«Право на возвращение»

Посвящается

Моон, Моос и Джесс

Тель-Авив

Апрель 2024

Вернувшись с последнего вызова, Брам Маннхайм проторчал в буфете станции «скорой помощи» до полтретьего ночи. В мертвенном свете люминесцентных ламп он пил кофе с ребятами из ночной смены, жевал сладкие печеньица и запивал их водкой.

Во время дежурства им пришлось выезжать десять раз. Четыре автокатастрофы, два отравления, одно самоубийство, три несчастных случая со стариками.

Проснулся Брам на диване в гостиной, почувствовав, что Хендрикус лижет ему руки. Была половина седьмого утра. Пес терпеливо ждал, пока он натянет шорты и майку. Схватив мобильник, Брам взял Хендрикуса на руки и побежал с пятого этажа вниз, шлепая пластиковыми тапочками по бетонным ступенькам.

Пройдет полчаса, и Тель-Авив начнет просыпаться, погружаясь в ежедневную суету, а пока на пыльных улицах тихо, багровое солнце встает в небе, обещая ясный день. Но туман, поднимающийся над городом и морем, над тем, что только начнется сегодня утром, и тем, что существует в этой части мира многие тысячелетия, нес с собою запах распада и смерти.

Старина Хендрикус совершал свою прогулку не спеша, как и положено пожилому господину. Он более не считал нужным помечать все вокруг и аккуратно справлял нужду в одном из собачьих писсуаров, построенных на деньги американских спонсоров много лет назад, когда специальные комиссии еще следили за чистотой в этом районе. В солидных, элегантных домах жили тогда в основном эмигранты из Германии. А теперь вода так подорожала, что никто не смывал ею больше собачью мочу и в радиусе пяти метров от писсуаров стояла непереносимая вонь. Хендрикусу, впрочем, это не мешало. А Брам наблюдал за тем, как тощий пес неуверенно движется к цели, с приличного расстояния. Хендрикус был глуховат, а шесть лет назад, после стычки с не вполне нормальным бувье,[1] ослеп на один глаз. Ветеринар уверял, что он входит в пятерку самых старых собак города, старейшим же был могучий двадцатишестилетний Джеффери, помесь лапландской лайки с бультерьером, чей возраст поражал еще и потому, что собаки такого размера умирают, как правило, раньше, чем небольшие дворняжки, вроде Хендрикуса.