«Выборы»

— Рады приветствовать тебя, Песах, — сказал Хаим Визель, показывая на пустое кресло рядом с собой.

— Ты меня знаешь? — пробормотал я, смущенный столь высокой честью. Почувствовал толчок в бок и понял, что Цейтлин призывает меня не отвлекаться.

Кресло оказалось не очень мягким, а взгляды, устремленные на меня, — изучающими.

— Послушай, Песах, — обратился ко мне Натан Бродецки, сидевший у противоположной стороны стола, — что ты думаешь о народе, который в своей предвыборной программе провозглашает передачу палестинским арабам всех территорий, которыми они владели в 1948 году? Тебе не кажется, что это самоубийство? Я за такой народ голосовать не буду.

— Тебя и не заставляют, — буркнул Реувен Харази, лидер Тиквы, сидевший между двумя господами в черных шляпах — равом Шаем из «Дегель а-Тора» и равом Леви из «Ягудат а-Тора». — У нас, к сожалению, демократия. Но выслушать предвыборную программу каждого народа ты все-таки обязан.

— Противно, видит Бог, — сказал Бродецки.

— Не упоминай Его имени всуе! — возмутился рави Леви. — Песах, твое счастье, что ты не политик, и тебе не нужно выбирать себе народ. Иначе ты оказался бы перед поистине неразрешимой проблемой, как все мы. Ни одной нормальной предвыборной программы! Это не евреи, а… — он махнул рукой и добавил что-то вроде «И творец это терпит…»

— А я себе народ уже выбрал и знаю, за кого буду голосовать, — энергично заявил Зеев Кац, лидер небольшой правой партии, название которой я никогда не мог запомнить. — Могу назвать, я не делаю из этого секрета: это Израиль-четыре.

После этих слов некая догадка мелькнула в моих мыслях и, чтобы не упустить возможное решение, я немедленно спросил:

— А сколько народов претендует на ваши голоса?

— Сто тринадцать! — сказал Бродецки. — Вот в чем проблема! Нас-то всего двадцать один.

— Двадцать, — с кислым видом поправил рави Бухман из «Натурей карта».

— Женщина не считается, женщина не имеет права возглавлять нацию.

— Понятно… — протянул я, а Гиль Цейтлин, стоявший за моим креслом вне пределов видимости, гнусно хмыкнул.

— Не могли бы вы, господа, — сказал я, — дать и мне, историку, возможность ознакомиться с предвыборными программами? Права голоса у меня, естественно, нет, но я должен хотя бы определиться, к какому народу принадлежу.

— По-моему, тебе место в Израиле-пятьдесят семь, — сказал рави Шай. — Это планета безбожников.