«Темпонавты - так их назовут»

Владимир Заяц

Темпонавты - так их назовут

- Я в магазин сбегаю, - сказала жена, застегивая поношенное пальто, - а ты за молоком на плите посмотри.

- Угу, - пробормотал Максим.

Нина внезапно обозлилась:

- Повтори, что я тебе сказала!

- Повторяю, - покорно проговорил Максим, обдумывая, чем же можно заменить этот дефицитный плоскостной транзистор. - Что повторять-то?

- Ах ты трутень! - вспыхнула жена, сбрасывая с себя пальто. - Сам иди в магазин! Сам! А то нашел рабыню!..

В дверь позвонили, и Корнеев услыхал пронзительный голос соседки. Он поморщился и снова взялся за паяльник. До него доносились безапелляционные заключения гостьи об остальных соседях и короткие реплики жены. Вскоре разговор зашел о нем. Нина не могла не говорить о нем, как больной не может не говорить о своей болезни.

- Тяжко тебе с ним, бедняжечка! - с притворным сочувствием ворковала соседка.

- Хоть не пьет, как у других, - отвечала жена.

Соседка ощутила скрытую шпильку в словах Нины и, сухо попрощавшись, поспешила уйти.

Максим тяжело вздохнул и склонился над схемой. Жена, конечно, по-своему права. Семья одними идеями сыта не будет, а конструирование машины времени занимало все свободное время. Из-за нее, из-за машины, он - инженер работал во вневедомственной охране. В итоге получался значительный выигрыш во времени: сутки - дежурство, двое - дома; но зато ощутимый проигрыш в зарплате. Угнетала Максима и унизительная слава чудака-изобретателя; чуть ли не умалишенного, который льстит себя неосуществимыми надеждами и занимается заведомой ерундой. Злые языки приравнивали его к изобретателям вечного двигателя, и только он сам непоколебимо верил в свою идею. Жена махнула на него рукой как на "потерянного", и между ними давно выросла глухая стена. Они жили каждый своей жизнью, уже не пытаясь протоптать тропинку взаимопонимания друг к другу, существуя будто в разных измерениях.

Парадоксально, но у него, у человека, создающего машину времени, катастрофически не хватало времени. Идея поглощала его всего без остатка.

Времени не хватало даже для воспитания сына. Правда, Максим сделал несколько попыток сблизиться, героическими усилиями урвав несколько минут, но... Вероятно, попытки эти были сделаны слишком поздно. Образ Максима Ивановича Корнеева прочно сросся в сознании Коли с эпитетом "чудик-изобретатель", и приживить туда понятие "отец-наставник" было очень трудно. Для этого нужно было затратить большой труд... и время. Снова время!

Недавно, выходя из квартиры, Максим Иванович услышал доносящийся из-за угла диалог. Один голос принадлежал его сыну, а второй - соседскому мальчишке.

- ...А твой отец - чудак-шизик! - язвительно заметил мальчишка. Это прозвище настолько закрепилось за Максимом Ивановичем, что сыну и в голову не пришло возражать по существу.

- А твой - пьяница! Алкоголик несчастный! - В голосе сына звучали слезы.

- Пьяный проспится, а...

Мальчишка не успел закончить. Послышались звуки ударов, возгласы. Когда Максим подоспел на шум, сын, утирая разбитый нос, даже не взглянув на отца, прошмыгнул мимо него по коридору в комнату.

Максим хотел было вернуться, поговорить с ребенком. Но... он очень спешил - у знакомого радиолюбителя ему удалось выклянчить крайне нужную интегральную схему, и надо было забрать, пока тот не передумал. А было бы больше времени... Но откуда его взять?! Скажем, попытаться заинтересовать открытием Академию наук. Придет он на прием и скажет: "Знаете ли, уважаемый профессор, я тут машину времени изобрел. Теперь строю. Вроде бы уже кое-что получается". Профессор же в ответ на это со сдерживаемым смехом или раздражением (в зависимости от характера и настроения) скажет: "Что же, поздравляю вас с большим успехом. А вы не пробовали изобретать вечный двигатель? Я думаю, что с такими способностями, как у вас, вы с этим справитесь в два счета". И он возьмет чертежи и расчеты, для успокоения просителя запишет его адрес и фамилию. Последнее еще и для того, чтобы сказать секретарю: "А вот этого, Лиленька, - и он покрутит пальцем у виска, - в следующий раз ко мне не пускайте". А чертежи и схемы пустят на стенную газету "За передовую науку!".

Максим боялся унижения, связанного с отказом, но еще больше боялся дискредитации идеи. Идею он считал истинной и верил в нее беззаветно. Он верил и знал, что сосуществуют на одной пространственно-временной оси прошлое, настоящее и будущее. Один из вопросов волновал его больше всего: насколько жестко будущее детерминировано прошлым? Надо ли принимать во внимание свободную волю человека или свобода эта лишь видимость и подчинена тем же объективным законам, которым следует вся природа, в том числе и живая? Если это так - существует лишь одно реальное будущее. Если же нет - контуры будущего расплываются, и в нем каким-то немыслимым образом существуют несколько равноправных и вероятностных реальностей, и, возможно, реализация одного из них во многом зависит от поведения темпонавта (так Максим назвал людей, которые будут перемещаться в пространстве и времени).

Практика, опыт - источник всякого познания и строгий судья всяческих теорий. Чтобы разрешить свои сомнения, Максиму необходимо было произвести испытание машины. И он шел напролом к своей цели, к этой сияющей звезде, и в его комнате понемногу вырастало невиданное сооружение - блестящий металлической обшивкой шар с двумя телескопическими антеннами наверху и плоским днищем. К овальной дверце была приделана ручка от платяного шкафа. Кабина была тесновата, сиденье Максим снял со старого топчана, пульт был предметом его гордости - на нем горело множество цветных индикаторов, слева располагался небольшой экран внешнего обзора, в правой своей части пульт ощетинился множеством тумблеров и рукояток.

Именно в этот вечер была завинчена последняя гайка и последняя пайка была сделана. Дома было тихо - жена с сыном ушли на день рождения Колюниного приятеля. Максим неподвижно сидел возле машины и ощущал, как замирает в нем сосущая жажда деятельности, как растворяется в непривычном покое постоянная боязнь не успеть. Он сидел, не зажигая света, в полумраке на трехногом кухонном стуле, прислонившись к гладкому борту машины, и в душе его рождалось что-то давно забытое; нежное, как весенний цветок; хрупкое, как снежинка.

И он понял, что это счастье.

К действительности его вернул негромкий скребущий звук, а затем яркая вспышка света. Максим увидел перед собой невесть откуда появившегося двухметрового красавца в свободных золотистых одеждах. Незнакомец молча переводил взгляд с Корнеева на машину. Максим на мгновение опешил, но сразу же понял, что все это от переутомления, и снова закрыл глаза, пытаясь расслабиться. Но свет, появившийся в комнате самым непонятным образом, бил прямо в лицо, и перед глазами плавал красный туман. Максим поморщился и открыл глаза. Видение не исчезло. Оно улыбалось доброжелательно и чуточку сочувственно. Максим заметил это сочувствие и, сразу же уверовав в реальность незнакомца, вспылил:

- Что вам угодно и как вы сюда попали?!

Но прежде чем незнакомец ответил, Максима озарила радостная догадка, и он со счастливой улыбкой выслушал, как незнакомец обыденным тоном ответил:

- Двадцать второй век. Середина. Две тысячи сто восемьдесят третий год, девятое сентября.

- Тоже осень! - почему-то обрадовался Максим.

- Я бы хотел убедиться, туда ли я попал. Вы Максим Иванович Корнеев, год рождения тысяча девятьсот сорок пятый, радиоинженер по образованию?

Максим молча кивал, дивясь чрезмерной правильности произношения гостя, а тот продолжал:

- У нас, у историков темпорологии, возникли разногласия. Часть исследователей, к ним отношусь и я, считают, что впервые возможность перемещаться во времени обосновал Максим Иванович Корнеев. То есть вы. И вы же впервые построили действующий образец машины времени. Другие относят изобретение машины времени к середине двадцать первого века.

У Корнеева неприятно засосало под ложечкой.

- ...И они полагают, что принцип перемещения по пространственно-временному континууму открыла Флоринда Браун.

- Какая еще Браун?! - неприятно поразился Корнеев. - Я этот самый принцип открыл! Я и машину построил. Вот она.

Он произнес это и сам удивился своей горячности и этому неизвестно откуда взявшемуся собственническому инстинкту.

Пришелец подошел к аппарату и нежно провел по нему рукой.

- Вот он, самый первый, - произнес он со сладостной дрожью в голосе.

- Собственно, а зачем вам было прилетать сюда, чтобы убедиться в моем приоритете? - вдруг сообразил Максим. - Вам проще было бы порыться в соответствующей литературе.

Пришелец удивленно поднял брови.

- Проще? Да разве вы не знаете? Ах да! В вашем веке информационный взрыв только начинался. Но вы, вероятно, знаете, что количество информации возрастает лавинообразно, как говорят, по экспоненте. У вас это еще не так заметно, а у нас трудности неимоверные. Разобраться в современном потоке информации очень трудно даже с помощью ЭВМ двенадцатого поколения. Затраты на поиски нужных сведений огромны, из-за этого довелось нам разыскивать данные с помощью темпомобиля. Энергозатраты и затраты времени при этом на порядок меньше, чем при обычном информопоиске.

- Неужели нет выхода?

- Ищем, - поскучнел гость. - Мы не в силах сориентироваться в потоках информации даже в своей узкой специальности. А прекратить исследование вещь немыслимая. Ведь в познании смысл существования человечества.

- Потоп. Второй всемирный потоп, - вздохнув, сыронизировал Максим. - На сей раз информационный.

- Что? - не понял пришелец.

- Это из области мифологии.

- Как вы эрудированы, - восхитился темпонавт. - Однако нам пора прощаться. Энергия в накопителях иссякла...

Раздался сухой щелчок, и "видение" исчезло, Максима снова окутал полумрак.

Не прошло и нескольких секунд, как раздался необычный звук, на этот раз похожий на гудение басовой струны, и перед Максимом появился другой темпонавт, еще более высокий, чем предыдущий, в узкой, отливающей серебром одежде. Этот пришелец был более деловым и начал беседу без долгих предисловий - энергично и резко.

- Приветствую! Вы Максим Иванович Корнеев? Хорошо! Вы изобрели машину времени? Чудесно! Я это и доказывал тем, - он ткнул пальцем куда-то себе за спину. - А я почувствовал, что можно сюда заглянуть...

Максим устало поднялся и подошел к машине.

- Простенько, но довольно надежно, - констатировал пришелец. Молодцом, молодцом!

Некоторые слова он будто затруднялся произносить и тогда шептал в черную коробочку, висящую на груди; нужное слово звучало оттуда.

- Что это? - заинтересовался Максим.

- Универсальный переводчик. За три с половиной века наш язык несколько изменился, вот и понадобилась эта штука. Удобная вещь! Дарю! Разрешите вручить как приз первому темпонавту. Пригодится при путешествиях во времени и пространстве.

- Из какого вы века? - спросил Корнеев, держа на руке невесомую коробочку.

- Конец двадцать третьего! Век скоростей, биоробототехники, квазизвездной инженерии!

- Неужели у вас нигде не отмечено, что машину времени изобрел я? грустно поинтересовался Максим. - У меня уже был один из двадцать второго века.

- Они сами по себе, мы сами по себе. Откуда нам было знать, что у вас побывала экспедиция? Попробуй разыщи эти сведения в гигантском потоке информации. Он захлестывает нас. Ужас, ужас! С одним информационным взрывом едва справились в двадцать втором веке, а сейчас новый свершается. Ну да свидания, тороплюсь, голубчик! Некогда!

Снова зазвучала басовая струна, и пришелец, потускнев, исчез.

Оказалось, что этот визит не последний. Пришельцы прибывали, как по расписанию, с интервалом 2-3 минуты. Третий... Четвертый... Пятый... Восьмым прибыл пришелец из XXV века. Его одежда переливалась разноцветными огнями, большие глаза смотрели приветливо и внимательно, голову этого темпонавта охватывал широкий золотистый обруч. Казалось, мысли незнакомца льются непосредственно из обруча и легко проникают в мозг собеседника. Корнееву казалось, что в его мозгу сами собой возникают слова и образы.

- Я прибыл к вам из двадцать седьмого века...

- Ага! - быстро сказал раздраженный Максим. - У вас информационные неувязки. Очередные! Для истории темпорологии крайне важно выяснить, кто же изобрел машину времени! Интересная ситуация складывается, черт возьми!

Из обруча донесся импульс удивления и вопроса.

- Я изобрел! Но простите, я очень устал от всех этих нелепых визитов непрошеных гостей. Прощайте!

Восьмой пришелец медленно растворился в воздухе, не переставая излучать волны удивления.

Нина с Колюнькой возвратились около одиннадцати. Ее внимание сразу привлек шум в комнате мужа, неясные голоса. Она прислушалась и решила, что Максим разговаривает сам с собой. "Рехнулся окончательно, - с неожиданной легкостью подумала она. - Этого давно следовало ожидать". И она почувствовала, что наконец все стало на свои места, странное поведение мужа объяснилось самым естественным образом. Теперь появилась возможность избавиться от этого источника раздражения и беспокойства. Главное, что все прояснилось. Она ушла в свою комнату, и ей стало жутко. Конечно, она как медсестра знала, что сумасшествие не заразно, но она знала и то, что существует в списке профессиональных заболеваний такая болезнь, как "наведенный психоз" - психическое заболевание, возникающее у людей, долго общающихся с душевнобольными.

Всю ночь, мешая Нине Михайловне спать, из комнаты Максима Ивановича доносились громкие голоса, и из-под дверной щели пробивались вспышками яркие полосы света.

- Лишь бы квартиру не поджег, шизофреник, - сквозь сон бормотала она. А завтра его, миленького, к психиатру отведу и в психиатрическую больницу госпитализирую.

К исходу ночи Максим был совершенно измучен. Когда к нему в иллюминационном блеске явился двадцать второй посетитель, Максим невнятно вскрикнул и запустил в него куском канифоли, случайно оказавшейся под рукой. Темпонавт N_22 испуганно исчез. А Максим, надев коробочку универсального переводчика на шею, поспешно забрался в кабину машины времени и, набрав на циферблатах нужное время, нажал на красную кнопку пуска. Темпомобиль, перемещаясь в пространстве и времени, должен был попасть в малоазийский древнегреческий город Сиракузы на 2265 лет назад.

Максим почувствовал головокружение, затем комната медленно перевернулась так, что потолок оказался вверху, пропорции окружающего чудовищно исказились, все предметы сплющились и заволоклись дымкой. С неожиданной ясностью вдруг проступила противоположная стена, покрытая розовыми шпалерами с цветочками, которые заменили около семи лет назад зелеными, а потом голубыми. Затем Максим ощутил легкую тошноту, какая бывает у пассажиров маленьких самолетов, проваливающихся в воздушную яму.

Он прикрыл глаза, а когда открыл их, то увидел, что аппарат стоит на узенькой, мощенной булыжником улице возле дома с плоской крышей, на которой так хорошо спать душной летней ночью. Солнце стояло высоко в зените, воздух дышал зноем, под раскаленным навесом сидел смуглый широкоплечий человек. Ему было около пятидесяти, и в курчавой бороде его вились серебряные пружинки седины. В одной руке он держал циркуль, во второй - шар, пытливо всматриваясь в него, будто пытаясь рассмотреть невидимое.

- Да хранят тебя боги и благоприятствуют во всех делах, - приветствовал его Максим, подойдя поближе, и коробочка универсального переводчика бойко перевела фразу на древнегреческий.

- Не скажешь ли ты, где жилище достопочтенного Архимеда?

- Что тебе от него нужно? - резко спросил грек, к немалому изумлению Максима, совершенно не удивляясь говорящей коробочке.

- Мне бы хотелось поговорить с этим великим ученым, - застенчиво признался Максим, - узнать, правда ли, что это он создал знаменитый закон Архимеда, а также правда ли, что он умел извлекать квадратные корни из очень больших чисел, а также...

Лицо грека побагровело, на лбу вздулись вены. Он хрипло прокричал несколько слов, и универсальный переводчик затрещал, не сумев перевести фразу.

- Что с вами? Я только хотел узнать...

- Узнать! И этот тоже! - с мукой в голосе прокричал грек и, приложив шар к плечу как ядро, с силой метнул его в Максима.

Каким-то чудом Максим сумел увернуться от смертоносного снаряда и запальчиво прокричал:

- Ты что, умом рехнулся?! Дикарь ты, а не древний грек! Я всегда с уважением думал о древних греках как о носителях высокой культуры, но теперь вижу, что сильно ошибался! Неужто трудно сказать, где живет славный Архимед?

- Я Архимед, - угрюмо признался грек, нервно поглаживая бороду. Прости, пришелец, чуть было не нанес я тебе вред невольно. Видно, боги на мгновение отняли у меня разум. Поверь, очень трудно сохранять спокойствие, когда к тебе в течение недели один за другим приходят чужеземцы, подобные тебе, и задают праздные вопросы. Вначале явился муж рослый в золотистой одежде, затем...

- ...Затем в серебристой одежде, - подхватил Максим.

- Откуда ты знаешь? - насторожился Архимед. - Не твои ли это друзья?

- Нет, это не мои друзья. Я знаю о них потому, что они являлись и ко мне!

- Значит, и ты ученый? - обрадовался Архимед. - Тогда, может быть, ты разъяснишь мне, о каком таком законе толковали пришельцы? Да и ты, кажется, упоминал о законе Архимеда.

- Прежде всего хочу напомнить, что в воде все предметы кажутся более легкими.

Архимед нетерпеливо прищелкнул пальцами.

- Ближе к делу! Я давно заметил и понял, что это вода выталкивает тело, погруженное в нее.

- Погрузим любой предмет, твой шар, например, в ванну. Уровень воды поднимается. Шар вытеснит жидкость, по объему равную его собственному объему. Эта жидкость пытается занять свой прежний объем и вытолкнуть шар с силой...

- С силой, направленной вверх, - в восторге хлопнул себя по бедру Архимед, - и равной весу воды, вытесненной шаром! Послушай-ка! Закон этот универсален! Он пригоден для любого предмета!

- Вот это и есть знаменитый закон Архимеда; широко известный у нас в будущем и изучаемый даже в школе.

Архимед пританцовывал от восторга, радость открытия пьянила его.

- Я давно размышлял над этим! И теперь стало вдруг ясно! Какой превосходный закон! Чудесный закон! Эв-ри-ка!!!

И с криком "Эврика!", не в силах сдержать восторг, он побежал по улицам Сиракуз.

Побежал одетый.

Архимед прибежал лишь через полчаса, радостный и почти не запыхавшийся - древнегреческая спортивная подготовка давала себя знать.

- Войдем в дом, о пришелец! - блеснул он белозубой улыбкой. - Я думаю, нам есть о чем поговорить.

Они зашли в комнату, и Максим увидел, что вся она заполнена рулонами, лежащими на ложах, под ложами, вертикально стоящими в углах да и просто валяющимися на полу.

- Это все результаты моих размышлений, - горделиво повел рукой хозяин.

Он сдувал тончайшую пыль, разворачивал чертежи и давал короткие пояснения, украдкой поглядывая на Максима. Катапульты, подъемные механизмы, блоки в самых немыслимых сочетаниях, геометрические чертежи, снова катапульты. Но развернув один из чертежей и едва взглянув на него, Архимед поспешно свернул рулон и при этом густо покраснел. Максим успел все же кое-что заметить и уже было приготовился задавать вопросы, как тоненько заверещал зуммер, давая знать, что энергия на исходе. Нажав на кнопку браслета, он отключил сигнал и заторопился к выходу. Архимед, идущий за ним, вдруг спросил:

- Я сразу догадался, что ты из будущего. Не можешь ли ты предсказать мою судьбу и будущее моего родного города, прекрасных Сиракуз? - Архимед погрустнел. - На нас давно точат зубы римские захватчики - эти злобные дикари, изучившие лишь одну науку - науку убивать.

Максим кивнул.

- Да, я знаю будущее. Ты сделаешь множество открытий в механике и геометрии. Но любовь и признательность сограждан завоюешь тем, что во время осады Сиракуз римским полководцем Марцеллом сконструируешь мощнейшие катапульты, без промаха поражающие врага огромными камнями: метательные машины, посылающие тучи стрел и дротиков. Огромные журавлеподобные механизмы особыми захватами будут поднимать за нос вражеские корабли, а затем низвергать их в пучину. И у полководца Марцелла вырвется горестное признание: "Придется нам прекратить войну против геометра". Но твой город...

- Не продолжай, - сурово прервал его Архимед. - Я хочу верить в то, что город выстоит!

- Хорошо, - согласился Максим. - Я тебе расскажу о твоей дальнейшей судьбе. Но лишь для того, чтобы уговорить тебя спастись. Ты погибнешь от меча вражеского солдата, когда будешь чертить на песке. И слова твои переживут века: "Не трогай мои чертежи!" Но подумай, зачем тебе преждевременная смерть? Садись в мою машину, и улетим в будущее. Ты сможешь продлить свою жизнь на десять, а то и на двадцать лет. Послушай, я предлагаю тебе не пустяк - жизнь!

- Нет, чужеземец! - резко ответил Архимед и вдруг ясно улыбнулся. - Я исполню свой долг, не могу я покинуть родной город в такое время, и потомки за это возблагодарят меня... Остаюсь!

- Может быть, рассказать тебе о некоторых открытиях будущего? - спросил Максим. - Это облегчит твою работу.

Архимед хитро сощурился.

- В Сиракузах каждый знает: самая вкусная вода в том источнике, к которому ведет самая тяжелая тропа.

Максим открыл дверцу аппарата.

- Не знаю, сожалеть ли мне, что я не смог тебя убедить оставить Сиракузы, или нет?

- Не жалей! - Архимед прощально поднял руку. - Борьба за справедливость - ведь это прекрасно!

Максим забрался в кабину и тоже помахал рукой. Дверца захлопнулась. Он сидел, задумчиво глядя на панель. Куда отправиться? В XXI век или в XXII, а может, сразу в XXX махнуть? Хорошо бы отправиться туда - в далекое светлое будущее. Его там примут с радостью, он сможет почивать на лаврах, окруженный всеобщим уважением, как изобретатель машины времени. Отдыхать... А все ли сделано мною в двадцатом веке? Максим вспомнил гордый отказ Архимеда и решительно нажал на кнопку, под которой была неровная надпись: "Возвращение в точку старта".

Снова закружилась голова, и Максим почувствовал, что проваливается в бездонную яму. И в эти секунды ему почему-то вспомнился чертеж, который Архимед постеснялся ему показать. Тогда он показался Максиму чем-то удивительно знакомым, хотя и были там непонятные обозначения и символы, была незавершенность конструктивных элементов. Но только сейчас Максима внезапно озарило, что эта была наивная, но в основном верная принципиальная схема машины времени.