«Мертвая невеста»

Анатолий Королев Мертвая невеста

От автора: в этом рассказе использованы мотивы китайской классической новеллы Пу Сун Лина (1640 – 1715) «Воскресение Лянь- Со» . Рассказ переведен на китайский язык.

Можешь ли ты перенести боль во имя нашей любви?

Один молодой человек по имени Ян проиграл в рулетку в казино «Амбассадор» в отеле Балчуг – Кемпински огромную сумму и чтобы срочно выплатить долг, – а играл он на чужие деньги, – наспех продал свою квартиру в районе Таганки за $ 266 000. На гроши, которые остались, после того как Ян расплатился, молодой вертопрах смог купить только жалкую однокомнатную квартирку в старом двухэтажном доме на окраине Москвы.

Окна его комнаты на первом этаже смотрели на большой запущенный пустырь, за которым виднелась кирпичная стена вокруг Рогожского кладбища. Стена местами обвалилась. Пустырь глухо зарос крапивой и чертополохом. Словом, самое несчастное место.

Однажды в яркую лунную ночь Ян засиделся допоздна – мысли о проигрыше не выходили из головы – как вдруг за окном послышался нежный голос: Ночь темна – только ветер тоскливо поет. Огоньками забрызгали ложе мое, светлячки, что мерцают в траве…

Стихи читала девушка.

И голос ее был так мелодичен и полон такой смиренной грусти, что Ян не только не испугался, а захотел увидеть незнакомку. Он поспешно отдернул штору – никого. Открыл створки окна: ни души, летняя ночь тиха и светла, луна заливает пустырь лимонным сиянием, лишь вдали, у самой ограды кладбища, видна яркая россыпь фосфорических светлячков в траве. Горсть зеленоглазых брюликов на земле.

На следующий день Ян прогулялся по пустырю, но нигде не обнаружил следов незнакомки, только в зарослях терновника ему попалась на глаза бледная лента из белого шелка. От нее исходил слабый запах духов. Подобрав находку, юноша вернулся к себе и положил ленту на подоконник.

Он решил, во что бы то ни стало подкараулить тайну.

Ночью, – только не в полночь, а уже под самое утро, – за окном вновь раздался знакомый голос. Она печально читала те же стихи: ночь темна – только ветер тоскливо поет…

Ян поджидал незнакомку в полной темноте, заранее выключив свет и отрыв окно, и как только послышался голос, разом высунулся наружу. Но опять никого не увидел… Что за чертовщина?

Только по шелковой ленте полз горящий слезой светлячок. В полной растерянности Ян даже поднес его к уху, но ничего не услышал и, осторожно стряхнул слезинку на землю.

« Наверное, бродит чья-то душа», – подумал он и еще сильней захотел увидеть ту, чей голос так сладко сжимал сердце.

На третью ночь он спрятался уже в кустах на самом пустыре и стал ждать. Ян был не из пугливых. И вот на исходе полуночи из зарослей у пролома в кладбищенской стене, медленно и бесшумно ступая по земле, вышла девушка, одетая в снежное подвенечное платье. Лицо скрывала вуаль, которую стягивал венчик из платины. В руке – сложенный веер. Она шла так плавно, что ночные бабочки сатурнии смело садились на белую ткань. Остановившись у окна в комнату и, держась за открытую створку рукой в лилейной перчатке, она стала читать тот же стих о тоске темной ночи и одиноком ложе… Ян слегка кашлянул.

Девушка испуганно оглянулась и быстро, как ящерка, скользнула назад в заросли и исчезла из виду.

Ян заметил только лишь, как сверкнули черные глаза в снежинках узорной фаты. Но тот чудный взгляд проник ему в самое сердце. Подойдя вплотную к пролому в стене кладбища, Ян внезапно для самого себя сымпровизировал окончание стихотворения: Горечь дум одиноких никто не поймет! В подвенечном наряде всю ночь напролет мерзну я при холодной луне.

Ян хотел услышать в ответ голосок прекрасной незнакомки, но лунная ночь была бездыханна. Шагнуть через пролом к могилам он все-таки не решился, но едва вернулся и присел на кровать, как в окне показалась его ночная красавица.

– Оказывается, вы человек утонченный и не чужды поэзии. Напрасно я избегала вас, – сказала она еле слышно, смущенно тиская сложенный веер.

Теперь Ян смог, наконец, рассмотреть свою гостью и убедиться в том, что она необычайно хороша. В тени морозной ажурной вуали тлели жгучие угольные глаза. Драгоценный воротник из отборного жемчуга плотно облегал стройную шейку. Пышные волосы – птицей – зачесаны вверх и накрыты сеткой, которую обнимал венчик из платины с леденцами крупных алмазов. Длинные до локтя перчатки лилейного атласа расшиты перламутровым клювиком. Незнакомка сияла в окне как пригоршня снега в ладони бархатной ночи.

Обрадованный Ян помог девушке взобраться в комнату прямо через окно и усадил рядом с собой на кровать.

Несмотря на то, что летняя ночь была тепла – гостья дрожала от холода. Ян предложил ей выпить красного «Божоле», и она стыдливо сделала несколько глотков, приподняв край вуали так, что он смог увидеть ее бескровные губы. Незнакомка была смертельно бледна. В сиянии ее снежной красоты бокал красного вина в меловой руке казался агатово-черным…

– Кто ты? – спросил потрясенный Ян.

– Только, пожалуйста, не пугайтесь, – услышал юноша, – я – княжна Лили Трубецкая. Я утонула в бухте Эзе под Ниццой в 1900 году, накануне своей свадьбы. Мне было всего 19 лет. Мой несчастный жених – Константин Берс – в отчаянии покончил с собой. Мы катались на лодке, и она опрокинулась по его вине. Через день прибой выбросил мое тело на берег, и мой безутешный папа привез его в дубовом гробу поездом из Ниццы в Сан-Петербург, чтобы похоронить дочь в семейном склепе на кладбище в Александро-Невской лавре.

Но до столицы уже долетела ужасная весть о самоубийстве Кости, и кто-то пустил слух, что мы покончили вместе. Тогда это было модно.

Словом, церковь отказалась меня отпевать в лавре, потому что самоубийц принято хоронить только за оградою кладбища. И тогда папа отвез мое тело в Москву, где за взятку смог похоронить меня здесь, тайком, на Рогожском погосте.

Лили вздохнула.

– Папа велел похоронить меня в свадебном платье, потому что в гробу я была так хороша, что никто не мог поверить в мою смерть. Ведь на теле не было никаких признаков тления. Он не знал, что только невестам, которые не познали мужчин и умерли накануне свадьбы, и которых погребли в подвенечном платье. Только им позволено свыше жить в узком просвете между миром живых и царством мертвых…

Лили поставила пустой бокал на пол возле своей прелестной ножки в розовой туфельке.

– Летом, в полнолуние, когда свет луны ярче обычного, я могу гулять по земле недалеко от могилы. Собираю цветы, и сочиняю стихи как это было в Ницце у нашей виллы.

Я кладу букетик на свою могилку так осторожно, чтобы не вытряхнуть светлячков из бутонов. Кладбище здесь запущенное, я совершенно одинока и потому осмелилась нарушить ваш покой.

– Говори мне ты, – сказал Ян и стиснул руку Лили с такой силой, что она вздрогнула, его охватило жуткое желание познать любовь с мертвой невестой.

– Нет, – нахмурилась та, – мне нельзя сближаться с живым человеком. Такая любовь принесет вам смерть, а я не хочу снова остаться сиротой после столь долгого одиночества.

Тогда ему захотелось полюбоваться на ее ножки. Опустив голову, девушка смущенно улыбнулась:

– Какой вы неугомонный! – от вина ее бледные щеки покрылись румянцем.

Удивительно, никогда еще прежде Ян не был так взволнован наедине с женщиной, – а ведь он всего лишь снял с ног Лили туфельки на перламутровой пряжке.

Играя ее ножками в чулках из плотного шелка лунного цвета, он заметил разные подвязки – на левой ножке лилейная, а на правой – черная, и спросил, почему они разного цвета.

– Позапрошлой ночью я испугалась и, убегая от вас, обронила подвязку.

Ян взял с подоконника белую ленту. И опять! – никогда раньше не получал он большего наслаждения, чем в тот миг, когда завязывал прохладную скользкую змейку на прекрасной ножке чужой невесты чуть повыше колена у самого краешка панталон, отороченных кружевами.

– Берегитесь ваших желаний, – сказала Лили печально, – мир мертвых опасен. Вы думаете, что я сама говорю с вами. Нет. У меня нет своего голоса. И чтобы заговорить я беру в рот ночную цикаду.

Вот, невеста вынула изо рта маленького латунного жучка и молча показала его на дне гладкой ладошки. А, вернув цикаду под язык, она заговорила с ним о прошлой жизни, да так умно и мило, что Ян был настолько восхищен, что уже совершенно не боялся прекрасной покойницы.

Когда наступил рассвет, они попрощались, и Лили предупредила:

– Храните нашу тайну! Не болтайте обо мне ни с кем. Завтра к вам приедет один ваш приятель. Он дурной человек и может все погубить.

И действительно, на следующий день, под вечер, к Яну внезапно прикатил на Феррари его приятель студент МГИМО Санин, богатый бездельник из семьи дипломатов и плейбой. Ему было забавно видеть, в каком ничтожестве оказался его сверстник. Но вдруг он заметил на полу под кроватью веер, который обронила Лили и, схватив прелестную вещицу, стал допытываться – откуда у него дамский веер?

Ян так растерялся находке и соврал в ответ так неудачно, что Санин расхохотался.

– Врешь. Да это вовсе не веер! – напирал бесстыдник. – Смотри.

От грубых тисков веер щелкнул и выпустил из рукояти узкое лезвие.

В ручке слоновой кости скрывался миниатюрный стилет.

Ян опять что-то ляпнул. Но приятель уже ничему не верил.

– А откуда стишки? – наглец схватил со стола тетрадку, куда Лили переписала каллиграфическим почерком ночное стихотворение. Свое начало и окончание, сочиненное Яном.

Ян сослался на вымышленного друга. Но Санин обнаружил подпись – княжна Лили Т.

– Это же девичье имя, – рассмеялся гость, – зачем ты врешь?

Не зная как отговориться, Ян страшно смутился, а допрос нахала становился все настойчивей и наглее. Тогда Ян вообще замолчал, но Санин схватив тетрадь и веер княжны, стал его искусно запугивать и, потеряв голову, прижатый к стене Ян, наконец, признался во всем.

Только тут гость поверил хозяину, но тут же стал просить показать ему живую покойницу. Сначала просил. Потом стал требовать и опять умело пугать. Тогда Ян рассказал о ее запрете: мир мертвых опасен… но это еще сильнее разожгло любопытство бездельника. Словом, он так пристал к Яну, что тому ничего не оставалось, как согласиться.

– Ладно. Подождем полночь.

И тут события закрутились как в дурном сне – Санин не медля вытащил из кармана мобильник и назвал к Яну кучу гостей. Приехал знакомый сутенер с парой блядешек и дружок Санина по кличке Нина. И каждому Санин со смаком рассказал о покойнице в свадебном платье.

«Никогда не будь клоуном», честил себя Ян.

Гадкие гости пили и орали всю ночь, и Ян с бессильной ненавистью смотрел на пьяную оргию. Блядехи валетом лизали друг друга, сутенер онанировал, Санин насаживал на болт черное гузно дружка. В порыве отчаяния Ян даже думал перестрелять на фиг всю поганую коблу из Макарова, который прятал в шкафу.

Вдруг Санин весь превратился в слух и велел замолчать. Кобла притихла… надо отдать должное интуиции подлеца – из глубины ночи в комнату ветерком долетел печальный голосок и тут же замолк.

Раздосадованный Санин схватил с подоконника камень, которым Ян прижимал раму, швырнул его в полумрак и заорал:

– Чего ломаешься, сука! Выходи!

Только тут терпение Яна лопнуло как натянутая струна, он кинулся к шкафу, достал пистолет и обрушился на гостей бледный от злобы и ярости. Он еле сдержался, чтобы не давнуть спусковой крючок.

Недаром говорится: Бойся гнева терпеливого человека.

Увидев, как взбеленился хозяин, компания мигом убралась восвояси.

Ян перевел дух и подошел к окну. Луна спряталась за облаками. Смоляная темнота была так черна, что загасила огоньки светляков. Ни шороха. Ни звука.

Целых две ночи Ян ждал прихода Лили. И все ночи напрасно.

И вдруг на третью ночь она пришла и, плача, проговорила:

– Какие злые были у вас гости! Напугали меня до смерти!

Ян извинился за подонков, просил ее успокоиться, но Лили лишь повторяла:

– Вы им все разболтали! Смотрите… – она разжала ладонь и показала расколотый на две части эмалевый медальон с искалеченным изумрудом, – это был подарок моего жениха. Я ношу его на груди со дня нашей помолвки. Вот куда угодил мерзкий камень. Прощайте!

И быстро ушла.

Ян пытался ее удержать, но взгляд девушки обжог таким холодом, что он замер на месте. Он впервые увидел , что такое гнев аристократки и был готов провалиться сквозь землю от стыда.

Прошло больше месяца.

Наступили первые дни золотой осени, и Ян окончательно понял, что не может забыть прекрасную покойницу.

Часто бродя по заветному пустырю, он пролезал через пролом в стене на Рогожское кладбище и искал могилу юной княжны Лили Трубецкой, но нигде не находил дорогое имя – ни на крестах, ни на редких могильных плитах.

Но как-то однажды поздним дождливым вечером, когда Ян в одиночестве пил тоскливое вино погибшей любви, раздался слабый стук по стеклу. Ян кинулся к окну, и Лили впервые вошла в комнату с поднятой вуалью, и юноша увидел ее лилейное личико с мрачными глазами в траурных тенях.

– Вы простили меня? – выдохнул Ян.

Невеста молчала, чернота ее глаз блестела от напора стиснутых в душе слез. Ян стал спрашивать, что с ней.

Лили долго крепилась пока, наконец, не прошептала навзрыд:

– Тогда я обиделась на ваш проступок и вернулась на кладбище, а теперь мне совестно оттого, что в беде приходится искать вашей защиты и просить о помощи.

Ян пылко обещал пойти ради нее на все, и тогда прекрасная покойница поведала ему свое горе.

– Один низкий раб принуждает меня к сожительству. Но я девственница и невеста. Кроме того, весь наш княжеский род был издавна безупречен. На балу в Царском селе за мной ухаживал сам государь, но я не позволила ему даже поцеловать бальной перчатки. Как я могу унизиться до презренного беса и лечь с ним в постель? Но я так слаба и одинока там под землей, что не смогу долго противиться его домогательствам… если…

Она закрыла руками лицо от стыда.

– …если вы любите меня, Ян, то я смогу вырваться из земли и откажу проклятому бесу.

Ян благоговейно поцеловал ее руку в атласной перчатке. О, как она была холодна, словно Лили всю ночь играла в снежки с самой смертью.

Я убью негодяя! Клятвенно пообещал он мертвой невесте. Но тут его охватили сомнения: сумеет ли он справиться с низким бесом?

Ведь судьбы человека и черта различны!

– Чтобы одолеть беса, нужно всего лишь победить самого себя, – вздохнула Лили, – ведь этот бой случится в вашем сердце. Завтра ложитесь пораньше, да и днем тоже поспите, чтобы набраться сил. Я приду за вами во сне.

Так и случилось: на следующую ночь, только Ян заснул, как покойница явилась к нему и положила человека в свой рот, под язык. И Ян легко там уместился, словно стал размером с ночную цикаду. И вдруг – раз! – перенесся в иное измерение времени и пространства… Он оказался в какой-то шикарной комнате с красными стенами, посреди которой стоял зеленый стол для игры в рулетку. И вдруг Ян узнал – это был тот самый проклятый приватный VIP-кабинет для крупной игры казино «Амбассадор» в отеле Балчуг-Кемпински. Он машинально плюхнулся на свободное место и увидел за столом всю ту компашку, которой проиграл в тот страшный день: плешивца с золотыми зубами, толстяка со щеками бульдога, певичку из группы «Крутые» в парике из черных перьев… крупье Костю Бабина.

Выходит, Лили перенесла его в прошлое. В тот самый роковой день и час!

И – тут Яну стало жарко – у него есть верный шанс переменить участь! Например, встать сейчас и бегом прочь от рулетки вон! Пока не завертелось роковое колесо судьбы! Или… или сорвать куш самому. Ведь он помнит все выпавшие тогда номера наизусть!

Ян открыл кейс – деньги были при нем.

Господа, делайте ваши ставки, повторял крупье молитву азарта.

«Я поставил первый раз на 22, а выпало 10», вспомнил Ян.

И сделал первую ставку в $ 2000 на десятую клетку.

Крупье запустил рулетку. Минута и, подскакивая на колесе, адский шарик выстрелил точно в десятку.

Выигрыш!

Лопатка крупье перенесла фишки проигравших игроков к Яну.

« А вторую я поставил на чертову дюжину, а выпал номер семнадцатый».

Он сделал ставку на выигрышный номер и снова сорвал куш.

Скоро за его спиной собралась толпа завсегдатаев – Ян выиграл подряд девять раз! Игра мелькнула как сон. А россыпь жетонов вокруг счастливчика была так велика, что Ян не знал, куда положить руки. Крупье был мокрым от ужаса – хозяева казино решат, что он в сговоре с игроком и перенастроил рулетку.

– Ян, пора уходить, – шепнул в голове голос Лили, – хозяин вызвал бандитов.

И под языком шевельнулась цикада.

Он не стал медлить, сгреб фишки на поднос, поспешил было в сторону VIP-кассы и вдруг споткнулся на мысли, что если не проиграет сейчас, то значит, жизнь его не переменится, что значит, он не продаст квартиры, не уедет из центра Москвы жить на куличках у черта, стало быть, он не будет пить тоскливое вино у окна с видом на кладбище и следовательно, никогда – никогда не встретит прекрасной покойницы, а наверняка все напрочь забудет.

Ян медлил менять фишки на выигрыш.

Мимо него промчался мокрый от пота крупье. На разборку.

Кассир из-за стекла кассы смотрела на счастливца круглыми глазами мертвой рыбы с магазинной витрины.

Рядом посасывал сигарету качок охранник слишком равнодушный, для того чтобы можно было ему поверить.

Ян выиграл огромную сумму, больше $100 000.

– Берегись, тебя поджидают у выхода, – шепнула цикада голоском Лили.

И тут Яна осенила безумная и ясная мысль – сбросив фишки в свой кейс, он спокойно пошел прочь от кассы, мимо онемевшего громилы, спустился по лестнице из казино к выходу, но не вышел наружу, а резко ушел вправо от стойки ночного портье, затем бегом по коридору и канул в лабиринте отеля.

– Я жду тебя в белом кабриолете, – прошептала Лили в самое сердце, – на набережной.

События неслись с быстротой сновидения.

Выбравшись через прачечную на улицу, Ян сломя голову кинулся бежать вдоль стены, увидел вдали белый открытый автомобиль. Быстрей! Но когда он, запыхавшись, подбежал к машине и увидел на заднем сидении свою дорогую Лили в подвенечном платье, та отчаянно крикнула:

– Берегись!

Ян оглянулся – к нему подбегал окаянный Санин, голый до пояса, в татуировке из синих драконов, сжимая в руке сверкающий нож.

– Это он! – крикнула Лили.

И вдруг Ян понял, что его дрянной знакомец – одновременно и есть тот самый низкий подземный бес, который хочет отнять у него невесту. Во лбу Санина краснел отвратительный карбункул. И зубы были как у собаки. А вместо языка свешивался до пояса изо рта крысиный хвостище.

– Верни деньги! – вопила мерзкая тварь.

Ян полез в карман за Макаровым, но вместо оружия обнаружил круглый булыжник, тот самый камень, которым обычно прижимал открытое настежь окно. И со всей силой священного гнева и праведной яростью Ян метнул снаряд в сторону беса.

Ударом камня в лоб тот был убит наповал.

Больше того, бесовский череп раскололся на две половины точь в точь как медальон из эмали, который Лили носила на своей груди, и кровь брызнула из адского нарыва на лбу, точь-в-точь как раньше раскололся вдребезги от удара драгоценный рубин на подарке несчастного жениха мертвой невесты.

Торжествуя, Ян смотрел, как корчится поверженный гад на земле, изрыгая из пасти поток жидкого кала.

Победа!

Открыв дверцу, Ян высыпал на сиденье поток разноцветных фишек из сумки. Лицо Лили светилось в темноте как морозный узор на стекле в ночь рождества. И, задыхаясь, сказал:

– Лили, я не стал обменивать их на деньги. Я не хочу отменять приговор судьбы и того, что случилось потом… ведь тогда, в тот день я проиграл, но зато встретил тебя…

И тут видение разом пропало из глаз.

Ян проснулся у себя в комнате, в окно бедного жилища смотрела бледная луна. Светало.

На полу у кровати валялась в луже черной крови дохлая крыса с белым хвостом, а в руке Ян стискивал заветный веер покойницы со стилетом испачканным кровью.

Пошатываясь, Ян встал с постели и подошел к окну. В утреннем воздухе кружились первые снежинки… никогда еще зима не наступала так рано.

Ночью мертвая невеста пришла поблагодарить Яна.

– Я никогда не забуду о помощи, ведь если бы вы ради меня не отказались от выигрыша, тот бес бы убил вас непременно. И не нож был бы в его напавшей руке, а меч. Но против бескорыстия зло бессильно. Рок помогает тем лишь тем, кто покорен зову судьбы.

А о проигрыше не жалейте, вместе со мной папа положил в гроб мою любимую детскую елочку работы придворного мастера Фаберже. Она вся усыпана бриллиантами самой чистой воды. Елочку подарила на день моего ангела сама императрица Александра Федоровна. Ведь она была моей крестной… а это целое состояние.

Тут она потупилась и замолчала. И молчала до тех пор пока Ян не обнял ее и не спросил в чем дело.

– Благодаря вашей любви, – заговорила она, краснея от стыда, – я стала оживать, и теперь во мне появилась какая-то жизнь. Я уже говорю сама, без помощи поющей цикады. Но… но чтобы вполне воскреснуть мне нужно еще мужское семя и горячая капля крови.

– Не я тому причина! Прежде вы были против.

Ян горячо привлек к себе девушку, но Лили слегка отстранилась и сказала, впервые обращаясь к нему на ты:

– После нашей близости ты станешь долго болеть, но к Новому году будешь здоров.

И она позволила юноше раздеть себя догола. Ян с благоговением снял с Лили прохладный свадебный наряд. Ему пришлось расстегнуть чуть ли не сто старомодных застежек, и без ее помощи он бы не справился. Но насколько такое томление было прекрасней и глубже тот закусочной быстроты в духе «Макдональдса», с которой Ян обычно удовлетворял свое вожделение.

Никогда еще Ян не видел столь прекрасной наготы. Лили походила на статуэтку из слоновой кости, так бела и благоуханна была ее матовая и гладкая как эмаль кожа. А волосы, которые она распустила вдоль спины золотистым потоком, касались икр – так они были длинны. Лоно девственницы отливало перламутром морской раковины.

Ян устремился на штурм, но Лили вновь удержала его:

– Постой, человек не может обладать мной обычным способом через низ живота. Ты должен взять мое сердце. Не бойся.

Обнаженная взяла в руки веер-стилет и, встав на колени, ударила себя острием прямо под левую грудь, где легко открылась глубокая рана, из которой не вышло ни капли крови. И Ян увидел, как в глубине бутоном розы алеет ее мертвое сердце, и он вошел фаллосом в рану и вскоре наполнил сердце горячим толчком. И Лили вздрогнула от наслаждения.

– Я буду носить ребенка под сердцем.

Затем он надрезал лезвием руку, а девственница легла навзничь, чтобы капля крови попала ей точно в ямку пупка.

Прощаясь, Лили наказала Яну:

– Запомни, ровно через три месяца и три дня, в полдень, на макушку дерева над моей могилой спустятся снегири. Это будет в день Рождества, и как только они засвистят, начинай откапывать. Ни минутой раньше, ни минутой позже. Поверх моей могилы похоронен мальчик Алеша Краснов, и сначала ты увидишь его простой гробик. Копай дальше, и ты найдешь плиту с моим именем. Надеюсь, я буду уже жива.

Не забудь сделать точно, как я сказала, иначе все пропало!

Ян поклялся, что все исполнит точь в точь.

Все так и вышло – Ян долго болел, но к Новому году совершенно выздоровел. А когда наступило Рождество, он вышел из дома за час до срока, позвав с собой на помощь немого соседа-пьянчужку.

Ян взял одеяло и лопату, немой – лом. По чистому свежему снегу они прошли через пустырь к пролому на кладбище.

Ян хорошо знал могилку бедного мальчика – сколько раз в поисках могилы княжны он проходил мимо сирой оградки с косым железным крестом. Над могилой росло старое черное дерево. Стоял яркий солнечный день, и снег вокруг сверкал как свадебный наряд прекрасной невесты. Сердце Яна билось глухими толчками.

Ровно в полдень на голые ветки вдруг уселась стайка красногрудых снегирей. Послышался птичий посвист. Ян дал знак и первым разгреб снег лопатой. Немой взялся за лом… На удивление промерзлая земля именно в этом месте оказалась легка, и глина откалывалась большими кусками. Вскоре показался первый гроб – мальчика, а под ним лопата глухо ударила в каменную плиту.

Расчистив буквы, Ян с волнением прочитал имя покойной княжны Лилии Трубецкой и цифры: 1881-1900. Немой поддел ломом плиту и под нею открылся узкий каменный склеп, где на полу из камня стоял фигурный гроб из красного дерева на четырех ножках. Казалось, он опущен в землю совсем недавно – на крышке были видны погребальные венки из траурной зелени с бутонами заплетенных лилий. Цветы были совсем свежи и пахучи, словно срезаны накануне.

Спустившись по веревке в ледяной склеп, Ян с трепетом открыл гробовую крышку – девушка в свадебном наряде под белой фатой и в алмазном венце лежала перед ним словно живая. Ангел во плоти! На губах играла тихая улыбка. В руках на груди Лили держала хрустальную елочку, усыпанную бриллиантами. Казалось елочку, запорошила алмазная вьюга. Ян коснулся губами лица, оно было теплым.

Немой пьяница протрезвел и, встав в снег на колени, крестил лоб.

Ян бережно закутал невесту в одеяло и принес домой. Положил на кровать. Улыбка на ее лице играла все сильней. Пушком снегиря наливался румянец. Вскоре у нее появилось дыхание, сначала легкое как нить китайского шелка. Ян боялся дышать. Но вот она открыла глаза навстречу его восторгу.

Здравствуй, сказала Лили и попросила чашку горячего кофе.

А, сделав первый, обжигающий нёбо глоток, произнесла:

– Сто лет промелькнули как сон.