«Когда мы были детьми»

Толпы гудят на разные голоса. Одни угрожающе ворчат, источая недоверие и опасность, словно огромный сторожевой пес. Такие толпы ждут лишь предлога для того, чтобы, оборвав бесполезное рычание, бросится вперед – рвать, мять и крушить. Другие гудят праздно и беспечно. Их беззаботный трубный голос сплетается из тысяч голосов, осведомляющихся о том, как прошли выходные, предлагающих еду и питье, флиртующих, интересующихся планами и обсуждающих знакомых. Третьи вообще не гудят – они откликаются на призывы. Дружно, мощно, разевая рты только по команде и исторгая один многоголосый, но единый крик одобрения и безоговорочной поддержки.

Толпа, собравшаяся на Севильской площади, гудела с любопытством и нетерпением. Вначале все глаза были направлены в центр площади – туда, где окруженный цепью неподвижных крепких фигур, возвышался деревянный столб. Но час спустя жадное внимание ослабло. Толпа была недовольна.

– Никак случилось что.

– Да что там могло случиться – время еще не пришло.

– Святые отцы знают что делают. Раз не начинают – значит надо.

– Неуж, помер?

– Не-е… вчера жив еще был.

– Припекать-то начало. А я шляпу дома оставил.

– Ничего, ему больше припечет.

– Как пить дать – огонь, говорят, медленный.

– Ну-у? Медленный? Сколько продержится интересно

– А это уж как повезет. Вот громко ль кричать будет?

– И будет ли?

– Будет, будет. Все кричат.

– Ну не скажи. Когда прошлым летом на королевской свадьбе жгли, еретик один ни слова не сказал. Уж пузыри на полтела были, а все молчал. Только под конец стонать начал, люди сказывали.

– Вот таких жечь и надобно.

– Это уж точно. В них самое зло.

– Шляпу я дома оставил, вот беда-то. Думал, быстро обернусь. И сынишка стоять устал.

– А громко ль кричать будет? Стоим ведь далеко.

– А вы, сеньор, что скажете?

Высокий человек в не по моде длинном плаще прервал разговор со своим спутником и вполоборота посмотрел на коренастую фигуру в красном кафтане.

– Я полагаю, – сказал он, обнаруживая несвойственное уроженцам Севильи мягкое произношение, – что осужденный будет кричать громко. И долго. Ветер сегодня отдыхает, а еретик, как говорят, не сильнее духом, чем любой из нас. Так что, мясник, услышишь ты достаточно.

И он равнодушно отвернулся.

– Высокородный, – с уважением протянул мясник, поворачиваясь к соседу. – Слышь, говорит как?