«Люк 69»

Первые несколько дней все шло хорошо.

— Держитесь подальше от окон и не думайте об этом, — говорил им доктор Нейл. — Не беспокойтесь, здесь нет никакого принуждения. В одиннадцать тридцать или ровно в двенадцать спускаетесь в гимнастический зал и играете там в настольный теннис или гоняете мяч. В четырнадцать ноль-ноль в неврологическом театре специально для вас будут показывать фильмы. Затем несколько часов читаете газеты, слушаете музыку. Я буду в восемнадцать. К семи часам вечера у вас будет прекрасное настроение.

— И никакой опасности, доктор? — спросил Авери.

— Абсолютно никакой, — отрезал Нейл. — Конечно, если вы устанете, вы можете отдохнуть. Есть одна тонкость. Помните, вы все еще употребляете только три тысячи пятьсот калорий, и поэтому ваш кинетический уровень, вы скоро это заметите, будет в три раза ниже. Так что старайтесь не переносить тяжелых вещей, чаще делайте паузы во время спортивных игр. Скоро вы будете делать это автоматически. Кстати, совет — учитесь играть в шахматы.

Горрел, подавшись вперед, спросил:

— Доктор, если мы очень захотим, сможем мы выглянуть в окно?

— Не волнуйтесь, электропроводка обрезана. Теперь вы не уснете, даже если очень захотите этого.

Нейл подождал, пока трое мужчин покинут зал для лекций и направятся к сектору отдыха, затем вышел из-за кафедры и захлопнул дверь. В свои пятьдесят лет он был довольно низким мужчиной с широкими плечами и острым, нетерпеливым ртом.

Он выдвинул кресло и, опустившись в него, спросил:

— Ну что ж?

Морли, сидевший на одном из стульев у задней стены, бессознательно крутил в руках ручку. Он был самым юным подчиненным Нейла в клинике, но доктор почему-то любил разговаривать с этим тридцатилетним парнем.

Морли, заметив, что Нейл ждет ответа, пожал плечами:

— Кажется, все о'кей. Операции прошли успешно. Сердечные ритмы и ЭКГ в норме. Утром я смотрел рентгеновские снимки — все в порядке.

Нейл испытующе посмотрел на него.

— Кажется, вы не одобряете эту затею?

Морли засмеялся и встал.

— Конечно я ее одобряю!

Он прошелся между столов и встал у кафедры, засунув руки в карманы своего белого халата.