на жизнь и отнимать средства к существованию у многих людей.

Взглянув на Хасима, Райли прочла на его лице то, чего он не мог сказать своим изувеченным языком: «Не попробуешь — не узнаешь». И все же ее трясло от страха так, как никогда не трясло даже на сцене.

— Что, если…

Все старания Райли потянуть время оказались напрасными, дверь внезапно распахнулась, и кузина Фелисити с грацией торговки рыбой скатилась по ступеням.

— Моя дорогая, дорогая мадам Фонтейн и мистер Хасим! — воскликнула она, беззастенчиво останавливая взгляд на плотно сжатых губах Хасима, как бы прикидывая, хватит ли у нее храбрости попросить разрешения заглянуть ему в рот еще раз. Вместо этого она торопливо тараторила: — Ах, не могу и сказать, как я счастлива видеть вас, я имею в виду вас обоих, снова здесь, в нашем скромном доме.

Едва переведя дыхание, она ухватила Райли за локоть и потащила вверх по ступеням.

— Моя самая лучшая и близкая подруга, леди Дэландер, — продолжала кузина Фелисити, подчеркивая имя, чтобы Райли поняла, какая важная персона эта леди Дэландер, — просто позеленеет, когда узнает, что лорд Эшлин произвел настоящую революцию в обществе, прибегнув к вашим услугам. Осмелюсь сказать, может быть, вы больше не останетесь на подмостках, как говорят в театре. Вы будете полностью ангажированы, я хочу сказать, на вас будет огромный спрос, самые знатные молодые леди пожелают узнать ваши… как это говорят… — покраснев, она взглянула на Хасима, затем на ухо прошептала Райли: — восточные секреты.

Восточные секреты? Черт, дело обстояло хуже, чем она думала.

Райли решительно сделала шаг назад, но кузина Фелисити придержала ее за один локоть, а Хасим твердо ухватился за другой, и побег был предотвращен. Ей пришли на ум слова Агги, которыми он любил ее подбадривать: «Держись, душа моя, держись!» Обводя взглядом громадный холл дома Эшлинов, величественную мраморную лестницу, темные дубовые панели и желтые парчовые занавеси, Райли старалась убедить себя, что он не так уж и отличается от их театра. Ну, кроме мрамора. И в доме Эшлинов не пахло пролитым вином и забытыми кем-то жареными каштанами.

— Как только я расскажу о нашем маленьком секрете леди Дэландер…

— Мы никому не расскажем о мадам Фонтейн, кузина Фелисити, — заявил, появляясь в дверях своего кабинета, лорд Эшлин.

Его появление испугало Райли не только властными нотками, звучавшими в его словах, но и бархатной глубиной его голоса, от которой у нее по спине пробежали мурашки и перехватило дыхание. У Райли появилось какое-то странное предчувствие.

«Черт бы его побрал», — в душе выругалась она. Он приводил ее в замешательство одним своим присутствием. Райли без труда могла себе представить, как граф своим бархатным баритоном сможет уговорить женщину сделать что-нибудь похуже, чем просто сохранить его тайну.

Слава Богу, он находит ее всего лишь довольно миловидной, о чем свидетельствовало его ворчливое замечание. Райли думать даже не хотела о том, что бы она охотно сделала ради этого человека.

— Но, Мейсон…

— Никаких возражений, кузина, — решительно отрезал он.

Райли представила комнату, полную студентов, которые, услышав такую команду, все обратились в слух. Судя по тому, как нахмурилась кузина Фелисити, дама не собиралась легко сдаваться.

— О, Мейсон, даже леди Дэландер? Мне так трудно терпеть ее превосходство с тех пор, как ее племянница помолвлена с лордом Пенфордом. — Она повернулась к Райли: — Можно подумать, она устроила этот брак своими руками. И я все это выслушиваю каждый раз, когда мы обедаем вместе. — Ее большие голубые глаза умоляюще смотрели на лорда Эшлина.

Тот покачал головой.

— Нам с мадам Фонтейн надо кое-что обсудить до того, как она приступит к своим обязанностям.

— Пустяки, мой мальчик, ты слишком ворчлив и скромен. Как будто ты приемыш, а не Эшлин! — Фелисити направилась вверх по лестнице. — Ладно, я хотя бы смогу посидеть с девочками на уроках и узнать что-то полезное для себя. Может быть, у нас в этом сезоне будет четыре невесты. — Она покраснела и повернулась, глядя на ступени. — Куда же это я шла?

Райли, которая сразу же поняла, что за время, прошедшее после их встречи, граф передумал и собирается отменить их соглашение, поспешила подсказать кузине:

— К девочкам?

Лицо кузины Фелисити расплылось в широкой улыбке.

— К девочкам! Конечно. Я быстренько доставлю ваших учениц сюда.

Она поспешила, не оглядываясь, вверх по лестнице.

— Кузина Фелисити! — попытался остановить ее Мей-сон, но она не обратила на него никакого внимания.

Он тяжело вздохнул, что, как была уверена Райли, не сулило ей ничего хорошего, поскольку затем лорд Эшлин неодобрительно посмотрел на нее. Его стиснутые зубы придавали ему совсем другой вид — непохожий на вчерашний, осуждающе суровый, который, как считала Райли, больше подошел бы военному, а не ученому.

Очевидно, он узнач, кто она такая, или, вернее, какой ее изображали сплетники. И теперь он хочет уволить ее и обобрать ее театр до нитки, чтобы получить обратно свои деньги. Что же с ней будет? С Агги? С Хасимом? Райли поправила шляпу, затем разгладила юбку, сдерживая себя, чтобы не наброситься на него с упреками за отказ от соглашения. Нельзя сказать, что это было для нее неожиданностью. Райли кое-что знала о том, как надо торговаться с мужчинами, а его милость был мужчиной, какую бы чушь ни говорили о его предполагаемом целомудрии.

Целомудренный Эшлин? Какой вздор!

Она подняла голову и застенчиво посмотрела на него.

— Что-то случилось, милорд? — спросила она самым сладким голосом, на какой только была способна. — Осмелюсь заметить, сегодня утром у вас нездоровый вид. Возможно, вам нужно укрепляющее средство или хороший отдых в деревне.

«Не спеши, — подумала она. — Найди способ помешать ему уволить тебя прямо сейчас». Ибо существовала только одна вещь, в которой Райли была уверена: он ей нужен. Вероятно, больше, чем она ему. Ее преимущество было в том, что Райли справлялась и с более коварным противником, чем какой-то граф в очках. И в ее распоряжении была целая ночь, чтобы продумать все возможные аргументы.

Однако она скоро убедилась, что и лорд Эшлин тоже не терял времени даром.

— Мадам Фонтейн, думаю, я совершил ужасную оши… — Тут он оглянулся, и она, посмотрев в том же направлении, увидела не только лакеев, взиравших на них разинув рот, но и целую толпу слуг, выглядывавших из всех дверей и углов.

Райли не могла сказать, кто вызывал у них больший интерес — она или Хасим. Страшный турок отвечал им самым свирепым взглядом, которым он любил пугать молодых женщин или угрожать ее слишком настойчивым поклонникам.

Райли решила любезно улыбнуться зрителям, чем вызвала еще большее неудовольствие лорда.

— Белтон! — закричал лорд Эшлин. — Разве мы платим этим людям за то, чтобы они таращились и разевали рты?

Как только в дверях появился дворецкий, слуги нырнули под лестницу или поспешили вернуться к своим обязанностям, о которых явно забыли. Лорд Эшлин кивнул дворецкому, затем перевел холодный взгляд на нее:

— Мадам, как я уже говорил, я хотел бы побеседовать с вами. Наедине.

Последние слова, без сомнения, относились к Хасиму.

Она повернулась к своему добровольному защитнику:

— Ты не против?

Хасим взглядом смерил лорда Эшлина с головы до ног и кивнул, соглашаясь на продолжение их разговора наедине. Когда Райли вслед за графом вошла в кабинет, Хасим занял пост у двери, застыв в своей обычной позе — сложив на груди руки и слегка касаясь рукой ножен своего украшенного драгоценными камнями меча.

Райли озадаченно наблюдала за человеком, который ввел ее в кабинет. Движения лорда Эшлина отличались пластичной грацией атлета, заставляя подозревать, что под скромной черной одеждой скрыто прекрасно тренированное тело. Очевидно, профессора колледжа интересовали не только книги и экзамены…

Она присела на предложенный им стул. С его стола были убраны неоплаченные счета и бумаги. Она собиралась заговорить, но лорд Эшлин опередил ее.

— Мадам Фонтейн, — начал он, — я навел справки, чтобы убедиться в том, что вам можно доверить подготовку моих племянниц к их дебюту…

— И вы узнали, что я обладаю чрезвычайно большим опытом, — перебила она, предвидя его первое возражение. Она могла бы поспорить на свою долю имущества театра, что то, что он узнал, не входило в программу обучения в университете. По крайней мере не изучалось на занятиях, «Обучение только начинается, милорд», — подумала она, подвигая свой стул поближе к широкому и массивному дубовому столу, разделявшему их.

— Ваша опытность, конечно… — Он замолк, подыскивая нужное слово.

Райли, воспользовавшись его смущением, помогла ему:

— Вы хотите сказать «не вызывает сомнений». Я знаю, что вы, вероятно, думаете, что такая задача ниже моих способностей, и я, конечно же, с вами согласна.

Она подняла руку, как бы предостерегая его от возражений, и Мейсон из вежливости позволил ей продолжать. К счастью, Райли не страдала от подобной приверженности к хорошим манерам. Она беззастенчиво продолжала:

— Милорд, я бесконечно признательна вам и вашей семье за щедрость и внимание, которые вы проявили, поддержав нашу последнюю постановку. Поэтому я как актриса не страдаю от уязвленного самолюбия, помогая вам в таком прекрасном деле. — Райли быстро перевела дыхание и продолжила прежде, чем он, забыв о вежливости, успел перебить ее: — Боже мой, когда я рассказала моим актерам в «Куинз-Гейт» о вашем великодушии, вся труппа попросила, нет, потребовала, чтобы наша премьера была посвящена вам, наш дорогой патрон.

Было незаметно, что лорд Эшлин польщен.

Райли скрипнула зубами и захлопала ресницами, надеясь, что искренность, которую она репетировала всю ночь, добавит к ее словам недостающую долю правды.

— По выражению вашего лица я вижу, вы считаете, что следует продолжить нашу традицию посвящения наших премьер принцу. — Она задумчиво кивнула. — Действительно, он будет в театре и окажется в ложе Эшлинов вместе с вами, и может возникнуть неловкая ситуация. Заверяю вас, я улажу все, что касается принца. — Перегнувшись через стол, она застенчиво взглянула на него из-под полей шляпы и доверительным тоном призналась: — Мы с принцем очень близки.

Произнеся эту маленькую ложь, Райли по его изменившемуся взгляду сразу же поняла, что совершила ошибку. Если до этого она думала, что у него суровый вид, то теперь, когда Мейсон воззрился на нее, его лицо казалось высеченным из гранита.

— Вот как раз об этой близости с мужчинами я и хотел поговорить, — сказал он, пока она соображала, как исправить губительные последствия своей выдумки. — Мои племянницы ведут замкнутый образ жизни, они невинные девицы, и я бы хотел, чтобы они такими и оставались до своего замужества. Предложение моей кузины воспользоваться вашими услугами, чтобы привить им светские манеры, сначала показалось мне хорошей идеей…

— Она и остается… — Райли не закончила фразы, заметив, как грозно поднялась бровь лорда Эшлина, не оставляя сомнений в том, что это значило.

Он прокашлялся.

— Мой брат и невестка приложили огромные усилия, заботливо оберегая Беатрис, Маргарет и Луизу с тем, чтобы в свое время они по праву заняли свое положение в обществе. — Он подался вперед. — И, как их опекун, я не могу подвергать риску их репутацию, позволяя им общаться с женщиной вроде вас.

Надутый, самодовольный ханжа! Райли отказалась от попыток польстить ему и решила сменить тактику.

— Милорд, я вижу, вы все хорошо продумали, но позвольте мне быть с вами откровенной. Сезон вот-вот начнется, и в Лондон съедется множество молодых девушек, желающих найти подходящих мужей.

— И какое отношение это имеет к вопросу о ваших услугах?

— Огромное, — заявила она. — Вашим племянницам, как бы они ни были благовоспитанны и красивы, — она замолчала и улыбнулась, прекрасно понимая, что будь они и в самом деле красавицами, он бы не прибег к ее услугам, — требуется что-то, что отличало бы их от других. Качества, которые выделяли бы их из толпы.

— Какое бы обучение им ни потребовалось, — медленно произнес Мейсон, — я уверен, кузина Фелисити вполне с этим справится.

— Мы говорим о кузине Фелисити, которую я видела, или у вас есть еще одна? — спросила Райли, надеясь разрядить обстановку. Когда ее юмор не вызвал у него улыбки, она вернулась к искренности. — Скажите мне, кузина Фелисити привлекала когда-нибудь внимание мужчины настолько, чтобы он сделал ей предложение?

Ответом было молчание.

— А я привлекала. Так часто, что и счет потеряла. Под руководством вашей кузины вашим племянницам повезет, если их хотя бы пригласят на танец.

Наконец Райли показалось, что он как будто прислушивается к ее словам, и она заговорила с лихорадочной быстротой:

— Учитывая ваши финансовые затруднения, девицы оказались в ужасно невыгодном положении по сравнению с огромным числом молодых леди с приданым. С большим приданым, следует заметить. Я вижу, вы желаете добра своим племянницам, и это достойно восхищения, но для выгодного брака требуется приданое. Чтобы иметь обеспеченное будущее, вашим племянницам нужно иметь что-то большее, чем советы кузины Фелисити, хотя и сделанные из лучших побуждений.

— Ваши рассуждения разумны, мадам Фонтейн, однако у меня есть другие планы, как обеспечить будущее племянниц.

Он произнес это уверенным тоном, но Райли могла поклясться, что услышала нотку сомнения в его голосе.

— Появились за одну ночь, милорд? Как интересно, — сказала она, устраиваясь поудобнее на стуле. — Посвятите меня.

Мейсон поднялся и, заложив руки за спину, сделал пару шагов.

— Я собираюсь жениться.

Наступила очередь Райли изумленно поднять брови. На мгновение ей стало неприятно от мысли о женитьбе лорда Эшлина, особенно на какой-нибудь жеманной девице, но она быстро поняла, что он скорее всего блефует.

— Так быстро? — спросила она. — И кто же эта счастливая леди?

Он нахмурился.

— Я предпочел бы не называть ее имени до оглашения.

«Значит, на примете у тебя никого нет», — подумала Райли.

Лорд Эшлин повернулся и снова сделал несколько неуверенных шагов.

— Как только я женюсь, мы, я думаю, уедем в имение Эшлинов, в деревню.

«Чтобы скрыться от самых настойчивых кредиторов», — хотела добавить Райли.

— Находясь там, я сумею найти подходящих мужей для моих племянниц. Людей, которые смогут оценить их нежные натуры и скромное поведение.

При этих словах Райли прикусила язык, чтобы не спросить его, неужели он искренне верит, что старые слабоумные дураки, целую вечность не появлявшиеся в городе, живущие в окружении любимых гончих, превратятся в подходящих женихов.

Слушая самого себя, Мейсон думал: неужели кто-нибудь поверит ему? Насмешливое выражение, промелькнувшее на лице мадам Фонтейн, ясно говорило, что она считает его планы на будущее такими же забавными и неправдоподобными, как последние слухи. А всего лишь пятнадцать минут назад они звучали вполне убедительно.

Впрочем, кого он обманывал — ему нужны деньги, а не жена. А его племянницы… ему даже думать не хотелось, сколько потребуется денег, чтобы заставить хоть кого-нибудь жениться на одной из них, да и то после того, как эта женщина сумеет придать им необходимый лоск.

Будь все проклято, но ему нужны она и ее театр. Если то, что он услышал вчера в клубе, было правдой и на ее пьесы билеты раскупались вплоть до стоячих мест, деньги, вложенные Фредериком, принесут прибыль, которой с избытком хватит на уплату самых крупных долгов.

Мейсон не мог не видеть иронии в создавшейся ситуации. Фредди и два его предшественника растратили фамильное состояние на актрис и им подобных, а теперь может статься, что путь, приведший Эшлинов к разорению, обернется их спасением. Но встать на этот путь — все равно что лечь в постель с врагом.

А ему меньше всего надо было думать о том, как он лежит рядом с мадам Фонтейн — красные бархатные апартаменты все еще не покидали его воображения.

— Милорд, ваши планы звучат так обнадеживающе, — начала она, вставая, — что мне даже не хочется делать вам встречное предложение, которое мои партнеры поручили мне передать вам от их имени.

— Новое предложение? — невольно вырвалось у него.

— Ну да, — ответила она с надеждой в голосе. — Мои партнеры уполномочили меня сделать его, если ваши намерения изменятся. Но вы говорите так уверенно, что сможете преодолеть свои затруднения, поэтому я не хочу отнимать у вас время.

Она нежно вздохнула и улыбнулась ему. Такой улыбкой, которая заставила бы любого мужчину забыть все свои клятвы. Забыть свою гордость, забыть все добрые намерения. Забыть, что он — Эшлин нового типа. Но не забыть, что он должен каждому кредитору в Лондоне.

Кивком Мейсон попросил ее продолжать.

— Как известно, вам полагаются проценты от нашей выручки. Мы с партнерами готовы удвоить эти проценты, что позволит вам выплатить свой долг вдвое быстрее. И к концу театрального сезона вы более чем утроите сумму, вложенную вашим братом.

Мейсон ответил не сразу. И как оказалось, его удивление и замешательство сыграли в его пользу. Райли снова заговорила, торопливо перечисляя дополнительные преимущества своего и без того уже невероятного предложения.

— Я знаю, вы сомневаетесь в моих качествах, но я обещаю вам, что буду обучать ваших племянниц исключительно благородным манерам и изяществу, — захлебываясь говорила она. — Я охотно поспорю, что ваши племянницы будут помолвлены в течение первой же недели сезона. Если этого не произойдет, я отдам мои пять процентов из трехнедельной выручки. — И мадам Фонтейн протянула ему руку: — Итак, милорд, наше соглашение остается в силе?

Мейсон не успел заключить эту, по его мнению, сделку с дьяволом, как в кабинет ворвалась его старшая племянница, Беатрис. И как вкопанная остановилась на середине комнаты. Оглянувшись через плечо в сторону еще не закрывшейся двери, она крикнула младшей сестре:

— Господи, Луиза, это правда. Зря ты обозвала кузину Фелисити выжившей из ума каргой.

Мейсон взглянул на свою старшую племянницу и увидел то, что увидела и мадам Фонтейн, — по-жеребячьи игривую белокурую девицу двадцати с лишним лет. За ней, к его ужасу, в комнату, словно разогнавшаяся свора гончих, влетела его средняя племянница, Маргарет.

Не заметив застывшую посередине комнаты сестру, девятнадцатилетняя Мэгги врезалась в Беа, и та отлетела к дивану. Результатом столкновения оказался большой кусок материи, вырванный из весьма поношенной юбки Беа.

— Дьявол тебя побери, — выругалась Беа с непосредственностью обитателя портовых притонов, указывая сестре на порванное платье. — Ты хоть раз можешь войти в комнату, не изображая пьяного солдата?

Мэгги моментально разразилась громким плачем, ее и без того красное лицо покрылось пятнами.

— Я не видела тебя, Беа, — рыдала она, — прости меня.

— Ну, ты не только глупа, но еще и слепа, — ответила сестра, прибавив букет ругательств, способных заставить покраснеть даже бывалого моряка.

— Гм, гм, — прокашлялся еще кто-то.

Мейсон поднял глаза и увидел в дверях Луизу, свою младшую племянницу: она раздраженно постукивала носком туфли по полу, потому что никто не обращал на нее внимания.

Луиза, ей было семнадцать, стояла в позе, напоминавшей позу ее матери, когда та из каждого своего появления устраивала театральное представление. Но если Каро была жизнерадостной и остроумной, то лицо Луизы выражало высокомерное презрение. Она не унаследовала элегантной грациозности своей матери. По-солдатски печатая шаг, держась как можно дальше от мадам Фонтейн, Луиза обошла ее, как будто от их гостьи можно было заразиться чумой.

Девица надменно уставилась на Мейсона.

— Бог мой, дядя. Что делает эта шлюха в нашем доме? — спросила она, указывая на мадам Фонтейн.

Он всего лишь секунду смотрел на своих племянниц и увидел свое будущее, в котором это невоспитанное, нахальное трио останется в его доме до конца жизни.

«Я люблю своих племянниц, я люблю своих племянниц…» — словно молитву повторял он, убеждая себя. Но правду не скроешь: других таких отвратительных гарпий на свете не существовало. В эту страшную минуту его блуждающий взгляд упал на мадам Фонтейн — контраст был более чем очевиден. Никогда еще дьявол так не походил на ангела. Прежде чем Райли успела убрать свою руку, он ухватился за нее как за спасательный круг и закрепил их сделку горячим рукопожатием.

Глава 4

Райли молча смотрела на их руки, соединенные в крепком рукопожатии, скрепившем это необычное соглашение, и спрашивала себя, что же с ней будет дальше. Она подняла глаза, и их взгляды встретились. Его пронзительные голубые глаза смотрели на нее требовательно, но в глубине этих глаз она сумела разглядеть отчаяние.

О черт, поняла она, он действительно верит, что Райли выдаст замуж этих нахалок! Еще очень легко сказано! У Райли появилось нехорошее предчувствие. Конечно, девицы не были уродами, и при некоторых усилиях с их стороны, она избавила бы их от ужасных манер, и они засверкали бы, как три бриллианта.

Нет, не эта часть сделки пугала ее! Ее пугал лорд Эшлин и его взгляд, скрытый очками, но тем не менее замеченный ею. В какую-то минуту она увидела в оксфордском профессоре неотразимо красивого человека. Его пальцы все еще сжимали ее руку. Райли поняла, что в заключенную ею сделку входили не только уроки хороших манер. И это становилось основной частью договора. Что-то подсказывало ей, что, несмотря на свой ученый вид и благонравие, этот Эшлин унаследовал немалую долю знаменитого шарма своей семьи. Перед его чарами не устояла бы и легендарная Афродита.

Райли хотелось освободить руку и отказаться от этой глупой сделки, даже если она и чувствовала, что сила, скрытая в его прикосновении, проникает в ее неприступное сердце. Она еще никогда не встречала мужчину, который бы не падал к ее ногам, клянясь в вечной верности, и, вероятно, поэтому лорд Эшлин раздражал ее. Это не поддавалось объяснению. Как мог какой-то очкастый, плохо одетый, дурно воспитанный дворянин возбудить в ней такое любопытство и в то же время одной своей фразой заставить ее почувствовать себя такой неуклюжей, такой некрасивой, ни к чему не пригодной?

Довольно миловидна, подумать только!

Нет, она не поддастся глупым переживаниям. Это не для нее. Райли повидала немало актрис, которые были влюблены в мужчин благородного происхождения.

Конечно, они были достаточно добры — когда это не затрудняло их. Даже великодушны — когда это не затрудняло их. Но, когда их актрисы надоедали им, эти эгоисты уходили не оглядываясь, в лучшем случае «возместив ущерб» за разбитое сердце.

Но этому дворянину не удастся разбить ее сердце!

Райли резко выдернула руку и украдкой вытерла ее о юбку, решив, что этой меры будет достаточно, чтобы разрушить его чары. Да, она сумеет это сделать. Выполнит свое обещание. Не так уж это и трудно.

Мейсон заметил, как дама вытерла руку, и подумал, как же долго он, идиот, удерживал ее.

Он чувствовал некоторую вину за то, что не был достаточно откровенен и не признался ей, что воспитанием девиц никто никогда не занимался. Ему не хотелось, чтобы Райли сбежала или упрекнула его в обмане, и он поспешил заверить ее:

— Думаю, это послужит нашей взаимной выгоде, мадам. Мои племянницы так стремятся выйти замуж.

— Дядя, — воскликнула Беатрис, — мы вовсе не стремимся выйти замуж!

Она со злостью взглянула на кузину Фелисити, которая только что незаметно проскользнула в комнату. Мейсону оставалось только удивляться, чем был вызван этот взрыв негодования. Кузина Фелисити заверяла его, что девочкам нужны мужья, и, конечно, они и сами понимают, что плохо подготовлены к выходу в свет.

Кроме того, он всего лишь хотел помочь.

— Если вы, дядя, думаете, что мы собираемся брать уроки у какой-то торговки нижними юбками, вы жестоко ошибаетесь, — заявила Луиза. — Мама пришла бы в ужас, и, я уверена, отец вызвал бы вас на дуэль уже за то, что вы оскорбляете нас, приглашая такую женщину в наш дом. Не говоря уж об этом, — она указала большим пальцем на Хасима, вошедшего в комнату вслед за кузиной Фелисити, — дикаре, которого она притащила с собой. Я не удивлюсь, если стража еще до ночи найдет всех нас с перерезанным горлом, а серебро исчезнет.

Она кивнула старшим сестрам, и вся троица, задрав носы, направилась к двери, демонстрируя сестринское согласие. Их протест мог бы произвести впечатление, если бы Мэгги не споткнулась на втором же шаге и не налетела на Беа, которая незамедлительно обрушила на сестру поток ругательств. Луиза схватила их за руки и потянула прочь из комнаты, чтобы они не натворили чего-нибудь еще и не нарушили ее планы.

У Мейсона возникло желание пожаловаться на свою судьбу небесам. Ибо в душе он не сомневался, что если выпустит своих племянниц в свет в их теперешнем состоянии, то они впишут в семейную историю такую страницу, что ее не смогут стереть и двадцать поколений Эшлинов. Еще больше ему не понравилась напряженная поза мадам Фонтейн. Оскорбительные замечания Луизы задели актрису, как, впрочем, и его самого.

Может быть, мадам Фонтейн действительно была такой, какой ее считали его племянницы и всеобщая молва, но она гостила в его доме, и поэтому ей следовало оказывать уважение, как всякой леди.

Луиза еще не закончила свою тираду в адрес дяди, не умеющего устроить их жизнь:

— Не могу поверить, дядя, будто вы думаете, что мы нуждаемся в этой… этой… шлю…

— Довольно! — громовым голосом приказал Мейсон, заставив своевольных племянниц забыть о клоунских ужимках и застыть на месте от изумления. Даже кузина Фелисити, как он заметил, вечно вертевшаяся и о чем-то хлопотавшая, замерла, пораженная внезапной вспышкой его гнева.

— Но… — снова заговорила Луиза.

— Я сказал — довольно! — И это были не пустые слова. Если он хотел восстановить доброе имя семьи, ему следовало начинать с домочадцев. Мейсон оглядел девиц, не решавшихся сбежать от его праведного гнева.

— Маргарет, не двигайся.

— Как вы смеете? — сказала Беатрис, вставая на защиту сестры. — Луиза имела полное право назвать эту женщину… Мейсон взглянул в лицо старшей племяннице.

— Беатрис, еще одно грязное слово, и ты проведешь остаток жизни в монастыре в полном молчании и до конца своих дней не услышишь ни единого звука, кроме ударов собственного сердца.

При этих словах даже мадам Фонтейн отступила от него.

Единственным, кого, казалось, не обескуражила необычная для графа вспышка гнева, был слуга дамы, Хасим. Великан стоял в углу с идиотской улыбкой на лице. Заметив, что Мейсон на него смотрит, он не отвел взгляда, а только поощрительно кивнул, словно одобряя лорда Эшлина, который наконец вступился за его хозяйку.

Мейсон умел поддерживать дисциплину на занятиях, поэтому он не предвидел особых трудностей в наведении порядка в собственной семье, состоявшей из одних женщин. Он заложил руки за спину и принял самый суровый вид, бывало, приводивший в трепет буйных студентов-первокурсников.

— Теперь, когда вы в состоянии выслушать меня… объявляю: я оставляю мадам Фонтейн, чтобы она помогла вам подготовиться к предстоящему сезону. Вы, все трое, начнете выезжать в свет в этом году.

Беа открыла рот — как он предположил, собираясь возразить. Он поднял бровь, ожидая, когда она заговорит, как будто подбивая ее отважиться и высказаться. Очевидно, он не утратил своего таланта, ибо она все же промолчала — или поняла бесполезность своих слов, или угроза заточения в монастырь произвела на нее сильное впечатление.

— Как я уже сказал, мадам Фонтейн начнет уроки сегодня.

— Сегодня?! — дружно запротестовали все.

Мейсон посмотрел на Хасима, чья улыбка, казалось, говорила: «Положи этому конец».

— Да, сегодня. И судя по тому, как вы вели себя только что, нельзя терять ни минуты.

Его решительное распоряжение было встречено с неудовольствием, но вслух никто ничего не произнес.

Мейсон глубоко вздохнул, впервые после смерти Фредди чувствуя себя хозяином своей судьбы. Он твердым шагом вышел из-за стола.

— Дядя, можно я спрошу? — Вопрос задала Луиза, что не удивило его, ибо ему была известна ее дерзость, но сейчас его поразили ее мягкий тон и милая улыбка.

— Да?

— Я понимаю, что вы наняли мадам Фонтейн с наилучшими намерениями, — сказала она, улыбаясь ему и даме, о которой шла речь. — Но что будет, когда кто-нибудь узнает о ее присутствии здесь? Узнает, что вы наняли…

— Обыкновенную проститутку? — подсказала Беа с такой же сладкой улыбкой на лице.

Луиза с досадой посмотрела на сестру и закончила свою фразу более приличным выражением:

— Скажем, леди с сомнительной репутацией для нашего обучения. Подумайте, как это могут истолковать. — Она деликатно передернула плечами.

Если бы Мейсон не прожил вместе с племянницами целых три месяца, его мог бы задеть невинный вопрос Луизы, но время, когда они могли обмануть его, прошло. Кроме того, вопрос решался просто.

— Никто не будет знать, что мадам Фонтейн бывает в нашем доме, потому что мы никому об этом не скажем.

— А слуги? — возразила Беа.

— Я поручу Белтону предупредить их, что если они не хотят потерять место, то должны соблюдать тайну.

Да и не так уж много у них слуг. Немногие оставшиеся поступили так только из преданности семье.

— Ни слова никому. Или ни у одной из вас не будет дебюта, не будет приглашений на балы, — еще раз повторил он своим племянницам.

— Вы и в самом деле думаете, что мы сможем получить рекомендации? — с благоговением прошептала Мэгги.

Мейсон улыбнулся племяннице, питая надежду, что хотя бы одна из них поймет, что занятия с мадам принесут им какую-то пользу.

— Вам придется доказать патронессам, что вы достойны получить их рекомендации. Судя по тому, что рассказывала мне кузина Фелисити, это может оказаться довольно трудным.

— Но не для нас, — заявила Луиза. Она скрестила руки на груди. — Ведь наша мама везде была желанной гостьей. И нет причины сомневаться… — она остановилась и посмотрела на сестер, — что хотя бы одна из нас получит рекомендации.

— Но нет никаких гарантий, — заметил Мейсон, — что кого-нибудь из вас удостоят такой чести, в случае если одна из вас опозорит семью.

Он замолчал, давая им время осознать услышанное. Девицы придирчиво оглядели друг друга, и каждая нашла у своих сестер недостатки, недопустимые в светском обществе. По тому, как помрачнели их лица, стало ясно, что это им не понравилось.

— Итак, вы даете мне слово? — спросил Мейсон.

Они, хотя и неохотно, кивнули и посмотрели на кузину Фелисити. Мейсон понимал их беспокойство.

— Это была ваша идея, кузина. Что вы скажете? Вы сумеете удержаться и не рассказать вашим знакомым о присутствии мадам Фонтейн в нашем доме?

Кузина Фелисити поджала губы. Ее нахмуренный лоб явно свидетельствовал о том, что от нее хотят слишком многого.

— Даже вашей портнихе, — добавил Мейсон.

— Но, Мейсон, неужели и леди… — начала она, и кружева на ее чепце затряслись.

— Нет, кузина. Никому. Это должно остаться тайной.

У бедной женщины был такой вид, как будто ее попросили появиться на приеме в королевском дворце в прошлогоднем платье. Мадам Фонтейн подошла к ней и ласково тронула за плечо.

— Подумайте о судьбе моего несчастного слуги. Я точно не знаю, но в Париже ходили слухи, что ему вырвали язык за то, что он проговорился и выдал какие-то секретные сведения. — Мадам Фонтейн вздохнула. — Очень опасно быть неразборчивым при выборе знакомств.

Мейсон едва не расхохотался, увидев, как кузина Фелисити сглотнула и покосилась на стоявшего в углу Хасима, который с негодованием взирал на свою хозяйку. В ответ она чуть заметно пожала плечами, как бы говоря ему: «Прости, друг мой». Выражение глаз Хасима не смягчилось, но он немного расслабился, давая понять, что хотел бы сказать: «Мы еще поговорим об этом».

— Так что вы скажете, кузина Фелисити? Теперь, кажется, будущее девочек зависит от вас, — настаивал Мейсон.

Она тихонько вздохнула, сдаваясь.

— Если ты так настаиваешь, Мейсон. Ты можешь мне не поверить, но многие мои друзья считают, что я храню секреты как каменная скала.

Беатрис неприлично фыркнула.

Все взгляды обратились на нее.

— А что? — спросила она.

Мейсон покачал головой. Мадам Фонтейн, бесспорно, предстояло потрудиться. Заложив руки за спину, он задумался над их видимым согласием. Ему следовало бы помнить, что его племянницы так легко не сдаются.

Снова заговорила Луиза:

— Все это хорошо, мы будем молчать, но как насчет нее? — Она указала на мадам Фонтейн словно на какой-то незнакомый предмет на обочине дороги. — И его, — продолжала она, поводя носом в сторону Хасима. — Они не очень-то похожи на тех, кто обычно гуляет по Эшлин-сквер. Кто-то обязательно заметит, как они приходят и уходят, особенно в таком виде. — Она выдержала паузу. — Если вы не знакомы со всеми нашими соседями, дядя, поверьте мне, ни один из них не обладает способностью кузины Фелисити «молчать как каменная скала. — И она улыбнулась пожилой даме, как будто сделала ей комплимент.

Хотя Мейсону не понравился тон Луизы, он был вынужден с ней: согласиться. Мадам Фонтейн выделялась в толпе, хотя, возможно, в другом платье и с более простой прической она не будет так заметна. Но Хасим? Мейсон сомневался, что можно переодеть гигантского сарацина. Он решил рассмотреть каждую проблему отдельно.

— Моя племянница права, мадам. Завтра я бы попросил вас приехать ровно в семь…

— В семь?! — в один голос с ужасом воскликнули все. Он с неудовольствием заметил, что даже мадам Фонтейн присоединилась к их хору.

— Да, в семь. Однажды один очень мудрый человек сказал что-то о ранней птичке, которой достается червячок. Мы не можем терять время, потому что до начала сезона осталось меньше месяца, — твердо заявил он и, не услышав новых жалоб, кроме неразборчивого ругательства Беа, сидевшей в углу, продолжил: — И я попрошу, мадам, чтобы вы завтра утром были одеты более подобающе для учительницы, обучающей молодых аристократок.

Единственным возражением с ее стороны была приподнятая изящная бровь. И Мейсон понимал, что это не относится ни ко времени, ни к ее манере одеваться. Райли, вероятно, удивилась, где это он собирается найти молодых аристократок.

— Как вам угодно, милорд, — сказала она.

«Ну вот, — подумал Мейсон, — все и устроилось». Он навел порядок в доме, раз и навсегда. Через несколько недель девушки будут вращаться в хорошем обществе, найдут благовоспитанных мужей и начнут самостоятельную жизнь, а он займется ее жизнью. Мейсон покачал головой. Нет, он хотел сказать, своей жизнью.

На мгновение Мейсон прикрыл глаза, представив пышную грудь, готовую выскочить из низкого выреза декольте, округлую линию бедер и кокетливое колыхание перьев на шляпе, казалось, манящих его к ней. Боже милостивый, во что он вовлек себя, пригласив эту даму в свой дом на целый месяц? Оставалось надеяться, что, лишенная роскошного наряда, она не будет так соблазнительна для его сердца. Да, убедил он себя. Вероятно, без всех этих модных ухищрений она окажется совершенно невзрачной.

— Дядя, вы меня слушаете? — Настойчивый голос Беа вернул его к действительности.

— Да? В чем дело?

Он выпрямился и постарался сделать вид, что все слышал.

— Я говорю, можно одеть эту вашу модную штучку в мешковину, но что делать с ним? Дикарей на Эшлин-сквер можно увидеть не чаще, чем снег в аду…

— Да, Беатрис. Думаю, мы тебя поняли. — Мейсон повернулся к мадам Фонтейн: — Моя племянница права. Вы не должны брать его с собой.

При таком повороте дела Хасим издал гортанный звук, заставивший кузину Фелисити испуганно вскрикнуть.

Мадам Фонтейн успокаивающе положила руку на плечо своего слуги.

— Боюсь, что не мне это решать, милорд, — вежливо произнесла она. — Хасим приходит и уходит, когда хочет. И ему доставляет удовольствие сопровождать меня, когда я выхожу из дома.

Мейсон внимательно посмотрел на нее. Он мог поклясться, что заметил в ее голосе что-то, заставившее его заподозрить, что она не откровенна. Но вероятно, как и остальные избалованные особы женского пола в Лондоне, мадам Фонтейн привыкла поступать по-своему. Однако на этот раз ей придется изменить этой традиции.

Расправив плечи, Мейсон заявил:

— Ваш слуга должен отказаться от своих привычек. Если он появится здесь вместе с вами, это вызовет нежелательные сплетни. Или он не появляется, или вы завтра возвращаете ваш долг.

Леди оглянулась и бросила на Хасима взгляд как бы говоривший: «Подожди. Я потом все устрою». Мейсону могла бы не понравиться та самоуверенность, с какой она так легко подчинилась его распоряжению, но он не мог не восхищаться ее умением обращаться со своим грозным спутником.

Райли снова повернулась к нему и кивнула в знак согласия.

Мейсон, в свою очередь, кивнул в ответ.

— Ну вот! Теперь все в порядке. — И обратился к племянницам: — Ваши уроки начнутся сейчас же. Пожалуйста, проводите мадам в зеленую гостиную.

Он знаком отпустил их и, снова сев за стол, открыл правый ящик и достал из него ненавистную бухгалтерскую книгу. Подняв глаза, он увидел, что никто не двинулся с места.

— Разве вы не собираетесь присутствовать? — спросила мадам Фонтейн. — Вы упомянули, милорд, что сами подумываете о женитьбе, и, может быть, некоторый лоск способствовал бы вашим успехам в этой области.

— Дядя женится? — ахнула Луиза. Придя в себя от изумления, она и ее сестры расхохотались.

Он посмотрел на них уничтожающим взглядом, но это не помогло — троица просто умирала от смеха.

— Что здесь смешного? — спросил он.

— Ох, дядя, — проговорила Мэгги, — вы слишком старый, чтобы искать жену.

Мейсон нахмурился.

— Я не думаю, что человека тридцати одного года от роду можно считать старым.

Это вызвало новый взрыв бурного веселья, и, к его великому неудовольствию, даже мадам Фонтейн присоединилась к девицам: ее буквально трясло от сдерживаемого смеха. Заметив, что он смотрит на нее, она прикрыла рот ладонью и кашлянула.

— Хватит! — сказала она, и ее резкий тон сразу же прекратил смешки. — Ваш дядя довольно хорош и не так уж стар. Не надо думать, что не найдется какой-нибудь женщины в городе или даже дальше… — она остановилась, как бы раздумывая, достаточна ли такая территория для его поисков, — которая могла бы принять его предложение за большую честь.

Ее покровительственная улыбка и тон, каким это было сказано, задели его самолюбие. Эта женщина говорила так, словно он был каким-то старым развратником, любящим пожить за чужой счет, единственной надеждой которого была женитьба на трехглазой старой деве, чье пребывание в свете исчислялось не годами, а десятилетиями!

Но кроме улыбки, Мейсон увидел чуть заметный вызов в ее зеленых глазах. Легкий намек, что ей хотелось остаться с ним. То есть если у него хватит храбрости рискнуть.

Проклятие! Уж не послана ли она для испытания его воли? Это уже слишком.

Напомнив себе, что Эшлины больше не клюют на такую наживку, он поклонился и кивнул.

— Благодарю за ваши добрые слова, мадам. Возможно, я как-нибудь загляну на ваши уроки. А сейчас я предлагаю вам воспользоваться тем немногим временем, что у вас осталось, и перейти в зеленую гостиную. Там стоит фортепиано моей матери, мебели мало и достаточно свободного места.

Кузина Фелисити поможет вам, если потребуется что-нибудь еще.

Вежливо поклонившись, он покинул кабинет, не дожидаясь дальнейших возражений или замечаний. Посвятив долгие годы изучению истории, Мейсон знал, что честь можно обрести, только вовремя отказавшись от своих прихотей. Он явно сохранил свою честь, поспешно сбежав из кабинета. Но ему не удалось скрыться — в главном холле он столкнулся с Белтоном.

— Сэр, — обратился к нему Белтон; это единственное слово прозвучало в холле как тревожный удар колокола. — Леди Дэландер поднимается по ступеням. Что мне делать с другими вашими гостями?

— Леди Дэландер? — Мейсон поежился. Объявление на первой полосе утренней газеты не сумело бы так быстро оповестить всех о пребывании мадам Фонтейн в их доме, как это могла сделать за несколько коротких часов леди Дэландер, хотя в отличие от газет ей за распространение сплетен не платили.

— О Боже, — засуетилась кузина Фелисити, — я совсем забыла о ней.

— Что забыли? — спросил Мейсон.

— Я пригласила ее зайти сегодня утром.

— Кузина Фелисити!

— Но ведь это было до твоего ужасного запрещения, Мейсон. Откуда я могла знать, что ты хочешь лишить меня моего триумфа?

Кузина Фелисити начала искать носовой платок.

Дверной колокольчик громко зазвонил, и все застыли на месте.

— Мне не впускать ее, сэр? — спросил Белтон с таким видом, словно послать сплетницу леди Дэландер подальше для него не составит труда.

— Вы не можете так поступить! — запротестовала кузина Фелисити. — Жозефина считает, что половина патронесс — ее близкие подруги. Оскорбим ее, и нам не видать ни одной рекомендации.

Снова зазвонил звонок, на этот раз нетерпеливо и требовательно. Дверь в дом Эшлинов начала открываться, но Белтон оказался проворнее: нажав на нее, он запер ее на задвижку.

— Мы должны впустить ее, — прошептала кузина Фелисити, — или она…

Ей не пришлось закончить фразу, поскольку леди, о которой шла речь, сделала это за нее.

— Это неслыханно! — послышался за тяжелой дверью громкий голос леди Дэландер, настолько громкий, как будто она уже стояла в холле. — Фелисити! Где вы все? — возмущалась она, сопровождая крики оглушительным стуком. — Какая наглость! Где Белтон?

Наступила пауза, которая, как они скоро поняли, означала передышку, потому что леди быстро оправилась и снова начала ругаться:

— Этот дикарь, которого я видела сегодня утром. Он, должно быть, в доме и их всех убивает! Выходи сейчас же, или я позову стражу и заставлю их выломать дверь.

Мейсону казалось, что он видит кошмарный сон: в его доме находились актриса с самой скандальной репутацией в Лондоне и ее телохранитель-сарацин, а у дверей дома стояла самая отъявленная сплетница и собиралась брать его штурмом, как во времена норманнского завоевания.

— Уходите отсюда все! — приказал он, поняв, что леди Дэландер приказала своему лакею взломать дверь.

Беатрис подхватила Хасима под руку и потащила его через открытую дверь, которой пользовались слуги, и помчалась из дома, как будто на Эшлин-сквер выпустили свору адских псов. А Луиза поволокла свою неуклюжую сестру Мэгги вверх по лестнице, они исчезли почти с такой же быстротой, как и Беа с сарацином.

Мейсон не винил их: вполне возможно, леди Дэландер упоминалась в забытых древних рукописях как одна из заблудших служительниц преисподней.

Белтон все еще выдерживал осаду у двери, но быстро сдавал свои позиции. Снаружи леди Дэландер торопила лакея:

— Нельзя терять ни минуты, Питер! Их жизни в опасности.

У Мейсона оставалось всего несколько секунд. Он схватил Райли и, хотя это было не очень любезно с его стороны, затолкал ее в ближайший чулан. Захлопнув дверь, он повернулся к кузине Фелисити:

— Ни слова, кузина.

Он собрался сделать знак Белтону, чтобы тот открыл дверь, но в этот момент дверца чулана распахнулась.

— Я не… — возмущенно начала мадам.

У Мейсона не оставалось выхода: парадная дверь начала открываться, и он понял, что должен немедленно заставить мадам Фонтейн замолчать. Позже, размышляя о том, что он тогда мог сделать, чтобы спасти положение, Мейсон только удивлялся, почему выбрал именно этот способ. Не самый достойный, не самый приличный и не самый похвальный.

Это был один из наихудших способов Фредди.

Он принес свои результаты — мадам Фонтейн замолчала, — но в то же время создал совершенно новые проблемы. Ибо как только бравшая дом приступом леди Дэландер распахнула дверь, Мейсон схватил сопротивлявшуюся мадам Фонтейн в объятия и втащил ее в чулан. Очутившись с ней внутри, он поступил как истинный Эшлин, чего раньше с ним не случалось. Он заставил леди замолчать, поцеловав ее, и понял, почему его предки оставили за собой целый хвост долгов, тянущийся от Ковент-Гардена до Воксхолла.

Глава 5

— Я не хочу… — запротестовала Райли, когда Мейсон, не растерявшись, схватил ее и вместе с ней протиснулся в чулан. Его губы прижались к ее губам, застав врасплох. Это не был ни сценический поцелуй, ни торопливый поцелуй, сорванный слишком пылким поклонником.

Его губы властно овладели ее губами, словно обладали какой-то колдовской силой. Шепот, вздох — и Райли почувствовала, что пропадает. Она уже не слышала шума, доносившегося из холла. Она ощущала только теплоту его тела, пряный аромат его мыла для бритья и вкус его губ.

Как могло случиться, что в одно мгновение этот неотесанный книжный червь, этот суровый пуританин исчез, а на его месте очутился настоящий соблазнитель, знающий как обнимать женщину и разжигать ее чувства, заставить трепетать в своих объятиях?

Хуже того, Райли почувствовала, что отвечает на его поцелуи с такой страстью, которой, как она вдруг поняла, не хватало в ее жизни. Она забыла о своем обещании, данном себе самой, стараться избегать его прикосновений, поднялась на цыпочки, чтобы еще ближе приникнуть к нему, и обвила его шею руками. Она было приоткрыла губы, отвечая на его становившийся все глубже поцелуй, как внезапно раздавшийся крик, подобный пронзительному свисту боевого топора, заставил их отпрянуть друг от друга.

— Леди Фелисити, что это значит? — кричала леди Дэландер.

— Тс-с, — прошептал лорд Эшлин.

Но Райли и так все еще не могла отдышаться, не говоря уже о том, что стук ее сердца, как ей казалось, был слышен во всем доме.

— Я жду ответа, — потребовала леди Дэландер. — Что все это значит?

— Значит что? — ответила кузина Фелисити.

— Дверь! Белтон запер передо мной дверь.

Как жаль, что им помешали, поймала себя на мысли Райли. Ей хотелось набраться смелости и подставить ему свое лицо, чтобы Мейсон еще раз поцеловал ее.

Ах, о чем это она думает? Вот что значит иметь дело с благородными людьми — с ними трудно самой оставаться благородной! Ведь ей следовало бы возмутиться, почувствовать себя оскорбленной. И уж конечно, не ждать, что он поцелует ее снова.

Между тем в холле кузина Фелисити рассмеялась:

— Белтон? Ты не впустил леди Дэландер в дом?

— Нет, мадам, я бы никогда не осмелился усомниться, что в этот дом могут войти только по приглашению — вашему или лорда Эшлина. — Саркастическое замечание Белто-на прозвучало так, словно он имел в виду именно ее.

— Говорю вам, меня не пускали в ваш дом, — настаивала леди Дэландер. — Передо мной захлопнули дверь. — Последовало хриплое сопение, словно она заиграла на волынке.

— Мерзкая женщина, — прошептал Мейсон.

Райли охотно согласилась. Хотя она еще не видела почтенную леди, но без труда могла представить ее. Она видела подобных ей дам в театре: они сидели в собственных ложах и тыкали веерами в окружавшее их «падение нравов», а затем восторженно делились сплетнями и скандальными новостями со всеми, кто только соглашался их послушать.

— Ох уж эта дверь, — посетовала кузина Фелисити. — Она плохо открывается после каждого дождя. Ужасно неудобно. Я говорила лорду Эшлину, что ее надо починить, да разве он меня слушает?

— Не открывается после дождя? — недоверчиво спросила леди Дэландер. — Леди Фелисити, сейчас нет дождя.

— Вы правы. Так вот почему она должна была открыться.

Кузина Фелисити своим бестолковым поведением по-своему делала доброе дело, отвлекая нежеланную гостью, но это продолжалось недолго. Леди Дэландер, как поняла Райли, была более чем настойчива.

— Ладно, хватит о двери, — сказала она кузине Фелисити. — Я отчетливо видела, как в ваш дом вошел дикарь, а с ним женщина в платье, скажем, более чем неприличном.

— Более чем неприличном? — прошептала Райли. — Ну, этой женщине следует узнать, что это платье — крик…

Очередной поцелуй заставил ее замолчать — такой же быстрый и неожиданный, как и первый, проникающий до самого сердца.

Мейсон притянул ее к себе.

Да как же он смеет, хотелось ей воскликнуть, но ее тело вело себя самым постыдным образом. Охваченная желанием прижаться к нему, Райли положила руки ему на плечи. Что же, черт возьми, она делает, предлагая ему себя как самая последняя распутница, а именно таковой он, должно быть, ее и считал. Райли вырвалась, и в тусклом свете, пробивавшемся из-под двери, они посмотрели друг на друга.

В его глазах она увидела неудовлетворенное желание, и это испугало ее, но в то же время ей захотелось дать ему то, чего он был лишен.

Он приложил палец к ее губам:

— Тс-с! — Это прикосновение обжигало ее не меньше, чем прикосновение его губ. — Молчите!

У нее хватило сил кивнуть. Райли готова была сделать все, чего бы он ни попросил, только бы не нарушать блаженное ощущение его близости.

— Говорю вам, я видела, как ужасный дикарь входил в ваш дом! — настаивала леди Дэландер.

— Дикарь на Эшлин-сквер? — с недоверием повторила кузина Фелисити. Она понизила голос, но и за закрытой дверью чулана они услышали ее: — Жозефина, а не разбавили ли вы опять свой чай хересом?

— Конечно, нет, — с негодованием ответила леди. — Я знаю, что видела. А видела я, как дикарь со страшной саблей вошел в ваш дом. Удивительно, как вам не перерезали горло. Я велела сыну срочно позвать стражу.

— Только не это, — простонал Мейсон.

— О Боже, он ведь не сделал этого? — перепугалась кузина Фелисити.

— Позвал стражу? — переспросила леди Дэландер. — Нет, он отказался. Сказал, что это, вероятно, связано со странными университетскими занятиями лорда Эшлина и не стоит обращать на него внимания. Но вы меня знаете, Фелисити! Я не буду сидеть сложа руки, когда мои друзья в опасности. Поэтому я набралась храбрости и пришла сюда, чтобы самой помочь вам.

— Настоящая леди Макбет, — прошептала Райли. — Терпеть не может, когда все хорошо. — Она изменила голос, подражая леди Дэландер: — Прочь, проклятое пятно!

Глаза лорда Эшлина изумленно расширились, и на губах мелькнула несвойственная ему веселая улыбка.

Райли могла бы поклясться, что этот человек не может так улыбаться. К тому же эта улыбка придавала ему неотразимое очарование, уже замеченное ею раньше.

— Жозефина, что бы я делала без такого верного друга, как вы? — вопрошала кузина Фелисити. — Но вы зря беспокоились. Подумайте сами, я убеждена, что лорда Эшлина посетил человек, вернувшийся из каких-то диких мест. И он был в заморском платье.

— Так вам надо предупредить его, чтобы он не водился с такими людьми. Это Эшлин-сквер, а не Оксфорд с его разношерстной толпой.

— Вы совершенно правы. Уверяю вас, я передам ему ваше мнение, как только он вернется. А пока поднимитесь наверх, и мы с вами выпьем чаю, — сказала кузина Фелисити. — У меня очень интересные новости относительно мисс Пиндар и моего дорогого Мейсона.

— Вы хотите сказать…

Голоса женщин удалялись, слышны были их шаги на лестнице, увлеченная сплетнями пара поднималась наверх. Как только за ними закрылась дверь гостиной кузины Фелисити, Белтон распахнул дверь чулана.

Там, к ужасу невозмутимого дворецкого, он обнаружил своего хозяина, который, обнимая актрису, целовал ее самым непристойным образом. Прослужив сорок лет в доме Эшлинов, дворецкий вспомнил, что этот чулан не впервые используется хозяевами не по назначению.

Мейсон слишком поздно заметил, что дверь широко открыта и свидетелями сцены, унижающей его достоинство, являются не только Белтон, но ошеломленные горничная и лакей.

Он быстро отстранил от себя мадам Фонтейн, может быть, слишком резко, потому что она пошатнулась и теперь стояла покачиваясь, словно выпила бутылку портвейна. А эти проклятые перья на ее шляпе покачивались и подмигивали ему, как трио заговорщиков! И когда ее взгляд упал на Белтона и остальных слуг, ее щеки так ярко вспыхнули, как будто она никогда в жизни не была так смущена.

Теперь Мейсон узнал о ее чувствах — и это после того, как он все утро посвящал Белтона в свои планы по наведению порядка в доме и намерения вернуться в Оксфорд. А потом взял и совершил этот… этот непростительный поступок. Огромный шаг назад в возрождении рода Эшлинов.

— Хорошо, да, вот теперь, кажется, все в порядке… — бормотал Мейсон, выходя из чулана с таким видом, словно в его поступке не было ничего необычного. — Я вижу, леди Дэландер отправили наверх без особых осложнений. Хорошая работа, Белтон. Если ты наймешь карету и разыщешь мистера Хасима, мы проводим наших гостей, «Вот так и следует выходить из затруднительных положений», — подумал он, когда Белтон отправил лакея за каретой и ему оставалось только разобраться с дамой.

Впервые он пожалел, что не обладает опытностью Фредди в таких делах. Его брат нашел бы нужные остроумные слова, которые бы заставили их обоих рассмеяться и тем положить конец неловкости. Пока Мейсон соображал, что сказать, отбросив около дюжины сухих фраз, пришедших ему в голову, Райли вышла из чулана вслед за ним. С легким вздохом она начала приводить в порядок свое платье и шляпку и затем поправила волосы.

— Можете не беспокоиться, — сказал он. — Вы выглядите вполне презентабельно.

Она подняла брови.

— Презентабельно? — Она повернулась к нему спиной и раздраженно топнула ногой.

Черт! Опять он оскорбил ее. И не имеет ни малейшего представления зачем.

— Я хотел сказать, что у вас такой вид, как будто ничего не произошло. Да ничего и не произошло, не правда ли?

Мейсон засмеялся, надеясь, что и Райли найдет ситуацию забавной, хотя сам он не видел в ней ничего смешного. Особенно сейчас, когда ему хотелось снова обнять ее и продолжить то, чем он занимался. О да! Это было бы прекрасным выходом.

Обернувшись, Райли взглянула на него через плечо.

— Полагаю, устраивать любовные свидания в чулане входит в привычки вашей семьи, но не в мои, должна заметить.

— И не в мои тоже, — выпрямился он. — Это… это… просто случайность.

— Случайность… — Райли оскорбленно подняла голову.

Конечно, Мейсон не хотел говорить ей правду — что он никогда еще не испытывал ничего подобного. Ему казалось, что, обнимая ее, он держит в руках что-то неуловимое, полное жизни и огня. Как он мог сказать ей, что один поцелуй вернул ему все, от чего он отрекся? Что теперь, когда он узнал сладость ее губ, воспоминания о ее поцелуе будут преследовать, отравляя душу?

— Так что же? — спросила Райли.

— Что? — Он посмотрел на нее.

Подняв голову, она удивленно взирала на него, как бы подсказывая, что теперь его очередь подавить реплику.

Он пожал плечами, ибо не имел ни малейшего представления о том, что говорят в подобной ситуации.

— Разве вы не собираетесь извиниться? — наконец спросила она.

Извиниться? Очевидно, в данных обстоятельствах следует выражать сожаление. Но Мейсон не сожалел, что поцеловал ее. Он улыбнулся, обрадованный, что хоть один из них обладает опытом в данной области. Он не видел в этом особой необходимости, но ведь светские правила уже не раз удивляли его.

Он заложил руки за спину и стоял перед ней, покачиваясь на каблуках.

— Мадам, я искренне сожалею и приношу вам извинения за свою несдержанность. Поцеловав вас, я совершил непростительный и недостойный поступок.

«Вот и все, — подумал он. — Это должно решить все проблемы».

Ее лицо снова вспыхнуло, на этот раз отнюдь не от смущения. У нее был такой вид, словно леди собиралась убить его.

— Ах вы, глупый, заносчивый, черствый…

Мейсон очень обрадовался появлению в холле Белтона и Хасима, ибо у него было предчувствие, что она собирается перейти к более серьезным оскорблениям.

— …Эшлин! — закончила Райли.

Очевидно, быть Эшлином — это самое отвратительное, что она только могла придумать. Но, принимая во внимание семейную репутацию, было наиболее подходящим эпитетом.

— Хасим, — сказала она, — мы уезжаем.

Подхватив юбки, она, шурша шелком, направилась к парадной двери с видом оскорбленной Клеопатры.

— Нет, не через парадный вход, — остановил ее Мейсон.

Мадам Фонтейн медленно повернулась к нему, вопросительно подняв бровь.

— Вас могут увидеть, мадам, — пояснил за хозяина Белтон.

— Понимаю, какой это будет удар по вашей репутации, — заметила она.

Мейсона передернуло.

— Сюда, мадам, — сказал Белтон, кивая в сторону черного хода. — Вас ожидает карета на заднем дворе.

— Милорд, — чопорно произнесла она, кивнув Мейсону.

Он в ответ поклонился. Распрямляясь, он заметил, с каким озадаченным видом посмотрел на него Хасим, словно пытаясь понять, что именно произошло между ними за короткое время, прошедшее после вторжения леди Дэландер.

— Значит, до завтра, — сказал ей вслед Мейсон. — В семь.

— Да, милорд, — ответила она. — Мы будем здесь ровно в семь.

Он поперхнулся.

— Мы?

— Да, — твердо сказала она. — Хасим и я.

Покачав головой, Мейсон возразил:

— Я думал, мы договорились, что мистер Хасим не будет сопровождать вас.

— Я передумала, — сказала она. — Услуги Хасима будут необходимы девицам на их первом уроке.

Мейсон взглянул на немого турка. Ему было страшновато задать вопрос.

— И чему же вы будете их обучать на первом уроке?

Она ответила еще более вежливой улыбкой.

— Тому, как защитить себя от нежелательных и неприятных ухаживаний похотливых хлыщей, которых девушки наверняка встретят в ваших кругах. — Она повернулась к Белтону: — Моя карета ждет меня, проводите нас, сэр.

Мейсон мог бы поспорить, что никто еще не видел ни в одном лондонском доме и ни на одной сцене, чтобы удалялись с видом такого оскорбленного достоинства, как это сделала мадам Фонтейн.

Дом Эшлина оказался не единственным в фешенебельной части Лондона, который посетили нежеланные гости. Слуга постучал в дверь, и маркиз Кэристон нахмурился.

— Что еще?

— Милорд, опять пришел этот человек.

— Поблизости есть кто-нибудь, Сандерс?

— Никого, милорд.

Сложив газету, его милость махнул рукой.

— Проведи его сюда и постарайся, чтобы никто его не заметил.

Покинув свое любимое кресло, он налил себе бренди и одним глотком выпил его. Новости должны были быть необычайными, если такой тип, как Натли, явился в дом среди белого дня. Маркиз прекрасно знал, кому он обязан этим неприятным визитом.

«Будь она проклята! Пусть убирается к черту», — думал он, подливая себе бренди. Эта женщина погубит его. Он с силой сжал бокал. Нет, если она… Его злобные размышления прервало появление посетителя.

— Натли, — сказал маркиз, указывая на жесткий стул в углу, вполне подходящий для человека низкого происхождения.

Всякий, кто посмотрел бы на высокого красивого гостя, вошедшего в личные апартаменты маркиза, никогда бы не подумал, что он родился и вырос в трущобах, поскольку он обладал внешними данными наследника самого высокого титула.

Ничто в этом одетом по последней моде, с аристократически тонким носом, темными густыми волосами и атлетическим сложением человеке не вьщавало известного обитателям лондонского дна по кличке Ломала — прозвище, полученное им за умение сломать человеку шею одним движением руки.

Но в отличие от большинства собратьев по ремеслу Натли не было суждено испытать ужасы преждевременной смерти на виселице. Невероятно привлекательная внешность, прекрасные манеры и изысканная речь, которые он перенял у самых лучших клиентов своей матери-проститутки, часто позволяли ему выдавать себя за джентльмена, и он занимался тем, что выполнял щекотливые поручения и делал грязную работу, до которой истинный джентльмен не смел опуститься.

Натли скользнул взглядом по предложенному ему жесткому стулу в углу комнаты и, с вызовом посмотрев на хозяина, занял более удобное кресло перед камином. И хотя лорда Кэристона переполняло негодование, этот дворянин, сын аристократов, ведущих свое происхождение от победителей при Гастингсе, был слишком труслив и побаивался такого опасного человека, как Натли. Не желая, чтобы ему самому свернули шею, как рождественскому гусю, лорд Кэристон успокоил свою гордость тем, что, налив себе бренди, не предложил выпить своему гостю. Сейчас годилось и такое маленькое унижение.

— Не помню, чтобы посылал за тобой, Натли.

— Простите меня, ваша милость, что пришел без приглашения. — Натли был вежливым негодяем. — Я только что получил кое-какие известия о ней и подумал, что вам следует о них знать.

Лорд Кэристон кивнул, показывая, что слушает.

— Она нашла покровителя.

Слова доходили до лорда медленно, как и потребляемое им превосходное бренди. Но, когда он осознал услышанное, оно не доставило ему удовольствия. Вот если бы она искала помощи у члена высшего общества, то это был бы лишь вопрос времени, когда она…

— Кого? — прошептал он, со страхом ожидая ответа.

Натли рассмеялся, что с ним случалось очень редко, но этим он успокоил его милость, который решил, что не все еще потеряно.

— Графа Эшлина.

Откинувшись на спинку кресла, Кэристон пожалел, что не может разделить веселья Натли.

— Что, черт побери, связывает их?

— Я занимаюсь этим.

— Этого недостаточно, — резко ответил Кэристон, забыв о своем страхе перед человеком, сидевшим напротив.

Натли внимательно посмотрел на него.

— Нечего беспокоиться. Я справлюсь. Как я слышал, этот Эшлин — тряпка.

— Если бы ты действовал правильно с самого начала, мы бы сейчас это не обсуждали.

Натли не рассердился, а только пожал плечами.

— Это вы хотели разрушить ее дело. Если бы мы поступили по-моему в самом начале, ее бы тут не было, и вам не о чем было бы беспокоиться.

Выражение отвращения на лице Натли напомнило маркизу собственного отца, на лице которого тоже часто появлялось такое выражение, когда он хотел показать, что сомневается, хватит ли у сына духа сделать то, что необходимо.

Поднявшись, лорд Кэристон снова хлебнул бренди. Недоброе тепло разлилось по его телу, придавая ему недостающую смелость для следующего — крайне необходимого, но отвратительного шага. Приказа убить ее.

Он уставился на почти пустой графин, янтарная жидкость завораживала его.

Убить. Вот и найдено слово, которое принесет успокоение человеку, занятому таким делом.

— Так чего же вы хотите от меня? — спросил Натли.

— Избавься от нее, но пусть все выглядит как несчастный случай.

Натли встал.

— Несчастные случаи — моя специальность, но было бы интереснее поиграть с ней немного.

— Нет! — гаркнул Кэристон. — И найми кого-нибудь со стороны. Я не могу допустить, чтобы упоминалось мое имя. — На минуту его поддерживаемая алкоголем бравада пересилила его обычную трусость. — В случае если что-то не удастся, я не заплачу.

Натли рассмеялся и вплотную подошел к нему.

— Заплатишь, хозяин. Или все благородные люди в городе будут оплакивать еще один необъяснимый несчастный случай. — Натли, прищурившись, пристально смотрел на лорда Кэристона, пока тот не заморгал.

— Вот так, — сказал Натли. Он взял бокал и налил себе выпить. — А что делать с этим ее лордом?

— Действуй побыстрее и не позволяй ему вмешиваться.

— Это не так уж трудно. Я займусь этим прямо завтра, — заявил Натли. — Но я не понимаю, что вас беспокоит: это не тот человек, на которого следует обращать внимание, насколько я слышал.

Если бы они обсуждали предыдущего графа Эшлина, он спокойно мог бы предложить Натли выпить за их обоюдную удачу. Но маркиз не находил повода для этого.

Мейсон Сент-Клер, граф Эшлин был умен, и, если кто-то и мог разгадать тайну Райли Фонтейн, то именно человек, решивший стать первым святым Эшлином.

Глава 6

— Черт возьми, вот и Дэл, — проворчал Мейсон, когда на следующее утро, выглянув в окно, увидел лорда Дэландера. Он гарцевал на одной из своих лучших лошадей и вел в поводу такую же чистокровную лошадь для Мейсона. В отличие от своей матери Дэл был добродушным молодым человеком и надежным другом, хотя, к сожалению, и не умел хранить секреты. Дэл любил поделиться хорошей историей.

— Белтон, часы заведены? — спросил Мейсон, проходя через холл. Эти часы, украшенные затейливым орнаментом, Каро нашла в Италии во время свадебного путешествия. Глядя в упор на золотые филигранные стрелки, он надеялся, что часы неверно показывают время. — Не может быть, что сейчас уже половина восьмого.

Белтон чуть заметно приподнял густые седые брови, намекая, что подобное заявление абсурдно.

— Ладно, полагаю, они идут точно, — поспешил поправиться Мейсон, не желая обижать дворецкого.

— Милорд, — сказал Белтон, — кажется, лорд Дэландер приехал раньше назначенного часа.

Мейсон покачал головой: возникло затруднение. Появление Дэла в столь ранний час означало, что этот повеса не ложился всю ночь и теперь ищет места, где бы поспать — где угодно, но только не в собственном доме. И сейчас он ожидает приглашения к завтраку.

— Я ясно объяснил ей, как важно соблюдать тайну, а теперь… — Мейсон умолк, поймав на себе неодобрительный взгляд Белтона, красноречиво говоривший, что дворецкий считал партнерские отношения Мейсона с дамой сомнительной репутации чистым безумием. Безграничное презрение Белтона к театру уступало лишь его яростной ненависти к женщинам определенного поведения.

Конечно, дворецкий никогда не сказал бы хозяину, что кто-то является неподходящим для него обществом, но обладал способностью не оставлять у других никаких сомнений в том, что думает этот бескомпромиссный человек.

— Она опаздывает, — повторил Мейсон.

— Она актриса, милорд. — Белтон покачал головой, словно эта короткая фраза все объясняла.

— Вот именно, — проворчал Мейсон. — Ненадежна и непостоянна. И таковы не только актрисы, Белтон, — все женщины И стоит ли удивляться, что я выбрал жизнь ученого? Как только я избавлюсь от моих племянниц, — сказал он, кивнув в сторону лестницы, откуда сверху доносились пронзительные, как у базарных торговок, голоса, спорившие из-за шляпки, — и расплачусь с долгами Фредди, я вернусь к моим книгам и занятиям, к спокойной жизни, которой я наслаждался в Оксфорде.

Он прошелся по холлу и остановился у окна, чтобы взглянуть на площадь. Хотя единственным новым лицом, появившимся там, была молоденькая служанка, ходившая куда-то по поручению хозяйки, это не успокоило его.

Дэл в это время слез с лошади и оглядывался в поисках слуги, чтобы отдать ему поводья.

В любой момент на площади могла появиться карета мадам Фонтейн, и тогда — благодаря Дэлу — рискованная затея с участием самой известной в Лондоне женщины станет достоянием широкой публики.

Еще вчера все казалось таким простым — он сказал ей, что будет искать невесту и женится по расчету. Вечером Мейсон выезжал с твердым намерением найти свою графиню. Он посетил один за другим несколько приемов, повидал нескольких наследниц и был представлен состоятельным вдовам, но общение со всеми этими слишком респектабельными светскими дамами заставило его. задуматься: а сможет ли он прожить всю жизнь, не испытывая той страсти, которую познал в объятиях мадам Фонтейн? Зачем только он поцеловал ее! Это спутало все его планы.

— Милорд, — сказал Белтон, — полагаю, вам бы лучше перехватить его, пока не поздно.

Мейсону ничего другого не оставалось, как выйти из дома и поскорее увести Дэла подальше. Подойдя к двери, он предупредил Белтона:

— Когда приедет мадам, проводи ее в зеленую гостиную и постарайся, чтобы девушки явились туда немедленно. И не пускай в дом никого, ни одной души, пока я не вернусь.

Взяв у дворецкого свою шляпу и захватив хлыст для верховой езды, Мейсон вышел и, спускаясь по ступеням, натолкнулся на служанку, которую заметил ранее на площади.

Он поддержал ее, не дав упасть, и извинился: «Простите, мисс». Нетрудно было понять, почему он не заметил ее: серая накидка служанки почти сливалась с цветом каменных стен и мостовой.

— Все в порядке, милорд, — тихо произнесла она, когда он было двинулся дальше, — полагаю, я заслужила, чтобы меня сбили с ног за то, что я так опоздала.

Мейсон пропустил ее ответ мимо ушей, поскольку он уже спустился со ступеней, и, только здороваясь с Дэлом, неожиданно понял значение ее слов и узнал этот нежный голос.

«Опоздала».

Сент-Клер резко обернулся и оказался лицом к лицу со служанкой, которая была совсем не такой бесцветной, какой показалась ему с первого взгляда. Оказалось, мадам Фонтейн подчинилась его приказу подстричь свои вызывающие перья. Теперь на ней была безобразная бесформенная накидка, в какую обычно кутаются служанки и компаньонки знатных дам. Зато на голове красовалась живописная шляпка. Хотя шляпка и не представляла того чудовища из лент и перьев, которое он привык видеть на ее голове, тем не менее эта кокетливая шляпка с опущенными полями, зеленым бантом и двумя перышками совсем не походила на скромный головной убор учительницы.

«Неужели эта женщина никогда не выходит из дома, не украсив себя перьями»? — подумал он, глядя на пару перышек, нахально раскачивающихся на ее макушке.

Эти проклятые перья просто издевались над ним. Мало того, мадам Фонтейн повернулась, и распахнувшаяся накидка открыла его взору элегантное бледно-зеленое платье с глубоким декольте, позволяющим любоваться прекрасными формами ее пышной груди, которые уже были ему хорошо знакомы.

Но что глубоко потрясло Мейсона, так это ее лицо. Без пудры и прочих ухищрений, оно сияло свежестью и чистотой молоденькой деревенской девушки. Чуть окрашенная легким розовым румянцем кожа, прежде скрытая слоем грима, казалось, светилась, отчего еще ярче горели ее нежные алые губы. К своему изумлению, Мейсон даже заметил на переносице намек на кокетливые веснушки — их можно было сравнить со слабым светом летних звезд, едва заметных в ранних сумерках. У мадам Фонтейн веснушки? Весь его мир перевернулся от прозаичности этого открытия.

Черт, этот нежный ангел не мог быть той неприятной женщиной, которая вчера ворвалась в его дом. Нет, эта девушка выглядела в точности как та неведомая английская мисс, на которой, как он сказал, он намерен жениться.

— Милорд, — прошептала она, — я сказала, что прошу прощения за свое опоздание. Что-то еще не так? Шляпка? Платье? — Как будто почувствовав его изумление, она смущенно прикрыла лицо рукой.

— Что или, вернее, кого ты прячешь от меня, Сент-Клер? — вмешался Дэл и попытался оттеснить Мейсона в сторону.

Мейсон твердо стоял на месте и не отступил. Пока он сердился на себя за то, что в нем снова вызывает поэтические чувства женщина, которая больше напоминает Елену, способную разрушить его Трою, чем Афродиту, вдохновляющую его на неожиданное сочинение любовных од, он совершенно забыл о стоявшем рядом Дэле.

— Вы должны извинить Сента, у него ужасные манеры, — сказал Дэл. — Не удивляюсь, что он просто прирос к месту. Такое очаровательное создание, как вы, заставит любого забыть о вежливости. — Он улыбнулся, сунул поводья в руки Мейсону и, ловко обойдя его, взял Райли за локоть.

— Алистер Балфур, виконт Дэландер к вашим услугам, моя дорогая. А вы?

— Я в восторге, — ответила она, убирая его руку со своего локтя.

— Как и я, — рассмеялся Дэл и повернулся к Мейсону: — Ты скрывал от меня, Сент, у тебя здесь настоящий ангел. Как я понимаю, ты женился?

Мейсон не видел ничего, кроме приближающейся катастрофы, иначе он бы не поспешил с ответом:

— Нет, леди не моя жена.

Не успев закончить фразу, он понял, что совершил ошибку, увидев, как загорелись глаза Дэла.

— Еще лучше, — ответил его друг. Дэл снова повернулся к Райли: — Значит, вы можете быть уверены, что я буду ухаживать за вами совершенно бессовестно, не опасаясь, что мой друг вызовет меня на дуэль. Он напрасно потратил время в этом своем Оксфорде. Просто бездарно. Лучший парень в городе. Помню, когда нас выпустили из Санборнского аббатства…

— Дэл, — перебил его Мейсон, — сейчас не время.

Дэл кивнул:

— Конечно. Зачем мне очаровывать леди твоими подвигами, когда я уверен, что ей хочется услышать о моих?

Он опять рассмеялся, и, к большому неудовольствию Мейсона, мадам Фонтейн присоединилась к Дэлу. Ее заразительное веселье действовало, как действует на язык пенящееся шампанское.

Она никогда так не улыбалась в его присутствии — правда, он не давал ей для этого повода, и все же она не должна была смотреть на Дэла так, как будто из его уст сыпались не слова, а золото. Более того, ее веселое настроение только подогревало интерес Дэла.

— Дайте-ка мне подумать, — начал он. — Я никогда не забываю хорошенького личика, а ваше не просто восхитительно, но еще и знакомо. Мы встречались?

Райли не успела ответить, как вмешался Мейсон:

— Сомневаюсь, Дэл. Леди недавно приехала из деревни.

Он должен был отдать должное Райли, которая, услышав эту ложь, лишь слегка повела бровью.

— Из деревни? Нет, не думаю, я видел вас где-то в другом месте. Здесь, в городе, и недавно, насколько я помню.

Дэл снова взял ее руку и на этот раз явно не собирался отпускать, не добившись ответа.

— Вы были на музыкальном вечере у леди Туайер на прошлой неделе?

Мейсон подыскивал подходящее объяснение, но тут из дверей выбежала кузина Фелисити, облако муслина и кружев развевалось на ней, как на пляшущем дервише.

У нее из головы, очевидно, не выходила страшная угроза Мейсона, что, если хотя бы намек на пребывание мадам Фонтейн в их доме сорвется с ее губ, ей больше не разрешат ездить в театр или оперу — два самых удобных места, где можно было узнать последние сплетни. Она буквально остолбенела, увидев лорда Дэландера, склонившегося над рукой мадам Фонтейн.

— А, вот и вы, — сказала кузина Фелисити — Я ужасно беспокоилась.

Она схватила мадам за руку и оттащила от Дэла, который проявлял к даме слишком уж пылкое внимание.

— Миледи, доброе вам утро, — сказал лорд Дэландер, кивая кузине Фелисити. — Может быть, вы мне скажете, кто эта ваша милая гостья?

— Она… она… — Кузина Фелисити перевела взгляд с лорда Дэландера на Мейсона и наконец на мадам Фонтейн, не переставая с бешеной скоростью моргать ресницами за толстыми стеклами очков.

Дэл, явно заподозривший, что дело нечисто, склонил голову набок.

— Ладно, вы двое знаете это очаровательное создание или нет?

— Конечно, мы знаем ее, милорд, — поспешно ответила кузина Фелисити и снова посмотрела на Мейсона.

Тот пришел ей на помощь:

— Я как раз объяснял лорду Дэландеру, что леди недавно приехала из деревни.

— Из деревни? — повторила кузина Фелисити. Лицо ее озарилось улыбкой. — О да, конечно, лорд Дэландер, она только что приехала из деревни.

— Я не верю ни одному из вас, клянусь, я уже встречал эту леди. — Виконт улыбнулся. — Теперь я вспомнил, где я видел вас, вы дразните меня своей таинственностью, но теперь вы не отопретесь, я разгадал вас. — Он с усмешкой посмотрел на раскрывшую рот кузину Фелисити и оцепеневшего Мейсона. — Я точно помню, где я вас видел. В театре! В этом маленьком восхитительном театре на Бридж-стрит.

Не обращая внимания на побагровевшее лицо Мейсона, Райли одарила виконта ослепительной улыбкой. После вчерашнего отвратительного поведения лорда Эшлина она покажет этому надутому буквоеду, как джентльмен должен обращаться с леди. Она даже не будет думать о его необъяснимом поцелуе, ибо и так почти всю ночь вспоминала каждую минуту, проведенную в чулане. Нет, у нее есть и другие причины сердиться на него.

Это он заманил ее и обманул самым бессовестным образом со своими ужасными племянницами. У него хватило наглости назвать их благовоспитанными. У диких барсуков манеры лучше, и они легче поддаются дрессировке!

И это он настаивал, чтобы она появлялась здесь в подобающем платье, что она и сделала, хотя немного опоздала и не выполнила все его требования. Но у нее на то были веские причины.

Для того чтобы выглядеть скромно, согласно приличиям, она потратила ночью несколько часов, превращая в накидку занавеску из одной не очень популярной пьесы. Другое дело платье, скрывавшееся под накидкой. Будь она проклята, если когда-нибудь еще он назовет ее довольно миловидной. И она явно зашла слишком далеко, явившись в самом модном весеннем платье, ибо, глядя на нее, он только нахмурился.

Это Мейсон настаивал, чтобы она сменила туалет, что и послужило причиной ее опоздания: ей с большим трудом, несмотря на помощь Хасима, удалось подозвать наемную карету. Когда она была в своем обычном платье, кучера выстраивались в очередь, чтобы отвезти ее, теперь же, когда она походила на старую деву-гувернантку, они проезжали мимо, даже не взглянув в ее сторону.

А сейчас он хочет, чтобы она вела себя как какая-то деревенская дура? Прекрасно! Она сыграет с ним невинную шутку, которую долго не сможет забыть его слишком любвеобильный друг.

— О, милорд, — с придыханием произнесла она сладким голосом, обращаясь к виконту, — не понимаю, как вы могли меня там видеть, если я никогда не была в театре.

Для большего впечатления Райли скромно потупилась. Взглянув из-под опущенных ресниц, она увидела, что ее представление имело у виконта успех. Очевидно, он не видел ее в роли целомудренной и честной молодой девушки в «Деве у дороги».

Лорд Дэландер затряс головой:

— Нет, вы, должно быть, шутите. Я знаю, что видел вас раньше, я таких вещей не забываю. Это было в театре, уверяю вас.

Райли вздохнула.

— Не понимаю, как такое могло произойти. Мой опекун всегда говорил мне, что театр полон самых мерзких развратников и это не место для невинной души. И из уважения к его бесценному мнению я взяла себе за правило следовать его мудрым советам.

На самом деле Агги обычно заканчивал свои рассуждения о лондонской публике глубоким вздохом удовлетворения и словами: «Господи, благослови каждого из них», но лорду Дэландеру было необязательно об этом знать.

— Да-да, — подхватила кузина Фелисити. — Как она могла оказаться в театре, если только что приехала? Вы ошибаетесь, лорд Дэландер. — Леди вздохнула, показывая, что теряет терпение и заканчивает этот разговор, и взяла Райли под руку. — Пойдемте, дорогая. Девочки так рады, что вы наконец вернулись с прогулки. — Она повернулась к лорду Дэландеру: — Вы когда-нибудь слышали такое: выйти подышать свежим воздухом, и не где-нибудь, а в Лондоне, да еще без сопровождения.

— Боже мой! Я плохо поступила? — ахнула Райли.

— Деревенские привычки, — заметила кузина Фелиси-ти, обращаясь к лорду Дэландеру, кивая головой с серьезным, но снисходительным видом.

— Не бойтесь, моя дражайшая леди, — выступил на ее защиту виконт. — Со мной ваша репутация в безопасности. И когда вы пожелаете выйти из дома, я сочту за честь лично сопровождать вас.

С сияющей улыбкой Райли ответила ему:

— Милорд, как вы добры, как благородны. Мой опекун предупреждал меня, что следует остерегаться лондонских мужчин: не успеешь и оглянуться, как они самым бессовестным образом могут воспользоваться невинностью леди. Она улыбнулась графу Эшлину, надеясь, что ее слова попали не в бровь, а в глаз. — Как приятно находиться в обществе мужчины, который искренне заботится о самом драгоценном для леди — ее репутации.

Конечно, она переигрывала, но ей очень нравилось наблюдать, как ее речь заставляет лорда Эшлина содрогаться, словно готовый к извержению вулкан.

После всего сказанного кузина Фелисити попыталась увести за собой Райли в глубину дома, но лорд Дэландер не собирался сдаваться. Кашлянув, он снова заговорил:

— Я никогда не ошибаюсь, когда дело касается хорошенького личика. А ваше, мисс… — Он остановился, глядя то на лорда Эшлина, то на кузину Фелисити, ожидая, что они назовут имя, но оба упорно молчали, поэтому он продолжил: — Да, ваше лицо мне удивительно знакомо.

Он пристально посмотрел на нее и довольно усмехнулся.

— Вот оно! Теперь я вспомнил. — Он взял ее за подбородок и слегка наклонился. — О да, теперь я вижу. Вы чрезвычайно похожи на актрису в том театре. — Он убрал руку и обратился к лорду Эшлину: — Как же, черт возьми, ее зовут? — Он несколько раз прищелкнул пальцами. — Зачем я тебя спрашиваю? Это все равно что спрашивать китайца, как пройти к Карлтон-Хаусу. Если бы ты не прятался в Оксфорде все эти годы, ты бы знал по-настоящему важные вещи. Так как же ее зовут?

— Мадам Фонтейн? — предположила кузина Фелисити, улыбнувшись лорду Эшлину и Райли, как будто только что спасла положение.

Лорд Дэландер хлопнул себя по колену, и улыбка расплылась по его красивому лицу.

— Правильно. Мадам Фонтейн! Ваша гостья точная копия этой актрисы.

Райли посмотрела на лорда Эшлина, лицо которого приобрело землистый оттенок. Ей захотелось выручить его, хотя в силу присущего ей озорства она получала удовольствие, наблюдая, как граф барахтается в яме, которую сам себе и вырыл.

— Актриса? Вы думаете, я похожа на актрису? — Она посмотрела на Дэла с нескрываемым ужасом. Затем, призвав на помощь то, что репортер «Наблюдателя» называл «точным и сильным выражением чувств», она выдавила слезинку, покатившуюся по щеке. Слезинка словно по заказу застыла на полпути. Обращаясь к Мейсону, Райли, обиженно пошмыгивая после каждого слова, сказала: — Я так унижена, что я… — Ее нижняя губа дрожала, как будто она боялась продолжать, чтобы не расплакаться. — Если вы выгоните меня, лорд Эшлин, я не обижусь. Я буду чувствовать себя навеки униженной, если и другие ваши друзья подумают обо мне то же самое. Вспомните о милых целомудренных девочках там, наверху, и о том, что будет с репутацией этих чистых, невинных созданий, если их имя, пусть и по ошибке, будет связано с актрисой.

Она оперлась на кузину Фелисити, чтобы не упасть, и протянула руку за носовым платком, который у этой дамы всегда был наготове. Несмотря на то что Райли понимала, что несколько сгустила краски и ее игра возмутила бы даже Агги, ей доставляло удовольствие видеть, как лорд Эшлин из последних сил борется с собой.

Так ему и надо! Поцеловал ее, а потом имел наглость отослать, словно этот поцелуй для него ничего не значил.

Приняв на себя роль защитницы чести своей деревенской родственницы, кузина Фелисити сурово смотрела на лорда Дэландера, гладя руку Райли с искренней озабоченностью доброй тетушки.

— Ничего, ничего, виконт совсем не хотел опорочить вашу репутацию. — Леди гордо подняла голову. — Безупречную репутацию, могла бы я добавить.

Райли посмотрела на леди и попыталась взглядом предостеречь ее. Разыгрывая эту сцену, они перестарались…

— Я не предполагал… я только хотел сказать… — заикаясь оправдывался лорд Дэландер. — О черт! Сходство не так уж велико. Так, немного, в общих чертах. И я считал это наилучшим комплиментом, честное слово. Пожалуйста, не надо больше плакать!

Губы Райли перестали дрожать, и она, осмелев, взглянула на него. Затем, вопросительно посмотрев на кузину Фелисити, она даже застенчиво улыбнулась ему.

— Так вы принимаете мои глубочайшие извинения, мисс?.. — спросил он, снова беря ее руку и поднося пальцы к своим губам.

— Да, конечно, милорд, — сдержанно ответила Райли, одновременно умелым рывком высвобождая свою руку.

Но с таким опытным повесой, как лорд Дэландер, это оказалось бесполезно. Он задержал ее затянутые в перчатку пальцы с упорством человека, сраженного роковой страстью.

— Теперь вы должны сказать мне свое имя и больше не обманывайте меня. И я хочу знать, где вы живете, чтобы я смог навестить вас и вашего опекуна, — настаивал он.

— Я… я… — Райли искала способ, как отвлечь виконта на что-нибудь другое, но тут вмешалась кузина Фелисити и чуть все не погубила.

— Так она же остановилась у нас, — заявила леди.

— У вас? — Лорд Дэландер бросил на лорда Эшлина вопросительный взгляд.

— Ну да, — затараторила кузина Фелисити. — Остановилась у нас, где же ей еще жить, как не со своей семьей?

— Семьей? — Тут лорд Дэландер улыбнулся. — Еще одна кузина, как я понимаю?

Райли посмотрела на графа: он был настолько потрясен всем происходящим, что, казалось, лишился дара речи. Почему он не сделает что-нибудь — хотя бы заставит замолчать свою бестолковую кузину, пока она окончательно все не испортила?

— Да-да, наша дорогая кузина… — промямлила Фелисити.

— Кузина? — переспросил лорд Дэландер.

— Райли, — подсказала мадам Фонтейн, не видя другого способа увести его в сторону от темы, в которую он вцепился.

— Райли? — переспросил теперь уже лорд Эшлин.

— Да, Райли. — Теперь она поняла, почему странствующие труппы всегда советуют избегать Оксфорда. У этих профессоров начисто отсутствует дар импровизации.

Ну, может быть, когда они целуются…

— Да, — сказал лорд Эшлин, представляя ее таким тоном, словно объявлял казнь через повешение. — Мисс Райли Сент-Клер.

Было заметно, что они не убедили лорда Дэландера, но, будучи настоящим джентльменом, он не стал спорить.

— Очень рад познакомиться с вами, кузина Райли, — насмешливо произнес он, наконец отпуская ее руку. — А ваш уважаемый опекун? Он тоже здесь живет?

— Все еще в деревне, — вмешалась кузина Фелисити. — И у нашей бедной кузины не осталось других родственников, кто мог бы позаботиться о ее интересах.

Ее интересах? Даже Райли при всей ее подготовке и нескольких годах практики в театре почувствовала, как у нее перехватило дыхание от такой неслыханной лжи.

У кузины Фелисити получилось так, что Райли чья-то наследница, — по крайней мере, к такому выводу пришел лорд Дэландер, если судить по тому понимающему взгляду, который он бросил на лорда Эшлина.

— Как похвально с твоей стороны, старина, — заметил лорд Дэландер, — взять в дом еще одну бедную родственницу. Ты просто святой.

Он улыбнулся Райли, как будто она стояла перед ним, держа в руках свое приданое, — по меньшей мере испанские сокровища, а лорд Эшлин поднял глаза к небу, вероятно, моля небеса поразить его громом.

Райли, которую кузина Фелисити увела наверх, была рада сбежать от графа и его приятеля, пока эта безмозглая дама не придумала семейную историю, соответствующую ее неожиданному богатству.

Если Мейсон еще надеялся, когда Дэл и мадам Фонтейн приехали одновременно, что катастрофы можно как-то избежать и этот бочонок с порохом не взорвется, то кузина Фелисити позаботилась не только о фитиле, но и о горящем факеле. Все его планы взлетят на воздух, если он не уведет своего друга-повесу подальше от новоявленной «кузины». Проклятие, неужели в его жизни возникают новые затруднения?

— Пойдем, Дэл, — сказал он. — Покатаемся.

— Ах да, наша прогулка, — ответил виконт, глядя на удаляющуюся Райли. Они сели на лошадей и отъехали от дома.

— Твоя кузина, говоришь?

— Да. — Мейсон обдумывал, нельзя ли законным путем запереть кузину Фелисити в сумасшедшем доме.

Дэл выпрямился в седле.

— Так ты собираешься поухаживать за ней?

— Поухаживать за кем?

— За своей кузиной Райли, конечно.

— Разумеется, нет! — ответил Мейсон. Черт, ему только не хватало слухов, что он собирается жениться на своей кузине. Особенно сейчас, когда ему надо найти настоящую невесту.

Дэл пожал плечами.

— Незачем выходить из себя. Я страшно беспокоился, когда пошли слухи, что ты весь в долгах, и вот я вижу, что ты приютил под своей крышей богатую наследницу. Тут не надо и Оксфорд заканчивать, чтобы знать, сколько будет дважды два.

— Умножать тут нечего. Моя кузина не богата и не ищет мужа, — сказал Мейсон.

Засмеявшись, Дэл повернул в сторону парка.

— Да в Лондоне не найдется ни одной женщины, которая не искала бы себе мужа.

— Уверяю тебя, моя кузина не ищет.

— Думаю, ты слишком рьяно все отрицаешь, — сказал Дэл, махнув рукой в знак того, что отказывается спорить. — Я ясно вижу, что ты хочешь избавиться от меня, но ничего не получится. Ты уже выпустил джинна из бутылки. И я сделаю все, чтобы узнать именно то, что я, по-твоему, о ней знать не должен.

Мейсон вздохнул.

— Дэл, ты совершаешь большую ошибку.

— Почему же? Фелисити прямо сказала, что у девушки в Лондоне свои интересы. Мы оба понимаем, что это означает.

— Кузина Фелисити? Ты рискуешь своим будущим, делая ставку на болтовню кузины Фелисити? За все эти годы, что ты знаешь ее, она хотя бы раз понимала, о чем говорит?

— Ну, не совсем, — согласился Дэл. — Но вспомни, ты говоришь сейчас с человеком, который знает тебя всю твою жизнь, о святой ты мой. И я предполагаю, что твоя кузина должна быть ужасающе богатой, если ты так ее оберегаешь.

— Дэл, Райли не богата, наоборот. Я предупреждаю тебя… — Мейсону следовало бы помнить, что так просто от Дэла не избавиться: его предостережение только подлило масла в огонь.

— Говори мне что хочешь, но я не собираюсь опозорить девушку или навлечь на нее беду. Можешь мне не верить, но, как только я увидел твою кузину, я почувствовал нечто необъяснимое.

— Как раз в это я верю, — проворчал Мейсон. Слишком много чувств вызывало в нем присутствие новоявленной кузины.

— Ее невинный вид, ее красота, богатство ее благородно воспитанной души — все это вдохновило меня.

— Вдохновило? — Мейсону это слово очень не понравилось. Он, черт побери, знал, на что вдохновляла его Райли.

— Да, — сказал Дэл, по мнению Мейсона, с излишним воодушевлением. — В первую же минуту, когда я увидел твою кузину, я понял, что пора устраивать мою детскую.

— Твою что-о-о?

— Мою детскую. Ты же слышал. Думаю, из этой твоей кузины получится первоклассная хозяйка для Дэландер-Холла. Именно такая респектабельная девица понравится моей матери и, если мои расчеты относительно ее кошелька оправдаются, наполнит мои карманы.

— Твоей матери? — Мейсон понял, что ему не следовало спрашивать небеса, будет ли еще хуже. — Ты, должно быть, шутишь. Сильно сомневаюсь, что твоя мать сочтет Райли подходящей партией.

— Моя мать будет считать твою кузину необыкновенной.

«В большей степени, чем ты полагаешь», — подумал Мейсон.

— Советую тебе получше подумать над своим выбором, прежде чем знакомить ее со своей матерью.

— Ты что, рехнулся? Райли — само совершенство. Странное имя, но, как розу ни назови… — Он откинулся в седле и закрыл глаза. — Она — как дуновение свежего ветерка. Где ты нашел ее?

— Не я ее, а она меня нашла, — честно признался Мейсон.

— Клянусь, вам, Эшлинам, чертовски везет, но не на этот раз. Я намереваюсь увести твою маленькую наследницу прямо у тебя из-под носа. — Дэл многозначительно шевельнул бровями и весело расхохотался от собственной шутки.

Мейсон тоже хохотнул, но совсем по другому поводу. Он прекрасно представлял себе, что предпримет леди Дэландер, если ее сын женится на актрисе. Когда они завернули за угол, у въезда в парк Мейсон заметил направлявшегося к ним Хасима.

Он предупреждал Райли, чтобы она не брала с собой своего странного слугу, и вот он здесь, разгуливает по Эшлин-сквер на виду у всех. Когда они проезжали мимо него, Хасим ничем не выдал, что знает Мейсона.

— Посмотри на это свирепое существо, Сент, — сказал Дэл, когда они отъехали на значительное расстояние. — Послушай, тебе надо бы сообщить о нем страже. Нельзя, чтобы тут бродили такие, как он, и пугали прохожих. Вероятно, это тот самый парень, который вчера вызвал возмущение моей матери. С тех пор как эта актриса приехала в Лондон со своим сарацином, все дамы желают иметь таких же. Какое-то нашествие! А если мать выглянет в окно и увидит, что один вот такой проходит мимо, она спрячется наверху и будет требовать, чтобы я сидел дома.

Он содрогнулся, словно такая участь была страшнее смерти.

Мейсон незаметно улыбнулся. Дэл охотно предпочтет смерть, если его мать узнает, что сын ухаживает за женщиной, которую мужское население Лондона называет Завистью Афродиты.

Глава 7

Спустя час Мейсон вернулся с прогулки. Он был полон решимости серьезно поговорить с мадам Фонтейн, нет, поправил он себя, с Райли.

Ему было невероятно трудно избавиться от Дэла, который не спешил уезжать, надеясь, что его пригласят и он еще раз увидится с Райли. Но Мейсон не обращал внимания на друга, и Дэл уехал с таким решительным выражения лица, что было ясно: они видят виконта не последний раз. Сейчас, торопливо поднимаясь по ступеням, Мейсон перебирал в уме ее недостатки.

Он не мог определить, что сильнее раздражало его — ее опоздание, ее удивительно привлекательная внешность или ее кокетливое поведение. Она притягивала к себе как магнит, и ему было необходимо поскорее избавиться от ее влияния. Большую часть прогулки с Дэлом, который в своих разглагольствованиях дошел уже до выбора имен для его с Райли детей, Мейсон решал будущее этой необычной женщины.

Во-первых, она ни при каких обстоятельствах не должна встречаться или разговаривать с лордом Дэландером. Она должна избегать его, чего бы это ни стоило.

Во-вторых, возник вопрос о ее слуге. Он ясно сказал ей, что она не должна брать его с собой. А Хасим сегодня утром разгуливал по Эшлин-сквер как хозяин.

— Белтон, — позвал Мейсон, стягивая перчатки и шляпу.

Из-за угла появился дворецкий.

— Да, милорд?

Мейсон отдал ему плащ и шляпу.

— Пришли мадам Фонтейн ко мне в кабинет, немедленно.

Он уже отошел на несколько шагов, когда ответ Белтона остановил его:

— Мадам уже уехала.

— Уехала? Что значит уехала? — обернулся Мейсон.

— Она и этот дикарь покинули дом полчаса назад.

— Почему?

Белтон сердито посмотрел в сторону лестницы, и Мейсон успел заметить мелькнувшее муслиновое платье одной из девиц, с виноватым видом спасавшейся бегством от надвигавшейся в лице дяди грозы.

— Мадам Фонтейн сказала что-нибудь перед отъездом?

Белтон замялся.

— Боюсь, это был французский, сэр, и его трудно перевести.

Мейсон тяжело вздохнул и направился в свой кабинет. Белтон последовал за ним. На столе ожидали почта и счета, которыми Мейсон должен был заняться еще час назад. Весь его распорядок дня был безнадежно нарушен.

— Позвонить, чтобы вам принесли утренний чай, милорд?

По крайней мере хотя бы чай сохранился!

— Да, и пошли за моими племянницами. Передай им, чтобы явились в мой кабинет через пять минут. Не раньше и не позже.

— Да, милорд, — сказал Белтон, не трогаясь с места.

— Что-то еще? — спросил Мейсон.

Белтон протянул ему ридикюль.

— Это забыла мадам Фонтейн.

— Ты можешь вернуть его ей завтра, — отмахнулся Мейсон.

— Если она приедет… — чуть слышно произнес Белтон.

— Да, ну, я думаю, мадам Фонтейн сделана из крепкого материала, который не по зубам нашим злюкам.

Если Мейсон полагал, что разговор окончен, то он сильно ошибался. Белтон стоял перед его столом твердо, как часовой на посту, в котором Мейсон сейчас отнюдь не нуждался.

— Белтон! Что ты мешкаешь? — Мейсон еще никогда не видел дворецкого таким встревоженным. — В чем дело?

Белтон кашлянул.

— Когда я поднимал ридикюль, из него выпала записка. — Он достал из кармана клочок бумаги и положил его на стол перед Мейсоном.

— Белтон, содержимое ридикюля мадам Фонтейн едва ли должно нас интересовать, и я не могу поверить, что ты позволил себе… — Он не успел сказать «копаться в ее вещах», увидев, что было нацарапано в записке:

УЕЖАЙ ИС АНГЛЕИ ШЛЮХА А ТО ПОПЛАТЕШСЯ

— Хоть слово «шлюха» написали без ошибок, — заметил Мейсон.

Он взял записку в руки и более внимательно рассмотрел ее. Написано не женской рукой, буквы слишком кривые. Почему-то он полагал, что почерк Райли должен быть похожим на саму мадам Фонтейн — полным энергии и округлым, а не такими безграмотными каракулями.

«Так что же, черт возьми, происходит?» — подумал он. Он не видел в записке никакого смысла. Если только не…

Он отогнал эту невероятную мысль.

Кто-то угрожает Райли?

Неожиданно Мейсон почувствовал, что от записки веет холодом смерти, и поспешно убрал ее обратно в ридикюль. И совершил ошибку. Ибо, открыв коричневую бархатную сумку, он уловил легкий аромат духов. Этот аромат знало его тело, знало настолько хорошо, что все его чувства потребовали, чтобы он встал на ее защиту.

Мейсон сразу же приглушил этот неуместный порыв. Дама едва ли имела к нему отношение, и он не обязан о ней заботиться, но все же необходимо было что-то предпринять — он должен вернуть ее ридикюль и разобраться в этом таинственном деле с запиской. Он должен защитить свои капиталовложения.

Да, вложенные в ее театр деньги — это достаточно уважительная причина, для того, чтобы мчаться в «Куинз-Гейт».

Час спустя племянницы покинули его кабинет. Он выслушал их заверения, что они не делали ничего плохого, но не поверил ни единому слову. Слишком настойчиво они его в том убеждали. Поэтому Мейсон отпустил их, предупредив, что они каждое утро будут помогать миссис Мак-Коннеги на кухне, если следующий урок сорвется.

Он направлялся к ожидавшей его карете, когда его заставил вздрогнуть голос кузины Фелисити. Шурша кружевами, она торопливо следовала за ним.

— Мейсон, как мило с твоей стороны приказать подать мне карету, — сказала она, опережая его, и, даже не оглянувшись, уселась в экипаж.

— Кузина, эта карета для меня. Мне нужно ехать по делу, — сказал Мейсон заглянув внутрь, где она уже успела расположиться.

— Ты можешь высадить меня по пути, мне надо сделать кое-какие покупки, — ответила она, указывая ему на место рядом с собой.

— Кузина, я вам говорил, больше никаких лишних расходов.

Фелисити покачала головой.

— Дорогой мой мальчик, у меня нет лишних расходов. Кроме того, ты едешь повидать Райли и отдать ей ридикюль, не так ли?

Он покосился на нее. Неужели в его доме не бывает секретов?

— Да, — подтвердил он, не желая обсуждать эту тему.

— Тогда ты можешь высадить меня по пути, — повторила Фелисити, усаживаясь поудобнее.

Мейсон понял, что нет никакой надежды избавиться от нее сейчас, поэтому сел в карету и приказал кучеру отправляться. Дернувшись, карета тронулась.

— Страшное дело, — как бы между прочим заметила она. — Мейсон, я очень надеюсь, что ты разберешься с этой глупостью.

Он порывисто обернулся:

— Вы читали?

— Ну конечно. Я была там, когда Белтон просматривал… — Она запнулась, чуть не выдав дворецкого, и поспешила закончить по-другому. — Нам надо было узнать, кому принадлежит ридикюль, поэтому Белтон подумал, что лучше его открыть.

Это было самое неубедительное из объяснений, которое он когда-либо слышал. У кузины Фелисити это звучало так, словно забытые дамами ридикюли валялись в их доме повсюду.

— Зачем кому-то понадобилось избавляться от нашей дорогой Райли?

— Не имею представления, кузина. Я уверен, что это не что иное, как театральная шутка. — Он надеялся, что прав, но что-то в этой записке подсказывало ему, что это нечто большее, чем шутка. — Так где мне вас высадить?

— Я доеду только до театра, если ты не против.

— Против, — заявил Мейсон. — Если это угроза мадам Фонтейн, я не хочу, чтобы вы вмешивались.

Кузина Фелисити расправила плечи.

— Я вполне способна постоять за себя. Посмотри, как я расправилась утром с лордом Дэландером.

— Вам действительно это удалось, — сказал Мейсон. — Но вы все еще больше усложнили, намекнув на ее богатство.

— А разве она не богата? — Взгляд кузины Фелисити засветился надеждой.

Покачав головой, Мейсон сказал:

— Нет, кузина, она не богата.

— Какая жалость! Будь Райли богата, ты мог бы на ней жениться.

Мейсон поперхнулся. Похлопав его по спине, кузина продолжала:

— Она очень славная девушка, и из нее получилась бы очень красивая невеста.

Зная способность кузины все путать, Мейсон понимал, что должен ясно объяснить ей суть дела.

— Кузина Фелисити, я не могу жениться на Райли.

— Почему?

— Прежде всего она актриса, — ответил он, настолько удивленный предложением кузины, что был не в состоянии указать еще тысячи других причин, по которым он не мог взять Райли в жены.

Кузина Фелисити вздохнула, словно весь мир сошел с ума. Они въехали в заполненные народом улицы, направляясь к «Куинз-Гейт». Мейсон выглянул в окно, чтобы посмотреть, где они находятся, и неожиданно увидел идущую по улице Райли.

Вернее, он заметил эти проклятые перья, которые своим томным раскачиванием заранее предупреждали о ее появлении и исполняли в ее честь какой-то экзотический танец.

Но сама обладательница этих танцующих перьев двигалась с такой непринужденной грацией, словно входила в бальный зал, а не пробиралась по заваленной мусором улице. Когда прохожие заговаривали с ней или просто здоровались, она кивала в ответ, наклоняя голову с истинно королевским величием. Мейсон почти поверил в ее происхождение от египетских фараонов.

Погруженный в свои мысли, он заметил двух приближавшихся к ней мужчин, когда было уже слишком поздно.

Они зажали ее с двух сторон. Злоба, сверкавшая в их глазах, выдавала их намерения. Не имея возможности пробиться через разделявшую их толпу, Мейсон беспомощно смотрел, как один из мужчин зажал ей ладонью рот, а другой схватил за плечи и они в мгновение ока уволокли Райли в узкий переулок.

Когда грязная рука зажала Райли рот и нос, она начала задыхаться, и у нее заслезились глаза от зловония, исходившего от нападавших. Она не успела ничего понять, как второй бандит скрутил ей руки. Они быстро втащили ее в переулок, и никто из прохожих не успел заметить, что произошло.

— Ты прямо красавица, а? — прошептал первый из них ей на ухо. — Ну, когда мы покончим с тобой, ты уже не будешь так хороша.

Райли с ужасом увидела, что он вытащил длинный нож, угрожающе блестевший даже в темноте переулка.

— Это еще не самое плохое, красавица, — сказал он. — У меня есть и другой кинжал, которым я тоже воспользуюсь.

— Он сказал, никаких забав, Клайд, — недовольно возразил его компаньон. — Никаких забав, если хочешь получить деньги.

— За те жалкие гроши, что он платит нам за эту работу, я могу и позабавиться. Никто ведь не услышит ее, когда дело будет сделано, — сказал Клайд, его смрадное дыхание, доносившееся до Райли, напоминало зловоние сточной канавы в августовский день. — Я не собираюсь оставлять ее живой, чтобы она дышала и болтала.

Райли брыкалась и отбивалась, стараясь вырваться, а они тащили ее все дальше и дальше в переулок. Чем сильнее она вырывалась, тем больнее они сжимали ее руки и били ногами, заставляя двигаться вместе с ними.

Ей не следовало пренебрегать угрозами. Надо было позволить Хасиму сопровождать ее, а не убегать от него тайком. Надо было сделать тысячу разных вещей… Кажется, теперь ее таинственный враг на самом деле увидит ее мертвой.

Но кто он? И почему?

— Если ты считаешь, что от маленьких забав вреда не будет, думаю, займемся этим, прежде чем зарежем ее, — согласился второй убийца, ослабляя свою хватку, чтобы распутать веревку, на которой держались его штаны.

В эту минуту она освободила руку. Точно как учил ее Хасим, она сжала пальцы в кулак и, собрав силы, ударила того, кого называли Клайдом, одновременно стукнув другого по ноге каблуком. Не ожидая ничего подобного, они взвыли от боли, а она бросилась бежать в сторону улицы. Но Клайд оказался проворнее.

— Ты, сучка, — выругался он и швырнул ее на каменную стену.

Райли ударилась затылком и, оглушенная, свалилась на землю. Перед глазами поплыли красные круги.

— Теперь ты — труп.

Она закрыла глаза и стала считать свои последние минуты… На нее нахлынули сожаления. Самым мучительным и сладостным было воспоминание о лорде Эшлине.

Если бы она смогла сделать что-то большее, а не просто поцеловать его. Узнать, скрывается ли за его чопорным поведением неисправимый волокита, или же те несколько мгновений, проведенных в его объятиях, были, как он сказал, ошибкой.

Теперь она этого никогда не узнает. Райли сжалась, ожидая смертельного удара Клайда, но неожиданно услышала какой-то шум. Она потерла глаза, но красные круги по-прежнему мешали ей что-либо разглядеть.

— Что за… — начал Клайд, как вдруг в воздухе мелькнуло что-то серебристое и осветило весь переулок, словно на помощь ей спустился с небес карающий ангел.

Хасим! Он искал ее. Он услышал шум и нашел ее. Жалобный вопль Клайда перекрыл уличный шум.

— Не надо! — удирал, топая по мостовой, второй убийца. — Мы не хотели ей зла!

— Врешь, — пробормотала Райли.

— Это она врет, — огрызнулся Клайд. — Позвала нас сюда, чтоб позабавиться, а потом собиралась ограбить нас.

— Я склонен верить даме, — ответил приятный мужской голос.

Она повернула голову. Ее спаситель говорил. Значит, это был не Хасим, тогда кто же?

— Как вы, Райли? — спросил мужчина — Вы можете идти?

Голос, она узнала его. Вероятно, ей это снится.

Лорд Эшлин? Здесь?

Она потрясла головой, пытаясь отогнать туман, застилавший ей глаза. Все, что удалось увидеть, — это фигуру человека в черном, бросившегося со шпагой в руке в погоню за преступниками, угрожавшими ее жизни.

Совсем как в сцене из ее пьесы. Акт третий, сцена вторая. Жоффруа спасает Эвелину от пиратов.

— О мой Бог, — пробормотала Райли. Она умерла, а это — ее ад, она запуталась в собственной пьесе с лордом Эшлином в главной роли. Почувствовав, что все глубже погружается в темноту и сознание покидает ее, Райли попыталась выкарабкаться обратно.

Конечно, ее пьесы были всего лишь выдумкой, но одна мысль о том, что она может остаться в одной из них навечно, заставляла ее бороться за свою жизнь.

Райли попыталась встать на ноги, но сильные руки подхватили ее, и она очутилась в надежных мужских объятиях. Ее спаситель, ее Жоффруа.

— Теперь вы в безопасности, — произнес глубокий мягкий голос, слишком похожий на голос лорда Эшлина. — Ваши враги уже далеко.

Она хотела открыть глаза, но ее отяжелевшие веки отказывались подниматься, а голова так болела, что она не смогла произнести свою реплику. Поэтому в ответ Райли лишь приподняла голову и прикоснулась к его губам. И в этот момент ее сердце как-то странно забилось. В его поцелуе она почувствовала нежность, удивление и страсть.

Сильную страсть.

Их поцелуй становился все глубже, и Райли вложила в него всю свою радость. Она была жива — более чем просто жива, а этот поцелуй, казалось, убеждал ее, как много она могла бы потерять, умерев.

— Жоффруа, мой дорогой Жоффруа, — шептала в его объятиях мадам Фонтейн.

Мейсон подумал, что ему повезло, что она не попросила еще одного поцелуя, ибо он, бесспорно, подвергался испытанию. Теплые губы Райли прижимались к нему с такой нежностью и доверием. Подобного он еще никогда не испытывал. Они вызывали в нем желание всегда, когда ей потребуется помощь, быть рядом. Но целовать женщину — это одно, и совсем другое, когда она целует вас, произнося имя другого человека.

Мейсон нес ее обмякшее тело. Она не открывала глаз и была очень бледна. Райли, насколько он видел, не была ранена, но находилась в глубоком шоке.

— Жоффруа, — шептала она.

Он посмотрел на свою прекрасную ношу. Кто, черт возьми, этот Жоффруа? Возможно, любовник? Прекрасно, думал Мейсон. Он рисковал жизнью, спасая ее, а благодарность достанется любовнику.

Мейсон подавил неведомо откуда возникшее мелочное чувство ревности. Какое ему дело, есть ли у мадам Фонтейн любовник? Или их целый легион, как приписывает ей молва? Он, конечно, бросился ей на помощь не потому что хотел заслужить ее благосклонность, просто он оказался там, когда ей потребовалась его помощь.

Ну, если быть точным, не его именно.

Он полагал, что там мог оказаться любой. А теперь, когда он ее спас, что, черт возьми, делать с ней дальше? Мейсон заметил справа от себя боковую дверь, ведущую в театр. Толкнув ее, он прошел по короткому коридору и очутился в оркестровой яме.

Над ним, на сцене актеры оборвали репетицию и с изумлением смотрели на свою хозяйку, которую нес на руках совершенно незнакомый человек. В зале стояла мертвая тишина, пока вперед не выступил старик в свободной блузе и черных панталонах.

— О дьяволы, несущие несчастья! — воскликнул он громоподобным баритоном. — Что вы сделали с моей дорогой девочкой?

Услышав эту реплику, другие актеры и рабочие сцены также бросились вперед. Мейсон не отступил, в стороне от кричащей толпы он с облегчением заметил Хасима. По крайней мере хотя бы одно дружеское лицо. Возможно, не такое уж дружеское, ибо на лице Хасима он увидел то же угрожающее выражение, что и у остальной труппы.

— Опусти ее, негодяй, мерзавец, гнусный проходимец! — гремел старик. — Мы еще разделаемся с тобой, как и со всяким, кто осмелится причинить вред нашей Райли, нашей благословенной музе, нашей истинной королеве!

Мейсон покачал головой.

— Вы все не так поняли. На нее напали. Я пришел ей на помощь, — сказал он. Кивнув в сторону двери, он объяснил: — Там были двое. Они утащили ее с улицы. Я помешал им и принес ее сюда.

— Подходящая история, чтобы прикрыть собственное злодеяние! — выкрикнул старик, казалось, вдохновленный пришедшей ему в голову мыслью.

С нарастающим беспокойством Мейсон смотрел, как Хасим вынимает свой меч. Актеры тотчас же расступились, давая дорогу разъяренному сарацину. Хасим подошел к краю сцены и остановился над Мейсоном. Он взглянул на неподвижное тело Райли и затем впился глазами в графа.

— Она ударилась головой, но других повреждений, кажется, нет, — поспешно объяснил Мейсон. — Я подумал, что лучше принести ее сюда, чем оставить одну на улице и гнаться за злодеями.

Хасим кивнул и бросился к выходу в переулок.

— А если ты обманешь нас, разве мы не отомстим? — процитировал старик вслед убегавшему Хасиму. Затем обратился к Мейсону: — Вот вы, чего вы ждете? Несите ее сюда! — Повернувшись к актеру в костюме пирата и другому, в белой рубашке и бриджах, он распорядился: — Дэниел, Родерик, принесите сюда кресло. — И, снова обращаясь к Мейсону, спросил: — Ну? Чего же вы ждете? Если бы наш ходячий персидский ковер думал, что вы в этом замешаны, мы бы сейчас не разговаривали, а замывали место, на котором вы стоите. Давайте же, несите ее осторожно сюда.

Обрадованный таким поворотом судьбы, Мейсон, следуя его указаниям, взял Райли на руки и, взойдя по ступеням на сцену, направился к приготовленному креслу.

Он осторожно уложил ее на кресло, опустился на колени и отвел от ее лица упавшие волосы. Она была так бледна и в то же время так потрясающе красива. Ее губы дрогнули, и он вспомнил то ощущение, которое испытывал, прикасаясь к ним. Почему, черт побери, кто-то хотел причинить ей зло?

Актеры столпились вокруг них, и старик, взяв руку Райли, театральным жестом похлопывал по ней.

— Райли, милая Райли, поговори со мной. Скажи, что за злодей напал на тебя?

Ее ресницы затрепетали, и она, открыв глаза, взглянула на Мейсона.

— Жоффруа, Жоффруа, ты пришел за мной, — произнесла она, и ее глаза снова закрылись.

— Ура! — воскликнул человек рядом с Мейсоном. — Вот это моя Райли. Даже в беде она помнит свою роль. Вот ты, Гортензия, найди эту несносную Нанетту и вели ей принести холодной воды и салфетку для своей хозяйки.

Мейсона поразило услышанное.

— Ее роль? — спросил он. — Этот Жоффруа — герой из пьесы?

— Ну да, из нашей новой пьесы. Откуда же еще? — раздраженно ответил старик.

— Значит, этот Жоффруа не ее… ее?..

Актер широко раскрыл глаза, уловив смысл неуверенного вопроса Мейсона.

— Ее любовник? — Теперь вместо удивления в его остром взгляде блеснула насмешка.

Мейсон кивнул, теперь уже засмеялась вся труппа. Он не понимал, что в его словах вызвало такое веселье, но у него было странное чувство, что смеются над ним.

— Вы редкостный человек, — сказал актер, вытирая выступившие от смеха слезы. — Жоффруа — герой нашей новой постановки. А эта девушка, которую вы так любезно принесли сюда, — ведущая актриса нашего театра. Возможно, вы слышали ее сценическое имя — мадам Фонтейн. — Он замолчал на минуту и изучающе посмотрел на Мейсона, с неодобрением заметив его скромную одежду и галстук. — Как вижу, вы слышали о ней. Теперь вы можете попотчевать ваших деревенских соседей занятной историей. — Он ухватил Мейсона за рукав и потянул к выходу. — Я должен поблагодарить вас за помощь нашей дорогой девочке. Если опять будете в городе в ближайшее время, заходите в театр, и я позабочусь, чтобы вам дали билет на одно из наших представлений. Наше вам почтение. Спросите меня, мистера Петтибоуна.

— Но… но… — возразил Мейсон, увидев, что его ловко уводят от Райли, — я хочу остаться и убедиться, что с ней все в порядке.

Актер оглянулся.

— Не беспокойтесь. Посмотрите, пока мы говорили, она открыла глаза. В полном порядке наша Райли. А теперь уходите, мистер… мистер…

— Сент-Клер, — подсказал Мейсон, которого все дальше и дальше уводили от Райли.

— А, Сент-Клер, так зовут и нашего благородного патрона, графа Эшлина. Может быть, вы в родстве?

— Агги, какой же ты олух, — заговорила наконец Райли.

Мейсон обернулся и увидел, как она, опираясь на локоть, потирает затылок.

— Этот человек, которого ты так бесцеремонно хочешь вышвырнуть из театра, и есть лорд Эшлин.

Глава 8

Райли не успела представить всех друг другу, как двери театра распахнулись и, к ее изумлению, в зал ворвалась кузина Фелисити. Размахивая носовым платком, она помчалась по главному проходу с криком:

— Убийство! Убивают!

— Кузина, — остановил почтенную леди лорд Эшлин, — все хорошо, не было никакого убийства. Я сумел выручить Райли.

— Не было убийства? — захлопала ресницами кузина Фелисити.

— Не было, — повторил он.

— О черт, — сказала леди. — А ведь могла получиться такая великолепная история.

Она заметила Нанетту с салфеткой и миской в руках и окликнула ее:

— Мисс, услужите мне. Принесите это сейчас же сюда. У меня голова раскалывается.

Нанетта посмотрела на хозяйку, и Райли кивнула, приказывая отнести все кузине Фелисити, которая упала на стул в зале и обмахивалась веером с большим искусством, чем это делал Агги в пьесе, идущей с аншлагом.

Райли встала, неуверенно держась на ногах, и улыбнулась своим коллегам. Меньше всего ей хотелось, чтобы они стали свидетелями ее разговора с лордом Эшлином или с его болтливой кузиной, поэтому она отпустила труппу, сказав:

— Думаю, на сегодня достаточно. Жду вас всех завтра в одиннадцать.

Актеры и рабочие разошлись, тихо обсуждая случившееся и бросая любопытные взгляды на графа.

— Кузина, это предназначалось Райли, — заметил лорд Эшлин, обращаясь к своей родственнице, которая прикладывала к голове холодный компресс.

Кузина Фелисити взглянула на него.

— Она выглядит достаточно здоровой, даже ни царапины. Ты был великолепен, Мейсон. Так выскочить из кареты и прогнать этих страшных…

— Ну-ну, — остановил он ее, не давая рассказать о происшедшем. — Все уже позади.

— Похоже, вы испытали ужасный шок, моя дорогая леди, — сказал Агги, отстраняясь от Райли так резко, что та чуть не упала. Он спустился в зал и в мгновение ока оказался в проходе рядом с кузиной Фелисити. — Разрешите мне помочь и успокоить вас.

Он взял у нее салфетку, окунул в холодную воду и отжал. Эффектным жестом Агги осторожно положил его ей на лоб и одарил ее самой обаятельной своей улыбкой.

— Если позволите мне такую дерзость, Агамемнон Бартоломью Морфеус Петтибоун Третий, магистр изящных театральных искусств, к вашим услугам. — Он схватил ее руку и поднес к губам. — Я буду счастлив, если вы, дорогая леди, будете называть меня просто Агги.

Кузина Фелисити ворковала и хихикала:

— О, мистер Петтибоун, я не могу! Это было бы неприлично.

Райли подошла к краю сцены и с улыбкой наблюдала за этим забавным спектаклем. Если Агги предполагал, что кузина Фелисити — одна из тех безмозглых старых вдов, у которых можно выманить их карманные деньги, то его ожидало жестокое разочарование.

Фелисити понимала, что ей лучше остановить Агги, пока не поздно. Она сделала несколько шагов, к ней сразу же подошел лорд Эшлин и предложил ей руку.

— Кажется, вы еще слабы, мадам, — заметил он, помогая Райли спуститься со сцены.

Опираясь на руку графа, Райли снова поразилась силе его мускулов.

— Это были вы, — сказала она, жалея, что не может скрыть удивления. Вероятно, оскорбительно для джентльмена, когда его считают недотепой.

— Моя заслуга невелика, — сказал Мейсон. — Просто повезло. К счастью для меня, ваши враги сразу же испугались.

Райли попыталась вспомнить, что произошло, и связать расплывчатые образы, оставшиеся в памяти, со скромным человеком, стоявшим перед ней. У него была шпага, или ей это померещилось? Последнее казалось более вероятным.

Может быть, ей показалось, что она видела шпагу, потому что приняла его за Жоффруа, и, считая его героем пьесы…

Боже мой. Она поцеловала его!

— О нет, — прошептала Райли, покраснев и прижимая пальцы к губам, — я ведь этого не делала, правда?

— Если вы имеете в виду свой поцелуй, то да, вы поцеловали меня.

Ему незачем было так смущаться, ведь она была чуть не в обмороке. Кроме того, разве ее поцелуй был таким уж неприятным? Райли решила вернуть благопристойность их отношениям, прежде всего это нужно было ей самой.

— Милорд, благодарю вас за то, что спасли меня. — Мейсон уже отвел ее на некоторое расстояние от других, поэтому она тихо добавила: — Я редко целую мужчин. Я хочу сказать, я приняла вас за…

Она поспешно умолкла, боясь окончательно все испортить.

— Вы ошиблись? — предположил Мейсон.

— Да, и заверяю вас — больше ничего подобного не случится.

— Думаю, так было бы лучше всего, — кивнул он.

Все еще пытаясь разобраться в противоречивых воспоминаниях о своем спасителе, она спросила:

— А что вы делали в том переулке?

— Я приехал повидать вас.

Райли отступила назад.

— Зачем?

— Чтобы поговорить о лорде Дэландере.

— О ком?

— О человеке, с которым вы познакомились сегодня утром возле моего дома.

— Ах, о нем. — Райли совершенно забыла о молодом виконте.

— Да, о нем. — Лорд Эшлин замялся. — Вы произвели на него неизгладимое впечатление.

Агги, должно быть, подслушивал, потому что немедленно вмешался в их разговор:

— Моя Райли произвела впечатление? Конечно. Она, где бы ни появилась, вызывает сенсацию.

Можно было заметить, что лорду Эшлину не понравилось это заявление.

— Дело как раз в этом. Лорд Дэландер чуть не узнал вас.

— Вспомни, Мейсон, я тогда помогла тебе, — вставила кузина Фелисити. Она повернулась к Агги: — Я блестяще это сделала.

— Уверен, что блестяще, — заявил новый кумир кузины Фелисити.

Лорд Эшлин только поднял бровь, ясно давая понять, что в ее помощи ни тогда, ни теперь никто не нуждается.

— Я согласна, что кузина Фелисити, стараясь помочь, сказала что-то лишнее, — выступила Райли в защиту леди, — он и вправду перестал проявлять к ней интерес.

— Совсем наоборот, — сказал Мейсон. — Дэл намерен на вас жениться.

— Я очень сомневаюсь, что лорд Дэландер хочет сделать меня своей женой, — ответила Райли, стараясь развеять мрачное настроение Сент-Клера. — Он только что познакомился со мной.

Лорд Эшлин покачал головой:

— Вы не знаете Дэла. Он решил, что из вас выйдет превосходная жена. Особенно с тем огромным приданым, которым вас так любезно одарила кузина Фелисити.

Райли поспешила успокоить его:

— Мне и раньше делали предложения, но из этого ничего не вышло. Я откажу ему, и дело с концом.

— Да, это было бы самым разумным решением, если бы Дэл не относился к людям, которые не понимают слова «нет». — Лорд Эшлин заложил руки за спину. У Райли создалось впечатление, что он, должно быть, пользовался уважением у студентов. Он, словно читая лекцию, продолжал: — Я знаю Дэла всю жизнь. Когда он нацелится на что-нибудь, то больше ни о чем не думает, пока не добьется своего. Однажды он увидел лошадь на аукционе и…

— Лорд Эшлин, — перебила Райли, — я не лошадь, и не игрушка, которую можно передавать из рук в руки. Если этот лорд Дэландер действительно ваш близкий друг, не сочтете ли вы уместным сказать ему правду и покончить с этим делом.

— Ну нет! — вмешалась кузина Фелисити. — Ничего не получится. Лорд Дэландер славится отсутствием такта.

Райли понимала, что если кузина Фелисити решилась назвать кого-то нетактичным, то лорд Эшлин прав: положение хуже некуда.

— Значит, я должна избегать его.

— Сомневаюсь, что вам это удастся. Особенно учитывая то, что он собирается прислать к нам с визитом свою мать.

— Леди Дэландер? — Райли содрогнулась. У нее не было ни малейшего желания встречаться со старой каргой, штурмовавшей вчера дом Эшлинов.

— А если Дэл считает вас потенциальной невестой, — продолжал лекцию лорд Эшлин, — старуха начнет выискивать в вас всевозможные недостатки. Вряд ли понравится, что вы приходите и уходите в необычное время дня.

— И тайное станет явным, — добавил Агги.

Все четверо стояли молча, раздумывая над тем, как найти выход из создавшегося положения. Мысль, пришедшая в голову Райли, испугала ее.

— Вы собираетесь отказаться от нашего соглашения. Вы — бесчестный…

Мейсон поднял руку, и она остановилась, не успев нанести ему более сильные оскорбления.

— Да, именно к такому решению сначала я и пришел, — сказал он. — То есть пока я не обнаружил вот это. — Он опустил руку в карман и вынул клочок бумаги. — Вы можете объяснить, что это такое?

Она развернула записку и, увидев что в ней, скомкала ее в кулаке. Как, черт возьми, она оказалась в его руках? Но затем вспомнила:

— Мой ридикюль!

— Вы забыли его в моем доме.

— Но как вы нашли это? — спросила она, протягивая записку. — Она была внутри и принадлежит лично мне.

— Все было не так, как вы думаете, — возразил Мейсон. — Когда Белтон нашел вашу сумочку, записка выпала… Так она и поверила!

— …И когда он увидел, что в ней написано, то показал ее мне.

— Что за записка, Райли? — спросил Агги. — О чем он говорит?

Она сжала кулак, не желая верить тому, что подтвердило нападение в переулке. Кто-то хотел, чтобы она умерла.

— Ничего, Агги, — ответила она. — Это часть диалога, который я записала для будущей пьесы.

Выражение недоверия на лице графа как в зеркале отразилось на лице Агги. Очевидно, они оба не поверили ее объяснению.

— Дай мне, — протягивая руку, потребовал Агги.

Райли еще крепче сжала записку. Она не хотела никого из них посвящать в эту историю.

— Я могу сказать вам, мистер Петтибоун, что там написано, — выпалила кузина Фелисити.

Райли укоризненно посмотрела на лорда Эшлина. Неужели он позволил всему дому ознакомиться с содержимым ее ридикюля? Он пожал плечами:

— Она добралась до нее раньше меня.

К ужасу Райли, во время рассказа кузины Фелисити о содержании записки вернулся Хасим, свирепое лицо которого свидетельствовало о том, что, во-первых, он не поймал нападавших и, во-вторых, что он считал ее обман непростительным.

Лорд Эшлин повернулся к ней и тихим взволнованным голосом спросил:

— Как давно это началось?

— Это вас совершенно не касается, — ответила Райли.

— Теперь касается, — раздраженно заявил лорд Эшлин.

— Думаю, тебе следует рассказать ему, — вступился Агги.

Она покачала головой. Лорд Эшлин повернулся к Хасиму.

— В таком случае я все узнаю от него.

— Милорд, он не может говорить, — напомнила Райли, впервые радуясь, что Хасим немой.

— Да, но я могу.

С этими словами лорд Эшлин заговорил на языке, которого Райли никогда не слышала. Но очевидно, Хасим прекрасно знал его, потому что глаза его загорелись, он кивал или качал головой, и поднимал пальцы, отвечая лорду Эшлину, и тот за считанные минуты узнал все, что хотел.

— Что он сказал, Мейсон? — потребовала кузина Фелисити, когда они, поклонившись друг другу, закончили этот странный разговор.

— Он сказал, что леди грозит смертельная опасность и каждый день, находясь здесь, она рискует жизнью.

Мейсон обратился к Райли:

— Что вы скажете? Все верно?

Она кивнула и сердито посмотрела на Хасима, который, скрестив руки на голой груди, стоял плечом к плечу с графом и не обращал на нее никакого внимания.

Предатель!

Кузина Фелисити, достав носовой платок, безжалостно теребила его в руках.

— Выход только один.

— И какой же, кузина? — спросил Мейсон.

Райли заранее была уверена, что ответ ей не понравится.

— Эта милая девочка должна переехать в наш дом, где мы сможем охранять ее.

Райли взглянула на лорда Эшлина, уверенная, что увидит на его лице такое же изумление, которое испытывала сама от столь невероятного предложения.

Но Мейсон с мрачной решимостью сжал челюсти.

— На этот раз, кузина, наши мнения совпадают.

У Райли все еще кружилась голова от той быстроты, с которой совершился ее переезд. Ей не помогли ни Агги, ни Хасим. Они оба твердо выступили на стороне лорда Эшлина и отказались слушать ее уверения, что в перемене места нет никакой необходимости.

Райли не хотела, чтобы граф защищал ее, и, конечно, не хотела жить с ним под одной крышей. Этот загадочный человек находил ее довольно миловидной, в то время как она находила его… Скорее всего он вызывал у нее досаду, а когда поцеловал ее… Райли тряхнула головой — вот о поцелуях графа вообще не следовало думать.

Надо было решить массу проблем — прежде всего как она будет посещать репетиции. Затем как добиться признания у девиц. Последнее было особенно важно теперь, когда они не очень-то доброжелательно отнеслись к ее временному пребыванию в их доме.

В поисках лорда Эшлина Райли вышла из комнаты и направилась вниз. И застыла на пороге холла при виде человека, которого провожал к дверям Белтон.

Когда дверь за ним закрылась, она спросила дворецкого:

— Что он здесь делал?

Белтон, не меняя обиженного выражения лица, словно разговаривать с ней было ниже его достоинства, спросил:

— А вы знаете этого человека?

— Да, — ответила она. — Что он здесь делал?

— Почему-то меня не удивляет, что он знаком с вами, — пробормотал себе под нос Белтон, отворачиваясь и собираясь уйти из холла.

— Прекрасно, — проворчала Райли, возмущенная дерзостью дворецкого. — Я спрошу у Мейсона.

Дворецкий остановился, медленно повернулся и уставился на нее. Она подмигнула чопорному старому шотландцу и направилась мимо него к кабинету графа.

— Уверена, Мейсон все мне расскажет.

Дворецкий изумился, когда она фамильярно назвала лорда Эшлина по имени, на что не имела никакого права. Она не собиралась ничего объяснять. Белтон теперь весь день будет разгадывать эту загадку.

Пройдя через холл, Райли, даже не постучав, распахнула дверь в кабинет лорда Эшлина. Тот вместе с Хасимом разбирался в каких-то бумагах.

— Что делал здесь мой сыщик? — спросила Райли.

— Его привел сюда Хасим, но на вашем месте я бы о нем больше не беспокоился, — сказал лорд Эшлин. — Я только что освободил его от обязанностей.

— Что вы сделали? — вскипела Райли.

— Он плохой сыщик. Я прогнал его. — Лорд Эшлин вернулся к своим бумагам, а Райли стояла, нервно постукивая ногой по полу. — Вы что-то еще хотели спросить?

Она не ответила и повернулась к Хасиму:

— Ты позволил ему это сделать? За моей спиной? Как ты мог?

Но мужчины оставили ее вопросы без ответа.

— У вас есть все, что вам требуется? — спросил лорд Эшлин у Хасима.

Хасим кивнул, затем, отвесив легкий поклон лорду Эш-лину и словно не замечая Райли, вышел из кабинета.

— Что вы с ним сделали? — спросила она лорда Эшлина. — Вы настроили его против меня.

— Едва ли, — сказал он, собирая бумаги и пряча их в ящик стола. — Мистера Хасима очень беспокоит ваше благополучие, так же как и меня. Мы решили работать вместе, чтобы побыстрее покончить с этим делом.

Немой сарацин и профессор из Оксфорда! Они. думают, что сумеют сделать то, что оказалось не под силу профессиональному сыщику с Боу-стрит!

Райли закрыла глаза и, чтобы успокоиться, сосчитала до десяти.

— Это не ваша забота, — возразила она.

— Я не согласен с вами. Проживая в моем доме, вы находитесь под моей защитой, и я в ответе за вас. — Сент-Клер выпрямился и заложил руки за спину. Настоящий профессор, а не покровитель.

Его защита. Да знает ли он, что это значит? Бесспорно, однажды он спас ее, но ведь Мейсон сам признал, что это произошло случайно. Что, если очередные убийцы, которых подошлет ее таинственный враг, не окажутся такими же трусливыми, как Клайд и его тупой напарник?

Райли оглядела графа. Стальной блеск в его решительном взгляде говорил ей, что он не уступит ни одному ее доводу. Она решила поменять тактику.

— Вы не можете себе этого позволить.

— Видите ли, уволив этого болвана, на которого вы понапрасну тратили деньги, я сэкономил вам кругленькую сумму. — Мейсон улыбнулся ей. — Когда в вашей кассе будет больше денег, вы сможете заплатить мне долг намного быстрее.

Райли скрестила руки на груди. Черт бы побрал этого человека! Как он смеет превращать все в шутку, в то время как, возможно, рискует жизнью! О Хасиме она не слишком беспокоилась, ибо не раз видела, как он защищался. Но лорд Эшлин?

Откуда у него опыт в таких делах?

— Можете или стоять здесь и возмущаться, — заметил он, — или помочь нам. Хотя Хасим и ценный партнер, я думаю, именно у вас есть разгадка, почему кто-то хочет убить вас.

Не веря своим ушам, Райли смотрела на него.

— Вы считаете, что я знаю, кто стоит за покушением?

— Да. Хотя, может быть, вы и не подозреваете об этом.

Райли еще никогда не слышала столь нелепого предположения. Лорд Эшлин снова сел за стол, достал несколько листов бумаги и, взяв перо, спросил:

— Кто, вы думаете, пытается причинить вам зло?

— Если бы я знала ответ на этот вопрос, я бы вызвала стражу и покончила с этим еще год назад, когда все только началось.

Лорд Эшлин что-то записал. Она наклонилась над столом.

— Что вы пишете?

— Что все началось год назад. Иногда можно найти ключ в самых незначительных мелочах.

Она покачала головой.

— Что-нибудь еще, лорд Сыщик?

Лорд Эшлин снял и протер очки.

— Да. Садитесь, это займет некоторое время.

Райли тяжело вздохнула, но другого выхода у нее не было: если она не хочет спускать с него глаз, то ей придется подчиниться ему.

— Спрашивайте.

Целый час он терзал ее, расспрашивая в подробностях о каждом происшествии, о ее конкурентах, труппе.

— Нет ли кого-нибудь в «Куинз-Гейт», кто мог бы затаить зло против вас? — спросил он.

— Нет, — покачала она головой.

— Кто-нибудь ушел из театра с враждебным чувством к вам или другим актерам?

— Нет, — сказала она. — Единственный, кто ушел, — это мисс Гилден. Она играла маленькие роли и иногда пела, но едва ли у нее хватило бы ума устроить такое.

Тем не менее лорд Эшлин записал это имя.

— Почему?

— Она не слишком умна.

— Она могла лишь притворяться таковой.

Райли рассмеялась.

— Младший сын лорда Хобсона сделал ей предложение.

— Понимаю, — кивнул лорд Эшлин.

— Нет, не понимаете. Она отказштсь от него и от его тридцати тысяч в год, предпочтя выйти замуж за его камердинера.

Лорд Эшлин вычеркнул имя из списка.

— Кто-нибудь новый пришел в труппу?

Райли потерла подбородок.

— Дэниел, он на вторых ролях. Сомневаюсь, что он может иметь какое-то отношение к этому: к нам он пришел всего несколько месяцев назад, а до этого долго разъезжал с бродячей труппой. Единственный новый человек — мистер Нортард. В прошлом году он приходил к нам несколько раз, искал работу, но тогда он был нам не нужен. Потом, когда мы решили поставить нашу пьесу, мы дали ему шанс. Неплохой актер, хотя и немного высокомерный.

— Вам что-нибудь еще известно об этом человеке?

Райли покачала головой:

— Нет, но ему дали главную роль, Жоффруа, поэтому едва ли для него выгодно, чтобы пьесу закрыли.

Лорд Эшлин откинулся на спинку стула, запустил пальцы в волосы и принялся изучать лежавшие перед ним записи.

Райли тоже устало откинулась на спинку стула. Она даже не могла вспомнить, зачем вообще сюда пришла. Она поняла только одно: если лорд Эшлин действительно поймает того, кто ей угрожает, то ему будет достаточно привязать бедолагу к стулу и начать допрашивать. Через несколько минут несчастный во всем сознается и начнет умолять, чтобы его поскорее отправили в Ботани-Бей. В самом деле, такой измученной Райли чувствовала себя только после генеральных репетиций.

Репетиции! Вот о чем она собиралась поговорить. Райли откашлялась.

— Если мы хотим открыть сезон вовремя, я должна присутствовать на репетициях.

— Что? — переспросил Мейсон, поднимая голову от бумаг.

— Репетиции. Мне необходимо ездить в театр репетировать, если мы хотим открыться в намеченное время.

— Конечно, вы не будете этого делать, — заявил он. — Там вас никто не защитит, а у меня нет времени каждый день ездить в театр и обратно. — Он предупреждающе поднял руку. — И у Хасима тоже. С этого дня он занят другими делами.

Райли всеми силами старалась сдержать свое возмущение. Она не привыкла к тому, чтобы кто-то распоряжался ее жизнью и свободой, и слова Мейсона ей совсем не понравились.

— Вы никогда не вернете ваших денег: без репетиций пьеса не будет поставлена.

— Гм…

Казалось, он обдумывает другие варианты.

— Репетируйте здесь.

— Здесь? — переспросила Райли, сомневаясь, понимает ли он, о чем говорит.

— Да, здесь. Бальный зал достаточно вместителен.

Райли улыбнулась. Ну и поделом ему! Она подумала о том, как отнесется Белтон к появлению всей труппы на священных для него ступенях этого дома. Только ради этого она решила не протестовать против неожиданного решения и встала, собираясь уйти.

— Гм, минутку, — сказал Мейсон, вычеркивая что-то в своих записях, и посмотрел на нее.

Если бы она не знала его так хорошо, то подумала бы, что он смущен.

— Да?

— А как насчет бывшего… бывшего… — Лорд Эшлин умолк, как бы подыскивая нужные слова.

— Бывшего чего? — спросила Райли, которой надоели все эти недомолвки.

Лорд Эшлин замялся.

— Вы понимаете, что я имею в виду.

— Нет, не понимаю… — начала она и осеклась. Бывший любовник!

— Да, — сказал он, очевидно, заметив, как вспыхнули ее щеки. — Бывший.

Как она могла обсуждать с ним интимные стороны ее жизни? Кроме того, Райли сомневалась, что он поверит ей, если она скажет правду.

— Это важно, — настаивал Мейсон. — Кто-то, кого вы бросили. Мистер Петтибоун сказал, что сейчас у вас никого нет, но, может быть, в прошлом… Возможно, оскорбленный любовник захотел отомстить?

Черт! Очевидно, он принимал ее за безнравственную женщину. Но Райли не стала переубеждать его.

— Нет, такого нет.

— Кто-нибудь из Парижа, может быть?

— Нет, никого нет, — покачала она головой.

Он снял очки и внимательно посмотрел на нее.

— Райли, скромничать перед Дэлом — это одно, но я знаю, кто вы. Я знаю ваше прошлое. Я только пытаюсь помочь. Хотя совершенно очевидно, что вы сожалеете о прошлом, вы должны сказать мне правду, а не уклоняться от ответа. Стыд здесь неуместен.

— Мне нечего стыдиться, — заявила Райли.

— Конечно, нечего, — подтвердил он. — Вы не можете изменить свое прошлое.

Райли больше не могла сдерживаться.

— Вы, надутый, надменный…

— Не надо так волноваться, — сказал он. — Хоть я и провел эти годы в Оксфорде, но поверьте мне, что бы вы ни рассказали, в этих стенах меня ничто не удивит. Об этом позаботились мой отец и Фредди.

Райли развела руками и тяжело вздохнула.

— Вот это я и пытаюсь вам объяснить. Мне нечего рассказывать.

— Райли, после того как вы впервые пришли сюда, я навел кое-какие справки. В записях пари в клубе «Уайте» полно рассказов о ваших похождениях. В городе каждый молодой повеса может похвастаться историей с вашим участием. — Он взял перо и приготовился записывать. — Почему бы просто не назвать их имена?

Райли ответила молчанием.

— Это не поможет, — заметил он. — Назовите только их имена.

— Хорошо! — сказала она. — Вам нужны имена, я назову вам имена. Принц. Годится? Герцоги Кент, Камберленд, Суссекс и… — Она несколько раз прищелкнула пальцами. — Ах, я всегда забываю этого, с веснушками… Кембридж! Помимо успешного пребывания в хорошем обществе, я думаю, У меня была короткая связь со всей конной гвардией — разумеется, только с мужчинами, а не с лошадьми.

Райли улыбнулась, затем потерла подбородок раздумывая, кого бы еще приплести в этот фантастический список.

— Ах да, и была еще неделя, которую я провела с лордом…

— Довольно! — сказал лорд Эшлин, отшвыривая перо. — Я серьезно пытаюсь составить картину вашего прошлого, а эти нелепые россказни только усложняют дело.

— Но вы не захотели слушать правду. Когда я сказала, что нет никаких имен, вы мне не поверили. Видите ли, лорд Эшлин, у меня никогда не было любовника.

Мейсон с сомнением покачал головой:

— Этого не может быть. Я слышал от…

— Вы слышали сплетни и слухи. Вы верите всему, что говорят о вашем брате? Судя по тому, что слышала я, у него не оставалось времени даже поспать.

— Рассказы о Фредерике были несколько преувеличены, — согласился Мейсон.

— Так вот, лорд Эшлин, выбирайте. Вы верите в то, что я была любовницей каждого мужчины в Лондоне, или в то, что у меня никогда не было любовника. Из двух только одно — правда.

Мейсон ошибался, говоря Райли, что любое ее признание не удивит его. У мадам Фонтейн никогда не было любовника? В это невозможно поверить. Когда несколько часов спустя, проведя свои расследования, он, все еще погруженный в раздумья о ее абсурдном признании, возвращался домой, на пороге его встретил мрачный Белтон.

— Милорд, — сообщил дворецкий зловещим тоном, — он пробрался в дом.

Мейсон едва не застонал. Он прекрасно знал, о ком говорит Белтон. Дэл.

Черт бы побрал его упрямство. Он уже побывал здесь в начале дня, он явился с цветами и потребовал, чтобы Райли приняла его, но Мейсон наотрез отказался впустить его в дом. Теперь оказалось, что виконт нашел другой способ проникнуть в дом Эшлинов.

— Где он?

— В зеленой гостиной, — ответил Белтон. — Мисс Фелисити приказала принести туда чай. Подождать или пусть отнесут?

— А мадам там?

Белтон в ответ лишь шевельнул бровью. Конечно, она была там!

— Пусть отнесут, — приказал Мейсон. — Может быть, наше скудное угощение заставит его проголодаться и уйти отсюда, раз уж угрозы не действуют.

— Как вам угодно, милорд.

Мейсон направился в гостиную, у него не выходило из головы признание Райли в том, что у нее не было никаких любовников.

Невероятно! Он же сам слышал разговоры в клубе. Мейсон пытался убедить себя, что она лжет, что ей есть что скрывать, но Райли так мило краснела и смущалась, делая свое признание.

С другой стороны, Мейсон вспомнил, что доходившие до него сплетни о похождениях Фредди, как он знал, в большинстве случаев оказывались выдумкой. Если это было верно в отношении Фредди, то почему не могло оказаться правдой и в отношении женщины, известной как Зависть Афродиты?

Да и какое ему дело, не было у нее любовников или же она переспала с половиной светского общества? Его это совершенно не касалось. Его единственной заботой было выставить Дэла из своего дома и держать подальше от Райли. А затем ему надо узнать, кто пытается убить ее. И найти женихов для племянниц. И жену для себя. А после этого он сможет снова заняться финансовыми делами.

Мейсон тяжело вздохнул. Когда его жизнь успела превратиться в цирковое представление?

С того момента, когда он впустил в свою жизнь Райли Фонтейн. Эта женщина чертовски мешала ему и причиняла массу беспокойства.

«Но, братишка, — услышал он голос Фредди, — когда последний раз тебе было так интересно жить?»

В зеленой гостиной сидевшая за небольшим столом кузина Фелисити начала разливать чай, только что принесенный горничной. Луиза, полулежа на кушетке в углу комнаты, перелистывала модный журнал. Беа стояла у окна и смотрела на площадь, а Мэгги сидела на большом диване рядом с Дэлом, Как заметил Мейсон, Райли выбрала стул с прямой спинкой, стоявший далеко от виконта. У нее был такой вид, как будто она сидела перед судьями, а не за чайным столом. Она только скользнула по нему взглядом, словно его присутствие было для нее тягостным. Мейсон не понимал, что вызывало ее раздражение, — он всего лишь хотел помочь ей, а не ставить в затруднительное положение.

— Мейсон! — воскликнула кузина Фелисити. — Как приятно, что ты пришел к нам. Я как раз всем рассказывала о грустной статье в газете: пропал наследник герцога Уолфорда, и его тело собираются искать в реке. Я добралась до самого интересного, когда появился лорд Дэландер. Он настоял, чтобы мы еще немного отдохнули от уроков за чаем с пирожными, которые он принес.

Дэл широко улыбнулся девицам, хотя ни одна из них не ответила на его заразительную улыбку.

— Уроки? Женские секреты как заманить нас, бедных доверчивых мужчин, в брачную ловушку, а, Беа? Может, мы с Мейсоном чем-либо поможем… Да мы и сами могли бы поучиться, как находить невест.

Дэл улыбнулся Райли, явно стараясь произвести впечатление, но она не смотрела на него, и усилия виконта пропали даром.

— Скажите, — обратился он к Райли, — какие бы уроки вы рекомендовали вашему кузену?

Райли задумалась.

— Это зависит от того, какую невесту он ищет.

Мейсон заерзал на стуле, когда взгляды всех присутствующих обратились на него.

— Да, дядя, — сказала Мэгги, впервые после его появления оживившись. — Какую же невесту вы ищете?

— Богатую, — предположил Дэл.

Луиза кивнула, соглашаясь с ним.

— Хорошенькую, — добавил, поднимаясь с места, Дэл, заинтересовавшийся этим разговором. — И не слишком молодую, полагаю. Не могу представить вашего дядю рядом с какой-нибудь жеманной мисс, только что из классной комнаты. — Он начал мерить шагами комнату. — Она не может быть одной из этих глупых существ, которых вы встречаете повсюду. Такая наверняка надоест ему. — Дэл почесал подбородок. — Но как такую найти?

— У вас получается этакая задавака и кривляка, вроде Далии Пиндар, — заметила Беатрис.

— Точно! — воскликнул Дэл. — Вот идеальная невеста для вашего дядюшки — богатая и благовоспитанная.

— И настоящая дура, — дополнила Беа. — Думаю, она и в чулане заплутает.

Мейсону следовало бы знать, что Райли в конце концов сумеет по-своему отплатить ему, что и произошло, когда она повернулась и спросила:

— Почему же вы не вскружили голову этой образцовой девице и не сделали ее своей графиней, кузен?

Все уставились на него в ожидании ответа. Мейсон пожал плечами:

— Это не так просто.

К досаде Мейсона, Дэл воспользовался моментом.

— Значит, мисс Сент-Клер, — обратился он к Райли, — вам следует включить в число учеников вашей школы магии и вашего кузена, ибо, как мне кажется, он нуждается в помощи, коль скоро питает надежду жениться на блистательной мисс Пиндар. Мы оба можем помочь ему.

— Какая странная идея, лорд Дэландер, — ответила Райли. — Я и не знала, что вы такой фантазер.

— Я таков, каким вы желаете меня видеть, моя дорогая леди.

Мейсон застонал от такой галантной лести.

— Видишь, — осуждающе указал на него пальцем Дэл. — Ты и понятия не имеешь, как надо разговаривать с дамой.

— А вы, лорд Дэландер? — спросила Мэгги — Какими качествами должна обладать ваша невеста?

Дэл в растерянности остановился.

— Только одним. — Он сделал выразительную паузу. — Она должна уметь обыгрывать мою матушку в пикет. — Он повернулся к Райли: — Вы, конечно, играете в карты, не так ли?

Райли покачала головой.

— Жаль, но этому можно легко научиться.

— Дэл, — перебил его Мейсон, — как ты сюда попал?

— Что? Показать тебе тайный ход, чтобы ты его засыпал? Поставил в чердачных окнах котлы с кипящим маслом? — Виконт указал на большую прореху на своих панталонах и царапины на обычно безупречных сапогах. — Но раз ты спрашиваешь, я отвечу: я взял штурмом эту тюрьму, я перелез через садовую стену.

— Похоже, стена не сдалась, — улыбнулся Мейсон.

Дэл рассмеялся.

— Нет. Подлая тактика — довести известь до такого состояния, что стена разваливается от одного прикосновения и ты летишь вниз вместе с градом камней.

— Не похоже, что ты так уж сильно пострадал, — заметил Мейсон, принимая чашку чаю из рук кузины Фелисити.

— Я все исправлю, — грустно произнес Дэл. — Единственное, за что я благодарен, так это за то, что ваш сад страшно зарос. Эти колючие чудовища, которые когда-то назывались розами, задержали мое падение.

В доказательство он вытащил из одежды острый шип.

— Лорд Дэландер, вы уверены, что не поранились?

Эту нежную заботу, к всеобщему удивлению, проявила Беа, которая отошла от окна и остановилась рядом с Дэлом. Когда девушка заметила, что все на нее смотрят, она нахмурилась.

— Эта стена в ужасном состоянии. Лорду Дэландеру повезло, что в тех зарослях он не распорол себе горло.

— Ура! — воскликнул лорд Дэландер. — Беатрис перешла на мою сторону.

Услышав это пылкое заявление, Беа покраснела. Лорд Эшлин внимательно посмотрел на старшую племянницу. Беа краснеет? Что, черт побери, здесь происходит?

— И на какую же это сторону? — осведомилась из своего угла сидевшая там в одиночестве Луиза и лукаво посмотрела на Беа. Мейсон почувствовал в ее вопросе скрытый, непонятный ему смысл. С этим он разберется позднее.

Дэл обернулся к Луизе:

— Я полагал, что ваш дядя сообщил вам о моих намерениях.

— Каких намерениях? — спросила Мэгги, протягивая ему блюдо с пирожными и роняя половину на пол.

Дэл улыбнулся ей и стряхнул крошки со своих панталон.

— Намерениях в отношении вашей кузины, конечно.

Райли замерла.

— Кого? — переспросила Луиза. — Кузины Фелисити?

Дэл рассмеялся, как и смущенная кузина Фелисити.

— Луиза, вы сообразительны. — Он повернулся к Райли: — Моя матушка всегда говорила, что она до того сообразительна, что плохо кончит.

— Кстати, как ваша матушка, милорд? — спросила Луиза таким тоном, словно ожидала печального известия.

— Великолепно, — ответил он. — Старая ведьма сегодня в прекрасном расположении духа. — Он с улыбкой посмотрел на Райли. — Особенно после того, как я сообщил ей о своем намерении жениться на вашей дорогой кузине Райли.

Беа фыркнула, разбрызгав чай, который собиралась проглотить.

— Жениться на ней?

Мэгги соскочила с дивана и начала хлопать сестру по спине. Между хлопками она кидала на Райли изумленные взгляды.

— Как только она ответит «да», — подтвердил Дэл.

Райли улыбнулась.

— Милорд; я ценю ваше чрезвычайно лестное предложение, но никак не могу выйти за вас замуж.

— Не можете? — в один голос воскликнули сестры.

— Конечно, нет, — ответила она им. — Прежде всего у меня есть обязательство перед вами. Предложение виконта очень великодушно, но преждевременно — я никогда не выйду замуж за человека, которого почти не знаю.

— В таком случае я должен исправить это, — заявил Дэл. — Сегодня вы поедете со мной и моей матерью на музыкальный вечер к миссис Ивенс. Он обещает быть ужасно скучным, уверяю вас, особенно потому, что там будет ваш кузен, но зато у вас будет масса времени, чтобы узнать обо мне все от моей матери.

— Теперь понятно, почему он будет чрезвычайно скучным, — проворчала Луиза.

Мейсон не обратил внимания на племянницу и сказал своему другу:

— Боюсь, что моя кузина слишком занята, помогая девицам готовиться к их первому сезону.

Дэл расхохотался.

— Вы трое? Собираетесь выезжать в свет? Да вы шутите!

Он снова рассмеялся, но никто не поддержал его. Райли посмотрела на виконта и осведомилась ледяным тоном:

— Что вы видите в этом смешного?

— Ну, однажды Беа назвала герцогиню Шарлетон шала… — начал Дэл, но замолк, увидев перед собой каменные лица. Он попытался снова: — Или когда Мэгги споткнулась в парке перед призовым гунтером лорда Джереми, и пугливую лошадь понесло, и лорд Джереми шлепнулся на свою…

И снова его шутка не имела успеха, словно перед ним были глухие.

— О черт, — сдался он и обратился к Беатрис: — Послушай, Беа. Ты была более забавной до того, как решила стать взрослой. Помнишь, какие шутки мы откалывали? В те времена, когда мы с твоим дядей учили тебя ездить верхом в Санборнском аббатстве во время летних каникул? Ты была совсем крохой, но каждый раз, когда ты падала, ты всегда повторяла фразу, которой тебя научили лакеи, и потом…

— Ах вы… наглый болтун, — заикаясь выпалила Беатрис и с пылающими щеками бросилась вон из комнаты.

— Что я такого сказал? — спросил у Мэгги Дэл.

Та встала.

— Беа права, вы просто невозможны.

Она направилась к дверям, но, проходя мимо Дэла, со всей силы наступила ему на ногу. Виконт взвыл от боли, но Мэгги не выразила сожаления даже взглядом и, не оборачиваясь, вышла. На этот раз Мейсон сомневался, что это произошло из-за обычной неуклюжести племянницы. Глубоко вздохнув, Луиза тоже покорно поднялась.

— Кланяйтесь вашей матушке, — бросила она через плечо, проплывая мимо озадаченного виконта.

— О Боже, — сказала кузина Фелисити, недовольная неожиданным уходом девиц.

Мейсон заметил, что только Райли казалась совершенно спокойной. Сидя на краешке стула, она смотрела вслед Беатрис с задумчивой улыбкой на лице.

Глава 9

Из окна библиотеки Райли увидела, как Мейсон с кузиной Фелисити вышли из дома и направились к ожидавшей их карете. В элегантном экипаже она заметила молодую женщину и подумала, не это ли пресловутая мисс Пиндар.

Если бы только она могла…

Приказав себе отказаться от такого невыполнимого желания, Райли вернулась к бумагам, которые принесла в библиотеку. То, что она покинула театр, не значило, что можно пренебречь своими обязанностями. Но скоро Райли заметила, что в теплой уютной атмосфере библиотеки у нее невольно закрываются глаза.

Ничего не случится, если она немножко вздремнет, подумала девушка, свертываясь калачиком на пушистом ковре перед камином. Ни о чем более не думая, она уснула, и ей приснился странный сон.

Она заплуталась в лабиринте переулков. Она бежала и бежала, задыхаясь, и звала лорда Эшлина или кого-нибудь на помощь… За ее спиной послышались шаги, появились темные фигуры, и она поняла, что должна бежать, чтобы они не догнали ее… Райли завернула за угол, и тут ее схватил Клайд и прижал к себе своими омерзительными руками…

«Теперь ты — труп!» — прошептал он ей на ухо…

Райли проснулась от ужаса и, тяжело дыша, огляделась вокруг. Где она? Затем вспомнила и поняла, что это был только сон.

Она обхватила себя руками, чтобы унять дрожь. Свечи уже догорали, и Райли быстро встала, чтобы зажечь еще несколько и прогнать своих демонов.

Когда она зажигала последнюю из найденных ею свечей, то услышала, как кто-то крадется по лестнице — расшатанные ступени в доме скрипели и стонали от каждого шага.

Она хотела закричать, но сдержалась. Райли быстрым взглядом окинула комнату, ища место, где можно было бы спрятаться, однако в библиотеке не было таких укромных уголков. Все же она заметила одну вещь, которая вернула ей уверенность, — тяжелые каминные щипцы, прислоненные к решетке. Она как можно тише подошла к найденному оружию и схватила его. Взвесив щипцы на руке, Райли поняла, что у нее есть только один шанс остановить убийцу.

И этот шанс она не могла упустить.

Мейсон вернулся домой с музыкального вечера у миссис Ивенс во втором часу ночи. В доме было темно, светилось лишь окно библиотеки, очевидно, кто-то еще не спал.

Райли.

Она трудилась ради своего будущего, а он провел тяжелый вечер, трудясь над своим… Отперев дверь, Мейсон вошел в дом. Он предупредил Белтона, чтобы тот не ждал его. Для его возраста у дворецкого было достаточно обязанностей, и не спать по ночам не входило в их число. И Мейсон, не увидев Белтона, был доволен, что верный слуга подчинился его распоряжению.

И теперь Мейсон, утомленный и раздраженный музыкой и болтовней, царившими в зале Ивенсов, хотел отдохнуть. Он слышал, как кто-то назвал вечер потрясающим, и думал, что вернее было бы назвать его потрясающе скучным. Одна за другой выходили молодые леди, чтобы привести публику в восторг своим музыкальным талантом или отсутствием оного. Особо была отмечена мисс Пиндар за игру на фортепиано, и ее попросили сыграть еще раз.

Девица непрерывно улыбалась Мейсону, как бы говоря: «Я была бы для вас самой лучшей графиней». И она была бы права, но…

Мейсон не закончил свою мысль. Он должен вернуть доброе имя Эшлинов — не только ради племянниц, но и ради целых поколений этой семьи. Фредди, наверное, даже сейчас подсмеивается над братом, стоящим перед нравственным выбором.

Поднимаясь по лестнице в свою спальню, Мейсон остановился на втором этаже — через узкую щель под дверью библиотеки пробивалась полоска света. Она манила его, зазывая внутрь. «Ступай туда, братишка. — Мейсон мог поклясться, что слышит шепот Фредди. — Она ждет тебя!»

Как бы соблазнительна ни была эта мысль, он решительно повернул к лестнице, ведущей на третий этаж, но свет, хлынувший из распахнувшейся двери, ослепил его.

— Милорд, — услышал он голос Райли, — это вы.

Когда его глаза привыкли к свету, он увидел ее и в восхищении замер. На фоне освещенной комнаты она в своем простом муслиновом платье, с занесенным над головой оружием казалась древней королевой-воительницей. Волосы цвета спелой пшеницы, сиявшие в лучах света, были заплетены в косу, спускавшуюся почти до талии. Из-под подола платья выглядывали пальцы босых ног.

— Вы знаете, как этим пользоваться? — спросил он.

Райли взглянула на свое импровизированное оружие.

— Если мой удар будет первым, то да.

Несмотря на ее предупреждение, Мейсон подошел поближе.

— Напоминайте мне, чтобы я всегда предупреждал о своем появлении, — поддразнил он, одним пальцем опуская вниз поднятое оружие.

Хотя он и говорил себе, что его долг джентльмена защищать ее, однако больше всего ему хотелось обнять ее и пообещать, что она никогда больше не почувствует страха. Свое обещание он бы подкрепил горячим поцелуем.

— Приношу свои извинения, — сказала Райли, поспешно отворачиваясь от него. — Я услышала, как кто-то ходит, и я… я не ожидала, что вы вернетесь так рано, и подумала…

— Простите, что напугал вас. А где Хасим?

Мейсон ушел из дома только потому, что Хасим обещал оставаться с Райли до его возвращения.

Из темноты вдруг возник Хасим. Мейсон кивнул ему, восхищаясь его умением прятаться.

— Идите спать, сэр. Я буду хорошо охранять нашу леди, — сказал ему Мейсон по-персидски.

Хасим поклонился и направился к лестнице.

— Что вы ему сказали? — спросила Райли, стоя на пороге.

— Это, мадам, — ответил он, — останется между мной и Хасимом.

— Гм, — сердито хмыкнула она и вернулась в библиотеку, все еще не выпуская каминные щипцы.

Мейсон не выдержал. Он двинулся за ней, завороженный кокетливым покачиванием ее бедер. Он пытался убедить себя, что дал слово Хасиму оберегать Райли, но сомневался, входит ли сюда отказ от восхищения ее фигурой. Или от мыслей, которые приходили ему на ум при каждом соблазняющем движении ее тела. Осознает ли эта женщина, как она действует на него? Мейсон надеялся, что нет.

Райли положила щипцы на подставку возле камина и уселась, скрестив ноги, на пол, где, очевидно, она перед тем работала. Разбросанные листы бумаги, кассовые книги и счета образовали вокруг нее полукруг. Здесь же валялись пара чулок и две красные подвязки.

— Как вы можете работать среди такого беспорядка? — спросил Мейсон, останавливая взгляд на подвязках. Почему его не удивляет, что леди носит красные атласные подвязки?

— Очень хорошо, благодарю вас, — отрезала она, собирая детали своего туалета и пряча их под бумагами. — Если вам так хочется знать, я предпочитаю работать в корсете и нижней юбке, но из приличия решила снять только мелкие вещи. Больше это не повторится.

Мейсон тоже на это надеялся. Он представлял, в каком виде она встречала бы его, будь одета или, вернее, раздета по-рабочему. Достаточно и того, что он неотступно думал о красных подвязках. Спустя несколько минут Райли глубоко вздохнула.

— Простите меня, милорд, я сегодня просто не в себе.

Ничего удивительного — у нее был чертовски тяжелый день, да и его неожиданное появление, вероятно, страшно испугало ее.

— Простите, если я напугал вас, — извинился Мейсон.

Райли равнодушно пожала плечами, и он решил больше к этому не возвращаться. Кроме того, она, наверное, все еще сердится на него за утренний разговор. Разговор, в котором Райли заявила, что у нее никогда не было любовника.

Неужели такое возможно? Каждое движение этой женщины было пронизано чувственностью. Ее страсть к этим чертовым перьям, ее пышная прядь волос, ее светящаяся кожа… А эти зеленые глаза… каждый раз, когда он заглядывал в их глубину, его тянуло на стихи.

Его взгляд снова остановился на кусочке красного атласа, выглядывавшем из-под бумаг. Красные атласные подвязки? И она заявляет, что у нее не было любовников?

— Гм, — кашлянула Райли и выразительно посмотрела на дверь.

Мейсон решил сделать вид, что не понимает. Сняв фрак, он присел рядом с ней на пол и вытянул ноги, упираясь пальцами в решетку камина, в котором ярко горели угольки и от которого шло приятное тепло.

— Что это?

— Поправки, списки, наброски, заказы на вещи, которые нам требуются для костюмов и декораций, — ответила Райли резким тоном.

Но Мейсон не хотел уходить. После бессмысленного шума у миссис Ивенс тихий беспорядок, окружавший Райли, манил его, как нежный звук одинокой флейты.

— Мне так много надо сделать, — снова намекнула она, на этот раз оглянувшись на дверь.

Мейсон продолжал делать вид, что не понимает ее намеков.

— И вы хотите сделать все это сразу?

Она не выдержала и улыбнулась.

— Вы ужасный человек, — сказала она. — Я тут стараюсь злиться на вас, а вы мне не даете. — Она протянула руку и шутливо сжала его плечо.

После того как целый вечер мисс Пиндар пробовала на нем все известные ей приемы и уловки кокетства, простодушный жест Райли поразил Мейсона своей невинностью.

И в то же время ее прикосновение разбудило его воображение, подогретое размышлениями о красном атласе. Как ему хотелось заключить ее в объятия… Он представил, как его рука под ее платьем скользит вверх по ее ноге и он касается этого огненного атласа, вобравшего тепло ее кожи и возбуждающего его чувственность…

— Полагаю, я должна извиниться, — сказала Райли.

— За что же? — спросил он и подумал, что извиняться скорее следует ему. Может быть, напрасно он здесь остался!

— За мое поведение, когда вы сказали, что уволили моего сыщика. Я оказалась неблагодарной и повела себя крайне неприлично.

— Вы всегда ведете себя прилично, — ответил он, в душе желая, чтобы эта женщина хотя бы однажды выглядела такой же некрасивой и несоблазнительной, как те молодые мисс, которые толпились вокруг него весь вечер.

Райли усмехнулась.

— Вижу, вы совершенствуете свой талант очаровывать. А я думала, вам потребуются мои уроки. И помог вам этот скрываемый вами талант сегодня вечером? Вы помолвлены? — поддразнила она.

Мейсона передернуло.

— Нет, полагаю.

Она отвела взгляд, и он не мог догадаться, о чем она думает. Наконец Райли спросила:

— Мисс Пиндар была там?

— Не помню, — солгал он. Ему почему-то не хотелось обсуждать с Райли свои матримониальные намерения относительно мисс Пиндар.

— Ваша кузина, — улыбнулась Райли, — надеется, что вы завоюете благосклонность молодой леди. Кузина Фели-сити уверена, что у мисс Пиндар толстый кошелек.

— Да, так и есть, — подтвердил Мейсон. Он только не добавил, что леди оказалась назойливой и жеманной, и, как говорила Беа, безмозглой дурой.

Райли продолжала разбирать свои бумаги.

— Это она сидела в карете, которая заехала за вами?

Мейсон взглянул на нее. Неужели Райли смотрела, как он уезжает?

— Нет, это была дочь лорда Чилтона.

— Лорда Чилтона? — Райли наморщила нос. — Я все время слышу это имя, кто он?

— Поклонник кузины Фелисити.

Райли изумленно открыла рот.

— У кузины Фелисити есть поклонник?

— Да. Они с лордом Чилтоном встречаются почти двадцать лет.

— Двадцать лет? Да вы шутите. — Райли снова махнула рукой, но на этот раз не дотронулась до него.

Мейсон покачал головой:

— Я никогда не шучу, когда дело касается замужества кузины Фелисити. Фредди безжалостно издевался над ней. Каждый месяц предлагал вызвать Чилтона на дуэль, если тот немедленно на ней не женится. Спросите ее, и она найдет тысячу объяснений тому, почему они до сих пор не вместе. — Мейсон помолчал. — По правде говоря, я думаю, что это положение ее очень смущает.

— Тогда почему он на ней не женится?

Мейсон пожал плечами.

— Он — Чилтон. Они ужасно нерешительны. Говорят, он двадцать лет собирался сделать предложение своей первой жене, и все шутят, что кузине Фелисити уже недолго ждать, когда она пойдет под венец.

— Бедняжка, — сказала Райли. — Как унизительно! Но можно же как-то повлиять и заставить лорда Чилтона сделать ей предложение.

— Если вы сможете это сделать, то с лихвой оплатите свой долг нашей семье. Я думаю, лорд Чилтон тянет время, чтобы не платить по счетам ее модистки.

Теперь наступила очередь Райли рассмеяться.

— Она действительно очень любит туалеты.

— Да, — согласился Мейсон. — Ее счета доказывают это.

И они оба рассмеялись.

— Я вижу, вы тоже изменили своим привычкам. — Она указала на его вечерний костюм. — Вы несколько утратили свою предсказуемую строгость в одежде.

Мейсон не был уверен, что ему понравилось слово «предсказуемая».

— Я переделал кое-что из гардероба Фредди, — сказал он, отряхивая рукав. — У моего брата шкафы набиты одеждой, которую он ни разу не надевал. Я не видел смысла заказывать новую. К ужасу его портного, я переделал его одежду для себя.

— Мы у себя в театре постоянно этим занимаемся. Думаю, это платье я надевала в девяти разных спектаклях. Ткань очень изнашивается от частых переделок. — Райли помолчала. — Понимаю, что оно вышло из моды, но мне ужасно жалко что-нибудь выбрасывать. К тому же у нас никогда не хватает денег на новые костюмы.

Мейсон рассмеялся.

— Так будем немодными вместе. — Он протянул руку и взял один лист из ее бумаг. — Что это?

Райли потянулась, чтобы отобрать у него листок, и на мгновение их пальцы соприкоснулись. Этого оказалось достаточно, чтобы Мейсон решился заглянуть ей в глаза и пожалеть, что слишком многое в его жизни было не так, как ему бы хотелось. Он мечтал предаваться своим страстям, как это часто делали его предки, ибо теперь он понимал, почему их желания побеждали здравый смысл. Он был уверен, что на мгновение в ее глазах блеснул ответный огонек, но она тут же вырвала листок из его рук и резко произнесла:

— Ничего интересного, милорд.

— Мейсон, — поправил он, удивленный ее неожиданной резкостью.

Он не помнил, чтобы кто-нибудь разговаривал с ним подобным тоном. Немногие позволяли себе высказывать неодобрение, и, уж конечно, это было только до того, как он получил титул.

— Я бы хотел, чтобы вы называли меня Мейсоном.

Райли взглянула на него:

— Что?

— Если вы и дальше собираетесь так рычать на меня, то можете и называть меня по имени, — заметил он.

— Извините, я слишком много себе позволяю. Агги говорит, что у меня артистический темперамент.

— Из вежливости можно назвать и так, — заметил Мейсон.

— Я бы не назвала это дурным нравом.

— Да, вы правы, — согласился он. — Дурной нрав — это слабо сказано.

Райли смерила его взглядом.

— А, да вы смеетесь надо мной, милорд.

Она сунула лист в кучу своих записок и заметок.

— Мейсон, — повторил он.

— А?

— Называйте меня Мейсоном.

Она покачала головой:

— Не думаю, что смогу.

— Почему? — выпрямился он.

— Да посмотрите на себя, — ответила она, указывая на него, как будто это было достаточным объяснением.

— И что же?

— Ничего. Вы — граф, — вздохнула она. — И едва ли будет прилично называть вас по имени.

— Но теперь мы в родстве, — пошутил он.

— Только с точки зрения кузины Фелисити, а на ее мнение нельзя положиться.

— А что, если таково мое желание? — спросил он.

— Ваше желание или ваше приказание? — поинтересовалась она.

Мейсон с радостью заметил, как весело блеснули ее глаза.

— Если это необходимо, то приказание. Но я бы предпочел, чтобы вы сделали это по доброй воле.

— Сейчас вы говорите, как Жоффруа, герой нашей пьесы.

Райли поднялась с пола. Отступив на шаг, она сделала глубокий реверанс, сделавший бы честь даме, представляемой ко двору.

— Если милорд приказывает, то я, дочь простого дровосека, должна смиренно подчиниться.

Мейсон кивнул, принимая оказанную ему честь.

— Вы? — спросил он.

— Да?

— Дочь дровосека?

Она засмеялась, но на этот раз ее смех нельзя было назвать веселым.

— Нет. Это у меня такая роль в нашей пьесе. Когда вы заговорили о приказаниях, я вспомнила пьесу и ответила вам словами из третьего акта. — Райли смущенно потупилась. — Довольно глупо с моей стороны.

Он покачал головой:

— Отнюдь.

Их взгляды встретились, и Мейсон почувствовал, как его влечет к ней. Она первая отвела глаза.

— И еще я хотела поблагодарить вас.

— За что? — спросил он.

— За то, что спасли мне жизнь. Если бы не вы, я бы умерла. — Райли смущенно прикусила нижнюю губу.

— Как бы героиня вашей пьесы поблагодарила своего героя? — спросил Мейсон, поднимаясь с пола. Он снова удивился, заметив насмешливые нотки в собственном голосе. С каждой минутой он все больше и больше становился похожим на Фредди.

Ее глаза сверкнули в ответ.

— Героиня была бы потрясена, вне себя от любви и признательности.

— И что бы она сказала?

— Она бы ничего не сказала, — ответила Райли, чуть придвигаясь к нему. — Она бы подошла к нему и…

Он посмотрел на нее, стоявшую так близко. Он понимал, что не должен этого делать, но какая-то колдовская сила владела им, и Мейсон повторил:

— И?..

Райли покраснела.

— Она бы поцеловала его.

И снова бурная натура Эшлинов одержала над ним верх. Неожиданно для самого себя Мейсон схватил ее в объятия и привлек к себе. Райли не сопротивлялась и не протестовала, а только смотрела на него своими таинственными зелеными глазами. Мейсон поцеловал ее, охваченный тем же огнем, что вспыхнул в нем, когда он целовал ее первый раз. Они слились в поцелуе, и тишина в библиотеке нарушалась только потрескиванием огня в камине да легкими вздохами Райли, когда он еще крепче прижимал ее к себе.

Мейсон развязал ленту на ее косе и осторожно распустил ее. Райли тряхнула головой — волосы свободной волной рассыпались по ее плечам. Она смотрела на него из-под полуопущенных век полными страсти глазами.

Его сирена, его Афродита. Она пробуждала в нем безумное томление. Это проклятие всех Эшлинов.

— Я думала, профессора ведут целомудренный образ жизни, — шутливо заметила Райли.

— Я так и жил, — улыбнулся Мейсон, — пока в мою жизнь не вошли вы.

— Продолжайте. Вы думаете, я поверю?

Мейсон отпустил ее и расправил плечи.

— Да, потому что это — правда. Я очень серьезно относился к обету, который дают преподаватели, даже после того, как наследовал титул, потому что думал, что смогу вернуться в Оксфорд.

— Но это было много месяцев назад. Вы хотите сказать, что вы не… ну, что все это время у вас не было…

— Любовниц? — подсказал он и рассмеялся. — Даже если бы я мог себе позволить иметь любовницу, я бы этого не сделал. Я никогда не относился к женщинам так, как мои брат или отец. Я всегда считал, что это должно происходить между людьми, которые любят друг друга и которые связывают себя клятвой на всю жизнь. — Он пожал плечами. — Довольно старомодно и глупо, полагаю.

Райли покачала головой:

— Нет, неправда. — Она искоса недоверчиво взглянула на него. — Но если вы так думаете, зачем вы целуете меня? Ради практики?

Мейсон задавал себе тот же вопрос. Что он, черт возьми, делает, целуя Райли?

— Я понимаю, — сказала она, прежде чем он нашел ответ, хотя бы самый неубедительный. — Это ошибка.

— Нет, здесь не то… — возразил он, не зная, как объяснить Райли, какие чувства она возбуждает в нем и как все это невыносимо трудно для него. Райли отошла от него и направилась к двери. Он удержал ее, схватив за руку. — Не уходите, Райли, подождите.

В ответ он услышал легкий вздох.

— Сожалею, милорд. Должно быть, вы принимаете меня за безнравственную женщину, но я не такая. Это ошибка, и я обещаю, что она больше не повторится.

Мейсон смотрел, как она выбегает из комнаты, и думал, что Райли глубоко заблуждается. Он не считал ее безнравственной женщиной, и этот вечер не был ошибкой.

Мейсон подозревал, что это только начало.

Он хотел пойти за ней, но, услышав шорох бумаги, остановился. Взглянув под ноги, он увидел, что она забыла свои записи. Он подобрал их и собирался сложить стопкой, когда взгляд его упал на одну из страниц.

«Милорд Эшлин, наша семья никогда не забудет вашу доброту». Слова принадлежали действующему лицу по имени Эвелина.

Очевидно, это была пьеса, в которую брат безрассудно вложил деньги. Поставив ее, Райли намеревалась вернуть ему долг. Видимо, патрон, ссудивший деньги, получал дополнительную привилегию — его имя носил один из героев пьесы.

Ничего удивительного, что Фредди дал Райли столько денег. Мысль обессмертить себя в романтическом герое оказалась слишком соблазнительной для его тщеславного и легкомысленного брата. Внезапно Мейсону пришло в голову, что он никогда не интересовался содержанием пьесы — а это было важно, поскольку от нее зависело будущее его семьи.

Он не сомневался, что Райли не захочет видеть его сегодня после того, как он во второй раз неудачно вмешался в ее личную жизнь. Поэтому он подобрал разрозненные страницы и, усевшись поудобнее в кресло у камина, принялся за чтение.

Сначала он ничего не мог понять: большинство листов содержало примечания, поправки и ссылки на другие сцены. Очевидно, пьеса, на которую Райли возлагала большие надежды, все еще находилась в процессе работы, о чем она не позаботилась ему сообщить.

Насколько он мог судить, героиню, «бедную, преследуемую судьбой Эвелину», насильно выдавали замуж за «гнусного и старого лорда Тэмуорта». А она тосковала по своей утраченной любви, «любимому и преданному Жоффруа».

Романтическая чушь, — проворчал он, просмотрев несколько страниц.

Однако по мере того, как из кусочков складывалась пьеса, Мейсона все больше увлекали приключения Эвелины. Они увлекали его настолько, что, когда на предпоследней странице Эвелина долго объяснялась в любви своему возлюбленному, Мейсон не пропустил ни единого слова. Особый интерес вызвала у него сцена, где героиня собиралась признаться в обмане: «Я не дочь дровосека, на самом деле я…»

Мейсон перевернул страницу, ища продолжения, и неожиданно понял, что она — последняя. Он окинул быстрым взглядом комнату, надеясь найти нужные ему листы. Убедившись в бесполезности поисков, Мейсон неожиданно заметил что-то белое под секретером в другом конце комнаты.

Он соскочил с кресла, подбежал к секретеру и, опустившись на четвереньки, попытался вытащить заинтересовавшую его находку. Наконец ему удалось ухватить пальцами и вытащить листок, но, к его величайшему разочарованию, это оказался титульный лист к пьесе. Надпись на нем все же удивила его: «Завистливая луна», драматическая комедия, представленная актерами театра «Куинз-Гейт»… сочинение Р. Фонтейн».

Райли? Райли написала эту пьесу?

Мейсон присел на корточки и поднес листок к свету, чтобы убедиться, что не ошибся. Глаза не обманули его, автором пьесы была Райли.

Мейсон покачал головой. Эта женщина, которую он считал всего лишь избалованной, испорченной лондонской знаменитостью, прославившейся своими любовными похождениями, не только жила на чердаке своего полуразрушенного театра, донашивала до дыр не раз перешитые платья и долгими часами тяжелого труда держала на плаву свою труппу, но она еще сочиняла пьесы.

Глядя на заметки, сделанные на полях, на вычеркнутые строчки и перекрестные ссылки, покрывавшие страницы, Мейсон понял, как мало он знал о женщине, которую пригласил в свой дом и впустил в жизнь своей семьи.

И понял, как ему хочется получше узнать ее.

Было еще раннее утро, когда Дэл неторопливо вошел в гостиную своей матери. Он подошел к небольшому столику, за которым она играла в пикет с его дядей, герцогом Ивер-тоном.

— Привет, мама, — сказал он и, наклонившись к ней, поцеловал в щеку. — Выигрываете?

— Конечно. — Она указала на лежавшую перед ней кучку монет.

Дэл знал, что его мать жульничает, но никогда не осмеливался упоминать об этом. Кроме того, она всегда чувствовала себя счастливой, когда обыгрывала своего неудачливого партнера.

— Ваша милость, — поклонился он своему почтенному родственнику.

— Дэландер, — произнес дядюшка, откладывая карты, — твоя мать только что сказала мне, что ты решил жениться. Давно пора.

Дэл улыбнулся:

— И на самом настоящем ангеле, прекрасном, как утренняя роза, невинном, как… — Он не смог больше припомнить ничего достаточно невинного и сказал: — Ну, вы меня понимаете.

— Все это очень мило, Алистер, — раздраженно заявила его мать, явно недовольная, что игру прервали в тот момент, когда она выигрывала. — Но мы с твоим дядей никак не могли выяснить, кто эта девица. Ты говоришь, она родственница лорда Эшлина?

— Да. Мисс Райли Сент-Клер. Она только что приехала из деревни.

— Из каких мест? — осведомился дядя.

— Никогда ее о том не спрашивал, — пожал плечами Дэл.

Это не понравилось графине.

— Не могу понять, кем она приходится лорду Эшлину. А ты, Джордж?

Герцог покачал головой:

— Никогда о ней не слышал. А думал, что знаю всех Сент-Клеров. Хотя они странные люди — кто-нибудь может сказать, кем им приходится леди Фелисити?

— Эта слабоумная? — переспросила леди Дэландер. — Да она такая же Сент-Клер, как Биггерс — моя сестра. — Она кивнула в сторону многострадальной горничной, которая, сидя у камина, клевала носом. — Она из Дэлримплов, родственница по материнской линии, причем весьма дальняя. Но мы говорим не о ней, а об этой Райли. Меня беспокоит, что ее родственные связи так неопределенны. Запомни мои слова, Алистер, я не дам согласия на брак, пока мы это не выясним.

— Тогда почему бы вам не сделать этого самой, мама? — беря кусок кекса с тарелки, предложил Дэл. — Почему бы вам не заехать к этой леди завтра? Обещаю, вы будете так же очарованы, как и я, и вам будет все равно, на какой ветке родословного дерева Сент-Клеров она сидит. Райли — истинный образец добродетели.

— Гм, — произнесла леди, — посмотрим.

— Думаю, я поеду с тобой, Жозефина, — сказал герцог. — Давненько я не встречал образцов добродетели.

Глава 10

На следующее утро Мейсон встал в обычное для него время и начал свой день, следуя заведенному порядку, который скрупулезно соблюдал всю свою сознательную жизнь. Опустив руки в таз для умывания, он плеснул ледяной водой в лицо и небритый подбородок. «Порядок… правила… дисциплина, — говорил он себе, беря мыло и бритву, — вот что отличает уважаемого и цивилизованного джентльмена». А не поцелуи с актрисами.

При свете дня вчерашний вечер явно противоречил здравому смыслу. Следовательно, ему немедленно нужно вернуться к прежним принципам. Прежде всего он объяснит Райли, что они, взрослые люди, должны соблюдать приличия в своих отношениях.

Побрившись, он оделся и направился вниз завтракать, как всегда, в девять часов. Спускаясь по лестнице, он вспомнил строку из пьесы Райли:

«Ибо жизнь, дорогая Эвелина, будет постоянно дарить восторги и бесконечно удивлять тебя, если только ты не упустишь шанс, который она тебе дает».

В этих словах крылся соблазняющий призыв, как и в самой Райли. Может быть, он мог бы воспользоваться таким шансом, то есть воспользоваться после того, как приведет в порядок свою жизнь и жизнь своей семьи.

Позднее Мейсон понял, что ему не следовало испытывать судьбу и хотя бы на минуту рассуждать так, как рассуждал его брат. Уже на лестнице он почувствовал аромат кофе, что было совершенно недопустимо при их строжайшей экономии. Он даже остановился.

— Кузина Фелисити! — пробормотал Мейсон. Это она таким образом мстит ему за то, что он уволил их француза-повара, а на его место нанял миссис Мак-Коннеги. Эта крепкая шотландка, может быть, не знала, как приготовить блюдо из страуса, но хорошо знала, как накормить всех домочадцев за счет их скудного бюджета.

— Милорд, — сказал появившийся в дверях Белтон, — мне необходимо поговорить с вами о…

— Не сейчас, — ответил Мейсон.

— Но, милорд, я должен поговорить с вами о некоторых июлях, — настаивал Белтон, не отставая от разгневанного хозяина.

Спустившись на первый этаж, Мейсон подошел к двери столовой, откуда доносились еще более аппетитные запахи, и принюхался.

— Это пахнет беконом и сосисками?

— Да, милорд, — вздохнул Белтон.

Судя по звукам, доносившимся из столовой, там происходило что-то непохожее на его обычный тихий завтрак с газетой. Среди шума он расслышал голос кузины Фелисити, весело делившейся сплетнями, услышанными накануне.

— Позвольте мне, милорд, — сказал Белтон, распахивая перед ним дверь.

«Разве не этого ты только что желал, братишка? — упрекнул его голос Фредди. — Вот тебе случай попробовать что-то новенькое!»

— Нет, если это разорит нас, — тихо ответил он.

Белтон удивленно поднял брови:

— Вы что-то сказали, милорд?

— Ничего, Белтон.

Мейсон сжал челюсти и вошел в столовую как раз в тот момент, когда каминные часы пробили девять раз. Все находившиеся в комнате, исключая его самого, разразились хохотом. Сидевшая за столом кузина Фелисити протянула руку человеку, оказавшемуся не кем иным, как Агги, партнером Райли по сцене, и сказала:

— Я говорила вам, мистер Петтибоун. Его милость войдет ровно в девять часов, так что я выиграла наше пари. Лорд Эшлин — самый предсказуемый человек в Лондоне.

Предсказуемый? Мейсона разозлил ее тон. Она сказала это так, словно он был каким-то скучным педантом. К тому же накануне Райли утверждала то же самое о его одежде.

— Едва ли я такой уж предсказуемый, кузина, — заметил он.

Ему не понравилось, что его заявление вызвало смех у племянниц, обычно любивших в это время поспать.

— Дядюшка Мейсон, — захлебываясь от смеха, сказала Беатрис. — Рядом с вами даже Белтон кажется небрежным.

Сестры захихикали и поддержали ее.

— Он каждое утро встает в четверть девятого, — начала рассказывать мистеру Петтибоуну Луиза. — Не ровно в восемь или в половине девятого, а точно в четверть девятого.

— Завтрак и газета в девять, — добавила Беатрис.

— Счета в десять, — присоединилась к ним Мэгги.

— Доклад Белтона о домашних делах в половине двенадцатого.

— Совещание с миссис Мак-Коннеги в полдень.

— Уходит из дома без четверти час, — напомнила Мэгги.

— Чтобы не встретиться с кредиторами, которые приходят в два, — будто невзначай прошептала Беа.

— Чем вы, дядя, занимаетесь с этого времени и до четырех часов, когда возвращаетесь домой, — сказала Мэгги, — для нас тайна.

Беа кивнула:

— В четыре тридцать мы пьем чай в маминой гостиной, и вы рассказываете нам о том, какие нехорошие счета вы получили в десять часов и как мы больше не можем позволить себе лишние расходы.

Луиза перегнулась через стол и громким шепотом обратилась к мистеру Петтибоуну:

— Не могли бы вы объяснить нашему дяде, что не бывает лишних расходов?

Черт возьми, они так изобразили его распорядок дня, что он заслуживал эпитета похуже, чем «предсказуемый». Он походил на тех старых педантов из Оксфорда, которые ежедневно ковыляли по лужайкам в одно и то же время с такой точностью, что студенты сверяли по ним часы.

Но конечно, он таким не был. Да, он соблюдал распорядок дня, но едва ли так строго придерживался установленного режима, как они рассказали. Скорее, Мейсон установил очередность действий, чтобы преодолеть тот хаос, который они внесли в его жизнь.

Кузина Фелисити заметила мистеру Петтибоуну:

— Он совсем не похож на своего брата. Фредди был таким повесой и таким несдержанным.

— Значит, вы похожи на покойного графа, моя дорогая леди, — сказал мистер Петтибоун. — Потому что я вижу, что вы самая непредсказуемая и очаровательная женщина во всем Лондоне.

Мейсон изумленно смотрел на зардевшиеся щеки кузины Фелисити.

Что в этом доме происходит с женщинами? Сначала Беа, теперь кузина Фелисити. Старый плут поцеловал ее пальцы.

— Клянусь, ваше моложавое лицо напоминает мне мою возлюбленную и давно покинувшую меня Розалинду. У меня сердце разрывается, да, сердце.

С глубоким выразительным вздохом он отпустил ее руку и немного дольше, чем позволяли приличия, задержал свой взгляд на ее полных обожания глазах.

— Кхе-кхе, — откашлялся Мейсон. Распорядок распорядком, но глупостям между кузиной Фелисити и мистером Петтибоуном необходимо положить конец. Он решил обсудить это с Райли между утренним докладом Белтона и разговором с кухаркой. — Кузина, когда я вошел, я собирался сказать…

— Мейсон, почему ты не ешь? — Кузина Фелисити указала на блюда, стоявшие на столе. — Твой завтрак остывает, а ты же предпочитаешь есть его горячим.

Он стиснул зубы. Зачем его кузине потребовалось разговаривать с ним как со стариком? Он мог себе представить, какие слова добавила бы к замечанию кузины Райли. К счастью, ее не было в столовой.

— Я не притронусь к этому, — заявил он, не желая входить в столовую и своим участием в пиршестве узаконить его. — Я хочу, чтобы мне объяснили, что все это значит.

— Это всего лишь завтрак, Мейсон, — ответила Фелисити. — Мы так давно не видели приличного завтрака, что забыли, как он выглядит. Садись и возьми чашку кофе. Ты и представить себе не можешь, какое это удовольствие после всех этих месяцев экономии.

Она произнесла это слово с такой горечью, какой отличался шоколад, чашкой которого она наслаждалась.

Шоколад и кофе? Что они все, с ума сошли? Чтобы возместить потерянное здесь время, ему придется заняться расходными книгами после доклада Белтона и весь оставшийся день потратить на приведение в порядок своего… Мейсон поймал себя на этой самообличительной мысли.

Между тем кузина Фелисити намазывала масло на свой тост.

— Мейсон очень строг в вопросах экономии, — сообщила она мистеру Петтибоуну.

Такое замечание могло бы принадлежать Фредди.

И в то же время Мейсон чувствовал, как кофе — роскошь, которую они едва ли могли себе позволить, — и марципаны, разложенные на большом блюде, наполняли комнату божественным и соблазнительным ароматом. Он напомнил себе о принятом ранее решении — вот что получается, когда поддаешься соблазну. В число соблазнов входили и актрисы.

Кузина Фелисити удовлетворенно вздохнула.

— Божественно, — произнесла она. — Даже и не помню, когда у нас был такой завтрак!

Она потянулась за марципаном. Но как только ее пальцы дотронулись до этого лакомства, Мейсон остановил ее:

— Кузина, больше ни кусочка. Мы все отошлем обратно. Кофе, марципаны, все. Я сказал, мы должны экономно вести хозяйство, и так и будет, нравится это вам или нет.

— Но, Мейсон, — возразила кузина Фелисити и, не обращая внимания на его слова, взяла марципан. — Я ничего этого не покупала.

— Тогда кто же позволил себе такую расточительность? — спросил он.

— Позвольте, я догадаюсь, — произнес голос за его спиной.

Он обернулся и увидел Райли, а за ней — Хасима. Она чуть заметно кивнула ему и вошла в столовую, словно была хозяйкой в этом доме. За ней вошел Хасим и встал позади ее стула.

Мейсону не пришлось долго сомневаться, слышала ли она, как его кузина и племянницы, высмеивая, обсуждали его привычки, потому что, жестом пригласив его к столу, Райли сказала:

— Пожалуйста, лорд Эшлин, садитесь завтракать. Я не хочу, чтобы из-за меня вы нарушали ваши привычки.

В это утро она выглядела совсем не так, как прошлым вечером, когда он увидел ее растрепанной и босой. Вместо его воинственной королевы в комнату вошла скромная, тихая леди в вышедшем из моды платье и с незатейливо уложенными волосами. Именно так должна была выглядеть приехавшая из провинции кузина, даже если ее сопровождал телохранитель-сарацин.

Хасим налил ей кофе, и Райли обратилась к своему партнеру:

— Агги, что ты здесь делаешь? В моей записке сказано, что репетиция начнется не раньше одиннадцати.

— Ждать, пока ты здесь устроишься? Не собираюсь! Кроме того, около полуночи на меня снизошло озарение, как поставить второй акт, поэтому я должен был сразу же увидеть тебя… Правда, по пути сюда меня немного занесло в сторону.

Райли почти застонала:

— Сколько ты проиграл?

Мейсон искоса взглянул на нее.

— Сколько, Агги? — повторила Райли.

— Я оскорблен, душа моя, — ответил Агги. — Я выиграл, очень умело. И поскольку невежливо приходить с пустыми руками, когда чувствуешь себя богачом, я подумал, что отблагодарю нашего уважаемого патрона за его доброту по отношению к тебе. Это скудное угощение, — сказал он, обводя рукой накрытый стол, — но оно достойно выиграно в карточной битве. — Он взглянул на Мейсона, все еще стоявшего в дверях. — А вы играете, милорд?

— Нет, — ответил Мейсон.

Агги покачал головой.

— А вы уверены, что вы — Эшлин?

— Агги! — с упреком произнесла Райли.

Мистер Петтибоун с выражением недоверия на лице посмотрел на нее.

— Мы можем в это поверить?

— Да, я в этом абсолютно уверена.

Он осуждающе покачал головой.

— Я спросил только потому, что он признается, что не любит карты, а это, милорд, большая потеря, ибо у вас вид достойного противника.

— Предпочитаю не играть на деньги, которых не имею, — ответил Мейсон. С большой неохотой он все-таки занял свое место за столом. — Я, э… благодарю вас за то, что вы поделились своим выигрышем с моей семьей.

Агги поднялся и изящно поклонился.

— Всегда к вашим услугам, милорд. — Он передал Мейсону блюдо с марципанами. — Как я мог сомневаться в вашем происхождении, сэр? Сейчас я вижу прекрасный лоб Эшлинов и ваш острый ум. Я бы всегда узнал в вас брата Фредди. Если бы я встретил вас на базарах Багдада или в дебрях Африки, я бы узнал в вас, сэр, Эшлина!

Это, как понимал Мейсон, было уже чересчур, но прежде, чем он успел что-либо сказать, вмешалась кузина Фели-сити:

— Мистер Петтибоун…

— Агамемнон, моя дорогая, пожалуйста, зовите меня Агамемноном.

— Агамемнон, — со смешком спросила она, — а вы бывали в тех местах?

Он опустился на стул рядом с ней.

— В каких местах?

— В Багдаде или в Африке? — Глаза кузины Фелисити загорелись от возбуждения.

— Багдад и Африка, — вздохнул он, — места, полные чудес. Приключения и опасности ожидают вас там на каждом шагу.

Райли поперхнулась и, когда все взгляды устремились на нее, прижала салфетку к губам и закашлялась.

— Так вы там были? — настаивала кузина Фелисити.

— Ну, был ли я там? В действительности не был. Но истории, которые я могу вам рассказать, истории, которые я слышал, заставят вас поверить в обратное.

Леди восторженно вздохнула.

— А я даже в Кенте никогда не бывала.

— Нет! — воскликнул Агги. — Я могу поклясться, что вы с вашим европейским вкусом и чувством стиля украсили бы королевские дворы Людовика, Карла или Екатерины.

— Ах, Агамемнон, — томно вздохнула кузина Фелисити. — В самом деле? Вы не шутите?

— Вы были бы там их сияющей звездой! Ведь королевские дворы Европы… — начал Агги с таким видом, будто собирался рассказать самую длинную и невероятную выдумку, какую еще не слышали стены столовой Эшлинов. А Мейсон прекрасно помнил, какие истории умел сочинять Фредди.

— Агги, — перебила его Райли, — ты что-то говорил о втором акте?

Актер замолчал и охотно переключился на другую, близкую его сердцу тему.

— Ах да! Второй акт. Меня посетило вдохновение.

— Второй акт? — вмешался Мейсон, чувствуя себя совершенно чужим за собственном столом. — Что же вы изменили?

— Эту ужасную сцену с дровосеком и Жоффруа. Озарение нашло на меня, когда я играл в пикет…

— Ты же не играл в пикет? — возмутилась Райли.

От внимания Мейсона не ускользнул упрек, прозвучавший в ее голосе, и он подумал, что, может быть, денежные затруднения театра «Куинз-Гейт» возникли из-за проигрышей ее партнера, а не таинственных происшествий, на которые она ссылалась. Это предположение было не лишено смысла, и он решил во всем разобраться не откладывая.

— Райли, просто непростительно так морщить лоб. Если ты не перестанешь так делать, то и года не пройдет, как станешь морщинистой, как Гортензия. — Агги снова повернулся к кузине Фелисити: — Так на чем я остановился?

Мейсон сомневался, что мистер Петтибоун одобрит гримасу, появившуюся на лице Райли.

— Коронованные особы Европы, — подсказала леди.

— Нет, мне кажется, вы говорили что-то о втором акте, — вмешался Мейсон. — Вы почувствовали вдохновение после игры в пикет.

— Ах да, моя превосходная партия в пикет. Я играл в ужасно скучной компании. Лорд Чайддс? Нет, не так. — Мистер Петтибоун поскреб подбородок. — Лорд Челден? Такой нудный старый осел. Ничего удивительного, что я не запомнил его имя. Не то чтобы важно запомнить его имя, но дело в том, что на деньги из его кошелька куплен этот прекрасный завтрак. Лучше наполнить наши желудки, говорю я, чем ждать, когда в его набитых карманах заведется моль.

Он поднял чашку, как бы собираясь выпить за здоровье их безымянного благодетеля.

— Как я уже говорил, этот тип Чиппер нес какую-то чепуху, и я неожиданно понял, что во втором акте не хватает юмора. Чем-то надо его разбавить, а то слишком уж тяжело долго слушать, как этот нудный Жоффруа все оплакивает и оплакивает свою потерянную Эвелину.

Райли закончила завтрак и аккуратно сложила салфетку.

— Агги, я не думаю, что сейчас время обсуждать изменения в рукописи. Кроме того, я считаю, что второй акт хорош и так.

— Но, Райли, душа моя, — сказал он, не переставая жевать, — говорю тебе, во втором акте нужно ввести что-нибудь смешное.

Она покачала головой. Мейсон вспомнил, что он читал эту часть пьесы, и решил высказать свое мнение.

— Я думаю, мистер Петтибоун прав. Сцена с Жоффруа слишком затянута. А вы придумали что-нибудь? — спросил он Агги.

Райли с иронией посмотрела на Мейсона:

— Откуда вы знаете? Вы ведь даже не читали пьесу.

Наступила очередь Мейсона взять над ней верх.

— Вот в этом вы ошибаетесь. Вчера после вашего ухода я остался в библиотеке, нашел вашу рукопись и прочитал ее.

Все присутствующие уставились на них, и Мейсон понял, что, вероятно, не следовало так спешить и ставить всех в известность об их встрече в библиотеке.

— Если хотите знать, мы обсуждали содержание и количество уроков мадам Фонтейн.

Беатрис фыркнула.

— В этом, кажется, нет ничего необычного, — поспешила заявить кузина Фелисити. — Но я очень жалею, что ты вчера уехал так рано, Мейсон. Мисс Пиндар страшно расстроило твое исчезновение. Она хотела послать за стражей, боялась, что с тобой могло что-то случиться. — Она повернулась к Райли: — Боюсь, девушка влюблена по уши.

«Влюблена в возможность стать графиней и забыть о своем неблагородном происхождении», — подумал Мейсон.

— Ты должен быть более внимательным к мисс Пиндар, — строго заметила кузина Фелисити.

— Мисс Пиндар, а? — спросил появившийся в дверях Дэл. — Ты определенно не тратишь времени зря?

Не ожидая приглашения, Дэл вошел и спокойно уселся на свободный стул рядом с Беа, оказавшись как раз напротив Райли. Он протянул ей букет фиалок.

— Теперь, когда ваш кузен занят мисс Пиндар, вы остаетесь без кавалера и нуждаетесь в покровителе, прекрасный цветок моей души.

Райли взяла цветы, но лишь кивнула в знак признательности. Нельзя сказать, что Мейсона удивило появление приятеля в столь ранний час, но сейчас ему надо увести его из дома, пока кто-нибудь не сболтнул лишнего.

— Рад видеть тебя, дружище, но разве сегодня утром ты не намеревался быть у Таттерсолла?

Дэл покачал головой.

— Послал агента за этой великолепной скотинкой. — Он повернулся к Беа: — Настоящая находка. Такая лошадка вам бы понравилась. Я дам вам ее покататься в парке на следующей неделе, если хотите.

— Может быть, поедем сейчас и посмотрим? — предложил Мейсон, надеясь, что Дэл клюнет на эту приманку и уйдет. — Вдруг животное не так хорошо, как тебе показалось с первого взгляда?

Но из-за кузины Фелисити усилия Мейсона оказались напрасными.

— Мейсон, ты никогда не катаешься по четвергам, к тому же ты еще ничего не ел, — заметила она. — И после того, как мистер Петтибоун взял на себя труд играть вчера в пикет, чтобы у тебя был марципан на завтрак, самое меньшее, что ты должен сделать, — выразить каким-то образом свою признательность. — Затем она обратилась к Дэлу: — Ах, лорд Дэландер, я совсем забыла о приличиях. Вы должны разделить с нами этот чудесный завтрак, который так любезно устроил наш добрый друг мистер Петтибоун.

Дэл с удовольствием взял тарелку, которую наполнила для него кузина Фелисити.

— Пикет, мистер Петтибоун? Я мог бы сыграть пару партий. Может, мы потом с вами сразимся?

— Нет! — воскликнула Райли, и все с изумлением посмотрели на нее. Она взяла себя в руки и сдержанно улыбнулась лорду Дэландеру. — Я имела в виду не сегодня, милорд. У мистера Петтибоуна есть неотложные дела, которые не оставляют времени для досуга.

— Тогда в другой раз, — согласился Дэл. Не переставая жевать, он вглядывался в мистера Петтибоуна. — Вы кого-то напоминаете мне, сэр. Мы встречались?

— Раз уж вы спрашиваете, — начал мистер Петтибоун. — Меня знают в разных кругах, но в последнее время…

— Он находился в деревне, — вставила Райли.

— В деревне? — ахнул мистер Петтибоун. — Райли, это нехорошо с твоей стороны. Я не играл в деревне с тех пор, как зеленым юнцом по…

— Поехали в путешествие по Европе, — сказал Мейсон, пытаясь спасти положение и окончательно не испортить себе утро.

— Ах да, мое турне по Европе. Меня приглашали во все знатные дома. — Мистер Петтибоун откинулся на спинку стула и сложил на груди руки. — Помню, однажды в Вене я играл главную роль в…

— В истории, которую не стоит рассказывать молодым людям, — предупредила его Райли, кивая в сторону Дэла, а не девушек. — Разве ты только что не сказал, что тебя сегодня утром ждут неотложные дела?

Мистер Петтибоун нахмурился, но, очевидно, понял намек и встал.

— Да, конечно. Как говорят в Сити, дело не будет ждать, не так ли, джентльмены?

— Не будет, — вздохнул Дэл. — Неотложные дела, а? Так вот где я вас видел. Мы обсуждали помещение капитала, когда читали газеты и пили портвейн в клубе, верно?

— Сомневаюсь, — поспешно вмешалась Райли, не давая своему партнеру раскрыть рот. — Лорд Дэландер, мистер Петтибоун только что приехал из деревни. Он… он…

Она взглянула на Мейсона, прося помощи, но, если бы даже от этого зависела его жизнь, тот не мог придумать подходящего занятия для старого повесы.

Так получилось, что не растерялась одна Беа.

— Мистер Петтибоун — опекун Райли.

Опекун? Мейсон с изумлением посмотрел на племянницу, не зная, благодарить ее за находчивость или ругать.

— Да, мой опекун, — подтвердила Райли. — И как моему опекуну тебе следует заняться моими делами, чтобы все было готово вовремя.

Мистер Петтибоун улыбнулся.

— Ты любишь точность и порядок, моя девочка. — Он перевел взгляд на Мейсона. — Вы, двое любителей порядка, составили бы прекрасную пару.

После этих слов покрасневшая Райли вывела Агги из столовой и подтолкнула к выходу.

— Агги, я просила тебя не приходить ко мне раньше одиннадцати, — прошептала она, когда они очутились в холле.

— Ты хотела, чтобы я ждал? Чтобы увидеть мою дорогую девочку? — Агги стало смешно от такой мысли. — Кроме того, я ужасно о тебе беспокоился. Ночью в моей комнате было слишком тихо без этого твоего ходячего персидского ковра, который обычно храпит в своем углу.

— Агги! Ты обещал куда-нибудь переехать, — упрекнула она и, понизив голос, добавила: — Ты же знаешь, что слишком опасно оставаться в театре. Особенно одному.

— Опасность, — ответил он, взмахнув рукой, как бы всаживая во врага серебристый кинжал. — Я хорошо защищен от опасности.

— Ни от чего ты не защищен. Пожалуйста, сними комнату в «Хлеву и поросенке», как мы договорились.

— Если ты так настаиваешь. — Агги водил сапогом по ковру, словно мальчишка, которого застали на месте преступления, когда он хотел стащить кусок пирога.

— Я настаиваю, — ответила Райли.

Дверь столовой распахнулась, и с гордо поднятой головой, похожая на герцогиню, появилась кузина Фелисити.

— Мистер Петтибоун, вы придете еще навестить вашу дорогую подопечную, не правда ли? — Она кивнула в сторону столовой, улыбнулась, как будто делала доброе дело, поддерживая эту очередную ложь, и прошептала: — Я хочу сказать, что когда ваша репетиция закончится, у вас останется время, чтобы выпить с нами чаю, скажем, в половине пятого?

Она протянула ему руку. Агги, галантный как всегда, выступил вперед.

— Я буду очень польщен… О-ох, — охнул он, получив от Райли удар локтем по ребрам. Она встала между ним и его ничего не подозревавшей жертвой.

— Боюсь, кузина Фелисити, — сказала она, — Агги не сможет выполнить вашу просьбу, у него есть обязанности в театре, которые займут весь день. — Она улыбнулась. — Вы не будете возражать, если я попрошу вас подняться к девицам, чтобы присутствовать на уроке? Вы так хорошо справляетесь с ними. Я знаю, под вашим присмотром они не растеряются, как это произошло вчера.

— Конечно. — Кузина Фелисити обошла Райли и обратилась к Агги: — До встречи, Агамемнон.

Она хихикнула и помахала ему платочком, затем удалилась в столовую. Райли немного помолчала.

— Что это за бурный флирт с кузиной графа? Говорю тебе, у этой женщины нет за душой ни пенса. Она так же бедна, как и все остальные. Ты не получишь от нее ни шелковых халатов, ни ароматного нюхательного табака.

Агги постучал по носу:

— Он никогда не ошибается. Если он чувствует запах, значит, у нее где-то спрятаны огромные деньги. А если нет, то я не прямой потомок…

— Королей и королев, — сказала Райли, повторяя его любимое выражение о своем якобы благородном происхождении. — Да, я знаю. Ты — не потомок, а у нее нет денег.

Он покачал головой:

— Я никогда не ошибаюсь, если дело касается денег. И я как раз тот человек, который поможет милой леди найти ее потерянное богатство и растратить его.

— Ты хочешь сказать, что выманишь у нее деньги?

— Выманю? Райли, ты наносишь мне рану. Боюсь, мое сердце разбито.

— У тебя нет сердца, старый мошенник. Единственная причина, почему тебе нравятся женщины типа кузины Фе-лисити, — их легче заставить расстаться со своими деньгами, чем твоих обычных любовниц.

— Не всегда, — сказал он, похлопывая по нагрудному карману, где, как ей было известно, у него лежала колода карт.

— Да, кстати, больше никакого пикета. Когда-нибудь это погубит тебя.

Он усмехнулся, что не походило на раскаяние, которого ожидала Райли.

— Возможно, застрелят, — предположил он. — Пистолеты на заре. Я всегда хотел сыграть сцену дуэли.

— Да, не сомневаюсь, что хотел, но, когда джентльмены являются в парк на дуэль, у них настоящие пистолеты, стреляющие смертельными свинцовыми пулями.

Агги нахмурил брови.

— Как грубо, кто-нибудь может пострадать.

Теперь уже Райли покачала головой:

— Вот поэтому я и хочу, чтобы ты больше не играл в карты, несчастный обманщик.

— Ну-ну-ну. Какие мы сегодня сердитые! Как я вижу, утонченная атмосфера Эшлин-сквер не улучшила твое чувство юмора. — Он взял Райли за подбородок, чтобы видеть ее лицо. — Что-то с тобой не так. Подожди немного, и я разберусь.

Райли побледнела. Если ночь с Мейсоном в библиотеке оставила такой след на ее лице, то она понимала почему — каждая минута запечатлелась в ее памяти.

Она часами лежала без сна, вспоминая каждую мелочь, и старалась убедить себя, что не прислушивается в ожидании его шагов. Она вспоминала его взгляд, прикосновение его губ. А сегодня утром она не раз смотрела в его сторону, пытаясь заметить хоть какой-то намек, какой-то знак, что вчерашняя ночь не была ошибкой. А он был погружен в свои дела, словно ничего и не произошло.

Черт бы побрал этого человека! Если Мейсон хочет считать, что ничего не произошло, тем лучше для нее. Поцеловать графа, как же! О чем она думала? Но прежде чем Агги успел что-либо выпытать у нее, вошел Белтон. Она искренне обрадовалась его появлению.

— Белтон! — Райли бросилась к дворецкому, на каменном лице которого можно было прочесть, что больше всего на свете ему хочется выбросить их обоих на улицу. — Не могли бы вы проводить мистера Петтибоуна в бальный зал? У нас сегодня там назначена репетиция.

Белтон свысока посмотрел на Агги. Неизменно неукротимый Агги встретил недоброжелательный взгляд Белтона самой обаятельной из своих улыбок.

— Он кусается? — спросил он Райли.

— Нет, если его не дразнить, — ответила она.

— Интересно было бы узнать как. — Агги подмигнул Белтону. — Не беспокойся, Баттон, я сам найду дорогу в бальный зал.

Белтон чуть не задохнулся, казалось, его хватит удар.

— Этот человек…

— Неисправим. — Райли похлопала оскорбленного дворецкого по спине. — Ничего, ничего, Белтон. Со временем все начинают любить Агги. Даже вы полюбите его когда-нибудь.

— Это произойдет не скоро мадам, — только и сказал он.

Избавившись от одной проблемы, Райли направилась обратно в столовую и столкнулась со следующей. Лорд Дэландер быстрым шагом выходил из двери и столкнулся с Райли. Он оглядел холл, затем выглянул в окно.

— О черт! Я надеялся догнать вашего опекуна.

Мейсон, следовавший за Дэлом по пятам, затряс головой и беззвучно изобразил губами: «Нет!»

Райли не нуждалась в его подсказке. Взяв лорда Дэлан-дера под руку, она удержала виконта на месте.

— Он опаздывал на деловую встречу, милорд, поэтому быстро уехал. Вы же не хотели бы задержать его еще дольше?

— Нет, это было бы невежливо, — ответил виконт, все еще глядя на улицу. — Может быть, вы мне скажете, где он остановился, чтобы я мог к нему заехать.

— Боюсь, что не могу, он не говорил мне. Может, отложите до его следующего приезда в город? Я передам ему от вас поклон.

— Я собирался передать ему больше чем поклон. Я хотел поговорить с ним о своей просьбе.

— Какой просьбе? — спросила Райли, надеясь, что ее вопрос звучал смущенно и искренне.

— Я хотел просить вашей руки. Вы — восхитительная девушка, такая скромная и застенчивая, но я уверен, что после того, как я поговорю с вашим опекуном, он быстро убедит вас, что я — более подходящий вам человек. — Он многозначительно посмотрел на Мейсона. — Мистер Петтибоун производит впечатление очень разумного человека, к тому же с хорошим вкусом. Он так эффектно выглядит. Когда увидите его в следующий раз, узнайте адрес его портного.

— Конечно, это можно устроить, — сдержанно ответила Райли, задавая себе вопрос, что бы подумал лорд Дэландер о Джейн Ганн, их однорукой портнихе.

— Великолепно! — воскликнул виконт. — Так, Мейсон бормотал что-то об уроках, которые у вас сегодня будут, и я настойчиво прошу вас после них покататься со мной в парке в моей новой карете.

— Едва ли это возможно, — сказала Райли. — У меня нет времени.

Ответ не смутил лорда Дэландера.

— Может быть, я могу помочь с уроками… скажем, изобразить предполагаемого жениха, чтобы девицы попробовали на мне свои уловки.

— Это было бы очень мило с вашей стороны, лорд Дэландер, — произнесла Беатрис нежным голоском, и все удивленно посмотрели на нее.

— Вот видите? Один голос уже за меня, — обрадовался лорд Дэландер, глядя на вспыхнувшую Беатрис и как будто не узнавая ее.

Даже Райли была поражена, но быстро пришла в себя.

Так это правда! Беатрис влюблена в виконта. Только бы удалось направить энергию молодого человека в нужное русло…

— Вы еще здесь, лорд Дэландер? — удивилась кузина Фелисити, проводя своих подопечных через холл, где столпились все домочадцы. — Пойдемте, начнем наши занятия, — позвала она девиц, которые послушно последовали за ней.

Пробираясь за кузиной Фелисити, Беатрис намеренно протиснулась между лордом Дэландером и Райли. К своей досаде, Райли оказалась прижатой к Мейсону. Чтобы поддержать ее, он положил руку ей на плечо, и его прикосновение обожгло ее даже через платье. Ее спина и ноги тесно прижимались к нему, и их тела сливались, как это было накануне, но только на этот раз это происходило на глазах у всех присутствующих. Райли подумала, что у нее, должно быть, горят щеки, и словно пламя охватило все ее тело. Как только девицы прошли, она отступила от него.

— Извините, — прошептала она.

— Все в порядке, — так же тихо ответил он.

Райли осмелилась оглянуться, чтобы посмотреть, взволновала ли его их минутная близость. Но, к ее разочарованию, он спокойно стоял позади нее, и на его лице не отражалось ничего. Лишь в глазах за стеклами очков можно было заметить недовольство. Ничто не выдавало в нем безрассудного повесу, который неистово сжимал ее в объятиях, своими поцелуями заставляя забыть обо всем.

Райли стиснула зубы. Что с ней происходит, если от малейшего прикосновения этого человека она теряет разум?

— Ну и черт с ним, — пожаловался лорд Дэландер, когда Мейсон указал ему на дверь. — Я не отступлюсь от вас, мисс Райли. Я спасу вас из этой тюрьмы.

Стоило Белтону закрыть дверь за настойчивым виконтом, как Райли поспешила наверх вслед за девицами.

— Мадам, — окликнул ее Мейсон, — могу я задержать вас на минуту?

Взяв себя в руки, она приготовилась еще к одной лекции по поводу случившегося. Пока они спорили о проблемах, возникших из-за Дэла, за ними наблюдали стоявшие на верхней площадке лестницы кузина Фелисити и Агги.

— Они такая славная пара, — задумчиво произнесла кузина Фелисити.

— Ссорятся, как женатые старики, — заметил, передернув плечами Агги. — Боюсь, что ваш кузен и моя дорогая девочка невероятно похожи друг на друга, только не один из них не признается в этом сходстве.

— Остается надеяться, что они поймут это, пока еще не поздно.

Глава 11

— О, Мейсон! — с воплем ворвалась в его кабинет кузина Фелисити. — Я не виновата! Я в этом не виновата!

Он уже заканчивал свои подсчеты, но все цифры мгновенно улетучились из его головы от громкого голоса кузины Фелисити. Мейсон закрыл лицо руками и покачал головой. А он еще думал, что сможет распоряжаться своей жизнью.

— О, Мейсон, — почти рыдала кузина, — беда!

Он вздохнул. Что на этот раз?

Кузина Фелисити, сжимая в руках платок, подбежала к нему.

— А что я могла сделать? — прошептала она, теребя батистовый платок. — Она приехала с визитом. Не могла же я сказать Белтону, чтобы он не впускал ее, тем более что с ней приехал он, и что же нам теперь делать с ними?

— Кто приехал, кузина? — со страхом спросил Мейсон.

— Лорд Эшлин, — донесся из холла властный голос. — Где ваша вежливость? Дам моего преклонного возраста не заставляют ждать в холле, как каких-нибудь торговцев.

Мейсон вздрагивал от каждого громогласно произнесенного слова. Естественно, что кузина Фелисити вела себя так, словно высадились французы. Но если они и хотели бы пересечь Ла-Манш и высадиться на британских берегах, то существовала одна причина, по которой даже они не осмелились это сделать.

У Англии была леди Дэландер.

— Что значит этот ужасный шум? — недовольно спросила леди Дэландер, глядя на потолок, словно один только его вид оскорблял ее.

— Урок танцев, — ответил Мейсон, найдя самое правдоподобное объяснение репетиции, проходившей наверху в бальном зале. — Девочки готовятся к началу сезона.

— Что у них на ногах? — поморщилась она, взглянув еще раз на потолок. — Деревянные башмаки?

Мейсон рассмеялся, но, когда никто не поддержал его, умолк. Он занимал разговором не только леди Дэландер, но и ее брата, герцога Ивертона, а тем временем весь дом сотрясался от того, что происходило наверху. Как он полагал, сейчас там шло сражение с пиратами из третьего акта.

Мейсон попытался увести визитеров в гостиную кузины Фелисити, ибо она располагалась в другом крыле дома. Дальше от актеров «Куинз-Гейт» находился только подвал, но там нельзя было принимать гостей. К тому же мать Дэла была непреклонна. Она настаивала, чтобы их провели в самую лучшую комнату в доме.

— Кстати, — заметила леди Дэландер, устремляясь в зеленую гостиную, — я всегда завидовала вашей матери: из этой комнаты открывается такой прекрасный вид в сад.

Когда все расположились в гостиной, кузина Фелисити распорядилась об угощении, а Мейсон послал Белтона предупредить «кузину Райли» о приезде гостей. Шум наверху не прекращался — сотрясая потолок, раздались раскаты самодельного грома.

— Боже милостивый! — подскочила на стуле графиня. — Что за дикий танец они разучивают?

Мейсон взглянул на кузину Фелисити, которая тут же высказала предположение:

— Вероятно, фортепиано не настроено.

— Вам следует починить инструмент, милорд, — заметила леди Дэландер. — А то и недели не пройдет, как ваши девицы оглохнут. Инструмент должен замолчать немедленно.

И как бы в ответ на указание леди Дэландер в зале наступила тишина. Репетиция прекратилась.

Мейсон облегченно вздохнул. Очевидно, Белтон добрался до Райли и сообщил ей, что им грозит новая беда.

— Лорд Эшлин, сегодня утром целая толпа каких-то оборванцев появилась на Эшлин-сквер, и все они вошли в ваш дом, — заметила леди Дэландер.

— У нас ведутся кое-какие работы около дома, — ответил Мейсон.

— Довольно необычные рабочие, — хмыкнула она. — Можно подумать, что приехал цирк.

— И еще мы наняли учителей для девочек, — вставила кузина Фелисити, чтобы рассеять подозрения леди Дэландер. — Эти французские учителя танцев так странно одеваются.

Она подняла глаза к небу, как бы не находя слов.

— Гм, — задумалась леди Дэландер и внимательно посмотрела на них обоих. — А где же эта ваша кузина, лорд Эшлин? Когда я была девушкой, я никогда не позволяла себе быть неучтивой и не заставляла гостей дожидаться по целому часу.

Мейсон заставил себя улыбнуться.

— Не имею представления, что могло задержать ее.

— Ты сказал, что она встретит меня, — упрекнула леди Дэландер сына, который не сводил влюбленного взгляда с двери. — Я не привыкла ждать.

— Ладно, Жозефина, — сказал своей сестре герцог, — не сердись на бедную девочку. Может быть, она волнуется перед встречей с тобой.

— Волнуется перед встречей со мной? — изумилась леди Дэландер. — Вздор! О чем этой девице волноваться?

— О том, как бы ее не съели заживо, — пробормотал себе под нос Мейсон.

— Мама, — сказал Дэл, — я уверен, Райли хочет произвести на вас самое благоприятное впечатление. В конце концов, вы — ее будущая свекровь.

— Ну, это мы еще посмотрим! — заявила старуха. — Лорд Эшлин, мы с братом вчера совсем запутались. Кем же вам приходится эта молодая леди?

— Э… она… Это… сложно, — сказал Мейсон. Он быстро перебрал в уме все ветви своего родословного древа, пытаясь найти подходящую для Райли, которая была бы незнакома графине. — Вы помните младшего брата моего дедушки?

— Генри? Этого бездельника? С ним сбежала дочь лорда Миддлвуда. Неудачнее выбора трудно и придумать, но вы же не собираетесь сказать мне, что Райли ваша родственница по этой линии, — у вашего двоюродного дяди были только дочери, да они так и не вышли замуж! Унаследовали от этих наглых Миддлвудов и внешность, и характер! — Леди удовлетворенно кивнула, высказав все, что хотела, об этой достойной сожаления родственной связи.

— Разве я сказал «младшего брата»? — попытался исправить положение Мейсон, проклинавший графиню за ее цепкую память и прекрасное знание родословных всех членов высшего общества. — Я имел в виду не самого младшего, а одного из младших.

— Кого, Джона? — Графиня улыбнулась. — Вот это был блестящий молодой человек. Помню, я видела его на балу в парадной форме. Майор или подполковник? Ты помнишь его, Джордж?

— Немного, — ответил герцог. — Уехал за границу. Не думаю, что он вернулся.

Мейсон с облегчением вздохнул.

— Да, все верно. Он так и не вернулся в Англию. Райли нам родственница по линии майора Сент-Клера.

Глаза графини сузились, как у хорька, завидевшего крысу.

— Очень странно, что до сих пор о ней никто ничего не слышал.

К ужасу Мейсона, кузина Фелисити бросилась затыкать бреши в только что сплетенной им семейной истории.

— Майор Сент-Клер трагически погиб.

Леди Дэландер скептически посмотрела на кузину Фелисити.

— Да, очень трагически, — взволнованно продолжала кузина.

Мейсону стало по-настоящему страшно, когда она пустилась в длинные рассказы об их дальних родственниках: тут были и укусы ядовитых змей, и похищенные младенцы, и героические подвиги, описывать которые не взялся бы и сам Шекспир.

— Я не могу продолжать, — заявила кузина Фелисити, и слезы заструились по ее щекам.

Мейсон молил Бога, чтобы так и было. Но она заговорила снова:

— У меня сердце разрывается, когда я думаю о том, что случилось дальше! — С прижатыми к груди руками и устремленным к небесам взором кузина Фелисити напоминала знаменитую миссис Сиддонс, приготовившуюся трагически умереть на сцене. Очевидно, кузина брала у Райли уроки не только светских манер. — Какая трагедия!

— Что случилось? — резко оборвала ее графиня.

— Проклятие Сент-Клеров! — заявила кузина Фелисити. — То самое, которое отняло наших дорогих Фредерика и Каро, а также наслало эту ужасную лихорадку, от которой умерли родители нашей дорогой Райли, когда она была ребенком.

— Проклятие Сент-Клеров, надо же придумать такое! — усмехнулась графиня. — Никогда не слышала о подобной глупости.

Мейсон не мог с ней не согласиться, но, если бы это проклятие существовало в действительности, он бы желал, чтобы оно обрушилось на него здесь и прямо сейчас и избавило от необходимости смотреть продолжение спектакля, устроенного кузиной Фелисити.

Однако представление только начиналось. У кузины хватило наглости сделать вид, что она до глубины души оскорблена насмешкой леди Дэландер.

— А вы можете объяснить гибель Фредерика и Каро? — возмущенно спросила она. — А безвременную смерть родителей Райли, ее деда и бабушки?

Графиня не могла и потому промолчала.

— Когда я думаю об этой бедной сиротке… — у кузины Фелисити задрожала нижняя губа, — выросшей среди кровожадных дикарей и никогда не знавшей семьи, я просто рыдаю.

Мейсону хотелось зарыдать вместе с ней. Ему оставалось только надеяться, что никто из присутствующих не догадается, что кровожадные дикари кузины Фелисити никогда не населяли Индию.

Кузина Фелисити, очевидно, этого не знала или не хотела знать, ибо она шмыгала носом и рыдала, словно вся семья Сент-Клер должна была скоро стать жертвой этого мифического проклятия.

— Ну-ну, — начал успокаивать ее Мейсон и поглаживать по руке. — Сейчас наша кузина жива и здорова. Не надо больше говорить об этом.

«Пожалуйста, помолчи», — беззвучно упрашивал он ее.

— Само небо послало ее нашей семье, — прерывая рыдания, сообщила она графине.

Дэл поспешил подтвердить слова кузины Фелисити.

— Она — настоящий ангел, — начал он. — С первого взгляда я понял…

— Ах, перестань, Алистер, — перебила его мать. — Ты столько наболтал об этой девице, что я не удивлюсь, если она со всеми ее неземными достоинствами и добродетелями пешком перейдет через Темзу. Хотя должна заметить, что она, кажется, обделена чувством долга.

Раздражение и нетерпение леди Дэландер возрастало с каждой минутой. Мейсон уже приготовил новые оправдания, но тут дверь распахнулась, и вошла Райли.

Но не просто Райли, а Райли — дочь Востока. Пропавшая дочь Сент-Клера. При ее появлении Мейсону даже послышались звуки флейты, на которой в Дели играли заклинатели змей.

Хотя в простом желтом муслиновом платье она оставалась англичанкой, ее плечи были задрапированы восточной шалью. А великолепные волосы, вчера рассыпавшиеся по плечам и вызывавшие в Мейсоне желание раздеть ее, сейчас были скрыты под скромным белым тюрбаном, который украшал небольшой камень, похожий на рубин. Из-под платья выглядывали персидские туфли. Вероятно, никто еще не осмеливался предстать перед графиней в подобной обуви.

— Кузен, — нежным голосом обратилась к Мейсону Райли, приседая в изящном реверансе, а затем по-восточному, не менее умело, чем Хасим, здороваясь с гостями. — Приношу глубочайшие извинения вам и вашим гостям за свое опоздание. Я была не совсем готова предстать перед столь избранным обществом, и мне пришлось одеться приличествующим образом.

Она покраснела и смущенно опустила голову.

— Ничего страшного, — сказал Мейсон, удивленный ее превращением в то самое несчастное создание, которое описала в своих рассказах кузина Фелисити.

Он взглянул на новоявленную сказочницу и заметил, как та подмигнула Райли, которая в ответ кивнула так осторожно, что этого не заметил никто, кроме него и ее соучастницы в преступлении.

Мейсон пристально посмотрел на свою странноватую кузину и перевел взгляд на Райли, доставлявшую ему не меньше хлопот. Они вдвоем состряпали славный спектакль.

Словно на сцене, Райли повернулась к Белтону и протянула руку. Мрачный дворецкий вздохнул и отдал ей букетик цветов. Она взяла его с таким видом, как будто они были сделаны из золота, и направилась к графине.

— Вот поэтому я и опоздала: пыталась нарвать цветов, — сказала она, преподнося букет графине. — Кузина Фелисити призналась мне, что вы и мать лорда Эшлина обе любили цветы. — Она махнула рукой в сторону окна, за которым виднелись густые заросли, бывшие когда-то садом. — Я подумала, что вам будет приятно. Я думаю, такие розы — большая редкость.

Когда она протянула цветы, Мейсон заметил, что у нее перевязана рука. Это заметила и леди Дэландер.

— Что у вас с рукой?

— Ничего, — ответила Райли, пряча руку за спину.

— Что вы с собой сделали? — На этот раз леди Дэландер, не ожидая ответа, схватила Райли за руку и, притянув ее к себе, стала разглядывать перевязанные пальцы.

Райли вздохнула.

— К сожалению, я не привыкла к английским садам, — сказала она. — Я укололась о шипы, когда срывала для вас цветы.

— Ужасные там заросли, — заметил Дэл, потирая ушибленное накануне плечо.

Графиня уставилась на розы, составлявшие букет.

— Ну надо же, — сказала она, переводя взгляд с руки Райли на лежавшие перед ней цветы.

Мейсон и все остальные не сводили глаз с грозной матроны, ожидая ее приговора.

— Ах, я никогда не была так растрогана. — Леди Дэландер шмыгнула пару раз носом, а затем, к великому изумлению Мейсона, по каменному лицу грозы Эшлин-сквер потекли слезы.

Мейсон никогда бы не поверил этому, если бы не увидел своими глазами. Райли одержала еще одну победу. Он начинал верить, что в Лондоне не найдется такого сердца, которое она не смогла бы покорить.

Кузина Фелисити вытащила еще один носовой платок и протянула его графине.

— Наша Райли такая добрая и внимательная. И так достойно переносит свои невзгоды.

Леди Дэландер молча кивнула, словно опасаясь, что голос выдаст ее волнение.

— Мама, с вами все в порядке? — забеспокоился Дэл.

— Конечно, — отрезала она и, сунув ему в руки колючий букет, повернулась к Райли. Грозное выражение на лице графини смягчилось. — Розы. Вы — милое дитя. — Леди Дэландер снова посмотрела на Дэла и нахмурилась. — Даже мой собственный сын не способен на такую доброту.

— Я только сожалею, что не смогла выполнить то, что хотела, — со вздохом сказала Райли и, придав лицу грустное выражение, опустила голову. — Там было так много красивых цветов, но после того, что со мной случилось, я не решилась пробраться к ним.

— Я был бы счастлив… — начал Дэл, вставая и протягивая Райли руку.

— Да замолчи же, Алистер, — приказала леди Дэландер и с силой оттолкнула его протянутую руку. — Иди сядь вон там, рядом с лордом Эшлином. А вы, — обратилась она к Райли, — располагайтесь рядом со мной.

Мейсон смотрел на нее и думал, не снится ли ему, что эта леди Дэландер, всегда бывшая строгим судьей светских манер и моды, усаживает рядом с собой женщину с самой дурной репутацией и заискивает перед ней, будто та наследная принцесса.

— Теперь мы должны позаботиться о ваших рекомендациях, моя дорогая, — начала леди Дэландер. — И о приглашениях на важные светские рауты. Лорд Эшлин, о чем вы вчера думали, когда не привезли вашу кузину на музыкальный вечер миссис Ивенс?

— Так я… я просто не думал, что она… — начал он.

Графиня погрозила ему пальцем.

— Ох, не надо мне ваших объяснений. Я прекрасно знаю, чем вы были заняты вчера и почему приехали один. — Она повернулась к Райли: — Мужчины! Когда вы доживете до моих лет, вы будете знать все их приемы. — Графиня засопела. — Посмотрите на лорда Эшлина, сидит там, изображая невинного, а сам весь вечер ухаживал за мисс Пиндар.

Мисс Пиндар? Райли почувствовала, как у нее упало сердце. Она взглянула на Мейсона. Почему ее должно волновать, что он провел весь вечер, подыскивая себе жену? Он же ясно высказался о своих намерениях жениться.

— Не упустите время, лорд Эшлин, — поучала его леди Дэландер. — Мисс Пиндар с ее приданым выхватят у вас из-под носа и увезут в Шотландию, если вы немедленно не сделаете ей предложения.

Мейсон из вежливости что-то пробормотал, но это не было возражением, которое жаждала услышать Райли. Если бы он только заявил этой любопытной старой курице, что у него нет желания жениться на сказочно богатой и, вероятно, прекрасной мисс Пиндар.

— Хотя должна признаться, — продолжала свою речь, словно выступая перед палатой лордов, леди Дэландер, — обычно я не одобряю браки с торговцами: это неприлично. Но для мисс Пиндар я бы сделала исключение.

Райли подумала, какими же добродетелями обладает драгоценная мисс Пиндар, если даже леди Дэландер ради нее снижает свои требования.

— К тому же, — заметила леди Дэландер, — я думаю, вы будете красивой парой. Почти такой же, как Алистер и ваша дорогая кузина.

Сначала Райли была слишком рассержена из-за рассказов леди о мисс Пиндар, чтобы обратить внимание на последнее замечание. Но теперь она поняла. Неужели леди только что назвала их с лордом Дэландером парой?

О черт! Они с кузиной Фелисити перестарались. Они думали, что рассказ о сиротливом детстве, проведенном у индусов, заинтересует графиню, но сделает Райли неподходящей невестой для ее сына. Очевидно, их подвел букет.

Агги всегда говорил, что она любит переигрывать во втором акте. Теперь ей предстояло не только сохранить расположение этой женщины, но и избежать замужества, которого она не хотела.

Пока она еще не имела ни малейшего представления, как это сделать, а леди Дэландер уже начала строить планы на предстоящий сезон:

— Необходимо, чтобы вы со всеми познакомились. Завтра я обо всем позабочусь, и в мои вторник и четверг, когда я делаю визиты, вам надо будет сопровождать меня, чтобы я смогла вас представить всем важным дамам. И без моего одобрения не принимайте никаких приглашений.

Выслушав список благодеяний, которыми графиня собиралась осыпать ее, Райли покачала головой:

— Вряд ли я смогу воспользоваться вашей добротой.

— Это почему же? — резко спросила графиня, в одно мгновение превратившись в прежнюю грозную леди Дэландер.

— Потому что я приехала в Лондон не ради себя, а для того, чтобы помочь моим кузинам подготовиться к дебюту. Боюсь, у меня не останется времени на собственные развлечения.

Она надеялась, Мейсон поймет, что последние слова предназначались больше ему, чем остальной компании.

Мисс Пиндар, конечно! Если ему хочется с кем-то целоваться, пусть и целуется со своим достойным и богатым идеалом.

— Чепуха, — заявила леди Дэландер. — Я сама разберусь с этим.

Райли улыбнулась и снова покачала головой:

— Я выросла с сознанием того, что надо сначала отблагодарить за сделанное мне добро, а потом уже думать о собственном счастье. А лорд Эшлин приютил меня в этом тихом раю в тяжелые для меня времена.

— Полнейшая чушь, — заявила леди Дэландер. Она пристально посмотрела на Райли и фыркнула. Когда Райли еще раз покачала головой, глубокие морщины пересекли лоб покрасневшей дамы. — Вы очень упрямое существо, поэтому посмотрим, как племянницы лорда Эшлина так быстро смогут появиться в свете. — Она повернулась к брату: — Джордж, прикажи своему секретарю послать новое приглашение лорду Эшлину на твой маскарад и включить туда его племянниц и его милую кузину.

У Райли перехватило дыхание. Маскарад у Ивертона? Она даже не надеялась, что девицы получат приглашение. Из газет, которые каждый год отводили большое место описаниям этого события, Райли знала, что этот бал знаменовал открытие сезона.

Приглашение получали только избранные, и молодая леди, приглашенная на маскарад, могла быть уверена, что ее пригласят на все последующие балы и вечера.

— Мы принимаем ваше любезное приглашение, — поспешила заявить Райли.

— Вовсе нет, кузина, — сказал Мейсон. — К сожалению, мы должны отклонить приглашение.

— Отклонить! Вы с ума сошли? — воскликнула графиня.

На этот раз Райли была абсолютно согласна с леди Дэландер.

— Мейсон, никто не отказывается от приглашения на маскарад Ивертона, — сказала кузина Фелисити, улыбаясь герцогу и толкая Мейсона коленкой.

— Да, — добавила Райли. — Если герцог настолько добр, что специально для нас делает приглашение почти накануне бала, просто невежливо отказываться.

Мейсон покачал головой:

— И все же, думаю, мы должны отказаться.

Райли слишком хорошо были знакомы это выражение его лица и упрямо сжатые челюсти. С таким же каменным лицом он и слушать не хотел ее отказ уехать из театра. Но сейчас Райли не находила убедительной причины, заставлявшей Мейсона отказаться. Маскарад у Ивертона обеспечивал девицам успех.

Затем ее осенило: он не хотел, чтобы благодаря ему эта пресловутая Афродита оказалась в высшем свете и, возможно даже, рядом с его обожаемой и непорочной мисс Пиндар. Ревность ослепила Райли.

— Ваша милость, разве там не будет мисс Пиндар? — спросила она.

Дядя лорда Дэландера кивнул:

— Будет. Мисс Пиндар со своей матерью в списке гостей, и они, безусловно, будут на балу.

Райли постаралась улыбнуться как можно любезнее. Если мисс Пиндар собирается приехать, то и она тоже поедет на бал.

Если Мейсон намерен жениться на этой женщине, то Райли обязана узнать, кого же свет считает безупречной молодой леди. Она говорила себе, что ей необходимо это знать, что это поможет ей на занятиях с девицами. Да, ей просто надо это знать.

Не обращая внимания на сердитый взгляд Мейсона, она улыбнулась дядюшке Дэла и в ответ получила такой долгий и пристальный взгляд, что почувствовала себя неловко. Герцог изучающе смотрел на нее, и любопытство, блеснувшее в его глазах, сменилось недоумением и наконец изумлением. Но прежде чем Райли сумела понять, не узнал ли ее герцог, ее отвлек еще один вопрос графини.

— Сколько их там? — спросила она у Райли.

— Сколько чего? — в свою очередь, спросила Райли.

— Ну, сестер. Сколько девочек было у Фредерика и Каро?

— Три, — ответила ей Райли.

— Ух, — хмыкнула гостья и свирепо посмотрела на Мейсона, как будто в огромном количестве племянниц был виноват именно он. — Не приходится удивляться, что Каро и этот мошенник, ваш брат, прятали их в Санборнском аббатстве. Это разорило бы любого — вывозить в свет трех девиц, не говоря уж о плачевном состоянии ваших финансов. — Она покачала головой. — Понятно, почему вы охотитесь за мисс Пиндар.

— Едва ли можно сказать, что я за ней охочусь, — запротестовал Мейсон, но, по мнению Райли, его слова прозвучали в лучшем случае недостаточно искренне.

— Это вы так утверждаете, — усмехнулась леди Дэландер.

И снова Райли с досадой заметила, что согласна со старой ведьмой.

Глава 12

— Вы не можете отклонить приглашение герцога, — говорила Райли, неотступно следуя по пятам за направлявшимся в свой кабинет Мейсоном. Теперь, когда леди Дэландер со своей свитой уехала, она могла открыто высказать ему свое мнение. — Подумайте, как это важно для девочек!

Он так резко повернулся, что она натолкнулась на его грудь — эту мускулистую твердую опору, на которую Райли не имела права рассчитывать, особенно после того, как леди Дэландер рассказала о его ухаживании за мисс Далией Пиндар.

Но чтобы удержаться на ногах, она была вынуждена упереться руками в его грудь. Это прикосновение сразу же пробудило в ней воспоминания о прошлой ночи.

Райли подняла взгляд и увидела в его глазах проблеск того же огня, который пылал в них ночью.

— Как вы можете отказаться? — повторила она, забыв, что уже задавала этот вопрос.

— Я должен, — не очень уверенно ответил он. Мейсон смотрел на нее, и на мгновение ей почудилось, что он собирается… Черт, неужели с ним она не может думать ни о чем, кроме поцелуев?

Райли отстранилась от него. Черт бы его побрал, его самообладание сводило ее с ума.

— Я отказываюсь от приглашения герцога из-за девочек, — сказал он, глядя поверх ее плеча на лестницу.

Райли взглянула туда же и заметила промелькнувший подол муслинового платья — девицы поспешили скрыться.

— Входите, — сказал он, беря ее за локоть и вводя в кабинет. — Разве вы не понимаете, что они не могут поехать? — закрыв за собой дверь, спросил он.

Она вырвала руку.

— Нет, потому что вы подразумеваете, что это я не могу поехать Хорошо, если мое присутствие так оскорбительно, то я не приму приглашения герцога, а девочек повезете вы.

— Не хочу, чтобы вы поехали на бал? С чего вы это взяли? Могу себе представить, какой бы вы произвели фурор, если бы там появились.

Удивленная, Райли с подозрением посмотрела на него. Неужели он только что сделал ей комплимент?

Он снял очки и начал усердно протирать их. Он посмотрел на Райли, и она вдруг увидела перед собой повесу, а не ученого, и ей трудно было решить, кого из них она бы предпочла. Обоих, решила Райли. Оба вызывали у нее интерес, в обоих было что-то таинственное.

— Я представляю, — сказал он. — Если вы очаруете свет так же, как сумели сегодня очаровать леди Дэландер, то покорите всех мужчин в возрасте от четырнадцати до девяноста лет.

Райли зарделась от такой высокой похвалы. Разве и раньше она не слышала такие же слова от многих мужчин? И все же у нее замерло сердце от сознания, что Мейсон считает ее такой неотразимой, и ей захотелось задать ему только один вопрос: а будет ли среди покоренных он сам?

Подавив это глупое желание, она вернулась к главной теме их разговора:

— Подумайте хотя бы о девочках.

Мейсон содрогнулся.

— Разве я могу надеяться, что они будут вести себя прилично? Видит Бог, они настоящие чертовки. А вы можете утверждать, что ваши уроки им помогают?

Уроки? — хотелось ей спросить. Какие уроки? Два часа занятий были заполнены тем, что девицы говорили ей оскорбительные вещи, а она все это время сдерживала желание швырнуть в них подсвечником. И только маскарад у Ивертона мог обеспечить им успех — и освободить ее от обязательств перед Мейсоном, если бы ей удалось убедить в этом самих девиц.

— А если они будут вести себя прилично? — предположила она.

— И вы готовы поставить свою репутацию в зависимость от того, сумеет ли Беа в течение всего вечера удержаться и не послать кого-нибудь к черту?

Райли рассмеялась:

— У меня не такая репутация, чтобы о ней беспокоиться.

— Считайте, что вам в этом повезло. — Мейсон посмотрел на нее со странным выражением, словно решал какую-то сложную задачу. — Репутация может оказаться и помехой в жизни.

Она удивилась такому странному признанию. Он подошел к столу, на котором громоздилась целая гора бумаг. Райли услышала, как он вздохнул от отчаяния, глядя на свидетельства своего плачевного финансового положения.

— Так вы примете приглашение? — спросила Райли.

Он покачал головой:

— Не могу. Только не говорите моим племянницам о приглашении герцога. Представляю, в какой хаос превратится мой дом, если они узнают, что я отказал им в возможности с блеском появиться в свете.

Наверху, в комнате, расположенной прямо над кабинетом дяди, Беа и Мэгги лежали на полу и, напрягая слух, прижимали головы к щелям между половицами. Точно в таком же положении они провели целый час в соседней комнате, над гостиной, ожидая услышать, как леди Дэландер оставит от мадам Фонтейн мокрое место.

Но, к их досаде, мегера была очарована. Как они смогут избавиться от непрошеной наставницы, если она покоряет всех направо и налево? Включая и их дядю.

— Что он говорит? — спросила Луиза.

Беа отмахнулась от сестры.

— Замолчи, — прошептала она. — Я ничего не слышу, когда ты орешь.

— Тогда дай мне послушать. — Луиза легла на пол и тоже прижалась к щелке между половицами. — Какая-то тарабарщина.

— Ш-ш-ш, — зашипела Мэгги. — Он решает, поедем мы или нет.

Все трое затаили дыхание.

Услышав окончательное решение дяди, они подняли головы и уставились друг на друга.

Беа разразилась солеными словечками, чем подтвердила все только что сказанное их дядей.

Райли решила, что ей надо предпринять серьезную попытку обучить девиц хотя бы чему-нибудь. Если она хочет избавиться от власти Мейсона, то должна сделать так, чтобы девицы покорили всех на балу у Ивертона. Но она совершенно не представляла себе, как найти общий язык с этой нахальной троицей. Она все еще считала, что ей легче было бы нарядить семейку барсуков и выдать их за дочерей покойного графа.

Мейсон уехал на весь день, и Райли подготовилась к сражению.

Но вопреки ее ожиданиям сварливая и наглая троица со скучающим видом слушала ее объяснения, как надо пользоваться веером и как эффектно появляться в залах.

Не зная, о чем еще говорить, она прибегла к чтению небольшой книжицы, которую Агги сунул в ее ридикюль, когда она уезжала из театра.

— «Леди всегда появляется в обществе, — читала она, — со скромным видом и спокойным серьезным выражением лица, чтобы все, кто на нее смотрит, не испытывали никакого сомнения, что перед ними сосуд добродетели». — Райли прервала чтение и перевернула книгу, чтобы посмотреть, кто написал подобную чушь.

«Грация и благородство» — так была озаглавлена книга, написанная неизвестной леди «прославившейся изящными манерами и безупречной репутацией».

— Что, черт побери, это все значит? — спросила Беа.

Впервые Райли почти обрадовалась вызывающему выпаду, который нарушил напряженную тишину, царившую на уроке.

— Это значит, дорогая сестрица, что ты останешься старой девой, и ты будешь жить долго, разводя кошек, в каком-нибудь допотопном домишке, — ласковым голосом объяснила Луиза, сидевшая в углу. Сказав это, она вновь принялась листать модный журнал.

— Я знаю, что это значит, — вступила в разговор Мэгги.

— Будто бы, — фыркнула Беа.

— Да, Мэгги, что это значит? — подхватила Райли, надеясь, что этот неожиданный интерес означал, что хотя бы одна из сестер слушала ее.

— Это значит, что у Беатрис нет никакой надежды стать леди Дэландер.

И Мэгги с Луизой рассмеялись. Беатрис отбежала от окна и бросилась на сестер с кулаками — как матрос в кабаке.

Райли с открытым от изумления ртом смотрела на эту невообразимую сцену.

— Сейчас же возьми свои слова обратно, ты, неуклюжая су… — выругалась Беатрис, схватив Мэгги за шею, она повалила ее на пол.

— Леди Дэландер, леди Дэландер, — безжалостно дразнила ее Мэгги, отбиваясь от сестры как дикая кошка.

Райли закрыла глаза и сосчитала до десяти. Неожиданно жизнь бродячих кукольников, устраивающих представления для глазеющих мужланов на сельских ярмарках и распродажах скота, показалась ей не такой уж печальной.

— Сделайте же что-нибудь, — приказала она Луизе.

Та отложила журнал и вздохнула. Даже не потрудившись встать с места, Луиза бросила взгляд на сестер.

— Беа, ты бы лучше позаботилась, чтобы в твоем домишке хватило места для двоих.

Когда это не произвело никакого впечатления на дерущихся сестер, а только еще больше распалило их, Луиза пожала плечами. Райли стиснула зубы. Подойдя к девицам, она топнула ногой.

— Прекратите, — приказала она. — Немедленно.

— Нет, пока она не возьмет слова обратно, — огрызнулась Беа, продолжая трясти сестру.

— Ты бы лучше послушалась будущей леди Дэландер, — ядовито заметила Мэгги, толкая острым локтем Беа в живот.

Райли оглядела комнату и заметила большую вазу с цветами, которые накануне принес ей лорд Дэландер. Схватив вазу, она опрокинула ее над дерущимися и облила их водой вперемешку с розами. Отплевываясь и ругаясь, девицы наконец отпустили друг друга. Ругалась в основном Беа:

— Эй вы…

Райли все еще держала вазу в руках.

— Не выводите меня из себя, леди Беатрис. Мне доставит большое удовольствие разбить эту вазу о вашу дурную наглую голову.

— Вы не можете так с ней разговаривать, — встала на защиту сестры Мэгги. — Как вы смеете! Вы не леди.

Возмущение Мэгги было в этой ситуации настолько нелепо, что Райли потеряла дар речи. Единственное, на что она оказалась способна, — это рассмеяться. Она смеялась до тех пор, пока из глаз у нее не потекли слезы. Она в изнеможении опустилась на стул. Даже Луиза вышла из своего угла и вместе с сестрами смотрела на незваную наставницу, — По-моему, она сошла с ума.

Наконец Райли овладела собой настолько, что смогла заговорить:

— Сошла с ума? Да это чудо, что меня не увезли в сумасшедший дом, после того как я провела с вами несколько дней. Посмотрите на себя! — Она указала на большое зеркало над камином, в котором отражалась почти вся комната. — Посмотрите хорошенько и скажите мне, видите ли вы здесь хоть одну леди, не считая кузины Фелисити. — Она подошла и встала позади них.

Девицы мрачно уставились на нее.

— Вот об этом я и говорю. Сколько вам лет, Беа? Думаю, двадцать. А сколько лет другим девицам, которые впервые выезжают в свет?

У Беа затрясся подбородок.

— Шестнадцать, — пробормотала она.

— Да, шестнадцать. — Райли взяла с подноса салфетки и протянула их Беа и Мэгги. — А как вы провели последние четыре года? Старались ли подготовиться, чтобы не остаться незамеченными среди них? Очень плохо, если судить по этой вульгарной драке. А что вы собираетесь делать, когда ваш дядя женится? — спросила она, поняв, что завладела их вниманием. — Уже сейчас он ищет невесту. Как вы думаете, будет ли довольна новая хозяйка этого дома, когда вы трое будете путаться у нее под ногами с вашими постоянными ссорами и драками?

— Но это наш дом, — возразила Мэгги.

— Он не долго останется вашим, — заметила Райли.

— Она права, — сказала кузина Фелисити, вставая и подходя к Райли. — Видит Бог, никто не знает, будет ли новая леди Эшлин так же великодушна. — Дама достала носовой платок и приложила к глазам. — Если бы ваша бабушка не приняла меня в свой дом, не знаю, где бы я сейчас была.

— Но дядя никогда… — начала Луиза.

— Ты этого не знаешь, — перебила кузина Фелисити. — Может быть, не он будет решать. Когда мужчина женится, хозяйкой становится его жена. И учтите: ваш дядя женится не по любви, как ваши родители. Он вынужден жениться ради денег, и любая женщина может появиться в нашем доме.

Мэгги ахнула:

— О Боже! Далия и ее мать.

Беа плюхнулась на диван.

— Это нас и ожидает.

— Не обязательно, — сказала Райли. — Пока ваш дядя охотится за невестой, вы можете найти себе мужей. Вы не привязаны к этому дому. Все зависит от вас.

— Нет никакой надежды, что это случится, — покачала головой Луиза. — Особенно теперь, когда дядя отказался от приглашения герцога.

— Луиза! — одернула ее Беа.

— Вы знаете о маскараде? — спросила Райли, по очереди оглядывая сестер.

Мэгги зашаркала ногами.

— Мы кое-что услышали, когда проходили мимо.

Беа ущипнула предательницу за руку.

Райли вздохнула, но решила не обсуждать подслушивание до следующего случая.

— Мадам права, — сказала Луиза. — Посмотрите на нас. Нам нечего надеть, кроме нашего траура, а черное едва ли кому-нибудь из нас к лицу.

Беа, кивнув в знак согласия с сестрой, добавила:

— Сезон дорого стоит. Вот почему прежде всего у нас его никогда не будет.

Сестры повернулись к ней. Она пожала плечами:

— Я слышала, как отец обсуждал это с мамой. Им приходилось выбирать между своими делами и нашим дебютом. Вот они и держали нас в Санборнском аббатстве.

Райли взглянула на кузину Фелисити, которая подтвердила эти слова кивком.

— Поэтому я и полагаю, что бесполезно даже говорить об этом, — сказала Мэгги, и от горечи, прозвучавшей в ее голосе, у Райли сжалось сердце.

— А я так не думаю, — заявила им Райли. — Посмотрите на меня. Мне делали предложение сотни раз многие вполне подходящие и приятные молодые люди. А я едва ли выгодная невеста. Если уж даже я могу заинтересовать мужчину, то любая может на это надеяться.

— Прекрасно, но не можем же мы выезжать вот в этом, — сказала Без, указывая на свою мокрую юбку. Подол едва прикрывал лодыжки, и, по-видимому, его несколько раз чинили, и довольно небрежно. — А ведь это мое лучшее платье. Не имея одежды, я не могу надеяться, что Дэл… — Беа закрыла рот, а затем поспешно добавила: — Что кто-нибудь обратит на меня внимание.

Райли улыбнулась и взяла ее за руку. В самом деле, когда Беа не кричала и не ругалась, голос у нее был приятный, да и улыбка тоже. Возможно, у нее еще оставалась надежда.

Беа тяжело вздохнула.

— Ладно. Смейтесь надо мной, как Луиза и Мэгги. Полагаю, я это заслужила. Кузина Фелисити всегда говорит: что посеешь, то и пожнешь. Можно сказать, что я пожинаю богатый урожай. — Она снова посмотрела на Райли.

— Беа, я не собираюсь смеяться над вами.

Хотя у Беатрис с ее ужасными манерами и красочным языком было мало шансов привлечь внимание виконта, она все же могла на это надеяться. Беа повернулась к Райли и требовательно спросила:

— Почему вы отказались от его приглашения покататься в парке?

— Потому что мне не хотелось, — ответила Райли.

Беа прищурила глаза.

— Почему же? Он вам нравится, не правда ли? Или дело в том, что вы играете, так, как вчера вы рассказывали нам? «Будьте недоступными и сдержанными, и тогда он будет стараться изо всех сил завоевать ваше расположение».

Райли не знала, что удивило ее больше: горячность Беа или то, что, несмотря на ее хмурое лицо и скучающий вид, она слушала Райли на уроках, — Как бы это ни показалось странным, Дэландер не женится на мне, как и я не приму его предложения.

Беа склонила голову набок.

— Не примете?

— Нет, — сказала Райли. — Я не люблю его.

Беа, казалось, задумалась, хотя по ее лицу было видно, что она не может себе представить, как можно не влюбиться в виконта. Наконец она медленно произнесла:

— Если вы его не любите, как вы думаете, он может полюбить кого-нибудь другого?

Райли улыбнулась, стараясь ответить как можно убедительнее:

— Да, если немного помочь ему.

«Для этого потребуется немало труда и чудо», — добавила она про себя. Беатрис, по-видимому, пришла к такому же заключению.

— Вы можете так говорить, потому что вы актриса. Вы можете быть тем, кем хотите быть, сыграть любую роль. А я — только я и никогда не стану кем-то другим.

«Вы можете быть тем, кем хотите быть, сыграть любую роль…»

Райли откинулась на спинку стула. Слова, произнесенные Без, звучали у нее в голове. Она понимала, что, вытаращив глаза, выглядит, вероятно, чрезвычайно глупо.

Сыграть любую роль…

Она пыталась научить девиц быть кем-то, о ком она ничего не знала, а ей надо было учить их тому, о чем она знала более чем достаточно — актерскому искусству.

Райли вскочила.

— Беатрис, вы гений.

Она стащила ее с дивана и вывела на середину комнаты.

— Она, может быть, и гений, но не может же она выезжать в этом платье, — жалобно произнесла Луиза, приподнимая подол своей черной юбки. — Мы похожи на ворон.

— Предоставьте мне исправить положение, — сказала Райли. Она вспомнила, что говорил вчера Мейсон, и у нее появилась новая идея.

Луиза проворчала что-то в ответ, чего не расслышала Райли, но, очевидно, услышала Беатрис и ударила сестру по руке.

— Ох, — заныла Луиза, потирая руку. — За что?

— Придержи язык, — ответила Беатрис — без красочных дополнений, как заметила Райли.

— Думаю, надо изменить принцип наших занятий. — Чувствуя на себе внимательные взгляды всех присутствующих, Райли объявила: — Пора поделиться с вами моими восточными секретами.

Весь остаток дня Райли, кузина Фелисити и сестры Сент-Клер провели за обдумыванием того, как помочь девицам покорить свет.

Около половины пятого кузина Фелисити отправилась вниз, чтобы подготовить все к чаепитию, а Райли и ее ученицы заканчивали «урок».

— Не беспокойтесь о вашем дяде или о ваших платьях, — говорила им Райли. — Предоставьте это мне.

Когда наступил назначенный час, они спустились вниз. На последней ступеньке Беатрис остановилась. И Райли поняла почему. В их обычно тихом доме слышались голоса, беседовали в гостиной.

— Моя дражайшая Фелисити, — доносился оттуда так хорошо всем знакомый голос, обаяние словно обволакивало вас при каждом слове. — Весь день я провел в сладостном предвкушении вернуться в сень вашего милого общества. И какое благо найти вас в таком прекрасном расположении духа.

Агги! Ей следовало бы знать, что старый мошенник где-то рядом. Чует, что денежки совсем близко.

— Мистер Петтибоун вернулся, — сказала Беатрис и заторопилась в гостиную.

— Интересно, не выиграл ли он в пикет еще денег, — заметила Мэгги. — Я бы хотела лимонный торт к чаю.

«Уж лучше бы он сейчас играл в карты», — подумала Райли.

— Агамемнон, — хихикая, произнесла кузина Фелисити. — Вы снова заставляете меня чувствовать себя школьницей.

— Это было не так уж и давно, если посмотреть на ваше свежее личико, — ответил он.

Райли сжала зубы. Что бы подумала кузина Фелисити о своем льстивом поклоннике, услышь она, как он произносит эти самые слова в пьесе, которую они репетируют.

Полная решимости положить раз и навсегда конец этим бесплодным ухаживаниям, она вошла вслед за девицами в гостиную, где на диване развалился Агги, а кузина Фелисити почти сидела у него на коленях. Он прижимал ее руку к губам и, с чувством цитируя роль из «Завистливой луны», восхищался ее глазами, похожими на звезды.

Райли решила немедленно вычеркнуть из третьего акта эту сцену. Иначе каждый раз, когда она будет слышать эти слова, в ее воображении возникнет эта кошмарная сцена с Агги и кузиной Фелисити.

— Агги! Что ты здесь делаешь?

— Я приглашен на чай, моя дорогая, — объяснил он. — Разве ты не помнишь? Твоя добрая хозяйка пригласила меня.

— А я помню, что просила тебя не приходить.

Агги повернулся к кузине Фелисити:

— Вы должны извинить мою дорогую подопечную. Будучи подкидышем, она была лишена материнской заботы, и, кроме меня, некому было обучить ее светским манерам.

Мэгги вытаращила глаза.

— Райли, вы — подкидыш?

Райли поморщилась.

— Кто подкидыш? — спросил из-за ее спины Мейсон.

Райли не смела оглянуться. Голос Мейсона ласкал ее слух и проникал в душу. Какой же жалкой казалась она себе, если один только звук его голоса заставлял ее краснеть.

— Райли, — ответила дяде Луиза. Она схватила Райли за руку и усадила рядом с собой на диван. — Где вас нашли? Вы не знаете, кто ваши родители? Вы можете быть особой королевской крови и даже не подозревать об этом. — Луиза широко раскрытыми глазами уже с уважением смотрела на Райли.

— Луиза, — сказал Мейсон, — довольно. Для всех, кого это касается, Райли — дальняя родственница, в детстве потерявшая своих родителей.

— А ведь Луиза не так далека от истины, — заявил Агги, не замечая смущения Райли. — Ибо Райли — дочь…

— Агги! — вскочила Райли. — В самом деле, довольно.

Сказав это, Райли поняла, что совершила ошибку. Теперь уже все с выражением любопытства, смотрели на нее. Им очень хотелось, чтобы Агги раскрыл эту тайну.

А она совсем не хотела этого.

Лорд Эшлин тоже смотрел на нее, однако на его лице не было ни разочарования, ни осуждения. Он улыбался, подбадривая ее:

— Если бы только нас не преследовали грехи наших отцов.

— Именно так! — воскликнул Агги. — Я много раз говорил ей, что не ее вина в том, что мать продала ее.

— Она вас продала? — Губы у Мэгги задрожали. — Как это печально.

Кузина Фелисити, казалось, с трудом сдерживала слезы.

— Ваша история так похожа на одну из ваших пьес, — всхлипывая, заметила она. — Пропавшую наследницу находит принц и торжественно привозит домой.

Агги прищелкнул пальцами.

— Я сто раз говорил ей то же самое, — сказал он. — Она пытается это отрицать, но в каждой написанной ею пьесе она повторяет свою трагическую историю.

— Вы сами пишете пьесы? — спросила Беатрис.

— Да. — Райли была рада переменить тему. — Я пишу новую пьесу для каждого весеннего и осеннего театрального сезона.

— Постойте, — спохватилась Луиза. — А вдруг ваша мать увидит пьесу и поймет, какую ошибку совершила? Я представляю: она приходит за кулисы; ее глаза полны слез; она умоляет вас простить ее ужасный проступок.

Как бы ни отрицала это Райли в разговорах с Агги или с кем-то, кто находил сходство сюжетов в ее пьесах, она в глубине своего сердца надеялась, что наступит день — и женщина, давшая ей жизнь, поймет свою ошибку и вернется, чтобы попросить прощения и вознаградить ее за причиненную боль и потерянные годы. Это была фантазия ее детства — времени, проведенного в одиночестве, бедности, размышлениях и мечтах.

— Вы знаете, кто ваши родители? — спросил Мейсон.

— Нет, — покачала головой Райли. — Все, что я знаю, — это что моя мать была английской леди, но я никогда не знала ее имени. Для меня она была просто мамой.

Воспоминания о том быстро пролетевшем времени нахлынули на нее. Вот мать разучивает роль для театра. Райли играет кружевами и ее роскошными костюмами. Цветы, подаренные поклонниками, наполняют их маленькую квартиру терпким ароматом. Это были счастливые времена, благословенные образы прошлого, но их омрачали последние воспоминания. Вот она видит, как морозным осенним утром прекрасная леди прощается с ней, садится в карету и оставляет Райли — навсегда.

— Больше вы ничего не знаете? — спросил он. — Не знаете, откуда она, или какое-нибудь имя, которое помогло бы узнать, кто она.

Райли отвернулась.

— Нет. Мне было всего пять лет, когда она уехала.

— Это уже что-то, — сказал Мейсон. — Ваш возраст. В каком году вы родились?

— Кому и для чего это нужно? — спросила Райли.

— Чтобы найти ее, найти вашу семью. Разве это вас нисколько не интересует?

— Нет! — солгала Райли. — Почему я должна думать о них? Совершенно очевидно, что я им не нужна.

— Расскажи ему, — посоветовал Агги. — Ты прожила семь лет, занимаясь чем угодно, только ни разу не поместила объявления в «Тайме». Позволь ему помочь тебе.

— Нет, — повторила она. Какая польза от того, что они узнают, что она внебрачная дочь хоть самого короля. Факт остается фактом — она незаконнорожденная, и никогда ее не будут считать достойной невестой.

— А что, если… — начала Беатрис.

— Оставим это, — перебил ее Мейсон. — Если Райли не хочет искать свою семью, это ее воля, и мы должны уважать ее.

— Но… — попыталась что-то сказать Луиза, но быстрый взгляд дяди остановил ее. Она закрыла рот и вздохнула.

В комнате наступила неловкая тишина. Ну вот, подумала Райли, ее печальная история всех расстроила. А все началось с Агги и его несдержанного языка.

А этот нераскаявшийся грешник как будто ничего не замечал.

— По-моему, вы говорили что-то о чае? — спросил он кузину Фелисити.

— Какой ужас, я совсем забыла, — ответила она и поднялась, чтобы взять поднос, который Белтон оставил на буфете, но Агги остановил ее:

— Моя прекрасная Фелисити, я не допущу, чтобы вы унизили себя такой работой. Позвольте мне, пожалуйста.

Райли фыркнула. Такого еще не было. Она никогда не видела, чтобы Агги хотя бы пальцем шевельнул ради кого-то, кроме тех случаев, когда надо было поднять чей-то кошелек или подтасовать игральную карту. Ее партнер выразительно вздохнул.

— Вы должны извинить мою подопечную. Она никогда не умела себя вести.

— Я не твоя подопечная, — возразила ему Райли, когда он проходил мимо нее, отправляясь за чайными принадлежностями.

Он улыбнулся:

— Вот такие испытания ниспосланы великодушным.

В холле зазвонил дверной колокольчик, и Райли вопросительно посмотрела на Мейсона, у которого на лице появилось выражение ужаса.

— Лорд Дэландер? — прошептала она.

Мейсон покачал головой:

— Нет. Сегодня лошадиный аукцион, а он очень хотел приобрести пару гнедых, которую давно заприметил. Представления не имею, кто это может быть.

Райли предположила худшее: еще один неожиданный визит леди Дэландер, — но Беа разгадала эту загадку очень быстро.

— Кузина Фелисити, — шепотом спросила она, — вы забыли, какой сегодня день?

— Что такое? — отмахнулась она от Беа, не сводя с Агги обожающего взгляда.

— Но, кузина, сегодня четверг, — вмешалась Мэгги и указала большим пальцем на часы, — и сейчас половина пятого.

Райли увидела, как глаза Мейсона широко раскрылись и на лице появилась лукавая улыбка.

— Это будет интересно, — тихо заметил он.

— Что будет интересно? — спросила она.

— Сегодня четверг, — сказал он, как будто Райли знала, что означает этот день.

— И что?

Мейсон наклонился к ней и прошептал:

— По четвергам всегда приходит пить чай лорд Чилтон.

Райли улыбнулась. Значит, есть еще на свете справедливость. Появление лорда Чилтона даст Агги возможность осуществить его заветную мечту: уже сегодня ее партнер, как ему того давно хотелось, станет участником настоящей дуэли.

И Райли была готова предложить себя в секунданты, чтобы все было по правилам. В секунданты лорду Чилтону, конечно.

Если Мейсон надеялся, что вечерний чай хотя бы немного восстановит заведенный порядок в его доме, ему не следовало забывать, что пребывание в обществе Райли не способствует соблюдению порядка. Даже в будничной обстановке она, освещая гостиную своей улыбкой и сияющими зелеными глазами, заставляла учащенно биться его сердце. Теперь не только ее внешность волновала его, но и она сама. Мейсон не мог избавиться от чувства негодования при мысли, что пятилетнюю Райли продали, как какую-то вещь, но еще сильнее его изумляла и вызывала благоговейное восхищение эта женщина, преодолевшая все невзгоды с упорным желанием стать вот такой — полной достоинства и очарования.

Вот этому, понял Мейсон, все они должны поучиться у нее.

Как он вообще мог когда-то считать ее неподходящей компанией для своих племянниц?

Даже этот ее мошенник-партнер, мистер Петтибоун, внес долю веселья в их жизнь, которой, как Мейсон теперь понимал, им так давно не хватало. И сейчас интересно посмотреть, что произойдет, когда лорд Чилтон увидит сидящего с ними Агги. Наверняка это будет забавно.

— Вы не дождались меня, леди Фелисити, — покраснев от негодования, сказал лорд Чилтон. Он решительно вошел в комнату и сел на диван рядом с кузиной Фелисити, как делал это каждый четверг в течение, Мейсон даже не помнил скольких лет.

Несмотря на упорное нежелание барона жениться, Мейсон считал лорда Чилтона порядочным и в общем добрым человеком. И самое главное, Мейсон знал, что кузина Фелисити питает к нему глубокие чувства. Но казалось, сегодня этот обычно спокойный человек был готов взорваться от переполнявшего его возбуждения.

— Что-то случилось, милорд? — спросила кузина Фелисити. Хотя они и знали друг друга много лет, эта пара сохраняла в своих отношениях все условности, доходя почти до абсурда.

— Меня ограбили! — заявил лорд Чилтон.

— Ограбили? О Боже! — воскликнула кузина Фелисити. — Вы не пострадали?

— Это был разбойник? — поинтересовалась Луиза.

— Или на вас напал сам дьявол? — Беа усмехнулась собственным словам.

Лорд Чилтон замахал руками.

— Нет, нет, нет, — сказал он. — Со мной все в порядке, но, должен вам сказать, мой противник оказался редким пройдохой. Я весь день пытался найти этого мошенника и разобраться с ним.

— Что же случилось? — спросил Мейсон в надежде, что Чилтон объяснит суть дела.

— Говорю вам, у меня выманили целое состояние, — повторил барон. — Это случилось вчера вечером, когда я играл в пикет. Меня надул какой-то старый хлыщ, притворившийся джентльменом.

Мейсон услышал, как кашлянула Райли, и, посмотрев на нее, увидел, что она собирается с силами, готовясь к надвигавшейся катастрофе.

Именно этот момент мистер Петтибоун посчитал подходящим для того, чтобы отвернуться от чайного столика и громко спросить:

— Пикет? Кто-то сказал — пикет?

Лицо лорда Чилтона, обычно отличавшееся здоровым румянцем, мгновенно приобрело такой ярко-красный оттенок, что можно было опасаться апоплексического удара. Он вскочил на ноги и повернулся к Агги:

— Вы! Что вы здесь делаете?

— Пью чай с моей дражайшей Фелисити. — Сказав это, Агги поставил поднос перед леди и уселся на диван, заняв то самое место, где только что сидел лорд Чилтон.

Барон несколько секунд тяжело дышал и пыхтел, прежде чем вновь обрел дар речи.

— Что означает это… это… оскорбление? Пусть позовут стражу. — Указав на нос мистера Петтибоуна, он заявил: — Этот человек — преступник.

— Преступник? Как вы смеете так говорить, не имея на это никаких оснований, — обрушилась кузина Фелисити на своего многолетнего поклонника. — Мистер Петтибоун — желанный гость в этом доме. Садитесь, милорд, пока я не приказала страже вывести вас.

Повернувшись к Мейсону, лорд Чилтон сказал:

— Я прошу вас, сэр, как джентльмена: удалите эту лживую гадину из вашего дома.

Мейсон посмотрел на Райли. Та сидела, закрыв лицо руками, — ей явно хотелось очутиться за сотни миль отсюда.

А он-то надеялся, что их жизнь станет веселее. Но такое? Он не успел придумать вежливый ответ, как кузина Фелисити уже выступила на защиту новообретенного кумира.

— Лорд Чилтон, если вы не можете соблюдать приличия, я попрошу вас удалиться. — Она на мгновение умолкла а затем сказала: — Мистер Петтибоун в этом доме гость, и, что более важно, он мой гость. Если вам не нравится наше общество, то, полагаю, вам следует удалиться.

С этими словами она сложила руки на груди и гордо задрала вверх свой крохотный курносый носик.

— И оставить вас в лапах этого никчемного человека? — фыркнул лорд Чилтон. — Вот уж нет, моя милая леди.

— Никчемного? — выступил вперед мистер Петтибоун. — Кого это вы называете никчемным? Должен вам сказать, что я — прямой потомок…

Мейсон встал, но Райли опередила его, вмешавшись в стычку.

— Агги, — сказала она, становясь между ними, — сейчас не время и не место для обсуждения твоей родословной, какой бы благородной и достойной она ни была. — Она уперлась руками в бока и продолжала стыдить поклонников Фелисити. — Я должна вам обоим напомнить, что здесь присутствуют невинные молодые леди, и я не потерплю, чтобы они стали свидетельницами сцены, выходящей за рамки приличия.

Мистер Петтибоун тяжело вздохнул и оправил сюртук.

— Как ты права, моя дорогая, — сказал он и обратился к кузине Фелисити: — Чтобы не подвергать испытанию вашу преданность этому… этому… человеку, я попрощаюсь, моя дорогая леди.

Агги поклонился ей, затем девицам и вышел с таким видом, что сразу чувствовалось: сорок лет пребывания на сцене не прошли даром.

Тут уж неудержимый кашель охватил Беа. Отмахнувшись от кузины Фелисити, предложившей ей чай, она вскочила и, пробормотав «извините», выбежала из комнаты.

Закрыв за собой дверь, Беа бросилась вслед за уходящим гостем.

— Мистер Петтибоун, — шепотом окликнула она, — мистер Петтибоун.

В холле никого не было, и, обернувшись, он сразу увидел ее. Агги отвесил ей глубокий поклон:

— Леди Беатрис.

Она подбежала к нему.

— Мистер Петтибоун, это правда? Вы на самом деле жульничали, играя в пикет?

— Дорогая моя девочка, где вы слышали такую ложь, такие выдумки?

Беа прикусила губу. Возможно, на этот раз она зашла слишком далеко.

— Просто лорд Чилтон никогда не проигрывает в карты, и чтобы выиграть у него… ну, вы должны были…

Мистер Петтибоун сурово посмотрел на нее, и Беа было уже подумала, что в самом деле перешла границы, но в этот момент суровые глаза озорно блеснули.

— Леди Беатрис, вы не такая женщина, чтобы тратить время на пустые разговоры. Будем откровенны друг с другом. — Он понизил голос: — Вы обещаете, что ни слова не скажете Райли?

Она кивнула.

— Умница. У Райли золотое сердце, но она противница карточной игры. — Он наклонился еще ближе. — Я смошенничал в игре с лордом Чилтоном вчера и выиграл у него все до последнего фартинга.

Беа понимала, что должна возмутиться, но его слова были волшебным бальзамом для ее сердца.

— Поздравляю, мистер Петтибоун. Это великолепная новость.

Он рассмеялся, затем почесал голову.

— Едва ли большинство людей назовет так мой довольно ужасный поступок, но я рад, что вас это так заинтересовало. А теперь скажите мне, зачем вы хотели это узнать?

Беа собралась с духом и с лихорадочной быстротой рассказала ему все, закончив таким вопросом:

— Мистер Петтибоун, вы сможете научить меня жульничать в пикет?

Лицо старого актера расплылось в широкой улыбке.

— Ради такого благородного дела сочту за честь.

Глава 13

Вдовствующая графиня Марлоу сидела в маленькой столовой за завтраком, состоявшим из чашки чаю и тоста. Она завтракала здесь почти каждое утро в течение сорока пяти лет. Единственное, что изменилось за последние годы, — это утреннее меню: теперь к нему прибавился джем.

Однако в ее жизни было многое, о чем она сожалела, но уже не могла изменить, это было труднее, чем добавить джем в утреннюю трапезу.

В холле зазвенел колокольчик, извещая о прибытии визитера.

Она поморщилась от такого нарушения этикета, поскольку было еще слишком рано для визитов, тем более в такой ранний час не оставляли визитных карточек. Но, несмотря на свою приверженность к порядку и правилам, она обрадовалась этому вторжению и возможности принять гостя.

В комнату вошла горничная.

— Мэм, вас хочет видеть какой-то джентльмен. Он очень настойчив.

Девушка отступила назад, как бы ожидая взрыва гнева хозяйки.

Графиня почувствовала укол совести. Неужели она действительно так свирепа, что перед ней все дрожат? Эта мысль одновременно льстила и раздражала ее.

— Не заставляй меня строить догадки, Реджина. Кто там в такое время?

— Герцог Ивертон.

Графиня покачала головой, неуверенная, что правильно поняла горничную.

— Кто?

— Герцог Ивертон, миледи.

Почему он после стольких лет приехал к ней со светским визитом?

— Так что же ты стоишь, проводи его сюда, — распорядилась графиня.

Реджина исчезла, и через несколько минут в комнату вошел герцог. Графиня встала и с королевским достоинством сделала реверанс.

— Милорд, какая честь для меня.

— Миледи, вы как всегда прекрасны.

— А вы всегда были любезным лжецом.

Она жестом пригласила его сесть на стул у стола и кивком приказала Реджине принести еще один прибор. Пока герцог усаживался, а она наливала чай, графиня молчала, ожидая, когда за горничной закроется дверь.

— Я никогда не относился к людям, которые понапрасну тратят слова и время, миледи, поэтому я сразу же перейду к делу. Почему Элиза уехала во Францию?

Элиза.

Долгие годы никто не упоминал имени ее дочери. Большинство людей забыли, что она когда-то существовала, — что вполне устраивало графиню.

— Мадам, я не хочу огорчать вас, но я должен получить ответ, которого жду уже двадцать шесть лет.

Она поднесла чашку к губам, пытаясь найти способ избавиться от вопросов Ивертона. Но он был герцогом и не привык к тому, чтобы ему отказывались отвечать.

— Вы знаете, почему Элиза уехала во Францию. Она собиралась навестить одну из кузин моего мужа. И я не вижу ничего предосудительного в том, что отправила ее туда до того, как она приняла ваше предложение.

Графиня, стараясь избежать его взгляда, взяла ложку и принялась размешивать сахар в своей чашке.

— Это ложь, мадам. — Он помолчал, затем, поднявшись, заходил взад и вперед по комнате. Повернувшись к ней спиной, он с грустью произнес: — Я любил Элизу. Я знаю, что она никогда не отвечала на мои чувства, но я все равно любил ее. И несмотря на то что вы сделали все, чтобы о ней все забыли, я никогда о ней не забывал. Ни ее улыбки, ни ее походки, ни зеленых глаз. Вы должны сказать мне правду.

Графиня похолодела. Каким образом он узнал?

Он повернулся к ней, и сердце графини бешено забилось. Герцог наклонился над столом и заглянул ей в глаза.

— Я спрашиваю вас в последний раз. Почему Элиза уехала во Францию?

Сжав губы, графиня лишь затрясла головой. Она не могла выдать позорную тайну дочери. Не выдала тогда, не выдаст и сейчас.

Он кивнул:

— Я так и думал. — Он сделал еще несколько шагов по комнате и остановился у двери, выходившей в сад, где ровными рядами выстроились цветущие кусты роз. — Ну, если вы отказываетесь ответить, поговорим о чем-нибудь другом. Вы приедете на мой маскарад?

Графиня покачала головой:

— Вы же знаете, я больше не выезжаю.

— Я надеялся, что в этом году вы сделаете исключение. Я очень бы хотел, чтобы вы встретились с одной молодой женщиной.

Наступила неловкая пауза, и графиня сказала:

— Какое мне дело до этих девчонок, выдающих себя за леди? Отчасти поэтому я мало где бываю. Сил нет смотреть на их ужимки и жеманные манеры.

— Думаю, в данном случае вы могли бы сделать исключение. — Он пристально и настойчиво смотрел ей в глаза.

— Это почему же? — резко спросила графиня, раздраженная этим разговором.

— Потому что это дочь Элизы.

С каждой минутой шум в доме становился все громче.

Мейсон посмотрел на потолок. Черт знает, что еще придумала эта женщина? За неделю своего пребывания в его доме она создала хаос.

А девицы! Она сотворила с ними чудо. Он заметил, что за последние три дня Беатрис выругалась всего два раза, и более того — оба раза выразила глубокое сожаление за оговорку. Уже прошли двадцать четыре часа, а Мэгги еще ничего не сломала, а Луиза даже предложила кузине Фелисити помочь с починкой белья.

Луиза шьет?

Мейсон начинал думать, что Райли заключила сделку с дьяволом и подменила ему племянниц.

Но это все не оправдывало постоянного топота над головой. Он старался спасти семью от разорения, а она не давала ему сосредоточиться. Хотя самое внимательное изучение их положения не меняло его. Кредиторы дошли в своих требованиях до той черты, за которой он уже не мог заставить их ждать. Даже обещания выплатить проценты не помогали.

Поиски преследователя Райли все еще оставались безуспешными. Для того чтобы найти ее смертельного врага, ему требовались другие средства.

Ему требовались наличные деньги.

И единственным выходом из этого положения оставалась мисс Пиндар. Ему всего лишь надо получить специальное разрешение и нанести короткий визит священнику, и у него будет достаточно денег для оплаты расходов на дебют племянниц, восстановление Санборнского аббатства и земель вокруг имения.

«Другого выхода нет», — думал он, еще раз просматривая сведения о капиталовложениях, сделанных Фредди.

Грохот над головой вызвал у него новый взрыв негодования.

— Белтон! Что это за адский шум?

Мейсон ждал ответа. Никто не ответил. Он подождал еще. Затем встал и вышел в холл.

— Белтон!

К его изумлению и досаде, никогда не покидавшего свой пост дворецкого в холле не было.

Вообще вокруг никого не было. На всем первом этаже было пусто, но зато наверху, в бальном зале, стоял такой шум, как будто там собралась половина лондонского общества.

Репетиция, ха! Судя по топоту, она устроила там настоящую вакханалию.

Но всему есть предел. Его терпению — тоже. Он быстро, перешагивая через две ступени, поспешил наверх. Подойдя к открытым дверям зала, он, забыв о своем гневе, застыл от удивления.

Бальный зал превратился в прекрасный лес из шелковых деревьев. Посередине этого фантастического леса стояла Луиза в простом белом платье с распущенными белокурыми волосами, спускавшимися до пояса.

— Если бы только мои мечты стали явью, — говорила она, — я бы опять увидела моего Жоффруа.

Молодой человек, одетый дровосеком, вышел из-за деревьев и опустился на колени.

— Передо мной только видение. Какое-то волшебное видение или колдовство. Ибо я вижу мою истинную любовь, Эвелину. Приди ко мне, если ты не призрак.

— Нет, я живая и всегда буду твоей Эвелиной, — сказала Луиза, бросаясь в объятия молодого человека.

На мгновение наступила тишина, затем комната задрожала от грома аплодисментов. Крики одобрения и свист заставили Мейсона, пораженного представшим перед его глазами зрелищем, прийти в себя, и он увидел, что вся труппа «Куинз-Гейт» сидит вокруг импровизированной сцены, наблюдая за представлением, а вместе с актерами и все его слуги.

— Отлично! Очень хорошо, Луиза, — сказала Райли, с открытой книгой в руке подходя к ней. Она что-то записала и огляделась вокруг. — Теперь, я думаю, нам надо еще раз пройти сцену с пиратами. С начала второго акта.

Раздались возражения и жалобы, но Райли, казалось, их не слышала, она приказала переменить декорацию и всем актерам приготовиться.

Мейсон проскользнул в зал и оказался рядом не с кем иным, как с Белтоном.

— Ох, милорд, — заикаясь произнес дворецкий. — Я как раз собирался прекратить это безобразие. Ужасное зрелище! Едва ли прилично девицам смотреть на него, а тем более в нем участвовать. Мне их остановить?

Мейсон чуть не расхохотался, потому что Белтон произнес эти слова почти так же неубедительно, как и кузина Фелисити, когда возвращалась домой с кучей свертков и утверждала, что не была у портнихи. Хотя Белтон правильно заметил, что Луизе неприлично играть вместе с актерами.

Мейсон прекратил бы весь этот базар, если бы не одна деталь. Улыбка на сияющем лице Луизы — ничего похожего он раньше не замечал. Не злобно или насмешливо искривленные губы, которые он привык видеть, а искренняя улыбка.

Такую улыбку, как Мейсон помнил, он видел у нее, когда она маленькой девочкой бежала к нему, чтобы он обнял ее и дал обещанные конфеты, которые всегда привозил ей из Оксфорда, приезжая в Санборнское аббатство на каникулы.

Оказавшись в центре внимания, она не наслаждалась им, не требовала признания, а, казалось, переживала самые счастливые минуты жизни, играя страстную Эвелину — роль, принадлежащую, как было известно Мейсону, самой Райли.

— Мне начинать отсюда, Райли? — спросила Луиза, протискиваясь между двумя актерами, у одного из которых глаз был закрыт черной повязкой, как и положено пирату.

Райли кивнула:

— Да, так хорошо. А теперь делай все, как учила.

Луиза начала играть свою роль с неподдельным чувством и с немалой долей таланта.

— Она очень хороша, — тихо заметил Мейсон.

— С большим чувством, милорд, — сказал Белтон. — Очень убедительно.

И все же не игра Луизы привлекала восхищенное внимание Мейсона, а режиссер. Его взгляд все время следил за этой женщиной, которая с пьесой в руках ходила вдоль воображаемой сцены, сосредоточив все внимание на происходящем на ней. В простом белом муслиновом платье Райли ничем не походила на разряженную кокетку, которая не так давно появилась в его кабинете. Ее волосы были забраны в незатейливый шиньон, из которого кое-где выбивались пряди, на ногах простые удобные туфли. Но больше всего его восхищало то, что она воплощалась в каждое действующее лицо, подсказывала и поправляла актеров, передавая им не только свое вдохновение, но и силу.

Ничто не ускользало от ее острого взгляда: ни поза пирата, ни платье Эвелины, ни неверная интонация. Создавая спектакль, она заботливо и терпеливо обучала труппу, как мать ласково учит свое дитя сделать первый шаг.

Улыбка, озарившая ее лицо, когда сцена была безупречно сыграна, тронула его сердце, и он пожалел актеров, чьи плохо выученные роли или развязные движения заставляли ее хмуриться. Наблюдая за ее работой, Мейсон не заметил, как пролетело время. «Упорная, тяжелая, целеустремленная работа», — подумал он.

Когда она вышла на сцену в роли Эвелины, чтобы показать, как надо играть, у него перехватило дыхание от ее способности перевоплощаться. В одно мгновение, словно повинуясь какой-то волшебной силе, Райли исчезла, и на ее месте возникла ее героиня. Мейсон знал, что легкость, с которой она все делает, — результат тяжелой умственной работы и самодисциплины.

Эта женщина не предавалась безделью, как изнеженная красотка, не ожидала, когда любовник принесет ей дорогие побрякушки от «Ранделла и Бриджа»; жизнь и благополучие этой женщины и ее актеров зависели от успеха пьесы.

Райли трудилась, много трудилась, чтобы добиться успеха.

И Мейсон со стыдом подумал, что не может сказать того же о себе.

Погруженный в свои мысли, он не заметил, как к нему подошла Райли.

— Она очень хороша, — похвалила она Луизу. — У вас, Сент-Клеров, есть актерская жилка.

— Что? — переспросил Мейсон, поняв, что слишком глубоко задумался.

— Луиза, — сказала Райли, кивнув на его племянницу, которая в это время наизусть читала монолог Эвелины. — Она так естественна. Надеюсь, вы не против того, что я привлекла ее. Обычно во время репетиций меня заменяет Джинни, чтобы я могла следить за ходом пьесы, но она заболела.

Мейсон наблюдал за племянницей.

— Нет, я не против.

Райли улыбнулась.

— Если бы она не была дочерью графа, я бы прямо сейчас дала ей роль Эвелины.

— Но это же ваша роль, — возразил Мейсон.

— Да, но посмотрите на нее. Она — настоящая Эвелина, особенно в сценах с Родериком, который играет Жоффруа. Вместе они просто потрясающи.

Мейсон некоторое время наблюдал за племянницей и понял, что Райли права. Не только Луиза, но и Родерик. Когда молодые актеры играли, зрители верили им, до того убедительно они жаждали быть вместе. Может быть, слишком убедительно.

— Моя дорогая Эвелина, — говорил Родерик, заключая Луизу в объятия, — клянусь, больше ничто не разлучит нас.

Луиза, игравшая свою роль с излишним воодушевлением, приникла к нему и таяла в его объятиях, не спуская с Родерика полного страсти взгляда.

— Ради тебя, любимый, я отрекаюсь от всего: моей чести, семьи, долга.

Родерик все сильнее прижимал к себе Луизу. Все присутствующие замерли, словно завороженные судьбой этих несчастных и гонимых влюбленных.

— Один поцелуй, милая Эвелина. Скрепим нашу клятву поцелуем.

Молодой актер склонился к Луизе, и Мейсон понял, что он собирается по-настоящему поцеловать ее, а Луиза — ответить ему.

— Одну минуту, — вмешался Мейсон, впервые испытав чувство отца, обнаружившего, что его дочь уже взрослая. Он ринулся к ним и растащил их.

— Достаточно на сегодня. Ты прекрасно справилась с ролью, Луиза, но, боюсь, кузине Фелисити немедленно требуется твоя помощь.

— Но, дядя, — запротестовала Луиза, все еще не спуская взгляда со своего Жоффруа.

— Никаких возражений. Ты очень помогла Райли, но сейчас тебя просит помочь кузина Фелисити.

— Нет, я ничего не прошу, — тонким голоском произнесла кузина Фелисити.

Мейсон тяжело вздохнул. Как он не заметил ее? Да очень просто, она забилась в уголок, уютно устроившись там рядом с мистером Петтибоуном.

Внезапно он понял, что, вероятно, ему не следовало избегать репетиций Райли, ибо, казалось, все в этом доме были поглощены довольно сомнительными любовными делами.

Об этом свидетельствовало выражение круглого лица кузины Фелисити — леди казалась влюбленной не меньше, чем Луиза.

Черт, что же будет дальше?

— Дядя, мне хорошо и здесь, — сказала Луиза, подвигаясь к Родерику. Он выпрямился, и глаза его гневно заблестели — совсем как у Жоффруа, у которого собирались отнять возлюбленную.

— И мне тоже, — из солидарности заявила кузина Фелисити.

— Не думаю, — сказал Мейсон. — Разве вам не надо заняться вашим вышиванием, кузина?

— Я бы занялась, но у меня закончились нитки. — Она повернулась к своему новому поклоннику: — Ужасно трудно подобрать нужный оттенок лазоревого цвета.

Мистер Петтибоун взял руку кузины Фелисити. Поднеся ее пальцы к своим губам, он приник к ним долгим поцелуем и ответил:

— Вам только стоит взглянуть в зеркало, и вы увидите самый прелестный оттенок этого цвета в своих прекрасных глазах, моя дорогая леди.

Мейсон содрогнулся от такого напыщенного комплимента и, взяв кузину Фелисити за локоть, вырвал ее руку у любезного кавалера.

— Может быть, вы с Луизой сумеете найти нужный оттенок сегодня днем, — сказал он.

— Ты предлагаешь нам поехать по магазинам? — пришла в восторг леди. — Ах, Мейсон, как мило с твоей стороны. Луиза, мистер Петтибоун может помочь нам.

— Нет, не может, — к великому облегчению Мейсона, сказала Райли. — У Агги сегодня очень много работы.

— Но, Райли… — начал мистер Петтибоун.

— Нет, Агги, — встав между ним и кузиной Фелисити, сказала Райли. — Сегодня у тебя примерка с Джейн, и ты должен быть в театре, когда принесут счета для оплаты.

Мистер Петтибоун очень расстроился, но, повернувшись к кузине Фелисити, прижал руку к груди.

— Мы не должны думать, что нас можно разлучить, моя дорогая. Мы всегда вместе, здесь, в наших сердцах. Узы нашей любви так крепки, что никто не сможет разорвать их.

Мейсон услышал, как Райли сказала себе под нос, что эти слова тоже надо вычеркнуть из пьесы.

— Не понимаю, почему я должна ехать, — жаловалась Луиза. — Райли, скажите дяде, что я нужна вам здесь.

Райли посмотрела на Мейсона, который, в свою очередь, покачал головой.

— Мы уже отрепетировали те сцены, где вы мне были нужны, — сказала она. — Теперь вы свободны и можете ехать с кузиной Фелисити.

Луиза надулась. Она в последний раз умоляюще посмотрела на Мейсона, но тот остался тверд в своем решении и указал на дверь. Ему только и не хватало, чтобы одна из Сент-Клеров сбежала с актером, покрыв позором всю семью. Для скандала уже было достаточно его увлечения и восхищения ведущей актрисой «Куинз-Гейт».

Лакей клуба «Уайтс» наклонился к игорному столу и тихо сказал лорду Кэристону:

— Кое-кто желает вас видеть, милорд.

— Что ему надо? — проворчал лорд.

— Вероятно, остаток ваших денег, Кэристон, — пошутил полковник Поллард. Он выразительно постучал пальцем о стопку векселей, лежавших перед ним: все они были подписаны маркизом.

— Если вообще что-то от них осталось, — подхватил молодой человек, еще раньше вступивший в игру и тоже получивший немалую долю расписок лорда Кэристона.

Все, кроме Кэристона, рассмеялись. Лакей переступил с ноги на ногу.

— Милорд, он говорит, что вы просили его прийти по особому делу.

— Да, ладно. — Кэристон вышел из-за стола, вызвав своим уходом неудовольствие игроков.

— Дела, а, Кэристон? — спросил полковник Поллард. — Наверное, мне лучше сейчас послать моего человека за деньгами, а то утром от них ничего не останется? — Он расхохотался, и остальные присоединились к нему.

При таком оскорблении лорд Кэристон вспыхнул, но у него не хватало духа вызвать этого человека на дуэль. Поллард мог всадить пулю ему в лоб с такой же легкостью, с какой обыграл его. Полковнику сопутствовала дьявольская удача, в то время как Кэристона она покинула.

Но удача скоро вернется к нему, думал Кэристон, следуя за лакеем, который вел его через холл и кухни. Спустя несколько минут Натли сообщит, что наконец она исчезла из его жизни, и он начнет получать доходы, так необходимые ему, чтобы следовать своим дорогостоящим привычкам. Выйдя на задворки клуба, он увидел своего наемного убийцу, ожидавшего его.

Натли, как всегда одетый джентльменом, казалось, был рассержен и оскорблен тем, что его заставили ждать среди отбросов и мусора.

«Как будто он имеет право выбирать место встречи», — подумал Кэристон. Оглянувшись и никого не заметив, он спросил:

— Натли, как поживает леди? Она уже почивает в Темзе?

— Нет, — проворчал тот. — Эта сучка живуча как кошка.

— Ты хочешь сказать, что она все еще жива?

— Как я и сказал, выжила.

Кэристон посмотрел в глаза своему опасному сообщнику:

— Почему?

— Я все устроил, но тут появился он.

— Эшлин. — Руки Кэристона сжались в кулаки. Как он ненавидел этого человека. Еще с тех пор, когда они вместе учились в школе.

— Да, этот ученый балбес, но кто же знал, что он носит шпагу?

— Идиот, — сказал Кэристон. — Я же говорил тебе, нельзя сбрасывать со счетов этого человека. Почему ты не вернулся и не закончил дело?

— Я бы вернулся, но она встала и ушла с ним. — Он покачал головой. — А теперь надо прибавить немного золота, чтобы довести дело до конца.

— Ты сделаешь это за ту цену, о которой мы договорились, и сделаешь это немедленно. Я хочу, чтобы она умерла.

— Едва ли следует говорить со мной таким тоном, милорд, — заметил Натли, вынимая нож и поднося его к горлу Кэристона. Кончик ножа коснулся пульсирующей вены. — Я спокойно могу перерезать вам горло, и никто об этом не узнает, — сказал Натли и нажал на нож.

Кэристон взвыл от боли.

— Как ты смеешь! — с трудом выговорил он. — Я вызову стражу.

— Не вызовете, — возразил Натли. — Потому что им потребуется большая простыня, чтобы вытереть кровь, которую я выпущу из вас.

Он расхохотался зловещим гортанным смехом, и когда Кэристон огляделся, чтобы посмотреть, куда ушел Натли, тот уже скрылся в темноте.

Глава 14

Мейсон никогда не считал себя трусом, но сейчас ему предстояло лицом к лицу встретиться с Райли и племянницами и объявить, что он по-прежнему возражает против их посещения маскарада герцога Ивертона. Он подумал, что уж лучше поехать на собрание Королевского общества, чем провести вечер дома.

Райли не сдавалась и каждый день досаждала ему, приводя то один, то другой довод в пользу того, почему девочки заслуживают этого дебюта, — они делают огромные успехи. Целых три дня никто не слышал от Беа ни одного ругательства. Мэгги выучила фигуры даже не одного, а трех танцев. Гордость не позволяла ему объяснить, что причиной его отказа были деньги, а не их манеры.

Кто-то с ужасающей быстротой скупал векселя Фредди, и Мейсон не сомневался, что скоро этот неизвестный кредитор появится у его дверей с требованием их полной оплаты. К их и без того тяжелому положению прибавилось еще и это, и Мейсон понимал, что не может потратить и шиллинга на туалеты, которые племянницы наденут всего один раз.

И все же не стоит им так расстраиваться, подумал Мейсон после еще одного чаепития, прошедшего с хмурыми лицами и в мертвой тишине. Он не отказался от мысли, что у девиц все же будет дебют, хотя и более скромный.

Кроме того, они что-то задумали, затаились. Еще тяжелее ему было отказать Райли, он чувствовал себя настоящим чудовищем. Эта женщина, менявшая свой облик, вошла в его сердце, в самую его эшлинскую глубину, куда он поклялся не допускать порочные соблазны. И он понимал, что в конце концов не устоит перед ее просьбами и уступит.

К его разочарованию, объявленную лекцию в Королевском обществе отменили, и пришлось слушать совершенно другого лектора — скучного и лишенного воображения. Мейсон поймал себя на том, что думает, как бы прочитала эту лекцию Райли, — вот уж совершенно лишняя мысль.

Во время первого же перерыва он ушел и был очень удивлен, столкнувшись на ступенях клуба с дядей Дэла, герцогом Ивертоном.

Герцог всегда ему нравился, и он смотрел на него как на отца, поскольку собственный беспутный отец редко уделял внимание своим детям, особенно младшему сыну, который не любил ни пьянства, ни азартных игр.

Обрадовавшись случаю поговорить с высокообразованным герцогом, Мейсон принял приглашение выпить с ним в клубе по бокалу вина. Там было в такой ранний час относительно тихо, и ничто не мешало их беседе.

К сожалению, герцога интересовало только одно — Райли: откуда она, ее происхождение, как давно Мейсон знаком с ней и зачем она приехала в Лондон.

Мейсон повторил всю ту ложь, которую они всем рассказывали, и попытался перевести разговор на другую тему, но герцог не поддавался.

«Очевидно, тут не обошлось без леди Дэландер, — думал Мейсон. — Отправила брата делать за нее грязную работу. А возможно, его просто беспокоит, на ком женится его племянник».

Наконец Мейсон извинился и ушел, не желая больше лгать человеку, которого уважал. Дома по крайней мере он мог закрыться в своем кабинете, где его никто не будет допрашивать.

Его одинокая прогулка закончилась, когда у своего дома он обнаружил Дэла, сидевшего на ступенях с увядшим букетом в руке.

— Твой проклятый дворецкий не впускает меня, — пожаловался Дэл.

Мейсон скрестил на груди руки.

— Я приказал ему не впускать тебя в дом в мое отсутствие.

— И это после стольких лет, в течение которых я приходил сюда как к себе домой. Теперь даже Белтон против меня. Полагаю, поэтому поэты так вдохновенны. Муки. Страдания. Боль неразделенной любви.

— Похоже, ты упал с лошади и ударился головой. Вероятно, в этом истинная причина твоих страданий.

Отбросив букет в сторону, Дэл вздохнул.

— О бессердечный изверг. О низкий предатель. Что ты знаешь о моих страданиях? Ты прячешь от меня ангела, ниспосланного мне, чтобы исцелить меня. Мне следовало знать, что твое расчетливое холодное сердце никогда не поймет меня.

— Я понимаю, что тебе надо поехать домой и проспаться, не знаю уж, чего ты выпил сегодня.

— Ты думаешь, я пьян? — спросил Дэл. — Возможно, но я опьянел, заглянув в голубые глаза твоей кузины…

— Зеленые, — поправил Мейсон.

— Нет, голубые. Они как весенние незабудки.

— Нет, они зеленые.

— Ага! — с трудом поднимаясь, сказал Дэл. И Мейсон ощутил запах бренди, который густым облаком окутывал его друга.

— Так ты заметил! И полагаю, ты держишь ее взаперти, чтобы она не узнала, что ее сердце принадлежит мне, и только мне, а не тебе?

— Ее сердце принадлежит ей самой. И уверяю тебя, оно не принадлежит ни одному из нас.

Дэл вздохнул.

— Я что-то не очень в это верю.

Судя по сильному запаху контрабандного алкоголя, исходившему от Дэла, Мейсон мог бы поспорить, что тот выпил немалую долю запасов покойного отца.

— Не будь так в этом уверен, — повторил Дэл. — Я видел, как она смотрела на тебя. Леди не смотрит так на мужчину, если не испытывает к нему склонности. — Он с силой ударил себя кулаком в грудь, чуть не свалившись от удара. — Мы, поэты, разбираемся в таких вещах.

Мейсон протянул руку, чтобы поддержать его.

— Так ты не только сведущ в любви, но к тому же и поэт.

Лицо Дэла просветлело.

— Да. Это может оказаться моим преимуществом в глазах твоей кузины. Она в некотором роде синий чулок, поэтому я буду покорять ее стихами. Женщины такого сорта любят поэзию.

— И я должен думать, что ты весь вечер сочинял оды? — Мейсон, взяв друга под руку, повел его вниз по ступеням.

— Да, сочинял! — заявил Дэл.

— Продолжайте, лорд Поэт, — сказал Мейсон.

С расплывшейся по лицу улыбкой Дэл начал:

— Однажды в Дувре девушка жила…

Мейсон застонал.

— Что? — Дэл остановился, покачиваясь. — Недостаточно хорошо для вас, лорд Профессор? Может быть, я не обучался изящной словесности, чем хвастаешься ты, но ты должен признать, что начало очень художественно.

— Очень, — согласился Мейсон, ведя его через площадь к дому его матери. — Однако моя кузина не из Дувра.

— Я думал об этом, — сказал Дэл. — Но «в Дувре» так хорошо рифмуется с «кудри», что я позволил себе некоторую литературную вольность.

— Я бы сказал, что это тебя ко многому обязывает.

Дэл задумалсся над словами друга, и вдруг до него дошло, что его уводят от дома, где живет его безответная любовь.

— Нет, не надо. Я хочу оставаться на этих ступенях, пока она не согласится стать моей женой. — Он развернулся и, шатаясь, направился обратно к дому. — Хлад ночи не заставит меня свернуть с пути истинной любви. — Он плюхнулся на ступени и обратился к Мейсону: — А что такое, черт побери, «хлад ночи»?

— Я думаю, к утру ты это узнаешь.

Дэл глубокомысленно кивнул.

— Творческие муки и любовные страдания сделают меня еще более совершенным трагическим поэтом. Как ты думаешь?

— Я вижу, ты уже поэт, — опускаясь рядом с ним на ступени, сказал Мейсон.

Шепотом, огласившим всю площадь, Дэл произнес:

— После того как я завершу остальные песни или стихи — пока не знаю, как будет называться мой шедевр, — я закажу портному совершенно новый гардероб. Может быть, мистер Петтибоун рекомендует меня своему портному. Вот человек с европейским стилем и вкусом. — Он вздохнул и посмотрел на освещенное окно на третьем этаже. — Скажи мне, что это ее комната. Я видел ее, когда она смотрела из окна, и мне казалось, что мы всю жизнь смотрели в глаза друг другу. Даже в эту минуту я чувствую, как меня переполняет истинная любовь, ее лицо сияет, как полная луна, как Венера, выходящая из моря, как…

— Дэл, перестань, это комната Беатрис. — Мейсон поднял глаза и заметил, как отодвинутая занавеска быстро задернулась. — А что переполняет тебя, так это обед, съеденный в доме твоей матушки.

— Ну, это ты виноват, что мне пришлось с ней обедать. Она приказала мне быть дома и начала устраивать мою жизнь, даже распорядилась подготовить детскую. — Дэл пошарил в карманах и извлек большую серебряную фляжку. — Ставит телегу впереди лошади, но ты знаешь мою мать. — Он сделал большой глоток и предложил флягу Мейсону.

Чтобы помешать другу опустошить ее, Мейсон взял флягу и в знак признательности выпил глоток, а затем спрятал ее в свой карман.

— Думаю, — сказал Дэл, — к моему возвращению она уже выберет для моего наследника няньку, учителя и школу.

— Твоя мать — необыкновенная женщина, — дипломатично заметил Мейсон.

Дэл пошаркал ногами по камням, пытаясь встать.

— Полагаю, ты не впустишь меня сегодня.

— Нет, — подтвердил Мейсон.

Дэл встал и, пошатываясь, подошел к лошади. Ухватив поводья, он усмехнулся.

— Значит, нечего ждать, — сказал он и снова кивнул в сторону окна Беатрис. — Говоришь, комната Беа? Мне бы следовало знать, что моя Беа будет высматривать меня.

Лошадь ткнулась носом в его карман, и Дэл достал из него кусок сахара.

— Если бы я мог приручить твою кузину так же, как умею приручать лошадей.

— Сомневаюсь, что кусок сахара может покорить сердце дамы.

Дэл кивнул и выпрямился. На мгновение его лицо стало серьезным, и все следы опьянения исчезли.

— Если бы это было возможно, я бы купил для нее остров в Вест-Индии и спрятал ее в сахарном тростнике. Но не думаю, что это тронуло бы ее сердце.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что совершенно очевидно, что она влюблена в тебя.

Райли отступила от окна в темноту комнаты, пытаясь вспомнить, на чем она остановилась, когда просматривала принесенные с собой сцены.

Она много раз повторяла себе, что не должна сидеть всю ночь у окна в ожидании лорда Эшлина… нет, не должна. И вот он дома, а ее сердце внезапно забилось так, словно сегодня была премьера. Более того, несмотря на многочасовые репетиции, сейчас она не могла вспомнить ни строчки из своей пьесы.

Когда Райли, стоя посередине погруженной в темноту комнаты, пыталась вспомнить свой первый монолог, она услышала, как лорд Дэландер громко, так что его слышала вся Эшлин-сквер, заявил: «Совершенно очевидно, что она влюблена в тебя».

Райли вздохнула. Было очевидно только одно: лорд Дэландер надрался. Он уже был пьян, когда приехал около одиннадцати часов и не был впущен в дом. Она в то время приоткрыла окно и с веселым любопытством слушала, как Белтон вежливо, но твердо объяснял молодому человеку, что его присутствие в доме нежелательно.

Когда дверь захлопнулась перед его носом, лорд Дэландер в одиночестве занял пост, как часовой перед королевским дворцом. Райли улыбнулась. Виконт очень настойчив, но он не… Она не закончила мысль.

— О черт, — тихонько сказала она, снова подбираясь к окну и наблюдая за удаляющейся фигурой лорда Дэландера, ведущего свою лошадь через площадь. Вскоре хлопнула парадная дверь, и Райли услышала в холле голоса.

Мейсон разговаривал с Белтоном.

Голоса смолкли, и она услышала шаги — эти громкие уверенные шаги заставили ее лихорадочно собрать листы с пьесой и углубиться в чтение второго акта, несмотря на то что в комнате была такая темнота, что она едва различала страницы. Но Райли это не смущало, она старалась сделать все, чтобы доказать себе, что она о нем не беспокоилась.

Она слишком хорошо знала, что долги держат Мейсона за горло. За последние несколько дней он едва ли сказал кому-нибудь из них хотя бы несколько слов. Она восхищалась его решением выстоять самостоятельно, но при этом понимала, что гордость сама по себе не наполнит кладовые едой. Она сделала все, что могла, чтобы помочь, — нашла бакалейщика подешевле и поставщика угля для Белтона, но это были мелочи, лишь облегчавшие ведение домашнего хозяйства.

Райли знала то, что было известно каждому в этом доме: единственное средство спасти имя Эшлинов — это женитьба Мейсона по расчету. Одна только мысль об этом заставляла сжиматься сердце Райли. Охваченная отчаянием, она споткнулась о книгу, брошенную ею несколько часов назад, и самым постыдным образом упала на ковер.

Она сумела сесть и стала шарить вокруг в поисках этой проклятой книги.

Когда Мейсон, не сказав никому ни слова, уехал на весь вечер, Райли предположила, что он уехал искать свое счастье — вернее, ухаживать за ним.

«Какого черта он так задержался?» — думала она, когда он поднимался по лестнице, его шаги вызывали у нее самые мрачные мысли…

Вот Мейсон приглашает мисс Пиндар на танец. Вот приносит своей ненаглядной бокал пунша. Мысли Райли становились все более зловещими — она видела его в темной глубине кареты, он держит девицу за ее изящную ручку.

«Мисс Далия, не окажете ли мне честь стать моей…»

Как несправедливо!

Она хотела быть этой женщиной. Как одна из ее героинь — похищенной наследницей, отважной девушкой, в силу враждебных происков оторванной от семьи только для того, чтобы быть спасенной благородным героем, который сквозь грязь и лохмотья низкого положения и бедности сумел увидеть ее аристократическое происхождение.

— Если бы, — прошептала она.

Дверь распахнулась, и узкая полоса света от свечи упала на пол.

— Райли, это вы? — спросил Мейсон.

У нее екнуло сердце. Ей почудилось, или он действительно рад, что нашел ее?

Глава 15

Мейсон с удивлением смотрел на сидевшую на полу женщину.

— Что вы здесь делаете, черт возьми? — Он поставил подсвечник на столик у двери.

Райли отвела от лица спутанные пряди, выбившиеся из скромной прически, которую с недавних пор носила.

— Учу роль, — ответила она, пытаясь подняться.

Он протянул руку.

— Странное место вы выбрали.

— Это странная сцена, — объяснила она, принимая его помощь. Он рывком поставил ее на ноги. От неожиданности она прижалась к нему всем телом. Словно магическая сила страсти притягивала их друг к другу.

Его интуиция воззвала к осторожности, когда Райли приникла к нему, а ее грудь прижалась к его груди. Чтобы не упасть, она обвила его шею руками. С ее губ сорвался тихий вздох, наполнивший сердце Мейсона нежностью.

Он не отпустил ее даже тогда, когда она твердо встала на ноги и уже не нуждалась в его поддержке.

— Это тоже входит в вашу роль? — Мейсон поразился, сколько насмешки и игривого юмора было в его словах.

— Могло бы войти, — прошептала она. — Публика сочла бы это очень романтичным.

В ее словах он услышал вызов, словно она хотела посмотреть, хватит ли у него духа не признать эту ситуацию романтичной.

У Мейсона было ощущение, что данный момент оказался бы тяжелым испытанием даже для евнуха, несмотря на утраченную им чувственность. Им владело только одно желание — целовать ее. Так, как это было тогда, ночью. Он посмотрел на нее и увидел ее невероятные зеленые глаза, устремленные на него, одновременно невинные и соблазняющие. Ее полураскрытые губы просили его снова зажечь то пламя, которое, как они оба знали, готово было вспыхнуть между ними.

На этот раз Мейсон не был уверен, что сможет остановиться, прежде чем огонь не поглотит их обоих.

«Проклятие, — подумал он, — это никуда не годится». Он резко отстранил ее — более грубо, чем это было необходимо, — и поспешно направился к окну.

Достаточно безопасное расстояние. Именно этого и требовала создавшаяся ситуация, как он уверял себя.

Но от этого его желание не ослабело. Она стояла, освещенная лучом света, падавшим из коридора, но ее лицо оставалось в тени, и от этого она казалась еще таинственнее. Легкий ветерок, проникавший из открытого окна, играл ее локонами, разметавшимися по хрупким плечам.

Черт бы побрал его классическое образование! Он видел перед собой Афродиту. Не хватало только греческого хитона, раковины и морской пены.

Он отвернулся от ожившего соблазна и закрыл окно, но не потому, что прохладный ветерок освежал его разгоряченную кровь, бежавшую по жилам, а потому, что, когда он помогал ей подняться, она дрожала, и ему не хотелось, чтобы искусительница заболела в его доме.

За окном внизу по улице проходил ночной сторож. Он поднял глаза и, увидев Мейсона, поклонился.

— Доброй ночи, сэр, — почти шепотом сказал он, но его слова были отчетливо слышны в ночной тишине.

Мейсона удивило, что он так хорошо расслышал сторожа, но ведь этот человек знал свое дело и не стал бы кричать слишком громко из опасения потерять свое место.

Если бы он говорил громче, то его голос был бы похож… например, на голос Дэла.

Мейсон, ухватившись руками за оконную раму, посмотрел на подъезд своего дома, затем быстро через плечо взглянул на Райли. Очевидно, не только Беатрис подсматривала и подслушивала этим вечером за Дэлом, устроившимся под ее окном. А если и Райли стояла у открытого окна, значит, она тоже слышала все, о чем болтал этот идиот. Мейсон поморщился.

Вероятно, все на Эшлин-сквер слышали, как его друг объявлял о своей любви и под влиянием бренди высказывал предположения о том, кому отдает предпочтение сама леди.

Когда он повернулся к Райли, его наихудшие подозрения подтвердились, ибо румянец, вспыхнувший на ее щеках, полностью выдавал ее и без слов.

Да, она все слышала.

Ее следующие слова окончательно выдали ее.

— Здесь холодно, — сказала она, искусно притворяясь, что дрожит. Она обошла Мейсона, закрыла окно, а затем повернулась к нему, решительно заканчивая разговор: — О чем только я думала, оставив окно открытым!

— Да, — заметил он. — Трудно предугадать, что принесет с собой ночной ветерок.

Но Райли не смутилась.

— Вот именно. Нельзя допустить, чтобы девочки простудились.

— Да, конечно, — проворчал он. Он хотел найти способ перевести разговор в нужное русло, но вместо этого кивнул в сторону бумаг и книг, разбросанных по всей комнате. — Много работы? У вас когда-нибудь бывает свободный вечер?

Она покачала головой:

— Нет, если я хочу, чтобы пьеса имела успех.

Его словно ударили. Она трудится каждую минуту, стараясь, чтобы пьеса принесла успех — ей самой, ее труппе… и ему. А на что он потратил этот вечер? Прикрываясь Королевским обществом, старался спрятаться от мисс Пиндар и своих обязательств перед семьей.

— Да, здесь, наверху, спокойно, — торопливо, как кузина Фелисити, забормотал он. — Вы сумели многое сделать… вам никто не мешал и все такое. Ну, кроме Дэла и той чепухи там, на улице…

Райли, начавшая собирать свои записи и книги, остановилась и посмотрела на него.

— Лорд Дэландер? Он был здесь?

Какой бы опытной актрисой она ни была, даже Мейсон уловил фальшь в ее голосе.

— Да, удивительно, что вы его не слышали, ведь окно было открыто.

Она взглянула на закрытое окно и пожала плечами.

— Я так привыкла в театре, что все время одни приходят, а другие уходят, что ваша беседа с лордом Дэландером почти ускользнула от моего внимания.

Он наклонил голову и пристально посмотрел ей в лицо.

— Так вы не слышали, как лорд Дэландер объявил, что вы согласились выйти за него замуж?

Она резко повернулась.

— Он не говорил ничего подобного! Я слышала каждое… — Она замолкла на полуслове. Упав в кресло, она откинула назад распустившиеся пряди. — О черт. Конечно, я слышала каждое слово. Весь дом слышал лорда Дэландера.

— Не только этот, но и все дома на площади слышали этого болтливого идиота, — кивнул он.

Их взгляды встретились, и он с удивлением заметил в ее глазах веселый блеск, как будто ее не смущало, что ее поймали на лжи.

— Он был пьян? — спросила она. — Кажется, он едва стоял на ногах.

Мейсон кивнул, сомневаясь, прилично ли обсуждать с леди другого мужчину, находившегося в состоянии опьянения. Но это была Райли, а с ней ему не казалось необходимым соблюдать какие-то границы или запреты. При этой мысли им овладело ощущение свободы.

— Едва стоял, но, на его счастье, его лошадь знает дорогу домой.

Райли зажала рот, чтобы не засмеяться.

— Надеюсь, он не стал декламировать свои ужасные стихи, добравшись до дома. Очень сомневаюсь, что леди Дэландер любит поэзию, сочиненную под влиянием бренди.

Мейсон рассмеялся.

— Не могу себе представить ее поклонницей Бахуса.

Райли не выдержала и расхохоталась.

— У меня такое предчувствие, что, возможно, мы наблюдали лорда Дэландера в таком виде в последний раз, потому что, если он не забудет о своем новом призвании поэта к завтрашнему утру, когда проспится, то его матушка наверняка навсегда выбьет из него всякое желание устраивать такие представления, как сегодня.

— В таком случае от сегодняшнего вечера была какая-то польза, — сказал Мейсон, усаживаясь на соседний стул, довольный установившимися между ними добрыми отношениями. Он и представить не мог такого разговора с мисс Пиндар. — Тем более что раскаявшийся Дэл больше не будет делать такие дикие заявления для всех соседей. Подумать только, сравнить ваши глаза с незабудками, когда, черт возьми, он должен прекрасно знать, что они зеленые, а не голубые.

— С каких это пор вы стали замечать мои глаза? — спросила она. — Будучи всего лишь довольно миловидной, я и не рассчитывала, что мои глаза могут привлечь вас.

— Всю неделю они так сердито смотрели на меня…

Она рассмеялась, и он присоединился к ней.

— Я была в плохом настроении, — призналась она. Он вопросительно поднял бровь. — Хорошо. Это случается нечасто, но я смотрела так потому, что вы поступаете жестоко, не разрешая девушкам поехать на маскарад к Ивертону и лишая их дебюта. А они заслуживают этого.

— Райли, — он поднял руку, — я готов сделать для них все. Вы сотворили чудо. Я начинаю думать, что вы подменили их своими актрисами. Но… — Мейсон замолчал, не желая признаться в своей беспомощности.

У него не было денег. А он не мог заставить себя ради блага своей семьи жениться на мисс Пиндар и провести остаток жизни привязанным к какой-то нудной дурехе.

Даже ради блага своих племянниц.

Ему следовало бы знать, что Райли поймет, что скрывается под его гордостью, и со свойственной ей прямотой заговорит о сути дела.

— …Но у вас нет денег, — закончила его фразу Райли. Казалось, ее действительно это тревожило — в отличие от его знатных знакомых, которые смотрели на финансовые трудности других, как на пищу для насмешек. — Неужели все так плохо? — спросила она.

— Да, очень плохо, — подтвердил он. Почему-то он охотно признался ей в том, чего никогда бы не сказал даже своей семье. — Самое плохое в том, что кто-то скупает векселя Фредди. Не знаю, кто и почему, но, если они потребуют заплатить по ним, мы все окажемся на улице. Знаю, вы так трудились, чтобы подготовить девочек к сезону, но не вижу, где я сейчас найду на это деньги.

— Об этом не беспокойтесь. Вам не нужно давать никаких денег. У них уже есть платья, и они только ждут, когда вы их посмотрите и одобрите.

Он смотрел на нее, подозревая, что она подобно кузине Фелисити сошла с ума. Ведь то, о чем она сказала, разорит их окончательно.

Она, должно быть, заметила, что он готов взорваться, и бросилась к нему:

— Прошу, не гневайтесь. Это не будет стоить вам и пенса! Кроме того, ведь это была ваша идея.

Мейсон попытался остановить ее, уже открыл рот, собираясь о чем-то спросить, как вдруг слова замерли у него на губах. Как? Как она сумела это сделать?

— Это была ваша идея, — повторила она. — Я знала, что вы не можете себе позволить сшить девочкам новые платья, поэтому взяла на себя смелость воспользоваться тем обилием платьев, которое у вас уже есть.

Мейсон с подозрением посмотрел на нее:

— У меня обилие женских платьев?

Она кивнула, и в ее глазах блеснули озорные огоньки.

— Ну, о вас так никто бы не подумал.

Он сдержанно усмехнулся.

— Ну хорошо, — продолжила она свои объяснения, — когда вы переделывали одежду Фредди, вам не пришло в голову, что можно сделать то же самое с платьями вашей невестки?

— Каро! — воскликнул он.

— Теперь вы поняли. — Она взяла его за руку и сжала ее. — Видели бы вы ее шкаф, набитый платьями, и сундуки, которые мы обнаружили на чердаке. В них все в прекрасном состоянии, и все можно переделать. Более чем достаточно для приличного дебюта трех девиц.

Пораженный, Мейсон молчал. Он начинал верить, что не было такого препятствия, которое они не преодолели бы вместе с Райли.

А Райли уже нетерпеливо покусывала нижнюю губу.

— Вы ведь не возражаете? Я знаю, что должна была попросить разрешения, но опять-таки это была ваша идея, поэтому я и…

— Возражаю? Не думаю. Я не знаю, как благодарить вас.

— Значит, вы согласны, у девочек будет дебют?

Он улыбнулся.

— Можете сказать им. Прямо завтра утром.

Райли вскочила и от восторга закружилась в танце. Мейсон чувствовал, что готов присоединиться к ней. Она остановилась и пристально посмотрела на него, и в ее глазах он увидел нежность и еще какое-то чувство. Что-то похожее на то, о чем говорил Дэл.

Любовь.

Райли влюблена в него? Слишком невероятно, чтобы поверить в это.

Она, должно быть, тоже вспомнила слова виконта, потому что внезапно покраснела и отвернулась.

— Господи, я опять устроила беспорядок в вашей библиотеке, — сказала она и начала собирать разбросанные листы.

Мейсон наклонился, чтобы помочь ей, и поднял рукопись пьесы, в которой, казалось, от пометок и исправлений не осталось живого места.

— Как обстоят дела с «Завистливой луной»? Вы уже решили, что это будет: комедия или трагедия? — спросил он, перелистывая страницы.

— Никак не могу решить, — вздохнула она. — Я совсем с ней замучилась.

— Может, я могу помочь? — предложил он.

— Вы? — Она недоверчиво покачала головой.

— Да, я. — Он снял фрак и повесил его на спинку стула. — Это самое меньшее, что я могу для вас сделать.

— Я думала, что вам надо искать вашу невесту, Жоффруа, — поддразнила она, кивая на сброшенный фрак.

— Не сейчас, — ответил он, довольный тем, что хотя бы сегодня его не будет на ярмарке женихов и невест.

— По-моему, вам следует вычеркнуть эту фразу, — предложил Мейсон, указывая место в диалоге с Жоффруа. — Это звучит несколько слезливо.

Уже не один час они сидели рядом за столом, на котором горели свечи и были разбросаны бумаги.

— Нет! — возразила она. — Разве вы не видите, что эти слова — ключ к следующей сцене?

— Так могла бы говорить кузина Фелисити.

Она взяла страницу и прочитала место, о котором они спорили.

— Вы ошибаетесь, — снова сказала она, хотя и не вполне искренне. Она почти сожалела, что позволила Мейсону помогать ей.

Особенно когда подозревала, что он прав. Все же она снова попыталась настоять на своем.

— Я считаю, что это очень удачная фраза.

— Боже мой? — тонким голосом произнес Мейсон, подражая кузине Фелисити.

Райли поджала губы.

— Возможно, вы и правы. — Она вычеркнула фразу и, прикусив губу, задумалась над следующей. — Что бы вы здесь сказали?

— Я хочу, чтобы вы любили меня, — ответил он.

— Это желание или приказание? — ответила она, импровизируя следующую реплику Эвелины. Она кивнула Мейсону, приглашая ответить. Он встал и положил руку на эфес воображаемой шпаги.

— Если хотите, я приказываю, но я бы предпочел, чтобы на то была ваша воля.

— Теперь вы говорите как Жоффруа, — поддразнила она. Райли вышла из-за стола и, отступив на шаг, сделала глубокий реверанс.

— Если милорд приказывает, то я, дочь простого дровосека, должна смиренно повиноваться.

Он поклонился и в знак признательности поднес ее руку к своим губам. Нежно целуя пальцы Райли, он посмотрел ей в глаза.

Непринужденность, возникшая в их отношениях, исчезла, сменившись напряженностью и настороженностью. Она замерла, но часы на каминной полке пробили три раза, и она тотчас же отняла руку.

— Я не заметила, что уже так поздно. — Она принялась собирать свои бумаги. — Мне не следовало задерживать вас. Вам надо заниматься собственными делами, а не забивать себе голову моей жалкой пьесой. — Она оглянулась. — Вы могли бы подумать о карьере драматурга. У вас есть способности.

— А на этом можно заработать деньги? — пошутил он.

Она покачала головой:

— Те, кто пишет романы или мемуары, иногда получают деньги, но участь драматургов довольно печальна.

Она собралась уходить, но он схватил ее за руку:

— Не уходите, Райли. Подождите.

От его прикосновения у нее потеплело на сердце. Она не осмеливалась взглянуть на него, ибо знала, что может сказать какую-нибудь глупость и тем самым подтвердить все, что говорил лорд Дэландер:

«Я люблю вас, Мейсон Сент-Клер. Я люблю вашу оксфордскую серьезность и сдержанность. Я люблю в вас все: ваше стремление к порядку, ваше благородство и уважение, которое вы вызываете. Но больше всего я люблю ваши поцелуи. Я хочу провести остаток своей жизни в ожидании ночей, когда в самые темные и холодные часы меня будут согревать ваши объятия».

Мейсон, словно уловив ее желание, обнял ее и прижался губами к ее губам. Его жаркие объятия властно приказывали ей подчиниться его постыдным намерениям. В одно мгновение он вдруг превратился в того развратного Эшлина, каким она его считала, когда впервые вошла в этот дом. И она была так этому рада. О, он умело скрывался за этими очками и всем прочим, но он целовал и обнимал ее, как самый опытный соблазнитель, которому, она не сомневалась, не было равных.

Он взял в ладони ее лицо и смотрел на нее обжигающим взглядом.

— Райли, я…

— Ш-ш-ш, — прошептала она и, встав на цыпочки, поцеловала его.

Она чувствовала его руки на своих плечах, руках, бедрах. Эти прикосновения обещали ей то, чего она даже не могла вообразить. Они обещали страсть. Это значило, что он обнимает ее не последний раз.

Она слабо застонала от вспыхнувшего желания. Мейсон все понял, он спустил с ее плеча платье и целовал ее — сначала за ухом, затем в шею и добрался до груди. Райли выгнулась, готовая подчиниться ему, каждому его желанию. На этот раз она не сбежит от своих чувств.

— Мейсон, пожалуйста… — в пылу страсти прошептала она.

Он откликнулся на ее мольбу и прижался губами к ее соску. Она еще никогда не испытывала такого наслаждения, ее тело напряглось, дыхание стало прерывистым. Он гладил ее ногу, словно стараясь что-то найти, удовлетворить какой-то свой каприз. И нашел, когда его пальцы добрались до подвязки. И Райли обрадовалась, что не сняла чулки. Он осторожно развязал алый атлас и медленно спустил подвязку вместе с чулком с ее ноги. Так же неторопливо Мейсон снял и второй чулок.

Но сжигавший ее огонь разгорался, и она чувствовала, что поцелуи уже не удовлетворяют ее. Райли хотела, чтобы он коснулся ее там, в глубине, откуда исходило ее желание.

— Я никого никогда не хотел так, как хочу тебя, — прошептал он. — Ты так прекрасна.

— Миловидна, — прошептала она в ответ. — Я всего лишь миловидна.

Его глаза говорили, что она не просто нравится ему. В них пылала страсть И через мгновение он с такой жадностью впился в ее губы, что она поняла: она не сможет отказать ему.

Этого не должно случиться, пыталась она остановить себя. Он не любит ее, он на ней не женится, он только хочет ее. Но уже задыхаясь в предвкушении этого, Райли не думала о том, правильно ли она поступает. В душе она надеялась, что его чувства к ней почти не отличаются от ее чувств к нему. Что очень порядочный граф Эшлин испытывает к ней необузданную страсть.

Как бы в доказательство этого он, прижимая ее к себе одной рукой, другой смахнул со стола все бумаги. Пьеса и все листы с заметками Райли взлетели в воздух и, как конфетти, посыпались на пол. Среди них были и записки, которые она старательно прятала.

Одна из них опустилась прямо перед его глазами. Мей-сон схватил ее прежде, чем это успела сделать Райли.

ДУМАЕШ ТЫ СМОЖИШ СПРЯТАТСЯ?

Он отошел от Райли. Она увидела, как его страсть сменилась гневом.

— Когда вы это получили? — возмущенно спросил он, потрясая запиской. — Когда?

Поскольку Райли отдала ему все записки своего врага в тот же день, когда переехала в его дом, ему не требовалось ответа.

— Два дня назад, — опустив глаза, прошептала Райли. И он понял, что она не так смущена, как казалось, она даже оглядывалась по сторонам…

— Так эта не единственная? — Он не мог сдержать своего гнева. — Сколько еще вы получили после того, как переехали сюда?

— Три, — ответила она, поднимая с пола две другие.

— Три угрозы? — Мейсона охватила настоящая ярость. — И о чем вы думали, скрыв их?

— Я не хотела, чтобы пострадали вы, — сказала она, и ее глаза наполнились слезами.

В этот момент Мейсон не знал, следует ли ей верить — ее словам или слезам, — несмотря на то что ее волнение и страх казались непритворными. Но его гордость была оскорблена.

— Мадам, — сказал он, — я прекрасно могу разобраться в этой ситуации.

Она покачала головой.

— Мейсон, я жила в самых страшных кварталах Парижа и Лондона, в то время как вы находились в полной безопасности — сначала здесь, а затем в этом вашем колледже. Я не хочу, чтобы вы пострадали… или были убиты. Вы ничего не знаете о таких негодяях, не знаете, как… — Она замолчала.

— Защитить себя?

— Да. Вчера вы сами сказали, что тогда в переулке вам просто повезло. А что, если в следующий раз встреча с Клайдом или ему подобными окончится по-другому?

— Я в этом сомневаюсь.

— Вы этого не знаете. Если бы на вашем месте был Хасим…

Мейсон глубоко вдохнул, чтобы успокоиться.

— Если бы это был Хасим, вы бы не беспокоились, не так ли?

Она кивнула.

— Если бы вы хорошо владели шпагой или хотя бы ножом, я бы не беспокоилась, но, Мейсон…

— Ножом, говорите? — спросил он. — А как насчет вот этого? Он быстрым гибким движением наклонился и выхватил кинжал, который всегда прятал в сапоге, когда выходил в город. Она не успела и ахнуть, как кинжал пролетел через всю комнату и вонзился в портрет седьмого графа Эшлина.

Прямо ему в горло.

Она беззвучно шевельнула губами.

— Как вы… когда вы…

— Выберите оружие, Райли, и вы увидите, как я им владею. Я не только преподавал военную историю, я изучал ее. Изучал все, от ведения осады до пушечной стрельбы. — Он взял у нее записки и бегло просмотрел их. — Где вы их обнаружили?

— В моей комнате.

С его губ сорвалось проклятие. Было ясно, что Райли по-прежнему грозила опасность, даже в его доме, под его защитой. И в этом виноват он сам. Он не должен был так самонадеянно думать, что враг не доберется до нее в его доме. А если этот человек может проникать в его дом, то он опасен не только для Райли, но и для всей его семьи.

Он понял, что он должен сделать. Он направился к двери. Подойдя к ней, он обернулся.

— Скажите горничной, чтобы она собрала ваши вещи. Завтра вы, девочки и кузина Фелисити отправитесь в деревню. Вы пробудете в Санборнском аббатстве до тех пор, пока я не покончу с этим.

— Но завтра… — Она сжала губы, а ее глаза испуганно расширились от собственного промаха.

Мейсон без труда понял, о чем она чуть не проговорилась. Завтра маскарад у герцога Ивертона. Так вот оно что! Она хотела пренебречь его запрещением и повезти девиц на маскарад к Ивертону, но этого не будет. Он предупреждающе поднял руку, не желая слушать ее возражения.

— Ни слова больше! Завтра вы отправляетесь в деревню, и это мое окончательное решение.

Глава 16

Мейсон остался верен своему слову и быстр в выполнении своих решений, когда потребовалось перевезти Райли на Эшлин-сквер. И теперь утром, за завтраком, он объявил, что племянницам вместе с их наставницей надлежит немедленно вернуться в Санборнское аббатство. Несмотря на протесты и жадобы, он настоял на своем, и, к его удивлению, именно Райли успокоила всех и велела девицам подчиниться приказанию дяди.

Ее покорность показалась ему подозрительной, но он был уверен, что под охраной Хасима его семейство и Райли благополучно укроются от грозящей опасности в Санборне. А у него будут развязаны руки, и он сможет заняться поисками ее врага, который стал и его врагом.

Мейсон понимал, что может защитить Райли, только отослав ее подальше от Лондона, но для этого требовались деньги, а их у него не было. Он знал, как их получить, но мысль о вынужденном браке угнетала его не меньше, чем сознание, что он никогда больше не увидит Райли. Мысли, роившиеся у него в голове, были такими же мрачными, как и черное домино, скрывавшее его лицо.

— Какого мнения вы о моем костюме, лорд Эшлин? — спросила Далия Пиндар. — Я так долго его обдумывала.

Мейсон заставил себя улыбнуться и посмотрел на ее костюм пастушки, полностью скрывавший смазливое лицо и фигуру девушки в море белых и голубых оборок и рюшей.

— Очень мило, — промямлил он.

Далия радостно улыбнулась, а ее мать одобрительно кивнула. Еще по дороге сюда в карете она непрерывно болтала, и Мейсон уже знал, что Дания сама придумала этот костюм, заставив модистку выполнить каждую его деталь, даже ее пастуший посох, обтянутый голубым шелком и украшенный белыми кисточками. Конечно, через четверть часа она потребовала, чтобы Мейсон взял этот посох, поскольку он становился слишком обременительным для ее деликатного телосложения. Вот до чего он дошел! Превратился в лакея при какой-то мисс Пиндар. Только бы Дэл не застал его в этом идиотском виде! Мейсон прекрасно представлял себе, что бы сказала по этому поводу Райли. В глубине души он признавал, что, будь она сейчас рядом с ним, вечер не казался бы ему таким скучным.

По мере того как маскарад приближался к своему апогею, становилось ясно, что претенциозный костюм Далии отнюдь не оригинален. Зал был до отказа заполнен пастушками, все они рыскали в поисках какого-нибудь заблудшего холостяка, чтобы зацепить его своим посохом с кисточками.

— Так трудно придумать что-нибудь особенное, все нагло подражают тебе.

Мейсон понял, что не должен был осуждать Беа за ее далеко не лестную характеристику мисс Пиндар. Племянница оказалась права: у Далии никогда не было вкуса, которому кому-либо захотелось бы подражать.

Он подумал, что Райли надела бы что-нибудь вызывающее, что привлекло бы к ней жадные взоры всех мужчин. А потом он провожал бы ее домой, ревновал бы за тот успех, которым она пользовалась, и страшно гордился бы тем, что она принадлежит ему, и только ему. Но ее не было рядом с ним…

И все, что ему оставалось, — это сделать соответствующее предложение, и вместо нее богатая невеста останется рядом на всю жизнь. Мейсон взглянул на Далию и увидел, что ее глаза и даже поза выражают ожидание. Она ждала, когда он спросит ее: «Вы выйдете за меня замуж?»

Он улыбнулся ей и отвел взгляд. Мейсон постоянно мысленно повторял эти слова, но никак не мог заставить себя произнести их вслух. Всего несколько слов, от которых зависело будущее его семьи!

Он предался размышлениям, в то время как Далия без умолку сплетничала о том о сем, перемежая сплетни сетованиями, как трудно найти подходящее кружево для нового платья. Самозабвенной болтовне девицы, казалось, не будет конца, и Мейсон понимал, что и дальше его ожидает бесконечное нытье. Он уже не сможет проводить вечера в библиотеке, читая стихи, споря о Шекспире или придумывая необычные сюжеты для пьес. Не заниматься там любовью, как это вчера могло бы произойти с ним и Райли, не попадись ему на глаза эти записки. Он пристыдил себя: несправедливо сравнивать Далию с Райли. Он даже не пытался обмануть себя, предполагая, что Далия способна проявить подобную чувственность и страсть. К тому же миссис Пиндар уже дала понять, что собирается жить у дочери. Ее присутствие не только убьет в мужчине все желания, но и повредит его разум.

Мейсон сомневался, что у кого-либо из его предков хватило бы храбрости обречь себя на такое ужасающее будущее — даже ради спасения чести Эшлинов и любимой женщины.

— Леди Артемида, леди Афина и леди Персефона, — объявил мажордом Ивертона, представляя вновь прибывших гостей.

Все замерли, и в зале наступила тишина. Три женщины на минуту картинно застыли наверху лестницы, прервав своим появлением бесконечное и монотонное объявление имен только что приехавших гостей. Шум в зале возобновился и становился все громче, гости перешептывались и спорили о том, кто скрывается под масками этих красавиц. И уже многочисленные кавалеры, одетые пиратами и рыцарями, а также несколько Ромео бросились им навстречу, расталкивая друг друга, стремясь оказаться первыми и попросить этих дам внести их в карточки, где расписывались танцы.

Когда все решили, что ничего более удивительного уже не произойдет, три женщины расступились, и появилась четвертая.

— Леди Афродита! — объявил мажордом.

Увидев ее, Мейсон застыл на месте. Райли!

Золотая диадема венчала ее голову с распущенными золотистыми волосами. Белоснежное платье было скреплено на одном плече, а талию обвивал золотой пояс. Шелк прилегал к ее телу, не скрывая великолепной фигуры, а в разрезе, доходившем до колен, были видны длинные ноги. Маска так плотно закрывала лицо, что ее не могли узнать даже те, кто бросился к ней, бесцеремонно стремясь рассмотреть поближе.

Черт бы побрал ее притворство! Все это показное смирение!

— Возмутительно, — сказала мисс Пиндар. — Не понимаю, зачем их впустили.

А Мейсон в это время соображал, как бы ему удалить своих подопечных, не привлекая внимания. Мисс Пиндар нервно обмахивалась веером.

— Вы видели когда-нибудь даму такой… такой, как бы сказать… раздетой?

— Далия! — Ее мать неприятно поразило вольное выражение дочери.

— Но это так и есть! Интересно, кто они такие? — прошептала она, высказывая вслух вопрос, вертевшийся на языке у всех.

Ее мать гордо задрала нос.

— Они не нашего круга. Бесстыжие девки! Вы согласны со мной, лорд Эшлин?

Мейсон молча кивнул в ответ. Все складывалось идеально. Если Райли и племянниц узнают — а они, конечно же, останутся до той минуты, когда наступит пора снимать маски, — то миссис Пиндар, принимая во внимание ее нынешнее возмущение их безнравственностью, будет вынуждена смириться с тем, что ее дочь никогда не станет графиней.

— Утешает только то, что, когда выяснится, кто эти девки, их больше не примут и не пригласят ни в один из лучших домов Лондона. Удивляюсь, почему его милость не вышвырнул их вон.

«Вышвырнул»! Мейсон не смел и надеяться на такую удачу. Тогда бы он позаботился о том, чтобы эта четверка никогда больше не появилась на светских вечерах, ибо он решил отправить их в самую отдаленную часть Британской империи.

— Кого же они изображают? — спросила мисс Пиндар. — Язычников?

— Богинь, — поправил ее Мейсон. — Та, что с луком и стрелой, — Артемида, богиня охоты. Рядом с ней Афина, богиня мудрости.

— Почему вы в этом так уверены? — с ноткой раздражения в голосе спросила Далия.

— Она держит оливковую ветвь, символ Афины, а та, что подальше, — должно быть, Персефона, царица подземного мира, потому что у нее черный скипетр.

— Хм, — хмыкнула миссис Пиндар. — Похоже на какой-то французский роман, который и читать-то невозможно.

— Посмотрите, как они выставляют себя напоказ, — продолжала Далия. — Уверяю вас, лорд Эшлин, что я никогда не буду вести себя так неприлично.

В этом Мейсон не сомневался. Далия никогда не делала ничего, что привлекло бы к ней внимание, никогда не оживляла своим присутствием скучный вечер, и он не надеялся, что такое когда-нибудь случится. Еще раз посмотрев, как его четверка проходит по залу, он с удивлением заметил, что после приезда Райли вечер уже больше не кажется ему таким скучным.

Кузина Фелисити подробно рассказана Райли, как устраиваются маскарады, и Райли продумала, как воспользоваться представившимся случаем. Как Золушка, они приедут на бал последними, а в полночь, когда начнут снимать маски, они исчезнут, прежде чем их узнают. Кузина Фелисити обеспечила приглашения, перехватив отказ Мейсона и переписав его на согласие. Таким образом у каждой девицы оказалась карточка для танцев, необходимая для входа в бальный зал.

Честно говоря, Райли не ожидала, что их появление произведет такое впечатление на зал. Она повела девиц за собой, напомнив им:

— Не забывайте — никаких разговоров и ни перед кем не снимайте маски. Всеми силами старайтесь не попадаться на глаза вашему дяде.

Девицы кивнули, глядя из-за роскошных масок широко раскрытыми глазами на бурлящую перед ними толпу.

Набравшись храбрости, Райли начала спускаться в огромный зал, заполненный гостями.

— Танец, мисс, — обратился к Беа молодой человек. — Прошу у вас первый танец.

Его друг, наряженный дикарем из колоний, вырвался вперед и опустился на мраморных ступенях на колени перед Луизой.

— Я у ваших ног, прекрасная Персефона. Обещайте мне ваше сердце, и я спасу вас из глубин подземного царства и подарю вам все свои богатства.

— Какие? Свои векселя? — пошутил один из его друзей.

Храбрый молодой человек не растерялся. Он молитвенно сложил руки и заявил:

— Мед, амброзия, нектар — все, что пожелает богиня!

Луиза на ходу взглянула на бурно проявлявшего свои чувства молодого человека, как будто и не ожидала ничего другого. Величественно наклонив голову, она вынула из прически розу и бросила ему на колени. Гул одобрения пронесся по окружавшей их толпе.

— Если бы я знал ваше имя, милая богиня, — сказал благодарный молодой человек, держа в руках ее дар, словно роза была золотой, — я бы завтра же доказал вам мою преданность.

Луиза сменила свою любезную улыбку на нежно-грустную и покачала головой. Она присоединилась к сестрам, и дальше они шли в сопровождении толпы. Судя по тому, как на них смотрели, Райли решила, что такое внимание непостоянный в своих причудах свет еще не оказывал никому.

Кузина Фелисити заверила Райли, что на маскараде у Ивертона среди такого количества гостей натолкнуться на Мейсона было маловероятно. Поэтому Райли так охотно согласилась пожить в Санборнском аббатстве все то время, пока он будет искать ее врага.

Она не хотела уезжать из города в день маскарада. Ее преследователь не сможет найти ее на балу, и она не подведет девиц — они все вместе с Джейн Ганн так трудились над своими костюмами, которые шили из тканей, найденных в шкафах Каро.

Кроме того, она исчерпала свою силу убеждения, умоляя Хасима нарушить приказание Мейсона, в чем ей помогали пять женщин, которые, уже сидя в карете, отправлявшейся в Санборнское аббатство, целый час рыдали и стенали. На всякий случай Райли подсыпала Хасиму в чай двойную дозу снотворного, которое ей достала кузина Фелисити. Оно наконец подействовало, и могучий телохранитель заснул и не смог помешать их планам.

Теперь им оставалось только избегать встречи с Мейсо-ном на балу.

Увидев толкотню, царившую на маскараде, Райли подумала, что это будет не так трудно, как она опасалась вначале. Кроме того, он занят Далией и ее матерью, и, конечно, ему и в голову не придет, что они тоже приедут.

Но в то же время, как ни много здесь находилось людей, Райли каждую минуту ожидала увидеть разгневанный взгляд голубых глаз, прикрытых капюшоном простого черного домино, в котором, как знала Райли, он поехал на маскарад.

— Такому триумфу, как ваш, можно позавидовать, — прошептала ей на ухо кузина Фелисити. Райли повернулась и взглянула на возбужденную почтенную заговорщицу.

— Пока, — шепотом ответила она, будучи слишком суеверной, чтобы радоваться, как она опасалась, раньше времени. Даже если на премьере первый акт проходил блестяще, Райли никогда не успокаивалась, пока не падал занавес и театр не сотрясался от бурных аплодисментов и криков «браво». — Не забудьте, мы ничего не говорим. Вы не знаете, кто мы. Но, если заметите подходящего джентльмена, которого бы одобрил Мейсон, покажите мне его, и я определю, не можем ли мы намекнуть ему, где он завтра сумеет найти понравившуюся ему леди.

— Как сказочный хрустальный башмачок, — рассмеялась кузина Фелисити.

Музыканты, которые в течение последних минут настраивали свои инструменты, умолкли, чтобы объявить первый танец. Райли понимала, что наступает решающий момент. Отважится ли кто-нибудь, рискуя вызвать гнев общества, танцевать с девушками, невзирая на их смелые костюмы?

И тут хозяин бала, герцог Ивертон, пересек зал и остановился перед ней. Она ждала затаив дыхание. Не собирается ли он выгнать их вон? Райли слышала, как такое предложение высказывала уже не одна озлобленная мамаша. Она присела в глубоком реверансе, лихорадочно перебирая в уме тысячи причин, заставивших герцога выделить ее из толпы.

— Мадам, — тихо произнес он. — Вы взбудоражили всех, а ведь нет еще и десяти часов.

Согласно задуманному плану, Райли должна была молчать. Но как можно не ответить герцогу, тем более хозяину бала.

— Примите мои извинения, ваша светлость, — сказала она с французским акцентом, который использовала, играя Элен — французскую эмигрантку в «Забытой дочери». Ей оставалось только надеяться, что он помешает проницательному джентльмену узнать ее.

— Ваши извинения излишни, мадам Афродита. Вы создали успех моему маскараду. Теперь я весь вечер могу спокойно почивать на лаврах. — Он склонился к ее руке. — Если вы окажете мне честь танцевать со мной первый танец, то, я думаю, мы дадим пищу злым языкам на весь сезон.

От такой чести Райли лишилась дара речи и, молча кивнув, последовала за герцогом. Когда их наставница ушла, на девиц хлынул поток предложений.

Через мгновение Беа и Мэгги уже танцевали со своими восторженными кавалерами, и лишь Луиза осталась стоять на месте. У нее были на то свои причины. Она вежливо улыбалась мужчинам, продолжавшим искать ее милости, и качала головой, когда ее приглашали на танец, предлагали пунш или руку и сердце. Она отказывала всем, пока не появился человек, одетый во все черное. Аид подошел к своей Персефоне.

Ему даже не надо было просить ее — он только протянул руку, и она последовала за ним, к великой досаде ее ярых поклонников. Все, кто наблюдал эту сцену, поняли, что они влюблены друг в друга, ибо даже маска не могла скрыть улыбку молодой леди и ее сияющие глаза.

— Родерик, — прошептала она, — вам не следовало здесь появляться.

Он прижал ее к себе.

— И вам тоже… в таком костюме. — Яростный взгляд Родерика выдавал его ревность.

От удовольствия лицо Луизы залилось ярким румянцем. Как она могла это объяснить? Долгие часы репетиций, проведенные с ним, его прикосновения, невинный поцелуй в третьем акте привели к этому… невероятному чувству, от которого у нее кружилась голова.

Она влюбилась. Она влюблена в Родерика Нортарда. Это было так прекрасно, что Луиза не могла в это поверить. Он крепко и властно держал ее, она принадлежала ему, как и должно было быть. И все же Луиза не переставала беспокоиться. Она еще ближе прильнула к нему.

— А что, если вас поймают? У вас ведь нет приглашения.

— Чтобы быть с вами, мне не нужно приглашение. Вы мое сердце, моя любовь, моя жизнь.

Луиза вздохнула. Может быть, он не виконт и даже не джентльмен, но он знает, как заставить ее забыть обо всем. И все же…

— Вас может узнать Райли.

— Ну и что, если узнает? — улыбнулся Родерик. — Меня это не волнует.

Луизу его слова не убедили. Если Райли действительно его узнает, тогда узнает и ее дядя… и наступит, как выразительно заметила Беа, час расплаты. Родерика изгонят с Эшлин-сквер, и она больше никогда его не увидит. То есть если они не… Луиза попыталась прогнать ужасную мысль. Ее репутация будет погублена, ее нигде не будут принимать, если она сбежит с актером. И жизни, о которой она мечтала, представляя себя светской важной дамой, у нее не будет.

Все, что ей требуется, это сейчас же прекратить роман, пока она еще не утратила способность рассуждать здраво. Она набиралась решимости, которой ей так не хватало, и украдкой взглянула на человека, покорившего ее сердце. Его улыбка заставила это сердце бешено забиться. Ради такого чувства, поняла она, стоило отказаться от своей мечты.

Большую часть вечера Райли провела, наблюдая за происходящим, и вежливо, но твердо отклоняла все приглашения на танец. Когда несколько поклонников стали слишком назойливыми, она решила укрыться в одной из ниш, отведенных для матрон и дуэний. Райли была только рада возможности передохнуть после нежелательного внимания кавалеров.

В этой нише не было матрон, стремящихся выдать замуж своих дочек, которые из-за сестер Сент-Клер оказались в тени. Зато в соседней горячо обсуждалась создавшаяся ситуация.

— Если моей дочери не сделают предложения, — жалобным голосом жаловался кто-то, — я не прощу герцогу, что он позволил этим девкам остаться в порядочном обществе.

— Совершенно с вами согласна. Посмотрите на мою Гарриет. На нее совсем никто не обращает внимания! А какие деньги я отдала за ее костюм. И никакого толку. — Дама на минуту замолчала. — Вы только что сказали, что Далия помолвлена. Граф наконец сделал ей предложение?

Райли прислушалась. Далия? Предложение? Черт, неужели для нее уже слишком поздно?

— Ну, не совсем, — призналась миссис Пиндар. — Скажем так, я нашла средство воздействовать на Эшлина. Так что упрямиться дольше ему не позволит его финансовое положение. Мой поверенный завтра должен к нему зайти, и, я думаю, объявление о помолвке появится во всех газетах еще на этой неделе.

Райли раскрыла рот от изумления. Неизвестным кредитором Мейсона оказалась миссис Пиндар. И теперь эта женщина намеревалась заставить его жениться на Далии. Райли гордо вскинула голову, стараясь выдержать удар, нанесенный ее сердцу, и сдержать поток слез, готовых покатиться по ее щекам.

Мейсон, гордый и верный слову чести, не сможет отказаться. Если он откажется, то имя Эшлинов будет навеки опозорено.

— А вот и вы, я повсюду искала вас, — сказала некая почтенная дама, усаживаясь на стул рядом с Райли. На ней были черное платье и элегантный черный тюрбан и никаких украшений, кроме великолепного изумрудного колье. По ее величественной осанке и раболепному отношению к ней окружающих Райли поняла, что эта дама занимает очень высокое положение в обществе.

Райли собиралась встать и уйти, хотя это было невежливо с ее стороны, но ей ни с кем не хотелось сейчас беседовать.

— Уделите мне одну минуту, молодая леди. — Женщина положила руку на плечо Райли, не позволяя ей встать.

Это прозвучало как приказание, и Райли подчинилась.

— Вы вызвали настоящую сенсацию, — заметила дама.

— Да, кажется, — сдержанно согласилась Райли.

— Я — графиня Марлоу, — представилась дама. Она сделала паузу, ожидая, что Райли знакомо это имя.

— Мне очень приятно познакомиться с вами, леди Марлоу, — ответила Райли. — Но сейчас не самое удачное время…

— Меня совершенно не интересуют ваши дела! Я сказала, что я графиня Марлоу, и теперь жду, когда вы назовете свое имя. Мы займемся вашими делами позднее. — Леди Марлоу смотрела на нее, ожидая ответа, который Райли обязана была дать. Когда девушка не ответила, графиня заметила: — Так вы решительно не желаете открыть свое имя? В мое время вас бы выгнали, но Ивертон снисходителен до глупости.

— Герцог очень добр, — встала на защиту Ивертона Райли.

— Действительно добр. Он сделал вас и ваших спутниц центром внимания всех сплетников. Ну, когда снимут маски, вы узнаете, чем приходится платить за смелое и неприличное поведение.

Райли пришла бы в ужас от таких суровых слов графини, если бы не заметила веселых искорок в ее глазах. Поэтому она только улыбнулась, ничего не сказав.

От проницательного взгляда дамы ничто не укрылось.

— А, понимаю. Вас здесь уже не будет, когда эти дураки снимут маски и будут притворяться удивленными, увидев, с кем провели вечер. — Она подтолкнула Райли локтем и веером указала на танцующую пару. — Леди Кинсли и ее любовник виконт Уортен. Как будто никто не узнает фамильных бриллиантов Кинсли, не говоря уже о родинке на ее подбородке.

Райли едва сдержала смех.

— А вон там, — продолжала графиня, — среди безвкусных пастушек, суетящихся вокруг, явно выделяется раздувшаяся от важности жеманная мисс, с которой танцует ваш кузен лорд Эшлин. Это не кто иная, как дочка Шарлотты Пиндар.

Очевидно, даже маска не помогла скрыть изумление Райли.

— Лорд кто? — попыталась притвориться она.

— Не пытайтесь хитрить со мной. Я выпытала это у Ивертона уже через пять минут после вашего появления, которое, должна вам сказать, было подготовлено лучше, чем последняя кампания Нельсона. — Графиня с довольной улыбкой откинулась на спинку стула. — А что касается того, что вы из Сент-Клеров, — это другое дело. Вы не походите на них, хотя ваше самообладание способно ввести в заблуждение и можно подумать, что вы принадлежите к этому жизнелюбивому роду.

Райли не знала, что на это ответить. Графиня пристально смотрела на нее.

— Пожалуйста, не обижайтесь на меня. Я не намерена выдавать ваши секреты. А теперь поговорим о чем-нибудь более веселом!

В течение получаса леди Марлоу щедро делилась с Райли своими глубокими познаниями в области слабостей и причуд светского общества.

— Но я надолго задержала вас, моя дорогая, — сказала наконец леди Марлоу. — Посмотрите, который час: если вы хотите увести ваших подопечных до снятия масок, вам надо поторопиться.

Райли взглянула на часы и осмотрелась вокруг. Ни одной из девиц не было видно.

— Черт! — пробормотала она. — Как я найду их в таком столпотворении?

Леди Марлоу рассмеялась.

— Одна из них вон там, уходит с сыном лорда Бетама. Они все пьяницы. Избавьтесь от него.

— Благодарю вас, — сказала Райли, вставая, чтобы перехватить Мэгги, раскрасневшуюся от внимания галантного кавалера. — Благодарю вас за все. — Райли не знала, что на нее нашло, но она наклонилась и поцеловала морщинистую щеку графини. — Мои друзья называют меня Райли. Для меня было бы большой честью, если бы и вы называли меня так же.

Она была слишком озабочена необходимостью как можно скорее найти Беа и Луизу, чтобы заметить, как исказилось лицо графини и слезинка, которую та не успела смахнуть, покатилась по щеке величественной дамы.

В этот вечер Райли нарушила все запреты Мейсона, стремясь доказать, что он ошибается, и вот теперь оказалось, что его мрачные предсказания готовы сбыться.

— Вы кого-то ищете? — раздался над ее ухом голос, который, как она надеялась, здесь не услышит.

Мейсон взял ее за локоть. Райли вырвалась.

— Вы с ума сошли? Вы нас выдадите.

— Вам не пришлось бы об этом беспокоиться, если бы вы меня послушали.

Ее возмутил его властный тон.

— С каких это пор вы распоряжаетесь моей жизнью?

— С той поры, как вы оказались под моей защитой, — прошептал он в ответ.

На них бросали любопытные взгляды, а некоторые гости уже откровенно разглядывали их. Райли почувствовала, что обстановка накаляется.

— Соберите девиц и поезжайте домой, — приказал он. — Я буду ждать вас там.

— Именно это я и собиралась сделать, когда вы помешали мне, — резко ответила Райли.

— Хорошо, по крайней мере у вас осталось немного здравого смысла. Встретимся дома.

Он отошел и, смешавшись с толпой, исчез из виду.

Тут Райли вспомнила слова миссис Пиндар. Есть ли какая-нибудь надежда, что она сумеет предупредить его прежде, чем он свяжет себя обещанием жениться на Далии? Райли с беспокойством посмотрела на часы и поняла, что до полуночи остается четверть часа. Заметив Мэгги, она подошла к ней и спросила:

— Где ваши сестры?

Мэгги, вертя головой, осмотрелась вокруг.

— Луиза танцевала с Род… — Мэгги прикусила язык, явно не собираясь продолжать.

— С Родериком? — спросила Райли, уже не нуждаясь в ответе. Черт бы побрал этого мерзавца! — Где они?

Мэгги тяжело вздохнула. В конце концов встревоженный взгляд, который она бросала в сторону одного из открытых окон, выдал, где прячется Луиза. Райли схватила Мэгги за руку и потащила ее за собой.

— Мы еще поговорим об этом.

Направляясь в сад, они проходили мимо комнаты, где играли в карты. Краем глаза Райли, к своему ужасу, заметила за одним из столов Беа. И это было еще не все! Беатрис окружала большая толпа, зачарованно наблюдавшая за игрой. Когда они с Мэгги подошли ближе, наихудшие опасения Райли подтвердились — Беа играла с леди Дэландер.

Ах, черт! О чем она только думает? Рядом с матерью стоял Дэл, не сводивший глаз с Беа, как будто в комнате не было других женщин.

— Райли, посмотрите, — прошептала Мэгги. — Беа выигрывает.

Да, она выигрывала. Перед ней лежали кучка монет и даже одна серьга леди Дэландер, в золотой оправе весело поблескивали фамильные бриллианты и рубины.

Не подозревая, что попалась, Беа выложила остальные карты и с торжествующей улыбкой добавила последнюю — необходимую ей для победы над леди Дэландер. Столпившиеся у стола зрители изумленно переглянулись.

— Надо же! — прошипела леди Дэландер.

— Девица выиграла пятую партию подряд, — заметил, ни к кому не обращаясь, пожилой человек в домино.

— Я требую переиграть эту партию, — заявила леди Дэландер. — Должна вам заметить, что я не проигрываю в пикет. Никогда!

— То, что лежит перед ней, свидетельствует об обратном, матушка, — сказал Дэл, подмигивая Беа. — Видимо, будучи богиней, леди не уступает вам в вашем замечательном таланте.

— Ох, да замолчи ты, Алистер, — проворчала леди Дэландер. — Итак, я снова сдаю, мисс Артемида.

В этот момент Беа подняла глаза и встретилась взглядом с Райли. Райли покачала головой и незаметно кивнула на каминные часы: было без четверти двенадцать.

— Простите, миледи, — пробормотала Беа, — я должна идти.

Она сгребла свой выигрыш в охотничью сумку, висевшую на поясе, и поспешила за Райли, прежде чем растерявшаяся леди Дэландер успела запротестовать.

Ошарашенный Дэл смотрел вслед прекрасной богине, уходившей за своими привлекательными подругами. Очаровательная охотница не только обыграла в пикет его мать, но и пронзила его сердце огненными взглядами из-под серебряной маски. Как он мог подумать, что влюблен в Райли Сент-Клер?

Таинственность, окружавшая его новую любовь, опьяняла его сильнее, чем бренди из отцовских запасов, и в то же время в ней было что-то очень знакомое. Будто он знал ее всю свою жизнь! Черт побери, кто же она?

Впервые за все прожитые годы Дэл пропустил мимо ушей жалобы матери, ее требование немедленно вернуть девицу и сотню других указаний и отправился в бальный зал, исполненный решимости оказаться рядом с незнакомкой еще до полуночи.

Прислонившись к косяку и наблюдая за танцующими, он думал, сколько раз он стоял рядом с ней и не замечал этого огня в ее глазах и не сознавал, что женщина его мечты совсем рядом. Ну да теперь он не повторит своей ошибки.

Но сначала надо найти ее и снять маску со своей будущей невесты.

В саду позади резиденции герцога людей, казалось, находилось не меньше, чем в самом доме. Но в отличие от слаженных звуков оркестра, наполнявших дом, здесь слышались тихие вздохи и звуки жарких поцелуев. Чопорные манеры и внимательные взоры матерей и дуэний были забыты, гости не сдерживали себя.

Парочки, прятавшиеся за статуями и розовыми кустами и обнимавшиеся на скамейках, пренебрегали приличиями. Кроме того, маски и темнота раскрепощали их.

Райли повернулась к своим подопечным, неохотно следовавшим за ней:

— Найдите свою сестру, и побыстрее, пока никто ее не узнал.

Беа пошла в одну сторону, Мэгги в другую, а Райли направилась по главной аллее. Она без лишней скромности разбивала парочки.

— Извините, — беспрестанно повторяла она, подходя к ним.

Ее радовало только одно — она не натолкнулась на Мейсона и его жеманную Далию, слившихся в страстном объятии. Райли уже приготовилась повернуть обратно, когда услышала хорошо ей знакомый голос Родерика, произносившего свой монолог из пьесы.

— Эвелина, милая Эвелина, меня не заботит различие в нашем положении или в нашем происхождении, только бы мы никогда не расставались.

Райли чуть не застонала. Мейсон оказался прав: эти строки превращали Жоффруа в слюнявого дурака. Она раздвинула ветви и увидела Луизу в объятиях Родерика.

Райли схватила заблудшую деву за платье и оттащила ее от возлюбленного. Толкнув ворчащую Луизу себе за спину, она повернулась к Родерику, выходившему из кустов и готовому сразиться с врагом.

— Я вызываю вас, — заявил он и столкнулся лицом к лицу со своей хозяйкой. — О, Райли, это вы.

— Да, я. Напомните мне завтра вырезать эти слова из вашей роли… да и все остальные тоже.

— Послушайте, Райли… — запротестовала Луиза, пытаясь обойти ее и вернуться к Родерику. Но Райли оказалась проворнее. Она крепко ухватила Луизу.

— Как вам не стыдно! О чем вы думаете?

Ответ был написан на лице девушки — он был очень хорошо знаком Райли. Луиза была влюблена по уши.

Райли смягчилась и улыбнулась ей.

— Мы поговорим об этом, когда вернемся домой. — Она обратилась к Родерику: — А что касается вас, то держитесь подальше от Луизы. Если я узнаю, что вы чем-то еще скомпрометировали ее, кроме этого легкомысленного поступка, я уволю вас и позабочусь, чтобы вы никогда не нашли работы в Лондоне.

Молодой человек расправил плечи.

— Послушайте, я хотел сделать предложение.

Райли содрогнулась. Дело гораздо хуже, чем она думала.

— И вы полагаете, что ваше предложение примут всерьез? Родерик, я не знаю, откуда вы, но актеры не женятся на дочерях графов.

Она покачала головой и пошла по дорожке, волоча за собой сопротивлявшуюся Луизу. Родерик с гневом наблюдал, как Райли уводит его возлюбленную.

— Это мы еще посмотрим, кто недостойный, мадам Фонтейн.

Мэгги послушно следовала за Райли и сестрами, несколько огорченная тем, что они уезжают так рано. После стольких лет, проведенных в мечтах о блистательных балах, ей хотелось, чтобы этот вечер никогда не кончался.

Впервые в жизни она была элегантно одета, и, самое главное, ею интересовались. У нее появились поклонники! Мужчины приглашали ее танцевать, просили разрешения представиться, умоляли хотя бы намекнуть, кто она такая.

Она вздохнула. Если бы только она, как Луиза с Беа, встретила сегодня свою настоящую любовь.

Мэгги точно знала, как он выглядит — смуглый и таинственный. Возможно даже, с повязкой на глазу, скрывающей увечье, полученное в бою или на дуэли. Она бы танцевала в его объятиях, обыгрывала бы его мать в карты или делала бы то, чем занималась в саду Луиза, отчего та покраснела, а Райли помрачнела и решила как можно скорее увезти их домой.

Погруженная в мечты, Мэгги не заметила, как они подошли к ступеням, ведущим на улицу, и споткнулась на первой же из них.

И оказалась в объятиях незнакомца.

Книга, которую она взяла в библиотеке дяди и которая была частью ее маскарадного костюма, выпала из ее рук и скользнула вниз по ступеням вместе со шляпой, свалившейся с джентльмена. Она чуть не упала головой вниз, но его стальные объятия удержали ее. Она почувствовала резкий пряный запах его одеколона.

Лавровишневая вода, догадалась Мэгги.

Подняв глаза, она увидела своего героя и ничуть не пожалела о первом за весь вечер неуклюжем движении.

— С вами все в порядке, мисс? — спросил он. Незнакомец не отпускал ее чуть дольше, чем позволяли приличия, а затем поставил на ноги. — Вот так. Вы уверены, что все хорошо?

Мэгги только кивнула, боясь, что произнесенное ею слово развеет этот прекрасный сон.

— Боюсь, что ваша книга и моя шляпа с вами не согласны, — засмеялся он и, прыгая через две ступени, спустился вниз и поднял ее растрепанную книгу и свою помятую шляпу.

Это дало Мэгги время рассмотреть своего спасителя. Он был в морской форме — не в маскарадном костюме моряка, а в настоящем морском мундире, в чем Мэгги не сомневалась, поскольку форма прекрасно на нем сидела. А когда он поднял их вещи у подножия лестницы и повернулся к ней, то посмотрел на Мэгги так, словно никогда не видел более очаровательного создания.

А Мэгги была уверена, что никогда еще не встречала такого красивого мужчину — смуглого и таинственного, хотя и без пиратской повязки на глазу. Этой мелкой деталью можно было пренебречь, если бы она могла провести в его крепких объятиях всю свою жизнь.

Он поклонился и протянул руку.

— Меня зовут… — начал он.

Она медленно подала ему руку, которую, однако, взял не он, а Беа.

— Прости, что вмешиваюсь, Афина, — сказала Беа и с извиняющейся улыбкой взглянула на моряка. — Но нам нужно спешить.

С этими словами она повлекла сестру за собой. Мэгги попыталась вырваться, но у сестры было значительное преимущество в росте и весе, с таким же успехом Мэгги могла бы бороться с Хасимом.

Капитан Уэстли Харди смотрел, как какая-то девица уводит нежное маленькое создание, с таким чувством, словно только что провел восемь часов в сражении, а не несколько коротких минут с этим неземным существом.

Кто она?

Он хотел последовать за ними, но они уже сели в карету, кучер взмахнул кнутом, и лошади понеслись. Экипаж с его прелестными пассажирками исчез в темноте ночи.

Проклятие, он даже не узнал ее имени!

В этот момент мимо него пробежал человек, одетый в яркий костюм разбойника. Обернувшись к капитану, он спросил:

— Вы не видели четырех богинь?

При других обстоятельствах капитан Харди принял бы его за помешанного, но после того, что он видел сам, утвердительно кивнул.

Человек выругался.

— Как я теперь ее найду?

Несмотря на костюм и маску, Харди узнал его по голосу.

— Дэландер?

— Харди! — Дэл подошел к нему и радостно пожал руку. — Я слышал, что ты в городе. Рад тебя видеть. Вот обрадуется Сент, когда узнает, что ты здесь. Мы все трое опять вместе.

— Сент-Клер здесь? — спросил Харди.

— Теперь он Эшлин. Унаследовал титул брата в прошлом году.

— Тогда один из вас должен знать, кто эти создания, — сказал Харди, — в костюмах богинь.

— Ты их видел? — спросил Дэл. — Тебе дьявольски повезло, что ты оказался здесь вовремя. — Почему же ты не открыл огонь по карете, или что вы там на флоте делаете, когда хотите остановить вражеский корабль? Ты только что упустил сокровище, которое стоит дороже всех наград, что ты, как я слышал, получил за последние несколько лет.

Харди, хотя и был рад встрече с другом детства, почувствовал укол ревности.

— Афина?

И с облегчением увидел, как Дэл покачал головой:

— Нет, Артемида. Ты ее видел? Божественна.

— Да, но я думаю то же самое о другой, — сказал Харди, все еще державший в руках книгу, оставленную девушкой.

— У тебя хотя бы осталось что-то на память. — Дэл с удрученным видом опустился на ступени и мрачно уставился в темноту.

— Так что же в наши дни читают богини? — повернув голову, спросил он.

Харди взглянул на свой сувенир и с изумлением прочитал название:

— «Боевая тактика Александра Великого». — Он протянул книгу Дэлу.

— Да уж, не похоже на «Райские времена», — пошутил Дэл, рассматривая книгу. — И кто, черт возьми, захочет читать такую скучищу? — Он раскрыл первую страницу и замер, лицо его озарила радостная улыбка.

— Харди, дорогой мой, как ты относишься к ведению осады? — С этими словами Дэл вернул ему книгу, раскрытую на первой странице.

Даже при свете факела Харди мог прочитать на ней сделанную от руки надпись:

«Собственность Мейсона Сент-Клера, Мертон-колледж, Оксфорд».

Глава 17

Мейсон возвращался после маскарада домой пешком, и в звуке каждого его шага слышались решимость и гнев. Как она посмела не подчиниться ему и подвергнуть опасности себя и его племянниц только ради того, чтобы посетить этот глупый бал?

Райли! Она когда-нибудь перестанет доводить его до отчаяния?

Мейсон глубоко вздохнул. В глубине души он вынужден был признать, что обрадовался, увидев ее. Она избавила его от необходимости весь вечер выслушивать пустые разговоры миссис Пиндар и ее дочери.

По дороге от фешенебельного городского дома Ивертона до Эшлин-сквер он раздумывал над смыслом своего разговора с миссис Пиндар, под ее вежливыми намеками чувствовалась угроза:

«Женитесь на моей дочери, или я найду другого неудачника, который сделает ее графиней».

Высказав это, она сообщила, что на следующий день к нему зайдет ее поверенный, чтобы обсудить дела. Мейсону не понравилось, как сузились зрачки леди, делая ее похожей на хорька, охотящегося за цыпленком, когда она с улыбкой добавила: «Может оказаться, милорд, что мой поверенный найдет убедительные аргументы, которые преодолеют ваше сопротивление».

Сопротивление! Теперь у него не оставалось сомнений в том, кто скупает векселя Фредди и зачем. С каждым шагом гнез его все возрастал. Носком сапога он поддел валявшийся на дороге камень и с силой швырнул его в темноту.

В кого он превратился?

Да, он — Эшлин нового типа. Только ничем не похож на почитаемый и уважаемый оплот своей семьи, каким он себя представлял. Так в чем же он совершил ошибку?

Мейсон понял. Он потерял честь и самоуважение, когда решил предпочесть брак по расчету браку по любви. Ибо, когда он стал ухаживать за богатой Далией Пиндар, его сердце не принадлежало ему. Оно покорено Райли. Но как он может жениться на ней?

У него не было ни гроша. В течение последних семи месяцев он снова и снова пересматривал капиталовложения Фредди, расчетные книги, каждый клочок бумаги, пытаясь обнаружить хотя бы что-нибудь, что позволило бы ему выгодно поместить последнее пенни, остававшееся у семьи.

И ничего не нашел! У него ничего не было. Он мог предложить только себя этой трудолюбивой целеустремленной женщине.

Но Райли смотрела на него по-другому. Для нее титул графа не имел никакого значения. Он даже подозревал, что его благородный титул делал его менее привлекательным для женщины, чуждой условностей. Добравшись до Эшлин-сквер, Мейсон посмотрел на свой дом, где в окне библиотеки горела одинокая свеча.

Она ждала его.

Мейсон знал, что должен сделать. Он может жить ради любви и потерять все, или может обеспечить своим близким покой и благополучие, отказавшись от того, чего хочет сам.

Другого выбора у него не было.

Райли ждала Мейсона в библиотеке. Ей хотелось подойти к окну и посмотреть, как он будет входить в дом, но она сдерживала себя. Райли знала, что, если она увидит его на ступенях дома, то потом у нее не хватит духу сделать то, что она должна была сделать.

Райли собиралась проститься с ним.

Она выполнила свое обещание: подготовила девиц к дебюту, о чем свидетельствовало количество поклонников, преследовавших их весь вечер. И теперь оставалось не долго ждать, когда предложения руки и сердца потоком хлынут в дом Эшлина.

«По крайней мере девушки найдут свое счастье, — думала Райли. — И в этот вечер я тоже порадуюсь за них».

В ожидании Мейсона девушка оглядела комнату в поисках, чем бы ей заняться до его прихода, и заметила очки, лежавшие на столе поверх книги. Любопытство оказалось сильнее ее, и она оглянулась, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, взяла очки и внимательно рассмотрела их.

Они придавали Мейсону такой строгий вид и в то же время казались такими безобидными, когда лежали, забытые на столе. А как же он обходится без них? Вдруг он сделает предложение не той девушке, ведь столько пастушек бродило по залу. Вот уж разозлится миссис Пиндар! Так и надо этой интриганке.

Райли взглянула на очки, которые держала в руках, а затем на зеркало, висящее над камином. «Интересно, а что он в них видит?» — подумала она, подошла к камину, зажмурила глаза и надела очки. Открыв глаза, она удивилась — стекло в оправе было гладким и плоским. Она смотрела на свое отражение, удивляясь, зачем граф носит очки, если в них не нуждается.

— Потому что, когда ты сын самого известного повесы, а хочешь, чтобы тебя считали серьезным ученым, надо стараться как можно меньше походить на светского денди, — раздался голос Эшлина, появившегося в дверях.

Райли быстро повернулась.

— Что вы сказали?

— Вы удивлялись, почему я ношу очки, когда они мне не нужны. — Мейсон вошел в комнату. — Все же от них есть толк: даже вы кажетесь настоящим синим чулком.

Застигнутая врасплох, она покраснела и сняла очки.

— Простите, — торопливо извинилась Райли и протянула их ему. — Не знаю, что на меня нашло.

— Любопытство, вероятно, — предположил он и, взяв у нее очки, положил их обратно на стол. — По привычке я все еще ношу их.

Райли оказалась в глупом положении. Она-то собиралась встретить его как настоящая Афродита, полулежа в ожидании возлюбленного, в такой соблазнительной позе, что он бросился бы к ее ногам и поклялся в вечной любви, раз и навсегда отрекаясь от Далии Пиндар.

Погруженная в свои мысли, Райли не заметила, как он подошел к ней, пока Мейсон не положил руки ей на плечи. Его прикосновение было каким-то другим. Более сильным, более властным. Может быть, он просто сердился на нее, но она чувствовала, что что-то изменилось.

— Райли, о чем вы думали, когда нарушили мое приказание?

Он был серьезен, но на его лице она видела твердую решимость, а от его проницательного и пристального взгляда у нее по спине побежали мурашки.

— Ваше приказание было ошибкой. Я не понимаю, какая опасность, если она и была, могла угрожать мне в доме герцога.

— Вы могли хотя бы выбрать не такие бросающиеся в глаза костюмы. Греческие богини, придумали тоже!

Постукивая пальцем по губе, Райли задумалась, — Да, наверное, мне следовало одеть их пастушками, тогда бы мы отлично затерялись в стаде.

— Это не смешно, — сказал Мейсон по-прежнему суровым тоном, но Райли видела по блеску его глаз, что он сдается.

— Вы считаете, что этот костюм неудачен? — Она отступила на шаг и медленно повернулась перед ним. — Человек с классическим вкусом, как у вас, я думаю, нашел бы его весьма интригующим.

Он скрипнул зубами.

— Даже слишком интригующим. Я знаю, у нас трудно с деньгами, но неужели вы не могли найти кусок материи, чтобы сделать что-нибудь более приличное?

— Приличное? — Райли улыбнулась, затем выставила обутую в сандалию ногу так, что через разрез стала видна обнаженная кожа. — Я не вижу здесь ничего неприличного. А вы?

Она подошла к нему и, взяв его руки, провела ими по своему телу, и Мейсон почувствовал форму ее груди и изгиб бедер.

— У вас под ним ничего нет, — хрипло сказал он, и Райли услышала его прерывистое дыхание.

— Может быть, нет, а может быть, и есть, — шепотом ответила она. — Это можно проверить.

Мейсон больше не нуждался в поощрении. Схватив ее, он с жадностью прижался к ее губам. Страсть сжигала его. Райли приоткрыла губы, отвечая на его поцелуй.

Ах, если бы он мог длиться вечно! Мейсон, казалось, готов был исполнить любое ее желание. Когда наконец он оторвался от нее, Райли почти задыхалась.

— Пока вы в Лондоне, вам каждый день грозит опасность, — сказал Мейсон.

— Только от вас, — прошептала она и, встав на цыпочки, снова поцеловала его.

Райли и не предполагала, что будет так легко убедить Сент-Клера, что приличиям и чести нет места в их отношениях. Она хотела всего лишь на одну ночь принадлежать человеку, которого никогда не получит. Она не винила его, ибо приданое Далии Пиндар послужит основанием, на котором он построит столь ценимую им достойную жизнь.

Этого Райли не могла ему дать. Ее театр может отсрочить оплату его самых крупных долгов, но не обеспечит крышу над головой его семье и не починит каменные развалины Санборнского аббатства. Поэтому, если в будущем для нее не найдется места в этом уютном респектабельном мире, то сегодня она вообразит себя богатой наследницей и достойной невестой.

Она любила его всем сердцем.

Мейсон целовал ее, и от его поцелуев у нее слабели колени и прерывалось дыхание. Она прижала ладони к его груди и почувствовала крепкие мускулы и сильные удары сердца. Мейсон быстрым движением сбросил фрак и избавился от галстука. Райли помогла ему расстегнуть и снять рубашку. Взглянув на него, Райли подумала, что никогда еще не видела столь великолепно сложенного мужчину. Она выросла в театре, и ей приходилось видеть мужчин, переодевавшихся, часто в тесноте кулис, во время спектаклей, поэтому вид полуобнаженного мужчины не пугал ее. Но от красоты его тела у нее перехватило дыхание. Райли знала, что последует дальше, — он еще крепче обнимет ее, как бы давая понять, что она принадлежит ему. И Райли радостно вступала в этот зовущий ее упоительный мир.

Мейсон спустил платье с ее плеч и посмотрел на обнажившуюся грудь. Райли подумала, что должна бы испытывать смущение, но блеск в его глазах говорил ей, что она желанна. Он прижал ее к себе и обнял за талию. Его губы жаркими поцелуями покрыли ее шею с такой жадностью, словно он наконец мог утолить свой голод. Райли замерла, когда Мейсон с благоговейным вздохом нежно коснулся губами ее груди. Она и представить не могла, что сможет испытать такие острые возбуждающие ощущения.

Райли будет принадлежать ему, она одна, и к черту все трудности, ожидавшие их. Эшлины всегда шли по жизни собственным путем, настало время и ему проложить свой.

Он найдет способ расплатиться с долгами Фредди и пошлет миссис Пиндар с ее жадностью ко всем чертям. Он женится на женщине, которую полюбил. Во все это было легко поверить, держа Райли в объятиях. Мейсон оглядел комнату, и не нашел места, где они могли бы заняться любовью, кроме жесткого пола и протертого тонкого ковра.

«Так не годится», — решил он. Но куда им деваться? Не нести же ее через весь дом в таком состоянии! Мейсон сознавал, что оставались еще некоторые приличия, которыми он не мог пренебречь.

— Моя комната, — прошептала Райли. — Пойдемте ко мне.

Он улыбнулся. Это была единственная комната на этаже, где было то, в чем он нуждался в эту ночь. Кровать, а в ней Райли. Быстрым движением Мейсон подхватил Райли на руки и перенес через холл. Толкнув коленом дверь, он вошел и плечом затворил ее.

Мейсон осторожно опустил Райли на ее простенькую кровать. Горничная оставила в камине огонь, наполнявший комнату уютным теплым светом, но Райли дрожала.

— Тебе холодно? — спросил он.

Райли покачала головой и, взяв его лицо в ладони, притянула к себе.

— Ненасытная девочка, — проворчал он, отвечая на поцелуй.

— Вероятно, сегодня вечером мне следовало надеть костюм Жадности, — пошутила она.

— Нет, — засмеялся он, — если Афродита когда-то существовала, то ты ее истинное воплощение.

— Тогда я повелеваю тебе отдать мне свою любовь, — с величественным жестом сказала Райли.

— Как пожелаете, миледи. — Мейсон был счастлив исполнить ее царственное повеление.

Он осторожно снял с нее платье. Теперь она лежала перед ним с распущенными волосами, разметавшимися по плечам и телу, только диадема украшала голову. Чувственная поза ее гибкого тела звала его. Сбросив остававшуюся на нем одежду, Мейсон лег рядом с ней. Их тела слились в чувственном объятии.

Райли никак не могла поверить, что это происходит в действительности. О чем она думала? Она же не знает, как надо вести себя в постели с мужчиной! Но в то же время, лаская Мейсона, Райли поняла, что ей не требуется большого опыта, потому что каждое ее прикосновение возбуждает его.

Она повторяла его ласки, целуя и изучая его тело, пока не почувствовала его напряженность. Она замерла на мгновение, но, как и ранее, повиновалась своему инстинкту и погладила его возбужденную плоть.

Должно быть, она сделала все правильно, потому что он глубоко вздохнул и замер. Когда Райли остановилась, он прерывающимся голосом попросил:

— Нет, пожалуйста, продолжай.

Довольная, она охотно подчинилась. Мейсон целовал ее груди. При прикосновении его губ к соскам ее тело напряглось от нарастающего внутри желания. Он гладил ее тело, и она отвечала на его прикосновения со все разгоравшейся страстью. Его рука скользнула между ее бедер, и у нее перехватило дыхание. Он убрал руку и с нежностью отвел с ее лица растрепавшиеся волосы.

— Когда ты говорила мне, что у тебя никогда не было любовника, — тихо сказал Мейсон, — то хотела сказать, что никогда не занималась этим, не так ли?

— Естественно, если у женщины не было любовника, — резко ответила Райли.

— Ну вот, опять артистический темперамент. — Мейсон наклонился и поцеловал ее. — Мне все равно, было или не было, но поскольку не было, я хочу предупредить тебя, что, может быть, будет больно.

— Я это прекрасно знаю.

Он удивленно посмотрел на нее:

— Откуда ты можешь знать?

— Я всю жизнь жила в тесноте, я слышала, как люди занимались любовью. Судя по крикам и стонам, это не самое большое удовольствие, но ты хочешь убедить меня в обратном. — Райли смущенно улыбнулась. — Так убеждай!

И он целовал и ласкал ее, доводя до неистовства.

— О, Мейсон, — прошептала она, забывая о своих страхах.

— Будет еще лучше.

Райли не понимала, как это может быть, но он прижался к ней всем телом и осторожно вошел в нее. Сначала она испытывала некоторое неудобство, но Мейсон не спешил и медленно преодолел преграду, охранявшую ее невинность. Боль быстро прошла, он успокоил ее нежными поцелуями и ласковыми словами. Мейсона теперь ничто не останавливало, и бедра Райли двигались в одном ритме с ним.

Райли чувствовала, что внутри ее что-то накапливается, но не понимала что, пока ее не охватило неудержимое, невыносимое желание, которое внезапно вырвалось наружу взрывом страсти. Если бы Мейсон не прижимался к ее губам, она издала бы торжествующий вопль. Мейсон тоже в изнеможении обмяк в ее объятиях.

Некоторое время они молчали, потрясенные тем, что только что произошло с ними. Наконец Райли, его богиня любви, приподнялась и, опершись на локоть, сказала ему:

— Теперь я знаю, что означали эти крики.

Глава 18

Проснувшись, Райли не сразу пришла в себя. Сквозь занавеси пробивались лучи солнца. Она не помнила, когда ушел Мейсон, остались только сладкие воспоминания о прошедшей ночи. И тут рядом со своим лицом на подушке она увидела записку:

ПРИШОЛ ТВОЙ ПАСЛЕДНИЙ ЧАС

Ей был хорошо знаком этот корявый почерк. Райли хотела закричать, но чья-то рука зажала ей рот.

— Не надо, — приказал кто-то. — А то сюда заявится твой любовник, и мне придется убить и его. А мне за него не заплатили, то есть пока не заплатили.

Райли узнала этот голос — она слишком часто слышала его, чтобы ошибиться. Она повернулась и увидела Дэниела, одного из своих актеров, с усмешкой наблюдавшего за ней. Райли с ужасом смотрела, как меняется когда-то дружелюбное выражение лица Дэниела: его глаза сузились и злобно блеснули, губы растянулись в зловещей улыбке, он расхохотался.

Мгновенно он схватил тряпку и заткнул ей рот и поверх обвязал еще одной, чтобы Райли не могла закричать. Затем он заломил ей руки за спину и связал их. Его пальцы впивались в ее кожу с такой силой, что от боли Райли казалось, будто ее жгли раскаленными щипцами. Она вырывалась и сопротивлялась, но Дэниел оказался сильным и ловким. Он схватил ее за горло и начал душить.

— Кто вы? — попыталась произнести она, глядя в пустые глаза этого человека.

— Я не бедный бродячий актер, которого ты имела глупость нанять, — усмехнулся он. — С этого момента я для тебя мистер Натли.

Громкий стук в дверь прервал беспокойный сон Мейсона.

— Что такое? — крикнул он, беря халат и глядя на часы.

Четверть первого. Ах черт, он проспал все утро! «Вот что получается, когда не спишь по ночам», — сказал бы ему Фредди.

— Дядя! — испуганно кричала Беа. — Дядя, по-моему, что-то случилось.

Он открыл дверь.

— Я уже узнал о прошлом вечере от Райли, Беатрис. Обсудим это позднее.

Он хотел закрыть дверь, но Беа быстро сунула в щель ногу.

— Дядя, я и говорю о Райли. Ее дверь заперта, а когда я приложила к ней ухо, то услышала…

Мейсон покачал головой:

— Беа, а ты не думаешь, что ты уже слишком взрослая, чтобы подслушивать?

— Нет, когда это важно, — ответила она и, воспользовавшись моментом, схватила его за руку и потащила в коридор. — Дядя, Райли в опасности. Я слышала мужской голос в ее комнате.

Ярость и страх охватили его, заглушив голос разума. Но не прошло и секунды, как он с ужасом понял, что преследователь Райли в конце концов добрался до нее. Оттолкнув Беа, он бросился к лестнице. Проклятие! Зачем он оставил ее? Он сделал это только из-за соблюдения каких-то глупых приличий.

Больше этого не будет!

Он дернул дверь, но, как и сказала Беа, та была заперта. Он отступил назад и вышиб ее, рама разлетелась в щепки, дверь распахнулась, и перед ним предстала ужасная сцена. К своему изумлению, он увидел Дэниела, актера из «Куинз-Гейт», наклонившегося над постелью: его огромные руки сжимали горло Райли, ее лицо посинело, а изо рта торчал кляп.

— Еще один шаг, Эшлин, — предупредил Дэниел, — и я сверну ей шею. Прикончу ее на твоих глазах. — И жестом показал, как он это сделает.

— И тогда я убью тебя, — сказал Мейсон.

Дэниел рассмеялся и двинулся к открытому окну, таща за собой Райли.

— Не думаю, — сказал он, поворачиваясь так, чтобы был виден пистолет, заткнутый за его пояс. — Я не предполагал, что вы попадетесь оба, но, кажется, мне сегодня везет. Я убью тебя и твою шлюху. Вот будет скандал! Ты убил свою шлюху, а затем покончил с собой.

— Зачем это тебе? — спросил Мейсон.

— У меня есть на это свои причины, — нагло ответил актер.

Райли задыхалась, в отчаянии она ногтями вцепилась в пальцы, сжимавшие ее горло. Мейсон шагнул вперед, прикидывая, как лучше отвлечь внимание злодея.

Помощь пришла неожиданно. Вбежавшая за ним Беа метнула в мерзавца кинжал Мейсона, и лезвие глубоко вошло в бедро убийцы. Дэниел взвыл от боли и, отпустив Райли, схватился за рукоятку ножа, спрятанного в сапоге.

Мейсону оставалось только удивляться, где его племянница научилась бросать кинжал, но ее сообразительность выручила его. Он бросился вперед и, оттолкнув Райли в сторону, обрушился на Дэниела.

От его удара Дэниел свалился на подоконник, увлекая за собой Мейсона. Рама окна затрещала, и посыпалось разбитое стекло, образовав большую дыру. Они продолжали драться. Дэниел пользовался подлыми приемами, но и Мейсон оставил хорошие манеры за порогом комнаты. Он дрался как дьявол, нанося один за другим сокрушительные удары в челюсть Дэниела. Тот покачнулся. Какую-то долю секунды он с ужасом в глазах раскачивался, размахивая руками, на карнизе, а затем рухнул вниз с третьего этажа и разбился насмерть о камни мостовой.

Мейсон, избитый и окровавленный, свалился на пол.

Беа уже успела развязать Райли, и та бросилась к нему.

— С тобой все в порядке?

— Да, — ответил он и провел рукой по ее волосам и щекам, мокрым от слез. — А с тобой?

Она кивнула.

Мейсон привлек ее к себе, и они, обнявшись, молча сидели, оправляясь от пережитого ужаса. Внезапно в комнату с воинственным гортанным криком ворвался Хасим, размахивая мечом. Когда он огляделся и пришел в явное смущение, Мейсон сказал ему: «Все кончено» и кивнул в сторону окна. Там стояла Беа и смотрела на страшную картину внизу.

Беа повернулась к нему.

— Дядя?

— Да?

— Там собирается толпа, — заметила она.

Мейсон поднялся, все еще не отпуская от себя Райли. Они подошли к окну и посмотрели вниз.

— Нам лучше убрать тело, пока сюда не сбежалась половина Лондона. — Он обратился к Хасиму: — Вы можете позаботиться об этом?

Сарацин кивнул. Когда он вышел, Райли заговорила:

— Я ничего не понимаю. Я думала, что Дэниел — обычный актер, оставшийся без работы. Кто бы мог предположить, что он способен на такую ненависть?

Мейсона это удивляло не меньше. В своих расследованиях он не обнаружил в этом человеке ничего подозрительного и забыл про него, посчитав не заслуживающим внимания.

— Он говорил тебе что-нибудь? Что могло бы объяснить, почему он пошел на это?

— Нет, ничего. Он изменился прямо на моих глазах.

Мейсон помолчал.

— А он не говорил чего-нибудь, что бы дало нам ключ к этому делу?

Райли закрыла глаза.

— Натли, — прошептала она. — Он хотел, чтобы я называла его мистером Натли.

Мейсон кивнул и запомнил это имя. Сейчас ему было необходимо найти подходящее объяснение тому, как актер из театра «Куинз-Гейт» выпал из его окна. А затем позаботиться, чтобы тело увезли и похоронили.

— Мне нужно спуститься вниз, — сказал он. — Ничего, если ты побудешь здесь? Райли кивнула.

— Не волнуйся, дядя, я останусь с ней, — предложила Беа.

— Вот умница, Беа, — сказал Мейсон, потрепав ее по волосам. — Кстати, кто научил тебя метать ножи?

Беа покраснела.

— Виконт Дэландер. Тем летом, когда вы с ним приезжали в Санборнское аббатство на каникулы.

— Дэл! — покачал головой Мейсон. — Всегда дурное влияние. Напомни мне как-нибудь поблагодарить его.

— Мейсон, — позвала его Райли. — Все закончилось. Я хочу сказать, с Дэниелом… — Она взглянула на разбитое окно и вздрогнула. — Теперь, когда его нет, я в безопасности, правда?

Он улыбнулся ей:

— Больше он не будет угрожать тебе.

По щеке Райли скатилась слеза, потом другая. Мейсон подошел и снова крепко обнял ее.

— Все хорошо. Тебе ничто не угрожает, можешь не беспокоиться.

— Ты спас мне жизнь. Дважды. Я никогда не забуду тебя.

Она вложила в эти слова всю страсть своей души, но ее глаза говорили ему о большем. Они говорили ему о любви, но Мейсон не решался произнести эти слова вслух. До тех пор, пока состояние его дел не позволит ему сделать ей предложение. Поэтому, когда он не ответил, Райли высвободилась из его объятий.

— Тебе лучше пойти и заняться Дэниелом.

Мейсон услышал, как дрогнул ее голос. А у него сжалось сердце, но гордость оказалась сильнее. Он снова не оправдал ее ожиданий, как и не оправдает их, если сделает ей предложение и обречет ее на жизнь в нищете. Райли заслуживала большего.

— Спасибо, Мейсон, — услышал он, выходя из комнаты. — Спасибо за все.

Как бы он хотел дать ей все!

— Райли, Райли! — звала кузина Фелисити. — Идите сюда быстрее. Дорогая, где же вы? Где вы?

Райли выглянула из двери своей комнаты, где они с Нанеттой собирали ее вещи. Теперь, когда ее жизни ничто не угрожало, у Райли не было причин оставаться у Эшлинов. Вскоре после того, как убрали тело Дэниела, приезжал поверенный миссис Пиндар и четко изложил намерения этой дамы: Мейсон должен немедленно сделать предложение Далии, иначе миссис Пиндар упрячет его в долговую тюрьму. Похоже, миссис Пиндар действительно добилась своего.

Или по крайней мере так рассказала Мэгги, подслушавшая их разговор. И хотя Райли хорошо скрывала свои чувства и отчитала девицу за подслушивание, она делала это с тяжелым сердцем. У Мейсона не было золота, чтобы заплатить долги, и Райли понимала, что нет никакой надежды спасти его семью. Уже сегодня вечером он будет помолвлен с мисс Пиндар.

— Райли, да где же вы? — вопрошала кузина Фелисити.

— Я здесь. Что-нибудь случилось?

— Случилось? Ничего плохого, — сказала леди, на чепце которой от волнения колыхались кружева. — Вы не поверите, кто прислал карету!

Райли вздохнула. Она видела, какое губительное влияние оказывал Агги на эту милую даму, — с каждым днем ее манеры становились все более вычурными.

— Так скажите, — попросила она, зная, что кузина Фелисити не успокоится, пока все не расскажет.

Кузина Фелисити наклонилась к ней поближе и прошептала:

— Графиня Марлоу. — Она произнесла это имя так, словно сама не могла в это поверить.

— Леди Марлоу? — вспомнила Райли. — Как же, как же! Я познакомилась с ней вчера на балу. — Она повернулась и пошла к себе укладывать вещи.

Взволнованная кузина Фелисити последовала за ней.

— Вы познакомились с леди Марлоу?

— Ну да. Что в этом странного?

Райли сложила сорочку и положила ее в сундук.

— Дорогая моя, леди Марлоу давно не выезжает в свет. Вы не могли с ней вчера встретиться.

— Полагаю, она сделала исключение для герцога. Мы проговорили почти час.

— Тогда все ясно, — заявила кузина Фелисити.

Райли почти со страхом спросила:

— Что ясно?

— Почему леди Марлоу прислала за вами карету. Вы должны поехать к ней немедленно.

Райли покачала головой:

— Сейчас я никак не могу. Я должна уложить вещи, а затем у нас весь день будут репетиции в театре. — Она взяла еще одну сорочку и начала складывать ее. — Будьте добры, передайте ей мои извинения.

Кузина Фелисити посмотрела на Райли так, будто та предложила ей делать покупки не на Оксфорд-стрит, а где-то в другом месте.

— Что-нибудь еще? — спросила Райли.

— Вы не можете отказать графине.

— Я понимаю, что очень мило со стороны леди Марлоу прислать за мной карету, но я не могу все бросить и поехать к скучающей старой леди только потому, что она этого хочет.

— Ну нет, — сказала кузина Фелисити, забирая у Райли сорочку и откладывая ее в сторону. — Вы переоденетесь, спуститесь по лестнице и сядете в карету. Вы сделаете это если не для себя, то для наших девочек.

Райли никогда не слышала, чтобы кузина Фелисити говорила таким тоном.

— Вы говорите так, словно это королевский указ. Не думаю, что, отказываясь…

Кузина Фелисити приняла воинственную позу.

— Даже если леди Марлоу не выезжает, ее слово — закон.

— Вы говорили то же самое о леди Дэландер, а посмотрите на нее сейчас.

Но кузину Фелисити было невозможно переубедить. Понизив голос, она сказала:

— Даже леди Дэландер боится ее гнева. Ходят слухи, что графиня отказалась от собственной дочери, потому что та поставила под угрозу доброе имя семьи. Вы не можете отказаться.

Райли вздохнула. Поскольку леди Марлоу знала, что Райли не принадлежит к семейству Сент-Клер, она могла распустить слухи об этом. Райли прекрасно понимала, как свет посмотрит на ее сомнительное положение в доме Эшлина. И догадывалась, что это бросит тень на девушек и лишит их возможности удачно выйти замуж, а также помешает Мейсону жениться на мисс Пиндар.

— Вероятно, мне следует поехать, — согласилась она.

Лицо кузины Фелисити просияло.

— Конечно, следует. — Кузина Фелисити начала обсуждать, как надо одеваться, когда едешь по приглашению графини, а Райли в это время думала о том, что она может оказать эту последнюю услугу девушкам и Мейсону, а потом вернется к своей прежней жизни и проведет остаток своих дней, пытаясь забыть о них.

Особняк Марлоу поразил Райли своим великолепием. Раньше она считала дом Эшлина роскошным, но, очевидно, и в светском обществе существовала огромная разница в положении. Ей никогда не приходило это в голову, она всегда думала, что высший свет в Лондоне как бы одно целое.

На что бы Райли ни взглянула, все блестело золотом: золотые рамы, золотой орнамент и золотые панели на стенах, золотые канделябры. Все это сверкало на фоне парчовых драпировок и бархатных занавесей. Казалось, сам дом был так же тщеславен, как и его хозяйка.

Райли провели вверх по лестнице, затем через длинную галерею, где висели мрачные картины и стояли китайские вазы, и наконец ввели в светлую комнату, выходящую окнами в небольшой сад. Графиня, величественная в своем черном платье, сидела за круглым столом. Перед ней стояла шахматная доска.

— Вы играете? — спросила она, когда Райли подошла ближе.

Девушка покачала головой.

— Очень плохо. Это хорошая игра — она требует ума и терпения. Я думаю, вы бы прекрасно играли. — Графиня смерила Райли взглядом, словно примеряя к ней какую-то невидимую шахматную композицию. — Да не стойте там, дитя. Садитесь. Я не кусаюсь, хотя мною пугают непослушных детей.

Райли рассмеялась и присела на указанный графиней стул.

Разливая чай, графиня вспоминала прошедший вечер, откровенно критикуя неудачные костюмы, случайные знакомства и завязавшиеся романы, отчего высший свет в ее словах выглядел смешным. Неожиданно она спросила:

— Я все еще ничего не знаю о вас. Знаю, что вы не Сент-Клер, поэтому должна поинтересоваться, кто вы.

— Боюсь, вам это покажется очень скучным, — сказала Райли.

Она смотрела на портрет, висевший над камином. На нем был изображен стоящий у колонны джентльмен, у его ног лежала охотничья собака. В руке он держал шпагу, конец которой упирался в землю. Он улыбался доброй, но чуть насмешливой улыбкой. Его окруженные морщинками глаза смотрели дружелюбно. Позади него виднелся красивый дом с широкой лужайкой, обрамленной стройными деревьями, зовущими в свою гостеприимную сень. За лужайкой среди зелени виднелись лебеди и другие птицы. Райли могла поклясться, что когда-то видела этого человека, но не могла вспомнить, где и когда. И дом — как будто она видела его во сне.

— Миледи, кто это? — спросила она, указывая на портрет.

Графиня обернулась.

— Мой покойный муж. Почему вы спрашиваете?

— Он кажется мне знакомым, — задумчиво произнесла Райли. — Но может быть, потому, что он здесь такой довольный и счастливый.

— Он и был таким. Мой муж всегда был счастлив, когда приезжал в деревню. А это наше бывшее имение — Марлоу-Мэнор. Он почти все время проводил там.

— Бывшее? Разве это не ваш дом? — посмотрела на нее Райли.

— Когда мой муж умер, его титул и поместье перешли к кузену.

— Мне очень жаль, — сказала Райли, сама не зная почему, просто ее огорчило, что такое счастливое время осталось в прошлом.

— Не огорчайтесь, — махнула рукой графиня. — Однако вы уклонились от ответа, и весьма ловко, но я жду. Кто вы?

— Не очень важная персона, миледи. Лорду Эшлину был нужен кто-то, кто мог бы помочь его племянницам, я и предложила свои услуги. Вот и все.

Графиня взяла пустую чашку Райли и стала наливать чай.

— Я слышала, кто-то умер в доме лорда Эшлина сегодня утром, — заметила леди таким тоном, словно говорила с пришедшей с визитом родственницей о погоде. Невзирая на годы, проведенные на сцене, Райли была так поражена, что смогла только заикаясь выдавить из себя:

— Да… несчастный случай.

— Какое несчастье, — сказала леди, протягивая ей чашку. — И кто же это был?

— Слуга, — ответила Райли, повторяя то, что Мейсон приказал всем говорить. — Мыл окно и нечаянно свалился.

— В самом деле. — Это прозвучало скорее как вопрос, и Райли отказалась от дальнейших объяснений.

Леди Марлоу покачала головой:

— Я нахожу всю эту историю очень странной, тем более что за поясом у слуги был пистолет. У лорда Эшлина все слуги вооружены?

Чувство беспокойства заставило Райли подняться.

— Боюсь, я отняла у вас слишком много времени, миледи. До свидания.

Графиня остановила ее:

— Я еще не закончила разговор. Я хочу знать, кто вы. Кем была ваша мать? Ваш отец? Расскажите мне! — Графиня с отчаянием в глазах смотрела на Райли.

Девушка, покачав головой, повернулась к двери и увидела портрет, который ранее заслоняла открытая дверь. В отличие от пасторальной картины на противоположной стене лицо, изображенное на нем, было ей более чем знакомо.

Она бросилась к графине:

— Где она? Где Элиза?

Глава 19

— Да, милорд. Это точно был Дэниел Натли, — сказал мистер Макэллиот, сыщик с Боу-стрит, нанятый Мейсоном. Он снял шляпу и по приглашению Мейсона сел. — Я убедился в этом всего час назад. В Лондоне не найдется сыщика, который бы не радовался его смерти, — мерзавец до мозга костей.

— Но вопрос все равно остается открытым, — сказал Мейсон. — Почему он преследовал Райли?

Макэллиот потер заросший щетиной подбородок.

— Должно быть, из-за денег, милорд. Натли бы и пальцем не шевельнул, если бы ему не заплатили. — Макэллиот вытер лоб платком сомнительной чистоты. — Говорят, он потребовал с родной матери фартинг за те неудобства, которые она ему причинила, рожая его.

— Значит, вы уверены, что ему заплатили?

— Да, очевидно. Натли был известен тем, что не задавал вопросов, когда джентльмены поручали ему грязные дела. В «Железной свинье» слышали, как он хвастался, будто один джентльмен, которому грозила долговая яма, должен ему много денег за важную работу, которую он делал для него в прошлом году. Грозился, что познакомит этого типа с Ломалой, потому что тот вроде не собирается платить. Я полагаю, что этой работой и была ваша мисс.

— Ломала? — удивился Мейсон.

Макэллиот усмехнулся.

— Да, Ломала. — Он поднял правую руку. — Так он называл свою руку, которой мог сломать человеку шею. Фирменный знак, так сказать.

Мейсон содрогнулся, похолодев от воспоминания о том, как, вбежав в комнату Райли, он увидел руку Натли, душившую ее. Если бы не Беа… если бы он опоздал на несколько минут…

— Мы должны узнать, кто нанял Натли, — сказал он.

Макэллиот был с ним согласен.

— Натли не из тех, кто называет имена, вот почему у него всегда была работа. Строгое соблюдение тайны — единственное, в чем он был честен.

— Судя по тому, что мы не слышали, чтобы кому-то из джентльменов свернули шею, — сказал Мейсон, — Натли еще рассчитывал получить свои деньги.

— Поэтому он и выполнял заказ, — подтвердил Макэллиот. — Иначе он не пытался бы убить вашу мисс, если бы не думал, что ему заплатят.

— Ах да. День поработал, за день получил, — заметил Мейсон.

— Таков был Натли, — сказал сыщик.

— Так что тот, кто хотел убить Райли, все еще где-то здесь.

— Должно быть. Хотя странно, у Натли был целый год, чтобы убить ее, но вы сказали, что, пока она не переехала к вам, были только неприятности, чтобы заставить ее отказаться от театра и уехать из Англии.

— Да, — подтвердил Мейсон.

— Так, — продолжал строить предположения Макэллиот. — Почему ее переезд в ваш дом заставил Натли действовать? Почему потребовалось так срочно убить ее?

Они молча сидели, погруженные каждый в свои мысли. Наконец Макэллиот заговорил:

— Ясно одно, смерть Натли не остановит этого типа. Как мне подсказывает мой опыт, его действия станут более непредсказуемыми. Ваша мисс по-прежнему в опасности.

Мейсон вскочил. Схватив колокольчик, он вызвал Бел-тона. Когда появился дворецкий, Мейсон спросил:

— Белтон, где мисс Райли?

— Она еще не вернулась от леди Марлоу, милорд, — ответил Белтон.

Мейсон взглянул на Макэллиота.

— Она думает, что ей ничто не грозит. Я должен предупредить ее и привезти сюда.

— Это не очень удачная мысль, милорд, — сказал сыщик.

— Вы правы, — согласился Мейсон. — Я отошлю ее подальше отсюда.

На этот раз Райли не ускользнуть из-под его опеки. Он встал и протянул руку сыщику:

— Извините меня. Я должен спасать леди.

— Где эта женщина? — повторила Райли. — Вот эта, что на портрете?

— Так вы помните ее, — ответила графиня. — Помните мою дочь?

Ее дочь? У Райли сжалось горло. Если Элиза — дочь графини, то тогда Райли… Комната поплыла перед ее глазами, и она, чтобы не упасть, ухватилась за спинку ближайшего стула. Графиня бросилась к ней.

— Вам тяжело пережить это, понимаю. Я сама еле держалась на ногах вчера после нашей встречи.

— О чем вы говорите? — с трудом спросила Райли, все еще не желая поверить в происходящее.

— Ивертон оказался прав: у вас ее осанка, ее манеры, ее глаза, — сказала графиня.

Райли покачала головой:

— Не знаю, о чем вы толкуете, миледи.

— Не надо притворяться передо мной, девочка. Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Неужели так трудно признаться, что вы — моя внучка?

Райли продолжала трясти головой:

— Почему вы так уверены?

— Я и не поверила, когда герцог приехал ко мне на прошлой неделе и рассказал о вас.

— Герцог? Какое отношение он имеет ко всему этому?

— Если кто-нибудь и мог узнать ребенка Элизы, так только он. Вероятно, даже лучше, чем своего собственного. — Графиня замолчала и посмотрела на портрет дочери. — Он очень любил ее. Я не понимала, как сильно, пока Элиза не уехала. Он бы защитил ее… и вас, если бы только я не была так упряма. — Графиня усмехнулась. — Фамильная черта Фонтейнов, видимо, присуща всем нам троим.

— Фонтейн? — прошептала Райли, и дрожь пробежала по ее телу.

— Да, это моя девичья фамилия. Элиза взяла ее, приехав во Францию. Поэтому я в конце концов и нашла ее.

— Вы прислали письмо, — сказала Райли. В ее памяти возник ливрейный слуга с письмом в руке. Она посмотрела на портрет маркиза — на заднем плане слуга держал лошадь, слуга в такой же ливрее. — Вы прислали деньги и карету, чтобы она вернулась сюда.

Графиня кивнула.

Райли собралась с духом и задала вопрос, ответ на который ждала все эти годы:

— Где она?

Вопрос, казалось, застал графиню врасплох.

— Где Элиза? — настойчиво повторила Райли и, отойдя от графини, остановилась на середине комнаты. — Где моя мать? Охотится в Шотландии? Спит наверху после весело проведенного вечера? Или она в Брайтоне, наслаждается морским воздухом?

Графиня молча смотрела на нее.

— Я не должна спрашивать, где моя мать? — продолжала Райли. — Если вы привезли меня сюда, то, конечно, понимали, что я спрошу о ней.

— Вы не знаете? — чуть слышно спросила графиня.

— Не знаю чего?

— Дитя, твоей матери здесь нет. И все эти годы ты не знала, — с грустью и удивлением прошептала она.

— А что я должна была знать? — спросила Райли. — Моя мать бросила меня.

— Нет, Райли, нет.

— Вас там не было, — возразила Райли. — Спросите ее сами, спросите Элизу, почему она оставила меня там. Почему отказалась от своего единственного ребенка, чтобы его продали на улицах Парижа.

— Я не могу. — Графиня дрожала от волнения.

Очевидно, леди не хотелось признать, что ее дочь оказалась способной на такой бессердечный поступок.

— Не можете или не хотите? — настаивала Райли.

Графиня повернулась, и Райли увидела в ее глазах слезы.

— Я не могу, дорогая моя девочка, потому что твоя мать так и не вернулась домой. Она погибла по дороге, едва ступив на землю Англии.

Почти час Райли и графиня делились своими печальными историями.

— Почему вы уверены, что я ваша внучка?

— Кроме явного сходства, манер и зеленых глаз Фонтейнов, это подтверждает и твое имя. Когда ты наконец назвала себя вчера, я почувствовала, что Элиза смеется надо мной из могилы.

— Мое имя?

— Да, Райли. Это я предложила так назвать ее незаконнорожденного ребенка. Я была в гневе, а она, очевидно, запомнила его.

Райли все еще не понимала, как ее имя может служить доказательством.

— Райли — это фамильное имя?

Графиня рассмеялась.

— В некотором смысле. — Она указала на портрет своего мужа. — Видишь этого зверя слева?

Райли кивнула.

— Это его любимая гончая… и твоя тезка.

— Меня назвали в честь собаки? — Райли никогда не задавала вопроса, откуда взялось ее странное имя, ибо привыкла к нему с детства.

— Да, думаю, это странное имя, но благодари свою мать, что она не назвала тебя в мою честь.

— А оно было бы хуже? — спросила Райли. Леди наклонилась и что-то прошептала ей на ухо. — Понятно. Теперь я гораздо лучше отношусь к моему собачьему прозвищу.

Они обе рассмеялись, и впервые в жизни Райли ощутила теплоту семейных отношений. Эта женщина была ее бабушкой, связью с прошлым, которого она не знала. Но веселое настроение быстро уступило место грустным, сладко-горьким воспоминаниям.

— Во всем я виню себя, — заговорила графиня. — Если бы я признала брак Элизы…

— Моя мать была замужем?

— Да. Ты этого тоже не знала, судя по твоему удивлению. И все эти годы ты думала, что родилась вне брака и что твоя мать бросила тебя.

Ее родители были женаты! Это значило, что она — леди. Не та леди, которую она изображала на сцене, а такая же, как кузина Фелисити, племянницы Мейсона, и даже выше, чем всем известная и расчетливая Далия Пиндар.

— Я неверно судила о твоем отце и его семье. Сейчас я признаюсь в этом, хотя мне и больно в этом признаться.

Ее отец. Райли молча привыкала к этому слову.

— А кто он? Он еше жив? У него есть другие родственники? — спрашивала Райли графиню.

Та подняла руку.

— Не все сразу. Вопрос о браке твоих родителей — сложный.

— Каким образом брак может быть сложным?

— Ты спрашиваешь об этом, потому что никогда не была замужем, — пошутила графиня. — Твоего отца звали Джеффри Стоппард.

«Жоффруа, мой дорогой Жоффруа…» — мелькнуло у Райли в голове, и это были слова не из пьесы, а из ее детства. Ее мать часто произносила их во сне, и они остались где-то в глубине памяти Райли, пока не ожили в «Завистливой луне».

— Почему ты улыбаешься? — спросила бабушка.

— Просто так, бабушка. Пожалуйста, продолжайте.

Ответ не удовлетворил графиню, но она продолжила рассказ:

— После Шотландии твои родители возвращались в Лондон. На них напали разбойники. Твой отец пытался сопротивляться, и за это его убили.

Ее отец погиб, защищая мать, — это было более романтично и трагично, чем в любой из ее пьес, но не объясняло одного очень важного обстоятельства.

— Почему же это погубило мою мать? Ведь они были женаты.

— Не осталось доказательств. Все бумаги, подтверждавшие их брак, были украдены вместе с деньгами и драгоценностями Элизы.

— Должна же быть где-то запись об этом, — настаивала Райли. — Церковь, священник, свидетель…

— Не было ничего. Кузнеца, свидетеля на свадьбе, убили в кабацкой драке через две недели после смерти твоего отца. Не нашлось никого, кто мог бы поручиться за них, и никаких документов, подтверждающих брак, оставались только утверждения твоей матери, что она замужем за Джеффри Стоппардом.

— И репутация моей матери была погублена, — сказала Райли.

— Полностью. Она уже была беременна тобою, а без доказательств ее замужества оставалось лишь отослать ее куда-нибудь.

— А родственники моего отца? Разве они не хотели помочь?

Графиня покраснела.

— Вот здесь я допустила ошибку. Я считала, что Стоппарды настолько ниже нас по происхождению, что не хотела иметь с ними дела. Я не могла примириться с мыслью, что отец Стоппарда получит права на наследство твоей матери.

Леди взглянула на портрет матери Райли, словно в тысячный раз прося у нее прощения.

— И?

— Невзирая на то что они купили высокое положение в обществе, Стоппарды пользуются большим уважением. Твой дед очень популярен в правительственных кругах своими успехами в экономических реформах, а твой дядя — адмирал королевского флота. Я читала о нем в газетах — считается, что в храбрости он уступает только Нельсону. — Графиня на минуту замолчала. — Твои родственники позаботились бы о твоей матери и о тебе, в то время как я из-за своей гордыни бросила вас обеих на произвол судьбы.

Райли обернулась к портрету матери.

— Где она похоронена? — Все эти годы Райли обвиняла свою мать, а та любила ее и защищала, отказавшись от жизни в богатстве ради своего ребенка. Может быть, она хотя бы немного искупит свою вину, посетив ее могилу и почтив ее память.

— В Марлоу-Мэнор. Мы можем завтра поехать туда. Я не думаю, что Стивен будет возражать, тем более что дом по праву принадлежит тебе.

— Мне? Как он может принадлежать мне? Вы же говорили, что титул и имущество перешли к кузену.

— Да, после смерти Элизы. Но только потому, что я не могла доказать, что ты ее законная наследница, да и не могла тебя найти.

— Все же я не понимаю, как это могло перейти к матери или ко мне.

— Потому что первый лорд Марлоу был хитрой бестией, он помогал доброй королеве Бесс во многих скользких дипломатических ситуациях, и, когда пришло время уйти в отставку, королева пожаловала ему титул графа Марлоу, имение и все земли вокруг него в награду за многолетнюю безупречную преданность. Но новоиспеченный лорд Марлоу недаром долгие годы был дипломатом. Он знал, как отстаивать свои интересы. Когда составлялась жалованная грамота, он попросил ее величество разрешить передавать титул не только по мужской линии, но и по женской. — Графиня усмехнулась. — Он польстил старушке, сказав, что для потомков она будет достойным примером того, что дочь сможет управлять фамильным состоянием не хуже сына. — Бабушка Райли рассмеялась. — Кроме того, у него оставалась единственная дочь, и он не хотел, чтобы с таким трудом заслуженная награда вернулась обратно в руки короны.

— Так моя мама была графиней?

— Да, и ты стала бы ею, если б я могла доказать, что твои родители поженились.

— Похоже на одну из моих пьес, — тихо заметила Райли. Слух у бабушки оказался острее, чем она могла предположить, потому что старая леди рассмеялась.

— Полагаю, на одну из тех неправдоподобных трагедий, которые теперь называются искусством.

Райли шутливо задрала нос и поддразнила ее:

— Я докажу вам, что мои пьесы не бывают неправдоподобными.

— Ба! — графиня махнула рукой. — Если бы они не были такими, они бы не пользовались успехом. Как я понимаю, ты имеешь успех?

— Да… в большинстве случаев…

— Ты не уверена. Так имеешь или нет?

Райли покачала головой и рассказала бабушке о Мейсоне.

— Поэтому я должна добиться потрясающего успеха и вернуть деньга, которые должна ему.

— Ничего подобного, — твердо заявила графиня. — Я сегодня же пошлю Эшлину чек. Затем ты немедленно переедешь ко мне. И я больше не желаю слышать эти глупости о твоем возвращении в театр. Ты — законная графиня Марлоу, и теперь эти публичные выступления ниже твоего достоинства.

— Все прошлые годы это не было ниже моего достоинства, — начала сердиться Райли. — И я не приму милостыни от вас, даже если вы моя бабушка. Я сама заплачу свои долги.

— Упрямая девчонка, — пробормотала графиня. — Это у тебя от Стоппардов.

Райли кашлянула и, скептически прищурив глаза, взглянула на бабушку.

— Ну, может быть, немного и от Фонтейнов, — признала леди. — Чуть-чуть.

Мейсон подъехал к городскому дому графини Марлоу. Когда он выходил из наемной кареты, которую нашел ему Белтон, позади остановился фаэтон, и сидевший в нем Стивен Шеваль, маркиз Кэристон, небрежно бросил вожжи слуге, выбежавшему из конюшен. Соскочив с облучка, элегантно одетый Кэристон посмотрел на Мейсона с таким видом, словно увидел нищего у своего подъезда.

Мейсон нахмурился. Ему никогда не нравились ни сам Кэристон, ни его репутация. Когда-то они вместе учились в школе, и уже тогда Кэристон с пренебрежением относился к тем, кто уступал ему в знатности и богатстве. Он считал, что они не заслуживают ни его внимания, ни даже презрения.

— Эшлин. — Маркиз чуть кивнул головой в знак приветствия.

— Кэристон, — ответил Мейсон.

Кэристон презрительно хмыкнул, глядя на отъезжавшую наемную карету.

— Я удивлен, что вы выезжаете, — сказал он. — Я полагал, что после сегодняшнего скандала в вашем доме вы наденете черные перчатки и уедете из города.

Мейсон почувствовал беспокойство.

— Едва ли это можно назвать скандалом, — ответил он. — Всего лишь несчастный случай с одним из слуг.

— Несчастный случай, говорите? — прищурился Кэристон. — Я слышал совсем другое. Кажется, кто-то сказал, что вашу кузину убили. Задушили или что-то в этом роде.

Задушили.

Это слово привлекло внимание Мейсона. Перед глазами возник Натли, сжимающий горло Райли. Но как мог Кэристон знать об этом или о том, что тут была замешана Райли? Если только… Он вспомнил слова Макэллиота: «Натли был известен тем, что не задавал вопросов, когда джентльмены поручали ему грязные дела».

Мейсон снова внимательно посмотрел на Кэристона.

— Ну, все было не так ужасно, — медленно произнес он. Может быть, Кэристон просто слышал одну из сплетен.

— А ваша кузина? — не отставал Кэристон.

Мейсон похолодел.

— Действительно, несчастный случай произошел на глазах моей кузины. Можете убедиться сами, сейчас она здесь, у леди Марлоу.

— Ваша кузина здесь?

От внимания Мейсона не ускользнуло, как изменилась элегантная походка Кэристона и как дрогнул его голос. Когда, черт побери, маркиз Кэристон начал интересоваться Райли и Эшлинами? Мейсон искоса взглянул на маркиза и заметил напряженно сжатые челюсти.

— Да, — подтвердил Мейсон. — Ваша тетушка была так любезна, что пригласила мою кузину на чашку чаю, даже не пригласила, а потребовала ее визита. Но вы же знаете свою тетю!

Кэристон пожал плечами, стараясь показать, что ему совершенно безразлично, кого принимает его тетушка, — хоть целую корабельную команду или какую-то выскочку из рода Эшлинов. Но он не обманул Мейсона.

Тот не один год обучал студентов и хорошо знал это притворное равнодушие, которое те демонстрировали, когда им грозило отчисление или что-то более личное. Мейсон подавил недоброе предчувствие: он не хотел, чтобы его неприязнь к маркизу мешала ему.

В дверях Кэристон небрежно кивнул дворецкому:

— Роджерс.

— Милорд, ваша тетушка ждет вас. Доложить ей? — Роджерс оглядел Мейсона и вопросительно поднял бровь. — Да?

— Я — лорд Эшлин, — подавая визитную карточку, сказал Мейсон. — Я приехал за моей кузиной. Она у леди Марлоу.

Роджерс повел их в галерею, где Райли и леди Марлоу рассматривали портреты предков, развешанные по стенам.

Леди Марлоу первая заметила их.

— Кэристон, ты опоздал.

— Простите, миледи, меня задержали дела.

Леди поморщилась.

— Всегда у вас, молодых, дела. — Она посмотрела на Мейсона. — А кто это с тобой? Эшлин, если не ошибаюсь?

Райли услышала его имя. Она бросилась к нему и с сияющей улыбкой схватила его за руки.

— Мейсон, ты никогда не догадаешься, какая у меня новость.

Мейсон заметил, что Кэристон стал белее своего накрахмаленного белоснежного галстука.

— Райли, позволь мне самой, — сказала леди Марлоу, — сообщить лорду Эшлину и моему никчемному родственнику о счастливом событии. — Графиня выпрямилась и с королевским величием объявила: — Джентльмены, разрешите представить вас графине Марлоу, моей наконец-то найденной внучке.

Райли — графиня Марлоу? О чем болтает эта старуха? Мейсон смотрел на леди как на сумасшедшую. Кэристон, как он заметил, тоже. Затем Мейсон перехватил удивленный взгляд Кэристона, в котором мелькнула смертельная ненависть, но тот сразу же скрыл ее, издав изумленное восклицание. Новость, казалось, удивила маркиза не так сильно, как можно было бы ожидать.

Ибо Стивен Шеваль, маркиз Кэристон, виконт Хенли, барон Уолсби, с сердечными поздравлениями пожимая руку новообретенной кузины, едва ли мог радоваться предстоящей ему потере одного из своих высоких титулов.

Графа Марлоу.

Глава 20

— Ты можешь в это поверить? Я — графиня.

Райли, сидевшая в кабинете Мейсона, вздохнула и откинулась на спинку стула. Она гордо подняла подбородок и помахала рукой, изображая леди Дэландер.

— Не думай об этом, — сказал Мейсон, подходя к столу и наливая себе вина. — Ты еще не графиня.

— Знаю, но ты слышал, что сказала бабушка. Она все еще убеждена, что можно доказать законность брака моей матери, и тогда я смогу претендовать на титул. А мой кузен, лорд Кэристон, кажется, очень охотно предложил помочь в этом деле, что весьма мило с его стороны. Бабушка говорит, что он редко посещает Марлоу-Мэнор и никогда не занимался своими владениями, поэтому, вероятно, будет не против вернуть их мне. — Райли взяла руку Мейсона и пожала ее. — У меня появилась семья — бабушка и кузен. Как будто сон стал явью!

Мейсон решил не говорить ей о подозрениях, все еще мучивших его. И все же осторожно спросил:

— Ты когда-нибудь встречала лорда Кэристона раньше?

— Нет, но он кажется настоящим джентльменом, судя по всему.

— Да, настоящим джентльменом, возможно, даже слишком. Райли внимательно посмотрела на него.

— О чем ты говоришь?

— Сегодня я виделся с сыщиком, которого нанял, и он сказал, что Дэниел Натли был известным головорезом.

Райли усмехнулась.

— Ну конечно, мы бы не поняли этого сами, без твоего уважаемого сыщика.

Мейсон оставил без внимания ее колкость, зная, что она никак не может простить ему, что он уволил ее сыщика без ее согласия.

— Макэллиот уверен, что Натли работал на кого-то из высшего света.

Райли выпрямилась.

— Ты хочешь сказать, что мой кузен — человек, которого я встретила только сегодня и который не знал до сегодняшнего дня о моем существовании, — подстроил все мои несчастья? — Райли отмахнулась от него. — Смешно даже думать об этом. По словам бабушки, лорд Кэристон очень богат и без имения Марлоу. Он теряет только доход.

Что он должен был на это ответить? Она права, но Мей-сон не мог избавиться от недоверия. Он был готов поклясться, что за покушениями на ее жизнь скрывается Кэристон и его не остановить, если не раскрыть личность человека, нанявшего Натли. Но откуда Кэристон узнал, что Райли — наследница Марлоу?

Должно быть объяснение всему этому, и Мейсон решил до конца разобраться в деле, прежде чем… Кэристон успеет найти замену Дэниелу Натли.

— Я только хочу, чтобы ты проявляла осторожность. Пока я не выясню, на кого работал Натли, я не могу быть уверен, что тебе ничто не угрожает. — Он допил вино и сел за стол. — По крайней мере теперь ты можешь больше не трудиться над своей пьесой.

— Почему? У нас есть соглашение. Ты сам непрестанно говоришь о чести. Я хочу завершить постановку и удачно выдать девиц замуж.

— Я не допущу этого, да и твоя бабушка тоже.

Райли удивленно подняла бровь.

— Всего несколько часов назад ты не возражал против того, что я играю в театре. Что изменилось?

— Все.

— Тогда я попрошу у бабушки денег, чтобы вернуть тебе долг. — Райли сложила на груди руки. — Ты, конечно, не станешь возражать против этого. Достаточно денег, чтобы вернуть векселя, которые скупила миссис Пиндар. — Она посмотрела на него. — Да, я все знаю об этой гнусной шантажистке. Так что можешь послать ее с ее поверенным подальше. — Она замолчала и нахмурилась. — Ты что-то не похож на человека, которого хотят спасти.

— Я не приму денег от леди Марлоу.

— Это почему же?

— Мне они не нужны.

— Но как же миссис Пиндар? Мэгги сказала, ее поверенный потребовал…

Мейсон удивленно посмотрел на нее, у Райли хватило совести покраснеть.

— Я говорила ей, что подслушивать неприлично, но узнала, что тебя загнали в угол. — Райли подошла и перегнулась через стол. — Пожалуйста, позволь мне помочь.

— Тебе не стоит беспокоиться о миссис Пиндар и ее угрозах. Я уже разобрался с ней сам.

— Но как?

— Это уж не твое дело, — отмахнулся Мейсон.

— Послушай, как ты не понимаешь? Тебе не надо будет жениться на мисс Пиндар. Ты можешь жениться… — Райли добиралась закончить фразу, но замолчала. Она пристально посмотрела на него, затем опустила глаза и вздохнула. Мейсон был благодарен ей за то, что она не сказала того, что собиралась сказать: «Ты можешь жениться на мне».

Мейсон прекрасно это понимал. Но как он может сейчас делать ей предложение?

— Если бы все было по-другому… — заговорил он. — А сейчас… я не…

Райли жестом остановила его.

— Больше ничего не говори. — Она с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Прижав руку к дрожавшим губам, девушка повернулась и бросилась вон из комнаты. Мейсон побежал за ней.

— Что же ты делаешь?

— Я уезжаю. Я уеду отсюда, как только соберу мои бумаги, — сквозь слезы ответила она. — Нанетта соберет остальное и привезет потом. — Райли подобрала юбку и направилась наверх. Мейсон поймал ее за руку. .

— Я не хочу, чтобы ты уезжала.

— Конечно, не хочешь, — сказала она. — Но не думаю, что мисс Пиндар или миссис Пиндар понравится, что у тебя в доме живет любовница, в то время как ты готовишься к заключению благопристойного союза. — Она развернулась и проскользнула мимо Белтона.

— Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось. Моя честь требует…

— Да будь она проклята, эта твоя честь, — воскликнула Райли. — Где она была в ту ночь в библиотеке? Или вчера? — Она повернулась к нему. — Я уезжаю. Больше ты не ответственен за меня. Раз тебе не нужны мои деньги, зачем мне оставаться под твоим покровительством.

— Райли, это же не твоя пьеса.

Она рассмеялась горьким смехом.

— Прекрасная трагедия, не правда ли? Тебе бы следовало написать ее. Может быть, ты бы разбогател.

С этими словами она ушла. Мейсон понимал, что должен пойти за ней и попытаться задержать ее, но это бы только усилило ее желание уехать и затруднило наблюдение за ней. Он поручит сыщику, которого Макэллиот поставил у дома, позаботиться о ее безопасности. Этот человек и Хасим — все что он мог для нее сделать.

В данный момент.

Мейсон вернулся в кабинет, последние слова Райли не выходили у него из головы.

Разбирая бумаги Фредди, он нашел один документ, который видел уже несколько раз. Снова просматривая его, Мейсон улыбнулся.

«Тебе бы следовало написать ее», — сказала она.

Может быть, именно этим он и займется.

«Черный лебедь» не посещали английские пэры, но именно сюда пришел Стивен через две недели после того, как леди Марлоу нашла свою внучку. Эшлин продолжал выслеживать врага, а леди Марлоу возобновила поиски доказательств брака дочери со Стоппардом, и следы могли привести их к его отцу, а затем и к нему самому.

Кэристон лихорадочно размышлял. Он должен заплатить своим кредиторам раньше, чем они публично разоблачат его. И для этого ему требовались доходы от имения Марлоу. Хотя бы для того, чтобы поддержать иллюзию, что Кэристоны все еще богаты и могущественны. Черт побери! Деньги принадлежат ему по праву, это его доход, а не ее.

Стивен с подозрением смотрел на кружку с пивом, стоявшую перед ним. Вокруг него пили и строили свои грязные планы отбросы лондонского общества.

— Я слышал, тебе нужен новый человек, — произнес грубый голос, прерывая мечты Стивена о славных временах Кэристонов, которым пришел конец из-за сомнительных предприятий его отца и его дорого обходившихся актов мести. — На место Сыгравшего в ящик Натли. — Человек рассмеялся, вызвав несколько грубых шуток у сидевших за соседними столами.

— Тише, дурак, — сказал Стивен. — Я не позволю вмешиваться в мои дела.

Человек наклонился и схватил Стивена за шею. Мозолистые пальцы бандита сжали горло, угрожая задушить его.

— Никто не смеет называть меня дураком. И ты тоже.

Стивен кивнул, вместо извинения из горла его вырывался только противный хрип. Бандит улыбнулся и отпустил его. Хватая ртом воздух, Стивен злобно посмотрел на мучителя, но на этот раз постарался скрыть отвращение к этому человеку и его омерзительным товарищам.

— Возможно, мне потребуются твои услуги.

— «Возможно, мне потребуются твои услуги», — передразнил громила. Он наклонился ближе и обдал Стивена зловонным запахом тухлой баранины и прокисшего эля. — Чего ты жеманишься? Потребуются или нет?

Он повернулся, собираясь уходить.

— Нет, подожди, — сказал Стивен. — Да, если ты закончишь работу, которую делал для меня мистер Натли.

— Мистер Натли, вот как? — Громила смачно сплюнул на пол. — Натли был мелким жуликом, а воображал себя крепким парнем, считал себя лучше других. Но спроси меня, и я скажу, что он получил по заслугам. А я не боюсь сделать то, что надо. — Он вытащил из-под полы длинный нож и, растянув губы в зловещей ухмылке, стал ковырять им в зубах.

Стивен наблюдал за ним.

— А как насчет того, чтобы убить женщину?

— Я их часто убиваю, — плотоядно усмехнулся громила.

Несколько человек, сидевших поблизости, засмеялись грубой шутке. Стивен тоже издал смешок, стараясь, чтобы его новый компаньон не обиделся.

— Есть женщина, которую я мечтаю отправить в мир иной.

— Бросила тебя, а? Может, рога наставила?

— Да, что-то в этом роде, — сказал Стивен, которому было все равно, что подумает этот человек, — пусть считает его мстительным рогоносцем.

— Ты хочешь, чтобы эта сучка исчезла и никто бы не знал как?

— Да, и побыстрее. Какой-нибудь несчастный случай, на твой вкус.

Человек кивнул.

— Мне нравится, как ты обделываешь свои дела. Если ты хочешь покарать эту суку, то Бин Макэллиот — тот человек, который тебе нужен.

— Райли, как вы думаете, из этого платья можно сделать свадебное? — спросила Беа. Девицы приехали в театр на примерку к Джейн Ганн, а затем поднялись наверх, чтобы выпить с Райли чаю. — Не кажется ли оно слишком вызывающим? — Беа взглянула на Мэгги, которая покраснела и принялась снова разливать чай.

— Зачем это тебе? — резко спросила Луиза. — Как будто вы обе собираетесь замуж. Особенно когда тратите целые дни в доме леди Дэландер, обучаясь ведению домашнего хозяйства.

— Я бы не говорила с такой уверенностью, — вступилась за сестру Мэгги. — Должна тебе сказать…

— Мэгги! — остановила ее Беа.

Райли посмотрела на обеих сестер и подумала, что еще они замышляют, как будто было мало того, что они проводят все время у Дэландеров. И она знала, что плохое настроение Луизы объясняется тем, что она отослала Родерика с поручениями и он не скоро вернется.

— Райли, что вы думаете? — повторила Беа, поворачиваясь перед ней. — По-моему, получится настоящее свадебное платье.

— Очень мило, — искренне похвалила Райли. Может быть, она бы не выбрала бледно-голубой шелк для Беа, но если предоставить это Джейн Ганн, то та обязательно подберет для девушки подходящий оттенок. Сложная вышивка, которую, как было известно Райли, Беа сделала сама, украшала подол и декольте изящным цветочным орнаментом. — Думаю, оно прекрасно подойдет для бала у леди Марлоу.

Райли очень обрадовалась, когда бабушка предложила взять на себя расходы на первый выезд девиц в свет. Мейсон с большой неохотой согласился принять этот подарок только после того, как девицы целых три дня непрерывно осаждали его, — по крайней мере так с довольной улыбкой рассказывала Беа.

Вспомнив об этом, Райли улыбнулась. Ей хотелось оказаться там, только чтобы посмотреть на девиц и — если потребуется — помочь им. Причиной уступчивости Мейсона послужило и то, что племянницы буквально расцвели. Вся троица похорошела после маскарада у Ивертона.

— А что вы думаете о моем платье? — спросила Мэгги. Для брюнетки Мэгги Джейн Ганн выбрала легкий муслин цвета примулы, подчеркивавший тонкие черты девушки. Верхняя шелковая юбка придавала воздушность туалету, и в нем Мэгги походила на восточную принцессу.

— Очаровательно, — сказала Райли. — Надеюсь, твой дядя одобрит.

— Да мы его почти не видим, — заметила Луиза. — С тех пор как он разрешил нам выезжать, его никогда не бывает дома. Пропадает где-то целыми днями, даже не приходит к чаю. Особенно теперь, когда…

— Луиза, замолчи, — прошипела Беа, но сестра продолжила:

— Словом, его никогда не бывает дома.

Райли глубоко вздохнула. Она знала, почему Мейсон не бывает дома. Мисс Пиндар. В день отъезда, когда она предложила ему взять деньги бабушки на уплату долгов и практически просила жениться на ней, Райли увидела доказательство того, что он уже принял решение. На его столе лежало специальное разрешение, предоставляющее ему право жениться на мисс Пиндар без задержки.

— Полагаю, он готовится к свадьбе.

— Конечно, — сказала Луиза и охнула. Беа толкнула сестру локтем в бок и помешала ей рассказать о приготовлениях. На этот раз Райли была признательна Беа за ее манеры, потому что ей не хотелось слушать о грядущей свадьбе.

— Кузина Фелисити просила извинить ее, она не может спуститься, — сказала Мэгги. — Она читает этот новый роман, тот, что сейчас в моде, и отказывается выходить из дома, пока не закончит его, чтобы ей потом было о чем поговорить.

Райли улыбнулась. Кузина Фелисити больше всего ценила возможность оказаться в центре внимания при обсуждении всевозможных сплетен.

— Нам пора отправляться домой, — поднялась Беа, бросив строгий взгляд на Мэгги. — Ведь мы увидимся с вами вечером.

— Вы придете на спектакль? — спросила Райли. Еще никогда она так не волновалась перед премьерой.

— Конечно, — сказала Луиза. — Это будет незабываемый вечер.

Если бы только Райли знала, как это предсказание близко к истине.

Городской дом Марлоу был охвачен предпраздничной суетой. Взад и вперед бегали слуги, торговцы вносили корзины с бутылками шампанского, множество провизии и всего необходимого для бала, даваемого для дебютанток — сестер Сент-Клер. Мейсон с трудом протиснулся к леди Марлоу, которая с довольным видом отдавала распоряжения каждому, кто попадался ей на глаза. Райли нигде не было видно, и, наверное, это было к лучшему.

— Лорд Эшлин, вы явились сюда, чтобы помочь или чтобы мешать? — спросила бабушка Райли.

Мейсон не обиделся. Он понимал, что очень неудачно выбрал время, но ничего другого не оставалось. То, что он узнал сегодня утром, подтверждало все его подозрения.

— Я приехал по неотложному делу, миледи. Не могли бы вы уделить мне хотя бы несколько минут.

— Минута — это все, что я могу вам предоставить, — сказала графиня и повела его к нише в бальном зале. — Здесь мы не будем мешать, — сказала она, усаживаясь на стул, — если появятся эти чертовы музыканты. — Она сложила руки на коленях и с облегчением вздохнула. — Теперь рассказывайте, что привело вас сюда в середине дня? Вы наконец решили просить руки Райли? Если так, то я даю свое согласие. Вы, Эшлины, мне всегда нравились, ваш дедушка не раз кружил мне голову своими сладкими речами, когда я в молодости выезжала в мой первый сезон.

— Благодарю вас, миледи. Теперь, когда мое финансовое положение изменилось к лучшему, я чувствую себя достойным сделать такое предложение.

— Достойным? Да каковы бы ни были ваши финансовые дела, вы всегда были для нее единственным. Вы любите ее, а она любит вас, чего же еще?

— До конца этого месяца мы объявим о помолвке, — сказал Мейсон. — Но, по правде говоря, я приехал по другому делу. Вам известно, как обстоят дела у лорда Кэристона?

— Увы, нет, — покачала она головой.

— А что вы знаете о его отце?

Графиня поморщилась.

— Отца Стивена здесь не любили. Он дальний родственник моего мужа, но лорд Марлоу не доверял ему.

Мейсон кивнул:

— Ваш супруг был мудрым человеком. — Он замолчал, не зная, как перейти к следующему вопросу.

Графиня поторопила его:

— Выкладывайте. Я не из тех, кто тратит время понапрасну, и не люблю, когда хотят подсластить пилюлю. Так что говорите.

— Как умерла мать Райли?

На мгновение она отвернулась, но сразу же ответила:

— Произошло несчастье. Ее карета опрокинулась, и она погибла.

— А ее муж?

— Застрелен разбойниками.

Мейсон двинулся дальше:

— А кузнец, свидетель на свадьбе?

— В кабаке произошла драка, он умер от удара ножом.

Мейсон наклонился к графине:

— Райли не говорила вам о покушениях на ее жизнь?

— Скрытная девчонка! Не обмолвилась ни словом.

— Так вот, в то утро, когда вы пригласили ее к себе, в мой дом пробрался человек и пытался убить ее. К счастью, ему помешали.

— Слуга, который выпал из окна, — прошептала графиня. Она взглянула на Мейсона. — Мне это показалось странным.

— Я думаю, что все это как-то связано между собой.

— Что вы хотите этим сказать? — прищурилась леди.

— Вы не находите подозрительным, что все эти люди погибли при странных обстоятельствах или что Райли давно преследуют и угрожают убить?

— Такова судьба, — постаралась отмахнуться графиня, но было заметно, что она нервничает.

— Судьба или хорошо продуманный план, — сказал Мейсон. — Миледи, у меня есть основательные причины думать, что во всех этих происшествиях не было ничего случайного.

— Вы упомянули Кэристона. Он не может быть в этом замешан, по крайней мере в том, что случилось давно. Он тогда был ребенком.

— Но его отец не был.

Леди Марлоу нахмурилась.

— Зачем было кузену моего мужа, маркизу древнего рода и одному из самых богатых людей Англии, так цепляться за родство с Марлоу? Титул моего мужа не такой старинный, а имения, конечно, дают неплохие доходы, но их не сравнить с владениями Кэристона.

— Так было раньше, но земли, о которых вы говорите, больше не принадлежат их семье. Уже многие годы.

— Что? — ахнула леди Марлоу.

— Из того, что мне удалось узнать, видно, что Кэристон разорен.

— Не может быть.

— Я сам находился до последнего времени на пороге долговой тюрьмы, и мне хорошо известны все признаки. Но я также потихоньку навел справки в городе и узнал, что количество векселей вашего племянника не поддается исчислению.

— У всех бывают тяжелые времена, — покачала головой леди. — Но едва ли кто-то дойдет до убийства, на что, как я понимаю, вы намекаете. Кэристон способен на многое, но убийство? У него не хватит на это духа. Я могу поверить в то, что на любое зло был способен отец, но не сын.

Мейсон пожал плечами:

— Не все люди сохраняют ясность ума перед лицом позора, а ваш племянник — очень гордый человек. — Он кивнул в сторону Макэллиота, стоявшего в дверях: — Леди Марлоу, я хотел бы представить вам мистера Макэллиота, сыщика, нанятого мною для расследования этих дел, и одновременно человека, которого маркиз Кэристон нанял вчера для убийства вашей внучки.

— Убийства! Да если это так, что же вы, ради всего святого, делаете здесь? — возмутилась она. — Почему вы не дома, не защищаете мою внучку?

Мейсон с удивлением посмотрел на нее:

— Так я за этим и приехал сюда, чтобы сразу же отвезти ее в Санборнское аббатство, где она будет в безопасности, пока Кэристона не арестуют и не отправят так далеко, что он никогда больше не увидит Англию.

Но его слова, казалось, не произвели никакого впечатления на леди Марлоу, потому что она сердито смотрела на него, как будто он уже бросил в опасности ее внучку.

— Но Райли здесь нет… Она у вас в доме.

У Мейсона упало сердце, но затем он вскипел:

— Эта лживая, хитрая…

— Давайте продолжайте, — сказала леди Марлоу. — Она обманула нас обоих. Уверена, что она в своем театре. Решила отплатить вам, отплатить по-своему. Упрямая, невозможная девица.

— Решила или не решила, — заявил, поднимаясь, Мейсон, — ее пьеса окажется самой короткой за всю историю театра.

Глава 21

Перед каждой премьерой в «Куинз-Гейт» всегда возникало множество проблем. Райли разрывалась между спорами и недоразумениями, возникавшими то в кассе театра перед входом, то в подвале, где хранился реквизит. Ее очень радовало, что все билеты на премьеру были распроданы и даже сейчас снаружи оставалась большая толпа, требовавшая дополнительных билетов.

Райли никогда не видела, чтобы премьера вызывала такой интерес. Казалось, весь Лондон жаждал попасть на ее спектакль. Если бы только она могла продать билеты всем желающим. Уже продали билеты на каждый свободный дюйм пола и стулья, которые патроны просили поставить в их ложах для приглашенных гостей. Мейсон был бы доволен своей долей прибыли.

Если бы только она сумела убедить его принять эти деньги, с некоторой досадой думала Райли. Хотя, судя по намекам, сделанным Луизой, он не нуждается в ее деньгах. Он, вероятно, сегодня сопровождает свою совершенную и респектабельную мисс Пиндар на какой-нибудь раут.

Райли отогнала грустные мысли. Ей еще надо поговорить с осветителем, успокоить взбунтовавшийся оркестр, переодеться и наложить грим.

— Райли, душа моя, — окликнул ее Агги, когда она пробегала мимо мужской гримерной. — Мой костюм не полон.

Он вышел в камзоле и штанах, сшитых Джейн Ганн для его роли короля в первом акте, но не хватало обшитой мехом мантии, короны и скипетра, которые всегда лежали наготове для таких ролей.

— Пошли эту никчемную Нанетту за моим королевским снаряжением.

Райли тяжело вздохнула. Все актеры должны были сами получать свои костюмы из костюмерной и аксессуары из реквизиторской. По какой-то необъяснимой причине в день премьеры Агги никогда не мог найти эти комнаты и требовал для себя особых привилегий перед выходом на сцену.

— Нанетта занята, — сказала Райли. — Тебе придется позаботиться о себе самому.

Выражение ужаса на его лице ясно говорило о том, что он готов разразиться королевским гневом.

Райли вздохнула и стала пробираться между декораций и бутафории, собранных за кулисами, ожидавших своей очереди попасть на сцену. Она спустилась вниз и, пройдя по коридору, увидела, что дверь в помещение с реквизитом приоткрыта. Эта тяжелая дверь имела способность захлопываться, и несчастный посетитель оказывался в ловушке, пока кто-нибудь не приходил на помощь.

Очевидно, это и было причиной, почему Агги не любил эту комнату. Прошлой зимой он провел в ней довольно беспокойную ночь, когда забрался туда за парой бутафорских пистолетов.

Райли собиралась окликнуть находившегося внутри, но тут услышала знакомый голос.

— Повтори еще раз, — просила женщина. — Скажи, как сильно ты любишь меня, Родерик.

«Черт бы его побрал!» — выругалась Райли.

Ей вообще не следовало принимать в труппу этого человека. Его игре недоставало искренности. Сначала Луиза, теперь какая-то наивная девчонка… Получила на обожание своего кумира четверть часа, остававшиеся до поднятия занавеса!

— Да, я люблю тебя, — утверждал Родерик. — Всем сердцем и всем, что я имею, я клянусь быть верным тебе.

Послышались чувственный стон, звуки поцелуев и шорох одежды.

Райли распахнула дверь и увидела перед собой знакомое лицо.

— Луиза! — Райли схватила ее за руку и оттащила от Родерика. Вытолкнув Луизу в коридор, она спросила: — Какого черта вы тут делаете?

Луиза выпрямилась, хватаясь за растрепанные волосы и раскрасневшиеся щеки.

— Я здесь по зову моего сердца. Я хочу стать актрисой. Я хочу всю жизнь не расставаться с Родериком. А поскольку я знаю, что дядя никогда не даст своего благословения, мы собираемся убежать.

— Луиза! — воскликнул Родерик и покачал головой. Но, следует отдать ему должное, он вышел из укрытия и встал рядом со своей нареченной, словно собирался грудью защищать ее.

— Что здесь происходит? — послышался с лестницы густой бархатный баритон, заставлявший душу Райли трепетать от наслаждения.

Мейсон окинул взглядом живописную группу, и ему все стало ясно.

— Луиза, немедленно отправляйся домой. А вы, сударь, если я еще хоть раз увижу вас рядом с моей племянницей…

Молодые люди сочли за лучшее убраться восвояси. Уходя, они захлопнули дверь костюмерной, в которой в тот момент находились Райли с Мейсоном. Последние даже не заметили этого. Когда Луиза с Родериком ушли, Райли задала мучивший ее вопрос:

— Почему ты здесь? Разве тебе не нужно находиться рядом с Далией Пиндар?

— Далией Пиндар?

— Конечно, ведь ты же решил жениться на ней!

— Что заставило тебя подумать, что я предпочту ее, а не тебя? Я сделал свой выбор еще на балу у Ивертона. Зачем мне заниматься любовью с тобой, а жениться на другой женщине? Ты — единственная, с кем я хочу делить постель.

— Но я видела у тебя на столе специальное разрешение, и миссис Пиндар скупила векселя Фредди.

Мейсон поднял глаза к небу.

— Так вот почему ты выбежала из кабинета как ошпаренная. Считай, что это разрешение — моя последняя уступка приличиям. — Он подошел к Райли. — Я не мог понять, почему ты так легко сдалась. Я подумал, что, вероятно, ты не хочешь жить в нищете.

— Как будто я знаю, что делать с богатством! — засмеялась Райли.

— Если подумать, то я тоже не знаю, — весело согласился с ней Мейсон.

Они замолчали, и в комнате наступила тишина. Мейсон прижал Райли к себе и поцеловал.

— Так ты не женишься на Далии? — спросила она.

Мейсон содрогнулся.

— Никогда. Я понял, что не люблю ни пастушек, ни их овец.

Райли улыбнулась.

— Что ты собираешься делать с долгами Фредди?

— Об этом не беспокойся. Тебе лучше подумать о том, как нам выбраться отсюда.

Взглянув на дверь, Райли сказала:

— К несчастью, мы застряли здесь до конца спектакля, пока не придут рабочие сцены.

Он шевельнул бровью и улыбнулся.

— Как ты считаешь, у нас есть время?

Она уютно устроилась в его объятиях.

— А ты уверен, что не женишься на Далии?

— Абсолютно.

— Тогда я думаю, что есть.

Мейсон наклонился и приник к ней жадными губами. Райли с такой же страстью ответила на его поцелуй. Последние недели она часто вспоминала проведенную вместе ночь. Райли стащила с него фрак и принялась снимать рубашку.

— Торопишься? — спросил он.

— Ты помнишь те строки, которые заставил меня вычеркнуть? У нас было бы больше времени, если бы ты позволил мне сохранить первоначальный монолог Жоффруа.

— Тогда нам лучше не терять ни минуты. — Мейсон протянул руку и вытащил из груды старых костюмов бархатный плащ. Встряхнув, он положил его на кучу занавесей и с улыбкой предложил ей эту импровизированную постель. С царственной грацией кошки Райли устроилась на ней.

Мейсон собирался присоединиться к возлюбленной, но заметил брошенную кем-то корону, украшенную поддельными драгоценными камнями. Он подобрал ее и надел себе на голову.

— Теперь ты в моей власти, — заявил он, повторяя слова короля из третьего акта.

Райли рассмеялась и ответила словами своей роли:

— Приказывайте мне, милорд. — Она приподняла юбку и поболтала голыми ногами, как бы приглашая его.

Мейсон почувствовал, что становится большим поклонником театра.

— Мой первый указ — сменить костюм. — Он погладил ее голые ноги и бедра, затем, притянув поближе, начал раздевать. — Отныне все мои подданные будут ходить голыми.

— Я не помню таких слов, — театральным шепотом пошутила Райли, расстегивая его рубашку.

— Я переписываю заново всю пьесу, — ответил он.

— Пока мне очень нравится, — нежно прошептала Райли, прижимаясь к нему всем телом.

Он снял с нее платье, и она осталась в одной сорочке. Райли слабо вздохнула от наслаждения, почувствовав прикосновение его рук к своей груди. Чтобы не оставлять новую пьесу Мейсона пьесой для одного актера, Райли между поцелуями и нежными словами продолжала раздевать его, пока вся его одежда не оказалась на полу. Заразившись от Мейсона шутливым настроением, Райли схватила метелку из перьев, лежавшую на ящике подле нее.

— Ваш скипетр, государь. — И протянула ее Сент-Клеру.

Мейсон усмехнулся и воспользовался этим атрибутом королевской власти, чтобы пощекотать ее, в то же время разжигая ее страсть жаркими поцелуями и ласками, пока она, охваченная желанием, задыхаясь, не стала умолять его больше не мучить ее.

Ее мольбы возбуждали в нем ответное желание, а Райли стремилась удовлетворить его. Лаская Мейсона, она почувствовала его готовность. И, не желая ждать, обвила ногами его бедра, заставляя его овладеть ею. Теперь он не встретил препятствия и легко вошел в нее.

Райли радостно вскрикнула:

— О да! Пожалуйста, Мейсон.

Сдерживаемые слезы, радость обладания им, сердечная боль, терзавшая ее последние несколько недель, все слилось в желании принадлежать ему.

Мейсон понимал ее. Он сам уже две недели не мог думать ни о чем другом. Только Райли он хотел всю жизнь сжимать в своих объятиях. Теперь она принадлежала ему. И слившись с ней, он вскрикнул, но его крик утонул в громе аплодисментов, раздавшихся у них над головой. Они оба вздрогнули, когда все здание затряслось от восторженных криков.

Когда шум и крики наверху стали затихать, Мейсон посмотрел на Райли и сказал:

— Такого еще никогда не было.

Глава 22

Лорд Кэристон держался в стороне от толпы, выходившей из театра «Куинз-Гейт», и с ненавистью смотрел на улыбающиеся, взволнованные лица. Почти весь день и все время, пока шел спектакль, он ждал около театра, прислушиваясь, не раздастся ли шум, вызванный гибелью Райли. Но ничего не произошло.

Он видел, как за полчаса до поднятия занавеса в театр вошел Макэллиот, но с тех пор, казалось, там ничто не изменилось. Со злорадством он наблюдал, как Эшлин пытался проникнуть внутрь.

— Попрощайся с ней, — прошептал Стивен, видя, как тот исчез в переулке. — Она все равно погубила бы тебя.

Да, для всех будет лучше, если Райли умрет и будет забыта. Теперь ему всего лишь надо получить подтверждение ее смерти и отправиться к леди Марлоу, чтобы утешить старушку. Нельзя давать ей повода для недовольства. Когда она умрет, Стивен должен быть уверен, что окажется ее единственным наследником. Он столько лет пресмыкался перед старой вороной не для того, чтобы потерять плоды своих трудов, когда она протянет ноги. Он надвинул шляпу на лоб, раздумывая, как узнать то, что ему необходимо.

И тут ему повезло, он увидел старого друга, виконта Бар-нета, пробиравшегося сквозь толпу, впереди его шествовала супруга.

— Барнет, — окликнул Стивен. — Рад тебя видеть.

— Кэристон, — протянул Барнет руку. — Слышал, ты уехал в деревню.

Стивен внутренне поморщился и обругал болтливые языки.

— Ничего подобного.

— Вот и хорошо, рад это слышать.

— Барнет, — позвала мужа леди Барнет. — Пожалуйста, поторопись. Я хочу поскорее попасть к леди Марлоу и не могу найти сестру в этой толчее. Хочу узнать, прочитала ли она ту книгу. Может быть, она объяснит, что случилось.

Барнет кивнул жене и повернулся к Стивену.

— Я хожу в театр, только когда играет Фонтейн, и что ты думаешь, она даже не показалась сегодня. — Барнет вздохнул. — Но зачем я говорю тебе об этом? Ты же там был, не так ли?

Стивен едва смог сдержать свою радость. Райли не появилась на сцене; это могло означать только одно — Макэллиот убил воровку.

— Да, какое разочарование, — пробормотал он.

Барнет наклонился к нему и, понизив голос, доверительно прошептал:

— Не имею представления, кто эта девица, заменившая ее, но очень аппетитная штучка. Могла бы подогреть мой интерес к театру, если понимаешь, о чем я говорю. — Барнет подмигнул.

— Дорогой! Мы должны ехать, иначе нам не достанется хорошего места у леди Марлоу, — пожаловалась его жена.

— Вот так, Кэристон, держись подальше от церковной мышеловки, а то всю жизнь будешь слушать приказания, — как бы в сторону сказал Барнет. И обратился к жене: — Да, любовь моя. Не будем терять ни минуты. — Он торопливо попрощался и направился к карете. Затем обернулся и спросил: — Я увижу тебя потом, у Марлоу? Обещают, что будет весь свет.

Стивен позволил себе улыбнуться.

— Да, — ответил он другу. — Вечер обещает быть чрезвычайно интересным.

Когда карета Барнета отъехала, Стивен сказал ему вслед:

— Более интересным, чем ты можешь ожидать, подкаблучник.

Райли освободилась из объятий Мейсона.

— Сейчас нам лучше одеться, наши спасители вот-вот придут.

— Ты можешь отослать их, — улыбнулся он, — и мы проведем здесь всю ночь.

Мейсон поцеловал ее, и Райли почувствовала, как у нее опять сильно забилось сердце.

— Нет, — засмеялась она. — Ты не уговоришь меня так просто. Моя бабушка ждет нас и наших девочек.

Девочки!

— Ну нет, — сказала она, вставая. — Луиза! Мы должны остановить ее. Спектакль окончился, и они с Родериком убегут в Шотландию. — Райли накинула сорочку и натянула на себя платье. Она подтолкнула ногой Мейсона. — Одевайся. Нам надо задержать их.

— Может быть, мне следует вызвать молодого Родерика, ты понимаешь, потребовать сатисфакции, защитить на дуэли честь семьи.

— К черту честь, — заявила Райли. — Просто останови их.

— А что, если бы кто-то остановил твоих родителей? — спросил Мейсон. — Тогда бы меня здесь не было, и я бы не смотрел сейчас на женщину, с которой собираюсь не разлучаться всю жизнь. Кроме того, я думаю, Родерик очень подходит Луизе.

— Как ты можешь так говорить? Ты же убеждал меня, что твои племянницы выйдут за выгодных женихов. У Родерика нет ни гроша, и он актер и низкого происхождения, дурно воспитанный, распущенный…

Мейсон провел пальцем по ее губам, чтобы остановить лившийся из них поток обвинений.

— Самозванец, — закончил он за нее фразу.

— Да, самозванец, — согласилась Райли. — Скверный обманщик.

Мейсон усмехнулся:

— Это правда, потому что он ни безродный, ни бедный.

Райли пристально посмотрела на него.

— Ты знаешь что-то, чего не говорил мне?

— Родерик Нортард — не тот человек, за которого ты его принимаешь.

— Как это?

— Помнишь, несколько недель назад кузина Фелисити читала в газете о пропавшем наследнике герцога Уолфорда и о том, что его тело собираются искать в реке?

Райли кивнула.

— А им бы следовало искать на Бридж-стрит. Твой актер — наследник герцога.

— А почему ты не рассказал мне раньше?

— Потому что он попросил меня об этом. Когда я узнал истину, я потребовал у него объяснений.

Снаружи послышались приближавшиеся шаги. Райли взглядом напомнила Мейсону, что он не одет, и он стал торопливо натягивать штаны, продолжая свою историю:

— Твоего Родерика Нортарда больше знают как Родерика Нортарда Бентона, виконта Хэрли. Его отец и дед требовали, чтобы он женился на дочери маркиза Роудена, а он отказался. Тогда его родные, думая, что голод заставит его подчиниться, лишили его всякой поддержки. Поэтому, увидев твое объявление о наборе актеров, он пришел наниматься в твой театр.

Райли не верила своим ушам.

— Но сцена? Если родственники собирались лишить его средств к существованию за то, что отказывается жениться на той девице, то, как бы они поступили, узнав, что он стал актером?

— А он и надеялся, что узнают. По крайней мере лорд Роуден откажется выдать дочь за человека, играющего на подмостках.

Райли рассмеялась.

— Теперь понятно, почему он так хорошо играл Жоф-фруа, отверженного и ожесточившегося королевского сына: едва ли это стоило ему больших усилий. — У Райли оставался последний вопрос: — А Луиза знает?

— Вероятно, она будет в ярости, когда узнает. Она воображает, что затевает настоящий скандал в духе Эшлинов, о котором будет говорить весь город, а на самом деле если их брак и окажется неравным, то не по вине жениха.

— Значит, она станет виконтессой?

Мейсон улыбнулся.

— А потом и герцогиней. Хэрли наследует титул герцога Уолфорда. Хотя пройдет немало лет, пока он дождется титула своего прадеда, Бентоны удивительно живучи, но со временем Луиза может стать герцогиней.

— Она будет возмущена, — согласилась Райли. — Я подозреваю, что она мечтает о долгой карьере в театре.

— Ее ожидает долгая карьера, это вне сомнений, но только на другой сцене, — сказал Мейсон.

Но у Райли были и другие опасения:

— А его семья примет ее?

Этот вопрос волновал ее. Если сливки высшего общества примут Луизу, несмотря на ее короткое появление на сцене и дурную репутацию ее родственников, может быть, и Мейсон решится на такой шаг?

— Возможно, вначале они и будут против, но она из Эшлинов, а наши семьи всегда были в хороших отношениях.

Шаги приблизились к двери, и Райли захотелось, чтобы она никогда не открывалась. Что ждет их за ней? Как бы отвечая на ее молчаливый вопрос, Мейсон обнял ее и сказал:

— Перед вами тоже долгая карьера, мадам, та, что началась сегодня. Полагаю, нам следует поспешить к твоей бабушке, где ты встретишься с обожающей тебя публикой.

Он улыбнулся, и Райли удивилась его странным словам, но когда она почувствовала прикосновение его губ, то снова забыла обо всем.

Они целовались, пока не распахнулась дверь.

— Райли! — воскликнул один из вошедших.

Мейсон отпустил Райли, и она улыбнулась остановившимся в дверях актерам.

— Мы беспокоились, куда вы пропали, — сказал один из них. — Но мистер Петтибоун и слышать не хотел, чтобы мы задержали спектакль, пока не найдем вас. Рад, что вы живы и здоровы.

Позади группы один из более дерзких молодых людей присвистнул, в. то время как другие усмехались, глядя, как их высокородный патрон и ведущая актриса выходят из комнаты в растрепанном виде.

— Как ты думаешь, они знают? — спросила у Мейсона Райли, пока они поднимались по лестнице. — Они догадались, что мы…

Он вытащил несколько перышек, запутавшихся в ее волосах.

— Ну как они могут догадаться?

Как и предсказывал Мейсон, в доме Марлоу было настоящее столпотворение. Мейсон и Райли добрались до ее бабушки около полуночи.

Они могли бы приехать и раньше, но Райли захотела подняться наверх, чтобы переодеться и привести в порядок прическу, а Мейсон не выразил особого желания пойти с ней и помочь.

— Как мы теперь найдем Беа и Мэгги? — стоя у входа в бальный зал, спросила Райли. Она поднялась на цыпочки и разглядывала колыхавшееся перед ней море плюмажей и затейливых головных уборов.

— Кажется, я вижу твою бабушку, а наших девочек нигде не видно, — ответил Мейсон. — Вероятно, они танцуют.

— Может быть, — заметила Райли. — Но прежде я должна пойти наверх и взять ожерелье. Бабушка сказала, что хочет, чтобы я надела его. На случай, если я опоздаю, она объяснила, где его найти.

Мейсон легким поцелуем коснулся ее лба.

— Сходи за своими сокровищами, а я прослежу, не появится ли твой кузен.

— Ты и в самом деле думаешь, что он осмелится появиться здесь?

— Нет, если понимает, что делает. Сейчас его дом обыскивают, и если он был там, то его арестовали, но если его не было… — Мейсон взглянул на лестницу. — Может быть, мне лучше пойти с тобой…

Райли покачала головой:

— Разыщи девочек. Ты не успеешь сделать и десяти шагов в этой толчее, как я уже вернусь.

Райли побежала вверх по лестнице в спальню бабушки. Комната, в которой горел единственный светильник, стоявший на бюро, была погружена в темноту. Ящик, в котором бабушка хранила драгоценности, был открыт, и пустые футляры валялись на полу.

Сделав шаг в спальню, Райли споткнулась об опрокинутый графин и догадалась, почему в комнате пахло бренди. И тут, к своему ужасу, она увидела как из-за штор вышел ее кузен с пистолетом в руке. Его лицо выражало крайнее изумление. Он был пьян.

— Райли! — заплетающимся языком произнес он. — Вы же…

— Мертва? Да, Стивен, — как можно любезнее подтвердила она. — Мне так не хочется вас разочаровывать, но я не намерена умирать.

Стивен даже не пытался отрицать свое участие в покушениях на ее жизнь. Бренди придало ему обманчивое ощущение смелости.

— Но я видел Макэллиота… и я слышал, что вы не могли выйти на сцену… и подумал…

— Вы ошиблись. Как ошиблись и в том, что вас не разоблачат. — Она посмотрела на разбросанные по полу вещи. — Полагаю, вы собирались сбежать, прихватив часть состояния Марлоу.

— Мне не пришлось бы этого делать, если бы вы все не погубили. Это вы виноваты! — зарычал он, угрожающе размахивая пистолетом. — Вы и этот добродетельный Эшлин. Он натравил на меня закон, за мной охотятся как за преступником.

Райли уже не боялась его пистолета. Эта скотина еще имел наглость во всем обвинять ее.

— А разве вы не преступник? — возмутилась она. — Вы наняли человека, чтобы убить меня. И не один, а два раза. Думаю, это делает вас преступником в глазах закона.

Налитые кровью глаза Стивена сузились.

— Макэллиот… мне бы следовало знать. Он, наверное, все время работал на Эшлина. — Он грязно выругался. — Мне надо было приказать Натли убить вас еще несколько месяцев назад, до того как Эшлин связался с вами. Мой отец всегда говорил, что мир только бы выиграл, если б в нем не было сучек Марлоу.

— Ваш отец? А он-то какое имеет к этому отношение? — Хотя Мейсон рассказал ей, она хотела услышать это от Стивена; она надеялась, что в пьяном угаре расхрабрившийся Стивен все ей расскажет.

— Да, — выпятив грудь, продолжал откровенничать он. — Мы были разорены, во время войны с колониями отец вложил много денег в дурацкие плантации и потерял их. Мы остались без гроша, и он задумал убить вашу мать и таким образом получить титул и имение Марлоу.

— Но вашему отцу это не удалось, как и вам.

Стивен скривил губы.

— Ну, обо мне еще рано говорить.

Он помахал пистолетом и затем продолжил свою исповедь:

— Мой отец никогда не допускал мысли о том, что Джеффри Стоппард и ему подобные могут оказать сопротивление, и, когда тот стал отбиваться, разбойники, которых наняли, чтобы они убили всех, кто был в карете, разбежались как последние трусы. Так, к разочарованию отца, ваша мать осталась жива, но, без свидетельства о браке и к тому же беременную, ее можно было считать умершей. — Стивен извлек из кармана пачку пожелтевших и смятых бумаг. — Мой отец оказался сентиментальным ослом. Он сохранил эти бумаги как память, хотя и знал, что ваша бабушка разыскивает их повсюду.

Держа их за уголок, он поднес пачку к пламени свечи.

— Я хотел сжечь их сразу же, как узнал о вашей смерти, но и сейчас еще не поздно это сделать.

— Нет! — воскликнула Райли, видя, как бессмысленно погибают ее фамильный титул и состояние.

Он улыбнулся и отвел руку в сторону прежде, чем бумаги загорелись.

— Возможно, вы и правы. Пока они в моих руках, они представляют ценность и для вас, и для меня. Думаю, вы могли бы заплатить за них немалую цену? Если не сегодня, то позднее. — И он спрятал бумаги обратно, затаившая дыхание Райли вздохнула.

Кузен подошел к окну и, отодвинув штору, посмотрел в сад и в переулок позади дома.

— Он приказал окружить дом. — Стивен повернулся к Райли, при каждом слове взмахивая пистолетом. — И как мне теперь выбраться отсюда?

— Вы еще сомневаетесь, что Мейсон схватит вас?

— Мейсон, в самом деле? — скривил губы Стивен. — Ваша смерть станет хорошим напоминанием вашему дорогому Мейсону, что не следует лезть в чужие дела. А если он к вам неравнодушен, то ваша смерть отучит его от этого навсегда.

Подойдя к ней, он схватил Райли за плечо, впившись в него ногтями. Она старалась освободиться и протестовать, но он прижал дуло пистолета к ее виску.

— Одно неосторожное движение, кузина, и слугам вашей бабушки придется убирать не только эти пустые коробки.

Райли сдалась, она понимала, что, будучи пьяным, он может нажать на курок. Чем дальше она оттягивает этот момент, тем больше надежда, что ее спасут. Если бы только она позволила Мейсону подняться вместе с ней. Он смог бы разоружить Стивена, а сейчас он, вероятно, застрял в толпе и не может пробраться к ней.

— Единственный выход, — сказал Стивен, — парадная дверь. А вы, моя дорогая кузина, — мой пропуск.

Он ухватил ее под локоть, упираясь пистолетом ей в бок. Они вместе спустились по лестнице и направились к выходу. Неожиданно наступила тишина, и глаза всех присутствовавших устремились на них. Задыхавшаяся Райли не сразу это заметила. Она не сомневалась, что, когда Стивен доберется до улицы, он убьет ее и, воспользовавшись возникшей суматохой, сбежит, отомстив ей и Мейсону сполна.

— Это она! — послышался чей-то голос.

— Нет, не может быть, — возразил другой.

— Но это должна быть она, — вступил в спор кто-то третий. — Посмотрите на эти волосы, эти глаза. Она настоящая Реджина.

Слышались разные предположения, затем кто-то захлопал в ладоши, и через мгновение весь холл дрогнул от грома аплодисментов. Стивен споткнулся.

— Что это?

— Не имею ни мачейшего представления, — чистосердечно призналась Райли.

Толкая ее вперед, Стивен снова двинулся к дверям. Толпа, продолжая аплодировать, расступалась перед ними. Гости из бального зала устремились в холл, увеличивая толкотню. Справа от Райли какая-то женщина сказала своей подруге:

— Должно быть, это из той части книги, которую я еще не прочитала.

— Нет, я закончила ее сегодня днем, но я не помню такой главы, — ответила та, как будто смотрела представление в «Куинз-Гейт», а не на женщину, чья жизнь подвергалась опасности у них на глазах.

— Может быть, последует продолжение, — предположила первая дама.

— Я на это надеюсь, — сказала ее подруга. — Это так интересно.

Стивен еще сильнее сжал руку Райли.

— Почему они хлопают? В чем дело?

— Не знаю, — ответила Райли.

— Я знаю, — сказал, выступая из толпы, Мейсон и преградил им путь.

Наступила тишина, было только слышно, как дружно вздохнули стоявшие поблизости дамы.

— Уйди с дороги, Эшлин, — предупредил Стивен. — Или я убью ее на месте.

— А что потом, Кэристон? — спросил Мейсон. — Куда ты пойдешь? Что будешь делать? Я отвечу: тебя повесят. Все кончено. Отпусти ее и отделаешься позором.

Райли заметила, как жадно Стивен глотал воздух. То, что он затем сказал, ей совсем не понравилось.

— Раз я буду опозорен, то и вы оба разделите мой позор, — сказал Стивен. Он взмахнул пистолетом. — Леди и джентльмены, я хочу представить вам мою кузину, мадам Фонтейн.

— Нет! — воскликнула Райли. — Стивен, не делайте этого.

— Но, кузина, я хочу, чтобы весь свет узнал, чем вы прославились в прошлом. Да, друзья мои, эта молодая женщина и есть самая известная шлюха в Лондоне!

Это заявление было встречено неодобрительным молчанием, но у Райли возникло странное ощущение, что недовольство толпы вызывала не она, а Стивен. Осанистый джентльмен встал рядом с Мейсоном.

— Так нельзя говорить о Реджине, — наставительным тоном сказал он Стивену.

— Нет, вы не слушали меня, — возразил Стивен. — Это мадам Фонтейн, незаконнорожденная внучка леди Марлоу.

В толпе негромко переговаривались, а затем раздались легкие аплодисменты.

— Пожалуйста, Стивен, — прошептала Райли. — Больше не надо.

Но Стивен не остановился, ему казалось, что его слушают с восхищением.

— Моя кузина живет с лордом Эшлином без благословения церкви.

— Как добр был Эшлин, что принял ее в свой дом, — заметила пожилая дама, стоявшая в двух шагах от Стивена, и улыбнулась Райли, словно та была самой счастливой девушкой на свете.

— Эшлины всегда знали, как поступать. Подвергнуться такому риску ради леди. — У нее на глаза навернулись слезы. — Вам повезло, — обратилась она к Райли.

— Разве вы не понимаете? — истерично крича, убеждал Стивен своих слушателей. — Она шлюха, ее надо осудить, изгнать из общества. Почему вы так смотрите на меня? Посмотрите на нее — она всего лишь грязная девка!

— Думаю, я достаточно наслушался вас, Кэристон, — сказал молодой человек, которого Райли видела на балу у Ивертона, и, выступив вперед, встал рядом с Мейсоном. — Сочту за честь помочь вам, Эшлин.

— Честь? — зарычал Стивен, направляя пистолет на Мейсона. — У этого человека нет чести. И он умрет как чумная собака!

Райли теперь думала не о том, что произойдет с ней, а о том, что Мейсон в опасности. Она развернулась и толкнула руку Стивена вверх, пистолет разрядился, пуля ударила в потолок, с которого посыпалась штукатурка.

Толпа дружно ахнула.

— Боже мой, — недовольно заметил стоявший слева от Мейсона осанистый джентльмен. — Пистолет был заряжен! Какая глупость — приносить его на бал.

Мейсон и его молодой друг бросились на Стивена и скрутили ему руки. Тот яростно сопротивлялся, продолжая выкрикивать грязные обвинения:

— Она актриса, шлюха, недостойна даже прислуживать нам, тем более находиться среди нас!

В этот момент в дверь вбежал Макэллиот в сопровождении трех стражников.

— Я слышал выстрел, милорд, — сказал Макэллиот. — У вас все в порядке?

— У нас все отлично, — ответил Мейсон и передал Стивена стражникам. Кузен Райли продолжал сопротивляться, и из его карманов посыпались драгоценности.

— Похоже, мне придется добавить к обвинениям в покушении на убийство еще и кражу, — заметил Макэллиот. — Пойдемте, милорд. Вам понравится тихая жизнь в Ботани-Бей.

— Подождите, — сказала Райли. Она повернулась к Мей-сону: — У него доказательства свадьбы моих родителей. Бумаги у него в кармане.

Обыскав его, нашли эти документы и передали их Райли.

— Они принадлежат мне, — заявил Стивен. — Это все мое! — кричал он, когда его тащили к выходу.

Стивена увели. Мейсон схватил Райли в объятия и поцеловал ее. Окружавшие их гости снова зааплодировали и засыпали их поздравлениями и сердечными пожеланиями.

— Почему они все время называют меня Реджиной? — спросила Райли.

— Я объясню, — сказал Мейсон. — Я пытался сказать тебе об этом раньше… но, кажется, сначала мне следует спросить тебя.

— Спросить о чем?

Мейсон не успел ответить, как молодая девица, очевидно, дебютантка, протиснулась вперед. Она достала из ридикюля небольшую книгу.

— Лорд Эшлин, мадам Фонтейн, могу я попросить вас надписать мне вашу книгу?

Райли взглянула на название книги: «Тайные дневники Реджины, знаменитой мадам Фонтейн».

— Что… — начала Райли, но почувствовала, что ей расхотелось спрашивать.

— Это была твоя идея, — улыбаясь, заметил Мейсон. — Ты велела написать историю твоей жизни — вот я и написал.

Эпилог

Когда они, покинув дом графини Марлоу, сели в карету, Райли тотчас же выхватила книгу из рук Мейсона.

— Не могу поверить, что ты это сделал.

— Надеюсь, ты не против, — сказал Мейсон. — Я думаю, ты должна быть польщена. Книга выдержала уже три издания, и четвертое тоже почти все распродано.

— Так много? — поразилась Райли.

Мейсон кивнул.

— А поскольку Фредди вложил массу денег в типографию, то я очень хорошо на этом заработал.

— Хорошо заработал? — Райли понравилось, как это прозвучало.

— Да, вполне достаточно, чтобы вернуть самые срочные долги. Миссис Пиндар была очень недовольна, когда я выкупил свои векселя. — Мейсон помолчал. — Понимаешь, я не мог прийти к тебе нищим. Ты так усердно трудилась, и то, что ты делала, заставило меня понять, что я вел себя хуже, чем мой отец или Фредди. А я должен был следовать заветам своих знаменитых предков и сделать что-то стоящее для того, чтобы восстановить наше состояние.

— Ты гордый глупый человек. Мне все равно — нищий ты или граф. Я только хочу не расставаться с тобою всю жизнь.

— Знаю, но я должен был это сделать — за все заплатить сам. Можно сказать, ты пристыдила меня.

— И ты, назвав меня Реджиной, продал эту приукрашенную историю моей жизни, — рассмеялась Райли. — Жаль, что я не додумалась до этого сама.

— Но это ты предложила написать эту историю, когда уезжала от меня.

Райли взяла его руки и не выпускала их.

— Меня не волнует, как ты написал, если это означает, что мы можем… — она больше не беспокоилась о приличиях, — означает, что мы навеки вместе.

— Ничего другого я и не хочу, — обнимая ее, заявил Мейсон. — И не хотел с того момента, когда впервые увидел тебя. А теперь у меня есть право предложить тебе свое сердце. — Он сумел в тесноте кареты опуститься перед ней на колено. — Райли Фонтейн, я люблю тебя всем сердцем. Будь моей женой.

— Да, — прошептала она, боясь громко произнести это слово и нарушить торжественность момента.

Он поцеловал ее, скрепив их договор.

— Мейсон, я никогда не искала денег, богатства или титулов — я хотела только тебя, — сказала она.

— Я это знаю и поэтому должен был принести тебе что-то, а не явиться с пустыми карманами.

Райли только покачала головой. Какое ей дело, почему он откладывал свое предложение? Ведь в конце концов он же сказал, что любит ее. Однако у них была причина для беспокойства, заставившая их поспешно вернуться домой.

— Как ты думаешь, что случилось с нашими девочками? — спросила Райли.

— И с кузиной Фелисити? — добавил Мейсон. — Сегодня утром она мне сказала, что лорд Чилтон пришлет за ними свою карету в половине десятого. Судя по тому, как кузина Фелисити настойчиво убеждала меня вывезти племянниц в этот сезон, можно подумать, что она позаботилась, чтобы этот бал стал их дебютом.

Карета подъехала к дому, все окна которого были ярко освещены. Мейсон выскочил из кареты и взбежал по ступеням. Райли не отставала от него. В холле на стуле сидел, закрыв лицо руками, расстроенный Белтон.

— И это в моем-то возрасте, — бормотал он. — Да никогда в жизни я не переживу такого позора!

— В чем дело? Что случилось? — спросил Мейсон дворецкого.

Белтон указал в сторону серебряного подноса, стоявшего на перилах балюстрады. На подносе лежали три запечатанные записки.

— Я не знаю, как это произошло, но вот все, что от них осталось.

Райли и Мейсон обменялись встревоженными взглядами. Мейсон взял одну из записок и увидел на восковой печати знакомый герб Дэландеров.

— Это от Дэла, — сказал ей Мейсон. Он сломал печать и развернул записку. — Я и представить себе не мог. — Мейсон остановился. — Просто не верю!

— Что такое? — Райли приподнялась на цыпочки и прочитала:

«Эшлин!

Прости, что сообщаю тебе таким образом, но я вынужден обойтись запиской. Трусость, конечно, но это единственное, что я могу сейчас сделать. Обещай мне, что не вызовешь меня на дуэль, потому что я ненавижу вставать на рассвете и предпочел бы оставаться в постели с женой, а не встречаться с тобой холодным утром на поляне. Да, друг мой, с женой. Я сбежал с твоей племянницей Беатрис. Мы направляемся в Шотландию, чтобы там укрыться от мести моей матушки. Не знаю, почему я не подумал об этом раньше, но Беа очень умная девушка и прекрасно играет в пикет, так что матушка будет счастлива. Но самое главное — я люблю ее, и, полагаю, уже давно. Я никогда не умел с первого раза находить правильный ответ».

На месте подписи было нацарапано только одно слово: «Дэл».

Райли и Мейсон, потрясенные, смотрели друг на друга.

— Ты знала об этом? — спросил Мейсон.

Райли заморгала и снова взглянула на записку, с трудом приходя в себя.

— Я знала, что Беа влюблена в виконта, но никогда не предполагала, что может произойти такое.

Сначала Луиза со своим дворянином, а теперь Беа и Дэл.

— Милорд, там есть еще, — сказал Белтон, в смятении тряся головой.

Мейсон взял вторую записку.

— А это от кого? — взглянула на печать Райли.

— Капитан Харди, — ответил Мейсон, вскрывая второе послание. — Но почему он оставил…

Райли, не дожидаясь, когда Мейсон окончит фразу, перегнулась через его плечо и прочитала:

«Эшлин!

Ты знаешь меня как практичного, хладнокровного человека, но я был таким, пока не влюбился в твою племянницу Маргарет. Любовь, а я подозреваю, ты скоро узнаешь об этом, заставляет человека делать то, на что он не считал себя способным, и вот я пишу эту записку, чтобы сообщить, что я увез твою племянницу в Шотландию, где женюсь на ней.

Я бы соблюдал все правила приличия и попросил ее руки как положено, но мой корабль отплывает в конце этой недели, поэтому я так спешу со свадьбой, чтобы Маргарет могла сопровождать меня к месту моего нового назначения, в Индию.

Таково же и ее желание, и я сожалею, если это может испортить наши отношения. Но будь спокоен, я всю жизнь буду почитать, защищать и любить твою племянницу всем сердцем.

Капитан Харди».

— Вот это да! — сказал Мейсон. — Я хочу сказать, что не имею никаких возражений против его женитьбы на Мэгги, но когда она могла познакомиться с Харди?

Райли пожала плечами. Некоторое время они перебирали разные обстоятельства, пока Райли не сообразила:

— Бог мой, бал у Ивертона. Они встретились у его дома на ступенях. Я подумала, что морской мундир — просто маскарадный костюм, а оказалось, что он действительно служит на флоте!

— И не сомневайся, что Харди помог Дэл, — заметил Мейсон. — Эти двое всегда вели себя как воры-заговорщики, когда мы вместе учились в школе, хотя я предполагал, Харди уже вырос для таких шуток.

Райли хихикнула.

— Что здесь смешного? — удивился Мейсон.

— Представь, если на корабль капитана нападут враги, он может подослать к ним Мэгги. Она одним неуклюжим движением потопит целый флот.

Мейсон рассмеялся.

— Я не могу осуждать ни его, ни Дэла. Если каждый нашел любимую женщину, я понимаю их желание не откладывать свадьбу ни на один день.

Райли положила руку ему на плечо и улыбнулась.

— Осталась еще одна, милорд, — напомнил Белтон.

— Так и есть, — согласился Мейсон. — Вероятно от Нортарда, с извинениями.

Но записка, как они вскоре обнаружили, была не от возлюбленного Луизы, а от лорда Чилтона.

— Ему-то какого черта надо? — произнес Мейсон, вскрывая печать.

«Эшлин!

Мне стало известно, что ваша кузина, моя дражайшая Фелисити, подвергается большой опасности. Поэтому я предпринял самые решительные меры, чтобы оградить ее от этого охотника за приданым, этого шарлатана Петтибоуна. Как вам известно, мы с Фелисити некоторое время находились в определенных отношениях, которые, как я полагал, через несколько лет приведут к нашему союзу. Я оказался вынужденным изменить свои намерения и сегодня увожу вашу кузину в Шотландию, чтобы немедленно жениться на ней. Я бы не действовал с такой поспешностью, если бы в этом не было необходимости, и надеюсь на вашу снисходительность. Будущее благосостояние и счастье Фелисити должно быть обеспечено, и я считаю, что лучше других сумею это сделать.

Чилтон».

Записка выпала из рук Мейсона и медленно опустилась на пол. Он молча смотрел на Райли, явно находясь в таком же шоке, как и она.

— Он увез ее? Лорд Чилтон? — Райли рассмеялась. — Потому что боялся, что Агги сбежит с ее деньгами? Что же он скажет, когда узнает, что у кузины Фелисити нет денег?

— Не имею представления, но это лучше, чем если бы он узнал, что Фелисити сбежала и вышла замуж за мистера Петтибоуна, — сказал Мейсон.

— Куда лучше, чем ты думаешь, — тихонько сказала Райли.

Но тут их обоих поразил Белтон:

— А почему вы думаете, милорд, что у леди Фелисити нет средств к существованию?

— Да потому, что у нее ничего нет, Белтон. Она живет в нашей семье все время с тех пор, как я ее знаю.

— Она жила здесь только потому, что не хотела жить одна в собственном доме.

— В собственном доме? — переспросил Мейсон.

— Да, сэр, — ответил Белтон. — В том, который она унаследовала после смерти своего мужа.

— Кузина Фелисити была замужем? — в один голос спросили Райли и Мейсон.

Белтон с удивлением воззрился на них:

— Конечно, за лордом Блэнденом, кузеном вашей матери. Когда он умер, по его завещанию лорд Чилтон стал опекуном ее имений, полученных в приданое, и ежегодного дохода с них, потому что лорд Блэнден не доверил заботу об интересах леди Фелисити вашему отцу. Кроме того, я сомневаюсь, что леди Фелисити знает истинные размеры своего состояния… что, вероятно, и к лучшему, принимая во внимание ее довольно… расточительную натуру. — Белтон снова посмотрел на них. — Я думал, что вы знаете.

Мейсон покачал головой:

— Конечно, нет. И все это время кузина Фелисити предпочитала жить с нами в нищете.

— Это ее дом, милорд, — сказал Белтон. — И я не удивлюсь, если она постарается убедить лорда Чилтона переехать сюда.

— Кажется, у нас теперь достаточно места, — засмеялся Мейсон, усаживаясь на ступеньку лестницы. — Полагаю, мне не придется писать новую книгу. Достаточно заставить кузину Фелисити вернуть деньги за счета ее модисток, которые я оплачивал.

Райли не смогла удержаться от вопроса:

— А какой же будет твоя вторая книга?

— Полный текст дневников Фредди Сент-Клера.

— Фредди вел дневники?

Мейсон кивнул:

— Я нашел их, когда искал писчую бумагу. Они, наверное, разойдутся быстрее, чем продолжение о тебе, которое я уже составил в черновиках.

Райли опустилась на ступеньку рядом с ним. Трудно было осмыслить все, что одновременно свалилось на них. Через несколько минут она спросила:

— Так что же произойдет в продолжении книги обо мне?

Мейсон улыбнулся:

— Может быть, тебе следует почитать ее.

— Лучше расскажи мне.

Мейсон встал и, подняв ее со ступеньки, обнял.

— Белтон, прикажи подать карету.

— Хорошо, милорд, а куда вы поедете?

— В Шотландию, — сказал Мейсон, глядя на Райли сияющими от любви глазами. — В скандале должны участвовать все Эшлины!

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Эпилог

Реклама на сайте