«Убийственная тень»

Микеле и Карло, которые всегда со мной

Земля не знает памяти.

Ветер поднимает пыль вперемешку с перекати-полем, ветер горд, что стер следы и разогнал тучи. Коль скоро мой народ соткан из тех туч и ступает по тем следам, стало быть, нечего ему и ждать. Никогда уже не явится Кокопелли играть на чахлой свирели, сгорбив спину, с душой, падающей в объятья смертного голода. Не будет ни гнилозубого Орге, ни Сойяля с треугольником, замкнувшим его уста, ни Нангосоху, что носит на лице утреннюю звезду. Никто из этих заблудших душ не вернет нам нашу поверженную гордость, дремлющие чувства, победу в бою, который мы проиграли, ибо сдались без боя.

Никто.

Лишь сновидец, рожденный в забвении и страхе, поведет нас по древней тропе, лишь безмолвный воин с горящим сердцем, лишь сын этой земли, что не знает памяти.

Но помнит все испокон веку.

Тишину в городе нарушал только гудок поезда.

По железной дороге, словно саблей разрубившей надвое Флагстафф, несколько раз в день громыхали товарные поезда компании «Амтрак». Локомотивы, крадучись как звери, проходили мимо краснокирпичного здания вокзала, нимало не заботясь о своем хвосте – веренице вагонов, как будто возникшей из ниоткуда и увозящей в никуда выцветшие контейнеры с белесыми надписями на боках.

Иногда надпись на всех контейнерах была одинаковой – «Чайна Шиппинг».

Экзотическое название вызывало в сознании дальние места и заморский люд, о которых в этом городишке центральной Аризоны, раскаленном докрасна под летним солнцем и белом от снега зимой, все слышали, но видеть их никому не довелось.

Дав понять, что несут в себе не более чем иллюзию, составы удалялись в ритме отсчета молитв по четкам. Медленно и лениво громыхая по рельсам, они уплывали на восток и терялись из виду, как параллельное им шоссе № 66, и оставляли за собой, как прощание или предупреждение, пронзительное эхо гудка.