«Еврозона»

— Сколько же это нулей после единицы?

— Двенадцать, что ли. А то и больше.

— И что мы сможем на них купить?

— Всё, что захотим.

— Ты хочешь сказать, что мы, может, даже выберемся из этой ловушки?

— Очень даже может быть, Пиб.

Городская вонь висела в липкой январской жаре. Со времени прохождения опустошительного циклона Вали в квартале так и не восстановили электроснабжение, и все дома были погружены в глубокую темноту. Собственную руку не разглядеть. Как и каждый вечер, тысячи беззоновцев стекались к большому залу бывшего Восточного вокзала. Хотя конструкция кровли из стекла и стали была по большей части разрушена, она всё ещё давала какое-то укрытие от проливных дождей, которые бушевали по ночам, словно несметные воинства. Кроме того, в этот лагерь, охраняемый с наступлением темноты и до утренних сумерек вооружёнными постами, не смели войти ни охотники за органами, ни прочие торговцы человеческим мясом.

Я откинул одеяло, сел и посмотрел на Стефф. До сих пор она ещё ни разу не впутывала меня в свои тёмные дела.

— Ты ведь говоришь о… евро, нет?

Она кивнула. Буйные кудри падали ей на глаза и, казалось, приплясывали.

— Но ведь евро же больше абсолютно ничего не стоит.

Стефф ответила мне движением губ, про которое я никогда не знал — то ли это улыбка, то ли гримаса, — и воровато оглянулась.

— Ты ошибаешься, Пиб. До 31 июля ещё можно обменять евро на риалы или дольюани.

— В банке? Да ты бредишь! Нас ведь даже внутрь не впустят!

— Я знаю одного скупщика. Мы поделимся с ним пятьдесят на пятьдесят.

— Чёрт. Наверняка какой-нибудь головорез!

— Тут уж или — или, Пиб.

Мурашки, пробегавшие по моей спине, означали, что я давно уже принял её предложение, но хотел ещё немного поторговаться, чтобы застраховать себя. Громкий храп в непосредственной близости от нас перекрывал хор посапывающих с присвистом.

— И что, это в самом деле не опасно?

— Детская забава, Пиб.

— Как ты про это разнюхала?

Она наморщила лоб. И стала вдруг похожа на старушку, которой, надо полагать, ей никогда не стать.

— Есть у меня свои источники.

Я сделал вид, что ещё раз всё обдумываю. В конце концов я произнёс судьбоносную фразу:

— И когда?