«Королева Замбы»

Лион Спрэг де Камп Королева Замбы

Глава 1

Виктор Хассельборг потянул за вожжи и скомандовал своему айе:

– Хао, Фарун!

В ответ Фарун повернул голову, укоризненно посмотрел на хозяина и только после этого сдвинулся с места. Колеса повозки захрустели по гравию новуресифийской дороги.

– Давайте ему больше свободы, сеньор Виктор, – посоветовал сидящий рядом Руиш. – И постарайтесь не говорить с ним в таком резком тоне: это задевает айю.

– Черт возьми! Неужели эти животные и впрямь настолько чувствительны?

– Да. Местные жители, например, тщательно следят за своими интонациями при обращении к ним.

Мерный цокот шести копыт айи вместе с болтовней Руиша убаюкали Хассельборга, и он погрузился в размышления.

Виктор представил себя со стороны и чуть улыбнулся: да, ему далеко до героя из какого-нибудь комикса. Это там Супермен в красно-синем трико прилетает на собственной ракете, вооруженный лучевым пистолетом, и моментально побеждает всех врагов. На нем же – дурацкий туземный килт* [1], средство передвижения – четырехколесная колымага, а из оружия – меч.

А началось все несколько недель тому назад (по субъективному времени), когда Хассельборг, затягиваясь предложенной ему дорогой сигаретой, изучал нового клиента. Клиент, богатый текстильный фабрикант Юсуф Батруни, казался человеком дружелюбным и весьма щедрым, хотя и склонным к излишней сентиментальности. Наконец Виктор спросил:

– Так почему вы думаете, что ваша дочь улизнула с Земли?

Фабрикант колыхнул брюхом и шумно высморкался. Воображение живо нарисовало Хассельборгу орды микробов, вылетающих из ноздрей собеседника, и Виктор немного отодвинулся.

– Прежде чем исчезнуть, – сказал Батруни, – она несколько месяцев подряд твердила о межпланетных перелетах, запоем читала книги об этом. Ну, знаете, «Планета романтики», «Месть марсианина» и тому подобная чушь.

Хассельборг кивнул:

– Продолжайте.

– Денег на такое путешествие у нее хватало. Боюсь, я высылал ей слишком много. Неопытная девушка, одна в Лондоне, всяческие соблазны... Но она – единственное, что у меня осталось, поэтому, конечно, я баловал дочь, – он печально пожал плечами.

– Вы считаете, что она с кем-то сбежала?

– Что вы имеете в виду?

– Что вы предполагаете: она с кем-то сбежала. И этот «кто-то» – отнюдь не какая-нибудь тетя Сюзи.

– Я... – Батруни нахмурился, но совладал со своими чувствами. – Извините. Дело в том, что мы, левантийцы, очень щепетильно относимся к чести своих дочерей, поэтому ваш вопрос сперва оскорбил меня. Но, к сожалению, придется ответить «да». Я полагаю, что она с кем-то сбежала.

Хассельборг цинично улыбнулся:

– Левант гордится своими девственницами так же, как Египет – своими пирамидами. Но, вероятно, их не следует рекламировать. Кого вы подозреваете?

– Не знаю.

– Тогда откуда же вы знаете, что без мужчины не обошлось?

– Догадываюсь по некоторым мелочам, ничего определенного. Приехав последний раз в Лондон, я спросил у дочери про ее новых знакомых. Она перевела разговор на другую тему. А раньше я узнавал малейшие подробности внешности и поведения любого ее приятеля, даже если меня это не очень интересовало.

– Но никого конкретно вы не можете назвать?

– Нет, только общие подозрения. Вы – сыщик, вы и наведите справки.

– Наведу, – пообещал Хассельборг. – Сперва обыщу ее квартиру, а потом запрошу в Барселоне списки пассажиров всех космических кораблей, стартовавших за последний месяц. Под вымышленным именем ваша дочь, безусловно, улететь не могла, так как отпечатки путешественников сверяются с Центральной европейской картотекой.

Батруни задумчиво глянул в окно, и его профиль с характерным левантийским носом предстал во всей красе. «Такому слону остается только водрузить на спину паланкин, и он идеально впишется в цирковое шествие», – оценил массивного клиента детектив. Фабрикант повернулся:

– Хорошо. На расходы не скупитесь, а, как только выясните, где она, немедленно отправляйтесь следом.

– Минуточку! – остановил его Виктор. – Подобная экспедиция на другую планету требует тщательной подготовки: необходимо специальное снаряжение, особые тренировки...

– Немедленно! Ближайшим рейсом! – прервал Юсуф, возбужденно жестикулируя. – Мы не можем сидеть сложа руки! Скорость важнее всего, и за нее я плачу премиальные. Вы слышали поговорку о ранней птичке, мистер Хассельборг?

– Да, но я также слышал и о раннем червячке, который попался ей на завтрак. Вот о его участи все как-то забывают.

– В моем положении ваши шуточки неуместны. А если вы не желаете поторопиться, то я обращусь...

Батруни закашлялся. Хассельборг задержал дыхание, давая микробам улечься, а затем успокоил клиента:

– Ну-ну, заверяю вас, что не стану терять ни минуты. Ни микросекунды.

– Да уж, это и в ваших интересах. Если же вы привезете мою Джульнар... э-э... в целости и сохранности, то ваш гонорар повысится еще на пятьдесят процентов.

– Мистер Батруни, я понимаю, на что вы намекаете. Однако вынужден вас огорчить: я умею выслеживать беглецов, но не могу разбитое сделать целым, равно как и собрать Шалтая-Болтая* [2].

– Значит, вы уверены, что моя дочь уже... потеряла невинность?

– Надежда на это примерно такая же, как на то, что ирландец откажется выпить поднесенный ему стаканчик. Я сделаю все, что в моих силах.

– Хорошо, – заключил фабрикант. – Кстати, мистер Хассельборг, вы говорите не как лондонец. Вы швед?

Виктор откинул спадавшие на широкий лоб темно-русые волосы.

– Только по национальности, а родился в Штатах, в Ванкувере.

– А почему переехали в Лондон?

– Да так... – он сделал паузу, не желая углубляться в низменные подробности своего падения и частичного воскрешения. – После того, как я покинул Отдел Расследований и занялся частной практикой, я специализировался в основном на мошенничестве в страховой сфере. А именно Европа предлагает сейчас большие возможности для подобной деятельности, – Виктор рассмеялся над сказанной двусмысленностью. – Я имею в виду возможности для расследования. Я удовлетворил ваше любопытство?

– Да, – Батруни посмотрел на часы. – Мой самолет вылетает через час, так что вы должны меня извинить. Итак, вы получили фотографии Джульнар, ключи от ее квартиры, список необходимых адресов и аванс. Не сомневаюсь: вы оправдаете ваши рекомендации, – это, однако, было сказано с излишним пафосом, что выдавало некоторое сомнение клиента.

Прощаясь, Хассельборг применил один небольшой прием, которым иногда пользовался, чтобы внушить доверие к своим силам. Откинув волосы назад, он смахнул с пиджака несуществующую пылинку, снял очки, расправил плечи и выпятил вперед массивную квадратную челюсть. Эти нехитрые действия за пару секунд превратили его из неприметного, лишенного малейшей индивидуальности субъекта в рослого, решительного героя. С таким любой злодей дважды подумает, прежде чем станет связываться.

Прием подействовал: обмениваясь рукопожатием, Батруни улыбнулся, уверенно глядя в глаза детектива. Виктор добавил:

– Я не восточный маг, и мы должны смотреть на вещи реально. Если ваша дочь сбежала за пределы солнечной системы, то операция может затянуться на годы. Во-первых, на большинстве планет отсутствует закон об экстрадиции. Во-вторых, если я все же доставлю ее на борт «Виажейш Интерпланетариаш»* [3], она попадет под юрисдикцию Земли, и я не имею права заставить ее выполнять мои требования. В противном случае, я, как минимум, лишусь лицензии.

– Неважно, – махнул рукой фабрикант. – Когда вы вернете мою крошку, я позабочусь о вашем будущем. Вот только... ждать несколько лет... – слезы выступили на его глазах.

– Вы можете погрузиться в каталептический транс.

– Да?! А, проснувшись, обнаружить все свои фабрики в руках этих мерзавцев-социалистов? Спасибо, не надо. Дело даже не в годах: врачи говорят, что у меня в запасе еще, по крайней мере, лет семьдесят. Дело в тревожном ожидании, замедляющем течение времени. Для вас же оно будет идти очень быстро.

– Эффект Фицджеральда, – согласился Хассельборг. – Итак, когда я соберусь отчалить из Лондона, то оставлю вам сообщение: Мах салами!* [4]

«Виажейш Интерпланетариаш» прислала из Барселоны списки, и имя Джульнар Батруни оказалось в числе пассажиров «Журуа». Корабль направлялся на Плутон. В числе путешественников находилось и четверо лондонцев. Среди них была одна старая дева – известный социолог. Двое – чиновники Всемирной Федерации – летели с женами. Четвертого звали Энтони Фаллон, и работал он диктором на радио.

Хассельборг рысью пробежался по кабинетам «Би-Би-Си», отыскал начальника отдела кадров и расспросил о Фаллоне. Выяснилось, что тому было тридцать с хвостиком (немногим младше самого Виктора), уроженец Лондона. Парень перепробовал кучу разнообразных занятий: служил во Всемирных Полицейских Силах, работал оператором научной экспедиции в Гренландии, разводил на ферме гиппопотамов, побывал актером, профессиональным игроком в крикет и много кем еще. Где он сейчас – никто не знает. Этот тип просто позвонил в отдел кадров и сообщил, что увольняется (это произошло за два дня до отлета «Журуа» из Барселоны). Англия свободная страна, где каждый может убраться куда захочет, и ни один фараон не станет выяснять, куда это он намылился.

Начальник выглядел чересчур консервативным, поэтому Хассельборг пообщался еще с несколькими сотрудниками, что добавило интересные подробности к портрету Фаллона. Как обнаружилось, этот малый имел бешеную популярность у женской части редакции. Любовниц у него было, по слухам, достаточно. Мужчины относились к нему двойственно. С одной стороны, любили слушать его байки, не особенно доверяя им, впрочем. С другой – считали его бесстыдником. В общем, хорошо, что он убрался. «Таким парням без тормозов всё – веселье», – кисло подумал Хассельборг, стенографируя итоги своего визита в блокнот.

Теперь путь вел на квартиру Фаллона в Кенсингтоне. Дверь открыла хорошенькая молодая блондинка. Невысокая, с красивой фигурой, на широкоскулом лице – золотистый румянец.

– Вы к кому?

Виктор на секунду замешкался: настолько девушка походила на его бывшую жену.

– Вы – миссис Фаллон?

– Да. Чем могу быть полезной?

– Меня зовут Виктор Хассельборг, – представился он, с усилием заставляя себя обаятельно, обезоруживающе улыбаться. – Я хотел бы задать вам несколько вопросов о вашем муже.

– А почему вас это интересует?

Миссис Фаллон говорила с чисто британским произношением, и это почти разрушало ее сходство с Марион. Виктор коротко изложил суть дела, так как предпочитал, если это возможно, действовать напрямую.

Несколько поколебавшись, она пригласила его войти. Как правило, люди поступали именно так, движимые любопытством: настоящий сыщик приглашает их принять участие в ходе следствия. Они чувствовали себя персонажами детективного романа. Единственная сложность заключалась в том, как не дать им теперь отклониться от темы. Вместо того, чтобы отвечать на вопросы, люди обычно начинали сами забрасывать Виктора вопросами о его романтических приключениях. И практически невозможно убедить их, что расследование преступлений – ремесло весьма скучное и грязное, к тому же сталкивает с исключительно малоприятными людьми.

Девушка, к счастью, сразу перешла к делу:

– Нет, я понятия не имею, куда отправился Тони. Мне он сказал лишь, что собирается в путешествие. Так как он и прежде неожиданно срывался с места, неделю-другую я не беспокоилась, а потом узнала, что он бросил работу.

– Вы когда-нибудь подозревали, что он... э-э... погуливает?

– Я в этом уверена, – она горько усмехнулась. – Видите ли, сказки о том, что он допоздна передавал экстренное сообщение, когда никакой программы по радио не шло...

– Вы пытались на него как-то воздействовать?

– Я расспрашивала его, но он сразу переходил на повышенный тон и отвечал крайне резко. Тони – своеобразный человек.

– Готов в это поверить, раз он оставил такую девушку, как вы.

Миссис Фаллон вздохнула:

– Боюсь, я ему просто наскучила. Мои мечты достаточно прозаичны: хотелось иметь уютный семейный очаг, кучу ребятишек...

– И что вы собираетесь делать теперь?

– Не знаю. Я не могу так сразу забыть его. Нам было очень хорошо, когда мы впервые...

– Понимаю. Скажите, он когда-нибудь упоминал о молодой сирийке, Джульнар Батруни?

– Нет, он всегда отличался скрытностью. А вы думаете, что он сбежал с ней?

Хассельборг кивнул.

– Куда? В Америку?

– Еще дальше, миссис Фаллон. На другую планету.

– То есть за миллионы и миллионы километров? О! Тогда, надо полагать, я его больше не увижу. Не знаю, радоваться ли мне этому.

– Я должен разыскать мисс Батруни и по возможности вернуть ее на Землю. Если хотите, я мог бы попытаться привезти и вашего мужа, – предложил Виктор, в тайне надеясь получить отказ.

– Ну... все это так неожиданно. Мне надо подумать, – неуверенно ответила она.

– Вы не против, если я запишу некоторые сведения? – Хассельборг достал блокнот. – Ваше имя и девичья фамилия?

– Александра Гаршина. Я русская, родилась в 2103 году в Новгороде, но вскоре переехала в Лондон.

– Похоже, мистер Фаллон – единственный кокни* [5] в этом деле, – с усмешкой заметил Виктор. Он записал ее данные и произнес:

– Время уже обеденное, а у меня есть еще несколько вопросов. Обычно я не совмещаю полезное с приятным, но сейчас мне кажется, что мы можем продолжить нашу беседу за парой бифштексов из оленины. Что вы на это скажете?

– Благодарю, но я не хотела бы вас обременять.

– Нисколько: за обед платит старик Батруни, – Хассельборг постарался придать своему голосу самые дружеские и невинные интонации. При этом он очень надеялся, что выражение его лица не напоминает выражение морды голодного волка. Или койота.

Миссис Фаллон подумала и сказала:

– Хорошо. Но если вы, мистер Хесс... Хасс...

– Просто Вик.

– Мистер Хассельборг, в случае встречи с моими родителями не упоминайте при них, пожалуйста, что я согласилась пойти с вами в ресторан после столь короткого знакомства.

– Коктейль? – предложил Виктор.

– Нет, спасибо, лучше пиво.

Он заказал официанту одно пиво и стакан содовой. Александра подняла брови:

– Вы совсем не пьете?

– Лечение по методу Нарасимачара, – в ответе звучало сожаление.

– Бедный! Неужели от этого кодирования даже хорошее вино вызывает рвоту?

Хассельборг кивнул, проглотил пару таблеток и добавил:

– Это особенно печально потому, что вообще-то я любил выпить. Слишком сильно любил – в том-то и беда, – он не собирался углубляться в историю своего нравственного падения после того, как Марион... – Трудно бывает, когда в случае профессиональной необходимости я вынужден пропустить стаканчик-другой с ребятами. Но давайте поговорим о вас. Хватит ли вам средств к существованию, пока я гоняюсь за вашим заблудшим супругом? Боюсь, он сейчас за теми мистическими лунами, куда не залетают даже самые эксцентричные кометы.

– Не беспокойтесь, мне обещали работу. В крайнем случае – вернусь к родителям, конечно, если смогу вынести их вечное «мы тебя предупреждали!».

Врач отложил очередную использованную ампулу.

– По-моему, я обезопасил вас от всех возможных болезней. Мы сделали прививки от столбняка, желтой лихорадки, брюшного и сыпного тифа, бубонной и легочной чумы, оспы и малярии, – он загибал пальцы. – Чудо, что вы не умерли от всех этих уколов. Или вы опасаетесь еще и коклюша?

Хассельборг догадывался, что в голове у доктора вертится слово «ипохондрик», но твердо встретил его взгляд и ответил:

– Спасибо, прививку от коклюша мне делали в детстве. Хотелось бы выкроить время для удаления аппендикса.

– С ним что-то стряслось?

– Пока нет, но зачем бродить по незнакомой планете с подобным довеском, с которым может «что-то стрястись»? Тем более я могу угодить в такое место, где в случае зубной боли тебе отрубают палец, чтобы выпустить из тела злых духов. Впрочем, надеюсь, этого не произойдет: я только что от стоматолога.

– Удивительно, – вздохнул врач, – множество действительно больных людей не обращаются за элементарной медицинской консультацией. В то время как вы – самый здоровый пациент, какого я видел. Но, полагаю, это ваше дело.

Виктор заехал в тир поупражняться часок в стрельбе из пистолета, затем отправился к коллеге-детективу. Договорившись, что тот возьмет на себя два незаконченных дела о мошенничестве, он вернулся наконец домой. Здесь он долго висел на телефоне, пока не дозвонился до Юсуфа Батруни, который взволнованно кричал в трубку:

– Мой мальчик, мой мальчик, это так благородно, что ты...

Покончив с необходимым, Хассельборг перешел к приятному: он опять пригласил Александру Гаршину в ресторан.

– Последняя встреча перед отлетом, дорогая.

– Так скоро?

– К сожалению. Я предпочел бы подождать следующего корабля, но в этом деле решаю не я. Сейчас капитан – старик Джо Батруни, а я – всего лишь третий механик. Провожу вас домой после ужина и отправлюсь к себе паковаться.

– Могу я помочь вам?

– Не стоит, – он улыбнулся, чтобы стереть с ее лица обиженное выражение. – Еще выдам вам ненароком какую-нибудь профессиональную тайну.

– О! – только и сказала она.

Разумеется, настоящая причина заключалась не в этом. Просто девушка привлекала его все сильнее и сильнее, и он не был уверен, что сможет заниматься упаковкой вещей, если...

Наверное, оно и к лучшему, что он улетает. Весь день в его мозгу шевелилась предательская мысль: не надо искать ни Фаллона, ни его легкомысленную спутницу. Съездить на Плутон, вернуться, покаяться перед Батруни и приступить к активному ухаживанию за Александрой. Но нет! Он, конечно, не рыцарь без страха и упрека, но собственный кодекс чести у него имеется. Хотя в течение своей карьеры он стал свидетелем массы неблаговидных дел и даже принимал участие в некоторых из них, все же в вопросе отбивания чужих жен он оставался консерватором. И тому были свои причины.

Заканчивая сборы, Виктор еще раз проверил все снаряжение. Шестимиллиметровый двадцатизарядный автоматический пистолет системы «Уэббли энд Скотт». Дубинка, тяжелый латунный кастет и наручники. Миниатюрная фотокамера, фонарик размером с карандаш, карманная рация и портативный магнитофон. Бронежилет. Стандартный полицейский прибор В. Ф. для снятия отпечатков пальцев. Новейший аппарат инфракрасного сканирования. Великолепный набор капсул с различными газами и взрывчатыми веществами (содержимое набора предоставляло широкий спектр возможных действий: от мгновенного усыпления окружающих до подрыва сейфов). Необходимые мелочи типа отмычек, сигар, записной книжки, бронебойных патронов, фотопленок, витаминов, минеральных добавок и таблеток (от головной боли, простуды и запоров). Лонговит – средство, продлевающее жизнь.

Самое ценное из снаряжения Хассельборг рассовывал по карманам, пока костюм не начал выглядеть бугристым. Оставшееся было упаковано в чемодан.

Александра приехала в Уоддон проводить его и напоследок сказала:

– Хотела бы я отправиться с вами.

Она не понимала, что собственноручно поворачивает нож в раненом сердце, и Виктор нашел силы дружески улыбнуться:

– Я тоже не отказался бы видеть вас рядом, но об этом и речи быть не может. А если вы устанете ждать нас с Тони, то всегда есть вариант погрузиться в каталептический транс или... – он хотел предложить ей бросить мужа и начать новую жизнь, но не решился.

– Соринка в глаз попала, – объяснила девушка, поднося к глазам платочек размером чуть побольше почтовой марки. – А теперь – прощайте.

– Послушайте, подарите мне этот платок.

– Но зачем?

– Э-э... просто на память, – он усмехнулся, чтобы скрыть смущение, и процитировал: —

Весной, когда растет трава, мои припомните слова. А летом ночь короче дня, и, может, ты поймешь меня.

– Господи, Виктор, да вы сентиментальны!

– Угу, только не говорите этого в «Гате»: погубите мою профессиональную репутацию.

Они официально пожали друг другу руки, и Хассельборгу оказалось трудновато сохранить свое безмятежное спокойствие.

– До свидания, Александра.

Самолет промчался по взлетной полосе и взмыл в небо, взяв направление на Барселону.

Глава 2

В полете частный детектив погрузился в размышления над предстоящей операцией. Ему пришло в голову, что для лучшего заметания следов беглая парочка могла использовать обманный принцип игры в «наперстки». На Плутоне они договариваются с другой парой обменяться документами и благополучно возвращаются на Землю (или отправляются куда-нибудь еще) под новыми именами. И это сойдет им с рук, потому что отпечатки у пассажиров проверяются только в Барселоне.

Хассельборг не испытывал ни малейшего желания гоняться за беглецами по всей галактике, словно за чашей Святого Грааля (ну, им-то до святости далеко!). Поэтому, ступив на землю, он сразу наведался в частную сыскную фирму «Монтехо и Дуррути» и оставил заявку на наблюдение за прибывающими кораблями.

В последнюю минуту он уже с космодрома отправил открытку Александре. Это выходило за рамки деловых отношений, но Виктор оправдывался перед собой тем, что девушка может умереть прежде, чем он вернется. Наконец он поднялся на борт направляющегося к Плутону «Коронадо».

Девять десятых площади корабля занимали двигатели и топливо. Несколько пассажирских кают, расположенных в носовой части, напоминали медовые соты, куда вместо меда втиснули десятерых путешественников. Хассельборг оказался в одной каюте с неким Чжуэнем Ляо-цзы.

Это был невысокий толстяк с круглым невыразительным лицом, его жесткие волосы уже тронула седина. Он распаковывал вещи, и ввиду тесноты достать что-либо из своего чемодана Виктор даже не пытался, так как китаец мог заметить профессиональное снаряжение.

– Слушайте, приятель, что, если я прилягу на койку, пока вы распаковываетесь, а потом поменяемся?

– Идет, – ответил Чжуэнь и показал, как откидывается кровать. – Чем вы занимаетесь, мистер Хассельборг?

– Расследованием страховых махинаций. А вы?

– Э-э... я экономист из аппарата китайского правительства. Заверяю вас, очень скучная личность. Первый раз летите?

– Да.

– Но, полагаю, вы ознакомились с правилами?

– Разумеется. Лечь, когда дадут предупреждающий сигнал, и так далее.

– Совершенно верно. Советую записаться на спортивный тренинг хотя бы на один час в земные сутки. Это не даст вам сойти с ума от скуки. Каюта – по коридору направо.

Упоминание о возможности изменения психики оказалось отнюдь не преувеличением. В корабельном пространстве каждый кубический сантиметр находился на учете, что исключало прогулочную палубу и даже иллюминаторы для любования звездами. Десять пассажиров питались в две смены в крошечной столовой, служившей в остальное время комнатой отдыха. Впрочем, отдохнуть там могли только те счастливцы, которые успели занять пять кресел.

«Коронадо» вышел из пределов земной орбиты и сбросил ускорение до 1,25 g. Хассельборг играл в карты, подымал тяжести в каюте для тренинга, размеры которой позволяли упражняться разве что без риска ободрать костяшки пальцев, и допытывался у собратьев по полету об их житье-бытье. Последнее он делал безо всякой видимой цели – просто так, для практики. Некоторые собратья были словоохотливы и открыты, другие – закрыты и молчаливы. Наибольший интерес представлял сосед-китаец, оказавшийся, как ни парадоксально, одновременно и разговорчивым, и крайне закрытым человеком. На вопросы по поводу своего официального статуса он туманно отвечал:

– Э-э... просто присматриваюсь к возможностям импорта и экспорта. Пока ничего определенного: решать придется на месте. При жестких лимитах на межпланетные перевозки выгоду могут принести только товары высочайшего качества.

Забавляясь, Хассельборг представил, что Чжуэнь – переодетый агент либо Китая, либо Всемирной Федерации. Однако, если это действительно так, говорить «слушай, старик, а ты не фараон часом?» не стоило. Вообще, Виктора в его профессии больше всего угнетало то обстоятельство, что очень часто приходилось прикидываться тупицей.

Много дней длилось это монотонное подобие жизни, ограниченной корабельными переборками. Некоторое разнообразие вносили периодические звонки, напоминающие апатичному аппетиту, что пришла пора еще одной трапезы. Наконец предупреждающий сигнал сообщил о приближении к Плутону, «Коронадо» начинал сбрасывать скорость. Когда вызванное торможением давление спало, громкоговоритель на стене предложил:

– Пассажейруш сай, пор фавор!* [6]

С чемоданом в руке Виктор спустился следом за Чжуэнем по закрытому трапу. Как обычно, смотреть было не на что. Космические путешествия – отнюдь не игрушка, особенно для какого-нибудь клаустрофоба. Трап слегка покачивался под тяжестью путешественников.

Шлюз за ними закрылся, и сидевший за столом молодой человек проверил их имена по судовому регистру. Хассельборг вручил свой паспорт со словами:

– Тенья а бондади, сеньор* [7], позвольте мне поговорить с главным пассажирским фискалом* [8].

Вызвав начальство, молодой инспектор начал досмотр багажа. Главный пассажирский агент оказался бразильцем, впрочем, как и большинство сотрудников «Виажейш». Несмотря на то, что корпорация «Виажейш» предположительно являлась международной собственностью, почему-то непропорционально большая доля ключевых постов всегда доставалась гражданам ведущей мировой державы.

Хассельборг обратился к фискалу на португальском (как языке космических трасс), но агент настаивал на разговоре по-английски. После недолгого состязания в вежливости Виктор сдался первым и сказал:

– По моим сведениям, не так давно на «Журуа» в числе прочих прибыли пассажиры по фамилиям Фаллон и Батруни. Не так ли?

– Я могу посмотреть в списках, хотя... припоминаю. Прекрасная темноволосая девушка...

Детектив показал агенту фотографию Джульнар, и тот подтвердил:

– Да, это она! О, Глориа-Патри* [9], какая женщина! Что вам от нее нужно?

– Не то, что вы думаете, сеньор Жоржи, – усмехнулся Хассельборг. – Она все еще здесь?

– Нет.

– Я так и думал. Куда она отправилась?

Агент сделался заметно осторожней:

– Ну... если бы вы могли объяснить мне обстоятельства...

– Так, у мисс Батруни есть отец, который очень озабочен ее возвращением. А у мистера Фаллона есть жена, которая хоть и меньше, но все же волнуется и интересуется его местонахождением. И эта парочка улетела в такую даль явно не просто полюбоваться видами Солнечной системы. Улавливаете, куда я клоню?

– Но мисс Батруни совершеннолетняя! Она может отправляться куда пожелает.

– Возможно, но дело в том, что и я имею право последовать за ней. Итак, куда она отправилась?

– Я предпочел бы не отвечать.

– Придется, приятель. Эта информация по закону общедоступна, и я могу поднять большой шум...

– Полагаю, можете, – вздохнул агент. – Но это противоречит всем традициям любовных романов. Обещайте мне, что когда найдете их, то не станете прерывать такую романтическую связь.

– Ничего подобного я обещать не буду. Но надевать девушке на запястья наручники и волочь ее на Землю под дулом пистолета я не собираюсь, если вы это имели в виду. Итак?

– Они вылетели на Кришну, – произнес наконец сеньор Жоржи.

Хассельборг присвистнул. Насколько он помнил, из всех сотен известных обитаемых планет именно Кришна по всем параметрам более всего походила на Землю. Для него это сейчас представляло дополнительные затруднения, поскольку сбежавшая парочка могла запросто затеряться среди туземцев: не требовались ни кислородные маски, ни другое специальное снаряжение.

Но делать было нечего.

– Обригаду* [10]. Когда отправляется ближайший корабль на Кришну?

Агент взглянул на сложные часы на переборке:

– Через два часа четырнадцать минут.

– А следующий?

– Через сорок шесть дней, – ответил он, справившись с расписанием.

– И сколько длится полет?

– Вы имеете в виду субъективное или объективное время?

Виктор покачал головой:

– Всегда путался с этим. Скажем, и то и другое.

– По корабельному, то есть субъективному, времени вы прибудете через двадцать девять дней. А по объективному времени Солнечной системы – через тысячу четыреста девяносто семь дней.

– И на сколько дней опередят меня Фаллон и мисс Батруни?

– По времени Кришны – примерно на сто дней.

– О! Вы хотите сказать, что если они улетели на шестнадцать дней раньше меня и у меня уйдет двадцать девять дней на их преследование, то прибуду я через сто дней после них?! Но это невозможно!

– Сожалею, но с эффектом Фицджеральда – возможно. Понимаете, они ведь сели на «Мараньяу»* [11], один из суперсовременных почтовых кораблей с турбоускорением.

Хассельборг содрогнулся:

– Получается, что в один прекрасный день кто-нибудь, слетав туда-сюда на таком «Мараньяу», вернется домой раньше, чем улетел.

Одновременно он размышлял: подготовка к вторжению на незнакомую планету требует значительно больше времени, чем отпущенные ему два часа. С другой стороны, ждать целый месяц... Он легко представил себе реакцию Батруни: негодующий магнат будет походить уже не просто на слона, а на слона-самца в мусте* [12]. К риску призывала также сумма обещанного гонорара.

– Койка на ближайшем корабле найдется? – решился Виктор.

– Сейчас узнаю.

Сеньор Жоржи позвонил клерку из соседней клетушки, что-то гнусаво буркнул в трубку, выслушал ответ и сообщил:

– Есть два места.

– Отлично, проставьте мне визу, я займу одно из них. И нет ли в вашей библиотеке информации по Кришне?

– Очень мало. «Путеводитель астронавта» и энциклопедия на микропленке. У сотрудников могут быть книги на эту тему, но мы не успеем их достать.

– Мне также хотелось бы заглянуть в регистр «Мараньяу», чтобы сравнить подписи.

На самом деле Хассельборг опасался, как бы этот престарелый купидон не подсунул ему «липу», желая защитить такую «романтическую связь». Однако обе фамилии оказались в списке.

Библиотека действительно дала мало что полезного. Гравитация на поверхности планеты составляла 0,92 g, атмосферное давление – 1,34 А, неполное давление О2 превосходило в 1,10 раз земное – с высоким неполным давлением гелия. Планета была ненамного больше Земли, но с более низкой плотностью, а общая площадь суши втрое превышала земную. Обитатели планеты «двуполые, яйцекладущие, двуногие организмы со внутренним скелетом» – внешне весьма походили на землян. Фактически, любой человек мог сравнительно легко замаскироваться под кришнянина. Оказалось даже, что между представителями этих двух рас случались браки, хотя и без потомства. Цивилизация Кришны определялась энциклопедией как «домеханическая», и ей были свойственны такие архаические вещи, как войны, эпидемии, право наследования, частное землевладение и национальный суверенитет.

Фискальный агент постучался в дверь:

– Поторопитесь, мистер Хассельборг, осталось всего двадцать минут. Вот ваш паспорт.

– Секундочку, – отозвался Виктор, отрываясь от окуляров. Он быстро набросал три коротких письма для отправки на Землю с ближайшей почтой. Одно отменяло слежку, заказанную фирме «Монтехо и Дуррути», а два уведомляли Юсуфа Батруни и миссис Фаллон о его дальнейших планах.

Поднявшись на борт корабля, детектив обнаружил, что пространство здесь еще более ограничено, чем на «Коронадо». Каюту с ним разделял не только прежний попутчик Чжуэнь Ляо-цзы, но и средних лет дама из Бостона, находившая подобное соседство с мужчинами абсолютно неприличным. «Вот будь на моем месте Энтони Фаллон, тебе и впрямь было бы из-за чего беспокоиться», – цинично подумал Хассельборг.

Наконец они прибыли.

Сразу бросался в глаза контраст с Плутоном: спускаясь по открытому трапу, Виктор с наслаждением вдыхал мягкий и влажный воздух Кришны. По зеленоватому небу степенно проплывали облачные массивы, из-за них время от времени выглядывало огромное желтое солнце. Растительность также была в основном зеленого цвета различных оттенков. Вдали, по холмистой равнине, серой нитью тянулась высокая стена – граница Новуресифи.

Дальнейшие впечатления оказались менее приятными. Лицо официального вида в затейливой форме распорядилось:

– Пассажиры, следующие дальше на Ганешу и Вишну, пройдите в соседнее помещение. Те, кто остается на Кришне, – сюда, пожалуйста.

В зале находилось нечто вроде большого, в человеческий рост, рентгеновского аппарата, с помощью которого сотрудники просвечивали прилетевших насквозь. Другие официальные лица в это время с микроскопической тщательностью досматривали их багаж. Некоторые пассажиры роптали, особенно дама из Бостона, явно шокированная подобными порядками «Виажейш Интерпланетариаш».

Сотрудник, разбиравшийся с чемоданом Хассельборга, внезапно подскочил, словно его кольнули сзади шилом. Откинув лежащую сверху одежду, он указал на профессиональное снаряжение:

– Это еще что?

Почетный эскорт из четырех охранников живо отконвоировал Виктора к начальству: двое держали его за локти, двое шли следом, неся багаж. В кабинете, где за письменным столом одиноко сидел толстяк, все четверо затараторили одновременно. Хассельборг, несмотря на приличное владение языком, едва поспевал за сутью обвинений. Один из охранников, что-то взволнованно бормоча, вывернул его карманы, и на письменный стол легли пистолет, фотокамера и тому подобные мелочи.

Табличка на столе возвещала, что хозяина кабинета зовут Кристовау Абреу и является он начальником службы безопасности. Толстяк откинулся на спинку вращающегося кресла и важно осведомился:

– Что вы пытаетесь провернуть, сеньор?

– Ничего, сеньор Кристовау. А что вы пытаетесь провернуть? – Виктор повысил голос. – Почему вы обращаетесь с прибывающими пассажирами словно с доставленными на скотобойню быками? Почему ваши сотрудники унизили меня на глазах у всех? Чего вы от меня ожидаете сейчас: чтобы я щелкнул каблуками и отдал честь?

– Утихомирьтесь, друг мой, и не орите на меня. Это не извинит вашего преступления.

– Какого преступления?

– Вашего.

– Черт возьми, ничего не понимаю! Документы у меня в порядке, я нахожусь здесь на законном...

– Дело не в документах, а вот в этом, – начальник кивнул на магнитофон и другую аппаратуру. Выражение лица у него при этом было такое, словно он указывал на части расчлененного трупа.

– И что же с этим не так?

– Разве вы не знаете, что это контрабанда?

– Мау ду Деуш!* [13] Конечно, не знаю!

– И вы не в курсе, что Межпланетный Совет запретил ввоз на Кришну каких-либо механизмов и прочих изобретений? Не говорите мне, будто кто-то может быть настолько несведущим!

– Я – могу, – и Хассельборг вкратце изложил обстоятельства, не давшие ему времени пройти должный инструктаж перед полетом. – А почему эти устройства запрещены?

– Я всего лишь слежу за соблюдением правил, а не устанавливаю их, – пожал плечами Абреу. – Думаю, тому есть социальные причины: оградить кришнян от возможности перебить друг друга прежде, чем их культура станет более продвинутой в отношении государства и права. И вот вы являетесь с набором вещей, которого достаточно для научно-технической революции! Я выполняю свой долг. Маурисеу, вы тщательно обыскали задержанного? Тогда отведите его в кабинет Гоиша для дальнейшего допроса.

И толстяк повернулся к своим бумагам с видом человека, прихлопнувшего вредное насекомое.

Жулиу Гоиш, помощник начальника службы безопасности, оказался симпатичным юношей с сияющей улыбкой.

– Сожалею, что с вами случилась эта неприятность, мистер Хассельборг, но своей аппаратурой вы страшно расстроили патрона. Лет десять назад, во время его дежурства, какой-то приезжий ввел на Кришне обычай целоваться. Скандал не утих до сих пор, поэтому Абреу принял так близко к сердцу ваше дело. А теперь ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов.

Час спустя Гоиш сказал:

– Я полагаю, что вы действительно находились в неведении, иначе вряд ли провозили бы контрабанду так открыто. Документы ваши в порядке, и вы свободны. Однако сперва мы изымем запрещенные к ввозу предметы. Можете оставить себе дубинку, кастет, блокнот и нож. Ваш бронежилет сделан из современного сплава, поэтому мы секвестрируем и его. Эта ручка является механизмом, возьмите вместо нее обыкновенный деревянный карандаш. Это все, что я имею право вам позволить, – заключил он и неожиданно продекламировал по-английски: – Это не так глубоко, как колодец, и не столь широко, как церковная дверь, но этого хватит, это сгодится.

– Ха, – отозвался Хассельборг, – сгодится! Как же я выполню задание без всех отобранных вами вещей?

Молодой человек пожал плечами:

– Думаю, вам придется пошевелить мозгами.

Детектив потер лоб, словно стараясь пробудить упомянутый орган.

– Вы поставили меня в трудное положение. Может, хоть подскажете, в какой стороне искать Фаллона и мисс Батруни?

– Подскажу. Они покинули Новуресифи и направились к Росиду, в княжество Руз, состоящее в вассальных отношениях с королевством Гозаштанд. Вот карта. Зеленая точка обозначает Новуресифи – аванпост «Виажейш Интерпланетариаш». А они следуют на север, – Гоиш показал ногтем направление.

– Они выехали под вымышленными именами?

– Не знаю. Мне они не докладывали.

– Что нужно для путешествия по Кришне?

– Какая-то туземная одежда, оружие и средство передвижения. Наш парикмахер перекрасит вам волосы и приделает антенны, это придаст вам сходство с настоящим кришнянином. Под каким видом вы отправитесь в путь?

– Простите? – не понял Виктор.

– Вам нужно обзавестись легендой, объясняющей ваши разъезды. Иначе в вас могут узнать землянина, принять за шпиона и убить. Большинство правителей близлежащих земель относится к нам дружественно, но простонародье невежественно и легковозбудимо. О какой-либо экстерриториальности здесь и не слышали, и мы снимаем с себя ответственность, как только вы покинете Новуресифи.

– Что вы предлагаете в качестве легенды? Страховой агент? Мастер по обслуживанию телевизоров? Или...

– Уш сантуш, но!* [14] Здесь нет ни страхования, ни телевидения, ни радио. Вероятно, подошел бы образ пилигрима...

– Кого?

– Религиозного паломника. Хотя вас могут втянуть в религиозные распри. Некоторые из земных культов утвердились здесь: миссионеры пролезли до того, как запрет вступил в силу. Вы к какой церкви принадлежите?

– Реформированных атеистов.

– Понятно. Как насчет трубадура?

– Отпадает. Когда я пою, бледнеют даже сильные мужчины, женщины падают в обморок, а дети с воплями разбегаются.

– Придумал: бродячий художник-портретист!

– Что? – Хассельборг резко выпрямился на стуле. Он уже собрался высказаться по поводу своей ненависти к упомянутому занятию, но это потребовало бы объяснений. А объяснения сводились к тому, что Марион сбежала с таким мазилой и жила теперь в какой-то лачуге на побережье Калифорнии. Не желая вдаваться в подробности, он лишь заметил: – Я уже много лет не брался ни за какую кисть, кроме малярной.

– Особого мастерства и не нужно. Здешнее искусство носит в основном геометрический характер, и любой написанный вами портрет станет сенсацией.

Когда-то, еще в Отделе Расследований, Виктор научился делать наброски, но предпочел не признаваться в этом.

– А разве в моей технике не заподозрят чуждую школу?

– Это тоже отлично подходит. Совет разрешает ввоз на Кришну предметов изящного искусства, и земная художественная техника в большой моде в Гозаштанде. Кстати, не пожалейте нескольких дней на изучение гозаштандоу. Все равно вы будете ждать, пока вам готовят новое снаряжение. Судя по вашему аккредитиву, вы можете позволить себе самое лучше. А я рекомендую вас дашту Руза.

– Кому чего?

– Титул дашта соответствует нашему барону. Джам бад-Коне – вассал доура Гозаштанда.

– Послушайте, – взмолился Хассельборг, – верните мне, по крайней мере, мои таблетки и лонговит. Ведь никто не догадается, что это, а мне необходимо оставаться здоровым.

– Таблетки, пожалуй, забирайте, – улыбнулся Гоиш.

В парикмахерской Виктор обнаружил Чжуэня Ляо-цзы, восседающего в кресле перед зеркалом. Мастер уже перекрасил шевелюру клиента в ядовито-зеленый цвет и теперь с помощью маленьких резиновых дисков прикреплял ему ко лбу пару искусственных антенн. Губчатая резина настолько сливалась с кожей, что почти невозможно было найти границу.

– Присоски продержатся, по меньшей мере, месяц, – говорил парикмахер, – но я продам вам набор с собой. Не забудьте отпустить волосы подлиннее.

Хассельборг также заметил, что уши Ляо-цзы приобрели заостренную форму, так что полный маленький китаец походил перекормленного лепрекона* [15].

– Привет, Чжуэнь! Тоже собираемся в гущу аборигенов?

– Совершенно верно. Куда вы направляетесь?

– Говорят, мои подопечные укатили на север. А вы в какую сторону?

– Пока не знаю. Ох, боюсь, не идет мне зеленый цвет.

– Радуйтесь лучше, что здесь не носят париков времен Якова Второго, – и Виктор проделал несколько фехтовальных движений, изображая манеры средневековья.

Хассельборг владел дюжиной языков, поэтому выучить гозаштандоу не составляло трудностей, но следовало научиться еще кое-чему. Каждое утро он торжественно выезжал верхом на айе под присмотром кого-нибудь из сотрудников «Виажейш», кто ехал рядом и постоянно напоминал держать локти близ тела, пятки вниз и так далее. Шестиногие животные отличались неприятно неровной рысью, к тому же седло располагалось прямо над средней парой ног, и это усиливало тряску. Поэтому когда Виктор узнал, что его Фарун обучен возить коляску, то поспешил купить легкую четырехколесную повозку.

«Каких-нибудь две-три сотни лет назад люди на Земле передвигались на самых разнообразных видах таких штуковин, – с удивлением подумал он. – А теперь сохранились только названия: коляска, бричка, двуколка, кабриолет – и разберет их только антиквар».

Днем следующий сотрудник компании обучал детектива владению мечом.

– Мистер Хассельборг! Не размахивайте так клинком!

– Но именно так делают во всех боевиках.

– Да, но там добиваются эффектного зрелища, а я учу вас настоящему бою.

Потом они с Чжуэнем под руководством Гоиша практиковались в кришнянской разговорной речи и правилах поведения за столом. Ели здесь при помощи пары маленьких копий, похожих на обычные палочки, поэтому китаец обладал неоспоримым преимуществом. Гоиш, наблюдая за неуклюжими попытками Хассельборга, только свекольно краснел от сдерживаемого смеха.

– Давайте, смейтесь, – ворчал Виктор. – Между прочим, Совет мог бы ввести на планете хотя бы ножи и вилки.

Юноша пожал плечами:

– Совет стал очень строг с тех пор, как сюда проникла привычка курить табак, амиго меу* [16]. Столовые приборы, конечно, удобно, но в Совете боятся, что дать туземцам нож – значит спровоцировать войну.

– Кришняне и правда такие агрессивные?

– Не столько агрессивные, сколько отсталые. Наши мудрецы ожидают, когда здесь появятся более цивилизованные представления о государстве, праве и тому подобном. Думаю, Совет и сам не знает, чего хочет, его политика ужесточается из года в год. Некоторые говорят, что глупый Совет всегда найдет причины остановить прогресс на Кришне. Прогресс... Ах, друзья мои, я вернусь на Землю раньше, чем одряхлею настолько, чтобы дождаться прогресса на Кришне.

При этой неожиданной вспышке Хассельборг быстро переглянулся с Чжуэнем, и тот спросил:

– А какого мнения о политике Совета вы, сеньор Жулиу?

– Я? – переспросил по-английски Гоиш. – Я всего-навсего нерешительный, слабый и презренный юнец. У меня нет никаких мнений.

И он сменил тему.

Ляо-цзы уехал, а Хассельборг задержался еще на неделю, продолжая работать над своим туземным имиджем. Поскольку власти не позволили бы ему взять с собой фотографии Джульнар и Фаллона, он практиковался в ремесле художника, копируя их портреты карандашом и кистью, пока не достиг узнаваемого сходства. Он отклонил предложение Гоиша навьючить на себя полный комплект доспехов, но согласился на компромисс в виде кольчужной рубашки из тонких звеньев. Виктор приобрел также меч, кинжал с затейливой гардой, большую кожаную котомку со множеством отделений и гозаштандоу-португальский словарь. Словарь, как и все местные книги, был отпечатан на длинной бумажной полосе, сложенной затем в гармошку между парой деревянных обложек.

И вот однажды утром, до восхода, когда две из трех лун Кришны еще заливали волшебным светом окружающий пейзаж, Хассельборг выехал из северных ворот. Он чувствовал себя немного глупо в маскарадной шляпе и короткой куртке, но философски утешался, что терпел и худшее. Гоиш категорически отказался разрешить ему взять галоши. И Виктор, хоть и опасался промочить ноги, вынужден был признать, что галоши поверх кришнянских сапог из мягкой кожи выглядели бы чересчур экстравагантно.

– Вы захватили обещанное рекомендательное письмо? – спросил Хассельборг провожавшего его юношу, ожидая услышать отрицательный ответ, поскольку Гоиш под разными предлогами откладывал написание бумаги.

– Сим* [17], вот оно, – произнес тот с расстроенным видом.

– Что случилось? Просидели всю ночь напролет, сочиняя его?

– Почти. Пришлось долго подбирать нужные слова. Ни в коем случае не повредите печати, а то дашт сделается подозрительным. И, что бы ни случилось, помните: Жулиу Гоиш уважает вас.

Такое прощание показалось Виктору несколько странным, но он сказал просто:

– Ате а виста!* [18] – и пощекотал кнутом круп Фаруна, пока тот не устремился проворной рысью по дороге к Росиду.

Глава 3

Солнце наконец пробилось сквозь клубящиеся облака. Какое-то время Хассельборг ехал в одиночестве, повторяя про себя фразы на гозаштандоу. Через пару часов впереди показалась огромная двухколесная телега, влекомая биштаром – слоноподобным тягловым животным с парой коротких хоботов. Когда повозки поравнялись, Виктор поинтересовался у возницы, сколько еще до Аворда. Тот махнул рукой назад:

– Ходдов двадцать пять, господин.

На самом деле путь был длиннее. Виктор знал, что среди местных жителей принято приуменьшать расстояние, ободряя этим странников. Туземец очень походил на Чжуэня (в его кришнянской версии), только более худощав. Те же раскосые глаза, то же плоское монголоидное лицо. «По всей вероятности, китайца избрали для выполнения его таинственной миссии именно по причине сходства с аборигенами», – подумал Хассельборг.

– Как по-вашему: будет дождь? – спросил возница.

– Это уж как боги решат. Счастливого пути! – попрощался Виктор и покатил дальше, довольный тем, что первый встреченный им на пути кришнянин принял его за своего.

С наступлением дня навстречу стало попадаться все больше народу: пешеходы, всадники или едущие на повозках. Очевидно, дорога являлась главным большаком. Гоиш говорил, что по приказу дашта ее патрулировали, дабы обезопасить путников от диких зверей и разбойников. И все же к вечеру над равниной разнесся глухой звериный рык, заставивший айю резво понестись вперед.

Колымага набрала скорость, и вскоре показались возделываемые поля, что означало близость Аворда. Но тут исчезло солнце, небо затянуло тучами, и на дорогу упали первые брызги дождя. Хассельборг остановил Фаруна: следовало поднять откидной верх. Некоторое время он боролся с этой хитрой штуковиной и начал уже подозревать, что справиться с нею взрослый мужчина сможет только в компании четверых подростков и упряжки лошадей в придачу. Наконец упрямая конструкция поддалась, и айя снова поскакал галопом к уже видневшейся деревне.

Дома в Аворде были каменные, с немногочисленными маленькими окнами высоко над землей. Постоялый двор со звериным черепом над дверью находился именно там, где указывал Гоиш. Остановив своего скакуна, Хассельборг вошел в таверну, где обнаружил большое помещение со скамьями и хозяина – дородного, морщинистого малого с драными антеннами. Виктор бойко обратился к нему:

– Да благоприятствуют вам звезды. Меня зовут Кавир бад-Матлум, и я хочу получить еду, постель и место для моего айи.

– Это будет стоить пять кардов, зер, – почтительно ответил трактирщик.

– Четыре, – предложил Хассельборг.

– Четыре с половиной.

– Четыре с четвертью.

– Договорились. Хамсе, позаботься, чтобы вещи господина заперли в хранилище, а скакуна отвели в стойло и накормили. А теперь, господин Кавир, не присядете ли с моими постоянными гостями? Слева – господин Фарра, владелец одного из дальних хуторов. Справа – господин Кам, едет из Росида в Новуресифи. Что будете кушать? У нас есть жареный унха и вареный аш, или же могу приготовить вам отличного молодого эмбара. А?

– Возьму последнего, – наугад выбрал Хассельборг, жалея, что не может проинспектировать кухню и узнать, отвечает ли та санитарным нормам. – И чего-нибудь выпить.

– Естественно.

Фарра, постоянно почесывающийся обветренный кришнянин, спросил:

– Откуда вы, господин Кавир? Не из Малайера ли, что на дальнем юге? На это намекают и выговор ваш, и лицо – не обижайтесь, конечно. Я вижу, вы – человек знатный, и мы будем очень рады, если вы присядете с нами.

– Родители мои родом оттуда, – осторожно сказал Виктор.

– А куда теперь? – вступил в разговор Кам, сухощавый коротышка, волосы которого выгорели до нефритового оттенка. – В Росид на игры?

– Еду-то я в Росид, но не...

– Есть новости из Новуресифи? – перебил Кам.

– Что теперь затевают землума? – Фарра имел в виду землян.

– Это правда, что они все одного пола?

– Вы женаты?

– У дашта снова неприятности с женщинами?

– Что это за слухи насчет племянницы Хасте в Росиде?

– Чем вы зарабатываете на жизнь?

– Вы любите охотиться?

– Вы в родстве с кем-нибудь в Рузе?

– Как по-вашему, какая завтра будет погода?

Хассельборг с трудом выдерживал эту атаку, отбиваясь или уклоняясь от вопросов по мере сил, пока не появился трактирщик с деревянной тарелкой. Но вздыхать с облегчением было рано, поскольку эмбар оказался каким-то видом членистоногого. На тарелке лежало что-то типа гигантского таракана (размером с омара), наполовину погребенного под другими неясными объектами; маслянистый соус заливал все это блюдо. Неуемный еще минуту назад аппетит теперь резко пошел на снижение, словно проткнутый воздушный шар.

Понятно, что местный люд ел эту тварь, не моргнув глазом, поэтому Виктору, окруженному тремя внимательными парами глаз, пришлось поступать так же. Он осторожно отломил одну из ножек эмбара и стал ковырять ее одним из копий для еды. Оторвав мертвенно-бледный мускул и собравшись с духом, он отправил кусок себе в рот. Мясо, против ожидания, гадким не было. Но и пальчики облизывать было не с чего. Фактически оно почти не имело вкуса; создавалось ощущение, что жуешь кусок старой автомобильной камеры. Он вздохнул и продолжил трапезу.

По ходу карьеры Виктору Хассельборгу приходилось есть весьма странные вещи, но сам он предпочитал пироги и бифштексы, отдавая дань консервативному североамериканскому вкусу.

А трактирщик тем временем принес что-то, с виду похожее на спагетти, и кружку с бесцветной жидкостью. Напиток оказался алкогольным, поэтому закодированное отвращение к спиртному чуть не заставило Виктора подавиться, но он призвал на помощь все свое мужество и сделал большой глоток.

Самым тяжелым испытанием стало «спагетти»: масса белых червей, извивавшихся, когда копьецо протыкало их. В Новуресифи его никто не просил пожирать живых червей, да еще при помощи палочек для еды. Кляня себе под нос Юсуфа Батруни и его легкомысленную дочь, Хассельборг смотал в клубок с полдюжины этих тварей. Однако, когда он поднес палочки к губам, «спагетти» соскользнули обратно в тарелку.

По счастью, Кам и Фарра спорили по поводу какого-то астрологического вопроса и ничего не заметили. Перед коротышкой тоже стояло блюдо с червями, число которых быстро снижалось. Уцелевшие продолжали жалко подергиваться на тарелке. Наконец Кам поднял ее и копьецом смахнул оставшихся червей в рот. Хассельборг последовал его примеру, мрачно думая о миллиардах бактерий, которых впускал в свой организм.

По крыше трактира утомительно барабанил дождь. С основными блюдами покончили, и трактирщик принес большой желтый фрукт. Десерт оказался весьма неплохим.

После ужина Виктор приступил к делу:

– Примерно десять десятиночий назад через Аворд мог проезжать мужчина, следовавший к Росиду. Не видел ли его кто-нибудь?

– Меня здесь тогда не было, – сказал Кам.

– А как он выглядел? – поинтересовался Фарра.

– Примерно моего роста, но менее массивный. С ним ехала смуглая девушка. Вот их портреты, – он извлек из котомки карандашные наброски.

– Нет, я тоже не видел, – Фарра мотнул головой. – Астератун, ты не встречал таких?

– Нет, – отозвался трактирщик. – Кто-то сбежал с вашей девушкой, господин Кавир? А?

– С моими деньгами, – поправил его Хассельборг. – Я зарабатываю на жизнь рисованием, а этот плут забрал свой портрет и смылся, не заплатив. Если я его поймаю... – он хлопнул по рукояти меча, стараясь придать своему жесту побольше воинственности.

Все захихикали, а Кам осведомился:

– И вы едете в Росид рисовать новые картины в надежде, что на сей раз вам заплатят?

– Вообще-то, да. И у меня есть рекомендации.

– Надеюсь, вам повезет больше, чем тому трубадуру в прошлом году, – почесывая живот, хмыкнул Фарра.

– А что с ним случилось?

– О, дашт проникся убеждением, что этот малый – шпион Микарданда. Понятное дело, никаких оснований на то не было, просто наш добрый Джам смертельно боится шпионов и убийц. Бедняга музыкант кончил тем, что его съели на играх.

Виктор судорожно сглотнул, и мысли его понеслись вскачь. Действительно, Гоиш упоминал, что в некоторых городах Кришны народ предпочитает развлекаться по древнеримскому образцу.

Он допил оставшуюся в кружке жидкость, отчего в голове слегка зашумело. Итак, прежде чем начинать поиски беглецов следует найти хорошего законоведа. Если таковой вообще имеется в стране, живущей по принципам средневековья, когда феодал (по-местному – шерг) обладает правом суда, правом миловать или казнить.

– Извините, – сказал Хассельборг, отодвигая табурет и вставая из-за стола, – устал за день.

– Конечно, конечно, любезный зер, – согласился Кам. – Надеюсь, вы встанете утром не слишком рано, так как мне хотелось бы еще порасспросить вас о далеких краях.

– Там видно будет, – не стал он ничего обещать. – Да ниспошлют вам звезды спокойную ночь.

– Да, господин Кавир, – вспомнил вдруг Фарра, почесываясь. – Астератун отвел нам вторую постель справа от лестничной площадки. Занимайте середину, а мы с Камом позже пристроимся по бокам. Постараемся вас не разбудить.

Когда Виктор переварил эту информацию, то чуть не выпрыгнул из собственной шкуры. Мысль о необходимости провести ночь в одной постели с этими доисторическими животными повергла детектива в ужас. Он отвел трактирщика в сторону и заявил:

– Послушайте, милейший, я заплатил за постель, а не за ее треть.

Тот принялся возражать. Потребовались ссылки на бессонницу и добавочные четверть карда, чтобы после длительного спора Хассельборг получил-таки постель в свое личное распоряжение.

На следующее утро он поднялся задолго до того, как проснулись остальные постояльцы, так как не привык еще к медленному вращению этой планеты. Завтрак состоял из плоских безвкусных лепешек и кусочков чего-то мясного. Запив водой пригоршню таблеток, Виктор закутался в плащ и вышел под моросящий дождь.

Фарун выглядел обиженным тем, что его запрягли и выгнали из теплого стойла в непогоду. Он постоянно негодующе оглядывался на хозяина и упрямо тащился еле-еле. Пришлось ужалить его кнутом.

Хассельборг размышлял над вчерашним разговором. Вопросы Кама казались подозрительными, словно тот хотел вывести собеседника на чистую воду. И эта история про несчастного трубадура… Интересно, было ли у него рекомендательное письмо?

Последняя мысль вызвала неприятные ассоциации. Гоиш, щеголяя эрудицией, частенько цитировал Шекспира. И в «Гамлете», кажется, имеется эпизод, где кто-то кому-то дает рекомендательное письмо. А в письме – распоряжение: «подателя сего немедленно казнить».

Внезапно Виктору очень захотелось узнать, что таится под печатями в послании к дашту Руза. Но нельзя, а вот когда он доберется до Росида...

Хассельборг мрачно поглядел на небо. Дождик прекратился, и солнце время от времени выстреливало из-за облаков желтым лучом. Ну, что бы ни было дальше, сейчас он, по крайней мере, избежал смерти от воспаления легких.

Он непрерывно погонял Фаруна, стремясь поскорее добраться до цели, но около полудня по здешнему времени решил дать отдых себе и айе. Привязав его к кусту, Хассельборг уселся на удобном валуне и достал стряпню трактирной кухарки. Дорога шла по холмистой равнине, поросшей невысоким кустарником. Вокруг него жужжали мелкие летучие твари, у самых ног прошмыгнуло какое-то создание, похожее на сухопутного краба, невдалеке паслось стадо шестиногих животных.

Виктор слегка задремал и в облаках ему мерещилось лицо Александры, когда негромкий дробный топот вернул его с небес на землю. По дороге приближалось двое всадников на горбатых четвероногих скакунах. Металлические доспехи позвякивали при езде, тонкие копья смотрели в небо, словно радиоантенны.

С внезапно вспыхнувшей тревогой он подправил меч и кинжал, хотя у него как у новичка мало шансов против двоих латников. Правда, те походили скорее на солдат, чем на разбойников, но в подобной стране граница между теми и другими могла быть весьма зыбкой.

Всадники остановились, и один из них спешился, приказав своему скакуну опуститься на колени. Хассельборг поздоровался:

– Добрый день, зеры. Да хранят вас звезды. Я – Кавир бад-Матлум.

Спешившийся воин обменялся коротким взглядом со своим спутником и направился к Виктору.

– Вот как? Какого ты звания?

– Я художник.

– Говорит, что художник, – бросил латник через плечо и снова повернулся: – Простолюдин, да?

– Да, – ответил Хассельборг и тут же пожалел об этом. Если эти парни настроены враждебно, то следовало бы назваться гармом, то есть рыцарем.

– Простолюдин, – крикнул спешившийся своему спутнику. – Хороший у тебя айя.

– Рад, что он вам нравится.

Виктор уже немного научился понимать выражение лиц кришнян, и улыбка воина показалась ему скорее хищной, чем дружелюбной. И худшие ожидания оправдались.

– Очень нравится. Отдай-ка его нам.

– Что? – Хассельборг инстинктивно потянулся к пистолету и только мгновенье спустя вспомнил, что любимого оружия с ним нет.

– Что слышал! Выкладывай также свой меч, кинжал, все деньги, какие есть. И благодари свою счастливую звезду, что мы оставляем тебе одежду.

– И повозку, – добавил второй латник, подъехав. – С виду ты сильный – сам и впряжешься в нее!

– Обойдетесь! Да кто вы такие-то?

– Мы солдаты дорожного патруля дашта, – важно сказал первый. – Брось, не создавай нам хлопот, а то арестуем тебя как шпиона.

– Или убьем за сопротивление при аресте, – присовокупил всадник.

Виктор подумал, что, даже если он покорится, они вряд ли оставят его в живых: зачем им свидетель. Твердая линия поведения была не менее рискованной, но никакой альтернативы он не видел.

– На вашем месте я бы этого не делал. Я везу послание Джаму бад-Коне от одного влиятельного землу, и, если я исчезну, поднимется страшный вой.

– Дай-ка взглянуть, – потребовал спешившийся.

Хассельборг извлек из котомки письмо и показал солдату. Тот хотел было взять его, но Виктор быстро отдернул руку со словами:

– Достаточно и адреса. Для чего вам само послание?

– Вскрыть его, дурак!

Виктор покачал головой:

– Дашт не любит, чтобы шалили с его письмами, приятель.

– Убьем его, – предложил всадник. – Он пытается одурачить нас своей болтовней.

– Хорошая мысль, – одобрил первый патрульный. – Проткни его, Кайковарр, если попытается бежать.

И, выхватив меч и кинжал, он бросился на Хассельборга. Тот отскочил за пределы досягаемости опасных клинков и, достав свой меч, успел парировать рубящий удар. Лязг!Лязг! В это время Кайковарр направил шомала прочь с дороги, стремясь подобраться с тыла.

Обнаружив, что противник способен отражать грубые рубящие удары, первый патрульный сменил тактику. Держа клинок горизонтально, он сделал несколько крадущихся шагов вперед, а затем вдруг поймал меч Хассельборга в захват и резким движением клинка вырвал его. Ноги солдата сработали, как стальные пружины, когда он прыгнул вперед и выложился в выпаде. Острие ударило Виктора прямо под сердце.

Глава 4

На мгновенье Хассельборг решил, что он уже покойник. Но скрытая под одеждой кольчуга остановила меч, и вражеский клинок лишь скользнул по ней вверх. Виктор рефлекторно уперся ногами в землю, схватил клинок и рванул на себя. Меч вылетел из руки солдата и несколько раз перевернулся в воздухе.

«Ао!» – орал сзади всадник, но Хассельборг не обращал на него внимания, нашаривая в правом кармане куртки кастет. Кинжал в левой руке противника метнулся ему навстречу. Но, опережая удар, левая рука самого Хассельборга схватила запястье патрульного и дернула его к себе. Солдата мотнуло вперед, и тут другая рука Виктора выскочила из кармана с кастетом. Хук правой в челюсть прошел с мясистым звуком, и у врага подогнулись колени. Нанеся еще один удар, Хассельборг бросил кастет и выхватил собственный кинжал, до этой минуты забытый.

Внезапно сильный толчок в спину повалил его на землю, но он перекувырнулся и обхватил туловище поверженного солдата, приставив тому к горлу кинжал. Всадник кружил, пытаясь найти позицию для нового выпада копьем, но Виктор использовал его товарища в качестве живого щита.

– Убирайся! А то перережу твоему приятелю глотку!

– Кайковарр! – прохрипел солдат. – Он меня убьет!

Всадник заставил шомала попятиться. Хассельборг поднялся на колени, по-прежнему держа кинжал наготове, и взглянул на плененного врага.

– И что мне теперь с тобой делать?

– Отпустить меня ты не посмеешь, значит, убьешь, – отозвался пленник.

– Убить тебя я не могу, – загадочно прошептал Виктор, в голову которого пришел некий план. При всей своей избитости этот план должен был подействовать на наивных кришнян.

– Почему? – лицо и голос солдата сразу сделались менее скорбными.

– Потому что ты тот самый человек.

– Что ты имеешь в виду?

– Астролог предсказал мне, что я схвачусь с парнем, у которого гороскоп смерти такой же, как у меня. Когда ты родился?

– В четвертый день одиннадцатого месяца пятьдесят шестого года царствования короля Годжасванта.

– Все точно, ты тот самый. Я не могу тебя убить, потому что это будет означать мою собственную смерть в тот же день. И наоборот.

– То есть если б я убил тебя, то уже сам лежал бы мертвым?

– Вот именно. Так что нам лучше завязывать с этим. Улавливаешь мою мысль?

– Да, господин Кавир. Разрешите мне встать.

Хассельборг разрешил, но оружие из рук не выпускал, чтобы латники не доставили новых хлопот. Жертва с трудом поднялась на ноги, осторожно массируя те места, куда пришлись удары, и ворча:

– Вы чуть не сломали мне челюсть этой бронзовой штукой. Разрешите-ка взглянуть на нее. Да... полезная вещичка. Видишь, Кайковарр?

– Вижу, – отозвался тот. – Знай мы, что у вас под курткой кольчуга, господин Кавир, то не стали бы понапрасну тыкать в нее остриями. Это было не очень-то честно с вашей стороны.

– Однако оно и к лучшему, не так ли? – откликнулся Хассельборг. – Похоже, нам придется жить дружно, хотим мы того или нет. Все дело в гороскопе.

– Согласен, – вздохнул бывший пленник. Он убрал оружие в ножны и двинулся нетвердой походкой к своему стоящему на коленях шомалу. – Мы отпустим вас со всем добром, но не рассказывайте никому об этом столкновении.

– Конечно, не расскажу. А если ты попадешь в беду, то постараюсь помочь тебе выкарабкаться. Кстати, как тебя зовут?

– Гармсел бад-Маняо. Я открою тебе секрет: патрулю сообщили, что прошлым вечером ты расспрашивал народ в таверне Астератуна. Это весьма опрометчивый поступок в Рузе, хотя с тем письмом ты, надо думать, вне подозрений, – выказав таким образом свою благодарность, Гармсел повернулся к товарищу: – Поехали отсюда. Это место для нас под несчастливой звездой.

– Да ниспошлют вам боги удачу! – весело пожелал им Виктор.

Всадники что-то проворчали и рысью ускакали прочь.

Глядя на их исчезающие вдали силуэты, он подумал, что в качестве доносчика выступил, несомненно, господин Кам. Эта местная шпиономания порядком осложнит дело. Расспрашивать простонародье всегда опасно ipso facto* [19], но здесь нельзя будет даже зайти к собрату-сыщику и потрепаться насчет Фаллона и его любовницы.

Хассельборг завершил прерванный стычкой обед и принялся обдумывать свои дальнейшие действия. Затем он тронулся в путь, по-прежнему размышляя над этим, но никаких удачных идей в голову не приходило. Чтобы в такой патовой ситуации найти выход, следовало, как минимум, погрузиться в медитацию под деревом Тумтум. Но на Кришне таких деревьев, кажется, не росло.

Спустя несколько часов появились первые признаки того, что он приближается к Росиду. На полях работали люди, движение на большаке стало более оживленным. Народ двигался пешком, ехал верхом и на повозках, влекомых самыми разнообразными животными, которых на планете давно одомашнили. Некоторые зверюги тащили за собой колымаги весьма остроумных и даже фантастических моделей.

Солнце уже клонилось к горизонту, и на фоне чудесного кришнянского заката показался ряд виселиц, укомплектованных трупами. Это веселое зрелище сообщило Хассельборгу, что он въезжает на окраину города, и напомнило ему стихотворение:

Одно лишь дерево в Шотландии растет — Красотка-виселица...

Закатные лучи окрашивали луковицы дальних куполов в роскошный оранжево-красный цвет.

Виктор обратил внимание на большой дом с черепом животного над дверью, решив, что это трактир, и не ошибся.

Хозяин его был весьма молчалив и не сделал даже попытки представить вошедшего другим своим постояльцам. Те кучковались мелкими группами и разговаривали полушепотом. Это дало Виктору повод заподозрить, что его занесло в какой-то притон где ошиваются сомнительные личности. В углу сидел мускулистый парень, поглядывающий по сторонам сквозь роговые очки. Он мог оказаться как обычным проезжим, так и полицейским в штатском, ведущим слежку за преступным миром Росида.

Хассельборг занял место у стены. В гордом одиночестве он поедал что-то вкусное, пусть и неизвестного происхождения, когда к нему подошел некий молодой человек, до той поры праздно болтавшийся у стойки. Юноша сказал:

– Да даруют вам звезды удачу. Мое имя – Сархад, а вы, по-моему, здесь новичок?

– Да, – коротко обронил Виктор.

– Вы не против, если я присоединюсь к вам? – и, не дожидаясь ответа, юнец плюхнулся рядом и начал болтать: – Некоторые из здешних завсегдатаев становятся утомительными, когда выпьют. А я вот я вот знаю, когда мне хватит. Перебор портит руку в моем ремесле. Скверная погода, не правда ли? Видели дочь старого ворчуна. Та еще горячая штучка, и говорят, она...

Он продолжал тарахтеть в том же духе, пока горячая штучка собственной персоной не принесла Хассельборгу ужин. Поскольку она была первой местной женщиной, которую выпал случай увидеть вблизи, детектив как следует присмотрелся к ней. Девушка выглядела хорошенькой, конечно, на свой – широкоскулый, курносый и остроухий – лад. Количество одежды на ней было сведено к минимуму и подчеркивало пышность ее форм. Кришняне явно принадлежали к числу млекопитающих, хотя и были яйцекладущими. Вообще, она походила на голенькую красотку с обложки журнала, Виктор даже подумал: не грудастые ли туземки натолкнули земных фотографов на их любимый сюжет?

Сархад уронил палочку для еды.

– Тысяча извинений, господин, – попросил он прощения, нагибаясь за ней под стол.

Что-то в его действиях пробудило никогда не утихающие подозрения Хассельборга. Один беглый взгляд показал, что юнец, шаря одной рукой в поисках копьеца, другой деловито обследует котомку нового знакомого. Левой рукой Виктор схватил наглеца за плечо, а правой выхватил кинжал и под столом приставил острие к его животу.

– Вынь свою руку пустой, – тихо приказал он. – Так, чтобы я ее видел.

Сархад выпрямился и уставился на Хассельборга, глотая ртом воздух, словно золотая рыбка, которой забыли сменить воду. Затем он дернулся, и Виктор почувствовал жалящий укус в боку: парень попытался достать его ножом, но помешала кольчуга. В ответ Виктор слегка надавил собственным кинжалом, и юнец тут же отреагировал:

– Охе! Я истекаю кровью!

– Тогда брось нож.

Нож стукнул об пол, Хассельборг нащупал его ногой и отфутболил подальше. Все это произошло настолько тихо и быстро, что никто из окружающих, похоже, ничего не заметил.

– А теперь, юноша, – тихо произнес детектив, – нам предстоит небольшой разговор.

– Жди больше! Да если я заору, на тебя набросится полтрактира!

Виктор изобразил на лице сомнение и сказал:

– Не думаю. Щипачи работают в одиночку, так что сообщников у тебя нет. А если бы и были – ты умрешь прежде, чем кто-либо успеет вмешаться, и никакого удовольствия от моей кончины уже не получишь. Но главное: ты нарушил неписанный закон воровского братства – в своей хате не гадят, а ты мог всех засветить. Улавливаешь мою мысль?

Зеленоватая от природы кожа юнца позеленела еще сильнее.

– Откуда ты столько знаешь? Ты не похож на уголовника.

– Я много где побывал и много чего повидал. Не повышай голоса и продолжай улыбаться, – Хассельборг подчеркнул сказанное нажимом кинжала. – В этом трактире постоянно собираются люди, у которых нелады с законом?

– Да. И это всем известно.

– Есть другие такие места в Росиде?

– Конечно. Грабители ошиваются в «Синем биштаре», шпионы предпочитают «У Доулетаи», а извращенцы – «Бампушт». А если тебе охота попасть на оргию, где балдеют от рраманду, или на пир, где подают человечину, то попробуй «Емазд».

– Спасибо, но я еще не настолько проголодался. Еще я хочу узнать о методах работы местной полиции...

– Ийя! Так значит важный незнакомец хочет провернуть большое дело?..

– Вопросы сейчас задаю я! Кто главный сыскной начальник?

– Не понимаю, что ты имеешь в виду... Ао! Не коли меня! Я отвечу! Полагаю, ты желаешь узнать о командующем городской стражей. Или о капитане ночного дозора. Недавно как раз выбрали нового – мастера Макарана, кузнеца.

– Так. А есть какое-нибудь центральное управление, где хранят сведения о твоих коллегах и других подобных делах?

– Очевидно, в архивах городского суда.

– Нет, меня интересуют не судебные протоколы. Я имею в виду картотеку сведений о подозрительных лицах, куда входят портреты и описания каждого, список арестов и тому подобное.

– Никогда не слыхивал о таком! – воскликнул Сархад. – Так делают на твоей родине?! Поистине, страшное местечко. Думаю, сам Майбуд – бог и покровитель воров – не смог бы там честно заработать на жизнь, не говоря уже о ничтожном смертном щипаче. Как удается выжить в столь жестоких условиях?

– Приспособились. Еще вопрос: где я могу купить все необходимое для художника?

Юнец поразмыслил:

– Так ты один из тех, кто подделывает старинные картины? Слыхал я о таком промысле. Увлекательная, должно быть, работенка. Вам случаем не нужен помощник, а?

– Нет. Но ты не ответил на мой вопрос.

– Езжайте по новуресифийской дороге, пока не минуете городскую стену, потом еще два квартала прямо – до муниципального дома призрения, затем свернете направо, проедете квартал и – еще полквартала налево. Улица называется Ледждеусская линия, как называется лавка – не помню, но вы узнаете ее по вывеске. Над дверью болтается одна из тех штук, на которых художники смешивают краски.

– Думаю, без прикосновения стали к твоему животу тебе будет легче насладиться едой, – сказал Хассельборг. – Если я уберу кинжал, ты будешь пай-мальчиком?

– Конечно, господин, и сделаю все, что прикажете. Вы окончательно уверены, что не нуждаетесь в напарнике? Я способен провести вас по любым лабиринтам, как в свое время легендарная Сивандия провела шерга Зерре.

– Пока не стоит, – прервал его разглагольствования детектив, сочтя, что доверять парню можно только до тех пор, пока он в зоне досягаемости кинжала. Поэтому Виктор даже ел левой рукой, держа правую наготове на случай непредвиденных неприятностей.

Доев, он взялся за котомку и спросил:

– Здесь кто-нибудь слышал о чужаке из Новуресифи, проезжавшем этой дорогой около десяти десятиночий назад? Это мужчина примерно моего роста, вот его портрет, – он извлек наброски.

– Нет, – ответил юнец, – я его не видел. Могу расспросить наших, но это вряд ли поможет, потому как я сам внимательно слежу за всякими новоприбывшими. Постоянно обхожу трактиры, наблюдаю за городскими воротами и вообще стараюсь быть в курсе. В городе, могу вам сказать, происходить мало чего такого, о чем не знал бы славный Сархад.

Хассельборг предоставил ему болтать, пока не выдохнется, и, подымаясь посоветовал

– Лучше позаботься о своей колотой ранке, приятель, а то еще заразишься чем-нибудь.

– Заражусь? Ао! – только сейчас Сархад заметил кровавое пятно у себя на куртке. – Порез-то – ерунда, но как насчет того, чтобы заплатить за куртку? Совсем новенькая, всего второй раз надетая, только что получил ее от лучшего росидского портного...

– Заткнись! Это всего лишь справедливое возмещение морального ущерба. Да даруют тебе звезды приятные сны!

Утром Виктор, не доверявший здоровенным неуклюжим замкам трактира, первым делом проверил котомку и убедился, что все вещи на месте. После короткого завтрака он отправился дальше. Городские ворота украшали насаженные на колья головы, что путешественник счел проявлением сомнительного вкуса. Двое стражников пропустили его только после того, как он помахал письмом к дашту и расписался в большой регистрационной книге.

Хассельборг неспешно прошелся по городу, вбирая в себя всяческие зрелища, звуки и запахи. (Последние, правда, так и бросались в нос, и мнительный детектив забеспокоился: как бы не подцепить инфекцию.) Сперва его чуть не сшиб с ног какой-то мальчишка на самокате, затем он с трудом избежал столкновения с дородным мужчиной в мантии и с марлевой повязкой на лице. Это был явно врач, но он со свистом пронесся мимо на обычном самокате.

В лавке художников Виктор спросил немного сургуча и какую-нибудь быстросохнущую штукатурку (он имел в виду гипс, но не знал, как это будет на гозаштандоу). С этими покупками он вернулся в трактир, снова расписавшись в книге при выходе. Девушка с журнальной обложки убирала в его номере. Она пожелала ему доброго утра и подарила улыбку, намекающую на возможность любых дополнительных услуг. Но мысли постояльца были заняты совсем другими делами, и он всего лишь холодно глядел на красотку, пока та не удалилась.

Оставшись один, Хассельборг надел очки, зажег свечу, достал гозаштандоу-португальский словарик и холостяцкие швейные принадлежности. Он осторожно сломал три большие восковые печати на письме к дашту, предварительно сделав их гипсовые слепки. Накалив на огне свечи иглу из швейного набора, он кропотливо отделял фрагменты печатей от обертывающей послание шелковой ленты. Наконец детектив смог прочитать похожие на стенографические закорючки письмена и похолодел от ужаса.

Рекомендательное письмо гласило:

«Жулиу Гоиш – шергу Джаму, дашту Руза!

Надеюсь, звезды благоприятствуют маншергу. Податель сего – шпион из Микарданда, не желающий вам ничего, кроме зла. Воздайте ему по заслугам. Примите, шерг, заверения в моем глубочайшем уважении».

Глава 5

Дважды прочитав написанное, Хассельборг сделал медленный вдох, чтобы справиться с гневом. Он испытывал большое желание порвать сие дружеское послание Гоиша (грязный, ничтожный подлец!), но как всегда на выручку пришло чувство юмора. «Рыбки ответили с усмешкой: “Вот это да, как же ты зол!”» Он достаточно часто сталкивался с предательством, и не стоило теперь лезть из-за этого в бутылку, или что там на Кришне вместо бутылок?

Итак, Жулиу все-таки заимствовал идею из «Гамлета»! Виктор содрогнулся при мысли, что мог вручить дашту письмо, предварительно не прочитав его.

Что же теперь? Мчаться галопом обратно в Новуресифи, чтобы разоблачить мерзавца? Нет, сперва надо подумать, почему Гоиш, относившийся к детективу с видимой симпатией, пошел на подобную низость. Очевидно, присутствие Хассельборга на Кришне каким-то образом угрожало его интересам или интересам его начальства, вроде самодовольного Абреу. В любом случае, возвращаться не стоило: эти бразильцы хоть в большинстве своем и неплохие ребята, но против какого-то американу ду норти* [20] будут держаться вместе.

Возможно ли подделать послание? Хассельборг сомневался, что его письменный гозаштандоу одурачит сколько-нибудь толкового туземца. Однако, сверившись со словарем и поэкспериментировав с карандашом и резинкой, он обнаружил, что может стереть слова «шпион» и «зла» и заменить их на «художник» и «добра». Сделав это, он сложил письмо, обвязал его лентой, залил растопленным на свечке сургучом места, где лента перекрещивалась, и воспользовался гипсовыми слепками с первоначальных печатей.

Однако, прежде чем вскакивать на своего благородного айю и мчаться галопом во всех направлениях, неплохо бы еще немного поразмыслить. Куртка также требовала починки после вчерашней драки, и за латанием прорех Хассельборг обдумывал создавшееся положение. Раз Гоиш выказал такое коварство с рекомендательным письмом, то мог солгать и насчет Баллона. Теперь нельзя быть уверенным в правильности направления поисков. Если он рискнет обследовать все дороги, ведущие из Новуресифи, придется пересечь реки, горы, кишащие бандитами болота и тому подобные милые места. И еще не факт, что, объехав по периметру территорию земного аванпоста, он наткнется на следы влюбленной парочки. Правда, тогда появится хороший предлог вернуться... «А ну прекрати это! – строго велел себе Виктор. – Ты на работе».

Вернее всего будет исполнить первоначальное намерение: отправиться ко двору дашта Руза и там проверить информацию Гоиша о беглецах. А затем быстренько свалить в Хершид, получив предварительно рекомендацию к какой-нибудь высокопоставленной шишке.

Свежий прохладный ветер трепал вымпелы на башенных шпилях и гнал по зеленоватому небу целую флотилию белых облаков. Затейливый зеленовато-белый узор отражался в лужах у дворцовых ворот, к которым подъехал Виктор. Тот же ветер норовил сорвать с Хассельборга плащ, пока стражник милостиво объяснял ситуацию:

– Его Заносчивость господин мажордом примет твое письмо во дворец, а через часок-другой вернется предложить тебе явиться завтра и узнать, когда именно дашт соизволит дать тебе аудиенцию. Назавтра он уведомит тебя, что на ближайшее десятиночье все уже расписано, и пригласит заглянуть через пару дней, а после новых задержек велит прийти через двадцать. И все это время ты будешь просто торчать в трактире и пить, пока деньги не иссякнут. Когда же это произойдет, тебе сообщат, что назначенную тебе аудиенцию в последнюю минуту отдали какому-то более знатному просителю. И придется тебе начинать по второму кругу, как Кабузу из известного рассказа. Бедняга пытался залезть на дерево за плодом, но всякий раз соскальзывал обратно, будучи уже почти у цели. Не завидую я тебе.

Виктор дернул за лямку своей котомки так, чтобы монеты в ней забренчали, и спросил:

– А толика вот этого не поможет? Ты улавливаешь мою мысль?

– Ну, если ты знаешь, как к этому подойти, – ухмыльнулся часовой. – Иначе потратишь свои деньги без толку.

Тут стражнику пришлось захлопнуть рот, так как к воротам проковылял одетый в черное мажордом и прохрипел:

– Прошу, любезный господин Кавир. Дашт примет вас немедленно.

Теперь настала очередь Хассельборга усмехнуться при виде отвисшей челюсти часового.

Виктор проследовал за своим проводником через внутренний двор и вошел во дворец. Здесь находилось множество придворных: мужчины в ярких одеждах экстравагантного покроя, женщины в платьях, подобных тем, что носили на древнем Крите. Путь пролегал через нескончаемую цепь коридоров, тускло освещенных фонарями на настенных кронштейнах в виде чешуйчатых драконоподобных существ. Иной раз мимо со свистом проносился какой-нибудь паж на самокате.

Детектив уже начинал жалеть, что у него нет с собой велосипеда, когда они остановились у входа в просторный зал. В дальнем конце восседал на троне дашт Руза, беседующий с почтительно стоящим рядом придворным. Другие находились за письменными столами вдоль стен или просто слонялись кругом, словно за неимением лучшего занятия.

Мажордом шепнул несколько слов стоящему у дверей слуге. Раздалась короткая барабанная дробь, громко затрубил рог, и глашатай прокричал:

– Господин Кавир бад-Матлум, выдающийся художник.

Хассельборг несколько удивился подобной оценке его достоинств. Наверное, слуги здесь вышколены таким образом, чтобы производить впечатление на всякую деревенщину.

По мере его приближения к трону, фигура дашта становилась все больше и больше. Джам бад-Коне и впрямь оказался здоровяком с румянцем во всю щеку и зелеными глазами навыкате за толстыми линзами. За исключением очков, это была кришнянская версия подвыпившего средневекового барона.

На середине зала Виктор остановился, снял шляпу, опустился на колени и воскликнул:

– Преклоняюсь перед Вашей Высокостью!

Очевидно, он проделал все правильно, так как дашт милостиво предложил:

– Встаньте, господин Кавир, и приблизьтесь облобызать мне руку. С такой рекомендацией от моего доброго друга, господина Гоиша, перед вами откроются все двери. Какое дело привело вас в Росид?

Рука повелителя оказалась заметно грязной, и при мысли о необходимости облобызать этот кишащий микробами объект Хассельборга чуть не передернуло. Все же он сумел проделать требуемое без заметной дрожи и сказал:

– Я действительно обладаю некоторым искусством портретиста и смею надеяться применить свои умения при вашем дворе, дабы порадовать Вашу Высокость.

– Хм-м-м. Вы владеете новым землусским стилем?

– Да, я неплохо знаком с художественными методами землума.

– Хорошо. Возможно, у меня будет для вас заказ. Пока же не стесняйтесь бывать во дворце. Кстати, а как у вас с искусством охотника?

– Тут мой опыт невелик.

– Превосходно! Мои придворные жаждут развлечений, и на завтрашнее утро назначена охота. Если вы и впрямь неважный охотник, то тем лучше: мы все отлично позабавимся. Жду вас у охотничьего домика за час до восхода. Рад был познакомиться.

Виктор подобающе раскланялся и попятился к выходу. В этот момент барабанщик выбил пятикратную дробь, трубач загудел в рог, а глашатай возвестил:

– Послание от Его Высочайшей Грозности, доура Гозаштанда!

Хассельборг посторонился, пропуская вестника, и отправился на поиски Харона, доставившего его сюда. Он шел не торопясь, желая, во-первых, выглядеть непринужденно, а во-вторых, понаблюдать за поведением окружающих. Существовал также слабенький шанс наткнуться на Фаллона и Джульнар, поэтому следовало держать ушки на макушке...

Какое-то время он блуждал по роскошным палатам. В одном зале две дамы с обнаженными грудями играли в местные шашки, а вокруг них толпились непрошеные советчицы. В другом группа придворных репетировала какую-то пьесу. Наконец Виктор попал в помещение, где кришняне лакомились а-ля фуршет. Он рискнул попробовать кое-что из яств, хотя исходивший от присутствующих густой запах духов порядком обуздывал его аппетит.

– Отведайте вот это блюдо, – посоветовал сосед, облаченный в белый атлас. – Вы ведь приезжий портретист, не так ли?

– Да, зер, но откуда вы знаете?

– Дворцовые сплетни. В настоящий момент гражданский долг не зовет ни в армию, ни в присяжные, так чем еще убить время, дорогой зер? – ответил придворный, и вскоре они уже по-приятельски болтали на общие темы.

– Я – Йеман, – с гордой непринужденностью представился новый знакомый, словно всем полагалось знать прилагающиеся к его имени отчество и титулы. – Вот этот мордоворот справа от меня – зер Арчман бад-Гаввек, чемпион-планерист. Советую не браться за его портрет, а то ваши краски свернутся, как свернулись воды моря Мараге в мифе про соляных демонов. Вам следовало бы послушать поэму Саккиза на эту тему – исключительных достоинств произведение в старинном эпическом стиле.

Когда Хассельборгу удалось вставить слово в этот речевой поток, он поинтересовался:

– А кто вон та дама в прозрачном голубом наряде и волосами в тон к нему?

– Вон та? Да это же Фория баб-Вазид, кто же еще, племянница старого Хасте. Неужели не видно по западному стилю ее прически? А вот с какой целью она здесь – слухи ходят разные. Одни говорят, что девица влюблена в нашего доброго дашта, другие – что она распространяет религиозные воззрения дядюшки, а третьи вообще считают ее шпионкой доура. Но вы сами вскоре узнаете все местные сплетни. Вы будете на предстоящей охоте? У нас должен выйти хороший завал, не то, что в прошлый раз, когда поле пересекало плес и барабан гнал кашу вверх по дымоходу.

Поскольку речь собеседника внезапно сделалась невразумительной, а вопрос об охоте напомнил о необходимости подготовиться, Виктор извинился и отправился на поиски мажордома.

Как оказалось, тот обитал в неком подобии сторожевой будки у главного входа, откуда отлично просматривались ворота. Детектив отблагодарил дворцового Харона парой серебряных кардов за своевременное содействие и сказал:

– Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. Дашт только что пригласил меня на охоту, а я новичок в этом деле. Расскажите, какое снаряжение мне понадобится, где этот охотничий домик и на какого зверя идут?

– Его Высокость, вероятно, собирается ловить екиев, поскольку пара, предназначенная для игр, совсем недавно сдохла. Вам потребуется охотничий костюм, который вы сможете заказать у любого хорошего портного, хотя тому и придется поспешить. Что касается...

Записывая дальнейшие указания, Виктор думал, что тому, кто охотился на самую опасную дичь – человека, глупо насаживать на копье какое-нибудь несчастное животное. Однако приказ есть приказ.

Остаток дня он посвятил покупкам соответствующего наряда для себя и седла с уздечкой для Фаруна, а также переезду в более респектабельную гостиницу. Готовый охотничий костюм был приобретен в «Росидо». В этом же шикарном заведении Хассельборгу попытались всучить еще кучу дополнительного снаряжения: короткий охотничий меч, баклагу и так далее, – от чего он напрочь отказался. Ему вполне хватило костюма из крикливого желтого атласа с до неприличия обтягивающими бриджами* [21]: в нем Виктор чувствовал себя тореадором из оперы «Кармен».

В сумерках раннего утра детектив подъехал к назначенному месту, расположенному в десяти ходдах от города. Шум оттуда разносился далеко по окрестностям. Дворяне попивали квад, не сходя со своих рогатых скакунов, и говорили все сразу. Словарь энтузиастов охоты – темный лес для непосвященных, в этом Виктор уже имел случай убедиться и потому особо не прислушивался. Кто-то сунул ему в руки кружку квада, которую Хассельборг опорожнил наполовину, прежде чем понял, что остаток вызовет неудержимую рвоту.

Мимо рысцой проехал дашт и бросил:

– Я буду приглядывать за вами, господин художник! Ведите гребя достойно, а не то я всегда могу скормить вас екию, ха-ха-ха!

Господин художник почтительно улыбнулся.

Слуги в красных одеждах с трудом удерживали своры шестиногих эшунов – зверюг величиной с крупных собак, но куда более уродливых. Другие возились с огромной сетью и набором шестов. Еще двое волокли подставку, откуда торчала пара дюжин длинных кавалерийских копий. «В Рузе, должно быть, импортируют лес для подобных забав, – подумал Хассельборг, – так как приличных деревьев я в этих краях не видел».

Слуги установили подставку перед охотничьим домиком, и всадники начали разбирать копья. Подъехав за своим, Виктор услышал за спиной крик Джама бад-Коне:

– Если я узнаю, что какой-то негодяй без необходимости убил дичь, то я разделаюсь с ним так же, как некогда с зером Давираном.

Протрубил рог, звучавший так, будто весь заполнен слюной. Хаотичная масса людей и животных выстроилась и потянулась к дороге в строгом порядке: сперва эшуны со своими проводниками, за ними всадники на айях, замыкали кавалькаду слуги с сетями, гонгами, факелами и прочим снаряжением.

Вскоре эшуны вырвались вперед, оставив остальную часть отряда растягиваться по дороге. Хассельборг молча ехал рысью, меч колотился о его ногу. Казалось, прошел уже целый час, хотя солнце еще не встало.

– Хороший сбор, – произнес полузнакомый голос.

Виктор повернулся: рядом следовал Йеман, вчерашний сотрапезник.

– Будем надеяться, что шар схватится не в бороде.

– Будем надеяться, – поддакнул детектив, не имея ни малейшего представления, о чем говорит собеседник.

Постепенно говорливые охотники приутихли. Теперь можно было услышать только дробный стук копыт, бряцание снаряжения, да изредка доносилось мяуканье бежавших впереди эшунов. Хассельборг, так и не привыкший к верховой езде на айях, находил всю эту затею утомительной.

Когда взошло ослепительное кришнянское солнце, отряд свернул с дороги в неглубокую долину, и Виктор сполна вкусил удовольствие от скачки по пересеченной местности. Ему приходилось полностью сосредоточиться на айе, чтобы просто удержаться в седле и не отстать от остальных.

Охотничий кортеж продвигался со склона на склон, пересекал возделываемые поля, от которых теперь владельцам будет мало пользы, продирался сквозь кусты. Через внезапно возникшую невысокую каменную стену изящно перелетели все айи, кроме Фаруна. Тот, не приученный к прыжкам, преодолевать препятствие отказался, чуть не скинув при этом седока. И только, когда кавалькада уже ушла далеко вперед, айя Хассельборга понесся галопом вдогонку, огибая по широкой дуге конец стены. Виктор только мысленно чертыхался.

В следующий раз ему пришлось объезжать кругом забор, через который, естественно, перепрыгнули все остальные. Все это начинало уже сильно раздражать Хассельборга, хоть он и допускал, что его Фарун проявляет большее здравомыслие, чем другие айи.

Впереди пронзительно затрубил рог, и эшуны залились странным воем. Детектив мог поклясться, что они выли каждый свою партию. Все охотники перешли на галоп, и Виктор безнадежно отстал. Очередной обход стены переместил его в хвост отряда, среди замыкающих слуг.

У следующего препятствия он пришпорил своего скакуна, направляя его прямо к ограде. Вспомнив все, чему его учили, незадачливый наездник крепко сжал поводья, чтобы не дать Фаруну свернуть, и отпустил только в последнюю секунду. Тот заколебался, но все-таки прыгнул. Пока Хассельборг взлетал вместе с ним, все обстояло отлично, но приземление привело к катастрофическим результатам: Виктор не удержался и полетел в мох.

Сперва перед глазами появились красивые искры, затем они уступили место копытам айев, мелькавшим в опасной близости. По счастью, животные не задели его, и, когда вселенная перестала кружиться, детектив с трудом поднялся на ноги.

Чувствовал он себя весьма и весьма неважно. Язык прикушен, острый камень оставил синяк на бедре, на правом колене лопнули бриджи, а поясная портупея каким-то непостижимым образом сместилась в район груди.

Слуги уже исчезли за следующим взгорком, а звуки рога и странный вой эшунов замерли вдали.

– Нет, я предпочитаю автомобиль, – пробормотал Хассельборг, подбирая копье и ковыляя к Фаруну. Однако айя собирался отдохнуть и спокойно попастись. Когда Виктор приблизился к нему, он оторвался от еды, негодующе посмотрел на хозяина и рысью отбежал к пригорку.

– Сюда, Фарун!

Тот отбежал чуть подальше.

– Сюда!!! – заорал Хассельборг, мысленно внушая: «Я говорю это очень громко и отчетливо. Подхожу и кричу прямо в ухо». Скакун не обратил ни малейшего внимания. У детектива возникло сильное желание запустить в упрямое создание камнем, но он воздержался, опасаясь отогнать Фаруна еще дальше.

Виктор попытался незаметно подкрасться к животному. Нулевой результат, так как айя, пощипывая мох, не забывал сохранять безопасное расстояние между собой и своим владельцем. Очевидно, придется преследовать Фаруна, пока тот не наестся.

Прошел час, а Хассельборг все еще занимался безнадежной погоней. Внезапно из небольшой, заросшей кустами впадины выпрыгнула какая-то зверюга и с пугающим рыком бросилась в атаку. Охотник еле-еле успел выставить острие копья, после чего зверь развернулся и завалил праздношатающегося Фаруна. Виктор вспомнил, что именно таким ему описывали екия – предмет их охоты. Плотоядное животное с бурым мехом, размером с тигра, но видом похожее на норку-переростка, только с шестью ногами.

Прикончив бедного айю, екий перевел взгляд на Хассельборга и издал гортанный звук. После секундного размышления зверь решил получить новую добычу и гибко заскользил к человеку.

Виктор подавил порыв убежать, зная, что в этом случае животное через пару секунд вцепится ему в спину. Больше всего на свете детектив хотел бы сейчас держать в руке пистолет. За неимением оного, Хассельборг сжал обеими руками копье и шагнул к екию с криком:

– Вон отсюда!

Зверь шел вперед, рыча все громче. Они двигались друг другу навстречу, пока острие копья не оказалось у самой морды мохнатой твари. Виктор целил в глаз, но екий поднялся на четыре задние лапы и ударил передними по острию. Хассельборг ткнул копьем в одну лапу, отчего зверь, яростно рыкнув, отскочил на шаг. Хассельборг последовал за ним, держа оружие наготове. Сколько он еще может продержаться? Шанс убить животное в одиночку невелик.

С холмов донесся спасительный вой эшунов: охотники находились поблизости.

– Эй! – крикнул Виктор. – Я его поймал!

Конечно, можно было еще поспорить: кто кого поймал, но главное – его, похоже, не услышали.

– Сюда! – завопил он во всю глотку. – У-лю-лю, ату и все такое прочее!

Кто-то показался на гребне взгорка, потом еще, и, наконец, вся кавалькада с грохотом устремилась вниз. Экий хотел бежать, но эшуны взяли его в кольцо. Кришнянские собаки выли подобно баньши, но не осмеливались приблизиться, а зверь бросался на них с пеной у рта.

Четверо слуг, по-прежнему верхом, развернули сеть и подняли ее за углы на шестах, как балдахин. Их айи рванули, и пару мгновений спустя добыча оказалась в ловушке. С неистовой яростью екий пытался вырваться, действуя одновременно зубами и когтями.

– Отличная работа! – проревел дашт, с такой силой хлопнув детектива по спине, что чуть не сшиб его с ног. – Игры все-таки состоятся! Твой скакун убит? Я дарю тебе нового. Эй! – крикнул он одному из слуг. – Отдай своего айю господину Кавиру. А ты, – обратился он к Виктору, – прими его с моими поздравлениями за мужество, проявленное на охоте.

Хассельборг чувствовал себя настолько паршиво после падения, что не стал беспокоиться о том, как же вернется домой безлошадный слуга. Он снял с погибшего Фаруна седло, сел на подаренного айю и отправился вместе со всеми в город. В ответ на похвалу окружающих Виктор лишь молча улыбался: на большее не было сил. По дороге они обогнали влекомый биштаром фургон, в котором, очевидно, слуги дашта везли пойманного зверя.

На пути в Росид Джам сказал:

– Нынче вечером, в третьем часу после заката, у меня состоится ужин для узкого круга. Придут, знаешь, лишь несколько близких друзей. Актриса Намаксария, астролог Чинишк, еще кое-кто. Заходи и ты, потолкуем о портрете.

– Спасибо, Ваша Высокость, – поблагодарил Хассельборг.

В городе он решил побродить по торговым рядам. Конечно, излишнее имущество обременительно, но богатый Батруни предоставил неограниченный счет, и Виктор не смог побороть искушение. Результатом прогулки стали зонтик с диковинной ручкой, небольшая подзорная труба, карта Гозаштандской империи и уродливый божок из кости, явно уроженец самой отсталой части планеты.

В поисках своей респектабельной гостиницы он заплутал и потратил еще час на блуждание по каким-то кривым переулкам. Добравшись наконец до номера, Хассельборг почувствовал себя неимоверно грязным и липким от пота. Он не принимал ванну со времени выезда из Новуресифи и догадывался, что разит от него преизрядно.

На вопрос о ванне хозяин гостиницы посоветовал сходить в общественную баню неподалеку. Виктор узнал заведение по прикрепленной над дверью морской раковине, достаточно большой, чтобы служить лоханью. Оплатив вход, он пришел в некоторое смятение: оказалось, что банные обычаи в Рузе сродни бытующим в Японии. Но даже не это остановило бывалого детектива. Дело в том, что у кришнянских мужчин напрочь отсутствовали пупки, и, раздевшись, он неизбежно выдал бы свое земное происхождение.

Вернувшись в гостиницу, Виктор сказал хозяину:

– Сожалею, приятель, но только что вспомнил, что на меня наложена епитимья: запрет мыться на людях. Не могли бы вы устроить мне в номер лохань с горячей водой?

Хозяин почесал основания антенн и утвердительно кивнул.

– И еще, – добавил Хассельборг, – мне понадобится немного... э-э-э... (как будет на гозаштандоу «мыло»?). Ладно, это пока неважно.

На гудящих от усталости ногах Виктор поднялся к себе в номер. Заглянув в словарь, он обнаружил, что на гозаштандоу такого слова не существует. Очевидно, этот немаловажный предмет туалета пока не изобретен. Не удивительно, что кришняне так налегают на духи!

Через несколько минут прибыли посудомойки с лоханью, мочалками, полотенцами и ведрами горячей воды. Женщины не выказали никакого любопытства по поводу эксцентричности постояльца и даже предложили потереть ему спину, в связи с чем их пришлось довольно резко выставить вон.

Итак, чтобы удалить грязь и смертельных микробов, придется полагаться только на длительное сидение в воде и последующие энергичные действия мочалки. Виктор зарекся вылетать в межпланетные экспедиции без мыла. Всё, только с этим кусочком объединенных жиров и щелочей, даже если придется протаскивать его контрабандой мимо бдительных таможенников «Виажейш»!

Когда вода поостыла до терпимой температуры, Хассельборг погрузился в нее как можно глубже и со вздохом облегчения откинул голову на одну из ручек лохани. Ох, как же хорошо стало его натруженным ногам. Бросив взгляд на дверь, чтобы убедиться, что та закрыта на засов, он затянул песню:

Коперник целый век трудился, Чтоб доказать Земли вращенье...

Внезапно в дверь громко постучали.

– Кто там? – отозвался Виктор.

– Именем закона, откройте!

– Минутку, – пробормотал он, вылезая из ванны и вытираясь. Во имя Ахурамазды, во что это он влип?

– Открывайте немедленно, иначе выломаем дверь!

Хассельборг внутренне застонал, завернулся в полотенце и отодвинул засов. Вошел некий человек в черном, а за ним двое стражей порядка в доспехах.

– Вы арестованы, – заявил первый. – Следуйте за нами.

Глава 6

– За что? – спросил детектив, приняв невинный вид, как у плюшевого мишки.

– Там узнаете. Меч оставьте здесь! Не мечтайте, что мы позволим арестованному разгуливать с оружием.

– Но его могут украсть.

– Не беспокойтесь: мы наложим на дверь номера печать дашта. Если вас оправдают, найдете свое добро в целости и сохранности. Но вас не оправдают. А теперь – поторопитесь.

Хассельборг решил, что Джам бад-Коне каким-то образом прознал о подделке рекомендательного письма. Однако времени на размышления не было. Стражи порядка усадили его на айю и понеслись сломя голову по улицам, расчищая себе дорогу криками: «Баянт-хао!».

Тюрьма находилась в квартале от дворца дашта и выглядела весьма мрачно, а ее начальник оказался морщинистым субъектом с одной антенной. Принимая арестанта, он воскликнул:

– О, ручаюсь, что благородный господин из Новуресифи! Вы ведь пожелаете лучшую камеру, не так ли? Оттуда прекрасный вид на загородный дом господина Рау, а наши расценки не выше, чем в некоторых более благородных заведениях, хе-хе. Что скажете, мой любезный?

Виктор догадался, что здешний «люкс» – просто-напросто отдельная камера, а если он не заплатит, то его бросят в общую кутузку со всяким сбродом. Слегка поторговавшись, он купил право на одиночество.

Покуда начальник и человек в черном возились с бумагами, тюремщик отвел Хассельборга в его камеру на втором этаже. Тут имелся стул, а это уже кое-что, из небольшого зарешеченного окошка падал свет. Но главное, здесь оказалось достаточно чисто, хотя Виктор многое отдал бы, чтобы узнать, не болел ли предыдущий жилец чем-нибудь заразным.

– Как зовут вашего начальника? – спросил он.

– Ешрам бад-Ешрам, – ответил тюремщик.

– Передайте ему, пожалуйста, что я хотел бы познакомиться с ним поближе, когда ему будет удобно.

Начальник прибыл с ошеломляющей быстротой и сразу же затянул свою песню:

– Поймите меня правильно, любезный господин Кавир. Я ведь не чудовище какое-нибудь, радующееся страданиям своих подопечных, как великан Дамган в легенде, но и филантропией заниматься не могу. Если заключенные в силах заплатить за дополнительные удобства, чтобы облегчить себе последние часы жизни, то почему бы мне не помочь им? Сам шерг Хардикасп, ожидая своего обезглавливания, целых тридцать десятиночий находился на моем попечении. Когда его уводили на казнь, он сказал: «Ешрам, ты превратил мое пребывание в тюрьме чуть ли не в удовольствие!» Вот так, господин Кавир, подумайте об этом! Если вы играете со мной по правилам, то есть не пытаетесь сбежать, не подстрекаете других заключенных к бунту и за все платите, то вам будет почти не на что жаловаться, хе-хе.

– Я понял вас, – кивнул Хассельборг. – В настоящее время больше всего я нуждаюсь в информации. Почему я вообще здесь оказался?

– Я не знаком с подробностями, но в вердикте о привлечении вас к уголовной ответственности написано: «Измена».

– И когда будет слушанье моего дела? Предоставляются ли адвокаты?

– Ну, что касается суда, то разве вы не в курсе, что он состоится сегодня вечером?

– Где? Когда именно?

– В палатах правосудия. А когда именно – точно не знаю, но полагаю, что процесс уже начался.

– Вы хотите сказать, что в Рузе не присутствуют на собственном суде?

– Конечно. Какой с того прок? Всё, что ни скажет заключенный в свою защиту, будет ложью, так зачем его спрашивать?

– В таком случае, когда процесс закончится, не могли бы вы сообщить мне решение?

– За вознаграждение – могу.

Оставшись один, Виктор задумался. Не сбросить ли ему кришнянскую маску и признаться в инопланетном происхождении? По крайней мере, с ним тогда будут обращаться помягче. Или не будут? В Новуресифи его специально предупреждали не рассчитывать на свой земной статус. Тем более, что Межпланетный Совет установил политику строгого невмешательства в дела Кришны, и туземные государства могли поступать с попавшими к ним землума по своему усмотрению. Иной раз местные правители проявляли любезность, иной – рассматривали чужеземцев как законную добычу. А на протесты по поводу жестокого обращения Совет вежливо отвечал, что землян никто не заставлял лететь на чужую планету.

Кроме того, саморазоблачение Хассельборга подвергало опасности успех его миссии. В общем, он решил пока по-прежнему играть роль кришнянского художника, а там видно будет.

Через некоторое время появился Ешрам и сообщил:

– Похоже, вы заявились сюда с каким-то письмом от землу из Новуресифи, представляющим вас как портретиста или кого-то в этом роде. И все бы шло отлично, да только нынче утром, пока вы охотились вместе с даштом, приехал посланец от того самого землу. Бумаги, которые он привез, помимо всего прочего содержат весьма неприятную для вас вещь. Там написано: «Прибыл ли уже тот микардандский шпион, против которого я предостерегал вас в письме?» Это вызывает у Джама бад-Коне подозрения, и он велит принести привезенную вами рекомендацию. Внимательнейшим образом изучив ее, он обнаруживает подделку: некоторые слова стерты и на их место вписаны другие. Це-це-це, вы, шпионы, должно быть, считаете нашего, дашта простачком!

– И что же произошло на суде? – спросил Виктор.

– Ну, Джам представил свои доказательства, и адвокат заявил, что не может найти каких-либо аргументов в вашу защиту. В результате суд приговорил вас к участию в послезавтрашних играх, то есть к съедению зверем.

– Вы хотите сказать, что меня сунут на арену с тем самым екием, которого я помог поймать?

– Да-да, именно! Отличную шутку придумал дашт, хе-хе. Я-то против вас ничего не имею, господин Кавир, но, похоже, что боги прилагают руку к тому, чтобы подорвать человека на его же фейерверке, не правда ли? Советую сильно не расстраиваться, юноша, все мы сгинем, когда догорит наша свеча. Однако я искренне сожалею, что вскоре потеряю такого прекрасного постояльца.

«Мне так вас жаль», – заплакал Морж и вытащил платок, – с иронией вспомнил Хассельборг, а вслух сказал:

– Ладно, неважно. Как проходят эти игры?

– Сперва парад с фейерверком, потом собственно представление на арене. Скачки, кулачные бои, ваше съедение екием, а в финале – щекочущая нервы схватка хвостатых колофтян с вооруженными преступниками. Поверьте, это великолепное зрелище! Печально, что вы не сможете его увидеть.

Хотя Виктор не был тщеславен, его все же слегка задело, что не он явится гвоздем программы.

– А в честь чего назначены игры?

– М-м-м... по случаю какого-то благоприятного сближения небесных тел – не помню точно. Эти сближения происходят регулярно, через несколько десятиночий. Простонародье верит во все эти астрологические глупости, подмастерья бросают работу и выходят побуянить на улицы, а дашт устраивает для них развлечения. Во дворце также большой праздник.

– Мне дадут оружие для драки с этой тварью?

– О нет, клянусь честью! Вы же можете ранить зверя или даже убить его! В былые времена жертве давали деревянный меч, чтобы позабавить народ. Но однажды приговоренный (это к тому же был землу) ранил в глаз любимого екия дашта. За этим последовал строжайший приказ о запрете любого оружия. Жертвы сражаются голыми руками – прелестно, столько крови!

Хассельборг внимательно подался вперед:

– Так вы говорите: на одной игре был съеден землу?

– Да, а что в этом особенного? Правда, потом некоторые сомневались: стоило ли убивать инопланетянина. Ходят слухи, что у землу есть оружие небывалой мощи, будто один их фейерверк может стереть Росид с лица Кришны. Но дашт не обращает на подобные толки внимания. Он предпочитает придерживаться старых добрых порядков: знать пользуется преимуществом перед простолюдинами, а те – перед рабами. При таком положении дел каждый знает, на что имеет право. А начнешь делать для кого-то исключения – где тогда окажется правосудие? Я, конечно, не профессор, но, по-моему, Джам справедлив.

Виктор задумчиво разглядывал потолок. Очевидно, если узнают, что он землянин, это лишь повредит ему, но никак не поможет.

– Ешрам, а как бы вы распорядились суммой... ну, скажем, полмиллиона кардов?

– Охе! Желаете меня одурачить, господин Кавир? Да за такие деньги самого дашта можно выкупить из плена! При вас нет такой суммы, и мы это выяснили при обыске. Будьте же разумны, юноша, хотя бы то немногое время, какое вам осталось.

– Я серьезно. Что бы вы стали делать?

– Клянусь честью, не знаю! Ну, наверняка брошу этот грязный пост. Приобрету какое-нибудь поместье и попробую пожить дворянином. Потом, вероятно, протолкну своего старшего сыночка в рыцари. Не знаю. Возможности такой огромной суммы неограниченны. Но не надо меня дразнить, я очень этого не люблю.

– Даже если в настоящий момент я не владею нужной суммой, я могу ее заполучить.

– Вот как?! Да вы не только шпион-художник, но и большой сказочник. Сочинитель историй про огнедышащих драконов и невидимые замки.

– Нет, это не фантастическая байка. У меня есть кредитное письмо на депозит в Новуресифи. Если вы вытащите меня отсюда, я готов щедро заплатить.

Начальник тюрьмы призадумался.

– Но где гарантии, что эти деньги существуют?

– Придется вам кого-то послать за ними. Дайте-ка подумать. А, вспомнил, кто с радостью отправится в путь. Солдат из дорожного патруля, Гармсел бад-Маняо. Разыщите его, и он будет скакать круглые сутки с моим чеком.

Ешрам отрицательно покачал головой:

– Предвижу большие трудности, юноша. Во-первых, одному мне вас не вытащить, следовательно, надо подключать к плану других людей и платить им. Во-вторых, как бы быстро ни скакал ваш приятель, он все равно не успеет вернуться из Новуресифи к тому моменту, когда вы попадете в брюхо к екию. И в-третьих, если вы не появитесь на играх, дашт лишит меня головы или, по меньшей мере, должности. Нет, я не могу так рисковать, тем более не имея оговоренной суммы в наличии. А вот получив деньги, я брошу вызов любому, кроме самого дашта.

Некоторое время начальник молчал, обдумывая ситуацию, потом продолжил:

– Есть у меня одна задумка, как помочь вам выжить в игре. Получу деньги – сделаю все, что в моих силах, а если не получится, вам-то золото будет все равно ни к чему, не правда ли?

Недоверчивый Хассельборг выдвинул контрпредложение:

– Давайте-ка так: я выписываю вам чек на четверть миллиона кардов. Это сейчас. И еще четверть миллиона, когда выйду на волю.

– Опять же: где гарантии, что вы вспомните про вторую половину, когда, свободный, будете удирать от лающих эшунов?

– Но у меня тоже нет гарантий, что вы освободите меня после первого взноса! Разве не выгоднее для вас, что жертва попадет в брюхо екия и никому уже не разболтает о маленькой сделке? Не то чтобы я не доверял вам, господин Ешрам, но вы же видите, как обстоит дело. Мы повязаны. Если вы допустите, что меня съедят, то потеряете сказочную возможность устроиться в жизни с баронской роскошью.

Они торговались еще час, прежде чем детектив добился своего. Ешрам желал получить полмиллиона нетто, в то время как Хассельборг настаивал на той же сумме брутто, откуда тюремщику предстояло бы отчислять необходимые взятки подельникам.

Наконец Хассельборг выписал чек и спросил:

– А что за задумка?

– Ну, не хотелось бы говорить заранее, ведь тайна, известная одному, – уже не секрет, как сказано в «Притчах Нехавенда». Просто смело идите навстречу зверю, и вы обнаружите его значительно менее агрессивным, чем когда-либо.

За этим мучительным торгом последовало еще более мучительное испытание для Виктора – двухдневное ожидание игр. Он пытался читать учебник гозаштандского права, которым снабдил его Ешрам, но юрисдикция здесь основывалась на прецедентах, а письменный гозаштандоу давался с трудом, и он мало что понял. Детектив лишь мерил шагами камеру, курил, ел очень мало и часами сентиментально сжимал в руках крошечный платочек Александры. Он также постоянно посылал своего тюремщика узнать о каких-либо новостях от патрульного Гармсела. Зная, что чуда не будет, Хассельборг тем не менее на него надеялся. Утешало его лишь проявленное самообладание: сделка с Ешрамом заключена на меньшую часть суммы, которую действительно давал кредит. А был момент, когда Виктор почти поддался искушению бросить тюремщику все имеющиеся в наличии деньги.

Перед казнью Ешрам появился в камере со словами:

– Вы готовы? Смелей, мой господин. Никаких новостей нет, нет и в сотый раз нет! Чтобы вернуться вовремя, Гармселу понадобился бы планер, запряженный специально обученными акебатами, как у принца Боуруджирда в легенде. Да что вы так трясетесь? Я же рискую не меньше!

Арестанта поместили в своего рода клетку на колесах и повезли через весь город на стадион. Там солдаты отвели его в помещение под трибунами, выпустили и молча стерегли, покуда снаружи просачивался шум развлечений.

Один охранник сказал другому:

– Толпа сегодня в дурном настроении.

– Представление скучное, – отозвался другой. – Говорят, дашт слишком увлечен своей личной жизнью, чтобы заботиться об общественной.

Последовало молчание. Хассельборг закурил и предложил сигары солдатам, те взяли с благодарным хмыканьем.

И опять потянулись минуты ожидания. Наконец к ним заглянул какой-то субъект и объявил:

– Пора!

Охранники кивнули Виктору, и один велел:

– А теперь встаньте и дайте нам обыскать вас. Куртку оставьте здесь.

После этого его провели в один из туннелей, соединяющих раздевалки с ареной, который заканчивался тяжелыми воротами из скрещенных железных прутьев. Ворота со скрипом распахнулись, и Хассельборг оглянулся на своих конвоиров. Те крепко сжали алебарды на случай, если у арестанта возникнет преступная мысль о побеге. Не видя никакой альтернативы, Виктор сунул большие пальцы рук за пояс и с деланной беззаботностью, фланирующей походкой вышел на арену.

Это веселое местечко напоминало те стадионы, где много лет назад, на последнем курсе колледжа, он играл в американский футбол. Правда, здешнее поле было маловато для футбола, оно, скорее, подходило для боя быков. Ряды сидений спускались под крутым углом. Арена же находилась на двадцать футов ниже первого яруса, так что не могло быть и речи о бегстве в толпу зрителей. Хотя... вокруг поля, по специальным невысоким мосткам прохаживались вооруженные охранники. Нельзя ли завладеть чьей-нибудь алебардой и воспользоваться ею как шестом для прыжка? Нет, маловероятно, тем более что в этом виде спорта он никогда не упражнялся.

Небо затянуло тучами, и влажный ветер рвал вымпелы на флагштоках по верхнему краю стадиона. Дашт восседал в кресле, закутавшись в плащ. Его ложа находилась слишком высоко, чтобы разглядеть выражение лица властителя.

Когда ворота за спиной Хассельборга с лязгом закрылись, на противоположном конце арены из подобных железных ворот появился друг-екий. Трибуны взревели.

Виктор вышел на бой со своим собственным Бармаглотом без меча и щита и стоял теперь совершенно неподвижно. Если у Ешрама имелась какая-то светлая мысль, то пусть она сработает немедленно.

Екий мягко и неторопливо выступил вперед, остановился и огляделся. Посмотрел на противника, потом на зрителей и глухо заворчал. Затем зверь сделал еще несколько шагов по кругу, хлопнулся на песок, зевнул и закрыл глаза.

Хассельборг замер.

Толпа возмущенно зашумела. Детектив уловил отдельные фразы, то был местный эквивалент земного «судью на мыло!». На арену со свистом полетели различные предметы: спинка от сиденья, кувшин и тому подобное.

Постепенно на трибунах начало твориться нечто совсем уж невообразимое. Тут парочка нетерпеливых зрителей тузила друг друга, там какой-то дерзкий гозаштандец швырял гнилые помидоры в сторону ложи дашта, еще дальше сталкивали с мостков одного из охранников. Солдат с лязгом приземлился на песок, но тут же ловко вскочил (что поразительно для человека, закованного в латы) и бросился к ближайшему выходу. Причиной его стремительности было недолгое пробуждение екия: тот приоткрыл один глаз и бросил на бедолагу сонный взгляд.

Скандал разрастался. Некоторые охранники колотили разъяренных сограждан по головам древками своих алебард. А высоко на трибунах зрители выдирали деревянные скамейки и поджигали их.

– Господин Кавир, – крикнул чей-то голос, перекрывая гам, – сюда!

Виктор оглянулся и увидел, что зарешеченные двери приоткрыты. Он быстро покинул арену, не став дожидаться завершения скандала. Знакомый тюремщик закрыл за ним ворота и бросил:

– Идемте быстрее, зер.

Хассельборг проследовал за своим проводником по лабиринту туннелей на улицу, где его снова посадили в клетку на колесах. Где-то далеко загрохотал гром, и колеса без рессор вторили ему дробным стуком по булыжной мостовой. Повозка уже почти подкатила к тюрьме, когда начался ливень. Возница нахлестывал своих айев и орал:

– Баянт-хао!

– Ну, у нас все-таки получилось, хе-хе! – торжествующе приветствовал Ешрам своего арестанта.

– Каким образом? – спросил Хассельборг, протягивая через камеру бечевку, чтобы развесить промокшую одежду.

– Полагаю, теперь уже можно раскрыть секрет, поскольку дело сделано. Все было достаточно просто. Я подкупил Ррафуна, смотрителя зверинца. Тот всю ночь не давал екию спать, брызгая в клетку водой, а наутро, как раз перед играми, накормил его до отвала. Поэтому зверя больше интересовал сон, сладкий сон, чем бой с вами. Зачем ему втискивать в свое и так уже переполненное брюхо какого-то микардандского шпиона. Одеял у вас хватает? Мне бы не хотелось, чтоб вы погибли от насморка, не выплатив вторую половину обещанной суммы. Будем надеяться, что Гармсел вернется до того, как дашт заинтересуется странным отсутствием аппетита у своего зверька.

Однако остаток дня и ночь не принесли никаких известий ни от солдата, ни от Джама бад-Коне. Виктор утешал себя мыслью, что до ближайшей игры, то есть до очередного сближения светил, пройдет хотя бы несколько дней. Впрочем, если дашт сильно раздражен, он может велеть казнить арестанта без проволочек.

На следующий вечер, после ужина, начальник тюрьмы ввел в камеру Гармсела, уставшего и промокшего насквозь.

– Вы все еще живы, господин Кавир? – обрадовался последний. – Слава звездам! Я не поверил, когда этот мошенник, мой друг Ешрам, сообщил мне о вашей гибели. Давно известно, что из всех лжецов он – самый главный и самый скользкий. Значит, мне в ближайшее время не придется беспокоиться.

– А почему это вам стоило беспокоиться насчет своего гороскопа? – удивился тюремщик.

– Это наши личные отношения с господином Гармселом, – поспешил вставить Хассельборг, не желая, чтобы скептик Ешрам подорвал веру солдата в астрологию. – Ну, как ты справился?

– Привез, – доложил Гармсел. – До Новуресифи мой добрый шомал доскакал в рекордный срок, но обратный путь длился дольше. Меня порядком замедляла необходимость вести в поводу трех здоровенных айев, навьюченных мешками с золотом. Деньги внизу, в приемной, надеюсь, вы не забудете достойно вознаградить меня за поездку.

– Да когда же это Ешрам забывал своих верных друзей? – возмутился начальник.

– Никогда, потому как никаких друзей у тебя никогда не было. Ну да ладно, заплати мне условленное, и я отправлюсь в казармы пообсохнуть. Фойнцак, что за погода!

Когда Ешрам вернулся в камеру, Виктор сказал:

– Дождь льет во всю. По-моему, это самая подходящая ночь для того, чтобы вытащить меня отсюда.

Тюремщик заколебался. Детектив прочел в его молчании мысль о предательстве. Действительно, часть денег уже у него, стоит ли рисковать положением и личной безопасностью, чтобы удвоить сумму? Не проще ли оставить арестанта сидеть в камере?

Хассельборг взял себя в руки: ни в коем случае нельзя было проявить отчаяние или впасть в ярость.

– Подумайте, друг мой, – задушевно обратился он к Ешраму. – Вы сами предположили, что рано или поздно дашт решит провести расследование неудачной игры. К тому же, как я слышал, он и без того сильно огорчен своими любовными делами. Так вот, когда у него дойдут руки, то не лучше ли будет, чтобы я находился подальше отсюда, устраивая отправку вам еще четверти миллиона кардов? Или вы предпочли бы, чтоб Джам бад-Коне взял меня в свои докрасна раскаленные клещи и вырвал всю правду?

– Да-да, конечно, я и сам подумывал о сегодняшней ночи, – охотно поддержал тюремщик (даже чересчур охотно, как показалось Виктору). – Я лишь прикидывал, как нам провернуть побег. Несомненно, вам понадобятся ваши вещи, не так ли? Где они. Неосмотрительно оставлять их в Росиде, где они могут навести на ваш след агентов Его Высокости.

Детектив дал необходимые указания, и Ешрам продолжил:

– Оденьтесь заранее и постарайтесь перехватить несколько часов сна, мне потребуется время, чтобы все устроить. По какой дороге вы желаете бежать?

– Думаю, что по дороге в Хершид.

– Тогда положитесь на меня. Мы вытащим вас отсюда так же ловко, как вор Габехон умыкнул дочь короля Сабзаварра. А когда, смывшись, вы испытаете законное чувство облегчения, то подумайте: а не заслуживает ли старина Ешрам дополнительного вознаграждения за хлопоты? Хе-хе. Да укажут вам путь звезды.

Хассельборг подумал, что кришняне – самая торгашеская раса в галактике после землян. Он честно постарался заснуть, но организм никак не мог расслабиться. Ночь тянулась бесконечно долго, наконец Виктор почувствовал, что его клонит в вожделенный сон. Едва смежив веки, он был разбужен скрипом двери. В проеме показалась фигура со свечой в одной руке и взведенным арбалетом в другой.

– Следуйте за мной.

Он с готовностью вскочил и накинул плащ. Вошедший был в маске, но детективу показалось, что он узнал глаза одного из тюремщиков. Рост и голос также соответствовали. Однако времени на разгадывание подобных шарад не оставалось.

Внизу еще один человек в маске держал под прицелом арбалета начальника тюрьмы и его помощника. Крепко-накрепко связанные, те лежали на полу с кляпами во рту. Ешрам поймал взгляд Хассельборга и качнул единственной антенной, что у кришнян было эквивалентом подмигивания.

Проводник вывел арестанта под дождь, где еще один сообщник держал наготове трех оседланных айев. Когда похитители сняли маски, Виктор убедился в правильности своей догадки: перед ним стояли его тюремщики. Все трое, не говоря ни слова, вскочили в седла и поскакали легким галопом к восточным воротам.

Хассельборг, практически ослепленный дождем и темнотой, висел на поводьях и каждую секунду ожидал падения на мокрые камни. Он настолько сильно сосредоточился на стараниях удержаться в седле, что не заметил, как они подъехали к заставе. Его айя, следуя примеру собратьев, внезапно остановился, и Виктор действительно чуть не нырнул с него.

Один из тюремщиков закричал на часового:

– Кретин, где он? Кто? Как кто, да арестант, сбежавший из тюрьмы! Он направлялся сюда, и если вы не схватили его, то, значит, он уже смылся из Росида! Прочь, болваны!

Ворота распахнулись, и спутники Хассельборга пришпорили своих рысаков. Как они ухитрялись видеть в этой кромешной тьме, оставалось для сыщика загадкой. Он по мере сил скакал следом, едва различая их во мраке. Ком грязи, вылетевший из-под копыт одного айи, угодил ему в лицо и на несколько минут полностью отрезал от мира. К тому времени, когда Виктор снова обрел способность воспринимать окружающее, фонари заставы уже пропали из виду, а фигуры всадников едва маячили далеко впереди.

Наконец они сбавили скорость и пытка бешеным галопом закончилась. У обочины дороги стояла коляска Хассельборга, рядом какой-то человек держал под уздцы уже запряженного айю.

– Вот и вы, господин Кавир, – произнес незнакомый голос. – Свое снаряжение вы найдете в задке повозки. Мы уложили его как можно лучше. Не теряйте времени и не зажигайте в пути никаких фонарей, так как за вами могут отправить погоню. Да хранят вас звезды!

– Спокойной ночи, ребята, – пожелал в ответ сыщик, отдавая своего скакуна незнакомцу. Тот вскочил в седло, и все трое с хлюпаньем растворились в темноте.

Виктор забрался в коляску, взял поводья и кнут и пустил скакуна с максимальной быстротой, при которой мог править, не слетая с повозки, – то есть медленным шагом.

Глава 7

Светало. Хассельборг дремал, изредка просыпаясь как раз вовремя, чтобы не вывалиться из кабриолета. Одним из немногих преимуществ тяглового животного перед автомобилем было то, что на животное можно переложить заботы о дороге.

Дождь прекратился, хотя небо по-прежнему оставалось затянуто тучами. Седок зевнул, потянулся и почувствовал зверский голод. Жаль, что друзья-тюремщики, вспомнив о многом другом, позабыли нагрузить повозку продовольствием. А вокруг как назло – ни одной деревни. Слава богам, они хотя бы упаковали таблетки и противовоспалительные средства, без которых сыщик ощущал себя недочеловеком!

Он хлестнул своего нового айю по имени Аввау, пуская его ходкой рысью, и несколько часов ровно катил по плоской равнине. Наконец попавшееся на пути ранчо обеспечило его трапезой. Он прикупил еще немного еды в дорогу, проехал несколько миль и притормозил у брода через неглубокую речку. Там Виктор заставил айю войти в воду и протащить коляску вниз по течению за первую излучину, где склоны оврага скрывали их от взглядов со стороны дороги. Здесь можно было передохнуть без особого риска, и Хассельборг забылся беспокойным сном.

Ближе к закату тучи начали рассеиваться. Дорога теперь петляла, огибая горную гряду. Если он правильно помнил карту, это были Кодумские горы. Кругом стояли деревья, похожие на непомерно разросшиеся папоротники с зелеными стволами и ржаво-красными листьями.

Закат с каждой минутой становился все более ярким. Нижние края облаков являли все оттенки цветов от лилового до золотого, а в промежутках между ними виднелось изумрудное небо. Виктор подумал, что если он путешествует как художник, то неплохо бы и вести себя соответственно. Чем занялся бы сейчас настоящий художник? Разумеется, остановил бы коляску на вершине взгорка и, любуясь пейзажем, написал этюд, чтобы на досуге превратить его в законченное произведение.

Аввау как раз рысил к подходящему месту – длинному отрогу, вылезавшему с темных Кодумских гор на плоскую равнину. При подъеме на склон животное перешло на шаг, покуда Хассельборг рылся в своих вещах, извлекая орудия рисования. Почти у самой вершины он натянул поводья и поставил коляску на тормоз. Айя принялся щипать мох, а начинающий художник поволок свой этюдник на гребень взгорка. Но, когда он поднялся и взглянул на расстилающуюся за отрогом равнину, честолюбивые мысли о возможности превзойти Клода Моне мигом вылетели у него из головы.

Там дюжина всадников на айях и шомалах атаковала вереницу повозок. Атакующие проносились мимо, пуская стрелы, а несколько человек из каравана пытались противостоять им. В биштара, влекущего первую колымагу, попала стрела, и он, в бешенстве разбив свою телегу, с трубным воем мчался прочь по равнине.

Виктор уронил этюдник и выхватил маленькую подзорную трубу, купленную в Росиде. Теперь он мог разглядеть подробности. Кто-то из защитников каравана уже валялся на земле у повозок, а один поджигал снаряд, смахивающий на римскую свечу. Хассельборг знал, что в основе кришнянской пиротехники лежит не порох, а споры какого-то растения. Споры эти, хоть и не взрывались, все же давали отличный жар и вспышку. И действительно, снаряд выплюнул несколько шаров пламени, посеявших хаос среди нападавших. У одного из шомалов опалило шерсть, и он ринулся бежать в сторону гор. Тщетно всадник пинал бедное животное и натягивал поводья в попытке повернуть обратно.

Переведя подзорную трубу на караван, детектив увидел в последней повозке что-то выкрикивающую кришнянку. Женщина находилась достаточно далеко, но в меркнущем свете дня он оценил ее соблазнительную фигуру и красивое одеяние.

Конечно, Виктор Хассельборг был человеком закаленным и умевшим держать себя в руках, он редко позволял чувствам одерживать верх над разумом. Но на этот раз вырабатывающие адреналин железы закусили удила и понесли его, не зная удержу. Мозг еще пытался вмешаться, говоря, что следует переждать драку и потом спокойно продолжать путь к Хершиду. А ноги уже бежали обратно к коляске.

В экстренной ситуации детектив, к собственному удивлению, мастерски распряг айю и надел на него седло, припасенное в повозке. Затем он вскочил на Аввау, пришпорил его и ринулся в сечу со всей быстротой, на какую был способен шестиногий скакун. Чувствовал себя Виктор при этом легендарным кришнянским героем Караром, затеявшим перебить выводок драконов.

Всадник, шомал которого несся к горам, сумел наконец обуздать животное и устремился к каравану. При этом разбойник не заметил настигающего его сзади противника и обернулся только в последний момент, когда услышал стук копыт. Он потянулся было за стрелой, но Виктор уже всадил меч ему в спину. «Конечно, это не по-спортивному, – подумал детектив, – но сейчас не время для рыцарства». Клинок вонзился по самую рукоять. К несчастью, Аввау пронесся вперед с такой быстротой, что рукоять вырвало из руки Хассельборга и меч остался в теле жертвы.

Безоружный, Виктор скакал во весь опор к каравану, сопротивление защитников которого было практически подавлено. Разбойники связывали тех, кто пал на колени, и усмиряли тех, кто еще пытался бороться. Один караванщик на айе мчался через равнину, его преследовало двое всадников. А та кришнянка все еще стояла в своей повозке, словно дожидаясь пленения. Детектив направился прямо к ней, крича на ходу:

– Не бойтесь! Я хочу спасти вас!

Вблизи кришнянка оказалась очаровательной девушкой с голубыми волосами уроженки западных племен. Поколебавшись сперва, она позволила подхватить себя и усадить на Аввау. Хассельборг развернул скакуна обратно к горной гряде. Хор воплей, раздавшийся за спиной, сообщил ему, что дерзкая попытка не останется безнаказанной.

Покуда Виктор гадал, как же ему выпутаться из затруднительного положения, в которое он влип благодаря безотчетному порыву, Аввау поравнялся с поверженным разбойником. Тот свалился со своего шомала и теперь на карачках полз по земле, меч торчал из его спины. Детектив, предчувствуя, что в ближайшее время ему, очевидно, весьма понадобится оружие, на ходу извлек свой клинок. «Следовало бы заснять эти каскадерские трюки, – подумал он. – Любой зритель решит, что все действие спланировано».

– За нами еще один! – предупредила девушка.

Хассельборг оглянулся и увидел мчащегося к нему противника.

– Держись! – скомандовал он и круто развернул своего скакуна. «Да эти шестиногие создания, определенно, способны развернуться хоть на пятачке!» – оценил сыщик еще одно достоинство животного.

Разбойник малость притормозил, удивленный тем, что человек, которого он считал безоружным, внезапно атакует его с мечом в руке. Виктор подлетел к нему и с размаху рубанул по голове, в пылу сражения забыв главное правило мечника – противника надо колоть. Уже в момент удара он сообразил, что, скорее всего, сломает клинок о железный шлем этого парня. Но Давия, кришнянская богиня удачи, еще не покинула его: он промахнулся ровно настолько, чтобы отсечь ухо и попасть в плечо. Разбойник с воем выронил булаву.

– Вам лучше поспешить, – посоветовала спутница.

Один беглый взгляд показал, что к ним скачет еще, по меньшей мере, трое. Хассельборг опять развернулся и возобновил бегство. Больше всего на свете он желал бы сейчас иметь какой-то хорошо продуманный, хитроумный план, а не нестись вот так вот, в состоянии некоторой экзальтации и полного замешательства. Надо хотя бы добраться до гор. Там, среди деревьев, он получит преимущество перед преследователями с их длинноногими шомалами и в темноте попытается ускользнуть.

Аввау наконец начал подниматься на склон отрога. Это был один из самых сильных охотничьих айев дашта, но он был отягощен двойной ношей, и разбойники постепенно нагоняли их. Что-то с легким пронзительным свистом пронеслось мимо. Какая-то ночная летучая тварь? Нет. Когда звук повторился, Виктор сообразил, что в них стреляют. Он съехал с дороги и стал править на лесистый гребень гряды, так как двигаться прямиком к коляске не имело смысла. Среди ветвей пролетела еще одна стрела.

– Они настигают? – спросил Хассельборг.

– Пока нет.

– Держитесь крепче!

Сердце детектива, казалось, готово было выскочить из груди, когда Аввау перепрыгивал через упавшие стволы, резко сворачивал, огибая деревья, и уходил куда-то вниз при нырке. Виктор только все сильнее стискивал коленями корпус животного и едва успевал уворачиваться от ветвей, норовивших хлестнуть его по лицу прежде, чем он их заметит. Пару раз айя споткнулся, но выправился, и Хассельборг благословил все шесть его ног. Еще больше он благодарил провидение, что участие в охоте и бегство из Росида подарили ему некоторый опыт скачки по пересеченной местности.

Сзади послышался залп визгливых проклятий.

– Один из шомалов упал, – сообщила девушка.

– Отлично! Надеюсь, всадник сломал себе шею. Когда достаточно стемнеет...

Должно быть, они добрались до основной горной цепи, и Виктор взял направо по неглубокой лощине. Аввау пробивался сквозь густые заросли, царапавшие ноги всадников. А один раз он чуть не скинул их, налетев во тьме на какое-то деревце. Спуски чередовались с подъемами, что также очень изматывало и без того уставших беглецов. Вскоре детектив с ужасом почувствовал, что закрепленное им в спешке седло начинает сползать.

– Думаю, мы оторвались от них, – сказала девушка.

Хассельборг остановил айю и прислушался: не перекрывает ли тяжелое дыхание животного шум погони. Еле-еле донеслись до него отдаленные голоса, но через пару минут пропали. Тогда Виктор спешился, разминая одеревенелые ноги, и помог сойти девушке. Взглянув на нее внимательно, он спросил:

– Мы с вами случайно нигде не встречались?

– Откуда мне знать? Кто вы, странник, спасающий девиц из беды?

– Кавир бад-Матлум, художник, – представился он, поправляя подпругу (похоже, он неправильно застегнул половину ремней).

– Вот как? Я слышала о вас при дворе дашта.

– Так вот где я вас видел! Во дворце мне назвали вас Форией баб-как-то-там.

– Я дочь Вазида.

– Совершенно верно, баб-Вазид. И вы ведь племянница какого-то важного лица, не правда ли?

– Должно быть, вы имеете в виду моего дядю Хасте. Хасте бад-Лаббаде. Ну, знаете, верховный жрец.

Детектив не знал, но решил щегольнуть галантностью манер:

– О, разумеется. Рад был оказать услугу Вашей Светлости, хотя и предпочел бы познакомиться при более благоприятных обстоятельствах. Вы направлялись из Росида домой?

– Да. Я гостила у подруги, шерги Кеи, но дашт повел себя чересчур навязчиво, и я сочла, что пора возвращаться к дяде. Купец Чаррасп как раз собирался доставить в Хершид новый урожай табида (пока не упали цены), и некоторые дворяне решили из соображений безопасности присоединиться к каравану. Вот я и подумала: почему бы не уехать немедля? Надеюсь, что с моей горничной и сопровождавшим нас слугой не случилось особого зла. А что мы будем делать теперь?

– Попробуем вернуться к дороге.

– А потом?

– Если найдем мою коляску, впряжем в нее айю и поедем в Хершид. В противном случае нам придется проделать весь путь верхом.

– И в какой стороне дорога?

– Может, звезды и знают, а я – нет.

Одна из трех лун уже взошла, но небо еще было затянуто тучами, и свет прорывался лишь в виде слабых, мерцающих лучей. Виктор опять прислушался: ни звука, только их дыхание.

– По-моему, – произнес он, размышляя вслух, – мы спустились в эту долину с той гряды слева...

И детектив двинулся вперед по лощине, ведя за собой Форию и Аввау. Он шел очень осторожно, поглядывая кругом и прислушиваясь. Какое-то время он следовал вдоль указанной им гряды, потом по ее отрогу и наконец заподозрил, что видит эту местность впервые.

Глава 8

Час спустя Хассельборг сказал:

– Боюсь, что мы основательно заблудились.

– Что же теперь делать? Дождемся рассвета?

– Можно, конечно, хотя не очень-то мне нравится эта мысль, поскольку тут, того и гляди – наткнешься на какого-нибудь бандита с большой дороги, – заметил Виктор и после некоторого размышления добавил: – Единственное, чего нам не хватает для полного счастья, это быть загнанными на дерево каким-нибудь екием.

Словно в ответ из-за гор донесся низкий рык. Фория обвила руками его шею:

– Мне страшно!

– Ну-ну, – он похлопал ее по спине. – Зверь во многих ходдах от нас.

В столь приятной позе Виктор мог простоять всю ночь, но требовалось заняться более неотложными делами.

– Если бы найти ту длинную гряду, то мы пошли бы прямо по ее гребню. Придумал! Подержите-ка Аввау, чтобы не убежал.

Он отстегнул портупею и полез на высокое дерево. Восхождение оказалось трудным, так как ствол был гладким, а ветви редкими, тем не менее удалось подняться метров на десять.

Кругом по-прежнему виднелись только горы, усеянные зелеными кляксами леса и одиночными деревьями. Мерцающий лунный свет заливал пейзаж. Не в той ли стороне пропавший отрог? Нельзя сказать наверняка...

Тут его внимание привлекла искорка света вдали, похожая на звезду пятой величины. Хассельборг напряг глаза, но вспомнил, что смотреть надо периферийным зрением. Да, все верно, вот этот огонек, мерцающий, словно звезда холодной земной ночью. Очевидно, там горит костер. Разбойники?

Он изучил местность, отметил положение луны и слез с дерева.

– Если мы пойдем в ту сторону, то можем наткнуться на неприятности. С другой стороны, разбойники вряд ли заметят нас в темноте деревьев. Соблюдая достаточную осторожность, мы, по крайней мере, найдем дорогу.

– Как скажет мой герой.

Брови детектива дернулись вверх. Так, значит, уже «её герой»? Они быстро зашагали вперед, время от времени останавливаясь и сверяясь с луной, чтобы убедиться в правильности направления. Примерно через час за деревьями показалось пятно света.

– Нам придется двигаться очень тихо, – прошептал Виктор. – Зато теперь я знаю, где мы находимся. Идемте.

Они обогнули костер по широкой дуге справа и примерно через четверть часа вырулили на вершину крутого склона.

– А вот и дорога.

Притормаживая, они съехали вниз по склону и зашагали по дороге. Хассельборг узнал местность: по этому подъему он не далее как нынче вечером направлял айю, желая нарисовать закат.

Он отпустил Форию и освободившейся рукой придерживал меч, чтобы тот не бряцал. Вскоре они наткнулись на повозку. Никаких признаков того, что ее трогали, не было. Чуть выше по гребню гряды виднелись отсветы костра, и Виктору пришла в голову одна мысль.

– Подержите-ка минутку айю, – попросил он Форию и тихонько, пригнувшись, поднялся по склону. Последние несколько футов он полз на четвереньках, чтобы не напороться ненароком на шайку, и осторожно выглянул из-за гребня.

Вокруг разведенного у дороги костра расположились семеро разбойников. Пятеро из них торопливо глотали еду, а двое раненых, с наспех наложенными повязками, растянулись на земле. Хассельборг расслышал сперва фырканье привязанных поблизости скакунов, а затем и обрывки разговора.

– Почему, во имя звезд, ты не...

– Дурак, откуда ж я знал, что ты убежишь за...

– Ты зефт! Плевать на караван, нам заплатили за девчонку. Надо было всего лишь...

– Хорошенькое дело: четверо наших убиты, двое ранены, один пропал неизвестно куда, а главное – в кармане ни карда! И дашт может не дать золота за...

– Почему вы не перебили караванщиков? Тогда б они не осмелели и не...

– Выкуп, болван...

– ...Спешить, чтоб нас не нашли солдаты...

– ...Дашт обещал...

– Чувой этот дашт! Я думаю о доуре. Тут почти рядом граница его владений...

Детектив прокрался обратно и прошептал:

– Запряжем потихоньку айю и прорвемся. Вы согласны? Я не думаю, что они рискнут очень далеко гнаться за нами, так как далее владения доура.

– Как скажете.

Животное очень осторожно расседлали, вздрагивая при каждом позвякивании пряжки, и запрягли его в коляску. Дабы избежать шума, Хассельборг двигался со скоростью улитки. По окончании процесса он спросил спутницу:

– Править вы умеете?

– Да, и довольно неплохо.

– Ладно, тогда возьмите поводья. Сам я побегу рядом с повозкой, чтобы та скорее набрала скорость, а потом вспрыгну на борт. Когда я крикну «вперед!», пускайте в ход кнут без всякого стеснения. Готовы? Вперед!

Коляска содрогнулась, заскрипели колеса, а из-под шести копыт возмущенного животного полетели комья земли. Виктор, держась одной рукой за борт, рванул трусцой, потом бегом и, наконец, перемахнул на сиденье. Выхватив меч, он высунулся наружу и крикнул:

– Погоняй!

Они взлетели на гребень взгорка, набрали скорость и вырвались на компанию вокруг костра.

Разбойники услышали шум, повскакали на ноги и потянулись было за оружием, но айя уже налетел на них. Один бедолага, словно уличный регулировщик, поднял руку в попытке остановить беглецов, но в ужасе отпрыгнул, спасая жизнь. Другой выдернул меч, но его удар был отбит, и колесница с грохотом умчалась в темноту.

– Погони нет, – заметил Хассельборг, высовываясь из коляски и глядя назад. – Похоже, они напуганы ничуть не меньше нас. К тому же они не знали: действительно ли в повозке заказанная дама.

– Что вы имеете в виду? – удивилась Фория.

Он рассказал о подслушанном разговоре.

– Грязный унха! – воскликнула девушка. – Мало того, что дашт вынудил меня бежать, так он еще нанимает головорезов похитить меня! Хорошо, я заставлю Джама поплатиться за это, как королева Ниризия заставила ювелира поплатиться за его поступок!

В принципе Хассельборгу хотелось узнать, какую крутую расправу учинила упомянутая королева Ниризия некоему ювелиру, но в данный момент его больше занимали иные вещи.

Повозка миновало место, где произошло нападение на караван. За исключением промелькнувших обломков телеги, разбитой биштаром, и пары непогребенных тел, там ничего не осталось.

– По-моему, я догадываюсь, что произошло, – сказал детектив. – Разбойники думали, что контролируют ситуацию. Так оно и было, пока пара из них не погналась за тем бедолагой на айе, а еще несколько не бросилось за нами. В результате пленников охраняло от силы двое. Караванщики смогли одолеть охрану и бежать. Когда остальные разбойники вернулись после охоты на нас, то не осмелились преследовать добычу, ускользнувшую на территорию доура.

– Тогда, возможно, мои слуги живы! Если это так, то мы нагоним их прежде, чем они доберутся до Хершида, да?

– Сложно сказать. Надо прикинуть по карте, но я не знаю, насколько она точна.

– Хорошо. Не заберете ли вы у меня поводья?

– Минутку.

Когда Хассельборг еще раз оглянулся на костер, тот уже скрылся из вида. Еще через пару миль он предложил:

– Давайте остановимся ненадолго: надо фонари зажечь. Признаюсь, что у меня от этой бешеной гонки а ля Бен Гур – мороз по коже.

– Это ваш национальный герой? О, я уверена, что он проявил ни с чем не сравнимую смелость в той упомянутой вами гонке. И вы достойны его, о могучий муж, ведь без вас я пропала бы.

– Да я вовсе не так уж и крут, – смутился «могучий муж», возясь с фонарями и радуясь, что она не может видеть его сконфуженного лица. – На самом-то деле вся эта затея... – он замялся и перевел разговор: – Вот, теперь мы, по крайней мере, не пропустим поворот и не разобьемся.

Виктор собирался сказать, что вся эта затея с ее спасением была образчиком иррационального безрассудства, на которое он ни за что не пошел бы, успей хоть минутку подумать. Но счел такое замечание бестактным и взялся за поводья.

Поскольку одеяние дамы никак не могло служить должной защитой от ночной прохлады, Хассельборг накинул на нее свой плащ. Фория тут же прильнула к нему, щекоча лицо своими антеннами, и вскоре поцеловала в щеку.

Какой эротичный поцелуй! Как мило, что кришняне переняли у землян это занятие! И как мило, что можно оторвать глаза от дороги, а право выбора пути предоставить айе.

Солнце уже давно встало, когда Фория открыла глаза и потянулась.

– Где мы? – спросила она.

– Где-то на пути к Хершиду.

– Это я знаю, муж малого ума! Но где именно?

– Могу лишь предположить, что мы прибудем в столицу после полудня.

– Ну, в таком случае остановитесь в ближайшей деревне. Я не откажусь поесть.

Столь резкий и повелительный тон задел Виктора: очевидно, ее преклонение перед «своим героем» уже несколько поумерилось. Детектив бросил на спутницу безмолвно удивленный взгляд. Та тут же выказала самое искреннее раскаяние:

– О, я обидела моего героя? Простираюсь у его ног! Молю о прощении! Какая же я злонравная и эгоистичная ведьма! – она принялась осыпать поцелуями его руку. – Ты разрываешь мою печень! Я не вынесу твоего укора! Скажи, что я прощена, или я брошусь из твоей повозки навстречу гибели!

– Да пустяки, шерга Фория, – принялся он успокаивать девушку, не желая смотреть подобный спектакль по такому ничтожному поводу. Жизнь достаточно сложна и без чрезмерной театральности. И пока Виктор трепал ее по плечу, целовал и ободрял, разум его уже обдумывал планы прибытия в Хершид.

Вскоре спутница заметила:

– Мы, должно быть, уже давно на земле доура. Разве мы не пересекли ночью границу его владений?

– Вы имеете в виду то место с воротами поперек дороги и сторожкой? Мы действительно проехали его, когда вы спали.

– А как же часовые? Они вас пропустили?

– Вообще-то они тоже спали, поэтому я просто вылез и сам открыл ворота. Будить этих бедняг показалось мне постыдным.

Показалась деревушка, где путешественники остановились перекусить. Во время завтрака Хассельборг спросил:

– Какая гостиница в Хершиде имеет репутацию поприличнее? В Росиде я угодил в настоящий воровской притон и не хотел бы повторить ошибку.

– О! Кавир, но вы же не будете останавливаться в какой-то там гостинице! За кого вы меня принимаете? Вам предоставят лучшие покои в дядином замке, где я смогу каждый день видеться с вами!

Последние слова явно показывали, что приглашение вызвано не только простой благодарностью. Хассельборг подавил улыбку, запротестовав:

– Я не могу принять такого незаслуженного гостеприимства! В конце концов, я никто, даже не рыцарь, да и ваш дядюшка отнюдь не знает меня со времен Адама, то есть со времен Карара.

– Не знаю, кто такой этот Адам, но вас дядя примет. Хасте бад-Лаббаде встретит спасителя своей племянницы с распростертыми объятиями. В ином случае я бы заставила его пожалеть, что он вообще вылупился на свет.

Виктор не сомневался, что она вполне способна на это.

– Ну... если вы настаиваете...

Фория настаивала, и он согласился, скрывая радость. Хотя подобный интерес девушки таил в себе угрозу будущих осложнений, но сейчас давал ему бесплатное и наверняка роскошное жилье. Хассельборг, конечно, мог, несмотря на свой страх перед микробами, в случае необходимости стерпеть и самый захудалый постоялый двор, но предпочитал брать от жизни лучшее.

Остаток пути прошел без приключений. Караван они не догнали, очевидно, тот развил приличную скорость, спеша убраться подальше от опасных Кодумских гор.

Хершид, как и подобало столице империи, был куда больше и красивее Росида. У ворот путешественников, естественно, остановили часовые, но узнали племянницу верховного жреца прежде, чем та успела сказать хоть пару слов. Стражники вытянулись в струнку, взяв алебарды на караул, и махнули коляске проезжать.

Девушка показывала Хассельборгу город, пока они не остановились перед замком. Ворота украшались различными архитектурными изысками, в которых детектив узнал кришнянские астрологические символы.

Вышел неизбежный привратник.

– Госпожа Фория! – воскликнул он и с криком побежал через двор. Из дверей хлынула целая орава народу и столпилась вокруг коляски. Вся челядь дружно пыталась поцеловать хозяйские ручки.

Затем появился высокий мужчина в длинной голубой мантии, и толпа раздалась, пропуская его. Они с Форией обнялись.

– Дядя, это мой спаситель, доблестный господин Кавир...

Хассельборгу пожали руку (еще один позаимствованный у землян обычай) и на какое-то время забыли о нем в суете встречи. Он лишь старался не потерять нить разговора, так как тараторили все одновременно.

– Что с вами случилось?

– Саиду, беги в казармы и скажи командиру не отправлять эскадрон...

– Караван прибыл всего несколько минут назад и привез это горестное известие...

– Что же стряслось с вашей светлостью? У вас такой вид, словно вы попали под копыта диких скакунов!

Сравнение показалось Виктору преувеличенным, хотя тонкий наряд Фории и впрямь выглядел несколько потрепанным вследствие прогулки по Кодумским горам в темноте. Когда же детектива проводили в предоставленные ему покои, он обнаружил, что если кто и нуждался в услугах камердинера, так это он сам. Костюм порван и заляпан грязью, на подбородке пробивается щетина, а от ветки, хлестнувшей его во время лихой скачки, на лице горит полоса. В первую очередь предстояло побриться, иначе вскоре станет очевидным, что борода у него рыжевато-каштановая, а не зеленая, как у кришнян. (Можно, конечно, последовать примеру одного джентльмена, который

...Придумал план простой — Покрасить в зелень баки, А веер брать всегда такой, Чтоб увидал не всякий.

Но и в этом случае его борода привлечет внимание необычной пышностью.)

Обо всем вышеперечисленном позаботилась челядь Хасте, действовавшая с несвойственной здешним жителям сноровкой.

Час спустя гость оказался побрит, вымыт и даже надушен чем-то, что ему пришлось стерпеть ради пущей достоверности. Немного вздремнув, он оделся в приготовленный для него чистый костюм и спустился на встречу с хозяином дома.

Внешность Хасте бад-Лаббаде была нетипична для кришнянина. Он утратил большую часть своих волос, а оставшиеся поседели. Черты лица, обтянутого морщинистой пергаментной кожей, выглядели более резкими, чем у большинства представителей его расы. Фактически, он мог бы сойти за землянина, если бы не торчащие над бровями антенны.

Верховный жрец ожидал гостя, держа в руках нечто, напоминающее шейкер.

– Сын мой, – начал Хасте, наливая бокал, – не нахожу слов, чтобы выразить вам свою благодарность. Я ваш вечный должник и прошу об одном: не стесняйтесь обращаться ко мне в любое время за всем, что я могу для вас сделать.

– Спасибо, Ваше Преподобие, – поблагодарил Хассельборг, настороженно глядя на предложенный ему напиток. Однако тот был смешан столь умело, что алкоголя почти не чувствовалось, и Виктор выпил без обычной негативной реакции. Хотя все равно необходимо соблюдать меру и вести счет опрокинутым рюмкам, растягивая их как можно дольше.

Когда появилась Фория, Хасте попросил поведать «об этом необыкновенном подвиге со спасением». После рассказа она спросила у дяди:

– Как ты думаешь, доур возбудит по твоему настоянию дело против Джама?

– Сложно сказать, – натянуто улыбнулся тот, – ты же знаешь, насколько малым влиянием я ныне пользуюсь при дворе.

– Это только потому, что у тебя недостает смелости осадить этого старого акебата! – отрезала племянница. – Я сама могла бы лучше договориться с ним.

– Да, наверное, ведь король благоволит к тебе, смотря на тебя как на дочь.

– Не в благоволении дело! Доур – человек жесткий и умный, добившийся всего в борьбе, и требует от своего окружения равной жесткости и ума. Ты всегда уступаешь ему, и он втаптывает тебя в грязь! Превзойди его – он станет уважать тебя! Эх, будь я мужчиной!..

Хассельборг почувствовал, что в отношениях двух родственников присутствует подавляемое напряжение. Причем слишком сильное, чтоб объяснить его простым несогласием во мнениях о том, как управиться с королем. Вероятно, к этому факту стоило присмотреться.

– Ваше Преподобие, я никогда не бывал в Хершиде и поэтому не знаком с местным положением дел. Не могли бы вы... э... – обратился он к Хасте.

Тот бросил на него острый взгляд и ответил:

– Моя племянница не умеет лицемерить. Даже под угрозой смертного приговора она высказала бы неправедному судье все, что о нем думает.

– А как насчет расхождений между вами и доуром?

– Это долгая история, сын мой. Она уходит глубоко в прошлое и затрагивает первоосновы человеческого бытия. Не знаю, как в вашей стране, но здесь, в Гозаштанде, люди всегда по-разному объясняли ход вещей.

Понимаете, старая вера утверждала, что все зависит от воли богов. Однако с ростом знаний появлялись вопросы, на которые эта вера не могла дать ответов. Почему боги допускают беспорядок в созданном ими мире? Или почему вообще интересуются нами, смертными? Некоторые святотатцы (но этих быстро усмирили) во всеуслышанье утверждали, что богов не существует.

Потом, лет триста назад, наши теологи доказали, что боги вовсе не орава похотливых и драчливых варваров, ведущих разгульную жизнь на высях горы Мешак, как думали наши простоватые предки. Это также не «высший разум», не «дух любви» и не прочие неосязаемые абстракции, недоступные пониманию. На самом же деле судьбами людей управляют небесные светила: солнце, луны, планеты и звезды. Они, вращаясь вокруг нашего мира, оказывают на него таинственное влияние. Как вы помните, примерно в это же время открыли, что мир, оказывается, круглый.

Итак, мы обрадовались, что получили наконец истинно научную религию, которой надлежит исполнять все положенные религии обязанности: объяснять человека и вселенную, предсказывать будущее, утешать скорбящих и насаждать в душах молодых здоровую нравственность. Астрология обрела официальный статус в Гозаштанде и соседних странах, и любое отклонение заслуженно наказывалось.

Позже, если захотите, я покажу вам одну из старых камер в подземелье моего замка, где содержали еретиков. Теперь мы ничего подобного делать не можем, хотя доур иногда использует обвинение в ереси для устранения политически неудобных лиц.

И что же произошло дальше? В местечке, называющемся теперь Новуресифи, приземлились космические корабли. Прилетевшие землума привезли с собой весть о других солнцах и множестве миров, вращающихся вокруг них. Они же сообщили нам, что и наш мир движется вокруг солнца, а не наоборот. И что, например, Кондиор* [22] – вовсе никакой не бог войны, а планета, родственная нашей.

Как вы понимаете, любезный господин Кавир, из-за этого многие отпали от истинной веры. Церковь теперь не имеет права карать отступников, а должна молча глядеть, как по стране моровым поветрием распространяются тысячи ложных религий. Некоторые культы завезли к нам те же землума. Все это подрывает духовную силу Церкви и перехватывает наши доходы. И в то время как наше могущество идет на спад, могущество доура прибывает. Вот отчего отношения между нами менее сердечные, чем бывало.

Немного пораженный такой откровенностью, Хассельборг спросил:

– Ваше Преподобие, а что думаете вы сами по поводу богов, планет и тому подобного?

Хасте чуть улыбнулся:

– Поскольку я глава Церкви, мои официальные взгляды безусловно совпадают с принятыми на Совете в Мише сорок шесть лет назад. Как частное лицо я несколько озадачен информацией, полученной от землума, но предпочитаю не распространяться об этом. Ну а теперь давайте поужинаем.

Фория надела еще одну из своих ошеломляюще разнообразных масок (приняла официально-степенный вид) и сообщила дяде:

– Господин Кавир приехал в Хершид в качестве художника-портретиста. Не могли бы мы помочь ему получить выгодные заказы? Это малая толика благодарности за его героизм.

– Разумеется, могли бы. Дай-ка подумать. Я и сам заказал бы портрет, да с меня уже писали в этом году. Но все равно, если прочее не удастся, закажу. Что же касается двора, то я не совсем представляю, как... Моя звезда в данный момент находится не в сильной позиции.

– Полно, дядя! Почему б тебе не попробовать уговорить самого короля?

– Короля?! Но ты же знаешь, какой с той стороны ветер дует...

– Да проснись же, безвольный старик! – внезапно воскликнула девушка, вмиг утратив свою степенную манеру. – Вечные отговорки! Заседание тайного совета назначено на завтра, не так ли?

– Разумеется, дитя мое, но...

– Никаких но! Возьми господина Кавира с собой и представь Его Грозности как величайшего портретиста в мире. Если, – зловеще добавила она, – ты не хочешь повздорить со своей любимой племянницей.

– Звезды помилуй, конечно, нет! Я возьму его! То есть при условии, что он пойдет. Вы согласны с этим планом, сын мой?

– Разумеется, – подтвердил Хассельборг, пробормотав вдобавок, что несказанно благодарен.

– Этого-то я и боялся, – подытожил Хасте.

Позже, за сигарами, детектив поднял интересующую его тему:

– Ваше Преподобие, я разыскиваю некоего молодого человека, который приобрел у меня портрет и скрылся, не заплатив. С ним еще была девушка.

– И?

– Нет ли в Хершиде какой-либо службы, которая регистрирует приезжих?

– Дайте-ка подумать... У доура хорошая сыскная служба, но я сомневаюсь, что они отслеживают каждого путешественника. Хершид ведь все-таки перекресток империи. Как выглядели эти беглецы?

Хассельборг достал свои наброски. Хасте нахмуренно посмотрел на них, а затем засмеялся:

– Сколько он вам должен?

– Пятьсот кардов.

Хозяин позвонил в колокольчик и, когда на зов явился молодой человек в голубом жреческом балахоне, распорядился:

– Возьмите пятьсот кардов из моего личного запаса и выдайте их господину Кавиру.

– Да хранят меня звезды! – воскликнул Виктор. – Я вовсе не собирался просить деньги у Вашего Преподобия...

– Все в порядке, сын мой, и не пересчитывайте зубы дареному шомалу, как поступал Карар в своих сделках с ведьмой моря Ваандао. Во-первых, это всего лишь средство как-то отплатить вам за спасение моей племянницы. Во-вторых, время, приносящее всё, принесет мне возможность получить деньги с вашего должника.

– Вы его знаете?

– Немного.

– Кто он?

– Неужели вы так недавно в здешних краях? На портрете – новый доур Замбы, истинное чудо и образец политических достоинств. А эта девушка – его доурия.

– Король и королева Замбы? – ошарашено переспросил детектив. – С каких пор? И что такое Замба?

Тут в комнату снова проскользнул молодой жрец с тяжелым парусиновым мешком. Негромко позвякивая, ноша опустилась у ног Хассельборга.

– Принеси-ка карту Гозаштанда и прилегающих земель, Гаддал, – попросил Хаете своего помощника. – Для бывалого путешественника, господин Кавир, ваши знания... э... достаточно отрывочные. Откуда вы родом?

– Из Малайера на дальнем юге, – соврал Виктор.

– Это объясняет дело. Знайте же тогда, что Замба – остров в море Садабао, расположенный рядом с полуостровом Харгайн на востоке Гозаштанда. Жителей Замбы долгие годы сотрясали бунты, в итоге простонародье вообще свергло аристократию и перебило всех, кто не успел сбежать. После этого, не имея больше общего врага, голытьба продолжала биться вожак против вожака.

Кончилось все это тем, что несколько десятиночий назад ваш знакомец Энтане (его ведь так зовут, не правда ли?) высадился на острове с шайкой громил, которых он набрал звезды знают откуда. Через пару дней он уже был хозяином Замбы! О, проделано все было весьма ловко, и он добился многих перемен. К примеру, создал, понимаете ли, новую аристократию из тех вожаков, кто перешел на его сторону. Новую аристократию со всеми титулами и причиндалами старой. Однако эти привилегии не передаются по наследству и близки к фикции: тот, кто перестает удовлетворять требованиям Энтане, лишается их. На острове теперь никто не имеет права пребывать в грехе праздности!

Хассельборг подумал, что или действительно таким образом сложилась обстановка на Замбе, или Фаллон хорошо усвоил биографию Наполеона. Ему хотелось услышать подробности, а жрец предпочитал говорить на глобальные темы (вроде прогресса в противовес стабильности или свободы воли в противовес предопределению). Все же Виктору удалось кое-что вытянуть из старика.

– Ходят слухи, что король вовсе не кришнянин, а замаскировавшийся землу. Для меня, правда, это не имеет особого значения. Не один год я убеждаю свою паству, что судить о людях следует по их личным качествам, а не расовой принадлежности. Однако я очень сомневаюсь, что Энтане – с планеты Земля, поскольку там проповедуется странная доктрина равенства. А наш юный образец достоинств не установил в своем островном королевстве ничего похожего на подобную систему.

Кстати, сын мой, во время своего пребывания в Новуресифи вы вращались среди землума. Просветите меня, старика, в этих вопросах. Что подразумевает эта доктрина и в самом ли деле все земляне придерживаются ее?

– Собственно говоря, – начал было Хассельборг блестящую десятиминутную речь на заданную тему, но тут ему пришло в голову, что кришнянский художник вряд ли мог разбираться в политической теории Земли. Не пытается ли старикан подстроить ему ловушку? И детектив осторожно продолжил: – Собственно говоря, Ваше Преподобие, я мало что знаю. Так, слышал кое-что от своих друзей-землу. Как я понимаю, ныне идея всеобщего равенства популярна среди землян, хотя так было не всегда и, возможно, не всегда будет. Но имеется в виду не буквальное равенство всех людей, а юридическое. Равенство перед законом в правах, обязанностях и прочем.

Мне говорили, что при построении государства на такой основе есть две большие трудности. Во-первых, чисто биологически люди изначально отличаются друг от друга по своим способностям. Во-вторых, для управления любым обществом, не считая первобытного, необходима какая-то верховная структура. А пришедшие к власти испытывают естественную склонность законодательно упрочить свое превосходство над остальным народом. И этим занимаются все, независимо от того, как они себя называют: курфюрстами, капиталистами или комиссарами...

Позже детективу подумалось, что во время этой идейной пикировки Хасте выказывал довольно незаурядное знание земных институтов.

Фория сохраняла свою степенность весь вечер, пока не пришло время прощаться. Протягивая Хассельборгу руку для поцелуя, она взглянула в сторону удаляющейся дядиной спины, наклонилась вперед и прошептала:

– Вы женаты, мой герой?

Он поднял брови:

– Нет.

– Превосходно! – она быстро поцеловала его и ушла.

Виктор мысленно присвистнул: ой-ой-ой, тут не нужно рентгеновских лучей, чтобы увидеть, куда она клонит! Теперь, когда он знает, где Фаллон, лучше побыстрее убраться из Хершида. Может, улизнуть сегодня же ночью под предлогом, что хочет покататься на коляске при лунном свете? Нет, до Замбы далеко, к тому же карта показывала отсутствие дорог на скалистом полуострове Харгайн, значит, придется плыть на корабле из Маджбура.

Более того, а желательно ли ему столь скоропалительно отправляться на Замбу? Ну, начнет он убеждать Джульнар вернуться к папочке, а разгневанный король Фаллон тут же прикажет казнить шпиона. Вероятно, несмотря на матримониальную угрозу со стороны прекрасной фурии, следует еще несколько дней поболтаться в столице и разработать какой-нибудь план.

Хассельборг, попав на аудиенцию у доура, был очень удивлен. Из-за замечаний Фории он ожидал увидеть кого-то физически внушительного, вроде дашта Руза. А король Экрар бад-Кавитар напоминал, скорее, земного мышонка.

– Да, да, да, – быстро пропищал могущественный монарх, протягивая верховному жрецу ручонку для поцелуя. – Портрет. Хм-м-м. Хм-м-м. Отличная мысль. Превосходное предложение. Рад, что ваша племянница подсказала вам его: она умеет угодить. Ха, обладай вы ее умом, то стали б немаловажной силой в стране. Итак, господин Кавир, – обратился он к Виктору, – сколько вам потребуется сеансов?

– Наверное, с дюжину, Ваша Грозность.

– Верно, верно, верно. Первый состоится сегодня после полудня. За час до ужина. В западном крыле дворца. Лакеи проведут вас. И приносите все свое снаряжение. Решительно все. Ничто так не раздражает меня, как мастер, являющийся оказать какую-то услугу, а потом вынужденный возвращаться домой за забытыми инструментами. Учтите это.

– Слушаю и повинуюсь, – отозвался детектив. Экрар, очевидно, принадлежал к людям, верящим в известное изречение: «то, что трижды сказал, то и есть».

– Хорошо, хорошо, хорошо. Приказываю вам не покидать Хершида, пока не закончите портрет. Королевский распорядок дня чрезвычайно насыщен, и мне придется втискивать сеансы позирования между более важными делами. А сейчас вам дозволяется удалиться.

Сохраняя внешнее подобострастие, Хассельборг мысленно выругался. Теперь он застрял в столице бог знает насколько, особенно если доур имеет привычку отменять назначенные встречи. Наплевать на приказ и сбежать? Стража поймает его прежде, чем он доберется до границы, и приволочет обратно. И какова тогда будет реакция могущественного и нервного монарха? В лучшем случае, подозрительный художник окажется в опале.

В замке Виктор спросил у Фории, как добраться до Маджбура. Та в тревоге воскликнула:

– Как! Вы скоро уезжаете?

– Нет, король оставляет меня на неопределенное время. И все же мне хотелось бы знать.

– Из южных ворот к Маджбуру ведет хороший тракт, можно доехать на коляске. Или же воспользуйтесь железной дорогой.

– Железной дорогой?

– Конечно! Разве вы не в курсе, что Хершид расположен на конце линии, тянущейся до самого Джазмуриана?

Детектив воздержался от дальнейших расспросов, опасаясь обнаружить перед девушкой полнейшее невежество. Но такое чудо, как железная дорога на Кришне, решил увидеть и предложил прогуляться перед обедом до вокзала.

Фория, разумеется, согласилась, и они отправились к южной границе города.

На расстоянии метра друг от друга шли рельсы, по которым следовали четырехколесные вагончики, напоминающие кареты. Локомотивами же служили слоноподобные биштары. Пара таких животных тянула состав, а на их могучих загривках сидели махауты* [23], направляя движение и дудками подавая предупреждающие сигналы.

– Увы, мой герой, – огорчилась девушка, – мы приехали слишком поздно, чтобы увидеть отправление ежедневного поезда в Кадар. Оттуда же состав прибывает за полночь.

– А где находится Кадар?

– Это пригород Маджбура, располагающийся с нашего, левого берега реки Пичиде. Река слишком широка, чтобы перекинуть через нее мост, поэтому железнодорожный путь прерывается. Пассажиры переправляются на пароме и вновь садятся в поезд до Джазмуриана.

Они еще какое-то время понаблюдали за жизнью вокзала, а затем Фория проникновенно сказала:

– Кавир, я чувствую глубокое духовное родство между нами. Я тоже с детства любила, повиснув на ограде вагонного парка, смотреть на составление поездов. И если ты действительно затеял поездку в Маджбур, я способна убедить доура отпустить тебя. Лестью я из него веревки вью. Скажу, что мой будущий муж желает попутешествовать...

Хассельборг внутренне содрогнулся. Ощущение было как от пореза грязным ножом, когда к тому же нечем продезинфицировать рану. Он незаметно сменил тему, переведя разговор на Замбу и новоиспеченного короля. Правда, «будущая жена» мало что могла добавить к рассказу своего дяди.

Экрар бад-Кавитар оказался трудной моделью для портретиста, так как все время ерзал, чесался и вытирал рукавом заостренный нос. Еще больше осложняли дело многочисленные визитеры, что-то шептавшие королю на ухо и протягивавшие бумаги на подпись. Хассельборг и так заранее сомневался в своих способностях живописца, а на первом сеансе вовсе впал в отчаяние, граничащее с безумием.

– Ваша Грозность! Если б вы хоть пять минут посидели спокойно, не меняя позы... – пожаловался он.

– Что ты хочешь этим сказать, негодяй? – закричал доур. – Я битый час сижу в этой позе, не сдвигаясь ни на волосок! Как ты смеешь утверждать обратное! Вон отсюда! Зачем я только позволил тебе писать мой портрет. Убирайся... Нет, нет, нет, я не это имел в виду. Я прощаю тебя, только запомни: больше никаких непочтительных критических замечаний! Я человек очень занятой, и если отвлекусь от своих королевских обязанностей хотя бы на минуту, произойдет катастрофа. Ты хороший парень, приступай же к своей работе, не стой разинув рот, теряя время.

Виктор вздохнул и стоически вернулся к наброску. Тут вошел очередной придворный и возвестил:

– Да порадует это Вашу Грозность! Только что неожиданно прибыл дашт Руза с пятьюдесятью ратниками. Он разыскивает своего сбежавшего заключенного!

Глава 9

На секунду застыв с открытым ртом, доур разгневанно вскочил:

– Он бесцеремонный идиот! Это как раз в его духе ввалиться ко мне, не предупредив хотя бы за час до приезда! И безо всякого приглашения, разрешения или приказа. Охе! – Экрар метнул пронзительный взгляд на Хассельборга, замершего у мольберта. – Вы, господин художник, прибыли сегодняшним утром, сопровождаемый прекрасной историей о спасении племянницы Хасте от разбойников во владениях Джама. А сегодняшним вечером является сам Джам, идущий по горячему следу якобы беглого преступника. Исключительное совпадение, вам не кажется?

– Да, Ваша Грозность.

Король велел придворному впустить дашта Руза и принялся расхаживать взад-вперед, бормоча:

– Не сомневаюсь, что вы действительно спасли Форию, так как мои люди подробно допросили уцелевших из того злосчастного каравана. И все-таки здесь есть какая-то тайна, есть какая-то тайна, есть какая-то тай... А, мой любезный вассал Джам!

Дашт стремительно вошел в залу, сделал вид, будто припадает на колено перед сюзереном, и с рычанием бросился на Хассельборга, выхватывая меч.

– Ах ты зефт! Я тебе покажу, как подкупать моих тюремщиков и сбегать из моей тюрьмы!

Детектив начинал уже понемногу уставать от постоянного пребывания на волосок от смерти. Он лихорадочно закрутил головой в поисках какого-либо оружия, поскольку его собственное было изъято на время аудиенции.

Однако о его спасении на сей раз позаботился Экрар. Поднеся ко рту один из перстней, унизывавших его пальцы, он издал резкий, пронзительный свист. В стене мигом распахнулась пара потайных дверей, и из каждой выскочило по двое гвардейцев с взведенными арбалетами.

– Стоять или станешь мертвым вассалом! – взвизгнул король.

Джам неохотно убрал меч в ножны.

– Ваша Грозность, приношу свои униженные извинения за столь непочтительное вторжение. Но, клянусь Кондиором и Хоей, не могу вынести, что это дерьмо, именующее себя художником, пачкает дворец своим отвратительным присутствием!

– Что он сделал?

– Я вам все расскажу. Он является ко мне, представляется портретистом, и его принимают как доброго друга. И что же? Спустя день я узнаю, что он вовсе не художник, а шпион из Микарданда, посланный убить меня. Естественно, я бросаю эту мразь за решетку, чтобы пустить в расход на игрищах. Своим черным колдовством он зачаровывает екия так, что зверь не желает его жрать, а потом исчезает. Вероятно, он подкупил кого-то из тюремщиков, иначе побег не прошел бы настолько гладко. Эти злодеи дружно клянутся в своей невиновности, а я, к сожалению, не могу повесить их всех в надежде казнить нужного.

– А как стало известно, что он шпион? – спросил доур.

– Пришло послание от моего друга из Новуресифи, Жулиу Гоиша. Вот оно, а вот и другое, подделанное этим багганом!

Хассельборг почувствовал, что необходимо вмешаться:

– Да позволит мне Ваша Грозность объясниться. Во-первых, я вовсе не микардандума и это можно проверить, наведя соответствующие справки. Микарданд – плохое место для художника, поэтому в Мише я остановился лишь на ночлег, а направлялся в Новуресифи. Там я познакомился с Гоишем, и он дал мне рекомендательное письмо к дашту Руза. И во-вторых. Я догадываюсь, почему так рассержен Джам бад-Коне. Дело в том, что я сорвал его попытку похитить шергу Форию.

– Что такое? Что такое? Что такое? – затараторил Экрар.

– Разумеется, именно он заплатил разбойникам, напавшим на караван. Шерга Фория сама говорила мне, что он преследовал ее своими домогательствами и поэтому она уехала из Росида. А Джам решил перехватить ее. Думаю, она требовалась ему не как партнерша для игры в шашки.

– Что скажете, маншерг? – обратился король к дашту.

– Абсолютное вранье, – заявил тот. – У него нет доказательств.

– Я подслушал, как разбойники обсуждали это, сидя у бивачного костра, – опять вмешался Виктор. – Допросите любого.

– Где они сейчас? – спросил Экрар.

– Повешены, все до одного, – выкрикнул Джам. – Во время погони за этим ублюдком я случайно наткнулся на них и свершил справедливый суд на месте.

«Шел я садом однажды и вдруг увидал, как делили коврижку Сова и Шакал», – прокомментировал Хассельборг про себя, а вслух добавил:

– У вас было целых две причины убить их: за то, что они не смогли выполнить ваш приказ и похитить девушку, или чтобы навечно заткнуть им рты.

Дашт разразился площадной бранью, и король успокаивающе произнес:

– Успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь оба. Итак, здесь настоящая головоломка. Вы, Джам, говорите, что господин Кавир шпион. Но в доказательство предъявляете лишь слова землу, которые ничего не стоят с точки зрения гозаштандского законодательства. В ответ вы, зер художник, обвиняете моего верного вассала в подстрекательстве к похищению племянницы верховного жреца господствующей Церкви. Более того, вы приписываете ему самые гнусные намерения. Впрочем, низость подобных намерений несколько извиняется чрезвычайной красотой девицы, способной пробудить мысли о любви в печени святого отшельника. И все же данная цыпочка – моя любимица, поскольку у меня нет своих дочерей. И посему я отнесся бы к такому делу весьма сурово, подкрепи вы свое обвинение фактами. Однако единственное ваше доказательство – это речи отребья, чье слово имело бы мало веса, будь они живы, и не имеет вообще никакого, раз они покойники.

Конечно, я мог бы допросить вас обоих с применением раскаленных щипцов, – доур неприятно улыбнулся, а Хассельборг и Джам почтительно потупились. – Такое обращение зачастую благодетельно для жертвы и всегда поучительно для зрителей. Но опыт говорит мне, что этот способ практически не приносит того, к чему мы стремимся, а именно – правды.

Сделав значительную паузу, Экрар посмотрел на дашта:

– А что бы вы сделали с этим человеком, шерг Джам?

– Уволок бы его обратно в Руз, Ваша Грозность. И милостиво заменил бы приговор «смерть-от-зубов-зверя» на «смерть-путем-обезглавливания», хотя ублюдок вряд ли оценит это. А если его колдовство сможет приклеить отрубленную голову к телу, то я подарю подлецу его никчемную жизнь.

– Но, – воскликнул король, – кто тогда завершит мой портрет? По сделанному наброску я вижу, что картина станет лучшей из когда-либо писанных с меня. Следовательно, шпион он там или нет, перед нами действительно настоящий художник. Нельзя, нельзя, нельзя, Джам, умерщвлять его, пока он не закончит свой великий труд. Мы обязаны пойти на это ради процветания империи!

Дашт пожевал губу и предложил:

– Может, оставить его во дворце под охраной стражников на время, необходимое для завершения картины, а потом убить, как он того заслуживает?

– Но, Ваша Грозность, – решительно встрял Виктор, – вы же понимаете, что истинный художник обладает тонкой натурой. Сможет ли он отдать все силы искусству, помня о висящем над ним смертном приговоре?

– Да, да, я принимаю ваш довод, зер Кавир. Более того, существует ведь еще и ваше обвинение против Джама...

– Вы ведь не верите в эти фантастические небылицы? – возмутился дашт.

– Будьте любезны не перебивать своего сюзерена! Так вот, выдвигать ничем не подкрепленное обвинение против моего вассала, зер Кавир, – очень и очень серьезное дело. Но и его слова против вас бездоказательны. А теперь вы оба выслушаете мой вердикт.

Вы, Кавир бад-Матлум, завершите начатую работу. После вы имеете право остаться под защитой Хершида, но, если дашт соберет бесспорные доказательства вашей вины, я выдам вас ему. Либо вы можете бежать в другие земли на свой страх и риск, потому что там Джам имеет право преследовать вас.

Вы, Джам бад-Коне, обязаны соблюдать эти условия. Пока господин Кавир находится на моей территории, не вздумайте посылать какого-нибудь головореза убить его. Если подобное произойдет, я знаю, где искать виновного. По-моему, мой вердикт абсолютно беспристрастен.

– Тогда, – прорычал Джам, – мне остается только один выход! Кавир бад-Матлум, или как тебя там, я вызываю тебя на поединок! Ты шпион, негодяй, вор, трус и ублюдок, попытайся опровергнуть это своим оружием! – с этими словами дашт сорвал перчатку и бросил ее в Хассельборга.

Король вздохнул:

– Я-то думал, что все улажено. Между прочим, я сомневаюсь в том, что дворянин с вашим высоким титулом имеет право опуститься до поединка с человеком такого низкого социального статуса, как господин Кавир.

– В таком случае вспомните дуэль Ездана с Киштаспанду, которая состоялась в прошлом году, – парировал Джам. – Художник считается выше простолюдина и может быть вызван на бой.

– Эй-эй, – остановил спор Хассельборг. – У нас в Малайере так дела не делаются. Объясните кто-нибудь. Дашт хочет со мной драться, верно?

– Еще как!

– А если у меня нет такого желания?

Джам издевательски рассмеялся:

– Разве я не говорил, что ублюдок слаб печенью! Он уже готов удирать! Ну, уважаемый зер, тогда вы получите пяток увечий в качестве клейма своей трусости. Я начну с ушей, потом...

– Можете не продолжать. Выбор оружия предоставляется мне?

– Разумеется. Любое оружие из утвержденного законом: копье, пика, кинжал, секира, булава, алебарда, гизарма* [24], цеп, дротик, лук, арбалет, праща или метательный нож. Со щитом или без него, в доспехах или нет, пешим или верхом. Я согласен на любое названное тобой оружие, ведь ты будешь двенадцатым из пытавшихся выстоять против меня. А двенадцать – мое счастливое число.

Догадываясь, что случилось с предыдущими одиннадцатью, Виктор вынул кастет и показал его королю:

– Это дозволено?

– Нет, нет, нет! Мы не дикари с Колофтских болот, чтобы молотить друг друга кулаками.

– Тогда арбалеты, без доспехов, пешими, – решил Хассельборг, прикинув, что мастер стрельбы из винтовки получает наилучший шанс именно с этим оружием. – Вам придется дать мне пару дней на тренировку.

– Принято, – согласился Джам. – Это будет отличная схватка, так как я главный охотник с арбалетом в Рузе. Видел мою коллекцию голов?

– Вы имеете в виду те, что на кольях над городскими воротами? Я счел их довольно пошлым выставлением напоказ своих достижений.

– Нет, дурак, голов убитых мной зверей! Ваша Грозность, позвольте мне настоять, чтобы вы приставили к этому мерзавцу стражу, дабы он не скрылся в ночи.

– Это справедливо, – ответил король. – Господин Кавир, слушайте мой приказ: перевезти все свое снаряжение в королевский дворец. Я пришлю людей, чтобы помочь вам.

А Виктор мысленно добавил: чтобы помешать сделать рывок к свободе.

Глаза Фории расширились от ужаса, когда ее герой рассказал о предстоящем бое. А Хасте посетовал:

– Какое безрассудство эти поединки! Совет в Мише недвусмысленно осудил их. Мы, священнослужители, долго старались убедить знать, что дуэль не что иное, как греховная глупость. Но дворяне бросали нам в лицо нашу же собственную астрологию, говоря: разве звезды не даруют победу тому, чье торжество предопределено? Признаюсь, этот довод действовал обескураживающе.

Хассельборг отправился к себе собираться, и Фория последовала за ним, властно велев паре приставленных к нему стражников:

– Оставайтесь за дверью, смерды! Приказываю!

Стражники то ли знали, что перед ними привилегированная особа, то ли сочли, что с такой деспотичной юной леди лучше не спорить.

Войдя в покои, она бросилась Виктору на шею и воскликнула:

– Мой герой! Любовь моя! Могу ли я что-нибудь сделать для твоего спасения?

– Вообще-то, да, – сказал он. – Ты не пришьешь пару подушечек в рукава моей старой куртки?

– Пришить подушечки? Что ты имеешь в виду?

Он терпеливо вывернул куртку наизнанку и объяснил, что именно требуется.

– А, теперь я понимаю, – догадалась она. – Швея я никудышная, но все равно не позволила бы сделать это никому другому. Когда ты наденешь свою куртку, оккультная сила моей любви проникнет в твою кровь и придаст тебе мощи и мужества для великих подвигов.

– Это было бы неплохо, – только и ответил Виктор, укладывая вещи.

– Так и произойдет. Смертью этого грязного мерзавца ты отомстишь за мои унижения.

Некоторое время Фория молчала, неловко работая иглой, затем оторвалась от шитья и спросила:

– Кавир, почему ты так холоден со мной? Ты холоднее, чем большая статуя Карара в Мише!

– В самом деле?

– Да, в самом деле. Разве я не давала тебе понять о своем желании всеми способами, дозволенными порядочной девушке? И даже не очень дозволенными? Послушай, дядя может сегодня же вечером соединить нас навеки обрядом, тогда даже доур не в праве запретить мне сопровождать тебя во дворец и остаться там с тобой. Ты станешь моим мужем, и, какая бы судьба ни ожидала нас, нам будет, что унести с собой в могилу. Смерть все равно придет, рано или поздно, давай же, не упусти свое счастье.

Хассельборг уже начал беспокоиться, что своей настойчивостью она вынудит его сказать «да». Александра была далеко, и когда он смотрел на эту очаровательную фурию, то собирал в кулак всю силу воли, чтобы не ответить согласием на столь заманчивое предложение. Скорее всего, он бы так и поступил, но тогда пришлось бы признаться, что он – землу.

Виктор взял себя в руки:

– Фория, я благодарен тебе за заботу, но брак – дело серьезное, а не пролог к поединку. К тому же я не ожидаю ранней смерти, во всяком случае – не в этот раз.

– Тогда сами заканчивайте свое шитье. Надеюсь, вы исколете свои пальцы! – она бросила куртку ему в лицо и стремительно вышла, хлопнув дверью.

Виктор усмехнулся, и в этой кривой улыбке отразились смешанные чувства: ирония над собой, жалость к ней и досада на обстоятельства, поставившие его в такое неловкое положение. Он поднял куртку, надел очки и начал исполнять приказ Форин. Оказавшись между любвеобильной и взбалмошной девушкой и вспыльчивым даштом Руза, Хассельборг хорошо понял состояние Одиссея, когда тот пытался проплыть между Сциллой и Харибдой.

Вечер во дворце прошел уныло. Приставленные к Хассельборгу стражники, получили, очевидно, королевский приказ прицепиться как репейник. Он хотел было поболтать с придворными о Замбе и ее новом короле, но те оказались неожиданно невосприимчивыми к его включенному на всю мощь обаянию. Виктор решил, что их стесняет присутствие мрачных стражей, но один из придворных указал на другую причину:

– Не то чтоб мы вас не уважали, господин Кавир, но мы опасаемся общаться запанибрата с обреченным, ведь вы погибнете в предстоящей схватке. Невезение – та же болезнь, а мы не хотим заразиться.

Хассельборг мрачно удалился в свои новые покои. Хасте и Фория какое-то время составляли ему компанию. Девушка играла в саму любезность, а жрец был по обыкновению разговорчив и казался расстроенным.

– Как вы понимаете, – сказал он, – господствующая Церковь официально не одобряет магию. Но как частное лицо я мог бы связаться с одной из местных ведьм, которая наложит чары на арбалет дашта...

– Валяйте, – разрешил Хассельборг.

– Я не очень-то верю во все эти заклинания, но нельзя отрицать, что в мире случаются-таки странные вещи, не объясненные существующей религией. Как говорит принц в пьесе Харлана...

Наконец многоречивый жрец ушел, так как подошло время еженощных астрономических наблюдений. Фория не слишком охотно последовала за ним.

Оставшись один, если не считать вездесущих стражников, Виктор попробовал почитать витиеватую гозаштандскую книгу, но вскоре сдался. Он не очень хорошо улавливал смысл фраз, а пользоваться словарем значило выдать себя. Кроме того, этот стихотворный рыцарский роман казался нескончаемым продолжением эпических поэм Ариосто и Веги Каприо.

Пленник попытался разговорить стражников, те пошли на контакт, но вести беседу ему приходилось самому. Он обронил несколько намеков насчет своего побега из росидской тюрьмы:

– ...Мне повезло в одной передряге: я нашел сподвижников и был в состоянии щедро отплатить им. Друг, который помог мне в Росиде, никогда больше ни в чем не будет нуждаться...

– Это очень интересно, зер, но во дворце такое невозможно, – отреагировал один.

– Да?

– Да. Доур прекрасно разбирается в людях и с предельной тщательностью отбирал в личную стражу тех, кого невозможно подкупить или чем-либо прельстить.

Виктор обратился к другому:

– Ты согласен с этим, приятель?

– Целиком и полностью, зер.

«Либо он такой же честный, – подумал детектив, – либо боится говорить при товарище. Остаться бы с ним наедине...» Но этому желанию не суждено было сбыться, так как стражники явно получили приказ следить не только за пленником, но и друг за другом. Уразумев безнадежность ситуации, Виктор преисполнился отвращения к жизни и отправился в постель. Там он начал обдумывать совсем уж фантастические планы спасения, типа уговорить стражников смотреть в другую сторону, когда он будет сбегать. Он все еще думал об этом, когда заснул.

На следующее утро Хассельборг спустился в королевский арсенал позаимствовать арбалет. Оружие должно подходить к длине его руки, а тетива – быть достаточно упругой. Выбрав, он отправился поупражняться на плац, где на следующее утро и состоится бой.

Но на плацу к нему тут же подбежал какой-то придворный:

– Господин Кавир, вам сейчас нельзя появляться здесь с оружием.

– Это еще почему?

– Таковы правила. С тех пор, как во время тренировки зер Гвастен «случайно» проткнул своего будущего противника, пандра Лушта, стрелой, доур запретил двум вызванным на бой дворянам упражняться здесь одновременно.

Хассельборг обратил внимание на толпу придворных неподалеку. Будучи ростом повыше большинства стоящих в ней, он вскоре разобрал, что они наблюдают за воинским искусством Джама бад-Коне.

– Хорошо, подержите мой арбалет, пока дашт не закончит стрелять, – смирился Виктор, отдавая оружие.

– Да, но я не могу позволить вам прогуливаться здесь, пока он вооружен, вы ведь понимаете, не так ли?

– О, я буду осторожен и не приближусь к нему.

В сопровождении своих стражей Хассельборг подошел чуть ближе к толпе и некоторое время тихо наблюдал за Джамом. Вскоре его присутствие заметили зрители и сам дашт, последний одарил его презрительной усмешкой через плечо и снова переключился на свою мишень.

Система тренировки требовала, чтобы дуэлянт стоял с невзведенным арбалетом в руках спиной к цели. По сигналу свистка он должен выхватить из-за пояса стрелу, взвести арбалет, резко повернуться и выстрелить. Мишень была выполнена в форме человеческой фигуры. Очередная стрела дашта пронзила ее в области сердца (то есть в центре груди, где находится сердце у кришнян), добавив к зловещему скоплению дырок в этом месте еще одну. Джам не преувеличивал, называя себя отменным стрелком.

Хассельборг очень внимательно следил за действиями противника, пытаясь найти слабые места. Ему вспомнилось, как много лет назад, еще в Юридической школе Гарварда, он читал о неком прецеденте на тему устаревших законов. Примерно в 1817 году один англичанин, проигрывая судебный процесс, вызвал своего оппонента на поединок, называемый «божьим судом». На турнирной арене он появился в рыцарских доспехах с головы до пят, с мечом и копьем. Его противник манкировал боем, и англичанин заявил, что выиграл процесс. Юристы лихорадочно засуетились и обнаружили, что этот умник и впрямь-таки выиграл дело. На следующей же сессии парламент в срочном порядке отменил судебные поединки.

Через час-другой дашт закончил и промаршировал прочь, сопровождаемый ратниками, захваченными из Росида. Некоторые из местных дворян задержались, желая посмотреть на выступление Хассельборга.

Однако тот не собирался ставить себя в дурацкое положение на глазах честной компании. Он лениво сидел на скамейке, пытаясь разговорить своих стражей на предмет техники арбалетной стрельбы.

– У нас в Малайере порядки немного иные, но, наверно, у вас, местных, идеи получше...

Неподкупный стражник, которого Виктор безуспешно прощупывал прошлым вечером, оказался энтузиастом, требовалось только подкидывать ему очередной вопрос, и рассказ мог длиться бесконечно. Заскучавшие зрители вскоре разошлись кто куда.

– Теперь и я немного попробую, – сказал Хассельборг, которому распорядитель после ухода Джама отдал арбалет. – Не забудьте, что в моей стране пользуются арбалетами иного типа, и поэтому сперва возможны промахи.

Он таки отправил несколько стрел в молоко. Вся беда с этой штукой состояла в том, что у нее отсутствовал прицел, но это поправимо.

– Где можно найти пару булавок примерно такой длины и с такими круглыми головками? – он изобразил что-то типа корсажной булавки.

– Я достану, – вызвался энтузиаст, – моя подружка служит горничной у шерги Мандат. Я не имею права вас оставить, но пошлю слугу.

Через полчаса Хассельборг получил свои булавки. Он всадил одну в деревянное ложе арбалета неподалеку от дульного конца, рядом с желобом для стрелы, а вторую в соответствующую точку сзади. Совместив линию, проведенную через головки булавок, с мишенью, он сделал несколько тренировочных выстрелов, каждый раз корректируя положение прицела. Наконец Виктор добился стопроцентного попадания.

– Клянусь всеми богами! – воскликнул знаток воинских искусств. – Что же это такое придумал наш любезный господин Кавир? Клянусь носом Тайязана, эта новейшая выдумка наверняка смертельна!

– О, там, откуда я родом, эта выдумка далеко не нова, – заверил его Хассельборг.

Итак, проблема попадания в цель снята, осталось подумать, как помешать цели попасть в него. Вспомнив, что Джам стрелял исключительно из положения стоя, детектив спросил:

– Есть правила, требующие от участников поединка стрелять стоя?

– А из какого же еще положения стрелять? – удивился энтузиаст.

– Я видел, как стреляли с колена, – возразил другой стражник. – Бывший инструктор доура учил припадать на колено для стрельбы из-за стены или другого препятствия. Это было еще до тебя, Ардебил.

– Так как насчет правил? – повторил вопрос Хассельборг.

– В правилах нет конкретных указаний, следовательно, они позволяют стрелять из любого положения, – ответил Ардебил. – Насколько я понимаю, вполне законно даже просто треснуть своего противника прикладом.

Хассельборг взвел арбалет и перешел в положение для стрельбы лежа, радуясь подушечкам на локтях куртки. Смущало лишь то, что каменные плиты на учебном плацу могли быть и почище. Стрелял он, несмотря на это, настолько точно, что охранники восхищенно присвистнули.

– Следуя кодексу рыцарской чести, стоило бы предупредить дашта о том, с чем он столкнется, – заметил один из них.

– Но вы ведь не хотели бы испортить такой сюрприз, не так ли? – отозвался Виктор.

На следующее утро Хассельборг стоял на тех же каменных плитах внутреннего двора и слушал речитатив гофмаршала, который зачитывал правила состязания:

– ...И на концах плаца вам вручат ваши арбалеты. Вы будете стоять лицом к стене, не делая до свистка ни единого движения. После сигнала вы можете драться, как вам заблагорассудится, и да даруют звезды победу правому.

Гофмаршал находился за небольшой деревянной стенкой, примерно в метр длиной и высотой по грудь, за ней он мог спрятаться, если бой станет слишком жарким. Во дворе кроме него и дуэлянтов никого больше не было, но из окон дворца за поединком следило множество глаз. Король Экрар, верховный жрец Хасте, Фория...

– Станьте спина к спине, – велел распорядитель, – и начинайте расходиться. Раз-два, раз-два... Вы готовы?

Хассельборг уткнулся взглядом в каменную кладку, ощущая, как его спина, куда он в любой миг ожидал получить от вероломного Джама железную стрелу, покрывается испариной. Он находил, что узаконенная дуэль действует ему на нервы сильнее, чем он ожидал. Бой – другое дело. Ему доводилось побывать в нескольких еще на Земле, и тогда все закончилось фатально для его противников. В первом своем бою он почувствовал тошноту, но потом стал воспринимать подобное испытание как нечто само собой разумеющееся. Теперь же к нему вернулось то неприятное, дрожащее ощущение. Стоишь тут как дурак и намеренно рискуешь жизнью на глазах у зрителей.

Пронзительно заверещал свисток. Внутренне напрягшись, Виктор уронил нос арбалета наземь, сунул носок сапога в стремя на конце оружия и с усилием натянул тетиву. Та с легким звуком пошла назад, войдя в паз. Выдернув из-за пояса стрелу, он резко повернулся, бросился на землю и вложил стрелу в желобок.

Джам бад-Коне прицеливался, когда Хассельборг навел головки булавок на одну линию с самой блестящей из медалей на груди дашта. Тот, секундно заколебавшись, поднял глаза на упавшего без выстрела противника и снова опустил их к прицелу.

Виктор нажал на спуск. Приклад резко дернулся при отдаче, а стрела с гудением унеслась, подымаясь и опускаясь на несколько сантиметров в своей настильной траектории.

А затем в голове у Хассельборга что-то взорвалось, и свет погас.

Глава 10

Чьи-то руки пытались перевернуть его. Виктор очнулся и открыл глаза, голова страшно болела. Кто-то молвил:

– Он жив.

– Чего не скажешь о другом, – заметил другой голос. Эта болтовня создавала в голове у Хассельборга глухой рев.

С огромным усилием он сел и ощупал макушку. Рука вымазалась в крови, но, по крайней мере, осколки черепа не терлись друг о друга, словно льдины в арктический шторм. Значит, стрела дашта лишь чиркнула по его скальпу и снесла не голову, а шляпу, лежавшую сейчас на камнях у стены.

– Со мной все в порядке, – заверил он собеседников, – не беспокойтесь.

Ему совсем не хотелось, чтобы пальцы какого-нибудь кришнянина, обследуя его черепушку, шарили среди приклеенных антенн.

– Слушай! – произнес чей-то голос. – Это ж новый способ целиться из арбалета, клянусь звездами! Будь у нас такой в битве под Меозидом...

– ...Не по-рыцарски, клянусь Кондиором, ему следовало предупредить Джама...

Внезапно Хассельборг сообразил, что на него смотрит король. Пошатываясь, детектив поднялся на ноги и, обретя равновесие, обратился к монарху:

– Государь?

– Господин Кавир, – ответил Экрар, – вы лишили меня доброго вассала, бравого воина. Но в живых мог остаться только один из вас, и я не так уж недоволен, что это оказались вы. Да, Джам был сильной и верной правой рукой, но нельзя отрицать, что и хлопот с ним хватало. Да-да, хлопот. Похищать дворянок – это никуда не годится. Полагаю, придется присутствовать на его торжественных похоронах. Варварские штучки эти похороны! А вы, господин живописец, отправляйтесь-ка к лекарю, пусть он заштопает вам макушку, и возвращайтесь к рисованию. И портрету лучше оказаться теперь очень и очень хорошим: за него заплачено жизнью моего вассала.

– Спасибо, Ваша Грозность, но боюсь голова у меня сейчас в таком состоянии, что картина будет выглядеть весьма ужасно. Не могли бы мы отложить следующий сеанс по крайней мере на день?

– Нет, ничтожный! Когда я говорю, что желаю сегодня... Хотя, наверно, вы и правы. Не хотелось бы, чтоб из-за вашего плохого самочувствия мой нос на портрете гулял по моему лицу, словно река Пичиде по Гозаштандской равнине. Заштопайте себе голову, отдохните хорошенько и потом приступайте к работе. Однако не покидайте пределов столицы.

– Полагаю, стражники мне больше не потребуются?

– Да-да, они свободны.

– И вы не против, если...

– Если что? Если что?

– Ничего, Ваша Грозность. Вы и так уже оказали мне достаточно милостей, – покачнувшись, Виктор отвесил поклон. Он собирался попросить дозволения переехать обратно в замок Хасте, где было гораздо удобнее, но вовремя сообразил, что тем опять поощрит матримониальные замыслы Фории.

Семенящим шагом король удалился. Детектив принимал сдержанные поздравления верховного жреца и бурные восторги его племянницы по поводу своей чудесной победы. Внезапно к нему обратился некий господин неотесанного вида:

– Господин Кавир, могу я с вами поговорить? Я – Ферзао бад-Ке, капитан личной гвардии покойного дашта.

Отведя Хассельборга в сторонку, капитан продолжил:

– Теперь, когда смерть дашта отменила нашу присягу ему, мы с ребятами думаем: а что же дальше? Джам был хорошим парнем, хоть и легкомысленным с деньгами, так что мы не всегда вовремя получали содержание. Титул наследует его старший сын, но он пока мал, и потому вдова станет регентшей. Эта кислая дамочка настолько же скупа, насколько расточителен был ее муж. Несомненно, она начнет с того, что рассчитает половину из нас и урежет плату остальным. Вот мы и гадаем: не захотите ли вы, в соответствии со старинным обычаем, взять нас к себе на службу? Бойцы мы бравые, свирепые и дерзкие, только прикажите – живо захватим какой-нибудь островок в море Садабао. И вы в момент станете королем, как тот парень на Замбе! Что скажете?

«Вот новая проблема на мою голову!» – подумал Виктор, а вслух спросил:

– Сколько вам платил дашт?

– Ну, по-разному, учитывалось звание, продолжительность службы и тому подобное. Примерно выходило кардов до сорока за десятиночье.

Это было весьма неплохо для обычной вооруженной банды, причем Хассельборг не сомневался, что, согласись он, появится уйма дополнительных выплат. Возможно, эти ребятки ему и пригодятся, а деньги, данные жрецом, оплатят их службу на какое-то время вперед.

– Я согласен, – сказал он.

Но далеко не все ратники Джама захотели служить у господина Кавира. Кто-то отказался сразу, другие отложили решение, сказав, что обдумают этот вопрос в Росиде после похорон бывшего хозяина. Tant mieux* [25]: денег хватит на более долгий срок. Всего под началом Хассельборга оказалось двадцать девять головорезов.

Закрывшись у себя в покоях, Виктор принял таблетки от головной боли и попытался изучить свою рану. К несчастью, та находилась на самой макушке и разглядеть ее с помощью одного зеркала не представлялось возможным. Провозившись с полчаса, он приспособил второе зеркало так, что смог смотреть на себя сверху вниз.

Он смыл запекшуюся на волосах вокруг раны кровь, состриг часть волос миниатюрными ножницами из своего швейного набора, обработал рану противовоспалительным средством и заклеил кусочком бактерицидного пластыря. Работа непрофессиональная, но должно сойти.

Занимаюсь всем этим, Виктор обратил внимание, что корни волос выдают их природный каштановый цвет. Он мысленно поблагодарил новуресифийского парикмахера, продавшего ему специальную краску для волос на этот случай, и кисточкой нанес раствор. Антенны держались вполне надежно, а вот один из заостренных кончиков ушей начинал отставать, и его пришлось подклеить.

Большую часть дня он продремал, а затем отправился на ужин в замок Хаете, как то было обещано, чтобы отпраздновать победу. На сей раз у него имелся законный предлог отвергнуть хозяйские коктейли, сославшись на раненую голову. Это было тем более удачно, что сии алкогольные напитки уже начинали нравиться детективу.

За ужином он попросил жреца:

– Расскажите мне о Замбе и ее новом правителе.

Тот поднял антенны:

– Почему вы этим интересуетесь, сын мой? Я полагал, что вас интерес к новоиспеченному королю ограничивается получением с него денег за прошлый портрет.

– Да нет, я просто хотел понять, как это Энтане достиг столь многого за столь короткий срок. Когда я писал его портрет, он не произвел на меня впечатления неординарной личности. Интересно, что он собирается делать, будучи королем.

– Все во власти звезд.

Знакомый молодой жрец, прислуживающий Хасте, вошел и шепнул что-то хозяину.

– Астрологу не спокойнее, чем врачу, – пожаловался верховный жрец. – Сейчас я должен проверить появление Райорда на ночном небе. Фория, прикажи, пожалуйста, повару немного обождать с ужином.

После его ухода девушка внимательно посмотрела на Хассельборга бездонно-зелеными раскосыми глазами.

– А я могла бы сообщить новости о Замбе. Куча знакомых сплетниц из королевского дворца все уши мне прожужжали, болтая о них.

– Что за новости?

– Я лишь сказала, что могла бы сообщить, – улыбнулась она.

– Что вы имеете в виду? – спросил Виктор, уже догадываясь о ее намерениях. Ох, мама, снова – здорово!

– Что могла бы стать ценной помощницей герою, но не собираюсь запросто одаривать милостями того, кто лишь поблагодарит да и уедет восвояси, забыв обо мне.

– Придворные сплетни действительно настолько ценны?

– Придется поверить мне на слово: есть важные новости о короле Энтане.

– Боюсь, что не могу купить кота в мешке, – покачал головой детектив и, увидев страдание на лице Фории, добавил: – Конечно, вы понимаете, как я привязан к вам, а если слухи будут в тему, то это станет весомым вкладом...

– Хорошо! Не будем больше фехтовать деревянными мечами. Обещай мне, что если новости и правда окажутся важными, то ты женишься на мне тут же!

– Нет.

– О, ты несносен! Выходит, я должна отдать все, что мне известно, а ты еще будешь раздумывать, делать ли мне одолжение! Я что – так уродлива?

– Нет.

– Что же тогда?

– Дело принципа.

– Принципа! Будь прокляты твои принципы! – в волнении она принялась расхаживать взад-вперед, бушуя гневом. – Мне следовало бы нанять какого-нибудь головореза всадить сталь тебе в глотку, дабы увидеть: потечет ли из раны кровь или всего лишь чернила! Ничтожество! Никогда не встречала я подобного мужчины! Можно подумать, что ты...

Происходящее все больше и больше переставало нравиться Хассельборгу, так как искушало его либо принять домогательства Фории, либо окончательно порвать эти двусмысленные отношения.

– Ну? – вопросила жреческая племянница.

– Я уже объяснил! Мне очень хотелось бы услышать ваши новости, и чем больше вы мне поможете, тем больше я буду вам благодарен. Но я решительно не стану обещать жениться на вас. Во всяком случае, на данном этапе.

Она перевела дух и решилась:

– Хорошо. Я расскажу вам, что слышала, а вы потом поступайте, как хотите! Уезжайте куда глаза глядят, швыряйтесь мной, браните и бейте, как вам будет угодно! Я ничего не требую взамен, кроме как поверить, что я действительно люблю вас и желаю добра.

– Я верю этому. И, может быть, когда-нибудь смогу ответить взаимностью. Итак, что за информацию вы хотели сообщить?

– Король Энтане и его королева готовятся отплыть с Замбы в Маджбур.

Хассельборг резко выпрямился в кресле:

– Зачем?

– Этого не знаем ни я, ни тот, кто поведал мне новость. Очевидно, чтобы купить что-то или для торговых переговоров с синдиками вольного города. Но разве в этом суть! Разве вы не понимаете, в чем ценность моей информации?

– В чем же?

– У вас имеется какое-то таинственное дело к новоиспеченному королю. Не исключено, что он откажет вам в аудиенции. Пока Энтане на острове – вам к нему не подобраться, так как галеры Замбы занимают в море Садабао господствующее положение. А вот когда он окажется на материке... Теперь понимаете?

– Да, и большое спасибо. Но как мне теперь уехать из Хершида, не вызвав раздражения короля Экрара? Ведь в противном случае он бросит за мной в погоню свою армию.

Фория на миг задумалась и предложила:

– Наверное, я могла бы попробовать убедить его. Этот старый багган сильно ко мне привязан, хотя порядком недолюбливает моего дядю. Не знаю, прислушается ли он к моим словам. Если я уговорю его, вы женитесь на мне?

– Нет, милая, – улыбнулся Виктор. – А вы крайне настойчивая юная особа, не правда ли?

– Шутки тут неуместны! Разве вы не видите, что в клочья разрываете мне печень? О Кавир, я всегда мечтала о таком мужчине... – воскликнула девушка и расплакалась.

Хассельборг принялся успокаивать ее, но безуспешно, тогда он изменил тактику и приказал:

– Возьмите себя в руки. По-моему, я слышу, как возвращается ваш дядя.

Спустя мгновение Фория вновь стала степенно-вежливой хозяйкой дома. А детектив подумал, что тому мужчине, с которым она свяжет свою судьбу, скучать не придется никогда.

На следующее утро Хассельборг явился к королю со словами:

– Да порадует это Вашу Грозность: голова у меня больше не болит...

– Вот как? Хорошо! Превосходно! Тогда возобновим наши сеансы. У меня есть свободный часок сегодня вечером...

– Минутку, государь! Я не договорил. Рана не беспокоит меня, но впечатлительная натура художника потрясена поединком. Я никак не смогу хорошо работать, пока не успокою нервы.

– И когда же это произойдет?

– Сложно сказать, ведь это моя первая дуэль.

– Правда? А держались вы неплохо.

– Спасибо. Осмелюсь предположить, что к концу ближайшего десятиночья буду готов продолжить портрет.

– Хм-м-м. Придется позволить вам некоторое время поболтаться по дворцу в праздности, флиртуя с дамами, пока не приведете в порядок свою впечатлительную натуру. Непредсказуемый народ эти художники! На вас нельзя положиться: вы, как старик Хасте, обещаете и никогда не выполняете.

– Сожалею, повелитель, что испытываю ваше терпение, но талант живописца – тот же божий дар и требует бережного обращения. В любом случае, вы ведь все равно отправляетесь на похороны Джама бад-Коне?

– Это правда, меня несколько дней не будет в столице.

– Вот и отлично. Не разрешите ли вы мне тоже отлучиться из Хершида?

– Куда это? – подозрительно спросил Экрар.

– Хотелось бы провести день-другой в Маджбуре. Смена обстановки – лучший отдых, знаете ли.

– Нет, не знаю! Вы, художники, действительно нестерпимы! Вам даден выгодный заказ, любой согласится, что я великолепная модель. Один престиж написать портрет доура вполне окупит ваше время, навсегда подарив вам репутацию придворного живописца. Кроме того, я простил вас, когда вы убили моего верного вассала. И где благодарность?! Сплошные отговорки, задержки, благовидные предлоги! Я не потерплю этого! Смерд, считай себя... Нет, погодите. Вы желаете отдохнуть – вот и отправляйтесь со мной в Росид, а по пути можно и портретом заняться.

– О государь! Во-первых, церемония похорон окончательно расстроит мои нервы. А во-вторых, люди покойного Джама вряд ли сочтут меня желанным гостем.

– Верно, верно. Но ведь ваша поездка в вольный город Маджбур может оказаться лишь предлогом для выхода из-под моей юрисдикции. Вы сбежите, оставив мне за все мои хлопоты карандашный набросок.

– Ваши сомнения легко опровергнуть, повелитель. В Хершиде я оставляю приличную денежную сумму и нанятый мною отряд ратников. К тому же существует такая мелочь, как будущий гонорар за картину, заказанную вами. Не думаете же вы, что я способен бросить все это?

– Полагаю, что нет. Тогда отправляйтесь в свое дурацкое путешествие, и да помогут вам боги, если вы не вернетесь, как обещали!

– Не могли бы вы дать мне рекомендацию к кому-либо в Маджбуре? Скажем, к вашему послу.

– Хорошо, у меня есть там постоянный представитель, господин Горбоваст. Наэн, составь необходимую бумагу прямо сейчас, и я подпишу.

На сей раз Хассельборг очень внимательно отнесся к составлению рекомендательного письма. Он встал перед секретарским столом, пытаясь прочесть текст, что оказалось весьма трудным делом. Витиеватые буквы гозаштандоу и так-то тяжело разбирать, а сейчас письмо лежало вверх ногами. Все же никаких смертоносных слов типа «шпион» Виктор не увидел.

Только-только настал полдень, а он уже мчался по дороге на Маджбур. Детектив даже не попрощался с Форией, ограничившись устным посланием через вестового, так как опасался очередной сцены или требования взять девушку с собой. Возникало, правда, искушение захватить с собой кого-нибудь из нанятых громил, но Виктор подавил это желание. Во время совместного путешествия кришнянин почти наверняка догадался бы о земном происхождении Хассельборга.

Проезжая мимо железной дороги, Виктор обогнал ежедневный поезд из Хершида в Кадар, влекомый биштаром. Пара юных туземцев весело помахала ему из окошка, точь-в-точь как ребятишки на Земле. Он вскинул руку в ответном жесте и одновременно впервые на этой планете ощутил тоску по дому. У детектива перехватило дыхание, когда он достал платочек милой Александры и просто взглянул на него.

В предместье Кадар путешественник прибыл поздно вечером второго дня пути. На последний паром в Маджбур он опоздал, но провел ночь без происшествий, а наутро воспользовался первым же судном. Большая баржа приводилась в движение дюжиной гребцов на больших веслах, которым помогал западный ветер, надувавший два треугольных латинских паруса. Низкие берега устья Пичиде открывали вид на море Садабао, сверкавшее под лучами восходящего солнца.

Военная галера с катапультами на носу прошла мимо, грохоча веслами в уключинах. Тяжелое купеческое судно пыталось пробиться в порт против ветра, но у него это плохо получалось. В конце каждого галса его поворачивали через фордевинд, словно судно с прямым парусным вооружением, вместо того чтобы лечь на другой галс, опуская в то же время верхние концы латинских рей и подымая нижние для разворота желтых парусов. В ходе этого сложного процесса корабль, дрейфуя вниз по течению, терял набранное раньше расстояние. «Почему наши не показали им, как оснастить настоящий косой парус?» – удивился Хассельборг, но вспомнил декларацию Межпланетного Совета.

Начинающийся скандал отвлек детектива от наблюдений. Оказалось, что его айя слопал один из фруктов, которые некий кришнянин вез на продажу. Чтобы умиротворить этого скандалиста, пришлось купить всю корзину.

Горбоваст был полезен в таких существенных вещах, как рекомендация мест, где Хассельборг мог бы остановиться и поразвлечься. Вообще, хотя представитель доура не сказал этого прямо, создавалось впечатление, что многие развлечения в знаменитом морском порту носили весьма низкопробный характер, как увеселения в Шанхае или Марселе.

К сожалению, Виктор не мог спросить в лоб про ожидаемый визит короля Замбы. Предполагалось, что господин Кавир приехал сюда не за этим, и столь неподобающее любопытство вызвало бы немедленный донос королю Экрару.

Пришлось собраться с духом и прибегнуть к старому, испытанному способу – пройтись по портовым пивнушкам. (Надо отметить, что у кришнян, в отличие от большинства разумных инопланетян, имелась высокоразвитая сеть ресторанов и различных питейных заведений.) На Земле он часто добывал информацию таким методом: идешь в первую попавшуюся забегаловку, заказываешь стаканчик и завязываешь разговор с соседом. Даже если собутыльник производит впечатление человека с двумя мозговыми клетками, треп с ним может что-то дать. Если же он оказывается пустышкой, переходишь к следующему.

В небольших городках благодаря этому способу Хассельборгу почти стопроцентно удавалось получить нужную наводку, хоть иногда на это требовался не один день. Минусом было то, что данная тактика всегда переполняла его болезненными страхами подцепить инфекцию и тяжело сказывалась на его закодированном организме.

Итак, уже вечерело, а Виктор все еще бродил по маджбурскому порту в поисках двадцать второго болвана-собеседника. Голова и пищеварительная система сыщика чувствовали себя весьма скверно. Какие-то подозрительные типы оценивающе приглядывались к нему, но пока могучее телосложение Хассельборга и его бросающийся в глаза меч охлаждали какие-либо враждебные поползновения.

Новая жертва, матрос с далекого острова Сотаспе, обещала оказаться очередной пустышкой. Этот малый со странным именем Отврат, пьянеющий от двух стаканов, уже исчерпал свою норму и теперь горланил песни далекой юности. Его диалект был понятен лишь на половину, а подробности в песнях звучали такие, что сделали бы честь любому психоаналитику. Виктор стал озираться в поисках спасения.

На другом конце скамьи беседовали двое. Один, сидевший лицом к Хассельборгу, походил на крестьянина и говорил медленно, с нажимом. Лица второго не было видно, но вот он обернулся позвать трактирного слугу, и детектив от удивления расплескал свой напиток.

Это был Чжуэнь Ляо-цзы.

Глава 11

– Извини, приятель, но я вижу старого друга, – бросил Виктор собутыльнику, обошел стол и мягко опустил руку на плечо Чжуэня со словами:

– Ни хо бу хо?

Тот повернул голову, слегка улыбаясь без всяких признаков удивления.

– Во хо, – ответил он по-китайски, а затем переключился на гозаштандоу: – Странно встретить тебя здесь! Санандадж, – обратился он к собеседнику, – это мой старый друг... э... мой старый друг...

– Кавир бад-Матлум, – представился Хассельборг.

– Конечно. Познакомься с господином Санандаджем, сейчас он крайне увлекательно повествует мне об альманахах, – Чжуань подмигнул старому знакомому. – А я все гадал, сколько тебе понадобится времени, чтобы заметить меня? Но ты бросил своего приятеля-морехода.

– Он занят пением.

– В самом деле? Тогда мы должны их познакомить. Господин Санандадж расскажет парню об альманахах, а тот ему споет. Самая развеселая комбинация.

– Идет. Эй, Отврат!

Детектив приволок сопротивляющегося матроса и усадил его услаждать слух Санандаджа, который продолжал талдычить про альманахи, пытаясь перекричать нового знакомого. Под прикрытием возникшего в результате шума Хассельборг спросил Чжуэня:

– Под каким именем вы разгуливаете?

– Ли-яо. По-другому аборигенам не произнести первую часть моего имени. Фамилию же они и вовсе не выговаривают, у них получается Чувон или что-то вроде этого. А теперь расскажите мне о своих приключениях.

– Рановато. Лучше расскажите о своих. Вы избрали странное место для исследования экономических условий планеты с целью организации высококачественного импорта и экспорта, не правда ли?

– Да, возможно, несколько странное.

– Вы такой же экономист, как я лавочник! Признайтесь, что вы полицейский.

– Ши бу ши?* [26] – улыбнулся Чжуэнь.

– Перфейтаменте* [27]. Я думаю: мы сможем принести друг другу больше пользы, работая вместе.

– Вот как? И что же вы предлагаете?

– Обоим выложить карты на стол. Вы следите за моей мыслью?

– Очень интересная мысль.

– Вот вы сейчас гадаете: как нам убедиться в честности друг друга. Скажите, вам известно о моем задании?

– Нет.

– Отлично. Я откроюсь вам, а там уж сами решайте, стоит ли вам тратить время на взаимную откровенность. Вряд ли вам понадобится вставлять мне палки в колеса, надеюсь, что и мне не придется перейти вам дорогу.

И Хассельборг поведал о своей погоне за сбежавшей из дому Джульнар.

Когда он закончил свое повествование, Чжуэнь выглядел действительно удивленным.

– Вы хотите сказать, что некий Юсуф Батруни, исходя только из своих мелких личных мотивов, отправил вас в столь опасное, долгое и дорогое путешествие?

– Ну, если вы называете желание отца вернуть дочь мелким личным мотивом, то да.

– Какая романтическая история! Я-то думал, что вы вовлечены в какие-то глубокие дебри межпланетных интриг, во что-то, связанное с государственной политикой и межзвездными отношениями! А оказывается: вы всего-навсего гоняетесь за сбежавшей девушкой!

– Ладно, теперь как насчет вас? Мне понадобится помощь, но я не могу обратиться к туземцам по понятным вам причинам. А насколько сложна ваша задача здесь?

После некоторого размышления Чжуэнь сказал:

– Ваше предложение открыть карты мне подходит. Итак, я агент китайского правительства с особым поручением от Всемирной Федерации. Дело в следующем: некоторое время тому назад груз из пятидесяти пулеметов был отправлен с одной детройтской фабрики в Китай и предназначался нашей полиции госбезопасности. В путь-то этот груз отправился, но к месту назначения так и не прибыл. Разумеется, для большого, экономически развитого государства пятьдесят пулеметов – ничто. Однако ж согласитесь: никому не понравится, что похищенное оружие где-то гуляет, стремясь в руки преступных элементов.

Так к этому делу подключили меня. След привел сперва к тяньцзиньским гангстерам, но те забрали себе только двадцать шесть пулеметов и передали остальные некоему сотруднику «Виажейш Интерпланетариаш». Ситуация вышла за рамки национальных масштабов, и мое правительство выбило мне у В. Ф. особые полномочия. Я обнаружил, что груз доставлен на Кришну и контрабандно вывезен из Новуресифи для передачи какому-то местному властелину, собравшемуся завоевать планету или, по крайней мере, какую-то ее часть.

– А кто вывозил пулеметы из Новуресифи?

– Не знаю. Кто-то из доверенных лиц.

Детектив кивнул.

– Но кто же заказал подобную посылку? Впрочем, не отвечайте, я сам угадаю. Энтони Фаллон, верно?

– Совершенно.

Хассельборг закурил сигару, предварительно предложив ее Чжуэню, и продолжил:

– Не удивительно, что я наткнулся здесь на вас. Это было бы слишком удачным для простого совпадения. Но вы шли по следу пулеметов Тони, я – следовал за его девушкой, естественно, наши пути должны были рано или поздно пересечься. А где теперь оружие?

– Желал бы я знать, – пожал плечами китаец. – Ходили слухи, что какой-то таинственный ящик спрятали в Колофтском болоте, где скрываются разбойники. Но болото огромно, к тому же полно всяких гнусных тварей помимо разбойников. Я не стал туда соваться, так как уверен, что скоро груз переправят в Маджбур. Поэтому я здесь. Уже несколько дней осматриваю все суда и сплавляемый по реке лес, а также толкаюсь по барам в надежде ухватить какую-нибудь ниточку информации.

– Ну, кой-какую информацию подброшу вам я, – заметил детектив и передал слух о готовящемся визите Фаллона в вольный город. – Как я понимаю, экспедитор доставит груз как раз к этому времени.

– Согласен с вами. Есть ли у вас какие-нибудь связи в Маджбуре?

– Король Экрар рекомендовал меня своему посланнику Горбовасту.

– Вы сможете узнать у него, когда ожидают Фаллона?

– Не хотелось бы. Я приехал сюда под предлогом необходимости сменить обстановку и отдохнуть, с какой стати я буду интересоваться планами короля Замбы? Полагаю, старина Экрар приглядывает за мной через Горбоваста. А вы сможете?

– Постараюсь. Я дружу с верховным синдиком, который, возможно, знает точную дату. А если нет, то он знаком с гозаштандским посланником.

На следующий вечер Чжуэнь разыскал Хассельборга на самом большом пирсе, тот сидел на вершине штабеля и убедительно изображал прирожденного бездельника.

– Синдик говорит, что Фаллон должен приплыть завтрашней ночью или утром следующего дня, – сообщил китаец. – Следовательно, пулеметы прибудут вот-вот. Вы уверены, что сегодня их еще не было?

– В порт прибуксировали лодку с двумя пассажирами и без всякого груза. Еще пригнали плот леса с дальних верховьев реки, на котором не было ничего, кроме переносной печки и палатки для сплавщиков. Таматеш, мы забыли про Кадар! Там есть какие-нибудь причалы?

– Да, но они используются только для рыбачьих лодок и всего подобного. А крупные коммерческие грузы идут через Маджбур.

– Разве наши таинственные друзья не могли именно поэтому высадиться в Кадаре?

– Раньше я об этом не подумал, но такое предположение кажется вполне возможным. Что же нам в связи с этим предпринять?

– Вы останетесь караулить здесь, а я переправлюсь через реку и понаблюдаю там.

– Ладно.

Как выяснилось, паром уже вышел и вернется лишь через час. Чтобы убить время, детектив прогулялся по причалам и ближайшим улицам, зашел в пивнушку, поговорил там с очередным идиотом – еще одна пустышка. К счастью, нетерпение было не самым выдающимся из пороков Хассельборга.

Когда он вернулся к причалу, паром разгружался. Толпа следила за усилиями железнодорожников, пытавшихся успокоить своего биштара. Зрители смотрели со смесью любопытства и страха, готовые к бегству, если огромное животное сделается неуправляемым.

Наконец последний вагон с громыханием съехал с парома, паруса переставили, и шкипер дал сигнал подыматься на борт. Кое-кто из пассажиров передумал ехать, опасаясь соседства с недовольным биштаром. Другие поднялись-таки, но теснились по углам судна, оставляя для этого чудища как можно больше свободного пространства.

Понукаемый погонщиками, биштар осторожно попробовал ногой палубу. Очевидно, ощущение зыбкости ему не понравилось, и он шарахнулся назад. Железнодорожники орали, колотили животное палками и тянули за стрекала, крючья которых вонзались в толстую шкуру. Зверь сердито визжал и вращал безобразными глазками туда-сюда, но в конце концов позволил загнать себя на борт. Паром заметно осел, приняв его тяжесть.

Матросы отдали концы и оттолкнулись шестами от причала. Гребцы высунули длинные весла и, покрякивая, приступили к своей работе, разворачивая это похожее на шаланду судно в сторону Кадара. Когда паром отплыл, матросы с сильным хлопком распустили паруса, и это вспугнуло биштара. Он замотал головой, переступая с ноги на ногу, издал зловещий визг и захлестал по воздуху своими короткими хоботами.

Хассельборг стоял на вельсе, держась за штаг: отсюда можно в последнюю минуту сигануть на берег, если животное взбесится. Внезапно он вспомнил, что в кармане до сих пор лежит один из фруктов, купленных на пароме днем раньше. Некоторые он съел, некоторые скормил Аввау, а остальные рассовал сегодня утром по карманам – на обед. Теперь остался один плод, с виду похожий на мандарин, но совершенно иной на вкус.

Держа фрукт в вытянутой руке, Виктор приблизился к биштару и окликнул сидевшего на шее животного махаута:

– Эй! Он будет это есть?

– Да, зер, она это любит.

Детектив осторожно протянул фрукт, доверясь судьбе и наполовину ожидая, что вот-вот зверюга схватит его хоботом за руку и разобьет о ближайшую мачту. Однако биштариха, бросив на его лицо настороженный взгляд, деликатно взяла хоботом угощение и отправила его в рот. Хрум-хрум. После этого она успокоилась и лишь мирно прядала ушами, тем более что наполненные ветром паруса больше не хлопали.

– Спасибо, зер, – поблагодарил махаут.

– Пустяки. А для чего ее перевозят-то?

– Не знаю. Говорят, завтра или послезавтра в Хершид пойдет поезд на двойной тяге.

– Ожидается такой тяжелый состав?

– Думаю, да. Желаете узнать подробности – обратитесь к начальнику станции в Кадаре.

Эта информация навела Хассельборга на новые размышления. Они с Чжуэнем исходили из того, что Фаллон, если его не остановят, загрузит свой корабль в Маджбуре контрабандными пулеметами и уплывет обратно на Замбу. Но не планирует ли он вместо этого молниеносный десант на Хершид с целью покорения всей Гозаштандской империи? Конечно, немного странно захватывать столицу, прибывая ежедневным поездом, но ведь головорезы короля Энтане – моряки. Моряку неприлично скакать на айе или шомале, это столь же неуместно, как коню гарцевать на крыше. Кроме того, такой неожиданный ход Фаллона застанет доура врасплох.

Острый рыбный запах ударил в нос и возвестил о приближении Кадара. Когда паром причалил к пирсу, Хассельборг проследил за тем, куда железнодорожники поведут биштариху. Та с видимым облегчением проследовала по сходням и грузно затопала по главной улице, сопровождаемая воем ручных эшунов, которые при виде ее не смогли усидеть спокойно в покосившихся сараях.

Виктор отправился за животным, с чавканьем вытягивая сапоги из непролазной грязи, попутно здороваясь с бездельничающими портовыми пограничниками. На вокзале детектив, покуривая сигару, слонялся с видом пассажира до тех пор, пока не стал привычным зрелищем. Теперь его любопытство будет воспринято не как назойливое или подозрительное, а лишь как попытка убить время. Подойдя к начальнику станции, он заметил:

– Биштариха, которую ваши ребята перевезли сегодня днем, напугала всех чуть не до полусмерти. Не любит она паромов.

– Действительно, эти животные боятся плавать, – согласился начальник. – Но река здесь так широка, что мост не построить, поэтому для переправы биштаров и подвижного состава приходится пользоваться паромом.

– Планируете пустить вскоре какой-то большой поезд?

– Очевидно. Некто едет в Хершид с большой свитой: вчера его представитель заранее оплатил двадцать шесть мест. Не знаю уж, кто этот таинственный «некто», но платит он золотом, следовательно, мы должны выполнить заказ.

Они еще болтали о разных пустяках, когда с парома донесся сигнал колокола, предупреждающий об отправке. Это был последний рейс на сегодня, поэтому Виктор пустился бегом и едва поспел. Матросы уже отдавали концы, Хассельборг перепрыгнул двухметровое пространство между баржей и причалом и плюхнулся на скамью отдышаться. О пулеметах он разнюхать не успел, но информация о двадцати шести билетах до столицы представлялась более важной.

Чжуэнь, похоже, придерживался того же мнения. У него самого новостей не имелось: за день прибыло лишь одно грузовое судно, но ничего, похожего на оружие, там не было.

– А нет ли иного пути от Колофтского болота до Маджбура? – поинтересовался детектив.

– Есть две дороги до Мише. Одна идет прямо на юг из Новуресифи, другая – из деревни Коу, что на краю болота. В принципе возможно доставить пулеметы в Мише, а оттуда по большаку переправить в Маджбур. Но это маловероятно. Во-первых, путь больно кружной. Во-вторых, в республике Микарданд строго следит за порядком орден Карара и вряд ли пропустит контрабанду, – ответил китаец.

Пришло время очередного ошеломляюще-прекрасного кришнянского заката.

– Пора ужинать, – вспомнил Виктор.

– Идите в трактир – я послежу за рекой, а потом вы меня смените.

– Ладно... Посмотрите-ка, что это?

Вниз по реке плыла лодка, приближаясь к причалу, одинокий латинский парус тихо розовел в лучах закатного солнца. Взглянув на нее, Чжуэнь предупреждающе сжал запястье коллеги и прошептал:

– Лодками такого типа пользуются в районе Коу.

Ботик подплыл поближе – десять весел по каждому борту.

– Лучше нам малость отойти назад и не бросаться в глаза, – тихо сказал Хассельборг.

– Ши. Разделимся: вы контролируете этот пирс, я – следующий, – отозвался Чжуэнь. – И будьте любезны одолжить сигару, а то у меня кончились.

Виктор зевнул, потянулся и двинулся фланирующей походкой обратно к берегу, где пристроился у стены пакгауза, старательно изображая бездельника. Китаец отправился к пирсу выше по реке.

Внешне никак не проявляя своего интереса, сыщик следил за ботом. Течение, ветер и усилия гребцов быстро делали свое дело, и судно вскоре подошло к порту. Детектив разглядел экипаж, сплошь состоящий из дюжих ребят, и массивный ящик на корме. Матросы спустили парус и только на веслах причалили к пирсу, за которым вызвался наблюдать Чжуэнь. Хассельборг направился в ту сторону.

Команда подготавливала груз к транспортировке: ящик обвязали канатом, оставив петли, в которые продели шесты. Попарно встав у их концов, ребята дружно крякнули и подняли груз на плечи, на специальные подушечки. Восемь носильщиков проворно двинулись к началу пирса в сопровождении рулевого и еще одного матроса, остальные остались сторожить бот, уселись и закурили.

Китаец направился за береговой группой, Виктор – за ним. Миновав пару поворотов по узким улицам, матросы остановились у дверей большого здания с высоко расположенными окнами. Чжуэнь проследовал мимо, а детектив внезапно чрезвычайно заинтересовался витринами магазина напротив. В этом заведении явно продавали дары моря, и из-за неровного и мутноватого кришнянского стекла образцы товара выглядели еще более диковинными, чем были на самом деле.

Рулевой привел в действие железный дверной молоток, и вскоре им открыли. Со своего места Хассельборг не расслышал разговора, но носильщики подняли свой груз и промаршировали в дом. Хлоп!

Через некоторое время девять из десяти вошедших вернулись. Виктор опять вперил взор в дары моря, точнее, в один дар: эта тварь соединяла в себе самые привлекательные черты омара, осьминога и многоножки. Когда матросы удалились, так и не попытавшись пырнуть его ножом в спину, сыщик с облегчением перевел дух.

Из переулка вынырнул Чжуэнь и сообщил:

– Я осмотрел здание с обратной стороны. Никаких окон на нижнем этаже.

– Как же мы туда проникнем?

– Есть одно, расположенное не очень высоко – около двух с половиной метров над землей. Было бы, на что встать...

– И будь у нас лестница и фомка...

– Фомка? Какой Фомка?

– Конечно, не Фома неверующий! Я имею в виду небольшой ломик.

– А! Такая железная штука с крюком на конце?

– Угу. Не знаю, как это называется на гозаштандоу.

– Я тоже, но с помощью языка жестов можно договориться с продавцом. Один из нас должен сходить купить, а другой постережет.

– Хм-м-м, – промычал Хассельборг, – даже если в порту и есть скобяные лавки, все уже закрыто.

– В Маджбуре торгуют допоздна. Надо попытаться.

– Ладно. Я отправлюсь на поиски: у меня ноги длиннее ваших, а вы оставайтесь.

– Нет, лучше вы постерегите, пока я ищу. У вас есть меч, и вы, в отличие от меня, умеете им орудовать.

Виктор не стал спорить, и китаец на своих и в правду коротких ножках засеменил прочь. Детектив занял боевой пост. Закатные огни в небе давно поблекли, и три луны отбрасывали по узким вонючим улочкам пирамидальные тени. Время от времени появлялись одинокие прохожие. Из опекаемого здания вышел незнакомый субъект (явно не один из гребцов) и быстро укатил прочь на самокате. Хассельборг как раз размышлял, затянуться ли ему еще разок уже второй по счету сигарой или погасить ее, когда перед ним возник Чжуэнь с небольшой лестницей.

– Вот, – китаец протянул ломик с загнутым концом.

Оглядевшись и никого на данный момент не обнаружив, они шмыгнули в переулок, ведущий к задней стороне здания.

Искомое окошко выходило во дворик, огороженный солидной стеной с идущими поверху кольями. Но эта преграда благодаря приобретенной лесенке лишь ненадолго задержала компаньонов. Наконец лестницу водрузили под окно пакгауза.

Первым поднялся Хассельборг и атаковал окно – створного типа, со множеством маленьких ромбовидных стекол – с ломиком в руках. По долгу службы он изрядно поднаторел по части взлома, поэтому рама вскоре поддалась с легким хрустом расщепленного дерева. Сыщик просунул голову внутрь.

В свете косо падающих из высоких окон лунных лучей можно было разглядеть что-то, смахивающее на многие акры тюков, упаковочных клетей и ящиков. И ни единого движения, ни единого звука.

– Думаю, мы спустимся в помещение, не втаскивая сюда лесенку, – прошептал Виктор Чжуэню. – Я намерен спрыгнуть вниз и поразведать. Если все в порядке, залезете и вы. Мой меч у вас? Ладно, я пошел.

И он соскользнул с подоконника в пакгаузную темноту.

Глава 12

Когда детектив приземлился на ближайший ящик, то возблагодарил местных богов за кришнянские сапоги из мягкой кожи, позволившие избежать шума. Подоконник находился примерно на уровне его подбородка, так что вылезти отсюда не составит особого труда. Помимо лунного света здесь присутствовал еще трепетный отголосок свечи, находившийся где-то в другом крыле здания. С кошачьей ловкостью он прокрался по тюкам, осматривая помещение и прикидывая дальнейший маршрут. Давия (так, кажется, зовут местную богиню удачи?) по-прежнему не покинула его и показала ему путь вниз по ступеням из ящиков и мешков.

– Чжуэнь! – тихо позвал Виктор. – Все в порядке, можете не брать лесенку и захватите мой меч.

Силуэт дородной фигуры появился в окне, на мгновение заслонив луну. С удивительной для такого телосложения бесшумностью китаец спрыгнул. По штабелям товаров они спустились на пол и крадучись двинулись к свету свечи. Дважды они ухитрились заблудиться в лабиринте проходов между ящиками, но наконец вышли к нужному месту.

Хассельборг осторожно выглянул из-за горы тюков. Свеча освещала небольшое расчищенное пространство с письменным столом и стулом. Как раз за границей этого пространства и стоял ящик, за которым они охотились. Но в углу спал, прислонившись к стене и вытянув ноги, один из гребцов с барки.

Желая получше рассмотреть его, сыщик неосторожно переместился, и его ножны стукнулись о какой-то ящик с товаром, издав негромкое бряк. Глаза спящего мгновенно открылись. Две секунды понадобилось матросу, чтобы обнаружить незваных гостей. Он мгновенно вскочил на ноги, схватив лежащий рядом шамшер, и бросился на взломщиков. Виктор выхватил меч, но гребец ринулся на Чжуэня. Кривой клинок со свистом рассек воздух и лязгнул о ломик.

Хассельборг кинулся на помощь, но его удар пришелся в пустоту, так как противник успел отскочить. И налетел на детектива, рубя направо и налево. Виктор парировал по мере сил, жалея о своем малом опыте владения мечом... Лязг, дзинь, бац! Никак не удавалось зацепить ловкого матроса. Но вот китаец зашел сзади и просто тюкнул его ломиком по башке. Сабля с лязгом упала на пол, и боец последовал за ней, опустившись на четвереньки. Он помотал головой, очухиваясь, и потянулся было за шамшером.

– А вот этого делать не стоит! – от волнения Хассельборг перешел на английский, но смысл слов дошел до противника, так как детектив плашмя опустил меч на его руку.

– Ао! – воскликнул матрос.

– Заткнись! – рявкнул Виктор, вспомнив наконец гозаштандоу.

Бедолага подчинился, а китаец навалился на него всей тяжестью своего грузного тела и выкрутил его руки за спину.

– Амиго*[28], – обратился Чжуэнь к компаньону, – срежь-ка где-нибудь кусок веревки и дай мне.

Хассельборг выполнил его просьбу, одновременно гадая: не пора ли отыскать какой-то менее опасный способ зарабатывать на жизнь. В пылу сражения времени на страх не оставалось, но потом возникало тошнотворное послевкусие.

Когда запястья и голени матроса оказались надежно связанными, они перевернули его и привалили спиной к стене.

– Жить хочешь? – без обиняков спросил Виктор, держа острие меча у шеи поверженного противника.

– Конечно. Вы кто, воры? Я лишь временный охранник, пока...

– Засохни. Отвечай только на вопросы, и тихо, не то пожалеешь. Ты с ботика, что прибыл из Колофта, верно?

– Да.

– Погоди, – встрял Чжуэнь. – А где постоянный сторож?

– Отправился повеселиться. Есть тут неподалеку одно милое заведение. Он давно мечтал туда зайти, беда в том, что оба работают ночью. А сегодня парню повезло: мне все равно тут сидеть до утра, вот я и отпустил его.

Китаец взглянул на Хассельборга, тот утвердительно кивнул и добавил:

– Я видел, как он уходил. Где остальная команда бота?

– Гуляют в городе, как и сторож, да поглотит Дупулан его душу!

– Когда вы отчаливаете?

– Завтра на рассвете. Настолько рано, насколько это позволят ночные забавы.

– Ты в курсе, кому предназначен этот груз?

– Говорят, доуру Замбы.

– Ты знаешь его? Видел когда-нибудь?

– Нет.

– Когда он должен прибыть в Маджбур?

– Завтра до заката.

– А от кого вы получили этот ящик? – опять вмешался в допрос Чжуэнь.

– От землянина в Новуресифи.

– Какого землянина?

– Я... э... не помню его имени, какое-то непроизносимое земло...

– Лучше постарайся вспомнить, – посоветовал сыщик, покалывая острием меча кожу пленника.

– Знаю! Вспомнил! Господин Жулиу Гоиш!

– Ого! Неудивительно, что он пытался ликвидировать меня! – присвистнул Хассельборг.

– Конечно! – догадался Чжуэнь. – Он не поверил вашему рассказу про мисс Батруни и решил, что вы разыскиваете пулеметы. Я и сам не поверил бы в мелодраму о сбежавшей девушке.

– Но почему Гоиш вообще ввязался в это дело? Что он имеет с подобной контрабанды?

– Думаю, деньги его мало интересуют. Он... э... фанатик по части прогресса.

– Вот почему он сказал на прощанье о своем уважении, «что бы ни случилось». Я действительно был по-человечески симпатичен этому прохвосту, но он видел во мне угрозу своим планам переустройства Кришны и решил устранить препятствие.

– Несомненно, – подытожил китаец и, повернувшись к пленнику для продолжения допроса, вновь переключился на гозаштандоу.

Однако новые подробности сути дела уже не меняли.

– Полагаю, мы выжали этого малого досуха, – заметил наконец Виктор. – Давайте-ка посмотрим на груз.

С помощью ломика они вскоре вскрыли ящик. Там, на оружейной стойке, в два ряда покоились двадцать четыре легких пулемета калибра 6,5 миллиметра. Отделение на самом дне ящика хранило несколько тысяч патронов.

Хассельборг вынул один пулемет и прикинул на руке вес:

– Килограмма четыре потянет. И только гляньте на этих красавцев! Они устанавливаются на любой разумный темп автоматического и одиночного огня, из них можно строчить очередями от двух до десяти выстрелов. Да с одной такой штуковиной и достаточным запасом патронов я готов справиться с целой кришнянскои армией!

– Именно так и задумал дружище Фаллон. А что мы теперь будем делать со всем этим скарбом?

– Ничего особенного не приходит в голову. Ну, утопим в реке.

– Это сорвет планы Энтони, но уничтожит улики против него и всей шайки, – возразил Чжуэнь. – Честно говоря, судьба короля Энтане меня мало волнует. Но по Кришне бродит еще достаточно подобных авантюристов-землян, поэтому главное – перекрыть контрабандный канал, идущий через «Виажейш Интерпланетариаш».

– Вы правы, к этому надо подойти серьезно. Кстати, куда девать этого идиота? – Виктор кивнул в сторону матроса. – Отпускать его не с руки, но и убивать бы не хотелось.

– А почему бы и нет? О, извините, забыл, что вы англосакс. Но что же тогда?

Хассельборг пошарил по карманам.

– Есть у меня хорошее средство. Найдется тут вода? – и детектив заглянул в медный кувшин. – Найдется. У меня есть таблетки, временно затемняющие сознание, одна вырубит бедолагу на пару недель.

– Как же власти Новуресифи позволили вам провести сюда такое?

– Тогда это милое лекарство проходило под именем обыкновенного лонговита, продлевающего жизнь. И заметьте: действительно, благодаря применению данной таблетки я получу возможность прожить подольше.

– Ваши планы?

– Усыпим нашего пленника и спрячем его в этих ящиках. Устроим потайное убежище с достаточным количеством воздуха для поддержания жизни. Его в этом складском лабиринте и за месяц никто не найдет.

– Да, но вернется сторож... И как все же быть с оружием?

Виктор поиграл с пулеметом, щелкая затвором и прищуриваясь в прицел. Дуло он, правда, старательно отводил в потолок.

– Когда-то я разбирал и собирал такие с завязанными глазами, – заявил он, отвинчивая гайку-барашек и извлекая механизм затвора. – Какие шуточки любили вытворять с нами в Отделе Расследований! Коронным номером было подождать, пока мы не выложим все части на стол, а потом спереть ударник. А ты вслепую честно пытаешься собрать пулемет без него. Вот и сейчас бы...

– Извлечь ударники?.. – догадался Чжуэнь.

– И позволить Фаллону спокойно взять свое оружие.

– Великолепный план!

И оба компаньона с энтузиазмом хлопнули друг друга по плечу. Затем детектив продолжил:

– А я рвану обратно в Хершид и подготовлю свою боевую дружину к захвату короля Замбы. Осталось решить проблему со сторожем. Когда он вернется и никого не застанет...

– То решит, что морячок тоже отправился поразвлечься. Наша задача – убедить его в этом. Итак, мы разбираемся с пулеметами, вновь заколачиваем ящик и усыпляем нашего пленника. С его шляпой и саблей я сойду за одного из членов экипажа ботика (я больше вашего похож на кришнянина) и скажу сторожу пакгауза, что прислан сменить приятеля. Утром я якобы возвращаюсь на судно, а на деле болтаюсь поблизости с целью проследить, получит ли Фаллон свое оружие. Вы тем временем скачете обратно в столицу.

– Но ведь команда ботика обнаружит отсутствие своего товарища.

– Надеюсь, они решат, что он просто загулял, и уплывут без него, – пожал плечами китаец. – Если же все-таки отправятся его искать, я тихонько улизну.

Хассельборг, сузив глаза, рассматривал пулемет.

– Послушайте, Чжуэнь, насколько сильно вам необходим Фаллон?

– Да так, средне. Мне главное – взять Гоиша и других заговорщиков с «Виажейш». Но, так как Энтони собирался нарушить закон, полагаю, следует захватить и его. А что?

– Да мне он тоже нужен. Ведь я обязан вернуть мисс Батруни отцу. А едва она ступит на борт космического корабля, как окажется под юрисдикцией Земли. Я не имею права действовать насилием.

– И?

– Скажите, что будет с Фаллоном, когда вы доставите его в Новуресифи?

– Состоится предварительное слушание его дела, на котором я предоставлю все улики председателю суда Кешавачандре. Если суд признает нашего молодца виновным, он сядет в тюрьму. Вот и все.

– Так его будут судить на Кришне? – удивился Виктор.

– Да.

– А как насчет апелляций?

– Об этом заботится Межзвездный Апелляционный суд, который раз в два года наведывается сюда. Но к чему вы клоните?

– Гадаю, нет ли способа сделать так, чтобы процесс по его делу шел на Земле. Тогда влюбленная Джульнар помчится туда безо всяких понуканий с моей стороны. Улавливаете мою мысль?

– Нет шансов: все преступления Фаллона совершены на Кришне.

– Тогда, приятель, мне он нужнее, чем вам. Этот дерзкий молодой человек – мой единственный рычаг для воздействия на мисс Батруни.

– Но разве вы не опасаетесь неприятностей с земным законодательством? Вас могут обвинить в соучастии.

– Нет. На Кришне не существует закона о выдаче преступников, поскольку здешние жители еще не имеют представления о «Habeas corpus»* [29] и тому подобных вещах.

– Понимаю. Но, компаньеро* [30], возможен и следующий вариант развития событий. Фаллон оказывается в новуресифийской тюрьме, и беспомощная мисс Батруни в растерянности возвращается под отцовское крылышко.

– Это как сказать. А если она так сильно влюблена, что останется торчать под стенами тюрьмы? Или отплывет на Замбу и обратится к подданным: «Ваш король в каталажке, и я, ваша королева, возьму правление в свои руки, пока он не выйдет на волю»? Женщины на троне довольно обычны в этой части Кришны. Нет, Энтони нужен мне.

– Каков ваш план?

– Он пока в зачаточном состоянии, но кое-какие идеи есть. Мне потребуется ваша помощь.

С минуту компаньоны молчали, пристально вглядываясь друг другу в глаза при тусклом свете свечи. Хассельборг очень надеялся, что Чжуэнь уступит без спора и не придется прибегать к угрозам. К тому же ему импонировала сила характера китайского агента. Этот человек был великолепным партнером, но мог стать и опасным противником.

Наконец Ляо-цзы сказал:

– Заключим сделку. Я помогаю вам поймать Фаллона. И оставляю его в вашем распоряжении, если он под присягой дает мне письменные показания против Гоиша. Возможно, власти Новуресифи захотят поближе познакомиться с «королем Энтане». В таком случае я постараюсь разубедить их. Скажу, что для его поимки понадобится целая армия, что все равно он теперь стал государственным свидетелем* [31] и тому подобное. Но, если суд будет настаивать, чтобы я привел его, мне придется попытаться это сделать. Вы меня понимаете?

Виктор в свою очередь немного подумал и ответил:

– Хорошо. А теперь – за работу.

Пока детектив впихивал в рот сопротивляющемуся пленнику свою таблетку, Чжуэнь подобрал с пола шамшер.

– Вот уж не думал, что когда-нибудь воспользуюсь подобной штукой. Но я отразил ее рубящий удар какой-то фомкой! Возможно, способности фехтовальщика просто дремали во мне до поры до времени. Как там говорилось в английских средневековых пьесах? Трепещи, злодей! – и китаец свистнул в воздухе кривым клинком.

Глава 13

С тех пор как Виктор покинул Маджбур, дождь лил не переставая. Пару-тройку раз чихнув, он испугался этого вестника грядущей простуды больше, чем сражения со всеми кришнянскими армиями. Стража городских ворот Хершида узнала в Хассельборге спасителя шерги Фории и тут же пропустила, не спрашивая сопровождающих бумаг. Больше всего на свете ему хотелось свернуться калачиком в постели, наглотавшись своих таблеток, и тихо лежать, пока не исчезнет угроза болезни. Однако в замок Хасте он ворвался подобно вихрю.

– Ваше Преподобие, когда-то вы называли себя моим должником за ту небольшую услугу, что я оказал вашей племяннице, и обещали исполнить любую мою просьбу.

– Да, сын мой.

– В таком случае, – Виктор обезоруживающе улыбнулся, – моя просьба готова. Она не слишком сложна и ничего не будет стоить Церкви. Во-первых, соблаговолите послать гонца в королевский дворец к Ферзао бад-Ке, капитану моих ратников. Пусть вся дружина живенько прискачет сюда в полной боевой готовности, захватив еще пару запасных айев.

– Господин Кавир, доур уже несколько раз спрашивал о вас. Не лучше ли вам сперва лично засвидетельствовать ему свое уважение? Он в нетерпении...

– В том-то и дело! Король не должен знать о моем приезде. В противном случае он потребует, чтобы я закончил его портрет, а у меня есть более срочные занятия. Во-вторых, отправьте какого-нибудь лакея купить мне несколько шутих для фейерверка, что выстреливают разноцветными огненными шарами.

– Это сделают, сын мой.

– И, наконец, не выделите ли вы одну из камер вашего подземелья для незваного гостя?

– Господин Кавир! Что вы затеваете? Надеюсь, вы не хотите в качестве благодарности вынудить меня на греховные поступки?

«Старик пошел на попятный», – подумал Хассельборг. Он вспомнил замечание короля Экрара о привычке жреца много чего обещать, но ничего не выполнять и решил держаться напористо.

– Ваше Преподобие, в моей просьбе нет ничего идущего вразрез с высшими интересами Гозаштанда, и вы сами в этом убедитесь. А обещанная вами благодарность мне сейчас совершенно необходима.

Вошла Фория и подчеркнуто официально поздоровалась с Виктором. Но, когда Хасте начал отдавать распоряжения слугам, она сбросила маску и прошептала:

– Когда я смогу увидеться с моим героем наедине? Я вся горю от тоски по нему! Не могу уснуть...

В следующие полчаса, ожидая прибытия ратников, Хассельборг занимал девушку остроумным, но ни к чему не обязывающим разговором. Перед уходом он попросил:

– Если доур будет справляться обо мне, скажите, что я отправился со своей дружиной на охоту. К тому же это чистая правда.

Они мчались по дороге на Маджбур. Солнце уже садилось, но Виктор надеялся встретить отряд Фаллона до заката. Поезд с захватчиками грозил появиться в любую минуту. Могучие биштары, уступая айям на спринтерской дистанции, в дальних забегах были непобедимы.

Своего бедного Аввау Хассельборг загнал чуть ли не до смерти, еще когда спешил в Хершид, и теперь скакал на одном из запасных айев. Вскоре с ним поравнялся Ферзао бад-Ке и сбавил ход перейдя на рысь

– Господин Кавир, по-моему, далеко впереди что-то виднеется, вон на том пути!

Действительно на проложенной слева от большака железнодорожной колее маячило еле различимое пятнышко. По мере приближения оно разрасталось, пока не превратилось в пару биштаров, тандемом впряженных в дюжину вагончиков.

– Приказ вы знаете, – сказал Виктор. – Выполняйте.

Ферзао остановил своих всадников и развернул их. Один из ратников вручил капитану «римскую свечу», которую тот поджег с помощью кремня и кресала. Загоревшийся фитиль зашипел, и Ферзао понесся галопом к поезду, держа шутиху перед собой, словно кавалерийское копье. Остальные двадцать восемь воинов подняли страшный шум, крича во всю глотку и колотя оружием по медным щитам.

«Римская свеча» плюнула по головному биштару огненными шарами. Огонь не причинил особого вреда толстой серой шкуре, но нужный эффект произвел. Махаут в ужасе заорал, а само животное с визгом затопало прочь по мшистой равнине, волоча за собой собрата. Вслед за ними с рельсов сошел и первый вагончик, а следующий закачался и повалился на бок.

Из поезда с дружными воплями и пулеметами «Кольт-Томпсон» выскочило две дюжины молодцев в матросской форме. Надо отдать должное, действовали они дисциплинированно: отбежали от поезда и легли на мох, развернувшись в стрелковую цепь.

Ратники Хассельборга галопом поскакали к противнику, вооруженные пиками и луками. Стволы пулеметов вскинулись на них.

– Паззой! – скомандовал чей-то голос из поезда. Послышалось пустое щелканье.

– Сдавайтесь! Эти штуки не сработают! – крикнул Ферзао и остановился в нескольких футах от вражеской цепи. Несколько матросов вторично клацнули затворами, но с тем же успехом. Остальные перед лицом пик и натянутых луков побросали пулеметы и поднялись на колени, вытянув руки вверх в знак капитуляции.

– Что все это значит?.. – заорал тот же голос, и из вагончика выскочил его обладатель – ярко разодетый субъект, в котором детектив узнал красавца-сердцееда с фотографии. Разумеется, он был загримирован под кришнянина. За ним по мху следовала роскошного вида темноволосая девушка, а позади нее виднелась дородная фигура Чжуэня Ляо-цзы.

Энтони продолжал возмущаться.

– Хэлло, Фаллон, – прервал поток его восклицаний Виктор, уже спешившийся и подошедший к своей маленькой армии.

– Вы говорите по-английски?! Так вы...

– Осторожней на поворотах, приятель! Если ты меня выдашь, я окажу ту же любезность тебе. Официально я – Кавир бад-Матлум, художник-портретист при дворе Его Грозности короля Экрара Гозаштандского. А неофициально – Виктор Хассельборг из Лондона.

– О, в самом деле? А что вы делаете...

– Узнаете позже. А пока ведите себя тихо, так как преимущество на моей стороне. Это мисс Батруни, не так ли?

– Это наша жена! – прорычал Фаллон. – Ее Великолепие королева Джульнар Замбийская, с вашего позволения!

– По-моему, у вас уже есть одна жена в Лондоне, не так ли? Вам от нее привет.

– Но вы ведь не для того прилетели с самой Земли, чтобы его передать? В любом случае, это не совсем соответствует истине. Мы уже не женаты на Александре.

– ?

– Да, мы развелись с ней и женились на Джульнар согласно замбийскому праву.

– Ах, как удобно! «Я и суд, я и следствие», – Цап-царап ей ответствует. Очень рад с вами познакомиться, королева. Мистер Батруни отправил меня выяснить, что с вами сталось.

– О, неужели? – отозвалась девушка. – Ну, теперь вы это узнали. Так почему бы вам не вернуться на Землю сообщить старичку приятную новость и не совать больше нос в наши дела?

– Дело в том, что он поручил мне привезти вас домой.

– Ты ничтожество! – закричал Фаллон и схватился за меч.

– Взять его! – скомандовал Хассельборг.

Двое его ратников набросились на короля, выкрутили ему руки за спину и отобрали оружие.

– Ай-ай-ай, какой озорник, – попенял Виктор. – А теперь давайте продолжим разговор в более спокойном тоне. Мисс Батруни (ах, простите, мистер Фаллон!), Ваше Великолепие королева Джульнар! Как я уже сказал, ваш отец одинок и хотел бы свидеться с вами.

– Ну, я... конечно, люблю старика, но не бросать же мне мужа из-за него. Глупо так же ехать навестить его на выходные за полдюжины световых лет. Пожалуйста, отпустите нас. А отцу я обязательно напишу.

– Этого недостаточно, – покачал головой Хассельборг. – Король Энтане, не будете ли вы любезны сесть на этого айю? Мой человек поведет его в поводу, и не пытайтесь бежать. Чжуэнь, а вот этот для вас...

– О, – произнес китаец, с опаской глядя на рогатого скакуна. – А как-нибудь по-другому нельзя?

– Нет. В свою коляску я приглашаю юную леди.

– Как? Вы знакомы с этим парнем? – Энтони недоуменно перевел взгляд с Виктора на Чжуэня. – Я думал, это просто пассажир.

– Отнюдь. Господин Ли-яо расследует некое таинственное исчезновение огнестрельного оружия... Вы улавливаете, к чему я клоню, мистер король? – усмехнулся детектив и опять повернулся к приятелю: – Как вы оказались с этой компанией?

– Купил билет, наплел начальнику вокзала, что в Хершиде у меня умирает старый дядюшка, и мне разрешили сесть на спецпоезд. Как вы думаете поступить с вашими замбийцами?

– Отправлю обратно на остров. Эй! – обратился Виктор к махаутам, которые успокаивали своих подопечных. – Спецрейс отменяется. Разделите поезд, одного из биштаров впрягите на место, а второго – в хвостовой вагон. Составы пойдут в разных направлениях.

Отдав распоряжение, Хассельборг направился к угрюмой толпе перешептывающихся матросов.

– Вы осознаете, что незаконно вторглись в Гозаштанд с оружием в руках?

Те кивнули.

– Вы осознаете, что с вами будет, если я сдам вас доуру?

– А разве вы не на него работаете, господин? – спросил один моряк.

– Нет, хотя мы с ним добрые друзья. Вам хотелось бы замять эту некрасивую историю и вернуться в Кадар?

– Конечно, зер! – воскликнули несколько матросов с внезапно пробудившимся интересом.

– Отлично. Ферзао, вели своим людям водрузить сошедшие вагоны на рельсы и отправь пару ратников проводить этих ребят до Кадара. Предоставь айю королю Энтане и поручи лучникам следить за ним: при попытке бегства пусть стреляют. Часовым на въезде в столицу мы скажем, что вернулись с охоты. Надеюсь, они не станут нас пересчитывать. И последнее: пусть кто-нибудь приберет эти пулеметы в мою коляску.

– Послушайте, – обратился к нему Фаллон, – а почему все-таки пулеметы не выстрелили? Нам утверждали, что доставили их на Кришну в полном порядке.

– Секрет фирмы, как-нибудь расскажу, – пообещал Хассельборг. – Королева Джульнар, не окажете ли вы мне честь сесть в мою коляску? А вам, Чжуэнь, не надо так пугаться айю.

– Да, но до земли-то далеко, – пожаловался бывший компаньон, глядя вниз с тряского седла.

– Ну, не так далеко, как кажется. А вспомните ваши подшучивания над моими страхами перед микробами.

– Куда вы нас везете? – потребовал объяснений Фаллон. – К королю Экрару?

– Нет. Пока нет, если будете вести себя хорошо. Хао! – Виктор щелкнул кнутом и направил свою повозку к столице вслед за заходящим солнцем.

Хасте погладил длинными пальцами подлокотник кресла.

– Нет. Покуда дело официально не будет улажено, я не буду даже смотреть на этого человека. Я даже не подозреваю о его присутствии, – заявил он.

Хассельборг попытался скрыть раздражение:

– Но Ваше Преподобие исполнит обещанное?

– Не знаю, господин Кавир. Не знаю. Я и правда обещал, но с тех пор много воды утекло. Да, я ваш должник, но изменилась ситуация. Теперь выполнить ваше прошение станет потяжелее Шести Подвигов Карара. Подумайте сами: эти матросы прибудут обратно в Маджбур, и уж ничто на Кришне не помешает им трепать языками. Разговоры дойдут до ушей Горбоваста, а тот сразу доложит королю Экрару. И Экрар захочет узнать, где главари сей странной интервенции. И тут же выяснит, что одного захватили вы и привезли в мой замок. Понимаете, что последует за этим? Доур немедленно явится сюда в сопровождении вооруженных ратников, найдет Энтане заключенным в подземелье, и мне придется держать ответ.

– Думаю, мы сможем его обмануть, – сказал Хассельборг. – Скажите ему, что я забрал Энтане с собой в Новуресифи. Надеюсь, он не сможет поймать меня и разоблачить.

– Вы, конечно, во всем видите светлую сторону. И все же... не знаю...

– Итак, если вы хотите выполнить свое обещание... – начал Виктор, в душе все больше и больше разделявший мнение короля об этом нерешительном верховном жреце.

– Я выполню его при одном условии.

– Каком именно?

– От вашего внимания не ускользнуло, что моя племянница питает к вам более сильное чувство, чем простое уважение?

– Угу.

– Ну, в таком случае вы женитесь на ней по обрядам нашей святейшей Церкви, а я возьмусь держать у себя вашего пленника, пока вы не распорядитесь его дальнейшей судьбой.

Ни Хасте, ни Фория не знали, что он с Земли и намерен ввернуться туда, коль скоро устроит свои дела здесь. Юридически какой брак не будет иметь большого значения. Покинув Гозаштанд, Хассельборг аннулирует его или просто забудет о нем, как поступил со своим браком Фаллон. И все же ему не хотелось обманывать Форию, ведь для девушки замужество – очень серьезная вещь.

– Ну? – прервал ход его мыслей Хасте.

Теперь уже детектив стоял перед необходимостью выбора, как прежде верховный жрец Хершида. Может, на данном этапе стоит плюнуть на все, бросить игру, сдать пленника королю Экрару или Чжуэню и доложить Батруни о неудаче? Это сильно упростило бы и дела с Александрой.

Но нет. Он уже так близок к успеху, что не позволит остановить себя.

– Ладно, – согласился Виктор. – Я отвезу королеву Замбы на ее остров и обвенчаюсь с вашей племянницей.

– Нет, вы должны сделать это до отъезда. Сегодня вечером.

Вот и накрылся его шанс улизнуть.

– Хорошо, как скажете.

Хасте расплылся в усталой улыбке:

– Я давно мечтал об этом великолепном событии. Конечно, мне следовало бы вычислить самый благоприятный день свадьбы по древним астрологическим архивам, но Фория настаивает на немедленной церемонии. Я даже не успею составить ваши гороскопы, – жрец посмотрел на отмеряющую время полосатую свечу. – Настало время ужина. Предлагаю провести обряд прямо сейчас, как только все мы приведем себя подобающий вид. А потом и поужинаем.

Так, это ставит Хассельборга в весьма пикантное положение, если только он не найдет повода смыться перед брачной ночью. Хотя на данной стадии игры не имеет большого значения, выяснит ли Фория, что он землянин.

– Отлично, – дружелюбно улыбнулся он, – но боюсь, мне придется жениться в том виде, в каком есть, поскольку моя парадная одежда в хижине Экрара.

И Виктор удалился в свою комнату, побрился, умылся и немного вздремнул. Отдохнув, он отправился к покоям Джульнар и постучал.

– Да?

– Королева Джульнар? Это суа-дизан* [32] Кавир бад-Матлум.

– Что вам угодно? – она открыла дверь.

– Я подумал, что вам, возможно, захочется побывать на свадьбе.

– На свадьбе? Чьей? Где? Когда? Как замечательно! Очень хотела бы!

– Похоже, что минут через пятнадцать меня и племянницу Хасте Форию окрутят в личной часовне Его Преподобия.

– Правда? Но как же вы можете, ведь вы зем...

– Ши! Дело это решенное, и не надо упоминать о подробностях. Просто скажите: вы придете на церемонию?

– С удовольствием! Но...

– Но что? – спросил Хассельборг.

– Я не уверена, что могу принять приглашение и веселиться, в то время как мой муж заключен в отвратительную, тесную камеру. Это было бы неправильно.

– Сожалею, но...

– Почему бы вам не выпустить его на один вечер? Тони парень что надо и, уверена, будет вести себя прилично.

– Посмотрим.

Виктор спустился в подземелье и нашел бывшего короля удобно устроившимся за столом и играющим с Ферзао в кришнянские шашки.

– Тони, – обратился он к своему пленнику, – нынче вечером я женюсь на племяннице Хасте, и ваша... э... жена сказала, что желала бы присутствовать на церемонии вместе с вами. Вы хотели бы?

– Мы определенно хотели бы! – сказал Фаллон с таким нажимом, что Хассельборг встревожено предупредил:

– О побеге и не помышляй, приятель, тебя будут хорошо охранять.

– Ну, вас мы не побеспокоим. Слово чести и все такое.

– Ладно. Ферзао, через несколько минут вы с Гумом проведете короля Энтане в личную часовню верховного жреца. Не отходите от него ни на шаг и стерегите его.

И детектив отправился в часовню, где застал Форию со своей горничной, Чжуэня и Джульнар. Невеста посмотрела на него с голодным выражением лица, напоминающим о тех земных паучихах, что поедают своих самцов. Джульнар выглядела чересчур впечатлительной, но, впрочем, нормальной здоровой девушкой. Ее чудесную фигуру выгодно подчеркивало кришнянское вечернее платье, оставлявшее грудь обнаженной.

В сопровождении ратников появился верховный жрец и еще раз напомнил брачующимся правила предстоящего обряда:

– Вы стоите здесь, а Фория тут. Вы берете ее за руку, вот так, а я говорю... Кто это?! Уведите этого человека!

Хассельборг обернулся и увидел Фаллона с двумя охранниками. Энтони вырывался из их рук и кричал:

– Хасте, предатель, двурушник!

– Молчать! Я запрещаю тебе говорить! – завопил жрец.

Пленник не обратил внимания на его слова, продолжая кричать:

– Ах ты, вероломный зефт! Мы позаботимся, чтоб ты получил заслуженное... Охе, остановите его!

Детектив взглянул на Хасте: тот взводил маленький, пистолетного типа арбалет, направляя его в сторону бывшего короля Замбы. Фаллон и двое его охранников в ужасе пытались увернуться. Паника охватила всех, за исключением Чжуэня и самого Виктора.

Пока китаец озирался в поисках какого-либо оружия, Хассельборг, стоявший поближе к Хасте, вскинул правую ногу в великолепном ударе по его руке. Звон тетивы слился с глухим звуком удара, маленький арбалет взлетел высоко в воздух, а стрела со свистом врезалась в потолок.

Детектив бросился на жреца, проводя футбольную блокировку. Хасте в своем тяжелом и пышном облачении прямо-таки рухнул на пол. Один из его ратников ахнул при виде такого святотатства.

– Ну в самом деле, сын мой, – произнес старец, когда к нему вернулось дыхание, – не будьте столь грубы с тем, кто уже не молод!

– Сожалею, – извинился Хассельборг, поднимаясь с пола, куда полетел вслед за жертвой. – Мне показалось, что вы собираетесь совершить убийство. Я не мог допустить, чтобы вы ввергли себя в подобный грех. К тому же, кто вам сказал, что вы имеете право пристрелить Энтане? Он мой пленник, понимаете?

Крякнув, Виктор встал на ноги с таким ощущением, словно вывихнул бедренный сустав. «Да, староват ты для таких футбольных упражнений, приятель», – подумал он и перевел взгляд на жреца:

– Ого!

– Что случилось? – спросил тот.

– А вот что! – и, протянув руку, Хассельборг сорвал ту из антенн Хасте, которая сама уже частично отделилась от его лба в ходе свалки. – Да вы землянин!

Старец ощупал лоб. Когда через несколько секунд значение происшедшего дошло до него, он так и подпрыгнул. Довольно глупое выражение его лица сменилось откровенным ужасом. Жрец взмолился:

– Ник-кому не говорите об эт-том, с-с-сын мой! Ум-моляю вас! Последствия будут страшными! Меня убьют, господствующая Церковь будет низвергнута, основы нравственности и справедливости – уничтожены! Возьмите все, что у меня есть, только не выдавайте эт-той ст-т-трашной т-тайны!

– Ого, так вот, значит, в чем дело? Вы причастны к этой контрабандной операции, да? И пытались убить Фаллона, потому что он собирался вас выдать?

– Нельзя столь грубо и примитивно толковать мои действия. Я... я м-могу все объяснить, хотя повесть выйдет длинная...

– Ха. Неудивительно, что вы с самого начала не желали его видеть. Ну, это упрощает дело. Извини, Фория, свадьба отменяется.

– Нет! Нет! Ведь я люблю тебя!

Хассельборг проигнорировал ее крики, хотя и не без некоторых угрызений совести. Он думал об Александре и надеялся вскоре увидеть ее.

– Итак, Хасте, я сегодня же отправляюсь в путь с королевой Джульнар. Вы же посадите Фаллона обратно в камеру, окружите его там всевозможным комфортом и под страхом разоблачения будете выполнять любые инструкции касательно его, какие я пришлю. Так же вам стоит назначить Ферзао и Гуму пенсию, чтобы они держали язык за зубами. Улавливаете мою мысль?

– Да. Скажите мне одно, сын мой. Подозреваю, что и вы принадлежите к земной расе. Я прав или...

– А вот это вас абсолютно не касается. Джульнар, тебе тоже придется слушаться меня, в противном случае я отдам Хасте распоряжение положить конец страданиям твоего дружка.

– Понятно, шайтан.

– Тебе, Чжуэнь, понадобится еще поторчать на Кришне, не так ли?

– Так. Мне надо собрать кой-какие дополнительные улики и записать свидетельские показания.

– Хорошо.

– Но, – воскликнула Джульнар, – если я вернусь с вами к отцу, то по кришнянскому времени пройдут целые годы, прежде чем я снова смогу увидеть Тони. На Земле же это будет всего несколько недель.

– Это я улажу, – пообещал Виктор, выуживая из кармана свои драгоценные таблетки. – Тони, это средство для погружения в каталептический транс. Знаешь о таком?

– Определенно знаем, – мрачно ответил Фаллон.

– Вот и прекрасно. Хасте, прежде чем уехать, я хочу позаимствовать у вас ту сумму, какую оставил в своих покоях в королевском дворце. Я дам вам расписку, и после моего отъезда вы можете забрать у короля мои деньги при условии, конечно, что доур почувствует желание проявить честность. Ферзао, посади нашего пленника обратно в камеру, а потом отбери половину ратников сопровождать меня в Новуресифи. Другую половину я передаю в распоряжение господина Ли-яо вместе с деньгами для оплаты их службы. Подготовь так же мою коляску и обеспечь нас запасами продовольствия для долгого путешествия. А сейчас, пожалуй, по чашке горячего шураба для королевы Джульнар и меня.

Путешественники уже порядком отъехали от Хершида, и айя проворно рысил при свете лун, когда Джульнар спросила:

– Разве это не дорога на Маджбур?

– Угу.

– Ну а разве это не кружной путь для попадания в Новуресифи?

– Да. Но короткий маршрут пролегает через Росид, а в Рузе я в данный момент, мягко скажем, непопулярен. Поэтому мы с вами отправимся вверх по Пичиде на лодке.

Девушка замкнулась в мрачном молчании. Позади цокал копытами конвой, Внезапно Хассельборг хлопнул себя по лбу".

– Таматеш! Только теперь пришло в голову! Раз Хасте – землянин, то Фория не может быть его племянницей, если, конечно, она на самом деле кришнянка. Слушайте, вы что-нибудь знаете об их прошлом?

– Нет, – ответила Джульнар, – а если б и знала, то все равно не сказала бы вам, разрушитель!

Разрушитель семейных очагов умолк. Да, многое в этой истории оставалось загадкой. Так, надо еще не забыть отправить Ешраму бад-Ешраму, начальнику росидской тюрьмы, оставшуюся половину взятки. Виктор усмехнулся при мысли о том, насколько легче проявлять щепетильность в денежных делах за счет господина Батруни, чем за свой собственный.

Наконец Хассельборг и мисс Батруни спустились по трапу корабля в космическом порту Барселоны. Чемодан девушки вместе с багажом остальных пассажиров шел по скату, а свой Виктор предпочел нести собственноручно, опасаясь рисковать профессиональным снаряжением и лекарствами. В другой руке он крутил резной гозаштандский зонтик, имевший совсем неуместный вид в этот солнечный день.

– Что теперь? – спросила Джульнар, когда они встали в очередь к паспортному столу.

– Сперва я собираюсь связаться с вашим отцом в Алеппо, потом должен встретиться с одной... с одним моим другом в Лондоне. И надо найти врача для полного физического обследования.

– Но ведь вы здоровы. Вас только что обследовал врач «Виажейш Интерпланетариаш».

– Обследовал, – серьезно ответил Хассельборг, – но лишняя осторожность не повредит. А еще в ближайшее время мы немного окунемся в светскую жизнь Барселоны. Хотя она тут по большей части эстинкаменти* [33], я знаю несколько неплохих заведений на Монтжуйке* [34].

– Это просто божественно! Ты необыкновенный человек, Виктор, – восхитилась девушка.

– Вот как?

– Ты разбил мне жизнь, но я чувствую, что не в состоянии ненавидеть тебя.

– Все дело в моем коварном обаянии. Берегитесь его, – и, отвернувшись от Джульнар, детектив протянул таможеннику паспорт.

Они прошли контроль, и Виктор только успел отправить телеграммы, как кто-то обратился к нему по-испански:

– Извините, вы случайно не Виктор Хассельборг?

– Си, сой Хассельборг* [35].

Обратившийся был в форме полицейского Иберийской Федерации, рядом с ним стояли два сотрудника «Виажейш».

– Ло сьенто мучо*[36], – поклонился, оправдываясь, испанец, – но я должен арестовать вас.

– За что?!

– Вот у этих господ есть ордер. Сеньор Ндомбу, объясните, пожалуйста, суть дела.

Темнокожий сотрудник компании лихо отбарабанил:

– Нарушение Положения № 368 правил Межпланетного Совета, раздел четвертый, подраздел двадцать шестой, пятнадцатый параграф.

– Это еще что? – присвистнул Хассельборг.

– Пятнадцатый параграф относится к внедрению механических устройств или изобретений на планете Кришна.

– Да я никогда...

– Кепра* [37], сеньор, на меня-то зачем нападать из-за этого! Мне известно лишь то, что сказано в ордере. Вы оснастили арбалет прицелом.

– Здорово. Джульнар, – повернулся Виктор к спутнице: – вот кой-какие деньги, возьмите такси и поезжайте в отель «Кристобаль». Оттуда позвоните в фирму «Монтехо и Дуррути» и попросите их внести за меня залог для освобождения из калабосо* [38], хорошо?

И арестованный отправился следом за этими деятелями из «Виажейш Интерпланетариаш».

То ли Джульнар воспользовалась случаем поквитаться с ним, то ли у его каталонских коллег случился приступ маньяны* [39], но наступил вечер, а детектив все еще сидел в камере. Дело принимало серьезный оборот. Пара корсажных булавок послужит уликой. Зрители тогда взяли их на заметку, а этот народ склонен к подражанию, и, несомненно, прицельное устройство уже распространилось по всей планете. Вряд ли оно сильно изменит эволюцию Кришны, ведь забитый до смерти простой дубиной умирает точно так же, как и взорванный плутониевой бомбой.

Будет предварительное слушанье, на котором местный магистрат либо прекратит дело, либо обязует Хассельборга явиться в суд и поручит вести его процесс суду первой инстанции. Так, чьему же суду подлежит это дело? Преступление совершено землянином на Кришне, нарушены правила Межпланетного Совета, проводимые в жизнь силами безопасности «Виажейш Интерпланетариаш». Арестован преступник на Земле, в Иберии. Значит, Низшая Инстанция, Всемирный Суд Земли для Третьего Международного Судебного Округа, который заседает... хм-м-м... в Париже, не так ли? С апелляцией в... Надо будет порыться в старых учебниках права, когда он вернется в Лондон. Этот юридический лабиринт был настолько запутан, что дела большей частью вообще не доходили до суда, а фигуранты проживали свою долгую жизнь выпущенными под залог.

Нет, если он вернется в Лондон. Все могло закончиться суровым приговором. А вдруг Чжуэнь именно сейчас устраивает компании «Виажейш» огромный скандал? Тогда сверху вполне могут спустить указание завинтить гайки и сделать кого-нибудь козлом отпущения. И будет мало проку уходить в каталептический транс при помощи контрабандно прихваченных с собой таблеток. Пенитенциарные системы Земли знали об этой уловке и просто добавляли проведенное во сне время к назначенному приговором сроку.

Итак, Хассельборг должен выступать в роли своего собственного адвоката, а клиент-то у него – дурак! И ему лучше муй пронто* [40] получить советы опытного юриста. Конечно, он сам юрист по образованию, но знания его слишком заржавели, чтобы в одиночку справиться с проблемой. Да, надо было спокойно заниматься правом, а не лезть в следователи. Флер романтики сходит с работы детектива очень быстро...

«Монтехо и Дуррути» звонить явно не собирались, каковой бы ни была причина. Тюремщики позволили ему воспользоваться телефоном, но их контора не отвечала, а домашних номеров он не знал. В телефонном же справочнике числилось столько всяких Монтехо и Дуррути, что ночи не хватит обзвонить их всех.

Виктор попытался дозвониться в отель «Кристобаль». Нет, никакой мисс Батруни у них нет. И сеньора Фаллон тоже не останавливалась. Проживает ли у них королева Замбы? Полно, сеньор, вы смеетесь над нами... о, минуточку. У нас числится некая Хулнар де Тамба, не она ли это?

Номер Джульнар не отвечал, и, разочарованный, Хассельборг улегся спать. По крайней мере, барселонская муниципальная тюрьма в санитарном отношении была довольно приличным учреждением. Кто бы мог подумать, что иберийцы проявят бдительность по отношению к микробам?

На следующее утро Виктор снова висел на телефоне, когда вошедший надзиратель объявил:

– К вам пришла сеньорита Гаршина.

Нетвердой рукой Хассельборг повесил трубку, дважды промахнувшись мимо рычага, и последовал за надзирателем в помещение для свиданий. Девушка уже ждала его там и выглядела точь-в-точь такой, какой он представлял ее себе, только еще более миловидной.

– Александра! Я... ты... ты теперь мисс Гаршина?

– Да. Ой, Виктор, твои волосы!

– Зеленые, да?

– Ты хочешь сказать, что знаешь это? А я уж подумала, что у меня галлюцинации.

– Зеленые лишь концы волос, и те исчезнут при ближайшей стрижке. А ты ничуть не изменилась – ни на день старше.

– Большую часть времени я пробыла в каталептическом трансе, потому и выгляжу так.

– Правда?

– Да.

– Но... я не привез с собой твоего мужа.

– А я пошла на это вовсе не из-за Тони. Он меня больше нисколько не волнует.

– Тогда... э... из-за кого?

– Неужели не догадываешься?

– Ты хочешь сказать, что ты... э... ты...

Александра кивнула. Виктор раскрыл объятия, и надзиратель, всегда считавший англосаксов бесчувственными людьми, получил сюрприз, способствующий его просвещению.

Детектив достал из кармана кришнянского божка, которого хранил в ожидании именно этой минуты, и подарил его девушке. А потом они сели, держась за руки, и Хассельборг обнаружил, что внезапный паралич его голосовых связок исчез. Они взахлеб говорили о своем прошлом, настоящем и будущем. Наконец арестованный взглянул на часы и воскликнул:

– Слушай, я совсем забыл, что у меня еще нет даже адвоката! Подожди минутку, хорошо, дорогая?

Он бросился к телефону и на этот раз дозвонился до «Монтехо и Дуррути», которые обещали немедленно отправить к нему юриста. Тот как раз организовывал освобождение под залог, когда надзиратель объявил о новых посетителях – сеньоре Батруни с дамой.

В порыве благодарности бывший клиент практически обслюнявил Хассельборга. Наконец детективу удалось вывернуться из объятий эмоционального левантинца и представить вошедшим Александру, назвав ее просто: «Моя невеста, мисс Гаршина». Затем он спросил у Джульнар:

– По-моему, вчера я просил вас срочно позвонить в «Монтехо и Дуррути»?

– Я бы позвонила, Виктор, только...

– Только что?

– Этот глупый таксист неправильно меня понял и отвез не туда, поэтому у нас вышел спор. Я не говорю ни по-испански, ни по-каталонски, а он – ни по-английски, ни по-французски, ни по-арабски, и все обернулось просто ужасно. К тому времени как я добралась до «Кристобаля», я напрочь забыла название твоей юридической конторы!

– Так почему же вы не позвонили мне в тюрьму и не выяснили?

– Не догадалась.

– А где вы были вчера вечером и сегодня утром, когда я вам звонил?

– Вечером я пошла в кино, а когда вернулась в номер, позвонил из Алеппо папа и сказал, что заказывает чартерный рейс на специальном скоростном самолете. Утром я отправилась в аэропорт встречать его.

Хассельборг вздохнул: милая девушка, но слишком уж легкомысленная, с его точки зрения.

– Папа уже сообщил вам новость? – продолжала она. – Конечно, нет, он же только что вошел. Скажи ему, папа.

– Я собираюсь вернуться на Кришну вместе с Джульнар, – сообщил мистер Батруни.

– Зачем? – удивился Виктор

– Дело в том, что за время вашего отсутствия правительство социалистов национализировало мои фабрики. Они заплатили мне компенсацию, так что голодать не придется, но жизнь перестала приносить радость. Я даже предлагал поработать управляющим, но мне отказали. Не верят, что подлый капиталист будет управлять фабриками, не саботируя производство. Жить на Земле стало неинтересно: все слишком упорядоченно, распланированно и отрегулированно. Метра не пройдешь, не споткнувшись о какой-нибудь бюрократический барьер.

Напишите письмо вашему Хасте, чтобы он отпустил Энтони на свободу. Тогда я отправлюсь на Кришну и буду жить со своим непредсказуемым зятем в его островном королевстве. Там я стану настоящим принцем, которым нельзя стать на Земле, если ты не скандинав.

– Ну, разве это не божественно? – радостно взвизгнула Джульнар. – Теперь я действительно благодарна тебе за свое похищение!

– Шикарно, – вежливо порадовался за них Хассельборг. – Надеюсь, вы удовлетворены тем, как я выполнил ваше поручение, мистер Батруни?

– Более чем. Фактически я настолько доволен, что хотел бы сделать вам одно предложение.

– Новая работа? – с легкой тревогой спросил Виктор.

– Да, но не в том смысле, в каком вы думаете. Вдобавок к положенному гонорару я предлагаю вам читать лекции в Бейрутском университете, где являюсь одним из попечителей.

Хассельборг помолчал, давая этому предложению полностью дойти до сознания.

– Лекции по какому предмету?

– По англосаксонскому праву.

– Вот это да! Надо будет подумать, но все равно примите мою самую искреннюю благодарность. Даже если удастся отбиться от выдвинутых против меня обвинений, мне придется еще стряхнуть пыль со своих правовых знаний и со своего арабского. А теперь как насчет того, чтоб посмотреть достопримечательности Барселоны? Я как раз обещал Джульнар увеселительную прогулку, когда меня замели в кутузку. Пойдемте, ведь это же большая честь пообедать и выпить чаю с Черной Королевой, Белой Королевой и мной!

Слушанье дела проходило на следующее утро. В первом ряду, словно Алиса между двух Королев, сидел мистер Батруни с дочерью и Александрой по бокам. Лицо его являло все признаки похмелья. Магистрат только-только объявил о начале заседания, когда в проходе появился дородный житель Восточной Азии.

– Чжуэнь! – воскликнул Хассельборг, а затем быстро сказал своему адвокату: – Сеньор Агуэзар, вот тот, кто нам нужен!

Китаец тепло пожал руку бывшего компаньона и сказал:

– Я только что прибыл и узнал, что вы в тюрьме. Вылетел через несколько дней после вас, но более скоростным кораблем.

– Вечно мне достается старое корыто, – посетовал Виктор и поведал о причинах своего затруднительного положения.

Как только Ндомбу, темнокожий сотрудник «Виажейш», объяснил причины выдачи ордера на арест, Агуэзар вызвал в свидетели Чжуэня. Китаец через переводчика рассказал о событиях на Кришне. Он особо подчеркнул тот факт, что благодаря незначительному нарушению запрета на внедрение изобретений Хассельборг уцелел и помог предотвратить тяжкое преступление.

– Дело прекращено, – объявил магистрат.

После благополучного окончания слушания Виктор спросил у Чжуаня:

– Вы не могли бы задержаться здесь на два дня и быть моим шафером? – и в ответ на вопросительный взгляд приятеля добавил: – Мы с мисс Гаршиной решили пожениться. Разрешение мы получили еще вчера, но в Иберии по закону полагается выждать три дня.

– Я очень сожалею, но мой рейс сегодня вечером. Если я пропущу его, то ближайший самолет в Китай – только через неделю.

– Печально. И когда вам выезжать?

Китаец посмотрел на часы:

– Следовало бы уже сейчас.

– Я поеду с вами. Дорогие, родные, любимые, вы разрешите мне отлучиться на часок?

Уже в такси Чжуэнь спросил:

– Рады, что вернулись к цивилизации?

– Чрезвычайно! А что вы делали после моего отъезда?

– Несколько дней собирал улики, пришлось потрудиться. Достал, например, те письма Гоиша дашту Руза.

– И что же сталось с Гоишем?

– Он получил десять лет. Еще парочка его сообщников отделалась сроком поменьше.

– Абреу участвовал в этой афере?

– Нет, он чист. Сперва даже не хотел верить, что его помощник – плут, но, когда я убедил его, сильно мне помог. Да, пока я находился в Хершиде, со мной случилось самое ужасное, что только могло случиться.

– Что?

– Фория заставила меня жениться на ней под угрозой разоблачить меня как земного шпиона! Крайне неловкое положение, особенно ввиду того, что у меня уже есть в Гуэйлине жена и восемь детей.

– А что это за ерунда насчет того, что Фория – племянница Хасте? Она была его любовницей?

– Да что вы! Жрец – старый аскет.

– А она действительно кришнянка?

– Самая настоящая, – подтвердил Чжуэнь.

– Как же тогда...

– Когда-то Хасте дезертировал с одного из самых первых кораблей, прибывших на Кришну. Он ведь очень стар, старше двухсот лет. Заделался святым отшельником, жил в пещере, стал немалой силой в гозаштандской Церкви. А несколько лет назад, во время выборов верховного жреца, оба кандидата оказались равными по силам, и в качестве компромисса выбрали третьего – нашего Хасте. Он в принципе неплохой человек, но для такой работы мелковат. Думаю, именно из-за его слабого руководства Церковь и начала утрачивать свои позиции, что, в общем-то, и к лучшему. Мы ведь с вами не верим во всю эту астрологическую чушь.

– А Фория?

– Она была девчонкой из полунищего народа гавехонов – бродячего племени вроде наших цыган. Познакомилась со святым отшельником и ушла к нему жить. Не знаю уж, что тут стало основным мотивом: религия или регулярное питание. Когда же он стал верховным жрецом, она обосновалась в замке вместе с ним в качестве племянницы. Теперь Хасте – глубокий старик, и Фория подсознательно ищет себе новое теплое местечко. Влюбляется в вас (думаю, искренне) и вынуждает «дядю» сотрудничать, угрожая открыть его земное происхождение. Тем временем жрец чувствует, что его господствующая Церковь теряет влияние, и поэтому вступает в сговор с Фаллоном. Хасте намеревался, когда авантюрист возьмет Хершид, провозгласить его мессией или кем-то подобным. Но мы разрушили все замыслы.

Когда вы сбежали, мысль о замужестве превратилась у бедной Фории в идею фикс. Хасте явно не мог жениться на ней, и поэтому она выбрала меня: на безрыбье и рак рыба. Возможно, она надеялась, что я влюблюсь в нее и останусь. Что происходит в голове у женщины – определить довольно трудно, все равно: землянка она или нет.

Хассельборг в свою очередь ввел друга в курс текущих дел, добавив:

– Я не сказал Батруни, что Александра была прежней женой Фаллона, потому как это привело бы лишь к общему смущению. Как там дела у Тони?

– В полном порядке. Перед моим отъездом собирался уйти в длительный сон.

– Это правильно, ведь Батруни прилетят на Кришну, когда там пройдут годы и годы объективного времени. Однако это их забота. Кстати, знаете, меня иногда беспокоит мысль, что Гоиш и его шайка были правы, а мы и Межпланетный Совет – нет.

– Может быть, но нас это не касается. Мы делали свою работу. И коли речь зашла о работе: вы возьметесь за предложенное преподавание?

– Думаю, да.

– Кажется скучноватым.

– А вам нравится ловить преступников?

– Конечно. Почему же еще, по-вашему, я работаю полицейским?

– Ну а с меня хватит. До последнего приключения я был вполне доволен своим положением. Но на Кришне я искушал судьбу насколько возможно: в меня стреляли из арбалетов, рубили мечами, кололи ножами, я чуть не угодил в пасть екия, – разволновавшийся Виктор утратил привычную сдержанность и нервно затянулся сигарой. – Помню, я читал в «Государстве» Платона, как одного деятеля по имени Эр оглушили в сражении. Его душа отправляется в Аид, но после возвращается в тело, и Эр приходит в себя. Он рассказывает об увиденном в царстве мертвых. Души выбирают свое новое воплощение, Аякс, например, предпочел полную опасностей жизнь льва. Но Одиссей – не такой дурак. Он считает, что настрадался уже вполне достаточно, и потому избирает судьбу незаметного, частного гражданина, ведущего мирную жизнь. Подобное желание теперь испытываю и я.

Ну а вы, когда вас ни занесет в Бейрут, заходите повидать профессора Виктора Хассельборга, и миссис Хассельборг, и всех маленьких Хассельборгов. Мы до смерти наскучим вам мирной домашней жизнью.

Чжуэнь поднялся по трапу в самолет и обернулся помахать рукой приятелю, тот махнул в ответ.

«Отличный парень, – подумал Виктор. – Однако надеюсь, что лично я никогда больше не буду иметь отношения к сыскному делу. Хорошенького понемножку».

Некий молодой человек пронесся мимо, задел бывшего детектива плечом, метнул на него быстрый взгляд и взбежал по трапу в закрывающийся уже люк самолета. И хотя Хассельборг лишь мельком видел лицо юноши, этого хватило.

В самолет сел тот самый молодой гозаштандский жрец, правая рука Хасте. Он замаскировался под землянина с помощью парика, волосы которого свисали на лоб, скрывая антенны. Должно быть, Фория отправила его на Землю выследить своего беглого мужа-двоеженца!

Примечания

1

Килт – если кто еще не знает, это шотландская мужская юбка. – Прим. перев.

(обратно)

2

В романе Виктор Хассельборг обычно цитирует строки Льюиса Кэрролла.

(обратно)

3

В переводе с португальского языка означает «Межпланетные Путешествия».

(обратно)

4

Мах салами! (араб.) – Езжай с миром!

(обратно)

5

Кокни – коренной лондонец, особенно уроженец восточной его части (прим. перев.).

(обратно)

6

Пассажейруш сай, пор фавор! (португ.) – в переводе с португальского языка означает – Пассажиры на выход, пожалуйста!

(обратно)

7

Тенья а бондади сеньор (португ.) – Будьте добры сеньор.

(обратно)

8

Фискал (португ.) – таможенный чиновник.

(обратно)

9

О, Глориа-Патри – в переводе с португальского языка означает восхищенное восклицание.

(обратно)

10

Обригаду (португ.) – Благодарю.

(обратно)

11

«Мараньяу» – небезынтересно отметить, что название корабля переводится с португальского языка как «Вранье», «Небылица».

(обратно)

12

Муст – период полового возбуждения у слонов, когда они становятся агрессивными.

(обратно)

13

Мау ду Деус! (португ.) – приблизительно – Господи Боже!

(обратно)

14

Уш сантуш, но! (португ.) – Помилуй святые, нет!

(обратно)

15

Лепрекон – ирландский эльф-башмачник.

(обратно)

16

Амиго меу (португ.) – друг мой.

(обратно)

17

Сим (португ.) – да.

(обратно)

18

Ате а виста! (португ.) – До свиданья!

(обратно)

19

ipso facto (лат.) – в силу самого факта (прим. перев.).

(обратно)

20

Американу ду норти (португ.) – североамериканца.

(обратно)

21

Бриджи – штаны для верховой езды (прим. перев.).

(обратно)

22

жрец имел в виду планету Вишну

(обратно)

23

Погонщики слонов (инд.).

(обратно)

24

Средневековое колющее оружие (ХII-ХV вв.).

(обратно)

25

Тем лучше (фр.).

(обратно)

26

Вы так думаете? (кит.).

(обратно)

27

Именно так, абсолютно (порт.).

(обратно)

28

Друг (порт.).

(обратно)

29

Закон о неприкосновенности личности (лат.).

(обратно)

30

Товарищ (порт.).

(обратно)

31

Стать государственным (в Англии – королевским) свидетелем – значит изобличать на суде своих сообщников с целью смягчить для себя наказание (прим. пер.).

(обратно)

32

Так называемый (фр.).

(обратно)

33

Средняя.

(обратно)

34

Гора в Барселоне.

(обратно)

35

Да, я Хассельборг (исп.).

(обратно)

36

Премного извиняюсь (исп.).

(обратно)

37

Спокойно (порт.).

(обратно)

38

Темница, тюрьма (исп.).

(обратно)

39

Буквально: завтра. Приступ маньяны – склонность «кормить завтраками»; «Бог подаст» (прим. пер.).

(обратно)

40

Очень быстро (исп.).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте