«Ядовитая паутина»

Марина Серова Ядовитая паутина

Все же как порой неожиданна и непредсказуема наша жизнь! Воистину, пути господни неисповедимы! Как порой самые казалось бы рядовые и обыденные вещи и явления могут поворачиваться к нам совершенно неожиданной стороной. Побывав не в одной горячей точке бывшего Союза и за его пределами, я уже мало чему удивлялась. Но могла ли я предположить, что такое мирное и безобидное занятие, как преподавание иностранного языка, может потребовать от меня знаний и умений телохранителя и детективных способностей?!

…Я лежала в тени на розовом песке городского пляжа и нежилась под легким речным ветерком. Медленно и лениво лето перевалило за середину. Раскаленное солнце уже не первую неделю безраздельно властвовало на безоблачном небе и успело за это время превратить город в некое подобие гигантской сауны. Близился август — время отпусков, и солнце немного сбавило свой чересчур уж жаркий пыл. Очертания домов и деревьев вдалеке стали четкими и не колебались, подобно миражам, из-за поднимавшихся вверх вертикальных потоков нагретого воздуха. Но днем улицы города по-прежнему были почти безлюдны. И хотя изнуряющая жара уже отступила, а ближе к вечеру от реки тянуло приятной свежестью, деловая жизнь практически застыла или, во всяком случае, существенно сбавила свои обороты.

Естественно, что самым прямым образом это коснулось и меня. После обучения в закрытом учебном заведении, сокращенно называемом «Ворошиловкой», и нескольких лет спецкомандировок в составе отряда «Сигма» по горячим точкам, включая Афганистан и Ближний Восток, я так же, как некоторые мои подруги, ушла из него. Сейчас многие из нас занимались кто чем, а я оказалась в Тарасове — крупном, почти с миллионом жителей, городе в центре России. Жила я у тети и зарабатывала на хлеб, работая независимым частным телохранителем, о чем свидетельствовала выданная местной администрацией лицензия, гласившая, что «…Охотниковой Евгении Максимовне разрешена частная охранная и розыскная деятельность…». Работала я успешно и уже имела определенную известность и неплохую репутацию в так называемых соответствующих заинтересованных кругах, об этом сами за себя говорили отметки на лицензии о продлении сроков ее действия.

Недостатка в клиентах я не испытывала и даже иногда могла позволить себе, что называется, воротить нос, то есть отказывать. Но жара и наступивший сезон отпусков загнали рынок охранных услуг в глубочайшую депрессию, и предложений на работу не было. Поэтому после нескольких недель безуспешного ожидания я поддалась общей отпускной тенденции и устроила себе летние каникулы.

Я нежилась и подрумянивалась на пляже, резвилась в воде, беззаботно гуляла в парках и с аппетитом поглощала мороженое под зонтиками многочисленных летних кафе. Одним словом — отдыхала. И заодно восстанавливала внутренние запасы адреналина, который, когда придет время работы, выплеснется в кровь, заставит быстрее стучать сердце и сокращаться мышцы, а когда опасность останется позади, обеспечит то самое неповторимое состояние особого блаженства и внутренней истомы, из-за которого, если разобраться по существу, многие идут работать в спецназ, милицию, прыгают с парашютом, занимаются альпинизмом. Другие люди добиваются того же самого водкой, наркотиками, сексом и называют это чувство отходняком. Но ни одно из этих развлечений не может сравниться с тем состоянием, которое возникает после преодоления смертельной опасности.

Мне двадцать восемь лет, и, несмотря на бурное прошлое, я пока не испытывала тяги к спокойной тихой жизни; по-видимому, мой жизненный запас адреналина еще не был израсходован окончательно.

В этот день, вернувшись с пляжа, я почти с порога сбросила летние сандалии и шорты и уже собралась пойти в ванну, чтобы подставить голову и спину под прохладные струйки душа, как вдруг неожиданно заметила на лице тетушки Милы таинственную улыбку и загадочный блеск в глазах. Она шла ко мне из кухни и очень походила на добрую бабушку, собравшуюся побаловать любимую внучку чем-то необычайно вкусным. Такого блеска в ее глазах я не замечала уже давно. Уж не влюбилась ли она и теперь торопится поделиться со мной этим радостным известием? Ну что ж, это и не мудрено при таком избытке солнечной активности.

— Женечка, — остановила она меня у двери в ванну, просто сияя вся изнутри.

— Да, тетушка, — ответила я и приготовилась снимать купальник.

— У меня для тебя отличная новость, — так же загадочно продолжала она.

— И какая же?

Неужели мои глупые догадки оказались правдой? Тетушка сделала лицо еще более загадочным, для усиления эффекта выдержала небольшую паузу и, наконец, выпалила почти на одном дыхании:

— Валерий Павлович работает в Танзании!

Валерия Павловича она почти боготворила. В свое время тете собирались делать большую и очень сложную операцию, исход которой был три к одному, причем, не в ее пользу. Валерий Павлович был начальником отделения в этой больнице и чуть ли не силой забрал ее практически с операционного стола. Затем он несколько суток не отходил от нее и сумел выходить. И, как выяснилось, оказался прав: диагноз был ошибочен, и операция для тети стала бы просто путевкой на тот свет. С тех пор тетя Мила постоянно звонила ему, поздравляла со всеми праздниками и днями рождения.

— Представляешь?! Валерий Павлович работает в Танзании! — повторила она, желая, по-видимому, чтобы я поглубже прониклась значимостью этого известия.

Я, если и прониклась, то явно, на тетин взгляд, недостаточно глубоко. Но после пляжной неги у меня было радостно-игривое настроение, и я, не желая расстраивать Милу невниманием к ее кумиру, сделала радостно-изумленное лицо, слегка подалась к ней и воскликнула:

— Правда?!!

Однако не удержалась и добавила, уже смеясь:

— И кем же? Танзаном? Или, точнее, Тарзаном?

Тетя на мгновенье смутилась, не сразу поняв шутку, а поняв, наверное захотела сказать что-то не очень лестное про мои школьные отметки по географии, но радостное возбуждение так переполняло ее, что она просто не стала терять на это время.

— Женя, — произнесла она с недоуменной укоризной, — Танзания — это такая страна в Африке. При этом она махнула в сторону окна, как бы показывая, что где-то там, в той стороне, за окном, есть такая Африка с неизвестной мне Танзанией и боготворимым ею Валерией Павловичем.

Где была Танзания, я великолепно знала. И не понаслышке. Однажды мне пришлось побывать в Восточной Африке в составе «Сигмы» как раз на границе Танзании и Кении.

— Он был там три месяца по линии какой-то ООНовской организации и нашел себе работу на год в хорошей частной клинике.

Я была рада за спасителя моей тети, хотя и не разделяла ее бурного восторга: наверное, невозможно забыть пятидесятиградусную жару при восьмидесятипроцентной влажности, когда просто физически нельзя пропотеть и, как следствие этого, чуточку остыть. Создавалось ощущение, что ты находишься в резиновом мешке. А если добавить к этому девственные джунгли, кишащие тропическими инфекциями и населенные современно вооруженными, но подчас дикими народностями, которые до сих пор поедают печень убитого врага, чтобы заполучить его силу, то картина становилась не столь радужной. Впрочем, ближе к побережью все менялось и приобретало практически европейски цивилизованный вид, увенчанный стопятидесятилетним столичным университетом. Тем не менее, связь между Валерием Павловичем, Танзанией, мной и тетушкиной радостью по этому поводу по-прежнему оставалась для меня загадкой.

— Так вот, — продолжала тетя, — ты не знаешь самого главного — у него есть сын!

— Да? И от кого же? От местной черной женщины?

Как мне было известно из западного «Сексуального путеводителя по странам мира», если бы не почти пятидесятипроцентная пораженность населения СПИДом, страны Восточной Африки своей фантастической дешевизной и жарким темпераментом чернокожих женщин оставили бы Таиланд — столицу мирового секс-туризма — далеко позади.

Тетя рассмеялась.

— Да нет, Женя. Ребенок у него абсолютно нормальный и даже, — тут она приняла мой шутливый тон, — от белой женщины, которая по странному стечению обстоятельств, к тому же, является его женой.

— Это надо же!? Чего только не бывает в жизни, — притворно вздохнула я.

Теперь глаза тети перестали улыбаться, лицо стало серьезным, а затем приняло просяще-умоляющее выражение.

— Женя, я, конечно, в курсе того, что ты сейчас отдыхаешь, но ты же знаешь, как я обязана Валерию Павловичу, — начала она, преданно заглядывая мне в глаза.

Разумеется, я знала, и подтвердила это ленивым кивком головы.

— Так вот, он хотел бы попросить тебя, чтобы ты позанималась с Андреем, — тут она запнулась и взяла бумажку с записью, — сулахили.

— Суахили, — поправила я.

— Да, да! — обрадованно закивала Мила и, как будто боясь, что я сразу откажусь, стала торопливо приводить все аргументы «за»: — Он хороший умный юноша, знает английский, ты ведь уже какое-то время ждешь клиента, а тебе прилично заплатят. Ты же понимаешь, что сейчас все преподаватели в отпуску… И, вообще, в этом городе ты, возможно, единственная, кто знает сула… сулахили.

— Суахили, — снова поправила я ее.

Это на самом деле могло быть так. Переводчиков суахили в стране действительно не очень много. В «Ворошиловке» языковая подготовка была весьма серьезной, и ее выпускники — все без исключения — стали полиглотами. Хорошее знание одного восточного языка и приличное владение вторым были просто обязательными. Знание же пяти-шести европейских считалось само собой разумеющимся. Вместе со своей подругой по учебе в качестве первого мы выбрали суахили, а вторым — арабский. Причем главным аргументом, решившим выбор, были ее слова, что в Африке мы будем «белыми людьми», а у арабов останемся лишь «недостойными басурманскими женщинами». Впрочем, арабский впоследствии также пришлось усовершенствовать, но только уже не в учебном классе.

— Он очень способный юноша и будет старательно заниматься, — торопясь сказать мне все, прежде чем я войду в ванну, скороговоркой продолжала тетя, — он учится в университете… на психолога! — наконец торжествующе закончила она с таким видом, как будто последний аргумент должен был просто сразить меня наповал.

Сейчас вся обстановка и тетин вид страшно напомнили мне сцену из отличного советского вестерна «Белое солнце пустыни», где красный командир Рахимов уговаривает Сухова взять под свою опеку гарем: «Ну, пойми же ты наконец: сейчас, может, на двести верст вокруг никого наших нету». И я, как Сухов, уже зайдя в ванну и сбросив купальник, ответила:

— Это точно…

Сидя в ванной и наслаждаясь струйками прохладной воды, я думала об одном из вечных русских вопросов: ну почему, если не всегда, то, по крайней мере, очень часто, когда человеку что-то необходимо — этого нет, а стоит ему расхотеть — так, пожалуйста, — бери, не хочу? Сидишь — ждешь клиента — мертвая тишина, устраиваешь себе каникулы — и работа тут же сама идет к тебе. Хоть и не по основному профилю. Но любой имеющийся навык, в том числе и знание суахили, всегда стоит поддерживать в форме: неизвестно, что ждет тебя завтра за поворотом судьбы. Так говорил один из инструкторов «Ворошиловки», сам в прошлом резидент в одной ближневосточной стране. Он находил время для поддержания «в теле» такого, казалось бы, бесполезного в мусульманском мире навыка, как умение показывать карточные фокусы. Затем, получив ранение, вернулся на родину и учил курсанток «Ворошиловки» игре в бридж, покер, преферанс и разным шулерским приемам, которые сам называл «мульками». Кстати, именно его уроки помогли мне позднее распутать одно дело в крупном казино, и благодарный хозяин сверх гонорара предоставил мне свободный вход, бесплатный коктейль и десять фишек на вечер в любой день.

А Валерий Павлович был прав, и я могла убедиться в этом на личном опыте, — часто даже плохой суахили в Африке оказывался предпочтительней хорошего английского. Видимо, он не зря провел там три месяца. К тому же, мы могли прекрасно изучать язык, не прерывая моего отдыха: пусть юноша ходит со мной и осваивает его на практических примерах пока нашей, а не африканской действительности. В общем, выйдя из ванной, я уже внутренне дала согласие. Естественно, абсолютно не предполагая, во что может, при определенных обстоятельствах, вылиться летнее изучение африканского языка в обычном российском городе.

Прошло несколько дней…

— Женя, — сказала Мила уже от дверей, — пойду посижу немного на улице.

— Хорошо, тетя, только возьми ключи — я скоро уйду, — ответила я из комнаты.

Я открыла шкаф, достала необходимые принадлежности для грима и затем придирчиво осмотрела их. Отобрав все, что необходимо, остальное положила обратно. После нашего недавнего разговора с тетушкой и звонка Валерия Павловича я окончательно согласилась дать несколько уроков языка его сыну Андрею. Валерий Павлович был очень вежлив и даже галантен — насколько это возможно по телефону (теперь я могла понять тетину влюбленность), и предложил за уроки цену почти в два раза превышающую обычную. Поговорив затем с Андреем и выяснив, что он имеет несколько простеньких учебников, я дала ему домашнее задание и предложила для первого практического занятия встретиться сегодня в городе, чтобы не мешать сборам и отъезду родителей.

Я подошла к телефону и набрала номер Андрея. Он взял трубку практически сразу, как будто ждал этого.

— Ну как? Ты готов сегодня? — спросила я.

— Конечно.

— Ну, что ж, отлично. Кстати, есть ли у тебя права?

— Да, — недоуменно ответил он, — а это обязательно?

— Прихвати их с собой, ладно? — ничего не объясняя, попросила я. — Сегодня начнется твое первое погружение в языковую среду.

Затем я подошла к зеркалу и приступила к работе. В «Ворошиловке» одним из профилирующих предметов было умение гримироваться, и я в нем сумела достичь, говоря без лишней скромности, очень неплохих результатов. По словам инструктора, я была лучшей в нашей группе. «Хамелеон» — так называли меня, и я очень гордилась этим прозвищем. Сняв одежду, я покрыла все тело специальным водоустойчивым кремом нежно-шоколадного оттенка. Затем немного потрудилась над лицом и критически взглянула на свою работу в зеркало. Оттуда на меня смотрело отражение молодой и, по-моему, довольно симпатичной мулатки. Конечно, это была не совсем женщина восточно-африканского типа, скорее она напоминала темнокожую девушку с островов Карибского бассейна. Но кто здесь мог знать такие тонкости? Как правило, все выходцы из стран Азии и Африки для русского человека были на одно лицо. Да и повода к серьезной маскировке не было. Не желая мучить лишний раз волосы, я решила обойтись без парика и только слегка завила их феном.

— Ну, что ж, получилось весьма неплохо, — сказала я сама себе, еще раз бросив оценивающий взгляд в зеркало, — в такую хорошенькую шоколадку можно и влюбиться.

— «Да будь я и негром преклонных годов, и то без притворства и лени…», — почему-то не совсем к месту всплыли у меня в голове строчки Маяковского — учить, как раз, мы собирались не русский.

Я надела короткую светлую майку, шорты, темные зеркальные очки, повесила на плечо сумочку и, сунув ноги в легкие летние кроссовки, вышла из квартиры. У меня было по-детски игривое настроение и желание подурачиться, да и мой ученик пускай поглубже «въезжает» в ожидающую его действительность. Не без оснований я полагала, что теперь моя внешность должна существенно облегчить ему данный процесс.

На лавочке у подъезда сидела тетя Мила и о чем-то говорила с соседкой. При моем появлении разговор неожиданно смолк, и они проводили меня долгим взглядом. Пройдя мимо, боковым зрением я заметила, что тетя по-прежнему сидит с открытым ртом, а соседка втихаря крестится, беззвучно шепча губами что-то типа «свят, свят, свят».

Я села в свой подержанный «Фольксваген» и выехала на улицу к киоску, у которого меня уже ждал Андрей. Я узнала его практически сразу, точнее, догадалась. Несмотря на свои двадцать четыре года, он выглядел несколько моложе и, по-видимому, представлял из себя будущий тип рассеянного ученого наподобие Паганеля из «Детей капитана Гранта». Ну что ж, как говорится, в психологию чаще всего приходят люди, имеющие собственные проблемы в этой сфере. Наверное, сначала они пытаются разобраться в чужих проблемах, чтобы потом легче было решать свои собственные.

Я проехала немного вперед, остановилась и посигналила ему. Он обернулся, быстро подошел, открыл дверь и наполовину уже сел, когда его взгляд встретился с моим лицом. Он тут же застыл, словно каменный, и его рот медленно раскрылся в изумлении. Я приветливо улыбнулась. Он же в ответ неожиданно дернулся, испуганно выпрямился, ударился головой об потолок и, схватившись за ушибленное место, снова плюхнулся обратно на сиденье.

— Ну, нельзя же так, Андрей, — засмеялась я. — Неужели я такая страшная? И для начала — здравствуй!

— Здрасьте, — на «автопилоте» ответил он.

— На, возьми-ка деньги и сходи купи бланк доверенности на машину в «Союзпечати», — протянула я ему мелочь.

— Ага, — неуверенно произнес он.

Но мелочь взял и, как зомби, пошел к киоску напротив. Вернулся он, уже практически полностью придя в себя.

— Здравствуйте, Евгения Максимовна, — сказал он, протягивая бланк. — Знаете, а отец не сказал, что вы — … африканка.

— Нет, Андрей, — засмеялась я, — «мы с тобой одной крови — ты и я». И поэтому сейчас мы напишем доверенность на тебя, и вести машину будешь ты.

— Почему?

— А потому, что я еще не успела поменять фотографию на своих правах, и мне будет несколько затруднительно объяснить это, если наша доблестная ГИБДД заинтересуется подержанной иномаркой с мулаткой за рулем. Объяснить я, конечно, смогу, но, боюсь, что они мне не поверят. Кстати, надеюсь — ты не забыл свои права?

— Не-ет, — протянул он, уже восхищенно глядя на меня.

Мы поменялись местами и тронулись с места. Было решено отправиться на набережную и продолжить урок там. О том, что урок уже начался, я объяснила ему по дороге. Выслушав доводы в пользу моей нынешней внешности — как начало погружения в будущую языковую среду, он стал смотреть на меня почти влюбленными глазами и даже слегка приоткрыв рот. «Когда тебя слушают, открыв рот — это приятно…», — сразу вспомнились мне слова известного эстрадного артиста.

Для места первого занятия решено было выбрать небольшое уличное кафе в конце набережной под тенью старых каштанов. Места, разрешенного для парковки, поблизости не оказалось, и нам пришлось оставить машину на обочине дороги около небольшого старого парка и дойти до набережной через несколько темных проходных дворов. Я взяла парня под руку и сказала:

— Ну все, Андрей: для начала забудь русский вообще, по крайней мере, со мной. Во-вторых, говорить станем только на суахили, а если что-то будет непонятно — спрашивай на английском.

— А это обязательно, сразу вот так? — растерянно спросил он.

— Да, Андрей. Есть такой жестокий, но действенный метод научить человека плавать — бросить его в воду. А там либо — пан, либо — пропал.

— А если я пропаду?

— Будем надеяться, что тебе удастся выплыть. В противном случае просто произойдет естественный отбор. Или, проще говоря, закон джунглей — выживает сильнейший.

— Итак, ты понял меня? — спросила я уже по-английски.

— О\'кей, — задумчиво произнес он в ответ.

Мы гордо, рука об руку, зашагали по набережной. Точнее, гордо шагала я. Андрей был явно смущен. Похоже, несмотря на довольно симпатичную внешность и замечательную, немного детскую улыбку, у него были трудности в общении с противоположным полом. Вот и первый намек на психологические проблемы будущего специалиста по общению.

По дороге нам встретилось несколько пар и одиноких молодых людей, и каждый из них обращал на меня внимание, к явному неудовольствию женских половин, а один просто откровенно уставился, рискуя свернуть шею. Ну что ж, мужским вниманием я еще не обделена. Я была вполне удовлетворена произведенным эффектом. Буду надеяться, что это — заслуга моей фигуры и прочих достоинств, а не необычного для этих мест цвета кожи.

В кафе мы сели за дальний столик, и я с удовольствием вытянула ноги. Молоденькая официантка подошла к нам, бросила взгляд на меня и затем с интересом посмотрела на Андрея. Она была явно озадачена и не знала, как относиться к нашей паре и к кому обращаться. Я по-английски передала свой заказ Андрею: сухой «Мартини» и минеральная вода, а он его — официантке. Сам же заказал себе кофе. Из приемника за стойкой бойкий голос задорно пел: «Милый мой, твоя улыбка…». Я посмотрела на Андрея. Он улыбнулся в ответ. Его улыбка была очень красивой и чуточку наивной. Словом, она как раз подходила под несущуюся из радио песенку. Его улыбка действительно манила, по крайней мере, меня.

— Ну, с чего мы начнем? — озвучил он по-английски свой вопросительный взгляд.

— С самого начала — с ругательств.

— С чего? С ругательств?

— Да. Во-первых, это хорошо отражает дух нации. Так, в английском ругаются названиями животных, в немецком — сравнивая с человеческими отходами и другой грязью.

— А в русском?

— В русском у нас есть свой неопределенный и о-очень многозначительный артикль «бля», который мы употребляем довольно произвольно.

Подошедшая официантка, услышав единственное произнесенное мною русское слово, вздрогнула, и кофейная чашечка на ее подносе звякнула от неожиданного толчка. Она торопливо переставила все с подноса на столик и быстро ушла, бросив в мою сторону несколько неодобрительных взглядов через плечо. Скорее всего, она приняла услышанное в свой адрес. Что ж, наверное, у нее были основания для подобных подозрений.

По дороге мимо кафе проехал мотоцикл.

— Во-вторых, ты там сам скоро убедишься, что это — очень полезный навык, и умело, к месту вставленное ругательство на суахили в речи белого человека производит очень сильный эффект. И, потом, тебе это придется делать часто.

Вдруг мой внутренний сторож, или интуиция, или шестое чувство — называйте это, как хотите, неожиданно напрягся. У меня это случается, когда чужой взгляд вонзается в спину, и этот взгляд враждебен. Мой внутренний сторож иногда представлялся мне черным котенком, который шипел и выгибал спину. Сейчас он не успел толком выгнуться, а только вздыбил шерсть. Затем свернулся клубочком и улегся где-то глубоко в душе. Все продолжалось очень недолго, но это было. Я быстро обернулась. Мотоциклист притормозил недалеко от нас и смотрел на меня, точнее, сквозь меня. Его взгляд был устремлен на Андрея. Он снова набрал скорость и поехал дальше. По-видимому, в двигателе мотоцикла была какая-то неисправность, от чего он слегка позвякивал и создавал тем самым легкий непривычный тон. Впрочем, я не придала всему этому никакого значения. Мы продолжали.

Первое выражение, с которым я решила познакомить Андрея, приблизительно переводилось как «бегемот, выпивший слишком много тухлой воды». Он старательно повторял его за мной.

— Ну, как? Получается? — спросил он по-английски.

— По-английски, во всяком случае, ты уже говоришь, как настоящий африканец, — засмеялась я.

— Так я к ним и еду, — весело ответил он. — Смогу я там сойти за своего?

— Конечно! Только тебя придется намазаться ваксой или сапожным кремом.

Мы сидели, упражняясь в суахили и остроумии, пока не начало темнеть, и язык Андрея стал заметно заплетаться. Что ж, на первый раз вполне достаточно. Мы расплатились, встали и пошли к оставленной машине. Я, как прежде, взяла его под руку. После вечера, проведенного вместе, его прикосновение стало чуточку теплее и более уверенным. Мы прошли через дворики и вышли к парку, когда шаги Андрея как-то замедлились. Затем он совсем остановился и, смущаясь, сказал:

— Спасибо, Евгения Максимовна. Когда мы встретимся в следующий раз?

— А ты уже покидаешь меня?

Кажется, мой вопрос окончательно смутил его. Он опустил глаза и неуверенно произнес:

— Я собираю материал для диплома, и мне надо тут, недалеко, встретиться…

Он говорил это с таким видом, как будто был вынужден врать, и данное обстоятельство чрезвычайно его огорчало. Неужели я ошиблась, и он собрался отправиться на свидание, только стесняется сказать мне об этом? Неужели я уже старею и теряю былую легкость? Эта мысль немного расстроила меня.

— Ну, задание у тебя есть. Позвони, когда будешь готов.

— Хорошо.

Мы попрощались. Он пошел обратно через дворики, а я некоторое время постояла на месте, что называется «в растрепанных чувствах». Мои мысли, как маленькие черные мышки, скачками и зигзагами носились в голове и искали выхода. Я тряхнула головой, собирая их в одно место, и уже намеревалась подойти к машине, как странный звук из подворотни привлек мое внимание.

Мой черный котенок в душе опять вскочил, выгнулся и яростно зашипел. Интуиция подсказывала близкую опасность. Я повернулась и быстрым шагом пошла обратно. Пройдя мимо мусорных баков и повернув в первую арку, я увидела четверых довольно здоровых парней и моментально оценила обстановку: произошла потасовка, и Андрею удалось даже задеть одного из них — тот стоял, прикладывая руку к щеке. Но силы были явно неравны. Один, с ежиком темных волос, крепко держал его сзади и душил, обхватив предплечьем горло. Двое стояли сбоку, а державшийся за щеку — спереди. Все происходило внутри арки, прохожих никого не было, так что позвать на помощь было некого. Впрочем, это было совершенно излишне.

Передний оторвал ладонь от щеки и завизжал каким-то срывающимся животным визгом:

— Ну че, козел?! Попался!!!

Затем, коротко размахнувшись, ударил Андрея по лицу. Видимо, за несколько секунд до моего появления он получил аналогичным образом и теперь мстил с животной злобой, наслаждаясь беспомощностью жертвы. Голова Андрея мотнулась от удара в мою сторону, и он, увидев меня, попытался вырваться, но тут же был придушен сильнее. Тот, что был спереди, проследил его взгляд и обернулся в мою сторону.

— А ну вали отсюда, сучка! — закричал он мне.

Я молча ускорила шаг. Слышать угрозы мне было не в диковинку. Тогда он сунул руку в карман и резко выпрямился во весь рост, уставившись на меня маленькими, прозрачными, как студень, глазами. Тупое выражение микроцефала проступило на его лице. Сейчас он уже мог рассмотреть меня и, выхватив ладонь из кармана, закричал:

— Убью, тварь черножопая!

Занося руку для удара, он ринулся вперед на меня. Не прекращая движения, я слегка повернула корпус и быстро, но плавно подтолкнула его руку в сторону, изменив общее направление удара. Вместо моей головы его кулак встретил пустоту, и он, не в состоянии остановиться и удержать равновесие, со всего маху влетел кулаком, а затем и лицом, в стену. От удара брызнула кровь и что-то хрястнуло с противным болезненным звуком. Выпавший кастет жалобно звякнул об асфальт.

Парень сполз по стене и наконец осел на землю. На нем была черная майка с изображением насквозь проткнутого кинжалом черепа и английской надписью «лучше смерть, чем позор». Он сел, откинув голову на стену и, видимо, потеряв сознание. В наступивших сумерках проткнутый череп и английская «смерть» бледно отсвечивали серым цветом, как надгробная эпитафия.

Не прерывая движения, я успела сделать еще несколько быстрых шагов в том же направлении, когда второй, резко подавшись всем телом вперед и выдвинув челюсть, словно спринтер, рванул ко мне. «Ххх-а», — вылетело из его горла. В своем воображении он, видимо, рисовался себе кем-то вроде крутого Уокера. Я резко выбросила навстречу ему левую руку раскрытой ладонью вперед. Он, с разбегу ткнулся в мою ладонь лицом. С таким же успехом он мог попробовать протаранить столб. Воинственное «хха» не успело вылететь далеко изо рта и влетело обратно, запутавшись в зубах. От резкой остановки его голова мотнулась назад, но тело продолжало по инерции лететь вперед. В результате он грохнулся передо мной на колени и откинулся плашмя всем телом назад и вниз на землю, даже не поняв, что с ним произошло. Я задержалась лишь на мгновенье и затем, оттянув носок, картинно перешагнула через него.

Одновременно с его падением третий верзила, который стоял перед Андреем, напрягся в коленках и, как по сигналу стартового пистолета, рванул прочь. Ну что ж, после этого позорного бегства я осталась один на один с последним громилой, душившим Андрея сзади. Ситуация, прямо скажем, не из лучших. Особенно, если учесть валявшийся недалеко кастет: вполне можно было предположить наличие у него какого-нибудь другого оружия — ножа или заточки, приставленных к спине Андрея.

Амбал словно услышал мои мысли, растерянно-удивленное выражение его лица сменилось наглой ухмылкой. Сбоку от Андреева плеча появилось широкое лезвие и стало демонстративно медленно приближаться к его шее. Расчет нападавшего был точен и верен: телом Андрея он прикрывался от меня, как щитом, а сбоку его закрывала стена. Через мгновенье нож будет вплотную приставлен к шее жертвы. Впрочем, нападавший не учел одного очень существенного момента: стоявшая перед ним чернокожая девушка на самом деле являлась Евгенией Охотниковой — профессиональным телохранителем с хорошим боевым опытом.

Его неосведомленность была моим преимуществом, и воспользоваться им нужно было немедленно. Теперь настала моя очередь издавать боевой клич. Необходимо было отвлечь его внимание и успеть обезоружить в течение этого короткого мига. Существовало два пути: внезапно крикнуть, но он, наверняка, на взводе и от неожиданности мог сделать резкое движение и поранить Андрея, второй — попытаться заговорить с ним, но тогда он успеет вплотную приставить нож к горлу, а по его лицу нельзя было сказать, что он склонен вести какой-либо диалог. К тому же, он мог быть просто обкурен или обколот. Все это в считанные доли секунды пролетело у меня в голове и выдало ответ: «Никаких переговоров с подонком!!!» Тут же само собой возникло решение: кричать, но не так, как это обычно делают женщины.

Моя гортань сжалась, легкие с нарастающей силой погнали через нее воздух, и на выходе получился какой-то по-настоящему африканский звук, наполненный девственной дикостью, бесконечной ненавистью и звериным торжеством. Наверное, со стороны я была похожа на черную дикую кошку перед прыжком. Во всяком случае, цели я достигла. По его мгновенно побледневшему лицу я поняла, что он испуган. В то же мгновенье я с места прыгнула вперед и резко выбросила вверх левую ногу.

Носок легкой летней кроссовки ударил точно по основанию его ладони. Пальцы разжались, и, бешено кувыркаясь, нож полетел в сторону. Но я продолжала лететь вперед, и Андрей был первым у меня на пути. Я, словно кошка, извернулась в воздухе, повернулась вокруг своей оси и левой рукой, как крылом ветряной мельницы, ударила противника по затылку. В целом, получилось что-то напоминавшее киношный удар Ван-Дамма. Только Клод бил ногой, заранее отрепетировав, а я — рукой и экспромтом.

Громила оказался в явном нокдауне, но горло Андрея не отпустил. Пришлось схватить его руку и заломить ее ему за голову. Все. Теперь можно слегка расслабиться. Парень был в классическом положении для броска, имеющего загадочное восточное название «ши хо наге», что означало «бросок на все четыре стороны света», и я могла его выполнить в любое время, в любом месте и в абсолютно любом состоянии. Этот прием позволял, держа противника только за кисть руки, легким нажимом поворачивать его в любую сторону от себя, чтобы закрываться как щитом и, в конце концов, действительно бросить в любую сторону.

— А-а-а-с-а, — затянул он на высокой ноте, пытаясь ослабить напряжение в вывернутой кисти.

— Что, больно, да? — с притворной заботой в голосе спросила я.

— А-а-а-с-с-а, — продолжал он, лишь совсем чуть-чуть изменив тональность в сторону повышения.

— Ты, наверное, хочешь сказать, что больше не будешь? — издевательски осведомилась я тем же голосом.

— С-с-с-а-у-у-к-а-а, — корчась, пропел он, не переставая извиваться и пытаясь вырваться.

Какой же настырный и противный народ эти мужики! Нет чтобы честно, с достоинством признать свое поражение! Так, нет — мужская гордость не позволяет им признаться в том, что побежден женщиной.

В этот момент, придя в себя после неудачного рывка, второй нападавший начал подниматься на ноги. Да и первый — в майке с черепом и гордым лозунгом «Лучше смерть, чем позор» — стал подавать признаки жизни. Я нажала еще раз на кисть последнего верзилы и, невзирая на его усилившееся завывание, повернула так, чтобы все трое оказались на одной линии, а затем действительно бросила его на «одну из сторон света». Точнее, в сторону оставшихся дружков. Его кроссовки лихо описали в воздухе пологую дугу, а корпус, грохнувшись, как пыльный картофельный мешок, снова посбивал на асфальт подельщиков. Парень был самым высоким и тяжелым в своей компании и поэтому, падая, подмял всех под себя и образовал бестолковую куча-мала. В общем, картина — «Лев Толстой играет в городки». И, естественно, выигрывает.

В противоположной стороне арки появилась сгорбленная напряженная фигура какой-то старушки. Она остановилась, посмотрела слепыми глазами через толстые стекла очков и вдруг, заголосив, бросилась обратно. Ну вот, сейчас поднимет шум или начнет названивать в «Скорую», милицию или еще черт знает куда. К тому же существовал четвертый — улизнувший тип, и вполне вероятно, что он побежал за подмогой. В общем, было бы лучше побыстрее отсюда уйти. Как говорится в известной поговорке — «главное в нашем деле — это вовремя смыться».

Андрей сидел на корточках, прислонившись к стене. Я быстро подошла к нему, взяла за руку и рывком подняла на ноги.

— Ты как? — спросила я.

— Вроде ничего, — вяло ответил он.

Наверное, его хорошенько придушили — лицо оставалось багровым от неуспевшей отхлынуть крови, и он, видимо, еще не мог соображать нормально.

— Идем, — я устремилась к машине, почти таща его за руку.

Впрочем, на полпути он уже пришел в себя и шел рядом со мной сам.

— Ты способен вести машину?

— Да, наверное.

— Тогда — вперед!

Я отдала ему ключи и пропустила к передней дверке. Мы завелись и без приключений тронулись с места. Стало уже почти темно. Андрей вел машину уверенно, но по напряженной позе и сжатым пальцам мне было видно, что это происшествие достаточно сильно потрясло его. Я попросила его повернуть на окружную дорогу, где не было постов ГАИ, и остановиться. Достав из бардачка аптечку, сделала примочку со свинцовой водой на начинавшую опухать и багроветь щеку моего подопечного. Затем мы снова поменялись местами. Я села за руль и, бросив взгляд на Андрея, звонко рассмеялась.

— Ты чего? — удивленно посмотрел он на меня. — Да ничего, — продолжала смеяться я, — просто «ну и рожа у тебя, Шарапов».

Мне удалось отвлечь его от переживаний, и он улыбнулся в ответ.

— Ты их знаешь? — спросила я.

— Нет.

— Хорошо, а теперь, для закрепления, вспомни, что мы учили, и скажи о них все, что думаешь, — предложила я. Мало ли что и по каким причинам может произойти между молодыми парнями!

Наступила небольшая пауза, во время которой Андрей напряженно сосредотачивался на своих мыслях. Затем набрал в грудь воздуха и быстро выпалил на суахили почти без акцента:

— Бегемоты, выпившие слишком много тухлой воды!!!

— Отлично, коллега! Вы делаете потрясающие успехи. Как учитель, я горжусь вами!

До его дома мы ехали без приключений и весело переругивались на суахили. Очень скоро Андрей совсем освоился и произносил слова, как заправский абориген.

Дом, в котором жил Андрей, находился почти на окраине города. Я остановилась на обочине дороги, прямо напротив арки.

— Ну что? Пока?

— Да, до свидания, — неуверенно протянул он.

Его явно мучил какой-то незаданный вопрос. Помявшись немного, он наконец сказал:

— Спасибо, Евгения Максимовна. За все… А откуда вы умете так ловко… Ну, я имею в виду тех парней?

Так вот, что так сильно мучило его!

— Не бери в голову. Просто я когда-то закончила в Москве курсы телохранителей и иногда этим подрабатываю.

— Ке-ем? Телохранителем?!

— Ну да. Разве ты не знал?

— Не-ет.

Огонек восхищения, уже один раз появлявшийся сегодня в его глазах, загорелся вновь. И он снова улыбнулся своей замечательной, чуточку детской и наивной улыбкой. Затем вышел из машины и пересек дорогу.

Я приготовилась уже трогаться с места, как неясное, глубокое и тревожное чувство, словно высоковольтные провода, загудело внутри меня. Черный котенок интуиции вновь напрягся. Я выпрямилась. Посмотрела в окно. Андрей почти перешел дорогу и скоро должен был шагнуть на тротуар. Я оглянулась назад. Из-за угла дома выехал мотоцикл и резко набрал скорость. Он двигался в нашу сторону. Естественно, я не могла разглядеть его водителя. Только неопределенный темный силуэт. Яркий свет вспыхнувшей фары быстро пронзил темноту и сразу угас. И шум двигателя. Шум… Шум! Моя мысль словно поскользнулась на чем-то и затем резко выбросила меня из машины на дорогу. Этот шум, точнее легкое позвякивание, я уже слышала сегодня на набережной, и тогда мой «котенок» тоже предупреждал меня!

Я бросила взгляд вперед — спина Андрея слегка вырисовывалась в темноте на краю дороги. Он спокойно шел, не оборачивался и ничего не подозревал. И не мог подозревать. Я уже твердо знала, что мотоцикл едет на него! Я отчаянно крикнула. Андрей затормозил свое движение и стал медленно поворачиваться. Слишком медленно!!! Мотоцикл был совсем рядом и вот-вот должен был его сбить.

Я резко рванулась вперед. Все вокруг перестало существовать, кроме фигуры Андрея и переднего колеса мотоцикла. Время застыло и оглохло, как телевизор с выключенным звуком. Я летела, словно брошенная катапультой. Это было чудо. Во всяком случае, я потом никогда не могла объяснить успех своего прыжка. А сейчас я, в буквальном смысле слова, пролетела перед самым рулем мотоцикла и успела резко толкнуть Андрея в спину. Он вылетел на газон, а я кубарем покатилась за ним. От соприкосновения с землей снова включились звуки мира и оглушили меня ревом мотоциклетного двигателя. Водитель не собирался мириться с неудачей и разворачивал своего железного коня на второй круг. Я вскочила и снова прыгнула ему навстречу. И наверняка сбила бы его с седла, но он вовремя дернулся в сторону, и я вместо этого полетела на дорогу. Приземление не было мягким, но что-что, а падать я умела и не боялась.

Мы больше опасаемся своей боли, чем страдаем, испытывая ее. Этот страх сковывает нас и загоняет в шок. Почти всегда при травмах люди гибнут не от «несовместимых с жизнью повреждений», а от шока, отец которого — страх. Сколько раз многие из нас видели, как пьяный человек оставался жив там, где трезвый обязательно погибал! А все потому, что пьяный не боится, он принял лекарство против страха заранее.

Я не боялась — меня отучили от этого еще в «Ворошиловке». Отлично помню первое упражнение — падение на стуле назад. Инструктор сидел на высоком стуле, прижавшись к спинке, и раскачивался все сильнее и сильнее. При этом он философски рассуждал, обращаясь то ли к нам, то ли сам к себе: «А чего мы боимся, в самом деле? Ведь пол не так уж далеко… и если падать назад, то спинка стула не даст нам сильно ушибиться… а голова инстинктивно подогнется сама… и если сзади нет торчащих предметов или ямы, то страшного в этом абсолютно ничего нет». Заканчивались слова сильным качком назад и специально усиленным грохотом падения на пол — инструктор имел мощную фигуру и вес около ста килограммов. Впрочем, он тут же поднимался с широкой улыбкой циркового акробата.

Я быстро вскочила на ноги и приготовилась встретить новое нападение. Но, видимо, мотоциклист понял, что в этот раз может не увернуться и решил не искушать больше судьбу. Набирая скорость, он помчался в сторону окраины. Я подбежала к лежавшему на газоне Андрею. Мой толчок и его падение были слишком резки и неожиданны для него. Он медленно сел и посмотрел на меня диковатыми глазами нокаутированного боксера:

— Евгения Максимовна, что это было?

— Все хорошо, Андрей, — ответила я, быстро ощупывая все его кости и суставы, — просто тебя хотели сбить, но все обошлось.

— Почему?

— Почему обошлось?

— Нет, почему меня хотели сбить? Что им от меня нужно?

— Ну, мне кажется, ты должен знать это лучше меня. Вспомни, кому ты насолил до такой степени.

— Я не знаю. У меня никогда не было ничего похожего.

— А о чем вы говорили в арке?

— Они ничего не сказали, кроме того, что я наконец-то попался. Точнее, не успели больше ничего сказать — появились вы.

— А-а, значит, я прервала беседу в самом начале, и теперь ты даже не знаешь, что их интересовало, — философски констатировала я.

— Это не страшно. Не укоряйте себя. Думаю, что вряд ли они хотели осведомиться, почем нынче хлеб в Тамбове или что-нибудь в этом роде, — попытался пошутить Андрей.

— Видимо, мне стоило слегка подзадержаться: тогда бы мы знали, чего они хотят.

Однако пора уже было идти домой. Я помогла парню подняться, отряхнуться и поправить одежду. Затем заперла машину и проводила его до дверей квартиры. Квартира находилась на восьмом, предпоследнем, этаже дома, лифт уже не работал и пришлось идти пешком.

Жилище Андрея было совершенно обычной «двушкой» со следами недавних сборов в дорогу: в коридоре и в одной из комнат стояло несколько огромных турецких синтетических сумок, наполненных, видимо, вещами, подлежавшими последующей отправке. Такие сумки пользовались бешеной популярностью у челноков и за свою потрясающую вместимость назывались «мечтой оккупанта». Уловив направление моего взгляда, Андрей пояснил:

— Это, в основном, зимние вещи, которые надо отвезти к деду в Озерск. Вы же знаете, я скоро тоже уеду, квартира пустая. Дед, конечно, будет приезжать поглядывать за ней. Но все же…

Я, конечно, понимала, что шуба в Танзании выглядела бы несколько экстравагантно и поэтому в знак согласия утвердительно кивнула головой.

— Евгения Максимовна…

— Зови меня просто Женя, — перебила я его. Нам предстояло встречаться еще не один раз, и эти условности начинали мне надоедать.

— Женя, — слегка запнувшись, начал Андрей, — что вы… или надо на «ты»?

— Не только — надо, а можно и нужно, — улыбнулась я. Все-таки он был симпатичным, и его вежливая непосредственность очаровывала. Не исключено, что в будущем он будет так же галантен, как его родитель, Валерий Павлович.

— Женя, можно я вас, то есть тебя, угощу кофе?

— Конечно, можно. Но сначала я бы предпочла ванну или душ.

— Конечно, конечно, — засуетился Андрей и пошел показывать мне ванну, а затем принес из комнаты халат.

В ванной я достала из сумочки тюбик со специальным кремом, смазала им все тело и встала под теплые струйки душа. Окрашиваясь в светло-коричневый цвет, вода смывала мою негритянскую «кожу». Я намочила волосы, высушила их полотенцем и затем взглянула в зеркало. Я снова была собой — двадцативосьмилетней Женей Охотниковой, девушкой, на которую все еще заглядывались на улицах мужчины. Запахнув халат, я вышла из ванной и прошла в комнату. При моем появлении сидевший в кресле Андрей вновь раскрыл рот, как и при первой нашей встрече в машине.

— Что? В черном варианте я выгляжу лучше? — поинтересовалась я.

— Нет. Женя, вы такая… — после этого он промычал что-то неопределенное и сделал рукой в воздухе волнообразный жест, который, по-видимому, на его взгляд, с самой лучшей стороны должен был охарактеризовать все мои женские достоинства.

Ну что ж, не совсем красноречиво, но, учитывая пережитое им сегодня, весьма недурно. И довольно приятно. Я села в соседнее кресло, взяла чашку с приготовленным во время моего пребывания в ванне кофе и сделала глоток необычайно ароматного напитка. Андрей старательно избегал встречаться со мной взглядом, но я замечала, что украдкой он поглядывал на меня. Однако он не только рассматривал мою новую — настоящую внешность, но и явно хотел что-то спросить.

— Женя, ты можешь сказать что-нибудь про все это? — наконец начал он, после краткого обмена ничего не значащими фразами.

— А что именно тебя интересует?

— Ну, почему все это происходит.

— Андрей, ты, конечно, можешь связать все сегодняшние злоключения с моим появлением. Но я вроде бы еще никому не приносила несчастья. Даже наоборот — многих только спасала от неприятностей именно такого рода.

— Нет, не подумай, я не хочу сказать, что все из-за тебя. Ты ведь дважды помогла мне. Без тебя я, наверняка, очутился бы в больнице, а не пил сейчас кофе, — горячо заговорил он. — Просто я подумал, что если ты работала телохранителем, то сможешь мне что-нибудь подсказать. Например, из-за чего чаще всего происходят такие вещи.

— Если смотреть в корень, то причин всегда было всего три: власть, деньги, женщины.

— И какая из них может присутствовать в моем случае?

— Давай попробуем рассуждать методом исключения. Власть, скорее всего, не подходит — у тебя ее нет, и твоя смерть, или болезнь никому ее не добавит. Имеешь ли ты или имел девушку, за которую тебе могут мстить таким образом?

Андрей отрицательно покачал головой.

— Ну, если ты так категоричен по данному вопросу, — здесь я поймала себя на мысли, что ответ Андрея почему-то доставил мне удовольствие, — то…

Неожиданно воздух резко и неприятно взорвался телефонным звонком. Андрей встал, не спеша подошел к телефону в коридоре и взял трубку.

— Алло, — сказал он и добавил через секунду, — что вам от меня нужно?

Далее он не произнес ни слова. Я напряглась и, отставив чашку с кофе, вышла в коридор. Он стоял молчаливый и растерянный. Трубка в его руке издавала частые короткие гудки.

— Кто звонил? — спросила я.

Он молчал. Я подошла и положила ладонь на его плечо. Реакции — никакой. Пришлось резким движением хорошенько встряхнуть его.

— Он сказал, что это было последнее предупреждение, — наконец-то с усилием выдавил Андрей из себя.

— Кто он? — в очередной раз пришлось спросить мне.

— Не знаю, — в очередной раз ответил Андрей.

— Это все?

— Нет. Я спросил, что ему надо…

— Ну и?

— Он сказал, что если я не перестану корчить из себя идиота, они завтра поговорят со мной совсем по-другому.

— Женя, — смущенно посмотрев мне в глаза, начал Андрей после короткого неловкого молчания, — можно вас попросить о помощи? — он опять перешел на «вы».

— Что ты конкретно имеешь в виду?

— Не могли бы вы охранять меня?

Вообще-то, я была на каникулах, но не оставлять же сына спасителя моей тетушки в беде! Особенно, если представить, какое у нее будет лицо, когда она узнает о моем отказе. Да и если пойдет так дальше, я могу лишиться выгодного и, самое главное, уже оплаченного ученика. В общем, я была просто обречена на то, чтобы согласиться. Мы вернулись в комнату к столику с кофе.

— Итак, Андрей, ты хотел бы иметь в моем лице, кроме репетитора, еще и охранника?

— Да. Я, конечно, понимаю, что это стоит дороже уроков. Но отец оставил мне деньги. На мороженое, как он говорит.

Юноша назвал оставленную ему сумму. Она была совсем неплоха. Во всяком случае, мороженое ему в одиночку пришлось бы есть довольно долго.

— А почему так много? — поинтересовалась я.

— Ну здесь еще и на билет в оба конца, на непредвиденные расходы и на подарок мне ко дню рождения. Так вы согласны?

Я вновь представила умоляющее и огорченное выражение лица тети Милы, которое мне пришлось бы увидеть в случае моего отказа, и согласно кивнула в ответ. Обсуждение финансовых вопросов не заняло у нас много времени.

— Только давай договоримся, что теперь трубку буду брать я.

— Хорошо, — согласился он.

— Итак, начнем с самого начала, — продолжила я, беря чашку с уже остывшим кофе, — ты не знаешь, кто тебе звонил, кто нападал на тебя и кто — а, главное, за что — пытался тебя сбить на мотоцикле?

— Совершенно, — помотал он головой в ответ.

— Может, у тебя есть какие-нибудь догадки или предположения? — продолжала настаивать я.

— Никаких. А вдруг, это все — просто случайность?

— Мне очень жаль, Андрей, но, боюсь, что вряд ли. Согласно моему опыту, случайность имеет право на существование. Но в твоем случае явно просматривается закономерность. Непонятная пока ни тебе, ни мне. И эту закономерность необходимо понять. Значит, у тебя нет ни врагов, ни повода, из-за которого кто-нибудь хотел бы тебе отомстить?

— Нет, — довольно уверенно заявил Андрей после короткого раздумья.

В коридоре снова зазвонил телефон. Правда, звук его не был столь резок, как в прошлый раз. Андрей подался с кресла вперед, чтобы подойти, но я остановила его жестом и встала сама. Подойдя к аппарату, я некоторое время не брала трубку, чтобы удостовериться, что звонок не прервется. Он не прерывался. Тогда я резко сорвала трубку и поднесла к уху. В трубке была лишь зловещая тишина.

— Ну, черт возьми, может, вы наконец скажете, какого дьявола вам надо? — на высоких тонах бросила я в трубку.

— Женя? Это ты? Что у вас случилось? — раздался наконец взволнованный голос тети Милы.

Удивлению моему не было предела. Мы тут сидим «на нервах», не зная, чего и откуда ожидать, как вдруг вместо таинственных угроз я слышу голос своей тети! Прямо сцена из французской комедии!

— Тетя!? Да, это я. Но почему ты звонишь сюда?

— Женечка, разве ты не помнишь, что сегодня мы собирались поужинать вместе? Я приготовила свой фирменный торт. А что у вас там происходит? Тебя уже так давно нет. Я решила позвонить.

Ну что ж, тетушкина забота была необыкновенно трогательна. Причем, именно в данный момент.

— Ничего особенного, тетя. Просто теперь я работаю с Андреем по интенсивной программе. Это новая методика. Поэтому я буду пока подолгу задерживаться у него. Может, даже и по ночам.

— У вас точно все в порядке? — недоверчиво спросила тетя Мила еще раз.

— Ну конечно, — заверила я ее.

Ах, моя милая тетушка! Твоя племянница уже большая девочка. И уж что-что, а выпутываться из неприятностей давно стало ее профессией. Наверняка, Мила не совсем поверила мне, но мой уверенный голос вселил в нее некоторое спокойствие.

— Значит, ты не сможешь прийти на торт?

— Нет, тетя. Но если хочешь, мы придем завтра с Андреем.

Тетя Мила радостно согласилась. Я же вновь вернулась к нашему прерванному разговору с Андреем. Он никак не мог даже предположить о возможных причинах, которые могли бы привести к сегодняшним событиям. Власть и женщин мы уже отвергли, врагов он не имел, круг общения, в основном, ограничивался однокурсниками и касался, как правило, лишь тем психологии. Коммерческую деятельность он не вел, наследство ему не светило, при живом-то отце. Стоп! Отец… Может, в отце, точнее, в его новой работе заключается причина преследований сына?

— Андрей, а Валерий Павлович случайно не говорил тебе, какая у него зарплата? То есть, сколько он зарабатывает?

— Почему же? Конечно, говорил.

— И сколько? — поинтересовалась я.

Названная Андреем сумма месячного оклада по российским меркам была действительно впечатляющей. А ведь за границей, даже в Африке, широко практикуется система бонусов, то есть по-русски премий, и многих других льгот и выплат. Разумеется, это ни в коей мере не перекрывало риска подхватить тропическую лихорадку или еще какую-нибудь из «прелестей» африканского континента, но для русского доктора это было просто состоянием… И возможной причиной преследования его сына.

— А что? Ты полагаешь, что это и привело к сегодняшним событиям? — спросил Андрей.

— Ни ты, ни я не знаем ничего точно. Но на настоящий момент это — единственная более-менее правдоподобная версия. И твои деньги на мороженое тоже. Пока у нас нет ничего более существенного. И как долго тебе предстоит быть здесь? Я имею в виду до отъезда.

— Еще пару-тройку недель. Мне надо собрать материал для дипломной работы и завершить ее.

— Ну что ж, за пару-тройку недель мы, я думаю, сумеем разобраться и отвадить твоих врагов. Будем надеяться, что это были не совсем профессионалы. А теперь, наверное, нам обоим пора спать.

— Женя, а вы будете спать здесь? — от удивления его глаза широко раскрылись.

— Конечно. Иначе как же я смогу обеспечить твою безопасность? Не забывай о том, что им известно, где ты живешь, и что с завтрашнего дня тобой обещали заняться более серьезно.

Похоже, мои слова и перспектива совместного проживания смутили Андрея. Хотя не исключено, что ему пока не приходило в голову, что его могут «достать» в собственной квартире.

— Ну, если это так необходимо, — неуверенно, глядя вниз, начал он.

— Да, это действительно необходимо, можешь положиться на мой профессиональный опыт. Если ты думаешь, что я ограничу твою свободу, то можешь не беспокоиться — ты все будешь делать, как обычно, просто рядом незаметно буду находиться я. И если тебе будет необходимо кого-то пригласить, хоть на ночь, можешь делать это совершенно спокойно, не принимая меня во внимание.

Мне не впервые приходилось охранять людей, находясь рядом с ними круглосуточно. Каждый раз это воспринималось по-разному: от недопонимания — в начале — и негативной бурной реакции со стороны родственников и других близких, до отчаянного нежелания самого клиента отлучиться куда-либо без моего самого близкого присутствия. В общем, для меня это не было ново. Однако здесь, кроме обычного первого удивления, явно таилось что-то еще. Я не могла понять, что именно, а Андрей постоянно избегал прямого взгляда, и его «зеркало души» большую часть времени отражало пол и ковер на нем, а не меня. Возможно, за этим что-то таилось. Впрочем, давно перевалило за полночь, и действительно неплохо было бы пойти спать.

— Итак, надеюсь, что я убедила тебя, и ты покажешь мне мое спальное место? — спросила я.

— Конечно, конечно, — снова засуетился Андрей. Мне даже показалось, что он рад такому повороту событий.

Мне было отведено место на диване в меньшей, довольно уютной комнате. Мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по своим койкоместам. Я выключила свет, подошла к окну, отодвинула штору и посмотрела наружу. Вместе с темнотой пришла приятная прохлада. Где-то далеко старательно заливалась трелью какая-то птица. Было необычайно хорошо, и из моей груди непроизвольно сам собой вырвался вздох. Недолго думая, я сняла с себя халат и всю остальную одежду. Я испытывала страстное желание лечь нагишом между двумя простынями. Состояние не очень-то подходящее для телохранителя при исполнении. Тем не менее, справедливо рассудив, что в случае необходимости майку и шорты я всегда успею быстро надеть, я положила их рядом, и с наслаждением вытянулась между двух простыней.

Сразу заснуть не удалось. События сегодняшнего дня упрямо продолжали лезть в голову. И хотя я, конечно, могла волевым усилием прекратить бег непослушных мыслей и заставить себя уснуть, но внутреннее чувство почему-то останавливало меня от этого шага. Мысли кружились в полном беспорядке, как стая вспугнутых птиц. Они были неопределенно-бесформенными, но колючими, словно маленькие иголки. А одна, холодная и безмолвная, неподвижно затаилась в темном углу мозга. Она-то никак и не давала мне покоя. Почему Андрей часто избегает впрямую встречаться со мной взглядом? Что за этим кроется?

Впрочем, хватит. Часто умные мысли приходят во сне. Вон Менделеев свою таблицу тоже во сне увидел. Моя же загадка наверняка проще. Я разделяла принцип Наполеона — сначала ввяжемся в бой, а там посмотрим. Или, как бездарно его перефразировал наш лидер перестройки: «Главное — начать, а оно само углубится и сформируется».

Мой сон был резко и бесцеремонно прерван телефонным звонком. Звук его был противен и ненавистен, как любой внезапный звук, будящий вас посреди ночи. Одним рывком я вскочила с дивана, схватила шорты и сразу услышала, что опоздала — Андрей уже взял трубку. Чертыхаясь, я с шортами в руке выскочила в коридор. Андрей в одних плавках сидел на полу, обнявшись с телефонной трубкой и с еще не разлепившимися от сна глазами. Бросив шорты, я резко выхватила у него трубку и поднесла ее к уху. Там раздавалось негромкое шипение и мерное потрескивание. Затем приглушенный голос издалека произнес:

— Алло, Андрей! Ты слышишь меня?

Это был голос Валерия Павловича. Видимо, он звонил из Африки, чтобы проверить, все ли в порядке с его чадом, и каковы успехи Андрея в изучении языка. Я, не отвечая, быстро зажала микрофон и всунула трубку обратно в руки парня.

— Это твой отец, — прошептала я.

Однако еще минуту назад сонные и узкие, словно у вьетнамца, глаза Андрея широко раскрылись, и он смотрел на меня, не отрываясь, как будто по мне ползла ядовитая змея. Я мгновенно застыла и, скосив глаза, бросила взгляд на себя в висевшее на стене зеркало. Ну что ж, нормальная девушка, никаких змей или других ползучих гадов ни на мне, ни в ближайшем окружающем пространстве не было. Впрочем, других опасностей тоже. Я вновь окинула себя взглядом с ног до головы, благо, размеры зеркала это позволяли. Ну растрепана слегка, но не настолько, чтобы повергнуть молодого человека в состояние, близкое к каталепсии. Тут я рассмеялась — я же была совсем голая, и другой видимой причины так шокировать Андрея, по-моему, не существовало. Не спеша и давясь от смеха, я наклонилась, подобрала лежащие у его ног шорты и удалилась обратно в отведенную мне комнату.

Накинув на себя халат, я присела на диван. Сквозь дверь было хорошо слышно, как полусонный Андрей рассеянно уверяет сначала отца, а затем и мать, что у него все хорошо и даже замечательно. Слава богу, у него хватило ума не обмолвиться о происшедшем. Хотя, может, он до сих пор находился под неизгладимым впечатлением моего появления. Я снова улыбнулась про себя, вспомнив его потрясенное лицо.

— Да все нормально у меня, — довольно громко убеждал Андрей родителей.

«Ну, Евгения Максимовна, как нехорошо, однако, с вашей стороны: смущаете молодого студента, и, вообще, вас наняли присматривать за клиентом, а вы — подслушиваете», — почему-то весело подумалось мне. Разговор за дверью закончился, я встала и вышла в коридор. Стряхнувший с себя остатки сна, Андрей посмотрел на меня. В его глазах промелькнула целая гамма чувств, быстро сменивших друг друга: от констатации факта, что я одета, и ему не надо бороться со смущением, до легкого сожаления, что все кончилось так быстро.

— У родителей все в порядке? — спросила я.

— Да, в отличие от меня, — ответил он с таким видом, как будто отвечал сам себе на свои же собственные и довольно печальные мысли, тяжким бременем повисшие на его шее.

— Ну, право, коллега, не стоит так предаваться печали — все не так уж и плохо, — подбодрила я его. — Вы только подумайте — ведь дважды все могло закончиться значительно хуже.

Конечно, не стоило лишний раз напоминать ему о вечерних неприятностях, как и о том, что спасла его женщина. У мужчин, особенно молодых, в таких случаях портится настроение. Что поделать, на протяжении многих столетий они так долго и старательно вбивали нам в голову лозунг «женщины — слабый пол», что сами поверили в это. И когда им приходится сталкиваться с обратным, реакция, как правило, резко негативная. Мне не раз приходилось всячески изворачиваться таким образом, чтобы клиент не был ущемлен в своем мужском самолюбии, и при этом я умудрялась не принизить собственные заслуги — иначе со временем мне бы перестали платить. Пока мне это удавалось. Однако Андрей не обиделся, а, посмотрев мне в глаза, спросил:

— Женя, как вы думаете, чем это кончится?

— Уверена, что счет будет в нашу пользу, — не допускающим возражений тоном ответила я.

— Правда?

— Вне всяких сомнений, белый человек, — заверила я его на суахили. — А теперь пойдем досматривать свои сны — еще слишком рано.

Мы снова разошлись по своим комнатам. Медленно и сладостно я опять погрузилась в сон. Мне приснилась моя «спецкомандировка» в Восточную Африку. Но на этот раз я была одна, а не в составе «Сигмы», и занималась тем, что в одиночку отбивала Андрея у какого-то воинственного племени.

Проснулась я поздно. Солнце настойчиво пробивалось через шторы и требовательно заставляло открыть глаза. Я встала, надела халат и прошла в ванну. Затем не спеша умылась и встала под душ. Господи, неужели что-нибудь может быть приятней, чем утренний душ и затем чашечка хорошего кофе! Словно в ответ на мои мысли, в щель под дверью просочился нежный кофейный аромат. Наверное, Андрей встал и занялся завтраком. Накинув на плечи халат, я вышла из ванной. Мои догадки обрели зрительное подтверждение: мой ученик и подопечный в одном лице что-то колдовал на кухне с кофеваркой, а на столе стояла тарелка, полная бутербродов. Увидев меня, Андрей смущенно улыбнулся и стал разливать кофе в приготовленные на столе чашки. Ну что ж, это было очень мило с его стороны.

— Доброе утро, — поспешно сказал он, как будто опасаясь, что я опережу его. — Это — вам, Евгения Максимовна, то есть Женя.

— Спасибо, Андрей. Я растрогана до глубины души.

Мгновенно жизнь стала необычайно прекрасной. Казалось, пожелай я сейчас ананасов в шампанском — и они просто непременно появятся.

— Это очень хороший кенийский сорт кофе, — продолжал Андрей, — отец привез.

— Здорово. А случайно не привез ли он каких-нибудь экзотических фруктов: манго или авокадо? — шутливом тоном спросила я, стараясь не думать об ананасах в шампанском, чтобы не вспугнуть такую замечательную мечту, бывшую сродни мечте Остапа Бендера о Рио-де-Жанейро.

— Нет, — растерянно ответил Андрей, по-видимому, искренне огорченный отсутствием возможности угодить мне, — но есть два больших ананаса.

Слов, как впрочем и мыслей, у меня не было. Они кружились разноцветной каруселью в моей голове и практически сливались между собой. Когда их бег моим волевым усилием был замедлен, про шампанское я решила не спрашивать: пусть эта сказка будет длиться как можно дольше. К тому же, шампанское по словам героя известной комедии, «по утрам пьют только аристократы или дегенераты». Я благоразумно решила не уподобляться ни тем, ни другим. Во всяком случае, сегодня.

Мы славно позавтракали. Время от времени я заставляла Андрея говорить на суахили. В живой конкретной обстановке это всегда получается свободней и естественней.

— Итак, какие у нас на сегодня планы? — спросила я, отправляя в рот ломтик ананаса.

— Вообще-то, я планировал заниматься дипломом, — ответил Андрей, — я собираю данные по неформальным молодежным объединениям, точнее, объединению. Меня ввел в него мой одноклассник по Озерску. Но теперь, после всего этого, я даже не знаю — стоит ли? Что бы вы посоветовали?

— Во-первых, перестань мне «выкать». Во-вторых, ты меня нанял как раз для того, чтобы не прятаться в берлоге, а вести обычный образ жизни, безопасность которого — моя забота. Так что, Андрей, я уверена, что стоит. Не сомневайся.

— Вообще-то, мы собирались поехать на небольшой островок на пикник, ну и все такое.

— Значит, мы едем на пикник, — подытожила я. — Можешь представить меня подругой или кандидатом в члены вашего сообщества. Я очень надеюсь, что оно не носит криминального характера?

— Нет, конечно, — заверил меня Андрей.

Мы вышли из квартиры. Андрей, как джентльмен, пропустил меня вперед. Что ж, замечательно — не надо лишний раз одергивать его и объяснять, что телохранитель везде идет первым. До машины мы добрались без приключений. Я внимательно, но незаметно оценивала обстановку. Ничего, что могло бы вызвать подозрения, не было. Начиналась обычная будничная работа. Я села за руль, и мы тронулись с места.

Но перед тем как отправиться на пикник, мы решили заехать к тете Миле, отведать торта. Наше появление застало ее врасплох. Она удивленно всплеснула руками и быстро-быстро запричитала, словно мы прибыли с другой планеты или, по крайней мере, из самой Танзании, причем абсолютно неожиданно для нее. Я слегка посторонилась и пропустила Андрея вперед.

— Тетя, тебя, конечно, удивил ранний визит неизвестного мужчины, — начала я, как когда-то Остап Бендер при встрече с Эллочкой Щукиной. — Но, твое удивление еще немного возрастет, когда ты узнаешь, что этот, безусловно красивый молодой мужчина не кто иной, как Андрей — единственный сын и наследник Валерия Павловича.

Тетя, конечно, не могла не знать, что я приду именно с Андреем. Да и узнать его было не очень трудно — судя по семейной фотографии, которую мне удалось увидеть в квартире тетиного кумира, он был довольно похож на отца. Тем не менее мои слова послужили чем-то вроде сигнала к началу церемонии поклонения языческому божеству. Единственное, чего не хватало для полного сходства, это — серии земных поклонов. Андрей чрезвычайно смутился, особенно если учесть, что, на мой взгляд, стеснительности у него было несколько больше, чем требуется для молодого человека его возраста. Но это все преходяще.

Сопровождаемые беспокойной тетушкиной суетой, мы проследовали на кухню. В качестве жертвоприношения на стол был тут же выставлен огромный, сказочной красоты, торт. Даже я, знавшая тетины способности в данной области человеческой деятельности, ахнула при его виде.

Тетя с невероятной быстротой «сообразила» чайку и все остальное. Одним словом, через минуту наш скромный обеденный стол выглядел роскошно, и мы сидели за ним, мило болтая и поглощая, к неимоверному тетиному удовольствию, огромные куски торта. Тетя Мила непрерывно щебетала, расспрашивая Андрея об отце, и старалась каждый раз подложить ему кусочек побольше. Я ненадолго вышла, чтобы переодеться и подготовиться к предстоящему пикнику. Когда я вернулась, Андрей с тетей оживленно обсуждали какую-то заметку из сегодняшнего номера местной газеты. По времени нам было уже пора уходить. Тетя тут же принялась собирать бутерброды нам на дорогу, и, когда они вместе с обсуждавшейся газетой были вручены вяло сопротивлявшемуся Андрею, мы попрощались с Милой и вышли на улицу.

Когда я вывела машину со двора, устроившийся на заднем сиденье Андрей неожиданно громко рассмеялся.

— Женя, а тебе известно, что ты попала в газету? — весело спросил он.

— И что же там такого смешного про меня пишут? — я с интересом посмотрела на него в зеркало заднего вида.

— Почитай сама. Думаю, что тебе будет интересно, во всяком случае — забавно, — он протянул мне развернутую газету, ткнув пальцем в нужное место.

Я притормозила и скосила глаза на газету. В разделе городских происшествий с пометкой «За восемь часов до выхода номера» красовалась довольно большая заметка с жирным заголовком «Расизм наоборот?». Из «достоверных источников» автор сообщал о вчерашнем «побоище», учиненном африканцами (!) в районе набережной, свидетелями которого стали местные жители. Я вспомнила подслеповатую старушку с толстыми стеклами очков. Видимо, она и была теми самыми «местными жителями», ставшими очевидцами. Правда, внизу мелким-мелким шрифтом сообщалось, что информация проверяется. Но сделано это было так, что вряд ли кто-нибудь обратил бы внимание на это дополнение. Какая оперативность! Как в лучших бульварных изданиях Запада!

— Ну как тебе это? — продолжал веселиться Андрей на заднем сиденье.

— Да, чернокожие в городе совсем распоясались, — вздохнула я, возвращая ему газету.

Вот так и рождаются нездоровые сенсации.

— Надеюсь, что это не приведет к массовым столкновениям на расовой почве, — высказала я доброе пожелание.

— Не должно, — ответил Андрей, изучая заметку, — думаю, это только отпугнет хулиганов.

Компания, или, точнее, «неформальное молодежное объединение», так официально называл ее Андрей в своем дипломе, с которой ему и, следовательно, мне предстояло отправиться на пикник, собиралась у одной из городских лодочных станций неподалеку от того места, где вчера «чернокожие устроили побоище». Рядом находилась стоянка, и поэтому я решила, что мы отправимся на место сбора на машине. Уже взявшись за ручку передней дверцы, Андрей почему-то замешкался. На мой вопрос о причинах столь необычного поведения он пояснил, что «данное объединение не приемлет разрушительных достижений цивилизации и барства, символом которых мог выступать автомобиль, особенно, мой, поскольку был зарубежного производства».

— Даже такой старенький и непрезентабельный? — удивилась я.

— Понимаешь, они проповедуют идею, что цивилизация несет зло и разрушение человеческой природе и, в конечном итоге, уничтожит человечество как биологический вид, — попытался объяснить Андрей.

— И как же они борются со злом в виде благ цивилизации? — поинтересовалась я со смутным чувством беспокойства за сохранность своего автомобиля, который для меня был действительно не роскошью, а средством передвижения и, более того, просто необходимым орудием труда.

— Они просто игнорируют эти блага и стараются свести к минимуму их использование, — ответил Андрей.

— Так, значит, я могу быть спокойна за сохранность машины?

— Думаю, что да. Но только мое появление на машине может повредить моему образу преданного члена объединения.

— Я полагаю, что ты далек от мысли посвятить себя претворению этих идей в жизнь. И обещаю тебе, оставить машину подальше от места встречи, и дойти туда с тобой пешком.

После краткого размышления Андрей согласился с моими доводами и кивнул головой. Мы договорились, что он представит меня как свою знакомую, намеревающуюся стать постоянным членом объединения. Пока мы ехали к месту встречи, я попросила его рассказать мне о группировке, с которой нам предстояло провести день — ему, собирая необходимый материал, а мне, обеспечивая безопасность данного процесса.

Из слов Андрея я поняла, что это объединение представляет собой социально безобидную смесь хиппи, нудизма, толкиенистов и еще черт знает чего. В общем, обычный молодежный протест сразу против всего. И блага цивилизации, как я подозреваю, презирались неформалами по простой причине их отсутствия или, если быть точнее, из-за отсутствия возможности их приобретать. Занимались они в основном ничегонеделаньем: собирались, обсуждали какую-то заумную литературу, ездили на природу, «оттягивались» как могли в свое удовольствие и проповедовали что-то типа свободной любви, правда, с некоторыми ограничениями.

Вот тут-то, по-моему, и скрывался ответ на вопрос, почему, точнее, для чего эти молодежные группы существовали. Все-таки прав был старина Фрейд, когда говорил, что разгадку любой человеческой тайны следует искать, буквальным образом, в штанах. И в юбках. Конечно, частенько он преувеличивал и ударялся в крайности, но определенное рациональное зерно в его воззрениях все же было. Я неоднократно убеждалась в этом и частенько пользовалась его идеями в своей работе. Поэтому сейчас я была уверена, что все эти «движения» создавались хоть и под различными лозунгами, но с одной и вполне определенной целью — ради удовлетворения постоянно растущих сексуальных потребностей подрастающего поколения. Впрочем, мой будущий психолог должен знать об этом намного лучше меня.

Мои доводы, выраженные вслух, однако не убедили будущего дипломированного специалиста в области человеческих взаимоотношений, но, как я смогла заметить не без тайного злорадства и удовлетворения, посеяли в его душе зерна здорового сомнения.

— Андрей, скажи мне, не планируется ли на вашем пикнике какой-нибудь разнузданной оргии? — спросила я, чтобы найти решительный аргумент в пользу своих доводов.

— Нет, — ответил он и как-то сразу посерьезнел, — но девушки, я совсем забыл тебе сказать, ходят «топлесс» — без верхней части купальника.

— Ну вот видишь, — рассмеялась я в ответ. — А на меня данное правило тоже должно распространяться?

— Вообще-то, да. — залился румянцем Андрей. — Тебя это сильно смущает?

Меня, честно говоря, это не смущало вообще. Да и я не считала, что моя фигура могла дать повод для смущения. Мне вспомнилось изумленное и одновременно восхищенное лицо Андрея, узревшего, в каком виде я ночью выскочила в коридор, и я улыбнулась. Как говорили у нас в «Ворошиловке» в полушутку, а может, и на полном серьезе, в боевом уставе американской армии специально для женщин существует параграф следующего содержания: «Если Вас насилуют — не сопротивляйтесь, а расслабьтесь и постарайтесь получить удовольствие». Возможность полового насилия во время боевых действий абсолютно никем не исключалась, и мы были психологически готовы к этому. А, точнее говоря, ко всему. Одним словом, перспектива загорания без верхней половины купальника меня не только не смущала, а даже, в некотором роде, радовала — я могла равномерно подрумяниться всем телом без этих ужасных бледных следов на груди и спине.

Выполняя данное Андрею обещание, машину я оставила на стоянке, и дальше мы пошли пешком. Ожидавшую нас компанию я узнала сразу — это была довольно своеобразная группа из пяти девушек и четырех юношей студенческого возраста. Некоторые из них имели бело-красные ленты на голове, перехватывавшие пряди длинных волос. Андрей представил меня. Ребята восприняли новенькую чуточку настороженно, но когда я сняла солнечные очки и приветливо улыбнулась им, настороженность быстро растаяла.

Как выяснилось, мы ожидали еще одного запаздывающего молодого человека — видимо, этим объяснялось несоответствие числа юношей и девушек. После десятиминутного ожидания, наполненного ничего не значащими разговорами, было решено тронуться в путь без него. На лодочной станции мы взяли на весь день три весельные лодки, чтобы отправиться на один из множества островов вверх по течению.

Компания расселась по лодкам, и мы весело отчалили от причала. В каждой лодке было по две пары, только в нашей оказалось трое — к нам с Андреем присоединилась довольно миловидная девушка Лола, оставшаяся без пары. Она временами с интересом поглядывала то на Андрея, то на меня, прикидывая, наверное, характер отношений, существующих между нами. Конечно, даже обладая фантастическим воображением, она не смогла бы предположить, что связывало нас на самом деле. Впрочем, наверняка она и не ставила себе цель копать так глубоко: учитывая царивший между членами компании характер половых взаимоотношений, она, скорее всего, приценивалась к нам как к возможным партнерам по групповому сексу.

Наконец, смерив меня последним испытывающе-оценивающим взглядом, после мысленного сравнения моих внешних данных с представлениями о себе, Лола несколько успокоилась и потеряла ко мне интерес как к потенциальной сопернице. Принятое ею внутреннее решение было, разумеется, не в мою пользу. Чтобы окончательно убедиться в этом и наголову разбить противника в моем лице, она, негромко мурлыча под нос что-то популярное, сбросила с себя все, кроме пляжных тапочек, трусов и красно-белой ленты, удерживавшей волосы от речного ветерка. Затем вытянула ноги и, оперевшись руками сзади, запрокинула голову, подставив обнаженную грудь солнцу, ласковым дуновениям ветерка и быстрым взглядам Андрея. В собственной победе она явно не сомневалась. «Ах, если бы молодость знала, ах, если бы старость могла!» Несмотря на некоторую разницу в возрасте, старой я не была, а что касается остального, то я и знала, и могла.

Лениво потянувшись, я приняла вызов и его условия. В скором времени я осталась в таком же одеянии, за исключением разве что ленты на голове, которую мне заменяли солнечные очки. Разумеется, Лола была моложе меня, но ее некоторая детская угловатость и худоба фигуры не могли противостоять моим сложившимся формам. Ах, мне бы ее годы! Немедленно сменивший свою фиксацию, взгляд Андрея полностью и окончательно утвердил мою победу. Лола, конечно, заметила смену направлений зрительных потоков и, недовольно фыркнув, перевернулась на живот, спиной к солнцу, не желая признаться самой себе в проигрыше. На соседних лодках с веселыми возгласами последовали нашему примеру.

Довольно скоро мы достигли уединенного островка. Он был достаточно удален от городского берега, но в пределах досягаемости оптики среднего качества. Я была уверена на сто процентов, что на том берегу наверняка находились любители-наблюдатели, созерцавшие нас. Солнечные зайчики, с регулярной частотой вспыхивавшие там и с соседних островков, подтверждали мои предположения. Меня это волновало в плане безопасности моего ученика и клиента в одном лице: за этими солнечными проблесками вполне могли находиться не только любители «клубнички», но и неизвестные недоброжелатели моего подопечного.

Несколько яхт и лодок посреди реки также вполне могли сгодиться в качестве удобного места для наблюдательного пункта. Мой опыт свидетельствовал, что в жизни случается абсолютно все. Даже то, что, казалось бы, не может случиться никогда. Но почему-то происходит и, причем тогда, когда этого совсем не ждешь. Одним словом, я была на работе.

На острове, кроме нас, никого не было. Мы втащили лодки на песок и с комфортом расположились. После небольшой веселой трапезы в тени деревьев все начали плавно рассредоточиваться парами по уединенным местам. Компания была довольно мила и даже чем-то начинала нравиться мне. Я осталась с Андреем: не могла же я покинуть его. Впрочем, мешать ему в его психологических изысканиях — тоже. Лола, после непродолжительных колебаний, решила больше не соревноваться со мной в женском обаянии и присоединилась к одной из пар. Надеюсь, что она будет там третьей, но не лишней. Мысленно я пожелала ей всяческих успехов.

В конце концов, я с Андреем очутилась на маленькой полянке между тремя густыми ивами. Он по-прежнему, как утром в квартире, старательно делал вид, что не обращает никакого внимания на мою фигуру. Но мне удавалось перехватывать его взгляды, бросаемые украдкой, и я поймала себя на мысли, что от них я испытываю чувство глубокого внутреннего удовлетворения.

Вскоре бодрым, но несколько смущенным голосом, он предложил помассировать мне спину, и я, согласившись, вытянулась во весь рост на песке. Прикосновение его рук было очень приятным, и надо сказать, массаж он делал неплохо. Воспитание в семье врача, видимо, приносило результаты.

— Пойдем искупаемся? — предложил Андрей, закончив с моей спиной.

— Если клиент изъявляет желание искупаться, то охрана не может не последовать за ним, — улыбнулась я в ответ.

— От кого же меня здесь охранять? — расхрабрился Андрей.

Как говорят на востоке, проглотив горячее, забываешь, что было горячо. Так и Андрей наверное стал уже забывать вчерашние ночные эпизоды. А, может, как любой мужчина, старался позабыть о своей минутной слабости перед женщиной.

— Если тут есть на кого нападать, так это на тебя — чтобы похитить, — продолжал он, улыбаясь и пробежавшись взглядом сверху вниз по моей фигуре.

Я рассмеялась в ответ. Слова Андрея были приятны мне, хотя в жизни мне доводилось слышать комплименты в свой адрес и получше. Но ни разу это не предполагало похищения.

— Думаю, что это будет мало выполнимо без моего согласия, я имею в виду похищение.

— С некоторых пор, ни капельки не сомневаюсь в этом, — согласился Андрей.

Мы вошли в воду. Легкие волны встречали нас ласковыми прикосновениями. Мы коротко разбежались и одновременно нырнули. Река нежно приняла нас, заструившись вдоль тел и щекоча колоннами мелких пузырьков. Течение было достаточно быстрым, а глубина начиналась почти сразу у берега, и вода здесь была холодной и темной, меняя цвет от светло-зеленого до непрозрачного темно-фиолетового.

— Как идут исследования? — поинтересовалась я, медленно плывя на спине и лениво двигая ногами.

— Своим ходом, — ответил Андрей, пристроившись рядом.

— И что же является предметом твоего исследования? Значение и влияние паттернов субмодальностей на процесс межличностной коммуникативности в неформальных объединениях? — задала я вопрос с самым невинным видом и голосом.

Услышав сказанное, Андрей широко раскрыл глаза, забыв об осторожности, высоко поднял голову и тут же чуть не захлебнулся, шумно поперхнувшись и погрузившись под воду. Он мгновенно выскочил на поверхность, фыркая и отплевываясь попавшими в рот водорослями. Наконец, откашлявшись, он уставился на меня удивленными глазами:

— Откуда?

— Что, откуда? — тем же невинным голоском совершенно спокойно, как будто не понимая, о чем идет речь, спросила я.

— Откуда ты нахваталась этих терминов? — опять задал вопрос пораженный Андрей.

— Я же способная девушка, которую, как ты верно заметил, неплохо было бы и украсть, — засмеялась я в ответ.

Конечно, я не разбиралась в классической психологии, за исключением ее прикладных аспектов, необходимых в моей профессии. На самом деле, все объяснялось довольно просто — когда я была в квартире Андрея, я, как небезызвестный Шерлок Холмс, мысленно «сфотографировала» обстановку, в том числе и заголовки на корешках книг, стоявших на полках и в шкафу. А сейчас мне осталось только вспомнить их.

— Ну и что же ты изучаешь на самом деле? — миролюбиво спросила я для поддержания разговора и чтобы дать Андрею возможность проявить себя в любимой области.

— Ну, например, как может обычная девушка с обычным воспитанием вдруг раздеться и бегать на пляже «топлесс».

— Ты имеешь в виду меня?

— И тебя тоже.

Я только улыбнулась в ответ. Это было далеко не самым трудным в жизни. Разве что в самый первый раз, а затем нужно задать самой себе один вопрос: что случится с тобой, если кто-то увидит тебя голой? Ответ: абсолютно ничего. Все комплексы — это побочные эффекты цивилизации, с которой и пытались бороться изучаемые Андреем неформалы. Надо перешагнуть через себя только один раз. Я уже давно сделала этот шаг. В Японии менеджеров крупных фирм заставляли перешагивать через себя значительно более изощренным способом: в дорогом костюме, при галстуке, явно не бедные на вид, они выходили на улицы, пели и просили милостыню. Подавать никто, естественно, не подавал. Более того, смотрели как на больного или просто ненормального. Но полученные во время этого процесса переживания сильно меняли человека и его психологию. Одним словом, «восток — дело тонкое».

Неожиданно мои мысли были прерваны громким ревом моторной лодки, стремительно вынырнувшей из-за соседнего острова. Слегка подпрыгивая на мелких волнах и оставляя за собой пенистый след, она летела в нашу сторону. Обычное явление. Это была первая мысль, промелькнувшая в моей голове. Ни реку, ни острова никто не застолбил — кто хочет, тот и плавает. Да и желающих поглазеть на полуобнаженных девочек здесь предостаточно. Но, слегка накренившись, лодка повернула прямо на нас. Ее нос в один из моментов слегка нырнул вниз, и стали видны лица двух человек, сидевших на приподнявшейся корме.

Человек никогда ничего не забывает. Его память хранит все, что он когда-либо видел. Проблема только лишь в том, чтобы вовремя извлечь из ее глубин нужный материал. Я это умела. За время учебы меня научили с одного взгляда запоминать наизусть целые страницы текста. В моем мозговом компьютере хранилось множество информации: картин и лиц, виденных хоть однажды.

Оба человека в лодке были в темных солнцезащитных очках и в повязанных на голову платках, на манер пиратских. Несмотря на то что их волосы были скрыты и очки сильно меняют облик человека, мой взгляд внезапно остановился на лице одного из них и медленное, спокойно-расслабленное течение моих мыслей сначала резко остановилось и со страшной скоростью завертелось в обратную сторону, а затем так же резко застыло, когда хранилище моей памяти извлекло ответ. Это был один из тех, с кем я в образе мулатки схватилась вчера в арке. Его было нелегко узнать в этом виде, но выскочивший из недр памяти фрагмент воспоминаний упрямо и твердо свидетельствовал: «Он».

Впрочем, размышлять было уже некогда — еще мгновенье, и дюралевый борт моторки протаранил бы наши с Андреем головы, а винт подвесного мотора, словно электромясорубка, изрубил бы тела. Изогнувшись и подпрыгнув по-дельфиньи над водой в сторону Андрея, я схватила левой рукой его за голову и резко, с силой, вдавила его в воду.

От неожиданности Андрей попытался вырваться, но я крепко держала его. В отличие от меня, он не успел набрать воздуха, и в его раскрытый рот хлынула вода. Наверное, именно вот так русалки и утаскивали парней в лесные озера. Мы успели погрузиться едва ли на полметра, когда ревущая металлическая громада лодки с режущим воду винтом пронеслась над нами, чуть-чуть не коснувшись нас. Андрей по-прежнему, все еще не осознавая пронесшейся над нами опасности и оглушенный шумом винта, отчаянно дергался и вырывался из моего захвата наверх к спасительному глотку воздуха. Из-за его беспорядочного барахтанья мы погрузились еще метра на полтора.

Мохнатые лапы ржаво-коричневых водорослей потянули к нам из глубинных пятен темной донной воды свои длинные скользкие пальцы. Холодная вода подводного течения, словно обухом топора, хватила по рукам и затылку, пытаясь вышибить воздух из груди. В глазах почернело. Огонек сознания заколыхался, захлебываясь и уходя в зеленую темень глубины. Усилием воли я заставила его зажечься вновь. Андрею наверняка было еще хуже. Его руки, секунду назад беспорядочно взмахивавшие, стали замедлять свои движения. Вот чего мне еще не хватало — так это самой утопить своего клиента.

Заметив боковым зрением, что днище лодки уже достаточно далеко, я с силой рванула парня за волосы вверх, а затем резким движением вытолкнула себя на поверхность. Вода вокруг почернела, как смола, и от резкого подъема стала обжигающе горячей. Андрей с вылезающими из орбит глазами пытался жадно глотать воздух, но попавшая в трахею вода вызвала судорожный спазм, и легкие пытались вытолкнуть сначала ее, что и мешало парню нормально вдохнуть полной грудью. Я обхватила его сзади и положила на спину, помогая держаться на плаву. Он откашлял последние порции воды и задышал часто, но ровно. Однако промчавшаяся мимо моторка успела развернуться и вновь направлялась к нам.

Я оглянулась на берег. До него было около пятидесяти метров.

— Ты как? Доплывешь? — кивнула я головой в сторону пляжа.

— Попробую, — прохрипел Андрей в ответ.

— Давай держись, — приободрила его я и подтолкнула в направлении острова.

Моторка замедлила ход, и ее двигатель заработал тише. Узнанный мной парень схватил короткое металлическое весло и несколько раз широко взмахнул им, сделав пару гребков, как на каноэ. Лодка приблизилась к нам, и я рванулась к ней навстречу, отрезая ее от Андрея.

Стоящий с веслом парень обернулся в мою сторону, высоко размахнулся и явно вознамерился раскроить мне голову. Я проделала древнее воинское упражнение, известное еще со времен викингов: не сдвигаясь с места, выкинула вверх согнутую руку и, когда мое предплечье соприкоснулось с веслом, повернула предплечье вокруг оси. Сила удара ушла мимо и поглотилась водой. Так викинги, по пояс закопанные в землю, ловили летящие в них копья. И это было лишь самой первой ступенью на длинной лестнице посвящения в воины. Моя кисть согнулась, я повела руку вниз, и мои пальцы сами крепко сжали металлическое древко. Затем, не давая противнику опомниться, я сделала короткий и резкий рывок на себя. Он не успел отпустить весло и дернулся вслед за ним. Парень был достаточно крепок и на земле наверняка бы устоял. Но сейчас под ним была не твердая почва, а качающееся днище лодки, и, не удержав равновесия, он полетел в воду. Лодка сильно накренилась, едва не зачерпнув бортом.

В поднятом фонтане брызг я рванулась к нему, резко затормозила приблизительно в метре и, откинувшись на спину, выброшенными под водой ногами ударила его в живот. Толща воды смягчила удар, но по резко раскрывшему рту я поняла, что достигла цели, и у меня есть немного времени заняться оставшимся в лодке.

Вдруг в воздухе что-то резко и отрывисто просвистело. Я инстинктивно дернулась в сторону моторки — в непосредственной близости от противника всегда самое безопасное место — и там, где мгновенье назад было мое плечо, тонкий черный предмет взбил маленький белый бурун. Я бросила взгляд на лодку — второй нападавший стоял в полный рост, держа в руках ружье для подводной охоты. Он стремительно нагнулся, выхватил из лодки короткий металлический гарпун со сверкающим острием и глубокой зазубриной, мешающей соскользнуть с него раненой рыбе, и быстро перезарядил ружье. Рыбой, по его замыслу, должна была стать я.

Я решила не дожидаться второго, возможно, более меткого выстрела, и вертикально ушла под воду. Там я резко сменила направление и, мысленно превратившись в сгусток энергии, толкнула борт лодки вверх и от себя. По глухому донесшемуся звуку и качнувшемуся днищу я поняла, что противник не устоял на ногах и свалился к противоположному борту. Я поднырнула под днищем и, словно акула-убийца в знаменитых «Челюстях», вертикально выскочила из воды с другого борта. Он сидел на коленях у самого борта и целился в сторону берега. Его палец напрягся, приготовившись нажать на спусковой крючок.

У меня из горла вылетел страшный рев разъяренной касатки. Стрелок слегка замешкался, но палец на спусковом крючке, как в замедленной съемке, продолжал свое неотвратимое роковое движение. Я быстро замахнулась рукой, и резко, наотмашь бросила ладонь ему в голову. Мне не хватило лишь какого-то мгновенья: звук удара и щелчок спускового крючка прозвучали одновременно. В полете мои пальцы сжались лодочкой, такая форма позволяла упругой воздушной волной между ладонью и щекой противника травмировать нервные узлы его тройничного нерва, в результате чего он терял сознание от резкого болевого шока.

Очки от удара слетели с его лица, а ближнее ко мне стекло треснуло и взорвалось мелкими осколками, изрезав ему щеку и веко. Стрелок безвольно откинулся назад на дно лодки. Подводное ружье вывалилось из его рук, ударилось о борт, и с тихим всплеском упало в воду. А я понеслась к берегу, успев запечатлеть в памяти его лицо и бросить взгляд в направлении выстрела. Для меня все действие растянулось в вечность, но на самом деле прошло не больше, чем полминуты, и Андрей не успел уплыть далеко. Его голова дернулась над поверхностью и медленно стала погружаться в воду.

Золотое военное правило гласит: задев противника, не забудь, где он упал, и при первом же свободном мгновении добей. Иначе он может оказаться лишь раненым и, придя в себя, уничтожит тебя сам. Это правило выведено кровью, и одна моя подруга чуть не поплатилась жизнью, забыв во время схватки про недобитого противника. Но сейчас безопасность клиента была для меня превыше всего, и я устремилась к Андрею в надежде, что первый нападавший не скоро придет в себя и в лодке не окажется другого оружия.

На берегу наконец услышали шум борьбы, и у кромки воды уже стояли два парня из нашей компании и Лола. Я махнула им рукой и крикнула:

— Сюда!

Они побежали сталкивать лодку в воду. Я набрала побольше воздуха в легкие и нырнула в сторону Андрея. Под водой я открыла глаза. Водная поверхность надо мной переливалась извилистыми разводами всех цветов — от светло-зеленого до густого багрового. До меня донесся далекий размеренный гул заработавшего винта моторки. Наверное, первый нападавший пришел в себя, взобрался в моторку и запустил мотор. Надеюсь, что наши друзья уже успели спустить лодку на воду, и второе нападение на поверхности мне уже не грозит. Теплый поверхностный слой воды кончился, и холодная глубинная прохлада обожгла тело. Внизу лежала темнота, но я уверено уходила в глубину, понимая, что второго захода может просто не быть, и выкладывалась полностью. Слева, спереди от меня, расплылась колыхавшаяся тень. Она медленно уходила ко дну. Я устремилась в погоню за ней.

Через секунду заложило уши, и я вдруг отчетливо поняла, что на обратную дорогу запаса воздуха в легких почти не хватит. И тут увидела Андрея. Из плеча в мышцах над лопаткой торчал хвост гарпуна. Из раны струился тоненький алый след. Гарпун, к счастью, лишь слегка пробил мышцы, не причинив серьезного вреда.

Мои пальцы вытянулись и вцепились в струящиеся водоросли волос Андрея. Я повернула обратно, к поверхности. Андрей не сопротивлялся. Но его тело вдруг стало неподъемно тяжелым. Кровь застучала в моих висках, и сознание помутилось.

Водную поверхность я разбила головой словно стекло. Воздух с силой ворвался в легкие. Голова просветлела и закружилась. Лодка с ребятами была уже рядом. Свободной рукой я схватилась за борт и вытянула на поверхность голову Андрея. Его подхватили и втащили на борт. Затем поднялась я. Кровь отхлынула от мозга, и мне показалось, что я внезапно оглохла. Я выпрямилась, справляясь с головокружением, и оно с каждым новым глотком воздуха уходило, пока не исчезло совсем.

Я взяла Андрея за плечи и заглянула ему в глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я, продолжая держать его за запястье и незаметно прощупывая частоту и наполнение пульса.

— Нормально, — ответил Андрей немного подсевшим голосом.

— Я думала, что ты отлично плаваешь.

— Вообще-то, неплохо. Но когда тебя несколько раз подряд топят, не предупреждая, то знаешь ли… — уже вполне спокойно протянул он, пытаясь оправдаться не столько передо мной, сколько перед товарищами.

— Где эти гады? — резко развернулся в сторону реки сидевший на носу крепкий парень.

Моторки, конечно, уже не было поблизости. Только полосы волн и легкий бензиновый шлейф указывали направление, в котором она ушла. Плавный изгиб соседнего острова скрывал ее из вида. Где-то довольно далеко слышался быстро удалявшийся звук мотора. Пытаться догнать ее на весельной лодке было бы совершенно бессмысленно.

— Да, они уже умотали, — протянул парень, сидевший на веслах.

— Что у тебя с ними? — спросил первый, обращаясь к Андрею.

— По-моему, ничего, — ответил тот после краткого размышления.

— Может, стоит собраться всем вместе и разобраться с ними, — обратился к остальным парень, сидевший на носу лодки. — А то совсем озверели — ведь не сезон, вроде, — продолжал он.

— Сначала их было бы неплохо найти. Чтобы разобраться, — вставила я свое слово в их мужской разговор.

Они оба посмотрели на меня. Один просто как на новый источник звуковых волн, второй — с достаточно выраженным удивлением.

— А чего их искать? Эти ублюдки тусуются в «Розе». «Розой» в городе называли заведение, бывшее полубаром-полуклубом, в котором собиралась молодежь определенного толка. Настоящее его название было «Роза ветров», но в разговоре оно, естественно, сокращалось. «Роза» пользовалась репутацией места, где относительно недорого можно было выпить, разжиться легкой «травкой», девочкой без комплексов и, естественно, неприятностями. Городская милиция периодически наведывалась туда с внезапными проверками, но, видимо, у хозяина заведения все было надежно схвачено где-то наверху, и «Роза» продолжала безболезненно существовать.

Это было уже что-то. Что-то определенное. Я раскрыла рот, чтобы продолжить расспросы, но вдруг почувствовала, что Андрей недвусмысленно надавил большим пальцем мне на ладонь, которую я продолжала держать на его запястье. При этом он умоляющее взглянул на меня, и мой вопрос так и не успел оформиться в звук. Конечно, ни взгляд Андрея, ни его немой жест не прояснили мне ситуацию, но я решила пока положиться на него.

На берегу уже собралась почти вся компания. Девушки в виду появления враждебных чужаков, а может, по соображениям другого порядка, были в купальниках. Я повела Андрея к нашим вещам, чтобы хоть как-нибудь перевязать его рану, а самой одеться по примеру остальных. Как говорится, приехав в Рим, поступай как римляне. За спиной я услышала разговор.

— Что случилось?

— Да сколопендры что-то забыли здесь.

— Чего это они?

— А кто знает?

Андрею я предложила на сегодня закончить исследования. Он молча кивнул головой в ответ.

Было решено, что двое ребят отвезут и высадят нас на лодочной станции, а сами вернутся обратно.

До набережной мы добрались без каких-либо происшествий.

— Какова же была цель тех таинственных знаков о молчании, которые ты подавал мне? — спросила его я по дороге к оставленной машине.

— Конечно, не секрет, — ответил Андрей. — Ты, наверное, думаешь, что я тебя обманываю или что-то скрываю, — продолжил он чуточку виновато.

— Зато от тебя ничего не скроешь — ты на редкость проницателен, — ответила я.

— Я сейчас все тебе расскажу.

— Это было бы весьма желательно, — согласилась я и продолжила уже на суахили, одним словом — я вся полностью превратилась в слух и внимание.

Пока Андрей переводил в уме эту фразу, мы подошли к машине. Я посадила его в салон, достала аптечку и осмотрела рану. Края ее почти затянулись, воспаления тканей вокруг не было. В общем, парень отделался легким испугом, хотя, если бы не мой удар, изменивший направление выстрела, гарпун попал бы в шею, и тогда мы, возможно, не разговаривали бы сейчас. Я завела машину, и Андрей начал рассказывать.

Все, как это часто бывает, обстояло достаточно просто, можно даже сказать, банально. Как правило, многие тайны и загадки кажутся таковыми только для постороннего взгляда — для человека, не знающего и не владеющего необходимой информацией.

Оказалось, что у изучаемой моим будущим психологом группы были свои враги, точнее, враг — другая неформальная группировка. Причем враг сезонный: только на весну и часть осени. Яблоком раздора и причиной для войны было «место под солнцем» — небольшой зеленый сквер почти в центре города, который был маловат для того, чтобы в нем, не мешая одна другой, умещались обе группировки, — жизненного пространства на всех было явно недостаточно. Зимой противники собирались по домам и другим теплым местам, летом — на природе, зато в межсезонье, когда сидеть дома уже надоедало, а на природе было еще слишком холодно, они сталкивались именно в этом сквере. Территориальный спор имел давнюю жестокую историю и не был до сих пор однозначно решен ни в чью пользу. Сражения сезонно то утихали, то разгорались вновь. Но никогда не переходили определенных границ.

Группировка, изучаемая Андреем, называла себя «пророками», поскольку считала, что за их убеждениями о гибельной роли цивилизации — будущее, а своих противников именовала — за их склонность к тяжелому и металлическому року — «пауками». По имени одной из известных рок-групп. Настоящее название рок-группы было «Скорпионы», и сами противники именно так себя и называли, но в устах «пророков», как правило, превращались в «пауков», «сколопендр» и прочих членистоногих, включая тараканов.

Сейчас, в разгар лета, необходимости делить место под солнцем не было, и поэтому нападение «пауков» выглядело странно, а причина его была никому не понятна. Никому, за исключением самих «пауков», разумеется. И мне придется, образно выражаясь, вырвать у них признание, если я хочу обеспечить действительную безопасность клиенту, то есть Андрею. Один из нападавших, тот, который остался в лодке и в буквальном смысле этого слова получил от меня по очкам, даже был узнан одним из «пророков». Компанией Андрея было предложено в ближайшие дни коллективно разобраться на нейтральной территории в том, кто прав, кто виноват, но он отказался.

— И что же послужило причиной столь гуманного, с твоей стороны, шага? — поинтересовалась я.

— Ну, понимаешь… — начал было Андрей и замолчал, задумавшись, а затем быстро выдал, видимо, только что пришедшую в его голову мысль, — во-первых, ты бы могла остаться без работы, точнее, без половины работы, а, во-вторых, вряд ли бы это решило проблему.

— Ну, спасибо за заботу о моем трудоустройстве, я очень тронута, — засмеялась я в ответ.

— К тому же, — продолжал Андрей, — мое исследование могло бы потерять чистоту и, как бы это сказать…

— Невинность, — подсказала ему я.

— Ты знаешь, да, — согласился он и посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

Наши глаза и взгляды встретились на поверхности зеркала, и мы рассмеялись. Мы въехали в центр города, и Андрей спросил:

— Женя, что мы будем делать сейчас?

— Как твое самочувствие?

— Да вроде ничего. Только плечо немного побаливает.

— Тогда едем ко мне, и будем надеяться, что гарпун не был отравлен ни ядом болотной жабы, ни, на худой конец, банальным мышьяком.

— Я тоже.

— Что тоже?

— Буду надеяться, что не умру в судорогах, не съездив в Танзанию, — улыбнулся Андрей.

— Правильно. Сначала — увидеть Танзанию, а затем — умереть.

И мы снова рассмеялись. На вторые сутки знакомства, или, точнее сказать, общения, наша взаимная симпатия заметно возросла. Такое достаточно часто случается с людьми, совместно пережившими большую опасность.

Тетя Мила сначала на мгновенье удивилась нашему слишком раннему возвращению, а затем, радостно всплеснула руками и засуетилась, организовывая чаек и предлагая нам остатки роскошного торта и прочие вкусные мелочи. Поблагодарив за угощение, мы ушли в комнату с телевизором и видеомагнитофоном. Андрею была поставлена учебная видеокассета, а я принялась обдумывать свои дальнейшие действия.

Было совершенно ясно, что концом нити, хорошенько потянув за который можно было бы распутать весь клубок, являлись «пауки». Кое-кого из них я уже знала в лицо, а одному даже оставила временную отметину, по которой его узнать не составит никакого труда. Место их сборов тоже известно. Итак, я решила оставить на вечер Андрея здесь — пусть оттачивает свои лингвистические познания, а самой наведаться в «Розу ветров» и попытаться встретить кого-либо из представителей членистоногих.

Мое настоящее лицо им уже известно, так же как то, что какая-то девка постоянно мешает им выяснять отношения с моим подопечным. Поэтому нужно явиться к ним в таком виде, чтобы у этих любителей охоты на людей не возникло никаких подозрений о моей настоящей цели и о том, кто я на самом деле. Ну а потом, в самый ответственный момент, неожиданно «взять» тепленькими. В этом плане мой пол давал мне сильные и неоспоримые преимущества: от девушки не ожидают особой физической силы и способности бороться и побеждать. Поэтому, когда она обнаруживает подобные таланты, для многих это становится сильным психологическим шоком. Особенно, если девушка привлекательна. В общем, красота — это действительно страшная сила. И я рассчитывала этим воспользоваться.

Итак, мне необходимо изобразить хрупкую девочку, внешне отличающуюся от той, которую видели мои противники, и способную пойти на близкий контакт. Правда, последнее не должно сильно бросаться в глаза, так как это может привлечь намного больше людей, причем абсолютно не нужных для выполнения моей задачи. Немного подумав и сопоставив эти требования с техническими возможностями моего гардероба и гримерных принадлежностей, я решила на этот вечер стать сероглазой блондинкой с не очень длинной стрижкой, чтобы волосы не могли помешать мне в случае серьезной заварушки.

Раскрыв шкаф, я начала производить отбор одежды, необходимой для предстоящего похода. Несколько вещей полетели на диван вместе с плечиками. Андрей отвлекся от экрана и с интересом стал наблюдать за происходящим.

— Что ты делаешь? — поинтересовался он.

— Увидишь, — загадочно пообещала я.

— А когда?

— Как, наверное, говорили древние греки, каждому овощу — свое время. И фрукту тоже.

— Но это будет не очень долго? — с надеждой, включившись в словесную игру, спросил Андрей.

— Постараюсь не утомить вас долгим ожиданием, — клятвенно заверила я его на суахили и, пока он в уме переводил мою фразу, взяла отобранный костюм и скрылась за дверью.

В ванной комнате перед большим зеркалом я слегка отбелила кожу лица и надела золотисто-русый парик с волосами до плеч. Затем оценила свою работу. Получилось то, что нужно. Чтобы выглядеть естественней, я не стала изменять овал и отдельные черты лица, а только подобрала из своей коллекции пару контактных линз пронзительно-серого цвета. Такие линзы необычайно удобны для маскировки: цвет глаз сильно меняет общий образ человека. Порой даже до полной неузнаваемости.

Я взглянула в зеркало еще раз и осталась довольна. На меня смотрело немного наивное лицо смазливой девчонки лет двадцати. Для полного впечатления оставалось широко раскрывать глаза, слегка приоткрыть рот и периодически в нужный момент хлопать ресницами. Кстати, о ресницах. Мои были достаточно густы и пушисты, и я не без основания гордилась ими, но сейчас они нуждались в небольшом изменении. Я взяла тушь и подкрасила их, придав им некоторую искусственность, создавая как бы намек на девушку, не чурающуюся случайных связей. В таком виде, я полагаю, мне не составит труда подцепить нужного человека и, вызвав его на откровенность, заставить незаметно выболтать всю нужную мне информацию. А если он не пойдет на откровенность, то принудить его физически, хотя, как говорится, «это — не наш метод». Но интересы клиента могли потребовать от меня и этого.

Из одежды я выбрала легкие летние брюки и легкую блузку без рукавов в виде жилетки, которую надела прямо на голое тело. Затем немного поэкспериментировала: слегка наклонилась вперед — вырез блузки опускался, приоткрывая грудь в достаточной степени, чтобы без слов заинтересовать особь мужского пола. Конечно, я не сомневалась в своих женских способностях и внешних данных, но проверить лишний раз никогда не помешает. Да и получить внутреннее удовлетворение тоже.

Я вышла из ванной и уверенным шагом прошла в комнату.

— Ну, молодой человек, как ваши успехи на поприще лингвистики? — спросила я сидящего ко мне спиной Андрея.

Он повернул голову и приготовился было что-то сказать, но то, что он увидел, наверное, никак не соответствовало его ожиданиям, и он застыл, раскрыв рот и протянув лишь один неопределенный звук.

— А вы кто? — наконец удалось ему выдавить из себя.

— Я — подруга Жени. А вы, наверное, тот самый молодой человек, которому необходимо поупражняться в суахили? Женя рассказывала мне о вас, и даже попросила помочь, — с трудом сдерживая в себе рвущийся наружу смех, произнесла я и, наконец, не удержалась.

Андрей, видимо, вспомнив мое превращение в мулатку, осмыслил происходящее и присоединился ко мне.

— Что там у вас происходит? — донесся голос тети Милы с кухни.

— Мы учим суахили, — ответила я.

— А-а, сулахили, — понимающе протянула тетя, заглядывая в комнату.

На секунду она тоже застыла, но поскольку была уже в курсе моих фокусов с переодеванием, то быстро врубилась в обстановку.

— Ну, Женя! — только и сказала она.

Затем застыла и с испугом в голосе произнесла:

— Женя, что у тебя с глазами!?

— Ничего, тетя, это такое освещение.

На улице действительно потихоньку начинало смеркаться. Пора отправляться в «Розу ветров». Я присела на диван, чтобы напоследок обдумать все еще раз.

— Ладно, надеюсь, что мне повезет и уже сегодня удастся отловить кого-нибудь из участников нападения, — произнесла я.

— Ты собираешься в «Розу»? — спросил Андрей.

— Да. Оставайся здесь — возможно, понадобится твоя помощь. Без меня никуда не уходи. Даже не выходи на улицу. Я позвоню, если что-то изменится. Или приеду сама. Хорошо?

— Да. А ты сможешь узнать их?

— Конечно. Причем, любого из тех, с кем нам пришлось пообщаться.

— Просто я хотел сказать, что все они носят джинсовые куртки без рукавов. Приблизительно такого же фасона, как твоя блузка. У моих тоже есть опознавательный знак — ленты на голове, ты видела.

— Это что — как национальная одежда?

— Да. Как символ принадлежности к группе. И не только. Так, бело-красная расцветка повязок символизирует…

Тут Андрей пустился в пространные рассуждения о символике цветов и их роли в обозначении психологической направленности деятельности групп. Все это, на мой взгляд, имело чисто академический интерес, но я до конца выслушала его.

— А после столкновений, ну, я имею в виду драк, они иногда снимают друг с друга повязки и куртки в знак победы, — закончил он.

— Приблизительно так же, как снимают индейцы скальпы с убитого врага? — спросила я.

— Да, что-то в этом роде.

— И ты тоже участвовал в этом?

— Нет.

— Тогда откуда тебе известны такие подробности?

— Я говорил тебе, что у меня есть друг — Олег. Мы жили вместе с ним в Озерске. Это он ввел меня к «пророкам».

— Значит, если я вступлю в бой с «пауками» и выйду победительницей, мне следует снять несколько скальпов в виде курток?

— Ну, если ты — «пророк», то да, — засмеялся Андрей.

— Тогда, мой бело-красный брат, пожелай мне удачной охоты и побольше скальпов, дабы не посрамить ваши доблестные цвета.

— Желаю.

Я взяла легкую сумку через плечо, бросила в нее несколько таблеток, нейтрализующих алкоголь и не позволяющих опьянеть, пару легких металлических шариков со специальным составом, который при ударе давал яркую вспышку, способную на время ослепить любого в радиусе семи-восьми метров, и подошла к двери. Мой карманный пистолет вместе с лицензией и универсальным ножом уже лежали в сумочке. Надеюсь, что мне удастся обойтись без всего этого. Ведь там, где начинается стрельба и прочие шумовые эффекты, кончается разведка. Способность совершить все необходимое без шума является признаком мастерства. Надеюсь, мне его хватит.

Я выехала из двора и направилась в сторону района, где и располагалась нужная мне «Роза ветров», ставшая теперь паучьим гнездом. Насколько я знала, раньше в этом старом здании из красного кирпича с небольшими башенками по углам находился какой-то ведомственный ДК одной из организаций, связанных с водой — Речфлота или Водоканала. Постепенно, из-за традиционного отсутствия средств, здание стало приходить в полный упадок, и сдача в аренду половины его под клуб была просто спасением и для здания, и для организации. От старых времен на фасаде осталось большое изображение указателя ветров со старых морских карт, что и дало название новому заведению.

Я предприняла несколько маневров против возможной слежки и минут через двадцать уже находилась в переулке, выходившем на улицу, где располагалась «Роза ветров». Наступили сумерки, и люди по одному, и маленькими группами начали подтягиваться внутрь. Был будний день, и поэтому народа было сравнительно немного. Я вышла из машины и, не спеша, прогуливающейся походкой, направилась к входу, внутри которого маячила фигура охранника — парня лет тридцати. Он оценивающе посмотрел на меня сверху вниз, как бы случайно задержал мою ладонь с деньгами немного дольше, чем это было необходимо, а затем проводил долгим взглядом.

Я уверенным движением откинула волосы и через неширокий коридор прошла внутрь. По разные стороны находились туалеты. Дверь в мужской была приоткрыта, и внутри, прямо у входа, рядом с писсуаром, упираясь головой в стену, стоял высокий парень и отсутствующим взглядом смотрел вниз. От звука моих шагов он встрепенулся и, продолжая упираться в кафель стены, слегка повернул голову в мою сторону.

— Я молчу! — вдруг неожиданно то ли с вызовом, то ли в порядке общей информации промычал он.

— Хорошо, — ответила я, не останавливаясь.

— Я молчу! — уже на пол-октавы выше донеслось мне вдогонку.

На этот раз я оставила его реплику без ответа. Замедлив шаги у дверей женского туалета и немного поколебавшись, я вошла внутрь. К моему удивлению, и, надо сказать, приятному, внутри это помещение было вполне симпатичным. стало понятно, что, несмотря на разрушительные поползновения посетителей, хозяин здесь присутствовал и следил за порядком. Туалет был аккуратно облицован неплохим кафелем почти до потолка. Впрочем, меня интересовал совсем другой вопрос. Окно присутствовало в единственном числе на значительной высоте и было невелико по размерам. Форточка для проветривания была открыта, но сама рама прибита гвоздем. Наверное, таким образом хозяин боролся, как это официально формулируется, «с несанкционированным проникновением» в клуб.

Меня же это окно интересовало наоборот — как возможный путь для несанкционированного исчезновения отсюда. Прислушавшись к звукам в коридоре — кроме музыки из зала и обычного, сопутствующего ей человеческого гула, ничего больше не доносилось, я быстро достала из сумки универсальный многофункциональный нож и не менее быстро выдернула им из рамы удерживающий ее гвоздь. Теперь рама была свободна. Я потянула ее на себя, чтобы проверить смогу ли я открыть окно в случае необходимости экстренного ухода из «Розы ветров». Затем задвинула раму на место. «Пожарный выход» был готов.

Главный зал, где, собственно, и находился сам бар, тонул в легком темно-фиолетовом полумраке. Под потолком неоновыми лучами переливалось стилизованное изображение розы ветров. В глубине зала находилась стойка бара с выставкой пивных и винных бутылок. Вдоль стен стояли высокие стулья и круглые столы. По стенам, не прерываясь, тоже на хорошей высоте тянулись узкие навесные столы. Лишь у одной стены разместился небольшой ряд обычных столов и стульев. Вся середина зала была свободна и предназначалась для танцев. Я села за столик, закурила и незаметно осмотрелась вокруг.

В зале было человек пятнадцать. Все они устроились на высоких сиденьях. Ряд с обычными столами был свободен. Лишь на одном из них были признаки временного отсутствия клиента — недопитый бокал с радужной жидкостью и бумажная тарелка с фисташками. Хозяин фисташек, по-видимому, был в туалете и сообщал проходящим мимо о своем молчании.

Девушек было всего трое, и все они находились в окружении молодых людей. Их движения были несколько замедлены и слегка нескоординированы, а смех звучал натянуто и неестественно. Веселящее действие алкоголя уже начало проявлять себя в полной мере. В зале позволялось курить, и неподалеку от них высокий парень несколько раз щелкнул зажигалкой. По воздуху медленно поплыла тягучая волна табачного дыма. Воздух наполнился сладковато-терпким, дурманящим ароматом.

Под его действием в моей памяти сразу всплыли картины одной ближневосточной страны — места моей второй «спецкомандировки». В длительных переходах по пустыне без курения сигарет с примесью высушенной пыльцы конопли сойти с ума было проще простого. На местном наречии такая смесь называлась чарсом. В нашей же стране в чистом виде ее именовали анашой или планом. Учитывая репутацию заведения, появление здесь такого запаха было неудивительным и даже закономерным.

Из дальнего угла раздался тупой смех. Звучащая из мощных динамиков мелодия закончилась, и началась следующая. Вместе с ней изменилось и освещение: темно-фиолетовый свет сменился бордовым. Лица посетителей приобрели серый оттенок. Народу в зале прибавилось. Гул человеческой речи стал уже ощутимо сопоставим с льющейся из динамиков музыкой. Среди прибывших знакомых мне лиц не наблюдалось. Что ж, чудес на свете не бывает. А если и бывают, то случаются так редко, что поэтому и называются чудесами. Конечно, было наивно рассчитывать найти нужных мне людей сразу, в первый же вечер. Но терпение и труд, как известно, все перетрут, и я терпеливо ждала.

Время шло. А, точнее, тянулось медленно и тягуче, как тянется всякое томительное ожидание. На меня стали поглядывать искоса. Еще бы: девушка сидит одна! Двум назойливым кавалерам я уже успела отказать. Или, если сформулировать точнее, отшила их. В дверях показался охранник и, окинув взглядом весь зал, недвусмысленно посмотрел на меня. Он явно на что-то рассчитывал. Моя миссия, похоже, на сегодня срывалась. Я приготовилась уходить, поскольку в постепенно накалявшейся атмосфере мне было не избежать слишком настойчивых и откровенных посягательств. Я, разумеется, не боялась этого — достойный отпор мог получить любой, но мне предстояло появиться здесь еще и, возможно, не один раз, поэтому заводить врагов раньше времени не стоило.

Я поднялась и подошла к стойке бара, чтобы заказать себе какой-нибудь коктейль «на посошок». По дороге я спиной почувствовала быстрый и колючий взгляд. Он пробежался по моей спине, задержался на бедрах и ушел в сторону. Взяв бокал, я повернулась лицом в зал и облокотилась на стойку. В помещении почти ничего не изменилось. Почти. Но мое сердце радостно екнуло и безошибочно указало мне на этого человека. Он садился за соседний от покинутого мною столик. Значит, недопитый бокал и фисташки принадлежали ему. Узнать его лицо мне не представляло абсолютно никакого труда. Во-первых, я запомнила его совершенно четко, а, во-вторых, отметины вокруг левого глаза и на щеке безошибочно указывали бы на него в течение, по крайней мере, еще одной недели. Это были следы от стекол очков, разбитых мною в лодке. Именно этот тип был тем вечером в арке, а на следующий день стрелял из подводного ружья. Все-таки чудеса иногда случаются…

Я сделала небольшой глоток из бокала и пошла в направлении отмеченного мною парня. Столик, который я только что оставила, уже заняла небольшая компания из четырех человек. Я села за другой поблизости, устроившись так, чтобы держать в поле зрения соседний столик, спину его хозяина и видеть краем глаза все, что там происходит. Через некоторое время мне оставалось бы только спросить у него время, попросить закурить, или еще что-нибудь в подобном роде и, завязав разговор, войти в контакт.

«Стрелок» был одет в застиранную черную майку с трудно читаемой надписью готическим шрифтом поперек груди. Возможно, он не был «пауком», поскольку не щеголял в такой же безрукавке. Впрочем, для выполнения моей миссии это не имело абсолютно никакого значения. С мрачноватым выражением он посматривал исподлобья, и его глаза странно поблескивали в расцвеченном световыми эффектами сумраке бара. Вся его сгорбленная фигура выражала угрюмость. К нему неожиданно подошел кто-то еще, кого я не могла хорошо рассмотреть боковым зрением.

— Привет, Леший! — воскликнул новоприбывший.

Обращался он явно к моему знакомому. Стало быть, сегодня и вчера я имела дело с Лешим. Это прозвище в какой-то мере подходило ему: рыжеватый оттенок растрепанных волос и слегка диковатый вид действительно придавал Стрелку отдаленное сходство со сказочным хозяином леса, но только в более ухоженном и помытом варианте. Леший молча поднял голову и, едва разжимая зубы, довольно мрачно процедил:

— Здорово.

Тот сел рядом, секунду помолчал, по-видимому, пытаясь понять причину мрачного настроения Лешего, и затем дружеским жестом хлопнул его по плечу.

— Чего такой мрачный? — спросил он. — Как делишки-то?

— Хреново, — сквозь зубы процедил Леший.

— Чего так?

В ответ на это Леший пробурчал что-то невнятное. Его сосед опять что-то сказал, протянул ему папиросу и щелкнул зажигалкой. Леший сделал глубокую затяжку, выпустил струйку дыма в потолок и вернул папиросу для следующей затяжки хозяину. Они курили анашу. Вокруг меня повисло облако липкого тягучего дыма. Я уже давно отвыкла от этого дурманящего аромата, и в какое-то мгновение предметы вокруг меня качнулись и попытались начать медленное движение по кругу. В памяти тут же возникло воспоминание о моем первом знакомстве с этим терпковатым дымом: робкий вдох, и затем на месте сердца возникла бездна, захватывающая дух, а тело стало каким-то необязательным.

Дальше были только спазмы, обидные и болезненные, и муть в глазах, и страстное желание вывернуть желудок наизнанку. Но желудок был пуст. Затем рот наполнился немыслимой горечью, и я сплюнула зеленый комок подкатившей к горлу желчи. Проводник-араб широко заулыбался, так же как, наверное, смеются над первым опьянением приятеля «опытные» друзья. С плевком все прошло, и я всем телом погрузилась в горячую и густую, словно чад, истому. Время и пространство потеряли свою реальность. В таком состоянии многомесячный переход в пустыне становился нетрудным делом.

Однако сейчас я была не в пустыне, и качнувшиеся в моем сознании предметы возвратились на свои привычные места. За столик к Лешему подсели еще двое. Один из них был в джинсовой безрукавке. Скосив глаза еще больше, я узнала в нем одного из арки. Парни пришли со своими бокалами, сделали по большому глотку и по очереди коротко затянулись анашой.

— … эта сучка выпрыгнула из воды и врезала так, что я чуть не отдал концы, — рассказывал им Леший.

Это было явно про меня. Леший говорил и жаловался одновременно. Я вся напряглась и превратилась в слух, пытаясь настроиться только на восприятие их разговора и отключиться от окружающего шума. Но мощные динамики, словно специально, начали выплевывать очередную порцию музыкальных завываний, и мне удавалось расслышать только отдельные куски фраз.

— …ну, ты и вляпался… Серый тебя прибьет.

— Серый — это такой лысый?

— Да, со шрамом над ухом… Если назовешь его лысым, тоже прибьет.

— …за «лысого» становится бешеным…

— как же ты учудил вляпаться так с Красным?

— Все из-за этого пидора Красного… с него все началось. Теперь, вот, гоняйся за этим его дружком… а тут еще баба эта, стерва, хрен знает, откуда взялась… если бы не она, достал бы его сегодня и разобрался с ним по-другому, — злобно выдавил Леший, на секунду откинувшись назад, и чуть не задев меня затылком.

Да, знал бы он, кто сидит у него за спиной!

— … с бабой-то справится не мог?… вся рожа исцарапана… уделала как сосунка…

Последние слова были произнесены насмешливым и явно издевательским тоном. Леший злобно огрызнулся в ответ, и его собеседник резко выпрямился на стуле, изменившись в лице. Назревала ссора. Они перекинулись еще парой ругательств и почти одновременно поднялись со своих мест. Леший сжал бокал с недопитым коктейлем и коротко, без размаха, плеснул остатки обидчику в лицо. Тот дернулся в сторону, но уклониться не успел — темно-бордовая жидкость растеклась по его лицу, а обкусанная полоска лимонной кожуры гордо повисла над ухом, словно орлиное перо в волосах индейца. Багровые следы на лице, переливавшиеся в такт музыке и вспышкам ламп, только усиливали сходство с боевой раскраской краснокожего индейского вождя, откопавшего томагавк войны.

Парень мотнул головой в попытке сбросить лимонную корку, но та не желала расставаться со своим новым местом. Леший, не теряя даром времени и не выпуская бокал из левой руки, с размаху ударил противника по лицу. Я инстинктивно подалась вперед, чтобы локти Лешего не задели меня. Бокал хрустнул и рассыпался на осколки, порезав сразу обоих противников одновременно: одному — лицо, другому — ладонь.

Тем не менее, обидчик оказался не трусливого десятка. Он сильно поддал коленом стол снизу, от чего тот вздыбился. С грохотом посыпались стаканы. Я выскочила из-за стола, резко откинув стул. Кто-то попробовал разнять дерущихся, но сам попал под горячую руку. Раздался шум ударов, бьющейся посуды и опрокидываемых стульев.

Вокруг нас тотчас образовался круг зевак и болельщиков. Неожиданно чьи-то потные руки обхватили меня сзади за талию и похотливо устремились вверх. Инстинктивно, без эмоций — для меня это было лишь привычной реакцией, я быстро шагнула назад, чтобы не потерять равновесие и одновременно дернулась в сторону. Моя рука быстро согнулась вперед для короткого замаха, и кулак устремился в промежность схватившего меня. Захват мгновенно разжался, и незадачливый любитель женского тела глубоко охнул. Я резко развернулась и выброшенным локтем ударила согнувшегося пополам прыщавого парня. Он выразительно охнул еще раз и, не отпуская крепко сомкнутых на ширинке рук и не сгибая ног, грузно приземлился на копчик. Затем, взвыв от боли, завалился набок и, словно придавленное кем-то животное, стал судорожно извиваться и бестолково грести пальцами по полу, стараясь одновременно схватиться за ушибленные места и спереди, и сзади.

Я подхватила с пола свалившуюся со стула сумочку и мгновенно оценила ситуацию: происходила обычная свалка, где никто не знал, почему и из-за чего все началось. А многим было просто безразлично — они дрались ради самой драки. Леший оказался в самой середине образовавшейся свалки. Я быстро вынула один из заранее приготовленных шариков, бросила его в стену и отвернулась. Фонтан искр и вспышка света походили на внезапное короткое замыкание, только значительно более яркое. Часть присутствовавших, за исключением находившихся к вспышке спиной, была ослеплена, возникло замешательство. Я хотела выдернуть Лешего из толпы и помочь ему уйти на улицу, чтобы побеседовать там с глазу на глаз. Но внезапно он сам вырвался из свалки и резво кинулся к выходу. Чья-то нога вылетела вслед за ним и ударила его по ребрам. Однако он почти не обратил на это внимания. Не хватало, чтобы он ушел от меня в тот момент, когда мне удалось обнаружить его! Я рванула за ним.

В коридоре навстречу Лешему встал охранник, но тот налетел на него всем весом и отшвырнул в сторону, лишь слегка задержавшись на своем пути. Вслед за Лешим в коридор влетела я. Опешивший охранник к этому моменту уже отлепился от стены и занял свое привычное место, все еще недоуменно соображая, что с ним произошло секунду назад. Ему было необходимо срочно реабилитироваться в своих собственных глазах. Увидев меня, он слегка согнул ноги в коленях и принял стойку типа «хватать и не пущать» — ловить девушек не в пример проще, чем здоровенных парней. Думаю, что знай охранник о моих способностях в области боевых искусств и рукопашного боя, он с удовольствием снова прижался бы к стене и беспрепятственно пропустил меня к выходу. Но он об этом не знал и намеревался схватить меня, чтобы, вроде бы, навести порядок, а на самом деле затащить куда-нибудь в уголок и вволю полапать.

Я чуть замедлила бег и сделала вид, что тороплюсь всего лишь по своим личным, сугубо женским, делам, но, судя по всему, мой вид его не убедил. У меня тут же мелькнула мысль резко свернуть в туалет и воспользоваться заранее подготовленным экстренным выходом, но охранник двинулся вперед, и встреча с ним стала неизбежной. В этот момент моя кроссовка слегка зацепилась за какую-то неровность пола. Для меня это была сущая ерунда, и в другое время я бы даже не обратила на это никакого внимания: подобная мелочь не могла не только остановить меня, но даже замедлить движение. Однако сейчас я совершенно непроизвольно воспользовалась этой случайной подсказкой. Я расслабила ногу, почти естественно «поскользнулась» и, чтобы не упасть, замахала руками и затем упала на колени практически к ногам охранника. При этом я, соответственно ситуации, сначала громко ойкнула, а затем резко и недовольно упомянула злополучное кулинарное изделие, которое попервоначалу бывает комом. Охранник быстро наклонился надо мной и протянул руку, чтобы схватить за шею или волосы, но замешкался всего лишь на мгновение. Для меня этого было более чем достаточно: я мгновенно подобрала ноги под себя и, не разгибаясь в пояснице, резко выпрямилась. Моя голова угодила ему точно в солнечное сплетение. Он захрипел на вдохе, попытался втянуть в себя глоток воздуха, но дыхание перехватило, и он только протяжно, словно выброшенная на берег рыба, судорожно раскрыл рот, выпучил глаза и согнулся пополам, как будто хотел собрать с пола воображаемую мелочь.

Я выскочила из-под его согнутого вопросительным знаком корпуса и устремилась к выходу. Снаружи стало довольно темно. Холодный бледно-голубой свет фонарей скупо освещал улицу. Я быстро осмотрелась по сторонам — поблизости никого не было видно. В стороне маленького сквера мелькнула неопределенная тень. Движимая лишь интуицией, я бегом направилась туда и почти минуту преследовала ее. Но вскоре увидела, что это был не Леший. Я развернулась, чтобы возвратиться в клуб, но тут до меня донесся режущий прерывистый вой сирены. Или драка в «Розе» приобрела массовый характер с тяжкими последствиями, или напуганный световой вспышкой и снопом искр хозяин вызвал милицию.

Я чертыхнулась в душе. Там оставался еще один «паук», с ссоры которого с Лешим все и началось. Он, возможно, мог сообщить мне что-нибудь ценное. Но с приездом милиции это становилось проблематичным. Я приблизилась на безопасное расстояние к входу и начала наблюдать за событиями. Музыка в «Розе» резко оборвалась, одно окно, сухо треснув, посыпалось острыми осколками на землю. Из него выпрыгнул какой-то парень, но попытка второго последовать тем же путем была пресечена изнутри.

Судя по всему, прождать я могла очень и очень долго. Чтобы не терять времени зря, я поискала глазами телефонную будку, подошла к ней, не переставая наблюдать за клубом, и набрала тетин номер. Раздались долгие гудки. Трубку никто не брал. Я обеспокоенно взглянула на часы. Было около половины одиннадцатого. Я снова набрала номер, и после шестого или седьмого гудка Андрей ответил мне.

— Привет. Ты как? — поинтересовалась я.

— Женя, ты? Нормально, — ответил он.

— А тетя Мила?

— Тоже нормально. Она уже легла спать. Где ты?

— Рядом с «Розой». Любуюсь последствиями маленького молодежного дебоша.

— Это не ты, случайно, устроила его?

— Нет. Это наш друг из арки и лодки обиделся, что «какая-то баба» его исцарапала.

— Ты имеешь в виду себя?

— Не я — это они имеют в виду, и, пожалуй, действительно меня. А ты случайно не знаешь Красного?

— Красного? Конечно, знаю. Это — мой друг, Олег, который ввел меня к «пророкам».

— А где он сейчас?

— Его нет в городе. Он вчера уехал в Озерск.

— Значит, именно в тот день, когда все началось? Я имею в виду твои неприятности. Ты уверен, что он уехал?

— Да. Он заходил перед отъездом ко мне, а после я отправился на встречу с тобой.

— Это уже интересно. Жди меня. Здесь, похоже, нет смысла больше околачиваться. Я сейчас приеду.

Я посмотрела на вход в «Розу». К нему подъехала еще одна милицейская машина, а затем и «Скорая помощь». Встречаться с представителями власти, даже когда у тебя все в порядке, не было никакого желания. Леший убежал, второй «паук», скорее всего, освободится не скоро. Если освободится вообще в ближайшие дни. Не исключено, что это именно за ним приехала «Скорая». Впрочем, в этот момент двое санитаров, больше смахивавших на работников мясобойни, весело вынесли носилки с истошно кричавшей девушкой. Она пронзительным голосом изливала поток ругательств сквозь прижатые к лицу ладони. При этом, несмотря на шину на ноге, девица извивалась, словно угорь на сковородке, а врач — молодая женщина, пыталась удержать ее на носилках. Я повернулась и неторопливо пошла к машине.

Дома все было в порядке: тетя мирно спала, Андрей — упражнялся в языке, в перерывах почитывая журналы.

— Почему ты спрашивала про Олега? Я имею в виду про Красного, — с нетерпением спросил он, когда мы прошли в комнату и сели.

— Ты точно уверен, что Красный это и есть Олег?

— Конечно. Мы же учились в одной школе. Это его прозвище. Оно ему идет, — уверенно, без малейшей тени сомнения сказал Андрей.

— Почему?

— Понимаешь, у него все лицо в очень мелких и частых крапинках, так что кажется красным.

— Какие у тебя с ним отношения?

— Ну, он мой старый знакомый. Можно сказать, даже друг. Мы жили в соседних домах в Озерске, пока отец не перешел работать в Центральную больницу. И сейчас Олег тоже учится в университете, только на физфаке. В общем, отношения довольно хорошие. И он мне сильно помог, познакомив с моими «пророками». К тому же, он — один из них. Так ты можешь наконец сказать, в чем дело?

— Конечно могу. Один из тех парней, что напали на тебя в арке, тот который чуть не убил тебя сегодня гарпуном, кстати, его кличка Леший, сказал, что все началось из-за Красного. К сожалению, мне не удалось услышать весь разговор, но с его слов было понятно, что без какого-то Красного здесь не обошлось, и он — прямая причина твоих злоключений. Сегодня тебя хотели похитить, чтобы потом хорошенько разобраться где-то в другом месте.

Я вкратце рассказала Андрею о событиях в клубе. Он молча уставился на меня. В его душе происходила напряженная работа, известные ему факты не укладывались в одну стройную и понятную цепочку. Мне пока тоже не все было понятно, кроме одного: следующим нашим, а точнее, моим шагом будет встреча с Красным.

— Ты думаешь, что Олег имеет к этому отношение? — прервал мои размышления Андрей.

— А он знает о новой работе отца?

— Конечно.

— Тогда я думаю, что нам стоит встретиться и поговорить с ним. И чем раньше мы встретимся, тем быстрее сможем разобраться в присходящем и наконец спокойно заняться языком. Тем более что времени для этого у нас не так уж и много.

— И когда ты хочешь встретиться с ним?

— Хоть сейчас. Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? К тому же, мне кажется, что в Озерске «паукам» будет сложнее найти тебя.

— Но, Женя, — Андрей посмотрел на часы и удивленно перевел взгляд на меня, — уже больше одиннадцати.

— Ну и замечательно. Поехали прямо сейчас и возьмем твоего приятеля тепленьким. Хотя, если у него есть телефон, то можно предварительно позвонить ему.

Андрей отрицательно покачал головой и встал с кресла, показывая готовность разделить со мной ночное путешествие.

— Ну что? Поехали? — спросил он.

— Поехали. Ты говорил, что у тебя там дед? Мы сможем в случае необходимости остановиться у него?

— Конечно. А если деда не будет — у меня есть ключ от квартиры. Только он дома.

— Значит, заедем за ключом, а потом в Озерск.

Андрей согласно кивнул. Я быстренько написала записку для тети, удалилась в ванную комнату и вскоре снова стала Женей Охотниковой.

До дома Андрея мы добрались без приключений и недоразумений. Ночные улицы были практически пустынны и хорошо просматривались. Да и следить за нами не было особенного смысла — если чего и следовало ожидать, так это новой засады в подъезде или около квартиры Андрея. Со всеми необходимыми мерами предосторожности я подъехала к дому, осмотрела подъезд, и мы отправились в квартиру. Лучше, конечно, было бы мне самой сходить и взять ключ, оставив при этом Андрея где-нибудь в машине подальше отсюда. Но он горячо воспротивился этому, утверждая, что я не смогу сама найти ключ, и, потом, как выяснилось, ему нужно было отвезти к деду те четыре огромные сумки с зимними вещами, и он, пользуясь случаем, попросил меня захватить их.

Ни на лестничной площадке, ни в квартире ничего не изменилось за время нашего отсутствия. Андрей взял ключ, вынес предназначенные для отправки сумки к лифту, и мы спустились вниз.

Интуиция подсказывала мне, что здесь нам ничего не грозит, но, тем не менее, я решила не пренебрегать элементарными мерами безопасности. Интуиция — дело хорошее, она не один раз выручала меня в трудных ситуациях, но полагаться на нее на все сто процентов стоило только тогда, когда не было времени проделать все по всем канонам военного искусства. Сейчас и времени, и возможности было достаточно.

Две сумки мы оставили у подъезда в пределах видимости, а две Андрей под моей охраной и неусыпным наблюдением отнес в машину. Затем такую же операцию проделали и с другой парой. Со стороны мы, возможно, походили на воров, обчистивших квартиру и под покровом ночи перебежками выносящих награбленное. Но, к счастью, подъезд и улица были пустынны, и отсутствие бдительных прохожих и досужих бабулек было нам только на руку. Правда, возможно, одна из них сейчас наблюдает за нами из окна и, преисполненная чувством гражданской ответственности, набирает своими неуверенными пальцами «02».

Погрузка завершилась успешно, и мы отправились по ночным городским улицам в сторону Озерска, небольшого районного центра километрах в шестидесяти от города. К нему вела широкая дорога, содержавшаяся в приличном состоянии, и при отсутствии помех поездка занимала сорок-сорок пять минут.

В небе висела до блеска начищенная, словно новенькая, половинка луны. Длинные улицы, облитые холодным голубым серебром лунного света и мертвенными отблесками фонарей, с регулярной периодичностью перерезались резкими тенями домов, деревьев и телеграфных столбов. Изредка горизонт вспыхивал фарами мчащейся навстречу машины.

Мерный шелест колес об асфальт ласково убаюкивал и окончательно сморил Андрея. Многие не любят в темное время вести машину со спящим или дремлющим пассажиром, я же, благодаря полученной подготовке, научилась управляться со сном: могла произвольно заснуть в любой обстановке, проснуться в заданное время по своим внутренним часам или, наоборот, не спать, даже когда спать очень хочется. Сейчас вид мирно дремлющего Андрея не мешал мне. Я посмотрела на его лицо — во сне он временами улыбался своей милой и по-детски наивной улыбкой; освещенное лунным светом, оно было довольно привлекательно и даже как-то по-особенному загадочно.

Дорожное однообразие ничем не отвлекало моего внимания, и мысли сами собой вернулись к событиям последних двух дней. С тех пор, когда тетя попросила меня позаниматься с Андреем, произошло много довольно бурных событий. Я стала репетитором суахили, после чего дважды спасла своему ученику если не жизнь, то здоровье. Далее, уже в совмещенном качестве репетитора и охранника отбила очередное нападение и выяснила, что друг Андрея как-то причастен к этому. Более веской причины, чем новая, хорошо оплачиваемая работа отца моего ученика, не было. Во всяком случае, ни я, ни Андрей не могли представить себе ничего иного…

Я поймала себя на мысли, что Андрей глубоко симпатичен мне. Более того, его смущение, сохранившееся до сих пор в общении со мной, есть не что иное, как его симпатия ко мне… Да что ж это за вздор такой я несу?! Совсем ты, Евгения Максимовна, перегрелась на июльском солнышке. Однако совершенно непроизвольно я бросила взгляд на зеркало заднего вида и изучающе, внимательно посмотрела на себя. Ладонь сама потянулась вверх и откинула своевольно упавшую на лоб прядь. В принципе, я еще очень даже ничего. Вспомнить хотя бы, как выворачивали свои шеи молодые люди на набережной! И это в присутствии собственных подруг! Правда, цвет кожи у меня тогда был несколько иной. Да что и говорить — кобели они все! Тем не менее, настроение мое значительно улучшилось. Хватит распускать сопли — я ведь на работе и при исполнении профессиональных обязанностей.

Впереди, на обочине, показался синий горизонтальный прямоугольник с надписью «Озерск». А в скором времени появились и первые окраинные дома.

— Просыпайся, проводник, а то проспишь все интересное. И показывай дорогу, — слегка потрясла я Андрея за плечо.

Андрей проснулся быстро и сразу. Затем сладко потянулся, оглянулся, прикидывая, где мы находимся, и сказал, как ехать дальше. Еще через десять минут я остановила автомобиль около его бывшего дома. Дом смотрел на нас черными глазницами потушенных окон и из-за этого в призрачном лунном свете выглядел как мрачный особняк из американского фильма ужасов. С той лишь разницей, что отсутствовала подобающая жанру погода: ветер с дождем и острыми лезвиями молний, разрезающих небо.

Я закрыла машину, и мы вошли в подъезд. К счастью, убийц-маньяков, оживших мертвецов и прочих кошмаров здесь не наблюдалось, и до дверей квартиры мы добрались вполне благополучно, даже никого не встретив. Андрей открыл дверь, зашел вовнутрь и зажег свет.

— Заходи, Женя. Деда нет дома, значит, он на даче и будет завтра или послезавтра утром, — пригласил он из прихожей.

— Сумки оставим в машине? — поинтересовалась я.

— Ах, да! — ударил себя по лбу Андрей, с экспрессивной растерянностью, свойственной той категории людей, которые постоянно погружены в собственные мысли.

Мы вернулись к машине за сумками, а затем обратно в квартиру. Квартира его деда была однокомнатной и не очень большой. Принесенные нами сумки заняли приличную часть кухни. В комнате был только один диван, шкаф, кресло, стол и телевизор на низкой тумбе. Дед Андрея явно вел спартанский образ жизни.

— Заедем сейчас к Олегу? — предложила я.

— Вообще-то, уже поздно.

— Но, если он как-то замешан в этом деле, лучше встретиться с ним неожиданно для него.

— Ты в чем-то его подозреваешь?

— Не подозреваю, а не исключаю. И чем раньше мы встретимся с ним, тем быстрее разберемся.

— Ну тогда поехали. Он живет недалеко.

Через десять минут мы уже находились у дома Олега. В окнах его квартиры света не было. Однако во дворе сидела шумная компания, и Андрей, выйдя из машины, направился к ним. По радостным возгласам можно было судить, что его узнали и восприняли благосклонно. Он вернулся приблизительно через пять минут. На его лице было озадаченное выражение человека, не понимающего, что происходит.

— Они говорят, что Олег не приезжал, — недоуменно ответил Андрей на мой вопросительный взгляд.

— Значит, вчера утром Олег зашел к тебе, и после собрался ехать в Озерск? — спросила я после некоторого молчания.

— Да.

— А с чего ты решил, что он отправился именно сюда?

— Ну, он сам сказал мне об этом.

— Слова могут ничего не значить.

— Но у него была сумка с вещами. Такая же, как мои, которые мы привезли сюда. И он с ней отправился прямо на электричку. Недалеко от меня есть платформа, до нее минут пятнадцать ходьбы, и с нее удобно ездить в Озерск.

— А как он себя вел?

— Абсолютно нормально. Во всяком случае, я не заметил ничего странного.

Я молча завела машину и тронулась с места. Не было ничего необычного в том, что взрослый парень, отправившись домой, туда не приехал. Еще не прошло полных двух суток, и он мог запросто засидеться и остаться у каких-нибудь друзей или у знакомой девушки. Если он был в Озерске, пусть даже не заходил домой, друзья наверняка знали бы об этом. Но что-то говорило мне, что Олег, он же Красный, играет в злоключениях моего ученика и клиента определенную роль. И его исчезновение, если оно действительно имело место, произошло неспроста. Впрочем, возможно, завтра нам все же удастся найти его.

Когда мы вернулись в квартиру деда, Андрей, как настоящий джентльмен, сразу же отказался от дивана в мою пользу, а сам достал из шкафа белье и постелил себе на полу. Не без удовлетворения я заметила, что краем глаза он следит за мной, ожидая момента непосредственного укладывания в постель. Улыбнувшись самой себе в душе, я повернулась к нему спиной, разделась до трусов и, не поворачиваясь, юркнула под легкое одеяло.

— Спокойной ночи, — пожелал мне Андрей.

— И тебе тоже, — ответила я. — Надеюсь, что завтра день будет более удачным.

На следующий день с утра мы занялись поисками Олега. Начали с его квартиры. Его там действительно не было, и родственники только подтвердили, что он собирался приехать. Для полной уверенности мы обошли всех общих друзей и места наиболее вероятного его местонахождения. Было ясно, что Олега, или Красного, в Озерске нет. И все сводилось к одному — в город он либо не приезжал, либо сделал это в очень большой тайне.

— Ну, что скажешь? — спросил Андрей, когда мы, завершив обход, присели на скамейке около его подъезда.

— Только то, что ты уже знаешь, — задумчиво ответила я.

— Что мы будем делать теперь?

— Ничего особенного: поедем назад домой.

— И что дальше?

— Трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно, если ее там нет. Возможно, Олег и не уезжал никуда. Но он нам нужен. Пока все концы сходятся на нем.

Мы зашли в квартиру, слегка перекусили, Андрей написал записку деду, оставил ее в прихожей, и мы отправились в Тарасов. Андрей сам предложил подменить меня за рулем. Я опустила спинку сиденья и расслабленно откинулась назад, заложив руки за голову. Я не думала ни о чем. Просто погрузилась в медитативное состояние. Часто в таком состоянии ответ на существующую проблему приходил как бы сам собой. Ответ не пришел, но зато я почувствовала прилив сил. Вскоре мы въехали в город.

— Куда сначала? — спросил Андрей.

— За Олегом. Ты ведь знаешь, где он живет здесь?

— В общежитии. В студгородке.

— Значит, сначала туда. Думаю, что тебе тоже хочется увидеться и поговорить с ним.

— Я все же уверен, что он тут ни при чем и не имеет никакого отношения к покушениям на меня.

— Будет видно, — неопределенно зевнула я в ответ.

Андрей уверенно вел машину в район разномастных студенческих общежитий, которые называли просто студгородком. Мы остановились около кирпичного одноподъездного здания с облезлой табличкой «Общежитие N2». Атмосфера внутри была свободной и наплевательской в прямом и буквальном смысле этого слова. Признаки временного пребывания сквозили буквально во всем: в исцарапанных стенах, затертых полах, отмыть которые было, наверное, просто невозможно, в пыльных стеклах и, конечно, хронически заплеванных углах. Администрация общежития наверняка объяснила бы это постоянным отсутствием денег и разрухой. Хотя, как говорил профессор Преображенский из «Собачьего сердца» Булгакова, «не разруха бьет стекла и мочится мимо унитаза».

Вахтерша на входе, увидев нас, встала неприступной стеной, чтобы ни в коем случае не пропустить посторонних на подведомственную ей территорию. Она уже было широко раскрыла рот и приготовилась отправить нас восвояси, но Андрей успел достать и раскрыть свой студенческий билет, и все уладилось само собой. Мой вид, похоже, не вызвал сильных подозрений и нареканий с ее стороны, и мы беспрепятственно прошли внутрь здания.

Андрей уверенно шел по запутанным, постоянно петляющим коридорам, обмениваясь приветствиями с нечастыми встреченными местными обитателями. Я шла рядом, по профессиональной привычке постоянно оценивая ситуацию с точки зрения безопасности клиента и отражения внезапного нападения. Лифт, естественно, не работал, поэтому мы поднялись на четвертый этаж по лестнице и подошли к двери, едва державшейся на колеблющихся петлях.

Остановившись напротив двери, я протянула руку и не очень громко, но настойчиво постучала. За дверью с некоторым запозданием раздался шум сдвигаемой мебели, и снова наступила тишина. Мы с Андреем молча переглянулись, и я постучала сильнее. Под напором моей руки дверь плавно приоткрылась приблизительно на четверть. В открывшемся для взгляда пространстве показалась задняя стенка шкафа, который делил комнату на какое-то подобие импровизированной прихожей и на скрытую жилую часть. Андрей перешагнул порог, для убедительности постучал еще раз, но уже по шкафу, и спросил, обращаясь в глубину:

— Серега, ты здесь?

В ответ на его вопрос из-за шкафа вновь раздалось неопределенное шевеление, и затем ленивый голос, растягивая слова, ответил:

— А-а, это ты, что ли, Андрюха? Давай заходи!

Хозяин комнаты, названный Серегой, валялся на кровати и, судя по всему, отрываться от койки в ближайшие сутки не собирался. Он слегка повернул голову в нашу сторону, а затем лениво и вяло махнул рукой, что, по-видимому, должно было означать приветствие. Андрей обменялся с ним рукопожатием.

— Что с тобой? — спросил он хозяина комнаты.

— Меня мутит, — философски ответил тот и, для убедительности икнув, пояснил, — со вчерашнего вечера.

Впрочем, последнее объяснение было излишне: стоявший в комнате запах не оставлял сомнений в характере вчерашнего мероприятия.

— Ты чего пришел? — равнодушно спросил Серега, больше занятый мыслями о своем нынешнем физическом состоянии, чем о цели прихода Андрея.

— Олега ищу, — ответил тот.

— А-а-а, — понимающе протянул Серега, — он уехал позавчера. А вчера приходил один из милиции. Тоже спрашивал. Сказал, что Олег в больнице. Вроде, побили его.

— Когда? — удивленно выпалил Андрей и посмотрел на меня.

— Я же сказал — вчера приходил. А когда побили, не знаю. В Центральной он. Мы тут собирались сходить…

— Поехали? — полувопросительно-полуумоляюще перебил его Андрей, обращаясь ко мне.

Я согласно кивнула головой. По дороге в больницу мы оба молчали. Я обдумывала и пыталась связать вместе все факты, которых чем дальше, тем становилось больше. Правда, ясности они не прибавляли. Мои мысли в беспорядке кружились, словно стая вспугнутых воробьев. Андрей был погружен в собственные раздумья. Краем глаза, а иногда и в зеркале, я видела его ставшее слишком серьезным лицо. Судя по всему, он был озабочен и, несомненно, переживал за Олега.

Отец Андрея, Валерий Павлович до отъезда в Африку работал именно в Центральной городской больнице. Я там часто бывала во время болезни тети Милы и считала, что неплохо знаю как саму больницу, так и дорогу туда. Однако выяснилось, что Андрей знал маршрут лучше меня. После недолгого спора он убедил меня поехать какими-то запутанными переулками и дворами, и мы действительно довольно быстро, значительно быстрее, чем по обычной дороге, выехали к нужному месту. Вместо центрального входа мы оказались на хозяйственном дворе около широко раскрытой двери.

По роду своей нынешней работы мне не раз приходилось для получения необходимой информации проникать в различные лечебные учереждения. В принципе, это было не так уж сложно. Главным препятствием обычно становились старые уборщицы, вечно недовольные абсолютно всем. Гордо нацепив белый халат, они любили покрикивать на посетителей. Обычно я, в случае необходимости, надевала отутюженный и накрахмаленный халат и с уверенным видом шла вперед. Принцип Бендера «действовать смело, ничего не расспрашивать, побольше цинизма, людям это нравится» здесь действовал безотказно.

Была, правда, еще одна небольшая, но далеко немаловажная деталь, подмеченная в результате моих личных наблюдений и эффективно применявшаяся при необходимости. Врачи и медсестры частенько надевают халат на майку, рубашку или прямо на голое тело, если на улице жарко, например, как сейчас. Конечно, верхнюю одежду они оставляли в кабинетах и поэтому, если в коридорах больницы вы видели человека в белом халате, надетом на обычный костюм, то можно было почти на сто процентов быть уверенным, что это посетитель. Я, как правило, в машине быстренько снимала с себя все до нижнего белья, надевала халат и сделав вид, будто только что вышла, свободно проходила через любую дверь. Правда, в последнее время появилась мода вешать на грудь табличку с фамилией и должностью, но я обходилась каким-нибудь непонятным, вышитым на груди вензелем, и такой номер вполне удачно проходил.

Андрей, как можно было судить по его поведению, на правах сына одного из лучших докторов больницы, не нуждался в подобных ухищрениях. Пару раз он по ходу движения здоровался с кем-то, а я послушно шла за ним. Преодолев множество лестниц и переходов, мы вышли к широким закрытым дверям из толстого матового стекла с надписью «Отделение интенсивной терапии». Андрей нажал на кнопку звонка сбоку, через минуту дверь приоткрылась, и из нее выглянуло недовольное и чем-то озабоченное лицо женщины в возрасте где-то между сорока и сорока пятью. Увидев посетителей, она явно намеревалась сразу же отправить нас восвояси, но Андрей вовремя опередил ее радостным возгласом:

— Здравствуйте, Лидия Алексеевна!

Лидия Алексеевна на мгновение задумалась, всматриваясь в его лицо, а затем наконец-то вспомнив, немного удивленно, но также радостно улыбнулась в ответ:

— Андрей!? Это ты?

Валерий Павлович, судя по всему, пользовался уважением и любовью персонала, и его сын в данный момент пожинал плоды родительской славы.

— Да, Лидия Алексеевна.

— Как отец?

— Нормально. Вчера звонил.

— Ну, хорошо. Тебе что-нибудь нужно?

— Да. Вы знаете, у нас здесь лежит друг. Мы хотели бы пройти к нему.

— Как фамилия друга?

— Котельников. Олег Котельников. У него лицо еще такое немного красное.

— Подожди здесь. — Лидия Алексеевна снова исчезла в дверном проеме.

Дверные створки захлопнулись за ней. Мы остались ждать. Прошло несколько минут томительного ожидания. И я, и Андрей начали нетерпеливо поглядывать на кнопку звонка, но половинки двери, словно сжатые зубы, молчаливо хранили тайну. И когда желание позвонить снова начало достигать апогея, Лидия Алексеевна появилась вновь. Вид у нее был утомленный и озабоченный.

— Не очень хорошие новости, Андрей, — сказала она.

Андрей побледнел, и его лицо застыло.

— Тяжелый твой Олег. Может не выбраться.

— Что с ним? — спросила я, так как Андрей еще не приобрел окончательно способность говорить.

— Черепно-мозговая травма. Сломаны несколько ребер. Лицо в синяках. Все бы ничего, но только парень не приходит в сознание.

— А можно мы пройдем к нему? — приобрел вновь способность говорить Андрей.

Лидия Алексеевна на секунду задумалась — наверно, это было против всяких правил, но авторитет Валерия Павловича сыграл свою, положительную роль.

— День сегодня не очень удачный, — сказала она, — минут сорок назад умер парень. Тоже совсем молодой. И тоже побили. Даже не знаем еще, кто такой. Люди стали совсем как звери. Ну, ладно, пойдемте. Только не надолго.

Мы согласно кивнули и прошли за ней в отделение. Дверь автоматически закрылась за нами, и я отметила про себя, как плавно щелкнул механизм замка. В сопровождении Лидии Алексеевны мы подошли к широкому столу с переливающимся миганием разноцветных лампочек пультом, и она сказала, обращаясь к сидевшей за столом медсестре:

— Женя, дай этим молодым людям халаты. Они в третью, где у нас парень с черепно-мозговой.

Моя тезка немного удивленно расширила глаза:

— Но, Лидия Алексеевна, мы же…

— Они от Валерия Павловича, а вот этот симпатичный молодой человек — его сын, — перебила ее наша провожатая.

Эти слова произвели эффект волшебного заклинания, что-то вроде «Сим-сим, откройся». Женино лицо поплыло в улыбке, она уже с большим интересом посмотрела на Андрея и, не переставая улыбаться, сказала:

— Ну, если от Валерия Павловича!

Она встала и направилась в ближнюю от стола дверь. Через минуту она вышла оттуда, держа в руках пару белых халатов.

— Для Валерия Павловича сделаю все, — сказала она с таким видом, как будто ее и отца Андрея связывали более теплые отношения, чем просто служебные.

Мы стали надевать халаты, и в этот момент из конца коридора выехала каталка, на которой везли кого-то, полностью накрытого простыней. Край простыни в том месте, где находится голова, немного сбился от движения, и оттуда выглядывала прядь рыжеватых волос. Мой взгляд скользнул и застыл на этой пряди.

— Это не ваш, — сказала Лидия Алексеевна мне, заметив и по-своему оценив мое краткое замешательство.

— Ваш — прямо и вторая дверь слева, — махнула она в сторону, дальше по коридору.

Каталка проехала мимо меня, и я смогла четко увидеть и рассмотреть эту прядь, которая привлекла мое внимание. У нее был не совсем обычный рыжеватый оттенок, и на одну секунду где-то в глубине души у меня шевельнулось дурное, ядовитое, какое-то противное чувство, но сейчас же прошло, оставив мутный осадок и немного странную и темную, до конца не распознанную ассоциацию.

В палате было тихо, и царила какая-то особая сдержанная атмосфера, попадая под действие которой, невольно перестаешь громко говорить и переходишь на шепот. У противоположных стен стояли две койки. Одна из них была свободна, на другой — весь в проводах, трубках и каких-то датчиках — лежал парень. Он был полностью обнажен, голова недавно обрита наголо, но жизненные процессы, благодаря подключенной и без устали работающей аппаратуре, не застыли полностью, и сквозь поцарапанную бритвой кожу головы проступали редкие острые точки пытающихся вырасти волос.

Олег был ровесником Андрея, но густые кровоподтеки, обширными пятнами покрывавшие лицо, делали его намного старше. В разрывах пятен виднелась неповрежденная кожа, которая действительно была неестественного, болезненного, красно-бордового оттенка, давшего Олегу его прозвище. Из-за этого разница между кровоподтеками и остальной кожей просматривалась нечетко, и поэтому лицо, особенно с первого взгляда, казалось почти сплошной багровой маской.

— Подожди меня — я поговорю с врачом, — вполголоса произнес Андрей.

Я согласно кивнула, сняла и возвратила халат, и стеклянные двери захлопнулись за мной. Ожидание продлилось около десяти минут. Андрей вышел с совершенно расстроенным лицом.

— Какие новости? — спросила я.

— Пока довольно печальные, — ответил он.

— Что?

— Врач говорит, что состояние Олега тяжелое. Нужна куча лекарств, и они все очень дорогие, но тогда хотя бы появится шанс. А так шансов практически нет, — грустно добавил Андрей.

— Ты спросил, когда он поступил?

— Позавчера. Днем.

— Значит, распращавшись с тобой, он не дошел до электрички, — констатировала я.

— Наверное, — уныло согласился Андрей с таким видом, как будто все происшедшее было его личной виной.

— А что родители? — предприняла я попытку как-то рассеять безысходность.

В ответ он только отрицательно покачал головой. С такими печальными мыслями и в подавленном состоянии мы пошли обратно. Так же как по пути сюда, мы хранили молчание. Мой взгляд по привычке бесцельно блуждал по окружающим предметам, отмечая все детали обстановки. Навстречу нам показалась женщина, которая вела за руку бойкую и подвижную девочку лет семи-восьми. Девочка шумно вертелась в разные стороны, и ее огненно-рыжие волосы, собранные вместе на затылке, то и дело взлетали, словно пушистый беличий хвостик.

Она была очень милая и непосредственная и непроизвольно приковывала к себе внимание всех проходящих мимо. По лицу женщины было видно, что она уже давно оставила бесплодные попытки справиться с бурным темпераментом девочки и махнула на него рукой. Но беспрерывно мелькающий рыжий хвостик захватил мое внимание и почему-то никак не отпускал. Я остановилась в глубокой задумчивости. Какие-то темные и неясные ассоциации бродили в моем сознании, теснились внутри головы и стремились вырваться наружу.

— Что с тобой? — удивленно и в то же время обеспокоенно спросил Андрей, глядя, как я застыла на месте.

— Пока, вроде, ничего, — рассеянно ответила я.

Я не могла понять, в чем дело, и почему вид этой девочки подействовал на меня так завораживающе. Я силилась что-то вспомнить, но все попытки оставались тщетны. Голова от усилия потихоньку начала болеть. У меня так бывало иногда, когда подсознание самостоятельно схватывало какую-нибудь важную деталь обстановки и пыталось сигнализировать об этом сознанию.

— Подожди, — сказала я Андрею и присела на небольшую кушетку, стоявшую у стены больничного коридора.

Я откинула назад голову, прислонилась затылком к холодной стене, закрыла глаза и расслабилась всем телом. И тут же в темноте расслабленного сознания словно вспыхнула молния. Волосы! Точнее, цвет волос! Вот что привлекло мое внимание. Я вспомнила выбившуюся из под простыни прядь, которую видела в реанимации. Это было дико и невероятно, но это просто необходимо было проверить.

Я резко вскочила на ноги. Глаза Андрея расширились в удивлении от такой прыти. «Ненормальная!» — так, наверное, подумал бы посторонний наблюдатель, которому удалось бы увидеть этот внезапный переход из состояния, близкого к каталепсии, к вибрирующей жажде деятельности. Но мнение посторонних наблюдателей, если они и были, меня сейчас не волновало. Так же резко я повернулась лицом к Андрею и быстро спросила:

— Где морг?

Андрей застыл в растерянности и только беззвучно открыл рот.

— Где морг? — пришлось повторить мне уже более требовательно.

— Та-ам, — махнул он куда-то, по направлению к лестнице.

— Идем, — сказала я и решительно направилась в указанную сторону.

Андрей послушно пошел за мной. Боюсь, что сейчас он начал сильно опасаться за мое душевное здоровье, и, возможно, пожалел, что вообще связался с такой легко возбуждающейся дамочкой. Я продолжала свое целеустремленное движение вперед. Указанная Андреем лестница вывела нас в больничный двор недалеко от того места, где мы оставили машину.

— Куда дальше? — спросила я.

— Вон там, — показал он на продолговатое одноэтажное здание в глубине двора. — Женя, может, ты скажешь, в чем дело?

— Сейчас проверю одну вещь и скажу. Обязательно, — пообещала я.

Мы подошли к потертой низенькой двери, обитой старыми железными листами с отогнутыми и рваными краями. За ней открывался длинный узкий коридор, облицованный в шахматном порядке голубой и черной плиткой, что в сочетании с парой еловых венков у стены придавало всему торжественный, скорбно-печальный вид. Через коридор мы вышли в обширный зал, заполненный стеллажами, на которых где в беспорядке, где аккуратно лежали тела. В воздухе пахло странным неподвижным запахом. Сладковато-приторный вкус появился во рту и вяз на зубах.

Во время обучения я проходила подготовку на психологическую устойчивость, включавшую в себя и такой элемент, как посещение морга и кладбища. Со временем, у кого раньше, у кого позже, появлялась абсолютная невосприимчивость к виду мертвых человеческих тел. Они начинали восприниматься не как люди, а как некие восковые застывшие фигуры, не вызывающие никаких эмоционально окрашенных переживаний. Но Андрей такой подготовки, конечно же, не имел, и я заметила, что он тщательно, но не совсем успешно боролся с приступом подкатившей дурноты.

— Подожди меня на улице, если хочешь, — предложила я ему.

Он секунду колебался между стремлением бежать отсюда как можно дальше и нежеланием показаться слабым в моих глазах. Победило второе, и он отрицательно мотнул головой. Навстречу нам в легком полумраке, из-за какого-то бетонного гибрида стола и неглубокой ванны возник пожилой мужик в клеенчатом фартуке со спутанными волосами и широким ножом в руках. Видимо, это был рабочий морга при исполнением своих профессиональных обязанностей, которого отвлекло наше появление.

— Вам чего? — не вполне дружелюбно спросил он.

— Вы знаете, — немного запинающимся, даже несколько заискивающим тоном начала я.

— Ну? — по коровьи тупо промычал он.

— Тут вам парня только что спустили. Из реанимации. Можно на него посмотреть? Мы ищем своего знакомого и… Вы понимаете?

Мужик снял с рук толстые резиновые перчатки и бросил их на небольшой грязный стол. В его глазах появилось некое подобие осмысленного выражения:

— Знаешь, это не положено. Особенно, если неопознанный. Только с милицией. Инструкция… — привычно-заученно начал говорить он, вытирая руки о замусоленное полотенце.

Но я прервала его тираду, достав бумажную купюру и вложив ее в его широкую ладонь. Банкнота медленно и с достоинством исчезла в необъятно широком кармане клеенчатого фартука.

— Пойдем, — сделал он неопределенный кивок головой куда-то вглубь.

Лавируя между стеллажами и ваннами, мы проследовали за ним. Недалеко от другой, слегка приоткрытой двери, которая вела в какое-то внутренне подсобное помещение, стояла одинокая каталка со своим печальным грузом. Виденная мною рыжеватая прядь не совсем обычного оттенка по-прежнему выглядывала из-под сбившегося края простыни. Мужик приблизился к каталке, обошел ее с другой стороны и привычным движением откинул покрывало.

Я быстро посмотрела на лицо. Только на лицо. Бескровное, с закрытыми глазами и покрытое короткой рыжеватой щетиной, словно ржавчиной, облепившей металл. Линия челюсти резко ломалась почти посередине. Шершавый синеватый язык горбом стоял в приоткрытом холодном мертвом рту. Щека была во множественных мелких порезах. Больше никаких сомнений не оставалось. Я повернулась и пошла обратно.

— Спасибо, — бросила я через плечо мужику.

— Ну что? Не ваш, что ли? Ну, вот и хорошо, — удовлетворенно произнес он нам вслед.

Мы вышли на улицу и сразу же погрузились в светлое и радостное тепло летнего солнца, показавшееся после прохлады мертвецкой особенно ласковым. Андрей прислонился к стене и затем опустился на корточки.

— Ты как? — заботливо спросила его я, беря за руку.

— Да какая-то мерзкая слабость, — жмурясь от яркого солнца, ответил он.

— Первый раз? — спросила я.

Он утвердительно кивнул головой.

— Ничего, это скоро пройдет, — приободрила я его. — Во второй раз будет намного легче.

— А что, будет и второй раз?

— Надеюсь, что нет. Во всяком случае, мне бы хотелось обойтись без этого.

Андрей глубоко вдохнул, так же глубоко выдохнул и поднялся на ноги.

— Ну что? Идем отсюда? — спросил он.

— Да, нам уже пора, — ответила я и отправилась в сторону оставленной машины.

Когда мы оба захлопнули двери моего автомобиля, Андрей, до этого терпеливо молчавший, наконец не выдержал и произнес:

— Ты же обещала объяснить.

— Конечно, объясню. Ты узнал того парня?

— Нет. Честно говоря, я почти никуда не смотрел.

— Так вот. Это именно тот тип, который стрелял в тебя гарпуном из лодки, а до этого нападал в арке.

— Ты уверена? — произнес Андрей после некоторого молчания.

— В чем?

— Что это именно тот парень? — безоговорочная уверенность Андрея в невиновности и полной непричастности Олега, похоже, пошатнулась.

— Конечно. У него особенный оттенок волос. Я его хорошо запомнила. В реанимации я заметила только прядь, которая выбилась из-под простыни, но не придала этому значения. А затем, когда увидела рыжую девочку в коридоре, в памяти сразу все всплыло, и я решила проверить. Это он. Леший.

— Кто-о?

— Леший. Это его кличка. Во всяком случае, он откликался на нее.

На несколько секунд мы оба в задумчивости притихли. Действительно, задуматься было о чем: события происходили одно за одним, упреждая наши, точнее мои, действия. Я со всем своим опытом и умениями лишь только пыталась схватить конец нити, но пока безуспешно. Более того, эта самая нить неожиданно обрывалась и обрывалась кровавым следом. Сама себе я напоминала сейчас сапера, который обезвредил уже не одну сотню мин и решил, что может все. Короче говоря, началось что-то типа головокружения от успехов. Именно в такой момент и совершаются непростительные ошибки.

Похоже, что жаркое летнее солнце, теплая вода и бездумное бездельничанье сыграли свою черную роль. Хотя отдых мне был необходим и, как гласит английская поговорка, «Иногда нужно остановиться и просто понюхать розы». Но в данный момент мне показалось, что я нанюхалась их до полной одури. Единственной моей заслугой, правда, весьма существенной, было то, что мой клиент жив и здоров.

«Все! — твердо и решительно сказала я себе. — Хватит. Нужно собраться и серьезно взяться за дело. И за себя тоже». Мое самолюбие и профессиональная честь были задеты. Я решительно протянула руку и повернула ключ в замке зажигания. Мотор послушно и радостно отозвался ровным урчанием. Я вырулила машину за пределы больничного двора.

— Куда мы сейчас? — спросил Андрей, заглядывая мне в глаза.

Я не знала, что ему ответить. Мне нужно было собраться с мыслями и решить, какие активные действия нужно предпринять, чтобы разрешить наши проблемы и, словно гордиев узел, разрубить их одним точным ударом.

— Думаю, что к тебе. Жизнь не останавливается. И не надо забывать, для чего мы встретились с самого начала.

Последнюю фразу я произнесла на суахили, Андрей улыбнулся и согласно кивнул мне в ответ.

К подъезду дома, где жил Андрей, мы подъехали приблизительно через полчаса. Я была настроена решительно разобраться во всем и покончить с угрозой моему клиенту и ученику. И, по возможности, как можно быстрее. Чтобы он стал для меня просто учеником.

Машину я остановила метрах в двадцати от двери подъезда. По всем правилам охранного искусства в такой ситуации охранников должно быть двое: один остается в машине с «объектом», второй предварительно осматривает подъезд на предмет безопасности, и, при положительных результатах осмотра, все вместе покидают автомобиль. Я была одна и, чтобы выполнить свою главную задачу — охрану клиента, решила выбрать меньшее из двух зол. Я не стала оставлять Андрея в «Фольксвагене» одного и просто пошла впереди него. До лифта мы добрались без приключений и уже поднимались под прерывистое гудение двигателей, когда я довольно отчетливо почувствовала запах бензина. Надо сказать, что я всегда недолюбливала лифты чисто с профессиональной точки зрения: когда раскрываются двери, ты оказываешься совершенно заблокированной и, практически, беззащитной в его маленьком пространстве. Человек на лестничной площадке получает огромное преимущество над тобой, и умело воспользоваться им — лишь дело техники.

Наличие подобного запаха не понравилось мне. Я напрягла слух и уловила два голоса где-то наверху. Конечно, не было ничего необычного в том, что в подъезде слегка попахивает бензином и кто-то разговаривает. Но я, следуя какому-то подсознательному импульсу, нажала кнопку «стоп». По моим ощущениям лифт находился приблизительно на пятом этаже. После остановки кабины сразу же нажала на исцарапанную кнопку с наполовину вытершейся цифрой «пять». Лифт дернулся и послушно раскрыл двери. На стене напротив дверей показался электрический счетчик и корявая, написанная от руки, пятерка. Андрей вопросительно посмотрел на меня, но несколько дней, проведенных со мной, уже научили его кое-чему, и он не издал ни звука. Я выдержала небольшую паузу во времени и надавила цифру «девять». Лифт никак не отреагировал. Я вновь нажала на девятку, но уже сильнее.

— Она не работает, — вполголоса сообщил мне Андрей. — Вот уже несколько лет.

Я мысленно чертыхнулась. Если мои опасения верны и кто-то ожидает нас с Андреем на лестничной клетке, то лучшее место как для засады, так и для ответного хода — более высокий этаж, то есть девятый. Ситуация, как в горах: преимущество у того, кто находится выше. Но, похоже, этим правилом воспользоваться не удастся. С надеждой, что хотя бы работает седьмой — предыдущий этаж, я нажала соответствующую кнопку. Наверху загудело, двери дернулись и закрылись, и лифт вновь поехал вверх.

Я приложила указательный палец к губам, призывая Андрея не шуметь. Мы вышли. Я подтолкнула его в сторону, достала ключи, слегка позвенела ими, чтобы создать звуковую иллюзию того, что кто-то заходит в свою квартиру. Запах бензина чувствовался уже ясно и отчетливо. Наверху кто-то был. Я ощущала это по легким неясным шорохам и подсознательному «чувству присутствия постороннего», выработанному в процессе охранной деятельности.

Разумеется, самый правильный и простой вариант — незаметно уйти. Но тогда не решалась главная задача — обезопасить Андрея от последующих нападений. Для кардинального и окончательного решения проблемы мне вновь был нужен «язык». Предыдущий — Леший — был безвозвратно потерян, а снова идти в «Розу ветров» — значило бы повторяться, а повторение — дурной тон в моей работе. Неэффективный и даже небезопасный. Решение созрело само собой — оставить Андрея этажом ниже, а самой, используя фактор внезапности и бесшумности, напасть первой. Если нас ждут, конечно.

Судя по звукам, их там было двое, и они не очень скрывались.

— Давай, — негромко произнес один голос и добавил: — Жди меня.

Послышались шаги, но не вниз, не к лифту, а наверх. Значит, мои догадки верны — их двое, и они уже собирались уходить. Причем, по одному, через чердак или крышу. Удача улыбалась мне, предоставив возможность встретиться с каждым по отдельности. Выждав, пока наверху стихнут шаги одного из них, я двинулась по лестнице на следующий этаж.

Я преодолела половину лестничного пролета, и впереди показалась фигура находившегося там человека. Это был достаточно крепкий парень в черной майке без рукавов, на которой, почти наверняка, спереди было изображение черепа, паутины, какого-нибудь мерзкого насекомого или еще чего-нибудь в этом же духе. Он стоял перед лифтом, около лестничного пролета спиной ко мне. Рядом с железной дверью квартиры Андрея валялась грязная пивная бутылка, а на ее поверхности тускло поблескивали бензиновые потеки. Вокруг половика у порога растекалась радужная лужица.

Парень одной рукой опирался о стену, а в другой — опущенной, держал зажженную сигарету. Он почти философски, как художник, созерцал бензиновые переливы на двери и полу. Сейчас он сделает еще несколько затяжек, быстро бросит непотушенный окурок и не менее быстро, также через вверх, уйдет к ожидающему его напарнику. Только его планы не учитывали одного — моего появления. А я собиралась внести свой вклад в развитие последующих событий.

Неожиданно парень обернулся в мою сторону. Вряд ли он услышал мои шаги, скорее всего он случайно боковым зрением заметил движение сзади и инстинктивно оглянулся. Его первая реакция была, как у замеченного базарного вора: схватить и бежать. Его рука с сигаретой в замахе быстро дернулась вверх и затем в сторону двери. Но я была уже довольно близко и резко бросилась в его сторону. Хлестким движением я ударила его по запястью руки, державшей сигарету. Его пальцы мгновенно разжались, а тлеющий окурок по инерции полетел на бетонный пол и ударился об него, выплеснув из себя сноп желтых искр. От него до переливающейся радугой лужицы оставалось не больше двадцати сантиметров.

В этот момент парень резко повернулся в сторону верхнего этажа и широким прыжком вскочил на пять или шесть ступенек. Однако подошва его туфли попала на сбитый угол ступеньки, и он, соскользнув с нее, чуть ли не полностью растянулся на лестнице. Выбросив вперед руки и плавно спружинив на них, он уже практически вскочил на ноги, но я почти горизонтально прыгнула вслед за ним. Одной рукой я быстро оперлась на ступеньку, а другой по-ковбойски, словно петлей, цепко схватила его за лодыжку. На этот раз он не успел выпрямить руки и, падая, болезненно, с грохотом приземлился на локти. Он коротко взвыл, дернул схваченной ногой и ловко перевернулся на спину. От его разворота моя кисть повернулась вокруг оси, и, чтобы не вывернуть ее, я вынуждена была отпустить его ногу. И сделала это вовремя: озлобленный болью падения на локти, он громко ругнулся и с силой нанес мне в лицо удар другой ногой. Точнее попытался нанести. Я отбила его удар, но, как до этого он, ударилась локтем.

Мы оба лежали на лестнице. Я уже собиралась вскочить на ноги, но он ударил второй раз. Я снова легко увернулась, оперлась на одно колено и крепко вцепилась в нижний край его левой брючины. Все остальное было делом техники — быстро провести болевой прием на ступне и стащить его вниз. Но в этот момент дверь лифта раскрылась, и оттуда на площадку выскочил Андрей с короткой палкой в руках. Он резко повернулся в нашу сторону и… За время моей борьбы бензиновая лужа успела растечься несколькими широкими языками, и Андрей левой ногой попал в один из них. Его нога скользнула в сторону, подогнулась, и он, потеряв равновесие, упал на четвереньки. От его падения лужа всколыхнулась и тоненьким ручейком дотянулась до тлеющего окурка.

Левая половина его брюк ниже колена вспыхнула. Мгновенно хищные языки пламени поднялись над лужей и устремились к порогу квартиры. На какую-то долю секунды случившееся отвлекло меня, но этого оказалось достаточно, чтобы мой противник изловчился пнуть меня свободной ногой в плечо и вырваться из захвата. Он и Андрей практически одновременно вскочили на ноги. Андрей, как всякий не прошедший специальную подготовку человек, побежал. Единственный свободный для него путь лежал вниз, и он стремительно покатился по лестнице. А поджигатель пулей бросился выше, к последнему этажу. Наверняка он выберется на крышу и через соседний подъезд выскочит на улицу к ожидающему его напарнику.

В очередной раз судьба, сделав мне подарок в виде возможности быстро получить информацию, в последний миг повернулась спиной. Я рванулась вниз за Андреем. Он уже успел преодолеть половину лестничного пролета, но от слишком быстрого движения запнулся и упал на межэтажной площадке. Несмотря на довольно чувствительное столкновение со стеной и полом, он тут же попытался вскочить, чтобы бежать дальше. Но ему не удалось даже слегка приподняться: я уже кубарем скатилась вниз и прыгнула на него сверху, прижимая его к полу.

По пути я сдернула через голову майку и ею сбила пламя с его горящей брючины. Затем майкой же накрыла тлеющую ткань и несколько раз прихлопнула ее ладонью. Андрей дернулся подо мной, но я крепко сидела на нем, не позволяя двигаться. Через несколько мгновений с огнем было покончено.

Я убрала майку и встала. Андрей, поднявшись вслед за мной, посмотрел вниз. Ткань брюк слева, ниже колена, продолжала дымится. Он сбросил туфли и быстро снял с себя брюки. Огонь успел слегка обжечь кожу; в местах соприкосновения она начала краснеть. Мы посмотрели друг на друга, и затем почти одновременно повернули головы в сторону квартиры. К счастью, пожара не произошло. Обивка двери едва горела, большая часть выплеснутого бензина стекла вниз, а дверной половик, как губка, впитал его. Он-то и спас дверь от губительных повреждений.

Андрей подбежал к двери, отшвырнул половик пинком ноги, а брюками начал сбивать огонь с поверхности двери. Да, увидел бы кто нас со стороны: парень без штанов тушит огонь, а рядом — девчонка раздетая по пояс! Наконец-то огонь был сбит. Андрей поднял выпавшие из кармана ключи, открыл еще дымящуюся дверь, и мы вошли в квартиру.

Первым делом я отправилась в ванную комнату, где накинула на себя выделенный мне халат. Мельком взглянула на себя в зеркало — мой вид оказался несколько лучше, чем я ожидала, но, разумеется, был весьма далеким от совершенства. Андрей молча прошел на кухню. Я сполоснула лицо и с полотенцем в руках прошла за ним. Солнце ярко светило прямо в окно, и я подошла, чтобы задернуть занавеску. Мой взгляд мимоходом скользнул за стекло и мгновенно замер. Метрах в семидесяти от дома, на обочине дороги, был припаркован мотоцикл, на котором сидел парень в темной джинсовой безрукавке. Проследив за направлением его взгляда, я увидела спешащего к нему второго парня. Того самого, с которым я пару минут назад схватилась на лестнице. Они явно задержались. Я, в очередной раз за сегодняшний день повергнув Андрея в состояние между крайним удивлением и шоком, кинулась в комнату, где стоял большой платяной шкаф.

— Где у тебя одежда? — прокричала я на ходу.

— Какая одежда? — недоуменно протянул Андрей.

— Дай мне любую чистую майку. И брюки. Только быстрее, — выпалила я.

— Зачем? — Андрей продолжал недоумевать.

— Мне нужно срочно на улицу. Я ведь не могу пойти голой.

Наконец Андрей, так ничего и не поняв, расшевелился, быстро открыл шкаф, схватил оттуда груду одежды и вывалил ее на диван.

— Это мамино, — сказал он, — бери что нужно.

— Спасибо — быстро поблагодарила я.

В спешном порядке была натянута безразмерная трикотажная блузка с длинными рукавами — чтобы не бросались в глаза синяки на локтях. Пытаясь на ходу застегнуть легкие летние брюки, я бросила Андрею через плечо:

— Закройся изнутри, никому не открывай, я скоро вернусь или позвоню.

Ногой распахнула дверь — руки все еще были заняты борьбой с брючной молнией — и вылетела к лифту. Как всегда, когда очень нужно, он был занят и двигался вниз. Чуть не поскользнувшись на остатках бензиновой лужи, я стремительно, рискуя переломать себе и любому встречному ноги, с первой космической скоростью понеслась вниз по лестнице.

Я пулей вылетела из подъезда. Бездомная кошка, отдыхавшая в тени автомобиля, пронзительно мяукнула и бросилась прочь из-под моих ног. Я в спешном порядке завела двигатель и с резким визгом тронулась с места. Мне, конечно, не было известно, что послужило причиной задержки поджигателей, но снова появился шанс проследить за ними и, возможно, узнать что-то большее. Дорога, на которой я видела их, вела в центр города, и на протяжении ближайших полутора километров не имела поворотов. Конечно, на мотоцикле ничего не стоило свернуть и затеряться внутри дворов, но не использовать такой шанс я просто не могла.

Я вырулила на дорогу. В моем поле зрения их уже не было. Одной рукой я продолжала вести машину, а другой полезла в оставленную сумку с косметичкой, чтобы слегка привести себя в порядок и не привлекать излишнего внимания своим растрепанным видом.

Машина мчалась быстро, и через три-четыре минуты я увидела тех, кого преследовала. Я плавно сбросила скорость, чтобы не привлечь их внимание, и пристроилась к одинокому старенькому «жигуленку». Вскоре они остановились у небольшого рынка. Один остался на мотоцикле, а второй направился к торговым рядам. Возможно, после выполнения «трудового» задания они решили купить что-нибудь, дабы промочить горло. Вышедший действительно что-то купил в ларьке и затем направился к таксофону. Мне было отлично видно его, я проехала на метр вперед для большего удобства в наблюдении и достала из бардачка компактный, но достаточно мощный бинокль.

Его пальцы неторопливо набрали номер. Естественно, что этот номер тут же автоматически отложился в моей памяти. Это было уже что-то, если он, конечно, не звонил своей девушке, чтобы похвастаться геройскими похождениями или просто позвать ее куда-нибудь сегодня вечером. Видимо, телефон был неисправен, так как он с силой бросил трубку на рычаг и перешел к другому. Я проехала мимо него, остановилась метрах в трех позади, быстро вышла из машины, надев солнцезащитные очки, и сделала вид, что рассматриваю что-то в глубине витрины стоявшего рядом ларька. Спина парня была приблизительно в метре от меня. Я напрягла слух, чтобы из базарного гула выделить его голос.

— Да, Серый, — сказал он, — подпалили ему дверь… Да, он приехал. Я и бабе его отвесил напоследок. Что будем делать с ним?

Однако, какого высокого мнения о себе этот лопух! После короткой паузы он продолжал:

— Понял. Значит, в десять в «Розе»?… Заехать за тобой?… Ну, понял, понял. Сам, значит, сам. Пока.

Он бросил трубку на место и вразвалочку пошел обратно к мотоциклу. В мою сторону он не повернулся. Я проводила взглядом отъезжающий мотоцикл, а затем возвратилась в машину. Преследовать их не было смысла: я знала, что сегодня в «Розе ветров» в десять часов встречаются как минимум два человека, один из которых участвовал в поджоге квартиры Андрея, а второй, скорее всего, этими действиями руководил. Кроме того, мне стал известен номер телефона. И если этот телефон принадлежит Серому, я получила возможность следить за ним и встретиться с ним в том месте, и в то время, когда это будет выгодно мне.

Оставалось по номеру телефона узнать адрес. Это было делом техники. Я отправилась к ближайшему киоску городской справки, и через пять минут адрес был у меня. Затем я заскочила домой к тете, чтобы переодеться в свою одежду, и потом, уже без всяких задержек, вернулась к Андрею. Дверь квартиры представляла довольно печальное зрелище. Теперь ей требовался приличный ремонт. Андрей, помня о моих словах, несколько раз переспросил меня через дверь и только потом впустил вовнутрь.

— Как дела? — спросила я.

— Подсчитываю убытки, — мрачно ответил он.

— И много?

— Хватает.

— Не стоит так убиваться: Олегу сейчас намного хуже, а по сравнению с Лешим, твои дела просто великолепны.

Андрей натужно растянул губы в кислой улыбке.

— К тому же у меня есть замечательная новость, — продолжала я, — мне удалось выследить двух молодых людей, подпаливших твою дверь. Теперь у меня в руках конец нити, потянув за который, я надеюсь, наконец, распутать весь клубок. И сделать это я собираюсь сегодня.

Андрей мгновенно оживился, в его глазах зажегся темный огонь жажды мщения.

— Теперь ты знаешь, кто стоит за всем этим? — живо поинтересовался он.

— Сегодня я рассчитываю познакомиться с ним лично.

— Можно я помогу тебе?

— Можно. Только для этого тебе надо на нынешний вечер остаться у тети. Или в другом месте. Вряд ли они сегодня побеспокоят тебя еще раз — вопрос об этом они будут решать после десяти, но здесь лучше не оставаться.

Он согласился со мной и начал собираться. Мы вышли. Андрей тщательно запер дверь, несколько раз подергал ручку, и для полной убедительности проверил обе замочные скважины. Дверь была железной, и поэтому замки не очень пострадали. Мы сели в машину и отправились ко мне домой.

Мой план заключался в следующем. Несколько районов города располагались вроде лучей звезды. При необходимости попасть из одного «луча» в другой нужно было сначала доехать до центра, и только затем ехать по нужному адресу. Но существовал еще один путь — напрямую между «лучами». Дороги здесь были не очень хорошие, и поэтому ими пользовались нечасто. Зато, воспользовавшись ими, можно было сэкономить массу времени. Пространство между этими районами было заполнено редколесьем и оврагами и служило в качестве зеленой зоны отдыха.

Дом, адрес которого я узнала в справочной, и «Роза ветров» находились почти у самых концов соседних «лучей». У меня не существовало ни малейшего сомнения в том, что Серый выберет именно короткую дорогу, если поедет оттуда. Я была уверена, что без особого труда смогу узнать его, тем более что по обрывкам разговора, услышанным в «Розе», Серый должен быть лысым или просто с очень короткой стрижкой. Эту дорогу я хорошо знала. Там существовало несколько удобных мест, где можно было удачно и как бы случайно встретиться. Если же я не узнаю Серого или он поедет в «Розу» из другого места, я просто наведаюсь туда еще раз.

До вечера мы с Андреем занимались суахили. В перерывах ели торт и болтали о всякой ерунде. Время пролетело незаметно. Я взглянула на часы — стрелки показывали половину девятого. Пора собираться. Я уже обдумала, как мне нужно одеться, и сейчас начала претворять свой замысел в действительность. На голову была наброшена темная косынка, поверх белой майки надета короткая черная куртка. Все это вместе с мини-юбкой, ажурными, вызывающими, колготками и жевательной резинкой во рту придавало мне вид беззаботной подруги рокера. Темные очки и яркое пятно дешевой помады довершали сходство.

Серый, скорее всего, не знает меня в лицо, и поэтому я не стала прибегать к серьезному гриму. Во-первых, повторяться дважды — дурной тон и не мой стиль, а, во-вторых, темнота, обстановка встречи и моя новая одежда должны были помочь мне быть неузнанной до определенного момента. Затем, не исключено, мне придется показать себя в настоящем виде. На тот случай, если ему известно мое хотя бы приблизительное описание. Я осталась довольна своим новым обликом, но на всякий случай приготовила дополнительный реквизит, чтобы в случае необходимости изменить внешность еще раз.

К дому по нужному адресу я подъехали заранее — примерно с получасовым запасом. Это был, как я и думала, частный дом. Во дворе под окнами стоял мотоцикл. Я выбрала удобную, но незаметную позицию в некотором отдалении от дома и начала наблюдение с помощью бинокля. Окна были раскрыты, слабый свет горел только в одном. Время шло. Постепенно подкрадывалась темнота. Еще какие-нибудь признаки жизни, кроме света в единственном окне, отсутствовали. Я начала волноваться и хотела уже подъехать поближе, но в этот момент свет в окне погас, а еще через минуту в дверях появился парень в плотной черной кожаной безрукавке с изображением скорпиона на груди и на спине. В руках он держал старый мотоциклетный шлем. Я не сомневалась, что это и есть Серый. К тому же его голова действительно была недавно обрита наголо, и волосы только-только начали отрастать. В мой бинокль можно было рассмотреть и широкий шрам над левым ухом, о котором я также слышала в «Розе».

Серый раскрыл ворота, сел на мотоцикл, завел его, закурил сигарету и, не надевая шлема, с ревом поднялся на заднее колесо. Затем он выехал, закрыл створки ворот, развернулся и поехал в мою сторону. Я мысленно чертыхнулась. Неужели он, вопреки моим предположениям, поедет через центр города? Мотоцикл быстро приближался к моему «Фольксвагену». Но неожиданно Серый, как ковбой «Мальборо», с диким ревом развернулся, снова поднял мотоцикл на заднее колесо и стремительно понесся в сторону обводной дороги. Я с облегчением вздохнула, быстро завела машину и поехала вслед за Серым. Проследовав за ним некоторое время и убедившись, что свернуть ему уже некуда, я прибавила газу и обогнала его. Вскоре Серый остался далеко позади.

Действовать теперь предстояло очень быстро. Отъехав вперед несколько километров, я свернула на обочину и съехала по грунтовой колее метров на тридцать в глубь придорожной рощи. Последний взгляд в зеркало, поправка макияжа, и я вышла на дорогу.

Послышался рокот приближающегося мотоцикла. Я нетерпеливо развернулась в его сторону и широким уверенно-требовательным взмахом, словно регулировщик на перекрестке, подняла руку. Серый, похоже, не обратил на меня никакого внимания, за исключением легкого поворота головы, и проехал мимо. И когда мой рот уже почти был готов раскрыться, чтобы материализовать в словах все переполнявшие меня чувства, я уловила перемену в звуке работы двигателя. Взглянув на дорогу, я увидела, что Серый с некоторым опозданием все же затормозил и теперь разворачивался в мою сторону.

Он неторопливо подъехал, смерил меня взглядом сквозь темные стекла очков и проронил тоном снисходительного превосходства:

— Ну что, подруга, какие проблемы?

Я молча посмотрела на него, с независимым видом стряхнула пепел с сигареты и голосом абсолютно уверенной и знающей себе цену девушки сказала:

— Ты не очень-то любезен, как я погляжу.

Он помолчал некоторое время, прикидывая, наверное, в уме — стоит ли ему тратить на меня время. Пауза затянулась. Или он, по выражению Остапа Бендера, произошел не от обезьяны, а от коровы, и поэтому долго соображал, или же производимые им мысленные действия были слишком сложны и скрыты от меня непроницаемой темнотой очков.

— Ты поможешь мне? — я деловито стряхнула пепел сигареты, призывно посмотрев на него.

Его раздумья наконец-то были завершены в мою пользу, он заглушил двигатель и понимающе ухмыльнулся:

— Ну?

В ответ я кокетливо отправила в рот пластинку жевательной резинки, продолжая рассматривать его. На вид ему было около двадцати двух лет. Он наверняка где-то «качался» и, скорее всего, гордился выпирающими буграми, которые он как бы незаметно пытался всячески продемонстрировать мне. Я думаю, что у надетой прямо на голое тело куртки рукава отсутствовали именно с этой целью. Грубовато вылепленные черты лица в сочетании с практически голым черепом придавали его лицу жесткое, даже, в некоторой степени, жестокое выражение. Он походил на человека, не глупого от природы, но не пользующегося мозгами по причине их очевидной ненадобности, привыкшего на большинство вопросов отвечать либо прямым ударом в челюсть, либо броском через плечо. Мыться он, видимо, не очень-то любил — по пыльной шее прямо за шиворот стекали струйки пота, оставляя более светлые следы. На шее висела толстая серебряная цепь грубого плетения.

— Пойдем? — предложила я, призывно кивнув головой по направлению видневшихся в стороне от дороги нескольких бревен, служивших местом для пикников.

Он молча перекинул ногу через седло, поставил мотоцикл на подножку и неторопливо пошел за мной. Мы подошли к бревнам и сели рядом на одно из них. Я достала сигарету и предложила ему. Он взял сигарету, но зажигалку из нагрудного кармана достал свою. Мы прикурили, молча сделали несколько затяжек, и Серый, еще раз пройдясь по мне взглядом сверху вниз, словно каток по асфальту, положил ладонь мне на бедро.

Да уж, словоохотливым назвать его было никак нельзя. Пытаться разговорить его, вытаскивая, словно клещами, слово за словом, будто из партизана на допросе, по моей оценке, не имело смысла. На таких типов эффективно действовали только примитивные, но физически крепкие аргументы. Тезис известного гангстера Аль-Капоне «с помощью доброго слова и револьвера вы можете добиться гораздо большего, чем только одним добрым словом» здесь был как никогда уместен и абсолютно справедлив. Не исключено, что сейчас этот тезис был вообще единственно возможным.

— Хорошо, Серый, — спокойно и совершенно не шелохнувшись, проронила я, — только, может, ты сначала расскажешь мне, с какой целью преследуешь одного человека?

Рука Серого с сигаретой застыла на полпути ко рту. Не знаю, что поразило его больше: сам вопрос или то, что я назвала его по прозвищу, которого не должна была знать, но своей цели я достигла. Он заметно напрягся, приготовясь вместо ответа без лишних вопросов просто двинуть мне в челюсть.

— Ну же, Серый, неужели ты испугался девушки? — предупредила я вопросом его ответные физические действия.

— Так ты и есть та баба, что путалась у всех под ногами? — нахально растягивая слова, спросил он после краткого раздумья, во время которого должно быть решил, что при необходимости он разделается со мной в любой момент.

— Может быть, — уклончиво ответила я. — Так что тебе нужно от Андрея?

Он посмотрел на меня, демонстративно надел темные очки, хотя было уже достаточно темно, выпустил густую струю дыма и с нескрываемой злобой произнес:

— Пусть этот гаденыш отдаст все.

Гаденышем, насколько можно было понять, являлся Андрей.

— Ты не мог бы уточнить, о чем это ты? — спокойно поинтересовалась я.

— Не строй из себя идиота.

— Идиотку, — поправила я и решительным движением убрала его ладонь с моего бедра. — Так о чем все же идет речь?

Серый в ответ нахально ухмыльнулся, оскалив зубы, от чего на секунду стал похож на хищного зверя, собравшегося растерзать домашнюю скотину.

— Так в чем же дело? — повторила я.

Он слегка раздвинул оскаленные зубы чуть шире и выпустил струю дыма в мою сторону. Жест был откровенно вызывающим и не оставлял никаких сомнений в неизбежности применения аргументов физического воздействия в дополнение к словесным.

— В деньгах, конечно, — со злобой и нескрываемой угрозой в голосе процедил Серый сквозь зубы.

Это было не ново. Люди всегда боролись и гибли за металл, но мне сейчас это ничего не проясняло.

— В каких деньгах? Разве он тебе что-то должен?

Серый смерил меня презрительно-брезгливым взглядом, который нельзя было не почувствовать даже в наступающей темноте и сквозь темные стекла очков.

— Короче, подруга! Мне надоела эта болтовня! Значит, так: через час ты или твой приятель привозите все деньги, или я сам поговорю с вами обоими, но совсем по-другому!

Серый заводился от собственных слов, которые, словно уродливые фантомы, вместе с капельками слюны стали срываться с его губ. Но мне приходилось слышать угрозы и пострашнее, причем не один раз.

— Поняла? Все деньги Лешего! Иначе вам будет хреново, очень хреново! — все больше распалялся он.

— Деньги Лешего? — вполне искренне удивилась я.

Это был уже новый поворот в деле! Я вспомнила обрывки разговора, услышанного в «Розе»: Леший с чем-то «вляпался» — как выяснилось, с деньгами, и виноват в этом был Красный.

— Да Лешего! — от возбуждения Серый на мгновение привстал с бревна, а затем бросил на землю недокуренную сигарету. — Иначе вы пожалеете, что не вспомнили все сразу!

— Ну а Леший, видимо, так и не вспомнил? И поэтому сейчас отдыхает в морге?

— Чего? — голос Серого был так же громок, но в нем явственно прозвучала нотка изумления.

Люди его типа в запальчивости, под влиянием всплеска эмоций, могут невольно выдать все, что знают. Я почувствовала, что именно сейчас наконец-то приблизилась к разгадке и выбрала единственно возможную в данной ситуации тактику: сделала вид, что прекрасно обо всем осведомлена. Надеюсь, что он постепенно все выложит сам.

— Ты удивлен? — с легкой издевкой произнесла я. — Да, в морге. Сегодня я сама видела его там. В городской больнице. И ему там совершенно не холодно. В общем, жизнь, как способ существования белковых тел, для него больше не актуальна.

— Чего? — повторил еще раз Серый, и в его голосе, кроме удивления, появилась легкая растерянность.

— Все знают твой бешеный характер, — продолжала я, чувствуя, что попала в нужную колею.

Итак, я уже знала, что Леший лишился каких-то денег. Из разговора в «Розе» следовало, что именно Серый должен был «прибить» его. И теперь Леший мертв. Я не сомневалась, что сделал это Серый, и продолжала психологическую атаку на него. Выдержав небольшую паузу, я наклонилась поближе к его уху и негромко, но уверенно и чуточку вкрадчиво добавила:

— И это ты его убил, Серый. Правда?

Еще в начале разговора я заметила у него на пальцах левой руки недавние отметины от удара. Линия перелома на челюсти Лешего была смещена немного вправо. Значит, удар, скорее всего, наносился левой рукой.

— Да, челюсти ломать ты мастер, — я резко откинулась назад и произнесла эти слова чуть громче, чем предыдущие.

По застывшему и побледневшему, что было заметно даже в темноте, лицу Серого я поняла, что попала в самую точку. Лешего убил он. Или, во всяком случае, приложил к этому руку. Его фигура на мгновение как будто окаменела и застыла. Смерть — серьезная вещь, и, несмотря на его браваду, он был не готов к этому…

Вдруг в сгустившейся темноте перед своим лицом я уловила резкое движение. Не успев еще осознать, что это, я инстинктивно пригнулась. Кулак Серого со свистом рассек воздух над моей головой. Я, согнувшись, сидела на бревне. Серый всей массой нависал надо мной и готовился нанести второй удар. Мне оставалось либо перекинуться через бревно назад, либо броситься ему в ноги и кувыркнуться вперед. Я выбрала первое, сильно оттолкнулась и быстро перекатилась на спину.

Серый ринулся за мной, но я встретила его резким ударом обеих ног в живот. Однако он оказался крепче, чем я думала, и моя позиция была отнюдь не самой удобной, поэтому он лишь остановился и слегка отпрянул назад. Взбешенный неудачей, он опять кинулся вперед. Серый, видимо, ожидал от меня повторного удара в том же духе, но я кувыркнулась назад и вскочила на ноги. Серый, вместо сопротивления встретивший пустоту, не удержал равновесия и, согнувшись, упал вперед, через бревно. В его ладони что-то тускло блеснуло. «Нож!», — мелькнуло у меня в голове. Носком ноги я резко ударила его по кисти. Она раскрылась, и нож покатился в сторону. Однако за это время Серый успел вскочить на ноги.

На этот раз в его руках появилась какая-то изогнутая палка. Он широко, словно косарь, размахнулся ею, пытаясь снести мне шею. Это действительно оказалась старая коса с обломанным черенком, наверное, случайно забытая здесь кем-то. Я пригнулась. Серый, мощно наседая на меня, взмахнул еще раз, на этот раз пытаясь подсечь мне ноги. Я подпрыгнула. Но наступившая темнота подвела меня: я не заметила, что поверхность земли пошла под уклон. Здесь начинался овраг. Чтобы не оказаться под «косящими» ударами Серого, я, как в гимнастическом зале, проделала серию последовательных кувырков назад и кубарем скатилась в неглубокий овраг.

Когда я рывком поднялась на ноги, Серого нигде поблизости не было видно. Я мигом взлетела наверх, но увидела только его по-обезьяньи пригнувшуюся спину у самой кромки дороги. Серый запрыгнул на свой мотоцикл, тот взревел под ним и, встав на заднее колесо, словно взбесившийся мустанг, рванул вперед.

Я напрямую, не разбирая дороги, бросилась к машине. Серого было просто необходимо поймать. Иначе он придет в себя и может начать действовать совершенно непредсказуемо. Я неслась между деревьями, перепрыгивая через кустарники и уворачиваясь от хлестких ветвей. Достигнув машины, я быстро влетела в салон и повернула ключ в замке зажигания. Двигатель послушно взревел, автомобиль ракетой рванул к дороге. Но за несколько метров до нее я вдруг услышала хлюпающий звук. Я выглянула в окно и громко чертыхнулась. Заднее колесо было спущено и жалобно хлопало широкой резиновой складкой. Я посмотрела на часы: половина одиннадцатого. Для меня не проблема быстро поменять колесо, но о том, чтобы поймать Серого, уже не могло быть и речи.

Я подошла к колесу. После многих любителей отдыха и пикников на природе здесь оставались кучи мусора, битого стекла и других предметов, включая острые. И один из них я поймала. Проклиная на чем свет стоит всех этих туристов, я полезла в багажник и достала домкрат и запаску.

Руки действовали сами собой автоматически. Итак, дело моего клиента стало и моим собственным. Серый теперь сбежит или откроет охоту и на меня. Я уже практически закончила — мне оставалось только хорошенько прикрутить новое колесо, как вдруг до меня донесся шум нескольких мотоциклов, мчавшихся с той стороны, куда уехал Серый. Я подняла голову. Три яркие фары стремительно приближались ко мне и, ослепляя, превращались в большие затуманенные очки. Зловещими пылающими углями горели красные огни габаритов. Они почти поравнялись со мной, и я услышала истошный вопль Серого:

— Вот она!

Они промчались мимо, но, сбросив скорость, начали разворачиваться ко мне. Парней было четверо: на одном из мотоциклов сидело двое. В мою голову что-то полетело. Я быстро пригнулась и побежала в сторону деревьев. На открытом пространстве они имели значительное численное превосходство. Заманив их на пересеченную местность, я могла легко расправиться с ними по одному.

Я пробежала метров десять, перепрыгнула через лежащий на земле ствол и остановилась около дерева. Вдруг раздался сильный треск, рев одного мотоцикла мгновенно усилился и захлебнулся. Я оглянулась. Мотоцикл с двумя наездниками наехал на лежащий ствол, резко задрал заднее колесо и выбросил обоих седоков на землю. Один из них несколько раз перекатился по земле и остался лежать. Второй же вскочил на ноги, пригнулся и понесся на меня, словно бык на тореадора. Темноту прорезал металлический грохот. Я на мгновение скосила глаза в сторону и увидела, что другой мотоциклист, проезжая мимо моего «Фольксвагена», несколько раз ударил по нему железным прутом. Мгновенно злость закипела во мне и начала выплескиваться в страшном крике, похожем на рев раненой медведицы.

Я легко уклонилась от удара головой в живот, схватила своего противника сверху за куртку на плечах и резко рванула в сторону ближайшего дерева. Он споткнулся о мою выставленную ногу, перевернулся в воздухе и всем весом впечатался спиной в ствол, а затем сполз на траву. Ко мне уже мчался, размахивая железным прутом, разрушитель моей машины. Я резко отклонилась в сторону, а затем сильно ударила его ребром ладони по запястью. Прут вылетел и упал на землю. На встречном движении я ударила подонка коленом в живот. Он мгновенно захлебнулся собственным вдохом и сложился пополам, беззвучно раскрыв рот и выпучив глаза. Я добавила ему сверху локтем.

Вдруг левое плечо пронзила жгучая боль. Я обернулась. Это Серый подкрался сзади и толстым суком намеревался разможжить мне голову, но, к счастью, я немного наклонилась, и сук скользнул по плечу. Серый замахнулся опять, снова целясь мне в голову. Я отпрыгнула назад и толкнула согнувшегося противника на него. Сук звонко рассек воздух, описал крутую дугу и, опустившись на голову подельника Серого, с треском разломился пополам. Я не услышала, а прямо-таки всей кожей почувствовала, как треснули кости черепа. Парень резко обмяк и безвольно упал на землю.

Серый ринулся на меня, обрушивая непрекращающийся водопад ударов руками и ногами. Мне удавалось уворачиваться, но его напор был так силен, что я вынуждена была медленно отступать к краю небольшого оврага. Наконец мне удалось нащупать брешь в его атаках, и я резко ударила его в лицо. На мгновение мы остановились. Серый быстро сунул руку в карман, тут же вынул ее с надетым кастетом и выбросил вперед, направляя острые шипы мне в глаза. Я дернула голову назад, заставляя его тянуться ко мне и полностью выпрямить руку. Затем встречным движением ударила его одной ладонью по запястью изнутри, а другой по локтю снаружи. Кости с хрустом вышли из суставов, разрывая ткани и связки. Я дернула его за кисть, и он, подчиняясь боли, последовал за моим движением. Я развернулась, подставила ногу и направила его в сторону оврага. Переворачиваясь и кувыркаясь, он шумно полетел по склону вниз. Смяв на пути пару кустарников, Серый скатился на дно и застыл, неестественно наклонив голову. Я подождала несколько секунд. Серый не шевелился. Тогда сбежала вниз и осторожно подошла к нему. При падении он сломал шею и умер практически сразу. Его кастет злобно поблескивал и целился в меня острыми шипами.

Тут до меня донесся жалобный крик. Я моментально поднялась наверх и осмотрелась. Парень, которого Серый случайно ударил по голове, был мертв. Второй нападавший также лежал под деревом без сознания, но дышал ровно, и пульс четко пробивался на шее. «Все дятлы на земле рано или поздно умирают от сотрясения мозга», — всплыли у меня в голове слова нашего инструктора по выживанию. Оставался еще один, вылетевший с мотоцикла. Он немного приподнял голову с земли и жалобно простонал:

— Помогите!

Я подошла к нему. Очертания его левой голени резко ломались где-то посередине. Из раны острым клыком выглядывал обломок кости. При падении он сломал ногу и потерял сознание. А сейчас, придя в себя, жалобно скулил о помощи и пощаде.

Я оторвала кусок ткани от его брюк и наложила импровизированный жгут. Его лицо побледнело, скорчилось от боли и покрылось крупными каплями пота. Я узнала его. Это был один из нападавших на Андрея в арке. Я молча села рядом на траву.

Именно сейчас был самый подходящий момент внезапным вопросом заставить его рассказать все, что он знал. Какое-то время мы сидели молча. Он вопросительно и одновременно жалобно смотрел на меня. Но я взяла паузу и держала ее столько, сколько это было возможно.

— Помоги! — наконец снова проскулил он.

— Что вам было нужно? — спросила я.

— Помоги! — жалобно повторил он.

Я видела, что его перелом не представлял серьезной опасности, но парень был в психологическом шоке, и его рана казалась ему самой тяжелой и опасной на свете.

— Ну, как знаешь, — равнодушно сказала я, демонстративно поднимаясь с таким видом, будто собиралась бросить его здесь одного.

— Я все скажу, — быстро заговорил он, словно опасаясь того, что если он не успеет все выложить, его ждет неминуемая смерть.

— Слушаю, — сказала я, вернувшись на старое место.

— Нам пообещали по тридцать баксов, чтобы разобраться с тобой.

— Кто? Серый?

— Да.

— Какое отношение к этому имеют Леший и Красный?

Его глаза широко раскрылись от удивления моей осведомленностью, но решив не тратить драгоценное время на вопросы, он ответил:

— У Красного были деньги Лешего и Серого.

— Какие деньги? — уже в который раз за вечер задала я этот вопрос.

Он заерзал на месте, шевеля пальцами, подобно тому как придавленное капканом животное царапает землю. Я снова привстала, и он, решившись, заговорил:

— Серый с Лешим угоняли машины для одного хмыря. Серый перегонял их в другой город, оттуда звонили, и Леший получал деньги.

— Дальше, — потребовала я, когда он запнулся.

— Красный отобрал у Лешего эти бабки. Но тот выследил его на следующий день у электрички и здорово отмолотил.

— При чем здесь парень, которого вы поймали в арке?

— Леший сказал, что Красный отдал деньги своему другану. А потом пообещал нам по тридцатнику баксов, чтобы мы разобрались с этим друганом Красного. Но там какая-то негритянка нам помешала.

Ну что ж, если он признался в таком позорном для него факте, как встреча со мной в негритянском обличье, то его словам можно было доверять.

— Это все? — спросила я.

— Все, — преданно заглядывая мне в глаза, ответил парень.

— Серый с Лешим делились еще с кем-нибудь этими деньгами?

— Нет. Это — их дело. Больше никто не участвовал. Нам только предложили баксы, чтобы набить морду Красному и его дружку.

— И мне, — добавила я.

Он стыдливо опустил голову.

— Жди меня здесь, — сказала я и направилась к машине.

Он с готовностью послушно закивал головой в ответ, как будто на самом деле мог куда-то уйти за время моего отсутствия. Я подошла к своему «Фольксвагену». Крыло и крышка багажника были смяты и требовали замены. Я приготовилась закончить установку колеса, как вдруг на дороге показались фары легковой машины. Я выскочила на проезжую часть и остановила ее. Из нее вышел аккуратно одетый молодой человек, похожий на начинающего бизнесмена. Прежде чем он успел раскрыть рот, чтобы высказать все свои мысли в мой адрес, я подскочила к нему и, обрисовав ситуацию, попросила отвезти в больницу двух человек. Он оглянулся на сидевшую в машине девушку. Та смотрела на нас широко раскрытыми перепуганными глазами и едва заметно отрицательно качала головой. В итоге, парень везти кого-либо отказался, но по мобильному телефону вызвал «Скорую» и милицию.

Через пятнадцать минут обе машины подъехали почти одновременно. Двое заспанных санитаров на носилках по очереди загрузили в машину четверых «пауков», и она, расцвечивая пространство синими блесками, уехала. Пожилой оперативник недоверчиво выслушал меня, записал показания, хмуро просмотрел мои документы и отпустил, предупредив, что меня вызовут, как только появится необходимость в этом.

К дому я подъехала, когда на часах было без двадцати час. Прежде чем выйти из своего пострадавшего в бою «Фольксвагена», я на минуту задержалась и еще раз обдумала последние события. Итак, Леший получил деньги, и он же утверждал, что Красный каким-то образом отобрал их у него, а сейчас они находятся у Андрея. С этого и начались неприятности моего подопечного. Правда сам факт перехода денег от Лешего к Красному, а затем к Андрею подтвердить никто не мог: Леший — в морге, Красный — в больнице, и не в состоянии говорить вообще. Оставался Андрей. Клиенты, бывало, не раз подставляли меня, впутывая в разные истории, но на Андрея это было непохоже. Впрочем, может быть, именно поэтому он частенько так смущался в моем присутствии? А я принимала это смущение на свой счет. Ну что ж, сейчас я это и выясню.

Андрей ждал меня, и как только я открыла дверь, сразу подошел ко мне.

— Ну как? — с надеждой спросил он.

— Все нормально, — ответила я.

Что-то говорило мне, что Андрей не умеет врать. Но если полагаться только на свои чувства, то можно зайти очень далеко. Тетя уже спала, мы прошли в комнату и сели на диван. Я расположилась так, чтобы хорошо видеть его глаза, и нейтральным тоном произнесла:

— Все очень просто: тебя преследуют из-за денег, которые тебе отдал Красный.

Лицо Андрея невообразимо вытянулось от удивления, словно на подбородок ему подвесили гирю, а глаза широко открылись.

— Денег? — удивленно протянул он.

Нет, Андрей не лгал. Мне удалось заглянуть через широко раскрытые глаза на самое дно его души. В голове сразу всплыли строки Булгакова: «Поймите, что язык может скрыть истину, а глаза — никогда! Вам задают внезапный вопрос, вы даже не вздрагиваете, в одну секунду вы овладеваете собой и знаете, что нужно сказать, чтобы укрыть истину, и весьма убедительно говорите, и ни одна складка на вашем лице не шевельнется, но, увы, встревоженная вопросом истина со дна души на мгновенье прыгает в глаза, и все кончено. Она замечена, а вы пойманы!» Но, нет — на поверхность Андрюшиных глаз не всплыло ровным счетом ничего, кроме недоумения и непонимания.

Я рассказала ему все, что мне удалось узнать. Он внимательно слушал меня, и ни разу не перебил. Лишь когда я закончила, категорически заявил:

— Олег не может быть замешан в этом.

— Почему ты так уверен?

В ответ Андрей только неопределенно пожал плечами. Меня это несколько насторожило. Не исключены варианты, что, узнав о выходе из игры всех компаньонов, Андрей просто решил оставить деньги себе. В принципе, моя работа телохранителя была завершена, но закончить дело, не расставив всех точек над «i», я не могла. Вполне вероятно, что Леший, в какой-то момент не пожелав делиться с Серым, устроил весь этот спектакль. А может быть, Красный соврал Лешему, а деньги оставил где-то в другом месте, возможно, даже и в квартире Андрея. Без его ведома. Все это необходимо было проверить.

Прошедший день меня порядком вымотал. Я вышла в прихожую и взглянула на себя в зеркало. Дурацкий наряд молоденькой проститутки в сочетании с усталыми глазами придавал мне весьма противоречивый и неоднозначный вид. Мне срочно требовался душ.

— Ну что? — спросила я Андрея. — Останешься здесь или тебя отвезти?

— Наверное, лучше отвезти.

— Тогда я сейчас приму душ, и мы едем.

Стремление Андрея вернуться домой вполне могло объясняться желанием быть поближе к деньгам. Ну что ж, я сумею убедить его в необходимости моего присутствия у него ночью и посмотрю, как он будет себя вести. Если деньги у него, он должен не выдержать и взглянуть на них, чтобы удостовериться, что они не исчезли. Я рассчитывала застать его за этим.

Я быстро приняла душ, переоделась, оставила записку тете, и мы поехали к Андрею. Добрались мы без приключений. Вопросов по поводу того, что я остаюсь, у него не возникло. Во всяком случае, он воспринял мое решение как должное. Мы оба порядком устали и хотели спать.

— Ну что? — Андрей вопросительно посмотрел на меня. — Спокойной ночи?

— Спокойной ночи, — ответила я.

Я не стала полностью раздеваться, как в прошлый раз, и легла на диван в той же комнате, укрывшись легкой простыней. Затем погрузилась в особое состояние, что-то среднее между сном и бодрствованием, когда любой, даже самый тихий звук, возвращал в реальность.

Потянулись часы ожидания. Андрей не вставал, а только ворочался с боку на бок. Уже начинало светать. Моя попытка явно оказывалась неудачной. Вдруг пространство комнаты наполнилось трелью телефонного звонка. Я рывком поднялась на ноги и выскочила в коридор. Начинать дневные неприятности со слишком раннего телефонного звонка стало уже чем-то вроде традиции, и поэтому я подняла трубку с полной решимостью услышать новые требования или угрозы, хотя, по идее, угрожать было уже некому. В трубке раздался голос пожилого человека.

— Алле, Андрей! — несколько громче, чем требовалось, как это обычно говорят люди с пониженным слухом, произнес он.

— Слушаю вас, — спокойно ответила я.

— Кто вы? Где Андрей? — уверенным тоном хозяина спросил он.

— Подождите секунду, Андрей сейчас подойдет, — первый вопрос звонившего я проигнорировала.

Андрей сидел на кровати и бессмысленно пялился в одну точку на стене. При моем появлении он мотнул головой, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна.

— Иди, — сказала я, — тебя к телефону.

— Кто?

— Не знаю, но это не наши знакомые, — более определенной информации я дать ему не могла.

Он подошел к телефону и взял трубку.

— А-а, — сонно протянул он, — здравствуй, деда. Нет, это моя учительница, точнее, репетитор.

Судя по дальнейшим репликам Андрея, дед не поверил ему и пытался выяснить, что же он репетирует со мной на самом деле. Я ушла снова к себе на диван: слушать чужие разговоры, если это не связано с профессиональными обязанностями, не совсем вежливо. Но последовавший затем громкий возглас Андрея заставил меня все-таки прислушаться к телефонному диалогу в коридоре.

— Этого не может быть! — с жаром говорил в трубку Андрей.

— Ты ничего не напутал, дед? — через пару секунд уже не так уверенно спросил он.

Они еще какое-то время что-то доказывали друг другу, но чувствовалось, что уверенность Андрея стремительно улетучивалась. Когда они закончили свой разговор, я все же решила выйти. Андрей сидел рядом с телефоном у стены — наверное, услышанное так удивило его, что он просто сполз вдоль нее вниз. Весь вид его полусогнутой фигуры выражал огорчение и недоумение одновременно.

— Что-то случилось? — поинтересовалась я.

Он неопределенно-непонимающе пожал плечами.

— Дед говорит, что шубы матери нет. Мы же вместе с тобой привезли ее в одной сумке?!

— А она была там? Ты уверен?

— Ну конечно!

— Может, это просто недоразумение, которое быстро разрешится, — попробовала успокоить его я.

Он опять непонимающе пожал плечами.

— Хорошая шуба? — как-то не совсем к месту поинтересовалась я.

— Совсем новая. Мать сильно расстроится. Она очень долго мечтала о ней.

Я сделала сочувственно-понимающее лицо и ушла в свою комнату. Пора было умыться и позавтракать. Я сладко потянулась, прогоняя дремоту, и, подойдя к окну, решительно отодвинула шторы, чтобы впустить в комнату лучи утреннего солнца.

Внизу было почти безлюдно. Только какая-то женщина, согнувшись под тяжестью огромной сумки, шла в сторону остановки. Я лениво пробежала по ней взглядом, но что-то в ее облике привлекло мое внимание. Я задумалась, глядя на нее, и попыталась извлечь из памяти нужное воспоминание. Ясно. У нее такая же сумка, как те, что мы отвозили к деду Андрея в Озерск. Я зевнула. Стоп! Сумка! Калейдоскоп неразберихи в моей голове, связанный с последними событиями, внезапно сложился в неосознанную, но правильную картину, словно ему не хватало единственного, отсутствовавшего до сих пор и появившегося именно сейчас, недостающего камешка.

Я почти выбежала в коридор. Андрей все еще сидел около телефона.

— Андрей, а твой дед не сказал тебе, что было в сумках? — спросила я его.

— Нет. Я не спрашивал, — он удивленно поднял глаза.

— А сколько было сумок?

— Четыре. Мы же вместе с тобой отвозили их, — продолжал недоумевать Андрей.

— Ты можешь позвонить деду и спросить, что в сумках?

— Нет. У него же нет телефона. Он звонил со станции, перед тем как ехать на дачу.

— Тогда собирайся и поедем в Озерск.

— Прямо сейчас?

— Ну, не прямо сейчас — сначала было бы неплохо немножко подкрепиться.

После торопливого завтрака мы сели в машину и отправились в Озерск. Утренняя дорога туда оказалась значительно более долгой и утомительной. Мой побитый «Фольксваген» уверенно наматывал километры. Наконец мелькнули первые дома. Вскоре показался и уже знакомый дом. Андрей молчал всю дорогу, хотя немой вопрос ясно читался у него на лице. Да и что я могла бы сказать ему, если у меня самой не было полной и абсолютной уверенности в правильности своих предчувствий. Я остановила машину прямо у подъезда, и через минуту Андрей уже поворачивал ключ в замке.

В квартире деда за время нашего отсутствия фактически ничего не изменилось. Только сумки стояли не в кухне, где мы их оставили, а в комнате. Все четыре были на месте. Только три застегнуты на молнию не до конца, а одна из них наполнена на две трети — наверное, дед, уже разобрал часть вещей.

— Ну, что, коллега? — обратилась я к Андрею. — Давайте проведем что-то вроде таможенного досмотра с пристрастием.

Андрей согласно кивнул головой, одновременно с этим недоуменно пожав плечами. Две сумки не вызвали у нас никаких вопросов. А вот когда была раскрыта третья, его глаза округлились, а челюсть медленно заняла крайнее нижнее положение.

— Что-то не так? — спросила я, хотя и без слов было ясно, что что-то действительно не так.

— Это не мое, то есть не мамино, — сдавленным голосом выдал Андрей.

— Что именно?

— Все… Именно все.

Он наклонился над сумкой, словно бомж над мусорным ящиком, и начал вытаскивать оттуда одежду. Там не было ничего необычного: брюки, майки, носки и прочее в том же духе. И вот среди этого самого «прочего» на всеобщее обозрение была извлечена черная джинсовая безрукавка с небольшим изображением скорпиона, почему-то сидящего в середине паутины. Андрей взял ее в руки и держал на весу, непонимающе по очереди глядя то на нее, то на меня.

— Что скажешь? — поинтересовалась я в ответ на его вопросительный взгляд.

— Не з-знаю, — протянул он, — по-моему, это вещи Олега. Кроме этой куртки, конечно.

— Ты уверен?

— Да, — сказал Андрей после некоторого раздумья, окинув взглядом содержимое сумки, лежавшее сейчас на полу.

— Ты, кажется, говорил, что Олег заходил к тебе перед отъездом?

— Ну, да. У него тоже была такая сумка. Значит, — тут он хлопнул себя по лбу, — он перепутал сумку, и мамина шуба у него.

— Боюсь, что шуба досталась Лешему, — вздохнула я. — Как сказал один из «пауков», избив Олега, он забрал его сумку.

Я взяла из рук Андрея безрукавку и внимательно осмотрела ее. Обычная куртка с отрезанными рукавами. Единственным ее отличием было то, что она была прострочена со стороны подкладки на отдельные участки в виде вертикальных прямоугольников. Так иногда делают, когда хотят незаметно укрепить одежду от удара ножом. Только тогда в эти кармашки вставляют стальные пластины, превращая таким образом куртку в легкий бронежилет. Но здесь пластин не было. Я в задумчивости провела ладонью по подкладке, и мне показалось, что некоторые кармашки на ощупь отличались от остальных.

— Надень, — я протянула куртку Андрею.

— Зачем?

— Так нужно, — сказала я, надевая на него куртку.

Затем я повернула его к себе спиной и заложила ему руки за голову, как при обыске. Андрей попытался что-то возразить, но я уверенно продолжала вертеть его, и он покорно поддавался. Я похлопала его через куртку. В двух точках достаточно ясно чувствовались упругие вставки. Так же быстро, как надела, я сняла с Андрея куртку и внимательно изучила ее изнутри. В тех местах, где нащупывались отличия от остальных прямоугольников, я нашла две очень тонкие молнии, искусно замаскированные под строчку.

Они были настолько тонки, что мне пришлось некоторое время повозиться, чтобы расстегнуть их. Но зато мои усилия не пропали даром и были вознаграждены сполна. Из подкладки я извлекла два непрозрачных продолговатых пакета.

— Что это? — спросил Андрей.

— Думаю, что перед нами именно то, из-за чего и возникли все твои недавние неприятности, — ответила я тоном, каким Шерлок Холмс произносил свое знаменитое «Элементарно, Ватсон!»

Я раскрыла оба пакета и извлекла из них две пачки стодолларовых банкнот.

Все! Выражаясь официальным языком, дело было закрыто. Все недостающие фрагменты головоломки были найдены и встали на свои места. Андрей вопросительно посмотрел на меня. Да, я напрасно подозревала его в способности к обману. Он, похоже, все еще не понимал, что к чему.

Итак, наступил классический момент развязки детективного рассказа. По законам жанра, я, как Шерлок Холмс, должна сесть в кресло, раскурить трубку и объяснить изумленному Ватсону, в лице Андрея, как все было на самом деле. Я решила не отступать от традиций, конечно, насколько это было возможно. За неимением свободного кресла — единственное в комнате кресло уже занял Андрей — я расположилась на диване, а вместо трубки закурила тонкую женскую сигарету «Данхил». Традиционный английский камин нам заменили лежащие на столе безрукавка и две пачки долларов. Одним словом, декорации были не ахти какие, но и представление ставилось чистым экспромтом.

— Ну вот и все закончилось. Причем, успешно! — не без доли пафоса произнесла я.

— Тебе все ясно?

— Разумеется.

— Тогда объясни, пожалуйста, и мне.

— С удовольствием, — ответила я, выпуская струйку дыма в потолок.

— Итак, Леший с Серым похищали машины. Серый перегонял их в другой город, а Леший по звонку оттуда получал деньги. На этот раз твой друг Олег, больше известный как Красный, отобрал их у него.

— Почему?

— Ты же сам сказал, что «пророки» и «пауки» в качестве военной добычи снимают друг с друга повязки и безрукавки. Олег, скорее всего, не знал о деньгах. Иначе он вел бы себя по-другому, и деньги не оставались бы в куртке. Он зашел к тебе попрощаться и самым элементарным образом перепутал сумки. До электрички он не дошел — Леший выследил его и взял реванш за прошлое поражение и пропажу денег. Вместе с твоей сумкой и шубой мамы. После этого и начались твои неприятности.

— Олег не мог показать на меня!

— Представь себя на его месте. С тебя выбивают деньги, о которых ты ничего не знаешь. Поверив в это, Леший потребовал назад куртку. Когда он залез в сумку, Красный понял, что нечаянно поменялся сумками с тобой, и честно сказал, где находятся куртка и сумка. Только не успел предупредить тебя. По причинам физического характера. Дальше ты все знаешь сам. Леший начал охотиться за тобой, а Серый, когда вернулся, в гневе убил его. Хотя я склонна думать, что он сделал это случайно, и узнал о гибели партнера лишь от меня. Уж больно удивленное у него было лицо.

— Что же нам теперь делать и как поступить с деньгами?

— Нам — то же самое, что и обычно. А деньги можно для начала пересчитать.

Сумма оказалась весьма приличной. Я снова разложила деньги по пакетам. Затем мы собрали сумку Олега, и снова сели — Андрей в кресло, а я на диван.

— На мой взгляд, нам пора возвращаться в город, — сказала я.

Андрей согласился кивком головы, и через десять минут мы уже были в дороге.

— Женя, — с какой-то особенной интонацией начал Андрей, — чем ты собираешься заняться теперь?

— Сначала закончу с тобой изучать азы суахили, а потом ты не забывай, что у меня сейчас каникулы.

— А что делать с деньгами?

— По закону, их следовало бы сдать. Однако ни Серый, ни Леший претензий уже не предъявят. Остальные «пауки» играли лишь роль статистов и временных наемников. По справедливости — лучше всего купить на них лекарства для Олега. Ведь ты говорил, что они очень дорогие?

— Да, — глаза Андрея живо загорелись — он искренне переживал за друга, — это верно. Он просто обязан будет выздороветь.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Но там все равно еще останется.

— Если ты не будешь возражать, то я бы хотела отремонтировать машину — она пострадала в этом деле. Да и дверь твоей квартиры неплохо бы привести в порядок.

— Но там еще остается. Много, — продолжал настаивать Андрей, произведя в уме какие-то подсчеты.

— А сколько стоила шуба твоей матери? Вернуть ее — очень маловероятно. Я думаю, что мама ничего не заметит, если ты купишь новую.

Эта мысль еще не приходила Андрею в голову, и его лицо счастливо засветилось изнутри. Вскоре мы притормозили у подъезда его дома. Он, смущаясь, пригласил меня выпить кофе, и я согласилась. Кофе у него был просто изумительный. А, может, я согласилась не только из-за кофе…

Мы молча сидели на кухне. Возбуждающее тепло ароматного напитка побежало по жилам, медленной волной разливаясь по телу. Не было ни мыслей, ни слов, а лишь сладкое, тревожно томительное желание. На мгновение вокруг меня возник и зажил своей независимой жизнью другой, более совершенный мир, в котором не было ни Серого, ни Лешего, ни нападений на Андрея.

Это состояние наверное отразилось в моих глазах, и Андрей внимательно посмотрел на меня. Не знаю, что он в них прочитал, но свои он отвел в сторону и опустил вниз. Я поймала себя на мысли, что если бы он подошел сейчас ко мне, обнял или даже просто положил мне руки на плечи, я бы растаяла и потекла, как шоколадка на солнце в жаркий полдень. Я внутренне была готова к этому, но он оставался на месте и что-то старательно изучал на дне чашки.

— Женя, — смущенно начал он, — спасибо тебе за все. Ты так много для меня сделала.

— Такая у меня работа, — ответила я.

— Ах, да! Я же должен расплатится с тобой, — поспешно произнес Андрей, словно испугавшись, что я смогу заподозрить его в нежелании платить по счетам.

— Ну вот мы, кажется, и решили все вопросы, — сказала я, допивая остатки кенийского кофе и убирая со стола причитавшийся мне гонорар.

Навеянный кофейным ароматом мир начал бледнеть и постепенно таять, словно мираж в пустыне. «Лав стори» у нас явно не получалась. Я отодвинула чашку в сторону и, мысленно вздохнув, поднялась.

Летнее солнце ослепительно прорывалось сквозь шторы, отчего все предметы виделись расплывчатыми темными силуэтами с призрачным радужным ореолом. Тело наполнилось тревожной истомой и жгучим прекрасным чувством жизни, которое было сильнее всех человеческих желаний. Я поймала на себе взгляд Андрея. Его глаза странно поблескивали. А, может, это просто солнце слегка ослепило меня. Мне хотелось, чтобы он наконец встал и подошел ко мне, но он по-прежнему сидел в нерешительности. Я поднялась и вышла в прихожую. Моя задача по охране клиента была выполнена. Андрей вышел за мной. В прихожей после кухни, казалось, была настоящая полночная темень.

— Женя, — дрогнувшим голосом позвал меня Андрей, — мы еще увидимся?

— Конечно. Мы же еще не закончили твою языковую практику.

Я повернулась к нему, но из-за разницы в освещении мои глаза еще не привыкли к темноте, и я не могла видеть его лицо. И тут я почувствовала на талии его руку. Он привлек меня к себе, и я подчинилась его движению. Еще через мгновенье его горячие губы встретились с моими. Во всем этом таилось острое, тревожное и невероятно полное наслаждение, казалось, что времени больше не существует.

Объятия глубоко симпатичного тебе человека — далеко не худший вариант завершения дела. К тому же лето еще не кончилось. Солнце светило все так же ярко и ласково. И у меня еще уйма времени, чтобы достойно провести остаток каникул.

Реклама на сайте