«Восстание ягда Кропора»

Восстание ягда Кропора (fb2) - Восстание ягда Кропора [СИ] (Новый мир (Демидов) - 2) 2002K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Андрей Геннадьевич Демидов

АНДРЕЙ ДЕМИДОВ ВОССТАНИЕ ЯГДА КРОПОРА

ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ АВТОРА

Почему человек читает?

Первое — это развлечение и досуг. Второе — необходимость участия в чем-либо, третье — познание, любопытство.

Что является основным конкурентом литературы?

Кино, телевидение, театр и, как ни странно, сама жизнь. Из этого следует, что в литературе, для того, чтобы быть востребованной, нужно хотя бы сравняться со своими конкурентами в развлекательности. И чего состоит развлекательность? Наверно из информации, картинки, звука и их постоянного изменения. Как литературе в этих компанентах развлекательности состязаться с осязаемыми, зримыми и слышимыми конкурентами?

Но как? Что касается информации, тот литература имеет хорошие шансы, но в том, что касается развлекательности, тут возникают сложности. Если мы на киноэкране видим пейзаж, то видим сразу всё. Все подробности. На этом фоне тут же могут действовать герои. Глаз видит, ухо слышит. Информация сжата и достаточна. Возможна динамика, возможен захват внимания зрителя. Литература же, сначала должна описать пейзаж, описать то, как выглядят герои, описать их интонацию и выражение ли при помощи символов, нанесенных на бумагу. Это гораздо сложнее. Опишешь мало — действие есть, изображения нет.

Опишешь много — изображения много, действия мало. И если Станиславский восклицал «не верю» при неубедительной игре актёров, то читатель восклицает «не вижу», при недостаточной изобразительности литературного произведения. Поэтому Гёте был сто раз прав, говоря, что «подробности есть бог».

Таким образом, перед автором возникает сложная задача по поиску баланса между временем (читай объемом текста) затрачиваемым на описание предметов и временем, затрачиваемым на описание действия предмета.

Но сам автор виноват. Взялся писать, пиши. Если, конечно, понимаешь, что хорошо, а что плохо. Но, литература далеко не так бессильна и немощна по сравнению со своими конкурентами. Есть нечто, что делает её безусловным лидером. Но что это? Как этот набор букв может быть сильнее огромного экрана и стереозвука кинотеатра, от которого сотрясаются человечьи внутренности?

Оказывается, может. Слово, это, конечно, абстракция, предназначенная для обозначения каких либо вещей и явлений. Сами предметы, описываемые словом, быстро меняются. Пространство вокруг них быстро меняется. И всё-же слово — самое совершенное изобретение человека со времён его появления на планете Земля. Совершеннее орбитальной станции.

Но человек, как часть мира, совершеннее даже слова.

ПРОЛОГ

В 8750 году до начала Натоотвааля, инженером и учёным с планеты Гоммун ягдом Стотом Илтретом было открыто явление гравитационной волновой телепортации — тело могло перемещаться в конечную точку из исходной, не проходя последовательно весь маршрут. Это свойство материи было основано на возможности управляемой временной остановке движения первичной частицы вещества, из-за чего всё вещество в радиусе действия этого эффекта теряло вес и конфигурацию, превращаясь в простую гравитационную запись. Гравитационную запись можно было передавать на любое расстояние со скоростью распространения гравитационной волны, то есть мгновенно. В заданной точке, гравитация превращалась в первоначальный объект. Это явление было названо телепортацией или ноль-переходом.

После создания генераторов гравитационного потока, генератора вещества и космических кораблей, имеющих соответствующие энергетические установки и габариты для размещения оборудование, Вселенная перестала быть бесконечной. Дальности действия направленного гравитационного потока хватало для телепортации через несколько галактик, а последовательные переходы делали любое место Вселенной доступным.

Опираясь на астрономические данные, натоотам удалось быстро поставить на учёт планеты имеющие воду в жидком состоянии, не имеющие сверхвысокую массу, затрудняющую обмен веществ, или слишком низкую массу, не позволяющую удержать атмосферу. Эти планеты, имеющие жизнь на разных этапах развития, были быстро заселены. Низко развитая жизнь человекоподобных существ везде брались под внешнее управление, искусственным путем ускорялось развитие человекоподобных аборигенов с генетической, социальной и технической сферы. Развитые таким образом существа получили название — ваалы, что в переводе с одного из официальных языков натоотов означало «неподвижные». Близкое сходство высших форм живых существ во Вселенной связано с одинаковыми свойствами материи вообще, начиная с атома водорода. Жизнь зарождается только в сходных условиях, при определённой гравитации, скорости вращения планет, температуры, количества жидкой воды. Конечный результат всегда сходный. Эволюция материи в живую природу и интеллектуальные существа везде одинакова; неоднородность магнитного поля порождает вещество, вещество порождает органические молекулы и ДНК, молекулы развиваются в разные формы жизни. Неорганические молекулы объединяются в органические молекулы в строго определённых условиях. Если есть такие условия — жизнь зарождается, если нет, не зарождается. Развитие заканчивается человекоподобным существом после любого количества проб и ошибок эволюции, как наиболее эффективного кинетического и эволюции сильно отличаются от конечных. Если поставить живые существа одной и той же планеты, жившие с разницей в три миллиона лет, то можно будет сказать, что они инопланетяне друг для друга. Высшие существа похожи, даже если они развивались изолировано. Их ДНК не сильно отличаются.

В конечном итоге численность ваальцев превысило число натоотов, а их уровень развития позволил включить ваальцев в федерацию. Галактики с планетами с таким смешенным составом населения, и находящиеся в скоплении галактик под названием Дева, явились ядром федерации, получившей название Натоотвааль.

Одновременно с этим событием, при исследовании и заселении другого галактического скопления под названием Голубой шлейф, натоотваальцы столкнулись с противодействием со стороны галактической империи Свертц. Эта империя, получив в своё распоряжение технологию ноль-скачка примерно в то же самое время, что и Натоотвааль, заселяло Вселенную встречным фронтом. Одновременно, с третьей и с четвёртой стороны к Голубому шлейфу подступали галактическая республика Гламандаг и цивилизация Монк. Началась затяжная и кровопролитная война. При наличии технологии телепортации невозможно было просто отодвинуть врага от жизненных центров, его нужно было уничтожить полностью. Всё осложнялось парадоксом нелинейности времени. Парадокс состоял в том, что Вселенная была множественной и в ней не было возможности отступить, спрятаться, победить в прошлом, будущем и настоящем одновременно. Противник, оставшийся не побеждённым в прошлом, мог найти альтернативное продолжение событий и создать в будущем нужные ему обстоятельства. Таким образом, полная победа была возможна только сразу в трёх временных измерениях и множестве пространств. Приходилось, направлением в будущее и прошлое разведчиков и агентов, производить корректирующие воздействия там, чтобы победа не ускользнула.

Война всех против всех закончилось уничтожением Гламандага и Монк. Мёртвые были забыты, а живые включены в состав Натоотвааля и Свертц. Война перешла в фазу один на один. У империи Свертц оказалось больше освоенного пространства, больше ресурсов, совершенные технологии, почти полный контроль над прошлым и будущим. Свертц желал исключить конкуренцию за ресурсы, истребив конкурентов. В текущем галактическом времени, Свертц всегда превосходил Натоотвааль по военным и промышленным компонентам; лётным соединениям Военно-галлактического Флота, силам планетарной обороны, десантным частям, военно-транспортному флоту, планетарным бронечастям, тяжёлой пехоте. Заводы Свертц производили бесконечные и абсолютные имитации живых существ с искусственным интеллектом. Но использовать их можно было, к счастью, только в реальном времени.

На периферии войны оказалась планетарная система Золн, с планетой Зием, расположенная на краю скопления Девы. За восемь тысяч лет до начала Натоотвааля, натооты начали управлять тут развитием живых существ, и построили несколько баз, космопортов и центров по добыче ископаемых ресурсов. На трех из семи других планет звезды Золн, были созданы автоматизированные военные базы.

Во время сражения в системе Голубого Шлейфа, силы империи Свертц пытались прорваться по этому направлению к главным планетам Натоотвааля, но были отбиты. Военные базы натоотов были почти все уничтожены. Одна из планет звезды Золн была разрушена, и части её создали кольцо астероидов. Большая часть населения Зиема погибла, города были разрушены анигиляционными и термоядерными ударами врага, коммуникационный центр в Мохеджи-Даро был повреждён и впоследствии разобран. Изменилось положение планеты относительно звезды, скорость обращения и вращения вокруг оси. Климатические последствия этих событий так и не удалось полностью изжить. Присутствие Натоотвааля на Зиеме было сведено до уровня наблюдения и отбора некоторого количества людей для использования в качестве управляющих агентов развития, реже, как пополнение пехотных частей. Несколько объектов Натоотвааля были закрыты и закамуфлированы, имеющиеся там корабли, запасы топлива законсервированы. Автоматизированные системы обороны объектов переведены в спящий режим. Всё пригодное оборудование других объектов с Зиема было вывезено или уничтожено.

К 2527 году от начала Натоотвааля, численность населения Зиема почти восстановилось, особенно на территориях называемых Китаем. Произошли смены технологических укладов. В наиболее пригодном для проживания Средиземноморском бассейне возникло значительное государственное образование — Римская империя, западная часть которой распалась на несколько крупных, мелких и карликовых государств с более низкой социальной и технической культурой. Восточная часть сохранилась как Византийская империя. Наиболее крупными из образовавшихся королевств были королевства восточных и западных готов, франков, англов, саксов и ютов на севере, и вандалов на юге.

В 2627 году от начала Натоотвааля, или в 630 году от рождения Христа, считающегося сыном Бога на Зиеме, разгорается война византийского императора Ираклия в Сирии с арабами, ведомыми пророком Мухаммедом, создавшим Коран и только что произнёсшим свою пламенную проповедь в Медине у Каабы, а китайский император Тай-цзун бросил в наступление свои армии вдоль великого караванного Шёлкового пути на запад, на завоевание Центральной Азии. В это время на севере Византийской империи, за причерноморскими землями болгарского хана Кубрата, славянские, финно-угорские и реликтовые племена осваивали обширный район, откуда множество рек устремлялись на север и на юг. В это же время Папа Римский Гонорий I активно вмешивался в дела христианских королевств и отвергал попытки константинопольского патриарха привести множество христианский церквей к одному пониманию Бога. Мощный аварский каганат, втягивая в себя покорённые народы, пытался двигаться к границам франкского королевства. Навстречу ему король Дагоберта I с союзниками посылал войска. Между этими силами боролся за независимость большой области, заселённой славянами, их король Само. Война всех против всех отягощается постоянными наводнениями, неурожаями из-за изменения климата, эпидемиями чумы и потоком переселяющихся в разных направлениях народов.

За два года до этого времени, очень далеко от планеты Зиема, на базе военно-галактического флота Натоотвааля произошло восстание в дивизии коммандос «Маршал Тоот», которое и явились прологом для последующих событий. Сохранившиеся до настоящего времени в глобальной информационной системе Натоотвааля документы, описывают восстание так;

Дискрет-шифрограмма ВХА5501

Командующему

3-й галактической директорией

флот-командору

ягду Эртоку Редресу

База флота Стигмарконт

1 идна 3425 года

от начала Натоотвааля

13 марра 3424 года от начала Натоотвааля, в 15–00 по времени ХI зоны, два патрульных бота и топливозаправщик не покинули базу флота Стигмарконт согласно распоряжения командира дивизии «Маршал Tоот», капитан-командора ягда Крирта Аулиссы.

Одновременно с этим, подразделения дивизии и часть техников из числа ваалов, служащих по контракту, перебили охрану, и взяли под контроль центральный сектор базы.

Остальные части дивизии остались верны присяге, и отошли к форту «Ихтенельд-23».

К 16–20 того же дня, части 15-го флота были отозваны с операции по деблокаде астероида? 40005645541 системы Голубого Шлейфа, и сосредоточены на подступах к базе Стигмарконт.

В 17.00 на связь с капитан-командором ягдом Аулиссой вышел ягд Хросс. Он заявил, что представляет мятежников.

Он потребовал отвести части 15-го флота с дистанции прицельного огня.

Другим его требованием являлось освобождение из-под ареста флот-командора ягда Зиеса Рирдерка, который был арестован Службой Безопасности по обвинению в заговоре против Верховного Совета и в сотрудничестве с врагом.

Капитан-командор запросил сутки для консультаций с командованием, на что мятежники согласились, сообщив, что в случае отрицательного ответа, они взорвут главные эмиттеры, складской комплекс, и на имеющихся кораблях атакуют правительственные силы и уйдут в космос для ведения партизанской войны.

Учитывая, что суда мятежников были классом не ниже крейсеров 3-го класса, и имели возможность телепортироваться без предварительной подготовки на дистанцию более 1550 Тохов, а запасы мегразина ограничены лишь ёмкостью баков, эта угроза являлась серьезной.

После десантирования и развёртывания на базе 45-й штурмовой бригады коммандос, по базе был открыт огонь.

В силу того, что мятежники контролировали главные защитные эмиттеры, огонь оказался малоэффективен.

В 19.50 части штурмовой бригады проникли в зону ограниченную эмиттерами по техническим каналам. Снаружи их поддерживали бронетанковые части, беспилотники, роботы и москитные роботизированные устройства.

В ходе боя часть коммандос перешла на сторону мятежников.

Потеряв 12 танков, 32 робота и 125 единиц убитыми, атаку пришлось прекратить.

Огнём мятежников был уничтожен линкор «Гурд», повреждён крейсер «Оутте».

Суда мятежников, воспользовавшись замешательством соединений 15-го флота, не ожидавших такого сопротивления, вышли на рейд и произвели телепортацию.

Пожар и взрыв эмиттеров, не позволил определить дистанцию и направление телепортации по возмущению силового поля.

В результате боя, пожара и взрыва, мы понёсли следующие потери:

— линкор 1-го класса «Герои Ститсвура» (экипаж частично эвакуирован),

— линкор 2-го класса «Гурд» (экипаж погиб),

— лёгкий крейсер «Оутте» (сильные повреждения),

— батарея береговой обороны «Крозис и Хуст» (сильные повреждения),

— 3 сторожевиков типа «Левур» (у причала),

— 11 тральщиков типа «Огайра» (у причала),

— 3 патрульных катера (у причала),

— 4 десантно-штурмовых бота,

— 25 транспортных судов коммерческих компаний,

— 23 средних танка (из них 12 в бою),

— 45 пехотных транспортеров типа «Реом-08» (ангар 36),

— 42 самоходные анигиляционных установки (ангар 248),

— 122 сапёрные машины различных типов (ангар 245),

— 35 самоходных эмиттер-ботов различных типов (ангар 334),

— 1536 боевых роботов различных модификаций (хранилище 57),

— имущество, в том числе мегразин и компенсационные вещества в объёме резервных запасов космической директории,

— главные эмиттеры базы (восстановлению не подлежат),

— вся комп-системы,

— все причальные пирсы,

— все ремонтные доки,

— укрепления и укрытия, а также коммуникации с глубиной залегания до 2 Кер,

— 252 единицы убитыми,

— 711 единиц ранеными,

Из них высших офицеров флота — 4, среди них командир 45-й штурмовой бригады полковник ягд Рия Дрер и комендант базы, флот-коммандор ягд Плот Деззах.

Без вести пропавшими числится 91 коммандос и 13 работников базы.

В том числе — 5 офицеров (среди них — штаб-командор ягд Кропор, возглавлявший отделение Главного штаба в Центральном секторе; ягд Егмех Тантарра, племянник командующего Военно-транспортным флотом; ягд Тоот Шлокрист, дальний потомок прославленного маршала Тоота).

Через сутки, автоматический буй-маяк в шар-секторе А354Н45 не обнаружил транспортное судно «Доставка-44» двигающееся по маршруту Экнаим — Дистерна. Оно не прошло буй-маяк в расчётное время, и на связь не выходит.

Предполагая, что транспорт мог быть захвачен мятежниками с целью получения информации и грузов, туда была направлена группа из 3-х рейдеров. Транспорт оказался разрушен взрывом, но по остаточному гравитационному возмущению удалось определить конечную точку телепортации обьекта, атаковвшего транспорт — шар-сектор 0009А85 на границе галактики Всемогущего.

Ввиду того, что галактика Всемогущего находится в зоне крайнего разряжения Вселенной и там имеются лишь отдельные посты стратегического контроля, для экономии энергетических ресурсов туда был направлен разведывательный зонд типа «Лаккон» с кассетами москитных беспилотных разведчиков.

Совершив пять ноль-переходов и ориентируясь по остаточным полям телепортации неизвестных объектов, он обнаружил корабли мятежников. Туда была направлена ударная группа из 25 кораблей. Большая часть кораблей мятежников была уничтожена в ходе скоротечного боя.

В тот же день была обнаружена группа кораблей мятежников, появившихся из коридора телепортации у звезды Солн, и идущих к планете Зием.

Было организовано их преследование силами группы рейдеров.

Настигнув противника у спутника планеты Зиема, рейдеры открыли огонь на поражение. Все корабли мятежников были уничтожены или тяжело повреждены, за исключением рейдера «Деддер», под командованием ягда Кмеха Кропора. Части экипажей удалось уйти на спасательных ботах.

Рейдеры, охотники и роботы успели полностью уничтожить спасательные боты, до того как они вошли в атмосферу Зиема.

Рейдер «Деддер» смог совершить посадку на лесистом заболоченном плато на границе водораздела нескольких рек. Поскольку он применил сразу несколько типов маскирования, соблюдал радиомолчание, отключил высокотехнологичные системы, способные генерировать демаскирующие электромагнитные поля, сразу его местонахождение обнаружить не удалось.

Планета Зием была блокирована рейдерами по меридиональным орбитам.

Как сообщил командующий операцией капитан командор ягд Рест Реццер, анализ действий, совершённых «Деддер» в системе Зиема показывает, что мегразин у него на исходе и его не хватает для телепортации за границу системы Всемогущего. Если бы топлива было в достатке, то они неприметно совершили бы ноль-переход в пояс полной разреженности, где отсутствие гравитационных векторов не даёт возможности выслеживать корабль по остаточным полям телепортации.

Возможность достигнуть границ галактики для корабля мятежников крейсерской скоростью исключается из-за блокады.

Ягд Реццер направил в район посадки мятежников планетарный летательный аппарат — разведчик с кассетами москитных микро-роботов.

После прохождения плотных слоев атмосферы разведчик был сбит неизвестным противником в стороне от района посадки «Деддер», где никаких технических средств противника не находилось.

Второй разведчик также был сбит.

Далее привожу полностью отчёт капитан-командора ягда Реста Реццера

о ходе операции «Возмездие» на планете Зием системы звезды Солн.

Натоот!

Командующий 5-м флотом

IV-й галактической директории

флот-командор

ягд Йохум Апрехум

Приложение к д-ш ВХА5501

После полной блокирования планеты и гибели двух разведывательных аппаратов, на лесистом плато в центре самого большого материка недалеко от места посадки рейдера «Деддер» мятежников, был обнаружен неизвестный технический комплекс боевого назначения.

После сканирования планеты было установлено:

— на планете имеется 16 больших и малых технических комплексов неизвестного назначения, не отвечающих на позывные.

— они располагаются с равными промежутками по меридиональным направлениям, и образуют по две замкнутых линии, сходящиеся на полюсах планеты.

— часть объектов располагается под толщей океана на глубинах до 15 Кер, есть объекты расположенные в толще горных образований.

При попытках приблизится к ним, наши разведчики уничтожались.

Было принято решение подвергнуть неизвестные комплексы, расположенные в районе посадки «Деддера» огневому воздействию, чтобы обеспечить высадку десанта для захвата мятежников в плен, или для их уничтожения.

Рейдеры «Будруз» и «Кам-Дизани» вошли в атмосферу планеты и обстреляли комплексы ядерными зарядами полной мощности и штралерами.

Лучи штралеров были поглощены защитным полем комплексов, а сами рейдеры подверглись воздействию анигиляционного оружия.

Потеряв 90 % потенциала защитного поля рейдеры «Будруз» и «Кам-Дизани» начали выходить из-под обстрела, но вскоре командир рейдера «Будруз», капитан-командор ягда Морта Рудра сообщила, что подверглась атаке со стороны объекта из глубины океана, после чего связь прервалась.

Спустя сутки разведчики обнаружили обломки наших рейдеров на поверхности океана.

Экипажи воспользоваться спасательными ботами не смогли.

Центральный архив Натоотвааля относительно неизвестных объектов на Зиеме, сообщил, что 7500 лет назад на планете Зием были сооружены наши базы по программе «Ваалт», а так-же хранилища кораблей и топлива в качестве резервной базы флота, в случае его выдвижения за пределы системы Всемогущего. После того как вся инфраструктура была разгромлена Империей Свертц, планета была оставлена, а комплексы брошены.

Гибель наших кораблей на орбите планеты показывает, что часть комплексов находится в исправном состоянии в режиме самообороны без возможности их дистанционного отключения.

Из-за того, что поиск и уничтожение мятежников с помощью автоматизированных комплексов и кораблей, оказался невозможны, на Зием была отправлена группа коммандос лейтенанта ягда Гмеха Сустерха (всего восемь коммандос и пять боевых роботов).

Они совершил посадку недалеко от предполагаемого места нахождения противника.

По информации ягда Сустерха, население лесного массива не имело никакого отношения к неизвестным объектам.

Мозговое сканирование населения, находящегося на примитивной стадии развития, показало, что они способны к сотрудничеству. Поскольку использование высокотехнологичных систем в этом районе было затруднено из-за противодействия военных баз, а так-же могли выдать мятежникам присутствие группы, ягд Сустерх начал агентурную работу.

Поскольку мятежники могли иметь информацию о наличии на планете хранилищ топлива, они могли попытаться пополнить энергетический баланс своего рейдера и совершить ноль-переход за границу системы Всемогущего.

Постепенно удалось установить, что защитные системы объектов действуют только в случае приближения к ним высокотехнологичных образований.

В помощь ягду Сустерху было направлено ещё 15 коммандос и четыре боевых робота различных типов, для блокирования района посадки «Деддера».

Далее предполагалось с помощью частей 45-ой штурмовой бригады, произвести десантирование в отдалении от объектов, и уничтожить «Деддера», подойдя к нему по поверхности планеты.

В результате неустановленных причин, сработала система обороны одной из старых баз и рейдер мятежников «Деддер» был уничтожен ей. Так-же была частична уничтожена наша орбитальная группировка, и большая часть группы ягда Сустерха (сам он погиб).

По косвенным признакам можно заключить, что часть экипажа «Деддера», в том числе, один из зачинщиков восстания — ягд Кмех Кропор, живы, и предпринимают усилия по обнаружению одной из баз, для захвата законсервированного корабля.

В связи с этим блокирование планеты будет продолжено, а агентурная работа на её поверхности возобновлена.

Глава первая СТРАННИКИ

Старый волк обошёл полусгнивший пень, осторожно ступая по сухой листве и траве, и остановился у границы света и тени. Он разочарованно поморщил нос, обнажая сточенные временем клыки. Невпервой ему приходилось осторожничать, обходя костры и стоянки людей. Их много, словно они собрались со всего света. Они мешали ему ходить привычной дорогой, вверх и вниз по течению реки, которые, впрочем, и так скоро станут владениями молодых волков. С ними было тяжело в стае этой зимой. Они были быстрее, сильнее и пахло от них желанием весны, да так сильно, что волчицы оставили овраги ещё до схода снегов, развалив всю стаю сразу. Потом была борьба, кровь на снегу, челюсти, вцепившиеся в холку, яростное дыхание победителя и долгая боль в перекушенной лапе.

Всё лето облизываться на близких, но не доступных молодых оленей, истекать слюной неподалёку от хрюкающих кабанчиков, охраняемых смертельно опасной кабанихой, питаться объедками чужой охоты, рискуя быть застигнутым и растерзанным победителями, а потом, осенью, вернуться на вой стаи, и робко бежать за ней, спотыкаясь и скуля?

Жить так? Умереть? Идти к ним? Волк замотал тяжёлой головой, стряхивая со шкуры капли воды. В жёлтых глазах отразился костёр, дым над рекой, спина человека и тела ещё двух людей, дремлющих у огня. Уши перестали слышать, глаза ослепило пламя, чуткий когда нос был забит дымом, раны перестали болеть, желудок перестал урчать, требуя пищи.

Волк завыл. Немощные, скулящие звуки вырывались из сухой глотки, и были похожи больше на щенячье потявкивание.

Человек даже не обернулся. Волк сделал несколько шагов за границу света, послышался шорох сухого багульника, способный разбудить весь мир. Но человек по прежнему не двигался. Волк вышел к костру, лёг и положил голову на лапы, наблюдая, как человек поворачивается, смотрит на него, разводит руками, но ножа или камня нет в этих руках. Он что-то сердито говорит двум теням, поднявшимся справа, и длинное, невидимое острие с поспешностью бьёт волка прямо в сердце…

— Зачем ты его убил? Он пришёл к огню, это был знак нам, — сказал высокий человек, жилистый, резкий в движениях, без бороды и усов, стриженный по-ромейски, с круглыми глазами, целиком состоящими из зелёных зрачков.

Он опустил руки. Его горбатый нос начинался между бровями, высокий лоб был покрыт буграми и венами, уши прижиматы. Рот был маленьким, почти лишённым губ. Подбородок, наоборот, казался чрезмерно большим. Бросались в глаза чрезмерно длинные руки с узкими ладонями, широкие, но покатые плечи, мощные ноги. На поясе его висел меч германской работы, с рукоятью украшенной рубинами в золотом плетении. Такой меч, стоил целое состояние, не меньше двадцати коров.

Он произносил славянские слова голосом гортанным и гулким, пронизывающим до дрожи. Говорил он на германский лад, резко, проглатывая шипящие звуки.

— Решма, ты что, в пасть заглядывал! — глядя не него испуганно, сказал длиннобородый и голоногий человек в козьей накидке поверх льняной рубахи, — видел, Ждых?

— Зверь есть зверь, — пробормотал из-за его спины вятич Ждых.

Он ещё несколько раз всадил в зверя кинжал с хрустом и поднял забрызганное кровью лицо:

— Палек, а глаза были у волка человеческие, словно он оборотень из тех, кого бросают в лесу в голодный год, а волки их не съедают, а выкармливают.

— Не знаю, — ответил Палек, придерживая раненую руку, обёрнутую тряпкой.

Ждых и Палек склонились над волком, обсуждая пригодность шкуры для одежды, зубов для ожерелья, а мяса для еды.

Решма обошёл костёр и остановился у кучи хвороста, где лежал связанный человек с кляпом во рту, трусливо моргающий маленькими глазами.

— Не спится? — спросил Решма, пнул тело ногой, брезгливо вытащил кляп, — говорить будешь?

— Отпусти, всё скажу, — отозвалось тело на фризском наречии, — если хочешь, я даже приму христианство, только не убивай.

— Я не христианский миссионер. Хочешь рыбной похлёбки? — Решма прешёл на фризский, — только говори правду. Отпущу, клянусь всеми твоими богами. Эй, тащите его к огню, и развяжите руки.

Вятичи приволокли тело к костру, развязали, ругая свои же узлы. Они усадили фриза рядом с трупом волка, всучили в трясущиеся пальцы деревянную лохань с похлёбкой.

Решма сел рядом, скрестив ноги. Их окружал молодой ельник, туман, дым. Над лесом висело зарево близких чужих костров и чёрное небо без звёзд. Земля была холодной, а от близкой реки тянуло сырость.

Решма вынул из складок своего плаща квадратную монету с отверстием посредине:

— Это золотая монета китайского царства. Откуда ты её взял в Старополоцке? Ты не купец, не воин, не священник. На Двине, в лучшем случае могут ходить византийские безаны императора Ираклия, или арабские монеты праведного халифа Абу Бакара. Откуда китайская монета? Из-за действий арабов, купцы-китайцы доходят сейчас только до Тигра, Амударьи или Ганга. Это Шёлковый путь. По нему нескончаемым потоком везут товары с Востока на Запад. Впрочем, вряд-ли ты понимаешь, о чём я говорю.

— Я совсем ничего не понимаю, эти слова для меня диковенные.

— Откуда взял монету с дыркой? — Ждых с силой ударил пленника кулаком в скулу.

Зубы фриза клацнули, лоханка вылетела из его рук, расплёскивая похлёбку.

— Теперь понятно? — Ждых замахнулся ещё раз.

— Я украл монету у богатого работарговца на ярмарке на Западной пристани, ещё до разлива Двины. Он был авар, с ним было трое телохранителей и десяток моравов на продажу. Меня в толпе на него нарочно толкнул мой помощник. Меня чуть не убил, но я убежал с его сумкой, — почти скороговоркой ответил фриз.

— Как звали работорговца? Как он выглядел? — спросил его Решма, делая знак Ждыху, чтобы он успокоился.

— Имени не знаю, мой господин. Выглядел он как все авары. Жёлтый, узкоглазый, безбородый. На скулах много рубцов от порезов, лоб очень высокий. Они специально шрамы себе делают, чтобы страгнее быть, и черепа детям перевязывают, чтобы длиные были и говорили об их небесном происхождении. В ярком халате.

— А чья сейчас Западная пристань?

— У вендов, а до того был долго у кривичей.

— Ты получишь три византийских безана, на которые сможешь жить целый год, если поможешь найти торговца-авара.

— У него на шапке чёрная лента с изображением цапли, а на груди серебряная бляха с цаплей, да и аваров здесь мало, сразу можно заприметить, — фриз уронил голову на грудь и заплакал, — не убивайте меня, я всё сделаю.

— Где может быть авар?

— Он на Западной пристани грузил в лодку корзины, а потом ушёл вверх по реке.

— Кто может подтвердить твои слова?

— Мой помощник, Панодис. Бывший раб. У него клеймо на лбу. Только он уже неделю как в Эливгаре. Пока не вернулся, — фриз с опаской поднял миску и стал подбирать из неё остатки еды грязным пальцем.

— Ждых, убей его и брось в реку. И волка тоже. Странный этот волк. Нет, волка разделайте, осмотрите внутренности, особенно голову. Если найдёте что-то не обычное, железное, разбудите меня, — сказал Решма по-северославянски, лёг на постель из шкур и повернулся ко всем спиной.

— Что он сказал? — фриз перестал есть и со стархом уставился на кривичей.

Палек зашёл ему за спину и одним быстрым движением перерезал горло.

— Чур мой пояс и сандалии, — сказал Дежек, делая шаг назад, чтобы его не обрызгало бьющей из шеи кровью.

Они быстро раздели и оттажили ещё хрипящего фриза к воде, и тихо спустили в воду. С волком возились дольше. Тяжело отходила шкура и мощные сухожилия с трудом брал нож. Когда от волка осталась только куски мяса, уложенные запекаться в угли, кривичи устроились поодаль от хозяина, в ожидании трапезы.

— Не пойму я Решму, — заговорил Палек, — с мечом обращается как воин, наречия знает много как торговец, ведёт себя как колдун. И богат как король, клянусь Белым Филином. А вид? Не грек, не германец, не франк, не сириец. И попутчики его, что остались в Эливгаре такие же.

— Есть в мире много земель, много племён, — ответил Ждых, — людей едят, живут в пещерах под землёй, как чудь, или пьют одни вина и живут в золотых дворцах с тёплыми полами и проточной водой как ромеи из Византии. А этот Решма с попутчиками несколтько месяцев ищет тут что то, или кого-то. Золото? Да у них этого золота полно, королями можно стать. Старых обидчиков? Да кто их обидит?

— Они не оставят живыми никого, с кем имеют дело. Придёт и наш черёд.

— Предлагаешь сбежать? А где ты такую плату найдёшь за услуги. Вокруг война, чума, наводнение, законов никаких нет. Франки против аваров, моравы против германцев, византийцы против всех. В каждом городке сидит свой властитель и грабит проезжающих, захватывеет в рабство или убивает. Без господина как прожить? Мне нужно остаться в ним. Я заработаю столько, что смогу выкупить у Крамна свою Яринку, рабов куплю и уйду к Эльбе, подальше от этого вечного ужаса. Там полно брошенных селений в чащобах. Буду там жить.

— Будешь жить? Знаешь, зачем Решма послал Крирта? Он хочет нанять лодки, чтобы идти в Моравию. Туда, где воюет король франков Дагобер против аваров Ирбис-хана. Мы не вернёмся оттуда живыми. Нужно бежать.

— Тише.

Ждых и Палек перешли на шёпот. Они долго говорили о странностях их хозяина, о бесчинствах аваров, о том, что в далёкой Франконии христианским аббатам дано королём право чеканить монету, а в золотом византийском безане золота всё меньше, а олова всё больше, о разливе Одера, об утопленниках, ядах, лесных богах. Ночь застыла вокруг них, небыло ни ветра, ни звёзд и Луны. Костёр горел, лес молчал, река по прежнему была укутана туманом. Дожарилась волчатина. Срезая с больших кусков полоски горького мяса и поедая его, Ждых чувствовал железного вкус.

— А что хотел сказать Решма, когда приказал искать в голове волка железный предмет?

— Не знаю, — ответил Палек, — может, он охотился в этих местах, ранил волка стрелой и искал наконечник. У Решмы него там, в сумке был хлеб. Возьми?

Ждых свёл глаза к переносице, сдвинул брови, проявляя крайнюю степень мыслительного напряжения:

— А если проснётся?

— Скажешь, что ошибся котомками спросоньи. Заодно поглядим, что он там держит. Если он проснётся, я чихну.

Ждых на четвереньках пополз вокруг костра, прислушиваясь к дыханию Решмы. Добравшись до сумы и развязав верёвку, он увидел вместо сьестных припасов тяжёлые диковенные предметы со множеством выпуклостей и крошечных символов. Палек чихнул, но и без сигнала было понятно, что к костру кто-то приближался; трещали ветки, слышался говор. Ждых отполз от вещей Решмы, и вооружился дубиной. Палек приготовил нож.

— Нет там хлеба. Железные пластины, палки, вроде весовых гирь, — сказал тихо Пелек и громко крикнул, — кто идёт?

— Это я, ягд Крирт, — ответила темнота.

К костру вышел высокий человек в плаще из шерсти, закрывающем фигуру. Просторный капюшон был накинут на нос, оставляя видимым лишь плотно сжатые губы и подбородок. За ним вышли пятеро славян-кривичей; заросшие бородами, длинноволосые, в холщовых рубахах с красными орнаментами. Штаны ниже колен были перетянуты ремешками от сандалий. За поясами сверкали длинные ножи. Никакой ноши у них не было.

— Это Лоуда, Лас, Дежек, Ходомир и Ловик, — сказал ягд Крирт, тыча пальцем в кривичей, — живут в Речетке. Ходят по Двине и её притокам. Возят товар, торговцев и всех, кто платит.

Кривичи сели у костра. Лица, подсвеченные пламенем, были похожи на маски.

Лоуда сказал:

— Перевозчику всё равно, кого и куда он везёт. Главное, чтоб плата соответствовала усилиям. Крирт сказал, что вас будет десять человек и немного груза, и что вы идёте вверх по реке Улла к волоку у Верты. Мы хотим получить за это по золотому триенсу каждому из нас за эту работу. Клянусь Громовержцем, это хорошая цена.

Решма проснулся, сел среди шкур, глядя в землю перед собой, сказал:

— Итого получится два с половиной безана. Согласен.

— Так сразу, без торга? — лодочники переглянулись, было видно, что они сожалеют, что не запросили больше, — хорошо.

— Лодки должны быть тут на рассвете. Один из вас останется заложником, чтоб вместе с лодками не пришла вся деревня с ножами и кистенями, — сказал ягд Крирт.

— Я останусь, — вызвался Дежек, самый молодой из всех, и протянул Ждыху нож, — мы понимаем ваш страх, вокруг полно душегубов.

Кривичи поднялись, попятились, а Лоуда спросил:

— Крирт сказал по дороге, что с нами будут двое очень тяжёлых людей. Кто они?

— Иди, не зли хозяина, — Ждых замахал на него рукой.

Когда треск сучьев и шорох листвы под ногами лодочников стих, в ночи остался только комариный писк и плеск играющей рыбы. Ягд Крирт пересел ближе к Решме:

— Не знаю, как тебе удаётся наводить на них трепет. Вроде огонь изо рта не изрыгаешь, предметы на расстоянии не двигаешь.

— Чуют они как звери. Не такие уж они недоумки, как говорит ягд Тантарра и ягда Езера, — ты поешь, пшённая похлёбка с салом. Отвратительно, но сытно. И прав был ты насчёт фриза, китайскую монету он добыл из чужого кошелька на ярмарке.

Ягд Крерт кивнул, поднес к носу миску с похлёбкой:

— У них тут 630 год от рождения очередного великого бога, которого прибили гвоздями к кресту, большая часть планеты для них не известна. Наука отсутствует, культура на примитивного уровне, техника дикарская. Но отравить они нас, когда-нибудь, отправят, ягд Кропор. Это они мастера.

— Я не ягд Кропор на этой планете, а Решма, торговец и лекарь, сколько раз повторять? — сонно сказал Решма, — выпей таблетку мелеха. Других универсальных нейтрализаторов у нас нет.

— Зачем между собой тебя так называть? Земное имя пусть земляне использют, а имя благородного натоота ласкает слух.

— Я командир, мне виднее.

— Не понимаю, но подчиняюсь, — Крирт отхлебнул похлёбку через край, — и мелех заканчивается уже. Как будем без него? Тут же одни болезни.

— У нас всё заканчивается. У нас родина закончилась, горючее, рейдер. Только и осталось что два робота, куча оружия и приборов, которыми нельзя пользоваться из-за беспилотников и маскитных разведчиков. Их с орбиты посылает сюда наш старый знакомый ягд Реццер. Если бы я знал, что он будет за нами охотиться как на дикарей, я бы ещё на Стигмарконте сломал ему тощую лейтенантскую шею, или когда читал ему в академии курс адаптации.

— Так надо скорее разыскать один из законсервированных кораблей и улететь в малозаселённую часть Вселенной.

— Легко сказать. О хранилищах можно узнать либов в архиве Натоотвааля, что для нас не доступно, либо по коссвенным признакам здесь, вплоть до легенд о чудесах в какой-нибудь местности. Лучше всего иметь навигационный прибор одного из кораблей спраятанных тут. Там должна быть информация о других хранилищах.

— Танта должен привезти такой навинатор из Китая, — мечтательно произнёс ягд Крирт, — и мы улетим отсюда.

— Ягд Тантарра мне уже давно не нравится. Он больше всех желает остаться на этой планете, чтобы быть королем, или императором дикарей. Завоеватель, — Решма вздохнул и ягда Езера его к этому подталкивает. А я не могу в этом мире остаться. Это не жизнь. Дикость. Украл — отрубили руку. Не украл, но не нашёл к нужному времени горсть серебра — надели на шею колодку приковали к жернову вместо быка. Оделся в шёлк — ночью перерезали горло, или задушили из-за трёх монет. Родилось три дочери — двух продали или отнесли в лес во время голода. Чуть что — война, города сжигают, жителей убивают поголовно. Плуги, сети побросали, и давай друг у друга дома детей душить и женщин насиловать. Когда все сожгли и опухли от голода, сошлись, напились настойки из грибов и коры — и снова мир, торговля, до новой драки. И так продолжается тысячелетия.

— Дикий мир, — согласился ягд Крерт, — время их не подошло.

— При чём тут время? — Решма печально улыбнулся, — чем большея я рзбираюсь в местной истории, тем больше тошнит. Рим, Эллада, теоремы, сенат, рудники, стихотворцы, акведуки, почта — рухнуло всё и двести лет лежит в руинах. Только Византия кое-как отбивается. Надежда на развитие местной цивилизации гибнет не по дням а по часам. Рабы остались рабами. Их господа стали другими: война как средство от скуки. Ничего другого не умеют и не хотят. Базилики строят в подражание дрквним храмам, виллы. Да нет, всё не то. Гниль. Раньше боги были героями. Теперь бог стал человеком и захотел, чтоб его убили, вместо того чтобы победить. Взять хоты бы Священное Писание.

— Не понимаю, вы, практически, бессмертное существо, зачем Вам всё это? — ягд Крирт доел похлёбку, закутался в плащ, как в кокон, глаза его слипались.

— Это нужно для понимания того, где мы и что в головах дикарей. Их Бог сказал, что будут счастливы те, кто слабые, духом и телом, кто кается в том, что хочет большего, чем имеет, в том, что ест, убивает, даже защищаясь, или думает о чужой женщине, сомневается, любопытствует, кается в том, что живёт. Так лучше и не рождаться вовсе. У кривичей, эстов и чуди пока всё не так ешё. Богам жертву принёс и делай, что хочешь.

— Просто у них закон так записан, — пробормотал ягд Крерт, засыпая.

— Когда сильный убивает слабого и в этом ему нет преграды, слабые рано или поздно соберутся и убьют его. Закон даёт возможность жить вместе и сильному и слабому. Равняет их. Чего ещё надо? А в священном Писании закон такой: слушайся Отца, то есть сильного, кайся ему, сноси наказания, и он тебя защитит. А потом вечное счастье после смерти. Не могу понять, для чего, ожидая этого счастья, жить надо в нечистотах и страхе? Почему нужно оставаться вечно провинившимся ребёнком, почему не стать взрослым… Вообще, как просто остаться ребёнком, немощным, калекой. Тогда не нужно акведуков, астрономии, теорем. Всё предопределено. Вместо того чтоб приблизиться к Богу, узнать то, что знает он, уметь то, что умеет он, они наслаждаются беспомощностью и при этом убивают тех, кто думает иначе. Понимаешь?

Ягд Крерт не ответил. Он уже спал.

— В общем, ты прав, эта тема может представлять исключительно научный интерес, — Решма поправил плащ на подбородке ягда Крирта, сел, подперев щёку кулаком.

Из задумчивости его вывело восклицание Ждыха, о чём-то спорившего с заложником:

— Так ведь ты из Речетки? Знаешь там ткача Ружу?

— Да.

— А дочь его Яринку?

— Которую Крамн забрал за долг?

Решма с трудом понимал, о чём говорят вятичи: Яринка, выкуп, собачьи бои, чесотка, Крамн, поддельные динарии, лживые фризы, монахи, медведи шатуны, домовые, холодная весна.

— Ждых, ты зачем шарил в моих вещах? — жёстко спросил Решма, — отвечай, собачий сын.

— Я ошибся, хозяин, — Ждых как сидел, так и упал лбом в землю, — не убивай, ошибся в темноте, думал моя котомка. Клянусь бородой Громовержца!

— Чем? — Решма сжал пальцами виски, словно нащупывал боль.

При погрузке в лодки поклажи, кривичи случайно уронили длинный узкий сундук из металла с диковинным замками и надписями. Сундук раскрылся от удара о камень, и из него высыпались на землю серые трубки, напоминающие не то диковинные флейты, не то приспообления звездочётов или колдунов.

— Ой! — сказал Ловик.

Оказавшийся рядом с ними ягд Рудрем, такой же высокий, как и ягд Крирт, но более молодой, ударил ножнами меча по голове сначала его, а потом Лоуду. Когда кривичи упали, оглушенные, он стал их бить ногой куда попало, ругаясь на непонятном свистящем и щелкающем языке.

— Быстро спрячьте штралеры! — крикнул ему Решма.

— Жаль, что мы не можем пустить это оружие в ход, — со вздохом сказал ягд Эйдлах, седой, похожий на дряхлого старика, наблюдал эту сцену, — нам не пришлось бы прятаться по глухим лесам от всех.

— Если мы его пустим в ход, охотники ягда Реццера будут рядом быстрее, чем мы сменим диспозицию, — ответил ему ягд Рудрем, — единственное, что мы можем использовать без опаски, это биороботы стрерхи, хорошо экранирванные и помехозащищенные, не производящие во вне никаких излучений, и получающие команды через речевые команды!

— Животные, неужели мне придётся умереть на этой мерзкой планете? — отзвался Решма, в очередной раз нанося удар.

Отойдя на почтительное расстояние от места, где хозяин избивал кривича, вятичи на расстеленной дерюге положили усатое керамическое изображение Ярилы-громовержца, пышногрудой Мокоши, и крылатого Семаргла с головой пса, и тихонечко запели:

  За дальними горами есть море железное,   На том море столб медный, на том столбу пастух золотой,   А стоит тот столб от воды до неба, от востока до запада.   Завещает, заповедует пастух золотой своим детям:   Железу, стали, меди, олову, серебру, стреле и ножу, булавам и топорам.   А завет всем богам младшим, богам иноверным и детям своим у него такой:   Усните в небесах, боги чужеземные,   Уймитесь, злые ветры, железо и стрелы,   Раздайся, путь перед людьми земли стреблянской,   Земли славенской, Тёмной Земли.   А тела воинства Стовова есть крепче камня Алатырь,   Глаза зорче солнца.   Ярило, Велес, Даждьбог, Мокошь, Хорс, Семвргл смотрят в их глаза,   Земля тверда под шагом их коней, мягка, когда они спят.   Ветер Елим толкает их парус,   Стожарь-звезда указывает дорогу,   Волки мохнатые и галки шумные оберегают их от засад…

Глава вторая ДВЕ ВСЕЛЕННЫЕ

Спустя почти сто лет после открытия ягдом Стотом Илтретом явления гравитационной волновой телепортации, натоотам, с помощью кораблей и беспилотников, имеющих оборудование для телепортации, удалось достичь границ материальной Вселенной. Совершая в разном направлении тысячи ноль-переходов, создавая на этом пути цепочки промежуточных баз, исследователи уходили всё дальше и дальше. Они не имели задачи исследовать эти галактики, это делали следующие за ними экспедиции, переселенцы и войска. Основная задача заключалась в том, чтобы выяснить, что находится там, где заканчиваются галактики, возникшие в результате Большого взрыва, породившего Веленную.

Что там?

Движение к краю Вселенной сопровождалось открытием неизвестных очагов жизни и цивилизации. Часть из них стали друзьями, часть стали врагами. В скоплении галактик подй названием Дева образовался Натоотваль, в галактическом скоплении Голубой шлейф расцвела империя Свертц. Проявила активность республика Гламандаг и цивилизация Монк. Затяжная война не сильно сказалась на исследованиях во Веленной. Нелинейность времени позволяла обходить очаги обороны и группировки врага. Компактные базы на планетах второстепенных планетарных систем, вроде планеты Зием звезды Золн, облегчали задачу. В конце-концов исследовательский корабль Натоотваля «Тауэрт-18» под командованием лейтенанта Зирты Олвы вышел на границу материальной Веленной, где заканчивалась материя даже в виде гравитационного поля. Дальше небыло ничего — ни атомов вещества, ни излучений, но гравитационного поля. Вещества Вселенной и мощности Большого Взрыва не хватило для проникновения за этот условный рубеж ничего сущего. Был получен ответ на один их фундаментальных вопросов науки и он звучал так:

— Веленная конечна.

Ещё один фундаментельный вопрос, о природе материи, тоже получил ответ:

— Материя, это исключение и всего лишь частный случай существования пространства.

Она оказалась вложена в вакуумное пространство, в еще большую Вселенную, лишенную какого либо вещества. Возникший сразу вопрос:

— А есть ли в пустоте что-то? — требовал ответа.

Существовали за этой пустотой другие Вселенные, состоящие из бесчисленного множества галактик, или там помещались неизвестные ещё формы существования материи и времени, или, как шутили некоторые учёные: «там бог сидел за столом и играл мирами как кубиками» — всё это только предстояло узнать.

Попытки проникнуть в пустоту были возможны только на реактивных двигателях, используемых к тому времени на космических кораблях только для маневрирования. Гравитационные двигатели ноль-скачка были бесполезны. В пустоту можно было прыгнуть только в одну сторону, вернутья назад было невозможно, что доказал ценой своей гибели «Тауэрт-18». Переместить большие запасы горючего для реактивных мегразиновых двигателей к границе Вселенной стало воозможным после разгрома вооруженных сил Гламанга и Монка. Исследовательские беспилотники, запущенные за границу Вселенной, двигались прямолинейно на первоначальной стартовом импульсе, с целью экономии горючего в течении ста лет, выходя на связь до тех пор, пока радиосигнал не переставал проходить из-за отсутвия фотонов в вакууме за краем Вселенной, а микро-спутникивязи не закончились. Несколько беспилотных разведчиков через разные промежутки времени вошли обратно в границы известной Вселенной на расстоянии многих телепортационных скачков от места запуска, доказав этим, что край материальной Вселенной имеет сложную форму, похожую на щупальца осьминога, протянутого в бесконечность. Хуже всего было то, что исследователям и ученым Натооотвааля удалось установить, что Вселенная поглощается пустотой со всё возрастающей скоростью, разрушая гравитационные связи, поникая между «щупалец» Вселенной глубоко в её тело, разрастаясь в ней как раковые клетки, массивным чёрными дырами, отрывая и растворяя её куски, включающие по нескольких галактик сразу. Этот абсолютный вакуум проявляющий себя внутри Вселенной как невидимая энергия, и даже как невидимое вещесство, в конечном итоге перемалывал реальную Вселенную до состояния излучения. То, что материя во Вселенной всегда находится в состоянии трансформации, известно было давно. Вся материя сначала собиралась под воздействием гравитационной силы в один сверхмассивный объект, размером с яблоко, потом происходил Большой Взрыв, после чего последовательно образовывались излучения, атомы, звзёды, галактики. Все они продолжали под воздействием импульса Большого Взрыва разлетаться от центра, всё более удаляясь в вакуум, остывая, но увеличивая скорость. Связь между галактиками, звёздами, атомами постепеннопри этом ослабевают, они распадаются до состояния слабого излучения. После этого начинался процесс стягивания Вселенной до состояния яблока. Следовал новый Большой Взрыв, и всё повторялось. Весь цикл рождения и смерти Вселенной занимал 25 миллиардов лет по шкале времени средней планеты типа Тератонны.

Естественно, что все цивилизации Вселенной, какими бы они развитыми не были, погибали. Самое плохое заключалось в том, что начиная со второй трети существовании Вселенной, разлёт галактик становился таким большим, а наличие зон вакуума между ними такими протяжёнными, что связь между очагами разума во Вселенной становилась не возможной, а ресурсов у отдельно взятой цивилизации не хватало, чтобы преодолеть свою неминуемую гибель вместе со Вселенной. Технологии бессмертия, которое достигались ими, становились бессмысленными. Смерть опять оказывалась сильнее. Хуже всего было то, что открытия, сделанные отважной Хиртой Олвой ценой гибели, говорили, что часть вещества Вселенной теряется в вакууме безвозвратно. При каждом новом цикле её жизни, Вселенная становилась менее массивной. Расчёты покаывали, что в следующий раз, массы вещества Вселенной не хватит для сжатия до размера яблока и нового Большого Взрыва, и она так и останется одной неподвижной чёрной дырой. Следовательно, не возникнет цепочка превращения излучения в атомы, атомов в аминокислоты, и далее через ДНК к разумной жизни. В метафизическом смысле, наступила полная смерть всего.

Часть учёных-физиков Натоотвааля рассматривая разумную жизнь во Вселенной как неотъемлемую часть материи, предпологали, что смысл жизни заключается в том, чтобы защитить Вселенную от гибели. Разумная жизнь, это единственная возможность Вселенной создать инструменты, способные остановить естейственный ход событий, ведущий к абсолютной смерти всего сущего. Раумная жизнь, развившись в сверхцивидиацию с безграничными технически возможностями, должна была, защищая себя, защитить и Вселенную. После открытия процесса омертвления процесса Вселенной и неминуемого затухания цикла «расширения-сжатия», учёные определили единственно возможный способ спасения Вселенной. Этим способом должно было стать создание резервного Нового Мира из искусственно сформированной зведы и планетарной системы вокруг неё в зоне абсолютного вакуума. Новый Мир должен был быть создан из вещества основной Вселенной, путем перемещения вещества, достаточного для создания основной и резервной звёздно-планетарной системы среднего размера. Для перемещения вещества следовало создать беспрецендентное техническое средство — генератор телепортации размером с небольшую планету. Материал к ней предполагалось доставлять с помощью космических буксиров виде искусственных астероидов, изготовленных из непригодных для проживания планет, или из блуждающих небесных тел. Источником энергии для телепортации должно было служить гравитационное поле галактики Гончих Псов — самой удалённой от центра Вселенной и самой быстрой из всех. Материал телепортировался в зону абсолютного вакуума, вне действия гравитационного поля и излучения Вселенной. Там вещетво должно было собираться в единую массу для последующего гравитационного сжатия, саморазогрева и взрыва, рождающего звезду Нового Мира. Процесс формировани звезды, требующий в естественном течении времени пятьсот миллионов лет, в проекте Нового Мира, согласно расчётной модели, должен был составить сто лет. Ещё сто лет предстояло потратить на создание планетарной системы вокруг этой звезды. После этого можно было производить переселение и бесконечно долго наблюдать как разрушается Вселенная, сохраняя жизнь непрерывной и превращая технологии бессмертия в совершенство.

Главным препятствием в осуществлении проекта Новый Мир, была война федерации Натоотвааль с империей Сверц. Во-первых, галактика Гончих Псов, наиболее пригодная для строительства сверхгенератора телепортации, контролировалась войсками и флотом империи Свертц, во-вторых, война отнимала ресурсы превышающие те, что требовались для строителства генераторора и доставки к нему материалов в объеме звёздной системы.

Парадокс нелинейности времени, требующий победы в прошлом, будущем и настоящем одновременно, давая преимущество то одной, то другой стороне в моменты технологических прорывов, грозил превратить войну в вечную. Ни вечная война, ни гибель одной из цивилизаций в ходе неё, не давали возможности осуществить создание Нового Мира, тем более, что Свертц по идеологическим причинам не развивал технологии бессмертия и в создании Нового Мира небыл заинтересован вообще.

У Натоотвааля оставалась только одна возможность — заключить мир с империей Свертц на любых условиях и начать строить Новый Мир вместе с ними, или в одиночестве. По мнению многочисленных приверженцев этого проекта среди учёных, военных и политиков, для этого можно было пожертвовать любыми территориями и контрибуциями.

Однако Верховный Совет Натоотвааля имел другое мнение. Высший триумвират Совета, состоящий из ягдов Мера Ойнистра, Тоота Шыерта и Крия Геззла убедил Верховный Совет, что полная победа над Свертцем не возможна, а заключение мира приведёт к потере времени и получении империей Свертц возможности технологически обогнать Натоотвааль. Ягд Мер Ойнистр, который являлся Верховным главнокомандующим вооруженных сил Натооотвааля, приказал арестовать всех учёных и офицеров, так или иначе участвовавших в научных работах по программе Нового Мира. Их оказалось множество. Все они были обвинены в попытках подрыва обороноспособности федерации, ведении агитации и шпионажа в пользу врага. Несколько десятков натоотвальцев, в том числе герои войны и покорения космоса, были казнены по приговору военного трибунала, сотни семей выселены на удалённые и не освоенные планеты. Ягд Крия Геззла, являясь генеральным прокурором Натоотваля, а по совместительству владельцем самых больших заводов по строителсву кораблей для военного флота, запретил любую деятельность, научную и исследовательскую, связанную с зоной вакуума за границей Вселенной.

Когда 30-го марра 3424 года от начала Натоотвааля был арестован флот-командора ягд Зиес Рирдерк по обвинению в заговоре против Верховного Совета и в сотрудничестве с врагом, восстали войска на базе флота Стигмарконт, сражавшиеся под его командованием в тяжелейших и кровопролитных сражениях. Командование флота жетоко подавило мятеж. Только рейдеру «Деддер» под командованием штаб-командора ягда Кмеха Кропора удалось вырваться из окружения и добраться до системы Весогущего. Израсходовав горчее, он спрятатался на не освоенной планете Зием звезды Золн. Операцию по уничтожению последней группы мятежников руководил капитан-командор ягд Рест Реццер. Планета Зием была блокирована. На поверхность были направлены москитные разведчики, беспилотники и агенты-киборги. Однако результата небыло. Ягд Кропор и его натоотваальцы не использовали высокотехнологичные усопределить не давая себя обнаружить, их пребывание на планете не позволяла по их прочим действиям определить наличие высокоинтеллектуальной деятельности. Ягд Кропор и его люди растворились в лесах Зиема.

Известие о восстании на Стигмарконте всколыхнуло все гарнизоны и воинские части Натоотвааля. И без того острый вопрос о Новом Мире, давно уже будоражащий умы, превратился в точку перелома сознания всей федерации. За судьбой ягда Кропора следили теперь все планеты. Одни с ненавистью, другие с надежной. Происходило то, чего больее всего не хотели допустить руководители Верховного Совета — появление лидера сопротивления, героя, способного своим авторитетом и жертвенностью сплотить вокруг себя войска и население, и принудить Верховный Совет изменить своё мнение относительно заключения мира с империей Свертц.

Глава третья МЕСТО ВСТРЕЧИ

Река Малая Друя была узкой и не глубокой. Это был скорее ручей, заросший со всех сторон ивами, ольхой так, что иногда их кроны смыкались над водой, и река превращалась в зеленый тоннель. Три большие лодки шли по ней тяжело, корябая борта о коряги и замшелые валуны, застревая в иле и лесном соре. Иногда лодочникам приходилось топорами рушить стволы мёртвых деревьев, перегораживающих водную дорогу, или бобровые плотины. В зарослях вокруг угадывались старые могильные курганы, груды валунов, напоминающих заброшенные языческие капица исчезнувших племен. Все вокруг имело вид дикий, не имеющий следов недавнего пребывания человека. Ни просек, ни костровищ. Рыба смело пускала пузыри прямо перед мордами росомах, утки беспечно чистили перья, жабы оглушительно квакали. Лес дышал жизнью. Сумерки едва сгустились, а из засады уже сорвался филин, пролетел над головами вздрогнувших людей, как камень вломился в орешник. Там завозилось что-то, захлопало, пискнуло, и филин, недовольно вздыхая, с пустым клювом вернулся обратно. Сел, замер и исчез из вида, растворился в дистве как приведение. Дятел неподплеку опасливо умолк, потом застучал вновь. Таился до последнего, и прямо из под ног людей, волокущих лодки, взлетел тетерев.

— Веслом перешиб бы и было бы жаркое, — сказал потный Палек, идущий по калено в воде, и тянущих одну из веревок, закрепленных на носу первой лодки.

— Силком надёжней ловить, — ответил Ждых, — верёвку не слабь свою, я один должен тащить?

— Я слаблю? Это ты торопишь, — красня от натуги, Палек обернулся, — эй, кривичи, Лас, Ловик, чего отстаете.

— Опять отстают! Убью их! — Палек тоже оглянулся, — то ящик господский уронят, то отстают…

Лас и Ловик шли свесив головы шаг в шаг, как кони в упряжке.

На носу первой лодки носу стоял кривич Дежек, шестом отталкиваясь от берега и дна. На второй лодке шестом орудовал Лоуда.

Замыкающую, третью лодку, груженую всей поклажей отряда, тянул человек с лицом неподвижным, тупым, обезображенным, будто обожжённым. И он тянул лодку один, словно он был силен как все вятичи вместе взятые. Решма с попутчиками называли его Стрерх, а женщина, очень похожая на Решму, и судя по одинаковым с ним глазам, его сестра, называла его Маленький Деддер. Позади всех двигался ещё один стрерх. Его называли Жжёный, из-за обгоравшего лица, похожего на гриб-сморчок.

Эта женщина, молодая и статная, с пронзительными глазами изумрудного цвета с младенчески нежной кожей, крупными зубами, была красавицей и вызывала придив восторга у любого, кто бы её не видел. Одна двигалась как волны моря, голос ее звучал как музыка волшебного инструмента, она смеялаь как серебрянные колокольчики, и прикасаясь к кому-нибудь, заставляли его тело долго и сландко ныть. Решма и остальные его иноземные спутники называл её ягда Езера, а все остальные называли просто госпожой. Сейчас она сидела на носу второй лодки, и смотрела на Решму, бредущего рядом с ней по калено в воде. Рядом с ней спал Крерт и таращил вокруг воспаленные от тревоги глаза молодой ягд Рудрем. Решма был сер и угрюм. Быстрое продвижение лодок по реке не радовало его, как прежде.

— И что, ты даже не посмотришь на меня? — спросила зеленоглазая красавица.

— Мне больше нечего сказать, уважаемая Еза, — ответил Решма.

— Как же так, ещё неделю назад, я была для тебя единственным существом во Вселенной, ради которого ты жил и боролся, а теперь тебе сказать нечего? — ягда Езера улыбнулась.

— Ты используешь мою симпатию к тебе в целях развлечения и насмешек, — после паузы ответил Решма, — что я тебе сделал? Сначала ты делала из себя неприступную крепость, потом начала оказывать мне знаки внимания, потом, когда я чуть не застрелил ягда Тантарру из-за твоего платка и он уехал искать навигатор в Китае озлобленный, ты стала жить со мной как с мужем, и говорила, что возвратившись в цивилизованный мир, мы поженимся и будем жить на какой-нибудь тихой станции в области Всемогущего или ещё дальше. Только ты, я и наши дети. А теперь все переменилось, я отставлен как ненужная вешь, и даже не удастаиваюсь милости руку твою поцеловать по варварскому королевскому обычаю. Это из-за того, что завтора должен вернуться ягд Тантарра?

— Сколько страсти, — холодно произнесла ягда Езера, со скучающим видом полсмотрелась в зелёную воду, — у меня просто было плохое настроение, милый, может же быть такое? Я так давно на этой ужасной планете. Все наши группы расползлись по континенту, в надежде хоть что-то узнать о законскрытрованных здеь кораблях. Наш рейдер «Деддер» погиб в прошлом году на реке Протве у чёртовых стреблян из народа вятичей, а единственный кроме тебя, образованный натоот — ягд Тантарра, был тобой отправлен в Китай на верную смерть. Это тоска. Моя жизнь проходит вдали от центров омоложения, вдали от развлечений, вдали от достойных натоотов, за кого я могла бы выйти замуж и жить в золотом дворце. Прости меня. Может ты и герой борьбы за справедливлссть во Вселенной, но это так скучно для красивой женщины. Ну ладно, пусть всё будет как прежде. Ты такой милый, заботишься обо мне, самые дорогие наряды покупаешь, украшения. Какие здесь бывают!

Ягда Езера протянула к Решме тонкие руки в золотых перстнях, кольцах и браслетах с драгоценными камнями:

— Иди сюда, мой воитель! Поцелуй меня…

Решма с недоверием покосился на неё, но тем ни менее, взял её руку в свою ладонь и накрыл другой ладонью:

— А ты не будешь больше говорить, что наше восстание на Стигмарконте было зря, и что нужно было и дальше дать солдатам погибать на войне, а самим получать чины и премии?

— Это я просто злилась на тебя, поэтому дразнила.

— А ты не будешь мне назло строить глазки ягду Тантарре?

— Он такой молодой, что даже не интересно с ним разговаривать, не говоря уже об опыте в любви, — ягда Езера вытащила руку из ладоней Решмы и стала отгонять от лица комаров.

В этот момент весь отряд сосредоточился на продлении очередного старого дерева, лежащего поперек дороги. Провести лодки под ним не удавалось, рубить его было долго из-за его значительной толщины, и поднять, даже используя рычаги было невозможно. Пришлось по очереди перегружать тяжести в каждую из лодок, и всем влезать в них по очереди, погружая их в воду так, чтобы верх бортов почти касался воды. Только так удалось преодолеть препятствие. Потом тихая река превратилась в озеро, хотя и не очень протяжённое, потом река стала снова чёрным ручьём. Вскоре после этого, Ждых, идущий впереди, почувствовал, что нога скользнула в подводную нору.

Снизу в подошву что-то ударилось и отскочило.

— Багинка схватила! — белея от страха закричал он, погрузившись в воду по грудь, — помираю!

— Багинка? — Палек бросил ему верёвку, — нога где?

— Там, — тыча пальцем в воду, и не смея опустить глаза, ответил Ждых.

Палек принялся разгребать в стороны водоросли и тину, шаря руками под водой.

— Что там? — крикнул им Решма.

— Нора выдры, — отозвался Палек.

Пока Палек высвобождал товарища, кривичи, кроме Дежека, столпились вокруг.

— Эйд, взгляни, перелом у него, вывих? Идти сможет? — сказал Решма одному из своих спутников, старику со слезящимися глазами, угрюмо сидящему в его лодке.

Ягд Эйдлах неторопясь вылез в воду, добрался до вятича и брезгливо ощупал его колено.

— Растяжение связок. Будет отёк. Быстро не пройдёт, — сказал он.

Решма задумался, глядя, как Палек поддерживает Дежека под руку, и умоляюще глядит на хозяина.

— Его нужно бросить, или убить. Так ведь ты решаешь вопросы с этими примитивными существами, — сказала ягда Езера на языке кумит.

— Почему нужно убивать слугу, который уже год нам верно служит? — удивился ягд Эйдлах.

Женщина сделала вид, что не слышит:

— Никаких развлечений, разрази вас пространство! Устроили бы сжигание заживо этого животного, — звонко сказала она, передергивая плечами под парчовой накидкой, — только ягд Стикт меня понимает!

— Я нет, — ягд Стикт, не открывая глаз помотал головой.

— Ты — нет. Интересное заявление, — развёл руками ягд Эйдлах.

— Я ей не давал никакого повода, клянусь, — ягд Стикт умоляюще скрестил руки на груди, — я плохо себя чувствую, дайте мне поспать.

— Хватит! — отрезал Решма.

Он резко повернулся к Ждыху и спросил:

— Идти сможешь?

— Я пойду, хозяин, пойду, клянусь жизнью! — лицо вятича стало похоже на маску ужаса, он выставил перед собой растопыренные ладони, словно закрывался от неминуемой смерти, слушая непонятный ему разговор на чужом, цокающем и шипящем языке.

— Правильная клятва, абориген, — ухмыльнулся ягд Эйдлах.

Ломая кусты как лось, из зарослей появился замыкающий отряд стрерх по прозвищу Жженый. Он безучастно скользнул глазами по собравшимся около Ждыха людям и натоотваальцам, и застыл как статуя.

— Пойдёшь или сдохнешь, — сказал по-славянски Решма.

Ждых с перекошенным от ужаса лицом, похромал к лодкам, крича горестно:

— Ловик, волчья душа, когда Чёрные Камни? Далеко? Ночь уже приближается.

— Рядом, — нехотя ответил кривич, — если бы мы оставили лодки над Улле и пошли пешком, то засветло пришли бы. Зачем вообше им Чёрные Камни, этакая глухомань? Там только камни и древние могилы.

— Там у них условленное место встречи с другим отрядом, — нехотя буркнул Палек.

Отряд Решмы двинулся дальше.

В полусотне шагов от них, Ждых и Палек опять рубили топорами преграду в виде нескольких упавших осин. На стук топоров вышел кабан. Беззлобный, добродушный, сытый. Яркий факел и леденящие завывания кривичей, заставили его отступить. Этот любопытный зверь следовал за людьми почти до самых Чёрных камней — нагромождения валунов, образующих пороасшую лесом и кустарником гряду.

Около полуночи река окончательно превратилась в ручей. Ещё немного и лодки не смогли бы идти дальше. Здесь ручей вошёл в ложбину между двумя каменными холмами и распался надвое, обходя большой валун. Лунный свет, подчиняясь движению облаков, скользил по головам путников, по воде, камням, деревьям, каждое мгновение представляя взору совершенно другую картину. Налетел ветер, разбушевался и внезапно стих. Вдалеке над Янтарным морем полыхнула молния. Помедлив, донёсся громовой раскат.

— Вот Чёрные камни, — сказал Палек, потирая плечо.

— В давние времена, тут ромеи хотели проложить дорогу через болота к месторождениям янтаря, чтобы от моря идти вглубь этих земель в обход мест обитания германских племён. Они и мост через широкий тогда приток Уллы начали строить, — со странной гордостью в голосе поведал Ловик, — дорога шла до самого Полоцка. Оттуда к востоку жили кривичи и пруссы. Потом кривичи развалили мост, чтобы никто к ним не шёл, и разобрали дорогу. А может, мост сам упал — кто его знает. А ромеи со своими темнокожи рабами исчезли совсем.

— Ромеев тут никогда небыло, неизветно кто построил дорогу и мост. Давно это было, — нехотя начал спорить Лауда, — не надо сказки сочинять.

— Останавливаемся здесь, это то место, о котором мы договорились с ягдом Тантаррой, — произнёс громко Решма.

Лодки завели на берег. Кривичи расчистили от валежника пространство между камнями, раскатали войлочную подстилку, над ней на шестах растянули холстину. Сложили костёр, так что его можно было в случае опасности быстро сбросить в ручей. Палек высек искру на сухой мох, огонь мгновенно воспламенил сухую хвою, нырнул вглубь домика их дров и принялся весело гореть.

Решма велел готовить ужин. Ягда Езера перебралась под навес, завернувшись, как в кокон, в меховое покрывало. Один стрерх стоял рядом, как механическая кукла, однообразными движениями отгоняя от хозяйки комаров еловой веткой. Другой стрерх занял позицию на вершине каменной гряды, непрерывно ободя округу немигающим взглядом.

— Решма, мне кажется, ты добился своего. Брошенная тобой сеть легла так широко и хитроумно, что ни империя Свертц, ни ты сам не сможешь собрать её обратно. Чего ты прячешься по этим дебрям — может быть ты ищешь смысл бытия или любовь дикарки? — ягда Езера засмеялась и добавила игриво, — желаю в княжество Эливгар, где меня сватал казначей короля Осорика. Я хочу мыть ему ноги и расчёсывать волосы.

Ягда Езера говорила потом ещё что-то про любовь Решмы к путешествиям, о побережье Греции, вятичах, распространяющих зловоние, холоде.

— Поражаюсь твоему терпению, Решма, — сказал ягд Эйдлах, — она просто издевается.

Они сидели в световом круге костра вместе с ягдом Рудремом и ягдом Криртом, наблюдая, как Ловик, сбив с найденого тут турьего черепа рог, выковыривает из него костную труху, делая посуду для питья. Только ягда Езера разместилась в одиночестве под навесом. Палек точил о камень нож, собираясь разделать пойманного утром сетью кролика.

— Она боится, Эйд, — ответил Решма, пожимая плечами, — что мы её бросим, как бросили клрабль, когда в нем закончился мегразин. Боится того, что почти кончились лекарства, радом потоянно находятся охотники ягда Реццера, что ягд Тантарра не пришёл из Китая и не принес древний навигационный прибор содержащий информацию о местонахождении резервных кораблей, брошенных в эпоху сражения за истему Голубого Шлейфа.

— Да, на Тератонне гравитация сильнее, а дыхательная смесь имеет большую плотность и концентрацию кислорода, — рассеяно ответил Решма, наблюдая, как Палек рьяно разделывает кролика, отчего в разные стороны летят тёмные капли крови.

— Как могло получится, что так удачно обнаруженная в землях вятичей у реки Протвы, база с топливом, была уничтожена?

— Ты сам знаешь, Эйд. Я все сделал правильно. Убрал колдуна, который считал хранилище топлива жилищем богов, вятичей из племени стреблян, использующих ту местность для охоты, сделал своими союзниками, использовал отряд местного князька Стовова как свой. Кто-же знал, что какой-то варяг применит лучевое оружие рядом с оборонительным комплексом, и комплекс ответит, и привлечет внимание охотников, и ягд Реццер с орбиты всей мощью своего корабля обрушится на хранилище? Откуда этот дикарь-варяг Вишена взял штралер времен битвы за Голубой Шлейф, ума не приложу…

— Это было ужасно. Спасение было перед нами. Нужно было всего лишь заправить «Деддер» мегразином и мы были бы спасены.

— Вернее, появлялась возможность атаковать корабль ягда Реццера на орбите и попытаться вырваться Заема. Просто следующий этап борьбы — не железными мечами, а с помощью антиматерии и ядерных зарядов. Но получилось то, что получилось. Теперь все осложнится тем, что расположение других баз хранения кораблей и хранилищ топлива можно теперь узнать только из информации на части старого навигационного прибора, находящегося в сокровищнице китайского императора.

— Это понятно. Поэтому и возник этот страх у ягды Езеры. Она-то во время бегства со Стигмарконта случайно оказалась на корабле и теперь клянет и нас и Новый Мир, как впрочем и Верховный Совет Натоотваля.

— Я не большой знаток в области проявления страхов, это ты врач. У ягды Езеры выбор не большой. Или с нами, или одна. Сдаться ягду Реццеру она не хочет. Боится, что мозговой сканер покажет ее соглассие на бегство с нами. Пусть даже за приключениями и женихами, а не по политическим мотивам. Военный трибунал это не особо будет волновать. У меня вот тоже страх из-ха того, что Тантарры нет.

— Ягд Тантарра редкая сволочь, ничего с ним не случится, придёт, — оглянувшись назад, туда, где на камнях силуэтом стоял стрерх Жжёный, ягд Эйдлах похлопал себя по коленям, — только бы он пришёл со своими людьми, а не с чужими.

Небо озарилось молнией, громыхнуло. Быстро приближалась гроза. Решма молчал. Ягд Эйдлах и остальные тоже молчал.

Из темноты вышел Ловик, держа в руках невесть как пойманную громадную щуку:

— Там, у камней, запруда. Кишит мелочь, вот на неё охотница эта и вышла. А я ее дубиной оглушил. Ещё пойду. Лишь бы Багинку не увидеть, или русалок.

Палек и Ждых вполголоса заспорили, можно ли готовить жаркое, не придёт ли на запах медведь или волки. Решили кролика варить в одном котле с рыбой, горохом, грибами и листами белотравки. Белотравка должна была отбить запах. Вятичи навесили над костром небольшой медный чан, налили воду, стали её разогревать. Сразу засыпали горох и пожили травы.

Молния ударила в заросли на другом берегу. Она с сухим хрустом расколола чёрное небо. Ветвистое дерево грозового разряда задержалось на мгновение и исчезло, оставив в воздухе угасающий след. Немедля всё сотряслось от грома, словно обрушилась часть небес. Лютичи повскакивали с мест, раздавленные этой божественной мощью, обречённые, по их мнению на скорую мерть. Палек схватил Решму за край плаща:

— Клянусь колесницей Даждьбога, нужно бежать отсюда!

Решма выдернул плащь из руки вятича и коротким толчком в грудь свалил его на землю.

— Сиди смирно. Убью! — затем он резко повернулся к ягду Рудрему, — иди, сними с камней стрерха. Попадёт ещё в него молния, вот будут ориентир наблюдателям на орбите.

Ягд Рудрем кивнул и ушёл в темноту. Отголоски грома ещё гудели в чащобе, когда тяжёлые капли дождя вразнобой ударили вокруг по листве и траве. Зашипел костер. Лас с Дежеком, отчего-то пригибаясь, поспешили к лодкам, укрыть скарб рогожей.

Вернулся ягдд Рудрем с невозмутимым стрерхом. Все перебрались под навес. Ливень разрастался. Молнии полыхали чередой, округа сотрясалась от рассказов грома, стонала, что-то с хрустом падало, за ручьём разгорался зажженный молнией пожар.

— Ждых, Палек, Ловик, рубите ельник, ставьте шалаши, перетаскивайте припасы из лодок! — отбрасывая ногой упавший котёл с несостоявшейся похлебкой, крикнул Решма, — Руд, Сти, помогите им.

— Ловик! — шарахаясь друг от друга, забегали вдруг кривичи, Ловик пропал! Таскал рыбу и пропал!

Из темноты возник ягд Эйдлах. Его обычноспокойное лицо выражало крайнюю степерь тревоги.

— Один из лодочников исчез. Даже с стрерхи его не видят по тепловому следу, — сказал он.

— Бери обоих стрерхов, обшарь дно ручья назад до озера и вперед на тысячу шагов. Живого или мёртвого, но найди его! — ответил Решма, — он не должен убежать, раскрыв нас грабителям, властям или кому-нибудь ещё.

— Может это ягд Рудрем сделает, он помоложе, — всё ещё стоял у потухшего костра ягд Эйдлах и щурился на молнии.

Ему почудились над камнями, на фоне полыхающего неба, фигуры всадников, неподвижных и громадных. Они стояли как изображения на саркофагах великих полководцев; лошади парами, морда к морде, седоки сильно отклонены назад, словно пытаются разорвать поводья, в руках копья, за спинами щиты и луки в колчанах.

Ягд Эйдлах зажмурился, тряхнул головой, нащупал плечо Решмы: — Смотри, ягд Кропор, там…

Следующий всполох проявил рваный контур каменной гряды без всякого намёка на чье либо присутствие.

— Видения уже начались у тебя? — Решма отцепил от себя руку ягда Эйдлаха, — хорошо, пускай идёт Руд.

К грохоту грозы и шелесту ливня добавилось позвякивание, будто встряхивали монеты в горшке и глухие, мягкие удары. Затрещали ветви кустарника и следующая вспышка молнии высветила на поляне у плтухшего костра кружение множества теней, блеск стали. Несколько десятков вооруженных всадников появились здесь как из под земли.

— К оружию! — истошно заорали кривичи, — бей!

Вырвав из ножен свои мечи, Решма и ягд Эйдлах встали спина к спине. Ягд Эйдлах, голосом полным смятения, крикнул:

— Почему стрерхи не вступили в бой?

Один из всадников молча приблизился к ним и начал что-то снимать сотки коня перед собой.

Решму обдало мощным, горячим дыханием коня и крепким запахом лошадиного пота. Тяжёлый куль упал на землю.

Над головой раздалось:

— Это ваше, уважаемые ягды? Перепугались?

Вдруг послышались возбуждённые голоса Ждыха и Палека, смех ягды Езеры.

Куль под ногами Решмы заворочался и оказался пропавшим вятичем Ловиком.

— Я ничего не знаю, я ничего не видел, я прости отошел облегчить живот!

Узнав в тесноте Решму он на коленях пополз к нему вытянув вперед руки:

— Добрый господин, я не виноват, они меня схватили!

Всадник, сбросивший кривича с седла, легко спешился. Лицо его озарилось светом молнии. Это был ягд Тантарра.

— Прошу извинить меня за опоздание. Но вы тоже опаздали к месту встречи.

— Не можешь без эффектов? — ловя остриём меча прорезь ножен, ответил Решма.

Он заметил, что голос ягда Тантарры изменился, стал низким, хриплым, резким.

— Откуда у тебя эти люди? Когда ты уходил, с тобой было семеро. Трое наших и четверо вятичей. Ягд Цвохгумь где?

— Теперь у меня осталось двое наших и четырнадцать отпетых ребят — арабских наемников из Петры. Души во мне не чают. А ягд Цвохгумь уже дома, если только наши души действительно могут жить после смерти тела, — сказал ягд Тантарра, надвигаясь чёрным силуэтом.

— Привёз лоцию? — с надеждой в голосе спросил Решма.

— Нет.

— Проклятье! — простонал ягд Эйдлаха бессильно опускаясь на мокру траву, — теперь мы навсегда останемся здесь.

— Размещай людей, Танта, после этого мы выслушаем рассказ о твоем походе.

Гроза начала стихать. Молнии били в землю уже намного южнее, а гром был скорее эхом. Возник сильный ветер. Сначала он навалился со всей силы, сделав ливень наклонным, но потом отпустил. В чёрном небе мигнули звёзды и рассыпались то там, то здесь. Вокруг упали горсти лунного света и были тут же размыты пятнвми хододного тумана. Облака начали быстро истончаться, Луна проявилась матовым диском в обрамлении радужного обруча. Ливень унялся. Заморосил дождь и торопливо ушёл за тучами к Янтарному морю. Стало пронзительно тихо и свежо. Вернулся Рудрем со стрерхами. Кривичи запалили костры, вятичи вернуполтора приготовлению гороховой похлебки.

Полтора десятка всадников, прибывших с ягдом Тантаррой, расседлали разномастных коней, надели им на шеи торбы с овсом, и привязали к деревьям. Их остался охранять от волков или медведя один их стрерхов. Спутники ягда Тантарры, расположились у своего костра отдельно. Говорили они тихо, по-арабски, иногда вставляя в разговор отдельные отрывочные слова какого-то славянского говора. Они часто смеялись вполголоса, передавая по кругу тыквенную бутыль и делали из нее по очереди глотки. Пёстрые их одеяния нельзя было отнести к какому либо народу. Тут были персидские стёганые халаты из атласа, изношенной парчи, булгарские шаровары, сирийские плоские шапочки из цигейки, войлочные тибетские безрукавки, короткие римские плащи. Этот пёстрый люд кривичам очень не понравился. Палек и Дежек, охающий от боли в ноге, тоже сложили свой костерок поодаль. Сварив, наконец, кролика, они довольно засопели, зачавкали, предварительно произнеся заговор от отравления и поблагодарив Даждьбога за пищу. Ходомир с торжественным видом отнёс большие куски варёной щуки Решме и ягду Тантарре. Пользуясь тем, что дождь кончился, они оставили навес, где разговором заправляла оживленная больше обычного ягда Езера, и сели на седла, лежащие на траве. Ягд Тантарра взял рыбу, вдохнул её терпкий дух:

— С белотравкой варил?

— С чем было, мой господин, чтоб вкуснее, уж больно у щуки дух болотный, — с поклоном попятился Ходомир.

Решма свою часть отдал ягду Тантарре, и тот уложил её себе на колени, на подстеленную рогожу. Ходомиру показалось, что ягд Тантарра вдвое моложе Решмы: широкие скулы, обрамлённые узкой черной бородкой, выдвинутый подбородок, бледные узкие губы, тонкий нос, угольные волосы, под нависшими бровями мерцали глубокопосаженные глаза.

— Ну? — Решма смотрел на костры, на веселые огоньки искр, сильно не соответвующие его настроению, на дым, скрюченные фигуры у костров, блеск воды ручья, тени на стене кустарника.

Ловкими пальцами в золотых перстнях, ягд Тантарра сдирал чешую, откусывая кусчки серого мяса, с удовольствием жевал.

— Вкусная рыба. Твой славянин соображает. Давай я поменяю твоего повара на моего Фэн Хунна. Он отчаянный рубака. Был телохранителем у имперского воеводы Чин Дэ.

— Прекрати шутки шутить, — сжал зубы Решма, — и хватит есть, когда старший по званию офицер ждет доклада о выполнении задания! Рассказывай!

— Натоот, — буркнул ягд Тантарра.

Он бросил рыбу вместе с рагожей через плече, шена через плечо, подстилка, которая служила полотенцем, тоже полетела в темноту:

— Рассказываю.

Глава четвёртая КИТАЙСКИЙ ПОХОД ЯГДА ТАНТАРРЫ

— Тогда, после неудачной попытки проникнуть в хранилище топлива в холмах на болотах вятичей и финов между рек Протва и Москва, когда охранная система хранилища была активизирована и ягд Реццер его уничтожил ядерными зарядами с орбиты, а заодно и наш корабль, казалось, что всё пропало и мы навечно застряли на Зиеме. Те из экипажа, кто разуверился, ушли на поиски тёрлого, сытого места, где можно было получить власть над дикарями и жить как их боги. В Рим и Константинополь. Я же остался с тобой, веря в идеалы Натоотваля, в нашу великую миссию по прекращению вселенской войны и строителству Нового Мира. Нам предстояло сначала найти способ покинуть эту планету Зием, и продолжить святую борьбу. По ветхим манускриптам из погибшей Александрийской библиотеки, кускам персидского и китайского шёлка с изображениями, больше декоративными, чем информативными, по слухам, сказкам разных народов и сплетням, тебе удалось узнать о существовании подвижной части навигационного прибора летательного аппарата. Того атмосферного истребителя из состава охраны баз на Зиеме, уничтоженного сверами во время боёв за систему Голубого Шлейфа очень-очень давно. Дикари, не зная назначения этого шара из жёлтого синтетического углерода, навали его Золотой Лоцией. И только греческий мудрец Евдокс Книдский, видивший Лоцию собственными глазами в египетском Гелиополе тысячу лет назад, понял, что это и есть модель планеты на которой он живёт. Он даже создал из этого свою астрономическую теорию, за которую теперь христианская церковь сжигает учёных на кострах. Блестящие отметки на материках, обозначающие хранилища, Евдокс принял за украшения, а гнёзда от выпавших гравитационных держателей за места от потерянных драгоценных камней. Так или иначе, нам удалось узнать, что Золотая Лоция оказалась в Китае, где для неё нашлось место в императорской сокровищнице и она удостоилась сочинения легенды, что она была продана первому императору Китая небесный богом, летающем по небу. Обычные байки дикарей…

— Ягд Тантарра, мне это известно. Прошу без скучных восточных предисловий, — произнёс Решмана на языке кумит, — никто не забыл твоих заслуг перед Натоотваалем. Придёт время и всем воздастся.

— Придёт время? Лучшие бойцы погибли в Стигмарконте, прикрывая наше бегство. Другие погибли во время погони. Кто остался? Старик Слепех? Мальчик Крирт? — воскликнул ягд Тантарра, так, что все повергали к ним головы.

— Война всегда забирает лучших в первую очередь, но из плохих делает потом лучших, — невозмутимо ответил Решма, — лоция где?

Ягд Тантарра скрипнул зубами, махнул ладонью, ловя невидимого комара, и продолжил:

— Полтора года назад, я ушёл от вас из земли вятичей по рекам и волокам до Сурожского моря. Оттуда я с отрядом двинулся караванным путём на вочток в сторону Бактры в направлении на Кашгар и Туфан. Навстречу шли потоком караваны верблюдов, лошадей, мулов, груженных шелковыми тканями, посудой, бумагой. С нами вместе шли другие караваны, везущие оружие, драгоценности, хлопок. Некоторые караваны имели по несколько тысяч животных, свои отряды охраны, и походили больше на войско в походе. К одному такому каравану мы и прислали, как наёмная охрана от банд разбойников. К сожалению, караван проводники специально завели на гибельный маршрут. Я попал в такие места, где от воды до воды нужно было идти неделями, где пот становился на лице солёной коркой и лошадям привязывали к копытам дощечки, чтоб они не тонули в песках. Я видел караваны, вымершие от жажды, связанных цепями мумии верблюдов, ссохшиеся скелеты людей в одеждах, тканных золотом. Видел караваны перебитые разбойниками, сожжёные караван-сараии забитые трупами колодцы. В стычке с грабителями погибли купцы, хозяева каравана. Мы отклонились в сторону от маршрута ешё больше и попали в пыльную бурю. Потеряли множество лошадей, умерло двое наших вятичей. Пришлось самим напасть на караван, чтобы отбить воду и захватить проводников. Нас пытались три раза отравить ядом в финиках, верблюды и лошади болели, все время налетали пыльные бури. Мы переправились через реку Сыр-Дарью, через призрачное русло Чу, и там, в долине реки Или, в предгорьях Тянь-Шаня, я видел это…

— Что? — Решма резко повернул голову к ягду Тантарре.

Глаза его глаза были безумны, влажны, устремлены вдаль, в блёклую полоску зари на востоке.

— Я видел это… Сначала в горячем, жидком воздухе поднялись верхушки фортов Стигмарконта, потом купола эмиттеров защитного поля, над горизонтом чередой шли транспорты и военные корабли, мигали огни, сверкали сопла мегразиновых двигателей. Рядом вдруг восстали цветущие сады планеты Эхтенельд, её плотины, белые тела жилых башен, здание Верховного Совета, фонтаны… Мы рванули туда, обезумевшие от усталости и жажды. Мы били пятками, плетьми, истязали наших верблюдов и коней, пока проводник не догнал и не закричал, что это и есть мираж, о котором он предупреждал. Там, вдалеке, было всего лишь солёное море — Восточный Балахаш. Дьявол! — Тантарра запнулся, словно в горлец возник липкий ком, его рука схватила воздух.

Решма всмотрелся в собеседника, раздумывая о целесообразности дальнейшего разговора. Тень сожаления скользнула по краям его узкого рта.

— Это всё? — спросил он, — и зачем все эти подробности из приключенческой сказки? Хватит.

Тантарра вздрогнул, оторвал взгляд от горизонта, сощурился, хлопнул себя по колену:

— Хорошо, пусть будет короче.

В этот момент к ним подошла ягда Езера, покачивая бёдрами. Обворожительно улыбаясь, она сказала:

— Ягд Кропор, наша борьба за Новый Мир так скучна и утомительна, что жить не хочется, а хочется сдаться ярду Реццеру и вернуться, пусть в тюрьму, но в Натоотвааль.

— Планета Зием относится к пространству Натоотвааля, — сухо ответил Решма.

— Эта дыра проклята и забыта всеми, здесь почти тюрьма для нас, — уже зло сказала ягда Езера и глаза её сузились, — пусть ягд Тантарра хотя-бы увлекательным рассказом нас позабавит. Лоцию он всё равно не привёве. Интересно, как там всё было.

— Хорошо, — согласился Решма, — пусть рассказывает подробно, только без пересказал галюцинаций.

— Да, это так, мгновение слабости… Когда наш караван переправился через реку Или, мы попали в кавардак, в настоящее смешение народов. Горы и Великая степь двигались: народ киби откочёвывал из Тянь-Шаня, Чеби-хан пробивался с отрядами наемников в предгорья Алтая, кочевники кутургуты восстали против могучих аваров. Авары ловили их от Назиба до самого Урумчи, сжигали, сдирали кожу с живых, заставляли есть собственных детей. Императорская кавалерия вылавливала остатки разгромленной армии народа татабов. Кругом валялись трупы людей и лошадей, стояли брошенные юрты, оставленные кибитки, бродили стаи одичалых собак, вперемешку с волками. Кружили в небе падальщики и пахло пожарищем.

С великими трудностями перешли перевал, где пили растопленный снег, потеряли много людей и верблюдов. Они падали с обрывов, попадали под камнепады. Так мы оказались на территории империи Тан, в здовещей пустыне Такла-Макан. Все вокруг только и говорили об истинной вере в Будду. Мы обходили пустыню с севера. Вокёруг было полно пограничной стражи и тюркутов, нас всё время принимали за сторонников китайской династии Суй, или приспешников кагана Кат Иль-хана. За нас все спешили получить награду, обещанную новым китайским императором Тай-Цзуном, хотя караван совсем не выглядел как китайские беглецы, тем более, что мы шли в Китай, а не наоборот. От постоянных обысков и арестов, нас спасало поддельное письмо, данное, якобы, греческим купцам императором Византии Флавием Ираклием Августом. В конечном итоге, во время очередного нападения разбойников, караван разбежался и был полностью разграблен. Двигаться дальше с горсткой вятичей было безумием. Я решил внедриться в какое-нибудь движение, и, приняв сторону нового императора Китая Тай-Цзуна, набрал отряд из беглых крестьян, и под знаменем Тай-Цзуна дошёл до границы провинции Чанъянь. Там была раньше построена Великая Стена, потрясающая, бесконечная. До сих пор не пойму, как они могли её построить при таких архаичеких орудиях труда и технологиях. Через лазутчиков нам удалось узнать, что император Тай-Цзун с сорокатысячной армией осаждает крепость Шофан, где укрывается мятежник Лян Ши-ду. Новый император был нищим и желал овладеть богатствами сокровищницы рухнувшей династии Суй. Я тогда кожей почувствовал, что не стоит искать Золотую Лоцию в императорском дворце на берегу реки Хуанхэ в Чанъяни, а следует скорее идти в Шофан в самую гущу сражений.

— Как романтично и слог поэтический, — сказала ягда Езера, присаживаясь на перевёрнутую пусту корзину, служившую Решме столом в походе.

Ягд Тантарра замолчал, ожидая не то похвалы и восхищения, не то насмешек. Решма сидел как каменный. Смотрел мимо рассказчика на людей, спящих подле костров на голой земле. Когда пауза слишком затянулась, он обратил к ягду Тантарре оттенённое восходом лицо и бросил коротко:

— И что было дальше? — и в его словах почудился скрежет металла.

Ягд Тантарра продолжил почти скороговоркой:

— Страна вокруг Чанъани была разорена. Поля заросли, дамбы размыло паводками, деревни разметал ветер и огонь. В Чанъани два миллиона чеовек. Это начало великого торгового на Запад. Но крестьян и ремесленников вырезали мятежники, разбойники, кочевники-тюркуты, имперские солдаты. Ямы с запасами риса разграбили. Населению и нам тоже, пришлось есть крысиное мясо, кашу из личинок и побеги бамбука. Когда наш отряд оказался у Шофана, умер от неизвестной инфекции наш славный врач ягд Цвохгумь, герой восстания на Стигмарконте. Съел что-то, наверное. Изо рта пошла пена и никакие противоядия не помогли, а только продлили агонию. В ночь после этого, в суматохе, возникшей во время вылазки мятежников из Шофана и одновременной атаки на войска императора со стороны тюркутов Кат Иль-хана, нам удалось захватить одного придворного мудреца — советника императора. У него было прозвище А-нюй, то есть всезнающая черепаха, на которой держатся священные горы. Мудрец под пыткой не смог указать местонахождение сокровищ старой династии и тем более Золотой Лоции. Обнако он поведал предание о том, что очень давно, бог Хоу И, один из тридцати шести стражей небесного дворца Юй, сын главного бога, был ниспослан отцом, чтобы избавить людей от стихии и чудовищ. Он был крылат, этот бог, искусный стрелок из лука, потому, что его левая рука была длиннее правой.

— Какие подробности, ты так память тренируешь, за неимением нормального потока информации? — произнесла хрустальным голоском ягда Езера.

Ягд Тантарра приосанился, стряхнул с острой бородки кусочки рыбы, уложил у бедра меч, так чтобы драгоценные камни рукояти переливались. Он положил ладони на бёдра, как это повсеместно делала знать в местах, где ему пришлось побывать. Лукаво посмотрев на красавицу натоотку, он вкрадчиво спросил:

— Захватывает? Могу я продолжать?

— Ягда Езера, шла бы ты… — тихо сказал Решма, — ещё бы поспала. А то этот рассказ никогда до своей сути не дойдёт.

— Надоело мне есть, спать, качаться в лодке. Я, между прочим, из семьи ягда Тоота Шлокриста, одного из потомков основателей федерации Натоотвааль. А ты, ягд Кропор, из ваальской семьи, за заслуги получивший титул ягда. Поэтому умерь свой командный пыл и не мешай слушать.

Решма покраснел и прорычал:

— Я Решма! Так меня вегда зови. Не называй меня иначе, тем более по-славянски и в присутствии аборигенов.

— Конечно, конечно, прекрасное славянское имя, принятое для того, что бы ни беспилотники, ни разведчики, или агенты, не опознали в тебе мятежника, — Езера выдержала его взгляд и демонстративно выставила перед собой длинные пальцы с перстнями и кольцами, любуясь ими, — и не смей шипеть на меня.

— Тогда мы уйдём, — отвернувшись, сказал Решма, не делая, впрочем, попытки встать. Он чувствовал спиной, что ягд Тантарра предательски улыбается и переглядывается с ягдой Езерой.

— Не понимаю, отчего бы благородной ягде Езере не дослушать мой рассказ, — сказал он примерительным тоном.

Решма после томительной паузы наконец выдавил:

— Хорошо.

Ягда Езера довольно хмыкнула, Тантарра продолжил рассказ:

— Этот бог Хоу И убил быка-людоеда, убил огнедышащего девятиглавого зверя, изрыгающего огонь, свирепого кабана-пожирателя и ещё много всяких тварей. Из-за этого в небе появилось десять солнц. Девять солнц он сбил огненными стрелами, а одно из солнц осталось. Вам это ничего не напоминает?

— Напоминает сражение на орбите? Или галлюцинации от млечного сока мака? — холодно ответил Решма.

Над чёрным силуэтом каменных нагромаждений под зелёно-синим небом, возникла пылающая точка-искра, потом огненная полоса, потом тонкий край ослепительного солнечного диска. Небо между облаками и лесом просветлело, сделалось прозрачным, приобрело цвет талой воды.

— Так мне нравятся эти рассветы, — вздохнула ягда Езера, наблюдая, как дыхание её превращается в пар в холодном утреннем воздухе, — особенно когда тепло и нет мороза со снегом и льдом вокруг.

— Мёрзнешь? — спросил ехидно Решма.

Их глаза встретились, и ягда Езера не нашла в них издёвки, скорее участие.

— Самое занятное в этой легенде то… — продолжил ягд Тантарра, — это то, что бог отец отлучил героя Хоу И от небесного сана, лишил бессмертия, силы и разных привилегий. Бог-отец разбросал с неба по земле золотые яйца, в которых сидели Грохочущие птицы, от обладания которым зависила жизнь Хоу И и его детей. Но герой не мог их отыскать, а тем более расколоть эти алмазные яйца, чтоб достать птиц, умеющих подняться выше неба. Тогда Хоу И отправился к своей матери, которая развлекалась, насылая на мир бедствия и болезни, и заправляла царством мёртвых. Она ненавидела всех, но сына приняла и дала ему персик бессмертия, волшебную стрелу и золотой глаз одного из Грохочущих птиц. В нём были видны все остальные алмазные яйца, — ягд Тантарра торжествующе оглядел слушателей, предлагая им тоже восхититься моментом открытия.

Езера пожала плечами. Решма посмотрел на ягда Тантарру злыми глазами и нетерпеливо спросил:

— Это легенда о строителях баз и о навигационном приборе? Но это всё равно, что ничего.

— Безусловно, — кивнул ягд Тантарра, — легенда говорит, что с помощью Глаза, Хоу И находит одно яйцо, разбивает его и летит на небо на Грохочущей птице, а золотой глаз достался его ученику, ставшему потом первым китайским императором Цинь Шихуанди. Золотой Глаз стал знаком монаршей власти и переходил от династии к династии. Безусловно, этот артефакт имеется среди сокровищ династии Суй.

— Эти дикари на Зиеме так умело переделывают любую информацию в сказки, что сами забывают первоначальное событие и начинют верить в сказки, порождая себе культ богов и чудовищ, — задумчиво произнела ягда Езера, — прости, дорогой, я тебя опять перебила.

— И вот, мятежник Лян Ши-ду сидел в городе Шофан, осаждённом войском императора Тай-Цзуна. В окрестностях орудовали банды восставших крестьян и отряды тюркутов. В Шофане уже был голод. Против Лян Ши-ду внутри города один за другим возникали заговоры и через стену к ногам имперских солдат сыпались головы казнённых заговорщиков. К тому-же к императору подошли союзные ему тобгачи и, отогнав тюркутов, им удалось отрезать крепость от озера, добавив к страданиям осажденных от голода, страдания от жажды. После этого был назначен ночной штурм крепости. Город мог пасть и тогда сокровищница старой династии могла быть разграблена озверевшей китайской солдатнёй. Тогда я решил во время штурма проникнуть в крепость, используя камуфляж на базе искажения световых волн и авангард из биороботов-стрерхов. Мы были готовы и к быстрому отходу. Были готовы проводники, были готовы жилистые аргамаки — великолепные степные кони, была у нас и поддельная грамота от императора Тайцзуна с его замысловатой красной печатью.

Но этого не поребовалось. В Шофане вспыхнул очередной мятеж и голова Лян Ши-ду была прислана императору в корзине для овощей. Войска кинулись на разграбление крепости. Кинулись внутрь и мы. Среди всеобщего разгрома и резни, нам удалось обнаружить лишь жалкие крохи из сокровищницы империи Суй. Золота не было, Золотой лоции не было. Исчез и начальник конницы мятежников, хитрый Го Цзы Хе. Он ушёл через длинный подземный ход, такой широкий, что там могла проехать конная повозка. Когда его начали искать, он уже проскочил все кордоны императорских войск под видом каравана, везущего фарфоровую посуду вокруг пустыни Текла-Макан к перевалам Тянь-Шаня. Это был маршрут на запад через города Невакед и Суяб, через перевалы Бедель, Сан-Таш, мимо высокогорного озера Иссык-Куль. Мы не могли идти за ним напролом: вокруг кипел котел: император искал своё золото, племена степняков искали императора, чтоб изъявить ему покорность, тобгачи резали разгромленных тюркутов, и а всех, кто под руку попадётся. К тому-же, через район наших поисков начали наступать шесть императорских отрядов навстречу Кат Иль-хану. Император Китая решил завоевать всю Азию. Они окружили его, разбили и пленили в кровавой битве. Это была просто битва народов!

Ягд Тантарра замолчал и зажмурился от солнечного света.

Солнце теперь поднялось над скалами полностью. Багряный блистающий диск прошёл за границу облаков и небо под облаками потухло, затуманилось, а купол над облаками стал насыщенно синим и ясным.

— Лоция где? — Решма исподлобья посмотрел на ягда Тантарру, — вы выяснили, где она?

— Было ясно, что Золотая Лоция находилась в числе сокровищ, захваченных Го Цзы Хе. Тибет — смерть, Мьянма — тоже. Только Шёлковый путь. Караван, вместе с которым шёл отояд похитителя сокровищ, был большим, и состоял их восьми тысяч верблюдов. В горах караван замедлил движение, но когда мы его нагнали, выяснилось, что Го Цзы Хе перегрузил всё из своих повозок на двести сильных лошадей и ушёл вперед. В этот момент нас нагнал императорский воевода Чин Дэ, посланный в погоню за золотом. Снежная буря уничтожила на восточном склоне гор почти весть мой наёмный китайский отряд, но на время отрезала Чин Дэ от дороги. Подробный рассказ о наших приключениях на оживлённом караванном пути, где редко можно вспомнить день, когда не виден караван идущий навстречу, или тот, что идёт следом, среди караван-сараев, городов, разбойников, пыльных бурь, миражей и жары, рассказывать будет слишком долго. Могу только сказать, что караван, с которым мы шли на запад, был такой длинный, что когда его голова уже останавливалась на привал после начала движения, его хвост ещё только выступал в поход. Едва только мы дошли до границ византийской империи, ло развалин города Ниневии на берегу Тигра и собрались двигаться через город Петру к Средиземному морю, прошёл слух, что халиф Омар вот-вот собирается вторгнуться в Сирию, чтобы подчинить мусульманам Дамаск, Антиохию и Иерусалим. В этой обстановке Го Цзы Хе получил какое-то послание от гонца, и смело двинулся к побережью Средиземного моря через пустыню. В Петре он получил неожиданное подкрепление, состоящее из отряда воинов-монахов, судя по решимости и богатству, посланников Римского папы. Тут от холеры умерли последние мои китайские наёмники, и нас осталось пятеро, вместе с биороботами. Правда мне повезло, что последний оставшийся в живых китаец, был Фэн Хун из вымирающего племени хунну. Он как стрерх смертоносен и верен как собака. Там-же я нанял маленький отряд арабов-язычников. В Антиохии, где заканчивался торговый путь из Китая, хитрый Го Цзы Хе передал золото людям епископа Бэды Достопочтенного, легата Папы римского Гонория I в обмен за предоставление убежища от преследования. Как только произошла передача сокровищ, люди Бэды перебили всех китайцев, Го Цзы Хе живого закулпали в землю. Золото было погружено на папскую галеру под видом груза лазурита и посуды. Галера отошла ночью и попадала в шторм. Ночью мы захваатили большую лодку. Потом была тяжелая погоня, наемные пираты, военные галеры византийцев, ночной абордажный бой стрерхов, разрубленные пополам тела и захват корабля. Жаль, что мы в шторме преследовали не ту галеру. Мы потеряли их. Обшарили множество греческих островов, деревень и городков. Их там как звёзд на небе. Пусто. Наконец, мы напали на их след в Фессалониках в Македонском заливе. Люди легата Бэды вели себя не аккуратно. Они оставляди за собой трупы и китайские монеты из сокровищ Суй в харчевнях и у проституток. Они купили рабов и ушли по староримской Эгнатиевой дороге в сторну реки Марицы, и повернули в её долину. А мы организовали засаду к западу от Фессалоник, думая, что отряд монахов пойдёт к Риму. В долине Марицы их след исчез. Я нанял несколких разведчиков их числа македонцев, но и они их не нашли. Потом я долго шёл сюда, через Карпаты и болота вятичей и кривичей, навстречу вам, торопился в эту дыру, на условленное место встеречи. Это всё. Натоот!

— Такая увлекательная география варварской планеты! — умильно всплеснула руками ягда Езера, но было видно, что концовка долгого рассказа её расстроила.

Решма изменился в лице, побелел, затрясся, словно его нервная система была поражена сильнейшим токсином. Некоторое время он не мог произнести ни слова. Наконец он произнес ледяным тоном:

— Ты потратил целый год времени, почти всё наше золото на этот поход. Ты был в шаге от того, что-бы получить Лоцию. Уже вчера мы бы знали, где находятся космические корабли и уже сегодня могли завладеть одним их них, и неожиданно напасть на ягда Реццера. Теперь что нам делать? Обыскивать всю Европу?

Ягд Тантарра с трудом поднялся. Глаза его слипались от усталости, он стал будто ещё более худым, чем прежде, ниже ростом, глаза его утратили блеск, словно момент доклада был для него окончательной точкой длинного пути, преодолев который, он позволил усталости сломить себя. Он сказал подавленно:

— Если бы я мог использовать лучевое оружие, штралеры, радары стрерхов их радиосязь и маскитных разведчиков, то Лоция было бы у меня в руках ещё в Китае. Вот коммуникатор погибшего ягда Цвохгума. Я могу идти, ягд Решмат, то есть ягд Шлокрист?

Он протянул Решме керамический браслет с тёмным, не работающим дисплеем.

— Да. Натоот! — Решма взял браслет, прикрыл глаза рукой из-за яркого солнечного света и добавил уже в спину ягду Тантарре:

— Благодарю.

Ягда Езера распахнула свои чёрные ресницы от удивления, поднялась, потягиваясь и медленно спустилась к ручью со словами:

— Не верю ушам, ты его поблагодарил за провал операции. От этих лошадей, китайцев и лодок зависит война во Вселенной. А ты чего?

Решма проводил её презрительным взглядом.

Нужно было всё начинать сначала. Он бросил никчёмный браслет в воду.

Глава пятая СТРЕРХ

После того, как ягд Тантарра сообщил о месте, где был потерян след сокровищ династии Суй, а именно в долине реки Марицы, вытекающая из районов, контролируемых аварами, связать это с китайской монетой, украденной убитым вчера фризом у аварского торговца на Двине, было не трудно. Ягд Тантарра с легкостью узнал на монете символ стрелы, как на других монетах из сокровищницы Суй, которыми расплачивались люди легата в Фессалониках. Предстояло найти аварского торговца в Полоцке, похитить и допросить его. Для этого, Решма направил отряд под командованием ягда Стикта, рвущегося в бой после рассказов ягда Тантарры о приключениях в Китае. Яду Стикту тоже хотелось произвести впечатление на ягду Езеру и удостоиться ее восхищенного взгляда. С ним на охоту за аваром отправились оба вятича, Фен Хун и пятеро арабских наемников. Убив телохранителей торговца, который вел в Полоцке развеселую жизнь и, подвесив его за ноги, удалось быстро узнать, что китайские монеты оказались у него в Моравии на ярмарке в Ольмоутце — старом римском лагере на берегу реки. Один из аваров, участвовавший вместе с небольшим отрядом воинов короля Само в нападении на селение кутригуров хана Ацека, недалеко от Радопских гор, получил несколько этих золотых монет за захваченную девушку-рабыню от воина из охраны аварского кагана Ирбис-хана. Откуда у этого авара взялись эти диковинные деньги узнать не удалось, потому, что Фен Хунн перестарался с пытками, вырвав авару его косу из головы и слишком глубоко надрезав сухожилия на ногах, задев вену. Тем ни менее, Решме стало ясно, что после того, как ягд Тантарра потерял след отряда папского легата Бэды, сокровища были захвачены аварами Ирбис-хана в малонаселённом районе у истоков реки Марицы. Оставалось только одно — идти в Моравию, найти где-то там кагана авар Ирбис-хана, узнать, где он прячет сокровища династии Суй и захватить Золотую Лоцию, если она ещё там, и некоторое количество золота для содержания наёмников, организации похода к ближайшему месту расположения хранилища космического корабля и топлива.

Путь из района реки Друя-Двины и земли кривичей в район реки Моравы, проходил через глухие болота и леса, через горы Моравских Ворот, между горами Судетами и горами Баскетами, туда, где сливаются реки Одра и Острава, обходя селения воинственных лужицких сербов, контролирующих Янтарный путь с побережья Янтарного моря в Византию.

Расстояние было не таким большим, как расстояние, пройденное ягдом Тантаррой в Китай и обратно, но Янтарный путь был сильно не похож на оживлённый, порой забитый до отказа, Шёлковый и Лазуритовый путь. Здесь не было дорожных знаков, мостов, рынков, где можно было купить лошадей, верблюдов, караван-сараев для ночлега и обороны от разбойников. Едва заметная тропа появлялась только около удобных бродов через реки и ручьи, и перед проходами через болота.

Группа Решмы, бросив лодки и отпустив кривичей, используя лошадей арабских наёмников как вьючных животных. Через два дня пути у деревушки без названия, удалось нанять две пары быков, повозки и погонщиков-венедов. Лошадей удалось частично разгрузить, сохраняя их пригодными для верхового боя, но скорость передвижения отряда замедлилась. За десять дней пути после этого, только один раз им встретились люди — беглые рабы с женщинами и детьми из Остравы, сообщившие, что реки Острава, Опава и Одра разлились и деревянный мост у Остравы разрушен. Там чума и голод. В Моравии армия короля Само готовится к войне с франкским королём Дагобертом I и одновременно сражается с аварами. Не доходя до Моравских ворот одного дня, арабы убили одного из своих товарищей, заметив, что он молится головой на восток не так они. Каждый по одному разу ударил его ножом, чтобы его смерть не была на ком-нибудь одном. Удивленной ягде Езере, довольный возможностью длительного общения, ягд Тантарра рассказал суть произошедшего. Ягде Езере, изнывающей от скуки и комаров, это дело было как глоток свежего воздуха и она не упустила возможности продемонстрировать Решме своей особой симпатии к молодому офицеру.

По его словам дело было так; арабы, нанятые им в Петри для похода к Антиохию, были из города Медины. Они оказались там в караван-сарае одновременно с ним, прибыв с юга с одним из бедуинских караванов. Они ушли из Медины в тот момент, когда пророк Моххамед вошёл в город с мусульманским войском и поклонился святилищу Хааб, и объявил после проповеди, что мединцы больше не должны больше чтить своего старого бога Хубала — повелителя небес и Луны, властелина грома и дождя. А должны чтить нового бога Аллаха. Фигура старого бога была из сердолика с золотой рукой. Там-же с древних пор находится небесный чёрный камень — небесная сила Хубала и идолы-бетилы.

Так вот, убитый араб тайно от товарищей принял веру в Аллаха, а остальные остались верны своему старому богу Хубалу. Увидев как-то, что он неправильно молится и догадавшись, что он предал бога, они, каждый по разу, ударили его по голове ножнами сабель, чтобы не брать на душу грех убийства товарища. Истекая кровью, этот мусульманин крикнул своим убийцам:

— Пророк Муххамед дотронулся до моей руки во время своей первой проповеди в Медине и сказал, что вера в Аллаха самая истинная, потому, что Аллах даёт благо не тем, кто знатен своими предками, а тем, кто более верует! Бойтесь, нечестивые, гнева его!

Потом он умер, а его убийцы принялись молится своему богу Хубалу. Ягде Езере этот эпизод напомнил о вечном споре натоотваальского общества о благе как философской доктрине, способах её достижения с точки зрения разных групп общества. Попытки её поговорить на эту тему хоть с кем-нибудь, не увенчались успехом. Ягд Эйдлах плохо себя чувствовал, и всё больше дремал, используя ящик со штралерами как постель на повозке с быками. Ягд Стикт Мактик и ягд Рудрем были подавлены необходимостью продолжать бесперспективные поиски навигатора и кораблей для того лишь, чтобы получить шанс на прорыв орбитальной обороны, и бегства вглубь Вселенной. Они вспоминали весельчака ягда Цвохгумья, погибшего в далёких китайских гора без возможности снять нейрозапись из отделов памяти его мозга для нейромоделирования его личности в новом теле. Он умер окончательной смертью, и это было по-настоящему страшно. Это ждало всех натоотваальцев, останься они на Зиеме, где технологии сохранения личности в информационном облаке на биологическом носителе отсутствуют, отсутствуют даже электрические машины, не говоря уже о электронных системах о работки и хранения информации. Если для Решмы успех поиска Золотой Лоции означал возможность продолжения борьбы за Новый Мир, то для них это означало прежде всего сохранение их вечной жизни.

Только ягд Тантарра, казалось, демонстрировал присутствие духа, напевал что-то, пытался разговаривать с наёмниками по-арабски о смысле жизни и боге. Двое вятичей как всегда старались не проявлять никакой инициативы, молча следуя позади отряда, среди прибившихся в дороге не нескольких венедских семей, идущих на юг искать лучшей доли.

Эти венеды, несколько десятков мужчин, женщин, стариков и детей, одетые в льняные и шерстяные платья, в добротных кожаных сандалиях, ведущие с собой множество быков, коров и коз, совсем не походили на разорённых войной, или природными катастрофами беженцев. Зачем им понадобилось со всем скарбом идти через Моравские ворота в страну, где наводнения, болезни и война дополнялись голодом и опасностью рабства, было непонятно. Они везли с собой множество горшков с янтарём, и в качестве знака дружелюбия, поднесли ягде Езере бусы из прекрасного солнечного камня. Венеды считали, что она является хозяйкой этого каравана, если все беспрекословно выполняют её приказы, а люди не боящиеся холода, огня и боли, несут её носилки, прислуживают и охраняют как рабы. Венеды угощали всех коровьим и козьим молоком, куриными яйцами, хлебом и мёдом. Арабы с любопытством глядели на ладных светловолосых и голубоглазых девушек, а те пугливо жались к отцам.

Обойдя несколько бедных посёлков лужицких сербов, и отогнав робких разбойников, пытавшихся ночью угнать лошадей, отряд Решмы прошёл Моравские ворота и вступил в восточную Моравию — гористый, холмистый край, густо заросший сосновыми и еловыми лесами, дубравами, разрезанный мелкими речушками и оврагами. Дикие эти места навевали тревогу, нагоняли чувство обречённости и тоски. Виднеющиеся со всех сторон синие силуэты гор создавали ощущение ловушки, куда всё более заходил отряд с попутчиками. Через два дня всё переменилось. Весь лес оказался заполнен испуганными венедами, моравами, сербами. Они семьями, со стадами и пожитками разбили множество стоянок прямо под деревьями, и только и говорили о том, куда дальше бежать от аварских отрядов. Среди беглецов было много раненых мужчин и женщин, покалеченного скота и беспризорных детей, похожих на голодных грязных волчат. У одного из таких становищ, шедшие с Решмой венеды, решили остаться, справедливо решив, что идти Ольмоутцу с их грузом янтаря, сейчас опасно, и можно легко стать жертвами грабителей аваров. Во время переправы через небольшую реку Лысицу, арабские наёмники ягда Тантарры едва не вступили в бой с болшой группой вооружённых моравов, оказавшихся дружиной местного старейшины Пшемыса, называющего себя воеводой короля Само. Моравы приняли арабов за аваров из-за смуглой кожи, блестящей конской сбруи, кривых сабель и ярких плащей. Наёмники уже приготовились стрелять из луков, видя приближающуюся к ним вооружённую копьями и дубинами толпу, и только своевременное вмешательство Палека и Дежека предотвратили опасность. Прославиться в этой местности как убийцы венедов и моравов, было более чем вредно для дела поиска Золотой лоции. Все опрошенные по пути беженцы говорили и концентрации отрядов авар, франков и моравов около города Оломоутца. Говорили, что аварскими силами командует кровавый Ирбис-хан. Он варит себе суп из славянских детей, из кожи молодых девушек делает себе большой шатёр, а из женских волос канаты для метательных машин, способных разрушить стены любого города в Моравии, Нейстрии, Автразии или Аквитании. За рекой Лысицей, ночью удалось захватить одного франкского купца, торгующего среди беженцев подпорченной мукой втридорога. С ним было несколько иудеев из Австразии, несколько месяцев проведших в обозе войска короля франков Догобера. Поскольку франк не захотел рассказывать о делах в окрестностях Оломоутца, он был убит, а его товар, за подробный рассказ о происходящем вокруг, и за услуги проводника, был передан одному из иудеев по имени Эльазар. От него удалось получить сведения о сосредоточении франкских отрядов около города Ольмоутц, о движении туда дружин Само. Судя по все у там готовилось сражение, в котором авары могли примкнуть как союзники к любой из сторон, а потом, как водится, сначала ограбить и продать в рабство оставшихся в живых проигравших, а потом напасть и на ослабленных борьбой победителей. Эльазар рассказал, что Дагобер I недавно стал королём всех франков после смерти своего отца Хлотара II, но уже успел договориться с византийским императором о торговых привилегиях для своих виноторговцев, и борьбе против греческих пиратов. Будучи сам сначала королём только Нейстрии, он сумел собрать под своё знамя майордомов Аквитании и Австразии, заинтересовав их землями саксов, моравов и бургундов, и теперь вынужден исполнять обещания, начав войну против всех соседей франкских стран. Оставив двух иудеев у себя в качестве заложников, Решма отправил трясущегося от страха Эльазара вместе с ягдом Тантаррой и арабскими наёмниками в район города Ольмоутц, отыскать следа аварского кагана, у людей которого были обнаружены китайские монеты из сокровищницы Суй.

Теперь, стоя на опушке густого букового леса, перед холмистой долиной реки Морава, Решма не мог избавится от ощущения сделанной ошибки. С одной стороны ягд Тантарра обладал всеми навыками и настойчивостью для выполнения его приказа, и после того, как погиб ягд Цохгумь, только ягд Тантарра мог в гуще враждебных племён добыть нужные сведения. С другой стороны, последние несколько дней, он был рассеянным, задумчивым, словно всё происходящее вокруг его больше не касалось. Это настроение не имело объяснения. Отсутствие аппарата нейросканирования, не позволяло прочитать его мысли, а на прямые вопросы ягд Тантарра только отшучивался, как это делали аборигены Зиема, чтобы скрыть правду.

— А кто мог бы из нас выполнить задачу кроме него? Ягд Эйдлах, что ли? — сам себя спросил Решма, и беззвучно вошёл в сухой вереск.

После этого верескового ковра, постепенно понижающегося в сторону долины, за поросшими лесом холмами и курганами, начинались уже более разряженные перелески. Было видно, как между ними чуть более белёсой нитью, чем окружавшие её травы, вилась тропа. Она иногда раздваивалась, утыкалась в пятна пашни, похожие издалека на оттиски гигантской квадратной печати, или в загоны для скота. Там же виднелись несколько маленьких домиков из прутьев и глины под соломенными крышами. Дымков над крышами не было, словно дома были покинуты жителями. Справа от полей, прогалины между рощами, была разрезана оврагами. Они уходили далеко за перелески и холмы, к тому месту, где под пологом тумана блестела иногда стальная лента реки Моравы.

За рекой, на горизонте, от края до края громоздились горы. Они отсюда казались плоской тёмно-синей стеной. Караван серых облаков висел неподвижно, зацепившись за эти горы. Оба берега, несмотря на большое расстояние до них, хорошо просматривались. Берега были усыпаны сотнями мерцающих огней от костров. Бесчисленные дымы тянулись в небо.

Решма уже долго стоял перед эти зрелищем. Его пепельного цвета холщовый балахон почти слился с утренним туманом. Чаща за его спиной оставалась тиха и неподвижна. Только чуть поодаль, среди чёрных в предрассветных сумерках стволов, медленно двигалась тень. Решма увидел её боковым зрением и быстро обернулся. Ему почудилось, что его собственная тень бредёт там отстав от хозяина. Он остановился. Тень тоже остановилась. Она застыла, как умеют застывать лишь стрерхи-биороботы. Некоторое время Решма смотрел на стрерха, а тот в ответ смотрел своими немигающими оптическими устройствами. Неясное беспокойство тронуло грудь Решмы. Он медленно подошёл к стрерху, стоящему в тени деревьев и пристально вгляделся в его маску. Его вдруг испугали странные презрительные морщины, исказившие обычно гладкий лоб биоробота, ведь мимика не была свойственна машине. И только подойдя к стрерху вплотную, Решма облегчённо вздохнул:

— Проклятье, это паутина у него на лбу, словно морщинки. Стрерхи не могут стать живыми. Никогда.

Однако он решил проверить стрерха на способность реагировать на голосовые команды. Он выговорил чётко:

— Зер аракт — лечь!

При произнесении кодового слова у стрерха повернулась голова в сторону Решмы, а при самой команде он послушно повалился вперёд, у самой земли выставил полусогнутые руки, упруго опустился на них и замер.

— Зер аракт — встать!

Стрерх оттолкнулся от земли, с лязгом подтянул к животу колени, качнулся назад и встал, едва слышно жужжа встроенными биомоторами.

— Зер аракт — тёплые струи последнего солнца льются в глаза, заливают глаза… Отвечать! — тихо напел Решма фразу из песни коммандос дивизии «Маршал Tоот».

Стрерх на этот раз никак не отреагировал, потому, что такой команды не было в его базе команд, а программа самообучения ничего не могла понять из контекста обстоятельств. Поэтому биоробот просто остался стоять.

— Хорошо, значит, ты не живой, как мне уже начало казаться, — удовлетворённо сказал ему Решма и отвернулся.

Он потянул носом сырой воздух, пропитанный привкусом гари, ещё раз всмотрелся в панораму долины, наполненную дымами тысяч костров.

— Тантарра сказал бы романтично, что все звёзды упали с неба, оставив дымные хвосты, и вот теперь догорают. А там, значит, где Ольмоутц, упало что. Созвездие?

Слева от реки, огни уплотнялись и сливались в море пламени и дыма. Это горел Ольмоутц. Город горел всю ночь, и незаметно было, чтобы пожарище шло на убыль. Левее Ольмоутца полыхали ещё несколько селений. Громадное облако дыма медленно ползало по долине, и ещё одно облако, более тёмное, двигалось там же, постепенно меняя направление. Это были птицы, поднятые со своих мест пожарами и людьми, бесприютно теперь искали себе новую страну.

Решма поёжился, завернулся в плащ, так что открытыми остались только голова и кисти рук, скрещённые на животе. Свежий ветер нёс с собой влагу. Слева, со стороны Судетских гор, ветер тащил к Мораве чёрные грозовые облака. Перед Решмой, среди перелесков что-то неуловимо перемещалось.

— Ягд Тантарра с группой своих наёмников на дистанции двух с половиной кер. Движется к нам с максимально возможной скоростью для имеющегося у него способа передвижения, — сказал стрерх металлическим голосом, и щёлкнул челюстями, закончив говорить.

Решма заморгал, стараясь унять в глазах резь от бессонницы, и сам увидел у пересечении тропы с одним из оврагов, между пашнями, вереницу всадников.

Когда они миновали овраг, из перелеска, вслед за ними появилась ещё одна, более многочисленная группа всадников.

— Вслед за группой ягда Тантарры движется вероятный противник в количестве сорока вооружёных всадников, — снова сообщил стрерх.

— Ясно, попался наш разведчик, — устало сказал Решма, — зер аракт. Идти в лес, встань за дерево, чтоб тебя не было видно.

Слушая спиной, как трещит вереск под ногами стрерха, Решма никак не мог отделаться от ощущения, что последние слова биоробот произнёс с горечью, и скрипучий его голос был тише обычного.

— Нет, стрерх не может самообучиться до того, чтобы чувствовать, и иметь эмоции, — произнёс Решма, наблюдая, как отряд ягда Тантарры проскакал по пашне и вломились в заросли кустарника на клоне невысокого холма. На вершине холма стояли три камня высотой с человека. Теперь уже можно было различить лицо ягда Тантарры, его шлем с поперечным ремешком от скулы к скуле, мерцающий чешуйчатый панцирь, блики на сбруе неистового коня. Его наёмники следовали за ним плотной группой. К спине каждого из них, почему-то, жался второй седок. В сотне шагов от них неслась погоня — мощные кони, приникшие к их спинам всадники с копьями, саблями и луками в руках. Он подгоняли коней непрерывными ударами плетей по бокам. Комья дёрна летали из под копыт.

Через мгновение отряд ягда Тантарры въехал на обратный склон холма, и исчез из вида. Туда же устремилась и пропала из вида погоня. Теперь с той стороны доносился только гул, дробные удары копыт, лязг, крики, треск ткани на ветру, звяканье упряжи и посвист. Сжав зубы и резко развернувшись, отчего меч, как лопасть пропеллера отлетел от бедра и описала в воздухе полукруг, Решма пошёл к лесу. У одного из деревьев он заметил колеблющееся утолщение из световых полос и пятен — это стоял стрерх в камуфляжной светопреломляющей оболочке.

— Зер аракт. Сообщи второму стрерху и всем, что я объявляю общую тревогу. Всем приготовиться к рукопашному бою, — крикнул ему Решма.

Затем он подошёл к старому гигантскому буку, встал между его корневищами, и обхватил огромный ствол руками насколько мог, ткнувшись в него лбом. Твёрдые чешуйки коры впились в лоб. Боль освежила, отогнала сонливость. Решма посмотрел вниз. На вершине холма, между каменными столбами, кружили арабские всадники с седоками за спинами. Ягда Тантарры среди них не было. Несколько стрел вылетели, казалось, из самого кургана, замедлились, превратились в точки и упали в вереск между ними.

— Почему он отстал? — Решма почувствовал страх, ведь такое поведение могло означать только то, что натоотваалец решил пустить в ход лучевое оружие, не подвергая опасности своих людей.

Орбитальные спутники карательного отряда ягда Реццера, его атмосферные летательные аппараты, микроскопические датчики гравитационных и электромагнитных излучений, свойственных высокотехнологичной технике Натоотвааля, а так-же устные свидетельства очевидцев, полученные агентами — человекоподобными киборгами, могли привести к обнаружению и уничтожению последней группы повстанцев с базы флота Стигмарконт. Решма когда-то очень давно учился с капитан-командором ягдом Рестом Реццером в одной группе в Академии Военно-галлактического флота на планете метрополии Тератонне. Этот офицер был воплощением идеи войны до победного конца, войны ради высоких заработков, премий, орденов, чинов и выручки за захваченные корабли и станции врага. Всё, что было связано со строительством Нового Мира, вызывало у него раздражение своей непрактичностью. От этой идеи веяло социальным равенством, идеалами справедливости и понятиями всеобщего блага. То есть всем тем, что для потомственного военного, впитавшего в себя иерархический способ мышления и защиту существующего порядка любой ценой, совершенно неприемлемым на уровне подсознания. Ещё в училище ягд Реццер уже делил друзей на выгодных с точки зрения карьерного продвижения и не выгодных, и порученные задания на ведущие к повышению или нет. Блокада кучки мятежников в удалённом секторе Вселенной, вдали от судьбоносных сражений войны с империей Свертц, не сулила ни денег, ни славы. Наоборот, неспособность быстро справиться.

Орбитальные спутники карательного отряда ягда Реццера, его атмосферные летательные аппараты, микроскопические датчики гравитационных и электромагнитных излучений, свойственных высокотехнологичной технике Натоотвааля, а так-же устные свидетельства очевидцев, полученные агентами — человекоподобными киборгами, могли привести к обнаружению и уничтожению последней группы повстанцев с базы флота Стигмарконт. Решма когда-то очень давно учился с капитан-командором ягдом Рестом Реццером в одной группе в Академии Военно-галлактического флота на планете метрополии Тератонне. Этот офицер был воплощением идеи войны до победного конца, войны ради высоких заработков, премий, орденов, чинов и выручки за захваченные корабли и станции врага. Всё, что было связано со строительством Нового Мира, вызывало у него раздражение своей непрактичностью. От этой идеи веяло социальным равенством, идеалами справедливости и понятиями всеобщего блага. То есть тем, что для потомственного военного, впитавшего в себя иерархический способ мышления и защиту существующего порядка любой ценой, совершенно неприемлемым на уровне подсознания. Ещё в училище ягд Реццер уже делил друзей на выгодных с точки зрения карьерного продвижения, и не выгодных, и порученные задания на ведущие к повышению или нет. Блокада кучки мятежников в удалённом секторе Вселенной, вдали от судьбоносных сражений войны с империей Свертц, не сулила ни денег, ни славы. Наоборот, неспособность быстро справиться с простой задачей, ставило под вопрос способности офицера, или его рвение. Без сомнения, не служи Зием базой для получения натоотоподобных существ в качестве рекрутов для войны, и резервной площадкой для базирования терпящих бедствие кораблей, ягд Реццер уничтожил бы всё живое на планете Зием термоядерным ударом, вызвав огненный вал, бегущий по поверхности со скоростью ракеты, и последующее сильнейшее похолодание на тысячу лет из-за непроницаемого пылевого полога в атмосфере. В существующих обстоятельствах, командир рейдера «Кам-Дизани» вынужден был охотиться за группой Решмы как охотник на дичь. Хранилища кораблей и топлива, построенные на планете очень давно, во времена сражения за галактику Всемогущего, безусловно, своими системами активной и пассивной защиты, мешали техническим средствам охотников обнаружить следы посторонних высокотехнологических устройств. Атмосферные электрические разряды, молнии, свечения, ионные шары и плазмоиды, даже сильное пламя, могло сильно искажать, или полностью скрывать работу высокотехнолочных устройств от систем слежения. Приближающаяся гроза, отчаянное положение отряда ягда Тантарры, его позиция на склоне холма, говорили о том, что он готов пустить в ход свой штралер. Ягд Тантарра, имеющий такое-же воинское звание, как и сам Решма — штаб-командор, имеющий высший орден Натоотваля — Платиновая Звезду за штурм планеты Деорохемы и самые совершенные навыки жизни в условиях отсталой планеты, единственный, кто имел свободный доступ к высокотехнологичному оружию.

— Не делай этого, не делай, — прошептал Решма понимая, впрочем, что, во-первых, ягд Тантарра его не слышит, а во-вторых, не имея в своём распоряжении стрерха, ему вот-вот придётся вступить в бой с большим о рядом всадников, по виду аваров. Не говоря о сомнительной возможности победы, отряд наёмников-арабов, понёс бы тяжёлые потери, а сам натоотваалец мог быть ранен, или убит.

— Сдайся в плен, я выкуплю тебя за деньги. Только не стреляй, — безо всякой надежды сказал Решма.

В этот момент за холмом коротко полыхнул синий огонь, далеко озаривший округу. Кажется, даже у Моравы промелькнул отблеск. Раздался грохот. Пронеслось эхо.

Потом ещё раз.

И ещё.

Запульсировал воздух.

Решма безошибочно узнал действие армейского штралера модели «Террата», действующего по принципу генерации гравитационной аномалии, преобразующейся в антиматерию и плазму. При взаимодействии с обычной материей они взаимно аннигилировались, мгновенно уничтожая всё, к чему прикасались.

Эхо дрогнуло резкими звуками, похожими на удары громадного бича, треск надрываемой стальной ткани. До слуха донёсся предсмертный хрип лошадей, ржание, стоны ужаса, крики. Одновременно арабы закричали от радости и восхищения, размахивая саблями.

— Теперь гадай, засекли антиматерию системы наблюдения ягда Реццера, или нет, — Решма выпустил из объятий дерево, вышел в поле, встал, уперев кулаки в бока и задрав вверх подбородок.

Словно пытаясь его успокоить, небо осветилось вспышками молний, и над долиной заплясал зигзаги грозовых разрядов. Загремели раскаты природного грома в районе Ольмоутца началась сильнейшая гроза.

Глава шестая КИПЯЩИЙ КОТЁЛ

Решма вышел из-под кроны бука в поле, встал, уперев кулаки в бока. Сонливость ушла, усталость отступила. Он крикнул стрерху не оборачиваясь:

— Зер аракт! Сообщи всем, что тревога отменяется!

Арабы, кружащие на вершине холма, спрятали сабли и, дождавшись ягда Тантарру, уже рысью, а не галопом, двинулись к лесу. Было слышно, как они радостно перекликаются. Отряд спустился с холма и перевалили через заболоченный ручей. Их уже никто не преследовал. Из-за холма, назад, помчались без оглядки всего трое всадников из нескольких десятков аваров и столько-же лошадей без седаков, и лошадей без седоков, и лошадь, которая в своём стремени волокла распростёртое тело, оставляя широкий след травы. Остальные преследователи остались по ту сторону холма. До Решмы донёсся запах горячего конского пота, послышался храп, хриплое дыхание людей, затем приветствие ягда Тантарры:

— Натоот, ягд Кропор!

Белый, в серых яблоках, конь под ягдом Тантаррой был взмылен, оскаленная конская морда брызгала пеной, бока избиты в кровь. Сам наездник был возбуждён, резок в движениях, рот искривлён в злорадной улыбке. Наёмники его, хоть и были сильно утомлены, но всем своим видом выражали радость и удовлетворение. У многих из них халаты, шаровары, плащи и панцири были посечены, на них выделялись бурые пятна свежей чужой крови. Двое были бледны и еле держались в седле, а у одного из плеча торчал обломок стрелы. Разгорячённые кони дёргали узду, били хвостами, копытами, фыркали, злобно косились вокруг и никак не могли устоять на месте.

Поравнявшись с Решмой, отряд остановился. Ягд Тантарра стал объезжать их кругом, успокаивая коня. Арабы заставили людей, сидящих за их спинами, слезть на землю. Их было девять. Без особой сноровки они сползли с лошадей. Это были моравы или сербы, совсем не воины. Одетые в льняные, грязные рубахи с незатейливой вышивкой, в штаны по щиколотку, босые и худосочные. В руках они держали топоры, рогатины и ножи. Среди них был монах в сером плаще, с серым лицом и оловянным крестом на груди. Взгляд монаха был колючий, хотя он всем своим видом старался казаться простым и безобидным.

— Это что за сброд? — спросил Решма подъехавшего наконец ягда Тантарру.

— Это моравы, которых мы подобрали по дороге. Они прятались в лесу. Хотят служить тому, кто их сможет защитить, — ответил ягд Тантарра и его конь едва не наехал на Решму грудью, — сам-то чего не спишь, чего один в поле?

— Я со стрерхом здесь. Ягд Тантарра, ты знаешь приказ — штралеры не применять ни при каких обстоятельствах?

— Значит, ты видел погоню? А знаешь, что-бы сделали с нам эти степняки? Мои арабы молодцы, отличные воины, но против авар, не выстоят, тем более в меньшинстве. Нас бы просто перебили. Я же не знал, что здесь стрерх есть. Связью-то тактической мы не пользуемся, — ягд Тантарра злобно сощурился, хотел ещё что-то добавить, но промолчал.

— Может, ты слезешь с коня, штаб-командор? — не глядя на него сказал Решма.

— Меня убили бы, клянусь чем хочешь. И людей моих и моравов. Подумаешь — использовал штралер. Кому это видать в такой грозе? Кому слыхать? — ягд Тантарра перенёс правую ногу через спину коня, повернулся на левом стремени и ловко опустился на землю. Затем он нарочито долго перекидывал узду через голову коня, поглядывая на грозовое небо, и дождавшись, когда крупные капли дождя начали падать ему на шлем, сказал:

— Вот дождь, гроза, ягд Реццер не сможет понять со своей орбиты, что здесь работал штралер. А если он и обнаружит следы аннигиляции, то радиус его поиска будет огромен.

— Убежавшие авары и эти моравы, что ты привёз с собой, и твои арабы видели, как ты применил сверх-оружие и, если кто-нибудь из них будет подвернут агентом ягда Реццера мозговому сканированию, то они выдадут всю информацию об этом. А интеллектуальная система решения задач его рейдера легко просчитает варианты.

— У ягда Реццера нет столько агентов на Зиеме, чтобы быть сразу везде. Не уверен, что он знает, что мы ищем Золотую Лоцию и что она вообще существует.

— Это отговорки, ягд Тантарра, отдайте мне свой штралер, — сказал Решма и протянул перед собой.

У того скрипнули зубы, тем не менее, он вытащил из-за спины завёрнутый в шёлковый платок увесистый предмет, величиной с калчан для лука, и передал его в Решме со словами:

— Вот мой штралер. Жалею, что не пустил его в ход раньше, пренебрегая твоим запретом, ещё Китае, может быть, лоция была бы уже у нас.

Решма промолчал. Он приоткрыл край ткани и осмотрел показатель расхода анигиляционных зарядов.

Арабские наёмники тем временем спешились. Не обращая внимание на дождь, одни из них занялись упряжью, другие садились в траву, освобождаясь от снаряжения, судорожно глотали воду, осматривал раны, клинки, вмятины на панцирях. Некоторые с наслаждением принялист справлять болбшую и малую нужду. Моравы тихо уселись в кружок, а монах сел от всех в стороне.

— Ты зачем привёл с собой этих диких моравов? — закончив осматривать оружие спросил Решма.

— Когда я въехал в деревню Кульмицу, около Олмоутца, народ там сперва попрятался, а потом повылезал. Щупают восточную упряжь, в глаза заглядывают, — нехотя ответил ягд Тантарра, — их старейшины ушли к королю Само искать правды, да не вернулись. Несколько раз приходили авары, забрали семена для сева, лучших мужчин и девушек. Мооавы мне и говорят: оставайся, будешь нашим князем, тут ещё три наших деревни рядом. Кормить будем. Женщин давать каких захочешь. Мужчин бери, войне обучай. Хлеб вынесли нам, брагу. Вывели таких красоток, что арабы чуть с коней не упал. Нужно было нам уходить. А они в ноги бросились. Будь нашим вождём и всё тут! Я и пообещал. В шутку. А восьмерых взял в помощь. Приглядеться к ним, вдруг дельные. И подозрительного монаха Руперта взял, что в деревне прятался. На шпиона похож.

— Отлично, только твоя задача была узнать где каган аваров Ирбис-хан, а не заниматься этнографическими исследованиями. Понимаю теперь, почему ты из Китая пустым пришёл.

— Это дело я сделал. Авары вчера город Ольмоутц пытались взять, но были отбиты, но в городе сильный пожар. Сам Ирбис-хан в одном переходе отсюда. Лютует, жжёт сёла, захватывает пленных и гонит их на юг. У него несколько отрядов по нескольку тысяч всадников.

— Этих моравов нельзя, ни у нас оставить, ни отпустить. Ты им продемонстрировал свои божественные возможности поражать врагов на расстоянии молниями. Завтра об этом вся Моравия будет знать, франки, саксы, венеды и агенты ягда Реццера, — хмуро сказал Решма, — их нужно убить.

— Как убить? Разве не нужны носильщики и простые солдаты?

— Нам хватит и твоей арабской конницы. Или ты решил сражаться за корону франков? Хватит. Ты их привёл, ты от них и избавляйся.

— Хорошо! — после раздумья ответил ягд Тантарра и жестом подозвал к себе Фен Хунна.

Гунн подошёл раскачивающейся походкой, снимая широкой ладонью капли дождя со щёк, украшенных по традиции его народа длинными узкими шрамами.

— Фэн, вместе с Айубом убей всех моравов, — сказал ягд Тантарра на тюркском языке.

— Монаха оставьте, — буркнул Решма.

— Монаха не убивайте, — перевёл ягд Тантарра.

Гунн кивнул и пошёл поднимать из травы моравов. Вместе с арабам, он повёл ничего не подозревающих селян к лесу, весело хлопая их по спинам и скаля зубы.

Когда Решма повернулся спиной к ягду Тантарре, он почувствовал острое желание разбить ему голову ударом меча.

— Чего смотришь? Руки чешутся? — Решма покосился на него через плечо.

— Да, — ягд Тантарра действительно судорожно почесал ногтями запястье под серебряным браслетом с пляшущими человечками, — цветёт тут какая-то биологическая гадость, вот и чешется. Аллергическая реакция.

— Ничего, пройдёт. Можно таблетку кродиса принять. У ягды Езеры остались, — Решма замолчал.

Сквозь удары грома, под сводами леса раздался крик ужаса, будто под человеком разверзлась земля и он увидел преисподнюю. Потом послышался хруст веток, шум, возня.

— Бей его, бей! — закричали на опушке по-арабски, — этого тоже держи!

К ягду Тантарре, в окровавленной рубахе бежал молодой морав, и закричал:

— Князь наш, спаси! Мы рабы твои, дети твои! Спаси, убивают нас поганые! Клянёмся, что ничего не мыслили против тебя!

Не добежав до ягда Тантарры всего несколько шагов, из горла морава вырвался стон и он упал перед своим господином как сноп соломы. Из спины его торчала стрела, а Фен Хунн на опушке леса опускал лук, из которого только что выстрелил.

Натоотваальцы переглянулись. Если бы гунн промахнулся в бегущего морава, стрела вполне могла попасть в ягда Тантарру.

— Ну и помощники у тебя, — сказал Решма язвительным тоном, — мог убить тебя этой палкой.

— У этого степняка бывают странности, — согласился ягд Тантарра, — то исчезнет на несколько дней, как будто убежал на родину, то ребёнка на глазах родителей подкинет в воздух и разрубит надвое саблей, пробуя остроту заточки.

Из леса, где арабы убивали моравов, слышались вопли, хрипы, злобная брань, холодное позвякивание клинков. Невдалеке переполошились вороны, загалдели, захлопали крыльями, но быстро угомонились. После этого всё стихло.

Убитые были прикрыты хворостом и сухой листвой.

— Ну и дикари у тебя в услужении. Впрочем, на этой дикой планете других и нет. Убитых тобой из штралера аваров, нужно тоже спрятать, — сказал Решма, указывая на холм, — там тела людей и лошадей нарезаны на куски и зажарены одновременно. Такие следы не следует за собой оставлять. Вдруг беспилотник или агент окажутся рядом. Сразу поймут, что мы неподалёку.

— Не думаю, что это потребуется, — ответил ему ягд Тантарра, указывая на цепочку чёрных точек среди кустарника, быстро приближающихся к холму со стороны Судетских гор, — это волки, их здесь много из-за войны, они уничтожат трупы за пару часов. Им помогут лисицы и вороны.

Действительно, несмотря на дождь, несколько чёрных птиц уже кружили над холмом с карканьем, оповещая свою, далёкую пока, стаю через цепочку связных о богатой поживе.

— Вот результат твоего желания помочь жителям Кульмицы. Теперь авары, потерявшие столько воинов из-за твоих действий, эту деревню просто уничтожат, — сказал Решма, трогая носком сапога руку ещё дышащего морава, — делать добро, не дано никому. Добро, это не поступки и явления, а только сущность легко меняемых нравственных оценок. Если хочется быть добреньким, просто предайся фантазиям. Меньше вреда нанесёшь окружающим.

Ягд Тантарра только пожал плечами. Плащ на нём уже совершенно вымок и стал, казалось, уже тяжелее доспехов и оружия. Он потянул своего коня за повод и пошёл к лесу, о чем-то глубоко задумавшись.

Решма пошёл следом за ним, наблюдая, как монах, сидевший до этого неподвижно в траве, трусливо бежит впереди, повинуясь оклику из леса. Потом к ним присоединился стрерх, арабы, и все двинулись лесом. Шли молча, только Фэн Хунн, надвинув войлочную шапку на глаза, тянул монотонный мотив, похожий на гул степного ветра. Гроза стихла, унялся дождь, поднялся из травы туман и быстро исчез. Закрытое облаками, но горячее солнце, заставило его выпасть росой на траву и листья в дополнении к дождевым каплям. Когда солнечный свет прорывался полосами с неба, над чёрно-зелёными пейзажами вспыхивала то тут, то там, радуга. Среди леса, на полянах, уже вовсю суетились осы, носились рогатые жуки, хлопотали крыльями бабочки. Среди деревьев хозяйничали муравьи, а на краю искусных паутин трудились пауки. Когда конское копыто, ступня, или край одежды тревожили этот мир, его обитатели бросались врассыпную, или замирали, чем весьма забавляли Решму. Он улавливал в этом аллегорию со своим нынешним положением. Он хорохорился, выдумывал для себя смысл смертельной борьбы, жужжал крыльями вокруг ягды Езеры, придающей всему ореол романтичного приключения. Но на самом деле, сидел на ничтожной планете, вжав от страха голову в плечи, как в тюрьме, под охраной ягда Реццера на рейдере «Камн-Дизани».

Словно символ его невесёлых размышлений, на маленькой полянке по пути к лагерю, Решма заметил птенца, который, наверное, выпал из гнезда и теперь, беспомощный, лежал на траве. Решма нагнулся, взял крохотное существо на ладонь. Птенец даже не пытался отбиться, или сопротивляться, а только беспокойно крутил головкой с чёрными бусинами глаз. Для него Решма был живой горой. Маленькое сердце птенца бешено колотилось, клюв раскрылся, словно рот рыбы, лишённой воды. Решма подбросил птенца вверх, и сказал:

— Лети!

Барахтаясь, птенец упал на траву. Фен Хунн и Айуб увидев это остановились в недоумении.

— Что случилось, господин? — спросил Фен Хунн по-тюркутски.

— Хочу, чтобы он полетел, — так-же по-тюркутски, к изумлению гунна, ответил Решма.

— Этого не случится. Он выпал из гнезда и мать не сможет его научить летать своим примером. Теперь он умрёт без пищи, ели мы не положим его обратно в гнездо. А где оно, не известно, мой господин.

Лошадь степняка, воспользовавшись остановкой, тут-же стала щипать траву, фыркая от удовольствия.

— Птенца нашёл? — спросил уже по-арабски Айуб, поправляя намокшую чалму.

— Ступайте вперёд, — зашипел Решма.

Он наклонился, отыскивая птенца. Найдя его, он снова уложил его в ладонь и снова бросил. На этот раз птица на мгновение задержалась в воздухе. Скорее всего порыв ветра был тому виной. Но лицо Решмы от этого неожиданно озарилось улыбкой, морщины на его лбу разгладились. Этого уже никто не видел. Все ушли вперёд. Наконец Решма положил птенца в кусты, считая, что так он сможет его обезопасить. Уже покидая поляну, он обернулся на шорох и увидел, как полосатый дикий кот крадётся в ту сторону.

Оглянувшись вокруг, Решма вернулся, снова взял птенца, снова вышел на свободное место и стал раз за разом кидал птицу вверх. Взмахи маленьких раз от раза становились всё слабее. Птенец всё время падал, уже не делая попыток лететь. Это стадо похоже на издевательство. Решма вдруг почувствовал ужас, нелепость своих попыток, неизъяснимую горечь и пустоту в груди. Он понял, что птенец мёртв, что его попытки помочь, убили его.

Он всё же бросил мёртвое тельце ещё раз. Оранжевый комочек врезался в листву дерева и повис в ней.

Чуть выше, испуганной молнией, промелькнула белка, соскользнула на землю и взлетела на соседнее дерево. Тронутые ветви закачались, роняя вниз капли.

— Я всё равно найду резервный корабль и улечу с этой ужасной планеты, — пробормотал Решма.

Он сунул ладони за пояс. Морщины вновь обозначились на его лбу, а губы стали узкой прямой полосой.

До лагеря, где вятичи варили свою неизменную пшеничную похлёбку с салом, от чего по лесу плыл удушливый запах, было не более сотни шагов. Среди зарослей уже был слышен раздражённый голос ягда Рудрема, язвительные восклицания ягды Езеры. Только стрерх был сейчас в пределах прямой видимости охраняя командира.

Глава седьмая МИР ТЕСЕН

Лагерь отряда пребывал в атмосфере умиротворенности, словно вокруг была спокойная мирная страна, а не пылающая войной Моравия. Медный котёл с булькающей похлебкой, стоял зарытый по края в тлеющие угли. Сгоревшие ночью дрова, став углями, ужей не дымли и не могли раскрыть местоположение отряда, а тонкую струйку дыма, Палек вполне успешно разгонял рукой.

Ждых с деревянными ложками наготове, терпеливо ждал, пока ягд Стикт наберёт для ягды Езеры не пригоревшую кашу, без лесного сора и сала, и аккуратные кусочки оленины без костей. Потом была очередь соратников Решмы, затем арабских наёмников и только потом наставал черёд кривичей. Когда котёл полегчал на две трети, вятичи, не принимая в расчёт никогда и ничего не принимавших пищу стрерхов, занялись выуживанием из него кусков сала и разваренного лука. Забив себе рот салом и мясом, Палек палочкой расковырял землю около углей, выгреб несколько мелких пятнистых яиц лесных птиц, глиняный горшочек, благоухающий тушёными грибами с корицей, сдул со всего золу и, ступая мягко, вкрадчиво преподнес угощение ягде Езере. Она с явным пренебрежением сделала знак рукой ягду Стикту, принять подношения. Ягда Езера недавно проснулась. В сопровождении стрерха, она удалилась в ближайшим заросли, и из кувшина долго и с проклятиями мылась под струями холодной воды. Свежая, розовая и злая, с тёмно-синими глазами, она ухмылялась над неудачными шуткам ягда Рудрема, неловкостям ягда Стикта и примитивными кулинарными приемами вятичей у котла. Незаметно бросив в свою кашу маленькую белоснежную таблетку обеззараживающего средства, и измельчив её серебренной ложкой, она без аппетитом принялась за еду. Рядом с ней, на сундуке с её вещами, примостились ягды Стикт и Эйдлах. Они исподлобья рассматривали арабов и ягда Тантарру, осматривающего рану одного из своих людей.

— Быстро ягд Тантарра вернулся, странно, как он успел собрать исчерпывающую разведывательную информацию о положении дел в районе Ольмоутца, — тихо сказал ягд Стикт, разламывая пшеничную лепёшку и с подозрением осматривая разлом, — не совсем понимаю, как ягд Кропор, он же Решма, терпит этих головорезов, особенно узкоглазого телохранителя-китайца.

— Он не китаец, он хунну, — сказала ягда Езера, — видели, как у него череп сплюснут и на щеках частые параллельные шрамы? И нос у него специально расплющен. Все хунну носили в детстве деревянные колодки на головах. Сжав черепа детям, они старались стать похожими на своего прародителя с небес. А нос они прижимали с детства шелковыми лентами.

— Голову сплющивать, это я понимаю, для лучших аэродинамических характеристик при скачке на лошади, — снова начал шутить ягд Эйдлах, — а щёки зачем надрезать?

— Чтоб борода не росла, — пояснила ягда Езера, счищая тонкую скорлупу с маленького яйца.

— Не сообразил, — ответил ягд Эйдлах, косясь на Фен Хуна, раскладывающего на земле нехитрые вещи, снятые с убитых.

— А вы соображайте, ягд Эйдлах. Сколько можно адаптироваться на этой планете, уж второй год по местному летоисчислению пошёл, — ягда Езера улыбнулась, целиком проглатывая птичье яйцо как змея.

— Как ни старайся, а ты у нас главная. Еза хочет пить, ах, Еза хочет спать. Мокро ей, холодно бедняжке. Умри всё, сгори всё вместе со Вселенной. Ягда Езера превыше всего, — сказал добродушно ягд Эйдлах.

Потом он отвернулся, встретился взглядом с ягдом Стиктом, и добавил уже чуть слышно:

— Тошно становится, сама здорова, как лошадь, любого вятича может голыми руками задушить может, я уже не говорю о минимальных навыках рукопашного боя, заложенных в школьную программу любого ягда. А её на подушках в паланкине носят, охраняют как маршала, стрерха всегда при ней держат.

— Вы ничего не понимаете, Эйд, — неуверенно ответил ему ягд Стикт. Гладкое, молодое его лицо напряглось и заострилось. Он замялся, потом добавил:

— Ягда Езера, это символ, выражение лучшего, что мы покинули, оставив Натоотвааль. Кроме того, она просто красива.

— Прекрасная речь, мой верный хранитель, — сказала ягда Езера, поворачиваясь к ним и улыбнулась, обнажая несколько рядов белоснежных, заостренных по натоотваальской моде, зубов.

Ягд Стикт смущённо потупился, совсем как человек, даже залился притворным румянцем, как это непроизвольно делают на Зиеме, когда смущены.

— А вы, как я погляжу, ягд Эйдлах, спелись с Решмой, чтобы отравить мне жизнь, испорченную вами в тот момент, когда угнали рейдер «Деддер» с базы флота Стигмарконт в системе Голубого Шлейфа.

Ягд Эйдлах поднял на неё печальные глаза, покачал головой и, посмотрев потом на юношу, сказал скорее уже ему:

— Остаётся только сказать, что ягда Езера была на «Деддере» в гостях у капитан-командора ягда Хросса, имеющего уже максимально разрешённое количество жён. А ягду Кропору, как командиту рейдера, пришлось закрыть на это глаза, потому-что ягд Хросс был одним из идеологов Нового Мира. Кто-то ягду Езеру заманивал на рейдер насильно?

— Если бы я знала, что ягд Хросс с ягдом Кропором, по прозвищу Решма, собираются восстать против существующего порядка, я ни на мгновение не осталась бы на Стигмарконте, — воскликнула ягда Езере так, что весь лагерь к ней повернул головы, — я соглашалась предаваться удовольствиям с ягдом Хроссом, а не бродить по дикой планете, заселенной низшими гоминидами. Чёртов ягд Хросс!

— Он героически погиб за идеалы справедливости! — неуверенно сказал ягд Стикт.

— Это для тебя, мой мальчик, он погиб героически, а для меня он погиб глупой смертью, вместо того, чтобы жить жизнью, полной удовольствий, и копить деньги на процедуру пересадки личности в молодое тело, или тело биоробота. У него были для этого все возможности, — ягда Езера сделала жест ягду Тантарре, бросившему осматривать араба раненного стрелой, давая понять, что всё в порядке, и вмешательство не требуется.

— Простите нас, прекрасная ягда, — смущённо сказал ягд Слепех.

Ягд Эйдлах покачал седой головой и, прожевав очередную ложку каши, сказал:

— Ягд Стикт, я видел тебя в отчаянном бою за эмиттеры Стигмарконта, и здесь тоже не раз ты демонстрировал качества настоящего бойца. Но твои иллюзии, относительно натоотваалок, мешают тебе стать по-настоящему зрелым. Пойми, ягда Езера не красивей любой ящерицы с Зиема. Просто эволюция нашего вида сохраняла только потомство тех, кто выбирал партнёров с определёнными параметрами. И это стало за миллионы лет рефлексом. Красота её, только мираж в твоём сознании. Всё относительно. Если бы натооты развивались не на Тератонне, а, например, на океанической планете Орос, наши предки имели бы плаыники на спине и рога на лбу, и ты, имея такие плавники и рога, считал бы нынешнюю ягду Езеру уродом. А если бы она была с плавниками, ты говорил бы, какая у неё прекрасная линия спины, какой плавник, какие изгибы рогов на лбу, на фоне заката.

— Сколько злобы в вас, ягд Эйдлах. А ещё медик. Вам только трупы разделывать, — передёрнула ягда Езера плечами, снисходительная улыбка спала с её уст, — гнусно это, так говорить о натоотках, видимо Вас никто не любит и по-настоящему никто, вроде меня, никогда как следует не ласкал.

— Спаси и сохрани меня от твоих ласк, змея. Мне нужны были от натооток и ваалок только дети и я их получил. Их троих умниц. Они сейчас бесконечно далеко, слава Новому Миру, в полной безопасности. Всё. Больше мне ничего не нужно от этой жизни, — произнеся это, ягд Эйдлах сделал вид, что ему в лепёшке попалось что-то, вроде волоса, и он начал демонстративно ковырять ногтём в зубах, и используя этот повод встал с сундука и отошёл в сторону.

Ягд Тантарра, тем временем, распорядился согреть воды, снять с раненого заскорузлые от грязи и крови одежды. Рана была осмотрена, омыта. Обломок отравленной аварский стрелы стрелы, с зазубренным наконечником из плеча молодого араба, ягд Тантарра решил извлечь сам. Вооружившись блистающими хирургическими инструментами щупами из вещей ягда Эйдлаха, он велел арабу закусить рукоять плети, и принялся орудовать в его теле. Стрела рочно засела в мышцах и сухожилиях плеча, пробив лопатку. Пришлось делать несколько рассекающих надрезов, со спины и со стороны груди, разрушать и извлекать стрелу по частям, вместе с обломками костей. Товарищи крепко держали бьющегося от боли раненого, по имени Маляк, Фен Хун удерживал крючками края надрезов. Ягд Тантарра добрался до острия железного наконечника, снял с зубьев обрывки ткани одежды, сухожилий и сосудов, несмотря на то, что полость была залита кровью. Маляк рычал и плакал. Его крупные слёзы, кровь, пот, капли дождя, падали вместе на коричневые прошлогодние листья, образуя тёмные озерца. Наконец раненый дернулся и обмяк, потеряв сознание на руках товарищей.

— Похоже на изощрённую пытку, — поморщилась Езера, — из штаб-командора получится прекрасный палач. Ты видел, ягд Стикт, как он смотрел на меня, когда тянул из тела дикаря кровавые жилы?

— Он вернулся из Китая совсем другим, он настолько вжился в образ купца, путешествующего по глобальному торговому пути, что перестал даже различать нас и гоменидов Зиема. Вот и сейчас он рискует через микропорезы вирус или бактерию прямо из организма этого дикаря, — сказал ягд Стикт, восхищённо следя за окровавленными пальцами ягда Тантарры, — он лучший из офицеров, которых я знал. Каждый солдат даже не из нашего ягдвальдера счастлив был служить под его началом, считал своим долгом приветствовать его, как командира.

Езера поджала губы и отвернулась.

Ягд Эйдлах, подойдя к ягду Тантарре, заглянул ему под руку и сказал:

— Смотрите, у них, оказывается, в плечевом суставе костей меньше, чем у нас, а рука всё равно движется, описывая полную сферу, странно, только за счёт связок и мышц. С точки зрения механики, это невозможно. Не понимаю, зачем ты с ним так возишься?

— У них и сердце всего одно на два круга кровообращения, а не так как у нас, одно сердце для мозга, а второе для всего остального, — ответил ему ягд Тантарра, — этот араб, как и другие, многое сделал, и ещё многое сделает для нашего дела. Они нужны нам. Они живут племенами в пустынных местах, каждый мальчик с детства воин. Они не верят в рай после смерти, как остальные жители Зиема, и поэтому живут свободно, не стесняясь делать вещи, не доступные людям других религий. Женщины у них живут как скотина бесправная, когда рождаются девочки, у них траур, девочек в голодные годы убивают, ценится только сила, военная удаль, коварство и роскошь. Был случай в около Мраморного моря, когда на нас напал большой отряд даков. Арабы бились с ними жестоко, и одного сильного дака Айуб сбил с ног, спрыгнул с коня, и добил саблей. Пока у того хлестала кровь из шеи, он припал к ране ртом, и пил кровь, пока она текла. Потом поднял окровавленное лицо к небу, и завыл как зверь. Даки решили, что перед ними оборотень и в ужасе бежали с поля боя. Ни одна из сильнейших держав этой планеты их не покорила. Вот только Решма этого не понимает, считает, что искать хранилища космических кораблей нужно как можно меньшим числом. А сам в землях вятичей нанял дружину князя Стовова Багрянородца, хоть и неудачно.

— Он боится, что пострадает его авторитет вождя и отношения с ягдой Езерой, — ягд Эйдлах при этих словах покосился на Решму, который сидел по другую сторону костра, в позе спящего Будды.

— Я привёл с собой из разведки восьмерых моравов. Не особо ценные воины, но они поклялись до смерти служить мне и отдавали под моё управление несколько своих деревень. Решма приказал их убить. Горько мне. Хотя, понятно, что моравским князьком я становиться не собирался.

Ягд Эйдлах собрался сказать что-то колкое, но ему помешали радостные возгласы арабов, наблюдавших за операцией. Ягд Тантарра с удовлетворением показал им зазубренный наконечник аварской стрелы. Пленный монах с оловянным крестом на груди, тоже подошёл ближе, что-то удивлённо бормоча чебе под нос.

— Он теперь не истечёт кровью, а яд с наконечника не остановит его сердце, потому, что я ввёл ротивоядие, — объявил по-арабски ягд Тантарра.

Дождь всё ещё продолжался, хотя и мелкий, гроза ушла далеко за гору Прадед и Янтарные ворота уже кое-где освободились от туч, сияя с нии пятнами чистого неба в солнечной радуге.

Арабы, возбуждённо обсуждая операцию, быстро провели осмотр и починку своих щитов, луков, разложили на траве снятые с лошадей сырые сёдла, и утомлённо повалились на них, не раздеваясь, не укрываясь, ослабив только ремни кожаных панцирей и застёжки кольчуг, у кого они были.

— Зря ты Танта злишься на Решму, — устало сказал ягд Эйдлах, — это боец, он чувствует как зверь и рассчитывает действия как вычислительная машина. Он — это наше билет для возвращения домой.

Ягд Тантарра пристально посмотрел в глаза старику, но промолчал. Ему на глаза попался сломанный стебель куста. По нему полз жук с круглым красным панцирем, украшенным чёрными точками. Под пвнцирем пряталась чёрная маленькая головка. Жук доверчиво вскарабкался на подставленный ему мизинец ягда Тантарры, быстро пополз, наткнулся на золотой браслет с китайскими иероглифами, перевалил на ребро ладони. Когда ладонь повернулась, он подполз к бугру под большим пальцем, исследуя линии на руке. Свернув по одной из них снова к браслету, жук остановился, открыл панцирь, выбросил крохотные лопасти прозрачных крыльев, и взлетел. Ягд Тантарра некоторое время глядел ему вслед, закрыл опустевшую ладонь, потом закрыл глаза и сказал на языке кумит:

  Зачем возник наш мир бескрайний из небытия?   Зачем из вечности меня в него прислали?   Молчит над колыбелью мать счастливая моя,   Молчат над ней космические дали…

— Это великий поэт Натоотвааля ягд Иховер написал в поэме «Жизнь героя», — сказал ягд Эйдлах инеожиданно ободряюще похлопал рослого собеседника по плечу, — ты устал, Танта, ляг, поспи и меланхолия пройдёт. Решма не остановится на пол-дороге, и наверняка ещё сегодня поведёт нас на ту сторону Моравы, в самое горнило войны на поиски аварского кагана. Ты в этом походе опять должен быть быстр как ветер, жгуч как огонь, и бесшумен как трава. Так любит выражаться твой хунн-телохранитель.

— Умеешь ты найти нужные слова, — ответил ягд Тантарра, — но жучёк крохотный свободнее меня в тысячу раз.

От костра тянуло теплом, и он почувствовал, что вот-вот заснёт. Даже голос ягды Езеры, не мог сейчас пересилить круговорот образов, появившихся в его сознании в мерцающей пелене. Они мощно двинулась от виска к виску под его уже закрытыми веками. Ему грезилось, что он получил отпуск без ограничения времени и посвятил его отдыху на Тератонне. Лучшее развлечение для него было, после управления соединением военных кораблей с многочисленными командами и системами контроля, самому пилотировать лёгкий прогулочный челнок. Он летал над садами, реками, горами и скалами, развалинами древних поселений ваальцев, по границе дня и ночи, навстречу рассвету и параллельно закату. Наслаждаясь отзывчивым управлением челнока, он то взмывал в стратосферу, то падал, как метеор. Больше всего в жизни он хотел отвечать только за себя, только за свою жизнь, не иметь над собой командиров, а под собой подчинённых. Это была недостижимая для него во сне, а потому желанная свобода. Он несколько раз думал о том, что большая часть их отряда, набранная из жителей Зиема, и без данных мозговых сканеров, только ждёт случая, чтобы бросить своих хозяев, и, ограбив их, сбежать. Перед мысленным взором представали лица мёртвых ягдов Кропора, Эйдлаха, Мактика, Рудрема, Езеры, и его самого. Нет, он не хотел стать лидером этой группы борцов за Новый Мир. Никаких привилегий и славы операция на Зиеме не давала. Может быть краткое упоминание в сводке Штаба Верховного Главнокомандования Вооружённых сил Натоотвааля, как о решённой проблеме по ликвидации мятежников.

— Перед вами развалины ваальского города Майкопар! — ласковым голосом по-ваальски, радостно сообщает гид челнока, рисуя на лобовом стекле стрелочку к каменной россыпи, достраивая груду камней до трёхмерного изображения с колоннами, статуями и фиолетовыми крышами.

Ягд Тантарра долго описывал круги и восьмёрки над одним и тем же районом прекрасной Тератонны.

— Если меня поймают, то изменят личность и отправят метеорологом на никому не нужный астероид, — сказал он, перед тем, как гид снова сообщил мягким голосом:

— Вы видите великое произведение архитектуры — Аллею Федерации!

— Спасибо, — улыбнулся ему штаб-командор.

Он ещё долго летал над цветущей планетой. Из-за особенностей галактической войны против Империи Свертц, Тератонна могла в любую секунду стать полем жесточайшего, испепеляющего сражения. Наконец женский голос автоматической навигации прогулочного челнока сообщил:

— Отпуск закончен, — мигающая надпись пред глазами прервала размышления спящего.

Фэн Хунн бережно уложил ягда Тантарру на циновку, укрыл попоной из войлока, обшитой пурпурным шёлком. Сам телохранитель сел с хозяином рядом.

Ягда Езера, поджала губу, глядя на них сверху вниз. Она потребовала от ягда Стикта перенести её вещи на другой конец лагеря, чтоб не чувствовать вонь немытых тел, кожи, чеснока, лошадиного навоза. Заодно она показывала всем, что не собирается быть сиделкой рядом с ягдом Тантаррой.

Вятичи перенесли её вещи, прикончили содержимое котла и потоптались по углям, уничтожая языки огня. Вокруг полетел пепел и зола. Ягд Эйдлах расчихался до слёз и, закрыв лицо локтём, подошёл к Решме. Сел рядом на сундук. Неподалёку от него сидел пленный монах в сером промокшем балахоне. Монах не был связан, но даже не пытался сушить свою одежду у костра. Он что-то бормотал, то и дело закатывая глаза к небу.

Вятичи усмирили угли костра и они перестали предательски дымить. После этого вятичи сели прямо на траву и начали заговорщицки шептаться, поглядывая, то на Решму, то на стоящих рядом, как статуи, двух стрерхов.

Ягду Эйдлаху показалось, что Решма спит, так бесконечно спокойно и неподвижно было его лицо, но стоило маленькой змее — пёстрому полозу, заструиться мимо к мышиной норке, как Решма открыл глаза, определив, что это не ядовитый полоз, снова закрыл их.

Глава восьмая УТРО В МОРАВИИ

— Не спишь? — с сожалением спросил ягд Эйдлах, — нельзя так, ты себя измотаешь. Скоро возникнет нервное истощение и галлюцинации.

— Всё, что вокруг происходит и так галлюцинация. Хуже не будет, — сказал, словно проскрежетал Решма, не открывая глаз, — Еза, Танта, вятичи, сербы, авары, каша с салом, чума, которую здесь лечат заклинаниями. Кажется, что я умер, два моих сердца встали и я вижу последние видения своего затухающего разума.

— Зачем ты приказал убить моравов? Танта злиться из-за этого больше, чем из-за того, что ты отобрал у него штралер, — укоризненно покачал головой ягд Эйдлах.

Решма открыл глаза и с удивлением посмотрел на собеседника:

— Это он их убил, когда взял с собой и ещё раз убил их, когда при них испепелил отряд степняков. Так или нет?

— Так, — вздохнул ягд Эйдлах, — но мне кажется, что не следует так жёстко обходиться с штаб-командором. Он просто молод и слишком восприимчив к здешним нравам и соблазнам. Как, впрочем, и Еза.

— Плевать на Езу. Она просто балласт. Но плохо то, что она воими своими играми сбивает с толку не только ягда Тантарру, но и молодого ягд Стикта.

— Еза не простая натоотка, она по очереди водила интимные отношения, то с ягдом Зилумом из торговой гильдии Натоотвааля, то с капитан-командором ягдом Хроссом, прославленным командиром из IV Галактического флота. Да и у тебя с ней романтическая история.

— Была, — поправил его Решма.

— Хорошо, — согласился ягд Эйдлах, — но это теперь угрожает делу, ведь Еза, действует иррационально, ссоря вас, и делает это умышленно. Не понимаю, зачем ей это нужно.

— Что касается ягда Тантарры, — продолжил Решма, словно не слыша его, — то скажу, что ты наверное и сам знаешь, что он уже не тот, кого мы помним по восстанию на Стигмарконта. Он не тот, кто был с нами во время попытки захввтить Звенящие Холмы в Тёмной Земле окодо Москвы-реки и Оки. Тот ягд Тантарра, с чьим отцом, ягдом Тоотом, я был знаком, и очень дружен, теперь исчез. Появился жадный до почестей и славы, командир отряда наёмников, мечтающий о своём варварском королевстве. Штаб-командор ягд Егмех Тантарра, и тот рыцарь, что спит под надзором телохранителя — это разные существа. Всё зашло уже слишком далеко и я с содроганием жду момента, когда Танта станет нашим врагом.

— Разве такое может быть?

— Вы же видите, что он попал под влияние логики жизни этой планеты. Логики высокоразвитых бактерий имеющих кальциевый скелет и объём мозга, достаточный для обработки десять в десятой степени единиц пикселей окружающего пространства, которые они сознанием. Логика эта ставит главной целью еду и спаривание. Всё осталное в их цивилизации — вторично, потому, что они живут сорок, пятьдесят лет, а треть из этого срока в ущербном положении детей. Их жизнь, в отличии нас, имеющих технологии бессмертия, лишь миг, и она подобна хаосу жизни бактерий. Это сознание животных, за редким исключением. Не бактерий, а мыслющих не много. Из последних это Аристотель, Платон, Август, Магомед, Христос, и может быть ещё тысяча подобных им. В доледниковую эпоху это Даро, Энил, Зев. Я справку архива по Зиему не очень хорошо помню. На «Деддере» не до этого было. Зачем Танте становиться одним из них, как это сейчас происходит? Богом в этом мире может стать любой наш школьник, тем более, если он будет вооружён высокотехнологическими у ройствами и химикатами Натоотваля.

— Может, ты ошибаешься? Или, может, отослать Танту подальше от нашего отряда? Пусть даже с заведомо провальным заданием. Например в Верону. Со всеми своими головорезами. Пусть и Езу с собой берёт. Как тебе идея? — после некоторого раздумья предложил ягд Эйдлах.

— А может быть, действительно, послать его вместе с Езой в Верону, или в Равенну. Там сейчас правит византийский наместник экзарх. А Бэда служит и ему и папе Римскому одновременно. Нашли кому золото доверить. И пускай ищет там следы легата папы Бэды Достопочтенного, или как его ещё зовут, Бэды Равеннского. Если люди легата упустили золото в долине реки Марицы, во время набега аваров, это не значит, что легат не попытается его вернуть. Если он знает у кого оно, а мы за ним проследим, то сможем найти того, у кого золото. Если, например, золото не у кагана, как мы думаем, а у кого-то ещё из аварских начальников, это вообще может решить нашу судьбу. Папа Гонорий погонит Бэду возвоащать золото, даже если тот не будет этого желать. Если Гонорий получит это богатство, то он станет богаче византийского императора. Хорошее решение проблемы Танты и Езы, — произнеся это, Решма нагнулся, подтянул к себе шкуру, согретую костроми и улёгся, опираясь на локоть.

— Он откажется. Скажет, что золото, наверняка, у кагана аваров, и его лишают славы добыть навигационный прибор и узнать, где корабли, — сказал ягд Эйдлах.

Из-за спины ягда Эйдлаха возникло опухшее лицо монаха и послышалось его сопение.

Наконец, он произнес на франконском наречии:

— Господин, да смилуется над тобой Господь наш Иисус Христос, да покажет тебе путь истинный к Царствию Небесному, позволь просить тебя о защите слуги божьего. Не убивайте, я много знаю и понимаю, и буду более полезен живой, а не мёртвый. Ибо сказано в писании: «Не убий!»

— Монах, захваченный в Кульмице оживился! — сказал по-латински Решма и поняв, что монах не отреагировал на его слова, сказал уже по-гречески: — смотрите, церковный человек, а латынь не понимает. Может, он из Константинополя залетел? Но греческий сейчас понимают все народы, тем более хоистиане.

Монах и этих слов не понял. Он почувствовал, что говорят о нём и, дыша неровно, произнёс монолог на смеси моравского и германского наречий:

— В тревожное время мы живём, мой господин. Христианская церковь разбита на осколки, и люди, называющие себя слугами божьими, от имени Бога пытаются окормлять людей святым таинством и толковать священное писание, являются врагами его. Сколько не собирались вселенские соборы христиан мира, никак не удаётся договориться о главных вопросах, что есть Бог, и кто должен вести всех христиан за собой. Восточные христианские церкви, погрузившись в вопросы умозрительные, уводят всех от вопросов практической жизни, чему большее внимание придаёт римская латинская вера. Особенно заблудшие армяне, считая священным своё первенство в принятии учения Христа, наносят вред единству веры. Множество восточных христиан как овцы разбрелись по полю Христовой веры, и не дают себя собрать под одну руку. Например готовится уния католикоса Эзра с императором Византии Ираклием. Но народы империи не хотят её и понятно, что она будет всё время прерываться. Греки в этом сами виноваты, отпугивая армян своим монофелитством — воззрением, по которому Иисус волил и как бог и как человек одновременно. В то время, как Римский престол считает его диофилитным, имеющим в себе отдельно человеческую и отдельно божественную волю. Из этого проистекают глубокие различия во всех его поступках и словах, и в том, как теперь нам жить всем.

Увидев, что Решма и ягд Эйдлах переглядываются со скучающим видом, и вот-вот отвернутся от него, монах приблизился и стал говорить громче:

— Армяне говорят Ираклию, что у них нет резонов менять свою христианскую веру на латинскую христианскую веру. Византийский император нуждается в армянах, в то время, когда поднимают голову арабы с новой верой в Аллаха, и убеждает армян не покидать греков. Хотя ему так хочется иметь в своём государстве единую, а не разделённую христианскую церковь, как основу правления. Нужна литургия мира и чтобы у армян отслужил по греческому обряду греческий иерей, и чтобы все армянские епископы, католикос и царь к этому приобщились.

— Каша какая-то, — сказал Решма ягду Эйдлаху.

— Ничего не каша, — ответил ягд Эйдлах, — это ничем не отличается от вашего академичечкого спора с Тантой. В том, что надо убираться с этой планеты, никто не сомневается, а вот методы разные. Ты считаешь, что нужно действовать осторожно и скрытно, а Танта готов использовать штралеры и активные способы, вплоть до создания своей армии. Люди придумали систему мышления, позволяющие немногим контролировать многих без высокотехнологических средств связи, сканирования мозга и нейрообучения. Государства Зиема используют эту систему, называемую верой. Она может быть любой. Главное в ней, не логика и не антураж, а способность эффективно руководить массами людей, использовать их для самокормления власти, самозащиты власти. В системе постоянно возникают сбои. Их устраняют, словно неполадки двигателя, меняя детали или прочищая. Что непонятного?

— Я это понимаю, это всё равно, что наше Министерство Глобальной Мобилизации и Комитет хранения Единства Натоотвааля. Они имеют право убить без суда, или заменить нейроличность любому, кто усомнится в правильности действий и планов Верховного Совета, — ответил Решма.

— Я Ружик, проповедник веры Христовой среди диких венедов и моравов, слуга истинного божьего престола папы римского Гонория, — продолжил монах, ободренный тем, что ему позволяют говлрить дальше, — тело святого апостола Петра, первого из апостолов, имеющему от Христа поручение быть его наместником и нести его слово, похоронено в Риме. И его святость, как святость самого Бога, проистекает на епископа Рима и делает его старшим пастырем над всей церковью Христа. Как могут греки, и тем более армяне не слушаться его?

— Странно, он такие высокие для людей материи описывает, вроде из Рима сам, а по-латински не говорит, или делает вид, что не говорит, — Решма сощурился.

Увидев, что рядом, с видом кошки у ведра с пойманной рыбой, расхаживает Ждых, Решма остановил монаха жестом, и сказал вятичу по-славянски:

— Ну что, опять деньги?

Ждых вздрогнул и хриплым голосом, тут же сорвавшимся вверх, сказал:

— Не гневись, хозяин, долго мы за тобой шли без ропота от реки Протвы и Москвы через всю нашу Тёмную землю, через земли кривичей полоцких, через венедов, германцев, сербов и морав. Многие тяготы перенесли, служили как псы. Просим теперь дозволения идти назад. Князь наш Стовов Багрянородец нас тебе до лета давал. Так оно уже настаёт.

— Князя своего Стовова Богранородца боитесь или аваров? Рабства боитесь, смерти? Правильно, — Решма понимающе кивнул, — пустить не пущу, слишком много знаете, а поступлю иначе.

Было видно, что вятич побледнел, а утреннее солнце блеснуло в его широко открытых от ужаса глазах.

— Каждому даю полновесный византийский золотой безан за следующий месяц службы, или убью прямо сейчас.

— Умеешь ты с аборигенами обращаться, — заметил ягд Эйдлах.

— Два безана-солида каждому, хозяин, и до месяца косьбы мы ваши, — заикаясь сказал Ждых, — война, хозяин, чума не за горами, авары.

— Договорились, — согласился Решма.

— Да будет твоя жизнь долгая и сытная, а дети твои переживут все невзгоды и попадут на небо к солнечному богу Яриле в тёплые и светлые небеса! — Ждых попятился, ударяя себя шапкой в грудь.

— Два безана! Это на Зиеме целое состояние, можно десять коров купить! — изумился ягд Эйдлах, глядя, как ликуют лютичи, пританцовывают, хлопали друг друга по плечам, корчат рожи.

— Пусть радуются. В конце концов, добыть золото несложно. Зато мы имеем преданных псов. Люди они проверенные, нужные. Помните, когда варяги Вишена и Эйнар с книжником Рагдаем в канун Журавниц устроили битву во финнами-стреблянами? Кто нас спас? Я им доверяю, кажется, больше, чем Танте.

— Это битва, когда ты на последнем нашем челноке перебросил германцев-саксов на берега Протвы? До сих пор не понимаю, зачем это было нужно. Я был против. Мы могли бы сейчас иметь два атмосферных челнока. А вдруг хранилище кораблей окажется на другом континенте? Ты же видел с орбиты, что тут несколько больших континентов и островов. А если хранилища под водой? Как без челноков ты до них доберёшься? Существующие на Зиеме технологии не позволяют пересекать океаны, и нырять глубже голого пловца. Ты слишком вжился в образ купца, и принял участие в завоевании славянами Стовова Багрянородца земли вдоль реки Москвы и Протвы у финнов Ори Стреблянина.

— Да, это была ошибка, — с досадой махнул рукой Решма.

Он закрыл глаза, и его никогда и ничего не забывающая память с вживлёнными в череп нейронакопителями, представили его внутреннему взору большое поле под осенним небом два года назад, далеко отсюда, на востоке, в лесах вокруг рек Протвы и Москвы. Он словно снова смотрел передачу со своих, теперь утраченных, микро-беспилотников на врагов и друзей во время неудачной попытки завладеть хранилищем кораблей в Звенящих холмах, как их называли аборигены:

— Самое время двинуться вперёд, — сказал Сигурд, пригибаясь а седле, чтобы быть поближе к Стовову Багнянородцу, — а то победитель в битве утвердится на поле и его долго придётся убивать, теряя воинов, прежде, чем он разбежится, или запросит пощады. Нужно идти, пока ажеражеские воины устали и бродят среди убитых сородичей, шарят в обозе и за пазухами умирающих, и вот ещё, — варяг перешёл на шёпот, — варяги Гутбранд и тот, в шлеме с полумаской, Хринг, вчера у костра говорили, что после покорения финнов-стреблян надо убить князя Стовова, прогнать его людей и самим править в Тёмной Земле. Хорошая земля, много рек течёт в разные стороны, а зимой, когда реки замерзают, получаются целые дороги изо льда. Можно из Янтарного моря попасть в Византийское море. Клянусь Одином.

— Всё равно нам с варяжскими наёмными людьми потом расставаться. Ничего не заплатить, а всех перерезать, — холодно сказал Стовов Багрянородец и привлёк к своей кольчужной груди юного княжича, — да, Часлав, чадо моё? Да, пора выступать. Труби в рог, Карасик!

Долговязый молодой дружинник в кожаном панцире и кожаной шапке с железными полосами и шипами, поднёс к губам рог тура, и что было силы выдул из него хриплый, душераздирающий рёв. Оставив позади себя треск сминаемых зарослей малины и молодого орешника, конная дружина Стовова Багрянородца, за ней пешие крестьяне и челядь, а за ними варяжская отборная дружина, вышли на поле.

Варяги тут же уселись в бурьяне, показывая безразличие к происходящему, уверенные и спокойные, чуть более говорливые, чем обычно. Их кольчуги на солнце горели, как рыбья чешуя, а оружие вспыхивало молниями.

Князь с Гутбрандтом, Ацуром, Семиком и Жеребило далеко выехал перед рядами своих пеших мечников. Жеребило держал на стремени княжеский стяг с изображением птицы с головой медведя.

Князь улыбался, то и дело поднимался в седле, чтобы лучше видеть происхожящую на поле битву. Он оглядывался на свою пёструю рать, примеряя её мощь к числу врагов, сражающихся сейчас друг с другом.

— Не пойму, где тут кто? — он покосился на советчиков.

— Там, у возов, под дубом, Оря Стреблянин. К дубу пробивается дружина бурундеев. С ними чернокнижник Рагдай, колдун со Звенящих Холмов и Медведь горы. Оре скоро конец, раз в его обозе бабы взялись за топоры, — сказал хрипло Семик.

— А варяги Вишена Стреблянин и Эйнар Счастливчик там? — спросил Гутбранд, снимая шлем с полумаской и подставляя холодному ветру рыжее от веснушек лицо.

Семик некоторое время молчал, пытаясь вникнуть в смысл сказанного по-варяжски, но Гутбранд его опередил с ответом на собственный вопрос:

— Я вижу их! Вон они, ещё живы. Клянусь Одином, сегодня им не уйти от мести! — конунг повернулся к своим воинам и закричал по-варяжски: — Они тут! Гельмольд, сегодня ты сможешь отомстить убийцам за смерть брата! Если их не убьют прежде в бою другие!

Варяги повскакивали со своих мест и линией двинулись сквозь строй мечников Стовова.

Гельмольд зло крикнул:

— Жаль! Если их убьют стребляне до нас, мы не узнаем, куда они спрятали золото конунга Гердрика!

— Куда идут твои воины? — князь подбоченился, — хочешь ударить только своей дружиной?

— Мы пойдём за твоими всадниками, князь, — ответил конунг.

Он оглядел низкие серые облака, сплошной пеленой висящие над полем и ростирасстилающиеся дальше, насколько хватало глаз. От них исходил низкий вибрирующий гул — то ли так отражался гомон битвы, то ли бог грома Один грохотал колёсами своих колесниц. Это было совсем не похоже на любую другую грозу, ранее виданую мореходами, торговцами и воинами из фьорда Вик в Янтарном или Северном море, или в Тёмной земле финнов. Как буд-то за облаками перемещались огромные огненные рыбы или драконы.

Тем временем накал битвы достиг предела.

Там, где в полдень стояла высокая трава, буйствовал лён, благоухал вереск, теперь лежала изрытая копытами и копьями, словно проросшая стрелами и сулицами, земля. Окровавленная, она держала на себе тела мёртвых и умирающих. Тут же, не обращая внимания на бой, бродили женщины и старики, собирая стрелы, и перенося раненых в заросли. Иногда, поднимающегося, женщины не подхватывали с радостными возгласами, а добивали серпом или колом.

Стяг сторонников стреблянского вождя Претича, был уже около обозу врагов, и окружение должно было вот-вот случится. Уже не было видно лиц почти окружённых. Ни бледного из-за ранения Ори Стреблянина, свирепого вирника Швибы, бешеного Вишены. Только спины побеждающих было видно, их ликующие, кровожадные лица, коода они выходили из боя перевести дух, подобрать оружие вместо искорежённого, оставшегося в теле или щите врага.

Под крики «Рысь! Рысь!», рвущиеся из глоток и воинов Ори и воинов Претича, соплеменники резали друг друга.

Князь Стовов Багрянородец радовался удаче. Сребляне, которых предстояло выбивать из окресностей реки Москвы и Протвы несколько лет, сами убивали друг друга при помощи бурундеев. Никто и не думал повернуть щиты, словно его не существовало на поле. Он поглядывал на тёмную кромку облаков на востоке, странные всполохи, отгонял от лица комаров.

— Князь, они уже бегут! — злорадно сказал Семик, указывая на десяток стреблян Ори бегущих в сторону капища.

Настигнутые всадниками-бурундеями, они поворачивались к преследователям, чтобы избежать позора быть убитыми в спину.

— Пора! Клянусь Одином! — привстал в стременах Ацур, — пусть воины хоть раз умоют мечи кровью сегодня, иначе победа будет пресной, как однодневная медовая брага.

— Труби в рог, Карасик, смерть идёт, — махнул рукой князь, — вперёд, убейте всех стреблян и бурундеев!

Но прежде, чем Карасик успел подать сигнал к наступлению, пехотинцы сделать шаг, а всадники ударить коней, Стовов снова крикнул:

— Стоять всем, стоять! — он как хищный зверь, почуявший опасность, оскалился, отчего его борода ощетинилась, а кольчуга, казалось, заблестела ярче.

Он вытянул вперёд руку, сжимающую меч, словно добавляя оружием взгляду пронизывающую силу. Теперь и его соратники увидели как прямо напротив них, через поле, стребляне, бегущие к лесу, останавливаются и бегут вдоль опушки леса, не обращая внимания на угрозу со стороны своих реследователей.

Те тоже поворачивают назад, забыв о врагах. Там есть что-то что устрашает и тех и других.

— Что там? Чего они испугались? — с тревогой спросил Ацур.

Но можно было уже не отвечать. Всё и так стало видно.

Чёрной полосой отделилось от леса неизвестное и многочисленное войско, как если бы вперёд шагнули деревья. Словно по волшебству в этом болотном крае, где каждый человек, а тем более воин, был известен, возникли тысячи воинов огромного роста, рыжеволосых, свирепых как звери. Они несли неизвестные здесь стяги с изображением медведя, стоящего на задних лапах. Они было вооружены кроткими копьями с зазубренными наконечниками, двусторонними секирами на верёвках, привязанных к запястьям, длинными мечами, большими луками.

В центре их строя, укрытые за круглыми окованными щитами, без шлемов и панцирей, в косматых чёрных шкурах, сплоченно двигались пехотинцы.

По бокам от них, на сильных конях, за длинными щитами, сплочённо двигались всадники.

— Что это за войско? Кто они? Откуда они пришли? — прокатились по рядам воинства Ствова вопросы.

— Это франки или саксы, — прокатилось между варягов.

— Когда я ходил с конунгом Инграром по Эмсу и Лабе, я видел таких воинов. Они тогда бросали эти зазубренные ангоны в щит, наступали на его древко, оттягивали щит к земле и поражали врага мечами. Они ловко и смертоносно бросали свои франциски, эти двусторонние топоры.

— Это саксы! — подхватил кто-то, — у них длинные ножи, они делают из кожи убитых людей попоны для своих лошадей!

— Они движутся на стреблян или на нас?

Над полем воцарилась могильная тишина.

Оба стреблянских войска, прекратив сражение, стали строиться вокруг своих стягов лицом к новому врагу. Бурундейская конница, оказавшаяся между ними, тоже развернулась лицом к саксам.

Начался с утра назревающий дождь. Заоблачный гул стих. Тишина над ратями, нарушаемая клацаньем оружия, стонами раненых, плачем женщин, и резкими гортанными криками пришельцев.

И вот, под надрывный звук рога и душераздирающий вой, саксы бросились на стреблян.

Их натиск был страшен. Первый ряд стреблян рухнул под смерчем из копий-агонов и франциск. Всадники ворвались в гущу с реблянской пехоты, топча, сшибая с ног, орудуя длинными мечами как косами.

Стребляне дрогнули, начали пятиться. Их клич захлебнулся, упал стяг, сквозь треск и лязг пробился вопль:

— Оря ранен!

Видение этого эпизода прошлогоднего сражения при попытке захватить хранилища кооаблей, за одно мгновение пронеслось перед Решмой. Он вздохнул, исподлобья уставился на Ждыха, снова приближающегося к нему.

— Чего ещё? — спросил он у вятича.

— Мы просим, хозяин, поклясться в обещаниях своих Ярилом-громовержцем про оплату в два безана на обереге, — Ждых протянул Решме грубо вырезанное из кости изображение птиц, змей, молний и чудовищ.

Придав лицу серьёзное выражение, Решма приложил руку к оберегу и сказал на кумите:

— Натоот!

Ягд Эйдлах прикрыл рот, чтобы не засмеяться.

Ждых побежал к Палеку с криком:

— Он поклялся своим богом! — и тотчас он подступил к Решме в третий раз, уже с подношениями: пшеничный корж с мёдом, фигурка из яшмы, изображающая длиннобородого воина на коне.

— Это от персидских игральных костей шахмат, — пояснил вятич, — не знаю, как в неё играют.

Он быстро удалился. Ягд Эйдлах поднялся, растирая затёкшие ноги и жмурясь сказал:

— Пойду, пройдусь. А ты, ягд, поспал бы, поел.

— Поем, — кивнул Решма.

Он снова повернулся к монаху:

— Давай, Ружик, странный монах, не знающий по-латински даже, рассказывай дальше, что ты делаешь в Моравии.

Был, наверное, уже полдень. Пространство между стволами деревьев, было всё изрезано полосами золотого солнечного света. Птицы оолосили без устали. Щебет их, клёкот, близкий, далёкий, умноженный эхом, делал лес на холме бесконечно глубоким, а воздух плотным и осязаемым.

Дождь закончился. Запах пожарищ рассеялся совсем. С хрустом и топаньем неподалёку пронёсся кабаний выводок, не обращая внимания на скопление людей и лошадей. Полосатые спины поросят стремительно мелькнули в световых паутинах. Рядом тявкнула лисица. Очень далеко затрубили в рог, протяжно, тоскливо. Ему ответили с нескольких сторон на разные лады. Рёв оленя закончил эту перекличку, но никто не откликнулся на его призыв вызов. В который раз встревожились кони, втягивая лесной воздух мокрыми ноздрями. Запах какого-то лесного зверя, может быть медведя, растревожил их. Две чёрные белки, стремительно пронеслись в ветвях. Становилось жарко.

По знаку Решмы, вятичи схватили монаха сзади за руки, а Плек, улучив момент вдоха, что было силы ударил его кулаком меж под рёбера. Ружик от этого задохнулся, рухнул, и будто умер, но был быстро приведён в чувство ударами ладоням по лицу. Его снова усадили перед Решмой.

— Ну, сейчас скажешь мне правду, кто ты, и что тут делаешь? — спросил Решма у него.

Увидев жёлтые, с удлинёнными зрачками глаза Решмы, монах понял, что его сейчас начнут люто и долго умерщвлять как христианского мученика во времена императора Нерона. Первым инстинктивным желанием Ружика было бежать. Он попытался высвободится из рук мучителей. Он отчаянно вырывался, продемонстрировав, что под кротким обликом в мокрой рясе, скрывается ловкий, сильный и умелый боец. Озверевшие лица вятичей, прилагавших значительные усилия для его усмирения, говорили сами за себя.

Контраст между продемострированной ранее суетой сухих суставчатых пальцев, судорожным дыханием, хрипотой, дрожью щетинистого подбородка и его навыками борьбы, вместе с твёрдым взглядом чёрных глаз, был велик. Становилось понятно, что Ружич не тот, за кого себя выдаёт.

Наконец, Ждыху удалось обхватить монаха сзади, лишив его подвижности, а Палеку нанести монаху несколько сильных ударов в живот ногой.

Дождавшись пока монах отдышится, Решма сел на сундук, сложив ногу на ногу, положив на колени узкие, белые ладони и спросил на разговорном греческом языке:

— Твоё настоящее имя?

— Пинарих из Рима. По указу легата папы Римского Бэды Благочестивого несу слово Божье в заблудшие души… — так-же на общегреческом ответил теперь монах, придав лицу маску скорби, смирения и боли.

Вкрадчивый его голос стал медоточив и нежен. Решма холодно заметил:

— Моравы заблудшие овцы и епископ Пассау не может с ними сладить. Но Бэда Благочестивый потерял золото папы в долине реки Марицы, и все его люди сейчас должны заниматься его поиском. Где золото?

Остановившиеся, а затем спрятанные в складки серого балахона задрожавшие пальцы монаха, выдали его вдруг возникшее напряжение. Губы его затряслись и он пробормотал:

— Призыв нести свет Господень слышат все, кто верует душой. Неверующие обречены, по темноте своей, гореть в котлах смоляных, в свинцовых реках мучения принимать. И идолища должны быть сожжены, разбиты и повергнуты во прах, ради крови мучеников-апостолов, смертью свое подтвердивших веру в воскрешение Христа. Он муки за душу вашу принял.

— Медленно ты понимаешь, что нужно говорить правду, — сказал Решма и кивнул Ждыху и Палеку.

Вятичи принялись бить монаха кулаками по голове, спине и животу.

Чёрные зрачки монаха расширенные от боли уже перестали реагировать на яркий солнечный свет, а кровь из разбитого носа и рта залила траву.

— Что нужно Бэде в долине Ольмоутца? Советую говорить, а то вятичи с тебя кожу с живого снимут. Они язычники, сделают из сухостоя крест, к кресту тебя привяжут и сожгут как мученика. Будешь святой Пинарих. Обжигался когда-нибудь огнём? Было больно? Вятичи любят огонь. Они посвятят тебя Яриле, богу солнечного света. Тем более охотно они это сделают, потому, что христиане всячески оскорбляют чужих богов, силой заставляют верить в своего и уничтожают, когда могут, богов чужих, в то время, как язычники верят в разных богов и никому ничего не запрещают, — сказал Решма, и жестом остановил Ждыха, собиравшегося надрезать монаху ножом ухо, — не понимаю, правда, почему язычники-арабы Айуба убили своего товарища-мусульманина.

— Милосердие, сострадание — вот то, что поможет миру и тебе, мой… — начал было Пинарих, но Решма кивнул и нож Ждыха прорезал ему кожу за ухом, затем сделал надрез на голове через волосы. Пинарих побледнел, кровь хлынула ему на лицо и грудь.

Решма равнодушно подобрал рядом с собой сухую травинку, оглядел ногти на левой руке и начал вычищать из под них грязь. Монах тем временем стонал, слабея, пытаясь бессознательно уползти куда-то. Ждых бил его ногой, направляя к месту допроса.

— Что нужно Бэде в районе Ольмоутца? — опять спросил Решма, бросая травинку и снова укладывая ладони на колени, — если будешь говорить правду, я тебя не убью. Наоборот, возьму к себе на службу, дам денег.

— Хорошо, — наконец сказал монах, размазывая кровь по лицу, — вы греки-язычники?

По жесту Решмы, монаха снова усадили перед ним и дали в руку тыквенную бутыль с водой. Ждых стоял у него за спиной и держал его за капюшон рясы, потому, что без этого, монах валился на бок как куль сена.

— Греков среди нас нет.

— Мой отец из малых готов. Его предки очень давно жили в степи на северном берегу Византийского моря, а совсем давно жили за Янтарным морем. Я думал, что в Риме можно было поселиться навсегда. Но я ошибся. И жена моя умерла и все дети. Вся страна вокруг Рима и та, что принадлежит Византии и та, что не и принадлежит никому, разорена и опустошена. Рим, некогда столица великой империи опустошён. Он разграблен несколько раз. Сейчас византийский император вывозит оттуда для своей столицы мраморные блоки, колонны, скульптуры и мастеров. Из тысяч и тысяч жителей теперь не больше двух, трёх тысяч осталось. На улицах вечного города пасутся козы и коровы. Города вокруг тоже одни руины. Не успел я родиться при императорах. Только христиане божьим словом крепки и я с ними. Папа Гонорий расширяет базилику святого Петра, на пожертвования прихожан, да замок святого ангела стоит неприступно. Теперь только монастырям и церквям господь даёт земли и золота, виноградники, буйную пшеницу. Герцоги на коленях, порой приползают, чтоб мощи святых поцеловать. А рядом то чума, народ мрёт семьями, пашня не родит, зверь хиреет, железа больше не делают хорошего. Все свои письмена позабыли, а у кого и не было вовсе, откуда сами пришли — позабыли. Всё расскажу, господин.

Монах вдруг заплакал, горько и жалобно. Решма сделал знак Ждыху, чтоб тот поднял монаху голову. Вятич ухватил Руперта за волосы надо лбом, дёрнул назад. Опять хлынула кровь.

— Бэда Равеннский послал меня сюда, как многих своих людей, узнать, где находится золото папы Римского, данное ему господом на создание святого престола Господом, посредством язычников далёкого Шёлкового царства. Доказательство силы Господней является то подношение с востока. Кто верует, тот спасён будет, кто не верует, того Бог наказывает, — словно в бреду пробормотал Пенарих — чёрная сила стоит на пути к очищению, хочет погибели рода человеческого. А я как все, борюсь с ней не щадя сил. Бэда и Крест!

— И где золото папы?

— У аварского кагана Ирбис-хана. Это он у реки Марицы убил наших людей и забрал десять возов с золотом. Если Бэда не вернёт золото, папа Гонорий его живьём в землю зароет, а потом скажет, что его моравы убили за веру или сербы. Это только укрепит веру других.

— Будешь служить мне? — Решма поднялся с сундука, поднял крышку, вынул оттуда предмет напоминающий маску от шлема всадника-катафрактария и надел на голову монаха.

Из под маски в глаза монаха брызнул свет и он застыл как заворожённый. Решма стал говорить на кумите, не понятном никому, кроме натоотваальцев и монаха, имеющего на своей голове нейрокоммуникатор, передающий ему информацию прямо из мозговых накопителей и процессоров, вживлённых в голову Решмы ещё в детстве, в качестве стандартных усилителей мозговой деятельности. По знаку хозяина, Ждых и Палек подняли над головой монаха один из окованных железными полосами щитов арабов, закрывая его от неба.

После этого Решма поведал монаху своё видение жизни на Зиеме, отталкиваясь от базового курса истории жизни в космосе, академи Галактического флота Натоотвааля. Он сообщил неподвижному телу Пенариха схематичное расположение Земли около Солнца, положение и направление движения Солнца в галактике Всемогущего, и галактики во Вселенной. Потом он описал хронологию появления жизни на Земле, отличную от канонической христианской, о сотворении мира за семь дней 6138 лет назад. На самом деле три с половиной миллиардов лет назад, на Земле из некоторого количества химических веществ посредством электростатической силы, в результате бесконечного количества случайных комбинаций, соединились в молекулу, бесконечно производящую саму себя. На её базе позже возникли все живые существа. Спустя миллиард лет Земля была заселена миллиардом видов бактерий, имеющих суперспособности для выживания в любых условиях. Ещё два с половиной миллиардов лет случайные мутации порождали и убивали множество видов живых существ. Меняющиеся условия на планете меняли направления мутаций. В результате только гоменидов человеческого типа существовало больше тысячи одновременно. Но царями жизни как были бактерии, так и остались. Только они могут жить и в воздухе и без воздуха, при свете и без света, на высоте, где начинается космос, и в самом глубоком месте океана, во льду и в жерле вулкана. Они могут двигаться, вживляться в другие организмы, убивая или помогая им, переносить температуру космоса бесконечно в анабиозе, и на астероидах пересекать Вселенную. Они вместе с другими своими порождениями создали на Земле залежи железа, меди, углеводородов, кислородную атмосферу, известковые строительные материалы. Никогда человек не достигнет таких способностей. Даже Натоотвааль креотехнологией сохранения живых тканей владеет с оговорками, а для галактичечких полётов требуется сверхсложная техника, расходующая огромные ресурсы, и постоянно дающая сбои. Бактерии обладают этими возможностями только с помощью своих организмов. Единственное, чем человек может похвастаться, это духовностью, возможностью осмысления всего. Но этим пользуются единицы. Когда человек думает только о еде и размножении, и способах их достижения, он становится супер-бактерией с кальциевым скелетом, вместо мягкой оболочки, глазами и руками вместо ножек-усиков, с деторождением вместо деления и выбрасывания спор. Так везде во Вселенной. Но и они не спасутся, если не будет построен Новый Мир, новая Вселенная, потому-что старая вселенная неминуемо погибнет.

После этого рассказа Решма снял с головы Пенариха нейрокоммуникатор и спрятал его в сундук. Вятичи опустили вниз щит. Монах с широко открытыми глазами упал перед Решмой на колени, протянул к нему руки и дрожащим голосов роизнёс:

— Господь наш Иисус Христос, ты пришёл к нам снова!

— Чего это он раскричался? — спросил ягд Эйдлах, подойдя к месту допроса, — он уже не соображает ничего?

Нагнувшись к монаху, ягд Эйдлах пощупал у него шею и добавил:

— Пульс с перебоями, сердце может отказать.

— Ничего, просто он пытается правду о мироустройстве втиснуть в привычные воззрения. По его понятиям я бог, — ответил Решма.

— И как это, быть богом? Трудно? — улыбаясь сросил ягд Эйдлах, — что ощущаешь?

— Спина чешется, никак помыться нормально не могу, а так, богом быть не трудно.

— Правильно, пока бог живой, его обуревают земные проблемы. Бог должен быть мёртвым, тогда он свободен от мирского, и достоин действительного поклонения.

— Брось шутки, Эйд, — нахмурился Решма.

— Хорошо, — ягд Эйдлах кивнул и пошёл к ягду Тантарре. Тот, поднявшись на локте со странным удивлением, оглядывал лес вокруг, спящих арабов, стреноженных коней. Недалеко от него ягда Езера, в шёлке и золоте, расхаживала на поляне, залитой блаженным солнцем. Недалеко от неё стояли в тени оба стрерха и ягд Стикт в панцире, опираясь на меч.

— Где я? — крикнул на кумите ягд Тантарра, остановив взгляд на ягде Эйдлахе.

Решма, видя это, только с сожалением покачал головой и снова обратился к монаху:

— Будешь отныне при мне. Сам я, тайный пророк Решма. От всех обязательств, данных на Земле, освобождаю, грехи все прощаю. Вернёшься сейчас с арабами в Ольмоутц. Узнаешь подробно, где Ирбис-Хан, куда идёт, что хочет. Где он держит, или как перевозит своё золото. Это золото, как ты знаешь, принадлежит церкви Христовой и мне, пророку. Вернёшься и расскажешь. Не вернёшься с вестями, не видать тебе Царства Небесного. Понял?

Руперт повалился к ногам Решмы, схватил его руку и стал истово целовать с криками:

— Пророк святой, верь рабу своему Панариху, жизнь за тебя отдам и душу всю отдам!

Ждых схватил его за ворот и потащил прочь от господина.

— Накорми его, потом буди арабов. Пускай вернут его в Ольмоутц как хотят, — сказал Решма по-славянски Ждыху.

Утомлённо потрогав затёкшую спину и вытянув ноги, Решма поднял лицо к ярко-голубому небу. Оно было как тончайшее стекло, расколото множественными чёрными трещинами. Через несколько мгновений стало понятно, что небо не голубое, а тёмно-синее, и оно покрыто крючками серых облаков, что оно не плоское как стекло, а бесконечно глубокое, а чёрные трещины — это ветви деревьев и на ветвях этих липкая, молодая листва. Словно солнечное затмение, в небе появился чёрный шар, голова ягда Рудрема:

— Ягд Решма, пленного монаха кормят вятичи. Ценный он?

— От теперь наш шпион. Если не усну сейчас — умру. Иди, иди.

Небо над Решмой снова сделалось тонким, треснуло чёрными ветвями, потом стало белёсым, потом белым и всё померкло вдруг.

Ему представилась Земля-Зием, как в первый раз, когда он нёсся к ней, уходя на рейдере «Деддер» от разрывов анигиляционнных взрывов и лучей штралеров преследователей два земных года назад.

Сине-зелёная планета, прикрытая блестящими чешуйками облаков, украшенная завитками океанических циклонов, казалась порождением прихотливой фантазии художника. Медленно поворачиваясь, огромный шар вбирал в себя черноту космоса и размазывал её по поверхности оттенками синего и фиолетового — от дымчатого, бело-голубого на краю атмосферной плёнки, до тёмного ультрамарина над океаническими разломами. На освещённую сторону выползали материки, пятна пустынь, лесов, червоточины островов, небрежные пятна озёр и зигзаги береговых линий.

— Я бог, — мелькнуло в его голове и он уснул, несмотря на ярчайший солнечный свет.

Глава пятая ИРБИС-ХАН

Три дня спустя, когда вернулся Панарих с вестям, собранными им самим и другими агентами Бэды Достопоятенного, не подозревающих, что Панарих работает на другого, Решма начал осуществлять то, что называлось в Уставе Военно-галлактического флота Натоотвааля, «ловля в ловушку противника по остаточным гравитационным следам». Располагаясь в одном дневном переходе от моравского села Конницы, в начале этой «ловли» группа Решмы находилась вблизи села Жлуба. Тут-же, в лесистых холмах распологались отборные отряды короля Само. Совсем недалеко от них, у села Могилицы, по сообщениям беженцев, арабской разведки и агентов монаха Панариха, сосредоточились отряды франки короля Дагобера I. К селу Коница, с запада на соединение с Дагобером двигалось войско из франконии под командованием Отта и Арбогаста, ближайших соратников короля в его борьбе за удержании в составе одного государства бывших римских провинций Аквитании, Нейстрии и Австразии. На их пути стояли аварские отряды Ирбис-хана, а чуть дальше, в Ольмоутце, стояли авары другого претендента на власть в северо-западном каганате Сабяру-хана.

В густом лесу среди буреломов и искусственно созданных завалов, распустив слух среди моравов, что в лесу поселились кочевники-людоеды, отряд Решмы ждал. Вокруг происходили, то в перелесках, то в долинах рек или среди холмов, дневные и ночные сшибки и схватки между аварами и моравами, аварами и франками. Тут-же происходили нападения разбойников на беженцев, грабежи сёл всеми. За село Жлуба развернулось сражение между двумя отрядами разбойников. Подошедший отряд авар истребил всех, включая жителей, а село сжёг.

Пропустив мимо своего укрытия толпы беженцев, погорельцев, дезертиров, беглых рабов, Решма дождался, когда Сабяру-хан покинул сгоревший Ольмоутц, переправился через Мораву и двинулся на Дагобера. Одновременно, от села Конницы на короля Дагобера двинулся Ирбис-хан. Не зная о подходе франкских отрядов Арюогаста, Ирбис-хан поворачивался фронтом своих отрядов левым боком к Арбогасту. Авары двинулись на Дагобера после захода солнца, не таясь, с горящими факелами. Долина Моравы загудела тысячами копыт и оказалась разрезанной на ломти огненными змеями. Часть аваров шла без факелов, тайно, заходя Дагоберу в тыл, отсекая его от дороги на запад. Блеск стали в лунном свете выдавал эти колонны аваров идущие скрыто в сопровождении моравских проводников и торговцев разных народностей, рассчитывающих скупать у аваров будущую добычу. Одна такая колонна прошла через Конницу, обходя Дагобера с левого фланга, одновременно отделяя его Жлубы, где стоял Само. Ещё одна колонна, сделав круг, вернулась к высотам и сосредоточилась между речушкой Блатой и ручьём Воловкой, готовая ударить на Само, если тот начнёт покидать лесистые холмы. К полуночи все силы Сабяру-хана скрылись из виду за холмами, северней Жлупа. Там, у городка Орлицы, они вошли в соприкосновение с левым крылом войска короля всех франков Дагобера. Колонны Ирбис-хана втянулись в холмы севернее Конницы. Около полуночи Решма велел вятичу Палеку спускаться в долину, продолжить распространять слух, что на холмах поселились людоеды и выспросить у моравов пользуясь схожестью языков, не видели-ли они аварский обоз и возы с добром. Затем он отправил ягда Эйдлаха с одним стрерхом в сторону Коницы, откуда с запозданием, относительно начала движения главных сил, мог выступить в сторону Моравы обоз Ирбис-хана, где могли находится сокровища и лоция.

Ведя лошадь под уздцы, грустный ягд Эйдлах ушёл молча вслед за стрерхом, глядящему сквозь тьму. Ягд Крирт и ягд Рудрем, под скептическим взглядом Решмы, торжественно простились друг с другом, как это делали обычно офицеры военно-галактического флота Натоотвааля, прижавшись грудью к груди так, чтобы их сердца ощущали биение сердец друга и бились в унисон. После этого они завернули второго стрерха, по прозвищу Жжёный, в чёрную попону одной из арабских лошадей и направились к Конице, чтобы от места покинутой стоянки Ирбис-хана, пойти по следу обоза. Нужно было выследить его, нагнать, захватывая пленных, определить, в каких повозках может быть сокровище Тан и лоция, атаковать с помощью стрерха конвой любой численности, захватить и доставить лоцию и другие трофеи к лагерю. Задача ягда Эйдлаха с его стрерхом была такая-же, с той лишь разницей, что он двигался наперерез предполагаемому маршруту движения обоза и должен был сделать то же самое, только не догоняя, а опережая его — брать пленных, определять местоположение сокровищ и атаковать охрану любой численности, используя неограниченные возможности био-робота в рукопашном бою против людей с использование только холодного оружия. Решма с вятичем Ждыхом и монахом Панарихом, с тремя арабами под командованием Каба, на рысях двинулись туда, где аварские отряды должны были столкнуться с франками. В лагере осталась ягда Езера с ягдом Тантаррой и одиннадцать арабских наёмников.

Уклонившись от встречи с неизвестным всадниками у опушки леса, маленький отряд Решмы обошёл болотистую низину безымянного ручья, едва не угодив в засаду моравов-разбойников, грабивших погорельцев и беженцев, они за холмом же столкнулись с аварским охранением главных сил. Это были десять всадников, имеющих, видимо, задачу предупредить свою колонну в случае приближения врага. При взгляде против солнца, фигуры всадников казались неестественно тёмными, почти чёрными. Крупные, тяжёлые, персидских, мизийских кровей кони были укрыты пыльными попонами. В хвостах и гривах пестрели вплетённые цветные ленты, узда сирийской и египетской работы, сверкала узорными бляхами. К сёдлам были приторочены торбы, скатки, скрутки бечевы. Широкие стремена светились тусклой, чеканной медью. Всадники казались кряжистыми и громадными, как и их кони. Надетые на всех панцири — войлочные безрукавки, обшитые чешуёй пластин, под панцирями проволочные кольчуги, толстые кожаные поножи, туго стянутые вышитой тесьмой, составляли их защитное вооружение. В дополнению к этому, за их спинам виднелись щиты из нескольких слоёв кожи, у всех на головах были надеты кованые шлемы с медными накладками, маковками — шишками на темени, с кольчужной бармицей, скрывающей затылок, уши, скулы, подбородок, и падающей на плечи, грудь и спину. Для нападения они имели длинные копья, мощные луки в чехлах, короба со стрелами с разномастными наконечниками, кистени, ножи, топоры-чеканы и длинные изогнутые мечи.

Головы авар, уродливо громадные, росли прямо из плеч. Лица они имели плоские, тёмные, потные, без бород, усов, носы расплющены в детстве, на щеках множество шрамов. Движения у всех всадников были нарочито медлительны и ленивы.

— Йохтан гурхыз озд ураг! — тявкнул передний всадник с трёхвостой плетью в руке.

Он был ближе остальных к Решме, и самый молодой. Другой, на вороном коне, перебирающем ногами и кусающем удила, привстал в стременах, повернул плоское лицо к Мораве и крикнул в заросли, откуда был слышен нарастающий шум движения большой массы лошадей и людей:

— Иссык ышбара ынан! — затем уселся обратно и уставился на Решму и арабов.

— Кара кушу чурин уртулма бирди, — добавил он уже глядя на них.

Решма без затруднений ответил ему по-аварски, рассказав, что он разведчик-франк и советник великого кагана, и ищет его, чтобы предупредить о засеке и засаде впереди и волчьих ямах, куда может упасть даже повозка, запряжённая быками. Авар сказал, что каган в голове колонны в окружении отборных воинов.

Пустив коней в галоп, отряд Решмы пересёк несколько перелесков, оврагов и ручьёв, текущих в сторону Моравы и в выгоревшем, ещё щадящем селении, арабы ловко захватили авара, отставшего от своих и справляющего нужду. Авар, хоть и желал говорить, но ничего ценного сообщить не смог, несмотря на то, что Ждых срезал ему кожу с головы. Ближе к рассвету был взят ещё один пленник. К этому времени отряд Решмы прошёл между аварскими группами охранениями почти вплотную к голове колонны, где находился Ирбис-хан. Аварское войско медленно двигались между холмами, преодолевая ручьи, овраги, засеки, то и дело останавливаясь, чтобы сориентироваться. Факелы у них сгорели, а новых они не зажигали. Франки аваров пока не тревожили и даже не встретились пока ни разу, будто впереди не было закованной в железо нейстрийской конницы и отборной саксонской пехоты короля Дагобера I.

Сделав несколько безуспешных попыток въехать в ряды аварских всадников и, пользуясь темнотой, смешаться с ними, Решма отказался от этой идеи. При внешнем сходстве с толпой, авары были разделены на десятки, сотни и тысячи, имели своих начальников и знали друг друга в лицо. Это не относилось к союзным с ними славянским отрядам полян и сербов, но они шли отдельно.

Однако, называясь гонцом «нового» аварского кагана, Решме удалось, достичь головы колонны, где он натолкнулся на неподвижный отряд аваров великанского роста. Над их шлемами на шестах трепыхались в ночном воздухе богатые бунчуки кагана. Решма велел всем укрыться в зарослях на вершине холма. Оттуда было видно, как к этому отряду, то и дело подскакивали гонцы, получали приказы и галопом мчались обратно. Сюда же привезли каких-то двоих людей, переброшенных через седло, по виду аваров. После короткого разговора, заглушённого гулом копыт, храпом лошадей и бряцанием железа идущей мимо конницы, этих двоих отвезли на десяток шагов в сторону, бросили на траву животами вниз. На спину каждого сел воин, другие воины потянули пятки связанных к их собственным затылкам, и с хрустом сломали им позвоночник под истошные крики умирающих. Тела бросили тут же. Через некоторое время от отряда отделился всадник, поскакал вдоль колонны. Разглядеть всадника было трудно, но белоснежная лошадь его была покрыта попоной, расшитой серебром, с длинными кистями. Появление всадника было встречено воем аваров:

— Хвала Ирбису!

— Тот, на белом коне, и есть Ирбис, — сказал Решма, наблюдая как Ирбис-хан возвращается за спины своих телохранителей, — было бы хорошо взять его и спросить, где его золото, жаль, что стрерхи сейчас не с нами.

Не рискуя появляться открыто около отряда великанов, Решма до рассвета следовал за ними. Так ничего и не придумав, Решма ждал. Ранним утром авары с двух сторон обошли гору, ещё прошлым днём занятую франками, а теперь пок нутую. Здесь повсюду были раскиданы ежё дымящиеся костровища, груды объедков, нечистот, шалаши, брошенные сломанные повозки, старые, искалеченные или истощённые быки. Всё имело такой вид, будто франки не отходили, а бежали отсюда. Было неясно, либо Сабяру-хан ночью раздавил левое крыло войска Дагобера и тот бежал, либо Дагобер имитировал бегство, давая возможность Ирбис-хану дойти почти этого места и подставить надвигающемуся Арбогасту спину.

Словно слепой, Ирбис-хан продвигался вперёд, ничего не зная о движении Арбогаста и надеясь до их подхода успеть опрокинуть Дагобера. Имели-ли в действительности такие замыслы сторон место, или эти выводы Решмы, на основании разведывательных данных, имеющихся в его распоряжении, были Результатом только его логики, неизвестно. Но всё происходящее впоследствии подтверждало понимание Решмой тактической обстановки.

Известив о своём появлении красными полосами в облаках, над Белыми Карапатами и Бескидами возник ослепительный край солнца. Оживились птицы и мошкара. Сквозь листву и дрожащий воздух было видно, как понуро свесив головы, аварские кони бредут по колено в тумане, затопившем низины, и многие всадники дремлют. Со стороны реки Моравы, послышался призывный звук франконского рога, ему резким рёвом ответили бронзовые трубы аваров. Эхо загудело, заметалось меж холмов и там возник грохочущий гул, словно с невидимой горы двинулся оползень. Потом этот оползень столкнулся с другим, встречным оползнем или потоком. Это одна из колонн Ирбис-хана, идущая вдоль Моравы встретила франков. Колонна аваров, рядом с которой двигался отряд телохранителей и сам Ирбис-хан, а следом за ним Решма, состояла примерно из трёх тысяч всадников, идущих налегке, без ездовых и вьючных лошадей и своего обоза. Обоз двигался пока по неизвестному маршруту и скорее всего, его мог обнаружить ягд Эйдлах.

Заслышав вдалеке гул начавшегося боя, авары остановились. Дремлющие проснулись. Отряд великанов-телохранителей во главе с Ирбис-ханом, тряся бунчуками с навершиями в виде цапли, прошёл сквозь расступающиеся ряды назад.

— Сейчас уйдёт, — сам себе сказал Решма, отчего-то довольный.

Авары тянули шеи, привставали в стременах, стараясь окинуть взглядом вершины холмов, куда уходил отряд телохранителей кагана. Сам каган остановился на холме и стал осматривать долину Мораву. За спиной Решмы, послышались тревожные крики охранения, затем из зарослей стали спешно выходить отряды и присоединяться к колонне. Теперь все авары перестали тянуть шеи в сторону Моравы и стали вглядываться в заросли холмов на западе. В сотне шагов от спрятавшейся в кустарнике группы Решмы, из высокой травы выбежала облезлая, но бойкая коза. За ней появился босоногий, в дерюжной рубахе смуглый моравский мальчик. За мальчиком вышла ещё одна коза, ещё более тощая, чем первая. Она принялась щипать траву, а мальчик, размахивая хворостиной, погнался за первой козой. Тряся красным выменем, наклоняя голову, она носилась взад-вперёд перед строем аварских всадников, пока один из них не ткнул её копьём.

К Ирбис-хану один за другим подьезжали с сообщениями посланники разведывательных отрядов. Наконец прозвучала команда, и авары начали подниматься на холмы.

— Они идут прямо на нас! — Решма дёрнул коня и, уже не таясь, поскакал недалеко от медленно движущихся аварских рядов в сторону Моравы. Ждых, Панерих и трое арабов поспешили за ним. Авары, заметив чужих, вооружённых всадников, пустили несколько стрел. Одна из них разорвала ухо лошади Ждыха. Несмотря на небольшое расстояние, всего в сто шагов, других попаданий, авары, славящиеся, как все степняки, искусной стрельбой, добится не смогли. Въехав в заросли орешника, Решма уже мог не опасаться стрел. Продвинувшись на триста шагов, он резко осадил коня. Сквозь листву было видно как им навстречу, через заросли двигались силуэты тяжеловооружённых всадниково. Отчётливо слышался топот копыт, фырканье лошадей, позвякивание металла и франкский говор.

— Назад! — Решма повернул обратно.

Снова авары пустили в них десяток стрел. Одна из них просвистела над головой припавшего к гриве коня Решмы, чуть не задев волосы. Еще одна стрела попала в ногу молодому авару чуть выше колена. Невдалеке мелькнули чумазый мальчик, волокущий за ноги убитую козу, и другая коза, бредущая следом. Наскаку Решма оглянулся.

Прямо напротив холма, где стояли великаны-телохранители Ирбис-хана, из зарослей плотным строем появились франкские всадники-катафрактарии в чешуйчатых панцирях и шлемах, закрывающих голову полностью. Даже их лошади были почти полностью закрыты чешуйчатой бронёй. Следом двигались всадники уже только пластинчатой броне, а за их спинами сидели лучники. На флажках некоторых копий были видны лилии Хлодвига.

— Франки! — сам себе сказал Решма, — очень не вовремя.

Авары вынуждены были остановиться и начать перестраивать походную колонну в некое подобие боевого строя. Но было слишком поздно. Ни ложного отступления, ни скопления на флангах, ни построения полумесяцем, «рогами» в сторону наступающих, авары не успевали сделать.

Между врагами оставалась всего сотня шагов. Решма пытался разглядеть среди телохранителей Ирбис-хана, но не смог.

Мальчика с козой был сбит с ног скачущий впереди франкский катафрактарий, следующая лошадь пробила копытом его тело и отбросило его как тряпку.

На всём скаку лучники франков спрыгнули на землю. И сразу стали обстреливать аварских всадников, целясь в лошадей. Они стреляли вдоль колонны в обоих направлениях, целясь в лошадей, и из-за этого ни одна стрела не пропадала даром. Раненые лошади стали пятиться, бросаться в стороны, крутиться, создав полную неразбериху. Появляющиеся франконские всадники, были построены гигантским клином. Следом из зарослей появилась гологрудая, длинноволосая, неистовая франконская пехота, вооружённая францисками, ангонами и мечами. Земля загудела. Трещали ветви, ржали кони, били бубны, ревели рога и трубы.

— Господь мой, пророк Решма, — закричал умоляюще Панарих, — нужно скорее уходить отсюда!

Он принялся скороговоркой молиться.

Франки неистово закричали, задние ряды их пехоты по римскому обычаю начали бить оружием о свои щиты, производя невообразимый грохот. Авары тоже закричали, почти в упор пустили стрелы, но использовать свои привычные способы ведения боя, изматыванием врага мелкими наскоками и обстрелом из луков, уже не могли. Наверно, это и было целью франков, с величайшими трудностями шедших через заросли — неожиданная атака на ограниченном пространстве с использованием неуязвимых катафрактариев. Решма, наблюдая эту атаку, не без удивления отметил это чудесное действие, когда почти бесшумно, предельно сплочённо, двигаясь ночью по пересечённой, овражистой, заболоченной местности, франки вывели для удара накоротке несколько тысяч элитных воинов.

Криков раненых стрелами с обеих сторон было уже не слышно, только падали, кренятся в сёдлах, авары, валились, как снопы соломы в траву, франкские пехотинцы, бились раненые кони, скакали без седоков или волокли в стременах мертвецов. Бросив луки, авары взялись за копья, но не многие успели сделать это: катафракты налетели на них как гора, отбрасывая всадников в стороны вместе с лошадьми, валя из друг на друга. Железный клин повернул и двинулся вдоль колонны аваров, сминая её, как складка сминает полоску теста. Пехота франков, вплотную сблизившись с расстроенными рядами аваров, с расстояния четырех шагов бросили ангоны и франциски. Короткие копья пробивали щиты, панцири, прошивали тела, выбивали из сёдел. Бешено вращаясь, леденяще свистели в полёте боевые двусторонние топоры. В одно мгновение ряды аваров в центре оказались полностью уничтожены, сметены, и они разлетелись как пирамидка игральных костей после меткого броска каменной биты. Атака франков из леса была так стремительна, что, когда центр аварской колонны перестал существовать, узкая колонна аварских воинов продолжала выходить из зарослей к холму всё ещё в походном порядке по трое.

Поворачивая коня так, что у того брызнула кровь из под губы, Решма успел увидеть, что франки достигли холма, перевалили через него, а отряд телохранителей Ирбис-хана, скачет сторону села Конницы, прокладывая себе дорогу среди опустившихся в бегство соплеменников плетьми и криками.

После бешеной скачки, переправившись через ручей с глинистыми берегами, уклонившись от боя с отрядом убегающих аваров, распугав стаю собак, терзающих старые трупы, отряд Решмы наткнулся на франков, везущих на носилках своего раненого, окровавленного, покрытого с ног до головы синими татуировками. Представившись людьми епископов Бэды Достопочтенного, они для отвода глаз узнали новое расположение аварских и франкских отрядов, хотя больше всего их интересовали белые бунчука отряда телохранителей Ирбис-хана. Ещё до полудня, уже рысью, они миновали безымянное сожжённое селение, не упуская Ирбис-хана из вида. Шум сражения был теперь еле слышен. Из рассказов франков, моравских и сербских беженцев попадающихся по пути, стало известно, что франки, силами австразийской гвардии Арбогаста и бургундской пехоты Рейхара, полностью разгромили колонну аваров Ирбис-хана, но неожиданно повернула на Конницу и вышла из сражения. Это дало возможность другим колоннам аваров уклониться от боя с основным силами Дагобера и Само, объединились с Сабяру-ханом. К вечеру, бросив часть обозов и невольников, они отошли по плавучему мосту на восточный берег Моравы у Оломоуца, изрубив лишние лодки на оставленном берегу, и спалив за собой переправу. После этого Сабяру-хан мог уйти со своими кибитками и стадами к Моравским воротам, либо к Белым Карпатам, в реке Марице. Он мог там заключить союз с византийским императором Ираклием, получив военную помощь против короля моравии, а заодно и обезопасив тыл. Дождавшись неминуемой ссоры короля Дагобера I с королём моравов Само, и очередного восстания за спиной Дагобера в Алемании или Нейстрии, он мог вернутся к Оломоуцу. Местонахождение группы ягда Эйдлаха и группы ягда Стикта и ягда Рудрема, было пока неизвестно. Местоположение обоза кагана тоже пока установить не удавалось. Только однажды, Решме почудилось, что он видит в дымке пожара у Коницы, силуэт стрерха.

Преследуя Ирбис-хана, по следам копыт его лошадей, к полудню отряд Решмы достиг заболоченого места, устланного пожухлым мхом между серыми осиновыми стволами и кустами волчьей ягоды. Мох под копытами чавкал, исторгал мутную воду. Сухие островки, поросшие хвощом и крапивой, кое-где были соединены и гатями из веток. Попадались и покосившиеся вешки. Кроме притихшего дятла, ни одной птицы, ни одного зверя, ни одного человека они здесь не встретили. Для чего были уложены гати и поставлены вехи, стало ясно после того как Ждых вместе с конем ушёл в невидимую яму. Конь не всплыл. Ждых спасся, успев воткнуть древко копья в край ямы. Пришлось дальше идти гуськом, проверяя поверхность палками. Раненого араба, товарищи понесли на себе. Отряд Ирбис-хана имели проводника и очень быстро миновав болото, ушёл вперёд к деревне Конница.

Ориентируясь по полосам развороченного мха, отряд Решма вышел на границу болота, откуда просматривались покрытые дранью чёрные крыши уцелевших домов деревни и руины римской или германской сторожевой башни. Здесь ветер перемешивал сизые дымы костров и горький чад пожарищ. Везде валялись погибшие коровы, козы, собаки, пожилые женщины, старики и дети. В воздухе висел тошнотворный трупный запах. Молодая, сочная хвоя, разогретая летним солнцем, источала не менее терпкий смоляной запах, под ногами с чавканьем лопались разноцветные грибы-сыроежки. Под сочной травой виднелась угольная чернота давнишнего пала. В молодом ельнике между болотом и селением медленно двигался аварский обоз, состоящий из крытых мехом и кожами кибиток. В каждую была впряжена пара медлительных волов. В такт их шагу качались головы погонщиков, в войлочных и железных шапках. Среди копий охраны колыхался белый каганский бунчук с изображением цапли. Ждых ловко, как все лесные жители, взобрался на старую осину и принялся считать повозки. После каждого десятка он загибал палец на левой руке и, боясь напутать, не разжимал их до тех пор, пока не спустился на землю. Пальцев было загнуто два. Отряд телохранителей и сам каган шли с обозом. Ещё вятичу удалось сверху разглядеть в ельнике совсем неподалёку ягда Рудрема, ягда Крирта и стерха по прозвищу Жжёный.

Судя по всему, который раз за неделю со стороны германских земель надвигалась гроза: в чёрных тучах непрерывно били молнии, а над Белыми Карпатами наоборот вовсю светило солнце.

Несмотря на крайнее утомление, Решма решил идти в ельник на соединение с ягом Рудремом и ягдом Криртом. Оставив Панариха и лошадей под присмотром арабов, Решма с вятичем, двинулись на вчтречу с другой своей группой. Не встретив её, они подобрался к аварскому обозу, медленно двигающемуся по тропе.

Тут, с расстояния в двадцати шагов, он увидел Ирбис-хана. Лицо у него было широкое, скорее ромейское или армянское, чем тюркское, щеки покрыты надрезами на гуннский манер, чтоб не было волос, глаза большие, глубокие, светлые, нос большой с горбинкой, шея мощная. Одет он был в шитый золотом и самоцветами шёлковый халат и красные сапоги, на его жеребце красовалась серебряная с золочением узда и попона, расшитая серебренной нитью. Его окружали тедохранители, молодые великаны, схожие между собой дорогим оружием и одеждой и надменными лицами. Кони у всех были огромные, бодрые, несмотря на тяжёлый переход. Телохранителей было пятьдесят шесть. Кроме этих нукёров за кагном не шёл ни один из сановников, воевод или простых писарей и слуг. Небыло тут и поваров, музыкантов и наложниц. Небыло и привычных спутников каждого военннначальника — гонцов, посыльных, связных. Обоз сопровождали, кроме возниц, наёмники-сербы. Это были голубоглазые, загорелые люди одетые в расшитые красными узорам льняные рубахи, увешанные разнообразным оружием. Было очевидно, что каган не желает открывать другим аварам местоположение этого обоза и он для него важнее проигрыша битвы за Моравию.

За спиной Ждыха качнулись ветви и из ельника появились ягд Рудрем и ягд Крирт. Оба были пьяны. В десяти шагов правее от них появился и застыл в позе наблюдения стрерх Жжённый. Ягд Рудрем сообщил, что обоз они прследуют с ночи. У одного из захваченных возниц, они нашли две квадратные золотые китайские монеты. Под пыткой авар признался, что украл её из корзин в своей кибитке, и что все кибитки нагружены тяжеленными сундуками, корзинами, свёрьками и мешками. Всего на двадцать повозках четыре десятка сундуков и столько же корзин. Он видел их все, когда обоз переправлялся через Дунай. Сундуки и корзины по очереди перевозили на лодке. На пароме переправляли только пустые возы и волов.

— В логике этого мира, с такими предосторожностями можно перевозить только золото, — сказал Решма, подкидывая на ладони монеты.

— Это золото Суй, — зачем-то уточнил ягд Крирт, — мне кажется, нужно атаковать обоз с помощью стрерха.

— Сюда с запада движется отряд, человек триста. Это франки. Они идут по следу обоза, — сказал ягд Рудрем, — ждать нельзя, нужно атаковать.

— Ждых говорит, что видел с дерева, — кивнул в ответ Решма, — ждать нельзя, пускай стрерх а атакует обоз.

Ягд Рудрем подошёл к стрерху, произнёс пароль ввода голосовой команды. После этого стрерх получил приказ захватить Ирбис-хана живым или мёртвым, и нейтрализовав как можно больше воинов его охраны и охраны обоза.

На человекоподобном корпусе биоробота была сейчас надета чёрная рваная накидка и козья безрукавка, а на голове волчья шапка. Вооружён стрерх был железной палицей.

Стрерх по прозвищу Жжёный, несколько прихрамывая, двинулся к тропе. Все остальные вынули свои мечи и пошли следом, и остановились за рядом последних елей. Стрерх вышел на тропу перед волами запряженными в одну и кибиток в середине обоза. Авар-возница с удивлением оглядел лесное чудище и потянулся за саблей. Стрерх поднял руку и упёр её в лоб одного из быков. Бык два раза проскользил копытами по земле, слегка сдвинув стрерха с места и встал. Второй бык встал тоже. Увидев существо, остановившееся рукой быка, авар истошно заорал, бросил поводья и свалился в пыль. По примятой траве он по-собачьи отполз в ельник. Все кибитки, идущие следом тоже остановились. Передние медленно уходили вперёд. Авары-возничие начали перекрываться, стараясь понять, что случилось, пока ещё не видя нападающего. Стрерх ударом железной палицы перебил дышло повозки, освободив быков. Затем, действуя по своей логике, он взялся за низ дощатого переднего колеса и стал поднимать его, поднимая тем самым и всю кибитку. Внутри неё под дерюжным шатром что-то тяжелое обрушилось. Звонко начали лопаться кованые скобы бортов, оглушительно переломилась передняя ось и чёрными каплями брызнула дёгтярная смазка. Наконец повозка с ужасающим грохотом рухнула на бок. Теперь стрерха увидел возница следующей кибитки, и охрана из сербов. Стрерх Жжёный повернулся и быстро двинулся к голове обоза. Проходя мимо каждой из кибиток, он разбивал палицей дощатые колёса, потом бил возницу, выскакивающего навстречу с саблей или копьём. У четвёртой по счёту повозки он был атаковае сербами и телохранителями кагана. Копьё, направленное ему в затылок, переломилось от удара, стрелы, пущенные в упор, сбив шапку, звякнув о череп, рикошетом ушли в сторону. Стрерх при этом ударами палицы сбил трёх всадников вместе с лошадьми. Пройдя как гора по их трепещущим телам, он ребром ладони оазбил голову ещё двум лошадям, вырвав из них кровавые комья вместе с нижними челюстями. Нападавшие в ужасе отхлынули, смешались в одну кучу, объятые ужасом. Одному их аваров удалось, всё таки, ценой своей жизни, ударить чудовище чеканом в спину. Острое стальное жало застряло в его ключице и рука чудища стала двигаться только в локте и запястье. Теперь авары и сербы приободрились: если его можно ранить, значит, его можно и убить. Появился Ирбис-хан, усталый и злой, крича на своих людей за то, что они не могут справиться с одним бойцом. Телохранители молча закрывали хозяина от врага, падая один за другим у его ног мёртвыми и умирающими. Когда вся охрана оказалось втянутым в бой со стрерхом, группа Решмы двинулась вдоль обоза, скрываясь за деревьям, стараяь не шуметь. Замыкающая повозка была накрыта навесом из кожи. Возница-авар, тревожно прислушиваясь к бью в голове обоза, осматривал лошадиные копыта. Бесшумно появившись из елей, ягд Крирт оказался перед ним. Авар распрямился, в его глазах промелькнула мольба. Ягд Крирт без слов всадил ему в сердце нож.

Через мгновение он распахнул навес и сначала ничего не увидел в темноте. Оттуда донёсся звук, будто скулила кошка, потом началось движение, а потом он увидел в полумраке трёх молодых женщин. Они сидели, сьёжившись как только могли, посреди корзин, шкур, клетей с курами, мешков, корзин и кувшинов. Здесь пахло сырым деревом, птичьим помётом и потом. Сделав страшное лицо, ягд Рудрем сделал жест, чтобы женщины молчали. Они в ужасе закивали головами и скулёж прекратился. Ягд Крирт влез внутрь и стал перекладывать ковры, переставлять клети, корзины и короба. Наконец, он увидел сундук с восточными украшениями и шёлковыми вставками. Он отодвинул засов, поднял крышку и его глазам открылись ряды тусклых жёлтых слитков. Между слитками были проложены листы бумаги и полоски кожи. Вынув один из слитков, ягд Крирт взвесил его на ладони и бросил наружу. Слиток золота плюхнулся на пыльную землю перед Решмой. Тот улыбнулся. Улыбка его была мимолётной и её никто не увидел. Ударом ноги забросив слиток под кибитку, он сузил глаза и начертил указательным пальцем в хвойном воздухе круг перед ягдом Криртом, показывая, что нужно скорее найти лоцию. Ягд Крирт за волосы потащил женщин в другой угол, освобождая вещи для осмотра. Затем он махнул Решме рукой, приглашая залезть внутрь.

— Есть, нашёл! — радостно сказал он, — навигатор тут, я его нащупал в тряпье!

Впереди тем временем продолжался бой. Было слышно, как клацало железо, кричали раненые, стонали умирающие, храпели кони, трещали ветки. Ближе к следующему возу из-за приступки свисало туловище убитого авара. С его лысой, шишковатой головы текла и капала чёрная жидкость. Рядом стоял ягд Рудрем с окровавленным мечём.

— Смотри за передним возницей и за дорогой, — сказал ему Решма и залез внутрь кибитки.

Он увидел перепуганных женщин, кучу разнообразных предметов и вещей восточной работы, кур. В его голове возникла боль, в затылке запульсировало. Суставы словно размягчились. Решма добрался до раскрытого сундука, где, зарывшись по плечи, среди золотых украшений, ваз, чайников и отрезков шёлковой ткани, орудовал ягд Крирт. Вдруг он упал грудью на сокровища и тело его затряслось от рыданий. Затем он вынул и поставил на пол шарообразную латунную вазу с накладными слоновьими головами, джиннами, цветами, листьями и облаками. Ваза была размером с голову человека и это её он принял среди отрезов шёлка зв шар гироскопа.

— Кри, друг мой, это не навигатор, это всего лишь ваза…

— Кажется подошли франки! — закричал снаружи ягд Рудрем.

Откуда-то послышались крики аваров, нарастающий гул множества копыт, прерывисто запел рог. Из-за поворота тропы появились сербы, оставившие бой со стрерхом. Увидев ягда Рудрема с мечём в руке, они остановились, а затем принялись грабить одну из повозок. Они быстро выбрасывали на землю и тащили в лес корзины, сундуки и мешки. Едва они наполовину опустошили повозку, показалась ещё одна группа, состоящая из сербов и нескольких раненых телохранителей кагана. В той стороне, где недавно сражался стрерх, послышались крики франков, с грохотом ударились друг в друга щиты, захрустели ломающиеся копья, хрипло пропел сигнальный рог.

Вдруг оттуда послышались крики:

— Ирбис-хан убит! Каган убит! Спасайтесь.

Из-за поворота появилась группа аваров и они стали рубить сербов, тех, что перетаскивали вещи и тех кто еле брёл, израненный. Ещё через мгновение появились закованные в железо, длинноволосые, краснолицые всадники и начали убивать и тех и других, и третьих.

— Уходим! — крикнул Решма, — бери сундук!

Он схватился сундук за кольцо и потащил к краю кибтки. Ягд Крирт быстро вскочил и подхватил сундук за другое кольцо. Пока они снимали сундук на землю и волокли его в лес, ягд Рудрем хладнокровно расправился с двумя аварами, пытавшимися с коней поразить его копьями. Одному ягд Рудрем рассёк ногу вместе с боком лошади, а второму ударил в щит с такой силой, что тот выпал из седла и умчался вслед за лошадью, застряв одной ногой в стремени. Со всех сторон неслись ликующие крики франков. Обвязав сундук вожжами, поставив на волокуши из веток, группа Решмы быстро отошла к заболоченному осиннику. Ждых снова залез на дерево и сообщил, что по всему ельнику до самой Коницы, франки гоняются за серба и и аварами. Франки грабят обоз, уводят целые подводы, перегружают тюки и мешки на своих лошадей. Стрерх ещё жив и медленно отступает в сторону Коницы, оставляя за собой широкую просеку и дорожку из убитых врагов. У Могильницы по прежнему видно пламя пожара, на реке Мораве множество лодок. От Судетских гор надвигается дождь или гроза.

К концу этого длинного дня, хлынул дождь, франки добили стрерха и, закончив грабёж обоза, двинулись с награбленным в Коницу. Туда же отвезли насаженную на копьё голову Ирбис-хана. Пленных не было. Пленных не брали.

Увязая в мягкой почве, группа Решмы проследовала за франками. Между покосившимся частоколом и блоками песчаника обоз франков въехал в пустынное поселение Коница. За последней кибиткой тут-же была поставлена рогатка из жердин, и охрану из десятка всадников. Эти франки вскоре выпили вина и почти все заснули. Судя по звукам из заброшенных домов, другая часть франков тоже предалась этой забаве.

Оставив у селения монаха Панариха и Ждыха, Решма увёл остальных туда, откуда три дня назад отправлялся за обозом Ирбис-хана, увозя сундук.

Теперь предстояло с помощью второго стрерха и арабов ягда Тантарры, атаковать франков в Конице и забрать из сокровищ лоцию.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ ДЕНЬ ПРЕДАТЕЛЬСТВ

Вечером приведя свой отряд в лагерь, Решма обнаружил, что ягда Тантарры с его арабами и гунном в нём нет. Не было и ягды Езеры, и молодого ягда Стикта. Стрерха тоже не было. На месте остался один из ящиков со штралерами, все запасы еды, воды, четыре лошади. Исчезли только остатки медикаментов, мелкие высокотехнологичные устройства, вроде нейромодуляторного шлема, и накопители информации с рейдера «Деддер». У прогоревших углей понуро сидел Палек, грея над жаром ладони. Увидев появившийся из зарослей отряд хозяина, он торопливо вскочил и затараторил:

— Они все ушли, клянусь Велесом, я ничего не мог сделать.

— А что ты мог-бы сделать против натоотваальцев и стрерха, глупец? — хмуро сказал Решма.

— Как это понимать? Ягд Тантарра покинул место встречи в момент наивысшего напряжения борьбы за навигатор, увёл стрерха, нашу главную ударную силу, и забрал целый ящик со штралерами, использовать которые ему было запрещено? — спросил ягд Эйдлах сам себя и тут-же ответил, — это надо понимать так — он отказался от борьбы, поддался сладким уговорам ягды Езеры, стать всемогущим правителем на этой дикой планете.

— Если он пустит в ход штралеры, его вскоре найдёт и уничтожит ягд Реццер, имеющий в своём распоряжении как орбитальные средства поражения, вроде термоядерных ракет и штралеров высокой мощности, так и планетарные летателбные аппараты, беспилотники и штурмовики, — устало произнес ягд Рудрем, — если он попробует только с технологией этой планеты захватить себе страну, его ждёт поражение, потому, что аборигены лучше приспособлены к проживанию в свинарниках, поеданию отбросов и гнилья и использованию варварских орудий войны, типа луков, топоров и требюшетов.

— Я хочу найти этого маменькиного сынка Танту, и вырвать оба его сердца голыми руками! — оскалил шесть рядов своих мелких зубов с старик.

— Вам надо поспать, ягд Эйдлах, — не имея сил и правды для другого ответа, сказал Решма.

Он покосился на чёрную фигуру ягда Рудрема, похожую на обелиск павшим при взятии форта Эхтенельд в системе Всемогущего.

Ягд Крирт рядом с ним уже дремал, прислонившись лицом к лошадиной шее. Ягд Эйдлах, кашляя с лающим звуком, подошёл к сундуку со штралерами. Сорвав перетянутую ремнями дерюгу, он отодвинул запирающую скобу, и поднял крышку. В ноздри ударил резкий запах окисленных литиевых контактов, все штралеры были покрыты налётом рыжей соли, как если бы разгерметизировались их накопители энергии. Ладонь, пройдя по ряду шершавого пластика прикладов, привычно подогнула пальцы вокруг округления шейки приклада, указательный палец нырнул за предохранительную скобу спуска, рука сама дёрнулась вверх, вытягивая из зажимов ящика один из стволов. Ягд Эйдлах поднялся, ощущая вес штралера: левая рука тронула колёсико регулятора мощности, скользнула до предохранительной клавиши, прошла мимо к дремлющему цилиндру накопителя, и вечно тлеющей и оттого постоянно тёплой на ощупь коробочке цезиевого реактора. Он был сейчас холоден как лёд.

— Танта поменял местами контакты накопител, и реакторы антиматерии аварийно остановились во всех штралерах, — сказал он сдавленным голосом, — теперь мы безоружны.

— Да? — Решма быстро взял из сундука оружие, вскинул штралер стволом в сторону силуэтов Судетских гор в лунном освещении, уткнув приклад в плечо.

Прищурив левый глаз, он глянул через спящий окуляр прицела, нажал на спуск и выдохнул:

— Бах! Ба-ба-ба-бах!

Затем он, пригнувшись, резко опустил штралер к животу и двинувшись вперёд, шагая вправо влево, как маятник, воображаемым лучом антиматерии расстрелял заросли. Затем, так же от живота, послал несколько воображаемых плазменных гранат в сторону Ольмоутца. Он был похож на сумасшедшего, и двое арабов, осматривающие рану своего товарища, невольно пригнулись.

— Похоже, штаб-командор сошёл с ума, — тихонько сказал ягд Рудрем.

— Что, командор, прощай, оружие? — сказал ягд Эйдлах, бросая штралер обратно в сундук, — теперь это просто лишняя тяжесть.

— Нет, это не так. Танта плохо учился в академии. Реактор можно запустить в полевых условиях сильным электрическим импульсом. Такого генератора как в ремонтной машине пехоты у нас нет, но грозовой разряд молнии мы организовать сможем. Нужна гроза, железная или медная проволока, высокое дерево, и отважный оружейник, — задумчиво произнёс Решма, — хотя штралер можно пускать в дело только в экстремальной ситуации, например, если нас атакуют штурмовики, но это лучше, чем ничего.

— Поэтому вы наш командир! — с восхищением произнёс ягд Эйдлах.

— Подлечите араба, они нам теперь сильно нужны, из-за пропажи стрерха у нас нет грубой, а она в зоне войны всех против всех очень нужна, и договоритесь с ними об оплате, у них теперь поменялся хозяин, — Решма опустил, почти бросил штралер в ящик и подошёл к китайскому сундуку, захваченному в обозе Ирбис-хана.

— Спать, — блаженно произнёс ягд Крирт, обнимая лошадиную шею.

Лошадь смотрела вокруг умными глазами, пряла ушами и отчаянно отмахивалась от слепней. Мир вокруг жил своей вечной жизнью, не знающий ни Нового Мира, ни старой Вселенной.

Стебель дикого ячменя был незрел, но уже сух. Зажатый крошечными челюстями мыши, он не создавал помех для движения мыши-полёвки. Отсутствие лунного света, прозаично отрезанного кронами деревьев, давало ей преимущество над рыскающей неподалеку голодной лисицей. Полагаясь больше на слух, чем на осязание, мышь достигла того места, где перелесок заканчивался и начиналась высокая трава, вперемешку с крыжовником. Дальше лежал ковёр из клевера, устилающий весь холм с южной стороны. Там была её нора: узкий лаз с кладовой в самом конце. Из норы в разные стороны уходили прикрытые листочками запасные выходы. Змеи-ужи, последнее время, не тревожили мышь, занимаясь выращиванием потомства и линькой кожи. Сейчас они обходились лягушками, жуками и гусеницами. Риск обнаружить в норе змею был, но слизь и куски старой кожи на входе выдала бы её присутствие. Ночь была черна, как мышиные глаза. Земля содрогалась от близких шагов людей у потухшего костра. Там был раненый, и приятный запах крови будоражил мышиное воображение. Они шуршала, потрескивала, из-за набухающих влагой корней и движения бесчисленных, больших и малых червей. Обоняние мыши было затруднено несносными запахами лошадиного пота, железа и дыма. Уши настороженно ловили далёкое гуканье филина, и громогласный шорох травы под лапами волка. Волки всегда, в отличии от рыси, ленился поднимать лапы выше, чтоб придавливать траву только сверху, а не сгибать её, оставляя слишком приметный след.

Стебель ячменя во рту мыши надломился и распался надвое.

Мышь закружила на месте, раздумывая, тащить ли дальше половину, оставшуюся в зубах, или попытаться подобрать и упавшую часть тоже. Она начала было примериваться, чтобы схватить упавшую часть, осознавая, что к ней начала быстро приближаться лисица. Мышь решила оставить свои попытки и решила уходить с тем, что осталось. Но тут случилось страшное. Сверху посыпались кусочки коры из под чьих-то когтей. Скрипнула, распрямляясь, невидимая ветка.

Мышь круто повернула вправо, затем влево. Если бы на мышь бросился дикий кот, то он непременно промахнулся бы. Но вместо удара о землю кошачьих лап, хлопнули над землёй крылья, щёлкнул клюв. Оставалась надежда, что неподвижность сможет обмануть птичьи глаза. Мышь застыла, но сова был уже слишком близко. Мощные лапы закогтили трепыхнувшееся тельце. Остаток колоска выпал. Сова пронеслась над кустарником, едва не столкнувшись с поднявшейся с земли фигурой.

— Проклятье, — выдохнул Решма, закрываясь рукой и ещё чувствуя воздушные завихрения, поднятые совой, уносящей пищавшую мышь.

Решма вынул свой меч германской работы с золотой рукоятью, украшенной кроваво-красными рубинами. Не говори ни слова, он начал упражняться с мечом: крутил «мельницу» без остановки вращения, меняя руку, бил наотмашь, держа клинок «остриём к себе», бил из-за головы, бил вокруг себя то рукоятью, то остриём, будто палкой, плашмя и лезвием. Палек и арабы благоговейно наблюдали за действиями своего хозяина. При этом они прислушивались и приглядывались к тому, что происходило за их спинами, и косились с интересом на ягда Эйдлах и ягда Рудрем. Они, при свете смоляного факела, рылись в содержимом захваченного китайского сундука. Сундук был обит латунным чеканными изображениями драконов, буддийских пагод. Между металлическими накладками были вставленные шёлковые полотна разного цвета. Весь сундук напоминал предмет, случайно забытый богом среди всеобщего дикого уныния. Рядом с сундуком, отогнав сон, с обнажённым мечом в руке, стоял ягд Крирт. На нём сейчас была меховая безрукавка и волчья шапка, словно он стал моравом. На поясе висела булава, а за пояс был заткнут широкий тесак.

Ягд Крирт с презрением смотрел на всё, происходящее вокруг. Глаза его его, с удлинёнными зрачками, выражали крайнюю степень тревоги.

— Ну, есть что-нибудь интересное, может быть связанное с навигатором, текст, где он упомянут, рисунок, деталь? — сквозь зубы выдавил из себя ягд Крирт, не глядя в сундук.

— Пока нет, — не разгибаясь, ответил ему ягд Рудрем, продолжая разгребать пальцами шелестящий металл серебрянной посуды, шёлковые отрезы, керамику.

— Мы уже в кибитке искали, вряд-ли мы что-то упустили, — сдавленно сказал ягд Эйдлах, шмыгая носом, — однако, нужно всё выложить на траву, на всякий случай.

— Сядь! — не поворачивая голову, процедил ягд Крирт, заметив, что Палек встал и хотел сделать шаг к сундуку.

Вятич послушно сел в траву.

— Навигатор, это часть навигационного прибора типа гироскопа от атмосферного штурмовика типа «Юнус», размером с голову, не больше, с изображением рельефа планеты и баз, — сказал Решма на кумите, прекратив упражнения с мечём, — мы бы сразу его увидели, ещё при обыске в повозке, если бы он в сундуке был. Просто он в каком-то другом сундуке или корзине в другой повозке. Был бы сканер, давно нашли, на расстоянии, и взяли только его. Но ни сканеров, ни беспилотников у нас нет.

— У нас теперь кроме мечей и ножей ничего нет, — мрачно заметил ягд Эйдлах, — нас теперь от аборигенов не отличить.

— И это прекрасно, меня нахождение рядом стреркхов и высокотехнологичных устройств всегда нервировало, — ответил Решма, разведчикам ягда Реццера нас теперь не найти, а поискам межзвёздных кораблей, это помешает только отчасти.

— Нет тут лоции, конечно, — ответил тоже на кумите ягд Эйдлах, — гироскопа нет, ягд командор.

— Но мы уже близки к цели, — сказал Решма теперь по-гречески, пробуя пальцем лезвие меча, — скоро мы его найдём.

— Проклятье, кончится это когда-нибудь? — ягд Крирт выпятил до предела покатый подбородок и пнул сундук.

Сундук, несмотря на вес, опрокинулся. Шелестя, звеня и бренча, на траву вывалились чаши, блюда, кольца, бляхи, застёжки, кусочки камня, бруски серебра, золотые монеты с отверстиями в центре.

— Золото! — выдохнул вятич и арабы, подскочили, словно из травы их ужалили змеи.

— Часть золота династии Суй, — сказал ягд Эйдлах, разглядывая предметы вятичей, — на эти богатства здесь, наверное, можно армию нанять. Вон, как у арабов выпучились глаза и расширились зрачки.

— Это один из сорока сундуков Ирбис-хана, просто сказочные вещи востока.

— Это ягд Крирт виноват, что взял не тот сундук, — зашипел на кумите ягд Рудрем, наступая на золотую кучу.

— Согласен, — кивнул Решма, — ягд Крирт не выполнил задание, но мы тоже не выполнили задание.

Решма говорил тихо, отчего и без того неявные шипящие звуки кумита пропали совсем и речь сделалась волнообразной, как у компьютера с истощённым питанием.

— Ягд Эйдлах, — продолжил он, — соберите золото обратно в сундук. Средства для оплаты наёмников, припасов и взяток местным вождям нам нужны. Ягд Крирт, утром возвращайтесь с арабами к месту последнего боя стрерха Жжёного, и попытайтесь снять с него всё, что может быть использовано в дальнейшем: батареи, компьютеры, ёмкости памяти, датчики, оптику, разъёмы, детали ходовой установки. Если, конечно, франки не унесли всё с собой.

Решма устало опустился на сундук с оружием. Он рассеянно смотрел, как ягд Эйдлах оперирует бедро араба и одновременно говорит с ним о службе новому хозяину. Он размышлял о странностях прошедшего дня. О том, что ягд Тантарра оставил его, невзирая на свою полную убеждённость в правоте восстания против Верховного совета Натоотвааля, за прекращение войны со сверами, и создание кооперации по строительству Нового Мира. Странным было и то, с каким хладнокровием франки во время боя со стрерхом, вбивали его в землю молотами, как крестьяне вбивают дровины частокола — медленно, неотвратимо, несмотря на груды товарищей трупов вокруг. Всё это, в сочетании с деятельностью монаха Понариха, подозрительным отсутствием деятельности коммандос, агентуры и технических средств Натоотвааля в районе применения ягом Тантаррой могло говорить либо о том, что данные о наличии среди сокровищ династии Суй, это ловушка, подстроенная ягдом Реццером и его агентурой на Зиеме. Решма внутренне содрогался от подозрения, что всё происходящее — западня в духе стандартных оперативных разработок Службы Безопасности Натоотвааля, ловящей мятежников с «Деддера» на мифический навигатор-гироскоп, как на приманку.

Начал накрапывать дождь, но быстро закончился. Лишь в зарослях с листа на лист падали капли. Пахло озоном, прелой землёй, набухшей древесной корой и моравской ночью. От села Коницы тянуло дымом. Невдалеке, невидимые, злобно тявкая, ссорились лисицы, видимо добыча стоила того. Через равные промежутки покоя, звенящего цикадами, и шелестящего ужами, раздавались хлопки крыльев, возня, писки, клёкот. Очередная сова поднимала в темноту добычу. Почему здесь обосновалось так много сов? Ответа у Решмы не было. Как не было ответа на вопрос, что делать с ягдами Тантаррой, Езерой, Стиктом. Преследовать и покарать, как предателей? Оставить, как мусор? Простить? А если их захватят охотники ягда Реццера, узнают о существовании навигатора у франков, и что он пытается навигатор захватить? Лучшего способа найти и устранить группу Решмы, и представить нельзя. Тут ещё папский легат Бэда Равеннский пытается вернуть золото папе Гонорию, наводняя округу шпионами. Значит, группу ягда Тантарры нужно ликвидировать. Но как? Где они? Не попытаются ли они ликвидировать его самого, используя стрерха и штралеры? В любом случае, лоция-навигатор была сейчас ближе, чем ягд Тантарра.

Между тем похолодало. Влага от земли проникла к телу через поверхность сундука, шерсть и лён одежд. На поляне, среди дремлющих лошадей, в ночном тумане плавала тишина. Ягд Эйдлах с ягдом Рудремом сидели на крышке сундука, утомлённо уставившись себе под ноги. Палек сидел согнувшись, дожидаясь указаний. Раненый араб уснул. А двое других, поставив перед собой маленькие изображения своих языческих богов, тихо молились, отвешивали поклоны, в благодарность за еду, жизнь и свободу.

Решма встал и сделал несколько шагов по поляне. Тяжёлые размышления никак не покидал его. Он уже хотел прибегнуть к голосовой блокировке своего мозгового информационного процессора, но вовремя опомнился, вспомнив, что в случае сбоя запуска, помочь ему на Зиеме без медицинских технологий Натоотвааля, ему будет невозможно. Он так и останется просто умалишённым.

— Ну, ягд Эйдлах, не спится? — Решма положил руку на его плечо, совсем как это делают жители Зиема, постоянно прикасаясь друг к другу, что было не было принято у натоотов.

Ягд Эйдлах даже вздрогнул от неожиданности.

— В этой сырости? — буркнул он, наклоняясь вперёд, чтобы высморкаться, — проклятая аллергия, проклятый этот мир.

— Навигатор мы взять не успели, но он совсем недалеко от нас, в лагере пьяных франков, в одном из ящиков, изъеденных древоточцами, — сказал ягд Рудрем, — после того, как мы его захватим, нужно ещё добраться до базы хранения кораблей, обозначенной на навигаторе. Если она вообще существует. Эти базы были построены так давно, что могли быть уничтожены геологическими, климатическими изменениями на этой планете, расхищены космическими мародёрами, или уничтожены силами и агента Империи Свертц. Если базы уцелели, то в каком они состоянии, есть ли там топливо, и сами корабли? Исправен ли, доступен ли в управлении будет корабль, найденный там? Надо поднять его в космос до того, как его засекут спутники охотников. А потом куда? За границу обитания? Прятаться по дальним уголкам Вселенной, пока не выкинут за борт в пластиковом мешке? Уж и забыл я, с чего вообще всё это началось, разрази меня пространство! Может, прав ягд Тантарра? Осядем тут, станем королями. Эти люди-бактери будут нас обслуживать, строить монументы в нашу честь. Пару сундуков ещё возьмём золота у франков и осядем. Штралеры зароем. Останки стерха взорвём, чтоб не отсвечивал на орбиту. Что скажете, штаб-командор? — ягд Рудрем зашёлся не то хриплым лаем, не то смехом.

— Я так тебе отвечу, друг, но только потому, что видел, как ты закрывал своим экзоскелетом путь коммандос, рвущимся внутрь «Деддера», чем дал нам возможность взлететь со Стигмарконта. Ты мог умереть несколько раз во время восстания. Несмотря на то, что у тебя есть деньги на нейронную пересадку личности в другой мозг и, теоретически, ты можешь жить вечно, ты выбрал путь смертного, лишив себя во время восстания пути в лаборатории реинкарнации при институте вечной жизни при Верховном Совете Натоотвааля.

— Не надо, друг, — прервал его ягд Рудрем, — я сам скажу твои слова. Дело в том, что в какой-то момент, если ты, конечно, умён, образован, самостоятелен в мышлении, смел и дерзок в осмыслении, ты узнаёшь мир. Ты понимаешь из чего он сделан, как себя в нём ведёт себя жизнь, как его составляющая и вдруг, тебя осеняет, что мир и жизнь не нравятся тебе, а ты им. Потом приходит чувство протеста, потом апатия, потом нежелание во всём этом участвовать.

Пока ты молод, ты выясняешь, достоин ли ты мира, а когда зрел, выясняешь, достоин ли мир тебя. Так вот, я скажу за себя — меня этот мир не достоин.

Ягд Рудрем замолчал.

После этого он опёрся о плечо ягда Эйдлаха, уже задремавшего, и тоже заснул, словно он был на тёплом берегу океана Тератонны, в окружении множества богатых, скучающих от недостатка внимания девушек натооток.

Решма снова начал ходить взад-вперёд по поляне, пытаясь увязать странное появление двух франкских отрядов Арбогаста, одновременно атаковавших обоз Ирбис-хана, и их отход с обозом золота в сторону от основных сил короля Дагобера. Странно было то, как деловито, франкские мечники спокойно растаскивали сокровища Суй, делающие их обладателей равными по богатству императору Ираклию, как быстро и просто умертвили Ирбис-хана, будто не аварский вождь был целью атаки, и даже потерянный огромный выкуп за кагана их не интересовал, как не интересовала и возможность бросить страшного врага на колени перед королём.

От потока размышлений его отвлёк крик Ждыха, появившегося на поляне:

— Обоз франков с золотом вышел из развалин и пошёл в сторону западных гор.

— Там были люди Бэды Достопочтенного, среди франков, я знаю их, они говорили со мной в Ольмоутце, давали задание искать китайские вещи, или разговоры заводить, или узнавать про них, — затараторил Панарих, появившись следом.

— Ждых, готовь лошадей… — начал было командовать Решма, но осёкся, — нет, стой, не надо, лучше поставь навес, натаскай веток для постелей, до полудня будем спать и есть. Обоз с золотом под такой охраной не птица. Теперь не отпустим. Что ж Бэду Равеннского можно поздравить — золото снова едет в Рим. Это лучше, если бы оно оставалось у кочевников-аваров.

— Странно, однако, отчего обоз с золотом сразу не пошёл к королю Дагоберу, а пошёл в другую сторону, словно поджидал людей папы? Выходит, это какие-то другие франки? — из темноты спросил ягд Крирт.

— Это уже не важно… — ответил Решма, — просто сегодня, наверное, день предательств.

Глава одиннадцатая ЗЕМЛЯ ЯГДА ТАНТАРРЫ

Едва покинув лагерь ягда Кропора-Решмы, ягд Тантарра, ягда Езера, ягд Стикт, Фен Хунн, араб Айуб с десятью своими воинами-язычниками и последний стрерх, оказались среди толпы моравских и сербских беженцев. Они шли в темноте, опасаясь светом факелов привлечь отряды грабителей авар и франков. Медлительны быки с трудом тянули возы, везущие кроме домашней утвари даже двери, окна, кирпичи разобранных печей и колодезные срубы. Беженцы уходили насовсем и далеко. Оборванные, грязные, запуганные женщины, старики и дети склоняли головы перед грозным отрядом чужеземцев и на расспросы о происходящем вокруг отвечали:

— Мы люди маленькие, нам бы день прожить, да ночь протянуть, откуда нам чего знать…

Перемещение враждующих сил у Ольмоутца исключало возможность использовать информацию о расположении франков, аваров и отрядов Само даже вчерашнюю. Разведчики Решмы — Панарих, Дежек и Палек были далеко. Оставаться около Ольмоутца было опасно. Двигаться на запад, в Бургундию или на север в Германию, было бесперспективно, слишком многочисленны и агрессивны были местные герцоги, бароны и епископы. Отобрать у них землю, население, и удерживать небольшими силами длительное время, было бессмысленным занятием. Нужен был более лёгкий и быстрый вариант. Тем более, что ягда Езера тут-же начала показывать свой капризный нрав. Сначала она потребовала устроить ей ванну с горячей водой. Лаской, угрозами, лестью оскорблениями, она заставила в полночь остановить отряд. Был разведён костёр, десять перепуганных моравов были отправлены под охраной арабов таскать воду из ручья. Обыскав множество повозок, удалось раздобыть для купания большой медный котёл и двух молодых миловидных сербок, Паратку и Марьянку, прислуживать при купании.

Моравы, таскающие воду, рассказали потом ягду Мактику, наименее страшному, как им показалось, из всего отряда, что недалеко отсюда, в христианском монастыре, засели разбойники. Они убили всех монахов, грабят округу и ждут, чем закончится война в Моравии, чтобы наняться на службу к победителю.

Пока ягда Езера мылась, а её одежду новые служанки обрабатывали дымом от насекомых и грязи, на свет костра выходили группы разбойников. Они тут-же уничтожались арабами и стрерхом. К рассвету, по округе уже распространился слух о князе Тартаре и его железном человеке из преисподней, пришедших покарать моравов за отказ принимать христианскую веру. Среди группы беженцев, Фен Хунн отыскал грека, назвавшегося Сидонием. Грек согласился за еду и свободу веры, служить новому господину и он знал дорогу к ромейскому монастырю. Ягда Езера долго не соглашалась на предложение ягда Тантарры захватить монастырь до того, как отыщется достойная земля. Она говорила, что хочет быть королевой и достаточно с неё того, что ягд Кропор два года таскал её по болотам и чащам в самых захолустных местах неразвитой планеты. Она согласилась на уговоры ягда Тантарры, только из-за его обещаний сделать её правительницей и обеспечить беззаботную жизнь, достойную натоотки. Любой уважающий себя ягд, должен так поступать, а не прятаться за оправдания и ссылки на трудности. Опешив от такого поворота мыслей ягды Езеры, ещё вчера намекающий на счастье просто быть рядом с ним, ягд Тантарра решился на захват монастыря. Движение отряда началось глухой ночью и закончилось к рассвету. Монастырь был старой романской крепостью брошенной более ста лет назад и недавно приспособленной под христианскую твердыню. Над воротами виднелась полустёртая надпись, гласящая о том, что эта крепость сооружена по велению императора Византии Юстиниана в глубине варварских земель, для устрашения и демонстрации мощи христианской империи. Поверх надписи была выложена загадочная надпись SPQO — сенат и народ Ольмоутца.

Ночная атака монастыря прошла по единственно возможному варианту. Стрерх выбил ворота и вошёл во двор, где на него напали разбуженные грохотом, разозлённые разбойники. Они нападали на него с копьями, ножами и топорами, со стен и башен обстреливали из луков. Пользуясь этим, ягды и арабы перебили разбойников одного за другим. Последние трое, заперевшись, сначала в башне, вышли после угроз быть сожжёными в ней заживо. Тогда ягда Езера, распалённая видом смерти крови, сама вспороли им животы, пока арабы держали им руки. В их крови она вымыла свои ноги и, обращаясь к дрожащим от ужаса моравам-рабам, прислуживающим раньше разбойникам, сказала, что теперь здесь живёт строгая королева Езера, дочь бога. Хмурое утро осветило окружающую монастырь гористую местность на юге Моравии, густо поросшую лесом под свинцовыми облаками.

Подставив ладони под капли, падающие с деревянного навеса над каменным ободом колодца, двое усталых людей в дерюжных рубахах с латунными крестами на животах, грустно смотрели на блёклое пятно на небе, обозначающее солнце. Капли сбегали по запястьям, испачканном золой и запёкшейся кровью, и капали с локтей на землю. Громадное, выдолбленное из куска дуба ведро колодца было чёрным от долгого пребывания в воде. Рубахи людей тоже были чёрны от грязи и воды, как и кожаные ремни сандалий, и прилипшие к голове волосы. Тот, что был старше, с носом, похожим на свиное рыло, опустил руку и отлепил от груди мокрый ворот. Дунув за пазуху:

— Теперь парко будет до ночи.

— Ты, Сидоний, не говори по-гречески, не понимаю тебя, — сказал второй, узколобый, с набухшими веками, и узким ртом.

— Дождь сильный был, — уже по-сербски сказал Сидоний, обводя унылым взглядом двор.

Ещё мгновение назад свирепый ливень с монотонным гулом извивался косами, тряс, колыхал струями, как водорослями, вдребезги разбивал их о камни, ткал сизый туман, застилал небо, горы и лес. Вода прошивала насквозь листву, выбивала замшелую грязь из черепицы, неслась по ступеням с пеной и бурунами, увлекая щепки, кости, перья, помёт, жижу из помойных ям. Вода покрывала всё сплошным ковром, а вырвавшись из-за стен, водопадами падала в ров, на валуны основания стен. Вдруг всё кончилось. Наступила тишина. Она длилась столько, сколько и ливень, как казалось. Медленно возвратился шум реки на перекатах, лай собак, клёкот галок и звук капель, падающих в лужи. Солнца не было, но просветлело. Полдень уже не походил на вечерние сумерки. У западной стены монастыря располагалась надвратная башня с узким зевом проезда, перегороженным цепью, вместо разбитых ночью ворот. Через узкий мост оттуда можно было попасть в тёмный проход, вырубленный в скале. В конце прохода просматривались верхушки леса, лежащего за скалой. Справа от башни распологались низкие строения из не отёсанных валунов, с окнами-бойницами. Оттуда валил дым, пахло жареным мясом и жжёным хлебом. За этим строением возвышались окованные железом ворота, ведущие в верхний двор монастыря. Ворота были сейчас беззаботно распахнуты. За ними виднелись лошади у коновязи у башни Повелителя, названной так из-за выбитой над её дверью надписью на латыни — REX. Слева от ворот, перед маленькой Башней Ядов, располагались вырубленные в скале древние кельи, оставшиеся от допотопного поселения, забитые сейчас зерном, вином, мясом и сыром. Прямо под ними было несколько гранитных плит, стоящих в виде зубцов. За ними просматривались Шумавские горы. Правее от площадки над обрывом снова шли слепые окна-бойницы, целая стена из куриных клетей, зубцы второго верхнего двора с узкими ступенями к ним. Там находилась маленькая площадка, где когда-то древние люди приносили детей в жертву Солнцу и Луне, а теперь истязали себя кнутами монахи, умеряя плотские желания.

— Смотри-ка, Здравка, кровь смыло всю, — сказал Сидоний, кивнув в сторону кучи мёртвых тел, сваленных у стены.

— Крови уже вчера не было, — ответил Здравка, выглядывая из-под крыши, — ты лучше мне скажи, чего ты такой невезучий? Ты же убежал от здешнего настоятеля ещё прошлой зимой, когда тебя заставили показывать еврейским торговцам местные торговые пути и проходы в горах. Они потом принесли чуму.

— Так получилось, — нехотя ответил грек, — сначала понял, что переписчики книг теперь никому не гужны, потом три раза чуть не повесили меня как вора, как разведчика арар, как колдуна. Вот так и решил вернутся, а тут король Тартар с арабами.

— Когда пришёл король, я искал в горах козу и вернулся, когда уже бой закончился, — задумавшись, Здравка почесал за ухом, — надо помолиться богу Иисусу Христу.

— Ах ты, варвар, латинского слова не знаешь, — беззлобно ответил Сидоний, — для тебя что Зевс с молниями, или летящий Гермес летает в золотых сандалиях, что царь иудейский. Помешались все, уже шесть веков между собой договориться не могут, что он, больше бог или больше человек? Или то и то. Режут друг друга. Собирают вселенские соборы против монофизитов. Что это за бог, о котором такое говорят, а он терпит?

— Сын бога, вроде, — заёрзал на месте Здравка, — как ты, переписчик евангелий, такое можешь говорить? Уйду сейчас, будешь один ведро опускать со своей застуженной спиной в колодец и тянуть.

— Не знаю как бог, а церковники все только и думают, как не работать, а есть и пить как короли. И что это за бог, символ беспомощности? Ты сам сталкиваешь меня в эти мысли. Вот Геркулес, пасть льву рвал, страшной Гекате сто рук отсёк, сто девственниц обрюхатил. Вот это сын бога.

— Ты это мне не говори, я за Иисуса Христа убью! — сказал Здравка, косясь на башню Повелителя, — спит король, как думаешь?

— Он никогда не спит.

— И железный дьявол его не спит никогда, — Сидоний проводил взглядом лохматую собаку размером с телёнка, важно прошедшую из от кухни в проём воротной башни.

Здравка встал, дошёл до кучи мёртвых тел, беззвучно ступая по каменным плитам двора. Тронул ногой, обутой в сандалий бурый обрывок ленты с крестом, вышитым шёлковой нитью.

— Среди разбойников был германец, называющий себя епископом Моравии, имеющим право собирать десятую часть всех доходов в пользу папы, — сказал он задумчиво, — а сам был вор из Трира, раньше бывший там служкой в соборе.

В этот момент в окне над дубовой дверью из глубокой тени появилась голова молодой женщины в платке и одновременно раздался визгливый голос:

— Вода где, лентяи?

После этого голова исчезла и из башни послышались невнятные ругательства.

— Эта подлая Паратка пошла доносить королеве на нас, быстрее, — сказал Сидоний.

Затем он, не распрямляясь, обхватил огромное ведро обеими руками, прижал к груди и со вздохом, рывком, установил его на кладку колодца. Звякнула цепь, Здравка вернулся к колодцу, повернул на один оборот колесо и цепь подобралась на ось-бревно. Сидоний толкнул кадку в чёрную дыру. Цепь рванулась, а Здравка повис на колесе всем телом. Потом он стал по очереди перехватывать крест поперечин. Ведро исчезло в гулкой глубине.

— И принесло его, — заглядывая в черноту сказал грек, — его и женщину странную, железного человека, арабов и степняка Хунну.

— Она всем заправляет, а не король Тартар, — ответил Здравка, продолжая вращать колесо, — она из нас по ночам кровь пить будет, вот увидишь.

— Вроде, он называл себя князем.

Цепь шелестела, звякала. Ведро гулко ударялось о неровности кладки. Чёрная рубаха Сидония быстро высохла на сильном ветру и теперь стала серой, заворсилась, на ней проступили прожжёные дыры и сальное пятно на животе.

— Марьянка говорила, что когда они шли сюда, у каменного креста апостола Андрея, ей встретился монах из Фессалоник, пришедший помогать чумным. Она позвала его и спросила, что это за крест у дороги. Монах ответил и потом спросил у неё, кто она, какой она веры, откуда. Она ответила, что она с неба, дочь бога, а веры самой правильной, — задумчиво проговорил он.

Ведро несколько раз стукнулось в неимоверной глубине о каменные стенки колодца и, наконец, упало в воду и стало тонуть. Сидоний подёргал цепь. Здравка перегнулся через край колодца, больше слушая, чем глядя внутрь. Кивнув удовлетворённо, услышав булькающий звук, он поднял глаза и застыл, словно на краю пропасти:

— Королева Езера! — с восхищением и страхом сказал он.

По каменным ступеням с верхнего двора спускалась высокая женщина с презрительно сощуренными, изумрудными глазами, волосами цвета меди, собранными на плечах в короткие косы, в парчовом одеянии, похожем на епископскую мантию. Каждый раз, когда она переставляла ногу на ступень, открывались её голени, обтянутые чёрной тканью, похожей на шёлк, узкие восточные туфли. Звякало золото на её шее, на груди, запястьях, на поясе и щиколотках. Вспыхивали самоцветы солнечными бликами, едва колыхалось бледное лицо королевы. Одной рукой она прижимала к золотым пластинам пояса стальную коробочку, другой рукой вела за собой юношу из свиты короля. Юноша был бледный, узколицый, высокий. На его пыльных, чёрных одеждах не было золота, на босых ногах едва держались стоптанные ромейские сандалии. Он прятал ладони за широким поясом с мечём, словно не хотел, чтобы его руки кто-то видел.

— Гляди-ка, милый Сти, как восхищённо смотрят на нас эти двое аборигенов-оборванцев, — сказала ягда Езера.

Она сошла на плиты двора, перешагнула мокрые швы и медленно двинулась в сторону второго двор.

— Того, с опухшими глазами, я помню. Он ночью помогал Фэн Хунну распознавать плохое и хорошее зерно, прежде, чем забрать.

— Они на тебя смотрят, — тихо сказал ягд Стикт, — ты ослепительна в этом древнем наряде и украшениях.

Открылась со скрипом дверь у воротной башни. Ягд Стикт застыл, положил руку на рукоять меча. Но ничего не произошло, только из темноты, из ведра на двор кто-то выплеснул помои. Дверь закрылась снова.

— Сидоний! Где вода? — снова показалась в окне голова Паратки.

— Кто это? — спросил юноша, оборачиваясь нервно.

— Это моя новая кухарка, — поморщилась ягда Езера, — мясо готовит, говорит, что знает, что такое суп и соус, служила в византийской семье. В стране, где мясо едят сырым, мочатся из окон на улицу, моются под дождём и чуму лечат словами или бьют плетью, это настоящее сокровище.

Она прошла мимо онемевших слуг у колодца, обдав их запахом мирры и гвоздики.

— Не понимаю до конца, правильно ли мы сделали, бросив ягда Кропора в такой напряжённый момент борьбы за корабль и навигатор, — задумчиво сказал ягд Стикт на кумите.

— После потери корабля в Тёмной Земле вятичей, у Решмы мозги начали работать однобоко. Его озабоченность вселенским благом для всех, превратила нашу собственную жизнь в мучительную пытку с риском смерти. А когда же нам самим прожить жизнь, полную удовольствий, после окончания войны со сверами и построения Нового Мира? Технология бессмертия не так совершенно, чтобы можно было на это рассчитывать. Мне нужна сейчас сладкая жизнь, пока я ещё молода и красива, и любой натоот, если рассчитывает на моё внимание, должен сделать всё возможное для этого, — сказала она с хищной улыбкой, и добавила, — гуманизм и счастье несовместимы.

Ягда Езера поднялась на смотровую площадку, подошла к краю, заглянула в пропасть. Положив ладонь на холодный зубец стены, она вглядывалась в очертания Шумавских гор.

— Воздух, какой тут воздух! Концентрат! Разве могут они понять это, никогда не дышавшие азотной смесью в аварийном аппарате, — сказала она уже по-моравски, — но боже мой, таким ли счастьем я грезила, мне нужны золотые дворцы, а не эти мышиные норы!

— Ты же сама соблазняла ягда Тантарру стать королём на этой дикой планете? — ягд Стикт подошёл к краю площадки, — тут всё такое убогое и отсталое, неужели ты за два года этого не поняла?

— Ты споришь со мной, милый Сти?

— Нет, не спорю, просто не могу понять, чего ты ожидала от него.

— Я ожидала, что он достанет оружие натоотов, завладеет сокровищами этого мира, какие только пожелает, и сделает меня великой царицей. А он, освободившись от мелочного ягда Кропора, сам стал таким, как он. Всего боится. Боится охотников ягда Реццера. Он сказал, что тоже будет прятаться как ягд Кропор. А где тогда моё королевство?

— Но охотники ягда Реццера постоянно находятся на орбите, их беспилотники постоянно находятся неподалёку, их биороботы собирают информацию в городах, в портах и на рынках. Мы под ударом, — стараясь придать голосу мягкость, сказал ягд Стикт.

— Он хочет, чтоб я стала его женой, — откинув со лба волосы рукой, вдруг сказала ягда Езера, — хочет, чтобы наш ребёнок был вторым королём его династии после него. Это значит, что ты никогда не будешь со мной.

Лицо ягда Стикта сделалось красным, словно его кровь была такой-же красной, как у людей Зиема. Ему показалось, что заколебался и поплыл ввысь столбом весь окружающий его воздух, раскалённый теплом его тела. Он начал задыхаться. Ягда Езера прищурившись, сквозь ресницы смотрела на эту неожиданную сцену ревности. Мерно скрипело колодезное колесо, в проёме воротной башни показались двое арабов верхом на лошадях, ведущие перед собой нескольких моравов, навьюченных, как ослы, связками хвороста.

— Как он посмел, это ведь мы понарошку всё разыгрывали, чтобы слуги нам больше доверяли! — наконец выдавил он, — у него-же на планете Тератонна жена и дети, как так можно поступать с ягдами?

Ягда Езера, довольная произведённым впечатлением, прикоснулась к его груди своим длинным ногтём и сказала, улыбаясь:

— Хочу быть твоей королевой, милый Сти.

— Но ягд Тантарра убёт меня!

— А ты убей его первым, забери шталеры, стрерха и свою королеву!

— Но ягд Тантарра, наш штаб-командор с рейдера «Деддер» из дивизии коммандос «Маршал Тоот». Он мой командир, — горло ягда Стикта сдавил невидимый обруч горечи.

— Ты тоже уже не пилот, ты не лейтенант, — ягда Езера вздохнула с притворной жалостью, ты без одного мгновения король.

— Но присяга…

— Штралеры тебе доступны. Система биораспознования оружия тебя идентифицирует. Один выстрел — и всё, свобода!

Во двор медленно, как во сне, вошли рабы-моравы, несущие хворост. С их лиц капал по. Сбросив свою ношу у поленницы, косясь то на трупы, они попятились. Один из них, чернобородый, споткнувшись, упал и вскочил, будто от этого зависела жизнь. Когда моравы, скрылись за дверями кухни, а арабы завели лошадей на верхний двор, из колодца, наконец, появилось ведро ведро с водой. Сидоний и Здравка раскачали его как колокол и установили на край кладки колодца. Томительно медленно Сидоний и Здравка разливали кувшином воду в лохани для переноски. Пахло дымом, миррой, сырыми камнями и тряпьём. Две ласточки поднялись над рекой и, застыв на миг, скользнули вниз, промчались молниями над двором монастыря.

— Я должен подумать, — хрипло сказал ягд Стикт, — ягд Тантарра герой Экнаима…

Он изнеможенно обмяк, вынул из-за пояса руки и закинул свои длинные чёрные волосы назад, отчего они встали дыбом.

— Нет больше Экнаима, нет Натоотвааля, Сти, мальчик мой, — ягда Езера прикоснулась к его руке, — раньше нам всем нужен был Танта против Решмы. Против всех. Теперь Решмы нет. И Танта тоже не нужен. Решайся. Больше нигде, никогда ты не будешь королём, и моим мужем, — она мягко положила ладонь на его шею.

— Мне было бы проще убить Решму, — закрыв глаза, с дрожью в голосе ответил ягд Стикт, — Решма так много плохого говорил про тебя.

Он открыл глаза и совсем близко увидел её бездонные зрачки и улыбку. Он невольно отшатнулся. Перед ним, как перекрёстные струи анигидяционных зарядов штралеров, заструились видения. Ему привиделись пластиковые кубики детской развивающей игры, оторванный карман после драки с маленьким соседом по училищу, пластырь на расцарапанном носу, плечи отца, и он сидит на них, а впереди, старшая сестра с куклой, изображающей волосатого свера, визуализатор непослушного компьютера, мигающая строка его самого низкого коэффициента в классе, цветы-бактерии и лицо ваалки Сонны в них, фонтан перед портиком Академии и серебро кадетских нашивок на новенькой форме пилота, горящие форты Ихтенельда, ночная атака Стигмарктонта, тела убитых товарищей-коммандос, стальные лица ягда Кропора и ягда Тантарры разлетающиеся в разные стороны звёзды, красные круги в глазах при вхождении в ноль-переход…

— Зачем всё это… — он неуверенно попытался обнять ягду Езеру за плечи.

Та отступила, глаза её расширились, плечи поднялись, подбородок запрокинулся, словно она задыхалась и, наконец, она зашлась смехом. Она смеялась долго, сгибаясь, вытирая слёзы запястьями, хватаясь за одежду ягда Стикта, чтоб сохранить равновесие. Когда её смех перешёл во всхлипывания, она подняла мокрое, красное лицо и сказала:

— Прости, я так люблю дешёвые романы, что продают в космопортах. Там такие дешёвые отношения… Она что-то сказала, он что-то ответил, потом поцелуи и всё такое прочее, и так упоительно и сладко.

— Значит, не нужно убивать Танту? — еле двигая языком, выдавил из себя ягд Стикт.

После этого ягда Езера опять засмеялась. Закончив потешаться над расстроенным ягдом Стиктом, она потребовала у него подробного рассказа о ночном штурме, когда стрерх вошёл внутрь а арабы и Фен Хунн, убивали выбегающих из всех помещений разбойников. В последний момент штурма арбалетной стрелой был убит один из арабов и ягд Тантарра решил расстрелять башни из штралеров, и даже успел сделать один выстрел, превратил в груду дымящегося мяса последних из нападавших. Ягд Стикт умолил его больше не стрелять, демаскируаскрывая охотникам их местоположение на Зиеме, но стрелять больше было не по кому. Ягда Езера была за пределами монастыря и не присутствовала при этом, с её точки зрения, захватывающем зрелище, при отсутствии других развлечений. Даже банальная реклама косметических процедур и средств для самооперций на внутренних органах, её сейчас бы попробовали. До этого она видела, как к монастырю по узкой дороге в скалах приближаются факелы атакующих, как хунну гонит вперёд моравов со смолой для поджога ворот, а на них сбрасывают камни. После этого вперёд был послан стрерх. Сейчас ягд Стикт, подрагивая от озноба, описывал всё долго и прилежно. И о том, как лже-епископ угрожал убить, как заложников, двух греческих монахинь, сидящих у него в подвале для грязных развлечений, выдавал себя за брата короля Дагобера, предложил в обмен на свою жизнь показать, где спрятан алтарь и серебряная посуда, отдать овец, коров, вино, соль, отменить обязвтельгую передачу ему десятой части всего урожая в этих местах.

Ягда Езера слушала его задумчиво, но было видно, что мысли её далеко. Просохли и засеребрились деревянные крыши конюшен, сараев и кухни. Рабы-моравы быстро перетаскали лохани с водой для Паратки. Айуб и трое арабов медленно выехали из монастыря и скрылись в скалах. Опрятная старуха принесла горшок дымящихся костей и начала кормить ими лохматую собаку, размером с телёнка. На дворе бегали куры, смуглый мальчик с тряпкой на бедрах вместо штанов и меховой безрукавке на голом теле, гонял их хворостиной, следя, чтобы они не выбегали через ворота за пределы крепости. Видно было, как со стороны Ольмоутца в небо поднимаются несколько хвостов сигнальных дымов.

— Хватит, — сказала ягда Езера.

В сопровождении ягда Стикта, она величественно проследовала в башню Повелителя. Сидоний и Здравка, глядели им вслед, сидя на приступке у колодца.

— Говорю тебе, когда настоятель монастыря, преподобный Андрей Веронский, срубил священную ель, все местные моравы ушли на восток, за Белые Карпаты, — сказал Сидоний, — не знаю, над кем будет царствовать здесь королева.

— А может она купцов будет грабить как самозванный епископ, — предположил Здравка с умным видом, — однако, опять дождь будет.

— Да, что-то не то с погодой в этом году из-за пожаров, наверное — и льёт, и льёт…

Глава двеннадцатая БАШНЯ ПОВЕЛИТЕЛЯ

Уже ближе к вечеру, после того, как ещё раз коротко и зло отшумел ливень, а Паратка закончила выпекать пшеничные коржи, вернулся Айуб с тремя арабами. Они оставили изнемогших от долгого пути крутого подъёма к монастырю лошадей у коновязи и вошли в башню Повелителя. Им в нос ударил запах горелого дёгтя от горящих очагов факелов, мочи и старой пыли. После подьъёма по узкой лестнице, стало видно большое помещение с очагом посередине. В дальнем углу, среди тюков, бочек и корзин, видны были тюки, две девушки с распущенными волосами, перебирали какие-то тряпки, раскладывая их в разные сундуки. Рядом, на бочке дремал араб, в плоской сирийской шапочке и восточном халате. Сквозь ресницы он вяло смотрел на вошедших. Фен Хунн выслушал Айуба, несколько раз переспрашивал его, не всегда понимая значения слов. Потом он шурша пластинами своего панциря поднялся по каменным ступеням, ведущим на верхние ярусы башни и остановился. Лестница уходила ещё выше, но он оглянулся и стукнул рукоятью плети в доски низкой двери. После короткого лязга запоров дверь открылась внутрь. На пороге возник араб в кожаном панцире поверх плаща. Он лениво махнул широкой ладонью:

— Заходи.

Каменный колодец зала был десять шагов в длину и семь в ширину. Сверху виднелись мощные балки, справа, через окна-бойницы, бил оконный свет. Слева виднелись ниши, завешенные шерстяными тряпками. В углах лежали корзины, отрезы шёлка, льна, меха, белёсые мешки с драгоценной солью, бочки с рыбой, связки факелов, щиты, копья, связки стрел, луки, арбалеты. Под окнами на скамье примостился раненый стрелой молодой араб и было видно, что его бьёт дрожь. Посредине зала, за низким столом, покрытым объедками, кувшинами, оружием, друг напротив друга, сидел ещё один араб и ягд Стикт. У глухой стены, на уступе, возвышался большой деревянный трон, украшенный резьбой. Опершись на спинку трона, в тени, стоял один ягд Тантарра. По обе стороны от него на железных треногах горели жировые светильники. Справа в дальнем углу, на узких железных ящиках, полу лежали ещё двое арабов. В очаге, устроенном в нише стены, горели дрова. Дым, не полностью попадая в дымоход, висел под потолком. Когда Фен Хунн вошёл, никто не шелохнулся. Только раненый, прооперированный у Ольмоутца ягдом Тантаррой, помахал ладонью, отгоняя мух. Фэн Хунн почесал рукоятью плети свой расплющенный нос, перешагнул через лавку у стола и бесцеремонно сел. Он положил изогнутый меч на колени и покосился на ягда Стикта.

— Что там слышно? — по-тюркски спросил его ягд Тантарра.

Он уселся на подлокотник трона. Светильники осветили его длинные, угольно-чёрные волосы, прижатые ко лбу золотой полосой, напоминающей корону. Его узкая борода на широких скулах срослась с усами, большой нос блестел от пота. Глаза его были воспалены от бессонницы и вина.

Надменное безбородое лицо гунна, разрезанное надвое тенью, приняло почтительное выражение. Он хрипло сказал:

— Мы объявили твою волю в Стотне и Либе. Там сказали, что епископ был самозваным, но хоронил, изгнал чуму, оберегал их от авар. Себе много не брал. Говорили, что зря его убили пришельцы, зря отняли алтарь, убили.

Гунн, чуть помедлив, добавил:

— Было несколько недовольных.

— Дальше, — ягд Тантарра скрестил руки на груди.

— Они не против нового короля, они просили, чтоб ты не жёг домов, не убивал. Просили не заставлять идти с тобой в военные походы и не грабить торговцев. В солнечный месяц надо ухаживать за огородами, выпалывать хмель, в первый раз стричь овец.

Фен Хунн развёл руками, блеснули перстни на его пальцах.

— Они хотят забрать и похоронить тело епископа и его воинов, а ещё разрешить молится Священному Дубу.

— А ещё они хотят жить как их предки, выбирая старейшин и жрецов, а вовсе не неограниченной монархии без свободных тайных выборов, — сказал на кумите ягд Стикт, глядя в стол.

— Этих наглецов нужно убить, — сказал ягд Тантарра, словно не слыша замечания товарища.

Он наклонил голову. Продолжил говорить на тюркском, закатывая глаза:

— Это как с Ли Ши Минем, я помню. Пока он не убил братьев, он не стал императором.

— Не знаю, как у китайцев, но сестра лже-епископа была замужем за крупным торговцем солью из Зальцбурга, большим другом баварского герцога Гарибальда II. Это, конечно, не святой Максим, убитый а Зальцбурге варварам, баварцы этого нам не простят.

Ягд Тантарра сел на трон и некоторое время сидел неподвижно, уставившись в пространство. Затем резко встал, медленно приблизился к бойнице, сощурился на свет. Тусклое пятно солнца, укрытое серыми облаками, нависало над синими зигзагами гор.

— Зачем только я согласился захватить эту дыру? — тихо сказал он, — теперь у меня кругом враги, а прошёл только один день. Если двигаться к золотым дворцам, как этого требует Еза, меня или отравят подкупленные врагами свои же арабы или из леса стрела прилетит в спину. А ради чего? Устал я…

— Хватит, — вдруг резко сказал он.

Низкий его голос отразился от сводов и каменных стен. Задумавшить на мгновение он продолжил:

— Я недоволен тобой, Фен. Завтра, как просохнут дороги, должны быть готовы лошади и вы все. Мы поедем в Стотню и Либу, и я буду говорить с ними. А Сидоний обещал найти проводника через перевалы и леса. Но не иудеев, они лживые все, их нужно вешать на Воротной башне. На обозрение. Под видом торговцев ходят по селениям, а сами наводят за долю от добычи, банды грабителей. Где Сидоний? Сюда его!

— Слушаюсь, мой господин, — Фен Хунн быстро выскочил на лестницу и было слышно, как забренчало его оружие и панцирь.

Очень быстро на пороге зала появился бледный Сидоний. Его оловянный крест плясал в его ладонях, прижатых к груди. Увидев ледяной взгляд короля он начал, было, пятиться, но гунн толкнул его внутрь.

— Что в Стотне слышно, грек, чего рабы говорят? — спросил его на ломаном греческом Фен Хунн.

— Осмелюсь передать ропот семей из юеревни Стотния. Госпожа велела утром взять оттуда себе в услужение десять девственниц. Все боятся, что воины повелителя их обесчестят, — тихо сказал грек.

Фен Хунн каркающие засмеялся, заулыбались арабы, понявшие смысл происходящего по общеупотребительным греческим словам, широко используемым на всем византийском востоке.

— Завтра я им скажу, что девствениц отдавать не нужно, — кивнул король, — пришли женщину, пусть уберёт со стола и принесёт ещё вина.

Сидоний задержав дыхание попятился, и в этот раз гунн выпустил его, и закрыл дверь изнутри металлической щеколдой.

— Хитрая сволочь, — сказал на кумите ягд Стикт, — понимает, что если с нами что-то случится, его местные моравы, или баварцы на куски разрубят и свиньям скормят. Профессиональный предатель. Тут выживает не самый сильный или умный, а самый приспосабливаемый.

— Пока он нам нужен, — сказал ягд Тантарра, — он говорил, что у какого-то византийского стратега был секретарём, у аборигенов это крупный чин. Хотя, если на Зиеме кто-то знает грамоту, он уже крупный чин.

— Еза мне высказала претензию… — ягд Стикт уставился в объедки на столе, — она говорит, что ей здесь не нравится. Говорит, что это каменная нора. Подниматься в крепость долго, в крепости все ходят по нужде где попало, блохи, клопы, мыши, кухарка рук не моет, всё вонючее и пыльное.

— Знаю, что она хочет золотые дворцы, — ягд Тантарра вдруг качнулся телом вперёд, упёрся ладонями в край окна-бойницы и почти засунул в неё голову, — слышите гул? Что это, штурмовики ягда Реццера к нам летят?

Некоторое время все прислушивались. Потрескивали фитили факелов и масляных светильников, урчало в животе арабов от забродившего вина, раненый скрипел зубами, перекликались во дворе женские голоса.

— Это камни падают в горах — дождь сильный был — оползень — и гудит эхо, клянусь Солнцем, — наконец сказал Фен Хунн по-тюркски.

— А ты подумал штурмовики летят к месту твоей ночной стрельбы из штралера? — спросил ягд Стикт, по-прежнему глядя а стол.

Ягд Тантарра оттолкнулся от края окна и выпрямился. Солнце за облаками, было похоже на огромный противотуманный навигационный маяк, наполовину опустившийся в горы. Воздух над долинами с высоты монастыря казался синим. Были видны дымы сигнальных костры над селом Стотня.

— Когда горел Ольмоутц, а за нами неслась свора аваров, я всадил в заряды антиматерии и электромагнитного излучения. Ягд Кропор потом штралер у меня забрал, гранаты, разрядники. И что, кто-нибудь прилетел?

— Прилетит, — сказал ягд Стикт, — этого ягда Реццера в 5-ом Флоте IV Галактической директории все знают. Карьера для него, ваала из захудалого рода, это всё. А звание флот-командора проще зарабатывать вылавливая беззащитных космических партизан, чем при сражении с флотом Империи Сверт.

— Лок-сканеры, конечно, возьмут штралер, или перезарядку из батарей с низкой орбиты без труда, но с момента выстрелов у Моравы прошло уже больше трёх недель. И тогда была гроза, своими разрядами перекрывая электромагнитые следы применения оружия. Если б они были на орбите, я думаю, на уже дано бы вычислили, — ягд Тантарра отошёл от окна и сел на трон.

Он покрутил на запястье браслет — бронзовый хоровод крохотных фигурок. В дверь робко постучали. Поглядев в щель между досками, Фен Хунн, отодвинул засов и впустил девушку-моравку. На ней был серый платок и бесформенный балахон. В руках она держала глиняный кувшин, похожий на маленькую амфору, но с широким дном. Одна ладонь её была под дном кувшина, другая рука на горлышке.

— Это девка Дошка, — сказал Сидоний, засунув голову в открытую дверь, — она принесла вино и уберёт со стола.

Девушка медленно пошла к столу и поставила на него кувшин. Ладонью она начала сгребать кости и огрызки яблок поднятый край своего балахона. Туда же она ссыпала объедки с блюд, двигаясь между скамьями, где располагались арабы.

— Это девка Езы, что она ночью себе взяла? — ягд Тантарра хмуро уставился на босые ноги девушки и вдруг резко повысил голос, — как думаешь, Сти, найдёт Решма этот гироскоп с указанием мест хранилища кораблей?

— Ягд Кропор и чёрную птицу найдёт в безлунную ночь, — уклончиво ответил ягд Слепех.

— Дошка, выпей вина из кувшина, — сказал ягд Тантарроа уже по-моравски.

Девушка застыла. Руки её опустились и объедки упали на доски пола. Она отчаянно замотала головой. На глазах её выступили слёзы. Фэн Хунн, поняв, что хочет господин, подошёл к девушке и схватил её за волосы. Она пронзительно закричала.

— Не нужна ты мне как подружки. Пробуй вино, я хочу узнать, что в нём нет яда, — сказал ягд Тантарра.

Ягд Стикт пододвинул кувшин к краю. Та нагнулась к кувшину, наклонила его ко рту одной рукой и сделала глоток. Потом она шагнула обратно, стала подбирать объедки с пола.

— Боятся нас как привидений, — сказал ягд Стикт, — лже-епископ со своими головорезами, насиловали таких вот детей с утра до вечера, не снимая кольчуг. Всё отбирали до нитки, били за всё и просто так, убивали за мелкие провинности. А перед нами они прямо трясутся от страха.

Он вгляделся в девушку, и добавил:

— Пена у неё изо рта не идёт. Можешь пить своё вино, король.

— Я пойду спать, — поднялся ягд Стикт, — на ногах еле стою после вчерашней ночи.

— Нет, погоди, давай вместе подумаем, завтра парад нашей военной мощи в Стотне, — сказал ягд Тантарра, — возьмём стрерха и он им покажет, что такое сила.

— Нас горстка, мы не знаем местных обычаев, не готовы переносить здешние бытовые условия, — садясь с неохотой обратно, ответил ягд Стикт, — мы не имеем сил и возможностей ни на какие крупномасштабные захваты, мы можем рассчитывать только на судьбу разбойников, типа того, что делал здесь со своей бандой лже-епископ. Не думаю, что это достойная судьба для ягда, быть бандитом на варварской планете Зием.

— А что думают мои верные бедуины, можем мы захватить какой-нибудь богатый город? — по-арабски спросил ягд Тантарра.

— Да здравствует король Танта! — крикнул Айуб, оскалив белые зубы.

— Да здравствует король! — яростно закричали арабы.

— Слава! — поддакнул им из проёма двери Сидоний.

Ягд Тантарра едва заметно улыбнулся. Он вдохнул холодный, влажный, полный дыма воздух, с шумом выдохнул, выгнув спину, закинул руки за голову, равнодушно сказал, обращаясь сам к себе:

— Я убью всех, кто встанет на моём пути. Жителей Стотни и Либы, торговца солью, баварского герцога и других, весь Ольмоутц и Зальцбург.

— Я так и думал, — удовлетворённо сказал гунн, — когда идём в поход?

— Сти, как потомственный натоот, я не могу запретить тебе ходить за Езой, но хочу напомнить, что это не хорошо, путаться под ногами у старших товарищей, — сказал ягд Тантарра, вдруг круто изменив направленность своих мыслей.

— Не хочу показаться грубым, ягд штаб-командор, но вы тоже самое сделали, когда за Езой ухаживал ягд Кропор, — после некоторого раздумья ответил ему ягд Стикт на кумите, — кодекс офицеров Военно-галактического флота действует на Зиеме так-же, как в любой другой точке звёздной системы Всемогущего. Это тоже территория Натоотвааля. Если кодекс действует, то он действует для всех. Если не действует, не действует ни для кого. Давайте подумаем, что нам теперь делать, или я спать пойду.

— Не понял, — сказал ягд Тантарра, переводя на ягда Стикта красные глаза, — зачем ты пошёл со мной, если не собираешься считать меня своим вождём и королём.

— Я пошёл из-за Езы.

— А теперь кодекс чести офицера вспомнил? Ты теперь трижды предатель! Первый раз ты предал Федерацию Натоотвааль, пусть олигархический, пусть ведущий бессмысленную войну. Второй раз ты предал ягда Кропора, бросив миссию восстания против войны за Новый Мир. В третий раз ты предаёшь меня, как своего короля.

Разговор вёлся на кумите, но и Фен Хунн, и арабы по общей интонации щёлкающих, без гласных звуков речи кумит, поняли, что произошла ссора. Даже раненый перестал отгонять от себя мух.

— Я не понимаю этого тона, ягд штаб-командор, — сказал ягд Стикт, медленно поднимаясь.

Ягд Тантарра хищно улыбнулся, и сказал тихо:

— И что теперь, ягд лейтенант, уйдёте, создадите с натооткой свою группу? Убьёте меня?

— Нет, я вернусь к ягду Кропору, — ответил он.

Ягд Тантарра медленно вытащил из ножен свой изогнутый меч.

Фен Хунн бросился к ягду Стикту, и схватил его сзади за руки. Но тот, без всякого напряжения, вырвал свои руки и ладонью ударив гунна в грудь, отбросил его на несколько шагов. Арабы вскочили на ноги, бешено вращая глазами схватились за оружие. Сидоний с неожиданным проворством схватил Дошку за подол и потянул к двери, но Фен Хунн уже закрыл её.

Ягд Стик вынул свой германский меч и, обойдя стол и лавки, встал перед ягдом Тантаррой.

— Не думал, что нейрообучение рукопашному бою на третьем курсе Академии Военно-галактического флота и бою холодным оружием, мне когда-нибудь пригодится во время войны в космосе, особенно в бою со своим старшим офицером, которому не раз жизнь спас, — сказал он.

— Прошлые заслуг нигде, никого и никогда не волнуют, когда проходит срочность дел и подвигов, — ответил на это ягд Тантарра, и обрушил удар на голову товарища.

Под удар ягд Стикт подставил свой клинок, при этом отступил на шаг. Из его меча меч короля высек сноп искр и разрубил ближнюю лавку. После страшного грохота во все стороны разлетелись щепки. Казалось, даже пламя очага содрогнулось от воздушной волны. Арабы даже присели от неожиданности. Девушка заплакала.

— Ты действительно меня сейчас убьёшь? — со странным спокойствием спросил ягд Стикт.

— Я ушёл от Решмы из-за неё, я сделал глупость, захватив эту дыру из-за неё, я сделаю ещё одну глупость, убив из-за неё флот-лейтенанта Натоотвааля, — с этими словами ягд Тантарра сделал шаг вперёд так быстро, словно его мышцы были рассчитаны на работу в гораздо более сильной гравитации, и нанёс новый удар.

На этот раз ягд Стикт просто уклонился от него, и клинок с жутким свистом рассёк воздух, а ягд Тантарра, едва не потерял равновесие. Один из арабов, испугавшись, что молодой господин может нанести удар пока король принимает положение, пригодное для защиты, бросился вперёд.

— Аль-Каум! — закричал он.

Ягд Стикт мгновенно повернулся, сделав стремительный шаг ему навстречу и с невероятной быстротой и силой, без замаха, рассёк араба на уровне груди пополам. При этом его меч, встретив на пути саблю, сломал её, а пластины ламеллярного доспеха разбил, как стопку сложенных монет.

Вслед за прошедшим по дуге лезвием меча в разные стороны полетели липкие кровавые брызги, кусочки ткани, пластины длспеха. Араб оказался разрублен надвое. Но повалился раздельно. Верхняя часть туловища с головой назад, а нижняя часть, вперёд. Застывшие в ужасе товарищи погибшего не верили своим глазам. Служанка лишилась чувств, а монах упал на колени, как перед распятием. Тем временем ягд Тантарра нанёс следующий удар. Ягд Стикт опять уклонился, отступая к двери. Теперь настала его очередь атаковать. Его удар шёл сверху вниз и ягд Тантара закрылся мечём. Клинки столкнулись с такой силой, что оба сломались, и в разные стороны полетели мелкие осколки. Один из арабов, ойкнув, закрыл лицо и отпрянул к стене, обливаясь кровью. Остальные попятились, опуская оружие. В их представлении происходило что-то сверхъестественное, свойственное только богам и духам, и им, простым язычникам, не стоило в это вмешиваться. Враги бросили друг в друга обломки мечей и оба промахнулись. Теперь они дрались руками и ногами, сойдясь на расстояние вытянутой руки. Резкие движения и удары, не виданные никем из присутствующих, чередовались с такой частотой, что бойцы едва не сливались в единое тело. Наконец ягд Тантарра стал брать вверх и его удары всё чаще попадали в голову и корпус ягда Стикта. Развязка наступила неожиданно. Воспользовавшись тем, что после очередного сильнейшего удара ягд Стикт поднимался особенно долго, ягд Тантарра выхватил из рук Фен Хунна кривой восточный меч и ударил противника им в шею. Хрустнули кости, ягд Стикт качнул почти отрубленной головой и упал на спину. Из повреждённых сосудов фонтаном брызнула чёрная кровь. Изо рта показалась кровавая пена, а глаза стали мутными. Ягд Тантарра стоял над ним с саблей, занеся её для второго удара.

— Я умираю, позовите Езу! — прошептал он бледными губами, сжимая двумя руками рану.

— Позовите её! — сказал зло ягд Тантарра.

Фен Хунн открыл дверь и бросился наружу. Арабы схватили своих раненых и тоже поспешно стали выходить, перешагивая через части тела своего товарища и Паратку. Кровь стояла на полу лужами и оставалась за ними кровавыми следами.

— Жаль, что здесь нет технологий бессмертия и нейропересадка личности недоступна мне сейчас, — еле слышно сказал ягд Стикт.

— Да, твоя третья реинкарнация не состоится, даже нейрозапись личности здесь нельзя сделать, то есть, ты умираешь насовсем, — ответил ягд Тантарра и опустил саблю, — сейчас контур второго сердца перекачивает кровь в верхнее сердце снабжения мозга, но это совсем не недолго.

— Не думал, что меня убьёт на отсталой планете варварским оружием ягд, которого я не раз спасал в бою, — сказал ягд Слепех, закрывая глаза; кровь ручьём убегала между его пальцами, — помоги, зажми сосуды, мне не видно.

— Прошлые заслуги никого и никогда не впечатляют в Натоотваале, — ответил ягд Тантарра на этот раз с грустью в голосе, — нас помнят и ценят пока мы сражаемся, а когда необходимость в бойцах проходит, политики предают нас, а женщины забывают. Я тебя убивал не для того, чтобы спасать.

— Сти! — в зал башни Повелителя ворвалась ягда Езера и, поскользнувшись в крови, упала.

Её щёлковые и меховые одежды тут-же промокла от крови. Она стала подниматься, упада опять, барахтаясь в кишках араба. Наконец, она с помощью Сидония, подошла к умирающему ягду.

Она посмотрела на страшную рану у него на шее, почти отделившуюя голову от плеч, потом посмотрела на саблю в руках ягда Тантарры, и подняла на него глаза, полные ненависти:

— Ты убил единственного своего офицера в этом проклятом мире, единственного натоота, любившего тебя не как начвльника, а как вождя. Кто ты теперь? Король без королевства. Зачем ты уходил от ягда Кропора? Чтобы убивать своих?

— Это ты во всём виновата, это ты его убила своими сладкими посулами, как за некоторое время до этого разрушила нашу дружбу с Решмой!

— Мои руки чисты, это твои руки по локоть в крови! — воскликнула ягда Езера в ярости, показывая ему перепвчканные кровью араба и натоота ладони и запястья.

— Тебе всю жизнь было интересно играть с ягдам и их судьбами, еперь посмотри, что в конечном счёте ты сделала, где ты и что ты.

— Еза, я умираю, зажми мне сосуды, я не вижу… — прошептал ягд Стикт, — какая ты красивая…

— Мальчик мой, я не умею, это Эйд или Таната могут, — она погладила его по холодному лбу, — тебе не нужно было покидать ягда Кропора. Зием не для тебя.

Она встала, подошла к окну, вдохнула чистый воздух. Сидоний суетился возле умирающего, пытаясь подложить ему под пальцы перво попавшие куски ткани. Кровь ягда Стикта пахла скисшим молоком и была то очень густой чёрной, то очень жидкой, почти серой. Ягд Тантарра с силой бросил саблю на пол. Она зазвенела, подпрыгивая по каменным плитам.

— Он умер, — сказал по-гречески Сидоний, — не дышит, кровь унялась.

— Вот мы и одни, мой король, — сказала ягда Езера, поворачиваясь и оглядывая комнату, похожую на живодёрню, — что дальше?

Она стремительно вышла, толкнув Фен Хунна. Снаружи донёсся её голос, требующий срочно горячую ванну и вино.

Ягд Тантарра подошёл к телу ягда Стикта, встал на одно колено и сказал, прикоснувшись ладонью к его остывающим пальцам:

— Мне жаль, что так получилось…

Глава двеннадцатая ЛОЦИЯ И КРЕСТ

Конь под Решмой устал и шёл боком. Это огромное рыжее животное с длинной шеей, будто выточенной из палисандра, не наступало на камни, выступающие над тропой. Три сотни лошадей под вооружёнными всадниками и поклажей, идущие следом за ним, поступали также. Иногда, та, или другая лошадь с седоком, не имея возможности поставить ногу на землю, запрыгивало на один из пдотных камней, вдруг, неожиданно. Если камень своими размерами позволял по нему двигаться, всадник какое-то время двигался по нему, цокая копытами, балансировал на камне. Всадник быстро соскакивал на землю, если камень был мал. Подковы с визгом съезжали, царапая камень, и конь резко оседал вниз. В одном случае, Решму кидало вперёд и его тело, в кольчуге, доходящей до колен, резко ускорялось, а потом резко останавливалось. Нужно было постоянно напрягать шею, чтоб не удариться лицом в конский загривок, или не уронить с головы за спину шлем. Если при этом нужно было говорить, был риск прикусить себе язык.

Баварцы, нанятые Решмой из расчёта одна серебряная монета не меньше дирхема в месяц на человека, называли коня Кромн. Решма, увидев его первый раз у еврейского торговца-рахдонита, нарёк его Галаммом. Так он называл в своих мыслях корабль, скрытый где-то там, за реками, горами, лесами, под толщей земли, в хранилище резервной базы, под охраной автоматизированной системы обороны. С одного из атмосферных штурмовиков, разбившихся в незапамятные времена с этих баз, кто-то снял часть гироскопа орбитального навигатора и вручил первому императору Китая Цинь Ши Хуанди. Его назвали при переписи сокровищницы Шаром небесных богов, Глазом небесного павлина. Эта сфера, имеющая на себе графические данные широты и долготы хранилищ кораблей. Поверхность Зиема за тысячи лет трансформировалась и местоположение объектов, изменилось, но не таким образом, чтобы их нельзя было найти.

Коня Галамма можно было назвать безумным конём, таким-же, как попытка отыскать и завладеть кораблями и топливом. Конь шёл строптиво меняя направление, плохо слушаясь узды, но проявляя крайнюю сообразительность вообще. Он шёл с уверенностью вожака. Решма не хотел менять строптивое животное. Наоборот, он ослаблял узду, давал ему лучший овёс, подковы из лучшей стали, обмазанные лекарственным жиром ссадины, подогретая вода для питья.

Вятичи Ждых и Палек, сменившие косматые козьи безрукавки на роскошные кожаные аварские панцири с горячим тиснением растительных орнаментов, а бесформенные войлочные колпаки на волчьи седые шапки с хвостами. Славяне считали коня Кромна оборотнем, сыном бога Хорста. Они не видели ничего странного в том, что конь-оборотень несёт хозяина Решму, сына небесных божеств, и главного, самого страшного оборотня. Вятичи больше не просились домой к себе на реку Москву, не ныли об уговоре идти только до Ольмоутца. Они привычно, отсиживались на ночлегах вдали от костра хозяина и шумливых германских наёмников. Катомки вятичей были теперь тяжелее на целый слиток золота из аварского сундука, отбитого семь дней назад у Ирбис-хана. Каждый из их слитков пяти десяткам полновесным безанам византийского императора Ираклия.

— Это не простые серебряные, затёртые резаны, кусочки и опилки, — ворчал мечтательно Палек, — складываешь, складываешь, Яринку выкупишь, коня, корову купишь, хорошую узду, пару топоров, лён, волхву за обряды дашь, и всё, больше нет. А теперь можно не жить в одном доме с десятью семьями родственников, дом с печью сделать свой, свою землю с грамотой охранной от князя Стовова получить, шёлк, свои рабы, иноземное вино и персидские пряности, сколько угодно соли.

— При этом хозяин сказал, что скоро получим ещё, — говорил привычно уже на это Дежек, — золота у хозяина много, оттягивает торбы на спинах трёх коней.

Бавары — две сотни откормленных всадников, ехали то злые и угрюмые, то были шумливы и болтливы. Они тоже считали коня Решмы оборотнем. Злой эльф давно-давно околдовала двух сыновей герцога баварии, Гарибальда I. Они ушли ночью из родного замка и исчезли без следа сто лет назад в чреве Летящей Горы. Один из них и стал конем рыжим конём Решмы.

При этом, до того, как Решма купил у еврея коня, на нём возили овёс, дрова и воду. Историю о сыновьях герцога неожиданно вспомнил Хайнрих — широкоплечий шваб с волосами соломенного цвета, заплетёнными в три косы. После того, как рыжий конь, управляемый Решмой, перепрыгнул приток Моравы по обгоревшим столбам от сгоревшего моста, а затем, как птица, летал по окрестным холмам, унося хозяина от злобных сербов, его сказочное происхождение было доказано.

Перед этим, семь дней назад, ягд Рудрем с вятичами сидел в кустарнике у околицы сельца Требова, ожидая выхода обоза франкского обоза с золотом, принадлежащего теперь франкскому вождю Арбогасту, на дорогу, ведущую на запад. Ягд Крирт и задыхающийся от камышовой пыльцы ягд Эйдлахом охраняли лагерь и сундук с золотом. Бавары во главе со своим предводителем Бродульфом стояли лагерем недалеко, ожидая одобрения своего герцога, могут ли они сопровождать торговца в качестве охраны и сражаться с франками и сербами, если те на него нападут. Предстояла погоня за другим торговцем, якобы укравшему у него товар. Следовало выяснить, какую оплату было справедливо за это запросить и какую долю от неё отдать герцогу.

У Требова не было слышно гула тысяч копыт франконской конницы, звуков труб, не блистали сталью колонны наступающих аварских туменов, не застилали всё вокруг поднятая пыль и удушливый дым сжигаемых селений, мертвецов, горящих на погребальных кострах. Здесь было тихо и пустынно. За прошедшую ночь и и утро ни разу не каркали вороны, не трещали сороки. Они летали восточнее, над рекой Моравой. Ни разу не попалась на глаза волчья стая, не тявкала лисица, не рычал медведь. Они все ушли на пиршество к Ольмоутцу, где мёртвые лежали повсюду на полях и плыли в реках и ручьях. Запустение царило повсюду. Закрома окрестных селений опустошили сначала франки, прошедшие к Мораве весной, затем банды сербов и моравов, затем франки-аквитанцы Арбогаста и разведчики короля Само. С хлебных полей местные моравы, ромеи и сербы выкопали недавно посеянное зерно, убили всех оленей и диких свиней, ограбили деревеньки беженцев, и, спалив свои дома, ушли в холмы, леса, на островки, в речные болотистые излучины. Натыкаясь на сгоревших становища беженцев между Моравой и Требовом, следуя по тропам и бездорожью, нельзя было увидеть ни одного молодого мужчины или женщины. Только старики, старухи и дети. Они старались не попадаться на глаза вооружённым людям и ютились в чащах, пещерах и землянках. Здесь они варили коренья, требуху, траву, собирали личинки, чтобы не умереть с голоду, или самим не стать добычей людоедов. В их глазах не было страха смерти, они переступили этот порог и их жизнь была ужасней небытия. В глазах их, похожих на глаза собак, была только скорбь. У них не было теперь ничего, что можно было бы отнять. Они не годились ни в рабы, ни в воины, ни для плотских утех.

Зато теперь вся округа кишела мелкой птицей, водили в небе хоровод стрижи и воробьи, пичуги и зяблики.

Именно среди этого обилия птиц несколько дней назад и выехали из ельника навстречу Решме два десятка сербов-разбойников, раздосадованных отсутвием добычи в запустелом краю. Они вышли на вересковый берег, издалека заприметив золотые кольца на его пальцах и золотую цепь, сверкающие на солнце. Решма выехал до этого несколько вперёд от своего отряда, и сербы отрезали его от своих и погнали вдоль берега, насвистывая и бряцая оружием. Тогда рыжий конь, помчался с неописуемой скоростью, за десяток прыжков увеличив расстояние от преследователей вдвое и, оказавшись у обгоревшего остова моста, прыгнул. Наверное, он нашёл опору среди осевших обгорелых столбов опор и перекладин, но сербам показалось, что он перелетел двадцать шагов через реку на крыльях. Часть преследователей стала спускаться к бурлящей воде, отыскивая брод, часть принялась стрелять из луков. Но это было всё равно, как кидать камнями в ястреба, летящего в атаку. Рыжий конь с невозмутимым всадником взлетел на противоположный холм и скрылся из виду. Через мгновение он появился на вершине другого холма, намного левее, распугал куропаток и величественно застыл. Ягд Рудрем сожалел, что с ними теперь нет ягда Тантарры с его арабами и приготовился к неравной схватке. Когда ягд Эйдлах на всякий случай приготовил штралер, чтобы перебить сербов аннигиляционными зарядами, разбойники, коротко посовещавшись, решили удалиться. В этот момент со стороны Дольсе показались бавары во главе со свирепым Бродульфом. К шапке этого великана-германца была приторочена лицевая часть черепа козла с рогами. Сербы поспешно бежали. Бродульф привёз с собой, кроме двухсот отлично вооружённых воинов, проводника-иудея, знающего всю Европу, и известие о разрешении советника князя Гарибальда II сопровождать торговца. Они везли и условие оплаты. Кроме месячной оплаты каждому воину, германцы требовали для князя сто дирхемов и пятьдесят дирхемов Бродульфу. Если дело затянется дольше, чем месяц косьбы, то договор нужно будет заключать снова. Еда за счёт наёмников, оружие и лошади за счёт наёмников. За каждого погибшего в деле воина, князь должен был получить два дирхема, всю долю погибшего. Всё вместе, это могло потребовать триста серебряных дирхемов или двадцать золотых солидов.

Бродульф сообщил, что советник герцога, находящийся сейчас при короле франков Дагобере I в Моравии, сожалеет, что не знал ранее такого знатного, отважного торговца, как Решма и, после окончания дел и войны с аварами, в месяц молодого вина, приглашает его в Зальцбург в гости. Там есть много хороших торговых дел с солью, рабами из Моравии и Паннонии, рейнскими стальными клинками и вином. Однако Бродульф предупреждал, что всем встречным франкам, как союзникам, нужно говорить, что бавары идут на Вислу, унимать венедов, совершающих набеги на Баварию с востока. Иначе король Дагобер, может разозлиться, что герцог занимается торговлей, пока он ведёт смертельную войну с аварами и Само. Он может лишить Гарибальда герцогства и назначит другого правителя.

Тогда Решма, хлопая ладонью по конской холке, согласился. Деньги у него были в избытке, лгать всем и постоянно менять легенды, было его способом маскировки собственных планов по овладению лоцией. Клтятвенно пообещав выполнить условия герцога, он объявил, что в случае успешного исхода дела, каждый германец получит помимо уговора, ещё по два дирхема. Наёмники возликовали, возбуждённые и увиденным чудом с летающим конём, и хорошей оплатой, и вестью о том, что обоз, за которым шла охота, сейчас находится всего в половине дневного перехода, в селе Требове.

Выдав наёмникам задаток, Решма обсудил с ягдами Эйдлахом, Криртом и Рудремом, план действий на ближайшие дни. У франка-аквитанца Арбогаста было при обозе с золотом триста человек. В том числе сто пятдесят тяжёлых аквитанских всадников и десять катафрактариев в византийских доспехов, похожих по мощи на осадные башни на конях, покрытых бронёй. Остальные его люди были возницами, рабами и наложницами. Ещё у него было тридцать лучников-сербов.

Близкий советник короля Дагоберта, мажордом Арбогаст мог легко использовать имя короля, подчиняя себе все встреченные им франк кие и германские отряды, для оказания сопротивления любому врагу. То, что после захвата золота и убийства Ирбис-хана обоз Арбогаста не пошёл к Дагоберу к Ольмоутцу, не послал к нему с таким радостным известием гонцов, а наоборот, быстро развернулся, и двинулся домой, в бывшую римскую провинцию Аквитанию, говорило о том, что он действует сам. К тому-же он шёл с отборным отрядом воинов по ночам. Было очень похоже, что Арбогаст действует сам.

Судя по всему, он, будучи родственником короля, мог рассчитывать на королевскую корону, если бы заручился поддержкой баронов на местах, а также большое наёмное войско. Два десятка повозок, заваленных золотом, заставили австразийского майордома действовать самостоятельно, оставив своё войско и фактически предать короля. Быки, тянущие возы Арбогаста, шли в два раза медленнее, чем всадники на конях идущих рысью. Тяжёлые повозки приходилось всё время останавливать, чтобы смазывать жиром и дёгтем оси колёс и чинить сами колёса. Трение быстро изнашивало юеревянные детали. Теперь, когда у Решмы было наёмное войско, можно было атаковать Арбогаста в пути или во время ночлега. Но отсутствие в его распоряжении с рерхов, после гибели Жжёного и уходо ягда Тантарры, а так же табу на применение штралеров, делали вероятный успех дела не абсолютным. Вероятная предполагаемая стойкость франков, защищающих своего майордома и сокровища, и гораздо меньшая стойкость германцев, защищающих только свои дирхемы, ставили успех грубой атаки под сомнение. Кроме того, неожиданная атака отряда франков со стороны союзных им баварцев, могла навести Арбогаста на мысль, что о его золоте знает ещё кто-то. Союзники до смерти боящиеся франкского короля, могли атаковать его майордома только из-за желания отнять большой куш. Арбогаст после этого мог сбросить золото вместе с навигатором в реку, до лучших времён, спрятать в земле, в пещере, разделив на части, прибавив его тайну к легендам о золоте Рейна. Потом он мог уйти налегке, на соединение с Дагобером, придумав для короля простую оправдательную историю про преследование мародёров или шальных аварских отрядов. Вернуться к кладу он мог позже, когда всё уляжется, закончится война. Он мог вообще зарыть сокровище по частями, разделить повозки и отправить их разными дорогами в разные концы Европы.

Во всех случаях, навигатор мог исчезнуть без следа. Открыть германцам правду, как предложил ягд Эйдлах, что перед ними неисчислимые сокровища, Решма не решился. Да, конечно, узнав об этом, германцы Бродульфа сражались бы как звери, но был риск того, что они могут убить и Решму с товарищами, чтобы получить себе всё. Кроме того, весть о золоте расползлась бы повсюду по Моравии и это сильно усложнило бы охоту.

Решма решил не торопиться у самой цели, чтобы минимизировать ошибки. Он позволил Арбогасту выйти из села Требова в направлении на Ждяр. Перейдя вброд ручей Лучна и обойдя болотистые места по заброшенным пашням, к концу третьего дня пути, не остановившись на ночлег в Ждяре, обоз с золотом свернул на старую римскую дорогу из Ольмоутца, мощёную кое-где камнем. Арбогаст быстро уходил из Моравии, не делая попыток связаться с королем, суды по отсутствию вестовых. Их караулили по приказу Решмы баварские разъезды вокруг обоза. Взять пленного и развязать ему язык, узнать о планах майордома, было бы очень полезно. Неожиданно быстро миновав старые леса, обоз вышел к деревне Каплице. Отсюда до границы Богемии было два дня пути.

Совсем рядом, находился многолюдный старо римский военный лагерь, превращённый в город-ярмарку Высочину около озера Дарж. Оттуда на запад уходила хорошая, охраняемая франкскими разъездами дорога в Баварию и Франкское королевство. Именно тут, в этих пустынных местах, где местность была холмистая, вокруг было множество торфяников, озёр, высоких каменных утёсов, среди густых чёрных лесов, цветущих лугов, Решма решил атаковать Арбогаста. Бавары были разделены на три отряда. Они должны были обогнать обоз. Встать в засаде по обе стороны от наравления движения обоза, и атаковать франков после того, как третий отряд нападет на хвост обоза. Отряды ушли вперёд. Третий отряд вёл сам Решма. Бродульф тоже был здесь.

Из-за длинных теней от низкого солнца, чёрные ели вперемежку с берёзами, казались намного выше, чем они были. Заросший кустарником пологий подъём длился бесконечно. Сильно затрудняли движение слоистые нагромождения песчаника, непроходимые каменные завалы. Отсюда, если оглянуться назад, через прогалины, просматривалась вся местность к востоку от возвышенности. Кони баварцев взмокли от усталости. Детина Хайнрих и такой же огромный бавар Кранк, обсуждали вид бычьего навоза среди следов колёс обоза франков. По количеству влаги в навозе, отсутсвию плохо переваренной травы, листьев, они заключили, что быки франков сильно утомлены, и до темноты должны сами остановиться. Если франки попытаются сдвинуть их побоями, то быки вскоре лягут и будут лежать по меньшей мере до следующего вечера. Даже если перед ними разложат груды овса и соли, они не встанут раньше, чем отдохнут. Даже отдохнув, быки не смогут идти быстро. Их будут менять на других в Высочине. Но до Высочины нужно ещё дойти.

Хайнрих и Кранк своими рассуждения возбудили остальных, ведь если франки загонят волов, то в случае удачного нападения, товар придётся перегружать на своих гужевых и боевых лошадей. Всадникам придётся стать пехотой и, через пару дней пути, их кожанная обувь превратится на каменистой земле в лохмотья. И всё равно, всё перевезти в один приём не получится и потребуется брать где-то ещё, столько-же лошадей сколько уже есть. Германцы гортанно пререругивались и подбивали Бродульфа напасть на обоз дотемна. Решме было всё равно, главное, найти в сокровищах свой навигатор. Возбуждение германцев перед атакой его устраивало.

— Воин должен иметь злость, чтобы меньше думать о смерти, — сказал он удовле творённо ягду Эйдлаху.

Потом он дал согласие выбрать место для атаки арьергарда Арбогаста. Тогда Хайнрих, Кранк и ещё трое баваров, обмотав войлоком конские копыта, быстро и бесшумно ушли вперёд, затерявшись среди камней и сосен. Только камни некоторое время ещё шелестели и перекатывались под копытами их коней. Ягд Эйдлах, кашляя в кулак от аллергии на лесные запахи, настаивал на том, что нужно приготовиться к отступлению, загрузив часть лошадей. Зная, что у Арбогаста в составе конного отряда есть катафрактарии, и помня их атаку на авар у Ольмоутца, он не очень доверял воинскому искусству баварцев. Ягд Крирт стал ему возражать. Он говорил, что бежать сейчас уже нельзя, что в критический момент боя, если он возникнет, все натооты должны броситься на врага с мечами, потому, что, в случае поражения, они не смогут вернутся на родину и перестанут быть натоотами. А без этого, любой нормальный ягд должен и так добровольно уйти из жизни. Так лучше, если это произойдёт в бою. Панарих и вятичи тоже должны сражаться насмерть. Ягд Рудрем только отшучивался, говоря, что ему на Зиеме нравится хлеб, вино, жареное мясо и чистый воздух, и не надо бессмертным существам думать о смерти. Они злобно заспорили, изумляя баварцев резкими фразами на кумите. Зрелища, лица их вытянулись, словно перед ними выложили их собственные внутренности. Потом он предался воспоминаниям о том времени, когда был ещё курсантом Военно-Галактической Академии и на флотских складах на астероиде Ихтенельд-44, он видел ангары забитые доверху новенькими, в упаковочной смазке, стрерхами разных модификаций. Он мечтательно сообщил, что из частей Жжёного, собранного на месте боя с аварами и франками, он сможет собрать кибернетический организм, если не человекоподобный, то некой произвольной формы, но обладающий свойствами стрерха. Решма кивнул в ответ и заметил, что, если удасться с помощью навигатора найти хранилище космических кораблей, то в их распоряжении окажется множество роботов любого назначения. Ягд Эйдлах важно заметил, что стрерх по мощности соотносим со штурмовиком, или штурмовым танком.

— Был соотносим, был… — поправил его ягд Рудрем.

Настал полдень. Смолкли птицы, неистовствовала мошкара, камни начали нагреваться на солнца, щёлкая и шелестя. Хвоя источала медвяные запахи. Неожиданно быстро вернулся разъезд, посланный для осмотра рубежа атаки. Хайнрих стал указывать направо пальцем. Посмотрев в том направлении, все увидели, что в трёх сотнях шагов от них двигаются всадники. Их было несколько десятков. Может и больше. Рельеф местности и растительность не позволяли этого точно утверждать. Вот незнакомцы остановились. Остановился и отряд Решмы. Похоже, что это был тот отряд, с которым они заочно уже встречались в Моравии. Такое уже случалось. Спустя день, после того как Бродульф присоединился к Решме, на болотистых кочках, следы копыт быков и борозды от колёс повозок обоза Арбогаста были несколько раз пересечены, растоптаны сотней лошадей. Отпечатки подков, указывали своей формой на римскую, веронскую кузнечную работу. В той местности не было поблизости дорог, просек и троп, нечего было брать у погорельцев и беженцев. С ним нехотя согласились. Потом, у Каплицы, в зарослях ив, они видели цепь всадников, идущих справа от них на запад, скрытно и тихо. Посланные туда двое разведчиков не вернулись. Пропавших баваров тогда искать не стали, решив, что те укрылись решили убежать домой.

— Это те, кто нас преследует от самого Ольмоутца, клянусь злобой болотного элба, — сказал Бродульф.

— И это не сербы, не моравы, не авары, не франки… — сказал один из разведчиков.

— Я хочу на них посмотреть, — сказал Решма, — может, это Танта с Езой решили завладеть золотом, чтобы стать императорами Европы.

— Они, наверное сейчас друг на друге лежат пьяные, куда им организовать преследование франков… — устало пошутил ягд Рудрем.

— Я должен проверить сам, — упрямо повторил Решма.

Велев всем изготовиться к бою, ягду Крирту и Палеку ни на шаг не отходить от мешков с золотом, Решма с ягдом Рудремом, Панарихом, Дежеком и Бродульфом двинулся через чащу к незнакомым всадникам. Им сразу пришлось спешиться, потому, что кони сильно храпели, гулко и громко, оглушительно в напряжённой тишине бренчала упряжь. Дежек был отослан с конями обратно. Дойдя до неровного круга из мелких валунов на ровной площадке с остатками костра посредине, они, через просветы между ветвями увидели незнакомцев.

— Да их тут несколько сотен! — зло сказал себе под нос Решма.

Неизвестные были и слева, и справа, и впереди.

Шёл всадники тихо. Изредка трещал валежник, брякали камешки, шуршали одежды, секли воздух упругие ветки, задетые на ходу. Решмы сел на ближайший валун. В Моравии, где в многодневном сражении вокруг Ольмоутца в котле смешались авары, моравы, франки, бавары и сербы, всё было бы понятно. Отряды враждующих сторон и банды разбойников перемещались хаотично в разных направлениях и могли появиться с любого направления и идти в любую сторону. Но здесь, на границе с Богемией среди дикого края чёрных лесов, скал и болот, где на несколько переходов не было ни одного селения, встретить отряд хорошо вооружённых всадников, идущих рядом, было странно. Почему они шли налегке, через лес, вслед за обозом Арбогаста, а не едут по удобной просеке вокруг возвышенностей, сказать можно было только предположив, что они преследуют обоз. Что им было нужно, Арбогаст, золото, лоция? Решма не увидел среди них ни ягда Тантарру, ни Езу, ни Сти. Не было видно и арабов.

— Мы их атакуем, перебьём и избавимся от конкурентов, потому, что Арбогаст только наш! Отзовите боковые отряды и соберите их здесь.

Вестовые, назначенные Бродульфом добрались бегом до своих лошадей, и поскакали к боковым отрядам, выдвинутым вперёд для организации засады.

Пока они добрались до них, пока бавары возвращались назад, далеко обходя отряд незнакомцев, те ускорили движение, и не доходя до вершины холма напали на обоз Арбогаста. Было слышно, как затрубил рог франков, заржали лошади, залязгала сталь о сталь. Решма с отчаянием и удивлением наблюдал, как вверх по склону всё шли и шли всадники, в стальных кольчугах, с копьями, мечами, в круглых шлемах норманнской работы, рыжебородые и загорелые, на прекрасных римских конях. Они были похожи на воинов из итальянских земель, может быть из мест, принадлежащих Византии, может быть из земель лангобардов. В любом случае это были люди из благодатной Страны Городов. Бой с франками они выиграли достаточно быстро, судя по всему, катафрактарии Арбогаста не успели облачится в броню, а другие воины не успели построиться для отпора, или были слишком утомлены походом. Дикие крики убиваемых пленных франков огласили округу. Несколько обезумевших беглецов промчались мимо затаившихся баварцев. Одного из них они поймали. Это был легко раненый молодой воин, говоривший только по-франконски. Он, трясясь от страха, понимая, что его могут сейчас убить, рассказал, что на их обоз неожиданно напали норманны и италики под командованием легата Папы римского, достопочтенного Бэды Равеннского. Нападение было с трёх сторон. Часть франков не успели взяться за оружие, как были убиты. Сам Арбогаст был ранен из арбалета в ногу и в страхе ускакал с маленьким отрядом на запад. За ним послана погоня. По знаку Решмы франк был убит Хайнрихом, а с хромающего коня сняли седло и отпустили.

Решма думал. Ягд Эйдлах предлагал подождать и напасть на Бэду ночью. Ягд Рудрем считал, что чем раньше они атакуют, тем лучше. Долго скрывать от италиков присутствие баварцев не получится. Пока они рассеяны по лесу после боя с франками, самое время на них напасть.

Бавары тем временем устали ждать приказ о наступлении. Они стали слезать лошадей, разбредаться, разъезжаться в разные стороны. Одни справляли нужду, другие правили упряжь, третьи ковыряли ножами вяленое мясо и сыр.

— Мне кажется, наши баварцам этих папских головорезов не одолеть, — тихо сказал ягдам Решма, — сначала стоит провести беседу, может быть что-то удасться сделать без крови.

— Правильно, не будут же представители всемогущего папы бояться торговца Решму с его наёмниками-христианами, — радостно закивал седой головой ягд Эйдлах.

Подойдя к одному из справляющих нужду на корточках баварцу, Решма, снял с его шеи массивную цепь из серебра. Цепь он надел на свою шею. Обойдя таким образом нескольких наёмников, он украсил себя, ягда Рудрема и Хайнрихa так, что они с али похожи на герцогов, или очень богатых торговцев. Швабы, понимая, что у Решмы родился какой-то хитроумный замысел, безропотно отдали свои украшения и дорогое оружие. Ягд Эйдлах предложил взять что-нибудь из золота Ирбиса-хана, но Решма отмахнулся от этого:

— Если наши баварцы увидят содержимое наших торб, то перережут нас не дожидаясь ночи и сбегут на тёплые моря.

— Натоот! — сказал Решма, садясь в седло, — Панарих, тоже с нами впереди езжай.

Панарих неловко влез на бело-коричневую клячу из числа обозных лошадей. Ягд Рудрем и Хайнрих сели на коней и двинулись за Решмой. Имея в десяти шагах позади себя почти две сотни свирепых германцев, они двинулись к месту, где всё ещё слышались воз уждённые крики победителей и вопли отчаяния побеждённых.

Камни сыпались вниз по склону, стучали как стрелы, попадая в стволы сосен. Трещали сучья под копытами, лошади фыркали от пыли и мошкары. Солнце неровными, словно шершавыми световыми клиньями прилипло к коре деревьев. Иногда в просветах ветвей вдруг появлялось сияющее голубое небо. Было безветренно и тепло.

Когда среди деревьев показались лошади, пешие и конные люди Бэды Равеннского, несколько тел убитых франков и силуэт замыкающей повозки обоза, отряд Решмы заметили.

Послышались удивлённые и тревожные восклицания на нормандском наречии, и воины Бэды стали поворачиваться к незнакомцам лицом, поднимать щиты и готовить оружие. Теперь их можно было подробно рассмотреть. Кони их были отдохнувшими, откормленными. На большинстве были серые плащи, перетянутые у пояса верёвкам, с капюшонами, лежащими складками на плечах, как если бы они были монахами латинской христианской веры. Штанов они не носили. Их голени были перетянуты поверх намотанной ткани ремнями от сандалий. Несмотря на то, что многие носили бороды, стрижены они все были коротко. Сёдла их и упряжь, были самыми разными, и аварскими, византийскими и кельтскими. Вооружены они были добротно, у многих были мечи и арбалеты. Многие носили дорогие кольчуги с рукавами и подолами и железные шлемы.

В десяти шагах от них Решма остановился. Придав лицу надменное и спокойное выражение, и спросил по-гречески:

— Где ваш господин?

Ответа не последовало. Решма сделал знак рукой и Бродульф начал строить своих всадников длинными рядами, растягивая фронт и создавая впечатление большого количества воинов. Люди Бэды тоже начали строиться, выдвигая вперёд всадников в кольчугах, выставляя во второй линии арбалетчиков и лучников. За спинами этих рядов, Решма разглядел всадника на вороном коне и в малиново-красный плаще с золотым шитьём. Высокая, парчовая, островерхая шапка, раскрытая сверху надвое, с бело-жёлтыми лентами от висков к груди, позолоченная кольчуга, золотой крест на груди, дополняли его наряд. Решма едва заметно улыбнулся. Это был не ягд Тантарра, это был Бэда Достопочтенный, по приказу Папы, вернувший себе золото, принадлежащее церкви Христовой, а до этого вывезенное из Китая по Шёлковому пути. В глазах Решмы промелькнули следы странного разочарования, даже обиды, потом злой ярости, словно встреча с мятежным ягдом Тантаррой для него была желаннее. В зелёных глазах отражались золотые блики от солнца и украшений. Всадник в высокой шапке проехал через строй своих воинов и остановился в пяти шагах от Решмы. Высокомерно осмотрев Решму, его спутников, и построенных за ними баварцев, он сказал на латыни:

— Вот отчего в монетах императора теперь золота нет, одно серебро. Всё германцы и славяне растаскали на побрякушки. О процветании стран и народов только Гонорий и помышляет, да благословит его имя Господ наш, да святится Имя Его, да приидет Царствие Его на земле, как и на небе, — сквозь узкие губы выдавил из себя всадник, думая, что его не услышат, а если и услышат, то не поймут.

Он повернулся назад в седле, кого-то выискивая глазами. Засверкала в шёлковых складках его плаща бордовая искра. Найдя, видимо, кого нужно, он властно распорядился:

— Брат Реми, никто из франков не должен уцелеть.

Повернувшись обратно, он уставился на Решму маленькими глазами с белёсыми ресницами. Само его лицо, рябое, бугристое, в обрамлении жёлто-белых лент, было широким, как волчья морда.

— Я Бэда Достопочтенный, куратор кафедральных капитул папы Гонория Первого, легат с правом отстранять епископов от паствы от Лондиниума до Фессалоник. Возведённый в сан епископа самим Папой. Кто вы, что тут делаете?

Начал епископ говорить величественно, а закончил угрожающе. Резкие шипящие окончания латыни прозвучали сухо, как удары хлыста.

— Я Решма из Тёмной земли, торговец рабами, шёлком и вином. Я тут затем, чтобы забрать то, что мне принадлежит, но отнято злодейским образом франком Арбогастом во время воровского налёта у Ольмоутца, — сказал Решма по-гречески, — в упор глядя Бэде в глаза..

Епископ, до этого несколько покачивающийся от нетерпения в седле взад-вперёд, словно натолкнулся на прозрачную преграду и застыл. Решме показалось, что расплющился его широкий нос, или просто раздулись ноздри. Вдруг глаза епископа сузились — он узнал Панариха.

— А-а, вот ты где, грек, ну-ка, иди сюда, где ты был? — сказал он глухо.

— Это теперь мой слуга, он мне должен деньги за испорченый ковёр, — быстро сказал Решма, наблюдая, как лицо Бэжы багровеет от гнева, — но я уступлю его охотно, в обмен на принадлежащую мне вещь.

— Жаль, что я не разбил тебе голову ещё в Ольмоутце, Панарих, подлый предатель, — сказал Бэда, — как выглядит твоя вещь, украденная Арбогастом?

Из-за спин воинов епископа выехал всадник в сером балахоне, с крестом на груди и узким женоподобным лицом. Поравнявшись с епископом он сказал высоким голосом:

— Брат Панарих сделал благое дело для нас когда-то давно, в Равенне и Риме, но может быть наказан за бегство из нашей братии. В отличие от людей короля Дагоберта Первого, говорящего всё время о преданности делу Святой Церкви. Но Ваше Преосвященство, отчего вы позволяете этому варвару с востока, задавать вопросы и ставить условия нам. Может быть он просто врёт про украденную у него вещь?

Бэда Равеннский дёрнулся, как от удара в затылок и ответил ему:

— Во-первых, здесь не плодородная Тоскана, рядом с Римом, а глухой первобытный край Богемии, а у торговца большой отряд отборных германских воинов. Во-вторых, я готов отдать ему вещь, если он правильно её опишет. В-третьих, он отдаст мне Панариха и я разобью ему палицей голову. Мне кажется, брат Тэус, это хорошая сделка. Отряд германцев уйдёт, предатель будет казнён, а кесарево достанется кесарю.

Епископ почувствовал на себе взгляд торговца и начал ощущать нарастающее жжение в висках, в щеках и подбородке, словно внутри головы разгорались угли. Справа и слева на него как будто надвинулась пелена, словно слюдяные пластины. Исказились лица людей вокруг, очертания деревьев, цвет травы и неба. Изумрудные глаза торговца как будто вырывали куски кожи вокруг век, скребли внутренности черепа и откуда-то сверху звучал голос, словно небо говорило:

— Отдай ему шар!

Бэда знал, что это говорит с ним Господь через мысли, льющиеся из глаз торговца. В гулких подземельях пыточных застенков под строящемся собором, рядом с бывшим ипподромом римских императоров, воняющих палёным мясом и испражнениями, звучал тогда этот голос. Ещё в галереях папской виллы недалеко от Равенны, перед тем, как залить свинец в глотки монофизитов, ведьмаков, их заставляли рассказывать и показывать «четвёртый гвоздь Христа», и опять к его ужасу его посещал этот голос Бога. Быть рукой Господа оказалось не сложнее, чем пробить ножом горло ребёнка, но эти голоса мучали его своими неожиданными появлениями. Вот и сейчас он не мог понять, это голос Бога, или он изливается из глаз восточного торговца. Бэда и сам умел так, внушать мысли на расстоянии. Конь под епископом попятился. Бэда начал падать, схватился за гриву коня и тихо сказал:

— Брат Теус…

Всадник с женоподобным лицом схватил коня Бэды за поводья, тронув своего, и увлёк через строй, за серые спины своих воинов.

— Он колдун, да настигнет его железная рука слуг Господа, — сказал Теус.

— Найдите в вещах китайского императора золотой шар и отдайте ему в обмен на Панариха! — епископ уронил голову на грудь, схватил пальцами воздух, потом ещё раз и, наконец, подставленную кем-то тыквенную бутыль. Он жадно выпил несколько глотков фалернского вина. Перебродившая жидкость взбодрила его.

Всадник с лицом палача отдал соответствующее указание нескольким воинам и те отправились вдоль ряда повозок, требуя быстро найти нужный предмет.

Решма в свою очередь сделал знак Бродульфу и два его баварца схватили с двух сторон побледневшего Панариха, стащили его с лошади и поволокли к Бэде.

Решма заставил своего гнедого коня вытанцовывать всеми четырьмя копытами танец бешенства, словно его напряжение передавалось животному.

— Лучше мне, уже лучше, — сказал Бэда, всё ещё опустив голову, словно рассматривал круглую бляху своего ремня.

— Нет, — сказал он, заметив, как Теус берёт у одного из всадников арбалет и косо смотрит на торговца, — потом, потом.

— Сейчас! — крикнул зло Теус, — у нас грамота Его Святейшества Папы Гонория, мы можем делать всё, что хотим, почему мы должны выполнять волю торговца?

— Ну? — епископ поднял глаза на Теуса, — он слышит всё.

К нему подвели Панариха. Грек был бледен, как полотно. Он умоляюще сложил ладони перед своим лицом, руки его тряслись.

— Отвечай Его Преосвященству, почему ты сбежал о нас в Ольмоутце, не выполнил своё дело лазутчика, а пошёл служить этому торговцу? Откуда торговец узнал про шар? — зло проговорил Теус.

Конь под ним фыркнул влагой прямо в лицо Панариха. Монах утёр лицо рукавом и ответил сдавленным голосом:

— Он тайный пророк Решма. Он от всех обязательств, данных на Земле, освобождал меня именем Господа, грехи все простил. Он тоже искал в Ольмоутце золото и Ирбис-Хан. Он сказал, что это золото принадлежит церкви Христовой и ему, пророку. Я должен был ему служить, иначе не видать мне Царства Небесного.

Понарих повалился к ногам коня Бэды, стал целовать землю перед копытами, с криком:

— Пророк святой, велел мне идти с ним, Ваше Преосвященство, верь рабу своему Панариху, жизнь за тебя отдам и душу всю отдам! Бога нашего Иисуса Христа храню в своём сердце истово и только вера в Него спасает от чумы, голода и напасти, слово Господа ведёт к концу тьмы, сотворённым врагом рода человеческого…

— Заткнись, — перебил его Теус, — говори, откуда он узнал про шар?

Он наклонился и несколько раз сплеча ударил монаха плетью.

— За что? Он мне показал далёкие миры, как жизнь зародилась из корпускул, как существа летают между звёздами, а мысль передаётся за мгновение куда хочешь. Он всё знает. Его люди ездили за шаром в Китай. Я писал. Я всё писал, только отправить не мог. Аминь. Бэда и Крест! — быстро протараторил грек ухватившись костистыми пальцами за свой крест на груди.

— Врёт он всё, — процедил сквозь зубы брат Теус, — убей его.

— За что? Я искупил своё ересь, я оставил арианство… Я… — Панарих отпрянул, поднял на Бэду и Теуса глаза полные слёз.

Решма спокойно наблюдал за допросом монаха. Его устраивало воздействие легенды о похищенном у него предмете, поддержанной большим вооружённым отрядом. Видно было, как взгляд его глаз то скользит по епископским лентам, бусинам упряжи, то провожает тяжело летящего куда-то по своим ничтожным делам синеголового жука. Или, наконец, его взгляд утыкается в оловянный крест Панариха, в его трясущихся руках. Ягд Эйдлах схватил ягда Рудрема за рукав и не отпускал всё это время. Этот седой военный врач, видевший великие сражения в космосе, имеющий уже третье тело после нейропересадки личности, так волновался из-за близости навигатора, и того, что двухлетние поиски местоположения кораблей и топлива вот-вот увенчаются успехом, что говорил только на кумите, даже когда просил Ждыха подать ему воды. Германцы смотрели на всё происходящее глазами наёмников и им было всё равно, за что им заплатят их дирхемы. Они держались надменно. Решма не сомневался, что они покажут спины врагу, как только понесут первые серёзные потери или увидят, что хозяин убит, а его деньги можно спокойно взять. Через ряды воинов епископа, было плохо видно, что происходит в обозе, но по разговорам воинов и их передвижениям, было понятно, что они ищут шар. Один из баварцев, молодой и соломенноволосый, сидящий на коне недалеко от Бродульфа, сказал так, чтобы люди епископа могли его услышать:

— Церковники перетрусят с нами сражатся, им только торговцев грабить и десятину в пользу церкви на ярмарках собирать.

— Римские крысы! — поддержал его баварец с тремя косами, падающими на его плечи из под стального шлема.

— Трупы жрут прокажённых эти германцы, — сказал один из италиков справа от епископа.

— Смотрите, церковники нас боятся! — сказал соломенноволосый.

Те из воинов епископа, кто понимал по-германски, снисходительно, брезгливо улыбнулись, зная цену пустым разговорам германцев.

— Мы нашли шар, — сказал, наконец, подъехавший к Бэде рыжебородый норманн.

В руках он держал завёрнутый в кусок дерюжной ткани предмет, размером с голову человека. Он передал предмет Теусу и с усмешкой поглядел на Панариха, сказав по-норманнски:

— Будешь знать, как у меня в кости выигрывать.

Теус выехал вперёд, вниз по склону. Бэда следили за ним глазами. В его голове носились о рывки мыслей о торговце Решме с востока, об Арбогасте, идущем в Австразию, к Теодоберту, сыну Хильберера Второго, но теперь уже без золота, способного свалить Дагоберта с трона королевства. Всё пока идёт так, как желает наместник Бога на земле, Великий Папа Гонорий. Голова болит… Голова. Панарих предатель. Смерть ему. Всех их на костёр. Жечь. Теперь, имея золото власти, уже недолго ждать. Как хочется срезать эти космы косы с их голов вместе с галльской надменностью. Прости меня, Господь наш. Аудуина, святого только из-за того, что его епископлм назначил Дагоберт, нужно отправить на костёр. В костёр их всех. Назначать епископов грязной, вонючей рукой галла, противно Господу и Святой Церкви. Папа только может назначать епископов. Когда вернусь, пусть Сименция ласкает меня и купает в тёплой воде с дороги. Дагоберт думает, что ему всё позволено. Элуа отдал Лимузьен, Бургундофор три бывшие римские виллы в Шамо, Шале, Ожжён а Бри, Низезий передал виллы Ажена, Керси, Тулузьена. Жалкие потуги всё это по сравнению с Китайским золотом, мышиные подачки. Насмешка. Отберу всё у них. Инвеституру навсегда. Только Папа будет назначать. Длинноволосые франки умрут все до одного. Святые мощи Низезия сгорели в Амене. Кто это допустил? Не говорят, молчат? Жалкий Юстин говорит, почему Ветхий Завет введён в ряды священных книг? Не твоё дело, собачий сын. Семьдесят толковников перебивают всё. Троицу им объясни! Ведьмаки проклятые.

Только тут Бэда Равеннский понял, что это не мысли, это он тихо говорит себе под нос по-латыни. Врочем, как ему показалось, торговец его слышит и понимает. Решма как раз в этот момент принял из рук Теуса свёрток.

Он немного сдвинул в сторону пыльную ткань и увидел матовую металлическую жёлтую поверхности шара. На шероховатой поверхности из модифицированного керамопластика был отображён рельеф одного из материков Зиема десять тысяч лет назад, под сеткой координационных отметок. Шапки ледников были чуть светлее основной поверхности и были похожи на плесень на сыре. Маленький красный металлический треугольник с надписью на языке кроззеке гласил:

Хранилище лёгких крейсеров типа «Крозис», топливо мегразин, пароль доступа системы обороны комплекса автоматически воспроизводится по этому навигатору. Физический доступ по состоянию рельефа.

— Похоже, что это навигатор, — сказал сдавленно ягд Рудрем на кумите.

— Это ещё и ключ системы обороны, — сказал Решма бесстрастно, стараясь ничем не выдать своих эмоций, — это наша золотая лоция.

— Навигатор у нас! — заёрзал в седле ягд Эйжлах, — теперь мы точно знаем, где хранилища резервных кораблей.

— Их ещё нужно взять, дорогой Эйд, — возбуждённо проговорил ягд Рудрем, — слишком много времени прошло, часть хранилищ согли пострадать из-за геологических процессов на планете. Дай мне его подержать, навигатор, так долго за ним гонялись.

Решма передал навигатор ягду Рудрему.

— Что это такое? — спросил Бэда, указывая плетью на шар.

— Это уменьшенная копия вашей планеты, для механической части гироскопа планетарного летательного аппарата, — ответил Решма по-латыни.

— Значит Панарих правду говорит, про то, что вы со звёзд? — убедившись, что его никто больше не слышит, спросил Бэда Равеннский так спокойно, словно говорил о лошадиных подковах. Голова его перестала болеть, мысли, внушаемые извне прекратились, как и утихли мысли, просто блуждающие в его сознании из-за постоянного воздействия вина, ужасных картин пыток, казней, чумы и пожаров.

Среди стволов чёрным частоколом стояли швабы.

— Да мы случайно попали сюда из других миров и с помощью этого шара должны отыскать межзвёздный корабль и отправиться на нём в путь домой, — ответил Решма.

Разговор был прерван возбуждёнными:

— Волы легли! Волы легли от усталости, что теперь делать? Придётся здесь ждать до утра, пока они не отдохнут, клянусь Девой Марией!

— Это что за язычник клянётся Девой Марией? — неожиданно громким голосом для своего тщедушного тела закричал Теус, приподнимаясь на стременах, и поворачиваясь в седле назад, — десять ударов плетью за богохульство.

— Это опять Карл, — ответил ему кто-то из строя.

— Я за Деву Марию убью этого недоноска!

— Брат Теус, во имя всех Святых, не сейчас, — широкое, как морда матёрого волка, лицо епископа казалось сейчас змеиным.

Так-же, наверное, задала вопрос бы гадюка, если бы умела говорить, вкрадчиво, шипя, сжимая тело перед броском:

— В вашем мире на звёздах Бог есть?

— Если под богом подразумевать взаимосвязь вещей и бытия, то есть. А если конкретного иудея, прибитого к кресту позора, то нет.

— Сейчас, когда христианская церковь слаба и её карающий меч не может протянутся к Палестине и Сирии, там плодится множество еретических учений о Боге, и многие из произрастают от невежества и незнания Библии. Но придёт время и Церковь очистится от ереси, и понесёт через века и страны свет истинной веры огнём и мечём. Будет построен до конца со ор Святого Павла в Риме на месте языческого храма-ипподрома Тиберия, как символ победы над мраком безверия. Вот и ты, овца заблудшая, скитаешься во тьме, в аду кромешном.

— Скитаюсь в аду, правда твоя, епископ Бэда, — ответил Решма, прислушиваясь невольно к тому, как Теус разговаривает с одним из своих воинов-италиков на дикой смеси латыни, норманнского и греческого языка:

— Проклятые авары, захватившие наше золото у Марьицы. Целый год погони, невзгоды, возня с такими отродьями как вы. Лучше бы вы сгнили в рабах, рыбаках, каменотёсах. Помешательство вокруг одно. Что король, что торгаш — теперь едино. У герцогов одно на уме; торговое место, ярмарка, разрешение короля на торговлю без налога, плата с торговцем за место на ярмарке, у чумных купить за бесценок, или выпотрошить чумную деревню запросто так, потом продать это в городах, ограбить ночью деревню соседа, забрать всё подчистую, свалить всё на разбойников-норманнов. Смилуйся над нами, Дева Мария!

— Замолчи! — зашипел на него епископ по-гречески, — и снова обратился к Решме по-латыни, — на самом деле, я могу поверить в то, что Панарих видит в тебе пророка. Может быть ты и есть пророк. Может быть ты и видел другие миры, и знаешь, как выглядит в действительности Бог-отец и Святой дух, — тут Бэда Достопочтенный перекрестился, — но Святой Церкви было всегда спокойнее, когда такие люди, и имеющие знания, не входящие в Ветхий и Новый завет, не тревожили умы рабов Божьих. Рабам божьим для их блага не нужно знать больше того, что им сообщают пастыри. Я буду рад, если ты поскорее отыщешь то, что ищешь, и отбудешь в свой мир. Бери этот шар и ступай скорее на поиск своего корабля. Мне безразлично, кто ты на самом деле: епископ, торговец, чернокнижник, аварский лазутчик или Святой Бенедикт. Если ты сделаешь шаг вслед за нашим обозом, за золотом, принадлежащим теперь Великой Церкви, клянусь, на тебя обрушится вся мощь Церкви Христовой и всех христианских королей.

— Мы уйдём немедленно, обещаю. Могу я рассчитывать на благосклонное отношение ко мне Церкви, если мне потребуется помощь в поиске корабля? — при этих словах Решма сделал знак рукой и Бродудьф отдал команду об отходе.

Ряды германской конницы дрогнули и перемешались. Всадники опустили арбалеты, вложили мечи в ножны, стали разворачивать коней, кто с радостью, что не пришлось сражаться в такой солнечный тёплый день, а другие с грустью, из-за того, что не удалось почувствовать пьянящий азарт боя, убить врага, взять его оружие и украшения.

— Да, я окажу любую помощь, если потребуется, только чтобы ты исчез из этого мира поскорее, — кивнул Бэда Достопочтенный.

Он повернулся в седле и, уже не замечая больше Решму и его наёмников, достал железную палицу с шестью рёбрами-перьями, какую обычно использовали против брони всадников-катафрактариев. Его злобный взгляд уставился на Панариха, всё ещё сидящего перед копытами его коня. Бэда сказал монаху:

— Встань, предатель.

Плача, размазывая по грязным щекам слёзы и слизь из носа, Панарих встал. Его сутулая фигура, выражала крайнюю степень отчаяния. Бэда поднял палицу для удара. Панарих закрыл голову руками с жалобным криком:

— Не убивай меня, господин, во имя Христа!

Палица обрушилась на него, ломая пальцы и череп. Во все стороны полетели кровавые брызги. Грек пошёл вперёд незряче, уронив окровавленные руки, шатаясь и волоча ноги.

Теус мгновенно прервал свои разглагольствования о беспорядке, воцарившемся в мире, и быстро выхватив своё копьё-пилум. Он быстро бросил его в спину Панариха. Короткое древко, обитое с обеих сторон железными полосами, с хрустом пробило тело насквозь. Монах замертво рухнул лицом вниз. Бэда Достопочтенный посмотрел на мертвеца и лицо его разгладилось, и даже порозовело, словно живая энергия, освободившаяся при убийстве монаха, перешла к нему.

— Настоящий воин Христа должен уметь убивать безоружноых, иначе рн не воин.

Он тронул коня и вдруг ударила его пятками, пустил вскачь, взметнув подковами веер мелких камешков. Он повернул коня налево, вверх по склону. Стоявшие напротив германцев италики и норманны стали поворачивать своих коней. Послышался возгласы:

— Все за господином! Не давайте быкам ложится, дойдём хотя бы до реки, а то здесь рядом воды нет!

Лес наполнился лязгом копыт, звоном упряжи и стуком камней. Теус, прежде, чем отправится за епископом, вынул рывком из спины убитого монаха своё копьё, а конь случайно наступил на труп. Хрустнули кости, конь шарахнулся в сторону. В пятне солнечного света стало видно утомлённое лицо Теуса, вздутия под глазами, красные веки, струящийся пот, налипшая пыль. Подняв на Решму глаза, полные ненависти, Теус прошипел:

— Ты, назвавший себя торговцем, если вы не последуете за нами, мы нападём на вас и всех перебьём!

— Договорились, — сказал на кумите Решма, глядя на кучки лошадиного навоза в том месте, где только что громоздились ряды всадников.

Здесь медленно поднимаедась и колыхалась примятая трава. Наконец он начал разворачивать коня. Он вдруг увидел поцарапанную, бляху-фибулу в плаще одного из своих воинов. Она была похожа на маленький космический дискообразный корабль. Решма вздрогнул и прошептал:

— Мы стали на шаг ближе к дому…

Люди Бэды Ровеннского были ещё в двух десятках шагов от них, они ещё слышали оскорбления германцев в адрес всех святых, монастырей, епископа Равеннского, братства монастырей, святых мучеников. Но воины епископа уже, видимо, совсем забыли о близком враге, они были озабочены подготовкой обоза с золотом к движению.

— Решма, что случилось? — оборачиваясь и крикнул ему Бродульф, — нам вернутся?

— Всё хорошо.

— Вы все тут такие, — ещё слышался ему голос Тэуса, — один схватил женщину в церкви за грудь, другой украл свиней у монастыря, ещё один, да смилуется над ним Господь, варил отвары из мертвецов для порчи мужских способностей соседей, а другие до сих пор приносят жертвы перед святым причастием…

Расстояние между отрядами Бэды и Решмы продолжало увеличиваться. И вот они; уже совсем исчезли из вида, голоса людей епископа растворились среди лесного шума, пения птиц, шелеста крон деревьев, были слышны только взрёвывания упрямых быков. Ягд Эйдлах до сих пор прижимал к себе навигатор, словно от этого зависл его бессмертие.

— Что дальше? — спросил его ягд Рудрем, — какой у нас план?

Над их головами с шумом пролетела куропатка, видимо потревоженная кем-то из всадников их отряда, стремглав пронеслась по ветвям белка, как рыжая молния, за ней другая.

— Для нас всё только начинается, это только первый шаг, — ответил заюумчиво ягд Эйдлах, — отойдём немного на запад, остановимся и изучим навигатор, опеделим ближайшее хранилище, разработаем план, как туда добраться.

— Если это первый шаг, то дорога у нас длинная, Эйд, — ответил с похожей интонацией ягд Рудрем.

— Время значения не имеет, — упрямо сказал им Решма.

Два года на этой чужой планете ему казалось, что узнав, где находятся межзвёздные корабли, он испытает радость, хотя бы облегчение. Но этого не произошло. Но это его не удивило. Так было всегда, когда новая цель бычтро замещала уже достигнутую, не оставляя времени для ликования.

Глава девятая РАСПЛАТА

Была тёмная ночь. На небе не было видно ни Луны, ни звёзд. Жечь лучины, факелы, костры король Танта I, как его называли в монастыре, запретил. Во всей долине на восточной окраине Моравии тоже царствовала тьма. Не распознать было в темноте и шумливую реку, и ручьи, и болотистые низины потому, что воде нечего было отражать. Башни монастыря едва угадывались за счёт мерцающего конденсата на холодных камнях. Под башней Повелителя будто парила бездна, словно весь монастырь висел в воздухе. Был слышен шум воды, уханье совы, лай собак и тявканье лис. Холод пробирал до костей, было сыро, от дыхания шёл пар. Если бы выпал снег, он не растаял бы до утра. На камнях висели ледяные капли. Пахло сырой древесиной, плесенью и гнилью. Запахи эти заполняли всё.

Ягд Тантрра уже долго стоял у бойницы башни Повелителя, глядя в темноту. Ему хотелось думать, анализировать, находить остроумные объяснения всему на свете, изящные пути выхода из ситуации, красивые о общения. Он даже продекламировал вполголоса стихи своего любимого поэта ягда Илховера:

  Жизнь снесёт с тебя спесь как песок,   Изотрёт все девизы на пряжках.   И сожнёт каждый твой колосок,   Что ты взращивал в поле отважно.   Жизнь волной будет биться в тебя,   Как в опоры моста — зло и споро.   Только время ей нужно до дня —   Дня, когда рухнут эти опоры.   Жизнь ответы сотрёт, что скопил —   Все ответы никчёмные эти.   И убьёт всех, кого ты любил,   Если ты заживёшься на свете.   Жизнь осушит все слёзки твои —   Как мороз, превратит слезы в иней.   Унесёт на свои пустыри,   В вечный сумрак вселенской пустыни…

Острая кромка каменного блока бойницы начала ссаживать кожу на его лбу. Ягд Тантарра вскинул голову, оттолкнул стену ладонями и выпрямился. Едва ощутимое движение воздуха через бойницу ощущалось его веками как ветер, он даже зажмурился. Под веками прыгали огненные полосы, зигзаги, шары и мерцающий песок. Тело стягивало, перекручивало мышцы, по сосудам и капиллярам проталкивались колющие сгустки.

— Проклятое давление, то вверх, то вниз, проклятая винная отрава. Как они из-за этой гадости не выродились окончательно? — сказал тихо ягд Тантарра, и покрутил ладонью по ноющей груди, — и вонь всё время, почему в мире должно быть столько вони?

Он повернулся лицом внутрь зала. В каменном колодце башни было ещё темнее, чем в долине. В десяти шагах от него, на груде тканей, мехов и соли, беззвучно спал Айуб. Справа, на ящиках со штралерами, свистел во сне расплющенным носом Фен Хунн. Засов двери был закрыт. За дверью, на ступенях внутренней лестницы спали двое арабов. Храп, причмокивания и стоны гуляют вверх и вниз по узкой лестнице. Внизу на площадке двора, по каменным плитам неуютно топтались кони, звякали кольцами коновязи, закрепленных в кладке стены. Из подвала слышался приглушённый гул голосов. Это это молодые арабы, выспавшись днём, играли в кости на деньги, ели мясо и пили вино. После того, как три дня назад одна из молодых рабынь королевы Езы бросилась со стены вниз и разбила себе голову о камни, женщинам в монастыре запрещалось заходить на верхний двор. Там остались лишь стряпуха, её калечная падчерица и сидящая на цепи в подвале Дошка. Она была туда посажена за попытку убежать от ягды Езеры, не имея сил терпеть оскорбления, уколы булавками в грудь и ягодицы, пощёчины.

Старосты из Сотни и Либы, их старшие сыновья, кузнец, пастух и слепой старик, были умерщвлены вчера жестоко и показательно. Их привязали к коновязям и арабы рассреливвли их из луков на глазах у жителей сёл. Перед тем как отделить им головы, арабы проволокли бунтарей по камням за своими лошадьми вокруг монастыря. Потом им отрубили головы и поставили их на шестах на стенах монастыря, чтобы продемонстрировать всей долине, что король Танта I шутить с ним не будет. Исклёванные вороньём, эти головы произвели поистине устрашающее зрелище и уже к вечеру в монастырь были привезены съестные припасы, дрова, серебряные вещи и десять золотых безанов. На следующий день после казни, жителям долины было объявлено, что король хочет идти на юг, в поход на земли хана Курбрата. В ход были пущены плети арабов и рукояти сабель. Казнь старейшин, плети, выбитые зубы, сломанные кости, угрозы сжечь дома вместе с жителями с одной стороны, обещание доли в военной добыче, золота и свободы с другой стороны, свобода выбора веры, убедили моравов долины идти с королём. Теперь в Стотне, колесо к колесу, стояли повозки, рог к рогу ждали волы, кони, скучали мужчины, вооружённые кое-как. Их было больше тысячи. От Священного дуба до монастыря, они размещались в яслях, хлевах, под навесами, на сеновалах, в шалашах и под открытым небом. Храпели и пускали слюни. Оружие предстояло добыть в бою. Булгары хана Курбата были тяжёлым противникам даже для армии Византии, но ягд Тантарра предполагал использовать штралеры, как он уже это делал несколько раз без всяких последствий для себя. Никаких штурмовиков ягда Реццера не было. Все страхи ягда Кропора, судя по всему, были беспочвенны. Похоже, что остатки мятежников со Стигмарконта были брошены на Зиеме флотом Натоотвааля на произвол судьбы, обречённые на естественную гибель среди разумных существ другого биологического вида, без средств покинуть свою планету-могилу.

Невзирая на то, что после убийства ягда Стикта и сожжения его трупа, ягда Езера то обнимала и страстно целовала ягда Тантарру, пела песни и танцевала нагишом, то кидала в него тряпками, била по лицу, оставляла ночью одного, как сейчас, всё было не так уж и плохо. Зерно моравы собрали всё. Продавать его он сможет теперь сам. Сеять он предложит им тем, что они захватят у булгар и фракийцев. Солонина есть, вино есть. Там, за горами, будут взяты несметные богатства, рабы, скот, оружие, вино, золото. Завтра, как обычно, запоёт на рассвете петух и это будет начало строительства настоящего королевства в Моравии. Но откуда эта вонь? Откуда на этой планете столько вони?

Ягд Тантарра поморщился. Шаркая по каменным плитам гладкими кожаными подошвами сандалий, он двинулся от бойницы к столу. Резко, как выстрел, треснула над его головой рассыхающаяся дубовая балка. Рванулась в сторону, клацая коготками, посаженная им крыса. У Айуба громко заурчало в животе. Ягд Тантарра наткнулся коленом на скамью. Кислый запах перебродившего вина, бараньего жира, тошнотворный запах лука и чеснока козьего сыра. Он задел ладонью стол и отдёрнул руку, почувствовав что-то липкое, он вытер её о кожаную штанину. Взлетела муха, ткнулась в щёку, тяжело улетела. Обойдя стол, с хрустом раздавив черепки разбитого кувшина, ягд Тантарра подошёл к куче добытого во время набега на сёла добра, постоял мгновение, потом подошёл к своему трону и устало сел.

Он уложил ладони на деревянные головы львов на подлокотниках и почувствовал, что теперь, на третью ночь, в этом каменном мешке, он сможет заснуть. Все могли спать. Фен Хунн, Айуб, Дошка, Паратка, Сидоний, даже Еза, а он не мог. Безотчётный страх, неясная тревога разгоняли сон.

Вокруг по режнему властвовала тьма и тишина. Перед закрытыми глазами проносились видения поспедних дней. Ему везде чудились агенты ягда Реццера и шпионы ягда Кропора-Решмы. Три дня все чужаки, торговцы, бродяги, попадавшиеся на глаза арабам в долине, будь то цигане, моравы, сербы или евреи, допрашивались Фен Хуном и Сидонием. Особо подозрительных ягд Тантара сканировал при помощи шлема-нейрокоммуниктора. Почти все они потом были убиты. Никакого намёка на агентов, шпионов, коммандос, беспилотники, или агентурную игру. Всё было чисто, словно Натоотвааля небыло в природе. Нужн ли он кому-то ещё, кроме себя Езы? Вряд ли. Что может ягд Кропор, даже найдя корабль, и прорвавшись на нём в пространство? Что такое Новый Мир, если до него никто из повстанцев не доживёт? Хотят их поймать, публично судить, приговорить и раздавить в компрессионной камере? Так это можно сделать и с трёхмерны галограммами, зрители не увидят разницу. Вот если только они не могут простить погром базы Флота Стигмарконт, и хотят наверняка отомстить, тогда другое дело. Но с другой сторны, что было на той планетарной базе ценного? Среди сгоревшего старья, там было немного соврпменных танков типа «Софтер» и «Крот». Может быть дырка в голове бригадного полковника ягда Рия Дрерха могла зачтавить искать мщения. Кичливая сорок пятая штурмовая дивизия коммандос могла требоввть от Верховного командоввния наказать убийц командира.

Тьма клубилась и, казалось, капала на плиты пола. Открытые глаза видели не больше закрытых глаз. Кругов, полос и огненного песка в них уже не было. Перестало выворачивать и сухожилия. Исчезла дрожь в пальцах. Влажное холоднле дерево подлокотников трона сделалось тёплым и мягким, как пуховый тюфяк. Грёзы носились в голове как ветер. Если бы ягд Тантарра имел дар видеть сны, его грёзы были бы сонмом прозрачных, тягучих и сладких видений. Но он никогда не видел снов.

Сколько времени он провёл так? На контрольном табло штралеров, лежащих сейчас в сундуке под охраной Фэн Хуном, были счётчики абсолютного времени. Но в этом мире, где время отмерялось по восходам и заходам Солнца, к этим счётчикам ничего нельзя было привязать. Если только не обнулить в один прекрасный восход несколько миллиардов делений. Всё равно, это тоже самое, что опутывать верёвками пустоту.

Ягд Тантарра открыл глаза, или ему показалось, что открыл. На невидимом в темноте столе что-то дребезжало. Наверное, серебряное блюдо староримской работы касалось кувшина. Прежде чем он понял, что блюдо не может с такой силой колотить о неподвижный кувшин, возник звук, похожий на эхо далёкого камнепада. Но эхо камнепада всегда затихало. А этот звук нарастал. Взбесились во дворе собаки, очнулись от спячки кони и быки. Ягд Тантарра ждал с надеждой воцарения тишины. Он смотрел через потолочные балки, через плиты верхней площадки, через титанопластовые ступни стоящего на верхней площадки башни повелителя стрерха, через его мигающие датчиками и приводами внутренности. Он не хотел верить, что этот гул нездешнего происхождения. Гул становился всё громче. Ржание лошадей, мычание быков, гулкие шаги внизу, шорохи и стук не прекращались. Тишина не собиралась возвращаться. За дверью стали слышны глухие удары, словно били палкой по мясу, и крик ягды Езеры:

— Проснись, арабская свинья, вставай!

Слышно было, как один из арабов спросонья пытается схватить своё копьё, но оно, подпрыгивая и ударяя остриём в камень, скользит по ступеням вниз.

— Будить Повелителя скорее! — закричал кто-то по-арабски.

В толстую дверь глухо постучали, задребезжал засов, прыгая в скобах. Фен Хунн вынимает саблю и бросился к двери со словами:

— Что случилось?

— На нас напали? — Айуб поспешил за ним.

Предчувствуя недоброе, ягд Тантарра подошёл к ящику, где дежали штралеры и открыл крышку. Штралеры были активны, как это бывает, в случае приближения высокотехнологичного военного объекта. Индикатор подзарядки показывал о перенаправлении антиматерии из генератора в накопитель канала ствола, радар сообщал о дистанции до военного объекта в 15 кер. Расстояние сокращалось.

— Ягд Реццер всё-таки нашёл меня! — сказал сдавленно он.

Гул всё нарастал. Ягд Тантарра оцепенело сел снова на трон, стал оцепенело смотрел в невидимый потолок. Снова закричала ягда Езера, на этот раз на кумите:

— Танта, ты где? Это штурмовики летят к нам, я знаю этот звук, они сейчас ударят по монастырю, сделай что-нибудь!

Фэн Хунн наконец открыл дверь и появилась в шёлковом китайском халате ягда Езера. Они процедила сквозь зубы какие-то ругательства, и наотмашь ударила гунна веером по лицу.

— Скорее, активируй стрерха! — закричала она, — это гаш единственный шанс!

Ягд Тантарра вскочил с трона, выхватил из ящика два мерцающих индикаторами штралера, выскочил с ними через дверь на лестницу и, в несколько прыжков оказался на верхней площадке башни Повелителя. Стрерх стоял лицом на восток, откуда по небу приближались огни. Дерюжная накидка развевалась на ветру, обнажая керамопластиковый корпус и имитацию кожи на нём.

— Зер аракт! Режим максимального отражения атаки высокотехнологичного противника с помощью шталеров.

Ягд Тантарра передал стрерху оружие и побежал во внутрь башни.

— Может быть стрерх сможет с ними справиться, если это просто штурмовики типа «Левур», в конечном итоге не повёл же флот-командор ягд Реццер сюда огромный рейде «Кам-Дизани», тратя ценный мегразин на преодоление гравитации.

В этот момент каждый камешек в долине и в кладке монастыря дрогнул от леденящего, скрипучего, воющего звука. Это включились сирена стрерха, обозначающая режим готовности к открытию огня.

— Дистанция десять кер, — мысленно сказал себе ягд Тантарра, опять вбегая в тронный зал и глядя в потолок.

— Бери оружие, ягд! — крикнула ему ягда Езера.

— Как давно я ждал, как скучал без всего этого! — он в два прыжка достиг сундука и взял ещё два штралера.

— Ты никогда не был особенно умным, — ответила ему ягда Езеры, отбирая у него один штралеров, — ну, куда здесь нажимать?

— Под рукоятью спусковая скоба, жми на неё пальцем. Когда оружие наведено в нужную точку с учётом скорости и направления движения цели, она разблокируется и произойдёт выстрел, а выбор мощности и вида заряда выбирается сбоку на дисплее.

— Хорощо, — сказала ягда Езере, подошла к бойнице и выставила в неё ствол оружия, — не дело благородной ягды воевать, но, если благородные ягды не справляются…

Сверху из перекрытия посыпался песок, это стрерх быстро перемещался по верхней площадке. Дубовая черепица на конюшнях, зубцы стен, плиты двора, головы казнённых на пиках, вдруг вспыхнули белым светом и погасли. Раздался грохот, словно оаскат близкого грома. Это стрерх открыл огонь залпами. Сквозь бойницы было видно, как постепенно светлеет вокруг, словно где-то над миром всходит полная Луна.

— Дистанция пять кер. Штурмовики уже видят стрерха! Мне кажется, по огням, их три! — едва перекрикивая гул, крикнул ягде Езере ягд Тантаора, — стрерх наверняка включил генератор помех, чтобы им не было чётко видно цели.

— Три штурмовика! — видно было как у ягды Езеры затряслись руки и заслезились глаза, — я не хочу умирать!

— Никто не умрёт!

Смолк душераздирающий вой сирены. В ней уже небыло смысло, бой начался. Первые выстрелы стрерха пропали впустую. Огни штурмовиков нырнули за холм и антиматерия улетела в стратосферу, где взорвалась огненным цветком, образовав яркое зелёное свечение.

Гул поглотил все прочие звуки. Фен Хунн и Айуб, обнажив клинки стояли у двери, вжавшись спинами в каменную стену. Раздался грохот сильнее прежнего и сразу после этого монастырь вместе со скалой, тряхнуло как телегу на кочке. Было видно, как куски камней и целые участки каменной кладки стены разлетаются в разные стороны, пробивают крыши конюшни, кухни, давят коней у коновязи, скачут по плитам двора и раскалывают их.

— Я не хочу умирать! — крикнула ягда Езера выпуская из рук оружие.

Даже если бы она кричала в три раза громче, всё равно её никто бы не услышал в поднявшейся какофонии звуков.

Ягд Тантарра кричал прямо ей в ухо что-то, гул и грохот выстрелов, перемежался с рёвом боевых летательных аппаратов Натоотвааля. На нижнем дворе, металось кони, волы, свиньи и люди. Там постоянно сверкало, словно работала электросварка на верфях, падали горящие ветки, разносились клубы чёрного дыма, застилающего отблески разгорающегося где-то пожара. Ягда Езера больше не медля ни секунды, бросилась в угол тронного зала и зарылась в кучу тряпья.

Ягд Тантарра резко, будто вспарывал себе живот, расцепил пряжку пояса с мечом, ножом, бросил их на пол. Расставив ноги, он и развёл руки крестом в стороны и сказал:

— Вот оно!

Потом он взял оба штралера, высунул их стволы в бойницу с той стороны, где заходили на второй круг штурмовики и нажал на спуск. Штралеры послушно выпустили заряды в хвостовую часть ближайшего штурмовика. Удар антиматерии попал точно в стык между реакт вными планетарным двигателями и гравитационной подушкой, где энергетическое поле было ослаблено. Штурмовик закрутился вокруг своей оси и не выходя из вращения ударился о скалу недалеко от монастыря. Раздался оглушительный взрыв, на мгновение будто вспыхнуло ночью солнце, озаряя небеса и всю Моравию. Загорелся лес, над ним повисло огненное грибовидное облако.

— Один есть! — сам себе сказал ягд Татарра.

Однако другой его выстрел, как и выстрелы стрерха с верхней площадки, не достигли результата. Два других штурмовика успели развернуться, и заряды антиматерии и плазмы соскочили с защитных полей, трудно уязвимых в передней полусфере даже для более тяжёлого оружия. В свою очередь они выпустили по монастырю свои заряды антиматерии.

Земля вздрогнула, раздался страшный грохот. Из кладки стен, казалось, вылетел весь известковый раствор. Тело ягда Тантарры стиснуло и сдавило, исчез вокруг воздух для дыхания, внутренности обожгло, появилась красная пелена перед глазами, голова словно отделилась, сделалась невесомой, пустой. Из стены, как в замедленной съемке, вылетели несколько камней, раскалённых до бела. Фен Хунн и Айуб оказались на их пути и были разорваны на куски, забрызгав зал своими внутренностями. Две крысы, обезумевшие, выскочив из под груды тряпья и обломков, начали носиться, тычась в стены, пока не затихли у очередной преграды. Сверху вместе с песком и сором посыпалась щепа, одна из дубовых балок вышла из гнезда, упала, пробив своим концом плиты пола, рухнувшие вниз.

Ревущая громада штурмовика прошла прямо над башней. Четыре ослепительных шара двигателей, шарящие вокруг белые лучи прожекторов, рябые полосы защитного поля, пробегающие по невидимой туше летательного аппарта, как рябь на воде, красно-зелёные опознавательные огни. Всё это стало неторопливо разворачивалось над башней носом внутрь, больше не подставляя противнику двигатели.

— Чего он там повис, почему стрерх не стреляет? — скорее подумал, чем сказал ягд Тантарра и увидел на стене напротив башни тень стрерха, уже без головы и верхних конечностей, горящего, как магниевый факел.

Штурмовики уничтожили свою главную цель и теперь должны были переключиться на второстепенную — штралеры в башне. Оставалась надежда, что ягд Реццер попытается захватить кого-нибудь из повстанцев живьём, для большего эффекта судебного процесса над мятежниками. Для этого он либо высадит десант коммандос на верхней площадке, либо выпустит беспилотники, для поиска и обездвиживания живых целей.

— Итак, что будет делать охотник? — сказал ягд Тантарра, превозмогая боль во всём теле.

Он медленно отошёл от бойницы и двинулся к тому месту, где упала балка перекрытия и несколько плит с потолка. Там сверху проникал в зал ослепительный синий свет. Щурясь от него и падающего сверху песка и мелких камешков, он осторожно выглянул. Прямо над площадкой, вне сектора обстрела из окон башни, висело огромное тело штурмового бота в колебаниях гравитационного и защитного поля, похожих на искривления изображения в горячем воздухе. Был виден открытый люк, и спускающийся то ли коммандос в боевом экзоскелете, то ли боевого стрерха. Медлить было нельзя и ягд Тантарра, подняв оба штралера, выстрелил залпом прямо в открытый люк штурмовика. Едва успев отпрыгнуть в сторону, он увидел, как вспыхивает воздух в зале, через пролом вниз вырываются языки разноцветного пламени, падают ещё несколько балок вместе с частью потолка, какие-то горящие куски металл и механизмов. Страшная сила сжимает тело, в глазах темнеет и лёгкие не могут сделать вдох. Уже ничего не слыша, ягд Тантарра заметил, как горящий штурмовик начинает медленно уходить на запад с медленным набором высоты.

— Это номер два! Где третий? — беззвучно прошептал чёрными губами ягд Тантарра, понимая, что несколько камней попали ему в голову и на шею и грудь течёт кровь, а выше колена застрял металлический прут из балки, задев кость.

Серебряное блюдо, наконец, съехало со стола, беззвучно и медленно упало на пол. Покатилось, переливаясь насечкой, подпрыгнуло на косе из чёрных волос лежащей неподвижно голове Фэн Хунна и упало, накрыв его выстриженный затылок.

Ягда Тантарра медленно, волоча ногу, вернулся к окну, положил горячие стволы штралеров на каменный подоконник, сжимая шейки прикладов из последних сил. Счётчики накопителя энергии горели красным цветов минимального количества оставшейся энергии.

— Спокоен ли я теперь? — подумал он, — так ли мне нужна вечная жизнь в таком мире?

Он остановил дыхание. В бесшумном для него пространстве вокруг падали камни, горели постройки, воздух и железо. Горящая пыль неслась огненными смерчами, рисуя дымные узоры. Горящий штурмовой бот продолжал постепенно отдаляться и набирать высоту.

— Спокоен ли я? Готов ли? — подумалось ему.

Он выдохнул. С другой стороны башни третий бот уже почти развернулся, его прожекторы забегали лучами по заваленному горящим мусором и телами людей и животных нижнему двору. Он понял что он будто смертельно пьян и совсем не чувствует своего тела. Потом он понял, что до сих пор не стреляет, и нажал на спуск. Зажмурившись, упираясь всем телом, он удерживал штралеры, пока в пространство впереди не перестало исторгаться смертельное антивещество, а счётчики не загорелись белым сигналом полной разрядки.

— Готов! — кивнул он.

Там, где находился только что второй штурмовик, над утёсами, полыхали голубые языки пламени. Потом штурмовой бот взорвался как, наверное, взорвалось бы маленькое Солнце. Веером, гигантским фейерверком полетели в разные стороны раскалённые добела куски обшивки. Всё, что было в округе не закреплено, оказалось сметено со своих мест и рассеянно. Рядами повалились деревья, закипели ручьи, превратились в пепел люди и животные. Стены монастыря обрушились. Медленные и безмолвные, они долго падали в грохоте взрыва.

В этот момент по развалинам монастыря открыл огонь в упор третий штурмовик. Горящие башни стали падать, остатки всех построек между ними разлетелись вдребезги. Расплавленный камень потёк лавой.

Ягду Тантарре показалось, что планета продолжает двигаться, а он остановился. Его швырнуло стену. На него полетели корзины, бочки, сундуки и меха. Части его тела остановились не одновременно. Ему казалось, что он всё ещё летит, быстрее и быстрее. Он не знал как выглядят сны, он не знал, что это началось предсмертие…

Потом льдинами разъехались, вздыбились плиты полов, рассыпались на отдельные ступени лестницы, сломались и выпали из гнёзд балки, освобождаясь от брусьев наката…

Мрак вокруг ягда Тантарры длился вечность. Запах горелого пластика, металла, раскалённого камня, теперь перемешивался с запахами луговых трав. Сквозь серый туман понемногу проступало солнце. В тишине постепенно появлялись звуки. Высокий писк и скрежет смешивался с шумом реки и ветра. Ягд Тантарра лежал на постели из двух жердей, с поперечинами из еловых веток. Жерди были закреплены на боках вола, идущего по открытому пространству в гору. Волокуши дёргались, подпрыгивали на камнях, кренились.

Почерневшая его кожа отходила от мяса вместе с кусками сгоревшей на нём одежды и клоками волос. Всё тело было покрыто капельками крови, выступающим из пор.

«Я ещё не мёртв», — подумал он.

Послышался голос ягды Езеры. Она что-то взволнованно говорила. Ей отвечал голос Сидония.

— Воды хватит? — говорила она.

— За перевалом родник, — отвечал Сидоний, — посмотри, госпожа, на его веки, у него веки дрожат!

Солнце стало ослепительным и рядом с ним появилось сильно постаревшее, морщинистое, землистое лицо, но по прежнему надменное и злое.

— Он в сознании, — сказала ягда Езера хрипло на кумите, — эй, муж, король царства уродов, слышишь меня?

Она зажала нос своей иссечённой мелкими камнями ладонью. Из носа густыми каплями закапала чёрная кровь. Через несколько мгновений кровь унялась и она выпрямилась.

С того момента, как на рассвете она выбралась из под завалов с помощью Сидония, кровь шла постоянно. Среди стонов, раздающихся из-под дымящихся руин, она, с помощью грека выкопала тело короля. Он ещё дышал, но сильно обгорел, из под кожи торчали осколки сломанных костей. Найдя в зарослях около развалин монастыря вола, она с Сидонием повезла тело короля в сторону Стотни. Была надежда, что моравы хоть на какое-то время, признав её королевой, наследницей Танты I будут её слушаться. С большим трудом дойдя до села Стотня, она увидела, что на месте деревни зияют огромные воронки от упавших частей одного из штурмовиков. Здесь ягд Тантарра перестал дышать. Ягда Езера села рядом с ним на камень и холодными глазами посмотрела на обезображенный труп.

— Кто бы мог подумать, что это бессмертное сверхсущество будет здесь лежать как мусор. Правда, Сидоний?

Ягда Езера оглянулась вокруг, не находя грека. Он, улучив момент, скрылся среди развалин глиняных домов, лавируя между трупами животных и людей.

— Сидоний! — крикнула она вскакивая, чувствуя, вдруг, ужас.

Некоторое время она неподвижно сидела, облокотившись о колени. Из под её камня выполз маленький, неуклюжий, осторожный паук. Остановился. Развернулся вправо, влево, вокруг себя. Из носа ягды Езеры опять упала капля крови. Паук застыл на мгновение, и поспешно удалился.

Она с трудом встала и оглянулась. Над завалами из упавших ночью деревьев, выше серого тумана из пепла, пыли и гари, виднелись развалины монастыря. Вокруг не было ни души. Она осталась совсем одна.

ЭПИЛОГ

После того, как ягд Кропор-Решма получил навигатор — часть гироскопа навигационной системы атмосферного летательного аппарата времён освоения Зиема инженерным службами Натоотвааля, он был разочарован. Бэда Равеннский отдал ему не настоящий навигатор, а его копию, выполненную искусными китайскими ювелирами ддя первого императора Китая Цинь Ши Хуанди. Вместо золотистого керамопластика, шар был изготовлен из сплава золота, серебра, меди и олова, полностью имитирущих цвет и фактуру оригинала. Вместо оптического пластика, реперные знаки и места расположения баз были сделаны из драгоценных и полудрагоценных камней — рубинов, изумрудов, сапфиров. Едва различимое клеймо китайского мастера, выраженное иероглифом «небо», можно было различить на меридиональной линии у южного полюса. Почему была сделана эта копия, сказать было трудно. Может быть она была предназначена для демонстрации гостям в то время, пока оригинальный навигатор был спрятан в надёжном месте, или император не доверял своей охране. Может быть это был приготовленный, но не вручённый кому-то ценный подарок, или способ добится расположения небесных богов. Был ли цел сам навигатор и где он был, в составе сокровищ в обозе Бэды, или сгорел давно в пожаре, можно ли было доверять информации о расположении баз, находящейся на копии, было не ясно. Внимательно изучив шар, ягд Эйдлах, пришёл к выводу, что очертания и рельеф материков соответствует тому, что он видел перед посадкой на Зием. Надписи, сделанные на кроззеке и кумите были выполнены без ошибок, вплоть до технических отметок формовочного станка. Ягд Рудрем тоже склонился к тому, что древние китайские ювелиры передали все подробности образца правильно. Решма согласился с ним, тем более, что особо выбирать было не из чего.

Хуже было другое. Хранилищ на Зиеме было обозначено восемь. Одно было расположено в Тёмной земле славян у реки Москвы и было уничтожено ягдом Реццером с орбиты, после самоактивизации системы обороны базы. Две базы находились на больших глубинах на дне океанов, и были недоступны без высокотехнологичной техники Натоотвааля. Одна база находилось на материке южного полюса, в зоне низких температур, еще одна база находилась в высокогорном районе на западе Китая, среди горных массивов Тибета. Остальные базы располагались на другом большом континенте, растянувшимся от северного полюса до южного, имеющего в зоне экватора узкий горный перешеек, и группу больших и малых островов. На этом перешейке между двумя частями континента и двумя океанами, располагались сразу две базы. Одна из них была отмечена как обитаемая. Эти две базы и стали очередной целью группы ягда Кропора.

Для этого требовалось пересечь океан, что при технологических возможностях деревянного кораблестроения на Зиеме это было чрезвычайно сложно сделать. Предстояло основательно подготовиться к походу. В первую очередь Решма снова встретился Бэдой Достопочтенным и за сто золотых триенсов получил у него письмо к епископу Севильи с просьбой об оказании содействия. Пользуясь неразберихой на Пиренейском полуострове, где в королевстве визиготов, особенно в столичном городе Толедо, свирепствовали католики, изгоняя, убивая, продавая в рабство или перекрещивая в христианство евреев и византтйцев, отряд Решмы добрался к старинному городу Кадис, на юго-западном побережье. Хаос, царивший везде вокруг после войны короля визиготов Свинтилы против византийцев за обладание южным побережьем полуострова, способствовали им. В Кадисе решено было приготовить корабль, припасы и наёмный отряд для экспедиции через Атлантический океан. Конечную цель плавания держали в тайне, по той причине, что существование материка на западе, как и сферическая форма планеты, отвергалась христианской церковью, считалось ересью, и грозило смертью в церковных застенках, или публичному сожжению на костре. Внимательно выбирая между дромонами — кораблями византийцев, франкскими нефами, фризскими коггами и хьюльками, и драккарами норманнов, они остановились на последних. Эти длинные суда из дубовых досок имели отличные мореходные качества, могли иметь нарощенные борта, палубу с помещениями, идти и на парусах и на вёслах. Самое главное, что можно было вместе с драккарами нанять отряд искусных мореплавателей-норманнов с детства занимающихся мореходством, торговлей и войной. Они, как и арабы, умели ориентироваться по звёздам, имели примитивные устройства из магнитного железняка для ориентации по северному полюсу в беззвёздное время. Эти северяне были не так изнежены, как жители Средиземноморья, умели переносить холод, жару, голод, болезни, ранения, длительные походы, обстановку безысходности. Их боги были таким-же как они, беспощадными, изобретательными и жадными, не имели тяги к бесполезным нравоучениям и самоубийству.

С помощью епископа Исидора Севильского, имеющего письменную просьбу Беды Равеннского об оказании помощи торговцу Решме, в благодарность за неоценимые услуги оказанные Церкви Христовой, Решма получил окнчательное разрешение организовать дальний поход якобы против арабов, на Атлантическое побережье Ливии. Он получил право нанять, или построить за собственные средства любое количество кораблей, нанять людей в любом количестве, но только не евреев, арабов или византийцев.

Спустя неделю после получения разрешения, в Кадисе появились норманны, пришедшие по суше со стороны Сарагосы, с охранной грамотой герцога Сиссенанда и самого короля франков Дагобрта I. К своему изумлению, Решма узнал среди них варяга Вишену и Эйнара, книжника Рагдая из Тёмной земли. Произошла неожиданная встреча в порту Кадиса, чуть не закончившаяся сражением, но в конце концов, враги примирились, не желая вызывать лишних подозрений со стороны местного правителя.

— Проще двум астероидам столкнуться в зоне разряженной Вселенной, чем здесь встретить людей из Тёмной земли, — только и сказал тогда Решма.

При беседе выяснилось, что норманнов влекла по свету кровная месть. Она не пускала их обратно на родину. Книжника Рагдая вела неистовая жажда знаний. В Кадисе они оказались из-за желание узнать тайну Золотой лоции.

После последней встречи Решмы с Бэдой Равеннским, его обоз был атакован в Богемии отрядом франков короля Догаберта. В составе отряда были и викинги с книжником. Король Дагоберт думал, что золото всё ещё контролирует Арбогаст. Королю было известно желание Арбогаста поднять против него восстание, и захватить королевский трон. В том бою был убит Бэда Равеннский и брат Теус. Часть золота была разграблена воинами короля и епископа. Большая его часть всё таки досталась королю Дагоберту I. Не желая оставлять свидетелей захвата папского золота, викингов и Рагдая с дружиной, едва не убили. Только чудом им удаллсь бежать, прихватив немного драгоценностей. Викингам и книжнику удалось получить и настоящую лоцию, вернее её части. Её франки выбросили после того, как разбили молотом и обнаружили, что она не золотая и не может быть переправлена на украшения или деньги. Эти обломки навигатора Рагдай передал Решме, сказав, что после событий в Тёмной земле, он знает, что Решма из другого мира и хочет вернуться обратно, и эта волшебная вещь ему для этого нужна. По осколкам навигатора была проверена золотая копия, и обнаружены небольшие ошибки в местоположении главного хранилища. Но, в целом, китайская копия была верна. Рагдай признался Решме, что уже уговорил викингов и их дружину переплыть через океан и найти хранилище, вроде того, что погибло из-за неосторожного использования волшебных вещей на реке Москве. С конунгом Вишеной было сорок закалённых в походах и сражениях викингов. Они так или иначе были знакомы с обстоятельствами будущего похода и с историей вокруг Золотой лоции. Эйнар участвовал в этой истории ещё со времени событий вокруг места приземления рейдера ягда Кропора в Тёмной земле, а Вишена даже был непосредственным виновником его гибели и разрушения хранилища кораблей и топлива в том районе. Именно он спровоцировал систему защиты и вызвал огонь ягда Реццера с орбиты. В конечном счёте Решме было всё равно, кому платить и с кем идти в плавание. Он всё равно никому не мог до конца доверять. Ягд Эйдлах и ягд Рудрем одобрили его выбор. У вятичей Палека и Дежека никто не спрашивал. После того, как они попали в тёплые страны, вятичи напрочь забыли о возвращении в мглистые болота Протвы, Ламы и Москвы к мстительному князю Стовову Багрянородцу.

Найти хороший материал и мастеров для постройки драккара в Кадисе не получилось, но через три недели удалось купить готовый драккар у франков, из числа захваченных у византийцев на Балеарнских островах разнообразных судов. Его привёл на верёвке в Кадис один еврейский торговец, намереваясь переделать его в грузовой двухпарусный неф. Драккар был куплен на двадцать триенсов, чем изумил весь Кадис, но когда он был поставлен под парус и, с дополнительным ускорением в виде двадцати новых вёсел, пролетел по бухте вокруг города, всем стало понятно, что этот большой и длинный корабль, когда-то принадлежавший Ингвару Долговязому, стоил таких огромных денег.

Взяв запас пресной воды, вяленой рыбы, мяса и сухарей, дождавшись попутного юго-восточного ветра, яда Корпор решил начать плавание. Перед этим викинги принесли в жертву богу Одину барана и провели гадание на его внутренностях. По всему выходило, что плавание будет удачным. Кормчим был старый Гелга из Уппсалы и через неделю плавания при попутном ветре, корабль подошёл к Западным островам, где Гелга, помня рассказ о них своего отца, быстро нашёл удобную бухту с источником пресной воды. На этих пустынных островах, кроме древней финикийской башни, не было ничего, что могло бы напоминать о присутствии людей. Однако Гелга рассказал несколько историй о том, что в разное время к западным берегам Европы, тёплое течение с запада прибивало неведомые деревья, куски досок с диковинной резьбой и даже лодки-однодеревки с мёртвыми людьми с чертами, неизвестными в Европе и Азии. Когда викинги узнали о том, что они плывут не в Ливию, а на Запад к неизвестной земле, они не особенно удивились. В их представлении было прочно закреплено опытом предков, что, если плыть от их родины на запад, то всё время будет появляться какая-то земля. Только теперь они плыли на запад не севернее, а южнее.

Продолжив путь через два дня, они двадцать дней шли при попутном ветре. Погода была хорошая, океан спокойный. Кое-где попадались целые луга из водорослей на поверхности. Над драккаром некоторое время кружилась стая птиц. Появилось встречное сильное течение с юго-запада. Снова появились птицы, летящие на юго-запад.

Но воде были замечены свежесорванные ветром и водой земные растения. Наконец, молодой викинг по имени Ладри, увидел землю и драккар пристал к песчаному берегу большого лесистого острова.

— Новый мир, — с мрачной улыбкой сказал тогда Решма и только ягд Руперт понял его юмор.

Ягд Эйдлах лежал в лихорадке и кроме стонов уже несколько дней не мог и слова вымолвить. Было очень жарко. Викинги, надевшие на всякий случай кольчуги и шлемы, сняли их. Потом они сняли и рубахи и кожаные штаны. Так они и встретили жителей острова. Это были полностью голые люди с кожей тёмно-медного цвета, с длинными чёрными не вьющимися волосами, покрытые с головы до ног яркими узорами. Ягд Кропор объяснил им языком жестов, а через несколько минут общения и на их языке гауланги, что перед ними сын Солнца, сошедший с неба. Он ищет луч света, потерянный когда-то при сотворении мира их отцом. Поэтому он объявил себя властителем этого мира и забирает с собой всех воинов гауланги в поход на запад. Он показал аборигенам на навигаторе их остров. Они узнали его и соседние острова, показав потом, как лучше добраться до материка, потратив поменьше сил на работу вёслам. После этого они поднесли повелителю в дар своё золото. Его оказалось достаточно мало, учётом размеров острова количества жителей, и они сказали, что это золото с запада, а не отсюда. Но всё равно его было гораздо больше, чем было у Решмы. Это давало возможность полностью расплатиться с викнгами. Однако те не пожелали прервать поход и под воздействием уговоров Рагдая и Вишены идти дальше, а не строить свой драккар и возвращаться на восток. Отдохнув и пополнив запасы продовольствия и воды, отряд Решмы, в сопровождении пятисот лодок с воинами-гауланги, отряд Решмы двинулся от острова к острову, пока, через пять дней, не достиг материка.

Они увидели благодатный край, лежащий на большом полуострове, выдающийся в огромный залив в восточном направлении. Белоснежный песок обрамлял берег, густо поросший пальмами и метровыми деревьями. В жарком воздухе носились птицы, ныряя за рыбой, весело выпрыгивающей из воды. Везде виднелись рыбацкие лодки-однодеревки и смуглые стройные люди, закидывали сети, волокли их на мелководье, выбирали из них большими корзинами ценную рыбу.

— Ица! Это ица! — закричали гауланги, указывая на них руками и оружием.

Появление флота Решмы вызвало панику, и рыбаки, бросив драгоценные сети, стали спасаться бегством. Утомлённые дальним переходом гауланги даже не пытались их преследовать. Поймав нужный ветер и пустив в ход вёсла, драккар под управлением кормчего Гелги без труда настиг одну из лодок. Пятеро перепуганных аборигенов были схвачены викингами. Их допрос показал, что совсем недалеко отсюда, среди джунглей, лежит город народа ица — Чичен. Там башни правителей, сокровищница, звёзные врата жизни и смерти, храмы и колодец мира. По словам рыбаков, город стоял на глубоких пещерах затопленных водой. Их прорыли в незапамятные времена дети Солнца, чтобы спрятать там часть своего света, для согревания недр земли и придания ей плодородия. Пещеры уходят на разных глубинах в разные стороны до бесконечности, во многих местах выходят в океан. Там живут злобные духи-сеноты и небесные змеи-юкатаны. Севернее есть место, где был старый Чичен. Но в незапамятные времена туда начали падать молнии с неба и прилетели чудовища, а из-под земли вышли злобные духи-сеноты и змеи-юкатаны. Быба великая битва. Падали звёзды на землю, куски солнца горели в заливе. Чудовища с неба победили и убили всех сенотов и змеев, и теперь на том месте огромный кратер, словно снятый, и поставленный туда с самого большого в мире вулкана.

— Значит, северное хранилище можно больше не рассматривать, там пустое место, — с сожалением сказал на это ягд Эйдлах, а ягд Решма вытащил при помощи ножа рубиновый треугольник, обозначающий на золотом шаре северную базу, и бросил его в лазурную воду.

В распоряжен Решмы было четыре тысячи во нов гауланги и сорок викингов Вишены Стреблянина. Захват Чичена казался делом не сложным и решено было дать гуалангам отдых. Но ицы смогли к утру следующего дня собрать на берегу не менее двух тысяч воинов свирепого вида. Совсем не похожие на тщедушных рыбаков, огромные мужчины, покрывшие свою серым пеплом, а голову украсив яркими птичьими перьями, казались гигантами. Их длинные, раскрашенные щиты, палицы, копья и луки, а также мечи из дерева с острыми кусками кремня, вставленными вместо безвий, внушвали гулвангам страх и трепет. Только присутствие сына Солнца, не давало им возможности запрыгнуть в свои лодки и бежать на восток. Когда появились колдуны ицы, все в татуировках, перьях и сверкающем золоте, для поединка вышел один из их воинов. Против этого гиганта вышел умудрённый опытом викинг Ацур. Он отразил бросок копья, выбил из рук противника палицу, разбил ударом меча его щит, а потом сбив перья, одним ударом отсёк голову. Подняв этот страшный трофей, Ацур двинулся на толпу врагов, но был встречен градом стрел. Его спасла кольчуга, шлем и щит. Воодушевлённые бессмертием человека с неба и рёвом бросившейся на врага дружины викингов, гауланги напали на иц. Сокрушительный первый удар викингов решил исход сражения. Серые гиганты и колдуны побежали спасаться в лес, бросая оружие и теряя украшения. Гауланги устроили настоящее избиение бегущих. Весь путь до Чичена был устлан убитыми и умирающими в страшных муках. Врагам вырезали сердца и печень, съедали глаза и мозг, считая, что так можно получит для себя их силу и красоту.

Гуаланги Решму и его спутников внесли в город на носилках, украшенных золотом, перьями и резьбой. Перед ним гнали связанных пленных. Викинги, несмотря на ужасающую жару, шли следом в полном защитном снаряжении, с обнажёнными мечами.

Верховный колдун спустился с многоступенчатой пирамидальной башни Повелителя, и преклонил колени перед носилками Решмы и передал ему священный предмет — руку бога Иц. В ней Решма без труда узнал отполированный множеством прикосновений, украшенный золотом, штралер старой системы. Он торжествующе посмотрел на плачущего ягда Эйдлаха — хранилище было здесь. Они нашли его.

Время, прошедшее с момента сооружения натоотами в этом отдаленном уголке созвездия Девы автоматизированных военных баз было велико. База под Чиченом могла пострадать во время сражения в системе Голубого Шлейфа с силами империи Свертц. Однако отсутствие в устных преданиях ицов рассказа об этом, естественный рельеф местности вокруг, настраивал на оптимистический лад. Ицы, признали власть сына Солнца, принесли в жертву ему и отцу-Солнцу сто своих пленных, отдали свои сокровища, — целую комнату золота, викингам, своих молодых женщин гуалангам. В течении нескольких дней Решма, среди сталактитов и сталагмитов, в сопровождении жрецов и особо ловких и выносливых воинов, обследовал систему тоннелей и пещер под городом. Наконец, ему удалось отыскать в огромном затопленном зале, заплывшие от кальциевых отложений контуры ворот базы. В течении нескольких недель тысячи иц и гуаланги вычёрпывали оттуда кристально чистую воду, выбивали куски известняковой породы, пока ворота не были очищены полностью. Особо осторожно пришлось очищать панель управления доступом, датчики слежения и люки оборонительных систем. Ягд Рудрем, как технический специалист, сам в прошлом конструктор военной техники, особо на этом настаивал, желая исключить срабатывание систем обороны, из-за включения системы противодействия ослеплению датчиков при нападении. Для управлением системой доступа был применён протокол последнего ключа — распознавание по ДНК натоота. Ягд Эйдлах, не имеющий в своей родословной ни одного ваала, отдал каплю своей крови и анализатор идентифицировал его, как имеющего право доступа. После этого события ягд Решма больше не поднимался на поверхность Зиема. Он думал только о Новом Мире и о продолжении борьбы за него. Внутри комплекса многое было испорчено просочившейся водой и главный компьютер не работал. Общий состав помещений подземной базы и его возможности установить полночтью не удалось. Она была огромной. Но одно из хранилищ оказалось доступно. Там находился в исправном состоянии посыльный корабль типа «Крозус», десятиместный, с лёгким защитным вооружением и генератором ноль-скачка. Все эти системы были сильно устаревшими, но новыми и пригодными для перемещения в пределах группы ближайших галактик. Несколько дней ушло в страшном волнении и спешке, на заправку корабля мегразином, запуск энергетической установки, проверку систем корабля, мелкий ремонт, погрузку прожоволбствия и воды. Гуаланги и викинги, тоже чувствовали приближающиеся неприятности. В Чичене и вокруг него, стали собираться отряды со всей страны Иц и их союзников из городов полуострова. К моменту, когда стартовый штрек был проведен, холм над ним расчищен от джунглей, срыт, а крышка высвобождена и отодвинута в сторону, вокруг Чичена собралось уже десять тысяч воинов. Они ждали только сигнала жрецов и вождей, чтобы наброситься на гуаланги. Войско Решмы начало страдать от лихорадки и изнуряющих желудочных болезней. Ягд Эйдлах, наоборот, выздоровел, а медицинская капсула «Крозуса» вообще омолодила его чуть ли не вдвое. На корабле были свободные места и Решма преддожил Рагдаю, Вишене, Эйнару, Гелге, Ацуру и Ладри, лететь с ним. Рагдай, Вишена и Ладри дали согласие, остальные отказались улетать в другой мир по разным причинам. Не дожидаясь старта крабля, добровольцев начали учить языкам Натоотвааля, истории, науке и технике, военному делу. Перед началом обучения ягд Кропор сказал им:

— Вселенная, это организм, имеющий все признаки живого. Он сам себя воспроизводит, сам развивается, превращается и умирает, оставляя потомство. Как растение или животное. Он сам и внутренность и наружность. В нём расстояние и время не имеют значения. Единственно, чего ему не хватает, это рассудка и души. Но что, если наши души и рассудок и есть единственные в нём? Значит, отбросив ничего не значащие размеры, мы с ним составляем совершенно создание, где его безграничное тело соединено с нашим безграничным сознание? Он и есть мы! Мы и есть он, космос!

Однажды, в сотый день цикла водного дракона, викинги, ицы и гуаланги услышали гул подземного вулкана. Город содрогнулся, со всех сторон в бывший холм духов-синотов из чистого неба ударили разряды молний, джунгли загорелись. Из огня возник сверкащий золотым светом огромный корабль и стал подниматься вверх. Вокруг, между ним и землёй, проскакивали молнии. Они потом, сталкиваясь, превращались в огненные шары и летали вместе с дуновением ветра, взрываясь, то здесь, то там.

Наблюдая, как пришельцы из другого мира и его давние друзья улетают к звёздам, Эйнар, получивший напоследок золотой навигатор в подарок, со вздохом сказал:

— Этот мир так устроен, что каким бы огромным мы его не представляли себе, он всегда оказывается ещё большим.

Не успели огни двигателей «Крозуса» исчезнуть в синей выси, как там появились огненные вспышки. В разные стороны стали расползаться белые и чёрные полосы. Спустя какое-то время, оттуда послышался сильный гул и грохот. На орбите шёл бой. Вскоре всё стихло, и небо очистилось от полос и пятен.

Глоссарий

Авары (др. — рус. обры) — кочевой народ тюркского происхождения, переселившийся в VI веке в Центральную Европу и создавший там государство Аварский каганат (VI–IX вв.).

Ангон — метательное оружие, обычно применялось для того, чтобы замедлить движение противника или вынудить его бросить щит. Это разновидность копья, зубчатый наконечник которого насаживался на очень длинное и тяжёлое древко; при попадании в щит копьё лишало или существенно ограничивало возможность защищаться.

Анты — название славянских племён IV–VII веков, данное византийскими писателями. Археология свидетельствует, что в V–VII веках анты были отдельной этноплеменной группировкой, сформировавшейся в III–IV веках в составе черняховской культуры в условиях контактов славян с ираноязычным населением.

Бармица — элемент шлема в виде кольчужной сетки, обрамляющей шлем по нижнему краю. Закрывала шею, плечи, затылок и боковые стороны головы; в некоторых случаях грудь и нижнюю часть лица, а также лопатки.

Берзозоль — март (когда жгут берёзу на уголь) либо апрель, когда под влиянием солнца начинает появляться в берёзах сладкий сок.

Берсерк (берсеркер) — буквальный перевод: подобный медведю. В древнегерманском и древнескандинавском обществе воин, которого хранят боги, посвятивший свою жизнь служению Одину. Перед битвой берсерки приводили себя в ярость и исступление. В сражении были неистовы, отличались большой силой, быстрой реакцией, нечувствительностью к боли.

Валькирия (др. — исл. — «выбирающая убитых») — в скандинавской мифологии — дочь славного воина или конунга, которая реет на крылатом коне над полем битвы и подбирает павших воинов. Погибшие отправляются в небесный чертог — Валгаллу.

Варьга — варега, варежка.

Велес, Волос (др. — рус. Велесъ, Волосъ) — божество в древнерусском языческом пантеоне: «скотий бог», покровитель поэзии и животноводства.

Викинг — житель вика, вооружённого посёлка людей, живущих за счёт торговли, грабежа и охоты, в отличие от хёвдингов, людей, живущих за счёт ремесла и сельского хозяйства. В дружины викингов принимались все желающие, в том числе иностранцы и преступники.

Вира — древнерусская и древнескандинавская мера наказания за убийство или другое преступление, выражавшаяся во взыскании с виновника денежного или вещевого возмещения. Другое значение: налоговая выплата деньгами или вещами.

Вирник — в древнерусском праве исполнитель решений княжеского суда, взыскивавший виру.

Водопол (День водяного) — пробуждение водяных и русалок после зимнего сна, начало ледохода и разлива рек.

Воевода — военачальник, «предводитель войска», нередко совмещавший административную и военную функции. У древних славян утвердился обычай во время племенного веча выбирать воевод.

Вои — воины; вой — воин.

Волх — кудесник, колдун, маг, чародей, языческий жрец у древних славян (на Руси также: волхв).

Гардарика («Страна городов») — древнее скандинавское название территории, лежащей на юго-западе от Балтийского моря. В скандинавских сагах Holmgarðr (Великий Новгород) — столица Гардарики.

Гномы (цверги) — сказочные карлики из германского и скандинавского фольклора. Они бородаты и славятся богатством и мастерством. Считается, что само слово «гном» (видимо, от греческого «знание», лат. — Gnomus) придумал учёный Парацельс в XVI веке. В скандинавской мифологии цверги — нижние, «тёмные» родственники альвов (эльфов), свартальвы.

Гривна — крупный серебряный слиток или брусок, служивший денежной и весовой единицей у древних славян. Мог быть разрезан на более мелкие части, куны и резаны.

Грудень — ноябрь или декабрь; название месяца, когда появляются груды замерзшей, загрубевшей земли. Ночи груденя всегда холодны, что способствует огрублению земли.

Гунны (хунну) — древний кочевой народ, с 220 года до н. э. по II век н. э. населявший степи к северу от Китая, а в последующем, в период Великого переселения народов, создавший в Восточной и Центральной Европе мощное и агрессивное государство, достигшее наибольшего расцвета при правителе Аттиле и некоторое время спустя унаследованное другим кочевым народом — аварами.

Дагобер (Dagobert) I — франкский король (631–638), сын короля Лотаря.

Даждьбог, Дажьбог — один из главных богов в восточнославянской мифологии, бог плодородия и солнечного света.

Даны — древнегерманское племя, населявшее часть нынешней Швеции и Дании, а также часть юго-восточного побережья Балтийского моря.

Дедичи — в романе название группы славяно-финских племён.

Детинец — славянское название наиболее старой и укреплённой части города или крепости.

Диргем (дирхам, дирхем) — старинная арабская монета.

Дронгейм — ныне город Тронхейм в Центральной Норвегии на берегу Тронхеймского фиорда.

Железное Колесо — большая спиральная галактика Цевочное Колесо в созвездии Большой Медведицы либо один из фрагментов этого созвездия.

Жмудь — русское и польское название одного из древних литовских племён (лит. жемайты или жемайте), а также региона между низовьями Немана и Западной Двины (Самогития, Жемайтия, Нижняя Литва), который составлял часть Ковенской губернии Российской империи.

Закуп — зависимое население в Древней Руси. Как правило, так называли человека, который отрабатывал ссуду, долг (купу). Зависимость устанавливал договор, по которому закуп получал деньги, подлежащие возврату, если он пожелает уйти от хозяина.

Засека — оборонительное сооружение из средних и крупных деревьев, поваленных рядами или крест-накрест, вершинами в сторону противника. Ветви деревьев засекались в острые колья.

Земняк, зимник, зимняк — ветер, несущий холод. На северо-западе так называют зимний юго-восточный или восточный ветер. Зимником называли также фольклорного персонажа: старика небольшого роста, с белыми как снег волосами и длинной седой бородой, с непокрытой головой, босого, в тёплой белой одежде и с железной булавой в руках. Считалось, что, если он выйдет из лесу в деревню, нужно ждать жестокой стужи.

Ирмин — древнегерманское название общего для нескольких племён бога, в качестве которого, как правило, выступает бог войны Тюр (Тор). Созвездие Большой Медведицы называли колесницей Ирмина.

Кельты — близкие по языку и материальной культуре племена индоевропейского происхождения, некогда занимавшие обширную территорию в Западной Европе. В первой половине 1-го тысячелетия до н. э. населяли бассейны Рейна, Сены и Луары и верховья Дуная. Позднее расселились на территории современных стран: Франции, Бельгии и Швейцарии, Германии (юг и запад), Чехии, Австрии, Италии (север), Испании (север и запад), Великобритании, частично Венгрии и Болгарии.

Кер — единица длины, применяемая в астронавигации Натоотвааля в случае, если космический корабль не производит перемещений, связанных с межпространственным скачком.

Кигачи (Кигочи) — название звёзд Пояса Ориона. В южных регионах говорили, что Кигачи ездят впятером по небу на больших колесницах.

Кикимора (кикимара, шишимора, шишимара, суседка, мара) — русский и белорусский женский мифологический персонаж, обитающий в жилище человека, приносящий вред, ущерб и мелкие неприятности хозяйству и людям. Маленькая невидимая женщина (иногда считается женой домового). По ночам беспокоит маленьких детей, путает пряжу (сама любит прясть или плести кружева).

Колосяницы — время, когда начинает колоситься рожь.

Конунг — древнескандинавский термин для обозначения вождя у викингов (людей «вика» — укреплённого посёлка), выполняющий функции военного вождя и главного жреца одновременно.

Кумаха (Комуха) — имя одной из сестриц-трясовиц, духов болезней, которые вызывают лихорадку, мучающих людей. По поверьям, живёт в дремучем лесу у болота вместе со своими сёстрами.

Кун, куна, резан — небольшой слиток или кусок серебра определённого веса и размера, полученный путём разрубания серебряной гривны и напоминающий монету без чеканного изображения.

Листопад — октябрь.

Литы — известный по варварским правдам слой полусвободного, отпущенного на свободу населения у германских племён франков и саксов; иногда так же называются (литы, ливы) литовские и латышские племена (жившие в Ливонии).

Лютичи — союз племён, живших в основном между Одером, Балтийским морем и Эльбой.

Ляда — поле, поросшее молодым лесом; место в лесу, заросшее сосной; место вырубки и выжига леса для нужд земледелия (др. — рус. лядина — пустошь, сорняки, густой кустарник).

Маарахвас (народ с земли) — самоназвание эстов. Сохранялось вплоть до XIX века. Маарахвас живут на земле своих предков, которую называют Маавальд (дословно «землевладение»). Слово употреблялось для противопоставления себя горожанам-немцам, немецким землевладельцам, священникам и интеллигенции («Они из города — мы с земли»).

Маврикий (Флавий Маврикий Тиберий Август, 539–602) — византийский император в 582–602 годах. С 577 по 582 год был магистром войск Востока, вёл удачные войны в Персии. Тиберий II, умирая, передал ему престол. Маврикий проявлял терпимость в религиозных вопросах, избегал излишеств, но отличался скупостью. Важным нововведением его было объявление греческого официальным языком империи (вместо латыни). На годы его правления пришёлся натиск на Балканский полуостров славян и других варварских племён: пришлось вести упорные войны с внешними врагами. Военные реформы в целом оказались неудачными: экономия средств на содержание армии и попытки внедрить в ней твёрдую дисциплину привели к гибели императора.

Маняк-звезда — так назывались падающие звёзды.

Мечник — воин, имеющий кроме всего прочего вооружения меч. Поскольку в VI–VII веках н. э. стоимость меча была очень высокой для обычного ополченца, то определение мечник означало также профессиональных воинов, дружинников князя.

Миклгард, Миклагардр (сканд. Miklagardr) — дословно «Великий город», скандинавское название византийской столицы Константинополя (аналогично русскому: Царьград).

Мокриды (Мокридов день) — по погоде этого дня определяют ход будущей осени. Хороший день предвещает сухую осень; если идёт дождь, то осень будет мокрая и сырая: «Макрина мокра — и осень мокра». Однако осадки сулили хороший урожай на следующий год: «Коли на Макрину дождь, уродится рожь». Эта же примета обещала, что в лесу будет много орехов.

Мурмоны (норвежцы) — «мурманами», «урманами» в Древней и средневековой Руси называли норвежцев, варягов.

Муса бен Назейра (Муса ибн Нусайр, Абу Абд-ар-Рахман Муса ибн Нусайр ибн Абд ар-Рахман ибн Зайд аль-Лахми (или аль-Бакр), 640 — ок. 716) — государственный деятель Арабского халифата, полководец, покоритель Магриба и Андалусии.

Натоот! — форма приветствия, принятая у военнослужащих Натоотвааля.

Натоотвааль — исторически сложившееся название многотысячелетней войны во Вселенной (точное происхождение названия неизвестно).

Один — верховный бог в германо-скандинавской мифологии.

Пересечень — главный город славянского племени уличей. Располагался в южном течении Днепра.

Перун — главный бог, бог-громовержец в славянской мифологии, покровитель князя и дружины в древнерусском языческом пантеоне.

Пешцы — пешие воины.

Планида — судьба, доля, участь (обычно о плохой, тяжёлой судьбе). Это слово в значении «судьба» — переосмысление заимствованного в древности и восходящего к греческому языку существительного «планида» (в смысле: «небесное светило», планета). Считается, что новое значение объясняется тем, что по планетам и звёздам астрологи предсказывают судьбу.

Поржни (поршни) — обувь из кожаных лоскутов, напоминающая лапти или сандалии (кожанцы, калиги и др.); делаются из одного лоскута сырой кожи или шкуры (с шерстью); обычно поршни носили летом, налегке, или на покосе. Поржнями называли берестяники, шелюжники (лапти), а также кенги, плетения из суконных покромок.

Правило — разновидность весла, служащего для направления судна в ту или иную сторону.

Ранрики (Ранрикия) — регион, где жило древнегерманское племя ранрикиев (на восточном побережье Осло-фьорда), а также область, которой владели рены (нынешний Бохуслен на юго-западе Швеции).

Резан — см. Кун, куна, резан.

Рейдер — космический корабль, вооружение и техническое оснащение которого позволяет длительное время действовать в отрыве от своих баз и главных сил, с целью нанесения максимального ущерба военному снабжению противника.

Руны — разновидность письменности, состоящая из символов и напоминающее иероглифическое письмо. Употреблялись у многих народов Азии и Европы. Большинство древних рунических надписей не расшифрованы и не доступны для прочтения. Слово «руны» связано с древнегерманским корнем run («тайна»).

Рюинь — сентябрь, название происходит от рёва осенних ветров и зверей, особенно оленей.

Само (правил в 623–658) — легендарный король первого крупного европейского государства славян на территории современных Чехии и Словакии, Южной Польши и части Венгрии и Австрии.

Сарматы — кочевые скотоводческие ираноязычные племена конца раннего железного века (в VI–IV веках населявшие преимущественно степные районы от Заволжского Подуралья до водораздела Тисы и Дуная).

Свеаланд (Svealand) — историческая область в Швеции, в средней части страны.

Свеи — собирательное название населения Древней Швеции.

Сечень — февраль.

Сирин — тёмная птица, посланница властелина подземного мира. В славянской мифологии — птица с человеческим лицом (от головы до пояса Сирин — женщина дивной красоты), её пение приносит людям забвение и потерю памяти.

Скальд — древнескандинавский поэт-певец, непременный участник пиров знати.

Скирда — плотно сложенная масса сена, соломы или снопов, которой придана продолговатая форма, предназначенная для хранения под открытым небом.

Смерд — крестьянин.

Стожарь (Сожар), Стожар, Стожары — созвездие Плеяды (также Утиное Гнездо, Волосожары); созвездие Большой Медведицы.

Сторожа (военный термин) на Руси — конный разведывательный отряд, высылавшийся вперёд во время похода для разведки и перехвата конных разъездов и пеших лазутчиков, или любое другое воинское формирование, несущее караульную или охранную службу.

Стрибог — один из главных языческих богов восточных славян. Обычно его определяют как бога ветра, бурь, непогоды.

Сурож — древнеславянское название города Судак в Крыму.

Суслоны — несколько снопов, поставленных в поле для просушки стоймя, колосьями вверх, и покрытых сверху ещё одним снопом.

Тёмная Земля — территория нынешней Восточной Европы в бассейнах рек Обь, Москва и Волга. Для времени, в котором происходит действие романа, характерна ситуация, когда первая волна переселения славян из Европы уже освоилась на территории, ранее заселённой финно-уграми (современные финны и венгры), а вторая волна славян в V веке ещё только осваивалась там. Ещё только оформлялась, Как в плавильном котле, из разных частей славянского мира, финнов, венгров и степных народов, постепенно начинает формироваться человеческая общность, которую в X веке в византийских договорах назовут Русью.

Товарин — купец.

Толмач — переводчик.

Тох — единица длины, применяемая в астронавигации Натоотвааля в случае, если космический корабль производит межпространственный скачок.

Травень — май. Название месяца связано с обильным ростом трав. Считается, что плодородие в этом месяце обеспечивает солнце, благодаря которому травы изобилуют росой.

Требище — жертвенник, место принесения жертв; языческий храм, место языческих обрядов в виде возвышенности, постамента или камня.

Троллеланд — страна троллей.

Тролль (швед. Troll — очарование, колдовство) — сверхъестественное существо из скандинавской мифологии: карлик, великан, ведьма. Тролли часто представляют собой горных духов, связанных с камнем, обычно враждебных человеку («хозяин гор»). Обитают внутри гор или поблизости, где они хранят свои сокровища.

Тролльхьярин — в скандинавской мифологии хозяйка леса.

Утиное Гнездо — так в Древней Руси называли Плеяды. Считалось, что гнездо населено духами, а в последний день новолуния горит ярким огнём и что тогда там бывает праздник. По яркому свету угадывали о погоде всего месяца.

Франциска (лат. francisca) — боевой топор у франков и других германских племён (на длинной рукояти был предназначен для рубки, а на короткой — для метания).

Фрейр — в скандинавской мифологии бог плодородия и растительности, которому подвластны солнечный свет и дожди.

Хёвдинг — племенной вождь у германских и скандинавских народов. Возможная этимология: от слов höf — главный, глава, голова и ðing — тинг.

Хорив — по преданиям, один из князей племенного объединения южных славян.

Хорс — в славянской языческой мифологии бог солнца, солнечного, жёлтого света. Считается, что имя Хорс — арийского происхождения и восходит к слову «хоро», «коро» (круг).

Чегир-звезда — Венера.

Челядь — слуги.

Червень — июль.

Черемисы (марийцы, мари) — одно из финских племён; среди них обычно упоминаются: мордва, черемиса (марийцы), вотяки (удмурты), зыряне (коми), мещера, мурома.

Чудин — выходец из племени чудь.

Чудь — собирательное древнерусское название финно-угорских племён и народов.

Швабы — немцы, говорящие на особом диалекте, считаются потомками слившихся в единое целое алеманнов и свевов.

Шелоник (шалоник, шелонник) — на озере Ильмень (Новгородская область) — юго-западный ветер, дующий из устья реки Шелонь.

Штралер — оружие, сочетающее в себе возможность поражения целей с помощью комбинированного воздействия мощных потоков вещества и энергии.

Эльфы (нем. elf — англ. elf) — волшебный народ в германо-скандинавском и кельтском фольклоре. Описания эльфов в различных мифологиях различаются, но, как правило, это красивые, светлые существа, духи леса, дружественные человеку. Они постоянные персонажи сказочной и фантастической литературы.

Эмиттеры — защитные устройства в военной технологии Натоотвааля, создающие многокомпонентное защитное поле, в том числе для дезактивации зарядов антиматерии.

Эсты (эсть) — сформировались в Восточной Прибалтике на основе смешения пришедших с востока в 1-м тысячелетии до н. э. финно-угорских племён и местного населения. Позднее они вобрали восточно-финно-угорские, балтские, германские и славянские элементы.

Ягд — приставка к фамилии, обозначающая принадлежность к роду, который жил в системе Метрополии до начала войны, именуемой Натоотвааль, против Империи Свертц.

Ярило, Ярила — Солнце. В другом значении персонаж восточнославянской мифологии, связанный с плодородием, прежде всего весенним, с сексуальной мощью.

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ ОТ АВТОРА

ПРОЛОГ

Глава первая СТРАННИКИ

Глава вторая ДВЕ ВСЕЛЕННЫЕ

Глава третья МЕСТО ВСТРЕЧИ

Глава четвёртая КИТАЙСКИЙ ПОХОД ЯГДА ТАНТАРРЫ

Глава пятая СТРЕРХ

Глава шестая КИПЯЩИЙ КОТЁЛ

Глава седьмая МИР ТЕСЕН

Глава восьмая УТРО В МОРАВИИ

Глава пятая ИРБИС-ХАН

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ ДЕНЬ ПРЕДАТЕЛЬСТВ

Глава одиннадцатая ЗЕМЛЯ ЯГДА ТАНТАРРЫ

Глава двеннадцатая БАШНЯ ПОВЕЛИТЕЛЯ

Глава двеннадцатая ЛОЦИЯ И КРЕСТ

Глава девятая РАСПЛАТА

ЭПИЛОГ

Глоссарий Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg