«Прошка с большой буквы»

— Ой! — Мамка вскочила, едва не скинув со стола клавиатуру, и кинулась на кухню, откуда давно уже тянуло чем-то палёным. — А ты чего сидишь молчишь? — досталось и мне мимоходом. — Нюх отшибло?

— У меня насморк, — буркнул я.

Отложил мамкин планшет, встал, подошёл к монитору, поглядел, что пишут. Имею право: компьютер — мой, аккаунт — мой. И с кем же это она тут сцепилась? Ага… С каким-то Будильником.

Будильник: С точки зрения будущего, Вы давно мертвы.

Прошка: А Вы, с точки зрения настоящего, даже и не жили.

Будильник: С кем же Вы тогда сейчас спорите? С воображением со своим?

Прошка: Такое вот у меня больное воображение.

Будильник: А другого у Вас и быть не может.

Прошка: О как! Опускаетесь до неприкрытого хамства? Хотя чего ещё ждать от грядушки!

Будильник: Уважаемый Прошка, не выкручивайтесь. Вы спорите со мной. Стало быть, я существую.

Прошка: Не факт.

Будильник: А что?

(минутная пауза)

Будильник: Вы озадачены?

Ну да, озадачена! Просто на этом самом месте мамка почуяла гарь и кинулась к плите. Запах палёного усилился, в кухне громыхало, оглушительно шипело, временами слышались ругачки. Ох, вернётся — выпишет чертей этому самому Будильнику.

Кстати, по-моему, никакой он не грядушка — так, грядушечник. Да и мамка, ясен хрон, не Прошка. Прошка — это я.

В кухне грохнуло напоследок, и мамка ворвалась в комнату. На щеке сажа, в руке тряпка. Кинула тряпку на пол и, смахнув меня с дороги, плюхнулась на стул перед монитором. Затрещали клавиши. Я заглянул через мамкино плечо, прочёл:

Прошка: Да ты не только грядушка, ты ещё и дегенерат клинический!

— Мам, — позвал я. — Можно я пойду погуляю?

В ответ — досадливое мычание и треск клавиатуры.

Значит, можно.

Странно, я ведь застал времена, когда грядушкой называлась спинка кровати. Теперь так не говорят: спинка и только спинка. Чтобы мебель не обижать.