«Родина этеллита»

Глорин любил тишину, спокойствие и совершенно равнодушно относился к Земле. Это объяснялось тем, что он был этеллитом.

В эпоху дальних межгалактических перелетов стало естественным, что дети часто рождались в корабле и порой проводили в нем долгие годы. Родившихся в космосе стали называть этеллитами. Их было немного. Как правило, детство, проведенное в отсеках корабля, среди роботов, искусственных пейзажей, а также под влиянием звезд в иллюминаторе, аварийных ситуаций, синтетической пищи, накладывало отпечаток на характер человека. Этеллиты после прибытия на Землю обычно снова просились в космос. Он был их стихией. Так поступил и Глорин. Он подал рапорт в Звездный колледж, а успешно окончив его, двадцать лет провел в межзвездных экспедициях. Потом получил назначение на Рестину, небольшую гористую планету.

Глорин не испытывал чувства любви к Земле. Его родиной был космос. Во время отпусков он много раз прилетал на Землю, объездил и исходил всю планету от полюса и до полюса, побывал везде, где только смог. Вначале ему было просто интересно. Он скакал на мустангах в североамериканской прерии, скользил на водных лыжах по изумрудной поверхности южных морей, пересекал Гренландию на лыжах, вдыхая чистый морозный воздух. Он испытал все. Но в глубине его души гнездилась неукротимая тяга к космосу, и однажды где-то в тропиках, когда он поднял голову к ночному небу и увидел крупные звезды, его охватило мучительное желание видеть их на обзорном экране или через стекло иллюминатора. Он был человеком математического склада – и поэтому, проанализировав мысленно свое состояние, понял: Земля никогда не станет его родиной.

Он был этеллитом.

Но его помощник был человеком, родившимся на Земле.

Глорин видел, что Коев тоскует по родной планете, но не понимал его. Однажды вечером, когда из кают-компании вновь донеслись шум ветра, чириканье птиц и шелест дождя, он не выдержал и пошел туда. Юноша сидел, обхватив колени руками и уткнувшись в них носом. Фильм был стереоскопическим, и тот, кто смотрел его, испытывал ощущение, что находится на Земле, в еще не просохшей от недавнего дождя березовой роще.