«Морской туман»

Жители маленького городка искренне сочувствовали уважаемому всеми мистеру Джону Верраллу из-за обрушившейся на него ужасной семейной трагедии. На протяжении более чем двадцати лет здесь не было гражданина, которого жители так чтили бы за честность, великодушие и неистощимый пыл, с каким он ратовал за их интересы. Он родился и вырос в этом городке; его бакалейная торговля на Хай-стрит, полученная им в наследство от отца, была образцом дешевизны и качества, и как человек здравомыслящий он сам стоял за прилавком, когда другие его обязанности позволяли это. Последние были обременительными: он долгое время являлся членом Городского совета, затем муниципалитета, а теперь был мэром. Кэролайн, его жена, была скромной и достойной супругой мэра, в качестве которой принимала живейшее участие в скаутской организации для девочек, в делах больницы, инспектировала работный дом. Она не обладала приветливостью своего мужа, но редко случалось, чтобы она пропустила собрание комитетов тех учреждений, которые находились в ее ведении. Кэролайн была старше своего супруга лет на десять, но и в шестьдесят все еще была женщиной энергичной и физически крепкой.

Оба они были страстными натуралистами. Не так давно мэр презентовал свою громадную коллекцию бабочек и мотыльков, помещенную в прекрасный шкаф с застекленными, с пробковой прокладкой, ящиками, местному музею, но он по-прежнему не оставлял своего увлечения и время от времени пополнял аккуратные ряды новыми экземплярами или заменял ветхие образцы более свежими. Кэролайн была ботаником, и часто в погожий денек, когда с делами было покончено, муж и жена вдвоем отправлялись через осушенные болота, тянувшиеся на юг от города к галечным насыпям вдоль побережья. Он нес сачок для бабочек, и карманы его оттопыривались от множества коробков со стеклянными крышками, готовых принять своих пленниц, у нее была жестяная коробка для растений, которые должны были занять свое место в бесчисленных стеллажах, наполненных образцами засушенной флоры Хэмпшира. Супруги были бездетны, но благодаря своей непритязательной, полной трудов жизни и пылкости своих увлечений, требовавших длительных, неспешных прогулок на свежем воздухе, они безусловно могли надеяться недолгий и безмятежный закат своих дней.