«Красавица в черном»

Николь Берд Красавица в черном

Пролог

1817 год

Маркиз Гиллингем путешествовал ночью.

По общему мнению, это был человек, чье лицо заставляло малышей заходиться плачем. Он чувствовал себя много комфортнее в темноте, громыхая по проселочным дорогам под луной в своем мрачном черном экипаже с выцветшим гербом на дверце.

Многие считали, что маркизу просто неловко под любопытными взглядами, которые притягивала его ущербная внешность. Но некоторые возражали, считая, что он лишен какой бы то ни было суетности. Они подозревали, что им движут более темные мотивы.

Каждый раз выдвигались новые версии, все более жуткие, по поводу того, почему этот человек предпочитал дневному свету покров ночи. Болтали и о тайном поклонении сатане, и о лепешках, замешенных на крови девственниц. Викарий местной церкви читал длиннейшие проповеди о вреде суеверия и досужих пересудов, но даже слова, произнесенные с церковного амвона, увы, не в силах были остановить любителей почесать языки. Даже напротив, косвенным образом подзадоривали их. Поскольку маркиз никогда не уезжал далеко и навещал главным образом свое обширное поместье в Кенте, проверяя, исправно ли платят арендаторы, шепот за спиной его не сильно беспокоил. Но непослушных ребятишек в его владениях то и дело пугали его именем.

– Если только будешь трясти так корзинкой, Джемми, то побьешь все яйца, и тогда я, ей-ей, отдам тебя Черному Чудовищу Гиллингему!

Напуганный ребенок сразу же умолкал и испуганно крестился. Или нащупывал спрятанный под ветхой рубашкой образок и с завидным прилежанием брался за домашнюю работу.

Обычно маркиз, скрывая поврежденное оспой лицо темнотой ночи, редко удалялся далеко от дома, большого и мрачного, запущенного малочисленными слугами.

Но нынешней весной по окрестностям прокатилась удивительная весть, которую передавали друг другу шепотом, выпучивая глаза.

– А маркиз-то наш собрался в Лондон!

– Чудовище отправилось на поиски невесты!

Глава 1

– Говорят, он настоящий урод, – самоуверенно заявила Луиза Крукшенк, надкусывая спелый персик. Сок закапал ей на белоснежный подбородок, и она вытерла его, тряхнув золотистыми локонами.

Марианна Хьюз отметила, что другая девушка на месте Луизы выглядела бы при этом настоящей замарашкой, но Луиза даже с нечесаными волосами и испачканным подбородком умудрялась оставаться хорошенькой. Недаром здесь, в Бате, ее прозвали Куколкой Крукшенк, но это-то и было ее самым большим несчастьем.

– Тогда скажи на милость, зачем тебе это знакомство? – спросила Луизу с присущей ей мнительностью Каролина Хьюз Крукшенк, жена ее родного дяди. – Эван, положи камень, не вздумай бросать его в сестру.

Однако мальчик все же успел сделать бросок, но промахнулся. Камешек лишь задел темно-серые юбки гостьи. Силенок у мальчугана было маловато, и камень упал на землю, не причинив никому вреда. Марианна с улыбкой убрала ноги с дороги младшего карапуза. Он толкал деревянную тележку, запряженную двумя деревянными лошадками, как ни в чем не бывало. Марианна любила свою золовку и ее детей, но все же отпрыски Каролины были малость непредсказуемы.

Погода была чудесная. Дети бегали взад-вперед по посыпанным гравием дорожкам, а взрослые сидели на лужайке в розовом саду и пили чай.

– Конечно же, потому, что Лукас Инглвуд ее бросил. – И одиннадцатилетняя Кара Крукшенк потянулась за очередной булочкой.

– Он и не думал меня бросать! – огрызнулась Луиза. – Я тебя за уши выдеру, если ты еще хоть раз повторишь эту клевету.

– Он так и не сделал тебе предложения, а ты ждала, что сделает, – гнула свое Кара, не обращая внимания на энергичные знаки, которые ей делала мать. И все же девочка решила, что лучше спрятаться за материнский стул, и уже оттуда она победоносно улыбнулась своей старшей кузине.

– Держись как взрослая, Луиза, – прошептала Марианна, когда Луиза вскочила на ноги, собираясь привести свою угрозу в действие. – Тебе уже не двенадцать, а скоро будет двадцать один.

Луиза села на место, но ее деликатные кукольные черты исказила сердитая гримаса.

– Мне нет никакого дела до сэра Лукаса! Он еще сущий ребенок.

– Он тебя на два года старше, – пробормотала Кара, но на этот раз, к счастью, кузина ее не расслышала.

– Я бы хотела встретить кого-то более зрелого. И вообще зачем мне простой баронет, когда я могу получить мужчину, чей титул уступает только герцогскому? Может быть, я хочу стать маркизой? И еще мне говорили, что он сказочно богат.

– Ты и сама не бедная. Ведь тебе придется все время смотреть на его ужасное лицо, – возразила младшая кузина.

– Кара, не будь злой, – упрекнула ее мать. – Ты же слышала, как викарий говорил, что главное в человеке – это его внутренняя красота.

Марианна подумала, что викарию нет никакой нужды созерцать за утренним чаем уродливое лицо. Она как-то видела его пухленькую миловидную жену, розовощекую и улыбчивую. Но тут же Марианна обругала себя за то, что думает почти так же, как и Кара. Девочке в юном возрасте это, может быть, и простительно, но ей – нет.

Покончив с нотацией, Каролина добавила:

– Дети, раз вы допили чай, вам лучше вернуться в детскую. Я еще загляну к вам перед тем, как пойду переодеваться к обеду.

Кара надулась, побрела к дому, но старший из мальчиков проявил упрямство.

– Я хотел еще сыграть в кегли с тетей Марианной, – заныл Эван, набирая полные пригоршни гравия. Увидев, что мать заколебалась, Марианна сказала:

– Мы с тобой непременно сыграем, только позже.

К счастью, гувернантка мисс Суини, с избытком обладавшая твердостью, которой не всегда хватало любящей матери, резко произнесла:

– Мы немедленно уходим. Бросьте эти камни, мистер Эван!

И погнала детей к дому. Уход, впрочем, был вполне мирным: Эван только разок ущипнул старшую сестрицу, которая тут же энергично отпихнула его. Но тут Луиза сказала так, чтобы дети смогли ее расслышать:

– Наконец-то, а то от малышни всегда столько шуму.

– Я не малыш! – издал Эван яростный вопль, а младший брат Томас поддержал его во всю силу легких:

– Я тоже не малыш!

Каролина страдальчески сморщилась.

– Ради Бога, Луиза, не задирай их.

Дети с возмущенными возгласами скрылись в доме, вслед за ними вошла прямая как палка мисс Суини. Воцарилась минутная тишина. Где-то на краю лужайки щебетала птичка, над розовым кустом жужжала пчела. Невозмутимый слуга принес на серебряном подносе свежие меренги. Луиза с самым невинным выражением выбрала одну, с виноградинкой. После «крайнего простодушия» это было второе ее излюбленное выражение лица. Отметив это, Марианна едва не захихикала.

– Но в самом деле, Луиза, почему ты решила с ним познакомиться? – снова взялась за свое Каролина. – Ты же ни разу не видела этого человека. Даже если не брать в расчет его внешность – конечно же, это ничуть не главное, – я слышала, что он сам по себе крайне неприятный человек.

– И с чего ты взяла, что он захочет предложить тебе руку, раз вы ни разу не встречались? – поддержала Марианна, отпивая остывший чай.

Луиза моргнула.

– Когда мы встретимся, он это сделает. Вот только приеду в Лондон… – проговорила она восторженно, поворачиваясь к гостье. – Представьте только, каким это будет для вас развлечением, тетя Марианна. Я знаю, что срок вашего траура давно окончился, хотя вы и носите до сих пор только черное и коричневое. Подумайте, какое это принесет в вашу жизнь разнообразие, когда вы станете сопровождать меня на балы и праздники нового сезона!

Марианна посмотрела на золовку и увидела, что та смущенно покраснела.

Значит, ей уготовили ловушку? Роль компаньонки Куколки Крукшенк, конечно же, сулит много разнообразия!

– Ну пожалуйста, тетя Марианна! Я вас не обременю, ведь я так мечтала поехать в Лондон и провести там сезон! Вы сами знаете, сколько раз приходилось откладывать! Один раз папа вообразил, что моя легкая простуда непременно превратится в пневмонию, стоит мне только уехать из дому; потом тетя Каролина ждала ребенка, а на следующий год бедный папа заболел. Теперь, когда мой траур позади, как ни тоскую я по папочке… – Тут, надо признать, голос девушки неподдельно задрожал, и она немного помедлила, прежде чем закончить фразу. – Я знаю, он был бы не против, если б я поехала и как следует развеялась.

И это было абсолютной правдой. Марианна подумала, если бы снисходительный отец не баловал так свою доченьку, Луиза не выросла бы такой эгоисткой, пусть и наивной. Мать девушки умерла давно, а отец чувствовал себя обязанным исполнять все прихоти любимой дочурки. И вот такой получился результат.

Марианне даже стало жаль, что она вышла из возраста Томаса и не может топнуть ногой. Она снова посмотрела на золовку, опустившую шитье на колени.

– Луиза, пожалуй, тебе следует пойти и извиниться перед кузенами за то, что ты их дразнила, а я пока побеседую с Марианной, – предложила Каролина.

Луиза просияла:

– Вы замолвите за меня словечко? Тогда я пойду. Вот увидите, какой я могу быть паинькой. Пожалуйста, соглашайтесь, дорогая тетушка. Вы не пожалеете! – Она порывисто обняла Марианну, едва не опрокинув чашку, стоявшую на маленьком столике, и легкой танцующей походкой направилась к дому.

Дамы остались вдвоем. Каролина жестом отослала слугу и повернулась к гостье.

– Ты бы предупредила меня! – вскинула брови Марианна.

– Я знаю, что следовало, – вздохнула Каролина. – Прости, что вовлекаю тебя в это. Я уже пыталась уговорить Лу ограничиться здешними балами, но ей этого мало, ведь есть возможность вкусить столичные развлечения. Ты помнишь, конечно, что едва ей исполнится двадцать один год, как девочка унаследует крупное состояние. Я должна вверить ее человеку, который станет за ней как следует присматривать. Очень не хочется, чтобы она увлеклась первым же встречным охотником за приданым. С отцовской стороны у нее нет теток, только двоюродный дедушка, да и тот холостяк и не в ладах с семьей. А Луиза, что бы она ни говорила, сейчас очень уязвима. Она и правда ждала, что молодой Лукас сделает ей предложение, но… не дождалась. К тому же ты, дорогая, единственный человек, с кем она считается.

Все эти доводы сыпались один за другим, словно их перед тем не раз репетировали. Марианна на миг зажмурилась. Как спокойно было у нее на душе раньше. Здесь, в этом тихом месте, она надеялась избавиться от смутного чувства безысходности, которое преследовало ее уже несколько месяцев. Перспектива сделаться компаньонкой при взбалмошной и самовлюбленной молодой особе, впервые оказавшейся в столице… в самом деле, хорошенькое развлечение!

– Каролина, а почему бы тебе самой не… – начала Марианна, но запнулась и решила спросить напрямик: – Я знаю, что ты не любишь Лондон. У тебя проблемы со здоровьем?

Каролина закусила губу.

– Мне не хотелось приводить это в качестве причины для своей просьбы, но я и в самом деле… снова жду ребенка. Не думаю, что Луиза об этом догадывается. Хотя с ней ничего нельзя сказать наверняка. Она то ведет себя более чем ребячливо, то важничает как виконтесса.

– Вот как? – протянула Марианна. Младенцу в детской едва сравнялся год. Неудивительно, что Каролина выглядит малость утомленной. – Поздравляю! – Она потянулась вперед и быстро обняла золовку. – Как ты себя чувствуешь?

– Неважно, – призналась та. – Желудок ничего не держит. Как подумаю, что в таком состоянии придется ехать в Лондон на весь сезон… Знаешь ли, в Бате мне намного комфортнее.

Марианна не удержалась от вздоха. Кажется ее приперли к стенке. Ну разве могла она отказать, когда сестра ее покойного мужа, а одновременно и ближайшая подруга, бледна как мел и едва притронулась к чаю? Кто упрекнул бы Каролину в желании перепоручить подобное дело кому-то другому? Быть Луизиной компаньонкой – испытание не из легких даже для женщины покрепче, чем для хрупкой Каролины, к которой Марианна была искренне привязана. С семьей покойного мужа ее продолжал связывать если не брачный союз, то неподдельная симпатия. К тому же она и Каролина дружили с незапамятных дней. Дома, где протекало их детство, стояли неподалеку друг от друга.

– Ну, тогда, пожалуй, пора начать готовиться. Расскажи мне об этом пресловутом маркизе, – проговорила она, смиряясь перед неизбежным. – И почему Луиза вдруг так заинтересовалась незнакомцем?

Каролина с видимым облегчением откинулась на спинку стула.

– Вообще это только сплетни, но ты же знаешь здешнее общество!

Марианна с улыбкой отпила чай. Ответа не требовалось. Сплетни на водах – такое же обычное явление, как минеральная вода с противным привкусом, которую пьют отдыхающие у источника.

– Жена местного сквайра, что живет в деревне по соседству с поместьем маркиза, написала нашей миссис Говард, что маркиз сейчас на пути в Лондон и собирается подыскать себе подходящую невесту. Как видно, унаследовав титул после отца, он подумывает о наследнике. В общем-то самое нормальное желание.

– А по соседству с его поместьем разве нет подходящих невест? – спросила Марианна.

– Не уверена, что кто-то из них захочет иметь с ним дело, – скептически усмехнулась ее обычно кроткая золовка. Марианна настороженно взглянула на нее.

– Что, он настолько некрасив?

– В молодости, как мне известно, маркиз Гиллингем переболел оспой. После этого все его лицо покрылось рубцами.

Марианна удивленно заморгала. В нынешние времена люди со средствами в состоянии сделать прививку от этого опасного, уродующего заболевания, которое некогда уносило столько жизней. Многие заботятся даже о том, чтобы обезопасить слуг и наемных работников. Ее собственные родители сделали ей такую прививку, еще когда Марианна была в возрасте Эвана. Впрочем, она слышала, что укол в руку помогает не всем. А слова «в молодости» особенно настораживали: значит, этот человек мало того, что обезображен, так еще и немолод.

– Господи! – пробормотала она.

– Еще говорят, что у него дурной нрав. Это беспокоит меня гораздо больше, – добавила Каролина. – Нельзя, чтобы Луиза досталась грубому, неотесанному мужлану, пусть даже титулованному.

Марианна кивнула. Пусть девочка несколько тщеславна, но никто не желал ей несчастья в браке. Уж конечно, не Марианна. Ей самой выпало счастье выйти замуж за человека, которого она любила с детства. Похоже, на этот раз от роли дуэньи и в самом деле не отвертеться. Она покачала головой, и ее собеседница пытливо заглянула ей в лицо.

– Какая ирония, – пояснила Марианна. – После смерти Генри я всегда благодарила небо, что у меня нет надобности идти в гувернантки.

Каролина рассмеялась.

– Полно тебе! До этого не дойдет. Тебе только придется ездить с ней на балы и наблюдать, с кем она встречается.

– Не только на балы, но и на прогулки, и в театры, на завтраки и чаепития, и бог еще знает куда. Мужчины так и станут роиться вокруг нее, словно пчелы вокруг душистого цветка. Мне придется отгонять их палкой, – предсказала Марианна. – Красота и богатство – страшная сила. Пусть ее отец и занимался торговлей, у Луизы есть все шансы сделать блестящую партию.

Может быть, девочка забудет о своем намерении покорить незнакомого маркиза? Несомненно, лондонские развлечения помогут ей рассеяться, облегчат боль, которую причинил ей неверный поклонник.

Марианна снова вздохнула.

– Пойду скажу горничной, чтобы складывала вещи. Луиза, конечно же, захочет отправиться в Лондон без промедления, а тебе перед обедом лучше всего прилечь.

Каролина, которая тщетно боролась с зевотой, не стала спорить. Дамы вместе вошли в дом. Там Марианна увидела свою подопечную, которая ожидала их с нетерпением.

– Ну как? – требовательно спросила она, вскакивая с кресла, на котором сидела. Желание выглядеть добродетельной заставило ее взяться на вышивание. Кусок полотна в пяльцах был испещрен крупными неровными стежками. – Я попросила прощения у всех кузенов, даже у Эвана. Вы согласны? Вы возьмете меня с собой в Лондон, милая тетя?

Не успела Марианна кивнуть, как девушка принялась душить ее в своих объятиях.

– Вы самая распрекрасная тетушка в мире! Вы ни секунды не раскаетесь. И вам самой не помешает развлечься. Тетя Каролина говорит, что вам следует больше выезжать, ведь пожилым тоже надо веселиться.

– Луиза! – вяло запротестовала Каролина. Марианна, которой недавно исполнилось тридцать два года, заморгала. На что она обрекает себя?

Ока немного посидела с Луизой, послушала ее болтовню о столичных удовольствиях, которые ей не терпелось испробовать. Девушка мечтала прогуляться по Воксхолл-парку и думала о том, как будет представлена ко двору, где придется соблюдать этикет и приседать в реверансе перед королем и королевой. Цепь ее мыслей прервала Марианна, напоминая ей о том, что близится время обеда. Они отправились переодеваться.

Очутившись в своей комнате, Марианна попыталась убедить себя, что общество юной особы ее в самом деле развлечет.

«Старушкам полезно бывать в окружении молодежи», – сухо сказала она себе, глядя в зеркало.

– Черное с серебристой отделкой, мэм? – спросила ее горничная.

– Нет, сегодня я надену лавандовое. После обеда в Сидни-Гарденз будет концерт, а Луиза наверняка захочет пойти.

Услышав, что поступки хозяйки зависят теперь от капризов молоденькой барышни, горничная выразительно хмыкнула, но достала из шкафа требуемое платье.

Слова Луизы задели Марианну сильнее, чем она готова была себе в этом признаться. Ее гардероб до сих пор состоял из нескольких темных платьев. Серые и даже черные платья представлялись ей вполне приличными, к тому же она была не настолько богата, чтобы каждый сезон обновлять гардероб.

Неужели она выглядит такой старой? В темных волосах, мягко вьющихся на висках, нет ни единого седого, в уголках серо-голубых глаз только едва намечаются морщинки, а кожа на лице гладкая и чистая.

Если бы муж был с ней по-прежнему, если она бы имела детей, ей не было бы дела до уходящих лет. Когда умер ее муж, Марианна была в возрасте Луизы. В те годы она была похожа на розовый бутон, которому так и не суждено распуститься. Иногда по ночам этот образ возникал снова, а за ним, словно скорбный призрак, следовала острая жалость к себе.

Марианна вспоминала свои мечты. Не только о счастливом замужестве, о детях, которые так никогда и не родятся. У нее были и другие стремления, замыслы, в которых она не смела признаться даже себе. Леди из высшего общества не пристало думать о таком.

Ей в конце концов и так повезло больше, чем многим вдовам. У нее скромный, но стабильный доход, небольшой дом в Лондоне, тихие радости вроде книг и друзей, общение с Каролиной и ее семейством, с братом и его детьми, который жил вместе с мамой на западе Девоншира.

Старость?

Вздохнув, Марианна рассказала горничной о том, что у нее появилась подопечная.

– Вот уж кто заставит вас поплясать, – мрачно проговорила Хакетт. Впрочем, ее горничная, которая служила в семье Марианны с незапамятных времен, всегда была пессимисткой. – Иногда мне кажется, что Господь дал ей мозгов меньше, чем мошке.

– Хакетт, будьте добры не делать критических замечаний о мисс Луизе, – твердо предупредила Марианна. Не хватало ей только вражды между Луизой и прислугой.

Горничная фыркнула и с самым мрачным видом принялась укладывать волосы госпожи в гладкий узел на затылке.

Когда Марианна спустилась к обеду, оказалось, что ее деверь уже посвящен в план.

– Мы немедленно выезжаем в Лондон! – пылко воскликнула Луиза.

– Это как решит твой дядя, – сказала Марианна. – Нам ведь придется воспользоваться его экипажем, если только ты не захочешь поехать в наемном.

Марианна не могла позволить себе иметь собственный экипаж, поэтому всегда путешествовала в Бат и обратно с кем-то из знакомых. К счастью, Чарлз Крукшенк был известным в Бате адвокатом, которому часто приходилось выезжать по делам в Лондон, так что проблем с этим не возникало.

Луиза поморщилась и выразительно взглянула на дядю, который после смерти отца девушки стал ее опекуном. Добродушный Чарлз засмеялся:

– Полагаю, это можно устроить если и не завтра, то в пятницу или субботу.

При мысли о том, что придется ждать три дня, Луиза надулась, но потом снова принялась с увлечением строить планы своего выхода в свет, и с каждым разом они становились все честолюбивее.

– Мне, конечно же, понадобится новый гардероб, – сказала она заинтересованной Каре.

– Я бы тоже хотела, когда вырасту, провести свой первый сезон в Лондоне, – заявила девочка, требовательно глядя на мать.

Марианна подавила удрученный смешок, но разговор заставил ее вспомнить о более насущных делах. Выезд Луизы в свет потребует расходов. Может быть, ее деверь уже рассмотрел этот вопрос?

После обеда, когда Чарлз присоединился к дамам в гостиной, а дети, выпустив пар в детской, спустились с горничной вниз, пожелав родителям спокойной ночи, он отвел Марианну в сторонку.

– Я, разумеется, выделю необходимую сумму вам на расходы, – сказал он. – У девочки приличное содержание. Ты только не стесняйся, трать деньги на новые платья и себе, и ей, и на всякие там развлечения.

Марианна с признательностью посмотрела на него.

– Мне бы не хотелось наживаться на своей роли временной компаньонки, – слабо возразила она, но Чарлз отмахнулся от ее щепетильности.

– Ты же знаешь, я доверяю тебе безоговорочно. Но подобный всплеск светской активности наверняка увеличит твою потребность в нарядах, да и Луизы тоже.

– Редко встретишь такое понимание в мужчине, – поддразнила она его.

– Не забудь, что я как-никак муж. Неужели же все эти годы семейной жизни прошли для меня впустую? – ответил Чарлз. Марианна рассмеялась.

Тут мальчики насели на отца с требованием покачать их на колене. И Чарлз отдался во власть сыновей, пока за ними не пришла гувернантка, чтобы отвести их наверх. Марианна задумчиво наблюдала за ними.

Было ясно, что ее деверь и золовка не дадут ей ни малейшего шанса передумать, придется отбросить прочь все сомнения и просто искать хорошее в новых обязанностях.

Луиза и в самом деле выразила желание посетить концерт, так что эти обязанности уже давали о себе знать. Каролина зевала и явно стремилась только в постель, а Марианна и Луиза накинули легкие плащи и отправились в адвокатском экипаже на музыкальный вечер. Чарлз вызвался было сопровождать их, но Марианна знала, что он начисто лишен музыкального слуха, и отклонила это предложение, сделанное из вежливости.

Он с явным облегчением проводил их.

На пути до города Луиза только и болтала что о новых платьях, и Марианна подумала, что если еще немного послушает о рукавчиках и кружевных оборках, то закричит. Как и все, она интересовалась модой, но барышня, которой предстояло впервые выйти в свет, не способна была думать ни о чем другом.

К тому временя, когда экипаж проехал через мост и лошади потащили его вверх на один из семи Батских холмов, Марианне до ужаса захотелось побыстрее оказаться в Сидни-Гарденз, где должен был состояться концерт.

Луиза, которая рассуждала о том, что за последние годы популярность курорта и здешние моды сильно пришли в упадок, тоже была уже не прочь покинуть экипаж, несмотря на «недостаток в людях по-настоящему интересных», .который, как она только что объяснила тетушке, и делал Бат таким захолустьем.

Они миновали белые колонны, вошли в парк и разыскали свободные места. Луиза не успела усесться, как заметила подругу, с которой ей непременно захотелось поделиться новостью о предстоящей поездке в столицу.

– Ой, тетя Марианна, вы не будете возражать, если я схожу поболтать с Амелией, пока концерт еще не начался?

– Нет конечно, – ответила Марианна.

Луиза упорхнула, а Марианна развернула веер и огляделась. Музыканты настраивали инструменты, но прославленного сопрано еще не было на сцене. Места постепенно заполнялись публикой, здесь было много пожилых, седовласых, обрюзгших… Марианна подумала, что Луиза, конечно же, причисляет и ее к подобной категории людей, но попыталась увидеть в этом забавную сторону. Видимо, быть компаньонкой – это единственная радость, которая ей осталась в жизни, ведь ее юность и впрямь пролетела. Мало утешительного наблюдать, как годы один за другим ускользают прочь, но знать при этом, что заветные мечты так никогда и не сбудутся…

Эта мысль нагнала на нее такую тоску, но Марианна приказала себе встряхнуться и взглянула на своих соседок. Это были две опять же пожилые особы: одна – низенькая, толстенькая, совсем седая, вторая, напротив, – высокая, с прямой спиной, красиво уложенными серебристыми волосами и лорнетом. Марианна улыбнулась.

– Добрый вечер, – сказала она низенькой даме. – Кажется, мой деверь, Чарлз Крукшенк, знакомил нас у источника?

– Как же, припоминаю. – Дама улыбнулась в ответ. – Я сразу узнала вашу спутницу, Куколку Крукшенк.

Марианна подавила смех. Луиза явно обрадовалась бы такой популярности, но сейчас находилась на противоположном конце площадки, хихикала и шепталась о чем-то с коренастой рыжеволосой девушкой.

– Я миссис Нокс, как вы, наверное, помните. А это мисс Софи Хилл, она недавно из Лондона.

Дама с серебристыми волосами слегка наклонила голову.

– Очень приятно. Марианна кивнула в ответ.

– Я тоже живу в Лондоне, – сказала она, – хотя в Бате намного спокойнее.

– Значит, вы собираетесь здесь задержаться?

– Хотела бы, – сказала Марианна, – но на меня возложили роль компаньонки при племяннице, так что придется вернуться в Лондон раньше, чем я рассчитывала. Ей не терпится войти в лондонское общество.

Мисс Хилл деликатно кашлянула.

– Я тоже это пережила, – сказала она. – Если девушка красива и богата, вы очень скоро почувствуете, что время вам не принадлежит и что ее осаждают слишком много неподходящих субъектов. Впрочем, моя племянница стоила всех этих неудобств, и я счастлива, что она наконец-то благополучно пристроена.

– Я уверена, что и у Луизы не будет недостатка в поклонниках, – сказала Марианна.

– Большинство из них – пустые светские бездельники. – Дама сдвинула брови. – Остается надеяться, что она не разочаруется в лондонском обществе.

Дама, несомненно, имела весьма четкие взгляды. Слабо улыбнувшись, Марианна помахала Луизе веером. Концерт вот-вот начнется, пора возвращаться на место.

Луиза прошептала какую-то фразу на ухо подружке и поспешила к Марианне.

– Я рассказала Амелии о своем чудном приключении, – сказала она, и ее высокий голосок легко перекрыл первые аккорды увертюры. – О маркизе Гиллингеме, о его намерении найти невесту и о своих замыслах.

– Тише! – шикнула на нее Марианна. Девушка наконец-то затихла на своем стуле, повернулась к музыкантам, и ее красивое лицо приняло сосредоточенное выражение. Но Марианна не сомневалась, что она продолжает грезить о новом гардеробе и титулованных поклонниках.

– Вы упомянули маркиза Гиллингема? – переспросила дама с серебряными кудрями почему-то беспокойным тоном.

– Да, – удивленно подтвердила Марианна. – Вы его знаете? Он, кажется, редко приезжает в Лондон?

Дама поджала губы, пережидая скрипичную трель.

– И неспроста. Вы взяли на себя чрезмерную ответственность, миссис Хьюз.

– Не вполне вас понимаю, – заморгала Марианна.

– Получше смотрите за вашей подопечной, – пробормотала мисс Хилл так тихо, что Марианна усомнилась, что правильно ее расслышала. – Маркиз не из тех, с кем можно шутить.

Глава 2

Джон Синклер, маркиз Гиллингем, смотрел в окно своей огромной библиотеки, расположенной на первом этаже большого серого дома, который слегка возвышался на невысоком холме в южной части Кента. Стоял он неподвижно, сцепив за спиной руки и расправив широкие плечи. Вид из окна открывался прелестный, но маркиз ничего не замечал.

Он принял твердое решение. Намеченные им действия были весьма логичны и диктовались необходимостью. Каждый согласился бы с этим. Он и так долго оттягивал неизбежное. Еще когда умер отец, Джон уже знал, что ему предстоит.

Так почему же сердце его трепещет при мысли о поездке и встречах, которые ждут его впереди?

Но выбора особого не было, приходилось сталкиваться с неприятностями лицом к лицу. Он принялся мерить шагами библиотеку, но даже в этой просторной комнате его высокая фигура доминировала. Проходя мимо небольшого шкафчика с распахнутыми дверцами, откуда он только что доставал книгу, маркиз поднял взгляд на маленький портрет в золотой рамке, стоявший на верхней полке.

Боль, которую он испытал при этом, заставила его издать невнятный, почти звериный звук. Не успев ни о чем подумать, Джон машинально взмахнул кулаком. Миниатюра взлетела в воздух, и он услышал звон разбитого стекла, в тот же момент ощущая в руке острую боль.

Осколок стекла поранил ему кисть, и по руке тут же заструилась кровь, закапала на белую манжету. Сморщившись, он вытащил из кармана платок и обернул его вокруг кисти, чтобы остановить кровь. Ссадина ощутимо ныла, но это не шло ни в какое сравнение с мучительным страданием, гнездившимся где-то в глубине его души.

И все же он должен ехать в Лондон.

Отъезд тети и племянницы в Лондон пришлось отложить на несколько дней: сначала Чарлзу срочно понадобился экипаж, а потом из Девона приехала мать Марианны, чтобы навестить дочку.

В письме Марианна сообщила ей о возложенной на нее ответственности, и это-то как раз очень не понравилось ее матушке.

– С какой стати ты согласилась? – спросила она сразу же, как только они остались наедине.

– На что, мама? – осторожно спросила Марианна.

– Ты сама прекрасно знаешь, на что! – Миссис Ламберт, маленькое хрупкое создание, попыталась пронзить дочь испепеляющим взглядом, но попытка не удалась. Тогда она подошла к дочери и порывисто обняла ее. – Согласилась стать компаньонкой этой испорченной девчонки!

В ответ на сомнения матери ей, как всегда, захотелось возразить.

– На самом деле Луиза – милая девочка, – не согласилась Марианна. – Мне она очень нравится. Еще года не прошло, как у нее умер отец. Перемена обстановки пойдет ей на пользу. Ей давно пора выезжать, а она ничего не видела, кроме братского общества, которое довольно ограничено. Ей необходимо знакомиться с молодыми людьми, чтобы найти подходящего жениха.

– А как насчет тебя самой?

Марианна постаралась сохранить невозмутимость.

– Ты о чем?

– Как насчет того, чтобы ты нашла жениха себе? Ты достойна большего, чем роль дуэньи! – горячо воскликнула миссис Ламберт, усаживаясь на диван и строго глядя на дочь. Марианна пожала плечами:

– По-моему, я уже вышла из того возраста…

– Ну, фу! Тебе еще далеко до старческого маразма. И ты все еще весьма привлекательна. Боюсь, что если ты станешь проводить свое время в обществе молоденькой девицы, которую ждет большое богатство…

– И которая к тому же редкостная красавица, – пробормотала Марианна, но мать сделала вид, что не расслышала этих слов, – Боюсь, в этом случае твое тонкое очарование и изысканную красоту мало кто заметит. – И миссис Ламберт посмотрела на дочь тревожным любящим взглядом. Марианна опустилась на корточки рядом с матерью и сжала ей руки.

– Ты ведь знаешь, что я и так вполне счастлива. Но материнский взгляд был полон недоверия.

– Не может быть, чтобы ты радовалась одиночеству, Марианна. Я-то знаю, как тоскливо вдовство. С тех пор как умер твой папа…

– Мне не хватает папы, не хватает Генри, но я ничего не хочу менять в своей жизни, – попыталась возразить Марианна. – Я ведь не томлюсь в заключении. У меня есть семья, друзья.

Мать громко фыркнула.

– Я тоже, к тому же у меня есть еще и внук. И я очень хочу, чтобы у тебя были дети. Мне горько думать, что ты лишена этой радости. Возможно, того, что ты испытывала к Генри, у тебя больше не будет, но в основе брака может лежать как головокружительная страсть, так и спокойная дружба. Я не сомневаюсь, что ты еще найдешь подходящего человека. Стоит только приложить усилие…

– Пожалуйста, мама, – покачала головой Марианна. Мать со вздохом поджала губы.

– Хорошо, я говорю об этом только заботясь о тебе.

– Знаю. – Дочь погладила мать по руке. – Пойдем вниз, сейчас подадут чай.

Спускаясь следом за матерью вниз по лестнице, Марианна удивлялась, почему мысль о браке, заключенном на основе «спокойной дружбы», вызывает у нее такую жуткую тоску.

Спустя два дня миссис Ламберт вернулась домой. А еще через день Марианна и Луиза отправились в Лондон, нагрузив верх экипажа чемоданами. Каролина до последнего мгновения давала им наставления.

– Не забудьте о горячих кирпичах для ног, – напомнила она кучеру. – Это только кажется, что сегодня тепло, а на самом деле ветер очень резкий. Луиза, туже завяжи ленты капора, или его сорвет у тебя с головы на первом же мосту.

– Она едет не на козлах, – напомнил ее муж. – Я не сомневаюсь, что поездка пройдет благополучно.

И негромко сказал Марианне, которая натягивала перчатки:

– Если понадобятся еще деньги, сразу же дай знать. Я уже отправил поручительное письмо в лондонский банк, чтобы вы могли снимать суммы с Луизиного счета.

– Спасибо, – ответила Марианна. – Ты так предусмотрителен.

– Это тебе спасибо, что приняла на себя ношу, которую Каролина сейчас не в состоянии нести ни физически, ни морально, – ответил Чарлз и озабоченно посмотрел на жену. – Каролина сейчас быстро устает и легко возбуждается. Беременность дает о себе знать. Уж, конечно, вывозить девицу в свет ей не по силам.

– Я рада помочь, – кивнув, сказала Марианна искренне.

Каролина обняла Луизу на прощание и расплакалась:

– Милая, как я буду скучать! Луиза тоже обняла тетушку.

– Не волнуйтесь, я стану писать часто-часто и рассказывать о вечеринках и балах такие захватывающие истории, что вы поневоле развеселитесь.

Ее радость была так заразительна, что Каролина, последний раз высморкавшись в платочек, улыбнулась.

– Я не сомневаюсь, – согласилась она.

Чарлз тоже обнял Луизу. Помогая Марианне сесть в экипаж, он похлопал ее по руке. Горничная Хакетт, прямая как спица, уже сидела спиной к кучеру. На коленях у нее лежала Марианнина шкатулка с драгоценностями. Рядом с ней сидела молоденькая горничная Луизы, Ева, взволнованно округлив карие глаза. Чарлз кивнул кучеру, тот тронул поводья, и экипаж медленно покатился вперед.

– Ну наконец-то! – выдохнула Луиза, сияя голубыми глазами. – В Лондон! В Лондон!

– Надеюсь, ты не будешь разочарована, – улыбнулась Марианна. – Боюсь, ты представляешь себе Лондон чем-то вроде рая на земле. Но он не совсем таков.

– Ну и что, зато там будут балы, праздники, приемы. Я не могу дождаться! – Она счастливо вздохнула.

Марианна не стала возражать. Откинувшись на сиденье, она молча слушала ее болтовню. Экипаж проехал по мосту и свернул на восток к Лондонскому тракту. Впереди лежал город Луизиной мечты.

Джон выехал на другой день. Перед тем как сесть в экипаж, он поморщился от яркого солнца. К сожалению, путь был слишком долгий, чтобы проделать его за одну ночь.

Дворецкий, длинные бакенбарды которого придавали его лицу выражение непреходящей скорби, придирчиво следил за тем, как привязывают багаж господина на крыше экипажа.

– Поездка будет утомительной, милорд.

– Я к ней готов. Постарайтесь, чтобы кухарка не выпила в мое отсутствие весь портвейн. Держите ключи от погреба при себе.

– Кажется, она научилась открывать замок и без ключа, – мрачно ответил Помрой.

На этой гнетущей ноте Джон сел в экипаж, кучер подобрал поводья, и путешествие началось.

Он приехал в Лондон, когда уже вечерело. Через гостиничный двор протянулись длинные голубые тени. Гостиницу он выбрал тихую, на окраине города. Оставив лошадей на попечение кучера и грума, Джон низко надвинул шляпу на лоб, глубоко вздохнул и вошел в здание своим размашистым шагом. Навстречу ему уже спешил лысый толстячок-хозяин. Он на мгновение вытаращил глаза на маркиза, но тут же спохватился, вернув лицу выражение вежливого радушия, и низко поклонился.

– Желаете снять комнаты, милорд?

– Да, мне нужны спальня и кабинет, – отрывисто произнес Джон. – И разумеется, помещение для моих людей.

– Да, милорд, – сказал хозяин. Его, несомненно, кто-то предупредил из слуг, увидевший, как экипаж вкатывает на мощеный двор. Он снова поклонился и, выпрямившись, вдруг воскликнул: – Пошел вон, паршивый пес! – И замахал руками на маленькую собачку, вбежавшую следом за новым постояльцем. Собачка протестующе залаяла.

– Оставьте, это моя собака, – резко проговорил Джон. Удивленный хозяин уставился на маленького черно-белого спаниеля с повисшим ухом. – Ну конечно, милорд, простите.

Собака затрусила вслед за своим владельцем наверх, куда повел его хозяин гостиницы показывать апартаменты – лучшую спальню и прилегающий к ней кабинет.

Джон оглядел комнату.

– Подойдет.

– Принимать вас – это для нас большая честь, милорд. Обед прикажете подать в восемь?

Джон нахмурился. Он успел сильно проголодаться в дороге, но знал, что в Лондоне ему придется обедать в «общепринятое» время, а это шло вразрез с его привычками.

– Лучше в шесть, – сказал он, решив пренебречь лондонскими традициями.

– Конечно, милорд. Э-з… ваш человек расположится с вами? – спросил слуга, имея в виду камердинера маркиза.

Джон покачал головой.

– Я путешествую без камердинера.

Его последний слуга был глубоким пьяницей. Джон, хотя и с сожалением, вынужден был с ним расстаться. По крайней мере этот человек не давил на него и не ужасался вслух его привычкам, как делали другие слуги, едва познакомившись с его давно вышедшим из моды гардеробом и небрежностью.

– Если нужно, милорд, один из моих людей сможет заменить вам его.

Джон кивнул, и хозяин наконец-то удалился. Джон снял плащ и широкополую шляпу. Разумеется, он успел заметить, как хозяин вылупил на него глаза в первую минуту. Джон подумал, что это его нисколько не задело. Вот уже много лет его абсолютно не трогало то, что думают о его наружности другие. И все же что-то сжималось внутри, когда люди впервые видели его изрытое оспой лицо. Дома по крайней мере его все знали, и не нужно было собираться с духом для первой встречи с незнакомцами.

Что он здесь делает?

В Лондоне, крупнейшем городе страны, полным-полно незнакомых ему людей, которые станут пялить глаза и шептаться за его спиной. И еще ему предстоит то, чего он терпеть не мог, – посещать светские гостиные. Это ему-то, который не владеет искусством легкой болтовни и не танцует, а чувствует себя в своей тарелке только в деревне, с удочкой или в поле среди созревающих колосьев.

Не сошел ли он с ума?

Но ему нужна жена. Он повидал всех женщин брачного возраста и подходящего общественного положения у себя в округе, но ни одна из них не заинтересовала его. Он не встретил женщину, с которой был бы в силах жить вместе. Тем более такую, которая всколыхнула бы в нем чувство, необходимое для того, чтобы иметь от нее ребенка…

А ему нужен наследник, иначе титул, который Джон унаследовал совсем недавно, перейдет к его младшему брату. А этого унижения ему не перенести.

Собачка тихо заскулила. Она владела необъяснимой способностью читать его мысли. И она угадала: сейчас настроение ее хозяина было почти таким же мрачным, как всегда.

– Мне лучше бы было сидеть дома, Крошка, – сказал он собаке, почесывая спаниеля за ушками.

Он тяжело опустился в широкое кресло, достаточно крепкое, чтобы выдержать его массивное тело.

Собака завиляла хвостом, глядя на него с обожанием. И это было единственное существо женского пола, которое так делало. Потому ли он и спас ее, когда егерь собрался утопить самого маленького и слабого щенка в помете, родившегося с деформированным ухом?

«Нет», – подумал Джон. Скорее, его привлек боевой дух маленькой собачки, ее храбрость, намного превосходившая размеры. По крайней мере она с тех самых пор следовала за ним с неизменной преданностью, готовая сразиться с собаками, вдвое превосходившими ее величиной, только за место у его ног. Разве кто-нибудь когда-нибудь боролся за его расположение?

– А ведь я бы мог жениться на мисс Гантер, – сказал он своей слушательнице. – Ну и что же, что она невольно морщится, глядя на меня? Каких только недостатков не скрывает темнота!

Собачка снова заскулила.

– Ну да, знаю, – согласился Джон. – Ее смех весьма напоминает кудахтанье, а это нелегко выдержать. Была еще мисс Аллан, племянница викария, с вечно кислым лицом. Говорили, что она запугивает слуг и ужасно скупа, хотя это, возможно, пошло бы на пользу нашему хозяйству.

Собачка лизнула ему руку.

– Никто из них не вызвал во мне желания стать их супругом, – признался он. – Но разве я могу рассчитывать, что произведу приятное впечатление на лондонских барышень? Неужели кто-то захочет стать моей невестой? Конечно, у меня есть деньги, и большое поместье, и старинный титул в придачу, но все же…

«Будущей жене придется постоянно видеть мое лицо».

Джон поймал взглядом свое отражение в маленьком зеркале, висевшем на противоположной стене комнаты, и нахмурился. Схватив шляпу, он швырнул ее в зеркало. Шляпа накрыла его сверху, и отражение исчезло.

Вздохнув, Джон прикрыл лицо рукой.

Когда ему принесли обед, он съел его в одиночестве, бросая лучшие кусочки мяса лежавшему у ног спаниелю. Спал он плохо: уличный шум, скрип колес экипажей, цокот лошадиных копыт, разговоры и крики прохожих заполнили спальню. После деревенской тишины все звуки казались в несколько раз громче.

Джон уснул только под утро, но вскоре проснулся, едва лишь первые лучи солнца проникли между полированными ставнями.

Он лежал и думал о том, что его ожидало. Голова начала тупо ныть, ведь ему предстояло нанести визит двум абсолютно незнакомым джентльменам. Эта перспектива пугала. Но как иначе войти в избранное общество? Нельзя же проскакать галопом через Гайд-парк, схватить первую хорошенькую барышню, перебросить через седло и унестись с ней прочь, словно татарин?

А жаль. Насколько все было бы проще.

Джон заставил себя встать с постели, умылся и оделся в чистое белье. Вчера горничная распаковала вещи и разместила в шкафу его скудный гардероб. Надев темно-желтые панталоны, он повязал галстук с небрежностью, которая заставила расстаться с ним не одного камердинера. Потом влез в привычный черный сюртук. Со времени болезни он всегда ходил в черном, пренебрегая требованиями моды как не заслуживающими внимания. Среди черных сюртуков, накидок и шляп выбирать особенно не приходилось. К чему думать о внешности, если ее ничем не исправишь?

Джон вывел спаниеля на прогулку во двор, удостоверился, что лошади, грум и кучер ни в чем не нуждаются, после чего вернулся в комнаты и велел принести завтрак.

Он стоял спиной к двери, когда слуга постучал.

– Войдите, – сказал он не оборачиваясь.

Джон продолжал смотреть в окно, ожидая, пока накроют на стол.

– Можете идти, – сказал он, услышав, что слуга затих. Завтрак оказался вкусным, а яйца довольно свежими для городских поставщиков, но Джон все равно почувствовал, что аппетита нет.

Этого не избежать. Он не трус и должен сделать первый шаг, чтобы найти тех, кто введет его в общество, которым он так долго пренебрегал. Еще дома он запасся адресами двух старых отцовских приятелей. Джон взял шляпу, надел ее так, чтобы как можно сильнее затенить лицо, и строго велел собаке:

– Жди!

Она заскулила, но послушно села, всем своим видом показывая готовность терпеливо дожидаться возвращения своего хозяина и повелителя.

Затворив дверь, Джон сказал служанке, полировавшей в холле дверную ручку:

– Проследите, чтобы собака никуда не выбежала из комнаты, ведь она не привыкла к городскому транспорту.

Служанка поспешно кивнула.

Экипаж уже ожидал у входа. Джон велел слугам подать его в девять, и грум исполнил все, как было сказано.

Джон сел на сиденье и стукнул в дверцу, кучер щелкнул поводьями, и экипаж выехал на оживленную лондонскую улицу. Впереди с ужасающей медлительностью тащилась телега, груженная углем. Навстречу проехали два экипажа, да так близко, что едва не зацепили колесами экипаж Джона.

Медленная езда его раздражала. Он смотрел перед собой, отказываясь созерцать людные улицы, дома и магазины. Но вот они все же добрались до цели. Джон вышел из экипажа, подошел к двери и взялся за молоток.

Лакей, отворивший дверь, изумленно заморгал:

– Торговцы заходят через заднюю дверь.

Джон поморщился. Он знал, что у него немодная одежда и неприглядное лицо, и все же… Он так посмотрел на слугу, что тот попятился.

– Я маркиз Гиллингем. Лакей ахнул.

– Прощу прощения, сэр… милорд… – пробормотал он. – Вы желаете видеть мистера Локлина? Он сейчас у себя в конторе.

Джон нахмурился. Неужели он ошибся адресом?

– Нет, мне нужен лорд Эшон.

Виноватое лицо слуги сделалось озадаченным.

– Лорд Эшон? Но, милорд… он скончался десять лет назад.

– Понятно. – Джон круто развернулся и зашагал назад к экипажу. Дальше общаться ни к чему. Может быть, со старым сэром Сайласом Рамбартом ему повезет больше?

По второму адресу располагался немного обветшавший большой особняк. Как оказалась, сэр Сайлас проживал в нем по-прежнему. Но лакей, прежде чем впустить Джона, смерил его странным взглядом.

Джона провели в гостиную, и он в нетерпении принялся мерить ее шагами. Услышав звук отворяемой двери, он быстро обернулся. Но к нему вышел вовсе не седой почтенный джентльмен, как ожидал Джон, а совсем юная девушка. Она была хорошо одета, но ее плечи устало поникли, и взгляд был такой же усталый, Он поклонился, она быстро присела в реверансе.

– Мне жаль, но дедушку нельзя сейчас видеть, – сказала она без предисловий.

– Но это важно, – возразил Джон. – Я должен…

– Почему это так важно? Вы вряд ли знакомы с ним. Он уже несколько лет никуда не выезжает.

Джон решил высказаться откровенно:

– Мой отец, маркиз Гиллингем, дружил с сэром Сайласом. В молодости они были неразлучны. Я только что приехал в Лондон и хотел засвидетельствовать ему свое почтение.

Джон решил, что эта девушка совсем недавно начала выезжать в свет, хотя озабоченно наморщенный лоб и темные круги под глазами делали ее старше на вид. Она широко открыла глаза и, как ему показалось, даже покачнулась. Он взялся за стул, но она не пожелала сесть, только жадно вдохнула воздух.

– Так ваш отец – маркиз Гиллингем? – повторила она медленно.

«Не малость ли она туповата?»

Джон кивнул:

– Именно так. Он умер в прошлом году, и я унаследовал титул.

– Он легко умирал? – спросила девушка. Вопрос показался ему неделикатным. Во всяком случае, в нем не слышалось особого соболезнования. Джон нахмурился.

– Он заболел внезапно. Это был сердечный приступ. А почему вы спрашиваете, мисс… Рамбарт?

Она молчала и смотрела куда-то сквозь него, а потом ответила:

– Дедушка хотя и жив еще, но лишился и памяти, и здоровья, и рассудка. Жизнь уходит из него капля за каплей, а я вынуждена смотреть, как с каждым днем ему становится все хуже.

Получив объяснение ее странному поведению, Джон с некоторым облегчением кивнул.

– Мне грустно это слышать. Разве вам никто не помогает? Вы слишком молоды, чтобы нести такое бремя в одиночку.

Она покачала головой.

– Мои родители умерли. Тут только я и, конечно, слуги, но… – Фраза повисла в воздухе, словно она забыла, что хотела сказать. Досада Джона сменилась жалостью. Он поклонился.

– Простите, что вторгся к вам таким образом. Я искренне вам сочувствую.

– Правда? – вздохнула она.

– Если я и в силах чем-то помочь… – Он назвал ей свой адрес, сомневаясь, однако, что его слова проникли в ее затуманенное печалью сознание. – Не стану больше тревожить вас.

Он вышел из дома, наполненного скорбью. Разумеется, беда и болезни приходят ко всем, но, как ни жаль ему было девушку, он с облегчением услышал, что лакей закрыл за ним дверь.

Джон сел в экипаж и вдруг понял, что не знает, как быть дальше. Кто же теперь введет его в лондонский свет? Две нити, связывающие его с избранным обществом, оборвались. Обращаться к внучке сэра Сайласа не было смысла. Даже если она и не была бы поглощена более неотложными заботами, – а Джон все еще сомневался: то ли эта особа несколько медлительного ума, то ли просто сражена горем, – все равно барышня не сможет покровительствовать зрелому мужчине. Черт!

Он велел кучеру ехать вперед, сам не зная, куда направляется. Транспортный поток был весьма плотным, и лошади двигались примерно со скоростью пешехода. Город угнетающе давил на него. Джону захотелось хотя бы выйти из тесноты экипажа. Он стукнул в панель и, когда кучер придержал лошадей, сказал:

– Я немного пройдусь. Подождите меня где-нибудь. Как можно ниже надвинув шляпу на лоб, он пошел по тротуару, неимоверно запруженному пешеходами, как и дорога экипажами. Страдая, что его видит сразу такое скопище людей, Джон наклонил голову вниз, избегая встречаться глазами с прохожими. Но не прошел он и двадцати шагов, как звонкий детский голосок перекрыл уличный шум:

– Мама, мама, а что у дяди с лицом?

Джон нахмурился. Мать шикнула на маленькую дочку, но несколько человек все же обернулись. Он почувствовал непреодолимое желание укрыться от любопытных взглядов. Резко повернувшись, он открыл дверь какой-то лавки и вошел внутрь.

В лавке было тихо. Немногочисленные покупатели изучали товары на полках. Какая-то женщина в сером платье и темном капоре стояла у прилавка и внимательно разглядывала перчатки, которые демонстрировал ей продавец.

– Да, вот эти подойдут. Мне нужны две пары бежевых и еще одна, желтая, А когда будут готовы бальные перчатки для мисс Крукшенк?

– Мы пришлем их в конце недели, – пообещал приказчик. – Одну минуту, мэм, я только заверну вашу покупку. Я сейчас буду к вашим услугам, сэр.

Джон кивнул и отвернулся. Из-под полей шляпы он взглянул на полки. Да это дамский галантерейный магазин! Ему не следовало заходить сюда. Выйти поскорее, отыскать экипаж и вернуться в гостиницу.

Он попятился к двери, но споткнулся, наступил на что-то мягкое и слегка покачнулся. В смятении он и не заметил, как дама отошла от прилавка. Она вскрикнула от боли. Он отдавил ей ногу! И они оба потеряли равновесие…

Побагровев, Джон попытался подхватить падающую даму под локоть, но его рука нечаянно скользнула по ее груди, мягкой и податливой. Ахнув, она оттолкнула его, все еще ища опоры. Он снова хотел было поддержать ее, несмотря на смущение. Джон вдруг ощутил мгновенную вспышку влечения, и волна некстати пришедшего желания добавила ему неловкости. Женщина была такой осязаемо женственной!

Но в этот момент незнакомка обрела равновесие и на этот раз толкнула его изо всех сил в грудь.

– Как вы смеете, сэр?!

Он отшатнулся и налетел на столик, на котором стояла ваза с цветами и были разложены перчатки. Столик с грохотом опрокинулся, раздался звук разлетающегося вдребезги фарфора, но по крайней мере он удержался на ногах.

Джон сделал неловкую попытку поклониться, но его шляпа едва не свалилась с головы. Придерживая ее, он заговорил:

– Мои извинения, сударыня, я только хотел… хотел…

– Мне очень даже понятно, что именно вы хотели, – холодно выговорила она. – Если вы еще ко мне прикоснетесь, я позову продавца, и вас выставят отсюда.

Он снял шляпу, как подобало, и наконец-то отвесил более-менее пристойный поклон.

– Это вышло чисто случайно. Я пытался поддержать вас.

– Я и не думала падать. Вы меня едва не затоптали!

Какой-то частицей сознания, не оглушенной замешательством, он отметил, что от негодования глаза незнакомки вспыхнули необычайно ярко. Они были дымчато-голубого цвета, цвета английского неба, и в их глубине светился интеллект. Небольшой прямой нос, довольно пухлые губы… И ее мелодичный голос ему тоже понравился, хотя сейчас он звучал даже очень резко.

– Да, я и в этом виноват, – признал он. – Еще раз прошу простить меня.

Из глубины магазина выбежал приказчик. Вид у него был растерянный. Худой, щуплый, с волосами мышиного цвета, он едва доставал Джону до плеча. Представив, как бедняга будет пытаться выпроводить его из магазина, намного превосходящего пропорциями, Джон с трудом сдержал улыбку.

На какую-то долю секунды ему показалось, что в глазах незнакомой дамы промелькнул смех, словно и ей представилась подобная картинка. Но она усилием воли опустила вниз уголки губ и окатила Джона ледяным взглядом.

– Бог мой! Бог мой! Столик-то, столик! – Приказчик в отчаянии всплеснул руками. – Миссис Хьюз, с вами все в порядке?

Вопреки здравому смыслу Джон ощутил укол разочарования. Миссис! Ну разумеется, она замужем. Разве может женщина с такими округлыми формами и тонкой талией, с такими блестящими глазами и нежной кожей быть не замужем? Он заметил, что дама слегка хромает, и чувство вины перевесило прочие клубившиеся в нем эмоции. Ну и натворил он дел!

Кивнув клерку, незнакомка обратилась к Джону:

– Я готова поверить, что это была случайность, но желаю вам впредь думать, что вы делаете, прежде чем ходить по чужим ногам. Вы человек не самого хрупкого сложения, и ваш вес весьма ощутим, можете мне поверить.

Джон расстроился еще больше.

– Я сильно ушиб вас? Снаружи стоит мой экипаж…

– Да, вы меня ушибли, но, к счастью, не сделали полным инвалидом. И я никогда не соглашусь сесть в экипаж незнакомца. – Она заправила под капор выбившийся локон темных волос. Джон подумал, что она представляет собой очаровательное зрелище. Как жаль, что это по его вине нежно-розовые щечки запылали гневным румянцем. Но видимо, в гневе она не заметила его дефектной наружности.

– И все же, – попытался он возразить, – я виноват в вашей травме. Позвольте мне хотя бы вызвать сюда кого-нибудь вам в помощь. Может быть, вашего супруга?

Почему-то эти слова рассердили ее еще больше.

– Благодарю, я и сама о себе позабочусь.

– Я только пытаюсь помочь вам, – сказал он. Неужели в Лондоне всем женщинам так трудно угодить?

Помоги ему небо, если это так.

– На сегодня с меня достаточно вашей «помощи»! – отрезала дама, и глаза ее потемнели от досады. – А теперь, если вы позволите…

И, высоко подняв голову, она похромала к двери.

– Миссис Хьюз! – воскликнул продавец. – А как же ваш пакетик?

Она задержалась ровно настолько, чтобы принять из рук продавца свою покупку, завернутую в коричневую бумагу и аккуратно перевязанную тесьмой. На этот раз у Джона хватило благоразумия оставить свои мысли при себе. Она была очень мила, но упряма. Он решил, что не завидует ее мужу, которому приходится каждый день иметь дело с такой непримиримой женщиной. Хотя нет, он скорее завидовал. Чудные глаза, в которых отражался ум, изящная округлость бедер. А то, что им в голову пришла одна и та же забавная мысль, возбудило в нем чувства, которые посещали его крайне редко.

Подождав, пока миссис Хьюз покинет магазин, он протянул продавцу гинею.

– Это за столик.

После чего сам быстро вышел наружу. Увидев свой экипаж у тротуара, он сел в него подальше от окна, чтобы скрыться от взглядов прохожих.

Через какое-то время сердце его забилось ровнее, он перевел дыхание и задумался, так и не решив вопрос, кто же сможет представить его обществу.

В Лондоне оставался только один человек, к которому он имел отношение. Сумеет ли он заставить себя обратиться к младшему брату?

Скрипнув зубами, Джон велел груму зайти в несколько магазинов и справиться насчет адреса. Когда его слуга раздобыл нужный адрес, они медленно двинулись в сторону красивой площади на западе Лондона. Здесь Джон велел кучеру остановиться. Он все еще не был уверен, что найдет в себе силы обратиться к брату, с которым его отец и он сам не общались несколько лет.

Джон вышел из экипажа и двинулся вперед, не отрывая взгляда от высившегося впереди особняка. В отличие от жилища бедного сэра Сайласа этот дом был в прекрасном состоянии. Итак, осталось упасть в ноги младшему братцу…

Нет, он на это не пойдет! Надо найти еще кого-нибудь. Джон повернулся назад, но тут услышал, как его окликают по имени.

– Гиллингем? Что вы тут делаете?

Напряженно вскинув плечи, Джон обернулся. И увидел высокую, светловолосую, невероятно красивую женщину, а рядом с ней юнца с каштановыми волосами, озорными глазами и лихо сдвинутой на затылок шляпой.

– Уэстбури?

Это был герцог, чье поместье граничило с владениями самого Джона. Он унаследовал титул совсем еще юным. Джон слышал, что он отчаянный повеса. Молодой лорд редко навещал родовое гнездо. Но Джон, зная его мать, не мог винить его в этом. Они давно не виделись, но Уэстбури, стало быть, не забыл лицо Джона. Впрочем, с таким лицом, как у него, Джон не мог на это рассчитывать.

– Что вы делаете в Лондоне? – спросил юный красавчик, вскидывая брови.

Джон попытался подавить раздражение.

– Я уже давно не на карантине, Уэстбури. Что бы вы там обо мне ни слышали, я вполне здоров. Или мне непозволительно путешествовать?

– Разумеется, только всем известно, что вы никогда не покидаете поместья. Может быть, вы приехали повидаться с братом, наконец-то помириться с ним?

Джон помедлил. Но не успел он рассеять заблуждение молодого герцога, как женщина, все это время наблюдавшая за ними внимательными синими глазами, воскликнула:

– Вы нынешний маркиз Гиллингем? И вы приехали повидаться с Габриелем? Входите же!

Глава 3

Джон так и не успел объяснить, что не собирался заходить. Его, можно сказать, просто внесло в дом на волне гостеприимства дамы. Дама, которая, как вскоре понял Джон, была женой его брата.

Леди Габриель Синклер провела его в холл. Открывший им надменный дворецкий только слабо моргнул, увидев лицо гостя, но ничем не выдал своей неприязни. Джон кисло подумал, что этот человек прекрасно вышколен.

– Я только сниму плащ и тотчас же присоединюсь к вам, – сказала леди Габриель.

Лакей принял у Джона перчатки, шляпу и провел его в гостиную.

Джон сел в элегантное позолоченное кресло, но тут же понял, что нервное напряжение не позволяет ему оставаться в неподвижности. Он поднялся и принялся ходить по комнате. Бог мой, ну и ситуация! К тому же он ясно услышал донесшиеся из холла слова Уэстбури:

– Я вовсе не уверен, что Габриель будет рад.

– Но ведь они братья! – ответила женщина.

– Ну-ну, – пробормотал герцог. – Я, пожалуй, не стану дожидаться счастливого воссоединения семейства. Вы-то, может, и выкрутитесь, Психея. Но я же не молодая жена, так что предпочитаю в этом не участвовать.

Джон скрипнул зубами. Ему и впрямь лучше поскорее было уйти, но дверь открылась, и вошла его невестка. Она и в самом деле была писаной красавицей: высокая, в синем платье, подчеркивающем цвет ее глаз, с классическими чертами лица, с густыми белокурыми волосами. Она задумчиво взглянула на него, но Джон стойко выдержал ее взгляд. Ждал, что, хорошенько рассмотрев его, леди или невольно ахнет, или в замешательстве уйдет.

Но она прошла в гостиную и спокойно опустилась в кресло.

– Пожалуйста, примите мои соболезнования по случаю кончины вашего отца. Это было такой неожиданностью. В

последний раз, когда мы виделись, он чувствовал себя прекрасно.

Джон неохотно сел и удивленно посмотрел на нее. Его отец вел отшельнический образ жизни и много лет не наведывался в Лондон.

– Вы встречались с моим отцом?

– Мне представился случай увидеть его однажды… Его болезнь была внезапной?

Он кивнул, но с досадой почувствовал, что, словно школьник, не находит слов.

– Да… довольно внезапной.

– Я пыталась… я предложила мужу съездить на похороны, но он не смог.

Джон представил, что ответил на это Габриель.

– Похороны прошли скромно, – выговорил он. Отец поссорился со всеми соседями и не поддерживал отношений с бывшими друзьями. Ему вдруг вспомнился пустынный церковный двор. Там не было никого, кроме Джона, все еще не пришедшего в себя от потрясения, викария и нескольких любопытных местных жителей, стоявших под моросящим дождем у свежей могилы…

Джон с усилием переключил внимание на сидевшую напротив женщину. Он подумал, что Габриель всегда был удачлив. Вот посчастливилось же ему найти жену с такими яркими синими глазами, изящную и, черт побери, с исключительно женственной фигурой! Проклятый счастливчик Габриель!

– Вы приехали навестить Габриеля? – спросила она дружелюбно.

Неужели она не знает, что они с братом вот уже несколько лет не разговаривают? Джон собрался с духом. Раз уж он здесь, несмотря на все сомнения, стоит сделать еще один шаг. Назвался груздем – полезай в кузов, не так ли?

– Мне… надо спросить его кое о чем, – с усилием выговорил он. – Если только брат согласится со мной встретиться.

– Мужа сейчас нет дома… – Она, видимо, принимала решение. – Если у вас нет других планов, приходите вечером, пообедаем вместе.

Джон после некоторых колебаний кивнул:

– Хорошо, я приду.

Психея, леди Габриель Синклер, отменила даже ленч с подругой и с нетерпением ждала возвращения мужа. Когда после полудня он вернулся, то, к своему удивлению, застал супругу в гостиной. Она нетерпеливо прохаживалась, явно чем-то возбужденная.

Муж подошел к ней, чтобы заключить ее в объятия. Они были женаты уже год, но пыл медового месяца нисколько не ослабел. Но Психея как-то быстро поцеловала его и отстранилась, пытаясь заглянуть ему в лицо.

– Ты получал еще какие-нибудь письма от брата, кроме того прошлогоднего письма, в котором он сообщил тебе о смерти отца?

Он удивленно взглянул на нее.

– Нет, конечно. Нынешний маркиз мало интересуется мной, как и я им.

Психея со вздохом покачала головой. Она знала, какие горькие чувства испытывает ее муж к своей семье, но все же…

– Ты не думаешь, что он сожалеет о вашей размолвке? Он увлек ее к кушетке.

– Нет! Нас никогда не связывали узы братской любви. Пускай все остается как есть. Меня это ничуть не беспокоит, моих родных тоже.

Она села и взяла бокал лимонада, из которого перед тем пила. В последнее время ее тошнило от вина, и она перешла на легкие напитки.

– Что, если все обстоит не так, как ты думаешь?

Он прошел в угол гостиной, чтобы налить себе бургундского.

– Очень сомневаюсь.

– Да? А к тебе заходил гость. – Она сделала многозначительную паузу. – Утром к нам заглянул маркиз Гиллингем!

Рука с графином заметно дрогнула, и часть вина выплеснулась на столик, но знаменитое самообладание Габриеля тут же вернулось к нему. Он повернулся к жене с таким же непроницаемым лицом, какое бывало у него за карточным столом.

– Мой брат? Ты ничего не путаешь?

– Конечно, я никогда его прежде не видела, – призналась Психея. – Однако он немного похож на твоего отца, только, пожалуй, более представительный. И зачем ему было говорить, что он маркиз?

Габриель поднял брови, и Психея громко рассмеялась. Когда-то она придумала титул для своего жениха, но…

– То было другое дело, – возразила она, зная, что он поймет ее.

Но Габриель по-прежнему смотрел недоверчиво.

– Наверное, хотя я очень сомневаюсь, что мой брат, который никогда не покидает дома и у которого, разумеется, не могло возникнуть ни малейшего желания меня видеть, приедет в Лондон и постучит в мою дверь. Тут какая-то ошибка. Если эта персона появится снова, вели дворецкому не пускать его.

Психея задумчиво посмотрела на мужа:

– Не могу, дорогой.

Он удивленно повернулся к ней. Но вместо того, чтобы потребовать объяснений, терпеливо ждал. Он хорошо успел ее изучить.

– Я пригласила его на ужин, – невинно произнесла она.

– Психея! – Габриель опустил бокал с такой силой, что вино снова расплескалось по бедному столику. Он подошел к ней и взял ее за руку. – Зачем ты это сделала? Ты же знаешь, как поступил со мной отец. Когда я уезжал, Джон был настроен так же непримиримо. Как тебе пришло в голову пригласить его? Я думал, ты меня понимаешь.

Психея нежно коснулась его руки.

– Габриель, ты же знаешь, я всегда на твоей стороне. Но я переживаю за тебя. Ты теперь никогда не сможешь примириться с отцом! Эта возможность навеки утрачена. Да, я видела, каким он бывал желчным и сердитым, нетерпимым и бесчувственным. Я никогда не стану винить тебя за твое отношение к нему, за решение не иметь с ним больше ничего общего. Но твой брат… он сам приехал к тебе, Габриель! Что, если он сожалеет о том, что поддержал отца, когда тот лишил тебя наследства?

– Думаешь, он приехал предложить мне часть состояния? Мне его деньги не нужны, – отрезал Габриель. – Мои дела и без того неплохи.

– Да, конечно, – кивнула Психея. – Ты удачно разместил наши деньги, и мы разбогатели так, что даже купили поместье. Это все твоя заслуга.

Ее мужу не нужно больше надеяться на карточный выигрыш, чтобы обеспечить себе крышу над головой, как было в течение нескольких лет после изгнания из родного дома. Но слова жены мало его успокоили.

– Так почему же я должен теперь их прощать?

– Но ведь я говорю тебе, что он пришел сам. Дай ему хотя бы возможность высказаться. Он твой брат… После смерти наших родителей мы с сестрой стали еще ближе друг другу, без нее я бы просто не выдержала.

– Это совсем другое, – все так же мрачно проговорил Габриель. – Цирцея – замечательная, хотя несколько своеобразная девушка. Но это только прибавляет ей очарования, – добавил он прежде, чем Психея бросилась защищать младшую сестру. – Вы всегда были преданы друг другу. А Джон в детстве постоянно задирал меня и всегда страшно завидовал.

– Почему?

– Он считал, что мать больше любит меня. И хотя отец определенно предпочитал его, Джон чувствовал себя обойденным.

– И ты гораздо красивее, – заметила Психея как бы между прочим. – Это тоже могло послужить причиной… Когда он переболел оспой?

Габриель нахмурился. Она знала, что ему не очень-то нравится, когда хвалят его наружность, но при последних словах жены он поднял на нее взгляд.

– Я был тогда еще ребенком. Родители всерьез опасались за его жизнь, а меня отправили к деду, чтобы я не заразился.

– Разве в детстве вам не прививали оспу?

– Отец считал, что в этом нет необходимости, но после того, как Джон заболел, мне сделали прививку. Об этом позаботился мой дедушка.

– Какая беспечность! – воскликнула Психея. – Для твоего отца это непростительно. Я знаю, ты не смог бы поступить так неосторожно. – Она машинально коснулась ладонью слегка выпуклого живота. Габриель заметил этот жест, и лицо его смягчилось.

– Тебе и вправду так хочется принять моего братца? Она улыбнулась:

– Да, мой дорогой! Ему надо дать возможность оправдаться.

– Так и быть, но только ради тебя, – вздохнул Габриель.

Психея улыбнулась с безмятежной уверенностью женщины, сознающей, что она любима. Отбросив сдержанность, она протянула к мужу руки, и он заключил ее в пылкие объятия.

День тянулся бесконечно долго. Джон сидел в своем гостиничном номере и недоумевал: что толкнуло его на эту безумную затею? Ближе к вечеру слуга постучал к нему в дверь. Собачка предупреждающе тявкнула.

– Войдите, – сказал Джон.

Слуга остановился на пороге и поклонился.

– Милорд, вам понадобится помощь, когда вы пожелаете переодеться к обеду?

– Нет.

Слуга в некотором замешательстве кивнул. Окинув комнату взглядом, он шагнул вперед.

– Позвольте зажечь свечи, милорд?

– Оставьте так, – резко ответил Джон. Слуга замер.

– Как угодно, милорд.

Джон сидел в самом большом кресле. Оно показалось ему наиболее подходящим для его крупной фигуры. На столе горела всего одна свеча. Он рассеянно листал книгу, которую захватил с собой из дома. Шторы на окнах были опущены, в комнате царил уютный полумрак.

Улица за окнами кишела экипажами, со двора доносились обрывки разговоров и громкие восклицания. «Несомненно, в Лондоне много соблазнов, но они могут и подождать», – подумал он, не желая признаться даже себе, что больше всего хочет собрать вещи и вернуться домой, где не надо сталкиваться на каждом шагу с незнакомыми людьми и читать в чужих глазах сотни раз на день смятение и испуг, вызванные его обезображенным лицом.

Нет, он не трус, он пройдет этот путь до конца. Но на сердце лежала свинцовая тяжесть и пора было снова закладывать экипаж. Джон надел тот же черный сюртук, который был на нем утром. Если его драгоценный братец почувствует себя оскорбленным, что Джон не переоделся для обеда, это его проблема.

Приехав на место, Джон собрался с духом, вышел из экипажа и медленно зашагал к подъезду. Что, если брат не одобрил инициативу своей жены? Что, если…

Но на этот раз пожилой дворецкий беспрекословно впустил его в дом и провел в – гостиную. Там Джон застал леди Габриель, которая выглядела еще более обворожительной в золотистом платье. Она сидела в кресле, а с противоположной стороны неподвижно и мрачно стоял лорд Габриель Синклер, человек, едва ли имеющий с ним что-то общее, кроме родового имени.

Джон знал, что и у него самого сейчас на лице точь-в-точь такое же отстраненное и замкнутое выражение. Дворецкий произнес бесстрастно:

– Маркиз Гиллингем. Миледи, милорд.

Джон помедлил на пороге. Дворецкий удалился, и на миг воцарилась тишина. Дама выжидающе повернулась к мужу. Габриель произнес угрюмо:

– Так и быть, заходи. Я не стану пугать тебя собаками, как сделал отец при нашей последней встрече. Мы вообще не держим сторожевых собак. Отец, кстати, тоже не держал, но грозил всерьез. В любом случае нет нужды стоять в дверях.

Он мог бы и не выпячивать так сразу, что не испытывает восторга по поводу визита брата. Джон, поморщившись, вошел в комнату. Его невестка с улыбкой кивнула ему на кресло. Джон вежливо поклонился, догадываясь, что со стороны, конечно же, выглядит неловким, но остался стоять, словно солдат, ожидающий внезапного нападения неприятеля.

– Я просто… был поражен, узнав, что ты в Лондоне, – сказал Габриель. Его лицо, однако, не выражало абсолютно никаких чувств. Но Джон полагал, что угадывает их точно.

– Приехать меня вынудили обстоятельства. Габриель приподнял брови.

– Что же такое невероятное заставило тебя столь радикально изменить твоим привычкам?

Джон проглотил комок в горле.

– У меня мало знакомых в лондонском свете. Мне нужен человек, который смог бы официально меня представить.

На этот раз лицо Габриеля отчетливо выразило удивление, а заодно и недоверие.

– Хочешь провести этот сезон в Лондоне? Чего ради? Не помню, чтобы тебя влекла светская жизнь.

– Это по-прежнему так, но волей-неволей приходится в нее окунуться, – признался Джон, стараясь не скрипнуть зубами. – Мне надо…

Он запнулся. Его брат и невестка недоуменно наблюдали за ним.

– Мне надо жениться, – выдавил он. – Мне необходим наследник.

– Чтобы в случае твоей скоропостижной, как у нашего отца, кончины титул не достался мне? – прерывающимся голосом проговорил Габриель. Он, кажется, готов был выплеснуть всю накопившуюся в нем злость, но не успел ничего добавить, так как их прервали.

– Обед подан, милорд, миледи, – сказал появившийся в дверях дворецкий.

Впрочем, он тут же исчез. Все молчали. У леди Габриель был слегка испуганный вид, но Джон не отрываясь смотрел только на ее супруга. Он узнал этот хорошо знакомый дьявольский блеск в синих глазах младшего братца и почувствовал, как в нем закипает желчь. Негодяй смеялся над ним!

Обеду, казалось, не предвидится конца. Угощение было отменным, но, несмотря на это, Джону не лез кусок в горло. Сегодня ему пришлось не раз проглотить обиду. Видимо, это и повлияло на аппетит.

Джон был удивлен, увидев за столом подростка. Девочка, худенькая, с прямыми каштановыми волосами, гладко зачесанными назад, не сводила с него пронзительно-зеленых глаз, так что Джону сделалось не по себе. Она, вероятно, ни разу не видела человека, переболевшего оспой?

Пока лакеи убирали тарелки из-под первого блюда и приносили второе, Джон принялся сверлить ее глазами, но девочка, не моргнув, выдержала его взгляд. Это показалось странным. Тогда Джон сказал негромко:

– Мне жаль, если моя наружность вас шокирует. Но наверное, вам никто не объяснил, что разглядывать людей в упор невежливо.

Леди Габриель кашлянула, словно у нее запершило в горле, а брат смерил его ледяным взглядом.

– Невежливо также делать замечание чужому ребенку в доме, где ты в гостях.

А жена его примирительно добавила:

– Цирцея у нас художница. Словно это все объясняло!

Но девочка со странным именем нисколько не смутилась. Она только приподняла брови и стала похожа на сестру.

– Я вовсе не обиделась. Оспины совсем вас не портят. У вас превосходная форма черепа. Я думала, что ваше лицо интересно было бы нарисовать.

Джон так растерялся, что больше не пытался заговорить с ней, и с облегчением вздохнул, когда дамы удалились. Но теперь он остался один на один с братом!

Если в присутствии жены и ее сестры Габриель демонстрировал холодную вежливость, то сейчас он сразу же сбросил маску.

– А ты нисколько не изменился, Джон. По-прежнему любишь запугивать тех, кто моложе и слабее.

Джон возмущенно подумал, что девчонка едва ли испугалась.

– Да ты и сам, конечно, понимаешь, что она странная. И ей, как видно, слишком много позволено. Неудивительно, что она разговаривает не так, как остальные дети.

– Цирцея не имеет ничего общего с «остальными детьми». И прекрати критиковать моих близких в моем доме! – Идеальные черты Габриеля исказились в гневе. Джон подозревал, что желчь копилась в нем годами. Его братец всегда был ябедником. Получая подзатыльник от старшего, он немедленно бежал жаловаться матери.

Ну и пусть! В конце концов, Джон явился сюда не затем, чтобы просить прощения за старые и надуманные обиды. Он отпил хороший глоток вина.

– Я ведь был старшим братом. Мальчишки вечно вздорят. Не нужно было быть таким плаксой и хныкать после каждого тычка.

Синие глаза Габриеля превратились в две узкие щелки.

– Ты был такой же жестокий, как наш папаша, если только это возможно, и колотил меня при каждом удобном случае. Почему ты решил, что я тебе стану помогать? Чтобы какая-нибудь женщина страдала от твоей грубости, а твой будущий ребенок – от дурного обращения?

– Ты предпочитаешь, чтобы я остался холостым и бездетным, чтобы в один прекрасный день самому получить титул и поместье? – огрызнулся Джон. – Тебе этого хочется, правда?

– Очень мне нужен твой драгоценный титул! И ни гроша не возьму из твоего наследства. И уж, конечно, никогда не буду жить в этом доме! Будь он моим, я бы его с землей сровнял.

– Я первый это сделаю, если увижу, что он может перейти к тебе. Если у меня и не будет наследника, ты уж, во всяком случае, не заслуживаешь отцовского наследства, если говорить откровенно…

Он замолчал, потому что Габриель с грохотом отодвинул кресло так, что оно опрокинулось и упало на деревянный пол. Габриель вскочил на ноги, и Джон тоже.

Они стояли друг против друга, как два разъяренных петуха, и разделяли их не только какие-нибудь три фута и годы вражды, а также семейная тайна, о которой Габриель не смел даже упомянуть. Воздух опасно накалился.

Джон почувствовал, что гнев распирает его. Он тоже нес в душе обиду за прошлое. Как мог он свалять такого дурака, явившись сюда? Только доставил этому щенку удовольствие отказать ему в опрометчивой просьбе. Надо было, пожалуй, прежде окунуть голову в Темзу, было бы больше проку. Нет, прочь отсюда. Домой, только домой!

Если только один из них сейчас не умрет. Джон увидел, что Габриель сжал руки в кулаки, как и он сам. Напряжение росло, и ни один из братьев не стремился его разрядить. Если бы в комнате было оружие, Джон не мог поручиться, что не схватил бы его первый.

Дверь внезапно распахнулась, и они оба так и подскочили. На пороге в нерешительности застыла леди Габриель.

– Цирцея ушла спать. Я ждала, что вы присоединитесь ко мне в гостиной. – Она покосилась на опрокинутое кресло, но ничего не добавила.

– Боюсь, не получится. Наш гость уже уходит, – сказал Габриель, судя по всему, сквозь стиснутые зубы. Джон кивнул, прилагая усилия, чтобы говорить спокойно:

— Позвольте поблагодарить вас, миледи, за превосходный обед. Боюсь, что больше мы не увидимся.

– Отчего же? – удивилась леди Габриель, глядя по очереди на каждого из братьев. – Кажется, вы сказали, что останетесь в Лондоне на весь сезон?

– Это был неудачный план, – признался Джон через силу. – Я в ближайшее время покину город.

– Чепуха, – заявила женщина, немало удивив его. – В субботу вы едете с нами на прогулку в Воксхолл. В неофициальной обстановке легче всего завести нужные знакомства. Для вас это будет удобный случай разведать обстановку.

Сознавала ли она, насколько трудно было ему общаться? Да и слишком он был плохо экипирован, чтобы пускаться в плавание по зыбким волнам светского моря. Пока Джон размышлял, его брат подал голос:

– Психея, мне надо поговорить с тобой.

– Конечно, милый, сию минуту, – улыбнулась она мужу и снова обратилась к Джону. – Я уточню в письме, где и в каком часу мы встречаемся. Вы в какой гостинице остановились?

Джон ответил, уверенный, что Габриель прикажет ей отменить приглашение. Но повинуется ли эта женщина приказам? Джон начинал в этом сомневаться. В ней было что-то необычное, как и в ее младшей сестрице.

Джон не хотел дольше задерживаться в гостях. Слегка поклонившись хозяйке, он покосился на брата.

– Обойдемся без церемоний, – сказал Габриель. Иными словами, Джону предлагалось самому найти дверь на улицу. Это было огромной уступкой со стороны его брата, поскольку Джон понимал, как сильно тому хотелось выпроводить его пинком. Но черта с два он осмелится! Может, Габриель и достаточно высокого роста, чтобы не смотреть на Джона снизу вверх, но он далеко не так широк в плечах и силен физически, как старший брат. Впрочем, Джон с удовольствием померился бы с ним силой. Этот неженка жалуется, что в детстве брат плохо с ним обращался? Он просто не знает, что такое плохое обращение!

Джон прошел в холл, где лакей с поклоном вручил ему шляпу и перчатки. Выйдя на тротуар, он увидел ожидавший его экипаж. Наверное, об этом позаботился дворецкий. Быт у Габриеля отлично налажен, слуги знают свое дело. Джон вспомнил о беспорядке, царящем в его собственном доме! невкусную еду, и помрачнел. Вот что значит в доме нет хозяйки. Ради того, чтобы заполучить ее, стоит задержаться в Лондоне еще на несколько дней, хотя ему очень хотелось немедленно приказать кучеру развернуть экипаж на юг и мчать во весь опор к дому.

Он откинулся на сиденье и закрыл глаза. К чему обманывать себя? Он завидовал брату. У того есть красавица жена, налаженное домашнее хозяйство, множество знакомых в обществе. Ангелоподобный Габриель по-прежнему был любимчиком женщин, как и в детстве. Джон сейчас испытывал те же чувства, что и тогда.

Чертов Габриель!

Но почему его невестка так решительно хочет помочь ему? Джон не находил ответа. Впрочем, этим непонятным покровительством стоит воспользоваться.

Вернувшись в гостиницу, он поспешил в свой номер. Крошка подбежала к нему с радостным визгом, и он наклонился, чтобы почесать ее за ушками.

– Да, сейчас идем гулять, – сказал он. Но вместо того, чтобы броситься к открытой двери, собачка ждала новых ласк. По крайней мере одно существо радо его видеть.

Джон снова подумал о жене брата и о том, какое наслаждение обнимать женщину, зная, что она тебя любит. Это не то что скоротечные безрадостные связи, которые случались у него с деревенскими девушками, согласными разделить с ним постель. Он постоянно чувствовал сковывавшее их опасливое напряжение. Каково это – любить женщину, которая испытывает к тебе подлинную страсть? Он почти отказался от надежды когда-нибудь узнать это…

«Еще только несколько дней, – уговаривал он себя. – Несколько дней я способен потерпеть».

До Лондона доехали без происшествий. Марианна немного побаивалась, что Луизу разочарует ее скромное жилище, но Луиза настроилась восхищаться в Лондоне решительно всем. С того самого момента, как они въехали в город, Луиза радостно восклицала при виде каждого особняка. И даже высокий узкий дом Марианны, втиснутый между точно такими же соседями, был встречен ею с полным одобрением. И приготовленная для нее комнатка на третьем этаже тоже не вызвала никаких претензий.

Напротив, эта маленькая спальня с розовыми обоями и кроватью под розовым пологом Луизе показалась восхитительной. Она с нетерпением велела горничной распаковывать вещи.

Марианна поздоровалась с лакеем, экономкой и кухаркой. Выслушав историю об упавшей в каминную трубу белке, которую ценой огромных усилий удалось оттуда извлечь, она обсудила меню на предстоящую неделю, затем села разобрать почту, накопившуюся в ее отсутствие.

Когда Луиза спустилась в маленькую, но изящно обставленную гостиную, Марианна показала ей карточку с золотыми уголками.

– Знакомые пригласили меня завтра на ленч. У них все будет совсем запросто, тебе понравится. Потом в среду нас ждет к чаю графиня Сили, моя старая подруга. А с поездкой в Воксхолл, думаю, мы пока повременим…

– Ох нет! – воскликнула Луиза. – Я очень хочу побывать там. Я столько слышала о волшебном освещении, фейерверках, танцах и…

– Но официально ты не вступила еще в свет, Луиза, – напомнила ей Марианна. – Я не уверена, что стоит показываться в общественных местах, пока ты не представлена при дворе.

– Но вы сказали, что это случится еще не так скоро, – возразила Луиза. – Тогда мы устроим вечер в мою честь, скромный, но изысканный, с музыкой. Помните, вы обещали! Но Воксхолл! Ах, пожалуйста, пожалуйста! Если велите, я надену «домино». Но я должна там побывать!

Марианна невольно рассмеялась.

– Но это не маскарад! Просто собираются друзья, которые обедают вместе, слушают концерт, а потом остаются на фейерверки.

– Ну вот, вы сами говорите, что это вполне скромное развлечение, самое приличное как раз для меня, – упиралась девушка. Марианна вздохнула. Если только она скажет «нет», этому спору не будет конца. И в конце концов, посещение Воксхолла всего лишь неофициальное мероприятие.

– Хорошо, я напишу, что мы принимаем приглашение, – уступила она. – А теперь нам нужен отдых. Дорога была утомительной, а завтра столько всяких дел.

– Я уверена, что не сомкну глаз, – заявила Луиза. – До чего я волнуюсь! Ведь я наконец-то в Лондоне! Мне хочется упасть на землю и целовать камни мостовой.

Эта нелепая идея заставила Марианну вновь засмеяться.

– Прошу тебя воздержаться, – сказала она. – На что ты тогда будешь похожа?

Луиза весело захихикала.

– Это я просто так образно выразилась. Ах, тетя Марианна, какая вы добрая. Спасибо, спасибо вам за то, что привезли меня в Лондон! – обняла она Марианну.

Они вместе поднялись наверх.

В спальне Хакетт помогла Марианне разоблачиться и надеть ночную рубашку, после чего принялась расчесывать ее темные волнистые волосы.

– Я думаю, Луиза не причинит нам хлопот, – сказала Марианна горничной, вспоминая ее недавние мрачные предсказания. – Она так счастлива оказаться в Лондоне, что во всем готова меня слушаться.

– Погодите, дайте срок, – буркнула непреклонная горничная. Но Марианна пропустила мимо ушей пессимистическую реплику Хакетт и легла спать с легким сердцем.

Следующее утро она отвечала на приглашения, потом обсудила с Луизой план ее выхода в свет и после завтрака повезла племянницу к своей портнихе. Последующие несколько дней, к восторгу Луизы, были наполнены походами по магазинам, примерками и визитами. Луизе в спешном порядке шили новые перчатки, сапожки для верховой езды и бальные туфельки, белье, кружевные ночные рубашки и чепчики. Первое новое платье доставили как раз накануне поездки в Воксхолл, и девушка едва не захлебнулась от счастья.

Они отправились в знаменитый парк, когда уже вечерело. В это время парк был особенно красив. У тех, кто посещал его впервые, просто захватывало дух от сотни фонарей.

Луиза, понятное дело, пришла в бурный восторг от этого сказочно-таинственного места.

– Божественно! – восклицала она. – Никогда не видела ничего подобного. Тетя Марианна, как я ждала этого дня! Вы просто ангел, что доставили мне такое удовольствие.

Марианна прекрасно знала, что творилось на укрытых от взоров публики полянках, на отдаленных, намеренно скупо освещенных аллеях, и подумала, что определение «божественно» здесь не вполне уместно. Впрочем, она оставила эти соображения при себе и решила не спускать с подопечной глаз. Марианна боялась, что девушка слишком рано узнает о вполне земных занятиях, которым предавались многие парочки в темных уголках парка.

В парке, как обычно, было полно отдыхающих. Марианна отыскала своих знакомых. Компания уселась за столик и с аппетитом пообедала замечательной ветчиной, жареным цыпленком и еще всякими вкусными вещами, которыми так славится Воксхолл. Ели и болтали вдоволь, слушали концерт в нарядно освещенной ротонде.

А потом были танцы. Но Луиза захотела получше осмотреть парк.

– Можно погулять по дорожкам, – согласилась Марианна. – Но ни на шаг не отходи от меня, Луиза. Помни: это излюбленное место для гуляний людей разных слоев общества. Тут можно встретить и настоящих хулиганов, которые только и ждут, чтобы обидеть беззащитную молоденькую девушку.

– Я не отойду, – пообещала Луиза.

К несчастью, не успели они еще встать из-за столика, как откуда ни возьмись появилась почтенная дама и устремилась к ней с сердечными приветствиями. Это была хорошая знакомая Марианны.

Новости так и посыпались из миссис Мендалл. Марианне даже пришлось задержаться и выслушать отчет о событиях последних двух недель, в течение которых она отсутствовала. Луиза, пытаясь скрыть нетерпение, смотрела по сторонам. Вдруг Марианна почувствовала, как ее подопечная напряженно замерла. Что случилось?

Машинально кивая миссис Мендалл, которая описывала какой-то очередной скучнейший вечер, Марианна оглядела публику, пытаясь определить, что расстроило ее спутницу. Вскоре она поняла, что Луиза внимательно наблюдает за одной из танцующих пар – красивым молодым человеком с каштановыми волосами и брюнеткой в ярко-розовом платье. Видимо, этот человек был знаком Луизе, но, поскольку ее знакомых в Лондоне можно было пересчитать по пальцам, Марианна сделала вывод, что это не кто иной, как молодой баронет, о котором упоминала Каролина. Сэр Лукас Инглвуд. Марианна с трудом выудила это имя из глубин памяти. Если это правда… О Боже!

Луиза сидела вся красная. Пока пара кружилась, молодой человек поднял свои красивые глаза и увидел Луизу. От неожиданности на его лице до смешного откровенно отразилось несколько эмоций: радость, неловкость, тревога, беспокойство. И какое-то сложное чувство, которое Марианна не смогла распознать. Но в следующую же секунду он повернулся к ним спиной, и его лицо скрылось из виду. Луиза резко обернулась к двум старшим дамам.

– Так, значит, в Воксхолл пускают всех без разбору? – спросила она отрывисто, вмешиваясь в разговор.

Столь неподобающие манеры заставили Марианну поморщиться, но миссис Мендалл, видимо, не сочла эти слова неуместными.

– Да, милая, потому-то мы и ходим сюда только в компании.

– И правильно, – согласилась Луиза. – В Бате, где меня, кстати сказать, называли Куколкой Крукшенк, я была самой осмотрительной из всех. Похоже, в Лондоне придется быть еще более осторожной.

Марианна с изумлением взглянула на нее. Прежде Луиза никогда не хвасталась своими достоинствами, она все-таки была знакома с правилами поведения в обществе, к тому же до сих пор в этом не было необходимости. Но здесь, в Лондоне, ее никто не знал. Может быть…

Миссис Мендалл тем временем продолжала развивать свою мысль:

– Если говорить о странных личностях, вы ни за что не догадаетесь, кого я только что здесь встретила!

– Кого же? – спросила Марианна не столько потому, что ее в самом деле это интересовало, сколько в надежде отвлечь Луизу. Если девушка прямо сейчас расплачется, пойдут ненужные разговоры. Что, если чувства Луизы к баронету глубже, чем всем казалось? Марианна решила, что непременно поговорит об этом с девушкой, как только они останутся наедине.

– Он, должно быть, впервые объявился в Лондоне. Но разумеется, несчастный нисколько в этом не виноват. Это зрелище не для слабонервных.

И дама энергично принялась обмахиваться веером. Марианна сдвинула брови. Она вспомнила, что ей никогда не нравилась в миссис Мендалл ее мелочность.

– О ком вы говорите?

– Естественно, о маркизе Гиллингеме! Говорят, что он ищет невесту, но с его ужасной внешностью…

– Маркиз? – перебила Луиза.

«Нет, следует в самом деле поговорить с ней о хороших манерах».

А девушка продолжала допытываться:

– Как, он сегодня здесь? Где же он? Миссис Мендалл вскинула тонкие брови.

– На нем допотопный черный сюртук, вкривь и вкось повязанный галстук. Вид крайне неопрятный! Можно подумать, что он обнищал до предела, но знающие люди говорят, что он богат, как царь Мидас. Крайне нелюдимый, но здесь он со своим братом, лордом Габриелем Синклером. Вот кому досталась вся семейная привлекательность! Если бы лорд Габриель не был так хорош собой, а его жена так мила… Или лучше сказать: если бы лорд Габриель не был так дьявольски красив, а жена его так обольстительна, не уверена, что маркиз имел бы шанс быть принятым в свете, несмотря на его титул. Но если Синклеры ввели его в общество, тут уж ничего не попишешь.

Последнюю часть речи Луиза почти не расслышала. Она завертела головой в надежде увидеть таинственного маркиза. Господи! Она, кажется, готова наделить этого несчастного, характер у которого, по всей вероятности, ничем не лучше внешности, достоинствами сказочного принца! Как все-таки она наивна.

Тут лицо девушки просияло.

– Это не он там? Видите, с краю! Миссис Мендалл прищурилась и кивнула:

– Да, это он. Отсюда еще плохо видно, но…

Марианна пропустила мимо ушей дальнейшие критические замечания почтенной матроны. На расстоянии в маркизе не было заметно ничего особо отталкивающего, только шляпа была слишком низко надвинута на лоб. Он стоял в тени, немного поодаль, не смешиваясь с гуляющей публикой.

Пока Марианна рассматривала маркиза, Луиза встала и смешалась с толпой. Цель ее была слишком очевидна. Ах Боже мой!

– Простите, там знакомые, с которыми я должна срочно переговорить, – торопливо пробормотала Марианна и поспешила следом.

Что задумала эта шальная девчонка? Не принято подходить к незнакомым мужчинам. Марианна мрачно предвкушала, как прочтет Луизе строгую нотацию о правилах приличия, принятых в обществе.

Она почти бежала, но все же не успела вовремя. Когда она догнала Луизу, та уже успела сделать реверанс и во весь рот улыбалась таинственному человеку. Казалось, что при виде дам маркиз готов был забиться еще дальше в тень. Марианна услышала звонкий Луизин голосок:

– Здравствуйте. Вы лорд Гиллингем? Я мисс Луиза Крукшенк. Кажется, вы знакомы с моей тетей, миссис Харрингтон Хьюз.

Вполне понятно, он растерялся. Марианна почувствовала, как краснеет, хотя краснеть за неприличное поведение следовало Луизе, а та как раз нисколько не выглядела смущенной.

– Прощу прощения, моя племянница ошиблась. То есть… – забормотала Марианна. – Идем, Луиза, не будем беспокоить джентльмена.

Но тут он поднял голову, и Марианна впервые как следует разглядела загадочного маркиза.

Глава 4

Марианна с изумлением поняла, что уже видела этого мужчину. Ну конечно! Это было накануне, в галантерейной лавке. Он наступил ей на ногу, а потом так неловко схватился за ее… за весьма неподобающее место. До сих пор Марианна скептически выслушивала все рассказы о его дурном нраве, не зная этого человека. Но что, если маркиз и в самом деле груб и невоспитан, как о нем говорят?

А тут еще и Луиза выставляет себя дурочкой, чтобы только – Марианна не сомневалась в этом – заставить ревновать сэра Лукаса.

– Луиза, ты перепутала. – Марианна попыталась взять себя в руки. – Боюсь, что я незнакома с этим… джентльменом.

– Напротив, – произнес мужчина знакомым, но гораздо более мягким голосом, чем при их первой встрече. – Мы встречались, хотя и редко. Ваш покорный слуга, миссис Хьюз. Если вам угодно, я попрошу мою невестку, леди Габриель Синклер, познакомить нас официально.

Он снял старомодную широкополую шляпу и поклонился.

Марианна почувствовала, что просто не в силах осадить его, а следовало бы. Что-то мешало ей. Но прежде чем она успела понять, что именно, Луиза снова заговорила:

– Ах, для нас это нисколько не важно.

– Нет, важно, – сверкнула Марианна глазами. – Луиза!

Девушка улыбнулась такой сияющей улыбкой, что Марианна не могла на нее сердиться. Неудивительно, что эта резвушка вила веревки из своего отца. А Луиза неслась вперед:

– Если вы, тетушка, представите меня должным образом, может быть, маркиз будет не прочь потанцевать?

Это было вопреки всем правилам хорошего тона. У Марианны перехватило дыхание. Если сам маркиз будет смотреть сквозь пальцы на такое вольное поведение девушки, то она вряд ли сумеет ее обуздать. А поскольку на маркиза, очевидно, произвели впечатление красота и бойкий нрав Луизы, Марианна решила, что с его стороны помощи ждать не приходится. Она проговорила сквозь зубы:

– Это племянница моего мужа, мисс Луиза Крукшенк. Она недавно приехала из Бата.

Он поклонился младшей из дам:

– Джон Синклер, маркиз Гиллингем, к вашими услугам.

– Значит, вы не против танцев? – снова лучезарно улыбнулась Луиза.

Она приняла общепринятую вежливую фразу за приглашение? Это уж слишком! Марианна открыла рот, чтобы сурово одернуть девушку, но та уже положила руку маркизу на локоть и увлекала его к танцевальному кругу.

Нет, с этого дня она станет запирать Луизу в спальне! Больше, кажется, нет другого способа ее удержать. Марианна подумала, что прежде была несправедлива к золовке. Не следовало осуждать Каролину за то, что она не справляется с племянницей. Разве кто-то сумел бы держать в узде эту испорченную, сумасшедшую девчонку?

Танцевал маркиз из рук вон плохо. Марианна с удовлетворением подумала, что это послужит Луизе уроком. Несмотря на то что фигуры танца были просты, он сумел несколько раз их перепутать. Но, как видно, это нисколько не обескуражило девушку. Она сама ловко развернула кавалера в нужном направлении. Почему он не знает таких простых танцев? Может, он просто сражен Луизиной красотой? Покорен ее чарами?

Марианна поморщилась. Если так, то можно только догадываться, какие проблемы ждут ее впереди.

Наблюдая за танцующей парой, она воспользовалась возможностью получше рассмотреть лицо маркиза. Да, на его лице можно было увидеть несколько отметин от оспы, но в целом они не делали его таким уж безобразным, как она представляла. Оспины сгладились со временем, а между тем у него был решительный подбородок, крупный, правильной формы нос и глаза темно-карие, очень даже выразительные…

Но вот волосы, каштановые, с золотистым отливом, были слишком длинны и неровно подстрижены. А одежда – сплошной позор! Сюртук сидел дурно, галстук, правда, был чистый, но завязан каким-то нелепым кривым узлом. В довершение всего манеры у него явно были не лучше, чем у Луизы. Подумать только! Сделал вид, что неприятное происшествие в галантерейной лавке – достаточный повод для знакомства! Или ему так сильно хотелось заговорить с Луизой? Ну что же, они друг друга стоят.

Но нет! Она обещала Каролине. И сама Марианна совсем не хотела, чтобы Луиза заводила опрометчивые знакомства, стремясь отомстить покинувшему ее поклоннику. Кстати, куда подевался этот молодой Лукас?

Марианна оглядела танцевальный круг, по которому двигались, приседали, кланялись в такт музыке дамы и джентльмены. Почти сразу же она увидела молодого человека. Все с той же дамой, он, казалось, абсолютно не замечал Луизу с ее кавалером. Он настолько старательно не замечал ее, что Марианна тут же подумала, что это притворство. На самом деле баронет прекрасно видел и Луизу, и ее титулованного кавалера.

О Боже, ну и сезон ей предстоит!

Стиснув зубы, Джон изо всех сил пытался вспомнить фигуры танца. Они не были сложными. Он разучивал этот танец в детстве и хорошо это помнил. Но память подводила его. Ему улыбалось прелестное белокурое создание с блестящими голубыми глазами, и ее красота кружила голову посильнее шампанского, ведь он все-таки был мужчиной. Уж очень давно женщины не смотрели на него без отвращения и страха. Он даже не находил слов от удивления. Видимо, его умственные способности тоже дали сбой, иначе он нашел бы предлог уклониться от танцев.

И вот он старается не замечать изумленные взгляды других пар, наблюдающих его неловкое топтание. У него даже лоб покрылся испариной – Джон мучительно пытался вспомнить, с какой ноги следует начинать движение. Только бы не выглядеть полным идиотом перед этим ангелом, который по какой-то неведомой причине пожелал потанцевать с ним.

А вот очаровательная компаньонка сурово сдвинула брови над серо-голубыми глазами, явно не одобряя то, что он дерзнул принять приглашение ее подопечной. Впрочем, Джон не винил ее, ведь совсем нелегко надзирать за такой жизнерадостной красавицей, к тому же сама миссис Хьюз ненамного старше племянницы.

Наконец музыка уступила его страстным мольбам и смолкла. Джон последний раз поклонился и предложил мисс Крукшенк руку, чтобы отвести ее на место.

Она захлопала ресницами.

– Благодарю… Но разве вы не хотите сделать еще тур? Но теперь он был начеку и покачал головой.

– Боюсь, я не самый умелый танцор, – сказал он, надеясь, что она не расхохочется ему прямо в лицо, услышав такое мягкое определение. – Пожалуй, я отойду в сторонку и дам вам возможность найти другого, более ловкого кавалера.

– Ах нет, – сразу же сказала она, обмахиваясь веером. – Мне что-то стало жарко. Наверное, я ужасно красная.

Светский человек усмотрел бы в ее словах прекрасный повод для тонкого комплимента. Джон же почувствовал себя неотесанной деревенщиной.

– Ну что вы, что вы… – только и промямлил он.

Но несмотря на неуклюжий ответ, улыбка его дамы не утратила своего сияния.

– Сейчас мне, пожалуй, хочется немного передохнуть. Его удивило то, что она не позволила ему ретироваться.

Такая красавица, без сомнения, тут же нашла бы кавалера полюбезнее.

– Может быть, желаете выпить бокал лимонада? – неожиданно для себя спросил он.

– Я с радостью выпью лимонад, если вы посидите со мной и расскажете мне о Кенте. Я слышала, что это самое живописное графство. Какие ваши любимые места?

Она и впрямь хотела пообщаться с ним еще? Невероятно! Но Джон не собирался отказываться от такого подарка судьбы. Он подвел девушку к столу у стены и подозвал официанта, чтобы заказать напитки, но тут же подумал, что, видимо, и компаньонке мисс Крукшенк тоже следует предложить лимонаду. Он огляделся, полагая, что миссис Хьюз не могла уйти далеко, разве что танцует сейчас вместе со своим мужем?

Оказалось, она стояла немного поодаль и пристально наблюдала за ними. Перехватив взгляд Джона, она слегка наклонила голову, но не улыбнулась, потом отвернулась и продолжила разговор с какой-то дамой.

Джон вдруг поймал себя на мысли, что ему очень хотелось вызвать на ее лице улыбку. И еще убедить ее, что он надежен, что ему можно доверить чистую, неискушенную девушку. Но прежде ему хотелось убедить в этом себя самого. А он подозревал, что вторая задача окажется более трудной.

Вздохнув, он вдруг вспомнил, что мисс Крукшенк с нетерпением ожидает его рассказов о прелестях Кента. Почему-то свободно повязанный галстук неожиданно показался ему страшно тугим. В искусстве светской беседы Джон был сведущ не больше, чем в искусстве танца. Он напрягся и припомнил свое любимое место для рыбалки.

– Кент? Представьте себе толстый зеленый ковер травы. Поля спускаются в низины, а дальше начинается море; вверху кричат чайки, волны бьются о берег. Идеальное место для раздумий в одиночестве.

Она взглянула на него с неподдельным простодушием.

– И часто вы остаетесь в одиночестве, милорд?

Он замешкался, не зная, как ответить. Она была слишком невинной, чтобы подозревать ее в лукавстве.

– Мне нравится бродить по поместью вдвоем с собакой. Так легче сосредоточиться на всяких неотложных задачах, особенно если ты склонен к меланхолии.

Зачем он это сказал? Наверное, общество юной барышни расслабляюще подействовало на его мозг. Мисс Крукшенк широко распахнула голубые глаза.

– Неужели вы в самом деле склонны к меланхолии, милорд? Ведь у вас есть все, что вы только можете пожелать. Или нет?

Он удивленно заморгал ресницами, а она покраснела.

– Простите, я сказала не подумав. Это мой главный порок. Ведь вы недавно потеряли отца. Конечно, вы испытываете моменты печали.

Джон хотел было сказать, что с отцом он не был особенно близок, но это могло быть воспринято как бесчувственность, однако девушка вдруг сказала:

– Я сама год назад потеряла отца и ужасно тоскую о нем. И ее глаза стали влажными.

– Мне очень жаль, – пробормотал он.

– Вы так добры!

Она быстро прикоснулась к его руке, но, вспомнив о приличиях, тут же отдернула затянутую в перчатку руку. От этого прикосновения по руке Джона пробежали легкие холодные паучки. Не будь она столь юной и простодушной, он принял бы это за самый откровенный флирт. Похоже, она и не подозревает, что такое вот мимолетное прикосновение способно разжечь в мужчине страсть. Но рядом с невинной юностью не подобает думать о страстях, хотя, с другой стороны, разве он не в поисках чего-то подобного приехал в такую даль из Кента?

Не ради любви, конечно. Ни о чем подобном он и не помышлял. Но пусть даже это будет простое влечение, которое позволит терпеть рядом с собой чужую женщину в качестве супруги, стать отцом семейства… Он поклялся себе, что станет обходиться с женой, кем бы она ни была, в высшей степени вежливо и учтиво. Но нужно ведь и что-то большее… Иначе эта зияющая пустота в его душе станет вечно напоминать о себе неотступной болью. И, в конце концов, сделка окажется не так уж и плоха: его жена будет обожать деток, она получит его имя, титул и состояние. А ведь многие женщины получают от брака куда меньше.

Возможно ли, что мисс Крукшенк благосклонно отнесется к его сватовству? А ее родители, то есть опекуны? Видимо, это строгая миссис Хьюз и ее супруг.

Тут Джон заметил неподалеку молодого человека, весьма модно одетого, с невозможно высокими воротничками. Он буквально сверлил их пристальным взглядом.

– Боюсь, я эгоистично завладел вашим вниманием, – сказал Джон девушке. – Вам следует потанцевать с более светским кавалером. Не мог бы я нанести вам визит завтра или послезавтра?

Она широко улыбнулась.

– Это было бы чудесно, милорд. Я буду очень рада снова повидать вас.

Ему понравилось, что она не жеманилась и не изображала стыдливость. Он терпеть не мог эти игры. Они встали. Молодой человек заметно приосанился и подошел к ним.

– М-мисс Крукшенк? Нас н-недавно познакомили, – заикаясь, с трудом выговорил он. – Могу я п-пригласить вас на следующий танец?

– Конечно, мистер Блейтон. Мне очень приятно, – согласилась мисс Крукшенк.

Молодой человек сглотнул и повел ее на середину площадки. Джон отпил вина и огляделся. Он подумал, что, если хочет поддержать это случайное знакомство, ему следовало бы подойти с мирными предложениями к компаньонке юной красавицы, которая, очевидно, не испытывала к нему теплых чувств. Он рыскал взглядом, разглядывая толпу до тех пор, пока не нашел миссис Хьюз, которая все еще беседовала с другой дамой, и стал ждать благоприятного момента. Когда же дама отошла, Джон решительным шагом подошел к миссис Хьюз.

– Надеюсь, вам здесь нравится?

Она пристально посмотрела на него. Джон на секунду даже испугался, что дама встретит его мирные инициативы в штыки, но та медленно произнесла:

– Да, очень. А вам? Вы часто бываете в Лондоне, лорд Гиллингем?

У нее был необычайно приятный голос, мягкий и мелодичный.

– Нет. А в Воксхолле я вообще впервые. Миссис Хьюз кивнула.

– Моя племянница очень хотела здесь побывать, хотя я боялась, что она может столкнуться с не слишком воспитанным обществом. Ведь она в Лондоне в первый раз. Мне доверили заботиться о ней, и вы, вероятно, понимаете, что я очень осторожна в выборе знакомств.

Это было слишком уж откровенное предостережение. В конце концов, он не нищий охотник за богатыми невестами. Богата ли мисс Крукшенк? Для него это не имело значения. Если да, то у него просто будет больше соперников.

– Полагаю, что я в разумных пределах воспитан, – кротко уверил он ее. – Признаю за собой некоторый недостаток столичного лоска, поскольку большую часть времени провожу в загородном имении, но ведь это поправимо. И если мое лицо и не блещет красотой, то имя и состояние вполне привлекательны. Я, несомненно, имею шанс быть принятым в приличном обществе.

Холодное лицо миссис Хьюз на мгновение дрогнуло.

– Я вовсе не утверждала обратное, милорд. То есть…

Смелая атака иногда дает преимущества над неприятелем. В отношении его отца это всегда была лучшая тактика. Чтобы не выдать своего удовольствия по поводу ее маленькой уступки, он осторожно продолжил:

– Я нисколько не упрекаю вас за то, что вы добросовестно относитесь к роли опекунши. Даже наседка нападает на лису, если та угрожает цыплятам. Вы не станете возражать, если я завтра зайду навестить мисс Крукшенк?

Пойманная врасплох, она замялась, явно не в силах придумать подходящее возражение. И кивнула:

– Нет, нисколько.

И с вымученной улыбкой назвала ему адрес. Джон записал адрес и с поклоном отошел, пытаясь не рисковать достигнутым прогрессом, а то еще, чего доброго, суровая миссис Хьюз соберется с мыслями и найдет предлог отказать ему в визите. Он был вполне доволен, что опекунша Луизы позволила поддержать с ним знакомство, и отправился разыскивать свою невестку. Она сидела за столиком и болтала с друзьями, угощаясь ветчиной.

В парке толпилось столько народу, что Джон потерял из виду брата. Впрочем, он явно держался где-то поблизости. После утренней стычки они весь вечер по возможности избегали друг друга.

– Вы уже уходите? – спросила леди Габриель, когда Джон сдержанно поблагодарил ее за приглашение. – Надеюсь, вы хорошо провели вечер?

– Думаю, что провел его с пользой, – ответил он. – Вы были очень добры.

Она задумчиво посмотрела на него и кивнула.

– Я понимаю, это всего лишь ничтожный шаг, но все же уже начало. Вы с Габриелем связаны узами крови и семейными воспоминаниями, ваши отношения еще наладятся.

«Когда рак на горе свистнет», – подумал Джон, но не стал так грубо возражать даме, а только молча поклонился. Подняв голову, он увидел по выражению голубых глаз леди Габриель, что она прочла его мысли. Но по крайней мере она не сердилась.

«Загадочная женщина, – думал он, направляясь к выходу из парка, где рассчитывал нанять экипаж. – Интересно, обретет ли прелестная и энергичная мисс Крукшенк с возрастом силу характера, присущую невестке? Или станет подобием своей взыскательной опекунши?»

Джон почему-то был уверен, что миссис Хьюз было не занимать смелости и присутствия духа. И многих других качеств, которых ждут от породистой лошади, хотя, конечно же, не пристало думать о леди в таких категориях. Но восхитительная фигура и блестящие глаза миссис Хьюз заставляли его, как и любого другого мужчину, радоваться, что она родилась женщиной. И несомненно, женщиной с характером.

Впрочем, для него она была недосягаема. Хотя Джон и был в курсе царящей в высшем свете свободы нравов, сам он никогда не стремился заводить романы с замужними женщинами. Глупо мечтать о прелестях старшей из его новых знакомых. Джон попытался сосредоточиться на приятных воспоминаниях о мисс Крукшенк, ее щедрой улыбке, равнодушии к изъянам его внешности.

Но почему-то по дороге домой в гостиницу ему то и дело вспоминалась не предполагаемая невеста, а ее опекунша, чей образ прочно отпечатался в его памяти.

Несмотря на протесты Луизы, Марианна заявила, что пришло время уходить. К вечеру публика в парке становилась все более разношерстной и непредсказуемой. Простившись со знакомыми, тетя и племянница в наемном экипаже вернулись в лондонский дом Марианны.

После стратегического отступления маркиза Луиза несколько поскучнела, но все равно утверждала, что прекрасно провела вечер.

– Все было как во сне. Спасибо, что показали мне Воксхолл. Мы еще побываем там, правда, милая тетушка? Хотя я знаю, что в Лондоне полным-полно интересных мест, ведь нам предстоит мой первый официальный бал. И еще мы непременно должны достать пригласительный билет в «Олмак». Туда ездят все состоятельные барышни. Я много слышала о знаменитой ярмарке невест. Вы знакомы с кем-нибудь из ее устроительниц, тетя Марианна?

– Я немного знакома с леди Ситон да еще с двумя другими дамами. Посмотрим, что можно сделать, – рассеянно ответила Марианна.

Мысли ее занимал загадочный лорд, который удивил ее, столь стремительно начав ухаживать за Луизой. Следовало все-таки придумать какой-то предлог и уклониться от его визита, но почему-то ее обычная находчивость в этот раз ей изменила. Неужели Луиза в первый же свой выход в свет подцепила на крючок такую большую рыбину? Смешно!

Но что это? Она ревнует? Ох нет! Она никогда бы не созналась в таком унизительном чувстве. Из всех мужчин, старых и молодых, которые сегодня добивались внимания Луизы, ни один не возбудил в ней нескромных желаний. Но вот маркиз…

Она затрясла головой, чтобы мысль осталась незаконченной.

– Вам не кажется, что из всех оттенков больше всего мне идет бледно-розовый? – спросила Луиза, озабоченно глядя на тетушку.

Марианна заметила, что не вслушивается в ее болтовню. Девочка, как всегда, снова обсуждала наряды.

– Да, бледно-розовый тебе очень к лицу, – подтвердила она, – к тому же гармонирует с твоими светлыми волосами и матовым цветом кожи.

Луиза с удовлетворенным вздохом вновь пустилась в рассуждения о заказанных нарядах и о том, на какую из лондонских достопримечательностей стоит посмотреть в следующий раз. И только когда они приехали домой, Марианна решилась заговорить о предмете, который весь вечер ее тревожил.

– Я заметила среди танцующих сэра Лукаса Инглвуда, – начала она, заходя следом за девушкой в ее спальню и присаживаясь на стул, в то время как горничная Луизы принялась расстегивать на хозяйке платье.

– Да? А эта ветчина… какая все-таки необычайно вкусная, правда? – ответила Луиза, снимая перчатки.

– Ты тоже его заметила, – стояла на своем Марианна. – Ведь он твой знакомый по Бату?

Луиза пожала плечами:

– Пустяки, ничего особенного. Детская дружба. – Голосок ее слегка дрогнул.

– Ясно, – сухо проговорила Марианна. Кажется, и в самом деле здесь все ясно. – Значит, тебе все равно, что у него появилось новое увлечение?

– Господи, конечно! – воскликнула Луиза с легким раздражением, но продолжила уже более спокойным тоном: – Я даже рада за него.

Вот упрямица!

– Луиза, – снова заговорила Марианна, – если ты, что вполне естественно, расстроена расставанием со старым другом, тебе следует все же знать: нехорошо поощрять ухаживания другого мужчины только ради того, чтобы показать, что его уход нисколько тебя не задел.

Луиза выпрямилась и усилием воли удержала готовую капризно оттопыриться нижнюю губку.

– Что вы, тетя! Я бы никогда до такого не опустилась.

– Хорошо, не забывай об этом, – серьезно сказала Марианна, – иначе это может плохо кончиться. И для тебя, и для маркиза.

– Как вы могли такое обо мне подумать? – усиленно заморгала Луиза. – Но если я и огорчилась немного, то лишь потому, что сэр Лукас внезапно перестал бывать у нас. Разве это не естественно – искать новых знакомств?

– Полагаю, да, – согласилась Марианна. – Но не бери на себя опрометчивых обязательств, Луиза. Это неразумно. Как твоя временная опекунша, я этого тебе не позволяю. И я уверена, что твой дядя сказал бы то же самое.

Луиза в этот момент снимала платье, и Марианна не могла видеть ее лицо. Горничная унесла платье в гардероб, а Луиза накинула капотик и повернулась к Марианне с самым невинным выражением.

– Разумеется, милая тетя. Я не подведу вас, будьте покойны.

Почему-то эти слова не успокоили Марианну. Она поцеловала Луизу в щеку и пожелала ей спокойной ночи. Что еще могла она сказать? Возможно, ее тревога не стоит и выеденного яйца, но ей уже приходилось видеть этот лихорадочный блеск в глазах Луизы.

Луиза легла в постель в самом ужасном настроении. Сердце ее сильно билось, а мысли беспорядочно метались, словно испуганные белки по чердаку. Уже несколько раз кто-то из слуг рассказывал о беличьем гнезде на чердаке Марианниного дома.

Она в Лондоне! Они танцевала сегодня в Воксхолле, слушала музыку в ротонде. Наконец-то она жила полноценной жизнью, а не прозябала в Бате в компании столетних инвалидов. Сон стал явью. Ей следовало ликовать, и она ликовала. Она чувствовала себя безмятежно-счастливой. Так говорила себе Луиза, тыча кулачком в подушку.

Маленькое перышко вылетело из льняной наволочки и опустилось ей на щеку. Смахнув его, девушка свирепо нахмурилась. Да, она была счастлива, но до того, как Лукас имел дерзость ворваться в ее чудный сон. Как он посмел! Да еще с какой-то надутой брюнеткой, сплошь в кошмарных оборках. Эта чернушка смотрела на Лукаса по-собачьи преданными глазами, что, конечно, только раздувало его и без того раздутое самомнение. Так ему и надо, если он женится на этой дуре!

Луиза попыталась злорадно засмеяться, но почувствовала, как ее глаза наполняются жгучими слезами. Ох, только не это! Она уже не раз плакала в подушку после того, как Лукас так неожиданно прекратил свои ухаживания. А потом приходилось тайком посылать Еву за ломтиками холодного огурца, чтобы приложить к воспаленным векам. Только когда припухлость спадала, Луиза отваживалась появиться перед домочадцами. Она не могла позволить, чтобы ее разбитое сердце дало им повод жалеть ее! А слуги быстро бы разнесли сплетню по всему Бату, и пересудам не было бы конца.

Луиза сердито взбила подушку и заморгала, полная решимости не поддаваться унынию. Она приехала в Лондон, чтобы избавиться от воспоминаний. Ну почему Лукасу приспичило объявиться здесь в это же самое время? И не важно, что к началу сезона в Лондон съезжаются все приличные люди, он мог бы посидеть и дома. Ведь прошлую весну он же провел в Бате! И они виделись каждый день… Но нет, прочь воспоминания!

Луиза проглотила слезы и стала думать о том, как счастливый случай помог познакомиться ей с загадочным маркизом. Он танцевал с ней и смотрел на нее с явным интересом. Маркиз даже сказал тетушке, что зайдет ее навестить. Тетя Марианна нехотя упомянула об этом. Итак, ее план, рожденный горечью (а она неотступно переполняла сердце Луизы, после того как Лукас ее забыл), начал приносить свои плоды. И те слова, которые как-то в пылу ссоры бросил ей Лукас, то отвратительное замечание, что она – надо же! – думает только о себе, окажется возмутительной неправдой.

Все очень скоро поймут, что ее душа чужда низкого. Если она полюбила человека, чье лицо обезображено болезнью, если она увидела за внешностью подлинные достоинства (а она и не сомневалась, что маркиз наделен самыми благородными качествами), разве это не покажет Лукасу и всем-всем, что она вовсе уж не такое ничтожество, как он по глупости решил?

Впервые после того, как Лукас ее бросил, на заледеневшей душе Луизы даже слегка потеплело. Маркиз станет ее обожать, а она будет заботиться о его слабом здоровье. Будет дежурить у его изголовья как светлый ангел милосердия, вызывая всеобщее восхищение. Разве она не дежурила у постели отца во время его долгой болезни, пока сам врач не приказал ей отдыхать и дышать свежим воздухом?

Она, Луиза, эгоистка? Нет, нет и нет!

Она еще долго ворочалась, вздыхая, пока наконец не погрузилась в сон.

В воскресенье Марианна повела Луизу на утреннюю службу в собор Святого Павла, чтобы девочка смогла полюбоваться на прекрасную архитектуру замечательного памятника зодчества. Утро прошло спокойно. Посещение собора навело Луизу на мысль, что надо бы написать письмо тетушке Каролине в Бат.

Время от времени макая перо в чернильницу, Луиза заполнила две страницы своим изящным круглым почерком. Она только вкратце коснулась волнующей поездки в Воксхолл, не желая подвергать себя упрекам в неподобающем поведении. Довольно с нее нотации, которую прочла ей тетя Марианна! Сама же Луиза осталась при мнении, что ее «слишком смелое» поведение вполне оправдало себя. Познакомилась же она с маркизом! И теперь Луиза с нетерпением ожидала, в самом ли деле зайдет к ним маркиз в понедельник с визитом?

На следующее утро Луиза проснулась вместе с солнцем, струившимся сквозь жалюзи, и почувствовала прилив бодрости. Она наконец-то попала в Лондон. Сбылась ее давняя мечта, и теперь, как она надеялась, жизнь засверкает, как солнце.

Луиза позвонила горничной. Ева появилась незамедлительно. На подносе были чашка чая, поджаренный хлеб и овсянка, приправленная медом, как любила Луиза. Принимаясь за завтрак, девушка то и дело с нетерпением поглядывала на окно.

– Тетя уже встала? – спросила она у Евы.

– Кажется, нет, мисс, – покачала головой молоденькая служанка.

Луиза немного поразмыслила и решила, что в короткой прогулке по расположенному в центре площади скверику не будет ничего неприличного, если она возьмет с собой горничную. Луиза посвятила в свои планы Еву и, не теряя времени, побежала умываться и одеваться. Она выбрала новое платье из веселенького муслина и светло-желтое пальто на тот случай, если на улице прохладно. На голову надела новый капор из соломки, украшенный фиалками, натянула перчатки и сбежала вниз по лестнице, а Ева за ней.

В огороженном скверике росло несколько деревьев, а на двух клумбах мужественно боролись с лондонским смогом чахлые цветочки. Сегодня, правда, свежий ветерок разогнал серую пелену. Луиза жадно вдохнула полной грудью весенний воздух.

Она три раза обошла сквер, чувствуя, как в нее вливаются свежие силы. Может быть, это просто было нетерпение? Она так долго ждала, так истомилась в Бате среди вдов и инвалидов. Оказавшись в Лондоне, она жаждала балов, вечеринок, театров, развлечений, романтических ухаживаний и, конечно же, пышной свадьбы в подвенечном платье. Мечтала о свадебной поездке на континент и возвращении в большое поместье, где она будет обращаться с прислугой с доброжелательной твердостью, как и ее матушка. А когда-нибудь у нее родятся дети… И с наступлением каждого сезона она будет обязательно приезжать в Лондон вместе с преданным мужем. И если лицо будущего мужа в мечтах было еще затуманено дымкой, со временем оно, конечно же, определится.

Погрузившись в сладкие грезы о счастливом браке и светском успехе, Луиза бродила по скверу, пока не обратила внимание, что следовавшая за ней Ева совсем запыхалась. Сжалившись над горничной, девушка замедлила шаг. Солнце уже поднялось. Наверное, тетушка встала, и они смогут обсудить планы на сегодня. Возможно, поход по магазинам? На Бонд-стрит много магазинов, куда Луиза еще не успела заглянуть. Потом ленч. Потом ей хотелось бы полакомиться мороженым в кондитерской Гантера, а потом заглянуть к Аккерману, где продают последние переводные романы. Может быть, они заедут к одной из патронесс «Олмака», и Луиза получит приглашение в это святилище? А вечером они куда-нибудь приглашены? Луиза очень надеялась на это.

Они вернулись в дом. Снимая капор и перчатки, Луиза увидела, что лакей, дородный мужчина средних лет, смотрит на нее с отеческой сердечностью.

– Вам прислали цветы, мисс. Я поставил их в гостиной. Луиза радостно ахнула.

– Правда? Ой, какая прелесть! Но кто их… То есть спасибо, я пойду взгляну сама.

Делая над собой усилие, чтобы не побежать вприпрыжку, она стремительно вошла в маленькую уютную гостиную Марианны и с волнением увидела на столике роскошный букет белоснежных лилий и огненно-алых тюльпанов. И уже не сдерживаясь, она подбежала, чтобы прочитать записку:

«Примите мое почтение. Гиллингем».

Не слишком-то похоже на записку страстно влюбленного, но Луиза постаралась уверить себя, что маркиз – человек старомодных взглядов. В конце концов, он позаботился о том, чтобы послать ей цветы. Это немного обнадеживало. Пожалуй, такое поведение было весьма уместно со стороны мужчины, который намерен продолжать свои ухаживания.

Лакей по имени Мастерс принес на подносе чай, о котором она не просила.

– Я подумал, что после прогулки вам захочется подкрепиться, мисс, – объяснил он, с любопытством поглядывая на нее, словно хотел понять, как она отнеслась к цветам.

Может быть, слуги уже перешептываются за ее спиной? Ну и пускай. Луиза ничего не имела против. Пусть знают, что она сразу же обзавелась титулованным поклонником.

Луиза с улыбкой приняла из рук Мастерса чашечку чая. К чему скрывать, что она счастлива? Жизнь прекрасна! А что касается сэра Лукаса, то стоит пожалеть бедного мальчугана, который не разглядел в ней преданного сердца.

Тихо напевая, Луиза уселась в кресло.

Марианна спала плохо и проснулась позже обычного. Увидев, что солнце вовсю светит в окно, она тревожно приподнялась на локте. Боже, как она заспалась! Луиза, наверное, изнывает от нетерпения.

Вздохнув, она снова откинулась на подушку. Ничего, девочка подождет. В конце концов, она ей не служанка. Однако Марианна все же позвонила горничной. И когда Хакетт принесла ей поднос, быстро проглотила чай и кекс с изюмом.

Открыв гардероб, Хакетт спросила через плечо:

– Утреннее серое, мэм?

– Нет, – твердо возразила Марианна. Это было весьма неожиданно как для Хакетт, так и для самой Марианны. – Новое, синее, шелковое.

Хакетт изумленно взглянула на нее.

– Мне предстоят визиты, – сказала Марианна, хотя вовсе и не обязана была объяснять свой выбор горничной.

Надев новое платье, она ощутила приятное волнение. Хакетт застегнула на спине маленькие круглые пуговички и расправила юбку. Быстро взглянув на себя в большое зеркало, Марианна вдруг решила, что васильковый оттенок синего – это, несомненно, ее цвет. Глаза казались ярче, а цвет лица был явно нежнее.

Она нисколько не собиралась в свои годы модничать, но надеть новое платье было все равно приятно. Оказывается, Луиза не одна бегала прошлую неделю по модным лавкам и портнихам!

Хакетт, как всегда, зачесала назад густые темные волосы госпожи и сколола их в привычный гладкий узел на затылке, но Марианна осторожно высвободила с боков несколько локонов, чтобы несколько смягчить облик. Наседка, вот как?

Спустившись вниз, Марианна застала Луизу в гостиной. Девочка так и горела нетерпением обсудить планы на сегодня. Мастерс принес для госпожи свежего чаю, и Марианна некоторое время забавлялась, слушая щебетание своей подопечной. Луизу переполняли свежие идеи.

– Я уверена, что вам это тоже доставит удовольствие, тетя, – заявила она, перечислив всевозможные интересные места, обойти которые они не смогли бы и за полгода.

– Конечно, – ответила Марианна, пряча улыбку. Они вместе обсудили, какие из достопримечательностей посетят в первую очередь, и уже было собрались подняться наверх за пелеринками, как в дверь постучали.

– Ой, кто же это? – взволнованно воскликнула Луиза.

– Наверное, кто-то пришел с визитом, – спокойно ответила Марианна, хотя тоже сгорала от любопытства. Может быть, это Луизе просто принесли новый букет? Марианна уже успела полюбоваться огромным букетом, присланным от маркиза. Вид цветов снова вызвал в ней смешанные чувства. Она, конечно же, не завидовала Луизе, нет! Она считала, что маркиз не вполне подходящая пара для такой молоденькой и легкомысленной девушки…

Внешне спокойные, они обе остались сидеть на месте, но Марианна видела, как Луиза напряженно вслушивается в звуки мужского голоса, доносившиеся из передней. А с лакеем, несомненно, разговаривал мужчина, у которого был глубокий, звучный голос. Так что никто из них особенно не удивился, когда в дверях появился лакей и с непроницаемым лицом бесстрастно доложил:

– Лорд Гиллингем, мэм.

Дамы встали и сделали реверанс, а маркиз вежливо откланялся.

– Прошу садиться, – пригласила Марианна подчеркнуто сдержанно. Едва этот человек вошел в комнату, как ее пульс ощутимо участился, но показать это было бы крайне глупо. Ведь она всего лишь беспокоится о своей подопечной, не так ли? И уж, конечно, он нисколько не интересует ее сам по себе.

По крайней мере она могла не беспокоиться, что Луиза страдает излишней застенчивостью, как некоторые барышни. Мило улыбнувшись, девушка немедленно заговорила с гостем:

– Как вам нравится Лондон, милорд? Вы сегодня рано поднялись, не так ли?

Он несколько растерялся.

– Прошу простить, если я явился некстати.

– Нет-нет, нисколько, – успокоила его Луиза. – Мой дядя всегда принимается за дела с раннего утра. Я привыкла к такому распорядку.

Маркиз отчего-то покосился на Марианну.

– Ваш дядя, видимо, весьма деловой человек. Многие мужчины не особенно-то спешат утром заняться делами. Но если я не нарушаю ваши планы…

– Ваш приход никогда не смог бы нарушить мои планы, – улыбнулась Луиза.

Марианна, подняв брови, устремила на нее предостерегающий взгляд. Чрезмерная стыдливость, конечно же, мешает, но и излишняя раскованность, скажем прямо, не слишком пристала воспитанной барышне… Словно почувствовав, что увлеклась, Луиза слегка покраснела. К сожалению, это только прибавило ей привлекательности.

– Я только хотела сказать, что и сама встаю рано. Солнце по утрам заглядывает в мое окно, а сегодня особенно такой славный день, что стыдно залеживаться в постели.

– В таком случае… могу я предложить вам прогуляться в парке? – спросил он.

– С удовольствием, – сказала Луиза несколько поспешнее, чем следовало. Правда, она тут же напустила на себя чопорный вид, но сияющие глаза выдавали ее с головой.

«Нет, Луиза точно не умрет от скромности», – решила Марианна.

Она плотно сжала губы. Впрочем, она и сама не считала себя стыдливой дебютанткой и могла себе позволить не робеть перед титулованным гостем. Хорошо, правда, что маркиз не догадывается, о чем она думает. А он тем временем произнес:

– Если вы и миссис Хьюз составите мне компанию, мы сможем проехать до Гайд-парка в моем экипаже и погулять.

Луиза вскочила на ноги.

– Ох, это будет так чудесно! Я схожу за накидкой. – И выбежала из комнаты, едва дав ему закончить фразу. Он проводил ее взглядом, слегка вскинув бровь.

– Мисс Крукшенк – весьма решительная барышня.

Марианна, к своей досаде, испытывала желание захихикать, но сдержалась и сохранила невозмутимое выражение лица. Она не собиралась демонстрировать маркизу, что рада его приглашению. Марианна еще не решила, заслуживает ли он ее одобрения или нет.

– Это правда, – проговорила она. – Так оно и есть.

Сейчас Марианну больше всего беспокоило то, что Луиза может опрометчиво связать себя словом, не потрудившись получше узнать характер маркиза и его привычки. Она решила, что, будучи ответственной за девочку, должна сама деликатно провести разведку. Кроме того, нужно же о чем-то говорить! Было и так понятно, что человек, сидящий напротив и внимательно рассматривающий рисунок обоев на стене, решительно затрудняется в выборе темы.

– Отчего вы редко приезжаете в Лондон? – спросила Марианна, но тут же испугалась, что вопрос задан чересчур в лоб. Пытаясь смягчить обстановку, она добавила: – Я хотела сказать, что большинство людей нашего круга съезжаются сюда с началом сезона каждый год. Разве вам не по душе балы, театры, праздники?

Джон почувствовал, как у него стремительно ухает вниз сердце. Разве он сумеет ей соответствовать? Он и так чувствовал себя самозванцем. Самый обычный разговор с дамами требовал напряжения всех его сил. Сказать бы этой очаровательной, хотя и несколько холодноватой леди, что он отдал бы тысячу фунтов, лишь бы только прямо сейчас оказаться в своем поместье, пройтись по привычным местам, по пшеничному полю, проводить взглядом испуганную Крошкой птицу, взмывающую в лазурное небо. Неслышно вздохнув, он отогнал от себя эту картину мирного одиночества и вернулся мыслями в лондонскую гостиную.

– Я простой сельский житель, – сказал он натянуто. – Мне не хватает приятных манер и непринужденности, чтобы расположить к себе незнакомых людей. И еще, боюсь, не хватит терпения, чтобы примириться с разглядыванием и шепотом за спиной, хотя это меня не слишком-то и волнует.

И тут же испугался, что все-таки выдал себя, несмотря на эти слова. Холодный взгляд сидевшей напротив дамы вдруг потеплел. В нем проглянуло сочувствие… и еще что-то. Не нужна ему ее жалость! Но когда она вдруг наклонилась и легко коснулась его руки, он почувствовал, как все его тело откликнулось на это прикосновение.

«Боже, до чего все-таки эта опекунша – соблазнительная женщина!»

Когда она подалась вперед, ее грудь ясно обозначилась под платьем. У него даже свело живот от внезапного желания. Сегодня ее глаза показались ему более яркими, они напомнили высокое ясное осеннее небо.

«Вот бы прочесть мысли, которые она так тщательно скрывает! Нет, я должен гнать от себя подобные помыслы…»

Но ему вдруг мучительно захотелось потянуться к ней, привлечь ее к себе…

Он заморгал и приказал себе встряхнуться.

Почувствовав, что гость внутренне отгородился от нее, Марианна отодвинулась назад. Неужели она оскорбила его этим прикосновением? Но у нее и в мыслях не было отнестись к нему покровительственно или пожалеть его. Она угадала в нем независимый дух и поняла, что подобное отношение ему претит. И еще она вдруг поняла, что рябое лицо доставляет ему немало переживаний. Что бы он ни говорил, ему далеко было не все равно, что людям так неприятны следы болезни на его лице.

Но только полный невежа станет пялиться на такие незначительные дефекты! К сожалению, он не сознавал, что в его облике оспины – это такая мелочь! Главное было в нем – это выразительные карие глаза, темные брови дугами, решительный нос и четко очерченный подбородок с намеком на ямочку. Все это говорило об энергии и силе. Любой, кто присмотрелся бы к нему повнимательнее, несомненно, отметил бы в нем твердость и сильную волю.

Но как он использует свою внутреннюю силу, вот в чем вопрос. Как станет обращаться с такой юной и неопытной женой, как Луиза? Марианна решила во что бы то ни стало разузнать о его внутренних склонностях, прежде чем позволит этим отношениям зайти непоправимо далеко.

Тут в дверь вплыла Луиза в наброшенной на плечи ажурной шали и улыбнулась маркизу:

– Я готова!

Он встал, но, прежде чем предложил руку Луизе, галантно обратился к Марианне;

– А вы не хотите накинуть что-нибудь на тот случай, если станет ветрено?

– Я тепло одета, – сказала Марианна и кивнула, предлагая им выйти первыми. Но он пропустил ее вперед и последовал за ней под руку с Луизой, спускаясь по узкой лестнице вниз, а затем на крыльцо. Кучер маркиза подсадил дам в экипаж. Марианна сразу же заметила, что потертый вид экипажа откровенно разочаровал Луизу, и уже мысленно придумывала, что скажет ей о поведении леди в подобных случаях.

Экипаж маркиза, хотя и старомодный, был, однако, вполне добротный. Луиза с явным неодобрением разглядывала кожаные сиденья и деревянную обшивку. Марианна понадеялась, что маркиз не сможет с той же легкостью прочитать мысли ее подопечной, как это делала сама Марианна, но их спутник все же мягко заметил:

– Рессоры у него отличные и ход плавный, хотя модель, конечно, устарела.

Марианна быстро ответила, опережая Луизу:

– Мы и не ждали, что джентльмен станет гоняться за модой, как свойственно нам, женщинам.

Это, впрочем, было не совсем точно. Множество современных мужчин интересовались течениями моды ничуть не меньше, чем их жены и любовницы. Но ей очень не хотелось его смущать.

Маркиз приподнял бровь.

– Они это делают только для того, чтобы не утратить своих позиций в обществе?

От удивления Марианна едва не рассмеялась. Луиза взирала на них с недоумением. С трудом Марианне удалось приструнить свою неуместную смешливость.

– Да, конечно.

На углу Гайд-парка кучер остановил экипаж. Они вышли и двинулись вдоль аллеи. В этот ранний час в парке было малолюдно. Некоторые нянюшки вели за руку своих питомцев, другие сидели на скамейках и наблюдали за их возней. Глядя, как томно взмахнула ресницами Луиза, опираясь на предложенную ей маркизом руку, Марианна подумала, что все эти няни и гувернантки – счастливицы. С каким бы удовольствием она поменялась местами с любой из этих женщин в форменных платьях. Насколько легче все же иметь дело с такой вот ковыляющей на нетвердых ножках малюткой, волочащей за руку свою куклу, чем с импульсивной и порывистой молодой барышней.

Впрочем, чушь! Разумеется, она не испытывала желания сделаться служанкой, а руководить Луизой вовсе не так уж хлопотно.

Обогнув мальчугана, катившего по дорожке обруч, Марианна попыталась немного отстать от пары, но маркиз замедлил шаги и подождал ее. Он, видимо, хотел идти вместе. Завязался разговор о цветах, о светло-голубом небе и о многом другом.

Марианна решила, что маркиз старается изо всех сил быть светским. Ей вдруг пришло в голову, что ему, должно быть, скучно вот так гулять в парке. Такая крупная высокая фигура с широкими плечами уместнее выглядела бы среди лугов, хотя по крайней мере здесь нет мебели, которую он мог бы опрокинуть.

– Вам приходилось бывать за границей, милорд? – неожиданно спросила она. Луиза как раз замешкалась, чтобы полюбоваться нарциссами на клумбе, а Марианна с маркизом остановились, поджидая ее.

Он покачал головой:

– Нет. В юности помешала война, а после… не возникало желания.

«А жаль, с его-то богатством и свободным временем!» Должно быть, он почувствовал ее неодобрение и вскинул брови.

– А вы?

Марианна закусила губу.

– Мой муж путешествия считал пустой тратой денег. К тому же, как вы и сами заметили, мир в Европе воцарился сравнительно недавно.

Она замолчала, с грустью вспоминая свои прежние мечты. Даме трудно путешествовать в одиночку. Конечно, состоятельные женщины могут себе позволить это. У них есть компаньонки и достаточно слуг для защиты, но у нее самой на все это не было денег. Нет, она никогда не стала бы жаловаться на нехватку средств. Марианна была благодарна и за свой небольшой доход. Разумно экономя, она имела возможность жить вполне комфортно.

– Но вам бы хотелось путешествовать?

К ее удивлению, он, видимо, настолько заинтересовался предметом разговора, что решил продолжить обсуждение. Марианна перевела взгляд на тюльпаны, окаймлявшие дорожку. Она не чувствовала себя готовой к дальнейшим откровениям.

– Недавно я слушала лекцию одного путешественника, побывавшего в Египте, – медленно проговорила она. – Он очень занимательно рассказывал о пустыне, пирамидах, дервишах…

– И наверное, о сфинксах? – предположил маркиз. – Голова человека и туловище льва. Тут, несомненно, скрыта какая-то древняя тайна.

– Да, конечно, и о сфинксах, – подхватила Марианна, обрадовавшись, что встретила понимание в собеседнике. Большинство ее светских знакомых сразу же начинали зевать, едва услышав о дальних странах. – Только подумайте, какие чудеса ждут путешественника, у которого хватит духа отправиться в такую даль!

Но тут на ее глазах лицо его приняло отчужденное выражение. Пока Марианна удивленно гадала, не сказала ли она чего лишнего, Луиза присоединилась к ним и с ходу вступила в разговор:

– Тетя права. Подумайте только о Париже с его многообразием мод! А готическая красота Нотр-Дама, а Версаль, где когда-то танцевали короли! Переезд через Ла-Манш – это волшебно. Я мечтаю провести медовый месяц на континенте.

Она внезапно замолчала и покраснела. Марианна заметила строго, как и подобает почтенной наставнице:

– У тебя еще будет достаточно времени подумать об этом, Луиза. Давайте пройдем к тем клумбам. Тюльпаны на них каких-то необычных оттенков.

К счастью, Луиза некоторое время говорила исключительно о цветах и почти не взмахивала ресницами. Маркиз слушал ее внимательно и вставлял вежливые междометия.

Временно вернув Луизу в рамки приличия, Марианна снова задумалась о характере этого замкнутого, настороженного человека. Пожалуй, он был так же загадочен, как и какой-нибудь древний монумент. По крайней мере оплошности Луизы, которые девушка совершала, увлекаясь, не вызывали насмешек, и до сих пор Марианна не заметила в нем проявлений низкого или злобного нрава, чего опасалась больше всего. В конце концов, он вполне может быть приемлемым кандидатом в Луизины мужья.

Но почему-то эта мысль не подняла ей настроения. Маленькая компания неторопливо свернула на соседнюю аллею и замедлила шаг, поскольку на их пути стояла какая-то пара.

Марианна очнулась от задумчивости. Подняв глаза, она почувствовала, как они сами собой расширяются от удивления. Им вежливо улыбнулась девушка в зеленом пальто и ярком муслиновом платье, но лицо молодого человека явно окаменело. Это был джентльмен, которого они встретили в Воксхолле, – бывший поклонник Луизы, сэр Лукас Инглвуд!

Он поклонился, опустив глаза.

– Извините.

Луиза вскинула подбородок и крепче взяла маркиза под локоть.

– Пустяки, – равнодушно проговорила она и немедленно обратилась к своему спутнику: – Не вернуться ли нам в экипаж, милорд? Кажется, ветер усиливается. Не хочется, чтобы тетушка простудилась.

«Какая чуткость», – подумала Марианна скептически, стараясь не обращать внимания на бегущие по лицу сэра Лукаса противоречивые эмоции.

Если Луиза только по этой причине решительно увлекла маркиза назад к его экипажу, отвернув личико в модном капоре от встретившейся им пары, то она весьма заботливая племянница. Но Марианна отчего-то засомневалась.

Глава 5

Лорд Гиллингем довез их до дома и проводил до дверей. Луиза с очаровательным простодушием поблагодарила его:

– Как мило с вашей стороны было оказать нам внимание. Надеюсь, мы еще увидимся с вами?

Он кивнул:

– Непременно. Завтра утром?

– А может быть, вечером? В пять часов? – Луиза взмахнула ресницами, улыбаясь маркизу.

Девочка как-то прознала, что именно этот час считается самым популярным для прогулок! Марианна постаралась кое-как спрятать эту циничную мысль на своем лице. Маркиз замялся.

– Вас не пугает, что в это время в парке будет настоящее столпотворение?

Марианна открыла было рот, чтобы высказаться в пользу утренней прогулки, поскольку лорд Гиллингем явно не желал гулять в толпе людей, которые станут смотреть на его обезображенное лицо, но Луиза ее опередила:

– Ах, милорд, я ведь впервые в Лондоне. Мне так интересно посмотреть на красивых дам и представительных джентльменов, но, конечно же, из всех мужчин вы самый великолепный.

Марианна взглянула на старомодный, небрежный костюм их кавалера и проглотила слюну. Только Луиза была способна произнести эти наивные слова так прочувствованно. Маркиз еще немного помедлил, а затем поклонился:

– Как вам угодно.

Маркиз ушел, а дамы вошли в дом и остановились в передней, чтобы снять капоры и перчатки.

– Это было не слишком деликатно, Луиза, – заметила Марианна, досадуя на то, что настаивать на своем входит у девушки в привычку.

– Почему? Мне не позволено видеться с джентльменом два дня подряд? – широко распахнула Луиза свои голубые глаза.

– Ты понимаешь, что я имею в виду! – Марианна через силу сдержала раздражение, поскольку Мастерс находился где-то рядом и наверняка слышал каждое слово.

– Ленч подан, мэм, – объявил лакей с порога столовой.

– Спасибо, мы уже идем, – сказала Марианна. После того как подали первое блюдо, они на некоторое время остались одни, и Марианна получила возможность развить свою мысль.

– Ты видишь, что маркиз не любит толпы. Он стесняется следов оспы на лице.

– Но я бы хотела помочь ему избавиться от этой чрезмерной чувствительности, – ответила Луиза самым искренним и невинным тоном. – У меня его внешность не вызывает никаких неприятных чувств. Он должен понять, что каждый по-настоящему хорошо воспитанный человек не обратит внимания на такие ничтожные изъяны.

Спорить с этим было трудно, но Марианна продолжала сомневаться. Едва ли страхи маркиза исчезнут так легко. За его сдержанностью она угадывала затаенную печаль. Словно оспины на лице, его мучили раны, оставленные на душе какой-то старой обидой…

– И тебе будет приятно, когда все светское общество увидит тебя под руку с таким титулованным джентльменом?

– Конечно, – лучезарно улыбнулась Луиза. Марианна вонзила вилку в куриное филе. Несмотря на то что оно было отменно нежным, Марианна едва сумела проглотить кусок.

– После ленча мы пойдем по магазинам? – спросила Луиза. – Мне нужен новый капор к лиловому прогулочному платью, которое я заказала на прошлой неделе.

– Пойдем, только не сразу, – сказала Марианна. – Тебе стоит отдохнуть перед новой прогулкой.

Луиза, в которой энергия так и клокотала, вскинула голову.

– Ой, не волнуйтесь, я ничуть не устала.

– Зато я устала, – сказала Марианна, стараясь говорить как можно спокойнее, надеясь, что ее непоседливая подопечная поймет намек. – Голова немного разболелась. Наверное, от яркого солнца.

– Ой, бедная тетушка! – немедленно отреагировала Луиза. – Я приготовлю вам отвар, который пьет тетя Каролина. Я могу втереть вам в кожу головы лавандовое масло. Это тоже должно помочь.

Марианна потерла лоб.

– Спасибо, Луиза, но мне нужно всего лишь несколько минут покоя. Я уверена, что скоро мне станет лучше.

Как ни пыталась Луиза навязать тетушке свою помощь, Марианна отказалась от ее услуг. Самой Луизе вовсе не хотелось отдыхать. Она взяла в гостиную модный журнал и лениво рассматривала его в течение часа, после чего объявилась ее тетушка. К облегчению Луизы, она была сейчас в гораздо лучшем расположении духа.

Взяв в сопровождение лакея, тетя и племянница отправились в магазин, где накануне Луиза видела понравившийся ей капор. Когда они вернулись домой к чаю, у слуги были полные руки свертков и шляпных картонок. Вечером дамы вдвоем сели поужинать.

Дома Луиза привыкла постоянно пользоваться выездом. И теперь ей хотелось уговорить тетю нанять экипаж на все то время, пока она гостит в Лондоне. Но когда Луиза это предложила, Марианна только покачала головой.

– При моем доме нет конюшен, чтобы поставить пару лошадей, – напомнила она племяннице. – И грума у меня тоже нет. Так что твоя идея потребует множества дополнительных затрат. Я не хочу попусту тратить твои деньги, Луиза.

– Но я ничуть не против…

– Мы прекрасно обойдемся, нанимая экипаж от случая к случаю. – Она сказала это так решительно, что Луиза замолчала, но подумала, что в первый же дождливый день непременно снова заведет об этом разговор. В целом же Луиза была пока вполне удовлетворена достигнутым. Маркиз, казалось, был серьезно увлечен. Если она сможет уговорить его чаще бывать на людях, то будет неизменно рядом, всегда готовая послужить опорой его уязвленному самолюбию. Это будет лучше для него самого. Луиза не сомневалась, что маркизу вовсе не по душе его одиночество. А если другие, в том числе и некий туповатый молодой баронет, увидят, над кем она одержала победу, это будет просто замечательно!

На следующее утро Луиза снова проснулась спозаранку. С самого первого дня в Лондоне ее переполняла энергия. Ей было трудно лежать подолгу в постели, как принято у светских дам. Луиза встала и оделась, съела яйцо, выпила чаю, а потом снова вместе с Евой спустилась в скверик, расположенный в центре площади.

Но кроме няни и ее маленьких питомцев, игравших на травке, этим утром Луиза, к своему удивлению, увидела щегольски одетого молодого человека, ожидавшего ее с весьма решительным видом.

– Сэр Лукас? – воскликнула она. – Что вы делаете здесь в такой ранний час?

– Мисс Крукшенк. – Он отвесил ей безупречный поклон образцового джентльмена. Неужто это тот человек, которого она знала уже много лет, играла с ним в детстве? Неужели это он совсем недавно клялся ей в любви?

Луиза с досадой закусила губу.

– Я… заходил к вам вчера, но не застал. Лакей сказал, что вы любите утренние прогулки, – произнес он.

– Вы не оставили карточку… – пристально взглянула на него Луиза.

– Нет. Я просто… мне кажется, что при встречах нам обоим становится как-то неловко, а здесь, в Лондоне, люди то и дело сталкиваются. Я подумал, что нам стоит поговорить. Не хочу быть причиной вашего смущения…

Луиза издала изумленный возглас, пожалуй, даже чересчур громкий.

– Смущения? Как вам такое могло прийти в голову? Вы слишком спешите с выводами, сэр. Ваше присутствие, как и отсутствие, меня нисколько не трогает.

Няня повернула голову в их сторону, и девушка замолчала. Тогда заговорил Лукас, намеренно понизив голос. Его официальность как рукой сняло.

– Оставьте, Луиза, – сказал он в характерной для их прежних бесед непринужденной манере. – Всякий раз, как мы встречаемся, вы топорщитесь, словно бойцовый петух. Особенно если… со мной идет дама.

– Да ничего подобного! – возмущенно возразила девушка, но тут же понизила голос. – Если вам вздумалось гулять с кем-то под руку, мне-то какое дело? – На этот раз ей, пожалуй, прекрасно удался равнодушно-надменный тон. Впрочем, она немного испортила впечатление, добавив: – И как бы мне ни хотелось предупредить вашу даму, чтобы она не ждала от вас постоянства, я все же воздержусь.

– Вы несправедливы, Луиза! – Он прямо встретил ее гневный взгляд. – У меня гораздо больше оснований сказать это о вас.

– Обо мне? Разве это я исчезла, не сказав ни слова? Разве я забыла лю… старого друга? И все лишь потому, что я засмеялась, когда вы упали на ровном месте. Ну как же, пострадала ваша гордость! С того дня я все ждала и ждала…

Она проглотила остальные гневные слова, которые уже собиралась обрушить на его голову. Он не вернулся в дом ее дяди, не пришел на другой день, не появился в качестве ее постоянного кавалера на танцах у источника, не повез ее кататься в двуколке по Бату. Она пережила сначала недоумение, а потом отчаяние и унижение, представляя, как знакомые барышни хихикают над ней втихомолку по поводу такого неожиданного и необъяснимого бегства поклонника.

– Луиза, тут дело не только в моей пострадавшей гордости, – сказал он с внезапной суровостью. – В тот день, пока я отвозил вас с вашей горничной домой и потом возвращался к себе, моя нога чудовищно распухла. Из экипажа я смог выйти только с помощью двух лакеев.

Луиза потрясенно смотрела на него. Она вдруг вспомнила, что тогда, после своего падения во время их прогулки по берегу реки, Лукас шел дальше прихрамывая. Но она-то думала, что друг ее притворяется, хочет вызвать в ней сочувствие, потому что его неуклюжее падение плашмя рассмешило ее. А он и правда тогда выглядел препотешно! Но ей и в голову не пришло, что он пострадал всерьез.

– Моя мать послала за врачом, тот ощупал распухшую ногу и решил, что я сломал лодыжку. Адская была боль! Мне пришлось месяц проваляться в постели. Я лежал у себя в комнате с обложенной подушками ногой, беспомощный как младенец. Это был нелегкий месяц!

– Почему же вы даже не прислали записку? – воскликнула Луиза. – Я ведь ничего не знала!

– Вы ни разу не справились обо мне! – ответил он, и за этим негодованием ей послышалась явная обида. – Вы знали, что я оступился. И вам могло бы прийти в голову…

– Но мне не пришло. – Луиза попыталась подавить чувство вины. – Откуда мне было знать? И никто вокруг ничего не знал. А в Бате обычно каждая мелочь становится общеизвестной.

– Мне не хотелось, чтобы это стало общеизвестно, – возразил Лукас, – Я запретил матери рассказывать кому бы то ни было. Каким бы я выглядел дураком. Сломать ногу, просто оступившись! Но вы-то знали, что я упал.

– Вы, Лукас, всегда были таким здоровым и крепким. У меня и в мыслях не было, что с вами могла приключиться беда. Я решила… решила, что вы на меня обиделись. Я понять не могла, отчего вы так внезапно перестали бывать у нас.

Они смотрели друг на друга в упор. И Луизе вдруг припомнилась одна старая ссора. Ей тогда было восемь лет, а ему девять. Они ссорились из-за покинутого птичьего гнезда, на которое претендовали оба. Но сейчас все было намного серьезнее. Неужели она потеряла свою первую любовь из-за такого нелепого недоразумения?

– Но теперь, когда я знаю, что вы на самом деле серьезно пострадали, Лукас… – начала она вкрадчиво, готовясь принести искренние извинения, но не успела закончить. Он отодвинулся от нее, и Луиза невольно замолчала.

– Тот раз был не единственным, когда вы думали только о себе, Луиза! Когда хотели, чтобы было по-вашему.

Она вспыхнула:

– А вам не следовало бы быть таким обидчивым! Джентльменам полагается быть снисходительными к дамам.

– Да, снисходительными! Но вы… вы всегда были слишком избалованной. Если бы ваш отец не бросался исполнять любую вашу прихоть…

– Не смейте говорить таким тоном о папочке! – Она гневно сверкнула глазами и топнула ногой. Лукас запнулся, но тут же упрямо заговорил снова:

– Я не сказал ничего плохого о вашем отце. Вы знаете, как я горевал о нем. Но теперь, когда я наконец понял, насколько вы суетны…

На этот раз Луиза от него отшатнулась, словно он дал ей пощечину.

– Как вы можете говорить мне такие обидные вещи!

– Френсис говорил то же самое. Он часто предостерегал меня, что вы разобьете мне сердце, только я не слушал. – Лукас отвел взгляд. Губы его были сжаты в узкую полоску.

– Мистер Лакленд? Этот полоумный! – горячо воскликнула Луиза. – И вы верили его суждениям о моем характере?

– Он мой друг и заботится обо мне. И у него есть основания для таких выводов. Как-то он написал вам поэму, где признавался в своей преданности, а вы сказали ему, что в ней хромают рифмы! – напомнил ей Лукас.

– Мне тогда было всего пятнадцать! – фыркнула она. – Теперь, когда я повзрослела, уже не выразилась бы так… откровенно.

– А это не важно. Он больше не повторит своей ошибки, да и я тоже, – сказал Лукас. Теперь он говорил твердо и спокойно. Луиза почувствовала, как у нее падает сердце. Она сама оттолкнула Лукаса. Дело оказалось вовсе не в его непостоянстве, как она полагала. Но ведь это была простая случайность, неудачное стечение обстоятельств. Надо же, он до сих пор дуется на нее из-за их прежних размолвок! Если бы только она могла заставить его выслушать ее…

Но Лукас явно не выказывал желания слушать ее оправдания.

– Теперь, когда мы все выяснили, я полагаю, вы не станете придавать значения встречам со мной? Мы сможем встречаться в обществе без взаимной неловкости?

– Будьте уверены, – сказала Луиза, стараясь сохранить невозмутимый вид. – Не беспокойтесь обо мне, сэр Лукас. У меня появились новые друзья, которые лучшего мнения обо мне. Весьма возможно, что в скором времени мой социальный статус изменится.

– С чем вас и поздравляю, – выговорил он сухо. Больше всего Луизе хотелось отвесить ему пощечину, но она все же выпрямилась и с достоинством присела в церемонном реверансе.

– Мне пора возвращаться, пока тетушка не хватилась, – сказала она. – Счастливого вам дня, сэр. Я желаю вам всего доброго.

Не дожидаясь, пока он скажет «до свидания» (он и так сказал уже достаточно), Луиза круто развернулась и поспешила к дому Марианны, Ева бежала за ней.

Едва оказавшись в прихожей, Луиза закрыла лицо руками, чувствуя, как слезы заструились между пальцами. В прихожую вышел Мастерс, но Луиза не обращала на него никакого внимания. Она побежала наверх, спеша укрыться в своей спальне.

– Простите, мисс, – обратилась к ней вошедшая следом Ева. – У вас разболелась голова? Прикажете что-нибудь принести?

– Да… нет… – проговорила Луиза. – Мне нужно побыть одной.

Служанка задернула шторы и выскользнула из комнаты. Луиза повалилась на кровать, зарывшись лицом в подушку, чтобы никто в доме не смог услышать ее рыданий.

Прошло долгое время, прежде чем источник слез в глубине ее души иссяк. Обессиленная, она заснула беспокойным сном. Проснувшись, Луиза обнаружила, что Ева принесла ей чашку чаю и нарезанный ломтиками огурец. Снова надо было скрывать следы слез, прикладывая огурец к распухшим векам и воспаленным щекам. Голова болела, на сердце лежала свинцовая тяжесть.

Лукас сказал, что она разбила ему сердце. Неужто это правда? И теперь он настолько решительно настроен против нее, что не остается никакой надежды на примирение? Похоже, что все обстоит именно так.

Она отхлебнула остывший чай и заставила себя проглотить жидкость, несмотря на стоявший в горле комок.

Теперь у нее есть гораздо более значительный поклонник, достаточно зрелый, чтобы не обижаться на пустяки и глупые недоразумения. Какая ей разница, если недалекий мальчишка увидел в естественном поведении девушки намеренное пренебрежение?

Луиза почувствовала на щеке одинокую слезинку и сердито смахнула ее ладонью. Нет, больше она не позволит себе киснуть. Взяв себя в руки, она потянулась к блюдцу с огурцом.

Когда Марианна, одевшись и позавтракав, спустилась вниз, то с удивлением узнала, что Луиза все еще у себя. Впрочем, это давало ей время разобрать почту: два приглашения, письмо от подруги, требующее ответа, и счет от портнихи за новые платья Луизы. Марианна отложила счет, чтобы потом оплатить его из Луизиных денег, и села за стол, чтобы написать ответное письмо подруге, вынужденной из-за болезни уехать на юг Франции. Над приглашениями Марианна размышляла недолго. Взглянув на календарь, а также зная, что Луиза будет рада любому поводу повеселиться, ответила согласием на оба.

Когда Луиза спустилась вниз, лицо ее показалось Марианне несколько бледноватым. Сообщив племяннице, что, они приглашены на обед и в оперу, Марианна, к своему удивлению, не заметила особой радости.

– Да, очень хорошо, – безразличным тоном сказала девушка. И только когда Марианна заговорила о предстоявшей сегодня прогулке с маркизом, Луиза немного оживилась. – Ах да! Я так рада, что вчера мы подобрали капор к моему новому платью. Надо бы еще раз примерить его. Хочу убедиться, что оно годится для прогулки. Я слышала, что все светское общество гуляет в Гайд-парке в пять часов.

– Почти все, – согласилась Марианна. – И это значит, что ты не должна забывать о правилах поведения, Луиза. На тебя будет смотреть множество людей. Надеюсь, ты не позволишь себе никаких выходок?

– А разве сэр Лу… разве кто-то говорит, что я не умею себя вести? – спросила Луиза, вспыхивая. – Если да, то позвольте возразить вам…

– Нет. Да я и не стала бы слушать никаких сплетен о тебе, – поспешила уверить ее Марианна. – Но ты не должна больше позволять себе никаких уловок, например, вроде той, благодаря которой ты познакомилась с маркизом.

– Но мне непременно хотелось встретиться с ним, – заспорила Луиза. – А тут он возник буквально перед моими глазами. Как же я могла удержаться?

Марианна строго покачала головой.

– Поверь мне, не годится сразу же давать обществу повод для осуждения.

Луиза хотя и надулась, но нехотя признала ее правоту.

– Конечно, тетя. Я обещаю вести себя безупречно. Марианна от души понадеялась, что доброй воли Луизы хватит до конца дня. Что-то с ней было не так… хотя Марианна никак не могла понять, что именно. Но она чувствовала, что за прелестным фасадом бурлят подавленные эмоции, как бурлит лава в недрах вулкана, скрытая зелеными лугами. Оставалось только надеяться, что извержение не случится в общественном месте!

Марианне было до того не по себе, что она уже подумывала, не стоит ли отменить прогулку. Маркиз, несомненно, поймет. Но едва она заговорила об этом, как Луиза сердито запротестовала:

– Но почему! Я нисколько не устала. И я абсолютно спокойна.

В ее голосе зазвенели опасные высокие нотки. Марианна пристально взглянула на девушку. Она нисколько не поверила заверениям своей подопечной, но без веских причин было жестоко лишать девушку важной для нее прогулки. Возможно, она просто перевозбудилась, стремительно окунувшись в пучину светских увеселений, хотя и отведала-то малую их часть. А может, она уже сходит с ума по маркизу? Это было бы крайне неразумно. Когда же Марианна снова заикнулась об опасности скоропалительных увлечений, Луиза рассердилась.

– Я уже давно не ребенок, – заявила она упрямо. – Я сама все знаю.

Марианна решила пока оставить все как есть, но собиралась пристально наблюдать за Луизой, чтобы вовремя разгадать, что затевает это ангелоподобное существо.

Ровно в пять часов маркиз заехал за ними и застал их полностью готовыми. На Луизе было новое зеленое платье и такой же капор, а Марианна надела хотя и старый, но симпатичный костюмчик гиацинтового оттенка.

Маркиз вежливо поклонился дамам.

– Вы как два весенних цветка, – объявил он. Луиза расплылась в улыбке.

– Вы очень добры, – сказала она тихо и даже немного застенчиво, при этом покосившись на Марианну, словно говоря: «Видите? Я прекрасно умею себя держать».

Марианна решила, что похвала маркиза прозвучала несколько принужденно. Он не из тех, кто рассыпает комплименты играючи, но было заметно, что он явно старался. Марианна с тайной радостью подумала, что поступила правильно, не надев свое обычное унылое коричневое платье, предназначенное для прогулок. Конечно, он пришел не ради нее. Возможно, он так же сильно увлечен Луизой, как она им. Чтобы скрыть свою озабоченность, Марианна отстала от них и замешкалась в передней. И услышала возглас Луизы:

– Ой, какая прелесть! Новый экипаж! Ведь это же настоящее ландо, правда?

– Сегодня утром я нанял его на время моего пребывания в Лондоне, – объяснил маркиз. – Я решил, что оно больше подходит для прогулок в парке. Подумал, что дамам будет в нем приятнее.

«По крайней мере дамам с не слишком взыскательным вкусом!» – подумала Марианна и растерянно заморгала.

Ландо определенно было кричаще фешенебельным, до безвкусицы. У него был складной верх, который в погожий день мог быть опущен. Бутылочно-зеленый корпус расписан позолотой, обе лошади были одинаковой светло-рыжей масти. Ну и зрелище они будут собой представлять! Марианна едва не захихикала, но быстро поднесла ладонь к губам, сделав вид, что кашляет.

И тут она перехватила взгляд маркиза. Он иронически приподнял бровь и, кажется, легко прочитал ее мысли. Между ними промелькнуло мгновенное взаимопонимание, и Марианна позволила себе улыбнуться в открытую.

Пока грум держал лошадей, маркиз помог дамам сесть в ландо. Никто бы не смог сказать, что он сделал это неуклюже, но вот костюм его был по-прежнему небрежен и старомоден.

В ландо было два сиденья. Лорд Гиллингем усадил дам лицом вперед, а сам сел спиной к кучеру. Марианна подумала, что Луиза предпочла бы сидеть рядом с маркизом, но после тетушкиной лекции о правилах хорошего тона та явно не смела рисковать. Едва сдерживая свои порывы, она улыбалась маркизу. Тот кивнул кучеру через плечо, грум прыгнул на запятки, и эффектный экипаж направился в самую гущу уличного транспорта.

Достигнув парка, они увидели, что все аллеи запружены гуляющими, впрочем, как и городские тротуары. Они заняли свое место в череде экипажей и всадников, кружащих вокруг Гайд-парка по кольцу. Как и следовало ожидать, на них тут же обрушилось множество взглядов. Марианне то и дело приходилось отвечать на поклоны знакомых, несколько раз она даже попросила маркиза остановить ландо, желая познакомить кое-кого из них со своими спутниками. Маркиз стоически выносил любопытные взгляды, вежливо раскланиваясь и коротко отвечая на приветствия.

В промежутках между представлениями Луиза щебетала о лондонских увеселениях и явно намекала, что неплохо было бы еще разок побывать в Воксхолле. И еще она внимательно оглядывала каждого встречного молодого человека среднего роста с каштановыми волосами. Марианна была рада, что маркиз этого не замечал. Насколько она могла судить, сэра Лукаса в этот час в парке не было.

Когда же Луиза предложила выйти из ландо и немного прогуляться, Марианна испытала облегчение. Маркиз велел кучеру остановить повозку и помог дамам сойти. Луиза спустилась первой, с улыбкой сделала несколько шагов по дорожке и раскрыла зонтик от солнца, который предусмотрительно захватила с собой.

Спускаясь на землю, Марианна вдруг ощутила, как сильная рука маркиза подхватила ее под локоть и словно бы намеренно задержалась. Марианна вопросительно подняла на него глаза. В этот момент его лицо оказалось совсем близко, и у нее вдруг перехватило дыхание. Какие у него широкие плечи! От него исходило ощущение большой, тщательно контролируемой силы. Марианна заметила, как его грудь часто вздымается под допотопным сюртуком. Почему он запыхался? Темные глаза, затененные широкими полями шляпы, казались непроницаемыми. И все же…

– Идемте, тетушка! – весело окликнула ее Луиза.

И чары рассеялись… Марианна решила, что придала слишком большое значение банальной вежливости. А ведь у нее в отличие от Луизы есть кое-какой светский опыт. Избегая снова встретиться с ним взглядом, Марианна стала внимательно разглядывать цветущие кустарники, окаймлявшие аллею.

Некоторое время они шли дружно в ряд. Луиза рассуждала о цветах, маркиз, соглашаясь, кивал, а Марианна просто слушала. Ради Луизы она вынуждена была играть роль дуэньи, но временами начинала отчетливо ощущать себя лишней. И когда Луиза остановилась поболтать с какой-то барышней, с которой познакомилась в Воксхолле, Марианна немного отстала. Но к ее удивлению, маркиз тоже замедлил шаг. Возможно, ему не хотелось снова разговаривать с незнакомыми.

– Наверное, вам не хватает сельской тишины? – неожиданно спросила она.

Лорд Гиллингем поднял темные глаза. Она встретилась с ним взглядом и поняла, что сделала ошибку. Казалось, между ними возникло слишком тесное понимание. Их мысли странным образом перекликались, они словно заранее угадывали, что будет сказано дальше. Но ведь он не ее поклонник! Марианна резко напомнила себе об этом и отвернулась, пытаясь сделать вид, что рассматривает верхушку ближайшего дерева.

– Это дуб, я полагаю, – произнес он с легкой усмешкой. – Да, признаюсь, что так. Мне явно не хватает светского лоска…

Она внезапно почувствовала раздражение.

– Вы уже говорили это, милорд. Но даже серебро полируют, прикладывая усилие. На него не навести блеск, если хорошенько не потрешь.

– По-вашему, я нуждаюсь, чтобы меня… потерли?

К своему отчаянию, она вдруг поняла, что краснеет так же неудержимо, как какая-нибудь юная дебютантка, но все же не без основания. Луиза… та, конечно, не поняла двойного смысла его слов, но ведь он же не хотел направить ее мысли в подобное русло?

– Я думаю, что пусть даже это и не дано вам от природы, но, приложив некоторое усилие, вы сможете стать таким светским человеком, каким хотите быть.

В действительности это был вопрос вопросов. Чего хотел этот человек? Зачем он приехал в Лондон и так стремительно принялся ухаживать за девушкой, с которой едва успел познакомиться? Впрочем, молва утверждала, что ему нужен наследник.

И снова он угадал ее мысли!

– Вы, конечно же, не станете упрекать меня за стремление иметь детей? Я ношу древнее имя. И мне просто необходимо позаботиться о том, чтобы было кому его передать.

Вполне разумное желание. И все же в его голосе слышалась какая-то странная напряженность, которая была ей непонятна. Снова в его словах ей почудился некий скрытый смысл, но на этот раз он не подумал смягчить его шуткой.

– Вы ведь не больны? – спросила она несколько опрометчиво.

– Я вполне здоров, миссис Хьюз, – покачал он головой.

Теперь она почувствовала себя неловко. Лучше ей вернуться к своим обязанностям компаньонки. Где, кстати, Луиза? Пусть она сама разбирается с этим человеком. Она оглянулась на Луизу, которая увлеченно болтала с новой подругой.

В аллее становилось все более оживленно. В этот момент с ними поравнялись три щеголя в высоких воротничках и немыслимого фасона сюртуках. Один держал в руке лорнет, нацеливая его на дам. Вся троица откровенно разглядывала встречных хорошеньких женщин. За ними медленно двигалась какая-то важная пожилая леди, ее компаньонка держала над ней зонтик, прикрывая от солнечных лучей ее морщинистое напудренное лицо. А следом, потупившись, шла просто одетая девушка. Неторопливо прошла дама средних лет. Чрезвычайно модная, она о чем-то болтала с подругой, а сидевшая у нее на руках крошечная собачка взирала на окружающих с царственным величием.

Марианна разглядела несколько своих знакомых и никак не решалась подойти, чтобы представить своих спутников. Она поймала Луизин взгляд и слегка кивнула. Луиза простилась с другой барышней и направилась к ней. И тут Марианна увидела еще одно знакомое лицо.

«О Боже, нет, только не это!» – быстро подумала она.

Это был сэр Лукас, и, разумеется, в сопровождении дамы. Марианна взмолилась, чтобы Луиза не заметила бывшего возлюбленного, но между молодыми людьми словно существовала невидимая нить. Луиза вскинула головку и в упор взглянула на сэра Лукаса.

Тот без улыбки кивнул и отвел глаза. Марианна задержала дыхание.

Луиза сохранила внешнее спокойствие, разве что чуть порозовела. Марианна с облегчением подумала, что окружающие ровным счетом ничего не заметили. Тут маленькая собачка, сидевшая на руках дамы, увидела на траве голубя, навострила ушки и вырвалась из рук хозяйки.

– Геро, назад!

Но собачка не обращала никакого внимания на зов. Нацелившись на свою пернатую добычу, она бросилась через дорожку прямо наперерез Луизе, которая как раз шагнула вперед. Луиза наступила ей на лапу, моська взвизгнула, а девушка покачнулась, едва не упав.

Марианна понимала, как неловко сейчас Луизе, тем более что сэр Лукас со своей новой возлюбленной наблюдали, как она пыталась обрести равновесие, размахивая руками, и уронила зонтик. Эта невесомая дамская безделица упала прямо на голову злосчастной собачонки, которая снова пронзительно взвизгнула. Вообще-то Луиза любила животных, но не выдержала и прикрикнула с досадой:

– Да замолчи ты!

Это явно не понравилось владелице собачки, которая нервно взмахнула платком. Марианна поспешила на помощь к племяннице, но вокруг уже собралась небольшая толпа, и она с трудом прокладывала себе дорогу. Увидев, что Луиза твердо стоит на ногах, она с облегчением вздохнула. Девушка нагнулась, чтобы успокоить собачку, но та приподняла верхнюю губу и злобно зарычала.

– Ну-ну, – дружелюбно проговорила Луиза. – Я же не нарочно. Дай посмотрю твою лапку.

Она попыталась это сделать, но собачка снова зарычала.

– Не трогайте мою собаку!

Подоспевшая хозяйка подхватила на руки свое сокровище. Капор с красным страусовым пером съехал ей на лоб.

– Но я не хотела…

– И еще кричите на моего бедного малыша. Как можно быть такой бесчувственной! Геро, зайчик мой, тебе больно?

– Но поймите же, что я тут ни при чем, – запротестовала Луиза. – Собачка бросилась мне под ноги…

– Если бы вы смотрели, куда идете, то не наступили бы на его крошечную лапку. Как вы неуклюжи, милая! Даже скотницы и те грациознее вас. – Пронзительный голос рассерженной дамы разносился по всему парку, а тем временем толпа любопытных сомкнула их в плотное кольцо.

– Я не скотница, мадам! – Ощутив на себе любопытные взгляды незнакомых людей, Луиза дала волю негодованию. – Я принадлежу к высшему обществу. С вашей стороны весьма непристойно называть меня неуклюжей.

– Вы еще осмеливаетесь делать мне замечания? Мне, которая лучше вас знает свет и, я уверена, занимает более высокое положение? – В голосе дамы звучала откровенная угроза, но у Луизы хватило благоразумия замолчать.

Марианна с огромным трудом протиснулась мимо женщины в кирпично-красном. Та упорно не желала уступать своего места, с которого как со сцены было видно всех участников драмы.

– Луиза! – окликнула она тревожно. – Я уверена, леди Джерси, что моя племянница совершенно не хотела обидеть вашу собачку. Какая досадная неприятность! Мы обе очень сожалеем. Надеюсь, малыш не пострадал?

Элегантная леди продолжала хмуриться.

– Я тоже надеюсь, миссис Хьюз! Дома я велю своему личному врачу внимательно осмотреть моего утенка, а вам советую объяснить молодой леди, как подобает вести себя в обществе, особенно в присутствии леди высшего ранга.

Луиза заметно побледнела.

– Миледи, мне, право, очень жаль. Я всего лишь…

Но Салли, она же графиня Джерси, которая славилась своей злопамятностью, не намерена была выслушивать запоздалые извинения. Подхватив собачку, она величественно удалилась.

У Луизы покраснели глаза. Судя по всему, она была близка к тому, чтобы расплакаться. Нарядная толпа ждала, что последует дальше. Слезы Луизы только бы подлили масла в огонь тем сплетням, которые, несомненно, разнесутся завтра же по лондонским гостиным. Марианна взяла девушку за руку.

– Вернемся в экипаж, – ласково сказала она.

Но их окружало такое плотное кольцо, что в первые мгновения они не смогли сделать ни шагу. Но тут маркиз решительно проложил себе путь в толпе, рассекая ее, словно серпом, и предложил Луизе руку.

Они вернулись к ландо. Марианна была рада, что Луиза высоко держит подбородок, а если ее губы и слегка дрожали, то эта подробность была заметна лишь с очень близкого расстояния. Было большим облегчением увидеть ландо, которое ожидало их у тротуара. Правда, его яркие цвета уже не казались такими приятными. Вид его теперь скорее вызывал чувство неловкости, которое сейчас переполняло Луизу.

Марианна немного отстала, чтобы маркиз усадил Луизу первой. Но едва девушка ступила на мостовую, чтобы подойти к ландо, как сзади раздался крик:

– Берегись!

Глава 6

Лошадь без седока во весь опор неслась прямо на Луизу. Марианна ахнула, парализованная ужасом. Ступенька у ландо не была опущена, и у девушки не было возможности даже вскочить в него. Еще секунда, и она окажется под копытами.

Онемевшей от страха Марианне показалось, что время остановилось. Луиза открыла рот в безмолвном крике. У обезумевшей лошади поводья болтались на взмыленной шее, животное явно ничего перед собой не видело.

Но маркиз молниеносно метнулся вперед, вместо того чтобы инстинктивно отскочить. Невзирая на тяжелые копыта, способные в одно мгновение втоптать его в землю, он прыгнул и повис на шее лошади.

В следующую же секунду маркиз подхватил поводья. У Марианны остановилось сердце. Низкорослый человек ни за что бы не сумел остановить напуганное животное. Хотя Гиллингем и весил раз в пять меньше, чем лошадь, тем не менее сильные руки и массивный корпус позволили ему заставить ее свернуть в сторону. Она протащила его несколько футов, но маркиз не выпустил поводья, хотя шляпа слетела с его головы, а сюртук затрещал по швам.

Маркиз Гиллингем держал лошадь за шею, пока та не замедлила шаг. Несколько раз она вскидывала голову, потом фыркнула и наконец-то остановилась. К ним подбежал какой-то молодой человек в сбившемся набок галстуке.

– Кошмар, кошмар! Все обошлось каким-то чудом! Боже мой, но что за отличная работа, приятель! – Он сунул руку в карман, словно бы намереваясь вознаградить лорда Гиллингема монеткой. Неужели он принял маркиза за слугу?

Если и так, его заблуждение немедленно рассеялось. Маркиз сурово взглянул на незадачливого наездника и произнес ледяным тоном:

– Вам следует лучше смотреть за вашей лошадью, сэр.

Молодой человек залился краской.

– Я только на минутку спешился, чтобы поговорить со знакомой дамой. Но лошадь вдруг помчалась вперед, и я не успел схватить поводья. – И вытащив сиреневый платок, он вытер вспотевший лоб, продолжая взволнованную речь: – Должно быть, что-то испугало ее, иначе с чего бы она так понеслась? Кстати, лошадь эту я взял напрокат, так что ее повадки мне вовсе не знакомы.

Марианна, у которой подгибались ноги, обернулась к Луизе. Девушка была бледна как бумага.

– Быстрее садись в экипаж, дорогая, – проговорила Марианна, так как грум уже опустил подножку. Она видела выражение лица маркиза и предоставила ему самому задать головомойку злополучному недотепе. Маркиз тихо сказал несколько слов, от которых молодой человек стал почти таким же белым, как Луиза, подобрал с мостовой шляпу, сел в экипаж и дал знак кучеру трогаться.

– Наверное, этот тип управляет лошадью также бестолково, как говорит, – пробормотал он. – Мисс Крукшенк, как вы себя чувствуете?

Луиза ничего не ответила, только посмотрела на него и прерывисто вздохнула. Вид у нее был самый жалкий.

– Дома ей неплохо бы выпить рюмку бренди, – сказал маркиз Марианне.

– Да, мы немедленно возвращаемся домой, – сжала Марианна руку племяннице. – Если тебе нехорошо, милая, приляг ко мне на плечо.

Луиза все молчала. Марианна снова принялась успокаивать ее:

– Сейчас мы будем дома, детка, и ты ляжешь в постель. Я понимаю, какой ужас ты пережила. Слава Господу, что ты не ранена.

Луиза слабо пожала плечами. Мысли ее были где-то далеко.

– А та женщина… – проговорила она дрогнувшим голосом. – Та леди, о собачку которой я споткнулась… Она – та самая леди Джерси?

– Одна из патронесс «Олмака»? Боюсь, что да, – подтвердила Марианна, угадав направление мыслей девушки.

И тут Луиза разрыдалась. Маркиз изумленно смотрел на нее, но Марианна не стала объяснять, в чем дело. Она испытывала одновременно и сочувствие, и досаду. Девушка могла погибнуть. Это лорд Гиллингем, рискуя собственной жизнью, пришел ей на выручку. Спасение было поистине чудесным. Марианна до сих пор не пришла в себя от пережитого. Она начинала дрожать, вспоминая, как маркиз кинулся к скачущей во весь опор лошади, как схватил ее за шею и не отпускал, хотя она рвалась и волокла его. Ей никогда не забыть, как напряглись великолепные мускулы его плеч под плохо скроенным сюртуком…

Конечно, можно было бы считать серьезной неудачей для дебютантки рассердить одну из влиятельных леди, от которой зависит доступ в «Олмак». Но это не идет ни в какое сравнение с гибелью под копытами или тяжелым увечьем, которых девушка едва избежала. Марианна видела, что для Луизы все было наоборот. Шмыгая носом, она все время прикладывала кружевной платочек к глазам.

Они подъехали к дому Марианны. Маркиз заботливо предложил Луизе руку и завел ее внутрь, но девушка, казалось, даже не заметила его заботы. Она рассеянно улыбнулась, когда он посоветовал ей хорошенько отдохнуть, и только похлопала ресницами, когда он пообещал навестить ее завтра.

– Иди наверх и приляг, Луиза. – Едва они вошли, Марианна позвала горничную девушки. – Я уверена, что наш гость не будет на тебя в претензии. Я скоро поднимусь к тебе.

Лорд Гиллингем поклонился.

– Нисколько, – согласился он. – Я уже ухожу. Вы обе, должно быть, устали. Кто бы мог подумать, что наша прогулка окажется такой бурной.

Марианна поморщилась, соглашаясь с ним. Оставив Луизу на попечение Евы, она пошла проводить гостя до двери.

– Милорд, – окликнула она, и маркиз, помедлив, повернулся к ней.

У него были самые глубокие карие глаза, которые ей когда-либо приходилось видеть. Марианна подумала, что в глубине этих глаз таятся какие-то сильные чувства. Впрочем, он тщательно скрывал их от людей. Секунды тянулись в молчании, и она с трудом заставила себя вспомнить, что собиралась сказать.

– Поскольку мисс Крукшенк сейчас еще не пришла в себя окончательно, что вполне объяснимо, позвольте мне поблагодарить вас за такое чудесное спасение. Она могла погибнуть под копытами. Это был невероятно смелый поступок с вашей стороны – броситься наперерез лошади.

– Не я, так кто-то другой сделал бы это, – пробормотал он, пожимая плечами.

– Вот уж не думаю! – от души возразила Марианна. Она импульсивно положила руку ему на рукав. Да, его мускулы были твердыми, как дубовые перила, а сила, которая от него исходила…

В его глазах что-то промелькнуло. Он шагнул к ней и замер. Марианне стало трудно дышать. Он был таким высоким, с такими широкими плечами, с такими темными, глубокими глазами, что она, как ей показалось, могла бы погрузиться в них и с легкостью затеряться там. И как давно не чувствовала она, как по ее телу разливается тепло! А может быть, и никогда не чувствовала?..

У Марианны все поплыло перед глазами. Ей следовало бы отойти от него, но так хотелось еще хоть немного продлить это прикосновение. И еще хотелось…

Он часто задышал, в его глазах промелькнуло что-то дикое. Марианна побывала замужем не такое уж продолжительное время, но умела читать желание в мужских глазах.

О Боже, что она делает! Но тут чары разрушил мелодичный голосок, раздавшийся сзади:

– Лорд Гиллингем?

Луиза пошла следом за ними!

Джон почувствовал, как миссис Хьюз вздрогнула всем телом и, к его невыразимой досаде, быстро отодвинулась от него на более приличное расстояние.

Но ведь не за ней же он ухаживал. Он заставил себя вспомнить об этом. Миссис Хьюз для него недосягаема, пусть он даже ничем пока не связан с ее подопечной.

Луиза приблизилась и остановилась перед ним, словно его мысли притянули ее. Она улыбнулась, глядя на него широко раскрытыми глазами.

– Это непростительно с моей стороны, милорд. Я не могу позволить вам уйти, не поблагодарив. Вы спасли мне жизнь!

– Что вы! Вовсе нет, – пробормотал он.

Луиза положила ладонь ему на руку, совсем как миссис Хьюз. Отойдя в сторонку и повернувшись к ним спиной, она давала какие-то распоряжения прислуге. Очевидно, Марианна тактично не хотела им мешать. Но прикосновение девушки почему-то не произвело на Джона никакого особого впечатления. Ему всего лишь захотелось погладить Луизу по голове и чем-нибудь рассмешить. Волнение, охватившее Джона при их первой встрече, давно улеглось. Она стояла совсем близко от него, но эта близость нисколько не горячила кровь. Предательское сердцебиение, боль внизу живота… если все это и продолжалось, то никакого отношения не имело к этому милому, очаровательному ребенку. Виновата в этом была другая женщина – та, у которой были подернутые дымкой глаза, темные волосы и твердый характер. Та, которая была для него недоступна. Конечно, физическое влечение – еще далеко не все. Ему не следовало забывать, зачем он приехал в Лондон.

– Вы спасли меня от обезумевшей лошади, вы ринулись ей наперерез, как рыцарь, который бросается на дракона, чтобы поразить его.

Луиза смотрела на него с откровенным восхищением. Джон едва не застонал. У него не было намерения ни влюбить ее в себя, ни разбудить в ней фантазии, которые он потом в качестве супруга не в силах будет воплотить в жизнь. Ну и ситуация! Одно дело иметь милую, воспитанную жену, совсем другое – изображать пламенную романтическую любовь, которую он никогда не сможет испытывать.

В начале своих поисков он твердо знал, чего хочет. Не следует отклоняться от первоначальной цели. Он невольно вспомнил жестокосердного отца и безответную мать, хотя старался думать о них пореже. В детстве Джон насмотрелся на семейные скандалы. Многие сцены навсегда оставили в его душе неизбывную горечь…

Луиза, судя по всему, намерена была и дальше превозносить его героизм. И Джон почувствовал трусливое желание сбежать.

– Вам нужен отдых, – сказал он как можно тверже. – Вы пережили сильное потрясение.

– Вы ведь придете завтра? – спросила она, глядя на него с обожанием. – Вы не подведете меня?

– Я обязательно приду, – пообещал он.

– Я знаю, что могу рассчитывать на вас, милорд.

– Да-да, несомненно, – проговорил он несколько рассеянно. – Всегда.

– Всегда? – Она широко распахнула голубые глаза. – Вы хотите сказать… Ох, милорд, какая честь для меня!

Если бы у Джона в эту минуту голова не была занята совсем другой женщиной, может быть, он внимательнее следил бы за своими словами и сразу бы понял, что именно предложил. А он ни много ни мало создал видимость предложения впечатлительной юной барышне.

– Это пустяки… То есть что вы сказали? – Он вдруг увидел, что Луиза раскраснелась, а глаза ее засияли как звезды.

– Пустяки? Что вы, милорд! Провести всю жизнь рядом с вами! О, вы не пожалеете, обещаю вам!

– Бог мой, – вырвалось у него. – Но я не… То есть… Он запнулся. Конечно же, не все было так просто. Он даже не встал на колено, не произнес цветистой речи, которой, несомненно, ожидает такая барышня. Перед подобной клоунадой Джон испытывал страх, поэтому он быстро произнес:

– Я только… хотел сказать, что вы составите счастье любого мужчины, которого удостоите… своим расположением.

– Ах, благодарю вас, милорд. Это вы сделали меня такой счастливой. – Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

Только тут Джон осознал, что сию секунду сделал то, что собирался сделать в предельно короткий срок: приехал в Лондон и обручился. Но вместо удовлетворения он испытал сильнейшее беспокойство.

Луиза что-то говорила. Он постарался вникнуть в ее слова.

– Вы сможете приехать завтра к обеду, милорд?

– Мне бы не хотелось злоупотреблять гостеприимством вашей тетушки. Может быть, лучше я приглашу вас с миссис Хьюз в хороший ресторан. И разумеется, мистера Хьюза.

Мисс Крукшенк улыбнулась еще лучезарнее.

– Мне все равно. Главное, чтобы быть с вами! Надо отметить это радостное событие.

Отчего-то у него пересохло во рту.

– Я закажу столик на четверых, – через силу проговорил он.

– Нет, только на троих, – поправила она. Джон поднял брови.

– Моя тетя – вдова, – сказала девушка жизнерадостно. – Но мы и вдвоем с ней будем страшно рады вашему обществу.

Миссис Хьюз – вдова!

– Но вы же упоминали о вашем дяде? – напомнил он Луизе.

– Ах да, вам придется переговорить с дядей. Он живет в Бате со своей семьей. С тех пор как умер папочка, он стал моим опекуном. Но я уверена, что он не будет возражать против нашего союза.

Джон посмотрел на женщину, которая по-прежнему стояла спиной к ним и обсуждала со слугой какие-то явно несущественные подробности. Итак, она вдова! У нее нет мужа, она не связана узами брака. Нет никаких препятствий для мужчины, который захотел бы…

На его руку легла теплая маленькая ладонь. Она показалась неожиданно тяжелой, как якорь, способный остановить ход огромного корабля. Он напряженно заглянул в кукольное личико мисс Крукшенк.

– Мы ждем вас завтра в семь, – сказала она.

Вид у маркиза был довольно усталый. Он удалился, и Марианна, сама чувствуя сильную усталость, позвонила слуге и попросила чаю с бренди для Луизы. Она поднялась с девушкой в ее спальню и сказала:

– Я хочу, чтобы ты прилегла на часок. Ты сильно переволновалась.

Луиза на этот раз не стала спорить.

– Да, сегодня был такой утомительный день, – вздохнула она. – Он был бы прекрасным, не будь я такой глупой. Из всех лондонских дам я обидела именно патронессу «Олмака»!

– Нет, я говорила о лошади, под которую ты едва не попала. – Марианна не знала, то ли ей смеяться, то ли досадовать. – Я хочу, чтобы ты выбросила из головы все мысли о неприятностях и подумала бы о чем-то хорошем.

– Ох, непременно. Слава Богу, что у меня остается маркиз. – Тут Луиза тяжело вздохнула. – Не знаю, как бы я жила дальше, не сделай он мне предложения.

– Что за шутки! – воскликнула Марианна несколько более резко, чем хотела. Девочка, кажется, уже готова заказывать подвенечное платье. – Не стоит придавать большого значения тому, что он спас тебя. Не мог же он спокойно стоять и смотреть, как лошадь несется на тебя. Но это не значит, что он готов сделать предложение. Пока не стоит на это рассчитывать.

– Но он уже сделал его, тетя Марианна! – решительно сказала Луиза.

У Марианны лопнуло терпение.

– Не смеши меня! Я отвернулась на пять минут, и ты умудрилась получить за это время предложение?

Голубые глаза Луизы наполнились слезами. Она с тревогой взглянула на тетку.

– Вы думаете, на самом деле он равнодушен ко мне? Но он не стал бы шутить такими вещами, правда?

Марианна заставила себя собраться с мыслями. Слова Луизы ее обескуражили.

– Ты хочешь сказать, что лорд Гиллингем попросил твоей руки?

Луиза кивнула.

– О Бог мой! – Марианна опустилась на край кровати. – Я не хочу… но, Луиза, ты и в самом деле едва успела с ним познакомиться. Еще рано думать о том, чтобы принять предложение этого человека. Твой дядя ни за что не согласится.

– Но он должен! – перебила ее Луиза. – Это блестящая партия. Разве дядя Чарли сможет отказать?

– Может быть, он согласится со временем, но только не сейчас, Луиза.

– Но я согласна принять предложение! Вы же не станете мне запрещать? – И она вскинула подбородок со знакомым Марианне упрямым выражением.

Через несколько месяцев девочке исполнится двадцать один, и тогда она уже не будет нуждаться ни в чьем разрешении. Марианна медлила, пытаясь собраться с мыслями.

– Конечно, не стану, но я напишу Чарльзу и посоветуюсь с ним. В конце концов, он твой опекун. Но мне кажется, что он скорее поддержит меня. Тебе надо присмотреться к лорду Гиллингему, проверить свои чувства. Я не хочу видеть тебя несчастной, моя девочка.

– Со мной этого не случится, – улыбнулась Луиза.

У Марианны внезапно возникло чувство, что это уже происходило однажды. Именно так все было у нее с Гарри. Да, она ясно помнила себя такой же молодой и самоуверенной. С тех пор минула целая вечность. Она вздохнула:

– Надеюсь. Но пока мы не станем оглашать вашу помолвку и обойдемся без газет, согласна?

– Ну… хорошо. Но завтра между собой мы это отпразднуем. Он пригласил нас на обед!

– На обед?

– Да, в хороший ресторан. Чтобы не злоупотреблять нашим гостеприимством, , как он сказал. Но, милая тетя, мы же пригласим его потом на обед к нам домой, правда? Может быть, устроим настоящий званый вечер?

– Может быть, – глухо откликнулась Марианна, внезапно ощутив внутри какую-то странную пустоту. Она опустила шторы на окнах и поднялась к себе, оставив Луизу наедине с ее мечтами, которая, кажется, даже не заметила ее ухода.

В своей спальне Марианна легла на покрывало и уставилась на бледно-голубой балдахин. Она постаралась думать о чем-нибудь привычном, как советовала Луизе. Какой все же выдался утомительный день… И как хорошо, что сегодня вечером они никуда не приглашены…

Луиза! Помолвлена! С маркизом!

Этот человек не теряет даром времени. Неужели он и правда влюбился в Луизу? А почему бы и нет? Ну, если и не влюблен, то по крайней мере покорен ее красотой, юностью, кипучей энергией. Для большинства мужчин этого вполне достаточно. А у Луизы к тому же еще и солидное приданое. Это хорошая партия для любого здравомыслящего человека.

Какой же мужчина откажется от юной и богатой красавицы ради стареющей дамочки со скромным доходом, обремененной морщинами и заботами?

Марианна вспомнила то мгновение в передней. Между ними определенно пробежала искра влечения, она это не выдумала. И это было так неожиданно, так странно. Вопреки голосу разума ее с самого начала восхищала окружавшая его атмосфера тщательно контролируемой силы. Но она не ожидала, что ее вдруг так сильно потянет к нему, так захочется ощутить его прикосновение. Захочется увидеть его без поношенного сюртука и ветхой сорочки, любоваться его торсом, который, судя по тому, как он справился со скачущей галопом лошадью, должен быть таким же мускулистым и твердым, как у кузнеца…

Марианна закусила губу. Нет, так не годится. Она взяла на себя определенные обязательства. Этот человек ухаживает и даже уже сделал предложение ее племяннице! Марианна старше ее и опытнее. Она знает, что не следует обращать внимания на минутный зов плоти. В конце концов, разве подобные вещи имеют сколько-нибудь серьезное значение? Брак включает гораздо больше всего, а это, пожалуй, будет весьма благоприятный союз. Несмотря на богатство и красоту Луизы, ее семья не особенно родовита. И то, что девушке удалось поймать маркиза, свет сочтет большой удачей.

Марианна попыталась представить Луизу стоящей у алтаря: вот маркиз улыбается ей и берет за руку… Но эта картина почему-то причинила ей такую боль, что она постаралась отогнать ее.

Чтобы отвлечься, Марианна детально вспомнила потрепанный костюм маркиза. Почему он не придает значения внешнему виду? А что, если, несмотря на все слухи, этот человек вовсе не так богат? Что, если в Луизе его привлекает в первую очередь приданое? По нынешним законам муж имеет право свободно распоряжаться деньгами своей супруги.

Хотя он не очень-то походил на охотника за приданым. И все же, как добросовестная компаньонка, пусть временная, она обязана навести справки, прежде чем о помолвке станет общеизвестно. Не следует забывать о долге.

Именно о долге. Долг велит ей помогать Луизе, и точка. Ее сомнения по поводу характера лорда Гиллингема почти полностью развеялись. Марианна не заметила в нем ни малейшего намека на жестокость, эгоизм или склонность к пороку, хотя поспешно сделанное предложение несколько и озадачивало. За его замкнутостью что-то скрывалось, это несомненно. Но Марианна считала, что человек он неплохой. Пожалуй, он даже лучше, чем сам о себе думает. Она только недоумевала почему.

Если она и испытала неожиданно что-то такое к маркизу, это, как решила она, было стыдно, неприлично, просто неразумно! Как же глупо она будет выглядеть, если кто-то узнает, что она – это в ее-то возрасте – пытается кокетничать с человеком такого звания!

Да, в своей одежде он был похож на обычного торговца, но только до тех пор, пока не заглянешь в его глубокие темные и властные глаза…

По этому поводу необходимо что-то предпринять. Луиза слишком увлечена, чтобы заметить костюм маркиза. Но вскоре и она заметит. Марианне не хотелось, чтобы ее юная подопечная смущалась из-за отсутствия у маркиза светского лоска. Она вполне справедливо заметила ему, что обрести подобный лоск несложно. Марианна не сомневалась, что у маркиза для этого достаточно ума, здравого смысла и вкуса. И с небольшой помощью…

Она задумалась о портных и галантерейщиках и отодвинула на задний план свои чувства. Одиноко лежа в своей постели, она пыталась убедить себя в том, что все хорошо и ей больше нечего желать.

Глава 7

На другое утро Марианна с облегчением убедилась, что Луиза вполне оправилась после вчерашних треволнений. После ленча они спокойно обсуждали, что наденут сегодня вечером в ресторан, но девушка вдруг разнервничалась. И разнервничалась вовсе не из-за неприятного вчерашнего происшествия. На этот раз дело касалось тонкого вопроса о цвете лент.

– Я собиралась надеть розовые ленты, которые мы купили на прошлой неделе. Но когда я взглянула на новое вечернее платье, то оказалось, что у них совсем другой оттенок! А я так хочу выглядеть сегодня как можно лучше, ведь, в конце концов, мы отмечаем мою помолвку, хотя еще и нельзя объявить о ней официально, дать настоящий бал, – сетовала она.

Они сидели на кровати в Луизиной спальне, заваленной платьями, нижними юбками и прочими предметами туалета. Не жалея сил, Луиза подбирала подходящий случаю наряд.

Марианну уже тошнило от разговоров об одежде.

– Так приколи белые ленты, – предложила она. – Еще есть розовые бутоны, которые утром принесли тебе от милорда. Можно украсить ими волосы, будет выглядеть очень мило.

– Но еще лучше, если б ленты были подходящего оттенка, – настаивала Луиза.

Марианна еле сдерживалась, чтобы не заскрежетать зубами.

– Луиза, нас ждет к чаю леди Сили.

– Если мы по пути завернем в галантерейную лавку на Бонд-стрит, это займет всего несколько минут, – умоляла Луиза.

Марианна нахмурилась. Она уже изучила манеру Луизы ходить по магазинам, и несколькими минутами там дело никогда не обходилось. А на этом чаепитии (леди Сили устраивала их раз в неделю) Марианна ожидала увидеть своих старых знакомых.

– Ну, тетечка, пожалуйста! Мне так хочется хорошо выглядеть!

Голубые глаза девушки были ясными, словно лазурь, и ни единой морщинки не таилось в их уголках, а кожа на лице была безупречно гладкая и свежая. Марианна хотела уже сказать, что цветущая юность и хорошее здоровье всегда более привлекательны в глазах джентльменов, чем ленты, пусть даже и самого правильного оттенка. Но она догадывалась, что это не убедит Луизу.

– Хорошо, съезди в магазин. Возьмешь с собой Еву и Мастерса, – неожиданно сказала она, – а я пойду к леди Сили к назначенному часу.

– Ах, спасибо, милая-милая тетушка! – просияла Луиза.

И вот они вышли из дома и двинулись в разных направлениях. Марианна пошла пешком в сопровождении своей горничной, а Луиза поехала в наемном экипаже со своими провожатыми в сторону Бонд-стрит.

По пути к большому дому графини, расположенному неподалеку на площади, Хакетт ворчала:

– У этой девчонки на уме одни лишь магазины.

– Она молодая, – ответила Марианна, – и денег у нее достаточно. Почему бы ей не доставить себе удовольствие?

Хакетт фыркнула, но Марианна отвернулась, чтобы полюбоваться на клумбу нарциссов, притворившись, что не замечает недовольства служанки.

Увидев подъезд графини с двумя белыми колоннами по бокам, Марианна почувствовала, как у нее поднимается настроение. Она кивнула лакею, отворившему дверь, отдала накидку и перчатки Хакетт и по широкой лестнице направилась наверх.

Навстречу ей уже спешила хозяйка. Очаровательная леди средних лет была одета в платье цвета лаванды, отделанное серебром. Отделка идеально гармонировала с седыми волосами, взбитыми высоко, на старый манер.

– Марианна, дорогая, как я рада нашей встрече! Я полагала, что вы задержитесь в Бате еще на несколько недель.

– Я собиралась, но мне доверили вывести в свет племянницу. Вот я и вернулась, с ходу погрузившись в пучину удовольствий. – Слегка присев, она получила поцелуй в щеку.

– Как вы мрачно это сказали, душечка. Вас вынуждают веселиться, а вам это не по душе? – спросила графиня серьезно, но выцветшие голубые глаза засветились ее обычным озорным весельем.

Марианна усмехнулась:

– Да нет. Обычно я не развлекаюсь столько даже во время сезона, но…

– Просто вы никогда не используете возможности сезона в полной мере. – Леди Сили указала гостье на кресло. Марианна села и приняла из рук лакея чашку душистого цейлонского чая и блюдечко с кексом.

– Я давно твержу, душенька, что вам стоит обращать внимание на мужчин, которые смотрят на вас с восхищением.

Марианна закатила глаза.

– Можно подумать, таких очень много. Графиня посмотрела на нее с шутливым упреком.

– Балы и вечера доставляли бы вам больше радости, если б у вас были под рукой один-два объекта для флирта.

– А еще лучше три или четыре. Зачем останавливаться на меньшем? – Она откусила кекс. – Почему бы не завлечь целый полк?

– Не смейтесь, милая, – заговорила графиня серьезнее. – И я стою за благоразумие и осмотрительность, но тем не менее в жизни есть вещи поинтереснее пятичасового чая.

Марианна отпила чай.

– Несомненно. Но кексы куда доступнее.

– Послушайте меня, Марианна, – наставительно заговорила графиня. – Я уверена, что вы просто не удостаиваете внимания множество интересных джентльменов.

– Например, старого сэра Родерика, который всегда встает на цыпочки, чтобы заглянуть в мое декольте? Или этот дородный поэт, не помню его имени, который преследовал меня после смерти Гарри? – усмехнулась Марианна. Иногда было таким облегчением поговорить по душам с другой женщиной. С мужчинами приходится все время взвешивать слова. По крайней мере в разговоре с мужем она тщательно следила за своими словами. Его приступы плохого настроения были так утомительны, что она боялась попусту его расстраивать. – Что-то меня не слишком привлекает флирт с такими кавалерами.

– Ну кто же говорит о них! Я не стала бы вас уговаривать одарить своим расположением всяких ничтожеств, но есть мужчины и получше, – многозначительно произнесла леди Сили, отпивая чай.

Перед глазами Марианны ни с того ни с сего возник образ маркиза. Она торопливо попыталась отогнать его.

– Это все не для меня, – пробормотала она. Графиня вскинула брови.

– В том смысле, что в этом сезоне я должна вывозить свою юную племянницу. И должна обращать внимание лишь на ее поклонников, – пояснила Марианна. – Сегодня вечером она приглашена в другое место, но, если можно, я очень бы хотела представить ее вам.

– Разумеется, – кивнула леди Сили. – Да, обязанности есть у всех нас. Но не забывайте и о себе, милочка. Вы слишком молоды, чтобы окончательно отказаться от удовольствий и посвятить себя целиком только помощи ближнему. Вам нужен рядом хороший мужчина.

– Рядом со мной был такой человек, – напомнила Марианна. – И я искренне горюю о нем.

Марианна познакомилась с леди Сили через несколько лет после смерти Гарри. Сама вдова, графиня была особенно расположена к другим вдовам и всегда имела для них наготове добрый совет, а особенно поддерживала тех, кто собирался с духом, чтобы начать жизнь заново. Именно в ее салоне Марианна нашла настоящих друзей. Не все посещающие его женщины были вдовами: многие имели мужей или вышли замуж вторично. И все же дам, собиравшихся на еженедельные чаепития у леди Сили, в шутку именовали веселыми вдовами.

– Я, конечно, понимаю, надо жить дальше. Но по правде говоря, одной жить гораздо проще.

– Я сказала – хороший мужчина, дорогая. А вы, я полагаю, были замужем за милым мальчиком, – мягко возразила графиня. – Вы вышли замуж совсем юной, не так ли? Не думаю, что вы знаете, что это такое – любовь зрелого мужчины.

Марианна моргнула. Она затруднялась с ответом. Не признаться ли в противоречивых чувствах к жениху своей племянницы? Нет, ее определенно сочтут бессовестной. Тут, к счастью, в гостиную вошла новая гостья, и леди Сили отвлеклась на нее.

Марианна подошла к знакомым ей дамам. Тереза Лассаль, живая рыжеволосая женщина, которая была в Воксхолле в тот же вечер, что и Марианна со своей подопечной, стала расспрашивать ее о Луизе:

– Как поживает ваша прелестная племянница? Все еще в восторге от столицы?

– В общем, да, – ответила Марианна. «Особенно от ухаживаний милорда», – подумала она.

И она описала эпизод с собачкой в парке. Возможно, эту историю еще не передают из уст в уста, а может быть, она и вовсе не заинтересует общество. Во всяком случае, она должна представить наиболее благоприятную для Луизы версию. Закончила Марианна свой рассказ так:

– Это так досадно! Главное, что Луиза была абсолютно ни при чем. Собачка просто бросилась ей под ноги и, кстати сказать, нисколько не пострадала.

Тереза, которая обожала собак, кивнула.

– Маленький бедняжечка! Какое облегчение это слышать. Как жаль, что это была собачка именно Салли Джерси. Я знаю, что некоторые ее недолюбливают. Она чересчур разговорчива, порой судит о людях очень поспешно и не всегда справедливо. Но мне не верится, что она в самом деле жестокосердна. Когда я была дебютанткой, она отнеслась ко мне очень тепло.

Высокая светловолосая женщина с классически правильными чертами лица, сидевшая рядом, слышала этот разговор и придвинулась поближе, желая принять в нем участие.

– Боюсь, что Салли могла затаить обиду. Будь в Лондоне моя тетушка, она сумела бы убедить ее смягчиться. Тетя Софи – одна из немногих женщин, которым Салли не осмеливается возражать. Но, боюсь, вашей племяннице придется набраться терпения, если она хочет получить приглашение в «Олмак».

– И я так думаю, – кивнула Марианна. – Обращаться к другим патронессам будет весьма неблагоразумно. Леди Джерси решит, что мы хотим действовать за ее спиной, и окончательно рассердится. Еще и никогда не простит бедную Луизу. Для дебютантки необходимо согласие двух учредительниц, – сказала Марианна, пытаясь вспомнить имя этой элегантной блондинки, с которой сейчас разговаривала. Марианне уже случалось встречаться с ней на прежних вечерах. Она помнила только, что та не вдова. У графини вообще-то было множество подруг. И внезапно имя всплыло в памяти: леди Габриель Синклер.

Синклер?

Маркиз в Воксхолле упоминал это имя! Марианна взглянула на даму с новым интересом.

– Кажется, я знакома с вашим… с родственником вашего мужа, – сказала она.

– Правда? – вскинула безупречные брови леди Синклер.

– Я имею в виду лорда Гиллингема, – пояснила Марианна. – Мы… нас представили друг другу тем вечером, когда он был в Воксхолле вместе с вами. С тех пор он оказывает исключительное внимание моей племяннице.

Лицо леди Габриель отчего-то стало задумчивым. Помолчав немного, она кивнула:

– Да-да. Но я просто удивилась… Он недавно в Лондоне и мало с кем знаком. Я рада, что он набрался решимости.

– У лорда Габриеля есть брат? И он так же красив, как ваш обаятельный супруг?

Леди Габриель замялась.

– Думаю, он по-своему весьма привлекателен.

– Жаль, если он не может похвастаться приятной внешностью, – правильно поняла ее Тереза. – Но с детьми одних родителей это часто бывает. Один собирает все сливки, а прочие довольствуются остатками. Но он хотя бы так же обходителен? Впрочем, о чем я вас спрашиваю? Как вы можете их сравнивать, если ваш молодой супруг – все для вас!

Леди Габриель улыбнулась:

– По правде сказать, я не слишком хорошо знаю моего деверя. Он давно не приезжал в Лондон, но я очень надеюсь получше узнать его за этот сезон.

– Лорд Габриель, вероятно, рад приезду брата? – предположила Марианна. Она поставила чашку на поднос проходящего мимо слуги и взяла с серебряного блюда еще одну булочку.

– Э-э… – Леди Габриель помешкала, разглядывая предлагаемую официантом сдобу. – Ну разумеется. Какие восхитительные вещи печет повар леди Сили.

– Недаром же он француз, – согласилась Тереза, которую, однако, сбить было не так просто. – Братья не слишком близки?

– Мой муж несколько лет жил за границей, так что они долго не виделись, но надеюсь, что они сблизятся, – сказала леди Габриель. Тереза явно собиралась продолжить расспросы, но тут их внимание привлек разговор в соседнем кружке дам.

– Люси, только не говорите, что ваш муж и в самом деле отказался от предложенного принцем-регентом более высокого титула! – громко воскликнула одна из собеседниц. – Я слышала, что принц до сих пор чрезвычайно благодарен вашему мужу после той истории с тем проклятым рубином. Он просто горит желанием осыпать его почестями.

– Тише, Джулия, вы же знаете, что Ричмонд не способен на грубость по отношению к своему будущему монарху, – сказала маленькая блондиночка, но ее глаза блеснули так, словно она могла добавить еще очень и очень многое.

– Но вы ведь тоже имеете право голоса, – заметила другая ее подруга.

– Неужели вы думаете, что я недовольна своим положением виконтессы? – подчеркнуто изумилась блондинка. – Для меня и так уже большая честь быть женой Николаса.

Тереза с любопытством подняла брови и повернулась к говорившим, чтобы не упустить конец беседы. Марианна получила возможность поговорить с леди Габриель с глазу на глаз.

– Не желаю показаться назойливой, леди Габриель, но мне кажется, что у моей племянницы есть все основания смотреть на лорда Гиллингема как на серьезного поклонника.

Психея подняла тонкие светло-каштановые брови.

– Правда? Примите мои поздравления. Его титул и поместье порадуют любую леди.

– Меня гораздо больше интересует его характер. – Когда того требовали обстоятельства, и Марианна умела высказываться напрямик. – Я бы очень не хотела, чтобы Луиза раскаялась в своем выборе. Леди Сили всегда предостерегает от поспешности в этих делах.

Леди Габриель задумалась.

– Она, конечно же, права: выбирать следует осмотрительно. Скажу вам откровенно: мне ничего не известно о нем плохого, разве что, по словам моего мужа, брат помыкал им в детстве. Но между маленькими мальчиками это часто происходит.

Она словно хотела что-то добавить, но замолчала. Марианна немного помедлила, прежде чем спросить:

– А теперь, когда они стали взрослыми, вашему мужу не кажется, что его брат по-прежнему слишком властный и жесткий человек? Я спрашиваю, разумеется, только ради своей племянницы.

– Не знаю, что и ответить, – медленно проговорила леди Габриель. – Они много лет не виделись и только недавно встретились вновь.

Марианна насторожилась: вид у леди Синклер был явно подозрительный. Отчего ее собеседница вдруг так внезапно смешалась? Вопрос, конечно, слишком личный, но он как-то явно повис в воздухе.

– Виной всему был их отец, – начала леди Габриель, словно на что-то решившись. – Он был не самым образцовым семьянином и отцом. По молодости мой муж совершил некий проступок, после которого отец лишил его наследства. А его брат, теперешний лорд Гиллингем, не встал на его сторону, и эта обида до сих пор причиняет мужу боль.

– Это вполне понятно, – вздохнула Марианна. – Не знаю, право… Мы еще очень мало общались с маркизом, но мне он не показался человеком злого нрава. Хотя меня все время не покидает ощущение, словно он о чем-то умалчивает, а Луиза так наивна, не в пример другим дебютанткам.

– Хорошо, что у нее есть такой друг, как вы, – отметила леди Габриель. – Большинство матерей или тетушек думали бы только о богатстве лорда Гиллингема, о его землях и титуле. Простите за откровенность, но я рада, что он познакомился с юной леди, которой движет не только стремление обогатиться и возвыситься.

Марианна вяло улыбнулась.

– У Луизы есть свои недостатки, как и у всех нас, но девочка нисколько не корыстолюбива и не нуждается в деньгах. – Она решила не упоминать об интересе Луизы к титулу, который носит маркиз. – И отвечу вам откровенностью на откровенность, леди Габриель. По-моему, множества бед и семейных недоразумений можно было бы избежать с помощью прямого и откровенного разговора.

– Очень близкая мне точка зрения, – откликнулась дама. – Пожалуйста, называйте меня просто Психея. Мне отчего-то кажется, что мы с вами будем часто видеться, и это мне очень приятно. – И ее ясные темно-голубые глаза заблестели.

Марианна почувствовала, что ей весьма импонируют серьезность и прямота ее новой знакомой.

– А меня зовите просто Марианной.

Прощаясь с графиней, Марианна почувствовала, что не зря сходила в гости. Можно было уже не тревожиться о материальном положении маркиза, о том, что его интерес к Луизе вызван только ее богатством, но по-прежнему ей очень хотелось узнать, что представляет собой его характер. Она не считала маркиза низким или злобным, но тем не менее прекрасно видела: что-то угнетает его. Марианне отчаянно захотелось узнать, почему на его лицо то и дело внезапно набегала тень.

Хотелось знать ради Луизы или ради самой себя?

Бессмысленный вопрос. Конечно же, она всего лишь хлопочет о племяннице! При чем тут ее личные чувства? Если к союзу Луизы с маркизом нет каких-то непреодолимых преград, она должна помочь племяннице заключить его. Но конечно, не так сразу. Она никогда не позволит Луизе выйти замуж впопыхах.

Перед обедом с маркизом Марианна настроилась подобающим образом. Поход Луизы по галантерейным лавкам, как и следовало ожидать, увенчался успехом, пусть ей и пришлось в поисках нужных лент обойти их целых пять. Девочка оживленно описывала, как проходили поиски, а Марианна кивала и делала вид, что ей это интересно. Уже и то хорошо, что Луиза больше не хандрит из-за столкновения с леди Джерси.

Когда маркиз заехал за ними на своем фешенебельном ландо, они уже были полностью готовы. На этот раз верх экипажа был поднят, поскольку после заката довольно сильно похолодало. Они поехали в гостиницу, которую выбрал маркиз, и было очевидно, что он наводил справки о модных местах для встреч. Там их провели в уютный отдельный кабинет, в котором весело пылал огонь в камине, а стол был застелен белоснежной льняной скатертью. Хозяин гостиницы не переставал подобострастно кланяться.

Скинув на руки слуге накидку, Марианна стянула перчатки и взяла бокал вина. Неторопливо отпивая из него, она слушала милую болтовню Луизы. Девочка была само очарование, она держалась безупречно, а маркиз вставлял уместные реплики. Вежливо поздоровавшись, он практически больше не обращался к Марианне, а она, к своей досаде, отчего-то ощущала себя обездоленной. Разве не само собой разумеется, что основное внимание он должен был уделять ее племяннице, которой только что сделал предложение?

Марианна не стала бы его уважать, если б он ухаживал за ними обеими с равным пылом. Повес и донжуанов Марианна ни во что не ставила и была рада, что маркиз вел себя разумно. Или она просто пыталась убедить себя, что рада этому?

Впрочем, понятно, что сегодня он держит себя с ней несколько скованно. Нелегко мужчине развлекать двух дам одновременно, особенно если мужчина этот от природы необщителен и не привык к обществу дам.

В гостинице маркиз наконец-то снял свою широкополую шляпу, которой закрывал лицо от чужих любопытных взглядов. Но вот костюм его! Он был таким же старомодным и неуклюже на нем сидел. Неужто он не понимает, как выгодно будут смотреться его плечи в хорошо скроенном сюртуке? Вот бы уговорить его обновить гардероб! Теперь Марианна точно знала, что у него есть для этого средства.

Несмотря на то что все блюда были очень вкусными, обед явно затянулся. Марианна со вздохом вонзила вилку в кусочек жареного гуся.

Джон покосился на нее и снова повернулся к Луизе, рот у которой сегодня решительно не закрывался. Когда это дитя замолчит и примется наконец за еду? Или обед продлится до тех пор, пока весенние цветы за окном не пожухнут от первых заморозков? Похоже, что так и случится!

Джон загодя предоставил хозяину гостиницы полную свободу действий, предварительно предупредив его, что собирается угощать двух знатных леди. И тот решил щедро продемонстрировать возможности своего шеф-повара. В отношении стоимости блюд он тоже считал свои руки развязанными. Одних только закусок было достаточно, чтобы накормить досыта отряд легкой кавалерии.

Джону приходилось все внимание уделять мисс Крукшенк, особенно прелестной в бледно-розовом платье. В ее волосах Джон заметил несколько розовых бутончиков из тех, что он прислал ей нынче утром. Она улыбалась, краснела и щебетала, и ему приходилось выслушивать истории о походах за покупками, развлечениях и предстоящих балах.

К своей тревоге, он вдруг обнаружил, что гораздо больше хочет смотреть на ее компаньонку, за чьими сдержанными манерами, несомненно, таилось немало интересных мыслей. Темно-рубиновое платье необычайно шло к ее темным волосам и хорошенькому личику. Исподволь взглядывая на нее, Джон чувствовал, как у него учащается пульс. Но ему не удавалась надолго сосредоточить на ней взгляд, поскольку резвая юная леди, на которой он так скоропалительно остановил свой выбор, не сводила с него восхищенных глаз. Он проклинал свое стремление побыстрее избавиться от столичной суеты, от любопытного болтливого общества, проклинал ту поспешность, с которой связал себя с совсем незнакомой девушкой.

Луиза принялась с жаром превозносить его смелость. К его огромной неловкости, она назвала его своим героем.

– Нет-нет, – возразил Джон. – Это сущий пустяк. Она раскрыла голубые глаза.

– Броситься наперерез взбесившейся лошади? Это был самый самоотверженный, самый рыцарский поступок. Это все равно что спасти девушку из пасти дракона. Вы рисковали ради меня жизнью…

Джон неловко заерзал на стуле.

– Уверяю вас, никакого риска не было. Луиза улыбнулась ему ангельской улыбкой.

– Это был истинный подвиг, и я никогда его не забуду! Я знаю, милорд, что с вами всегда буду в безопасности.

Как же ему хотелось, чтобы она обратила свой томный взгляд на тарелку с жареным гусем и вареным омаром, но Луиза едва притронулась к еде. Ей необходимо было только его внимание. Она сразу объяснила, что тетушка просит не оглашать помолвку.

– Прежде надо написать письмо дяде и попросить его благословения, – сказала она. – Но я не сомневаюсь, что он не станет возражать.

– Конечно, – согласился лорд Гиллингем. – Мне следовало самому связаться с ним. Но я не сообразил сразу, что ваш опекун не приходится мужем миссис Хьюз.

Луиза с улыбкой кивнула. Его невеста, кажется, не усмотрела в этих словах никакого подтекста, хотя Джон и начинал думать, что это была самая большая промашка в его жизни. Она заговорила о приготовлениях к свадьбе, а он изо всех сил старался не морщиться.

Рассеянно он подался вперед, словно желая внимательнее вслушиваться в ее слова. При этом его бокал немного наклонился и… рубиново-красная жидкость пролилась на бледно-розовое платье. Мисс Крукшенк взвизгнула.

– Прощу прощения, – быстро произнес Джон. Он отодвинул стул и махнул лакею. – Быстро позовите горничную. Пусть она проводит эту леди в дамскую комнату и позаботится о ее платье.

Его невеста наконец-то перестала улыбаться и теперь с отчаянием разглядывала юбку.

– Платье испорчено!

– Это я виноват, – сказал Джон. – Непростительная оплошность. Я слишком заслушался вас. Примите мои нижайшие извинения, мисс Крукшенк, и позвольте возместить вам стоимость платья.

Луиза покачала головой, пытаясь обрести свою обычную жизнерадостность.

– Это пустяки, милорд, не тревожьтесь. Появилась горничная, и маркиз повернулся к ней.

– Посмотрите, чем можно помочь этой леди, – велел он.

Служанка быстро присела в реверансе.

– Позвольте, я промою пятно содовой водой, мисс. Мы все отчистим в два счета, положитесь на меня.

Миссис Хьюз встала, уже готовая сопровождать племянницу, но Джон, предварительно убедившись, что Луиза слишком поглощена своим платьем, протянул Марианне руку и тихо произнес:

– Нет, останьтесь, прошу вас!

Марианна удивленно посмотрела на него. К счастью, она быстро соображала и ни о чем не стала спрашивать. Когда же Луиза и горничная, обсуждая, чем еще можно устранить ущерб, нанесенный муслиновой юбке, скрылись в дверях, Марианна настороженно попятилась.

«Что происходит?»

Она с удивлением смотрела, как маркиз возвращается на свое место во главе стола. Сев на стул, он замялся, явно не зная, что делать дальше. Марианна первая нарушила молчание:

– Вы это специально подстроили! Он внимательно посмотрел ей в глаза.

– Вы нарочно пролили вино. Зачем? Я понимаю, что Луизины восторги могли немного надоесть, но это уже чересчур.

Он улыбнулся, что было для него редкостью, но отрицать ничего не стал. Вместо этого пошарил в кармане, вытащил перчатку и протянул ее Марианне.

– Что это? – спросила она в замешательстве.

Он кивнул на пятнышко, заметное даже на темной коже.

– Посмотрите получше, – предложил он. – Я это приметил только после того, как отвез вас и мисс Крукшенк домой. Если вы приглядитесь, то поймете, что именно меня встревожило.

Марианна потрогала перчатку. Пятно было липким на ощупь. Она слабо ахнула.

– Это кровь?

Глава 8

Кровь?

Он не ответил. Ответа и не требовалось. Лицо его было мрачным. Марианна раскрыла глаза.

– Вы поранились, когда схватили лошадь, милорд? Ничего удивительного. Я очень испугалась, что это может случиться, когда вы бросились ей наперерез. Надеюсь, вы пострадали не сильно?

Он показал ей ладони. На них не было ни царапины.

– Я получил лишь пару синяков, ничего серьезного. Это была кровь лошади. Думаю, животное было ранено чем-то острым. Может, камнем или даже ножом.

Марианна сморщила лоб, пытаясь понять. Джон был очень серьезен. Как видно, его волновало что-то более важное, чем раненая лошадь.

– Вы считаете, что какой-то мальчишка в парке швырнул камнем, и лошадь от этого пустилась вскачь? – вдруг догадалась она.

– Возможно. Скорее всего это было сделано намеренно, – сказал, он. – Впрочем, я по натуре осторожен. Но скажите: кто-то может пытаться навредить мисс Крукшенк?

Сначала Марианна хотела было рассмеяться. Что за нелепость! Но мрачный вид маркиза развеял ее недоверие. Она покачала головой. Колени у нее подогнулись, и она опустилась на ближайший стул.

– Ну, конечно же, нет! Луиза всего лишь ребенок. Откуда у нее враги? Какая-нибудь девушка из зависти к Луизиной красоте может за чаем отпустить колкость, но покушаться на жизнь? Нет-нет, это даже представить невозможно.

– Я был бы рад с вами согласиться, – произнес он серьезно. Подавшись вперед, он заглянул ей прямо в глаза. В его взгляде она прочла беспокойство. – Но лошадь в парке неслась прямо на нее, а теперь, когда я уверен, что животное испугали намеренно… Конечно, удобно свалить все на мальчишку, якобы бросившего камень, но я что-то не припомню, чтобы там были какие-то дети, перед тем как лошадь взбесилась. А вы?

Марианна напрягла память. Нет, она тоже не видела поблизости детей. Впрочем, в парке гуляло много народу, и затерявшегося в толпе мальчишку можно было и не заметить.

– Это могла быть просто случайность… – начала Марианна и замолчала. Он сразу заметил, как вытянулось ее лицо.

– Что такое?

– Я только что вспомнила… Тогда это показалось совсем не важным. Несколько недель назад Луиза, ее дядя Чарлз Крукшенк и сэр… один друг прогуливались по холмам в окрестностях Бата. И вдруг с вершины холма сорвался валун, который едва не задел Луизу и ее друга. Тот едва успел оттолкнуть Луизу в сторону. Мы тогда решили, что произошел обвал. Перед этим долго шли дожди, и могло размыть почву. Это была просто… – Она замолчала.

– Еще одна случайность? Не много ли опасных случайностей приходится на долю мисс Крукшенк? – произнес Джон мрачно. Марианна проглотила слюну.

– Трудно представить, что кто-то желает Луизе зла. Повисло молчание. Марианна услышала, как в камине зашипел уголек. Маркиз снова заговорил:

– Я не имею никакого желания встревать в то, что меня не касается. Для меня это ровным счетом ничего не значит, но… каково финансовое положение Луизы?

Марианна моргнула.

– Скоро ей исполнится двадцать один, и она унаследует все состояние отца.

Он приподнял брови. Марианна с неохотой пояснила:

– Это больше пятидесяти тысяч фунтов.

– Внушительная сумма, – кивнул маркиз.

Он выразился довольно мягко. На взгляд многих людей, это было огромное богатство. Убивали и за гораздо меньшее. В Лондоне есть такие места, где вам с легкостью перережут горло, надеясь найти в вашем кармане лишь несколько шиллингов. Но тут дело не в случайной встрече с грабителем. Подумав логически, он задал новый вопрос:

– А в случае если Луиза… не сможет унаследовать, кто тогда получит деньги?

Марианна задумалась.

– Я точно не знакома с условиями завещания ее отца… думаю, что часть денег отойдет к моему деверю, младшему брату отца Луизы. Но Чарлз вряд ли когда замыслит такое чудовищное преступление. Он не нуждается в деньгах!

– Он богатый человек? Марианна закусила губу.

– Не то чтобы уж очень богат, но, во всяком случае, обеспечен. У него дом на окраине Бата. Кроме того, он преуспевающий адвокат. – Она с неловким чувством подумала о большой семье, которую Чарлзу приходилось содержать, о его дочерях, которым понадобится приданое, сыновьях, которым предстоит учиться в университете. Неужели Чарлз мог соблазниться?..

Она тряхнула головой и воскликнула:

– Мне ничего не приходит в голову! Вы все же ошибаетесь, милорд. С моей нынешней золовкой мы дружим с детства, а ее мужа я знаю с тех пор, как он начал ухаживать за ней. Тому уже минуло лет двенадцать. Я не могу заподозрить Чарлза в чем-то подобном.

Маркиз не стал спорить.

– Оставим вашего деверя. Кто еще может рассчитывать на наследство Луизы?

Марианна пошевелила мозгами.

– Есть еще один родственник. Дядя ее отца, кажется. Я его ни разу не видела. Какая-то между ними случилась размолвка или что-то в этом роде. Он живет где-то в Шотландии.

– Вы знаете хотя бы имя, более точный адрес? Марианна прижала ладонь к губам.

– Нет… – выговорила она глухо, – нет, мне не вспомнить.

Неужели в надежде унаследовать ее богатство некий неизвестный замышляет погубить Луизу? От этой мысли стало жутко. У Марианны по спине разлился липкий холод. Маркиз подался вперед и взял ее за руку.

– Я вполне могу ошибаться, – мягко произнес он. – Возможно, я всего лишь дал волю своему воображению и только напрасно расстроил вас.

Нет, он не похож на пустого фантазера, и она почему-то была склонна ему верить. Если бы он не встревожился всерьез, то не заговорил бы о своих подозрениях.

– Луиза в Лондоне впервые, и, кроме меня, здесь за ней присматривать больше некому. Это и без того непростая задача, а если к тому же может оказаться, что ей грозит опасность, то я… я боюсь, что не справлюсь…

Марианна запнулась.

«Он же не виноват, что я внезапно так растерялась».

Но меньше всего она хотела создать у него впечатление, что просит о помощи, хотя прикосновение его руки было чрезвычайно успокаивающим. Каким-то образом через это легкое прикосновение Марианна ощутила его силу, энергию, уверенность.

– Она не согласится вернуться в Бат? – спросил маркиз.

Марианна нервно рассмеялась.

– Вы и не представляете, до чего страстно Луиза мечтала приехать в Лондон. Конечно, она не уедет назад так быстро, тем более что мы имеем всего лишь подозрение. И еще… если эти происшествия не случайны – скорее всего так оно и есть, – то первое произошло как раз в Бате. И я не вижу, чем возвращение нам поможет.

Она закрыла глаза и почувствовала, что вся дрожит.

– Я просто делаю из мухи слона, – пробормотал маркиз. – Простите, что испугал вас.

– Кажется невероятным, что Луизе грозит опасность, но нельзя же от этого просто так отмахнуться, – вздохнула она. – Я напишу Каролине и узнаю поподробнее об этом родственнике.

Марианна подумала, что, возможно, он окажется викарием, престарелым и болезненным…

До сих пор положение вдовы вполне устраивало Марианну. Она справлялась с хозяйством без мужской помощи, могла путешествовать по Англии, спокойно относилась к бытовым неурядицам. Заветные мечты – те, от которых пришлось отказаться, практически не нарушали ее довольства жизнью. По крайней мере она пыталась себя в этом убедить.

Но сейчас, в критической ситуации, она подумала, что очень хорошо иметь рядом человека, вместе с которым можно было бы принимать важные решения. Не то чтобы от Гарри было много проку в каких-то серьезных ситуациях, да и не случалось таких ситуаций при их недолгой совместной жизни, но все же…

Ужаснувшись, она почувствовала, что на глаза ей навернулись слезы. Марианна зажмурилась, но маркиз успел заметить охватившую ее на мгновение слабость. Она вдруг почувствовала, как Джон мягко прикоснулся к ее щеке и стер капельку влаги, все-таки успевшую выкатиться из-под ресниц.

Марианна распахнула глаза. Лицо маркиза было в нескольких дюймах от ее лица. Она с тревогой всматривалась в его темные бездонные глаза, в глубине которых загадочно отражалось пламя стоявшей на столе свечи. Она увидела в них беспокойство, а может, что-то еще, но, во всяком случае, там не было насмешки над ее слабостью.

Джон только крепче сжал ее руку. Марианна ощутила тепло его ладони, и ей внезапно стало трудно дышать. Он был так близко… Она даже уловила легкий мужской запах, вовсе не противный: смесь лавандового мыла и чистого белья. И еще она почувствовала здоровую мужскую кожу под неприглядным облачением.

Марианна стремительно погружалась в эти омуты. Все забылось. Ее влекло в коричневую глубину, где обитала его душа. Какой она окажется – душа мужчины, некогда уязвленная глубокой раной? Найдет ли она эту душу, преисполненную горечи из-за той раны, которую он так тщательно скрывает? Или же он тоскует о родственной женской душе, которая способна исцелить… Нет, это просто безумие!

Через силу оторвав взгляд от его завораживающих глаз, она уставилась на его красиво очерченные брови, темно-каштановую прядь волос, упавшую на высокий лоб. Потом ее взгляд скользнул вниз, вдоль его крупного носа, к губам, на вид очень решительным. Какими они окажутся, если прижмутся к ее губам? Она вдруг поймала себя на том, что слегка приоткрыла губы, и тут же сжала их снова.

Испугавшись, что краснеет, Марианна перевела взгляд на его сильный подбородок с маленькой ямочкой. Этот подбородок свидетельствовал о волевом характере и привычке брать ответственность на себя. Тут она подумала, что пристально рассматривает его лицо, но совсем не обращает внимания на следы, оставленные давней болезнью. Когда к его лицу привыкаешь, то они кажутся такой ничтожной частью его облика! Кожа, загоревшая от привычки подолгу находиться на воздухе, была чисто выбрита. Марианна отчего-то решила, что если бы он отпустил бороду, то она отливала бы золотом так же, как каштановые волосы.

Эти мысли, конечно же, она оставит при себе.

Она снова слегка потупилась. Взгляд ее упал на широкие плечи маркиза, отличавшиеся недюжинной силой. Нет, это тоже опасно. Марианна слегка переместила взгляд чуть ниже и увидела, что его грудь то вздымается, то опадает. Его дыхание участилось, и ей тоже стало непривычно тесно в груди, а в глубине живота вдруг возникла странная боль. Сердце глухо застучало, словно воздух в комнате раскалился. Она машинально подумала, что камин тут ни при чем. Все дело в прекрасно сложенном теле этого мужчины, который наклонился к ней совсем близко…

Ей захотелось коснуться его лица. Захотелось, чтобы он снова погладил ее по щеке. Захотелось податься вперед и прижаться губами к его губам, а потом обхватить его руками за шею и…

В камине снова зашипел уголек, и Марианна вздрогнула.

– Милая… – проговорил маркиз таким тоном, которого она у него еще не слышала. Словно по волшебству угадав ее мысли, он снова поднял руку и потянулся к ее щеке.

Марианна затрясла головой, пытаясь вырваться из паутины этих странных чар.

– Мы должны думать о Луизе, – сказала она подчеркнуто громко, чтобы отгородиться от него возложенным на нее долгом, напомнить о прелестной девушке, которую он сам выбрал себе в невесты и, конечно же, не мог так быстро забыть. – И поскольку мы сами еще ничего толком не знаем, думаю, нам не стоит говорить ей о грозящей опасности.

Его рука повисла, но он не успел ответить. Внимание Марианны привлек какой-то звук сзади, и в этот момент в дверях с испуганным лицом появилась Луиза. Она прикрывала салфеткой мокрое пятно на юбке, которую служанке все же удалось отчистить.

– Мне? Грозит опасность?

Марианна резко подалась назад, чтобы оказаться как можно дальше от маркиза. Тот быстро встал, и Марианна от души понадеялась, что они не выглядят такими виноватыми, какой она себя чувствовала.

«Все совсем не так, как может показаться, – отчаянно подумала она. – Если Луиза решила…»

Но девушка бросилась вперед, прямо в объятия растерявшегося маркиза.

– Ах, милорд, вы ведь защитите меня? Неужели кто-то желает мне зла?

Она спрятала лицо на его груди и всхлипнула.

Лорд Гиллингем с несчастным видом перевел взгляд на Марианну. Та глубоко вздохнула и тоже поднялась, стала утешать свою подопечную, а маркиз в этот момент неловко гладил ее по спине.

– Не бойся, дорогая, – сказала Марианна. – Скорее всего это сущий пустяк. И мы, конечно же, о тебе позаботимся.

Больше она не позволит себе так непростительно забыться! Это минутное безумство было всего лишь… Да, она просто испугалась, а маркиз успокаивал ее, и только.

Она не имеет никакого права вкладывать в случившееся какой-то иной смысл.

– Вы самая лучшая тетушка в мире, – всхлипнула Луиза, протягивая Марианне руку и продолжая цепляться за маркиза. – Я знаю, что могу рассчитывать на вас, на вас обоих!

Марианна проглотила комок в горле, маркиз же взглянул поверх льнувшей к нему девушки. Она даже самой себе не смогла бы признаться в том, что прочла в его взгляде.

Поскольку десерта никому не хотелось, маркиз отвез их домой. Луиза выглядела подавленной. Марианна в двадцатый раз жалела, что разговаривала слишком громко, что девушка вернулась в комнату именно в этот неподходящий момент. Во всех отношениях неподходящий! Но Луиза, кажется, даже не заметила, как близко наклонился к Марианне маркиз и как разрумянились у той щеки. Марианна клялась себе вновь и вновь, что подобная сцена больше не повторится. Уж она об этом позаботится!

Маркиз, кажется, тоже чувствовал себя виноватым. По крайней мере каждый из них заговаривал только тогда, если того требовала вежливость. Когда он прощался с ними у двери, Луиза схватила его за руку.

– Вы ведь скоро снова зайдете к нам, да?

У нее был такой потерянный вид, что Марианна испытала новый приступ раскаяния. Джон погладил Луизу по руке.

– Я приду завтра же, обещаю вам.

Дверь закрылась. Луиза громко вздохнула, а Марианна закусила губу, чтобы удержаться от вздоха. Несмотря на свою потрепанную одежду, маркиз казался очень внушительным и надежным. Когда он был с ними, Марианна чувствовала себя под защитой. Много лет она не позволяла себе подобной слабости. Не годится рассчитывать на силы другого человека, ведь сила – всего лишь иллюзия. Так подсказывал ей жизненный опыт с легкомысленным мужем. Полагаться можно было только на себя, а уж она-то сумеет присмотреть за собой!

Другое дело – Луиза. Марианна взвалила на себя громадную ответственность, согласившись заботиться о племяннице во время ее пребывания в Лондоне, теперь же эта ответственность и вовсе приобрела просто невероятные масштабы.

«Неужели кто-то хочет навредить Луизе?»

Марианна взглянула на осунувшееся личико девушки и сказала как можно более деловито и спокойно:

– Думаю, тебе не помешает стакан теплого молока перед сном.

Луиза недоверчиво хихикнула:

– Мне уже не десять лет, тетушка.

– Конечно, но теплое молоко помогает в любом возрасте, – уверила ее Марианна. – А если добавить еще и тертого мускатного ореха, оно подействует очень успокаивающе.

– Хорошо, только если вы подниметесь ко мне и хоть немного со мной посидите, – попросила Луиза дрогнувшим голоском.

– Конечно, – пообещала Марианна.

Попросив Мастерса распорядиться насчет молока, она зашла к себе, чтобы переодеться. Хакетт помогла снять вечернее платье и вытащила из ее волос шпильки.

– Вы проследите, чтобы молоко не убежало? – попросила ее Марианна.

Когда же она заглянула в гостевую спальню, Луиза уже успела сменить платье на капот и сидела перед зеркалом, а Ева расчесывала ее волнистые светлые волосы. Вскоре появилась Хакетт, держа на подносе два стакана с молоком.

– Я принесла один стакан для вас, мэм, – сказала она хозяйке, и на ее непроницаемом лице промелькнуло озабоченное выражение.

«Неужели, – подумала Марианна, – моя усталость так заметна?»

– Спасибо, Хакетт, – поблагодарила она. – Но вам не стоило беспокоиться самой.

Кивнув, Хакетт удалилась. Луиза же поблагодарила свою горничную и отпустила. И они остались вдвоем.

Марианна малодушно попыталась оттянуть разговор.

– Выпей молоко сразу, пока оно не остыло. Думаю, этот напиток заодно чудесно успокоит нервы.

Луиза покорно припала губками к краю бокала, потом поставила его на стол.

– Тетя Марианна… – начала она, а Марианна напряженно как-то вся подобралась. – Почему вы решили, что я в опасности?

Марианна перевела дыхание. Она даже не заметила, как перестала дышать. Дрогнувший голосок девушки выдавал искреннюю тревогу, даже, пожалуй, страх.

– Я ничего толком не знаю, Луиза. Милорд обеспокоен этим случаем с лошадью, а еще тот сорвавшийся валун… помнишь, в Бате? Скорее всего это просто было случайностью. Такие вещи происходят постоянно.

– Но целых две случайности? – выговорила Луиза.

– Между ними прошло почти два месяца, – возразила Марианна. – И они не имеют ничего общего между собой. Скорее всего я бы не стала придавать значения этим происшествиям.

«Не забыть написать письмо Каролине и отослать его завтра же со скоростной почтой», – подумала Марианна.

Сама же она решила быть все время начеку. Это на тот случай, если невероятное предположение маркиза окажется правдой и кто-то на самом деле строит козни против Луизы.

Сон Марианны был тревожным. А проснулась она ни свет ни заря. За время ночного бодрствования смутные опасения приобрели кошмарные размеры. Некоторые ночные видения она решительно не могла понять. Если для охраны дома и Луизы нанять телохранителя в агентстве на Боу-стрит, это только привлечет внимание к Луизиным деньгам и породит сплетни, которые очень расстроят Луизу. Кроме того, мысль о дюжем телохранителе, нависающем над пьющими чай дамами, показалась ей абсурдной.

В мягком свете утра подобные меры уже выглядели и вовсе чрезмерными. Конечно же, Луизу не получится держать взаперти, хотя Марианна и собиралась не спускать с нее глаз. В конце концов, она действительно может узнать побольше о загадочном дядюшке из Шотландии. Едва покинув постель, Марианна отправила свое вчерашнее письмо Каролине, а едва Луиза спустилась вниз, заботливая тетя вырвала у нее обещание, что утром та останется дома.

– Но день такой чудный! Я надеялась погулять в парке, – уныло сказала девушка.

– Только не сегодня! – отрезала Марианна. – Посиди дома, полистай последний номер «Бэль ассамбле». Может быть, придумаешь фасон нового вечернего платья. Нам пора начать готовить праздничный обед.

– Правда? – сразу просияла Луиза. – На сколько персон?

– На столько, сколько сможет вместить моя скромная столовая, – пообещала Марианна. – Ты встретишься с новыми людьми, завяжешь полезные знакомства.

Было похоже, что к Луизе снова вернулось ее радостное настроение.

– Ой, а я так боялась, что вы отложите все наши планы на потом, – призналась она. – И все из-за этой сомнительной опасности, в которую мне сегодня уже совсем не верится. Я просто не могу вообразить ничего подобного! Все страхи представляются мне надуманными и преувеличенными. Я понимаю, что маркиз просто хочет оградить меня от неприятностей. Из него выйдет чудесный муж, правда?

Марианна кивнула, уклонившись от ответа на главный вопрос.

– Конечно, тебя никто не собирается держать под замком весь сезон, Луиза. Ты приехала в Лондон с определенной целью, и мы позаботимся, чтобы тебе здесь было весело.

Луиза окончательно приободрилась и еще раз пообещала остаться дома, пока Марианна съездит в город по делам. Она взяла с собой в гостиную вторую чашку чаю, устроилась на кушетке с модным журналом, велев горничной принести корзинку для рукоделия с лоскутками, катушками ниток и кружевами, чтобы сравнить разные оттенки и текстуру ткани. Кроме того, Луизе нужна была слушательница, перед которой она могла бы развить свои идеи. Марианна полагала, что две юные особы с легкостью потратят утро на разговоры о тканях, кружевах, фасонах и всяких дамских безделушках.

Сама Марианна с большим облегчением ускользнула от этих разговоров. Из окна спальни она увидела, как порывистый ветер треплет верхушки деревьев. Марианна туго завязала ленты капора под подбородком и натянула перчатки.

Но едва она вышла из дома в компании Хакетт, как рядом остановилось знакомое расписное ландо.

Маркиз!

Марианна подождала, пока грум откроет дверцу и лорд Гиллингем сойдет на тротуар. Он поклонился ей, а она в ответ сделала быстрый реверанс.

– Доброе утро, миссис Хьюз, – произнес он подчеркнуто официальным тоном. Джон понимал, что не может, не должен выказывать, как участился его пульс при виде этой женщины с раскрасневшимися от ветра щеками, с выбившимися из-под капора темными локонами, прелестно обрамлявшими личико. Под облегающим жакетом многообещающе вырисовывалась ее соблазнительная грудь…

Он вовремя собрался с мыслями, чтобы вникнуть в ее слова. Она говорила, что собиралась заняться в городе кое-какими делами.

– Но если вы приехали к мисс Крукшенк, я могу отложить их на потом, – сказала Марианна. – В общем, у меня нет ничего срочного.

Вполне естественно, что приличная барышня не должна принимать мужчину без компаньонки, но Джон покачал головой.

– Я загляну к мисс Крукшенк чуть позже. Дома она в безопасности. Может быть, вы позволите подвезти вас? Сегодня довольно сильный ветер для пеших прогулок.

– Мне бы не хотелось отнимать у вас время, – начала она, но Джон отклонил ее возражения.

– Мне это доставит удовольствие. Она задумалась.

– Хакетт, вы можете вернуться. У меня есть надежный провожатый.

Неодобрительно поджав губы, Хакетт, однако, не осмелилась перечить госпоже.

– Да, мэм.

Джон помог миссис Хьюз сесть в ландо и отважился расположиться рядом с ней на сиденье. Она быстро взглянула на него, но не отодвинулась, хотя и не придвинулась ближе. О таком счастье Джон мог только мечтать!

Он снова вспомнил, что приехал в Лондон, чтобы найти приятную, хорошо воспитанную барышню, жениться, увезти ее в свое уединенное поместье и жить там в ней в согласии, если и не в особенной любви. Время от времени она будет делить с ним ложе и, конечно же, подарит ему сына. Так Джон задумал раньше, и этот план уже стал сбываться. Почему же сейчас будущее казалось ему таким блеклым и безрадостным? Он всегда мечтал встретить девушку наподобие мисс Крукшенк… до тех пор, пока не встретил миссис Хьюз! И с тех пор его мечта потеряла всякую привлекательность.

Какой смысл сетовать по поводу извечной иронии судьбы? Скоро он женится на очаровательной барышне, как и намеревался. Но сегодня? Сейчас он сидит рядом с миссис Хьюз, вдыхает исходящий от нее аромат роз, слышит шелест ее юбок, которые она тщательно расправляла, избегая встречаться с ним взглядом. Неужели она тоже волнуется?

Вот она откашлялась.

– Я… э-э… отослала горничную, чтобы слуги не знали о наших опасениях.

Будто он жалуется на то, что ему выпал редкий случай побыть с ней наедине!

– Вам вспомнилось что-то новое?

– Нет, я написала золовке и попросила выслать адрес того неизвестного дядюшки, который должен унаследовать часть Луизиного состояния, если с ней произойдет нечто непредвиденное. Я не стала делиться с Каролиной нашими соображениями. Она сейчас в интересном положении, незачем волновать ее попусту.

Джон кивнул.

– Но не сочтет ли она вашу просьбу странной?

– Надеюсь, нет, – закусила губу Марианна. – Я написала, что хочу устроить небольшой вечер по случаю представления Луизы ко двору. Только будет правдоподобно, если я пошлю приглашения тем ее родственникам, даже мало ей знакомым, которые окажутся в Лондоне.

Это разумно. Многие приезжают в Лондон на сезон даже из Шотландии.

– Интересно, что она вам ответит? – задумался Джон, пытаясь оторвать взгляд от ее округлой щечки. Похоже, его слова прозвучали слишком рассеянно, потому что она парировала веско:

– Для нас это может оказаться полезным.

– Согласен, не помешает узнать имя этого человека. – С места, где он сидел, нельзя было не видеть ее мягкие губы и красивые дуги бровей. А развитая грудь, стройная талия, округлые бедра… Того и гляди Джон выдаст свой слишком пристальный к ним интерес!

Джон скрестил ноги и отвел взгляд в сторону, стараясь переключиться на что-нибудь невинное, например на собаку. Она звонко лаяла на волов, тянущих нагруженную углем телегу.

– Милорд, – обратилась к нему Марианна Хьюз, – вы не против, если я предложу вам кое-что?

– Конечно же, нет! – Он сосредоточился на ее лице, чтобы не смотреть ниже и не думать о достоинствах ее фигуры.

– На следующей неделе я устраиваю обед. Я… мы с мисс Крукшенк надеемся, что вы придете.

Он кивнул, хотя мысль о том, что незнакомые гости станут его рассматривать, доставила явно мало удовольствия.

– Ваше приглашение – это честь для меня.

– Тогда могу я посоветовать вам… для вашего же удобства… – Она запнулась, а Джон ждал, не понимая, к чему она клонит.

– Поскольку вы плохо знаете Лондон, позвольте порекомендовать вам хорошего портного. Как раз за неделю можно успеть сшить новый костюм.

Джон поморщился.

– Вы намекаете, что мисс Крукшенк смущена нехваткой во мне светскости?

Она ответила быстро и примирительно:

– Думаю, если живешь в деревне и обедаешь с близкими друзьями, это ничего не значит.

Джон подумал, что она явно не представляет себе, насколько отшельнический образ жизни он ведет. Он подозревал, что мисс Крукшенк привыкла к непрерывным увеселениям. Понравится ли юной женщине однообразная жизнь в сельском поместье? Но Джон отмел тревожные предчувствия и сконцентрировался на словах миссис Хьюз.

– В городе чувствуешь себя увереннее в модной одежде. Надеюсь, я не обидела вас, милорд? – спросила она обеспокоено.

– Признаюсь, что моде уделяю совсем немного внимания, да меня она никогда особенно и не интересовала.

Он потер подбородок, рассеянно потрогав портившую его старую оспенную отметину, одну из многих, покрывавших лицо, но тут же пожалел об этом слишком красноречивом жесте. Марианна смотрела на него. Он весь как-то подобрался, боясь смотреть ей в лицо и увидеть в дымчато-голубых глазах проклятую жалость.

Но когда он все-таки поднял на нее глаза, то увидел нечто совсем другое. На это он не рассчитывал. Джон увидел искреннюю теплую улыбку, и взгляд ее был нисколько не критический, а скорее благожелательный.

И это подействовало на него опьяняюще.

Ландо остановилось. Должно быть, они достигли Бонд-стрит. Джон про себя с сожалением подумал, что это произошло чересчур быстро. Ему претило, что сейчас портной начнет суетиться вокруг него, но ради миссис Хьюз… нет, разумеется, ради мисс Крукшенк он, пожалуй, готов сделать над собой усилие.

Она кивнула на входную дверь.

– Если хотите, я пойду с вами. Или же отправлюсь по своим делам, а потом вернусь сюда. Я собиралась заглянуть к портнихе, узнать, готов ли заказ, который делала Луиза несколько дней назад.

– На пытку идут в одиночестве, – сухо ответил Джон.

Она не стала спорить. Мудрая женщина! Они договорились о времени встречи. Грум открыл дверцу, Джон вышел на тротуар и сам помог своей спутнице сойти. Быстрое прикосновение к ее руке доставило ему несказанное блаженство. Она улыбнулась чисто по-дружески, но после их тесного соседства в экипаже это лишь разожгло его голод.

Когда она только что отошла от экипажа, он едва не схватил ее за руку, чтобы удержать. Смехотворный порыв!

«Что за чушь, опомнись-ка», – приказал себе Джон сурово.

Расправив плечи, он вошел в ателье.

К нему уже спешил юркий малый, но на полном ходу затормозил и оглядел Джона с головы до ног с таким пренебрежением, словно тот был попрошайкой, рассчитывающим на милостыню.

– Вы, как видно, ошиблись адресом, сударь. Скобяная лавка в соседнем доме.

Джон с трудом сдержал гнев. Может быть, миссис Хьюз и права. Утомительно, когда все принимают тебя за слугу или в лучшем случае за фермера средней руки, выбравшегося в столицу за покупками.

– Будьте добры, передайте вашему хозяину, что маркиз Гиллингем собирается сделать в этом магазине заказ, если только уровень заведения будет отвечать его требованиям и… – Джон пронзил парнишку стальным взглядом, в котором содержался вызов, – и если здесь найдутся служащие, умеющие вести себя с подобающей вежливостью.

Юноша судорожно сглотнул.

– Да, сэр… то есть милорд. Я тотчас поставлю его в известность. Не желаете ли пройти в отдельный кабинет и присесть? Позвольте предложить вам вина?

Джон прошел за ним в маленькую примерочную, сел в мягкое кресло, отпил посредственного вина, которое немедленно принесли ему на серебряном подносе, и стал ждать.

Вскоре появился сам закройщик, державшийся с неприкрытым подобострастием. Если он и содрогался внутренне, глядя на костюм нового клиента, то ничем этого не выказал. Напротив, он смотрел на Джона с явным одобрением.

– Милорд, вы поступили мудро, придя к нам. С такой исключительной выправкой и такими плечами, как у вас, грудью и… э-э… икрами, да-да, вам не понадобятся никакие накладки! Вы не пожалеете о вашем решении, милорд! – Прищелкивая языком, портной погрузился в радостное созерцание нового клиента, уже мысленно подбирая гардероб богатому заказчику.

Только что прибыли в Лондон, не так ли, милорд? Да-да, конечно… Вам понадобится и вечерний костюм, и утренние сюртуки, и брюки, и панталоны, и костюм для верховой езды. Галстуки… Бог мой, что за профанация! – Его взгляд упал на завязанный с крайней небрежностью галстук Джона, в котором он явно усмотрел личное оскорбление. – И хорошие льняные рубашки. Я скажу вам адрес портного, специализирующегося на рубашках.

– Пришлите его ко мне, – парировал Джон. Он был доволен, что здесь никто не пялился на его лицо – все слишком шокированы его костюмом. – Или дайте ему мои мерки. Меня абсолютно не волнует, даже если рубашки не будут сидеть безупречно.

– Я все устрою, милорд, – согласился портной. – Все будет сделано, как вы пожелаете. Вы получите новую одежду, сработанную с безупречным вкусом.

Ему не терпелось увидеть заказчика щеголем, облегчив его кошелек. Впрочем, размер счета не имел значения, если это доставит удовольствие миссис Хьюз и мисс Крукшенк. Так тому и быть.

Ассистент с метром для замеров уже стоял наготове, словно кобра, готовая ужалить. С тяжелым вздохом Джон отдался во власть вершителей мод.

Через час Луиза поняла, что штудирование модного журнала ее успело утомить. Она уже хотела послать горничную за другим экземпляром, когда в дверях возник Мастерс.

– Вас желает видеть джентльмен, мисс. Мне передать ему, что сегодня утром вы не принимаете?

Выражение его лица подсказывало ей, что подобное поведение будет самым правильным. Ведь тетушки нет дома, а принимать мужчину одной не подобает. Но Луиза вдруг необычайно остро почувствовала, как сильно скучает. Кроме того… И она спросила с надеждой:

– Это маркиз?

– Нет, мисс, это сэр Лукас Инглвуд. Сердце Луизы екнуло.

– Пожалуйста, тотчас же проведите его в гостиную. Лакей замялся, но она нахмурилась.

– Здесь моя горничная, – напомнила она, давая понять, что не намерена позволять слуге читать ей лекции о правилах приличия.

– Слушаюсь, мисс. – Мастерс поклонился и круто развернулся на каблуках.

– Ева, – быстро сказала Луиза, – возьмите корзинку с рукоделием, сядьте в то кресло, в углу, и займитесь чем-нибудь.

– Чем, мисс? – спросила служанка. – Сегодня я уже покончила со штопкой.

– Не важно, – поторопила ее девушка. – Просто делайте вид, что чем-то заняты.

Молоденькая горничная забрала корзинку и удалилась в угол комнаты, а Луиза встала, потому что в дверь как раз входил сэр Инглвуд. Он поклонился, и Луиза с достоинством ответила реверансом.

– Как мило видеть вас, сэр Лукас, – проговорила она церемонно. – Садитесь, пожалуйста.

Он в явном замешательстве присел на кончик стула.

– Я только хотел удостовериться, что вы оправились после вчерашнего испуга, – промямлил он.

– Как вы добры, – сказала Луиза, старательно скрывая удовольствие. – Признаюсь, я сильно переволновалась, но маркиз и тетушка окружили меня заботой, и сегодня мне уже намного лучше.

– Это хорошо.

«Боже, кажется, он собирается откланяться? И это называется визит?»

Луиза ощутила что-то очень похожее на панику и тоскливую пустоту. Грусть, точившая Луизу после того, как Лукас ушел из ее жизни, охватила ее с небывалой силой.

– Не беспокойтесь обо мне. Я не придаю большого значения подозрениям маркиза… – добавила она быстро.

– Ну разумеется, – откликнулся сэр Лукас. – Прошу простить, я должен идти. Много всяких дел, знаете ли.

– …Хотя он и считает, что меня хотели убить, – торопливо закончила Луиза.

Сэр Лукас уже хотел было направиться к двери, но это неожиданное заявление заставило его помедлить.

– О чем вы говорите? Что за чушь, Луиза? Ваш маркиз не страдает, случайно, старческим слабоумием?

– Ему очень даже далеко до слабоумия! – возмутилась Луиза. – И он нисколько не стар!

– По мне, он сущий старик, – возразил сэр Лукас. – Но если вам нужен престарелый муж, меня это не касается.

– Почему вы считаете себя вправе о нем судить? Вы вообще-то сами недавно избавились от помочей!

– Неубедительно, Луиза. Мне уже двадцать один, – отпарировал ее прежний поклонник с видом оскорбленного достоинства.

– Лукас, к вашему сведению, лорд Гиллингем сейчас в самом расцвете сил. У него первоклассная физическая форма, а умственные способности поострее, чем у многих. Он обнаружил на шее лошади кровь и решил, что кто-то намеренно заставил ее пуститься вскачь.

– Крайне неудачный способ для убийства, вам не кажется? Лошадь могла поскакать в любом направлении, – отметил сэр Лукас.

Луиза шмыгнула носом и приложила к глазам батистовый платочек.

– Это могло быть умышленное покушение на меня. Неужели вы так бесчувственны?

– Бросьте, со мной эти штуки не пройдут! – заявил гость. – Слишком хорошо я вас знаю.

– Думаю, вы меня совсем не знаете. – На сей раз на ее глаза навернулись самые настоящие слезы. Он, должно быть, уловил разницу в ее тоне, потому что взглянул на Луизу уже не так уверенно.

– Ну-ну, только не раскисайте.

– Когда-то я считала, что небезразлична вам, – проговорила Луиза. – Конечно, я понимаю, что это уже в прошлом. А если кто-то и вправду хочет повредить мне? Я думала, что вы хотя бы мне посочувствуете…

Он снова сел на стул и наклонился вперед, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Вы и так знаете, что я вам сочувствую. Только не плачьте. Почему вы решили, что кто-то хочет вам навредить?

– Когда мне исполнится двадцать один год, я получу большое наследство, – объяснила она, довольная тем вниманием, с которым он наконец-то отнесся к ее словам.

Уныние, которое последнее время так тяжело сдавливало ей грудь, словно бы немного рассеялось. Может быть, несмотря на обидные слова, несмотря на его новую знакомую барышню, он все-таки не совсем презирает ее?

Луиза подробно объясняла соображения маркиза, а Лукас внимательно слушал. Он не очень-то поверил в них, но все же остался на чай, и Луиза почувствовала себя такой счастливой, какой не была уже много месяцев.

Марианна вернулась в условленное время и увидела, что лорд Гиллингем уже поджидает ее. Он велел груму взять у нее свертки и погрузить в ландо. Миссис Хьюз улыбнулась, радуясь избавлению от ноши, а Джон вдруг предложил:

– Мне говорили, что здесь неподалеку есть место под названием «У Гантера», где делают очень вкусные пирожные. Не желаете ли немного подкрепиться?

Она замялась.

«Что скажет Луиза, если узнает, что я провожу время с ее женихом? Одно дело по необходимости, а просто так…»

– Если только вы не боитесь, что вас увидят со мной, пока я еще не обзавелся новым гардеробом, – негромко произнес он.

Уязвленная, что ее сочли такой поверхностной, Марианна быстро ответила:

– Ну, конечно же, нет! Я просто подумала… Буду рада поужинать с вами, милорд.

Он велел кучеру ехать и подал Марианне руку. Они направились в кондитерскую, где их усадили за маленький столик.

– Обратите внимание, вот человек, чья одежда, несомненно, заслуживает вашего полного одобрения, – сказал маркиз. – Но уже через несколько дней я заткну беднягу за пояс.

Служанка принесла им дымящийся чай. Марианна стянула перчатки и покосилась через плечо. Посетитель, привлекший внимание лорда Гиллингема, оказался юнцом, облаченным в пронзительно-зеленый сюртук и полосатый жилет в широкую светло-голубую полоску. Воротнички у него были такими высокими, что он не мог свободно поворачивать голову, а галстук, завязанный необычайно сложным узлом, явно мешал бедняге глотать чай.

Марианна едва удержалась, чтобы не фыркнуть, но это было бы очень невежливо.

– Нет, конечно. Я направила вас к почтенному закройщику, милорд, а не цирковому костюмеру. Мне и в голову не приходило сделать из вас подобный феномен.

– Большое облегчение это слышать, – кивнул он.

– Если вы считаете, что я вмешалась не в свое дело, приношу свои извинения, – с достоинством произнесла она. – Я всего лишь хотела…

– Чтобы я не компрометировал вашу подопечную своим непрезентабельным видом, – закончил он за нее. – Вполне понятное желание.

– Я не говорила ничего подобного, – возразила она. – Просто…

– Что? – Он продолжал невозмутимо смотреть на нее.

– Большинству приезжающих в Лондон людей не помешало бы приобрести чуточку светского лоска, – попыталась она объяснить. – Вы же сами сказали…

– Боюсь, что я мало в этом сведущ. Но вот приложить примочку из толокна и глауберовой соли к распухшей лодыжке я могу.

– Мои лодыжки в полном порядке, – пожала она плечами.

– О, вполне с вами согласен. Что за неуместный разговор!

Она строго посмотрела на Джона, а тот лишь улыбнулся, глядя в чашку.

– Вы имеете возможность взять реванш, милорд, – сказала она, отказываясь глотать приманку. – Я только хотела, чтобы в Лондоне вам было как можно приятнее. Неужели вас так утомила примерка? Или вам нравится выглядеть хуже, чем вы есть на самом деле?

Он поднял взгляд, и она смогла заглянуть в его глубокие темные глаза.

– Вам хочется выяснить всю правду обо мне?

– Я не хочу, чтобы вы решили, будто я сужу о мужчинах или о людях вообще только по их наружности. Надеюсь, что не настолько поверхностна. Я отлично понимаю: ценность каждого человека у него внутри, а вас хотя и знаю не слишком хорошо, но все же думаю, что в важных вещах вы не подведете.

Она выпалила это одним духом и замолчала, сомневаясь, что следовало все это высказывать. Почему она так разболталась в обществе этого человека, которого считают нелюдимым и мрачным? Служанка принесла поднос с заказанными блюдами, и они оба замолчали. Марианна украдкой взглянула на его лицо.

Он не выглядел оскорбленным, но смотрел на нее с недоверием. Марианна взволнованно задышала. Неужто никто никогда не говорил ему, что он заслуживает уважения и восхищения?

– Но, – добавила она, решив объясниться сразу и до конца, – нельзя ожидать, что люди быстро во всем разберутся, а не станут судить по первому впечатлению. И ни к чему сторониться людей! Вы богаты, имеете положение в обществе, здоровы, да и человек вы здравомыслящий. Ладно сидящий сюртук – то же самое, что надежная лошадь, милорд. Он сослужит хорошую службу – облегчит вам жизнь.

– На поиски хорошей лошади не жаль потратить и силы. С ней я попаду всюду, куда мне надо, – возразил он.

– В хорошем сюртуке тоже, – парировала она.

– Туше! Я снова побежден, – улыбнулся он.

– А я как раз исчерпала все свои доводы, так что теперь вы вольны поступать с вашим гардеробом, как вам вздумается, – улыбнулась Марианна. – Если даже решите появиться у нас на праздничном обеде в халате султана, я все равно промолчу.

– А жаль, – пробормотал он. – Мне пришлись по душе ваши лекции.

Эту запоздалую похвалу она полностью проигнорировала.

– Пирожные и правда вкусные, милорд, – сказала она.

А Джон даже не замечал того, что ест. Сотрапезница занимала его гораздо больше, чем трапеза. Наставляла ли она его со свойственным ей прямодушием и тактом, рассказывала ли о новых выставках, которые, по ее мнению, непременно стоило посетить, – он попросту наслаждался ее обществом. Эта непривычная ситуация давала ему возможность сосредоточиться не только на ее словах, но и на лице, и на женственной фигуре…

А время летело так незаметно! Когда они вернулись в нелепое ландо и направились к ее дому, он почувствовал, что тайная радость покидает его. Ему предстояло нанести еще визит мисс Крукшенк.

Услышав, как они вошли в прихожую, юная леди стремглав слетела вниз по лестнице.

– Это вы, тетушка? А я… Ой, лорд Гиллингем… какая радость вас видеть!

Луиза нырнула в реверансе, а он поклонился.

– Не пройдете ли в гостиную, милорд? Как мило с вашей стороны было зайти.

Она, кажется, решила, что он только что подъехал. Джон почувствовал, что миссис Хьюз смотрит на него. И бессознательно, не сговариваясь, оба они умолчали о том, что ездили в город вместе. А когда мисс Крукшенк шутливо упрекнула его за запоздалый визит, он объяснил, что должен был заехать к своему портному. Луиза откровенно обрадовалась, Джон же, слегка поморщившись, продолжал:

– Мне нужен вечерний костюм для званого обеда, который устраивает ваша тетушка.

Девушка лучезарно улыбнулась.

– Значит, вы придете? Чудесно! Какой день вы выбрали, милая тетя?

– Следующую пятницу, – сказала миссис Хьюз спокойно. – Мне надо сегодня же разослать приглашения. Простите меня, но я хочу теперь же написать их.

Она села за столик в конце комнаты, и Джону ничего не оставалось, как сосредоточить свое внимание на младшей из дам.

Видимо, воодушевленная новостью о его походе к портному, мисс Крукшенк пустилась в описание своего будущего гардероба и последних пополнений к нему. Их разговор не столь уж разительно отличался от беседы, которую он имел с ее теткой, но Джона сразу же одолела смертельная скука. Разговаривать с миссис Хьюз было куда как занимательнее! С ней он не скучал ни минуты. Марианна не поглядывала на него с откровенным изумлением время от времени. И всегда понимала его шутки…

Под мягкими манерами Марианны Джон пытался разглядеть глубокие, сильные чувства и мысли, которые она еще не решалась ему поведать. Он догадывался, что миссис Хьюз была той женщиной, за приятной внешностью которой скрывалось гораздо больше, чем казалось на первый взгляд.

И ему вдруг очень захотелось узнать ее получше. Почему-то он был уверен, что его ни в коей мере не ждет здесь разочарование…

Джон вспомнил, какое удовольствие ему доставили ее дружелюбные слова. Его охватило волнение. Если бы он уже не сделал так поспешно предложение ее племяннице, то, пожалуй, мог бы…

Вдруг Джон осознал, что смотрит в лицо мисс Крукшенк бессмысленным взглядом. Та перестала наконец щебетать и явно ждала ответа, а маркиз не имел ни малейшего представления, о чем она сейчас говорила.

– Неужели? – спросил он наугад.

– А вам разве не кажется, что было бы славно съездить в Воксхолл снова? – спросила она с надеждой.

– Ну разумеется! – согласился он, стараясь загладить свою весьма невежливую рассеянность. – И сразу же после праздничного вечера, который устраивает ваша тетушка.

Луиза просияла.

Марианна старалась не смотреть на оживленную, как ей казалось, воркующую парочку. Стиснув зубы, она склонилась над письмом, заставляя себя думать о предстоящем обеде и гостях, которым должна была разослать приглашения. Миссис Хьюз начала составлять список приглашенных: две близкие старые подруги, потом леди Сили… Хотя Марианна и знала, что ее старшая подруга была слишком популярной фигурой в обществе, но сомневалась, что та придет, ведь все ее вечера были практически заняты. Надо было проявить особую смекалку, чтобы «укомплектовать» обеденный стол. Например, может не хватить мужчин… И Марианна внесла в список одного своего знакомого джентльмена, на которого можно было рассчитывать даже в такой непритязательной компании, если только он, конечно, не приглашен уже куда-нибудь в этот день.

Главное, доставить лорду Гиллингему… и Луизе, конечно, в этот день удовольствие. Кого бы еще пригласить, чтобы маркиз чувствовал себя в своей тарелке? Ведь он совсем никого не знает в Лондоне…

«Ну конечно же!»

В порыве вдохновения Марианна занесла в свой список имена леди и лорда Синклер. Присутствие родственников заставит его расслабиться. Марианна улыбнулась, весьма довольная своей сообразительностью. Пусть она мало знакома с леди Синклер и никогда не встречалась с ее супругом, но они скорее всего будут рады прийти хотя бы ради маркиза.

Марианна надеялась, что после сумятицы последних дней это будет спокойный, приятный вечер, и, весьма довольная собой, она снова взялась за перо.

Глава 9

Всю следующую неделю Марианна бдительно следила за Луизой. Они ходили по магазинам, навещали знакомых дам, и как-то вечером одна приятельница Марианны пригласила их в оперу, в свою ложу, но Марианна нигде не позволяла себе расслабиться и всюду брала с собой лакея. Впрочем, все было довольно спокойно, и постепенно напряжение отпустило Марианну. Она снова начала думать, что вряд ли кто и в самом деле может желать зла такому невинному ребенку, как Луиза.

От Каролины пришел ответ на ее письмо, и надо сказать, не особенно утешительный. Двоюродного дядюшку Луизы звали Олтон Крукшенк. В своей семье он был младшим сыном, но по возрасту годился Луизе в отцы, что развеяло придуманный Марианной образ престарелого и безвредного божьего одуванчика.

Каролина понятия не имела, бывал ли он когда-либо в Лондоне. Никто из семьи в последнее время с ним не поддерживал отношений, хотя Каролина и не помнила в точности причин разногласия.

«Как мне помнится, он был молодым человеком весьма необузданного нрава, – писала она. – Он вел распутный образ жизни, тратил отцовские деньги, а закончил тем, что сбежал с девушкой из таверны. Потом они, как мне кажется, все равно расстались, и он женился на вдове шотландского торговца шерстью. У той водились кое-какие собственные деньги, и они поселились в маленьком поместье под Эдинбургом».

Что ни говори, а личность дяди была не слишком располагающей, хотя, разумеется, это еще само по себе не доказывало, что Олтон Крукшенк замыслил убийство. Марианна сообщила эти сведения маркизу в один из его визитов. Он записал имя и адрес в свой блокнот.

– Я попробую навести справки, – сказал он Марианне и, к разочарованию Луизы, твердо отказался ехать на прогулку в Гайд-парк. – Пока не стоит, – сказал он своей юной невесте.

Луиза со вздохом кивнула. Было видно, что уступает она через силу. Марианна знала, как раздражают ее все эти меры предосторожности, ведущие к ограничению свободы и социальной активности. Особенно ее огорчал недостаток мужского общества. Маркиз навещал их дважды, но оставался только на короткое время. И как ни пыталась Луиза уговорить его вывезти их на прогулку, он все ссылался на занятость.

Марианна сама развлекала племянницу, как могла. Впрочем, и вечер в опере оказался не таким уж удачным, как она надеялась. Сопрано явно была в голосе, но едва заиграла музыка, как Луиза вся напряглась. Закусив губу, она уставилась куда-то вбок. Встревоженная Марианна перехватила направление ее взгляда и увидела знакомое лицо, производившее такое впечатление на ее подопечную. В соседней ложе сидел сэр Лукас.

Марианна перевела взгляд на Луизу: девушка молчала, но почему-то усиленно моргала ресницами. Вскоре и сэр Лукас их тоже заметил. Он поклонился, но не подошел, чтобы поболтать. Сегодня он был уже с новой спутницей, краснощекой барышней карликового роста. С ними была почтенная матрона, очевидно, мать девушки, и еще какая-то пожилая чета.

Марианна уже приготовилась, что сейчас последует какая-нибудь неприятная сцена, но Луиза, вероятно, сделала кое-какие выводы из происшествия в парке. Она вежливо ответила на поклон своего старого поклонника и уставилась на сцену. В этот момент занавес опустился, и она заговорила с Марианной о достоинствах спектакля как ни в чем не бывало.

Но по дороге домой она впала в такое унылое молчание, что Марианна могла только искренне ей посочувствовать.

– Луиза, – проговорила она мягко, – потом будет легче, поверь мне.

– Понимать итальянские арии? – рассеянно спросила Луиза, посматривая в окно на проезжающие мимо экипажи.

– Нет, я имела в виду первую любовь. Нельзя перестать чувствовать по приказу рассудка, но чувства не будут длиться вечно.

И тут она замолчала, потому что на глазах Луизы заблестели слезы.

– Я оплакиваю вовсе не расставание с ним, – отчетливо произнесла девушка. – Он мне не верит. А зачем мне человек, который мне не доверяет, не ценит меня?

– Да, ты права, – согласилась Марианна.

– Вот я и не буду такой глупышкой, – сказала Луиза, но тут же громко всхлипнула.

– Конечно, – приободрила ее Марианна, погладив по руке. Луиза явно взрослеет, а это трудный процесс. – Со временем все это останется лишь в воспоминаниях, а место старого увлечения займет новая, подлинная, привязанность.

– Да, у меня есть маркиз, – сказала Луиза дрогнувшим голоском. – Он мной по крайней мере дорожит.

Марианна помедлила.

– А… ты уверена, что маркиз нужен тебе не только как средство пережить разрыв с сэром Лукасом? Это было бы несправедливо по отношению к вам обоим, Луиза.

– Разумеется, нет! – заявила Луиза несколько напряженным тоном.

– Ты должна думать как о своем счастье, так и о счастье маркиза, – продолжала Марианна, – иначе твоя помолвка будет чистейшим эгоизмом.

Луиза широко раскрыла голубые глаза.

– Но я уверена, что сумею сделать маркиза счастливым. Я буду стараться изо всех сил.

Марианна вздохнула. Если бы знать, что у нее на сердце! В самом ли деле Луиза испытывает влечение к маркизу или хотя бы начинает его испытывать? Если да, то со стороны Марианны будет низостью стремиться разлучить их, даже если это и в ее власти. Нет, об этом помышлять не стоит…

А тем временем полным ходом шли приготовления к праздничному обеду. Леди Сили, как Марианна и боялась, не смогла прийти, отклонив приглашение с искренним сожалением. Две приятельницы Марианны ответили согласием, и только леди Габриель пока молчала. Марианна решила, что супруги приглашены в какое-то другое место. Она не думала, что Психея способна с пренебрежением отнестись к ее приглашению. Конечно же, она просто ведет активную светскую жизнь.

Марианна не стала говорить заранее Луизе и маркизу, что его родственники могут прийти. Она просто боялась их разочаровать, если вдруг этого не случится.

В среду они вместе с Луизой посетили графиню, и Марианна смогла поболтать со своей старшей подругой. Луиза болтала с какой-то молодой барышней, а Марианна наконец-то получила возможность поговорить спокойно и без помех. К сожалению, Психея на еженедельное чаепитие не пришла.

Графиня причитала:

– Как жаль, что я уже обещала быть у миссис Каулинг. Но я уверена, что ваш обед удастся на славу.

– Надеюсь, – сказала Марианна. – Моя кухарка каждый день испытывает на нас все новые рецепты, а лакей уже дважды отполировал серебро. Впрочем, это не отняло у него много времени, поскольку моя коллекция серебра довольно скромна, – засмеялась она. – Я уже давно не принимала у себя гостей и, должно быть, разучилась это делать. Графиня задумчиво посмотрела на нее.

– Да, милая Марианна, вам не следует превращаться в отшельницу. Вы слишком молоды, чтобы коротать вечера, сидя у камина. А чаще бывая в обществе, вы можете встретить человека, который вам понравится.

Этот разговор не был ей в диковинку, но Марианна и не испытывала желания продолжать его. Чтобы сменить тему, она упомянула о том, что послала приглашение леди Габриель с мужем.

– Я еще не получила от них ответа, но, если они все же выберутся, я очень надеюсь, это порадует лорда Гиллингема.

Графиня замерла. Не донеся чашку до губ, она поставила ее на столик.

– Ну… с братьями трудно сказать наверняка… Марианне показалось, что она была в явном замешательстве.

– Может быть, мне следует знать подробности? – спросила она осторожно.

Леди Сили поджала губы.

– Я не могу открыть чужой секрет, – сказала она.

– Ах конечно! – поспешно воскликнула Марианна. – Я вовсе не настаиваю.

Леди Сили умела хранить чужие секреты, поэтому-то ее подруги и не боялись с ней откровенничать.

– Я просто советую вам не ждать слишком много. Марианна приподняла брови, не думая, что правильно истолковала эту загадочную фразу.

– Я не совсем поняла…

– В некоторых семьях отношения бывают более близкие, в других – наоборот, – выговорила графиня. – Если Психея откажется прийти, тому есть причина.

– Естественно, – пробормотала Марианна, понимая, что графиня имеет в виду вовсе не плотный светский график.

Намечался всего лишь тихий домашний обед, и единственной причиной для тревоги до сих пор была кухарка, чьи амбиции способны загубить разве что соус. Почему же так неприятно засосало у нее под ложечкой?

В четверг пришло короткое письмецо от Психеи, в котором она принимала приглашение. Марианна с облегчением посмотрела на лист розовой бумаги с золотым узором. Она порядком переволновалась уже из-за того, каким будет ответ, памятуя загадочные комментарии графини.

И Марианна пошла на кухню, чтобы сообщить кухарке окончательное число гостей. Там в нос ей ударил едкий запах подгорелого масла.

– Все в порядке, миссис Блант? – спросила Марианна.

Кухарка стояла у плиты, загораживая широкими бедрами нововведения, которые Марианна устроила на своей кухне несколько лет назад. Служанка в углу обмахивалась передником, разгоняя чад.

– Все в порядке, мэм. Я всего лишь пробую приготовить новый соус вместо прежнего, карамельного.

– Хорошо, – кротко произнесла Марианна. – Я полагаюсь на ваше мастерство. Но это всего лишь обычный домашний обед, так что не стоит понапрасну нервничать.

Кухарка вытерла пот со лба.

– Конечно, мэм. Но ведь маркиз! Мы впервые угощаем такую важную особу!

Она сказала это с таким выражением, словно речь шла 6 диком тигре. Марианна с трудом подавила желание улыбнуться.

– Вероятно, следует приготовить побольше закуски? – Кухарка явно горела желанием не посрамить честь дома.

– Прекрасно, – согласилась Марианна. – Но не увлекайтесь чересчур изобретением новых блюд. Обычный карамельный соус вполне подойдет.

– Благодарю, мэм, – сказала миссис Блант. – Ну, если вы так считаете…

Марианна тактично ретировалась, надеясь, что дела на кухне сами собой утрясутся. Луиза ждала ее в холле. Марианна пообещала, что они сходят прогуляться в маленький скверик на площади.

– День такой славный, – взмолилась Луиза. – А мы томимся в четырех стенах.

– Ну хорошо, – кивнула Марианна. – Сейчас только надену капор и перчатки.

Когда они вышли на улицу в сопровождении Мастерса, Марианна рассказала племяннице о новых гостях.

– Отлично! – обрадовалась девушка. – Очень хочется повидать брата лорда Гиллингема и его невестку. Маркиз будет, конечно же, рад.

Марианна кивнула, соглашаясь.

Джон в этот час тоже прогуливался в компании своего невзрачного спаниеля. В первые дни пребывания в Лондоне Крошка без удержу облаивала экипажи и прохожих, но постепенно начала привыкать к фургонам и повозкам. Она даже спокойно относилась к стадам коров, которых каждую неделю гнали по улицам на ярмарку.

Сегодня Крошка послушно трусила за хозяином и задержалась, чтобы исследовать непривычный запах, исходивший от фургона, груженного углем, который прогромыхал мимо.

– Хорошая собака, – похвалил ее Джон. – Ты уже становишься горожанкой. Хотел бы я сказать о себе то же самое! – Он поглубже надвинул шляпу на лоб. С этой деталью своего костюма он решительно не желал расставаться. Сейчас всю его комнату, как ему казалось, заполонили новые костюмы, рубашки, ботинки и прочие предметы одежды, которые портной посчитал обязательными. Столько шума из ничего! Теперь, чтобы надеть облегающий сюртук, приходилось прибегать к помощи гостиничного слуги.

Сегодня Джон натянул старый просторный костюм и отправился с собакой на прогулку. И надо заметить, встречные прохожие не обращали на него никакого внимания. Джона это вполне устраивало. Он не имел желания выделяться из толпы ни модной одеждой, ни изъянами внешности.

И все же домой его тянуло уже не так сильно, как вначале. Короткие визиты в дом миссис Хьюз неизменно доставляли удовольствие, а если разговоры с ней и занимали его больше, чем безыскусная болтовня мисс Крукшенк, он предпочитал не задумываться над этим фактом. Нет, Лондон не так уж плох, как он предполагал. А что касается привлекательных качеств миссис Хьюз… ну что ж, видимо, у него просто давно не было женщины.

Внезапно какой-то экипаж прямо перед Джоном резко свернул в переулок, едва не задев его. Он отскочил и засвистел собаке. Крошка взвизгнула.

– Смотри куда едешь! – крикнул он кучеру. – Ко мне, Крошка. – Ощупав дрожащее тельце, он не нашел следов повреждений. Видимо, собачка просто напугалась.

– Простите, сэр, это лошадь отчего-то рванулась, а я не виноват, – забормотал кучер, натягивая вожжи. Крошка же повернулась спиной к экипажу и залаяла на какого-то прохожего, словно желая самоутвердиться и показать, что ее вовсе не пугают опасности на дорогах.

– Я знаю, знаю, – успокоил ее Джон. – Идем дальше, вернемся поскорее в гостиницу. Проведем спокойный вечерок, а то завтра мне снова предстоит окунуться в водоворот светской жизни.

Собака снова залаяла, и Джон улыбнулся.

– Тебе хорошо, тебе-то не нужно идти в гости. Когда они уже подходили к гостинице, из аллеи позади домов выступила вперед женская фигура.

– Не желаете развлечься, сэр? Всего за шиллинг. Джон, вглядываясь в нее, только глубже надвинул на лоб шляпу. Определенно погибшее создание: платье висит на тщедушном теле, каштановые волосы всклокочены. Когда-то, должно быть, была недурна. Впрочем, ей еще нет и тридцати, но она смотрела на него глазами старухи.

– Могу развлечь вас, сэр, – повторила она, подступая ближе, словно ободренная его молчанием. Он нее пахнуло старым тряпьем и дешевым джином. Прислушиваясь к своему телу, несмотря на призывную улыбку и глубокое декольте, он не ощутил никакого желания. Нет, ему нужна не эта женщина, не все равно, какая женщина.

– Простите, не нужно, – сказал он. Ее худое лицо вытянулось.

«Наверное, голодная, – подумал Джон. – Но если дать ей денег, не потратит ли она их на один только джин?»

На углу улицы Джон еще раньше заприметил торговку пирожками и подозвал ее.

– Дайте два самых больших для этой… юной особы, – сказал он, доставая из кармана монету.

Девица озадаченно взглянула на Джона. Густой запах пирожков заставил ее облизать губы.

– Спасибо, сэр.

Но Джон, не слишком довольный открывшейся ему правдой о самом себе, уже спешил войти в гостиницу.

В пятницу Марианна проснулась с беспокойным чувством. Она попыталась понять, что ее так встревожило, но тотчас же вспомнила: «Праздничный обед!»

Сев в постели, она потянулась за листком бумаги, на котором записывала неотложные дела: салфетки и скатерть отглажены, серебро начищено, дом вымыт сверху донизу. Впрочем, едва ли кто-то станет заглядывать в спальни. Неожиданно в голову ей пришла безумная мысль: все гости вместе с Луизой вдруг куда-то исчезли, а здесь, в этой самой спальне, над ней склоняется маркиз. Его темные глаза опасно блестят, отчего сердце Марианны бьется сильно и часто…

О боги, что за идея! Она поспешно переключилась на более реальные вещи. Вчера она заказала свежие цветы. Кухарку удалось уговорить вернуться в рамки благоразумия. Да, надо непременно самой проверить рыбу, которую сегодня принесут, убедиться, что она действительно свежая.

Марианна позвонила горничной. Когда появилась Хакетт с подносом, она уже почти закончила одеваться.

– Постойте, мэм, дайте мне! – Горничная поставила поднос и бросилась застегивать пуговицы на спине утреннего платья, до которых не дотянулась сама Марианна.

– Цветы принесли? – спросила она, садясь к туалетному столику, чтобы Хакетт расчесала ей волосы.

– Да, мэм. Примулы свежие, прямо из оранжереи, но половину нарциссов я выкинула… лепестки у них начали жухнуть.

– Ах ты Господи! – воскликнула Марианна, оборачиваясь к ней.

– Сидите спокойно, мэм, – строго велела горничная, словно ее хозяйка была непоседливой девчонкой. Марианна послушалась.

– Не хотелось, чтобы оформление стола выглядело бедновато.

– Волноваться незачем, – сказала горничная. – Я уже отправила Мастерса за новыми цветами, а мисс Луиза сейчас как раз занимается теми, что есть.

– Вот и чудно. – Марианна незаметно улыбнулась. Наконец-то Луиза заслужила одобрение Хакетт. И значит, даже если произойдет что-то непредвиденное, день все равно не пропадет зря.

Но почему должно случиться что-то плохое? Марианна снова напомнила себе, что это будет тихий домашний обед в кругу друзей. Она никак не могла понять, откуда в ней это странное беспокойство. Или причиной тому были непонятные намеки графини Сили?

«Нет, все будет хорошо!»

Марианна решила твердо стоять на этой мысли. Как только горничная покончила с прической, Марианна побежала вниз. Прежде всего она зашла в столовую и похвалила Луизу за ее труды.

Девушка сидела за столом. На полированной столешнице стояли большие вазы с цветами, а на полу в тазах с водой ждали своей очереди цветы и первоцветы.

– Как красиво! – воскликнула Марианна. Луиза просияла:

– Спасибо, тетушка. Эта ваза для стола, эта – для гостиной, а самая маленькая – для прихожей. Пришлось послать за новыми нарциссами, но остальные цветы свежие и зеленые. Вам не кажется, что сюда неплохо бы добавить розовеньких?

– Ну разве что чуть-чуть, вот сюда, с краю. Ты славно потрудилась. А теперь прости, я должна бежать на кухню.

– Бог вам в помощь, – слегка поморщилась Луиза. – Я утром только заглянула в дверь, как кухарка чуть не запустила в меня кастрюлей.

– О Боже! – покачала головой Марианна, спускаясь на цокольный этаж.

Но на кухне ее ждал полный порядок: на плите кипел большой котел, а молоденькая служанка чистила у стола овощи. У кухарки руки были по локоть в муке. Она раскраснелась от плиты, но ее нервные приступы сменились умиротворяющим оптимизмом.

– Да, мэм, – ответила она на вопрос хозяйки. – Рыба такая, что лучше и желать нельзя – только что поймана. И черепаха тоже. Она уже кипит в котле, а говядина на холодке мокнет в маринаде. Кура, та уже подготовлена для жарки, выпотрошена и начинена травками.

– Чудесно, – сказала Марианна. – Уже и сейчас пахнет очень аппетитно.

– Сейчас и пирожки будут готовы для печи. И пускай я всего лишь простая английская кухарка, не в пример этим всем важным французским поварам, но скажу не чинясь: пирожки мне всегда удавались. – Она смачно шлепнула тесто и с хищной улыбкой погрузила в него руки.

– А фруктовый пирог и вовсе никто не делает лучше вас, миссис Блант, – поспешно согласилась Марианна. – Я вижу, все идет как надо. Какое облегчение знать, что я могу на вас положиться.

Служанка за спиной миссис Блант тихонько улыбнулась, а кухарка просто раздулась от гордости.

– Да уж, мэм. Прежде у нас ни разу не обедал ни один маркиз, и, ей-ей, ему не придется жалеть о сегодняшнем вечере.

Марианна сказала еще что-то ободряющее. Доверив репутацию своей кухни, как и сливовый пирог, умелым рукам прислуги, она вернулась наверх.

Луиза как раз ждала ее, чтобы продемонстрировать свои успехи. Или их отсутствие… В своем стремлении во что бы то ни стало добиться совершенства в аранжировке она свела на нет удачный первый вариант.

– Эта ваза не слишком переполнена? – неуверенно спросила она. – Тетя Каролина говорит, что самый хороший тон – это умеренность.

Марианна подсела к ней и принялась помогать. Через час все цветы уже были в вазах и вазочках, и Луиза нашла, что каждая из них олицетворяет собой самую утонченную умеренность. И как раз вовремя, потому что служанка собралась накрывать стол для легкого ленча.

Мастерс принес почту, и Марианна стала просматривать письма, быстро прочитав сообщение Каролины из Бата, но оно содержало только семейные новости и никакой новой информации об Олтоне Крукшенке.

Вместе с Луизой они расставили вазы в гостиной и холле. Подали ленч, но Марианне пришлось даже уговаривать Луизу съесть хоть что-нибудь. Луиза только и делала, что говорила о предстоящем обеде.

– Я уверена, что все пройдет прекрасно, – сказала Марианна племяннице, – и наши гости останутся довольны угощением и друг другом.

– Я тоже очень на это надеюсь, – сказала юная леди и взяла двумя пальцами кусочек груши, но тут же снова положила его в вазочку. – У меня так сосет под ложечкой, что совсем не хочется есть.

– Но вечером тебе придется собраться с силами, – с улыбкой сказала Марианна, – или кухарка смертельно обидится за все свои труды.

Луиза рассмеялась.

После ленча горничная Луизы доложила своей хозяйке, что готова увлажняющая огуречная маска. Марианна с удовольствием отослала племянницу полежать с огуречной кашицей на лице. Наконец-то девочка на какое-то время будет занята!

Во второй половине дня пришлось доделывать разные мелочи. Марианна не успела оглянуться, как солнце зашло и было пора одеваться к обеду.

Марианна выбрала синее шелковое платье простого покроя, которое, как она знала точно, было ей очень к лицу. Звездой вечера, конечно, была Луиза, но и сама она не хотела выглядеть замарашкой. Или те давние слова Луизы о ее темненьких платьицах все еще лежали на душе неприятным осадком? Марианна покачала головой и потянулась за жемчужным ожерельем.

Когда же она спустилась вниз, чтобы еще раз проверить все комнаты перед приходом гостей, Луиза все еще была у себя. Обеденный стол сиял белоснежной льняной скатертью. Фарфоровые тарелки и сверкающие хрустальные кубки готовились принять плоды трудов миссис Блант. Цветы грациозно склоняли свои головки, в комнате царила атмосфера радостного ожидания.

Только она села в кресло, как во входную дверь постучали. В комнату влетела запыхавшаяся Луиза.

– Тетя, неужели это маркиз? Я хочу сама его встретить, – проговорила она.

– Кто бы это ни был, его проводит в гостиную Мастерс, – сказала Марианна. – Сделай глубокий вдох и не показывай своего волнения.

– Да, конечно, – тут же согласилась Луиза, бросаясь в кресло. – Я не хочу выглядеть перевозбужденной. Это неприлично.

Марианна подавила улыбку и сказала искренне:

– Ты чудесно выглядишь, дорогая.

Луиза просияла. То ли это огуречная маска, приготовленная горничной, так подействовала, то ли просто молодость и хорошее здоровье придали розовый оттенок ее прозрачной фарфоровой коже. Глаза Луизы ярко сияли. Светловолосая, вся в завитых локонах, в белом платье с розовыми лентами, она выглядела идеально для дебютантки, впервые вступающей в общество. Марианна была уверена, что девочка от души насладится вечером и вызовет всеобщее восхищение, в первую очередь, конечно, маркиза. И это, разумеется, в порядке вещей.

– Мистер и миссис Денвер, – объявил Мастерс. Хозяйка встала навстречу первым гостям.

– Марианна, как приятно снова встретиться! – воскликнула Роберта Денвер, а супруг ее низко поклонился дамам.

– Я очень рада, что вы сумели выбраться, – обратилась к ним Марианна. – А это мисс Луиза Крукшенк, которая приехала ко мне на весь сезон. Вы уже встречались в Воксхолле.

– Конечно. Ну как, вы не разочарованы Лондоном, милочка? – спросила миссис Денвер, присаживаясь рядом с Луизой.

Горничная принесла вина, и мистер Денвер охотно взял предложенный бокал.

– Я только что вернулся в Лондон, – сказал он хозяйке. – Пришлось съездить на несколько дней в наше имение в Солсбери.

– Надеюсь, там у вас все в порядке? – вежливо предположила Марианна.

– У моей любимой кобылы случились кишечные колики, – объяснил он и принялся рассуждать о распространенных среди лошадей заболеваниях, пока не объявили о приходе следующего гостя.

– Мистер Джеймс Макнэр! – едва проговорил лакей, а за ним уже спешил жизнерадостный мужчина средних лет. Отлично сшитый сюртук удачно скрывал намечавшийся живот. Марианна извинилась и встала, чтобы поздороваться.

– Ну что, моя дорогая? Вам пришлось-таки выйти в свет? – улыбаясь, проговорил джентльмен. – Самое время, я так считаю. Если уж вы не хотите выйти за меня замуж, мне остается одно утешение – чаще видеть вас в обществе.

Марианна со смехом протянула руку.

– Джейми, вы сами прекрасно знаете, что никогда не расстанетесь с холостой жизнью. Вы бы удали в обморок, прими я ваше предложение. Кроме того, в прошлом году вы сделали предложение по меньшей мере трем разным дамам, и ни одно из них всерьез.

– Но ведь дамам так нравится, когда им делают предложение, – сказал ее почтенный друг, поднимая бокал с вином. – Ничто так не держит даму в тонусе, как вовремя сделанное предложение руки и сердца.

– А что вы станете делать, если кто-то поймает вас на слове? – спросила Марианна лукаво.

– Это невозможно, ведь я очень осторожен, – ответил Джейми, – иначе придется бежать в дикие горы северной Шотландии, а это вряд ли придется мне по душе. Рыбалка, конечно, там замечательная, но в изгнании мне будет очень недоставать моего портного.

– Одного только портного?

– Ну и, конечно, вас, – быстро поправился он, поднося ее руку к губам. Марианна снова рассмеялась. Несмотря на весь его шарм, Джейми – законченный эгоист, хотя с ним всегда легко и весело.

В дверях замаячила чья-то фигура, и Мастерс объявил особенно звучно:

– Маркиз Гиллингем!

Марианна подняла взгляд. Ах, до чего элегантно он выглядел в новом вечернем костюме! Сюртук идеально облегал широкие плечи и мускулистую грудь. Он даже постарался сегодня аккуратно завязать галстук. Но, взглянув ему в лицо, она увидела на нем непривычную суровость.

Марианна поспешила к нему навстречу.

– Милорд, я очень рада, что вы сумели к нам присоединиться.

Он вежливо поклонился, но слишком серьезно – плотно сжатые губы даже не дрогнули. Марианна не успела ничего добавить, как к ним подбежала Луиза.

– Ах, лорд Гиллингем, вы просто великолепны! Я так рада вас видеть. Вы целую вечность к нам не заглядывали.

– Два дня, – произнес он сухо.

Марианна вскинула брови. Чем вызван столь резкий тон? Уж не шутливые ли заигрывания Джейми Макнэра его встревожили? Но в таком случае он… Чувствуя, как участился пульс, Марианна отмела эту мысль. Однако взгляд, которым маркиз окинул мистера Макнэра, не отличался теплотой, тогда как с другими гостями он поздоровался вполне сердечно.

К счастью, мистер Денвер снова завел разговор о своей хворой кобыле, и эта тема явно оказалась близка маркизу. Мужчины обсуждали лошадей, Луиза слушала, а Роберта Денвер изредка вставляла словечко. Джейми Макнэр взял бокал вина, а Марианна бросила взгляд на каминные часы. Как насчет остальных приглашенных? Сейчас модно опаздывать, но ей не хотелось нервировать кухарку, задерживая обед на неопределенное время. Цыпленок пересохнет, говядина пережарится…

Но вот в дверь опять постучали. Мастерс вышел отворить запоздавшим гостям.

«Ну, теперь-то все в порядке», – вздохнула Марианна.

Лакей появился снова и отчетливо провозгласил:

– Лорд и леди Габриель Синклер!

Наступила минутная пауза. В комнату вошла леди Габриель, красивая, как всегда. Светлые волосы ее были сколоты на затылке в простой узел, а на шее и в ушах сверкали бриллианты. Прямое узкое светло-зеленое шелковое платье представляло собой верх элегантности, и Марианна почувствовала себя простушкой. А лорд Габриель, которого Марианна видела впервые, оказался в точности таким красавцем, как о нем говорил». Но он слишком мрачно улыбался, а темно-синие глаза смотрели весьма угрюмо. Он был темноволос и, несмотря на высокий рост, гибок и строен, как юноша. И это брат маркиза? Между ними нет ровно никакого сходства!

Марианна оглянулась на маркиза. Выражение его лица заставило ее вздрогнуть. В комнате почему-то вдруг стало холодно, несмотря на жарко пылавший камин. У Марианны упало сердце. А не совершила ли она ужасной ошибки? Мирный семейный праздник? Братья, кажется, так же счастливы видеть друг друга, как два непримиримых врага на бранном поле!

Марианна машинально представила новых гостей старым. Когда очередь дошла до маркиза, ей пришлось собраться с духом, чтобы не задрожал голос:

– А лорда Гиллингема вы, без сомнения, хорошо знаете.

Лорд Габриель лишь коротко кивнул, а леди Габриель проявила больше любезности.

– Как приятно снова вас видеть, – протянула она руку старшему из братьев, к которой тот вежливо склонился.

– Весьма приятный сюрприз, – пробормотал маркиз сдержанно.

Марианну кольнуло чувство вины. Ну почему она не посоветовалась с лордом Гиллингемом, прежде чем приглашать его родственников? До чего все было бы проще.

Леди Габриель с улыбкой подошла к маркизу и Луизе. Лорд Габриель взял предложенный лакеем бокал вина и углубился в изучение натюрморта, висевшего над буфетом.

– Кажется, вы расшевелили осиное гнездо? – произнес негромко мистер Макнэр, незаметно приблизившись к Марианне. – Споткнулись о семейную вражду?

– Я ничего о ней не знала, – ответила Марианна. – Вы же не думаете, что я решила испортить собственный праздник?

– Нет, но в воздухе явно пахнет порохом, – отметил он. – Вечер обещает быть весьма интересным. Как я рад, что пришел.

– Вы всегда всюду приходите, – ответила Марианна, обводя взглядом гостей. – Вы каждый вечер обедаете в гостях, не так ли?

– Да, оттого-то я и не держу кухарку. Вы же знаете, до чего мизерный у меня доход, – согласился он, ничуть не обидевшись. – А в моем доме просто негде принимать гостей, но любезно пригласившим меня хозяевам я обычно предлагаю интересный предмет для обсуждения, а ваш вечер обещает дать новую пищу для разговоров.

– Не смейте, Джейми! – сердито сверкнула Марианна на него глазами. – Не то я скажу миссис Каравелл, кто разнес эту ужасную шутку об игре ее дочери на фортепьяно.

– Я запомню вашу угрозу, – пообещал он. – А пока…

– А пока будьте паинькой и помогите мне, чтобы мои гости не перерезали друг другу горло, – взмолилась Марианна. – Отвлеките всех какой-нибудь забавной – только не скандальной – историей.

– Разве такие существуют? Ну хорошо, попытаюсь пролить масло на взбаламученную воду, – согласился он, глядя на ее нахмуренное лицо. – Но предупреждаю – в случаях некоторых паводков любая благая попытка обречена на корню.

Надеясь, что эти слова не окажутся пророчеством, Марианна набралась смелости и подошла к лорду Габриелю.

– Я очень рада нашему знакомству, – начала она. – Я уже имела удовольствие встречаться с леди Габриель на чаепитиях у графини Сили.

– Психея говорила мне. Леди Сили замечательна во всех отношениях, – согласился он. – У этой дамы острый ум, отточенный юмор, передовые взгляды. Насколько мне известно, она дружила еще с покойной матерью Психеи.

Марианна кивнула, чувствуя себя несколько более уверенно.

– Леди Сили очень добра. После смерти моего мужа она отнеслась ко мне с большой душевной теплотой.

– Мои соболезнования, – сказал он. – На том портрете изображен ваш муж?

Марианна с грустью посмотрела на портрет красивого молодого человека с каштановыми волосами и карими глазами, располагающей улыбкой и разве что несколько нерешительным подбородком.

– Да, это Гарри. Он умер совсем еще молодым.

– Не уверен, что встречался с ним, – сказал лорд Габриель и, не отрывая взгляда от портрета, отпил вина. – Впрочем, я несколько лет жил вдали от родины.

– Мой муж был родом из западной Англии, – сказала Марианна. – Но Гарри, достигнув совершеннолетия, постоянно жил в Лондоне.

Ее удивил бы интерес гостя к человеку, с которым он не был знаком, если бы она не подозревала, что этот разговор дает ему повод держаться поодаль от прочих гостей. О Боже, что за вечер ее ожидает!

Марианна увидела, как в дверях снова возник Мастерс. Поймав взгляд хозяйки, он незаметно кивнул.

– Обед подан, мэм, – произнес он.

– Пожалуйте к столу, – пригласила Марианна.

Она ждала, чтобы наиболее знатные из гостей подали всем остальным пример. Лорд Габриель предложил руку жене, которая успела подойти к нему, но маркиз, который превосходил всех знатностью, замешкался. Чего же он ждет?

– Не будем церемониться, – решительно сказала Марианна. И лорд Габриель с женой вышли из дверей первыми и направились в гостиную. За ними последовали мистер и миссис Денвер. Мистер Макнэр с улыбкой предложил руку Луизе.

– Мне, кажется, суждено ввести в общество новую красавицу!

Луиза, которая явно надеялась, что в столовую ее будет сопровождать маркиз, еще не имела столько светской сноровки, чтобы уклониться от этого приглашения, и приняла руку Макнэра. И кавалером Марианны оказался лорд Гиллингем.

– Милорд, – спокойно проговорила она, – я думала, что вам будет приятно видеть здесь ваших родственников.

– Это естественно, – сказал он.

И вопреки всякой логике она явно обрадовалась, что маркиз не сердится на нее, хотя выражение его лица все время оставалось настороженным. Марианна поняла, что не сможет расслабиться совершенно.

Они спустились на один лестничный пролет и вошли в столовую, где маркизу, как почетному гостю, было отведено место рядом с хозяйкой. Марианна знала, что Луизу это не приведет в восторг, но ничего не поделаешь – посадить его на другое место означало проявить неуважение. Зато по другую сторону стола рядом с Луизой сидел лорд Габриель, красивый и очаровательный мужчина. И Луиза не могла жаловаться на такое соседство.

Подали первое блюдо – черепаховый суп. Миссис Блант, несомненно, не ударила лицом в грязь. Потекла общая мирная беседа, и братья получили возможность игнорировать друг друга, чтобы это не слишком бросалось в глаза.

Марианна сначала поговорила с лордом Габриелем, который сидел по другую ее руку, затем повернулась к маркизу. Он, судя по всему, полностью сосредоточился на черепаховом супе. Марианна понадеялась, что леди Габриель, сидевшая по другую его сторону, не будет на него в обиде.

Впрочем, он почувствовал взгляд Марианны, потому что, когда лакей убрал суповую тарелку и поставил перед ним рыбу, резко поднял глаза.

– Мистер Макнэр ваш старый друг? – спросил он. Марианна невольно взглянула в конец стола, где сидел на месте хозяина дома Джейми.

– Пожалуй, можно сказать и так, – осторожно согласилась она, не вполне поняв подоплеку вопроса. – Он дружил с моим мужем, я давно его знаю, и, когда принимаю гостей, он часто берет на себя роль хозяина. Мистер Макнэр очень общителен и знаком практически со всеми.

~ Но он не ваш жених? – спросил маркиз.

– Ну, конечно, нет! Мы просто друзья. – Марианна даже заморгала от такого прямолинейного вопроса. – Я сомневаюсь, что он вообще когда-нибудь женится. Думаю, у него нет призвания к семейной жизни. – Она покосилась на своего соседа. Неужели ему не все равно, как она относится к Джейми?

– Разве у него нет собственности, о которой следует позаботиться?

– Вы хотите сказать, разве ему не нужен наследник? – Она пристально всмотрелась в маркиза, взвешивая, стоит ли спросить, почему у него такие натянутые отношения с братом, но не решилась. У лорда Гиллингема сейчас был чересчур неприступный вид.

– Да, что-то вроде этого, – сказал маркиз. Но, к разочарованию Марианны, не стал пояснять свою мысль.

– По-моему, нет, – ответила она рассеянно, все еще размышляя над причинами вражды между братьями. – Лорд Габриель сказал, что много лет жил за пределами Англии…

– Он путешествовал не по своей воле, – произнес маркиз, понизив голос.

Что это могло значить?

Марианна с досадой отломила кусочек хлеба, сожалея, что не может бросить его в сидевшего рядом с ней человека.

– А у вас не возникало желания путешествовать? – спросила она.

– Зачем? Мне и у себя дома весьма уютно.

– Это так, но в мире столько всего чудесного…

– Да, вы как-то упоминали об этом. Вы бы желали поездить по миру? – От его пытливого взгляда ей стало неловко. Она сообразила, что, должно быть, в ее словах проскользнули тоскливые нотки. Поспешно уводя разговор от своей персоны, она проговорила живо: – Конечно, есть разные способы познакомиться с чужими странами. Например, на следующей неделе в Галерее искусств открывается выставка итальянских и французских пейзажей.

– Вам хотелось бы ее посетить? Я буду рад сопровождать вас… и конечно, мисс Крукшенк.

Луиза, сидевшая через стол, подняла голову. Неужели услышала с такого расстояния, как произнесли ее имя? Впрочем, это естественно.

– Я уверена, нам с Луизой будет очень интересно посмотреть эту выставку, – заверила Марианна, думая, что уж там-то они не столкнутся с какими-нибудь нежелательными родственниками.

Джон изобразил на лице вежливый интерес. Видимо, обед еще не скоро закончится, а присутствие рядом миссис Хьюз позволяло забыть о сидевшем напротив братце. Впрочем, неотвратимо приближался момент, когда дамам предстояло покинуть мужчин. Он вдруг заметил, что хозяйка посмотрела на него с беспокойством, но, повинуясь традициям, все же собрала вокруг себя других дам, словно выводок хорошеньких курочек, и повела их в гостиную. Мужчины остались за портвейном. Наступило время откровенных разговоров, если таковые вообще намечались, но Джон уставился в свой бокал с рубиновой жидкостью, не обращая ни на кого внимания. Мистер Денвер и этот чертов мистер Макнэр изо всех сил старались создать видимость беседы, обсуждая последние скачки. Младший Синклер был тоже необычно молчалив. Куда делись его остроумие и запас веселых историй? Где тот обаятельный и приветливый Габриель, которого Джон презирал от всего сердца? И поделом!

После нескольких минут вымученного разговора двое собеседников исчерпали тему и смолкли. Макнэр надолго припал к своему бокалу.

– Как ни жаль оставлять такое славное винцо недопитым, я все же полагаю, дружище, что мы с вами тут лишние. Похоже, что джентльменам желательно обсудить… некие семейные дела.

Джон неприязненно подумал, что в глазках всеобщего знакомца блеснуло сорочье любопытство. Что за несносный тип!

Впрочем, Джон понимал, что его раздражение вызвано вовсе не мистером Макнэром, хотя его фамильярности с миссис Хьюз он нашел чертовски неприличными. Но вот другой человек, сидящий за этим столом и носивший одно с ним имя, вызывал в нем жгучее желание вцепиться ему в горло…

Джон стиснул зубы и промолчал. Толстяк, пожав плечами, снова обратился к своему собеседнику:

– Не присоединиться ли нам к дамам? А я просто-напросто возьму свой бокальчик портвейна с собой, вот так. – Он долил себе еще вина и направился к двери, обронив через плечо еще одно замечание: – Только без крови, не то запачкаете ковер, господа.

Джентльмены вышли, закрыв за собой дверь. В комнате остались только Габриель и Джон. Их разделял лишь обеденный стол, с которого перед десертом слуги убрали скатерть. Джон положил руку на столешницу. Ему было нечего сказать брату. Впрочем, кое-что все же было. Джон взглянул на свой бокал.

– Я пообещал себе, что не стану мучаться еще один обед в твоем обществе, – произнес он, не поднимая глаз.

– Как и я, – сухо сказал Габриель и с вызовом спросил: – Тогда зачем ты здесь?

Джон глубоко вздохнул, чтобы обрести контроль над голосом:

– Ты не мог не знать в отличие от меня, какие еще будут гости.

– У меня есть жена, – сказал Габриель после паузы.

– И она так тебя вымуштровала, что ты следуешь за ней повсюду, как верный спаниель?

Он сам знал, что это был недостойный ответ, но не мог сдержать накопившейся в душе горечи. Да, у Габриеля есть жена… красивая, умная, привлекательная. Такой женой может гордиться любой мужчина. Не то чтобы она возбуждала в самом Джоне какие-то запретные желания. Просто этот Габриель всегда получает то, что хочет. Женщины постоянно падают к его ногам, как сливы, тогда как сам Джон…

Джон мрачно ждал, что ответит ему братец. Ему хотелось ссоры, повода, чтобы бросить злые слова-кинжалы в это гладкое, безупречное лицо.

Но Синклер-младший проговорил, медленно взвешивая каждое слово:

– У меня есть жена, которая меня любит, верит в меня и полагает, что я всегда стану вести себя согласно правилам чести. И я стремлюсь оправдать ее ожидания. Это заставляет меня находить в себе качества, о которых я прежде и не подозревал. Когда-нибудь ты, возможно, поймешь меня.

Джон с негодованием откинулся назад.

– «Возможно»? Думаешь, я не способен найти себе жену?

Габриель поднял на него свои темно-голубые глаза, которые очаровали стольких женщин. Сейчас они словно были прикрыты ставнями. По ним невозможно было понять его настоящие мысли.

– Почему же, ты в силах найти женщину, которая согласится стать твоей женой. Множество женщин вышли бы замуж и за осла, чтобы только получить твой титул и богатство…

– Пошел к черту! – Гнев вырвался из-под контроля, и Джон стукнул бокалом так, что вино расплескалось по столу. – Думаешь, ни одна женщина не захочет меня в мужья, потому что я не… потому что у меня нет…

Закончить фразу он не мог, слишком она была бы горькой.

– Я хотел сказать, вопрос не в том, способен ли ты найти жену, а в том, хватит ли у тебя ума и сердца, чтобы сделать правильный выбор, – договорил Габриель. – Такую жену, которая заставляет мужчину спешить домой, несмотря на всевозможные удовольствия, которые поджидают его вокруг, жену, которая делает счастливым каждый день и исключительной каждую ночь. Жену, которая впервые в жизни позволяет тебе почувствовать себя дома.

Он замолчал. Вид у него был такой, словно он сказал что-то лишнее. Но Джон был не в том настроении, чтобы анализировать душу брата. Его собственная душа корчилась от застарелой боли, страдание подавляло способность рассуждать, а слова Габриеля доходили до него сквозь пелену желчи и гнева.

Но в его словах было слишком много правды. Не испортил ли он уже все дело, поспешно заключив помолвку, которая теперь висела ярмом на его шее? Он подумал о прелестной мисс Крукшенк и едва не застонал. Габриель не спускал с него глаз.

– И я не стану даже желать тебе удачи в поисках такой женщины… – произнес он.

Джону показалось на миг, что в обычно насмешливых глазах брата мелькнула жалость. Он почувствовал, как в нем вновь нарастает гнев, и постарался взять себя в руки. Не хотелось огорчать миссис Хьюз, совершив убийство в ее столовой. Он вдруг понял, что только это соображение удерживает его от рокового поступка.

– Мне и не нужны твои пожелания!

– Потому что, – продолжал Габриель, – я не верю, что ты способен будешь достойно с ней обращаться. И ни одной женщине не пожелаю пройти через тот ад, через который прошла наша мать.

Джон приподнялся над столом и с силой втянул в себя воздух. Тут приотворилась дверь, ведущая в холл, и появился лакей. Видимо, он был человеком изрядной храбрости или просто феноменальным глупцом, так смело просунув в комнату голову.

– Вам что-нибудь угодно, милорды?

«Отточенный палаш, чтобы снести с плеч эту ненавистную голову», – подумал Джон и даже зажмурился, настолько острым было желание.

– Спасибо, ничего.

Он не унизится до того, чтобы выказывать свои чувства перед слугой, выставляя напоказ семейные раздоры, выплескивая открыто свое негодование. Лакей поклонился и исчез за дверью, а Джон встал, избегая смотреть в сторону брата. Впрочем, Габриель не заслуживал этого названия.

– Я иду к дамам, а ты можешь отправляться в преисподнюю!

– Отдаю должное твоей заботе и никогда ее не забуду, – ответил Габриель. – Поверь, я разделяю твои чувства. К несчастью, правила приличия и уважение к хозяйке дома заставляют меня соблюдать видимость вежливости в отношении тебя. Но можешь себе представить, как сильно мне хочется послать все это к черту.

Скрипнув зубами, Джон решил лучше промолчать. Он открыл дверь и поднялся наверх в гостиную, даже ни разу не оглянувшись на Габриеля.

Но Макнэр подлил масла в огонь полыхавшей в нем ярости. Он сидел рядом с миссис Хьюз и рассказывал какой-то, по-видимому, пикантный анекдот. А она смеялась! На миг у Джона потемнело в глазах от ненависти ко всем этим очаровательным джентльменам с их непринужденным обращением и светским лоском. Они легко пролагали себе дорогу в обществе своим шармом. Им легче легкого было заставить женщину улыбаться. Какой прок от модной одежды, если тебе не хватает легкости и непринужденности?

Наверное, его чувства отразились на лице, потому что в комнате наступило молчание. Даже мисс Крукшенк, которая собиралась было подойти к нему, замешкалась.

Все негласно ждали, когда миссис Хьюз, обладавшая мужеством воина, подойдет и заговорит с ним.

– Могу я чем-то вам помочь, милорд? – спросила она спокойно.

Ему бы следовало рассердиться на нее. Это она виновата в том, что своей неуместной инициативой заставила Джона снова встретиться с братом. Но стоило ему взглянуть в полные тревоги серо-голубые глаза, вспомнить, что она ничего не знала о его отношениях с братом, как он обнаружил, что не может обратить свой гнев на нее. Бушевавшая в нем злоба поутихла по крайней мере на то время, что он мог стоять рядом с ней, вдыхать исходящий от нее запах розы, смотреть на ее мягкую щечку и мечтать прикоснуться к ней…

Кто-то из гостей заговорил, и миссис Хьюз пришлось повернуться к нему. Джон отошел к камину и уставился на огонь, словно желая погреться, хотя на самом деле ему нужно было совсем противоположное. Клокотавшее в нем бешенство превосходно горячило кровь.

Вошедший следом за ним Габриель что-то негромко сказал жене, и леди Габриель подошла к Марианне.

– Надеюсь, вы извините нас, но у меня что-то сильно разболелась голова. Боюсь, нам лучше откланяться. Спасибо за вкусный обед и чудесный вечер.

«Чудесный?» – едва не фыркнул Джон.

Он повернулся и увидел, как его братец вежливо кланяется миссис Хьюз. Через минуту дверь за обоими, слава Богу, закрылась.

Бессмысленно было надеяться на приватный разговор с миссис Хьюз, хотя только это могло бы доставить ему удовольствие и облегчить раздираемую муками душу. Не находя в себе сил поддерживать общую беседу, Джон решил последовать примеру брата. Он как можно приветливее попрощался, сделав вид, что не заметил разочарования на лице мисс Крукшенк. Выражение лица миссис Хьюз понять было труднее, но ему почудилось, что в ее глазах он прочитал неподдельное беспокойство.

– Я зайду завтра, – пообещал Джон, прошел в прихожую, взял шляпу и перчатки у лакея. Ландо ожидало его у подъезда. Он сел в экипаж и наконец-то получил возможность сколько угодно хмуриться и скрипеть зубами, не опасаясь, что его обвинят в невежливости.

Габриель уехал домой со своей прелестной женушкой, а он вернется, как всегда, одинокий, и никто не встретит его, кроме преданной Крошки.

И эта желчь внутри, это тоскливое одиночество… Он обречен терпеть их до конца дней. Даже когда он женится, если женится на мисс Крукшенк, обретет ли он мир в душе? Джон тяжело вздохнул. Как мужчина, он понесет бремя судьбы и не погрязнет в жалости к себе. Габриель получил от Бога красоту и обаяние, а Джона, который даже до болезни никогда не чувствовал себя непринужденно в обществе брата, вероятно, поразил гнев Божий. И теперь смотреть на него – нелегкое испытание для людей. Он обезображен на всю жизнь. Может, его и можно пожалеть, но полюбить – никогда! Для разборчивой чувствительной женщины он явно не пара, а отвращение к самому себе, которое жило в нем, стало еще более едким…

Путь до гостиницы был неблизкий. В темноте роились злые духи – воспоминания более страшные, чем призрак из рассказанной на ночь сказки.

Но вот ландо остановилось у гостиницы, и Джон выбрался на тротуар. Когда он вошел в холл, из буфетной выглянул слуга. Джон отмахнулся от его услуг и направился наверх, в свою комнату. Там к нему навстречу бросилась Крошка, уперлась лапками в его чистые чулки сомнительной чистоты и радостно тявкнула.

– Сидеть, моя девочка, – велел Джон и наклонился, чтобы почесать ей головку. – Да, я тоже по тебе скучал. Идем прогуляемся перед сном.

Собака много часов провела взаперти и сейчас радостно запрыгала вниз по ступеням. Джон вывел ее на улицу и пошел по наиболее темной стороне. В это время суток дорога была почти пустынной. У следующего дома он остановился и подождал, пока собака сделает свои дела. Сейчас они вернутся… он выпьет вина – бокал или даже два. И кому какое дело, если у него завтра и разболится голова? Боль, которую он так давно носил в себе, со временем притупилась. Он уже смирился было с судьбой, но вот эта боль снова проснулась, стоило ему увидеть младшего брата, счастливого в браке, а особенно миссис Хьюз, к которой его влекло с каждым днем все сильнее. Но до тех пор, пока он оставался помолвлен с ее племянницей, он не имел возможности даже ухаживать за ней. И как мог он бросить невинную доверчивую девушку? Это едва ли вызовет в ее тетушке симпатию к нему.

Джон закрыл глаза и постарался отогнать недостойные мысли, которые повисли над его головой темным облаком. Внезапно громко залаяла собачка.

– Стоять, Крошка! – крикнул он. – Никакой беготни за кошками, ночь на дворе!

Что-то слишком большое для кошки зашевелилось в тени гостиничной ограды. Джон прищурился. Он услышал, как собака зарычала и ее коготки застучали по мостовой. Он двинулся за ней следом, всматриваясь в темноту.

В следующую секунду он уловил какое-то движение сбоку и легкий запах…

Тут что-то обрушилось на его голову, и все погрузилось в темноту.

Глава 10

– Да, – промолвил Джейми Макнэр, – это было, прямо скажем, забавно.

Марианна сердито сверкнула на него глазами. После того как половина ее гостей откланялась, она попросила Луизу поиграть оставшимся гостям на фортепьяно. Луиза согласилась с присущим ей благодушием, села с готовностью за инструмент, и ее пальцы, забегав по клавишам, извлекли веселую мелодию. Сейчас никому не мешало немного разрядиться, но у Марианны было такое ощущение, что Джейми, любитель всяческих проказ, не слишком-то прислушивался к Луизиной игре.

– Будьте внимательнее, – прошептала она ему и с улыбкой присоединилась к аплодисментам гостей. – Прекрасно, Луиза! Еще, пожалуйста.

– Может быть, балладу? – спросил Джейми. – Я знаю одну… о двух братьях, которые убили друг друга из-за старой распри…

– Может быть, песню Генделя, которую мы купили в нотном магазине на прошлой неделе? – перебила его Марианна. – А если мистер Макнэр желает балладу, попроси его подпеть. У него приятный тенор.

Джейми несколько смутился.

– Ну, какой там приятный…

Но Луиза дружески улыбнулась пожилому холостяку.

– Прошу вас! Вы сможете петь вторым голосом. Одернув сюртук, Джейми подошел к фортепьяно и взял лист с нотами. Марианна с облегчением вздохнула.

Боже, ну и вечер! И почему она не посоветовалась с маркизом перед тем, как пригласить его брата на обед? Ей казалось это таким естественным. Но в семьях далеко не все так просто. Отношения в них бывают часто весьма и весьма запутанными.

Луиза и Джейми запели дуэтом, и Марианна постаралась сосредоточиться на их пении. Но вот вечер естественным образом подошел к концу, и Денверы вместе с Джейми стали прощаться.

– В следующий раз, как у вас будут братья Синклеры, непременно пригласите меня тоже, – игриво сказал Джейми, склоняясь к ее руке. – До чего я люблю семейные распри!

Марианна хлопнула его по руке веером.

– Помните, я просила вас быть сдержаннее, – предостерегла она.

Он с усмешкой взял у лакея шляпу. Когда же дверь за ним закрылась, Марианна скорчила энергичную гримасу. И хотя Джейми уже не мог ее увидеть, зато Мастерс несколько опешил. Чувствуя себя словно выжатый лимон, она пошла наверх. Луиза поспешила за ней.

– Тетя Марианна, что такое произошло между маркизом и его братом? У лорда Гиллингема был такой мрачный вид! Я не знала, с какого бока к нему подступиться.

– Мне ровным счетом ничего не известно про их отношения с братом, – ответила Марианна. – Не знаю, в чем там дело. Но отношения между ними явно натянутые, это несомненно.

– Лорд Габриель потрясающе красив! Мы разговаривали с ним за столом. Но как только я пыталась расспросить его о детстве, он немедленно менял тему. Он рассказал несколько забавных историй о своих путешествиях, но мне-то хотелось узнать о детстве лорда Гиллингема. Может быть, лорд Габриель вовсе не такой милый, каким кажется? Если между ними и была ссора, то произошла она не по вине лорда Гиллингема, я уверена в этом, – решительно сказала девушка, верная своему избраннику.

Марианна слишком устала, чтобы даже пытаться сложить мозаику, из которой она располагала только несколькими частями. Она пожала плечами.

– По крайней мере маркиз обещал завтра зайти, да? – спросила Луиза, помедлив в дверях своей спальни.

– Да, он хотел повезти нас на выставку итальянской живописи, – сказала Марианна, несколько приободряясь при этой мысли. – Иди спать и ни о чем не волнуйся, Луиза.

– Не буду, – пообещала девушка. – Спасибо за то, что устроили этот званый обед, тетушка. Вы так ко мне добры! – Она порывисто обняла Марианну.

«Хорошая она все-таки девушка, – думала Марианна по пути к себе в комнату. – И заслуживает хорошего мужа. Но почему она остановилась именно на маркизе?»

Марианна с непонятным раздражением вытянула шпильки из прически, выдернув несколько волосков. Потирая больное место, она несколько раз глубоко вздохнула и позволила Хакетт расстегнуть ей платье.

Джон открыл глаза и увидел, что лежит лицом в грязной луже, пахнувшей лошадиной мочой. Крошка отчаянно лизала ему шею.

– Все, все, хватит.

Он поднялся. Ноги держали его с трудом, голова дьявольски болела. Что такое? Он споткнулся?

Но тут же к нему вернулось воспоминание. Его ударили, а перед этим спаниель яростно рычал и лаял на кого-то, содрогаясь всем маленьким тельцем. Некто прятался в темноте, только Джон не успел понять, кто именно…

Джон качнулся вперед. Кто-то его ударил по голове! Если нападавший до сих пор здесь, он все еще в опасности. Глупо было не осмотреться как следует, ведь он не у себя в имении, а на задворках Лондона, где бродят множество преступников в поисках добычи. Вот результат того, что он выбрал эту маленькую гостиницу на самой окраине. Джон настороженно огляделся, но только услышал, как где-то проехал экипаж, – гостиничный двор и улица были пусты.

Он достал платок и стер грязь с лица. Новая шляпа валялась на земле. Нагнувшись, он подавил стон. Голова от резкого движения так закружилась! Он медленно выпрямился. Шляпа была безнадежно испорчена. Теперь ее едва ли узнают в шляпном магазине, где она была приобретена, но жесткая тулья зато смягчила удар, это главное.

Крошка тоже сыграла свою роль. Джон смутно помнил, как собака бросилась с рычанием на неизвестного злоумышленника. Он похлопал себя по карманам. Вроде ничего не пропало. Неужели отважная собачка напугала вора? Джон прошел немного вперед по улице, оглядываясь кругом, и Крошка побежала за ним. Остановившись, она принялась обнюхивать какой-то лоскут.

Несмотря на головокружение, Джон снова нагнулся и подобрал его. Лоскут был мокрый и пахнул кровью. Никак Крошка вонзила зубы в чью-то щиколотку?

– Хорошая девочка, – сказал он, надеясь, что вору сейчас так же больно, как и ему. – Теперь домой, хватит с нас на сегодня приключений.

«Достойное завершение неудачного вечера», – подумал он.

Стоит ли сообщать о происшествии в гостинице? Вряд ли. Преступник успел скрыться, а Джон был не в том состоянии, чтобы выслушивать ахи и охи хозяина.

Бокал вина, холодная примочка на голову, ванна и постель – вот все, что ему надо. По крайней мере все это он сможет сейчас получить. Но нужна-то ему была очаровательная женщина с темными волосами, серо-голубые глаза которой смотрели ему в самую душу. Однако она была для него недоступна, по крайней мере сейчас.

Он щелкнул Крошке пальцами и пошел к себе в номер.

На другой день лорд Гиллингем приехал, как и обещал. Луиза, нетерпеливо его поджидавшая все утро, ворвалась в гостиную, чтобы сообщить тетушке приятную весть.

– Он уже здесь! – сказала она запыхавшись. – Идемте же, тетя!

Марианна бросила взгляд в зеркало. Поправив капор, она неторопливо спустилась вниз. Может быть, она и выглядела невозмутимой, но не могла ничего поделать с охватившей ее радостью.

Маркиз помог им сесть в ландо. Ей показалось, что он несколько бледен. Неужели это результат неприятного вечера?

– Доброе утро. Надеюсь, вы себя хорошо чувствуете? – поинтересовалась она не только из обычной вежливости.

– Голова болит немного, – проговорил он.

И Марианне вдруг показалось, что, надевая старую широкополую шляпу, маркиз слегка поморщился.

– Может быть, отложить поездку? – озабоченно спросила она. Но Луиза обиженно раскрыла глаза, и лорд Гиллингем покачал головой:

– Нет, сейчас все пройдет. – Он окликнул кучера, и экипаж влился в транспортный поток.

В Галерее искусств собралось множество народу. Марианна немного отстала, чтобы пропустить вперед Луизу и маркиза. Они смешались с толпой поклонников итальянской живописи, восторгавшихся красивыми деревушками и сельскими пейзажами.

Пейзажи и впрямь были очаровательны. Созерцая их, Марианна снова испытала тоску, ведь мечты ее юности так никогда и не сбудутся! Она с детства мечтала побывать в Венеции, повидать долины Франции! Теперь, когда ужасная война с Наполеоном закончилась, это стала снова возможно. Мечтала Марианна посмотреть и на величественные пирамиды, и на легендарную Китайскую стену. Она сознавала, что это довольно странные, даже неприличные мечты для юной барышни. Она никогда не говорила о них вслух, потому что мать немедленно прочла бы ей нотацию. Но как и ее тихий, погруженный в книги отец, она грезила о большем, чем чаепития на газоне в сельском поместье или даже модные лондонские собрания.

Марианна полностью погрузилась в созерцание пейзажей, а Луиза тем временем беспрестанно улыбалась маркизу, ведущему ее под руку, болтала о достоинствах картин, написанных маслом и акварелью, а лорд Гиллингем кивал в ответ и вставлял вежливые реплики. Но вот Луиза увидела барышню, с которой познакомилась на чаепитии у леди Сили, и остановилась, чтобы перекинуться с ней парой слов. Джон приотстал и оказался рядом с Марианной.

– Не хотите ли присесть? – спросил он.

– Но здесь вроде бы негде, – заметила практичная Марианна.

Маркиз взял ее под руку и повел в конец зала, взял там два стула, а смотрителя послал за чаем.

– Ваша головная боль все еще не прошла? – спросила она, обеспокоенная его подавленным видом.

– Пустяки, – ответил он. – Должно быть, мне просто приелись эти крестьяне, смахивающие на манекены.

– Мне тоже не верится, что в жизни они бывают такими беспечными и веселыми, – усмехнулась Марианна. – Я подозреваю, что в действительности и сельские коттеджи вряд ли настолько привлекательны и уютны, как на этих картинах в золоченых рамах.

– Где никогда не идет дождь и не протекают крыши, – согласился он, – хотя моим арендаторам и не приходится жаловаться на прохудившиеся крыши. Я стараюсь следить, чтобы их исправно чинили, уверяю вас.

– Я и не сомневаюсь, – сказала Марианна.

Она и в самом деле не сомневалась, что он ответственный землевладелец. Несмотря на его резковатые манеры, которые, впрочем, становились тем мягче, чем больше времени он проводил в обществе, Марианна все больше убеждалась, что у него доброе сердце. Он казался ей человеком, на которого можно положиться в беде и с которым можно разделить радость.

Ей вспомнился покойный муж. В трудную минуту Гарри обычно отходил в сторонку и предоставлял действовать другим. Он ждал, что Марианна успокоит разозленного кредитора, после того как проиграл четверть своего годового дохода за карточным столом, предоставлял ей увольнять нерадивых слуг. Пожалуй, чаще она чувствовала себя его матерью или старшей сестрой, чем женой…

Она вздохнула. С тех пор как Марианна оставила родительский дом и вышла замуж, покинула терпеливого, погруженного в книги отца и деловито-суетливую мать, она не имела возможности рассчитывать на помощь мужчины. Вначале Марианну приводили в отчаяние нежелание мужа брать на себя ответственность, его нерешительность и готовность всякий раз уклониться от активных действий. Но замуж она выходила «на горе и на радость» и, строго отчитав себя, преодолела разочарование, убедила себя в том, что обыденная жизнь не похожа на волшебную сказку, что легенды о доблестных рыцарях, спешащих на выручку прекрасным дамам, – всего лишь поэтический вымысел. Эти сильные героические мужчины существуют только в историях для молоденьких девушек, чтобы им было о ком мечтать, но не в реальном мире.

И все же в глубине души она продолжала гадать: может ли мужчина быть одновременно сильным и добрым, чутким и решительным? Лорд Гиллингем казался ей человеком, на которого можно рассчитывать, даже если речь идет только о чашке чая, чтобы утолить жажду, или о руке, на которую можно опереться на неровной дороге. Да и прикосновения его ни в коей мере не казались ей братскими!..

– Спасибо, – поблагодарила Марианна служителя, который принес им чай.

Но смотрела-то она при этом на маркиза! Она заранее решила, что не станет вспоминать о вчерашнем обеде, хотя, к ее удивлению, маркиз первый заговорил о нем.

– Надеюсь, не испортил вам вечер, – произнес он несколько ворчливо. – Я чувствую себя очень неловко в дамских гостиных.

Она собралась было его разуверить, но тут с ними поравнялась какая-то дородная дама. Бросив взгляд на маркиза, она переменилась в лице и уставилась на него в упор. Он вспыхнул и только ниже надвинул шляпу, а дама прошла мимо и что-то зашептала компаньонке. Марианна сердито сжала губы и импульсивно положила руку ему на локоть.

– Не обращайте внимания, – сказала она твердо. Маркиз заглянул ей в глаза, но не сумел отгородиться привычным барьером. Марианна сразу же почувствовала, как тяжело ему выносить любопытные взгляды праздных незнакомцев.

– Я их не обвиняю, – сказал он с усмешкой, – ведь я прекрасно знаю, что далеко не красавец.

– А я обвиняю! – воскликнула Марианна. – Они грубы и слишком придирчивы к таким пустякам, как внешность неизвестного им человека.

Марианна подумала вдруг, что сама уже давно не замечает оспин на его лице, а видит на нем только темные глаза, прямой нос и губы. Джон, конечно же, пытается не выдавать сокровенных чувств, хотя ему не всегда удается скрыть обиду или редкие моменты веселья.

– Пустяк? – возразил он, посмотрев на нее с некоторым удивлением.

Марианна уже собралась было объяснить ему, что он не должен придавать такого значения следам давней болезни, как он вдруг положил ладонь ей на руку, которая все еще лежала на его локте. Какая сильная у него рука! Даже сквозь перчатку Марианна ощутила тепло и энергию его тела, и эта энергия пробудила мгновенный отклик в ее теле. Все внутри задрожало от желания, давно уже забытого, и от жажды, которую почти не утолил ее недолгий брак.

Но в то же время Марианна почувствовала, что с этим человеком все было бы иначе. Если бы маркиз наклонился к ней и прижался губами к ее губам, она ощутила бы властную мужскую силу, которой лишь в незначительной степени обладал ее юный супруг. По коже у нее забегали мурашки, томление внутри возросло. Она невольно придвинулась к нему…

Рядом захихикала какая-то дама. Вздрогнув, Марианна вспомнила об окружавших их людях. Болтающая, смеющаяся толпа, наполнявшая зал, не способствовала тому, чтобы предаваться опасным фантазиям. Как могла она так забыться? Вспыхнув, Марианна выпрямилась и отняла у него руку, хотя и с большой неохотой…

– Мне больше всего понравился тот большой горный пейзаж, – проговорила она, быстро хватаясь за безопасную тему. – От панорамы просто дух захватывает.

– И от размеров картины тоже, – пробормотал он. Марианна вскинула брови, сомневаясь, что правильно расслышала его слова. На его лицо словно набежала тень.

– Вас утомили картины, милорд? Можно позвать Луизу и вернуться домой.

– Мне бы хотелось послать Луизу, мисс Крукшенк, к… – Он запнулся, и Марианна изумленно уставилась на него.

– Мне бы хотелось, чтобы она была счастлива, – неловко договорил он после некоторого молчания. – Да, кстати, я собирался сказать вам кое-что наедине. Я посылал в Шотландию человека, чтобы тот побольше смог собрать сведений об Олтоне Крукшенке… Мой посланец только что вернулся.

У Марианны часто забилось сердце.

– И что же?

– Ему не удалось встретиться с этим человеком. Ему сказали, что мистер Крукшенк уехал в Лондон, и надолго.

– Боже мой! – Марианна испуганными глазами уставилась на нарядную толпу, скрывавшую от нее Луизу. Она вдруг осознала, что желание посмотреть выставку пересилило заботу о безопасности девушки. О чем только она думает, позволяя Луизе ходить одной в такой толкотне?

– Надо немедленно найти Луизу и увезти ее домой, – с тревогой сказала она, горько упрекая себя за беспечность. Маркиз кивнул, и они поднялись.

Луиза и мисс Тальберт приятно обменялись мнениями о своих портнихах, о вошедших в моду укороченных жакетах и новой галантерейной лавке, открывшейся на Бонд-стрит. Потом юная леди и ее мать попрощались с Луизой и пошли досматривать выставку, а Луиза ощутила приступ разочарования. Ей надо было вернуться в общество маркиза. Луиза не хотела, чтобы он почувствовал себя заброшенным, но она начинала немного уставать от своего подвига.

Сколько девушка ни пыталась заразить его своим весельем, сколько ни льстила ему, ни подзадоривала, он упорно не спешил проникнуться ее настроением. Разумеется, он отвечал ей всегда с неизменной вежливостью, но их беседы никогда не доставляли ей той радости, не были такими живыми и забавными, как беседы с Лука… с одним давним знакомым. А что, если так будет продолжаться и после того, как они поженятся?

Эта мысль весьма огорчала. Луизе пришлось некоторое время даже собираться с духом, прежде чем она сумела изобразить на лице подобие улыбки, собираясь отправиться на поиски лорда Гиллингема и тетушки Марианны.

Но тут ее внимание привлекло мелькнувшее в толпе знакомое лицо.

– Лукас? – воскликнула она от неожиданности. – Что вы здесь делаете? – Прошла целая неделя с тех пор, как она видела его последний раз. – Я рада снова видеть вас, сэр. – Она огляделась, но на этот раз не заметила никакой цеплявшейся за него барышни.

Одно чудесное мгновение ей казалось, что он обрадовался, увидев ее, но его лицо тут же приняло подчеркнуто равнодушное выражение, которое так ее злило. Красивые ореховые глаза стали настороженными, но Луиза невольно залюбовалась его гладким лбом с очаровательным локоном, который так забавно выбивался из его гладкой прически. Когда-то ей даже разрешалось приглаживать его, но не теперь… Луиза словно впервые испытала горечь от того, что они расстались, и проглотила подступивший к горлу комок.

– Мисс Крукшенк. – Лукас сдержанно поклонился, а девушка грациозно присела в реверансе, успев за это время собраться с мыслями. Луиза не хотела показывать, как она рада их встрече. Пусть его лицо ей и снилось каждую ночь, у нее еще осталась гордость.

– Сегодня здесь, должно быть, собралась добрая половина Лондона. Вам понравилась выставка? – спросил он с официальной вежливостью.

– Мне – очень. А вам? – поинтересовалась она.

– Мне тоже очень.

– Не помню, чтобы вам прежде нравились выставки живописи, – не, могла не напомнить ему Луиза. – В прошлый раз, когда мы ходили смотреть передвижную выставку испанских пейзажей, вы сказали, что такое обилие произведений искусства вызывает в вас желание напиться.

Он посмотрел на нее в замешательстве.

– Я тогда был еще очень молод, Лу… мисс Крукшенк. С тех пор я значительно повзрослел.

– Несомненно, – сухо согласилась она.

– Людям вообще свойственно меняться, – заметил он наставительно. – Я просто решил расширить свои культурные горизонты, знаете ли.

– А заодно расширить горизонты общения, – съехидничала она. – Каждый раз, как я вас встречаю, вы сопровождаете новую барышню.

Он уже готов был ответить колкостью на колкость, но, к ее разочарованию, удержал первое побуждение и произнес с достоинством:

– Да, я стараюсь знакомиться с молодыми леди. Собираюсь скоро жениться. Вырастаю из детского возраста, знаете ли.

– Ясно. – Луиза с трудом сохраняла самообладание. Ей захотелось горько зарыдать, но она тоже научилась сдержанности. – Очень зрелая мысль.

– Кроме того, вас постоянно сопровождает этот злосчастный лорд… забыл, как его там.

– Невежливо так плохо отзываться о чужой внешности, Лукас, – сказала Луиза. – Лорд Гиллингем – исключительно достойный мужчина.

Она слегка выделила последнее слово, и, возможно, именно поэтому ее бывший кавалер заметил:

– Несомненно, пусть он даже годится вам в дедушки.

– Не смешите меня, – упрекнула его Луиза. – Он вовсе не так уж стар.

– Какая разница! Если есть в наличии титул, поместье и куча денег, возраст не имеет никакого значения.

Луиза втянула в себя воздух. Прежде Лукас никогда не был таким жестоким. Что нашло на него?

– Я вожу знакомство с маркизом не из-за его титула и денег, – отчеканила она, забыв о своем прежнем интересе к высокому положению жениха. Она ведь никогда не относилась к этому всерьез. – Он заслуживает лучшего, чем насмешки со стороны любопытной, дурно воспитанной публики, и не виноват, что болезнь оставила на его лице такие страшные отметины. Но зато он обладает качествами, которые делают его достойным восхищения.

– Ну, тут вы переборщили, Луиза. – Казалось, сэр Лукас разом потерял всю свою хваленую возмужалость. – Хотите, чтобы я поверил, будто вы всерьез увлечены этим человеком? Ведь он совсем не вашего типа.

– Но он готов сопровождать меня куда угодно: в театры, картинные галереи… Гуляет со мной по парку, что для вас было бы слишком скучно. Это человек с тонким вкусом, и вообще… он мужчина, а не мальчишка!

– А я, значит, не мужчина? – Обычно веселые глаза Лукаса сердито сощурились.

– Ну, этого я не сказала, но…

– Если ваш маркиз и правда такой утонченный, то он и впрямь заслуживает лучшую невесту, чем ветреную эгоистку, которая бросит его из-за самого ничтожного повода!

– Вы несправедливы! – От обиды на глаза Луизы навернулись слезы, и она отчаянно заморгала, пытаясь их удержать.

– Сэр Лукас? – Откуда-то вдруг рядом с ними возникла какая-то маленькая барышня с блекло-рыжими волосами и остреньким личиком. – Простите, что заставила вас ждать.

Итак, он здесь не один, в конце концов! И кажется, он сказал, что собирается жениться? Для Луизы это была последняя капля. Она изо всех сил пыталась справиться с нахлынувшими на нее эмоциями, чтобы не опозориться прилюдно.

Лукас тоже, как видно, боролся с противоречивыми чувствами, явно растерявшись. Секунду спустя он сумел выдавить вежливую, слегка кривоватую улыбку:

– Мисс Ромни – мисс Крукшенк, моя старая знакомая по Бату.

Луиза наклонила голову, чтобы спрятать лицо. Она пробормотала что-то вроде приветствия (позже она так и не могла вспомнить, что именно) и добавила:

– Прошу простить, но боюсь, что мои друзья меня хватятся.

Луиза повернулась и почти бегом бросилась в толпу. Она не знала, куда подевались маркиз и тетушка, – разглядеть их в такой толчее не представлялось возможным, – но она увидела выход на улицу… И внезапно ей отчаянно захотелось сбежать отсюда. Если она сейчас разрыдается перед этой любопытной толпой, она уже точно этого не переживет! Довольно и того случая в парке, что так омрачил ее первый сезон.

Девушка протиснулась мимо группы дам, что-то оживленно обсуждающих, вышла из галереи, сделала несколько шагов по тротуару и остановилась.

Она должна во что бы то ни стало справиться с сердечной болью! Лукаса она больше не интересует, это ясно. И если все, что ей предстоит, это скрасить старость лорда Гиллингема, – а мысль эта вызывала в ней бесконечное уныние, – так тому и быть! По крайней мере Лукас увидит, что и она способна вести себя как взрослый, ответственный человек. Пусть знает, что она вовсе не такая уж эгоистка, какой он ее считает. А что касается его зрелости, на которую он так претендует, то по-настоящему зрелый человек всегда даст другу шанс загладить вину. Так думала Луиза, кусая губы, чтобы не расплакаться. Но если бы только…

Лукас не всегда был таким непреклонным с ней. Она вспомнила, как Лукас нежно брал ее за руку, как впервые поцеловал ее… Слезы неудержимо хлынули из глаз. О Боже, только бы никто не увидел ее в таком виде. Надо отыскать маркиза и тетю, сказать, что у нее разламывается голова…

Она сделала несколько шагов и натолкнулась на что-то твердое.

– Пардон, мисс, – произнес грубый голос. Девушка моргнула и увидела перед собой уличного продавца с тележкой.

– Ничего, – пробормотала Луиза. – Это я виновата. – Теперь слезы уже вовсю струились по ее лицу. Она отвернулась и едва не столкнулась с полной дамой, изучающей ее с сочувственным любопытством.

– Милочка, вы хорошо себя чувствуете? Смущенная Луиза с усилием кивнула.

«Только бы уйти подальше отсюда. Где же тетушка?» И что она скажет маркизу, когда он увидит ее заплаканной?

Пока Луиза, зажмурив глаза, старалась придумать оправдание своим слезам, рядом раздался знакомый голос:

– Луиза! Что случилось?

Тетя Марианна! И с маркиз, разумеется, с ней. Он подошел к Луизе с поспешностью, которая в другое время весьма бы ее обрадовала. Но теперь… Луиза только покраснела и попыталась удержать слезы.

– Это все тот грубиян! Он приставал к бедняжке, – вмешалась дама, выражая Луизе сочувствие. – Он что-то сказал ей, такое… ужасное. Неудивительно, что бедняжка расстроилась.

– Нет, вовсе нет, – выговорила Луиза. Дама, без сомнения, хотела помочь, но все было не так.

– Где этот человек? – грозно спросил маркиз. Луиза огляделась, но уличного торговца и след простыл. И слава Богу! Бедняк ни в чем не виноват, а его еще обвинят напрасно. Но ей не хотелось здесь, в этом людном месте, объяснять истинную причину своих глупых слез.

– Подумать только! Он улизнул, – воскликнула готовая помочь дама. Марианна переглянулась с маркизом и взяла Луизу под руку.

– Думаю, нам пора возвращаться.

– Да, вернемся, пожалуйста, – согласилась Луиза. – Я хочу домой.

В экипаже Марианна попыталась мягко расспросить девушку, но Луиза только качала головой и смотрела на нее умоляюще, и Марианна оставила ее в покое. К тому времени, как они подъехали к дому, Луиза почти успокоилась. Прощаясь с маркизом, она мило поблагодарила его за экскурсию.

– Я не заслуживаю благодарности, раз позволил какому-то негоднику вас напугать, – сказал он мрачно. Она покраснела.

– Это правда пустяк. Но спасибо за ваше участие. Когда вы рядом, я чувствую себя в безопасности.

Быстро присев, девушка поспешила наверх в свою комнату, чтобы избежать новых вопросов. В спальне она заперла дверь и упала лицом в подушки. Слезы только того и ждали, чтобы хлынуть снова в два ручья. По ее собственной вине сэр Лукас навсегда для нее потерян! Наверное, она и в самом деле такая эгоистичная и ничтожная, какой считает ее Лукас. В тот несчастный день в Бате ей следовало придать больше значения его ушибу. Сейчас же ей казалось, что это случилось очень-очень давно. Ей следует научиться думать о других. Маркиз, конечно, не такой забавный и веселый, как Лукас, но он хороший человек и заботится о ней. Все-таки не так уж плохо стать его женой.

Ни за что она не откажется от его ухаживаний, несмотря на его внешность и резковатые манеры. Она не будет эгоисткой и докажет, что переросла свою детскую поверхностность. В конце концов (Луиза была почти твердо уверена в этом) она сумеет полюбить маркиза.

Тут слезы одержали над ней полную победу, и она отдалась во власть безудержных рыданий.

А в это время внизу Марианна спросила маркиза, сдвинув брови:

– Вы считаете, это было новое нападение на Луизу? Надо как можно скорее отыскать этого Олтона Крукшенка.

Джону неудержимо хотелось поцелуями стереть с ее лба эти тревожные морщинки, но он не посмел. Если он сейчас выдаст себя, она сочтет его просто подлецом. Обладай он светскими манерами, не стоял бы сейчас перед такой дилеммой. Не надо было так поспешно искать невесту, чтобы поскорее сбежать от любопытных глаз, из многолюдных мест…

Марианна подняла на него испуганные глаза, а ему так захотелось привлечь ее в свои объятия и… Он оборвал эту мысль, несмотря на то что болезненно-острое желание пронзило все его тело и наполнило таким мучительным томлением, которого он прежде и не ведал.

– Марианна… миссис Хьюз… – начал он в смятении.

– Да? – Она смотрела ему прямо в глаза, и смелость покинула его. Нет, он не в силах высказаться, только не сейчас. Если бы устранить эту неведомую угрозу, нависшую над мисс Крукшенк, возможно, он сумел бы выпутаться из западни, в которую сам столь опрометчиво угодил.

– Мы найдем этого человека и выясним, что угрожает вашей племяннице, – пообещал маркиз. – Я не успокоюсь, пока не узнаю.

Марианна улыбнулась ему. Уголки ее губ приподнялись так очаровательно, что он снова ощутил эту сладкую боль. Если бы наклониться ближе и попробовать на вкус эту пухлую нижнюю губку, как это было бы божественно, какое облегчение принесло бы ему!

Но едва эта мысль промелькнула, как он понял, что она ложная. Стоит ему хоть раз поцеловать ее соблазнительные губы, как за этим последуют новые и новые поцелуи… в стройную белую шею, в грудь, прикрытую лифом шелкового платья. Его бросило в жар. Он не может выдать себя, не может даже намеком дать ей понять, как жаждет ее прикосновений, ее любви…

Марианна легонько дотронулась до его руки. Джон вздрогнул и с большим усилием овладел собой. Она что-то говорила, а он, как мог, старался вникнуть в ее слова.

– Я вам так благодарна за вашу помощь, милорд. Не знаю, что бы я без вас делала.

Джон позволил себе только похлопать ее по руке, словно почтенный старец, в чьих жилах кровь безнадежно уже остыла. Его же кровь сейчас бурлила, как огненная лава. Лакей отворил перед ним дверь, и тут Джон, прежде чем выйти, неожиданно бросил взгляд в зеркало: рябое, неприглядное лицо, посмотревшее на него оттуда, вернуло его к реальности, суровой и беспощадной.

Какая же женщина способна полюбить мужчину с такой убогой внешностью?

Он торопливо сел в экипаж, проклиная свою несчастную судьбу. Экипаж тронулся вперед, и он угрюмо уставился на пустое противоположное сиденье.

Разве какая-нибудь женщина в здравом уме захочет выйти за него замуж? Да, мисс Крукшенк приняла его предложение, но он подозревал, что это его титул и состояние очень способствуют тому, что она как бы не замечает его уродливого лица.

А что, если миссис Хьюз тоже руководствуется этими же соображениями? Может, он не считает ее способной на подобное? Да, она отнеслась к нему с дружелюбием, но она и не предлагала ему ничего, кроме дружбы.

А что, если бы он попробовал ее поцеловать? Его пугала мысль, что она может отпрянуть назад, ужаснувшись, что такое безобразное лицо приблизилось к ее лицу. Так повела себя та девушка из деревни, последняя, которая ввела его в соблазн…

Но испуг девицы, ее явное отвращение сковали ему язык до того, как он успел назначить ей встречу. Он отослал бедняжку домой и затворился в кабинете со своими книгами, опустив шторы, пытаясь скрыться от людских глаз.

Мисс Крукшенк моложе той девицы и, возможно, ужаснется еще сильнее, если он захочет ее поцеловать. Но отчего-то его не слишком огорчала мысль, что она принуждает себя общаться с ним.

Не она была нужна ему… Сейчас он знал это точно! Но он боялся разочаровать миссис Хьюз, не смея поверить, что и она способна испытывать к нему хотя бы малейшее влечение. И он не будет рисковать до тех пор, пока не убедится в том, что мисс Крукшенк не грозит опасность. После этого он попытается распутать сети, в которые по глупости угодил, а потом, потом…

Об этом лучше пока не думать. Пробормотав несколько слов, не предназначенных для дамских ушей, он стукнул в стенку экипажа, чтобы поторопить кучера. Но ландо, зажатое другими экипажами на оживленной лондонской улице, не могло двигаться быстрее.

Скрипнув зубами, Джон бессильно откинулся на подушки.

Глава 11

Человек, которого Джон нанял наводить справки о таинственном родственнике Луизы, явился на следующее утро. Порекомендовал его хозяин гостиницы, в которой проживал Джон. Кажется, он нисколько не удивился, когда его знатный постоялец пожелал воспользоваться услугами надежного человека для сбора деликатной информации. Видимо, хозяин гостиницы решил, что дело касается дамы, хотя оказался не так уж далек от истины.

Джон поставил на стол чашку с чаем и выжидающе посмотрел на гостя. Мистер Комптон, одетый в потертый коричневый сюртук, со шляпой в руке, выглядел, как всегда, безобидным и кротким, но от его смиренной фигуры веяло скрытым торжеством. Джон даже нетерпеливо подался вперед.

– Я нашел его, милорд! – сказал мистер Комптон. Джон глубоко вздохнул:

– Отлично! – Сыщик уже знал, что его ждет кругленькая сумма за добытые сведения, так что Джон добавил только: – Вы заслужили комиссионные. Назовите адрес.

Комптон назвал адрес, и Джон тщательно его записал. Когда же оговоренная сумма перешла из рук в руки и незаметный человечек ушел, довольный собой и нанимателем, Джон велел подать экипаж. Ему предстояло нанести визит.

На другое утро Луиза спустилась вниз бледная и вялая. Марианна была приглашена на ленч, но девушка попросила разрешения остаться дома. Марианна не на шутку встревожилась.

– Я тоже, пожалуй, никуда не пойду и побуду с тобой, – сказала она, беспокойно глядя на бескровные щеки Луизы и ее горестно сложенные губы.

– Нет-нет, не стоит, я просто хочу спокойно полежать. У меня сильная мигрень, – честно сказала девушка. – А вы, пожалуйста, поезжайте на этот раз без меня.

И Марианна оставила Луизу на попечение ее горничной. Мастерс нанял экипаж, и когда Марианна приехала к Терезе, то очень обрадовалась, увидев среди гостей леди Сил и.

– Как поживаете, дорогая моя? – спросила седовласая дама. – У вас сегодня несколько встревоженный вид.

– Вполне возможно, – грустно согласилась Марианна, думая о странных происшествиях и таинственной опасности, с которой они никак не могли разобраться. – Неделя выдалась такая утомительная, но больше всего меня беспокоит племянница и еще…

– И еще? – ободряюще переспросила пожилая леди. – Я все вижу по вашим глазам, дорогая. Племянница ваша – очень милый ребенок, но это не единственное, что вас тревожит. Вам наконец-то понравился мужчина! И давно пора, знаете ли.

Марианна почувствовала, как заливается краской.

– Да нет же! Я просто озабочена Луизиным счастьем.

– А не своим собственным? – спросила леди Сили, пристально глядя на нее.

– Речь не об этом, право. Это Луизе нужно найти мужа, а не мне.

– У мисс Крукшенк больше чем достаточно времени найти подходящего мужа, она совсем еще дитя. Для разнообразия подумайте хоть немного о себе. Вам следует попробовать еще раз вступить в брак, душенька. Или, на худой конец, обзавестись возлюбленным.

Марианна покраснела до ушей. Взгляды ее старшей подруги на любовь были слишком… французские.

– Мне рассказывали, что лорд Гиллингем много времени проводит в вашем обществе… – продолжала графиня.

Марианна взяла у лакея бокал шерри, отпила глоток, стараясь удержаться от нервного смеха. Она-то уже давно не ребенок, чтобы вести себя так неуклюже!

– Он всего лишь ухаживает за моей племянницей, но поскольку я ее опекаю, мы часто ходим все вместе. Но это только из-за Луизы.

Марианна произнесла это так сбивчиво, что не удивилась, когда графиня вопросительно вскинула на нее серебристые брови.

– Вы так уверены? Иногда мужчине требуется время, чтобы понять, кто ему на самом деле нужен. Он может думать, что хочет бараньих котлет, тогда как на самом деле изголодался по ростбифу. Мужчины, конечно, душки, но иногда слишком медленно разбираются в своих истинных чувствах.

– Нет-нет, – покачала головой Марианна. – Вы определенно ошибаетесь, хотя, откровенно говоря, я несколько раз заговаривала с маркизом на интимные… я хочу сказать, личные темы. Он мало говорит о себе. Я почти совсем ничего не знаю о его семье, о детстве и до сих пор не понимаю, что за черная кошка пробежала между братьями.

Она понизила голос и, зная, что может рассчитывать на молчание собеседницы, рассказала об ужасном обеде. Леди Сили задумалась.

– Пожалуй, вам стоит спросить маркиза, любил ли он уже прежде.

Марианна растерянно заморгала.

– Но как же я спрошу? Я не имею права вторгаться в его личную жизнь, меня она не касается.

– Я имела в виду нечто более серьезное, чем простое увлечение, – настаивала графиня. – По крайней мере, когда случится подходящий момент, расспросите-ка маркиза о его матери.

– Зачем? – недоуменно спросила Марианна. Леди Сили энергично взмахнула веером.

– Вам о многом может сказать его ответ… или его молчание.

Марианна не знала, что и ответить, но тут их позвали к столу, и Марианна оказалась сидящей далеко от леди Сили, так что они больше не имели возможности посекретничать о лорде Гиллингеме. Но миссис Хьюз продолжала прокручивать короткий разговор в голове и беспокоиться об услышанном, как собака о своей косточке.

Зачем спрашивать маркиза о его матери? Почему графиня считает, что этот вопрос поможет разъяснить… что именно? Может быть, лучше бросить волноваться, заняться с Луизой приготовлениями к свадьбе и на этом покончить дело?

Но эта мысль привела Марианну в такое уныние, что даже пикантный куриный суп полностью утратил для нее свой вкус. И она положила ложку, оставив тарелку почти нетронутой.

Джон подъехал к скромному пансиону, где, как ему сообщил сыщик, поселился по прибытии в Лондон Олтон Крукшенк. Дом был чистеньким, но слегка обветшалым, и указывал на то, что мистер Крукшенк и впрямь мог испытывать недостаток в средствах. Могли он совершить преступление ради того, чтобы обеспечить себе более приятную жизнь? Это был главный вопрос.

Но когда Джон постучал в дверь комнаты на втором этаже, никто не откликнулся. Джон нахмурился и постучал сильнее.

Снова молчание. Джон чертыхнулся, но тут же услышал сзади тихий скрип. У него похолодел затылок. Неужели за ним следят? Он резко обернулся и увидел, что кто-то смотрит на него в щель приоткрытой двери в противоположном конце холла.

– Не подскажете, где я могу найти мистера Крукшенка? – решительно спросил Джон. Ему показалось, что смотревший готов был захлопнуть дверь, не ответив, но она приоткрылась еще на несколько дюймов. И он разглядел очень старую женщину, лицо которой выражало одновременно любопытство и опаску.

– Вы, случайно, не сборщик налогов?

Джон едва снова не чертыхнулся. Неужели он напрасно обзавелся новым гардеробом?

Старая леди задумчиво оглядела его и покачала головой:

– Пожалуй, что нет. Видите ли, я не желаю неприятностей мистеру Крукшенку. Со мной он всегда вежлив, а со стороны молодежи такое встретишь редко. И он никогда не выражается! – Она осуждающе нахмурилась.

– Прошу прощения, – сказал Джон. – Я не знал, что меня слышат, а тем более дама.

«Молодой?»

Возможно, это не тот человек, которого он ищет, но, получше рассмотрев старую даму, Джон решил, что всякий, кому меньше пятидесяти, должен казаться ей молодым.

– Я всего лишь хотел засвидетельствовать свое почтение мистеру Крукшенку, – сказал он.

– Вы знакомы с ним? – спросила она по-прежнему подозрительно.

Джон покачал головой:

– Нет, но я знаком с его родственницей.

Она еще немного подумала и медленно проговорила:

– Он сейчас в академии. Этим утром у него лекция. Вы знаете, что это известный ученый? – Она сказала это с такой гордостью, будто присутствие мистера Крукшенка могло значительно поднять престиж ее ветхого пансиона.

Джон вскинул брови. Вот неожиданность!

– В таком случае я ни за что не хотел бы пропустить это важное событие, – серьезно сказал он.

После некоторых колебаний старая леди все же назвала ему адрес, и Джон, поблагодарив, снова пустился в путь.

На этот раз ему повезло больше. Проявив особую настойчивость, он был допущен в маленькую аудиторию, где за столом сидел седеющий господин и озабоченно рылся в ворохе бумаг.

У Джона упало сердце. Этот человек ни в коей мере не напоминал возможного убийцу. Напротив, вид у него был в высшей степени безобидный. Неужели они ошиблись?

– К вам маркиз Гиллингем, сэр, – сказал швейцар, впустивший Джона.

Пожилой джентльмен поднял голову.

– Вы пришли на лекцию? Она начнется только в десять. А пока я должен просмотреть свои записи.

Джон покачал головой: – Я не задержу вас надолго, сэр. Я всего лишь хотел выяснить, не вы ли приходитесь двоюродным дядей мисс Луизе Крукшенк? Ее отца звали Томас.

Человек снял очки, через которые рассматривал свои бумаги, и пристально уставился на Джона.

– Так и есть, хотя я практически не поддерживаю отношений с этой ветвью нашей семьи. – Он немного помедлил. – Впрочем, не по их вине. В молодости я был весьма буйным юношей, а некоторые мои поступки крайне возмущали моего отца. И это привело к ссоре.

Джон кивнул.

– Зачем им понадобилось разыскивать меня теперь и какое отношение имеете вы к моей семье? – спросил мистер Крукшенк.

– Я… э… друг мисс Крукшенк. Она сейчас в Лондоне и скоро будет представлена ко двору. Ее родные хотят знать, не желаете ли вы возобновить отношения?

Мистер Крукшенк некоторое время молча смотрел на Джона.

– Они подняли флаг перемирия, так сказать? Безусловно, меня это не оставит равнодушным. Семейный разлад случился уже давно, с тех пор все порядком изменилось. Я уже много лет не видел своих племянников, хотя и читал о кончине отца Луизы. Печально… его смерть была слишком преждевременной.

– Да, – согласился Джон, подавляя разочарование. Этот человек никак не мог напасть на Луизу, поэтому либо поиски предполагаемого убийцы придется начинать заново, либо признать, что все несчастные случаи были никак не связаны между собой и произошли стихийно.

– Я передам ее близким, что вы будете не прочь принять их приглашение, – сказал Джон. – Очень сожалею, что не могу остаться на вашу лекцию.

Мистер Крукшенк поднялся из-за стола. Окинув взглядом отлично сидевший на Джоне сюртук, он, как видно, принял какое-то решение.

– Вас, кажется, аттестовали маркизом? Академия постоянно нуждается в средствах, милорд. Простите мне мою смелость, но если бы вы пожелали субсидировать ряд научных опытов, мои исследования значительно продвинулись бы вперед.

– Я непременно обдумаю ваши слова, – кивнул Джон и протянул ему руку, чувствуя себя отчасти виноватым за свои прежние подозрения.

Но когда они обменялись рукопожатием, маркиза удивила та сила, с которой ученый сжал его кисть. На вид Крукшенку можно было дать пятьдесят или даже больше, но его фигура была крепкой и подтянутой, а энергичная манера пожимать руку свидетельствовала о жизненной силе. Карие глаза смотрели живо и проницательно… и, по его собственным словам, он нуждался в субсидиях…

Возможно, Джон сделал слишком поспешные выводы, и этот человек не столь безобиден, каким кажется на первый взгляд.

Едва Марианна вернулась домой, как во входную дверь постучали.

– Лорд Гиллингем, – объявил лакей.

Его тон был, как и подобало, бесстрастным, но Марианна хорошо знала своих слуг и сумела уловить нотку удовольствия.

«Моя немногочисленная прислуга, безусловно, гордится тем, что маркиз стал таким частым гостем в доме», – подумала она, пряча улыбку.

Пасмурное ее настроение мгновенно улетучилось, словно унесенное весенним свежим ветром. Марианна не стала зацикливаться на своем приподнятом настроении, тем более что подать ему руку и приветливо улыбнуться было только требованием вежливости.

– Я зашел узнать, как вы… как вы обе себя чувствуете после вчерашней экскурсии? – спросил он, задерживая ее руку в своей немного дольше обычного. – У меня есть новости.

Марианне очень хотелось еще немного продлить рукопожатие, но Мастерс ждал, чтобы проводить гостя в гостиную. Марианна посторонилась и взглянула на лакея.

– Я сама проведу маркиза, – сказала она. Когда же Мастерс ушел, она спросила, понизив голос: – И что же вы узнали?

– Я только что видел Олтона Крукшенка, – сказал маркиз. – Его разыскал мой агент, и сегодня утром я уже побывал у него.

Марианна поднесла руку к горлу.

– И что же? Он признался?.. Ну, конечно же, нет, даже если ему есть в чем признаваться. Что вы о нем думаете?

Джон подробно передал ей разговор с ученым, и Марианна нахмурилась, пытаясь понять, что все это значит.

– На первый взгляд он показался мне неопасным, но все же… – Маркиз помедлил.

– Все же вы считаете, что нам нельзя терять бдительности? Да, я согласна с вами, ведь риск очень серьезный. Речь идет о жизни Луизы! – вздохнула Марианна. – Да, насчет Луизы… У нее сегодня с утра болит голова. Я схожу узнаю, спустится ли она. Несомненно, она очень обрадуется вашему визиту. Я покину вас всего на минуту.

Она побежала вверх по лестнице и легонько постучала в Луизину дверь. Ей никто не ответил. Марианна повернула ручку и заглянула внутрь: Луиза лежала под одеялом с закрытыми глазами и ровно дышала.

Стоит ли будить ее? Девочка, конечно же, расстроится, что не повидалась с маркизом, но, с другой стороны, утром вид у нее был такой неважный! Ей и в самом деле нужен был отдых…

Пока она колебалась, как поступить, рядом послышался шелест юбок, и в коридоре появилась Ева, Луизина молоденькая горничная.

– Как себя чувствует ваша госпожа? – шепотом спросила ее Марианна.

– У нее жуткая головная боль, мэм, – ответила служанка. – Она только что заснула.

И Марианна приняла решение.

– Тогда я не стану ее будить.

Она заглянула к себе, чтобы снять капор и быстро посмотреться в зеркало, затем спустилась вниз.

Но маркиза в гостиной не было. Не мог же он уйти не попрощавшись? Это было бы непростительной грубостью. Где же он?

Через некоторое время после того, как миссис Хьюз поднялась наверх, Джон вышел следом за ней в холл, но тут кое-что привлекло его внимание…

Он увидел приоткрытую дверь в маленькую комнату, прямо напротив столовой. Он ни разу не бывал в этой комнате. Человек с безупречными манерами, несомненно, не стал бы проявлять такое чрезмерное любопытство, даже если интерьер, открывшийся ему с порога, и показался бы необычным.

Но, не будучи обремененным избытком манер, Джон только шире распахнул дверь и вошел внутрь. Комната представляла собой маленький кабинет, заставленный книжными шкафами и всевозможными артефактами. Джон подошел поближе, чтобы взглянуть на предмет, который привлек его внимание. Это была необычная фигурка слона с поднятым вверх хоботом, вырезанная из полированного дерева. За ней в рамке стояла гравюра с изображением женщины в азиатском наряде с раскосыми глазами и таинственной улыбкой.

Он подошел к шкафу и пробежался взглядом по книжным полкам: исторические романы, поэзия, книги о путешествиях, подшивки журналов с отчетами путешественников, побывавших в далеких странах, – не совсем обычный подбор литературы для светской дамы!

На полу лежал яркий персидский ковер. На полках и двух столиках стояла дюжина любопытных вещиц. Все здесь буквально говорило о том, что миссис Хьюз – весьма загадочная и любопытная женщина, хотя она и упоминала как-то вскользь о своих не вполне банальных интересах…

Все эти вещи, конечно же, могли принадлежать и ее покойному мужу, могли быть подарком какого-нибудь родственника, но Джон почему-то подозревал, что это были сокровища самой миссис Хьюз. Книги, гравюры и диковинки – все свидетельствовало о живом интересе к необъятному миру, лежавшему за пределами ее маленького мирка. Глядя на эти вещи, собранные ею, он понял, что ее влекло к чему-то большему, чем благовоспитанное лондонское общество. Ее дух не довольствовался только чаепитиями и балами-маскарадами. Джон понял, что, побывав в этой комнатке, он получил прекрасную возможность хоть как-то понять ее душу.

Услышав шаги, он обернулся. Марианна стояла в дверях, но по выражению ее лица трудно было что-либо понять.

– Простите, – пробормотал он, – дверь была открыта, и меня заинтересовал этот… слоник. – Оправдание прозвучало как-то глупо, и он от души понадеялся, что не слишком рассердил ее.

Она блеснула глазами, но Джон все же никак не мог понять ее реакцию. Заговорила она довольно спокойно:

– Вам ни разу не приходилось видеть слона, милорд?

– Только не в комнате леди, – чистосердечно ответил он. – Как я вижу, ваши интересы весьма широки, миссис Хьюз.

– И это вас удивляет? Вы никогда не странствовали по заморским землям, где жизнь так отличается от нашей?.. – Она прошла по комнате и легко, словно лаская, положила руку на статуэтку. На какой-то безумный миг Джон позавидовал неодушевленному предмету. А она, казалось, и не замечала его напряженного взгляда. – Там водятся существа, совсем не похожие на те, что живут в наших лесах и лугах… Птицы там с ярким оперением, и они явно затмевают наших скромных воробушков. Можно подумать, что необычные создания специально собраны из разрозненных частей, оставшихся после того, как Господь завершил сотворение мира…

Она взяла со стола книгу и стала листать страницы.

– Взгляните! Ну чем это не сказочный зверь? – Она показала ему рисунок.

«Чудовище, – подумал он. – Монстр из кошмарного сна».

– И что это такое?

Она улыбнулась его удивлению.

– Гигантский муравьед, живет в Африке. Их множество, непривычных нашему глазу, но вполне заурядных, на взгляд туземцев. Неужели вам никогда не хотелось увидеть что-то еще, кроме страны, где вы родились и выросли?

На этот раз невозможно было не понять ее эмоций.

– Вы мечтаете об этом, – медленно произнес он, тронутый тем, что она приоткрыла перед ним свой внутренний мир. – Вы в душе исследователь, миссис Хьюз. И вы действительно отправились бы в путешествие по этим странам? Не испугались бы дикарей, джунглей?

Она улыбнулась так, что эта улыбка озарила ее лицо. Оно словно засветилось изнутри, и ему вдруг захотелось прижать ее к себе, исполнить любое ее желание…

– Ох да, – сказала она просто. – Я хотела бы услышать, как рычат львы на закате в африканской саванне, покататься в гондоле по туманным каналам Венеции, полюбоваться соборами и архитектурой Флоренции, восхититься диким величием Альп, исследовать языческие храмы Греции с их бесчисленными загадками. Да и кто отказался бы пережить такие приключения? Я еще в детстве мечтала о дальних странах. Мне хотелось надеть дорожный плащ и бродить, бродить по свету, изучать легендарные пирамиды в Египте, бескрайние безлюдные пустыни. Скажите честно, вам разве никогда не хотелось проехаться на верблюде? Он даже рассмеялся от удивления.

– Эта мысль уж точно ни разу не приходила мне в голову.

Он вспомнил, что она уже как-то говорила о своем желании путешествовать, но тогда он не придал ее словам особого значения. Теперь же он видел, что они ни в коей мере не были праздной болтовней.

– Почему же вы не ездили за границу с мужем? – спросил он, не успев сообразить, что этот вопрос мог быть воспринят как бестактность.

– Мы поженились, когда еще шла война, – объяснила она, – а потом, когда начались мирные переговоры, Гарри потерял к этому всякий интерес. В юности мы много говорили о сафари, о круизах по восточным морям… Потом он стал считать это ребячеством, которое не стоит принимать всерьез.

Она сказала это так печально, что и ему стало грустно.

– Гарри устраивало только то, что он может посещать скачки, петушиные и кулачные бои. У него были друзья в Лондоне, были клубы… – Она потупилась, чтобы скрыть от него слишком красноречивый взгляд. Теперь тон ее был скорее небрежным. Должно быть, она решила, что чересчур разоткровенничалась.

На Джона внезапно нахлынуло раздражение.

– А что оставалось вам? – спросил он. – Как видно, муж ваш был типичным горожанином.

« И грубым бесчувственным чурбаном», – добавил он про себя.

Муж миссис Хьюз ушел в иной мир и не мог оправдаться. Впрочем, он, вероятно, очень удивился бы, если б его призвали к ответу.

– Ну а вы?

Она продолжала избегать его взгляда.

– У меня были чаепития, ленчи с подругами, балы, театры, прогулки… обычные дамские развлечения.

Но вот только саму ее никак нельзя было назвать обыкновенной. Это была загадочная женщина, единственная в своем роде. Настоящая трагедия, что ее пустоголовый муженек так плохо знал ее.

«Какое расточительство, – подумал Джон, – что такая женщина обречена вечно слушать бессмысленную болтовню пустых и скучных людей».

– Не стоит меня жалеть, – внезапно сказала она, подняв на него глаза.

Джон едва не вздрогнул от удивления. Он сам всегда противился жалости, теперь же оказался в роли жалеющего и понял, настолько беспомощен сторонний наблюдатель, сознающий неудачное стечение чужих обстоятельств и не имеющий возможности исправить дело.

Какая ирония!

– Моя жизнь была очень приятной, – заговорила она с некоторым вызовом. – А после смерти мужа у меня остался приличный доход, хотя и недостаточный, чтобы… – Она замолчала, и он договорил за нее:

– Недостаточный, чтобы отправиться в путешествие, особенно теперь, когда Наполеон в ссылке, кругом царит мир, и моря снова безопасны для плавания.

Она пожала плечами и еще раз погладила деревянного слоника.

– Да, это правда. И вот я изучаю чужие страны по книгам и гравюрам. Могло быть куда хуже.

Он увидел, как за маской привычного спокойствия по ее лицу пробежала волна эмоций. До конца дней ее будет томить тоска по несбывшемуся… И как он не разглядел в ней этого раньше? Такая женщина заслуживает, чтобы ее мечты сбылись. Ее переполняла любознательность, тяга к бескрайнему миру, неутоленная страсть к исследованиям.

Если бы только можно было представить, что эта страсть перекликается с его страстью…

Джон непроизвольно шагнул вперед, и Марианна удивленно взглянула на него, растерявшись. Ее глаза широко раскрылись, он заглянул в их туманно-голубые, как океанская вода, глубины. Если бы он только мог развеять таящуюся в них печаль! Сейчас он видел каждую из этих черных ресниц, окружавших веки очаровательной бархатистой бахромой. Ее щеки слегка разрумянились, мягко отливала белизной шея, а обворожительная грудь вздымалась и опускалась слишком быстро.

Джон понял, что тоже дышит учащенно. Его неудержимо влекло к ней. Сердце забилось, по жилам пронеслась горячая волна. Желание в одно мгновение лишило его сил. Он хотел, чтобы эта женщина принадлежала ему безраздельно, хотел бы ей показать, на что способна настоящая мужская любовь. В его силах было сделать так, чтобы ее глаза ярко блестели, чтобы чаще звучал милый гортанный смех. Ему хотелось заставить ее смеяться, волноваться. Хотелось, чтобы кровь запылала в ее жилах так же горячо, как у него, хотя пока он даже не решался взять ее за руку.

Воздух между ними вдруг накалился, как в жаркий полдень, когда над горизонтом сгущаются грозовые облака и проблескивают молнии. Он сделал еще шаг вперед, так что почти коснулся ее, и увидел ее грудь… восхитительные полушария заставили его почувствовать неудержимый зуд в ладонях. Он понял, что сейчас случится неизбежное. Его рука медленно протянулась…

Слабый шорох заставил его замереть. В дверях стоял лакей и невозмутимо смотрел на них.

– Я принес чай в гостиную, как вы просили, мэм.

Это вмешательство слуги, пришедшееся так некстати, едва не заставило Джона чертыхнуться. А ведь ему, скорее, следует поблагодарить этого человека, удержавшего от неразумного поступка, о котором Джон и Марианна могли бы пожалеть…

Но все равно он готов был рискнуть! Хотя разочарование, которое он сейчас испытывал… Не отразилось ли оно в прелестных глазах миссис Хьюз? На всякий случай Джон поспешно отвел глаза.

– Спасибо, хорошо, – отозвалась она, повернулась и прошла мимо него, а в воздухе остался дразнящий запах розы, отчего горький привкус неудовлетворения во рту только усилился.

Он нехотя вышел следом за Марианной из заветной комнаты, подождал, пока она решительно закроет за ними дверь, снова скрыв от мира свои сокровенные мечты.

Джон молча шел по ступенькам, размышляя над тем, как заговорить о предмете, который действительно занимал его больше всего, но ему снова помешали. Войдя в гостиную, они оба замерли от удивления.

В комнате появилась Луиза. Волосы ее были слегка растрепаны, словно она одевалась в спешке, веки немного припухли, но девушка улыбалась беспечно, как и всегда.

– Милорд, – произнесла она, – я проснулась, и моя горничная сказала мне, что вы здесь. Извините, я только что встала. Утром у меня была страшная мигрень, но сейчас уже гораздо лучше.

– Рад это слышать, – с усилием выговорил Джон, тогда как на самом деле с его губ едва не сорвалось проклятие. Он уже чувствовал, как отдаляется от него миссис Хьюз. Она всегда делала так в присутствии своей племянницы – не хотела мешать его ухаживаниям… Черт бы побрал его опрометчивое, поспешное сватовство!

Ему пришлось сесть и взять чашку чаю, которую ему уже налила мисс Крукшенк. Как всегда, он выпил его без сахара, и чай показался маркизу странно горьким. Дурное настроение, несомненно, способствовало вкусовому восприятию. Он с трудом переваривал болтовню Луизы. Казалось, ее вовсе не беспокоило то, что он и миссис Хьюз практически не принимали участия в разговоре.

Но вот Джон почувствовал, что больше не в силах оставаться здесь. Громко опустив чашку на блюдце, он встал. Мисс Крукшенк взглянула на него с неподдельным разочарованием.

– Неужели вам уже пора?

Джон нахмурился. Он вспомнил о самовлюбленном супруге Марианны. Неужто и он такой же эгоистичный и невнимательный? И Джон заставил себя улыбнуться.

– Я решил, что вы не откажетесь от прогулки, мисс Крукшенк, – произнес он, осененный запоздалой мыслью, которая его нисколько не вдохновляла. Но сейчас не следовало думать о себе. – Может быть, на свежем воздухе вам станет лучше? Как вы смотрите на то, чтобы проехаться по парку?

Она засияла в одно мгновение.

– Ой, я с удовольствием. Только велю принести шаль. – Она пошла в противоположный конец комнаты, чтобы позвонить горничной. Джон повернулся к миссис Хьюз.

– Я надеюсь, вы присоединитесь к нам? Мы больше не оставим Луизу без присмотра и не позволим ей бродить одной в толпе.

Марианна всегда сопровождала их, но Джон надеялся, что она согласится поехать не только поэтому. После откровенного разговора в ее кабинете ему хотелось положить к ее ногам весь мир, но он мог пока предложить только прогулку по Гайд-парку.

– Конечно, – улыбнулась Марианна. Она позвонила горничной и попросила принести капор и перчатки. Луиза тоже стала одеваться. Джон украдкой смотрел на Марианну.

Они спустились вниз. В прихожей лакей подал ему широкополую шляпу. Надевая ее, Джон усмехнулся. Ему приходится собираться с духом, чтобы всего лишь проехаться по людному парку. А Марианна Хьюз готова была отправиться в кишащие львами африканские джунгли! Возможно, он просто не достоин ее руки, даже если бы и был свободен от всех обязательств. Что он может ей предложить? Ведь больше всего ему хочется вернуться в полутемные комнаты дома, в сад за высокой стеной.

Он помог им сесть в ландо, заняв место напротив. Кучер щелкнул поводьями и направил экипаж вдоль улицы.

Марианна Хьюз заслуживает больше, чем он может ей предложить. Весь путь он молчал.

В парке все было в самом разгаре. Пешеходы фланировали по дорожкам, разнообразные экипажи катили по огибающей парк аллее.

Кучер опустил верх, чтобы они могли наслаждаться легким бодрящим ветерком и еще не палящим солнцем, которое то и дело прикрывали бегущие по небу облака. Цвели и благоухали весенние цветы. Все лондонское общество собралось в парке, хотя модный час для прогулок еще не наступил.

Некоторое время они ехали не спеша. Дамы переговаривались, а Джон молчал, изредка взглядывая на Марианну Хьюз. Когда ее что-то забавляло, глаза вспыхивали, а уголки губ мило приподнимались. Если бы она и с ним держалась так же непринужденно! Если бы он сумел ее чем-то заинтересовать, то с радостью наблюдал бы за эмоциями на ее лице. Если она поверит ему, то сбросит маску благовоспитанной сдержанности и глаза не будут так печальны…

Звонкий детский голосок прервал его раздумья.

– Лорд Гиллингем!

Его имя знали в Лондоне всего несколько человек. Изумленный, Джон оглянулся. У обочины аллеи стоял элегантный экипаж, из него махала рукой девочка-подросток.

Он машинально велел кучеру остановиться. Что это за девочка? И тут он вспомнил. Худое лицо, прямые каштановые волосы, с которых соскальзывают ленты… Это же сестра его невестки, своеобразный ребенок. Как ее зовут? Цирцея. Во время обеда в доме Габриеля она пристально его рассматривала. Почему ей вздумалось громко окликнуть его в общественном месте? Знает ли она хорошие манеры?

Марианна тоже оглянулась на девочку и нахмурилась.

– Что-то случилось, – уверенно произнесла она. – Луиза, оставайся на месте. Милорд, вы не будете против?..

Он, конечно же, помог ей сойти и последовал за ней к экипажу. Марианна, подобрав юбки, быстро шла впереди.

У Цирцеи и впрямь был очень взволнованный вид. Ее щеки пылали, глаза подозрительно блестели, словно она сдерживала слезы.

– Пожалуйста, моей сестре плохо! Я не смогу одна вывести ее из экипажа.

Но зачем же они остановились? Джон взглянул на лошадей и увидел, что одна из них подогнула ногу. Вероятно, потеряла подкову и захромала. Но он не успел рассмотреть получше, потому что Марианна уже поднималась в экипаж.

На сиденье полулежала его белокурая невестка, она была необычайно бледная. Он увидел, что ей очень плохо и держится она из последних сил, не желая пугать младшую сестренку.

– Милорд, миссис Хьюз, я так рада… Простите нашу бесцеремонность. Мы послали кучера за подковой, а пока ждали, у меня начались… Я дурно себя почувствовала. Я отправила вслед кучеру и грума, но он до сих пор не вернулся. А мне кажется, что ждать больше нельзя.

Марианна ахнула и повернулась к Джону.

– Пожалуйста, дайте ваш сюртук.

Он не сразу понял, но немедленно повиновался. Джон стащил с себя одно из последних изысканных творений закройщика и протянул ей. Только когда Марианна обернула его вокруг талии леди Габриель, он заметил кровавые пятна на юбке платья…

Она ждала ребенка, хотя ее живот только начинал округляться. На званом обеде он слышал, как дамы шептались о предстоящем счастливом событии, но случилось что-то непредвиденное.

Вдвоем с миссис Хьюз, поддерживая леди Габриель, они помогли ей выйти. Подхватив невестку на руки, Джон понес ее к своему ландо с откинутым верхом. Румянец совсем покинул ее лицо. Некоторые из проходивших мимо людей остановились, глядя на них, а одна женщина изумленно спросила:

– Что здесь происходит?

Но Джон даже не расслышал ее вопроса.

– Кто ваш врач? – спросил он леди Габриель.

– Сэр Уильям Рейнольдс, – ответила она, морщась. Прижав ладонь к животу, она прошептала адрес.

Джон помог миссис Хьюз снова подняться в экипаж. Луиза испуганно смотрела на них. Цирцея забралась сама, не дожидаясь помощи, и села рядом с сестрой. Джон поманил грума, протянул ему несколько монет и повторил адрес.

– Возьми наемный экипаж и поезжай за сэром Уильямом. Скажи, пусть немедленно едет в дом лорда Габриеля Синклера, его жене очень плохо.

Чтобы не стеснять женщин и не смущать невестку, Джон взобрался на козлы рядом с кучером и сказал ему, куда нужно ехать.

– И поскорее, – добавил он.

Кучер взмахнул поводьями и приложил все усилия, чтобы ехать как можно быстрее по оживленным лондонским улицам, но все же их продвижение было достаточно медленным. Никогда прежде Джон так не проклинал интенсивное столичное движение, как сегодня.

Неужто она потеряет ребенка? Он был неопытен в подобных вещах, но ее страшная бледность и кровотечение казались дурным предзнаменованием. А если кровотечение не остановить, матери тоже грозит опасность?

Он вспомнил, как завидовал семейному счастью брата, и почувствовал себя виноватым. Ни одному человеку не пожелал бы он такого несчастья, даже своему противному младшему братцу!

Прошла целая вечность, прежде чем они достигли красивого особняка, где проживала семья Габриеля. Джон на ходу спрыгнул на тротуар, рывком отворил дверцу и встал на ступеньку, чтобы взять на руки невестку. Кровотечение продолжалось, и его сюртук был весь в кровавых пятнах.

Леди Габриель обхватила его за шею, и он осторожно понес ее к двери. Цирцея их опередила и изо всех сил забарабанила в дверь. Дворецкий открыл и замер, вытаращив глаза.

– Посторонись, парень. Цирцея, где спальня твоей сестры? – Джон не был расположен к церемониям.

– Сюда, наверх. – Девочка побежала по широкой лестнице, крича: – Симпсон, быстрее сюда! Моей сестре нужна помощь.

Миссис Хьюз и Луиза вошли в дом следом. Джон не стал задерживаться, чтобы объяснить шокированному дворецкому суть дела, а быстро направился вслед за девочкой вверх по лестнице. Джон вошел в указанную Цирцеей дверь и осторожно опустил леди Габриель на широкую кровать.

– За врачом уже послали. Он непременно скоро будет. Постарайтесь не волноваться, – сказал он.

В данных обстоятельствах это был глупый совет, но что еще он мог сказать? Цирцея заплакала, но тут пришло подкрепление. В комнату почти вбежала дородная горничная средних лет. Увидев кровь, она всплеснула руками.

– Ах, миледи!

Джон испугался, что она закатит истерику и только усугубит ситуацию, но, к счастью, горничная быстро овладела собой.

– Надо послать за сэром Уильямом!

Ей даже не пришло в голову спросить у Джона, кто он такой.

– Я уже отправил за ним моего грума, – сказал Джон. – Надеюсь… полагаю, он будет с минуты на минуту.

Женщина кивнула.

– Цирцея, велите лакею принести горячей воды и чистых простынь, а потом ступайте в детскую. Здесь вам не место.

– Я хочу быть рядом с сестрой! – Голос Цирцеи дрожал. Сейчас она уже не казалась взрослой, а была просто испуганным ребенком.

Леди Габриель откинулась на подушки.

– Цирцея, родная, послушайся Джона. Доктор скоро приедет. Пошли кого-нибудь из слуг за Габриелем. Он, кажется, собирался позавтракать в клубе, и жди его у окна в гостиной.

– Я лучше поднимусь в мансарду, оттуда больше видно, – деловито сказала девочка с вернувшейся к ней самоуверенностью. Но тут же отчаяние пересилило слабую попытку сохранить спокойствие, и она жалобно всхлипнула. – Не покидай меня, Психея!

– Все будет хорошо, – сказала леди Габриель и протянула сестре руку, за которую та ухватилась. – Но сейчас тебе лучше уйти.

Девочка покорно кивнула и вышла в коридор. А невестка Джона, кажется, лишилась последних сил. Она закрыла глаза, лицо ее приобрело цвет льняных наволочек, на которых лежала ее голова. Джон испугался, что она лишилась чувств. Горничная уже достаточно долго поглядывала на него, и до него дошло, что мужчине, даже родственнику, тут не место.

– Я вас оставлю, – сказал он. Горничная кивнула, взглянув куда-то через его плечо. Джон увидел, что в дверях стоит Марианна Хьюз.

– Я подруга леди Габриель, – спокойно сказала она служанке. – И я помогала моей золовке во время родов. Пожалуй, я останусь здесь до прихода врача.

– Спасибо, мэм. Честно говоря, у меня нет никакого опыта по этой части. Или в случае, когда…

Для родов было еще слишком рано, но Джон был почти уверен, что они начались, и теперь даже самый искусный врач в Лондоне не сможет их остановить.

Какой тяжелый день для Габриеля! Джон спустился вниз. Встретившись взглядом с дворецким, он произнес:

– Я подожду в гостиной. Доктор скоро приедет. Надеюсь, что скоро.

Дворецкий с несколько растерянным видом проводил его в комнату и тут же вернулся в прихожую, не желая надолго отлучаться от входной двери. Джон тоже прислушивался. Он ждал, когда застучат. Присев на край обитой малиновым бархатом кушетки, он подумал, что не отказался бы сейчас от стаканчика бренди или, на худой конец, вина. Но ему не хотелось снова тревожить дворецкого, который явно нервничал. Судя по всему, леди Габриель пользовалась искренней любовью слуг.

Он подумал о своих слугах. В его отсутствие они наверняка все бездельничают, ведь его отлучки случались так редко. Камины сейчас, вероятно, никто не чистит, да и спальни вряд ли проветривают. Он надеялся только на то, что кухарка не выпьет его лучшее вино до последней капли. И все же это не приводило Джона в негодование. Он не знал, что о нем думают слуги, хотя бутылками в лакеев, как это делал покойный отец, он в раздражении не швырял.

Внезапно Джон вспомнил о Луизе. Где она? И словно привлеченная его мыслью, девушка появилась в дверях. Вид у нее был самый несчастный.

– Я тоже хотела помочь, но тетя Марианна отослала меня, – объяснила она. – А я так хотела сделать что-то полезное.

Он кивнул.

– Это был хороший порыв, – сказал он, догадавшись, что Луиза оказалась в спальне леди Габриель совсем некстати. – Может быть, вам лучше подняться в детскую?

– Милорд! – изумленно воскликнула она.

– Я имел в виду, что вы можете составить компанию Цирцее. Она там или в мансарде. Спросите у кого-нибудь из слуг. Девочка очень волнуется за сестру. И предполагаю, что есть основания. Может быть, она обрадуется вашему обществу.

Возмущенная Луиза вздохнула.

– Да, конечно. Вы правы. Она сейчас совсем одна. Я пойду поищу ее.

Она вышла. Джон почувствовал, что не в силах больше сидеть спокойно. Он встал и начал ходить из угла в угол. Что сейчас происходит в комнате этажом выше? И как он мог оставить Марианну Хьюз одну? Кроме неопытной горничной, ей не на кого рассчитывать. Но что может сделать он сам? Он тоже ничем не способен помочь несчастной женщине и знал, что Марианна выставит его за дверь, как Луизу, если он предложит свои услуги.

Раздался стук во входную дверь. Джон подошел к двери гостиной и услышал, как что-то пробормотал дворецкий, ему в ответ раздался деловитый баритон. В приоткрытую дверь Джон увидел, как человек с медицинским саквояжем быстро поднимается по лестнице следом за слугой. Слава Богу!

Через некоторое время слуга появился с бутылкой вина на подносе.

– Не желаете бокал портвейна, сударь?

Джон залпом выпил содержимое. Обычно он пил весьма умеренно, но сегодня, как никогда, ему требовалось подкрепление спиртным. Нисколько не удивленный, слуга снова наполнил бокал.

– Можете идти, только, пожалуйста, не закрывайте дверь, – сказал Джон.

При появлении доктора Джон почувствовал облегчение. Но неизвестность угнетала его, как и тревожное молчание, в которое погрузился дом. Напряжение возрастало, словно на горизонте сгущались грозовые тучи.

Джон вытер лоб платком и снова принялся ходить по гостиной. Надежды мало, что ребенок останется жив, но дай-то Бог, чтобы спасли мать.

Через некоторое время входная дверь с шумом распахнулась, и кто-то пробежал вверх по лестнице. Раздался громкий и сердитый мужской голос, другой голос что-то невнятно произнес в ответ, но Джон не смог разобрать слов.

Джон не удивился, когда на пороге гостиной появился Габриель. Ему редко приходилось видеть брата таким растрепанным. Галстук съехал набок, темные волосы разлохматились, словно он запускал в них пальцы, синие глаза горели мрачным огнем. Сначала Джону показалось, что брат пьян, но он догадался, что Габриель просто боится. Поэтому он раздражен и опасен.

Габриель посмотрел на старшего брата недобрым взглядом. Видно, что «спасибо» стоит у него поперек горла, подумал Джон, чувствуя, как его жалость к брату сходит на нет. И это не было удивительно.

Но Габриель ничего не сказал, а стремительно пересек комнату. Джон даже не успел что-либо сделать, как тот впился ему в горло стальными пальцами.

Задыхаясь, Джон попытался оттолкнуть его, но брат словно обезумел. Несколько минут они молча боролись, толкая друг друга, опрокидывая стулья и этажерки. Габриель душил старшего брата мертвой хваткой. Для Джона комната потемнела… Что-то вспыхнуло, и все померкло перед его глазами. Из последних сил он попытался разжать пальцы брата, сомкнувшиеся на его шее, но напрасно…

– Нет, Габриель! – раздался чей-то голос. – Он пришел нам на помощь. Я сама позвала его. Габриель, остановись!

Это была Цирцея. Пальцы Габриеля на миг ослабели, и Джон последним отчаянным усилием сумел оттолкнуть безумца, жадно ловя воздух. Комната закружилась, но потом нехотя встала на место.

Испуганные Цирцея и Луиза стояли в дверях. Они удивленно смотрели на разгром в комнате и усеянный осколками стекла ковер. Графин с вином опрокинулся, по полу растекалась темная лужа.

«Жаль, неплохое было винцо», – невольно подумал Джон.

Но все его внимание сосредоточилось на источнике опасности. Руки брата все еще тянулись к нему, он явно жалел, что выпустил шею жертвы. Его губы походили на хищный оскал.

– Один знакомый разыскал меня в клубе и сообщил, что в парке мою жену насильно перетащили в колымагу дикой раскраски. Я сразу понял, что это твоих рук дело. Какая-то женщина сказала ему, что Психея, судя по всему, была ранена. Вот уж не думал, что даже ты способен упасть так низко!

– Габриель, – пыталась перебить его Цирцея, – все было совсем не так…

– Помолчи! – крикнул Джон, потирая пострадавшую шею. По крайней мере попытался крикнуть, так как горло еще саднило после нападения.

На него в бешенстве набросился человек, обязанный ему во многом, и теперь девочка делала то, что сам он не в силах был сделать. Его отец сказал бы, что детей должно быть видно, но не слышно, особенно девочек. Отец выпорол бы ее за такую наглость. Джону самому часто доставалось от отца. Но он отогнал мрачные воспоминания. Сам-то он никогда не поднимал руку на ребенка и сейчас не хотел этого делать. Но он не желал, чтобы ему на выручку приходила девчонка. Его гордость пострадала не меньше, чем горло.

– Не разговаривай так с моей свояченицей! – крикнул в ответ Габриель. – Ты вообще не имеешь права говорить. Не смей открывать рот в моем доме, когда моя жена борется за жизнь. Доктор не позволил мне даже постоять рядом и подержать ее за руку. У него даже не было времени толком поговорить со мной. Ты виноват в том, что мы потеряли ребенка! Уже только за это ты заслуживаешь смерти. А если я потеряю Психею… – Габриель с трудом проглотил слюну. – С этим ничто не сравнится, даже утрата моих законных прав.

Джон мог бы снова пожалеть его, если бы так сильно не болела шея. Нет, с жалостью покончено!

– Габриель, послушай, пожалуйста! – молила Цирцея. Но мужчины были слишком заняты друг другом. «Габриелю даже не важно, виновен я или нет», – думал Джон. Эта ненависть копилась годами. Детские обиды тут ни при чем. Настоящие семена розни были посеяны, когда отец отрекся от Габриеля, когда вся семья отвергла его. Он покинул Англию и скитался как цыган, зарабатывая на жизнь карточной игрой. Его имя было обесчещено, родные отвернулись от него. С того дня вражда между братьями достигла апогея. По глазам Габриеля Джон понял, что его брат думает так же.

– Запомни, я ничем не виноват в случившемся с твоей женой, – проговорил он, пытаясь сохранять достоинство. Он был старшим, он должен продемонстрировать выдержку. Даже если до сих пор Габриеля и переполняет злость из-за разрыва с семьей. – Но ты напал на меня.

– Милорд, – не слишком уверенно запротестовала Луиза. – Пожалуйста, не надо. Дуэли запрещены, да это и все равно не поможет.

Но ни один из мужчин не обратил на нее внимания. Габриель улыбнулся, но улыбка его скорее напоминала гримасу.

– Ты не мог сильнее обрадовать меня, – кивнул он. – Мне жаль только, что нельзя покончить дело здесь и сейчас.

– Согласен с тобой, – ответил Джон. – Здесь не самое удобное место. – Он кивнул в сторону двух девиц, наблюдающих за ними в ужасе, и на беспорядок, который братья устроили в элегантно обставленной гостиной.

– Тогда идем в сквер на площади, – предложил Габриель, стаскивая с себя сюртук. – Мейсон! – крикнул он дворецкому. Тот немедленно появился между двумя девушками. – Принесите дуэльные шпаги из моего кабинета. Они антикварные, но в полном порядке и, несомненно, жаждут крови после стольких лет прозябания.

– Но у вас нет секундантов, – пыталась поспорить Луиза. – Если вы хотите драться, то нужно это делать по правилам.

– Нам никто не нужен, – впервые согласился с младшим братом Джон. – Попытки помирить нас бесполезны, а место выбрано. Да и доктор как раз под рукой.

– Мы не станем отрывать его от более важных обязанностей, – отрезал Габриель.

– Разумеется, нет. Подозреваю, когда мы закончим, для него вряд ли найдется работа, – мрачным тоном согласился с ним Джон.

– Я точно такого же мнения, – сощурился Габриель. Дворецкий, явно волнуясь, появился снова с двумя тонкими шпагами в руках. Габриель кивком предложил брату выбрать первому. Джон развязал галстук и отбросил его. Подойдя ближе, он наугад взял одну из шпаг, прочертил в воздухе восьмерку, чтобы получить представление о центре тяжести. Кто-то из женщин ахнул. Шпага была действительно старая, но, бесспорно, сделана прекрасным мастером и нисколько не пострадала от длительного хранения.

– Эта подойдет, – сказал Джон. Габриель взял вторую и двинулся к двери.

– Мы выйдем, – произнес он. – Не стоит тревожить дам. Мейсон, если будут новости о леди Габриель, то немедленно сообщите мне. Доктор заявил, что только через некоторое время сможет сказать с уверенностью… – он замолчал, откашлялся, но голос его все равно прозвучал хрипло, – об исходе.

– Да, милорд, – пообещал слуга.

Девушки снова начали возражать, перебивая друг друга, но Джон не обратил на них внимания, словно они были пустым местом. Луиза попыталась поймать его взгляд, но он проигнорировал. Он спустился вниз по лестнице, вышел из дверей, пересек дорогу и оказался в обнесенном оградой сквере. Он не сомневался, что брат идет за ним следом, испытывая равное нетерпение. Сколько же лет они ждали момента, чтобы свести старые счеты!

По счастью, жаркий день разогнал детей с нянями по домам. Сквер был почти пуст. Только на скамье под деревом сидела старушка с книгой. Она в недоумении уставилась на мужчин.

– Вы не хотите удалиться, мисс Стрикланд? – обратился к ней Габриель. – Смерть моего брата покажется не слишком приятным зрелищем.

Старая леди захлопнула книгу, встала и пошла к калитке, но у выхода помедлила. Ее явно разбирало любопытство. Из соседнего дома на улицу вышел лакей, чтобы посмотреть, что происходит. Случайный прохожий остановился у ограды. Какая разница? В центре города уединиться невозможно.

Джону было все равно. Он поднял шпагу и по обычаю отсалютовал противнику. Габриель сделал то же самое.

– Берегись! – выдохнул он, смотря на Джона ледяным взглядом.

Его шпага мелькнула в воздухе с такой скоростью, что сделала ее почти невидимой. Джон вскинул свою, чтобы отбить выпад, и металл звякнул о металл. Удар противника заставил шпагу дрогнуть в его руке.

Он услышал, как ахнула старуха, но тут же забыл о ней. Ее предупреждали! Все его внимание сосредоточилось на поединке.

Он сделал отвлекающий удар, но его брат был начеку и не попался. Парировав выпад, он тут же перешел в атаку. Джон сумел отбить ряд ударов, но шпага Габриеля разорвала ему рукав рубашки.

Женщина закричала. Джон ощутил легкий укол. За время, проведенное за границей, Габриель, наверное, научился разным фехтовальным приемам, но если он забудет об осторожности, то ему несдобровать. Его атака была просто бешеной, но он не сумеет выдержать такой темп долго.

Джон сосредоточился на том, чтобы отбивать атаки, выжидая момент, когда Габриель утратит бдительность и откроется. Тогда у него появится шанс нанести решающий удар.

Ему смутно казалось, что Луиза, Цирцея и несколько слуг стоят у ограды, наблюдая за поединком вместе с прохожими. Но ему это было безразлично, как было безразлично даже то, что происходило сейчас в доме: борьба за жизнь леди Габриель. Сейчас Джон сам боролся за жизнь, а это требовало полной концентрации.

Габриель сражался не на жизнь, а на смерть. Но Джон не уступал ему в решимости.

Они поочередно атаковали, защищались, легко перемещаясь по широкому газону. С куста вспорхнула птица, встревоженная суматохой, но едва ли кто заметил ее. Шпаги свистели и звенели в воздухе. Встречаясь, сталь крушила сталь что есть силы, но превосходная ковка оправдывала себя.

Шпаги не подводили, но Джон почувствовал, что должен прибавить усилий, если хочет одолеть брата. Он знал, что находится в прекрасной форме. Не зря же он регулярно обходил свои владения. Но вот шпагу не держал в руке много лет, и ему приходилось мобилизовать все внимание, чтобы отражать выпады брата и достойно отвечать на них. Он сознавал, что они, пожалуй, стоят друг друга. Но у него просто не было времени думать о чем-то, кроме смертельной пляски клинков.

Габриель немного сбавил темп и сражался более осмотрительно. Джон попытался прорваться сквозь его защиту, нанеся серию сильных ударов, но брат отбил их один за другим. Ответные удары Габриеля были в равной степени мощными, но Джон их тоже отразил. Только один раз, когда Габриель поскользнулся на траве, Джон мог бы вонзить шпагу ему в горло, но досадно замешкался.

Нет, он не хотел выиграть поединок из-за случайной оплошности противника! Победа должна быть чистой, благодаря превосходству в силе и ловкости. Ничто другое не принесет удовлетворения, не возместит долгих лет унижения, бессчетных укоров и обид.

Последнее подведение итогов должно быть безупречным, чтобы потом не в чем себя было упрекнуть.

И он подождал, пока Габриель снова нацелит на него шпагу. И их клинки опять скрестились.

Джон не знал, сколько они сражались, но ему показалось, что солнце уже клонилось к закату. Он почувствовал усталость в плечах, руках, да и во всем теле. Но даже минутный отдых был невозможен. Он всю жизнь ждал этого момента, он отомстит этому выскочке, из-за которого вся его жизнь пошла наперекосяк!

Шпаги скрещивались вновь и вновь, но ни один из противников так и не мог нанести рокового удара.

И вот Джону представился шанс. Габриель поднял шпагу немного выше безопасного расстояния и открыл грудь. Требовался всего лишь точный удар…

Джон уже был готов сделать выпад, но ему помешал громкий хлопок. В руке пониже плеча Джон почувствовал острую боль.

Кто-то громко вскрикнул. Габриель каждую секунду мог воспользоваться его замешательством, и Джон поспешил вновь вскинуть шпагу, но рука почему-то не слушалась.

Вместо того чтобы броситься вперед, Габриель, опустив шпагу, стоял и озадаченно смотрел на него.

Что произошло?

Джон отвел глаза от брата и посмотрел вниз. По рукаву быстро расплывалось алое пятно. И он почувствовал боль в руке. Пальцы онемели. Он пытался удержать шпагу, но она выскользнула из руки, заставив его застонать от бессилия.

Клинок Габриеля не задел его! Но что случилось?

Когда Габриель обернулся к толпе, Джон понял, что в него стреляли.

Глава 12

Джон огляделся. Где Луиза? Она сейчас в большой опасности. Вторая пуля найдет настоящую жертву. Откуда стреляли? По ту сторону ограды он увидел скопище людей. Когда только успела набежать такая огромная толпа? Луиза стояла рядом с Цирцеей и в ужасе прижимала ладони к лицу.

– Уведи женщин в дом! – рявкнул Джон Габриелю хрипло. Габриель повернулся.

– Цирцея, немедленно возвращайся в дом и возьми с собой нашу гостью. И пошли сюда лакея.

У Цирцеи хватило ума повиноваться. Схватив Луизу за руку, она побежала с ней в дом. Когда Джон увидел, как за ними закрылась дверь, он смог немного расслабиться и посмотрел на свое предплечье.

Кровь продолжала течь. Хорошо бы чем-то перетянуть рану, сделать перевязку. Значит, в него угодила пуля, предназначенная другому. По иронии вся эта заваруха тоже началась с кровотечения. Джон впервые за долгое время подумал о том, что сейчас происходит в доме. Что там с его невесткой?

Габриель подошел к нему.

– Собираешься меня прикончить? – спросил Джон. Он не испытывал страха, а чувствовал только бесконечную досаду оттого, что их поединок прервался прежде, чем… что? Прежде, чем он убил своего брата? Его гнев немного притупился, должно быть, виной тому была пуля, выпущенная неизвестно кем. Может быть, к лучшему то, что им помешали?

Габриель хищно улыбнулся. Сквозь его безупречные черты лица проступило что-то волчье.

– Мне бы тоже хотелось довести дуэль до конца. Но судьба немилосердно вмешалась. Идем.

– Если у тебя не вышло меня убить, то и никому другому непозволительно это сделать? – спросил Джон сухо.

– Именно так.

И Габриель обхватил его за плечи. Джон старался не опираться на него, но ноги у него дрожали. Сжав зубы, пытаясь, насколько возможно, обойтись без поддержки брата, Джон медленно пошел к дому. Люди расходились, переговариваясь, их лица выражали осуждение и вместе с тем любопытство. Навстречу братьям уже спешил лакей. Не разобравшись, он попытался поддержать Джона за раненую руку.

– Проклятие! – воскликнул Джон.

– Не трогайте, лучше подберите шпаги, – велел слуге Габриель. – Не хочется их потерять.

Слуга побежал в сквер, а они продолжили свой путь к дому. Короткое расстояние, казалось, увеличилось до бесконечности, но наконец они вошли в холл. Вместо того чтобы подняться по лестнице, Габриель повел его в библиотеку. В другое время Джон оценил бы по достоинству и кожаные кресла, и шкафы, заполненные книгами, но боль усиливалась с каждой минутой. Он заковылял к креслу.

Со стороны дверей послышался какой-то звук. Обернувшись, Джон увидел стоявшую на пороге Марианну Хьюз с печальным лицом. Было видно, что недавно она плакала.

Габриель резко выпустил его локоть, и Джон упал в ближайшее кресло. С побелевшими губами Габриель бросился к Марианне. Морщась от боли, Джон увидел, как он схватил ее за плечи.

– Ну как она?

– Милорд, – медленно выговорила Марианна. Ее глаза потемнели от печали. – Мне очень тяжело, что приходится сообщать вам плохую весть, но вашего ребенка не удалось спасти. Это был мальчик. Мне так жаль…

У Габриеля исказилось лицо словно от боли.

– А Психея? – сказал он еле слышно, так что Джон с трудом разобрал слова. – Ради Бога, как она?

Марианна слабо улыбнулась.

– Очень слаба, но держится молодцом. Кровотечение удалось остановить. Сэр Уильям уверен, что она поправится и еще сможет подарить вам другого ребенка.

Из горла Габриеля вырвался глухой стон, он покачнулся. Она поспешила поддержать его, хотя он был гораздо выше и тяжелее, но облегчение, испытанное им после страха ожидания, на миг лишило его сил.

Джон снова пережил смешанные чувства, наблюдая за братом. Он был рад, что его невестка осталась жива, но все же… Он с трудом отдавал себе отчет в том, что сейчас испытывал.

Габриель поспешно обнял Марианну и выпустил ее.

– Я иду к ней!

– Только на минутку, милорд, доктор не велит ее волновать. Ей нужен покой, – предупредила Марианна. Тут ее взгляд впервые упал на Джона, и она переменилась в лице. – Милорд… Что случилось?

– Да, ему тоже нужен доктор! – крикнул Габриель, взбегая вверх по лестнице. – Но только если он сможет оставить Психею.

– Премного тебе благодарен, – пробормотал Джон сквозь зубы. Марианна Хьюз уже спешила к нему. Она присела на корточки возле кресла, чтобы осмотреть рану.

– Вы поранились? Как это произошло? – Она подняла глаза и увидела, как лакей вешает дуэльные шпаги на стену библиотеки. – Ох нет, не может быть! Неужели вы с братом совершили такую глупость?

Он отвел глаза, чтобы избежать ее укоризненного взгляда.

– Мы просто дали выход нашим сокровенным чувствам.

– Это сделал лорд Габриель?

Вывод больно уязвил его гордость, даже побольнее, чем ее нежные пальчики, ощупывавшие раненое предплечье.

– Конечно, нет! Это пулевая рана. Я понятия не имею, кто выпустил пулю. Я думаю, что выстрелили с противоположной стороны площади, но не было времени разобраться, кто именно стрелял.

Она на миг замерла.

– Луиза?..

– Цела и невредима. Если стрелявший метил в нее, то ему снова не посчастливилось.

– Дела все хуже и хуже! Может быть, Олтон Крукшенк на самом деле и есть этот негодяй, как мы подумали в самом начале? В любом случае нельзя больше подвергать ее жизнь опасности. Бог с ним, с первым сезоном, я немедленно увожу Луизу домой.

Грудь Джона сдавила боль посильнее, чем в раненом плече. Луиза и ее тетушка уедут! Он их не увидит долгие месяцы. Он попытался собраться с мыслями.

– Полагаете, в Бате для нее будет безопаснее?

– Что еще я могу сделать? В Лондоне она слишком на виду.

– Согласен. Я думаю, лучше всего вам обеим уехать со мной в Кент. В моем имении каждый незнакомец сразу обратит на себя внимание.

Марианна задумалась, а пока он, затаив дыхание, ждал ее решения, появился доктор.

– Что случилось? – У прославленного врача был утомленный вид, но стоило ему увидеть рану Джона, как он тут же стал деловито-собранным. – Это кто же пальнул в вас, милорд?

– Хотел бы я знать, – проговорил Джон. Миссис Хьюз встала, чтобы не мешать доктору, но Джон не сводил глаз с ее лица. Она должна согласиться на его предложение! Он не может потерять ее!

Доктор расстегнул на Джоне рубашку и прижал к ране тампон, чтобы остановить кровь. Джон застонал.

– Пуля осталась в ране. К счастью, пистолет был небольшого калибра.

По мнению Джона, калибр был вполне приличный. Он стиснул зубы, а врач тем временем достал из саквояжа длинный металлический зонд, на который Джон с недоверием уставился.

– Возможно. – Он посмотрел на Марианну, которая все еще мешкала у дверей. – Вы не оставите нас?

– Конечно, милорд, если только доктор не нуждается в моей помощи. – Она взглянула на сэра Уильяма. Тот кивнул.

– Вы уже и так очень помогли мне, дорогая леди, и я рад, что вы оказались здесь. Но в данном случае я справлюсь один.

По крайней мере она не увидит, как он будет корчиться от боли. Доктор ввел зонд в рану, и на лбу Джона выступили капельки пота. Проклятие!

От нестерпимой боли перед его глазами расплылось багровое пятно.

Когда пуля наконец-то была извлечена, а рана обработана и забинтована, Джон отпил из бокала бренди. Окружавшие его предметы снова обрели ясность.

– Советую некоторое время не перемещать его, – говорил сэр Уильям. С кем он разговаривал? Джон хотел ответить, но язык его не послушался.

– Мы о нем позаботимся. Еще раз большое вам спасибо, сэр, – сказал Габриель. В его голосе слышались усталость, скорбь, пережитый страх.

Чтобы он был обязан своему братцу! Черта с два! Только Джон собрался возразить, но тут же обнаружил, что остался один в комнате. Видимо, Габриель вышел проводить доктора. Он попытался встать, но с отчаянием понял, что ноги отказываются его держать. Он упал обратно в кресло. Из дверей раздался голос Габриеля:

– Вот и справедливое возмездие: теперь ты остался беспомощным на моем попечении. Смешно!

Джон вспыхнул:

– Что ты несешь? Я не собираюсь тебя обременять! Габриель словно не расслышал его слов и подошел ближе.

– В детстве ты постоянно изводил меня. Помнишь? Я никогда не забуду.

Джон нахмурился:

– Я вел себя так, как обычно ведут себя все старшие братья. Да, у нас случались ссоры, но странно, что это до сих пор тебя так волнует. Ты взрослый человек и, судя по всему, вполне преуспел в жизни. Давно пора преодолеть детские обиды.

Габриель мрачно взглянул на него.

– Твое счастье, что ты не можешь держаться на ногах. Иначе я дал бы тебе в зубы за твою наглость.

Джон закрыл глаза, так как ссориться сейчас у него просто не было сил.

– Помоги мне только дойти до экипажа.

– В твоем состоянии? Моя жена и миссис Хьюз и слышать не хотят об этом. Сейчас два лакея отведут тебя наверх и уложат в кровать.

– Нет! – возразил Джон. – Я вернусь к себе в гостиницу.

– Думаешь, захудалая гостиница обеспечит тебе лучший уход, чем мои слуги?

Джон едва сдержался, чтобы не зарычать в ответ.

– Меня там ждет… Ждут неотложные дела.

– Кто тебя ждет? – Габриеля, черт бы его побрал, явно забавляло то, что он оказался хозяином положения. – Неужели ты поселил у себя в комнатах любовницу, несмотря на то что ухаживаешь за добродетельной барышней?

– Ничего подобного, – зло сверкнул глазами Джон.

– Раз наш отец был на такое способен, почему ты не можешь?

– Я не наш отец. – Джон скрипнул зубами. Ему вовсе не хотелось сообщать брату причину, из-за которой ему необходимо было вернуться. Довольно с него насмешек.

– У него там осталась собака, – произнес тонкий голосок.

– Что? – Габриель повернулся к Цирцее, которая стояла в дверях. – Не может быть!

– У него собачья шерсть на брюках и отпечаток грязной лапы, который слуга забыл отчистить, – сказала девочка так, словно эти подробности были очевидны каждому. Джон едва не застонал. Если девчонка не поостережется, ее сожгут на костре, как ведьму.

– Это, наверное, собака хозяина гостиницы, – возразил Габриель. – Наш отец не позволял держать в доме собак. Он терпеть их не мог.

Джон тяжело вздохнул:

– Да, у меня есть собака, а гостиничные слуги могут забыть покормить ее и вывести погулять. Или еще хуже, выпустят ее на улицу, и она попадет под копыта.

Брат молча уставился на него со странным выражением на лице.

– Она не привыкла к лондонскому движению, – пытался объяснить Джон, не желая в то же время выглядеть оправдывающимся. – Неужели это так трудно понять, черт побери? – Не забывай, что здесь ребенок, напомнил он себе и хотел было извиниться за сорвавшееся выражение, но передумал. Если бы домашний уклад брата соответствовал общепринятому, девочка сейчас сидела бы в детской.

– Не может у тебя быть собаки! – Габриель продолжал недоверчиво смотреть на него. – Наш отец…

– Я не наш отец! – резко повторил Джон.

Братья смотрели друг на друга. Воздух вокруг них сгустился от преизбытка эмоций. Жаль, что им так и не дали закончить дуэль, подумал Джон.

Габриель повернулся и направился к двери.

– Я пошлю слугу за твоей собакой и вещами. И велю оплатить счет за проживание. Твое ландо все равно уже отпустили.

– Я сам ежедневно оплачиваю счета, – огрызнулся Джон. – И собираюсь вернуться в гостиницу.

– Слуги проводят тебя наверх, – договорил Габриель, словно не расслышав его слов. – Завтра доктор снова придет к Психее и заодно осмотрит тебя. Кажется, он оставил тут лекарство, чтобы тебе лучше спалось. Будь добр, прими его прямо сейчас.

– Твоя забота трогает до слез, – сказал Джон.

– Мне просто надоело с тобой препираться, – усмехнувшись, заявил Габриель. – Цирцея, тебе лучше уйти, а не то снова услышишь что-нибудь неподходящее.

– Ты имеешь в виду что-нибудь интересное? – дерзко ответила девчонка.

Габриель предостерегающе поднял брови.

– Ну и прекрасно, – сказала девочка, скрываясь из виду. К Джону уже спешили два дюжих лакея. Он обнаружил, что не находит в себе сил им противиться. Его подняли наверх в спальню для гостей, раздели, надели ночную рубашку, заставили проглотить мерзкое зелье. И он в самом деле заснул.

Несколько часов спустя Джон проснулся с тяжелой головой. У него был жар. Простыни под ним сбились. Он беспокойно метался во сне. А еще хуже было то, что ему требовалось встать по естественной надобности. Но появившийся с важным видом слуга (именно такой тип слуг Джон терпеть не мог) не позволил ему подняться. Он поправил простыни и хотел было влажной губкой вытереть ему лоб, но Джон оттолкнул губку и приподнялся на здоровой руке. Вторая рука и плечо были плотно обмотаны бинтами.

– Доктор не велел вставать, милорд.

– Но мне нужно…

Лакей принес фаянсовый горшок и жестом объяснил его предназначение. Джон выругался. Позволить кому-то помогать справлять нужду? Если бы ноги не были до сих пор ватными, а голова не кружилась, словно водоворот в море! При мысли о водовороте мочевой пузырь снова напомнил о себе.

– Может быть, мне лучше позвать вашего брата, милорд? – предложил лакей. Он и представить себе не мог, насколько эти слова могли усугубить состояние больного и лишить его последней капли терпения!

Джон снова чертыхнулся. Кажется, у него нет выбора! Тело не слушалось его. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким бессильным. Скрипя зубами, он позволил лакею подставить горшок.

– Руки держи при себе!

Ему показалось, что в глазах слуги промелькнул смех, хотя тот сохранял невозмутимое выражение лица.

– Как скажете, милорд.

Когда Джон опорожнил пузырь, лакей унес горшок и дал ему новую дозу отвратительного снадобья. Тело Джона налилось свинцовой тяжестью, веки сомкнулись…

Когда он проснулся снова, жар немного спал. Он с удовольствием увидел на коврике у кровати свернувшуюся калачиком Крошку. Стоило ему шевельнуться, как собачка вскинула голову и тявкнула.

– Значит, ты уже здесь? Надеюсь, ты попробовала на зуб моего братца? Впрочем, он ведь не ездил за тобой.

Собака завиляла хвостом в ответ.

– Я знаю, если я попрошу, ты сделаешь это, – сказал Джон. С Крошкой, как это ни смешно, он не чувствовал себя таким одиноким во вражеском стане. Закрыв глаза, он подумал о миссис Хьюз. Где она сейчас? Только бы не уехала в Бат вместе с племянницей.

– Вам очень больно? – спросил знакомый голос. Джон быстро приподнял голову.

Из полуоткрытой двери на него смотрела девочка. Джон, вспомнив, что на нем одна только ночная рубашка, поспешно укрылся одеялом до подбородка.

– Тебе не следует здесь быть.

– Я знаю. Габриель не велел заходить в вашу комнату. Но я не в комнате, а в коридоре, – сказала она с обычной невозмутимостью. – Мы с моей гувернанткой мисс Толмен выводим вашу собаку на прогулку три раза в день.

– За это спасибо, – выдавил он. Джон ненавидел этот дом, но он не мог отыгрываться на ребенке. – Вы могли бы поручить это слугам…

– Но вы беспокоились о ней. Я слежу, чтобы она не приближалась к дороге. Она очень послушная. Вы ее хорошо обучили. Как ее зовут?

Джон, который на миг закрыл глаза, открыв их снова, увидел, что собачка, подбежав к девочке, тычется носом в ее ладонь. Вот предательница!

– Крошка. Думаю, понятно почему.

– Да, она совсем маленькая. А это ухо даже добавляет ей выразительности. Когда вы поправитесь, я подарю вам ее портрет. По-моему, получилось неплохо. Она очень милая и очень вам предана.

– Все собаки такие. – Ему не хотелось показаться сентиментальным, распространяясь на эту тему подробнее.

Джон решил сохранить невозмутимость. Но Крошка подбежала к кровати, встала на задние лапы и заскулила, Джон протянул правую руку, ощутив, что кое-какая сила все-таки вернулась к нему, и почесал собачью голову. Крошка завиляла хвостом.

– Лежать, – приказал он ворчливо. – А то порвешь простыни.

Собачка лизнула его руку и послушно легла. А из-за спины девочки появилась Марианна Хьюз.

Джон испытал огромное облегчение оттого, что она не уехала из города. И совсем забыл о благоразумии. Но тут же вспомнил о своей помолвке и о том, что раздет. Будь он сейчас в добром здравии, он испытал бы несколько другие чувства и постарался не покраснеть. Чтобы скрыть неловкость, он потер лицо. Джон почувствовал щетину, покрывавшую подбородок, и окончательно смутился.

Но она не подошла к постели, а осталась стоять в дверях.

– Я не буду вас беспокоить. Я только хотела узнать, как вы себя чувствуете.

– Рана пустяковая, не стоит поднимать из-за нее столько шума, – грубовато ответил он, чтобы не выдать своей радости оттого, что видит ее.

– Если бы пуля задела артерию, рана была бы далеко не пустяковой, – отметила она. – Я рада, что вы поправляетесь и что Луиза не пострадала.

С виноватым чувством Джон вспомнил о невесте.

– Да, конечно, – пробормотал он. – Я полагаю… – Он взглянул на девочку. – Мисс… э… Синклер?

– Мисс Цирцея Хилл, – поправила она.

– Мисс Хилл, мне кажется, Крошка хочет прогуляться. Вы не будете так добры?..

Собачка, которая смирно лежала на коврике, услышав свое имя, завиляла хвостом. Но Цирцея вовсе не спешила выполнить его просьбу.

– Мы только что обошли вокруг парка, – сообщила она. – Впрочем, если вы хотите посекретничать, я могу вывести ее опять.

Миссис Хьюз с трудом сдержала смех. А Джон постарался сохранить невозмутимость. Самоуважение было единственным, чем он мог сейчас прикрыться.

– Благодарю вас.

Цирцея позвала собачку и вышла вместе с ней. Наконец-то они остались одни с Марианной Хьюз. Какое блаженство.

– Мисс Крукшенк заказала цветов в оранжерее и составила для вас роскошный букет, – сказала Марианна. – Сейчас лакей поставит его в воду и принесет сюда.

– Как это мило с ее стороны, – сказал Джон, пожирая взглядом очаровательное личико, серо-голубые глаза, изогнутые брови, которые сейчас озабоченно сошлись на переносице. Неужели из-за него? – Я скоро встану. И я надеюсь, вы обдумали мое предложение поехать всем вместе в мое поместье?

– Признаюсь, мне кажется, что эта идея не лишена смысла, – медленно выговорила она, и его сердце сильно забилось. Она, кажется, готова согласиться! – Но не хочется утруждать ваших слуг.

– Чепуха, им не помешает принять в доме гостей, а я буду просто счастлив, – уверял он.

– Да, и Луизе, конечно, будет полезно познакомиться с ее будущим домом, – договорила Марианна.

Об этом Джон как раз и не подумал. Сердце у него упало.

– Да… я полагаю. – Не подтвердит ли он этим данное Луизе обещание? Вот дьявольщина! Но мысль о том, что рядом с ним будет и Марианна, успокоила его. Позже он все как-нибудь утрясет.

– И мне в самом деле лучше поехать, чтобы было кому присмотреть за вами до вашего полного выздоровления. Я не сомневаюсь, что ваши слуги позаботятся о вас, но это все-таки не одно и то же.

Мысль, что его считают инвалидом, была настолько нестерпима, что он машинально затряс головой:

– Нет-нет. Я не хочу взваливать на вас такую обузу.

– Разве это может быть обузой? – Она невольно шагнула в комнату, и ему показалось, что ее голос потеплел. Неужели ее действительно волнует его самочувствие? Неужели он ей небезразличен? Тело его, несмотря на общую слабость, откликнулось незамедлительно, и он порадовался, что одеяло скрывает некую интимную часть тела, которая в возбуждении.

– Миссис Хьюз… – заговорил он, но тут вошел лакей с вазой цветов и аккуратно поставил ее на столик у изголовья. Они подождали, пока слуга выйдет, и Марианна добавила:

– Ваш брат вчера предоставил в мое распоряжение слугу, чтобы сопровождать Луизу. Домой мы вернулись в его закрытом экипаже вместо ландо.

Джон представил, как Марианна загораживает Луизу собой. Слава Богу, что пуля угодила не в нее!

– Вы должны быть осторожны, – беспокойно произнес он. – Покушения каждый раз все опаснее. Я даже не представляю, что последует дальше.

Марианна кивнула.

– Луиза пообещала сидеть дома, пока я не разрешу ей выйти. Но она не может провести всю жизнь в четырех стенах. Надо во что бы то ни стало узнать, кто стоит за этими нападениями.

– Насчет мистера Олтона Крукшенка… Марианна снова кивнула.

– Ваш агент и мой лакей сейчас вместе следят за его пансионом. По словам моего слуги, хозяйка пансиона утверждает, что мистер Крукшенк вчера почти весь день отсутствовал. Нам никак не узнать, где он был. Но значит, у него была возможность выстрелить из пистолета. В то же время он, похоже, ведет тихую жизнь ученого, читает лекции, занимается опытами и внешне никак не проявляет своих злодейских намерений.

– Едва ли он объявит о них всему миру! Как только я встану с постели, скорее всего завтра, я немедленно отвезу вас в Кент. Там мы сможем спокойно обдумать, что делать дальше.

– Бедная Луиза, – вздохнула Марианна. – Она так радовалась, что наконец-то сможет по-настоящему насладиться светской жизнью столицы, а теперь фактически превратилась в узницу, хотя поездка в ваше имение послужит ей некоторым утешением.

Джон посмотрел на нее. Простит ли она его когда-нибудь, если он расторгнет помолвку с ее племянницей? Но разве мыслимо жениться на одной женщине, даже если она очаровательна и мила, когда он мечтает о другой, когда обожает другую! Он всего на миг закрыл глаза, и посетительница тут же сказала, к его глубокому разочарованию:

– Вам надо отдыхать, милорд. Я не хочу утомлять вас.

– Нет! – воскликнул он, но увидел, что миссис Хьюз пропускает в комнату доктора.

– Я скоро навещу вас, – пообещала она, и Джону ничего другого не оставалось, как довольствоваться этим обещанием.

Ее уход причинил ему больше страданий, чем докторский зонд. Доктор сменил повязку и объявил, что рана чистая и признаков нагноения нет.

– Я бы хотел вернуться в свое поместье, – сказал ему Джон. – Как можно скорее. Завтра.

Доктор задумчиво вымыл руки в фарфоровом тазу и вытер их чистой льняной салфеткой.

– Свежий деревенский воздух, несомненно, принесет вам пользу в отличие от лондонской духоты и пыли. Но только не завтра. Лучше всего недели через две.

– Ну нет, – заспорил Джон. К сожалению, он не мог объяснить, что желает как можно скорее покинуть дом брата. – На этой неделе!

Они сошлись на конце недели, если только рана Джона будет заживать без осложнений. Врач собрал инструменты в саквояж, а лакей унес грязные бинты и тазик.

– Как самочувствие леди Габриель? – спросил Джон, спохватившись, что должен был задать этот вопрос раньше. Сэр Уильям остановился.

– Очень слаба. Потеряла много крови. Но и у нее обошлось без инфекции. Если слабость не усугубится лихорадкой, она весьма скоро поправится.

– Очень рад слышать, – от души сказал Джон. Доктор пожелал ему всего доброго и ушел, оставив его наедине со своими мыслями. Необходимо послать управляющему письмо, чтобы подготовил дом к приезду гостей. Бог знает, что творится в гостевых спальнях! Джон боялся даже думать об этом. Прежде у него никто никогда не гостил. Он не помнил, чтобы и его отец кого-то принимал в доме. Пожалуй, это послужит слугам хорошей встряской. Он от души надеялся, что они его не опозорят.

– Мне нужны бумага и чернила, – сказал он, едва в дверях замаячила какая-то мужская фигура.

– Ты, я вижу, вполне освоился, – последовал насмешливый ответ. Вместо лакея в его комнату вошел Габриель. Джон настороженно, словно в ожидании неожиданного нападения, смотрел, как брат приближается к кровати. Но Габриель только окинул его оценивающим взглядом. – Тебе не помешало бы побриться и помыться. Или предпочитаешь оставаться так, по-домашнему?

– Нет, конечно! – Джон заметил, что пальцы здоровой руки сжались в кулак, и попробовал расслабиться.

– Зачем же утром ты отослал моего камердинера, когда он предложил тебе свои услуги?

Джон нахмурился. Он и понятия не имел, что сам камердинер хозяина делал такую незавидную работу. Зачем ему делать это, если любой из лакеев низшего ранга способен вынести горшок или втащить наверх поднос с едой?

Похоже, Габриель угадал его мысли.

– Этот человек очень мне предан. Я полагаю, что он делает это ради меня. Но он не дождался от тебя благодарности. Если ты обращаешься так со своими слугами, удивляюсь, как на тебя еще кто-то работает. Насколько я помню, у нашего отца были сходные проблемы.

– Я не швыряю в них пустыми бутылками, – огрызнулся Джон. Почему Габриелю так нравится на каждом шагу сравнивать его с покойным отцом?

– Это придет со временем, – ответил брат. В его глазах мелькнуло выражение, которое Джон расценил как издевательское. – А где твой человек? Хозяин твоей гостиницы сказал, что ты никого из слуг не привез с собой.

Джон почувствовал себя загнанным в угол.

– Я не выношу камердинеров, – буркнул он, отворачиваясь, чтобы не видеть насмешки в синих глазах брата.

– Об этом можно легко догадаться по состоянию твоей одежды. Хотя в столице ты несколько принарядился. Не сказывается ли тут благотворное влияние женщины, например, мисс Крукшенк?

Джон открыл рот, чтобы возразить, но вспомнил, что именно миссис Хьюз посоветовала ему модного портного. Не желая выслушивать лекции о модах от своего элегантного брата, он резко сменил тему:

– Где мои грум, кучер и экипаж?

– Они все еще в гостинице. У меня нет места для еще одного экипажа. Ландо я отослал назад, поскольку решил, что ты не захочешь платить за него впустую.

Джон кивнул.

– За это спасибо, – сказал он, хотя ему и пришлось сделать над собой изрядное усилие. Потом добавил уже более естественным тоном: – Рад слышать, что леди Габриель идет на поправку.

Лицо Габриеля смягчилось.

– Да, слава Богу. И мне рассказали… Оказывается, я неверно истолковал случившееся в парке. Но дело в том, что мне сообщили…

– И ты не долго думая поспешил с выводами, – закончил за него Джон, радуясь, что наконец-то перехватил инициативу. – Я ценю твое доброе мнение обо мне. Ты легко поверил, что я способен причинить вред ни в чем не повинной женщине, тем более родственнице.

– Я помню, как ты задирал меня в детстве. И я уверен, что ты меня до сих пор ненавидишь, – сказал Габриель.

– Я вовсе не испытываю к тебе ненависти, – машинально сказал Джон, не успев подумать.

Лицо Габриеля выразило сильное недоверие. А Джон и сам не знал, почему решил возразить на слова брата. Они были довольно близки к истине. Он поспешил заговорить на более нейтральную тему:

– Если твой камердинер все еще готов услужить мне, скажи ему, что я по достоинству оценю его услуги. Я в самом деле не прочь умыться и побриться. Но если он не захочет сделать это сам, то пошли кого-нибудь из лакеев. Мой бритвенный прибор у меня в дорожном сундуке, если ты забрал мои вещи из гостиницы. К тому же, если меня побреет лакей, ты сможешь надеться, что он по неопытности перережет мне горло.

Габриель хищно улыбнулся.

– Нет, братец, – вкрадчиво возразил он. – Если чья-то рука это и сделает, то непременно моя.

Глава 13

Почти весь остаток дня Джон проспал.

После ухода Габриеля появился его камердинер, вооруженный набором бритв Джона с ручками из слоновой кости. Бритвы были остро отточены. Джон отметил это с беспокойством. А если Габриель решил избавиться от ненавистного старшего брата посредством будто бы несчастного случая?

Нет, чепуха. Габриель никому не передоверит то, что сам исполнил бы с большой охотой, подумал Джон мрачно. И он позволил человеку побрить себя, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица, а заодно и неподвижность. Камердинер выполнил свою задачу весьма умело и даже слегка ни разу не оцарапал его.

После бритья последовало обтирание влажной губкой, затем облачение в свежую ночную рубашку, но на этот раз его собственную. Джон снова мог лечь на подушки и закрыть глаза. И на этот раз он заснул без всякого снотворного, быстро и крепко.

Вечером Джон съел немного супа. Ночь он провел беспокойно. При первых лучах зари, пробившихся через закрытые ставни, он открыл глаза, оглядел затемненную комнату и, вспомнив, где находится, нахмурился.

Крошка, лежавшая на коврике, тотчас же подняла голову, вскочила и подбежала к нему, виляя хвостом.

– Скоро ты пойдешь на прогулку, – сказал он ей. – Я пока не могу повести тебя сам и жалею об этом, как никто другой.

Печально глядя на него карими глазами, собачка вновь легла. Размышляя над ситуацией, Джон подумал, что и сам, должно быть, выглядит таким же удрученным, как Крошка. Ему не терпелось вырваться из этого дома, хотелось покончить с неведомой опасностью и освободиться от злосчастной помолвки.

И ему не хватало рядом Марианны Хьюз. Не хватало ее мелодичного голоса, благоухания ее тела, ясного выражения ее лица и выразительных серо-голубых глаз. Ему хотелось снова созерцать украдкой изящные очертания ее фигуры, которые так возбуждали его, прикасаться к ее руке, помогая входить или выходить из экипажа. Он хотел, чтобы она была сейчас рядом с ним, чтобы он был свободен и мог открыто ухаживать за ней.

Но все это казалось ему невозможным до тех пор, пока он не найдет и не остановит потенциального убийцу. Джон попытался приподняться на кровати и, слишком сильно опершись на раненую руку, сморщился.

Если он не найдет объяснение всем этим покушениям, то ни одному из его желаний не суждено сбыться. Он снова откинулся на подушки и задумался.

Через некоторое время в дверь тихо постучали.

– Войдите, – сказал он.

Дверь распахнулась, и в комнату заглянула Цирцея Хилл.

– Я пришла за Крошкой, – объяснила она.

– Вы рано встаете, – сказал Джон. Волосы девочки были наспех зачесаны назад, но из-под ленты выбилось несколько каштановых прядей. Он решил, что она сделала такую прическу специально.

– Утреннее освещение самое выгодное, – пояснила девочка. – Для художника.

Она и впрямь была самым необычным ребенком из всех детей, каких он встречал.

– Поскольку сам я в этом ничего не смыслю, то и не стану вам возражать, – ответил он вежливо.

– Да, это было бы глупо с вашей стороны, – ответила она деловитым тоном, скрасив грубость формулировки. – Раз уж вы сами признали, что не разбираетесь в живописи.

– А вы, разумеется, разбираетесь? – спросил он.

– Ну да. Хотя я, конечно, еще только учусь. Я хотела бы заниматься этим, но женщин обычно не берут учиться официально. Когда я вырасту, то обязательно уж что-нибудь придумаю. – Она говорила уверенно, но в устах такой пигалицы это вовсе не прозвучало смешно.

– Я тоже думаю, что вы своего добьетесь, – сказал Джон и покачал головой, удивляясь самому себе оттого, что разговаривает с ней как со взрослой. А она производила именно такое впечатление, и ничего с этим нельзя было поделать.

– Идем, Крошка, – позвала девочка. Собачка вскочила при ее появлении и с готовностью побежала на зов.

– Но вы пойдете на прогулку не одна? – спросил Джон, вспомнив об опасностях, о которых только что размышлял.

– Нет, Габриель мне запретил. Я только выпущу ее на задний двор, – сказала девочка. – На конюшне работают люди, да и горничные уже встали, чтобы принести воду и растопить камины. Потом, когда проснется Толменша, мы сходим в парк.

Джон проводил их взглядом и почувствовал себя еще более одиноким, чем прежде. С какой стати он так раскис? Плохо было то, что он никак не мог преодолеть слабость, а если он еще и не сможет держать в узде мысли… Как ему нужна сейчас Марианна! Ему так хотелось, чтобы она пришла!

Он сел на постели и поставил ноги на пол. Они его послушались, хотя и немного задрожали, когда он попробовал встать на них. Держась за кровать, он сумел пройтись взад и вперед вдоль комнаты, чувствуя, как возвращаются силы. Он смог даже самостоятельно взять горшок, деликатно спрятанный под деревянный комод. И с удовольствием подумал, что тело повинуется ему, как прежде.

Когда появился камердинер с теплой водой, то с удивлением увидел больного на ногах, хотя и нетвердых.

– Однако не усердствуйте слишком, милорд.

Джон кивнул, но тем не менее добавил:

– Принесите мне одежду.

Он ждал, что слуга заспорит, но тот поклонился.

– Хорошо, милорд. Позвольте я проверю повязку. Сэр Уильям Рейнольдс зайдет сегодня ближе к полудню, а после я займусь вашей одеждой и вашим завтраком.

Камердинер настоял, чтобы Джон вернулся в кровать, что тот и сам уже не прочь был сделать. Они сошлись на том, что Джону сегодня понадобятся только брюки и рубашка, а без сюртука и галстука он пока как-нибудь обойдется, поскольку лежать в них не слишком удобно.

Джон вдруг почувствовал, что желудок у него пуст, словно выброшенная на берег моря раковина. И в самом деле на подносе, который ему принесли вскоре, он нашел яичницу с ветчиной, пудинг, булочки. Это был настоящий пир по сравнению с жидкими бульонами и супами, которыми его потчевали два дня. Он смаковал каждый кусок. Когда лакей пришел сказать, что к нему посетитель, Джон с нетерпением уставился на дверь, позволив забрать пустой поднос.

Он с трудом скрыл разочарование, увидев в дверях Луизу Крукшенк в нежно-лиловом ажурном муслиновом платье, очаровательно подчеркивавшем ее нежную красоту.

– Дорогой лорд Гиллингем, как вы себя чувствуете? – взволнованно спросила она, растроганно раскрывая глаза. Он подумал о том, что хочет отделаться от нее, сказав какую-нибудь грубость, и q усилием сдержал раздражение.

– Спасибо, неплохо.

– Как подумаю, что в вас попала пуля, которая предназначалась мне… О Боже! Я не заслуживаю такой самоотверженности! – Она томно взглянула на него.

Джон не знал, как объяснить ей потактичнее, что его самопожертвование было непреднамеренным. Едва ли он мог увидеть летящую пулю, чтобы шагнуть ей навстречу.

– Это пустяки, – пробормотал он. – Я быстро поправляюсь.

Она мило улыбнулась.

– Я сейчас молюсь только о вашем выздоровлении. Клянусь вам, милорд, что никогда не забуду вашей заботы о моей безопасности.

Чудесно! Еще не хватало, чтобы она чувствовала себя обязанной ему. Джон беспокойно шевельнулся.

– Еще раз спасибо, но вам не следует находиться в моей спальне одной. Я не хочу, чтобы на ваше доброе имя упала хотя бы малейшая тень.

– Я так благодарна, что вы думаете в первую очередь обо мне! – воскликнула она. – Но я хотела зайти к вам одна, чтобы выразить свою признательность. Меня не волнует моя репутация, да и к тому же тетушка стоит в коридоре. Тетя Марианна, вы уже можете войти.

«Заходи же, – думал он нетерпеливо. – Ты так нужна мне, Марианна, любовь моя!»

Когда она вошла, он сразу заметил, что она ведет себя очень сдержанно. Джон понял, что больше не может выносить этого. Из них двоих вовсе не Марианне следовало держаться на заднем плане и отмалчиваться, когда кто-то другой претендует быть главной фигурой. Каждое ее слово заслуживало особого внимания. Сможет ли он когда-нибудь расставить все по своим местам?

– Тетя сказала мне о вашем приглашении. Это очень предусмотрительно с вашей стороны, – говорила Луиза. – Мне не терпится увидеть ваше поместье.

– Да, понимаю, – пробормотал он.

Она оживленно болтала еще несколько минут, а Джон недоумевал. С какой стати он связал себя с ней! Она была хорошенькой, милой и… пустоголовой. Нет, наверное, он просто несправедлив к ней. Он нашел женщину более глубокую и интересную, с которой эта хорошенькая куколка не в силах тягаться, даже если будет очень стараться завладеть его вниманием.

Ему стало жаль и себя, и Луизу.

– Я сегодня же напишу управляющему и извещу его о том, что мы приедем в конце недели. А до той поры я очень надеюсь, что вы не станете никуда выезжать. А если доктор станет возражать, то к черту его! Луиза поникла.

– Как скажете, милорд.

– Я уверен, что ваша тетя со мной согласна, – сказал он. Марианна кивнула в ответ. – Я представляю, как это досадно для вас, но мы должны принять меры предосторожности.

Сам же Джон, напротив, никакой досады не испытывал. Он мечтал оказаться дома, подальше от городского шума и людных улиц, но Луиза явно не разделяла его стремлений.

Его невеста согласилась на его и тетушкины уговоры, но без энтузиазма.

Тут появилась экономка и сказала, что в гостиную подан чай для леди, и Луиза последовала за ней. К радости Джона, Марианна задержалась. Но она только хотела еще поговорить о загадочном злодее.

– Я снова наводила справки о местонахождении мистера Олтона Крукшенка, – сказала она спокойным голосом. – Моему лакею удалось выяснить, что в день, когда стреляли, он провел в своей лаборатории в академии, занимаясь опытами.

– Значит, с него подозрение снято, – угрюмо произнес Джон, чувствуя себя мрачнее некуда.

Ну почему ему в голову не приходит больше никаких догадок? Чья все-таки рука держала пистолет?

– Вовсе нет, – неожиданно продолжила развивать свою мысль Марианна. – В здании есть несколько выходов, а мистер Крукшенк человек незаметный и не склонен привлекать к себе внимание. Швейцар сказал моему слуге, что никто толком не помнит, когда он приходит и уходит. – И она посмотрела на него торжествующе.

– Замечательно, – сказал Джон, любуясь ее порозовевшими щеками, зардевшимися от его похвалы. – Я тоже только и делаю, что думаю над ситуацией, в которой оказалась Луиза.

– И что же?

– Если на нее покушались и в Бате, и в Лондоне, то нет никаких гарантий, что поездка в Кент избавит ее от преследователя и обеспечит безопасность, – медленно выговорил он.

– Так что же, мы не должны ехать? – спросила она разочарованно. Джон только не был уверен, что вызвало ее разочарование: его вывод или намек на то, что в поездке в Кент нет необходимости. Он мог лишь надеяться, что второе, хотя бы отчасти.

– Нет, я считаю, что как раз должны. Там нет толпы, в которой он может спрятаться, и выявить его будет гораздо легче.

– Тогда получается, что мы используем Луизу как приманку! – заволновалась Марианна. – Так привязывают к дереву блеющую козочку, чтобы выманить из чащи тигра.

Он мимолетно улыбнулся фантазии, которую навеяли на нее книги о путешествиях.

– Сомневаюсь, что она станет блеять, а опасность там ей будет угрожать не большая, чем здесь. Я убежден, что даже меньшая.

– Вообще-то вы правы. – Марианна озабоченно посмотрела на него. – Но у меня такое чувство, что если что-то все-таки случится, то по моей вине.

Она слишком привыкла брать на себя всю ответственность, подумал Джон. Как ему хотелось поцеловать ее. Или просто прикоснуться к ней!

Он с усилием вернулся мыслями к Луизе.

– Первое покушение случилось еще до того, как вы приняли на себя заботу о ней, – напомнил он Марианне.

– Да, но сейчас-то она на моем попечении! – Она взглянула ему в лицо. Нет, она не способна на компромиссы и готова смотреть в лицо реальности. Джон почувствовал, что восхищается ее мужеством. Впрочем, все в ней приводило его в восхищение.

– Я буду все время рядом с вами, – пообещал он. И это обещание заставило ее лицо дрогнуть.

Когда-нибудь он сможет быть рядом с ней всегда. Он найдет способ!

Остаток недели тянулся мучительно долго. Джон с нетерпением ждал, когда сможет покинуть дом брата. И вот наконец настал день, когда Джон увидел, как его вещи укладывают в сундучок. Для поездки приготовили не один, а два экипажа. В дополнение к его черной карете Габриель одолжил свой крытый фаэтон, куда предполагалось поместить двух горничных и багаж.

Само собой разумеется, что Джон собирался ехать в своем старомодном экипаже, а Луиза настояла на том, чтобы ехать вместе с ним. Джон заранее морщился, представляя, как она окружит его непрестанными заботами. Луиза уже запаслась для него двумя подушками и горячим кирпичом для согревания ног, но Марианна как компаньонка юной барышни, конечно же, сядет вместе с ней. Таким образом две горничные с багажом получали в свое распоряжение просторный фаэтон.

Лакей попытался усадить Крошку вместе со служанками, но собачка запротестовала так громогласно, что ее водворили в экипаж хозяина. Крошка, пыхтя, свернулась в ногах у путешественников, а Луиза настороженно покосилась на нее.

Габриель вздумал сопровождать их верхом, но Джон объяснил ему, что его присутствие вовсе не обязательно.

– Я понимаю, что тебе совсем не хочется покидать жену.

– Что, не горишь желанием еще немного насладиться моим обществом? – спросил Габриель. – Да, я бы лучше остался дома, но доктор уверяет, что Психея уже вне опасности. К ней приехала погостить подруга, да и Цирцея вполне взрослый человек. Если я понадоблюсь, они немедленно пошлют за мной. Да я вовсе и не собираюсь задерживаться, а сразу же вернусь в Лондон.

Джон и не сомневался, что его брат вовсе не жаждал продлевать вынужденное семейное воссоединение.

– Просто моя жена хочет убедиться, что миссис Хьюз и мисс Крукшенк доедут до места благополучно, а я не хочу причинять ей беспокойства.

Они выехали, но в последнюю минуту Луиза спохватилась, что забыла новый капор, а потом их остановила выбежавшая из дома Салли, подруга Психеи, с последними напутствиями от хозяйки дома. Она была пухленькая, одетая по последней моде. Но вот наконец кучер щелкнул кнутом, и экипажи тронулись.

День был теплый и ясный. Джон почувствовал прилив бодрости, когда кареты выехали из города и покатили по проселочной дороге. В окно кареты было слышно, как пели жаворонки и высоко в безоблачном небе мелькали ласточки. По зеленеющим полям бродили овцы с ягнятами. В Англию пришла весна…

Джону захотелось затянуть песню. Ему даже не мешало щебетание Луизы, поскольку он мог тайно наблюдать за Марианной, рассеянно кивая в ответ на болтовню невесты.

Во второй половине дня они достигли его владений. Джон с гордостью наблюдал, как его брат с одобрением поглядывает на чистенькие фермерские коттеджи и заботливо обработанные угодья.

– Ты опробовал новый способ перекрестного опыления? – К его удивлению, Габриель подъехал вплотную к экипажу, который остановился у ворот, в то время как кучер соскочил с козел, чтобы подтянуть подпругу одной из лошадей.

– Да, и он превосходно себя оправдывает, – ответил Джон.

Они перекинулись еще парой вежливых фраз на тему ведения фермерского хозяйства, прежде чем кучер снова залез на козлы и подобрал поводья. Экипаж Джона снова тронулся, а второй следом за ним. Милю спустя из-за поворота дороги показался господский дом. На этот раз Габриель воздержался от каких-либо замечаний. Джон украдкой следил за ним в окно. Вид у Габриеля был мрачный, наверное, он вспоминал прошлое. Луиза при виде огромного здания выразила бурный восторг. Джон ждал, пока ее восторги схлынут, чтобы услышать мнение второй дамы.

Марианна задумчиво разглядывала внушительных размеров дом.

– Он довольно красивый, – проговорила она. – В нем есть что-то величественное.

И Джон с облегчением улыбнулся.

Экипаж остановился. Лакей ждал на крыльце, чтобы помочь дамам сойти. Джон почувствовал ревность. Какая жалость, что он не может сам предложить свою помощь Марианне. Его рука немного разболелась от длительного путешествия. Когда он выбрался из экипажа, то увидел слуг, выстроившихся на крыльце, чтобы приветствовать его.

Он любезно отвечал на их приветствия, но от его глаз не ускользнуло то, что у экономки растерянный вид, что кухарка явно с похмелья, а дворецкий Помрой выглядит еще более угрюмым, чем всегда. Черт возьми, только бы не наткнуться на полный кавардак в доме единственный раз, когда он привез к себе гостей… гостью, чье одобрение ему до смерти хотелось услышать.

Они вошли в холл. Джон посмотрел на свой дом. От увиденного его сердце упало. Судя по всему, здесь в последние часы лихорадочно наводили порядок, но все усилия явно не могли скрыть запустения, царившего долгие годы.

На мраморном полу отчетливо виднелись следы швабры, на высоком потолке привычно висела паутина. Даже в гостиной его матери, где наконец-то сняли чехлы с мебели, по краям ковра темнела пыль. Он сам никогда не пользовался этой комнатой, ее всегда держали закрытой.

Габриель молчал, но на его лице явно читалось плохо скрытое презрение. Джон совсем пал духом.

– Боюсь, что слуги в мое отсутствие несколько расслабились, – пробормотал он, обращаясь в основном к Марианне, которая ободряюще улыбалась ему.

– Вам просто нужна хозяйка, – ответила она, заглядывая ему в глаза.

«Мне нужны вы, и не только затем, чтобы приглядывать за слугами», – подумал Джон. Марианна покосилась на Луизу, которая растерянно озиралась вокруг в поисках хоть какого-то повода для восхищения.

– Э-э… шторки очень миленькие, – сказала она после долгого молчания.

Впервые за много лет Джон разглядел высокие окна, завешенные парчовыми портьерами.

– Когда-то были, но сейчас, пожалуй, выцвели, – признал он. – Ткань для штор выбирала еще моя мать. Ее давно нет в живых. Здесь все следует обновить, и я позабочусь об этом.

Как только ему могло прийти в голову привезти невесту в такой запущенный дом? Сам он вел отшельнический образ жизни, перемещаясь из спальни в кабинет, а затем из столовой снова в спальню. Ему и не приходило в голову волноваться из-за грязи, которая тем временем скапливалась за пределами этих комнат.

– Мужчины не приспособлены для ведения хозяйства, – услышал он, как шепчет Марианна Луизе успокаивающим тоном. – Леди Сили говорит, что они любят уют и порядок, но сами понятия не имеют, как этого достичь.

Джон не мог ничего возразить. В дверях появилась раскрасневшаяся экономка, чтобы проводить дам в комнаты, а лакей повел Габриеля в комнату для гостей. Джон тяжело вздохнул, надеясь, что спальни по крайней мере догадались проветрить, а постельное белье постелили не слишком ветхое.

Он поднялся к себе. В спальне его ждал дворецкий, чтобы помочь снять сюртук.

– Обед подадут ровно в шесть, милорд, – сказал старик. – Мы старались сделать все, что возможно в такой короткий срок, но две горничные неделю назад уволились, а кухарка непрестанно жалуется, что камины давно не чищены.

– Так почему же их не почистят? – спросил Джон. – Помрой, кухарка, кажется, снова угощалась нашим лучшим портвейном? Разве я не велел вам…

– Нет, милорд, – возразил слуга. – Уж портвейн-то я для вас сберег. Но вот в бутылку с бренди она точно заглянула. – И он безнадежно вздохнул. Джона внезапно разобрала злость.

– А ведь я столько раз предупреждал ее! Скажите ей, что она уволена. Как только я найду замену…

Хотя бы это он обязан сделать ради своей невесты… кем бы она ни была, мрачно подумал Джон.

Унылое лицо Помроя еще больше вытянулось.

– Да, милорд, – согласился он. – Но если я осмелюсь предложить…

– Да?

– Не лучше ли сказать ей об увольнении после того, как мы найдем новую кухарку? Тогда Кори по крайней мере ничего не подмешает в пищу.

Если их отравит его собственная кухарка, личность убийцы уже не будет иметь значения! Джон не знал, смеяться ему или кричать от злости.

– Справедливое замечание, – признал он. – Немедленно займитесь поисками новой кухарки.

Слуга кивнул.

– Через час возвращайтесь, я буду переодеваться к обеду. Позаботьтесь, чтобы у наших гостей была горячая вода и все необходимое.

Джон прилег на кровать и закрыл глаза, но ему было не до отдыха. Как мог он не замечать, в каком состоянии находится его жилище? Почему не распорядился как следует своим наследством? Хотя со времени смерти отца прошел всего год, ко он все-таки мог сделать ремонт. Джон говорил себе, что не он один, а все холостяки не придают таким вещам значения. Но он боялся, что дамы… Что Марианна составит самое невыгодное впечатление о его доме. В том, что его брат сейчас потешается над ним, пусть втайне, Джон нисколько не сомневался.

Проклятие!

Когда лакей наполнил ванну горячей водой, Джон осторожно залез в нее. Помня о наказе доктора не мочить рану, он вымылся на скорую руку. Потом, как мог, вытерся и позволил подоспевшему дворецкому помочь с одеванием. Обычно он сам завязывал галстук, но одной рукой ему было не справиться. Наконец Джон был готов спуститься вниз к гостям.

Воздух в комнате посвежел – кто-то распорядился открыть окна, чтобы повеяло вечерней прохладой. Вскоре выяснилось, кто об этом позаботился.

– Да, тут очень-очень мило, – сказала Луиза, усаживаясь в кресло и оглядываясь. Короткий отдых и новое платье вернули ей обычную живость.

– Надеюсь, вы не против, что я попросила слуг открыть окна, – негромко произнесла Марианна, когда он склонился к ее руке.

– Ради Бога, чувствуйте себя как дома и отдавайте любые приказания, какие только сочтете необходимыми, – сказал он от всей души. – Боюсь, что домашнее хозяйство не мой конек, как вы справедливо изволили заметить.

Она покраснела.

– Мне не стоило упоминать об этом, – сказала она смущенно, но глаза ее слегка блеснули.

– Видели бы вы этот дом при жизни матери! Все здесь было совсем по-другому, – проговорил он.

Как раз в эту минуту в комнату вошел Габриель и услышал его слова.

– Да, при матушке все тут сияло чистотой, – подтвердил он. – В каждой комнате стояли вазы с лавандой, и дом просто благоухал.

На Джона внезапно нахлынули воспоминания.

– Да, правда. Я, пожалуй, не прочь возродить этот обычай.

– Сначала тебе придется посадить лаванду, – насмешливо указал ему брат. – Я заметил, что в цветнике все клумбы безнадежно заросли.

Джон хотел сердито возразить, но спросил как можно сдержаннее:

– Ты, видимо, ходил на прогулку?

Габриель ничего не ответил.

Джон догадался, что брат навещал могилу матери. Она находилась в конце сада на семейном кладбище. Его раздражение улеглось. По крайней мере брат увидел, что могила содержится в порядке. Джон об этом постоянно заботился. Но лицо брата все равно было недовольным, а глаза мрачными. Очень кстати в дверях появился дворецкий.

– Кушать подано, дамы и господа.

Джону пришлось предложить руку Луизе, а его брат повел Марианну. Стол, накрытый белой льняной скатертью, сервированный фамильным сервизом из серебра и хрусталя, выглядел совсем неплохо. Вот только серебро нуждалось в более тщательной полировке, а цветочки в вазе малость поникли. Джон решил, что должен проверить состояние сада. До чего неприятно, что Габриель увидел поместье не с самой лучшей стороны.

Джон в который раз поразился тому запустению, которое царило в поместье при отце. Первостепенное внимание Джон уделил пастбищам, фермерским угодьям и коттеджам, которые находились в самом плачевном состоянии. У него просто руки не доходили до собственного сада, но следовало хотя бы позаботиться о цветниках матери.

Какие еще его упущения выявит этот визит?

Ответ на этот вопрос пришел вместе с первым же блюдом. Суп оказался водянистым, а пудинг твердым, как камень. Овощи были переварены, студень дрожал, как в лихорадке.

Рыба была сносной, но бифштекс, который за ней последовал, откровенно подгорел. Цыпленка же, на редкость жилистого, явно приготовили не сегодня.

Его гости, само собой, никак не комментировали недостатки. Хорошие манеры не допускали явной критики, но никто из них не увлекся угощением. Джон боялся даже взглянуть на брата, опасаясь, что его презрительная мина спровоцирует ссору. В присутствии дам он не собирался вступать в схватку с Габриелем.

И ему вовсе не доставляло удовольствия слышать, как под непрестанную болтовню Луизы, сидевшей справа от него, Габриель рассказывает Марианне о своих путешествиях, заставляя ее смеяться над забавными историями о базарах Тринидада или греческих островах. Стоило ей услышать о дальних странах, в которых Джон никогда не бывал, как глаза ее начинали ярко блестеть. Тогда его охватывал гнев, внутри все сжималось.

Черт бы побрал Габриеля с его обаянием и ангельской или, скорее, дьявольской красотой! Какое он имеет право заставлять Марианну восторгаться собой? По кто способен состязаться с.ним в успехе у дам? Только не он, не Джон.

Слуга принес последнее блюдо. Это были сладости, вкус и вид которых оставляли желать лучшего. Джон попробовал кусочек персикового пирожного и едва не поперхнулся косточкой. Что за черт! Он со звоном уронил вилку на стол.

Кухарка получит расчет, как только это будет возможно. Такое положение дел просто нестерпимо!

Марианна поймала взгляд Луизы и поднялась. Джон увидел, что леди по обычаю собираются покинуть джентльменов, оставив их с портвейном и мужскими разговорами. Эта перспектива не доставила радости никому из братьев. Когда за дамами закрылась дверь, в комнате повисла гробовая тишина.

– Я уеду завтра на рассвете, – наконец сказал Габриель. – Если утром мы не увидимся, то хочу прямо сейчас поблагодарить тебя за гостеприимство.

– Кроме ужасного обеда, вряд ли есть то, за что стоит меня благодарить, – произнес Джон. – Я тебе больше обязан, ты ведь заботился обо мне после ранения.

Но Габриель отмахнулся от такой скупой благодарности.

– Ты так и не догадываешься, кто мог стрелять?

Джон покачал головой. Он обещал Марианне не делиться ни с кем их уверенностью, что целью стрелявшего была Луиза. Ни к чему лишние разговоры.

– У меня раньше были враги, смертельные враги, но я по крайней мере знал их всех как облупленных, – заметил Габриель. – Может, ты кого недавно обидел?

Джон неопределенно пожал плечами.

– Поездка в Лондон была первой за много лет. Там я едва ли мог кому-то досадить… разве что наступил на ногу одной-двум дамам.

– А здесь, у тебя дома? Может быть, выдворил арендатора с участка?

– И он, чтобы мне отомстить, последовал за мной в Лондон? – спросил Джон с невольной иронией. – Никого я не выдворял. Вот кухарку собираюсь выставить, потому что она слишком часто прикладывается к бутылке.

– Ну, тогда я не знаю, – покачал головой Габриель. – Пойду, пожалуй, в свою комнату. Спокойной ночи.

Для сна было еще слишком рано, но Джон понимал, что брат не испытывает желания общаться с ним больше необходимого. Сам он был настроен так же.

– И тебе спокойной ночи, – ответил он. Но в дверях Габриель задержался.

– У тебя сохранились отцовские книги? Я возьму что-нибудь полистать перед сном.

Джон указал в сторону коридора.

– Думаю, ты не забыл, где находится библиотека. Габриель, кивнув, направился вдоль коридора, и Джон, сам не зная почему, пошел за ним. Лакей поспешил вперед, чтобы зажечь свечи. В библиотеке было прохладно и сыро. Неужто слуги не в состоянии во время его недолгого отсутствия позаботиться о доме? Эта сырость не пойдет на пользу книгам. Завтра он покажет библиотеку Марианне, ведь кое-что здесь может ее заинтересовать, Габриель, повернувшись к нему спиной, внимательно изучал полки.

– Я вижу, ты пополнил библиотеку новыми томами, – заметил он довольно любезным тоном.

Джон хмыкнул, так как вопрос не нуждался в ответе. Габриель явно делает над собой усилие, но Джон подозревал, что за внешней вежливостью скрывается раздражение. Выбирай скорее книгу и ступай к себе, мысленно поторапливал он брата.

Очень возможно, что день для них так бы и закончился натянуто-вежливыми репликами, если бы Габриель не открыл дверцу одного из шкафов, чтобы взять с верхней полки книгу. Он замер, а затем вместо книги взял маленькую овальную рамку, которая лежала на полке вниз лицевой стороной. Его лицо мгновенно потемнело.

– Я помню эту миниатюру. Помню, как я для нее позировал, хотя мне в то время было всего года три, – пробормотал Габриель, словно обращаясь сам к себе. – Мама дала мне коробку леденцов, чтобы я сидел смирно, пока художник нас рисовал. Как странно. Стекло разбито, и даже рамка треснула.

Он обернулся и посмотрел на Джона. Тот взял себя в руки.

– Это произошло случайно, – солгал он, вспомнив в замешательстве, как однажды сбросил миниатюру с полки. Габриель поджал губы.

– Надо думать, – выговорил он. – Странно, что ты вообще не выбросил ее.

Джон растерянно смотрел, как пальцы Габриеля сжали миниатюру.

– У меня сохранилось несколько портретов матери, – сказал он. – После ее смерти отец большинство из них изрезал. Эта миниатюра стояла у матушки… – Он почувствовал, что слова даются ему с трудом, но заставил себя договорить: – …рядом с кроватью. Ее горничная спрятала ее от отца, когда он уничтожал ее вещи. А потом отдала мне.

Габриель кивнул, глядя на миниатюру с выражением страдания и гнева. Джон вдруг вспомнил, как его брат за обедом развлекал Марианну. Пальцы сами собой сжались в кулаки. Он шагнул к брату, который настороженно и мрачно смотрел на него.

– Забирай ее, черт с тобой, – выговорил Джон. – Она бы предпочла, чтобы ее взял ты.

Габриель молча пошел к двери, и Джон не сумел сдержаться.

– Она любила только тебя, – сказал он. – До сих пор все женщины без ума от тебя, стоит только тебе на них взглянуть. И все из-за твоей дьявольской красоты и сладкого обхождения.

Габриель обернулся.

– Я не виноват, что природа наградила меня таким лицом. Почему ты ненавидишь меня за это?

– Потому что я не могу с тобой состязаться! – Джон был зол. Ему было слишком больно, чтобы он мог контролировать свои слова. – Потому что она любила одного тебя! – Он вышел за братом в коридор и остановился. Он выдал себя. Как видно, душевной ране никогда не затянуться.

– Она и тебя любила, – спокойно произнес Габриель. – Я помню, как она расстраивалась, когда отец врывался и уводил тебя, когда она приходила к нам в детскую почитать вслух или спеть на ночь колыбельную. Один раз он крикнул ей: «Не смей сюсюкать с моим наследником! Я не хочу, чтобы он вырос неженкой».

У Джона сжалось сердце.

– Я ничего такого не помню, – с трудом выговорил он. – Впрочем, кое-что я все же припоминаю. В основном то, что ты всегда сидел у нее на коленях, а я в сторонке. Да, я тебя за это ненавидел. – Он с трудом перевел дыхание.

– Она любила тебя, – повторил Габриель. – И отец тоже, а меня он не выносил, ты сам знаешь. Тебя любили они оба. И все равно ты меня ненавидишь!

– Любить умела только она. Отец требовал, чтобы я был с ним рядом, но охотнее отвешивал оплеухи, чем обнимал. Я всегда думал, что тебе повезло больше…

Габриель мрачно усмехнулся:

– А я думал, что тебе, когда он вышвырнул меня за порог, лишил того, что полагалось мне по праву рождения. Сейчас я здесь только для того, чтобы он перевернулся в своем пышном склепе.

Джон отвел взгляд, чтобы не видеть его пылающих ненавистью глаз.

– Я не сразу узнал, что он выгнал тебя, – сказал он, хотя и понимал, что это слабое оправдание.

– И ты приложил все силы, чтобы меня разыскать?

– Нет, хотя следовало бы. Я хотел убедиться, что ты не голодаешь, что у тебя есть крыша над головой… – На миг он ощутил свою вину, но это чувство вытиснилось другим, чем-то тяжелым и мрачным. – Но ты, как видно, вполне преуспел в жизни, – произнес он жестко, – если судить по красочным блюдам, которыми ты потчевал дам за обедом.

Габриель пристально взглянул на него.

– Так вот в чем дело? Я догадывался. Когда ты смотришь на миссис Хьюз, твои глаза тебя выдают. Зачем же ты сделал предложение другой?

– На самом деле я ничего не делал, – горько произнес Джон. – Ей это только показалось.

Габриель рассмеялся, и Джон гневно шагнул к нему.

– Не стоит, – предостерег его брат. – У тебя только одна рука действует, а в прошлый раз тебе и с двумя не слишком повезло.

– Я едва тебя не прикончил! – вспылил Джон. – И был бы очень счастлив продолжить даже одной рукой.

Из противоположного конца коридора послышался слабый звук. Обернувшись, Джон увидел Марианну Хьюз, которая смотрела на них укоризненно. Оба они разом замолчали, хотя воинственные позы говорили сами за себя. Джон опустил здоровую руку, а Габриель, продолжавший держать миниатюру, отвесил даме поклон.

– Доброй ночи, миссис Хьюз. Счастливо оставаться. – Ничего не сказав брату, он направился к лестнице и исчез из виду.

– Я беспокоилась, – негромко сказала Марианна, приближаясь к Джону и глядя на него с тревогой.

– По-вашему, это так очевидно? – спросил он, все еще дрожа от пережитого гнева. Но с ее появлением его мрачное настроение несколько улучшилось.

– Да, – кивнула она. – Можно спросить, из-за чего вы снова ссорились?

Разумеется, сказать ей всю правду было немыслимо. Но Джон с изумлением поймал себя на том, что отвечает:

– Он нашел миниатюру, на которой изображены моя мать и он в детстве…

– И вы поссорились из-за этого?

– В ней было разбито стекло. Он решил, что я это сделал специально.

– А на самом деле зачем? – В ее тоне не было ни намека на обвинение, но он все равно поморщился.

– Думаю, что из ревности. Габриель был ее любимчиком, мы оба это знаем. Что, впрочем, вполне естественно. Он был очень красивым ребенком. – Джон, как мог, старался говорить равнодушно, но не был уверен, что ему это удалось. Только бы она не стала его жалеть.

Неожиданно она подошла к нему совсем близко и дотронулась до его щеки. Он вздрогнул, испугавшись, что прикосновение к рябой коже вызовет у нее отвращение. От ее ласки сердце у него забилось чаще и сильнее.

– И вы чувствовали себя нелюбимым? – тихо спросила она. – За обедом Габриель немного рассказал о вашей матери. Мне показалось, что она была очень сердечной и любящей женщиной… Я уверена, что она вас любила, Джон… Вы были ее первенцем, старшим сыном. Как же могла она вас не любить?

Он не смог отвечать. Горло у него внезапно сдавило; нахлынувшее чувство слегка растопило ледяные пласты отчаяния. Он накрыл рукой ее руку, желая удержать ее навсегда так близко.

Но к его сожалению, она отступила назад и с трудом произнесла:

– Луиза удивится, что я долго не возвращаюсь в гостиную. Пожалуйста, милорд, не ссорьтесь с братом. Это огорчило бы вашу матушку. Семейные связи бесценны, их не стоит бездумно рвать.

Она быстро пошла по коридору и исчезла. Он почувствовал, что должен исполнить ее пожелание. Он был готов извиниться, даже если извинение и встанет у него поперек горла. И Джон направился по лестнице в комнату для гостей. Стучать в дверь ему не пришлось, потому что брат стоял на лестничной площадке и разглядывал портрет покойного маркиза.

– Ты хоть понимаешь, какой он был скотиной? – сказал Габриель, словно их разговор не прерывался. – Он превратил жизнь матери в сущий ад.

– Знаю, – сказал Джон. – Он превратил в ад жизнь каждого из нас. Тебе в некотором смысле даже больше повезло, хотя и пришлось дорого за это заплатить. Мне пришлось остаться и жить с ним под одной крышей.

– А я слышал, что последние годы ты жил во флигеле и практически с ним не общался, – произнес Габриель.

Джон кивнул.

– Но общаться все равно приходилось. Я должен был спасти поместье от полного упадка. Как-никак на мне лежала ответственность.

– Ах да, как на старшем брате.

– И его наследнике. Ведь я и правда был его единственным наследником. Имей в виду, я нисколько не осуждаю матушку…

Габриель круто повернулся к нему.

– За что?

– За то, что она родила ребенка от другого мужчины.

Глава 14

Габриель замер.

– Ты знал, – твердо выговорил Джон. – Не мог не знать.

– И как же я мог это знать, если не присутствовал при зачатии? – От усилия, которое Габриель прикладывал, чтобы говорить спокойно, его голос прозвучал напряженно и неестественно. Лицо его словно окаменело.

– Я был уверен, что матушка сказала тебе… – Джон замолчал.

– Может, тебе не следует слепо верить папашиным анекдотам? – произнес Габриель. – Ревность превратила его в безумца. Он ведь фактически сделал из матери пленницу. Поэтому последние годы провел в одиночестве, сидел здесь, как зверь в норе, и никого не хотел видеть.

– Он не любил общества, – сказал Джон. – И с ним случались приступы подагры, которые едва ли могли смягчить его нрав.

– Его нрав и без того был ужасным!

– Наверное, – согласился Джон. – Его душа была больна. Это первая причина. Я не осуждаю матушку за то, что она искала утешения в другом месте. А вторая причина…

Габриель шагнул к нему, вскинув руку. Джон инстинктивно отпрянул и едва не покатился с лестницы кувырком. Габриель схватил его за сюртук и держал. Костяшки его пальцев побелели от ярости.

– Нет! На что ты намекаешь?

– Однажды я зашел к ней в комнату, и она поспешно спрятала какое-то письмо за подушкой дивана.

Наступило молчание. Их глаза встретились. Сдерживаемые эмоции рвались наружу.

– И ты из-за такого пустяка подвергаешь сомнению честь матери? То, что она спрятала письмо, еще ни о чем не говорит!

– Само по себе нет. Но после ее смерти и после смерти отца одна из горничных во время уборки нашла тайник за панелью в ее спальне. Я обнаружил там письма и еще несколько безделушек.

– Письма? От кого?

– От мужчины. И этот мужчина подписывался «Навеки твой».

– И ты их прочитал? – Лицо Габриеля исказилось от гнева и отвращения.

– Нет! Я сжег их. Она имела право на тайные чувства. Лицо Габриеля начало медленно краснеть.

– Я тебе не верю.

Ничего удивительного, что его брат отказывался верить в то, что у матери был тайный роман. Ведь он таким образом оказывался незаконным сыном, и все, что он думал о себе прежде, рушилось в одно мгновение. Джону должно было доставить удовольствие то, как его рафинированный братец, убитый этим известием, на глазах теряет весь свой лоск, как рассыпаются в прах его изысканные манеры, сокрушенные тайной, настигшей его из прошлого.

Но вместо этого Джон почувствовал, как гнев, который он так долго в себе лелеял, истощился. Марианна советовала ему помириться, хотя он и не был уверен, что сумеет найти подходящие слова. Джон вздохнул и произнес:

– Наверное, я ошибся.

– Ты сам в это не веришь, – подозрительно посмотрел на него Габриель.

Мириться приходилось Джону впервые, лгать он тоже не особенно умел.

– Нет, – признался он. – Но ты, если хочешь, можешь в это поверить, я не стану спорить. Она умерла. Она была нашей общей матерью, она любила тебя… Надеюсь, что и меня тоже. Пусть она спит спокойно.

Габриель выпустил его сюртук и прикрыл ладонью глаза, словно желая спрятать эмоции, исказившие его безупречные черты. У Джона даже мелькнуло желание утешить его, но он не двинулся с места. В таком состоянии Габриель мог сбросить его с лестницы.

Но разве старшие братья не должны защищать, наставлять, поддерживать? Если так, он был скверным братом.

Он так и сказал:

– Прости, что я оказался таким никудышным братом. Габриель уставился на него. Джон и сам был изумлен не меньше. Эти слова вылетели сами собой из какого-то скрытого закоулка его души.

– Ты в самом деле так считаешь? – медленно спросил Габриель.

– Да. – Джон мог бы попытаться объяснить, что сначала был слишком молод, чтобы критически оценить собственное поведение, позднее на него повлияла отцовская ненависть. Но это все равно не оправдывало того, что он сделал… или чего не сделал, чтобы защитить младшего брата.

Джон бы не удивился, если б его запоздалое извинение бросили ему обратно в лицо. Молчание все длилось, отягощенное чувствами, которые прежде не выставлялись напоказ. Потом Габриель медленно наклонил голову.

– Хорошо.

Это было самое большое, на что мог рассчитывать Джон, больше чем он заслуживал. Он смотрел, как его брат поворачивается и поднимается по лестнице. На верхней площадке Габриель остановился и обернулся.

– У меня есть еще одна миниатюра, где изображена мать. Экономка сохранила ее и отдала мне после ее смерти. Цирцея сделала с нее копию больших размеров, по-моему, очень удачную. Я пошлю оригинал тебе, раз ты разрешил мне взять другой портрет.

– Спасибо, – хрипло выговорил Джон, радуясь, что брат быстро отвернулся. Он ни за что не хотел, чтобы Габриель увидел слезы на его глазах. У него возникло чувство, словно мать сегодня вернулась к нему. Очень странно, но Джон был уверен, что теперь сможет смотреть на портрет матери, не думая о ее былом равнодушии, о пренебрежении к нему, в котором он себя когда-то убедил. Мнимую нелюбовь матери привил ему отец, вдруг понял Джон. Нет, он не позволит больше отцу управлять им! Матушка любила его, а это значит, что его можно любить!

Глубоко вдохнув, Джон спустился вниз и направился в гостиную. Дам оставили без внимания достаточно надолго! Он сильно потер лицо руками, чтобы стереть следы душевных страданий. Затем велел лакею распахнуть двустворчатую дверь и вошел в комнату.

Дамы сидели в дальнем углу комнаты. На окна, за которыми давно стемнело, были спущены толстые шторы. При свете свечей комната выглядела лучше, чем при дневном освещении. Следы долгих лет запустения не так бросались в глаза. Дворецкий принес на подносе чай.

– Милорд! – Луиза вскочила ему навстречу. – А мы все думали, куда вы пропали. А лорд Габриель разве не присоединится к нам?

– Он устал после долгого пути верхом и решил пораньше лечь, – объяснил Джон.

Луиза слегка загрустила, а Марианна обеспокоенно взглянула на него. Джон позволил Луизе подложить ненужную подушку под спину и налить чаю. Но именно Марианна долила в его чашку немного сливок, как он любил. Некоторое время Джон слушал Луизину болтовню и даже старался отвечать. Не стоит заставлять ее страдать от пренебрежения, реального или воображаемого. Сейчас он понимал, какие глубокие следы могут оставить в человеческом сердце самые незначительные чужие поступки или же, наоборот, отсутствие поступков.

Спустя какое-то время Марианна предложила Луизе поиграть, хотя рояль был безнадежно расстроен. Девушка старалась как могла. Она сыграла и спела с обычным воодушевлением. А Джон сел рядом с Марианной и представил, что они остались наедине. Аплодируя Луизе, он украдкой посматривал на Марианну.

– Я попросил у брата прощения, – вдруг тихо сказал он под громкую игру Луизы. Одобрительный взгляд Марианны вознаградил его за усилия, которых ему стоило извиниться перед Габриелем.

– Я так рада! Я уверена, что вы все же любите друг друга и со временем преодолеете прошлые обиды.

– Кто знает?

– По крайней мере вы попытались, – продолжила она убежденно. – А лорд Габриель производит впечатление порядочного человека.

Она не сомневалась, что у Джона добрые намерения. Сидя с ней рядом, Джон и сам начинал верить в то, что он тоже порядочный и достойный джентльмен, а не зверь, который может проснуться в нем. И еще он боялся, что не достоин любви хорошей женщины, даже до болезни.

Пока Луиза весело барабанила по клавишам из слоновой кости, Марианна смотрела на него доверчиво. Ее взгляд заставил Джона почувствовать себя значительнее, лучше, благороднее.

Джону показалось, что в комнатах повеяло свежестью, стало легче дышать. Копившаяся десятилетиями ненависть теряла свою силу и начала уступать место более чистым эмоциям.

Когда Марианна сказала, что им с Луизой пора спать, Джон испытал сожаление. Он мог бы сидеть так всю ночь, хотя приличия и не позволяли им ничего другого. Он хотел просто сидеть рядом с ней и наслаждаться ее обществом. Джон скрыв свои чувства, склонился к их ручкам. Леди поднялись по лестнице, ведущей в комнаты для гостей. Нет, он все-таки не дикий монгол и не может перебросить женщину через седло и ускакать прочь, как хотел когда-то по приезде в Лондон, проклиная долгие и хлопотные ухаживания.

Теперь он благодарил Бога за то, что не сбежал в первые дни. Ведь иначе он не встретил бы Марианну!

С этой мыслью Джон поднялся к себе в спальню. Крошка радостно прыгала вокруг, пока дворецкий помогал ему раздеться. Отослав слугу спать, Джон умылся одной рукой и улегся в кровать, а Крошка легла на коврике. Джон представил, как Марианна ложится рядом с ним и обнимает его…

Или отворачивается с отвращением?

Он вспомнил, как она дотронулась до его щеки. И все тело задрожало от желания. Только бы обнять ее…

Джон хотел прогнать эти мысли, иначе уснуть ему не удастся. Интересно, что она сейчас делает у себя в комнате? Думает ли о нем? Как просто было бы сейчас встать, пройти по коридору и…

И что дальше? Соблазнить гостью в собственном доме? В комнате, по соседству с которой спит его невеста? Ничего не скажешь, благородный поступок!

Джон закрыл голову подушкой и попытался подумать о необходимом ремонте в доме…

Утром Джон проснулся рано. Спал он плохо. Желание поскорее снова увидеть Марианну не позволяло нежиться в постели. В холле он застал Габриеля, одетого в дорожный сюртук. Брат был готов к отъезду.

– Я надеюсь, ты перекусил. Ты смог разыскать в буфете что-нибудь съедобное? – спросил Джон. Брат улыбнулся.

– Поджаренный хлебец неплох, если обломать обугленные края. А вот почки порекомендовать никак не могу.

Джон покачал головой и заговорил о более важных вещах:

– Спасибо, что помог и проводил нас до дома. Что касается вчерашнего разговора, то тебя, наверное, удивила перемена во мне, но я говорил искренне.

Габриель кивнул.

– Мне очень повезло, что я встретил женщину, которая верит в мою честь и порядочность, несмотря на все мои прежние грехи, совершенные в дни бурной молодости. Я знаю, что должен оправдать ее ожидания, быть таким, каким она меня считает. И меня нисколько не удивляет, что ты хочешь того же.

Джон не мог найти слов от удивления.

– Надеюсь, ты скоро наведешь порядок в своих личных делах, – добавил Габриель, усмехнувшись. – Неутоленное желание, знаешь ли, приводит к бессоннице.

Джон едва не чертыхнулся. Неужто у него все написано на лице? Но он счел нужным протянуть Габриелю руку. И он пожал ее.

– Отец умер. Оставим его покоиться с миром и не станем больше играть прежние роли, которые нам были навязаны в детстве, – произнес младший брат.

– Я согласен, – ответил Джон.

Он вышел вслед за братом на крыльцо и подождал, пока он сядет на великолепную лошадь, которую подвел ему грум. Лошадь вскидывала голову и нетерпеливо била копытами о землю. Экипаж Габриеля тоже был готов к отъезду, но брат предпочел снова сесть в седло.

– Благополучно тебе вернуться, – пожелал ему Джон, удивившись самому себе. За последние два дня они прошли долгий путь! Возможно, что когда-нибудь брат сможет приехать в дом своего детства, скинув бремя тяжелых воспоминаний! И сам он тоже сможет поверить, что мать все-таки его любила…

Он вскинул руку, чтобы помахать младшему брату на прощание, и даже улыбнулся. Правда или нет, что у Габриеля другой отец, но у них одна мать, и она – лучшее их наследство. Наверное, Марианна права насчет ценности семейных уз.

Джон снова захотел увидеть женщину, чей образ непрестанно мелькал в его сновидениях. Но наверное, светские дамы не встают спозаранку, и придется запастись терпением. Уже то, что она находилась с ним под одной крышей, доставляло ему громадное наслаждение и постоянно возбуждало желание, которое Джон старался держать под контролем.

Джон вернулся в дом и в холле наткнулся на лакея.

– Как только миссис Хьюз встанет и спустится вниз, дайте мне знать, – велел он.

– Но она уже встала, милорд, – ответил слуга.

– Как? В столовой ее нет.

– Она наверху, в прачечной, милорд, – пробормотал лакей, отводя глаза. Джон растерялся.

– Какого черта? Не важно… я сам ее найду. Неужели кто-то из его слуг испортил ей платье? Боясь даже думать о более серьезном уроне, он поспешил вверх по лестнице. У дверей в гостиную он помедлил, потому что в комнате царило какое-то необычное оживление. Один из лакеев балансировал на приставной лестнице и снимал с окон выцветшие портьеры, а в том самом углу, где еще вчера были залежи пыли, на четвереньках стояла служанка и терла щеткой пол.

Джон, посмотрев на них, решил, что это подождет. Сначала нужно найти Марианну и убедиться, что ей не причинили никакого ущерба.

Поднявшись наверх, он вдруг сообразил, что понятия не имеет, где находится прачечная. Ему повезло, что навстречу попалась куда-то бежавшая служанка. Она, несмотря на возбужденное состояние, сумела указать нужное направление.

Когда Джон нашел нужную комнату, в которой пахло крахмалом и влажным бельем, то увидел, что посередине стоит Марианна и что-то объясняет обступившим ее служанкам.

– Прежде всего составьте список всего постельного белья, которое надо заменить. В эту стопку сложите простыни, которые еще можно починить, а безнадежно порванные бросайте в корзину для тряпья… – Тут она подняла глаза и увидела его потрясенный взгляд. Он быстро подошел к ней.

– Миссис Хьюз, что-то случилось? Слуги сделали что-то не так?

– Вовсе нет, – весело ответила она. – А вот у вас я должна просить прощения, милорд. Только дурно воспитанные гости командуют чужими слугами, а я боюсь, что поступаю именно так.

Он постарался скрыть изумление.

– Дорогая миссис Хьюз, уверяю вас, что вы можете отдавать любые распоряжения. Я хочу, чтобы вам здесь было удобно. Но боюсь, что плохо об этом позаботился.

Она улыбнулась:

– Сперва лучше выслушайте, милорд, что я сделала, а уж потом давайте мне право распоряжаться. Сначала мне следовало поговорить об этом с вами, но… – Вспомнив о слугах, которые внимательно слушали их разговор, хотя только иногда посматривали с любопытством на хозяина и его неожиданную гостью, она замолчала. – Не лучше ли обсудить все внизу?

Джон согласился с ней. Стоит ли сваливать хозяйственные проблемы на гостью? Хорошего же она о нем будет мнения! Но он никогда не сможет рассказать ей, какой теплотой наполнилось его тело, когда он увидел ее в таком прозаическом окружении, словно она и впрямь хозяйка его дома, а не только в сокровенных мечтах…

Он пропустил ее вперед и спустился следом в гостиную. До этой комнаты у слуг еще явно не дошли руки. Здесь Марианна остановилась и повернулась к нему.

– Я правильно понимаю, что вы велели сделать уборку? – сказал он. Он впервые увидел ее колеблющейся.

– Я сознаю, что крайне невежливо с моей стороны распоряжаться вашими слугами, но…

– Миссис Хьюз, не нужно притворяться, что мы оба не понимаем, в каком жалком состоянии находится мой дом. Если вы сочтете нужным отдать какие-то указания, я буду только благодарен, хотя и огорчен, что вам приходится так утруждать себя.

– Здесь нет никакого труда! – возразила она, но ее раскрасневшееся лицо выразило облегчение. – Я просто не хочу ставить вас в неловкое положение. Земли вы содержите в порядке. Я слышала ваш разговор с братом. Но дом – другое дело. Мужчины даже не представляют, что нужно для хорошо налаженного домашнего хозяйства.

– Благодарю вас за снисхождение, – улыбнулся он.

– Но ведь я все-таки извинилась… – ответила она, но тут же догадалась, что он дразнит ее. – Бессовестный! Я действительно никогда не видела мужчины, который бы знал, когда необходимо поменять простыни. Прошлой ночью Луиза угодила ногой в дыру в простыни. Я решила, что постельное белье следует немедленно рассортировать, чтобы спасти вашу репутацию.

Улыбка пропала с его лица. И он не успел вовремя сдержать возмущения.

– Что за чертова… Я хотел сказать, что мне очень неприятно это слышать.

– Не стоит беспокоиться. Но в другой раз, когда вы решите принять гостей, может быть, лорда Габриеля с женой, комнаты для гостей следует лучше готовить. Я думаю, он еще вернется, – добавила Марианна. – Я стояла на лестнице, когда вы прощались. Так приятно было видеть, как вы пожимали друг другу руки. Я вами горжусь, милорд, потому что вы помирились с братом. Вот увидите, вам не придется жалеть об этом.

Ее слова согрели ему душу. Он не сразу нашел что ответить.

– Основная вина лежит на мне. И справедливость требовала, чтобы я сделал первый шаг. Я был ему не самым лучшим братом, – пробормотал он.

– Это не поздно исправить, – сказала она.

– Наверное. Но я не уверен, что смогу. А еще я не уверен, что из меня получится хороший муж. Хотя мне вряд ли следует говорить об этом.

Он ощутил на своей щеке ее легкое прикосновение, которое вчера так воспламенило его. Это воспоминание он с нежностью сохранил в своем сердце.

– Получится, милорд, если вы сделаете правильный выбор. – Голос ее почему-то прозвучал печально. Луиза не была правильным выбором, они оба знали это! Более того, Джон не сомневался, что Марианна догадывается о том, что ему хочется обнять ее. Искра пробежала между ними. Он увидел по ее глазам, что она все понимает! Ее щеки порозовели, и он надеялся, что под скромным декольте голубого платья ее сердце бьется так же часто, как и его.

О Боже, как долго ему еще удастся сдерживаться? И смогла бы она, если бы он был свободен, ответить на его страсть? Но она заслуживает лучшего мужа, чем он. У него обезображено лицо, а еще и плохая наследственность. Он сын жестокого отца и несчастной матери. Знай Марианна всю правду, неужели решилась бы отдать ему свое сердце, свою жизнь?

Мимо прошел нагруженный чем-то слуга. Джон не разглядел, чем именно. Марианна отступила назад. Момент был упущен.

– Наверное, большую часть моих слуг следует рассчитать, – произнес он, надеясь задержать ее любыми средствами. Марианна улыбнулась.

– Я уверена, что им просто необходим строгий надзор, не считая кухарки.

Он с трудом засмеялся.

– Пойду узнаю, встала ли Луиза. Хочу поручить ей обрезать кустарник в саду. Она, между прочим, хорошая садовница, – сказала Марианна.

Джон не хотел, чтобы Луиза разыгрывала здесь роль хозяйки. Одно дело, когда Марианна берет в свои руки заботы по хозяйству, а совсем другое, если это будет делать Луиза.

Ему предстояло решить более сложную задачу, чем научить слуг исполнять свои обязанности. Джон хотел расторгнуть помолвку, пусть случайно заключенную, даже с хорошо воспитанной барышней. Но он не хотел разбить ей сердце. Он не хотел причинять боль Луизе, которая нисколько не виновата в этой неразберихе. Если бы он вел себя осторожнее, он никогда не вляпался бы в эту историю. Заставив страдать Луизу, он не сможет расположить к себе ее тетушку.

Он охотно взялся бы за мытье полов, следуя за Марианной в столовую, где за длинным столом уже сидела Луиза в бледно-лимонном платье с вышивкой, отщипывая кусочки от подгоревшего хлебца.

– Доброе утро, милорд, – сказала она. – Надеюсь, ваша рана не болит. У вас такой вид, словно вы плохо спали.

В комнате не было зеркала, чтобы Джон смог удостовериться в правдивости ее слов.

– Рана уже заживает, – сказал он. – Но я надеюсь, что вы выспались хорошо?

– Прекрасно, – ответила она, недоверчиво разглядывая завтрак. Джон не сразу нашелся, что еще сказать ей.

– Если желаете проехаться верхом, то у меня в конюшне есть лошади, – обратился он к обеим дамам. – Но далеко заезжать не советую. Лучше держаться поближе к дому, пока мы не выясним, кто угрожает мисс Крукшенк. Я предупредил всех своих людей, чтобы были начеку и немедленно дали знать, если рядом с домом появится посторонний.

Нелюдимый нрав отца обернулся хоть какой-то пользой. Дом и сад были огорожены высоченной каменной стеной, преодолеть которую отважился бы далеко не каждый.

Луизу его слова явно повергли в уныние. Тем не менее она послушно кивнула.

– Я подумала, что, может быть, после завтрака тебе захочется посмотреть сад? – сказала Марианна племяннице. – Ты увлекаешься планировкой, да и к тому же кустарник нуждается в подрезке. А если ты со своим вкусом дашь несколько советов садовнику, то результат будет чудесным.

– Хорошо, только схожу за зонтиком, – согласилась Луиза, воодушевившись. К разочарованию Джона, Марианна явно намеревалась продолжить инструктаж слуг.

О возвращении хозяина стало быстро известно в поместье. Два арендатора уже ждали его, чтобы разрешить спор о корове, забредшей на чужой участок. Эта проблема отняла у Джона большую часть утра. Потом он решил проехаться верхом, чтобы осмотреть поля, а заодно узнать, не видел ли кто бродящих по поместью чужаков. Велев оседлать любимую кобылу, он вышел на крыльцо, досадуя на то, что не может прогуляться по саду с Марианной, которая взвалила на себя чужие обязанности. Он сел в седло и еще раз с тоской посмотрел в сторону дома.

Марианна проследила, чтобы портьеры, снятые с окон гостиной, хорошенько вытрясли. А прежде чем повесить на место, тщательно вымыли окна. Выцветшие, но дорогие ковры слуги, по ее указанию, вынесли во двор, чтобы отчистить от многолетней пыли. Полы вымыли, а мебель отполировали.

Обед без лорда Габриеля прошел спокойно, но качество его, к сожалению, нисколько не улучшилось.

– Я ищу новую кухарку, – объявил Джон, разрезая недоваренный кусок свинины.

Луиза хихикнула. После обеда Джон проводил дам в библиотеку, которую у Марианны еще не было времени осмотреть. Луиза вежливо кивала, а Марианна в восторге оглядывала большую сводчатую комнату с высокими, полными книг дубовыми шкафами.

– Какая замечательная библиотека, милорд! Он улыбнулся:

– Отец не был библиофилом, но дед любил собирать книги, а я его коллекцию пополнил. Прошу вас, выбирайте любую книгу по вкусу.

– А приключенческие романы у вас есть? – с надеждой спросила Луиза. – Чтобы там были романтические переживания, призраки, потайные комнаты…

– Очень может быть, – кивнул он и подвел ее к одному из шкафов. Девушка вытащила наугад какой-то том и зашелестела страницами, а Джон вернулся к Марианне. Она стояла в углу комнаты перед огромным глобусом на подставке из красного дерева.

– Значит, вас тоже интересуют дальние страны, – пробормотала она. – А о путешествиях вы тоже читали?

– Не так много, как вы, наверное, но и я пускался в дальние странствия посредством книг, – неловко улыбнулся он.

– Значит, у нас больше общего, чем я думала, – улыбнулась она в ответ. Присутствие Луизы удержало его от того, чтобы обнять ее. Дамы выбрали книги и поднялись к себе, а Джон долго мерил шагами комнату.

Марианна никак не могла сосредоточиться на «Истории Оттоманской империи», которую взяла в библиотеке. Она думала о Джоне! Она не ожидала, что будет так трудно. Зная, что он рядом, не иметь возможности быть наедине с ним. Вскоре она погасила свечу, чтобы наконец-то он смог прийти к ней во сне!

Лучше всего было загрузить себя работой. Всю неделю Марианна направляла слуг, боролась с грязью и беспорядком. После гостиной они взялись за гостевые комнаты: все кровати в них нуждались в новом белье, шторы обветшали и выцвели на солнце, обои кое-где отсырели. От одного из слуг, служившего при прежнем маркизе, Марианна узнала, что отец Джона не разрешал топить камин ни в одной из комнат, кроме той, которую занимал сам. И гостей он никогда не принимал, только в исключительных случаях, так что гостевые комнаты долго стояли запертыми.

Время от времени Джон приходил взглянуть на их успехи, в который раз извинялся за состояние дома, беспокоился, что она слишком усердствует и что он никудышный хозяин. В конце концов Марианна запретила ему говорить на эту тему. Тогда он уходил в свой кабинет и сидел там часами или отправлялся на долгие прогулки верхом. Что он там делал? Можно было только догадываться: то ли следил за полевыми работами, то ли выслеживал каких-то злоумышленников.

Уборка в самом деле отвлекала Марианну от мучительных мыслей о Джоне, по крайней мере так ей казалось. А в действительности сотни раз на дню приходилось делать над собой усилие и переключаться на что-то другое. Исследование дома многое рассказало Марианне о прежней унылой жизни Джона, об обидах, которые приходилось ему выносить от отца.

Она узнала и более свежие факты. Как-то она заметила, что в комнатах совсем нет зеркал. Экономка ответила, что в апартаментах хозяина их и вовсе нет.

– Хозяин приказал выбросить все зеркала после своей болезни, мэм. Как видно, не мог смотреть на свое лицо. Очень это все печально. Его милости и до болезни было далеко до младшего брата. У того-то личико просто ангельское…

Марианна вскинула брови и ответила сухо:

– Да, лорд Габриель хорош собой.

Как, наверное, Джон устал от того, что все сравнивают его с Габриелем!

Экономка смутилась, заговорив быстро, словно извиняясь:

– Наш хозяин был славный и крепкий мужчина, и многие местные девушки на него заглядывались. Но потом он подцепил проклятую оспу. Покойный лорд не позаботился даже сделать прививку домочадцам по примеру соседей. Говорили, что цыгане, стоявшие неподалеку табором, принесли эту заразу, и кое-кто из молодых людей, ходивших к ним попытать счастья в карточной игре, вскоре заболели. Наш хозяин всегда старался быть хорошим помещиком, даже еще при жизни отца. И он навещал больных, носил им еду.

– Да? – Марианна замерла со щеткой в руке. Чтобы воодушевить слуг на расчистку авгиевых конюшен, она решила сама подавать им пример. – Он об этом не упоминал.

– Само собой, мэм. Его милость не трубит о своих добрых делах, – многозначительно объявила экономка. – Полагаю, ему до сих пор совестно за отца. Если не я, так никто вам об этом и не скажет.

Вид у нее был крайне взволнованный. Марианна кивнула, решив не делать замечания служанке за критику титулованной особы.

Ее охватило горячее сочувствие к Джону, которому пришлось столько выстрадать. Марианна отложила щетку.

– Кажется, эти обои безнадежны, придется их просто заменить. Пойду, пожалуй, посоветуюсь об этом с его милостью, – сказала она. – А следующая на очереди у нас столовая?

Экономка кивнула. Хотя подобная активность была ей и непривычна, она ничуть не возражала против вмешательства Марианны.

– Я знаю, мэм, что все тут в плачевном состоянии, – уже в который раз вздохнула она. – Вот матушка его милости заботилась о доме. В то время я была младшей горничной, но как сейчас все помню. После ее смерти покойный маркиз разогнал почти всех слуг, а на дом ему было наплевать, только бы исправно наполняли его графин и обед кое-какой подавали на стол. Вот уж кто был свирепого нрава!

Простите, что я все это говорю. Я вернулась сюда уже после его кончины.

– Я вас хорошо понимаю, – сказала Марианна. – У вас в таком огромном доме просто не хватает рук. Если вы найдете в деревне девушек, которые захотят здесь работать, его милость согласится нанять их, я уверена.

Экономка просияла:

– Ах, мэм, вот это было бы дело! Я займусь этим самолично. Прежде нам было трудно найти слуг. Глупые девчонки верили всяким россказням, но гости из Лондона – это ведь говорит само за себя, да?

Марианна засомневалась, что поняла слова экономки как надо, но ей казалось неделикатным переспрашивать. Они еще поговорили о том, что предстоит сделать в следующую очередь, и Марианна отправилась на поиски Луизы. Девушка оказалась в цветнике, где давала указания двум садовникам.

– Да, именно так! И еще я думаю, что этот куст уже свое отжил. У вас в оранжерее есть что-нибудь на его место? – спрашивала она.

Старший из садовников, отдуваясь, вытирал вспотевший лоб скомканным платком.

– Не могу знать, мисс.

– Ладно, посмотрим. Если нужно, купим что-нибудь в ближайшем селе на ярмарке.

Луиза разговаривала уверенно. Если она станет здесь хозяйкой – при этой мысли Марианну больно кольнуло в сердце, – она прекрасно справится со всеми проблемами.

Луиза вскинула веер. Несмотря на тень от зонтика, она была вся красная от духоты.

– Ой, тетушка, вы здесь? Скажите-ка, что вы думаете вот об этом? – Она кивнула на длинный ряд аккуратно подрезанных кустов. Марианна одобрительно кивнула.

– Смотрится замечательно. Тебе, наверное, пора пойти в дом и выпить чего-нибудь прохладительного. Ну, если и не прохладительного, хотя бы жидкого. Я пыталась заказать на кухне лимонаду, но лимонов не оказалось вовсе, так что будем довольствоваться чаем. Боюсь, что кухарка ничего не делает, чтобы пополнять запасы кладовой.

– Она вообще ничего не делает, если судить по еде, которую нам тут подают! – сказала Луиза. В этот момент добродушие ее явно подвело. Марианна не стала комментировать это замечание перед садовниками и вошла следом за Луизой в дом. В утренней гостиной Луиза опустилась в кресло, которое уже успела облюбовать для себя. Вид у нее был не слишком счастливый.

Марианна подождала, пока принесут поднос с чаем, затворила за лакеем дверь и села рядом с племянницей.

– Что с тобой, дорогая?

– Ах, тетя! Что, если нам вернуться в Лондон? – с надеждой спросила девушка.

– Пока нельзя. Ты же знаешь, почему мы сюда приехали. Ради твоей собственной безопасности, – напомнила Марианна.

– Но как бы я хотела оказаться в Лондоне!

Как же она выдержит долгие месяцы жизни в сельском имении? Расстроенные чувства девушки не предвещали ничего хорошего. Она явно не испытывала большой любви к своему будущему дому.

– Мы здесь всего-то неделю, – напомнила ей Марианна.

– А кажется, что гораздо дольше! – жалобно проговорила Луиза. – Неужели для меня нет другого безопасного места, где побольше людей и разнообразия?

Марианна вспомнила слова маркиза и постаралась сдержать эмоции.

– Луиза, это нелогично. Лорд Гиллингем и так уже пострадал. Ты должна понять, что сейчас нам возвращаться в Лондон крайне рискованно. Надо выяснить, кто хочет причинить тебе вред. Все это очень серьезно.

Луиза скорчила рожицу.

– Знаю! Но это так утомительно, когда тебя во всем ограничивают. Здесь слишком… тихо. Сколько же можно по вечерам только читать или играть в карты с одними и теми же двумя партнерами?

– Дом очень красивый, хотя и запущенный, – напомнила Марианна. – Когда ты станешь в нем хозяйкой…

– Не знаю, так ли уж мне этого хочется! – выпалила Луиза и затихла, кусая губы. Марианна глубоко вздохнула, заставляя забившееся сердце успокоиться.

– Что ты хочешь сказать?

– Просто я… не уверена. – Она потупилась.

– Может, тебе стоит поговорить о своих чувствах с лордом Гиллингемом? – предложила Марианна, сохраняя спокойный тон.

– Может быть, но не сейчас… – И Луиза склонилась над чашкой.

Они еще поговорили о всяких пустяках, но тетя Марианна была странно рассеянной и вскоре ушла посмотреть, что делают слуги. Оставшись одна, Луиза допила чай, бывший отчего-то красно-кирпичного цвета. Эта несчастная кухарка портит все, к чему прикасается. Вот бы сейчас лимонаду! Естественно, кухарка даже и не подумала заказать лимонов в ближайшем селе, где имеется базар. В Лондонский порт корабли каждый день привозят всяческие фрукты из тропических стран. Как же она тосковала по Лондону! Она видела еще так мало всего, но достаточно, чтобы ее аппетит разгорелся. И вот ее притащили в эту дыру, более глухую и забытую Богом, чем Бат. Как все же несправедлива жизнь!

Луиза побрела в цветник. Один садовник ушел в оранжерею, желая взглянуть, что можно пересадить на почву, второй усиленно копал и не нуждался в ее руководстве. Луиза прошла через весь цветник и уперлась в каменную стену. Это стена красноречиво напомнила о ее теперешней ситуации. В имении маркиза она почти что пленница. Через калитку девушка вышла во фруктовый сад. Здесь можно почувствовать хотя бы видимость свободы. На уже отцветших деревьях завязались крошечные плоды, которые созреют только к осени. Она медленно двинулась вдоль дорожки под сенью густых крон.

Под одной яблоней оказалась каменная скамья, и Луиза села на нее. Она вовсе не собиралась выбалтывать тетушке свои сомнения. Луиза сама-то еще толком не разобралась в своих чувствах. И все же ей стало немного легче. Никто не сможет сказать, что она не пыталась полюбить маркиза. Да, она ценила его доброту, заботу и все-таки… не могла испытывать к нему ничего другого, кроме благодарности и дружбы. Эта бесплодная почва не шла ни в какое сравнение с постоянно пылавшим веселым пламенем, которое зажег в ней ее первый воздыхатель…

Если бы только она не оттолкнула Лукаса! Вздохнув, Луиза сняла капор и погрузилась, в воспоминания, меланхолично покачивая капор за ленты. И когда совсем рядом хрустнула ветка, она в первую секунду даже не насторожилась. Но потом звук дошел до ее сознания, и она замерла, поняв, что кто-то подкрадывается к ее скамейке тихо и безмолвно. Луиза смутно видела через плечо чью-то темную фигуру, и ее горло сдавило страхом.

Она находилась довольно далеко от дома. Никто не узнает, если это снова объявился неизвестный злодей. Втянув в себя воздух, Луиза собралась с силами и приготовилась кричать.

Глава 15

– Луиза? – прошептал очень знакомый голос. И ее мысли материализовались в стройную, гибкую фигуру мужчины. Луиза ахнула, вскочила… и, ни о чем не думая, бросилась в его объятия.

Он крепко прижал ее к себе. Какое-то мгновение ее головка лежала у него на груди. От громадного облегчения она совсем лишилась сил. Это вовсе не зловещий незнакомец, забравшийся в сад с целью застрелить ее, а человек, которого она больше всего на свете хотела в данную минуту увидеть. Но несмотря на столь радостный момент, она должна была взять себя в руки, ведь она уже не та беззаботная девчонка, которую он так поспешно отверг.

– Лукас? – Она была готова уже кричать, но не успела совладать со своим голосом – слово прозвучало, как лягушачье кваканье. С большой неохотой она отстранилась от него. – Как вы тут оказались?

– Я волновался. Вы исчезли из Лондона так внезапно. А потом до меня дошли слухи о выстреле. Называли ваше имя и имя маркиза. И я вспомнил, что вы тогда говорили о покушениях на вас. Мне следовало бы серьезнее отнестись к вашим словам, Луиза. Простите меня. – Он был необычно серьезным, и Луиза постаралась придать лицу невозмутимость. Только бы не выдать безумный восторг, который она испытала при его появлении.

– Я рада, что вам не все равно, – только и сказала она.

– Конечно, мне не все равно! И я решил проверить, все ли у вас в порядке. Я тут недавно слышал кое-что странное о маркизе… Вы хоть знаете, что местные жители называют его Черным Чудовищем? Несмотря на его титул! Я не мог допустить, чтобы с вами дурно обошлись, Луиза.

– Ой нет! – вспыхнула Луиза. – Маркиз абсолютно порядочный человек. Добрый и заботится обо мне.

– Счастлив это слышать, – сказал Лукас, хотя в его голосе особого счастья не слышалось. Его лицо вытянулось, глаза помрачнели. – Я не хотел чернить его в ваших глазах, тем более вы с ним помолвлены. И нисколько не хотел вас расстраивать. – Он отступил назад, и Луиза, несмотря на все благие намерения, невольно потянулась к нему.

– Это не так! – воскликнула она и, поймав удивленный взгляд Лукаса, продолжала уже спокойнее: – Я хотела сказать, что скоро снова буду свободна. Я собираюсь сообщить маркизу, что не выйду за него замуж. Правда, я очень старалась. И маркиз очень достойный человек. Но я поняла, что не чувствую к нему того, что чувствовала… что когда-то чувствовала к вам, Лукас.

– Луиза… – Лицо его так исказилось, что она поспешно отвела глаза, боясь снова услышать беспощадные слова.

– Я знаю, что вы теперь ко мне равнодушны, – пробормотала она, – и после того, как мы расстались, у вас появились новые привязанности, но…

– Неправда! – перебил он ее. – Я был страшно зол и обижен, Луиза. Думал, что смогу вас забыть, но… никакая другая барышня не может с вами сравниться. После вас они все такие скучные и апатичные. Мне вас не хватает. Вы такая живая. Я уж не говорю о вашей красоте и изяществе…

Луизе показалось, что ее сердце сейчас разорвется от счастья.

– Ох, Лукас! Во всем виновата только я одна. Я и вправду была эгоисткой. И думала только о себе… но я изменилась, правда изменилась. Я стараюсь, очень стараюсь быть более чуткой и внимательной…

Он отчаянно затряс головой.

– Нет, не только вы виноваты. Я был чересчур чувствителен и самолюбив. Мне не следовало обрушиваться на вас так сурово. Я не хочу, чтобы вы менялись, Луиза, милая. Я люблю вас такой, какая вы есть.

Она запрокинула голову, и он нагнулся к ней. Их губы встретились…

И Луизу объял восторженный трепет. Все засверкало и заискрилось. Ничего подобного она никогда не испытывала в присутствии лорда Гиллингема, ни о чем таком прежде и не догадывалась. Она прижалась к Лукасу. Их поцелуй все длился и длился, пока от непривычных ощущений у нее не закружилась голова.

Он наконец оторвался от нее, хотя она видела, каких усилий ему это стоило.

– Я попрошу у вашего дяди официально вашей руки, – выговорил он, переводя дыхание. Луиза закивала, но тут же затрясла головой.

– Только не сразу, Лукас, пожалуйста.

– Ты не выйдешь за меня замуж? – воскликнул он, широко раскрывая глаза, пожалуй, больше с недоверием, чем с негодованием. Она быстро потянулась к нему, чтобы снова его поцеловать. После этого нового поцелуя кружилась уже не только ее голова, но и все вокруг. Ей даже пришлось схватиться за его руку.

– Конечно, я за тебя выйду! Но надо подумать и о чувствах маркиза. Я еще не придумала, как сообщу ему новости. Наверное, нам не следует пока рассказывать всем о нашем решении. Я не хочу ранить его самолюбие. Прежде чём объявлять о нашей помолвке, подождем несколько месяцев. Мы просто будем знать, что помолвлены, но сохраним это пока в тайне, хорошо?

Он посмотрел на нее с неприкрытым восхищением.

– Ты так выросла, Луиза. Ты права, хотя любая отсрочка нашей свадьбы приводит меня в ярость.

– Сэр Лукас и леди Луиза… – мечтательно проговорила она, наслаждаясь звучанием этих слов.

– Не бог весть что, ведь ты могла бы стать маркизой, – напомнил он.

– Но я хочу только этого, и нужен мне лишь ты один, – сказала Луиза. – Но вот только… Лукас, может быть, мы сможем время от времени приезжать в Лондон? Я согласна жить в твоем доме в Бате, если захочешь, но…

– Не сомневайся, – заверил он ее. – В Лондоне так занятно! Вот поженимся и подыщем себе славный особнячок, чтобы каждый год приезжать на сезон.

Луиза просияла:

– Ой, Лукас, ты такой добрый! – Она прильнула к нему, и что-то царапнуло ей щеку. Подняв голову, она увидела, что к его лацкану прицепился листочек. Только сейчас ей пришло в голову спросить: – Лукас, но как ты здесь оказался?

– Прискакал верхом, – ответил он с уж слишком невинным видом.

– Но поместье окружает высокая стена. Как ты через нее перебрался?

Он усмехнулся:

– Да уж, не низкая. С первого раза не получилось. – Он поднял руку, и она увидела, что рукав у него разорван. – Пришлось сходить в деревню и купить лестницу у селян. Но лошадь не захотела тащить ее на спине, так что пришлось мне волочить ее самому. Тяжелая до черта! Я не стал бы так надрываться ради всякой, Луиза.

Она громко расхохоталась и обхватила его за шею.

Перед тем как идти переодеваться к обеду, Марианна осмотрела столовую и составила список необходимых дел. Если они останутся здесь еще какое-то время, она приведет дом маркиза в должный порядок. По крайней мере работа ее отвлекала от невеселых дум. Она вспомнила Луизины слова. Что, если ее помолвка ни к чему не приведет? Трудно было представить Луизу живущей здесь постоянно, но захочет ли она в самом деле отказаться от такой удачной партии?

Марианна приняла ванну, переоделась в простое черное вечернее платье, а когда прозвучал гонг, она спустилась в цветник, но племянницы там не нашла. На минутку задержалась, чтобы полюбоваться распускавшейся розой. В темно-красном бутоне уже и сейчас можно было видеть будущую зрелую красоту. Марианна нагнулась, чтобы вдохнуть сладкий аромат.

Вот такова и любовь: распускается постепенно, по мере того как растут доверие и привязанность. И… да, страсть! Сладостная, как эта роза. Эти мысли неизбежно вызвали образ Джона, но она поспешно затрясла головой, чтобы его прогнать. Нельзя предаваться запретным радостям.

Луизу она нашла уже в доме. Щеки у девушки так и пылали, должно быть, от долгого пребывания на свежем воздухе.

– Разве ты не брала с собой зонтик? – удивилась Марианна. – Тетя Каролина рассердится на меня, если я позволю тебе загореть, ведь загар нынче совсем не в моде.

– Ну нет, тетя Каролина не такая злая, – рассмеялась Луиза.

По крайней мере у нее улучшилось настроение. За обедом она весело болтала, но маркиз и Марианна ели молча. Еда по-прежнему оставляла желать много лучшего, но тут Марианна пока ничего не могла исправить: цыпленок жилистый, рыба сыровата. Она подцепила вилкой разваренную фасолину. И как это маркиз не зачах окончательно на такой диете?

Когда им с Луизой настала пора удалиться, она вздохнула с облегчением. Маркиз поднялся, провожая их взглядом.

В холле к ним подошел дворецкий с еще более скорбным лицом, чем обычно.

– Из Бата для вас пришло письмо, мэм. Надеюсь, что это не плохие новости.

Марианна взяла толстый пакет. Господи, что это такое? Она села, сломала печать и быстро пробежала глазами содержимое. Вероятно, у нее изменилось лицо, потому что Луиза склонилась над ее плечом и спросила в тревоге:

– С тетей Каролиной все в порядке?

– Да, – медленно ответила Марианна. – Дома все благополучно, вот только… – Она запнулась. В гостиную вошел маркиз, должно быть, слуга сообщил ему о письме из Бата. – Я написала твоему дяде о наших тревогах по поводу твоей безопасности, и он предложил решение, которое мне не приходило раньше в голову.

– Какое? Нам можно вернуться в Лондон? – нетерпеливо спросила Луиза.

– Нет, наоборот. Он считает, что нам следует уехать во Францию, – объяснила Марианна, не узнавая собственного голоса, до того он был безжизненным. – И немедленно. Он выслал все необходимые документы для поездки, ведь юристы в подобных случаях весьма предусмотрительны.

– Поехать за границу? – переспросила Луиза дрогнувшим голосом. Маркиз нахмурился и отвернулся к камину. Марианна еще раз в странном оцепенении перечитала письмо.

– Он пишет, что твоя безопасность – это главное. И пока мы не узнаем, от кого исходит угроза, а тем более как ее предотвратить, нам стоит поселиться в тихой деревушке на юге Франции.

– В деревне? Даже не в Париже, а в деревне? – Луиза закусила губу и замолчала. Маркиз тоже продолжал хранить молчание.

«Скажи что-нибудь», – думала Марианна, бросая взгляды на безмолвную фигуру.

Его лица она не видела. Джон нагнулся к камину, созерцая едва тлеющий огонь.

«Скажи же, скажи, что ты не хочешь, чтобы я уезжала!»

Но он только произнес:

– Вот ваши мечты и сбудутся отчасти. – Правда, голос его прозвучал резче, чем обычно.

– Что? – переспросила Марианна как во сне, не сразу поняв смысл сказанного.

– Вы сможете посмотреть Францию, – напомнил он. – Вы говорили, что желали бы побывать там, помните? А если эта поездка обеспечит безопасность Луизы…

– Да, конечно, – пробормотала она. Чарлз был официальным опекуном Луизы, последнее слово оставалось за ним. И Луизу она сейчас никак не могла оставить. Придется ехать… У нее нет выбора, а маркиз, кажется, нисколько не возражает против ее отъезда.

Луиза по очереди посмотрела на каждого из них и ничего не сказала.

– Тогда мы, пожалуй, пойдем наверх и начнем укладываться, – предложила Марианна племяннице, стараясь, чтобы ее голос выражал полное одобрение нового плана.

– Я позабочусь, чтобы завтра утром карета была готова, – сказал маркиз. – Отсюда не так уж далеко до Дувра. Корабли на континент ходят регулярно. Я только хотел бы…

Марианна затаила дыхание, но он замолчал, не окончив фразы. Ей ничего другого не оставалось, как пожелать ему спокойной ночи и направиться наверх вместе с непривычно молчаливой Луизой.

В спальне Марианна велела горничной заняться укладкой вещей и оставить только дорожный костюм и несессер. Машинально она принялась складывать в стопку белье, безуспешно пытаясь разобраться в своих чувствах. Маркиз сказал правду: она мечтала побывать во Франции, но почему-то сейчас все было не так… При мысли о путешествии она не испытывала никакой радости, ведь с ней не будет Джона.

Когда они с Хакетт почти уложили сундучок, Марианна сказала горничной, что остальное можно оставить до завтра. Отослав служанку спать, она надела ночную рубашку и легла в кровать.

Но сон все не шел к ней. Расстаться с Джоном… как это горько! Но Чарлз, несомненно, прав, ей нечего было возразить на его аргументы. Ради Луизы придется ехать.

Но только не так, оставив столько недосказанного.

Марианна встала, накинула капот и беспокойно заходила по комнате. Его помолвка с Луизой вынуждала ее молчать, но она все больше убеждалась, что Луиза не любит маркиза по-настоящему. На самом деле она едва ли хочет за него замуж. И вот оставить Джона одного, заброшенного, отвергнутого…

Ее чувства, которые она так долго подавляла, выплеснулись наружу, словно река вышла из берегов и прорвала плотину. Представив скорое расставание, она потеряла контроль над собой.

Несмотря на его рябое лицо и раненую душу, на прошлое, где неотступно витали тени жестокого отца и печальной одинокой матери, она любила этого человека. Так глубоко и страстно она не любила никого и никогда! Она не могла позволить, чтобы Джон заполз сейчас в свою берлогу, словно раненый зверь, и снова жил одиноким и никем не любимым. Марианна не хотела, чтобы он опять сторонился людей, пряча от всех любознательность и пылкий нрав, которые она в нем разглядела. Какое расточительство!

Она этого не допустит.

Марианна приблизительно представляла, где находится комната Джона. И пусть это неприлично (более чем неприлично), но она поговорит с ним прямо сейчас. Она подошла к двери и приоткрыла ее.

Луиза спала в комнате напротив. Несмотря на то что ее дверь была затворена, Марианна, кажется, услышала негромкое ровное дыхание девушки.

В коридоре было темно и тихо. Марианна туже затянула пояс капота, взяла свечу со столика и выскользнула из спальни.

Слуг нигде не было видно. Вероятно, они давно крепко спали по своим каморкам. Но на лестнице ей вдруг стало не по себе. Невозможно вот так просто подойти к его комнате и постучаться. Он решит, что она распутная женщина, лишенная напрочь женской скромности и порядочности.

Нет, надо действовать иначе. Марианна глубоко вздохнула. Она вернется в спальню, а завтра найдет удобный момент до отъезда и скажет ему… Что? Она и сама толком не знала.

Уверенная, что все равно не заснет, Марианна решила спуститься в библиотеку и взять какую-нибудь книгу полистать. Книга поможет скоротать ночь, даже если она и не сможет целиком на ней сосредоточиться.

И Марианна тихо спустилась вниз и направилась в библиотеку. Проходя через просторные темные залы, она мягко ступала домашними туфлями по коврам и настолько погрузилась в свои мысли, что не сразу заметила в комнате свет. На столе стояли свечи, а в кожаном кресле, развернутом к камину, кто-то явно сидел.

Она вздрогнула и замерла, высоко подняв свою свечу.

Маркиз вскочил на ноги. На нем был толстый парчовый халат, а волосы восхитительно растрепаны.

– Марианна! То есть миссис Хьюз… Что?..

– Я хотела взять какую-нибудь книгу. – Она вспыхнула, увидев, как его взгляд скользит по ее капоту. – Что-то не спится. – Она немного попятилась. Ей так хотелось увидеть его, но сейчас, когда желание сбылось, она потеряла дар речи и совсем забыла о своем первоначальном намерении.

– Пожалуйста, не обращайте на меня никакого внимания. Если вам хочется выбрать книгу в одиночестве…

Он в самом деле двинулся к двери, и тон его хотя и был официально-вежливым, зато взгляд… Она почти не сомневалась, что его взгляд был откровенно голодным! Это придало ей смелости. Она поставила свечу на ближайший столик.

– Милорд… Если я не ошибаюсь, вы что-то хотели сказать мне сегодня вечером.

– Сказать? Я? – Он остановился и повернулся к ней. Ее охватил трепет. Она невольно задержала завороженный взгляд на его широких мускулистых плечах. – Только то… мне жаль, что вам приходится уезжать, – очень тихо выговорил он. – И еще… но я не могу сказать этого до тех пор, пока Луиза не будет в безопасности и я не объясню ей… Но скорее всего это не важно. Множество женщин, разглядев мое лицо вблизи, отшатывались…

В его голосе послышалась боль, которой Марианна не могла вынести. Она протянула руку и медленно провела пальцами по его щеке, разглаживая оставленные оспой бледные следы. Как кому-то может прийти в голову, что они его уродуют? И разве могут они помешать женщине увидеть за ними его силу, доброту, энергию? Неужели его могли отвергнуть из-за такого пустяка?

– Значит, они просто дуры! – сказала она в сердцах. Он изумленно взглянул на нее.

– Я их не виню, – произнес он хрипло. – Я понимаю, что представляю собой не слишком приятное зрелище для тонких, деликатных натур…

– Ох нет! – – перебила его Марианна. – Как вы только можете так думать?

Он поднял руку, словно хотел задержать ее пальцы на своей щеке, но вдруг резко отвернулся. Скрестив руки на груди, он прислонился к массивному письменному столу. Марианна уставилась ему в спину.

– Когда я первый раз встал с постели, все еще не окрепший после долгих дней изматывающей лихорадки, то решил немного прогуляться. Во время моей болезни со мной общались только моя старая няня и матушка, которая настояла, чтобы ей было позволено за мной ухаживать. Всем остальным было велено держаться подальше из-за опасности подцепить заразу. На заднем дворе служанка выносила цыплятам картофельные очистки… Ей было всего пятнадцать, и она служила у нас недавно. Я наткнулся на нее неожиданно. Когда моя тень упала на нее, она испуганно обернулась, а увидев мое лицо, просто зарыдала от страха.

Его безжизненный тон разрывал Марианне сердце.

– Милорд…

Но он упорно продолжал:

– Я же знаю, что на редкость безобразен, миссис Хьюз. Я и не рассчитывал, что какая-нибудь леди захочет меня в мужья. Но мне был нужен наследник, а ваша племянница оказалась так добра, что ответила согласием на мое предложение, хотя это было не совсем предложение… впрочем, не важно. Но я подозреваю, что она в последнее время потеряла интерес к браку со мной. А так как я больше не испытываю прежней вражды к брату, возможно, мое стремление заполнить детскую уже не так актуально. Признаюсь, что последнее время я питал надежду, что меня сможет полюбить порядочная женщина, что она сможет ответить на мое чувство к ней, ..

«О Боже! Так он все-таки влюблен в Луизу?» У Марианны сдавило грудь. Но если это причиняет ему такую боль, она заставит Луизу захотеть его! Правда, страшно даже подумать, как это отзовется на ее собственном сердце…

– Но должно быть, я просто себя обманывал. По-видимому, мой жребий – одиночество, – закончил он.

– Чепуха! – произнесла она громко и раздельно.

По крайней мере это заставило его отвлечься от горьких мыслей. Он снова повернулся к ней.

– Не хочется мучиться напрасно… – заговорил он снова, но Марианна не желала больше это слушать.

– Вы вовсе не чудовище, чтобы вами можно было пугать детей и чувствительных барышень.

– Но…

– Да, вы когда-то напугали служанку. Но, милорд, тогда вы только-только начали поправляться. Оспины у вас на лице, наверное, были еще красными, воспаленными. Но со временем они сгладились, обесцветились и теперь едва различимы.

Он медленно покачал головой.

– Вы очень добры. Но разве я могу забыть о моей неприглядной внешности, если люди на улицах таращатся на меня?

– Значит, они грубы и дурно воспитаны! У одной моей знакомой рыжие волосы. И что же? Ее тоже иногда разглядывают в упор, но это ведь не значит, что она чудовище? – Марианна невольно шагнула к нему. Как он мог вынести себе такой несправедливый приговор?

– И вы полагаете, что женщина, скажем, такая, как вы… – Он запнулся.

У Марианны так сильно забилось сердце, что ей показалось, будто от этого содрогается вся грудь.

– Да, милорд?..

– Мне не хочется шокировать вас и обижать Луизу, но боюсь, что я не смогу жениться на вашей племяннице.

– Почему? – спросила Марианна беззвучно.

– Потому что я полюбил другую женщину, – сказал он просто. – И если она захочет, то однажды, когда я буду свободен, я скажу ей, как сильно она мне нужна.

Марианне пришлось откашляться, чтобы слова обрели звук.

– И кто эта женщина, милорд?

Он взял ее за руку и очень нежно поцеловал.

– Я думаю, вы знаете.

Значит, ей вовсе не показалось! Она не придумала эти мгновения, когда воздух вокруг них раскалялся, когда ее непреодолимо влекло к нему.

Теперь больше не нужно бороться с собой!

Он с трудом проглотил слюну.

– Но эти оспины… они слишком заметны. Марианна протянула дрожащую руку и коснулась его лица.

– Нет, не слишком, – возразила она, поглаживая пальцами его щеку. – Они не имеют никакого значения.

Она услышала, как он втянул в себя воздух, потом накрыл ее руку своей и крепче прижал ладонь к своему лицу.

– Марианна! – И снова замолчал. – Вы еще не видели всего, дорогая. А если я почувствую ваше отвращение, то едва ли вынесу это. Наверное, лучше не рисковать.

– Я не позволю вам прятаться за вашими страхами, – твердо сказала она.

Он взглянул на нее удивленно. Марианна и сама себе удивлялась. Она вдруг вспомнила, как заявляла множество раз, что вполне довольна своим статусом одинокой женщины, как не хотела и слушать о повторном браке, утверждая, что ее не интересуют ни любовники, ни романы.

Но тогда она еще не встретила Джона!

– Бы должны верить мне, – сказала она.

Он помедлил, затем молча распахнул халат, и она увидела, что на нем нет ночной рубашки. Потом он повернулся к свету, и она увидела также то, что должна была увидеть: оспенные шрамы, разумеется, не ограничились одним только лицом – они покрывали все его тело. И на мускулистой груди тоже остались следы роковой болезни. Здесь отметины были глубже, хотя и разбросаны более редко. Несомненно, руки и ноги его тоже пострадали.

Марианна дотронулась до его груди и почувствовала, как Джон вздрогнул. Она посмотрела на него, чтобы он видел ее ободряющую улыбку, наклонилась и поцеловала одну из оспин, нежно и легко, словно этим могла ее излечить.

– Марианна, любимая! – выговорил он хриплым от желания голосом, внезапно быстро подхватывая ее на руки.

Марианна вспомнила, что его рука пока еще не зажила. Она была до сих пор забинтована, но Джон, кажется, даже не почувствовал ее тяжести. Она машинально обняла его за шею. Он пересек комнату, осторожно опустил ее на кушетку и, нагнувшись, поцеловал.

Губы его были твердыми и уверенными. Марианна сразу же ответила на его поцелуй, и нетерпение, которое она ощутила в нем, открыло ей глаза на ее собственное нетерпение. Как долго ждала она этого момента, сама не зная, чего ждет! Но пришел человек и пробудил в ней глубоко скрытую жажду, словно она долго скиталась в пустыне и забыла вкус свежей воды. И вот теперь она с жадностью припадала губами к его губам в каком-то восторженном изумлении, повинуясь малейшему импульсу. А тело ее зажило отдельной жизнью, о которой она давно и забыла.

Он стал целовать ее горло, глаза, волосы.

Она слишком долго наблюдала, как он ухаживает за Луизой, и все это время жаждала прикосновений его рук и губ, жаждала того, чтобы он пробудил в ней страсть, не похожую на те короткие моменты возбуждения, которые она разделяла некогда со своим юным супругом.

Вспомнив о покойном супруге, она ощутила мимолетный укол совести. Впрочем, она уже не жена Гарри и ничем его оскорбить не может. Ее не связывают никакие обеты. Их разлучила смерть, поставила на их браке точку, и она вольна полюбить снова.

Сейчас ей казалось, что она была замужем давным-давно и стала совсем другой, более зрелой телом и душой, с сердцем, открытым любви и страсти.

Но никогда она не испытывала такой неистовой жажды, от которой бросало в дрожь. Она распахнула на себе халат, надеясь, что Джон сделает то же самое. Да и он тоже приподнялся, чтобы сбросить свой тяжелый халат. Она быстро взглянула на его длинные ноги, мускулистую грудь, впалый живот… и мельком на интимные детали мужского сложения, которых не видела за все время своего вдовства.

В животе стало нестерпимо жарко. Она попыталась стащить с себя тонкую ночную рубашку и поняла, что Джон помогает ей стянуть ее через голову. И вот наконец-то освободилась грудь, и его руки могли уже гладить и сжимать ее, а она стонала от желания. И каждое его прикосновение делало это желание все нестерпимее, все неутомимее…

Он нежно ласкал ее грудь, все больше воспламеняя ее. Она прижалась к нему, и их губы снова жадно слились, так что стало больно.

– Иди ко мне, – прошептала она, – иди, мой любимый. Он легко овладел ею, проник в ее влажную глубину, и она ощутила его внутри себя с непередаваемой радостью.

Это совсем было не похоже на… но нет, сейчас она могла думать лишь о Джоне, о том, как подходят они друг другу, словно были первыми мужчиной и женщиной, созданными Творцом именно с целью такого вот союза, родившего в ней объявший все ее тело почти молитвенный восторг.

Она чувствовала себя поглощенной его океаном, но при этом сама погружалась в волны несказанной радости.

– Да, да, – бормотала она. – О да…

Каждое его движение внутри ее отзывалось таким острым наслаждением, что из горла невольно вырывались глухие восклицания. Она двигалась вместе с ним, поднимая бедра, чтобы он мог проникнуть глубже, и вместе с этим росло наслаждение.

Это нельзя было описать в словах. Сейчас ею руководили только ее тело и небывалые ощущения, которые охватывали ее снова и снова.

И когда он издал хриплый стон высвобожденной страсти, она поняла, что принесла ему это освобождение. И на ее глазах выступили слезы.

Несколько мгновений они лежали на кушетке, слишком узкой для двоих, сплетясь в объятиях. Влажные волосы закрывали ей лицо, и Марианна надеялась, что он не заметит этих глупых слез, но он заметил.

– Марианна, дорогая, неужели я сделал вам больно? Она покачала головой, не доверяя своему голосу.

– Если вы жалеете о том, что случилось, если я толкнул вас на что-то недостойное и бесчестное, тогда… О мой Бог, я возненавижу себя за это! – произнес он срывающимся голосом.

Это вынудило ее ответить, хотя губы у нее дрожали.

– Ох нет, дорогой мой, – произнесла она, поглаживая пальцами его щеку и маленькую ямочку на подбородке. – Нет, это было как чудо! Я словно заглянула в рай. Я… мне так жаль, что все уже кончилось.

Его лицо прояснилось. Джон наклонился, чтобы поцеловать ее, нежно коснувшись мокрых дорожек на ее щеках.

– Тогда мы просто повторим все сначала. Только на этот раз я не стану спешить.

Так он спешил? Марианна улыбнулась ему в ответ, внезапно осознав, что, несмотря на опыт супружеской жизни, слишком мало понимает в любовных играх. Предстоящее обучение сулило несказанное наслаждение. Он приподнялся и посадил ее к себе на колени.

– На этот раз, – произнес он загадочно-таинственно, и в его голосе она впервые услышала счастливые нотки, – мы сделаем так, что ты переступишь порог рая и пройдешь в золотые ворота.

Он ласкал ее грудь до тех пор, пока ее всю с головы до ног не объял трепет, а когда он взял губами один из розовых сосков, она громко ахнула. Тело сотрясла дрожь наслаждения. Лучше этого могло быть только то, чтобы он оставил этот сосок и занялся другим с такой же восхитительной нежностью. Потом он провел руками по ее бокам и бедрам, погладил ее ноги, лодыжки и ступни. Марианна никогда не думала, что ее ступни так чувствительны. Легкими движениями он помассировал пальчики и пяточку, осторожно, чтобы не щекотать. Она смотрела на него с изумлением.

– Откуда ты все это знаешь?

– Ты же обратила внимание, что у меня обширная библиотека. – Он улыбнулся задорно, как мальчишка, и одновременно умудренно, как зрелый мужчина. – Я долгими неделями мечтал об этом, представлял, как все это произойдет.

– Неделями? – переспросила она, чувствуя, как его рука нарочито медленно движется вверх по ее голени и внутренней стороне бедра.

– Да, – подтвердил он. Его пальцы погрузились в треугольничек темных волос внизу живота, заставив ее задрожать. Некоторое время он их нежно поглаживал, а когда она была уже вне себя от нетерпения, его пальцы скользнули в ее лоно.

Она глухо вскрикнула от нестерпимого наслаждения. От его руки исходили волны тепла, пронзавшие все тело. Она прижалась к нему, охваченная пламенем, желая, чтобы эти ощущения никогда не кончались.

Марианна и сама хотела поиграть в эту игру, несмотря на то что только-только начинала постигать ее правила. Она коснулась его груди, поцеловала твердые как камень мускулы, осторожно дотронулась языком до плоских сосков и с радостью услышала, как он втянул в себя воздух, хотя его пальцы все это время продолжали поглаживать ее сокровенные места. Она провела рукой по его животу, обхватила сокровенный источник огромного наслаждения – твердый и бархатистый – и смело его погладила. Он замер. А потом из горла Джона вырвался глухой стон.

Марианна едва не засмеялась от радости, поняв, что тоже может доставить наслаждение! Несколько долгих минут они ласкали друг друга, а потом она выговорила, задыхаясь:

– Пожалуйста, Джон, опять, пожалуйста…

Он притянул ее к себе, и Марианна расположилась на нем, удивляясь и радуясь новой позиции и новым ощущениям. Желание переполнило ее до такой степени, что это их новое соединение принесло ей неизведанное наслаждение. На этот раз он двигался с большей осторожностью, но каждое его движение дарило восторг, будто сверкающий вихрь окружил ее со всех сторон. Она стала его частицей и читала в его глазах отражение своих собственных эмоций. Охватившая их радость раскрывалась, словно бутон розы на утреннем солнце. И они без раздумий погружались в ее глубину и тайну. Но самая большая неожиданность ждала впереди. Марианна парила и кружилась, словно пылинка в золотом солнечном луче. И вот они наконец достигли самой сердцевины, самой глубинной точки упоительной радости.

На этот раз она взлетела вместе с ним, и ее душа наполнилась благоговейным трепетом. Она почувствовала, как он содрогнулся, как ее собственное тело изогнулось в его объятиях. Он поцеловал ее, потом еще раз, и они замерли в неподвижности.

Ее голова покоилась на его груди. Говорить она не могла от изумления и только чувствовала, как его грудь вздымается и опускается.

Она даже и не догадывалась, что нечто подобное возможно. Сейчас Марианна испытывала блаженную усталость, глубокое удовлетворение, восхитительную томность. Она могла лежать так в его объятиях целую вечность.

Но нет, ведь тогда они не смогут повторить все это снова, а она была намерена повторять! Именно с этим мужчиной. И много-много раз. До конца, самого конца жизни.

Джон поднес к губам ее руку и поцеловал с нежностью, которую его скрытая сила делала еще более восхитительной.

– Мне кажется, что я родился заново, – произнес он. – Если я смогу сделать тебя счастливой, если нам так хорошо вместе, значит, я в конце концов не такое уж чудовище, чего всегда очень боялся.

Его глаза так сияли, что сердце Марианны взлетело ввысь.

– Никогда! – воскликнула она. – Никогда ты не был чудовищем. Ты принадлежишь свету, а не тьме.

Эта вновь обретенная радость потрясла Джона до глубины души. Он только крепче обнял Марианну, и они лежали, тесно прижавшись друг к другу. И не имело никакого значения, что пружины кушетки больно врезались в спину, что разболелась потревоженная раненая рука. Он получил самый изумительный приз, на который не смел даже и рассчитывать.

Но не успел Джон погрузиться в легкое забытье, как с пронзительной болью вспомнил, что утром она должна уехать…

Глава 16

На следующее утро, еще не успев окончательно проснуться, Марианна поймала себя на том, что улыбается. Откуда это непривычное ощущение радости? Она потянулась, и давно забытые ощущения приятной болезненности напомнили ей о прошлой ночи. Воспоминания ее окрылили, но радость быстро сменилась острым чувством вины.

Как она сможет теперь смотреть в лицо Луизе, если все-таки у той есть чувства к маркизу?

И кроме того, им предстояло уехать.

Эта мысль была особенно невыносима. Марианна резко села на кровати. Судя по тому, что свет за окнами был мутно-серый, солнце только собиралось всходить. Но она знала, что уже не заснет. Вздохнув, Марианна позвонила горничной и пошла к туалетному столику, собираясь умыться прохладной водой из кувшина.

Некоторое время спустя, после того как Марианна выпила чаю, съела бутерброд, оделась, а Хакетт заколола ей волосы в обычный узел, она спросила служанку, стараясь не выдать своего волнения:

– Мисс Луиза еще не вставала?

– Насколько мне известно, нет, мэм, – отвечала та. – Ее горничная Ева лежит в постели с зубной болью, и мисс Луиза не вызывала никакую другую служанку, чтобы одеться.

Марианна кивнула. «Хорошо, но надо покончить с этим как можно быстрее».

Вот они отправятся в путь, и в подходящий момент она заведет с племянницей душевный разговор. Исполнившись решимости, она подошла к Луизиной двери и постучала.

Не услышав ответа, постучала снова. И снова молчание. Неужели девочка спит так крепко? Марианна взялась за дверную ручку, повернула ее и, приоткрыв дверь, с изумлением увидела, что постель пуста! Может быть, Луиза в туалетной? Но быстрый осмотр комнат показал Марианне, что в них нет ни души. Куда же подевалась Луиза?

И тут она увидела на каминной полке сложенные листки бумаги. Она быстро схватила их и прочла сверху свое имя. Сердце ее на секунду остановилось.

«Господи! – Марианна похолодела. – Неужто Луиза узнала каким-то непонятным образом о прошлой ночи?»

– Хакетт! – крикнула она, уже не скрывая тревоги. Горничная заглянула в дверь, и Марианна поспешно произнесла: – Позовите сюда скорее лорда Гиллингема!

Служанка исчезла, а Марианна, глубоко вздохнув, начала читать.

«Дорогая тетушка Марианна! – так начиналось письмо, написанное неровным почерком, выдававшим волнение Луизы. – Надеюсь, что вы не возненавидите меня. Я очень старалась, честное слово. И я очень уважаю лорда Гиллингема, но выйти за него замуж не могу. Он весьма достойный и добрый человек. И я ценю все, что он сделал, чтобы меня защитить, но не хочу расстраивать его, не хочу оказывать ему неуважения. Дело в том, что я поняла: не могу чувствовать к нему того, что надеялась почувствовать.

Я знаю, что поступила очень дурно, согласившись сначала на его предложение. А теперь вот отказываю ему. Стать его женой я не могу, а как сказать об этом, не знаю. И я ни за что не хочу сейчас ехать во Францию! Я возвращаюсь в Лондон, а оттуда в Бат, чтобы поговорить с дядей и все ему объяснить. В письме это сделать так трудно. Пожалуйста, простите меня и скажите лорду Гиллингему, что я искренне жалею, если причинила ему боль».

Последние слова были смазаны в спешке или в связи с сильным волнением. Рука девушки явно дрожала. Конец разобрать было вообще трудно, можно было прочесть только «не волнуйтесь» и «все к лучшему».

Марианна почувствовала, как у нее засосало под ложечкой. Ее племянница одна пустилась в путешествие, подвергая себя смертельной опасности, потому что не осмелилась объясниться с ними начистоту. Марианна не знала, чего ей хочется больше – обнять племянницу или как следует отшлепать! Раздался стук, и в дверь заглянул Джон.

– Что случилось?

Марианна замялась, не зная, как он отнесется к этому внезапному расторжению помолвки. Да, он не хотел жениться на Луизе, но тем не менее… Что-то в ее лице насторожило Джона, и он протянул руку к письму. Она хотела сначала подготовить его, смягчить известие, но взгляд Джона сделался властным и требовательным. И Марианна, кусая губы, протянула ему письмо. Он прочитал его и прислонился к камину.

– Какая ирония! – произнес он спокойно. – А я-то ломал голову, как сказать ей, что не настроен венчаться…

– Джон, – начала Марианна, но он не дал ей договорить.

– Не важно. У меня тоже есть новости. Не слишком хорошие. Один из садовников обнаружил у ограды фруктового сада следы приставной лестницы. С внешней стороны…

– Что?

– И еще следы, где лестницу волочили по земле. Я как раз собирался пойти взглянуть.

Марианна смотрела на него во все глаза.

– Луиза! Она может попасть прямо в руки убийцы. Нужно немедленно ее отыскать!

– Непременно, – кивнул он. Повернувшись, он быстро двинулся к лестнице, Марианна побежала следом. На первом этаже ждали несколько слуг. Судя по всему, Джон успел созвать их. Он быстро и четко отдал распоряжения, пытаясь спрятать тревогу за деловитым тоном.

Марианна поняла, что не в силах больше скрывать беспокойства, но, как могла, постаралась взять себя в руки. Истериками Луизе все равно не поможешь.

– Пойду поищу еще следы, – сказал он, когда слуги побежали исполнять его распоряжения. – Я отправил людей к западным и восточным воротам, а один проверит сторожку в конце аллеи. Привратника я еще не успел расспросить, но…

– Можно, я это сделаю? – быстро сказала Марианна, обрадовавшись, что для нее тоже нашлось дело.

– Только вместе с лакеем, – сказал он. – Не стоит бродить здесь одной.

Кивнув, она вместе с младшим лакеем выбежала из дверей и поспешила вдоль длинной аллеи, в конце которой из-за поворота показался каменный домик. Привратником служил старый слуга, седой и глуховатый. Маркизу всегда приходилось сильно стучать, когда требовалось открыть ворота. В последнее время кучер даже приноровился дудеть в рожок. Ворота были на замке. Марианна громко постучала в дверь домика. Через некоторое время на пороге показался старик и уставился на них с изумлением.

– Вы не видели мисс Крукшенк? – без предисловий спросила Марианна.

– А? – Слуга непонимающе уставился на нее.

– Светловолосую барышню, гостью маркиза, – произнесла она громко и отчетливо. – Вы ее видели?

– Как же, мэм, – выговорил наконец старик. Его тонкие губы с трудом извлекали слова из помраченного сознания. – Сегодня спозаранку барышня попросила меня открыть ворота, очень вежливо так попросила и отправилась на прогулку.

Как просто! Марианна втянула в себя воздух. Куда могла направиться девчонка? Не пойдет же она в Лондон пешком?

– Дилижанс до Лондона следует по этой дороге? – спросила она привратника, который смотрел на нее, усиленно моргая.

Так как старик ничего не ответил, она с надеждой повернулась к молодому лакею, который, очевидно, был более осведомлен и понятлив.

– Нет, мэм. Дилижанс проезжает через ближайшую деревню, Литтл-Бруксайд, это в пяти милях отсюда.

Марианна мгновенно приняла решение.

– Бегите в дом и расскажите лорду Гиллингему то, что мы сейчас узнали, а потом поскорее закладывайте экипаж. Мы должны поехать в деревню и поискать там мисс Крукшенк. Я стану ждать вас с экипажем здесь, на этом месте.

– Хорошо, мэм.

Лакей бросился по аллее к дому. На то, чтобы приготовить экипаж, потребуется время, но все же меньшее, чем если они пойдут в деревню пешком. Лихорадочно размышляя, Марианна заходила взад и вперед.

– Откройте ворота, будьте так добры, – попросила она привратника.

Старик прошаркал к воротам и отодвинул тяжелые засовы. Зорко оглядевшись, Марианна заметила узкую неприметную тропинку, едва различимую в траве. Она взглянула на старого привратника, присевшего на ступеньку сторожки и пытающегося набить трубку.

– Здесь есть тропинка, – сказала она.

– А то как же, мэм, – согласился тот.

– Куда же она ведет? – нетерпеливо спросила Марианна. Старик был так же расположен делиться информацией, как устрица за створками своей раковины.

– Это самый короткий путь в деревню, – объяснил он, пустив колечко дыма.

Марианна уставилась на него.

– В ту самую деревню? Литтл-Бруксайд? Здесь ближе, чем по дороге?

Тот кивнул.

– И сколько, если идти пешком?

– Мили две, – внезапно разговорился старик, – если, конечно, перейти ручей вброд.

– А мисс Крукшенк не спрашивала у вас про тропинку?

– Отчего же, спрашивала, – невозмутимо признал привратник. Марианна едва не завизжала от возмущения.

– Ну почему вы не сказали сразу?

Вопрос, кажется, удивил его сверх всякой меры.

– Так вы же не спрашивали, госпожа.

– Внимательно слушайте меня! – проговорила Марианна, впиваясь ногтями в ладони, чтобы не встряхнуть как следует старого недотепу. – Когда вернется лакей, передайте ему, что я пошла по этой тропинке вдогонку за мисс Крукшенк. Еще скажите, чтобы лакей немедленно ехал в деревню, на случай если мисс Крукшенк уже добралась туда. Пусть ждет дилижанс, если он еще не проехал через деревню.

Старик кивнул, хотя Марианна и усомнилась, что он запомнил все ее указания.

– Да, в котором часу вы отворяли ей ворота? Он бросил взгляд на солнце.

– Раненько.

Марианна перевела дыхание. Чего она, собственно, ожидала? У старика, наверное, никогда и часов-то не было.

Перейдя дорогу, Марианна пустилась скорым шагом по узкой тропке, которая быстро привела ее в рощу. Почти тут же роща перешла в довольно густой лес. Солнце зарябило в ветвях, здесь пахло смесью прелой листвы и терпких молодых листочков, а легкий ветерок, блуждавший меж деревьев, старательно смешивал эти весенние запахи леса.

Сквозь ветви деревьев пробивались золотые лучи, и причудливый узор светотени делал неровную дорожку обманчивой. Марианне хотелось побежать, но она боялась споткнуться о корень и подвернуть лодыжку. Едва сдерживаясь, она шагала со всей быстротой, на какую только была способна.

Лес завораживал. Птицы тревожно вспархивали с ветвей над ее головой, по толстым стволам сновали белки, где-то мелькнул ярким флажком рыжий лисий хвост, а вот какой-то зверек отважился перебежать ей дорогу.

Тяжело переводя дыхание, Марианна подумала, что вся эта погоня может оказаться пустым делом. Возможно, Луиза давно достигла деревни, если вообще не села в лондонский дилижанс и не направилась уже к столице. Но они обязательно найдут ее и, даст Бог, раньше того, кто желал ей зла.

И вот тогда-то Марианна выскажет Луизе все, что думает о ее шальной затее!

Марианна прибавила шагу, не обращая внимания на покалывание в боку. Только она подумала, что до деревни осталось совсем немного, как вдруг тропинка, круто вильнув, вывела ее на опушку. И тут впереди она увидела два силуэта.

Застыв на месте, Марианна с трудом верила своим глазам. Луиза! И тут она похолодела от головы до пят… мужчина, скрытый тенью, стоял совсем рядом с девушкой. И этот мужчина держал ее за руки.

Луиза проснулась еще до восхода солнца, оделась без посторонней помощи. Накануне она просила Еву утром остаться в постели, сославшись на зубную боль. Луиза знача, что Ева ей предана, и все же опасалась посвятить ее во все детали своего плана. Кроме того, двоим труднее незаметно выскользнуть из дома, чем в одиночку.

Луиза накинула легкий плащ с капюшоном, на цыпочках спустилась по лестнице, отперла входную дверь и во весь дух побежала по аллее с холодеющим от страха затылком. Она боялась, что кто-нибудь увидит ее в окно, но окрика в спину не последовало. В лицо ей дул только холодный ветер, но с каждой минутой кругом становилось все светлее.

Свернув по аллее, она скрылась за высокими деревьями и остановилась, чтобы отдышаться. Потом вытащила из-за старого дуба небольшую ковровую сумочку и картонку. По ее просьбе Ева спрятала эти вещи здесь накануне вечером. Снабженная запасным платьем, ночной рубашкой, зубной щеткой, порошком, щеткой для волос и маленьким зеркальцем, Луиза чувствовала себя готовой смело взглянуть в лицо любым опасностям.

Чугунные ворота в конце аллеи были пустяковым препятствием: улыбка, вежливая просьба, обращенная к привратнику, – и они открыты. Любезно поблагодарив старичка, Луиза попросила его показать ей кратчайшую дорогу в деревню. Проскользнув за ворота, она огляделась. Вокруг не было ни души. Тогда она перешла узкую дорогу и углубилась в лес.

Трава была в росе, и подол ее платья очень скоро намок. От каждого шороха в кустарнике ее бросало в дрожь, а внезапное карканье испуганной вороны заставляло сердце замирать, но она чувствовала, что с ее души свалился тяжкий груз.

Ей не нужно выходить замуж за маркиза! Если ее письмо еще не нашли, то скоро найдут. И ее не увезут в какую-то там глухую французскую деревню!

Услышав хруст валежника, она замерла. Кто-то шел ей навстречу. Затаив дыхание, она подождала, пока человек выйдет из-за деревьев… И полетела в его объятия.

Охваченная паникой, Марианна лихорадочно огляделась в поисках камня, чтобы швырнуть его в мужчину и дать Луизе возможность убежать, но не увидела даже подходящего сучка, которым можно было бы попытаться атаковать злодея.

Тут Луиза подняла глаза. Увидев тетушку, она просияла, но Марианна замахала рукой, предупреждая, чтобы девушка молчала; Мужчина стоял спиной и еще не заметил Марианну, и она не хотела терять преимущество, которое давала ей неожиданность.

Но Луиза окликнула ее самым что ни на есть радостным голосом:

– Тетя Марианна, это вы! Вы искали меня?

Что за нелепость? Марианна поспешила вперед, но остановилась на полпути. Оказывается, этот человек ей хорошо знаком! Но его-то она никак не ожидала увидеть.

– Сэр Лукас!

Увидев Марианну, молодой человек покраснел до ушей. Луиза выпустила его руку, чтобы он мог поклониться вновь прибывшей.

– Ну конечно! Вы очень сердитесь, дорогая тетушка? – настороженно спросила Луиза. Щеки ее немного раскраснелись, но в целом вид у нее был самый безмятежный.

– Сержусь? Да я задушить тебя готова! – воскликнула Марианна, но, увидев, как вытянулось лицо девушки, облегченно вздохнула: – Нет, Луиза, я, конечно, страшно рада, что с тобой все в порядке. Как ты могла поступить так глупо? И встретила сэра Лукаса… Вы не собирались ли бежать вместе?

– Бежать в Шотландию? – Сэр Лукас вытаращил глаза. – Конечно, нет!

– Мы собирались вернуться в Бат, как я написала в письме, – заверила тетушку Луиза. – Потом мы хотели пожениться. Это правда. Но честь по чести. Я бы ни за что не отказалась от настоящей свадьбы… и от подвенечного платья! Шотландский брак – это венчание под ракитовым кустом… не для меня.

Мысль о такой возможности, кажется, привела ее в ужас.

– Честь по чести? – переспросила Марианна, немедленно закипая. – И ты еще говоришь о чести? Ты сбегаешь с молодым мужчиной…

– Я, разумеется, нанял в деревне девушку, чтобы она ехала с нами в качестве горничной Луизы! – вступился Лукас с видом оскорбленной добродетели. – Мы отлично помним о приличиях.

– – А как насчет опасности? – спросила Марианна. – О ней вы забыли?

Луиза упрямо вскинула подбородок.

– Я не думаю, что опасность так серьезна. Скорее всего это была лишь цепочка совпадений.

Марианна набрала полную грудь воздуха, но девушка опередила ее.

– Простите, тетя Марианна, но сейчас я ни за что не хочу ехать во Францию, тем более в какую-то унылую деревню. Там будет все, как здесь, только хуже, потому что мой французский, несмотря на все старания моей гувернантки, не слишком-то хорош.

– И чем, ты думаешь, все это кончится? Твой дядя Чарлз будет очень недоволен твоим поведением.

– Вот потому-то я и хочу поговорить с ним сама, – сказала Луиза, словно это подразумевалось само собой. – Я уверена, что он меня простит. Мне удастся объяснить ему, что больше всего мне хочется вернуться в Лондон.

– Если ты думаешь, что после всего я снова возьму тебя с собой… – Марианна нахмурилась. – Луиза, это переходит все границы!

Вид у Луизы был одновременно покаянный и упрямый. Если бы Марианна не пылала в тот момент негодованием, она как следует оценила бы мастерство племянницы.

– Лукас говорит, что его лондонская тетка наверняка согласится принять меня, ведь я очень неприхотливая гостья, правда? – И она улыбнулась ангельской улыбкой. Марианна почувствовала, что не находит слов.

– Мы должны вернуться в дом маркиза, – выговорила она наконец, обретая голос. – Он должен знать, что ты цела и невредима.

Тут с ветки вспорхнула вспугнутая птица, и Марианна увидела между деревьями мужской силуэт, быстро приближавшийся к ним по тропинке. Под мышкой человек нес что-то длинное и узкое, завернутое в кусок ткани.

«Неужели… ружье?»

Марианна моментально забыла о своем гневе. Она быстро сделала знак молодой паре, призывая их отойти назад, но незнакомец уже подошел достаточно близко и первым поприветствовал их:

– Доброе утро. Я выйду этим путем к имению маркиза Гиллингема?

Марианна уставилась на него.

– Могу я узнать, кто вы?

– Конечно, – охотно ответил человек. – Я родственник его будущей супруги. Меня зовут Олтон Крукшенк.

Глава 17

Марианна резко втянула в себя воздух.

– Я не могу… вы не должны…

– Не двигайтесь! – властно велел он, вскидывая руку. Она замерла, испугавшись, что он сделает что-нибудь Луизе, если она не послушается. Девушка смертельно побледнела.

«О Боже! – думала Марианна. – Где же ты, Джон? Несчастная Луиза из-за своей опрометчивости столкнулась нос к носу с охотившимся за ней злодеем».

Молодой Лукас сжал кулаки, готовый в любую секунду броситься на противника. Все подумали, что сейчас Олтон Крукшенк направит свой длинный и страшный предмет на Луизу, но он проворно сдернул лоскут и взмахнул каким-то предметом над головой, после чего стремительно опустил на землю.

Лукас, уже шагнувший вперед, растерянно остановился. Марианна смотрела во все глаза. Олтон Крукшенк нагнулся и сжал рукой сетчатый колпачок на конце длинного шеста, в котором трепыхалась какая-то живность.

– Роскошный экземпляр Celastrina Agreolus, – благоговейно произнес ученый. – Как удачно, что я захватил с собой сачок!

– Что это вы сделали?

– Знаете ли, я страстный коллекционер. Но теперь мне нужно поскорее извлечь и зафиксировать бабочку. Нельзя, чтобы она повредила крылышки о сетку.

«Не сошли ли мы тут все с ума? – подумала Марианна. – О чем он толкует?»

Она пригляделась и увидела маленькую серебристо-синюю бабочку, пойманную сетчатым сачком.

– Но что вы делаете здесь? – удивилась она.

– Видите ли, маркиз был так добр, что предложил финансировать мои опыты. Он навещал меня в Лондоне, но когда я решил нанести ему ответный визит, мне сказали, что он вернулся в свое имение. К счастью, его адрес можно легко отыскать в справочнике, где содержатся сведения о наших аристократах.

«Немного же стоила наша попытка скрыться от чужих глаз», – подумала с досадой Марианна.

– Простите, но сейчас я должен срочно вернуться в гостиницу. Придется отложить визит к его милости.

Осторожно сжимая драгоценный экземпляр, Олтон поспешил назад по тропинке, а Марианна подбежала к Луизе.

– Все в порядке?

– Конечно, – заверила ее девушка, которая тем не менее крепко держалась за руку своего ухажера. Сэр Лукас сверлил взглядом спину уходящего.

– По-моему, старикан впал в детство. Ловит бабочек, подумать только!

Марианна испытала громадное облегчение. Ей хотелось смеяться и плакать одновременно.

– Тебе незаслуженно везет, Луиза! Ведь он мог оказаться негодяем, которого мы так опасалась!

И вдруг замолчала, потрясенная. «Если это не Олтон Крукшенк стрелял в лондонском сквере, и не он испугал лошадь, которая едва не растоптала Луизу в Гайд-парке, то кто же тогда?»

Марианне стало холодно.

– В Джона попали не по ошибке! – воскликнула она. – Ты сейчас прошла через лес беспрепятственно. Пострадал тогда именно Джон! Боже мой, мы все это время ошибались! Я думаю, что охотятся вовсе не за тобой, Луиза!

У нее бешено заколотилось сердце.

– Я возвращаюсь домой, – сказала она. – Лукас, проводите ее назад. Не стоит вам бежать, как бесприютным детям. Все уладится. Лорду Гиллингему не нужна невеста, которой не нужен он. Но сейчас мне некогда это обсуждать. Маркизу может угрожать опасность.

И, подобрав юбки, она бросилась бежать.

Путь назад казался бесконечным. Несколько раз Марианне приходилось останавливаться, чтобы передохнуть. Она бежала, шла, снова бежала… вот впереди замаячили ворота, а вот и дом вынырнул из-за поворота аллеи. Она стремглав вбежала внутрь.

– Маркиз уже вернулся? – спросила она испуганную горничную.

– Нет, мэм, – удивленно ответила та.

– Надо срочно его отыскать, – сказала Марианна. – Он в опасности. В ограде есть задняя калитка?

– Да, мэм, с западной стороны фруктового сада.

– Вы пойдете со мной.

Она выбежала из дома, вспоминая намерения Джона. Далеко ли он успел уйти? Они пробежали через цветник, через розовый сад, через огород с длинными вскопанными грядками, после чего Марианна остановилась, запыхавшись, и, прижав руку к груди, несколько раз глубоко вздохнула. Впереди, за аркой в каменной стене, находился фруктовый сад.

И тут она увидела его! Джон стоял у дерева в неестественно напряженной позе.

Он был не один.

Марианна похолодела. То, что она увидела, лишило ее дара речи. Она-то ожидала увидеть здорового и сильного злоумышленника, а ее взору предстало поразительное зрелище: под яблоней стояла совсем юная девушка, одетая в слегка помятый, но вполне приличный коричневый дорожный костюм. На служанку она не походила. Ее бледное лицо показалось абсолютно незнакомым Марианне. Лицо это было искажено отчаянием, а глаза неестественно расширены. В руке она держала пистолет.

– У нее пистолет, – прошептала Марианна горничной, испуганно раскрывшей глаза. – Бегите за помощью.

Кивнув, горничная исчезла в мгновение ока. Незнакомка, кажется, их не заметила, ее взгляд был устремлен на Джона.

Джон успел увидеть подошедших, и у него упало сердце. То место, где замерла в растерянности Марианна, попадало в поле зрения девушки, стоит ей чуть-чуть повернуть голову, и…

«Назад, дорогая моя, отойди назад!» – отчаянно думал он. Но Марианна не уходила, и он быстро заговорил, чтобы полностью привлечь внимание девушки к себе.

– Я сперва не понял, откуда мне знакомо ваше лицо, – выговорил он. – Но мы встречались с вами в Лондоне. Вы внучка сэра Сайласа Рамбарта. Я заходил его навестить, и вы сказали, что он болен.

Она не ответила, но Джон, боясь, что она оглянется, поспешно продолжал, тем более что в голове его неожиданно промелькнуло воспоминание.

– С тех пор я вас видел еще раз, хотя и не придал тогда этому значения. Вы были в парке, когда лошадь едва не сбила с ног мисс Крукшенк!

Девушка продолжала пристально смотреть на него, словно чего-то ожидая, и под этим упорным взглядом в его голове внезапно все встало на свои места.

– Это были вы! – Он шагнул вперед, но девушка вскинула выше тяжелый дуэльный пистолет. – Вы напугали лошадь. Вы хотели, чтобы это я угодил под копыта. А когда не вышло, именно из этого пистолета вы стреляли и попали мне в руку, не так ли?

– Я метила вам в сердце, – кивнула она мрачно. Ее взгляд был странно пустым. Да, она действительно метила в него, и только в него.

И тут, к его ужасу, Марианна вышла вперед. Девушка резко повернулась и направила на нее свой пистолет. Марианна остановилась в нескольких шагах, она, по-видимому, тоже обо всем догадалась.

– Луиза тут ни при чем, эта девушка все время охотилась за вами, Джон! Но почему?

– Почему вы желаете мне зла? – спросил Джон девушку, стараясь говорить как можно спокойнее. – Зачем вам нужна моя смерть?

Он не предполагал услышать ответ, но в ее неподвижных глазах что-то вспыхнуло. Девушка заговорила с таким ожесточением, какого никак нельзя было в ней предположить, судя по ее скромной и приличной внешности.

– Вы не заслуживаете быстрой и милосердной смерти, – выговорила она, и пистолет в ее руке заходил ходуном. Она произнесла это с такой неистовой яростью, что Джон усомнился, в своем ли она уме. – Дедушкина смерть была далеко не такой легкой и простой, как от пули. Две недели назад он умер после мучительной агонии. На его похоронах не было никого, кроме меня, викария и нескольких слуг.

– Мне очень жаль это слышать, – сочувственно заговорил Джон. – Если бы вы послали мне записку…

– Неужели вы думаете, что мне нужно было ваше присутствие? – Она истерически рассмеялась.

– Я думаю, что на вас подействовала тяжелая болезнь вашего дедушки и ответственность по уходу за ним, которую вы на себя возложили, – мягко произнес он.

– Да вы и вообразить не можете, чего мне пришлось насмотреться! Как тяжело он умирал! Смерть может быть простой, быстрой, чистой. Я приготовила для вас такую, и вы должны быть мне благодарны.

– Но почему он вообще должен умереть? – воскликнула Марианна. – Кому это надо?

– Он сын своего отца, а мертвого я уже не могу убить, – заявила девушка глухим от ненависти и перенесенных страданий голосом.

Снова над ним нависла мрачная тень отца, запятнала его своим липким прикосновением. Джон затряс головой, прогоняя этот образ.

Мисс Рамбарт восприняла его движение как несогласие и заговорила снова, громче прежнего:

– Я знаю, что это был он, дедушка сам сказал. Может быть, он обращался не ко мне, а говорил в бреду. Он снова переживал дни молодости, когда следом за вашим отцом, никчемным, бесчестным маркизом, ходил по тавернам и игорным домам, по всем злачным местам Лондона. Там он и заразился этой болезнью.

– Он тоже болел оспой? – спросила Марианна.

Девушка сердито покачала головой. Она была примерно в возрасте Луизы, но перенесла испытания, которые не могли присниться Луизе и в кошмарном сне.

– Нет, тупица, я говорю о французской болезни!

«Болезнь несчастных уличных женщин и повес, деливших с ними постель», – внезапно понял Джон, содрогнувшись. Врачи называют ее сифилисом. Ужасная, неизлечимая болезнь, постепенно разрушающая тело и мозг. И убивает она медленно, в течение нескольких лет, но неотвратимо. Эта девушка была совсем еще ребенком, когда у ее деда проявились страшные симптомы; ей пришлось наблюдать, как единственный близкий человек умирает в страшных мучениях. И неудивительно, что у нее помрачилось в голове. Страдая вместе с дедом в течение долгих лет, она, должно быть, вынашивала план мести.

– Вы задумали убить моего отца, – проговорил Джон медленно, – но, когда узнали, что он уже умер, вы решили переложить ответственность на меня.

– Кто-то же должен понести наказание! – И державшая пистолет рука снова сильно задрожала.

– Вы этого не сделаете! – громко воскликнула Марианна, словно пытаясь докричаться до затуманенного сознания девушки. – Даже если это правда, ваш дедушка был взрослым человеком, который сам решал за себя. И даже если покойный маркиз и виноват в чем-то, то ведь это не Джон таскал вашего деда за собой по грязным притонам!

– Мисс Рамбарт, подумайте только, что вы делаете! Я не могу поверить, что вы в самом деле желаете мне смерти, – сказал Джон.

Впрочем, возможно, что она только этого и желала. Ощутив сосущую пустоту в желудке, он подумал, что вот сейчас, сию минуту расстанется с только что обретенной любовью, которую ждал так долго. Если она убьет его сейчас…

Но он стряхнул с себя парализующее оцепенение. Погибнет он или нет, Марианна пострадать не должна.

– Когда я увидела ваше обезображенное лицо, то просто испытала счастье! – процедила девушка. – Все-таки есть справедливость. Но этого мало, очень мало. Вы достаточно здоровы, можете жить полноценной жизнью, есть, пить, ходить в гости к дамам, гулять по саду… Но я не позволю! Кто-то должен расплатиться за дедушкины страдания.

– Но вас повесят за это! – сказала Марианна, пытаясь вернуть ее в реальность.

Однако мисс Рамбарт продолжала блуждать в тумане своего отчаяния. Под ее глазами залегли темные круги, на лбу отпечатались следы забот – ранние морщины. Она была ровесницей Луизы, но выглядела лет на десять старше.

«Как несправедлива судьба при распределении своих даров», – подумалось Джону.

– У вас не хватит зарядов, чтобы убить двоих, – сказала Марианна, – а тут кругом слуги. Оставшийся из нас в живых поднимет тревогу. Вы не должны этого делать, вы уже и так лишились детства, зачем же отказываться и от остальной жизни? Дедушка умер, и пусть он упокоится с миром, а вы наконец-то сможете наверстать упущенное. Если нуждаетесь в деньгах, мы вам поможем. Дайте себе время, преодолейте скорбь и живите счастливо. Но сперва откажитесь от мысли о мести.

Марианна сделала еще шаг вперед, и пистолет качнулся в ее сторону. Больше Джон не мог позволить ей рисковать. Он тоже сделал шаг и снова попал под прицел.

– Я знаю, как в семьях порой бывает искажен взгляд на окружающее. На меня одно время сильно влиял отец. Ничего хорошего это мне не дало. Мисс Рамбарт, нельзя, чтобы ненависть вашего деда или его безумие сломали вам жизнь. Вы должны выбрать лучший путь.

Она моргнула и вскинула пистолет. Джон видел, словно во сне, как ее палец надавливает на курок, но на какой-то миг она замешкалась… И тут внизу с рычанием промелькнула чья-то тень. Девушка подскочила от неожиданности, Джон воспользовался ее замешательством, бросился вперед и, схватив пистолет, резко дернул ствол вниз.

Выстрел прогремел, словно удар грома. Порохом ему сильно обожгло руку. Он невольно выругался. Марианна отчаянно выкрикнула его имя, и тогда вперед бросился кто-то из слуг. Лакей схватил вырывавшуюся девушку за другую руку. Собачка в это время пыталась цапнуть ее за щиколотку.

– Назад, Крошка! – крикнул Джон. – Ты сегодня уже хорошо поработала.

Разочарованно пыхтя, собачка неохотно улеглась у его ног.

– Нет, нет, я должна, должна… – Но тут внезапно неестественная неподвижная маска исчезла с ее лица, и девушка громко всхлипнула, как ребенок, который проснулся и увидел, что находится в незнакомом и непонятном ему месте.

Марианна подбежала к Джону, обхватила ладонями его лицо, сжала здоровую руку, словно желая убедиться, что он цел и невредим.

– Со мной все в порядке, – пробормотал он. – Пуля вошла в землю.

Обожженная ладонь ныла, но ожог был пустяковый.

Поежившись, Марианна обняла мисс Рамбарт и успокаивающе погладила ее по спине. Та судорожно рыдала, уткнувшись Марианне в плечо. На звук выстрела прибежали и другие слуги, и Джон кивнул двум лакеям:

– Отведите ее в дом и пошлите за доктором. Пусть немедленно займется ею.

– Найдите мою горничную и скажите, что я велела ей посидеть с этой барышней, – сказала Марианна. – Ее нельзя оставлять одну ни на минуту, понимаете?

Слуги закивали, хотя и несколько растерянно, что, впрочем, было неудивительно.

– Она не вполне в своем уме, так что будьте начеку, – сказал Джон негромко. – Но обращайтесь с ней уважительно и вежливо.

Мисс Рамбарт увели, а Джон обнял Марианну за плечи. Лицо у нее было совсем белое.

– Я решила, что ты сейчас погибнешь, а я ведь только тебя нашла, – прошептала она. – Ох, Джон, что, если бы я потеряла и тебя!

– Но ведь я здесь, – напомнил он, целуя ее в макушку. – Так просто тебе от меня не избавиться, дорогая моя. Пойдем-ка лучше в дом. – Он предложил ей здоровую руку, осторожно держа в другой пистолет. Они направились к дому.

– Ты видела Луизу?

Кивнув, Марианна рассказала ему все.

– Мы отправим этих дурачков в Лондон в моем экипаже, – сказал он, покачивая головой. – Я знаю, что напугал многих девушек, но этот случай самый смешной.

Войдя в дом, Марианна поспешила наверх, чтобы проведать несчастную мисс Рамбарт. Как раз в это время подоспели и сэр Лукас с раскрасневшейся Луизой. Джон отправил их в столовую подкрепиться. Он решил, что еда, которую они там найдут, послужит им достаточным наказанием за их нелепую затею.

Когда Марианна вернулась, он налил по бокалу вина.

– Боюсь, что уход за умирающим надломил ее, – сказал он. – А насчет моего отца она скорее всего права: в юности о нем шла дурная слава.

– Как тяжело ей пришлось! – вздохнула Марианна.

Некоторое время они сидели молча. Вскоре слуга доложил о приходе доктора, и Джон вышел поздороваться. Он знал этого человека уже много лет и в общих чертах обрисовал ситуацию. Врач, осанистый джентльмен с мягкими, успокаивающими манерами, войдя в гостевую спальню, где лежала на кровати мисс Рамбарт, ласково заговорил с ней, проверив зрачки и пульс. Затем извлек из саквояжа порошки и начал готовить снадобье, чтобы пациентка могла спокойно заснуть.

Джон вышел из комнаты. Некоторое время спустя доктор тоже вышел в коридор, прикрыв за собой дверь.

– Ее рассудок и в самом деле помутился, – вздохнул он. – Ей нельзя оставаться одной. Сейчас она утратила уверенность в своей цели и погрузилась в неизбежную в таких случаях депрессию. Она может навредить себе.

– Но она поправится? – спросила Марианна, которая подошла, чтобы узнать диагноз. Доктор задумчиво поджал губы.

– Гарантировать не могу, господа. За ней нужен присмотр днем и ночью не только ради безопасности окружающих, но и ее собственной.

Джон вспомнил, что девушка уже дважды стреляла из пистолета, и кивнул. Отдав распоряжения слугам, он спустился вместе с доктором вниз. Тот обработал и перевязал ему обожженную руку, а Марианна в это время еще раз заглянула к мисс Рамбарт. Доктор перед уходом пообещал наведаться завтра утром.

Вскоре Марианна нашла Джона в библиотеке. Он сидел за письменным столом, но лежавшая перед ним папка с отчетами управляющего так и осталась нераскрытой. Когда Марианна вошла, он держал что-то в руках и пристально разглядывал.

– Как дела, дорогая? – спросил он озабоченно.

– Джон, если она не поправится, ты ведь не отправишь ее в Бедлам? Об этой больнице такое рассказывают! По-моему, это жуткое место.

Джон понимающе кивнул. «Больница» – это было слишком мягкое определение для переполненного заведения, известного как постоянной нехваткой персонала, так и отсутствием элементарных удобств для душевнобольных.

– Нет, на подобную участь я никогда не смогу ее обречь. Она уже и так прошла через ад, – ответил Джон. – Если наследства, оставшегося ей от деда, недостаточно, я сам найму для нее сиделку. Мы подыщем уединенный коттедж, может быть, на взморье, в тихом мирном уголке, где ее рассудок успокоится и понемногу восстановится.

Морщинка на лбу Марианны разгладилась, она подошла и положила ладонь ему на плечо.

– Это очень великодушно с твоей стороны. Ох, Джон, как я испугалась!

Он накрыл ей руку своей забинтованной ладонью.

– Я тоже, – признался он. – Этот день я запомню надолго.

– Тебе пришлось пережить такие ужасные мгновения из-за этой несчастной! – вздохнула Марианна, но он покачал головой.

– Знаешь, я думаю, что все случившееся со мной было только к лучшему.

– О чем ты говоришь? – не поняла Марианна.

– Я все думаю над словами мисс Рамбарт. Бедный сэр Сайлас разлагался заживо, был узником слабеющего рассудка и гниющего тела, а я с тем же успехом сделал узником сам себя. Ты хотела путешествовать? – Он показал ей то, что только что рассматривал. Марианна с удивлением посмотрела на раскрытую книгу, где на рисунке была изображена статуя египетского фараона.

– Но… ты не любишь толпы. Я никогда не заставлю тебя выносить праздные взгляды незнакомых людей, – возразила Марианна. – Ты говорил, что путешествовал по миру, не выходя из библиотеки, я тоже вполне смогу этим довольствоваться.

– С какой стати? – удивился он. – И что мне до критических взглядов незнакомцев, если со мной рядом ты? Пока я буду видеть свое отражение в твоих глазах, буду уверен в твоей любви, разве я стану расстраиваться из-за чьего-то неодобрения?

Она взглянула на него с изумлением.

– Ты уверен, любимый? Он кивнул.

– Когда я замышлял поездку в Лондон, на моих плечах лежала огромная тяжесть. Каждый час, каждая минута, проведенная вдали от дома… ужасно. Хотелось поскорее вернуться домой, закрыться в библиотеке, задернуть шторы, открыть книгу и найти в ней привычное спасение от мира. Но теперь, когда я думаю о путешествии с тобой вдвоем, представляю только то, какой увижу в твоих глазах восторг, когда мы будем проходить по Галерее чудес Версаля или спустимся в мрачные туннели пирамид. Думаю, медовый месяц мы начнем в Париже, а затем… затем поедем, куда подскажет тебе твоя фантазия, любимая. Пока ты со мной, я знаю, что везде буду чувствовать себя как дома.

– – Ох, Джон! Ты удивительный человек!

– Только не говори, как ты восхищаешься мной и ценишь меня, – предупредил он. – Иначе я решу, что ты тоже собираешься меня бросить.

Марианна со смехом обняла его, да так крепко, что он сморщился. Она тут же с сокрушенным видом разжала свои объятия и погладила его почти зажившую руку.

– Ты должен быстрее поправиться, любимый, ведь у нас такие грандиозные планы! Я проштудирую все свои атласы и географические журналы…

– Но сперва свадьба, – напомнил он с улыбкой, – О ней тоже стоит призадуматься. Я не могу расстаться с тобой ни на один лишний час. Ты найдешь своей милой племяннице кого-нибудь еще в компаньонки? Потому что, несмотря на ее… – Тут он запнулся, но Марианна быстро подсказала:

– Хороший характер?

– Да, помимо всего прочего. Несмотря на ее замечательные качества, я должен признаться, что, если она будет с нами каждую минуту… боюсь, что поддамся искушению и задушу ее, чтобы прекратить эту бесконечную болтовню. В любом случае она не сможет провести с нами медовый месяц.

Марианна со смехом быстро поцеловала его.

– У Луизы свои планы. Кстати, она тоже скоро выйдет замуж. Ей сейчас нужно вернуться в Бат, чтобы начать приготовления. В конце концов, и она, и сэр Лукас живут в Бате, поэтому в порядке вещей огласить имена жениха и невесты именно там.

– Разумеется, – сказал Джон. Поморщившись, он подумал обо всех необходимых для заключения брака формальностях. – В течение скольких воскресений читается в церкви оглашение?

– Но мы в любом случае возьмем специальное разрешение. Это гораздо быстрее, ведь мы ждали так долго!

Она снова поцеловала его, и он привлек ее к себе, забыв о своих ранах. Только на этот раз их объятие длилось гораздо дольше.

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Реклама на сайте