«Мятеж»

Он жил в образах семи разных людей.

Об этом он узнал от женщины, в кабинете которой ему пришлось теперь проводить по часу ежедневно. До того он ничего не подозревал, хотя она и утверждала, что ему все должно быть известно. По ее словам, он все еще мог помнить перипетии происшедшего с ним, и, вполне возможно, действительно помнил. У него, однако, не возникало ни малейших сомнений в ее заблуждении. Ни малейших. Если он хочет жить, он должен убедить ее, что ничего не ведал об этом.

Все это несомненно было весьма странным; я раскрою вам суть дела а потом вы постараетесь убедить меня в том, что все именно так и обстоит.

Если бы ему удалось уверить власти в своей искренности, его не стали бы казнить, хотя ожидавшая его участь была не менее ужасной. Тем не менее в таком случае оставалась хоть и призрачная, но все-таки надежда на то, что когда-нибудь, в отдаленном будущем, кто-то мог решить вернуть его к жизни.

Женщина-психиатр казалась озадаченной и заинтригованной. Он подозревал, что и ее начальникам ситуация представлялась загадочной. Пока они пребывали в этом состоянии, у него сохранялась надежда остаться в живых, а значит — и шансы выбраться отсюда. Однако он знал — или полагал, что знает, — и то, что за все время существования этой странной больницы выбраться из нее еще никому не удавалось.

Человек, который теперь называл себя именем Вильям Сен-Джордж Дункан, сидел в кресле в кабинете психиатра Доктора Патриции Чинг Арезенти. Он только недавно пришел в сознание после очередного сеанса, и состояние его еще оставалось немного сумбурным. Вдыхание тумана истины на всех оказывает подобное действие. Спустя несколько секунд обрывки его сознания, словно мелкие кусочки — картинки — головоломки, встали на нужные места. Цифры настенного хронометра свидетельствовали: и на этот раз он находился в парах тумана ровно тридцать минут. Мышцы ломало, спина болела, разум подрагивал, как трамплин для прыжков в воду, с которого только что прыгнул ныряльщик.

Удалось ли ей узнать что-нибудь на этот раз?

— Как вы чувствуете себя? — улыбаясь, спросила Арезенти.

Он уселся прямо и принялся пальцами разминать затекшую шею.