«Раб своей жажды»

Посвящаю своим родителям.

Кровь проявит себя.

«Чушь, Ватсон, чушь! Какое нам дело до ходячих трупов, которых удержишь в могилах, лишь пронзив их сердца колами? Чистое безумие».

«Кровь — это жизнь».

Лондон

15 декабря 1897 г.

Всем, кого это касается!

Если вы читаете это письмо, то несомненно осознаете, в какой опасности находитесь. Адвокатам, к которым вы обратились, даны указания снабдить вас документами, из которых выявляется ужасная история. В сущности лишь недавно я понял ее до конца, когда мне прислали из Калькутты экземпляр книги Мурфилда с пачкой писем и журналов. Начало — в воспоминаниях Мурфилда, с главы под названием «Гибельное задание», где я оставил три письма в том виде, как нашел их между страницами книги. Остальные документы упорядочены мною лично. Прочтите их в том порядке, в каком дни расположены.

Мой бедный друг! Кто бы ты ни был, когда бы ты ни прочел все это — прошу не сомневаться, что все описанное произошло на самом деле.

Да защитит тебя рука Господня.

Твой в горе и надежде,

Выдержки из воспоминаний сэра Вильяма Мурфилда, полковника королевских стрелков во владениях в Индии, кавалера орденов Бахи, святого Михаила и святого Георгия, Отличной Службы «С винтовками в Радже» (Лондон, 1897).

Вот я и приступаю к самому, пожалуй, из ряда вон выходящему эпизоду всей моей долгой карьеры в Индии. В конце лета 1887 года, когда скука гарнизонной службы стала почти невыносима, меня неожиданно вызвали в Симлу. Подробно о сути задания не сообщили, но поскольку на равнинах стояла палящая жара, я не противился вылазке в горы. Я всегда любил горы, а Симла, взнесенная ввысь на уступах над кедрами и туманами, — город поразительной красоты. Однако восхищаться видами у меня не было времени, ибо не успел я прибыть к месту предписанного расквартирования, как мне принесли депешу от некоего полковника Роулинсона с приказом немедленно явиться к нему. Быстро побрившись и сменив мундир, я вновь оказался на рысях. Если бы я знал, куда приведет меня наша встреча, я бы, наверное, не шагал так бодро, но в крови моей вновь взыграло волнение солдатского долга, и я не променял бы его ни на что на свете!