«Выборы»

— Единственно верная, — отрубил прохожий. — Фабрики — евреям, земля — арабам, мир — народам. Мы, евреи, будем работать на арабской земле и жить в мире. Есть возражения?

— Никаких, — торопливо согласился я. — Только два вопроса. Первый: согласятся ли арабы? Второй и главный: согласятся ли… э-э… лидеры? Ну, я не знаю, как вы их тут называете… Те, кто будет выбирать — двадцать мужчин и одна женщина. Их голоса ведь могут…

— Мы твердо рассчитываем, что Визель и семь левых лидеров проголосуют за нас. Правые должны проиграть, и религиозные им помогут, потому что будут голосовать за Израиль-третий, это очевидно.

— А это, — я обвел рукой окружающее нас красное пространство, — и есть та земля, которую вы хотите отдать арабам? По-моему, она не очень хороша, а?

— Эй, — сказал мой собеседник, — ты, видно, ничего не понимаешь в геологии. Это же золотоносная порода! Наша страна — сплошная золотая жила!

— А как насчет строительства и приема алии? — спросил я после того, как отколупнул от камня кусочек и убедился, что мой собеседник прав.

— Каждому из двадцати избирателей мы построим персональный дворец, а госпоже Даян — даже два. И машканты дадим льготные. Алию приветствуем. Сколько их сейчас, голосующих? Двадцать один? Ну, до тридцати наше хозяйство выдержит. Согласись, что больше тридцати начальников на одну страну — слишком много. Придется менять закон о возвращении…

— Ясно… — протянул я и увидел, обернувшись, хмурую физиономию Гиля Цейтлина. Значит, ему удалось обмануть бдительность охранников? Как, черт возьми, в виртуальной реальности перемещаются из одного мира в другой? Нужно сказать слово? Или нажать на какую-то кнопку? А может, написать программу?

Я просто захотел оказаться в Израиле-третьем — и стало так.

Я стоял перед Стеной плача в тесной толпе мужчин в черных костюмах и шляпах. Каждый держал в руках Тору, каждый мерно покачивался, обращаясь к Творцу, я был здесь как белая ворона, да еще и без кипы — просто позор! Я поспешно выбрался на оперативный простор, а молящиеся, не глядя на меня, отстранялись, как от прокаженного.

Там, где обычно находился пост полицейской охраны, сидел на стуле древний хасид, который при моем приближении вытащил из какого-то ящика черную кипу и сказал:

— Надень, и поговорим.

Я надел.