«Неожиданно после хорошего ужина»

Мартин Уоддел

НЕОЖИДАННО... ПОСЛЕ ХОРОШЕГО УЖИНА

Перевод А. Сыровой

Деннис упокоился среди большого числа своих родственников, но не сознавал их присутствия, так как в склепе было темно, темнее, чем в гробу. Он был жив, а они - мертвы, и лишь местонахождение - вот, что было общего между ними.

Это было ужасающе затруднительное положение, но Деннис еще не в полной мере пришел в себя, чтобы осознать это. Если он о чем и грезил сейчас в состоянии легкой комы, так это о великолепном ужине, которым наслаждался в Оулд Лодж Ин восточное Брайдинга, и длительной прогулке по низинам Аферхилла; чудесной прогулке по осенней природе. На этой высокой ноте его жизнь, по-видимому, оборвалась. И теперь он лежал в темном сыром склепе с особым тошнотворным запахом, причиной которого было начавшееся разложение трупа его бабушки, похороненной им же неделю назад.

Деннис, очевидно, умер спокойно, во сне. На его лице не было и следа той распущенной жизни, которую он вел постоянно. Напротив, на нем запечатлелось выражение набожной, благочестивой чистоты, которая так ему не соответствовала, но которая украшала его тетю, последнюю представительницу их угасающего рода. И совсем не забавно узнать - в свете того, что впоследствии случилось с Деннисом, - что его отец и дед ушли на тот свет точно так же: неожиданно, после хорошего ужина. Его брат Уильям однако (возможно, к счастью) умер на действительной военной службе, оплакиваемый чужим человеком, вынужденным по долгу службы заниматься его похоронами. Уильям, стало быть, был счастливчиком.

Никто, кроме тети, не был озабочен его кончиной, а она, правду сказать, осталась довольна. Бабушка, внук и тетя длительное время жили в Аферхилле в злобе и обиде друг на друга. Смерть бабушки, а затем и внука, доставила незамужней леди более, чем удовольствие; хотя мы должны преположить, что она даже не могла представить себе ни на минуту, что когда Денниса опускали в могилу его предков, он, накрытый крышкой гроба, слегка дышал. Так как болезнь эта была наследственной, умершего не трогали добрых четыре дня, давая возможность прийти в себя, и этот промежуток времени сам по себе казался до сих пор вполне достаточным - он гарантировал, что вокруг не будет ни души, чтобы ответить на безумный стук, доносящийся из гроба.